Лев Николаевич Толстой Николай Палкинъ
Государственное издательство
«Художественная литература»
Москва – 1936
Электронное издание осуществлено компаниями ABBYY и WEXLER в рамках краудсорсингового проекта «Весь Толстой в один клик»
Организаторы проекта:
Государственный музей Л. Н. Толстого
Музей-усадьба «Ясная Поляна»
Компания ABBYY
Подготовлено на основе электронной копии 26-го тома Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого, предоставленной Российской государственной библиотекой
Электронное издание 90-томного собрания сочинений Л. Н. Толстого доступно на портале
Предисловие и редакционные пояснения к 26-му тому Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого можно прочитать в настоящем издании
Если Вы нашли ошибку, пожалуйста, напишите нам report@tolstoy.ru
Предисловие к электронному изданию
Настоящее издание представляет собой электронную версию 90-томного собрания сочинений Льва Николаевича Толстого, вышедшего в свет в 1928—1958 гг. Это уникальное академическое издание, самое полное собрание наследия Л. Н. Толстого, давно стало библиографической редкостью. В 2006 году музей-усадьба «Ясная Поляна» в сотрудничестве с Российской государственной библиотекой и при поддержке фонда Э. Меллона и координации Британского совета осуществили сканирование всех 90 томов издания. Однако для того чтобы пользоваться всеми преимуществами электронной версии (чтение на современных устройствах, возможность работы с текстом), предстояло еще распознать более 46 000 страниц. Для этого Государственный музей Л. Н. Толстого, музей-усадьба «Ясная Поляна» вместе с партнером – компанией ABBYY, открыли проект «Весь Толстой в один клик». На сайте readingtolstoy.ru к проекту присоединились более трех тысяч волонтеров, которые с помощью программы ABBYY FineReader распознавали текст и исправляли ошибки. Буквально за десять дней прошел первый этап сверки, еще за два месяца – второй. После третьего этапа корректуры тома и отдельные произведения публикуются в электронном виде на сайте tolstoy.ru.
В издании сохраняется орфография и пунктуация печатной версии 90-томного собрания сочинений Л. Н. Толстого.
Руководитель проекта «Весь Толстой в один клик»
Фекла Толстая
Перепечатка разрешается безвозмездно.
–
Reproduction libre pour tous les pays.
Л. Н. ТОЛСТОЙ.
1887 г.
Портрет работы И. Е. Репина.
НЕОПУБЛИКОВАННОЕ, НЕОТДЕЛАННОЕ И НЕОКОНЧЕННОЕ
[НИКОЛАЙ ПАЛКИНЪ.]
Мы ночевали у 95-лѣтняго солдата. Онъ служилъ при Александрѣ I и Николаѣ.
– Что умереть хочешь?
– Умереть? – Еще какъ хочу. Прежде боялся, а теперь объ одномъ Бога прошу: только бы покаяться, причаститься привелъ Богъ. А то грѣховъ много.
– Какіе же грѣхи?
– Какъ какіе? Вѣдь я когда служилъ? При Николаѣ; тогда развѣ такая, как нынче, служба была! Тогда что было? У! Вспоминать, такъ ужасть беретъ. Я еще Александра засталъ. Александра того хвалили солдаты, говорили – милостивъ былъ.
Я вспомнилъ послѣднія времена царствованія Александра, когда изъ 100—20 человѣкъ забивали на смерть. Хорошъ же былъ Николай, когда въ сравненіи съ нимъ Александръ казался милостивымъ.
– A мнѣ довелось при Николаѣ служить, сказалъ старикъ. И тотчасъ же оживился и сталъ разсказывать.
– Тогда что было, заговорилъ онъ. Тогда на 50 палокъ и портокъ не снимали; а 150, 200, 300… на смерть запарывали.
Говорилъ онъ и съ отвращеніемъ, и съ ужасомъ и не безъ гордости о прежнемъ молодечествѣ.
– А ужъ палками – недѣли не проходило, чтобы не забивали на смерть человѣка или двухъ изъ полка. Нынче ужъ и не знаютъ, что такое палки, а тогда это словечко со рта не сходило. Палки, палки!.. У насъ и солдаты Николая Палкинымъ прозвали. Николай Павлычъ, а они говорятъ Николай Палкинъ. Такъ и пошло ему прозвище.
– Такъ вотъ, какъ вспомнишь про то время, продолжалъ старикъ, да вѣкъ то отжилъ – помирать надо, какъ вспомнишь, такъ и жутко станетъ. Много грѣха на душу принято. Дѣло подначальное было. Тебѣ всыпятъ 150 палокъ за солдата (отставной солдатъ былъ унтеръ-офицеръ и фельдфебель, теперь кандидатъ), а ты ему 200. У тебя не заживетъ отъ того, а ты его мучаешь – вотъ и грѣхъ.
– Унтеръ-офицера до смерти убивали солдатъ молодыхъ. Прикладомъ или кулакомъ свиснетъ въ какое мѣсто нужное: въ грудь, или въ голову, онъ и помретъ. И никогда взыску не было. Помретъ отъ убоя, а начальство пишетъ: «властію Божіею помре». – И крышка. А тогда развѣ понималъ это? Только объ себѣ думаешь. А теперь вотъ ворочаешься на печкѣ, ночь не спится, все тебѣ думается, все представляется. Хорошо какъ успѣешь причаститься по закону христіанскому, да простится тебѣ, а то ужасть беретъ. Какъ вспомнишь все, что самъ терпѣлъ, да отъ тебя терпѣли, такъ и аду не надо, хуже аду всякаго…
Я живо представилъ себѣ то, что должно вспоминаться въ его старческомъ одиночествѣ этому умирающему человѣку и мнѣ въ чужѣ стало жутко. Я вспомнилъ про тѣ ужасы, кромѣ палокъ, въ которыхъ онъ долженъ былъ принимать участіе. Про загоняніе на смерть сквозь строй, про разстрѣливанье, про убійства и грабежи городовъ и деревень на войнѣ (онъ участвовалъ въ польской войнѣ), и я сталъ разспрашивать его про это. Я спросилъ его про гоняніе сквозь строй.
Онъ разсказалъ подробно про это ужасное дѣло. Какъ ведутъ человѣка, привязаннаго къ ружьямъ и между поставленными улицей солдатами съ шпицрутенами палками, какъ всѣ бьютъ, а позади солдатъ ходятъ офицеры и покрикиваютъ: «бей больнѣй!»
– «Бей больнѣй!» прокричалъ старикъ начальническимъ голосомъ, очевидно не безъ удовольствія вспоминая и передавая этотъ молодечески-начальническій тонъ.
Онъ разсказалъ всѣ подробности безъ всякяго раскаянія, какъ бы онъ разсказывалъ о томъ, как бьютъ быковъ и свѣжуютъ говядину. Онъ разсказалъ о томъ какъ водятъ несчастнаго взадъ и впередъ между рядами, какъ тянется и падаетъ забиваемый человѣкъ на штыки, какъ сначала видны кровяные рубцы, какъ они перекрещиваются, какъ понемногу рубцы сливаются, выступаетъ и брызжетъ кровь, какъ клочьями летитъ окровавленное мясо, какъ оголяются кости, какъ сначала еще кричитъ несчастный и какъ потомъ только охаетъ глухо съ каждымъ шагомъ и съ каждымъ ударомъ, какъ потомъ затихаетъ, и какъ докторъ, для этого приставленный, подходитъ и щупаетъ пульсъ, оглядываетъ и рѣшаетъ, можно ли еще бить человѣка или надо погодить и отложить до другого раза, когда заживетъ, чтобы можно было начать мученье сначала и додать то количество ударовъ, которое какіе-то звѣри, съ Палкинымъ во главѣ, рѣшили, что надо дать ему. Докторъ употребляетъ свое знаніе на то, чтобы человѣкъ не умеръ прежде, чѣмъ не вынесетъ всѣ тѣ мученія, которыя можетъ вынести его тѣло.
Разсказывалъ солдатъ послѣ, какъ послѣ того, какъ онъ не можетъ больше ходить, несчастнаго кладутъ на шинель ничкомъ и съ кровяной подушкой во всю спину несутъ въ гошпиталь вылѣчивать съ тѣмъ, чтобы, когда онъ вылечится, додать ему ту тысячу или двѣ палокъ, которыя онъ не дополучилъ и не вынесъ сразу.
Разсказывалъ, какъ они просятъ смерти и имъ не даютъ ее сразу, a вылѣчиваютъ и бьютъ другой, иногда третій разъ. И онъ живетъ и лѣчится въ гошпиталѣ, ожидая новыхъ мученій, которыя доведутъ его до смерти.
И его ведутъ второй или третій разъ и тогда уже добиваютъ на смерть. И все это за то, что человѣкъ или бѣжитъ отъ палокъ или имѣлъ мужество и самоотверженіе жаловаться за своихъ товарищей на то, что ихъ дурно кормятъ, а начальство крадетъ ихъ паёкъ.
Онъ разсказывалъ все это, и когда я старался вызвать его раскаяніе при этомъ воспоминаніи, онъ сначала удивился, а потомъ какъ будто испугался.
– Нѣтъ, говоритъ, это что-жъ, это по суду. Въ этомъ развѣ я причиненъ? Это по суду, по закону.
То же спокойствіе и отсутствіе раскаянія было у него и по отношенію къ военнымъ ужасамъ, въ которыхъ онъ участвовалъ и которыхъ онъ много видѣлъ и въ Турціи и въ Польшѣ. Онъ разсказалъ объ убитыхъ дѣтяхъ, о смерти голодомь и холодомъ плѣнныхъ, объ убійствѣ штыкомъ молодого мальчика-поляка, прижавшагося къ дереву.
И когда я спросилъ его не мучаютъ ли совѣсть его и эти поступки, онъ уже совсѣмъ не понялъ меня. Это на войнѣ, по закону, за Царя и отечество. Это дѣла, по его понятію, не только не дурныя, но такія, которыя онъ считаетъ доблестными, добродѣтельными, искупающими его грѣхи. То, что онъ раззорялъ, губилъ неповинныхъ ничѣмъ дѣтей и женщинъ, убивалъ пулей и штыкомъ людей, то, что самъ засѣкалъ стоя въ строю на смерть людей и таскалъ ихъ въ гошпиталь и опять назадъ на мученье, это все не мучаетъ его, это все какъ будто не его дѣла. Это все дѣлалъ какъ будто не онъ, а кто-то другой.
Есть у него кое-какіе свои грѣшки личные, когда онъ безъ того, что онъ называетъ закономъ, билъ и мучалъ людей, и эти мучаютъ его и для искупленія отъ нихъ онъ ужъ много разъ причащался и еще надѣется причаститься передъ самой смертью, разсчитывая на то, что это загладитъ мучающіе его совѣсть грѣхи. Но онъ все-таки мучается и картины ужасовъ прошедшаго не покидаютъ его.
Что бы было съ этимъ старикомъ, если бы онъ понялъ то, что такъ должно бы быть ясно ему, стоящему на порогѣ смерти, что между всѣми дѣлами его жизни, тѣми, которыя онъ называетъ: по закону – и всѣми другими нѣтъ никакого различія, что всѣ дѣла его тѣ, которыя онъ могъ сдѣлать и не сдѣлать (а бить и не бить, убивать и не убивать людей всегда было въ его власти), что всѣ дѣла его – его дѣло, что какъ теперь, наканунѣ его смерти, нѣтъ и не можетъ быть никакого посредника между нимъ и Богомъ, такъ и не было и не могло быть и въ ту минуту, когда его заставляли мучать и убивать людей. Что бъ съ нимъ было, если бы онъ понялъ теперь, что не долженъ былъ бить и убивать людей и что закона о томъ, чтобы бить и убивать братьевъ никогда не было и не могло быть. Если бы онъ понялъ, что есть только одинъ вѣчный законъ, который онъ всегда зналъ и не могъ не знать – законъ, требующій любви и жалости къ людямъ, а что то, что онъ называетъ теперь закономъ былъ дерзкій, безбожный обманъ, которому онъ не долженъ былъ поддаваться. Страшно подумать о томъ, что представлялось бы ему въ его безсонныя ночи на печкѣ и каково было бы его отчаянье, если бы онъ понялъ это. Мученія его были бы ужасны.
Такъ зачѣмъ же и мучать его? Зачѣмъ мучать совѣсть умирающаго старика? Лучше успокоить ее. Зачѣмъ раздражать народъ, вспоминать то, что уже прошло?
Прошло? Что прошло? Развѣ можетъ пройти то, чего мы не только не начинали искоренять и лѣчить, но то, что боимся назвать и по имени. Развѣ можетъ пройти жестокая болѣзнь только отъ того, что мы говоримъ, что прошло. Оно и не проходитъ и не пройдетъ никогда и не можетъ пройти, пока мы не признаемъ себя больными. Для того, чтобы излѣчить болѣзнь, надо прежде признать ее. А этого-то мы и не дѣлаемъ. Не только не дѣлаемъ, но всѣ усилія наши употребляемъ на то, чтобы не видать, не называть ее. Болѣзнь и не проходитъ, а только видоизмѣняется, въѣдается глубже въ плоть, въ кровь, въ кости, въ мозгъ костей.
Болѣзнь въ томъ, что люди, рожденные добрыми, кроткими, люди, съ вложенной въ ихъ сердце любовью, жалостью къ людямъ, совершаютъ – люди надъ людьми – ужасающія жестокости, сами не зная зачѣмъ и для чего. Наши русскіе люди кроткіе, добрые, всѣ проникнутые духомъученія Христа, люди кающіеся въ душѣ о томъ, что словомъ оскорбляли людей, что не подѣлились послѣднымъ съ нищимъ и не пожалѣли заключенныхъ, эти люди проводятъ лучшую пору жизни въ убійствѣ и мучительствѣ своихъ братій и не только не каются въ этихъ дѣлахъ, но считаютъ эти дѣла или доблестью или, по крайней мѣрѣ, необходимостью, такою же неизбѣжною, какъ пища или дыханіе. Развѣ это не ужасная болѣзнь? И развѣ не лежитъ на обязанности каждаго дѣлать все, что онъ можетъ для исцѣленія ея, и первое, главное, указать на нее, признать ее, назвать ее ея именемъ.
Солдатъ старый провелъ всю свою жизнь въ мучительствѣ и убійствѣ другихъ людей. Мы говоримъ: зачѣмъ поминать? Солдатъ не считаетъ себя виноватымъ, и тѣ страшныя дѣла: палки, сквозь строй и другія – прошли уже; зачѣмъ поминать старое? Теперь ужъ этого нѣтъ больше. Былъ Николай Палкинъ. Зачѣмъ это вспоминать? Только старый солдатъ передъ смертью помянулъ. Зачѣмъ раздражать народъ? Такъ же говорили при Николаѣ про Александра. Тоже говорили при Александрѣ про Павловскія дѣла. Такъ же говорили при Павлѣ про Екатерину. Такъ же при Екатеринѣ про Петра и т. д. Зачѣмъ поминать? Какъ зачѣмъ поминать? Если у меня была лихая болѣзнь или опасная и я излѣчился или избавился отъ нея, я всегда съ радостью буду поминать. Я не буду поминать только тогда, когда я болѣю и все такъ же болѣю, еще хуже, и мнѣ хочется обмануть себя. И мы не поминаемъ только отъ того, что мы знаемъ, что мы больны все такъ же, и намъ хочется обмануть себя.
Зачѣмъ огорчать старика и раздражать народъ? Палки и сквозь строй – все это ужъ прошло.
Прошло? Изменило форму, но не прошло. Во всякое прошедшее время было то, что люди послѣдующаго времени вспоминаютъ не только съ ужасомъ, но съ недоумѣніемъ: правежи, сжиганія за ереси, пытки, военныя поселенія, палки и гонянія сквозь строй. Мы вспоминаемъ все это и не только ужасаемся передъ жестокостью людей, но не можемъ себѣ представить душевнаго состоянія тѣхъ людей, которые это дѣлали. Что было въ душѣ того человѣка, который вставалъ съ постели, умывшись, одѣвшись въ боярскую одежду, помолившись Богу, шелъ въ застѣнокъ выворачивать суставы и бить кнутомъ стариковъ, женщинъ и проводилъ за этимъ занятіемъ, какъ теперешніе чиновники въ сенатѣ, свои обычные пять часовъ и ворочался въ семью и спокойно садился за обѣдъ, а потомъ читалъ священное писаніе? Что было въ душѣ тѣхъ полковыхъ и ротныхъ командировъ: я зналъ одного такого, который накануне съ красавицей дочерью танцовалъ мазурку на балѣ и уѣзжалъ раньше, чтобы на завтра рано утромъ распорядиться прогоняніемъ на смерть сквозь строй бѣжавшаго солдата татарина, засѣкалъ этого солдата до смерти и возвращался обѣдать въ семью. Вѣдь все это было и при Петрѣ, и при Екатерине, и при Александрѣ, и при Николаѣ. Не было времени, въ которое бы не было техъ страшныхъ делъ, которыя мы, читая ихъ, не можемъ понять. Не можемъ понять того, какъ могли люди не видать тѣхъ ужасовъ, которые они дѣлали, не видать, если уже не звѣрства безчеловѣчности тѣхъ ужасовъ, то безсмысленность ихъ. Во всѣ времена это было. Неужели наше время такое особенное, счастливое, что въ наше время нѣтъ такихъ ужасовъ, нѣтъ такихъ поступковъ, которые будутъ казаться столь же непонятными нашимъ потомкамъ? Намъ ясна теперь не только жестокость, но безсмысленность сжиганія еретиковъ и пытокъ судейскихъ для узнанія истины. Ребенокъ видитъ безсмысленность этого; но люди того времени не видѣли этого. Умные, ученые люди утверждали, что пытки необходимое условіе жизни людей, что это тяжело, но безъ этого нельзя. Тоже съ палками, съ рабствомъ. И пришло время и намъ трудно представить себе то состояніе умовъ, при которомъ возможно было такое грубое заблужденіе.
Гдѣ наши пытки, наше рабство, наши палки? Намъ кажется, что ихъ нѣтъ, что это было прежде, но теперь прошло. Намъ кажется это отъ того, что мы не хотимъ понять стараго и старательно закрываемъ на него глаза.
Если мы прямо поглядимъ на прошедшее, намъ откроется и наше настоящее. Если мы только перестанемъ слѣпить себѣ глаза выдуманными государственными пользами и благами и посмотримъ на то, что одно важно: добро и зло жизни людей, намъ все станетъ ясно. Если мы назовемъ настоящими именами костры, пытки, плахи, клейма, рекрутскіе наборы, то мы найдемъ и настоящее имя для тюрьмъ, остроговъ, войскъ съ общею воинскою повинностью, прокуроровъ, жандармовъ.
Если мы не будемъ говорить: зачѣмъ поминать? и не будемъ заслонять дѣлъ людскихъ прошедшаго воображаемыми пользами для различныхъ фикцій, мы поймемъ то, что дѣлалось прежде, поймемъ и то, что дѣлается теперь.
Если намъ ясно, что нелѣпо и жестоко рубить головы на плахѣ и узнавать истину отъ людей посредствомъ выворачиванія ихъ костей, то такъ же ясно станетъ и то, что такъ же, если не еще болѣе, нелѣпо и жестоко вѣшать людей или сажать въ одиночное заключеніе, равное или худшее смерти и узнавать истину черезъ наемныхъ адвокатовъ и прокуроровъ. Если намъ ясно станетъ, что нелѣпо и жестоко убивать заблудшаго человѣка, то такъ же ясно станетъ и то, что еще нелѣпѣе сажать такого человѣка въ острогъ, чтобъ совсѣмъ развратить его; если ясно станетъ, что нелѣпо и жестоко ловить мужиковъ въ солдаты и клеймить какъ скотину, то такъ же нелѣпо и жестоко забирать всякаго 21-лѣтняго человѣка въ солдаты. Если ясно станетъ, какъ нелѣпа и жестока опричнина, то еще яснѣе будетъ нелѣпость и жестокость гвардій и охраны.
Если мы только перестанемъ закрывать глаза на прошедшее и говорить: зачѣмъ поминать старое, намъ ясно станетъ, въ чемъ наши точно такіе же ужасы, только въ новыхъ формахъ. Мы говоримъ: все это прошло. Прошло, теперь ужъ нѣтъ пытокъ, блудницъ Екатеринъ съ ихъ самовластными любовниками, нѣтъ рабства, нѣтъ забиванья на смерть палками и др. Но вѣдь только такъ кажется.
Триста тысячъ человѣкъ въ острогахъ и арестантскихъ ротахъ сидятъ запертые въ тѣсные, вонючіе помѣщенія и умираютъ медленной тѣлесной и нравственной смертью. Жены и дѣти ихъ брошены безъ пропитанія, а этихъ людей держатъ въ вертепѣ разврата – острогахъ и арестантскихъ ротахъ, и только смотрители, полновластные хозяева этихъ рабовъ, суть тѣ люди, которымъ на что-нибудь нужно это жестокое безсмысленное заключеніе. Десятки тысячъ людей съ вредными идеями въ ссылкахъ разносятъ эти идеи въ дальніе углы Россіи и сходятъ съ ума и вѣшаются. Тысячи сидятъ по крѣпостямъ и или убиваются тайно начальниками тюремъ или сводятся съ ума одиночными заключеніями. Милліоны народа гибнутъ физически и нравственно въ рабствѣ у фабрикантовъ. Сотни тысячъ людей каждую осень отбираются отъ семей, отъ молодыхъ женъ, пріучаются къ убійству и систематически развращаются. Царь русскій не можетъ выѣхать никуда безъ того, чтобы вокругъ него не была цѣпь явная сотенъ тысячъ солдатъ, на 50 шаговъ другъ отъ друга разставленная по дорогѣ, и тайная цѣпь, следящая за нимъ повсюду. Король сбираетъ подати и строитъ башни, и на башнѣ дѣлаетъ прудъ, и въ пруду, выкрашенномъ синей краской, и съ машинами, представляющими бурю, катается на лодкѣ. А народъ мретъ на фабрикахъ: и въ Ирландіи, и во Франціи, и въ Бельгіи.
Не нужно имѣть особой проницательности, чтобы видѣть, что в наше время все то же, и что наше время полно тѣми же ужасами, тѣми же пытками, которые для слѣдующихъ поколѣній будутъ такъ же удивительны по своей жестокости и нелѣпости.
Болѣзнь все та же, и болѣзнь не столько тѣхъ, которые пользуются этими ужасами, сколько тѣхъ, которые приводятъ ихъ въ исполненіе. Пускай бы Петры, Екатерины, Палкины, Баварскіе короли пользовались въ 100, въ 1000 разъ болѣе. Пускай [бы] устраивали башни, театры, балы, обирали бы народъ. Пускай Палкинъ засѣкалъ бы народъ, пускай теперешніе злодѣи вѣшали бы сотнями тайкомъ въ крѣпостяхъ, только бы они дѣлали это сами, только бы они не развращали народъ, не обманывали его, заставляя его участвовать въ этомъ, какъ стараго солдата.
Ужасная болѣзнь эта, болѣзнь обмана о томъ, что для человѣка можетъ быть какой-нибудь законъ выше закона любви и жалости къ ближнимъ и что потому онъ никогда не можетъ ни по чьему требованию дѣлать очевидное несомнѣнное зло своимъ братьямъ, убивая, засѣкая, вѣшая ихъ, сажая въ тюрьмы, забирая ихъ въ солдаты, отбирая отъ нихъ подати.
1880 лѣтъ [тому назадъ] на вопросъ фарисеевъ о томъ, позволительно давать подать Кесарю или нѣтъ, сказано: отдавайте Кесарево Кесарю, а Божье Богу.
Если бы была у людей въ наше время хоть слабая вѣра въ ученіе Христа, то они считали бы должнымъ Богу хоть то, чему не только словами училъ Богъ человѣка, сказавъ: «не убій»; сказавъ: «не дѣлай другому того, чего не хочешь, чтобы тебѣ дѣлали»; сказавъ: «люби ближняго какъ самого себя», – но то, что Богъ неизгладимыми чертами написалъ въ сердцѣ каждаго человѣка: любовь къ ближнему, жалость къ нему, ужасъ передъ убійствомъ и мучительствомъ братьевъ.
Если бы люди вѣрили Богу, то они не могли бы не признавать этой первой обязанности къ Нему, исполнять то, что Онъ написалъ въ ихъ сердцѣ, т. е. жалѣть, любить, не убивать, не мучать своихъ братьевъ. И тогда слова: Кесарево Кесарю, а Божье Богу имѣли бы для нихъ значеніе.
Царю или кому еще все, что хочешь, но только не Божіе. Нужны Кесарю мои деньги – бери; мой домъ, мои труды – бери: Мою жену, моихъ дѣтей, мою жизнь – бери; все это не Божіе. Но нужно Кесарю, чтобъ я поднялъ и опустилъ прутъ на спину ближняго; нужно ему, чтобы я держалъ человѣка пока его будутъ бить, чтобы я связалъ человѣка или съ угрозой убійства, съ оружіемъ въ рукѣ стоялъ надъ человѣкомъ, когда ему дѣлаютъ зло, чтобы я заперъ дверь тюрьмы за человѣкомъ, чтобы я отнялъ у человѣка его корову, хлѣбъ, чтобы я написалъ бумагу, по которой запрутъ человѣка или отнимутъ у него то, что ему дорого – всего этого я не могу, потому что тутъ требуются поступки мои, а они то и есть Божіе. Мои поступки это то, изъ чего слагается моя жизнь, жизнь, которуя я получилъ отъ Бога, я отдамъ Ему одному. И потому вѣрующій не можетъ отдать Кесарю то, что Божіе. Идти черезъ строй, идти въ тюрьму, на смерть, отдавать подати Кесарю – все это я могу, но бить въ строю, сажать въ тюрьму, водить на смерть, собирать подати – всего этого я не могу для Кесаря, потому что тутъ Кесарь требуетъ отъ меня Божіе.
Но мы дошли до того, что слова: «Богу Божіе» для насъ означаютъ то, что Богу отдавать копѣечныя свѣчи, молебны, слова – вообще все, что никому, тѣмъ болѣе Богу, не нужно, а все остальное, всю свою жизнь, всю святыню своей души, принадлежащую Богу, отдавать Кесарю!
–
[ВАРИАНТЫ К «НИКОЛАЮ ПАЛКИНУ».]
* № 1.
[Апрњль 1886 г.]
Мы ночевали у 95 лѣтняго солдата. Онъ служилъ при Александре I и Николаѣ.
– Что умереть хочешь?
– Умереть! Еще какъ хочу. Прежде боялся, а теперь объ одномъ прошу Бога, только бы причаститься – покаяться – а то грѣховъ много.
– Какіе же грѣхи?
– Какъ какіе? Тогда служба была не такая. Александра хвалили солдаты – милостивъ былъ. A мнѣ довелось служить при Николаѣ Палкинѣ.1 Такъ его солдаты прозвали. Тогда что было, заговорилъ онъ, оживляясь. Тогда на 50 палокъ и партокъ не снимали, а 150, 200, 300. На смерть запарывали. Дѣло подначальное. Тебѣ всыпятъ 150 палокъ за солдата (отставной солдатъ былъ унтеръ-офицеръ и теперь кандидатъ) а ты ему 200. У тебя не заживетъ отъ того, а его мучаешь. Вотъ и грѣхъ. Тогда что было. До смерти унтеръ-офицера убивали. Прикладомъ али кулакомъ. Онъ и умретъ, а начальство говоритъ «властью Божьей помре».
Онъ началъ разсказывать про сквозь строй. Извѣстное ужасное дѣло. Ведутъ, сзади штыки, и всѣ бьютъ, а сзади солдатъ ходятъ офицеры и ихъ бьютъ: «бей больнѣй». Подушка кровяная на всю спину, и въ страшныхъ мученіяхъ смерть. Всѣ палачи, и никто не виноватъ. Кандидатъ2 такъ и сказалъ, что не считаетъ себя виноватымъ. – «Это по суду».
И сталъ я вспоминать все, что знаю изъ исторіи о жестокостяхъ человѣка въ Русской исторіи, о жестокости этаго христіанскаго кроткаго, добраго, Русскаго человѣка, къ счастью или несчастью, я знаю много. Всегда въ исторіи и въ дѣйствительности, какъ кролик[а] къ боа,3 меня притягивало къ этимъ жестокостямъ: я читалъ, слыхалъ, или видѣлъ ихъ и замиралъ, вдумываясь, вслушиваясь, вглядываясь въ нихъ. Чего мнѣ нужно было отъ нихъ, я не знаю, но мнѣ неизбѣжно нужно было знать, слышать, видѣть это.
Іоаннъ Грозный топитъ, жжетъ, казнитъ какъ звѣрь. Это страшно; но отчего то дѣла Іоанна Грознаго для меня что-то далекое, въ родѣ басни. Я не могъ видѣть всего этого. То же и съ временами междуцарствія Михаила, Алексѣя, но съ Петра такъ называемаго великаго начиналось для меня что-то новое живое. Я чувствовалъ, читая ужасы этаго бѣснующагося, пьянаго, распутнаго звѣря, что это касается меня, что всѣ его дѣла къ чему-то обязываютъ меня.
Сначала это было чувство злобы, потомъ презрѣнія, желанія унизить его, но все это было не то. Чего то отъ меня требовало то чувство, какъ оно требуетъ чего-то, когда при васъ оскорбляютъ и мучаютъ роднаго да и не роднаго, а просто человѣка. Но я не могъ найти и понять того, чего отъ меня требовало и почему меня тянуло къ этому. Еще сильнѣе было во мнѣ это чувство негодованія и омерзенія при чтеніи ужасовъ его4 бляди, ставшей царицей, еще сильнѣе при чтеніи ужасовъ Анны Ивановны, Елисаветы и сильнѣе и отвратительнѣе всего при описаніи жизни нѣмки5 блудницы6 и всей подлости, окружавшихъ ее – подлости, до сихъ поръ остающейся въ ихъ потомкахъ. Потомъ Павелъ (онъ почему то не возбуждалъ во мнѣ негодованія). Потомъ отцеубійца7 и Аракчеевчина, и палки, палки, забиваніе живыхъ людей живыми8 людьми христіанами, обманутыми своими вожаками. И потомъ Николай Палкинъ, котораго я засталъ вмѣстѣ съ его ужасными дѣлами.
Только очень недавно я понялъ, наконецъ, что мнѣ было нужно въ этихъ ужасахъ, почему они притягивали меня. Почему я чувствовалъ себя отвѣтственнымъ въ нихъ, и что мнѣ нужно сдѣлать по отношенію ихъ. Мнѣ нужно сорвать съ глазъ людей завѣсу, которая скрываетъ отъ нихъ ихъ человѣческія обязанности и призываетъ ихъ къ служенію дьяволу, не захотятъ они видѣть,9 пересилитъ меня дьяволъ,10 они, большинство изъ нихъ, будутъ продолжать служить дьяволу и губить свои души и души братьевъ своихъ, но хоть кто-нибудь увидитъ: сѣмя будетъ брошено. И оно выростетъ, потому что оно сѣмя Божье.
Дѣло идетъ вотъ какъ: заблудшіе11 люди12– слуги дьявола, т. е. зла и обмана, для достиженія своихъ маленькихъ, ничтожныхъ цѣлей – въ родѣ пожара Рима Нерона, – дѣлаютъ ужасы жестокости надъ своими братьями. Люди заблудшіе жестоки всегда были, но люди, про жестокость которыхъ я говорю, сдѣлали свою жестокость наслѣдственною.13
То, что дѣлалъ одинъ, другой отъ того не отрекается. Время – т. е. общее сознаніе людей, идетъ впередъ, и оказывается что то, что дѣлалъ Петръ, не можетъ дѣлать Екатерина, то, что дѣлалъ Павелъ, не можетъ дѣлать Александръ. То, что дѣлалъ Александръ,14 не можетъ дѣлать Палкинъ. То, что дѣлалъ Палкинъ, не можетъ дѣлать его сынъ. Но если онъ не можетъ дѣлать то же, онъ можетъ дѣлать другое. И онъ дѣлаетъ это другое. И они помощники его говорятъ: «Зачѣмъ поминать старое, что прошло, зачѣмъ озлоблять народъ». И всѣ слушаютъ и говорятъ: да, зачѣмъ вспоминать старое и озлоблять народъ. И старое забывается – не только забывается, но стирается изъ памяти людей – Палкину, Палкинымъ памятники, – а новое так[ое] же какъ старое начинаетъ дѣлаться и дѣлается пока возможно въ той же формѣ. Когда становится невозможнымъ перемѣняетъ форму, но остается тѣмъ же.
Зло въ томъ, что люди полагаютъ, что можетъ быть необходимо дѣлать зло людямъ, что можетъ не быть грѣхъ въ томъ, чтобы дѣлать зло другимъ людямъ, въ томъ, что отъ зла людямъ можетъ произойти добро людямъ.
Былъ Николай Палкинъ. Зачѣмъ это поминать? (Только старый солдатъ передъ смертью помянулъ). Зачѣмъ раздражать народъ?
Такъ же говорили15 про Палкина, про Александра, Аракчеевщину. Зачѣмъ поминать?.. такъ же про Павла? Такъ же про Екатерину и закрѣпощеніе Малороссіи,16 и убійство мужа, и Іоанна, и всѣ ея ужасы. Такъ же про Бирона, Елисавету, Петра. И такъ же теперь говорятъ о крѣпостномъ правѣ. О всѣхъ перевѣшанныхъ17 (въ числѣ ихъ 15 и 16 лѣтніе мальчики). Такъ же будутъ говорить и про теперешнее время, про убиваемыхъ въ одиночныхъ заключеніяхъ и въ крѣпостяхъ тысячахъ и такъ же про мрущій голодной смертью народъ. Зачѣмъ поминать.
Какъ зачѣмъ поминать? Если у меня была лихая или опасная болѣзнь и я излѣчился или избавился отъ нея, я всегда съ радостью буду поминать. Я не буду поминать только тогда, когда я болѣю и все также, еще хуже, и мнѣ хочется обмануть себя. А мы больны и всѣ также больны. Болѣзнь измѣнила форму, но болѣзнь все та же только ее иначе зовутъ. Le roi est mort, vive le roi.18 Болѣзнь, которой мы больны, есть убійство людей – но убійство еще ничего, пускай бы Палкины мучили [1 неразобр.], убивали19 въ 10 разъ больше людей, только бы они дѣлали это сами, а не развращали людей, заставляя ихъ убивать и мучать людей, давая имъ за это награды и увѣряя ихъ съ молоду и до старости, отъ школы до церкви, что въ этомъ святая обязанность человѣка. Мы знаемъ про пытки,20 знаемъ про весь ужасъ и безсмысленность ихъ и знаемъ что люди, которые пытали людей, были умные, ученые по тому времени люди. И такіе то люди не могли видѣть той безсмыслицы, понятной теперь малому ребенку, что дыбой можно затемнить, но нельзя узнать правду. И такія дѣла, какъ пытки, всегда были между людьми – рабство, инквизиціи и др. Такія дѣла не переводятся. Какія же тѣ дѣла нашего времени, которыхъ безсмысленность и жестокость будетъ также видна нашимъ потомкамъ, какъ намъ пытки? Они есть, надо только подумать про нихъ, поискать и не говорить, что не будемъ поминать про старое. Если мы вспомнимъ старое и прямо взглянемъ ему въ лицо, тогда и новое, наше теперешнее насиліе откроется. Откроется потому, что оно все и всегда одно и то же, – мучительство и убійство людей для пользы людей. – Если мы только назовемъ настоящимъ именемъ костры, клейма, пытки, плахи21 служилыхъ людей стрѣльцовъ, рекрутскіе наборы, то мы найдемъ и настоящее имя для тюрьмъ, остроговъ, войскъ съ общимъ [1 неразобр.], прокуроровъ; жандармовъ. —
Если намъ ясно, что нелѣпо и жестоко рубить головы на плахѣ по суду съ пытками, то также ясно, что едва ли не болѣе нелѣпо и жестоко вѣшать людей или сажать въ одиночное заключеніе, равносильное худшей смерти по суду прокуроровъ, сословныхъ представителей. Если нелѣпо и жестоко было казнить, то еще нелѣпѣе сажать въ острогъ, чтобъ развращать, если нелѣпо и жестоко ловить мужиковъ въ солдаты и клеймить въ руки, то тоже съ общей воинской повинностью. Если нелѣпа и жестока опричнина, то то [же] съ гвардіей и войскомъ.
1880 лѣтъ на вопросъ Фарисеевъ, давать ли подать сказано: «Кесарю Кесарево,22 а Богу Божіе».23 Если бы была какая-нибудь вѣра у людей, то они хоть что-нибудь считали должнымъ Богу и прежде всего то, чему училъ Богъ – человѣка не убивать. Тогда бы обманъ пересталъ быть возможнымъ. Царю или кому еще все, что хочешь, сказалъ бы вѣрующій человѣкъ, но не то, что противно волѣ Бога, а мучительство и убійство противно волѣ Бога.
Опомнитесь люди! Вѣдь можно было отговариваться незнаніемъ и попадаться въ обманъ, пока неизвѣстна была воля Бога, пока непонятенъ былъ обманъ, но какъ только она выражена ясно, нельзя ужъ отговариваться. Послѣ этого ваши поступки уже получаютъ другое страшное значеніе. Нельзя человѣку, не хотящему быть животнымъ носить мундиръ, орудія убійства; нельзя ходить въ судъ, нельзя набирать солдатъ, устраивать тюрьмы, суды.
Опомнитесь люди!
* № 2.24
Бѣснующійся звѣрь Петръ заставляетъ однихъ людей убивать и мучить другихъ людей сотнями, тысячами, самъ забавляется казнями, рубитъ головы пьяной неумѣлой рукой, не сразу отхватывая шею, закапываетъ въ землю любовницъ, обставляетъ всю столицу висѣлицами съ трупами, ѣздитъ пьянствовать по боярамъ и купцамъ въ видѣ патріарха и протодьякона съ ящикомъ бутылокъ въ видѣ Евангелія, съ крестами изъ трубокъ въ видѣ дѣтородныхъ членовъ, заставляя однихъ людей убивать на работѣ и войнѣ миліоны людей, заставляетъ однихъ людей казнить, жечь, выворачивать суставы у (всѣхъ вѣрующихъ въ Бога) другихъ людей, клеймить какъ табуны скота, убиваетъ сына и возводитъ на престолъ блядь своего наложника и свою. И ему ставятъ памятники и называютъ благодѣтелемъ Россіи и великимъ человѣкомъ и всѣ дѣла его; не только оправдывается все то, что дѣлали люди по его волѣ, считаются законными, необходимыми и не ложатся на совѣсть людей, которые ихъ дѣлали. И про жестокости его говорятъ: зачѣмъ поминать, это прошло.
Послѣ него продолжается то же убиваніе живыхъ людей живыми людьми христіанами, обманутыми своими вожаками. Одинъ за другимъ безъ всякихъ правъ и даже оправданія схватываетъ власть то Екатерина, то Лизавета, то Анна. Жестокости, которые заставляють людей дѣлать надъ другими, ужасны. И опять люди, совершающіе эти жестокости, считаютъ себя правыми. Мужеубійца апокалипсическая блудница захватываетъ власть – тѣ же ужасы заставляютъ дѣлаться ея любовниками, потомъ безумный Павелъ, потомъ отцеубійца Александръ и Аракчеевщина, потомъ убій[ца] брата Палкинъ, котораго я засталъ вмѣстѣ съ его ужасными дѣлами. И потомъ Александръ II съ его висѣлицами и крѣпостями и Плевной, и потомъ теперешніе сотни тысячъ каторжниковъ и острожниковъ, и голодный народъ, и убиваніе людей тайно въ крѣпостяхъ и явно въ одиночныхъ заключеніяхъ и острогахъ, гдѣ люди убивали и мучали другъ друга.
Формы злодѣйствъ измѣняются, но сущность, ужасная сущность дѣла, то, что кроткіе христіане русскіе люди мучаютъ и убиваютъ другихъ и считаютъ себя въ этомъ неповинными, остается то же.
* № 3.25
Зачѣмъ поминать старое? говоримъ мы. Но если ужъ не поминать, то и не поминали бы. Но это говорятъ только для того, чтобы, не поминая ужасы стараго, продолжать ужасы настоящаго въ другихъ формахъ. Они говорятъ не поминать, но не поминаютъ только злодѣйствъ, а съ тѣмъ большимъ усердіемъ поминаютъ выдуманные ими прелести стараго времени и выдуманныя доблести тѣхъ людей, которые производили эти ужасы только за тѣмъ, чтобы, закрасивъ ужасы прошедшаго, закрасить ужасы и настоящаго и убѣдить людей въ ихъ необходимости.
И несчастныя молодыя поколѣнія выростаютъ подъ ложнымъ представленіемъ о томъ, что про всѣ прежніе ужасы поминать нечего, что они всѣ выкуплены тѣми выдуманными благами, которыя принесли ихъ совершители, и дѣлаютъ заключеніе о томъ, что то же будетъ и съ теперешними злодѣйствами, что все это какъ то выкупится, какъ выкупилось прежнее.
Съ Петра I начинаются особенно поразительные и особенно близкіе и понятные намъ ужасы русской исторіи.
Бѣснующійся, пьяный, сгнившій отъ сифилиса звѣрь 1/4 столѣтія губитъ людей, казнитъ, жжетъ, закапываетъ живыхъ въ землю, заточаетъ жену, распутничаетъ, мужеложствуетъ, пьянствуетъ, самъ забавляясь рубитъ головы, кощунствуетъ, ѣздитъ съ подобіемъ креста изъ чубуковъ въ видѣ дѣтородныхъ членовъ и подобіями Евангелій – ящикомъ съ водкой славить Христа, т. е. ругаться надъ вѣрою, коронуетъ блядь свою и своего любовника, раззоряетъ Россію и казнитъ сына и умираетъ отъ сифилиса, и не только не поминаютъ его злодѣйствъ, но до сихъ поръ не перестаютъ восхваленія доблестей этаго чудовища, и нѣтъ конца всякаго рода памятниковъ ему. Послѣ него начинается рядъ ужасовъ и безобразій подобныхъ его царствованію, одна блудница за другой безчинствуютъ на престолѣ мучаетъ и губитъ народъ и заставляетъ однихъ мучать другихъ и воцаряется безъ всякихъ правъ на престолъ, мужеубійца, ужасающая своимъ развратомъ блудница, дающая полный просторъ звѣрства своимъ перемѣняющимся любовникамъ, и всѣ ужасы – казни, убійство мужа, мученія и убійство законнаго наслѣдника, закрѣпощеніе половины Россіи, войны, развращеніе и раззореніе народа, все забывается и до сихъ поръ восхваляется какое то величіе мудрость, чуть не нравственная высота этой мерзкой бляди. Мало того, что восхваляютъ ее, возхваляютъ ея звѣрей любовниковъ. То же съ отцеубійцей Александромъ. То же съ Палкинымъ. Все забыто. И выдуманы несуществующія доблести и заслуги для отечества.
* № 4.26
Законъ четко, ясно неизмѣнно начертанъ въ сердцѣ человѣка. Всякій знаетъ, что ему дѣлать, всякій знаетъ, что хорошо и что дурно.27 Говорятъ много разныхъ вѣръ, для каждаго народа свой законъ. Это неправда. Всегда есть и будетъ только одна вѣра. – Вѣра эта самъ человѣкъ съ его сердцемъ и разумомъ, и не вѣрить въ самаго себя нельзя. И во всѣхъ вѣрахъ, какія ни есть въ свѣтѣ есть одинъ законъ28 для всякаго человѣка. И искать этотъ законъ29 не надо ни за моремъ ни на небѣ, какъ говоритъ Моисей [?], а въ сердцѣ людей.30
Человѣкъ вездѣ и всегда такой же – такая же у него голова, сердце, руки, ноги и всѣ члены: тѣ же у него страсти, тѣ же страхи, тѣ же радости, также онъ рождается, такъ же растетъ, такъ же страдаетъ старѣется и умираетъ, или, не дождавшись старости, умираетъ во всякій часъ своей жизни, и такъ же не можетъ жить одинъ, а живетъ благодаря людямъ, жившимъ прежде него и живущимъ съ нимъ вмѣстѣ, та же у всѣхъ людей одинаковая способность понимать и думать.
Мы говоримъ, что надо дѣлать, что всѣ дѣлаютъ, что велятъ дѣлать, потому что каждый человѣкъ не знаетъ, что ему дѣлатъ, не можетъ знать, что хорошо, что дурно, говоримъ, что никто самъ не знаетъ и не можетъ знать этаго. <Мы говоримъ, что и вѣръ много разныхъ и нельзя знать, какая вѣра истинная, какая ложная. Люди, говоримъ мы, бродятъ, какъ слѣпые, живутъ, бродятъ и умираютъ злы и глупы, какъ слѣпые, сами не знаютъ зачѣмъ. Такъ ли это?> Неужели это правда?
Богъ, если есть Богъ, сотворилъ людей такъ, что они <мучаются, ищутъ истину и> не могутъ знать того, какъ имъ надо жить. Или, если нѣтъ Бога, <люди сами собой живутъ,> то все въ мірѣ и травы, деревья, животные – все живетъ стройно по закону, знаетъ какъ жить, – одинъ человѣкъ – то существо, которое умнѣе всѣхъ, брошено одно безъ кормила, одно живетъ безъ закона. Собака знаетъ какъ жить. Береза знаетъ какъ жить, a человѣкъ не знаетъ. Не можетъ этаго быть. Не можетъ быть да и нѣтъ и никогда не было.31 Всему есть законъ, законъ жизни человѣка. И знаетъ этотъ законъ, человѣкъ знаетъ также твердо, какъ знаетъ свой законъ дерево и животное.32 Непризнаетъ закона только тотъ человѣкъ, который или самъ отступилъ отъ него, или отъ котораго обманомъ скрыли или скрываютъ этотъ законъ. Но и тотъ и другой знаютъ его. И не видитъ человѣкъ своего закона только до тѣхъ поръ, пока33 онъ закрываеть самъ глаза или пока другіе закрываютъ ему глаза, чтобы онъ не видалъ его. И тому человѣку открыть глаза, и вотъ онъ – законъ всегда передъ нимъ. Законъ написанъ въ сердцѣ34 его.
Вѣдь что ужасно подумать? Это то, что уничтожено въ людяхъ чувство святыни. Для этихъ самыхъ людей, которые отдаютъ все на поруганіе, отдаютъ все, что есть въ нихъ святаго – Кесарю, въ этихъ самыхъ людяхъ есть чувство святыни – есть то, что они считаютъ святымъ и не отдадутъ никому. Но <горе въ томъ, что они> несчастные, такъ обмануты, что истинная святыня отнята отъ нихъ и подмѣнена ложною. Тѣ самые люди, которые, безъ малѣйшаго колебанія и сознанія нарушенія святыни своей души пойдутъ въ солдаты, на войну, въ судъ, будутъ собирать подати, эти люди, не считающіе все это нарушеніемъ своей святыни, хранятъ другую ложную святыню, подставленную ими вмѣсто настоящей, и будутъ блюсти ее подъ страхомъ страшныхъ наказаній, страданій, смерти даже, не нарушать эту ложную, выдуманную, внѣдренную въ нихъ искуственную святыню. Всякій простой недумавшій35 и вѣрующій вѣковымъ обманамъ русскій человѣкъ, пойдетъ въ судъ, въ солдаты, будетъ участвовать въ сборѣ податей, не считая въ этомъ убійствѣ братьевъ ничего дурнаго и ни за что подъ страхомъ страданій [1 неразобр.] и смерти не выброситъ въ помойную яму икону, причастія. —
Что если бы онъ понималъ, что святыня и что обманъ?
Вѣдь это ужасно.
Опомнитесь люди.
–
Комментарии А. И. Никифорова36
НИКОЛАЙ ПАЛКИН.
4 апреля 1886 г. Толстой вместе с Н. Н. Ге-младшим и М. А. Стаховичем вышел пешком из Москвы в Ясную поляну. «Иду, главное, зa тем, чтобы отдохнуть от роскошной жизни и хоть немного принять участие в настоящей», писал он накануне В. Г. Черткову. Путешествие длилось несколько дней, а придя в Ясную, Толстой в апрельском письме в Москву к С. А. Толстой пишет: «Осталось, как я и ожидал, одно из лучших воспоминаний в жизни… Благодарю M-me Seuron за книжечку и карандаш. Я воспользовался ими по случаю рассказов старого, 95-летнего солдата, у которого мы ночевали. Мне пришли разные мысли, которые я записал» (ПЖ, № 283).37 В. И. Срезневский (Л. Н. Толстой, I, «Николай Палкин. II. Чтò можно и чего нельзя делать христианину». Пгр. 1917) полагает, что эта первая черновая запись в Записной книжке была сделана 9—11 апреля. Предположение вероятное, потому что в первых письмах Толстого к С. А. Толстой с дороги (6 и 8 апреля) о встрече со стариком ничего не говорится.
Первый черновик «Николая Палкина» сделан Толстым в Записной книжке 80-х годов черным карандашом. Он был издан очень неисправно П. И. Бирюковым (Б, III, стр. 47) и издается по рукописи буквально точно в настоящем издании на стр. 563—567. Это и есть первая редакция статьи. Первая редакция известна еще в двух копиях. Одна была сделана В. Г. Чертковым (рукопись № 2), но не вполне удачно, так как он не разобрал ряда слов, оставив пустые места, другие слова прочел неверно, пометил к вычеркиванию большой кусок текста. Толстой просмотрел эту копию, кое-где поправил, вставил вместо непрочитанных слов новые (их мы ввели в подстрочные примечания к изданной первой редакции), но не везде и, очевидно, недовольный копией, передал черновик для новой перебелки. Так появилась другая копия с автографа (рукопись № 3) более исправная, но с пропуском небольшого куска текста. Эта вторая копия и была дальше перерабатываема автором. Дата первой редакции дана самой рукописью – автографом «апрель 1886 г.», хотя сделана рукой С. А. Толстой.
Датировка дальнейшей работы Толстого над «Николаем Палкиным» крайне затруднительна. В. И. Срезневский на том основании, что части текста последней редакции писаны рукой С. А. Толстой, полагает написание ее возможным относить «или ко второй половине апреля, когда Лев Николаевич был в Москве, где тогда же была и Софья Андреевна, или ко времени после 10 мая, когда Софья Андреевна с семьей приехала в Ясную, где уже жил с начала мая Лев Николаевич». Между тем другие свидетельства не подтверждают этой датировки.
Копия В. Г. Черткова, по его дневнику, была сделана 16 мая 1886 года. Далее 29 июня 1886 г. Толстой пишет В. Г. Черткову: «…а утром занимался – преимущественно статьей о государственной власти, которую я начал с рассказа солдата, но потом пришел покос и я целые дни был в поле…» (ТБ 1913, II, стр. 39). Предположение В. И. Срезневского, что эта запись относится к «Что можно и чего нельзя делать христианину» – спорно. Дальше – письма В. Г. Черткова к Толстому дают ряд интересных указаний для датировки. Так в письме из Англии, точно не датированном, но относимом ко второй половине июня 1886 г., Чертков пишет: «в статье, начинающейся вашей встречей с отставным солдатом, вы, говоря о прежних представителях насилия и вместе с тем разврата, относитесь к ним с крайним негодованием, даже с презрением, отвращением, и в таком духе употребляете слова, подобные «блядь» и т. п. Не в слове дело, а в духе…» и далее Чертков возражает против подобной резкости Толстого. Еще дальше Чертков в письме к Толстому по пути из-за границы в Россию в поезде 8 и 10 августа 1886 г. пишет: «ужасно сильно и поразительно убедительно то, что вы написали о «Николае Палкине» тогда ночью в записной книжке». И еще дальше в письме от 24 янв. 1887 г. из Петербурга он сообщает Толстому: «…Меня беспокоит то, что вы не получили еще посланных мною заказных посылок. Я послал вам три. Сначала те рукописи, о которых говорил в письме, и при них переписанные листки «о жизни и смерти». Потом послал Вам переписанную статью о Палкине. Потом – «Записки сумасшедшего». Если я причинил вам неудобство тем, что забрал с собой эти рукописи, то мне ужасно жаль и совестно, и я больше не буду… На рукописи «Палкина» я позволил себе сделать маленькое замечание, относящееся не до самой мысли, а до впечатления читателя»… 26 января 1887 г. Чертков получает от Толстого известие, что рукописи получены. Приведенные свидетельства как будто говорят за то, что у Черткова еще в июне – августе 1886 г. были не переделки «Палкина», а текст Записной книжки и что еще в январе 1887 г. он посылает Толстому «переписанного» и ,,забранного «Палкина»“, т. е. что продолжение работы над Палкиным может быть отодвинуто даже на 1887-й год. В этом году, как известно, текст «Николая Палкина» без ведома Толстого попал к студенту Московского Университета М. А. Новоселову, был им нелегально отгектографирован, вызвал арест Новоселова и заступничество Толстого. 2 февраля 1888 г. Толстой в Дневнике записывает: «…Новоселова выпустили....» Но, повидимому, самый шум, поднятый вокруг «Николая Палкина» охладил автора к статье, и у нас нет никаких данных предполагать, что она вполне закончена. Сам Толстой в письме к М. А. Новоселову замечает: «Палкин это заметки набросанные и не имеющие никакого значения, кроме раздражающего» («Новый путь» 1903, I, стр. 151). История этого нелегального издания «Николая Палкина» рассказана у П. И. Бирюкова: «Мои два греха». («Толстой. Памятники творчества и жизни». 3. М. 1923, стр. 50—53) и в «Былом» 1918, № 9, стр. 213—215. См. также Н. Н. Апостолов. «Лев Толстой и русское самодержавие». ГИЗ. 1930, гл. V. Если принять во внимание воспоминания Бирюкова, что он нашел рукопись «Николая Палкина» у Толстого «на столе», т. е. в процессе работы (а это было в 1887 году), то наша датировка этапа, на котором работа над Палкиным остановилась, 1887 годом будет весьма вероятной. Больше того, может быть последний этап работы Толстого над «Палкиным» надо относить к началу 1888 г., потому что в письме к П. И. Бирюкову от 30—31 янв. 1888 года Толстой пишет: «Хотел в догонку вам писать, дорогой Павел Иванович, что затея моя о печатании Палкина глупая, лучше оставить». (Письма, т. 64 настоящего издания.) Думается, что здесь Толстой отказывается именно от того предложения, с которым Бирюков приходил к Толстому – издать «Палкина» в подпольном издании или зa границей. «Толстой сначала согласился, а потом раздумал», сообщает Бирюков.
Но если датировка работы Толстого над Палкиным затруднительна, то самый процесс работы по сохранившимся рукописям вполне ясен. Первая редакция статьи в копии рукописи № 3 cpaзy же подвергается столь значительной переработке автора, что превращается в особую вторую редакцию статьи. Особенности ее следующие: а) внесены крупные вставки: текст стр. 555 строка 14—17 св., стр. 555 строки 22—32 св., стр. 561 строки 39—48 св.; б) значительная часть первой редакции целиком переработана, именно: вместо стр. 563 строка 23 св. – стр. 565 строка 21 св. написан заново частью на полях, частью на вставном листе текст, соответствующий основному: со стр. 556 строка 5 по стр. 558 строка 45 св., причем Толстой сначала вписал, потом снял особую характеристику Петра (издаем ее среди вариантов под № 2 на стр. 567). Переработан также конец первой редакции, частью сокращен. в) Кроме того внесено несколько перестановок и стилистических поправок. Таким образом главная новость второй редакции – развернутое в виде картины описание экзекуции и размышление над ней вместо описания своих переживаний и своего отношения к жестокостям царей первой редакции.
Текст второй редакции перебеляется по частям. Первая часть его (копия № 4) подвергается очень небольшой почти только стилистической правке. Вторая часть ее (копия № 5), перебеленная рукой С. А. Толстой, подвергается более значительным изменениям. Здесь внесены две больших вставки: одна частью на поле листа, частью на особом листе: со стр. 559 строка 10 по стр. 560 строка 4, другая – со стр. 560 строка 38 по стр. 561 строка 26. Кроме того, повидимому, на этом же этапе работы Толстой написал на отдельных листках два особых варианта к отдельным местам текста в дальнейшей работе не использованные (рукописи №№ 6 и 7, публикуются нами среди вариантов под №№ 3 и 4 на стр. 568—569). Таким образом можно говорить об особой переделке второй редакции статьи.
Далее часть этой переделки копируется еще раз С. А. Толстой и неизвестной рукой (рукописи № 8 и 9) и окончательно просматривается автором. Получилась вторая частичная правка второй редакции статьи. Она сводится к легкому стилистическому просмотру и небольшим сокращениям, сокращен самый конец.
Из полученных копий составляется сводная рукопись № 10, которая является последним видом текста статьи. Хотя статья «Николай Палкин» и издавалась при жизни Толстого неоднократно, но самим автором до печати не была доведена. Потому мы ее издаем среди незаконченных произведений по названной рукописи № 10, но так как составляющие эту рукопись копии с частей текста имели ряд случаев ошибочной передачи автографических написаний, мы исправляем эти ошибки. Их набралось в тексте довольно немало. Издание В. И. Срезневского, точно следовавшее за сводным текстом копии, содержит в себе все эти неисправленные ошибки. Исправления наши, внесенные в последнюю рукопись-копию, считаем нужным оговорить. Именно: все они представляли ошибки или измышления переписчика рукописи № 10:
Текст стр. 555—562 — Заглавие Николай Палкин
Сводная рукопись № 10 — нет.
Текст стр. 555—562, стр. 555 строка 12: Александра того
Сводная рукопись № 10 – Того Александра
Текст стр. 555—562, стр. 555 строка 16: казался
Сводная рукопись № 10 – назывался
Текст стр. 555—562, стр. 555 строка 28: Павлыч
Сводная рукопись № 10 – Павлович
Текст стр. 555—562, стр. 556 строка 7: все тебе думается
Сводная рукопись № 10 – все так думается
Текст стр. 555—562, стр 556 строка 38: и щупает пульс
Сводная рукопись № 10 – ощупывает пульс и
Текст стр. 555—562, стр. 556 строка 41: додать
Сводная рукопись № 10 – добить
Текст стр. 555—562, стр. 556 строка 45: все те мучения
Сводная рукопись № 10 – все мучения
Текст стр. 555—562, стр. 557 строка 14: при этом воспоминании
Сводная рукопись № 10 – при этих воспоминаниях
Текст стр. 555—562, стр. 557 строка 15: а потом как будто
Сводная рукопись № 10 – а потом
Текст стр. 555—562, стр. 557 строка 20: он много
Сводная рукопись № 10 – много
Текст стр. 555—562, стр. 557 строка 42: должно бы быть
Сводная рукопись № 10 – должно бы было быть
Текст стр. 555—562, стр. 558 строка 5: Если бы
Сводная рукопись № 10 – Если б
Текст стр. 555—562, стр. 558 строка 24: но все усилия
Сводная рукопись № 10 – но и все усилия
Текст стр. 555—562, стр. 558 строка 29: с вложенной
Сводная рукопись № 10 – с вложенными
Текст стр. 555—562, стр. 559 строка 10: Палки и сквозь строй.
Сводная рукопись № 10 – Палкин и сквозь строй
Текст стр. 555—562, стр. 559 строка 12: но не прошло
Сводная рукопись № 10 – а не прошло
Текст стр. 555—562, стр. 559 строка 21: женщин
Сводная рукопись № 10 – и женщин
Текст стр. 555—562, стр. 559 строка 26: я знал одного такого, который накануне с красавицей дочерью танцовал мазурку
Сводная рукопись № 10 – (я знал одного такого) которые накануне танцовал мазурку с красавицей дочерью.
Текст стр. 555—562, стр. 559 строка 28: прогонянием
Сводная рукопись № 10 – прогонять
Текст стр. 555—562, стр. 559 строка 47: возможно было
Сводная рукопись № 10 – возможно
Текст стр. 555—562, стр. 560 строка 5: Если мы прямо.
Сводная рукопись № 10 – Зачем огорчать старика и раздражать народ. Палки и сквозь строй все это уже прошло. Если мы прямо… (Эта вставка есть ошибочное повторение другим переписчиком фраз, ранее переписанных С. А. Толстой, см. стр. 559 строки 10—11).
Текст стр. 555—562, стр. 560 строка 28: 21-летнего
Сводная рукопись № 10 – 21-го-летнего
Текст стр. 555—562, стр. 560 строка 39: в тесные, вонючие помещения
Сводная рукопись № 10 – в тесных, вонючих помещениях
Текст стр. 555—562, стр. 560 строка 41: в вертепе
Сводная рукопись № 10 – в вертепах
Текст стр. 555—562, стр. 561 строка 1: Миллионы народа
Сводная рукопись № 10 – Миллионы народов
Текст стр. 555—562, стр. 561 строка 3: от семей
Сводная рукопись № 10 – от семьи
Текст стр. 555—562, стр. 561 строка 5: чтобы
Сводная рукопись № 10 – чтоб
Текст стр. 555—562, стр. 561 строка 7: расставленная
Сводная рукопись № 10 – расставленных
Текст стр. 555—562, стр. 561 строка 11: и в Ирландии, и во Франции, и в Бельгии
Сводная рукопись № 10 – и во Франции, и в Ирландии, и в Бельгии
Текст стр. 555—562, стр. 561 строка 13: особой
Сводная рукопись № 10 – особенной
Текст стр. 555—562, стр. 561 строка 33: 1880 лет [тому назад]
Сводная рукопись № 10 – 1880 лет тому назад (слова тому назад вставлены копиистом, нами приняты)
Текст стр. 555—562, стр. 561 строка 39: чтобы
Сводная рукопись № 10 – чтоб
Текст стр. 555—562, стр. 562 строка 11: всего этого
Сводная рукопись № 10 – все это
Нужно заметить, что заглавие статьи «Николай Палкин» едва ли принадлежит самому Толстому, так как в рукописях этой статьи ни разу не встречается.
Первое как указано выше нелегальное издание «Николая Палкина» гектографированным способом сделано в 1887 г. Оно нам было недоступно.
Первым печатным изданием было женевское: «Николай Палкин. Графа Л. Н. Толстого, изд. Элпидина. Genève. М. Elpidine, Libraire-éditeur, 68, rue de Rhône. 1891. Оно дает вторую редакцию и сделано, очевидно, по какому-нибудь русскому подпольному неисправному изданию, потому что хранит очень значительное число и мелких и крупных ошибок, пропусков, неверных чтений. Среди пропусков есть целые абзацы. Это издание повторено в 1901 г.
С женевского издания начались заграничные перепечатки. Нам удалось видеть, например, берлинские издания: 1) Л. Н. Толстой, «Николай Палкин», 3-е изд. Дейбнера, Берлин, 1896 и 2) Л. Н. Толстой, «Николай Палкин». 3-е изд. Штейниц, Берлин, 1900.
Вторым печатным изданием было издание «Николая Палкина» В. Г. Чертковым:
Л. Н. Толстой, «Николай Палкин». «Работник Емельян и пустой барабан». «Дорого стоит». «Не в силе Бог, а в правде» № 18, изд. Владимира Черткова, Purleigh, Maldon, Essex, England. 1899. Текст Николая Палкина на стр. 3—14. Это издание, как и женевское, дает вторую редакцию статьи и сделано не по рукописям, а по тексту подпольного издания, имеет частъю те же очень крупные ошибки, пропуски, изменения, что и женевское издание (хотя чертковское издание не было перепечаткой с женевского), частью свои собственные. Предположение В. И. Срезневского о недостающей промежуточной рукописной копии, по которой могло печататься лондонское издание, изучением материала рукописного и самого издания не подтверждается.
Издание В. Г. Черткова в 1902 г. вышло с тем же титульным листом,но новой обложкой с пометой на ней: Generalvertretung Verlag Eugen Diederichs in Leipzig.
Оно же вошло в «Полное собрание сочинений Л. Н. Толстого, запрещенных в России. Том X. Статьи 1882—1889 гг. Не в силе Бог, а в правде. Издание «Свободного Слова» № 70 под ред. В. Черткова. A. Tchertkoff Christchurch, Hants, England, 1904, стр. 75—86, и во 2-е издание собрания сочинений 1905 г. стр. 75—86. Указание предисловия в этих собраниях сочинений, что «Николай Палкин есть не что иное, как ни разу не пересмотренная и не исправленная автором беглая запись его в памятной книжке во время одного из путешествий пешком из Москвы в Тулу» явно ошибочно. Чертковские издания дают текст не первоначальный, а позднейший.
Издание лондонское кладется в основу последующих заграничных и русских изданий статьи, но, как указано, его нельзя назвать ни удачным ни «более точным», как это делает библиографический указатель А. Бема (стр. 36).
Первым печатным изданием «Николая Палкина» в России была перепечатка из X тома сочинений Толстого издания «Свободного слова», сделанная «Всемирным Вестником» в 1906 г. № 10 (октябрь), стр. 37—46 и арестованная по распоряжению I Отделения канцелярии Главного управления по делам печати. Попытка типографии Вильде издать текст брошюрой в Москве («Л. Н. Толстой, Николай Палкин. Две войны. М. 1906») не удалась, брошюра была арестована Московским цензурным комитетом и московским генерал-губернатором. Арестована была и присуждена к уничтожению и в Петербурге брошюра: «Л. Н. Толстой. I. «Николай Палкин», II. «Две войны» № 12, кн-во «Обновление», 1906.
Первым точным изданием по рукописи было издание: Л. Н. Толстой, «Николай Палкин», II. «Что можно и чего нельзя делать христианину» под редакцией В. И. Срезневского. Пгр. 1917. Здесь также издана вторая редакция статьи по последней рукописи. Однако, как выше указано, сама рукопись-копия содержит много ошибок сравнительно с автографическими черновиками статьи. Поэтому издание В. И. Срезневского содержит эти ошибки переписчика.
Таким образом, строго говоря, первым сверенным со всеми сохранившимися рукописями и вполне исправным изданием «Николая Палкина» является настоящее издание.
Издания черновых редакций и рукописей «Николая Палкина» указаны при описании рукописей.
Надо добавить, что имеется особое издание с заглавием «Николай Палкин»: «Свободная библиотека» № 6. Л. Н. Толстой,«Николай Палкин» «Солдатская памятка». Склад издания: Петроград, Съезжинская ул. д. № 40. Контора журнала «Отклики Жизни». Это отрывки текста из «Хаджи Мурата» о Николае I, прямой связи с «Николаем Палкиным» не имеющие.
Рукописи «Николая Палкина» известны следующие»:
1. Первый черновой автограф в Записной книжке Толстого 1880-х гг., хранится в ГТМ, архив М. Л. Оболенской, инв. № 96. Книжка в папке, в 8-ку, на 72 лл., не нумерованных. Наверху 1л. рукою С. А. Толстой проставлена дата: «Апрель 1886 г.» Текст «Николая Палкина» писан черным карандашом на 1—9 лл. Издан был П.И. Бирюковым – Б, III,стр. 47—49. Печатается нами на стр. 563—567 буквально точно.
2. ГТМ AЧ XI 4а. А. Первая копия с чернового автографа, рукой В. Г. Черткова, тетрадка в синей обложке, на 16 лл. линованной бумаги, текст занимает 10 лл., писан с обеих сторон листов, без пагинации, черными чернилами. Копия сделана с большими пропусками неразобранных слов и с рядом ошибок. В местах пропусков, а также в нескольких других рукой Толстого коричневыми чернилами сделаны немногие вставки и поправки. Без заглавия. Начало: «Мы ночевали у 95-ти лѣтняго солдата…» Конец: «Опомнитесь, люди!» На ярлыке обложки черным карандашом неизвестной рукой запись: «Николай Палкин. Начало». Текст представляет дефектную копию. По ней опубликован отрывок В. И. Срезневским в «Былом» 1917, I, в «Утре России» 1917, 5 сентября и в «Голосе Толстого», 1917, 4. Нами из этого списка издаются в вариантах к № 1 на стр. 563—567 те места, которые поправлены были Толстым.
3. Б. Вторая копия с чернового автографа, неизвестной рукой, на 13 лл. белой писчей бумаги, с чернильной пагинацией рукой не Толстого через лист 1—7. Чернила копии синие. Весь текст сплошь сильнейшим образом правлен Толстым светло-коричневыми чернилами и снабжен вставками на двух особых листах. Таким образом рукопись содержит 15 лл. Без заглавия. Начало: «Апрѣлъ 1886 г. Мы ночевали у 95-лѣтняго солдата…» Конец: «Вѣдь это ужасно. – Опомнитесь люди!» Текст вместе с поправками представляет вторую редакцию статьи. Хранится он в разных местах: а) лл. 1—5; 9—15 в АТБ, собр. В. Г. Черткова, папка 28, шифр V. 10, 2 [Б, 1], б) листы 6—8 в ATM № XI. 2 [Б, 2].
4. Особая копия с первых двух листов предшествующей копии, на 6 лл. писчей белой бумаги в 4°, четыре из которых сильно выгорели и порыжели. Неизвестной рукой, чернила темные. Текст незначительно стилистически поправлен светло-коричневыми чернилами рукой Толстого. Лист 6 чистый. Начало то же, что в № 3. Без заглавия. Конец обрывается словами: «какъ только онъ не можетъ больше ходить, кладутъ». Текст представляет частичную поправку начала второй редакции статьи. Хранится в разрозненном виде: а) первые 4 лл. в ИРЛИ № XI, 4 [Г, 1], б) последние два листа в АТБ папка 28 № V, 10, 2 [Б, 3], составляя обложку к выше описанной рукописи 3а. На чистом листе запись С. А. Толстой: «Рассказ солдата и другие новейшие бумаги».
5. Особая копия с рукописей 4б и 3а, т. е. продолжение к рукп. 4 (причем 3б не копировалась, как совсем исключенная из работы автором), рукой С. А. Толстой, на 8 лл. белой писчей бумаги в 4-ку + 4 лл. особых вставок, а всего 12 лл. Чернила синие. Текст правлен светло-коричневыми чернилами рукой Толстого. Крупные сокращения, вставки на полях и особых листах. Текст представляет частичную правку средней и конечной частей второй редакции статьи. Хранится разрозненно: а) первые 4 лл. с пагинацией 9—16 в ИРЛИ № XI. 4 [Г, 2] начало: «ощупываетъ пульсъ и оглядываетъ и рѣшаетъ»… конец: «когда вспоми-», б) следующие 2 лл.+ 2лл. вставка без пагинаций там же под № XI, 1 [В, 1], начало: «нали времена сумашедшего Павла…» конец: «если ясно», в) последние 2 лл, + 2 лл. вставка, без пагинации в АТБ папка 28 № V 10,1 [В, 2] начало: «станетъ, что нелѣпо и жестоко»… конец: «Опомнитесь люди!»
6. Особый вариант места о царях, автограф, 1 л. белой писчей бумаги, в 4-ку, с небольшими поправками и перестановками. Хранится в ГТМ под № XI. 1 [В, 3]. Издан В. И. Срезневским в сборнике «Толстой. Памятники творчества и жизни», 2. М. 1920, стр. 4—7 и издается нами среди рукописных вариантов на стр. 568 под № 3.
7. Особый вариант места об обязанностях человека, автограф, 2 лл. белой писчей бумаги в 4-ку, текст с поправками Толстого же. Хранится в ГТМ № XI. I [В, 4]. Издается нами среди рукописных вариантов под № 4 на стр. 569. Оба особых варианта не включены Толстым в работу и имеют самостоятельный интерес.
8. Особая копия с 5 б., на 6 лл. белой бумаги, из них 4 лл. почтовых и 2 лл. писчих в 4-ку. Почтовые листы писаны неизвестной рукой, писчие рукой С. А. Толстой, поправки рукой Толстого только на копии С. А. Толстой – немногочисленные (стилистические и пропуски небольшие)» на тех же листах более поздняя постраничная пагинация: 18—21. Текст – частичная правка правки 5б второй редакции. Начало: «Былъ Николай Палкинъ. Зачѣмъ это вспоминать.....» Конец: «если ясно». Хранится в ГТМ № XI, 4 [Г, 3].
9. Особая копия с 5в, на 4 лл. белой писчей бумаги в 4-ку, рукой С. А. Толстой, синими чернилами. Поправки рукой Толстого коричневыми чернилами и черным карандашом главным образом в конце – невелик» (стиль и сокращения), пагинация позднейшая постраничная: 24—31. Начало: «станетъ, что нелѣпо и жестоко»… Конец: «Опомнитесь люди !» (зачеркнуто). Хранится в ГТМ № XI. 4 – [Г, 4].
10. Сводная рукопись, состоящая из механического соединения Г, 1, Г, 2, Г, 3, Г, 4, объединенная единой постраничной пагинацией: 1—31, и составляющая окончательный вид второй редакции (она же последняя). Без оглавления. По этой сводной рукописи текст издан Толстовским Музеем в Ленинграде: «Л. Н. Толстой. I. Николай Палкин. II. Что можно и чего нельзя делать христианину». Под ред. В. И. Срезневского. Пгр. 1917. По этой же рукописи издается нами текст на стр. 555—562 с вышеуказанными поправками.
–
ПРЕДИСЛОВИЕ К ДВАДЦАТЬ ШЕСТОМУ ТОМУ.
В состав настоящего тома входят художественные произведения, над которыми Толстой работал в период времени с 1884 по 1889 год. Одно из них, именно «Холстомер», законченное в 1885 году, было, впрочем, начато еще в 1863 году. Пять печатающихся здесь произведений Толстого представляют собой неотделанные и незаконченные им наброски, из которых четыре (драматическая обработка легенды об Аггее, «Жил в селе человек – звать его Николай»; «Миташа» и статья «Благо только для всех») были опубликованы после смерти Толстого, отрывок же «В некотором царстве, в некотором государстве жил был царь» публикуется впервые в настоящем издании. Помимо неопубликованных доселе вариантов отдельных эпизодов входящих в данный том произведений, здесь печатается целиком самая ранняя черновая редакция «Смерти Ивана Ильича». Сообщаются впервые также исправления, сделанные Толстым в печатном экземпляре «Власти тьмы».
Из статей, вошедших в данный том, впервые появляются в печати: «Благо только для всех», «О Гоголе», «К молодым людям» и ряд вариантов трактата «О жизни». Ряд значительных вариантов дается к статье «Николай Палкин».
Работу по составлению алфавитного указателя произвел В. С. Мишин.
П. В. Булычев
Л. П. Гроссман
Н. К. Гудзий
А. И. Никифоров
Б. М. Эйхенбаум
РЕДАКЦИОННЫЕ ПОЯСНЕНИЯ К ДВАДЦАТЬ ШЕСТОМУ ТОМУ.
Тексты произведений, печатавшихся при жизни Л. Толстого, печатаются по новой орфографии, но с воспроизведением больших букв во всех тех случаях, где они употребляются Толстым, и начертаний до-Гротовской орфографии в тех случаях, когда эти начертания отражают произношение Толстого и лиц его круга (брычка, цаловать).
При воспроизведении текстов, не печатавшихся при жизни Толстого (произведения, окончательно не отделанные, неоконченные, только начатые, а также и черновые тексты), соблюдаются следующие правила:
Текст воспроизводится с соблюдением всех особенностей правописания, которое не унифицируется, т. е. в случаях различного написания одного и того же слова все эти различия воспроизводятся («этаго» и «этого»).
Слова, не написанные явно по рассеянности, вводятся в прямых скобках, без всякой оговорки.
В местоимении «что» над «о» ставится знак ударения в тех случаях, когда без этого было бы затруднено понимание. Это ударение не оговаривается в сноске.
Ударения (в «что» и других словах), поставленные самим Толстым, воспроизводятся, и это оговаривается в сноске.
Неполно написанные конечные буквы (как, напр., крючок вниз вместо конечного «ъ» или конечных букв «ся» в глагольных формах) воспроизводятся полностью без каких-либо обозначений и оговорок.
Условные сокращения (т. н. «абревиатуры») типа «кый», вместо «который», и слова, написанные неполностью, воспроизводятся полностью, причем дополняемые буквы ставятся в прямых скобках: «к[отор]ый», «т[акъ] к[акъ] и т. п. лишь в тех случаях, когда редактор сомневается в чтении.
Слитное написание слов, объясняемое лишь тем, что слова, в процессе беглого письма, для экономии времени и сил писались без отрыва пера от бумаги, не воспроизводится.
Описки (пропуски букв, перестановки букв, замены одной буквы другой) не воспроизводятся и не оговариваются в сносках, кроме тех случаев, когда редактор сомневается, является ли данное написание опиской.
Слова, написанные явно по рассеянности дважды, воспроизводятся один раз, но это оговаривается в сноске.
После слов, в чтении которых редактор сомневается, ставится знак вопроса в прямых скобках: [?]
На месте не поддающихся прочтению слов ставится: [1 неразобр.] или: [2 неразобр.] и т. д., где цыфры обозначают количество неразобранных слов.
Из зачеркнутого в рукописи воспроизводится (в сноске) лишь то, что редактор признает важным в том или другом отношении.
Незачеркнутое явно по рассеянности (или зачеркнутое сухим пером) рассматривается как зачеркнутое и не оговаривается.
Более или менее значительные по размерам места (абзац или несколько абзацев, глава или главы), перечеркнутые одной чертой или двумя чертами крест-на-крест и т. п., воспроизводятся не в сноске, а в самом тексте, и ставятся в ломаных < > скобках, но в отдельных случаях допускается воспроизведение в ломаных скобках в тексте, а не в сноске, и одного или нескольких зачеркнутых слов.
Написанное Толстым в скобках воспроизводится в круглых скобках. Подчеркнутое печатается курсивом, дважды подчеркнутое – курсивом с оговоркой в сноске.
В отношении пунктуации: 1) воспроизводятся все точки, знаки восклицательные и вопросительные, двоеточия и многоточия (кроме случаев явно ошибочного употребления); 2) из запятых воспроизводятся лишь поставленные согласно с общепринятой пунктуацией; 3) ставятся все знаки в тех местах, где они отсутствуют с точки зрения общепринятой пунктуации, причем отсутствующие тире, двоеточия, кавычки и точки ставятся в самых редких случаях.
При воспроизведении многоточий Толстого ставится столько же точек, сколько стоит у Толстого.
Воспроизводятся все абзацы. Делаются отсутствующие в диалогах абзацы без оговорки в сноске, а в других, самых редких случаях – с оговоркой в сноске: «Абзац редактора».
Примечания и переводы иностранных слов и выражений, принадлежащие Толстому и печатаемые в сносках (внизу страницы), печатаются (петитом) без скобок.
Переводы иностранных слов и выражений, принадлежащие редактору, печатаются в прямых [ ] скобках.
Пометы: в оглавлении томов, на шмуцтитулах и в тексте, как при названиях произведений, так и при номерах вариантов, означают: * – что печатается впервые, ** – что напечатано после смерти Толстого, – что не вошло ни в одно из собраний сочинений Толстого и что печаталось со значительными сокращениями и искажениями текста.
Иллюстрации
Фототипия портрета Толстого раб. И. Е. Репина – между XII и 1-й страницами.
1
В первой копии поправка рукой Толстого: Николай Палкинъ,
(обратно)2
В копии неверно прочитано: каждый; Толстой там же написал: Каждый палачъ. Онъ,
(обратно)3
Это слово в копии было не прочитано. Толстой исправил вместе с предшествующим: какъ мошку къ огню.
(обратно)4
В копии не прочитано, Толстой вставил: Петровой,
(обратно)5
В копии не прочитано, Толстой вставил: отвратительной,
(обратно)6
В копии Толстой вставил: Екатерины,
(обратно)7
В копии Толстой вставил: Александръ,
(обратно)8
В копии ошибочно: жившими, Толстой исправил: живыми,
(обратно)9
В копии Толстой добавил: или,
(обратно)10
В копии Толстой добавил: и,
(обратно)11
В копии ошибочно: Заблужденіе, Толстой исправил на: заблудшіе,
(обратно)12
В копии ошибочно: людей, Толстой исправил на: люди,
(обратно)13
В копии слова: Люди заблудшіе жестоки… кончая наслѣдственною Толстой зачеркнул и вписал: Люди эти умираютъ, но на ихъ мѣсто являются новые, дѣлающіе новыя жестокости. <Люди эти>.
(обратно)14
В копии ошибочно: Алексѣй, Толстой исправляет синим карандашом на: Александръ,
(обратно)15
В копии Толстым исправлено на: говорим,
(обратно)16
В копии не прочитано, Толстой вписал: Малороссіи,
(обратно)17
В копии о всѣхъ перевѣшанныхъ не разобрано, Толстой вписал: о повѣшеніи.
(обратно)18
[Король умер, да здравствует король.]
(обратно)19
В копии ошибочно списано мучилъ и убившій, Толстой исправил мучилъ и убивалъ,
(обратно)20
В копии было ошибочно: Мы знали про плети, Толстой исправил на: Мы знаемъ про пытки, знаемъ,
(обратно)21
Зачеркнуто: топоръ;
(обратно)22
В копии,. Кесареви,
(обратно)23
В копии Богови.
(обратно)24
Вариант характеристики царей, внесенный во вторую редакцию вместо стр. 564 строки 14 – 33 первой редакции (рукопись 4б). Позже этот кусок вычеркнут и заменен текстом на стр. 558 строки 32—46.
(обратно)25
Второй вариант того же листа, в дальнейшей работе над текстом «Николая Палкина» не использованный. (По рукописи № 6.)
(обратно)26
Вариант окончания «Николая Палкина», не использованный в работе (по рукописи № 7).
(обратно)27
Зачеркнуто: и всякій знаетъ, что сколько бы ни было людей разныхъ вѣръ, у человѣка
(обратно)28
Зач.: вѣрнѣе одна только эта вѣра. Вотъ это одна вѣра
(обратно)29
Зач.: ее, эту вѣру,
(обратно)30
Зач.: а написана въ сердцахъ и головахъ людей. <Всякій человѣкъ знаетъ, что онъ нынче живъ, завтра умеръ, значитъ человѣкъ, что бы онъ не дѣлалъ, онъ не спасается отъ страданій и смерти, знаетъ, что Разумъ>
(обратно)31
Зачеркнуто: А есть то, что,
(обратно)32
Далее зач.: только другой суда не находитъ. Этотъ зaконъ тотъ, кто отступилъ отъ него, какъ не находитъ себѣ дѣла и мѣста и закона отбившаяся отъ улья пчела
(обратно)33
Зач.: не помучился и не пострадалъ отъ потери закона, пока не взялся искать его
(обратно)34
Зач.: человѣка. Тотъ, кому онъ нуженъ, найдетъ его
(обратно)35
Зач: ру[сскій].
(обратно)36
В комментариях приняты следующие условные сокращения:
АТБ – Архив Толстого во Всесоюзной библиотеке имени В. И. Ленина (Москва);
AЧ – Архив В. Г. Черткова (Москва);
Б, I; Б, II; Б, III; Б, IV – П. И. Бирюков, «Лев Николаевич Толстой. Биография», Государственное издательство: I – М. 1923; II – М. 1923; III – М. 1922; IV – М. 1923;
БИР. 1913 —«Полное собрание сочинений Льва Николаевича Толстого» тт. I – XX. Под ред. и с примеч. П. И. Бирюкова, изд. Сытина. М. 1913;
БЛ – Всесоюзная библиотека имени В. И. Ленина (Москва);
ГЛМ – Государственный литературный музей (Москва);
ГТМ – Государственный толстовский музей (Москва);
ИРЛИ – Институт русской литературы (Ленинград);
ЛПБ – Государственная публичная библиотека РСФСР им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (Ленинград);
ПЖ – «Письма графа Л. Н. Толстого к жене 1862—1910» Изд. 2 М. 1915;
ПС – «Переписка Л. Н. Толстого с Н. Н. Страховым» изд. Общества толстовского музея. СПБ 1914;
ПТ – «Переписка Л. Н. Толстого с гр. А. А. Толстой». изд. Общества толстовского музея. СПБ 1911;
ПТС 1; ПТС 2 «Письма Л. Н. Толстого, собранные и редактированные П. А. Сергеенко» изд. «Книга» 1 – М. 1910, 2 – М. 1911;
ПТСО – «Новый сборник писем Л. Н. Толстого, собранных П. А. Сергеенко, под ред. А. Е. Грузинского, изд. «ОКТО». М. 1912;
ТЕ, 1911, 1912, 1913 – «Толстовский ежегодник» 1911 г., 1912 г., 1913 г.;
ТТ 1; ТТ 2; ТТ 3; ТТ 4 – «Толстой и о Толстом. Новые материалы». Сборники:1 – М. 1924,2 – М. 1926, 3 – М. 1927, 4 – М. 1928.
–
(обратно)37
M-me Seùron—гувернантка в доме Толстых в это время, подарившая Льву Николаевичу записную книжку.
(обратно)
Комментарии к книге «Николай Палкин», Лев Николаевич Толстой
Всего 0 комментариев