«Кто я?»

ЕЛЕНА ПРОКОФЬЕВА КТО Я? (Автобиография совершенно незнакомого человека)

Предисловие

Я пишу эту книгу потому что:

– она стала моей навязчивой идеей и, другого способа избавиться от неё я не вижу,

– мне нужно раз и навсегда попрощаться со своим прошлым,

– мне нужно кое-что сказать тем людям, которых я любила и продолжаю любить, но сделать это при личной встрече я не могу, потому что:

– им это не нужно,

– они боятся моих слов и своей реакции на них,

– они забыли кто я такая,

– да и просто потому, что у них свой Путь, и я никоим образом не хочу им мешать в дороге,

– знаю, что многие люди просто не осмеливаются (а может и не задумываются о том, что это возможно) изменить существующий ход событий, оправдывая своё бездействие якобы объективными обстоятельствами, которые от них ну никак не зависят,

– хочу поделиться своими мыслями и поддержать тех, кто вопреки всему всё-таки решился прислушаться к себе и пойти своим Путём, совершая свои ошибки и получая свой собственный жизненный опыт, избавляясь тем самым от общепринятых убеждений,

– просто хочу сказать огромное «СПАСИБО!» этому миру за уникальную возможность жить, любить, дарить своё тепло и доброту тем, кто готов их принять; за то, что я просто просыпаюсь каждое утро и понимаю, что чтобы со мной не произошло, я это приму и может быть стану чуточку мудрее.

С любовью и искренностью,

Прокофьева Лена.

Счастье, что птица, лишь вольным бывает,

К тебе лишь стремиться, с тобой лишь играет.

Ты дай ему просто лишь горсточку света,

Побольше улыбок и капельку лета.

И будет оно лишь к тебе возвращаться,

С тобой лишь дружить, обнимать, целоваться.

1

Конец августа. Недавний дождь освежил дороги и городскую зелень, прибив пыль и дав возможность подышать полной грудью. Обычный двор типичного жилмассива… хотя нет, не совсем обычный – чуть более зелёный, чуть более чистый, я бы даже сказала чуть более гостеприимный. Одноподъездная девятиэтажная свечка уютно расположилась в небольшой низинке. На двери домофон. Давно некрашеная, но целая лавочка стоит тут же. Около неё две девушки, из агентства недвижимости. Направляюсь прямиком к ним, время ровно 16:00, узнаю у них, что хозяйка опаздывает и, что эту квартиру будут показывать два агентства, но клиент второго пока не подошёл, поэтому первыми пойдём мы.

Через пару минут со стороны остановки к дому подошли две женщины – хозяйка квартиры Ольга, женщина лет сорока, и, по всей видимости, её мама.

Заходим в подъёзд, вызываем лифт, поднимаемся на девятый этаж, направо, некрашеная металлическая дверь, за ней простая деревянная.

– Ну вот, проходите, смотрите, – сказала Ольга, обращаясь ко мне.

Ванна, туалет, сантехника – всё в приличном состоянии. На кухне холодильник, стол-тумба и два навесных шкафа ещё из той поры, когда они у всех были одинаковые, только цветом отличались – эти были голубые, древняя плита с двумя рабочими конфорками, такой же голубой стол из того же семейства и две табуретки на каких-то слишком тонких, а может быть слишком длинных ножках. Окно обычное, с маленькой форточкой. Широкий подоконник меня почему-то особенно порадовал.

В комнате диван и покосившаяся в разные стороны «стенка». Дверь на балкон, но последний в таком состоянии, что выходить туда я не собираюсь.

Прислушиваюсь к себе и давно позабытое чувство дома вдруг зашевелилось где-то в глубине – мне здесь хорошо, спокойно.

– Меня всё устраивает. Я её снимаю.

Итак, давайте знакомиться – меня зовут Прокофьева Лена, месяц назад мне исполнилось двадцать семь лет, моей дочери Маше – два с половиной года. Я намерена уйти от мужа, с которым прожила семь лет. Два месяца назад я уволилась по собственному желанию с работы, где проработала в общей сложности лет пять, и на ближайший месяц в моём распоряжении есть однокомнатная квартира, оплаченная женатым мужчиной, разменявшим пятый десяток, который якобы любит меня, и я отвечаю ему тем же.

Четвёртое сентября. Отведя Машу в детский сад и вернувшись домой, я упаковала свои и её вещи в коробки, перекладывая их из пакетов, которые остались не разобранными после нашего переезда в эту квартиру. С этим нехитрым занятием я справилась за несколько часов, после чего вещи были благополучно перевезены и сложены аккуратной кучей в нашем новом жилище.

Забрав Машу из садика, мы отправились с ней домой.

От садика до дома шесть остановок на троллейбусе, продуктовый магазин, детская площадка с неизменными качелями и горкой – обязательная программа выполнена, и Маша спокойно соглашается пойти домой, наводить порядок.

– Мама, а мы теперь тут жить будем?

– Да.

– А почему?

– Потому что там, где мы жили раньше, мне было плохо. А здесь хорошо.

– А папа где будет жить?

– Папа будет жить там же, где и сейчас. Там же, где мы ещё вчера с тобой жили.

– Аааа… ну ладно…

– Маша, одень, пожалуйста, тапочки, а то пол видишь какой грязный, я не успела его помыть.

– Угу, – сказала Маша и пошла в своих розовых носочках изучать новую территорию.

Сквозь тяжёлый сон до меня донёсся какой-то скрежет и грохот. Постепенно вытаскивая себя в реальность и приоткрыв глаза, я посмотрела на время – половина двенадцатого. Маша, свободно раскинувшись на диване, сопела, как ни в чём не бывало. Грохот замер где-то совсем рядом, а последовавший следом звук открывающихся дверей дал понять, что мы поселились рядом с шахтой лифта.

Взгляд скользнул по коробкам, задержался на немытом полу и наткнулся на Машины брючки, в которых ей завтра предстояло идти в садик. Хочешь, не хочешь, а надо встать и постирать, потому как они одни и идти больше не в чем.

Постирав, я поняла, что не смогу уснуть в комнате с грязным полом – вымыла. Пока мыла, сон выветрился вовсе и немного отдохнувший организм с оптимизмом посмотрел на упакованный в картон быт. Коробка с ванными принадлежностями без сопротивления заняла своё почётное место на полу под умывальником. Коробка с немногочисленной кухонной утварью отправилась поближе к кухне. Необходимая одежда была разложена по полочкам.

Третий час ночи. Маша беспокойно завозилась на большом диване, я прилегла рядом и дала ей грудь. Мерно посасывая, она вернулась в свой сон, прихватив с собой и меня.

2

Вы помните своё детство? Какие чувства у вас возникают, когда свой внутренний взор вы обращаете в ту пору, когда были ребёнком? Какие моменты всплывают в памяти? За какие события может зацепиться память и унести вас в то далёкое время, когда вы должны были быть безмятежными, радостными, не обременёнными пустыми заботами и хлопотами?

Я честно пыталась ответить на эти вопросы. Пытаюсь на них ответить и по сей день, потому как ничего, ровным счётом ничего не могу вспомнить. Пытаясь заглянуть в те времена, я попадаю в пустоту, в какой-то серый туман. Пребывание в последнем ничем мне не грозит, но и совершенно ничем не радует. Этакая безликая, безразличная ко всему Пустота.

Хотя в последнее время, напрягаясь изо всех сил, мне удаётся выудить какие-то обрывки, но они никогда не сложатся в картинку, их слишком мало и большинство из них – есть лишь оторванная Пустота.

… Я сплю. Не знаю, сколько мне лет, но думаю, что не больше шести. Что-то извне заставляет меня проснуться и приоткрыть глаза. Передо мной папино лицо, в глазах светится Любовь и Радость, моё сердечко вмиг согревается, и до сознания долетает мысль – папа вернулся (он куда-то уезжал, насколько и куда я не помню, да это и не важно – это единственный человек в нашей семье, который умеет разговаривать со мной без слов и который меня любит)…

… Темнота, только откуда-то сверху к нам пробивается яркий солнечный свет. Спрыгивая с последней обледеневшей ступеньки на земляной пол, я оказываюсь прямо около кадки с квашенной капустой. Папа достаёт из сумки кастрюлю, а из кастрюли – ложку, отодвигает в сторону крышку кадки и начинает накладывать капусту в приготовленную ёмкость, я стою рядом и жду той минуты, когда очередная ложка с капустой направится прямо ко мне в рот. Долго ждать не приходится, и я смачно начинаю пережевывать хрустящее лакомство. Наевшись, я вылезаю наверх. Немного погодя, вытаскивая из погреба всё, что было положено взять, на поверхности появляется отец. Мы снова навешиваем успевший замёрзнуть замок, я прыгаю сверху на мешок с картошкой, увязанный на санках, и мы отправляемся домой…

… Какая-то остановка, мы ждём автобус: я, папа и мама. Между нами с отцом завязывается какая-то игра. Я отбегаю на небольшое расстояние и начинаю строить рожи, а папа нарочито сердитым голосом что-то мне говорит, будто строжится, и вроде как норовит меня догнать – азарт налицо, как говорится. Чуть вдалеке слышен мамин голос: «Коля, перестань! Ваша игра до добра не доведёт! Лена, хватит! Успокойтесь сейчас же!». Мы дружно игнорируем этот столь привычный голосовой шум, но не проходит и минуты, как я падаю, ударяюсь и начинаю ныть. Папа расстраивается, а мама приговаривает: «Вот! Я же говорила, что до добра это не доведёт!». Я быстро успокаиваюсь, встаю в сторонку и больше никуда не рыпаюсь…

Мама… я очень хочу рассказать вам что-то тёплое и светлое об этом человеке, но врать я не умею, и память мне тут помочь ничем не может. Детей ведь не обманешь, и пустышку от маминой груди с тёплым молоком любой малыш отличит, вот только не дано этому малышу логично и доступно объяснить взрослому человеку, как плохо ему от этих заменителей родительской Любви. И я не знаю, обвинять ли этого человека, что за всю свою жизнь она так и не задалась вопросом о смысле своей жизни, или принять это как должное и смириться с тем, что человеку проще накормить, обстирать, выгладить и вылизать наружность, чем попробовать заглянуть в себя и отыскать там, в бесконечных недрах своей спящей Души, немного тепла и нежности для своих близких.

Потом, когда я буду всеми возможными и доступными мне способами восполнять эту зияющую Пустоту, под названием Материнская Любовь, я осознаю, как велико её значение, как необходима она ребёнку, сколько времени можно потратить в её поисках и сколько ошибок можно совершить, но сейчас, когда я только знакомлюсь с этой жизнью, я могу лишь инстинктивно тянуться к более тёплому человеку, к моему отцу, а отчаяние и тоску выражать слезами.

3

– Мама, мамочка, не уходи, я пойду с тобой! Мамочка, я не хочу здесь оставаться! Я хочу домой, я хочу с тобой домой! Мамочка, не оставляй меня здесь, я хочу пойти с тобой домой!

– Чем дольше Вы здесь задержитесь, тем хуже сделаете себе и ей – пришли, быстро раздели и быстро ушли.

Непонятно как я собираю все оставшиеся силы, отцепляю Машины руки от себя и выбегаю из группы, захлопнув за собой дверь. По ту сторону не смолкает отчаянный плач моей дочери.

Я не знаю слов, способных описать моё состояние, слёзы застилают глаза, на ватных ногах я спускаюсь по лестнице на первый этаж, выхожу на улицу и сажусь на лавочку, не в силах отсюда уйти. Вот уже неделя, как Маша пошла в детский сад и каждое утро она, начиная плакать ещё дома, уговаривает меня не водить её в садик. Меня рвёт на части внутреннее противоречие: моя душа готова ворваться обратно в группу, собрать своего ребёнка в охапку и убежать от этого дошкольного учреждения куда подальше. Разум же, не переставая, твердит мне: «Так надо, так надо, так надо…». Кому надо? Зачем? И оставшимся здравым смыслом я понимаю, что если Маша не будет ходить в детский сад, я не смогу выйти на работу, а, следовательно, у нас не будет денег не то, что на жильё, элементарно не на что будет покупать еду и необходимые вещи. К этому моменту жизнь уже научила меня тому, что можно надеяться только на свои силы и рассчитывать только на свои возможности.

Немного придя в себя, я поднимаюсь со скамейки и выхожу с территории садика. Троллейбус, шесть остановок, дом.

Ну что ж, младший научный сотрудник в отставке, как работу искать будем?

Пока не знаю, но что-нибудь придумаю. Снова одеваюсь, выхожу из дома и покупаю в киоске две газеты, предоставляющие перечень имеющихся вакансий. Периодичность выхода газет – два раза в неделю, неплохой шанс найти в свежем номере что-нибудь подходящее.

В штудировании газет, телефонных звонках, редких собеседованиях и Машиных слезах проходит месяц.

Мой Опекун (не знаю, почему я выбрала именно это слово для мужчины, оплачивавшего на тот момент мою квартиру, но оно, по-моему, очень удачно его характеризует) периодически осведомлялся, как у нас идут дела, время от времени привозил фрукты, иногда мы вместе ходили в магазин, и он оплачивал все мои покупки. Начавшиеся было поначалу разговоры о совместном проживании и счастливой семейной жизни мало помалу сходили на нет – он всё больше предпочитал отмалчиваться, а я лишний раз не напоминала. Его сексуальные желания были достаточно редки и непритязательны – до утра он оставался всего пару раз.

Как человек, привыкший в своей жизни взваливать на себя как можно больше проблем, он в срок оплатил очередную сумму, подарив нам ещё один месяц спокойствия.

– Лена?

– Да.

– Добрый день. Мы хотели бы пригласить вас на собеседование.

– Хорошо.

– Завтра в половине одиннадцатого Вас устроит?

– Да. Вполне.

– Хорошо, тогда до встречи.

Звонок застал меня на детской площадке, мы с Машей совершали ежедневный ритуал под названием «Возвращение домой». В тот момент она, устроившись поудобнее прям на песке в местной песочнице, наблюдала за двумя взрослыми девочками, которые «готовили ужин». Видно было, что она с головой ушла в этот процесс и вытаскивать её сейчас оттуда совершенно бессмысленно, поэтому мне оставалось лишь сесть на лавочке неподалёку от этого священнодействия и отслеживать окружающую обстановку.

4

Пройдя недавно отстроенный жилмассив насквозь, я уткнулась в частный сектор. Судя по карте, место, назначенное для собеседования, находилось сразу же за этими ветхими домиками, разбросанными по склону. Жизнь полна контрастов и вот вам один из них: старушка в заношенной телогрейке, куцей юбке, потерявшей за долгие годы всякий внешний вид, валенках и в чем-то наподобие шапки тянула на разбитых санках две помятые фляги. Неподалёку из земли торчала колонка. Водопровода, по всей видимости, у неё не было, да и уже не будет, потому как ветхая её лачуга скоро прекратит своё существование, уступая место очередной панельной коробке – благоустроенному многоквартирному дому.

Пройдя по дорожке из плит, предусмотрительно кем-то уложенных на случай непогоды и, как следствие, непролазной грязи, я вышла к новому гаражному комплексу, который, видно было, уже функционировал, но строительство ещё шло. По металлической лестнице, пристроенной в торце здания, я поднялась в офисное помещение и толкнула современную дверь.

– Доброе утро!

– Лена?!

– Да.

– Проходите, присаживайтесь. Одежду можно положить вон туда.

Бросив куртку на тумбочку, я села перед парнем, внешний вид которого сразу говорил о том, что передо мной менеджер среднего звена: снисходительный, но не лишённый доброжелательности взгляд, условно-приветливая улыбка, сдержанные манеры, ухоженный вид.

– Меня зовут Михаил, это Александр, а вон там – Андрей. Итак, у нас есть вакансия на должность офис-менеджера…

Типичный офис нелегальной конторы – ничего лишнего, только самое необходимое: четыре стола, четыре компьютера, стеллаж для документов, тумба, на которой сейчас лежала моя куртка, шкаф-пенал, в котором хранились банки из-под кофе, причём как с содержимым, так и без него, чай, сахар и прочая дребедень, необходимая в повседневной офисной жизни, и в уголке кулер с чистой водой.

– … воды у нас нет, поэтому питьевую мы заказываем, а в умывальник привозим из колонки. Туалет на улице. Пообедать можно в соседней комнате, там есть стол и микроволновка. Вот такие условия.

– Хорошо. Я поняла. Принципиально меня всё устраивает.

– Отлично. Тогда на сегодня всё. В течение этой недели мы ещё будем рассматривать кандидатов, а, наверное, в пятницу определимся и перезвоним.

В пятницу, во второй половине дня мне перезвонили и сказали, что я принята на работу и в понедельник, в десять утра можно приступать к выполнению своих обязанностей. Я поблагодарила и попрощалась.

5

Длинный деревянный барак, поделенный тонкими перегородками на маленькие комнаты – посредине стол, слева от него плательный шкаф, две металлические кровати вдоль стен. Дверь распахнута, за дверью – солнечный летний день. Открыв глаза, вижу отца, он устроился на второй кровати и читает книгу. Мы с ним на базе отдыха, мне – девять лет.

И вновь память возвращает мне лишь какие-то обрывки: обильная зелень, свежий воздух, уютные дорожки, соединяющие жилые домишки со столовой и с открытой круглой танцплощадкой, по пути в столовую вырезанные из дерева мишки, точь-в-точь, как на обёртке от конфет «Мишка косолапый». Поход в лес за грибами, мальчик, с которым мы подружились, его собака, взрослый эрдельтерьер – его клички я, конечно же, не помню, но помню его добрые собачьи глаза и короткую мягкую вьющуюся шерсть, семья мальчика – мама, папа и старшая улыбчивая сестра. Помню новое эмалированное ведро, которое мы с папой купили, чтобы посолить собранные грибы; не помню, посолили мы их или нет, не помню, чтобы мы их везли домой, да собственно и дорогу домой я не помню вовсе. Помню танцующего с кем-то в летнем сумраке отца, как он танцевал, сказать не могу, помню лишь, что танцевал.

Где силы взять, чтоб вдруг весною собраться с духом и пойти?

Весной? А может быть зимою? И тут опять дела, звонки.

Куда идти и что там будет? Здесь всё привычно и тепло,

А что там дальше?

Будь, что будет! Пойду, пойду я всё равно!

Пойду туда, где непогода, где злые ветры, где пурга,

Где тьма незримая струиться, туда, куда ведёт душа.

Она как тот маяк мне светит, она меня не подведёт.

Пускай лишусь всего на свете, но знаю, там нас счастье ждёт.

Оно сидит, согрев свой чайник, и напекло уж пироги,

А я всё здесь от скуки маюсь, от лени, грусти, от тоски.

И что мне ваше «жди, надейся»? Я не хочу, мне время жаль!

Пойду туда, а ты тут грейся, авось увидимся, прощай!

6

Быстро освоив свои нехитрые обязанности и наведя порядок в компьютере и документах, я поняла, что мне нечем заняться в свободное время, оставшееся до конца рабочего дня, и поскольку весь мой день проходил на стуле перед компьютером, то последним я и воспользовалась в надежде занять себя чем-нибудь интересным. Полазив по Интернету и отыскав пару интересных книг, я поняла, что читать мне как-то не хочется и ткнула мышкой на ссылку «Знакомства».

Вы знакомы с сайтами знакомств? Готова поспорить, что если ваша деятельность хоть как-то связана с компьютером (а у кого она сейчас не связана? Есть такие?) и вам где-то от пятнадцати до пятидесяти пяти, то вы хоть раз туда залазили и примеряли на себя роль виртуального друга.

Вот так, совершенно случайно, как это обычно и бывает, я начала знакомиться с виртуальным миром любви, всеобъемлющей похоти и всестороннего удовлетворения скрытых человеческих потребностей. Сделав себе анкету и ознакомившись с нехитрым сервисом, я обнаружила, что пора сворачиваться и бежать в садик – рабочий день закончился.

Утром следующего дня я проснулась, как это обычно и бывает по выходным, от Машиного крика: «Мама, я покакала!». Надо вставать.

Приняв душ (Маша сидела тут же и складывала башню из кубиков), я вышла на кухню. Заварив чай и намазав маслом кусок черного хлеба, я села завтракать, Маша пристроилась у меня на коленках и начала высасывать свою порцию утреннего молока, а поскольку дома мы с ней ходили голые, то никаких препятствий у неё на пути не было.

Быстренько поев, мы собрались и вышли из дома: Машу ждала бабушка, а меня – свобода. Сегодня она останется ночевать у родителей.

Выйдя из родительской квартиры, я пешком направилась домой. Конец октября был достаточно ласков и прогулка любому, кто решился бы сегодня прогуляться, могла доставить удовольствие. Моё состояние сейчас напоминало лодку, качающуюся на волнах, весла которой брошены за ненадобностью на дно – я готова с удовольствием принять любое направление и любое течение. Абсолютно любое.

Дойдя до дома и раздевшись, я опустилась на пол, на кухне. С некоторых пор я очень люблю сидеть на полу, есть руками, сидя на полу, ходить по дому голой и неподвижно сидеть где-нибудь в уголке своей квартирки, слушая тишину. Хотя, наверное, я любила это всегда, просто сейчас у меня появилась возможность вести себя так, как я этого хочу, и делать то, что я хочу. Просидев так пару часов, я поняла, что теперь мне хочется побродить и, одевшись потеплее, я отправилась на свою очередную «бродилку».

Вы когда-нибудь бродили бесцельно по вечереющему городу? Так, чтобы выходя из дома, вы понятия не имели, куда сейчас направитесь, и что будете делать? Просто идти в том направлении, в котором идут ваши ноги (поверьте, они лучше вас знают, куда надо идти, но вы ведь считаете себя умнее ваших ног, поэтому так часто приходите не туда. Не верите? Проверьте!)? У меня это стало одним из любимейших занятий.

Сегодня моей первой целью был книжный киоск, расположенный в переходе одной из ближайших станций метро, куда я пойду дальше, я понятия не имела. Дойдя через парк и боковые улочки до моей цели, я остановилась, ожидая пока освободиться продавец. Боковым зрением я заметила парня – высокий, темноволосый, бежевая куртка, светло-коричневые вельветовые брюки и спортивные туфли на мягкой подошве – повернув голову, наши глаза встретились на долю секунды и тут же разошлись. Пока я рассчитывалась за книгу, он, закончив рассматривать что-то в витрине, двинулся по направлению к лестнице, ведущей к поездам метро. Взяв сдачу, я застыла на месте, осознавая происходящее – я захотела пойти за ним.

Тем временем он спустился по лестнице и бросил взгляд в мою сторону – этого было достаточно, чтобы принять решение.

Зайдя следом за ним в вагон метро, я встала неподалёку. Такого душевного подъёма я не испытывала уже давно, радость заполнила всю меня без остатка, и вдруг я поняла, что он знает, почему я здесь, что я чувствую и что будет дальше. Мы доехали до конечной станции. Выходя из вагона, я знала, что мне надо к нему подойти, но как же это было тяжело.

Он шёл впереди меня, но так медленно, что я ощущала его ожидание…

– Прости. Ведь ты просто так гуляешь, – меня била мелкая дрожь и, по-моему, я запиналась.

– Ну… да. Можем погулять вместе.

– Хорошо.

И мы пошли. Когда меня, наконец, перестало трясти, я начала наблюдать за происходящим. Сумрак города, какое-то кафе, автобус, мы о чём-то разговаривали, я сразу поняла, что он знаком с тем, с чем я только начала соприкасаться – прозвучали слова «эзотерика», «одиночество», «медитация», в январе он собирался поехать в Индию. Я чувствовала себя бездарным учеником рядом с Учителем, но меня это нисколько не отпугивало, а, наоборот, притягивало.

– Скажи свой номер телефона, – спросил мой спутник после того, как мы сделали большой крюк по городу и подошли к метро, где встретились несколько часов назад.

Я назвала свой домашний номер.

– А твой? – Услышав простую комбинацию, я поняла, что не знаю, как его зовут. – А имя?

– Что? Аааа… Женя.

– Лена.

И мы попрощались.

Впоследствии мы ещё несколько раз встречались, гуляли по парку, однажды ходили в кино, после которого он спросил:

– Лена, тебе что-нибудь этот фильм дал (мы смотрели очередные приключения Джеймса Бонда)?

– Ничего, кроме возможности пару часов посидеть рядом с тобой, – улыбнувшись, ответила я.

– Значит, он должен был дать что-то мне.

Однажды, гуляя по парку, он задал вопрос:

– Лена, что ты ищешь? Ведь ты что-то ищешь, так ведь?

– Да, ищу. Что? Не знаю.

И я действительно не знала. Да и как я могла это знать тогда? Что знает слепой котёнок двух-трёх дней отроду? (А я именно так себя чувствовала.) Он просто жмётся поближе к теплому и большому телу своей матери, тычется носом в её живот да исследует на своих подгибающихся неуверенных лапках ту картонную коробку, в которую их всех поместили, чтоб они не разбредались по комнате.

Что я ищу? Хотела бы я и сама это знать. Вполне возможно, что даже искать я ещё не начала, потому как глаза ещё не до конца открыты – я просто начала прислушиваться к себе, только и всего.

Потом я его ещё несколько раз встречала, но уже случайно столкнувшись где-нибудь на улице, встречаться мы как-то само собой перестали.

Дороги, люди, города,

Мы все живём и дышим этим,

Но как различны душ глаза,

Одни грустны, а те беспечны.

Ребёнок мимо прошагал,

В нём тяжесть лет уже сквозила,

А в ручках лишь ведёрко снега,

В глазах – отчаянье, тоска.

Как может он в его-то годы

(четыре где-то малышу)

Сказать отцу, что опыт многих

Пока не спит – кричит вовсю.

Кричит о том, что жизнь прекрасна,

О том, что радость есть во всём,

О том, что снег блестит, как в сказке,

О том, что двор важней, чем дом.

А что в ответ? «Не лезь, не трогай.

Пошли, давай скорей домой.

Ты что плетёшься? Я с работы!

Ты что не понял? Дуй за мной!».

И две слезинки, как росинки,

Упали тут же в талый снег,

И блеск в глазах пропал вдруг сразу,

И постарел тот Человек.

Тот Человек, кто видит больше,

Кто к счастью знает сто ключей,

Кому четыре года впрочем,

Но он отца куда мудрей.

7

– Нет! Не может быть и речи! Четыре дня на поезде с детьми! Да о чём тут можно говорить?! В такую даль отправлять! А вдруг что-нибудь случится?! – из соседней комнаты слышен голос моей матери. Второй голос вторит ей, но до нас они долетают не чётко, потому как рыдания заглушают все звуки и вообще мешают смотреть на вещи «по-взрослому». Мы знаем одно – нам надо туда поехать! Мы хотим туда поехать! Мы очень хотим поехать в пионерский лагерь, расположенный в городе под названием Евпатория, что на Чёрном море.

Внутри никаких мыслей, никаких слов, только огромное, всеобъёмлющее разочарование, гигантское несоответствие желаемого нами приключения и той действительности, в которой нас его лишают. Собственное бессилие ещё больше расстраивает и рыдания с новой силой вырываются из двух детских душ. Нам около двенадцати. Фантазия, конечно, уже нарисовала бескрайний горизонт, ласковое море, белый песок, племя таких же, как мы дикарей, которые предоставлены сами себе… ну или почти предоставлены. Казалось, что отсутствие родительского ока дарует нам неслыханную радость, и всё возрастающее желание свободы рвалось наружу.

Сколько это продолжалось я не помню, но какой-то сдвиг произошёл и вскоре на горизонте появился мой бордовый чемодан со сломанной молнией и мне сказали, что я еду в лагерь.

Летние лагеря – это, пожалуй, единственные места, где я просыпалась и могла побыть такой, какой я и была на самом деле – весёлой, открытой, где-то дерзкой, но не безосновательно и бесконечно счастливой. Вожатые, играющие на гитаре, ночные костры, зарницы – всё это было так захватывающе и манило с такой силой, что устоять, по крайней мере, я не могла. Я вертелась в этом потоке то, как заводная, то вдруг замирала и следила за собой со стороны, впитывая новые ощущения и вдыхая давно забытые ароматы свободы.

– Ура! Ура! Ура!!! – наперебой кричали дети, рассыпавшись по всему вагону и наблюдая, как перрон вместе с провожающими нас родителями тает вдали. Свобода!

В тот момент, я поняла, что я такая не одна, что ещё примерно тридцать человек точно так же, как и я радовались тому, что уезжают далеко-далеко от своих родных, туда, где они ни разу не были, туда, где нет знакомых, туда, где всё неизвестно.

Черноморское приключение было воистину незабываемым – чего стоил только один тающий во рту замороженный сок, наполняющий хрустящий вафельный рожок, а утренние вылазки на пляж, когда в прибрежной воде собиралось несметное количество маленьких прозрачных медуз, а возможность уйти из отряда под завистливые взгляды соплеменников, когда женщины, сопровождавшие нас в этой поездке, приходили с полными пакетами фруктов и уводили нас на соседний пляж, где мы купались сколько хотели и когда хотели.

И всего этого нас хотели лишить? За что? Почему? Что плохого мы сделали собственным родителям, что они готовы были пренебречь этим неописуемым восторгом, этим мороженым, которое продается только в том маленьком кафе на черноморском побережье, этим азартом, с которым мы искали на дне ракушки и, как дурные, шарахались от огромных оранжевых медуз, проплывавших время от времени совсем близко? Всё это вы готовы были променять на собственное спокойствие, когда ваш ребёнок тихонько сидит дома и смотрит, в который раз, один и тот же мультик? Почему? Вы можете ответить на этот вопрос?

Зима, декабрь на подходе,

А с крыши талая вода.

Тепло души теперь не в моде,

А что взамен? Одна вода.

Вода чуть лживых обещаний,

Вода чуть скрашенных свиданий,

Вода пустых обид, прощаний,

Ненужных слез и расставаний.

А ведь могли бы удивляться, прощать,

Любить и распускаться,

Как маки на лесной поляне,

Как две росинки на тюльпане,

Как птицы две в сплошном тумане

Подняться ввысь над облаками

И там парить и ждать рассвета.

Но под снегами скрылось лето

И тот тюльпан и та поляна,

И ты ушёл…ну…до свиданья.

8

«Привет!»

«Привет )))»

«Ты очаровательна!»

«Спасибо! )))»

«Теперь я понял, почему мне с утра не работалось – я искал тебя!»

«Да ну?!»…

Типичное начало типичного флирта, моя очередная переписка на сайте знакомств. Александр, 28 лет.

К тому времени я уже знала, что такое «аська», имела свой личный почтовый ящик, столкнулась с понятием «кунилингус» и выяснила для себя, что же это такое (раньше не слышала о нём ровным счётом ничего), повстречалась с несколькими вполне достойными представителями местного сайта знакомств. А также узнала, что после первого секса мужчина либо пропадает, либо начинает качать свои права и требовать тебя в своё единоличное пользование, причём по тому режиму, который определит он сам.

Также я догадывалась, что представители всевозможных сайтов знакомств непременно имеют какой-нибудь изъян – хорошо заметный или ловко спрятанный (что, по сути, не имеет значения), который мешает им строить свою личную жизнь в реальном мире, но это меня пока мало волновало, потому как я, наконец-то, получила возможность узнать мужчин в принципе и попытаться разобраться, что же это за существа (до замужества такого опыта у меня не было, да и о его необходимости мне никто лекции не читал).

Орфография у молодого человека хромала на обе ноги, что обычно убивает всё моё желание переписываться с ним дальше и поэтому, не дав ему слишком много времени на раздумья, я назначила встречу в тот же вечер в кафе, которое я проходила каждый день, идя с работы и на работу. Голос у молодого человека по телефону был чертовски привлекательным.

Зайдя в кафе, я обнаружила симпатичного, черноволосого парня, который ждал меня. Лицо не перекошено, видимых увечий не видно, разговаривает бодро, не заикается, руки, ноги – всё целое, вполне сносное, зубы белые, ровные, мысль свою выражает достаточно чётко и ясно – что ж, любопытный экземпляр.

Мы о чём-то мило болтали, он с большим интересом задавал вопросы и с не меньшим слушал мои ответы на них. Я, приплетая облегчённую версию восточных мудрецов о красоте и необходимости тотальной человеческой свободы, наблюдала всё возрастающий интерес в этих очаровательных карих глазах. Наговорившись и съёв свой десерт (как сейчас помню из мелко нарезанных яблок и сладкой сметанной заливки), я пожелала отправиться домой, и он взялся проводить меня до остановки. Уверенно взяв мою руку и положив её на свою, он спокойно шёл рядом.

Уже подойдя к остановке, он заговорил:

– Иди ко мне, я хочу тебя поцеловать, – на горизонте показался мой троллейбус, я его к себе не приглашала, поэтому парень решил пойти на абордаж. Поцелуй был приятным.

– Я поеду с тобой.

– Тебя никто не приглашал, – промурлыкала я и запрыгнула в подошедший троллейбус.

Дальнейшая виртуальная переписка наглядно показала мне, что столь безобразное владение русским языком я переступить не могу и, отправив его к учебникам, как мне казалось, с ним попрощалась.

– Леночка, объясни мне, пожалуйста, что произошло? – не унимался он, и я объяснила, что он мало того, что пишет ужасно, так ещё и повзрослеть ему надо (я как-то туманно описала тот потенциал, который я в нём увидела, и то, что он так пренебрежительно с ним обращается, может говорить лишь о том, что он ещё мало чего понимает в этой жизни). В общем, я своего добилась – он пропал с моего горизонта, но как оказалось впоследствии лишь на время.

А тем временем приближался Новый 2007 год, и я поняла, что его встреча должна пройти в какой-то особенной обстановке, потому как теперь я могу идти куда хочу и делать, что хочу, ни перед кем не отчитываясь. А ещё к тому времени я поняла, что когда делаешь что-то тебе не свойственное, то это обязательно повлечёт за собой некий новый опыт, свежие мысли и угол зрения, под которым каждый из нас рассматривает этот мир, обязательно изменится и позволит взглянуть на происходящее с какой-нибудь иной точки зрения.

9

– Тебя брат зовёт!

– Что??? – я сильно удивилась, потому как пятнадцать минут назад видела его в таком состоянии, что он не то, что говорить, он не мог подняться на ноги, чтобы спуститься с девятого этажа на восьмой и вернуться домой. Он был пьян.

Накинув поверх ночной сорочки халат, я вышла на лестничную площадку и начала подниматься по лестнице этажом выше вслед за лучшим другом моего брата, оставив у себя дома подругу и гостей. К нам на одну ночь приехал двоюродный брат, только что вернувшийся из армии, со своей девушкой.

Войдя в квартиру, я остановилась, потому как света нигде не было. Заперев дверь, мой провожатый толкнул меня в ближайшую комнату и, быстро стянув с себя штаны, остался в одних трусах.

Я оцепенела, до меня смутно доходил смысл происходящего. Через секунду я уже лежала на кровати, он был сверху, но между нами были мои ноги, оцепеневшие от ужаса, но действующие именно так, как мне было нужно. Мне было двенадцать, ему – девятнадцать.

Я не помню, сколько продолжалась эта борьба, помню, что дико орала, он пытался мне угрожать. Но смысл угроз до меня не долетал, он бил меня куда придётся. В тот момент я ничего не слышала, не думала, не ощущала, я просто сопротивлялась изо всех своих сил внешнему насилию. Один раз мне удалось добежать до двери, но открыть её я не успела и снова оказалась в тёмной комнате. Дальше я помню только какие-то фрагменты: вот в комнате появился мой двоюродный брат, вот меня куда-то повели, какие-то люди на лестничной площадке. Как я в тот день уснула и сколько спала, не помню. На следующий день меня куда-то увели из дома, вечером с дачи должны были вернуться родители. Ещё отчетливо помню, каким чёрным было моё ухо – таких синяков я ещё не видела.

Вечером эта история стала известна родителям: реакции мамы я не помню, а отец, сматерившись, бросился вон из квартиры. Я не знаю, добрался он до цели или нет.

С братом, появившимся к вечеру, состоялась беседа, смысла которой я не уловила. Днём он помогал другу ставить на место вышибленную дверь. А для меня так и осталось загадкой, понимал ли он, что произошло или нет.

Уже на следующий день виновник случившегося оказался у нас дома – зашёл за братом, мама пригласила его войти и о чём-то спрашивала, а я тем временем пыталась спрятаться в собственной квартире, даже не пытаясь вникнуть в абсурдность происходящего.

10

– Подожди!

– Что?

– Вот возьми, это повестка в суд, я подал заявление на развод, вот копия. Здесь нужно расписаться и принести это с собой. Назначено на пятнадцатое января.

– Хорошо.

Мы стояли на остановке. Муж привёз Машу и я, как обычно, вышла её встретить.

– Что касается алиментов, давай просто договоримся, я буду, как и сейчас, каждый месяц давать тебе какую-то сумму, и ничего официально оформлять ты не будешь.

– Хорошо.

– А что ты решила с квартирой?

– Что с квартирой?… Всё остаётся так, как и было изначально, я ухожу, квартира остаётся тебе.

– Хорошо. Тогда лучше на суде не упоминать о том, что мы её вообще покупали.

– Ладно. Не буду.

И мы разошлись.

Я вижу чужое мужское лицо,

Я вижу луну за окошком,

Сижу и не верю, что ты далеко,

Что ходишь один по дорожкам.

Нет, ты не один. Я с тобою всегда,

И если увидеть захочешь,

Прикрой лишь глаза,

И взметнётся душа туда,

Где луна за окошком.

Где можно молчать и лететь в никуда,

Пусть ветер безумный, пусть тучи,

Но рядом плечо и твоя там рука,

Спокойствие, сила… так в путь же!

11

Каменный лев замер на входе, лестница приглашает спуститься вниз, за дверью – пространство, рождённое и до сих пор пребывающее в гармонии. Спокойный красный цвет мягко покрывает стены, плавно переходя на обивку диванов и стульев, растекается по столу и устремляется вверх, заканчивая своё рождение в длинных свечах. Аккуратно сервированные столы, изящные светильники, заполняющие все мягким светом, под стойкой бара – аквариум с живой рыбой. Тихая, спокойная мелодия, вырвавшись из какой-то восточной сказки, легко стелется, окутывая своими умиротворяющими звуками всё пространство.

– Лучше сначала определиться со спиртным, а потом заказывать уже всё остальное, – произнесла очаровательная девушка, усадив нас за ближайший свободный столик одного из лучших ресторанов города (по моему сугубо личному мнению, конечно же). Мы с подругой определяли меню нашей новогодней ночи. Поскольку ресторан был китайский, то нам пришлось прибегнуть к помощи и, прислушиваясь к советам администратора, мы заказали себе новогодний ужин.

Выйдя на улицу, мы невольно остановились – на улице шёл снег. Он валил хлопьями, украшая собой город, освещённый фонарями и огнями машин. Настроение было великолепным, мы предвкушали предстоящее мероприятие и были уверены, что оно будет волшебным.

Тридцать первое декабря. Проснувшись утром и отведя Машу к бабушке, я вернулась домой, чтобы дошить свою новогоднюю юбку. Как всегда, уйдя с головой в любимое занятие, я забыла про время и, вдруг посмотрев на часы, поняла, что уже восемь часов вечера, через час должна подъехать машина и увезти нас туда, где горят свечи, играет музыка, люди улыбаются и веселятся.

Приняв душ и наскоро высушив волосы, я собралась как раз вовремя – в домофон позвонили, сняв трубку, я открыла дверь.

Сев в машину, мы поехали забирать мою подругу, за рулём был Саша, всё ещё исполняющий обязанности Опекуна. Сделав крюк и посадив в машину ещё одну очаровательную женщину, этот безотказный человек доставил нас в ресторан.

Скинув свой пуховик, я отправилась переобуваться, но, не успев сделать и пары шагов, я услышала, как Таня объявляет, что она забыла дома босоножки. Предложив ей встречать Год Свиньи босиком и получив ожидаемый ответ, я взялась за телефон. Тойота, не успев далеко уехать, вернулась за нами.

Минут через сорок мы уже сидели за своим столиком – переобутые и счастливые.

Поскольку это был мой первый опыт проведения новогодней ночи вне дома, я наблюдала за происходящим широко открытыми глазами и впитывала в себя эти звуки, запахи и улыбки с нескрываемым удовольствием. Несмотря на то, что в моей личной жизни шёл процесс активного познавания мужской половины населения, это мероприятия я никак не связывала с возможностью познакомиться – я просто хотела повеселиться и встретить грядущий год в атмосфере настоящего праздника и веселья.

Тем временем, миновала знаменательная полночь и народ, расслабившись за своими столиками, начал принимать активное участие в происходящем.

Наши места были специально выбраны рядом с танцполом и, выйдя на него первыми (за что нам подарили бутылку вина), мы уходили с него только тогда, когда нужно было уступить место для очередного номера новогодней программы.

Часа в три ночи милая ведущая, сообщив об окончании праздничной программы, пожелала всем счастливого нового года и объявила танцевальный нон-стоп.

Ритмы, следуя один за другим, не давали остановиться и тело, почувствовав свободу, утверждало в танце свою красоту и позволяло отключить сознание. Мне ужасно захотелось пить, и я присела за свой столик. Вдруг динамика вечера сменилась красивой медленной композицией и, повернув голову, я увидела мужчину. Высокий, стройный, с интересными чертами лица, на вид лет тридцать пять. Он стоял неподалёку, оперевшись о деревянные перила. Недолго думая (или вернее сказать, совсем не думая), я встала со своего места и пригласила его танцевать.

– Ты пахнешь Новым годом…

Слова доходили до меня постепенно. Я вдруг почувствовала, что растворяюсь в этих руках. В тот момент я готова была исчезнуть и не возвращаться, лишь бы эти руки всё также обнимали меня, а этот голос шептал мне какую-нибудь чепуху.

– Как тебя зовут?

– Лена.

– А я Дима.

Мелодия закончилась, я заставила себя убрать руки с его плеч. Он улыбался.

Немного погодя, поняв, что танцевать уже не могу, я присела на диванчик. Он опустился рядом и обнял меня за плечи. Я переживала, пожалуй, лучшие минуты в своей жизни.

– Когда мы открывали этот ресторан, здешние повара даже утку по-пекински нормально приготовить не могли. Вот мы с ними намучились. Зато теперь здесь настоящая китайская кухня и отличный шеф-повар…

Я слушала его и понимала, что вот тут, рядом со мной сидит человек, который смог в один миг сделать так, что я, позабыв всё, что было до него, и не думая о том, что будет, после того, как он уйдёт, чувствовала себя абсолютно счастливой, любимой и любящей одновременно. От него исходила Сила. Та Сила, которая отличает истинного Человека от подобных ему. Я ощущала это, я знала это.

Проведя ещё какое-то время в ресторане, но уже практически не вставая с дивана, я заметила, что стрелки часов показывают шесть утра – нужно было собираться домой.

– Скажи мне свой номер телефона… – он снова оказался рядом – …у меня есть дача недалеко от города. Летом я там живу, а зимой иногда выезжаю отдохнуть. Там здорово. Если хочешь, могу как-нибудь взять тебя.

Я назвала номер, и он отошёл к стойке, продолжая дружескую беседу с администратором ресторана.

Выйдя на улицу, мы сразу же сели в такси и разъехались по домам.

На следующий день, сквозь сон, я услышала, что прилетело сообщение. Поднявшись и взяв в руки телефон, я прочитала: «Привет, Лена! Это мой номер телефона. Если будет желание встретиться, пиши. Дмитрий».

12

Оставшиеся пять школьных лет прошли незаметно. Незаметно для самой себя я просыпалась, что-то ела, что-то собирала в сумку, кому-то звонила, выходила из дома, шла одной и той же дорогой в школу, не придавая особого значения и, наверное, даже не замечая, светит ли солнце, замерзают ли руки, хорошо ли я выгляжу, идёт ли кто-то со мной рядом. Приходя в школу, я садилась на своё место, слыша одни и те же вопросы и выдавая одни и те же ответы, особо не задумываясь над их смыслом.

Сам учебный процесс, казалось бы, проходил мимо меня. Имея от природы отличную память, повышенную любознательность и увлечённость, на уроках я редко выныривала из того состояния, в котором пребывала постоянно, мною владело равнодушие к происходящему.

Я видела, что учительница математики заинтересована в успехах лишь избранных ею же учеников и, не скрывая этого, она пренебрегала всеми остальными, даже не пытаясь разобраться в том, что мешает двоечнику без труда освоить такой по-настоящему интересный предмет, как математика.

На уроках истории мы больше слышали о тяготах жизни самой учительницы и гораздо меньше о том, что происходило в мире в разные времена.

Физика, химия, биология – я не видела смысла в их изучении, мне было не интересно вникать в то, что выдавалось нам стандартными фразами, скучными понятиями и то и дело прерывалось либо шушуканьем за какой-нибудь партой, либо очередным замечанием преподавателя о некорректном поведении одного из учеников (почему-то вдруг представилось, как меня сегодняшнюю посадили за школьную парту и начали талдычить какую-то заумную чушь… как бы я себя повела? Думаю, что я бы тут же поднялась и направилась бы вон из класса и мне было бы всё равно, чем это закончится – отчислением, лишением аттестата, конфликтом со всеми учителями и, автоматически, с родителями. Я бы чётко понимала, что мне это не нужно! И не надо говорить, что у меня растёт ребёнок, которого рано или поздно я вынуждена буду отдать в школу! Нет, милые мои, она туда не пойдёт, если не захочет, и я предоставлю ей такую возможность. Я помогу ей найти путь к тем знаниям, которые будут ей интересны и которые помогут ей реализовать то, что с лихвой уже в ней заложено. Вот так то!)

Пожалуй, из всего этого бессмысленного калейдоскопа, называемого обязательная школьная программа, я выделяла для себя лишь уроки литературы (не считая, конечно, математики, которую я всё-таки любила и понимала, несмотря ни на что). Книги вообще стали для меня неким спасением от той реальности, в которой я вынуждена была находиться (кстати, мой папа тоже постоянно что-то читает, не знаю, какая часть из того, что он прочёл за свою жизнь, нашла отклик в его необразованной, как следует, личности, но его страсть к чтению является несомненной, и любовь к книгам вызывает в моей душе уважение. И неужели его восемь классов образования, на которых он остановился в своей жизни, имеют меньшее значение, чем высшее образование моей мамы, после которого у неё остался красный диплом?).

Ах, да… литература… как-то нам задали написать эссе. И я написала о том, что проснувшись как-то утром, я обнаружила, что проспала урок литературы (здесь надо заметить, что наша учительница по русскому языку имела привычку контролировать посещаемость и частенько проверяла, пришёл ли ученик после пропущенного с утра урока литературы или его не было весь день. И если он всё-таки в этот день появлялся в школе, то на него накладывалась некая печать крайне недобросовестного и безответственного человека). Перебирая в голове возможные варианты своих дальнейших действий, я незаметно подошла к окну, а за окном выпал снег – первый, пушистый, белый снег покрывал дома и дороги и это явление так раздвинуло границы моего восприятия (писала я тогда, конечно, другими словами, сейчас лишь вкратце я пытаюсь передать смысл написанного), что мне стало абсолютно всё равно, что я проспала, что сейчас пойду в школу и нарвусь на очередную неприятность и что эти мелочи обязательно растворяться, если я не буду обращать на них внимания. Тогда я получила 5/5, то есть 5 за идею и 5 за исполнение. Такая отметка была лишь однажды.

Здесь же хочу привести одну историю, которую некогда приводил Ошо на своих многочисленных встречах. Вот она:

ШКОЛА ЗВЕРЕЙ [1]

Однажды звери в лесу собрались и решили открыть школу. Среди них были кролик, птица, белка, рыба и угорь, и они сформировали совет директоров. Кролик настаивал, чтобы в программу занятий вошёл бег. Птица настаивала, чтобы в программу занятий вошло летание. Рыба настаивала, чтобы в программу входило плавание, а белка говорила, что абсолютно необходимо внести вертикальное лазание по деревьям. Они объединили все эти вещи и составили расписание занятий. Потом они стали настаивать, чтобы все животные изучали все предметы.

Хотя кролик и получал пятёрки по бегу, с перпендикулярным лазанием по деревьям у него были трудности. Он постоянно падал на спину. Довольно скоро он получил какое-то повреждение мозгов и бегать больше не мог. Оказалось, что вместо пятёрки по бегу, он получает тройку, а по перпендикулярному лазанию, конечно, всегда единицу. Птица очень хорошо летала, но когда ей пришлось рыть норы в земле, она не могла делать этого хорошо. Она постоянно ломала клюв и крылья. Очень скоро она стала получать тройки по летанию, единицы по норокопанию и испытывала адские трудности в перпендикулярном лазании.

В конце концов, первым по успеваемости животным в классе оказался умственно отсталый угорь, который делал всё наполовину. Но учредители были довольны, потому что каждый изучал все предметы, и это называлось «широким общим образованием».

13

– Может пельмени?

– Не-е-ет, с тобой пельмени есть не буду, – ответила я, проходя мимо очередной полки гипермаркета, в который мы заехали с Димой по пути на дачу. Было тринадцатое января, канун Старого Нового года.

Вы когда-нибудь искали свой продукт? Для меня с некоторых пор это стало интересной затеей. Сначала вы чувствуете лёгкий голод, которым организм Вам показывает, что скоро он захочет чего-нибудь поесть, потом следует вежливо поинтересоваться у него (у своего организма, конечно же): «А чего тебе собственно хочется?» и, как это обычно бывает, не найдя ничего подходящего на домашней кухне (просто потому, что там уже давно нет никаких запасов, приобретаемых впрок), вам приходится собираться и идти в магазин. А вот там начинается самое интересное – вы медленно ходите вдоль многочисленных прилавков и мысленно пробуете всё то, что попадается вам на глаза. Поначалу этот процесс затягивается, потому как организм, обалдевший от такого внимания, просто краснеет от смущения и, стыдливо прячась, замолкает на полуслове. Со временем, он привыкает к тому, что его начали спрашивать и интересоваться его мнением, и вот тогда он расправляет плечи и с гордо поднятой головой начинает давать вам очень чёткие и вместе с тем очень ценные указания. И вы с удивлением начинаете понимать, что то, что раньше покупалось и потреблялось с большим удовольствием, сейчас становится вам ненужным, и вы проходите мимо некогда любимых продуктов. Так было и со мной и эта возникшая из ниоткуда игра в приятельские отношения со своим организмом постепенно переросла в глубокое уважение и принятие всех его законов без исключения.

И теперь уже я, когда мне нестерпимо захочется чего-нибудь, робко спрашиваю у него: «Дорогой, а можно я себе куплю чего-нибудь сладенького?» и слушаю его ответ: «Конечно, милая, зачем спрашиваешь? Я думаю, что тебе очень понравится вот этот горький шоколад в красивой упаковке» и взгляд сам собой выделяет самую дорогую шоколадку, стоящую в ряду многих, подобных ей.

Немного погуляв по магазину, мы всё-таки нашли себе то, что устроило нас обоих.

На улице шёл снег, он валил пышными хлопьями, создавая одновременно праздничное настроение и неблагоприятные условия на дороге. Выехав за город, мы оказались на дороге, с двух сторон которой высились огромные ели. Они росли сплошной стеной и создавали собой коридор, который не имел ответвлений и боковых путей, а струился всё прямо и прямо, лишь изредка делая красивые изгибы. В машине играла музыка, время от времени Дима бросал в мою сторону взгляд, который наполнял мою душу теплом и лишал слов.

Вдалеке показались два огонька, они медленно ползли и наша машина уверенно к ним приближалась. Это оказался трактор, он чистил дорогу, ведущую в садовое общество, куда направлялись и мы. Следуя за ним, мы поняли, что без его помощи сюда бы мы не попали. Свернув через некоторое время в сторону, серебристая «Нива», оставляя за собой две глубокие колеи, подъехала к воротам. Мы вышли из машины и направились к маленькому домику.

Открыв обычную деревянную дверь, мы оказались на веранде, которая в летнее время выполняла функции кухни и ванны (в торце была устроена вполне цивильная душевая). Здесь же была ещё одна дверь, гораздо более внушительная на вид, за которой оказалась жилая комната. Войдя в неё, первое, что попалось мне на глаза, это печка, рядом с которой были аккуратно сложены дрова. Через пять минут в ней уже весело прыгало пламя.

– Через час будет тепло. Подождёшь меня немного, я машину загоню, – сказал Дима и вышел на улицу.

Сняв лишь сапоги и шапку и натянув на ноги какие-то безразмерные тапочки, я решила осмотреться. Сразу у входа, чуть левее, примостилась раковина с умывальником, тут же стояла печка, сразу за ней, двуспальная кровать, застеленная покрывалом, около неё довольно большой журнальный столик, который, по всей видимости, служил и обеденным, потому как на нём стоял чайник, несколько пачек чая, какие-то сладости и несколько чашек. Мой взгляд, медленно шагая по комнатному периметру, уткнулся в комод, стоящий в углу и книжную полку, висевшую над ним, и вот тут я уже не могла не подойти.

Не могу вам внятно объяснить почему, но оказываясь в какой-то новой для себя обстановке или в гостях у очередного знакомого, я сразу же нахожу то место, где человек хранит свои книги, если таковые у него, конечно, имеются. И, бегло изучив увиденную коллекцию, я могу многое узнать и о человеке, который её собрал.

Первой книгой, попавшейся мне на глаза, оказалась книга Василия Шукшина, название я сейчас не помню, но именно тогда точно такая же лежала у меня дома, я её попросила у кого-то из знакомых, но почему-то так и не прочитав, позже вернула. Очередная волна прошла по моему телу пока я держала её в руках – я понимала, что здесь и сейчас происходит что-то такое, чего со мной ещё никогда не происходило. Положив на место книгу, я взглянула на остальные обложки – почти все они были посвящены строительству и имели техническую направленность.

Рядом с комодом стояло два стула, на которых была аккуратно сложена какая-то одежда, а дальше в углу стоял большой стол, на котором громоздился телевизор.

Вернувшись к печке, я присела рядом и стала наблюдать за пламенем. Несмотря на то, что дверца была открыта полностью, дым в комнату не попадал, а это могло говорить только о том, что печка была сложена профессионалом.

Подложив дров, я полностью ушла в созерцание этого процесса и моя душа, расположившись рядом со мной, таяла и нежилась в этих ласковых отсветах огня.

Дверь распахнулась и, впустив с собой мороз, в комнату вошёл Дима, неся в руках наши покупки. Замёрзший домик быстро согревался, сняв верхнюю одежду, мы разложили на столе продукты и уселись ужинать, часы показывали половину двенадцатого.

По телевизору шёл какой-то очередной концерт.

– Подожди-ка, я матрас включу, а то мы ночью с тобой околеем.

На кровати, под простыней был расстелен тонкий матрас с электроподогревом.

Закончив ужинать, он убрал грязные тарелки и принялся чистить мандарины, отламывая от каждого половину и передавая её мне.

Немного погодя, растянувшись на кровати, он проверил, греет ли это чудо техники и, оставшись довольным, привлек меня к себе. Отвернувшись от света лампы и болтающего телевизора, я приютилась у него под боком, наслаждаясь такой удивительной близостью и теплотой всего происходящего.

Через пару минут телевизор перестал привлекать его внимание, и оно перешло ко мне. Ещё через некоторое время он был выключен вовсе вместе со светом, а с меня начала пропадать одежда.

Очутившись в темноте, которую разбавлял лишь молочный блеск снега за окном, под лёгким одеялом, рядом с этим красивым мужчиной, я как будто куда-то нырнула и непроизвольно стала покрывать его тело поцелуями. Сначала лицо, потом шею, плечи, грудь… я отдалась этому процессу с таким наслаждением, что все мысли, быстренько собрав свои вещички, вышли за дверь и оставили меня в покое, видя мою полную невменяемость. Опустившись чуть ниже, я стала нежно целовать его член, но, несмотря на все мои старания, он оставался безразличен ко мне, и лишь Димин голос адекватно реагировал на происходящее.

– В другое время я бы, наверное, уже дымился, – ласково сказал он и, притянув меня к себе, поцеловал.

– Спи. Тебе нужно отдохнуть.

– А ты подождёшь?

– Конечно.

Расслабившись и закрыв глаза, он начал засыпать, а я медленно гладила пальцы его руки, лежавшей неподалёку.

– У тебя очень нежные руки…

Я промолчала, он уснул.

Немного полежав, я не заметно для себя тоже погрузилась в сон.

Сквозь сон, я ощутила какое-то движение, чьи-то руки гладили меня, а губы настойчиво целовали лицо.

– Леночка, я хочу тебя…

Не просыпаясь окончательно, я отдалась этому человеку, распахнув объятья, сердце и душу разом. Все было обычно и вместе с тем абсолютно не обычно. Я не чувствовала той степени возбуждения, которая может привести к женскому оргазму, но вместе с тем я понимала, что оно мне сейчас не нужно, это было бы слишком. Отдаваясь, я наполняла себя таким глубоким и нежным теплом, что желать чего-то ещё просто не приходило в голову.

Через некоторое время, обняв меня и прижав покрепче, этот мужчина уже снова спал, а я лежала в этой звенящей тишине и пыталась осознать и получше запомнить это чувство, когда душа парит где-то чуть выше изнеженного тела, а сердце, вмиг наполнившись радостью, ликует и возносит свою молитву туда, откуда оно только что получило благословение.

Часы показывали половину шестого утра, начало светать и, прикрыв глаза, я сладко уснула.

Проснувшись и позавтракав, мой спутник отправился чистить снег, а я осталась в постели читать Шукшина, лопая оставшиеся мандарины. Через час нужно было возвращаться домой и забирать Машу.

Выйдя на улицу, я увидела строящийся дом – он был огромный, пустые оконные проемы свысока взирали на происходящее вокруг.

– Можешь пройтись, посмотреть мою стройку пока, – сказал Дима, сметая снег со спящей машины.

Сделав пару шагов в сторону, я поняла, что там нет ничего, что могло бы меня в данный момент заинтересовать больше, чем этот мужчина, и вернулась на прежнее место.

Обратная дорога была не такой сказочной: дневной свет вносил порядок в окружающую реальность, а попадавшиеся всё чаще встречные машины говорили о том, что мы возвращаемся в цивилизованный мир, о том, что завтра снова начнётся рабочая неделя, о том, что буквально через час я снова превращусь из Любимой Женщины в женщину обычную, у которой есть ребёнок, нерешённые проблемы и бытовые неурядицы, но всё это казалось таким ничтожным по сравнению с этой возможностью просто сидеть рядом с любимым мужчиной, что все эти мысли никак не могли пока вернуться на своё место.

Заехав за Машей, Дима отвёз нас домой. Остановив машину около подъезда, он обернулся ко мне.

– У тебя ведь на пятнадцатое суд назначен?

– Да.

– Удачи!

– Спасибо…

Открыв дверь, я вышла из машины и помогла выбраться дочке. Не оглядываясь и ни о чём не думая, я направилась к дому, Маша бежала следом.

Аккуратное шуршание шин за спиной прощалось со мной, унося своего хозяина прочь. В том момент я уже понимала, что больше не увижу этого человека.

Всё так таинственно и просто

В мельканье дней и смене лет.

Проблемы, глупости, вопросы

Тревожат реже, и ко мне

Всё чаще в душу проникает

Тепло развеянных свечей –

Тех душ, что вечно пребывают

Среди толпы, огней, теней.

Тех душ, что грустно улыбаясь,

Ведут нас, словно малышей,

Ведут в надежде неизменной,

Нас сделать чуточку добрей.

Они незримо миром правят,

Они спокойны и мудры,

Они нам только нежность дарят,

А мы слепы, пьяны, мертвы.

14

Закончив школу и получив на руки аттестат, где среди кучи четвёрок, особняком стояли две пятёрки, новоиспечённая выпускница, то есть я, понятия не имела, куда идти дальше, зачем туда идти, а если не идти, то чем вообще заниматься и на что ориентироваться.

В итоге выбор пал на технический ВУЗ, потому что туда пошли две мои подруги, потому что там много парней, потому что у маминой коллеги по работе там учится её сын, который чем-то очень нравится моей маме. В общем, смутно понимая, зачем мне получать образование инженера – энергетика, но зная, что я с этим справлюсь, я поступила в технический университет.

И, пожалуй, здесь можно поставить некую черту, за которой моё сознание потихоньку начало просыпаться. Полная независимость, обширность учебных территорий, свободные и порой заставляющие задуматься диалоги с преподавателями мало-помалу растормошили мою Сущность, и я начала более внимательно относится к происходящему и порой принимать в нём самое непосредственное участие.

Первая же сессия показала уровень моих знаний и, незаметно для себя, я завоевала уважение одногруппников и обратила на себя внимание преподавателей. Получив все зачёты и сдав на «отлично» все экзамены я отправилась в свои первые студенческие каникулы.

Вы помните свой день первокурсника? Я – смутно. Это было во дворце культуры. Толпа таких же потерянных, как и я, существ, ощутив аромат свободы и почувствовав на губах привкус вседозволенности, праздновала своё вступление в самостоятельную жизнь. А как у нас празднуют? Знаете? Ну, конечно же, знаете – перво-наперво, это огромная очередь в буфет.

Дальше память меня подводит, потому как, влив в себя содержимое двух каких-то баночек, мне стало дурно. Отчётливо помню кабинку туалета и унитаз и как меня выворачивало наизнанку. Помню, что кто-то был рядом, по всей видимости, подруга, помогая мне перемещаться и время от времени подводя меня к раковине, чтобы умыться. Кажется, я провела там большую часть времени, потому что, почувствовав себя лучше и выйдя, наконец, к празднующим, я поняла, что мероприятие подошло к концу и пора идти домой. До дома меня кто-то проводил, свежий вечерний воздух сделал своё дело, и когда я зашла домой, то на меня никто не обратил внимания.

Этого случая мне было достаточно, чтобы отказаться от спиртосодержащих напитков лет на десять. Правда, спустя эти десять лет, моё отношение к ним мало в чём поменялось.

Тогда же, в ноябре, в одном из клубов я познакомилась со своим будущим мужем.

15

«Поздравляю с разводом! Тебе не приходило в голову, что твой бывший муж чем-то похож на аппендицит?! Он создавал тебе столько проблем, а после удаления оказалось, что он вообще был не нужен!»

Улыбнись и не грусти! Целую, твоя подруга Таня! 15.01.2007.

Процедура под названием бракоразводный процесс заняла совсем немного времени и по обоюдному соглашению сторон, а также без взаимных претензий, мне была подарена узаконенная свобода. Выйдя из здания суда, я отправилась на работу, вскоре забыв о том, что произошло утром.

Вот ведь случается со мною –

Увижу мельком чей-то взгляд,

И вдруг как искорки цветные,

Мои глаза уже горят.

Но ведь бывает и такое,

Что тянет спрятаться порой

От взора чуждого, слепого…

Что это? Может быть с душой

Я чьей-то вдруг переглянулась

И там увидела (как знать?!)

Букет ромашек, говор речки,

Иль топь смертельную иль грязь?

Как много глаз встречаем в жизни,

Как мало знаем мы о них.

Как много фраз бросаем лишних,

Как мало смысла, толка в них.

16

Никогда наступление весны ещё так не радовало меня, какой-то ветер перемен всё время врывался в мою душу и, пошелестев там немного, вырывался наружу, унося с собою пыль прошлых событий и ворох безжизненных мыслей, которые вынуждены были покинуть пределы моей вселенной, перестав ощущать почву под своими хилыми ногами.

Эта зима была для меня целебной: тишина нашей квартирки, душевное спокойствие и какое-то растущее ощущение внутренней свободы придавали сил и вселяли уверенность. Я всё больше отдалялась от прошлого и, не очень-то задумываясь о будущем, наслаждалась каждым прожитым днём, ища во всем лишь положительные стороны.

В один из таких беззаботных дней, когда присутствие весны ощущалось как-то особенно сильно, придя на работу и проверив свою анкету на сайте знакомств (что стало практически моей каждодневной привычкой), я обнаружила вот такое сообщение: «Привет, ищущая и интригующая!». Имени нет, ни о чём не говорящий ник и возраст… 50 лет. О себе человек написал лишь одно слово: адекватный.

Встречаясь время от времени с виртуальными знакомыми в реальной жизни, я для себя поняла, что практически все хотят что-то получить, причём как можно быстрее и по возможности сильно не тратясь. Если они получают то, что хотят, сразу, то интерес, как правило, пропадает тут же, в некой виртуальной книжечке ставится галочка и дальнейшее знакомство, продлившись ещё какое-то время, умирает само собой. Если же первичный процесс знакомства затягивается, то дальнейшая развязка может стать довольно неприятной неожиданностью, потому как за это время было сказано довольно много слов, и каждый уже успел наваять тот образ, который был бы для него желанен. Реальность же вносит свои коррективы, нисколько не принимая в расчёт ваших ожиданий. После таких вот развязок, я уже несколько раз удаляла свою анкету, полная решимости больше никогда не появляться в рядах виртуальных искателей счастья. Но проходило какое-то время, и я вновь возвращалась, понимая, что эта потребность себя ещё не исчерпала.

На полученное сообщение я ответила, после чего завязалась очень интересная и непринуждённая переписка: никаких стандартных фраз и глупых, никому не нужных вопросов, позитив собеседника приятно удивлял меня и вызывал интерес. Кроме всего прочего я узнала и его имя – Женя.

Начавшийся было разговор о встрече споткнулся тут же о мою просьбу предъявить фотографию, так как я не намерена была устраивать свидание вслепую. На что мне был ответ: «Ну, неужели ты так хочешь увидеть меня фотографического, когда есть возможность увидеть меня реального». Я немного подумала и согласилась на встречу.

– Привет!

– Привет!

– Я подъехал, куда ты сказала.

– Хорошо, я сейчас подойду.

Выйдя с работы, я быстро пересекла участок, опасный для чистоты моих новых сапог, и выбралась в цивилизованный мир. Оглядев стоящие неподалёку машины, я увидела, как из крайней выходит мужчина и приветливо смотрит в мою сторону. Подойдя поближе, я обнаружила взрослого мужчину с детскими глазами, такими озорными и весёлыми, что казалось, он только что спрятал в карман своего шикарного пальто мыльные пузыри и ждёт, не дождётся, когда их можно будет вновь оттуда достать.

Открыв передо мной дверь и убедившись, что мне удобно, он занял место водителя и с заднего сиденья достал красную розу так, как это делает фокусник, вытаскивая кролика из пустой шляпы. Я созерцала всё это с нескрываемым любопытством и, мне казалось, что этот человек поймёт мою благодарность без слов.

После этого мы доехали до ближайшего, выбранного мною кафе и что-то заказали. Он всё время что-то рассказывал, обратив на меня свой искрящийся взгляд. Мне было очень хорошо, я слушала этого человека с удовольствием и интересом.

Доев и расплатившись, мы снова сели в машину и, узнав, куда меня отвезти, Женя доставил меня домой, не забыв отдать розу.

К моменту моего знакомства с ним, я уже поняла, что меня не интересуют холодные люди – какими бы достоинствами они не обладали, отсутствие внутреннего света и душевного тепла делало их автоматически неинтересными для меня. А вот с тёплым человеком, казалось, всегда можно было найти такие точки соприкосновения, которые будут интересны как мне, так и ему. Хотя случалось и так, что тот свет, видимый мной, человеком не признавался и несколько раз пытаясь указать таким айсбергам на их же достоинства, я каждый раз натыкалась на ледяную стену и постепенно бросила эти попытки.

В случае с Женей я, не задумываясь, решила продолжить знакомство, зная, что оно будет интересно нам обоим.

Не помню, как созрела наша следующая встреча, но вскоре после первой, он снова заехал за мной после работы, но выйдя, как и в прошлый раз, на условленное место я не увидела знакомой серебристой машины…зато с распахнутой дверцей стоял огромный чёрный джип.

– К тебе нельзя приезжать на нормальной машине, она постоянно норовит где-нибудь застрять, – улыбаясь, произнёс Женя.

Сев в машину, я узнала, что мы едем в открывшийся недавно ресторан, расположенный в самом центре города.

Пройдя через гардероб и миновав один из залов, мы вошли во второй – просторное помещение, в центре которого стояла огромная ваза с цветами, а вокруг были расположены четыре кожаных дивана. По периметру были расставлены столики на таком расстоянии, чтобы можно было спокойно разговаривать, не думая о том, что своим разговором ты кому-то помешаешь. Противоположная от входа стена была оформлена под некий стеллаж, где на почерневших от времени деревянных полках стояли разнообразные книги в красивых переплётах, старинные часы и прочая антикварная дребедень. Три остальных стены были выкрашены в светло-кремовый тон и лишены всяких украшений, что в сочетании со слишком высоким потолком и огромными окнами создавало ощущение безграничности пространства и, эта безграничность почему-то вызывала у меня озноб.

Наш столик был расположен в углу и свет от небольшого торшера, стоявшего неподалёку, создавал некое подобие уюта. Усевшись, мы получили пухлые книжечки под названием «меню».

– Обычно, я его не читаю… пустая трата времени. Нужно просто сказать, что хочешь, и тебе это принесут, – последовал мужской совет и мы, воспользовавшись помощью официантки (живого подобия ресторана – с идеальной внешностью, но замерзшими, испуганными глазами), сделали заказ.

Немного погодя к нашему столику подошёл мужчина, этакий парикмахер-стилист высокого уровня, и поинтересовался, какое вино мы хотели бы заказать. И тут я сделала для себя ещё одно открытие под названием «сомелье». Поскольку разбираться в вине я пока не научилась, то и описать и даже просто понять, а чего бы мне хотелось, я, по всей видимости, не смогла. Мужчины выбрали что-то на свой вкус, вкус оказался кислым и терпким, и я, в конце концов, остановилась на свежевыжатом яблочном соке.

Разговор, как и в прошлый раз, струился в основном с противоположной стороны в моём направлении. География и насыщенность человеческой жизни не имеет границ и в этом я убедилась ещё раз.

Потом на некоторое время всё моё внимание привлёк салат с тигровыми креветками, которые я ела первый раз в этой жизни – вкус мне понравился. Потом нам принесли что-то ещё, я с неподдельным интересом разглядывала содержимое своей тарелки, пытаясь представить его вкус.

Надо отметить, что мой спутник наслаждался менее изысканными блюдами – в его рационе были свежие овощи, зелень и рыба, а вот вино он пил с большим удовольствием.

В процессе познания здешней кухни я вдруг почувствовала, что атмосфера вокруг как-то смягчилась и потеплела, оглянувшись назад, я увидела, что в антикварной стене имеется камин, который в данный момент растапливают настоящими дровами.

Через некоторое время мы переместились на ближайший к камину диван. Огонь всегда привлекал моё внимание и, его созерцание доставляло огромное удовольствие. Между тем, стрелки часов не стояли на месте и, уверенно перемещаясь по циферблату, заставляли думать о том, что надо возвращаться домой и забирать Машу.

Выйдя из ресторана, мы остановились на крыльце – шёл снег, лёгкими хлопьями он кружился в свете фонарей, возвращая нас в зиму. Женя обнял меня, повернув спиной к себе.

Смотря на проходящих мимо нас людей, я сказала:

– А ведь многие даже не знают, что такое настоящий ресторан… они живут, ходят туда-сюда мимо него и даже не задумываются о том, что могут себе это позволить. Вполне возможно, что и мысли-то такой у них не возникает…

Ответа не последовало, и мы направились к машине.

Забрав Машу, Женя отвёз нас домой.

17

Закончился третий курс. Пролетев мимо своего двадцатилетия, я угодила прямо во дворец бракосочетаний, выйдя в августе замуж.

Зачем я это сделала? Для чего мне это было нужно? Что изменилось в моей жизни с той минуты?

Я не знаю ответов на эти вопросы, да и вопросы эти ко мне пришли намного позже, тогда я себе их просто не задавала, тогда я вообще мало прислушивалась к собственным чувствам и мыслям. Я жила чем-то внешним, пытаясь делать всё от меня зависящее с одной лишь целью – соответствовать.

Чему? Кому? Этого я, к сожалению, тоже не знаю. Просто соответствовать и всё. Я слушала и проникалась всем, что меня окружало: мнением родителей о том, что дружбе, длящейся три года, уже пора перерасти во что-то более серьёзное, готовностью моего будущего мужа взять на себя какую-то ответственность, ожиданиями друзей и близких, для которых факт нашей свадьбы был почему-то очевиден. И я согласилась со всем этим, думая, что рано или поздно мне всё равно нужно будет выйти замуж, а зачем откладывать на потом то, что можно сделать уже сегодня.

Надо сказать, что никаких существенных изменений моё замужество мне не принесло, просто родители стали спокойно воспринимать то, что мы вместе спим, у меня появилось маленькое золотое колечко, и я поменяла паспорт.

18

Кабина лифта с грохотом остановилась на последнем этаже, двери разошлись в стороны и снова сомкнулись, выпустив моего гостя. В дверь постучали, и на пороге появился Женя.

– Привет!

– Привет! Заходи.

Мужчина с пакетом продуктов в руках явление довольно примечательное и я бы даже сказала редкое, у этого мужчины в руках было три полных пакета. Я моргала глазами, потеряв на время способность чётко выражать свои мысли. Раздевшись, он отнёс их на кухню.

– Давай поедим. Я голодный. Хочешь вина?

– Не очень.

– Ну, попробуй хотя бы. Во что наливать?

Постепенно приходя в себя, я пошла за двумя фужерами. Вернувшись на кухню, я сполоснула их и поставила на стол. Красное сухое, а может быть полусухое вино (а может быть и полусладкое, врать не буду) было кислым на вкус. Видимо я чего-то не понимаю или мне просто не дано понять прелести этих благородных напитков.

Почему другие наслаждаются, могут подолгу обсуждать свойства того или иного сорта винограда, аромат и вкус этих напитков, а меня они оставляют безразличной?

Этот вопрос, успев родиться, был обречен на забвение сильными мужскими руками, уже обнимавшими меня на моей же кухне. Вмиг с меня слетели шорты и майка, а потом и бельё, мужская кофта, джинсы, носки и трусы легли где-то рядом.

Комната, диван, секс.

Вы знаете чем отличается секс с тридцатилетним от секса с пятидесятилетним мужчиной? Смею вас заверить, ничем. Возраст никак не определяет уровень мастерства или способности этих мужчин удовлетворить женщину. Они руководствуются одним и тем же инстинктом, они совершают одни и те же движения, они предпочитают одни и те же позы, примерно одно и то же время у них уходит на то, чтобы дойти до наивысшей точки, разрядиться и успокоится.

Если же различия присутствуют, то они определяются совершенно другими параметрами, а именно (не забывайте, что это лишь моё мнение, основанное на полученном мною опыте), уровнем духовного развития. И в том случае, если мужчина придавал значение и уделял внимание не только материальной стороне своей жизни, но и её духовному совершенствованию, то у вас появляется уникальная возможность пообщаться с тем, целью и смыслом которого является женское удовольствие. Причём такой мужчина понимает, что оно не имеет границ, не имеет своего ореола обитания, оно пугливо и романтично, оно рождается постепенно из тишины и гармонии, из цвета и запаха, из нежных прикосновений и незаметных ласк. Может показаться, что оно рождается из ниоткуда, само по себе, но это не так. Определяющим здесь является мужское спокойствие, уверенность, неторопливость и безграничная нежность.

Яркий солнечный день наполнял комнату светом, я встала с дивана и пошла на кухню, чтобы налить себе сок. Лицо, зацелованное небритым мужчиной, горело.

– Держи полотенце.

– Неа, вытри меня, я сам не сумею.

Рассмеявшись, я вытерла это тренированное тело с заметным животиком. Пока вытирала, он рассказывал, как прочищал вентиляционную шахту у себя в квартире после ремонта.

Приняв следом душ, я вышла на кухню и мы чего-то поели.

Через некоторое время мне позвонил муж и попросил забрать Машу, надо было ехать, и я пошла одеваться.

Моё отношение к одежде, как и я сама, трансформировалось постепенно. Несмотря на то, что я рано начала увлекаться шитьём и довольно много уделяла этому времени, вкуса и чувства стиля у меня не было, вернее оно было, но его сладкий сон не прерывался, наверное, до того, как я поступила в институт. Хотя и потом оно пробуждалось лишь на миг и снова засыпало где-то в глубинах моего существа.

Можно сказать, что я была практически безразлична к моде, одежда имела для меня чисто утилитарный характер, она должна была быть удобной и долго сохранять свой внешний вид – как я в ней выглядела, меня волновало, но не сильно. Неизменным оставалось лишь моё желание покупать только лучшее из имеющегося. Но желание, как очевидно, должно подкрепляться чем-то ещё, а поскольку жизнь не одарила меня богатыми родителями и обеспеченным мужем, то моё желание, проснувшись, засыпало практически сразу, осознав, что оно пришлось не к месту и не вовремя. Уйдя от мужа, я полгода ходила в одних джинсах и имела две кофты, чем и была удовлетворена.

– Ты куда такая красивая собралась? – услышала я, одевшись и выйдя на кухню, где меня ждал Женя. На мне была обтягивающая юбка песочного цвета и голубой джемпер.

– Пока с тобой. Надеялась, что ты меня свозишь, и я заберу Машу, – ответила я.

– Конечно. Идём.

Выйдя из подъезда, я глубоко вдохнула весенний аромат – мне было хорошо.

Доставив меня на указанное место и вернув обратно с Машей, он уехал, его ждали дела.

Вернувшись домой, мы долго разбирали принесённые гостем пакеты, особенно меня порадовал один – он был до отказа забит разными сладостями, состоящими из всевозможных орехов, сухофруктов и шоколада. Вообще-то, я по жизни довольно прохладно отношусь к сладкому и традиционные конфеты и шоколадки ем крайне редко, но вот подобные сладости люблю очень. В остальных пакетах были продукты, ценники которых мне были незнакомы. Разложив всё это тут же на полу, я поняла, что без помощи нам не обойтись и отложила в два пакета по трети всего имеющегося. Два звонка, две подруги – шесть довольных, счастливых женщин (все трое воспитывали в одиночку дочерей).

19

По мере приближения защиты дипломного проекта, в голову всё чаще стали проникать мысли о дальнейшей ориентации в профессиональном пространстве. И тут выяснилась такая неожиданная, но, на самом деле, очень очевидная вещь – инженер-энергетик в юбке абсолютно никому был не нужен.

– Леночка, сменишь пол и я тебя завтра же устрою, – сказал мне как-то исполняющий обязанности заведующего нашей кафедры.

Сам собой возник вопрос: а чего ж вы раньше-то молчали? Но ответ был уже не принципиален, я получила диплом инженера-энергетика по специальности «Высоковольтная электроэнергетика и электротехника», в котором особняком торчали две четвёрки: та самая, которую я получила на экзамене по истории, и ещё одна, полученная на государственном экзамене по электрооборудованию. Все остальные предметы я, оказывается, знала на «отлично».

Отоспавшись и немного поразмыслив, я направилась в местный научно-исследовательский институт энергетики, где работали (да, наверное, и продолжают работать) два замечательных человека, с которыми мне довелось познакомиться в ходе учёбы и которые, по неведомым мне причинам, прониклись ко мне симпатией. В НИИ каждый из этих людей возглавлял свой отдел, но поскольку доступ в один из них был строго по неким клубным картам, да и работа там была в основном командировочная, то судьба направила меня во второй. Так я стала младшим научным сотрудником НИИ энергетики и соискателем своего технического университета, где мне было дано четыре года для написания научной работы.

Проработав там пять лет, я даже сейчас с трудом могу описать то, чем я там занималась, да и отношение к работе у меня тогда было совсем иным. Я не задавалась вопросом, а интересно ли мне это на самом деле, не думала, а надо ли мне это и если надо, то зачем.

Поначалу я просто наслаждалась тем, что стала взрослой, что у меня есть работа и что я теперь буду получать деньги, то есть зарплату, определённую кем-то для меня. О том, устраивала она меня или нет, я тоже как-то не задумывалась. Вдобавок ко всему я попала в мужской коллектив, а это тоже внесло свои коррективы в мою мотивацию. Здесь же работал мой будущий Опекун.

Как бы то ни было, первый год у меня прошёл как-то незаметно. Периодически я посещала занятия по философии и английскому языку, сдать которые мне было необходимо в рамках продолжающейся учёбы. Иногда помогала своему руководителю подготовить какие-нибудь документы или напечатать ту или иную бумажку, в остальное время делала вид, что изучаю всю имеющуюся на данный момент информацию в области молниезащиты, якобы готовя литературный обзор, который пойдёт в мою предполагаемую диссертацию.

В этот же год к нам в институт приезжали иностранные коллеги, для которых наш отдел проводил заказные испытания привезённого ими оборудования. Двое молодых людей: один немец, другой итальянец по происхождению работали в некой иностранной корпорации и занимались примерно тем же, чем и мы здесь, но оказалось, что наше оборудование было уникальным в своём роде, и стоимость испытаний оказалась для них вполне приемлемой. Поскольку я принимала самое непосредственное участие в предварительной переписке, то и впоследствии мне удалось познакомиться и пообщаться с приехавшими в Сибирь жителями далёкой Австралии (они там жили и работали).

На той же западной волне до нас долетела весть о предстоящей международной конференции по молниезащите, которая должна была пройти в сентябре 2002 года в Польше, в городе Краков. И вот тут случилось нечто неожиданное – мой руководитель подумал и решил, что неплохо было бы посетить это мероприятие, и посоветовал мне позаботиться о загранпаспорте и узнать все подробности предстоящей конференции.

В глазах ребёнка и улыбке

Я вижу далей синеву.

В лучах зари, в дождях, в улитке –

Молчанье, ласку, красоту.

Я растворяюсь без остатка

В потоке солнечных лучей.

Я улетаю в тьму куда-то,

И там брожу среди людей.

Зачем так много грязи вязкой

Здесь натащили сотни рук?

Зачем в пустых словах и страхе

Вы утопили странствий дух?

Зачем так много говорите

О том, что вас гнетёт порой?

Вы может просто не хотите

Жить полной жизнью? Вы живой?

А может просто заглянуть вам

И у души своей спросить:

«Чего желаешь ты, родная?

Скажи мне, смилуйся, прости!»

И вам ответ тотчас же будет

И вот тогда найдите сил,

Возьмите в руки посох длинный

И в даль, к мечтам, среди вершин.

20

– Привет! Ты меня ждёшь?

– Да, как тебе сказать… приезжай, если хочешь, но, кажется, я простыла.

– Понятно. Сейчас приеду.

Было воскресенье, чувствовала я себя неважно, но Женин звонок придал бодрости и заставил привести себя в должный вид. С момента его последнего визита прошла ровно неделя.

Звонок по домофону, лифт, легкий стук в дверь и на пороге показался человек, выражение глаз которого не могло оставить меня равнодушной. Раздевшись, он, как и в прошлый раз, отнёс на кухню пакет: вино, свежие овощи, ещё какие-то продукты и пакетик из аптеки – иммуномодулирующие капсулы и такие же капли в нос.

– Пей сейчас две и потом через каждые шесть часов по две и нос закапывай.

– Да я вообще-то лекарства не употребляю.

– Это не лекарства. Пей.

Я выпила. Этот человек вызывал у меня безграничное доверие, сомневаться в его доброжелательности не приходило в голову и, закапав послушно нос, я вновь оказалась в его объятьях.

Занимаясь со мной любовью, он был спокоен, даже как-то чересчур спокоен, могло показаться, что он просто выполняет некий неизбежный ритуал, без которого весь процесс остановится и исчезнет без следа. Он не поражал ни своим умением, ни своей страстью. Порой он выглядел отрешённым, и возникало чувство, что его здесь нет, а осталось лишь тело, наделённое древним инстинктом.

О чём он думал? Что занимало его мысли в этот момент? Эти вопросы так и остались без ответа – я не решилась их озвучить, а он не счёл нужным об этом разговаривать.

Через некоторое время он уже кормил меня салатом, голышом пританцовывая на кухне под какой-то динамичный мотивчик, и в этот момент он весь был здесь, его глаза сияли – он был счастлив.

Телефонный звонок возвестил меня о том, что надо выйти на остановку и встретить Машу.

Вернувшись уже с Машей домой, мы увидели взрослого дядю Женю, который одевшись и приняв умный вид, чему вполне способствовали маленькие очки, пристроенные на кончик носа, что-то читал, сидя на диване. Разувшись и пройдя в комнату, я присела рядом.

– А ты чего футболку на левую сторону одел?

Из-под очков на меня уставились растерянные глаза:

– Ну… как ты положила, так я и одел.

Ситуация была до того комичной, что даже Маша, до этого стоявшая в сторонке и рассматривающая дядю Женю, весело улыбнулась и принялась с удовольствием демонстрировать гостю свои новые тапочки – этой маленькой женщине не составило никакого труда вмиг покорить опытное мужское сердце.

Распрощавшись, Женя вскоре ушёл.

21

Тем временем приближалось первое число – день, когда хозяева приезжали за деньгами. Уже на протяжении пары месяцев я чувствовала, что обязанность оплачивать мне квартиру стала тяготить моего покровителя. Он всё реже звонил, и визиты его приобрели слишком формальный характер – зачем-то приехав, он торопился выпить кофе и попрощаться.

Стараясь в своей жизни никого зазря не напрягать, я сама тяготилась этим положением и всерьёз стала задумываться о том, что пора что-то менять. Месячная плата за квартиру составляла три четверти моей зарплаты, следовательно, мне нужно было либо менять работу, о чём я тоже уже начала задумываться, либо искать более дешёвое жильё.

Накануне мне пришлось позвонить и напомнить о необходимости очередного взноса, на что мне было сказано, что всё будет своевременно.

На следующий день на мой стол легли очередные девять тысяч.

– Саш, эти деньги – последние. Больше я тебя не побеспокою. Не знаю пока как, но дальше я буду платить за квартиру сама.

– Каким образом? – ответил мой Опекун, нервно поёжившись на табуретке.

– Я же говорю – не знаю, но у меня всё будет хорошо, не беспокойся.

– Я знаю. У таких, как ты, всегда всё хорошо.

Вот так, одним махом, я опрокинула свою жизнь в очередную яму под названием неизвестность, но вот что примечательно, меня это перестало расстраивать, а наоборот, мобилизовало все силы и придавало уверенности, что у меня действительно всё получится.

На следующий день, вернувшись с работы, я обнаружила на кухне пакет с фруктами, а ещё на следующий день попросила вернуть мне второй комплект ключей – мужчина повиновался без всяких возражений.

Убедившись, что Маша заснула, я прошла на кухню. Теперь в голове постоянно крутилась мысль о том, как же я буду жить дальше. Вариант поиска другого жилья повергал меня в уныние: более дешёвая квартира это не выход, потому что разница в цене всё равно будет минимальной, а это означало, что нужно искать комнату. Но что такое комната? Это наличие посторонних людей, это чужие законы и правила, это непременные ограничения.

Я не могла понять, на чём же мне остановиться и как действовать дальше, но что-то не давало мне отчаяться, и откуда-то издалека ко мне неслась надежда. В тот момент, когда я решила успокоиться и немного подождать, в коридоре раздался телефонный звонок.

– Привет!

– Привет.

– Как жизнь? Чем дышишь? – услышала я жизнерадостный Женин голос.

Не успев остановить себя, я в двух словах рассказала события двух минувших дней.

– Давай я буду оплачивать твою квартиру.

– Нет, я этого не хочу.

– Ну, ты ведь понимаешь, что я могу себе это позволить. Почему ты не хочешь?

– Я уже попробовала жить за чей-то счёт и мне это не понравилось. Какая разница кто именно будет за неё платить, я этого не хочу в принципе. Я хочу сама решить эту проблему без чьей-либо помощи. Спасибо тебе.

– Ну, хорошо. Ты знаешь, как меня найти. Я всегда буду рад тебе помочь.

– Да, я знаю, спасибо, но я как-нибудь сама.

Поболтав ещё немного, мы попрощались, он поехал домой, а я отправилась спать.

Через несколько дней Женя, постучавшись ко мне в «аську», поинтересовался, скучаю ли я по нему и хочу ли его видеть. Я ответила, что, конечно же, буду очень рада его видеть, но где-нибудь на нейтральной территории, а не на диване у себя дома. Этого было достаточно, чтобы он пропал, исчез из моей жизни.

22

Мой паспорт был готов в срок. Обратившись по чьему-то совету в одно из туристических агентств, я узнала, что для такой поездки виза не обязательна и можно обойтись туристическим ваучером, дающим право кратковременного посещения указанной в нём страны.

Приехав на работу, я доложила своему руководителю, что мой паспорт готов и что я в любой момент могу оформить недостающие документы. Пока я говорила, его лицо становилось всё более грустным – он был очень сильно чем-то расстроен. Вскоре выяснилось, что он пренебрёг тем путём, следуя по которому, обычные люди получают себе загранпаспорта и доверил эти хлопоты малоизвестному мужчине, который пообещал сделать всё быстро и красиво за вполне умеренную плату. По прошествии обещанного срока паспорта он не получил, мужчина почему-то не отвечал на телефонные звонки и не торопился возвращать деньги за невыполненную работу.

Таким образом, я узнала, что еду одна и получила «добро» на оформление оставшихся документов и приобретение билетов.

Это известие меня немного взбудоражило – всё-таки мне первый раз предстояло ехать за границу – но поразмыслив немного, я поняла, что так даже лучше, я всегда любила одиночество, а здесь была уникальная возможность вырваться из всего, что меня окружало и с головой окунуться в неизвестность.

Муж, в свою очередь, воспринял эту новость совсем по-другому – он был взбешён и разозлён одновременно. Я не могла понять этой реакции – он же объяснял её тем, что я просто не понимаю, в какую авантюру меня втянули, и чем мне это грозит. По его словам, меня на каждом шагу должны были ждать какие-то неприятности. Сначала я пыталась до него донести, что ничего плохого в этом нет, и что я просто знаю, что всё будет хорошо. На что получала ещё раз тот же упрёк в наивности и недальновидности, после чего я просто замолчала и стала ждать, пока он успокоится. Я знала, что запретить он мне ничего не посмеет, а всё остальное меня не волновало. Говорить о том, что у меня нет обратного билета на поезд из Варшавы в Москву, я не стала.

23

Было пасмурное утро, мне кажется, накрапывал мелкий дождик. Подъехав к зданию аэропорта, мы вышли из машины и направились туда, где по всем приметам должен был находиться вход. Говорить о том, что здание аэропорта не входило в число часто посещаемых нами мест, думаю, не стоит. Это был мой второй полёт – одиннадцать лет назад мы самолётом возвращались из того самого черноморского пионерского лагеря.

Войдя в здание, я словно вошла в другой мир, где живут другие люди, и жизнью правят другие законы – что-то во мне поменялось мгновенно. Вся обыденность и повседневность перестали вдруг занимать мою голову, и осталось лишь лёгкое предчувствие грядущего приключения. С миром, оставшимся за дверями аэропорта, меня связывал лишь муж, угрюмо стоявший рядом. И зачем он поехал меня провожать? Глядя на него, я понимала, что это ему совершенно не нужно, и с гораздо большим удовольствием он бы сейчас продолжал спать дома.

Пройдя регистрацию, я услышала, что объявлена посадка на самолёт, вылетающий рейсом из Новосибирска в Москву. Взяв свою сумку, я направилась к пропускному терминалу и, оглянувшись назад, улыбнулась стоявшему по ту сторону мужу. Всем своим видом он выражал недовольство происходящим, но меня почему-то это совсем не волновало.

24

– Елена Николаевна?

– Да.

– Здравствуйте. Это вас беспокоят из бухгалтерии СибНИИЭ. Мы готовы выплатить вам долг по заработной плате. Когда вы сможете подъехать?

Я судорожно соображала, о чём идёт речь. В трубке молчали.

– Думаю, что смогу завтра подъехать. До скольки вы работаете?

Услышав ответ и пообещав явится, я отключилась. Память, быстренько покопавшись в своих архивах, выложила мне следующую информацию, почти годичной давности – уходя из своего НИИ, я не получила какую-то сумму денег, не то за месяц, не то за два. Интересно сколько же они остались мне должны? Поскольку тогда я предпочла об этих деньгах забыть, потому как их выплата казалась чем-то нереальным, то и подсчитывать потерянную сумму я не стала. Десять или может быть пятнадцать тысяч…да какая собственно разница – сколько бы там ни было, это очень кстати.

На следующий день, отпросившись пораньше с работы, я отправилась за забытыми деньгами.

Несмотря на то, что прошёл почти год, здесь ничего не изменилось – невзрачного вида трехэтажное здание служило административным корпусом, один подъезд которого занимало руководство и бухгалтерия, а второй изначально был отведён под гостиницу, но сейчас там просто жили работники института, которые нашли в этом доме решение своего жилищного вопроса.

Поднявшись на второй этаж, я зашла в ту комнату, где обычно получала зарплату. Та же тётенька теми же словами и жестами стала искать нужную ведомость и отсчитывать причитающуюся мне сумму. Передо мной на старый ободранный деревянный стол легли тридцать четыре тысячи. Я на мгновение ошалела, а потом чуть не заорала от радости.

– Как у вас с работой? – вопрос не сразу достиг моего сознания.

– Х-х-хорошо.

– Может вернётесь к нам, у нас вроде всё налаживается, зарплату платят в срок, без задержек.

– Нет уж, спасибо, – я была готова расцеловать эту милую женщину и сплясать на её столе, чтобы он уже наконец-то развалился и ей вместо него поставили новый.

Домой я летела, теперь в моей сумке лежало вполне материальное подтверждение того, что я всё делаю правильно. Теперь я могла, по крайней мере, несколько месяцев оплачивать свою квартиру и спокойно искать новую работу.

Переехав через мост, я поняла, что больше не могу находиться в замкнутом пространстве автобуса и тут же вышла в открывшиеся на ближайшей остановке двери.

Ласковое весеннее солнце согревало всех и каждого, но казалось, что его замечаю только я. Идя по улице, я улыбалась идущим навстречу незнакомым людям – они отводили глаза или, уставившись в землю, неслись мимо меня куда-то по своим неведомым делам.

Вдруг воздушный поток немного изменил своё направление и, повинуясь этому порыву, я свернула в ближайшую дверь магазина – это был обычный магазин сотовых телефонов. И чего меня сюда занесло-то? И тут, как гром среди ясного неба, я осознала, что наконец-то могу купить себе новый телефон с радиоприемником и наушниками, о котором мечтала уже очень давно. Почти не думая, я выбрала себе бело-оранжевый WALKMAN от Sony Ericsson и, расплатившись, снова вышла на улицу.

Какое-то малознакомое чувство собственного могущества тонкой струйкой начало вливаться в меня, я шла по согретой солнцем улице, рассматривая уже кое-где зазеленевшие деревья, и понимала, что где-то существует ещё одно пространство, наполненное смыслом и высшим сознанием, там исполняются любые мечты и возможны любые начинания, и вот именно сейчас я с ним соприкоснулась, я ощутила его свежее дыхание и поняла, что путь, выбранный мною, обязательно приведёт меня туда, нужно лишь слушать своё сердце и повнимательней относится ко всему, что происходит с тобой день ото дня.

На следующий день, придя на работу, я нашла достойный внимания образец резюме и сделала своё, после чего задумалась о том, что же я хочу получить в результате.

25

Самолёт благополучно приземлился в одном из аэропортов Москвы. Непосредственно перед посадкой приятный женский голос сообщал какую-то информацию, я не придала ей никакого значения, хотя где-то чувствовала, что напрасно так поступаю. Выйдя из самолёта и добравшись до здания аэропорта, толпа вновь прибывших вынесла меня в просторное помещение, находящееся на первом этаже. И тут, откуда не возьмись, передо мной появился довольно приятный молодой человек в белоснежной рубашке и чёрных брюках, в руках он держал какой-то блокнот.

– Вам до метро?

Не дождавшись моего ответа, а лишь увидев, как я молча кивнула головой, он уверенно подхватил мою сумку и, сказав: «Идите за мной!», направился к выходу. Я последовала за ним. Мы довольно быстро пересекли небольшую площадку и подошли к новенькой белой «Волге», в которой сидел внушительного вида водитель. На ходу этот мужчина скороговоркой сказал, что представляет собой службу аэропорта и меня уже ждёт такси. На мой вопрос о его стоимости, я получила ответ о вполне приемлемой цене. Какая-то неадекватность происходящего всё же заставила меня уточнить названную таксу, но мой вопрос как-то очень вежливо был проигнорирован, и я услышала отдаваемые распоряжения:

– Отвезёшь девушку до метро и вернёшься за мужчиной из люкса.

Водитель молча кивнул, моя сумка оказалась в багажнике, а я на переднем сиденье машины – мы поехали.

Выехав на трассу, машина с ровным, приятным гулом уверенно направилась в незнакомом мне направлении. Что-то внутри меня пыталось обрести здравый смысл. Глядя на этого шофера, слишком крепкого и слишком ухоженного для обычного водителя обычного такси, я понимала, что какой-то нюанс ускользнул от меня и, пытаясь его отыскать, я практически не слышала редких вопросов водителя. И вдруг мне (в который уже раз) пришла в голову мысль ещё раз уточнить стоимость такого комфортабельного проезда:

– Послушайте, а такси действительно стоит всего семьдесят рублей.

– Да. Семьдесят рублей за километр.

И тут недостающий кусочек встал на своё место, и я осознала, куда я попала.

– А сколько километров до ближайшего метро?

– Что-то около семидесяти.

Я была в шоке. Молниеносно прикинув в уме сумму и осознав её размеры, я начала судорожно соображать каким образом я буду рассчитываться. Если скажу, что в тот момент я расстроилась, то совру – я была раздавлена случившимся, и оставшийся отрезок пути в моём сознании окутан каким-то густым туманом.

Подъехав, наконец-то, к метро, я выгребла из кошелька почти всё, что имела в рублях и сверху положила купюру в сто долларов – водитель не возражал. Спорить с ним и возражать мне даже в голову не пришло. Забрав сумку, я вошла в московское метро.

Вы никогда не замечали за собой, что в зависимости от вашего настроения, при одних и тех же обстоятельствах вы замечаете совсем разные вещи. Ну, допустим, каждое утро вы едете на работу в общественном транспорте. Если вы вышли из дома в хорошем расположении духа, то и по дороге на работу, как это ни странно, в переполненном автобусе вам вдруг кто-то улыбнулся и уступил место (как знать?!), кондуктор вежливо рассчитал вас и, выйдя на улицу, вы вдруг заметили двух птичек, купающихся неподалёку в маленькой лужице. В итоге, по дороге на работу вы только пополнили свой заряд позитива и уже готовы (а вдруг?!) им с кем-нибудь поделиться.

Но если же настроение было испорчено с самого утра, то и в автобусе вам непременно оттопчут все ноги, прижмут к поручню так, что вам придётся прикладывать все свои физические силы, чтобы сохранить в целости и сохранности свою грудную клетку, а выйдя из него, вас непременно окатит грязной водой из ближайшей лужи спешащий куда-то водитель быстроходного транспортного средства.

Проехав сколько-то станций, я вышла наружу, поняв, что не знаю, где находится нужный мне вокзал. Купив неподалёку карту, я пристроилась на ближайшей лавочке и попыталась установить своё местонахождение. Через некоторое время дальнейший путь был определён, но поскольку времени до вечернего поезда было ещё предостаточно, я отправилась бродить по городу. Прогулка не доставила мне никакого удовольствия, сумка оттягивала плечо, а мысль о пущенных на ветер деньгах омрачала моё обыденное сознание. В итоге, прослонявшись по городу, я приехала на вокзал и стала ждать прибытия поезда.

В назначенное время посадка была объявлена и я отправилась искать свой вагон. Войдя внутрь, я поняла, что вступаю на чужую территорию – купе выглядело достаточно непривычно: справа от входа была устроена раковина и что-то вроде прихожей – крючки и вешалки для одежды и отсек для сумок; слева были спальные полки, три штуки, моя была самой верхней. В купе вместе со мной ехала девушка, возвращавшаяся из дома к очередному учебному году, и женщина с дочкой. Все говорили по-русски. Поезд следовал до Варшавы.

Среди ночи меня разбудили какие-то голоса – в купе вошел рослый, упитанный мужчина и попросил предъявить документы, мы пересекали границу. Увидев мой туристический ваучер, он сказал, что этот документ не годится для проезда через границу. Если до этого я ещё наполовину дремала, то тут меня выдернули из сна, и мысли завертелись в голове, как потревоженный кем-то пчелиный рой. Судя по всему, в моём взгляде отразилось всё разом – взглянув на меня, проверяющий уточнил цель моего визита и вышел в коридор. Зайдя снова, он вернул мне документы с тем, чтобы в следующий раз я более тщательно отнеслась к их оформлению. Я пообещала, что так оно и будет.

Закрыв за собой дверь, он пошёл дальше по коридору, а я ещё долго лежала без сна на своей третьей полке, которую с одной стороны ограничивала стена купе, а с другой, специальная сетка, крепящаяся к потолку на крючки, дабы защитить спящего от внезапного падения.

Утром, спустившись вниз и умывшись, я заметила на маленьком столике, примостившимся за «прихожей», шесть круассанов в упаковке длительного хранения и пакетики с чаем. Никто из присутствующих к этому не притрагивался, я съела один круассан, второй есть мне не захотелось, потому как вкус у них был какой-то странный.

Вскоре поезд прибыл на варшавский вокзал. Девушка, ехавшая со мной, вызвалась показать мне обменный пункт и кассы, где я могу купить билет на электричку, следующую до Кракова. Благополучно обменяв некоторую сумму денег, я вернулась на вокзал.

Купив билет и заняв своё место в подошедшей электричке, я задремала. Проспав что-то около двух часов, я проснулась от того, что меня начинает тошнить и очень болит голова. Поняв, что тошнота не проходит, я отправилась на поиски туалета и нашла его как раз вовремя – мой желудок спешил очиститься. Судя по всему, я отравилась съеденным в поезде круассаном. Не знаю, сколько времени я провела в туалете польской электрички, состояние моё было, мягко говоря, не очень, но желудок был пуст, и я вернулась на своё место.

Вокзал Кракова я помню уже смутно. Найдя кассы, я начала объяснять, что мне нужен билет на поезд до Москвы на такое-то число – кассирша по ту сторону перегородки явно меня не понимала. И вдруг я услышала женский голос:

– Девушка, вам помочь?

Повернувшись, я увидела очень милое женское лицо и вспыхнувшие радостью глаза. И поскольку мне определённо нужна была помощь, я благодарно ей кивнула и уже по-русски объяснила, что мне нужно.

– На это число остались только билеты в первом классе, – услышала я через некоторое время.

Мне было всё равно и, протянув деньги, я получила свой билет.

Моя помощница не спешила уходить и, поинтересовавшись, куда мне нужно, подхватила мою сумку, сказав, что проводит меня до остановки. Она была не одна, я не сразу заметила ещё одну девушку, судя по всему польку, которая составляла ей компанию. Втроём мы вышли из здания вокзала и по какому-то открытому переходу направились в город. Купив мне в киоске на остановке недельный проездной билет и объяснив на чём и куда мне нужно ехать, чтобы добраться до своего отеля, девушка (по-моему, её звали Катя, но я могу ошибаться) оставила мне свой телефон и попросила позвонить ей, когда у меня будет свободное время.

Пообещав непременно с ней связаться, я попрощалась и через пару минут уже ехала в трамвае.

Очередной приступ заставил меня собрать все силы, чтобы не упасть. На следующей остановке я буквально выпала из трамвая и какое-то время сидела прямо на асфальте, пытаясь прийти в себя. Когда шум в голове немного стих, и я смогла встать на ноги, то увидела примерно в километре от себя высокое здание, на крыше которого была надпись, возвещающая о том, что это тот самый отель, где у меня забронирован номер. Дойдя до него и зарегистрировавшись, я взяла ключ и поднялась на четвёртый этаж. Войдя в комнату, я успела лишь закрыть дверь, бросить на пол сумку и дойти до кровати. Было около двенадцати часов дня, я провалилась в сон, не раздеваясь и ни о чём не успев подумать. Проснувшись часов в восемь вечера, я смогла лишь снять с себя одежду и легла снова – на следующее утро была назначена регистрация участников конференции, и я должны была там присутствовать.

Утром, проснувшись и приняв душ, я поняла, что организм со своей задачей справился и довольно хорошо себя чувствует. Лёгкое чувство голода на глазах перерастало во что-то довольно ощутимое, и я пошла искать место, где можно поесть.

Спустившись вниз, я вспомнила, что накануне мне выдали какие-то талончики на завтрак и, достав их из сумки, зашла в ресторан, расположенный на первом этаже отеля. Подойдя к стойке, я вручила один из них девушке, после чего она молча кивнула и продолжила заниматься своими делами. Я стояла рядом, не понимая, что делать дальше – в небольшом зале часть столиков была уже занята, но я не видела, чтобы кто-то обслуживал посетителей, пришедших позавтракать. И вдруг из-за одного столика поднялась женщина и направилась в мою сторону, но, немного не дойдя, подошла к большому столу, на котором стояли всевозможные подносы, миски, какие-то кувшины и чистая посуда, налила себе кофе и отправилась в обратный путь, прихватив по пути булочку, Так я познакомилась с понятием «шведский стол».

Плотно позавтракав, я вышла из отеля и отправилась на встречу с миром «большой науки».

Конференция проходила в здании пятизвёздочного отеля, где собственно и остановилось большинство её участников. Номер для моего руководителя был забронирован тут же. Пройдя регистрацию и получив тяжеленную сумку с материалами конференции, а также всяческими красивыми книжками, посвящёнными достопримечательностям Кракова и его окрестностей, я вышла в холл отеля, где меня и нашел местный администратор.

Со второго раза до меня дошло, что он хочет узнать, приедет ли второй участник и как быть с тем, что у неприбывшего оплачены обеды в ресторане данного отеля. Я сообщила этому милому господину, что второго участника не будет, а талоны на обед можно отдать мне. Так, совершенно неожиданно, я стала обедать в замечательном ресторане, где, сидя за столиком, можно было наблюдать набережную, спускающуюся к реке и старинный замок, расположенный на противоположном берегу.

Надо сказать, что время я там потратила довольно бездарно – большую часть дня я сидела в конференц-зале, делая умный вид и пытаясь разобрать то, о чём говорили выступающие. Оглядываясь вокруг, я замечала в основном пожилых хорошо одетых мужчин, которые тоже слушали выступления, но поскольку время от времени то один, то другой задавали вопросы докладчику, можно было понять, что уж они-то понимают, о чём идёт речь. В первый же день я встретила того самого итальянца, его звали Франко, который приезжал к нам в институт на испытания. Мы поздоровались, немного пообщались и разошлись, на заседаниях я его не видела.

Вечером я гуляла по городу, разглядывая всё, что меня окружало. Большая часть старого города была закрыта для проезда машин, что позволяло спокойно бродить по этим мостовым, вымощенным полторы тысячи лет назад. Обилие летних кафе, примостившихся практически около каждого дома, делало атмосферу какой-то особенной. Небольшие цветочные горшки и неизменные свечи на столах приглашали прохожих немного отдохнуть в пути. С наступлением сумерек на многих зданиях, так или иначе имеющих отношение к истории древнего города, включалась подсветка, и всё вокруг обретало какой-то мистический смысл.

Вечером следующего дня я позвонила Катерине и, встретившись, она решила устроить мне небольшую экскурсию. Она была так рада поговорить с кем-нибудь на родном языке, что болтала без умолку. Вот уже четыре года как она переехала сюда жить из Казахстана и всё ещё не могла вжиться. Погуляв, мы зашли с ней в кафе, где подавали блины – этакие огромные кругляшки, начинённые какой-нибудь вкуснятиной и сложенные вчетверо, с трудом умещались на широких тарелках. В свой отель я вернулась уже заполночь, сказывалась разница во времени и, потерявшись, мой организм не мог трезво оценивать происходящее – как-никак восемь часов кого угодно могли сбить с толку.

Следующий день прошёл большей частью в очередной попытке понять то, что мне, по сути, было не нужно, то есть в конференц-зале. Вечером была организована экскурсия для всех участников конференции, нас водили по многочисленным улочкам города, рассказывая различные факты из его истории, а также мы посетили тот самый замок, который был виден из окна ресторана. Закончилось всё это в одном из кафе, где нас уже ждали музыканты и горячий ужин. На завтра был назначен доклад Франко, а следом и мой.

Я нисколько не сомневалась, что смогу отчеканить всё то, что было приготовлено, переведено и выучено заранее, но вот как я себя поведу после доклада, когда люди начнут задавать вопросы, я понятия не имела – мой разговорный английский практически отсутствовал.

Как это ни странно, всё обошлось – мой доклад оказался последний и, уже ёрзая на стульях, народ больше думал о предстоящем обеде, а не о восходящих разрядах, о которых я собственно им и рассказывала. Уже после того, как все разошлись, ко мне подошёл какой-то японец и попытался что-то выяснить, но его английский оказался ещё хуже моего и в итоге, обменявшись визитками и улыбнувшись друг другу, мы распрощались.

На следующий день, наконец-то решив не ходить на эти скучные бормотания, я полдня прогуляла по городу, а за обедом, встретившись с Франко, было решено взять два велосипеда и покататься по многочисленным набережным, где очень аккуратно белой краской были вычерчены специальные дорожки, предназначенные для проезда велосипедистов. Сколько мы катались, я не помню, но когда возвращали велосипеды, уже начинало темнеть. Распрощавшись, каждый из нас отправился в своём направлении. И вдруг, я поняла, что уже завтра отсюда уеду.

Идя вдоль набережной к своему отелю, я в очередной раз увидела уже ставшую привычной надпись – TESCO. Это был какой-то огромный магазин, он был таким большим, что мне даже в голову ни разу не пришло туда зайти. Но тут я поняла, что если не зайду сегодня, то уже, наверное, не зайду никогда и прошла в открывшиеся автоматически двери. Это был огромный гипермаркет, в то время у нас таких ещё не было, и я с нескрываемым удивлением наблюдала залы, в которых было всё – от мягкой мебели до огромных кадок, доверху наполненных земляными орехами. Купив там какие-то сувениры и, с трудом выбрав необходимые продукты, я рассчиталась и вышла оттуда.

Обратная дорога была куда спокойней, если не считать того факта, что на Краковском вокзале у меня вытащили кошелёк, в котором была довольно приличная сумма денег. Правда незадолго до этого, я прислушалась к себе и отложила большую часть денег в дорожную сумку, поэтому, позволив себе немного порасстраиваться, я вскоре воспряла духом и решила, что приехав в Новосибирск, просто куплю себе точно такой же и дело с концом.

Приземлившись и выйдя из самолёта, я обнаружила, что меня встречает грустный осенний дождь, который зарядил ещё два дня назад и до сих пор никак не может успокоиться. Сев в маршрутку, я направилась домой.

26

Определившись с ключевыми требованиями, которые я могла предъявить своей предполагаемой работе, я разместила резюме на местном сайте работодателей и работоискателей, а также, ежедневно просматривая новые вакансии, отправляла его на указанные электронные адреса.

После нескольких собеседований я уяснила, что найти работу с необходимой мне зарплатой не представляется возможным. Мой аргумент, касающийся необходимости оплачивать жильё, тут же разбивался уточняющими вопросами, и когда собеседник узнавал, что в городе у меня живут родители и что в принципе отдельное жильё – это лишь моя прихоть, они отвергали мою просьбу и дальше разговор мог продолжаться только на условиях дающей стороны.

Конечно же, я понимала, что не смогу объяснить людям всю невозможность моей жизни с родителями. Что я могла им сказать? Что мне там не хватает воздуха, что я задыхаюсь от условностей и никому не нужных, бессмысленных расспросов, что моему ребёнку нужно личное пространство, что я люблю ходить голой?

Я лишь молча слушала их предложения, иногда советы, очень редко кто-то мог дать ценные рекомендации.

Тогда же в один из выходных дней, гуляя с Машей и по обыкновению о чём-то задумавшись, я вдруг заметила, как какой-то парень, идущий мне навстречу, вдруг притормаживает и протягивает ко мне руку, чтобы остановить. В прохожем я узнала Сашу, которого за безграмотную писанину в прошлом году отправила к учебникам.

– Привет, Милая! Как поживаешь?

– Замечательно.

Он сиял. Я, как это ни странно, тоже была очень рада его видеть и, узнав, куда мы направляемся, он напросился нас проводить. Втроём мы дошли до остановки и сели в автобус. Большую часть пути он молчал, просто молчал и улыбался, взяв меня за руку. Доехав до родительского дома и выйдя из автобуса, мы немного постояли у подъезда: я торопилась попрощаться, а он торопился узнать, можно ли ему как-нибудь мне позвонить. Получив разрешение, он ушёл. Так возобновилось наше странное, рваное, но очень ласковое и тёплое общение.

Уходя от меня в очередной раз, он постоянно мне что-то обещал. Иногда создавалось такое впечатление, что ему было неважно, что именно он обещает: забрать ли меня после работы или заехать как-нибудь выпить чаю. Ему было важно, чтобы я его не забывала. Эти обещания, как звонкий ручеёк, со временем начали попадать в моё сердце и задерживаться там, заставляя меня волей-неволей вспоминать его образ. Он же к своим словам относился по принципу, озвученному ещё Тарасом Бульбой: я тебя породил, я тебя и убью. Обещаний своих он никогда не выполнял и его следующий визит почти всегда был более чем внезапным.

Откуда он приходил и куда он уходил, я не знала, да и не интересно мне это было. Как правило, он заезжал часа на два, после чего стремительно куда-то исчезал. Пару раз он приезжал уже поздно вечером, но ни разу не остался до утра – среди ночи за ним обязательно кто-то приезжал. При следующей встрече он извинялся, замаливал свои брошенные на ветер обещания и давал новые, и, как ни старалась я объяснять, что мне всё равно, где он и с кем проводит своё время, и что лучше бы он вовсе молчал, бывая у меня, очередные заверения были уже готовы.

Обычно, мне достаточно того, что человек единожды не выполнив своё обещание, продолжает, как ни в чём не бывало, вести себя прежним образом. Я теряю к этому человеку интерес и уважение разом, но тут всё было иначе. Нет, не слова были тому виной, как раз их я старалась не слушать. Я видела любовь в этих глазах, я её чувствовала в его присутствии с такой силой, что весь окружающий мир становился каким-то серым. Сказать, что он был добрым, спокойным, очень ласковым, означало бы поставить некую точку в его характеристике, но вот как раз точек там и не было, там было бесконечное пространство какого-то понимания и тепла. В те моменты, когда он был рядом и молчал, мне была доступна какая-то высшая радость.

Ещё одной, немаловажной причиной был, конечно же, секс – тихий, спокойный, неторопливый, он струился сам собой и уводил в тихую гавань, где лёжа на песке можно было просто наслаждаться солнечным светом и плеском тихой воды. Высшим наслаждением этого мужчины было моё наслаждение.

27

– Ну и как ты собираешься ехать? Объясни мне, пожалуйста.

– Как, как. Сяду в машину и поеду. Всё будет нормально.

Так обсуждалась предстоящая недельная командировка на Алтай между мной и моим руководителем. Я недавно узнала, что беременна, и эта новость довольно быстро стала известна всем, кто меня окружал.

В конце концов, мне удалось объяснить этому мужчине, что поездка будет иметь благотворное влияние на мой организм, что, отказав мне сейчас, он лишит меня такой возможности, по крайней мере, на пару лет, и что один мужчина никак не сможет найти то, зачем мы туда поедем – там просто необходима женская интуиция.

Спорить со мной было бесполезно. В моё распоряжение было отдано пятнадцать тысяч на бензин и предполагаемые в пути расходы, и на завтра был запланирован отъезд.

Если бы хоть кто-нибудь удосужился повнимательнее присмотреться к сложившейся ситуации, то он бы увидел, что просто двое людей захотели побыть вдвоём, в их распоряжении есть машина и манящий летний Алтай, но всё было законспирировано под дело, касающееся «большой науки» (опять-таки).

А дело это родилось, как это обычно и бывает в кругу очень умных и очень русских людей, на каком-то очередном застолье, посвященном какому-то очередному юбилею. Приняв решающую дозу горячительного напитка, несколько умов, слившись в научном экстазе, задумались в очередной раз об организации испытательного полигона – такого места, где бы наблюдалась повышенная грозовая активность в естественных природных условиях. И вот медленно растекаясь мыслью по древу познания, на столе вдруг появился лист белой бумаги, и один из глубокоуважаемых мною людей начертил некую схему, на которой была обозначена какая-то гора, озерцо, поваленное ударом молнии дерево и ещё пара ориентиров, и где-то сбоку было написано название глухой Алтайской деревушки. Примерно в центре всего этого творения стоял неказистый крестик, обозначавший предполагаемое место так нужного всем полигона.

Вот с этой бумажкой мы и должны были отправиться на поиски того самого природного полигона и установить в непосредственной близости от него некое устройство, изобретённое специально для подсчёта количества ударов молнии в интересующую нас поверхность земли. Чем не «большая наука»?!

Для меня же это всё было второстепенным – я просто очередной раз получала возможность вырваться из того болота, в котором жила, и провести неделю там, где меня ещё не было, да ещё в придачу с мужчиной, питавшим ко мне нежные чувства. Этим мужчиной был Александр, мой будущий Опекун (кстати, имя Саша преследует меня по жизни, и что бы это могло значить, я пока не разобралась).

Мой начинающийся токсикоз улетучился сразу же, как только мы выехали за пределы города. Было начало июля, в машине работал кондиционер – неужели нужно что-то ещё?

Я впервые ехала на Алтай, хотя уже очень много о нём слышала: кристально чистый воздух, прозрачная вода горных рек, целебная атмосфера, наполненная волшебным букетом горного разнотравья, уже давно привлекали к себе множество людей, путешествующих в поисках своего места отдыха.

Пейзаж за окном менялся постепенно, но я не очень-то старалась его запоминать. Всё-таки какое огромное значение для меня имеет душевный комфорт и спокойствие окружающей обстановки. Я просто сидела и смотрела на проносящиеся мимо поля, деревья и постепенно все мысли, одолевающие меня ещё поначалу, унесло стремительным порывом воздуха, который свистел, стоило лишь приоткрыть окно.

Время от времени мы останавливались где-нибудь перекусить, и можно было с удовольствием послушать шум листвы, плеск воды какого-нибудь ручья и насладиться простой пищей, сидя прям на траве. Я очень хорошо помню одну такую остановку – это было уже на территории Алтайского края: небольшой бережок, поросший густой зелёной травой, утыкался в небольшую горную речку, которая, делая здесь изгиб, поворачивала за близлежащие скалы и убегала в невидимом глазу направлении. Вместо противоположного берега, а он находился всего в каких-нибудь пяти метрах, возвышался холм, утыканный небольшими каменными обломками, уже успевшими прирасти к этому месту и казавшимися чем-то единым. Неподалёку находилась какая-то деревушка, и тут же на берегу очень важно дефилировали местные гуси. Подняв голову и посмотрев на небо, можно было увидеть очень странную картину. Поскольку Алтай вообще отличается очень переменчивой погодой, то и небо, несущее нам её, было как лоскутное одеяло: чуть вдалеке плыла угрюмая грозовая туча, неся в себе стремительные водные потоки, прямо над нами весело сияло солнце и можно было спокойно загорать, а чуть отбежав в сторону, неслись лёгкие, пушистые облака, даря тень и прохладу тем, кто этого желал.

Мой спутник, человек очень добрый и чуткий от природы, наслаждался происходящим не меньше меня. Будучи по натуре очень мягким и в чём-то даже немного женственным, он в своей жизни получал лишь вечные трудности, а может он их искал специально, чтобы лишний раз не задумываться о том, как складывается его собственная жизнь и почему то, чего он так сильно хочет, никогда не случается.

Пройдя через многие жизненные трудности, но так и не решив ни одну из них до конца, он с головой уходил в работу, проводя на ней большую часть своего времени и лишь какая-то глупая необходимость заставляла его поздним вечером возвращаться домой, где его ждала никогда им не любимая женщина и сын, появившийся на свет по чьей-то неосторожности, но горячо любимый своим отцом.

В конце концов его нервная система, нарушенная ещё в детстве, дала сильный крен и, не находя другого выхода, он обретал некоторую расслабленность лишь с помощью слабо- (а иногда и не слабо) алкогольных напитков. Наше с ним общение стало возможным, благодаря нашим же слабостях. Он во мне увидел объект, на который можно было хотя бы частично изливать ту природную доброту и душевное тепло, законсервированное в его недрах, а я встретила человека, который был внимателен ко мне, необычайно добр и ласков, от которого исходило какое-то родительское тепло, которое мне было мало знакомо.

Вот так, не объясняясь и не открываясь до конца, мы тянулись друг к другу и использовали любую возможность, чтобы побыть вдвоём. Эта поездка стала подарком, такого с нами ещё не было. И вся игрушечная конспирация этого мероприятия поддерживалась нами с таким рвением и серьёзностью, что в итоге стала вполне реальной.

Поскольку наша поездка никак не планировалась, то и скитания наши были достаточно обширны: мы с трудом нашли то самое место, причём, показывая эту картинку старожилам деревни и задавая сопутствующие вопросы, мы вводили их в какой-то ступор, и в итоге пришлось отказаться от посторонней помощи и исследовать местность самостоятельно.

Определившись с местонахождением и сделав несколько снимков, мы стали искать место, которое бы подошло для установки нашего «счётчика». Неподалёку возвышалась гора, на которой были установлены какие-то вышки и антенны, немного подумав, мы пришли к выводу, что это то, что нужно. Теперь надо было как-то туда добраться.

Немного побродив по деревне, мы узнали, что добраться туда можно только одним способом, не считая, конечно, пешего восхождения, это с очередным дежурным на какой-то очень специальной машине, которая может туда проехать. Договорившись о том, чтобы эта машина завтра взяла и нас, мы удалились.

Сейчас я уже плохо помню бытовые подробности той поездки, но с полной уверенностью могу сказать, что первые три ночи мы ночевали, где придётся: то у его друзей, то в каком-то случайно обнаруженном санатории, то у какой-то тётеньки, которую мы из этого санатория куда-то подвозили, а на четвёртый день, проезжая мимо довольного внушительного указателя, гласящего: «Еврокоттедж отдыхающим», я попросила Сашу свернуть туда, чтобы взглянуть на него собственными глазами. В ответ я услышала, что там, наверное, всё занято и очень дорого, но повторив своё намерение, я ждала его исполнения.

Свернув с основной дороги и немного проехав вглубь частного сектора, мы уткнулись в современный коттежд, который оказался на тот момент пуст, и цена была вполне сносной. Так мы получили возможность помыться в нормальном душе, поесть на нормальной кухне, поспать на нормальной кровати и даже повисеть в гамаке, натянутом на широкой веранде.

28

Машина была довольно устрашающего вида, мне выделили место в кабине с водителем, а моему спутнику пришлось трястись в будке. В таких машинах обычно перевозят солдат – как она называется, я, конечно же, не помню. Место в кабине было достаточно удобным, если бы не дикий запах дыма, которым мгновенно наполнялось это ограниченное пространство, едва лишь шофер закуривал свои папиросы. Сказать ему о том, что мне нечем дышать, я не осмеливалась, а потому приходилось постоянно высовывать свой нос наружу через небольшое окошко. Дороги, как таковой, не было, была лишь какая-то колея, на которой не росли деревья.

Я не знаю, сколько мы взбирались на эту гору, но когда я вышла из машины, то испытала такой кайф, вдохнув полной грудью промытый горный воздух, что впору было упасть в обморок от счастья.

Вы когда-нибудь были в горах? Я, пожалуй, не буду описывать свои ощущения – это нужно испытать.

Пока монтировался наш чудо-прибор, я бродила туда-сюда по поросшей цветами поляне и наблюдала за тем, что происходило вокруг. Поскольку мы поднялись достаточно высоко, то мои глаза оказались практически на уровне облаков… ну, может чуть ниже, и можно было видеть, как совсем близко пространство заполнено косыми упругими потоками дождя, которые, подчиняясь чьему-то приказу, послушно несутся в определённом направлении, а за ними, прорезая опустевшую тучу, гонятся солнечные лучи. Игры природы поистине завораживают.

Закончив все свои дела, мы пообедали в маленькой сторожке, где местный страж приготовил занятное блюдо из кусочков курицы и лапши быстрого приготовления – было вкусно.

Посидев немного и отдохнув, мы решили двинуться в обратный путь, машина уже давно уехала, и нам предстояло спускаться пешком.

Не дав нам пройти и половины, на нас обрушился ливень – пришлось укрыться под огромным старым кедром и переждать грозу. Дорога на наших глазах исчезала, превращаясь в какое-то месиво из горной грязи, мелких и крупных камней, а также травы, которую угораздило вырасти на человеческом пути. Уже ближе к вечеру, спустившись, мы отыскали какую-то речушку, чтобы хоть немного привести себя в порядок, после чего отправились искать, оставленную у кого-то, машину.

Возвращение домой было довольно мрачным, большую часть времени мы молчали, а если и начинали говорить, то лишь по какой-то бытовой необходимости. Да и что тут можно было сказать – два человека, для которых желания сердца заперты на большие замки человеческой обусловленности. Он, по всей видимости, уже не задумывался о каких-то переменах в своей жизни, а я… а я была беременна от другого и продолжала чему-то соответствовать.

За всю нашу поезду мы позволили себе лишь изредка целоваться, да и то было ощущение, что мы делаем что-то не правильно.

29

Я запрыгнула в подошедший трамвай, одновременно набирая номер незнакомого телефона, чтобы предупредить, что я немного опаздываю. Я ехала на очередное собеседование и, поскольку позади было уже много таких же поездок и огромное количество разосланных резюме, то и я, уже давно запутавшись в них, просто ехала и ни о чём особом не думала.

Выйдя из маршрутки и перейдя кое-как дорогу, я пошла по дорожке из плит, проложенных вдоль разбитой дороги. Вдалеке показалось новое кирпичное трёхэтажное здание, металлические ворота, пройдя в которые, я оказалась на территории, забитой грузовыми автомобилями. Зайдя в здание и пройдя на второй этаж, я вошла в офис.

Обычный хорошо оснащённый офис: у одной стены стоял стол руководителя, который жестом пригласил меня присесть, а у другой – ещё два стола, обставленные со всех сторон телефонами, принтерами и сканерами, за одним из них сидела девушка, другой был свободен.

Мы поздоровались и руководитель, перед которым стоял ноутбук и лежала невероятно маленькая мышка, принялся объяснять суть предлагаемой работы:

– На данный момент у нас есть вакансия администратора отдела продаж…, – стойкий запах натурального кофе был здесь не гостем, а полноправным хозяином, – …испытательный срок, как и в любой другой иностранной компании, составляет шесть месяцев, даже у наших механиков, квалификация которых видна уже через месяц работы. Это не наши требования, это требования компании и они одинаковы для всех…, – висящий на стене кондиционер поддерживал приятную прохладу, несмотря на июльскую жару, – …зарплата на испытательный срок составит двенадцать тысяч. Выплачивается всегда вовремя, рабочий день стандартный, два выходных. Да, и ещё, в случае положительного решения, Вам нужно будет поехать в Санкт-Петербург дня на три-четыре, там будет проведено обучение. У Вас будет такая возможность?

– Да, будет.

Обычное собеседование, обычный руководитель, обычные вопросы, на которые я уже привыкла отвечать, но что-то говорило мне, что здесь есть то, чего не было нигде раньше. Что это такое и отчего оно возникло, я пока не понимала.

Напоследок мне было сказано, что в ближайшее время мне перезвонят. Я попрощалась и вышла.

По дороге домой я пыталась в очередной раз собрать воедино необходимость оплачивать квартиру, заканчивающиеся деньги и предлагаемую работу, заработная плата на которой ещё, по крайней мере, полгода останется на неудовлетворительном уровне. Так и не сложив эти кусочки в картинку, я решила пока об этом не думать, чему вполне способствовали грядущие выходные.

30

– Лена!

– Привет! Чего?

– Как тебе мысль стать моей соседкой?

– Чего?

– Меня только сегодня утром осенило, что соседняя комната стоит пустая уже почти месяц, а ты ведь ищешь недорогое жильё, вот я и подумала, что может быть, тебя устроит эта комната в нашей тихой коммуналке? – из трубки долетал радостный Женькин голос, мы познакомились с ней, как-то гуляя на детской площадке. Я кормила Машу грудью и она, увидев эту картину, прониклась ко мне каким-то своим теплым чувством и тут же поведала историю из собственной жизни и печальный опыт отучения своей дочери от груди.

В голове молниеносно выложилась цельная картинка.

– А посмотреть можно?

– Конечно, я договорюсь с хозяйкой на завтра. Идёт?

– Идёт!

Я бывала у неё раньше, но плохо помнила окружающую обстановку, наверное, потому, что она меня не очень-то интересовала. Женина же комната была такой крохотной, что самая необходимая мебель занимала практически всё жилое пространство, ограниченное девятью квадратными метрами.

Старая пятиэтажка, построенная много лет назад, по всей видимости, изначально была спланирована под коммунальное жильё. Дряхлая подъездная дверь, убогие лестничные площадки, не видевшие в своей долгой жизни, наверное, ни одного ремонта, были покрыты слоем пыли и старых окурков, две квартиры на площадке. Поднявшись на четвёртый этаж, я открыла старую деревянную дверь с прибитым кое-где по периметру старым войлоком. Давно небеленые стены коридора, деревянный облупившийся пол.

Хозяйка уже ждала меня и, распахнув нечто похожее на дверь, показала мне комнату – старые кое-где отошедшие обои, древняя оконная рама и такая же балконная дверь, одно из стекол с наружной стороны было разбито и заклеено широким скотчем, деревянный давно некрашеный пол, глубокая ниша с громоздкими деревянными полками и напротив раковина.

Выйдя из комнаты, мы прошли по коридору и заглянули сначала на кухню, потом в туалет и в душ. Все было в довольно неприглядном виде, но работало пока исправно.

– Сколько?

– Три с половиной тысячи.

– Хорошо. Давайте завтра где-нибудь встретимся, я передам вам деньги. Меня всё устраивает.

Вот так я нашла очередное пристанище себе и своей дочке.

В понедельник утром мне позвонила Света, та самая девушка, которую я видела на последнем собеседовании, и спросила, интересует ли меня саму предложенная вакансия, я ответила, что да, интересует, тогда она сказала, что я принята и могу приступать к своим обязанностям в ближайшее время. На чём мы и распрощались.

Расплатившись за комнату, я купила на оставшиеся деньги обои, линолеум, новую раковину, смесители и ещё какую-то мелочь. За несколько дней сделала, как смогла ремонт, предварительно отодрав обои, выломав все ненужные полки и вынеся весь мусор, оставшийся после предыдущих хозяев. И уже через неделю все вещи были перевезены в наше новое жилище и сложены на пол – они заняли почти половину комнаты.

Это был уже мой четвёртый переезд, и я потихоньку начинала испытывать даже какое-то наслаждение от такой кочевой жизни. Каждый раз, заново перебирая все свои вещи, я обязательно находила то, что перестало иметь для меня всякую ценность, и без сожаления расставалась с такими вещами. В итоге, у меня сложилось какое-то переездное чутьё: я знала, как лучше упаковать вещи, в какой последовательности их лучше перевезти, от чего лучше избавиться, а что необходимо будет обязательно приобрести, как только появится возможность. С каждым новым переездом количество вещей сокращалось – оставалось лишь то, что действительно было необходимо.

– Мама, а почему мы не остались жить в своей квартире? Мне здесь не нравится, – Маша сидела на горшке в углу комнаты и потихоньку всхлипывала.

– Потому что у нас нет денег, чтобы за неё платить. Мы какое-то время поживём здесь, а когда у нас будут деньги, то снова переедем в квартиру. Хорошо?

– Хорошо.

– Ну, а теперь одевай сланцы и пошли в душ.

Утерев слёзы и надев сланцы, она первой вышла из комнаты, я шла следом и теперь уже старалась сдержать свои собственные слёзы.

31

Моя беременность проходила достаточно спокойно и особых переживаний мне не принесла. Уже оформляя больничный лист на декретный отпуск, я столкнулась с тем, что мне отказывались ставить на нём печать, пока я не прослушаю обязательные лекции местного психолога. Понимая, что отвертеться не получится, я отправилась на лекцию.

И так, благодаря простой нелепости, я познакомилась с удивительной женщиной по имени Оля. Казалось, что она светится изнутри, и погаси сейчас свет, останется ровное, тёплое сияние этого Человека. Найдя своё призвание в дородовой подготовке беременных, она с таким упоением отдавалась своему занятию, что остаться безразличной просто не было никакой возможности. Этот человек стал для меня указателем на пути, ведущему к осмысленному воспитанию детей. Именно она взрастила те семена, которые покоились во мне, ожидая своего часа. И, несмотря на то, что мы познакомились с ней тогда, когда мой срок уже подходил к концу, она успела сделать для меня столько, сколько ни сделал до неё никто.

По её же совету я почти сразу после родов написала сочинение, отрывки из которого и хочу сейчас привести.

«4-ое февраля 2004 года, 3 часа. Я проснулась, такое и раньше бывало, ничего необычного, пошла в туалет, вернулась, легла, но спать, однако, не могу. И вдруг я поняла что меня беспокоит – матка сокращается, я это чувствую, и появилось какое-то дополнительное ощущение, которое, однако, не даёт заснуть. И тут я подумала, что может быть началось?! Испуга нет, бурной радости тоже, лежу, жду следующую схватку.

4-ое февраля 2004 года, 4 часа. Схватки не прекращаются и не усиливаются, просто идут одна за другой минут через десять. Моё дополнительное ощущение стало ощутимее, но всё равно пока болью это не назовёшь.

4-ое февраля 2004 года, 4 часа 30 минут. Надо будить Колю. Просыпается быстро, говорит, что ещё ведь рано, чтобы я подождала хотя бы до утра, а то ведь спать хочется и пробует заснуть. Но нет, надо собираться, у нас определённо скоро родится ребёнок. Проснулась мама, как всегда заполошная и испуганная, бегает, расспрашивает меня как да что и что уже?! Вставал папа, мать его шуганула и он, так наверно ничего и не поняв, ушёл снова спать. Одеваемся и выходим из дома. На маму лучше не смотреть, непонятно какие чувства у неё на лице, но выглядит она не очень. Прощаясь, она с такой жалостью и страхом смотрела на меня, что пришлось, как обычно, не обращать на неё внимания, чтобы сохранить спокойствие. Неужели она этого не понимает?!

А на улице-то как здорово: тихо, тепло, свежо, но пришлось залезать в кузов скорой. Мне выделили лучшую седушку – на ней не так трясёт и довольно тепло. Как же в таких машинах возят людей, которым действительно необходима неотложная медицинская помощь, а не просто услуги шофёра? Тут надо быть либо без сознания, либо с философским взглядом на вещи.

4-ое февраля 2004 года, что-то около 6 часов. Приёмный покой, пусто, тихо. Заспанная женщина в халате подала мне какой-то кулёк и велела переодеваться. Там оказались «ночная сорочка» и «халат» – не мешало бы им обновить свои запасы, а то как-то не солидно совсем, в общем, вид у меня был на сто процентов больничный. Я поняла, что философское отношение к происходящему не стоит терять до самого конца. После «обязательных процедур» я вернулась в приёмный покой и нашла там мужа, читающего «Палату №6» Чехова.

4-ое февраля 2004 года, 6 часов 30 минут. Отдельная предродовая палата: я не знаю, чего я от неё ждала, но представляла я её себе по-другому. Если бы я была одна, то она произвела бы на меня угнетающее впечатление и явно не способствовала бы хорошему настрою, а так был лишний повод пошутить.

Пришла молоденькая медсестра взять кровь на анализ и сделать какой-то укол. Когда я спросила, что за укол и так ли он необходим, она ответила, что укол – это смесь чего-то и спазмолитика и его назначила врач, значит, необходим. Когда она его мне вколола, я бурно выразила своё негодование, потому как нога у меня отнялась мгновенно. Медсестра же в ответ сказала, шутливо улыбаясь, что теперь я некоторое время буду чувствовать лишь боль в ноге, а схватки отойдут на второй план.

Я ходила по палате и наблюдала за собой – интересное состояние у меня было: чем дальше, тем более отрешённой я становилась, я не замечала ничего вокруг, всё сознание было направлено внутрь меня.

Пару раз, когда схватки стали уже сильными и частыми, откуда-то появлялся страх, но я быстро от него избавлялась, потому как, дай я ему волю, процесс пошёл бы лавинообразно, с каждой схваткой всё сильнее. Вот тогда, наверное, женщины начинают кричать, проклинать отцов своих детей и делать всё, что в голову взбредёт. Я же всеми силами старалась пережить схватку спокойно и максимально расслабиться».

В девять часов утра у меня родилась дочь.

32

Выйдя на новую работу, я постепенно начала знакомиться со своими новыми обязанностями – сразу стало ясно, что поле деятельности здесь гораздо шире того, которое у меня было раньше. Уровень офисной организации был на порядок выше того, к чему я успела привыкнуть, и что немаловажно – здесь имелся вполне приличный туалет, в котором не поддувало снизу ледяным воздухом и не заносило снегом.

В первый же день мне сообщили, что местный интернет ограничивает всякий доступ к развлекательным ресурсам и позволяет пользоваться только тем, что может потребоваться для работы. Это меня ничуть не расстроило, поскольку весь мой интерес к виртуальной жизни иссяк ещё раньше, не оставив после себя никакого следа – по всей видимости, я удовлетворила его полностью. Но вот невозможность пользоваться полюбившейся мне «аськой» меня немного напрягла, но особого выбора у меня не было, и я всецело отдалась работе.

Спустя неделю, в офис доставили два билета на самолёт – мне предстояла кратковременная командировка в Питер.

Было начало августа, вещей получилось немного, наличных денег ещё меньше, но я рассчитывала на то, что мне хватит и на следующий день, после работы меня отвезли в аэропорт, был вечерний рейс.

В Питерском аэропорту меня встретили и отвезли в мини-отель, который примостился в одной из подворотен Невского проспекта. Пройдя в свой номер, я обнаружила очень приятное помещение, оформленное в китайском стиле, правда от китайского там, пожалуй, было лишь кресло-качалка, одетое в белый чехол, на котором были выбиты крупные чёрные иероглифы.

Следующие два дня прошли в рабочей атмосфере, я знакомилась с тем, чем мне предстояло заниматься у себя на рабочем месте, а по вечерам я гуляла, наслаждаясь многочисленными набережными и парками, приходя в отель далеко за полночь.

К концу третьего дня, поскольку он был последним, меня решили отпустить пораньше.

– Дима, отвези девушку до метро.

Дима оказался очень приятным крепким парнем среднего роста с милой улыбкой.

– Пошли.

Мы вышли из здания и сели в служебную машину. Надев тёмные очки, он аккуратно вывел машину за территорию и направился в сторону, где должно было располагаться метро.

– Как проходит командировка? – вопрос прозвучал сам собой.

– Да вроде нормально. Тихо, спокойно.

– Тихо, спокойно? – он посмотрел в мою сторону поверх своих очков. – Разве это командировка?!

– Ну, мы вчера в ресторане посидели…

– В ресторане… да… что ещё могут придумать администраторы!

– А что? Есть предложения? – мне нравился этот парень.

– Я подумаю, – сказал он, ещё раз взглянув на меня, – давай ближе к вечеру созвонимся, вот моя визитка, там сотовый есть.

– Хорошо, давай.

Мы незаметно подъехали к станции метро, я открыла дверь и, уже выходя, услышала:

– Я позвоню… обязательно.

Улыбнувшись, я кивнула и захлопнула дверь.

Вернувшись в отель, я приняла душ и уселась в кресло с книжкой, намереваясь подождать обещанного звонка. Время текло незаметно, и когда я поняла, что читать без света уже сложновато, часы показывали восемь вечера. Подумав, что звонка ждать, пожалуй, уже бессмысленно, я одела свободные брюки, майку, на ноги удобные спортивные сандалии и отправилась гулять по вечернему Петербургу.

Гуляя по проспекту, я обратила внимание, что нигде не видно терминалов по оплате сотовой связи, это меня заинтересовало, и я решила всё-таки найти хотя бы один. Дойдя до какого-то перехода, я обнаружила их под землёй – таким образом, они не портили архитектурную композицию города. Пробродив довольно долго, я поняла, что очень хочу есть и, повернув голову, заметила какое-то малюсенькое кафе, где кроме места выдачи, были лишь две стойки вдоль стен, около которых стояли стулья на высоких ножках.

Зайдя в него, я заказала какое-то неведомое мне кушанье, по описанию что-то вроде свёрнутого лаваша, наполненного свежими овощами и кусочками варёной курицы, блинчик с мёдом и чай. Расплатившись, я осталась довольна – в кошельке ещё оставалось рублей триста, чего вполне могло хватить, чтобы без приключений добраться завтра до дома. Всё оказалось очень вкусным и, с удовольствием поев, я вышла на залитый фонарями проспект и тут у меня мелькнула мысль отправить сообщение человеку, который не сдержал таки своего слова.

«Ай-йай-йай! Ну, разве можно девушку так обнадёживать, а? А я надеюсь, жду» – нажав на клавишу «Передать», я получила сервисное сообщение об отрицательном балансе, и тут до меня дошло, что, может быть, я сама себя по неосторожности чего-то лишила. Практически добежав до терминала, я пополнила счёт, сообщение улетело. Через минуту раздался звонок:

– Ты где пропала? Я тебе сто пятьдесят раз звонил! Мне говорят, абонент не доступен, – в трубке слышался взволнованный, уже чуть заплетающийся, но от этого не менее приятный мужской голос.

– Да я тут… да, неважно собственно, ты где сейчас?

– Слушай, приезжай к нам, мы тут так хорошо сидим, – и дальше последовала подробная инструкция, как добраться до нужного места. Я понимала, что если мне и хватит денег добраться туда, то обратно я уже не вернусь, да и пьяные компании меня уже давно перестали интересовать.

– Я, пожалуй…, – связь оборвалась, не дав мне договорить. Проверив баланс, я поняла, что все деньги улетели – действовал междугородний тариф. Вернувшись ещё раз к терминалам, я опустила в электронный приёмник ещё одну сотню, оставив последнюю на проезд.

«Не звони, а то мне денег не хватит. Я не приеду. Погуляю лучше и пойду спать» – сообщение улетело.

«Может продолжим разговор?» – ответ последовал сразу же.

«Давай попробуем )))»

«Хочешь, я приеду?»

«Да»

«Адрес?»

Я написала, где нахожусь.

«Мне одному приехать?» – видимо «принято» было достаточно.

«Да, желательно».

Примерно через час мы встретились, его заметно покачивало. Пока мы шли в сторону отеля, я соображала, а надо ли мне всё это, но его речь вроде была довольно связной.

– Ты не против, если я у тебя останусь?

– Нет, не против.

Свернув в уже знакомую подворотню, мы зашли в отель и поднялись ко мне в номер. Пройдя, он сел в китайское кресло и начал что-то рассказывать о себе, о том, как он попал в эту компанию и о том, как ему там работается. Я присела на постель и молча слушала. Через некоторое время, подойдя к холодильнику, он достал бутылку Колы, налил себе в стакан, выпил и присел около меня. В этот момент зазвонил его телефон – с тоской посмотрев на него, он отложил его в сторону и ждал, пока тот успокоится. Потом кому-то позвонил, о чём-то договорился и выключил его вовсе.

Протянув руку, он привлёк меня к себе и уверенно поцеловал.

– Я пошёл в душ.

Вернувшись, завёрнутый в большое полотенце, он замечательно выглядел и казался абсолютно трезвым. Увернувшись от его рук, я быстро закрыла за собой дверь в ванную.

Санузел был в таком хорошем состоянии, что я подолгу плескалась, прежде чем оттуда выйти. Немало тому способствовало и то, что душ в нашем новом жилище, по сравнению с этим, встать рядом ну никак не мог.

Одев белоснежный халат и выйдя в комнату, я увидела в своей постели приятного во всех смыслах мужчину. Успев сильно соскучиться по живому общению, я готова была забыть обо всём, лишь бы он никуда не исчезал, по крайней мере, пару часов. На тумбочке около кровати лежала новая пачка презервативов.

– Я не хочу с презервативом, – услышала я взволнованный голос около своего уха.

– Почему?

– Тебе так будет приятней. Я хочу, чтобы ты расслабилась и отдохнула. У меня всё в порядке. У тебя ведь тоже?

– Да. Хорошо… только если ты себя способен контролировать.

– Абсолютно.

На этом вопрос был исчерпан, и окружающий мир со всеми его проблемами, учёбами, хронической нехваткой денег и прочей ерундой провалился куда-то в небытиё.

В начале пятого он поднялся и начал одеваться.

– Дим, поспи хоть немного. Как ты работать-то будешь?

– Нет, с тобой спать я не смогу. А работа переживёт.

Одевшись, он наклонился и молча посмотрел на меня. Смотрел долго и видно было, что ему никуда не хочется идти, что интерес, возникший до этого, никуда не пропал, а только разгорелся ещё больше, что он как-будто бы получше хочет запомнить выражение моих глаз. Я также молча смотрела на него и испытывала то же самое.

– Теперь мне надо приезжать с ответным визитом, – сказал он и, оторвавшись от меня, пошёл обуваться.

Я встала, взяла с тумбочки целую пачку презервативов и, подойдя, опустила в его карман:

– Пригодятся.

Он промолчал, быстро взглянул на меня и вышел за дверь.

Вот так, он оставил мне самые приятные и тёплые воспоминания о городе Санкт-Петербурге. Спустя полтора года, я уже смутно припоминанию, где ходила, какие великие памятники истории видела и с кем разговаривала, но его глаза помню до сих пор и, пожалуй, они никогда не сотрутся из моей памяти, потому как там осталась частичка моей души и сердца.

33

Просидев с Машей дома полгода, я вдруг поняла, что начинаю деградировать – мне стало сложно о чём-то размышлять, слова перестали сами собой складываться в предложения, и я потихоньку начала превращаться в какую-то курицу, которая только и делает, что бессмысленно кудахчет. Всерьёз задумавшись над этим, я решила пойти учиться, и как-то само собой определилась область – лёгкая промышленность, технология швейного производства.

К этому моменту я уже поняла, что моя дальнейшая деятельность в НИИ не имеет никакого смысла, мне стало не интересно, да и никакой перспективы я там не видела и, поскольку, всю свою сознательную жизнь я что-то шила или мастерила, то и подумала, что может быть именно в этом моё предназначение и, получив соответствующий диплом, я, наконец-то, смогу реализовать себя в своём любимом занятии.

Сказано – сделано. На следующий же день я собрала Машу, и мы отправились с ней в институт лёгкой промышленности, на факультет заочного образования.

– Вы понимаете, что Вы делаете?

– Да, понимаю.

– Я очень в этом сомневаюсь.

Я сидела в кабинете декана и обсуждала вопрос своего зачисления. Женщина, сидевшая тут же и исполнявшая обязанности методиста, с каким-то отчаянием высказывала мне своё мнение. Маша, сидевшая у меня на коленках, с огромным любопытством наблюдала за происходящим.

– Сейчас Вашу жизнь определяет вот этот вот человечек, – она взглянула на Машу, – а Вы хотите взять на себя такую нагрузку?

– Я справлюсь с ней, а лишний год учёбы мне не нужен.

Вопрос был в том, что меня отказывались принимать сразу на третий курс, потому как после сверки моего диплома с программой местного обучения, выяснилось, что в таком случае мне нужно будет закрыть очень много долгов по тем предметам, которых не было в моём техническом вузе.

Декан, приятный мужчина средних лет, наблюдавший всё это молча, взял у меня из рук документы и начал их изучать. Через некоторое время на моём заявлении стояла его подпись – я была принята на третий курс со всеми вытекающими из этого последствиями.

Выйдя из здания института, мы отправились с Машей домой, она уже спала на моих руках и ей было всё равно чем я буду заниматься, где я буду учиться, она лишь наслаждалась тем, что имела возможность находиться большую часть времени у меня на руках.

С этого дня началась моя учёба. Кроме текущей программы, я закрывала ещё и прошлогодние предметы, какие-то лучше, какие-то хуже – и здесь вопрос уже не стоял в том, чтобы получать одни лишь пятёрки и быть первой, я просто шла к намеченной цели так, как мне позволяли окружающие обстоятельства. А последние были не очень-то благосклонны ко мне – день я проводила в основном с Машей, гуляя, играя, стирая, иногда готовя какую-нибудь еду (мамину помощь я затрудняюсь как-то охарактеризовать, потому что её присутствие хоть и избавляло меня от каких-то обязанностей, но постоянно подавляло меня эмоционально). Таким образом, на мою прихоть, то есть на учёбу, оставалась ночь – с вечера мы с Машей ложились спать вместе, а часа в три-четыре утра я вставала и садилась за учебники. Днём, укладывая Машу спать, я всегда засыпала раньше неё, а она могла ещё долго лазить по мне, что нисколько мне не мешало.

Примерно в то же время мы купили в рассрочку квартиру – маленькую «студию» на пятнадцатом этаже в шестнадцатиэтажном строящемся доме.

34

Очередной рабочий день подошёл к концу, я выключила компьютер и начала собираться, Света уехала раньше.

– Впервые за историю компании сделано исключение – твой испытательный срок сокращён до трёх месяцев. Со следующего месяца ты будешь получать другую зарплату, размер сообщу позже, – я застыла на месте от услышанного. Мой руководитель сообщил всё это, не вставая со своего места и даже не глядя на меня.

– Ого… спасибо, – ничего другого я сказать не смогла.

Молча одевшись, я вышла из здания и, уже выйдя на улицу, вдруг осознала то, что только что произошло. Я ещё раз получила подтверждение. Изобразив какую-то дикую рожу, я подпрыгнула на месте от удовольствия и полетела в садик.

Наша коммунальная жизнь с Машей постепенно приобретала спокойствие. Мы уже реже переживали о потерянном однокомнатном оазисе и старались с оптимизмом смотреть вперед. Рядом с нашим домом, через дорогу, расположился один из моих любимых парков, мы не упускали ни одной возможности, чтобы там погулять – это место стало для меня своеобразным местом силы, летом я здесь частенько сидела в каком-нибудь уголке с книгой, а зимой просто бродила по заснеженным тропинкам и наслаждалась еловым запахом и тишиной.

Сама же квартира оказалась на удивление довольно спокойной. Кроме нас там постоянно проживало ещё восемь человек, в основном молодёжь, которая большую часть времени проводила вне дома, а сюда приходила лишь переночевать. Гости и всякие гулянки были делом довольно редким, и поэтому атмосфера была вполне позитивной.

У меня гостей тоже практически не было, с кем-либо встречаться я перестала, и мы жили тихо и почти незаметно. Там же я усвоила одно простое правило: если тебе что-то не нравится – возьми и сделай так, чтобы понравилось. Напрягаясь поначалу от вечно грязного пола в общем коридоре, я всё чаще стала брать в руки тряпку и его мыть. Открученный кем-то по неосмотрительности и потерянный переключатель воды в душе был куплен на рынке и поставлен на своё место. Забытый кем-то на неделю мусор в общей кухне время от времени упаковывался и выносился туда, куда и должен был в итоге попасть, то есть в мусорный контейнер.

Жизнь была простой и незамысловатой. Тогда же я открыла для себя тренажёрный зал. Тренировки быстро втянули меня в динамичный жизненный ритм, и уже очень скоро я не могла без них обходиться. Сидячий режим работы уже давно меня настораживал.

35

Приближался Новый 2008 год. На работе всё отмечалось довольно скромно и тихо, нам на вечер был выделен небольшой каминный зал, в котором, как вы уже поняли, был выложен настоящий камин. Приехав с утра на работу, я поняла, что заболеваю, к середине дня у меня поднялась температура, и я решила поехать домой. Но меня не пустили, заверив, что продлится всё недолго и потом меня отвезут домой на машине. Я согласилась, и в следующий момент зазвонил телефон – этот номер уже стал вызывать у меня такие непонятные чувства, что я не знала, брать ли мне трубку или выключить телефон вовсе – звонил вечно исчезающий и внезапно появляющийся Саша.

– Здравствуй, Леночка.

– Привет!

– Чем занимаешься?

– Собираюсь отметить Новый год в кругу коллег.

– Ух ты, здорово!

– Приезжай, если хочешь… заодно отвезёшь меня потом домой, кажется, я заболела.

– Да я сам с температурой. Хорошо, давай я сейчас подумаю и тебе перезвоню.

– Хорошо, – и он отключился.

Через два часа он уже сидел вместе со всеми за праздничным столом, играла музыка, в камине жарилась привезённая шефом рыба. Несмотря на своё состояние, я была счастлива. Вечер прошёл как-то по-домашнему, были какие-то конкурсы, танцы, кто-то произносил тосты, все радовались тому, что в данный момент находятся именно здесь.

Ближе к вечеру, мы собрались уезжать и, распрощавшись со всей этой душевной компанией, первыми покинули мероприятие.

По дороге домой я ещё раз отметила для себя, как же хорошо он водит машину. Я всегда предпочитала ездить с теми, кто водит уверенно, молчаливо и спокойно. Этот же мужчина вёл свою Хонду так, как будто он в ней родился. Одной рукой он лишь слегка придерживал руль, а вторая, взяв меня за руку, лежала на моём же колене. Мы молчали, нам было хорошо, если не считать надвигающегося гриппа.

Подъехав к моему подъезду, он аккуратно остановился, часы показывали ровно одиннадцать вечера.

– Ты зайдёшь?

– Нет, я не могу, мне нужно ехать.

– Куда?

– Милая…, я не могу сейчас с тобой остаться.

– Почему? – я впервые так с ним разговаривала, мне почему-то стало не всё равно останется он сейчас со мной или уедет.

– Потому что я должен вернуться домой. Потому что если я не вернусь, то завтра будет скандал. Потому что это повлечёт за собой непременные разборки, начнётся делёж имущества, машины, бабла…

– Чего? – я не сразу поняла о каком «бабле» идёт речь, – а, бабла… ну да, это, наверное, серьёзно…

– Леночка, я же тебе предлагал, выходи за меня, давай распишемся…

– Что? Да ты, вообще, в своём уме? Какое может быть «выходи», если ты даже сам с собой разобраться не можешь? Ты сам с собой жить не умеешь! Зачем тебе ещё кто-то рядом?

Я была в отчаянии, это противоречие, сидящее на водительском месте, смотрело на меня таким взглядом, как-будто я только что зачитала ему смертельный приговор.

– Пожалуйста, не прогоняй меня. Я не могу без тебя. Ты ведь знаешь, как я тебя люблю.

У меня навернулись слезы на глазах, я молча взяла свой пакет и открыла дверь.

– Подожди, я тебя провожу.

– Не нужно.

Я поднялась по лестнице, практически её не замечая, зашла в свою комнату и сразу же легла спать – меня лихорадило.

36

Третий курс я закончила в срок, погасив все имеющиеся задолженности. Одновременно с этим заработала себе хроническое нарушение сна, заметно похудела и научилась спать стоя в транспорте, держась одной рукой за ближайший поручень.

Лето пролетело незаметно, отдохнуть я не успела, и вновь наступила осень. Четвёртый курс принёс с собой очередные курсовые, лабораторные, контрольные и прочую дребедень.

В ноябре совершенно случайно я узнала, что в гостиничном подъезде старой трёхэтажки, расположенной на территории НИИ, где я работала, освобождается однокомнатная квартирка на первом этаже. По счастливой случайности и с помощью моего руководителя мне удалось договориться о том, чтобы туда переехать до следующего лета, когда будут сдавать наш дом. Жить со своими родителями я больше не могла, временами я чувствовала, что задыхаюсь, мне постоянно приходилось что-то улаживать между ними и своим мужем, силы мои куда-то утекали, как-только я переступала родительский порог.

За одну ночь упаковав вещи, мы переехали на следующий же день.

Толкнув обычную деревянную дверь, мы увидели брошенную, давно не ремонтированную квартиру. В комнате стоял старый покосившийся шкаф и такой же старый стол, наружных рам не хватало. В кухне была видавшая виды мойка и раритетный холодильник. Ванная, совмещённая с туалетом, выглядела не очень, но из крана текла горячая и холодная вода, а этого было достаточно.

Переночевав кое-как первую ночь, наутро к нам пришли местные слесари и установили недостающие рамы на окнах. Помыв пол и вытерев пыль, я немного разобрала вещи. Спали мы на полу, расстелив все свои одеяла вместе со спальником, Маша спала тут же.

Оставаясь с Машей вдвоём, я потихоньку приходила в себя и привыкала к тишине и спокойствию.

На оплату взносов за квартиру уходили практически все деньги, и я решила хотя бы частично выйти на работу и, поскольку, одной из моих обязанностей и раньше был перевод англоязычных статей, посвященных рабочей тематике, то и сейчас я занялась тем же, и к моим ночным занятиям добавилась еще и работа.

Кое-как сдав зимнюю сессию, я почувствовала, что где-то совсем близко вдруг замаячил какой-то предел – предел моих возможностей, я почувствовала, что долго так продолжаться не может – я просто не выдержу. Где-то на периферии своего сознания я начала осознавать всю абсурдность своей учёбы. Идя туда за абсолютно конкретными знаниями и навыками, я получила какую-то мясорубку из постоянной отчётности и очень мало информации, которая действительно чего-то стоила. Никогда раньше мне не приходилось оправдываться и как-то изворачиваться, а здесь я волей-неволей вынуждена была то объяснять, почему я не сделала то, что было нужно сделать и почему я не присутствовала там, где моё присутствие было обязательным, а иногда и давать кому-то какие-то деньги – мне всё это было противно, и постепенно я начала задумываться, а так ли уж нужен мне этот диплом.

37

Отработав ровно полгода, я получила долгожданную возможность немного отдохнуть и взяла недельный отпуск.

Февраль был тёплым и, отведя Машу в садик, я, не торопясь, через парк шла домой и наслаждалась тем фактом, что мне не нужно никуда бежать.

В один из таких дней я добрела до мамы и, включив компьютер своего брата, запустила «аську». Ярко зелёные цветочки отобразили всех присутствующих on-line людей, среди них я увидела и Сашу. Особо не задумываясь о том, что я делаю, я отправила ему сообщение:

«Ты ли это, Друг мой?!»

На что сразу же получила уже привычно безграмотный ответ:

«Лена! Ты откуда? Я соскучился! Я могу тебя увидеть? Где ты сейчас?»

Я обрадовалась такой реакции, потому как, пропав сразу же после Нового года, он больше не появлялся, и я не знала, появится ли он ещё.

Я сказала, что отдыхаю и собираюсь зайти к подруге, но в общем-то я не занята. Он пообещал по-быстрому закончить все свои дела и найти меня. Я отключилась.

Через пару часов, сидя у Тани на кухне, я услышала звонок своего мобильного:

– Милая, говори, где ты находишься. Я выезжаю.

Назвав адрес и услышав на том конце провода:

– Хорошо, я понял, – я отключилась.

Встретившись, мы поехали в кафе – я сказала, что хочу есть.

– Я думал, что больше тебя не увижу.

– Почему?

– Ну как почему? Ты ведь мне сама сказала, чтобы я не появлялся.

– Я такого не говорила.

– Ну ладно, может быть, ты сказала это как-то по-другому, но я понял это именно так.

Мы сидели на диванчике в углу зала, народа практически не было, он обнял меня и прижал к себе, взяв за руку.

– Я тут недавно снова зашёл на сайт…

– И что? – моя улыбка вмиг потускнела.

– Да ничего особенного, выбрал штук двадцать девушек по интересующим меня параметрам, потом из них выбрал сколько-то, с кем действительно можно было встретиться, встретился, с кем-то в кафе просто посидели, с кем-то дошло до секса, кто-то сразу не понравился…

– Ты получил удовольствие от этого?

– Нет, никакого.

– А зачем тогда всё это было нужно?

– Я не знаю, скучно было, тоскливо.

Я замолчала, он тоже. Доев свой салат и выпив кофе, я сказала, что мне пора забирать Машу.

– Давай вместе заберём и отвезём её к бабушке, хотя бы ненадолго, я хочу ещё побыть с тобой, мне это очень нужно.

Я согласилась. Забрав Машу, мы отвезли её к маме и вернулись ко мне.

– Почему мне с тобой так хорошо?

Я промолчала. Он целовал меня, постепенно снимая всю одежду.

Через пару часов, уже одевшись, я молча встала у окна, понимая, что сейчас он уедет и непонятно когда вернётся.

– Лена, когда у тебя последний раз кто-то был?

– Когда ты был у меня последний раз?

– Что??? Лен, ну так же нельзя!

– Почему?

– Ну… я не знаю…

Я понимала, что этот человек не принадлежит себе, может быть, он принадлежит работе, может другой женщине, может своему сыну, которого он в глаза не видел, может ещё кому-то или чему-то, но только не себе. Он ещё не скоро решится прислушаться к собственному сердцу, да и решится ли – не известно. Так чего же я от него хочу? Зачем жду от него каких-то осмысленных действий? Ведь он просто на них сейчас не способен. Он всеми способами убегает от самого себя, отгораживаясь работой, ремонтом, постоянными делами, необходимостью зарабатывать так нужные в жизни деньги и обустройством собственного быта. А рассчитывать на его редкие порывы, когда он просто оказывается не в состоянии больше сопротивляться своему желанию, и мчится ко мне – зачем? Зачем это мне?

Собравшись, наконец, мы вышли из дома и, сев в машину, съездили за Машей. После чего он уехал.

38

Весна пришла как-то внезапно и стала для меня маленьким открытием. Гуляя с Машей по согретым солнцем дорожкам и отдыхая на какой-нибудь лавочке, я сквозь какой-то туман, уже давно не покидающий моего сознания, чувствовала слабое биение чего-то, что должно было скоро произойти. Я не имела ни малейшего понятия, что именно и когда и стоит ли к этому как-то готовиться, я лишь отмечала для себя эту новую пульсацию и позволяла ей проникать в меня, оставаясь практически равнодушной.

На тот момент у моей подруги начала рушиться счастливая семейная жизнь, продлившаяся девять лет. Она была в таком состоянии, что от самоубийства её отделяла лишь необходимость каждый день заботиться о ребёнке. Она постоянно плакала, истерики сменяли друг друга, и не было никакого просвета. Я, честно говоря, не понимала, почему женщина может так убиваться только из-за того, что ей изменил муж и в семье возник какой-то разлад. Для меня это всё было так незнакомо и чуждо, что я просто не знала, как можно её хоть немного успокоить.

В один из выходных, гуляя в одиночестве по городу, я совершенно случайно зашла в книжный магазин, и какая-то сила потянула меня вправо, подведя к совершенно определённой полке с книгами. Я, не задумываясь, вытащила одну из них и посмотрела на обложку – кричащая обложка сообщала, что автором этой книги является Наталия Правдина, как она называлась я уже не помню, но суть её была в том, что нужно сначала научиться быть счастливым наедине с самим собой, а уж потом к вам непременно придёт и успех и настоящая любовь и всё, чего вы не пожелаете.

Я расплатилась и отвезла эту книгу своей подруге, в надежде отвлечь её хотя бы ненадолго от происходящих в её жизни событий.

Начало мая принесло с собой очередную сессию. Назавтра был назначен экзамен по экономике, я была абсолютно не готова, но меня это почему-то совсем не волновало.

Придя в аудиторию и взяв первый попавшийся билет, я села и, недолго думая, раскрыла учебник. Не прошло и пяти минут, как преподавательница заметила это явное нарушение экзаменационной процедуры и, отчитав меня по полной программе, выставила за дверь. Выходя, я уже понимала, что пересдавать не приду.

Вернувшись домой и почему-то расслабившись, я взяла в руки ту самую книжку и начала её листать – накануне, я взяла её у Тани на пару дней, пока она переваривает полученные сведения. Прочитав её от корки до корки, я отложила её в сторону, чувствуя, что только что на мой мозг высыпали коробку с конфетти и украсили всё мишурой, что бы это могло означать, я не понимала.

39

– Привет!

– Привет!

– Ты кто?

– А ты кто?

– А я тебя знаю!

– Ну, тогда и я тебя знаю! – в трубке послышался знакомый смех. Часы показывали одиннадцать вечера, под боком начинала засыпать Маша. Это был пропавший почти год назад дядя Женя.

– Лена, какой у тебя сексуальный голос…

– Он не сексуальный, он сонный, мы вообще-то уже спим.

– С кем? Ты не одна?

– Да, я не одна, я с Машей.

– Манюня! Расскажи мне про неё, как она поживает? – голос на том конце провода просто вибрировал от радости.

– Да нормально она поживает, вот только что ты её разбудил своим звонком, она уже напялила юбку и свет включила, а теперь ещё и есть просит.

– Помнишь, как мы гуляли в парке втроём? Я тогда представлял, что она моя дочь. Ты не представляешь, какие чувства я тогда испытал. У тебя замечательная дочь. Ты – нет, ты обычная, таких вон полным полно, а вот твоя дочь – это да. Она сделает тебя счастливой. Слушай, ты ведёшь себя с ней, как со взрослой.

– Ну да, а как ещё я могу себя с ней вести?!

– Ты это понимаешь и это странно.

– Странно, что этого больше никто не понимает.

– Помнишь, мы с тобой в ресторан ездили? Ты ещё в этот день в бассейн ходила.

Конечно же, я помнила. Меня охватила та же радость, что и струилась ко мне в этом голосе. Я начала смеяться, причём этот смех был без особой причины, может быть я лишилась рассудка, может – нет, мне было всё равно, я лишь понимала, что все мои мысли вот сейчас подтверждаются, и что я была права.

– Леночка, ты очень мудрая женщина… ты очень мудрая и красивая женщина… почему ты больше не приглашала меня в гости?

– Потому что я переехала, потому что не хотела, потому что здешние условия не соответствуют приёму таких гостей.

– А что с твоей квартирой?

– Да откуда же я знаю, – очередной приступ смеха выходил из меня сам собой. Маша, видя такую радость, тоже начала хохотать и взялась что-то строить, поняв, что спать сегодня не обязательно, стрелки часов приближались к двенадцати.

– Слушай, сними себе квартиру, я всё оплачу! – и только тут я поняла, что он пьян. Степень определить было сложно, но опьянение было очевидным.

– Эй-эй-эй, не говори того, чего не сможешь сделать. Давай лучше встретимся как-нибудь!

– Ты знаешь, где я сейчас?

– Нет, конечно.

– В Красноярске.

– Ну вот, вернёшься в Новосибирск, позвони мне, и мы встретимся, а там и поговорим обо всём.

– Э, нет! Ты мне позвони!

– Хорошо, я тебе позвоню. А теперь, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Милая! Целую тебя и Манюню поцелуй, пожалуйста, от меня.

– Хорошо. Пока.

В течение следующих двух недель я периодически набирала его номер и, слушая ровные длинные гудки, понимала, что никто не снимет трубку и не ответит мне. Отправив пару сообщений, ответа на которые тоже не последовало, я оставила свои попытки пробиться сквозь эту стену.

Поначалу, когда он пропал, я думала, что задела его своим отказом в сексе, но эта мысль была какой-то неказистой и несуразной – человек, который за свою жизнь перепробовал женщин многих стран и национальностей, просто не мог быть на нём зациклен, да и уже тогда я понимала, что он ему не особо-то и нужен. Просто, подчиняясь каким-то условностям, он считал, что должен вести себя именно так и никак иначе.

Так что же могло стать причиной побега? И тут до меня постепенно стало доходить как то, что он видел и получал, встречаясь со мной, отличается от того, что он видел всю свою жизнь. Меня не интересовали его деньги, мне было всё равно чем он владеет и кем командует – меня интересовал лишь он сам, такой, какой он был где-то глубоко внутри себя. И я поняла, как же страшно ему стало, когда мир вокруг, отстроенный за долгих пятьдесят лет, вдруг стал похож на карточный домик и начал постепенно разваливаться. Пошатнулось всё, что окружало его прежде. Он по-другому посмотрел на свою жену и дочь, он остановился и взглянул на всю ту роскошь, которая его, наверное, окружала и усомнился в её нужности и важности. Он почувствовал, может быть впервые за долгие годы, простое человеческое тепло и его сердце, замурованное под толстым слоем успешной жизни, вдруг защемило, и взгляд стал замечать совсем другие вещи и краски.

За что же ты себя так наказал, Женечка? Что плохого ты сделал, чтобы вот так, по собственному желанию, решил запереть себя там, где тебя, в принципе, быть не должно? Твоя неуёмная энергия, не найдя лучшего применения, обратилась лишь в купюры, дав тебе власть и уверенность в завтрашнем дне. А только ли для этого она была тебе дана? А как же твоё сердце? А что с душой? Им ты тоже будешь выписывать чеки? Поверь, им это не нужно, им, также как и мне, нужно лишь немного простого человеческого тепла, доброго взгляда и дружеской беседы. Ведь это так мало! А оказалось, что не под силу тебе это поднять, несмотря на все твои тренировки и всю твою успешность. Я бы очень хотела, чтобы однажды ты простил бы себя и принял бы весь этот мир, не деля его на прибыльные и не прибыльные стороны и тогда, поверь мне, пожалуйста, если можешь, именно тогда ты почувствуешь, как жизнь обретает смысл и наполняется любовью. А ведь именно её, даже не осознавая, ты продолжаешь искать несмотря ни на что! Я помню тебя и бесконечно люблю, и если ты способен это почувствовать, то просто сядь, закрой глаза и распахни своё сердце, и ты услышишь, обязательно услышишь биение жизни, которая уже давно ищет к тебе дорогу.

40

Лежащая на столе книга не давала мне покоя. Проходя мимо, я бросала на неё быстрый взгляд, и в очередной раз задумывалась, что же такого я там увидела, чтобы так могло меня взволновать?

Я вновь взяла её в руки: обычная, слишком яркая обложка; рафинированный текст, в котором смысл пережёван и размазан по тарелке; а это что такое? И тут я прочитала приведённую в тексте цитату, которая принадлежала какому-то индийскому не то философу, не то мыслителю. Я не знаю, что чувствуют люди, когда их поражает молния, да и чувствуют ли они вообще что-либо, но я вдруг ощутила как какой-то эмоциональный разряд, родившийся где-то в области сердца, распорол всё моё существо и, на миг потеряв всякую способность соображать, я заглянула туда, куда дороги раньше не было.

Я вдруг поняла, что только что прочла свою же мысль, но почему-то написанную в этой книжке и, опять же, почему-то принадлежавшую какому-то Ошо.

Собравшись, мы с Машей вышли из дома и отправились ко мне на работу, где буквально за пять минут, покопавшись в глобальной сети, я нашла огромное количество работ этого самого Ошо и, распечатав себе первую попавшуюся, мы отправились с ней обратно.

Вот так я нашла своего самого главного и самого любимого Учителя, который давно покинув эту землю, пребывал везде и одновременно нигде.

И теперь каждый день, вместо того, чтобы беспокоиться по поводу учёбы или невыполненной работы, я, укладывая Машу спать, читала, впитывала, дышала тем, что было написано на этих обычных листах обычной бумаги.

Видя мою увлечённость, муж приходил в бешенство. Он говорил, что это секта, что я сейчас забью себе голову очередной ерундой, и потом сама же буду расхлёбывать её последствия. Я не обращала на него внимания, на тот момент, он стал мне практически безразличен, и лишь какая-то условность до сих пор продолжала связывать нас вместе. Я как-то само собой забыла про учёбу и вообще перестала беспокоиться о том, что я буду делать завтра.

В один из таких вечеров, я зачиталась и когда отложила распечатку, то часы показывали уже первый час ночи. Маша, раскидав руки и ноги, сладко спала. Муж, отвернувшись к стенке и согнувшись в какой-то чёрствый калач, спал рядом.

И вдруг, на мгновение, я почувствовала себя матерью двух детей, но только один ребёнок был удивительно открытым, мягким, предельно самостоятельным и почти всегда беззаботным и счастливым, а другой был закрыт со всех сторон каким-то непроницаемым панцирем, вечно чем-то недовольный и придирающийся к каждой мелочи и такой холодный, что казалось, не согрей его сейчас, он превратится в ледышку и, нечаянно где-нибудь упав, рассыплется на много маленьких никому не нужных кусочков.

Я сидела в оцепенении и пыталась осознать то, что сейчас происходит. Вдруг какая-то сила заставила меня встать и направила к столу, я села, включила компьютер и начала печатать – я печатала письмо собственному мужу. Я пыталась выразить всё то, что думаю и чувствую, я просила совета, я просила помощи. Не делая никаких выводов и заключений, я просто выливала всё то, что накопилось за долгие годы совместной жизни. Я печатала и одновременно осознавала, что я печатаю, потому как это не было умственной работой – я записывала текст, вытекающий прямо из моей души.

Вдруг остановившись, я заметила, что за окном уже светает, выключив компьютер и написав на листке бумаге пару слов с просьбой прочитать письмо, оставленное мной на рабочем столе, я легла и сразу же уснула.

Открыв глаза, я заметила мужа, он сидел за столом и что-то читал, потом встал и прошёл на кухню. Я тоже встала, но, чувствуя, что у меня нет сил идти к нему, села тут же на табуретку и прокрутила в голове всё то, что произошло со мной накануне.

– Чего ты хочешь? – он стоял в проёме и пристально смотрел на меня.

– Я не знаю…

– Как это ты не знаешь? А зачем тогда всё это? – он указал в сторону монитора.

Я не знала, что ему отвечать, я просто сидела и плакала, плакала от безысходности, от какой-то великой безнадёги, от непомерной тоски, вдруг навалившейся на меня.

– Ну ладно. Всё наладится, вот увидишь. Успокойся. Хорошо? Я пошёл, а то опоздаю, – и он ушёл, оставив меня наедине с нашими проблемами.

41

Наступивший май, по обыкновению, принёс с собой солнце, чистую свежую зелень и удивительный запах, которым наполняется воздух после дождя. В такое время, как никогда, хочется разделить с кем-то свой восторг от того, что ты живёшь, что можешь гулять и наслаждаться теплом, что можешь просто разуться и пройтись босиком по сочной, густой траве, что можешь проводить вне дома столько времени, сколько хочешь, не боясь замёрзнуть, промокнуть или не успеть на последний автобус.

И как-то, устав томиться в постоянном ожидании чего-то, что должно было бы непременно произойти, я, придя домой, села с твёрдым намерением написать письмо Саше с тем, чтобы как-то прекратить эту бессмысленную, безнадёжную связь. Начав писать, я вдруг заметила, что записываю кем-то зарифмованные строчки. Складывалось именно такое ощущение, что их зарифмовал и подготовил кто-то, а я просто, закрыв глаза, смогла их прочитать.

Суть письма была предельно проста – я написала, что люблю его, но вместе с тем просила оставить меня в покое, не звонить, не появляться, не беспокоить меня до тех пор, пока он не наведёт порядок в своей собственной жизни и не поймёт чего же ему от неё нужно.

Запечатав письмо в конверт, я положила его в сумку, чтобы отдать при нашей следующей встрече.

42

Вместе с июлем пришло огромное желание отдохнуть где-нибудь подальше от города, и мы с подругой решили взять своих девчонок и куда-нибудь поехать. Местом отдыха был выбран город Яровое с его большим солёным озером. Заранее взяв билеты на поезд и забронировав однокомнатную квартиру, мы стали ждать момента отъезда, отвечая на бесконечные вопросы своих детей.

Тем временем подошёл день моего рождения. Я уже давно не считаю этот день праздником и уж тем более поводом для какого-то особенного поведения. Отработав как обычно, я решила просто прогулять весь вечер по городу и, может быть, где-нибудь поужинать. Доехав до центра города, я пошла по знакомым улицам, никуда не торопясь.

Мне давно хотелось послушать живую музыку, и тут я вспомнила, что уже год, как собираюсь отыскать одно кафе, где летом всегда работают музыканты. Я не знала точного адреса, но примерно знала направление, тут же свернув, я направилась на его поиски.

Побродив какое-то время, я, наконец-то, его нашла – большая терраса на открытом воздухе вмещала довольно много столиков, но все они, казалось, были заняты – был вечер пятницы. Живая музыка струилась из противоположного конца этой импровизированной беседки, и я просто зашла внутрь и куда-то пошла. Подойдя к столику, на котором стояла табличка «Заказан», я увидела направляющуюся ко мне девушку:

– Садитесь, заказ только что отменили, столик свободен.

Я села, как ни в чём не бывало, и заказала себе салат и бокал сливового вина. Музыканты играли известные мелодии, но как-то коряво, чего-то им не хватало. Но мне в тот момент было всё равно, лишь бы они продолжали играть и я могла послушать звуки инструментов.

Через некоторое время в кафе вошли две женщины и, поскольку я сидела за столиком одна, то администратор спросила у меня, не буду ли я против, если эти женщины сядут за мой столик. Я сказала, что, конечно же, пусть садятся.

Им было лет по сорок пять-пятьдесят, они взяли что-то выпить и перекусить, достали каждая из своей сумки по пачке сигарет и, расслабившись, стали о чём-то беседовать. Поначалу я старалась не обращать на них внимания, дабы не помешать их отдыху, но как-то само собой моё внимание переключилось на них, и я стала за ними наблюдать.

Я не очень-то помню во что они были одеты и о чём разговаривали, но меня поразил их облик – они были красивы. Я не знаю, в чём именно была их красота и как её можно охарактеризовать, но их спокойствие, доброжелательность, порой шутливый тон и тонкий игривый смех наделял их какой-то поистине женственной красотой, с которой рождается каждая женщина, но не каждая способна её в себе взрастить. И, несмотря на то, что они много курили и порой шутки их выходили за рамки приличия (хотя кто эти рамки и когда определил, я не знаю), я прониклась к ним симпатией и постепенно влилась в эту компанию.

Они спрашивали моё мнение о том, куда подевались нормально одетые, выбритые и трезвые парни, с которыми было бы приятно потанцевать и просто пообщаться за бокалом вина. Я не знала, что им ответить, и тогда они отвечали мне сами, что их же собственные сыновья, уже взрослые, сидят дома у своих компьютеров и предпочитают лишний раз не выходить на улицу, и что с этим можно поделать они не знали. Я не стала объяснять им свою теорию воспитания мужчины, начиная от момента его рождения, и просто улыбалась на ими же озвученные ответы.

Когда стемнело, я почувствовала как летний воздух, остывая, начал тянуть приятной прохладой. Попрощавшись с этой милой компанией и оставив их допивать содержимое кувшина, я ушла, так и не сообщив им, что они, сами того не зная, стали очень приятными гостьями на моём дне рождения.

Проехав на автобусе большую часть пути, я вышла и пошла через парк домой. Ноги, обутые в босоножки на каблучках, уже гудели и требовали отдыха. Придя домой, я посмотрела на свой телефон, который сообщал мне, что новый день уже наступил.

43

Как-то враз успокоившись и перестав переживать по пустякам, я начала распутывать свою жизнь по ниточкам.

В начале июня, приехав в последний раз в институт, я зашла на кафедру экономики и оставила записку той самой преподавательнице, которая выгнала меня с экзамена. В записке я благодарила её за то, что она для меня сделала, и просила её не переживать по этому поводу.

Найдя своих одногруппниц, я сообщила, чтоб они меня больше не ждали, потому как продолжать учёбу я не собираюсь. Выйдя оттуда, я полной грудью вдохнула забытый запах свободы и отправилась домой.

Через несколько дней я шла к своему руководителю с каким-то очередным вопросом, касающимся моей текущей работы. Поднявшись по ступенькам и зайдя в вечно тёмное помещение его кабинета, я вдруг ни с того, ни с сего объявила:

– Александр Сергеевич, я увольняюсь!

– Как это? Когда это ты решила?

– Только что.

Он смотрел на меня и не знал, что сказать.

– Ну, вы сами подумайте, зачем я вам нужна, а? Ведь я уже давно забросила свою диссертацию и не собираюсь к ней возвращаться. Работы особой я никакой не делаю, в мозговых штурмах не участвую. Зачем вам лишний рот?

Он улыбался.

– Да ты права, конечно. Чем меньше народу, тем проще жить.

На том мы и порешили, написав тут же заявление, я отнесла его в отдел кадров.

Надо сказать, что именно этот человек показал мне, какой должна быть настоящая работа. В нашем отделе, насчитывавшем что-то около пятнадцати человек, по-настоящему работали лишь двое или трое, он был в их числе. О волновавшей его проблеме он мог думать где угодно: за рулём своего автомобиля, среди ночи на станции техобслуживания, на очередной гулянке – это было неважно, он этим жил и хотя его докторская диссертация тоже уже давно была заброшена в дальний угол, он оставался увлечённым своей работой и это выделяло его из многих.

Вот так закончилась моя научно-исследовательская деятельность и в следующем месяце мы должны были съехать с предоставленной нам квартиры в нашу собственную.

Я помню душ прикосновенье

И интерес в его глазах

И лёгкий поцелуй, мгновенье,

Ещё один и свет погас.

Пропали звуки, чьи-то крики,

Погасло солнце и тотчас

Всё отразилось в этом миге,

Всё я увидела в глазах.

Бескрайний мир, очарованье

Пустынных далей, берега

И шёпот листьев неустанный

И лёгкий ветер и снега.

Души свобода мне открылась,

Твоя свобода, красота.

«Пошли домой» – сказал безумный.

«Пошли скорей… хочу тебя!»

Домой? Хочу? Какая глупость!

А это что внутри тебя?

Ведь вот же дом!

Но чьи-то руки уже тянули, не любя.

И я пошла, пошла не глядя,

Пошла туда, где нет тебя.

Где ритмы, звуки – всё чужое,

Зачем всё это без тебя?

44

– Ленок, привет! Пойдём куда-нибудь сходим, а? Я так больше не могу! – в трубке слышался отчаянный Женькин голос, она была на пределе. – Какая-то беспросветная жизнь и никакой надежды на то, что что-нибудь изменится…

– И куда ты хотела бы сходить?

– Да мне всё равно… пойдём в какой-нибудь клуб, где музыка гремит, где не надо разговаривать, где можно просто натанцеваться так, чтобы голова отключилась и перестала думать хоть не надолго.

– А в какой клуб-то?

– Да откуда ж я знаю! Я там и не была, наверное, ни разу. Ты должна знать!

– Я вообще-то там тоже уже давно не была, ну ладно, поищу сегодня чего-нибудь. А Машу ты куда денешь?

– Пристрою куда-нибудь. Поищи. Пожалуйста.

– Хорошо. Пока.

Я отключила телефон и задумалась. Это, конечно, не выход из ситуации, но отдохнуть ей просто необходимо. Выйдя в интернет и посмотрев афишу, я обратила внимание на вечеринку под названием «Energy of the world», назначенную на завтра и проходившую в клубе, расположенном на нашем берегу, а это значило, что мы в любое время сможем пешком вернуться домой. Позвонив, я сообщила страждущей о своей находке, она осталась довольна.

На следующий день, ближе к вечеру, я решила немного прогуляться перед тем, как отправляться в это электронное подземелье. Пройдя парк по периметру, я подошла к кафе, расположенному тут же, под навесом раздавалась музыка, и очень приятный женский голос пел песню Пугачёвой. Зайдя туда, я села за свободный столик и взяла себе лёгкий коктейль. Музыканты ушли на перерыв, и я, по обыкновению вытащив из сумки книжку, стала читать.

– Разрешите Вас пригласить, – рядом со мной стоял мужчина лет тридцати пяти самой обычной наружности.

Я, молча, разрешила себе потанцевать и, отложив книгу, встала из-за стола. Пока мы танцевали, он спросил, как меня зовут. Я назвала своё имя, он своё – Александр. Я незаметно ухмыльнулась.

– Вы одна и читаете. Это как-то странно.

– Да я вообще странная девушка, не обращайте внимания.

– А что Вы читаете?

– Коэльо.

– Никогда не слышал.

Я улыбнулась.

Танец закончился. Провожая меня до столика, он вдруг решил задержаться и присел рядом.

– А в кино Вы ходите?

– Иногда, если фильм интересный.

– А что для Вас интересный фильм?

Я попыталась объяснить.

– Скоро будет, по-моему, достаточно интересный фильм про адмирала Колчака. Может быть, сходим?

– Может быть.

Пока он записывал мой телефон, на горизонте показалась Женя, и я начала собираться, ища глазами официантку.

– Лена, давай я оплачу твой счёт, а вы идите!

– Нет, спасибо. Я сама, – взяв счёт, я прошла к кассе и расплатилась.

Мы отправились в клуб.

Прогулявшись через тот же парк и дойдя до места, мы спустились в подвальное помещение, оформленное не то под подводную лодку, не то под некий космический корабль и освещённое искусственным раздражающим светом.

Пройдя в центр и сев за стойку, смонтированную вокруг какой-то колонны, мы огляделись. Музыка играла тихо, позволяя спокойно разговаривать, не повышая голоса. Женя была в недоумении – никакого веселья она не увидела. Я ей сказала, что ещё рановато и что надо немного подождать. Поскольку денег у нас было не много, то и в сторону бара мы как-то не смотрели.

Повернув голову, я заметила молодого парня, сидевшего тут же – в руках мобильник, на стойке – пачка сигарет, зажигалка, какой-то коктейль непонятного цвета. Оторвавшись от экрана телефона, он поднял на меня глаза – они были удивительны. Нет, не внешне, хотя парень был довольно привлекательный, они лучились внутренней красотой.

Через некоторое время он завёл разговор, Женя явно участвовать в нём не собиралась, и отвечать приходилось мне. И вдруг со всех сторон, как-будто небо, не удержавшись, обрушилось на нас со своей высоты, загремела электронная музыка. Я на секунду потерялась, не понимая что произошло, но потом, увидев кого-то на танцполе, до меня дошло, что всё в порядке, просто своё место занял ди-джей, и вечеринка началась – её начало меня не порадовало. Женя, сверкнув в мою сторону счастливым взглядом, вскоре исчезла со своего стула и растворилась в толпе двигающихся людей.

– Может уже познакомимся? – я с трудом разобрала то, что мне кричалось прям в ухо сидящим рядом парнем. – Меня Александр зовут.

«Мог бы и не говорить» – мелькнуло тут же в моей голове. – Лена.

Я пыталась сохранять спокойствие – окружающая обстановка так отличалась от всего, к чему я привыкла, начиная от музыки и заканчивая пустыми лицами, проходящих мимо людей, что удерживало меня здесь лишь Женино присутствие и горевшая прям передо мной маленькая свечка, каким-то образом оказавшаяся на стойке.

И тут я заметила мобильник, протянутый мне Сашей.

– Читай.

Я взяла его в руки и начала читать – там было стихотворение, которое я сейчас, конечно же, не помню, но говорилось там о нашей с ним встрече, о том, какое чувство у него вдруг зародилось и о том, к чему он вдруг стал готов. Я поразилась, как в такой обстановке можно сочинять стихи, но видимо для него она была более чем привычной и предельно комфортной.

Разговорившись, я узнала, что он только месяц назад переехал в Новосибирск из Читы и теперь, найдя, наконец-то, работу, пытается обосноваться на новом месте. Причиной переезда, по его словам, стало то, что в его родном городе не было никакой возможности для самореализации и он в поисках более просторного поля деятельности решил сменить место обитания. Мне было приятно это слышать – человек чего-то хотел, а это, как я знала на собственном опыте, уже не мало.

Через некоторое время, куда-то исчезнув, он появился с двумя бокалами. На мой вопрос, что там, он ответил, что там коктейль, очень лёгкий и приятный, я попробовала – да, действительно, вполне сносно. Потом мы танцевали, он мне пояснял, какое из направлений электронной музыки играло раньше, а какое играет сейчас – оказалось, что человек слушает только электронную музыку, мне это было не понятно.

Чтобы что-то сказать он подходил ко мне вплотную и сообщал очередную порцию информации, наклонившись к моему уху. Я ощущала молодое, тренированное тело, полное энергии и пульсирующее в такт окружающему хаосу.

Одет он был в голубые джинсы и чёрную майку, на ногах – стильные белые туфли, на левой руке – часы, на пальце правой – какое-то кольцо.

Происходящее продолжало давить на моё сознание и, пытаясь хоть как-то от него защититься, я отключалась и воспринимала всё это, как некую динамическую медитацию, которая мне будет очень полезна, но вот для чего я, естественно, не представляла.

Взглянув на часы, я удивлённо заметила, что уже четвёртый час. Женя появлялась лишь изредка, сообщая, что с ней всё в полном порядке, и она веселится от души. Устав двигаться, я вернулась на свой стул, Саша опустился рядом. Закурив, он как бы между прочим, взял мою руку в свою, и наши пальцы сами собой стали ласкать друг друга. Через некоторое время, повернув свободной рукой мой стул к себе, он меня поцеловал. Остановиться мы уже не могли – мы целовались как сумасшедшие, вдруг сбежавшие каждый из своей одиночной палаты.

В начале шестого поняв, что терпение моё закончилось, я нашла Женю, и мы втроём вышли из клуба. Как же прекрасен воскресный утренний город! Я плохо видела и ещё хуже слышала, но ощущала, что буквально спасена и остановилась, не в силах пока никуда идти. Женя, видя, что мы никуда не торопимся, отправилась домой одна.

– Откуда ты такая взялась? – Саша снова обнял меня, и мы стояли с ним на пустынном проспекте, наслаждаясь тишиной.

– Да я… вроде всегда здесь была.

– Значит, меня не было.

Постояв немного, мы пошли, держась за руки. Город спал, но весёлое летнее солнышко уже давно осветило собой все улицы и дома. Пройдя вдоль всего проспекта и перейдя дорогу, мы остановились около входа в метро.

– Я не хочу от тебя уходить, – искренность этих слов была неподдельной, он смотрел на меня и в тот момент действительно никуда не хотел уходить.

Постояв ещё немного, я решила, что пора прощаться и убрала руки с его плеч.

– Подожди! Скажи мне свой номер…, – он уже держал в руках свой телефон.

«Не стоит, не нужно этого делать, – я стояла и, молча, слушала свой собственный внутренний голос. – Да, он обладает Силой, но пока понятия не имеет, что с ней делать и как обращаться. Он молод, он слишком молод. Не связывайся с ним, пожалуйста. Ведь тебе будет больно, очень больно и грустно…».

– Восемь, девять, два, три…, – я назвала свой номер, он его набрал и, услышав ответ моего телефона, сбросил звонок. Поцеловав его ещё раз, я повернулась и ушла, оставив его перед входом в метро.

Уже зайдя в парк, я достала телефон и сохранила номер, записав в строке «имя» – ALEX. Имя «Саша» я записывать уже притомилась.

Через несколько дней мы с ним встретились, немного погуляв, зашли в кафе, а потом сходили в кино на фильм, который я выбрала накануне. Уже поздно вечером я сказала, что мне пора возвращаться и вновь, попрощавшись с ним у метро, ушла.

На следующий день я сбросила ему сообщение, что уезжаю из города на десять дней отдыхать.

45

Убогий вид двухэтажного корпуса не обещал ничего хорошего. Войдя внутрь и найдя на первом этаже дверь с нашим номером, я открыла её, и мы вошли в такую же убогую комнату: три старых кровати, видавший всё в своей жизни стол и пара тумбочек, балконную дверь загораживала тяжелая, грязная на вид старая штора. Так встречала нас база отдыха, куда мы приехали отдохнуть с детьми.

Таня, увидев окружающую нас обстановку, запаниковала и тут же захотела вернуться домой, девчонки начали осваивать пространство, а я пыталась сообразить реально ли будет прожить здесь десять дней. Решив, что прожить мы тут вполне сможем – всё-таки лето на дворе, а этим всё упрощается – я сообщила своё мнение Тане. Она же, назвав меня турягой, сказала, что до утра они тут задержаться, но завтра она найдёт кого-нибудь с машиной и они с дочкой отсюда уедут. Мне ничего не оставалось делать, как с этим согласиться.

На следующее утро, проснувшись и умывшись, мы отправились в столовую, девчонки по дороге приметили какую-то старую качелю и, тут же свернув с дорожки, понеслись качаться. Танино намерение уехать из этой дыры потихоньку таяло и к обеду стало ясно, что они остаются.

Необустроенность, конечно, давала о себе знать: туалет, один на этаже, был в таком состоянии, что приходилось пользоваться им быстро, прикрывая на многое глаза, душ находился в отдельно стоящем здании, работал по какому-то странному режиму и, один раз попав туда, мы решили туда больше не ходить. Вооружившись тазиком и чайником, детей мы мыли прям в комнате, а потом и сами последовали их примеру. Но вместе с этим мы имели возможность гулять и дышать свежим хвойным воздухом расположившегося рядом леса, пройдя через который можно было попасть на хороший пляж.

В первый же день мы увидели большое скопление деревянных лодок, уткнувшихся своими старыми носами в некое подобие причала. Узнав стоимость проката, мы тут же взяли одну из них на всё время нашего там пребывания.

Следующий же день ознаменовался прогулкой по воде. Загрузив девчонок и всевозможные пакеты с игрушками и какой-то едой, мы отчалили от берега. Управление лодкой Таня любезно предоставила мне, а сама следила за тем, чтобы дети, в своих попытках поймать весло, не свалились за борт. Начало пути лежало между двух невысоких обрывов и было очень интересно плыть по этому узкому коридору, созданному не то самой природой, не то человеком. Выплыв из него, мы оказывались в небольшой бухте, где течение хоть и было, но не сильно мешало двигаться в нужном нам направлении. Переплыв бухту, мы обычно причаливали к противоположному берегу и, вытащив лодку на песчаный берег, отпускали своих спиногрызов на свободу.

Берег оказался очень красивым и почему-то никого здесь больше не было. Мы расстилали покрывало прям поверх летнего ковра из травы, клевера и ещё каких-то маленьких цветочков и предавались отдыху с великим наслаждением. В распоряжении же детей был весь берег с его бесконечным количеством палочек, камушков и прочей волшебной ерунды. Иногда мимо нашего пляжа проходило стадо коров, тогда девчонки замирали, как сурки, и наблюдали за этими животными.

Наши вылазки постепенно становились всё длиннее, мы уже не всегда возвращались к обеду, а иногда, взяв с собой что-нибудь поесть, мы ехали на берег встречать закат и, разведя костёр, жарили хлеб и были тем довольны.

Уезжая из дома, я уже приняла решение уйти от мужа, но чувствовала, что мне нужно к нему привыкнуть, и здесь, в этой тишине и покое окружающего мира я осознала, что потеряла слишком много, прожив взаперти долгих семь лет. Я ещё никогда с таким наслаждением не ходила, не спала и не ела. С каждым днём я всё больше понимала, что наш брак был какой-то нелепостью. На чём он был основан, я так и не разобралась. Мне казалось, что тогда это было лучшее, что могло со мной случиться и, не задумываясь, вручила свою жизнь в руки человека, который просто искал себе пристанище похожее на родительский дом.

Несмотря на то, что его мать была достаточно тёплой и отзывчивой женщиной, он не получил от неё чего-то самого главного. У него, также как и у меня, собственно, не было никаких ориентиров, по которым человек может узнать истинное чувство, мы не росли в атмосфере любви, мы не были с ней знакомы с самого детства. Нас научили держать правильно ложку и вилку, нас научили пользоваться туалетной бумагой и электрической плитой, но нас не научили дарить доброту и любовь окружающим. Встретившись, мы всё ещё пребывали в состоянии нерождённого младенца, который, не увидев ещё лица своей матери и не услышав её родного голоса, с полной уверенностью ждёт, что перед ним раскроется любящий, светлый мир взаимного тепла и безмерного счастья, но пока нужно просто ждать и надеяться, что кто-то придёт и покажет дорогу в этот удивительный мир. Но почему-то за семь лет никто не пришёл и не сказал, куда надо идти и что нужно сделать, чтобы что-то изменить.

Незаметно для нас самих эти десять дней пролетели и однажды, придя после завтрака, мы обнаружили машину, стоящую около нашего балкона – это Саша, мой будущий подневольный Опекун, приехал за нами, чтобы отвезти в город. А назавтра мы должны были уже втроём поехать отдыхать на Алтай.

46

Забронированная нами квартира оказалась самой обычной – здесь было всё необходимое, но и только. Поразила меня газовая плита, я такую видела, конечно же, но общаться мне с ней не доводилось. Вручив мне спички, моя подруга сказала, что она ни за что на свете не станет зажигать её сама. Мне же было интересно, и я с готовностью согласилась, принимая из её рук коробок.

На следующий после нашего приезда день выключили горячую воду, и нам снова пришлось дружить с тазиками и чайниками, а девчонок это и подавно не волновало.

Было начало августа и, как нам потом сообщили, сезон мы упустили. День, как правило, начинался очень мрачно – небо было затянуто тучами, шёл дождь, и температура окружающего воздуха заставляла надеть на себя кофту, а не купальник. Танин оптимизм и тут дал сбой – ей захотелось отсюда уехать.

Проведя первую половину дня в квартире, мы вдруг обнаружили, что небо очистилось, и появившееся солнце заметно припекает. Не теряя ни минуты, мы тут же собрались и отправились на пляж. Последний оказался на удивление очень обустроенным и чистым, а раскинувшееся озеро поражало своими масштабами и уходило куда-то далеко за горизонт. Лишь войдя на территорию, детьми был тут же обнаружен лоток с мороженым и они не замедлили сообщить о своей находке.

Отдыхающих было не много, судя по тем, кто подтягивался на пляж. У окружающих мы узнали о всех возможных местных развлечениях и, растянувшись на покрывале в майках и брюках, старались расслабиться и отдохнуть. Ближе к вечеру небо расчищалось полностью, ветер стихал, и мы решались снять с себя лишние вещи. Закат здесь был обычно чистый и очень красивый, а на следующее утро снова всё было в облаках и каплях холодного дождя.

Уехав из города, я постоянно мысленно возвращалась туда и вспоминала то наше знакомство с Сашей, то последнюю встречу. Этот человек чем-то притягивал меня с такой силой, что устоять не было никакой возможности. Ежедневно я получала от него какое-нибудь стихотворение и, читая эти строки, я наполнялась какой-то дикой радостью, во мне просыпалась незнакомая до этого энергия, и я, не в силах с ней справиться, судорожно искала ей выход и вот так, однажды, взяв в руки ручку и листок бумаги, я начала писать стихи. Не знаю можно ли их назвать стихами, и соответствуют ли они принятым в литературном сообществе нормам, но для меня они стали спасением. С тех пор, я отвечала ему тем же, то есть зарифмованной романтикой, чувственностью и струящейся любовью.

Иногда он звонил, но телефонный разговор обычно не складывался, потому как сказать особо было нечего, а потому быстро прощаясь, он отключался, после чего я получала очередной шедевр.

В то время я чувствовала Жизнь в такой её наполненности и осмысленности, что все обычные человеческие потребности отступали на второй план – я стала меньше спать и ела ровно столько, сколько нужно было моему организму для его дальнейшего функционирования и, несмотря на это, я ощущала дикий прилив жизненных сил. Я была счастлива и беззаботна, меня не волновали бытовые неурядицы, я радовалась, видя счастливой свою дочь, я улыбалась окружающим меня незнакомым людям и мне казалось, что в этом мире не осталось ничего такого, что способно причинить мне хоть какую-то боль, я была готова ко всему и знала, что ничего плохого со мной произойти не может.

Так, в спокойном ожидании послеобеденного солнца и тихой, незаметной окружающим жизни проходил наш кратковременный отдых. Мы гуляли по этому тихому городку, покупали продукты в магазине, ели мороженое и общались с теми, кто был не против с нами поговорить.

Купались мы не часто, но всё же несколько раз мы смогли вдоволь насладиться целебным местным озером, и откуда-то из глубины я вытащила забытое чувство воды, которая держит тебя на поверхности независимо от того, хочешь ли ты плыть или не хочешь. Выйдя на берег и задержавшись, можно было заметить как солнце, осушая капли влаги на теле, оставляет ровный слой природной соли, который белым порошком проступает на коже. Время от времени нам на глаза попадались люди, частично или полностью вымазанные в лечебной грязи, но мы так и не удосужились опробовать её на себе.

Уезжая, мы увозили с собой тихие, но очень тёплые воспоминания о строптивом солнце, мягком песке, солёной воде, газовой плите и ещё о многих незамысловатых вещах, которые сопровождали нас в этом маленьком путешествии.

47

– Я сейчас подъеду, – человек на том конце заметно нервничал, и голос казался каким-то потерянным.

– Хорошо, – ответила я и отключилась. – Маша, пойдём обуваться.

Обувшись и взяв сумку, мы вышли из подъезда. Машина уже стояла у входа, а её водитель отправился за водой, которую наливают туда, откуда она потом разбрызгивается на лобовое стекло машины. Вернувшись и открывая багажник, он, кажется, прищемил себе руку – мы с Машей стояли тут же, муж стоял рядом и, пожалуй, лишь я одна из всей этой компании сохраняла присутствие духа и здравого смысла, наверное, просто потому, что всё шло именно так, как этого хотела я.

Кое-как уложив мою маленькую сумку в огромный багажник, Саша поднял на меня глаза, как бы спрашивая: «Ну, положил и что дальше-то?». Я открыла заднюю дверь, села сама и посадила рядом Машу, захлопнув за ней дверь, она же по привычке нажав на знакомую кнопочку, открыла окно и махала папе ручкой. Не успев вернуться с базы отдыха, я уезжала с дочкой на Алтай, где по моей просьбе был забронирован номер в каком-то санатории на берегу Телецкого озера, а мужчина, сидевший за рулём, должен был узнать всё, что я о нас думаю.

Не дав нам даже выехать из города, на нас обрушилась гроза. Дождевые потоки снизили видимость практически до нуля, и мы вынуждены были плестись по трассе на минимальной скорости. В вечерних сумерках горизонт то и дело расцвечивали разряды молнии. У меня было такое ощущение, что кто-то наверху очень сильно на меня рассердился, но, решив довести дело до конца, я даже и не думала останавливаться. Вскоре Маша, высосав положенную ей вечернюю порцию молока, тихо сопела на заднем сиденье машины, а я перебралась на переднее. Саша старался не смотреть в мою сторону и ни о чём не спрашивал – мне этого было достаточно.

Дождь за окном прекратился только утром, когда мы уже ехали по Алтаю. Серое небо нависало, казалось, прямо над головой. Мы остановились где-то на обочине немного перекусить и выпить кофе – вся ночь прошла в пути.

Уже приехав на место, мы узнали, что из-за грозы упало несколько опор линий электропередачи и света пока нет, телефонной связи тоже, а мобильная сюда ещё не дошла, даже на лыжах. Тем не менее, нас накормили завтраком и показали наш номер – он располагался на втором этаже, куда вела удобная лестница из светлого дерева. Совсем небольшая комнатка вмещала в себя большую кровать, застеленную свежим бельём, одну тумбочку и крохотный санузел. Всё было очень милое, домашнее.

Обшитый изнутри деревянными панелями новый коттедж пах лесной свежестью и наполнял каким-то умиротворением. Здесь же, на втором этаже, находилось ещё несколько номеров, большой балкон с видом на Телецкое озеро и просторная комната, именуемая верандой (видимо из-за большого количества окон и света, проникающего через них), где стояли большие деревянные столы и такие же табуретки – обычно сюда подавали утром завтрак, а вечером ужин.

Кое-как дождавшись дневного Машиного сна, мы уснули все и к вечеру чувствовали себя намного лучше. Кто-то где-то восстановил потерянное электроснабжение и вечером у нас был очень вкусный, горячий ужин.

Маша, предоставленная сама себе, с огромным любопытством изучала огромные деревянные табуретки, выглядывала из окон и смотрела в ту сторону, где начинался дремучий лес, а потом бесчисленное количество раз лазила туда-сюда по этой замечательной лестнице и мешалась всем, кого только могла здесь встретить.

Вечером, мгновенно уснув, она заняла полкровати, предоставив нам возможность спокойно поговорить. Но до разговора дело дошло не сразу, потому как мужчина, начавший осознавать, что мы вдвоём, что мы далеко и что никто помешать не может, всё-таки позволил себе расслабиться и, поспешно обняв меня, взял то, что хотел взять уже на протяжении пяти лет. Он слишком нервничал и переживал по одному ему известному поводу, что происходящее напоминало скорее пробный старт, чем приятный длительный перелёт.

Немного успокоившись, мы, наконец-то, смогли поговорить, и я рассказала ему всё, что произошло в моей жизни за последнее время. Он слушал внимательно, не перебивал, не вставлял никаких комментариев – он просто был рядом и стал свидетелем моего рассказа. Закончив, я почувствовала какую-то пустоту внутри себя, как-будто только что огромная тележка, доверху наполненная тяжеленными камнями, выехала за мою территорию и, несясь под откос, свалилась в какой-то очень глубокий овраг, похоронив себя под толстым слоем пыли.

48

Следующие дни были наполнены спокойствием, тихой радостью и удивительной природой Алтая, которая даже после масштабного захвата своих территорий человеческими полчищами, сохраняла свою красоту и первозданный смысл.

В нашем распоряжении оказался старенький катамаран, который хоть и выглядел не совсем крепким, но в деле оказался прочным и надёжным. Заняв свои сиденья и посадив Машу на одну из его длинных толстых лап, мы отъезжали от берега и, шелестя по верхушкам огромных водорослей, направлялись туда, где находился полюбившийся нам пляж. Загорая, собирая хворост для костра и щёлкая кедровые орешки, мы проводили там большую часть своего времени.

Как-то раз, приехав на пляж, мы увидели огромную грозовую тучу, выползшую из-за горной вершины, расположенной на противоположной стороне озера. Зная переменчивость здешней погоды, мы решили вернуться домой, пока не стало поздно. Маша, уже успевшая расположиться на берегу со всеми своими ведёрками, формочками и лопатками, явно не хотела никуда уезжать. Мы поспешно загрузились вновь на своё плавсредство и, отъехав от берега, поняли что опоздали.

Упругие ливневые потоки появились мгновенно, подул сильный ветер и по озеру пошли небольшие волны. Маша, как будто бы поняв почему её так грубо оборвали на самом интересном месте, тут же залезла ко мне на руки. Мы решили, что нужно вернуться к берегу, а там мы с ней пойдём пешком, а Саша доставит катамаран на место. Высадив нас на берегу, он двинулся дальше, а мы, поднявшись в горку и найдя какую-то тропинку, пошли по ней – направление казалось верным. Сидя у меня на руках, Маша не очень-то переживала, что её сверху поливает непонятно откуда взявшаяся вода. Она смотрела на меня, а я всем своим видом выражала полную уверенность, что всё замечательно и что мы, можно сказать, специально вышли прогуляться под дождём. Пройдя какое-то время по лесу, мы вышли на дорогу и вдалеке увидели свой коттедж. Добравшись до места и умывшись, мы переоделись и отправились пить чай на веранду. Немного погодя к нам присоединился Саша.

Этот понятный и спокойный период моей жизни показал мне такую её сторону, которую я прежде не видела и, тут же решив для себя, что уж это-то точно любовь, я не замедлила сказать об этом своему спутнику. Его реакция была немного странной – он вдруг замкнулся в себе, стал каким-то напряжённым, в его глазах можно было увидеть всё, что угодно, но только не радость. Я не придала этому большого значения, решив, что ему просто нужно время, чтобы привыкнуть к этому нечаянно свалившемуся на его голову счастью.

49

Вернувшись в город, я не замедлила сообщить об этом моему юному другу. Он был очень рад, и мы назначили время для встречи, которая состоялась на следующий же день, но правда в его обеденный перерыв, то есть у нас было максимум часа два. Встретившись в центре города, мы тут же сели на лавочку – возобновив свои тренировки в тренажёрном зале, он пожаловался на сильную мышечную боль в ногах.

– Р-р-р-р-р-р, – я услышала над своим ухом его голос, мы сидели, обнявшись, и молчали.

Улыбнувшись, я поинтересовалась, что это означает, он ответил:

– Я рычу только в двух случаях: когда я разозлён или когда возбуждён.

– Надеюсь, разозлить я тебя пока не успела.

– Не успела…, я думал, что со мной такого уже не случится, я уже привык играть в любовь, в чувства, в отношения, чтобы тогда, когда они подходят к концу, не было сильно больно, а тут я даже подумать ни о чём не успел…

Я молча улыбалась. Он замечательно выглядел: те же светлые туфли, светлые брюки, белая рубашка в тонкую разноцветную полоску и светло-серая ветровка. Хорошо одетый мужчина всегда приятен, мне же особое удовольствие доставляли светлые, нежные тона его одежды, что в сочетании с его белокурой короткой стрижкой и голубыми глазами приятно меня радовало.

Немного посидев, мы зашли в кафе, но вскоре были вынуждены расстаться.

После этого мы стали встречаться один или два раза в неделю, но я неизменно ближе к вечеру уходила, оставляя его изнемогать от собственного желания – о Маше он ничего не знал. Он ни разу не спросил, куда я ухожу и почему не могу с ним остаться, он лишь говорил, как сильно не хочет меня отпускать и как сложно ему будет дождаться нашей следующей встречи.

Каждый раз уходя, я понимала, что долго так продолжаться не может, но подходящего момента почему-то не возникало, и я решала подождать.

Однажды встретившись, мы пешком дошли до дома моих родителей, и я попросила его подождать немного около подъезда, а сама поднялась за Машей. Выйдя вместе с ней, мы втроём пошли на остановку. Его поведение никак не изменилось, выражение глаз оставалось прежним – спокойным и любящим. Выйдя из автобуса и проводив нас, он понял, что пора исчезать и, сказав на прощание: «Спасибо тебе», ушёл.

В следующие выходные мы уехали с ним в ближайший к городу санаторий. Едва переступив порог номера, мы оказались в постели, где собственно и провели почти сутки, время от времени выходя то поесть, то немного прогуляться.

Он оказался обычным любовником – ничего особенно приятного, но и ничего отталкивающего, он хорошо целовался, но в сексе давал ровно столько, чтобы ему что-нибудь дали взамен. Я не придала этому большого значения, потому как в то время была похожа на рыбёшку, которая заглотила сразу три крючка и ждала, что же будет дальше: то ли мне удастся с них сорваться и поплыть своим путём, то ли меня вытащат из воды, и я начну задыхаться в чужеродной среде, мучаясь началом своего конца. Крючками же стали его удивительные глаза, молодое, спортивное тело и стихи.

После этих выходных на природе он каждые выходные стал бывать у меня дома.

50

Однажды в субботу, позвонив мне часа в три, Саша сообщил, что они с друзьями собираются поехать на шашлыки и что он хочет взять меня с собой. Я не возражала, сказав, что вполне могу отложить свою тренировку. Доехав на троллейбусе до места встречи, я нашла его, и мы пошли к ожидающей нас машине. Пропустив меня вперед, он сел рядом со мной на заднее сиденье.

– Знакомься, это Александр, – представил он парня, сидевшего рядом, я уже ничему не удивлялась.

– Надя, – приятная девушка с переднего пассажирского сиденья, обернулась и, улыбнувшись, представилась сама.

На водительском сиденье находился ещё один парень, но он разговаривал по телефону, кому-то что-то объясняя.

– А это Денис, – парень закончил разговаривать и обернулся ко мне.

– Привет!

– Привет! – если бы кто-то в машине мог более чутко относиться к окружающим его людям, то он бы заметил блеск в моих глазах в тот момент, когда я увидела Дениса.

Приехав на место, парни занялись шашлыком, а у меня была возможность сесть в сторонке и понаблюдать за происходящим. Этот молчаливый, спокойный парень в обычной военной форме и военных ботинках привлекал моё внимание куда сильнее, чем стоящий рядом с ним Саша. Они оба были внешне привлекательны, только Денис был чуть повыше и темноволосый. Но вот что интересно – его форма, казалось бы, должна была низвести его до чего-то очень посредственного и обычного, но создавалось совсем иное впечатление – он светился каким-то внутренним достоинством, он был красив в своей неторопливости, уверенных и точных движениях, в своём молчании. За весь вечер в его руках ни разу не появился мобильный телефон, несмотря на то, что он лежал у него в кармане, и лишь немного выпил безалкогольного пива, но и то, казалось, лишь для поддержания компании.

Тут я услышала, как Саша с кем-то разговаривает по телефону. Догадавшись, что он звонит домой родителям, я услышала своё имя – они про меня уже знали.

«Зачем? Зачем ты так торопишься?» – вопрос остался невысказанным, я предоставила ему полную свободу действий.

Ещё про двоих участников нашего пикника говорить особо нечего – они ничем не светились, и их обычная беседа была лишена всякого смысла и потому не привлекала никакого внимания.

Уже ближе к вечеру мы вдруг остались около костра втроём: я в одной стороне и Денис с Надей в другой.

– Можешь меня поздравить, я на прошлой неделе официально развёлся, – видимо, они были старыми друзьями и Надя, сразу поняв, о чём идёт речь, начала что-то ему отвечать.

Из разговора я поняла, что бывшая жена запрещает ему видеться с ребёнком, причина осталась мне неизвестна. И тут я задумалась, что вынудило женщину отгородить своего ребёнка от такого человека. Он казался настолько добрым и понимающим, что говорить о каком-то вреде, который он мог бы причинить кому-либо, а уж тем более ребёнку, просто не приходило в голову. Я была поражена этим фактом, потому как сама прошла через официальный развод и мысли о том, чтобы не разрешать отцу видеться со своим ребёнком, у меня не возникало в принципе. Поняв, что здесь слишком много неизвестных и вообще это не моя задача, я перестала об этом думать.

На улице стало холодать и мы стали быстренько сворачиваться. На обратном пути, обняв меня двумя руками, Саша непонятно кому демонстрировал мою принадлежность – мне было всё равно.

51

Обычно во время наших встреч и прогулок с Сашей мы либо молчали, либо он рассказывал что-нибудь из своей жизни или о своей работе: чего он добился, с кем и о чём разговаривал. Иногда разговор и вовсе уходил в совершенно не интересующие меня области мирового экономического кризиса, содержания журнала Forbes, новых моделей сотовых телефонов и прочего. В такие моменты я обычно слушала в пол уха, пропуская основную часть информации мимо себя, и, взяв его под руку, просто шла рядом и была счастлива тем, что у меня есть такая возможность.

52

«Привет, Сашенька! Я тебя сегодня увижу?» – сообщение улетело сразу же. День постепенно катился к вечеру, мой телефон подозрительно молчал.

– Привет, моя хорошая! – в трубке послышался его ровный и спокойный голос. – Сегодня, наверное, не получится. Я буду занят допоздна. Как насчёт завтра?

– Про завтра я ещё ничего не знаю и вообще хочу увидеть тебя сегодня. Допоздна, это до скольки?

– Точно не знаю. Ну, может до часу ночи.

– Хорошо, приезжай, я буду тебя ждать.

– Нет, давай ты ждать меня не будешь, а ляжешь спать, а я приду и буду нежно будить тебя поцелуями.

Я, конечно же, согласилась. Немного побродив по комнате, до меня вдруг дошло, что многие сегодня отмечают день автомобилиста. Тут же взяв в руки телефон, я отправила своему другу сообщение: «День автомобилиста, что ли? Давай ты мне лучше позвонишь, когда освободишься – я оценю твоё состояние». Ответ прилетел почти сразу же: «Это невозможно J».

«Почему?».

«Я имею в виду, что ты догадываешься обо всём. Не даёшь мне даже ветошью прикинуться».

«Прости J».

«Я тебя обожаю!!!».

Чем-то заниматься не особенно хотелось и, собравшись, я пошла прогуляться. Дойдя до магазина и купив что-то из продуктов, я вернулась через парк домой в прекрасном расположении духа. Переодевшись, я вдруг вспомнила, что уже давно хочу навести порядок в своих фотоальбомах, фотографиях и плёнках. Вытащив всё это из коробки, которая до сих пор стояла не разобранной после последнего переезда, я, расположившись поудобнее, стала перелистывать прошлые мгновения.

Уже почти два года, как я полностью остыла к фотографированию. Если раньше мне было интересно таскать всюду с собой фотоаппарат и что-то щёлкать, то теперь я, находя всё большую прелесть в настоящем моменте, стала абсолютно равнодушна к тому, что, пройдя через настоящее, превращалось в прошлое. Листая альбомы, я понимала, что здесь изображены люди, которые уже давно не звонят и не беспокоят меня, да и я как-то о них позабыла; что те места и встречи, которые здесь были представлены в полноцветном формате, по сути, не имели никакой человеческой ценности и свидетельствовали лишь о том, что я очень много своего времени потратила впустую – не живя и ничему не радуясь. Улыбки на лицах, искусственные позы, какие-то случайные цветы и подарки – всё было похоже на мишуру, которая почему-то осталась на ёлке до лета. Мелькавшие перед глазами изображения были так же нелепы, как и воспоминания о них.

В итоге отобрав небольшую стопочку фотографий, я упаковала всё остальное в большой пакет и поставила его около мусорного ведра – завтра надо будет выкинуть.

– Леночка, я освободился. Ты ждёшь меня? – в трубке послышался чуть более громкий, чем обычно, Сашин голос.

– Да, конечно.

На улице было начало ноября. Зайдя в расстёгнутой куртке, мой друг принёс с собой уже начинающий пахнуть зимой, свежий воздух и вместе с ним запах только что выпитого алкоголя. Глаза у него были какие-то воспалённые.

– Хотел с цветами, но… – он повесил на крючок куртку и стал расстёгивать рубашку.

– Передумал?

– Да нет, помешали… – рубашка заняла своё место где-то на гладильной доске, рядом с ней легли брюки.

Я молчала, ожидая продолжения. И далее последовала подробная, я бы даже сказала, слишком подробная история его задержания местным милицейским патрулём и его проверка по всем базам на наличие тёмного прошлого. Оказалось, что таковое имеется, и он числится в национальном розыске. После чего была взятка, и каким-то совершенно детским способом он сумел оттуда уйти. Он не казался испуганным, он просто констатировал факты и с какой-то ненавистью говорил о тех, кто почему-то плохо выполнил свою работу.

Слушая его, я ощущала какую-то театральность происходящего и, как-то сразу потеряв ориентиры, моя душа вдруг увидела перед собой тяжёлую дверь на старых скрипучих петлях и ключ в проржавевшем замке. Повернув его несколько раз и сняв открывшийся замок, она толкнула дверь, и та поддалась.

– Тебе не интересно за что я объявлен в национальный розыск? – он лежал рядом со мной, обняв меня одной рукой.

– Нет.

– Тебе всё равно?

– Да.

Ненадолго опешив, он замолчал. Я, пытаясь разобраться в происходящем, ощутила вдруг потребность задать вопрос:

– И за что?

Он самодовольно ухмыльнулся:

– Вооружённый грабёж. Я был организатором.

Тут я поняла, что больше знать ничего об этом не хочу и, замолчав окончательно, просто лежала и слушала ровный стук его сердца.

Полежав немного, он стал целовать меня. Пытаясь отвечать ему, я коснулась губами его шеи и ощутила соль у себя во рту.

– Саш, сходи в душ, пожалуйста.

– Почему?

– Я хочу целовать чистую кожу.

– Да? А мне бы понравилось, если бы ты была солёненькой.

Взяв полотенце и гель для душа, он ушёл, а я забралась под одеяло и попыталась осознать то, что сейчас происходит. У меня ничего не получилось; единственное, что я могла ощущать – это скользкие ступеньки, возникшие сразу же, после того, как моя Сущность, открыв дверь, вошла в какое-то странное плохо освещённое помещение, напоминавшее глубокий колодец, с уходящей вниз лестницей.

Вернувшись, он обнял меня и, казалось, что всё постепенно встаёт на свои места: горели неизменные свечи, их аромат сейчас не сильно перебивался чужеродными запахами цивилизованных праздников, и мой спутник, смыв с себя всё, что мешало ему до того, стал вновь спокоен и нежен.

Опускаясь всё ниже, он сильнее, чем это было нужно, ласкал моё тело. Мне это сейчас не доставляло никакого удовольствия – я просто хотела, чтобы он был рядом и обнял меня покрепче.

– Иди ко мне, – я попыталась притянуть его к себе. – Я хочу, чтобы ты побыл рядом.

– Я знаю…, но хочу немного поиграть.

Играть мне не хотелось, но спорить я не стала. Немного погодя, я ощутила как его рука, оказавшись на моём затылке, вдруг стала куда-то направлять мою голову. Скользнув взглядом в направлении движения, я увидела другую его руку, поддерживающую возбуждённый член. Уже приблизившись, я поняла, что меня сейчас стошнит. Освободившись, я отодвинулась от него:

– Что ты делаешь?

– Ты слишком нежна со мной. Ты можешь сделать мне минет? Обычный, нормальный минет, от начала и до конца?

– Я не хочу.

– Ты вообще когда-нибудь это делала?

– До конца – ни разу.

– Так ты и вкуса спермы не знаешь?

– А это важно?

Ответа я не услышала – поскользнувшись на очередной ступеньке, я полетела вниз с ужасающей скоростью.

Натянув на себя одеяло, я вдруг поняла, что меня начинает морозить. Я хотела, чтобы этот человек ушёл.

– Я себя чувствую так, как будто мы лет двадцать женаты – ничего плохого, конечно, нет. Но и ничего хорошего тоже уже не осталось, – его голос долетал до меня откуда-то сверху. Зацепившись за какой-то выступ в холодной стене, мне удалось остановиться, и теперь я сидела на покрытой какой-то слизью ступеньке и пыталась унять дрожь во всём теле.

– Я не понимаю, что ты чувствуешь и думаешь! Пишешь ты одно, а когда мы встречаемся, ты молчишь, и даже когда я тебя обнимаю, ты можешь не ответить мне. Пойми меня, пожалуйста, я просто не знаю что думать!

Дрожь потихоньку стала отпускать меня, и я увидела чуть ниже какой-то свет, он был таким тусклым, что мог остаться незамеченным, но мои глаза сейчас искали хоть что-нибудь, лишь бы оно оказалось чуть светлее, чем всё окружающее меня пространство.

– Ты был сегодня счастлив?

– Да, может быть…, когда в кафе с ребятами сидел – всё было как в старые добрые времена, пили, говорили, знакомые все лица…хотя нет, счастьем это назвать нельзя, я был просто доволен.

– А я была счастлива весь день – с того момента, как утром открыла глаза, и до того, как ты пришёл и начал говорить…, а сейчас мне плохо… мне очень плохо…

– Я знаю.

– Хочешь, я расскажу тебе всё, что делала сегодня и о чём думала?

– Хочу.

И я рассказала ему, с каким воодушевлением ехала на работу, какой радостью для меня стало его утреннее сообщение, как замечательно у меня всё получилось на работе, и с каким трепетом я ждала его прихода. Он слушал, изредка бросая на меня взгляды, я на него не смотрела, потому и не могу сказать, какими они были.

Когда я закончила, то почувствовала, что мне удалось-таки найти тот свет. Атмосфера перестала давить, и воцарилось какое-то опустошённое молчание.

Часы показывали четыре утра, и мы легли спать.

Открыв глаза, я поняла, что утро уже давно наступило. Заметив, что я проснулась, Саша приблизился ко мне вплотную.

– Прости мне, пожалуйста, всё, что я тебе вчера сказал.

– Слишком поздно, – эти слова вырвались сами собой, я даже не успела ни о чём подумать.

И тут я ощутила, что его желание никуда не пропало и ищёт себе выход, но моё тело, моё мудрое тело было закрыто, замуровано.

– Не надо, – в моём голосе зазвучали слёзы. – Пожалуйста, не надо, я не хочу…

– А мне что делать? Я-то хочу.

И тут я вновь оказалась в своём колодце и, не найдя под ногами очередной ступеньки, с размаху наступила в тёмную бездну и начала падать.

Кое-как высвободившись из-под его тела, я взяла полотенце и ушла в душ. Стоя под струями тёплой воды и пытаясь согреться, я слушала, как в моей голове пульсирует лишь одна мысль: «Уйди. Пожалуйста, встань и уйди».

Вернувшись в комнату, я увидела, как он продолжает лежать на моём диване.

– Саша, вставай.

Пока он одевался, я собрала диван, и тут вдруг зазвонил мой сотовый, я сняла трубку.

– Лена, я не знаю, что произошло, – в трубке слышался взволнованный голос моей мамы. – Обычно ведь всё нормально было, а тут Маша среди ночи как давай плакать. Я её не разбудить не могу, не успокоить. Уже не знала, что делать, но вроде потом, она как-то сама успокоилась. Сейчас вон бегает, всё нормально вроде. Ты во сколько за ней придёшь?

– Ясно. После обеда приду. Пока.

«Как же я могла забыть?! Почему я о ней не подумала?! Ведь она всегда всё чувствовала!» – я мысленно высказывала самой себе своё же недовольство.

– Зачем ты меня подняла? – я на мгновение забыла, что я не одна.

– Чтоб ты встал.

– Зачем?

– Была мысль, что ты уйдёшь, пока я буду в душе.

– Я могу уйти сейчас.

– Уйди.

Надев куртку, он вышел в коридор, я открыла дверь и через несколько секунд закрыла её, выпустив гостя. Вернувшись в комнату, я почувствовала, как у меня поднимается температура.

53

Возвращение домой было каким-то противоречивым: с одной стороны, я была готова свернуть горы и начать всё с чистого листа, с другой стороны, я так и не смогла понять, о чём же думает мой спутник – вид у него теперь всегда был какой-то задумчивый и, несмотря на то, что он спокойно поддерживал мои разговоры о дальнейшей совместной жизни, его оцепенение меня как-то настораживало.

Привезя нас в нашу новую квартиру, куда уже были перевезены все вещи, он поспешил проститься и уехал.

Стоя посреди этой однокомнатной мечты, я не чувствовала, что вернулась домой – эта квартира была чужая. Она была чужая настолько, что мне сразу же захотелось оттуда уйти, но поскольку идти пока было некуда, то я начала разбирать вещи.

Вернувшийся вечером муж только добавил ощущения чужеродности, хотя он, в свою очередь, был просто счастлив здесь оказаться, он чувствовал себя замечательно на новом месте.

Прожив так недели две, я поняла, что чувствую себя как пассажир на вокзале, чей поезд по каким-то причинам так катастрофически задерживается. На следующий день я начала искать квартиру.

Что касается этой «студии», то я сразу решила оставить её мужу. Во-первых, потому, что всегда знала, что у меня будет своё жильё, и оно будет именно таким, каким я захочу его увидеть, а будет ли что-нибудь ещё у моего мужа – я не знала. Второй же причиной стали его родители – они помогали нам за неё рассчитываться, их помощь, конечно, была не существенной, но здесь речь шла не о деньгах. Эти два человека смыслом своей жизни сделали помощь своим детям, они ограничивали себя во всём, откладывая неиспользованные средства и отдавая их потом, то сыну, то дочери. Конечно, цель у них была самая, что ни на есть, благая и они хотели как лучше, а то, что в итоге получалось, они расценивали, как недостаточность своих же возможностей. Таким образом, они взяли на себя слишком много, но с них почему-то никто не хотел снимать лишние обязанности. И именно поэтому я не имела никакого права лишать их последнего, оставляя с полным ощущением зря прожитой жизни.

Сообщив о своём намерении мужу, я услышала, что он не собирается говорить об этом своим родителям, потому как не представляет чем это объяснять. Я поняла, что объяснять придётся мне.

На следующий день, собравшись, мы с Машей сели на электричку и поехали в гости к бабушке и дедушке.

Приехав и немного отдышавшись, я зашла на кухню, где его мама что-то по обыкновению готовила и сообщила, что мы расходимся. Реакция была предсказуемой, немного поплакав, она поинтересовалась, что будет с квартирой, я заверила её, что квартира останется их сыну.

– А ты как же?

Хороший вопрос, но говорить о том, какие у меня планы, я не стала, сказав лишь, что как-нибудь выкручусь – это её удовлетворило.

Не помню, как мы переночевали там ночь: отец был молчалив, мать старалась делать вид, что всё нормально, я тоже сохраняла какое-то молчание, и лишь Маша бегала и создавала вокруг нас живую атмосферу.

На следующий день мы уехали, родители нас проводили, как обычно. Больше я их не видела.

54

У меня есть два способа, которые позволяют мне полностью отключать мозг и ни о чём не думать, даже если мысли снуют туда-сюда толпами: это слушать радио через наушники телефона или пойти в тренажёрный зал. Музыку слушать мне не хотелось, и я отправилась на тренировку.

Мой организм, поначалу кинувшийся в лихорадку, постепенно успокоился, и меня перестало трясти. Переодевшись, я зашла в зал. Привычная последовательность упражнений и тренажёров давала возможность ни о чём не думать, и я провалилась на два часа в какую-то пустоту. Мой тренер, обычно очень внимательный и доброжелательный, сегодня оставил меня в покое, ни разу не подойдя и ничем меня не беспокоя – я мысленно поблагодарила его за это.

Вывалив большую порцию энергии на эти железяки и приняв душ, я почувствовала себя немного лучше и пошла за Машей. Забрав её и вернувшись домой, я занялась обычными домашними заботами, которые, когда нужно, отнимают очень много времени. В голове, независимо от моего желания, постоянно прокручивалась воображаемая плёнка, повторяя до мелочей все события прошлой ночи. Я не чувствовала обиды, я не чувствовала ничего плохого по отношению к этому человеку – я просто пыталась нащупать хоть какую-то почву под своими ногами. Мне казалось, что я где-то зависла и в попытках найти хоть какую-то опору, я просто озиралась по сторонам и пыталась что-то разглядеть в окружающем меня мраке.

Неделя прошла сама собой, я выполняла какую-то работу, разговаривала с кем-то по телефону, отводила Машу в садик и иногда по вечерам ходила на тренировки. Постепенно мрак стал потихоньку рассеиваться и появился тусклый свет и, как-то раз увидев перед собой уже знакомую лестницу, я стала медленно подниматься наверх.

Следующая неделя почти ничем не отличалась от предыдущей, я ступенька за ступенькой поднималась по этому нереально глубокому колодцу и возвращала себе потерянные способности чувствовать, радоваться, о чём-то размышлять.

Я постоянно задавала себе вопрос: «Зачем?». Зачем я пошла туда, куда идти мне не следовало с самого начала? Зачем я продолжала отношения, которые были обречены на быстрый разрыв? Зачем я не выгнала его сразу? Зачем я дошла до самого конца?

Эти вопросы были адресованы именно мне, потому что именно я из нас двоих действовала осознанно. Он, несмотря на всю свою информированность и цепкий ум, был здесь лишь пассивным участником, он мало что понимал в происходящем и ещё меньше понимал в том, зачем всё это было нужно. Никакой ответственности за происходящее на нём не лежало.

Бесконечные вопросы, рождающиеся в моём воспалённом мозгу, не обретя своих ответов, заполняли пространство и мешали видеть суть.

Спустя две недели, я, как обычно по субботам, отправилась на занятие по йоге. Оно всегда доставляло мне какое-то особое удовольствие – это небольшое, но гармоничное пространство способствовало душевному умиротворению и позволяло открыть какие-то иные источники сил.

Идя по парку, я вдруг заметила, что на улице, оказывается, уже настоящая зима – огромные сугробы белоснежного снега лежали повсюду; ели, одевшись потеплее, создавали сказочную атмосферу, а проходящие мимо люди, никуда не торопясь, гуляли по парку, наслаждаясь свежестью и приятным морозцем. И тут я поняла, что мне удалось-таки подняться по этой бесконечной лестнице и, выйдя наружу, я быстренько прикрыла за собой дверь, заперев её на замок, висевший тут же.

Гуляя по парку, я, кажется, впервые за последние две недели почувствовала, как всё моё существо снова наполняется жизненной энергией. Пропавшие вдруг силы стали потихоньку вливаться во все части моего тела и вскоре я вновь ощутила забытое чувство свободы и пьянящей независимости. Эта независимость стала для меня каким-то критерием правильности моей жизни, я как будто бы старалась доказать себе, а заодно и всем окружающим меня людям человеческое могущество и силу духа. Преодолевая одно за другим все препятствия, появляющиеся на моём Пути, я всё больше убеждалась в том, что иду в правильном направлении и, не теряя ориентиров, продолжала двигаться к какой-то неведомой мне цели.

Постепенно осознавая это и обретая забытые горизонты, я вдруг встала, как вкопанная – у меня в голове начали возникать, сменяя друг друга с огромной скоростью, какие-то картинки. Я стояла, не шевелясь, и пыталась присмотреться к ним повнимательнее, и тут я поняла, что вижу свой Проект, свою мечту, которая сопровождала меня всю мою сознательную жизнь, но всё время пряталась от меня за непроглядным туманом. Несмотря на мои тщетные попытки вытащить её оттуда, обрисовать контуры и понять, наконец, что же она из себя представляет, раньше заканчивались провалом. Я всегда чувствовала его присутствие, я всегда знала, что меня ждёт что-то совершенно особенное, но я не могла оценить ни его масштабов, ни его предназначения, ни сроков, когда он станет возможным. А сейчас буквально за несколько минут я увидела практически полную картину всего того, что скрывалось от меня так долго.

Посмотрев на часы, я поняла, что опаздываю и понеслась на занятие.

Все мои попытки расслабиться и погрузиться в тишину своего внутреннего пространства сегодня были обречены на провал – я извергалась, как проснувшийся вулкан. Я задавала сама себе вопросы и, не успев их сформулировать, тут же получала ответы. Я была готова взлететь, но боялась напугать окружающих и поэтому заставляла себя сидеть. Только под конец занятия мне удалось немного успокоиться, но и то, лишь благодаря тому, что я осознала всю материальную пропасть, которая лежала между мной и моим Проектом.

Отзанимавшись и выйдя на улицу, я отправилась в обратный путь. Моё воображение начало рисовать мне всевозможные варианты получения необходимой суммы денег. Например, я решаюсь снять себе квартиру и, познакомившись с её хозяином, вдруг узнаю, что он какой-нибудь богатый человек, которому ну просто некуда деть лишнюю пару миллионов рублей и, узнав, что у меня есть идея, он мне их тут же и предлагает. Забавно правда?!

Вдоволь посмеявшись на самой собой, я вдруг на секунду поверила в то, что сама смогу заработать необходимую сумму и тут БА-БАХ – ко мне пришла идея написать книгу. Меня всегда привлекала писательская деятельность, но всерьёз я не думала об этом ни разу. И тотчас же, откуда-то из самого моего нутра стали выливаться готовые строчки. Я опять остановилась и уже пыталась сообразить, что же мне делать – запоминать ли то, что сейчас с огромной скоростью выходит из меня или надеяться на то, что это никуда не денется, и я смогу в любой момент достать их снова. Записать такой поток информации не было никакой возможности (хотя может я и пропустила выпуск какого-нибудь супергаджета, который может быть подключен напрямую к мозгу).

И вот с тех пор я превратилась в некое записывающее устройство – я просто сажусь за ноутбук и начинаю записывать то, что выходит из меня безо всякого усилия. И я не знаю, понравится ли эта книга хоть кому-нибудь кроме меня, но я точно знаю, что если она не понравится никому (в чём я немного сомневаюсь), то я найду другой способ достать то, что мне нужно, потому что… да потому что ПРОСТО НАЙДУ И ВСЁ!

С любовью ко всему миру и всем моим Учителям,

Прокофьева Лена

Новосибирск, 30 ноября – 21 декабря 2008 года

С Новым Годом!

[1] Ошо. Интуиция. Знание за пределами логики. – СПб.: ИГ «Весь», 2006. – 192с.

ISBN 5-9573-0165-5

Оглавление

.

Предисловие

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

Реклама на сайте