Пендервики на Чаячьем Мысу (epub) - Пендервики на Чаячьем Мысу 514K (книга удалена из библиотеки) (скачать epub) - Джинн Бёрдселл

Джинн Бёрдселл Пендервики на Чаячьем Мысу

Посвящается Квинн

J. Birdsall

The Penderwicks at Point Mouette

Text copyright © 2011 by Jeanne Birdsall

© Н. Калошина, перевод, 2019

© ООО «Издательство «Розовый жираф», издание на русском языке, 2019

Глава первая Едем, едем…

На Пендервиков надвигалась разлука. Недолгая, какие-то две недели, но всё же. Собственно, процесс уже начался: позавчера мистер Пендервик и его новая жена Ианта улетели в Англию, где их ждали несколько научных конференций и кусочек медового месяца. С ними полетел и Бен, сын Ианты, который, конечно, обошёлся бы без медового месяца, но без мамы ни за что не хотел обходиться, потому что он ещё маленький.

Это было два дня назад, а сегодня остальные Пендервики – сёстры Розалинда, Скай, Джейн и Бетти – готовились к новой разлуке. Завтра утром три из них, вместе с любимой тётей Клер, должны были отправиться в штат Мэн, а четвёртая, со своей лучшей подругой, – в Нью-Джерси. Никогда ещё девочки не расставались так надолго. Тревожились все, но больше всех та, которой предстояло ехать одной: самая старшая, тринадцатилетняя Розалинда. Она совершенно, решительно не понимала, как это её сёстры будут существовать где-то там – без неё.

Конкретно сейчас Розалинда сидела у себя в комнате и ждала остальных. Будь её воля, она бы не сидела и никого не ждала, а преспокойно купала бы младшую сестру, пятилетнюю Бетти, как всегда в этот час. Но сегодня купать Бетти перед сном вызвались две средние сестры, Скай и Джейн. «Тренировочный заплывчик», как выразилась тётя Клер. Когда Розалинда убедится, что сёстры вполне способны справиться с вечерними заботами самостоятельно, у неё тут же гора свалится с плеч, считала тётя Клер. И она, то есть гора, уже бы свалилась, вот только сёстры обещали сразу же после купания собраться у Розалинды в комнате, и это должно было произойти самое позднее десять минут назад. Ну почему так долго, они там ребёнка купают или слона? А ведь до того как Бетти ляжет спать, нужно ещё провести совсеспен – то есть совещание сестёр Пендервик. Последний совсеспен перед тем, как они расстанутся на целых две недели!

– Две недели, – простонала Розалинда. Подняв голову, она прислушалась: ну наконец-то!

Но вошла только одна из сестёр – двенадцатилетняя Скай, вторая по старшинству после Розалинды, – и по её виду никак нельзя было сказать, что купание ребёнка прошло успешно. Светлые волосы Скай висели сосульками, футболку хоть выжимай.

– Всё хорошо, – сообщила она с порога. – Бетти жива-здорова, не утонула.

– Тогда в чём дело?

– Пёс в ванну сиганул.

Ага, вот почему Скай вся мокрая. Если уж Пёс – так зовут большого чёрного пса Пендервиков – запрыгнул к Бетти в ванну, то пока его оттуда выволокут, ничего сухого кругом не останется. Непонятно только, что он делал в ванной комнате.

– А кто его пустил в ванную? – спросила Розалинда. – Ты же знаешь: когда Бетти купается, ему туда нельзя… или не знаешь?

– Теперь знаю. И Джейн тоже теперь знает. А в ванной мы потом всё уберём, честное слово.

Да, весёленький получился тренировочный заплывчик. Но Розалинда всё же взяла себя в руки и решила сегодня не ругаться.

– А где остальные?

– Сейчас придут. Джейн только оденет Бетти в пижамку. – Скай яростно помотала головой, отчего брызги с её волос разлетелись во все стороны. – Где у тебя латинский словарь? Хочу посмотреть, как будет на латыни «мстить».

– На полке. Слушай, посмотри лучше что-нибудь другое, а?

Но Розалинда понимала, конечно, что ничего другого Скай сейчас смотреть не будет. Потому что последние двадцать четыре часа она вообще ни о чём, кроме мести, не могла думать. И это было совсем некстати – учитывая, что следующие две недели, пока Розалинда будет в Нью-Джерси, Скай в штате Мэн предстояло выполнять обязанности застаршей сестры. И сейчас ей бы следовало думать не о мести, а о том, как она собирается заботиться о младших. «Застаршей» в доме Пендервиков называлась та из сестёр, которая в отсутствие Розалинды остаётся за старшую, то есть берёт на себя ответственность за остальных.

– Папа говорит, что лучшая месть – быть лучше своего врага, – напомнила Розалинда.

– Да легко. Я и так в сто раз лучше. – Скай сосредоточенно рылась в словаре. – О, нашла! «Месть, мщение» – ultio. Или vindicta. Ага, а вот как раз «отомстить»: se vindicare in. Значит, я ей должна se vindicare in – потому что она жуткая, жуткая! Как будет «жуткая» на латыни?

Розалинда догадывалась, откуда у сестры такая жажда мщения. «Она» – это мама Джеффри Тифтона, мальчика, с которым Пендервики познакомились год назад, когда снимали летний домик в поместье под названием Арундел. И это поместье, вместе с домиком, принадлежало миссис Тифтон. К концу каникул Джеффри стал их лучшим другом и даже «почётным братом», и с тех пор сёстры старались видеться с ним как можно чаще, при любой возможности. Вот только возможностей было всего ничего. Пендервики живут в Камероне, штат Массачусетс, а Джеффри – то в Арунделе, до которого надо ехать часа два-три на запад, то в Бостоне, в школе-интернате, – часа два-три на восток. Естественно, младшие сёстры мечтали хотя бы эти две недели в штате Мэн провести вместе с Джеффри – и, естественно, они его пригласили.

Когда после бессчётных «ни в коем случае» и «даже речи быть не может» мама Джеффри вдруг согласилась отпустить сына на двухнедельные каникулы, сёстры сначала чуть не ошалели от радости. Потом принялись по очереди названивать Джеффри, а он – им. А потом – как раз сегодня утром, за сутки до отъезда, – выяснилось, что она передумала.

Джеффри не едет с сёстрами Пендервик в штат Мэн. Он вообще никуда не едет. Вот просто так, без объяснения причин. Будет торчать всё лето в Арунделе.

Услышав новость, сёстры, конечно, страшно расстроились, но не удивились: они и раньше знали, что от этой женщины всего можно ожидать. Если честно, то во всём этом их удивляло лишь одно – как у такой жуткой матери может быть такой прекрасный сын. Наверно, думали они, всё хорошее в Джеффри от отца. Но об этом оставалось только гадать, потому что отца своего Джеффри никогда не видел. И даже не знал, как его зовут. И не знал, жив он или умер. И всё это вместе было так плохо, что, казалось бы, хуже некуда, но потом выяснилось, что есть куда: в прошлом году у Джеффри появился тупой и самовлюблённый отчим по имени Декстер Дюпри.

– Жуткая, жуткая… – бормотала Скай. – Ага, вот: foedus! «Foedus миссис Тифтон-Дюпри»… или пусть будет «foedus миссис Т.-Д.», для краткости. Да, так лучше.

– Прилагательное должно быть женского рода, – озабоченно сказала Розалинда. – И падеж винительный.

– Это детали, – отмахнулась Скай. Учитывая, что латынь у неё начнётся только с седьмого класса, то есть этой осенью, она не собиралась тратить драгоценное летнее время на изучение латинских падежей. – Заодно сразу и про Декстера посмотрю. Вот, слушай, что мне надо перевести. – Она зачитала по бумажке: – «Чтобы отомстить Декстеру и foedus миссис Т.-Д., обрекаю их на муки вечные, и пускай совесть пожирает их изнутри подобно клубку змей».

– На что – на что обрекаешь? На муки вечные? Это ты, что ли, так написала?

– Не я, а Джейн. Ну, после того как ты ей запретила даже думать про кукол вуду.

– Естественно, запретила[1]. И без клубка змей мы тоже как-нибудь обойдёмся. – Розалинда захлопнула словарь и сунула его обратно на полку.

– Рози, но мы должны что-то делать, это же Джеффри. Джеффри! Как ты не понимаешь!

– Я понимаю, Скай. Мне тоже очень жаль.

Скай металась от окна к двери, сердито топая.

– Опять сейчас начнёшь говорить, что, пока тебя не будет, я должна служить примером для младших?

– Опять начну, – подтвердила Розалинда. – И не топай так, пожалуйста… спасибо. Давай ещё раз проверим: я всё тебе рассказала про Бетти, ничего не упустила?.. Да, я объясняла, как расчёсывать ей волосы?

– Сто раз объясняла, – с достоинством ответила Скай. – Но я вообще-то в курсе, как расчёсывают волосы.

Вообще-то конечно, подумала про себя Розалинда. Вот только у самой Скай волосы светлые, прямые и гладкие, и расчёсывать их легче лёгкого. А у Бетти, как и у Розалинды, и у Джейн – тёмные, густые и кудрявые, их ещё попробуй прочеши, особенно когда они стали такие длинные. Но тут Розалинда сама виновата, потому что она первая начала отращивать волосы. И, разумеется, Джейн, а потом и Бетти решили взять с неё пример. Теперь волосы у Бетти каким-то хитрым образом запутываются сами собой, даже когда она стоит смирно. А когда их начинают распутывать, ей это так не нравится, что доходит до слёз.

– Скай, но ты постараешься обращаться с ней бережно, да? Не будешь от неё отмахиваться – даже если думаешь в этот момент про математику, или про звёзды, или про что ты там всё время думаешь… И если она заплачет, ты не выйдешь из себя?

– Не выйду. Я работаю над самообладанием и стараюсь всегда держать себя в руках, – ответила Скай с ещё бóльшим достоинством. – Буду обращаться с Бетти как с хрустальной вазой. Хочешь, могу сбегать за складным ножиком и поклясться на крови?

– Спасибо, не надо на крови. – Розалинда и без клятв понимала, что Скай будет стараться изо всех сил. Да и, в конце концов, с ними же едет их чудесная, самая лучшая на свете тётечка Клер. Конечно, опыта у их тёти маловато, потому что своих детей у неё нет, – и хотя серьёзного ущерба никому из племянниц её опека пока что не нанесла, но однажды, когда Розалинда была ещё маленькая, тётя Клер почистила ей зубы шампунем. А поцарапанную коленку Скай она помазала зубной пастой. И с обувью у неё неважно. Точнее, не у неё, а у детей, на которых она эту обувь надевает – а потом выясняется, что правая кроссовка на левой ноге, а левая на правой. Розалинда представила, как Бетти, прихрамывая, бредёт по штату Мэн и изо рта у неё ползут пузыри от шампуня, – бр-р-р!

Дверь снова открылась, и в комнату вошла Джейн, ещё мокрее мокрой Скай, – волосы слиплись колечками, стопка книг под мышкой.

– Где Бетти? – встревожилась Розалинда.

– Да вот же она! – Джейн обернулась, но пятилетней сестрёнки за её спиной почему-то не оказалось. – Ах да, она сказала, что сначала заглянет к себе в комнату. Как ты думаешь, Розалинда, Ианта не будет возражать, если я позаимствую у неё несколько книжек? Хочу взять их с собой в Мэн.

Просмотрев названия на корешках, Розалинда решила, что ей и самой ещё рановато такое читать, а про Джейн, которой всего одиннадцать, нечего и говорить.

– Джейн, это взрослые книги. Зачем они тебе? – Розалинда повертела в руках томик с названием «Директорская дочь»[2].

– Они же про любовь, – ответила Джейн таким тоном, будто это абсолютно всё объясняет.

– Джейн у нас теперь собирает материал для очередной «Сабрины Старр». Она считает, – Скай прижала обе руки к груди с видом кинодивы, которая вот-вот лишится чувств, – что Сабрине пора влюбиться.

Сабрина Старр была героиней книжек, регулярно выходивших из-под пера Джейн. До сих пор Розалинде казалось, что Сабрина особой влюбчивостью не отличается. Да и когда ей было влюбляться, если она постоянно спасала всех подряд, от сурка до археолога. Вот и пусть кого-нибудь поспасает ещё пару недель, думала Розалинда. Совершенно не обязательно, чтобы Джейн в штате Мэн «собирала материалы» о любви: Розалинда предпочла бы знать, что у неё есть надёжная застаршая в резерве.

– Нет, Джейн, я думаю, что Ианта будет возражать. Пусть лучше Сабрина спасёт там какого-нибудь лося, хорошо? – Она забрала у сестры книги и отодвинула их на дальний угол стола.

Давно пора было начинать, но Бетти всё не шла.

– Куда она подевалась? – не выдержала Розалинда. – Пойду приведу.

Идти было недалеко – несколько шагов по коридору. Открывая дверь Беттиной комнаты, Розалинда, естественно, ожидала увидеть младшую сестрёнку в чистой пижамке с дельфином. Но вместо сестрёнки на полу посреди комнаты стоял распахнутый чемодан, почему-то пустой. Точнее, не совсем пустой: в нём, уютно свернувшись, спал Азимов – оранжевый кот Пендервиков. Вещи, аккуратно сложенные в чемодан ещё днём, теперь валялись на кровати, а между ними валялся мокрый Пёс и радостно грыз новую щётку для волос, которую Ианта подарила Бетти специально для поездки.

И ещё Розалинда успела заметить, как дверца стенного шкафа пытается сама собой закрыться.

– Бетти, я знаю, что ты тут, – сказала Розалинда.

После долгого молчания из шкафа долетел вопрос:

– А откуда ты это знаешь?

– Просто знаю. Послушай, тебя там все ждут. У нас же совсеспен, ты разве забыла?

– Я не забыла. Но мне можно не ходить на совсеспен. Потому что я никуда не еду.

Розалинда свернула подобранный с пола купальник в красную полоску, уложила его в чемодан рядом с Азимовым и спросила:

– Это из-за того, что Скай и Джейн тебя так неудачно искупали?

– Нет, они меня удачно искупали. Вместе с Пёсиком.

– Ну да, это я поняла. – Полосатый купальник скрылся под стопкой сложенных футболок. – Значит, ты опять волнуешься за Азимова? Мы же с тобой уже всё проговорили. Азимов – кот, он не может никуда ехать. Он останется дома. Но Томми будет о нём заботиться. Ты ведь доверяешь Томми, да?

Томми Гейгер, Розалиндин друг и одноклассник, жил в доме напротив. Иногда, правда, Томми выводил Розалинду из себя. Зато с Азимовым отношения у него были прекрасные.

– Да.

– Бетти, я понимаю, ты огорчена, что Джеффри с вами не едет. – Бетти была не просто огорчена. А очень, очень огорчена. Особенно после того, как её только что разлучили с Беном! Она так долго оставалась самой младшей в семье – Пёс и то на год старше, – и вот, когда у неё наконец-то появился младший братик, его вдруг берут и куда-то увозят. – Но всё равно: зачем тебе оставаться дома? Другое дело, если бы тут был Бен…

– И папа с Иантой.

– Да, и папа с Иантой… Но они сейчас в Англии. А к тому времени, как они прилетят, вы уже вернётесь из Мэна.

Говоря, Розалинда тянула Беттину новую щётку на себя, а Пёс на себя. Розалинда победила. Щётка оказалась только чуть-чуть погрызенной и слегка обслюнявленной, поэтому Розалинда вытерла её насухо и тоже бросила в чемодан. Разбуженный Азимов грациозно потянулся и запрыгнул на кровать, где тут же устроился под боком у мокрого Пса и опять уснул. Освободившегося в чемодане места как раз хватило на стопку шорт, две лёгких курточки и ещё один купальник.

– Розалинда, ты уже ушла?

– А ты выгляни и сама увидишь, ушла я или нет. – Носки, трусики, ещё пижамка, ещё несколько футболок – всё, чемодан опять собран.

Дверца медленно приоткрылась, и из стенного шкафа выглянула – да, всё правильно, Бетти, свежевыкупанная и в чистой пижамке. Только кофточка от пижамки надета наизнанку. У Розалинды даже сердце защемило.

– Ты опять укладываешь мои вещи, – хмуря брови, сказала Бетти.

– Послушай, – Розалинда шагнула к сестрёнке и опустилась на колени, – мне тоже очень-очень жаль, что я не еду с вами в Мэн. Но что поделаешь. Анна пригласила меня в Нью-Джерси, и я согласилась. А потом поздно было что-то менять. Но я тебе всё это уже говорила, да? Мы ни разу ещё не расставались так надолго, и я буду ужасно по тебе скучать – но это я тоже говорила, так что ты всё знаешь. Ты знаешь, как я буду по тебе скучать, да?

– Да.

– Тогда давай переоденем пижамку. – Розалинда одним движением стащила с Бетти надетую наизнанку кофточку и тут же натянула её снова, но дельфином наружу. – Так гораздо лучше. Ну что, теперь на совсеспен? Вот и умница, беги. И передай там Скай и Джейн, что я буду через минуту.

Бетти убежала, Пёс потрусил за ней. Азимов приоткрыл один глаз и успел увидеть, как Розалинда, уложив поверх всех вещей жёлтую панаму, решительно захлопывает крышку чемодана.

– Мяу, – сказал он.

– Ничего я не плачу, – ответила она. – Всё, пошли на совсеспен.

Когда Розалинда вернулась в свою комнату, все уже сидели кружком на полу. Она тоже опустилась на пол, потом усадила Бетти к себе на колени и, подождав, пока Азимов дружески шлёпнет Пса по носу и растянется рядом, сказала:

– Предлагаю начать совещание сестёр Пендервик.

Предложение было поддержано всеми присутствующими, после чего Розалинда продолжала:

– Клянёмся молчать обо всём, что… хотя нет, эту часть можно сегодня пропустить. Обойдёмся без тайн.

– И без клятвы? – спросила Бетти, которой как раз эта часть особенно нравилась.

– И без клятвы. – Розалинда немного помолчала, собираясь с мыслями. Она планировала этот совсеспен несколько дней и очень надеялась, что всё пройдёт гладко. Сейчас она огласит список правил, потом выскажет что-нибудь жизнеутверждающее, а закончит тем, как она целиком и полностью доверяет Скай. – Все вы знаете, что с завтрашнего утра обязанности старшей сестры – ну, то есть застаршей сестры – переходят к Скай. Но сначала я хочу изложить правила поведения в штате Мэн. Правило первое состоит…

Она вдруг умолкла и побледнела. Сёстрам даже показалось, позеленела.

– В чём состоит? – спросила Скай.

– Я говорила вам про скалы? Ну, что там все берега страшно скалистые, а кое-где даже выстроены защитные дамбы – это такие крепкие толстые стены, которые защищают берег от волн, а если забраться на такую береговую дамбу и упасть вниз, то разобьёшься насмерть… говорила?

– Говорила ты нам про скалы, – вздохнула Скай.

– И про дамбы тоже, – добавила Джейн. – Слушай, ты так Бетти не придушишь?

– Ой. – Розалинда расцепила руки, и Бетти снова смогла дышать. – И про то, что там можно утонуть, тоже говорила? Тогда начнём с предпоследнего правила.

– А сколько их всего? – на всякий случай уточнила Скай.

– Шесть. – Розалинда наклонилась вперёд и пошарила под кроватью. – Значит, правило пятое: когда Бетти находится вблизи океана, на ней должно быть надето… – она выудила из-под кровати ярко-оранжевый спасательный жилет – …вот это.

– Мы вообще-то к океану едем, – напомнила Скай. – Бетти там всё время будет находиться вблизи океана.

– Значит, жилет должен быть на ней всё время.

– И когда я сплю? – спросила Бетти.

– Нет, малыш, когда спишь, конечно, нет. – Розалинда защёлкнула последнюю пряжку – и сразу же, от одного вида младшей сестрёнки в спасательном жилете, почувствовала себя гораздо лучше. Там, в штате Мэн, Бетти наверняка подстерегают бесчисленные опасности, но хотя бы она не утонет. – Ну вот, а теперь вернёмся к началу. Правило первое: помогать тёте Клер готовить еду и убирать со стола. Правило второе: не ссориться! Правило третье… Скай, что?

– Мы же обо всём этом уже договорились!

– И заключили перемирие на всю поездку, – добавила Джейн. – И обязанности распределили. Я, например, буду помогать готовить. У меня, правда, с готовкой не очень… но у Скай совсем никак. Извини, Скай.

– Да не извиняйся, всё правильно. Короче, я мою посуду.

– А я накрываю на стол, – сказала Бетти. – Скай мне разрешила.

– Ладно, хорошо. – Розалинда помолчала, стараясь сосредоточиться. – Правило третье: не разрешать Псу лопать что попало… хотя это и так понятно. Правило четвёртое. С незнакомцами разговаривать вежливо и доброжелательно. Потому что в штате Мэн нас никто не знает, и по вашему поведению будут судить обо всех Пендервиках.

– Там будут незнакомцы? – оживилась Джейн. – А что, хорошее правило, мне нравится.

– Правило пятое мы уже обсудили. Шестое…

Тут ей пришлось прерваться, так как в углу комнаты началась какая-то возня: выяснилось, что Азимов запрыгнул в корзину для бумаг. Пёс, которому стало завидно, тоже попытался влезть в корзину: поместился только нос, но зато перестал помещаться Азимов. В итоге на пол посыпались мятые бумажные салфетки и прочий мелкий мусор, а Азимова выставили в коридор. Пса не выставили, но велели сидеть тихо-тихо, не то живо окажется за дверью.

– Это потому что они уже начинают друг без друга скучать, – объяснила Бетти.

Розалинда забросила последний бумажный комок обратно в корзину и спросила:

– Так на чём я остановилась?

В ответ раздался дверной звонок: кто-то пришёл. Точнее, не кто-то, а кое-кто – Розалинда сама попросила его прийти, должны же они по-человечески попрощаться. Для пришедшего у Розалинды тоже имелся свод правил, но она, естественно, не собиралась излагать их ему вот так, в лоб.

– Это Томми, да? – спросила Джейн.

– Наверно. Он что-то рановато… – Дальше Розалинда заговорила в ускоренном темпе: – Правило шестое. Никакого мщения! Ни Декстеру, ни миссис Т.-Д. Ни с магией, ни без.

В дверь опять позвонили.

– Иди уже к Томми, – сказала Скай.

– У вас будет романтическое прощание, – мечтательно добавила Джейн.

Да уж, совсем не так планировала Розалинда завершить свой совсеспен. Но сегодня, кажется, даже младшая сестрёнка не хотела её поддержать: она вдруг широко зевнула.

– Не волнуйся, – сказала Скай, – я уложу Бетти. А ты пожелаешь ей спокойной ночи потом, когда вернёшься.

– Что, и вечерний рассказ ей будешь рассказывать? – недоверчиво спросила Розалинда.

– Джейн расскажет. Да, Джейн?

Та кивнула, и Скай тут же объявила совсеспен закрытым. Розалинда, огорчённая смятым завершением мероприятия, зато окрылённая предстоящим свиданием с Томми, побежала вниз. Девочки молча прислушивались к стуку её каблучков. Кажется, они уже начали скучать по старшей сестре. Один только Пёс продолжал вести себя так, будто ничего не случилось: он преспокойно подбежал к мусорной корзине и снова сунул в неё нахальный чёрный нос.

– Никакого мщения!.. – растерянно пробормотала Джейн. – Ей что, не понравилось, какое я придумала проклятие для Декстера и миссис Т.-Д.?

– Кажется, не очень. От клубка змей, пожирающих изнутри, она точно была не в восторге. – Скай встала. – Пошли укладывать Бетти.

– Мгм-ррр, – произнесла Бетти немного придушенным голосом.

Пока сёстры разговаривали, она пыталась выползти из застёгнутого спасжилета и безнадёжно застряла: теперь руки у неё торчали непонятно откуда, а головы не было видно вообще. Пришлось её выпутывать, но на одну застёжку намотались Беттины волосы, за другую радостно тянул Пёс, и под конец настроение у всех трёх сестёр испортилось, особенно у Скай.

– Ну вот, началось, – проворчала она.

И никто ей не возразил.

Глава вторая Приехали!

Утром Розалинда отбывала в Нью-Джерси, а младшие сёстры, стоя перед крыльцом, махали ей вслед. Пёс беспокойно перебегал от одной сестры к другой: видимо, он твёрдо решил проследить за тем, чтобы больше никто из Пендервиков не отбивался от остальных.

– Всё. Теперь я застаршая, – понуро проговорила Скай.

Никакого желания быть застаршей, то есть заботиться о младших, у неё не было. С чего вдруг она должна о ком-то заботиться, тем более о Бетти? Всю жизнь как-то без этого обходилось, и вот вам пожалуйста! Она пыталась объяснить это папе с Иантой, ещё когда этот план с отъездами в разные стороны только-только забрезжил, – но те хором принялись рассказывать, как они ей доверяют. Получалось, так доверяют, что прямо дальше некуда. Тогда Скай позвонила тёте Клер и объяснила то же самое ещё раз. Тётя Клер поймёт, думала она, тётя Клер постарается как-нибудь предотвратить катастрофу.

В конце концов, если Скай всё испортит, кому придётся потом расхлёбывать? Тёте Клер.

Но и любимая тётя не поддержала Скай.

– Справишься! – твёрдо заявила она и добавила: – Найдёшь в себе силы.

Повесив трубку, Скай отправилась размышлять, где именно в ней скрываются эти самые силы и как бы их откопать, но оказалось, что самокопание – не такое уж приятное занятие. Тогда Скай попыталась прикинуть, нельзя ли запереться в подвале или, скажем, впасть в кóму – временно, конечно, пока все не разъедутся кто куда: в Нью-Джерси, в Англию, в Мэн. Без неё.

И вот, как раз когда она работала над замедлением сердцебиения – для комы, – вошёл папа и попросил её всё же собраться с духом и взять на себя старшесестринские обязанности. Он объяснил, что это необходимо Розалинде, что она слишком долго заботилась о младших и что ей уже давным-давно пора отдохнуть. И ещё намекнул, что если Скай – а также Джейн, а также Бетти, – если все они вместе сумеют убедить Розалинду, что справятся без неё, то это поможет ей расслабиться и хорошо провести время в Нью-Джерси. Спрашивается, могла ли Скай после этого сказать «нет»? Старшая сестра и правда слишком долго обо всех заботилась, больше пяти лет. С тех пор как их мама умерла от рака. И Розалинда прекрасно справлялась и никогда не жаловалась. Короче, кóму пришлось отменить, и до самого Розалиндиного отъезда Скай улыбалась старшей сестре беззаботной улыбкой. И велела Джейн делать то же самое.

Однако согласиться выполнять старшесестринские обязанности и знать, как это делается, – не одно и то же. Вот если бы все эти годы Скай присматривалась и запоминала, как Розалинда их выполняет, она бы давно всё усвоила. Но с чего ей было присматриваться? Сейчас-то она, конечно, присматривалась во все глаза, только в голове мало что откладывалось. Какие-нибудь теоремы из геометрии или названия и взаимное расположение созвездий отложились бы в два счёта. А как заботиться о младшей сестре – ни в какую. Поэтому Скай начала втайне от всех составлять список. В него вносилось всё, что папа, Розалинда и Ианта делали для Бетти. И заодно всё, что они только ещё собирались сделать для Бетти. Под конец список разросся до шести листов, мелко исписанных с обеих сторон, – Скай всегда носила их с собой.

И сейчас она незаметно похлопала по заднему карману джинсов, как бы напоминая себе, что вся нужная информация при ней и, стало быть, есть шанс, что Бетти останется живой и здоровой в течение двух недель. Но почему-то её это не утешило.

– Всё. Труба, – сказала она.

– Никакая не труба, – бодро возразила Джейн. – Мы с Бетти очень-очень в тебя верим – правда, Бетти?

– Ага. – И Бетти хлюпнула носом.

В ушах Скай этот хлюп прозвучал как сигнал тревоги. Он означал, что Бетти собирается заплакать – наверно, из-за Розалинды. А поскольку ни Скай, ни Джейн за пять лет так и не научились справляться с Беттиными слезами, предстоящая поездка трёх сестёр к океану не сулила ничего хорошего. Но тут – о чудо! – Бетти чихнула. Значит, это не слёзы, а просто насморк? И значит – может быть – всё-таки это не труба? Тогда вперёд!

И Скай объявила готовность номер один: все расходятся по своим комнатам и выясняют, кто что забыл. Сама Скай направилась к машине, до отказа набитой чемоданами, книгами, футбольными мячами, спасательными средствами для Бетти, а также едой и мисками для Пса, – проверить, на месте ли её собственные предметы первой необходимости: полевой бинокль и книга «Смерть в чёрной дыре и другие космические трудности»[3], в которой описываются разные увлекательные подробности существования Вселенной. Убедившись, что всё в порядке, Скай отправилась на кухню, где тётя Клер готовила перекус. Здесь же вертелся Азимов, время от времени кидавший горестные взгляды на миску с кошачьей едой: он рассчитывал, что перед отъездом кто-нибудь жалостливый бросит ему кусочек сыра.

– Я уже десять минут как застаршая, а с Бетти ещё ничего не случилось, – сообщила Скай.

– Поздравляю, – отозвалась тётя Клер, заворачивая сэндвичи с джемом и арахисовым маслом. – Не давай ему больше сыра. Он только что выклянчил у меня два куска.

Оскорблённый Азимов присел возле миски и принялся выкидывать на пол кошачьи консервы, аккуратно поддевая их когтем.

– Тётя Клер, ты всё ещё думаешь, что я справлюсь?

– Уверена! Кстати, не забывай, ты ведь там будешь не одна. Мы с Джейн тоже едем.

– Ага, это хорошо. – Не удержавшись, Скай достала из холодильника сыр для Азимова. Она вдруг поняла, что будет скучать по этому коту. – Я проверила машину: по-моему, всё на месте.

– Кроме нас и еды. Ну, ты как, готова?

Скай в последний раз погладила Азимова.

– Ладно. Всё равно готовее не буду. Иду звать остальных.

В штате Мэн их конечным пунктом был Чаячий Мыс – узкий длинный полуостров, выдающийся далеко в океан. Чтобы туда добраться, им пришлось проехать пол-Массачусетса, пересечь краешек Нью-Гэмпшира и потом ещё полтораста километров катить по штату Мэн, вдоль побережья. Стоило ли удивляться, что к концу маршрута силы и терпение у путешественников иссякли и все сидели сумрачные и усталые? Да ещё несколько происшествий подлили масла в огонь: сначала, когда Пендервики остановились отдохнуть и перекусить, Пёс влюбился в пуделиху по имени Пенелопа и ни за что не соглашался ехать дальше, пока ему не выдали полсэндвича с джемом и арахисовым маслом. Потом Бетти ни с того ни с сего решила, что она забыла дома своего голубого слоника Фантика, и так из-за этого расстроилась, что тёте Клер пришлось съехать на обочину, а Скай и Джейн – перерыть весь багаж. Фантик отыскался в коробке между футбольными мячами и большой надувной уткой. Но в итоге все выжили, потому что вскоре Скай заметила стрелку-указатель с надписью «ЧАЯЧИЙ МЫС», и они свернули с шоссе и покатили, куда указывала стрелка. Они уже ехали по полуострову, до цели оставалось несколько километров, дорога теперь вела всё время вниз, вниз – к океану.

Усталости и сумрачности как не бывало, все вертели головами и жадно всматривались. По обе стороны росли высокие деревья; иногда они расступались и в просвете зеленела лужайка с симпатичным домиком посередине или – ещё лучше – между ветвями проглядывала синяя сверкающая полоска. Иногда ужасно хотелось остановиться и разглядеть что-нибудь повнимательнее – например, вот это деревянное строение с надписью «Супермаркет Лосиный» и огромным каменным лосем у дверей (к рогам лесного царя была прикручена вывеска «Домашние пироги», от чего, впрочем, выражение достоинства на лосиной морде ничуть не страдало), но они не останавливались, потому что всем не терпелось поскорее увидеть дом, в котором им предстояло прожить две недели.

Так они катились всё вперёд и вперёд – и докатились до конца полуострова, до неширокой дороги со звучным названием Океанский бульвар. Судя по карте, бульвар был длиной всего километра два. Он тянулся полукругом по самому берегу, преимущественно влево, – справа оставался лишь маленький его кусочек, – но тётя Клер уверенно свернула направо, и через минуту они вырулили на подъездную дорожку в самом конце Океанского бульвара. Дальше никакого бульвара уже не было, только сосны. Подъездная дорожка была такая коротенькая, что походила скорее на площадку перед домом, да и то на ней едва хватало места для одного автомобиля.

– Ну вот, – сказала тётя Клер. – Дом называется «Берёзы». Надеюсь, вам тут понравится.

Дом оказался малюсенький, разве что чуть больше гаража. Он так уютно угнездился в окружении нескольких высоких деревьев с белыми стволами, что с его названием сразу всё было ясно: разумеется, «Берёзы», а как иначе? Ещё в Камероне сёстрам объяснили, что дом совсем маленький, но никто не объяснял, что это будет настоящее маленькое чудо! Кукольный домик, обшитый серой вагонкой. И с красными ставнями. И на окнах – ящики с цветущими фиалками. Да, и ещё с верандой! Хотя как раз про веранду девочки знали. И заранее договорились, что Скай и Джейн будут на ней спать.

– Тётя Клер! – озираясь, выдохнула Скай. – Вот это да!

– Да! – подхватила Джейн. – Я всю жизнь мечтала спать на веранде. Слиться воедино с природой!..

– Ну, Бетти, а ты что молчишь? – спросила тётя Клер. – Нравится тебе наш домик?

Но Бетти была занята: она пыталась повернуть ручку, чтобы оконное стекло отъехало вниз и Пёс мог высунуть нос и вдохнуть свежего воздуха. Как только ей это удалось, салон машины наполнился запахом травы, водорослей и солёного океанского ветра, тысячу раз облетевшего земной шар, – и всех немедленно охватила океанская лихорадка. В общем, когда тётя Клер объявила, что она идёт обследовать «Берёзы», и предложила племянницам к ней присоединиться, они вежливо отказались: всем вдруг срочно понадобилось добраться до воды.

Была, правда, ещё одна небольшая заминка, пока Скай и Джейн запихивали Бетти в оранжевый спасжилет, в который Бетти запихиваться не хотела, тем более что второпях они его неправильно застегнули и пришлось перезастёгивать; но всё равно очень скоро три сестры и Пёс устремились в обход домика, по выложенной плитняком тропинке на лужайку за «Берёзами» – и океан распахнулся перед ними! Он сверкал синевой и величественно простирался до самого горизонта, а над ним простиралось синее-синее летнее небо, по которому плыли белые-белые облачка. Лишь осмотрев всё это великолепие внимательнейшим образом, сёстры переключились на более мелкие детали пейзажа и разглядели лодки, стоящие у причала и скользящие по водной глади, а вдали – скопление маленьких островков: на каждом несколько деревьев да один-два домика, а больше ничего не помещается.

Тут Скай вспомнила про дамбы, о которых говорила Розалинда, и огляделась. Дамб поблизости как будто не наблюдалось, одна только невысокая каменная стенка в конце лужайки – стенка как стенка, можно на ней сидеть. Но когда Скай перегнулась через стенку на ту сторону, выяснилось, что внизу обрыв метра два высотой, а под обрывом камни, так что если кого-нибудь из Пендервиков угораздит свалиться – мало не покажется. Значит, это она и есть, дамба. И Скай предупредила об этом Бетти, на всякий случай несколько раз подряд, но в конце концов Бетти вырвалась, и они с Псом обежали сначала лужайку, потом террасу (к дому была пристроена дощатая терраса, чтобы можно было обедать на свежем воздухе), потом опять лужайку. Спасибо хоть на стенку-дамбу забегать не стали – и Скай, следившая за ними с тревогой, немного успокоилась. Джейн тем временем обнаружила сбоку от стенки каменную лестницу и позвала остальных. Всё правильно, тётя Клер так и говорила, что от домика можно спуститься прямо на пляж!

И они побежали прямо на пляж. На первый взгляд пляжа было маловато – узенькая песчаная полоска метров десять длиной. Но Скай немного разбиралась в приливах-отливах и понимала, что сейчас как раз прилив. А когда вода схлынет, окажется, что пляжик очень даже ничего, хватит на нём места и побегать, и в футбол поиграть – да мало ли чем захотят заняться на пляже три девочки и собака. И даже сейчас, когда вода стоит высоко, им никто не мешает скинуть обувь и пошлёпать по волнам, лениво накатывающим на песок. Вода оказалась ледянющая, поэтому Бетти тут же завизжала, а Пёс залаял, и всем сразу стало весело – вот и славно, а что ещё надо после долгого сидения в машине?

Скай не только пошлёпала по волнам, но и с удовольствием плеснула водой себе в лицо, наслаждаясь солёным запахом и вкусом. Ах, как ей тут нравилось! Получалось, что это практически их собственный пляж. Справа к самой воде сбегал крутой поросший соснами склон – значит, с этой стороны никаких соседей не предвидится. А слева между берёзами Скай разглядела красную обшивку соседнего дома; от него к пляжу тоже вели каменные ступеньки. Но кто знает, может, жители этого дома – тайные пляжененавистники? Хорошо бы.

Когда, окончательно продрогнув, вся компания выбралась из воды, Джейн сделала объявление:

– Скай, мы с Бетти подготовили для тебя речь! Я хотела написать её в стихах, но не нашла подходящей рифмы к слову «застаршая» – только «старшая», но это, кажется, не очень удачная рифма, да?

– Да. Спасибо. – Речи Джейн и в прозе бывали иногда сложноваты, а в стихах могло оказаться совсем чересчур.

– Пожалуйста. Бетти, начинай!

Бетти встала в позу, прижав обе руки к своему оранжевому спасжилету.

– Скай, мы знаем, что ты не хочешь быть застаршей, и мы знаем, что у тебя ничего не полу…

– Стоп, стоп, стоп! – Джейн замахала руками. – Мы знаем, что ты думаешь, что у тебя ничего не получится!

– Да, извини. Ты думаешь. Но в глубине… в глубине… Джейн, я забыла.

– Но в глубине души, Скай, мы уверены, что ты справишься прекрасно! И мы обещаем вести себя в штате Мэн сдержанно и достойно, чтобы тебе не о чем было беспокоиться.

Скай зааплодировала, надеясь, что это конец, но Джейн продолжала:

– Отлучённые от всех, кого мы любим, – включая Джеффри, который был бы сейчас с нами, если бы не миссис Т.-Д. с кошмарным Декстером, – мы могли бы впасть в уныние и одиночество. Но этот великий океан, омывающий также и славные берега Нью-Джерси, соединяет нас с Розалиндой. – Наклонившись, Джейн нашарила в песке небольшую ракушку и бросила её подальше в воду. – Пусть же волна несёт эту морскую раковину в Оушен-Сити – и Розалинда увидит её и догадается, что это привет от её сестёр!

Бетти воодушевлённо зашвырнула в воду ещё с десяток ракушек для Розалинды, а для верности кинула вслед моток водорослей; Пёс немедленно бросился за ним и притащил обратно, радуясь новообретённому сокровищу. Но Джейн ещё не закончила.

– Мы помним и про папу с Иантой, и про нашего маленького братика Бена!.. Так, теперь все смотрят туда. – Джейн и Бетти развернулись лицом к океану и замерли в одинаковых позах: вытянув одну руку в сторону горизонта. – Ибо мы знаем, что там, на востоке, находится Англия… Скай, ты тоже должна указывать в ту сторону.

– Ага, только вы указываете на юго-восток. Там, скорее всего, Африка, но уж никак не Англия.

– А так? Лучше?

– Так лучше.

– Ибо мы знаем, что там, на востоке, находится Англия, от которой нас отделяют сейчас океанские просторы… Ух ты, гляньте, какие чайки! – Вытянутая рука Джейн, развернувшись как флюгер, нацелилась куда-то в сторону Исландии.

Теперь три сестры с интересом разглядывали трёх чаек, которые покачивались на волнах неподалёку от берега, а чайки с таким же интересом разглядывали сестёр, а также Пса, и на краткий миг меж птицами, людьми и собаками установились мир и гармония. Но уже в следующий миг эту гармонию разрушило нечто чёрно-белое непонятного происхождения, с визгом пронёсшееся мимо сестёр и взбаламутившее океанскую рябь в направлении чаек.

Тут началась некоторая неразбериха. Пёс залился лаем, Джейн кинулась наперерез и еле успела схватить его за ошейник, Бетти, испугавшись за чаек, расплакалась, а Скай бросилась в воду спасать чёрно-белое нечто, в котором она успела опознать небольшую собачонку, почти щенка, – он наверняка и плавать-то толком не умеет.

Пока Скай гналась за щенком, который гнался за чайками, чайкам стало скучно и они улетели. Скай пробовала его подозвать, надеясь, что чёрно-белый образумится и вернётся, но он продолжал отчаянно лупить лапами по воде и рваться на океанские просторы. И что ей оставалось делать? Естественно, она припустила за ним, но, когда уже практически догнала, мокрый песок вдруг поехал под ногой, и Скай с размаху плюхнулась в холодную-прехолодную воду.

Ощущения были не из приятных. Кто-нибудь другой на месте Скай, пожалуй, махнул бы на упрямца рукой – пускай выгребает как хочет. Но махать руками Скай сейчас никак не могла, потому что щенок неожиданно поменял направление и забарахтался в её сторону, как бы говоря: ты меня хотела? Пожалуйста. Вот он я, лови!

Она и поймала, хотя это не просто – ловить барахтающуюся собаку, стоя по пояс в ледяной воде. Пусть даже эта собака ещё щенок и весит не больше шести-семи кило. А ещё труднее удержать пойманного щенка в руках, потому что он думает, что это такая игра, и всё время сучит лапами, пытаясь вывернуться, и лижет тебе лицо большим розовым языком, а ты никак не можешь понять, почему этот язык такой большой, когда сам щенок такой маленький. А твои младшие сёстры, для которых ты должна служить примером выдержки и спокойного достоинства, так вопят, будто и правда кто-то тонет – то ли чайки, то ли щенки, то ли неизвестно кто, а твоя собственная собака всё это время лает, не умолкая ни на секунду.

Когда Скай удалось отвернуть лицо от пучеглазой мокроносой приплюснутой морды с длинным лижущим языком, она заметила, что на пляже рядом с сёстрами появился человек с бородой. Откуда он взялся, и что он такое кричит, и при чём тут «Хувер, Хувер»[4]? Все будто с ума посходили, честное слово! И зачем Розалинда поехала в Нью-Джерси, а не в Мэн, вместе со всеми? С трудом сделав ещё несколько шагов, Скай собрала последние силы и зашвырнула несчастного щенка в сторону берега.

И, конечно же, от резкого замаха она потеряла равновесие и опять шлёпнулась в ледяную воду.

Как только ей удалось встать на четвереньки и выплюнуть скрипящий на зубах песок, она крикнула:

– Ну что он там, живой?

– Да, всё в порядке! – хором ответили несколько голосов.

– Жаль, – пробормотала Скай и пошлёпала дальше к берегу.

Глава третья Последний пункт списка

Джейн довольно огляделась. Веранда, изогнутая под прямым углом, напоминает кочергу: одна сторона длинная, другая короткая. Вся «кочерга» забрана москитной сеткой, а вдоль сетки подвешены под потолком рулончики бамбуковых штор – можно потянуть за верёвочку и отгородиться от всего мира. Ещё одна бамбуковая штора-перегородка спускается с потолка, отделяя короткую загнутую сторону «кочерги» от длинной. Длинную сторону с двумя раскладушками заняла Скай – что ж, она застаршая, это её право. Но Джейн не расстраивалась: для творчества ей вполне хватит и короткой. Узкая раскладушка, приземистый зелёный шкафчик – всё по-спартански. Зато, если поднять штору, сразу повеет вдохновением и романтикой! Как будто живёшь под открытым небом, только без комаров. Она села на раскладушку, попрыгала: хорошая раскладушка, крепкая. Застелена покрывалом, но не цветным, как кровать дома, а белым – лёгким и мягким. На новом ложе должны присниться новые сны, решила Джейн.

– Я напишу тут что-то гениальное! – крикнула она на другой конец «кочерги».

– Гхмм, – откликнулась Скай из-за бамбуковой перегородки.

Особой радости в этом «гхмм» Джейн не уловила, но это было понятно: с чего Скай радоваться, когда её пять минут назад чуть не утопил какой-то щенок, пусть даже такой милый и славный, и кличка у него такая смешная – Хувер, – прямо как пылесос. Маленький такой пылесосик. Хувер! Прекрасная кличка. Джейн так прямо и сказала бородатому хозяину Хувера. А заодно узнала, как зовут самого хозяина: Алек. Алек Макграт. Он живёт в том красном доме рядом с «Берёзами». Детей, как выяснилось, у Алека нет. Хотя, судя по бороде, могли бы уже и быть, и как раз подходящего возраста – сёстрам Пендервик в компанию.

– Жалко, что у Алека нет детей, да, Скай?

– Таких же противных, как его собачонка? Нет уж, спасибо.

Но Джейн надеялась, что Скай скоро приободрится. Вот был бы тут Джеффри – вообще бы никаких проблем! Он всегда благотворно действует на окружающих. Практически на всех, кроме разве что его родной мамы с отчимом. Но с этой парочкой всё ясно, они – закоренелые и никаким благотворным воздействиям не поддаются.

Кстати, неплохое слово «закоренелые», надо его записать, подумала Джейн. И заодно эту мысль, насчёт нового ложа и новых снов. Она порылась в чемодане и выудила откуда-то со дна тетрадку и ручку. Вот, пусть лежат под рукой – пригодятся для новой книги про Сабрину Старр. Кстати, книга точно будет о любви, что бы там Розалинда ни говорила.

Джейн начала подбираться к этой теме ещё прошлой осенью, когда сочиняла пьесу для школьного спектакля, – но писатель же должен развиваться, должен двигаться дальше. А как двигаться, когда совершенно не разбираешься в предмете? Не по своей вине, а просто в силу возраста: спрашивается, откуда бы у Джейн взялся серьёзный опыт в любви, когда ей только-только, в июне, исполнилось одиннадцать? За весь прошлый учебный год у неё накопилось всего два мало-мальски обнадёживающих эпизода: четырнадцатого февраля Матео Филан подарил ей «валентинку», а весной Маркус Джефферсон пригласил её в боулинг-клуб. Но в обоих случаях страсти угасли, не успев разгореться. К тому же оказалось, что Маркус и шары-то катать толком не умеет.

Словом, Джейн пока что приходилось увлекаться одними книжными героями, и главным среди всех её увлечений был Питер Певенси. Тот самый, которого народ Нарнии провозгласил своим Верховным правителем[5]. Конечно, были и другие: Том Хаммонд из книги «Хребет Липайк»[6], Финн Тавернер из «Поездки к Речному морю»[7] и даже малыш Спиллер из «Добываек»[8], – но Питер в её грёзах всегда оставался на первом месте. Вечером перед сном, а точнее, вместо сна она уносилась далеко-далеко, и начинались захватывающие приключения. Иногда она оказывалась какой-нибудь нарнийской девой, дриадой например, и они с Питером сражались вместе, плечом к плечу; иногда – одной из сестёр Певенси, попавших в Нарнию через Платяной шкаф; а однажды – даже тархистанской девой, которая, оставив свой народ, поклялась в любви и преданности Верховному королю. Хотя без этого последнего приключения Джейн, честно говоря, вполне могла бы обойтись: тархистанцы никогда не вызывали у неё особого доверия[9].

«Где взять для Сабрины настоящего героя – вот такого, например, как Питер Певенси?» – размышляла Джейн. Если Сабрине не в кого будет влюбиться, то, получается, и писать не о чем, и вообще можно впасть в уныние. А начинать работу над книгой с уныния Джейн пока что не доводилось. Обычно книги лились из неё сами собой, без всяких усилий. Она со вздохом забросила тетрадку на зелёный шкафчик.

Интересно, чем там занимаются остальные? Чтобы это выяснить, Джейн даже не надо было никуда ходить: достаточно просто привстать, облокотиться о подоконник – окно рядом с её раскладушкой как раз выходило в гостиную – и всмотреться. Так, в гостиной никого. Плетёная мебель завалена пёстрыми подушечками. Дальше, за раздвижными стеклянными дверями, видна дощатая терраса, в одном конце которой – большой круглый обеденный стол. За столом сидит Бетти, рисует: Ианта подарила ей набор фломастеров, чтобы Бетти не скучала в поездке. Крошечную кухоньку с веранды не видно, зато слышно, как тётя Клер чем-то там гремит – расставляет и рассовывает по полкам привезённые из Массачусетса припасы. Скоро Джейн тоже пойдёт на кухню чем-нибудь греметь, она ведь обещала помогать тёте Клер. Но сначала надо доразобрать чемодан.

Джейн успела только затолкать в шкафчик стопку футболок, когда из дальнего конца «кочерги» стали доноситься странные звуки. Джейн подняла голову и прислушалась. Впечатление было такое, будто Скай горестно бормочет что-то себе под нос и при этом швыряется вещами. Джейн осторожно заглянула за бамбуковую перегородку. Так и есть. На полу – пустой раскрытый чемодан, Скай роется в куче своей одежды и, обыскав очередные шорты, зашвыривает их в самый дальний угол.

– Что случилось? – спросила Джейн.

– Не могу найти свой тайный список. – Скай уже третий раз пролистывала «Смерть в чёрной дыре»: вперёд – назад, вперёд – назад, вперёд – назад.

– Какой тайный список?

– В нём всё, что Розалинда и папа с Иантой мне говорили про Бетти. Я записывала, чтобы не забыть. Думала, он у меня в кармане, а его нет. – Скай опять обшарила задние карманы джинсов. Потом передние. – Видишь, пусто!

– Подожди, это же сухие джинсы. А где те, в которых ты спасала щенка?

– Где-где, я их вывесила сушиться на… – Скай вдруг умолкла и секунду стояла неподвижно, а потом сорвалась с места и, распахнув сетчатую дверь, выбежала на улицу. Вскоре она появилась на пороге с мокрыми джинсами в одной руке и слипшимся комком бумаги – в другой.

– Ну всё, теперь мы точно пропали, – обречённо сказала она.

Вот как раз теперь Джейн совершенно не хотелось пропадать, поэтому она забрала у Скай бумажный комок и попыталась осторожно расправить страницы. Но в одних местах бумага расползалась под пальцами, а в других чернила безнадёжно расплылись – ничего не понятно. Хотя стоп! Несколько смазанных букв разобрать можно.

– «…жет лопнуть», – прочла Джейн. – Странно как-то… С чего это Бетти вдруг должна лопнуть?

– Вот скоро и узнаем с чего! Мы же теперь понятия не имеем, что надо делать, чтобы она не… чтобы этого не случилось. Кошмар. Джейн, объясни мне, ну чем вы все думали? Кому вообще в голову взбрело, что из меня получится застаршая?

– Папе. Я слышала, как он говорил Ианте: «Не волнуйся, Скай всему научится».

– Да? – На лице Скай появилось такое выражение, будто ей кинули спасательный трос. – Он так и сказал?

– Ну да, – ответила Джейн абсолютно честно. Правда, папа ещё потом добавил: «Только неизвестно когда», – но Джейн решила, что эту часть пересказывать не обязательно. – А что там было, в том списке? Может, так вспомнишь?

– Ну, про то, как ей расчёсывать волосы… и давать витамины.

– Какие витамины?

– Откуда я знаю? Я же думала, у меня будет список.

– Давай я попробую тебя загипнотизировать, вдруг оно тогда само выплывет из памяти? – Приблизившись к сестре, Джейн начала медленно водить ладонью у неё перед глазами. – Тебя клонит в сон. Твои веки тяжелеют. Ты чувствуешь, как…

– Джейн! – Скай отпихнула её руку от своего лица. – Мне сейчас не до шуток.

– Слушай, а с чего ты взяла, что будет так трудно? На наших глазах папа с Розалиндой уже шестой год заботятся о Бетти – и ничего.

– Ага, а ты запоминала, как они это делают? Я – нет.

– Я тоже нет. Но… мы ведь можем позвонить Розалинде и всё у неё спросить, правда? – Джейн упрямо отказывалась признавать, что положение безвыходное.

– Нет! Не можем. Если Розалинда у себя в Нью-Джерси поймёт, что наша затея накрылась медным тазом, она сядет на ближайший автобус и примчится к нам. – Скай угрюмо плюхнулась на раскладушку. – И получится, что я всех подвела.

Джейн мучительно думала, чем бы помочь, но ничего подходящего не придумывалось. Разве что устроить какой-нибудь несчастный случай – не настоящий, конечно, а так, чтобы он чуть было не произошёл, но в последний момент вмешалась бы Скай и героически спасла жизнь младшей сестрёнки. Джейн казалось, что такой эпизод должен укрепить дух спасительницы. Ну, или можно попробовать провести ещё один сеанс гипноза – зря всё-таки Скай отвергла такую замечательную идею. Джейн уже собиралась снова подступиться к ней с тем же предложением, когда в глубине дома зазвонил телефон.

– Это Розалинда, – выпалила Скай, вцепившись в руку Джейн. – Это точно она, больше некому! Пожалуйста, не рассказывай ей ничего, ладно?

– Не буду. Но, Скай, если ты хочешь, чтобы Розалинда ничего не заподозрила, ты тоже постарайся говорить с ней порадостнее.

– Скай, Джейн! – позвала тётя Клер. – Идите скорей сюда.

– А так, послушай, – произнесла Скай непривычно тонким голосом. – Теперь радостно звучит?

– Не очень. Скорее странновато.

– Ну, радостнее у меня не получится. Всё, идём к телефону.

Но когда они вошли в гостиную, тётя Клер уже повесила трубку, а Бетти прыгала и скакала вокруг Пса.

– А у нас сюрприз, а у нас сюрприз! – кричала она, перепрыгивая через Пёсий хвост. – Ни за что не догадаетесь!

– Мороженое на обед? – озабоченно спросила Скай, думая о том, не лопаются ли дети от мороженого. – Это Розалинда звонила?

– Нет, не мороженое! Нет, не Розалинда! – Бетти залилась смехом, продолжая скакать. – Первая буква «Ж»!

– Жаба, жаворонок, жираф, – попробовала Джейн наугад. – Жёлтые кеды. Желе из смородины.

– Холодно, совсем холодно!.. – веселилась Бетти, но тётя Клер её прервала:

– Бетти, наш сюрприз не на «Ж». Девочки, ну-ка все сели! Я не хочу, чтобы вы попадали на пол от радости, когда услышите.

Девочки не могли представить себе сюрприз, от которого стоило падать на пол, но они всё же сели за стол, поскольку было ясно, что иначе Бетти не перестанет скакать.

Тётя Клер тоже села.

– Ну вот, – начала она. – Во-первых, я должна попросить у вас прощения, что не сказала вам сразу, как только мне позвонили, то есть вчера вечером. Но, с другой стороны, откуда я могла знать, вдруг она опять возьмёт свои слова обратно? От неё же всего можно ожидать.

Девочки давно усвоили: когда тётя Клер волнуется, она начинает говорить так, что невозможно понять, о чём вообще речь. В таких случаях папа, который обычно оказывался рядом, старался задавать ей наводящие вопросы. Но сейчас папы не было, и Скай поняла, что придётся взять выяснение обстоятельств на себя. Глубоко вздохнув, она спросила:

– От кого всего можно ожидать?

– Первая буква «М»! – подскакивая на стуле, выкрикнула Бетти.

– Ой!.. – Джейн тоже начала подскакивать на стуле. – Ой-ой-ой! Кажется, я начинаю понимать…

– А я нет, – буркнула Скай.

Джейн взволнованно обернулась к тёте Клер.

– Бетти хотела сказать не «Ж», а «Д», верно?

– Верно.

– Ну, Скай, как ты не понимаешь? «Д» – значит Джеффри, а «М» – миссис Т.-Д.! Тётя Клер, она опять передумала?

Скай вскочила на ноги – сидеть на стуле в такую минуту оказалось выше её сил.

– Так Джеффри всё-таки приезжает? Тётя Клер, ну пожалуйста, не надо нас мучить, просто скажи!

Но говорить уже, собственно, было не обязательно – хватило и тётиной широкой улыбки. Все повскакивали с мест, в комнате стало шумно и тесно, а когда тётя Клер сообщила, что Джеффри не просто приезжает, но должен появиться с минуты на минуту, Скай пулей вылетела на улицу. Но, пролетев всего несколько метров, вдруг остановилась так резко, что бежавшие за ней сёстры чуть не попадали друг на друга.

– Джейн, – сказала Скай. – Пойди спроси у тёти Клер, кто его сюда привезёт. Если за рулём его мать, то…

Джейн всё поняла. Она, как и Скай, ни капельки не сомневалась, что стоит миссис Т.-Д. увидеть хоть издали сестёр Пендервик, как она тут же взбеленится, развернётся и укатит обратно. И не оглянется до самого Арундела. Но оказалось, что всё в порядке, миссис Т.-Д. просто наняла машину – и значит, никто и ничто не помешает девочкам бежать по Океанскому бульвару навстречу Джеффри. Они и побежали.

Чтобы Бетти не падала и не отставала, Скай и Джейн ухватили её за руки, и они втроём припустили вперёд под радостный лай взахлёб. Так они бежали и бежали и – ради Джеффри – готовы были бежать хоть вечно, но вечно не понадобилось, потому что вскоре из-за поворота показался длинный чёрный автомобиль. Пёс залаял в два раза громче, Скай и Джейн отчаянно замахали, машина остановилась, из окна высунулся Джеффри – ровно такой, каким они его ожидали увидеть, с веснушками и вихрами, – и было ясно, что он рад им не меньше, чем они ему.

– Забирайтесь! – крикнул он.

Хохоча и толкаясь и едва не забыв поздороваться с улыбчивым шофёром по имени мистер Ремьяр, счастливая компания втиснулась на заднее сиденье и покатила вперёд – точнее, назад, в «Берёзы». Пёс заливался лаем, внося свою лепту в общее ликование, ещё бы: Джеффри, обожаемый Джеффри вдруг, ни с того ни с сего, появился в штате Мэн!

– Только, Джеффри, домик у нас видишь какой маленький, – неуверенно начала Скай, когда они остановились перед «Берёзами». – Но это же ничего, правда?

– Что значит «ничего»? – Выпрыгнув из машины, Джеффри подхватил Бетти на руки и кружился вместе с ней, пока её смех не превратился в визг. – Это отлично! Я буду спать на полу.

– Ещё не хватало! – в один голос воскликнули Скай и Джейн и принялись объяснять Джеффри про веранду: они прекрасно разместятся на одном конце «кочерги», а Джеффри – на другом, и никому не будет тесно, потому что – ура, Джеффри же приехал!.. Мистер Ремьяр тем временем вытащил из багажника дорожную сумку, а вслед за ней – перевязанную лентой увесистую картонную коробку.

– Это угощение, – сообщил Джеффри, кивнув на коробку. – Тётя Черчи передала. Как только мама согласилась меня отпустить, тётя Черчи бросилась на кухню стряпать.

С тётей Черчи, которая работала экономкой в Арундел-холле, сёстры познакомились прошлым летом и тут же её полюбили – а что им оставалось, когда она такая замечательная. И к Джеффри относится как к родному. А какие чудеса она творит у плиты – передать невозможно! Скай лишь одним глазком заглянула в коробку – и то голова закружилась: целых три больших роскошных тёти-Черчиных имбирных пряника! И Джеффри тебе, и пряники – всё вместе. Вот это жизнь!

Пока Скай наслаждалась ароматами, Джеффри вытащил из своей дорожной сумки небольшой чёрный футляр: кларнет, догадались девочки. Джеффри – музыкант, а разве музыкант может путешествовать без музыкального инструмента? Правда, любимый инструмент у Джеффри – фортепиано, на котором он играет уже несколько лет. А на кларнете – всего полгода. Но когда куда-то едешь, фортепиано же не сунешь в дорожную сумку, а кларнет – пожалуйста.

Наклонившись застегнуть молнию на сумке, Скай заметила внутри что-то толстое и длинное, небрежно обмотанное старым полотенцем. Ей даже показалось, что Джеффри нарочно прихватил с собой это полотенце, чтобы не видеть то, что им обмотано. Присмотревшись, она разглядела между витками полотенца знакомый кожаный мешок с клюшками для гольфа. Эти клюшки Джеффри получил в подарок от своей мамы и Декстера Дюпри прошлым летом на одиннадцатилетие – Пендервики как раз тогда снимали домик в Арунделе. Неприятность состояла в том, что Джеффри терпеть не мог гольф. И – Скай почему-то была уверена – за минувший год вряд ли успел его возлюбить.

– А это ты зачем притащил? – брезгливо спросила она.

– Декстер сказал, тут есть поле для гольфа… – Джеффри скорчил рожу. – Хоть сто полей, мне всё равно. Ненавижу гольф.

– Не огорчайся, – утешила его Джейн. – Задвинем твой мешок под раскладушку, и можно будет забыть о нём на две недели.

– А ты точно пробудешь у нас две недели? – подозрительно спросила Скай. Теперь, когда сёстры уже заполучили Джеффри, сама мысль о том, что его снова могут у них отобрать, казалась невозможной.

– Точно! Мистер Ремьяр приедет за мной утром в день вашего отъезда. И ни минутой раньше!

– Даже если твоя мама позвонит и скажет, что она опять передумала? – решила уточнить Джейн.

– Даже если они с Декстером сами сюда прикатят и попытаются увезти меня силой.

Бетти взяла его за руку.

– Честно-честно?

– Честно-честно, – ответил Джеффри.

Скай вытащила из сумки мешок с клюшками и закинула его за плечо. Мешок, конечно, был тяжеленный и никому не нужный, но Скай стояла с высоко поднятой головой и не собиралась унывать. Декстер, миссис Т.-Д., дурацкие клюшки и даже драгоценный утраченный список – всё это теперь не имело значения. Главное – Джеффри здесь! И значит, их всех ждут самые классные каникулы, о каких только можно мечтать.

Глава четвёртая Новая песня

Бетти досталась малюсенькая комнатка, в которой помещались только узкая кровать и тумбочка. А шкаф уже не помещался. Вместо него было несколько крючков на стене, но Бетти всё равно до них не доставала.

Она не огорчалась из-за того, что комнатка так мала. И уж тем более она не огорчалась, что тут нет шкафа. Ведь в незнакомом доме никогда не знаешь, какие чудовища могут прятаться в шкафу.

Перед ужином тётя Клер заглянула к Бетти и помогла ей переложить вещи из чемодана в тумбочку. А теперь ужин закончился, и Бетти догадывалась, что ей уже пора спать. Но у неё оставалось ещё одно дело – очень важное, гораздо важнее всех других дел. Она должна была решить, где она будет прятаться, если чудовище всё-таки появится. Не из шкафа, а откуда-нибудь ещё. Раньше она всегда решала этот вопрос вместе с Розалиндой. Потому что Розалинда знает про чудовищ всё-всё и объясняет Бетти, как себя вести, чтобы с ними не столкнуться. Но Розалинда далеко, в Нью-Джерси. А Бетти тут одна. И от этой мысли – что она тут одна – Бетти хотелось скорее спрятаться под одеяло. Но она не могла сейчас прятаться. Сначала ей надо было разобраться с чудовищами.

Куда же от них деться? Бетти с надеждой обернулась к окну. За окном стояли берёзы, а между ними виднелся кусочек красного дома. Там живёт щенок по имени Хувер. Хувер маленький, подумала Бетти, а искупал в океане целую большую Скай. Это не всякий щенок сумеет. Да, но сейчас она должна думать не про щенка, а про чудовищ. Можно, наверно, убежать через окно. Здесь невысоко, просто спрыгнуть на землю, и всё. Только для этого надо как-то вытащить из окна москитную сетку. А Бетти ещё ни разу в жизни не вытаскивала из окон москитные сетки. Или можно уговорить Пса, чтобы он прогрыз в сетке дыру, и Бетти бы тогда вылезла через неё наружу.

– Прогрызёшь для меня сетку, если придут чудовища? – спросила она Пса.

Пёс ничего не ответил, так как был в этот момент очень занят: он трепал моток водорослей, незаметно притащенный с пляжа ещё днём. Бетти вздохнула. Если Пёс откажется грызть сетку – ничего не поделаешь, придётся лезть под кровать, других прятательных мест в комнате же нет. Нужно только выяснить, не там ли оно сидит, чудовище. Так что пусть Пёс как хочет, но он всё равно должен ей помочь. Водоросли подождут. И Бетти подошла к нему и начала тянуть его спереди и толкать сзади, и тянула и толкала, пока одна половина Пса не скрылась под кроватью.

– Ну что? – спросила она. – Есть там какие-нибудь чудовища? Нет? Хорошо, спасибо.

Вот теперь можно было спокойно заползти вслед за Псом под кровать и затаиться у стены. Под кроватью было темно и пусто, только на полу лежало что-то большое и клеёнчатое на ощупь. Бетти догадалась, что это надувная утка, которую ей подарила Ианта. Утка сейчас была плоская – в ней же не было воздуха. Наверно, Пёс её сюда затащил: он любит затаскивать что-нибудь под кровать.

Открылась дверь, и в комнату вошла Скай, Бетти узнала её по чёрным кедам.

– Ах ты глупый Пёс, – поругала Скай ту часть Пса, которая торчала из-под кровати. – Зачем ты жуёшь эти водоросли? Так… послушай, а где Бетти? Где?! Ну всё. Она потерялась.

Бетти собиралась сидеть под кроватью тихо-тихо, как всегда делала в таких случаях. Но в голосе Скай ей послышалось что-то непривычное. Будто Скай совсем не рада, что Бетти потерялась. И она решила откликнуться:

– Я здесь!

В просвете между полом и кроватью появилось лицо Скай. Немного повисев, оно с облегчением вздохнуло и исчезло.

– Хорошо. Вылезай, тебе надо переодеться в пижамку.

– Я уже переоделась.

Бетти очень гордилась тем, что она переоделась сама. И умылась сама. И даже сама почистила зубы.

Скай снова заглянула под кровать.

– Да. Тогда вылезай чистить зубы.

– Я их уже почистила.

– А-а, понятно. – Лицо Скай опять исчезло, после чего кровать скрипнула и провисла. Это Скай села, догадалась Бетти. – Слушай, Бетти, ты случайно не знаешь, какие ты принимаешь витамины?

– Которые в жёлтой бутылочке.

– Угу. А от чего ты можешь лопнуть, не знаешь?

Вопрос показался Бетти каким-то странным. Она ещё ни разу в жизни не лопалась и очень надеялась, что и в штате Мэн можно будет без этого обойтись.

– А что? – спросила она.

– Ничего, просто так, – ответила Скай. – А, привет, Джеффри. Она под кроватью.

В просвете появилось лицо Джеффри, но Бетти уже выползала наружу. Джеффри теперь тоже будет заходить к ней перед сном!

– Беттик-приветик, – сказал он. – Что, прячемся от чудовищ?

Бетти просияла. Джеффри – её самый любимый мальчик на свете.

– Ты мне будешь сегодня рассказывать вечерний рассказ, да?

– Нет, сегодня – Джейн. А я, может, завтра. Годится?

– Годится. – Бетти взобралась на кровать и залезла под одеяло.

– Ну, спи хорошо. – Скай неуверенно похлопала по подушке, в стороне от Беттиной головы. – Джейн сейчас придёт.

Джеффри тоже пожелал Бетти спокойной ночи, Скай схватила его за руку и утащила, и в комнате снова стало тихо. До Бетти долетал только неясный шум из открытого окна – это волны накатывали на берег. И мирное чавканье с пола – Пёс трудился над своими водорослями. Чав. Чав. Чав. Ну и хорошо, пусть чавкает, решила Бетти, устраиваясь поудобнее среди разложенных на подушке мягких игрушек, поближе к голубому слонику Фантику и его маленькой зелёной подружке, слонихе Элли. Слониху ей подарил Бен перед самым отъездом. Хотя покупал её, наверно, папа, а не Бен. Потому что папа всегда выбирает для Бетти таких зверей, которые сразу становятся самыми-самыми любимыми. А из Англии он обещал привезти ей ещё кого-нибудь. И Бетти уже заранее догадывалась, что этот кто-нибудь окажется тигром.

Она как раз начала прикидывать, как она назовёт своего тигра – может, Гибсон? или Чип? – когда дверь открылась и вошла Джейн. Бетти надеялась, что сегодня Джейн приготовила для неё какой-нибудь тихий и уютный вечерний рассказ. Иногда рассказы у Джейн получались слишком бурными, так что потом не очень-то и уснёшь.

Джейн присела на кровать и произнесла:

– Жила-была прекрасная дева по имени Сабрина Старр.

– Это про любовь, да? – В последнее время Бетти научилась по разным признакам безошибочно определять, что сейчас Джейн заговорит про любовь. И первым самым надёжным признаком Бетти считала слово «прекрасная». А вторым – «дева».

– Ага. Я как раз обдумываю кое-какие идеи для новой книги. Хочу их на тебе обкатать.

Стало ясно, что тихого и уютного рассказа сегодня не предвидится. Хотя обкатывать идеи – тоже неплохо, Бетти ничего против не имела. Поэтому она молчала и терпеливо ждала продолжения, но Джейн почему-то не продолжала, а наматывала на палец прядь волос и тоже молчала. Так они вдвоём молчали и молчали, но потом Бетти всё же подёргала Джейн за рукав.

– Да, – сказала Джейн. – Начну с начала. Жила-была прекрасная дева по имени Сабрина Старр, которая никогда ещё ни в кого не влюблялась.

После этого Джейн опять принялась наматывать волосы на палец. Но Бетти не собиралась снова молчать и молчать.

– А дальше? – спросила она.

– Это пока всё. Ну как тебе?

– Ничего, – осторожно ответила Бетти, хотя вопрос показался ей почти таким же странным, как и тот, про лопанье. – Только мне нравятся рассказы подлиннее.

– Знаю. Просто дальше я пока ещё не придумала.

Бетти очень старалась быть терпеливой, но терпения у неё оставалось всё меньше и меньше. Розалинда ни за что бы не стала рассказывать такой рассказ, в котором есть только начало, но нет ни середины, ни конца. Но Бетти знала, что ей нельзя сейчас думать о Розалинде. Потому что если о ней думать, то можно заплакать. А Бетти не собирается плакать перед Джейн. Или перед Скай. Особенно перед Скай. И особенно пока они в штате Мэн. Поэтому Бетти не заплакала, а просто зевнула. А потом она вспомнила про книгу, которую ей подарила Ианта перед самым отъездом. Книга была настоящая, с настоящими главами. Бетти уже даже научилась читать два слова у неё на обложке – «Айви» и «Бин»[10] – и надеялась в ближайшее время выучить ещё какие-нибудь слова из середины.

– Раз твоя книга пока такая короткая, тогда почитай мне вот эту, – предложила она Джейн. – Но только она не про любовь.

– А мне и не надо, чтобы всё было про любовь, – сказала Джейн.

Бетти не то чтобы поверила, но всё равно Джейн прочитала ей первую главу, и это оказалась отличная глава! А потом ещё научила Бетти читать одно новое слово: «девочка». После этого Джейн опять погрузилась в размышления о Сабрине Старр и так и ушла погружённая. И Бетти осталось только дождаться, когда тётя Клер зайдёт пожелать ей спокойной ночи.

– Я принесла тебе ночник, – сообщила тётя Клер с порога.

– Поросёнок!

Бетти любила поросят. А этот поросёнок был вдобавок в тёмных очках – так даже ещё лучше, решила Бетти.

Тётя Клер вставила ночник в розетку, и поросёнок вспыхнул ярко-розовым светом, который, наверно, должен был отпугнуть даже самых грозных чудовищ.

– Ну как? Нравится? – Тётя Клер присела на край кровати и оглядела Беттиных зверей. – О, у тебя новая игрушка. Как зовут?

– Элли. – Бетти легонько потянула зелёную слониху за хобот. – Мне её Бен подарил.

– Молодец Бен, у него хороший вкус. И в таком юном возрасте!

– Да.

– Скучаешь по нему?

– Да!

– Я тоже.

Бетти поудобнее устроила Элли на краю подушки и спросила:

– Как ты думаешь, а Бен по мне скучает?

– Что значит «как я думаю»?! Я не думаю, я точно знаю, что скучает! И папа, и Ианта, и Розалинда – все по тебе скучают. И Азимов, и Томми, и все соседи. Спорим, даже президент Соединённых Штатов по тебе скучает!

– Тётя Клер, он же меня ни разу не видел.

– Тем более! Не видел, а скучает по тебе – вот какая ты у нас необыкновенная девочка.

Это была какая-то очень сложная мысль, у Бетти от неё даже глаза начали слипаться.

– Правда? – спросила она.

– Ещё бы, – сказала тётя Клер и поцеловала племянницу в одну щёку, а потом в другую. – Спокойной ночи, малыш! Если что, зови меня, ладно?

И тётя Клер ушла, а Бетти и Пёс опять остались одни. Бетти улыбнулась новому поросёнку и позвала Пса. Верный друг тут же бросил недогрызенные водоросли и запрыгнул на кровать, и Бетти, не успев подумать о том, как далеко она сейчас от дома и от Розалинды, уснула.

Ей снились тигры.

Когда тебя будят посреди ночи, можно сильно испугаться. Особенно если ты спишь в незнакомом месте. И особенно если то, что тебя разбудило, похоже на грохочущий поезд, который как раз проезжает через твою комнату. То есть это, конечно, был не грохочущий поезд, а храпящий Пёс – Бетти поняла это почти сразу. Но она не сразу вспомнила, что находится сейчас в штате Мэн. И не сразу догадалась, что вот эти странные длинные тени, пересекающие пятно поросячье-розового света, – не чудовища, а её собственные мягкие звери, сидящие рядком на тумбочке. И они не виноваты, что их так много, Бетти же сама их привезла. Скай хотела, чтобы она оставила дома почти всех, взяла бы с собой только Фантика и Элли. Но папа ей объяснил, что пусть Бетти берёт с собой сколько хочет игрушек, ей с ними будет комфортнее. Папа не знал, что Бетти слышала, как он объяснял это Скай. И Бетти не знала, что она это услышит. Просто тогда она случайно оказалась под кухонным столом, потому что они с Беном играли в пещерных людей. А теперь Бен где-то далеко-далеко от Бетти. Кто без неё поиграет с ним в пещерных людей? А может, в Англии вообще не играют в пещерных людей? Англия оставалась для Бетти великой тайной – почти такой же, как Нью-Джерси. Тётя Клер пыталась ей всё объяснить: и про Англию, и про Нью-Джерси. И даже здесь, в «Берёзах», она скотчем прилепила две открытки с видами к нижней части холодильника. К нижней – это чтобы не надо было забираться на стул, если Бетти захочет на них посмотреть. Бетти бы и сейчас с удовольствием посмотрела, но вдруг ей будет страшно идти одной, в темноте, до самого холодильника? Поэтому она просто зажмурилась и попыталась вспомнить обе открытки. Нью-Джерси – это такой большой пляж, где очень много зонтиков. А Англия?.. Но картинка Англии почему-то никак не вспоминалась. Ничего не поделаешь, придётся идти смотреть, решила Бетти. Только пусть тогда и Пёс идёт смотреть, без него Бетти не согласна. Она стала толкать Пса и в конце концов растолкала: он спрыгнул с кровати и стоял в ожидании, помахивая хвостом. А когда Бетти тоже сползла с кровати, она увидела под дверью узкую светящуюся полоску. Наверно, тётя Клер нарочно оставила свет в коридоре, на случай, если кому-то срочно понадобится взглянуть на открытки. Бетти расправила плечи. Раз тётя Клер подумала обо всём заранее, значит, нечего бояться.

Пёс и Бетти на цыпочках прошли по коридору, но на пороге гостиной Бетти вдруг замерла: из-за отъезжающей стеклянной двери прямо на неё смотрели маленькая девочка и большая чёрная собака. Привидения? «Да нет же, глупая», – сказала Бетти самой себе. Это Бен мог бы подумать про привидений, но она-то не Бен – она понимает, что это никакие не привидения, а просто они с Псом отражаются в стекле.

Пёс, впрочем, уже не отражался. Он решил, что раз его всё равно спихнули с кровати, то надо хотя бы проверить, не завалялось ли под столом что-нибудь съестное, ведь одними водорослями сыт не будешь, – и не останавливаясь проклацал дальше на кухню. Бетти храбро двинулась за ним, стараясь не глядеть в тёмные углы. Ей очень-очень хотелось поскорее увидеть те открытки. Ну наконец, вот он – холодильник. А вот Англия – высокий красный автобус, который едет по каменному мосту. И сверху слово большими буквами, Бетти прочитала его Псу вслух:

– О-К-С-Ф-О-Р-Д. Там сейчас папа с Иантой, – добавила она. – И с Беном. Ианта мне говорила про красные автобусы.

Пёс не ответил, потому что его нос в этот момент находился в щели под кухонной плитой: иногда в таких щелях отыскивается что-то интересное. Тогда Бетти стала смотреть на открытку Нью-Джерси – белый-белый пляж и синий-синий океан. И вот, пока Бетти смотрела на этот синий океан, у неё появилась одна мысль. Если ракушка может доплыть по океану из штата Мэн в штат Нью-Джерси – а Джейн говорила, что может, – значит, письмо тем более доплывёт. Бетти пошлёт Розалинде письмо. Это будет океанное письмо! Только она должна послать его прямо сейчас, чтобы к утру оно уже доплыло до Нью-Джерси. Нужен блокнот для рисования и ещё фломастеры – они на полке.

Через минуту фломастеры раскатились по полу, а Бетти сидела перед раскрытым блокнотом и готовилась писать письмо. Ей столько всего надо было сказать: и про то, как она соскучилась по Розалинде, и про Джеффри, и про Хувера, и про длинные тени на стене. Она только не знала, с чего начать. И не знала, как всё это правильно пишется. Зато она знала, как пишется имя её сестры. Вот и хорошо, значит, это и будет самое первое слово, решила Бетти. И она написала синим фломастером: «РОЗАЛИНДА». И хотя конец слова немножко наехал на край и пришлось сделать буквы «Н» и «Д» крошечными, Бетти пока была вполне собой довольна.

Дальше она должна была написать, как она скучает по Розалинде, но она не знала точно, как правильно: «СУЧЯЮ», или «СКУЯЮ», или как-нибудь совсем по-другому, – поэтому она взяла золотой фломастер и написала: «ЛЮБЛЮ», и тут выяснилось, что места на бумаге почти не осталось. И тогда она написала внизу красными буквами «БЕТТИ» – и место кончилось. Бетти знала, что Розалинда поймёт. Она всегда понимает.

Дальше предстояло самое трудное – бросить письмо в океан. Бетти подошла к стеклянной двери и стала толкать её изо всех сил. Тяжёлая дверь наконец отъехала, и Бетти шагнула прямо в ночь. Оказалось, что снаружи совсем черно и океан шумит не как днём, а почему-то очень громко. Сжимая письмо в руке, Бетти дошла до края террасы – и встала. Больше она не могла сделать ни шагу. Потому что она была одна, без Пса: он остался на кухне. И потому – Бетти только что об этом вспомнила, – что она была без оранжевого спасательного жилета. А Розалинда же много раз им всем объясняла, что без жилета Бетти обязательно утонет. Но возвращаться за ним Бетти теперь тоже не могла – она слишком сильно устала. Значит, она не сможет послать своё письмо, и Розалинда теперь не узнает, как сильно Бетти по ней соскучилась.

Тут Бетти вдруг стало холодно. И она начала плакать. А начав, уже не могла остановиться, даже когда Пёс вылез из-под кухонной плиты и подбежал и стал лизать её лицо, – слёзы всё равно лились и лились, и Бетти казалось, что они теперь не кончатся никогда. Или, во всяком случае, до завтрака. Но ждать до завтрака ей не пришлось, так как Пёс, не утешив Бетти самостоятельно, мудро решил разбудить того, кто точно сумеет её утешить, и убежал в дом. А через минуту вернулся вместе с Джеффри. И Джеффри сел на корточки рядом с Бетти, и ей сразу же стало легче. Бетти рассказала ему всё от начала до конца – и про тени, и про открытки, и про то, как она захотела бросить письмо в океан; и пока она рассказывала, Джеффри ни разу не засмеялся и даже не улыбнулся, а потом сказал, что он сам бросит её письмо в океан, и пошёл, и бросил, и вёл себя как герой. Он и был для Бетти героем с того самого первого дня, как они познакомились.

– Ну вот, – сказал он, возвращаясь к ней на террасу. – Письмо уже в пути.

– А Скай и Джейн ты ничего про меня не скажешь, да?

– Клянусь честью семьи Пендервик. – Джеффри осмотрел её и убедился, что слёзы больше не текут. – Ну как, тебе уже стало немножко лучше? Подожди: я знаю, что мы с тобой сейчас сделаем. Стой здесь.

Джеффри исчез в доме, но не успела Бетти опять испугаться, как он уже вернулся с чёрным футляром для кларнета. И с маленькой серебристой коробочкой, которую он протянул Бетти.

– Держи, это губная гармошка. Если хочешь, можешь оставить её себе. А я научу тебя на ней играть. Представляешь, как Розалинда удивится, когда ты возьмёшь и сыграешь ей какую-нибудь песню! Хочешь?

Бетти повертела гармошку в руках и дала Псу её обнюхать. Однажды ей уже давали подержать такую гармошку и даже разрешили в неё дунуть, но играть на ней никто не учил. У Пендервиков вообще не очень хорошо получалось играть на музыкальных инструментах. Когда-то давно Розалинда, а потом Скай начинали учиться музыке. Но результаты оказались такими плачевными, что Джейн уже даже не пыталась.

– Не знаю, – ответила Бетти, хотя ей ужасно хотелось попробовать.

Но Джеффри, конечно, прав: Розалинда сильно удивится. И папа с Иантой тоже. И Бен. И главное, она же потом сможет научить Бена всему этому!

– Или да. Хочу.

– Вот и отлично. Тогда дуй вот сюда.

Бетти дунула – и гармошка сразу запела. Бетти дунула ещё раз, а потом втянула в себя воздух – нечаянно, не нарочно, но гармошка всё равно пела – оказалось, что так тоже можно. Бетти сильно удивилась. Пёс, помнивший музыкальные мучения двух старших сестёр Пендервик, удивился ещё сильнее.

– Пожалуйста, научи меня, как правильно, – попросила Бетти.

Вот так получилось, что первый урок музыки у Бетти состоялся на ночной террасе, под аккомпанемент океанских волн. Джеффри показал ей, как сжимать губы в трубочку, чтобы ноты не звучали все сразу, и как правильно извлекать звук на выдохе и на вдохе, и объяснил, какая между ними разница, – правда, Бетти пока не всё поняла. А когда у неё начало немножечко получаться, Джеффри сказал, что сейчас они попробуют сыграть песню. Он играл одну ноту на кларнете, потом ждал, пока она отыщет эту же ноту на своей гармошке, и играл следующую. Так они по очереди сыграли целых шесть нот, а потом сыграли их вдвоём, все подряд, и Бетти была так счастлива, словно она играла с настоящим оркестром.

– А ещё будем? – спросила она.

– Сейчас надо идти спать, а завтра поиграем ещё, договорились?

– Договорились. – Бетти встала и взяла его за руку. – Наверно, когда я вырасту, я тоже стану музыкантом. Как ты.

– Это хорошо, – сказал Джеффри.

И он отвёл Бетти и Пса в дом и уложил их в постель.

Глава пятая Несчастный случай

Джейн уже накрыла голову подушкой, но звуки всё равно просачивались. Кому спозаранку взбрело в голову играть на губной гармошке? Разве что Джеффри вдруг проснулся и решил, что без музыки не протерпит больше ни минуты. Но только это пиликанье – всё равно не музыка, а пытка какая-то: одно и то же, снова и снова, снова и снова! Джеффри никогда не стал бы пытать людей такими звуками, тем более в восемь часов утра. Значит, не Джеффри. И не Скай, которая спит на соседней раскладушке как сурок. И не тётя Клер, которая в жизни никакими музыкальными инструментами не интересовалась. В общем, ясно, кто пиликает, вариантов нет.

Джейн вынырнула из-под подушки и тряхнула Скай за плечо.

– Иди проверь, что там Бетти делает. По-моему, она добралась до губной гармошки.

– Тебе мерещится, – пробормотала Скай.

– Ничего мне не мерещится! Вот опять, слышишь? А ты, между прочим, застаршая. Так что давай наводи порядок. – И Джейн снова накрылась подушкой, пытаясь отгородиться от гармошки, а теперь ещё и от сердитого ворчанья сестры: это Скай выползла наконец из-под одеяла и побрела выяснять, что там происходит.

Дело в том, что именно сейчас Джейн позарез требовалась тишина. Потому что утро – это её самое любимое время, когда лучше всего работается над новой книгой: когда уже не спишь, но ещё не совсем бодрствуешь, или – как она собиралась написать однажды в своей автобиографии – когда витаешь между сном и явью.

С первой фразой Джейн вроде бы определилась: Жила-была прекрасная дева по имени Сабрина Старр, которая никогда ещё ни в кого не влюблялась. Да, но дальше-то что? Вчера вечером она прикидывала несколько вариантов, и там было много всяких интересных слов типа «томление» или «предначертано судьбой», но сегодня с утра Джейн начало казаться, что все они звучат как-то диковато.

Теперь Скай тряхнула её за плечо – подушка упала на пол.

– Что? – подскочила Джейн. Да, если так дальше пойдёт, на серьёзные творческие успехи в штате Мэн можно не рассчитывать.

– Ты была права, – сообщила Скай. – Это Бетти. Говорит, Джеффри сам подарил ей гармошку. Сегодня ночью. И уже учит её на ней играть. И по-моему, это… что там в армии играют? «Отбой», вот что. В общем, Бетти играет «отбой», а тётя Клер сидит рядом и терпеливо слушает. Как думаешь, в том моём списке не могло быть каких-нибудь запретов на музыкальные инструменты?

Джейн подняла голову. Да, разносившиеся по дому звуки и правда смахивали на сигнал отбоя.

– Если не было, то надо бы их туда внести.

– Вот именно, – проворчала Скай. Присев, она нашарила на полу сандалию и метнула её под висячую бамбуковую перегородку. И, судя по всему, попала, потому что с того конца «кочерги» тут же донёсся возмущённый голос Джеффри:

– Эй! Вы там чего?

– Мы чего?! Это ты чего! «Отбой», да? На гармошке, да?

Сбоку от бамбуковой перегородки появилась голова Джеффри.

– Просто его легче всего играть, – сказал он. – Зато послушай, как у неё здóрово получается!

Скай потянулась за второй сандалией, но Джейн не отследила, чем кончилось, так как ровно в этот момент у неё родилась следующая фраза: Сабрина уверяла себя, что ей не нужна никакая любовь, но она ошибалась.

Нет, ерунда какая-то. Джейн укрылась одеялом с головой. Может, надо придумать имя возлюбленному Сабрины – и тогда дело пойдёт? Акбар? Арнольд? Аскольд? Нет, не годится. Бернард? Нет. Варфоломей? Ха. Вольдемар! Нет, опять не то. Генрих? Нет, нет, нет, лучше уж на «Д». Но на «Д» в голове почему-то вертелся один ужасный Декстер, а это было совершенно исключено.

– Что со мной такое? – простонала Джейн под одеялом. – Я что, уже исписалась?!

Но никто ей не ответил: муза молчала. Сестра тоже. Джейн выглянула из-под одеяла. Скай не было, зато шляпа Джеффри, а также две мальчишеские сандалии и одна клюшка для гольфа валялись на полу по эту сторону бамбуковой перегородки. Вот так. Джейн, оказывается, пропустила всё веселье, а сама за это время ничегошеньки не создала. В расстройстве она снова заползла под одеяло.

Но не успела она как следует погрузиться в отчаяние, как на веранду влетела радостная, полная энергии Скай. Тётя Клер сказала, чтобы Скай, Джейн и Джеффри – все втроём – отправлялись в «Лосиный»: во-первых, за продуктами, а во-вторых, чтобы Скай случайно не разломала Беттину губную гармошку пополам и не зашвырнула бы обе половинки в океан.

– Кстати, – добавила Скай, – можно взять с собой пару футбольных мячей и по дороге потренироваться.

Скай обожала тренироваться. Джейн предпочла бы остаться в постели и ещё поработать над именами – Евграф? Жорж? – но тут Скай сунула ей под нос пакет с тремя роскошными ломтями тёти-Черчиного имбирного пряника, и Джейн вдруг поняла, что она слишком голодна, чтобы устраивать сейчас личную жизнь Сабрины Старр.

Скай, впрочем, предусмотрительно убрала пакет подальше от носа Джейн и выдала каждому пряник только тогда, когда все оделись и выбежали на улицу. Утро было великолепное: солнце сияло, роса сверкала. Прямо через дорогу пестрел цветущий луг, над которым царственно высился огромный одинокий дуб, слева стояли сумрачно-загадочные сосны, а вправо тянулась почти личная территория Пендервиков – ну то есть если не считать полускрытого берёзами красного дома.

– Мне здесь нравится, – сказал Джеффри, отправляя в рот остатки своего пряника.

– Ага, идиллия, – согласилась Джейн.

– Всё, хватит болтать. Начинаем тренировку! – объявила Скай. Джеффри, плюс пряник, плюс бодрящий океанский ветерок – всё это вместе было так классно, что «отбой» на губной гармошке уже казался бледным воспоминанием. – Отрабатываем «равнобедренный треугольник».

«Равнобедренный треугольник» был одним из любимых упражнений Скай: три человека становятся по трём вершинам треугольника, и дальше идёт сложная последовательность передач, по ходу которой игроки должны меняться местами и всё время продвигаться вперёд, даже если при этом требуется передавать мяч назад. Правда, остальные два игрока немедленно взвыли – у них, в конце концов, каникулы или что?! – но Скай кинула обоим по мячу, так что пришлось выстраиваться треугольником – и вперёд, по Океанскому бульвару.

Они уже миновали дом Алека, потом полоску каменистого берега, отделявшую их почти личную территорию от остального мира. Дальше появился большой белый дом, на который они вчера не обратили внимания – слишком торопились увидеть свои владения. Белый дом оказался гостиницей. Она называлась «Чайка» и выглядела, возможно, не слишком шикарно, зато уютно: просторная веранда с шезлонгами, вокруг весёлые клумбочки, а через дорогу длинный деревянный пирс – все согласились, что этот пирс стоит тут очень кстати и может зачем-нибудь пригодиться.

Осмотр достопримечательностей отнюдь не мешал продвижению равнобедренного треугольника со сложной перепасовкой мячей от вершины к вершине, но когда они свернули с Океанского бульвара, дорога пошла вверх, а треугольник повело куда-то вбок. А потом дорога начала петлять вправо-влево, на ней прибавилось машин, и все, включая Скай, поняли, что игры с мячами пора прекращать. Но тогда Скай решила, что они должны выстроиться гуськом и, с мячами под мышкой, бежать по обочине. Она ещё хотела, чтобы они выкрикивали на ходу что-нибудь краткое и звучное – для настроя, – но тут уж Джейн и Джеффри взбунтовались: или бежать, или выкрикивать, сказали они, у них и на бег-то еле дыхания хватает. Словом, когда впереди наконец показался супермаркет «Лосиный», все были очень рады.

Внутри магазина были дощатые полы, вдоль стен тянулись аккуратные полки и вкусно пахло хлебом и спелыми фруктами. Пока девочки отыскивали на полках нужные банки, коробки и пакеты, Джеффри, которому тётя Клер вверила список, стоял с корзиной посреди магазина и руководил процессом. Когда наконец содержимое корзины сошлось со списком, все трое вдруг одновременно обернулись к стеклянной витрине перед кассой, где лежали свежевыпеченные пироги. Обсудив достоинства каждого, сошлись на том, что им совершенно необходимы один пирог с лимонной начинкой и один – с клубнично-ревеневой. В последний момент, перед тем как рассчитываться, Скай прихватила ещё три маленьких коробки апельсинового сока – надо же глотнуть чего-нибудь после пробежки, – затем покупки были распределены, и вся компания с чувством выполненного долга двинулась в обратный путь.

Идти под гору было легче, но Джейн, которой выдали один сок, один мяч и два пирога, вскоре начала отставать. Не то чтобы пироги ей были в тягость, просто посреди супермаркета она вдруг снова задумалась о книге. Может, надо подыскать какое-нибудь интересное место, где Сабрина встречается со своей любовью? Скажем, сельский магазинчик с дощатыми полами? Оторвав взгляд от пирогов, Сабрина увидела его в конце прохода, между пучками сельдерея и салата. Нет, как-то не очень, поморщилась Джейн. А вдруг Сабрина Старр просто ещё не готова к романтическим отношениям? Да, вот с этим хорошо было бы разобраться в первую очередь.

– Ради искусства, – сказала Джейн вслух.

– А? – отозвалась Скай, шедшая впереди. – Ты про что?

– Ни про что. – Джейн решила, что вряд ли стоит обсуждать подобные вопросы со Скай, потому что Скай всё-таки не романтическая натура. Или с Джеффри – потому что у него одна музыка в голове, а для остального места не остаётся. Вот даже сейчас он на ходу пытается объяснить Скай про какой-то уменьшённый септаккорд, а Скай в ответ пытается огреть его рулоном бумажных полотенец, чтоб замолчал.

Джейн вздохнула. Надо было начать думать о любви хотя бы неделю назад, пока вся семья была в сборе. Ианта бы сразу ответила на все её вопросы. Она всегда отвечает, вот что Джейн особенно в ней нравится. Хотя, конечно, не только это, ещё много всего. И Розалинда тоже могла бы что-нибудь ответить. Правда, когда Джейн как-то спросила у неё, приятно ли целоваться с Томми, она ограничилась тремя словами: «Не твоё дело». А может, это просто оказался не самый удачный первый вопрос и следовало начать с чего-то другого. Ага, есть идея: надо разработать список вопросов по теме исследования и проинтервьюировать несколько человек. Точно! Проект будет называться «Любовное интервью».

Идея показалась Джейн многообещающей. Главное – придумать удачный первый вопрос. Такой, чтобы он сразу заинтересовал человека и в то же время не оттолкнул.

– «Верите ли вы в любовь с первого взгляда?» – проговорила она вслух.

– Джейн, ты о чём? – Опять Скай, на этот раз совсем рядом. Оказывается, Джейн в задумчивости поравнялась с остальными и не заметила.

– Она спрашивает, верим мы в любовь с первого взгляда или не верим, – сказал Джеффри.

– Опять любовь? – Скай стукнула Джейн полотенечным рулоном по спине. – Как застаршая я запрещаю тебе произносить это слово до конца дня, ясно?

Это было совершенно несправедливо, но Джейн не успела даже возразить, потому что её отвлёк быстро приближающийся грохот: обернувшись, все увидели мальчика на скейтборде, который нёсся вниз по дороге, покачивая руками, как крыльями. Через секунду он уже пронёсся мимо – на такой скорости, что у Джейн волосы взметнулись на голове. Она была уверена, что скейтбордист так влетит прямо в океан, но он вдруг резко развернулся, стал как вкопанный – хотя, казалось бы, должен был катиться кувырком, – и, постояв секунду, с ленивым изяществом соскочил со своей доски.

Джейн замерла, не сводя с него глаз. Он был великолепен. У него были тёмные очки, много волос и самоуверенность кинозвезды. Или даже принца. Джейн попыталась вспомнить кого-нибудь из европейских принцев, кто мог бы сейчас путешествовать инкогнито по штату Мэн. Но выяснилось, что её знания об августейших особах современности ограничиваются двумя английскими принцами, Уильямом и Гарри, а великолепный скейтбордист был явно не тот и не другой. Надо подождать, пока он что-нибудь скажет, решила Джейн: возможно, он заговорит на каком-нибудь иностранном языке или хотя бы с иностранным акцентом, и это будет подсказкой. Ага, кажется, он как раз собрался разомкнуть уста. Джейн задержала дыхание.

– Ща моя сестра в вас врежется, – проговорил скейтбордист небрежно – и, увы, без малейшего акцента.

Какая странная фраза, подумала Джейн. Интересно, что за ней кроется? Напоминает начало шпионского разговора, пароль-отзыв, когда один говорит: «Похоже, будет дождь», а второй: «Да, уже моросит». И оба понимают, что всё в порядке, теперь можно спокойно обсуждать государственные тайны. Интересно, если пароль – «Ща моя сестра в вас врежется», то какой должен быть отзыв?

Но Джейн не успела придумать ничего подходящего, так как её более хладнокровные спутники, то есть Скай и Джеффри, безжалостно спихнули её с дороги, по которой, опасно подскакивая и позвякивая, теперь нёсся велосипед. На велосипеде как-то боком сидела худенькая девочка, едва достававшая ногами до педалей, и вопила:

– Я не умею останавливаться-а-а!..

– Жми на тормоз! – крикнули одновременно Джеффри и Скай.

Но, очевидно, девочке никто не показывал, где находится тормоз. Она даже не пыталась ни на что жать, а вместо этого просто спрыгнула с велосипеда, в результате чего сама она полетела в придорожную траву, в одну сторону от дороги, а велосипед завалился набок и проскрежетал по камням в другую, причём его колёса продолжали весело крутиться. Джейн и Скай, побросав пакеты, кинулись на помощь.

Но никакой помощи не понадобилось: девочка сама как ни в чём не бывало вскочила на ноги – живая, здоровая и ни капельки не смущённая своим шумным падением. А когда выяснилось, что и с велосипедом всё в порядке – Джеффри поднял его, поправил соскочившую цепь и подвёл хозяйке, – она улыбнулась во весь рот.

– Я Мерседес Орн, – сказала она, глядя на Джеффри снизу вверх, как на спасителя.

– Джеффри Тифтон. – Он пожал ей руку и поправил шлем у неё на голове.

Единственный, кто не двинулся с места, пока все суетились, был скейтбордист в тёмных очках. Джейн поглядывала на него с любопытством. Его что, вообще не волнует, что его сестра только что сверзилась с велосипеда? А может, он просто проявляет великодушие, чтобы другие могли ей помочь и показать себя с лучшей стороны? Да, наверняка великодушие, решила Джейн.

Хотя Скай, кажется, думала иначе. Она сверлила его сердитым взглядом и явно собиралась наговорить кучу гадостей, так что Джейн поспешила вмешаться.

– Я Джейн Пендервик, – находчиво сказала она. – А это моя сестра Скай. Мы живём в «Берёзах», это такой маленький домик в конце Океанского бульвара.

– А мы с Домиником летом всегда приезжаем в гостиницу «Чайка», – ответила Мерседес. – Потому что хозяева «Чайки» – наши бабушка с дедушкой.

Значит, его зовут Доминик. Красивое, сильное имя, подумала Джейн. Он живёт совсем рядом, и, возможно, скоро все они познакомятся поближе – если, конечно, Скай сразу же его не отпугнёт.

Скай наконец перестала сверлить Доминика взглядом: теперь она повернулась к нему спиной и принялась собирать пакеты с покупками. Джейн вздохнула. Не слишком удачное начало. Хорошо бы Доминик сказал сейчас что-нибудь умное – может, тогда Скай сменит гнев на милость.

Да! Он как раз собирается что-то сказать.

– Ну, и которая из вас старшая?

– А что? – спросила Скай таким тоном, что стало ясно: про милости можно забыть.

Доминик пожал плечами и одной ногой катнул свой скейтборд вправо-влево.

– Мне семь лет, – сообщила Мерседес. – А Доминику двенадцать. Тебе тоже двенадцать, да, Джеффри?

– Ага, в августе стукнет, – ответил он.

Доминик окинул Джеффри равнодушным взглядом и уточнил:

– Мне – двенадцать с половиной.

– Нам пора, – процедила Скай. Докладывать Доминику, кто тут старшая, она явно не собиралась.

Ладно, не хочет быть старшей – не надо, подумала Джейн, но, может, кто другой хочет? А что, было бы неплохо походить в старших хоть разок, особенно когда на тебя смотрит такой крутой скейтбордист. Джейн быстро соображала, что сказать. Нет, врать она, конечно, не станет – ни ради каких угодно скейтбордистов. Но можно же ответить уклончиво.

И она ответила:

– Вообще-то ни одна из нас не старшая. Потому что старшая – Розалинда, она сейчас в Нью-Джерси. Зато с нами приехала наша младшая, Бетти. Мерседес, ты должна с ней познакомиться! Ей, правда, всего пять, но она развитая девочка для своих лет. Так насчёт старшинства, Доминик: если взять нас двоих, меня и Бетти, – тогда я старшая.

Договорив, Джейн боялась даже взглянуть на Скай и Джеффри и сосредоточила всё своё внимание на Доминике, который, кажется, мучительно пытался переварить услышанное. Это заняло какое-то время, но наконец он кивнул, вспрыгнул обратно на свой скейтборд и укатил – с грохотом и с маханием руками.

– Интересно, он играет в футбол? – проговорила Джейн, глядя ему вслед.

– Не-а. – Мерседес пыталась вскарабкаться обратно на велосипед и, кажется, ничуть не удивлялась, что брат не стал её дожидаться. – Зато я играю. То есть, точнее, хочу играть.

Джейн придержала велосипед, Джеффри подсадил Мерседес, и они вдвоём подтолкнули её в нужном направлении. Обернувшись махнуть им рукой, Мерседес опять чуть не свалилась, но всё же вырулила. Вскоре велосипед скрылся за поворотом дороги, и троица двинулась дальше. Скай шагала впереди, остальные едва за ней поспевали. Она спешила вовсе не затем, чтобы догнать брата с сестрой – вот уж чего ей меньше всего хотелось, – просто она надеялась, что от быстрой ходьбы её злость скорее перегорит. Этот скейтбордист ей совсем не понравился, и она не могла понять, с чего это Джейн вдруг решила выложить ему про себя всё, что можно и нельзя. Ну и что, что Розалинда велела им быть вежливыми с незнакомцами? Это же не значит, что надо рассказывать кому ни попадя, где ты живёшь. И неужто Джейн не видит, что этот Доминик – пустое место, одни волосы да бахвальство? Да нет, не может она этого не видеть. Она, конечно, простодушная, но не до такой же степени. Скай оглянулась на Джейн: ну вот, опять бормочет что-то про любовь.

Нахмурившись, Скай ещё прибавила шаг. Всё-таки не надо было соглашаться. Ну какая из неё застаршая?

Но тут до ушей Скай донёсся собачий лай, и она думать забыла про Доминика. Когда Пёс лает вот так, это может означать только одно: беда, беда, беда! Скай не задумываясь отшвырнула пакеты с покупками – Джеффри и Джейн подберут – и помчалась вперёд: быстрее, быстрее. Когда она уже подбегала к дому Алека, сквозь лай Пса начало пробиваться заливистое тявканье Хувера. Ещё быстрее! Скай пока не знала, что там произошло, но наверняка что-то, связанное с Бетти. И наверняка ужасное. Бетти лопнула, утонула, разбилась о скалы – или всё вместе! А виновата во всём Скай. И она теперь вечно будет из-за этого мучиться, а папа и Розалинда никогда её не простят!

Лай, судя по всему, доносился откуда-то из-за «Берёз». Скай уже свернула с дороги и неслась мимо дома во двор, но тут навстречу ей выбежала Бетти, живая и здоровая, во всяком случае, с виду.

– Ты жива! – воскликнула Скай.

Игнорируя столь очевидное утверждение, Бетти схватила сестру за руку и потащила через лужайку, и сначала Скай разглядела Алека: он пытался оттащить от подпорной стенки двух собак, которые уже не лаяли, но упорно рвались куда-то вперёд. Когда Алек наконец с ними справился, Скай увидела, что на земле, обхватив лодыжку, сидит тётя Клер, и на лице у неё самое мужественное выражение, какое только можно представить.

– Что? – подбегая, крикнула Скай. – Что случилось?

– Всё нормально! – ответила тётя Клер с улыбкой, но тут же ахнула и зажмурилась.

– Тётя Клер упала со стенки, – объяснила Бетти.

– Это Хувер виноват, – послышался голос Алека. – Он подскочил сзади, а ваша тётя от неожиданности оступилась и упала.

Опять Хувер! Скай сердито обернулась.

– Вы что, совсем не умеете следить за своей собакой?

– Выходит, так. Мне очень жаль… – сказал Алек с таким искренним раскаянием в голосе, что Скай поняла: она не может по-настоящему злиться на этого человека и его Хувера.

Подбежали Джейн и Джеффри. Пока им тоже объясняли, что произошло, и Алек ещё несколько раз просил прощения, Скай опустилась на колени перед тётей Клер и спросила:

– Сильно болит?

– Ерунда! Думаю, просто растяжение, – ответила тётя Клер. – Помоги мне подняться.

Но, не успев встать на больную ногу, она вскрикнула. Пришлось усадить её на подпорную стенку.

– К врачу нужно, – сказал Джеффри.

– Да-да, – закивал Алек. – Я её отвезу. Отсюда до больницы всего полчаса на машине.

– Мы тоже едем! – Скай твёрдо решила, что хватит уже Пендервикам разлучаться, перед лицом опасности они должны держаться вместе. – Тёте Клер надо, чтобы рядом были близкие люди, которые смогут её утешить.

– Утешить – это хорошо, – согласился Алек. – Но её же придётся уложить на заднее сиденье, так что вы все в машину не поместитесь.

– Пусть не все, но хотя бы кто-то один, чтобы Скай было спокойнее. Давайте я, – предложил Джеффри.

– И я, – сказала Бетти.

Скай не могла не заметить, что уголки губ у Алека дрогнули. Конечно, смешно: какая-то пигалица в оранжевом спасжилете собралась всем помочь и всех утешить. Но если честно, этот Алек казался Скай вовсе не злодеем, а нормальным, порядочным и достойным человеком – то есть, разумеется, не таким порядочным и достойным, как их папа, но таких, как папа, всё равно больше нет. И внешне Алек ей, пожалуй, даже нравился. В нём было что-то мальчишеское: русые волосы всё время будто взъерошенные, а на носу – целая россыпь веснушек. Разве что борода как у взрослого.

– Едет Джеффри, – объявила Скай.

– Отлично. – Джеффри улыбнулся. – И знаешь что, Скай… Может, Алек и не умеет следить за своей собакой, но, по-моему, мы с ним подружимся.

– И с его собакой тоже, – вставила Джейн.

– Не собираюсь я дружить с его собакой, – буркнула Скай.

– Ну всё, хватит! – решительно сказала тётя Клер. – Значит, так: не надо меня утешать! Меня просто нужно подвезти до больницы – вот Алек и подвезёт. Один, без всяких сопровождающих. А вы, все четверо, остаётесь здесь, занимаетесь разными приятными делами и ни о чём не беспокоитесь. Всем всё ясно?

– Скай не может не беспокоиться, она же застаршая, – напомнила Джейн.

– Ладно, Скай, если с остальными вопросами разобрались, тогда беспокойся сколько твоей душеньке угодно.

Но Скай чувствовала, что она должна хоть что-то сделать для поддержания своего авторитета.

– Надо приложить лёд! Джейн, сбегай принеси лёд для тёти Клер. Бетти, а ты уйми Пса.

– А я отведу Хувера, – вызвался Джеффри.

Пока Джейн на кухне вытряхивала лёд из морозильника в целлофановый пакет, а Бетти нашёптывала на ухо Псу что-то успокоительное, а Джеффри тащил упирающегося Хувера к красному дому, Скай с Алеком отвели тётю Клер к машине и разместили на заднем сиденье, стараясь не задеть больную ногу.

Подбежала запыхавшаяся Джейн со льдом.

– Спасибо, девочки, – сказала тётя Клер. – Вы мои ангелы! Всё, больше не о чем волноваться, честное слово. Пока! Я вам позвоню.

Машина отъехала, Скай и Джейн, улыбаясь, помахали ей вслед.

– Не о чем волноваться, – проворчала Скай. Улыбка сползла с её лица, как только машина скрылась за поворотом.

Джейн и Бетти смотрели на неё выжидательно, будто спрашивали: «Ну, что дальше?» Собственно, этот взгляд был хорошо знаком Скай, они и раньше так иногда смотрели. Только на Розалинду.

Она повернулась к сёстрам спиной, и тут очень кстати прямо перед ней оказалось дерево, и она пнула его ногой. И ей сразу стало немного легче. Рядом стояло ещё одно дерево, Скай пнула и его заодно. Добежать, что ли, до сосняка, подумала она. Там этих деревьев, наверно, тысячи.

Нет, нельзя. Застаршая не должна в кризисной ситуации бегать по сосняку и пинать деревья – так можно деморализовать всё войско. Она обязана что-то предпринять. Ни папа, ни Розалинда не объясняли ей, что надо делать и как себя вести, если тётя Клер вдруг подвернёт лодыжку, это точно. Скай незаметно глянула через плечо: Джейн и Бетти стояли молча и как-то испуганно жались друг к другу. Думать, думать! Если бы ещё есть не так хотелось – может, уже что-то бы и придумалось, но от того пряника уже и в памяти ничего не осталось. А на голодный желудок никакой полководец не сможет нормально командовать. Ни Цезарь, ни Наполеон, ни даже сам Джордж Вашингтон. И тут внезапно Скай поняла, что надо делать. Еда – вот первая помощь в любых чрезвычайных обстоятельствах.

Удержавшись от желания пнуть ещё одну берёзу, Скай мужественно обернулась к сёстрам и сказала:

– Пошли завтракать.

Глава шестая Блинчики

Джейн была так же голодна, как и Скай, – видимо, поэтому она не задумываясь пообещала испечь для всех блинчики. Она сто раз видела, как папа печёт блинчики из блинной муки, и была уверена, что и у неё всё получится. Что там сложного-то? В конце концов, есть же инструкция на коробке. Но, к сожалению, инструкция оказалась не такой подробной, как хотелось, причём с самого первого шага. «Прогреть сковороду на умеренном огне». Но на электроплитке нет никакого огня, только регулятор с цифрами, и нигде не написано, какому огню какая цифра соответствует, умеренному или неумеренному. Если бы знать заранее, Джейн, конечно, постаралась бы запомнить, на какой цифре у папы стояла ручка регулятора, – но кто же такие вещи запоминает? Значит, придётся определять опытным путём. Но Джейн догадывалась, что эксперименты не всегда проходят гладко, и ей не очень хотелось экспериментировать под наблюдением Скай. Ещё неизвестно, чем всё закончится. Поэтому она спросила:

– Интересно, чего это Джеффри так долго нет? С ним там ничего не случилось?..

Её уловка тут же сработала: Скай выскочила на улицу и помчалась в дом Алека, в полной уверенности, что Хувер прокусил Джеффри руку или ногу или вообще его загрыз.

Бетти решила остаться: она слишком проголодалась, чтобы мчаться куда-то с кухни, даже ради Джеффри.

– Я буду тебе помогать, – сказала она. – И Пёс тоже.

– Ага, хорошо. – Чтобы Бетти удобнее было ей помогать, Джейн поставила младшую сестру на табуретку. – А пока работаем, мы с тобой можем поговорить о чём-нибудь, если хочешь. Может, тебя мучают какие-нибудь страхи?

– Я не знаю.

– Вот скажи, тебе страшно было, когда тётя Клер упала и подвернула ногу?

– Сначала да, а потом прибежали Скай и Джеффри.

– И я тоже.

– Угу. – Бетти достала из кармана губную гармошку и сыграла первые ноты «отбоя». – Но лучше бы Розалинда.

Джейн, видимо, ждала более радостного отклика на своё «я тоже». Но с другой стороны, она не могла не согласиться, что, если бы прибежала Розалинда, было бы лучше. Поэтому она просто спросила:

– Сколько нам нужно блинчиков?

Решив, что двадцать четыре будет в самый раз, они начали смешивать ингредиенты. В этом пункте инструкция тоже оказалась довольно туманной: «Смешать две чашки блинной муки и полторы чашки молока». После некоторых раздумий Джейн пришла к выводу, что кружка ничем не хуже чашки, и отмерила нужное количество муки и молока белой кружкой с нарисованной чайкой на боку[11]. Бетти было поручено разбивание яиц – и она прекрасно справилась с задачей. Почти все белки и желтки – и всего несколько кусочков скорлупы – попали в тесто, а если чуть-чуть желтка и пролилось Бетти на футболку, то Пёс честно его слизал и стало совсем ничего не видно.

Дальше, согласно инструкции, полагалось размешать тесто металлическим веничком, но ничего похожего на такой веничек в кухне не обнаружилось, а большой веник, стоявший в углу, для этого явно не годился, поэтому сёстры решили ограничиться обычной вилкой. Пока тесто размешивалось, Джейн успела рассказать Бетти и про Доминика с Мерседес, и про «Любовное интервью», которое ей необходимо для будущей книги.

– Никак не могу подобрать подходящее имя для возлюбленного Сабрины, – пожаловалась она. – Может, Дилан? Как тебе? – Но Бетти испуганно замотала головой, и Джейн вспомнила: – Ах да, извини. Так звали того мальчика в детском саду, который облил тебя клеем, да?

– Он всех облил клеем, – угрюмо сказала Бетти.

– А ещё какие у вас есть мальчики?

– Есть Айзек. Он хороший, он пригласил меня на свой день рождения. И Джеймс пригласил. И Майкл. А Сатчел не пригласил. И он столкнул меня с качелей. А Лиза сказала, это потому что я ему нравлюсь, но он же мне не нравится, а раз я ему нравлюсь, тогда он должен был пригласить меня на день рождения. Лизу он пригласил. – Бетти нахмурилась. – И он раздал всем-всем своим гостям по маленькой мягкой игрушке. И Лизе тоже.

– Значит, никакого Сатчела в книге не будет, – пообещала Джейн, откладывая вилку. – Ну что, начинаем печь?

В инструкции было написано, что на один блинчик должно уйти чуть меньше четверти чашки жидкого теста. Выяснилось, правда, что не так-то легко вылить нужное количество теста из кружки на раскалённую сковородку: часть теста обязательно почему-то оказывалась на плите, а другая часть на полу. Но то, которое всё же попадало куда надо, шипело прекрасно и само собой растекалось в круглый блинчик, и при одном взгляде на него душа радовалась!

– Когда блинчик начнёт покрываться пузырьками, его нужно перевернуть, – озабоченно сказала Джейн. В данный момент она думала о том, не попробовать ли стать шеф-поваром, если окажется, что она всё же исписалась, – а такое запросто может оказаться, так как книга по-прежнему никуда не движется.

– И Хамиша давай не возьмём в книгу, – сказала Бетти. – Хамиш всегда всех целует.

– Кого «всех»? И тебя тоже?

– Меня нет. Я же быстрее его бегаю. Смотри, пузырьки!

Джейн, волнуясь, подсунула лопатку под блинчик, перевернула его и шлёпнула обратно на сковородку. Блинчик не очень ровно зарумянился, но он был настоящий!

– Ура-а-а! – воскликнула Джейн, обнимая Бетти. – Осталось всего двадцать три.

Подбегая к дому Алека, Скай уже готова была увидеть самое страшное: Джеффри, растерзанный злобным Хувером, лежит на полу, а с собачьих клыков капает кровь. Из кухни «Берёз» Скай выскочила через гостиную на террасу и дальше мчалась кругом: вниз по лестнице, потом налево по мокрому песку, вверх по лестнице, на террасу Алека, – только здесь она затормозила и попыталась оценить ситуацию. В доме Алека кто-то играл на фортепиано. Точно не Хувер. Значит, Джеффри. И значит, вполне возможно, что он не лежит на полу, и злобный Хувер его не растерзал, и крови нет. Террасу от дома отделяла отъезжающая стеклянная дверь – такая же, как в «Берёзах». Всмотревшись через стекло, Скай разглядела Джеффри, который сидел к ней спиной за небольшим кабинетным роялем – и, кажется, не помнил, где он и кто он. Скай знала, что, когда Джеффри впадает в такую музыкальную отключку, с ним следует обращаться осторожно. Однажды она, не подумав, накинулась на него сзади, а он с перепугу вскочил, и крышка клавиатуры упала ему на руки. К счастью, руки остались целы, но Скай усвоила, что лучше так не делать.

Поэтому сейчас она тихо отодвинула дверь и на цыпочках вошла в комнату, видимо, служившую Алеку гостиной. И в ней действительно было кое-что от гостиной, например диван, пара кресел и стол, но гораздо больше она походила на музыкальную студию. Кроме рояля тут имелись также саксофоны, барабаны, трубы, а в углу ещё лежали какие-то футляры – скрипки? Вдоль стен тянулись полки, заваленные нотами и заставленные, возможно, записывающей аппаратурой, хотя в этом Скай не была уверена, поскольку никогда ни с чем таким не сталкивалась. А под роялем мирно спал свернувшийся кольцом Хувер. В общем, у Скай было даже две причины вести себя тихо: не напугать Джеффри и не разбудить безумную собаку. Однако надо было всё же как-то сделать так, чтобы Джеффри перестал играть. Потому что это совсем уже никуда не годилось: явился в чужой дом и играет себе на рояле без спроса. Ещё и сама Скай с каждой минутой становится всё голоднее.

– Джеффри, – тихо позвала она и немного подождала. – Джеффри, что ты тут делаешь? – повторила она чуть громче.

Заметив наконец, что в комнате ещё кто-то есть, Джеффри обернулся.

– Работаю над фортепианной сонатой Стравинского, – сияя от счастья, ответил он. – Это мне мой бостонский учитель посоветовал. Сказал, полезно иногда отвлекаться от девятнадцатого века, – я же сижу всё время с одним Листом, понимаешь?

– Угу, более-менее, – сказала Скай, хотя про Листа она понимала скорее менее, чем более. Как и про Стравинского. – Но я вообще-то другое хотела спросить: тебе разве кто-нибудь разрешал играть на этом рояле?

Джеффри смутился.

– Понимаешь, я просто увидел его – и не устоял. И Хувер не против. Правда, Хувер?

Честно говоря, мнение Хувера по этому вопросу не очень интересовало Скай. Пускай лучше спит.

– Оказывается, Алек – настоящий музыкант. – Джеффри обвёл глазами комнату и просто добавил: – Это его жизнь. Знаешь, – улыбнулся он, – я бы многое отдал за то, чтобы у меня была такая комната! И никто бы меня из неё не выгонял.

Говоря «никто», Джеффри, разумеется, имел в виду свою маму, которой страшно не нравилось, что сын решил посвятить себя музыке, и Скай это прекрасно поняла. Но вслух она сказала:

– Я бы и не выгоняла, если бы это была твоя комната. Но она же не твоя.

– Знаю. – Джеффри отвернулся к роялю и взял два тихих завершающих аккорда. – Кстати, рояль просто отличный! Как ты думаешь, Алек разрешит мне ещё на нём поиграть?

Но Скай, боясь, что он опять сейчас уйдёт в свою отключку, громко объявила, что у неё начинается голодный обморок. Джеффри тут же вскочил с виноватым видом, и они ушли – правда, в последний момент проснулся Хувер и полез к Скай целоваться, но она успела задвинуть за собой дверь. Теперь, когда выяснилось, что с Джеффри всё в порядке, ей пришло в голову, что не стоило оставлять младших сестёр наедине с ножами и электроплитой. Так что обратно она мчалась даже ещё быстрее, чем туда, Джеффри еле за ней поспевал.

На кухне, когда они в неё влетели, царил чудовищный беспорядок, всё кругом было в муке, яичной скорлупе и масляных пятнах, и Пёс сидел с выражением на морде, которое все Пендервики слишком хорошо знали: будто он переел чего-то такого, что собакам вообще есть не положено. Но, к счастью, никто не порезался, не сгорел и не задохнулся. Наоборот, Бетти и Джейн как раз садились за стол – а посреди стола стояла тарелка с целой башней из блинчиков. Естественно, Скай и Джеффри к ним присоединились, и начался завтрак.

– Обалдеть как вкусно! – проговорила Скай, дожёвывая свой первый блинчик.

– Супер, – сказал Джеффри, уминая второй. – Джейн, ты молодчина!

– Спасибо. – Джейн и сама ужасно собой гордилась. – И Бетти тоже молодчина, она мне помогала.

– Я разбивала яйца, – сообщила Бетти, но её всё равно никто не понял, потому что в этот момент она запихивала в рот сразу полблинчика.

Наверно, застаршая сестра должна была поругать Бетти и объяснить ей, что нельзя говорить с набитым ртом, но, в конце концов, и у самой Скай рот был точно такой же набитый, поэтому она решила обойтись без воспитательных бесед. Вместо этого она перетащила к себе на тарелку несколько блинчиков и хорошенько сдобрила их маслом и сиропом. И в этот момент зазвонил телефон. Скай торопливо схватила трубку – тётя Клер? – но на телефоне высветилось другое имя.

– Розалинда… – растерянно прошептала Скай. – Поговорите с ней кто-нибудь, я сейчас не могу.

– Я хочу, я! – выкрикнула Бетти.

– Только не говори ей про тётю Клер, – предупредила Скай, – пока мы ещё сами не знаем, что с ней.

– Хорошо. – Бетти рвалась к телефону, который продолжал звонить.

– Поклянись! Иначе Рози может сказать, чтобы мы ехали домой, – и тогда всё.

– Я клянусь, Скай! Я обещаю, что я клянусь, честное слово!

Скай напрасно волновалась. Когда Бетти наконец дотянулась до телефона, слова полились из неё нескончаемым потоком, но среди них не было ни одного слова про тётину лодыжку. Сначала Бетти говорила про Джеффри и про Хувера, про какое-то «океанное письмо» – что ещё за письмо? – про губную гармошку и про ступеньки, которые ведут прямо на пляж, потом ничего не говорила, а только слушала и кивала, а потом она перестала кивать, и стало ясно, что разговор закончился.

– Э, ты чего? – удивилась Джейн. Она как раз собиралась рассказать Розалинде про веранду, на которой так прекрасно будет творить, слившись воедино с природой, – если, конечно, удастся когда-нибудь преодолеть кризис.

– Розалинда сказала, что связь плохая и что она может порваться, вот она и порвалась.

– Прервалась, – поправила Скай, которой плохая связь показалась хорошей новостью. – А что ещё она говорила?

– Что она по мне соскучилась.

Всё это время Джеффри продолжал есть, но наконец он отложил вилку и спросил:

– Скай, так что ты скажешь? Нам теперь придётся отсюда уезжать? Тёте Клер ведь нужен уход, а дома с этим проще.

– Я… не знаю. – Как мог их папа до такого додуматься, в сотый раз спрашивала себя Скай: назначить её, Скай, застаршей на целых две недели!

Но ответила не Скай, а, как ни странно, Бетти:

– Не хочу уезжать.

– И я не хочу, – сказала Джейн. – Нисколечко. Вот даже ни капельки!

Джеффри ничего не сказал, но про него и так всё было понятно. Если сёстры поедут домой в Камерон, то ему придётся ехать домой в Арундел – к Декстеру и одиночеству. И, вспомнив об этом, Скай поняла, какое она должна принять решение. Она очень, очень беспокоится о тёте Клер, и ради себя самой она ни за что не переступила бы через это беспокойство. Но ради Джеффри – да, она через него переступит.

– Если выяснится, – начала она, – что у тёти Клер действительно серьёзная травма и нужно будет показывать её разным врачам – значит, мы едем домой.

– Да, ты права, – твёрдым голосом сказал Джеффри.

– Но если мы остаёмся, тогда нам всем придётся как следует о ней заботиться. Во всяком случае, в ближайшие дни. А может, и в дальнейшие тоже.

– Но нам же не надо будет перевязывать ей раны, да? – сказала Джейн. – Просто давать аспирин и прикладывать лёд к ноге. – Хотя перевязывать раны, может быть, даже интереснее, подумала она про себя.

– Да, и ещё готовить, убирать и ходить по магазинам, – сурово добавила Скай: пусть все почувствуют, какую ответственность они на себя взваливают.

– Ну и что, покупать всё можно в «Лосином», – сказала Джейн. – А готовить – это даже хорошо, нам полезно поучиться. Я, кстати, уже умею готовить лапшевник с тунцом, Розалинда мне как-то показывала.

– И я тоже кое-что умею, – сказал Джеффри.

– Что за «кое-что»? – Все обернулись к нему с интересом.

– Омлет и фаршированные зелёные перцы. Тётя Черчи научила.

Сёстры никогда не пробовали фаршированных зелёных перцев, но раз рецепт от тёти Черчи – значит, это должно быть что-то потрясающее, можно не сомневаться. Итого: омлет, плюс фаршированные зелёные перцы, плюс лапшевник с тунцом, плюс сэндвичи – их даже Скай сумеет нарезать, – плюс спагетти с соусом из банки, – в общем, у них в распоряжении целое ресторанное меню, с питанием проблем не будет!

Но не успели все как следует воспрянуть духом, как опять раздался телефонный звонок. На этот раз звонила тётя Клер, и Скай поспешила взять трубку. Новости были неутешительные: врач сказал, растяжение серьёзное, придётся походить с костылями. Положив трубку, Скай немного помолчала, оглядела встревоженные лица. И поняла, что задача командира – поддержать своё войско в трудный момент, а не обескуражить. Поэтому она сказала, что у тёти Клер сильное растяжение связок, и это, конечно, плохо, но всё же гораздо лучше перелома, и что если все сейчас проявят собранность и ответственность, то, возможно, не понадобится сразу же ехать домой. Войско воодушевилось и решило немедленно проявить ответственность. Джейн пошла освобождать диван и сдвигать кресла в гостиной, чтобы человеку с больной ногой было где сесть и особенно лечь. Потом она сбегала через дорогу за луговыми цветами, отыскала несколько банок и расставила букеты по столам и тумбочкам. А Джеффри и Скай тем временем так отдраили кухню, что она стала чище, чем до блинчиков. Бетти тоже хотела помогать, поэтому Скай выдала ей веник и велела подмести пол в гостиной. Правда, подметание у Бетти и Пса быстро превратилось в игру под названием «перетягивание веника», но в конце концов Джеффри отобрал у них веник и домёл, что оставалось. А Скай почистила раковину в ванной.

Когда дом засверкал чистотой, выяснилось, что все страшно устали, и Скай послала всех переодеваться, потому что самое время было понырять и поплескаться в океане. А когда все ныряльщики вынырнули, и отфыркались, и добежали до дома, и Скай уже приближалась к Бетти, глядя на её мокрые спутанные волосы и сжимая в руке расчёску, – к «Берёзам» подъехала машина: Алек и тётя Клер вернулись. Все выстроились у входа, рассчитывая, что вошедшие сразу заметят, как хорошо кое-кто поработал. Но, когда Алек завёл, а точнее, заволок тётю Клер в дом, стало ясно, что вряд ли она сейчас что-то заметит и кого-то похвалит.

– Ей вкололи обезболивающее, и её слегка развезло, – сказал Алек. – Так что она не очень хорошо сейчас соображает. – Уложив тётю Клер на диван, он подсунул подушку ей под ноги, а костыли поставил рядом.

– Э-э-эдельве-ейс, э-э-эдельве-ейс, – вдруг запела тётя Клер сразу в нескольких тональностях, – я-а-аркий, чи-и-истый и не-е-ежны-ы-ый…

– Ну вот, я же говорил… Всю дорогу так пела.

– Но тётя Клер никогда не поёт! – возразила Скай.

К этому она оказалась не готова. Вообще-то костыли и больная нога, обмотанная эластичными бинтами, облепленная пластырями и упакованная в белый пластиковый сапог, – всё это и само по себе достаточно неприятно, но если вдобавок окажется, что тётя Клер сошла с ума, – вот тогда, видимо, заботиться о ней будет трудновато.

– Славен будь вечно в краю-у-у моё-о-ом, ра-а-асцвета-а-ай всё кра-а-аше-е-е!

– Это из «Звуков музыки»[12], – сообщила Джейн и тоже начала подпевать, только уже в другой тональности.

Бетти зажала уши руками. Джеффри сморщился.

А Скай не стала деликатничать и прямо сказала:

– Джейн, замолчи.

И Джейн замолчала.

Тётя Клер тем временем переехала на «До-ре-ми» – тоже из «Звуков музыки», – и это звучало так ужасно, что Пёс перестал обнюхивать костыли и замер с недоумённо поднятой мордой.

– Ничего, скоро её сморит сон, – пообещал Алек. – Во сне она, надеюсь, не будет петь.

Скай тоже на это надеялась.

– Спасибо, что вы её отвезли. И привезли. Мы теперь перед вами в долгу.

– Ну, оступилась-то она из-за Хувера, а я всё-таки его хозяин, нравится ему это или нет… – Алек озабоченно потёр бороду. – В общем, давайте думать, что теперь делать и чем я могу вам помочь. Получается, что вы тут одни, с больной тётей на руках, – так не годится. Кому надо позвонить, вашему папе?

– Папе?! Что вы! – Джейн помотала головой. – Ему нельзя звонить! Он сейчас в Англии, и у него медовый месяц. Вы же не хотите испортить ему медовый месяц?

– И Розалинде нельзя. – Это сказала Скай, а Джеффри кивнул в знак согласия.

– Кто такая Розалинда?

– Наша старшая сестра, которая сейчас в Нью-Джерси. Как только она услышит про тётю Клер, тут же примчится. И всё, на этом её отдых закончится.

– Её заслуженный отдых. От нас. Это папа так говорит, – пояснила Джейн. – С нами ведь бывает трудно, особенно с Бетти.

– Со мной – нет, – возразила Бетти и добавила: – А Джеффри умеет делать фаршированные зелёные перцы.

Зелёные перцы каким-то образом просочились в сознание тёти Клер. Она перестала петь и сказала:

– Люблю фаршированные зелёные перцы.

– А Скай прекрасно всё моет, чистит и убирает, – сказал Джеффри.

– Тётечка Клер, а я буду твоей сиделкой, – пообещала Джейн. – Буду укреплять твой дух и омывать твоё чело.

Все обернулись к тёте Клер, чтобы узнать, как она относится к перспективе омывания своего чела. Но, видимо, пение вконец обессилило тётю Клер – она уже спала. Алек укрыл её одеялом, а потом отвёл всех подальше от дивана, чтобы снова её не разбудить.

– Ладно, – сказал он. – Может, конечно, я глубоко неправ и всё это авантюра, но вы меня убедили. Попробуем. Значит, договариваемся так. Сегодня до конца дня вашу тётю нельзя оставлять одну, то есть кто-то из вас троих, в смысле из старших, должен находиться с ней постоянно. Нужно следить, чтобы её нога всё время была в приподнятом положении. И каждые несколько часов прикладывать лёд. А когда она проснётся и туман у неё в голове рассеется, ей придётся приспосабливаться к костылям, и тогда тем более понадобится ваша помощь. Само собой, я тоже буду к вам заглядывать. Но если вдруг что-то пойдёт не так – ничего не поделаешь, будем вызывать подкрепление.

Скай, кажется, собиралась что-то возразить, но он её остановил.

– Это не обсуждается. Надеюсь, сегодня обойдётся без новых осложнений, тогда завтра поговорим обо всём спокойно вместе с вашей тётей – думаю, к утру она уже оклемается и сможет связно разговаривать. А если раньше что-то возникнет, нужна будет помощь или мало ли – бежать прямо ко мне, ясно?

– Ясно, – ответила Скай.

Алек кивнул и повернулся уходить.

– Вообще-то уже возникло, – сказала Скай, подталкивая Джеффри локтем в бок, и Джеффри в ответ тоже её толкнул и энергично замотал головой, но она всё равно продолжала: – Джеффри тут отводил Хувера к вам домой, а там у вас рояль. Ну и Джеффри его заметил. И немного на нём поиграл.

Джеффри покраснел.

– Я не удержался. Оказалось, очень хороший рояль.

– Ах да, точно! Клер же говорила мне, что ты музыкант. Фортепиано, кларнет, что ещё?

– И виолончель, чуть-чуть. Но кларнет я, честно говоря, ещё только начинаю осваивать.

– Не верьте, это он скромничает, – вставила Скай. – На самом деле он гений.

– Это хорошо. – Алек улыбнулся. – Давай так, Джеффри: появится желание поиграть на рояле – приходи и играй. Хочешь, приходи сегодня.

– Спасибо! Обязательно приду! – Джеффри горячо пожал ему руку. – Спасибо.

После ухода Алека Скай поняла, что она теперь чувствует себя чуть лучше. Может, она стала больше в себя верить, когда выяснилось, что и Алек в неё верит. Может, они и правда справятся?

– Соль – солонки на столе-е-е… – вдруг загорланила спящая тётя Клер.

А может, и нет, подумала Скай. Трудности только-только начались, а она уже еле держится на ногах от усталости и думает, нельзя ли ей лечь вздремнуть. Нельзя! Иначе что про неё подумают остальные? Надо срочно совершить что-нибудь важное и полезное.

– Так, – сказала она. – Пошли обедать.

Глава седьмая Ещё один несчастный случай

На следующее утро выяснилось, что тётя Клер, во-первых, уже не поёт, и во-вторых, умеет преодолевать небольшие расстояния при помощи костылей. А в-третьих, самое главное, – она тоже не хочет никуда отсюда уезжать.

– Нет, конечно, если кому-то из вас очень-очень сильно приспичило домой, я, наверно, скоро смогу вести машину: у меня же на левой ноге растяжение, а не на правой, – сказала она. – Понимаю, вам теперь будет тяжеловато, а мне что, мне хорошо. Вы будете трудиться в поте лица, а мы с ногой будем нежиться на диване и отдыхать.

– Мы уже распределили, кто что делает, – сообщила Скай. – Включая Бетти.

– Я умею подметать! – Бетти сбегала на кухню за веником и помахала им над головой в доказательство своих слов.

– Нам не надо домой, – сказала Джейн. – Правда, Джеффри?

– Мне – не очень, – ответил Джеффри не оборачиваясь: он сидел на краю дивана и разрисовывал Беттиными фломастерами белый пластиковый сапог тёти Клер. Точнее, сапог уже был не белый, так как к нему успели приложиться все три сестры, но Джеффри всё-таки удалось отыскать свободное местечко, куда как раз прекрасно вписывался играющий на рояле Пёс.

– Значит, решено, – заключила тётя Клер. – Живём здесь, если ничего такого больше не случится.

– Не случится. – Скай скрестила пальцы на удачу, хотя в хорошие времена она ни в какую удачу не верила и пальцы не скрещивала. Но сейчас она решила, что если эта самая удача всё же существует, то разумнее будет подстраховаться. В каком-то смысле сегодняшнее утро складывалось удачно: тётя Клер согласилась расслабиться и во всём довериться Скай. Теперь осталось уговорить Алека не суетиться. Вчера он заглядывал к ним раз десять, и Скай догадывалась, что скоро он опять прибежит убедиться, что тётя Клер жива и что ногу ей за ночь не ампутировали.

Спустя несколько минут Алек и правда появился на пороге, причём с подарками: тёте Клер он принёс кучу книг и журналов, а всем вместе – тарелку тёплых булочек с корицей, на которые все тут же набросились, хотя только что встали из-за завтрака. А ещё он сказал, что вечером приглашает всех к себе в гости:

– Ко мне сегодня приезжает друг на несколько дней, и вы приходите. Могу же я хотя бы накормить вас ужином, раз уж Хувер покалечил вашего главного повара.

– Не хочется доставлять вам лишние хлопоты, – пыталась возражать тётя Клер. – Вы забыли: Джеффри ведь у нас умеет готовить фаршированные зелёные перцы!

– Никаких хлопот. Просто Туррон – так зовут моего друга – любит хорошую компанию. – Алек обернулся к Джеффри. – Он, кстати, барабанщик. Как ты насчёт того, чтобы сыграть что-нибудь после ужина? Может, попробуем? Все вместе, втроём, а?

Джеффри, находившийся на середине второй булочки с корицей, издал придушенное «у-гу», в котором слышалось поровну блаженства, стеснительности и радостного ожидания.

– Видишь, тётя Клер, он согласен, – перевела Скай. Вчера, воспользовавшись приглашением Алека, Джеффри чуть ли не полдня играл на его рояле и с тех пор только об этом рояле и грезил.

– Что ж, тогда придётся принять приглашение, – сказала тётя Клер. – Ради Джеффри. Ну и чтобы ему не пришлось готовить фаршированные зелёные перцы.

– Отлично, – сказал Алек. – Так, что ещё я могу для вас сделать?

– Спасибо, ничего, – быстро сказала Скай. – Мы справимся. – У неё не было никаких возражений против того, чтобы Алек приготовил для них ужин, но она была практически уверена, что уж до вечера они как-нибудь протянут. Пришлось снова его убеждать, что они не погибнут без его помощи.

Когда он наконец ушёл, Джеффри сказал:

– Всё-таки он классный, правда?

– Ага, – согласилась Скай. – Но у нас и без него куча дел.

Надо было отмыть кухню после завтрака: сегодня омлет готовил Джеффри, а Бетти разбивала яйца, – в общем, было что отмывать. Кухню Скай взяла на себя, потому что застаршая должна брать на себя самое трудное. На Джеффри и Бетти была возложена задача подмести пол: его хоть и подметали вчера, но сегодня он почему-то опять был равномерно усеян песком. Оставалась Джейн – Скай поручила ей отвести тётю Клер на террасу и принести свежий лёд из морозильника.

– Хочешь, я омою твоё чело? – спросила Джейн, усадив тётю Клер поудобнее.

– Нет, спасибо. Просто поговори со мной. Как продвигается твоя новая книга?

– Всё ещё на этапе исследования. – Джейн опустилась прямо на дощатый пол рядом с шезлонгом тёти Клер. – Я сейчас составляю вопросы для интервью. Первый уже есть: «Верите ли вы в любовь с первого взгляда?»

– Интересный вопрос.

– А ты веришь?

– Видишь ли, у меня нет выбора, – тётя Клер устремила задумчивый взор в океанскую даль. – Со мной такое случалось, и не раз. Так что приходится верить. Когда я училась в старшей школе, к нам по обмену приехал один мальчик из Франции, его звали Стефан. Я влюбилась в него, как только он вошёл в класс, в ту же секунду! У нас тогда был урок биологии.

– И что? – зачарованно спросила Джейн.

– И ничего. Он начал встречаться с Марджери Райт, и она разбила ему сердце. А в следующий раз я влюбилась с первого взгляда в Леона – он учился с вашим папой в колледже и однажды гостил у нас на каникулах. А после него был Билл, баскетболист. Вообще-то у меня было несколько Биллов, хотя и не все с первого взгляда… Гм-м, а кто же был дальше-то? Кажется, наш преподаватель по истории искусства. Стоп, чуть не забыла про Чарли! Он был гитарист, я его обожала!.. Джейн, тебе интересно?

– Да, да, продолжай.

– Это может занять пару часов.

– А потом куда они все подевались?

– Кто куда. За одного я чуть не вышла замуж – расскажу тебе эту историю, когда будешь постарше. – Наклонившись, тётя Клер переложила лёд поудобнее. – Но, кстати, напрасно ты думаешь, что они все куда-то подевались. Я ещё не такая старушка и могу и дальше влюбляться – с первого взгляда, со второго, с третьего, с какого угодно.

Тут в голове у Джейн мелькнула одна мысль, которая показалась ей интересной и в то же время пугающей.

– А в Алека ты случайно не влюбилась?

– В Алека? Нет, что ты. Он, конечно, славный, но влюбляться в него мне, честно говоря, даже в голову не пришло.

– А как ты это поняла? И как вообще можно понять, влюбился ты уже или нет?

– Столько вопросов сразу!.. Подожди, дай подумать. Действительно, по каким признакам человек понимает, что влюбился? Попробуй объясни… Ну вот: это как будто молния ударила, только приятно. Или как будто сердце поёт. Звучит глупо, да?

– Сердце поёт!.. Почему глупо? Хорошо звучит. Можно я впишу это в книжку про Сабрину Старр?

– Пожалуйста. Сочту за честь.

Из гостиной на террасу выглянула Скай, с губкой в одной руке и посудным полотенцем в другой. Она сказала, что надо сгонять в «Лосиный» за продуктами, а поскольку Джейн сейчас ничем важным не занята – сбор материалов для книги не в счёт, – значит, ей и идти. Джейн не возражала: после разговора с тётей Клер у неё как раз появилось над чем поразмышлять по дороге. Сунув в карман список покупок, она выбежала из дома, свернула на Океанский бульвар и отдалась полёту фантазии.

Сабрина Старр рвала и метала. Из-за какого-то растяжения лодыжки всё рушилось. В течение сорока восьми часов она должна вызволить из плена похищенного китайского посла, иначе грядёт международный конфликт, целые державы прекратят своё существование, а там и до Третьей мировой войны недалеко. А она тут валяется на больничной койке. «Мисс Старр? Я доктор Альберт, специалист по лодыжкам». Сабрина подняла глаза на доктора – и её сердце запело.

Нет, так не пойдёт. Ведь если Сабрина будет на костылях и в белом пластиковом сапоге, то она даже не сможет танцевать при луне. А в фильмах, например, влюблённые всегда танцуют, Джейн столько раз видела. Но, может, в жизни не всегда? Кстати, вот и второй вопрос для интервью: «Хочется ли вам танцевать, когда вы влюблены?» Джейн пожалела, что не прихватила с собой тетрадку.

Дом Алека остался позади; теперь вдоль дороги тянулся скалистый берег: серые камни грозно высились на границе суши и океана, как и сотни лет назад. Нет, тысячи, тут же поправилась Джейн, – нет, десятки тысяч лет назад, со времён динозавров или, может, с ледникового периода – Джейн никак не могла запомнить, что было раньше. Ей вдруг страшно захотелось ступить на эти камни, и она поняла, что она должна это сделать – ни за что не сможет пройти мимо.

Добраться до них оказалось проще простого. Она съехала пару метров по галечной насыпи, перебежала полоску крупного песка – осталось только вскарабкаться на прекрасный древний камень и перепрыгнуть с него на другой древний камень, и на третий, и дальше, дальше – на тот, о который разбиваются океанские волны и облако брызг летит прямо в лицо.

– О великий Нептун! – воскликнула она, воздевая руки. – Молю тебя: даруй мне…

Но она пока ещё не придумала, что бы такое вымолить у Нептуна. Это должно быть что-то связанное с морем – ясно, что никакими сухопутными делами Нептун не заинтересуется. И он уж точно не станет помогать начинающим авторам, которые по нескольку дней не могут сдвинуться с места. Можно попросить, чтобы он превратил её в русалку. Но даже если считать, что такие превращения в принципе возможны, ещё вопрос, стóит ли. Джейн что-то не могла припомнить, чтобы в какой-нибудь книжке ей встретилась хоть одна умная русалка. Им всем только бы расчёсывать свои волосы да завлекать моряков, чтобы те с ума сходили от страсти, – вот и все интересы. Правда, волосы у Джейн уже достаточно длинные, при желании сойдут за русалочьи. А пока завлекаешь моряков, можно, наверно, и про любовь что-нибудь выяснить. Джейн снова воздела руки к небесам и воскликнула по возможности громко и чётко:

– Молю тебя, великий Нептун: сделай меня русалкой! Только, пожалуйста, не насовсем, а на время проведения исследования.

Она подождала, но ничего не произошло: хвост не отрос, кожа не покрылась чешуёй. Нет так нет, подумала Джейн: в конце концов, её послали в магазин за продуктами, и если она их не принесёт – чем скорее, тем лучше, – Скай может сильно огорчиться. Вздохнув, Джейн двинулась в обратном направлении – сначала по камням, потом по песку, лишь ненадолго задержалась, чтобы поднять несколько обкатанных морем голышей: она решила, что из них должны получиться неплохие пресс-папье. Однако когда она добралась до насыпи, выяснилось, что карабкаться наверх труднее, чем съезжать вниз. Кеды скользили по гальке, а пучки травы, за которые она пыталась ухватиться, выдирались с корнем.

Но она упорно ползла наверх и почти уже доползла, когда до её ушей донёсся стремительно нарастающий грохот. Джейн вскинула голову. Доминик – да, это был он! – царственно махнув ей рукой, промчался мимо на скейтборде.

– Привет! – крикнула Джейн, и было бы прекрасно, если бы она этим «приветом» и ограничилась. Но ей зачем-то захотелось помахать ему в ответ, что она и сделала; и пока её правая рука посылала приветливые взмахи быстро удаляющемуся скейтбордисту, левая, сжимавшая будущие пресс-папье, вдруг резко дёрнулась, а сама Джейн качнулась и, потеряв равновесие, покатилась с насыпи, так что руки, ноги и голыши разлетелись в разные стороны.

Первое, о чём она подумала, докатившись до низа, было: только бы Доминик не увидел. А второе: кажется, кому-то рядом очень нужна помощь, раз он всё время повторяет «ой!», точнее «ой-ой-ой-ой!». И она немедленно вскочила бы и помогла, но, видимо, пока она падала, у неё что-то произошло с носом, он как будто перемешался с песком и пресс-папье и ещё чем-то тёплым и липким – и тогда Джейн поняла, что это она сама повторяет «ой-ой-ой-ой!», больше некому.

И она замолчала. Потому что Сабрина Старр никогда не ойкает.

Вот только нос болел так, как у неё ещё ни разу в жизни ничего не болело, включая и тот раз, когда Скай на пикнике нечаянно ткнула её вилкой для барбекю. Джейн попробовала проверить, цело ли всё остальное, кроме носа. Осторожно пошевелила конечностями, всеми четырьмя по очереди, – получилось. Значит, можно вставать. Это оказалось не так просто: едва она попыталась принять вертикальное положение, как у неё, во-первых, закружилась голова, а во-вторых, боль сразу же усилилась.

– Ой-ой-ой-ой-оййй! – застонала Джейн, потому что пусть там Сабрина как хочет, а ей, Джейн, было сейчас очень, очень плохо.

Она, конечно, понимала, что всё равно нужно выбираться на дорогу. Но если раньше эта задача казалась ей просто трудной, то теперь она стала непосильной. Джейн три раза пыталась вскарабкаться на насыпь, но, докарабкавшись до середины, съезжала вниз вместе с галькой. Может, ей бы и удалось доползти до верха, будь у неё свободны обе руки, но соображала она сейчас тоже плоховато: ей даже не пришло в голову выкинуть последний голыш – остальные разлетелись во время падения, – и она продолжала крепко его сжимать. После очередной попытки она уже собиралась сдаться и попробовать ещё раз воззвать к Нептуну, когда на дороге неожиданно остановилась машина, из неё вышел человек, сбежал по насыпи. Подхватив Джейн на руки так легко, будто это не Джейн, а Бетти, например, он поднялся вместе с ней обратно на дорогу и поставил около своей машины.

– Ой, – произнесла она, покачиваясь. – Я могу стоять.

– Ну, положим, у тебя это неважно получается, – сказал человек. – Сядь-ка лучше.

И он усадил её на обочине – очень вовремя, потому что ноги как раз перестали её держать.

– На, попей. – Человек протянул ей бутылку воды.

Джейн не отрываясь выпила полбутылки, и хотя нос от этого не стал болеть меньше, но зато голова теперь не так кружилась, и она смогла наконец разглядеть своего спасителя. Высокий, смуглый и сильный, с добрыми глазами. И совсем-совсем лысый. «А ему идёт, – подумала Джейн, – без волос он даже как будто выглядит сильнее». Неудивительно, что он подхватил её как пушинку.

– Вы меня спасли, – сказала она.

– Кстати, от чего? Что с тобой случилось?

– По-моему, я нечаянно стукнулась носом вот об это, – она показала ему своё пресс-папье.

– Ты уже видела, что ты вся в крови?

Джейн оглядела свою футболку.

– Н-да… – Вот теперь она это увидела. – Сестра меня убьёт. Особенно если окажется, что у меня сломан нос. Как вы думаете, он у меня сломан?

– Дышать им можешь?

– Кажется, да.

– С виду вроде прямой, так что, я бы сказал, не сломан. Если только он раньше не был кривым. Вот что: садись в машину, отвезу тебя к твоей грозной сестре… – Но, не успев договорить, он нахмурился. – Хотя ты ведь ничего про меня не знаешь, как же ты сядешь в мою машину?

Джейн была рада, что он сам это сказал.

– Так расскажите мне про себя, – предложила она.

– Меня зовут Туррон Асабер…

– И вы друг Алека! – закончила за него Джейн. – А мы его соседи, приехали сюда отдыхать, а сегодня мы ужинаем с вами вместе!

Убедившись таким образом, что опасности нет, Джейн позволила усадить себя в машину, и они поехали вперёд. Точнее, Джейн как раз ехала назад, в «Берёзы», – без покупок, за которыми её послали, зато с носом как у боксёра-тяжеловеса после боя. Но если честно, в данный момент ни покупки, ни расквашенный нос, ни грязь и кровь на футболке её совершенно не волновали. Только что её посетила одна очень интересная мысль: а вдруг, если до вечера она успеет придумать достаточно вопросов о любви, Алек и Туррон согласятся стать её первыми интервьюируемыми?

В последний раз пройдясь губкой по поверхности кухонного стола, Скай вернулась в гостиную и огляделась. Неплохо. Джеффри и Бетти честно здесь всё подмели и переместились на веранду. И хотя конкретно сейчас у них там явно что-то застопорилось и на весь дом опять разносилось дурацкое пиликанье губной гармошки, Скай вовсе не считала это посягательством на свой авторитет. Настоящий лидер должен иногда позволять подопечным расслабиться.

– Эй, вы там! – крикнула она. – Заканчивайте подметать!

– Есть, сэр, – отозвался с веранды голос Джеффри.

– Не смешно, – сказала Скай, хотя, если уж совсем честно, она еле удержалась от смеха.

Из гостиной она отправилась на террасу – проведать больную.

– Привет, племянница.

– Тётя Клер, тебе ещё не пора прикладывать лёд?

– Не пора.

– Может, хочешь попить?

– Не хочу.

– Я не слишком на всех давлю?

– М-м-м… в каком смысле?

– Важно ведь не только, как лидер умеет выходить из кризисных ситуаций, но и как он руководит повседневными делами, правильно?

Тётя Клер наклонилась вперёд и взяла Скай за руку.

– Скай Маги Пендервик, ты прекрасная застаршая сестра!

– Спасибо. – Скай закусила нижнюю губу, чтобы не выглядеть слишком уж довольной. – Кажется, справляюсь пока. – И она вернулась обратно в дом.

Как ей хотелось, чтобы её увидел папа – вот прямо сейчас. И убедился бы, что, несмотря на постигшее их испытание, Скай держит ситуацию под контролем и следит, чтобы все были сыты. И хорошо бы Розалинда тоже её увидела. Если бы Розалинда позвонила в эту минуту, Скай точно схватила бы трубку – и доложила бы, что у них всё в полном порядке.

Отметив свои текущие успехи десятью приседаниями, она решила, что можно ещё чем-нибудь себя порадовать. Например, погонять мяч на пляже вместе с Джейн, когда она придёт из магазина, потом почитать следующую главу из «Смерти в чёрной дыре» – а дальше все наверняка проголодаются и пора будет обедать.

Посреди её таких приятных планов послышался деликатный стук в дверь. «Опять Алек», – подумала она. Только на этот раз он почему-то появился со стороны улицы, а не террасы. Но, распахнув дверь, она увидела перед собой вовсе не Алека, а совершенно незнакомого мужчину, высокого и широкоплечего.

– Скай? – спросил незнакомец. – Я Туррон Асабер, друг Алека.

– А-а, барабанщик? Здравствуйте, очень приятно. – Скай пожала протянутую руку. – Вас, наверно, Алек прислал проверить, всё ли у нас в порядке? Тогда передайте ему, что никакая помощь нам не нужна, честно-честно!

– Это хорошо, что не нужна. Но вообще-то Алек меня не посылал. Я просто привёз вам кое-что… кое-кого.

– Что за кое-кого? – Тут Скай заметила, что Туррон – мужчина и так довольно крупный, можно даже сказать, огромный – как будто старается стать ещё огромнее. Но всё равно видно, что за его спиной кто-то прячется. – Джейн, это ты там?

– Скай, ты только не свирепей. – Да, всё правильно, голос Джейн.

– А с чего я должна свирепеть?

– Туррон, спасибо вам, пусть уже она посмотрит.

Когда Туррон отступил в сторону и Джейн предстала перед сестрой во всей своей окровавленной красе, Скай вдруг пронзительно завизжала и, шагнув вперёд и судорожно вцепившись в Джейн, принялась ощупывать её в поиске смертельных ран.

– Скай, это просто нос, честное слово, сейчас я тебе всё объясню! – Джейн раскрыла ладонь, на которой лежал последний из добытых ею голышей, и собралась приступить к объяснению, но на крики Скай уже сбежались Джеффри, Бетти и тётя Клер на костылях, и пришлось знакомить их всех с Турроном, а потом мчаться за влажными салфетками, чтобы вытереть кровь, а потом выпихивать на веранду Пса, который, как и Скай, чуть с ума не сошёл от увиденного. Так что рассказ Джейн начался лишь спустя несколько минут, Скай к тому времени уже могла дышать более или менее нормально – и дышала до того самого момента, пока Джейн не добралась до своего падения.

– Стоп! – взвилась Скай. – Так всё это из-за Доминика? Он что, нарочно тебя напугал?

– Нет, конечно. Он просто ехал мимо на скейтборде, а я хотела ему помахать, но оступилась, а в другой руке у меня был зажат вот этот камень… – Джейн с виноватым видом предъявила свой голыш.

– И она стукнула им себя по носу, – подсказал Туррон. – Нечаянно.

– Всё. Сдаюсь. Больше не могу. – Скай опустилась на диван.

– А потом Туррон тебя спас, да, Джейн? И привёз к нам домой, – бодро закончила тётя Клер. – Очень любезно с его стороны.

– Доминик Ор-р-рн… – сказала, точнее, прорычала Скай. Дальше она уже не следила за разговором.

Джейн растерянно всматривалась в лицо старшей сестры.

– Скай, послушай, у меня даже нос не сломан! И мне не надо к врачу…

– Это хорошо, – заметил Джеффри.

– Отлично, – подхватила тётя Клер. – Джеффри, ты не мог бы проводить Туррона? Туррон, огромное вам спасибо.

– Всегда рад. – Он махнул тёте Клер рукой, улыбнулся и ушёл.

– Так. Ну, что будем делать? – Тётя Клер повнимательнее осмотрела пострадавший нос. – Вот что, Джейн, иди-ка ты переоденься. А ты, Джеффри, отыщи бинты и вату – думаю, они должны быть в аптечке в ванной.

Пока Джейн приводила себя в порядок, а потом все остальные приводили её в порядок – накладывали ей на нос повязку, – Скай продолжала сидеть на диване в глубокой задумчивости. Как она собой гордилась каких-то несколько минут назад: всё устроила, всё предусмотрела, выполняет победные приседания, ну прямо идеальный лидер! А в это время её младшая сестра катилась под откос, вся в крови. И какая же она, Скай, после этого застаршая? Никакая. А ведь она говорила папе, она его предупреждала. Да что там, она всех предупреждала, только никто не слушал. И вот вам, пожалуйста! Каждый день у кого-нибудь серьёзная травма, причём всякий раз новая часть тела. Завтра у Бетти лопнет рука, а послезавтра у Пса отвалится ребро, а послепослезавтра у Джеффри – голова? Катастрофа.

И всё же Скай понимала, что она не может взять и всё бросить. До такого она ещё не докатилась. Ну что поделаешь – уже ясно, что она не справилась со своими обязанностями, и это, конечно, очень стыдно. Но совсем от них отказаться, переложить на кого-то другого – просто унизительно. Она наконец расправила плечи, несколько раз глубоко вздохнула, а потом вскочила с дивана и кинулась, как в бой, исполнять свой долг. Спустя полминуты она уже втискивала Бетти в оранжевый спасжилет. После этого она отыскала Пса, потуже затянула ему ошейник и пристегнула поводок. Потом ей срочно понадобилось защитить Джеффри и Джейн от несчастных случаев, но поскольку ни спасжилетов, ни поводков в доме больше не осталось, она просто запретила им ходить куда бы то ни было поодиночке.

– Только по двое или по трое, всё, – объявила она.

– Послушай, это смешно! – возмутился Джеффри.

– Разговор окончен, – отрезала Скай и понеслась дальше – требовать, чтобы тётя Клер ни в коем случае не передвигалась без посторонней помощи.

Когда она попыталась отобрать у тёти Клер костыли и запереть их в стенном шкафу, её войско взбунтовалось, и произошёл переворот. В результате тётя Клер получила обратно свои костыли и объявила Джеффри застаршим братом – временно, то есть до тех пор, пока Скай не придёт в себя.

Этот процесс длился несколько часов. Но, по правде говоря, Скай и к вечеру вряд ли бы пришла в себя, если бы Джеффри ей весь день не помогал. Сначала он послал её в магазин за продуктами – Джейн ведь так ничего и не купила, – причём потребовал, чтобы она бежала всю дорогу, в обе стороны. После этого он устроил ей двухчасовую футбольную тренировку: без всяких игр, одни утомительные упражнения на отработку техники. За обедом Скай нечаянно выпила всё молоко с остатками тёти-Черчиного пряника, поэтому, как только все встали из-за стола, Джеффри снова отправил её в «Лосиный» – на этот раз за молоком. Вернувшись, Скай сообщила Джеффри, что всё в порядке, она теперь ни о чём не беспокоится, но спустя несколько минут он поймал её за попыткой снова запихнуть Бетти – которая даже близко не подходила к океану! – в злополучный спасжилет. Поэтому он выдал Скай очередное задание: пробежать пять раз до «Чайки» и обратно – и наконец-то подействовало. После пробежки у неё не осталось сил на то, чтобы бояться очередных бедствий. Так что ближе к вечеру, когда настало время собираться к Алеку в гости, Джеффри с удовольствием вернул ей бразды правления.

– Не люблю командовать, – сказал он.

– Я тоже. – Скай обвела усталым взглядом своё маленькое войско, которое уже стягивалось перед марш-броском в красный дом. Джеффри, раскрасневшийся от солнца и сияющий от удовольствия, выглядел прекрасно; остальные похуже. У Бетти волосы превратились в нераспутываемый клубок. Пёс, успевший сожрать неизвестно что, прятался под столом – кажется, его там тошнило. Тётя Клер щеголяла в своих любимых джинсах с распоротой левой штаниной – иначе не влезал её пластиковый сапог. Не говоря уже про Джейн: правда, изнутри носа у неё уже не торчали кровавые ватные тампоны, зато сверху его теперь украшала внушительных размеров повязка.

– Как я выгляжу? – спросила она, скашивая глаза к носу.

– Жуть, – ответила Скай.

– Очень страшно, – добавила Бетти.

– Непривычно, – подлил масла в огонь Джеффри. – Что-то в тебе изменилось.

А тётя Клер прислушалась и сказала:

– У меня в сумке звонит телефон. Кто мне его принесёт?

Бросились все, но Скай добежала первая: вдруг это Розалинда? Когда выяснилось, что так и есть, звонит Розалинда – их настоящая, законная старшая сестра, – новообретённое спокойствие Скай тут же улетучилось.

– Это Рози! Пожалуйста – пожалуйста! – не рассказывайте ей ничего!..

Джеффри, решив, видимо, что придётся ещё немного «покомандовать», отобрал у неё телефон и перекинул его тёте Клер, после чего вытащил Скай во двор и усадил на подпорную стенку.

– У тебя что, совсем крыша съехала? – спросил он.

– Ага. Совсем. Я так старалась, чтобы все были живы и ничего не случилось, и что? И ничего. Джейн идёт и разбивает себе нос в лепёшку. Ей, видите ли, захотелось помахать Доминику! Сдохнуть можно.

Наклонившись, Джеффри глянул на неё повнимательнее.

– Ты плачешь?

– Я никогда не плачу.

– Да, но…

– Просто устала, – перебила его Скай. – Если тётя Клер не будет возражать, я останусь дома, не пойду ни в какие гости.

– Хочешь, я останусь с тобой?

Скай понимала, как трудно ему было такое предложить. Он же сегодня только и говорил о том, как они с Алеком и Турроном будут вместе играть после ужина, – весь день говорил, с самого утра. Иногда только отвлекался, чтобы её помучить.

– Нет уж, спасибо. Лучше иди в гости вместе со всеми и проследи, чтобы Бетти там не утонула и не лопнула.

– Скай, слушай и повторяй за мной: никто из нас не лопнет!

Она отказалась повторять – после всего, что ей пришлось пережить за последний день, – и отказывалась до тех пор, пока он не пригрозил, что вытрясет из неё эти слова, а потом она успела только произнести «никто из нас», когда на террасу выбежала Джейн: всё нормально, можно возвращаться в дом.

– У Розалинды полный порядок, – доложила Джейн. – Читает детективы. А Анна влюбилась в одного спасателя на пляже, его зовут Серж.

– И они катались на чертовском колесе, – добавила Бетти.

– «Они» – это Розалинда с Анной, без Сержа, – уточнила тётя Клер. – И на чёртовом колесе, а не чертовском. Вообще-то я ей сказала, что я подвернула ногу и она у меня побаливает, но «побаливает» – это же не обязательно что-то серьёзное, правда? Так что вряд ли Рози будет сильно тревожиться.

– А я про себя совсем ничего не сказала. – Джейн опять скосила глаза на свой нос. – Зачем её зря расстраивать?

– Хорошо. Спасибо, – сказала Скай.

Тётя Клер, как выяснилось, совершенно ничего не имела против того, чтобы Скай осталась дома, – только пусть тогда Пёс тоже остаётся, сказала она, на случай, если у Скай снова возникнет внезапное желание защитить кого-нибудь от опасности. А Джеффри предложил прислать ещё и Хувера в качестве запасного подзащитного. От запасного подзащитного Скай отказалась, зато у неё почти хватило сил улыбнуться. К тому же оказалось, что гостевому отряду пора выдвигаться: Джейн и Джеффри уже встали на позиции справа и слева от костылей тёти Клер. Но в этот момент в гостиную со стороны террасы неожиданно шагнул Туррон.

– Такси вызывали? – спросил он и поднял хихикающую тётю Клер на руки с такой же лёгкостью, с какой недавно поднимал Джейн.

– Эй, осторожнее с нашей тётей! – успела крикнуть Скай.

– Само собой. – Развернувшись, Туррон зашагал через террасу к лестнице, остальные потянулись за ним.

Когда все ушли, Скай без сил рухнула на диван и сидела неподвижно, глядя в одну точку, – даже Пёс забеспокоился и подошёл лизнуть её лицо, но она всё равно не двигалась. Тогда он осторожно забрал её руку в пасть и потянул.

– Со мной всё в порядке, – сказала она, забирая руку из его пасти. – Просто я точно знаю: вот поехала бы с нами Розалинда – не было бы никаких увечий. И вообще, я же никогда в жизни с тобой не разговаривала – с чего вдруг?

– Гав.

– Вот именно.

Скай была рада, что осталась дома. Проголодается – сделает себе пару сэндвичей. А пока можно взять «Смерть в чёрной дыре» и почитать. А как стемнеет – поразглядывать звёзды в бинокль. Она посвятит этот вечер мирным интеллектуальным занятиям. Наконец-то, впервые после приезда в штат Мэн, у неё есть время для себя.

Но Скай так и не добралась в этот вечер до сэндвичей, не говоря уже про звёзды. Она смогла лишь, спотыкаясь, добрести до веранды, рухнуть на раскладушку, раскрыть «Смерть в чёрной дыре» и прочесть два абзаца про космическую плазму. На третьем книга выскользнула у неё из рук.

Застаршая сестра, измученная и обессиленная, уснула.

Глава восьмая Лоси

Кто-то толкал Скай в бок – пытался разбудить. Но ей совершенно не хотелось просыпаться, ей гораздо лучше было во сне, где нет никаких младших сестёр и не надо ни о ком заботиться. Поэтому она просто ткнула кулаком наугад в ту сторону, откуда её толкали.

– Ай!..

Пришлось открыть глаза. Джеффри стоял возле её раскладушки, потирая ушибленное ребро.

– Чего тебе? – спросила она. Ещё только начинало светать. – Опять кто-нибудь покалечился?

– Нет, все целы.

– Тогда дай поспать. – Глаза Скай опять закрылись, но она не успела впасть в желанную дремоту: Джеффри теперь тряс её за плечо.

– Нет, не дам, потому что я не могу спать! Потому что я ужасно счастлив, и мне обязательно нужна компания.

Вздохнув, он передвинулся к соседней раскладушке и начал расталкивать Джейн. Спустя полминуты Джейн заворочалась во сне и пробормотала:

– Я обожаю тебя, Гэри.

Джеффри обернулся к Скай.

– Кто такой Гэри?

– Наверно, один из бойфрендов Сабрины Старр. – Скай неохотно свесила ноги на пол. – Оставь её в покое. Пока она бредит Сабриной, ты ничего от неё не добьёшься. Лучше выйди, чтобы я могла одеться.

– Да ты и не раздевалась, – сказал он. – Когда мы вчера вернулись домой, ты дрыхла без задних ног. А Пёс тебя сторожил.

Скай оглядела себя и убедилась, что одеваться ей и правда не нужно. На полу валялась выпавшая из рук «Смерть в чёрной дыре». Вот теперь она вспомнила: да, вечером она уснула с книжкой и после этого уже не просыпалась.

– А кто укладывал Бетти спать?

Джейн неожиданно выбросила одну руку из-под одеяла, будто хотела кого-то поймать.

– Я тоже обожаю тебя, Кристиан! Останься со мной…

– Джейн её уложила, не волнуйся, – ответил Джеффри.

– Точно? – Скай напомнила себе, что Джейн – большая девочка и вполне способна уложить Бетти в постель, но это не помогло. – Знаешь, я, пожалуй, к ней загляну…

– Жду тебя на улице.

Пройдя через полутёмную гостиную, Скай приоткрыла дверь самой маленькой комнаты. В розовом свете ночника выделялись два тёмных пятна: волосы Бетти на подушке и Пёс на одеяле. Пёс молча дважды стукнул хвостом по краю кровати – на его языке это означало «привет». Наклонившись, Скай подняла с пола зелёную слониху Элли и уложила её обратно на подушку. Бетти что-то забормотала во сне – Скай разобрала только «соль» и «моль». Бессмыслица какая-то. Кстати, подумала вдруг Скай, наверно, Розалинда тоже иногда заглядывает к сёстрам в комнаты? И ей приходится выслушивать вот такую же ерунду – всё, что они бормочут по ночам. Но Скай решила, что лично ей беспокоиться не о чем. Если она и говорит во сне, то уж точно что-то интересное – во всяком случае, не имена мальчиков. И не «соль». И не «моль».

Джеффри ждал её возле крыльца. Был тот самый призрачный ранний час, когда ночь уже закончилась, а день не начался, и нигде – ни в траве, ни в деревьях – нет ничего зелёного, а только разные оттенки серого и синего, и птицы заливаются вовсю, будто уговаривают солнце взойти ещё хотя бы разочек. Скай поёжилась. Ещё и холодно вдобавок.

– Пошли, – сказал Джеффри. – По дороге согреешься.

«Зачем греться по дороге, если можно под одеялом?» – подумала Скай, сонно гадая на ходу, от чего это Джеффри так счастлив. Но когда на Океанском бульваре он вдруг свернул не направо, как обычно, а налево, Скай заартачилась: там же ничего нет, одни сосны, чего ради туда таскаться в такую рань? Но Джеффри схватил её за руку и повлёк за собой – прямиком в сосняк. Под деревьями оказался словно другой мир: здесь было темно, жидкий утренний свет почти не просачивался сквозь полог ветвей. Хвоя, лежавшая на земле толстым слоем, скользила под ногами, а в воздухе стоял одуряющий запах, как от тысячи новогодних ёлок. Джеффри уверенно вёл её между стволами, и наконец впереди забрезжил свет. Несколько секунд – и они вышли из-под деревьев и опять ступили словно в какой-то другой мир. Слева был всё тот же скалистый берег и дальше океан, зато справа и прямо перед ними раскинулось целое зелёное травяное поле, посреди которого кое-где виднелись то дерево, то голый песчаный участок, то торчащий из земли шест с флажком. Скай даже разобрала номер на ближайшем флажке: «12».

– Это что, поле для гольфа? – Она удивлённо обернулась к Джеффри. – Зачем ты меня сюда приволок? Ты же гольф ненавидишь, и я тоже… Да у нас и клюшек с собой нет.

– Скай, мы не собираемся играть в гольф. Просто Алек мне сказал: если прийти достаточно рано и подняться вон туда, то, может быть, можно увидеть лося. Или даже нескольких лосей.

– И ради этого «может быть, можно увидеть» ты вытащил меня из постели ни свет ни заря?! – возмутилась Скай. Но, по правде говоря, возмущалась она только для вида: ей уже и самой стало интересно. Она ни разу в жизни не видела живых лосей, только нарисованных. И одного каменного – перед местным супермаркетом.

Поэтому, когда Джеффри двинулся вправо по кромке сосняка, Скай пошла за ним. Постепенно удаляясь от океана всё дальше и взбираясь всё выше – Скай и думать забыла, что ей только что было холодно, – они миновали ещё несколько флажков, и наконец Джеффри остановился на вершине пологого холма, возле большого серого валуна на границе между сосняком и полем для гольфа. Дальше поле плавно сбегало вниз к озерцу, заросшему болотной травой.

– Видишь озеро? Алек говорит, по утрам лоси приходят к нему на водопой. Давай подождём. – Джеффри сел и прислонился спиной к валуну. – Ну признайся, ты рада, что я тебя сюда привёл?

– Не призна́юсь.

– Тогда я тоже тебе не призна́юсь, почему я так счастлив.

– Ну и пожалуйста. – Но Скай знала, что он всё равно признается.

– Понимаешь, – не выдержал Джеффри, – вчера после ужина мы устроили маленький концерт. Было так здорово! Алек играл на саксофоне. Жалко, что ты не слышала, он такой саксофонист! А Туррон, естественно, на ударных. И они начали импровизировать, в смысле играть джаз, а я же ничего не понимаю в джазе, но Алек велел мне просто сидеть за роялем и слушать – вдруг в какой-то момент мне тоже захочется вступить, а я был уверен, что у меня не получится, но потом сам не заметил, как включился. И понемногу пошло, честное слово! Тогда Алек сказал мне, что мелодию я уже поймал, осталось только подобрать подходящую последовательность аккордов, и сначала это было трудно, а потом – хоп! – и стало легко. – На этом месте Джеффри неожиданно прервал поток речи и спросил: – Тебе всё это не очень понятно, да?

– Вообще непонятно. – Зевнув, Скай растянулась на траве. Ей нравилось слушать Джеффри, особенно когда он не выяснял каждую минуту, всё ей понятно или не всё. И не ждал от неё длинных речей о том, какие у неё мысли по такому-то и такому-то поводу. И особенно какие у неё чувства – да, вот с чувствами было хуже всего.

– Ладно, тогда забудь про музыку, слушай дальше. Красный дом принадлежит семье Алека. Алек приезжает сюда с детства, почти каждое лето. А живёт он знаешь где? В Бостоне, недалеко от моей школы! И он уже сказал, что я могу приходить к нему в гости. А Туррон живёт в Нью-Йорке, но у него иногда бывают концерты в Бостоне, так что, может, я и с ним тоже буду встречаться. Скай, ты даже не представляешь, столько всего я смогу с ними узнать!

– Представляю.

– Значит, ты меня всё-таки слушаешь?

– Ага, конечно. – Скай прищурилась и спросила: – Проверим, кто сильнее?

– Скай!

– Соглашайся, всё равно же нет никаких лосей.

Джеффри с явной неохотой улёгся на траву напротив Скай, и оба сцепили правые руки в замок, упёршись локтями в землю. После до обидного короткой борьбы оказалось, что рука Скай уже прижата к земле.

– Э, ты, что ли, сильнее меня?!

– Ну наверно.

– Давай теперь левыми.

Но и левой рукой Джеффри победил – даже ещё быстрее, чем правой.

– Извини, – сказал он.

– Ладно, – буркнула Скай. – Рассказывай дальше про свою музыку.

– Ага. В общем, про то, что я решил стать музыкантом, ты знаешь. А вчера вечером, когда Джейн расспрашивала Алека и Туррона про любовь…

– Всё-таки дорвалась!.. – Скай тряхнула головой. – Эх, надо было мне идти вместе со всеми.

– Да не волнуйся так, тётя Клер не позволила ей задавать совсем уже неудобные вопросы. Так вот, и Алек, и Туррон – оба сказали, что музыка и семейная жизнь плохо сочетаются, потому что приходится много разъезжать и никогда не знаешь, что будет завтра. Оба разведены, и ни у того, ни у другого нет детей. У Алека брак был такой неудачный – он даже не хотел о нём говорить, сказал только, что женился рано и что они с женой и года не выдержали… В общем, грустно. – Джеффри помолчал. – Надеюсь, мне не придётся разводиться.

– Слушай, дался тебе этот развод! Ты вроде пока не собираешься жениться, у тебя ещё несколько лет в запасе. Ну, и не все же музыканты обязаны разводиться, надеюсь, некоторым удаётся без этого обойтись.

– Ага, и я надеюсь, – сказал Джеффри. – Кстати, ты не думала, что мы тоже можем когда-нибудь взять и пожениться?

– В смысле, мы с тобой, что ли?.. Эй, ты чего? – Она даже потрогала его лоб. – Это тебя Джейн довела своими разговорами, да?

Джеффри рассмеялся:

– Точно!

Небо светлело, облака с розовыми ободками отражались в озере внизу. Наблюдая за тем, как голубая трава начинает понемногу зеленеть, Скай старалась не огорчаться оттого, что она проиграла Джеффри в армрестлинге, – но всё равно огорчалась. Прошлым летом, в Арунделе, они сто раз мерились силами, и силы у них тогда были равные. И бегала Скай почти так же быстро, как Джеффри.

– А давай проверим, кто сколько раз отожмётся, – сказала она.

– Я и так знаю, сколько раз я отжимаюсь. Двадцать девять.

– Двадцать девять?! – Скай могла отжаться раз десять, ну максимум двенадцать. – Ты мне не говорил.

– А я что, должен всё тебе докладывать?

– Ага, обязан, – сказала Скай и показала ему язык. Ладно, пусть. По крайней мере в футбол она пока что играет лучше. Чуть-чуть.

– Но, знаешь, я всё-таки хочу рассказать тебе одну вещь про вчерашний вечер – про Бетти. Алек показывал ей кое-что на рояле…

– Ясно. Хотел отвязаться от Джейн с её любовными расспросами.

– Нет, Скай, ты слушай. Он показал ей разницу между мажорным и минорным аккордами – и она поняла сразу! Он говорит, у неё может оказаться настоящий музыкальный талант. А видела бы ты, как она слушала, когда мы играли!

– Да тебя она любит, а не музыку. А как у тебя с подъёмами туловища из положения лёжа? Ты сколько раз выдержишь?

Джеффри пожал плечами.

– Откуда я знаю? Может, пару сотен.

– Давай кто больше, – сказала Скай и тут же приняла исходную позицию. – Ну что, готов?

И они приступили к подъёмам туловища из положения лёжа. Не исключено, что Джеффри и впрямь выдержал бы пару сотен таких подъёмов, и не исключено также, что Скай бы от него не отстала, но они успели только подобраться к третьему десятку, когда он схватил её за руку и замер, указывая на рощу по ту сторону озера. Вот же они – лоси! Сперва из зарослей появилась огромная буро-чёрная лосиха: она лениво, будто прогуливаясь, побрела к воде, опустила голову и начала пить. И то, что им повезло увидеть, как она пьёт, уже было круто! Но дальше – дальше Скай и вовсе перестала дышать: из рощи, покачиваясь на длинных тонких ногах, вышли два лосёнка и, подталкивая друг друга, побежали к маме.

– Двойняшки? – прошептала Скай тихо-тихо, хотя на таком расстоянии лоси всё равно бы её не услышали.

– Ага. Алек мне про них рассказывал.

Дальше Скай и Джеффри сидели молча, наблюдая за утренней жизнью лосиного семейства. Когда лосята подбежали к шесту с флажком и принялись дружно его бодать – хотя им и бодать-то было нечем, у них ещё даже рожки не прорезались, – у Скай вдруг защемило где-то внутри: ах, как жаль, что Бетти не видит! Но потом шест сломался, и Скай решила, что это у неё не защемило, а засосало – просто от голода, под ложечкой, потому что хорошо бы уже было и позавтракать.

Наконец лосиха и лосята скрылись в своей роще, и пора было возвращаться обратно в «Берёзы», но Джеффри хотелось сказать что-то ещё, и он это сказал:

– Просто, понимаешь, Скай, мне иногда хочется, чтобы мы жили не так далеко друг от друга. Я, что ли, по тебе скучаю. Иногда.

– Я тоже. – Она кашлянула. – Иногда.

Бетти была на пляже одна. Она стояла по щиколотку в океане. Раньше она просто мочила ноги в ледяной воде и сразу возвращалась на сушу. Но сегодня утром ей понадобилось стоять в океане гораздо дольше, потому что ей очень нужно было хоть как-то приблизиться к Розалинде.

– Жалко, что я не умею плавать, – сказала она Псу. – Я бы сплавала к ней в Нью-Джерси.

Псу эта мысль так не понравилась, что он немедленно вцепился зубами в оранжевый спасжилет.

– Розалинда, – продолжала Бетти, – ни за что бы не пошла смотреть на лосиху с лосятами без меня.

Даже если Джеффри и Скай не были уверены, будут там лоси или нет, для Бетти это ничего не меняло. Они не должны были даже идти туда без неё, а если они уже пришли и увидели, то надо было скорее бежать за ней, и теперь она никогда в жизни не увидит ни одного маленького лосёнка, тем более двух сразу. Пёс временно отпустил спасжилет, чтобы слизнуть слёзы с Беттиных щёк, но слёзы всё равно продолжали течь, и теперь её лицо было такое же мокрое и солёное, как ноги. Правда, не такое холодное.

Бетти перестала плакать, только когда заметила чаек, качавшихся на воде у берега. Чайки были те же самые, за которыми недавно погнался Хувер, Бетти была в этом совершенно уверена, – и хорошо, думала она, что чайки вернулись и больше не боятся, что собаки их съедят. Но жалко, что Бен сейчас далеко и не может разглядывать чаек вместе с ней. Бетти ужасно скучала по Бену. Тем более что у неё накопилось столько всего, о чём она должна ему рассказать, плохого и хорошего. Плохое – это, например, как она не увидела лосиху с лосятами. А хорошее – это как она решила стать музыкантом, когда вырастет.

Она вытащила из кармана губную гармошку и сыграла несколько нот из одной песни, которую Джеффри играл вчера вечером. Получилось неплохо, хотя, конечно, не как на рояле. Но это ничего, у Бетти ведь теперь тоже будет рояль – дома, когда они вернутся из штата Мэн. Она будет играть на нём у себя в комнате, а Бен будет сидеть рядом с ней на деревянной скамье и слушать.

Пёс, кое-как терпевший до этой минуты, наконец решил, что хватит Бетти стоять в ледяной воде, поэтому он снова вцепился зубами в её спасжилет и стал тянуть на себя. Бетти не сопротивлялась, потому что у неё очень замёрзли ноги, и ещё потому, что после губной гармошки сама она – вся, кроме ног, – почувствовала себя лучше. Но когда Бетти обернулась посмотреть на террасу, она опять почувствовала себя хуже. Джейн должна была глядеть во все глаза, чтобы Бетти не утонула, – так сказала Скай, когда они с Джеффри уходили в магазин за продуктами, и Джейн обещала.

Только она глядела сейчас совсем не на Бетти, а на тех двоих, которые стояли рядом с ней на террасе. Бетти знала, кто они такие. То есть она никогда их раньше не видела, но Джейн ей про них рассказывала. Большой мальчик в шлеме – это Доминик, из-за которого Джейн разбила себе нос. А девочка – Мерседес, его младшая сестра. Джейн говорила, что Бетти и Мерседес могли бы подружиться, и эта мысль тогда показалась Бетти интересной. Но сейчас, когда Мерседес уже стояла у них на террасе, Бетти поняла, что ей не очень хочется заводить новую подругу, особенно если при этом придётся знакомиться с подругиным старшим братом.

Джейн как раз взмахнула рукой, видимо, собираясь представить гостям свою младшую сестру, но прежде чем Мерседес и Доминик успели обернуться, Бетти упала на четвереньки и быстро-быстро поползла к подпорной стенке – туда, где с террасы её будет не видно. Может быть, надеялась Бетти, Джейн решит, что она утонула, и предложит Мерседес пойти подружиться с кем-нибудь ещё. Теперь главное, думала она, чтобы Доминик не захотел спуститься по каменной лестнице на пляж. А если он вдруг спустится, тогда Бетти придётся сделать вид, что она и правда утонула. А раз она утонула и её выкинуло на песок уже мёртвую, значит, она не может ни с кем знакомиться. Пока Бетти размышляла над тем, как должна выглядеть утонувшая девочка, выброшенная волной на песок, – она склонялась к тому, чтобы для начала зажмуриться, – кто-то совсем рядом сказал:

– Привет!

Бетти с опаской открыла глаза – и увидела перед собой ноги. Их было две, а не четыре, они были обуты в сиреневые кеды с розовыми шнурками, и Бетти подумала, что, может быть, это ноги Мерседес, а не Доминика. Посмотрев наверх, Бетти убедилась, что так и есть.

– Привет, – ответила она.

– Я принесла тебе подарок, – сказала Мерседес и, когда Бетти встала, протянула ей маленькую деревянную коробочку. – Знаешь, что это такое? Это шкатулка. В ней можно что-нибудь хранить.

Шкатулка была золотисто-коричневая, с резной надписью на крышке. Бетти не видела раньше ничего похожего на эту шкатулку и сразу же её полюбила, особенно когда открыла и понюхала: внутри пахло лесом и хвоей.

– А у меня нет для тебя подарка, – сказала она.

– Ничего, я же старше тебя. И вообще у меня таких шкатулок полно! Моя бабушка продаёт их в сувенирном киоске у нас в гостинице. Видишь, – она показала Бетти надпись на крышке, – тут написано: «Гостиница ЧАЙКА».

Пёс тоже захотел обнюхать шкатулку, а после шкатулки он захотел обнюхать Мерседес, чтобы убедиться, что это достаточно безопасная подруга для Бетти.

– Это Пёс, – объяснила Бетти. – У меня ещё есть кот. И младший братик.

– Жалко, что у меня нет младшего братика. Только старшие: Доминик и ещё два брата, даже старше Доминика. Но они остались в Калифорнии, потому что они летом подрабатывают.

– Старше Доминика? Значит, они совсем старые.

– Ага.

Бетти была очень довольна, что у неё есть новая подруга. Теперь Мерседес показывала Бетти, какие сокровища можно отыскать на пляже. Например, маленькие гладкие камушки, серые и некрасивые, но если их опустить в воду, оказывается, что они все цветные – зелёные или синие. Или ракушки, похожие на чёрные капли, – одна такая капля уже лежала у Бетти в шкатулке. Но лучше всего были улитки, живущие в морской траве, – малюсенькие, размером с горошину. Девочки назвали одну улитку Мики, другую Триш. Мики и Триш ползали ужасно медленно, но всё равно Бетти нравилось на них смотреть. Когда улиткам надоело, что на них всё время смотрят, они заползли в свои раковинки и больше оттуда не высовывались. Тогда Бетти рассказала Мерседес про Розалинду, и как они с Розалиндой сильно-сильно друг по другу скучают. И про то, что все остальные улетели в Англию. И наконец про самое плохое, что произошло сегодня утром: как она не увидела лосиху с лосятами.

– А может, они и сейчас там, у озера, – сказала Мерседес.

– Прямо сейчас?

– А почему нет?

Действительно, почему нет. Бетти сразу же представила лосиху и двух лосят, которые стоят в озере, по колено в воде, и всё ждут, ждут, когда же придёт Бетти.

– Мы можем пойти и посмотреть на них, – предложила Мерседес. – Я знаю дорогу.

– Мне не разрешают никуда ходить без старших. Мои сёстры беспокоятся, что я могу заблудиться или утонуть. – Про то, что она может также лопнуть, Бетти решила умолчать: она не была уверена, что с новыми подругами удобно говорить о таких вещах.

– А Доминик никогда обо мне не беспокоится. Он вообще меня не замечает.

Это показалось Бетти странным. Она думала, что все старшие братья и сёстры заботятся о своих младших братьях и сёстрах и что это так же обязательно, как чистить зубы утром и вечером.

– Хочешь, я буду о тебе беспокоиться? – предложила она.

– Ага, хочу. – В знак одобрения Мерседес постояла на одной ноге, потом на другой, а потом добавила: – Я часто падаю с велосипеда.

Бетти взяла Мерседес за руку и стала изо всех сил беспокоиться о падениях с велосипеда, но тут ей снова вспомнились лоси. Бетти оглянулась на террасу. Джейн, уже одна, сидела на стуле и смотрела прямо перед собой, раскрытая голубая тетрадка лежала у неё на коленях.

– Пойдём, – сказала Бетти подруге. – Может, Джейн сводит нас к озеру поглядеть на лосят.

Джейн очень хвалила новую Беттину шкатулку, но когда девочки попросили её отвести их на поле для гольфа, она сказала, что днём, скорее всего, там полно игроков и лоси от них прячутся.

– Кроме того, я сейчас работаю.

– Она пишет книгу, – объяснила своей подруге Бетти. – Настоящую, совсем как «Айви и Бин», только про любовь.

– «Айви и Бин»? – Мерседес смотрела на Джейн с растущим уважением. – А можно мне почитать твою книгу?

Джейн была польщена, но ответила честно:

– Понимаешь, она пока у меня никак не идёт. Наверно, у меня творческий кризис.

– А-а, – сказала Мерседес. – Кризис – это то, что у тебя на носу, да?

Рука Джейн невольно дёрнулась к повязке.

– Нет, нос – это когда я упала, то есть когда Доминик… Ладно, не важно. Пошли искать ваших лосей.

Пса решили оставить дома – мало ли как он отнесётся к лосям и игрокам. Девочки добрались до сосняка и дальше двигались в сторону озера тем же маршрутом, каким рано утром шли Джеффри и Скай. На гольф-поле они видели много игроков в разноцветных штанах, но лосей не было – ни на поле, ни у озера, нигде. Зато были мячи для гольфа. Самый первый мяч углядела Мерседес – он лежал возле сосновой шишки. Мерседес показала его Бетти, и та тут же нашла второй: его было почти не видно под сухими ветками, но Бетти всё равно его заметила.

– А можно мы заберём их с собой? – спросила Бетти у сестры.

– Думаю, можно. – Джейн нагнулась и подняла третий мяч. – Они же заброшенные, покинутые и всеми забытые… бедненькие!

Когда они все втроём взялись за поиски, оказалось, что сосняк просто нашпигован мячами для гольфа – и девочки ходили по нему взад-вперёд, пока не набили мячами все имеющиеся карманы. Потом Джейн обнаружила, что если подсунуть мячи под оранжевый спасательный жилет, то они не выпадают – если, конечно, Бетти внутри жилета не будет слишком сильно ёрзать и вертеться, – поэтому они ещё побродили взад-вперёд и понаходили ещё много мячей. А когда и спасжилет наполнился до отказа и надо было возвращаться домой, к самым ногам Бетти вдруг подкатился ещё один мяч: Бетти и Мерседес наклонились, чтобы получше его рассмотреть, но трогать не стали: ведь вслед за мячом запросто мог появиться его хозяин. Или хозяйка. И точно, не прошло и двух минут, как к ним подбежала запыхавшаяся тётенька в короткой зелёной юбочке и озабоченно спросила:

– Вы не видели здесь мяч?.. Ой, а это не он? Посмотрите, там должна быть надпись «Данлоп».

На мяче и правда было что-то написано, и Мерседес прочла незнакомое слово по буквам:

– «Д-а-н-л-о-п».

– Он! Спасибо вам огромное. Я первый день играю, а уже потеряла четыре мяча. Муж так на меня сердится!

Тётенькин муж был Бетти ни капельки не интересен, но когда Джейн, а вслед за ней Мерседес принялись благородно опустошать свои карманы, Бетти стало совестно, и её тоже охватило благородство, поэтому она начала очень сильно ёрзать и вертеться, так что из её спасжилета высыпались на землю сразу пятнадцать мячей. Довольная тётенька отыскала среди них ещё четыре «данлопа».

– Сколько я вам должна? – спросила она, доставая из кармана зелёной юбочки маленький бумажник.

– Ничего не должны, – сказала Джейн. – Это же не наши мячи, мы их просто нашли.

– Нет-нет, вы меня спасли! Вот, держите. – Тётенька вручила Бетти пятидолларовую бумажку и тут же поспешила назад, на поле, к своему сердитому мужу – Джейн даже не успела сказать Бетти, что доллары надо вернуть.

Когда на человека внезапно сваливаются деньги, это ошарашивает, и поначалу ни одна из девочек не знала, как себя вести и что говорить. Потом Бетти, вспомнив, что она сегодня уже получила подарок, передала бумажку Мерседес, а испуганная Мерседес сунула её Джейн. И хотя Джейн успела на секунду задуматься и в голове у неё даже мелькнула приятная мысль о новой голубой тетрадке, которую можно купить на пять долларов, но не могла же она показывать детям пример жадности и корыстолюбия, поэтому она вернула деньги Бетти.

– На, пусть пока полежат в твоей новой шкатулке, – сказала она. – А там видно будет.

Но мячи для гольфа всё равно нравились Бетти больше долларов.

– А можно мы потом ещё придём сюда за мячами? – спросила она.

– Конечно, – сказала Джейн, собирая раскатившиеся мячи и снова наполняя ими карманы и спасжилет. – И Джеффри нам поможет.

– И я, – добавила Мерседес. – Я помогу тебе, Бетти. А все мячи мы будем отдавать тебе.

– Спасибо. И, может быть, Алек и Туррон тоже помогут. – Бетти считала, что в таком серьёзном деле, как поиск мячей, лучше задействовать все имеющиеся ресурсы. Она уже представляла себе целые горы мячей для гольфа: она заберёт их домой и поделится с Беном. И он будет радоваться этим мячам так же, как она сама, Бетти точно это знала.

Глава девятая Костёр желаний

Книга про Сабрину Старр так никуда и не продвинулась. Зато в голубой тетрадке Джейн появилась новая запись, сделанная непосредственно после ухода Доминика, пока Бетти и Мерседес разглядывали крошечных улиток. После обеда мы с Домиником встречаемся в Пери-парке – сама эта фраза казалась Джейн прекрасной и исполненной неведомых смыслов. И название тоже: пери – это же фея, значит, Пери-парк – парк фей! Но главное – это была совершенно правдивая запись, а не плод фантазии. То есть Доминик сам предложил ей прийти в парк, и это как раз было интереснее всего, хотя до сих пор плоды фантазии привлекали Джейн куда больше любых правдивых записей.

С местом встречи всё было ясно: Доминик сказал, что Пери-парк находится на Океанском бульваре, сразу за поворотом к «Лосиному». Но вот насчёт времени Джейн не была так уверена.

Когда она спросила у Доминика, что значит «после обеда», он отмахнулся от неё с таким видом, будто точное время не имеет никакого значения. «В этом есть какая-то утончённость», – подумала тогда Джейн. Но позже, за обедом, она пожалела, что не попыталась ещё раз уточнить, что конкретно он всё-таки имел в виду. А вдруг она придёт – а его уже не будет? И получится, что они разминулись.

– Что-то ты сегодня очень быстро ешь, – сказала Скай.

– Почему быстро? Как обычно, – возразила Джейн, хотя она уже дожёвывала свой сэндвич, притом что остальные ещё не добрались и до половины. – Джеффри, ты не мог бы вместо меня помыть посуду? А я помою вместо тебя после ужина.

– Запросто. А чипсы ты, что ли, не хочешь?

Джейн придвинула к нему свою порцию картофельных чипсов.

– Тётя Клер, можно я пойду? Хочу прогуляться.

– Конечно, дорогая.

Джейн тут же стало стыдно, и она поправилась:

– То есть я хочу прогуляться до парка, мы с Домиником договорились там встретиться. Это он мне предложил, когда заходил к нам сегодня утром.

– Да, я вас видела, вы с ним беседовали на террасе, – сказала тётя Клер. – Кажется, интересный юноша.

– Ага, интересный, пока рот не откроет, – заметила Скай. – Но ходить куда-то ради него – глупо, по-моему. Глупее только разбить себе нос из-за него.

– Скай, ты же совсем его не знаешь, – возразила Джейн. – Я чувствую, что в нём есть скрытые глубины.

Джеффри глянул на Скай и быстро сунул чипсину ей в рот, пока она не ляпнула что-нибудь про Доминиковы скрытые глубины.

– Джейн, хочешь, я пойду с тобой? – спросил он.

– Джеффри идёт, значит, я тоже иду, – сказала Бетти.

Скай проглотила чипсину.

– Иду я. Потому что я застаршая.

Джейн немного растерялась. Она как-то не рассчитывала, что вместе с ней в Пери-парк явится целая толпа, да ещё во главе со Скай, которая Доминика терпеть не может. И тётя Клер, кажется, её поняла.

– Превосходный план, – похвалила она. – Но поскольку Доминик пригласил на прогулку одну Джейн, то она одна и пойдёт.

– Спасибо, тётя Клер, – сказала Джейн.

Выбравшись из-за стола, она первым делом заскочила в ванную – сменить повязку на носу, хотя и понимала, что под новой повязкой нос останется таким же распухшим и расцарапанным, как под старой. Она даже посомневалась, не наложить ли поверх этой новой повязки ещё одну, а лучше две или три, но потом всё же решила, что это ни к чему. В конце концов, сегодня утром Доминик уже имел возможность полюбоваться её бедным носом, так что теперь прятать его было вовсе не обязательно.

Поэтому Джейн просто прихватила свою голубую тетрадку и отправилась в парк, гадая по дороге, для чего Доминик её позвал. Сам он ничего не объяснял, он вообще-то произнёс всего две фразы. Первая была: «Приходи после обеда в Пери-парк». А вторая: «Это, короче, Океанский бульвар, сразу за поворотом к “Лосиному”». Джейн, конечно, рада была бы услышать больше, но он предпочёл сказать короче, и в этом была некая загадочность, которая тоже нравилась Джейн. Вот эту загадочность она и имела в виду, когда говорила про «скрытые глубины». Ей иногда и самой хотелось обзавестись какими-нибудь скрытыми глубинами, только она никак не могла решить, где внутри неё должны находиться эти глубины и что именно она будет в них скрывать.

Возможно, Джейн и не совсем понимала, для чего Доминик пригласил её в парк, зато она точно знала, для чего ей самой просто необходимо с ним встретиться. Она должна взять у него любовное интервью! И когда он ответит на её вопросы, вот тогда «Сабрина Старр» сдвинется наконец с мёртвой точки. Всё-таки вчерашние ответы Алека и Туррона показались Джейн какими-то… наверно, слишком взрослыми. То есть когда Алек рассказывал про свою несложившуюся семейную жизнь, Джейн слушала его с искренним интересом, и очень ему сочувствовала, и с удовольствием послушала бы ещё – когда-нибудь. Но не сейчас. Потому что для её новой книги ей нужна была волнующая история про настоящую прекрасную любовь. Счастливую, а не несчастную.

И ещё Джейн очень хотела снова увидеть улыбку Доминика. В тот первый день, когда они познакомились, он был серьёзен, ни разу не улыбнулся, и сегодня утром тоже – до того момента, как он сказал ей: «Приходи в Пери-парк». Но едва он это сказал, улыбка тронула его уста, и это было как откровение, как радуга среди грозы, как весна после зимы, как рассвет после долгой ночи.

Джейн остановилась, раскрыла тетрадь и записала: Улыбка тронула его уста – это было как откровение, как радуга среди грозы, как весна после зимы, как рассвет после долгой ночи.

Перечитав, Джейн осталась довольна.

– Неплохо, – сказала она. – Пригодится, когда надо будет описать улыбку возлюбленного Сабрины.

Она зашагала дальше и вскоре добралась до Пери-парка, который оказался ровно там, где Доминик и обещал, то есть сразу после поворота. Но даже если бы он ничего ей не обещал, Джейн всё равно легко отыскала бы место свидания по звуку: оттуда доносился знакомый грохот скейтборда. Парк был маленький, скорее даже скверик, чем парк: обычная прямоугольная лужайка, скамейка, несколько розовых кустов, скромный памятник да асфальтовая дорожка, которая огибала лужайку по периметру и пересекала её по двум диагоналям, образуя растянутую «восьмёрку». Вот по этой «восьмёрке» и мчался сейчас грохочущий Доминик и был при этом так сосредоточен, что, видимо, не заметил появления Джейн, хотя она и махала ему рукой довольно энергично.

Но Джейн не огорчилась, а полюбовалась сначала розовыми кустами – которые стояли все в цвету и пахли божественно, – а затем подошла прочитать надпись на памятнике. Оказалось, что парк назван в честь капитана Дж. С. Пери, погибшего в волнах во время крушения шхуны «Мэри Элис» в 1869 году. Джейн представила себе, как капитан Пери гибнет в волнах и как потом его родные и близкие представляют себе, как он гибнет в волнах, и ей стало очень грустно. Тогда она снова подошла к розам и ещё немного полюбовалась, а потом села на скамейку и стала наблюдать за Домиником. Ей нравилось смотреть, как он катается, но всё же она была рада, когда он соскочил наконец со своего скейтборда и плюхнулся на скамейку рядом с ней. «Сейчас начнётся беседа!» – подумала Джейн.

Увы, беседа шла как-то туговато. Джейн задавала Доминику вопросы – про его семью, про школу, про увлечения, – но он отвечал односложно, а чаще вообще молчал. Тогда Джейн рассказала ему, что она любит играть в футбол и пишет книги про Сабрину Старр. Безрезультатно. Брать у него интервью на интересующую тему Джейн при таком раскладе не отважилась. Отчаявшись, она наконец замолчала, и дальше они оба просто сидели и смотрели перед собой. Джейн следила за парусником, только что появившимся в поле зрения. Она решила, что если парусник скроется раньше, чем Доминик в следующий раз что-нибудь произнесёт, то она встанет, скажет «до свидания» и уйдёт. Ей уже начало казаться, что, возможно, Доминик вовсе не такая загадочная личность, а просто плохой собеседник.

Наконец он откашлялся, и Джейн встрепенулась. Сейчас скажет, для чего он её сюда пригласил?

– Вон то, – он снова откашлялся и ткнул пальцем в тёмный неясный бугорок, зависший на горизонте между синевой неба и синевой океана, – это, короче, Песчаный остров. Там хижина. С того края. Отсюда не видно.

Услышав от собеседника столько слов подряд, Джейн воодушевилась. Отлично, это же начало интереснейшего разговора! И она храбро двинулась вперёд.

– Когда я вырасту, – сказала она, – я, возможно, буду жить на острове. Потому что писателям требуется уединение. – Договорив, она умолкла и даже задержала дыхание в ожидании его следующей реплики.

Он подал следующую реплику.

– Да ну, глупо ждать, когда вырастешь. Я бы там жил хоть сейчас. Один, без никого. Для питья, это, собирал бы дождевую воду в бочки и кипятил. А мылся бы прямо в океане, даже зимой. И по всему острову понастроил бы рампы – чтоб типа всё время тренироваться.

– Это должно быть сказочно прекрасно! – сказала Джейн, хотя у неё и мелькнула мысль, что рампы для скейтбординга – бетонные, железные или какие они там бывают – вряд ли украсят маленький живописный остров.

– А мебель мне вообще никакая не нужна.

– Только кровать, да?

– Кровать? – презрительно переспросил он и, отщипнув розовый бутон с ближнего куста, раздавил его между пальцами. – Гамак!

«Как это мужественно», – подумала Джейн. Ей самой понадобилась бы как минимум раскладушка, потому что в гамаке её ведь может укачать. И ещё стол для письма. И стул. Есть в крайнем случае можно и на полу, но писать книги – это совсем другое.

– А еду бы готовил на печке, да?

– Ещё не хватало! Развёл бы костёр на пляже и готовил.

Такой ответ произвёл на Джейн по-настоящему сильное впечатление. В её воображении тут же возникла картина: ночь, пустынный берег, над пляшущими языками пламени склонился Доминик. Он не спит, поддерживает огонь, а чуть дальше, там, где кончается круг света от костра, насторожённо мерцают глаза диких зверей. Она очень надеялась, что Доминик ещё что-нибудь скажет и картина дополнится ценными деталями, но он опять погрузился в молчание. Хотя это уже было другое молчание: менее напряжённое, более дружественное. Джейн даже показалось, что настал момент приступить к вопросам, ради которых она сюда пришла. Можно задать для начала какой-нибудь лёгкий вопрос, например вот этот: как он думает, любят в первую очередь головой или сердцем? Она набрала в лёгкие побольше воздуха, но так и не успела ничего произнести, потому что Доминик внезапно встал – оказывается, одна нога у него уже стояла на скейтборде – и сказал:

– Всё, увидимся.

Джейн тоже вскочила от неожиданности.

– Когда?

Уже знакомая великолепная улыбка на долю секунды осветила его лицо.

– Заеду как-нибудь. – С этими словами он оттолкнулся от асфальта и укатил не оглядываясь.

Джейн отыскала старшую сестру за домом: Скай лупила футбольным мячом о подпорную стенку, стараясь каждый раз попадать в одно и то же место. Она была рада, что Джейн вернулась из Пери-парка так быстро и не залитая кровью. Значит, на этот раз при виде Доминика она не стала избивать себя камнями – ну, уже хорошо.

– А где все? – спросила Джейн.

– Тётя Клер в доме, складывает пазл, который ей принёс Туррон. Джеффри пошёл к Алеку играть на рояле. И Бетти и Пёс тоже. Как ты думаешь, Джейн, – Скай придержала мяч ногой, – может такое быть, что у Бетти окажется музыкальный талант?

– Да ну. Откуда он у неё?

– Вот и я говорю Джеффри то же самое.

С другой стороны, Скай совсем не возражала, что Бетти, охваченная музыкальным энтузиазмом, отправилась в гости к Алеку: хоть какая-то передышка. Поэтому она, не теряя времени даром, перебросила мяч Джейн, и следующие полчаса сёстры вдохновенно носились по траве, перемещаясь с пляжа на террасу и обратно, по очереди завладевая мячом и ловко обходя друг друга. Но наконец обе выдохлись – что самое приятное, ни одна не проиграла – и рухнули на песок.

– А ты здорово стала играть, – сказала Джейн, у которой, как все признавали, было больше способностей к футболу.

– Ты тоже, – отозвалась Скай, которая зато упорнее тренировалась. – Так что там у Доминика за скрытые глубины?

– Вот тебе за это! – Джейн бросила в сестру горсть песка. – Слушай, давай сегодня вечером приготовим ужин на костре, а?

– Ужин? На костре? Он у нас и на плите-то еле-еле получается.

– Ну ладно, пусть не весь ужин, а хотя бы… хотя бы… О, поняла! Поджарим зефир на огне – это будет наш десерт[13].

– М-м-м-м, не знаю. А вдруг в том списке что-то было про Бетти и про огонь?

– Да забудь ты про свой список! – воскликнула Джейн. – Кто мы, люди или мыши пугливые?

Скай почувствовала себя уязвлённой. Это был её вопрос, она сама десятки раз задавала его сёстрам – но ещё ни разу никто из сестёр не задавал его ей. И ровно в этот момент будто нарочно, чтобы унизить её ещё больше, накатившая на песок волна промочила ей кеды.

– Ладно, – сказала Скай. – Зефир значит зефир. Жарим после ужина.

– На огне жарим, да? – уточнила Джейн. – Мы сами его разведём! Будем как Робинзон Крузо. Или ковбои на Диком Западе. Или Джил и Юстэс из «Серебряного кресла»[14].

Правда, тут была одна проблема, с которой ни Крузо, ни ковбои уж точно не сталкивались. Дело в том, что, когда Скай было восемь лет, она решительно отказывалась надевать панамку, даже на солнце, за что её исключили из скаутов. А Джейн сама тогда вышла из отряда – из солидарности. И в итоге они обе так и не научились разводить костёр. Поэтому они пошли в дом посоветоваться с тётей Клер, которая и правда собирала пазл – картинку Парижа. Пока они искали для неё фрагменты парочек, гуляющих по набережной Сены, тётя Клер им рассказывала, что хотя сама она в детстве тоже терпеть не могла ходить в головном уборе – «Наверно, у Пендервиков это семейное», – успела подумать Джейн, – но всё же она продержалась в скаутах весь первый год. Так что про костёр она знает абсолютно всё.

– Во-первых, потребуется куча сухих дров: хворост, чтобы разжечь костёр, и брёвна, чтобы дальше было чему гореть… Ах да, и палочки, чтобы нанизывать зефирины! Только палочки должны быть гладкие, заострённые и желательно оструганные. Потом надо выкопать ямку в песке и обложить её со всех сторон камнями… Эх, жаль, что я не смогу вам помочь! – Тётя Клер метнула сердитый взгляд на свою забинтованную ногу в пластиковом сапоге. – Зато никто – слышите, никто! – не умеет лучше меня остругивать палочки.

Скай и Джейн клятвенно пообещали, что они отдадут тёте Клер палочки для остругивания, все до единой, и отправились на поиски дров. Джейн предложила прогуляться по берегу, собрать принесённые волнами коряги, и они прогуливались, точнее перескакивали с камня на камень, целый час до пирса и ещё четверть часа после пирса, но отыскали только одну насквозь промокшую дощечку, на которой несмываемым маркером было написано: «Гаретт + Джина = любовь». Скай в сердцах зашвырнула дощечку в воду и сказала, что надо переключаться на сосняк. Тут дело пошло веселее, и вскоре они насобирали две охапки хвороста для разжигания костра и много-много палочек для нанизывания зефира. Заодно по дороге Джейн подобрала ещё шесть мячей для коллекции Бетти. Вот только с брёвнами оказалось неважно: их попросту не было. Во всём сосняке нашлось только одно старое поваленное дерево.

– Нам нужен топор, – сказала Джейн, озираясь с таким видом, будто надеялась высмотреть пару топоров меж сосновых ветвей.

– Джейн, ты чего? Правда, что ли, думаешь, что мы можем разрубить целое дерево и при этом не оттяпать себе ни одной руки или ноги? И не смотри на меня так! И не спрашивай, люди мы или мыши, ясно?

– А из чего тогда делать костёр?

– Из Доминикова скейтборда!

Сёстры стояли, вперив друг в друга гневные взгляды. Обеим было жарко, охапки хвороста кололись и норовили рассыпаться, ещё и комариное семейство зудело и кружило вокруг них, явно прицеливаясь.

– Ну и что теперь, про костёр можно забыть? – спросила Джейн, понимая, что всё равно не сможет про него забыть.

– Нет пока, – нехотя ответила Скай. И обеим почему-то сразу полегчало.

Когда, с охапками наперевес, они притащились к дому, оказалось, что Джеффри и Бетти ждут их на лужайке, сидя на аккуратной поленнице дров.

– Тётя Клер нам рассказала про зефир! – ещё издали крикнула им Бетти. – А я уже выучила октаву!

– Молодец, – буркнула Скай, сваливая хворост на траву.

– Где вы взяли дрова? – спросила Джейн. – Мы обшарили всю округу – и ничего.

– Алек дал, – ответила Бетти. – И он нам поможет развести костёр. Скай, идём я тебе покажу октаву на рояле, хочешь?

– Спасибо, не очень.

– Зимой Алек топит у себя печку, поэтому у него оказались дрова, – объяснил Джеффри. – И он с нами поделился. Представляете, как, наверно, классно приезжать сюда зимой? Снег падает прямо в океан, а кругом никого. Алек тогда целыми днями занимается только музыкой, играет на разных инструментах.

– Я тоже так хочу. – Бетти широко развела руки и зашевелила пальцами, будто играя на рояле.

Скай, замученная и сердитая, готова была убить обоих. Или хотя бы отстегать хворостиной.

– Сейчас лето, а не зима! – жизнерадостно сообщила Джейн: она всегда безошибочно угадывала, когда у Скай возникало желание кого-нибудь убить. – Нам же ещё нужно всё подготовить, да, Скай? Что дальше делаем?

Скай глубоко вдохнула и выдохнула.

– Ищем камни для костра.

– Камни так камни. – Джеффри снял Бетти с поленницы, поставил её на траву и обернулся: – Давай, застаршая, командуй.

После ужина Туррон подхватил тётю Клер на руки и отнёс её на террасу Алека, чтобы взрослые могли оттуда со всеми удобствами наблюдать за приготовлением десерта. С ними вместе отправился и Пёс: никому не хотелось, чтобы Пёс или Хувер – особенно Хувер – крутились у костра. Остальные уже собирались двинуться в сторону пляжа, но тут зазвонил телефон. Бетти, как всегда, кинулась к трубке первая – вдруг Розалинда?

– Только нельзя говорить Розалинде про костёр и про зефир, – успела предупредить Скай.

– И про Доминика, – добавила Джейн.

– Подожди, я сейчас, – крикнула Бетти в трубку и обернулась к сёстрам. – А про что можно?

Джеффри засмеялся.

– Расскажи про мои фаршированные зелёные перцы.

Кивнув, Бетти сказала Розалинде:

– Джеффри сделал на ужин фаршированные зелёные перцы, и они были очень вкусные, а на десерт у нас ничего не было, потому что… я не могу тебе сказать почему.

Джейн выхватила у неё трубку и начала задавать вопросы, уводя разговор от десерта – то есть от жареного зефира – и от всего остального, что могло насторожить старшую сестру. А потом связь, как всегда, прервалась. По дороге на пляж Джейн выкладывала новости:

– Рози и Анна познакомились с девочками из Филадельфии и играют вместе с ними в волейбол, и ещё с девочками из Питтсбурга, а с ними они занимаются йогой прямо на пляже. Кажется, так. Или наоборот… йогой – с девочками из Филадельфии?

– Это неважно, – сказала Скай.

– Ещё они каждое утро катаются на велосипедах по набережной. Не катаются, только если они встали в этот день слишком поздно.

Скай никак не могла вспомнить, что это такое – «встать слишком поздно». И что такое не волноваться каждую минуту за младших сестёр. А сейчас, когда они уже добрались до пляжа, она пыталась и не могла вспомнить, что вообще заставило её согласиться на этот костёр. Всё, всё уже было готово: ямка выкопана и обложена камнями, в середине сооружён шалашик из хвороста, зефир высыпан в кастрюлю, и Алек у себя на террасе ждал только, когда Скай махнёт рукой – мол, можно запускать процесс, – но Скай даже сейчас готова была дать задний ход. «Мышь, а не человек», – горестно подумала она про себя, а вслух спросила:

– Может, не будем разжигать?

– Видишь ли, без костра мы не сможем пожарить зефир, – спокойным голосом сказал Джеффри.

– Тогда, может, лучше отослать Бетти к взрослым?

Бетти молча придвинулась ближе к Джейн. Ей уже много всего пришлось вытерпеть, чтобы её никуда не отослали, и теперь она не собиралась уходить ни к каким взрослым. Сначала ей устроили послеобеденный сон, из-за того что вечером, как ей объяснили, она ляжет спать позже обычного. А дальше стало ещё хуже, потому что Скай привязала верёвку к её оранжевому спасжилету. Имелось в виду, что за эту верёвку кто-то вытянет Бетти из огня или из океана – смотря по тому, будет ли она гореть или тонуть. Но пока что верёвка пригодилась только Псу, который решил, что это поводок, и весь вечер пытался таскать Бетти за собой.

– Не волнуйся за Бетти, с ней всё будет хорошо, – сказала Джейн, тоже спокойным голосом. Они с Джеффри заранее договорились, как они будут себя вести, на случай если у Скай начнётся очередной приступ беспокойства.

– И с нами всё будет хорошо, – добавил Джеффри.

Скай подозрительно глянула на него, потом на Джейн – оба радостно ей улыбались, но улыбки, кажется, не подействовали. Скай передвинула выпавшую из шалашика тонкую ветку поближе к центру: так ей показалось безопаснее. И тут же отодвинула на старое место.

– Так что, Алек к вам идёт? – крикнула с соседней террасы тётя Клер.

– Мы ждём, когда сядет солнце! – прокричал Джеффри в ответ.

– Оно село, – жалобно сказала Бетти.

И она была права. Горизонт полыхал малиновым и оранжевым, а с противоположной стороны неба облака начали стремительно синеть. Луна уже светила, хоть и неярко, и было понятно, что скоро совсем стемнеет.

– Скай, мы договорились начать с заходом солнца, – напомнила Джейн. – Хотя, если хочешь, можно, конечно, подождать ещё несколько минут.

– А Алек точно умеет обращаться с огнём?.. – Оборвав себя, Скай помотала головой. – Я псих, да?

– Похоже на то. – Джеффри махнул Алеку рукой: можно.

Алек с коробком длинных спичек в руке подошёл к Бетти и попросил её выбрать одну спичку, потом обернулся к остальным:

– Ну что, помузицируем перед началом? Сейчас подыщем что-нибудь тематическое… Ага, есть! Спрингстин, «Я горю»[15]. Годится?

– Нет! – Скай ухватилась за верёвку и подтянула Бетти к себе.

– Ну, «Город в огне» Сондхайма я даже не буду предлагать…[16] Для арии Огня[17] Равеля у нас нет сопрано… Джеффри, помоги что-нибудь подобрать!

– Может, попробуем увертюру «1812 год»? Там есть пушечный огонь[18].

– О, отлично! – Алек взмахнул спичкой, как дирижёрской палочкой. – Так! От того места, где валторны начинают играть «Марсельезу», – это где-то минута до первого пушечного залпа, – всем всё ясно?

Ну, положим, всё ясно было одному Джеффри, но они и вдвоём прекрасно изобразили пол-оркестра – валторны получились у Алека прямо как настоящие – и, наверно, добрались бы до конца увертюры, если бы при первом же «пушечном выстреле» Джеффри в прямом смысле не покатился по песку от хохота, но к тому времени и остальные уже умирали со смеху. Так что пришлось ждать, когда все успокоятся и будут готовы приступить к делу.

– Ну что, поехали? – спросил Алек.

– Поехали! – хором отозвались все.

Он чиркнул спичкой о коробок и торжественно поднёс пламя к той части шалашика, где были самые тонкие ветки. Сначала казалось, что ничего не происходит. Потом сразу несколько прутиков засветились красным. Алек осторожно на них подул, чтобы огонь перекинулся дальше, и вдруг шалашик вспыхнул – сразу весь! «Ура» взлетело над костром, «ура» донеслось эхом с соседней террасы, Джейн и Бетти – они же Робинзоны и ковбои – кинулись исполнять победную пляску, Алек подложил в огонь два полена, а Джеффри рывком поднял Скай на ноги, и она прыгала, и плясала, и вопила вместе со всеми, и ни о чём не тревожилась – хотя бы в эту минуту.

Но пора было браться за дело.

Жарить зефир над огнём – искусство. Каждая зефирина должна подрумяниться равномерно со всех сторон до золотисто-коричневого цвета. Если поверхность слегка сморщится или покроется пузырьками – не беда, многим так даже больше нравится. Правильно поджаренный зефир должен как следует прогреться и размягчиться, но ни в коем случае не расплавиться, то есть не превратиться в липкую клейкую массу. Ни одной правильно поджаренной зефирины в этот вечер ни у кого так и не получилось. Некоторые почернели с одного бока, другие со всех боков, третьи вообще не подрумянились – это никого не волновало. Все хватали их с пылу с жару, заглатывали целиком и нахваливали. Про взрослых, ожидавших на террасе, забыли начисто и не вспомнили бы, если бы Туррон не вскричал громовым голосом: «Где наш десерт?» После этого Джеффри и Скай едва успевали курсировать между костром и террасой, а Туррон с тётей Клер уминали жареный зефир с таким же удовольствием, как и все остальные. Хуверу и Псу тоже перепало несколько обгорелых зефирин – раз уж им обоим сегодня не довелось порезвиться у костра.

Когда зефир кончился, а огонь начал угасать, Алек вернулся на террасу к остальным взрослым, а осчастливленные дети подсели ближе к костру. Все молча смотрели на язычки пламени и слушали, как волны мягко шлёпают о берег. Потянуло прохладой, чернота океана стала сливаться с чернотой неба, и высыпали звёзды – сначала несколько штук, потом десяток, потом сотня, потом тысячи и тысячи звёзд, и все они светили и мерцали.

– Давайте загадывать желания, – сказала Джейн шёпотом. – Бог огня нас услышит – и исполнит их.

– Я хочу ещё много-много мячей для гольфа и увидеть лосиху с лосятами, – сонно проговорила Бетти и привалилась к Джеффри. – И ещё рояль.

– Рояль!.. – передразнила Скай. – И что ты будешь с ним делать?

– Бетти, желания загадывают молча, втайне от всех, – сказала Джейн. Кажется, она воодушевлялась всё больше. – А чтобы они сбылись, надо бросать в огонь что-нибудь… лучше всего какие-нибудь частички себя.

– Обрезки ногтей, – подсказал Джеффри.

– Можно… хотя… – Джейн на секунду задумалась. – Есть идея получше! – Вскочив на ноги, она помчалась в дом и вскоре вернулась с большими ножницами. – Волосы!

– Стри-и-ичься? – неодобрительно протянула Скай. – Нет уж. И вообще это смешно. Кому нужны какие-то нелепые желания!

– А мне бы одно пригодилось, – сказал Джеффри.

– Ну и какое?

– Желания загадывают молча, втайне от всех. – Джеффри изобразил Джейн очень похоже.

– Спасибо, Джеффри, – кивнула Джейн. – Стричься не обязательно, хватит маленькой прядки.

– Чур, я первая, – сказала Бетти.

– Сейчас, подожди. Чтобы волшебство сработало, требуется какое-нибудь древнее заклинание, а я его ещё не придумала… – С минуту Джейн сосредоточенно молчала, потом проговорила нараспев:

  О огонь и океан, Что луною осиян! Вас прошу я и молю Просьбу выполнить мою.  

С этими словами она отстригла одну Беттину кудряшку и бросила её в огонь.

– Хочу рояль! – выкрикнула Бетти, подпрыгивая от волнения.

– Бетти, молча, – напомнила Джейн.

Теперь была её очередь, и она прочитала древнее заклинание особенно выразительно и загадала своё желание – как и положено, молча, втайне от всех.

Потом Джеффри тоже загадал своё тайное желание. Оставалась Скай. Вот только она никак не могла придумать, что бы такое загадать. Вообще-то она не верила ни в какие желания. Даже когда нужно было задувать деньрожденные свечки и при этом что-то загадывать, она обходилась без загадывания, задувала просто так – с семи лет. Но сейчас, когда они потратили столько сил на разведение костра, ей почему-то казалось, что нельзя бросать дело на полдороге, раз все загадывают – значит, все, и она мучилась, и мучилась, и хмыкала, и фыркала, пока Алек с террасы не крикнул, что он уже идёт гасить костёр.

– Ну, Скай! – торопил её Джеффри.

– Ладно, я готова. Джейн, давай, бормочи своё заклинание.

  О огонь и океан, Что луною осиян! Вас прошу я и молю Просьбу выполнить мою.  

В последний момент, когда Алек уже подходил, Скай успела кинуть прядку своих волос в костёр. Она загадала, чтобы желания всех остальных сбылись. Кроме рояля, конечно.

Глава десятая Тюлени и поцелуй

Как будущий астрофизик, Скай ни капельки не верила в волшебные чары огня. И океана тоже, чем бы он там ни был осиян. Но когда прошла ещё пара дней, а в «Берёзах» всё осталось по-прежнему, Скай порадовалась, что она успела вовремя вмешаться и отменить Беттин рояль. Во-первых, куда его тут ставить? Он же не влезет ни в одну комнату, даже в гостиную. А во-вторых, Скай была стопроцентно уверена, что Бетти скоро потеряет интерес к роялям и продолжит мечтать только о своих мягких игрушках и о Розалинде, как раньше.

Иногда, впрочем, Скай казалось, что если рояль когда-то и улетучится у Бетти из головы, то вряд ли это произойдёт в ближайшие дни. Пока что Джеффри и Алек по очереди учили её играть: то один покажет ей что-то новенькое, то другой. А когда её никто не учил, она просто смотрела и слушала. Если сидеть приходилось слишком долго и ей становилось неуютно, Туррон придумывал для неё разные игры с барабаном и заодно объяснял ей, что такое длительность, отстукивая целые, половинки, четверти и восьмые. И что такое размер – три четверти, четыре четверти. И даже что такое синкопа. Кстати, концерт – это тоже была идея Туррона: он посоветовал Бетти и Джеффри подготовить что-нибудь совместно и накануне отъезда выступить перед остальными. Правда, выяснилось, что сам Туррон не сможет на этом концерте присутствовать, потому что ему надо уехать раньше, но его предложение всем понравилось. Джеффри с Алеком тут же утвердили программу концерта, и репетиции начались. Бетти была счастлива, впитывала всё как губка и никому-никому ничего не рассказывала: ни Джейн, ни тёте Клер, ни даже Розалинде, когда говорила с ней по телефону, ни Скай. Особенно Скай. О своих репетициях Бетти говорила иногда только с Мерседес, своей новой подругой. И это было понятно: Мерседес ведь не будет убеждать Бетти, что она ещё мала для музыки. Или что она не может быть музыкантом, потому что Пендервики вообще не бывают музыкантами. И Мерседес ни в чём таком её не убеждала – наоборот, сказала, что она бы тоже с удовольствием научилась играть на рояле. А Бетти посоветовала ей загадать желание, чтобы бог огня его исполнил. Но поскольку Бетти не смогла припомнить слова древнего заклинания Джейн, Мерседес без особых сожалений отказалась от мысли о рояле и продолжила дальше учиться не падать с велосипеда.

Джейн, как будущая писательница, а также бывшая писательница – у неё только в настоящем с писательством не очень ладилось, – всё же не могла совсем не верить в бога огня, исполнителя желаний. Тому были свои причины. Дело в том, что в последние несколько дней, пока все ждали, появится или не появится в «Берёзах» рояль, желание Джейн начало потихоньку сбываться. Какое желание? Да всё то же: собрать достаточно материала для книги о Сабрине Старр. Загадывая желание, Джейн не уточняла, каким способом оно должно быть реализовано, – но бог огня и без неё сообразил, что к чему, и выбрал самый прямой путь к цели: сделал так, чтобы Джейн влюбилась. Ну, остальное понятно. Собственно, а в кого тут ещё влюбляться? Когда вечером после костра с жареным зефиром она ложилась спать, Доминик был для неё всего лишь скейтбордистом с ослепительной улыбкой. Зато когда следующим утром она проснулась, он уже был любовью всей её жизни. И с каждым часом эта любовь крепла, притом без малейшего повода с его стороны.

Время от времени он проносился мимо неё на своём скейтборде, а однажды даже, слегка притормозив, сунул ей в руку палочку от вишнёвого мороженого, которое он только что долизал, – палочка была ещё влажная. А один раз крикнул на ходу, что без повязки она выглядит лучше, нос почти нормальный, – но это и так ясно, что с нормальным носом лучше, чем с расквашенным. А больше ничего – ни записок, ни подарков, ни цветов. Ни свиданий в Пери-парке. Впрочем, без всего этого Джейн прекрасно обходилась. Думать о Доминике, мечтать о Доминике – чтобы восторг не ослабевал, этого было довольно; и он не только не ослабевал, но всё рос и рос, и Джейн уже не рисковала говорить о своих чувствах никому. Опять-таки особенно Скай.

Но у Скай всё равно крепло подозрение, что с сестрой творится неладное. Джейн постоянно пребывала в приподнятом до каких-то умопомрачительных высот настроении. А время от времени замирала и начинала с загадочной улыбкой вглядываться в даль. И во сне она теперь бормотала не обычный свой бред про Сабрину, а «Доминик… Сабрина… Сабрина… Доминик…» – примерно так. Но Скай, хоть и беспокоилась, старалась не задавать сестре лишних вопросов. Потому что, во-первых, уважала право человека на личную жизнь, и во-вторых, боялась, что Джейн в ответ начнёт рассказывать, как сильно ей нравится Доминик, а она, Скай, этого не выдержит. А потом начался этот кошмар с палочкой от мороженого. В смысле, кошмар не то, что Доминик всучил Джейн эту палочку и она её взяла: Скай как раз стояла рядом и видела, как Джейн покраснела и сунула палочку в карман; ну это ладно – может, просто не хотела мусорить на улице. Но дальше всё пошло-поехало куда-то совсем не туда. Вечером, когда Скай заглянула на веранду, Джейн танцевала с этой палочкой от мороженого! И ещё мурлыкала, и напевала, и бормотала что-то себе под нос. Скай разобрала только одно слово – «Доминик», естественно.

– Ты что делаешь?! – возмутилась она: ей не верилось, что её родная сестра, носящая фамилию Пендервик, могла пасть так низко.

Джейн от неожиданности выронила палочку и тут же наступила на неё ногой.

– Ничего, – ответила она. – Просто танцую.

– Танцуешь с… – Скай не смогла выговорить это вслух.

Джейн опять принялась напевать и мурлыкать и раскачиваться вправо-влево, но теперь стоя на месте.

– Скай, жизнь так прекрасна! Это просто изумительно, до чего она прекрасна. И просто сказочно прекрасно, до чего она изумительна, правда?

– Неправда. Джейн, я видела, на чём ты сейчас стоишь.

– Да?..

– Джейн, слушай, по-моему, ты немножко того. Ну ладно бы ещё эта палочка принадлежала когда-то Эйнштейну, но… – Конец фразы, впрочем, куда-то потерялся. Никто не станет сходить с ума из-за Эйнштейна, это даже Скай понимала. – Лучше бы Розалинда поехала с нами. У меня ничего не получается.

– Нет-нет, Скай, ты самая лучшая застаршая сестра на свете! Превосходная! Изумительно сказочная!

– Но, Джейн…

– Не волнуйся за меня, Скай. Я просто счастлива, вот и всё! – Джейн подняла с пола свою палочку от мороженого, и её лицо осветилось блаженной улыбкой. – Когда-нибудь и с тобой это случится. Однажды ты встретишь его – и всё поймёшь.

Развернувшись, Скай пулей вылетела с веранды, а потом из дома, и всё это вместо того чтобы стукнуть Джейн в нос, и он бы распух по новой, – в общем, Скай очень гордилась, что ей удалось сдержаться. Но дальше-то что? Вот этого она совершенно не представляла. Как спасти Джейн от безумия? Гадать, что бы сделали в такой ситуации Цезарь или Наполеон, было бессмысленно. Сейчас Скай требовалось только дерево, которое она могла бы попинать ногами, – и немедленно. И бедным берёзам опять пришлось терпеть и страдать ни за что ни про что. Но зато Скай немножко успокоилась и сообразила наконец, что есть же человек, с которым можно поговорить про все эти любовные страсти с палочками от мороженого! И этот человек, конечно же, тётя Клер. Извинившись перед берёзами, она пошла обдумывать, с какой стороны лучше подобраться к этой деликатной теме, так, чтобы не выдать секретов Джейн.

На следующее утро Скай дождалась, когда тётя Клер останется в «Берёзах» одна. Туррон продолжал снабжать её пазлами: как раз сейчас тётя Клер трудилась над картинкой Гранд-канала в Венеции.

– Помоги мне, – попросила она, как только Скай появилась в дверях. – Не могу найти последний кусочек гондолы. Может, Пёс его слопал? Он недавно тут вертелся, и вид у него был какой-то виноватый.

Скай отыскала нужный фрагментик под диваном. Нос гондолы и впрямь оказался влажноватым, будто его кто-то обсосал и выплюнул.

– Повезло, что не проглотил, – сказала Скай, вставляя фрагмент на место. – Тётя Клер, можно тебя спросить?

– Спрашивай, юный джедай![19]

– А когда ты была молодая…

– Стоп! – сказала тётя Клер. – Я ещё не старая.

– Извини, я хотела сказать, моложе. Когда ты была моложе, ты, случайно, не хранила у себя предметы… попавшие к тебе от какого-нибудь мальчика? Ну, что-нибудь такое, совсем нелепое?

– Что-то я не пойму, Скай, ты тоже взялась писать книгу про любовь?

– Нет!!!

– Это утешает. – Тётя Клер двигала по столу фрагменты пазла, отыскивая шляпу гондольера. – Когда я училась, один хоккеист из нашего колледжа подарил мне свой наколенник. Наколенник – это достаточно нелепое или недостаточно? И я его хранила… дай вспомнить… да, я хранила его, пока не начала встречаться с Данни, который учился на химика. По идее, вроде бы химики не должны быть ревнивыми, но Данни почему-то этот наколенник терпеть не мог.

– А ты с ним когда-нибудь разговаривала?

– С кем?

– С наколенником.

Тётя Клер посмотрела на Скай как-то странно, будто ей вдруг понадобилось убедиться, Скай ли это.

– Ты о чём меня сейчас спросила?

– Ни о чём. Просто пришло в голову.

– А-а. Тогда нет. Не помню, чтобы я с ним разговаривала. С наколенником.

– И ты с ним не танцевала?

– Послушай, Скай. Мне кажется, ты что-то недоговариваешь. У тебя точно всё хорошо? Я, правда, не очень могу себе представить, чтобы ты танцевала с каким-то нелепым предметом, попавшим к тебе от мальчика, но…

– Тётя Клер! – оскорблённо воскликнула Скай. Ей совсем не хотелось, чтобы тётя Клер считала её такой беспросветной дурой. Но, с другой стороны, она же не могла выдать Джейн. – Ладно, забудь. Просто мне вдруг стало интересно, вот я и спросила.

– Значит, всё в порядке?

– Ага. Всё классно. – Чтобы не стоять на одном месте, Скай побрела на кухню и остановилась перед холодильником с прилепленными к дверце открытками. Никто и нигде не танцует с палочками от мороженого, подумала она. Ни в Англии, ни в Нью-Джерси.

– Или вот, – сказала тётя Клер. – Когда я училась в седьмом классе, у нас была одна девочка, которая встречалась с мальчиком. Из его носков она сделала себе перчаточные куклы, и они у неё были говорящие. Так что можно, наверно, считать, что она с ними разговаривала. Тебе это чем-нибудь помогает?

– Немного. – Ей и впрямь как будто стало чуть легче. Потому что бедная семиклассница, видимо, была совсем плоха, ещё хуже Джейн. – Тётя Клер, пожалуйста, если когда-нибудь, всё равно когда, ты поймаешь меня на такой дурости, засади меня под замок, ладно? Обещаешь?

– Клянусь честью семьи Пендервик.

Перчаточные куклы. Из носков. Выйдя на террасу, Скай хмуро уставилась в океанскую даль. А в сентябре ей идти в седьмой класс. Если в этом седьмом классе начнётся такое – нет уж, спасибо. Тогда она бросит школу, всё бросит, залезет на самую высокую гору и будет жить там в полном одиночестве.

С пляжа доносились ор, визг и взрывы хохота. Интересно, что там у них за цирк? А должна была быть тренировка. Джейн позвала Джеффри, и он, так и быть, согласился отвлечься от своей музыки, чтобы погонять мяч. А куда Джеффри, туда и Бетти. А куда Бетти, туда и Мерседес – у них теперь так.

В другое время Скай давно бы уже сбежала по лестнице и гоняла бы мяч вместе с остальными – если, конечно, они вообще его там гоняют. Она на четвереньках прокралась через лужайку к подпорной стене и заглянула вниз. Да уж. Джейн, Бетти и Мерседес прыгали и радостно визжали, а если и били по мячу, то как попало и кому когда вздумается. За мячом галопом скакали две собаки со связанными поводками – Пёс и Хувер: вместе они походили на сбрендившего двуглавого Цербера, пожирателя мячей. Один Джеффри пытался хоть как-то противостоять этому безобразию, но было ясно, что его терпение на исходе. Скай тут же захотелось спуститься на пляж и навести порядок, но она пресекла в себе это желание. Вместо этого она, опять на четвереньках, вернулась в дом, взяла на веранде «Смерть в чёрной дыре», а потом выбрала на лужайке тенистый уголок и улеглась с книгой на мягкую траву.

Чтение действовало на неё успокаивающе. Она как раз дошла до главы под названием «Конец Вселенной». Астероиды-убийцы, оледенелая Земля, гибель человечества – всё это было так просто и понятно, гораздо понятнее безнадёжно поглупевшей сестры.

Взрывающиеся звёзды и заплутавшие кометы затягивали Скай всё глубже, она была уже далеко-далеко и с удовольствием там бы и осталась, но её отвлекло какое-то движение над головой – что-то вроде качания маятника.

– Мячи для Бетти! – объявил Туррон, обрушивая на траву полотняную сумку, полную мячей для гольфа.

– Опять мячи. – Скай села и ногой отпихнула сумку подальше от себя. Теперь все, кроме тёти Клер и самой Скай, ежедневно бегали собирать мячи для Бетти. – И что она будет делать с такой горой мячей?

– Этого никто не знает, – ответил Алек, который, оказывается, стоял рядом и улыбался.

– Наше дело – ходить и искать. Мы всего лишь её преданные слуги, – сказал Туррон и подмигнул Скай.

Пришлось подмигнуть ему в ответ – с Турроном всегда так получалось: наверно, он имел какое-то особенное влияние на окружающих.

– А вообще-то мы пришли по делу, – сказал Алек. – Один мой друг обещал одолжить мне свою моторную лодку – помнишь, я говорил? Так вот, как раз сегодня она у него свободна. Ну что, Скай, ты готова пуститься в плавание?

Про эту лодку Скай уже знала всё: и какая она быстроходная, и какая устойчивая, и сколько в неё вмещается пассажиров. Дня три назад, когда Алек впервые заговорил про морскую прогулку, Скай решила, что это плохая идея. Во всяком случае, пока ей как-то удавалось контролировать ситуацию, и Бетти до сих пор не утонула. Так какой же смысл подвергать её неведомым опасностям в открытом океане? Но теперь кое-что поменялось, и смысл появился. Честно говоря, теперь Скай согласилась бы на что угодно, лишь бы Джейн оказалась подальше от Доминика. Гонять на скейтборде по волнам он, к счастью, ещё не научился.

– Мерседес сказала, что она тоже хочет с нами, и бабушка её уже отпустила, – продолжал Алек. – А с вашей тётей побудет Туррон – он любезно согласился составить ей компанию.

– Это потому, что я не доверяю всяким там хлипким судёнышкам, – ввернул Туррон.

– Эй, думай, что говоришь! – возмутился Алек. – К вопросам безопасности Скай относится серьёзно.

– Ах да, извини! – Туррон солнечно улыбнулся. – Я остаюсь с Клер, потому что завтра я уезжаю, и мне приятнее провести этот последний день с ней, чем со всеми вами.

– Скай, обещаю тебе, что моторная лодка не лопнет, – сказал Алек. – И с Бетти ничего не случится. Можешь быть спокойна.

И с Джейн тоже, подумала Скай. И чем дальше от берега, тем спокойнее. Поэтому она просто сказала:

– Ладно. Едем на морскую прогулку.

– Вот и славно. Тогда ждите меня на пирсе через полчаса. Проследи, чтобы Джеффри не забыл свой кларнет. Только не спрашивай зачем! Это будет сюрприз.

Ровно через тридцать минут четверо Пендервиков (включая Пса), один Тифтон и одна Мерседес Орн подбежали к длинному пирсу, что выдавался в океан напротив гостиницы «Чайка». По обе стороны пирса тянулись крепкие металлические перила, на которых неподвижно, как почётный караул, сидели жирные чайки. Скай первая ступила на деревянный настил, и, пока она шла и настил поскрипывал у неё под ногами, чайки, смешно хлопая крыльями, парами взлетали с перил и начинали кружить над водой. С каждым шагом груз ответственности давил на Скай всё меньше, и к тому времени как они добрались до конца пирса и сбежали по наклонным мосткам на причал, Скай уже чувствовала себя почти такой же беззаботной, как и все остальные. Как только моторная лодка под названием «Бернадетт»[20], с командой из Алека и Хувера, пришвартовалась, Скай первая запрыгнула на борт.

Лодка была вся серебристая, с зелёными полосками вдоль корпуса, как на гоночных судах, с кучей циферблатов и переключателей на приборной панели и даже с флагштоком, на котором весело трепетал флаг штата Мэн. Когда Алек велел всем надеть спасательные жилеты – а они имелись на борту в достаточном количестве, всем хватило, – Бетти была в восторге: наконец-то не она одна будет в костюме тыквы! Пристроив футляр с кларнетом между сумками, Джеффри перебрался вперёд, к Алеку. Девочки, все вчетвером, поместились на широкой задней скамье, собаки – посередине. Пока Пёс принюхивался, изучая миллион незнакомых запахов, Хувер носился от заднего сиденья к переднему и лизал в лицо всех, кто не успевал увернуться.

Алек завёл мотор, Джеффри оттолкнулся, и «Бернадетт» плавно двинулась вперёд – сначала медленно, потом, когда пирс остался позади, постепенно набирая скорость – быстрее, быстрее! – и вот уже, держа нос по ветру, они летели навстречу океану, за ними сверкающим шлейфом летела солёная водяная пыль, мягко тарахтел мотор. Это было прекрасно, восхитительно! Когда Джейн принялась выкрикивать какую-то галиматью про «поднять грот-марсель!» и «трави кливер-шкоты!», остальные немедленно к ней присоединились и тоже выкрикивали и хохотали – даже Алек, даже Скай.

Их курс, как выяснилось, лежал на норд-ост, то есть на северо-восток, то есть мимо острова Песчаного. Когда они подошли совсем близко, Алек замедлил ход, чтобы пассажиры могли полюбоваться одинокой заброшенной хижиной. Пассажиры полюбовались – и спокойно отвернулись. Все, кроме Джейн, которая даже встала, чтобы лучше видеть, и так стояла, и смотрела, и смотрела, даже когда остров вместе с хижиной остался позади, превратившись в пятнышко на водной глади, – и то не насмотрелась. И бормотала при этом что-то неразборчивое про Доминика и про гамак. Она даже пыталась забраться на скамейку, чтобы видеть это пятнышко подольше, но Скай стащила сестру вниз, крепко вцепилась в её футболку и больше не отпускала. Кругом давно уже был открытый океан, а быстроходная «Бернадетт» всё мчалась и мчалась вперёд, и это было чудесно. Прямо по курсу показался ещё один остров. Он был больше Песчаного, но ни хижин, ни иных признаков цивилизации на нём не наблюдалось, только серые камни у берега да кривые сосны.

Алек заглушил мотор.

– Теперь смотрите внимательно.

– Куда смотреть? – спросила Скай.

– Увидите.

Джеффри, честно говоря, знал, куда надо смотреть, зато остальным пришлось как следует поозираться. Оглядев весь остров, они переключились на горизонт, потом пытались высмотреть что-то в морских глубинах, потом щурились в небо – и всё это время забрасывали Алека вопросами и восклицаниями. Бетти первая заметила, что некоторые камни на острове какой-то странной формы: они похожи на гигантские толстые сосиски, только остроконечные с одной стороны. И тогда Бетти взвизгнула, а Пёс с Хувером залаяли, и одна из сосисок тряхнула своим заострённым концом и соскользнула с камня прямо в воду.

– Тюлени! – закричала Мерседес. – Бетти, это тюлени!

И точно: несколько десятков внушительных серых тюленей возлежали на таких же внушительных серых камнях и нежились на солнце.

– Из уважения к ним мы не будем подходить ближе, – сказал Алек. – Но мы с Джеффри кое-что для них приготовили. В семье Макгратов, то есть в моей семье, есть одна традиция: мы с братьями её придумали, ещё когда учились в школе, и всегда старались её поддерживать… если, конечно, удавалось раздобыть лодку.

Пока Алек говорил, Джеффри раскрыл футляр и начал собирать кларнет из отдельных частей. А потом Алек нагнулся и достал откуда-то снизу футляр побольше, а из футляра извлёк свой саксофон.

– Уважаемые дамы и собаки, – сказал Джеффри. – Сегодня мы исполним для вас «Фанфары необыкновенному тюленю».

– Приносим извинения Аарону Копленду[21], – добавил Алек.

Джеффри и Алек обернулись друг к другу, но сначала не играли, а только кивали одновременно, чётко и коротко: раз, два, три, четыре…

Потом Джеффри прижал кларнет к губам – и волнующая мелодия полилась легко и свободно. Джеффри играл с закрытыми глазами, отдаваясь музыке целиком, вкладывая себя без остатка в каждую ноту, и уже казалось, что ничего не осталось и ноты тоже вот-вот кончатся, но тут угасающую мелодию подхватил саксофон, и она снова окрепла и взлетела над океаном ещё выше, – теперь Алек и Джеффри бережно несли её вдвоём. Девочки сидели не шевелясь, слушали музыку словно впервые в жизни – а может, и правда впервые в жизни, и каждая, уносясь ввысь вместе с мелодией, думала, что вот сейчас всё кончится, потому что больше уже точно выдержать невозможно, – но тут саксофон и кларнет слились в унисон и, повторив мелодию от начала до конца, завершили её так мощно, что, когда последние звуки замерли, с ними вместе как будто замерло всё, весь мир. Все молчали. Скай беспомощно обернулась к Джейн, но та лишь помотала головой: даже у неё не нашлось слов.

Чары разрушила Мерседес.

– Ну почему я не умею играть ни на одном инструменте, а?! – жалобно воскликнула она – и все рассмеялись. Но это был добрый смех, потому что её вопрос был всем так понятен! Джейн сочувственно обняла Мерседес, а Бетти протянула ей губную гармошку: можно же хотя бы попробовать. И Мерседес тут же попробовала – дунула в неё несколько раз сильно-пресильно, в честь тюленей. Но, по правде говоря, к пронзительному визгу, который у неё получился, тюлени отнеслись точно так же, как до этого к волшебному дуэту кларнета и флейты: равнодушно.

Потом Алек объявил, что пора перекусить. Он вытащил из-под сиденья вместительную сумку-холодильник, полную, как выяснилось, сэндвичей с сыром и помидором, лимонада и свежей клубники – всё это вместе просто идеально подходило для скромного полдника посреди океана. Тотчас же появились чайки, которые, как известно, никогда не упустят дармовое угощение, и Скай и Джеффри немедленно поспорили: кто выше подкинет шарик из хлебного мякиша? Но спор ничем не закончился, так как чайки быстро сориентировались и начали пикировать вниз, перехватывая шарики на взлёте, – хотя обезумевший Хувер вставал на задние лапы, прыгал, тявкал и рвался в небеса.

А потом всё-таки оказалось, что пора возвращаться: друг Алека уже ждёт свою «Бернадетт», а бабушка – свою Мерседес. Когда все на прощание помахали тюленям – тюлени снова их проигнорировали, – Алек завёл мотор и направил лодку к берегу.

– Бесподобно, – бормотала Джейн. – Безумно. Божественно. – Она сидела, подставив лицо солнцу, и ветер трепал её развевающиеся волосы. – Великолепно. Волшебно вдохновляюще. И вдохновляюще волшебно!

Скай собиралась её одёрнуть, но передумала. Потому что та радость, которой светилось лицо Джеффри, когда он играл, – и лицо Алека тоже, – она была какая-то… да, это самое слово: волшебная. Скай оглядела остальных. Бетти мурлыкала про себя мелодию «Фанфар», Мерседес сидела, доверчиво прижавшись к Джейн. Собаки, измученные выпавшим на их долю приключением, мирно спали. Всё было хорошо.

– Знаешь, – сказала она Джейн. – А я тоже счастлива.

Скай и правда была счастлива. Она совершенно расслабилась, и, когда лодка причалила к пирсу и девочки начали высаживаться, а Бетти захотела посмотреть, как Алек будет возвращать «Бернадетт» хозяину, Скай даже не стала возражать. Она даже не настаивала, чтобы Бетти надела сверху ещё парочку спасжилетов. В конце концов, с ней вместе на борту остался Джеффри. И Пёс с Хувером. Так что на берег, точнее, на деревянный настил пирса сошли только Скай, Джейн и Мерседес. И сначала они долго-долго благодарили Алека, потом смотрели, как отплывает быстроходная «Бернадетт» – Бетти храбро сидела на задней скамье в полном одиночестве, – и махали вслед, пока лёгкий ветерок не разгладил этот след на океанской поверхности. Лишь тогда Скай обернулась. И увидела чаек, которые опять рядком сидели на перилах и делали вид, что они ждали тут всё время, а к тем прожорливым нахалкам, что недавно кружили над «Бернадетт», они никакого отношения не имеют.

А потом Скай увидела ещё кое-кого, кто стоял в начале пирса и тоже, кажется, ждал.

И тут же все, все старые тревоги вернулись – и обрушились на голову Скай тяжёлым шаром для боулинга.

– Мерседес, – сказала она. – Вон твой брат стоит. Может, он тебя ищет?

Как ей хотелось, чтобы так оно и было!

– Может… – сказала Мерседес не очень уверенно. – Только он никогда меня не ищет.

– Значит, он ищет меня, – проговорила Джейн и двинулась вперёд.

– Джейн, – позвала Скай. – Стой! Не ходи туда.

Но Джейн уже шла туда. Точнее, даже не шла, а плыла – перемещалась каким-то непонятным для Скай образом, будто киношная принцесса в длинном бальном платье. Подплыв на том конце пирса прямо к Доминику, она остановилась, они с ним что-то друг другу сказали – и, вместе шагнув на берег, свернули в сторону Пери-парка.

– Не понимаю, – растерянно сказала Скай. – Зачем она так себя ведёт?

– С ним многие девочки так себя ведут, – просто ответила Мерседес. – Некоторые стоят и стоят перед нашим домом – ждут, чтобы Доминик с ними заговорил. А если он пройдёт мимо и не заговорит, тогда они плачут. А я из-за них даже не могу играть на улице, потому что они всё время меня про него спрашивают.

– Я бы ни за что не стала плакать из-за Доминика.

– Правда? – Эти слова произвели на Мерседес большое впечатление, и она не задумываясь вложила ладошку в руку Скай.

– Правда, – сказала Скай и решила подержать эту ладошку в своей руке, хотя бы недолго.

Джейн и сама сознавала, что все её движения полны грации и достоинства и что она похожа сейчас на деву, которая движется навстречу Питеру Певенси, Верховному королю Нарнии. Поэтому и мысли у неё в голове проносились только самые возвышенные. О том, как сильно она любит этого мальчика по имени Доминик, и как сейчас у них начинается первое настоящее свидание, с тех пор как любовь пронзила (или лучше охватила?) её и завладела ею, и как она за всё это время не вписала ни единого слова в свою голубую тетрадку… нет, вот эта последняя мысль, пожалуй, недостойна нарнийской девы. Ибо что есть искусство в сравнении с истинной любовью? Да и когда ей было писать, если в любую минуту все её помыслы – лишь о том, где сейчас Доминик, чем он занимается, о чём думает, не упал ли он со своего скейтборда и если да, то какие слова она должна будет сказать ему в утешение, держа его окровавленную голову у себя на коленях. Да, вот мысли, достойные нарнийской девы.

Они уже ступили с пирса на берег и свернули в сторону Пери-парка – Джейн точно знала, что там они вдвоём с возлюбленным сядут на скамейку и будут изливать свои чувства в словах, ведь ей так много надо ему рассказать: и про то, как «Бернадетт» проходила мимо острова Песчаный, и как она, Джейн, беспрестанно думает о Доминике, и как он должен обещать ей падать со скейтборда только в непосредственной близости от неё, чтобы она могла уложить его окровавленную голову себе на колени. Словом, столько всего накопилось, что ждать до Пери-парка было выше её сил и хотелось начать безотлагательно, пока они идут рядом. Вот только идти рядом у них никак не получалось. Потому что Доминик вообще не шёл – он же был на скейтборде, поэтому он всё время или маячил где-то далеко впереди, или грохотал сзади, или описывал восьмёрки вокруг Джейн. Но она всё равно крепилась и упорно отгоняла от себя предательскую мысль, что Питер Певенси не стал бы описывать восьмёрки вокруг девы. Нельзя быть такой привередливой, ругала она себя, просто в Нарнии же не было скейтбордов, вот и всё. Так что когда они наконец добрались до Пери-парка и можно было опуститься на скамейку, Джейн так и сделала, и хотя Доминик продолжал наматывать свои восьмёрки и круги, но зато она могла сидеть с закрытыми глазами, и думать о нём, и представлять его – благородного и достойного её любви, и к тому времени, как он спрыгнул со своего скейтборда и плюхнулся на скамейку рядом с ней, она уже опять обрела душевное спокойствие.

– Мне столько надо сказать тебе, Доминик, – проговорила она.

– Угу. – Он повозил ногами по асфальту. – Мне тоже. Ну, то есть типа спросить кой-чего.

– Правда? – искренне удивилась Джейн. До сих пор с вопросами у Доминика было как-то не очень. – Тогда спрашивай!

– Да не, я после.

– Нет-нет, пожалуйста! Ты первый.

– Ну ладно. Спрашиваю. – Доминик опять повозил ногами по асфальту и откашлялся. – Можно я тебя, это, поцелую?

– Что?..

В изумлении Джейн даже вскочила со скамейки. Так он… тоже… любит её?! Она не надеялась, что всё произойдёт вот так, сразу.

– Да ладно, я чуть-чуть только. – Он угрюмо смотрел куда-то в океанскую даль. – Даже не поцелуй будет, а так.

Джейн снова села.

– Доминик, любовь не знает границ.

– А?..

– Я хотела сказать, да. Целуй.

Она в ожидании обернула к нему лицо, он тоже развернулся к ней, наклонил голову сначала чуть влево, потом чуть вправо – примериваясь, чтобы два носа не мешали друг другу, – и наконец перешёл к последнему этапу. Всё получилось в точности как он и обещал – это был даже не поцелуй, а так. После чего он немедленно вскочил на свой скейтборд и умчался прочь из Пери-парка.

И что, всё? Так быстро? Но Джейн не горевала. Её не огорчило ни то, что он умчался, ни то, что она не успела рассказать ему про остров Песчаный и про окровавленную голову на коленях. Джейн чувствовала, что её ничто в жизни больше не огорчит: возлюбленный поцеловал её! Это было не просто счастье, это был – что там следующее после счастья?..

Рай.

Поздно вечером, когда Скай уже почти засыпала, в её сладкую дремоту влезло занудное бормотание. «Как же надоело, что меня всё время кто-то будит», – подумала Скай в первую секунду. «Опять Джейн разговаривает во сне», – подумала она во вторую. Да, это был голос Джейн:

– Герой, горой, зарой… порой – так, предположим. Приоткрой.

– Джейн, – позвала её Скай, – проснись! А если уж тебе так приспичило бормотать во сне, бормочи что-нибудь поинтереснее.

– Я не сплю. Извини, я постараюсь потише. – И она продолжила шёпотом: – Сидит, чудит, бандит… Нет, не годится. Эрудит?

Скай села на раскладушке и убедилась, что её сестра прячется под одеялом с фонариком.

– Эй, вылезай оттуда.

Джейн высунула голову.

– Ты не спишь? Может, тогда поможешь мне с рифмой? Я пишу оду.

– Какую ещё оду? Или нет, лучше не говори.

Если Джейн пишет оду этому Доминику, то Скай не желала об этом знать. Хотя ясно, что Доминику, кому же ещё. Из Пери-парка Джейн вернулась поглупевшая до такой степени, что всё её предыдущее поведение казалось теперь просто образцом здравомыслия.

– Он с улыбкою глядит… Что у нас рифмуется с «глядит»?

– «Тошнит». От него меня тошнит.

– Как насчёт «горит»? – послышался сонный голос с другого конца «кочерги».

– Он с улыбкою глядит – сердце пламенем горит! – радостно выпалила Джейн. – Уф-ф! Спасибо, Джеффри.

– Пожалуйста. Больше ничего?

– Ещё «скейтборд». Очень трудное слово, – пожаловалась Джейн. – Никак не подберу рифму.

Скай подскочила к сестре и вырвала у неё фонарик.

– И не подберёшь! Всё. Хватит.

Вздохнув, Джейн обиженно повернулась на бок. Потом на другой. Потом опять на первый. Скай из последних сил пыталась держать себя в руках, но всё равно понимала, что ещё немного – и она взорвётся.

– «Секстаккорд», – произнёс Джеффри за бамбуковой перегородкой.

Джейн приподнялась на локте.

– А?.. Какой секстаккорд?

– Мажорный.

– Джеффри, ты гений! – воскликнула Джейн. – И звучит его скейтборд, как мажорный секстаккорд.

Скай ограничилась тем, что нашарила на полу кеды и швырнула один в сторону раскладушки Джейн, а второй – за бамбуковую перегородку, после чего на веранде наконец стало тихо.

Глава одиннадцатая Большая стрижка

Туррону пора было уезжать, и это никому не нравилось. Даже Хувер и Пёс неотступно вертелись вокруг него, опутывая его ноги своими поводками.

– Останьтесь ещё на пару дней, – уговаривал Джеффри. – Скай, скажи ему!

– Правда, Туррон, почему нет? – откликнулась Скай.

– Да, почему нет? – Тётя Клер на костылях подхромала ближе. – Кто будет со мной складывать пазлы, когда ты уедешь?

– Увы, работа есть работа! – Было видно, что Туррону и самому не хочется уезжать. – Послезавтра у нас студийная запись.

– И если всё получится как надо, – добавил Алек, – то работы будет ещё больше.

– Ради такого я бы тоже уехал, – признался Джеффри.

– И я, – сказала Бетти.

Скай неодобрительно покосилась на младшую сестру.

– Ты хоть знаешь, что такое студийная запись?

– Всё она знает. – Туррон присел на корточки, чтобы попрощаться с Бетти. – Ну, бывай, подруга! Как-нибудь встретимся. Музыку не бросай! И удачи тебе. – Он подмигнул ей. – Ни пуха ни пера.

Бетти, конечно, поняла, почему Туррон сказал ей про удачу и почему он ей подмигнул: они с Джеффри готовятся к концерту, и Туррон об этом знает, но для остальных это ведь будет сюрприз. Только она не очень поняла, при чём тут пух и перья. И хорошо это или плохо. И главное, не опасно ли. Потому что если это вдруг окажется опасно, то Скай может огорчиться. Бетти неуверенно оглянулась на застаршую сестру. Но Скай ничего не слышала. Она сейчас угрюмо наблюдала за Джейн, которая сегодня почему-то опять вела себя совсем по-другому, не так, как вчера. Если накануне вечером Джейн лихорадочно строчила оды, то сейчас она походила на болванчика с качающейся головой, и эта голова поворачивалась туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда, будто кого-то высматривала. Хотя что уж там, ясно, кого она высматривала – Доминика! Больше всего на свете Скай хотелось, чтобы этот Доминик оказался на дне океана.

– Джейн, – позвала она. – Туррон уезжает!

– Ой, простите!.. До свидания, Туррон! – Джейн не задумываясь шагнула к нему и обняла. – Спасибо за то, что спасли меня, когда я расквасила себе нос, и за то, что вы добрый, и смешной, и отличный барабанщик, и я очень надеюсь, что скоро вы найдёте своё счастье, и каждая минута вашей жизни наполнится радостью, и свет любви будет светить на вас, и…

Но на этом месте её перебила тётя Клер.

– В общем, мы желаем тебе всего хорошего, – с улыбкой сказала она Туррону.

– Спасибо, – ответил он ей, тоже с улыбкой. – Я рад знакомству со всеми вами. Джеффри, не забудь, лучшая музыка делается в Нью-Йорке! Мой телефон у тебя есть. Как соберёшься ко мне в гости – звони.

– Вот ещё, – возразил Алек. – Некогда Джеффри разъезжать по вашим нью-йоркам. Мы с ним будем делать музыку в Бостоне – да, Джеффри?

Джеффри, на которого со всех сторон посыпались такие заманчивые предложения, даже не смог ничего ответить, только ошарашенно помотал головой. Но Туррону уже совсем пора было уезжать, поэтому, после того как Бетти сыграла на губной гармошке грустную мелодию, он забрался в машину. Но тут же опять выбрался из машины: он забыл отдать Бетти последнюю порцию мячей для гольфа. Потом Хувер ещё раз попытался сбить его с ног, чтобы он никуда не уезжал, но это не помогло, и Туррон в конце концов сел за руль и уехал – а они остались.

Бетти было жаль, что Туррон уехал, но она всё равно обрадовалась мячам для гольфа – потому что они ей нравились. И ещё потому, что она теперь могла уйти с ними в свою комнату, и это было очень кстати. Дело в том, что концерт-сюрприз был у Бетти не единственным секретом; ещё она теперь знала, из-за чего Джейн ведёт себя так странно. Джейн сама ей всё рассказала: и как она сегодня рано-рано утром бежала в гостиницу с содой для Доминика, и как она сильно-сильно хотела, чтобы ему понравилась сода и он бы пришёл сказать ей об этом, а если он не придёт, тогда, наверно, Джейн умрёт от горя. Бетти спросила у неё, зачем Доминику сода, а Джейн ответила: неважно, главное – никому про это не говорить, особенно Скай. И Бетти не говорила, но всё-таки легче не говорить, когда не видишь, как Скай всё время смотрит на Джейн и беспокоится. Бетти и сама беспокоилась, когда вспоминала, что Джейн может умереть от горя. Это будет очень, очень грустно.

Поэтому Бетти и Пёс, прихватив мячи, удалились в дом, в самую маленькую комнату, где у Бетти под кроватью хранилась её богатая коллекция. За последние дни экспедиций за мячами для гольфа было столько и в них участвовало столько народу, что, по Беттиным подсчётам, под кроватью должен был уже скопиться миллион мячей. Бетти встала на четвереньки и, отодвинув надувную утку, которую Пёс затащил под кровать ещё в день приезда, поползла прямиком к своему кладу. Клад помещался в трёх пластмассовых вёдрах: красном, жёлтом и фиолетовом – Джеффри купил их в «Лосином» специально для Бетти. Все три были доверху наполнены мячами для гольфа. Рядом с кроватью стояли ещё три пустых синих ведра, которые, Бетти надеялась, тоже скоро наполнятся доверху, ведь игроки продолжали разбрасывать свои мячи.

Обхватив двумя руками жёлтое ведро, она вытащила его из-под кровати и начала сравнивать лежащие в нём мячи с теми, что ей дал Туррон. В мячах для гольфа ей больше всего нравилось то, что отличало их друг от друга: слова, которые на них написаны, зелёные пятнышки от травы и маленькие вмятинки – там, где по мячу ударяли клюшкой. Бетти позвала Пса и предложила ему новую игру: кто больше найдёт интересных пятнышек и вмятинок? Но Пёс не заинтересовался: видимо, он полагал, что мячи – они и есть мячи, чего там на них ещё высматривать. И Бетти поняла, что придётся переключиться на что-нибудь другое. После вчерашней морской прогулки они уже несколько раз играли в тюленей – игра оказалась просто отличная.

– Давай играть в тюленей. – Ведро было тяжёлое, но Бетти всё же смогла водрузить его на кровать. – Вот, – сказала она. – Мячи будут камни, а мои мягкие звери – тюлени.

Наверно, Пёс подумал, что настоящий живой тюлень всегда лучше игрушечных, а возможно, он подумал что-то другое, этого никто не знает. Как бы то ни было, но он вскочил на кровать с таким воодушевлением, что жёлтое ведро взлетело вверх и, сделав сальто, брякнулось на пол, а его содержимое с ужасным грохотом рассыпалось по всей комнате.

Что оставалось делать Бетти? Только стянуть одеяло с кровати, набросить его на ведро и на мячи и надеяться, что никто ничего не слышал.

Пока Бетти у себя в комнате пыталась увлечь Пса рассматриванием мячей для гольфа, Скай шпионила за Джейн. Правда, когда Джеффри ей об этом сказал, она ответила:

– Не шпионю, а наблюдаю.

– Точно, наблюдаешь, – легко согласился Джеффри. – Чтобы шпионить, тебе пришлось бы от неё прятаться. А так можно спокойно сидеть и глазеть.

И действительно, Скай и Джеффри сидели за столом на террасе, Джейн стояла невдалеке, прислонясь спиной к берёзовому стволу и вперив взор в Океанский бульвар. На случай, если вдруг кто-то промчится по нему на скейтборде.

– Джеффри, с этим нельзя шутить, – сказала Скай. – По-моему, у Джейн из-за этого Доминика уже началось размягчение мозга… Что ты там мычишь?

– Так, крутится в голове песня, которую Алек с Турроном играли вчера вечером. – Джеффри промычал ещё строчку, потом напел со словами: – «И день и ночь сама печаль, она с тоскою смотрит вдаль и ждёт его, умчавшегося прочь»[22].

– Ты мне очень помог, спасибо, – проворчала Скай.

Тут в доме раздался грохот – тот самый, про который Бетти надеялась, что его никто не услышит, – и Скай подскочила из-за стола как ужаленная.

– Пёс не лает, значит, ничего страшного, – быстро сказал Джеффри. – Пойду проверю, что там такое, а ты продолжай наблюдать.

Кивнув, Скай снова опустилась на стул. Конечно, она понимала, что Джеффри над ней подтрунивает, и понимала, что она действительно ведёт себя по-дурацки. Давно бы уже подошла к Джейн, спросила бы её прямо в лоб, что за дурь на неё нашла, – и, наверно, услышала бы какой-нибудь вразумительный ответ… Но в этом месте в размышлениях Скай происходил какой-то сбой – почему-то она была практически уверена, что ответ Джейн не будет вразумительным, а будет, наоборот, совершенно невразумительным: опять начнётся та же белиберда про любовь, и про Доминика, и про то, что когда-нибудь Скай всё поймёт, когда встретит «его» – кого «его», что за бред? И если даже Скай сумеет сдержаться и не перекинет Джейн через подпорную стенку прямо на камни, всё равно она ни на шаг не приблизится к ответу на главный вопрос: что со всем этим делать? Вот не было бы никаких младших сестёр, с тоской думала Скай, она бы сейчас гоняла мяч на пляже, счастливая и беззаботная, отрабатывала бы подачу с правой ноги, которая у неё всегда почему-то идёт хуже, чем с левой…

– …а не подсматривала бы тут за сёстрами, будто делать больше нечего, – закончила она вслух и, чтобы как-то продержаться до прихода Джеффри, занялась упражнениями на растяжку ног.

– У Бетти просто мячики немножко рассыпались, – сообщил Джеффри, вернувшись. – Она, правда, пыталась накрыть их одеялом, но меня не проведёшь, я быстро разобрался, что к чему.

– Что, весь этот грохот – из-за Беттиных мячиков? А сколько их у неё?

– Она говорит, миллион. Э, не строй такую жуткую рожу!

– Я не строю.

– Ещё как строишь. Но ты не волнуйся, мы с ней уже обо всём договорились. Пару-тройку штук она отвезёт домой, Бену. А от остальных мы завтра постараемся избавиться – устроим грандиозную распродажу. Бетти мне рассказывала про какую-то тётеньку в зелёной юбке, которая всего за несколько мячей выдала ей пять долларов. А я решил пожертвовать ей свои клюшки для гольфа.

– Клюшки?! – потрясённо переспросила Скай. – А как же твоя мама с Декстером? Ты хоть представляешь, как они на тебя обозлятся?

– Ну и что? Поживу у Алека, пока они не успокоятся. – По лицу Джеффри никак нельзя было сказать, чтобы перспектива пожить у Алека его сильно огорчала. – В конце концов, это мои клюшки, я имею право сам решать, что мне с ними делать. Я уже пообещал Бетти, что это будет благотворительная распродажа: все деньги мы отдадим ей на покупку инструмента. А сейчас мы с ней собираемся сгонять в сосняк, пошарить там ещё разок. Ты с нами?

– Мне только вашего сосняка сейчас не хватало. И распродажи. И инструмента… Особенно инструмента.

– Скай…

– Что «Скай»? И не смотри на меня этим своим успокоительным взглядом.

– Никакой он не успокоительный, – возразил Джеффри и для убедительности сдвинул брови и сделал зверское лицо.

На что Скай развернулась к нему спиной. Она чувствовала, что сейчас не выдержит и либо рассвирепеет, либо рассмеётся, а ей не хотелось ни того ни другого.

– Давай так, – предложил он. – Сначала ты с нами идёшь в сосняк, а потом мы с тобой играем на пляже в футбол. По рукам?

– А она? – Скай кивнула на Джейн, стоявшую всё так же неподвижно.

– Сейчас спрошу. Может, она тоже пойдёт с нами, – сказал Джеффри.

Но он вернулся очень быстро и без Джейн.

– Она говорит, что побудет пока здесь. И что ты можешь за ней не шпионить: с ней всё в порядке.

– Ага, в полном, – проворчала Скай. Но всё же она колебалась. Погода была просто идеальная: солнце, свежий ветерок – для футбола на пляже лучше не придумаешь! И как раз отлив. – Но это будет настоящий футбол, железно? Или опять какая-нибудь бестолковая беготня с собаками и с Мерседес?

– Футбол, железно.

А потом появился Пёс с пустым синим ведром в зубах, а за ним Бетти с ещё двумя пустыми вёдрами в руках, и как-то так само собой получилось, что одно из вёдер оказалось под мышкой у Скай и она вместе со всеми отправилась в сосняк – собирать мячи для гольфа. Уже уходя, она ещё раз оглянулась на Джейн, но всё же твёрдым шагом двинулась вперёд. В конце концов, это смешно, сказала она себе. Они уходят на полчаса, не больше. Ну что может случиться с Джейн за какие-то полчаса?

Это, кстати, оказался отличный вопрос, он потом превратился у Пендервиков в любимую семейную шутку. Например, когда требовалось срочно принять важное решение и ничего при этом не прошляпить, кто-нибудь, вместо того чтобы взывать к логике и что-то доказывать, вдруг спрашивал: «Ага, что может случиться с Джейн за какие-то полчаса?» – и все хохотали, а громче всех – Скай и Джейн. Но то было потом, позже, а этим солнечным утром в штате Мэн, когда Скай сидела на сосне, пытаясь дотянуться до птичьего гнезда, в котором вместо яйца зазывно белел мячик для гольфа, ей было не до шуток. Потому что крики, долетевшие до неё в эту самую минуту со стороны «Берёз», ей совсем не понравились:

– Скай!.. Ска-а-ай!..

– Слышали? – Скай быстро съехала по стволу и спрыгнула на землю.

Джеффри выпрямился и застыл с растопыренными руками, в которых он держал сразу по нескольку мячей, облепленных сосновыми иголками.

– Это Джейн? – спросил он.

Голос послышался снова.

– Ска-а-ай! Ска-а-а-ай, ты где-е-е?

– Это Мерседес, – сказала Бетти.

Но Скай уже нисколечко не сомневалась, что с Джейн случилась беда. Отбросив в сторону постылые мячи, из-за которых она так легкомысленно забыла про старшесестринский долг, Скай стрелой помчалась на голос. В голове у неё мелькали картины одна страшнее другой: Джейн, лежащая на камнях, окровавленная, искусанная акулами, Джейн, удаляющаяся по дороге в обнимку с Домиником… Скай неслась меж соснами, не обращая внимания на ветки, хлеставшие её по лицу и цеплявшие за одежду, – она притормозила, только когда впереди показалась Мерседес, которая бежала навстречу, спотыкаясь о корни.

– Где Джейн? – крикнула Скай.

– На пляже. Ох, Скай…

Но Скай уже летела дальше, просто потому, что не могла дожидаться объяснений – ей хватило и горестного выражения на лице Мерседес. У неё уже не осталось сомнений: Джейн бездыханная лежит на камнях, её съели акулы, она сбежала с Домиником, и во всём этом виновата Скай, никто другой, – это же она оставила Джейн одну.

Скай мчалась вперёд: мимо «Берёз», вниз по каменным ступеням, на пляж, по песку… В последний момент она едва успела замедлить бег, чтобы не налететь на Джейн – которая, как выяснилось, не умерла, даже не умирала, а стояла на собственных ногах без посторонней помощи и, кажется, не истекала кровью. И Доминика рядом не было видно. Правда, она почему-то неотрывно смотрела в кострище, оставшееся от жарки зефира, и при этом щёлкала ножницами – щёлк, щёлк, щёлк, – но не из-за ножниц же Мерседес так разволновалась, верно? Вот балда, отругала себя Скай, надо было всё-таки остановиться и как следует расспросить Мерседес. Хорошему лидеру не пристало спешить с выводами.

Скай стояла, упёршись руками в колени, и никак не могла отдышаться.

– Привет, Джейн.

– Привет, – сказала Джейн, по-прежнему не глядя на сестру. – Только, пожалуйста, не свирепей.

Скай выпрямилась так стремительно, что чуть не опрокинулась назад. Прошлый раз Джейн просила её не свирепеть, когда явилась домой с расквашенным носом.

– Джейн, что с тобой? Что ты делаешь с ножницами?

– Ничего особенного, просто хочу загадать ещё одно желание.

Внезапно Джейн вскинула голову, и Скай увидела. С левой стороны её волосы были отрезаны где-то на уровне уха.

Скай пронзительно завизжала – как в тот раз, с носом, – и, сорвавшись с места, затопала по песку, как разъярённая медведица. Действительно, что случится с Джейн за полчаса? Что с ней случится за какие-то полчаса? Разве что она окончательно съедет с катушек и решит обкорнать себе волосы – будто ей два годика от роду и она впервые в жизни дорвалась до ножниц.

Подбежали остальные: запыхавшаяся Мерседес, Джеффри с Бетти на закорках, Пёс с хриплым лаем – беда! беда! – он слышал, как визжала Скай, он понимает, что это значит.

– Что с Джейн? Кто это её так? – спросил Джеффри у Скай, которая всё продолжала топать, просто потому что не могла остановиться.

– Это я сама себя так, – ответила вместо сестры Джейн. – Не сдержалась. Вышла из себя. Да, Скай, не только с тобой такое бывает.

– Ты рассердилась на свои волосы? – спросила Бетти, сползая со спины Джеффри. Это всё же показалось ей понятнее, чем умирать из-за соды.

– Не совсем, – ответила Джейн и, прежде чем кто-то успел её остановить, отчикала и кинула в бывший костёр ещё несколько прядей – и все заметили, что в обложенной камнями ямке уже темнеет целый ворох волос.

– Бог огня вернулся, – прокомментировал Джеффри, хотя мог бы и не комментировать, потому что Джейн уже говорила нараспев:

  – О огонь и океан, Что луною осиян! Вас прошу я и молю Просьбу выполнить мою.  

– Вот, и всё время так, – объяснила Мерседес. – Я пыталась её остановить, но она не слушает.

– Она с ума сошла? – спросила Бетти и крепче сжала ошейник Пса – для моральной поддержки.

– Да, – уныло ответила Скай. – И это моя вина. Джейн, дай сюда ножницы.

– Не дам.

Но Джеффри отобрал их у неё раньше, чем она успела отхватить следующую прядь.

– Хватит стричься, – сказал он. – Скай, это я виноват. Не надо было уводить тебя из дома.

– А мне не надо было тебя слушать, я же за неё в ответе!

– Спасибо всем, но я сама за себя в ответе. Ладно, раз не даёте мне больше ничего отстричь, хватит и того, что уже есть. – Джейн вытащила из кармана коробок спичек. – Скай, ты должна меня похвалить, что я не стала разжигать огонь, пока была тут одна. Я молодец, правда? Но теперь все уже здесь – значит, я могу разжечь маленький костёрчик, да? Чтобы моё желание точно исполнилось.

– Никаких костёрчиков, – сказала Скай, а Джеффри забрал у Джейн спички.

Джейн сопротивлялась, но вяло: было видно, что она уже перегорела и силы у неё на исходе, а потом она начала оседать на песок – Джеффри еле успел её подхватить, – и слёзы лились по её лицу, обрамлённому жалкой бахромой искромсанных волос. Бетти и Пёс взволнованно кружили рядом. Скай обернулась к Мерседес.

– Выкладывай, что тут было.

– Доминик сказал, чтобы я отнесла обратно Джейн её стишок…

– Доминик! – процедила Скай сквозь сжатые зубы. – Так я и знала.

Мерседес совсем поникла.

– Мне стыдно, что я его сестра…

– Ладно, это неважно. И что дальше было со стишком?

– Ничего. Доминик просто дал мне листок бумаги, и я вернула его Джейн. Но потом оказалось, что на другой стороне он тоже что-то написал – а я даже не знала, честное слово, я же не смотрела… А Джейн прочитала и сначала ничего не говорила, стояла тихо-тихо, а потом сказала, что сейчас мы с ней будем загадывать желания, а бог огня их исполнит, и принесла из дома ножницы и спички, и объяснила мне, что нужно делать. Я отрезала у себя немножко волос, самый кончик, вот здесь, и загадала – ой, Джейн велела мне никому не говорить, что я загадала… но я всё равно скажу: не падать с велосипеда, вот что. – Мерседес глянула на Бетти, та кивнула: это было хорошее желание.

– Дальше, – потребовала Скай.

– Дальше Джейн взяла ножницы, изрезала тот листок, на котором они всё друг другу писали, и кинула обрезки в ямку, ну, где раньше был костёр. А потом отстригла у себя большой такой клок волос и кинула туда же, и ещё клок, и начала – не плакать, а как будто собака скулит, и тогда я побежала вас искать. – Мерседес отвела скорбный взгляд от Джейн, которая всё ещё висела у Джеффри на руках, и закончила: – Наверно, у неё сердце разбито.

– Не сердце… – прорыдала Джейн, – разбито… а гордость… растоптана… Потому что я дура… овца безмозглая… чучело горо-о-охово-е…

– Ну хватит, – прервал её Джеффри. – Сама стоять можешь?

– Конечно. – И она выпрямилась со всем достоинством, на какое была способна в эту минуту. – Как я выгляжу?

– Очень плохо, – честно ответила Бетти.

– Волосы придётся немножечко подровнять, – сказала Скай. – То есть множечко.

Джейн вскинула руку, чтобы потрогать то, что осталось от её кудрей, и слёзы с новой силой хлынули у неё из глаз.

– Дайте мне ножницы-ы-ы… я подровня-а-аю…

– Не сейчас, – быстро сказала Скай.

Честно говоря, сейчас у неё было всего одно желание – такое сильное, что она готова была привлечь к его исполнению хоть бога огня, хоть кого угодно, лишь бы сбылось: вмазать этому Доминику Орну хорошенечко, так, чтобы он грохнулся оземь, и ползал бы под ногами, и молил о пощаде. А когда наползается вдоволь, то чтобы он совершил что-нибудь в знак раскаяния. Например, отрезал бы себе волосы. Точно! У Скай прямо руки зачесались схватить ножницы и мчаться разыскивать Доминика Орна.

– Скай, спокойно, – предостерегающе сказал Джеффри.

И, конечно, он был прав, как всегда. Ясно, что сейчас важнее не наказать Доминика, а передать Джейн с рук на руки тёте Клер. Их тётя уж точно понимает в сердцах и волосах побольше Скай – не только потому, что она старше, а потому что Скай в жизни всего этого не поймёт, сколько бы ни пыталась. Поэтому они вместе с Джеффри взяли Джейн под руки, поднялись по каменным ступеням и направились к дому – и так, все втроём, ступили на террасу как раз в тот момент, когда с другой стороны, из гостиной, появилась тётя Клер.

– Тётя Клер, у нас тут маленькая неприятность, – сказала Скай и незаметно для Джейн скорчила страшную-престрашную гримасу, что означало: «Пожалуйста, тётя Клер, постарайся отнестись спокойно к тому, что ты сейчас увидишь».

И тётя Клер каким-то непостижимым образом всё поняла и отнеслась к увиденному совершенно, абсолютно спокойно, ну разве что костыли у неё слегка разъехались и сама она как-то странно покачнулась, но Джеффри быстро подскочил к ней и усадил в шезлонг.

– Маленькая неприятность, – повторила она, и даже голос у неё звучал почти обычно. – Да, вижу.

– Мои волосы – это единственное, что во мне было красивого, – сказала Джейн. – А я их взяла и отстригла.

– Ну, не единственное. Но… я пока не вполне уяснила ситуацию… – Тётя Клер внимательно оглядела остальных. – Ещё кто-нибудь постригся? Дети? Пёс?

– Только Джейн, – сказала Бетти и потрепала Пса по шее, чтобы он не волновался: никто не собирается его стричь.

– Это я виновата, – добавила Мерседес. – Потому что я сестра Доминика.

Джейн помотала головой.

– Никто не виноват, кроме меня. А ведь Скай меня предупреждала. Но я её не слушала… не слышала… Какая же я дура…

– Ну, ну, не надо, – сказал Джеффри.

– …набитая-а-а… – И она опять зарыдала.

Тётя Клер протянула к ней руки.

– Джейн, маленькая моя. Иди ко мне на коленки. Расскажи мне: о чём тебя Скай предупреждала? Что с тобой случилось?

Пока Джейн рыдала у неё на коленях, тётя Клер вопросительно глянула на Скай: ей явно требовалась хоть какая-то подсказка.

Скай неловко потопталась на месте, будто танцуя, и шёпотом произнесла:

– Наколенник!

Удивительно, но тётя Клер опять всё поняла – самая гениальная и понятливая из всех тёть на свете, окончательно решила Скай.

– А помнишь, – нашёптывала племяннице тётя Клер, ласково поглаживая её по голове, – я рассказывала тебе про своих Биллов? Ну, в которых я влюблялась? Но кое-что я тебе тогда недоговорила: как сильно один из них меня обидел.

Рыдания Джейн постепенно пошли на убыль.

– Мне казалось, что моё сердце поёт, тётя Клер, мне правда так казалось. Ну, может, оно и не пело, а просто напевало… но раньше так никогда не было. А вероломный Доминик всё это время… Нет, не могу!

– Джейн, а знаешь, что мы с тобой сейчас сделаем? Расскажи-ка мне всю историю от начала до конца. Ну, будто это новая книжка, которую ты написала. – Обернувшись к Скай, тётя Клер незаметно кивнула в сторону подпорной стенки.

И Скай тоже всё поняла. Джейн легче будет рассказывать свою историю, когда на неё не будет таращиться сразу столько народу. И она увела всю компанию, включая Пса, в дальний конец лужайки, где они уселись рядком и погрузились в невесёлые раздумья. Иногда кто-нибудь что-нибудь говорил – например, Бетти спрашивала у Джеффри, для чего нужна сода, и он ей объяснял, или Джеффри спрашивал, при чём тут наколенник, и Скай что-то отвечала, – но в основном сидели тихо и грустно. Так что все обрадовались, когда появился Алек – во-первых, он, в отличие от них, не выглядел несчастным; и во-вторых, он пришёл по делу: вечером он собирается смотреть кино и хочет пригласить их к себе в гости. Смотреть кино – это такое понятное и нормальное занятие, особенно по сравнению с кромсанием собственных волос, что компания даже немного повеселела. Но пока все благодарили Алека за приглашение, он, конечно, заметил Джейн и тётю Клер, которые почему-то сидели на террасе в обнимку, и попытался выяснить, что случилось. Скай и Джеффри, со своей стороны, попытались изложить ему всю историю вкратце, то есть умолчав про оду, сведя к минимуму роль Доминика и то и дело шикая на Бетти и Мерседес, которые некстати влезали со своими уточнениями.

– Понятно, – кивнул Алек, когда они закончили. – И что теперь у Джейн на голове?

– Кошмар и ужас, – ответила Скай. – Как будто она дралась с газонокосилкой, и газонокосилка победила. Попробую потом укоротить с другой стороны что там у неё осталось – может, поможет.

– А ты вообще-то умеешь стричь волосы? – поинтересовался Алек.

– Вообще-то нет.

– А Клер умеет?

– Не знаю, по-моему, тоже нет.

– Понятно. А я как раз собирался съездить постричься, могу и Джейн заодно завезти в парикмахерскую.

– В настоящую парикмахерскую? – А что, пожалуй, неплохая мысль, решила Скай. – Только вам же не надо стричься.

– Нет? – Алек провёл рукой по волосам, которые, надо признать, не выглядели слишком отросшими.

– Нет, – подтвердил Джеффри.

– Ну, тогда сбрею бороду, – объявил Алек. – Я давно об этом подумываю.

– Хорошо, – сказала Бетти, и Алек рассмеялся:

– Ну, раз Бетти одобряет, значит, решено.

Скай заметно повеселела и, выждав ещё какое-то время, чтобы Джейн уже точно успела дорассказать тёте Клер свою печальную повесть, побежала на террасу сообщить про кино и парикмахерскую. Пока тётя Клер хвалила оба предложения Алека, Скай нахлобучила на Джейн шляпу с полями и тёмные очки – для маскировки.

– Прости меня, – сказала ей замаскированная Джейн. – Неважная из меня получилась застаршая в резерве.

– Ничего, – тактично ответила Скай, хотя ей показалось, что «неважная» – это как-то очень мягко сказано. Потому что если честно, то с того момента, как Джейн помешалась на своём Доминике, она превратилась в самую отвратительную застаршую в резерве, какую только можно представить. Но это ничего не меняло: всё равно Скай знала, что вовсе не Джейн во всём виновата, а только она сама. Ей нужно было оставаться с сестрой, а не бросать её одну в трудную минуту и не дезертировать с поля боя. Никакой нормальный полководец так бы не поступил. Разве Цезарь пошёл бы выискивать мячики для гольфа в такой критический для его войска момент, побросав раненых на поле боя? Никогда.

– Знаешь, – сказала она Джейн. – Мне тут пришло в голову, что мне тоже не мешало бы постричься.

– Нет, Скай, зачем, не надо!

Но Скай точно знала: надо. В конце концов, что ещё она могла сейчас сделать? Тут же выяснилось, что Бетти и Мерседес пришло в голову ровно то же самое. И если насчёт Бетти все охотно согласились, особенно те, кто в последнее время пытался – не очень успешно – её расчёсывать, то по поводу Мерседес всё же были некоторые сомнения: не может же ребёнок вот просто так взять и постричься, не спросив ни у кого разрешения. Но Мерседес позвонила своей бабушке, и бабушка сказала «да». Уточнив на всякий случай, не возникло ли у Джеффри или у тёти Клер непреодолимого желания постричься, Алек в компании четырёх девочек направился к своей машине.

Когда они выехали на Океанский бульвар, Джейн, придвинувшись ближе к Скай, шепнула:

– Обещай, что не тронешь Доминика – не попытаешься его побить, например.

– А хотя бы постричь?

– Нет! Пожалуйста, только не это. Вообще не трогай его. Совсем. Я и так чувствую себя такой… униженной.

Скай, хоть и неохотно, пообещала, но Джейн, вспомнив про своё унижение, опять расплакалась и проплакала всю дорогу до парикмахерской.

Глава двенадцатая Гроза

Перед ужином Джейн не плакала два часа подряд. Она также продержалась весь ужин, несмотря на то что её лапшевник с тунцом (сегодня была её очередь, и она сказала, что будет готовить сама, хотя все наперебой предлагали её подменить) местами подгорел, местами оказался сыроват, а весь целиком как-то пресен и уныл. Когда помыли посуду и тётя Клер, Джеффри и Скай стали собираться «в кино», точнее, в гости к Алеку, который взял напрокат какой-то интересный фильм и запасся попкорном, Джейн слегка забеспокоилась – ей показалось, что сейчас опять начнётся, – но она всё же не расплакалась. В конце концов, строго сказала себе Джейн, она же сама захотела остаться дома с Бетти и Мерседес. Бабушка разрешила Мерседес переночевать у Пендервиков, и обе подружки теперь были на седьмом небе от счастья.

– Джейн, ты уверена? – ещё раз спросила Скай, пока Джеффри помогал тёте Клер с костылями вписаться в дверной проём.

– Да, – ответила Джейн, мужественно игнорируя звуки бурного веселья, долетавшие из Беттиной комнаты.

– Знаешь, кажется, будет гроза… Ты проследишь, чтобы тут никого не ударило молнией?

– Прослежу. – Вопрос прозвучал странновато, но, видимо, Джейн заслужила, чтобы с ней обращались как со слабоумной – после всего, что она сегодня устроила.

– И чтобы никто не лопнул?

Вот это, пожалуй, было уже чересчур – даже для Джейн, поверженной в пучину унижения и раскаяния.

– Скай, ну почему, почему Бетти должна лопнуть? Никто в это не верит, кроме тебя!

– Это было в списке. Ты сама видела, – сказала Скай.

– Ой, иди уже смотри кино, ладно? Желаю приятно провести время. А с нами ничего не случится! – И Джейн вытолкала Скай из дома и захлопнула дверь.

Оставшись одна, она прислушалась к себе: опять потекут слёзы – или не потекут? Она немного поморгала в порядке эксперимента, но слёзы не потекли. Может, получится протянуть ещё несколько часов? Вот если бы продержаться без слёз весь этот вечер, тогда, наверно, можно будет считать, что опасность миновала. В конце концов, если она не думает всё время о Доминике и о том, что он вернул ей её выстраданную «Оду поцелую» – так она назвала свое стихотворение, – и главное, если не думает всё время о той записке, которую он написал ей на обратной стороне…

Ну вот. Теперь она снова обо всём этом думает. Чтобы отвлечься, Джейн решила заглянуть к Бетти и Мерседес. Можно сделать вид, что она просто зашла проверить, всё ли у них в порядке.

– У вас всё в порядке? – жизнерадостно спросила она, распахивая дверь.

– Да, – сказала Бетти. – У нас всё в порядке. Ты нам не нужна.

– Мы делаем таблички для завтрашней распродажи, – пояснила Мерседес гораздо приветливее и предъявила Джейн большой картонный прямоугольник с надписью «МЯЧИ ДЛЯ ГОЛЬФА». – И ещё Бетти мне рассказала, что Джеффри скоро обязательно покажет ей лосят. А потом, когда вырастет, он на ней женится.

– Бетти, с чего ты это взяла, про Джеффри? – спросила Джейн, выхватывая из пасти Пса красный фломастер, пока он его не разгрыз.

– Просто знаю.

От уверенности младшей сестры Джейн снова стало грустно.

– Вот у кого мне надо было брать интервью, – сказала она.

Бетти промолчала, но отозвалась Мерседес, чуткая душа.

– Джейн, мне жаль, что с моим братом так получилось, – сказала она. – Зато волосы у тебя теперь стали такие красивые!

– Спасибо, Мерседес, у тебя тоже.

Оставив подружек вдвоём, Джейн вышла на террасу, где можно было дышать солёным воздухом и не думать о Доминике.

Конечно, Джейн понимала, что они обе с Мерседес не такие уж красавицы, но своей новой причёской она и правда была довольна.

Алек отвёз их в парикмахерскую под названием «Мерилин». В этой парикмахерской действительно работала Мерилин, и она постригла Джейн просто замечательно, как её ещё никто никогда не стриг, – лицо в обрамлении мягких завитков сразу стало гораздо выразительнее. Всем страшно понравилось, и все попросили постричь Бетти точно так же. После Бетти в кресло села Скай, ей Мерилин подобрала совсем другую стрижку, подходящую для прямых волос. Последней стриглась Мерседес, которая заказала себе причёску «как у Скай». Когда Мерилин заканчивала её стричь, из мужского зала вышел Алек, только что сбривший бороду. Можно сказать, что с парикмахерской точки зрения день завершился на редкость удачно – все похорошели, особенно Алек, который, по общему признанию, без бороды оказался гораздо интереснее. Все принялись забрасывать его комплиментами, при этом мучительно пытаясь понять, кого он им напоминает, но после того как Джейн перечислила несколько звёзд экрана, Алек попросил на этом остановиться, пока у него не началась звёздная болезнь.

В целом поездка в парикмахерскую оказалась позитивным результатом вероломства Доми… того, о ком Джейн не хотела больше думать. Но всё же четыре стрижки и одна сбритая борода не перевешивали негативных последствий. В частности, негативных для Сабрины Старр. Теперь Джейн знала, что любовь – всего-навсего обман, пустышка. Во всяком случае, если угораздило влюбиться в скейтбордиста, который тебя ни в грош не ставит. Да, теперь она всё это знала, но только это было совершенно не то, о чём ей хотелось писать. Две её последние книги назывались «Сабрина Старр спасает мальчика» и «Сабрина Старр спасает археолога». И что дальше – «Сабрина Старр остаётся с разбитым сердцем»? Нет, нет, нет.

Но что-то же она должна написать! Вернуться домой без новой книги о Сабрине Старр – такого Джейн просто не могла себе представить. Это будет даже не творческий кризис, а…

– …творческий крах, – сказала она вслух. – Творческая катастрофа. Творческий коллапс. – На этом месте Джейн, к своей досаде, обнаружила, что по её щекам опять ползут слёзы.

Предсказанная Скай гроза приближалась. Над головой пока не громыхало, но уже поднялся ветер – он клонил верхушки деревьев, развеивал последние клочья тёплого дневного воздуха и гнал к берегу громоздившиеся на горизонте чёрные тучи. Вот и отлично: при свете молний сразу станет ясно, как глупо она вела себя до сих пор, и слёзы тотчас высохнут! Джейн забралась на подпорную стенку. Запахло дождём, ей хотелось пить этот одуряющий запах. Вдали завыли сирены, напоминая о кораблекрушениях и погибших моряках.

– Давным-давно, в незапамятные времена, – заговорила она, обращаясь к ветру, – рыбачки, бродя по берегу, с великою тоской вглядывались в даль. Они думали о том, как их мужья сейчас сражаются с бурей и огромные волны треплют их утлые судёнышки… Нет, не годится, для поднятия духа надо что-то другое.

И она перенаправила свою фантазию на другое.

– Когда Самсону остригли волосы, силы покинули его; когда мне остригли волосы, силы вернулись ко мне! – «Да, так гораздо лучше», – решила Джейн. Довольная собой, она воздела руки к небу, словно управляя стихией, и воскликнула: – Я могущественная Джейн Летиция Пендервик, Повелительница бурь, и все, все падают ниц предо мною!

Раскат грома приветствовал её. «А неплохо получилось», – подумала Джейн. Чёрные тучи подползали к закатному солнцу. Ещё с минуту его слабые отблески играли на клочьях пены, но потом и этот бледный свет погас и бурлящий океан тотчас потемнел. Тучи прорезала молния – и снова грянул гром, на этот раз совсем рядом. Из темноты прилетели первые крупные дождевые капли, несколько капель тут же приземлились на нос Повелительницы.

– Джейн, Джейн, молния!

– Джейн! Иди в до-о-ом!..

– Гав, гав!

Это кричали с порога перепуганные Бетти и Мерседес, Пёс поддерживал их хриплым лаем.

– Да ну вас, – отмахнулась Джейн, но капель становилось всё больше, они лупили всё сильнее, и было ясно, что Повелительница бурь сейчас промокнет до нитки, а ей не очень этого хотелось. Поэтому она царственно махнула океану рукой, развернулась и припустила к дому.

– Закрывай дверь, скорее! – взволнованно крикнула Бетти.

Джейн задвинула стеклянную дверь – дождь остался снаружи – и помотала головой, стряхивая капли.

– Бетти, что ты так разволновалась? – спросила она. – У нас же и дома часто бывают грозы.

– Дома не опасно, там нет океана.

– Здесь тоже не опасно, – храбро сказала Мерседес.

– А у Розалинды в Нью-Джерси? – спросила Бетти. – Там опасно?

– Нет, конечно, – уверила её Джейн.

– Тогда лучше бы мы были в Нью-Джерси. – Бетти пыталась затянуть Пса в укрытие за диваном. – И ещё я беспокоюсь за тюленей.

– Бетти думает, что они могут утонуть, – пояснила Мерседес.

Джейн невольно обернулась к стеклянной двери, за которой бушевали ветер, волны и ливень. Да, у тюленей, кажется, сегодня не самый приятный вечер.

– Не утонут, – возразила она.

– Откуда ты знаешь? – спросила Бетти.

– Тюлени ведь живут в океане. Значит, они не могут в нём утонуть.

Но Джейн понимала, что это не слишком сильный аргумент. На лице у Бетти появилось знакомое упрямое выражение, означавшее, что убедить её в чём-то сейчас вообще невозможно. Да и у Мерседес вид был почти такой же растерянный, как когда она мчалась под горку на велосипеде. Надо что-то сделать, сказала себе Джейн, иначе они обе сейчас разревутся, а слёз на сегодня уже хватит.

– Играем в тюленей! – объявила она. – Как они сидят на острове и радуются грозе.

Не дожидаясь ответа, Джейн начала двигать мебель, Бетти и Мерседес не раздумывая к ней присоединились, и вскоре посреди гостиной возник солидных размеров остров из дивана, стола и стульев, и все на него вскарабкались. И Пёс, разумеется, тоже – не упускать же такую прекрасную возможность вскарабкаться на мебель.

– Я тюлень Джейнилопилис, – бодро сказала Джейн.

Бетти и Мерседес забрались на камни – бывшие стулья – и пошлёпали по ним локтями, будто ластами.

– Я Мерседилопилис, – сказала Мерседес.

– Я Беттилопилис, – сказала Бетти.

А Пёс сказал «гав» и скинул подушку на пол.

– Мы, обитатели океана, обожаем дождь, гром и молнию! – Джейн постепенно входила во вкус тюленьей жизни. – Ибо Повелительница бурь ни за что не причинит нам вреда. Так говорим мы все!

– Так говорим мы все! – откликнулась Бетти, а Мерседес спросила:

– Что это в окне? – Всмотревшись повнимательнее, она вскрикнула: – Там за стеклом чьё-то лицо! Джейн, смотри, я его вижу!

Когда Джейн обернулась, лицо уже исчезло, за окном никого не было. Но Бетти тоже успела испугаться, и Мерседес и Бетти вдвоём – точнее, втроём, Пёс тоже, – спрыгнули с острова прямо в бурлящий океан.

– Вон он! – крикнула Бетти, указывая на раздвижную дверь.

И Джейн наконец увидела лицо за стеклом.

И хотя ничего страшного в этом лице не было, внутри у Джейн вдруг всё перевернулось, и ей захотелось спрятаться за островом вместе с остальными. Вместо этого она спустилась с острова спокойно и неторопливо, как подобает Повелительнице бурь, и откатила стеклянную дверь.

– Привет, Доминик. – Он стоял под дождём, мокрый с головы до ног. Зачем он явился в «Берёзы»? – Что ты хочешь?

Он протянул ей зубную щётку.

– Вот, Мерседес забыла.

– Мерседес, это просто Доминик, – крикнула Джейн через плечо. – Он принёс тебе зубную щётку.

– Спасибо, – послышалось из-за дивана.

Джейн думала, что он сейчас уйдёт, но он всё не уходил, а стоял и таращился на неё.

– Ты как-то по-другому стала выглядеть, – сказал он наконец.

– Ты тоже. – И это была чистая правда. Он теперь не был похож на принца. – Ну, пока.

– Может, я, это, войду?

Вообще-то без него им тут было гораздо лучше. И спокойнее: Джейн понимала, что, если он войдёт, она только ещё больше расстроится. Но она всё же колебалась: человек ведь промок насквозь – может, надо всё же его впустить? Вот, скажем, Сабрина Старр впустила бы Доминика? Нет. «Но Сабрина – героиня, – продолжала мучиться Джейн, – а я нет». Пригласить человека в дом, чтобы он не стоял под таким ливнем, – это же обычная вежливость.

– Не знаю, может быть… – начала Джейн. Хотя стоп! Только что, вот прямо сейчас, с ней что-то произошло, что-то удивительно прекрасное: её творческий кризис вдруг пропал, исчез, рассеялся как дым. Чудо свершилось! Теперь она знала, о чём будет её книга.

– Не, ты правда как-то по-другому стала выглядеть, – повторил Доминик.

– Потому что я сама стала другая. В общем, спасибо, Доминик. И до свидания. – Она задвинула дверь у него перед носом и вернулась в гостиную. – Всё, девочки, поздно, пора спать! А мне сейчас некогда, я должна писать книгу.

Кино, которое заканчивалось в соседнем доме, оказалось жутким ужастиком, а вспышки настоящих молний и громовые раскаты за окном делали его ещё ужаснее. Прямо скажем, не одна Скай время от времени вцеплялась в сидящего рядом зрителя, даже если этим зрителем оказывался Хувер, – особенно когда безобидные овечки на экране вдруг превращались в кровожадных монстров[23]. Скай даже представить себе не могла, что овцы способны внушать такой страх, и радовалась только одному – что Бетти всего этого не видит.

Но наконец фильм закончился, Алек зажёг свет, и можно было больше не бояться злобных овец-мутантов. Алек и Джеффри тут же подсели к роялю и принялись наигрывать фрагменты из саундтрека к фильму и спорить о том, в каких местах музыка помогала действию, а в каких наоборот. А потом как-то очень плавно, Скай даже не успела уследить, перешли к песне под названием «Лучшее – впереди»[24], причём оба убеждали друг друга в том, какая простая и красивая мелодия у этой песни, а с неё перескочили на какую-то другую песню, а дальше Скай совсем потеряла нить.

– Пойду посмотрю, как там Джейн, – шепнула она тёте Клер.

– Что?.. – Тётя Клер вслушивалась в разговор двух музыкантов. – Ах да, иди, конечно. И проверь: ни у кого там не поменялись причёски после нашего ухода?

Гроза кончилась, от неё остались только тёмная полоска выброшенных на берег водорослей да обрывки туч, несущихся по небу и иногда набегающих на луну. Скай принялась отыскивать знакомые звёзды. Вот Арктур из созвездия Волопаса. А вот Спика из созвездия Девы. Интересно, сколько невидимых чёрных дыр находится между Спикой и Арктуром? Но даже ради решения такого интереснейшего вопроса Скай не стала замедлять шаг: сейчас её больше всего волновало, что она увидит в «Берёзах». К счастью, уже на полдороге стало ясно, что дом не сгорел, – но вдруг Джейн там опять обливается слезами? Что тогда с ней делать?

Войдя, Скай увидела такую картину: вся мебель была сдвинута в середину гостиной и громоздилась друг на друге, а сама Джейн лежала на полу и строчила что-то в своей голубой тетрадке. Приятно, конечно, что при этом она не рыдала, однако вид сваленной в кучу мебели не слишком обрадовал Скай.

– Что случилось? – спросила она.

– Я наконец поняла, о чём будет моя книга! Вот, слушай. Сабрине Старр предстояло решить чрезвычайно сложный вопрос. Спасать ли того, кто ей так противен и на чьей совести столько разбитых сердец и искалеченных судеб? Или предоставить ему пожинать заслуженные плоды собственных поступков? – Джейн дописала ещё несколько слов и оторвалась от тетрадки. – Как думаешь, «пожинать заслуженные плоды» не слишком странно звучит?

– Слишком, но я тебя спрашивала про гостиную, а не про Сабрину.

Джейн, кажется, только теперь заметила, что в комнате что-то не так.

– А, это? Мы просто играли в тюленей на острове! Подожди, сейчас сделаю всё как было. – Вскочив, она принялась растаскивать мебель по местам.

Скай тем временем заглянула в комнату Бетти – и в первую секунду обомлела. Ни разу в жизни она не видела такого скопища народа на одной кровати. Бетти, Мерседес, Пёс и два слона – Фантик и Элли – лежали вперемешку, а между ними ещё каким-то образом поместились картонные таблички с надписями: «РАСПРОДАЖА», «ГОЛЬФ» и даже зачем-то «СКРЯГА» – это слово Бетти почерпнула из книги «Айви и Бин»[25]. Скай страшно захотелось растолкать всю компанию и навести порядок, но она сдержалась. В конце концов, девочки мирно спят, и теснота им не мешает. Поэтому она просто тихо затворила дверь и помогла Джейн расставить последние стулья, после чего сёстры вдвоём уселись на диван – и ни одна из них не всхлипывала, и ни у одной не съезжала крыша, и это было так замечательно!

– Прости меня за сегодняшний день, – сказала Джейн. – И за предыдущие несколько дней тоже. Я вот думаю: как это ты не злилась, когда я говорила, что однажды ты встретишь «его» – и всё поймёшь.

– Почему не злилась? Я очень даже злилась.

– Но знаешь, теперь мне уже лучше. Я не собираюсь больше плакать, во всяком случае, из-за Доминика. А может, вообще никогда больше не буду плакать ни из-за какого мальчика. Может, я излечилась.

– Точно? – недоверчиво спросила Скай и, не выдержав, рассмеялась.

– Я сказала: может… – Джейн тоже улыбнулась. – Понимаешь, Скай, он меня вчера поцеловал. Я не хотела тебе говорить, но всё-таки скажу. А потом я сочинила «Оду поцелую», а он мне её вернул. А на обороте написал: Это было просто так. Мой первый поцелуй для того, с кем я целовалась, был «просто так»! Такое знаковое событие в моей жизни, оказывается, ничего не значило!

– Подожди, – возразила Скай, – но это же был не первый твой поцелуй. Помнишь, во втором классе ты целовалась с Дином Балогом? А в четвёртом – с Ли Уолтером. А как звали того твоего одноклассника, который весь прошлый год за тобой таскался, – Арти, а фамилия?

– То всё не считается. Я тогда была юная.

– Ты и сейчас юная.

– Сейчас мне кажется, что моя юность уже прошла. – Джейн вздохнула. – А ты думала когда-нибудь о том, чтобы целоваться с мальчиком?

– Нет.

– И не целовалась, да? Ну, то есть кроме Рона Хейджи – помнишь?

Скай, конечно, помнила Рона Хейджи. У него был тогда день рождения, шесть лет, и из всех девочек, которые пришли к нему в гости, он почему-то выбрал Скай – она так и не поняла почему – и поцеловал.

– А ещё, – добавила Скай, – в прошлом году, в декабре, я целовалась с Пирсоном. Я тебе говорила.

– Нет! Про Пирсона не говорила!

– Значит, забыла сказать. Это когда я ему расквасила нос – видок у него был ещё похлеще, чем у тебя на прошлой неделе.

– А целовалась ты с ним до носа или после?

– До. Он пообещал, что если я один разок с ним поцелуюсь, то он наконец отцепится и не будет меня уговаривать куда-нибудь с ним сходить. Ну я с ним и поцеловалась, а потом стукнула его в нос. Он вроде даже не обиделся.

– Мне бы твою ясность мышления, – вздохнула Джейн. – Я иногда думаю: а вдруг я вечно буду влюбляться в кого не надо и так и останусь на всю жизнь одинокой и неустроенной? Хотя, может, так будет даже лучше. Писатель, чтобы его ничто не отвлекало, должен быть сосредоточен на своей работе. Поэтому мне совершенно не обязательно выходить замуж. А ты об этом думала? О том, чтобы выйти замуж?

Скай нахмурилась.

– Ну сколько можно! Сначала Джеффри про женитьбу, теперь ты про замужество…

– Джеффри говорил с тобой про женитьбу? Про то, чтобы вы с ним поженились, да? А ты что?

– Да не знаю я что! Слушай, мне двенадцать лет!

– Ну что ты так переживаешь, от волнения же может случиться сердечный приступ… Давай я тебя загипнотизирую, и ты сразу успокоишься, а?

– Только попробуй. – Скай закрылась от сестры подушкой.

– Знаешь, я думаю, Джеффри говорит с тобой про женитьбу из-за того, что мы теперь его семья. И он боится нас потерять. Потому что его настоящая семья – это его мама, а она у него не подарок, и отчим, который его ненавидит. И отец, который то ли умер, то ли где-то живёт и сына своего знать не хочет – ещё неизвестно, что хуже.

– Возможно, – кивнула Скай.

– Что значит «возможно»? Я знаю, что говорю. Писатели – знатоки человеческих душ!

– Угу, кроме своей.

– Один-ноль в твою пользу. – Джейн показала сестре язык. – Но, кстати, Бетти у нас собирается замуж за Джеффри, так что ты можешь особенно не волноваться… Один-один!

– Ладно, один-один.

После трудного дня так хорошо было мирно сидеть в гостиной – из окна веяло ночной свежестью, да изредка ветерок доносил фортепианный аккорд или голос саксофона из соседнего дома. Скай пыталась представить, как два музыканта играют, а тётя Клер слушает, но всё время отвлекалась на лицо Алека без бороды. Она тоже никак не могла понять, на кого он похож.

– Нет, всё-таки, Джейн, кого тебе Алек напоминает? Только без кинозвёзд, пожалуйста.

– Надо подумать… Теперь, когда её несчастливый роман закончился, Сабрина Старр снова мыслила чётко и логично. Кого-то из учителей нашей школы?

Скай сосредоточилась – на миг ей даже показалось, что разгадка близка.

– Физкультурника?

– Это который весь накачанный и волосы стянуты в хвост? – Джейн решительно помотала головой. – Нет.

– Всё равно он на кого-то похож, это точно.

– Я перед сном проговорю какое-нибудь заклинание – и всё вспомню.

– Знаешь, не надо больше никаких заклинаний, хотя бы до конца каникул. Пожалуйста!

– Ладно, так и быть. – Джейн потянулась за голубой тетрадкой. – Хочешь, почитаю тебе свою новую книгу? Слушай, я начну с начала.

Скай зевнула.

– Давай.

– Называется «Сабрина Старр спасает разбивателя сердец». Глава первая. Однажды Сабрина Старр уже сталкивалась с этим закоренелым донжуаном, разбивателем девичьих сердец. Это было в Нью-Йорке, где она должна была спасти китайского посла и таким образом предотвратить мировую войну. Как тебе начало?.. Скай! Скай, ты слушаешь?

Но усталая, измученная застаршая сестра уснула ещё до появления китайского посла. Джейн мудро решила не воспринимать это как критику своей новой книги и, укрыв Скай одеялом, вернулась к работе.

Глава тринадцатая Вопросы

С утра все спорили о том, где лучше устроить благотворительную распродажу. Бетти, считавшая, что за эти каникулы она уже познакомилась с достаточным количеством людей и знакомиться с кем-то ещё ей совсем не обязательно, была уверена, что лучше всего для их цели подойдёт сосняк. Может, тётенька в зелёной юбочке опять туда прибежит и купит сразу весь миллион мячиков и заодно клюшки Джеффри. Джейн, наоборот, представляла, как они раскладывают свои товары прямо на гольф-поле или, ещё лучше, на одном из маленьких забавных автомобильчиков, которые ездят по полю. Скай, которая всё ещё надеялась, что затея с распродажей как-нибудь рассосётся, сказала, что надо встать у дороги перед «Берёзами», а если покупатели не появятся – ну что поделаешь, нет значит нет. В конце концов спорщики так разгорячились, что тётя Клер послала Джеффри к Алеку – спросить, что он думает. Алек посоветовал устроиться перед входом в гольф-клуб, и эта мысль показалась всем такой логичной, что споры тут же прекратились и начались сборы. Правда, потом подключился Пёс, и дело слегка застопорилось: он твёрдо вознамерился идти вместе со всеми, а все так же твёрдо вознамерились обойтись без него. Пришлось снова консультироваться с Алеком, и Алек снова всех спас: на этот раз он прислал с Джеффри собачью игрушку – красную резиновую кость с наполнителем из арахисового масла, – и Пёс так ею увлёкся, что даже не заметил, когда вся компания отправилась на дело.

Чтобы добраться до входа в гольф-клуб, надо было сначала идти по Океанскому бульвару до поворота на «Лосиный», потом в гору, потом, примерно на полдороге к «Лосиному», свернуть налево в зелёный переулок с опрятными домиками, дальше направо, опять налево и снова направо. С собой несли: пять вёдер с мячами для гольфа, десять табличек, подготовленных накануне Бетти и Мерседес, сэндвичи, фрукты, бутылки с водой, одеяло, чтобы на нём сидеть, и шкатулку с надписью «Гостиница ЧАЙКА» – чтобы складывать в неё заработанные деньги. И ещё тяжеленный мешок с клюшками для гольфа, причём Джеффри всю дорогу волок его сам: девочки предлагали ему свою помощь, но он сказал, что лучше он помучается, но зато точно будет знать, что эти клюшки скоро уйдут из его жизни. В общем, путь был неблизкий и ноша нелёгкая, поэтому по дороге пришлось сделать несколько привалов. Самым удачным оказался привал после второго поворота налево: за штакетником, возле которого они остановились, нежилась на солнышке свинка по имени Фредерика, и у неё был такой прекрасный толстый живот, что Бетти и Мерседес просто глаз не могли от неё оторвать, – Скай даже начала надеяться, что они забудут про свою распродажу. Но увы, вскоре появилась хозяйка Фредерики и куда-то её увела. Все вздохнули, подобрали с земли свои тяжести и потащились дальше.

Вход, точнее, въезд в гольф-клуб выглядел гораздо шикарнее, чем они ожидали: по обе стороны от дороги, обрамлённой идеально ровными, как на параде, рядами цветущих кустиков, стояли два массивных деревянных столба, на них опиралась такая же массивная деревянная арка, а на арке золотыми буквами было написано: «СОСНОВЫЙ БОР». Джейн послали на разведку – присмотреть подходящее место для распродажи на территории гольф-клуба. Разведчица ходила совсем недолго, а вернувшись, доложила, что по ту сторону колонн всё ещё шикарнее, чем по эту. Так что было решено обосноваться прямо здесь, перед аркой. Скай расстелила одеяло, Джеффри скинул с плеча ненавистный мешок с клюшками, остальные принялись расставлять и прихорашивать вёдра с мячами, так чтобы товар сразу привлёк покупателя. Сложнее оказалось с картонными табличками, потому что прикрепить их, как выяснилось, было нечем, да и не к чему, разве что к деревянным столбам с аркой, но вряд ли бы членам клуба это понравилось. Поэтому Мерседес просто взяла в руки одну табличку – «И КЛЮШКИ ТОЖЕ», а Бетти другую – «МЯЧИ ДЛЯ ГОЛЬФА», и они вместе встали перед одеялом, подняв свои таблички над головой. Мимо них проехала машина. Вторая. Третья.

– Видите, ничего не получается, – буркнула Скай.

– Терпение, – сказал Джеффри.

Четвёртая машина остановилась, сидящая в ней женщина опустила стекло.

– Мерседес! – позвала она. – Мерседес Орн, это ты? Ты что, постриглась?

– Она живёт у нас в гостинице, – сообщила Мерседес остальным и радостно шагнула к дороге. – Да, миссис Домерг, я постриглась!

– А твоего братца случайно нет рядом? Он не выскочит откуда-нибудь со своей ужасной доской прямо на меня?

Мерседес растерянно заозиралась, вместо неё ответила Джейн:

– Нет, мэм.

– Хорошо. Тогда выйду погляжу, что тут у вас такое.

И миссис Домерг вышла. И в итоге купила у них шесть мячей для гольфа.

От этого первого успеха – и собственной роли в нём – Мерседес так перевозбудилась, что принялась прыгать и скакать как кенгуру, а потом попыталась остановить следующий подъехавший к гольф-клубу автомобиль. И никто бы не возражал, пусть бы она его остановила – если бы она не пыталась выскочить при этом прямо на дорогу. Джеффри оттащил её на обочину и велел посидеть на одеяле и успокоиться. За исключением этого единственного неприятного эпизода, можно было считать, что после миссис Домерг всё у них покатилось как по маслу. Машины останавливались одна за другой, два ведра мячей для гольфа разошлись за несколько минут, плюс один из покупателей выбрал себе три, как он сказал, «вуда» из кожаного мешка Джеффри и попутно объяснил, почему они называются «вудами», хотя делаются из металла[26], – правда, никто его не слушал. После, когда он уже выложил деньги – гораздо больше, чем они рассчитывали получить, – они бы, может, и послушали, но было неловко просить его повторить всё сначала. Поэтому они просто сказали ему «спасибо» и «до свидания».

– Теперь у нас хватает денег на мой рояль, да? – спросила Бетти.

– Нет, – отрезала Скай.

– Пока нет, – уточнил Джеффри.

– А вот и наша тётенька! – Джейн смотрела на голубой автомобиль, только что свернувший на обочину. За рулём сидела та самая женщина в зелёной юбочке, что недавно прибегала в сосняк за своими мячиками. Правда, когда она вышла из машины, выяснилось, что юбочка на ней сегодня оранжевая. Женщина явно обрадовалась старым знакомым – в отличие от высокого мужчины с недовольной миной на лице, который чуть погодя тоже выбрался из машины.

– Брайен, – обернулась к нему женщина, – это те самые дети, что отыскали мои мячи. Помнишь, я тебе рассказывала?

В ответ он выразительно взглянул на часы и сказал:

– Не забывай, у нас скоро игра.

– Ах, до начала ещё куча времени! – Она всем улыбнулась, уточнила, с кем она уже встречалась, а с кем нет, выяснила, кого как зовут, и спросила, попадались ли им ещё её «данлопы». Пока девочки, перевернув вёдра, перебирали мячи в поисках «данлопов», её взгляд упал на кожаный мешок с клюшками.

– А это тоже продаётся?

– Каролин! – занервничал Брайен. – Я надеюсь, ты не собираешься покупать у детей подержанные клюшки?

– Но мне же нужны клюшки! А эти, по-моему, очень даже ничего.

– Они даже очень ничего, – подтвердил Джеффри. – И я ими почти не пользовался. Потому что, – добавил он, понизив голос, чтобы Брайен не слышал, – я терпеть не могу гольф.

– Я тоже от него не в восторге, – шёпотом ответила Каролин. – Но раз всё равно приходится играть, лучше же иметь собственные клюшки, правда?

И Джеффри с ней согласился. И Джейн, Бетти и Мерседес тоже согласились. И даже Скай, хоть и без большого энтузиазма. Даже при том, что все они вшестером оказались совершенно друг с другом согласны, им стоило больших трудов убедить Брайена в своей правоте. Но в конце концов в багажник голубого автомобиля были погружены семь «айронов», один «паттер», один «сэнд-ведж»[27] и полведра «данлопов», после чего Каролин с мужем сели в машину и уехали. Кстати, Каролин оказалась даже щедрее первого покупателя клюшек: шкатулка под названием «Гостиница ЧАЙКА» была уже так полна, а рояль казался так близок, что с Бетти от радости чуть не случилась истерика – и случилась бы, если бы Скай не окатила её холодной водой из бутылки. День был жаркий, и Бетти даже понравился освежающий душ. Остальные тут же заявили, что они тоже хотят освежиться, и спустя пять минут все хохотали, мокрые с ног до головы и вполне довольные, вот только воды в бутылках совсем не осталось.

– Играем в «камень-ножницы-бумага»! – объявил Джеффри. – Проигравший бежит за водой.

– Не надо, я и так сбегаю, – сказала Скай и, подхватив пустые бутылки, унеслась. Честно говоря, эти бесконечные разговоры про гольф и рояли уже сидели у неё в печёнках, и она рада была избавиться от них хоть на время.

Она только что завернула во второй переулок с опрятными домиками и почти добежала до штакетника, за которым жила свинка Фредерика, когда сзади послышалось:

– Скай!

Её догоняла запыхавшаяся Джейн.

– У нас там Мерседес села на сумку с фруктами и вся вымазалась в виноградном соке, – сказала она. – Так что прихвати заодно бумажные салфетки. Джеффри сказал: если у нас закончились, можно попросить у Алека.

– Ясно, вода и салфетки, – кивнула Скай и трусцой пустилась дальше.

– Да, Скай! – Джейн, кажется, что-то вспомнила. – Я поняла вчера вечером, кого мне Алек напоминает.

– Ну и кого?

– Джеффри.

Скай, не останавливаясь, изменила направление и той же трусцой вернулась к сестре.

– Алек похож на Джеффри? С чего ты взяла?

– А ты попробуй представить, как Джеффри будет выглядеть лет через десять-пятнадцать. Кстати, тебе это в любом случае будет полезно, раз ты собралась за него замуж.

– Никуда я не собралась, – огрызнулась Скай, обегая вокруг Джейн в третий раз. – А насчёт твоей замечательной идеи про Джеффри: вот мне интересно, ты это сама додумалась или бог огня надоумил?

– Можешь язвить сколько угодно, – беззаботно ответила Джейн. – Всё равно я права. Чутьё никогда не подводило Сабрину Старр.

Скай лишь молча тряхнула головой и, снова изменив направление, потрусила дальше в сторону «Берёз». Она уже давно поняла, что эта Сабрина Старр – жутко самоуверенная особа. Да и от Джейн в этом деле толку не больше, чем от Сабрины. Джеффри. Ха! Скай ещё раз попыталась сосредоточиться на решении этой сложной задачи. Может, всё-таки учитель физкультуры? Но попробуй разбери, похож он на Алека или не похож, когда у него со всех сторон одни мускулы… Свернув в третий по счёту зелёный переулок, Скай напряглась: кажется, она неслась навстречу неприятностям. Точнее, неприятности сами неслись ей навстречу – на грохочущем скейтборде. Скай невольно провела рукой по стриженым волосам. Ей вовсе не мешало, что они теперь стали такие короткие, но ей мешало, что Доминик Орн, из-за которого её сестре и всем остальным столько пришлось пережить, катается себе как ни в чём не бывало. Она, правда, обещала Джейн не трогать Доминика и намеревалась сдержать слово. И даже сейчас, когда расстояние между ней и Домиником стремительно сокращалось, она всё ещё намеревалась его сдержать – до самой последней секунды, когда, резко изменив траекторию, она сделала неожиданный выпад в его сторону, от которого, по её расчётам, он вместе со своим скейтбордом должен был кувырком лететь в кювет.

Но вместо того чтобы куда-то лететь, наглец вильнул в сторону и легко объехал Скай, да ещё успел сунуть ей в руку какую-то бумажку. И крикнул, обернувшись:

– Передай это Джейн! Скажи, я жду её в Пери-парке завтра после обеда!

Скай обозлилась на него в десять раз больше, чем раньше.

– Обойдёшься! – прокричала она в ответ. – Ни в какой парк она не придёт, жди хоть до скончания века!

Но он уже укатил, предоставив ей злиться дальше, теперь на самоё себя. Она сорвалась, нарушила данное Джейн обещание – и всё равно не сумела отомстить! Эх, глупо получилось. И промахнулась-то всего на несколько сантиметров. Ну ничего, в следующий раз этот Доминик у неё попляшет!

Весь остальной путь по Океанскому бульвару Скай утешала себя воображаемыми картинами грозного возмездия, которое всякий раз исправно свершалось. Когда до «Берёз» оставалось совсем немного, до неё донёсся собачий лай, точнее тявканье – Скай узнала голос Хувера, – и она тут же представила, как она запирает Доминика вместе с Хувером в тесной кладовке, и Хувер набрасывается на Доминика и зализывает его насмерть. Эта новая картина так понравилась Скай, что, разглядев наконец самого тявкающего Хувера, она не задумываясь свернула с дороги и направилась в его сторону. Хувер как заведённый прыгал в траве под большим дубом напротив «Берёз» – на каждый прыг у него приходился один тяв, – а Алек покорно стоял рядом и держал поводок.

– Привет! – ещё издали крикнул ей Алек. Он явно был рад компании. – Как идёт торговля?

– Нормально. Уже распродали охапку клюшек. Я на минутку, у нас там вода кончилась. – Хувер продолжал прыгать как на батуте, не обращая на неё ни малейшего внимания. – Что это с ним?

– Углядел белку на верхушке.

Скай задрала голову. Дуб был метров пятнадцать высотой. Может, на нём и засела какая-нибудь белка, но в листве её было не видно. Она снова перевела взгляд на Хувера, который прыгал и тявкал в прежнем темпе и умолкать не собирался.

– И долго он так может?

– Не знаю. Я всегда первый не выдерживаю. – Алек широко улыбнулся, и у Скай опять возникло очень странное чувство, странное до мурашек, – примерно как когда он вышел из мужского зала парикмахерской. Нет, всё-таки: кого он ей напоминает?

– Ну-ка улыбнитесь ещё раз, – попросила она.

– Зачем? – спросил он, но всё же улыбнулся, а потом рассмеялся – потому что улыбаться по заказу и правда смешно.

Скай помотала головой, мурашки исчезли.

– Никак не могу понять, на кого вы похожи без бороды. Джейн говорит, что на Джеффри. Хотя это ерунда, конечно.

– Забавно… – начал Алек, но в этот момент Хувер по каким-то признакам определил, что белка на пятнадцатиметровой высоте сменила дислокацию, и ринулся вокруг дуба на другую сторону, потянув Алека за собой. Скай тоже перешла вслед за всеми на новое место.

– Что забавно? – спросила она, когда Хувер продолжил тявкать и прыгать.

– А?.. Забавно, что Джейн это сказала. Туррон, когда первый раз увидел Джеффри, сказал то же самое.

– Что сказал? Что вы похожи на Джеффри?

– Что Джеффри на меня похож.

– Ну не знаю… – Скай прищурилась и немного поразглядывала Алека под разными углами. – Мне трудно сравнивать, возраст же у вас…

– Да, возраст у меня преклонный, это факт.

В этот момент что-то произошло: характер тявканья неожиданно изменился, стал менее ритмичным, Хувер теперь звучал как взбесившаяся драм-машина[28] – и, взглянув наверх, Скай и Алек догадались почему. Над деревом кружили сразу несколько любопытных чаек. Зачем они сюда залетели, было не совсем ясно: то ли решили оказать белке моральную поддержку, то ли чтобы помучить Хувера.

– Всё, хватит. Нам, старикам, такие потрясения противопоказаны, а то ещё удар хватит… – Алек поднял Хувера на руки – как младенца, только тявкающего и невменяемого. – Идём, Скай. Воду нальёшь у меня.

Пока они вместе шли к красному дому, Скай старалась держаться подальше от Хувера, чтобы он не мог достать её своим длинным языком, и обещала себе, что у неё до конца жизни будут только большие недотёпистые собаки – как Пёс, а не маленькие и тявкающие, как Хувер. К тому моменту, когда они добрались до крыльца, Хувер окончательно выдохся, поэтому в гостиной Алек просто сгрузил его на диван, где он немедленно засопел – уснул. Скай отправилась на кухню ополоснуть бутылки и налить воды. Она закручивала предпоследнюю бутылку, когда вошёл Алек с обшарпанной обувной коробкой в руках.

– Смотри, что я отыскал, – сказал он. – Я не был уверен, что они сохранились, – но вот, нашёл. Это наши старые семейные фотографии. Так что они там говорили, насчёт меня и Джеффри? Сейчас проверим.

Вытерев руки, Скай прошла в гостиную и села рядом с Алеком на скамью у рояля. Алек уже перебирал фотографии и то бормотал что-то про себя, то смеялся, то качал головой. А одну карточку он почему-то разглядывал очень долго, потом передал Скай.

– Ну, что думаешь? – спросил он.

С карточки на Скай смотрел Джеффри – и в то же время не совсем Джеффри: волосы длинноваты и одежда какая-то не такая. На обороте карандашом было написано: «Алек, 12 лет».

– Ничего себе, – сказала Скай. – Получается, Джейн-то права.

– Н-да. – Алек снова забрал фотографию и снова долго на неё смотрел. – Странно всё это, да? Может, мы с ним какая-нибудь дальняя родня? А что, было бы отлично! Хотя я ни разу не слышал, чтобы среди родственников Макгратов были Тифтоны.

– Да нет, – Скай помотала головой и начала объяснять: – Тифтон – не настоящая фамилия Джеффри. То есть вообще-то она настоящая, но это у него не мамина фамилия и не папина.

– Он приёмный ребёнок?

– Нет. – Эту историю Скай знала от Розалинды, а она – от тёти Черчи, а тётя Черчи знала про Джеффри всё. – Мама у Джеффри вышла замуж очень рано, только её замужество оказалось большой ошибкой: они развелись ещё до того, как родился Джеффри. А её отец, дедушка Джеффри, – он у них был семейный тиран, и он требовал, чтобы после развода она вернулась на свою девичью фамилию. Но она не захотела, а вместо этого взяла себе фамилию кого-то из своих предков – Тифтон. И Джеффри, когда родился, тоже получил фамилию Тифтон. А про своего отца он ничего не знает: ни фамилию, ни где он живёт – да и жив ли? Спросить не у кого. Дедушка умер, когда Джеффри был маленький, бабушка – ещё раньше, совсем когда-то давно, а мама не желает ему ничего говорить, и всё тут.

– Да, печально.

– Но самое печальное даже не это! Понимаете, его мама и её новый муж, Декстер, – они оба такие жуткие, что просто в голове не укладывается! Прошлым летом они чуть не услали Джеффри в какую-то кошмарную военную школу, потому что он, видите ли, обязан идти по стопам своего деда – ну, который был тиран, я говорила, – старого генерала Фрамли…

Тут одновременно произошли две вещи – нет, три. Во-первых, обувная коробка упала с колен Алека и фотокарточки веером разлетелись по полу. Во-вторых, Алек побледнел так, что, кажется, можно было пересчитать на нём все веснушки. И в-третьих, Скай вдруг вспомнила, что Джеффри рассказывал ей в то утро, когда они видели лосей, – что Алек был женат, но развёлся. А если точнее, то Джеффри сказал так: У Алека брак был такой неудачный – он даже не хотел о нём говорить, сказал только, что женился рано и что они с женой и года не выдержали.

Скай почувствовала, как она сама бледнеет. Она сидела очень тихо и очень-очень прямо – ей казалось, будто так она сможет остановить время и оградить их всех от какой-то опасности. И молча наблюдала за Алеком. Он наклонился вперёд и, словно нарочно пряча от неё лицо, всё сгребал и сгребал в кучу старые фотокарточки, а они рассыпались и рассыпались, и он опять их сгребал. Наконец он спросил:

– Значит, дедушка у Джеффри был генерал Фрамли?

– Да.

– А мама Джеффри… как её зовут?

Когда он поднял голову, Скай вздрогнула от неожиданности – столько боли и одновременно надежды было в его лице. Она резко встала. Она не понимала, что происходит, точнее, она понимала только одно: разобраться во всём этом она не в состоянии.

– Алек, нам надо поговорить с тётей Клер.

Но он, кажется, её не слышал.

– Бренда Фрамли, да? Так её зовут? Его мама – Бренда Фрамли из Арундела, правильно?

– Кажется, да, – ответила Скай шёпотом. – То есть… да. – Она смотрела на него как заворожённая.

Алек встал, прошёл к окну.

– Джеффри мне говорил, что ему сейчас одиннадцать, – сказал он, стоя к ней спиной. – А когда ему исполнится двенадцать?

– В следующем месяце. Восьмого августа.

– Август. Да, всё сходится. – Алек обернулся, и на миг ей показалось, что он сейчас рухнет на пол.

– Алек, вам плохо? Послушайте, я не понимаю…

– Я не знал… она не говорила мне… я хочу его видеть. Он всё ещё на гольф-поле? Хотя нет, нет, это будет неправильно. Не нужно ему ничего говорить, прежде я сам… Вот что. Я должен встретиться с Брендой и задать ей пару вопросов. Да, так и сделаю. Ты не знаешь, она сейчас в Арунделе?

– Наверно. Но, Алек…

– Значит, я еду в Арундел. Она всё, всё мне расскажет, я у неё выпытаю правду. – Он уже искал ключи от машины.

– Но, Алек, это несколько часов езды! – Она ухватила его за руку, пытаясь удержать, – ей показалось, что он еле стоит на ногах, куда ему сейчас садиться за руль и ехать через всю Новую Англию? – И даже если вы её отыщете, с ней же всё равно совершенно невозможно разговаривать!

– Думаешь, я этого не знаю? Скай, я ведь был на ней женат! – Он мягко высвободился и шагнул к роялю: ключи от машины лежали рядом с нотами. – Передай Джеффри… и сёстрам… и Клер… что мне пришлось срочно уехать по семейным делам. Собственно, так оно и есть. Но больше, пожалуйста, ничего им пока не рассказывай. Сможешь?

– П-попробую, – проговорила Скай с запинкой – даже не догадываясь, какой груз взваливает на себя в эту минуту.

– Хорошо. – Алек снял собачий поводок с крючка на стене. – Эй, Хувер! Давай-ка поднимайся, приятель, нам надо кое-куда съездить.

Но Скай, подскочив к дивану, крепко вцепилась в ошейник Хувера. Она должна была спасти от надвигающейся катастрофы хоть кого-нибудь, пусть даже собачонку, которую она на дух не переносит.

– Нет-нет, вы не можете взять его с собой в Арундел! Миссис Т.-Д. не любит собак. Ни собак, ни кроликов, никого! Хувер останется здесь, я за ним присмотрю.

– Естественно, она не любит собак, а чего ещё от неё ждать… – пробормотал Алек и попытался изобразить улыбку, но получилась жалкая гримаса. – Ты права, Скай. Пожалуйста, позаботься о нём, хорошо? Меня не будет максимум сутки.

И он ушёл, но тут же вернулся.

– Да, скажи Джеффри, что он может сюда приходить, когда захочет, и играть на рояле. И вообще всё тут, – он обвёл рукой завалы из нот и музыкальных инструментов, – в его распоряжении.

– Скажу.

Алек снова ушёл – и снова вернулся.

– Нет, Скай, так получается, что я перекладываю свои проблемы на тебя одну. Всё-таки я должен зайти к Клер и всё ей объяснить.

– Спасибо.

И он в третий раз ушёл, а Скай и Хувер, в кои-то веки ощутившие внутреннее родство, одновременно замерли: может, опять вернётся? Когда стало ясно, что на этот раз Алек ушёл совсем, Хувер заполз под рояль и принялся тихонько скулить. Скай ужасно хотелось встать на четвереньки и заползти туда же – спрятаться в тёмном углу от сомнений, страхов и тревожных мыслей. Каких-то пятнадцать минут назад она стояла рядом с Алеком под большим дубом, хохотала над смешно скачущим Хувером – и вот Алек уехал. Сорвался с места и умчался в Арундел – довыяснять у миссис Т.-Д. внезапно открывшуюся ему правду. Которая по-прежнему не укладывалась у Скай в голове. Скай поёжилась, ей почему-то стало зябко. Она что угодно бы отдала, чтобы вот прямо сейчас и прямо здесь, в этой гостиной, появился папа. И Розалинда. И Ианта. И Бен. И чтобы жизнь потекла дальше нормально. И больше бы никакой ответственности – хватит, надоело. И никаких выяснений, кто на кого похож. И чтобы страшная неразбериха не обрушивалась вот так вдруг на самых близких и дорогих ей людей.

Но она понимала: никто не появится. Ей придётся разбираться со всем этим самостоятельно. С чего начать? Во-первых, спрятать улики. Она решительно сгребла старые фотокарточки обратно в коробку, а коробку поставила на полку и задвинула за стопку нот. Она даже проверила, для какого инструмента ноты, – оказалось, для саксофона. Значит, Джеффри не станет в них рыться. Что дальше? Наполнить последнюю бутылку и отнести наконец воду. По дороге придумать какое-нибудь смешное объяснение, почему она так задержалась. Правда, пока что никакие смешные объяснения в голову не приходили. Хотя какая разница, придут они или нет, всё равно у неё плохо получается врать, когда дело касается важных вещей.

– Но я же не могу прятаться тут весь день, – пожаловалась она Хуверу, который горестно таращился на неё из укрытия. – Пойдём лучше сходим к тёте Клер. Ты готов?

В ответ Хувер печально застонал, и его забавная приплюснутая сморщенная мордочка сморщилась ещё сильнее. Зато у Скай появился прекрасный повод всё же заползти под рояль, что она и сделала и даже на миг обняла Хувера – и он, к счастью, не стал лизать её лицо своим длинным языком. Наконец они оба, набравшись мужества, вылезли из-под рояля и направились в «Берёзы» – где их, возможно, ждали новые удары судьбы.

Они уже дошли до середины пляжа, когда Скай увидела впереди тётю Клер: опираясь на костыли, та неловко спускалась по каменным ступеням – видимо, шла разыскивать пропавшую племянницу. Скай сломя голову помчалась ей навстречу, и секунду спустя костыли разлетелись в стороны, а Скай оказалась в объятиях тёти Клер – таких крепких, что все тревоги тут же сгинули. Правда, ненадолго.

– Что я наделала, тётя Клер?

Тётя Клер взъерошила ей волосы.

– Девочка моя, с чего ты взяла, что ты что-то наделала?

– Не знаю… – Скай отстранилась, чтобы получше разглядеть тётино лицо. – Я теперь ничего не знаю и ничего не понимаю. Алек думает, что Джеффри – его сын, да?

– Да. И он поехал в Арундел, чтобы уже не оставалось никаких сомнений.

У Скай мурашки пробежали по спине.

– Но если он отец Джеффри, как он мог об этом не знать? Бессмыслица какая-то.

– Когда они с мамой Джеффри расстались, она могла и сама не знать, что беременна.

– Но когда узнала, она же должна была ему об этом сообщить, правильно?

– В принципе, да, конечно. Но давай не будем гадать; пусть сначала Алек с ней поговорит. Мало ли как там всё могло обернуться. Скажем, отцом Джеффри был совсем другой человек, или она усыновила Джеффри, или… не знаю. Может даже, это какая-нибудь другая Бренда Фрамли – может, их вообще две.

– Нет, нет, нет!.. – Две Бренды Фрамли – это уже перебор, решила Скай. Одной более чем достаточно.

Она отвела тётю Клер на террасу, а Хувера послала в дом – проведать Пса, и всё это время в голове у неё вертелись и вертелись вопросы, с которыми она надеялась не сталкиваться ещё много лет. Розалинда не стала бы прятаться от этих вопросов. Она бы знала, что надо делать. Это Скай не знает ничего. Точнее, она точно знает только одно: она не выдержит. Не сможет хранить эту тайну сутки.

– Тётя Клер, я должна обо всём рассказать Джеффри.

– Нет, моя хорошая. Это будет неправильно.

– Да разве во всём этом есть хоть что-то правильное? Даже если Алек не отец Джеффри, получается, что он был женат на его матери. И я не могу теперь делать вид, что я ничего не видела, не слышала и знать не знаю!

– Можешь. Должна. Рассказать Джеффри только половину истории, чтобы он мучился и ждал, чем кончится, – нет, так нельзя. Поэтому давай-ка собери в кулак всё своё мужество… и терпение.

– Терпение, – повторила Скай. Вот уж чего-чего, а терпения у неё в запасе совсем не осталось.

– Алек сам должен ему всё рассказать, ты прекрасно это понимаешь. – Тётя Клер откинула волосы со лба Скай, как делала когда-то много лет назад, когда Скай была маленькая. – Ничего, вместе как-нибудь справимся. Я прослежу, чтобы Джеффри и Бетти побольше времени проводили у Алека за роялем. А если Джейн начнёт задавать вопросы, примени отвлекающий манёвр – спроси у неё что-нибудь про Сабрину Старр.

Тут в доме громко залаял Пёс, но это был не тот лай, который переводится как «Хувер пришёл к нам в гости», а совсем другой – он означал, что Бетти долго не было, но теперь она наконец-то возвращается домой.

– Идут, – сообщила Скай. – Наверно, всё распродали.

Тётя Клер опустилась в шезлонг и раскрыла лежащую рядом книгу. Глядя на неё, Скай могла бы поклясться, что ничего необычного не случалось много часов подряд. Или даже много дней подряд. Или месяцев. «Я тоже так смогу», – решила Скай и, усевшись в соседний шезлонг, стала смотреть перед собой с выражением, как она надеялась, ленивого равнодушия.

– Как я выгляжу? – спросила она тётю Клер.

– Как бомба, которая сейчас взорвётся.

– У меня ничего не получится!.. – простонала Скай и снова встала.

– Получится. Думай о простых числах! Или о чёрных дырах, ты же их любишь, да? Вот именно, думай о чёрных дырах.

«Чёрные дыры, – думала Скай, – чёрные дыры, чёрные дыры», – но тут из-за угла дома появилась Бетти, размахивая шкатулкой из гостиницы «Чайка» и выкрикивая что-то про рояль, затем появились Мерседес, Джейн и Джеффри, с пустыми вёдрами, без клюшек и даже без мешка для клюшек, и для Скай наступили трудные времена.

Глава четырнадцатая Ответы и новые вопросы

К полуночи почти все в «Берёзах» мирно спали: Джейн и Джеффри – на своих раскладушках на веранде, Бетти, Пёс и Хувер – на Беттиной кровати и частично друг на друге. Не спали только Скай и тётя Клер: они сосредоточенно складывали очередной пазл, прощальный подарок Туррона. На этот раз вместо видов Парижа или Венеции у них должна была получиться собачья морда, очень похожая на морду Хувера.

– Ну извини, – сказала тётя Клер, когда Скай в десятый раз пожаловалась, что ей надоело таращиться на Хувера весь вечер. – Туррон сказал, это был единственный пазл в местном магазине, больше ничего не осталось.

– Туррон над тобой подшутил.

– Возможно. А это что, кусок лапы?

– Ухо, по-моему. – Скай широко зевнула и нечаянно скинула на пол несколько фрагментов Хувера.

– Скай, ложись спать.

– Нет, Алек ведь должен позвонить, я дождусь. Всё равно не усну, пока не узнаю правду… сама знаешь про что.

Скай, конечно, устала. Точнее, она измаялась и вымоталась вконец. Ни разу в жизни ей не приходилось столько часов подряд изображать спокойствие и беззаботность, притом что в голове у неё бешеной каруселью кружилась бесконечная цепочка вопросов и сомнений. Так Алек – отец Джеффри? Нет, это исключено, невозможно. А как же та фотография? Они так похожи… Выходит, Алек и Джеффри – отец и сын? Выходит, да. Но нет, нет, не могла миссис Т.-Д. так поступить! Оставить собственного сына без отца – это даже для неё чересчур. Тогда кто настоящий отец Джеффри? А миссис Т.-Д. скажет это Алеку? Вряд ли. Ничего она ему не скажет, разве что он и есть отец Джеффри. Так он отец?.. И так далее, та же карусель, снова и снова.

Алек уже один раз звонил, это было после ужина. Пока Скай всех отвлекала – для этого пришлось щекотать Бетти, и Бетти визжала, а Пёс с Хувером лаяли, – тётя Клер с телефоном и костылями незаметно уковыляла в сторону, чтобы с ним поговорить. Позже она рассказала Скай, что Алек звонил с дороги, до Арундела ему ещё час езды, и он страшно волнуется. Обещал перезвонить, как только поговорит с матерью Джеффри. А как там Джеффри? – это он переспрашивал три или четыре раза, хотя тётя Клер каждый раз ему отвечала, что у Джеффри всё замечательно, он почти весь день играл на рояле.

После этого в телефон будто бес вселился – он трезвонил и трезвонил не переставая, весь вечер. Кому-то вдруг понадобилась Рейчел, хотя Пендервики знать не знали, кто она такая. Потом звонил собиратель пожертвований на нужды какой-то политической партии, о которой тётя Клер была не слишком высокого мнения; потом – дважды – Туррон: Алек всё ему рассказал, и теперь он, точно так же как Скай и тётя Клер, нервничал и ждал вестей. Звонила Розалинда, и они с тётей Клер долго обсуждали виндсёрфинг и как правильно варить солёную карамель. Из всех сегодняшних звонков этот оказался для Скай самым тяжким испытанием. Она почти две недели не разговаривала со старшей сестрой, не подходила к телефону из-за дурацкой гордости – хотела преодолеть все трудности самостоятельно, – а вот сейчас она что угодно бы отдала, чтобы поговорить с Розалиндой про Джеффри и про Алека. Но нет, нельзя. Потому что это тайна.

Скай уже опостылели тайны. И ответственность. И телефонные звонки – когда звонят все кому не лень, кроме Алека.

– Глаз или зуб? – спросила тётя Клер, вертя в руках очередной фрагмент. – Кажется, зуб… Хувер-Хувер, зачем тебе такие большие зубы?

И Скай, которая в нормальном состоянии даже не улыбнулась бы такой детской шутке, затряслась от смеха, смахнув ещё несколько кусочков Хувера на пол.

– Чтобы тебя съесть!..

Зазвонил телефон, смех оборвался. Тётя и племянница, вместо того чтобы схватить трубку, молча уставились друг на друга. Наверняка Алек, кто же ещё.

– Ну что, ты?.. Или я? – спросила тётя Клер после третьего звонка.

– Давай ты.

Потом тётя Клер слушала, а Скай следила за тем, как она бледнеет, краснеет, опять бледнеет, кивает и молчит. Когда она повесила трубку, Скай уже всё поняла. Но всё-таки она должна была задать этот вопрос:

– Алек – отец Джеффри, да?

– Да.

Скай было странно, что можно вот так плакать и плакать. Ничего похожего с ней не случалось так давно, что она и не помнила, случалось ли вообще. Помогало, что с тётей Клер происходило то же самое. И они сидели обнявшись, и плакали, и плакали – от облегчения, от волнения, от усталости. И от напряжения, с которым они обе следили, как прошлое и будущее мальчика, спящего сейчас на веранде, монеткой кувыркалось в воздухе, и ждали, на какую сторону эта монетка упадёт.

Но даже в самые трудные времена слёзы когда-нибудь иссякают, и, после того как с помощью пачки бумажных платков носы и глаза были приведены в порядок, тётя Клер пересказала племяннице разговор с Алеком от начала до конца. Миссис Т.-Д. и не пыталась ничего отрицать: да, она скрыла от Алека рождение сына и, будь её воля, скрывала бы и дальше.

– Но почему?! Как она могла так поступить?

Тётя Клер долго молчала, перемешивая фрагменты собачьего пазла на столе, потом сказала:

– Наверно, хотела, чтобы Джеффри достался ей одной. Чтобы не надо было ни с кем его делить.

– Но это же… страшно.

– Страшно, да.

Сейчас, продолжала тётя Клер, Алек всё ещё в Массачусетсе, в какой-то гостинице. Он сегодня слишком измучился, и вряд ли его хватит на то, чтобы провести ещё и ночь за рулём. Но всё равно, завтра он постарается приехать как можно раньше. За несколько минут до приезда позвонит. И он очень просит их, если можно, хранить пока его тайну: он хотел бы сам поговорить с Джеффри. Вот и всё. Дальше Алек повесил трубку.

К концу этого рассказа тётя и племянница одновременно почувствовали, что им совершенно расхотелось спать, зато захотелось есть, ведь плакать – вообще-то тяжёлая работа, от слёз у человека разгорается аппетит. Поэтому они достали себе по куску купленного в «Лосином» пирога с клубникой и ревенём, налили по кружке молока и начали подкреплять себя пирогом, молоком и тихой беседой. Беседовать тоже старались о приятных вещах: даже не коснулись темы жутких мам, а перешли сразу к хорошим мамам, и вскоре Скай уже слушала любимые истории про Элизабет Пендервик, или Лиззи – свою маму. Почти все истории были знакомые, но одну, про спаржу, Скай раньше не слышала. История случилась однажды за обедом, когда Скай было всего три года. Тётя Клер не могла сейчас припомнить, что там за недоразумение у них возникло со спаржей, но подозревала, что оно было каким-то образом связано с Джейн. Зато она хорошо помнила, как Скай визжала чуть не до посинения, и тогда Лиззи в отчаянии воткнула два стебля спаржи себе в нос, и Скай так удивилась, что перестала визжать и полюбила спаржу на всю жизнь.

– Неправда… никогда я так не визжала!.. – с трудом проговорила Скай, сгибаясь пополам от смеха. – И я… я не люблю спаржу!

– Всё правда, всё до единого слова, – уверила её тётя Клер. – Ты даже не представляешь, как ты визжала! И, кстати, спаржу ты обожаешь – я много раз видела, как ты её ела!

И они обе хохотали, и это было легко и приятно. Но когда на кухню зашёл разбуженный весельем Джеффри и когда Скай увидела его сонное бестревожное лицо, смеяться вдруг расхотелось, снова стало грустно, и она даже подумала: неизвестно, когда ещё выпадет случай вот так беззаботно похохотать.

– Чего это вы обе на меня так уставились? – спросил Джеффри. – Я что, забыл смыть зубную пасту?

– Нет, не забыл, всё в порядке, – ответила тётя Клер.

– Хорошо. – Он зевнул. – А пирог ещё остался, или вы весь съели?

– Съели весь. Иди спи, – сказала Скай и, проводив его глазами, обернулась. – Тётя Клер, я больше не могу. Силы кончились.

– Ничего. Найдутся новые. И у тебя, и у меня. – Тётя Клер провела рукой по глазам. – Хотя вообще-то нам с тобой тоже давно пора спать. Завтра трудный день.

Тётя и племянница ещё раз крепко-крепко обнялись и пожелали друг другу спокойной ночи.

А потом, почему-то очень быстро, наступило утро.

Затягивание в чёрную дыру – всегда эффектное зрелище. Нил Деграсс Тайсон, автор книги «Смерть в чёрной дыре», описал его весьма подробно, и Скай была ему за это благодарна: ясно, что у неё самой не так много шансов оказаться рядом с чёрной дырой ровно в тот момент, когда в неё что-то засасывается. А наблюдать за тем, как в чёрную дыру засасывается кто-то, а не что-то, ей, по правде говоря, не очень хотелось – видимо, она была для этого недостаточно кровожадна. Но сама мысль о чёрных дырах казалась ей живительным бальзамом – во всяком случае, для человека, которому приходится тащить на себе бремя тайны в пару тонн весом. Поскольку Алек ещё не вернулся, Скай продолжала цепляться за спасительные чёрные дыры, и в голове у неё уже сложился целый сценарий.

Скай и Тайсон находятся на космическом корабле в тысячах световых лет от Земли – достаточно близко к чёрной дыре, но всё же на таком расстоянии, чтобы избежать фатального падения. Они собираются произвести сброс космического мусора, в основном поломанных спутников, в чёрную дыру: таким образом они получат возможность понаблюдать, как чёрная дыра втягивает в себя различные объекты, и одновременно продемонстрируют высокую экологическую ответственность.

СКАЙ: Капитан Тайсон, всё готово к сбросу?

ТАЙСОН: Минутку, лейтенант Пендервик, я заканчиваю последние вычисления.

СКАЙ: Проверяете, не повлечёт ли сброс мусора критическое увеличение массы чёрной звезды и не поглотит ли чёрная дыра нас всех?

ТАЙСОН: «Когда мы оставляли его на необитаемом острове, он просил только об одном, – сказала предводительница девочек с разбитыми сердцами, – чтобы мы сообщили вам о его местонахождении. Он сказал: это на случай, если вы захотите его спасти. Нам, конечно, не хотелось бы, чтобы вы его спасали, но мы вынуждены исполнить его просьбу».

СКАЙ: Простите, сэр?

ТАЙСОН: Сабрина Старр была возмущена до глубины души. Этот жалкий разбиватель сердец надеется, что она станет его спасать? И это после того, как он посмеялся над любовью и над стихами безупречно прекрасных девочек? И научил их никогда, никогда больше не влюбляться в презренных, которые думают только о своих скейтбордах и о том, как бы сорвать поцелуй? О нет, никогда в жизни Сабрина не протянет ему руку помощи! Пусть он хоть сгниёт на своём необитаемом острове!

СКАЙ: Джейн!

Она захлопнула «Смерть в чёрной дыре» и сердито уставилась на Джейн. Они сидели на террасе рядом, на соседних стульях, но не разговаривали. Скай просто не могла сейчас разговаривать с сестрой, разве что рычать. Дело в том, что скрывать тайну Алека от Джейн оказалось едва ли не труднее, чем от Джеффри. «Потому что обманывать Джейн – подло, – думала Скай, – всё равно что обижать маленького простодушного щенка». В смысле, они одинаково этого не заслуживают – ни Джейн, ни щенок.

Но у Скай не было выхода – ей приходилось вести себя подло. Поэтому она вперила в сестру ещё более сердитый взгляд.

– Что? – спросила Джейн.

– Ты могла бы сочинять свои книжки про себя, а не вслух?

– Я попробую. У тебя плохое настроение?

– Просто голова болит.

Голова у Скай и правда болела. И ещё сердце. И большой палец, на котором она сгрызла ноготь до мяса, хотя она уже несколько лет как отучилась грызть ногти. И ещё у неё всё-таки совсем не осталось сил, ни капельки. Выспаться она, конечно, не успела, зато успела насмотреться каких-то кошмарных снов. А тут Джейн опять что-то бормочет. Какое ещё чело?

– Чего тебе? – спросила Скай.

– Хочешь, я омою твоё чело? Чтобы голова не болела.

– Не-ет!.. То есть не надо, спасибо.

– Пожалуйста. И ещё, Скай… ты уверена, что я не должна ответить на вчерашнюю записку – ну, которую Доминик передал мне через тебя? Он приглашает меня в Пери-парк. Я думаю: а вдруг он хочет извиниться? Будет ведь нечестно не предоставить ему такую возможность?

Скай обернулась к ней с такой яростью, что её предыдущие свирепые гримасы показались милыми улыбками.

– Тебе сказать, в чём я уверена? – прорычала она. – Ну слушай! Так вот, если ты ещё раз задашь мне этот вопрос – вообще хоть раз упомянешь это имя, – я зашвырну тебя в океан, так и знай! Вместе с твоей голубой тетрадкой.

– Ладно, – вздохнула Джейн. – Да будет так.

Скай откинулась на стуле – довольная, что удалось продержаться ещё несколько минут, – и приготовилась вернуться в космос, к капитану Тайсону.

СКАЙ: Проверяете, не повлечёт ли сброс мусора критическое увеличение массы чёрной звезды и не поглотит ли чёрная дыра нас всех?

ТАЙСОН: Совершенно верно, лейтенант. Уж если поглотит, то всех, без вариантов.

СКАЙ: Понимаю, сэр.

ТАЙСОН: Вычисления завершены. Лейтенант, приготовьтесь произвести сброс космического мусора по моему счёту. Три!.. Два!..

В гостиной снова зазвонил телефон. Скай застыла, вжавшись в шезлонг. Как ей хотелось остаться здесь, с Тайсоном и с чёрными дырами! Но вскоре у стеклянных дверей появилась тётя Клер и негромко попросила Скай зайти на минутку. Что ж, надо идти. Скай почувствовала, что она сейчас взорвётся: сначала разлетится на мелкие кусочки голова, потом всё остальное. Тяжело вздохнув, она извлекла себя из шезлонга и побрела в дом.

– Ну что? – спросила она.

– Алек приедет минут через десять. Хочет сразу же поговорить с Джеффри. Я сказала, что он сейчас играет на рояле.

– И даже не догадывается, что его ждёт… Ох, тётя Клер, что-то мне нехорошо.

– Мне тоже, но придётся потерпеть. Кажется, Бетти тоже сейчас там, вместе с Джеффри? Давай так: ты пришли её ко мне и заодно позови Джейн. А я объясню им обеим, что у нас тут происходит.

– По-моему, там не только Бетти, но ещё и Мерседес. Я видела, как она направлялась к ним минут пять назад. А с ней-то что делать?

– Присылай и Мерседес. Что поделаешь, она очень к нам привязалась. Пусть и она послушает. – Тётя Клер легонько подтолкнула Скай костылём. – Ну давай, вперёд.

Скай едва уложилась в десять минут. Сначала ей пришлось чуть ли не силком тащить Джейн в гостиную, потом бежать в соседний дом, спихивать Бетти со скамьи перед роялем, Мерседес – с дивана, а Пса – выволакивать из-под рояля, где он составлял компанию Хуверу, и гнать всех троих в шею, точнее, в «Берёзы», к тёте Клер. Оставшись наконец вдвоём с Джеффри, Скай никак не могла вспомнить, под каким предлогом она минуту назад выставила всех из дома. Джеффри всё это время продолжал сидеть у рояля, где он только что показывал Бетти гармонические интервалы.

– Какая-то ты сегодня странная, – заметил он, тихонько перебирая аккорды. – Такое впечатление, будто тебе срочно понадобилось остаться со мной наедине.

– Угадал. – Скай опустилась рядом с ним на скамью. – Только наедине всё равно не получится, сейчас Алек должен приехать.

– Отлично! Я тут как раз работаю с одной песней, хочу с ним посоветоваться. Понимаешь, я транспонировал её в другую тональность, и вроде всё должно было быть нормально, а она не звучит! Вот послушай.

Он заиграл мелодию, полную тоски и одиночества, и, видимо, погрузился в эту тоску и в это одиночество так глубоко, что, когда отворилась входная дверь и даже когда Хувер с отчаянным визгом вылетел из своего укрытия навстречу хозяину, Джеффри продолжал играть. Алек прижимал Хувера к себе и шептал ему в ухо что-то приветственно-ласковое, но смотрел при этом только на Джеффри. Пожирал его глазами. Но почему-то он не спешил никому ничего объяснять, и ничего не происходило: Джеффри продолжал играть, а он продолжал стоять на пороге – и Скай вдруг поняла почему. Он боялся. Ей захотелось утешить Алека, сказать, что всё будет хорошо. Но будет ли? Она не была в этом уверена. К тому же она сейчас больше переживала о сыне, чем об отце. И она обняла Джеффри за плечо. Этот жест показался Джеффри таким неожиданным, что он тут же перестал играть и поднял глаза.

– О, Алек вернулся! – сказал он. И добавил, улыбнувшись Скай: – Ты и правда сегодня очень странная.

– Привет, Джеффри, – тихо сказал Алек. – Как ты?

– Как я?.. – переспросил Джеффри, не совсем понимая вопрос. Потом он заметил круги у Алека под глазами. – Что с вами? Вы неважно выглядите.

– Да, я знаю. – Алек взглянул на Скай, и она молча покачала головой: нет, она не выдала его тайну. – День выдался трудный. И ночь. Я скучал по тебе, Джеффри.

– Мы тоже без вас скучали. – Джеффри снова заиграл, но мелодия получилась какая-то клочковатая, будто нервная. – Ну вот, – сказал он, – теперь вы оба странные.

– Да, извини. – Алек подошёл ближе к роялю. – Я должен сказать тебе кое-что важное. Не знаю, с чего начать.

– Так я пойду? – спросила Скай у Алека.

– Нет, – ответили одновременно отец и сын, но оба смотрели не на неё, а друг на друга: один умоляюще, другой насторожённо.

– Хорошо, – сказала она и крепче сжала плечо Джеффри. – Алек, может, начнёте с фотографии?

И Алек начал с фотографии, потом перешёл на поездку в Арундел и зачем она ему понадобилась, и всё это время Джеффри сидел с опущенной головой и наигрывал на рояле ту же тоскливую мелодию, Скай даже показалось, что он вовсе не слушает. Но когда Алек дошёл до встречи со своей бывшей женой, Джеффри аккуратно закрыл крышку рояля, тихо, как первоклассник на парту, сложил на неё руки и сказал:

– Вы не очень связно рассказываете.

– Да, ты прав, конечно, – печально согласился Алек. – Попробую начать с начала.

Он начал с начала – на этот раз с того, как он, тогда ещё совсем молодой музыкант, влюбился в хорошенькую девушку, студентку одного бостонского колледжа, и они поженились. И были абсолютно счастливы – несколько месяцев. А потом выяснилось, что, кроме юношеской влюблённости, у них нет ничего общего. Начались ссоры, взаимные упрёки. И однажды, вернувшись после репетиции домой, он обнаружил, что его хорошенькая жена уехала – сбежала обратно к себе в Беркширские горы, где до колледжа она жила с отцом. Алек поехал за ней, но её отец – бывший военный, генерал, – даже не позволил ему с ней встретиться. И настоял на том, чтобы они развелись.

– Больше я её не видел, – закончил Алек. – Но я не знал, что, когда она сбежала от меня, она была беременна. Она и сама этого не знала. А когда узнала, решила мне ничего не говорить.

Джеффри сидел тихо, неподвижно, только его пальцы иногда судорожно подёргивались, будто порывались сквозь крышку дотянуться до клавиш. Наконец он обернулся к Скай и, скинув её руку со своего плеча, сказал:

– Он говорит, что он мой отец.

– Я знаю.

– А почему мне не сказала?

– Потому что я попросил её молчать, – ответил вместо Скай Алек. – Сначала я должен был сам во всём убедиться – встретиться с Брендой.

– С моей мамой, – поправил его Джеффри, будто давая понять, что у Алека нет права называть её по имени.

Скай снова обняла его за плечо.

– Джеффри, как ты не понимаешь? Алек был на ней женат.

Алек достал из бумажника сложенный вчетверо тетрадный листок и протянул Джеффри.

– И ещё я разговаривал с Черчи. Она попросила передать тебе вот это письмо.

Джеффри забрал письмо осторожно, будто боясь нечаянно дотронуться до Алека, и спросил:

– А мама? Она что-нибудь мне передала?

Алек покачал головой.

– Она была слишком расстроена… Нет, она ничего не передавала. Мне очень жаль.

– Мне не нужна ваша жалость, – неожиданно резко ответил Джеффри. Потом встал и быстрым шагом вышел на террасу.

Он стоял там и читал письмо, а Скай, глядя на его ссутуленную спину, чувствовала себя совершенно беспомощной. Ей хотелось разозлиться, раскричаться, но она держала себя в руках – ради дружбы. И ещё потому, что она застаршая. И ещё она боялась, что если начнёт сейчас злиться и кричать, то не сможет остановиться.

Джеффри дочитал письмо, сунул его в карман и вернулся.

– Скай, ты помнишь, как мы загадывали желания? Вечером, у костра? Я тогда загадал, что если я когда-нибудь отыщу своего папу, то чтобы он оказался вот такой, как Алек. Как думаешь, это бог огня решил надо мной так подшутить?

– Джеффри, не надо…

Но он уже обернулся к Алеку.

– Ну и что, что моя мама вам про меня не рассказала? Вы должны были спросить! Должны были знать.

– Ты прав. Я должен был знать. Какой же я, оказывается, кретин.

– Да, оказывается. Я, наверно, лучше пойду, – сказал Джеффри, но вместо этого шагнул ближе, и лицо у него сделалось злое и беспощадное, Скай ни разу его таким не видела. – У меня есть бабушка с дедушкой?

– Да. И два дяди.

– А братья и сёстры?

– Только двоюродные.

– А родные?

– Родных нет.

– Вы уверены?

– Понимаю, – сказал Алек. – Я это заслужил. Но, Джеффри, мы с тобой попробуем наверстать… Обещаю, я всё сделаю…

– А я-то гадал, почему моя мама так ненавидит музыку. Оказывается, это из-за вас! Наверстать, да? – Сжав кулаки, Джеффри изо всей силы ударил себя по коленкам. – Как, как можно наверстать – все эти годы?

– Не знаю как, но я постараюсь. Джеффри, послушай меня, пожалуйста… Понимаешь, у меня тоже было одно желание. Оно появилось, когда мы с тобой познакомились, почти с самого первого дня. Чтобы если у меня будет сын, то он был бы – вот как ты.

Джеффри отвернулся от Алека. И тихо спросил:

– Чего вы от меня хотите?

– Пожалуйста, позволь мне любить тебя. Просто любить. Заботиться о тебе.

– Нет. – Джеффри медленно покачал головой. – Слишком поздно.

Он тихо шагнул за дверь, но, оказавшись на террасе, вдруг сорвался с места и исчез из виду – Скай даже не успела опомниться.

– Что мне делать? – Она взволнованно обернулась к Алеку.

– Беги за ним. Твоей тёте я всё объясню.

– А как же вы?

– Это неважно… Главное сейчас – Джеффри. Беги!

Джеффри мчался по Океанскому бульвару. Скай рванула за ним: она боялась, что если она его упустит, если потеряет из виду, то не сможет попросить у него прощения – а она должна, потому что это она виновата, всё из-за неё, надо было думать…

Вдалеке уже показался пирс, но Джеффри, не добежав до него, неожиданно изменил курс, спрыгнул с дороги куда-то вниз и исчез.

– Нет уж!.. – пробормотала Скай и припустила ещё быстрее. Домчав до того места, где несколько секунд назад исчез Джеффри, она скатилась по галечной насыпи и продолжала преследование – он теперь удалялся от дороги, перескакивая с камня на камень. Наконец он добрался до последнего камня, утёсом нависающего над водой, и уселся на него – лицом к океану.

Поскольку он никуда больше не бежал, да и бежать дальше было некуда, Скай тоже остановилась. Некоторое время она балансировала на верхушке своего камня и наблюдала за Джеффри, пытаясь привести мысли в порядок. Но никакого порядка не получалось, потому что в мозгу у неё опять кружилась та же бешеная карусель, только теперь она кружилась вокруг слова «прости». «Прости, прости, прости» – вот что она ему скажет! И, определившись с этим самым главным словом, Скай начала осторожно пробираться по скользким камням в его сторону.

Когда до Джеффри оставалось всего несколько камней, он её услышал.

– Скай, оставь меня в покое, – не оборачиваясь сказал он.

– Джеффри…

– Я не могу сейчас с тобой говорить. Уходи.

– Хорошо. Но я не оставлю тебя здесь одного. И ты бы меня не оставил, сам знаешь. Я буду рядом, у дороги, вдруг ты передумаешь.

Ещё несколько мучительных секунд Скай ждала – надеялась, что он что-нибудь ответит, и это как-то поможет ей помочь ему. Но он упорно молчал. И ей пришлось по тем же камням возвращаться назад, к дороге. Под насыпью тянулась полоска крупного песка. Скай опустилась на этот песок строго и печально, будто часовой заступил на вахту. Окружающий пейзаж тоже не располагал к весёлости. Кругом серые камни, серые облака надвигаются стеной. И вдалеке – маленькая сгорбленная мальчишеская фигурка.

Чуть легче стало минут через пятнадцать, когда на дороге появилась Джейн. Тётя Клер послала её убедиться, что беглецы не сбежали совсем.

– Как Джеффри? – спросила она, съезжая по галечной насыпи.

– Не знаю, – ответила Скай. – Не хочет со мной разговаривать. Просто сижу, сторожу его. Тётя Клер вам рассказала?

– Да. Только в голове не укладывается, – пожаловалась Джейн. Лицо у неё было такое же несчастное и напряжённое, как у Скай. – Всё время теперь вспоминаю, как он говорил прошлым летом: вот он встретит своего отца – и они сразу друг друга узнают. А они не узнали.

– Ну, это как посмотреть. В каком-то смысле, может, и узнали… А ты им помогла, чтобы уж наверняка.

– Вот я теперь думаю: может, не надо было им помогать?

Скай промолчала. Надо, не надо – со всем этим с ума можно сойти. Но, если все начнут сходить с ума, вряд ли кому-то от этого будет лучше. Поэтому она отослала сестру обратно в «Берёзы»: пусть передаст тёте Клер, что никто не утонул и не сбежал в Канаду.

Когда Джейн ушла, Скай обхватила колени и приготовилась долго и терпеливо ждать. И думать… О чём? Пока что она понимала только, о чём хорошо было бы не думать. И не вспоминать. Например, как Джеффри смотрит не неё с укоризной и спрашивает: А мне почему не сказала? Или как Алек просит её: Беги за ним… Беги!.. Постараться вообще не вспоминать, что происходило в последние полчаса. Скай, оставь меня в покое… Уходи. Нет, лучше думать о простых числах – хотя бы до 1249, дальше она пока не выучила.

И она начала думать вслух:

– Два, три, пять, семь, одиннадцать, тринадцать, семнадцать, девятнадцать…

Стена облаков закрыла солнце и двинулась дальше. Небо и море из голубых сделались серо-голубыми, потом серыми. Любопытные чайки кружили над неподвижной фигурой мальчика на камне – гадали, что это за новый объект появился на их территории. Скай уже прошла весь ряд известных ей простых чисел по первому кругу, и по второму, и по третьему, а Джеффри сидел всё так же неподвижно. Тогда она занялась нахождением простых чисел после 1249. У неё получилось: 1259, дальше 1277, дальше 1279. Но проводить все расчёты в уме было так трудно, что она вернулась к знакомому ряду до 1249. В какой-то момент ей почудилось, будто издалека донёсся вскрик саксофона, но Джеффри даже не шевельнулся. Прилив за это время успел добраться почти до его кед и снова отступил.

Сверху на Скай посыпалась галька вперемешку с песком, а также охами и ахами. Опять Джейн, на этот раз с тяжёлой сумкой в руке и футляром для кларнета под мышкой. Скай бросилась ей помогать, и две сестры, держась друг за друга, съехали по насыпи без потерь. Когда они обе оказались на твёрдой почве, Скай заглянула в сумку: сэндвичи, несколько бутылок лимонада и целый шоколадный торт.

– Уф-ф, руки отваливаются! – сказала Джейн, избавившись наконец от своей ноши. – Представляешь, тётя Клер погнала меня в «Лосиный» за шоколадным тортом! Транжирство, честное слово.

– Я не хочу есть, – сообщила Скай и тут же поняла, что она невыносимо, отчаянно хочет есть. – Интересно, сколько я уже тут сижу?

– Почти два часа. Не хочешь – не ешь. Главное, чтобы ты накормила Джеффри. Тётя Клер сказала, что в этой сумке она посылает ему свою любовь. И что он может сколько угодно ни с кем не разговаривать, но поесть обязан. Мерседес помогала мне делать сэндвичи, так что они могут оказаться слегка растрёпанными. Но зато мы положили кучу салфеток. А кларнет – это идея Бетти. Она сказала, что Джеффри ему обрадуется.

– Слушай, Джейн, я не хочу ему мешать. Он сказал, чтобы я оставила его в покое…

– А тётя Клер взяла с меня обещание, что еда обязательно попадёт к Джеффри, потому что нельзя же печалиться на пустой желудок.

Скай пришлось признать, что нельзя. А также что вопрос «люди или мыши» всплывает иногда и в отношениях с лучшими друзьями. Конечно, она понимала, что ей надо идти к Джеффри, просто не совсем ещё была к этому готова.

– А как Алек?

– Тётя Клер даже ходила к нему. На костылях. Приковыляла обратно через пять минут. Он тоже не хочет разговаривать.

– А Бетти?

– Огорчается. Кроме того, у неё теперь возникла путаница с кое-какими основными понятиями. Слышала бы ты, как они с Мерседес пытали тётю Клер! Доказывали ей, что когда есть мама и есть папа, то от этого бывают дети. И требовали, чтобы она им объяснила, почему Алек этого не знал.

Скай почти улыбнулась.

– Бедная тётя Клер. А ты как?

– Я – лучше, после того как наслала мщение и проклятия на голову миссис Т.-Д., хоть Розалинда нам и запретила. Я ещё добавила несколько проклятий для Декстера. И парочку для Доминика – заодно, раз уж я этим занялась. Только я их высказывала у нас на веранде, в подушку, чтобы никто не услышал. Думаю, тётя Клер бы тоже не одобрила столько мщения подряд.

– Надо было всё-таки сделать кукол вуду.

– Да, наверно. Скай, так что, ты идёшь? Или ты не хочешь сейчас видеть Джеффри? Тогда я сама ему всё отнесу.

– Уже иду. – Скай наконец собралась с духом. – А ты возвращайся в «Берёзы», возьми Бетти с Мерседес и следи за нами в бинокль. Когда пойму, что можно прийти всем, я тебе махну.

– Не забудь скормить ему кусок торта! – сказала Джейн и, вскарабкавшись по насыпи, умчалась.

Вместо Цезаря с Наполеоном, которые ей порядком поднадоели, Скай решила на этот раз посоветоваться с человеком более мягким и миролюбивым. То есть со своим папой. И тут же получила от него дельный совет – мысленный, конечно. И поняла, что в самом худшем случае Джеффри просто ещё раз скажет ей, чтобы она ему не мешала, но это она уж как-нибудь переживёт. Поэтому она взяла кларнет и объёмистую сумку с продуктами и пустилась в путь.

Её друг так долго и неподвижно сидел на одном месте, что чайки всё-таки приняли его за ещё один камень. Тем более что он прекрасно вписывался в пейзаж: хмурое бледно-серое небо, такой же бледно-серый океан, тёмно-серые камни, серо-зелёные водоросли. И глупые чайки гордо вышагивают вокруг своего нового камня. В нём, правда, было хоть какое-то цветовое разнообразие, но только в одежде: синие шорты, синяя футболка. А остальное – такое же бледное, хмурое и печальное, как и всё кругом. «Только бы он согласился поговорить», – думала Скай, прыгая с тяжёлой сумкой по камням.

Чайки давно её заметили, но держались до последнего и не оставляли свою ценную находку. Однако, когда стало ясно, что незваная гостья не собирается никуда сворачивать, всё же неохотно поднялись в воздух и улетели. Лишь самые храбрые из них дотерпели до конца – то есть до того момента, когда их камень превратился в мальчика и заговорил.

– Привет, Скай, – сказал он.

Этот простой «привет» принёс ей такое огромное облегчение, что по её щекам скатилось сразу несколько слезинок. А расплакавшись прямо перед Джеффри, она ужасно смутилась. И напрочь забыла, что она сейчас балансирует на камне и держит при этом тяжёлую сумку. Скай опасно качнулась, вскрикнула – и Джеффри тут же подскочил и придержал её за плечо, чтобы не упала.

– Не плачь, пожалуйста, – сказал он.

– Я не плачу… то есть уже не плачу. Джеффри, прости меня, что я тебе не сказала, что Алек поехал в Арундел. Я должна была тебя предупредить.

– Ты не могла.

– Да, не могла. И это был такой кошмар, я еле выдержала.

– Я знаю.

– И прости, что я…

– Чш-ш-ш! – Он забрал у неё сумку. – А тут у тебя что?

– Разное, – сказала она. – Сэндвичи от Джейн и Мерседес, кларнет от Бетти и любовь от тёти Клер.

– Она сердится на меня?

– Тётя Клер? – удивилась Скай. – С чего ты взял? Она просто хочет, чтобы у тебя всё сложилось как надо.

– А Алек? Он на меня сердится?

– Нет. Никто на тебя не сердится, это совершенно точно. Съешь что-нибудь. Смотри, тут одних сэндвичей не меньше десятка.

Когда дурацкие никому не нужные слёзы наконец высохли, Скай поняла, что она умирает с голоду. Но она всё-таки не набросилась на еду, а, разложив угощение на салфетках, терпела и ждала, пока Джеффри придвинется ближе и съест хоть что-нибудь. Когда его нормальный цвет лица начал потихоньку восстанавливаться, она сунула ему ещё один сэндвич. И только тогда решила, что можно наконец подумать о себе. Джейн была права, сэндвичи были слегка растрёпанные – но всё равно потрясающе вкусные.

– Я тут сидел, думал про маму, – сказал Джеффри после третьего сэндвича. – Она всё сделала, чтобы мы с Алеком не встретились. Но раз она так его ненавидит, а я так на него похож…

– …значит, она ненавидит тебя? Нет. – В чём-чём, а в этом Скай была уверена. – Ты ошибаешься, Джеффри Тифтон.

– Точнее, Джеффри Невесть-Кто. – Он хмыкнул, но хмык был так подозрительно похож на всхлип, что Скай немедленно извлекла из сумки шоколадный торт. Когда они вдвоём умяли по паре хороших кусков и выпили почти весь лимонад, Джеффри рассказал Скай про тёти-Черчино письмо. Она написала, что ей понравился Алек, но что она любит Джеффри. И всегда будет его любить, как бы оно там ни сложилось. И ещё велела ему есть побольше овощей.

– Какая она хорошая, тётя Черчи, – сказала Скай.

– Да. – Джеффри задумчиво крутанул лежавшую на камне бутылку из-под лимонада. – Так что мне делать-то?

– Понятия не имею, – сказала Скай.

– Вот так прямо ни одного совета? От самого уверенного человека из всех, кого я знаю?

– Не смешно. – Она попыталась его ущипнуть, но Джеффри молниеносно среагировал и увернулся – чему Скай про себя порадовалась. – Но вообще-то я тебе честно ответила. Мне трудно представить, как бы мы с нашим папой не знали друг друга с самого начала… И я, кстати, не уверена: если бы он, положим, не знал, что мы его дочери, мы бы тогда понравились ему? Вот так же, как ты – Алеку, ещё до того, как он узнал, что ты его сын?

– А я ему тогда понравился, да?

– Ты и сейчас ему нравишься.

Пожав плечами, Джеффри потянулся за чёрным футляром. Это означало, что хватит разговоров, настало время музыки.

Пока Джеффри собирал свой кларнет, Скай встала и, обернувшись к «Берёзам», помахала обеими руками. Она знала, что Джейн увидит её сигнал и всё поймёт. К тому времени, как Джеффри начал играть, у него уже была аудитория из четырёх слушательниц, готовых хоть до бесконечности внимать его музыке, беспокоиться о нём и оберегать от опасного взрослого мира.

Глава пятнадцатая Незваный гость

Джейн опять разговаривала во сне. Но Скай за вчерашний день так измучилась и издёргалась, что спала как убитая и просыпаться не собиралась. И Джеффри по ту сторону бамбуковой перегородки тоже спал как убитый: он вчера измучился ещё больше Скай. Так что сегодня будить Джейн было некого – кроме самой себя.

– Удерживая вертолёт в зависании над скалистым островом, Сабрина Старр скинула верёвочную лестницу. «Карабкайся! – крикнула она вниз, туда, где боязливо прижималась к камням жалкая человеческая фигурка. – Я твоя единственная надежда на спасение!» – Глаза Джейн распахнулись. – Кто это сказал?

К тому времени, как Джейн разобралась, кто это сказал, – а кто ещё тут может бормотать про Сабрину Старр? Она же и бормочет, – она уже окончательно проснулась. И слова у неё в голове начали складываться в строки новой книги: Сабрина по-прежнему сомневалась, должна ли она спасать разбивателя сердец, или пусть мучается… Нет, чего-то не хватает. А так? Пусть страдает в одиночестве, снедаемый муками совести. «Отлично, – подумала Джейн. – Надо это записать, пока не забыла».

Она тихо выползла из постели, оделась и вышла на террасу, прихватив голубую тетрадку. Солнце только что взошло, ещё даже не поблёкла розовая полоска зари над горизонтом, и всё кругом – океан, небо, чайки в небе – всё принадлежало одной Джейн. Она послала «доброе утро» в сторону Англии. И ещё одно «доброе утро» в сторону Нью-Джерси. И ещё одно – в сторону красного дома по соседству, где – Джейн почему-то в этом не сомневалась – Алек продолжал терзать и казнить себя: за Джеффри. Она понимала, конечно, что не ей решать, как лучше, да никто её и не спрашивает, но она очень, очень надеялась, что у Джеффри с Алеком всё как-нибудь уладится.

«Хорошо, когда есть книга и можно над ней работать», – подумала Джейн: она уже давно подозревала, что все даже самые сложные проблемы, с которыми героически сражается Сабрина Старр, не идут ни в какое сравнение с проблемами из настоящей жизни.

И, открыв тетрадь, она с облегчением унеслась на далёкий остров, куда разбивателя сердец забросили несчастные обманутые им девочки. О, вот ещё одна удачная идея! Пусть на острове живут Беттины любимые тюлени. И пусть они тоже отвернутся от незадачливого донжуана. В общем, до того как Сабрина его спасёт, он ещё помучается всласть! Джейн писала и писала и так увлеклась, что не слышала шагов. Лишь когда на её раскрытую тетрадку упала тень, она поняла, что она не одна на террасе. И подняла голову. И отшатнулась. Потому что прямо перед ней стоял отчим Джеффри – усатый и ненавистный Декстер Дюпри.

– Вы?! – Джейн отчаянно рылась в памяти: какие именно проклятия она высказывала позавчера в подушку, насылая мщение на головы своих врагов? Может, она нечаянно произнесла что-то такое, из-за чего Декстер неведомо как перенёсся из Массачусетса прямиком на Чаячий Мыс?

– Привет, Скай, – сказал он.

Джейн смотрела на него молча. Его приветствие ей совсем не понравилось: не то, что он назвал её «Скай» – к этому сёстры давно привыкли, он так и не усвоил, кого из них как зовут, – а что он вдруг заговорил вежливо. Прежде за ним такого не водилось.

– Как вы сюда попали? – наконец спросила она. – По своей доброй воле… или нет?

– Как попал? Ну на машине, а что? – Он провёл по лицу рукой и широко зевнул. – Всю ночь за рулём сидел. А кофе у вас тут, конечно, не водится?

– Нет.

Сёстры не пили кофе. И тётя Клер тоже предпочитала чай.

– Ясно. Я так и думал. – Забыв о вежливости, он без приглашения опустился на стул, и это уже было гораздо больше похоже на Декстера, каким Джейн его помнила.

– А миссис Т.-Д. с вами не приехала? То есть для вас она миссис Дюпри, конечно. Как у неё со здоровьем, всё в порядке? – Высказанные в подушку проклятия одно за другим всплывали в памяти Джейн. – Она не жалуется на какие-нибудь загадочные воздействия извне, нет?

– Не слыхал. Расстроилась сильно, вот и не приехала. – Он окинул Джейн недобрым взглядом. – И не делай вид, будто не знаешь, кто её расстроил. И откуда он только такой взялся? Он, видите ли, друг Пендервиков, здрасьте-пожалуйста! И, видите ли, отец Джеффри…

– Но Алек действительно отец Джеффри, – сказала Джейн. – А взялся он вон из того дома, мы с ним соседи.

– Ну да, а после его отъезда моя жена от слёз не просыхает, изрыдалась уже вся. Пришлось пообещать, что я съезжу в Мэн и привезу её драгоценного Джеффри… – Декстер осёкся, видимо, вспомнив, что перед ним какая-то из сестёр Пендервик и откровенничать с ней совсем не обязательно. – Короче, иди передай ему, чтобы собирал вещички, и мы с ним уезжаем – всё, чао. Уяснила?

Джейн уяснила. Она так хорошо всё уяснила, что ей теперь было стыдно за свою наивность – как она мучительно пыталась вспомнить, что же такого она наговорила подушке. Конечно, Декстер явился, чтобы забрать Джеффри, а зачем ещё? Он всегда только за этим и является. Вместе с мамой Джеффри. Однажды, вот таким же ранним утром, они явились вдвоём и увели Джеффри от Пендервиков – это было прошлым летом. Нет уж, на этот раз всё будет по-другому. Джейн ни за что не отпустит своего друга, тем более сейчас. Пусть сначала они с Алеком помирятся.

Но она понимала: чтобы не навредить Джеффри, действовать надо осторожно и продуманно. Во-первых, не подпускать к нему Декстера, тянуть время, сколько получится. Во-вторых, постараться обойтись без тёти Клер: ей как человеку взрослому и ответственному, скорее всего, придётся признать, что Декстер имеет право хотя бы поговорить с Джеффри. В конце концов, у отчима, даже самого ужасного, прав наверняка больше, чем у тёти друзей, даже самых лучших.

Но, кстати, может быть, у отца, который только что нашёлся, прав ещё больше – пусть даже сын не желает с ним разговаривать? Как бы это выяснить? Джейн пожалела на миг, что уделяла слишком много времени книгам о Сабрине Старр и слишком мало – изучению права. Но, взглянув на Декстера, который уже начал терять терпение, решила пока отбросить правовые вопросы и вернуться к обдумыванию ситуации.

Скай – вот кто может помочь! Джейн точно знала: там, где требуются уверенность и бесстрашие и где нужно поставить на место нехорошего человека, хотя бы даже и взрослого, Скай даст фору всем сёстрам Пендервик вместе взятым. И с Декстером она уж как-нибудь справится. Да, но, если Джейн сейчас пойдёт звать Скай, Декстер останется на террасе один, а это опасно. Он может, например, сунуться за ней на веранду и найти там спящего Джеффри. Значит, выход один: стараться выиграть время. То есть отвлекать и сбивать его с толку, пока не появится Скай или хоть какое-нибудь подкрепление.

– Так вы хотите, чтобы Джеффри сейчас начал собирать вещи? – спросила Джейн с невинной весёлостью в голосе. – Но ведь ещё так рано! Я уверена, что он в это время ещё спит. Не будить же его, правда? В его возрасте мальчики должны как следует высыпаться.

Декстер нахмурился, зажмурился, снова открыл глаза. И, кажется, удивился, что его собеседница ещё здесь.

– Издеваешься надо мной, что ли?

Но Джейн продолжала мило щебетать:

– Как поживает Арундел? Раз нам всё равно придётся ждать, расскажите мне пока, какие у вас там новости. В Арундел-парке всё так же красиво, да? А тот бык, что живёт по соседству, – вы его в последнее время не видели, нет? Ну, тогда я вам расскажу о том, что я сейчас пишу. Я писательница, вы ведь помните? Вот, например, прошлой осенью я сочинила пьесу, которая называется «Сёстры и жертвоприношение», ну то есть это было домашнее задание моей сестры. А потом я написала ещё одну книгу про Сабрину… Ой, смотрите! Кто это?

Прямо перед ней стоял Доминик. В первую секунду Джейн даже растерялась. Как он мог так тихо подкрасться, что она его заметила, только когда он оказался у неё перед самым носом? Но потом она поняла как: он был без скейтборда.

– Понятия не имею, – сказал Декстер. – А кто это?

– Это Доминик Орн, – сообщила Джейн. – Доминик, это Декстер Дюпри, отчим Джеффри. Декстер, это Доминик, он… – Не придумав, что бы такое сказать Декстеру про Доминика, она решила ничего не говорить, а перешла прямо к интересующему её вопросу. – Доминик, как ты сюда попал? Я имею в виду, ты пришёл по своей доброй воле… или не совсем?

– Как пришёл? Ну пешком, а что? – ответил Доминик. – У меня на скейте, короче, колесо разболталось.

– А-а-а… – Джейн припомнила свои позавчерашние проклятия в адрес Доминика. Может, его скейтборд пострадал как раз от проклятий? Хорошо ещё, что до вуду дело не дошло, а то мало ли как могло обернуться.

– Скай, – вмешался Декстер, – я уже понял, что ты любишь поболтать, но мне надо отвезти Джеффри к матери.

– Это Джейн, – сказал Доминик.

– Кто Джейн?

– Я Джейн, – ответила Джейн чуть менее вежливо, чем собиралась. Потому что, по правде говоря, Доминик – это не то подкрепление, которого она ждала. – Так что ты хотел, Доминик?

– Ты это, чего вчера в парк не пришла? И на записку мою не ответила.

– Естественно, не пришла. И естественно, не ответила. После того как ты посмеялся над моей любовью, и над моими стихами, и над всем, что мне дорого. И научил меня никогда больше не влюбляться в презренных, которые думают только о своих скейтбордах и о том, как бы сорвать поцелуй.

Доминик оторопело молчал и, кажется, пытался сформулировать какой-то вопрос. Но его опередил Декстер:

– Послушай, Скай… Джейн… или как там тебя… Тьфу, ещё одна!

Мерседес Орн неслась к ним, позвякивая велосипедом, которым она по-прежнему не умела управлять, – и это, конечно, тоже было не совсем то подкрепление, которого Джейн ждала. «Но пусть хоть такое, – подумала она, – всё лучше, чем щебетать с Декстером и Домиником». Поэтому Джейн приветливо махнула Мерседес, и та тут же к ним присоединилась, врезавшись в край террасы и спрыгнув с велосипеда за полсекунды до того, как он с размаху шваркнулся о землю.

– Я её что-то не помню, – сказал Декстер. – Или это та, что ходила с крылышками?

– Вы говорите о Бетти, – ответила Джейн. – А это Мерседес. Она вообще не Пендервик.

– А он думал, что я Пендервик, да? Ух ты! – Мерседес дружелюбно улыбнулась Декстеру. – Спасибо, мистер!

Вместо ответа Декстер хмуро обернулся к Джейн.

– У вас точно нет кофе? Может, хоть растворимый?

– К сожалению, нет. Так о чём я говорила? Да, про Доминика…

В этот момент послышалось глухое рычание, от которого Джейн стало немного не по себе: если Доминик уже начал рычать, то ей точно требуется подкрепление. И желательно поскорее. Но тут приоткрылась сетчатая дверь, из неё появилась морда Пса, а потом и весь Пёс. Он немедленно сделал на Декстера стойку – замер, подняв одну лапу, – и опять сказал «Р-р-р-р-р», что в переводе на человеческий язык означало: «Я тебя помню, и я тебя не люблю». Следом за ним на террасу вышла Бетти, которая хоть и не рычала, как Пёс, но смотрела на Декстера так же неприветливо.

– Вот Бетти, – сказала Джейн.

– А, ну да. – Декстер вместе со стулом отодвинулся подальше от Пса. – А где крылышки?

– Она их подарила Джеффри, – ответила Джейн. – Прошлым летом.

– Отпад! Подарила! Крылышки от феечки! Да на кой они ему нужны?

– Это были бабочкины крылышки. И они были очень ему нужны, – сказала Бетти. Ошеломлённая собственной смелостью, да ещё в присутствии Доминика, она придвинулась ближе к Джейн и крепко ухватилась за её руку. – Привет, Мерседес.

– Привет, Бетти. Он думал, что я – это ты!

– Он ничего не знает. Это отчим Джеффри.

– Ой, это он?! – ужаснулась Мерседес, и Джейн поняла, что сейчас Мерседес Орн что-нибудь ляпнет. Что-нибудь из того, что она слышала от Пендервиков про Декстера Дюпри. И вряд ли её ляп подействует на него умиротворяюще.

Положение было отчаянное. Надо было срочно отвлечь Мерседес, чтобы она не наговорила лишнего, и срочно отвлечь Декстера, чтобы он не вскочил и не побежал самостоятельно разыскивать Джеффри. От Доминика помощи никакой. От Бетти тоже. Что делать ей, Джейн? Петь, плясать? Нет, лучше она вернётся к теме, в которой чувствует себя спокойно и уверенно, – к Сабрине Старр.

– Так вот, в моей книге, написанной сразу после «Сестёр и жертвоприношения», Сабрина Старр спасает…

Декстер, весь красный и растерянный, вскочил со стула. Но из-за того что Джейн сама сейчас пребывала на грани отчаяния, он показался ей не растерянным, а сильным и решительным. Она даже успела подумать, что в случае чего один сильный и решительный взрослый легко справится с одной собакой, одним не очень умным мальчиком и тремя девочками. Из которых две ещё совсем маленькие.

– Я не собираюсь торчать тут весь день! – раздражённо заявил Декстер. – Не хотите будить Джеффри – тогда зовите своего отца. Или старшую сестру! Была же у вас старшая сестра – Розалинда или как её там?..

Джейн держалась из последних сил.

– Папа сейчас в Англии. А Розалинда в Нью-Джерси.

– Ну хоть кто-нибудь старший у вас тут есть – или нет?

И наконец, как раз вовремя, когда сил у Джейн уже не осталось нисколечко, подкрепление прибыло – ровно то, что надо. Сетчатая дверь распахнулась, и на террасе появилась Скай, немного помятая после сна, с торчащими во все стороны волосами.

– Вот она старшая, – с огромным облегчением выдохнула Джейн. И сразу же стала похожа на сдутый шарик.

Расстановка сил тотчас изменилась. Скай разгневалась, увидев посреди террасы пришельца из Арундела, а разгневанная Скай – это очень серьёзно, особенно когда она ещё не завтракала. Декстер опять сел на стул. На миг Джейн даже стало его жаль. Не хотела бы она оказаться на месте того, кому придётся возвращаться к мокрой от слёз, изрыдавшейся миссис Т.-Д. без Джеффри. А ему точно придётся возвращаться к ней без Джеффри. Теперь, когда на поле боя появилась Скай, Джейн ничуточки в этом не сомневалась. Оттащив Скай в сторону, Джейн вполголоса объяснила ей всё, ну, или, во всяком случае, то, что ей самой было понятно, – то есть всё, кроме Доминика. И Скай, как настоящая застаршая сестра, моментально сориентировалась и организовала необходимые оборонительные мероприятия. Бетти она послала в дом – разбудить тётю Клер. Доминика и Мерседес – к бабушке, за кофе для Декстера, раз он ему так нужен. А Джейн она сказала:

– Беги к Алеку и веди его сюда. И чем скорее, тем лучше.

Последний раз Джейн видела Алека два дня назад, перед распродажей мячей для гольфа. А после распродажи и, соответственно, после того, как Алек узнал про Джеффри и это знание ураганом ворвалось в его жизнь, – уже нет. Но все эти два дня она думала о нём. И ей многое хотелось ему сказать: про надежду, про то, как судьба играет всеми нами, и про то, какой замечательный папа может из него получиться – почти такой же замечательный, как папа самой Джейн. Но когда она добежала до красного дома, и влетела в гостиную, и увидела Алека – он сидел на деревянной скамье спиной к роялю, горестно глядя куда-то в пространство перед собой, – она просто обняла его и сказала то, что должна была сказать:

– Декстер приехал! Он хочет увезти Джеффри в Арундел. Идёмте!

Надо отдать Алеку должное: уговоры не понадобились. Он даже не стал обуваться, а схватил Джейн за руку, и они вместе помчались в «Берёзы». Примчались ровно в тот момент, когда из гостиной на террасу вышла тётя Клер – со всем достоинством, какое только возможно для человека, у которого полы халата постоянно цепляются за костыли. Скай расположилась по правую руку от неё, Бетти по левую, Алек и Джейн – напротив, с другого края террасы.

Декстер Дюпри оказался посередине. Никакой расстановки сил больше не было. Вся сила была на стороне верных друзей Джеффри. У Декстера не осталось ни единого шанса, даже малюсенького. Но он пока не сдавался, будто на что-то ещё надеялся. Опасливо поздоровался с тётей Клер, даже попытался послать угрожающую ухмылку Алеку, который в ответ лишь спокойно улыбнулся. Джейн продолжала держать Алека за руку, и её можно было понять: кто захочет покидать надёжную гавань, когда кругом так отчаянно штормит?

– Так о чём мы говорили? – безмятежно спросила Скай. – Ах да. Мистер Дюпри требовал, чтобы Джеффри вышел к нему. Он желает увезти Джеффри в Арундел.

– Ну, почему так уж сразу «требовал», – заюлил Декстер, продолжая сдавать позиции. – Просто мать мальчика очень по нему соскучилась, вот и всё.

– Да? Она соскучилась, и поэтому вы решили сюда приехать? – Это спросил только что ступивший на террасу Джеффри. Джейн смотрела на него и удивлялась: как же она раньше не замечала, что в его чертах столько смелости и благородства? И что он просто копия своего отца. Повернув голову, она улыбнулась Алеку. Но Алек смотрел только на Джеффри – который, впрочем, старательно отводил взгляд.

– Он хочет тебя увезти, – сообщила Скай.

– Да-да! Совершенно верно! – подхватил Декстер с таким воодушевлением, будто Скай изрекла что-то гениальное. – Короче, Джеффри, давай-ка собирай свои клюшки, и поедем в Арундел!

Джейн задержала дыхание и придвинулась ещё ближе к Алеку. И почувствовала, что Алек тоже не дышит.

– Нет, – сказал Джеффри. – Я никуда не поеду.

Все снова задышали нормально. Точнее, все, кроме Декстера, который – Джейн показалось – вдруг начал как-то непонятно пузыриться.

– То есть как это «не поеду»? – Или даже пениться. Да, Джейн была почти уверена, что сейчас из него поползут клочья пены. – Как «не поеду»? Она же там о тебе волнуется… в смысле, мама твоя!

– Передайте ей, что со мной всё в порядке.

– Но мы уже позвонили шофёру, чтобы он в воскресенье за тобой не приезжал. Так что либо ты сейчас едешь со мной, либо… – Тут Декстер умолк – видно, ещё не успел придумать, чем бы таким ужасным пригрозить.

– Мы отвезём Джеффри в Арундел, – сказала Скай.

– Конечно, мы его отвезём, – закивала тётя Клер.

– Или, если что, Алек отвезёт, – ввернула Джейн. – Да, Алек?

– Да, – ответил Алек и благодарно сжал её руку.

Джеффри вспыхнул. Он по-прежнему не смотрел на Алека, но его уверенность ещё окрепла.

– Как видите, обо мне можно не беспокоиться. И кстати, Декстер, клюшек у меня больше нет. Я подарил их Бетти.

Весть о клюшках оказалась для Декстера самым убийственным ударом.

– Ты… подарил их… Бетти?

– А я их продала, потому что мне нужен рояль, – сказала Бетти. – И не надо злиться на Джеффри. Он благотворитель.

– Благо-творитель, – медленно повторил Декстер, и лицо у него стало такое же красное, как дом Алека.

– И он учит меня играть на рояле, – осмелев ещё больше, добавила Бетти. – И на гармошке.

И она вытащила откуда-то гармошку и начала играть «отбой».

– Прошу прощения. – Скай забрала гармошку у сестрёнки и перебросила Алеку, который, улыбнувшись, сунул её в карман. – Она у нас теперь очень любит музыку.

Но, кажется, «отбой» добил Декстера окончательно. Он уже даже не сопротивлялся – и появление Мерседес с чашкой кофе, чуть тёплого и наполовину расплескавшегося, ничего не меняло.

– Короче, отказываешься со мной ехать, – сказал он, глядя на Джеффри. Именно сказал, а не спросил.

– Короче, да.

– Ну, стало быть, ты сам так решил. Ах да, пока я тут. Бренда велела кое-что тебе передать. – Декстер оглянулся с таким видом, будто ждал, что все немедленно развернутся и уйдут. Никто не ушёл. – Она просит у тебя прощения и говорит, что она поступила, как считала правильным.

– Спасибо. Можете ей передать… – Джеффри замолчал, кажется, не зная, как продолжить.

К удовольствию Джейн, ему на помощь пришёл Алек:

– Скажите Бренде, что Джеффри тоже поступит, как сочтёт правильным.

И на этом сражение завершилось. Конечно, ещё остались кое-какие мелочи: очистить поле боя от трупов, стереть следы крови, и так далее, и тому подобное, но этим уже могли заниматься взрослые. Джеффри вернулся в дом, все четыре девочки последовали за ним. Когда он опустился на диван в гостиной, они сели с ним рядом, по две с каждой стороны, так тесно, что если бы кто-то сейчас попытался отобрать у них Джеффри, выдернув его из середины, ничего бы не вышло. Да и не факт, что этот кто-то посмел бы приблизиться к четырём воинственным амазонкам.

– Декстер, кажется, немного огорчился из-за клюшек, – проговорила наконец Джейн.

– Ага, мне это тоже понравилось, – отозвалась Скай. – Его чуть удар не хватил.

На лице Джеффри мелькнула тень улыбки, но продержалась недолго.

– Я испортил вам каникулы… Может, мне всё-таки лучше уехать с ним?

– Нет! – хором вскричали Бетти и Мерседес, а Джейн и Скай молча сдвинулись к середине дивана – на всякий случай. Это если Джеффри неожиданно поглупеет и всё-таки попытается уехать – чтобы он просто не смог встать. Потом сидели молча, ждали.

Наконец в гостиную вошла тётя Клер и опустилась в кресло напротив.

– Декстер уехал, – сообщила она. – Больше не вернётся. Джеффри, я пообещала ему, что мы привезём тебя в Арундел вовремя. Он согласился.

– Я не помещусь в вашу машину, – угрюмо сказал Джеффри. – А с Алеком я ехать не хочу.

– Мы с Алеком уже всё продумали. Он заберёт часть наших вещей и Пса. И, может быть, кого-то из девочек. А ты поедешь со мной. Договорились?

Джеффри грустно кивнул.

– И ещё, – продолжала тётя Клер, – Алек решил выехать из своего дома – временно, пока он с машиной нам не понадобится. Он хочет, чтобы ты чувствовал себя спокойно в эти последние несколько дней. И чтобы тебе не приходилось с ним постоянно сталкиваться. И ты мог бы в любое время играть на рояле. Он сказал, что ты наверняка скучаешь по роялю.

– Я не хочу никому доставлять неприятности.

Тётя Клер встала и, шагнув на костылях к дивану, обняла Джеффри. И прижала его к себе.

– Никому ты не доставляешь никаких неприятностей, слышишь? Ни Алеку, ни мне, ни девочкам. Уж поверь.

– Декстеру доставляю.

Скай прыснула:

– Декстеру – это да! Но за такое орден нужно давать.

– А Алек пока погостит у своего друга, у которого он брал взаймы «Бернадетт», – сказала тётя Клер. – Друг, кстати, живёт недалеко, так что если кто-то захочет встретиться с Алеком, или просто поговорить, или если нам нужна будет какая-нибудь помощь, можно ему позвонить – и через полчаса он у нас. Но он просил передать, Джеффри, что он тебя ни в коем случае не торопит и ничего не требует. Он никогда от тебя не откажется и не перестанет тебя любить. А ты можешь сколько угодно думать и решать, как тебе лучше… понимаешь?

Джеффри сидел молча, глядя прямо перед собой, – такой грустный, одинокий и испуганный, что Джейн не удержалась и всхлипнула. И Скай бы тоже не удержалась, если бы не ущипнула себя за руку так сильно, что потом на этом месте долго красовался разноцветный синяк.

– Нет, я не понимаю, – ответил наконец Джеффри.

– Ну, – сказала тётя Клер, – значит, наша задача – убедить тебя, что ты этого достоин. Ты достоин, чтобы тебя ждали. Когда-нибудь ты обязательно это поймёшь.

Спустя час Джеффри молча проследил из окна, как от красного дома отъехала машина Алека. Потом так же молча забрал Бетти и Пса и отправился играть на рояле – искать утешение в музыке. Остальные, обессиленные утренними событиями, разбрелись кто куда. Джейн пошла на террасу, к Сабрине Старр. Мерседес – на пляж, разглядывать маленьких улиток. У тёти Клер закончились пазлы, и ей пришлось снова собирать картинку Парижа.

Одна Скай не могла вернуться к мирным занятиям. После встречи с Декстером, после разговора с ним – притом вежливого разговора! – она чувствовала себя так скверно, будто вся она, снаружи и изнутри, перепачкалась в грязи. Теперь, чтобы избавиться от этой грязи, она должна была вычистить «Берёзы» до основания. Тётя Клер убеждала её, что это лишнее, Декстер ведь даже не заходил в дом, – но Скай не слушала. Он был на террасе, он дышал этим воздухом! Будь её воля, Скай выскоблила бы весь Чаячий Мыс.

Она начала с террасы: почистила щёткой стул, на котором он сидел, потом, будто совершая омовение, вылила на него несколько вёдер воды. Потом, естественно, она мыла и драила всю террасу – Декстер по ней ходил! Джейн, что-то обиженно ворча, переместилась в дом. Но Скай вскоре тоже переместилась в дом – сперва на кухню. С неистовым рвением она набрасывалась на все поверхности поочерёдно и еле сдерживала себя, чтобы не наброситься на потолок. Дальше была очередь гостиной. После того как Скай раз десять просила Джейн и тётю Клер поднять ноги повыше (она подметает!), тётя Клер решила, что ей, пожалуй, пора тренировать свою растянутую лодыжку и начинать водить машину. Джейн, которой уже тоже хотелось сбежать куда подальше от этого хозяйственного разгула, вызвалась её сопровождать. А заодно забрала с пляжа Мерседес – на случай, если Скай, покончив с домом, возьмётся за пляж.

Оставшись в «Берёзах» одна, Скай окончательно сошла с ума. С веником, ведром, губкой и щёткой она металась по гостиной: мыла, чистила, скребла – гостиная, если бы могла, давно бы уже запросила пощады. За много лет её окна никогда ещё не были такими сверкающими. И никто не вывешивал ковры на подпорную стенку – точнее, на береговую дамбу, – и не лупил по ним палками. И не выволакивал диван на террасу, и не переворачивал его вверх дном, и не проветривал так тщательно его пёстрые подушечки, все до единой. Скай даже вычистила плинтус и, на этот раз не удержавшись, охватила и потолок.

Будь на её месте человек более кроткий или менее разгневанный, он на том бы и остановился, но Скай двигалась слишком стремительно и остановиться не могла. Конечно, она не собиралась вторгаться без разрешения в комнату тёти Клер, но уж у младших-то сестёр, считала Скай, разрешение спрашивать не обязательно. Твёрдой походкой великого полководца – Ганнибала генеральных уборок – она направилась в комнату Бетти. На первый взгляд никаких ужасов в комнате не наблюдалось. Но уже на второй взгляд под кроватью обнаружилось немало интересного.

Например, там лежала скомканная футболка с лошадкой на груди – самая любимая футболка Бетти, принадлежавшая по очереди всем четырём сёстрам Пендервик. Бетти клялась, что она оставила её на пляже, когда был отлив, а когда вспомнила, футболку уже смыло приливом. Здесь же находился тайник из мячей, которые Бетти решила не распродавать – оставить себе; маленькая горка из разноцветных камешков с пляжа; горка побольше из морских ракушек вперемешку с песком. За ракушками начинались сокровища Пса: позавчерашнее яйцо вкрутую, пустая коробка из-под колечек для завтрака. А совсем в глубине, за влажным полотенцем и ещё одной горкой морских камешков, лежала большая надувная утка, про которую все давно забыли. Интересно, как она вообще сюда попала, если Розалинда перед отъездом укладывала её в коробку с мягкими игрушками? Присмотревшись, Скай разглядела на клеёнке вмятины от зубов – всё ясно, Пёс затащил. Но, не найдя сквозных дыр, Скай подумала, что можно на минуту отвлечься от уборки и надуть наконец эту несчастную утку. Тем более что Розалинда велела её надуть, как только они приедут в штат Мэн, Скай даже вписала это в свой список. Только надувать надо осторожно, говорила Розалинда, потому что…

Скай замерла – и вдруг расхохоталась и принялась лупить себя по голове: балда, вот балда!.. Схватив утку, она помчалась в гостиную, потому что ей срочно понадобилось сообщить всем, что они были правы, а она – нет: Бетти никогда, никогда, никогда не лопнет, это абсолютно невозможно!

– Это утка… утка может лопнуть!.. – хохоча, выкрикивала она. – Утка, а не Бетти! – Не найдя никого в гостиной – естественно, она же сама со своей уборкой выжила всех из дому! – Скай выскочила за дверь и обнаружила сидящего на краю террасы Доминика Орна.

– Смотри… это утка! – с трудом выговорила она, повизгивая от смеха. – Её надо надуть… но осторожно… Она может… ох-ха-ха!.. она может лопнуть!

– Ну? – сказал он.

– Ты не понимаешь, как это классно!.. – На этом месте Скай себя прервала. Ясно, что не понимает. У него не хватит воображения, чтобы постичь весь смысл этой прекрасной утки. – Слушай, ты зачем опять пришёл?

– Джейн мне что-то такое говорила про каких-то типа презренных…

– Это про тех презренных, которые думают только о своих скейтбордах? И о том, как бы сорвать поцелуй?

– Ага, вроде так. Короче, я хотел, чтобы она мне объяснила, чего она хотела сказать. В смысле, объяснила бы нормальным человеческим языком, вот.

Скай подумала, что это как раз вполне понятное желание, и бросила ему утку.

– Ты надувай, а я тебе объясню. Понимаешь, из-за этих твоих штучек она воспылала к тебе любовью…

– Она ко мне… чего?..

– Дуй, дуй, не отвлекайся! – Скай подождала, пока он продолжит. – Так вот, она воспылала, а ты её любовь отверг, ещё и оду её вернул.

Он снова перестал надувать.

– А я, что ли, знаю, что такое ода? Короче, твоя сестра для меня слишком умная. Она книги пишет! Иногда как сказанёт чего-нибудь, а я слушаю – вообще ничего не понимаю, – признался Доминик.

И, похоже, он не врал.

– Тогда зачем ты её целовал? – спросила Скай.

Доминик понизил голос, будто открывая ей великую тайну.

– А мне братья сказали, чтобы я летом перецеловал как можно больше девчонок. И чтобы я назначал им, типа, свидания в Пери-парке. А в конце лета всех бы пересчитал, вот.

– Так это всё… всё это… из-за того, что тебя братья подуськивают?! – Скай смотрела на Доминика с ужасом. – Знаешь что, Джейн права. Ты презренный. И братцы твои – тоже жалкие презренные игнорамусы!

Доминик решил не озадачиваться «игнорамусами», а продолжил дуть и вскоре вручил Скай гордо надутую, хоть и глуповатую с виду утку.

– Готово.

– Спасибо, – буркнула Скай, забирая утку. – А насчёт Джейн ты всё правильно сказал – ты её не понимаешь. И не поймёшь. Можешь даже не пытаться. Всё, давай, топай. У меня куча дел.

Но он медлил, будто что-то ещё хотел спросить.

– А чё, я правда ей понравился, а?

– Понравился. Потом разонравился. А теперь ей, честно говоря, на тебя плевать.

– Но… это… если я ей нравился раньше, то, может…

Скай пожалела, что в руках у неё надувная утка, а не что-нибудь потяжелее.

– Доминик Орн, – наклонившись над ним, сказала она, – слушай внимательно. Если ты ещё раз подкатишься к моей сестре, клянусь, я тебе руки-ноги поотрываю! Потому что стричься в ближайшие месяцы я больше не собираюсь, ясно?

– Чё-то я и тебя тоже не очень понимаю, – сказал он.

– Ты уйдёшь или нет?

И он ушёл.

А у Скай теперь появилось целых два повода радоваться: во-первых, утка и, во-вторых, она только что не убила Доминика на месте – хотя могла бы! И ей позарез надо было поделиться своими двумя радостями хоть с кем-нибудь. Поэтому она помчалась через пляж к дому Алека, где Джеффри и Бетти сидели за роялем, отрабатывали какую-то гармонию в четыре руки.

– Бетти, – размахивая уткой, выкрикнула она с порога, – ты не лопнешь! А Доминик просто дурак!

– Мы и так всё это знаем, – сказала Бетти, а Джеффри спросил:

– За мной там никто больше не приезжал?

– Больше никто, – ответила Скай. – А если приедут – не волнуйся, мы тебя защитим. И вообще мы не скажем им, где ты есть, и никто тебя не найдёт.

– Хорошо. Спасибо, – кивнул он и вернулся к своей музыке.

Глава шестнадцатая Первый концерт Бетти

И они его защищали. От разговоров о прошлом, и от вопросов о будущем, и даже от некоторых слов, таких как «отчим», или «неизвестность», или «Арундел». Они носились с ним как с писаной торбой и нянчились как с больным, а когда ему это надоедало и он сердился, Скай подскакивала и со всей силы хлопала его по плечу, или Джейн перекидывала ему футбольный мяч, но вскоре все опять возвращались к тому, с чего начинали, – то есть носились и нянчились.

И ещё были телефонные звонки от миссис Т.-Д.: сначала первый, и за ним сразу второй, потом третий, потом – чуть погодя – четвёртый, а дальше все потеряли счёт. Джеффри отказался подходить к телефону, поэтому тёте Клер пришлось взять эту повинность на себя и выслушивать «бурные излияния», как она их называла, сколько хватало терпения. Надо сказать, что за всё время тётя Клер ни разу не жаловалась, но после каждого звонка она решительно бралась за костыли и делала несколько кругов вокруг дома, чтобы привести себя в норму.

Джеффри чувствовал себя спокойнее и безопаснее всего, когда играл на рояле, поэтому все следили за тем, чтобы он проводил как можно больше времени в доме Алека. Что он и делал. И Бетти тоже, тем более что надо же было готовиться к концерту, назначенному на вечер накануне отъезда. Времени оставалось мало, да ещё из-за событий и переживаний последних дней музыканты выбились из графика, поэтому теперь они усиленно работали над своей программой. Иногда только отвлекались – играли что-нибудь просто так, для себя. Или пересматривали старые фотографии из обувной коробки: уезжая, Алек оставил её на самом видном месте – на крышке рояля.

У некоторых фотографий на обороте были подписаны карандашом имена и даты, так что Бетти и Джеффри скоро научились узнавать Алековых родителей, самого Алека и его братьев в разном возрасте. Бетти нравилось разглядывать фотокарточки – ведь Алек и Джеффри были так похожи. Но она всё равно не совсем понимала, как так вышло, что все эти люди раньше были для Джеффри чужие – и вдруг стали свои. Примерно так же она не совсем понимала, когда Джеффри объяснял ей про пентатонику[29]. Или когда Скай почему-то начинала хохотать и радоваться из-за надувной утки. Бетти, с одной стороны, была довольна, что у Джеффри нашёлся папа, тем более что этот папа ей очень нравился. Но её тревожила сама мысль, что родители, оказывается, могут потеряться. Она говорила об этом с Псом, когда они оставались одни. И Пёс тоже тревожился. Они, правда, не стали никому об этом рассказывать, но их всё больше тянуло домой. Они даже советовались, не пойти ли им в Массачусетс пешком, и уже бы, наверно, пошли – во всяком случае, до пирса точно бы добрались и даже свернули бы на шоссе и прошли часть пути в гору, – если бы не концерт. И если бы не лоси. Джеффри несколько раз водил её в сосняк смотреть на лосей, и они смотрели и смотрели, но на поле для гольфа всё время было много игроков и ни одного лося. И от этого Бетти становилось очень, очень грустно.

Утром – их предпоследним утром в штате Мэн – Джеффри на цыпочках зашёл в самую маленькую комнатку и тронул Бетти за плечо.

– Домой? – сонно спросила она.

Он отыскал в тумбочке трикотажную курточку и натянул её на Бетти, прямо поверх пижамки.

– Домой только завтра. Мы же не можем уехать до твоего концерта.

– Сегодня концерт!.. – Как она могла про него забыть? Джейн поможет ей одеться, она обещала.

Джеффри уже зашнуровывал Беттины кроссовки.

– А сейчас мы идём искать лосей. Может, они нам наконец-то покажутся.

– Только мы с тобой? Вдвоём?

– Только мы с тобой. Даже Пса оставим дома, чтобы он нам всех лосей не распугал.

Джеффри попросил у Бетти зелёный фломастер и написал на листке из блокнота: Ушли охотиться на лосей. Всем привет! Джеффри и Бетти.

Оставив записку на кухне, они отправились в сосняк. Бетти думала, что они сейчас быстро проскочат между деревьями и окажутся на краю поля для гольфа. Но попробуй проскочи быстро, когда кругом совсем темно, а хвоя скользит и скользит под подошвами – в темноте же не видно, куда ставишь ногу. И они шли медленно. Хотя Бетти не очень нравилось так идти, она всё равно терпела. Но потом она споткнулась о камень, который прятался под сосновыми иголками, и сильно ушиблась, и даже собиралась заплакать, но тут Джеффри сказал: «Хочешь верхом?» – а когда едешь верхом, глупо же плакать, тем более что уже взошло солнце и под деревьями начало светлеть.

Они поднимались всё выше и выше и вскоре дошли до большого валуна, от которого открывался вид на озеро. Джеффри присел, и Бетти сползла на землю. А когда они посмотрели вниз, оказалось, что лоси – все трое – уже здесь, бродят по краю озера.

– Видишь? – спросил Джеффри.

– У них нет рогов, – сказала Бетти.

У того лося, что стоит перед супермаркетом, рога есть. Может, Джеффри ошибся и эти звери – вообще не лоси? Но Джеффри объяснил:

– У лосих и у лосят рогов не бывает.

Бетти решила это запомнить, чтобы потом рассказать Бену: ему будет интересно.

– А мы можем туда спуститься? – спросила она. – Я хочу с ними поздороваться.

– Что ты, это опасно. Отсюда они кажутся маленькими, но на самом деле эта мама-лосиха даже больше лошади. И больше того быка, с которым ты чуть не столкнулась в прошлом году.

Тот бык был ужасно огромный. Получается, что лосиха ещё огромнее? Чтобы не бояться, Бетти вложила ладошку в руку Джеффри, но продолжала смотреть. Лосиха бродила по колено в воде, а лосята рядом пощипывали траву. Бетти уже успела их полюбить, всех троих. Она решила, что это не те лоси, которых видела Скай, а совсем другие. И они пришли сюда специально для Бетти.

– Жалко, что я не взяла с собой гармошку, – сказала она. – Я бы им сыграла.

– Если хочешь, мы можем им спеть.

– А что мы будем петь? – Бетти не знала ни одной лосиной песни.

Но Джеффри сказал, что песня не обязательно должна быть лосиная, человеческая тоже сгодится: можно, например, исполнить одну из любимых песен Туррона, «Ты лучше всех»[30]. И они сразу же приступили к делу. Правда, им не удалось вспомнить все слова, но это никому не мешало, потому что вместо забытых слов они вставляли всё, что рифмуется с «лось»: «ось», «лосось», «как спалось?», а также «небось» и «авось». Бетти это так понравилось, что они исполнили песню для лосей три раза подряд, всё громче и громче. Под конец уже даже было странно, что лоси до сих пор не заволновались и не начали высматривать, кто это там так шумит. А потом приехала газонокосилка и стала ползать по гольф-полю взад-вперёд, оставляя за собой аккуратные стриженые полоски. Она подбиралась всё ближе к озеру, и наконец лосиха увела своих малышей назад в лесную чащу. Бетти помахала им на прощанье.

– А в лесу им будет хорошо? – спросила она Джеффри. – Не опасно?

– Не опасно. – Он усадил её на самый верх серого валуна и сел с ней рядом. – Бетти, нам с тобой нужно серьёзно поговорить, – сказал он. – О музыке. Понимаешь, это замечательно, что у тебя теперь есть деньги от распродажи. Но их всё равно не хватит на рояль. И на пианино тоже. Может быть, тебе придётся начать с маленького электропианино – и то если твой папа с Иантой не будут возражать.

– Не будут, – сказала Бетти.

– Надеюсь. Но всё равно, дома же меня рядом с тобой не будет. И я не смогу тебе подсказывать, что и как надо делать. Конечно, бренчать по клавишам как попало можно и без подсказок… Но чтобы развиваться, чтобы двигаться вперёд, нужен настоящий учитель. И хорошо бы тебе начать уже со следующего года. Когда я стал заниматься с учительницей, мне было почти восемь, и то – знаешь, кто мне эту учительницу нашёл? Тётя Черчи. Она и за уроки ей платила. А мама ни за что не соглашалась… – Он помотал головой, отгоняя грустные воспоминания. – Но к тому времени я уже многое делал неправильно. Пришлось переучиваться, а это гораздо труднее. Я всё объясню твоему папе. Он поймёт, он умеет слушать.

Бетти ковыряла пальцем маленькую дырочку на рукаве своей куртки.

– Он обещал мне привезти из Англии мягкую игрушку. Я думаю, что это будет тигр.

– Музыка – большой труд, ты ведь это понимаешь, да? Чтобы хорошо играть, ты должна будешь упражняться и упражняться…

– Как Скай. Она хочет хорошо играть в футбол.

– Да, как Скай. Её никто не заставляет, она занимается сама, потому что она любит футбол. И я занимаюсь сам, потому что люблю музыку. Хотя иногда делается так тоскливо, так одиноко – и кажется, зря я столько просиживаю за инструментом, ничего из меня не выйдет… Но надо работать дальше, и я работаю. Ясно?

– Да, – сказала она, и ей очень захотелось, чтобы и правда всё стало ясно.

Джеффри подхватил её под руки, поставил на землю и отряхнул её пижамку и курточку от сосновых иголок.

– Ничего тебе не ясно, глупышище. Давай лучше поговорим про наш сегодняшний концерт. Придут тётя Клер, Скай и Джейн, правильно?

– И ещё Пёс и Мерседес.

– Да, Пёс и Мерседес. Ещё кого-нибудь хочешь пригласить? Доминика, например?

Бетти удивлённо вскинула на него глаза – и поняла, что он её просто дразнит. Но кое-кого она всё же хотела пригласить на свой концерт. Кое-кого и ещё кое-кого. Она решила начать с простого.

– Я хочу пригласить Хувера.

– Угу. Хувера. – Джеффри взял её за руку, и они пошли вниз по склону. – Понятно. Ещё кого-нибудь?

– Ты сам знаешь кого.

Он сел на корточки и заглянул ей в глаза.

– Это тебе сёстры велели, чтобы ты пригласила Алека? Скажи мне прямо, даже если обещала им, что не скажешь.

– Ничего они мне не велели. Клянусь честью семьи Пендервик!

Кивнув, Джеффри встал, и они пошли дальше. Только когда они уже выходили из сосняка, он снова заговорил.

– Я попрошу тётю Клер пригласить на концерт Хувера и Алека. Всё?

– Всё!

Дальше Бетти бежала до самых «Берёз» вприпрыжку, вполне довольная тем, как расширилась её зрительская аудитория.

Скай вот уже несколько часов мирно готовилась к завтрашнему отъезду – что-то убирала, складывала какие-то вещи, – но потом опять забеспокоилась: может, рано расслабляться и забывать про то, что она за всех в ответе? Она в который раз напоминала себе, что ещё целые сутки она застаршая. Но всё равно ничего не могла с собой поделать и расслаблялась всё больше. Тем более что осталось уже меньше суток – она взглянула на кухонные часы, – да, всего через двадцать часов они будут дома, где их встретит Розалинда. А ещё через пару часов из Англии вернутся папа с Иантой и Беном. И тогда Скай не просто перестанет быть застаршей, но сразу окажется четвёртой по старшинству! Это была такая бодрящая мысль, что Скай готова была прыгать от радости, и, возможно, запрыгала бы, если бы не предстоящий концерт. Правда, Джеффри обещал всего две песни. Но эти две песни, от начала до конца, будет играть Бетти! И Скай готовила себя к худшему. Например, представляла, как она сидит в запертом шкафу с воющей гиеной.

Скай, впрочем, не сомневалась, что Беттину игру она как-нибудь перетерпит – на всякий случай, если будет совсем невмоготу, она приготовила пару ватных шариков. По-настоящему её заботило другое: счастье Джеффри, его будущее. С того дня, как Скай и Джеффри вдвоём сидели на камне, он больше не произнёс ни слова об Алеке. И Скай понятия не имела, захочет ли он разговаривать с Алеком сегодня на концерте. И после концерта, потом. Ей уже несколько раз снился кошмарный сон, как Джеффри возвращается в Арундел, а миссис Т.-Д. с Декстером бросают его за решётку и держат взаперти. Скай даже знала, откуда взялся этот кошмар – из прошлогодней книжки Джейн, – но всё равно было страшно.

Она опять посмотрела на кухонные часы: до концерта двадцать минут. Хорошо, она как раз заканчивает мыть посуду после ужина. Джеффри и Бетти отправились переодеваться перед выступлением, каждый со своим личным ассистентом: тётя Клер вызвалась помочь Джеффри, а Джейн – Бетти.

– Может, тебе тоже нужен ассистент? – спросила Скай Пса, которого только что выставили из комнаты Бетти, чтобы не путался под ногами.

Пёс завалился на спину и замер в позе несчастной недолюбленной собаки. Скай, конечно, не купилась на его фокусы, но брюхо ему почесала, и от этого обоим сразу стало легче. А через несколько минут в кухню вбежала Мерседес.

– Вот, – сказала она, протягивая Скай пачку конвертов. Все конверты были надписаны на имя Мерседес Орн, но адреса разные: на одной половине конвертов – гостиница «Чайка», на другой – адрес Орнов в Калифорнии. – Загляни внутрь!

Внутри оказалась самодельная открытка: нарисованный цветочек, симпатичный, хоть и кривоватый, а на обороте – два слова: «Привет, Мерседес!» – и всё.

– Что это? – спросила Скай.

– Это чтобы вы все мне написали. Я же буду по вас скучать!

– Не грусти, Мерседес. Может, найдётся тебе другая компания: кто-нибудь заедет к вам в «Чайку», и ты нас забудешь.

Мерседес подняла на Скай глаза, полные такой обиды, будто её обвинили в ужасном предательстве.

– Я никогда, никогда вас не забуду!

Ругая себя за толстокожесть и за то, что ляпнула не подумав, Скай принялась по очереди разглядывать и расхваливать открытки с цветочками, каждый из которых оказался симпатичен и кривоват по-своему. Они добрались уже до одиннадцатого цветочка и Скай как раз исчерпала весь свой запас хвалебных слов, когда со стороны веранды послышался стук костылей и в дверях появилась тётя Клер.

– Вуаля! Готовьтесь лицезреть сотворённое мною чудо, – возвестила она и, обернувшись, бросила через плечо: – Джеффри, не бурчи! И оставь свои волосы в покое.

Он бочком протиснулся мимо неё в кухню. На нём были чёрные джинсы и белая рубашка, волосы зачёсаны назад, и даже вихры, обычно торчавшие во все стороны, гладко зализаны.

– Она зверски орудует расчёской, – пожаловался Джеффри.

– Зато каков результат! – лучезарно улыбнулась тётя Клер. – Элегантность и изящество – подтверди, Скай!

И Скай бы, конечно, подтвердила, но, взглянув на выражение его лица, она покатилась со смеху и никак не могла остановиться. Зато на Мерседес Джеффри произвёл неизгладимое впечатление – она просто на глазах превращалась в его преданную фанатку.

– Подождите восхищаться, – донёсся из гостиной голос Джейн, – вы ещё Бетти не видели!

И застенчиво сияющая Бетти вышла из своей комнаты. Джейн нарядила её в одну из чёрных обтягивающих футболок Скай и перепоясала непонятно откуда взявшимся белым плетёным пояском – при ближайшем рассмотрении поясок оказался косицей из шнурков от всех привезённых с собой кед. А что, подумала Скай, может, это и не совсем классическое концертное платье, но вообще-то похоже. Особенно если прищуриться. И особенно если не обращать внимания на Беттины пляжные шлёпанцы.

– Бетти! – ахнула Мерседес. – Какая ты красивая!

– И элегантная, – добавил Джеффри. – Правда, Скай?

Скай снова прищурилась, на этот раз сосредоточившись на лице Бетти. Оно было серьёзное и счастливое. И уверенное в своей элегантности.

– Правда, – согласилась Скай. – Потрясающе.

– Все готовы к выходу? – спросила тётя Клер. – Джеффри, ты готов?

– Нет пока, – сказал он.

– Я могу сказать Алеку, что ты передумал.

Джеффри помотал головой. Скай с облегчением выдохнула.

– Всё хорошо. Я готов.

Он подал Бетти согнутую руку, и она оперлась на неё с таким достоинством, будто училась этому с рождения.

Процессия двигалась медленно – из-за костылей тёти Клер, и долго – из-за того что шли длинным путём, то есть по дороге, а не через пляж, как обычно. Перед крыльцом Алека они остановились и, не зная, что делать дальше, стучать или нет, смущённо жались друг к другу – пока Хувер за дверью не поднял такой тарарам, что стучать после этого было бы странно. И тогда Алек открыл дверь и впустил их. Все чувствовали себя страшно неловко, и, если бы не Пёс с Хувером – которые бурно радовались встрече и которым после нескольких дней разлуки требовалось что-то срочно обсудить, и обнюхать, и посостязаться в вольной собачьей борьбе, – не исключено, что кое-кто из гостей уже бы сбежал. Но всё обошлось, и к тому времени, когда собаки успокоились, все успели переместиться в гостиную.

– Как же мы сразу не догадались? – шепнула Джейн старшей сестре, и Скай её прекрасно поняла. Сходство между отцом и сыном ещё никогда не казалось столь разительным. У обоих были тёмные круги под глазами от бессонницы, а губы плотно сжаты с одинаковым выражением упрямой гордости и одиночества. Джеффри делал вид, что не замечает Алека, а Алек делал вид, что он не замечает, что его не замечают.

Вспомнив, что хозяину положено заботиться о гостях, Алек прокашлялся и сказал:

– Может, кто-то хочет начать с десерта? Есть пирог с черникой.

Джеффри, глядя на тётю Клер, еле заметно покачал головой. Тётя Клер, в роли посредника между двумя сторонами, дипломатично ответила:

– Большое спасибо, Алек. Но давай начнём с музыки.

Готовя свою гостиную к концерту, Алек, кажется, продумал каждую деталь. На рояле появилась ваза с живыми цветами, в разных местах комнаты – несколько подсвечников с горящими свечами. Мебель он расставил так, чтобы между исполнителями и слушателями сохранялась уважительная дистанция. Тётя Клер села в удобное мягкое кресло, Джейн, Скай и Мерседес заняли три стула рядом с ней, собаки залезли под рояль, а сам Алек остался стоять в дальнем тёмном углу.

Настал звёздный час Бетти. Джеффри помог ей забраться на скамью перед инструментом, и она сидела на ней как настоящая пианистка – только ноги не доставали до пола. Он что-то шепнул ей, она кивнула, и тогда он повернулся к своему зрительному залу – точнее, к той части зала, в которой не было Алека. Волосы Джеффри уже начали потихоньку освобождаться из-под парикмахерского гнёта тёти Клер, а слегка скосив глаза, Скай заметила, как стоящий в углу Алек машинально поправляет свои непослушные вихры.

– Добрый вечер, – начал Джеффри. – Наш сегодняшний концерт открывает мисс Бетти Пендервик…

– Нет-нет, не так, – прервала его Бетти.

– Приношу извинения. Наш сегодняшний концерт открывает мисс Элизабет Пендервик, фортепиано. Аккомпанирует ваш покорный слуга. Дамы и господа! Джордж Гершвин, «Лето»[31].

Когда Джеффри опустился на скамью рядом с Бетти, Скай незаметно вытащила из кармана ватные шарики. Вставлять в уши пока не стала: она решила, что если существует хотя бы ничтожно малая вероятность того, что музыка Бетти окажется чуть благозвучнее воя гиены, то нужно сперва дать Бетти шанс – тридцать секунд, – а потом уже затыкать уши. И она приготовилась отсчитывать секунды. Потом Джеффри начал тихонько отбивать ритм для Бетти, и музыка полилась.

Это была прекрасная музыка. Бетти вела мелодию – ту самую, которую в песнях обычно поёт вокалист. Её маленькие пальчики уверенно нажимали нужные клавиши, и, как ни странно, этот немного грустный гимн всем летним дням, прошлым и будущим, звучал в её исполнении естественно и легко – будто она что-то во всём этом понимала! Джеффри аккомпанировал. Сидя рядом с ней на скамье, он перебирал гершвиновские аккорды словно бы замедленно, даже лениво – но на самом деле это был блестящий аккомпанемент, благодаря которому все сразу понимали: это Бетти играет, это её музыка. И она сама это понимала, и ей не мешало ни смешное платье, обмотанное шнурками от кед, ни то, что она ещё мала для музыки, ни то, что Пендервики вообще не бывают музыкантами.

Тётя Клер плакала. У Скай тоже непонятно с чего защипало в глазах, и, чтобы окончательно не растерять самообладание, она сосредоточилась на том, чтобы потихоньку спрятать ватные шарики обратно в карман. Джейн про самообладание не думала, она вся трепетала вместе с музыкой. Мерседес, как и тётя Клер, хлюпала носом, по её щекам катились счастливые слёзы.

Но музыка вдруг прервалась, чары рассыпались. Джеффри без предупреждения перестал играть, Бетти дёрнулась от неожиданности, её руки соскользнули с клавиатуры. Он обнял её за плечи, успокаивая, и что-то зашептал ей в ухо. Бетти кивнула.

– Ну что? – спросил он.

– Хорошо. – Она развернулась в тот угол, где стоял Алек, и сказала: – Пожалуйста, сыграйте вместе с нами на своём саксофоне.

Все в гостиной знали, что это значит, и все молча смотрели, как Алек идёт к своему саксофону, а потом оборачивается и ждёт, чтобы мальчик у рояля подал ему знак. И тогда Джеффри снова принялся отбивать ритм, зрительный зал выдохнул, и музыка опять зазвучала. Только теперь это была не просто прекрасная музыка: она была пронзительная, волшебная. Вслушиваясь, Скай понимала, что Бетти и Джеффри играют даже лучше, чем раньше; страстный хрипловатый голос саксофона то сливался с мелодией Бетти и аккордами Джеффри, то вдруг взмывал над ними и уносился ввысь – так высоко, что захватывало дух.

Джеффри снова перестал играть. Его руки безвольно упали, он пытался что-то шепнуть Бетти, но не смог, а качнулся вперёд и ударился лбом о клавиши – рояль тревожно загудел, а Джеффри зарыдал, горько и мучительно. Скай и Джейн одновременно вскочили на ноги: Джейн успела подхватить испуганную Бетти, которая чуть не свалилась со скамьи, а Скай в прыжке поймала саксофон, потому что Алек отбросил его далеко, устремляясь к сыну. Он подскочил к Джеффри в два прыжка и, притянув к себе, обнял его крепко – крепко-крепко, – так, чтобы уже никогда не отпускать. Так они стояли долго, но наконец рыдания Джеффри начали затихать, и он заговорил.

– Я тебя не простил. Нет! Я не простил тебя. И не думай, что всё вдруг стало хорошо и всё исправилось. – Так Джеффри говорил отцу, но даже не пытался вырваться из объятий.

– Я не думаю, – отвечал Алек, обнимая сына ещё крепче.

– И, может быть, никогда не прощу… Может быть, ты мне теперь даже ни капельки не нравишься!

– А уж как я себе-то не нравлюсь, – сказал Алек. – Видишь, кое-что общее у нас с тобой есть, не одна музыка.

– И не надо всё сводить к шуточкам! От этого только хуже! – И в доказательство своих слов Джеффри снова расплакался.

Вот так, посреди песни, и закончился самый первый концерт Бетти – слезами, счастьем и смехом. Потом, правда, ей всё восполнили, возместили и загладили – но это было уже после того, как все выплакались, съели целый пирог с черникой и выпили всё молоко, какое нашлось в холодильнике, – от слёз, как известно, разгорается аппетит, – а тётя Клер позвонила Туррону, чтобы сообщить хорошие новости. А после Бетти, Джеффри и Алек снова сыграли «Лето» – от начала до конца. Только на этот раз не было никакой грусти, а было праздничное ожидание тех летних дней, которые ещё впереди, – светлых и радостных, наполненных будущим весельем и будущей музыкой.

А потом Джеффри объявил второй концертный номер Бетти, соло на гармошке, и Бетти сказала, что посвящает его своей верной подруге Мерседес, – отчего Мерседес порозовела и опять захлюпала носом. И Бетти сыграла «отбой» – свой последний «отбой» на Чаячьем Мысу. Она ни разу не сбилась и играла так хорошо, что Скай даже не вспомнила про свои ватные шарики.

Позже, когда Джейн и тётя Клер уже увели девочек, которым давно пора было спать, Скай бродила по пляжу – ждала. Джеффри с Алеком разговаривали уже второй час, но Скай готова была ждать сколько угодно. В конце концов, она могла наблюдать за звёздами, думать о чёрных дырах и наслаждаться свободой. Свобода! Больше никаких секретов. Никаких волнений. Жизнь Джеффри не загублена, и жизнь Джейн тоже не загублена, и то и другое – отчасти благодаря Скай. Правда, выяснилось, что у Бетти всё-таки есть музыкальный талант, но Скай уже решила, что, видно, с этим придётся смириться: главное, чтобы рояль – или на чём там Бетти собирается играть – стоял подальше от комнаты Скай и ей бы не приходилось всё время слушать какие-нибудь жуткие гаммы.

Она подобрала морскую раковину и немного потанцевала с ней под звёздами, но быстро опомнилась и зашвырнула раковину подальше в океан. А сама принялась ходить по пляжу: взад-вперёд, взад-вперёд, степенно и уравновешенно, – пока наконец не появился Джеффри. Он улыбался.

– Ну? – сказала Скай.

– Ну, говорили о музыке.

– Джеффри!

– И ещё о его семье. То есть о моей семье. – Он покачал головой, будто не веря, но всё равно продолжал улыбаться. – У меня есть два родных дяди, и их дети, представь себе, – тоже музыканты. Нет, Скай, ты только подумай: моя двоюродная сестра, с которой мы ровесники, оказывается, играет на виолончели!

Скай резко обернулась.

– А в футбол она играет?

– Не знаю. А что?

– Так, ничего. – Скай скинула сандалии и зашла в холодную воду. До сих пор она как-то не думала о том, что у Джеффри может оказаться куча двоюродных братьев и сестёр. И что они запросто могут ему понравиться.

Джеффри тоже разулся и стянул носки.

– Алек говорит, он страшно благодарен тебе и Джейн за то, что вы нас раскусили. В смысле, заметили, как мы с ним похожи. А мы с ним правда похожи, да, Скай?

– Что?

– Я спрашиваю, мы с Алеком похожи? – Он подвернул джинсы и тоже вошёл в воду.

– Похожи, похожи. А где живёт эта твоя двоюродная?

– Не помню. Кажется, где-то на Среднем Западе.

– Ну, это далеко! – Скай снова повеселела.

– Далеко, да. Алек сказал, что мы с ним обязательно приедем сюда следующим летом. А я сказал, что не знаю, получится ли, потому что мама… ну, в общем, понятно. Но он сказал, что с этими вопросами он сам разберётся. – Неожиданно он замолчал и, кажется, даже задержал дыхание. – Слушай, а это всё точно по-настоящему? Мне не мерещится?

– Сейчас проверим. – Она ущипнула его за руку, последний раз этим летом. – Ну как, не мерещится?

– Не-а. – Он улыбнулся ей озорно, по-хулигански – ровно так, как ей больше всего нравилось, – и тоже её ущипнул. – Ещё Алек сказал, что следующим летом вы тоже должны сюда приехать, лучше всей семьёй. Разделитесь пополам: половина будет жить в «Берёзах», а вторая половина – у Алека.

– А что, можно, – сказала Скай. – Но только вместе с Розалиндой.

– Скай, честное слово, из тебя получилась просто гениальная застаршая сестра!

– Только вместе с Розалиндой! – упрямо повторила она, и Джеффри рассмеялся.

– Хорошо, вместе с Розалиндой.

Глава семнадцатая Снова дома

Первой вернулась Розалинда – и немедленно помчалась через дорогу к Томми, который, к слову сказать, так ждал встречи с ней и так волновался, что осилил на полдник всего два сэндвича, и его мама несколько раз спрашивала, не заболел ли он. Лишь убедившись, что Томми жив-здоров и что это по-прежнему её Томми, Розалинда успокоилась и перешла обратно на свою сторону улицы, чтобы занести вещи и взглянуть на дом после долгой разлуки.

Дом поначалу вёл себя насторожённо и вообще делал вид, что это чей-то чужой дом – казался то слишком маленьким, то слишком большим, даже стены были каких-то не тех цветов, что раньше. Но едва она завернула на кухню и увидела знакомый обеденный стол и высокий стульчик Бена в углу – тотчас всё встало на свои места, будто она никуда и не уезжала. Не было только кота Азимова, которого Розалинда надеялась увидеть здесь же, на его любимом солнечном подоконнике. Не найдя Азимова на кухне, она отправилась искать его по всему дому и искала минут пятнадцать, прежде чем обнаружила под диваном в гостиной. Кот был полон праведного негодования: все уехали отдыхать, а его бросили. Ещё пять минут Розалинда наполовину выманивала, наполовину выволакивала его из-под дивана, после чего Азимов завалился на бок и притворился несчастным покинутым котом – кстати, умирающим от голода.

– Ай-ай-ай, Азимов, – сказала Розалинда и взяла его на руки. – Не стыдно тебе? Жалуешься, что тебя заморили голодом, а сам вон как разжирел, пока нас не было! И никакой ты не покинутый. Томми мне рассказал: он приходил к тебе каждый день, и вы с ним вместе смотрели бейсбол.

В ответ Азимов тяжело обвис у неё на руках, всем своим видом показывая, что, даже если он ещё не умер от истощения, всё равно жизнь его жалка и беспросветна. И он сохранял этот свой скорбный вид до тех пор, пока Розалинда не отнесла его на кухню и не открыла ему свежую банку тунца. После второго кусочка он всех простил, а после пятого забыл, какой он только что был несчастный и покинутый. Зато его новообретённая страсть к бейсболу, в частности к команде «Ред Сокс», осталась с ним на всю жизнь.

Розалинда проверила время: три часа. Папа с Иантой и Беном приедут только ближе к вечеру, но остальные могут появиться уже с минуты на минуту. Она отнесла чемодан к себе в комнату и извлекла из него игрушку, купленную в Оушен-Сити для Бетти: мягкого красного омара с выпученными глазами. Кроме омара она привезла такого же мягкого крабика для Бена, жевательного ската для Пса и маленького осьминога для Азимова. Прихватив с собой омара, крабика, ската и осьминога, Розалинда опять спустилась вниз и попыталась заинтересовать Азимова осьминогом, но Азимов почему-то больше заинтересовался омаром и тотчас на него набросился.

– Эй, это не твоё! – Она подняла омара повыше и ногой повозила осьминога вправо-влево в надежде, что движение привлечёт кота. Когда кот наконец снизошёл до осьминога, Розалинда вышла из дома и, опустившись на крыльцо, стала ждать своих.

Она ужасно по ним соскучилась. Она, конечно, знала заранее, что ей будет не хватать Бетти, и готовилась стойко переносить разлуку; но она не знала, что ей будет так же сильно не хватать и Джейн, и Скай. И ещё она никак не ожидала, что ей будет так хорошо, даже прекрасно без сестёр – даже без Бетти, по которой она сильно-пресильно скучает. Она очень старалась не чувствовать себя из-за этого виноватой, и под конец у неё это даже стало получаться («Молодец, вроде уже ведёшь себя как нормальный человек», – похвалила её Анна). Потому что самое главное, думала теперь Розалинда, – это та радость, которую она испытывает вот прямо сейчас, в эту минуту, сидя на ступеньке родного крыльца и поджидая сестёр. И она с удовольствием отдавалась этой радости и этому ожиданию: скоро, уже скоро Пендервики снова соберутся вместе!

Кроме того, её мучило любопытство. Дело в том, что за две недели, пока сёстры были в штате Мэн, ей ни разу не удалось поговорить со Скай. Все остальные подходили к телефону – включая Джеффри, включая даже человека по имени Туррон, про которого Розалинда так и не поняла, кто он такой. А Скай – нет. Это было так странно, что однажды Розалинда даже спросила у тёти Клер, точно ли Скай с ними, или она потерялась по дороге в Мэн. Тётя Клер рассмеялась и сказала, что никто никуда не потерялся, все на месте. Были и другие тайны: например, кто-нибудь начнёт что-то рассказывать или назовёт какое-то имя – и ни с того ни с сего перескакивает на другую тему, а про это дальше ни слова. Вот хотя бы «Доминик» – что за Доминик?

Тем временем в доме, за спиной у Розалинды, назревало недовольство. Азимов, которому явно надоело играть с осьминогом, мяукал всё громче и требовательнее и наконец, убедившись, что никто не собирается вскакивать и бежать к нему, сам бросился на сетчатую дверь и повис на ней с отчаянным воем. Вздохнув, Розалинда вернулась в дом, отцепила кота от сетки и унесла на кухню – к осьминогу: она всё ещё надеялась, что Азимов полюбит свою новую игрушку. На этот раз она попробовала завлекательно раскачивать осьминогом перед кошачьим носом и даже издавала какие-то звуки – по всей вероятности, осьминожьи. И вот, посреди самых загадочных из этих осьминожьих звуков, Розалинда услышала, как к дому подъехала машина и как она весело засигналила, – ура, приехали!!!

Забыв про осьминога, она помчалась на улицу и с криком «Привет!» подскочила к машине тёти Клер. Из машины тоже донеслось: «Привет!», передняя дверца распахнулась чуть ли не на ходу, и из неё выпрыгнула Скай.

– Ты постриглась! – удивлённо крикнула ей Розалинда, и ещё раз: – Ты постриглась! – потому что из другой дверцы только что выскочила Джейн. – Чего это вы?

– Долгая история, – ответила Скай.

Но Розалинда её уже не слышала: она спешила вручить по назначению своего омара и свою любовь – скорее, скорее! – но неожиданно обнаружила, что на заднем сиденье никого нет. Ни ребёнка, ни собаки.

– Где Бетти? Где Пёс? Что с ними случилось?

– Сейчас подъедут, вместе с Джеффри, – улыбаясь, сказала тётя Клер.

– Их кто-то привезёт? Кто?

– Алек, – ответила Скай. – Тоже долгая история. Погоди немного, мы только извлечём тётю Клер.

У Розалинды голова шла кругом. Обе её сестры так изменились, стали как будто выше и самостоятельнее – это из-за того, что они постриглись, что ли? Или у неё в Нью-Джерси время ползло медленнее, а у них там быстрее? Или она вообще случайно задремала на пляже под навесом и проснулась через год? И почему это тётю Клер надо извлекать?

Джейн вытащила костыли с заднего сиденья, Скай вытащила тётю Клер с переднего, и тётя Клер – на костылях – шагнула к своей старшей племяннице, чтобы наконец-то её обнять.

– Розалинда, какая ты красавица! – сказала она. – И как мы все по тебе соскучились!

– Как же так?! – растерянно воскликнула Розалинда, пропуская комплименты мимо ушей. – Ты же говорила по телефону, что у тебя просто растяжение! Почему ты мне не сказала, что оно такое серьёзное?

– Скай не хотела тебя беспокоить, – ответила тётя Клер. – Да и зачем? У нас всё утряслось.

– А как это случилось?

– Ну, это короткая история, – сказала Джейн. – Просто Хувер выскочил не вовремя.

– Хувер… – Розалинда сжала голову руками, пытаясь сообразить. – А-а-а, вспомнила. Бетти мне несколько раз говорила про этого Хувера и какой он ужасный. Я думала, она преувеличивает.

– Ни капельки! – засмеялась Скай. – Да ты сама его сейчас увидишь.

К дому свернула ещё одна машина – и тоже засигналила. Кажется, впереди сидел Джеффри, а рядом какой-то незнакомый человек, а между ними чёрно-белая собака с приплюснутой мордой – но Розалинда успела лишь скользнуть по ним взглядом: она уже открывала дверцу и ныряла на заднее сиденье, где самая младшая из её сестёр – да что ж такое, тоже стриженая! – торопливо расстёгивала ремни безопасности и кричала «Розалинда! Розалинда!..» – и наконец обе они, вместе с красным омаром и двумя собаками, вывалились из машины, продолжая обниматься, уворачиваться от собачьих поцелуев и громко радоваться встрече. Бетти радовалась громче, потому что она хотела сейчас же – сейчас же! – сыграть Розалинде на гармошке.

– А я умею играть блюз! Алек меня научил по дороге. – Она поёрзала в Розалиндиных объятиях и, вытащив из кармана гармошку, сыграла начало мелодии. – Рози, я тебе сейчас объясню про блюз, хочешь?

Розалинда отклонилась, чтобы лучше её видеть.

– Малыш, ты прямо сияешь!

– Я теперь музыкант. – И Бетти опять поднесла гармошку к губам.

– Да, кстати, – сказала Скай. – Бетти нужен рояль. Ещё одна долгая история.

– Рояль?..

Но выяснить, для чего вдруг Бетти понадобился рояль, Розалинда не успела: её уже обнимал Джеффри. Когда, улыбаясь, он отступил на шаг, она опять удивилась: Джеффри тоже стал будто бы выше ростом – и взрослее, – и Розалинде опять показалось, что за эти две недели прошло гораздо больше двух недель. Но главное – Джеффри тоже весь сиял! Да что там у них такое происходило, в этом штате Мэн?

К Джеффри подошёл человек, сидевший за рулём машины.

– Рози, это Алек Макграт, – представил его Джеффри. – Алек, это Розалинда.

– Привет, Розалинда. Мне много о тебе рассказывали, – сказал Алек.

И вроде бы слова были совершенно обычные, но Розалинде всё равно показалось, что они прозвучали как-то по-особенному. И она присмотрелась к Алеку внимательнее. В лице что-то знакомое, но что именно – трудно объяснить.

– Мы с вами раньше не встречались? – спросила она. – Скай почему-то сказала, что вы – долгая история.

Джеффри обернулся к Алеку.

– Вот! Я же говорил, что она страшно умная.

– И ещё Джеффри меня предупредил, что я должен заслужить твоё одобрение, иначе ничего не получится, – сказал Алек и застыл со смиренно склонённой головой, будто сдаваясь на милость Розалинды.

Сзади послышалось хихиканье, и Розалинда оглянулась на сестёр, не понимая. Все смотрели на неё и, кажется, чего-то ждали. Чего-то важного. И это важное явно было как-то связано с этим человеком, с Алеком, – поэтому она снова обернулась к нему. Ей нравилось его лицо и нравилось, как он ей улыбался – словно говорил: я уже твой друг. Он стоял, наклонив голову чуть набок, а руки держал в карманах. И Джеффри улыбался точно так же и держал руки в карманах, а его голова… Стоп. Его голова была точно так же наклонена набок. Это как-то…

– Джеффри, – сказала она, – у меня есть одна мысль, только она… странная.

– Что за мысль? – спросил он и улыбнулся ещё шире.

– Мне кажется, что он… что Алек… Ох, Джеффри, – выдохнула она. – Ты нашёл своего отца?

– Да, – сказал он. – Да, Рози. Нашёл.

А дальше началась настоящая пытка, и только очень сильный и очень терпеливый человек – такой, как Розалинда, – мог выдержать её столько времени. Джеффри нашёл отца! Да ещё этот загадочный рояль. И стриженые сёстры. И тётя Клер на костылях!.. А она, Розалинда, должна терпеть, и ждать, и ни о чём не расспрашивать – потому что Алек, Джеффри и Хувер уже спешат, им пора ехать в Арундел. И все опять обнимаются, прощаются и договариваются встретиться вновь – лучше всего в какой-нибудь из ближайших выходных, а остановиться можно у Алека, у него квартира в Бостоне. Потом сёстрам пришлось укладывать тётю Клер на диван – ну это понятно, вести машину несколько часов подряд вообще тяжело, а с больной ногой тем более. Потом надо было забрать вещи из багажника, потом накормить Пса, потом Азимова, который опять притворился умирающим от голода котом.

Но потом Розалинда твёрдо сказала, что она уже больше не может, и потащила сестёр к себе в комнату.

– Я хочу знать всё, от начала до конца! – объявила она, оборачивая руки вокруг Бетти и её нового омара – точнее, это оказалась омариха, и её уже звали Лола, – и радуясь тому, что младшая сестра наконец-то находится там, где и должна находиться, – на коленях у старшей.

– Мне нужен рояль, – сказала Бетти.

– Хорошо, давай про рояль.

– Но чтобы объяснить про рояль, всё равно придётся начинать с Алека и Джеффри, – заметила Джейн. – И с Хувера.

– Или с того, как мы все постриглись из-за Доминика, – сказала Бетти.

– Это не из-за него, – возразила Джейн. – Это я виновата. Точнее, бог огня.

– Ага, правильно, – засмеялась Скай. – Давайте всё валить на бога огня!

Розалинда замахала на сестёр руками.

– Какой ещё бог? Вы собираетесь что-то рассказывать или нет?

– Может, лучше тогда начать с начала? – предложила Джейн.

– С чего хотите, только скорее!

Скай, Джейн и Бетти начали с начала и, то и дело прерываясь, перебивая и поправляя друг друга, поведали Розалинде всю историю, до самого конца. Розалинда слушала затаив дыхание и иногда сжимая Бетти с омарихой так крепко, что они тоже еле могли дышать. Весть о рояле Розалинда пережила гораздо спокойнее, чем ожидала Скай, – вероятно, потому, что Розалинда была старшая и, в отличие от сестёр, хорошо помнила, как сильно любила музыку их мама. Розалинда не особенно жалела, что ей не довелось ближе познакомиться с Хувером, и уж совсем не жалела, что она не познакомилась с Домиником. Зато из рассказов сестёр она поняла, что в будущем у неё, кажется, есть надежда встретиться с Турроном, и с Мерседес тоже. Но больше всего её, конечно же, тронула история о том, как Джеффри наконец-то – после стольких лет – нашёл своего отца.

– А миссис Т.-Д.? – спросила Розалинда. – Вдруг она попытается что-то сделать, чтобы помешать им встречаться?

– Ничего не выйдет, – ответила Джейн. – Отца и сына уже не разлучить.

– К тому же по закону она не имеет на это права, – добавила Скай. – Туррон советовался с юристом.

Розалинда вздохнула с облегчением.

– Замечательно! Вообще всё замечательно, что вы мне рассказали, кроме истории с Домиником.

Джейн смущённо прокашлялась.

– Честно говоря, у неё есть продолжение…

– Эй, – забеспокоилась Скай, – ты что, бегала перед отъездом в Пери-парк, чтобы опять там с ним целоваться?

– Никуда я не бегала! И ни с кем не целовалась. Я ведь уже убедилась, что он меня недостоин. Он сам вчера к нам забежал, чтобы передать мне вот это. – Джейн вытащила из кармана грязноватый сложенный в несколько раз листок и протянула Розалинде.

– Похоже на начало стихотворения, – осмотрев листок со всех сторон, сказала Розалинда. – Можно читать вслух?

Джейн кивнула, и Розалинда прочла:

– «Джейн я сперва думал ты типа как все простая а ты оказалась наоборот такая крутая».

Скай издала стон, который, наверно, донёсся до самого штата Мэн, но Розалинда так развеселилась, что Скай не выдержала и тоже засмеялась, и Джейн тоже. То есть сначала она благородно пыталась оправдывать автора стихотворения, объясняя, что «он же старался», но потом махнула рукой и скормила его произведение Псу – и таким образом поэзия Доминика Орна была оценена по достоинству.

– Ну, и раз мы с этим наконец покончили, – сказала Скай, – я торжественно передаю Розалинде бразды старшинства. Да здравствует Розалинда, ура!..

– И всё равно, Скай, – вмешалась Джейн, – ты была хорошая застаршая!

– Да, – согласилась и Розалинда. – Спасибо тебе.

– Ну, в целом я справилась, – пробормотала Скай. – Во всяком случае, Бетти не лопнула.

– А зачем ей…

Но Розалинда не успела задать свой вопрос, потому что Пёс вдруг бросился к окну и залаял, расплющивая большой чёрный нос о москитную сетку. И все поняли, отчего он так лает, и глаза у всех загорелись.

– Они приехали! Они уже здесь! – закричала Бетти и первая бросилась к двери, а за ней Пёс, а за ним Джейн и Скай. Одна Розалинда замешкалась – она всё пыталась сообразить, при каких обстоятельствах люди вообще могут лопаться. Но потом до неё донеслось много разных звуков: визг сестёр, смех Ианты и тёти Клер, радостный лепет Бена и – самый лучший и самый желанный звук на свете – папин глубокий голос: «Розалинда!.. Где Розалинда?» – и нелепая мысль о людях, которые лопаются, улетучилась. Розалинда сбежала по ступенькам – и наконец-то Пендервики собрались все вместе.

Примечания

1

Розалинду можно понять: если с помощью кукол вуду и впрямь есть шанс наказать обидчика, как утверждают некоторые последователи древней магии, то тогда, согласно верованиям тех же древних магов, неприятности грозят и самому изготовителю куклы. Или его близким. (Здесь и далее примечания переводчика.)

Вернуться

2

Розалинда права: шестнадцатилетнюю героиню этой книги британской писательницы Джейн Гардем (по-английски книга называется Bilgewater, 1977) волнуют вполне взрослые проблемы.

Вернуться

3

Эта книга известного американского астрофизика, писателя и телевизионного ведущего Нила Деграсса Тайсона вышла в 2007 году.

Вернуться

4

И всякий бы удивился на месте Скай: «Хувер» – отнюдь не собачья кличка, а известная в Америке марка пылесосов и прочих бытовых электроприборов.

Вернуться

5

Питер Певенси – герой нескольких книг фэнтезийного цикла «Хроники Нарнии» Клайва Стейплза Льюиса.

Вернуться

6

Автор этой книги (по-английски Leepike Ridge, 2007), современный американский писатель Натан Дэвид Уилсон, с детства зачитывался приключениями Тома Сойера – и Одиссея. Наверно, поэтому главный герой его повести, одиннадцатилетний Том Хаммонд, похож на того и другого разом.

Вернуться

7

Приключенческая книга британской писательницы Евы Ибботсон (Journey to the River Sea, 2001).

Вернуться

8

Британская писательница Мэри Нортон написала целую серию сказок про «добываек» – маленьких человечков, которые живут в наших домах, хотя мы их и не видим. Первая книга серии так и называется – «Добывайки» (The Borrowers, 1952).

Вернуться

9

Ещё бы, ведь тархистанцы – давние враги Нарнии. В Тархистане происходит действие романа «Конь и его мальчик» (1954), пятой книги из «Хроник Нарнии».

Вернуться

10

Скорее всего, Ианта подарила Бетти первую книжку из детской серии Ivy and Bean (2006). Всего американская писательница Анни Берроуз написала пока одиннадцать книжек про Айви и Бин – двух девочек, которые сначала не понравились друг другу, а потом подружились.

Вернуться

11

По правде говоря, эта загадочная «чашка» (попробуй угадай, большая она или маленькая!) смущает всех, кто впервые берётся готовить по американским рецептам. Чтобы она не смущала и читателя, сообщаем, что стандартная мерная чашка в США имеет объём около 240 мл.

Вернуться

12

Знаменитый мюзикл «Звуки музыки» был впервые поставлен на Бродвее в 1959 году. Когда выяснилось, что в этой книге тёте Клер придётся петь песни из него, да ещё по-русски, она не задумываясь выбрала переводы Алексея Иващенко, Полины Мелковой и Дмитрия Богачева.

Вернуться

13

Предупреждение для тех, кто твёрдо решил приготовить этот популярный в Америке десерт самостоятельно: большие круглые зефирины не подходят для этой цели – над огнём они могут расплавиться или даже загореться. Зато мелкий зефир под названием «маршмеллоу» поджаривается идеально – конечно, если старательно следовать всем рекомендациям по жарке зефира.

Вернуться

14

«Серебряное кресло» (1953) – книга из цикла «Хроники Нарнии», в которой приключения Джил и Юстэса начинаются с того, как, убегая от одноклассников, они попадают в Нарнию.

Вернуться

15

Брюс Спрингстин, американский рок- и фолк-музыкант, написал эту песню (I’m On Fire) в 1982 году.

Вернуться

16

Вот это правильно. Мюзикл американского композитора Стивена Джошуа Сондхайма «Суинни Тодд» (1979), в котором звучит «Город в огне», посвящён кровожадному брадобрею, жестоко убивающему своих клиентов, так что вряд ли такая музыка подействовала бы на Скай умиротворяюще.

Вернуться

17

Алек имеет в виду арию Огня из оперы-сказки французского композитора Мориса Равеля «Дитя и волшебство» (1925).

Вернуться

18

В этой увертюре для симфонического оркестра (1880) великий русский композитор Пётр Ильич Чайковский использовал не только пушки – правда, не настоящие, а большой подвешенный барабан, который звучит очень похоже, – но также хор и колокола.

Вернуться

19

Вряд ли Скай обиделась на такое обращение: джедаи, или благородные рыцари Ордена Джедаев из фантастической киноэпопеи «Звёздные войны», как известно, способны управлять Великой Силой – то есть всеобъемлющим энергетическим полем Галактики. И всегда стараются обратить эту Силу на благие цели.

Вернуться

20

Конечно, не исключено, что это случайное совпадение, но ровно так – Bernadette – называется одна очень известная и очень старая (1967) песня американской группы Four Tops.

Вернуться

21

Одно из сочинений Аарона Копленда, знаменитого американского композитора, пианиста и дирижёра, называется «Фанфары обыкновенному человеку» (1942).

Вернуться

22

Эту очень красивую песню, которая по-английски называется The Man That Got Away, американский композитор Гарольд Арлен и поэт Айра Гершвин написали для фильма «Звезда родилась» (A Star is Born, 1954).

Вернуться

23

Чтобы его гости не заскучали, Алек, кажется, выбрал для вечернего просмотра комедийный фантастический фильм ужасов новозеландского режиссёра Джонатана Кинга «Паршивая овца» (Black Sheep, 2007).

Вернуться

24

По-английски эта песня называется The Best Is Yet to Come (1962), автор музыки – американский композитор и джазовый пианист Сай Коулмен.

Вернуться

25

Вот так всегда: стоит чьей-нибудь маме в книге сказать «Бин, нельзя обзывать сестру скрягой!», как юный читатель запомнит именно это не слишком вежливое слово.

Вернуться

26

Когда-то «вуды» – клюшки для дальних ударов – изготавливались из дерева (wood по-английски – дерево, древесина), но те времена давно прошли; теперь эти клюшки, несмотря на название, делаются из титана и стали.

Вернуться

27

Айрон, паттер, сэнд-ведж – виды клюшек, которые используются для разных ударов.

Вернуться

28

Пояснение для тех, кто не очень хорошо знаком с музыкальным оборудованием: драм-машина – это электронный синтезатор звука ударных инструментов.

Вернуться

29

Пентатоника – звукоряд, содержащий пять основных тонов, обычно без полутонов. Пентатоника лежит в основе китайской музыки и встречается в музыкальном фольклоре многих народов. И, конечно же, современные музыканты широко используют её в своём творчестве.

Вернуться

30

You’re the Top – так по-английски называется весёлая песенка из знаменитого мюзикла Коула Портера «Всё сойдёт» (Anything Goes, 1934).

Вернуться

31

Блестящий выбор! В арии «Лето» из оперы Джорджа Гершвина «Порги и Бесс» (1935) переплетаются джазовые и блюзовые мотивы. Кстати, английское название арии – Summertime – известно всему миру. Считается, что по количеству разных исполнений она опережает даже наизнаменитейшие из современных знаменитых песен. Хотя не исключено, что таких юных исполнителей, как мисс Элизабет Пендервик, у Summertime до сих пор не было.

Вернуться

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg