С. Сахарнов ЦУНАМИ
На Курильские острова
У меня есть приятель — художник. Зовут его Коля. Приходит он как-то раз ко мне и говорит:
— Ты знаешь, я еду на Курильские острова в гости к одному знакомому. Фотокорреспонденту. Десять лет живёт в тех краях — то на одном острове, то на другом, — делает снимки для газет. Может, и ты поедешь, а? Вдвоём веселей.
Я стал было отказываться, а потом подумал и согласился.
Провожать нас на аэродром пришли все Колины родственники. У меня родственников раз-два и обчёлся, а тут набежало — человек двадцать!
Родственники сдали наши веши в багаж и стали ждать, когда объявят посадку.
На бетонном поле стояли, подняв крылья, узкие, длинные самолёты.
— Да-а, — говорили родственники, — ничего себе поездку выбрали — на Тихий океан! Учтите, там много вулканов и бывают землетрясения. Будьте осторожны! Как только начнёт трясти, ложитесь на землю.
— Хорошо. — пообещали мы, — ляжем.
— И пишите как можно чаше. Мы будем волноваться.
Они вручили нам целую пачку открыток.
Объявили посадку. Мы забрались в машину. Самолёт заревел моторами и унёс нас на восток, навстречу солнцу.
Вулкан Тятя
Мы прилетели в город на берегу океана, сели там на пароход и поплыли.
Прошёл день, другой, и вот, наконец, появились Курильские острова.
Наш пароход плыл мимо высокой горы. Она занимала половину неба.
Вершина у горы была срезана, и над ней виднелась ещё одна, маленькая, вершинка.
— Вот так горища! — сказал я.
— Это, наверно, вулкан, — сказал Коля.
Мы стояли на палубе. Была ночь. Дул сильный ветер. Белые звёзды, большие как фонари, качались над нашими головами. Рядом с нами стоял ещё какой-то пассажир — в сапогах и в ватнике. Он всё время переминался с ноги на ногу, и от этого сапоги его ужасно скрипели.
— Вулкан Тятя. — сказал скрипучий пассажир. — Вы что, нездешние?
— Нет.
— Вот вы — художник? — спросил он.
— Художник.
— То-то я смотрю, всё время рисуете.
Впереди вспыхнул огонёк. Он словно выскочил из моря и весело замигал: свет — темнота, свет — темнота…
— Вот и маяк показался. — сказал пассажир. — Скоро придём.
Мы хотели спросить у него, не знает ли он случайно Колиного фотокорреспондента, но он уже ушёл: скрип, скрип…
Станция Цунами
Утром пароход вошёл в узкую бухту. Мы сошли с него и отправились в посёлок искать Колиного знакомого.
У нас был его адрес: «Остров Шикотан. Станция Цунами».
В посёлке, видно, жили рыбаки: у причалов стояли моторные суда, около домов сушились сети, от завода на берегу шёл густой запах рыбы.
Мы остановились возле небольшого двухэтажного дома. На его двери висела дощечка: «СТАНЦИЯ ЦУНАМИ».
— Вот и пришли! — сказал Коля.
На пороге показалась черноволосая девушка.
— У вас живёт фотокорреспондент? — спросил Коля.
Девушка улыбнулась.
— У нас. Только его сейчас нет.
— А где он?
— Ушёл. Вы его товарищи?
Теперь заулыбались мы.
— Да. Вот приехали к нему погостить.
— Ну что ж, располагайтесь, — сказала девушка. — У нас на станции часто живут приезжие… Что же вы стоите?
Мы вошли в дом.
— Вот его койка. А вы занимайте вон те, свободные.
Я потрогал койку корреспондента. Одеяло на ней было примято, будто кто-то только что сидел.
— Куда же он ушёл?
— Неподалёку, на маяк.
Мы сложили свои вещи под кровати и отправились смотреть посёлок. По дороге мы заглянули на почту и отправили Колиным родственникам первую открытку. В ней мы написали:
Приехали. Расположились на станции Цунами.
Что такое цунами?
Вечером мы сидели за столом среди сотрудников станции, и они рассказывали нам, что такое цунами.
— Цунами — это волны, которые получаются при подводных землетрясениях, — объясняли они. — Эти волны бывают очень большие, метров двадцать в высоту. Один японский пароход был заброшен такой волной в самый центр города. А в другом городе волна, затопив улицу, сорвала с фундамента деревянный дом и отступая, унесла его в океан. Наша станция должна замечать самое начало землетрясений и предупреждать о них жителей… Между прочим, ваш знакомый очень хотел заснять цунами. Только они бывают редко: последний раз сильная волна была лет пятнадцать назад.
Я вспомнил про корреспондента и посмотрел на часы.
— Что-то запаздывает твой приятель, — сказал я Коле.
Тот пожал плечами.
— Да вы не волнуйтесь, — успокоила нас черноволосая девушка. — Он тут недалеко, на Краю Света. Задержался, наверно, на маяке.
Мы очень удивились: какой ещё край света? Земля-то ведь круглая, никакого края у неё нет!
— Край Света — это мыс. Крайний мыс нашего острова, — объяснила девушка. — За ним океан, вода. До самой Америки! Можно плыть месяц, и не увидишь никакой земли.
— Вот это да! — сказал Коля. Он посмотрел на меня, и я понял, что ему страшно захотелось на Край Света.
— А что, если и нам сходить туда? — сказал я. — Приходим, а этот человек там!
— Сходите.
Нам стали объяснять дорогу.
— Выйдете из посёлка, будет тропинка. Пойдёте по ней, и она приведёт вас прямо к маяку. Только никуда не сворачивайте — кругом бамбук. Вы знаете, что такое бамбук?
Мы засмеялись:
— Конечно, знаем: из него делают удочки!
— Вот-вот. Там, в бамбуке, много медведей. Отдохните, а утром пойдёте.
Тропинка
Чуть свет мы отправились в путь.
Тропинка вилась по склону сопки. Сначала она шла над посёлком, потом свернула в глубь острова. Мы брели с сопки на сопку, мимо поросших голубым мохом елей, мимо громадных лопухов и высокой, в рост человека, дикой гречихи. Потом лопухи и гречиха исчезли, тропинка запетляла в низкой траве.
— Смотри, Коля, какая подозрительная трава, — сказал я, — Она мне что-то напоминает… я где-то её видел…
— Удочки, вот что она тебе напоминает, — ответил Коля. — Это бамбук.
Бамбук-лилипут! Мы весело засмеялись и пошли дальше.
Мы перевалили через сопку и наконец почувствовали в воздухе сырость и услыхали ровный сильный гул.
— Океан! — сказал Коля.
Он первый взбежал на пригорок. Перед нами была бесконечная синяя вода, белая паутина волн, берег, а на берегу — каменная башенка. Маяк!
Оставалось только спуститься к нему. Но тропинка упрямо не хотела идти вниз. Она карабкалась на одну вершину, на другую… Мне это надоело, и я сказал:
— Слушай, Коля, давай махнём напрямик!
— Ты что! А бамбук?
— Разве это бамбук!
Бамбуковые кисточки едва доставали нам до колен. Мы переглянулись и сошли с тропинки.
В бамбуке
Я плыл по зелёной траве, как пароход. Бамбуковые листья обтекали мои колени, как вода.
Сзади брёл Коля.
Скоро бамбук стал выше. Его листья уже стегали нас по животам.
— Может, повернём? — предложил Коля.
— Ну да!
Я сделал шаг и ухнул в яму. Листья с треском соединились у меня над головой. Из ямы я вылез весь перепачканный и исцарапанный. Колина голова качалась далеко впереди. Бамбук был уже ему до плеч.
— Давай повернём! — крикнул я.
Мы повернули, но — удивительное дело! — бамбук, вместо того чтобы уменьшиться, стал ещё выше. Пошли налево — под ногами оказалась топь. Повернули направо — наткнулись на стену колючих кустов.
Я шёл, падал, поднимался и падал вновь. Колю я уже не видел. Только слышал, как он трещит позади. «Молодец, хорошо идёт!»
Я брёл напрямик, теряя силы, не разбирая пути. Во рту у меня пересохло, ноги постепенно слабели. И вдруг передо мной открылась поляна. Узкая, длинная, она вела прямо вниз к берегу. Должно быть, по ней когда-то лесорубы спускали брёвна.
Я вывалился из бамбуковой чащи, шлёпнулся на землю и прохрипел:
— Коля-а-а!..
В бамбуке затрещало. — Сюда-а-а!..
Край Света
Двигаясь по поляне вниз, мы спустились к маяку. Он стоял на мысу, на высоченной скале, — белая башня с кольцевым балкончиком наверху.
Навстречу нам из башни вышел человек в синем кителе.
— Иду-у!.. — раздался Колин голос, и я увидел, что Коля стоит на той же поляне, ниже меня. Кто-то невидимый, кого я всё время принимал за Колю, ломая с хрустом бамбук, удалялся.
— К-к-коля, — заикаясь, спросил я, когда мы сошлись, — т-т-т-ты давно здесь?
— Минут пять. А что?
— Н-н-ничего.
Я понял, кто бродил со мной в бамбуке.
— Смотритель маяка, — представился он.
Мы рассказали, зачем пришли.
— Ах, как жаль, — сказал смотритель. — Ведь ушёл ваш приятель! Вчера целый день был, а сегодня утром ушёл. На катере пошёл к Дальним скалам каланов снимать, морских выдр. Вот тут всё бродил.
На тропинке я заметил след — отпечаток большого башмака с шипами, как у футболистов.
— Опять не успели! — сказал я. — Какой-то неуловимый человек! Ну что ж, идём, Коля?
— Куда вы? — сказал смотритель. — Отдохните у меня.
Отдыхать мы не стали, а по узкой винтовой лесенке забрались наверх, на балкон. Обточенная водой скала была теперь внизу, у наших ног. Волны, как чешуйки, вспыхивали у подножия скалы.
У меня под каблуком хрустнул кусочек стекла.
— Опять окна брызгами побило! — пожаловался смотритель. — Как шторм, так бьёт. Хлещет — только держись!
До воды от нас было метров пятьдесят.
— И часто штормит? — спросил я.
— Зимой не перестаёт.
Мы спустились вниз. Коля уселся у подножия башни, достал альбом и начал рисовать. Он нарисовал зимний суровый берег, заснеженную скалу. Чёрные волны шли в наступление на неё. Белая пена так и летела вверх, туда, где светил фонарь. Далеко в море шли корабли. Маяк показывал им дорогу.
Вторая открытка
Вечером Коля сел писать вторую открытку:
Были на Краю Света. Кто-то шуршал в бамбуках.
— Вернёмся домой — расскажем подробнее, — сказал он засмеявшись. — А то прочтут, что мы едва не заблудились, и станут волноваться. Ты ещё не знаешь моих родственников!
Наш главный прибор
— Да, не везёт вам с вашим приятелем! — сказала девушка. — Этот корреспондент — вообще беспокойный человек. Что же вы будете делать? Пойдёте за ним на Дальние скалы?
— Придётся.
Мы разговаривали в подвале, где в этот день дежурила наша знакомая. Тут было много приборов. Тихо стучали часы.
— Вот наш самый главный прибор, — сказала девушка и подвела нас к столу.
Посредине прибора вращался большой чёрный барабан. Неподвижная стрелка касалась его поверхности и оставляла едва заметную линию-царапину.
— Когда на океанском дне всё тихо, — объясняла девушка, — эта стрелка чертит прямую линию. Но представьте себе подземный толчок, качнулось дно океана, вздрогнул остров. Мы, люди, ещё ничего не чувствуем, а стрелка уже задрожала, линия пошла вверх-вниз. Значит, тревога. Значит, надо предупреждать людей.
Мы с уважением посмотрели на барабан.
— Кстати, будете на Дальних скалах, — добавила девушка, — увидите там каланов. Так вот, имейте в виду, каланы очень пугливы. Наблюдать их надо издалека. Хотите, я вам дам бинокли?
И она достала из шкафа два чёрных морских бинокля с ремешками.
Одна капуста
Наш катер подходил к Дальним скалам. Он качался на волне, валился с борта на борт, зарывался кормой. Прямо по носу уже виднелись небольшой островок и две причудливых изогнутых скалы.
Подошли к островку. Катер ткнулся носом в песок, плотный и чёрный, как асфальт. Мы выпрыгнули на берег и огляделись.
Островок весь порос жёсткой травой. Нигде не видно было ни души.
— Ну что ты будешь делать, и тут его нет! — сказал я про Колиного приятеля. — Опять ушёл. Вот уж действительно неуловимый!
По океану шли пологие волны. Только у самых скал было спокойно. Вода блестела там как масленая.
— Это потому, что там заросли морской капусты, — сказал Коля, посмотрев в бинокль. — Видишь на воде коричневые листья?
Я тоже поглядел в бинокль.
— Вижу, — сказал я. — Давай подойдём поближе.
Мы сделали несколько шагов, и вдруг я отчётливо заметил, что трава в одном месте примята, будто в ней кто-то лежал.
— Верно, здесь был твой приятель, — сказал я. — Вот тут прятался. Наверно, подстерегал каланов.
Мы тоже легли в траву и стали ждать.
В воде ничего не было видно. На верхушке скалы сидела компания кайр. Птицы вертели головами, вытягивали длинные шеи и, казалось, тоже кого-то высматривали.
— Одна капуста! — сказал я. — Вон по воде лист плывёт. И вон…
И вдруг я заметил, что этот второй лист плывёт как-то странно.
Он плыл против ветра!
Я поднёс бинокль к глазам и вздрогнул. Прямо на меня смотрели из воды два маленьких глаза.
— Калан! — зашипел я и толкнул Колю локтем. — Смотри — калан!
Зверёк плыл на спине, сложив передние лапы на груди, прижав задние к животу. У него была круглая собачья мордочка и белые торчащие усы.
Калан выплыл на середину прохода между скалами, запрокинул голову и, не переворачиваясь на живот, нырнул. Скоро он всплыл, снова лёг на спину и зевнул.
— Погоди, а что это за колючки у него на груди появились? — спросил Коля.
Зверёк подплыл ближе к берегу, и мы разглядели: калан прижимал лапой к груди морского ежа.
Ведь надо же, достал со дна!
Зверь принялся за еду. Он аккуратно обмял лапами ежа — как дети лепят снежки — и начал есть. Кончив, бросил остатки в воду.
И тут со скалы вниз метнулась чёрно-белая стрела. Длинноклювая кайра на лету схватила объедки и с радостным криком унеслась прочь.
Начал моросить дождь.
Я посмотрел Коле через плечо. Он рисовал. На бумагу вперемешку ложились карандашные штрихи, чёрные песчинки, мелкие капли воды.
Каланёнок
Мы укрылись плащами и продолжали смотреть. Скоро мы заметили второго калана. Он тоже плыл на спине, а живот его торчал вверх как поплавок.
Калан остановился. Между скрещённых лап показалась маленькая остренькая мордочка.
— О, — сказал удивленно Коля, — посмотри, да это же мать с каланёнком!
Каланёнку, видно, надоело лежать на животе у матери, он встал и, выгнув спину дугой, потянулся.
В это время в капустный затишек прорвалась шальная волна. Она качнула каланиху, и малыш, не сумев удержаться, полетел в воду.
Прижав подбородок к груди, каланиха смотрела, как барахтается её сын. Потом она нырнула и долго оставалась под водой. Вытягивая шею, каланёнок беспокойно кружил на месте. Наконец мать вынырнула. В зубах её дрожала большая белая рыбина.
Подталкивая сына носом, каланиха поплыла к зарослям капусты. Здесь в одном месте листья образовали что-то вроде плота. Каланиха взобралась на этот зелёный плот, уложила рыбу и лапой помогла залезть сыну. Они принялись за добычу.
Позади нас затарахтел мотор. Каланы, не доев, с перепугу скатились в воду. Со стороны океана на остров наползала дымная фиолетовая стена — надвигался туман.
Цепляясь носками ботинок за траву, мы побежали к берегу.
Вдруг Коля остановился.
— Ты чего?
Кряхтя, он выворачивал из песка рыжий шишковатый камень.
— Зачем он тебе?
— Нужен!
Он вывернул камень и понёс его на руках, как ребёнка.
— Да брось ты его!
— Не брошу.
Мы вдвоём поволокли камень к воде.
Третья открытка
Вернувшись в посёлок, мы отправили третью открытку.
Вернулись из-за тумана.
Каланы плавают кверху пузом.
Открытка получилась немного непонятная, но мы так устали, что не захотели переписывать.
Пора домой
Мы прожили на острове десять дней, а корреспондент так и не вернулся. Куда он пропал, не знал теперь никто.
Мы стали собираться домой. На этот раз мы решили не плыть пароходом, а сразу лететь. Для этого надо было перебраться катером на соседний большой остров.
Утром в день отъезда Коля сказал:
— А вдруг меня с этим камнем не пустят в самолёт? Пойду поищу мешок.
Он сходил к рыбакам и вернулся с пустым мешком из-под соли.
— Торопись! — сказал я. — До отхода катера осталось всего полчаса.
Мы простились с девушкой, схватили чемоданы. Коля положил мешок на плечо, и мы побежали.
Мы прибежали на причал, но катера там не оказалось. Он не пришёл и через час и через два… Нам надоело сидеть без дела. Коля стал рисовать женщину-рыбачку, а я, вытащив из чемодана фотоаппарат, стал снимать. Над причалом были натянуты электрические провода. Они очень красиво выделялись на фоне неба. Я навёл на них аппарат… и вдруг увидел, что провода ПРЫГАЮТ. Потом я почувствовал, что причал, такой крепкий и неподвижный, тоже ШЕВЕЛИТСЯ. Он трясся мелкой дрожью. А провода — те уже прыгали КАК СУМАСШЕДШИЕ.
— Что это? — спросил Коля. Страница в его альбоме была вся забрызгана чернилами. — Не землетрясение?
— Землетрясение! — закричали все вокруг. — Землетрясение!
— Ложись!
— Зачем?
Мы метались по причалу. Вместе с нами бегали пассажиры, которые ждали катер, рыбаки и даже один пограничник в зелёной фуражке.
Волна
Вдруг репродуктор, который висел на столбе, откашлялся и голосом черноволосой девушки произнёс:
«Внимание! Внимание! Говорит станция Цунами. Ожидается приход волны. Всем жителям посёлка немедленно подняться на возвышенности. Кораблям покинуть бухту!»
Цунами!..
Из домов, из заводских цехов уже выбегали люди. Суда заводили моторы.
Цунами!..
Я схватил Колю за руку:
— Бежим!
Мы вскарабкались на сопку и огляделись. Всюду на склонах толпились люди.
Из бухты гуськом выходили суда. В океане они становились на якоря и ждали.
Ждали люди на сопках.
Все ждали волну.
— Идёт! Идёт! — закричали около нас.
В океане появилась чёрная полоса. Она двигалась к острову. Вот на ней вырос белый гребень. Вот уже волна подошла к острову, вот поднялась горой и с размаху ударилась о камни. Белые брызги столбом взлетели вверх.
Берег загудел. Корабли на якорях качались как игрушечные.
Потоки воды ворвались в нашу бухту. Вода у причалов заволновалась, потом отхлынула, обнажила чёрное дно и сразу стала прибывать. Она поднялась вровень с причалами, затопила береговой песок, подошла к стене завода. «Сейчас хлынет на улицы!» — подумал я.
Но на это силы у воды не хватило. Постояв, она начала отступать.
Люди на сопках зашумели. Радио объявило отбой. Все стали покидать сопки.
Спустились и мы. Мы решили, что уж теперь-то катер не придёт, и пошли назад, на станцию.
„Куда ты пропал?"
На станции было полно народу. Все окружили девушку и говорили наперебой.
— Ай да дежурная! Вовремя объявила тревогу! Сами-то вы не испугались?
Девушка покраснела:
— Чуть-чуть.
В эту самую минуту дверь отворилась, и в комнату ворвался огромный рыжебородый человек, весь увешанный фотоаппаратами.
— Коля! — закричал он с порога и бросился к нам.
— Женя!
От радости они стали тискать друг друга и хлопать по спине.
— Куда ты пропал? — кричал Коля. — Мы тебя почти полмесяца ждали.
— Плавал с рыбаками. — ответил рыжебородый. — А ты сюда не на пароходе шёл?
— На пароходе.
— То-то мне один рыбак рассказывал. Встретил, говорит, на пароходе человека — всё время рисует. Так, значит, это был ты?
Коля загадочно посмотрел на меня.
— Кто его знает. — сказал он, — может, и я. А у этого рыбака сапоги случайно, не скрипели?
— Скрипели!
Мы расхохотались.
Потом рыжебородый начал жаловаться.
— Вот беда! — сказал он. — И как я это цунами пропустил?
Ведь столько времени жил на станции, ждал — всё тихо. Стоило только уехать, и — бах! — произошло. А какие могли быть снимки!
— А знаете. — сказал я, — ведь у меня кое-что снято. Пока мы на сопке стояли, я снимал. Есть как корабли выходят из бухты. Есть волна. Люди на сопках… Хотите, я вам плёнку на время дам?
Рыжебородый даже подпрыгнул от радости:
— Вот спасибо!
— А ведь мы сегодня уезжаем, — сказал Коля. — Уже билеты на самолёт есть.
— Никуда я вас не пущу! — сказал рыжебородый и вдруг опомнился: — Ах да, билеты… Ну ладно, скоро я к вам приеду. В отпуск.
Последняя открытка
От нечего делать мы зашли на почту и сели писать открытку. Мы успели только написать:
Было цу…
Как вдруг под окошком почты закричали:
— Катер идёт! Катер!
Мы бросили недописанную открытку в почтовый ящик, попрощались с Женей — он уже куда-то спешил — и побежали на причал.
„Что у вас в мешке?"
По пути на остров, где был аэродром, катер ужасно швыряло. Должно быть, океан всё ещё не мог успокоиться после землетрясения.
В аэропорту у нас проверили билеты и стали взвешивать багаж. Приёмщица положила Колин мешок на весы и удивлённо спросила:
— Что у вас там? Камни, что ли?
Коля смутился, а я подумал: «Что, если самолёт из-за этого камня не взлетит?»
Но он взлетел.
Снова Тятя
Мы пролетели над океаном. Зелёный горбатый остров вытянулся под нами.
В самолёте было прохладно. Вместе с нами летело несколько пассажиров. Мы сидели на длинных скамейках. Кто читал газету, кто смотрел в окно. Одна женщина развязала сумку, вытащила копчёную рыбину и стала щипать её, заедая красное рыбье мясо хлебом.
Вдруг дверь из кабины лётчиков отворилась, человек в форме просунул в салон голову и объявил:
— Тятя!
Мы с Колей повернулись к окну. Ничего интересного. Низенькие зелёные горбики медленно проплывали под самолётом.
— Не там! Не туда смотришь! Надо вперёд! — закричал Коля.
Я упёрся носом в стекло.
Прямо на самолёт надвигалась вершина горы. Это было очень страшно: лиловые и оранжевые обожжённые камни устилали её склон. Сама вершина была вдавлена, и со дна провала поднималась ещё одна, маленькая, вершина с дырой — кратером. Дыра вела куда-то вниз, в бездну…
Вот это Тятя!
Вулкан величаво проплывал под нами. От восторга мы с Колей стали пихать друг друга локтями. Мы толкали друг друга до тех пор, пока не свалились со скамейки.
Вот это вулкан!
Дома
Мы прилетели домой в полдень. На аэродроме нас встречали все Колины родственники. Встреча была необычайно трогательной. Они помогли нам получить багаж и очень удивились мешку.
— Ого, тяжёлый!
Коля развязал мешок.
— Какой замечательный камень! — сказали родственники, — Он, правда, похож на человека?
— Не на человека, а на зверя! — сказал Коля. — Разве не видите? Вот голова, вот лапы.
И тут я понял: этот камень похож на калана, когда тот плывёт на спине! И как я раньше этого не заметил? Теперь Коля положит его у себя в мастерской, будет смотреть на него и вспоминать Далёкие скалы.
— Спасибо за открытки! — сказали родственники. — Писали вы очень интересно, хотя и не всегда понятно. Например, кто там шуршал?
— Медведь.
— А что такое — «край света»?
— Мыс… Самая непонятная открытка ещё придёт, — сказал я. — «Было цу…». Знаете, что было? Цунами! Это такая волна…
Мы стояли на остановке автобуса и рассказывали. Про станцию и прибор, который чувствует землетрясения. Про каланов и морскую капусту. Про лётчиков, смотрителя маяка и рыбаков. Размахивая руками, мы рассказывали про Курильские острова.
Приехал автобус.
Комментарии к книге «Цунами», Святослав Владимирович Сахарнов
Всего 0 комментариев