«Тысяча четыреста восемнадцать дней»

Тысяча четыреста восемнадцать дней (fb2) - Тысяча четыреста восемнадцать дней [Рассказы о битвах и героях Великой Отечественной войны] 20874K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Анатолий Васильевич Митяев

Анатолий Митяев ТЫСЯЧА ЧЕТЫРЕСТА ВОСЕМНАДЦАТЬ ДНЕЙ Рассказы о битвах и героях Великой Отечественной войны

Памяти командиров нашего взвода

гвардии сержанта Юры Родионова

и гвардии лейтенанта Толи Кузнецова

посвящаю

Автор

От автора

В первые послевоенные годы много и часто говорили о новой книге «Война и мир», которая, подобно роману Льва Николаевича Толстого, охватила бы гигантское историческое событие — Великую Отечественную войну. Вот уж сорок с лишним лет минуло со Дня Победы, а книга все еще создается общим трудом многих писателей и историков. Можно ли вообще написать ее? На сколько десятилетий нужно еще отдалиться от войны, чтобы до конца осознать размеры катастрофы, нависавшей над человечеством, и до конца оценить подвиг советского народа в борьбе с фашизмом?

Великая Отечественная война — это два океана: один океан — горя, другой океан — победной радости. И оба они неразделимые; слезы печали и слезы счастья солоны одинаково. Удастся ли кому рассказать, как наплакали столько слез глаза наши?

Мы победили. Но победа досталась сверхвысокой ценой. Все еще зияет огромная брешь, пробитая вражеским нашествием в нашем народе. Из каждых ста солдат 1921, 1922, 1923 года рождения в живых осталось только трое. Потеряв миллионы преданных, деятельных, чистых помыслами людей, страна много потеряла в последующей жизни. И кто исчислит силы уже истраченные и те, которые нужны еще, чтобы до конца залечить народную рану?

Гигантские сражения Великой Отечественной войны сотрясали шар земной. Как рассказать о битвах, в которых с той и с другой стороны были миллионы солдат, тысячи самолетов, танков, орудий? Как рассказать о фронте, протянувшемся от Черного моря до моря Баренцева — по тундре, по лесам, по степям, по горам, через разрушенные города, через пылающие деревни? Как описать колебания фронта, изгибы, изломы, прорывы, приближение к Москве, движение к Берлину и охват столицы фашистской Германии фронтовым кольцом?

Многое, что происходило на войне, было следствием борьбы ума, воли, интуиции полководцев и стратегов. Возможно ли разобраться в движении мысли тех, кто двигал армии?

А жизнь тыла! Он дал столько оружия, сколько не смогла дать своей армии промышленность Германии вместе с промышленностью захваченных стран Европы. Почему слабые руки советских женщин, стариков и детей оказались такими могучими руками?

Нежны и крепки были нити душевных связей, протянутые из голодных, холодных городов и деревень к блиндажам и землянкам переднего края — от жен, детей, сестер к солдатам. И от солдат к женам, детям, старым родителям. Почему жестокое время было и временем самых высоких человеческих чувств?

Однако и это далеко не все, что мы ждем от такой книги. Наша борьба с фашизмом, наша победа над фашизмом вызвали к жизни новые страны с народной властью. Начали распадаться колониальные империи. После рабства, длившегося столетия, обрели независимость колонии. Все человечество ощутило в себе способность жить лучше. Значит, место действия будущей книги — вся планета.

В Великой Отечественной войне мы отстояли право на свою жизнь, защитили свою землю и этим неоспоримо доказали жизненность своего коммунистического идеала. С Великого Октября, когда Владимир Ильич Ленин и Коммунистическая партия открыли перед человечеством путь к коммунизму, начинается новая «Война и мир».

Заключительные главы книги — о борьбе народов против поджигателей третьей мировой войны. То, что наша Коммунистическая партия и наше правительство возглавляют эту борьбу, а весь Советский Союз обеспечивает ее своим могуществом, — это прямое следствие нашей победы в Великой Отечественной войне. Противник у нас сегодня в конечном счете прежний — империализм. И цель у нас прежняя — мир и счастье народов.

Так можно ли обо всем таком громадном написать книгу? Может ли она все это вместить в себя?

Между тем каждый пишет «Войну и мир» сам для себя — в душе и сердце. Одни начали ее 22 июня 1941 года, другие, родившиеся в мирные годы, только принимаются за первые страницы. Познать и прочувствовать войну — это значит отдать почести тем, кто погиб во имя нас, живущих. Но не только! Что такое история? История — опыт. Следовательно, если знать войну, если прочувствовать ее, можно сделать жизнь лучше, можно избежать многих ошибок и быть в жизни устойчивее.

Материалов о Великой Отечественной войне накоплено множество. Знания о ней можно извлечь из воспоминаний военачальников, из рассказов рядовых участников войны, из романов и повестей, из журналистских очерков, из документального кино. Изданы двенадцатитомная «История второй мировой войны. 1939–1945» и шеститомная «История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945». Правда, подавляющее количество военных книг рассчитано на людей взрослых, а обе «Истории» — на людей, специально подготовленных. И надо с самого начала сказать себе, что чтение о войне, познание войны будет не развлечением, а работой.

Книгу «Тысяча четыреста восемнадцать дней» я писал для подростков, изучающих великую битву с фашизмом. В книге будто бы все есть — и ход военных действий, и рассказы о решающих сражениях, наши знаменитые полководцы и герои, оружие — наше и вражеское, тактика и стратегия сторон… Однако полнота эта кажущаяся. Сведения, почерпнутые из книги «Тысяча четыреста восемнадцать дней», достаточны лишь для начала. Они небольшой плацдарм. Укрепившись на нем, ты, читатель, сам будешь расширять его — из года в год создавать свою «Войну и мир» в своем сердце. Буду рад, если моя помощь пригодится тебе.

А. МИТЯЕВ,

бывший рядовой 9-й гвардейской

Кенигсбергской ордена Александра Невского

тяжелой минометной бригады

ПЕРЕД ВОЙНОЙ И ЗАДОЛГО ДО НЕЕ ПЛАН «БАРБАРОССА»

О страшной опасности фашизма предупреждал мир и своих соотечественников немецкий художник-коммунист Джон Хартфилд. Плакат Д. Хартфилда. Фрагмент.

итлеровские генералы и сам Гитлер любили придумывать названия военным планам и операциям. План нападения на Польшу, с исполнения которого началась вторая мировая война, назывался «Вейс» — «Белый», на Францию — «Гельб» — «Желтый». «Учением на Везере» («Везерюбунг») нарекли они захват Дании и Норвегии; Везер — немецкая река, и план с таким названием должен был скрыть истинные цели сосредоточения гитлеровских войск. «Маритой» у гитлеровцев называлось вторжение в Грецию; нападение на Югославию было зашифровано числом «25». Значительная группа названий имела символическое значение. Такие названия должны были устрашить противника и вдохновить немецких солдат на подвиги. Неосуществленная операция вторжения в Англию через Ла-Манш именовалась «Зеелеве» — «Морской лев»: тут и молниеносный десантный прыжок, который надлежало совершить с материка на Британские острова, и противоборство невиданного морского льва с британским гербовым львом.

Самое невероятно страшное, непомерно ужасное для противника и самое вдохновляющее для своей армии название было придумано плану войны против СССР — «Барбаросса».

Фридрих I Барбаросса, средневековый германский император, вел кровопролитные войны с соседними государствами. Захватив, к примеру, Милан в Италии, Барбаросса изгнал жителей и приказал разрушить город до основания, а затем провести плугом борозду через город — в знак того, что Милана больше не существует.

Самая заурядная жестокость да еще рыжая борода (отсюда и Барбаросса — Рыжебородый) дали основание немецким шовинистам окружить имя императора легендой. Веками в народе держалось поверье, что Барбаросса, вернувшись на родину после походов, погрузился в гору Кифхойзер. В глубине горы он спит, сидя на каменной лавке, опустив голову на каменный стол, а рыжая борода все растет и растет, стелется по каменному полу. Император ждет часа, когда немецкий народ будет готов к новым походам во славу нации. Тогда-то он воспрянет ото сна, раздвинет гору, выйдет из нее и встанет впереди победоносных полков.

Гитлер и его единомышленники считали: такой час наступил. 1 сентября 1939 года фашистская Германия напала на Польшу. Началась вторая мировая война. К середине 1941 года двенадцать государств Европы были лишены независимости. Немецко-фашистские агрессоры захватили Польшу, Данию, Бельгию, Норвегию, Голландию, Люксембург. Потерпела поражение Франция, разгромлена и расчленена Югославия, оккупирована Греция. Война перекинулась в Африку. За всю историю войн политическая карта Европы не перекраивалась так быстро, как в те неполные два года.

Половина Европы была уже под властью фашистов. Оставалось сокрушить Советский Союз, а после этого разделаться с Англией и США.

Разработку операции «Вейс» немецкие генералы вели 5 месяцев, Польша была разгромлена за 35 дней. «Везерюбунг» разрабатывали 4 месяца, оккупировали Данию за сутки и Норвегию за 2 месяца. На планирование операции «Гельб» ушло 8 месяцев, сопротивлялась Франция 44 дня… Скоротечность, как говорят военные, названных операций создавала иллюзию непобедимости фашистской армии.

Больше года напряженного, кропотливого и одержимого труда ушло у фашистов на планирование «Барбароссы». В соответствии с расчетами вся европейская часть СССР должна была стать немецкой за полтора-два месяца.

Наша святая ненависть к фашистам не дает нам права не видеть сильных сторон врага — организованности, дисциплинированности, боевой выучки его армии, опытности его генералов и адмиралов. Врага надо ненавидеть, но относиться к нему свысока нельзя: это грозит неудачами в борьбе с ним.

Великие полководцы Александр Васильевич Суворов и Георгий Константинович Жуков, которые были к врагу беспощадны, оставили нам завет: «Не относитесь к неприятелю с пренебрежением». Суворов так и говорил: «Никогда не пренебрегайте вашим противником, но изучайте его войска, его способы действия, изучайте его сильные и слабые стороны». «Я противник того, — говорил Жуков, — чтобы отзываться о враге, унижая его. Это не презрение к врагу, это недооценка его. А в итоге не только недооценка врага, но и недооценка самих себя».

Ничто так не требует объективности, неприкрашенного отношения к фактам, как война. Необозримые жертвы принесла она, было бы святотатством, надругательством над могилами павших умалить силу врага, умолчать о наших неудачах, помня лишь победы. Эти слова, мой друг читатель, я пишу для себя, чтобы мне в рассказе о Великой Отечественной войне избежать одной тенденции. О ней Маршал Советского Союза Жуков в беседе с писателем Константином Симоновым говорил так:

«…У нас есть неверная тенденция. Читал я тут недавно один роман. Гитлер изображен там в начале войны таким, каким он стал в конце. Как известно, в конце войны, когда все стало расползаться по швам, он действительно стал совсем другим, действительно выглядел ничтожеством. Но это был враг коварный, хитрый, сильный… И если говорить о немцах, то, конечно же, они к нему не всегда одинаково и не всегда отрицательно относились. Наоборот. На первых порах восхищались им. Успех следовал за успехом. Авторитет у него был большой, и отношение к нему внутри Германии, в частности со стороны германского военного командования, было разное на разных этапах. А когда мы его изображаем с самого начала чуть ли не идиотиком — это уменьшает наши собственные заслуги. Дескать, кого разбили? Такого дурака! А между тем нам пришлось иметь дело с тяжелым, опасным, страшным врагом. Так это и надо изображать».

Вернемся снова к Гитлеру, пока еще уверенному в себе, опьяненному победами фюреру, вождю орды, которая двинулась по земле в танках, бронетранспортерах, безукоризненно строгими шеренгами, со знаменами, перечеркнутыми свастикой.

Гитлер сначала намеревался назвать план войны против СССР не «Барбароссой», а «Фридом». Имелся в виду еще один германский завоеватель, Фридрих II. Этот король, получивший к имени добавление «Великий», на самом деле провел несколько крупных победных сражений с армиями европейских соседей. Но Гитлер, отыскивая для себя опоры в истории, конечно же, читал письмо «Великого Фрица», посланное двору в последние часы битвы при Кунерсдорфе: «Я несчастлив, что еще жив. Из армии в 48 тысяч человек у меня не остается и 3 тысяч. Когда я говорю это, все бегут и у меня уже больше нет власти над этими людьми… У меня больше нет никаких средств, и, сказать по правде, я считаю все потерянным». Поскольку армию Фридриха II Великого обратили в паническое бегство русские пушкари, стрелявшие из единорогов, и пехота, ударившая в штыки, Гитлер не решился дать операции название «Фрид». В трудные моменты борьбы оно навело бы немецких солдат на мысль о грустном итоге затеянного похода.

Но ведь и Барбаросса был с подмоченной репутацией — даже в буквальном смысле. Он потерпел сокрушительное поражение в битве с ополченцами итальянских городов и едва спасся от плена. Тогда же ему пришлось, чтобы наладить отношения с папой римским, стоять перед ним на коленях и целовать ему ноги — занятие по понятиям всех времен в высшей степени унизительное. Кончина Барбароссы тоже не есть предмет доблести: во время крестового похода при переправе он утонул то ли в Черном море, то ли в речке, впадающей в море. Однако лучшего выбора у фашистов не оказалось, план получил название «Барбаросса».

Название, выбранное для плана, определяло характер войны как жестокой, разрушительной, истребительной. Она так и задумывалась на самом деле. Начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Гальдер во время войны вел дневник, скрупулезно записывал каждодневные события — и большие и маленькие. На странице «30 марта 1941 г. (воскресенье)» записано: «11.00. Большое совещание у фюрера». И дальше генерал конспективно излагает, что говорил Гитлер своим военачальникам:

«Уничтожающий приговор большевизму не означает социального преступления. Огромна опасность коммунизма для будущего. Мы должны исходить из принципа солдатского товарищества. Коммунист никогда не был и никогда не станет нашим товарищем. Речь идет о борьбе на уничтожение. Если мы не будем так смотреть, то, хотя мы и разобьем врага, через 30 лет снова возникнет коммунистическая опасность. Мы ведем войну не для того, чтобы законсервировать своего противника… Эта война будет резко отличаться от войны на Западе. На Востоке сама жестокость — благо для будущего…»

В той же речи, длившейся два с половиной часа, было сказано и о разделе Советской страны между Германией и ее союзниками. Уничтожению подлежали 30 миллионов славян, затем численность населения должна была регулироваться в размерах, необходимых для обслуживания немецких господ.

С предельной ясностью цель войны против СССР изложил слушателям школы оккупационных чиновников ее директор Шмидт:

«По поручению фюрера вам предстоит работать на политических, военных и административных должностях среди славянских народов: московитов, украинцев, белорусов… Ваша миссия так же ответственна и трудна, как историческая миссия тевтонских и ливонских рыцарей, с той разницей, что у тех были границы продвижения на восток, у вас же их нет! Вы — авангард победоносной германской расы, начинающей свой „дранг нах Остен“ (натиск на Восток)[1] через болота и степи большевистской Московии. Вы — начало великого переселения народов германского племени».

Как же фашистские генералы представляли себе военные действия против СССР? Что об этом говорилось в «Барбароссе»?

Война должна быть молниеносной, «блицкриг» по-немецки. «Блиц» — молния, «криг» — война. Начав наступление в июне, германские войска к осени 1941 года выйдут на линию Архангельск — река Волга — западное побережье Каспийского моря. Все совершится за полтора-два месяца.

Наступление будет развиваться по трем стратегическим направлениям: группа армий «Север» наступает из Восточной Пруссии через Прибалтийские республики на Псков, Ленинград; группа армий «Центр» — из района восточнее Варшавы на Минск, Смоленск, Москву; группа армий «Юг» — из района Люблина на Житомир, Киев.

Главный удар нацелен на Москву. С падением столицы, считали фашисты, советский народ будет деморализован, потеряет способность защищаться — германцам останется только подавить отдельные очаги сопротивления.

Почему, придавая такое значение захвату Москвы, противник не хотел двинуться на нее сразу всеми силами? Зачем ему нужно одновременно наступать еще на Ленинград и Киев? Не из-за того ли, что эти города тоже славные, тоже дороги советским людям и важны как экономические центры? Причина иная. На северо-западе нашей страны и на юго-западе стоят сильные группировки советских войск; клин германских армий, продвинься он к Москве, подвергся бы нашим ударам с севера и с юга, советские войска вышли бы в тыл врага, отрезали бы его от баз снабжения — оставили бы без горючего, боеприпасов, продовольствия. Были и другие причины для удара не штыком, а как бы трезубцем. Одна из них — сразу включить в боевые действия войска своих союзников, Финляндии на севере, Румынии на юге.

Посмотри, как выглядел план «Барбаросса» на карте[2].

ПЛАН ВОЙНЫ ФАШИСТСКОЙ ГЕРМАНИИ ПРОТИВ СССР — ПЛАН «БАРБАРОССА»

Рубеж ближайших задач немецко-фашистских войск. Конечный рубеж выхода немецко-фашистских войск по плану «Барбаросса» через 6–8 недель после начала войны.

Ближайшие задачи немецко-фашистских войск.

Дальнейшие задачи.

Направления планируемого преследования советских войск.

Планируемые удары авиации по советским войскам и городам.

Последующие удары авиации по промышленным объектам Урала.

Обрати внимание на крайние стрелы. Верхняя изгибается на север, к Финскому заливу. Нижняя — на юг, к низовьям Днепра. Изгибы предусмотрены самими фашистами. Это не мы заставляем врага менять направление ударов. В чем тут дело? Дело в том, что враг наметил как ближайшую задачу войны «окружить и уничтожить русские силы, находящиеся в Прибалтике и на Украине». Вот он и прижимает наши войска к морям — пока что на карте. Если это совершится на самом деле, то и на Москву можно будет наступать без опасения: никто во фланги и тыл наступающего клина не ударит.

План «Барбаросса» намечает в самом начале военных действий важнейшую стратегическую задачу в середине фронта — не допустить отход советских войск за Днепр и Западную Двину, уничтожить их в пространстве между границей и реками. (Найди на карте Днепр и Западную Двину.) Имея мощную авиацию, фашисты намереваются разбить мосты на реках и таким способом превратить реки в дополнительные препятствия на пути отходящих советских войск.

Гитлер и его генералы считали, что Красная Армия в этих боях и сражениях потеряет две трети своих сил. Оставшаяся треть, размещенная в центре страны, серьезного сопротивления оказать не сможет. А наши дивизии, находящиеся на Кавказе, в Средней Азии, в Сибири и на Дальнем Востоке, просто не поспеют к боям, да и снять их с тех участков будет почти невозможно — Япония и Турция не скрывают враждебности к СССР.

После уничтожения основных сил Красной Армии планируется бросок на Москву. В операции вместе с группой армий «Центр» участвует и группа армий «Север». Гитлеровцы надеются, что к тому времени, к концу июля, Ленинград будет взят ими, в районе Ленинграда останутся лишь каратели, а освободившиеся войска пойдут к нашей столице. После взятия Москвы планируется преследование остатков наших войск, уходящих за Волгу. Авиация в это время наносит бомбовые удары по промышленным городам, еще не занятым германцами, в первую очередь по городам Урала.

Гитлеровцы отчетливо представляют важную роль Краснознаменного Балтийского и Черноморского флотов, как говорят военные, в обеспечении флангов советско-германского фронта, то есть в содействии сухопутным войскам, которые будут сражаться на берегах морей.

Есть у нас флот и на Севере. План «Барбаросса», однако, морских сражений не предусматривает. Фашисты берегут свои корабли для войны в Атлантике и в Средиземном море, где их противник — англичане. Борьбу с нашими кораблями фашисты намереваются вести с помощью авиации и мин — бомбить корабли с воздуха, запереть минами выходы из баз и портов. Поскольку советские военно-морские базы, как и все побережье, будут в короткое время захвачены с суши, то советские флоты окажутся в гибельном положении. На Черном море кораблям никуда не деться: Турция в дружбе с фашистской Германией, боярская Румыния и царская Болгария того опаснее — союзники гитлеровцев. Балтийские корабли могут попытаться уйти в нейтральную Швецию или в Англию; в этом случае фашистские эскадры перехватят советские корабли у выхода из Финского залива…

Так рисовалась фашистам война против Советского Союза.

Какая самоуверенность, какое нахальство в этих планах!

А планы гитлеровцев — в предварительном варианте — уже простирались на весь мир. Через Кавказ дивизии фашистов пойдут в Иран, на арабский Восток, в Индию, которая была тогда колонией Англии. Промышленность нашей страны, ее военно-стратегическое сырье и продовольствие, а также нефть Ирана и Ближнего Востока, все богатства Индии будут использованы для обеспечения войск, ведущих борьбу с Великобританией. Затем бросок через Атлантику в Соединенные Штаты Америки. И мировое господство в кармане у Гитлера.

Однако прежде — схватка с Советским Союзом. СССР стоит на пути немецких фашистов к мировому господству.

Стратегическое сосредоточение и оперативное развертывание вооруженных сил фашистской Германии на востоке началось в июле 1940 года. Тогда к границам СССР были переброшены штаб 18-й армии и 16 дивизий. С февраля 1941 года началась переброска основных сил из Германии поближе к нашей стране — в Восточную Пруссию, Польшу и Румынию.

С каждым месяцем поток эшелонов, груженных боевой техникой и войсками, нарастал. Прокладывались вторые железнодорожные пути, строились аэродромы, посадочные площадки, склады военного имущества. Фашистские войска высадились с судов на территории своего союзника — Финляндии, сухим путем они проследовали на север страны, в район, недалекий от нашего Мурманска. В Восточной Пруссии, среди густых лесов, заканчивались последние приготовления в железобетонных, зарытых глубоко в землю бункерах. Сюда, в «Волчье логово», точнее, в «Волчий окоп» — «Вольфшанце», как только определится первый успех в начавшейся войне, переберется Гитлер со своими приближенными, со штабами сухопутных войск и военно-воздушных сил. До середины ноября 1944 года из «Волчьего логова» будут рассылаться приказы войскам. Здесь Гитлер и другие преступники будут упиваться первыми успехами, здесь же ощутят неизбежность краха. И тогда, чтобы откреститься от своего фюрера, офицеры-заговорщики взорвут в железобетонном подземелье бомбу. Лишь по случайности Гитлер останется невредимым: его спасет тяжелый стол, за которым он совещался с генералами.

Нюрнбергский процесс. За барьером на скамье подсудимых главари фашистской Германии: Геринг, Риббентроп, Кальтенбруннер, Кейтель, Розенберг, Франк, Фрик, Штрейхер, Заукель, Йодль, Зейс-Инкварт. За преступления против мира и человечества виновники были приговорены к смертной казни через повешение. Прах злодеев выстрелили из пушки.

КАК ШИКЛЬГРУБЕР СТАЛ ГИТЛЕРОМ

о время отступления германских войск по обочинам дорог валялось много всякого добра: сожженные танки, смятые мотоциклы, разбитые грузовики. В памяти запечатлелась опрокинутая повозка и рядом с ней рассыпанные по сухой траве тысячи портретов Гитлера — размером в открытку. Черный клин волос на лбу, усики под крысиным носом… Фашистского фюрера до этого я видел только на карикатурах и удивился сходству карикатур с портретом, а удивившись, подумал, что человек с такой вот дурашливой физиономией смог затеять страшную войну! Помню, от этой мысли стало очень обидно и в какой раз возникло желание каким-либо фантастическим способом попасть в кабинет Гитлера и рассчитаться с первовиновником человеческих бед. Наивность моего желания заключалась не только в его неисполнимости, но и в том, что первовиновником человеческих страданий был не Гитлер, не его генералы и даже не нацистская партия. Гитлер был лишь ядовитым зубом смрадного, жирного чудовища, название которого— германский империализм. Точнее, мировой империализм.

Нам придется задержаться с рассказом о боях и сражениях Великой Отечественной войны. Это нужно сделать, чтобы паскудная физиономия фюрера не заслонила собой целую галерею других отвратительных лиц, чтобы не возникло ощущение, что с концом Гитлера фашизм кончился и людям не нужна теперь величайшая бдительность, что наш гнев, наша ненависть к виновникам войны, возникнув на войне, должны теперь погаснуть.

Мы разберемся, почему империалисты поставили у власти в Германии нацистов, почему империалистам, правившим обычно с помощью буржуазной демократии, на этот раз понадобились отъявленные человеконенавистники и убийцы. Иными словами говоря, почему империализм, постоянно прикрывавшийся чистыми одеждами, вдруг сбросил их и остался в рубахе палача.

Последние годы первой мировой войны ознаменовались величайшим историческим событием: в России в октябре 1917 года свершилась социалистическая революция, власть капиталистов и помещиков была низвергнута, трудящиеся, руководимые Владимиром Ильичем Лениным, партией большевиков, взяли власть в свои руки. Ураган революции, возникший на нашей земле, раскачивал всю Европу. Осенью 1918 года были сброшены с тронов, подобно русскому царю Николаю II, кайзер Вильгельм II в Германии и император Карл I в Австро-Венгрии. Австрийская империя распалась на три государства; в одном из них, в Венгрии, трудящиеся во главе с коммунистами провозгласили Советскую республику. В Германии тоже дело не ограничилось свержением кайзера. Советские и рабочие республики провозглашались в германских землях Баварии, Саксонии, Тюрингии.

Капиталисты Германии посылали на расправу с революционными рабочими полицию, войска и отряды фашистов. О тех событиях рассказывают рисунки немецкого художника-коммуниста Георга Гроса.

Международная революция, захватившая Центральную Европу, переполошила империалистов. Закончив мировую войну, они двинули войска на подавление революционного движения. Советская республика в России выдержала натиск четырнадцати капиталистических держав, Красная Армия с позором вышвырнула с нашей земли интервентов. А вот Венгерская Советская республика, несмотря на героические бои ее Красной армии, пала. Недолго была советская власть и в германских землях.

Контрреволюционные войска и там расправились с рабочими советами. Однако германский рабочий класс не ушел в глухую оборону. Компартия Германии на октябрь 1923 года намечала вооруженное восстание, чтобы свергнуть власть буржуазии. Восстание это не удалось, но рабочие получили тогда опыт боев на баррикадах, коммунисты извлекли уроки из неудач, и Германия оставалась страной, где красные знамена были подняты высоко и грозили капиталистам новыми боями.

Можно представить, какая ненависть к коммунистам, к рабочему классу обуревала в те годы германских промышленников и банкиров. Они затевали мировую войну, для того чтобы отнять богатства у капиталистов Англии, Франции, России, но войну проиграли и отдали победителям многое из того, что имели. А теперь оставшееся — заводы, фабрики, шахты, банки — хотят отнять у них свои же немецкие рабочие!.. Пожалуй, надо чуть подробнее обрисовать положение, в котором оказались зачинщики первой мировой войны — германские капиталисты. Это нужно сделать, чтобы яснее были последующие события.

Одержав победу над Германией и ее союзниками, Англия, Франция, Соединенные Штаты Америки[3] и их союзники решили не просто поставить германских капиталистов на колени, но и связать им руки — на долгие времена исключить германских конкурентов из мировой торговли, из участия в международных делах. По Версальскому мирному договору 1919 года от Германии отошли другим государствам территории площадью в 80 тысяч квадратных километров, богатые углем и железной рудой. Обширные колонии Германии в Африке и на тихоокеанских островах, все без исключения, были отняты победителями. Большие и средние суда германского торгового флота победители взяли себе. Англичане, французы, американцы (разумеется, капиталисты) могли пользоваться, как своими собственными, аэродромами, морскими и речными портами, железными дорогами немцев. Самым тяжелейшим для экономики Германии была контрибуция в размере 132 миллиардов золотых марок — плата державам-победительницам за расходы и ущерб, понесенные ими в войне. А чтобы совершенно исключить возможность новой агрессии, реванша германских империалистов, в Германии запрещалась воинская повинность; армия не должна была превышать 100 тысяч, включая в это число всего 4 тысячи офицеров. Запрещалось строить военные самолеты, танки, подводные лодки, крупные корабли; строго ограничивалось производство другого оружия. Не правда ли, капиталисты-победители обошлись с капиталистами-побежденными, как с настоящими рабами! Мы говорили о ненависти германских промышленников и банкиров к своим рабочим, к коммунистам. Ненавидели они лютой ненавистью и удачливых иностранных собратьев по классу.

Версальский договор прищемил германских королей угля, стали, химии. Но совершенно придавил он трудящихся Германии. В стране были миллионы безработных, люди голодали, нищенствовали. Основные тяготы контрибуции легли на рабочих и крестьян. К слову сказать, наша Советская страна отказалась от доли контрибуции, причитавшейся России как участнице войны против Германии. Отказалась, жалея рабочих и крестьян Германии, в знак пролетарской солидарности с ними.

В те годы в Германии было множество политических партий. Все они обещали народу выход из страшного кризиса. Монархисты сулили хорошую жизнь, если вернуть свергнутого кайзера. Партии капиталистов — если укрепить власть капитала. Социал-демократы — партия, выступающая от имени рабочих, — надеялись поправить положение, если капиталисты добровольно, без боя, уступят власть им, социал-демократам.

Коммунистическая партия Германии, единственная последовательная защитница народа, боролась за безоговорочную власть трудящихся. Свергнуть власть капиталистов и помещиков, учили коммунисты, значит навсегда покончить с бедами, выпавшими на долю простых людей. Авторитет компартии рос год от года. На выборах в рейхстаг (немецкий парламент) за коммунистов голосовали миллионы избирателей. «Рейх» в переводе с немецкого — «государство», «таген» — «заседать».

Особый разговор о партии национал-социалистов, — сокращенно — наци, ее члены — нацисты.

Сын австрийского чиновника Адольф Шикльгрубер в чине ефрейтора участвовал в первой мировой войне. Он не сыскал лавров на полях сражений и, вернувшись в город Мюнхен, где прежде занимался чертежными работами, думал о деле более выгодном. Дело подвернулось. Ему предложили проникнуть в ряды национал-социалистской партии и извещать военные власти о том, чего нацисты хотят, что затевают. Проник он в партию без труда, ибо состояла она из шести человек, Шикльгрубер стал ее седьмым членом. Шел 1919 год — год провозглашения Баварской Советской республики, центром которой являлся Мюнхен. Поэтому и такую мизерную партию власти хотели держать под надзором. Тем паче, что в ее названии было опасное слово «социалисты».

Советская власть в Баварии, как уже говорилось, была недолго. После кровопролитных боев на улицах Мюнхена, не выдержав наступления воинских частей, отряды баварской Красной армии частью были уничтожены, частью рассеялись. В расправе с советами азартно участвовала мелкая буржуазия — владельцы лавок, домов, аптек и ремесленных мастерских, а также богатые крестьяне, по-нашему — кулаки. Вот эти люди, дрожавшие за сохранность своего капитала, и потянулись в партию национал-социалистов. Они ненавидели бедняков, а нацисты обещали защиту от «красных». Не меньшая злоба была у них и на капиталистов — за то, что у тех сказочные богатства, но партия нацистов обещала уравнять всех в богатствах и возможностях.

Нацисты обещали вернуть Германии былую силу, отомстить за поражение англичанам, французам, русским, взять у соседних стран столько земли, сколько захочется, возвратить отнятые колонии и еще прибавить другие — сделать так, чтобы каждый немец жил богато, имел бы рабов и правил ими. Немцев нацисты провозгласили высшей расой, арийской. Высшей расе сам бог, сама природа предназначали повелевать людьми низших рас.

Мелкому хозяйчику, мещанину, обывателю картины, нарисованные нацистами, не просто нравились. Они грели, ласкали его душу, и он, видевший себя в мечтах богачом, был готов потрошить всех, кто встанет на его пути. Нацисты с самого начала дали выход низменным страстям своих приверженцев. Они создали штурмовые отряды СА (с кавалерией и даже артиллерией), специальные отряды безопасности СC и пустили в дело. Дело было такое: нападать на рабочие митинги, разгонять демонстрантов, калечить пикеты бастующих, взрывать коммунистические и рабочие учреждения, убивать профсоюзных активистов. Попутно бандиты громили богатые универсальные магазины, что должно было подтверждать враждебность нацистов к миллионерам. В Германии были могущественные еврейские банки; возбуждая ненависть к их владельцам, наци возбуждали ненависть ко всему еврейскому населению.

Адольф Шикльгрубер умел говорить со своими подонками. Здравый смысл найти в его речах трудно. Но здравый смысл нацистскому воинству и не требовался. Бей, круши, топчи слабого, забудь о милосердии. Жестокость и сила — вот залог процветания Германии! Истерический, лающий голос, гримасы, эстрадные жесты приводили пьяных штурмовиков в исступление, и они бросались на кровавую работу. Осведомитель Шикльгрубер стал любимым оратором нацистов. В 1920 году, оттеснив других кандидатов в вожди, он стал фюрером Гитлером. Вот какой фокус — из осведомителей в фюреры!

Нацистская партия росла численно. И что было совсем прискорбно, в нее начали вступать рабочие — из числа потерявших надежду на выход страны из кризиса и тех, кто был заражен шовинизмом, ненавистью к другим нациям.

В те годы народным комиссаром иностранных дел Советского Союза был Георгий Васильевич Чичерин, человек большого ума, высокой культуры, разносторонних дарований. Он отчетливо видел, что из чего произрастает в международной политике. Еще в 1923 году Чичерин писал: «…торжество фашистов в Германии может быть первой ступенью для нового крестового похода против нас». (Под старым крестовым походом подразумевалась иностранная интервенция 1918–1920 годов.)

Какие основания были у нашего наркома для такого вывода? Дело в том, что партию нацистов взяли под свою опеку промышленники и банкиры Германии. Они рано разглядели в нацистах нужную им силу для борьбы с революционным движением в своей стране и для будущей агрессии против СССР. На содержание штурмовых отрядов, на оружие, на роскошную жизнь нацистской верхушки, на вербовку новых погромщиков потекли ручьями деньги. Чем больше денег давали капиталисты, тем кровавее работали штурмовики. Вскоре денежные ручьи превратились в реку. Кассу Гитлера пополняли самые богатые и могущественные люди Германии, короли угля, стали, химии. Среди них были миллиардеры Фридрих Флинк, Курт фон Шредер, Август фон Финк, Фриц Тиссен, Альфред Крупп фон Болен… Рейнско-Вестфальский угольный синдикат отчислял Гитлеру по 5 пфеннигов с каждой проданной тонны угля — получалось не менее 15 миллионов марок в год!

После второй мировой войны, осенью 1945 года, в баварском городе Нюрнберге, который, как и Мюнхен, был центром нацизма, международный трибунал судил главных военных преступников. На допрос был вызван «пушечный король» Альфред Крупп фон Болен. Объясняя, почему капиталисты взрастили партию нацистов, он сказал: «Экономика нуждалась в спокойном поступательном развитии. В условиях борьбы между различными немецкими партиями и беспорядка у нас не было возможности заниматься нашим развитием… Нам нужна была система, которая хорошо бы функционировала и не мешала нам работать». Переведем некоторые обороты речи с языка капиталиста на язык общечеловеческий: «…нам работать» — это добиваться сверхприбылей, «наше развитие» — это достижение превосходства над капиталистами других стран, «беспорядки» — это выступления рабочих против голода, нищеты, безработицы. Ничего не скрыл Крупп, очень откровенно ответил следователям.

Выбирая «систему, которая хорошо бы функционировала» и «не мешала работать», германские империалисты выбрали фашизм. Он устраивал их во всех отношениях. Иначе не тратились бы на него — ведь миллионер насколько богат, настолько и жаден. Западногерманский журнал «Шпигель» уже после войны писал об Августе фон Финке: «Этот пожилой господин в ботинках со стоптанными каблуками и в рубашке с заношенными манжетами никогда не имеет при себе денег. Когда они ему требуются, он принимается обшаривать карманы: „Куда же я их положил?“ Он охотно принимает от каждого, кто находится в этот момент рядом, монету достоинством в марку. Однако никто не осмеливается напомнить ему о маленьком долге». Журнал определял состояние баварского аристократа в 70-х годах в 3 или 4 миллиарда марок! Неопрятный скряга фон Финк так поверил в Гитлера, что сам не только фактически, но и юридически стал в 30-х годах фашистом — вступил в нацистскую партию. Портрет фюрера с дарственной надписью миллиардер держал у себя на столе до весны 1945 года.

Мы говорим: фашизм, нацизм. Есть ли разница между ними? Самая реакционная диктатура империализма, власть империалистов, основанная на терроре, концлагерях, тюрьмах, на полном бесправии трудящихся, называется фашизмом. А нацизм — немецкая разновидность фашизма.

Слово «фашизм» производится от «фашио», что в переводе с итальянского значит «связка», «пучок». Итальянские фашисты, ставшие у власти в своей стране еще в 1922 году, сделали себе эмблемой ликторский знак — пучок прутьев с топориком. В Древнем Риме были такие должностные лица — ликторы. Они, держа в руках свои знаки, сопровождали и охраняли правителей государства. Различные телесные наказания и казни осуществляли тоже ликторы. С далеким прошлым Италии было связано название детской фашистской организации — «дети волчицы». Имелась в виду волчица, вскормившая, по легенде, своим молоком братьев Ромула и Рема, первый из которых основал город Рим.

Фашистам всех разновидностей было свойственно бесцеремонно, спекулятивно и демагогически обращать себе на службу все, что вызывает у людей положительное отношение, что может нравиться людям и во что они верят. Мы говорили в самом начале книги, как Гитлер и его генералы подбирали название плану нападения на СССР. Они забрались тогда в XII век и откопали там Барбароссу. В самой далекой дали веков идеологи нацизма нашли «предков» германскому народу — ариев, арийцев. Полных сведений об ариях историческая наука не имеет, известно, что это были сильные племена завоевателей, пришедшие в Индию с северо-запада и остановившиеся там в каком-то количестве. В древнейших памятниках сами себя они называли арья, что значит благородный, почтенный. Из Индии взяли нацисты и символ себе — свастику (крест с загнутыми концами), обозначающую долголетие, вечность.

Немецким шовинистам очень нравилось быть потомками ариев и рисовать знак ариев — свастику, подчеркивая этим, что германский рейх будет существовать вечно. От болезненного национализма глупеют даже нормальные люди: ах как хочется без усилий, без талантов быть исключительным человеком! Таковым будто и становишься от рождения, если принадлежишь к богом избранному народу. Поглупев на почве национализма, шовинизма, люди превращаются в расистов, в фашистов, которым ничего не стоит уничтожать людей другой расы. Если не убить, то уж заставить на себя работать — как раба.

И все отнять у человека иной национальности — рабу ничего не полагается. Все должно принадлежать господину.

Крест с загнутыми концами издревле многие народы и в Азии, и в Европе употребляют в орнаментах на коврах, на посуде и вышивках. И никто не знает, арии придумали эту орнаментальную фигуру или какие-либо другие люди. А вот что точно известно, так это весьма слабые связи германских народов с ариями. К примеру, в немецком языке санскритских слов (язык, на котором говорили арии) в несколько раз меньше, чем в славянских языках.

Прискорбно, что фашисты опоганили свастику, а ссылками на ариев оправдывали истребление людей в концлагерях и газовых камерах.

Но они совершенно бесстыдно пытались поставить себе на службу и такие понятия, как социализм, рабочий класс. Полное название нацистской партии — национал-социалистская германская рабочая партия — должно было привлекать к ней трудящихся, для которых цели социализма были желанными и ясными. Потом, усиливая пропаганду расовой исключительности, нацисты дадут толкование своему «социализму» как «социализму» только для немцев. Нельзя построить социализм для всего человечества, будут говорить фашистские идеологи, на это не хватит ресурсов, а вот немцы, как высшая раса, имеют право жить лучше других народов. В своем флаге — черная свастика в белом круге на красном поле — нацисты использовали цвета флага кайзеровской Германии. Но основной цвет, красный, должен был подчеркивать, что нацисты за рабочих, за социализм. Плакаты и листовки гитлеровцы печатали на бумаге красного цвета. Их грузовики украшались алыми флагами… Ложь, демагогия, подтасовка фактов — все это, как и преступная жестокость, верные признаки фашизма.

Кроме банкиров и промышленников, кроме мелкой буржуазии, у нацистов была еще опора: офицеры и генералы рейхсвера — армии. Побитые в сражениях первой мировой войны, уволенные из расформированных полков и дивизий по велению Версальского договора, они чувствовали себя оскорбленными, униженными. Злоба душила тех, кто принадлежал к старинным военным династиям, чьи отцы, деды, прадеды со времен Фридриха Великого не знали иного занятия, кроме войны. Жажда реванша, жажда военной мести повлекла их тоже к Гитлеру. Глубоко презирая ефрейтора-осведомителя, к тому же с пятном дезертира, они с удовлетворением приходили к выводу: фашизм — это война.

Главари фашизма и сами не скрывали агрессивности. Бенито Муссолини писал в «Итальянской энциклопедии»: «…фашизм не верит ни в возможность, ни в пользу вечного мира», «…только война доводит человеческую энергию до ее высшего напряжения и кладет печать благородства на народы, обладающие мужеством идти на войну», «…рост империи является основным проявлением мужественности». Гитлер вторил в книге «Майн кампф» («Моя борьба»): «…в вечной войне человечество стало великим — в условиях вечного мира человечество погибло бы». Обосновав сущность фашизма, так сказать, философски, фашистские главари писали и говорили о конкретных направлениях будущей агрессии. Для итальянцев это север Африки и Балканы, для немцев — Советский Союз. «Когда мы говорим о новых территориях в Европе, — писал Гитлер, — мы можем думать в первую очередь о России и прилегающих к ней государствах». И добавлял устно: «Наша задача — уничтожение большевизма… Мы должны стать властителями России». Таким образом, Гитлер предлагал без обиняков генералам и офицерам Германии их любимую работу, если они поддержат нацистов.

Пролетел десяток лет, а гитлеровская партия, хотя и выросла численно, все еще была далека от власти. Авторитет коммунистов, напротив, увеличивался. На выборах в рейхстаг коммунисты сначала получили 3,2 миллиона голосов, потом 4,6 миллиона, а в 1932 году почти 6 миллионов. Примерно на полтора миллиона голосов больше, чем коммунисты, на всех выборах получали социал-демократы. Как уже говорилось, социал-демократы уживались с капиталистами, но это была все же рабочая партия. Очень часто рабочие-коммунисты и рабочие социал-демократы вместе бастовали, вместе предъявляли требования хозяевам. И нацисты в честной политической борьбе шансов на победу не имели — собрать голосов больше, чем коммунисты, социал-демократы и другие не фашистские организации, они не могли. Следовательно, не могли сформировать правительство.

Гитлер бесновался на трибунах нацистских митингов, обещал новые блага германскому народу, проклинал немецких коммунистов и русских большевиков. Однако дела нацистов заметно пошли под гору. Наступало у немцев, шедших за Гитлером, некоторое отрезвление. Лавочники и аптекари, по здравом размышлении склонялись к мысли, что миллионерами им не быть, а головы в фашистских затеях сложить можно. На выборах 1932 года национал-социалисты потеряли по сравнению с предыдущими выборами ни много ни мало 2 миллиона голосов. Возможно, нацисты так и остались бы в истории Германии чадящей головешкой. Но банкиры и промышленники не могли допустить, чтобы деньги, вложенные в фашизм, пропали даром, не принесли прибыли.

На плакате немецких женщин бесстрашные слова: «Наши сердца бьются для Советского Союза». 1930 год. В Германии повсюду зверствуют штурмовики Гитлера. Но дружеское отношение немецких рабочих к советскому народу еще не сломлено.

В начале января 1933 года на вилле банкира барона Курта фон Шредера, близ Кельна, состоялись секретные совещания. Было решено сделать Гитлера рейхсканцлером, то есть премьер-министром, главой правительства, — дать ему государственную власть.

По немецким законам главу правительства мог назначить только президент. Президентом в то время был 85-летний фельдмаршал фон Гинденбург-Бенкендорф. В первую мировую войну Гинденбург (так принято именовать его) командовал войсками, воевавшими против России. Он тосковал по низложенному кайзеру, страдал, вспоминая военные неудачи, и благоволил фашистам. Особо ему нравилась свирепая, военизированная организация «Стальной шлем», почетным председателем которой он и являлся. Но вот какая закавыка: Гитлера он именовал не иначе как ефрейтор, в устах фельдмаршала гитлеровский чин звучал унизительным ругательством. Старец мог воспротивиться решению, принятому у банкира фон Шредера. Тогда капиталисты-заговорщики припугнули Гинденбурга тем, что тогдашний рейхсканцлер генерал Шлейхер готовит военный переворот, вот-вот он введет в Берлин войска и арестует Гинденбурга. Старец по причине преклонных лет плохо разбирался в происходившем. Испугавшись так, что впал в панику, он безоговорочно исполнил совет (вернее, приказ) капиталистов. Шлейхеру, который о перевороте, естественно, и не помышлял, дал отставку, пост рейхсканцлера предложил Гитлеру. Случилось это несчастье 30 января 1933 года.

Я пишу об этих событиях довольно подробно потому, что они открыли ворота второй мировой войне. Есть и еще причина: схема прихода фашистов к власти во многом одинакова для разных стран. И для разных времен тоже. Зная пружины, вытолкнувшие Гитлера из фюрера нацистов в фюреры всей Германии, будет легче разобраться в международных событиях наших дней. А в наши дни фашистские организации существуют в 60 странах, и в нескольких странах фашисты стоят у власти.

Итак, Гитлер стал рейхсканцлером. Но этот пост еще не сделал его всесильным. Законы обсуждает и утверждает рейхстаг. Депутаты от коммунистов и социал-демократов не станут голосовать за фашистские нововведения. И Гитлер, прекрасно зная это, распустил правительство, назначил новые выборы. Гитлер прекрасно знал также, что на новых выборах коммунисты и социал-демократы могут получить голосов не меньше, а больше, чем в 1932 году. Чего же нацисты достигают новыми выборами? Они получили время, чтобы применить свой излюбленный прием — огромной ложью обвинить коммунистов в каком-либо злодеянии и, обвинив, нанести им удар.

Выборы назначены на 5 марта. А в ночь на 27 февраля в Берлине загорелся рейхстаг — здание, где заседал рейхстаг — парламент. Вспыхнуло пламя одновременно в разных концах здания. Горело так жарко, что не выдержали металлические балки и обрушился огромный стеклянный купол. На пожар приехал Гитлер. Приехал не сразу, а после того, как собрались иные государственные лица и корреспонденты иностранных газет. «Гитлер встретил там вице-канцлера Фрица фон Папена. Фюрер судорожно потряс протянутую руку и принялся возбужденно прохаживаться взад и вперед. Затем он произнес: „Предзнаменование дано нам богом, господин вице-канцлер. Если этот пожар дело рук коммунистов, а я в этом уверен, то мы должны уничтожить эту заразу железным кулаком“ (Западно-германский журнал „Шпигель“).

Утром наступившего дня французский посол отправил из Берлина своему правительству в Париж шифрованную телеграмму: „Нацисты инсценировали поджог, чтобы еще до выборов захватить власть. Эти люди способны на все“.

Не только дипломаты — все непредвзятые люди в мире понимали, кто и зачем устроил пожар. А Гитлера это ничуть не смущало. В тот же день он послал на расправу с коммунистами и антифашистами и своих штурмовиков, и государственную полицию. Рабочие гибли тысячами.

В тюрьму был заточен вождь компартии Эрнст Тельман. Долгие годы он будет томиться в тюремной одиночке. Потом его перевезут в лагерь смерти Бухенвальд и в 1944 году застрелят.

5 марта, через неделю после пожара, прошли новые выборы. Мужественные антифашисты — мужчины, женщины, старые люди, молодежь, — несмотря на террор, голосовали за компартию. Даже в таких условиях коммунисты собрали 4,8 миллиона голосов, получили 81 депутатский мандат. Депутатом рейхстага был избран и Эрнст Тельман — узник тюрьмы. Тогда рейхсканцлер Гитлер, нарушив конституцию, объявил Компартию Германии вне закона. Это еще одна характерная особенность фашизма — бесцеремонно нарушать законы, договоры, нормы общения людей и государств.

Но все еще была возможность у немецкого народа предотвратить катастрофу. Центральный Комитет Компартии Германии начиная с 1 марта трижды в те решающие дни обращался к руководству социал-демократов с призывом провести всеобщую забастовку, грозным совместным выступлением рабочих остановить негодяя Гитлера и его хозяев — капиталистов. Социал-демократы от совместных действий отказались. Больше того, они предложили Гитлеру свое участие в его правительстве. Это было прямое предательство рабочего класса. Последствия предательства не заставили себя ждать. Вскоре нацисты разогнали профсоюзы, а затем запретили и социал-демократическую партию. Первыми, кому пришлось обживать гитлеровские концлагеря, были коммунисты. Социал-демократы оказались в таких же бараках за колючей проволокой лишь двумя месяцами позже. Всего нацисты заключили в лагеря два с половиной миллиона немецких граждан.

Есть на Западе историки и писатели, которым Гитлер нравится. Делая некоторые оговорки, они называют его человеком необыкновенной решительности. Другого политического деятеля, пишут они, окажись он на месте фюрера, охватили бы сомнения, он долго бы размышлял о последствиях содеянного. А Гитлер принимал решения быстро, исполнял их энергично. На самом деле, события, о которых мы только что говорили, кажется, дают основания для такой оценки. Но важно знать, на чем основывалась решительность Гитлера. Она основывалась на том, что за его спиной стояли германские империалисты. Решительность фюрера — это решительность гвоздя, который стремительно входит в доску потому, что гонит его туда тяжелый молоток.

Что было дальше? Дальше уже без помех нацисты стали готовиться к войне. По Версальскому договору, как уже говорилось, немцы не имели права строить военные самолеты, подводные лодки и танки. Они начали строить их. Немецкая армия не могла превышать 100 тысяч человек, но уже через два года в ней было полмиллиона, и новые тысячи призывались под ружье. Верховным главнокомандующим Германии стал Гитлер. Войска присягнули ему: „Клянусь перед господом богом этой священной присягой безоговорочно повиноваться фюреру Германской империи и народа Адольфу Гитлеру — верховному главнокомандующему…“

Но куда же смотрят Англия, Франция, США? Неужели они не видят, что гитлеровская Германия наплевала на их запреты? Они все видели, все знали. И, довольные, потирали руки. Посчитавшись между собою в первую мировую войну, империалисты ведущих держав объединялись, чтобы воевать, против Советского Союза, против социалистического строя и Советской власти. Застрельщиком новой войны будет фашистская Германия. Чтобы помочь Гитлеру разгромить нас, державы-победительницы сами отменили многие запретные статьи Версальского договора. Иностранные монополии начали вкладывать свои средства в германскую промышленность: у Гитлера всего должно быть в достатке — пушек, снарядов, самолетов, кораблей, танков: идет-то он громить коммунистическую страну…

«Но пассаран!» — «Они не пройдут!» Это призыв и клятва республиканцев Испании. Штыки защитников Мадрида преграждают дорогу Франко и Гитлеру. Плакат Д. Хартфилда.

В ноябре 1937 года к Гитлеру на беседу приедет заместитель премьер-министра Англии лорд Галифакс. Дипломаты такого ранга взвешивают каждое свое слово. Галифакс скажет о фюрере вот что: «…в результате уничтожения коммунизма в своей стране он преградил ему путь в Западную Европу, и поэтому Германия по праву может считаться бастионом Запада против большевизма». Лорд Галифакс объяснился в любви к Гитлеру от имени мирового империализма.

Надо сказать, что дальновидные деятели капиталистического мира видели опасность фашизма для своих стран. Едиными капиталисты в отношении к Гитлеру и гитлеровской Германии не были. Так, Уинстон Черчилль, один из самых талантливых слуг британского империализма, один из самых яростных врагов нашей Советской страны, в то время говорил: «Величайшая опасность для Британской империи идет из Германии. Гитлеровская Германия — это огромная научно организованная военная машина с полдюжиной гангстеров во главе… первый удар со стороны Германии последует, пожалуй, не в сторону СССР, ибо это довольно опасно. Будут, вероятно, другие направления».

Однако эти политики капиталистического мира оказались в меньшинстве. И не они определяли политику своих правительств. К тому же гитлеровская разведка, используя связи с фашистами других стран, организовывала убийства многих неугодных Гитлеру политических деятелей. Румынские фашисты по приказу из Берлина убили премьер-министра Йона Дуку, который противился сближению Румынии с Германией. Гитлеровская разведка разработала операцию «Меч тевтона», итогом которой стало убийство министра иностранных дел Франции Жана Луи Барту. Это был авторитетный деятель, он, как и Черчилль, был организатором интервенции против нашей страны, но, увидев опасность гитлеризма, старался создать союз европейских государств, который мог бы противостоять Германии и Италии. Барту был за сближение Франции и Советского Союза.

Фашисты не скрывали удовольствия, когда пришло известие о гибели Барту. «Кто знает, — писала их газета „Берлинер берзенцайтунг“, — какие средства пытался бы пустить в ход этот старик с крепкой волей… Но костлявая рука смерти оказалась сильнее дипломатической воли Барту. Смерть появилась в надлежащий момент и оборвала все нити». Вспомним, Гитлер назвал пожар в рейхстаге «предзнаменованием, данным богом». А здесь газета в изумлении от того, что смерть так своевременно протянула «костлявую руку» к опасному для фашистов человеку. Как схож язык нацистов! Сколько в нем демагогии и издевательства над здравым смыслом! Сколько наглости! Безграничная наглость — это еще один родимый признак фашизма всех времен.

Места убитых или смещенных (а их было много) занимали люди или благоволившие Гитлеру, или самые отъявленные фашисты. Министром иностранных дел Франции стал один из главарей французских фашистов Лаваль, диктатором Румынии стал генерал Антонеску, отдавший страну гитлеровцам.

По мере того как фашизм при попустительстве Англии, Франции и США захватывал новые позиции, росло и сопротивление ему. Яростно, самоотверженно, в полном смысле слова героически сражался с фашистами испанский народ. Летом 1936 года испанские фашисты подняли мятеж против республиканского правительства. Началась трехлетняя гражданская война с многочисленными боями и кровопролитными сражениями.

Мятежному генералу Франко сразу же пришли на помощь фашисты Германии и Италии. На своих самолетах они перебросили войска франкистов из Африки, из Испанского Марокко, через море на юг страны. На севере высадился итальянский корпус. Высадились и немецкие части — с танками, орудиями, прилетели бомбардировщики, истребители. Гитлер направил к берегам Испании две эскадры кораблей. Фашисты создали огромный перевес в численности войск и вооружении. Так, в Каталонии против 100 тысяч республиканских солдат действовало 300 тысяч итальянцев, немцев и франкистских солдат. Против каждого республиканского самолета было 15 20 фашистских, против каждого танка 35 вражеских, на каждое орудие республиканцев приходилось 30 орудий противника. На огонь 15 фашистских пулеметов республиканцы могли ответить огнем лишь одного. Гитлеровские генералы планировали военные действия и руководили ими.

Испания — соседка Франции и Англии. У берегов Испании пролегает путь этих стран в их африканские и азиатские колонии. Если Франко захватит власть, важнейшая дорога англичан и французов окажется под контролем фашистов. Опасность очевидная. Но правительства Франции, Англии, США объявили политику «невмешательства» — не наше, мол, дело вмешиваться в чужие дела.

У Франции был долгосрочный договор о продаже оружия республиканской Испании. Французское правительство нарушило договор. Оплаченные самолеты, орудия, пулеметы остались на французских складах. Бойцам-республиканцам часто приходилось выходить на позиции безоружными — чтобы сражаться винтовкой убитого товарища.

Германские корабли разрушали орудийным огнем прибрежные селения. Зверствовали германские бомбардировщики. Отрабатывая будущие удары по городам Европы, они в апреле 1937 года превратили в руины испанский город Гернику.

26 апреля 1937 г. германские бомбардировщики уничтожили древний испанский город Гернику. «Герника» — картина художника-коммуниста Пабло Пикассо. Человеческие фигуры разъяты. Хаос и смерть. Это — фашизм.

Над Средиземным морем и Атлантикой летают самолеты без опознавательных знаков. Под водой ходят подводные лодки «неизвестной национальности». Десятки торговых судов разных стран, заподозренные пиратами в помощи республиканцам, потоплены. Потоплены торпедами советские суда «Тимирязев» и «Благоев». Хотя нет у пиратов опознавательных знаков, все знают: в самолетах и лодках немецкие и итальянские фашисты.

Не мешать фашизму укрепиться в Европе. Укрепившись, он пойдет войной на СССР. Ради этого стоит принести в жертву Испанию. Вот какую цель достигали «невмешательством» Англия, Франция и США.

В те трагические, героические годы мир увидел светлый пример братства и солидарности трудящихся всех стран. На помощь испанскому народу со всех концов света двинулись антифашисты. Преодолевая запреты своих «невмешательских» правительств и трудности пути, они пробирались в Испанию, чтобы сражаться с фашистами. 45 тысяч бойцов было в интернациональных бригадах. Знаменитые деятели культуры, находясь на испанской земле, рассказывали человечеству о зверствах фашизма, звали на борьбу с ним — американец Эрнест Хемингуэй, русский Алексей Толстой, немец Эрнст Буш, венгр Мате Залка… Пабло Пикассо приедет в Мадрид из Франции, чтобы помочь в охране культурных ценностей страны, и создаст тогда же знаменитое полотно «Герника» — в память о городе, которому суждено было стать первым в чреде тысяч людских поселений, страшно разрушенных фашистами.

Советский Союз, несмотря на трудности доставки, посылал оружие республиканцам, в том числе танки и самолеты. Наши добровольцы тоже были в интернациональных бригадах. Тысячи и тысячи рвались сразиться с врагом. Отбирались самые мужественные, способные принести самую большую пользу Народной армии. Через несколько лет они будут воевать с фашистами уже на нашей земле и станут генералами, адмиралами, маршалами, как Р. Я. Малиновский, Н. Н. Воронов, Н. Г. Кузнецов, П. И. Батов.

Наш молодой летчик Лев Львович Шестаков летал на разведку в паре с испанцем Родригесом. Большая группа «мессершмиттов» напала на разведчиков. Самолет испанца подбили. Когда тот пошел на посадку, Шестаков прикрывал друга и сам был подбит. Шестаков посадил поврежденный самолет рядом с самолетом Родригеса, вытащил раненого, укрылся с ним в канаве. «Мессершмитты» проносились на бреющем и поливали подбитые машины огнем пушек и пулеметов. Тогда-то Шестаков увидел на фюзеляже одного фашистского самолета дракона. Пока наш летчик был в Испании, он искал встречи с «драконом». Но тогда увидеть его не удалось. Встреча отодвинулась на шесть лет, произошла она в небе над Сталинградом. Командир истребительного полка Герой Советского Союза гвардии подполковник Шестаков решил во что бы то ни стало, пусть тараном, но сбить «дракона». Командира опередил гвардии старший лейтенант Амет-хан Султан. Он открыл огонь по фашистскому асу и вогнал его в землю.

Где бы ни сражался коммунист, антифашист — в своей стране, в стране близкой или далекой, — он сражается с общим врагом трудящихся. Фашист, не сбитый в небе Испании, разбойничал потом в небе Польши, Франции, СССР… Сколько люди живут на свете, столько будут помнить подвиг испанского народа, который первым сразился с врагом человечества — фашизмом. В ту пору франкистам удалось одержать победу, десятки тысяч патриотов были расстреляны в тюрьмах и концлагерях, сотни тысяч были вынуждены покинуть родину. Но были и победы республиканских войск — на подступах к Мадриду, у Гвадалахары, на реке Эбро. Они станут предвестниками победы над фашистами под Москвой, на Волге, в Берлине.

В испанских событиях отчетливо проявилась сила, которая спасет человечество от гибели, — коммунисты, антифашисты во главе с советским народом. Авторитет Советского Союза возрастал по мере роста опасности. Это сознавали все.

Когда формировалась в Испании одна из интернациональных бригад, бойцы ждали, на каком языке будет говорить с ними командир. Комбригом был венгр писатель Мате Залка — генерал Лукач, как звали его в Испании. И он сказал под аплодисменты всей разноплеменной бригады:

— Товарищи, чтобы никого не обидеть, я буду говорить на языке Великой Октябрьской революции.

Победа солдата в бою возможна только при неустанном труде рабочего в тылу. К началу Великой Отечественной войны 20 заводов страны выпускали танки и танкетки разных типов.

ТАК НАЧИНАЛА ЗРЕТЬ ПОБЕДА

От разрухи — к первым пятилеткам

тобы разбить врага, нужны храбрость, воинское умение и то, чем бьют. Без третьего слагаемого — оружия — и два первых — храбрость и умение — значат не так уж много. Самые храбрые, самые искусные в бою люди будут убиты, если они плохо или недостаточно вооружены. Истина эта простая. Да непросто делать хорошее оружие.

Гитлеровцы, начав войну против нас, лишь к середине июля 1941 года потеряли около половины танков, участвовавших в наступлении. Это были в основном танки T-III и T-IV, имевшие лобовую броню соответственно 30 и 50 миллиметров. В тех первых боях выявилось большое преимущество наших новых танков — КВ и Т-34. Танкисты гитлеровцев получили тогда приказ: в бой с КВ и Т-34 не вступать, от встречи с ними уклоняться! Основания для такого приказа были веские. Вот что, к примеру, произошло в конце лета 1941 года на подступах к Ленинграду.

Фашисты на одном из участков готовились танками выйти к городу. Определить, по какой дороге они пойдут, было невозможно. И наше командование, располагая пятью КВ, два послало в засаду на первую дорогу, еще два — на вторую и один — на третью. Тяжелые танки — с мощной пушкой и прочной броней — должны были задержать врага до подхода резервов.

Танк № 864 прибыл на свой участок днем. Командир танка 3. К. Колобанов, командир орудия А. М. Усов, старший механик-водитель Н. И. Никифоров, младший механик-водитель Н. Ф. Родников, радист-пулеметчик П. И. Кисельников выбрали для засады холм, поросший кустами.

Перед холмом по болотистой низине проходило шоссе. «По болоту танки не пройдут, — рассудили наши танкисты. — На шоссе мы их и постреляем».

Остаток дня танкисты копали укрытие для своей машины. Когда танк въехал в убежище, над землей возвышалась только башня с пушкой. Танк замаскировали травой и ветками под ольховый куст.

Наступила ночь. Враг не появлялся. С тревогой ждали рассвета. Рассвело. В небе показался фашистский самолет-разведчик. А вскоре по шоссе поехали мотоциклисты. Они останавливались, стреляли по придорожным кустам — на всякий случай. Боевое охранение фашистов, ничего не заметив, проехало мимо холма. И тогда на шоссе появились вражеские танки. Их было очень много. Сорок три!

Командир орудия Андрей Михайлович Усов, главный герой того боя, был прекрасный артиллерист. Он стрелял быстро и точно. Выждав, когда перед холмом оказалась вся вражеская колонна, первым же снарядом подбил головной танк. Двумя другими подбил второй. После этого Усов начал стрелять по танку в хвосте колонны — поджег и его. Сорок танков врага остановились. Путь вперед и путь назад был прегражден горевшими машинами. Пытаясь объехать их, танки сползали с узкого шоссе в болото и застревали там. А Усов бил и бил меткими снарядами. Над колонной поднялись клубы черного дыма. В гитлеровских танках взрывались боеприпасы. Фашистов охватила паника. Думая, что стреляют советские противотанковые пушки, спрятанные в стогах на болоте, враги открыли стрельбу по стогам и подожгли их.

Наконец фашисты поняли, откуда летят снаряды. Первыми выстрелами они разметали маскировку КВ и сосредоточили на нем огонь. Вражеские снаряды, как град, с оглушительным грохотом били в башню. Внутри башни отскакивали кусочки металла, ранили лица и руки людей. Но броню ни один снаряд не пробил. Уже были на исходе боеприпасы, когда заклинило башню. Башня перестала поворачиваться, вместе с ней перестала поворачиваться и пушка. Теперь пушку можно было навести в цель, только поворачивая весь танк. КВ выехал из укрытия.

Фашисты в это время подкатили к холму два противотанковых орудия. Усов с помощью механика-водителя Никифорова и в этот раз точно навел свою пушку. Оба орудия, успев выстрелить лишь одним снарядом, сбившим командирский перископ, были разбиты.

В танке КВ кончились боеприпасы. Командование по радио приказало ему выходить из боя. Всего полчаса продолжался бой. Враги потеряли в нем 2 противотанковые пушки и 22 танка! Танки КВ, посланные на другие дороги, вовремя прибыли на помощь. Вчетвером они уничтожили еще 20 фашистских танков. Ушла из побоища лишь одна гитлеровская машина.

На танке № 864 насчитали 135 вмятин. Значит, в танк попало 135 снарядов, а КВ оставался боеспособным.

Известный гитлеровский специалист танкового дела генерал Гудериан, сам испытавший способности советских КВ и «тридцатьчетверок», уже в первые месяцы войны, как говорится, бил во все колокола — требовал усилить броню существующих немецких танков, ставить на них другие пушки и ускорить выпуск танков новых типов. В послевоенных воспоминаниях Гудериан писал, что германские танкостроители осенью 1941 года хотели скопировать наши КВ и Т-34, но не сумели воспроизвести советскую технологию сварки броневых листов и изготовления сплавов для дизельных двигателей. О том же писал и генерал-инженер Шнейдер: «Попытка создать танк по образцу русского Т-34 после его тщательной проверки немецкими конструкторами оказалась неосуществимой».

Новые немецкие танки: средний T-V — «пантера», тяжелые T-VI — «тигр» и T-VIB — «королевский тигр», — были гораздо мощнее старых, но все равно не отняли преимущества у наших машин. В январе 1943 года, еще до того, как новые немецкие танки начали поступать на фронт в большом количестве, советские специалисты провели опытные стрельбы по захваченному танку T-VI. Снаряд в общем-то не крупной 85-миллиметровой пушки пробил лобовую броню «тигра», прошил весь танк навылет, разворотив корму. А толщина лобовой брони «тигра» была 110 миллиметров, тогда как у нашего КВ — 75, а у Т-34 — 60. Оказалось, что броня хотя и толстая, но слабая. Германской промышленности не хватало нужных для производства прочной брони редких металлов. «Тигры» из-за утяжеленной брони получились неповоротливые, весом от 55 до 67 тонн. Наши средние танки Т-34, маневренные и быстрые, могли уничтожать их стрельбой в борт, где броня тоньше.

Примеры с КВ и опытной стрельбой по «тигру» я привел не для того, чтобы охаять вооружение врага, — с плохим вооружением фашисты не рискнули бы напасть на Советский Союз. Цель этих примеров в том, чтобы показать, как для победы в бою была важна автоматическая сварка под слоем флюса, разработанная советским ученым Евгением Оскаровичем Патоном, и как были важны редкие металлы, нехватающие фашистам, но имевшиеся у нас. Короче говоря, суть примеров в том, чтобы отчетливее представить роль промышленности, техники, науки в исходе боя и сражения. Прежде чем Советская Армия сошлась в поединке с фашистской армией, этот поединок многие годы вели заводы, шахты, рудники, исследовательские институты, научные лаборатории обеих стран.

«Война, — учил Владимир Ильич Ленин, — есть испытание всех экономических и организационных сил каждой нации». Хотя бы коротко поговорим о том, как мы готовили экономику СССР к суровейшему экзамену Великой Отечественной войны.

Плакат А. Кокорекина.

Плакат В. И. Люшина.

Старая Россия не была обделена учеными и талантливыми инженерами, создававшими вооружение для русской армии. Михаил Петрович Налетов построил первый в мире подводный минный заградитель. Дмитрий Павлович Григорович создал гидросамолеты-истребители, торпедоносцы и бомбардировщики; его работа дала возможность русскому флоту стать родоначальником кораблей-авианосцев. Дмитрий Иванович Менделеев изобрел бездымный пироколлоидный порох, толкавший снаряд втрое сильнее старых порохов. Степан Осипович Макаров придумал снаряд, пробивающий практически любую броню. Лучшими эскадренными миноносцами времен первой мировой войны были русские корабли типа «Новик»; в составе советского флота такие эсминцы участвовали и в Великой Отечественной войне. Радио, без которого уже не мыслилось управление войсками, изобрел Александр Степанович Попов. Игорь Иванович Сикорский создал первый в мире тяжелый самолет «Русский витязь», за которым последовали многомоторные бомбардировщики «Илья Муромец» различных серий.

Однако после Великой Октябрьской революции сразу мы не имели возможности опереться на то хорошее, что было у оружейников дореволюционной России. Первая мировая война, затем война гражданская, к которой прибавились интервенция и экономическая блокада, устроенная нам капиталистическим миром, разрушили экономику и хозяйство страны до предела. Заводы и фабрики стояли. Железные дороги — не было паровозов — зарастали травой. По производству металла страна была отброшена на двести лет назад — ко временам Петра I. Вот какое было положение. А история, как выяснится, давала нам на подготовку к отражению мощной фашистской агрессии всего лишь два десятка лет.

Из этих двух десятков половина ушла на то, чтобы создать предпосылки к осуществлению первого пятилетнего плана, в основе которого была индустриализация страны. Пока страна не имела в достатке металла — черного и цветного, пока не было своих металлообрабатывающих станков, делать хорошее вооружение было невозможно. Потому-то еще в 1928 году основным оружием самого многочисленного рода войск — пехоты — у нас была обычная винтовка.

Несколько лет назад жил я в деревне, что неподалеку от Переславля-Залесского. Были у меня там хорошие собеседники, старые колхозники Частовы — Сергей Михайлович и Евдокия Павловна. Как-то разговорились о красителях, которыми пользовались в хозяйстве. Холст, сотканный на домашнем станке, белый. Чтобы сшить немаркую одежду, надо было окрасить его. Рассказывала бабушка Дуня:

— Надерем ольховой коры и парим в двухведерном чугуне. Вода получается коричневая. Еще какую-либо железку туда бросали — чтобы чернее было.

— Без железки красили! — поправлял дед Сергей.

— Как без железки? — сердилась бабушка. — С железкой-то лучше.

— Неужто хуже, — соглашался дед. — Да где тогда железку было взять?

Помню, меня поразила картина той скудости. В двадцатые годы гвозди не из чего было делать — не то что такие огромные машины, как танки.

Первый пятилетний план 1929–1932 годов удалось выполнить за 4 года и 3 месяца. Это было великое деяние народа, вырывавшегося из нищеты. А строилось тогда такое, что и теперь, полвека спустя, в эпоху космоса и ядерной энергии, все еще остается символами дерзости и силы советского человека: Днепрогэс, Уральский завод тяжелого машиностроения, Березниковский и Соликамский химические комбинаты, Магнитогорский металлургический завод, автомобильные заводы в Москве и Горьком, тракторный в Сталинграде.

К 1933 году, ко времени, когда Германия стала фашистской, в Советском Союзе было произведено чугуна 6,2 миллиона тонн, стали — 5,9 миллиона тонн. Автомобилей было изготовлено около 24 тысяч, тракторов — 50 тысяч. Какие скромные цифры! Сравни их, к примеру, с цифрами 1979 года: чугуна произведено 109 миллионов тонн, стали — 150 миллионов тонн, изготовлено автомобилей 2 миллиона 173 тысячи, тракторов — 557 тысяч! Надо еще учесть, что тот первый чугун и первая сталь, первые автомобили и тракторы, по сути, ни к чему не прибавлялись или прибавлялись к очень малому. А чугун, сталь, автомобили и тракторы 1979 года прибавлялись к почти такому же количеству произведенного и изготовленного в каждый предыдущий год.

Танки и самоходные орудия

Однако и скромные возможности молодой советской экономики сразу же начали служить военную службу. В 1933–1934 годах для Красной Армии были созданы средний трехбашенный танк Т-28 и тяжелый пятибашенный Т-35, вооруженный 76-миллиметровой пушкой, двумя 45-миллиметровыми пушками и шестью пулеметами. Начался выпуск легкого танка Т-26, колесно-гусеничного быстроходного танка БТ, танкетки Т-27 и плавающего танка Т-37. Военачальники Советской страны, военные теоретики отчетливо представляли роль танков в будущей войне. Без крупных танковых и механизированных соединений невозможно было бы осуществлять глубокие наступательные операции. И промышленность оснащала армию бронированными машинами.

Танк Т-28 (вид сбоку и сверху).

По тому времени танки Красной Армии были хорошими. Но через несколько лет они, как говорят теперь о технике, морально устарели. Дело в том, что быстро совершенствовалась противотанковая артиллерия, которой в первую мировую войну не было. Недостатки наших танков четко выявились после боев в Испании и в войне с белофиннами. Так, в Испании советские танки БТ, вооруженные 45-миллиметровыми пушками, выходили победителями из боев с немецкими и итальянскими танками, имевшими лишь пулеметы, но противотанковые пушки врагов пробивали 15 — 20-миллиметровую броню советских танков, броня защищала только от пуль и осколков. «Если в первую мировую войну, — писал главный маршал бронетанковых войск П. А. Ротмистров, — при отсутствии противотанковой артиллерии даже танки с противопульной броней могли расчищать путь для своей пехоты, то в условиях, сложившихся уже в первые годы второй мировой войны, такие танки были так же беспомощны перед противотанковой артиллерией, как пехота перед пулеметами».

Новые задачи, вставшие перед танками, были глубоко осознаны советскими конструкторами. В конце тридцатых годов уже были разработаны новые машины, которые и помогли в победе над фашистской Германией. На Кировском заводе в Ленинграде Ж. Я. Котин и Н. Л. Духов спроектировали тяжелый танк КВ[4], наиболее мощный танк первого периода второй мировой войны — с броней до 100 миллиметров. В 1940 году поступил на вооружение легкий танк конструкции Н. А. Астрова. Во время войны он модернизировался, улучшался и сослужил добрую службу нашим войскам. Военные специалисты считают, что танк Т-70 превосходил разведывательный танк немцев «лукс» — Т-II и разведывательный танк США «стюарт».

Танк Т-35.

Танкетка Т-27.

Танк Т-26.

Но самым замечательным танком стал Т-34, созданный конструкторами во главе с М. И. Кошкиным, А. А. Морозовым и Н. А. Кучеренко на харьковском заводе имени Коминтерна. «Тридцатьчетверке» и ее создателям перед войной пришлось повоевать с некоторыми военными авторитетами. Были военные высокого ранга, которые считали, что лучше КВ танка быть не может, что для среднего танка у Т-34 мала скорость и надо делать колесно-гусеничную машину. Михаил Ильич Кошкин строил колесно-гусеничный танк и одновременно, часто во внеурочное время, гусеничный. Уже тяжело больной, он добился права испытать две готовые гусеничные машины на полигоне. Качества Т-34 были так неопровержимо высоки, что он в 1940 году стал поступать на вооружение. Впоследствии о танке Кошкина будет сказано так много высоких и лестных слов, как не говорилось ни об одном танке ни до него, ни после. «Танк Т-34 был создан людьми, — писал американский историк М. Кэйдин, — которые сумели увидеть поле боя середины двадцатого века лучше, чем сумел бы это сделать кто-либо другой на Западе».

Корпус Т-34, хотя нет в технике такого термина, и наши и зарубежные специалисты называли идеальным. Броня танка ставилась под углом, и снаряды рикошетировали от нее, а если не рикошетировали, то проходили в броне больший путь — броня для них как бы утолщалась. Грозна была 76-миллиметровая пушка «тридцатьчетверки», созданная конструктором В. Г. Грабиным. Мощностью она превосходила 37-миллиметровую пушку немецкого танка Т-III в семь с половиной раз. Броню немецких танков пробивала на расстоянии в полтора-два километра, тогда как немецкие танки пробивали с расстояния в полкилометра лишь бортовую броню Т-34. В минуту пушка выпускала до 15 снарядов. Дизель мощностью в полтысячи лошадиных сил позволял «тридцатьчетверке» развивать скорость на шоссе свыше 50 километров в час. 26-тонная машина благодаря удачной подвеске ходила на хорошей скорости и по пересеченной местности. Во время войны танк улучшался. С конца 1943 года в его литой башне устанавливалась 85-миллиметровая пушка конструкции Ф. Ф. Петрова, а затем еще лучшая пушка такого же калибра, разработанная В. Г. Грабиным. Этот танк Т-34-85 мог вести эффективную стрельбу по новым танкам гитлеровцев уже не с 500–600 метров, а с расстояния вдвое большего. По выражению наркома танковой промышленности В. А. Малышева, он получил «длинную руку», стал доставать «пантер» и «тигров» издали. К месту сказать, 12 августа 1944 года наш Т-34 под командованием лейтенанта А. Оськина подбил «королевского тигра», в котором погиб его конструктор, пожелавший побывать в бою.

Танк Т-70.

Танк Т-40 (плавающий).

Танк КВ.

В Т-34, пожалуй, все было идеальное, а не только корпус. «Тридцатьчетверка» с небольшими изменениями провоевала всю войну, была на вооружении и в послевоенные годы. Она определила целое направление в мировом танкостроении.

Самым мощным советским танком был ИС-2[5], сменивший в конце 1943 года танк КВ. Весил он 45 тонн, как и немецкий средний танк «пантера», но пушка у него была — при таком малом для класса тяжелых танков весе — 122-миллиметрового калибра, а у «пантеры» лишь 75-миллиметрового. ИС был спроектирован как ответ на фашистские танки «тигр» и «королевский тигр».

Танк Т-34 (вид спереди, сбоку и сверху).

Гитлеровское командование на лето 1943 года намечало операцию «Цитадель», в которой намеревалось взять реванш за поражение под Сталинградом и изменить ход войны в свою пользу. К событиям, известным как битва на Курской дуге, гитлеровцы готовились необычайно тщательно. И одной из причин, по которым начало «Цитадели» откладывалось, было то, что не были готовы в нужном количестве новые танки. Как уже говорилось, с новыми танками врага могли сражаться не только ИС и КВ, но и «тридцатьчетверки». Однако, чтобы исключить всякие случайности, Государственный Комитет Обороны принял решение о массовом выпуске САУ — самоходных артиллерийских установок. Самоходки по сути тоже танки, но вместо вращающейся башни у них неподвижные броневые рубки. Рубка давала возможность устанавливать в ней более мощное орудие. Так, СУ-152 конструктора Ф. Ф. Петрова имели 152-миллиметровые гаубицы, без труда сбивавшие 43-килограммовыми снарядами башни «тигров». Недостатком САУ было то, что их орудия в горизонтальной плоскости наводились поворотом всей установки, зато все другие качества были достаточно высоки и крайне полезны.

Представь себя в расчете противотанковой пушки. Из-за холма слышен гул вражеских танков. Однако тебе стрелять еще рано, стрелять можно лишь прямой наводкой, когда ты видишь танк и он видит тебя. Атаку танков поддерживают самолеты врага, они бомбят позиции противотанковой артиллерии. Сами танки тоже стреляют. Артиллеристу в общем-то негде укрыться от осколков, да и нельзя — надо работать у своей пушки. Танки врага, обнаружив противотанковые орудия, меняют направления атаки, заходят с фланга, с тыла. И артиллеристы — под огнем, в спешке — должны перекатить свою пушку или развернуть ее. На все уходят драгоценные минуты, от которых зависит исход боя и жизнь артиллерийского расчета. Другое дело — самоходная артиллерийская установка. Осколки и пули не опасны экипажу. Обход с флангов, с тыла — тоже. Самоходка на гусеничном ходу: развернуться, сменить позицию на пересеченной местности ей не трудно. САУ хороши и при поддержке атакующей пехоты. Обычную пушку расчет катил бы руками в боевых порядках пехоты, а пушка — цель заманчивая. Все, что есть у врага, — все стреляло бы в нее: автоматы, пулеметы, минометы, орудия. Самоходка же малоуязвима, идет своим ходом и, если дот на пути, влепит такой снаряд, что дот тут же умолкнет.

Самоходные артиллерийские установки многое решали на поле боя. И в том, что наша промышленность дала фронту с июля 1941 года по апрель 1945 года 21 597 самоходок, немалая заслуга опять же танкостроителей. САУ делались на шасси танков Т-70, Т-34, КВ, ИС. Уже существовавшие и отлаженные танковые конвейеры давали новые боевые машины. В середине войны танки Т-70 вовсе перестали делать, а вместо них выпускали СУ-76 — самоходку с 76-миллиметровой пушкой. На шасси Т-34 изготовлялись СУ-122 со 122-миллиметровой гаубицей, СУ-85 с 85-миллиметровой и СУ-100 со 100-миллиметровой пушками. Снаряд СУ-100 на расстоянии 1 километр пробивал броню толщиной до 150 миллиметров. Любопытный факт: 1200 немецких трофейных танков Т-III были переделаны в наши самоходки с 76-миллиметровыми пушками.

Рассказывая о танках и самоходках, мы перенеслись из довоенного времени в военное и как бы забыли о том, что на производство бронированных машин требовались горы металла. В 1940 году, когда советский народ выполнял уже третий пятилетний план, чугуна было произведено около 15 миллионов тонн, стали — свыше 18 миллионов тонн. Вот эти горы металла, добытые в рудниках, выплавленные в домнах и мартенах, поглотившие массу энергии, в том числе массу человеческой энергии, и превращались в значительной мере в оружие для Красной Армии. Мы обращали внимание на выпуск автомобилей и тракторов. В 1940 году было изготовлено 145 тысяч автомашин, а тракторов — 31,6 тысячи. Если ты, читатель, не забыл цифры 1932 года, то, конечно, задашься вопросом: почему в 1940 году тракторов сделано почти на 20 тысяч меньше, чем в 1932-м? Ответ прост. Вместо тракторов делали танки, артиллерийские тягачи. Уже шла вторая мировая война. Война приблизилась к нашему порогу. К слову сказать, из 145 тысяч автомобилей 136 тысяч были грузовые, равно годные для работы в народном хозяйстве и в армии. Не случайно, что на танках Т-70, а потом на СУ-76 стояло по два автомобильных мотора, другие автомобильные детали тоже использовались в тех машинах. Автомобильные заводы, подобно людям, будут призываться на военную службу. Конструкторы в разработках вооружения это учитывали.

Танковый мотор

Рассказ о подготовке наших бронетанковых войск, казалось, можно было бы кончить. Но танк и самоходка — это искусно уравновешенное сочетание вооружения, брони и двигателя. А двигателей мы еще почти не касались.

Гитлеровцы к Курской битве наряду с «тиграми» и «пантерами» готовили всесокрушающее и неуязвимое штурмовое (по-нашему — самоходное) орудие «Фердинанд» и его разновидность «элефант». Весом около 70 тонн, с 200-миллиметровой лобовой и 83-миллиметровой бортовой броней, вооруженные сильной 88-миллиметровой пушкой, эти машины имели по два двигателя. Однако мощности их не хватало, чтобы перемещать громоздкие машины в боевых условиях. Немецкие конструкторы поставили третий двигатель, но и такой мерой не исправили не найденных при конструировании правильных соотношений между броней, вооружением и двигателем. Изготовив чуть больше сотни «Фердинандов» и «элефантов», их сняли с производства. Военное и промышленное руководство Германии в конце концов запуталось в разномастных образцах танков и штурмовых орудий (образцов было свыше двухсот). А мы воевали всю войну теми машинами, которые готовили к войне. Победа наших бронетанковых сил над вражескими, таким образом, началась в конструкторских бюро, на заводах. В эту, если можно так сказать, бронетанковую победу внесли неоценимый вклад советские моторостроители. Они создали перед войной настолько удачный дизельный двигатель В-2, что он (в различных модификациях) ставился на Т-34, на КВ, на ИС, двигал он самоходную артиллерию. С конца войны прошло сорок лет, а этот дизель выпускается и теперь.

Работу над двигателем советские конструкторы начинали не с белого листа. Это было продолжение и завершение работы ученых и инженеров дореволюционной России, начатой еще в 1889 году. В то далекое от Великой Отечественной войны время инженер Е. А. Яковлев изобрел (а затем делал на своем заводе) двигатель, работавший на тяжелом топливе, с воспламенением горючей смеси от сильного сжатия. Хорошие двигатели, названные дизелями, стал выпускать в 1892 году Петербургский механический завод, ныне завод «Русский дизель». Эти двигатели дали возможность Сормовскому заводу в Нижнем Новгороде (ныне завод «Красное Сормово» в городе Горьком) построить в 1903 году первый в мире теплоход. Высшие учебные заведения России готовили инженеров по специальности двигателей внутреннего сгорания. Перед первой мировой войной в России уже существовала своя научная школа двигателестроения, основанная Василием Игнатьевичем Гриневецким, директором и ректором Московского высшего технического училища (теперь МВТУ им. Баумана). Ученик Гриневецкого профессор Николай Романович Брилинг, член-корреспондент Академии наук СССР, уже в 1918 году организовал научный автомоторный институт — НАМИ, первое советское научное учреждение, где началось создание двигателей.

Интересно, что прообразом двигателя, который ставился на танки, послужил двигатель, создававшийся в начале тридцатых годов А. Д. Чаромским для самолетов. На его основе конструкторы К. Ф. Челпан, Т. П. Чупахин, И. Я. Трашутин разработали опытный образец танкового мотора, который совершенствовался ряд лет и в 1939 году был запущен в серийное производство.

Не все достойные люди, не все вехи помянуты на полувековом пути от первого русского дизеля до дизеля В-2. Но и того, что сказано, достаточно, чтобы ощутить, сколько человеческого труда вкладывается в победоносное оружие.

Танк БТ-7.

Танк Т-38 (плавающий).

Уже говорилось, что гитлеровские инженеры осенью 1941 года хотели скопировать наш В-2 для своих танков, но не сумели воспроизвести технологию изготовления сплавов. Возникает вопрос: что же, в Германии не умели делать дизели, если хотели скопировать наш? Умели, конечно. Сам двигатель назван дизелем по имени изобретателя-немца Рудольфа Дизеля[6]. В гитлеровских войсках были мощные грузовики с дизельными моторами. А вот для танков такие двигатели не разработали. Скопировать не смогли. В результате вместо дешевого тяжелого топлива — соляра — сжигали реки дорогого бензина. Бензиновые моторы при движении танков по бездорожью быстрее выходили из строя, чем дизели. К тому же тяжелое топливо экономичнее: ИС на одной заправке соляром проходил 220 километров, а «королевский тигр» с бензиновыми двигателями — 120, на целую сотню меньше. Опасность возгорания немецких танков была выше, чем наших.

В ряде цифр, которые показывают нашу победу в Великой Отечественной войне, есть одна, удивляющая своей необычностью: за годы войны танки после ремонта возвращались в строй в общей сложности 429 тысяч раз. По три, по четыре, по пять раз ремонтировали одну и ту же машину, и она продолжала свою тяжелейшую службу. Половина танков восстанавливалась непосредственно в районе боевых действий. Нельзя представить такой ремонт без мужества, без мастерства ремонтников. Но все было бы тщетно, если бы конструкторы еще в чертежах не предусмотрели удобства для смены узлов и агрегатов, однотипность деталей в различных машинах. Конструкторы танков, руководители танковой промышленности недаром получали генеральские звания — они, как и военачальники, обеспечивали нашим войскам победу. Вот только у главного конструктора Т-34 Михаила Ильича Кошкина не было высокого воинского звания.

Вскоре после испытаний своего великолепного танка, в 1940 году, он умер. Умирал с великой верой в то, что недолгая жизнь прожита с пользой для Красной Армии и Родины. За годы войны фронт получит 40 тысяч его машин.

Из рабочих, из крестьян

Подавляющее большинство создателей нашей военной техники были людьми молодыми, которые выучились в советских вузах и академиях. Без обширных знаний, без дерзкой научной мысли невозможно было бы тягаться нам с такой страной, как Германия, с остальным капиталистическим миром. И к числу величайших деяний Коммунистической партии принадлежит создание и воспитание своей интеллигенции. Она происходила из рабочих и крестьян и беззаветно служила социалистической Родине.

Михаил Ильич Кошкин родом из деревни Брынчати, что под Угличем. В одиннадцать лет стал подсобным рабочим на кондитерской фабрике в Москве. В первую мировую войну был взят в царскую армию, а с 1918 года он в Красной Армии. После гражданской войны учился в Коммунистическом университете и был партийным работником в Вятке, потом направлен учиться в Ленинградский политехнический институт. Еще до окончания института, как способный студент, Кошкин стал работать в конструкторском бюро, где создавались новые танки.

Василий Гаврилович Грабин, конструктор артиллерийских орудий, родом из Краснодара, из многодетной семьи ремесленника-бедняка. Окончив трехклассную школу, пошел учеником клепальщика в котельную мастерскую, был чернорабочим. В 1920 году вступил в Красную Армию. Служил в артиллерии, учился артиллерийскому делу на курсах. Молодого командира направили в Военно-техническую академию РККА им. Ф. Э. Дзержинского. По окончании ее Василий Гаврилович получил назначение в конструкторское бюро артиллерийского завода.

Очень сходна жизнь конструктора танков и конструктора орудий. Случайно ли это? Возьмем начало биографии Бориса Ивановича Шавырина, который создавал минометы. Родился в семье ярославского железнодорожника. Окончил двухклассную школу, подростком, уже при Советской власти, работал подсобным на паровой мельнице, масленщиком на нефтяном складе. Комсомольская организация послала учиться на рабфак. Учился вечерами, днем работал. После рабфака продолжал учебу в Московском высшем техническом училище. Как один из лучших выпускников, Борис Иванович попадает в конструкторское бюро завода, где делают минометы.

Мы познакомились с анкетными данными трех конструкторов, давших нашей армии оружие, лучше которого в мире не было. Если бы мы стали читать личные дела сотен и тысяч людей, которые в годы перед войной создавали военную технику, мы удивились бы однообразному сходству их. Сходству, конечно, не в деталях жизни, сходству в основном: рабоче-крестьянское происхождение, раннее приобщение к труду, образцовая служба в Красной Армии, подмеченное там желание учиться, направление в высшее учебное заведение, оттуда — на заводы, в конструкторские бюро. А дальше — беспрерывный труд в поисках новых решений, тревоги и радости, и больше, конечно, тревог. Каждый новый образец самолета, орудия, пулемета проходит чреду испытаний, последнее — на глазах у членов правительства, у людей, которым не полагается быть снисходительными и мягкосердечными. Но и это не самое тревожное. Конструктор постоянно рисует в своем воображении картины боя и войны — картины ужасные. Насколько же легче жить конструктору плуга, чем конструктору бомбы! Только сознание того, что плуг и ниву, пахаря и его дом с женой и детьми надо защищать от бомбы вражеской, дает военному конструктору силы жить и вдохновенно работать.

Честь русской интеллигенции

Создавая танковую промышленность, Коммунистическая партия одновременно направляла усилия ученых, конструкторов, инженеров на создание авиационной промышленности. Как и танкам, самолетам в будущих военных действиях отводилась важнейшая роль. Как и танки, авиация была молодым родом войск, возникшим в первую мировую войну, а всему тому, что начинается и многое обещает, нужна забота усиленная.

В дореволюционной России танков не делали, хотя производство брони существовало: броня шла на корабли, бронепоезда, бронеавтомобили. А самолеты в России тогда делали. Особенно хороши были гидросамолеты конструкции Дмитрия Павловича Григоровича. Его «летающие лодки» по русским чертежам строили и союзники России — англичане, французы, американцы. Первая в мире эскадра тяжелых бомбардировщиков была создана в русской армии в 1915 году. Она состояла из десяти многомоторных самолетов «Илья Муромец».

Когда свершилась Октябрьская революция и началась гражданская война, многие русские технические интеллигенты уехали из своей страны на Запад. Так они вносили свою лепту в борьбу капиталистов с Советской властью: оставляли заводы без инженерного руководства, высшие учебные заведения и лаборатории — без руководства научного. Выдающийся самолетостроитель И. И. Сикорский, к примеру, оказался в США. Долгие годы он конструировал там самолеты и вертолеты — естественно, за хорошие деньги: капиталисты умеют держать на денежной привязи талантливых людей. А еще они заманивают талантливых прекрасными условиями работы. Ивану Владимировичу Мичурину предлагали переселиться в США со всеми деревьями его сада и даже с садовой землей. «Разрушенная Россия не может дать вам средства для научной работы, так зачем же губить талант — приезжайте к нам!» Однако, к чести русской интеллигенции, большинство ее, в том числе люди с мировыми именами, приветствовали Советскую власть и в труднейших условиях, при нехватке самого необходимого — хлеба, картошки, дров зимой — работали на обновленную социалистическую Россию.

Николай Егорович Жуковский, названный В. И. Лениным «отцом русской авиации», член-корреспондент Российской Академии наук, почетный член многих русских и иностранных университетов, вскоре после Октябрьской революции вместе со своими учениками создал Военно-воздушную инженерную академию и Центральный аэрогидродинамический институт — знаменитый ЦАГИ. Этим научным учреждениям многим обязана советская авиация. В них учились и работали создатели самолетов, сокрушивших авиацию фашистской Германии.

Вместе с молодым поколением создавали новые самолеты опытные конструкторы, такие, как Дмитрий Павлович Григорович и Николай Николаевич Поликарпов. В годы первой мировой войны Н. Н. Поликарпов заведовал производством самолетов в авиационном отделении Русско-Балтийского вагонного завода. Его непосредственным начальником и опекуном был главный конструктор И. И. Сикорский. На уговоры Сикорского ехать вместе в США Поликарпов ответил кратко: «Никуда не уеду из России. А самолеты мы будем строить лучше иностранных». И не уехал. И строил самолеты первоклассные. В 1930 году самолет-разведчик Р-5 конструкции Поликарпова признается на международном конкурсе лучшим в мире. Чуть позже вместе с Д. П. Григоровичем Поликарпов создает «чудо техники», «самый быстроходный самолет». Так отзывались авиационные специалисты у нас и за рубежом об истребителе И-5.

За два года до нового истребителя был испытан самолет У-2. Конструктор Н. Н. Поликарпов создал надежнейшую машину для обучения молодых летчиков. Она была так удивительно рассчитана, что сама исправляла грубые ошибки начинающего пилота. В 1944 году, в год смерти выдающегося конструктора, в память о нем У-2 переименовали в По-2. Можно сказать, что новое название было наградой и самому самолету. Летному мастерству обучались на По-2 десятки тысяч летчиков, участвовавших в Великой Отечественной войне.

Самолет По-2.

Самолет прекрасно справлялся и со многими боевыми обязанностями: на нем летали на ночные бомбежки, вывозили раненых, доставляли донесения из штабов в войска, из войск в штабы, с его помощью поддерживалась связь с партизанами. 33 тысячи «кукурузников» — так ласково называли солдаты По-2 — было построено из простейших, дешевых материалов, и нет пока в мире самолета, который, почти не меняясь, жил бы так долго и годился бы для такого множества различных дел.

Знаменитым самолетом Николая Николаевича был истребитель И-15. А самым знаменитым, для своего времени лучшим в мире, — истребитель И-16. Оба поднялись в небо осенью тревожного 1933 года, когда Германия оказалась во власти фашистов.

Модифицированные истребители И-15 и И-153, названные «Чайкой», отличились в боях на Халхин-Голе в 1939 году, уничтожая японских агрессоров, вторгшихся в дружественную нам Монголию. Истребителям И-16 было суждено воевать и с агрессорами германскими.

Перед Великой Отечественной войной эти машины показывались на выставках в Италии и Франции и восхищали знатоков авиации скоростью в полтысячи километров в час, высотой полета до 10 километров, хорошей маневренностью, сильным вооружением.

Истребители

Советские авиаторы следили за изменениями в мировой авиационной технике. Боевой опыт, приобретенный нашими летчиками на Халхин-Голе, в войне с белофиннами, в боях в Испании, требовал делать самолеты еще лучше: авиация наших противников совершенствовалась, пополнялась новыми самолетами.

Особо поучительными были бои в Испании. Летчики фашистской Германии отрабатывали там тактику истребителей и бомбардировщиков, опробовали новые машины. У немцев лучшим истребителем считался «хейнкель». Он был маневреннее «мессершмитта» и имел большую скорость. Преимуществ он достигал за счет лучшего охлаждения мотора — радиаторные трубки пронизывали, как сырные дырки, всю толщу крыльев. Но достаточно было повредить крыло, как «хейнкель» выходил из строя. Охлаждающая жидкость вытекала через пробоины, и мотор заклинивало. Зимой жидкость в охлаждающей системе могла просто замерзнуть. Немецкие фашисты вскоре отдали предпочтение «мессершмитту», который стал их основным истребителем. Однако этот самолет сначала не понравился гитлеровскому фельдмаршалу Мильху. Конструктор В. Мессершмитт с большими трудностями построил два десятка самолетов и добился, чтобы их проверили в Испании в боевых условиях. «Мессершмитты» зарекомендовали себя с лучшей стороны.

Темы рисунков на почтовых марках всегда отображают время. Марки военных лет рассказывают о воинских и трудовых подвигах народа, о военной технике того времени.

Истребитель И-16.

Истребитель И-153.

Советские летчики на истребителях И-15, И-16 встречались в бою с фашистами. Хотя в подавляющем большинстве воздушных поединков победителями выходили наши пилоты, было ясно, что победы достигаются в основном за счет мастерства летчика, а не за счет летно-тактических качеств самолета. Ответом на усиление истребительной авиации Германии было создание новых превосходных советских истребителей: Як-1 А. С. Яковлева, МиГ-3 А. И. Микояна и М. И. Гуревича, ЛаГГ-3 С. А. Лавочкина.

Эти самолеты, совершенствовавшиеся в годы войны, помогут нашим летчикам выбить самолеты фашистской Германии, завоевать господство в воздухе, в конечном счете — разгромить воздушные силы врага.

Великое дело — господство в воздухе! Термин этот, конечно, означает, что ты владетель неба. Но суть не в обладании небом. Она в том, что тыловые города не подвергаются бомбежкам и спокойно работают на нужды фронта. В том, что не взрываются, не валятся под откос эшелоны. И в том, что войска не изнуряются, не гибнут под налетами фашистской авиации, а безудержно идут в наступление, ибо свои самолеты с воздуха долбят, крошат, бьют доты, танки и артиллерию противника.

Все такие блага добывают в искусных боях храбрые летчики истребительной авиации.

По летно-тактическим показателям новые советские истребители все были хороши. И каждый тип имел свои особенности.

«Миг» лучше своих боевых собратьев действовал на больших высотах, где воздух разрежен и кислорода не хватает как летчику, так и мотору. На высоте 7 километров «миг» летал со скоростью до 640 километров в час. Потолок его полета — 12 километров. Поэтому «миги» использовались как истребители-перехватчики, специалисты противовоздушной обороны.

«Як» был самым легким истребителем второй мировой войны. С полными баками и полным боекомплектом он весил 2650 килограммов. Простой в управлении, маневренный, быстрый — скорость у различных модификаций от 572 до 740 километров в час, — он набирал высоту 5 километров за 4,1 минуты. Лучшими для него были средние высоты, на которых он имел подавляющее преимущество перед истребителями гитлеровской Германии. «На высоте 4,5 и даже 5 тысяч метров мы бьем противника как хотим Як-3 дает нам полное превосходство над немцами… На Як-3 вдвоем можно драться против четверых, а вчетвером — против шестнадцати» — это отзыв наших боевых товарищей французских летчиков из полка «Нормандия — Неман», который был оснащен истребителями Яковлева.

Самолеты, созданные в конструкторском бюро С. А. Лавочкина, стали одними из основных наших истребителей. Ла-5ФН в своем классе превосходил немецкие машины в скорости, имея при этом отличную маневренность. Таких истребителей за годы войны было изготовлено 10 тысяч. На самолетах Лавочкина трижды Герой Советского Союза И. Н. Кожедуб сбил 62 фашистских самолета. А первую славу истребители «Ла» заслужили в осенних боях у Сталинграда.

Истребитель Як-3. Заводы до конца войны выпустили 4848 таких самолетов.

Бомбардировщики

Основной ударной силой военной авиации в минувшую войну были бомбардировщики. Они выполняли множество важных задач. Бомбардировочная авиация дальнего действия могла наносить сокрушительные удары по промышленным центрам противника и другим объектам, расположенным в глубоком тылу. Фронтовая бомбардировочная авиация — часто вместе с дальними бомбардировщиками — обеспечивала действия сухопутных войск и кораблей. От гигантских битв до боев за отдельную высоту — всюду бомбардировщики говорили свое грозное, нередко решающее слово. Перед второй мировой войной у главных держав мира каждый второй военный самолет был бомбардировщиком. И когда начнется война, часто даже против одного объекта будут действовать сотни самолетов.

Первенство в создании самолетов большой грузоподъемности, принадлежавшее России, советские авиаконструкторы прочно удержали за собой. В 1929–1930 годах Андрей Николаевич Туполев, один из ближайших учеников Н. Е. Жуковского, создал тяжелые бомбардировщики: двухмоторный ТБ-1 и четырехмоторный ТБ-3. Долгое время эти цельнометаллические самолеты оставались лучшими в мире. По их принципу американцы сделали свой «боинг», а форму крыльев туполевских бомбардировщиков использовала в своих самолетах немецкая фирма «Юнкерс». ТБ-3 вместо бомб могли на себе нести по четыре истребителя, укрепленных под крыльями; таким способом увеличивался радиус действия истребителей, не расходовавших горючее до места отцепления. Высокие летные качества туполевских бомбардировщиков подтвердились в мае 1937 года, когда четыре такие машины приземлились на Северном полюсе и высадили там научную экспедицию.

В боях с фашистами в Испании, с японскими захватчиками в Монголии, в первых боях Великой Отечественной войны применялся средний бомбардировщик Туполева — СБ. Скорость его была выше скорости подобных иностранных бомбардировщиков на полтораста километров, и он был малоуязвим для истребителей противника.

Вклад трижды Героя Социалистического Труда, академика, обладателя Ленинской премии и пяти Государственных премий A. Н. Туполева в советскую авиацию удивительно велик. Под его руководством было создано около ста пятидесяти типов военных и гражданских самолетов. В их числе АНТ-25, на котором экипажи B. П. Чкалова и М. М. Громова в 1937 году совершили беспосадочные перелеты из Москвы через Северный полюс в США.

Сборщики истребителя «миг» знают, на какой большой высоте, на какой высокой скорости летчик будет биться с врагом. От работы слесарей тоже зависит исход боя.

В 1941 году Андрей Николаевич со своими помощниками создал пикирующий бомбардировщик Ту-2. Он имел два двигателя и развивал скорость до 550 километров в час, превышавшую скорость немецких бомбардировщиков Ю-88 на целую сотню километров. Он мог продолжать полет с одним работающим двигателем, что в боевых условиях было очень важно. Потолок около 10 километров, дальность полета при бомбовой нагрузке в 1 тонну — свыше 2000 километров. Действуя на небольших расстояниях, Ту-2 брал до 4 тонн бомб. Бомбометание мог производить как с пикирования, так и с горизонтального полета. Две авиационные пушки и три пулемета служили защитой от вражеских истребителей. Все эти достоинства сделали Ту-2 любимым самолетом военных летчиков. Он состоял на вооружении и после войны, пока его не сменили реактивные бомбардировщики.

В конце тридцатых годов конструкторское бюро В. М. Петлякова создало бомбардировщик дальнего действия Пе-8. Этот самолет по скорости, дальности полета и бомбовой нагрузке превосходил немецкий «фокке-вульф» ФВ-200 и американский «боинг» Б-17. Потолок его — 12 километров. Пе-8, совершавшие налеты на Берлин, были недосягаемы для прожекторов зенитной артиллерии гитлеровцев.

Бомбардировщик ТБ-3 вернулся с боевого задания. Экипаж во главе с командиром Героем Советского Союза Матвеевым готов к новому подвигу.

В 1941 году поступил на вооружение новый самолет Петлякова — двухмоторный пикирующий бомбардировщик Пе-2, который стал у нас основным фронтовым бомбардировщиком. Таких машин заводы изготовили свыше 11 тысяч. Особенностью Пе-2 была электрификация и автоматизация управления. Автомат следил за моментом, необходимым для выхода из пике, и выводил машину в горизонтальный полет. Это позволяло пилоту сосредоточиться на поражении цели.

Дальним бомбардировщиком ДБ-3, применявшимся в годы войны, был военный вариант двухмоторного самолета ЦКБ-30, созданного С. В. Ильюшиным в 1936 году. Прежде чем попасть на военную службу, самолет удивил всех своими высокими качествами. Летчик В. К. Коккинаки установил на нем несколько мировых рекордов подъема груза на высоту, а в 1939 году со штурманом М. Гордиенко совершил на ЦКБ-30, названном «Москва», беспосадочный перелет из Москвы через Атлантический океан в Северную Америку. В подобных полетах проверялась надежность конструкции, отрабатывалась техника пилотирования, проверялась радиосвязь, совершенствовалась служба погоды — все то, что было необходимо и для обеспечения полетов дальней бомбардировочной авиации в боевых условиях. ДБ-3 непрерывно совершенствовался.

Модификация этого самолета, названная Ил-4, стала основным нашим дальним бомбардировщиком военной поры. Ил-4 летал быстрее основного дальнего бомбардировщика немцев Хе-111.

Бомбардировщик Ту-2. До конца войны было выпущено 2527 таких самолетов.

Конструкторское бюро, которым руководил Сергей Владимирович Ильюшин, создало множество великолепных самолетов, как военных, так и гражданских. Не будет ошибкой сказать, что не бывает такой минуты, чтобы в небе не летел ильюшинский самолет. Заслуги этого великого конструктора перед Родиной оценены очень высоко. Трижды ему присваивалось звание Героя Социалистического Труда, Академия наук избирала его своим членом, он стал лауреатом Ленинской премии и семи Государственных премий. Высочайшей наградой ему была и остается благодарность всех фронтовиков за самолет-штурмовик Ил-2, за «главный самолет войны». Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин, торопя строителей, писал им, что «илы» нужны Красной Армии «как воздух, как хлеб». Враги называли Ил-2 «черной смертью». С июля 1941 года до конца июня 1945 года наша промышленность выпустила свыше 112 тысяч боевых самолетов. Из этого числа 41 тысяча были «илы». О самолете, какого не имели ни наш противник, ни наши союзники, поговорим подробнее.

Штурмовики

Штурмовая авиация, подобно истребительной и бомбардировочной, возникла в первую мировую войну. Ее обязанностью стало непосредственно поддерживать сухопутные войска и военно-морские силы. Действуя на малых высотах, часто на бреющем полете, штурмовики огнем пушек, пулеметов, бомбами должны были поражать пехоту в обороне и на марше, атаковывать позиции артиллерии, наносить удары по переправам, эшелонам и колоннам автомашин, по танкам на марше и на поле боя, по кораблям, по десантам, по аэродромам и складам. Удары штурмовиков неожиданны, так как к цели они крадутся, чуть ли не задевая верхушки деревьев, и приближения их не видно.

Естественно, что сам штурмовик при штурмовке подвергается жестокому обстрелу с земли. От огня с земли может предохранить броня. Но броня тяжела. Если ею одеть самолет, она съест всю силу моторов, ничего не оставив для подъема оружия, боеприпасов. И наши конструкторы, и зарубежные никак не могли найти выход из тупикового положения. Самолеты-штурмовики или вовсе не имели брони, или имели слабую, ничего, по сути, не спасавшую.

Сергей Владимирович Ильюшин тоже думал, как бронировать самолет. И он нашел решение. Службу в военной авиации Ильюшин начал еще в 1916 году. Призванный в русскую армию, он был ангарным рабочим, затем мотористом, в 1917 году сдал экзамены на звание пилота. После революции он вступил в Красную Армию. Когда заканчивалась гражданская война, его направили на учебу в Московский институт инженеров Красного воздушного флота. Теперь, в дни раздумий о самолете-штурмовике, он занимал важные посты начальника конструкторского бюро и начальника главка. Зная досконально авиацию, Ильюшин сам оценил свою догадку как чрезвычайную для защиты Родины. Был 1938 год. Приближение войны ощущалось все явственнее. И конструктор обратился с письмом к И. В. Сталину и К. Е. Ворошилову: «…При современной глубине обороны и организованности войск, огромной мощности их огня (который будет направлен на штурмовую авиацию) штурмовая авиация будет нести очень крупные потери.

Наши типы штурмовиков, как строящиеся в серии — ВУЛТИ, ХАИ-5 (констр. Нейман), так и опытные — „Иванов“ (констр. Сухой) и „Иванов“ (констр. Нейман), имеют большую уязвимость, так как ни одна жизненная часть этих самолетов: экипаж, мотор, маслосистема, бензосистема и бомбы, — не защищена. Это может в сильной степени понизить наступательные способности нашей штурмовой авиации.

Поэтому сегодня назрела необходимость создания бронированного штурмовика, или, иначе говоря, летающего танка, у которого все жизненные части забронированы.

Сознавая потребность в таком самолете, мною в течение нескольких месяцев велась работа над разрешением этой трудной проблемы, результатом которой явился проект бронированного самолета-штурмовика…

Для осуществления этого выдающегося эксперимента, который неизмеримо повысит наступательные способности нашей штурмовой авиации, сделав ее могущей наносить сокрушительные удары врагу без потерь или с очень малыми потерями с ее стороны, прошу освободить меня от должности начальника главка, поручив мне выпустить самолет на государственные испытания в ноябре 1938 года».

Наши штурмовики уничтожают колонну вражеских войск.

И. В. Сталин вызвал конструктора в Кремль. Идея небывалого штурмовика была одобрена. Но освобождение от работы в главке Ильюшин не получил. «Я вынужден был тогда уступить, — вспоминал Сергей Владимирович, — Сталин при мне разорвал заявление, подержал бумажные лоскутки над корзиной и, хитро прищурившись, посмотрел на меня, как бы спрашивая: „Ну, что, бросать?“ И бросил в корзину».

Целиком сосредоточиться на штурмовике не пришлось, тем не менее работа шла успешно. Но в чем же заключалась новизна самолета? В неизвестной еще двояковыпуклой броне. Толщиной от 4 до 7 миллиметров, она служила к тому же составной частью конструкции штурмовика, а не просто укрывала жизненно важные места самолета. При полетном весе 6 тонн броня весила около 700 килограммов. Ил-2 имел 2 автоматические пушки калибром 22 миллиметра (затем — 37 миллиметров), 8 реактивных снарядов РС-82 и мог брать от 400 до 600 килограммов бомб.

Надо сказать, что самолет не получился бы, если бы не было у него мотора АМ-38 мощностью 1600 лошадиных сил, отлично работавшего в низком полете — у земли.

Штурмовики Ил-2. До конца войны заводы выпустили 36 163 таких самолета. В 1944 году начался выпуск более совершенных штурмовиков Ил-10. Их изготовлено 4966.

Само собой разумеется, что слава, завоеванная самолетом, принадлежит не одному авиационному конструктору и его помощникам, но также создателям моторов и создателям вооружения. Мы говорили: танк — это искусно найденное сочетание брони, двигателя и пушки. В самолете подобное сочетание еще тоньше. Оно близко к идеальному. И очень многое зависит от качества мотора.

AM — инициалы Александра Александровича Микулина, Героя Социалистического Труда, академика, лауреата четырех Государственных премий. Свои великолепные двигатели с водяным охлаждением он начал с АМ-34, сконструированного в 1931 году. К 1941 году семья AM выросла до тридцати модификаций. Интересно, что и штурмовик «ил», летавший низко над землей, и истребитель «миг», летавший выше других самолетов, имели двигатели Микулина.

Двигатели с водяным охлаждением ВК — мощные, быстроходные, надежные, при этом малого размера и малого веса, — сконструированные Владимиром Яковлевичем Климовым, ставились на «яки» и на пикирующие бомбардировщики Пе-2. На истребителях «Ла» и на туполевских бомбардировщиках были моторы с воздушным охлаждением АШ-82 конструкции Аркадия Дмитриевича Швецова.

Вернемся к штурмовику Ильюшина. На государственных испытаниях самолету не повезло. Комиссия, принимавшая испытания, сочла самолет слишком тяжелым, медлительным. Кабина из бронестекла и стали возвышалась, как большой горб, крыло толстое, без привычного изящества…

«Даже после того, как Ил-2 был испытан на полигонах и оправдал все возлагавшиеся на него Ильюшиным надежды, этот самолет едва не был забракован», — писал в воспоминаниях А. С. Яковлев. Самолет все же приняли на вооружение. Однако распорядились убрать место стрелка — для облегчения машины. Нетрудно представить состояние Ильюшина. Сергей Владимирович, размышляя над проектом самолета, строя его, тысячи раз рисовал себе картину нападения на штурмовик неприятельских истребителей. Спереди не нападут — «ил» огнем своих пушек разобьет истребитель в щепки. Но если враг зайдет с хвоста, штурмовику грозит гибель. Именно для отражения атаки с хвоста и была устроена пулеметная точка стрелку-радисту.

Горькие предвидения конструктора сбылись, как только началась война. После неизбежных потерь место стрелка-радиста было восстановлено.

Конечно, не злой умысел руководил членами комиссии, принимавшей самолет. Перед войной господствовало мнение, что преимущество будет у самолетов, имеющих большой потолок. Чтобы облегчить «ил» и тем поднять его потолок, комиссия и сняла место стрелка-радиста и его пулемет. А высота вовсе и не нужна была «илу». Разве с большой высоты попадешь бомбой или из пушки в танк? На Курской дуге «илы» бомбили «тигров» и «пантер» новыми кумулятивными, бронепрожигающими бомбами и пробивали снарядами из 37-миллиметровых пушек тонкую верхнюю броню.

Вся авиация, различные ее виды действовали в боевых условиях, если можно так сказать, во всей толще неба. Нужно было быть сильными и у самой земли, и на десятикилометровой высоте, и между этими ярусами.

Судьба оружия

Вообще-то предсказать, как будет действовать новое оружие в бою, довольно трудно. Точность предсказания, предвидения зависит от эрудиции, ума, образованности и культуры предсказывающего. Чем выше культура — военная и общая, — тем точнее предсказание. Вот были свои противники и у легендарной «катюши». Их смущало в ракетном оружии то, что «катюши» стреляли не по цели, а по площади, на которой цели расположены; у реактивных снарядов — РС — было большое рассеивание. Конфликт сторонников и противников реактивного оружия был так остр, что окончательное решение судьбы «катюши» поручили двум маршалам — С. К. Тимошенко и С. М. Буденному. На опытных стрельбах весной 1941 года Тимошенко, чтобы не ошибиться в оценке, пошел в блиндаж, находившийся близко к району падения снарядов. В нем он сидел во время залпа. Впечатление маршал получил неизгладимое — «катюша», многозарядная пусковая установка БМ-13, получила право на существование. Серийное производство «катюш» началось, к сожалению, лишь за день до войны.

Да, только настоящий бой выявляет до конца истинные возможности нового оружия. Но внедрению новой военной техники еще больше мешало прямое противодействие некоторых авторитетных военачальников, которые были упорными приверженцами старого оружия — пулеметной тачанки, сабли, так как этим оружием одерживали победы в годы гражданской войны. Им было трудно согласиться, что кавалерия как род войск приблизилась к закату, что грядущая война будет войной моторов и той войне будут нужны новые полководцы. По этой причине создавались заторы — ненужные, бессмысленные — на пути военных новаторов. Сколько драгоценной людской энергии ушло на преодоление тех заторов! В «Истории второй мировой войны» говорится: «В ходе технической реконструкции и организационной перестройки Советской Армии Центральному Комитету партии и Реввоенсовету СССР пришлось преодолеть имевшие место консерватизм, недооценку значения новой военной техники, и в частности танков, и преувеличение роли конницы в современной войне, фетишизацию опыта гражданской войны 1918–1920 гг.». Фетишизация — слепая вера во что-либо, слепое поклонение чему-либо.

Военачальником большой культуры и образованности, провидевшим ход будущих боев и сражений, был Маршал Советского Союза Михаил Николаевич Тухачевский. Будучи заместителем наркома по военным и морским делам и заместителем Председателя Реввоенсовета СССР, он много сделал, чтобы Красная Армия оснащалась современным оружием и имела передовую военную теорию. Незадолго до трагической гибели, 6 мая 1937 года маршал писал в газете «Красная звезда» о преодолении отживавших тенденций: «Прежде всего пришлось столкнуться с теорией „особенной“ маневренности Красной Армии — теорией, основанной не на изучении и учете нового вооружения как в руках наших возможных врагов, так и в руках советского бойца, а на одних лишь уроках гражданской войны, на взглядах, более навеянных героикой гражданской войны, чем обоснованных ростом могущества культуры, ростом крупной индустрии социалистического государства, а также ростом вооружений армий наших возможных противников из капиталистического лагеря».

Знаменательно, что М. Н. Тухачевский вместе с наркомом тяжелой промышленности Г. К. Орджоникидзе был инициатором создания в 1933 году Реактивного научно-исследовательского института, который объединил усилия энтузиастов ракетного дела и поставил на твердую государственную основу разработку теории и практики «ракетного летания». «Мы уверены, — говорил в те годы еще очень молодой конструктор ракет Сергей Павлович Королев, — что в самом недалеком будущем ракетное летание разовьется и займет подобающее место в системе социалистической техники». Военачальнику нужно было обладать выдающимися качествами, чтобы в зародыше ракетного дела, в опытах исследователей-общественников увидеть — пусть неясно, как сквозь плотную завесу, — огромную ценность тех опытов и встать на сторону последователей Константина Эдуардовича Циолковского. Циолковского называли мечтателем, а смысл этого прозвания был в те времена не только романтический, приподнятый. Многим глухой калужский старик казался просто чудаком, забавлявшим себя и людей заманчивыми сказками.

Руководитель Реактивного института Иван Терентьевич Клейменов ездил к Циолковскому за советом, рассказывал о планах, вместе с великим ученым условились о терминах, которые будут применяться в ракетостроении.

За два года до создания Реактивного института у нас был опробован ракетный противотанковый снаряд на твердом топливе. В 1933 году были запущены первые две ракеты на жидком топливе, двигатели для которых изобрел Фридрих Артурович Цандер. В последующие годы советская ракета поднималась на высоту 3 километра — выше немецких и американских ракет того времени.

Боевые машины реактивной артиллерии: вверху — БМ-13, внизу — БМ-31. На первых машинах была заводская марка «К», она и дала повод назвать грозное оружие «катюшей».

Залп «катюши».

Реактивная артиллерия

Создавались тогда же 82-миллиметровые ракеты для запуска с истребителей по самолетам противника и ракеты калибром 132 миллиметра для бомбардировщиков. Первые стрельбы боевыми ракетами провел с истребителя летчик-испытатель Г. Я. Бахчиванджи. Особенно напряженно проходили опытные стрельбы в 1937 году. Казалось, уже все найдено, все придумано, но удачные запуски сменялись неудачными. Устройства для запуска ракет, находившиеся под крыльями, имели большое лобовое сопротивление и снижали скорость самолета. В холодную погоду ракеты летали хуже, чем в теплую. Бывало, что застревали, не вылетев, или кувыркались в воздухе. И все же настойчивые исследователи продвигались к цели. Наградой им за бессонные ночи, за дни, полные труда и тревог, было успешное применение авиационных ракет в боях на Халхин-Голе.

Под вечер 20 августа 1939 года, поддерживая наступавшую пехоту и танки, пять истребителей И-16 атаковали группу японских истребителей. Атака была необычной — по самолетам врага с расстояния в 2 километра наши летчики выпустили по 8 ракет, всего 40. Японцы, не приняв боя, ушли от невиданной опасности. Два вражеских истребителя на глазах нашей пехоты загорелись и упали. 21 августа истребители-ракетоносцы сбили 2 японских бомбардировщика и один истребитель. Всего группа по главе с летчиком-испытателем Н. И. Звонаревым сбила ракетами 13 вражеских самолетов. Эта чертова дюжина подтверждала, что у Красной Армии появилось новое грозное оружие.

Взамен сгоревших танков, сбитых самолетов тыл давал фронту новые машины. Плакат Л. Лисицкого.

Еще в 1933 году конструкторы Б. С. Петропавловский и Г. Э. Лангемак — оба участники гражданской войны, артиллеристы — высказали мысль о запуске авиационных ракет с наземных установок. То был первый шаг на пути к «катюшам». Реактивный институт занимался доводкой снарядов для «катюш» и разработкой тяжелых ракетных снарядов (PC) М-30 и М-31 калибром 300 миллиметров, способных разрушать прочные укрепления. Конструкторы И. И. Гвай, В. Н. Галковский, А. П. Павленко, Ю. А. Победоносцев, А. С. Попов создали пусковые установки, имевшие 16 направляющих, на которых находились ракетные снаряды М-13 калибром 132 миллиметра, весом 42,5 килограмма. Наибольшая дальность стрельбы была 8 километров. Полк, вооруженный «катюшами», за 8—10 секунд обрушивал на врага 384 снаряда общим весом 16 тонн, надежно поражая площадь почти в сто гектаров.

Летом 1942 года на фронт начнут поступать тяжелые гвардейские минометы — пусковые станки, заряжавшиеся ракетными снарядами весом по 72,5 или 92,5 килограмма. Позже будут созданы и подвижные установки для стрельбы этими 300-миллиметровыми снарядами — БМ-31-12. Дальность полета снаряда М-30 составляла 2700 метров, снаряда М-31 — 4300 метров.

В грунте средней твердости тяжелый эрэс выкапывал воронку глубиной 2,5 метра и шириной до 5 метров. За один залп бригада тяжелых гвардейских минометов выпускала 1152 снаряда общим весом свыше 100 тонн.

Другим важнейшим направлением работы реактивщиков было конструирование реактивных двигателей для самолетов. Наш опытный реактивный истребитель «миг» был поднят летчиком-испытателем Г. Я. Бахчиванджи в 1942 году, на месяц раньше того, как это было сделано в Германии.

Пушки и гаубицы

Мы коснулись новой, еще небывалой артиллерии — реактивной. Совершенствовалась перед войной и ствольная артиллерия, род войск со старыми крепкими традициями. Красная Армия получила в 1942 году 76-миллиметровую пушку ЗИС-3 конструкции В. Г. Грабина, о которой консультант Гитлера по артиллерии профессор Вольф скажет: «Мнение; что ЗИС-3 является лучшим 76-миллиметровым орудием второй мировой войны, абсолютно оправданно. Можно без всякого преувеличения утверждать, что это одна из самых гениальных конструкций в истории ствольной артиллерии». ЗИС-3 стала первой в мире пушкой, которую собирали на конвейере. Конвейерная сборка убыстряла производство этого великолепного орудия. Трудоемкость — в человеко-часах — при изготовлении нового орудия была в четыре раза меньше, чем при изготовлении пушки того же калибра образца 1936 года. Старая пушка состояла из 2080 деталей, новая всего лишь из 719.

ЗИС-3 весила 1200 килограммов, скорострельность — 15 выстрелов в минуту, дальность стрельбы — свыше 13 километров, вес снаряда 6,2 килограмма. На что была способна пушка Василия Гавриловича Грабина, конечно, если она находилась в руках умелых и отважных, видно из данных пушки № 4785, хранящейся в одном из военных музеев: начала войну на Курской дуге, закончила войну в Берлине, прошла свыше 6 тысяч километров, выстрелила около 4 тысяч раз, уничтожила 33 танка, 21 штурмовое орудие, 74 автомашины, 14 орудий, 17 минометов, 77 пулеметов, больше 700 фашистов.

Предшественницей ЗИС-3 была противотанковая пушка ЗИС-2 калибром 57 миллиметров, созданная все тем же удивительным Грабиным еще в 1940 году. ЗИС-2 была настолько мощной, что пробивала все немецкие танки начального периода войны навылет. Поскольку не было для нее подходящих целей, производство ее законсервировали и возобновили весной 1943 года при подготовке к Курской битве.

Лучшим орудием в мире для своего класса была гаубица, сконструированная Ф. Ф. Петровым в 1938 году. Ее калибр — 122 миллиметра. Вес около 2,5 тонны, дальность стрельбы около 12 километров, вес снаряда около 22 килограммов, скорострельность 5–6 выстрелов в минуту. Снаряд гаубицы летит по траектории более крутой, чем снаряд пушки. Поэтому огнем гаубицы можно поражать пехоту, артиллерийские позиции, танки, командные пункты, скрытые за гребнями холмов.

152-мм гаубица (вид сбоку и спереди).

Любили артиллеристы и пушку-гаубицу калибра 152 миллиметра, сделанную чуть раньше, тоже Петровым. Стреляла она на 17 километров снарядами весом за сорок килограммов. Профессор Вольф, которого мы уже цитировали, признавал превосходство пушки-гаубицы Петрова над немецкой гаубицей 150-миллиметрового калибра такими словами: «Последствия этого превосходства были поистине катастрофическими».

Для борьбы с самолетами хорошо служила полуавтоматическая зенитная пушка образца 1939 года. Весом почти 5 тонн, она стреляла со скоростью 15 выстрелов в минуту, посылая снаряд на высоту до 10,5 километра. Дальность стрельбы по горизонту была свыше 15 километров. 85-миллиметровый снаряд весил 9,2 килограмма.

При необходимости зенитные пушки могли стрелять бронебойными снарядами по танкам.

Минометы

Во всех отношениях отличным оружием были минометы, сконструированные перед войной Б. И. Шавыриным, — 82-миллиметровый батальонный и 120-миллиметровый полковой. Они надежно сопровождали в бою пехоту и танки. Батальонный, разобранный на три части, переносили три бойца, а полковой весил 280 килограммов, в девять раз меньше, чем гаубица того же калибра. Траектория полета мины крута, и поэтому минометы могли поражать скрытые цели, недоступные артиллерийским орудиям. При этом сам миномет мог быть укрыт в овраге, за стеной дома, во рву. Батальонный бросал мину весом 3,4 килограмма на 3 с лишним километра, а полковой — пудовую мину почти на 6 километров. По скорострельности — соответственно 25 и 15 выстрелов в минуту — они превосходили нарезные орудия. Наш полковой миномет был лучше иностранных того же класса.

160-мм миномет. Создан под руководством И. Теверовского в 1943 г.

В 1943 году подобный миномет появился в войсках Германии, немцы сделали точную копию нашего.

За годы войны было наготовлено 165 тысяч батальонных и 48 тысяч полковых минометов, а всего различных минометов 351,8 тысячи.

Создавалось и автоматическое стрелковое оружие. Еще в 1927 году конструктор В. А. Дегтярев дал Красной Армии легкий и надежный ручной пулемет ДП («Дегтярев-пехотный») калибром 7,62 миллиметра.

7,62-мм ручной пулемет ДП. Создан В. Дегтяревым в 1927 г.

В 1941 году на вооружение поступил пистолет-пулемет того же калибра — ППШ, сконструированный Г.С. Шпагиным. Простой в изготовлении и в обращении, он стал самым массовым автоматическим оружием нашей армии.

Корабли военного флота

После гражданской войны и интервенции боевые корабли сохранились у нас только на Балтике — старые, изношенные. Советской стране пришлось, по сути, военно-морской флот строить заново. И судостроительные заводы пришлось восстанавливать — при нехватке станков, металла, квалифицированных инженеров и рабочих. Ко второй мировой войне мы не построили ни одного линкора, лишь модернизировали три линейных корабля, доставшиеся от дореволюционной России. Легких крейсеров типа «Киров» было построено четыре — два для Балтийского флота, два для Черноморского. На строительство больших кораблей не хватало ни сил, ни времени. Внимание наших конструкторов было поэтому сосредоточено на разработке проектов легких кораблей: эсминцев, подводных лодок, торпедных катеров. Этот план не противоречил стратегии будущей войны. Было ясно, что военные действия против СССР развернутся на суше. Флот должен будет прикрывать фланги сухопутного фронта, упирающиеся в моря, то есть решать совместные с сухопутными войсками задачи. Будет он вести и самостоятельные боевые действия против флота противника, нарушать его морские сообщения, защищать свои коммуникации. Вся эта боевая работа была по силам легким кораблям.

Крейсеры, как и линкоры, могли вести артиллерийские бои с кораблями и береговой артиллерией противника. Они поддерживали артиллерийским огнем свои сухопутные войска, прикрывали десанты на переходе морем, вели дальнюю разведку, охраняли конвои транспортных судов, нападали на конвои противника, нарушали его морские коммуникации. Наш легкий крейсер «Киров» сошел со стапелей в 1936 году. Это был очень хороший корабль. Во время войны, в блокаду Ленинграда, немецкая авиация устроит за ним яростную охоту, но крейсер с честью выйдет из всех испытаний.

Балтийский крейсер «Киров» (вид сбоку, сверху). За боевые подвиги награжден в 1943 г. орденом Красного Знамени. В наше время имя прославленного корабля перешло к атомному ракетному крейсеру.

Корабль был длиной 191 метр, шириной 18 метров, водоизмещением около 8,6 тысячи тонн. В трех башнях крейсера стояло по три 180-миллиметровых орудия, еще было восемь орудий калибром 100 миллиметров, десять орудий калибром 37 миллиметров и шесть зенитных пулеметов. Крейсер мог стрелять торпедами — из двух трехтрубных аппаратов. Он брал для постановки 170 мин. Были у крейсера два своих самолета. Служило на нем 724 моряка.

Великими тружениками морской войны были эскадренные миноносцы, эсминцы. Они ходили в торпедные атаки, несли дозорную службу, вели разведку, охраняли эскадры и конвои от самолетов и подводных лодок противника, ставили минные заграждения, поддерживали артиллерийским огнем сухопутные войска и десанты, искали и уничтожали подводные лодки. Военные моряки и инженеры искали пути совершенствования эсминцев, чтобы ходили они быстрее и вооружены были сильнее. В результате таких поисков на всех флотах появились лидеры эсминцев, которые — по расчетам — должны были водить в атаки обычные эсминцы. Первым лидером на нашем флоте стал «Ленинград». Он имел водоизмещение 2690 тонн, ходил со скоростью 40 узлов и был вооружен пятью 130-миллиметровыми, тремя 76-миллиметровыми, пятью 37-миллиметровыми орудиями и четырьмя зенитными пулеметами. Кроме того, на палубе стояли два четырехтрубных торпедных аппарата, лидер имел глубинные бомбы и мог взять на борт до 80 мин. Длина «Ленинграда» составляла 139 метров, ширина около 14 метров. Узкий и длинный, как нож, стремительный корабль. Наши лидеры в маневренности и скорости превосходили иностранные корабли этого класса.

Советским конструкторам в 1934–1936 годах удалось создать эсминец, который имел водоизмещение 1860 тонн — на 830 тонн меньше, чем у лидера, но вооружен был почти так, как лидер: четыре 130-миллиметровых орудия, два 76-миллиметровых, четыре 37-миллиметровых, шесть зенитных пулеметов и два трехтрубных торпедных аппарата, были у него на вооружении и мины, и глубинные бомбы. Такие корабли стали называться эсминцами типа «Гневный» — по названию первого корабля серии. Но что интересно, раньше «Гневного» на воду был спущен «Бодрый»: по готовым чертежам к постройке одновременно приступили судостроители на Балтике и на Черном море, в соревновании победили черноморцы.

Семья эсминцев-близнецов имела сходство и в названиях: «Бодрый», «Бойкий», «Беспощадный», «Бдительный», «Безупречный», «Гневный», «Гремящий», «Грозный», «Громкий»…

В 1939 году вступил в строй головной эсминец новой серии — «Сторожевой». Он дал начало еще одной семье советских эскадренных миноносцев, в которой были «Сообразительный», «Смышленый», «Смелый», «Стерегущий». Внешне эти эсминцы отличались от «Гневного» тем, что имели две трубы, а не одну. Вооружение их было почти такое же, как у старших братьев, но ходили они быстрее, были прочнее, турбины у новых кораблей располагались одна за другой, а не параллельно, как на первых эсминцах, — их нельзя было вывести из строя попаданием одного снаряда. Советские эскадренные миноносцы были лучше немецких и английских и не хуже американских. У немцев эти корабли расходовали мало топлива на предельной скорости, но много на среднем и тихом ходу, что оказалось существенным изъяном. В 1940 году во время операции по захвату норвежского порта Нарвик восемь новейших немецких эсминцев остались без топлива после большого перехода и, неподвижные, были потоплены английской авиацией.

В 1930 году наш флот получил сторожевые корабли советской постройки. Они предназначались для охраны конвоев от подводных лодок и самолетов противника. Корабли типа «Ураган» имели водоизмещение 530 тонн, ходили со скоростью до 24 узлов и имели два 100-миллиметровых орудия, четыре 37-миллиметровые зенитные автоматические пушки, два зенитных пулемета, трехтрубный торпедный аппарат и глубинные бомбы. (Это оружие для борьбы с подводными лодками имели надводные корабли почти всех классов — от крейсеров до катеров.)

Глубинные бомбы имеют вид цилиндра, вес их до 300 килограммов. Взрываются на той глубине, на которую будет установлен взрыватель — глубину он различает по силе давления воды. Поскольку нельзя точно предугадать, в каких слоях будет идти лодка, взрыватели устанавливают на различную глубину и бомбы сбрасывают серией, чтобы взрывы перекрыли всю толщу воды. Корабль ходит над местом, где обнаружена подводная лодка. Из лотков-сбрасывателей, установленных на корме, падают в воду глубинные бомбы. Летят бомбы и с обоих бортов — в стороны, метров на двести — из бомбометов. Взрывы бушуют на море. Вздымаются фонтаны воды. Для подводной лодки смертельно опасно не только прямое попадание, но и близкий взрыв.

На сторожевых кораблях, на тральщиках и катерах стояли бомбометы, созданные перед войной в конструкторском бюро, которое возглавлял изобретатель минометов Б. И. Шавырин. Много полезного сделал для нашего флота и авиационный конструктор А. Н. Туполев. Созданные им торпедные катера — самые маленькие кораблики — великолепно воевали с фашистами. Основным был катер типа «Г-5». Длиной 20 и шириной 3,5 метра, он имел водоизмещение 17 тонн, ходил со скоростью от 48 до 56 узлов — 100 километров в час! — и был вооружен двумя торпедами, двумя зенитными пулеметами и глубинными бомбами. Катер имел приспособления для постановки дымовой завесы, мог он ставить мины. В начале войны на катерах начали устанавливать видоизмененные «катюши». Реактивные снаряды применялись для обстрела береговых объектов и морских.

Многое в возможности подводной лодки — потопить огромный транспорт или сильнейший корабль, провести дальнюю разведку, поставить мины на морской дороге, доставить в отдаленный пункт разведчиков, перевезти особо ценный груз, обстрелять побережье противника или конвойные корабли. Причем выйдет лодка в атаку скрытно и внезапно. Выдающиеся способности подводных лодок после первой мировой войны уже не вызывали ни у кого сомнений. Кораблестроители всех морских держав настойчиво совершенствовали подводные корабли. Подумать было над чем — тут и скорость, и глубина погружения, и оружие, и приборы навигации, акустики, и средства защиты от надводных кораблей.

Как в каждом поиске, были чрезмерные увлечения, не оправдавшие себя замыслы. Японцы и немцы возлагали особые надежды на совсем крохотные лодки, на торпеды, которыми управляет человек. Японская человеко-торпеда управлялась смертником, он не покидал торпеду даже у борта вражеского корабля, должен был погибнуть при взрыве. Немецкое изобретение состояло из двух торпед, укрепленных одна над другой. В верхней, незаряженной, сидел человек. Направив нижнюю торпеду в цель, он освобождал ее от крепления с верхней и на верхней возвращался восвояси — на корабль-матку. Была у немцев подводная лодка водоизмещением около 7 тонн, по бокам у нее крепились две торпеды. Лодка могла пройти самостоятельно 5 миль. Однако лодки-карлики не очень прижились.

Прообразом новых подводных лодок стали лодки, уже зарекомендовавшие себя в первую мировую войну. У нас это были подводные лодки типа «Барс».

Первыми лодками советской постройки, вступившими в строй в 1930–1931 годах, были «Декабрист», «Народоволец» и «Красногвардеец». Вслед за лодками типа «Д» пошли в море лодки типа «Л» — «Ленинец». От предшественниц они отличались тем, что место кормовых торпедных аппаратов заняли устройства для постановки 20 мин заграждения, — это были первые советские подводные минные заградители водоизмещением 1100/1312 тонн. Со временем удалось в кормовой части лодок типа «Л» над трубами для сбрасывания мин установить снятые прежде торпедные аппараты. Подводный корабль обрел прежнюю наступательную силу. Теперь он имел 6 носовых и 2 кормовых торпедных аппарата, одно 100-миллиметровое орудие и одно 45-миллиметровое. Длина таких лодок 81 метр, ширина 6,6 метра, скорость хода 16/9 узлов. (Скорость подводных лодок и водоизмещение определяются двумя числами: первые — это скорость и водоизмещение в надводном положении, вторые — в подводном. Узел — мера скорости движения судов, соответствующая скорости в одну морскую милю в час, 1,852 км/час).

Подводная лодка типа «Щ». Лодка «Щ-402» заслужила гвардейское звание и орден Красного Знамени.

Чуть позже появились подводные лодки типа «Щ» — первая лодка называлась «Щукой». Водоизмещение этих лодок 650/750 тонн, длина 58 метров, ширина 6 метров, скорость хода 13/9,5 узла. Вооружались «щуки» четырьмя носовыми и двумя кормовыми торпедными аппаратами, двумя 45-миллиметровыми орудиями и двумя зенитными пулеметами.

«Щуки» относились к классу средних подводных лодок. Такие лодки действуют в прибрежных районах и внутренних морях. Дальность их плавания — до 5 тысяч миль, автономность — время, в которое корабль обходится взятыми на борт запасами топлива, продовольствия и воды, — 25 суток. Экипаж средних лодок состоял из 40–50 моряков.

Чтобы было яснее, как совершенствовались подводные лодки и как они воевали, вкратце познакомимся с устройством подводного корабля. Наивыгоднейшая форма корпуса подводного корабля — форма сигары. Сигарообразный корпус лучше выдерживает страшное давление воды при погружении. На глубине сто метров на лодку давят десятки тысяч тонн воды. Но если ты, читатель, обращал внимание, подводные лодки не похожи на идеальные сигары. Почему так? В надводном положении «сигара» не выдерживает ветра и волн, при малейшей непогоде начинает крениться. Поэтому на «сигару» — прочный корпус — стали надевать легкий мореходный корпус, он-то и придавал лодке привычные нашему глазу очертания.

Пространство между корпусами не оставалось бездельным: его разгораживали на цистерны. В одних хранится топливо, другие — балластные цистерны — при погружении заполнялись водой. Чтобы лодка всплыла, воду сжатым воздухом выдавливали из этих цистерн за борт.

В надводном положении лодку движут дизели, в подводном — электромоторы, получающие ток от аккумуляторных батарей. Батареи очень большие, их вес составлял десятую часть веса всей лодки.

Двигатели располагались ближе к корме. В середине лодки, под боевой рубкой, находился центральный пост управления. Он заполнен множеством приборов, штурвалов, рукояток. Сюда же опускаются трубы перископов. Из центрального поста командир и его помощники управляют всем, что делает лодка. Сюда собираются сведения о том, как ведет себя подводный корабль, что происходит в море. Торпедные аппараты размещаются в носовой части корпуса и кормовой — один над другим в несколько ярусов.

Судостроительные заводы у нас были на Балтике и на Черном море. Но нужно было оснащать кораблями и Тихоокеанский флот. Перегонять лодку на Тихий океан своим ходом — дело крайне трудное и невыгодное. Поэтому наши конструкторы разработали проект такой лодки, которую в разобранном виде можно было перевозить на железнодорожных платформах. Началось также строительство малых лодок, не требовавших разборки при перевозке. Первая лодка этого типа так и называлась — «Малютка». Сконструировал ее в 1932 году талантливый кораблестроитель Борис Михайлович Малинин. «Малютки» при длине 45 метров и ширине 3,6 метра имели водоизмещение 205/260 тонн и были вооружены двумя носовыми торпедными аппаратами (впоследствии — четырьмя), одним 45-миллиметровым орудием и зенитным пулеметом.

Одновременно с «малютками» началось строительство средних лодок типа «С» — «Сталинец». От лодок типа «Щ» они отличались большей надводной скоростью — 20 узлов вместо 13, одно из двух 45-миллиметровых орудий было заменено 100-миллиметровым, глубина погружения увеличилась до 100 метров против 90 у «щуки». Главное же было то, что лодки типа «С» могли действовать на большом удалении от своих баз.

Советские подводные лодки по качеству не уступали лучшим иностранным лодкам, а в некоторых показателях и превосходили их. Самой совершенной для своего времени стала большая лодка типа «К» конструкции Михаила Алексеевича Рудницкого. Длиной 94 метра, шириной 7 метров, она имела водоизмещение 1390/2600 тонн, скорость 18/10 узлов и предназначалась для крейсерских операций на океанских коммуникациях противника. Эти лодки так и назывались — крейсерские. Потом, проверив надежность кораблей в плавании и в бою, подводники стали называть их «катюшами».

Подводная лодка типа «К». Эти лодки на флоте называли, как и гвардейские минометы, «катюшами». «К-21» одним залпом уничтожила минный заградитель и сторожевой корабль, она же торпедировала линкор фашистов «Тирпиц».

На крейсерских лодках было много технических новшеств. Корпус не клепали, как раньше, а сваривали, он получился легче, прочнее, был он теперь гладкий, что уменьшало сопротивление воды при движении. В подводном судостроении нигде еще не применялись такие сильные дизельные двигатели, как на наших крейсерах; их было по два на лодке, каждый мощностью 4200 лошадиных сил. Для мин приспособили балластную цистерну, которая находилась под центральным постом. И потому, что нашлось такое необычное место минам, на корме лодки разместили четыре торпедных аппарата. Шесть торпедных аппаратов было в носовой части. Имелось оружие и для артиллерийского боя — два 100-миллиметровых орудия и два 45-миллиметровых. Лодку обслуживали 62 моряка.

С конца 20-х годов до Великой Отечественной войны флот получил от промышленности 312 кораблей, в том числе 4 крейсера, 7 лидеров, 30 эскадренных миноносцев, 18 сторожевых кораблей, 38 тральщиков, минный заградитель, 8 речных мониторов, 206 подводных лодок и 477 различных боевых катеров — сторожевых, бронированных, торпедных, охотников, тральщиков. Еще 219 кораблей к началу войны находились в постройке.

В годы первых пятилеток советский народ энергично осваивал свои богатства за Полярным кругом и Северный морской путь, пролегавший во льдах холодных морей. Конечно же, Север нуждался в военной защите, в военно-морском флоте. Незамерзающий порт Мурманск на Кольском полуострове был связан со страной железной дорогой. Правительство решило проложить на Север еще и дорогу водную. Всего за 20 месяцев был построен Беломорско-Балтийский канал, давший возможность судам ходить из моря Балтийского в Белое море и обратно. Если прежде судам, чтобы попасть из Ленинграда в Архангельск, нужно было, огибая Скандинавский полуостров, идти 5167 километров, то путь, сокращенный каналом, составлял 1248 километров. К тому же этот короткий путь был в своих берегах, а не у германского берега. В начале августа 1933 года с Балтики в Мурманск по новому каналу пришли эсминцы «Урицкий» и «Куйбышев», сторожевые корабли «Ураган» и «Смерч», подводные лодки «Декабрист» и «Народоволец». Месяцем позже — эсминец «Карл Либкнехт», сторожевой корабль «Гроза» и подводная лодка «Красногвардеец». Эсминцы были модернизированными кораблями еще дореволюционной постройки, подводные лодки были тоже не самые совершенные, но все вполне боеспособные. Из них составлялось ядро нашего нового флота — Северного. В 1939 году по каналу прошли на Север 4 эсминца и 10 подводных лодок. В годы войны Северный флот доблестно воевал с флотом фашистской Германии.

Среди строителей флота особо почетное место у Героя Социалистического Труда академика Алексея Николаевича Крылова. Когда свершилась Октябрьская революция, он уже был ученым с мировым именем, автором выдающихся исследований в математике, механике, кораблестроении. В России его известность началась со времен русско-японской войны, тогда составленные им «таблицы непотопляемости» сослужили хорошую службу в боях русских кораблей с японскими. Советское правительство в 1919 году поручило Алексею Николаевичу возглавить Морскую академию. С тех пор вся его жизнь была отдана служению социалистической Родине. Рядом с ним работали академик Юлиан Александрович Шиманский, академик Валентин Львович Поздюнин, член-корреспондент Академии наук Петр Федорович Папкович — эти выдающиеся ученые строили крейсеры и линкоры еще для российского флота, а потом, вместе с молодыми товарищами, создавали флот Советской страны.

Алексей Николаевич Крылов умер на восемьдесят втором году жизни, осенью победного 1945 года, оставив нашему кораблестроению и судостроению плеяду выдающихся морских ученых, инженеров, конструкторов, изобретателей. В день восьмидесятилетия президиум Академии наук СССР приветствовал его такими словами:

«Академия чтит в Вас замечательного русского человека, большого ученого и горячего патриота. Принадлежа по своему происхождению к славному кругу передовой русской интеллигенции прошлого века, давшей Сеченова и Ляпунова, Вы продолжили и умножили лучшие их традиции. Оригинальный ум, глубокий и ясный, сочетается в Вас с исключительными практическими дарованиями. Вы с поразительной силой показали всей своей деятельностью единство науки и жизни, значение науки в ее приложениях, роль науки в росте могущества нашей Родины. Математика и механика, астрономия, физика и геофизика, история науки обязаны Вам классическими работами, одинаково ценными для теоретика и практика и глубоко оригинальными.

Особенно велико значение Вашей деятельности для нашего Военно-Морского Флота. Вы приложили глубокие научные методы к теории корабля, к кораблестроению, к теории морских приборов и научили практиков пользоваться этими достижениями науки. Велик Ваш вклад в дело подготовки нашей обороны и велика благодарность нашей Родины».

Торпеды — главное оружие подводников. Запас их в лодке небольшой, и надо бить наверняка. Лодка «С-104» одним залпом потопила транспорт, противолодочный корабль и тральщик противника.

Исследователи атомного ядра

Рассказывая о деятельности советских ученых и конструкторов перед Великой Отечественной войной, мы в основном касались работ, которые были прямо связаны с нуждами армии и флота. У нас в стране широко велись и фундаментальные исследования в различных науках. Что было, как потом окажется, невероятно важным, исследовалось атомное ядро. Дело было настолько новое, что даже специалисты еще не могли предположить, что ждет науку впереди. Ясно было одно: человечество на пороге какого-то величайшего открытия. Вот что рассказывал о том времени Анатолий Петрович Александров, трижды Герой Социалистического Труда, академик, директор Института атомной энергии имени И. В. Курчатова.

«Время шло, и 1932–1933 годы привели к новым крупнейшим открытиям в физике — к открытию позитрона и нейтрона. Сразу стало ясно, что незаряженная частица — нейтрон — может коренным образом изменить… все основные представления о поведении и строении атомных ядер. Конечно, в те годы еще и мыслей не могло быть о ядерном оружии или ядерной энергетике, но в физике ядра открылись новые крупные проблемы и интересные задачи для исследователей. И. В. Курчатов[7] решил оставить все прежние направления работы и заняться ядерной физикой…

Курчатов всегда славился среди нас своими организаторскими талантами. Мы называли его „Генерал“… В новой обстановке он сразу фактически возглавил всю группу ядерных лабораторий, связался с Радиевым институтом, стал вместе с аборигенами (старыми сотрудниками Ленинградского Физтеха) строить циклотрон, закрутил вместе с Синельниковым работы в Харьковском физико-техническом институте, с Алихановым в Ленинградском политехническом и в других местах…

Наш Физико-технический институт в это время переживал большие сложности. Институт передавали то в одно ведомство, то в другое, а сам он проходил период бурного роста и образования новых направлений. В конце концов это привело к возникновению „Комбината Физтеха“, а потом к выделению Института химической физики (Н. Н. Семенов), Электрофизического института (А. А. Чернышов) и к образованию дочерних институтов, таких, как Акустический институт в Ленинграде (Н. Н. Андреев), Физтех в Харькове (К. Д. Синельников), Физтех в Свердловске (И. К. Кикоин), институты в Томске (П. С. Тартаковский) и в Днепропетровске (Г. В. Курдюмов). Очень сложно было в то время развивать в Физтехе работы по ядерной физике. В 1936 году на сессии Академии наук наш институт критиковали за то, что в нем ведутся „не имеющие практической перспективы“ работы по ядерной физике. Сейчас даже трудно представить себе, что это происходило всего лишь за 2–3 года до открытия деления урана и обнаружения при этом вылета нейтронов из ядра, когда всем физикам стало ясно, что возникла перспектива использования ядерной энергии.

Работать Игорю Васильевичу и другим ядерщикам было очень трудно, но научный уровень проводившихся у нас работ был примерно такой же, как в передовых лабораториях Запада. Ядерная изомерия, позже спонтанное деление ядра были признанными достижениями наших экспериментаторов. Искусственная радиоактивность была открыта одновременно на Западе и у нас. Достигнутый у нас технический уровень характеризовался тем, что циклотрон Радиевого института был единственным в Европе и вторым в мире, строящийся циклотрон Физтеха должен был быть мощнейшим в мире, работы по искусственной радиоактивности велись на мощных радий-бериллиевых нейтронных источниках. Были построены разные ускорители, и, например, такая работа, как расщепление ядра лития, выполненная на Западе, вскоре же была воспроизведена И. В. Курчатовым и К. Д. Синельниковым в Харьковском физико-техническом институте, а изучение деления урана началось сразу же после первых сведений о его открытии».

Плакат В. Корецкого.

Краткий отрывок из воспоминаний А. П. Александрова дает представление о том, как начиналась грандиозная работа, в итоге которой наша армия получила сначала атомную бомбу, затем термоядерную, народное хозяйство — первую в мире промышленную атомную электростанцию.

Кроме фундаментальных исследований, ученые-физики выполняли тогда множество конкретных заданий Красной Армии. Лаборатория Ленинградского физико-технического института, которой руководил еще молодой в те годы Анатолий Петрович Александров, разработала технологию производства морозостойкой резины на основе отечественного каучука; такая резина использовалась в авиационной и артиллерийской технике. Был сделан миноискатель, обнаруживающий противотанковые и железнодорожные мины. Вместе с другой лабораторией создали пластиковые броне-щиты для самолетов.

Важнейшим делом лаборатории и самого Александрова стало создание системы противоминной защиты кораблей. Было ясно, что к обычным контактным минам, которые взрываются при касании с кораблем, прибавятся мины магнитные, которые взрываются, реагируя на магнитное поле проходящего корабля. Следовательно, корабли нужно было размагнитить — искусственно создать противоположное магнитное поле, чтобы оба поля взаимно уничтожали друг друга.

Работа по размагничиванию началась в 1935 году. За три месяца до Великой Отечественной войны в Севастополе проходили проверку размагниченные корабли всех классов. Моряки были довольны работой ученых. Флот принял на вооружение «Систему ЛФТИ», то есть систему Ленинградского физико-технического института. Одновременно создавались электромагнитные тралы. И сам Александров, и его сотрудники переселились в те месяцы на корабли, размагничивали их, обучали этому делу военных моряков. До начала войны — на Балтике, на Черном море, на Севере — всю работу не успели закончить, и тогда в нее включилась лаборатория Игоря Васильевича Курчатова. Вместе с Александровым Курчатов на бомбардировщике ТБ-3 срочно вылетел в Севастополь. Помощь ученых была там совершенно необходима. В первые часы войны именно магнитные мины сбросили фашистские летчики у наших военно-морских баз. Если помнишь, читатель, план «Барбаросса» предусматривал запереть советские корабли в базах минами. Ни один размагниченный по системе ЛФТИ корабль не подорвался на магнитных минах. Создатели системы были отмечены Государственной премией. И совершенно бесценной наградой ученым были спасенные жизни тысяч моряков и сотни спасенных от взрывов кораблей.

Мы снова с тобой, читатель, окунулись в войну, хотя цель этого рассказа еще не война, а подготовка к ней нашей боевой техники. Однако логики мы этим не нарушили. Все, что было в мирной жизни — и хорошее и плохое, наши успехи и неудачи, наше предвидение и наше неведение, — все мгновенным эхом откликнулось в дни войны. В войну мы вошли — и вся страна, и каждый ее гражданин в отдельности — такими, какими были, и с тем, что у нас было до 22 июня.

Мудрость партии и сила народа

Многое из того, что делалось для Красной Армии, для обороны страны, удавалось скрыть от разведки врагов. Но было и такое, что всем в мире было видно. В конце 30-х годов у нас вошло в действие около 3 тысяч новых заводов, фабрик, электростанций, шахт, рудников и других предприятий, в том числе оборонных. На выпуск оружия переводились многие машиностроительные заводы. Лучшее сырье и материалы, лучшие станки получали предприятия, снабжавшие армию оружием. И если ежегодно выпуск всей промышленной продукции возрастал на 13 процентов, то оборонной — на 39. Что было особенно важно, новые предприятия строились в восточных районах страны: на Урале, в Средней Азии, в Казахстане, в Западной Сибири, в Забайкалье. Создавались там же предприятия-дублеры, которые могли выпускать ту же продукцию, что «двойники» в европейской части СССР. Центральный Комитет Коммунистической партии, правительство размещали промышленность по стране дальновидно и рачительно. Так, создание предприятий-дублеров предписывалось резолюцией XVIII съезда партии: «…устранить случайности в снабжении некоторыми промышленными продуктами с предприятий-уникумов». Увеличивалась добыча нефти в Татарии и Башкирии; приволжские нефтепромыслы тоже дублировали, подстраховывали нефтепромыслы Азербайджана и Северного Кавказа. И это — развитие промышленной базы в азиатской части СССР — враги тоже видели. Гитлер и его окружение, его генералы прекрасно понимали, что пройдет несколько лет, как им, авантюристам, будет страшно даже подумать о вооруженном конфликте с Советским Союзом. Момент перевооружения Красной Армии виделся нацистам самым благоприятным для нападения на СССР.

Центральный Комитет Коммунистической партии, правительство чутко держали руку на пульсе международной политики.

Зная намерения наших противников, продолжали укреплять обороноспособность страны. Для лучшего руководства выпуском оружия наркомат оборонной промышленности разделили на четыре наркомата: авиационной промышленности, судостроительной промышленности, боеприпасов и вооружения.

Советские заводы с июля 1941 г. по август 1945 г. выпустили 112 100 боевых самолетов. Заводы фашистской Германии с сентября 1939 г. по апрель 1945 г. смогли выпустить 89 500 самолетов.

Было тогда начало третьей пятилетки. В две предшествующие люди работали так много, так напряженно, отказывая себе в хорошей одежде, в удобствах быта, что казалось: нужно было бы теперь сделать передышку. Но вот-вот начнется война. Президиум Верховного Совета СССР в июне 1940 года принял Указ, которым устанавливались восьмичасовой рабочий день и семидневная рабочая неделя — вместо шестидневной рабочей недели и семичасового рабочего дня. Строжайшим наказаниям подвергались бракоделы и нарушители трудовой дисциплины. Суров был закон, каравший их. Но в предвидении тяжелых испытаний общество не могло допускать и малейшей расслабленности. Тогда же, чтобы обеспечить промышленность хорошими работниками, открылось множество ремесленных и железнодорожных училищ. В год они выпускали около миллиона молодых рабочих разных специальностей. Так наша страна готовилась к схватке с фашистами.

Нам нужен был еще год-полтора, чтобы все было готово. Через год-полтора тысячи Т-34 и КВ стерегли бы нашу западную границу на земле и тысячи «яков», «мигов», «илов» — в воздухе. Танкисты овладели бы новыми танками, летчики — новыми самолетами. Тысячи «катюш» с обученными расчетами были бы готовы бить врага сокрушительными залпами. И вот не хватило 12–18 месяцев, времени, в сущности, краткого. Немецкие фашисты начали войну в расчете на то, что наша новая боевая техника просто не поспеет к битве, что превосходство немецких танков и самолетов над нашими танками и самолетами старых типов обеспечит молниеносный захват всей европейской части СССР.

С неимоверным трудом, с великими жертвами мы поставили врага перед необходимостью вести войну длительную, а не молниеносную. И мы смогли в тяжелейших условиях делать столько оружия, что через год-полтора после начала войны наша армия не уступала по качеству и количеству танков, орудий, самолетов гитлеровской армии. Сталинградская битва, круто повернувшая ход войны, была выиграна нами именно в те месяцы, в которые по расчетам на мирное время мы должны были достичь необходимой промышленной силы. В выпуске оружия в конце 1942 года мы достигли нужной силы, даже потеряв множество предприятий на оккупированной территории.

Танковые заводы страны увеличивали выпуск грозных машин. С середины 1941 г. по середину 1945 г. было сделано 102 800 танков и самоходных орудий — в два с лишним раза больше, чем сделала за то же время фашистская Германия.

В Сталинградском контрнаступлении против 675 фашистских танков и штурмовых орудий было 1463 советских танка и самоходного орудия новой конструкции, против 1216 немецких самолетов — 1350 наших. После этой битвы до самой победы советская промышленность все увеличивала выпуск вооружения, обогнав и оставив позади промышленность Германии. Дерево нашей социалистической индустрии, выросшее в годы первых пятилеток, даже потеряв чуть ли не полкроны, выстояло и давало плоды. Фашисты обрубали, ломали ветви его, но корни не могли обрубить.

С июля 1941 года по август 1945 года тыл послал нашей армии: свыше 12 миллионов винтовок и карабинов; более 6 миллионов автоматов; почти полтора миллиона ручных и станковых пулеметов; 351,8 тысячи минометов; 482,2 тысячи орудий всех видов и калибров; свыше 102 тысяч танков и самоходных орудий; свыше 112 тысяч боевых самолетов; флот во время войны пополнился 2 легкими крейсерами, 19 эскадренными миноносцами, 54 подводными лодками, почти 900 боевыми катерами.

Войска получили 40 миллионов тонн продовольствия, 38 миллионов шинелей, 73 миллиона гимнастерок и брюк, 64 миллиона пар кожаной обуви.

За войну наши бойцы израсходовали 427 миллионов снарядов и мин, более 21 миллиарда патронов.

Они уничтожили у врага на фронте: 77 тысяч самолетов; 167 тысяч орудий; 48 тысяч танков; 1300 боевых кораблей и судов.

Мы знаем в деталях, что и как делали разведчики, танкисты, летчики, связисты, моряки. Мы не знаем с такой же подробностью подвигов, совершенных в годы войны токарями, шахтерами, железнодорожниками, колхозниками в поле. А сделали они невообразимо много. Как осознать, как представить себе хотя бы один из моментов той героической работы — с июля по ноябрь 1941 года с запада на восток было эвакуировано более полутора тысяч крупных, в основном оборонных предприятий. Проходило несколько месяцев, и заводы, переселенные на новое место, уже давали фронту танки, самолеты, снаряды, патроны.

В заволжских, в уральских городах все, что можно, приспосабливалось под прибывающие заводские цехи — склады, амбары, большие здания, клубы. Московский завод «Калибр», эвакуированный в Челябинск, размещался в здании оперного театра. Но чаще рыли котлованы на открытых площадках, укладывали фундамент, ставили станки, прокладывали к ним электрический кабель, и цех — без стен, без крыши — начинал работать. Стены и крыши, на которые шло в основном дерево, появятся позже. Главное было начать выпуск оружия.

Рабочих киевского завода «Большевик», вывезенного на Урал, в первые снегопады укрывали от снега лишь сосны. И когда становилось совсем невмоготу от стужи, люди грели руки о стальные листы, которые тут же резали автогенщики. В Поволжье прибыло крупнейшее авиационное предприятие страны. Там тоже цехи представляли собой ряды станков — ни стен, ни крыш. В сорокаградусные холода люди не бросали работу. На четырнадцатый день после прибытия последнего эшелона с оборудованием, 10 декабря, завод выпустил первый истребитель «миг»; он был собран из привезенных заготовок. До нового года было сделано 30 истребителей и 3 штурмовика Ил-2. Харьковский танковый завод, прибывший на Урал 19 октября, уже в начале декабря собрал из привезенных узлов и агрегатов и отправил на фронт 25 танков Т-34.

А что крылось за понятием «эвакуация завода»? Знаменитый завод, производивший качественную сталь, «Запорожсталь», переезжал на Урал — подумать только! — в двенадцати с половиной тысячах вагонов. Оборудование надо было снять с фундаментов, погрузить в вагоны, а делалось это, когда фашисты приблизились к городу и артиллерия врага пыталась прервать эвакуацию. Нужно было не просто погрузить и отправить, но погрузить и отправить в строгой очередности, комплектами, чтобы на новом месте начать монтаж оборудования, не дожидаясь последних поездов. Если бы что-то не положили в вагон, что-то потеряли в пути, замены на новом месте сразу не нашлось бы. При эвакуации соблюдалось требование Государственного Комитета Обороны — выпускать продукцию на старом месте до самой крайней возможности! Каждая тонна стали, каждое орудие, каждый танк осенью 1941 года были дороже и нужнее золота: Красная Армия потеряла в летних боях и сражениях много оружия, оружие нужно было новым формирующимся дивизиям и полкам, а взять его было неоткуда — заводы в это время и их рабочие находились еще в пути на восток или только размещались на новом месте.

Как они, люди, снабжавшие фронт, жили? Что они ели? Трудно жили. Ели скудную пищу. С завода, где делали штурмовики, Сергею Владимировичу Ильюшину в феврале 1942 года писали: «Состояние питания рабочих очень плохое. Последние дни недостает даже хлеба. Рабочим очень часто дают только по одной тарелке „болтанки“ — вода с мукой… Крайняя нужда в одежде и обуви, особенно у ленинградцев, которые приехали налегке, и у подростков из РУ и ФЗО» (РУ — ремесленные училища. ФЗО — школы фабрично-заводского обучения).

Мне, пишущему эти строки, представить рабочих людей военной поры нетрудно. Уйдя из школы, до фронта я работал на заводе. Когда нас оставляли в цехе сверхурочно, нам, как средство поддержать силы, давали (без карточек) по чашке фруктового киселя. Но я не могу до сих пор охватить сознанием, как руководители нашей промышленности, нашего народного хозяйства в тех сложнейших обстоятельствах смогли крепко держать в своих руках рычаги управления гигантским, поистине космических масштабов процессом. Тысячи предприятий и учреждений, миллионы людей в краткое время перемещались на восток, а тысячи эшелонов двигались на запад, доставляя фронту солдат, оружие, продовольствие, боеприпасы. При этом промышленность отдавала фронту самых работоспособных и опытных рабочих, они превращались в солдат, к станкам шли женщины, старики, подростки. Казалось, все должно было развалиться, все взаимосвязи должны были порваться, людей должна была захлестнуть стихия, в которой каждый сам по себе и никто не знает, что делать для спасения себя и своей земли. Этого не случилось. Каждому определялось место, на котором он мог служить Отечеству, а значит, и себе, и своим ближним. И оказалось, что знание своего места было людям важнее хлеба и крова. Иными словами говоря, человеку нужно было место в общем строю. Когда он вставал в общий строй, он самоотверженно отдавал всего себя общему делу — борьбе с фашистами. Так выдержал первое испытание на прочность характер советского человека, выросшего в новом социалистическом обществе.

Конечно, были и мерзавцы — с талантом строить личное благополучие на горе и лишениях других. Даже поговорка родилась: «Кому — война, кому — мать родна». Однако эта мутная капля не могла замутить чистое море. Им не завидовали. Жить, как они, не стремились. Их, спасавших шкуру и насыщавших желудок, просто презирали.

Я снова думаю о руководителях нашей промышленности того труднейшего времени, снова удивляюсь их уму, твердости, распорядительности, нечеловеческой работоспособности. Но что мое удивление? Весь мир удивлялся. Удивлялись опытные матерые промышленники в союзных нам капиталистических странах — мысленно перенося в свои страны бедствие, обрушившееся на Советский Союз, они не видели иного выхода, как капитуляция перед врагом.

7,62-мм автоматическая винтовка АВС-36 со штыком. Скорострельность короткими очередями 40 выстрелов в минуту. Создана С. Симоновым в 1936 г.

7,62-мм самозарядная винтовка СВТ-40 со штыком. Боевая скорострельность 25 выстрелов в минуту. Создана В. Токаревым в 1941 г.

А сами враги? В январе 1943 года Геббельс, глава пропагандистского ведомства гитлеровской Германии, скажет: «Кажется каким-то чудом, что из обширных степей России появлялись все новые массы людей и техники, как будто какой-то великий волшебник лепил из уральской глины большевистских людей и технику в любом количестве».

В то время Геббельс не предполагал, что через два года и четыре месяца в берлинском подземелье он умертвит своих детей ядовитыми уколами, а сам с женой раскусят ампулы с цианистым калием. Но в этих витиеватых его фразах уже был виден затаенный страх и предчувствие неизбежного краха.

Западный историк Фойхтер, уже после войны исследуя советскую экономику, писал: «То, что в таких трудных условиях Советскому Союзу удалось не только произвести перебазирование своей промышленности, но и в сравнительно короткий срок наладить массовый выпуск самолетов… следует отнести к величайшим техническим достижениям периода второй мировой войны».

Ни наши союзники, ни наши враги не понимали, в чем источник нашей силы. Вернее, не хотели признать неодолимую силу молодого социалистического строя. Ведь признать это — значит признать грядущую гибель старого капиталистического строя. О Коммунистической партии Советского Союза им хотелось судить, основываясь на знании своих политических партий, у которых не было единства с народом.

О нашей Коммунистической партии и нашем народе мы часто говорим: «Народ и партия едины». Что это значило в годы перед войной и в годы войны? Возьмем предвоенную Польшу, возьмем Францию. Немцы захватили эти большие страны в один присест. А разве поляки или французы были трусами? Разве хотелось им попасть под иго фашистов? Разве польский рабочий, французский рабочий не согласились бы сутками стоять у станков, чтобы дать своим солдатам оружие? И поляки, и французы храбрые люди. Они ненавидели немецких фашистов. Но не были эти народы едины со своими правительствами и правящими партиями. Простые французы, говоря о нацистах, кипели от гнева, а правительство в это время искало союза с Гитлером. И как результат — национальная трагедия и в Польше и во Франции. У нас же и народ и партия одинаково любят Родину, одинаково берегут ее от врагов. Враг нашей партии — он и враг нашего народа. Партия и народ одинаково не жалели себя, чтобы остановить захватчиков, изгнать их с нашей земли, уничтожить. У партии и народа единые желания, единые цели. Это и есть единство партии и народа.

Кажется, партия и народ совсем одинаковы. Нет. Партия смотрит зорче, чем народ. Она — капитан, который ведет корабль в открытом море. Она — ученый, который сквозь завесу времени провидит будущее. Она — впереди идущий; если народу грозит беда, партия встречает ее первой — так только в начале войны ушло на фронт больше миллиона коммунистов.

У нашей партии есть еще свойство: сплачивать вокруг себя народ. Как собираются люди вокруг доброго и сильного человека, так народ собирается вокруг Коммунистической партии. Партия не просто собирает вокруг себя народ. Кусочки железа, сгрудившиеся у магнита, сами притягивают к себе новые частицы. Так народ, сплоченный вокруг партии коммунистов, перенимает ее качества — становится зорче, мудрее, мужественнее, жизнеспособнее. И это тоже есть единство партии и народа. Единство, которое побеждает.

Злобным врагом Советской страны был в английском правительстве лорд Керзон. Это его чучело несут москвичи на демонстрации протеста.

ЖАЛКИЕ ЧЕРВЯКИ

ы уже говорили, что в июле 1944 года на Гитлера было совершено покушение. Бомба, подложенная офицерами-заговорщиками в «Волчьем логове», взорвалась, но Гитлер по случайности уцелел. Еще раньше, в марте 1943 года, бомба была спрятана в самолете Гитлера, однако почему-то не взорвалась. А первое покушение на жизнь фюрера и других нацистских главарей замышлялось еще перед началом второй мировой войны. В числе первых заговорщиков были высокопоставленные военные чины: командующий сухопутными войсками Браухич, начальник генерального штаба Гальдер, начальник военной разведки Канарис. Рассчитывали они на верных себе офицеров и подчиненные им войска.

Германский генералитет испугался намерений Гитлера воевать не только против СССР, но и против капиталистических соседей. Генералы резонно считали, что общая опасность может объединить страны, подвергнувшиеся агрессии. Тогда Германии придется воевать на два фронта. В подобных ситуациях Германия всегда бывала бита; последнее подтверждение тому — поражение в первой мировой войне.

Оценивая как специалисты силы Германии, силы СССР, силы Англии и Франции, генералы приходили к выводу, что намерение вести войну на два фронта — очевидная авантюра. Немцы в конечном счете будут разбиты, и тогда не миновать Германии новой революции. Забегая вперед, отметим, что предвидение немецких генералов о войне на два фронта сбудется, но в оценке сил Советского Союза они крупно ошибались: Советский Союз, долгое время воюя один на один с фашистской Германией, нанес ей такие поражения, что и без второго фронта мог добить врага.

Если в последних двух заговорах подводила техника, то первый не осуществился по воле самих заговорщиков. В один из дней, который никак не назовешь прекрасным, Гальдер сказал своим единомышленникам: «Немецкий солдат не устраивает путчей». Пока заговорщики разрабатывали планы и выбирали момент для их исполнения, в Западной Европе многое изменилось в пользу Гитлера. И генералы-аристократы, щелкнув каблуками при повороте на сто восемьдесят градусов, крикнули «хайль» и признали военный гений ефрейтора Шикльгрубера.

Рассказ, как ефрейтор Шикльгрубер стал Гитлером, мы закончили событиями в Испании: там немецкие и итальянские фашисты помогли испанским фашистам разгромить республику. Волна трагических событий в те времена ширилась, она уже захлестывала всю Западную Европу.

Немецкий танк T-IV.

«Тотальная война — кратчайшая война!». Перед нападением на СССР фашисты взбадривали себя такими плакатами на митингах. «Обрушив на Советы сразу все силы, мы одержим молниеносную победу».

Фашизм наглел не по дням, а по часам. Правящие круги США, Англии и Франции с вожделением ждали схватки Германии с Советским Союзом: с коммунизмом наконец-то будет покончено, а Германия выйдет из войны с русскими ослабленной, германских капиталистов снова можно будет держать в крепкой узде.

И эти «мессершмитты», собранные на заводах фашистской Германии, попадут под удары советских летчиков. За уничтожение самолетов противника 895 наших летчиков-истребителей станут Героями Советского Союза, 26 удостоятся этого звания дважды, 2 — трижды.

Правда, в какие-то моменты тогдашних правителей Англии и Франции пробирал озноб: что, если Гитлер выкинет какой-нибудь фокус? Но страх проходил. Зачем ему выкидывать фокусы на Западе, когда есть Восток? К тому же военный союз Германии, Италии и Японии называется «Антикоминтерновский пакт», само название говорит, против кого он направлен. Надо только помогать Гитлеру двигаться в этом направлении.

В деревне, где я рос, был свирепый бык по кличке Барин. Он был серый, мышиной масти, на высоких ногах, с коротким, налитым силой туловищем. Случалось, бык уходил из стада и с ревом бродил по деревне. Мужики стояли за заборами у своих домов кто с палкой, а кто с вилами — на случай, если Барину вздумается вломиться в чей-нибудь двор. Быка боялись; попадись ему — убьет, но и гордились им; бык-то свой, ни в одном другом стаде на всю округу нет такого зверя! Криками, свистом, громом железа гнали быка от дома и были рады, когда уходил он, унося на рогах кусок плетня. Вот и капиталисты боялись фашистское чудовище и одновременно восторгались его жуткими способностями. Подобно тому как мужики направляли быка от своей усадьбы, так правительства Англии и Франции старались направить нацистов в нужную капиталистам сторону.

Немецкий танк Т-III.

В годы перед второй мировой войной возник политический термин — «канализация». В его формальной основе — прокладка канала, а не канализация, по которой текут нечистоты. Хотя и второе значение тоже вбирал в себя этот термин, если иметь в виду, какая дрянь потечет по каналу. Канализацией называли политику Англии и Франции: они соглашались на выполнение таких требований Гитлера, которые все ближе подводили его армии к Советскому Союзу, в районы, имевшие стратегическое значение для нападения на нас. С их согласия гитлеровцы в марте 1938 года захватили Австрию, осенью того же года — Судетскую область Чехословакии, в марте 1939 года — всю Чехословакию и литовский город Клайпеду (Мемель — на немецкий лад) с прилегающим к нему районом у берега Балтийского моря. Все это было сделано пока что не огнем, а колесами. Есть такое выражение у артиллеристов — «маневрировать огнем и колесами»; в первой его части стрельба, во второй — перемещение орудия на местности. Немецкие дивизии просто вошли в те страны — без боевых действий.

Плакат В. Денисовского.

Соглашение, разрешавшее гитлеровцам оккупировать Чехословакию, было заключено в Мюнхене в сентябре 1938 года. Его подписали главы четырех держав: от Германии Адольф Гитлер, от Италии Бенито Муссолини, от Англии Невилл Чемберлен, от Франции Эдуард Даладье. Соединенные Штаты Америки дали согласие на это. Чехословацкого представителя даже не позвали туда. Вот как капиталисты решали судьбы небольших стран.

Наш полпред сообщал из Лондона в Народный комиссариат иностранных дел: «Утром 30 сентября, когда в Лондоне стали известны условия Мюнхенского соглашения, я поехал к Масарику (экс-президент Чехословакии) выразить мое глубокое сочувствие народам Чехословакии и мое глубокое возмущение предательством Англии и Франции в отношении Чехословакии. Масарик — высокий, крепкий, в обычных условиях несколько циничный мужчина — упал мне на грудь, стал целовать меня и расплакался, как ребенок. „Они продали меня в рабство немцам, — сквозь слезы восклицал он, — как когда-то негров продавали в рабство в Америке!“».

Советский Союз предложил Чехословакии, если она будет сражаться с фашистами, военную помощь. 40 наших дивизий сосредоточились в полной готовности у западной границы. Правительство буржуазной Чехословакии не решилось на борьбу.

Мюнхенское соглашение приблизило гитлеровские войска к границе СССР. Однако в политике крайне редко бывает, чтобы важным соглашением преследовалась только одна цель. Так было и в Мюнхене.

За счет развитой чехословацкой промышленности усиливался военный потенциал фашистов. Чехословацкие заводы переводились на выпуск оружия для гитлеровской армии.

Был укреплен авторитет Гитлера в самой Германии. Мы знаем, что в то время даже генералы хотели избавиться от фюрера. Если бы Гитлер и нацисты не добивались одного успеха за другим, было вероятным восстание против них. Ближайший советник Масарика говорил нашему полпреду в Праге: «Чехословакия принесена в жертву именно потому, что все участники этой трагедии страшно боялись крушения гитлеровского режима, боялись погибнуть под развалинами этого колосса, боялись неизбежной революции, которая затронула бы тогда не только Францию, но и Англию, да и всю Европу».

Чемберлен и Даладье знали, что германские капиталисты не смирились с поражением в первой мировой войне и не расстались с намерением завоевать господство над миром. Заручившись Мюнхенским соглашением, они надеялись отвести от своих стран угрозу нацистского нападения. Чтобы избежать столкновения Англии и Германии, английские политики предлагали Гитлеру разделить мир и сферы влияния между собой, скрепить сотрудничество совместным военным выступлением против Советского Союза.

Была еще одна цель у английского и французского правительства. И если другие понять еще как-то можно, то эта никак не укладывается в рамки здравого смысла. Отдав немцам Чехословакию, Чемберлен и Даладье надеялись удовлетворить захватнические аппетиты Гитлера и тем предотвратить военное выступление Германии. Похоже было бы, если бы горожане, узнав, что к их городу приближается банда грабителей, не попытались бы схватить ее, а выделили ей для грабежа богатый дом — берите! Но только без шума и выстрелов. Когда Чемберлен вернулся из Мюнхена в Лондон, он перед микрофоном торжественно, со слезой в голосе заявил: «Я привез мир для нашего поколения!» А через одиннадцать месяцев началась вторая мировая война.

Все цели, которые были у Чемберлена и Даладье, очень устраивали Гитлера, в том числе и совместное нападение на СССР. Больше же всего фюрера устраивало в Мюнхенском соглашении то, что Германия в скорой теперь войне избежит борьбы на двух фронтах. Как это было важно для Гитлера! Он знал о заговоре генералов. Не все знал, но многое. Он был еще слаб, чтобы повесить заговорщиков. Армия в тот год за своих генералов смела бы нацистов со всеми их СА, СС и гестапо. Но нельзя было вешать генералов и по другой причине: кто бы тогда осуществил его главную мечту — покорение огнем и мечом всего мира? Кто возглавил бы армии, корпуса, дивизии, полки? Жестокий, истеричный, злобный фюрер наберется терпения, чтобы приручить генералитет. И самое веское средство приручения у него в кармане — «Генералы, не бойтесь! На два фронта воевать не будем!»

22 августа 1939 года, позвав высокопоставленных военных к себе на беседу, Гитлер сказал им: «Чемберлен и Даладье? Я их видел в Мюнхене. Это жалкие червяки. Они слишком большие трусы, чтобы напасть. Они не выйдут за пределы блокады».

«Я привез мир для нашего поколения!» — говорил Чемберлен. Если он не лицемерил, то исключал из понятия «наше поколение» советских людей и немцев, ведь он сделал так много, чтобы началась война между СССР и Германией. Но он солгал и поколению своих соотечественников. Солгал, видимо не догадываясь, что именно после Мюнхенского соглашения у Гитлера созрело решение: прежде чем напасть на Советский Союз, захватить своих капиталистических соседей. Гитлер увидел: «жалкие червяки» панически боятся его.

Хотя нет еще войны, хотя в руках не автомат, а пневматический молоток, молодой рабочий прекрасно знал, что он уже воюет с фашистами.

ДОГОВОР О НЕНАПАДЕНИИ

е устал ли ты, дорогой друг, от разговора о политических событиях в канун войны? Но что делать? Война есть продолжение политики… Можно было бы в нескольких общих абзацах изложить то, на что у нас с тобой ушли страницы. Но было бы это хорошо? Честно признаться, мне и самому не терпится начать рассказы о людях с чистой совестью, о героях битвы с фашизмом, а пришлось говорить о «жалких червяках», о гнусном выродке Адольфе. Дело в том, что и в наше время и «жалкие червяки» и гнусные выродки не перевелись. Если ты будешь постоянно слушать известия по радио, читать зарубежные материалы газет — ежедневно, без пропусков, — ты отметишь в современном мире и прямых наследников Чемберлена и даже Гитлера. По напряженности политическая борьба наших дней не уступает той, что велась перед второй мировой войной. По важности превосходит ее — решается серьезнейшее дело: быть или не быть третьей мировой войне с применением ядерного оружия.

Современную политическую борьбу — кто в ней берет верх, кто куда клонит, кто и какие цели ставит — лучше поймешь, если будешь знать политику прошлого.

С 1945 года многое изменилось в мире. Однако империализм не исчез и не стал лучше. Не изменилось его отношение к коммунизму. В числе средств, которыми империалисты борются с коммунистами, по-прежнему не на последнем месте клевета. Находятся такие историки, такие политики, которые утверждают сейчас, что вторая мировая война стала возможной из-за того, что Советский Союз заключил в 1939 году с Германией договор о ненападении, но отказался заключить в тот год союз с Англией и Францией. Ужасное обвинение, не правда ли? А факт остается фактом: договор у нас с Германией был. Вот опять отсрочка разговора о боях и сражениях. Мы должны опровергнуть обвинение антикоммунистов — я, как бывший фронтовик, ты, как внук фронтовика.

Центральный Комитет Коммунистической партии, Советское правительство яснее чем кто-либо в мире видели, как опасен фашизм, чем он грозит не только советскому народу, но и всему человечеству. Не однажды, а многократно Советский Союз предлагал Англии и Франции договориться о совместных действиях на случай, если Германия начнет войну против любой страны в Европе. Зная, какие надежды правительства Англии и Франции возлагали на Гитлера, не трудно представить, что все наши предложения под разными предлогами отклонялись.

Но вот подошло лето 1939 года. Напряжение в международной обстановке достигло предела. С чем сравнить то напряжение? С грозовой тучей, которая уже закрыла небо? С паровым котлом, который вот-вот разлетится от невероятного давления? Или с бомбой, которая уже вывалилась из самолета и устремилась к земле? В такое-то критическое время достигла наивысшего напряжения и дипломатическая деятельность правительств: еще многое можно было поправить, предотвратить и, наоборот, можно было ускорить катастрофу. Дипломаты-гитлеровцы пытались склонить Англию согласиться на роль второй державы (после Германии) и совместно выступить против СССР. Дипломаты-англичане предлагали роль второй державы Германии и тоже совместное выступление против СССР. Дипломаты панской Польши утрясали условия, на которых Польша вместе с Германией нападет на СССР. Дипломаты-японцы выясняли у немцев точные сроки нападения на СССР, чтобы не опоздать с вторжением на советский Дальний Восток. Вот так, со всех сторон, острия дипломатических атак были направлены на нашу страну. Дипломатические стрелы должны были превратиться в стрелы, обозначающие движение сухопутных армий, воздушных и морских флотов. И тут мы с тобой, читатель, первым поклоном поклонимся советским дипломатам за их умение разгадывать замыслы чужой дипломатии, такой же поклон и нашим разведчикам.

Под давлением своей общественности правительства Англии и Франции все же согласились на военные переговоры с Советским Союзом. Три державы в Москве должны были выработать соглашение о мерах против агрессии Германии. Поскольку миссия французов была подчинена английской, мы будем говорить в основном о поведении англичан в этом ответственнейшем деле.

Советский Союз предложил начать переговоры 23 июля 1939 года. Англичане ответили согласием лишь 31 июля. 5 августа английская миссия во главе с адмиралом Драксом отбыла в Советский Союз на пакетботе «Сити оф Эксетер». Обрати внимание на медлительность англичан, на даты. При этом имей в виду, что дата начала второй мировой войны — 1 сентября. Пока Дракс на неторопливом средстве передвижения (скорость пакетбота до 13 узлов) добирается до наших берегов, поинтересуемся его персоной. В бодрые годы он командовал Портсмутской крепостью, теперь же адмирал в отставке; правда, он имеет звание адъютанта короля по морским делам, но если учесть, что король участвовал в правлении государством только чтением тронных речей, которые ему писало правительство, то фигура Дракса (возможно, неплохого человека) производит впечатление странное. Ко всему надо добавить еще одно нелепое обстоятельство: Дракс не имел полномочий подписывать соглашение. Спрашивается, зачем же его послали? Послали затем, чтобы он тянул время, создавал видимость переговоров. А это зачем было нужно? А это было нужно англичанам, чтобы иметь сильный козырь в переговорах с Германией. «Учти, Гитлер, не согласишься признать Англию главной державой Европы, мы можем объединиться с русскими».

Вот какие были дела! А нас теперь пытаются обвинить в том, что мы не хотели союза с Англией! То, о чем мы говорим сейчас, хотя и бесспорно, но не имеет силы документа. Поэтому вместе прочтем выписку из протокола заседания трех миссий. Она нам нужна не только для того, чтобы уличить правительства англичан и французов в вероломстве. Из нее мы увидим простой и верный способ, которым можно было предотвратить вторую мировую войну или, на худой конец, пресечь ее в самом начале. Необходимо предварительно сказать вот еще что: нашу делегацию возглавлял член Политбюро ЦК ВКП(б), народный комиссар обороны Маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов и у него были все полномочия вести эти ответственнейшие переговоры.

«Адмирал Дракс (председательствующий). Объявляю заседание открытым.

После того как мы на вчерашнем заседании получили заявление советской миссии, мы передали его нашим правительствам и в настоящее время ожидаем ответа. Мы счастливы, что советская миссия в ожидании этого ответа сочла возможным продолжить работу нашего совещания…

Маршал К. Е. Ворошилов. Советская военная миссия принимает к сведению заявление г-на председателя адмирала Дракса о том, что английская и французская миссии передали своим правительствам наши вопросы и ожидают ответа на них. Я считаю возможным теперь приступить к изложению наших планов и прошу г-на председателя разрешить предоставить слово начальнику Генерального штаба Красной Армии командарму 1-го ранга члену нашей миссии Б. М. Шапошникову.

Адмирал Дракс. Прошу.

Командарм Б. М. Шапошников…Я сейчас изложу одобренные военной миссией СССР три варианта возможных совместных действий вооруженных сил Англии, Франции и СССР в случае агрессии в Европе.

Первый вариант — это когда блок агрессоров нападет на Англию и Францию. В этом случае СССР выставляет 70 процентов тех вооруженных сил, которые Англией и Францией будут непосредственно направлены против главного агрессора — Германии. Я поясню. Например, если бы Франция и Англия выставили против Германии непосредственно 90 пехотных дивизий, то СССР выставил бы 63 пехотные дивизии, 6 кавалерийских дивизий с соответствующим количеством артиллерии, танков, самолетов, общей численностью около 2 миллионов человек.

В этом варианте считается обязательным участие в войне Польши, в силу ее договора с Англией и Францией, всеми ее силами. Причем от 40 до 45 пехотных дивизий Польша должна сосредоточить для главного удара на своих западных границах и против Восточной Пруссии.

Правительства Англии и Франции должны добиться от Польши обязательства на пропуск и действия Вооруженных Сил СССР, сухопутных и воздушных, через Виленский коридор и по возможности через Литву — к границам Восточной Пруссии, а также если обстановка потребует, то и через Галицию».

Далее Б. М. Шапошников изложил соображения Генерального штаба Красной Армии о действиях, в случае агрессии, военно-морских флотов договаривающихся сторон.

«(По мере изложения командармом Б. М. Шапошниковым плана действий адмирал Дракс и генерал Хейвуд наносят на имеющиеся у них кроки обстановку.)

Второй вариант возникновения военных действий — это когда агрессия будет направлена на Польшу и Румынию. В этом случае Польша и Румыния выставляют на фронт все свои вооруженные силы.

Польша должна защищать Румынию. Польша и Румыния могут быть атакованы не одной только Германией, но и Венгрией. Германия может бросить до 90 дивизий против Польши.

Франция и Англия должны выступить и объявить немедленно войну агрессору.

Участие СССР в войне может быть (осуществлено) только тогда, когда Франция и Англия договорятся с Польшей и, по возможности, с Литвой, а также с Румынией о пропуске наших войск и их действиях — через Виленский коридор, через Галицию и Румынию.

В этом случае СССР выставляет 100 процентов тех вооруженных сил, которые выставят Англия и Франция против Германии непосредственно. Например, если Франция и Англия выставят против Германии 90 пехотных дивизий, то и СССР выставляет 90 пехотных дивизий, 12 кавалерийских дивизий с соответствующей артиллерией, авиацией и танками.

Третий вариант. Этот вариант предусматривает случай, когда главный агрессор, используя территорию Финляндии, Эстонии и Латвии, направит свою агрессию против СССР. В этом случае Франция и Англия должны немедленно вступить в войну с агрессором или блоком агрессоров.

Польша, связанная договорами с Англией и Францией, должна обязательно выступить против Германии и пропустить наши войска, по договоренности правительств Англии и Франции с правительством Польши, через Виленский коридор и Галицию.

…СССР развертывает 120 пехотных дивизий, 16 кавалерийских дивизий, 5 тысяч тяжелых орудий, от 9 до 10 тысяч танков, от 5 до 5,5 тысячи самолетов. Франция и Англия должны в этом случае выставить 70 процентов от указанных только что сил СССР и начать немедленно активные действия против главного агрессора…

Польша должна выставить против Германии не менее 45 пехотных дивизий с соответствующей артиллерией, авиацией и танками.

Если бы в войну была втянута Румыния, то она должна участвовать в ней всеми своими силами, и правительства Англии и Франции должны добиться согласия от правительства Румынии на пропуск наших сил через территорию Румынии.

Таковы общие соображения по совместным действиям вооруженных сил Англии, Франции и СССР, одобренные военной миссией СССР.

(Общие оживленные переговоры всех членов английской и французской военных миссий.)

Адмирал Дракс. Мы благодарим маршала и начальника Генерального штаба за ясное и точное изложение плана, которое он только что сделал».

Мир всегда будет изумляться единодушию, с каким советский народ защищал свою страну от фашистов. Плакат В. Корецкого.

Как видишь, наши предложения были достаточными для того, чтобы привести в чувство гитлеровскую Германию. Англичане и французы после долгих проволочек будто бы согласились на все, кроме прохода советских войск через территории Польши и Румынии. Но как же в ином случае наши войска могли войти в боевое соприкосновение с войсками нацистов? На этот вопрос англичане и французы ничего не ответили. Они предложили нам свои условия, названные ими «принципами». Сравни эти условия с нашими. Наши — конкретные обязательства, четкие действия. Их же «принципы» — одни слова.

Плакат М. Черемных.

«Три договаривающиеся стороны согласны в том, что основное значение имеет установление непрерывного, прочного и долговременного фронта на восточных границах Германии, так же как и на ее западных границах.

В целях оказания незамедлительного сопротивления развитию военных действий со стороны общего противника три договаривающиеся державы соглашаются действовать всеми своими силами, воздушными, сухопутными и морскими, на всех неприятельских фронтах, где они могут эффективно сражаться до низвержения германской мощи.

Способ использования этих сил зависит от решений соответствующих верховных командований. Эти решения будут согласовываться по мере развития событий…»

Заседание, на котором обсуждались англо-французские условия, вел глава французской миссии генерал Думенк. Прочтем протокольную запись того заседания.

«Генерал Думенк. Наша программа теперь предусматривает замечания советской делегации относительно трех принципов. Можно ли попросить г-на маршала сделать сейчас эти замечания?

Маршал К. Е. Ворошилов. Советская военная миссия основательно ознакомилась с тремя принципами, врученными ей главою французской военной миссии г-ном генералом Думенком.

Эти три принципа об организации обороны договаривающихся сторон слишком универсальны, абстрактны, бесплотны и никого ни к чему не обязывают. Я их, разумеется, разделяю, так как против них трудно возразить. Но они, не представляя ничего конкретного, могли бы послужить материалом разве только для какой-либо абстрактной декларации. Мы же собрались здесь не для принятия общей декларации, а для выработки конкретной военной конвенции, которая должна определить количество дивизий, артиллерийских орудий, танков, самолетов, морских эскадр и пр., совместно участвующих в деле обороны договаривающихся стран.

В этом заключается наш ответ на представленные три принципа».

Переговоры закончились безрезультатно. Это было 21 августа.

Пехотинцы Красной Армии на Красной площади Москвы во время военного парада 1940 г. Это они будут сражаться в первых, неравных боях у западной границы.

В дни, когда велись переговоры, у нашей страны была еще одна важная забота. 20 августа под руководством генерала Г. К. Жукова советские войска вместе с монгольскими начали завершающие бои против японцев, вторгшихся на территорию дружественной нам Монголии в районе реки Халхин-Гол. Эта ставшая знаменитой река была нужна японцам для того, чтобы построить вдоль нее мощные укрепления и под их прикрытием проложить к нашей границе железную дорогу. Железная дорога, в свою очередь, была нужна японцам, чтобы перебросить в наше Забайкалье массу войск и перерезать нашу железную дорогу, которая связывает Дальний Восток и Приморье со всей страной.

В таких-то сложных для Советского Союза обстоятельствах в том же горячем августе германское правительство предложило правительству СССР заключить пакт о ненападении[8]. Пакт предлагали нацисты, но разумно ли было отказываться от мира? Пусть и короткого. В том, что он будет коротким, сомнений не было. Советско-германский договор о ненападении был подписан в Москве 23 августа 1939 года.

Что было бы, если бы мы отказались подписать этот договор? В самом коротком времени нам пришлось бы воевать на два фронта: на западе с немцами, на востоке с японцами. Англия в это время спокойно поглядывала бы на войну из-за Ла-Манша, Франция — из-за укреплений линии Мажино[9], США — из-за океана. Мы были бы вынуждены вести в одиночку борьбу более напряженную, чем ту, что пришлось вести два года спустя.

А что было бы, если бы мы согласились с условиями Англии и Франции, если бы подписали с ними соглашение на их «принципах»? У Гитлера появился бы лишний предлог напасть на нас еще в 1939 году. Тогда же напали бы на нас и японцы, с ними, по существу, уже была война — действия на Халхин-Голе закончились только в середине сентября. И мы можем повторить: Англия в это время спокойно поглядывала бы на войну из-за Ла-Манша, Франция — из-за укреплений линии Мажино, США — из-за океана.

Сейчас-то все знают, что именно так и было бы. Доказательства тому: поведение Англии и Франции во время нападения нацистов на союзную англичанам и французам Польшу; подготовка Англией войны против СССР в 1940 году; проволочки с открытием второго фронта, когда Советский Союз один сражался с основными силами гитлеровской Германии.

В августе 1939 года этих доказательств еще не было, но наше правительство проницательно смотрело в будущее, дипломатическими средствами отвело войну, вплотную подошедшую к нам. Отвело и на западе и на востоке. Наше посольство сообщало из Токио в Москву: «Известие о заключении пакта о ненападении между СССР и Германией произвело здесь ошеломляющее впечатление, приведя в явную растерянность особенно военщину и фашистский лагерь… Газеты начинают, пока осторожно, обсуждать возможность заключения такого же пакта Японии с СССР… В высказываниях многих видных деятелей признается неизбежность коренного пересмотра внешней политики Японии, и в частности к СССР».

Политика нашего восточного соседа была пересмотрена. 13 апреля 1941 года в Москве был подписан пакт о нейтралитете между СССР и Японией. И хотя были потом моменты, когда японцы готовились вступить в войну против Советского Союза, все же милитаристы удерживались на грани благоразумия.

Итак, с помощью дипломатии война отодвинулась от СССР на два года. Что означали эти два года для нас? Невероятно много. Не будет ошибки, если сказать, что эти два мирных года означали нашу мощную победу в 1945 году. (Вспомни рассказ о нашей промышленности, о том, как создавалось оружие для Красной Армии.)

Дипломатам помогали разведчики. Склоним голову перед подвигом необыкновенного человека — коммуниста Рихарда Зорге и многих других, кому пришлось отдать жизнь во имя Родины вдали от Родины. Зорге находился в Японии как корреспондент крупнейших германских газет и оттуда присылал в Москву информацию, которой не было цены, так важна она была и точна.

«Тому, кто хотел бы представить его жизнеописание как цепь удивительных приключений, погонь, перестрелок, невероятных перевоплощений, пришлось бы глубоко разочароваться, — всю жизнь он провел за рабочим столом. Зорге являлся исследователем, его оружием была сила духа, проницательность ума, обширные знания, невероятная работоспособность и, главное, глубоко научный, марксистский подход к событиям, происходившим в мире. Отсюда та исключительная точность оценок и прогнозов, которые он давал по политическим и военным вопросам; то умение из массы разрозненных сведений и фактов, которыми он располагал, отобрать наиболее существенное, определяющее и характеризующее развитие событий на будущее. Он умел давать ответы на такие вопросы, над разгадкой которых тщетно ломали голову целые посольства» («Комсомольская правда»).

Рихарда Зорге казнили в токийской тюрьме 7 ноября 1944 года, в день светлого праздника Октября, когда наша армия уже изгнала из пределов советской земли фашистов. И прежде чем умереть в петле, он крикнул слова, в которых заключался смысл его великолепной жизни: «Да здравствует Красная Армия! Да здравствует Советский Союз!»

Прочти одно из сообщений Зорге. Оно было прислано им незадолго до англо-франко-советских переговоров и точно ориентировало наших дипломатов и военных в обстановке того времени:

«По собственным словам Гитлера, сказанным им несколько дней назад Риббентропу, Германия переживает в настоящий момент этап своего абсолютного военного закрепления на востоке, которое должно быть достигнуто с помощью жестоких средств и невзирая на идеологические оговорки. За беспощадным очищением востока последует „западный этап“, который закончится поражением Франции и Англии, достигаемым политическим или военным путем. Лишь после этого станет возможным великое и решающее столкновение с Советским Союзом и будет осуществлен разгром Советов.

…Если развитие пойдет в соответствии с германскими планами и если Польша добровольно не капитулирует в ближайшие недели, что мы (то есть нацисты) вряд ли можем предположить, то в июле-августе она подвергнется военному нападению. Польский генеральный штаб считается с возможностью военных действий осенью, после уборки урожая. Действуя внезапно, мы (то есть нацисты) надеемся смять Польшу и добиться быстрого успеха. Больших масштабов стратегическое сопротивление польской армии должно быть сломлено в течение 8-14 дней.

Завершение подготовки Германии к войне против Польши приурочено к июлю-августу…»

Мы с тобой, читатель, из этого донесения, подтвердившегося жизнью, извлечем два ответа на два вопроса, которые, верно, возникли у тебя. Первый вопрос: почему Германия, грозившая войной в первую очередь Советскому Союзу, вдруг предложила нам пакт о ненападении? Ответ: потому что «великое и решающее столкновение с Советским Союзом», «разгром Советов», по мнению Гитлера, были возможны лишь после того, как нацисты захватят всю Западную Европу и усилят свои армии ее военной техникой и ресурсами. Второй вопрос: не подписание ли пакта сделало возможным нападение немцев на Польшу? Не виноваты ли мы, хотя и косвенно, в этом? Нет! Срок исполнения операции «Вейс» был намечен фашистами еще 3 апреля 1939 года, за пять месяцев до начала советско-германских переговоров.

Фашисты бомбят Варшаву.

«СТРАННАЯ ВОЙНА»

так, 1 сентября 1939 года немецкие войска, двинувшись с северо-запада и юго-запада — из самой Германии и с севера — из Восточной Пруссии, напали на польскую армию и окружили ее огромным кольцом. Внутри кольца — для дезорганизации тыла — высадились парашютисты, одетые в форму польских солдат. Поляки сражались храбро, но силы были неравные. 17 сентября правительство Польши бежало за границу, как бы подтверждая, что все кончено.

У Польши был договор о взаимопомощи с Англией и Францией. Эти страны 3 сентября объявили Германии войну. Объявили, но ни одного выстрела их войска по немцам в защиту поляков не сделали. А в то время англичане и французы все еще могли не только припугнуть гитлеровцев, но и уничтожить. Бросив лучшие дивизии против поляков, немцы на границе с Францией оставили, если не горстку, то всего лишь пригоршню слабо вооруженных войск. Когда в Нюрнберге будут судить военных преступников, генерал Йодль, один из членов германского верховного главнокомандования, скажет: «Если мы еще в 1939 году не потерпели поражения, то это только потому, что примерно 110 французских и английских дивизий, стоявших во время нашей войны с Польшей на западе против 23 германских дивизий, оставались совершенно бездеятельными». Не замечаешь ли, читатель, как много было моментов, когда можно было убить вторую мировую войну в зародыше?

Англия и Франция для спасения Польши не пошевелили и пальцем, хотя имели с ней договор о взаимопомощи.

Польская пехота пытается атаковать немецких фашистов.

Танки и мотоциклисты гитлеровцев проходят по городам Польши.

«Канализация» шла своим чередом. Уж теперь-то нацисты, когда их войска стоят вдоль границы с Советским Союзом, исполнят давнее обещание Гитлера и расправятся с коммунистической страной… Зачем же мешать им? Началась между англо-французами и немцами многомесячная «странная война» — никто никого не трогал.

До 1970 года у простых англичан, людей честных и порядочных, «странная война» вызывала только чувство досады за нерешительность своей страны, вернее — за нерешительность правительства. Но вот, по истечении срока секретности, были оглашены некоторые правительственные документы 1940 года. И англичан охватило чувство жгучего стыда. Документы рассказали, что, находясь в состоянии войны с Германией, в те самые месяцы, когда гитлеровцы заканчивали подготовку вторжения во Францию и подготовку бомбардировок Англии, английское правительство готовилось к нападению на СССР.

«Самым действенным путем, каким мы могли бы нанести удар России, было бы нападение на кавказские нефтепромыслы, откуда Россия получает 80 процентов своей нефти… — так записано в протоколе заседания военного комитета Англии от 12 марта 1940 года. — По подсчетам штаба военно-воздушных сил, три эскадрильи бомбардировщиков, действуя на протяжении от шести недель до трех месяцев, могут вывести нефтепромыслы из строя». К протоколу подшиты подробные карты объектов бомбежки городов Баку, Батуми, Грозного, Майкопа. Одновременно с воздушным нападением планировалось вторжение в Закавказье сухопутных войск с территории Турции и в республики Средней Азии с территории Афганистана. В Черное море готовился войти флот англичан: два линкора, шесть линейных крейсеров, три крейсера противовоздушной обороны, две флотилии эскадренных миноносцев, эскортные корабли, тральщики, подводные лодки и вспомогательные суда.

Среди документов есть письмо чиновника министерства иностранных дел в военную разведку: «Я имел вчера беседу с майором Стюарт-Блэкером, который, как вам, возможно, известно, отличился во многих отношениях в русской Средней Азии в период интервенции. В частности, он выдвинул довольно рискованный, но не лишенный интереса план вредительства на кавказской железной дороге… Я упоминаю об этом на случай, если вы сочтете целесообразным установить с ним контакт, если только вы это уже не сделали».

Английская газета после рассекречивания документов писала: «Протоколы заседаний кабинета, относящиеся к периоду „странной войны“ до нападения Германии на Данию и Норвегию в апреле 1940 года, воспринимаются сегодня как картины из мира фантазии».

А в чем была суть этой преступной «фантазии»? Зачем Англии и Франции понадобилась война против Советского Союза, если немецкие армии стояли у их собственных ворот? Как рассуждали и на что надеялись в те месяцы «жалкие червяки»?

Нападением на Советский Союз правительства Франции и Англии рассчитывали в основном поддразнить Гитлера, еще больше «канализировать» его. Мол, смотри, мы твою добычу сами приберем к рукам! Так что торопись, пока не поздно. Присоединяйся к общему делу: мы вторгаемся на юг СССР, ты действуй с запада, из Польши.

Еще напрашивается вопрос: начали бы Англия и Франция боевые действия против нас в 1940 году? Скорее всего, да. Но нацисты преподнесли им сюрприз, после которого обе державы стали смотреть на Советский Союз как на своего спасителя. В апреле гитлеровцы оккупировали Данию и почти всю Норвегию, в мае — Голландию. Тогда же они ударом танковых группировок обратили в бегство англо-французские войска.

Дело было так. Английские экспедиционные силы высадились на континент, чтобы помочь Франции и Бельгии отразить нападение гитлеровцев. Но при первом соприкосновении с немецкими войсками союзники начали отходить с севера Бельгии к берегу Ла-Манша. Прижатые к морю в районе Дюнкерка, англо-франко-бельгийские войска, подвергаясь ударам немецких бомбардировщиков, начали эвакуироваться на Британские острова. С 26 мая по 4 июня через пролив переправилось 215 тысяч англичан и 123 тысячи французов и бельгийцев. Только английские войска потеряли в том районе более 68 тысяч солдат и офицеров. Немцам достались артиллерия и танки союзников, 63 тысячи автомашин, до полумиллиона тонн военного имущества, которого хватило на оснащение 10 немецких дивизий.

После Дюнкерка, как принято называть те события, гитлеровцы провели еще одну успешную операцию, разгромили оставшиеся войска Франции и прошли маршем победителей по Парижу. Затем немцы начали бомбить Англию и готовиться к операции «Зеелеве», к вторжению на Британские острова через Ла-Манш. Как говорится, не рой яму другому, сам в нее попадешь.

Колонна гитлеровских моторизованных войск проходит под Триумфальной аркой Парижа.

Гитлер и его генералы замышляют новые походы, еще не думая о возмездии.

Разбомблены кварталы английской столицы Лондона. Почти вся Западная Европа во власти фашистов.

Пока шла «странная война», произошли важные изменения на западе нашей страны. В результате гибели польской армии население Западной Украины и Западной Белоруссии, отошедших в 1918 году к Польше по несправедливому Брестскому миру, могло оказаться в немецкой оккупации. Советские войска 17 сентября 1939 года вошли на территорию, населенную украинцами и белорусами, продвинулись на запад на 200–250 километров и остановили движение гитлеровских дивизий в сторону СССР. Тогда же Советский Союз заключил договоры о взаимопомощи с Эстонией, Латвией и Литвой, которым тоже грозила оккупация. В середине 1940 года в этих странах пришли к власти народные правительства. Установив Советскую власть у себя, а вернее — восстановив после двух десятилетий господства буржуазии, они приняли решение войти в состав Союза Советских Социалистических Республик. В июне того же года румынское правительство вернуло Советскому Союзу захваченные в 1918 году Северную Буковину и Бессарабию. Здесь наша граница отодвинулась на запад на 170–180 километров. Все эти события были важны и в военном отношении. Чтобы представить их военное значение, достаточно знать, что старая граница проходила всего в 60 километрах от столицы Белоруссии города Минска.

Ствол миномета тяжело давит на плечи солдата. Еще тяжелее на сердце от неудач в первых боях.

ДНИ НЕВИДАННЫХ СРАЖЕНИЙ ТРУДНОЕ, БЕСКОНЕЧНО ТРУДНОЕ ЛЕТО

ак уж совпало, что главу о нападении фашистов на СССР я принялся писать 22 июня, в годовщину начала войны. Такой день 1941 года забыть невозможно. За ним последовала чреда неожиданно тяжких дней, которых с тем первым было тысяча четыреста восемнадцать.

Мы, тогдашние юнцы — говорю о своем поколении, — ждали войну с фашистами. Мы были готовы и к смерти и к бессмертной славе. Не столько жажда подвига, сколько надежда на подвиг во имя Родины жила в душах моих сверстников. Не знали только, что война будет такой кровопролитной, долгой, что само существование Советской страны окажется в чрезвычайной опасности.

Быстрое продвижение врага по нашей земле воспринималось как досадная случайность. И со дня на день все ждали переломного события, могучего удара по немецким фашистам. Понадобилось прожить в неимоверных трудах и горестях полгода, прежде чем свершился удар, потрясший гитлеровскую Германию. Я имею в виду разгром врага в битве у Москвы.

Размышляя долгие годы о минувшей войне, мы, ее участники, неизменно приходим к выводу, что война могла быть иной — не такой долгой, с меньшими жертвами, хотя и навалилась на нас сила дотоле невиданная.

У немецко-фашистской армии, когда она напала на нас, были большие преимущества. Ее командиры и солдаты уже имели боевой опыт. Они получили его, воюя в Западной Европе, разгромив армии многих стран. Гитлеровская армия была полностью отмобилизована, войска без спешки сосредоточились у наших границ. Оснащенность новыми самолетами и танками делала противника подвижным, маневренным. «Высокая степень моторизации немецко-фашистской армии, — отмечает „История второй мировой войны“, — позволяла ее ударным группировкам, и прежде всего танковым соединениям, стремительно развивать наступление, с ходу преодолевать крупные водные преграды, перехватывать коммуникации, упреждать советские войска в занятии оборонительных рубежей, срывать или ослаблять их контрудары».

Чтобы отнять такие преимущества или хотя бы нейтрализовать их, Красной Армии требовалось время — на формирование новых дивизий, на освоение новых танков и самолетов, на приобретение боевого опыта, который не получишь нигде, кроме как в бою. Поступление в войска нового вооружения зависело от работы тыла; на производство танков, самолетов, орудий новых конструкций тоже требовалось время.

Но еще до того, как враг начал глубокие прорывы и охваты, мы допустили один серьезнейший промах: позволили фашистам напасть на нас внезапно. Что говорить, определение срока нападения всегда было делом наисложнейшим. Агрессор самыми изощренными способами скрывает, маскирует день и час вторжения. Вот и для Соединенных Штатов Америки в том же 1941 году нападение японцев на их корабли в Перл-Харборе оказалось неожиданным и потому катастрофическим. Однако сложность не означает абсолютную невозможность. В том, что был допущен просчет в определении срока нападения на нас, виноват не противник, а мы сами. Вот и пришлось за свой просчет, повлекший упущения в подготовке к отражению первых ударов врага, платить дорогую цену. А беда, как говорится, одна не ходит.

26 июня 1941 г. экипаж капитана Н. Ф. Гастелло таранил горящим бомбардировщиком колонну вражеских танков и бензозаправщиков. Ныне на месте подвига — близ Радошковичей в Белоруссии — установлен памятник командиру Н. Ф. Гастелло и членам экипажа: А. Бурденюку, Г. Скоробогатому, А. Калинину.

«Незавершенность развертывания советских войск по планам прикрытия и несвоевременный их выход на рубежи обороны отрицательно сказались на ходе и исходе первых операций, послужили причиной того, что армии прикрытия не смогли организованно вступить в приграничные сражения.

Вражеской авиации и диверсантам удалось вывести из строя многие узлы и линии связи в звене дивизия — армия — фронт. Это создало трудности для командования и штабов в своевременном получении информации о положении на полях сражений и усложнило управление войсками».

«Поспешно организуемая оборона при недостатке противотанковых и противовоздушных средств, — говорится в „Истории второй мировой войны“, — оказывалась непрочной…»

«Глубокие прорывы немецких подвижных соединений вынудили советское командование ввести в сражение резервные армии значительно раньше, чем это предусматривалось планами. Некоторым из них пришлось начать боевые действия, не успев закончить сосредоточение своих частей и соединений».

Если ко всему сказанному прибавить, что большинство наших командиров были молоды и не имели боевого опыта, что немецкое командование ввело в действие сразу две трети своих дивизий, а не половину, как предполагало наше командование, то и соберется терновый букет причин, позволивших германским армиям перейти рубежи Днепра и дойти до Волги.

Осваивая книги, написанные полководцами Великой Отечественной войны, историками, ты, читатель, сможешь узнать подробности предвоенных дней и часов, а также обстоятельства, обусловившие запоздалое приведение войск в полную боевую готовность. Суть этих обстоятельств кратко можно представить по двум свидетельствам из книги Маршала Советского Союза Георгия Константиновича Жукова «Воспоминания и размышления». У него написано об Иосифе Виссарионовиче Сталине, стоявшем тогда во главе партии и правительства, без одобрения которого никакие важные решения не принимались: «Все его помыслы и действия были пронизаны желанием избежать войны и уверенностью в том, что это ему удастся». Основания для такой уверенности, казалось, были. Не самоубийцы же Гитлер, Геринг, Геббельс! Уже находясь в состоянии войны с Англией и напав на СССР, они поставят Германию между двух фронтов. Да и один Советский Союз сильнее Германии, война против него — авантюра… Увы! Фашистские главари не считались с объективной логикой, у них была своя логика, логика авантюристов. И вся троица окажется именно самоубийцами, все трое в момент краха раскусят ампулы с ядом.

В «Воспоминаниях и размышлениях» Г. К. Жуков, занимавший в то время пост начальника Генерального штаба Красной Армии, говорит и о промахе военных руководителей. «В период назревания опасной военной обстановки мы, военные, вероятно, не сделали всего, чтобы убедить И. В. Сталина в неизбежности войны с Германией в самое ближайшее время и доказать необходимость проведения в жизнь срочных мероприятий, предусмотренных оперативным и мобилизационным планами».

Хорошим начальником быть трудно на любом поприще. Особо трудно на военном. В промышленности, в сельском хозяйстве нераспорядительность, непредусмотрительность начальства тоже тяжелы последствиями, но стократно, тысячекратно тяжелее они в делах войны и мира. У военных людей должен быть ясный ум — чтобы провидеть намерения противника и высокое мужество — чтобы отстоять свои выводы в решающих инстанциях.

Предвкушая скорый конец войны, они бомбили наши селения, шли по нашим дорогам, танками мяли наши поля.

…Недвусмысленные военные приготовления гитлеровцев у наших границ были замечены задолго до 22 июня. А вечером 21 числа, около семи часов вечера, к нашим пограничникам, переплыв реку, пробрался ефрейтор 222-го саперного полка немцев Альфред Лисков. Он был рабочим из Гамбурга и был коммунистом, знавшим Тельмана. Его полк вместе с другими войсками располагался у пограничной реки Буг, напротив нашего города Владимира-Волынского. Услышав на занятиях от командира взвода, что в ночь с 21 на 22 июня после артподготовки войска будут форсировать реку на понтонах, плотах и лодках, он понял: это война против СССР. И он, как коммунист, как интернационалист, как патриот своей родины, попавшей в руки фашистов, решился на поступок исключительного мужества.

Был и еще мужественный антифашист, который тоже пробрался к пограничникам. «Вечером 21 июня, — читаем у Жукова, — мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М. А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик — немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня.

Я тотчас же доложил наркому С. К. Тимошенко и И. В. Сталину то, что передал М. А. Пуркаев.

— Приезжайте с наркомом в Кремль, — сказал И. В. Сталин.

Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н. Ф. Ватутиным (первый заместитель начальника Генштаба) мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность.

И. В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.

— А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? — спросил он.

— Нет, — ответил С. К. Тимошенко. — Считаем, что перебежчик говорит правду.

Тем временем в кабинет И. В. Сталина вошли члены Политбюро. Сталин коротко проинформировал их.

— Что будем делать? — спросил И. В. Сталин.

Ответа не последовало.

— Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность, — сказал нарком.

…И. В. Сталин, прослушав проект директивы и сам еще раз прочитав, внес некоторые поправки и передал наркому для подписи».

Директива, как вскоре выяснится, была отдана с большим запозданием — всего за три часа до начала войны. К тому же не все воинские части получили ее. Немецкие агенты из местного населения и немецкие диверсанты разрушили в ночь на 22 июня проводную связь между штабами и войсками, делегатов связи (военных курьеров) убивали на дорогах, а радиосвязью войска были мало обеспечены.

Нарком и начальник Генштаба из Кремля поехали в Наркомат. 21 июня кончалось. Начиналось 22-е.

В 3 часа 07 минут командующий Черноморским флотом адмирал Ф. С. Октябрьский сообщил начальнику Генштаба о подходе со стороны моря к Севастополю большого количества неизвестных самолетов. В 3 часа 30 минут начальник штаба Западного округа генерал В. Е. Климовских доложил о налете немецкой авиации на города Белоруссии. В 3 часа 33 минуты о налете немцев на украинские города известил начальник штаба Киевского округа генерал М. А. Пуркаев. В 3 часа 40 минут командующий Прибалтийским округом генерал Ф. И. Кузнецов сообщил о налете авиации на Каунас и другие города Прибалтики.

Сообщения, поступавшие в Генеральный штаб, одно тревожнее другого, были неполные, отрывочные и не создавали ясной картины происходящего.

…Георгий Константинович Жуков, заслуживший вечную любовь советского народа как организатор многих победных сражений, был человеком суровым, резким, справедливым. Он не побоялся повиниться письменным словом в своей причастности к просчету в определении сроков начала войны. Также не в его характере было не замечать ошибки и промахи других. Как говорится, всем сестрам по серьгам. Если сестры эти серьги заработали.

Мы сейчас прочтем еще несколько фраз из «Воспоминаний и размышлений». Я советую тебе, читатель, воспринять их не только как информацию о событиях давних, но и как совет, равно годный каждому для дней войны и дней мира и на любом поприще.

«…Ошибки, допущенные руководством, не снимают ответственности с военного командования всех степеней за оплошности и просчеты. Каждый военачальник, допустивший неправильные действия, не имеет морального права уходить от ответственности и ссылаться на вышестоящих. Войска и их командиры в любой обстановке в соответствии с уставом должны всегда быть готовыми выполнить боевую задачу. Однако накануне войны, даже в ночь на 22 июня, в некоторых случаях командиры соединений и объединений, входивших в эшелон прикрытия границы, до самого последнего момента ждали указаний свыше и не держали части в надлежащей боевой готовности, хотя по ту сторону границы был уже слышен шум моторов и лязг гусениц». (Соединение — это бригада, дивизия, корпус. Объединение — армия, группа армий, военный округ или фронт.)

Упрек Жукова безынициативным генералам тем более справедлив, что войскам особых округов было приказано перейти на повышенную готовность еще в январе 1941 года, а за месяц-полтора до начала войны начали перебазироваться на рубеж Западная Двина — Днепр 22-я армия с Урала, 21-я армия из Поволжья, 19-я армия с Северного Кавказа. Из Забайкалья перемещалась за Днепр, на правобережную Украину, 16-я армия. 19 июня, за три дня до войны, Наркомат обороны отдал распоряжение о маскировке аэродромов и воинских частей и о других недвусмысленных мероприятиях. И там, где командиры отозвались на угрожающее изменение обстановки соответствующим образом, враг был встречен по всем правилам военного искусства.

Мы и теперь, спустя сорок с лишним лет, помним мужественную распорядительность генерала Матвея Васильевича Захарова (впоследствии маршала, в послевоенные годы — начальника Генерального штаба Вооруженных Сил). Будучи начальником штаба Одесского военного округа, он чутко следил за приготовлениями гитлеровцев и сам готовил свои войска. Он убедил командующего округом отменить полевую поездку штаба, намеченную учебным планом на двадцатые числа июня, и штаб в грозный час был вместе с войсками, а мог быть и в отрыве от них. По его настоянию еще в начале рокового месяца передвинулся ближе к границе стрелковый корпус. А потом он поднял по боевой тревоге штабы и войска, и они своевременно заняли районы, намеченные для обороны границы.

Чувствуя поддержку генерала Захарова, радели об усилении боевой готовности другие командиры. В те дни артиллерия многих корпусов и дивизий проводила учебно-боевые стрельбы на полигонах. К 22 июня она не вернулась в свои части, и тем пришлось вступать в бой без орудий. А начальник артиллерии Одесского округа Н. К. Рыжи вернул свою артиллерию с полигонов 21 июня. Командир 25-й Чапаевской дивизии полковник А. С. Захарченков, получая тревожные сведения от своих разведчиков, в субботу вывел полк из казарм приграничного городка в поле. Командование Дунайской флотилии, у которого была связь с сухопутными войсками, еще до приказа свыше сосредоточило корабли боевыми группами в опасных местах.

Командующий военно-воздушными силами округа колебался — потребовал, чтобы Захаров дал ему не устное, а письменное распоряжение о перемещении самолетов с основных аэродромов на полевые. Генерал отдал и письменный приказ. Начальник штаба и авиационный начальник одинаково были предупреждены о суровой каре, если допустят действия, которые немцы смогут истолковать как предлог для начала войны. Но генерал Захаров видел: война неизбежна — и готовил войска к близкой схватке с врагом.

Результатом той предусмотрительности и распорядительности было то, что вражеские бомбардировщики нанесли удары по пустым аэродромам, при первой бомбежке округ потерял лишь три самолета. А наши истребители сбили за день 17 вражеских машин. Огневой налет дальнобойной артиллерии врага разрушил казармы, в которых не было солдат. Попытки врага высадиться на нашем берегу Дуная были отбиты. Несколько подразделений, все же переправившихся через реку, были уничтожены, при этом около пятисот солдат и офицеров сдались в плен. Войска округа сами переходили в атаки, брали еще пленных, трофеи и, переправившись через Дунай, вели бои на румынской территории. Справедливости ради надо отметить, что главные удары противник наносил не здесь, и это, конечно, способствовало успеху войск Одесского округа.

Гитлеровцы не смогли застать врасплох и наших моряков. Все наши флоты и флотилии своевременно перешли на повышенную боевую готовность. Они имели радиосвязь, располагались компактно, поэтому получили директиву наркома вскоре после того, как она была подписана. Моряки встретили вражескую авиацию зенитным огнем, ударами истребителей. В первый налет на Черном море мы потеряли буксир, подорвавшийся на мине, сброшенной с самолета. Краснознаменный Балтийский флот и Северный флот потерь не имели.

К сожалению, на большей части огромного фронта было иначе. Внезапное нападение, численный перевес сделали свое тяжкое дело.

Фашисты сосредоточили у наших границ 5,5 миллиона человек, 47 200 орудий и минометов, 4980 боевых самолетов, 4300 танков и штурмовых орудий.

Мы имели в приграничных округах у западной границы 2 миллиона 680 тысяч человек, 37 500 орудий и минометов. Танков и самолетов у нас было примерно столько же, как у противника, но новых танков лишь 1475, а самолетов — 1540.

В первом эшелоне армий прикрытия границы, в 40–50 километрах от границы, было у нас меньше трети названных войск. Главным силам, чтобы вступить в начавшиеся бои, нужно было пройти сто, двести, триста километров.

До последнего патрона, а часто и до последнего дыхания защищали свои заставы пограничники.

ЛЮДИ ВЫСОЧАЙШЕГО ДОЛГА

1-й день войны. 22 июня 1941 года

очему гитлеровцы избрали началом войны 22 июня? В тот год этот день был воскресным. Уже с субботы все у нас настраивались на отдых, учреждения закрывались. День отдыха полагался и командирам воинских частей. Сержанты и рядовые красноармейцы получали увольнение. Воскресенье как бы автоматически понижало боеготовность и армии и всего народа. Еще одна причина: в двадцатых числах июня самое долгое светлое время суток. Для армии, которая готовится наступать в быстром темпе, это очень важно: летчикам, танкистам, артиллеристам все видно, они могут действовать 17–18 часов в сутки. Отступающая сторона не имеет времени даже для сна.

В 3 часа 15 минут, одновременно почти на всем огромном фронте, немецкая артиллерия открыла ураганный огонь. Снаряды падали на пограничные заставы, казармы, штабы, танковые и артиллерийские парки. С аэродромов Польши, Румынии, Финляндии поднялись самолеты. Первые бомбовые удары обрушились на наши аэродромы. За день на 66 разбомбленных аэродромах мы потеряли 800 самолетов. Еще 400 было сбито в воздушных боях. Фашисты сразу овладели небом, стали господствовать в воздухе.

После артиллерийского обстрела ринулись через границу танки и мотопехота. Вторжение было невероятно мощное. Гитлеровское командование ввело в действие 153 дивизии против 56 наших, находившихся вблизи границы. Советским войскам, не успевшим занять оборонительные позиции, только начавшим движение к границе из мест расквартирования, невозможно было сдержать такой удар. И к концу 22 июня немецко-фашистские войска углубились на нашу территорию на некоторых направлениях до полусотни километров.

У империалистов за всю историю не было армии сильнее, чем та, которую повел на нас Гитлер. Но никогда за все века не было и у трудящихся такой гигантской силы, как советский народ. С верой в победу советские люди на фронте и в тылу самоотверженно и энергично исполняли свои новые — военные — обязанности. Никто не допускал мысли покориться фашистам.

Первыми встретили врага пограничники. Вооруженные лишь легким оружием — автоматами, винтовками, пулеметами, они вступили в борьбу, чтобы задержать врага до подхода к границе наших воинских частей. Застав, подвергшихся нападению в первый день войны, было 796. И все до единой не уклонились от боя. Разно сложились те бои. Но одно в них было одинаково — мужественная борьба до последней возможности, часто до конца жизни.

В военной и военно-исторической литературе описание обстановки и событий принято начинать с правого фланга. Мы же, поскольку уже касались событий на южном крыле советско-германского фронта, на Дунае, мысленно пойдем по огненной линии на север оттуда, то есть с левого фланга.

Ударный отряд фашистов на рассвете атаковал пограничные наряды у моста через реку Сан, что севернее Перемышля. Немцы захватили мост. Тогда начальник погранзаставы лейтенант Н. Слюсарев с сорока бойцами бросился в рукопашную схватку. Они выбили гитлеровцев с моста. Немцы еще раз атаковали, но снова были отбиты. На помощь пехотинцам врага подошли десять танков. Противник заранее разработал тактику борьбы с пограничниками — танки утюжили окопы и траншеи; танкисты, открывая люки, бросали гранаты. В неравном бою вся застава погибла.

В районе Владимира-Волынского героически сражались пограничники лейтенанта А. Лопатина. Под градом снарядов, падавших на заставу, они заняли круговую оборону, разместившись в блокгаузах, и пулеметным огнем отбили первую атаку вражеской пехоты. На участке заставы было два моста. Когда стало ясно, что происходит не ограниченное нападение на заставу, а началась война, пограничники один мост взорвали, другой же обороняли, надеясь, что он понадобится нашим войскам для преследования врага. Пулеметчики скосили втянувшееся на мост подразделение кавалерии. Тогда фашисты, переправившись через реку в стороне от моста, окружили и убили его защитников. Блокгаузы подверглись новому артиллерийскому обстрелу. Из разбитых блокгаузов пограничники перешли в полуразрушенное двухэтажное здание заставы. В каменном, с толстыми сводами подвале укрылись жены и дети командиров. Туда же перенесли раненых. К удивлению пограничников, остаток дня и ночь прошли в абсолютном покое. Лавина вражеских войск перекатилась через границу, покатилась по нашей земле дальше, и о живой еще заставе словно забыли. Может быть, считали ее уничтоженной.

Утром 23 июня поодаль от заставы на проселке показались грузовики с пехотой. Они направлялись в сторону фронта. Пулеметные очереди выдвинувшихся к проселку пограничников согнали солдат с машин, а всю колонну заставили укрыться в лощине. Через несколько часов после этого заставу окружила рота полевой жандармерии. Фашисты приближались самоуверенно, не прячась. По ним ударили пулеметы, спрятанные за остатками каменных стен, а когда враги попытались густой толпой ворваться внутрь развалин, сержант Герасимов сбросил на них с высоты ящик гранат, хладнокровно перед этим выдернув из одной предохранительную чеку. Противник бежал от заставы, оставив после того короткого боя 47 убитых.

Фашисты стали обстреливать заставу из орудия, оно было у жандармов единственное. Взрывы разбрасывали кирпич, крушили остатки деревянных строений. Пограничники успели уйти в подвал, в ближние окопы и ждали новой атаки. На этот раз фашисты подбирались по всем правилам, ползли, перебегали от укрытия к укрытию. Их новый бросок наткнулся на пулеметный и винтовочный огонь, они снова откатились за гряду кустов в лощину.

Гитлеровцы вызвали помощь. На возвышенные места, окружавшие заставу, прибыла конная артиллерия. Теперь по заставе били несколько орудий. После огненной молотьбы от двухэтажного здания остался толстый слой кирпичных обломков и пыли. Раздробленный кирпич оказался спасительным щитом, укрывшим своды подвала. Взрывы не причиняли ему вреда. Фашисты поняли это, полевые жандармы снова пошли в атаку. Из низких подвальных оконцев полетели в фашистов гранаты. Чуть ли не в упор пограничник Зикин застрелил жандармского командира.

На помощь жандармам подошла воинская часть. С артиллерией и минометами. Осколками мин несколько пограничников, находившихся в окопах поодаль от заставы, были убиты. Прибавилось в подвале раненых. Женщины бинтами из простыней перевязывали их. Кончалась еда. Было уже 26 июня.

Атаки некоторое время и стрельба не возобновлялись. И в одну из ночей к пограничникам, дежурившим в секрете, приползли две местные крестьянки. Они передали мешок с хлебом. От них стало известно, что Владимир-Волынский взят фашистами, что враг продвигается на восток. Они сказали также, что ночью можно незамеченными уйти с заставы, немецкие солдаты живут в деревнях, ночью дороги охраняются плохо.

Начальник заставы Алексей Лопатин и политрук Павел Гласов приняли решение оставаться на месте, поскольку возможности истребления фашистов не кончились.

На исходе 27 июня на руины заставы начали падать термитные снаряды. Ожиданием их доставки и объяснялась пауза в артобстреле. Фашисты специально стреляли в темноте, чтобы испугать защитников заставы белым, все сжигающим огнем, проникающим во все щели.

Обстрел продолжался всю ночь. Утром характер стрельбы изменился. После серии взрывов к заставе начинали подбираться гитлеровские солдаты, а затем, вызвав огонь пограничников, отходили. Артиллеристы засекали места, откуда стреляют пограничники. Лопатин быстро понял это, пулеметчики и автоматчики после стрельбы, отогнав вражеских солдат, быстро меняли позиции, перебирались в другие окопы. Противник тоже понял пограничников. Фашисты кончили обстрел, размышляли над каким-то иным способом уничтожения непокорной заставы.

В последние часы воскресенья, 29 июня, когда ночной туман закрыл плотной пеленой окрестности, Лопатин приказал женщинам покинуть подвал и уходить, пока будет возможность идти. Уходили вдовы, Евдокия Погорелова с дочкой Светланой и Евдокия Гласова. Их мужья-лейтенанты погибли: один — сражаясь за мост, другой на самой заставе. Анфиса Лопатина с месячным Толей и трехлетним Славой прощалась с мужем, зная, что в последний раз смотрит на него.

Женщинам пришлось вынести долгую чреду унижений, издевательств, побоев, прежде чем новые власти определили им местом жительства одно из окрестных сел. И в этой книге должен быть помянут колхозник Петр Баштык, который первым дал приют командирским вдовам и детям: решиться на такое — на виду полицаев и украинских националистов — был способен не каждый.

Сопротивление лопатинцев закончилось 2 июля. Мы не знаем, какой ценой немецким саперам удалось сделать подкоп под развалины заставы и взорвать там фугас. Но поскольку тела большинства пограничников и их командира Алексея Васильевича Лопатина были впоследствии найдены в наскоро зарытой общей могиле, а не в обвалившемся подвале, как тела других, можно предположить, что они свой смертный час приняли, выйдя из подземелья. Может быть, за минуты до взрыва фугаса бросились на немецкие автоматы и пулеметы, надеясь перед самым концом истребить еще несколько захватчиков.

У литовского поселка Паюрелис нападение фашистов отражали пограничники во главе с лейтенантом П. И. Подгорным. Начальник заставы стрелял по гитлеровцам, окружавшим заставу, из пулемета. Когда его убили, за пулемет легла жена — Мария Подгорная. Немецкий танк в упор выстрелил в пулеметчицу из орудия.

Застава — горстка людей, песчинка по сравнению с многотысячными дивизиями, корпусами, армиями, вступившими в смертельную схватку. Но пограничники, первыми принявшие на себя внезапный удар, показали фашистам, с какими воинами им придется иметь дело. Они же открыли и счет миллионам врагов, истребленных на нашей земле.

Плакат В. Корецкого.

И еще — план «Барбаросса» отводил на уничтожение наших погранзастав 30 минут. Краткое это время или долгое? Я склонен считать его долгим — учитывая, что расправу со всей Красной Армией фашисты хотели закончить за полтора-два месяца. Но важнее другое, то, что пограничники не дали врагу выдержать намеченные сроки, многократно удлинили их. А сутью нашей борьбы в сложившихся обстоятельствах стал срыв «молниеносной» войны. Нам нужно было выбить врага из рассчитанного им темпа.

Да, разно сложились бои на заставах. Одни погибли сразу, целиком. Но были и другие исходы боев. На советско-финской границе в районе деревни Лавис-Лахти оборонялись воины двух застав под командованием старшего лейтенанта Н. Кайманова. Они дрались 19 суток. Их непрерывно обстреливали из орудий, бомбили с воздуха. На них ходили в атаку больше шестидесяти раз. А они не уступали свой участок. Только исчерпав боевые возможности, пограничники прорвали кольцо окружения и двинулись к своим, к далекой линии фронта. Мужественные люди с боями прошли по тылам противника 160 километров. Последние четверо суток у них не было еды. А шли они с оружием, которого не бросили. И несли на носилках одиннадцать тяжелораненых товарищей. К слову сказать, был участок советско-финской границы, который враги не сумели перейти. Неприятельские артиллеристы сшибали там пограничный столб снарядами, но каждый раз наши вкапывали его на место.

Не всем, уцелевшим в первых боях, удавалось добраться до линии фронта и перейти ее. И тогда пограничники становились партизанами. Их военные знания были как нельзя кстати в отрядах, состоявших из гражданских людей. Люди доверяли им ответственные должности, избирали своими командирами. Офицеры-пограничники М. Наумов, К. Карицкий, Н. Прокопюк, М. Прудников, Ф. Озмитель стали Героями Советского Союза, возглавив отряды и соединения партизан.

Бывало, что пограничник попадал в плен. Такое случилось с израненным бойцом 4-й заставы Таурагского погранотряда Н. Росляковым. Почти все его товарищи погибли в первом бою. А он оказался в лагере военнопленных около города Магдебурга — чуть ли не в середине Германии. Оправившись от ран, пограничник бежал из лагеря. Казалось, куда бежать? На верную смерть! Причем мучительную, такую, чтобы она устрашила других военнопленных, склонила их к покорности. Но человек прошел половину Германии, всю Польшу, дошел до Белоруссии. В марте 1942 года Н. Росляков стал партизаном. В бою с полицаями и фашистами был еще раз ранен — тяжело. Поправившись, опять партизанил. От командира взвода дослужился до командира отряда имени Фурманова. И под его командованием отряд подорвал 32 воинских эшелона, 75 автомашин, танк, 5 тракторов, 5 бронемашин, 34 моста на шоссейных дорогах. Он сполна расплатился с фашистами за гибель семидесяти друзей 4-й заставы. За каждых двух убитых пограничников враг платил железнодорожным составом, пущенным под откос, и мостом, взлетевшим на воздух.

Железные герои Бреста

Застава Лопатина оказалась в полосе, где группа фашистских армий «Юг» наносила главный удар в направлении на Киев.

Застава Рослякова была в полосе наступления главных сил группы армий «Север».

Было героическое сопротивление на границе и в полосе группы армий «Центр», наступавшей на смоленско-московском направлении. Там легендарную славу заслужили на века защитники Брестской крепости.

В древности Брест назывался Берестье. Такое название дали ему древляне, одно из племен восточных славян. Береста, кора березы, тут никакого значения не имела. Значение имели бересты, разновидность вязов, росшие в те времена и теперь растущие на берегах Западного Буга и Мухавца. При слиянии тех рек древляне и построили город-крепость, в летописях она упоминается под 1017 годом. Брест — Берестье — видел множество боев за свои долгие века: за него сходились в схватке киевские, туровские, волынские дружины с дружинами польских и литовских князей, его не миновало, естественно, нашествие Наполеона. В тридцатых годах XIX века русские войска возвели в том горячем месте — для защиты западных границ России — мощную по тем временам крепость с цитаделью и фортами. Теперь, когда мы говорим «Брестская крепость», в нашем воображении не должны рисоваться укрепления, рассчитанные на противодействие артиллерии и авиации сороковых годов XX века. За сто с лишним лет их боевая ценность многократно снизилась, но толстые кирпичные стены, каменные подвалы, конечно, давали возможность к сопротивлению. Значение же самого города в Великую Отечественную войну было велико: через него проходило шоссе Москва — Варшава, он был крупным железнодорожным узлом.

Дивизии, которым надлежало оборонять Брест и прилегающий к нему район, не успели занять там позиций, начало войны застало их далеко от границы. На марше они понесли большие потери под бомбежками и артобстрелом, в бой вступили ослабленные. Одновременного удара всех четырех дивизий не получилось. И они, теряя еще больше бойцов, отошли от Бреста. Небольшому гарнизону крепости и стекавшимся туда различным группам и подразделениям пришлось сражаться одним. Превосходство фашистов в численности с самого начала было многократное. Так, триста воинов Тереспольского пограничного укрепления противостояли полку вражеской пехоты и полку артиллерии. Атаки немцев поддерживала и авиация. Но пограничники во главе с майором А. Кузнецовым и лейтенантом А. Кижеватовым истребляли врага не только в обороне. Они сами переходили в атаки, в дерзких вылазках уничтожили штаб пехотного батальона и штаб дивизиона. Кончались у пограничников боеприпасы. Потери были велики. Когда они — в девятый день войны — прорвались в Брестскую крепость, их оставалось тринадцать.

Защитниками крепости руководили капитан И. Н. Зубачев и его заместитель полковой комиссар Е. М. Фомин. Они организовали круговую оборону, основным ее опорным пунктом стала цитадель, стоявшая в середине крепости. Видя, что цитадель еще наша, группа бойцов, подобно пограничникам, во главе со старшиной П. П. Басневым несколько дней обороняла от немцев Брестский вокзал, держались очаги сопротивления в самом городе. Но и положение самой цитадели с каждым днем ухудшалось. Ее постоянно бомбили и обстреливали. Затем немцы отрезали крепость от реки. У осажденных не стало воды. Было подвигом набрать ночью флягу в Мухавце и вернуться с нею. В подвалах крепости было много женщин с детьми и много раненых. Немцы рассчитывали жаждой и голодом, обстрелом и бомбежками принудить крепость к сдаче. Истекающая кровью крепость держала около себя тысячи фашистских солдат, исключив их из общего наступления, и тем облегчала положение наших дивизий, оборонявшихся на центральном направлении.

29 и 30 июня были днями, когда немцы предприняли генеральный штурм цитадели. Бомбы с самолетов и артиллерийские снаряды падали так густо, что рушились могучие, старинной кладки стены, а кирпичные глыбы от страшного жара оплавлялись, кирпич тек бурым стеклом.

Враги ворвались в цитадель, когда защищать ее уже было некому: большинство защитников и почти весь штаб погибли, а раненые были так изнурены, что не могли держать оружия.

Однако продолжал борьбу восточный форт, где группой бойцов руководил майор П. М. Гаврилов. Воины скрывались в подвалах, в подземных переходах и оттуда совершали нападения на фашистов.

Оставшись в глубоком тылу, месяц с лишком боролась Брестская крепость. О последних днях ее легендарной борьбы осталась на камнях подземелья надпись: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина! 20-VII-41».

Человек, оставивший это послание, был уверен в победе нашей страны. Иначе зачем ему было процарапывать такие буквы и цифры. Вот только имени своего нам, ныне живущим, он не оставил. Может быть, не хватило у него сил на это… Или сознательно не назвал себя? Он мог думать: «Здесь погибли сотни прекрасных товарищей. Будет несправедливо, если Родина узнает лишь мое имя». Свидетель каждодневных подвигов, тот человек свой подвиг, верно, считал делом естественным в тех обстоятельствах и совершенно не помышлял о наградах и почестях.

В давние времена, когда древляне строили свой город-крепость Берестье, на южном краю древнерусской земли, в племени полян, в городе Переяславе жил отважный воин-богатырь, прозывавшийся Демьяном. Однажды ему, одетому по-домашнему, без панциря, без шлема, пришлось схватиться с внезапно набежавшим отрядом кочевников. Демьян побил врагов, но сам был весь изранен и чуть живой вернулся в город. Навестить богатыря поспешил князь Мстислав, он принес воину богатые дары. «О суета человеческая, — ответил князю воин, — кто, будучи мертв, желает даров тленных!» С этими словами богатырь скончался…

Они, защитники Брестской крепости, сами награждали себя — метким выстрелом в фашиста, удачным броском гранаты и тем, что не покорились врагу.

Доблестные защитники Бреста во все века будут примером служения Родине. «Защитники Брестской крепости». Фрагмент картины П. Кривоногова.

Когда линия фронта отодвинулась далеко за Минск, к реке Березине, командование противника предложило защитникам крепости сдаться — на хороших условиях. Таким жестом гитлеровцы хотели показать себя рыцарями, оценившими героизм русских. Воины Бреста не доставили удовольствия врагу, они предпочли «хорошему» плену возможность — пусть уже краткую — истреблять фашистов.

Долго, очень долго не знали мы имен защитников Бреста. Даже не догадывались, что те легендарные люди не все погибли и живут среди нас. Им, оставшимся в живых, пришлось пройти фашистский плен. Это обстоятельство на время как бы перечеркнуло их доблесть. Но есть разница между «сдаться в плен» и «попасть в плен». Майор Гаврилов был схвачен фашистами на тридцать второй день обороны полуживой от голода, жажды и усталости. Железные люди! Они и в плену боролись. Бежали из концлагерей. В отрядах Сопротивления среди французов, поляков, итальянцев, чехов были воины, защищавшие Брестскую крепость. А открыл их нашему народу, многих назвал поименно писатель-фронтовик Сергей Сергеевич Смирнов. В 1957 году вышла его книга «Брестская крепость». Когда начнешь читать ее, сердце твое сожмется от боли, а прочитав, почувствуешь себя сильным, и укрепится в тебе гордость за то, что ты сам принадлежишь народу, родившему таких богатырей.

Защищая наземных товарищей

Танковые и моторизованные клинья противника имели как бы второй этаж — воздушный, из бомбардировщиков и истребителей. Улетая далеко вперед, рыская по сторонам, авиация фашистов наносила удары по нашим войскам, встававшим на пути этих клиньев или атакующим клинья с флангов. Ослабить вражеские удары с воздуха — с такой мыслью взлетали наши летчики на уцелевших истребителях. Воздушные бои были беспощадные. Когда у советских летчиков кончались боеприпасы, они таранили противника. За всю войну, за 1418 дней, было совершено более 590 воздушных таранов — в среднем по одному в два-три дня. А в первый день войны их было четырнадцать.

Первый в Великой Отечественной войне воздушный таран был совершен над брестской землей. В 4 часа 30 минут около трех десятков истребителей 124-го авиаполка вылетели навстречу фашистам. Младший лейтенант Дмитрий Васильевич Кокорев, атакуя «мессершмитт», вдруг понял, что отказали пулеметы. Молодой летчик догнал противника, подошел к нему вплотную и отрубил винтом хвостовое оперение. Фашист врезался в землю. Кокорев благополучно посадил свой самолет в поле.

Часом позже младший лейтенант Л. Г. Бутелин настиг уходивший бомбардировщик Ю-88 и сбил тараном.

Летчики 33-го истребительного полка во главе с командиром капитаном Б. Н. Суриным сбили 22 июня три десятка вражеских машин. Из них три сбил сам командир, а два, причем один тараном, лейтенант Степан Митрофанович Гудимов.

Командир звена 46-го истребительного полка старший лейтенант И. И. Иванов с самого рассвета вместе с товарищами вел воздушные бои. В пятый вылет в районе Грановка — Велиж, разгоняя бомбардировщиков, он израсходовал боезапас и винтом своего И-16 отрубил хвост самолету Хе-111. Таран был на небольшой высоте, Иван Иванович Иванов не успел выброситься с парашютом из поврежденной машины и погиб вместе с истребителем.

В первый день войны наши летчики, прикрывая наземные войска от бомбежек, сбили две сотни фашистских самолетов. По сравнению с нашими потерями в тот день число невеликое. Но и великое тоже. Сколько пехоты и беженцев убили бы те двести, если бы не уничтожили их! И еще. Пехотинца, артиллериста, танкиста — как он бьется с врагом — видно не всем. А как бьется летчик, видно многим. Издалека видно. И когда на глазах людей падали фашистские самолеты — с дымом, с ревом, с обрубленными хвостами, это было лучом радости среди нагрянувшей беды.

Победа будет за нами!

Был воскресный день. Страна еще не знала, какие грозы бушуют на западной границе. Никто еще не догадывался, что кончились покой и мир.

Временем, которое навсегда останется в народной памяти, стал полдень 22 июня. Тогда с заявлением правительства о нападении фашистов выступил по радио народный комиссар иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов. Заявление заканчивалось словами, под которыми мысленно ставил подпись каждый советский человек: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»

На большой территории была объявлена мобилизация военнообязанных, родившихся с 1905 по 1918 год. Но и те, кого мобилизация не касалась, считали делом чести идти на войну. У военкоматов выросли очереди добровольцев. Враг и не догадывался, какую силу он поднял против себя. За первые 8 дней войны Красную Армию пополнили 5 миллионов 300 тысяч новых бойцов. Задержись на этих цифрах, читатель. Какой народ, кроме советского, при какой власти, кроме Советской, мог так мгновенно и мощно подкрепить свои войска, уже сражавшиеся на фронте!

Центральный Комитет Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков), правительство твердо начали перестраивать жизнь страны на военный лад. Ощущая эту твердость, люди в прифронтовой полосе и в глубоком тылу без растерянности и паники принялись за многотрудную работу военной поры.

Вся полнота власти в стране перешла к Государственному Комитету Обороны (ГКО), Председателем которого стал И. В. Сталин.

Мы уже говорили, как невообразимо трудно было руководить в военное время промышленностью. Еще труднее было руководить войсками. Десятки армий, сотни дивизий, тысячи полков — и все они в движении, в обстановке, которая меняется не по дням, а по часам. И огромный фронт — протяженностью в тысячи километров…

Партия, как и в руководство промышленностью, в руководство войсками выдвинула людей, обладавших ясным умом и поистине железной волей. Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) для стратегического руководства Вооруженными Силами на второй день войны была создана Ставка Верховного Главнокомандования.

В статье «Победа и современность», опубликованной в газете «Известия» в 1983 году, говорилось: «Исключительно плодотворной в годы войны была деятельность Ставки Верховного Главнокомандования, возглавляемой И. В. Сталиным. На высоте стоявших перед Ставкой задач оказались заместители Верховного Главнокомандующего маршалы Г. Жуков, А. Василевский, другие члены Ставки В ГК и ее основной орган управления — Генеральный штаб».

За 1418 дней наши войска проведут более пятидесяти стратегических операций, около двухсот пятидесяти фронтовых, многие сотни армейских, большинство которых и ныне считается образцами военного искусства. Вот какой ратный труд придется употребить, прежде чем из лозунга первого дня войны — «Победа будет за нами!» — выпадет слово «будет» и советский народ скажет: «Победа за нами!»

Наше дело — правое!

Известие о нападении фашистов на СССР всколыхнуло мир. Сочувствие человечества было на нашей стороне. Человечество жаждало нашей победы. Всем было ясно: если не разбить фашистам головы, они обольют кровью весь земной шар. Люди вслушивались в заявления правительств и политических деятелей, старались понять, как пойдут события дальше.

В сообщении правительства фашистской Германии о нападении на СССР говорилось, что цель начатой войны — «спасти мировую цивилизацию от смертельной опасности большевизма». Казалось бы, смешно делать такое заявление, когда почти вся капиталистическая Европа в рабстве у фашистов, а два года войны наглядно показали истинную цель фашистов — завоевание мирового господства. И все же Гитлер и его дипломаты питали надежду оставить Советский Союз в изоляции от других стран.

Были для такой надежды какие-то основания? Да, были. Влиятельные люди в Соединенных Штатах Америки, в том числе национальный герой Ч. Линдберг, летчик, первым перелетевший через Атлантический океан, призывали правительство вступить в союз с Германией против России. Еще влиятельнее были те, кто советовал выжидать до тех пор, пока, по словам бывшего президента США Г. Гувера, «другие нации будут достаточно истощены, чтобы уступить военной, экономической и моральной мощи Соединенных Штатов». Яснее сказал об этом же сенатор Г. Трумэн, ставший впоследствии президентом: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше…» Подобное же говорил английский министр Д. Мур-Брабазон. Разница была лишь в том, что силой, которая навалится на «истощенные нации», Гувер и Трумэн считали свои США, а Мур-Брабазон роль распорядителя в послевоенной Европе отдавал своей Англии.

Линдберг, Гувер, Трумэн, Мур-Брабазон говорили не только и не столько от своего имени — они были голосами промышленников и финансистов, которые долгие годы подталкивали нацистов на агрессию против СССР и теперь, когда она совершилась, надеялись нажить на людской крови хорошие барыши.

Иное заявили главы правительств этих стран. В обращении к английскому народу премьер-министр Великобритании У. Черчилль 22 июня сказал: «Никто не был более упорным противником коммунизма, чем я, в течение последних 25 лет. Я не возьму назад ни единого из сказанных мною слов, но сейчас все это отступает на второй план перед лицом разворачивающихся событий. Опасность, угрожающая России, — это опасность, угрожающая нам и Соединенным Штатам точно так же, как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и свой дом, — это дело свободных людей и свободных народов во всех частях земного шара». Президент США Ф. Рузвельт 24 июня скажет от имени своего правительства: «…мы собираемся предоставить России всю ту помощь, какую мы сможем».

Черчилль и Рузвельт тоже говорили не только и не столько от своего имени, они тоже выражали намерения промышленников и финансистов, но уже других групп — более дальновидных и расчетливых, стоявших в то время у власти. Оставаясь врагами социализма и Советской страны, эти монополисты-империалисты понимали, что, если гитлеровцы победят Советский Союз, ни США, ни тем более Англии несдобровать. СССР — единственная сила, которая может остановить фашистов. Следовательно, надо помогать ему. Так будет положено начало военному союзу СССР, Англии и США.

Печально вспоминать, но оба союзника, когда увидят, что СССР способен разгромить фашистскую Германию, начнут действовать точно по формуле сенатора Трумэна. Правда, маскируясь. Каким образом? Об этом разговор впереди. Прочти еще раз, читатель, постыдные слова: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше».

Однако, при всех оговорках, было совершено важнейшее дело — для борьбы с агрессором объединялись усилия трех великих держав: СССР, Англии и США. Окончательно этот союз оформится в первой половине 1942 года. К нему присоединится множество других стран.

Вторая мировая война началась как война империалистическая — между двумя группами капиталистических государств. Она была с обеих сторон несправедливая. Теперь же, когда в войну вступило социалистическое государство, политическая сущность войны изменилась. Оставаясь несправедливой, захватнической для стран фашистского блока, для остального мира война стала справедливой, антифашистской. Многие народы ставили себе целью уже не только разгром фашизма, но и завоевание национальной свободы, социальной свободы — избавления от колониальной зависимости, замены власти богатых властью трудящихся.

Мы с тобой, читатель, теперь возвращаемся на западную границу. Там сражаются наши люди. Многие гибнут в неравных схватках. Горько, что им не суждено узнать, как кончится вторая мировая война. Они не увидят послевоенной карты земли, где вместо африканских, азиатских, южноамериканских колоний будут свободные страны, и многие страны, подобно СССР, станут социалистическими. Но они в свой смертный час в обвалившемся окопе, у орудия, расстрелявшего последние снаряды, твердо знали — надо спасти от гибели Советский Союз, и это будет величайшим благом для всех людей.

Бой за населенный пункт.

ЯРОСТНОЕ СРАЖЕНИЕ У ГРАНИЦЫ

2—7-й дни войны. 23–29 июня 1941 года

о, что наш первый воздушный таран был совершен именно над районом Бреста, дело не случайное. В том таране, конечно, мужество летчика, его преданность Родине, верность воинскому долгу. Однако тарана могло и не быть, если бы не исключительно напряженные события, происходящие на земле. В событиях спокойных, малозначительных никто на смерть — почти верную — не идет. Через район Бреста в Белоруссию вторгалась самая мощная группировка фашистских войск, нацеленная на Москву. Обстоятельства позвали советского человека на подвиг.

Были в Великую Отечественную войну иные тараны — летчик направлял самолет в наземные цели. Таких таранов, названных огненными, за 1418 дней совершено 327. Огненные они потому, что самолет горел. Летчики во многих случаях могли спастись, выбросившись с парашютом, но они предпочитали ценой собственной гибели уничтожить врага. Первый огненный таран в Великой Отечественной войне совершил 24 июня экипаж бомбардировщика во главе с капитаном Г. А. Храпаем. Штурманом был Филатов, стрелком-радистом Тихомиров. Произошло это уже не в Белоруссии, а на Украине, в районе города Дубно. Что же было там на земле, если летчики, презрев смерть, направили горящую машину в колонну вражеских войск? К слову сказать, воздушный таран Иванова был в том же районе, и это еще один признак важности события.

Происходило на земле с 23 июня по 29 июня, в районе Луцк — Броды — Дубно — Ровно, ожесточенное сражение с применением большого количества танков.

Всем известно танковое сражение лета 1943 года на Курской дуге у Прохоровки. О нем много написано, есть фильм, воспроизводящий грозное столкновение бронированных машин. О первом же сражении написано мало. Последующие события, быстро сменявшие друг друга, наши поражения вначале, а затем наши блестящие победы как бы заслонили его. Между тем битва в приграничном районе дает возможность с большей объективностью оценить начальные события войны. Есть люди, которые считают, что у нас все тогда разваливалось, поспешно отступало и гибло в окружениях. Это, конечно, не так. Пристальному взгляду четко рисуется картина такого сопротивления Красной Армии, какого не могла оказать фашистам ни одна армия мира.

Георгий Константинович Жуков называет то сражение «величайшим приграничным сражением». Другой знаменитый маршал, Иван Христофорович Баграмян, — «крупнейшим танковым сражением». Давай, читатель, посмотрим эпизоды яростной схватки, а потом поговорим, что она дала нам, а что отняла у противника.

Найдем на карте первого периода Великой Отечественной войны Юго-Западный фронт (стр. 244–245). Так с 22 июня стал называться Киевский Особый военный округ. Самая широкая синяя стрела с ромбом посредине (танки) нацелена на Житомир и далее на Киев — это основные силы группы фашистских армий «Юг». В соответствии с планом «Барбаросса» они стремятся в недельный срок овладеть столицей Украины. Основание стрелы опирается на участок границы от Владимира-Волынского и далее к югу. На таком широком фронте произошло вторжение вражеских танков и пехоты.

Теперь обратимся к схеме, на которой изображено положение войск наших армий — 5-й, 6-й и частично 26-й (стр. 148–149). Схема подробнее карты. Она поможет нам узнать и подробности начальной недели войны на направлении одного из главных ударов гитлеровских войск.

Мы говорили о заставе лейтенанта Лопатина. Найди город Сокаль. Недалеко от него и располагалась героическая застава, можно сказать, на самой середине потока фашистских дивизий. Как потом станет известно, не все лопатинцы погибли. Комсомольцы Ерышев и Павленко, находившиеся в отдаленном секрете, не смогли пробраться на заставу. Они присоединились к уцелевшим пограничникам других застав, к остаткам пулеметных батальонов, державших оборону в дотах у самой границы, и организованной группой начали выходить из вражеского тыла. Действовала группа смело, осмотрительно, она вышла к своим и влилась в воинскую часть, подошедшую в конце первого дня к месту боев.

Мы уже говорили, читатель, что изучение минувшей войны потребует и времени и усердия. Ознакомившись с таблицей условных обозначений (стр. 586–587), попробуй сам разобраться в схеме. Сравни количество дивизий наших и вражеских. Существенное уточнение: немецкие дивизии, как правило, имели от 14 до 16 тысяч человек. Наши по численности были меньше — по 8–9 тысяч. Армии по численности тоже были несхожи, так что, когда это важно, надо обращать внимание на состав соединений и объединений, выраженный в цифрах. Рассмотрев схему, представь, какова местность в районе боев — где леса, где болота, где сухие открытые пространства, как текут реки, в каких направлениях проложены дороги. Особенности местности используются в боях и влияют на ход боевых действий.

Группа армий «Юг» ведет наступление и от города Перемышля (теперь этот город польский). Синяя стрела устремлена оттуда на город Тернополь. Обрати внимание: между синими стрелами, обозначающими движение врага (это 17-я полевая армия, а севернее 6-я полевая и 1-я танковая группа), находится город Львов. На северо-запад от Львова советская территория входит довольно глубоким выступом в территорию, с которой немцы начали вторжение. Бросившись на восток от Владимира-Волынского и Перемышля, гитлеровцы хотят решить и попутную задачу — окружить советские войска во львовском выступе. (Основная задача, напомню, захват Киева.) Они, конечно, не сомневаются, что это легко осуществится, — из-за дугообразной границы с самого начала советские дивизии уже как бы полуокружены.

Утром 22 июня были подняты по тревоге передовые части наших стрелковых дивизий, назначенные для прикрытия границы. Чтобы занять приграничные позиции с окопами, им требовалось около 10 часов. Такого времени они уже не имели и во второй половине дня с ходу вступили в бои с дивизиями врага, двигающимися на восток. Еще на марше наши войска понесли потери от бомбежек. И хотя за ними, по выражению маршала Баграмяна, тянулся кровавый след, они без страха и сомнения контратаковали противника.

В левом нижнем углу схемы помечена 99-я сд — стрелковая дивизия — нашей 26-й армии. Воины под командованием полковника Н. И. Дементьева и отряд пограничников 23 июня яростным ударом выбили немцев из захваченного ими Перемышля. Танки противника на центральной площади были подбиты из орудий. Пулеметчиков, засевших на чердаках и в подвалах, уничтожали гранатами. Пограничники с собаками искали спрятавшихся автоматчиков. Отбивая один штурм гитлеровцев за другим, 99-я держала город в своих руках. Эта дивизия за большой урон, нанесенный врагу, станет первым воинским соединением, награжденным в Великую Отечественную войну орденом Красного Знамени.

С удивительной стойкостью воевали бойцы 41-й стрелковой дивизии генерала Г. Н. Микушева. Они отражали в районе города Рава-Русская атаки пяти немецких пехотных дивизий, поддержанных танками, авиацией и артиллерией. Конники 3-й кавалерийской дивизии генерала М. Ф. Малеева на своем участке сначала контратаковали врага, а затем погнали его к границе. Пять наших дивизий остановили 12–14 пехотных дивизий противника.

В верхней части схемы помечены наши 45-я сд, 62-я сд и 41-я тд. Стрелковые дивизии остановили продвижение врага севернее Владимира-Волынского. А с 41-й танковой дивизией произошел трагический казус. Не имея связи с командованием, ее командир, как требовал того мобилизационный план, повел свои танки от Владимира-Волынского к Ковелю — дивизия ушла от места, где прорвались немецкие танки. Попав в болотистую местность, она понесла большие потери под бомбежками и потеряла боевую ценность.

Очень тяжело было на участке Крыстынополь — Устилуг, где к границе в первый день войны успели выйти два полка 87-й и все три пехотных полка 124-й стрелковых дивизий. Этим двум дивизиям выпала судьба встать на пути 8 пехотных и 3–4 танковых дивизий немцев. К слову сказать, пограничники, среди которых были лопатинцы Ерышев и Павленко, присоединились к воинам 124-й.

Найди на схеме 87-ю и 124-ю. Красные овалы с номерами этих дивизий севернее Милятина. Танки и мотопехота фашистов, поскольку сплошного фронта обороны не было, обошли наших и окружили. Отрезанные от своих, они бьются с врагом. Враг пытается рассечь боевые порядки окруженных, чтобы уничтожить дивизии по частям. Когда гитлеровцы раскололи 87-ю, командир полка подполковник Е. И. Василенко сам повел красноармейцев в атаку. Артиллеристы катили руками орудия в рядах атакующих, в упор стреляли по фашистам. И дивизия снова собралась воедино.

Враг близко — на расстоянии броска гранаты.

124-я дивизия каждый день отбивала по несколько атак. Немцы наносили удары в самые чувствительные места. Они прорвались к артиллерийским позициям, но были расстреляны из орудий почти в упор. Они напали на штаб дивизии, но комендантская рота и командиры штаба тремя контратаками оттеснили противника. Утром 25 июня несколько десятков бомбардировщиков совершили налет на дивизию, разбили штаб, уничтожили бомбежкой половину орудий в артиллерийских полках. И много погибло людей. Командир дивизии генерал Ф. Г. Сущий принял решение прорываться из окружения, иначе гибель была неизбежной. Фашисты, как только наши пошли на прорыв, открыли по ним артиллерийский и пулеметный огонь. А затем начал атаку пехотный полк. Наши бойцы, сберегая патроны, без выстрелов, короткими перебежками сблизились с врагом и поднялись врукопашную. Вражеский полк был совершенно истреблен. В плен сдалось две сотни солдат и 12 офицеров, были захвачены 50 орудий, боеприпасы к ним и много другого оружия и снаряжения. Так, уничтожая врага и теряя воинов, 124-я стала участницей крупнейшего сражения у границы.

Естественно, две дивизии, хотя и приковали к себе определенные силы фашистов, задержать лавину вражеских войск не могли. Южнее этих дивизий танки немцев прошли в направлении на Радехов, а севернее — на Луцк.

1-й танковой группой (армией) — 1-й Тгр командовал шестидесятилетний генерал-полковник Клейст. Его войска имели двухлетний опыт войны. На гусеницах их танков, как говорили сами гитлеровцы, «осела пыль всех дорог Европы». Они участвовали в захвате Польши, Бельгии, Франции, Югославии. Помнишь, читатель, мы говорили о бегстве английского экспедиционного корпуса из Бельгии к Дюнкерку, что на берегу Ла-Манша? За англичанами тогда гнались танки Клейста. Танковая армада фашистского генерала будет разгромлена нами в конце ноября 1941 года в боях за город Ростов-на-Дону. По словам американского военного обозревателя, это будет (к тому времени) «самым тяжелым поражением германских вооруженных сил за всю войну».

Немецкие танки горят на земле белорусов.

В те дни разъяренный Гитлер кинется на начальника Клейста фельдмаршала Рундштедта, чтобы сорвать с него рыцарский крест. От гитлеровского рукоприкладства спасет фельдмаршала лишь то, что у другого фельдмаршала, Браухича, в эту минуту случится сердечный приступ. Гитлер отстранит Рундштедта от командования группой армий «Юг», а генерала пехоты фон Штюльпнагеля от командования 17-й полевой армией за то, что плохо помогали танкистам Клейста. Но это всё, в том числе 154 танка, захваченные нами как трофеи, будет через пять месяцев. А сейчас 700 танков Клейста идут по украинским дорогам. Вместе с танками — мотопехота, артиллерия. И господство авиации в воздухе.

Бомбардировщики сыплют бомбы на наши войска. Самолеты-разведчики сообщают своему командованию о всех наших движениях, корректируют огонь артиллерии, наводят пехоту на очаги нашего сопротивления.

На направлении главного удара у нас танков не меньше, чем у немцев. Но у них танки новых образцов. У нас — БТ, Т-26, танкетки. Танков КВ и Т-34 всего лишь 163. К тому же наши механизированные соединения размещены далеко от разыгравшихся событий. Они разобщены. Чтобы собраться в нужных местах и одновременно нанести контрудар, им требуется два — четыре дня. Наше командование, намечая контрудар по танкам Клейста, знает, что сила удара будет ослаблена этими обстоятельствами. И очень плохо, что крайне мало истребителей, чтобы прикрыть наши танки от налетов вражеских бомбардировщиков. И крайне мало бомбардировщиков, чтобы бить по немецким колоннам с воздуха. Но медлить с контрударом нельзя: за четыре дня, необходимые для подготовки контратакующих войск, враг уничтожит стрелковые дивизии, воюющие у границы, и далеко пройдет на восток.

Станковый пулемет X. Максима (вид сбоку и спереди).

Для помощи командованию Юго-Западного фронта прилетел из Москвы начальник Генерального штаба Г. К. Жуков. К концу дня 22 июня он уже был на командном пункте фронта в Тернополе. «Надо отметить, — пишет в воспоминаниях Жуков, — большую собранность и великолепные организаторские способности начальника штаба фронта М. А. Пуркаева и начальника оперативного отдела штаба фронта И. X. Баграмяна, проявленные ими в этой очень сложной обстановке первого дня войны».

Сложность обстановки заключалась не только в разбросанности наших соединений на большой территории, не только в многочисленных прорывах танков и мотопехоты врага, но и в том, что штаб фронта не имел устойчивой связи со своими войсками. А это значило, что войска не могли сообщать, где они находятся, в каком положении, с каким противником ведут бои. Не зная всего этого, командование фронта, естественно, не могло отдавать обоснованных распоряжений. Тут и проявились военная интуиция, способность ясно мыслить и без горячности, рассудительно принимать решения у двух будущих командующих фронтами, у Михаила Алексеевича Пуркаева и Ивана Христофоровича Баграмяна. Знаменательно, что и другие участники этого сражения станут впоследствии знаменитыми военачальниками. Среди них маршалы Константин Константинович Рокоссовский и Кирилл Семенович Москаленко.

Винтовка со штыком С. Мосина.

Истребители танков

Генерал-майор К. С. Москаленко командовал в том памятном сражении 1-й артиллерийской противотанковой бригадой — 1 апбр. Ее основу составляли два артиллерийских полка. В каждом было по два дивизиона 76-мм пушек, по три дивизиона 85-мм пушек и по одному зенитному дивизиону, вооруженному 37-мм орудиями и пулеметами ДШК. Всего бригада имела 48 орудий 76-мм, 72 орудия 85-мм, 16 орудий 37-мм и 72 пулемета. Утром первого дня войны это грозное соединение двинулось из района Луцка к Владимиру-Волынскому.

Найди на схеме участок шоссейной дороги Луцк — Владимир-Волынский. Отметь населенные пункты Затурцы и Бойницу. Между ними произошла первая встреча наших истребителей танков с врагом.

ПРИГРАНИЧНЫЕ СРАЖЕНИЯ ПЕРВЫХ ДНЕЙ ВОЙНЫ

Положение войск на 22 июня.

Положение войск на 26 июня.

Положение войск на 30 июня.

Действия 1-й артиллерийской противотанковой бригады.

Обойдя окруженные 87-ю сд и 124-ю сд, танковые дивизии фашистов — 13-я и 14-я — вместе с мотопехотой двигались по шоссе и вдоль него на восток. Немцы после выигранных утренних боев, обрадованные, что удалось внезапное нападение, неожиданно наткнулись на артиллерийский авангард бригады, и сразу же несколько фашистских танков загорелось.

Для наших это столкновение тоже было неожиданным. Командир бригады, как только прозвучали первые выстрелы, не теряя ни секунды, приказал занимать позиции по обе стороны шоссе, бить танки прямой наводкой.

Немцы подтянули свою артиллерию, вызвали бомбардировочную авиацию. Около 200 танков, волна за волной, ведя огонь из пушек, помчались на бригаду, чтобы в кратчайшее время смять ее. Под артиллерийским огнем врага, под бомбежкой наши тягачи съезжали с дороги. Комбаты мгновенно выбирали позиции для орудий, расчеты изготавливали пушки к бою. Грохот взрывов, рев моторов, дым горящих танков… Пушки били в упор по танкам. Танки давили наши орудия. Не затихая, бой длился всю вторую половину дня, до наступления темноты. 14-я немецкая танковая дивизия потеряла в нем около 70 танков и бронемашин, много мотоциклов. И наша бригада понесла в том бою потери: разбитыми и раздавленными оказались четыре батареи — 16 орудий и их расчеты. «Казалось, бригада была обречена на гибель, — пишет в книге „На Юго-Западном направлении“ маршал Москаленко. — Только выучка орудийных расчетов, доведенная до автоматизма, спасла бригаду от разгрома и остановила вражеские танки».

Для большинства наших артиллеристов — тот страшный бой был первым в жизни. Да и для немцев, воевавших уже два года, он тоже был первым — такого яростного сопротивления они не встречали.

Еще до сумерек артиллерийские командиры увидели с наблюдательного пункта, что новые группы немецких танков и мотопехоты проселками и по бездорожью обходят позиции бригады с юга, чтобы, миновав их, снова выйти на шоссе. Комбриг отдал приказ — бригаде отойти к Затурцам и занять рубеж перед местечком. На схеме позиции бригады обозначены красными скобами с двумя орудиями.

За короткую июньскую ночь артиллеристы сумели отойти, выбрать огневые позиции, окопаться и замаскироваться, запасти в ровиках у орудий снаряды. Пушки стояли и около шоссе и на несколько километров по сторонам от него.

По плану командования к Затурцам в это время должны были подойти наш 22-й механизированный корпус и 135-я стрелковая дивизия. Сила против немцев собиралась большая. Но не собралась. Корпус и дивизия были еще на марше. Артиллерийской противотанковой бригаде предстояло сражаться одной. Правда, вечером к ней присоединились отходившие и не имевшие связи со своими частями отдельные дивизионы и батареи.

За короткую июньскую ночь все успели сделать артиллеристы. Не успели только поспать, отдохнуть. Утром немецкие танки снова двинулись на бригаду.

«Они идут по шоссе и по обе его стороны, — вспоминает К. С. Москаленко, — по полям, подминая под себя колосящуюся рожь. Я слежу за ними, не отрываясь от бинокля. Вот он, знаменитый танковый клин, идущий на рассечение фронта обороны. Отмечаю про себя: впереди танки T-IV, за ними и на флангах уступом назад — Т-III и Т-II, далее мотоциклисты, наконец, мотопехота с минометами и артиллерией. Выгодность такого построения бесспорна. Танки T-IV своей броней прикрывают весь боевой порядок и, двигаясь медленно, прощупывают силу противотанковой обороны…

Думая об этом, я продолжал следить за противником. С моего наблюдательного пункта на крыше дома он был виден как на ладони. Танков и мотопехоты было гораздо больше, чем вчера. Смутная тревога овладела мной: „Выдержим ли на этот раз?“

Выполняя приказ, расчеты, расположенные на первом рубеже, подпустили противника на кратчайшее расстояние, и это позволило им вести исключительно меткий огонь, расстреливать фашистские танки в упор. Немцы, не ждавшие такого сильного и меткого огня, пришли в замешательство. Они открыли беспорядочную стрельбу из танков, артиллерии и минометов. Но так как им, вероятно, казалось, что мы ведем огонь с дальних дистанций, то их снаряды и мины рвались в 1000–1500 метрах позади наших огневых позиций.

Продолжавшие двигаться вперед танки стали менять боевой порядок и при этом пытались выйти из зоны огня передовых орудий. Но если даже это и удавалось им, они попадали в секторы других орудий. Те открывали огонь, и вспыхивали новые фашистские танки».

Мы говорили о первых выдающихся героях — пограничниках, пехотинцах и летчиках. Теперь прибавим к ним артиллеристов младшего лейтенанта А. И. Логвиненко. Три орудия этой батареи стояли непосредственно у шоссе, четвертое позади них, за небольшим холмом. Командиры орудий сержанты Н. А. Москалев, Г. К. Москвин и младший сержант В. П. Лазарев с удивительным самообладанием подпустили танки на 300–400 метров и одновременно выстрелили по трем машинам: два танка загорелись, с третьего слетела башня. Вторыми выстрелами они подожгли еще три танка. Немцы осыпали батарею градом снарядов. Танки, несмотря на потери, стремились ворваться на позицию артиллеристов и раздавить их. Близким взрывом повредило орудие Москвина, уничтожившее к этому моменту пять бронированных машин. Вскоре снаряд взорвался под орудием Лазарева, подбившего уже 7 танков. Оба сержанта были ранены, почти все в их расчетах тоже были ранены или убиты. Погиб сержант Москалев. Но его расчет продолжал героическую стрельбу — это орудие остановило 12 танков.

Танки все же прошли через передовые позиции. А когда стали въезжать на гребень холма, попали под выстрелы четвертого орудия, которым командовал сержант И. М. Панфиленок. Комбат Логвиненко мудро рассчитал, что танкисты с верхушки холма не смогут стрелять в наше орудие, танковые пушки нельзя опустить так низко. Находясь некоторое время в безопасности, артиллеристы подбили три танка. Фашисты поняли, где орудие, и начали обходить холм стороной. Один танк прокрался слева от холма кустами. Прежде чем его заметили, он выстрелил из пушки и выпустил пулеметную очередь. Тут же танк получил бронебойный снаряд, но в расчете был убит подносчик снарядов, смертельную рану получил заместитель комбата. После шестого подбитого танка ранило наводчика Г. И. Гречина. К прицелу встал Панфиленок. А фашисты лезли и лезли. Обозленные потерями, негодуя на неуязвимое орудие, они никак не могли безнаказанно приблизиться к нему. Сержант на редкость счастливо поджигал, подбивал одну машину за другой.

Убило заряжающего. Командир остался у орудия один. В это время танки появились с правой стороны. Сержант неимоверными усилиями развернул орудие. Он поджег еще один танк. По следующему выстрелил в то же мгновение, что и выстрелил по орудию танк. Вражеский снаряд разорвался совсем близко, артиллериста ударило, осыпало землей. Товарищи вынесли потом Панфиленка с поля боя, и все удивлялись, как он остался жив. Но еще удивительнее был его подвиг — он подбил 11 танков, а вместе с расчетом 17. Всего же батарея Логвиненко уничтожила за тот бой 42 танка фашистов.

Как и в минувший день, немцы, не сумев пробиться по шоссе, снова сделали попытку обойти бригаду с юга и выйти ей в тыл. Это движение танков обозначено на схеме — короткие пунктирные стрелы, идущие на юго-восток от обозначения немецкой позиции перед Затурцами. Генерал Москаленко, чтобы предотвратить беду, направил в опасное место свой дивизион 76-мм пушек и присоединившиеся к бригаде дивизион 122-мм гаубиц и дивизион 152-мм гаубиц. Все три дивизиона понесли тяжелые потери — и в людях, и в орудиях. Но, уничтожив несколько танков, врага они не пропустили. Танки немцев отошли назад. К концу дня бой стих. До ночи на позициях бригады взрывались снаряды и мины. С темнотой обстрел прекратился. В первые недели войны немцы предпочитали ночью не воевать, позволяли себе отдых.

Итак, мы знаем, что происходит там, где танки врага прорываются на Луцк. Если помнишь, танки немцев прорвались и южнее — на Радехов. То были 11-я и 16-я танковые дивизии, около 350 машин новых образцов. Перехватить их успевала (да и то не всеми полками) лишь 10-я танковая дивизия генерала С. Я. Огурцова, входившая в 15-й механизированный корпус. Наши танкисты и мотострелки дрались с такой отвагой, что остановили фашистов, уничтожив сотни вражеских солдат и два десятка танков. Сами же потеряли лишь шесть машин. Но этот успех нечем было поддержать — другие соединения мехкорпуса запаздывали. В итоге немцы поставили заслон перед нашими танкистами, а основными силами вышли на Берестечко — по широкому коридору, где наших войск не было. Найди на схеме Радехов, Берестечко и условное обозначение 15-го мехкорпуса (мк).

Этому корпусу грозит истребление — немцы бросили против него очень большие силы. Помочь ему и задержать врага у Берестечка поручалось 8-му механизированному корпусу, которым командовал генерал-лейтенант Дмитрий Иванович Рябышев. Бойцы корпуса были хорошо обучены, его танковые дивизии имели, хотя немного, танки КВ и Т-34. Войскам Рябышева пришлось совершить 400-километровый марш, и в бой они могли вступить не раньше 24 июня. Накануне у Рябышева целый день пробыл Г. К. Жуков. Начальник Генштаба и комкор обсуждали план действий.

Мы немного задержимся с рассказом о действиях 8-го мк. Вернемся на шоссе, ведущее в Луцк. В третий день войны, 24 июня, обстановка там значительно усложнилась — во многом по собственной вине. Первой сделала ошибку разведка. По ее данным от Бреста на Ковель будто бы движется мощная группа фашистских войск. (Бреста на схеме нет, он в ста с небольшим километрах на северо-запад от Ковеля.) Командование 5-й армии сделало вывод, что эти фашистские войска намереваются (вместе с теми, что наступают на Луцк) окружить главные силы 5-й армии. Командование фронта и начальник Генштаба, веря сведениям разведки, в основном авиационной, тоже обеспокоились. И было приказано основным силам 22-го мехкорпуса двинуться на Ковель — прикрывать брестское направление от несуществующего противника. Как только корпус снялся с защиты подступов к Луцку, немецкое командование направило в образовавшуюся брешь свежую танковую дивизию. Над нашей 135-й стрелковой дивизией и 1-й артиллерийской противотанковой бригадой нависла угроза окружения.

Мы оставили 1-ю артиллерийскую противотанковую бригаду (апбр) у местечка Затурцы. Генерал Москаленко, не зная намерений своих соседей и намерений врага, по ряду признаков почувствовал, что самым горячим и решающим местом в следующий день будет участок между местечком Торчин и городом Луцком. Поэтому в ночь на 24 июня бригада отошла на восток и заняла три рубежа обороны: перед Тор-чином, перед Луцком и — главными силами — между ними, около селения Усичи.

«С первыми лучами солнца танки противника атаковали Торчин, — вспоминает маршал Москаленко. — Теперь немцы были осторожнее, не лезли вслепую. Сначала пошли вперед четыре танка и десятка полтора мотоциклистов. Это была разведка. Потеряв один танк и четыре мотоцикла, она ретировалась. В воздухе появилась вражеская авиация. 50 самолетов начали ожесточенную бомбардировку огневых позиций и местечка в тот же час, как началась атака пехоты и танков. Открыли огонь также артиллерия и минометы противника. Враг наглядно продемонстрировал тактику использования родов войск. Надо признать, что взаимодействие их было отработано четко. Немецко-фашистские войска имели опыт, и это проявилось в их действиях. Натиск врага на нашем участке фронта был огромный, но нам удалось сдержать его атаку с фронта и правого фланга.

Только презрев заботу о собственной жизни, можно так храбро и хладнокровно расстреливать танки врага.

Главные силы, как выяснилось вскоре, противник направил в обход левого фланга к Усичам. (На схеме этот обход немцев обозначен широкой синей стрелой с ромбом.)

Вновь лобовой удар фашистов разбился о стойкость нашей обороны. Дивизионы, занимавшие рубежи на окраине Торчина, встретили противника шквалом огня. Не выдержав, он отошел на исходные позиции, оставив на поле боя 18 разбитых и сожженных танков. Уцелевшие ушли вслед за главными силами, пытавшимися прорваться к Луцку через Усичи».

Позицию бригады около Усичей немцы тоже не смогли преодолеть. Им опять пришлось обходить ее с юга по бездорожью. Когда же немцы достигли окраины Луцка и им уже казалось, что они вот-вот станут хозяевами города и моста через реку Стырь, их снова встретили пушки Москаленко, стоявшие на третьей позиции, а также стрелки 135-й дивизии. Потеряв около двадцати танков и бронемашин и многих солдат, фашисты кончили бесплодные атаки. Основная часть их танков пошла на юго-восток, чтобы южнее Луцка форсировать реку. Движение этих войск обозначено тонкой стрелой, упирающейся в реку Стырь.

В первые годы войны немцы разбрасывали с самолетов множество листовок — приглашений в плен, в которых о концлагерях и душегубках ничего, конечно, не говорилось, а жизнь в плену рисовалась райской. Сбрасывали они и листовки-угрозы, в которых фашистская злоба ничем не маскировалась, наоборот, подчеркивалась. Такие листовки они разбросали над позициями противотанковой бригады. «Артиллеристы, вы обеспечиваете победу большевикам, не ждите пощады…» Повод для такой листовки был — с 23 по 27 июня бригада уничтожила около 150 танков.

Артиллеристы пощады не ждали. А положение их стало совсем сложным. Немцы вышли к реке Стырь и южнее и севернее города Луцка. На юге они начали форсировать реку по понтонной переправе, на севере намеревались захватить шоссейный и железнодорожный мосты. Мы уже говорили, что главные силы 22-го мк, уйдя к Ковелю, дали возможность противнику почти беспрепятственно двигаться на восток севернее Луцка. Над 1-й апбр и 135-й сд нависла серьезная угроза. Но их бойцы и командиры показали себя такими стойкими и мужественными, что командование 5-й армии, надеясь на них, считало, что они и себя не дадут погубить и спасут тысячи красноармейцев других частей и подразделений, отступавших — часто в беспорядке — к реке Стырь.

25 июня генерал Москаленко, по приказу командующего армией, повел бригаду на север от Луцка, чтобы организовать оборону и стабилизировать фронт по восточному берегу реки.

Во второй половине дня передовые части бригады подошли к назначенному месту и обнаружили, что мост через реку взорван. Генерал П. Д. Артеменко, командир 27-го стрелкового корпуса, поторопился отдать приказ на взрыв. А к взорванному мосту шли и шли отступающие войска — части, подразделения, отдельные группы красноармейцев, потерявшие связь со своими командирами. Приблизились к взорванному мосту и немцы. Под их огонь попали батареи 1-й апбр. «Бригада, — пишет в воспоминаниях Москаленко, — попала в ловушку».

Неподалеку был еще мост — железнодорожный. Саперы бригады начали готовить его для переправы. Дивизионы спешно окапывались перед рекой. И не зря. Полк немецкой пехоты с полсотней танков атаковал артиллеристов, пытаясь отрезать их от реки и моста. Танки фашистов мчались на предельной скорости. Им удалось ворваться на огневые позиции и раздавить три орудия. Но и немцы потеряли около десятка танков и откатились.

Прилетели вражеские бомбардировщики. Артиллерия и минометы противника обстреляли бригаду. Снова пошли в атаку танки и пехота. Наши артиллеристы и стрелки снова отбили противника. Оставив сожженные и подбитые танки, убитых солдат, фашисты отошли. Но надолго ли?

Мост был готов для движения. Дивизион бригады уже переправился на восточный берег. «Но тут произошла непредвиденная задержка, — вспоминает маршал Москаленко. — На мост неожиданно бросились тыловые подразделения и артиллерия на конной тяге из состава 27-го стрелкового и 22-го механизированного корпусов. Поддавшись панике, несколько сот человек, мешая друг другу, пытались прорваться на тот берег. Их кони ломали ноги между шпалами, повозки и орудия сбивались в кучу. Образовалась пробка. А тут еще немцы открыли артиллерийский огонь по мосту. Началась невообразимая суматоха. Люди распрягали лошадей, бросались обратно на берег, а то и прямо в воду. После нескольких разрывов вражеских снарядов на мосту никого не осталось, кроме перевернутых повозок и автомашин. Для его расчистки понадобились бы долгие часы. Раздумывать было некогда, ибо речь шла о судьбе многих тысяч людей. И я послал на мост находившиеся в моем распоряжении два танка КВ из 41-й танковой дивизии. Машины своей тяжестью расчистили мост, и мы тут же возобновили переправу».

Войска переправлялись, а противник не прекращал атак. Артиллеристы вместе с пехотными подразделениями держали огненную оборону. За ночь все, кто был на западном берегу, переправились через Стырь. На рассвете по приказу комбрига Москаленко мост был взорван.

Найди на схеме населенный пункт Киверцы. Севернее него условное обозначение 1-й апбр — красная скоба со значками орудий. Артиллеристы, исполняя приказ командующего 5-й армией, заняли новые рубежи обороны.

К восточному берегу реки подходили новые советские войска. Мотодивизия 9-го механизированного корпуса, которым командовал генерал К. К. Рокоссовский, отбросила за реку передовые отряды немцев, успевших форсировать Стырь. Между Луцком и Клеванью танковая дивизия этого же корпуса внезапно напала на привал моторизованных частей 13-й танковой дивизии немцев и разгромила их, захватив сотни пленных и большие трофеи. Соединения 19-го мк отбросили на 25 километров 11-ю танковую дивизию врага. А юго-западнее воевал 8-й механизированный корпус.

На схеме движение механизированных корпусов обозначено красными стрелами с красными ромбами. Обрати внимание на то, что эти стрелы параллельны дорогам. Дело не случайное, местность здесь лесистая, болотистая, немцы с массой танков предпочитают наступать по дорогам и вдоль дорог. На дорогах и гремят бои.

Удары наших танкистов

Артиллеристы — истребители танков вели встречные бои. Теперь наш рассказ об ударе советских танкистов во фланг немецко-фашистским войскам 1-й танковой группы Клейста. Эта группа вклинилась между 5-й армией генерала М. И. Потапова и 6-й армией генерала И. Н. Музыченко, разрыв между которыми достигал 50 километров.

Удар по левому флангу танкового клина Клейста на Дубно наносили 9-й и 19-й мехкорпуса. С юга, из района Броды, на Радехов и Берестечко наступали 15-й и 8-й мехкорпуса. В результате с 23 по 29 июня на огромном пространстве между городами Луцк, Радехов, Броды, Ровны развернулось танковое сражение.

В первых боях частям 8-го мк сопутствовал успех. Еще двигаясь из Львова на Броды, наши танкисты после жаркого боя отбросили танки немцев от местечка Буск и отняли у противника важный мост через реку Буг. Как это происходило, мы прочтем в книге Героя Советского Союза Г. И. Пенежко «Записки советского офицера». Книга интересна тем, что командир-танкист писал ее сразу же после войны на основе своего дневника. Отважный и распорядительный старший лейтенант командовал ротой разведывательного батальона 34-й танковой дивизии, которая входила в состав корпуса. Эта должность дала ему возможность общаться с командованием и знать факты, которых не знали другие. Важно нам и то, что Г. И. Пенежко участвовал в битве на Курской дуге. Ему, видевшему своими глазами две крупнейшие битвы танков, теперь слово.

«Опять разведбат движется в голове первого эшелона. Моя рота — направляющая. Прошли Красное. До Буска, где мост через Западный Буг, еще два километра… Слева захлопали танковые пушки, над головой проурчал снаряд и разорвался на шоссе. В километре от нас, от рощи и кустарника, отделился серый вал. Утопая в зелени поля, поплыл на нас. Вот он достиг голой пахоты, и уже простым глазом видны командирские башенки, тупорылые корпуса, тонкие острия пушек. Впереди, у Буска, цепочка таких же танков сползала с шоссе влево. Хотят прижать нас к Бугу.

За нами идет полк Болховитинова. Вижу, что Мазаев принял мой сигнал и заметил немцев, хотя они от него еще далеко. Его батальон, круто развернувшись влево, врезается в рожь и, вытянувшись в линию, без выстрелов идет навстречу противнику. Вдали, вздымая пыль, разворачивается и второй батальон полка.

Что же делать мне со своими „малютками“? Тоже идти в атаку или выдвигаться вперед к Буску? Там мост. Мелькает мысль, что мы должны овладеть им, чтобы продолжать путь к Бродам, и я кричу замполиту Ивану Кривуле:

— Захватить мост!

Полк Болховитинова идет в атаку. Раньше я видел четкие линии машин, теперь наши танки не держат строя. Ревя моторами, сверкая выстрелами, обгоняя один другого, они несутся на врага. А мы спешим к мосту… Окружив мост полукольцом, развернув пушки наших танков веером, ждем, что будет дальше.

Пять танков двигаются на нас вдоль речки, кустами. Они нас еще не заметили. Смотровой люк водителя первого танка вплыл в перекрестие моего прицела. Нажимаю педаль. Мой танк вздрогнул от выстрела. Из середины немецкого танка брызнул сноп искр. Открывают огонь остальные танки, ждавшие моего сигнала. В азарте боя экипажи посылают снаряд за снарядом, не обращая внимания, что все немецкие танки горят.

Оставив замполита с двумя БТ и танкетками у моста, я с тремя БТ отправился на помощь Мазаеву. Теперь мне видно все поле боя. В небо поднимаются дымы. Правее от меня — стена дымов. Оттуда наступал враг. Там наш батальон тяжелых танков истребляет немцев. В отдалении, у копны сена, дымится фланговая машина батальона Мазаева. Два танкиста забрасывают землей показавшееся из моторного отделения пламя. В одном из танкистов узнаю старшего сержанта Петренко. Неподалеку от них стоит чей-то танк ВТ. В бою у него оторвало пушку. Мимо него несется немецкий танк — прямо на Петренко. ВТ, спасая Петренко, рванулся на немца. Снаряд срывает с него гусеницу. Это стреляет второй немец, следовавший за первым. Силой инерции при развороте БТ ударил этого немца в лоб. Вздыбившись, оба танка застыли на месте. Немецкий танк задымился от моего выстрела, а тот, что мчался на танк Петренко, резко свернул, стремясь уйти за горящую копну. В то же мгновение блеснула пушка Петренко, и уходивший немецкий танк вспыхнул. А старший сержант выскочил из дымящейся башни и снова принялся сбивать огонь на корме своей машины.

Полуокруженные, отстреливаясь, немцы бегут к реке, но уже не к мосту, который в наших руках, а куда-то левее. Мы тесним последнюю группу немецких танков. Танк командира роты Героя Советского Союза лейтенанта Фролова идет рядом со мной. Фролов ранен. Он часто делает короткие остановки, перевязанная голова его ныряет в люк, раздается выстрел, и почти всякий раз при этом один из немецких танков пускает в небо дым.

Рвемся к реке. Вот блеснул на воде отсвет пожара, а на нем темная полоса понтонного моста. Так вот еще откуда шли немцы!

Танки противника спешат перебраться на тот берег, они сгрудились у понтонной переправы. Фролов вырывается вперед, останавливается сбоку в лощине и первым выстрелом поджигает танк на мосту. Следующий танк, пробираясь на ту сторону, хочет столкнуть горящий, но еще снаряд — и он гибнет, прочно закупорив мост. Экипажи немецких танков вываливаются из люков и бегут к реке. Я вылавливаю на прицел отдельные танки, но мне жаль бить их — могут пригодиться нам…

Все кончено. Со своей стороны немцы взрывают понтонный мост, чтобы оградить себя от преследования. В сумерках бушует огонь. Горят деревья, кусты, копны сена, рожь, танки. Два КВ разъезжают по месту побоища. При артиллерийских налетах противника они презрительно постреливают за реку. Их броня неуязвима для обычных танковых пушек противника».

Так была разгромлена авангардная часть из состава 48-го немецкого мотокорпуса, прикрывавшая главные силы Клейста, двигавшиеся в направлении Дубно.

Командир 34-й тд полковник И. В. Васильев допрашивал пленного обер-лейтенанта, адъютанта командира танкового полка. В начале войны пленные немцы на допросах держали себя высокомерно. Уверенные в том, что гитлеровцы одержат скорую победу, снисходительно обещали пленившим их помилование. Этот немец еще и поучал. Обер-лейтенант был пожилой человек, в тридцатые годы он работал у нас инженером, знал русский язык.

— Я недоумеваю, почему вы, русский полковник, не спрашиваете меня первым делом, какого я полка, какой дивизии, а задаете политические вопросы. Я не политик, я рядовой германский офицер. За два месяца до войны я знал вас по фотографии, знал, что вы Васильев, командир танковой дивизии, участвовали в финской и монгольской кампаниях, награждены высшим орденом. Я знаю всех ваших командиров полков. Знаю вашего командира разведки. А кого вы знаете из немецких старших офицеров? Я вчера каждые два часа знал, где ваша дивизия, а вы не знали даже, что мы идем на перехват вас… Разве можно так воевать? Вы уже проиграли войну.

Немец трагически ошибался в главном— мы выиграем войну. Прав он был в том, что в те дни немецкая разведка работала основательно, управление войсками было отлажено. Нам этого уровня предстояло достигать в условиях смертельной борьбы.

Соединения 8-го мк продолжали успешные бои. Они подвергли разгрому 57-ю пехотную дивизию немцев из состава того же 48-го мотокорпуса, захватили большие обозы с военным имуществом и подошли вплотную к Берестечку. Только у селения Лешнев танкисты нашей 12-й тд уничтожили три с половиной десятка вражеских танков и бронеавтомобилей, две артиллерийские батареи и много минометов. Однако взять Берестечко и разгромить весь мотокорпус не смогли: противник бросил против наших контратакующих войск всю авиацию, дополнительно ввел в сражение 44-й армейский корпус.

Нам не удавалось наладить взаимодействие 8-го мехкорпуса с 15-м, который должен был наступать на Радехов. Части 15-го мехкорпуса подвергались беспрестанным атакам. Авиаразведка засекла его штаб. Под жесточайшей бомбежкой почти все офицеры штаба погибли, комкор И. И. Карпезо был тяжело ранен. И хотя к известному нам Буску подходила 8-я танковая дивизия этого корпуса, своевременно ввести ее в бой было просто некому.

Затем немцы обнаружили и штаб 8-го мк. Бомбардировщики, эскадрилья за эскадрильей, беспрерывно сыпали бомбы на лес, на рощи, укрывшие штабные машины и автомобили тыловых частей. Взрывались бензовозы, грузовики со снарядами, была разбита штабная рация. Все горело, так как противник применял жидкий фосфор. Под сильную бомбежку попали части 12-й тд. Ее командира генерала Т. А. Мишанина два раза откапывали после взрывов, он был тяжело контужен. Не было у командования корпуса устойчивой связи ни со своими частями, ни с высшим командованием. Не зная толком, что и где происходит, часто приходилось действовать на ощупь.

Наши танки и пехота бросались в бесчисленные контратаки.

А танки Клейста продолжали рваться на восток. 11-я тд противника заняла город Дубно и начала продвижение к городу Острогу. (Найди Дубно и Острог, проследи движение 11-й тд.) В этой обстановке командование приказало 8-му мехкорпусу прекратить атаки на Берестечко, двинуться на Дубно — вдогон противнику — и выбить гитлеровцев из города.

Требовалось время, чтобы собрать воедино все три дивизии корпуса, привести в порядок управление войсками и просто подсчитать, сколько осталось после боев и бомбежек бойцов, танков, автомобилей, боеприпасов, горючего. Тогда последовало распоряжение — спешно двинуть на Дубно подвижную группу, а остальным войскам корпуса идти за ней по мере готовности. В подвижную группу вошла танковая дивизия полковника Васильева и мотоциклетный полк. Возглавил ее заместитель командира корпуса бригадный комиссар Н. К. Попель.

Танки группы двинулись от Бродов по шоссе и вдоль железной дороги. Впереди, вплотную за разведкой, шел батальон Т-34 под командованием подполковника П. И. Волкова. Ощущая грозную силу своих машин, батальон действовал стремительно и основательно. У селения Грановка разведка обнаружила огромную колонну танков и автомашин, выходившую с боковой дороги на шоссе. Батальон, извещенный по радио, на предельной скорости мчался к перекрестку. Т-34, а за ними БТ, рассыпавшись цепью, стреляя на ходу, начали сокрушать противника. «Тридцатьчетверки» давили автомашины, сбрасывали их с шоссе, по танкам били из пушек. Съезжавшие с шоссе вражеские танки застревали на сыром лугу и становились добычей советских танкистов. В краткое время у немцев были разгромлены мотострелковый батальон и танковая рота.

Дальше по шоссе было село Верба. Группа наших танков вышла к нему неожиданно для противника, со стороны поля. Село было запружено автомашинами. Немцы в панике бросили их и спасались бегством в болота.

Новое побоище Т-34 устроили противнику у села Птыча, там тоже была разбита и раздавлена часть танковой и автомобильной колонны. В селе Подлужье, куда наши танки вошли с двух сторон, закрыв оба выхода на шоссе, «тридцатьчетверки» обратили в бегство немецкие танки. И без защиты оказались легковые машины, в которых пытались уехать из села штабные офицеры противника. Они были взяты в плен. Экипаж одного БТ обстрелял самолет, поднимавшийся с луга на окраине села. В нем, как выяснилось позже, улетел немецкий генерал.

Пленные на допросе сообщили, что Клейст уже знает о движении корпуса Рябышева на Дубно и принимает меры, чтобы остановить его и уничтожить.

Наступление на Дубно продолжалось. Танки Волкова били с запада по вражеским войскам, двигавшимся на восток. На западной окраине Дубно была разогнана немецкая пехота, начинавшая окапываться. Перед мостом через Икву скопилось множество автомашин, они попали под губительный огонь наших танков. На самом мосту танкисты истребили подразделения, замыкавшие колонну пехоты. С моста, загроможденного горевшими автомобилями, гитлеровцы бросались в воду, пытаясь перебраться на восточный берег болотистой Иквы. Город, расположенный на западном берегу реки, был очищен от неприятеля. Комиссар Попель поставил на охрану моста взвод танков Т-34. Поодаль в роще укрылся взвод танков КВ. В штаб корпуса было отправлено донесение о сотнях пленных, об уничтоженной технике противника, о захваченных исправных танках противника — их было несколько десятков.

Между тем немецкие части, прошедшие через Дубно и наступавшие уже на Ровно, вернулись к Дубно и занимали оборону напротив города по восточному берегу Иквы. В это же время противник большими силами вклинился между подвижной группой Попеля и главными силами корпуса. Подвижная группа оказалась зажатой спереди и сзади. Фашистские войска — пехотные, артиллерийские, моторизованные — выходили к группе также с севера и юга. На схеме около местечка Козин есть изогнутая синяя стрелка — это вражеские войска, разъединившие корпус.

Бои в окружении

В окружении воевать трудно. Со всех сторон враги. Нет тыла, из которого могла бы прийти помощь и поступали бы боеприпасы. И отходить некуда — тыла нет. Сама воинская часть должна заботиться о раненых — в госпиталь их не отправишь. Продовольственный паек — голодный. И гнетущее чувство оторванности от своих основных войск. Боям в окружении наши войска не учились, да и такая форма боя, как отступление, тоже не отрабатывалась. Учились наступать, обороняться. Даже произносить слово «отступление» считалось позорным. На деле же получилось так, что в первый период войны пришлось и отступать, и воевать в окружении.

Мы с тобой, читатель, оставили окруженными у самой границы 87-ю сд и 124-ю сд. Они не сдались в плен. Они продолжают борьбу. В дни, когда наши танкисты отбили у гитлеровцев Дубно, 87-я и 124-я шли с ожесточенными боями на восток, дезорганизуя тыл противника, уничтожая его войска и технику, отвлекая на себя силы, так нужные противнику для движения вперед. Теперь вот попала в окружение и подвижная группа 8-го мк. На ее примере познакомимся с жизнью окруженного войска — такого, в котором командиры мужественные, красноармейцы стойкие, в котором нет паники, растерянности, а есть твердая дисциплина и высокое желание бить фашистов, пока существуют для этого хоть малейшие возможности.

Итак, наши танковые части и подразделения подвижной группы рассредоточены по селениям на шоссе от Козина до Дубно. Они пока что держат в своих руках важную магистраль и отражают атаки противника с большими для него потерями.

Когда несколько десятков легких танков, вооруженных пулеметами, напали на наш ремонтный батальон, бойцы батальона — слесари, резервные танкисты — встретили их гранатами. Бой проходил во ржи. Скрываясь в ней, красноармейцы близко подпускали машины, забрасывали их гранатами. Не найдя способа противодействовать гранатометчикам, танки повернули назад, оставив во ржи три подбитых и двенадцать исправных.

Но вот группа наших БТ попала в засаду и почти вся погибла от огня противотанковых пушек и тяжелых танков «рейнметалл»[10]. Подоспевшие на выручку КВ подбили шесть таких танков и остановили контратаку противника. У селения Птыча противник ударами с севера и с юга попытался разъединить на две части уже саму подвижную группу. Попытку эту танкисты отбили, но дорогой ценой — батальон Т-26 потерял подбитыми и сожженными две трети машин. Его командир Мазаев был тяжело ранен. Опасно было то, что у наших танкистов кончались боеприпасы и горючее.

Орден Ленина. Высшая награда в СССР (орден из золота, портрет вождя платиновый). Учрежден в апреле 1930 г. Орденом № 1 награждена газета «Комсомольская правда». За время войны вручено свыше 41 тысячи орденов Ленина, из них более 36 тысяч военнослужащим и партизанам. (В число награждений здесь и далее включены награждения воинских соединений и частей предприятий и организаций).

28 июня противник с разных сторон трижды наступал на город Дубно. В отражении этих атак таяли силы подвижной группы. Связи с корпусом не было. А в ту сторону, откуда пробивались к подвижной группе войска Рябышева, беспрерывно, волна за волной, шли вражеские бомбардировщики.

По сведениям, добытым разведкой, и показаниям пленных стало ясно, что противник готовится к новой атаке. Главный удар будет наноситься от местечка Козин. Там сосредоточилось много фашистских танков. Попель и Васильев приняли решение напасть на танки противника ночью, когда они пойдут к шоссе из Козина. В открытом бою позиций не удержать, немцы имеют многократный перевес в силах, а неожиданным ударом можно сорвать атаку.

В ночной бой выделялись восемь трофейных танков Т-III. Экипажи их набирались из добровольцев, знавших немецкие машины. Возглавил диверсионную группу начальник политотдела дивизии Новиков. Предполагалось, что наши танкисты в темноте сумеют войти в колонну немецких танков под видом своих.

Дерзкая хитрость удалась. Гитлеровцы шли ротами, со значительными интервалами. В эти интервалы вошли наши танкисты. Последним выходил на шоссе танк Новикова и, как только он приблизился к вражеской машине, выстрелил в нее. Это был сигнал к началу боя. Ночь огласилась орудийными выстрелами. Озарилась огнем горящих машин. Немцы не понимали, кто и откуда стреляет. В панике их танки съезжали с шоссе в поле. Наконец кому-то стало ясно, что стреляют с самого шоссе. И немецкие танки открыли стрельбу — из головы колонны в хвост, из хвоста в голову, поражая своих.

Гитлеровцам удалось восстановить порядок, нащупать наших. Но в темное небо уже взвились зеленые ракеты — сигнал отхода.

Потеряв два танка, наши смельчаки вернулись к своим. А противник недосчитался полусотни танков. Главное же, он в этот раз отказался от атаки и вернулся в Козин.

На этих снимках герои приграничных сражений.

Не сумев уничтожить наши танки своими танками, командование противника бросило на группу Попеля авиацию. Под бомбежкой погибло много танков и танкистов и были потеряны последние запасы снарядов и горючего. Против КВ, приходивших всегда на выручку легких танков, немцы стали применять зенитные орудия. Всем было ясно, что из окружения группу никто не вызволит и нужно надеяться только на себя. Решение было такое: двинуться в тылы немцев, где не ждут и где плотность войск меньше, оттуда пробиваться на Броды, к тому городку, откуда несколько дней назад так успешно шли на Дубно. Из подбитых танков взяли снаряды, слили горючее и масло. Роздали последние продукты — на два дня сухари.

К этому моменту группа Попеля находилась, если определяться по схеме, там, где стрела, обозначающая 8-й мк, делает изгиб от Дубно на юго-запад. Группе надо пересечь шоссе, железную дорогу и, главное, переправиться через болотистую Икву на ее восточный берег. Все исправные танки, готовясь к прорыву, собрались в Подлужье. Их оказалось около ста — нескольких типов, от танкеток до КВ.

Противник, конечно же, следил за окруженными, знал их состояние и намерения. Он не препятствовал движению группы, входившей в длинное и узкое дефиле — на дорогу вдоль ручья, текущего в лощине. И когда наша колонна втянулась в дефиле, слева и справа из рощиц открыли огонь батареи противотанковых пушек. Впереди, по ходу колонны, у немцев тоже стояли пушки. Группа, недоразведав противника, попала в огневой мешок. С трудом вырвались из западни. Но вскоре появились вражеские танки. Их поддерживала пехота. Произошел последний танковый бой группы. Немцам он обошелся очень дорого. В тот день они потеряли десятки танков и орудий. Наша цена тоже была велика — потеряны все тяжелые танки, сгорел с экипажем в своем КВ командир дивизии полковник Васильев, погибли командиры танковых полков Волков и Болховитинов и начальник политотдела Новиков, водивший танкистов в ночную атаку у Козина.

Новиков в этот раз командовал батареей, захваченной у немцев. Она стояла на опушке леса, куда наши отходили в конце боя. Стреляя из трофейных орудий, артиллеристы остановили перед лесом танки и пехоту гитлеровцев и тем спасли товарищей. А сами погибли. «В отряде осталось, — пишет Г. И. Пенежко, — тысяча семьсот пятьдесят человек, вооруженных кто чем, от гранаты до танкового пулемета, около полусотни раненых и пятнадцать танков».

Всю ночь отряд шел в глубь леса, зная, что утром налетят бомбардировщики. Остановились на рассвете, принялись маскироваться. В танках уже не было горючего. С них взяли пулеметы. Орудийные затворы сняли и закопали. Моторы испортили — так, что не починить. Группа разбилась на пять рот. Головной и замыкающей отдали самое лучшее оружие, чтобы они могли защищать весь отряд. Раненых поручили второй и третьей ротам.

Так бесславно полягут на нашей земле миллионы фашистских солдат и остановятся тысячи вражеских танков.

Перед тем как двинуться дальше, провели в отряде открытое партийное собрание. Оно обязало коммунистов и комсомольцев строго следить за дисциплиной, помочь командирам в сборе отставших бойцов и в поисках раненых, обеспечить отряд носилками для раненых и плотиками для не умеющих плавать, поскольку предстояла переправа через Икву. Закончилось собрание приемом в партию и комсомол двадцати шести красноармейцев и командиров.

Собрание исключило из партии двух трусов и передало их суду военного трибунала.

В начале пути отряд наткнулся на свои четыре танка ВТ. Их, неисправные, отправляли на ремонт в корпус. Экипажи танков, не надеясь добраться до места, сами из четырех машин собрали две боеспособные. На оба ВТ посадили раненых, которые не могли сами идти, — по пятнадцать на машину, привязали их к башням ремнями. Танкам надлежало прорываться на Тарнополь. (На схеме город не помечен, он в сотне километров на юго-восток от Золочева.) А отряд пошел к селению Семидубы, где у немцев, по рассказам местных жителей, был аэродром. Решили напасть на стоянку самолетов, сжечь их, взорвать склады, уничтожить охрану и обслуживающую часть. Танкисты без танков и мотострелки без мотоциклов продолжали воевать — как пехота, как партизаны.

Орудие разбито. Товарищи погибли. Со связкой гранат артиллерист идет на последний подвиг. «Поединок». Картина П. Кривоногова.

Цена приграничных сражений

Приграничные сражения на юго-западном направлении заканчивались. 30 июня из Москвы пришел приказ — войскам Юго-Западного фронта, организовав оборону на промежуточном рубеже, отходить к старым укрепленным районам, на старую границу. Приказ требовал прочно прикрыть киевское направление и одновременно отвести войска из Львовского выступа.

Каков же итог сражений? Мы проиграли их. Они закончились в пользу противника. Противник нанес нашим войскам большие потери и продолжал двигаться на восток. Однако сказать об итоге сражений только это — значит почти ничего не сказать. Они ведь не последние. Война только началась. И все, что случилось в первые дни, скажется на последующих событиях. Цена сражений определяется тем, как они повлияли на другие события 1941 года.

Но прежде о конкретных наших удачах. Они, несмотря на поражение, были.

Во-первых, механизированные корпуса, действуя вместе с другими соединениями, своим контрударом сузили клин вражеских войск и тем ослабили его наступательный напор.

Во-вторых, противник не сумел окружить наши войска во львовском выступе.

В-третьих, гитлеровцы понесли в приграничных сражениях такие потери, каких никогда у них не было. Гитлеровское командование будет вынуждено подкреплять полевые армии новыми соединениями, а Клейсту посылать сотни танков с экипажами — взамен уничтоженных советскими воинами. Гитлеровский генерал Филиппи после войны написал книгу «Припятская проблема». Речь в ней идет о тяжелых, кровопролитных боях в бассейне реки Припять. Филиппи пишет, что тогда немцы несли потери, достигавшие 200 человек на дивизию в сутки. Бывшие гитлеровские генералы, занявшиеся после войны мемуарами, бесстыдно завышают цифры наших потерь и уменьшают цифры потерь своих. Но и это заниженное число красноречиво говорит о доблести наших воинов, вставших на пути врага в первых боях.

Этого фашиста наш снаряд настиг в пшеничном поле.

Интересно свидетельство еще одного гитлеровского генерала, Гота: «Тяжелее всех пришлось группе „Юг“. Войска противника (то есть наши), оборонявшиеся перед соединениями северного крыла, были отброшены от границы, но они быстро оправились от неожиданного удара и контратаками своих резервов и располагавшихся в глубине танковых частей остановили продвижение немецких войск. Оперативный прорыв 1-й танковой группой, приданной 6-й армии, до 28 июня достигнут не был. Большим препятствием на пути наступления немецких частей были мощные контрудары противника, наносимые из района южнее Припятских болот по войскам, продвигавшимся вдоль шоссе Луцк — Ровно — Житомир. Эти контратаки заставили крупные силы 1-й танковой группы изменить направление своего наступления и вместо продвижения на Киев повернуть на север и ввязаться в бои местного значения».

Генерал Гот, конечно, может называть те бои боями местного значения, это его дело. Но если бы они были на самом деле местного значения, то не «заставили» бы Клейста «изменить направление своего наступления», «вместо продвижения на Киев повернуть на север». И тут мы снова должны вспомнить сроки, отведенные планом «Барбаросса» для взятия Киева. В столице Украины фашисты намеревались быть через неделю после начала войны. Неделя прошла, они достигли на киевском направлении только города Ровно. Значит, в-четвертых, мы можем к нашим конкретным удачам в сражении отнести задержку — на неделю — продвижения главных сил группы армий «Юг».

45-мм противотанковое орудие (вид спереди и сбоку).

От Ровно до Киева в общем-то не так уж далеко. Но за ту драгоценную неделю, в течение которой враг топтался между реками Буг и Горынь, на защиту Киева успели подойти из тыла наши новые войска. Бои на подступах к этому славному городу будут жестокие, кровопролитные. Фашисты войдут в Киев, но лишь 19 сентября, на 90-й день войны, а не в 7-й, тогда, когда уже истекут сроки, отведенные гитлеровцами на весь «блицкриг».

Сражения, проходившие в районе Луцк — Броды — Дубно — Ровно, помогли обороне Киева. Но это еще не вся их цена. Чтобы представить всю цену, надо посмотреть, как повлияла в свою очередь героическая оборона Киева на другие важнейшие события, происходившие на советско-германском фронте.

Святой долг — помочь раненому другу.

В дни августа, когда наши войска остановили группу армий «Юг» на киевском направлении, на ленинградском направлении была остановлена группа армий «Север». А группа армий «Центр», стремившаяся к Москве, забуксовала в районе Смоленска. Гитлер и его генералы, как теперь бы сказали, были в стрессовом состоянии: они не знали, что же делать дальше? «Барбаросса» затрещал по швам, план войны, который они так тщательно готовили, уже не годился. Помнишь, по плану гитлеровцев группы «Юг» и «Север» должны были в кратчайшие сроки уничтожить наши армии у Киева и Ленинграда? Если не сделать этого, рассуждали фашисты, сильные группировки советских войск от Киева и Ленинграда нанесут удары во фланги и тыл немецким армиям, наступающим на Москву, а это опасно, это грозит катастрофой. И вот опасность такого развития событий перед фашистами возникла.

Несколько высокопоставленных генералов предлагали пренебречь опасностью, несмотря ни на что продолжать наступление на Москву. Другие генералы и сам Гитлер считали, что наступление на Москву надо прервать, перейти на центральном направлении к обороне, из группы «Центр» послать помощь группам «Юг» и «Север». И только после того, как наши войска на юго-западе и северо-западе будут разгромлены, возобновить наступление на Москву — уже с помощью высвободившихся войск «Юга» и «Севера». Возражая несогласным, фюрер говорил странные слова, которым сам не верил, — что «промышленный район вокруг Харькова важнее, чем Москва», что для него «Москва не более чем название места», а «захват Ленинграда — символа большевизма с 1917 года — может повести к полному краху уже сильно ослабленного советского режима». Причины же разногласий, возникших среди вражеского командования, были на самом деле в том, что фашисты уже не могли одновременно наступать на всех трех стратегических направлениях. И это было нашим большим достижением.

В августе с московского направления фашисты послали на Украину 2-ю танковую группу и 2-ю полевую армию. Только с их помощью они добились там успеха и заняли Киев. Так что упорная оборона Киева ослабила противника на центральном направлении, задержала наступление фашистов на Москву.

«Сражение за Киев… и в целом борьба на юго-западном направлении, — пишет военный историк А. М. Самсонов, — надолго сковали в боях группу армий „Юг“. А когда ей в поддержку были повернуты 2-я полевая армия и 2-я танковая группа, то это более чем на месяц задержало наступление немецко-фашистских войск на Москву». Такое же суждение высказывает Маршал Советского Союза К. С. Москаленко: «Ожесточенные бои на киевском направлении не только стоили противнику больших потерь, но и более чем на месяц задержали его наступление на московском направлении, сорвав оперативные расчеты немецко-фашистского командования».

Сами фашистские генералы подтверждали, что события у Киева повлияли на исход Московской битвы. Генерал Бутлар пишет: «Из-за нее (из-за Киевской операции) немцы потеряли несколько недель для подготовки и проведения наступления на Москву, что, по-видимому, немало способствовало его провалу».

Итак, только теперь мы с тобой, читатель, подвели окончательный итог приграничных сражений в районе Луцк — Броды — Дубно — Ровно. Оттуда — через Киев — нить протянулась к Москве, на подступах к которой были разгромлены зимой 1941 года армии фашистов.

Посмотри еще раз на схему, которая помогала нам узнать эпизоды приграничных сражений. Попробуй своим воображением превратить условные обозначения в реальные картины. На месте домиков, обозначающих селения, — дымные пожары. По ниточкам шоссе — бесконечные вереницы беженцев; они, измученные, с малыми детьми, с наспех собранными пожитками, в постоянной тревоге: то «мессершмитты» бьют по ним из пулеметов, то врываются на шоссе мотоциклы и танки фашистов — синие стрелы с синими ромбами. На месте красных обозначений пусть тебе представятся твои соотечественники, твои предки. Застигнутые внезапным нападением, они и гибнут в яростных боях и побеждают. Есть слабые духом, которые не видят иного способа выжить, как поднять руки перед немцем. Но великое большинство предпочитает драться до последней возможности и умереть без унижения. Великое большинство верит в победу Советской страны и живет в эти тяжкие дни надеждой увидеть врага поверженным. Многим, очень многим не дожить до ясного дня победы. Но многие, начав бои на границе, будут брать Берлин и другие города фашистской Германии. И перед ними, затаив злобу бессилия, будут поднимать руки фашисты.

В порядке, по приказу командования в конце июня отошли на новые позиции известные нам доблестные 99-я и 41-я стрелковые и 3-я кавалерийская дивизии. 87-я и 124-я прорвали окружение и двигаются с боями на восток, на соединение с основными силами своей 5-й армии.

Воины 124-й, переправившись через Икву, а затем и Горынь, встретились с пешими танкистами бригадного комиссара Попеля. Идти и воевать стало веселее, сил прибавилось. На тридцать третий день, пройдя около 600 километров, пехотинцы и танкисты вышли к своим. Вышли, сохранив боевые знамена и оружие, с утроившейся ненавистью к врагу, с возросшим умением бить его. В числе тех мужественных воинов был и пограничник с заставы Лопатина Ерышев. В одном из боев он заменил убитого командира взвода. Взвод под его началом воевал храбро, умело, сам командир был примером бесстрашия, за что удостоился ордена Ленина.

А что стало с двумя танками БТ, на которых раненых танкистов намеревались доставить в Тарнополь? Танки прибыли в тот город всего через два дня, как стали выходить из окружения. Когда пересекали вражеские позиции, фашисты хлестнули по машинам пулеметным огнем. И двое раненых были убиты.

В народное ополчение вступали добровольно те, кому не полагалось служить в армии. На фронте сражалось 36 ополченческих дивизий. Из них 26 прошли всю войну. 4 стрелковые и 4 кавалерийские дивизии ополчения удостоились звания гвардейских.

ПРИЗЫВ К СВЯЩЕННОЙ ВОЙНЕ 12-й день войны. 3 июля 1941 года

огда мы говорим о Великой Отечественной войне, то чаще всего представляем ее себе как чреду бесчисленных схваток наших воинов с гитлеровцами. В воображении даже тех, кто не был на фронте, рисуются картины воздушного боя, стрельбы орудий по танкам, бросков пехоты в атаку. Картины довольно верные, похожие на реальные. Но Великая Отечественная война — это и напряженнейшая борьба руководства Советской страны с руководством фашистской Германии. Такое противоборство представить гораздо труднее, чем противоборство на поле боя. И все же возможно. Для этого в первую очередь надо читать партийные и государственные документы той поры, затем прослеживать, как они влияли на события, к каким итогам привели.

Одним из важнейших документов первых дней войны стала директива Совнаркома Союза ССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей от 29 июня 1941 года. Это была полная, четкая программа действий, которые должны были превратить страну в единый боевой лагерь. ЦК ВКП(б) назвал освободительные цели Великой Отечественной войны, указал пути и способы достижения победы над немецко-фашистскими захватчиками.

По поручению Политбюро с разъяснением народу той программы выступил по радио 3 июля 1941 года Председатель Государственного Комитета Обороны И. В. Сталин.

Пожалуй, нет современника войны, который не помнил бы того выступления. Конечно, не каждый теперь его перескажет. Но суть помнится, помнятся и начальные фразы. Они были необычны для официальной речи и потому тревожили, западали в душу; все, что следовало за ними, воспринималось как надежное средство победить врага.

«Товарищи! Граждане!

Братья и сестры!

Бойцы нашей армии и флота!

К вам обращаюсь я, друзья мои!»

Спокойным, глуховатым голосом с заметным грузинским акцентом Сталин говорил об опасности, нависшей над страной, о том, что надо делать на фронте и в тылу:

«Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину, начатое 22 июня, — продолжается. Несмотря на героическое сопротивление Красной Армии, несмотря на то, что лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражения, враг продолжает лезть вперед, бросая на фронт новые силы. Гитлеровским войскам удалось захватить Литву, значительную часть Латвии, западную часть Белоруссии, часть Западной Украины. Фашистская авиация расширяет районы действия своих бомбардировщиков, подвергая бомбардировкам Мурманск, Ор-шу, Могилев, Смоленск, Киев, Одессу, Севастополь. Над нашей Родиной нависла серьезная опасность…

Что требуется для того, чтобы ликвидировать опасность, нависшую над нашей Родиной, и какие меры нужно принять для того, чтобы разгромить врага?

Прежде всего необходимо, чтобы наши люди, советские люди поняли всю глубину опасности, которая угрожает нашей стране, и отрешились от благодушия, от беспечности, от настроения мирного строительства, вполне понятных в довоенное время, но пагубных в настоящее время, когда война коренным образом изменила положение. Враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма, разрушение национальной культуры и национальной государственности русских, украинцев, белорусов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев и других свободных народов Советского Союза, их онемечение, их превращение в рабов немецких князей и баронов. Дело идет, таким образом, о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том — быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение. Нужно, чтобы советские люди поняли это и перестали быть беззаботными, чтобы они мобилизовали себя и перестроили всю свою работу на новый, военный лад, не знающий пощады врагу…

Красная Армия, Красный Флот и все граждане Советского Союза должны отстаивать каждую пядь советской земли, драться до последней капли крови за наши города и села, проявлять смелость, инициативу и сметку, свойственные нашему народу…

Мы должны укрепить тыл Красной Армии, подчинив интересам этого дела всю свою работу, обеспечить усиленную работу всех предприятий, производить больше винтовок, пулеметов, орудий, патронов, снарядов, самолетов, организовать охрану заводов, электростанций, телефонной и телеграфной связи, наладить местную противовоздушную оборону.

Мы должны организовать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникерами, распространителями слухов, уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов, оказывая во всем этом быстрое содействие нашим истребительным батальонам…

При вынужденном отходе частей Красной Армии нужно угонять весь подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего… Все ценное имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно безусловно уничтожаться.

В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия.

Войну с фашистской Германией нельзя считать войной обычной. Она является не только войной между двумя армиями. Она является вместе с тем великой войной всего советского народа против немецко-фашистских войск. Целью этой всенародной Отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского фашизма. В этой освободительной войне мы не будем одинокими. В этой великой войне мы будем иметь верных союзников в лице народов Европы и Америки, в том числе в лице германского народа, порабощенного гитлеровскими заправилами. Наша война за свободу нашего Отечества сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы. Это будет единый фронт народов, стоящих за свободу против порабощения и угрозы порабощения со стороны фашистских армий Гитлера…».

После речи И. В. Сталина каждый советский человек знал, что он должен делать на своем месте для победы.

Этот вещий плакат люди увидели 24 июня 1941 г., в третий день войны. Его создали Кукрыниксы — художники М. Куприянов, П. Крылов, Н. Соколов.

Люди слушали речь И. В. Сталина и клялись отстоять Родину.

Плакат В. Корецкого.

После этой речи все как бы встало на свои места. Миллионы людей — на фронте, в тылу, на оккупированной территории, молодые и старые, на любом посту и в любой должности — знали, что в каких обстоятельствах делать. Народ, населявший громадные просторы, повел священную войну за спасение Отечества.

Война против фашистской Германии выдвинула новые задачи и в области внешней политики Советского Союза. Необходимо было сорвать планы гитлеровцев на международную изоляцию СССР и организовать единый фронт государств и народов для разгрома агрессора.

Внешнеполитический курс Коммунистической партии был также сформулирован в выступлении И. В. Сталина. Прочти еще раз слова: «Целью этой всенародной Отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского фашизма». Слова эти были понятны трудящимся всех стран. Девять дней спустя после выступления главы Советского государства — 12 июля 1941 года — Советское правительство подписало соглашение о совместных действиях в войне против Германии с правительствами Великобритании, Чехословакии и Польши. Было положено начало созданию антифашистской коалиции.

А враги в это время ликовали. Все — от Гитлера до последнего немецкого обывателя. Как же! Взяты Рига, Вильнюс, Минск. Германские армии подходят к Киеву и Ленинграду. К Смоленску тоже — оттуда прямая дорога на Москву.

В тот же день, 3 июля, в Восточной Пруссии, в ставке Гитлера «Вольфшанце» начальник генерального штаба сухопутных войск Гальдер после изучения оперативных сводок сделал вывод: «В целом теперь уже можно сказать, что задача разгрома главных сил русской сухопутной армии перед Западной Двиной и Днепром выполнена… Восточнее Западной Двины и Днепра мы можем встретить сопротивление лишь отдельных групп, которые, принимая во внимание их численность, не смогут серьезно помешать наступлению германских войск. Поэтому не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней».

Гитлер вторил своему генералу. 4 июля он заявил: «Я все время стараюсь поставить себя в положение противника. Практически он войну уже проиграл».

Фашистские генштабисты начали планировать очередность возвращения войск в Германию. 56 дивизий должны были остаться на нашей земле — для охраны «завоеванного пространства». Часть освободившихся войск, как предполагали гитлеровцы, возобновит осаду Англии, а часть будет брошена на завоевание Ближнего Востока… Преступные идиоты! В 12-й день войны они уже начинали праздновать победу.

Однако, как бы что-то предчувствуя, Гальдер 4 июля записал в дневнике: «…будет ли иметь успех воззвание Сталина, в котором он призвал всех трудящихся к народной войне против нас…»

Гитлеровцы боялись народной войны. И они ее получили. Спустя месяц с небольшим, на листке 11 августа, Гальдер запишет: «Общая обстановка все очевиднее и яснее показывает, что колосс — Россия… был нами недооценен. Это утверждение можно распространить на все хозяйственные и организационные стороны, на средства сообщения и, в особенности, на чисто военные возможности русских».

11 августа было 51-м днем войны. Как видим, уже тогда гитлеровских генералов начало знобить. Советский народ, выполняя военную программу Коммунистической партии, в полную силу вел священную Отечественную войну.

Теперь, читатель, оставим войска Юго-Западного фронта и перенесемся в полосу Западного фронта. Против него действует группа армий «Центр», самая мощная группировка сухопутных войск и военно-воздушных сил фашистской Германии.

Наши пехотинцы поднялись в атаку.

СМОЛЕНСКОЕ СРАЖЕНИЕ

19—81-й дни войны. 10 июля — 10 сентября 1941 года

моленску воинской славы не занимать. Еще в минувшие века он принимал на себя удары завоевателей, устремлявшихся к Москве. На старинном гербе города — пушка и сокол, символы мужества смолян. Так и в начале XVII века Смоленск больше двух лет выдерживал осаду польских панов, а когда враги проникли в город, его защитники взорвали себя вместе с запасами пороха. В начале XIX века у Смоленска полегло немало солдат Наполеона.

В Великую Отечественную войну в районе Смоленска произошло огромное и напряженное, одно из наиболее важных для нас, сражение. Там гитлеровские армии впервые со времени нападения на Польшу вынуждены были остановиться и перейти к обороне. До этого, с 1939 года, они всюду без удержу наступали. Именно в разгар Смоленского сражения фашистский генерал Гальдер и сделал в дневнике запись о том, что гитлеровцы неверно представляли себе силу и возможности Советской страны.

Гитлеровскому командованию казалось, что перед Днепром и Западной Двиной они уничтожили чуть ли не все советские войска и стоит пройти за эти реки, как быстрым и мощным ударом фашисты смогут довершить разгром Красной Армии — окружат наши изнуренные непрерывными боями дивизии, почти без помех возьмут Москву.

Действительно, наши потери к середине лета были очень большие. А у противника на смоленско-московском направлении действовала самая мощная группа армий — «Центр». Здесь противник имел две танковые группы, тогда как на юго-западном направлении и на северо-западном — по одной. Численностью войск, числом самолетов, артиллерии, минометов, танков противник превосходил нас.

10 июля 3-я тгр немцев из района Витебска начала наносить главный удар прямо на восток — в направлении на Духовщину, Ярцево, часть ее сил наступала из района Полоцка на Невель.

Тогда же 2-я тгр начала наносить удары из района южнее Орши — тоже прямо на восток — в направлении Смоленска, Ельни и из района южнее Могилева на Кричев, Рославль.

Противник намеревался рассечь фронт нашей обороны на три части, затем — у Не-веля, Смоленска и Могилева — окружить наши войска и уничтожить. После этого, надеялись гитлеровцы, и откроется дорога к Москве.

Сражение развернулось на огромной территории — по фронту 600–650 километров, в глубину 200–250. Мы же с тобой, читатель, попробуем разобраться лишь в некоторых событиях, происходивших в так называемых «смоленских воротах». Первым делом ознакомимся с фрагментом карты Смоленского сражения (стр. 181). Уяснив общий ход событий, поговорим о наших героях, об их беспредельном мужестве. А проводником по сражению будет легендарная батарея «катюш» капитана Флерова. Ее огневые удары были страшные, и командование перемещало батарею на самые угрожающие участки.

Первое, что мы отметим на карте, — рубеж, с которого гитлеровцы начинали наступление, и рубеж, у которого они вынуждены были остановиться. Начинали враги наступать на войска нашего Западного фронта. Остановились перед войсками уже двух фронтов — Западного и Резервного. Ставка Верховного Главнокомандования усилила войска на западном направлении восемью новыми армиями. И Резервный фронт, возникший для гитлеровского командования совершенно неожиданно, вторым эшелоном прикрыл путь к Москве.

Теперь посмотрим, что происходит в промежутке немецких танковых клиньев, в «смоленских воротах». Нанося удары по 20-й армии генерала П. А. Курочкина, противник сжал ее, заставил сражаться фронтом на запад, на север и на юг одновременно. Тяжело, очень тяжело нашим, но они и сами контратакуют — на карте это короткие красные клинья. Свыше 10 немецких дивизий сдерживает 20-я армия.

Непосредственной защитой Смоленска занята 16-я армия неколебимого генерала М. Ф. Лукина. В армии всего лишь две дивизии, но бойцы в них обученные, они прибыли из Забайкалья и под водительством мужественного командующего держатся с железным упорством.

20-я и 16-я, а еще и 19-я армия генерала И. С. Конева все же отойдут от Смоленска. Город будет взят немцами на шестой день наступления. Западнее, севернее и восточнее города три армии будут окружены. Однако, к счастью, удастся держать узкий коридор, ведущий из кольца к переправам на Днепре. Две короткие красные стрелы у Днепра, обращенные остриями на восток — удары армий при выходе из окружения. Синие стрелы с ромбами перекрещиваются с красными — это удары немецких моторизованных и танковых войск, пытающихся перехватить коридор.

Очень сильный натиск с целью перехватить коридор немцы осуществляют в районе города Ярцево. Там наступают войска 3-й танковой группы генерала Гота. Их сдерживает оперативная группа войск генерала К. К. Рокоссовского. Ярцево, небольшой городок, разрушен. В нем пылают пожары. То немцы займут его, то наши выбьют врагов из города. Несколько раз переходил он из рук в руки.

Есть еще важное место — город Ельня.

Несколько недель около него шли кровопролитные бои. Немцы назвали это место «кровавой печью». Войска 2-й танковой группы генерала Гудериана займут Ельню. Ельнинский выступ с узлом дорог, по расчетам гитлеровского командования, должен был облегчить фашистам наступление на Москву.

Самое трудное в контратаке — подняться и пробежать первые шаги.

Опасность выступа была видна нашему командованию. В конце Смоленского сражения выступ будет ликвидирован, а город освобожден от фашистов.

Посмотрим еще раз карту. По дуге — от Ельни до Великих Лук — всюду красные стрелы. Это удары советских войск по гитлеровским войскам армий «Центр». Удары неожиданные для врага, ведь фашисты считали, что за Днепром и Западной Двиной они могут, по словам Гальдера, «встретить сопротивление лишь отдельных групп, которые, принимая во внимание их численность, не смогут серьезно помешать наступлению германских войск». Мало того, что «серьезно помешали», — остановили фашистов.

30 июля Гитлер отдал приказ перейти на центральном направлении к обороне. Вести одновременно наступление на всех трех стратегических направлениях фашисты уже не могли. И это было нашей большой победой летом первого года войны. Мы уже говорили, что среди гитлеровского командования начались споры, как вести войну дальше. В конце концов 2-я танковая группа и 2-я полевая армия были направлены от Смоленска к Киеву, а 3-я танковая группа — к Ленинграду. Гитлеровцы возобновят наступление на центральном направлении лишь в октябре. За это время наши войска успеют подготовиться к великой Московской битве.

СМОЛЕНСКОЕ СРАЖЕНИЕ

Июль — сентябрь 1941 г.

Линия фронта на 10 июля.

Линия фронта на 14–16 июля.

Линия фронта на 22–27 июля.

Линия фронта на 6 августа.

Линия фронта на 10 сентября.

Батарея капитана Флерова

В боях около города Ярцево советские солдаты захватили у врага противотанковые ружья новой конструкции. Ружья пробивали не только наши старые танки, но и бортовую броню Т-34. Что говорить, быстро отозвались немецкие инженеры на грозный танк. Ну а немецко-фашистские войска встретились в Смоленском сражении с нашей новинкой — с «катюшами».

В ночь на 3 июля Отдельная экспериментальная батарея реактивной артиллерии выехала из Москвы и двинулась по Минскому шоссе на запад. В колонне обычных грузовиков, крытых брезентом, выделялись зачехленные машины, напоминавшие автомобили, перевозившие понтоны. Все, кому довелось видеть ту колонну, так и считали их понтоновозами. Утром батарея остановилась на короткий привал у Бородинского поля. Там, у памятника русской воинской славы, артиллеристы-реактивщики дали клятву сражаться бесстрашно, не жалея жизни. Их было около двухсот во главе с капитаном Иваном Андреевичем Флеровым.

Долг, подтвержденный клятвой, ко многому обязывал тех людей. Пусковые установки и снаряды не успели пройти настоящих полигонных испытаний, тем более войсковых. И от того, как покажут себя в их руках «катюши», зависела судьба нового оружия. На первом опыте нужно было отработать таблицы стрельб, которыми могли бы пользоваться другие. Нужно было выработать тактику реактивной артиллерии — как выбирать и оборудовать огневые позиции, как маскироваться после залпа: при сходе эрэсов поднимается пыль, идет дым, по которым враг быстро засечет огневую позицию. И пуще всего на свете надо беречь новое оружие от глаз врага. Если бы фашисты овладели секретом «катюши», это было бы огромным ущербом для Красной Армии, для всего советского народа. К сказанному надо добавить, что никто из бойцов батареи до выезда из Москвы не видел своего оружия и не знал, как с ним обращаться. Учиться предстояло сейчас, в пути. Учителями были работники реактивного института инженеры А. С. Попов и Д. А. Шитов.

Двигаясь ночами, избегая бомбежек с воздуха, батарея прибыла в район Орши и была придана 20-й армии.

В ночь на 14 июля наши войска после тяжелых боев оставили Оршу. Изнуренные и малочисленные, они спешно окапывались на восточных берегах Днепра и Оршицы. Уверенности, что удастся им выстоять под новым ударом немцев, не было. А помощь могла прийти не раньше чем через сутки. В такой грозной обстановке командование Западного фронта приказало капитану Флерову нанести огневой удар по Оршанскому железнодорожному узлу.

С наблюдательного пункта, устроенного на высотке, Флеров и его разведчики видели, как заполняются подходившими составами железнодорожные пути. Против наших малочисленных бомбардировщиков немцы окружили станцию зенитными орудиями. Не боялись они и артиллерийского обстрела — тоже по причине малочисленности нашей артиллерии. Паровозы стояли под парами, готовые двинуть составы с войсками, боеприпасами и горючим дальше, к Смоленску, который из последних сил обороняли войска генерала Лукина.

Ночной залп «катюш».

С великим волнением размечали батарейцы первую огневую позицию. Командиры вместе с военными инженерами перепроверяли, пересчитывали данные для стрельбы. У затаившихся в лесу машин волновались командиры боевых установок Иван Коннов, Валентин Овсов, Константин Неяглов, Александр Курганов, Иван Гаврилов. Было уже далеко за полдень, когда последовала команда зарядить установки, выезжать из леса в лощину на огневую и занимать там места.

Командиры установок и водители — в кабинах; стекла прикрыты броневыми щитками. Остальные батарейцы-огневики — в ровиках. В 15 часов 15 минут с ревом, скрежетом, подняв с обожженной земли облако пыли, в небо пошли эрэсы. Недолгое время, пока не выгорело горючее, за каждым из них тянулся беловатый след. Но вот небо очистилось. Все стихло. И тут же замолотило тяжкими ударами. Эрэсы дружной стаей как бы клюнули щебенку между путями, крыши вагонов, бока цистерн и мгновенно взорвались. И пошло — загрохотало, запылало, взрываясь и опрокидываясь…

И. А. Флеров, командир первой батареи гвардейских минометов. В честь подвига батареи в Орше сооружен памятник, а около Рудни воздвигнут обелиск.

Удар внезапный и разрушительный потряс гитлеровцев. Однако, еще не зная причину катастрофы на железнодорожном узле, артиллерия противника принялась обстреливать огневую позицию «катюш». Бомбардировщики, летевшие на Смоленск, получили приказ бомбить дымное облако в лощине. Самолеты прошли совсем низко над «катюшами», спешившими в лесное укрытие. Знай летчики, кто под ними, батарея уже после первого залпа погибла бы. Но летчики не связали внезапный приказ бомбить лощину с грузовиками, закрытыми брезентом. И это было счастьем батареи и уроком на будущее для всех эрэсовских частей.

В тот же день, 14 июля, «катюши» получили новую хорошую цель — понтонную переправу немцев через реку Оршицу. Передовые подразделения врага уже отвоевали плацдарм на восточном берегу, и к переправе спешили танки, пехота, грузовики. «Катюши» снова выехали из леса, встали на новой огневой позиции. Когда на переправу начали въезжать танки, Флеров со своего НП отдал по телефону команду: «Залп!»

Несколько снарядов взорвались на самой переправе и разрушили ее. Основная масса эрэсов взорвалась в сгрудившихся войсках. В огненном столпотворении возникла паника. Гитлеровцы разбегались от страшного места. Те, конечно, кто мог бежать. Наша пехота тут же атаковала противника на плацдарме. Солдаты противника бросались в воду, сдавались в плен. А наших бойцов охватила радость. Повсюду, куда докатился рев залпа и грохот взрывов, люди вылезали из окопов, кричали «ура», бросали вверх пилотки, искали глазами то грозное, что так уничтожающе расправилось с врагом.

На следующий день, 15 июля, батарея Флерова была уже далеко от Орши. Она переместилась в район города Рудня. Маневренность, способность легко перемещаться на большие расстояния — это еще одно достоинство реактивной артиллерии. А первое, напомню, способность в считанные секунды обрушить на врага большое количество снарядов. Батарея Флерова выпускала их за один залп столько, сколько ствольная артиллерия могла выстрелить одновременно лишь из орудий трех полков.

Вокруг Смоленска продолжали сгущаться тучи. Противник вышел к Ярцеву, отрезая с востока наши войска, оборонявшие «смоленские ворота» и сам Смоленск. Шоссе, ведущее на Москву, было перехвачено, многие соединения Западного фронта лишились связи с тылом. Гитлеровцы чувствовали себя хозяевами той важнейшей магистрали. На Минское шоссе стали выходить колонны вражеских войск. По ним-то, по тем войскам, не ждавшим ничего плохого, батарея дала три залпа.

Ставка Верховного Главнокомандования телеграммой за подписью Сталина торопила командование фронта с испытаниями «катюш» в боевых условиях. И теперь главнокомандующий западного направления маршал К. С. Тимошенко мог донести в Ставку:

«…20-я армия т. Курочкина, сдерживая атаки… противника, нанесла поражение двум немецким дивизиям, особенно вновь прибывшей на фронт 5-й пехотной дивизии, наступавшей на Рудня и к востоку. Особенно эффективное и успешное действие в разгроме 5-й пехотной дивизии оказала батарея PC, которая тремя залпами по… противнику нанесла ему такие потери, что он целый день вывозил раненых и подбирал убитых, остановив наступление на целый день…»

Высшее гитлеровское командование чрезвычайно обеспокоилось сведениями о новом советском оружии. Инженерные службы врага еще не успели решить, как противодействовать нашим танкам КВ и Т-34, и вот новая забота. Генеральный штаб рассылал в войска директивы: «Русские имеют автоматическую многоствольную огнеметную пушку… Выстрел производится электричеством. Во время выстрела образуется дым… При захвате таких пушек немедленно докладывать…»

«О найденных русских снарядах с ракетным составом сообщать непосредственно главному инспектору артиллерии с указанием места находки… Выстрел — глухой раскат, взрыв — высокий столб пламени. Возможно, в снаряде есть горючая жидкость, фосфор, термит и т. д.».

Началась за «катюшами» охота. Теперь после залпа приходилось не только уезжать в лес, но в лесу по глухим дорогам менять направление движения и таким способом избегать бомбежек. На стоянках прочесывали местность и далеко высылали патрулей — диверсанты в красноармейской форме, в одежде гражданской пытались пробираться к боевым установкам и снарядам. Да и простое передвижение по дорогам еще больше осложнилось. Авиация противника хозяйничала в воздухе. Самолеты врага гонялись не только за отдельными машинами, но и за людьми.

Батарея Флерова переместилась снова к Орше, затем к станции Гусино — накрывала своими залпами врага. И сама уже имела потери. Правда, пока ранеными, которых лечила военфельдшер храбрая Юлия Владимировна Автономова.

В начале августа войска Западного фронта, в том числе 20-я армия, а в ее составе батарея реактивной артиллерии, получили приказ отходить на рубеж Холм-Жирковский — Ярцево — Ельня. И начался отход… Легко мне написать эту фразу, а тебе, читатель, прочесть. Что может дать хоть какое-то представление о том отходе? В мирной жизни сравнить ту тяжесть, то напряжение сил физических и духовных не с чем, не с чем сравнить гибель множества людей при том отходе. С запада, с севера, с юга и с востока бьют по отходящим артиллерия, минометы. Сверху бьют пулеметы авиации и сыплются бомбы. Беспрерывно. Днем и при свете осветительных ракет — ночью. Не стреляет только земля, по которой шагают тысячи ног и катятся тысячи колес. Отходят не одни войска, но и мирные жители. Людской поток, поток автомобилей, пушек, повозок становится гуще, чем ближе к Днепру. Со множества дорог и троп людские толпы выходят на ту, что ведет к переправе через Днепр у села Соловьево. В начале рассказа мы говорили о горловине, которую немцы старались во что бы то ни стало перехватить. Там как раз и находится Соловьевская переправа. Там малочисленные войска оперативной группы Рокоссовского, атакуемые врагом, под бомбами и снарядами сами атакуют врага, не дают гитлеровцам до конца захлестнуть петлю окружения, рвут ее, дают своим возможность — пусть и трудную — переправиться через реку.

Тому, кто хочет знать подробности летних боев на центральном направлении, нужно прочесть первый том «Разных дней войны» Константина Симонова. Будучи военным корреспондентом, имея зоркие глаза и чуткое сердце, он видел больше других, отмечал детали, которые мог отметить только очень талантливый писатель. В то же время книга эта строго документальна и грамотна в военном отношении. В ней много писем и воспоминаний фронтовиков о различных событиях. Есть и письмо полковника В. Е. Палаженко, который в дни Соловьевской переправы был младшим офицером разведки.

«…Бои в районе Ельни были тяжелыми и своеобразными. Для нашего разведбата они были особенными не только тем, что мы практически познавали науку разведки противника и ведения боя, но и получили предметный урок воспитания ненависти к врагу. Бесконечные потоки беженцев, гражданского населения с запада на восток стекались с широкого фронта к Соловьевской переправе. Это были старики, подростки, женщины с котомками за плечами и детьми на руках. Переправа никакого прикрытия с воздуха не имела. Поэтому фашистские летчики с бреющего полета расстреливали людские потоки, а переправу непрерывно бомбили. На переправе из человеческих тел, повозок и лошадей образовалась плотина. А народ все шел и шел на переправу, не хотел оставаться, бежал от кабалы. Ведь фашистские летчики видели, что это беженцы, мирное население, и все же продолжали расстреливать беззащитных. Жутко и обидно было смотреть на это человеческое горе. Жутко — от варварства немецких летчиков, а обидно — как же мы смели это допустить, почему же мы не можем защитить свой народ. Мне и сейчас еще видятся: окровавленная умирающая женщина, чуть вылезшая из воды на берег, а по ней ползает грудной ребенок, тоже окровавленный, а рядом с оторванной ногой истекает кровью трех-четырехлетний ребенок…»

Батарея капитана Флерова имела предписание переправляться через Днепр у села Соловьево. Сначала туда и двинулись. Однако скоро выяснилось, что там переправиться практически невозможно. Флеров повел батарею к переправе у деревни Рожково — ниже по течению. Двое суток по зыбким дорогам двигались к реке. Еще сутки — среди толчеи отходивших войск, под бомбежками и обстрелом — пробирались из прибрежного леска к понтонному мосту. Генерал, распоряжавшийся на берегу, разрешил переправить боевые установки и только десять грузовиков со снарядами. Переправлялась самая ценная техника — понтонный мост доживал последние часы.

Был он зыбок и слаб. Чтобы установки не разрушили его своей тяжестью, с них сняли эрэсы. Бойцы несли снаряды на руках. Взрывом мины разбило звено переправы. Батарейцы загнали в воду — на место разбитого понтона — грузовики с откинутыми бортами. Только успели переправиться и отъехать от берега, как налетели бомбардировщики и снова повредили переправу. Под бомбежкой погибли батарейцы, остававшиеся на западном берегу. И еще беда случилась: ранило солдата, несшего эрэс; раненого спасли из воды, а эрэс утонул. Три часа ныряли за ним, пока не нашли в днепровской воде и не вытащили.

Большинство войск 20-й и 16-й армий вышли из кольца. В первых числах августа они соединились с главными силами фронта, заняли оборону на новом рубеже — снова перегородили шоссе и железную дорогу, ведущие от Ярцева на Вязьму и далее на Москву. Группа войск генерала Рокоссовского объединилась с войсками 16-й армии. Рокоссовский стал ее командующим — вместо генерала Лукина, тяжело раненного на переправе осколком бомбы.

Эти снимки делали они сами. Какая радость — поймал украинского гуся! Готовясь к атаке на дальний поселок, они предвкушают, как съедят там «курку», «яйки», выпьют «млеко».

Отдельная экспериментальная батарея пополнилась бойцами, получила транспорт и снаряды. Первым ее залпом после выхода из окружения был залп по немецкой переправе на Днепре у деревни Пнево. В ожидании, когда саперы закончат мост, на западном берегу скопились люди и техника противника. В гущу войск и машин угодили все эрэсы, ни один не упал на пустое место. Противник моментально отхлынул от реки за прибрежные высоты, оставив у Днепра множество убитых и горящие машины.

В июльских боях гитлеровцы понесли большие потери, наступать они уже не могли. Смириться с фактом, что их остановили, им было тяжко, и они на разных участках фронта нет-нет да и пробовали прорвать нашу оборону — вдруг пойдет дело… В книге «Солдатский долг» маршал К. К. Рокоссовский писал о тех днях:

«Некоторое время спустя противник все же предпринял попытку прорвать оборону на ярцевском направлении. Решил, по-видимому, прощупать ее устойчивость. Ему это не принесло ничего, кроме значительных потерь. Бой шел напряженный, длился два дня, затем активность немцев иссякла.

Впервые на нашем участке действовала батарея реактивной артиллерии, так называемые „катюши“. Она накрыла наступавшую немецкую пехоту с танками. Мы вылезли из окопов и, стоя в рост, любовались эффектным зрелищем. Да и все бойцы высыпали из окопов и с энтузиазмом встречали залпы „катюш“, видя бегство врага.

Огонь этого оружия по открытым живым целям страшен…»

8 августа батарея Флерова перестала называться экспериментальной, ее включили в состав 42-го отдельного дивизиона реактивной артиллерии, прибывшего на Западный фронт. Новое оружие уже начало поступать в наши войска. Осенью на фронте будут действовать не только дивизионы, но и полки «катюш».

«Фашист пролетел». Картина А. Пластова.

Батарея капитана Флерова, как это ни горько, погибла — примерно месяц спустя. В то время началось мощное наступление гитлеровцев на Москву. Оказавшись с массой других войск в новом окружении, батарея двигалась на восток. Она потеряла связь со своим дивизионом, с командованием стрелковой дивизии, которой была придана, и могла вести только ближнюю разведку. Немцы выследили батарею. Когда она вышла из леса на проселок, пролегавший между болотом и сырым лугом, наткнулась на засаду танков, бронеавтомобилей, артиллерии. Была ночь. В небе вспыхнули осветительные ракеты. Противник открыл по колонне ураганный огонь и ринулся с флангов в танках, чтобы захватить боевые установки. Враг был так близко, что эрэсы, выпущенные нашими, прошли высоко над землей, отъехать назад — для точного залпа — не было времени.

В боевых установках имелись устройства для уничтожения машин. И батарейцы на исходе 6 октября своими руками взорвали «катюши». И многие, в том числе капитан Флеров, погибли при этом. Врагу достались только бесформенные обломки железа. Артиллеристы сохранили тайну своего оружия.

Колхозники ближней деревни Богатырь похоронили мертвых и подобрали раненых, которым в темноте удалось уползти в болото и кустарник. Их было около тридцати. Деревенский врач М. Н. Богатырьков, учительница А. М. Ерошенкова, комсомольцы Н. Ерошенков — брат учительницы и Н. Бойков перевязали бойцов, накормили, устроили всех в пустующем доме. Немцы, узнав о раненых, вернулись в деревню, забрали их и расстреляли.

Несколько позже они убили, по доносу предателя, врача и обоих комсомольцев. Успела избежать расправы только А. М. Ерошенкова.

Но не все флеровцы погибли. Сорок шесть из ста семидесяти остались живы. После подрыва установок им удалось отойти в лес и укрыться там. Несколько дней — четырьмя разрозненными группами — они шли по лесам, питались грибами и рябиной и наконец благополучно достигли города Можайска. Один из сорока шести, командир боевой установки сержант И. Коннов, раненный в ногу, после долгих блужданий в тылу у немцев встретился с партизанами и стал разведчиком в их отряде.

Долгое время подробности трагической гибели батареи не были известны. Ее командир Иван Андреевич Флеров считался без вести пропавшим, и семья ничего не знала о нем. Много труда приложил, чтобы восстановить историю знаменитой батареи, журналист Н. М. Афанасьев. Он написал книгу «Первые залпы», за которую все гвардейцы-минометчики благодарны ему.

Мы с тобой, читатель, несколько опередили события. Вернемся в начальные дни августа.

Батарея Флерова 8 августа с участка 16-й армии была переброшена к Ельнинскому выступу. Отправимся тоже туда — посмотрим завершающее событие Смоленского сражения.

На оккупированной территории гитлеровцы уничтожили миллионы мирных жителей: женщин, стариков, детей. Никогда прежде ни один завоеватель не пролил столько невинной крови.

Не было зрелища печальнее, чем беженцы. Спасаясь от фашистов, брели они трудными дорогами на восток.

Рождение гвардии

К сороковой годовщине освобождения Ельни от немецко-фашистских войск в городе готовилось большое торжество. Все шло по порядку: город принарядился, ельчане встречали дорогих гостей — участников боев. Смущало распорядителей праздника одно: на верхушке монумента погибшим воинам, возле которого должен быть митинг, свили гнездо аисты. Жалко разорять жилище доверчивых птиц, но очень уж необычно получается, нигде такого не было… Аистов не тронули. Мирные, добрые птицы только прибавили тепла и сердечности празднику в честь победы над фашистами.

В масштабах всей войны та победа была очень и очень скромной. Но летом 41-го года возвращение и одного города светило радостью всей стране. Бои под Ельней знаменательны не только возвращением города и ликвидацией опасного выступа. Они послужили нам как бы лабораторией, в которой исследовались сильные и слабые стороны противника, искались и проверялись способы борьбы с ним. Проще говоря, в тех боях мы расчетливо учились воевать.

Ельнинскую операцию проводили войска Резервного фронта, командующим которым Ставка назначила генерала Армии Георгия Константиновича Жукова. Хотя выбор командующего определился волею случая, мы можем теперь отметить, что случай тот был к большой пользе. Жуков имел опыт победных боев с первоклассной армией японцев на Халхин-Голе, и в силу опыта, в силу полководческого таланта он, а также руководимые им командиры всех рангов выбирали, что оставить в старой, довоенной тактике, а что изменить и как изменить.

Маршал К. К. Рокоссовский рассказывал о таких поисках в своей армии: «Еще в начале боев меня обеспокоило, почему наша пехота, находясь в обороне, почти не ведет ружейного огня по наступающему противнику. Врага отражали обычно хорошо организованным артиллерийским огнем. Ну а пехота? Вопрос этот уже затрагивался в офицерской среде. Дал задание группе товарищей изучить обстоятельства дела и в то же время решил лично проверить систему обороны переднего края на одном из наиболее оживленных участков.

Наши уставы, существовавшие до войны, учили строить оборону по так называемой ячеечной системе. Утверждалось, что пехота в ячейках будет нести меньше потерь от вражеского огня. Возможно, по теории это так и получалось, а главное, рубеж выглядел очень красиво, все восторгались. Но увы! Война показала другое…

Нагрудный знак «Гвардия». Учрежден в мае 1942 г.

Вручение гвардейского знамени.

Итак, добравшись до одной из ячеек, я сменил солдата и остался один.

Сознание, что где-то справа и слева тоже сидят красноармейцы, у меня сохранялось, но я их не видел и не чувствовал. Командир отделения не видел меня, как и всех своих подчиненных. А бой продолжался. Рвались снаряды и мины, свистели пули и осколки. Иногда сбрасывали бомбы самолеты.

Я, старый солдат, участвовавший во многих боях, и то, сознаюсь откровенно, чувствовал себя в этом гнезде очень плохо. Меня все время не покидало желание выбежать и заглянуть, сидят ли мои товарищи в своих гнездах или уже покинули их, а я остался один. Уж если ощущение тревоги не покидало меня, то каким же оно было у человека, который, может быть, впервые в бою!..

Человек всегда остается человеком, и, естественно, особенно в минуты опасности, ему хочется видеть рядом с собой товарища и, конечно, командира. Отчего-то народ сказал: на миру и смерть красна. И командиру отделения обязательно нужно видеть подчиненных: кого подбодрить, кого похвалить — словом, влиять на людей и держать их в руках.

Система ячеечной обороны оказалась для войны непригодной. Мы обсудили в своем коллективе и мои наблюдения и соображения офицеров, которым было поручено приглядеться к пехоте на передовой. Все пришли к выводу, что надо немедленно ликвидировать систему ячеек и переходить на траншеи. В этот же день всем частям группы были даны соответствующие указания… Дело пошло на лад проще и легче. И оборона стала прочнее. Были у нас старые солдаты, младший комсостав времен первой мировой войны, офицеры, призванные по мобилизации. Они траншеи помнили и помогли всем быстро усвоить эту несложную систему».

Танк Т-60.

У летчиков-истребителей оказался негодным боевой порядок звена — клин, один самолет впереди, а два сзади, правее и левее ведущего. Выяснилось, что воздушный бой сподручнее вести двум самолетам в строю пеленг — один впереди, второй позади и чуть в стороне. Ведущий и ведомый меньше тратили внимания на поддержание строя, их внимание концентрировалось на самолетах врага, на прикрытии друг друга. Летая не тройкой, а парой, наши истребители сбивали больше и сами несли потерь меньше. К тому же в авиационной части пар, естественно, получалось больше, чем троек.

Георгий Константинович Жуков, прибыв в 24-ю армию, на которую возлагалась основная задача в Ельнинской операции, тщательно изучал оборону противника. Из личных рекогносцировок и докладов командиров, из донесений разведчиков и опроса пленных вырисовывались особенности оборонительной тактики врага. Немцы предпочитали занимать оборону у селений, окружали их траншеями и блиндажами, артиллерией и минометами, штурмовыми орудиями и танками, зарытыми в землю. Такие опорные пункты приспособлены к круговой обороне, то есть способны вести огонь во все стороны. Когда подобный опорный пункт будет занят нашими войсками, они еще не могут считать себя победителями — они попадут под губительный обстрел из смежных опорных пунктов. Значит, наступая на один опорный пункт, надо заботиться о защите своих флангов и надежно подавлять артиллерию и минометы в соседних опорных пунктах. Иначе попадешь в огневой мешок врага. Изучение наших контратак показало слабые стороны врага. Немецко-фашистская пехота боялась нашей артиллерии. Сидя в окопах под артиллерийским обстрелом, пехотинцы прицельного огня из ручного оружия не вели, стреляли поспешно, наугад, лишь бы побольше треска. Причиняя атакующим малые потери, противник таким психологическим воздействием достигал на первых порах многого — останавливал атаки. Выходило, что при хорошей работе артиллерии можно громить вражескую пехоту. Но чтобы артиллерия стреляла точно, нужно точное знание, где и какие цели находятся. А это уже дело разведки. Строжайшим образом Жуков потребовал от командиров всех степеней наладить разведку. Вот и полковник Палаженко письмо о Соловьевской переправе начинает словами о том, что в боях под Ельней наши бойцы учились разведке и бою.

Замысел наступательной Ельнинской операции в основном был такой: одновременными ударами с северо-востока и юго-востока подрубить выступ под основание; идя навстречу друг другу, замкнуть кольцо вокруг вражеских войск, окопавшихся в районе Ельни. Это должны сделать соединения 24-й армии генерала К. И. Ракутина; 16-я армия в районе Ярцева и 43-я на рославльском направлении своими атаками должны удержать стоявшие перед ними войска противника от переброски к Ельне.

Заявления в военкомат с просьбой послать в действующую армию. Короткие проводы. И вот уже идет к фронту воинский эшелон. Они, добровольцы, воевали отменно. Так, Уральский добровольческий танковый корпус заслужил гвардейское звание, почетное наименование «Львовский», ордена Красного Знамени, Суворова и Кутузова. Сформирован он был из молодых рабочих Свердловской, Челябинской и Пермской областей. Все — от танков до касок — было сделано на деньги, собранные уральцами.

«Юность». Картина В. Трифонова.

На рассвете 30 августа загрохотала артиллерийская подготовка. Руководил ею прекрасный артиллерийский начальник генерал-майор Л. А. Говоров, впоследствии маршал, один из лучших советских полководцев. В огневой обработке вражеских укреплений участвовали, конечно, «катюши». Батарея Флерова, меняя огневые позиции, произвела пять разрушительных залпов. Наша первая успешная наступательная операция началась.

«Сражение на всех участках фронта, — вспоминал маршал Жуков, — было ожесточенным и тяжелым для обеих сторон. Противник противопоставил нашим наступающим дивизиям хорошо организованный плотный артиллерийский и минометный огонь. Со своей стороны мы также ввели в дело всю наличную авиацию, танки, артиллерию и реактивные минометы».

Гитлеровцы, ошеломленные сильными ударами, тысячами убитых и раненых, спешно вводили в сражение новые войска. Чтобы удержать выступ, они перебросили к Ельне эсэсовскую моторизованную дивизию «Рейх», в состав которой входили полки отборных фашистов «Германия» и «Фюрер». С эсэсовцами сражалась 107-я стрелковая дивизия полковника Павла Васильевича Миронова. Несмотря на то что бои под Ельней были ее первыми боями, она, прорываясь к городу, истребила любимый полк Гитлера «Фюрер» и еще четыре полка.

У самого основания выступа, с севера, прорывала вражескую оборону 100-я стрелковая дивизия И. Н. Руссиянова. Ее задачей было выйти в тыл фашистам, отрезать им пути отхода на запад. Сын смоленского крестьянина Иван Никитич Руссиянов начал службу в Красной Армии в гражданскую войну рядовым бойцом. Война Отечественная застала его, генерал-майора, в районе Минска. В дивизии недоставало трех тысяч человек, не было танков. И все же в боях за столицу Белоруссии 100-я уничтожила немецкий танковый полк с его командиром и штабом, затем разбила мотострелковый полк. Против танков бойцы Руссиянова, возможно первыми, применили стеклянные солдатские фляги и бутылки, наполненные бензином. Четверо суток дивизия сдерживала атаки врага, а начала отходить только по приказу. Двенадцать дней с беспрерывными боями 100-я выходила из окружения, в которое попали наши войска у Минска. Вышла к Ельне и после краткого отдыха вступила в бои на одном из самых ответственных участков.

В ночной атаке бойцы Руссиянова прорвали немецкую оборону. К 5 сентября они пробились далеко в тыл противника, сужая выход из выступа.

Гитлеровцы, оказавшись под угрозой истребления в кольце, ночью же, пока кольцо не замкнулось, начали уходить на запад. Это им в значительной мере удалось. Пути отхода они прикрыли авиацией, которая бомбила наши войска, стремившиеся перекрыть дороги. Колонны немецких войск двигались, имея по сторонам штурмовые орудия и танки; бронированные машины огнем отражали наши атаки. Получалось нечто похожее на строй немецких рыцарей-крестоносцев, когда пешие воины-кнехты двигались, защищенные спереди и с боков всадниками, закованными, как и их лошади, в железные панцири. Конечно, отступление фашистов не было безоблачным. Их бомбили наши бомбардировщики. По ним била наша артиллерия, в том числе «катюши». Свой залп в день освобождения Ельни, 6 сентября, батарея Флерова нанесла по одной из таких колонн. Но для того чтобы не выпустить противника из кольца, сил не было, не хватало тогда танков.

И все равно у нас были все основания считать операцию победной. Ельня была освобождена. Ельнинский выступ перестал грозить Москве. На поле боя фашисты оставили множество разбитых танков, орудий, минометов, автомашин. Разгрому подверглись пять вражеских дивизий. Убитыми и ранеными за время боев в районе Ельни гитлеровцы потеряли почти 50 тысяч солдат и офицеров. И впервые за вторую мировую войну гитлеровцы отступали.

Наши потери тоже были большие. По словам очевидца, «убитые лежали в полях, как снопы». Так, 107-я стрелковая дивизия с 8 августа по 6 сентября потеряла убитыми и ранеными 4200 человек. В первый да и во второй годы войны мы платили за победы большую, горькую цену — смертями и кровавыми ранами. Умение воевать просто в руки не давалось. Но все же далось. Эта же дивизия, штурмуя весной 1945 года город-крепость Кенигсберг в Восточной Пруссии, только пленными возьмет свыше 15 тысяч солдат и офицеров противника, потеряв при этом убитыми 186 своих бойцов и 571 ранеными. Ее воинское мастерство будет оценено орденом Красного Знамени, званием 5-я гвардейская, почетным воинским наименованием Городокская.

Гвардейской 107-я дивизия станет в последующих боях. А вот ее товарищи, участники боев за Ельню, получили это высокое звание 18 сентября. 100-я стрелковая дивизия генерал-майора И. Н. Руссиянова была переименована в 1-ю гвардейскую стрелковую дивизию, 127-я полковника А. 3. Акименко — во 2-ю гвардейскую, 153-я полковника Н. А. Гагена — в 3-ю гвардейскую и 161-я полковника П. Ф. Москвитина — в 4-ю гвардейскую. Стойкость в обороне, отвага и мужество в наступлении — вот что роднило войска, ставшие первогвардейцами.

Память о воинской доблести далеких предков и первых советских героев укрепляла веру бойцов в полную победу над врагом. Плакат Кукрыниксов.

Орден Красного Знамени (из серебра). Учрежден как награда РСФСР в сентябре 1918 г. С августа 1924 г. он стал наградой СССР. В 1918 г. орденом Красного Знамени № 1 награжден полководец В. К. Блюхер. За войну вручено 580 тысяч таких орденов.

Бой на железнодорожной станции.

Боевой опыт гвардейцев изучала вся армия. Не овладев им, нельзя было рассчитывать на победу в войне с фашистами — такова была действительность. Первым учебным пособием для войск стал сам приказ наркома обороны о советской гвардии. Написанный просто, ясно, понятный не только командирам, но и каждому бойцу, он называл типичные ошибки, которые допускались в боях, и учил правильным действиям. По простоте изложения, краткости и точности наставлений приказ перекликается с воинским наставлением великого русского полководца Александра Васильевича Суворова — с его «Наукой побеждать». Вот что говорилось в приказе № 308 от 18 сентября 1941 года:

«В многочисленных боях за нашу Советскую Родину против гитлеровских орд фашистской Германии 100, 127, 153-я и 161-я стрелковые дивизии показали образцы мужества, отваги и организованности. В трудных условиях борьбы эти дивизии неоднократно наносили жестокие поражения немецко-фашистским войскам, обращали их в бегство, наводили на них ужас.

Почему этим нашим стрелковым дивизиям удалось бить врага и гнать перед собой хваленые немецкие войска?

Потому, во-первых, что при наступлении они шли вперед не вслепую, не очертя голову, а лишь после тщательной разведки, после серьезной подготовки, после того, как они прощупали слабые места противника и обеспечили охранение своих флангов.

Потому, во-вторых, что при прорыве фронта противника они не ограничивались движением вперед, а старались расширять прорыв своими действиями по ближайшим тылам противника, направо и налево от места прорыва.

Потому, в-третьих, что, захватив у противника территорию, они закрепляли за собой захваченное, окапывались на новом месте, организуя крепкое охранение на ночь и высылая вперед серьезную разведку для нового прощупывания отступающего противника.

Потому, в-четвертых, что, занимая оборонительную позицию, они осуществляли ее не как пассивную оборону, а как оборону активную… Они не дожидались того момента, когда противник ударит их и оттеснит назад, а сами переходили в контратаки, чтобы прощупывать слабые места противника, улучшать свои позиции и вместе с тем закалить свои полки в процессе контратак для подготовки их к наступлению.

Потому, в-пятых, что при нажиме со стороны противника эти дивизии организованно отвечали ударом на удар противника.

Потому, наконец, что командиры и комиссары в этих дивизиях вели себя как мужественные и требовательные начальники, умеющие заставить своих подчиненных выполнять приказы и не боящиеся наказывать нарушителей приказов и дисциплины».

В передышке между боями наш воин пишет заявление о приеме в Коммунистическую партию. «Хочу идти в бой коммунистом!» Эти слова — обещание не дрогнуть перед врагом.

Подбитые танки, плененные фашисты. Пока их не так много. Но придет срок, и целые армии врага будут капитулировать перед советскими воинами.

Итак, в Смоленском сражении немецко-фашистские войска были вынуждены перейти к обороне. В первые дни после нападения гитлеровцы продвигались в глубь нашей территории в среднем по 30 километров в сутки, в июле — по 6–7 километров. Теперь вовсе остановились. Но, остановившись на центральном направлении, гитлеровские войска энергично и злобно действуют на юго-западном и северо-западном. Киев они заняли. Рвутся, не считаясь с потерями, к Ленинграду. Чтобы иметь представление о событиях на северо-западе, отправимся к берегам Балтийского моря. Начнем с первого дня войны. Пусть твое сердце, читатель, еще раз сожмется от горькой обиды за то, что мы позволили напасть на нас внезапно, и пусть оно еще раз наполнится гордостью за наш великий народ — он не встал перед врагом на колени.

Наши истребители охраняют небо Ленинграда.

ОБОРОНА ЛЕНИНГРАДА

1—101 дни войны. 22 июня — 30 сентября 1941 года

ассказ о военных действиях на Балтийском море и его берегах назван «Оборона Ленинграда». Точное ли это название? Ведь здесь было много других впечатляющих событий: бои за Либаву, за Таллин, за Моонзундские острова, героическая стойкость защитников полуострова Ханко… И все же — «Оборона Ленинграда», так как в каждом перечисленном пункте армия и флот в конечном итоге защищали этот город.

Почему было важно не отдать врагу именно Ленинград? Первое, что ясно сразу, — соображения политические: фашисты в городе Владимира Ильича Ленина, в городе революции. На веки вечные остался бы такой горестный факт в истории человечества, он был бы постоянным укором многим поколениям советских людей.

Ленинград нельзя было отдавать врагу и по ряду стратегических соображений. С потерей Ленинграда мы потеряли бы мощный Балтийский флот. Конечно, он не достался бы гитлеровцам, моряки взорвали бы или затопили корабли, уничтожили бы другие объекты флота. Но Балтийское море стало бы в безраздельной собственности немцев. Они без всяких препятствий снабжали бы по морю всем необходимым свои войска в Прибалтике и войска Финляндии, они спокойно возили бы железную руду из Швеции для своих заводов, делавших танки и самолеты, снаряды и бомбы.

Однако потеря мощного флота — это еще не все. Как писал в своей книге Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, потеря Ленинграда и соединение в этом районе германских и финских войск грозили разрывом стратегического фронта. Нам пришлось бы для защиты Москвы с севера создавать новый фронт. На это ушли бы все резервы, которые готовились для обороны Москвы.

Прервалось бы железнодорожное сообщение страны с Мурманском. Северный флот после этого оказался бы в тяжелейшем положении.

И еще — то, ради чего в конечном итоге Гитлер бросал все новые и новые дивизии на Ленинград: у немцев освободилась бы группа армий «Север». Освободилась бы и была брошена на Москву. План «Барбаросса», напомню, предусматривал удар по нашей стране трезубцем — группами армий «Север», «Центр» и «Юг». Потеряй мы Ленинград, вместе со средним острием трезубца — «Центром» — на Москву устремилось бы и верхнее — «Север».

Трудно было нашим войскам осенью 1941 года остановить фашистов у столицы, неимоверное напряжение потребовалось, чтобы зимой отбросить врага от Москвы. Но по Москве тогда било лишь среднее острие трезубца «Барбароссы». Верхнее у самой своей груди намертво схватил Ленинград, не давая врагу ни вырвать его, ни вонзить глубже… Вот какая роль оказалась у Ленинграда в войне!

Наш флот и флот врага

Краснознаменный Балтийский флот был самым сильным из всех советских флотов. К началу Великой Отечественной войны он имел в своем составе 2 линкора — «Октябрьская революция» и «Марат», 2 крейсера — «Киров» и «Максим Горький», 2 лидера — «Ленинград» и «Минск», 19 эсминцев, 65 подводных лодок, 6 надводных минных заградителей, 7 сторожевых кораблей, 33 тральщика, канонерскую лодку, 33 сторожевых катера и малых охотника за подводными лодками, 48 торпедных катеров, учебные и вспомогательные суда и 656 самолетов. Командовал флотом вице-адмирал Владимир Филиппович Трибуц.

Флот Германии к началу войны с нами был таким: 5 линкоров, в том числе новые «Тирпиц», «Шарнхорст» и «Гнейзенау», 4 тяжелых крейсера, 4 легких крейсера, 43 эсминца и миноносца, 10 надводных минных заградителей, 26 сторожевых кораблей, 85 тральщиков, 28 торпедных катеров, 161 подводная лодка. Из этого состава германское командование для действий против нашего флота на Балтике выделяло около 100 кораблей, в их числе 5 подводных лодок, 10 минных заградителей, 28 торпедных катеров, сторожевые корабли и тральщики.

В свое распоряжение немцы получили на Балтике флот Финляндии: 2 броненосца береговой обороны, 12 минных заградителей, 25 тральщиков, 4 канонерские лодки, 5 подводных лодок и много различных катеров.

У противника больше кораблей, чем у нас. Но если учесть, что германский флот, особенно подводные лодки, воевал и на других морских театрах, то наш КБФ был грозной силой. Один из бывших гитлеровских адмиралов, Ассман, напишет впоследствии о немецком плане войны на Балтийском море: «В этом очень осторожном плане чувствовалось уважение к русскому флоту». Чувствовалось не просто «уважение», но и боязнь. Так, для защиты своих коммуникаций и побережья от советских кораблей немцы поставили тысячи мин между Мемелем (Клайпедой) и шведским островом Эланд. Минами они прикрыли подходы к портам Пиллау (Балтийск) и Кольберг (теперь польский Колобжег).

Нельзя в полной мере оценить деятельность моряков Краснознаменного Балтийского флота, не представив, на каком сложном морском театре им пришлось воевать.

Танки, отремонтированные в цехах Кировского завода, снова идут на передовую — в пригород Ленинграда. Приковав к себе массу фашистских войск, Ленинград этим поможет обороне Москвы, а потом и обороне Сталинграда.

«Окно ТАСС». Художник Г. Нисский.

Финляндия еще до начала войны отдала немцам свои прибрежные аэродромы, радиостанции, порты, морские базы, в том числе Хельсинки с крепостью Свеаборг. Ширина Финского залива всего 40–60 миль. Значит, морская дорога от Ленинграда до главной военно-морской базы КБФ Таллина, до Риги, до передовой военно-морской базы Либавы с самого начала войны оказалась под угрозой ударов авиации, атак торпедных катеров и обстрела береговой артиллерией. По сути, с самого первого часа войны враг уже был в тылу нашего флота.

С первых дней войны и почти до ее конца наше морское командование ждало прихода большого немецкого флота к советским берегам и готово было оказать ему достойную встречу. Однако гросс-адмирал Редер держал свои большие корабли вдали от советских берегов. Если бы в Финский залив вошли мощные корабли немцев — линкоры и крейсеры, — нашим большим кораблям, береговым батареям пришлось бы переключиться на борьбу с ними. А так корабельная и береговая артиллерия большой мощности использовалась против немецких сухопутных войск, наступавших в Прибалтике. Неприятель действовал вблизи наших берегов только малыми кораблями.

Тут можно подумать, что наши адмиралы допустили ошибку — мол, готовились, ждали, а большой флот фашистов так и не пришел. Он не пришел именно потому, что его ждали! Если бы не ждали, непременно пришел бы. Враг приходит туда, где его не ждут.

Линейный корабль «Октябрьская революция». 42 орудия линкора, в том числе двенадцать 305-мм, уничтожали гитлеровцев на подступах к Ленинграду. Корабль удостоился ордена Красного Знамени (вид сбоку и сверху).

Шесть героических дней Либавы

Мы уже говорили, что гитлеровцы намеревались уничтожить наши флоты в основном с помощью авиации и мин, а также захватывая наши военно-морские базы с суши. Что же происходило в первые военные дни на побережье Балтийского моря? На побережье шли тяжелейшие бои с противником, превосходившим нас и численностью и опытом. Фашистов мы превосходили тогда только мужеством и стойкостью. Пример тому оборона военно-морской базы Либавы (теперь город Лиепая).

Немцы планировали овладеть городом вечером второго дня войны. На рассвете 22 июня их тяжелая артиллерия открыла огонь по пограничным населенным пунктам. Вслед за этим пограничники были атакованы немецкой пехотой. Несмотря на мужественное сопротивление пограничников, немцы заняли Кретингу и Палангу и форсированным маршем двинулись по шоссе от Паланги к Либаве. Остановились враги лишь у реки Барта, что в 17 километрах южнее Либавы. Здесь были части нашей 67-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал-майор Н. А. Дедаев. Начались ожесточенные, кровопролитные бои.

Наш корабль ведет огонь.

В самой базе боевые действия начались с того, что около 4 часов утра разведчик-наблюдатель зенитной батареи матрос Колотенков обнаружил приближавшиеся с моря самолеты. Это были 12 фашистских бомбардировщиков. Бомбардировщики базу не тронули, а пролетели дальше и сбросили бомбы на аэродром, где стояли истребители. Из-за тумана истребители не могли подняться в воздух, огонь зениток по этой же причине был неточным; вражеские самолеты без потерь ушли, уничтожив 8 наших машин. Во второй половине дня уцелевшие истребители, поскольку аэродром оказался под угрозой захвата, были переведены на восток, в Ригу. База осталась без авиационного прикрытия.

Генерал-майор Н. А. Дедаев и командир базы капитан первого ранга М. С. Клевенский, люди энергичные и деятельные, начали готовить Либаву к круговой обороне. Войска и жители города принялись рыть траншеи и окопы. Береговая артиллерия изготавливалась к стрельбе по сухопутным целям. Из экипажей ремонтирующихся кораблей, личного состава базы, курсантов училища были сформированы морские отряды. В отряды объединились латышские коммунисты и комсомольцы. Днем 22 июня, быстро закончив ремонт, тральщик «Фугас» под охраной торпедных катеров вышел в море и, отражая налеты бомбардировщиков, прикрыл подступы к базе минами.

Приближался вечер 23 июня — срок взятия Либавы. Однако гитлеровцы нигде не могли пробить нашу оборону, хотя подошли к городу совсем близко. Тогда они попытались прорваться в город на лодках по Лиепайскому озеру. У берега фашисты попали под сильный огонь отряда моряков. По врагу ударила береговая батарея. И десант бежал с озера с большими потерями.

Подводная лодка типа «Л». На Балтике прославилась «Л-3» «Фрунзевец». Минами, поставленными ею, и торпедами уничтожено много транспортов, 2 эсминца, 2 сторожевых корабля, подводная лодка и теплоход «Гойя», на котором пытались бежать из Прибалтики 7 тысяч гитлеровцев. Боевая рубка «Фрунзевца» установлена как памятник в одном из морских гарнизонов (вид сбоку и сверху).

Как и подобает мужественным людям, гарнизон базы не только оборонялся, но и сам переходил в контратаки. Так, моряки с эсминца «Ленин», курсанты и бойцы целый день вели наступательный бой у пересечения Гробиньского и Виндавского шоссе (Виндава теперь называется Вентспилс).

Противник подтянул к Либаве крупнокалиберную артиллерию. В ночь на 24 июня наши бойцы и морские пехотинцы выдержали ожесточенный обстрел. Тяжелые орудия били по городу, по кораблям, стоявшим в порту, по складам. Ночь была тревожная, вся в зареве пожаров. А тут еще прогремели взрывы в порту: моряки взорвали эскадренный миноносец и шесть подводных лодок. Это мужественное решение принял командир эсминца капитан-лейтенант Ю. Афанасьев, как старший по званию среди командиров ремонтировавшихся кораблей; фашисты уже подходили к судоремонтному заводу, а корабли не имели хода.

Невозможно выделить из числа защитников Либавы наиболее отличившихся. Одинаково доблестно сражались в окружении и пехотинцы, и моряки, и пограничники. Примером воинского братства стала совместная стрельба береговой батареи 130-миллиметровых орудий с батареей 122-миллиметровых гаубиц дивизии. Моряки выделили к гаубицам опытных наводчиков, и две батареи — в каждой по 4 орудия — действовали как одна. Их огневые налеты уничтожали и разгоняли мотопехоту врага, разрушали артиллерийские и минометные позиции. Точной стрельбой они уничтожили вражеский бронепоезд.

Северо-восточнее города есть местечко Дурбе. Там на озере базировалась эскадрилья гидропланов — морских ближних разведчиков. Ее летчики вели не только разведку вокруг осажденной Либавы, но и бомбили врага. Вскоре, однако, и эти самолеты улетели под Ригу — фашисты подошли к самому озеру. Теперь в небе над Либавой и ее окрестностями кружили только самолеты с крестами на крыльях. Они сыпали бомбы на наши позиции, обстреливали их из пулеметов. А зенитчикам в это время приходилось опускать стволы орудий и отражать атаки врага на земле.

25 июня был убит генерал Дедаев. Число погибших и раненых росло. Боеприпасы подходили к концу. А фронт уже откатился от Либавы; советские войска готовились к обороне на реке Даугава.

Вечером 26 июня гарнизону Либавы был дан приказ отступить к Риге.

Сдерживая врага, войска стали готовиться к выходу из окружения. Утром 27 июня раненые были погружены на автомашины и на судно «Виениба». Береговые батареи, перед тем как быть взорванными, выпустили по неприятелю последние снаряды. Прорывались герои одновременно на двух направлениях — по приморской дороге на север и в направлении на Айзпуте, на восток. На северном направлении сразу наметилась удача. Но когда машины с ранеными вытянулись в колонну, налетели вражеские штурмовики. Отходившим нечем было защищаться от самолетов, и те методично сбрасывали бомбы и вели стрельбу из пулеметов. Трагично сложилась и судьба прорывавшихся в восточном направлении. Поначалу немцы не оказывали большого сопротивления. Оказалось, заманивали в огневой мешок. С близкого расстояния фашисты открыли губительный огонь из пулеметов, из минометов. Прямой наводкой били орудия…

Из окружения удалось выйти лишь нескольким отрядам моряков, которыми командовал полковой комиссар П. Поручиков, и отряду курсантов и пограничников, которых возглавлял капитан В. Орлов.

Пароход «Виениба» шел в море под флагом Красного Креста — в сопровождении торпедных катеров. Катера защитили бы его от кораблей противника, но напали на пароход не корабли, а самолеты. Бомбили, стреляли в беззащитное госпитальное судно. И потопили. Добраться до берега удалось лишь 15 морякам. Гитлеровцы с бреющего полета расстреливали людей в воде.

В самом городе, в разных его концах, после того как вошли в Либаву фашисты, еще несколько дней шла стрельба. Моряки, солдаты, латышские коммунисты и комсомольцы, укрывшиеся на чердаках, в подвалах, продолжали героическое сопротивление.

Всего шесть дней держалась Либава. Как мало это… И вместе с тем как много! Вспомни, читатель, о Ленинграде. О значении этого города в войне. Фашистам нужно было взять его в конце июля, через 33 дня после начала военных действий. Либава, задержав левый фланг гитлеровских войск на шесть дней, отняла их у «Барбароссы». И не просто шесть дней отняла, а одну шестую времени, отведенного на захват Ленинграда.

Бомбардировки Берлина

В начале войны самолетам КБФ больше пришлось действовать не в морских боях, а в боях на суше. Летчики флота бомбили танки, мотопехоту, аэродромы, воевали с немецкими самолетами, прикрывали с воздуха своих наземных товарищей.

А с каким мужеством прикрывали! Израсходовав боеприпасы, 16 июля таранил фашиста старший лейтенант Н. Митин, 18 июля — лейтенант В. Михалев, 19 июля — старший лейтенант М. Багрянцев, 22 июля — старший лейтенант Д. Зосимов, 24 июля — старший лейтенант И. Мартыщенко… Задумайся над рядом этих чисел, читатель. Представь лейтенантов, у которых оставалось единственное оружие — винт самолета. Представь их лица за прозрачным колпаком истребителя. Представь их глаза, их гневный взгляд.

Первым в истории авиации таранил бомбардировщиком истребитель младший лейтенант П. Игашев. Сбив фашиста, экипаж ДБ-3 проутюжил своим горящим самолетом колонну вражеских войск на дороге…

Бомбардировщик Пе-8. Заводы изготовили 79 таких самолетов.

Экипаж бомбардировщика Героя Советского Союза Алексеева в ночь на 13 ноября 1941 г. бомбил Кенигсберг.

Истинную храбрость, великолепное умение летать показали пилоты двух эскадрилий 1-го минно-торпедного полка, которым командовал полковник Е. Н. Преображенский. Они бомбили Берлин. Первые бомбы сбросили в ночь на 8 августа.

Какими чувствами жила Германия в канун той ночи? «Доблестная» армия фюрера взяла Псков, бушует Смоленское сражение; между Киевом и Кременчугом танки изготовились форсировать Днепр; в осаде Одесса. Как же не радоваться! Один за другим перед германцем падают сраженные города. «Хайль Гитлер!» Так ликовали одни. К сожалению, их было большинство — охваченных диким восторгом убийства и разрушения. Другие рассуждали: «Творится страшное дело. Но нет силы, которая приостановила бы его. А раз так, то и мы вместе со всеми». Третьим было горько чувствовать себя немцами. Коммунисты, антифашисты, они не теряли надежды вернуть своему народу доброе имя, но надежда эта по мере продвижения гитлеровских войск на восток все уменьшалась.

Нужно было вселить в третьих веру в торжество их правоты. Нужно было предостеречь вторых от опасности соучастия в преступлении. И нужно было показать первым, что война дело не шуточное и, когда придет она в Германию, ликующим ныне небо покажется с овчинку.

Чем все это можно было достичь? Чем-то таким, чего не могли бы скрыть от читателей немецкие газеты, таким, весть о чем разнеслась бы по всей Германии и по всему свету. Надо было бомбить Берлин.

Налеты на Берлин готовились в строжайшей тайне. Ставка Верховного Главнокомандования возложила личную ответственность за эту операцию на ее инициатора — наркома ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова.

Был единственный аэродром, откуда самолеты ДБ-3 с полутонным грузом бомб могли достать Берлин, — на острове Эзель (Сарема). Причем, чтобы хватило бензина для возвращения, надо было все 1800 километров, туда и обратно, лететь по прямой, бомбы сбрасывать на город немедля, иначе — посадка на территории, занятой врагом.

Когда стали подбирать экипажи, выяснилось, что летчики тоже думали о таких полетах. Немцы в те дни отдельными бомбардировщиками прорывались к Москве, и наши летчики считали своим долгом сбросить бомбы на фашистскую столицу.

Охраняя ленинградское небо, Герой Советского Союза А. Севостьянов таранил ночью над Таврическим садом фашистский бомбардировщик. Акварель А. Яр-Кравченко.

2 августа бомбардировщики прилетели на островной аэродром. Эсминец «Стерегущий» и тральщик «Фугас» доставили на Эзель бомбы из Таллина. Преодолев минные заграждения, пришел конвой с бензином. Самолеты, боеприпасы, горючее укрыли в лесах.

Ночью 6 августа несколько бомбардировщиков слетали на разведку — до самого Берлина. Фашисты опоясали город кольцом зенитных орудий, мощные прожекторы светили на высоту шесть километров, густо висели в небе аэростаты с сетями, еще были ночные истребители с прожекторами.

Разведку удалось проделать исключительно тонко. Немцы не догадались, какие гости побывали в их владениях. Поэтому ночью 8 августа 15 наших дальних бомбардировщиков беспрепятственно прошли зенитную оборону и появились над освещенным Берлином. Город немцы не затемняли.

«Зачем же? Англичане налетают крайне редко, а у русских вся авиация уничтожена».

Немецкие наблюдатели посчитали наши самолеты за свои, заблудившиеся, и предлагали сесть на аэродром поблизости. Только после того как в городе взорвались тяжелые бомбы, открыли огонь зенитные орудия, вспыхнули, зашарили по небу прожекторы. Но наши бомбардировщики — все пятнадцать — на высоте семь километров уже летели домой.

Утром немецкие газеты вышли с сообщением: «Английская авиация бомбардировала Берлин. Имеются убитые и раненые. Сбито шесть английских самолетов». Англичане не замедлили напечатать: «Германское сообщение о бомбардировке Берлина интересно и загадочно, так как 7–8 августа английская авиация над Берлином не летала».

Ты можешь представить, дорогой друг, как потрясло и разъярило Гитлера это написанное в изящном стиле опровержение! Фюрер и его генералы уже считали, что война выиграна. И вот на тебе — на Берлин падают советские бомбы!

Бьют орудия советского корабля.

Верховное главнокомандование фашистов 12 августа отдало распоряжение: «Совместными усилиями соединений сухопутных войск, авиации и военно-морского флота ликвидировать военно-воздушные базы противника на островах Даго и Эзель. При этом особенно важно уничтожить вражеские аэродромы, с которых осуществляются налеты на Берлин».

Не дожидаясь крупной операции, за уничтожение наших бомбардировщиков принялись вражеская авиация и диверсанты. Самолеты-разведчики обнаружили аэродром — его ведь не спрячешь, но бомбардировщики были укрыты глубоко в лесу, и немцы только испортили аэродром взрывами бомб, что было не так уж важно.

Бойцы истребительного отряда уничтожили в окрестностях аэродрома несколько групп диверсантов, поймали немецкого радиста, сброшенного с парашютом, затем задержали и выходившего к нему на связь шпиона.

А налеты на Берлин следовали один за другим. Теперь уже в условиях ожесточенного противодействия врага. Как только бомбардировщики пересекали береговую черту, зенитки засыпали небо снарядами. Настоящий огненный ад начинался на подходах к городу. Спасительной для летчиков — они летали с кислородными масками — была большая высота. Прожекторы немцев не доставали до наших самолетов на целый километр. Ни один ДБ-3 не был сбит над Берлином.

Последние бомбы были сброшены на город в ночь на 5 сентября. После этого полеты пришлось прекратить. Немцы часто бомбили островной аэродром, до предела осложнилась доставка бомб и горючего — неделей раньше наши войска оставили Таллин.

Плакат В. Корецкого.

Испытание огнем и водой

Сроки взятия Ленинграда, определенные «Барбароссой», прошли. А это, в свою очередь, осложняло наступление на Москву. И враг предпринимал все меры, чтобы ворваться в город Ленина.

Для нас было важно в то время сковать вражеские войска на других участках фронта, чтобы противник не мог перебросить оттуда подкрепления к Ленинграду. И тут мы должны вспомнить храбрость защитников Таллина. Шесть пехотных дивизий — основные силы вражеской 18-й армии — приковал к себе Таллин в самое опасное для Ленинграда время, в августе 41-го. Город был окружен и сражался в окружении 20 дней. Не так, конечно, много. Но если учесть, что всю войну немцы намеревались закончить за 45–60 дней, то эти два десятка — срок внушительный.

К концу месяца силы защитников Таллина истощились. Осложнилась обстановка и под Ленинградом. Для непосредственной обороны Ленинграду нужны были все силы флота. В этих условиях Ставка Верховного Главнокомандования отдала приказ об эвакуации защитников Таллина и переходе флота в Кронштадт — на помощь Ленинграду.

Таллин был не только столицей Эстонии, но и главной базой КБФ. Почти все корабли Балтийского флота находились здесь. Теперь им предстояло, взяв на борт защитников города, прорываться в Кронштадт.

Переход флота из Таллина в Кронштадт был делом очень и очень трудным. С северного берега залива, из финских шхер, неприятель грозил нашим кораблям атаками торпедных катеров и подводных лодок.

Эскадренный миноносец «Гневный». В боевых действиях в годы войны участвовало 60 советских эсминцев и 6 лидеров. (вид сбоку и сверху).

С южного, который захватили гитлеровцы, — артиллерийским обстрелом. Середину же залива немцы загородили минами, они поставили их больше 3 тысяч. С воздуха ожидались удары фашистской авиации. А наши истребители могли прикрыть корабли лишь восточнее острова Гогланд: береговые аэродромы враг захватил; с аэродромов, расположенных близ Ленинграда, летать очень далеко — не хватало бензина на обратную дорогу. Вот какие сложнейшие обстоятельства нужно было преодолеть Краснознаменному Балтийскому флоту. Фашисты считали, что наш флот в ловушке, что они теперь уничтожат его.

В ряду разнородных задач флота особо сложным считается высадка десантов, но не менее трудной является эвакуация войск с побережья. Войска приходится принимать на корабли и суда, когда враг наседает превосходящими силами. Однако эту трудную задачу решить удалось. Во второй половине дня 27 августа защитники Таллина одновременно по всему периметру обороны контратаковали противника. Солдаты и матросы понимали, что от этой последней контратаки зависит многое. Они бились храбро, яростно, так что отбросили неприятеля на несколько километров. Береговые батареи, корабли — крейсер «Киров», лидеры «Ленинград» и «Минск», восемь эсминцев — повели непрерывную стрельбу по отогнанным фашистам. Под грохот мощных орудий, под покровом наступившей ночи войска выходили к причалам в разных бухтах и грузились на транспорты. Более 20 тысяч человек перешли с берега на суда. Когда отходили последние части, до конца державшие оборону, морская артиллерия поставила между ними и немцами огневую завесу. Немцы не отважились войти в порт вслед за отступавшими. Правда, неприятель обстреливал порт и корабли из орудий и минометов, но, к счастью, от этого обстрела потерь почти не было.

После завершения посадки специальные команды занялись уничтожением военного имущества, которое невозможно было взять с собой. Взорвали орудия, башни и погреба береговых батарей, склады, автомашины. Чтобы фашисты подольше не воспользовались гаванями, в них затопили старые суда, паровозы и вагоны. В каботажную гавань закрыл собой вход поврежденный бомбой минный заградитель «Амур», тот, что вместе с «Авророй» был на Неве при штурме Зимнего дворца.

Жалко топить паровоз. Еще горше топить корабль, чья история известна всему флоту. Адмирал Ю. А. Пантелеев, который в те дни был начальником штаба КБФ, вспоминает: «В сумерках у морских ворот гавани, дергаясь на швартовых, громадой высится старый русский боевой корабль, минный заградитель „Амур“. Ни огонька на нем. На палубе не видно команды, на мачтах не развеваются флаги, а из двух высоких труб не вьется дымок. Ветеран Балтийского флота, на чьих минах в первую мировую войну погиб не один вражеский корабль, уже больше не покинет гавань. Он должен выполнить последний свой долг перед Родиной: после нашего ухода затонуть в воротах гавани, с тем чтобы надолго запереть их для врага».

С тяжелым сердцем покидали моряки Таллинский рейд. Но мужество не покидало людей. Самих моряков, их сильные корабли ждал Ленинград, вокруг которого уже почти сомкнулось кольцо фашистов.

Эвакуация шла по плану. Почти 200 кораблей и судов были готовы к переходу, который должен был начаться в ночь на 28 августа. Но случилось непредвиденное: накануне вечером ветер стал свежеть и разыгрался шторм. Семибалльный ветер, большие волны были опасны для многих тральщиков, судов и катеров. Ветер начал стихать лишь через 15 часов. Флоту томительные часы пришлось стоять у острова Найсар под обстрелом немецких орудий. Это, в конце концов, было не так опасно, наши корабли не давали особенно разгуляться вражеской артиллерии, эсминцы «Артем» и «Володарский» довольно быстро подавили немецкую батарею. Опаснее и страшнее во сто крат было то, что флоту теперь приходилось форсировать минные поля ночью, а не в светлое время. Однако не было иного выхода, как двинуться в путь. Стоять у острова Найсар, отложив выход в море на сутки, было нельзя. С часу на час должна была налететь вражеская авиация.

После полудня 28 августа корабли и конвои взяли курс на восток. Первыми шли главные силы: крейсер «Киров», лидер «Ленинград», 4 эсминца, 4 подводные лодки, 5 быстроходных тральщиков, 11 торпедных катеров и катеров-охотников.

За главными силами двигался первый конвой: 6 транспортов, ледокол, плавмастерская, учебный корабль, 3 подводные лодки, а также корабли непосредственного охранения — 2 эсминца, 3 сторожевика, 5 тральщиков, 7 различных катеров и буксир.

Далее следовал отряд прикрытия: лидер «Минск», 2 эсминца, 4 подводные лодки, 5 быстроходных тральщиков, 8 малых охотников и торпедных катеров, сторожевой корабль.

Истребитель МиГ-3. До конца войны было сделано 5 753 таких самолета.

Опознавательный знак советских военных самолетов.

За отрядом прикрытия шли третий и четвертый конвои: 8 транспортов, танкер, 3 мотобота, 3 шхуны и баржа. В непосредственном охранении конвоев следовали: 4 тральщика, 2 канонерские лодки, 3 сторожевых корабля, 13 катерных тральщиков, 2 магнитных тральщика и 2 малых охотника.

Параллельно этим конвоям, чуть севернее шел второй конвой: 6 транспортов, 2 сетевых заградителя, гидрографическое судно и шхуна. В их охранении были: канонерская лодка, сторожевой корабль, 4 тральщика, 9 катерных тральщиков и 2 катера — малых охотника.

Замыкал колонну кораблей и транспортов арьергард: 3 эсминца, 3 сторожевых корабля, 2 торпедных катера и 2 малых охотника.

Командующий флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц находился на крейсере «Киров», его первый заместитель начальник штаба флота контр-адмирал Ю. А. Пантелеев — на лидере «Минск» в отряде прикрытия, а второй заместитель командующего контр-адмирал Ю. П. Ралль — в арьергарде на эсминце «Калинин».

Отряды кораблей и транспортов вытянулись на целых 15 миль. Поход, равного которому по мужеству в истории флотов нет, начался. О том, как он проходил, послушаем рассказ военного историка лауреата Государственной премии, профессора капитана первого ранга Василия Ивановича Ачкасова.

«С момента выхода из Таллинского залива до наступления темноты боевые корабли и транспорты подвергались непрерывным атакам с воздуха. Вскоре были обнаружены плавающие мины (якорные мины, которые всплывали, подсекаемые тралами и параванами наших идущих впереди кораблей)[11].

Первые потери начались после 18 часов, когда на мине подорвался и затонул транспорт „Элла“. Через 25 минут от попадания нескольких авиационных бомб затонул ледокол „Вальдемарс“. В это же время самолеты атаковали транспорт „Вирония“. Он потерял управление и был взят на буксир спасательным судном „Сатурн“. Командир первого конвоя оставил около „Виронии“ транспорт „Алев“, а для прикрытия выделил эсминец „Суровый“ и катер. Позднее, около 22 часов, „Вирония“, „Сатурн“ и „Алев“ подорвались на минах и затонули. Затем на минных заграждениях погибло еще два транспорта.

Быстро надвигались сумерки. Силуэты кораблей арьергарда четко вырисовывались на фоне зарева пожаров, полыхавших в оставленном нами Таллине. Огромные столбы пламени и черного дыма, поднимавшиеся к небу то тут, то там, возвещали о гибели транспортов и кораблей. На поверхности моря среди массы обломков плавало много людей. Катера подбирали их и доставляли на борт ближайших кораблей и судов.

Плакат В. Серова.

Летчик-истребитель Г. Антонов одним из первых сбил вражеский самолет при защите Ленинграда. Рисунок А. Яр-Кравченко.

С наступлением темноты налеты вражеской авиации прекратились, однако во много крат усилилась опасность подрыва на минах. Всплывшие на поверхность якорные мины трудно было различить среди обломков. Ночь на 29 августа оказалась для флота самой тяжелой, так как ему пришлось в темноте форсировать минное поле большой глубины и плотности.

Отряды и конвои шли в кильватер друг другу за тралами малочисленных базовых тральщиков, не имевших возможности очистить от мин фарватер необходимой ширины. Выход за пределы узкой протраленной полосы был чреват гибелью. Но и в этой полосе плавание было небезопасным: корабли не успевали расстреливать мины, подсекаемые тралами тральщиков и параванами боевых кораблей. Катеров, которые могли этим заниматься, не хватало, поэтому на фарватере плавало большое число всплывших мин. Иногда корабли проходили вплотную между двумя минами, и их отталкивали от борта связками коек и другими предметами…

К главной, минной, опасности прибавились и другие: обстрел с мыса Юминданина и атаки торпедных катеров из шхер, которым подверглись крейсер „Киров“ и другие корабли. Например, личный состав лидера „Минск“ в течение часа отразил артиллерийским огнем две атаки торпедных катеров.

Тральщик. К началу войны у нас было 80 различных тральщиков. Корабли „Гафель“, „Защитник“, „Т-278“ и „Т-281“ удостоились гвардейского звания. 8 тральщиков награждены орденом Красного Знамени.

После 20 часов в отряде главных сил подводная лодка С-5, шедшая в кильватер крейсеру „Киров“, подорвалась на мине и исчезла под водой. Некоторое время спустя крейсер затралил правым параваном мину, но неожиданно ее стало быстро заносить к борту, и только энергичные меры предотвратили подрыв корабля. Еще не успели на „Кирове“ обрубить параван, как подорвался эскадренный миноносец „Гордый“, а вслед за ним — эсминец „Яков Свердлов“, мгновенно затонувший. На флагманский командный пункт одно за другим поступали донесения об обнаружении мин и о потере тральщиками тралов, перебитых взрывами мин. Вскоре крейсер вновь затралил мину параваном, а через несколько минут огнем главного и зенитного калибров отразил атаку торпедных катеров. Одновременно отряд был обстрелян береговой артиллерией. Крейсер „Киров“, открыв ответный огонь, заставил вражескую батарею замолчать. Эсминец „Сметливый“ прикрыл корабли дымовой завесой.

Отряд прикрытия находился в таком же положении. В 21 час 40 минут у лидера „Минск“ в параване взорвалась мина, и корабль принял 650 тонн воды. Эсминец „Скорый“ подошел к стоявшему без движения лидеру, завел буксиры и дал ход вперед, но тут же подорвался на мине и затонул. Шедшие в голове отряда 5 базовых тральщиков, не заметив в темноте гибели сзади идущих кораблей, продолжали движение на восток. Ночью они подошли к главным силам. Вернулся к „Минску“ лишь один тральщик, который и произвел контрольное обследование ближайшего к лидеру района. Поскольку было обнаружено много плавающих мин, контр-адмирал Ю. А. Пантелеев приказал отряду прикрытия стать на якорь. Одновременно встали на якорь все транспорты конвоев.

Учитывая, что количество плавающих мин увеличилось и были перебиты все тралы, командующий флотом решил приостановить до рассвета дальнейшее форсирование минных заграждений и приказал всем стать на якорь, о чем флот был оповещен по радио».

Ночная стоянка на якоре к северу от острова Вайндло прошла в тревоге. То с одного корабля, то с другого наблюдатели обнаруживали мины, качавшиеся на волнах. Тогда моряки спускались в воду и, плавая, отводили руками мины от бортов.

Ощущение постоянной опасности и незавершенности похода держало людей собранными, не давало начаться панике. Сейчас вот, думая о них, представляя их в море, которое в такое короткое время и так страшно поглотило множество кораблей и множество замечательных моряков, удивляешься, как можно было пережить те часы. И не просто пережить — всем, кто закончил поход, пришлось сразу же вступить в новые бои у Ленинграда, где требовалось мужество не меньшее.

В 5 часов 40 минут 29 августа корабли и суда начали сниматься с якоря. На переходе от острова Вайндло до Кронштадта минная обстановка была уже не столь сложной. Но с 7 часов утра авиация противника с финских аэродромов начала атаки кораблей и транспортов. Самолеты шли небольшими группами, но шли беспрерывно. И сыпали, сыпали бомбы. Поначалу фашисты открыли охоту за большими кораблями: за крейсером, за лидерами, эсминцами. Но поскольку минное поле уже было пройдено, корабли пошли быстрее и уклонялись от падающих бомб. К тому же корабельные зенитчики встречали фашистских летчиков огнем. Не сумев потопить ни одного корабля, немцы набросились на тихоходные транспорты и вспомогательные суда. Они бомбили их до самой темноты.

Еще 20 августа, предвидя отход из Таллина, командующий флотом приказал капитану второго ранга И. Г. Святову подготовить специальный отряд прикрытия и разместить его на острове Гогланд. Это было очень важное решение.

Советский корабль сбрасывает глубинные бомбы на подводную лодку фашистов.

Остров спасения

Остров Гогланд находится на половине пути из Таллина в Кронштадт. На нем в то время был небольшой гарнизон наших войск. С их помощью моряки приготовились к спасательным работам. В распоряжение отряда Кронштадт дал 12 тральщиков, 4 сторожевых корабля, 6 торпедных и 8 сторожевых катеров, несколько мотоботов, буксир и спасательное судно.

Наблюдательный пункт моряки устроили на верхушке горы в северной части острова. Оттуда просматривался на далекое расстояние западный Гогландский плес. Представим себе, что мы с тобой, читатель, были в тот день на верхушке горы вместе с наблюдателями. Что увидели бы мы оттуда? Вот появились у горизонта сначала черточками, потом силуэтами наши корабли. Слышен гул далекой канонады. Это корабельные зенитки бьют по вражеским самолетам. То в одном месте, то в другом вырываются к небу клубы черного дыма — горят транспорты, подожженные бомбами. Борются команды транспортов с огнем, заделывают пробоины, откачивают воду, исправляют повреждения в машинах. А немецкие самолеты проносятся на бреющем полете над местом катастрофы и бьют пулеметами тонущих. Все корабли с Гогланда сейчас там. Они буксируют потерявшие ход транспорты, помогают тушить пожары, снимают людей с тех судов, которые вот-вот погрузятся в залив, и вылавливают из воды обессилевших бойцов.

Первые группы спасенных прибывают на Гогланд на катерах. Это люди, подобранные из воды еще ночью, они с кораблей и транспортов, подорвавшихся на минах. Катера переполнены. Вместо тридцати человек на каждом больше сотни — плывут, рискуя перевернуться.

Контр-адмирал И. Г. Святов вспоминает: «Мы организовали прием спасенных людей и направляли их в разбитый в лесу лагерь. На берегу скопилось уже несколько тысяч, а люди все прибывали и прибывали. Им надо было срочно оказать медицинскую помощь, накормить и обеспечить обмундированием. Местный лазарет был переполнен. Пришлось приспособить для приема раненых все казармы гарнизона и разбить палатки.

В 15 часов с наблюдательного пункта доложили, что пять горящих транспортов подходят к острову с юга. Я помчался на катере туда. Горящие транспорт „Люцерна“, плавмастерская „Серп и молот“ и еще три транспорта приткнулись к берегу. Около 5 тысяч человек сошли на берег, лесистый и необитаемый. До бухты надо было идти около 10 километров. Организовали переброску раненых на катерах, остальных отправили пешком».

А война все бушует на плесе. С особой страстью фашисты атакуют транспорт «Казахстан». Бомбой разрушен мостик, повреждена машина и рулевое управление. На транспорте пожар. Неуправляемое судно ветер несет к острову Вайндло (он в 20 милях юго-западнее Гогланда). Героически борются моряки с пожаром. Вокруг горящего транспорта снуют катера, ходят тральщики, стреляют по атакующим бомбардировщикам и подбирают из воды тонущих людей. С утра до самой темноты немцы охотились за «Казахстаном». Он очень большой, на нем одном эвакуируется почти четверть всех защитников Таллина — 5 тысяч человек.

Вечером транспорт приткнулся к острову. Бойцы высадились на берег. Во главе со своими командирами они немедля начали готовить остров к обороне… Мужество плывших на «Казахстане» было вознаграждено тем, что немцам так и не удалось потопить огромный транспорт, через несколько дней он пришел в Кронштадт.

В состав первого конвоя входил учебный корабль «Ленинградсовет». В дни революции он назывался «Верный» и был вместе с «Авророй» на Неве. Этот старый тихоходный корабль не дался фашистским летчикам. Пока не кончились снаряды, отбивался от бомбардировщиков двумя слабенькими пушками, а потом защищался единственным оставшимся оружием — маневром. Корабль то резко уходил вправо, то влево, замирал на ходу или рывком устремлялся вперед — в зависимости от того, как падали бомбы. Командир старший лейтенант Николай Амелько бессменно стоял на ходовом мостике, хладнокровно следил за бомбардировщиками и, как только вываливались из них бомбы, мгновенно производил расчет и отдавал команду на уклонение. А фашисты налетали на корабль не раз, не десять, а более ста раз — висели над кораблем с утра до ночи. И вот в такой обстановке «Ленинградсовет» не только сам выжил, он еще спас из воды сотни людей!

В Кронштадте «Ленинградсовет» не ждали, считая погибшим. И вдруг он появился на рейде. Тогда все корабли во главе с крейсером «Киров» просигналили приветствие доблестному бойцу, его экипажу и командиру. За тот поход старший лейтенант был награжден орденом Красного Знамени. Приятно знать, что Николай Николаевич Амелько, ныне адмирал, занимает ответственную должность в Генштабе Вооруженных Сил СССР.

Корабли главных сил флота пришли в Кронштадт днем 29 августа, затем стали подходить другие отряды и конвои.

Спасательный отряд еще несколько дней помогал на западном Гогландском плесе судам и людям, терпящим бедствие. На острове оказалось сошедших с горящих транспортов, снятых с тонущих судов и подобранных из воды 12 160 человек. Все они были доставлены в Ленинград.

В таллинском походе погибло 3 новых корабля и 13 старых кораблей и катеров. Из 67 транспортов потоплено 34. И остались в море тысячи человек. Очень тяжелые потери. Нельзя не печалиться о них.

Печалясь, мы должны и объективно, независимо от наших чувств посмотреть на итоги похода. Он таков: фашистам не удалось уничтожить боевое ядро Краснознаменного Балтийского флота. Корабли и большая часть войск, эвакуированных из Таллина, прибыли на защиту Ленинграда.

Балтийские моряки перенесут поражения и утраты, они станут сильнее, чем были, станут победителями. Только в 1941–1942 годах только подводные лодки уничтожат 44 вражеских транспорта, 17 транспортов подорвутся на минах, поставленных нашими лодками (смотри карту на стр. 237). За всю войну КБФ потопил 624 фашистских транспорта и 581 боевой и вспомогательный корабль врага.

Ледяной комбат

Говорят, человек с твердым характером во всех делах и при всех обстоятельствах ровный. Это верно. Но верно также, что чем труднее дело, чем сложнее обстоятельства, тем тверже такой человек. Пример тому — капитан Александр Стебель, командир береговой батареи № 315.

В 1940 году, когда Прибалтийские республики вошли в состав Советского Союза, на Моонзундских островах началось строительство оборонительных сооружений. Тысячи ленинградских рабочих и тысячи жителей островов были заняты этим делом. Среди военных строителей был инженер с непривычной фамилией Стебель. Он сооружал батарею на самом кончике полуострова Сырве (Сворбе).

Сырве отходит от острова Сарема (Эзель) тонким восемнадцатикилометровым языком в сторону материка. Между ним и материковым берегом — Ирбенский пролив, через который лежит путь в Рижский залив, во всю южную Прибалтику. Во время войн Ирбенский пролив запирался минами, а сохранность минного заграждения обеспечивала артиллерия, установленная на оконечности Сырве.

Капитан Стебель строил 180-миллиметровую батарею так, чтобы при любых невзгодах она могла держаться долго. Среди болотистого леса чуть возвышались над поверхностью земли только две башни — по два орудия в каждой. Орудия были скорострельные, дальнобойные, их стволы, длинные и толстые, напоминали стволы сосен, росших поодаль. Стрелять так далеко, как батарея № 315, не могли не только эсминцы немцев, но и их крейсеры. От бомб, даже двухтонных, батарея была защищена броней и бетоном. При прямом попадании тяжелой бомбы внутри батареи гудело, как под колоколом, а беды никакой не было: толстый слой земли и бетона укрывал механизмы пушек, приборы управления огнем, а также склады снарядов, продовольствия и личный состав.

Командование флота ценило важность этой позиции. Поэтому окружили ее противотанковым рвом, колючей проволокой, минами; на ее защите были зенитные и противотанковые орудия. Инженер Стебель после окончания строительства получил назначение командовать батареей. Он умел не только строить, но и прекрасно стрелял, его считали в ряду лучших артиллеристов Краснознаменного Балтийского флота.

На минуту отвлечемся от батареи № 315, чтобы поговорить о том, что сделали для Ленинграда Моонзундские острова. Если Либава держалась 6 дней, Таллин — 20, то архипелаг оборонялся 49 дней — до 22 октября 1941 года. Суть этих 49 дней состояла в том, что моонзундцы отвлекли на себя от Ленинграда 50 тысяч фашистов, из которых половина была уничтожена. И еще в том, что враг не мог снабжать войска, наступавшие на Ленинград, выгодным путем — через Рижский залив и город Ригу. Ему пришлось возить танки, подкрепления, боеприпасы, продовольствие по разрушенным железным дорогам, где уже начинали диверсии партизаны.

У советского народа не было сомнений в исходе войны. Советский народ верил в свою победу с самого начала. Плакат М. Дормидонтова.

Западный историк Ю. Майстер, участник боев на Моонзунде, пишет о тех днях: «Противодействие авиации, береговой артиллерии, легких сил (легких кораблей) было столь сильным, что пришлось отказаться на ближайшее время от проведения конвоев».

Слова Майстера имеют непосредственное отношение к батарее Стебеля. Гитлеровцы хорошо знали ее. Да и как было не знать? В начале июля они проделали проход в минном поле Ирбенского пролива и стали пускать одиночные транспорты со слабым прикрытием — проверяли, как будет вести себя батарея № 315. В предыдущие дни самолеты засыпали ее бомбами. Была у противника надежда, что посекли они не только лес вокруг, не только изрыли землю, но и повредили орудия. Капитан Стебель не торопился рассеять иллюзию врага. Транспорты шли в Ригу, можно сказать, под самым носом, а орудия молчали. И Стебель дождался своего. Однажды ранним утром в пролив начали входить два транспорта в охранении миноносца. Артиллеристам не терпелось ударить по ним. Но командир был непреклонен — пусть идут, это еще разведка. В небе показались точки. К полуострову летели «юнкерсы». Капитан насчитал их сорок штук, бросил считать и поспешил на батарею. Так много бомбардировщиков еще не налетало. Несомненно, что-то исключительное должно было произойти и на море.

Оно произошло: показался очень большой конвой в составе 42 транспортов и кораблей охранения. Впереди вспомогательный крейсер, в конце конвоя два миноносца, по сторонам торпедные катера… Попробуй нарисовать себе картину начавшегося — на батарее рвутся снаряды всех корабельных орудий фашистов, волна за волной налетают на нее бомбардировщики, а батарея тоже бьет. Непрерывный грохот, вой, дым и огонь на батарее. И на море тоже грохот и огонь. После пристрелочных выстрелов по крейсеру ударили сразу обе башни — крейсер загорелся. Новым залпом ударили по катерам — три катера разлетелись в куски. Бьют обе башни без остановки. Получил повреждение миноносец. Взорвался один транспорт, пошел на дно второй — с танками, горит третий… Батарея перенесла огонь на концевой миноносец. И он поврежден. Разбегаются транспорты кто куда. Настоящая паника у немцев. Даже забыли дымом прикрыться… А тут пошли в атаку наши торпедные катера. И вовремя — орудия 315-й раскалились так, что краска начала гореть. Под землю, под бетон сообщают по телефону наблюдатели: торпедные катера потопили три транспорта. Еще сообщают: над конвоем наши бомбардировщики… Так била фашистов, взаимодействуя с катерами и летчиками, батарея Стебеля.

Зная, что батарея есть, увереннее действовали в проливе наши корабли. В особо неудачный для немцев день, 18 июля, эсминец «Стерегущий» уничтожил артиллерийским огнем пять транспортов, еще два подожженных им судна выбросились на берег. «Стерегущему» пришлось отбиваться от четырех торпедных катеров, два из них он тоже пустил на дно. Тогда же один транспорт подорвался на мине, шесть транспортов потопили наши бомбардировщики.

День за днем бежало время, и линия сухопутного фронта отодвигалась все дальше от Моонзундских островов. Она была уже в полутысяче километров, когда немцы начали переправлять на острова десанты. Сначала захватили Муху (Моон), с него перешли на Сарему, а затем на Хиума (Даго). В такой же последовательности, ожесточенно сражаясь, отходили под натиском неприятеля наши немногочисленные войска.

Немцы, чтобы замаскировать место высадки основного десанта, предприняли одновременно демонстративные высадки на всех островах. В эти дни опять показала себя батарея № 315. 13 сентября 1941 года она вела бой с флотилией миноносцев, двумя флотилиями торпедных катеров, тремя сторожевыми кораблями и тремя тральщиками, под охраной которых к Сырве шли три транспорта. Повредив несколько кораблей, артиллеристы заставили фашистов уйти в море и отказаться от высадки десанта.

«Высоко ценим ваши боевые действия. Своими успехами вы помогаете Ленинграду» — такую радиограмму получили защитники острова Сарема в тот день от Военного совета фронта.

Как было важно не пустить 13 сентября десант на Сырве, стало особенно ясно в конце месяца. Именно на Сырве отошли со всего острова наши войска. Укрепив самую узкую часть полуострова, советские бойцы держались там до 3 октября. А устойчивость им опять же придавала батарея № 315. Она развернула орудия вдоль полуострова и мощными снарядами ставила неприятелю непроходимый заслон.

27 сентября к Сырве снова подошла неприятельская эскадра: вспомогательный крейсер, эсминец и 5 миноносцев. С моря они начали обстреливать наши части, оборонявшие перешеек. Немцы надеялись, что при такой мощной поддержке их сухопутные войска наконец-то прорвутся в глубь полуострова. И в который уж раз на немецкие корабли посыпались снаряды 315-й. Вдобавок эскадру атаковали наши четыре торпедных катера — последние, что оставались у защитников Сарема. Немцы не выдержали и ушли в море.

…Силы защитников Сырве уже иссякли. Много бойцов было убито, много ранено. Из 137 пулеметов, с которыми начинали бои на перешейке, осталось 11, из 32 орудий — 3. На батарее капитана Стебеля кончились снаряды.

В ночь на 3 октября четыре катера, переполненные ранеными, пользуясь плохой погодой, ушли от Сырве на остров Хиума. Туда же переправилось и командование береговой обороны, чтобы организовать сопротивление немцам на этом острове. (После взятия Сарема наши бойцы оборонялись на Хиума еще десять дней.) За оставшимися защитниками Сырве должны были прийти с Хиума суда. Но они не пришли. Генерал А. Б. Елисеев, возглавлявший оборону островов, передал Военному совету флота в Ленинград донесение: «Все наши старания на скудных плавсредствах что-либо вывезти с Сырве на Хиума не увенчались успехом. Ни торпедные катера, ни катера КМ, ни буксиры не могли прорваться. В западной части от Сарема и Хиума противник сосредоточил большое количество боевых кораблей, которыми плюс авиация все уничтожается. Защитники Сарема 45 раз ходили врукопашную. Последние группочки у маяка Сырве ведут бой. Мы заявляем советскому народу и правительству, что личный состав Сарема отдал все для защиты Родины».

Последней весточкой с Сырве была радиограмма, переданная в Москву открытым текстом: «Радиовахту закрываю, иду в бой, в последний бой». Московский радист попросил обрисовать положение, на что последовало: «Прощайте, прощайте…» Это было 4 октября 1941 года в 16 часов 10 минут. Однако, как выяснилось после войны, на этом сопротивление еще не кончилось. Еще двое суток шел бой на батарее № 315.

Часть батарейцев во главе с командиром первой башни, лейтенантом Шаповаловым ушла на шлюпках через пролив, надеясь пробраться затем к фронту. Часть же с комбатом Стебелем осталась на батарее. Батарея не корабль, но ее командир не захотел расставаться с ней, как остается на гибнущем корабле капитан, сроднившийся с ним. Мужественные люди заперлись в подземелье и вели стрельбу по врагу учебными болванками. Ворвавшиеся на батарею немцы в ярости принялись резать автогеном орудийный ствол. Им удалось проникнуть под землю, и уже после этой последней схватки бои на Сырве прекратились. Тяжело раненный капитан Стебель и его товарищи попали в плен.

Что было дальше? В 1970 году московскому журналисту Б. Полякову удалось разыскать А. М. Шаповалова. От него и стало известно, как окончилась жизнь комбата Стебеля. Шаповалов с несколькими моряками ночью добрался до берега. Но группа попала в засаду. Гранатами моряки расчистили себе дорогу. Фашисты преследовали их, окружили. Когда у наших кончились патроны, спустили овчарок. Лейтенант с товарищами попал в плен. В лагере военнопленных, в эстонском городе Валга, оказался и капитан Стебель.

К капитану гитлеровцы относились уважительно. Превозносили его храбрость и артиллерийское мастерство — вели себя по отношению к пленному как рыцари на турнире. Они обещали комбату привезти к нему в гости жену и годовалую дочку Нелю из Винницы. Гитлеровский генерал говорил лестные слова: «Вы выдающийся артиллерист. Германская армия, если бы вы были в ее рядах, оценила бы вас по достоинству. Мы знаем, что такой человек, как вы, никогда не согласится воевать против своих, поэтому предлагаем вам, командиру батареи красных, командовать дивизионом береговых батарей на Ла-Манше».

За должность командира дивизиона, за встречу с семьей, за жизнь Стебель должен был заплатить. Заплатить рассказом о том, как откачать воду из затопленной батареи и как обезвредить мины, спрятанные в подземелье. Такая плата называется предательством. Разве мог Стебель стать предателем?

Отношение к капитану изменилось. Его пытали, стараясь добиться нужных сведений. Капитан переносил пытки. И готовил побег из лагеря… Побег не удался…

Фашисты медлили с расправой. Им нужна была батарея № 315. В ход пустили еще одно средство — клевету; сообщили военнопленным, что Стебель, страшась смерти, наконец-то проявил благоразумие и согласился служить немцам. Комбат, заточенный в карцер, страдал от этого сильнее, чем от пыток. И как же стало светло на его душе, когда удалось передать своим записку: «Товарищи, верьте, что я всегда был честным и остаюсь им. Я до конца с вами».

Всем известно, как погиб попавший в плен генерал Дмитрий Михайлович Карбышев. Эсэсовцы вывели его из барака на мороз и обливали водой из шланга, пока не стал генерал ледяным. А до этого Карбышева, известного всему миру инженера-фортификатора, уговаривал перейти на службу немцам сам фельдмаршал Кейтель, тот самый, что в мае 1945 года подпишет акт о безоговорочной капитуляции Германии. По-всякому убивали фашисты советских военнопленных: кого голодом и непосильной работой, кого выстрелом в затылок, кого душили в газовой камере, кого на виселице. А людям, не принявшим немецкую милость, придумали убийство льдом.

Так убили и капитана Александра Стебеля. Зимой его вывели на лагерный плац и, поливая из шланга, намораживали на живом человеке ледяную скорлупу. Когда шло это долгое, изощренное убийство, комбат твердо стоял на земле, не покачнулся, не упал. Он обледенел стоя. И много дней на плацу возвышался монумент непокоренному советскому человеку — патриоту и коммунисту. Немцы считали, что мученической смертью они устрашат других военнопленных, сделают их безвольными, покорными фашистам, а пленные видели в ледяном капитане пример той же твердости и продолжение того же характера, с которым Александр Стебель командовал батареей № 315, отражая яростные атаки и пуская на дно вражеские корабли.

Тревожный сентябрь

Мы уже знаем с тобой, читатель, что советские войска, прикрывая дальние подступы к Москве, нанесли в Смоленском сражении группе армий «Центр» такой урон, что фашисты — впервые за всю вторую мировую войну — прекратили наступление и перешли к обороне. Это обстоятельство заставило Гитлера и его генералов искать успеха в скорейшем взятии Ленинграда. Взяв Ленинград, неприятель перебросил бы освободившиеся войска на подкрепление забуксовавшего «Центра».

Решающие события летом и осенью 1941 года развернулись на южных и юго-западных подступах к Ленинграду. Для обороны тех подступов Ставка ВГК привлекла войска Северо-Западного и часть войск Северного фронтов, объединив их в Лужскую оперативную группу. По реке Луге от Финского залива до озера Ильмень был построен главный оборонительный рубеж, названный Лужской линией обороны.

8 августа 1941 года после мощной артиллерийской подготовки немецко-фашистские войска перешли в наступление на главную полосу Лужского рубежа. Гитлеровское командование ввело в бой огромные силы — 400 тысяч солдат с тысячью танков, тысячью самолетов и тремя тысячами орудий. С севера, на Карельском перешейке и между Ладожским и Онежским озерами, наступали финны. В те опасные дни на помощь нашим сухопутным войскам Балтийский флот послал свою морскую пехоту. Восемь дивизий дали фронту сами ленинградцы — в ополчение записалось 300 тысяч человек. И все же на дальних рубежах не удалось остановить врага. Враг приближался к городу. Что было самое неприятное — 8 сентября фашистам удалось через Мгу прорваться к Шлиссельбургу (теперь Петрокрепость) и выйти к берегу Ладожского озера на протяжении двадцати километров. Ленинград оказался в блокаде. Связь города со страной по суше прервалась.

Рассмотри карту обороны Ленинграда в 1941–1942 годах.

ОБОРОНА ЛЕНИНГРАДА

Зима 1941–1942 гг.

Оборонительные рубежи Ленинградского и Волховского фронтов.

Линия фронта в ноябре 1941 г.

Линия фронта к июлю 1942 г.

Перевозка войск через Ладожское озеро.

Ледовая «Дорога жизни».

Артиллерийские группировки противника, обстреливавшие Ленинград.

Прочти названия населенных пунктов, рек, озер, проследи направления дорог.

Для нашего разговора важен и район на западе от Ленинграда. Между Петергофом (Петродворец) и Урицком немцы вышли к Финскому заливу. Орудия, установленные здесь, обстреливали и Ленинград и Кронштадт.

А вот район Ораниенбаума (Ломоносов) остался нашим, несмотря на ожесточенные попытки фашистов отнять его. «Ораниенбаумский пятачок» — так называли эту территорию в дни войны. Название подчеркивает крохотность территории. Но этот плацдарм нависал над флангом фашистов, постоянно грозил ударом во фланг и тыл войскам, окружившим Ленинград. (Впоследствии такой удар и произойдет.) Нам с тобой важно отметить, что на этом пятачке расположены форты Серая Лошадь и Красная Горка. Непрерывный огонь их мощных орудий, а также огонь кронштадтских фортов помогли остановить здесь врага.

Еще один момент, на который надо обратить внимание, — это крохотный клочок воды, самый угол Финского залива, который остался в распоряжении советских кораблей. Тесно было на нем флоту, как тесно боксеру под ударами соперника в углу ринга.

Это они сами снимали. Разглядывают Ленинград в бинокль. Стреляют по городу из тяжелых орудий.

Огневой щит Ленинграда

24 сентября 1941 года немецкая эскадра заняла позицию у Аландских островов. Там были линейный корабль «Тирпиц», тяжелый крейсер «Адмирал Шеер», крейсеры «Нюрнберг», «Кельн», шесть эсминцев и другие корабли. Одновременно два легких крейсера, два эсминца, сторожевые корабли, катера, подводные лодки пришли в Либаву. Адмирал Редер приготовился пленить наш флот. По расчетам гитлеровского командования, наступили дни, когда Ленинград наконец-то падет и советские корабли начнут прорыв из Ленинграда в порты нейтральной Швеции.

Сентябрь 1941 года на самом деле был самым опасным месяцем для Ленинграда. Фашисты рвались в город, не считаясь с потерями.

В бою многое зависит от стойкости и умения бойцов. Еще больше зависит от людей, которые командуют ими. И когда мы говорим о беспримерном мужестве рядовых защитников Ленинграда, мы должны сказать о мудрости военачальников, которые руководили ими. Мужество солдат, сложившись с мудростью военачальников, принесло нам победу.

Зенитчики на обороне города.

Ленинградская улица после артиллерийского налета.

Плакат А. Долгорукова.

В сентябрьские дни Ставка Верховного Главнокомандования назначила командующим войсками Ленинградского фронта генерала армии Георгия Константиновича Жукова. Оборону города с моря и с озерного направления поручили адмиралу Ивану Степановичу Исакову.

Все мы знаем, что Жуков стал знаменитым полководцем советского народа, с его именем связаны самые блестящие победы нашего оружия. А Исаков? «Моим заместителем по военно-морским силам Балтийского флота, — пишет Жуков, — был адмирал Иван Степанович Исаков. Глубоко убежден, что И. С. Исаков был одним из самых сильных и талантливых военачальников Военно-Морского Флота Советского Союза».

Исаков блестяще знал военно-морское дело, служил ему всем существом своим, никогда не шел на сделку или компромисс с собственной совестью. В числе немногих, начиная с тридцатых годов, он, не боясь прослыть паникером, настаивал на строительстве сухопутных укреплений вокруг военно-морских баз. Его знания в этой области пригодились при обороне Ленинграда.

В цехе сборки полковых минометов. Наша промышленность за время войны изготовила 351 800 различных минометов. Промышленность фашистской Германии — около 79 000.

Ленинградцы Герои Советского Союза И. Черных, С. Косинов, Н. Губин повторили подвиг капитана Н. Гастелло. Рисунок А. Яр-Кравченко.

Генерал Жуков и адмирал Исаков главную роль в обороне Ленинграда отвели артиллерии.

Кажется, чего проще, если есть орудия, бить из них врага: заряжай, наводи, стреляй! Нет. Добиться, чтобы артиллерия стреляла так, что на пути врага в нужное время возникал непроходимый огневой щит, было очень трудно. Прежнее командование с такой задачей не справилось, хотя имело те же артиллерийские установки и тех же артиллеристов.

Стрелять надо точно. А на полет снаряда влияет не только ветер, но и влажность воздуха — значит, нужна была артиллерийская метеослужба. Надо было создать систему наблюдательно-корректировочных постов, наладить корректировку стрельбы с самолетов, чтобы артиллеристы сразу после выстрела знали, куда упал снаряд и как изменить прицел для накрытия цели.

Надо было сделать так, чтобы все разнородные орудия — полевые, береговые, корабельные, железнодорожные — управлялись из одного центра, чтобы этот центр во главе с опытным начальником, получив заявки с фронта, определял, каким батареям по какой цели стрелять. К примеру, по далекому скоплению танков надо ударить из орудий главного калибра линейного корабля, а близкое скопление пехоты уничтожить огнем полевых пушек, калибр которых и дальность стрельбы значительно меньше. Или на батареи, ведущие огонь по неприятелю, налетели бомбардировщики, под бомбежкой стрелять трудно, значит, надо цели, порученные им, передать другим батареям. Или вдруг потребовалось сосредоточить огонь всей массы артиллерии на каком-то одном угрожающем участке фронта, где враг вот-вот прорвется…

В трудные дни обороны Ленинграда на помощь солдатам шли ополченцы.

Боевая работа наших артиллеристов.

Управлять артиллерией из одного центра можно лишь при хорошей связи центра с фронтом и батареями. Значит, надо наладить и связь. Надо было все организовать в условиях, когда враг атакует самым страшным образом, когда очень трудно не впасть в суету, спешку, растерянность…

Сложнейшее дело — размещение орудий на местности, выбор огневых позиций. Изучили возможности береговых батарей, которые стоят на месте, возможности железнодорожных батарей и бронепоездов, которые передвигаются по рельсам, возможности кораблей, которые могли стрелять из Кронштадта, Ленинграда или с Невы. Обнаружили зоны, не прикрытые огнем этих орудий. Против таких зон поставили полевые батареи, орудия, снятые с кораблей. Так, в районе Дудергофа стояла батарея «А» — 9 орудий с «Авроры», в районе Невской Дубровки — 8 орудий с линкоров «Марат» и «Октябрьская революция».

Сложнейшей артиллерийской машиной управляло множество артиллеристов разных званий. А среди них выделялся «старый морской пушкарь» контр-адмирал Иван Иванович Грен — на флоте принято давать любимым командирам дружеские звания…

Народный художник СССР А. Пахомов всю блокаду был в Ленинграде. Он рисовал детей героического города — как они живут, как учатся, как работают. Серия плакатов, созданная им в 1941 г., называется: «Ребята, заменим отцов и братьев».

Во всех тыловых районах страны плакаты звали не жалеть сил для помощи фронту. Плакат Д. Моора.

И вот фашисты, с какого бы направления ни кидались на город, всюду попадали под губительные удары артиллерии. Тяжелые снаряды корабельных и береговых орудий производили в их боевых порядках страшные опустошения.

Конечно, не одна артиллерия остановила фашистов у Ленинграда. Враг был остановлен общими усилиями пехотинцев, моряков, танкистов, летчиков, ополченцев. И все же мы выделяем артиллерию — она была огневым щитом города.

…С нечеловеческим напряжением сражались защитники Ленинграда в сентябре. Отбив атаку, думали, что не найдут в себе силы, чтобы отбить новую. Но находили. И отбивали один натиск за другим. И как же дорого было им известие, что немцы, окружившие город, начали в первых числах октября рыть землянки и утеплять блиндажи, то есть начали готовиться к зимовке в обороне, смирившись с тем, что овладеть городом с ходу не удалось. Тогда же ушли от Аландских островов в свои базы немецкие линкоры и крейсеры. Это тоже было знаком нашей победы. Город сдержал самый яростный натиск врага.

Сильные, молодые мужчины на войне. У станков их заменили старики, женщины, подростки.

Убедившись в неприступности Ленинграда, фашисты решили разрушить его. Начальник гитлеровского военно-воздушного штаба издал приказ: «Фюрер решил стереть с лица земли Санкт-Петербург… Предлагается уничтожить его как с помощью артиллерийских обстрелов из орудий различных калибров, так и с помощью длительных воздушных атак». Когда фашисты принялись исполнять этот приказ, то есть начали разрушать город, главное слово в борьбе с артиллерией противника опять же сказала наша артиллерия.

У ленинградских пушкарей было два способа противодействия разрушительным обстрелам.

Первый. Они уничтожали вражеские батареи, стрелявшие по городу, или принуждали их прекращать огонь. Только морские орудия уничтожили больше семидесяти вражеских батарей и 12 868 раз за блокаду заставляли немецко-фашистские батареи прекращать стрельбу.

Второй. По сигналу Центра все тяжелые орудия открывали ураганный огонь но важным объектам врага: штабам, складам, железнодорожным станциям, по скоплениям войск и техники. Гитлеровцы, спасая эти объекты, прекращали стрельбу по городу и переносили огонь на наши артиллерийские позиции. Получалось, что артиллеристы вызывали огонь на себя, собой заслоняли ленинградцев и их дома, весь родной город.

Скольких жертв избежали тогда мирные жители? Судить об этом можно по таким цифрам: за 1942 год немцы выпустили по Ленинграду больше 50 тысяч снарядов. Из них в жилые кварталы 13 тысяч, а 37 тысяч по нашим орудиям.

Ты можешь спросить, почему наши орудия не стреляли по важным объектам врага все время, а только при особо тяжелых огневых налетах противника? Не было в достатке снарядов. Орудийные стволы тоже приходилось беречь, они рассчитаны на определенное количество выстрелов и на определенный режим стрельбы. Новых стволов, вернее, лейнеров, тонкостенных труб с нарезами, которые заменяются в орудиях, получить в то время было неоткуда.

ДЕЙСТВИЯ ПОДВОДНЫХ ЛОДОК КРАСНОЗНАМЕННОГО БАЛТИЙСКОГО ФЛОТА НА МОРСКИХ КОММУНИКАЦИЯХ ПРОТИВНИКА

Май — ноябрь 1942 г.

Цифровые обозначения: 1 — Финляндия, 2 — Германия, 3 — Польша.

Морские коммуникации противника.

Корабли под бомбами

Осенью 1941 года фашисты бросили на уничтожение наших кораблей, стоявших в Кронштадте и Ленинграде, сотни самолетов. Почему? В основном потому, что уж очень большие потери наносила им корабельная артиллерия. Крейсер «Киров», к примеру, лишь за четыре сентябрьских дня уничтожил 4 батареи, 18 тягачей, 2 склада и около тысячи фашистских солдат.

Особенно яростно фашисты бомбили корабли, стоявшие в Кронштадте. 21 сентября на Кронштадт налетело 180 бомбардировщиков, на следующий день — около 50, а 23-го числа — 130. В первый день от взрыва бомбы получил тяжелые повреждения эсминец «Стерегущий», он затонул. Тяжелая бомба попала в носовую часть линкора «Октябрьская революция» и повредила носовую башню. Во второй день были повреждены эсминцы «Сильный» и «Грозящий».

Нужно большое мужество, чтобы верно стрелять по самолету, который пикирует на твой корабль.

Одновременно с бомбежкой фашисты обрушили на корабли лавину артиллерийских снарядов.

Самым тяжелым оказался третий день налетов. Наши малочисленные истребители отважно сражались в воздухе, умело действовали зенитчики, вместе они сбили 14 самолетов. Но уж очень велико было численное превосходство вражеской авиации. Бомбежка продолжалась весь день. В небольших гаванях, на узких фарватерах корабли не могли уклоняться от бомб маневрированием. Особенно трудно было большим кораблям. В этот раз затонули лидер «Минск», подводная лодка М-74, буксир и транспорт. Получил тяжелые повреждения линейный корабль «Марат».

Большая бомба, сброшенная пикировщиком, попала в погреб, где лежали боевые головки торпед. Произошел взрыв страшной силы.

После того трагического дня «Марат» уже не плавал. Но три его башни стреляли до января 1944 года, когда фашисты были далеко отброшены от Ленинграда. А лидер «Минск» и другие корабли вскоре были подняты и отремонтированы.

В последующие дни и месяцы на корабли налетали лишь маленькие группы бомбардировщиков. Гитлеровцы перебросили авиацию из группы армий «Север» в группу армий «Центр». На сухопутном фронте шла уже Московская битва.

К зиме все большие корабли перевели из Кронштадта в Ленинград. В городе было больше зенитных орудий, поэтому кораблям там было безопаснее.

Подведем некоторый итог. Либава, Таллин, Моонзундские острова, полуостров Ханко помогли выстоять Ленинграду. Ленинград, выстояв и приковав к себе большие силы фашистов, помогал теперь выстоять Москве.

Он, славный город, не только этим помогал столице. В Ленинграде не переставали работать военные заводы. В ноябре войскам, защищавшим Москву, ленинградцы самолетами отправили больше тысячи орудий и минометов с боеприпасами к ним. Всего же с начала войны и до конца 1941 года ленинградские рабочие сделали 713 танков, 480 бронемашин, 58 бронепоездов, 125 судов, 3050 полковых и противотанковых пушек, 2600 огнеметов, 10 тысяч минометов, 40 тысяч снарядов для «катюш», 42 тысячи авиационных бомб, 3 миллиона снарядов и мин.

Путь корабля в осажденную Одессу не прост. Враг ставит мины в море, с суши стреляет из дальнобойных орудий, бомбит с воздуха.

НЕПРЕВЗОЙДЕННОЕ ИСКУССТВО ОДЕССЫ

45-117-й дни войны. 5 августа — 16 октября 1941 года

еперь с балтийских берегов переместимся на черноморские. Имея основной целью захват Москвы, фашисты придают важное значение военным действиям на юге страны. Нижнее острие трезубца «Юг» нацеливается через Донецкий бассейн, через Ростов на Кавказ.

В южной части Советского Союза расположены богатейшие промышленные и продовольственные районы. Там множество заводов, шахт, рудников. Там нефтяные промыслы. Все это нужно гитлеровцам, чтобы вести войну. Особенно нужна нефть. Без горючего не пойдут танки и автомобили, не полетят бомбардировщики, не поплывут корабли. Сейчас они движутся в основном на румынском горючем, но его не хватает. Разумеется, овладей враги нашими нефтепромыслами на Северном Кавказе и в Азербайджане, нехватку горючего стала бы испытывать наша армия.

Продвижение до Кавказа и захват его давали врагам и другие выгоды. Дружественная Германии Турция сосредоточила на советской границе 26 дивизий, в случае успеха гитлеровских войск турки вторглись бы в Армению, в Грузию, в Азербайджан. Захвати фашисты все побережье Черного моря, погиб бы наш Черноморский флот, он остался бы без баз и портов.

Помимо трех главных ударов, план «Барбаросса» предусматривал вспомогательные удары. Один из них наносится с территории Румынии. Упрощенно говоря, он направлен по берегу Черного моря. Его цель: захват наших военно-морских баз и портов сухопутными войсками, в первую очередь Одессы и Севастополя. Если нашу нефть гитлеровцам еще нужно завоевать, то румынские нефтепромыслы надо защищать: они в пределах досягаемости советских самолетов и кораблей, находящихся в Севастополе и Одессе. Враги бросили большие силы на Одессу, на главную военно-морскую базу Черноморского флота Севастополь еще и потому, что им нужно море. Оно нужно для снабжения войск, ведущих боевые действия на юге… Зная все это, мы сможем яснее представить себе смысл и цену подвигов, совершенных советскими людьми на черноморских берегах.

Город готовится к осаде

Одесса оказалась окруженной с суши почти в те же дни, что и Таллин. Лавина вражеских войск прошла севернее Одессы, оставив военно-морскую базу и город незанятыми у себя в тылу. Фашисты торопились в Крым, к Севастополю. Занять Одессу поручалось румынским войскам. Клин вражеских войск, двигавшихся на восток от Первомайска, раздвоился, и его южное острие воткнулось в Перекоп — вход на Крымский полуостров. Это 11-я армия гитлеровцев, которой командует опытный генерал (а потом фельдмаршал) Манштейн. Фельдмаршалу еще достанется по первое число — сначала от генерал-лейтенанта Родиона Яковлевича Малиновского между Доном и Волгой, потом от генерал-лейтенанта Павла Алексеевича Ротмистрова на Курской дуге, а в третий раз — от генерала армии Ивана Даниловича Черняховского в Белоруссии, но сейчас гитлеровский военачальник, как говорят, на коне. А румынские войска подошли к Одессе. Их сначала было 12 дивизий и 7 бригад, затем эти войска были усилены еще пятью пехотными дивизиями — более половины всех войск, выставленных Румынией в войне против нас. Гитлер обещал тогдашнему правителю страны Антонеску многие наши земли, в том числе Одессу. Получалось так: Одесса ваша, вы ее и берите.

Интересная деталь: если на все наши военно-морские базы вражеские самолеты налетели в первые же часы войны, то Одессу начали бомбить с 25 июня. А первые мины самолеты сбросили в море около порта лишь 12 сентября. Этот факт нельзя объяснить иначе как уверенностью врага в скором захвате города. Обезвреживать свои мины ничуть не проще, чем чужие; вот гитлеровцы и откладывали минирование подступов к Одессе, ожидая со дня на день ее падения.

Как и все наши военно-морские базы, Одесса не имела укреплений на суше. Однако командование Черноморского флота, которое возглавлял вице-адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский, по быстрому продвижению немцев на киевском направлении определило, что может случиться с Одессой в недалеком будущем. Уже на шестой день войны оно приказало командиру базы контр-адмиралу Гавриилу Васильевичу Жукову начать строительство оборонительных рубежей со стороны суши. Ставка Верховного Главнокомандования одобрила такое решение. Одесса принялась энергично готовиться к борьбе в осаде.

Посмотри карту обороны Одессы.

ОБЩИЙ ХОД ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В ПЕРВОМ ПЕРИОДЕ ВОЙНЫ

Июнь 1941 г. — ноябрь 1942 г.

Цифровые обозначения: 1 — Норвегия, 2 — Германия, 3 — Польша, 4 — Чехословакия, 5 — Венгрия, 6 — Румыния, 7 — Югославия, 8 — Болгария, 9 — Греция.

Оборонительные рубежи советских войск.

Линия фронта 9 июля 1941 г.

Линия фронта к концу летне-осенней кампании в декабре 1941 г. и к началу зимней кампании 1941/42 г.

Линия фронта к концу зимней кампании 1941/42 г. и к июню 1942 г.

Линия фронта к концу летне-осенней кампании в ноябре 1942 г.

Эвакуация советских войск из военно-морских баз.

Внешние морские сообщения с союзниками.

Морские коммуникации Советского Союза.

Морские коммуникации противника.

Передовой рубеж возведен в 20–25 километрах от города, его фланги упираются в лиманы. Рубеж главной обороны проходит в 10–14 километрах, и на его флангах тоже лиманы. Эти естественные препятствия были умело использованы, они ускорили и облегчили оборонительные работы. В 6-10 километрах от города был рубеж прикрытия. А в самом городе, на его улицах, возвели шесть поясов баррикад — первые на окраинах, последние у самого порта. Руководил оборонительными работами — прокладкой траншей, рытьем окопов, укрытий, рвов, оборудованием артиллерийских и пулеметных позиций, строительством блиндажей и дзотов — опытный фортификатор генерал-майор инженерных войск Аркадий Федорович Хренов. Помощниками у него были моряки, войска и тысячи одесситов.

Получилось так, что, когда основные силы нашей Отдельной Приморской армии отошли к Одессе, для войск уже были готовы крепкие позиции. Приморцы очень этому обрадовались. Они семь недель вели упорные бои на Пруте, на Днестре, многое испытали в тех боях, много потерь понесли, но отступали, не «откатываясь к городу с противником на плечах», а достойно, сохранив дисциплину и организованность. Это были 95-я Молдавская дивизия и 25-я Чапаевская дивизия, та, которая завоевала себе славу при Василии Ивановиче Чапаеве, в гражданскую войну. Вскоре к городу прорвалась еще кавалерийская дивизия.

Если войска благодарили моряков за подготовленные рубежи, то моряки, в свою очередь, радовались приходу таких сил. Моряков было очень мало, всего два полка и несколько отрядов. Не приди на защиту Одессы приморцы, каждому моряку пришлось бы сражаться с шестьюдесятью врагами! А ведь и к такому сражению они готовились…

Но и приморцев вместе с моряками было мало для успешных боев. Против одного нашего было десять захватчиков. Областной комитет Коммунистической партии позвал на защиту города коммунистов и комсомольцев. В войска и в народное ополчение пришло больше ста тысяч человек.

Одесса сражалась с 5 августа по 16 октября. Не оборонялась, а именно сражалась: отбив атаку врага, сама атаковала.

Гитлер в раздражении понукал своего союзника Антонеску, выговаривал ему за срыв сроков взятия города. Антонеску просил у Гитлера помощь войсками, танками, самолетами. Немецкая помощь неоднократно приходила, но перемалывалась на одесских рубежах. Генерал-полковник Гальдер, начальник штаба сухопутных войск Германии, занесет в свой дневник такую запись: «Оборона Одессы носила характер сопротивления без мысли отступления; оборона отличалась наступательными действиями».

Июнь 1941 г. — ноябрь 1942 г.

Наши истребители над столицей. Бронепоезд и кавалерия на защите Москвы.

Черноморский моряк. Зенитчики в бою. Пехотинцы в атаке.

Регулировщик и грузовики с продовольствием на ледовой Дороге жизни. И пленные враги под конвоем красноармейца. Все это — начало Великой Отечественной войны.

Мужество одесситов

А как жила сама Одесса в эти месяцы? Город часто бомбили, а с середины осады начались и артиллерийские обстрелы: неприятель занял участок между Большим Аджалыкским и Аджалыкским лиманами и установил там дальнобойные орудия. От бомбежек жители успевали прятаться в катакомбах — в пещерах, в которых когда-то брали строительный камень. Артиллерийские налеты производились внезапно, укрыться от них было невозможно. Сотни домов были разрушены, и людей погибло много. Продовольствия в городе было достаточно. А вот на воду ввели карточки. Неприятель захватил район, где начинался городской водопровод. Пришлось срочно пробурить в разных частях города артезианские скважины. Этой воды хватало по полведра в сутки для каждого жителя.

Вроде бы полведра вполне достаточно, но надо помнить, как жарко в Одессе летом.

Конечно же, город работал. На предприятиях, которые остались после эвакуации, наладили выпуск минометов, мин, гранат, бутылок с горючей жидкостью.

Несмотря на постоянную опасность и тревогу за будущее, одесситы не теряли бодрости. Все, даже дети, старались помочь войскам и морякам.

Около Одессы был аэродром морского истребительного полка. Неприятель потеснил наших, и его орудия стали обстреливать самолеты на стоянке. Один снаряд попал даже в самолет, разбегавшийся для взлета. Летчики долго размышляли, как уберечь машины от артогня. Казалось, что уберечь невозможно. Но тут пришла счастливая мысль построить аэродром прямо в городе, в той части, куда не долетали снаряды. Новый аэродром — вернее, взлетно-посадочная полоса — был готов ровно за неделю. А строили его горожане. Маленькие самолеты для маскировки закатывали между домами. Летчики берегли аэродром от вражеских наблюдателей — чуть подняв машину, уходили в сторону моря над крышами домов и только над морем набирали высоту и собирались в группы. Садились так же, с бреющего полета.

В годы войны продукты выдавались по карточкам. В Одессе по карточкам выдавали и воду. Излишков воды ни у кого не было, но как же не напоить солдат — защитников города!

Летчики-истребители

Защитников Одессы иногда поддерживала флотская авиация с крымских аэродромов. Но основная тяжесть воздушных боев и штурмовых ударов по наземному противнику легла на истребительный полк, аэродром которого был в городе. Полком командовал двадцатипятилетний майор Лев Львович Шестаков. (О нем мы говорили в рассказе о боях в Испании.) Этот умный и мужественный человек сам воевал блестяще и учил мастерству товарищей.

В авиации, в отличие от других родов войск, командиры полков, бригад и даже дивизий очень часто лично участвовали в воздушных боях, поручая место на командном пункте своему заместителю. Бывали, естественно, такие случаи и в пехоте — в критические моменты, когда присутствие командира восстанавливает в бойцах утраченное мужество. Так, генерал Иван Ефимович Петров, командир Чапаевской дивизии, однажды, стоя на подножке «пикапа», промчался вдоль позиций своих батальонов, готовых вот-вот откатиться под натиском многочисленного врага. С «пикапа» стреляли два пулемета, но не столько их огонь вернул силы бойцам, как бесстрашие генерала. Правда ведь, этот эпизод напоминает Чапаева, который пролетал на коне — в черной бурке, с поднятой саблей — перед залегшими цепями?.. Ну а Шестаков очень часто был в воздухе на истребителе. При защите города он сбил 11 вражеских самолетов из 94, сбитых всем полком.

В среднем летчики Шестакова ежедневно проводили семь-восемь воздушных боев. Почти ежедневно пять-шесть раз вылетали на штурмовку. И это в основном на самолетах старой конструкции, с изношенными моторами, с залатанными крыльями и фюзеляжами. А с начала обороны в полку самолетов было чуть больше сорока.

За то и любили пехотинцы летчиков. Риск летчика виден наземным войскам, видна им и помощь его — он своей жизнью прикрывает множество жизней солдат на земле. Когда лейтенант Алексей Алелюхин посадил подбитый самолет между нашими и румынскими позициями, пехотинцы с воодушевлением бросились в атаку, чтобы не дать врагу машину. И отбили. И увезли в безопасное место. Самолет починили. Алелюхин на нем снова спасал пехоту от бомбежек.

За бои в небе Одессы звания Героя Советского Союза были удостоены двенадцать летчиков полка во главе со своим командиром.

Истребитель Ла-5. До конца войны заводы сделали 10 тысяч таких самолетов.

Наши бомбардировщики помогали оборонять Одессу.

Флот на защите Одессы

Ну а что же делали в дни обороны Одессы корабли? Они доставляли в осажденный город боеприпасы, оружие, продовольствие, подкрепления. Эвакуировали раненых и жителей. Они охраняли морские подступы к Одессе от неприятельских кораблей. И еще — очень важное — помогали войскам своей мощной артиллерией. В трудные для наземных войск часы крейсеры «Красный Крым», «Красный Кавказ», «Коминтерн», лидер «Ташкент», эсминцы «Бойкий», «Беспощадный», «Смышленый», «Фрунзе» и другие корабли, или стоя на якоре, или маневрируя вдоль берега, закрываясь дымом от вражеских наблюдателей, отбивая налеты пикировщиков, били по наступающим танкам и пехоте врага, по его артиллерийским батареям.

Высаживали корабли и десант в помощь Одессе. Он был одним из первых морских десантов Великой Отечественной войны.

Сбит еще один фашист.

Корабельные орудия поддерживали пехоту, оборонявшуюся на суше.

…Один за другим прошли шесть сроков взятия Одессы, намеченных противником. Прошло 23 августа — день, в который прибывший в войска Антонеску собирался принять на главной площади города парад победителей. Прошло 3 сентября — день особо ожесточенных атак, когда было приказано взять город любой ценой. Антонеску бранился в приказе: «Разве не постыдно, что наше войско, в четыре-пять раз превосходящее числом и снаряжением противника, столько времени топчется на месте?» Этот приказ и психические атаки, расстрелы за трусость и гитлеровские пулеметчики, занимавшие позиции позади румын, чтобы тем некуда было отступать, — все свидетельствовало о неспособности противника нанести завершающий удар… Перебросив к Одессе свежие войска, на исходе первой половины сентября румыны предприняли новое яростное наступление.

К тому времени десятки тысяч неприятельских солдат уже нашли свою смерть на одесских рубежах. Но редели и ряды защитников города. Мы говорили о двенадцати летчиках, которые стали Героями Советского Союза, но трое из них получили это звание посмертно… Подкрепления прибывали в Одессу скудные, сам город уже не давал бойцов — все, кто мог держать оружие, были в боях или окончили их, с честью сложив голову.

В такой обстановке командование OOP — Одесского оборонительного района — решилось просить у Ставки стрелковую дивизию в подкрепление. Дважды Герой Советского Союза Маршал Советского Союза Николай Иванович Крылов в то время в звании полковника был начальником штаба Отдельной Приморской армии, он вспоминает: «Руководители Одесской обороны отдавали себе отчет, что общая обстановка на юге не улучшилась с тех пор, когда нам отказывали в выделении дивизии. Прислать ее в Одессу было, вероятно, еще труднее, чем раньше. И все же Военный совет не мог не повторить свою просьбу еще раз. Слишком велика была опасность, что без свежих боевых сил не устоять: наш фронт, напряженный, как натянутая до предела струна, и проходящий местами всего в 10–15 километрах от города, мог не выдержать очередного натиска врага.

Ответ из Москвы пришел меньше чем через сутки. Он был совершенно необычным:

„Передайте просьбу Ставки Верховного Командования бойцам и командирам, защищающим Одессу, продержаться 6–7 дней, в течение которых они получат подмогу в виде авиации и вооруженного пополнения… И. Сталин“.

На защиту Одессы прибыло пополнение — бойцы морской пехоты.

Мы не раз получали от старших начальников телеграфные приказы, в которых вновь и вновь повторялось требование: „Ни шагу назад“. Но такой телеграммы я еще не видел… Ставка ничего не приказывала. Ставка просила защитников Одессы продержаться еще неделю, обещая за это время помощь… Такая просьба значила больше, чем любой приказ. И хотя положение на нашем фронте стало за последние сутки еще более трудным, чувствовалось: люди как-то приободрились, воодушевились».

Помощь — 157-я стрелковая дивизия и другие части, больше 20 тысяч бойцов, — начала прибывать морем на три дня раньше обещанного срока.

Военачальники, руководившие обороной города, могли бы по мере высадки частей на берег направлять их на участки, где неприятель угрожал вот-вот прорваться через последний рубеж. Плохие командиры так и поступили бы: полк в одну брешь, полк в другую, батальон туда, батальон сюда — и наступление было бы остановлено. Но надолго ли?.. Командование OOP поступило иначе. Оно решило, получив сильную дивизию, в корне улучшить положение на своем фронте. Несколько дней, тревожась за судьбы старых частей, несших большие потери в боях, оно ждало, когда вся дивизия соберется в Одессе, и не трогало ее, не отщипывало от нее ни артиллерии, ни пулеметов, ни связи.

Что нужно было сделать, чтобы не просто остановить наступление врага, а улучшить общее положение наших войск? Нужно было отбросить левый фланг неприятеля, оттеснить его из восточного сектора километров на десять. Тогда город и, главное, порт избавились бы от губительных артиллерийских обстрелов. Транспорты и корабли, приходившие в последнее время в Одессу, разгружались под градом снарядов. Если бы противнику удалось прервать подвоз боеприпасов, то он мог бы считать себя победителем — одними штыками приморцы долго не навоевали бы.

157-я дивизия вместе с другими частями и должна была нанести контрудар по румынам — в восточном секторе, от берега моря до Куяльницкого лимана. В западном и южном секторах наши войска — пусть без продвижения вперед — одновременно должны были контратаковать противника: это для того, чтобы румыны не смогли перебросить оттуда части на помощь к восточному сектору. Но это не все. Было решено подкрепить контрудар высадкой морского десанта в районе Григорьевки, у Аджалыкского лимана. Десантникам — около 2 тысяч морских пехотинцев — надлежало пройти на северо-запад по тылам противника и соединиться с наступающими частями в районе Старой Дофиновки и Новой Дофиновки. И еще предполагалось выбросить в тыл неприятеля группу моряков-парашютистов. В их задачу входило посеять панику налетами на штабы, на артиллерийские батареи, порчей связи и другими диверсиями.

Контрудар назначили на 22 сентября 1941 года.

Морские пехотинцы, сойдя с кораблей на сушу, ничем не запятнали честь Военно-Морского флага. Они доблестно обороняли Москву, Ленинград, Одессу, Севастополь, Сталинград, Новороссийск, Керчь. 122 морских пехотинца удостоились звания Героя Советского Союза. Боевой листок. Художник А. Кокорин.

Непредвиденное осложнение

Подготовка войск и флота к контрудару велась втайне. Морские пехотинцы, к примеру, узнали о том, куда и зачем они направляются, лишь в море, когда отряд кораблей уже вышел из Севастополя.

Десантный отряд, шедший в Одессу, состоял из крейсеров «Красный Кавказ» и «Красный Крым», эсминцев «Бойкий», «Безупречный», «Беспощадный» и «Фрунзе». Общее руководство было возложено на командующего эскадрой контр-адмирала Л. А. Владимирского. Командиром высадки был назначен командир бригады крейсеров контр-адмирал С. Г. Горшков. Большие корабли не могли подойти к самому берегу для высадки моряков. Поэтому в 0 часов 00 минут 22 сентября они должны были встретиться в море, в условленной точке (по-морскому она называется «точка рандеву»), с отрядом высадочных средств — с катерами и баркасами. Этот отряд находился в Одессе, его командиры ничего не знали о предстоящем деле. Подробный план и порядок действий высадочного отряда должен был доставить эскадренный миноносец «Фрунзе», который вышел из Севастополя несколько раньше с контр-адмиралом Л. А. Владимирским на борту.

Случилось так, что именно в этот день в районе Одессы появились в большом количестве «Юнкерсы-87» — пикирующие бомбардировщики. Как выяснилось, немцы перебросили на Черное море целый авиакорпус со Средиземного моря. Фашистские летчики два года воевали там с английскими кораблями и имели большой опыт в потоплении кораблей с воздуха. И вот первой жертвой пикировщиков стала у Тендровской косы канонерская лодка «Красная Армения». «Фрунзе», когда лодка начала погружаться в воду, оказался в том районе, он принялся спасать моряков. В этот момент снова появились пикировщики, они атаковали эсминец. Разбитый эсминец выбросился на мель. К «Фрунзе» подошел буксир, он принял на борт моряков эсминца и канонерской лодки. Однако буксир потопили все те же пикировщики.

Теперь людей спасали катера и шлюпки. Среди спасенных был раненый контр-адмирал Владимирский. Добрался он в Одессу на торпедном катере и только во время высадки был доставлен на крейсер «Красный Кавказ».

Отряд десантно-высадочных средств не прибыл в назначенное время в точку рандеву, что могло повлечь срыв высадки десанта.

Контр-адмирал С. Г. Горшков (впоследствии Адмирал Флота Советского Союза), на которого после гибели «Фрунзе» Военный совет Черноморского флота возложил руководство операцией, решил высаживать десант с помощью корабельных плавсредств.

Во втором часу ночи крейсеры и эсминцы, не доходя 15 кабельтовых до берега, встали на якорь. 16 минут корабельные орудия обрабатывали место высадки, а затем к берегу пошли шлюпки с десантниками. Чуть раньше в тылу румынских частей приземлились 23 моряка-парашютиста. Контрудар начался. Все дальнейшие действия развивались по плану.

Враг отброшен

Об отваге и дерзости моряков-парашютистов ты прочтешь в рассказе Леонида Соболева «Батальон четырех». Рассказ входит в его книгу «Морская душа», без этой книги тому, кто хочет знать военные события на Черном море, не обойтись. А я скажу только: панику моряки у румын устроили изрядную. Неприятелю показалось, будто у него в тылу не горстка храбрых людей, а большой отряд…

В три часа ночи контратаковали противника войска южного сектора. Получасом позже бомбардировщики, прилетев с крымского аэродрома, сбросили бомбы на резервы и тылы противника. Следом самолеты майора Шестакова провели штурмовку двух немецких аэродромов, на одном стояли «мессершмитты», на другом — «юнкерсы». Многие летчики, спавшие в палатках, погибли от пулеметных очередей «ястребков», были взорваны склады горючего и боеприпасов и было уничтожено больше двух десятков вражеских машин (из сорока).

Высадка десанта с кораблей затянулась до 6 часов утра. Тем не менее морские пехотинцы действовали успешно. Без особых усилий они сбили неприятельский заслон на берегу. Враги бежали, не успев уничтожить указатели заминированных участков. Так же поспешно бежали артиллеристы дальнобойной батареи, принесшей столько вреда городу и порту. Моряки быстро продвигались в тыл противника. Вместе с передовыми подразделениями шли корректировщики с эсминцев. И когда один наш батальон был контратакован у штаба румынской части, корабли тут же помогли ему артиллерийским огнем.

Сообщения одно тревожнее другого валились лавиной на неприятельское командование. Первое время оно не могло понять, что происходит, откуда грозит самая большая опасность. Совершенно очевидной опасностью были десантники. Но логика военных действий подсказывала, что будет и еще что-то — худшее. А где? Здесь, в восточном секторе? Или в южном? Там ведь началась атака…

157-я дивизия и ее соседи готовились начать свои главные действия в 8 утра. А за полчаса до этого, в 7.30, началась наша артподготовка. По врагу били полевые, береговые и корабельные орудия. Огонь был сильный. Румынская артиллерия была подавлена. В назначенное время пехота поднялась в атаку. Особенно хорошо пошли полки новой дивизии. В середине дня их пришлось даже придержать на час-другой, чтобы с ними выровнялись части старых приморцев, продвигавшиеся медленнее. К исходу дня в районе Дофиновки бойцы встретились с морской пехотой. Такие встречи всегда бывают волнующими. Соединение войск, идущих с разных направлений, как бы подводит итог боев, свидетельствует об их успешном завершении.

Наступил вечер 22 сентября. Враг в восточном секторе был отброшен на десять километров. А у наших войск еще хватало энергии гнать врага дальше. Однако командующий Приморской армией генерал-лейтенант Георгий Павлович Сафронов остановил наступление, даже отдали врагу без боя несколько населенных пунктов, захваченных морской пехотой. И это было хорошее решение. Вот почему. Оборона у Одессы имела вид дуги. Протяженность дуги с увеличением радиуса — расстояние от города до неприятеля — увеличивалась. А ведь каждый прибавившийся километр надо оборонять, держать на нем определенное число бойцов, пулеметов, орудий. Длинную дугу оборонять нам было нечем, мало было войск. Поэтому командующий выбрал самый выгодный радиус; при выбранном радиусе плотность советских войск на дуге была достаточной для прочной обороны, а противник уже не мог обстреливать порт, не мог препятствовать приходу и разгрузке транспортов со всем необходимым для жизни и борьбы Одессы.

Лидер «Ташкент». Отконвоировал без потерь 17 транспортов, перевез около 25 тысяч человек и 2500 тонн грузов защитникам Севастополя, провел 100 боевых стрельб, сбил и повредил 13 фашистских самолетов. В июле 1942 г. затонул в Цемесской бухте, получив прямые попадания крупными авиабомбами. Поднят летом 1944 г.

Доблесть эсминцев

Пожалуй, труднее всего пришлось в этой операции эсминцам. Крейсеры, высадив морскую пехоту, ушли в Севастополь, чтобы не попасть под удары пикировщиков. Эсминцы же остались поддерживать наступление артогнем. Утром Ю-87 не появлялись. А потом девятка пикировщиков атаковала «Безупречный», который обстреливал неприятеля, находившегося в районе Старой Дофиновки. От 37 бомб уклонился «Безупречный». Но одна взорвалась так близко от корабля, что в борту образовалась огромная пробоина, сквозь которую вода затопила машинное и котельное отделения. Корабль потерял ход. «Беспощадный» взял его на буксир и отвел в одесский пор? под защиту зениток. Позже на «Беспощадный» и «Бойкий», находившиеся на огневых позициях, налетело больше двадцати пикировщиков. Несколько шестаковских истребителей прилетели на помощь кораблям. Они сбили два «юнкерса», мешали прицельно сбрасывать бомбы, но силы в воздухе были уж очень неравные. На этот раз тяжелые повреждения получил «Беспощадный». На нем возник пожар, в пробоины хлынула вода. Весь в дыму, полузатопленный, эсминец малым ходом пошел в порт. На огневой позиции остался один «Бойкий», которым командовал капитан-лейтенант Георгий Федорович Годлевский. До самой темноты корабль отбивался зенитками и пулеметами от «юнкерсов», уклонялся от бомб и вел артиллерийский огонь, поддерживая наступление не одного, как ему полагалось, а трех батальонов морской пехоты. Он взял себе и цели поврежденных эсминцев. Если забыть, что экипаж находился все время в смертельной опасности, а иметь в виду только его военную работу, то и так она покажется невероятной. Удивительно, как экипаж выдержал страшное напряжение дня. А ведь и накануне моряки не отдыхали, ночь перед наступлением тоже была напряженной…

22 сентября 1941 года. Ты, читатель, в общих чертах знаешь, что было тогда на советско-германском фронте. Враг наступал и наступал. Поэтому скромная победа у Одессы была радостной, как лучик солнца, вдруг засветивший сквозь тяжелые тучи невзгод.

Приморцы тогда уничтожили до 2 тысяч неприятельских солдат и офицеров, несколько сот захватили в плен, отбили 38 орудий, 30 минометов, больше 100 пулеметов, 6 танков, много автоматов, винтовок, снарядов и патронов…

Время, когда потери неприятеля будут исчисляться десятками и сотнями тысяч, а трофейные орудия и танки сотнями и тысячами, еще не наступило. Оно будет впереди.

Будет день, когда по улицам Москвы пройдут бесконечные вереницы плененных фашистов. А пока по улицам Одессы провезли напоказ гражданам неприятельские дальнобойные орудия с надписями на стволах: «Больше стрелять по Одессе не будут».

И еще очень важное. Наступающая сторона, как правило, несет потери большие, чем обороняющаяся. Но в этом наступлении счет потерь был совершенно иным. 157-я стрелковая дивизия, которой командовал полковник Дмитрий Иванович Томилов, потеряла убитыми 19 человек. Значит, врага при хорошей организации дела можно бить и с малыми потерями.

Одессу приказано оставить

Защитники Одессы — от солдата и матроса до генерала и адмирала — были воодушевлены одержанной победой. Пока враг пребывал в расстроенных чувствах, его можно было поколотить и еще.

Командование OOP решило теперь нанести контрудар в южном секторе, отбросить и там противника тоже километров на десять. 157-я дивизия, как главная сила, переходила на левый край дуги, к чапаевцам. Хотя неприятель по-прежнему превосходил нас численностью в несколько раз, сомнений в успехе нового наступления не было. К тому же в это время в Одессу прибыли 15 танков, артиллерийский полк и дивизион гвардейских минометов — «катюш», которых здесь, на юге, еще не видели ни противник, ни даже наши артиллерийские командиры. Контрудар был назначен на 2 октября.

Пушка румын, стрелявшая по Одессе, захвачена нашими бойцами и представлена на обозрение горожан.

Легкий крейсер «Красный Кавказ». В 1942 г. корабль удостоился гвардейского звания (вид сбоку и сверху).

Обезопасив город со всех направлений от артиллерийского обстрела, советские войска намеревались на занятых рубежах поглубже зарыться в землю, то есть получше укрепиться, и провести зиму в обороне. К такому же способу действий, как скоро выяснится, готовились и румыны — зимовать на подступах к городу, поскольку взять Одессу они уже не надеялись.

Если для объяснения этого положения прибегнуть к шахматным терминам, то в партии наших войск и войск врага вроде бы ничья, равновесие. Но ничьей нет. 18 неприятельских дивизий, как 18 пешек, стоят на месте: они не могут продвинуться вперед, не могут и отойти, чтобы подкрепить войска гитлеровцев на других направлениях, в частности на крымском. А с какой фигурой сравнить защитников Одессы? Скорее всего, с конем. Он может бить в разные стороны — так и Одесса держит под ударом коммуникации на Черном море, воспрещает врагу перевозить на судах боеприпасы, горючее, подкрепления; в Одессе прервалась для врага единственная прибрежная железная дорога; Одесса же грозит и ударом в тыл гитлеровским армиям, дошедшим уже до Азовского моря. Конь ходит всего на четыре клеточки. А если бы Одесса получила в подкрепление много войск? Она стала бы ферзем — могла бы сделать ход не на четыре клеточки, а до самого края шахматной доски, то есть, разгромив румынские дивизии, ударить с тыла по немецким войскам, углубившимся на восток.

Вот таким достаточно прочным и грозящим врагу было положение Одесского оборонительного района осенью 1941 года. Нужно было только для упрочения этого положения провести еще один контрудар.

К контрудару все было готово, как вдруг в ночь на 1 октября на быстроходном катере из Севастополя в Одессу прибыл заместитель наркома Военно-Морского Флота вице-адмирал Гордей Иванович Левченко. Он привез приказ Ставки Верховного Главнокомандования об оставлении Одессы. Причем незамедлительном.

Горько было оставлять Одессу. Но каждый боец, каждый горожанин знал: мы вышвырнем врагов из города.

Ради помощи Севастополю

Что же случилось? Почему надо было оставлять Одессу?

Крымский полуостров своей географией очень хорош в военном отношении. Он глубоко вдается в середину Черного моря — в этом его наступательные достоинства. Он соединяется с материком узким, всего 12-километровым, перешейком — в этом его достоинства оборонительные. Ни у кого не было сомнений, что перешеек Перекоп станет непреодолимой преградой для вражеских войск на их пути к Севастополю. Но случилось такое, что точнее всего можно назвать военным несчастьем, — 11-я армия немцев за несколько дней ожесточенных боев прорвала оборону нашей 51-й Отдельной армии, недавно сформированной, следовательно, не имевшей боевого опыта, малочисленной и слабо вооруженной артиллерией.

Южнее Перекопа находится городок Ишунь. В этом районе местность тоже удобная для обороны. В момент прибытия адмирала Левченко в Одессу бои шли уже на Ишуньских позициях. Но складывались они не в нашу пользу. Нужно было ждать скорой потери и этих рубежей — дорога на Севастополь открывалась врагу. В Севастополе готовы были к действиям лишь несколько тысяч морских пехотинцев. Других войск там не было. И не были окончены работы на оборонительных рубежах вокруг города.

У Ставки, у нашей страны, у нашего народа в те дни не было других войск, кроме Приморской армии, которые можно было быстро переправить на помощь Крыму и Севастополю. Но может быть, стоило пожертвовать Севастополем ради сохранения Одесского плацдарма? Ведь он укреплен, и его рубежи стали непреодолимыми для врага? Нет. Если бы пал Севастополь, то вскоре неизбежно пала бы и Одесса. Она могла жить и бороться, только получая боеприпасы и подкрепления. А их пришлось бы доставлять из кавказских портов — из одного конца моря в другой. И под непрерывными бомбежками, без авиационного прикрытия. С падением Крыма мы лишались и находившихся там аэродромов. Вражеские пикировщики потопили бы все наши транспорты и корабли лишь на рейсах в Одессу.

Тебе, дорогой друг, верно, не по себе от того, что случилось на Перекопе и что последовало за этим. Да, так было. Ты представь, как жалко было чапаевцам уходить с позиций, где каждый бугорок, каждый куст колючей травы знаком и окроплен кровью собственной и кровью товарищей. Однако приказ есть приказ. Его исполнение началось незамедлительно. И мы с тобой увидим, как это помогло общему делу борьбы с фашистами. К слову сказать, распоряжение Ставки о немедленном оставлении Одессы основывалось на предложении командования Черноморского флота.

Плакат В. Иванова.

Тайна и дезинформация

Вот и решено Одессу оставить. Решено солдат, морскую пехоту, мирных жителей — добрых сто тысяч человек — перебросить транспортами, кораблями в Севастополь и Новороссийск. Вспомни эвакуацию войск из Таллина. Там при отходе морем было много жертв и много было потеряно кораблей. Неужели такое повторится на Черном море?..

Черноморцы провели эвакуацию войск из Одессы блестяще. На переходе в Севастополь гитлеровской авиации удалось потопить лишь один, концевой, транспорт; при этом погибло два матроса, транспорт шел порожняком, он запоздал с прибытием в Одессу, и на него уже некого было сажать. А на суше неприятель догадался о том, что город оставлен войсками, только спустя шесть часов после ухода судов с последними частями.

Давай разберемся, как удалось это и почему стало возможным писать в учебниках военно-морского искусства вот такие фразы: «Опыт второй мировой войны и локальных войн США после 1945 года богат многочисленными примерами использования флотов для эвакуации изолированных на суше и прижатых к морю сухопутных группировок войск. Но ни одна из таких операций по своим результатам и искусству не может идти в сравнение с эвакуацией войск из Одессы».

Сначала мы с тобой перечислим обстоятельства, которые отличали обстановку в Одессе от обстановки в Таллине перед оставлением баз.

Первое: на пути из Одессы в Севастополь не было такого огромного количества мин, как на пути из Таллина в Кронштадт. Второе: караван боевых кораблей и транспортов на всем переходе прикрывался истребителями — аэродромы, с которых они взлетали, еще находились в наших руках. Третье: эвакуация из Одессы не была скоропалительной; хотя началась она через десяток часов после получения приказа, но продолжалась две недели, и командование имело время на подготовку эвакуационных мероприятий.

Как видишь, у Одессы были большие преимущества перед Таллином. Однако, если бы не военная мудрость руководителей OOP, эти преимущества легко было расплескать, как воду из полного ведра.

Самым трудным, самым опасным делом являлся отрыв наших войск от противника. Неприятеля с трудом сдерживали даже на оборудованных рубежах, а как сдержать его, когда войска выйдут из окопов и траншей, чтобы грузиться на суда?

Великое дело на войне — сохранение планов и намерений в тайне. Вот и приказ об эвакуации Приморской армии не передали шифром по радио — его лично привез вице-адмирал, заместитель наркома. Но тайна — это только одно крыло. Чтобы взлетела птица военной удачи, ей нужно второе крыло; второе крыло называется дезинформацией. Поверив дезинформации, враг готовится совсем не к тому, что будет на самом деле.

Ты помнишь, после успешного контрудара в восточном секторе было решено нанести 2 октября контрудар в секторе южном. Теперь он вроде был и ни к чему, зачем улучшать позиции, если их предстоит вообще оставить? И все же утром 2 октября Чапаевская дивизия после артиллерийской подготовки атаковала неприятеля. Одна. Без 157-й дивизии, части которой, погрузившись ночью на два транспорта, уже направлялись в Крым. Второй контрудар должен был уверить противника в том, что приморцы будут оборонять Одессу долгое и долгое время, по крайней мере всю зиму.

В начавшейся игре с противником нельзя было фальшивить. И все делалось по-настоящему: после контрудара румыны недосчитались четырех батальонов пехоты и 44 орудий, взятых нами исправными, а мы понесли большие потери, один наш полк потерял в атаке убитыми и ранеными почти треть своего состава. Война есть война. От оправданных жертв никуда на войне не деться.

…Один за другим бежали начальные дни октября. Транспорты увозили в Крым войска, орудия, военное имущество, а в Новороссийск — раненых, мирных граждан и заводское оборудование. Загрузившись ночью или под прикрытием дымовой завесы, транспорты шли из Одессы с пустыми палубами. Гитлеровские самолеты-разведчики видели эти чистые палубы. Видели они также, что на палубах транспортов, шедших в Одессу, громоздились ящики, мешки, железные печки — все, что нужно войскам на зиму. Неприятельские наблюдатели и на суше обнаруживали признаки подготовки к долгой обороне: грузовики, везущие дезинформационные печки к только что построенным землянкам, солдат, убиравших овощи на пригородных полях… А ушедшие ночью в Одессу и возвращавшиеся в светлое время на передовую подразделения воспринимались ими как свежие подкрепления. О «подкреплениях» свидетельствовали и новые позывные в нашем эфире. Создавая впечатление боевой активности, советские бойцы на разных участках обороны часто завязывали схватки с противником.

Игра шла успешно. Может быть, даже излишне успешно. Неприятель в результате получил свежие дивизии и 9 октября атаковал наши позиции по всему фронту. Ты можешь, дорогой друг, представить, как это было опасно! Из Одессы к этому времени убыли тысячи солдат и множество орудий. Однако приморцы отбили новые атаки. Отбили ослабленными силами, с большим уроном для противника. Нельзя было показать врагу, что наших стало меньше. На многих участках приморцы сами атаковали. Чапаевцам удалось окружить неприятельский полк. Он только убитыми потерял больше тысячи человек. И еще потерял свое знамя. Пожалуй, это было первое вражеское знамя, захваченное советскими солдатами в Великой Отечественной войне. Запомни знаменательную для нас дату — 9 октября 1941 года. И еще запомни 6 декабря 1941 года; в тот день в контрнаступлении под Москвой было захвачено первое знамя немецкого полка. Потом-то таких знамен захватим множество, столько, что хватит завалить ими брусчатку у Мавзолея на Красной площади. Но первые есть первые.

Между тем приближался день, когда должно было совершиться главное — отрыв четырех наших дивизий от противника. Так как же удалось до конца одурачить противника и незаметно для него посадить на транспорты в последний день обороны 35 тысяч человек?

Отступление непобежденных

Первоначальный план предлагал отвести дивизии с их позиций на рубеж прикрытия, то есть на самый близкий к городу. Две дивизии из четырех через сутки, ночью, посадить на транспорты. Две оставшиеся будут в это время держать оборону — дуга рубежа прикрытия короткая, и войск для надежной обороны хватило бы. Через двое суток должны были уйти на суда и последние две дивизии. Думаю, тебе, читатель, виден изъян такого плана. Судьба двух последних дивизий не может не тревожить. Конечно, по неприятелю в момент отхода ударят корабли и береговые батареи, поставят огневой заслон на пути преследователей, но две отходящие дивизии и восемнадцать преследующих — такого соотношения никаким огнем не исправишь.

Командование OOP в течение нескольких дней искало лучшее решение. И нашло. Прочтем об этом в книге «Не померкнет никогда!» Николая Ивановича Крылова. Но прежде вот что: командующий Отдельной Приморской армией Георгий Павлович Сафронов в начале октября тяжело заболел, на этот пост был назначен Иван Ефимович Петров — ты знаешь, учесть, сколько дивизий мог бросить враг на преследование двух отходящих наших.

Медаль «За оборону Одессы». Учреждена в декабре 1942 г.

Конечно, и одновременный отход всех войск был сопряжен с риском. Но этот риск мог быть не столь уж большим, если обеспечить скрытность отхода основных сил с переднего края, хорошо организовать прикрытие арьергардами и вообще тщательно продумать все детали.

Поздно вечером 7 октября новый план обсуждали на совещании. Общее мнение свелось к тому, что план может быть осуществлен, если удастся перед оставлением Одессы продемонстрировать высокую активность на фронте, предварив и сам отход войск достаточно сильным ударом по противнику, имитирующим подготовку большого, наступления.

Отход четырех дивизий в порт, посадку их на транспорты решили провести в ночь на 16 октября. Утром 15-го числа в Одессу что он командовал Чапаевской дивизией.

ОБОРОНА ОДЕССЫ

Август — октябрь 1941 г.

Передовой рубеж обороны.

Дополнительный передовой рубеж.

Главный рубеж обороны.

Вторая линия главного рубежа.

Рубеж прикрытия города.

Линия фронта на 10 августа.

Линия фронта на 11 августа.

Линия фронта к исходу 21 сентября.

Изменение линии фронта в результате контрудара войск Одесского оборонительного района 22 сентября.

Перевозка войск, боеприпасов, продовольствия и эвакуация населения и раненых.

Итак, слушаем человека, занимавшего пост начальника штаба Отдельной Приморской армии Н. И. Крылова:

«…Уже к 6–7 октября в оперативном отделе штаба армии созрела как плод коллективной мысли и поисков идея отвести дивизии с занимаемых позиций не на промежуточные рубежи, а прямо к пунктам посадки на суда — одним броском. И не двумя эшелонами, а все четыре дивизии в одну ночь.

Мы исходили из того, что вывод войск из боя, растянутый на четверо суток с занятием промежуточных рубежей, почти неизбежно раскроет противнику наше намерение оставить Одессу. И если еще удастся прикрыть отход и посадку на суда двух первых дивизий, то две вторые могут быть запросто смяты и разгромлены, не дойдя до причалов. Такой финал эвакуации представлялся довольно вероятным, если пришли двенадцать больших судов и отряд кораблей эскадры: крейсеры „Красный Кавказ“, „Червона Украина“ и четыре эсминца. До начала операции оставалось менее полусуток, но, как прежде, соблюдались приемы дезинформации: у причалов, где были транспорты, поставили дымовые завесы, будто шла разгрузка, пустые грузовики, затянутые брезентом, уезжали в сторону передовой.

Конечно, фашистские летчики заметили скопление судов и кораблей. Бомбардировщики несколько раз за день налетали на порт. Но там было много зенитных орудий, и налеты не причинили вреда.

Фашист врезался в землю.

Прибытие большого числа различных судов неприятель истолковал как намерение советских войск перейти в наступление. Наши артиллеристы поддерживали эту уверенность: в 10 утра корабельные, береговые и полевые орудия открыли ураганный огонь по всему переднему краю неприятеля, затем ударили по его тылам и снова по передовым позициям. Днем два десятка наших бомбардировщиков обработали передний край бомбами. Другая группа советских бомбардировщиков нанесла удар по аэродромам врага. Делалось все, что делается перед мощным наступлением.

А в это время — все еще с соблюдением тайны — красили белилами фанерные щиты и припасали мешки толченого мела: щиты, как только наступит темная осенняя ночь, поставят вдоль маршрутов отходящих войск, мелом посыплют полосы на дорогах, ведущих в порт. И еще — в военной типографии печатали листовки, их расклеят на улицах тоже ночью. Для горожан. „Не навсегда и не надолго оставляем мы нашу Одессу. Мы скоро вернемся, товарищи!..“».

В 9 часов вечера тридцать с лишним тысяч бойцов снялись с позиций и двинулись к городу, к порту. В окопах остались арьергардные батальоны. Потом и они — перед рассветом — ушли. Их место заняли партизаны — ружейным, пулеметным огнем, пуская ракеты, они создавали видимость того, что вся армия в окопах и блиндажах. Били береговые орудия — те, что скоро будут взорваны. Били бронепоезда, они тоже скоро будут взорваны. Орудия крейсеров, направленные на края дуги, на фланги оставленных рубежей, молчали, но были готовы мгновенно открыть сокрушительный огонь, если бы враг вдруг понял, что происходит, и попытался бы прорваться с кратчайших направлений к порту.

Но враг ни о чем не догадывался.

Один за другим, закончив прием бойцов, транспорты в сопровождении тральщиков, сторожевиков и катеров выходили из порта в море. Арьергардные подразделения благополучно погрузились на боевые корабли. В 5 часов утра из Одессы ушли последние суда.

На целых 30 миль вытянулась колонна транспортов и кораблей. Гитлеровская авиация обнаружила огромный конвой лишь во второй половине дня (тогда же обескураженное командование румынской армии призналось в своем ротозействе). Начались налеты пикировщиков. Как уже говорилось, потопили они только пустой транспорт. Неудача неприятеля объясняется в основном тем, что конвой прикрывали с воздуха наши истребители, взлетавшие с крымских аэродромов. Они провели над транспортами 23 воздушных боя, сбили при этом 17 машин врага. Трех «юнкерсов» сбили зенитчики кораблей. У нас тоже были потери в самолетах — погибли 6 истребителей.

Так закончился отход Приморской армии из Одессы. В ночь на 17 октября последние подразделения сошли с судов на причалы Севастополя.

Тревожно было осенью 41-го года на черноморских берегах. Но самая большая тревога у советских людей была за судьбу Москвы.

Парад 7 Ноября 1941 г. в Москве в ознаменование 24-й годовщины Октябрьской революции. В числе войск, шедших по Красной площади, был батальон красногвардейцев-ветеранов — участников первых боев за Советскую власть.

МОСКОВСКАЯ БИТВА

101—304-й дни войны. 30 сентября 1941 года — 20 апреля 1942 года

анним осенним утром 30 сентября немцы пошли в наступление в полосе Брянского фронта, а 2 октября — на центральном направлении. Начался «Тайфун» — так грозно называлась операция по захвату Москвы. Ее вели около 75 дивизий — почти половина всех гитлеровских войск: 1 миллион 800 тысяч солдат и офицеров, 1700 танков, свыше 14 тысяч орудий и минометов, 1390 самолетов. К тем войскам, которые уже были в группе армий «Центр», прибавились возвращенные с юго-запада соединения 2-й танковой группы и 2-й полевой армии; с северо-запада, из-под Ленинграда, были переброшены 4-я танковая группа и авиационный корпус. Военные действия осуществлялись под командованием генерал-фельдмаршала фон Бока. С тылами вражеских войск двигалась команда полиции безопасности СД, названная «Москва», команде надлежало в нужный час переместиться в передовые части и осуществить захват наших правительственных учреждений и руководителей партии и правительства.

«Тайфун» должен был бушевать следующим порядком: вначале мощные удары по нашей обороне, которые пробивают в ней бреши; затем танки и мотопехота врываются в бреши, проходят на восток и окружают основные силы советских войск в районах Брянска и Вязьмы, эти войска уничтожаются; в заключение 2-я танковая группа обходит Москву с юга, а 3-я и 4-я танковые группы с севера; восточнее, в районе Ногинска, они замыкают кольцо вокруг советской столицы; одновременно пехотные войска наступают и входят в Москву с запада.

О событиях на фронте извещали население «Окна ТАСС» — героические и сатирические плакаты. За годы войны их выпущено свыше 1200 общим тиражом свыше миллиона экземпляров. «Окно ТАСС». Художник П. Соколов-Скаля.

На окраине фронтовой Москвы. Автолитография В. Богаткина.

Женщины-москвички собирают мины.

Враг, двигавшийся на столицу, превосходил защитников и числом солдат, и числом танков, самолетов, орудий. У нас было 1 миллион 250 тысяч бойцов, 990 танков, орудий и минометов 7600, самолетов 667.

Теперь, читатель, зная соотношение сил и намерения врага, рассмотри карту обороны Москвы.

ОБОРОНА МОСКВЫ

Сентябрь — декабрь 1941 г.

Ржевско-Вяземский оборонительный рубеж.

Можайская линия обороны.

Рубежи Московской зоны обороны.

Линия фронта к 30 сентября.

Линия фронта к 10 октября.

Линия фронта к 30 октября.

Линия фронта к 5–6 декабря.

Прочти названия городов, особо отметь себе на севере Калинин, Клин, Волоколамск, а на юге — Тулу.

Наши войска под страшным давлением врага, с ожесточенными боями отходят к Москве. Положение очень тяжелое. Пока что многое из плана операции «Тайфун» фашистам удается. На южном крыле фронта под угрозой окружения оказались две наши армии — гитлеровцы вышли им в тыл. В середине фронта, западнее Вязьмы, 7 октября попали в окружение наши 19, 20, 24 и 32-я армии. Они и в окружении продолжают оказывать упорное сопротивление, сковав здесь значительные силы вражеских войск, в основном пехотных. А танковые и моторизованные соединения 3-й и 4-й танковых групп продолжают движение, чтобы обойти Москву с севера: 14 октября они заняли Калинин. 2-я танковая группа грозит Москве обходом с юга, она уже прорвалась к Туле.

Пехотные соединения противника действуют тоже пока что по плану, пытаются нащупать свободные пути на Москву с запада.

Иногда врагу кажется, что брешь в стене защитников столицы найдена, и колонны фашистов бросались туда. Но всякий раз в досаде и злобе, с большими потерями в людях и танках, враги вынуждены были останавливаться. Так было на неприкрытом малоярославецком направлении. К нашему счастью, около города Юхнова оказался парашютно-десантный отряд, которым командовал майор И. Г. Старчак. Этот храбрый и мужественный командир, имея чуть больше четырех сотен бойцов, взорвал на реке Угре мост и за мостом занял оборону на Варшавском шоссе. Парашютисты-десантники сдержали передовые части 57-го мотокорпуса немцев. На помощь подошли курсанты подольских военных училищ. Почти никто из тех героев не остался в живых. Но и враг пролил там немало крови. Главное же, на угрожаемый участок успели подойти наши достаточно сильные войска.

Трудно и тревожно было советским людям в первые недели войны. В октябрьские дни 1941 года трудности и тревоги возросли стократно. С нечеловеческим напряжением работали Центральный Комитет партии, правительство, наркомат обороны, партийные и советские органы на местах, изыскивая новые резервы людей и техники и направляя их на защиту Москвы.

На помощь войскам Западного фронта спешили резервы из Средней Азии, из Поволжья, Забайкалья и даже с Дальнего Востока. Непрерывно пополняла Красную Армию сама Москва. Вслед за 12 дивизиями народного ополчения на фронт ушли еще 4 московские стрелковые дивизии. Коммунистические батальоны и роты москвичей-добровольцев занимали оборону на ближних подступах к городу. Туда же направлялись истребительные батальоны, которые тоже состояли из добровольцев и прежде охраняли порядок в городе, вылавливали вражеских парашютистов и шпионов.

Женщины и подростки — около 600 тысяч москвичей — были заняты строительством оборонительных сооружений на подступах к Москве. Под бомбежками, под обстрелом они сделали четыре сотни километров противотанковых рвов, эскарпов, контрэскарпов, надолб и проволочных заграждений, сотни командных и наблюдательных пунктов, больше двух тысяч артиллерийских и пулеметных дотов и дзотов. На пространствах Ярославской, Московской, Рязанской и Ивановской областей был проведен стратегический завал леса. Он протянулся сплошной полосой на 1400 километров.

Может быть, только в те трагические дни люди до конца поняли, как любят Москву — столицу СССР, ее древние площади, новые улицы, ее небо, ее шум, ее сердечность и справедливость. Чтобы не отдать город на поругание врагу, люди не жалели своей жизни. Мы говорили, четыре наши армии попали в окружение в районе Вязьмы. Отрезанные от своих, они мужественно бились с врагом. Они приковали к себе 28 дивизий фашистов. Двадцать восемь из семидесяти пяти были выключены из наступления на Москву. Правда, окруженные держались всего около двух недель, но и за эти неполные две недели мы должны с великой благодарностью помнить тех, кто до последнего дыхания стоял, преграждая путь врагу, кто с тяжелейшими боями прорывался из окружения на Можайскую линию обороны или оставался за фронтом партизанить. Вспомни, читатель, батарею капитана Флерова. Ее пример расскажет тебе о доблести других окруженных бойцов. В ту пору каждый день задержки врага для нас значил больше, чем неделя или месяц в последующих сражениях. Каждый новый день давал нам новых бойцов взамен тех, кто погиб, получил раны, попал в плен или смертельно устал в жестоких боях. Каждый день давал нам новые самолеты, орудия, танки взамен тех, что сложили свои железные тела на полях сражений — от Бреста почти до самой Москвы.

Нет возможности рассказать о всей Московской битве. Мы, читатель, остановимся на двух эпизодах огромной и напряженной борьбы: на обороне Тулы и Волоколамского шоссе. Но прежде — небольшой рассказ о генерале армии Георгии Константиновиче Жукове, вступившем в командование Западным фронтом. Московской битвой непосредственно занимались Ставка Верховного Главнокомандования, Генеральный штаб. Среди командующих армиями и командиров соединений было много умных, мужественных военачальников. И все же роль командующего фронтом особая — от него в большой степени зависит, как будут воевать войска фронта.

Генерал К. Ф. Телегин, занимавший пост члена Военного совета Московского военного округа и Московской зоны обороны, писал в воспоминаниях: «В ночь на 8 октября в Малоярославец прибыл генерал армии Г. К. Жуков. Его появление там было неожиданным, так как нам было известно, что Жуков находится на Ленинградском фронте по особому заданию Ставки. Позднее в личной беседе Г. К. Жуков сказал мне, что 6 октября ему позвонил в Ленинград начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников, сообщил, что под Москвой сложилось крайне опасное положение и потому Верховный Главнокомандующий предложил ему немедленно возвращаться в Москву. 7 октября Жуков прилетел на самолете и получил задание срочно выехать на Западный и Резервный фронты[12], разобраться в положении и доложить Ставке. Так он оказался в Малоярославце. Приезд Г. К. Жукова рождал у нас надежды на изменение положения под Москвой к лучшему».

Плакат В. Иванова.

«Жуков, — говорил о своем боевом соратнике маршал А. М. Василевский, — без сомнения, стоит в ряду полководцев, которых человечество не забывает. Это военачальник не просто большого таланта, он был наделен огромным мужеством, самообладанием, могучей волей. Жуков не боялся ответственности. А ответственность, выпавшая на долю всех, от Солдата до Маршала, измерялась самой высокой мерой — судьбой Родины».

Георгий Константинович принялся за дела Западного фронта, оборонявшего Москву, в тот же час, как прилетел из осажденного Ленинграда. Из одной горячей точки войны он прибыл в другую — самую раскаленную. Изучая обстановку, размышляя над движением войск противника, генерал понял, что одним из самых уязвимых является малоярославецкое направление: здесь гитлеровцы могут прорваться к столице. Для подробного изучения дел он на автомобиле отправился в тот район. Рискуя наткнуться на врага, восстанавливал взаимодействие между разрозненными войсками, перемещал их туда, куда по его предвидению вот-вот нагрянет враг.

Так он оказался в десятке километров от деревни Стрелковки, где родился и где оставалась старая мать, Устинья Артемьевна, и сестра с малолетними детьми. Хотелось заехать к ним (велик ли крюк!), взять с собой, уберечь от боев, которые скоро начнутся здесь, и от еще большей опасности — мести фашистов родне советского генерала. Он не позволил себе этого[13]. На нем лежала ответственность за многие тысячи людей, а времени на совершенно неотложные дела почти не оставалось. Не заехал еще и потому, что поступки командующего в часы грозной тревоги, его поведение — как сошел с подножки автомобиля, как говорил с другими командирами, о чем спрашивал солдат, как посмотрел на вражеский самолет в небе — все до мельчайших подробностей запомнится людьми, будет передано из окопа в окоп, из танка в танк и отзовется на поведении солдат в неизбежно тяжелых боях. Уверенность, спокойствие, мужество военачальника передаются войскам. Так же как растерянность и неуверенность, как малодушие.

…Пожалуй, первый врезавшийся в память урок мужества Жуков получил шестилетним ребенком. Его родители — крестьяне — были трудолюбивы, но бедны ужасающей бедностью. Домишко в два оконца не выдержал ветхости, крыша рухнула; только по случайности никого не задавило. Подходила осень, за ней придет зима — где жить? Казалось, нет никакого выхода, только всем помереть. Однако нашли в долг плохонький сруб, разобрали его, по бревнышку перевезли, собрали на новом месте, застеклили окошки кусочками стекла, навесили дощатую дверь, сложили печку. Егор вместе со старшими пережил тогда и горькую беду и радость постройки нового жилья, преодоления тяжелых обстоятельств.

Командование Западного фронта (справа налево): командующий Г. К. Жуков, член Военного совета Н. А. Булганин, начальник штаба В. Д. Соколовский.

Двенадцати лет отдали Егора Жукова в скорняжную мастерскую в Москве. Тяжелая работа, тычки хозяина, хозяйки, мастеров. Особенно злобствовал приказчик. Однажды принялся избивать такого же ученика. Егор схватил дубовую палку, которой выбивали шкуры, и страшным ударом свалил приказчика на пол. Подросток знал, что расправа будет жестокой. Но не побоялся. Его сильно избили, однако потом трогать остерегались, уважали в нем характер.

С первой мировой войны он вернулся тяжело контуженный, но с двумя Георгиевскими крестами, один — за пленение немецкого офицера.

Конечно, не сами эти случаи сделали Жукова полководцем. Но они были первыми ступенями его жизненного пути, к которым прибавлялись новые. В 1922 году эскадрон, которым командовал молодой красный командир Жуков, вступил в бой с белобандитами; их было гораздо больше, чем наших кавалеристов. Шесть раз сходились в рукопашных схватках. Под Жуковым убило двух коней. Вражеская сабля едва не рассекла командира, когда он ринулся спасать свой пулемет. По сути, этот эпизод мало чем отличается от того, когда в скорняжной мастерской подросток бросился выручать товарища. Но это была новая ступень жизненного опыта краскома Жукова, действовавшего в иных обстоятельствах, в ином возрасте. Тогда Жуков получил свою первую награду от Советской власти — орден Красного Знамени. И вот теперь новое, ни с чем не сравнимое испытание мужества, воли, ума.

…Командование фронтом беспрерывно получает донесения с места боев, разведданные, собранные авиацией, добытые партизанами. Командующий фронтом, работая по 22 часа в сутки, в кратчайшее время анализирует их, принимает решения. Резервы, которые еще есть у фронта, перебрасываются туда, где уже совсем невмоготу держаться солдатам; снимаются полки, роты, даже взводы с менее напряженных участков и перемещаются в огненные пекла. Как еще иначе назовешь бои, подобные тому, которые вели панфиловцы у разъезда Дубосеково?

Медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза. Учреждена в 1939 г. «Золотая Звезда» № 1 вручена летчику А. В. Ляпидевскому, спасавшему команду погибшего во льдах парохода «Челюскин». В годы войны звание Героя получили 11 603 человека. Этого высокого звания удостоились пионеры-разведчики Леня Голиков, Марат Казей и Валя Котик.

Летчик-истребитель В. В. Талалихин. 7 августа 1941 г. на подступах к Москве ночью таранил фашистский бомбардировщик. Сбил еще 5 самолетов. Погиб в воздушном бою в октябре 1941 г.

Сбитый немецкий самолет выставлен на обозрение у Большого театра.

На севере от столицы

Войска 3-й и 4-й танковых групп, как уже говорилось, намеревались обойти Москву с севера, от Волоколамска через Клин и Солнечногорск. 15 ноября 3-я танковая группа нанесла удар по 30-й армии генерала Д. Д. Лелюшенко. Днем позже 4-я танковая группа нанесла удар по 16-й армии генерала К. К. Рокоссовского. Гитлеровцы против 30-й армии, в которой было лишь 56 легких танков, бросили более 300 танков, 400 вражеских машин атаковали войска 16-й армии. К. К. Рокоссовский рассказывал о том дне: «Сразу определилось направление главного удара в полосе нашей армии. Это был левый фланг — район Волоколамска, обороняемый 316-й дивизией и курсантским полком.

Атака началась при поддержке сильного артиллерийского и минометного огня и налетов бомбардировочной авиации. Самолеты, встав в круг, пикировали один за другим, с воем сбрасывали бомбы на позиции нашей пехоты и артиллерии.

Спустя некоторое время на нас ринулись танки, сопровождаемые густыми цепями автоматчиков. Они действовали группами по 15–30 машин. Всю эту картину мы наблюдали с НП командира 316-й дивизии генерала Панфилова.

Танки лезли напролом. Одни останавливались, стреляя из орудий по нашим противотанковым батареям, другие, с подбитыми гусеницами, вертелись на месте… До десятка уже горело или начало дымить. Видно было, как из них выскакивали и тут же падали гитлеровцы.

Автоматчики, сопровождавшие танки, попав под наш огонь, залегли. Некоторым танкам все же удалось добраться до окопов. Там шел жаркий бой.

Плакат Кукрыниксов.

Части 316-й дивизии, поддерживавшая их артиллерия усиления, а также танки поддержки пехоты, которых в то время было еще очень немного, давали наступавшим гитлеровцам жестокий отпор. По снижавшимся самолетам дружно били счетверенные пулеметы и 37-миллиметровые зенитные пушки. И не безрезультатно! Время от времени то в одном месте, то в другом падал, дымя и пылая, немецкий самолет.

Именно в этот день у разъезда Дубосеково совершили свой всемирно известный подвиг двадцать восемь героев из панфиловской дивизии во главе с политруком Василием Клочковым. Его слова „Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва“ облетели всю страну и армию.

Картина боя и поведение наших войск вызвали у меня твердую уверенность в том, что враг сложит свои кости, не достигнув Москвы».

Тебе, читатель, конечно, известен подвиг двадцати восьми панфиловцев. Прочти еще раз о нем. Есть такие события, к которым нужно обращаться часто, потому что они делают нас сильнее.

Командующий группой войск К. К. Рокоссовский (справа) и начальник политуправления Западного фронта. Ф. А. Лестев на командном пункте в районе Ярцева.

Младший политрук В. Г. Клочков-Диев с дочкой. Снимок сделан перед уходом на фронт. Погиб, бросившись со связкой гранат под немецкий танк.

Позиция у Дубосекова была выбрана не случайно. Она прикрывала выход на Волоколамское шоссе, ведущее в Москву. Группа истребителей танков — 28 человек — занимала глубокие окопы и траншею. На вооружении у нее были противотанковые ружья, пулеметы, автоматы, винтовки, гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Еще в Алма-Ате, где дислоцировалась дивизия до фронта, солдаты учились не бояться танков, пропускать их над собой в окопе, бить танк в самые уязвимые места.

Вначале в атаку против наших бойцов пошли одни автоматчики. Наши подпустили их на 150 метров и открыли огонь. До 70 фашистов было убито, враг отошел. Новая атака началась вскоре. На этот раз на позицию двинулись 20 танков с автоматчиками. Фашисты пришли в ярость от потерь, понесенных автоматчиками, и решили раздавить (в буквальном смысле слова) советских солдат. В это время к истребителям танков пробрался политрук роты Клочков. Он и руководил боем. Огнем из противотанковых ружей, гранатами, бутылками с зажигательной смесью панфиловцы подбили 14 танков. Шесть танков и уцелевшие автоматчики обратились в бегство.

Среди панфиловцев были убитые и раненые. Только успели перевязать раненых, как снова показались танки. Их было 30.

Танки били из пушек и пулеметов.

Как вообразить сейчас нам с тобой этот град пуль и осколков? По одной траншее бьют тридцать орудий и тридцать пулеметов. Как вообразить грохот на крохотном поле боя? И как представить себя в промерзшем окопе, где теплое только дыхание товарищей, кровь раненых да осколки вражеских снарядов? Страшно! Может быть, и не страшно: в минуты наивысшей ответственности страх уходит, остается только тревога — как же сладить с огромным врагом?

«Подвиг героев-панфиловцев». Фрагмент картины В. Панфилова.

Наши пулеметчики успели отсечь автоматчиков от танков. К окопам танки подошли одни. Тяжело раненный политрук вылез на бруствер со связкой гранат и, как только мог скоро, побежал навстречу танку. Он знал, что вот-вот погибнет, но умереть нужно было не раньше, чем гранаты взорвутся под гусеницей. Клочков успел перед смертью подбить танк. Еще три танка подбили его товарищи. И гитлеровцы не выдержали. Двадцать шесть танков уходили по изрытому снежному полю от места гибели своих восемнадцати собратьев.

Что думали в те минуты гитлеровские танкисты? Скорее всего, думали, что нельзя платить таким количеством танков за взятие одной позиции, когда до Москвы еще далеко.

…А защищать позицию у разъезда уже было некому. Из двадцати восьми двадцать три были убиты, пятеро тяжело ранены. Через два дня после этого легендарного боя, 18 октября, был убит на своем наблюдательном пункте генерал-майор И. В. Панфилов. Всего несколько часов он не дожил до известия о награждении его храброй дивизии орденом Красного Знамени и о преобразовании ее в 8-ю гвардейскую.

Наступили холода. Болота и пашни замерзли. Фашистские танки и мотопехота получили возможность обходить наши оборонительные позиции, расположенные на дорогах и в населенных пунктах. Они двигались, прячась в мелколесье и кустах. Тогда наше командование применило новые методы борьбы с ними. Были выделены «кочующие» батареи, отдельные орудия и танки, которые быстро выдвигались на перехват вражеских машин, сторожили их в местах наиболее вероятного появления. Группы саперов на автомобилях возили мины и фугасы и ставили их там, где должны пройти вражеские танки. Происходило нечто похожее на охоту за опасным зверем.

На юге от столицы

Теперь мы с северного крыла фронта перейдем на южное крыло.

Посмотри, какой узкой петлей линия фронта окружила Тулу. Уже по виду одной этой петли можно судить о противоборстве вокруг старинного русского города, о его значении в ходе всего сражения. Для фашистов взять Тулу значило открыть дорогу на Москву с юга. Эту задачу и попытались осуществить танковые войска генерала Гудериана, фашистского теоретика танковой войны. Ты, верно, помнишь: гитлеровское командование, когда шли бои за Киев, направляло из «Центра» в группу армий «Юг» помощь. Это были танки Гудериана; теперь они вернулись в группу армий «Центр» и, взяв Орел, с ходу намеревались взять Тулу. На карте эти войска обозначены синей надписью: «2 ТА (2 Тгр)». В дальнейшем они должны выйти через Каширу и Коломну за Москву и там, в районе Ногинска, соединиться с 3-й и 4-й танковыми группами.

В Туле ждали врага. Но сил у защитников города было очень мало: полк НКВД, охранявший оружейный завод, полк зенитной артиллерии ПВО, отошедшие к городу после изнурительных боев три стрелковые дивизии, в которых бойцов было меньше, чем полагается быть в полку, артиллерийский полк с четырьмя орудиями и другие разрозненные части. Поэтому городской комитет обороны большие надежды возлагал на Тульский рабочий полк. Партийная организация послала в него коммунистов и комсомольцев, комиссаром был назначен участник гражданской войны Агеев, командиром — капитан Горшков. Вооружение состояло из винтовок, пулеметов, противотанковых ружей и бутылок с горючей смесью.

Ставка Верховного Главнокомандования знала о положении туляков, но пока помочь ничем не могла — резервов не было. Потом помощь будет послана, но первый натиск вражеских танков пришлось сдерживать зенитчикам, чекистам из полка охраны и Тульскому рабочему полку.

Рабочий полк заблаговременно занял рубеж обороны на юго-восточной окраине города, а на юго-западной окраине разместился полк НКВД. В боевых порядках и на танкоопасных направлениях установили зенитные батареи.

Враг атаковал позиции туляков утром 30 октября. После сильного артиллерийского и минометного обстрела пошли танки в сопровождении автоматчиков.

Атаки следовали одна за другой до самого вечера. Гитлеровцам удалось лишь потеснить метров на триста один из батальонов рабочего полка. Большего они не добились, хотя потеряли 19 танков и сотни солдат.

Ночью вражеские диверсанты, чтобы вызвать в городе панику, подожгли самоварную фабрику, общежитие и магазин. Горожане быстро потушили пожары. А на рассвете опять начались атаки танков. Атак было шесть. И все они были отбиты. Так героически сражались защитники города. На этот раз враг потерял уже 34 танка.

Вечером 31 октября в Тулу прибыл дивизион «катюш». Когда наступила темнота, разведчики обнаружили вблизи города скопление автомашин и танков. Гитлеровские танки заправлялись горючим. Залп «катюш» точно накрыл вражеские машины, сгорело много автомобилей и 13 танков.

Только за двое суток враг потерял 66 танков! Но танковые атаки, перемежавшиеся артиллерийским обстрелом и бомбежками, продолжались и 1 ноября, и 2-го. В ночь на 3 ноября фашисты на участке полка чекистов предприняли психическую атаку. Танки шли на окопы с зажженными фарами. Так же как днем, по танкам вначале ударили зенитки, потом пошли в дело противотанковые гранаты и бутылки с зажигательной смесью. И опять врагу не удалось прорваться в город.

Постепенно подходила долгожданная помощь. Прибыла танковая бригада. В ней было двенадцать танков КВ и Т-34 и легкие танки. Прибытие бригады подняло настроение защитников Тулы, броню наших КВ не брали ни танковые пушки, ни противотанковые орудия немцев. Подошла Сибирская стрелковая дивизия с артиллерийским полком.

Немцы тоже усиливали свои войска. Они теперь решили обойти Тулу с востока и северо-востока, окружить ее. В самый критический момент — это было 4 и 5 ноября — горловина петли, готовой затянуться вокруг города, была не шире пяти километров; одни наши части сражались фронтом прямо на запад, другие — прямо на восток. Подвоза в Тулу уже не было никакого. Снаряды и мины доставляли ночью на бомбардировщиках.

В численности войск на этом участке фронта враг превосходил нас в 4 раза, в танках и артиллерии в 6 раз. Но, растянувшись по петле вокруг Тулы, гитлеровские войска потеряли пробивную силу и не могли нигде прорвать нашу оборону. Так защитники Тулы не пустили фашистов в Москву с юга.

Парад на Красной площади

К самым памятным событиям Московской битвы надо отнести парад войск на Красной площади, проведенный в ознаменование 24-й годовщины Великого Октября. По силе воздействия на ход событий его можно сравнить с успешной военной операцией.

Если бы в том году не было парада, это никого не удивило бы. Враг подошел к городу чуть ли не на пушечный выстрел, до торжеств ли в такой обстановке? Но ничто, кроме традиционного праздника, к которому все привыкли за годы мирной жизни, не могло так укрепить веру советских людей в победу. И ничто, кроме парада, не могло так ошеломляюще обескуражить врага. Поэтому Центральный Комитет партии и принял решение провести парад. Это было историческое решение.

Подготовка к торжеству на Красной площади велась в строжайшей тайне. Ведь даже один прорвавшийся вражеский самолет мог нанести всему делу катастрофический вред. А была опасность такого прорыва? Была. Гитлеровское командование, не сумев наладить массированные бомбардировки Москвы, посылало одиночек-асов для бомбежки правительственных зданий, электростанций, водопровода и других особо важных объектов. Так, три тысячекилограммовые бомбы взорвались около штаба военного округа. Огромная бомба взорвалась во дворе ЦК партии. Их сбросили самолеты-одиночки, пробравшиеся к городу на большой высоте.

Успех праздника, конечно же, во многом зависел от состояния дел на фронте. Что в этот день намереваются делать гитлеровские войска? В Ставке Верховного Главнокомандования все согласились с мнением командующего фронтом Жукова: «В ближайшие дни враг не начнет большого наступления. Он понес в предыдущих сражениях серьезные потери и вынужден пополнять и перегруппировывать войска». И все же фашисты, вдруг узнав о параде, попытались бы помешать празднику не только авиацией, но и ударами наземных частей. Каким образом? Об этом сейчас остается только догадываться. Но вот что, к примеру, сделали наши артиллеристы, когда советские войска приблизились к границам Германии. До прусского города Ширвиндта было 22 километра, орудия же, находившиеся в том районе, стреляли на 17. Артиллеристы пошли на риск. Ночью, работая на малых оборотах, трактор подтащил 152-миллиметровое орудие в зону, откуда снаряды могли долететь до цели. Данные для стрельбы были подготовлены заранее по карте. Бойцы без промедления открыли огонь. 30 снарядов взорвались в городе, вызвав пожары, панику и потери в сгрудившихся на улицах войсках. Артиллеристы успели вовремя и без урона вернуться к своим. Номер знаменитого орудия — 3922 — записан в истории войны.

И вот, чтобы фашисты не предприняли подобных и каких-либо других действий, мешавших параду, было решено на ряде участков фронта утром праздничного дня и накануне вечером завязать бои — заставить гитлеровское командование, штабы и разведку заниматься только этими боями.

Далее следовало прикрыть парад от нападения с воздуха. Для усиления имевшихся истребительных частей были взяты на время самолеты с ближайших фронтов. 550 истребителей стояли на аэродромах, готовые взмыть навстречу врагу.

И фронтовые части, и летчики готовились к защите парада, ничего не зная о нем. Труднее было сохранить тайну от тех, кто пойдет в парадном марше по Красной площади. Это были, конечно, преданные Родине люди. Но тайна есть тайна. До самого крайнего часа ее может знать только узкий круг людей. Генерал Константин Федорович Телегин рассказывает о правдоподобной хитрости, на которую пришлось пойти командующему парадом генералу Павлу Артемьевичу Артемьеву. «Без широкой огласки, по одному вызывал командующий командиров и комиссаров частей и училищ, которые должны принять участие в параде. Не раскрывая планов, он сообщил им, что москвичи хотят посмотреть части, отправляющиеся на фронт. С этой целью Военный совет предполагает примерно в середине ноября в районе Крымского моста провести смотр-парад не только тех частей, которые уйдут на фронт, но и некоторых остающихся в Москве и на ее рубежах. Они должны своим участием как бы скрепить боевое братство и решимость в любую минуту прийти на помощь уходящим. Было предложено в порядке обычных учебных занятий на закрытых территориях усилить строевую подготовку выделенных для смотра-парада частей». О настоящем параде командиры узнают лишь поздно ночью 6 ноября.

А как непросто было набрать части для парада! Он ведь должен быть впечатляющим, мощным — на него будут смотреть и москвичи, и иностранные корреспонденты, и, конечно, гитлеровские лазутчики. А войск в городе мало; те, что есть, несут серьезную службу. Проще, чем другие части, нашли курсантов, пехотинцев, кавалеристов, зенитчиков. Артиллерию для парада пришлось снять с огневых позиций. Танковые батальоны пошли на парад прямо с железнодорожной станции, куда они прибыли из Архангельска.

Может быть, не стоит вспоминать тяготы, неудачи, нехватки тех дней? Ведь мы победили врага!.. Обязательно стоит. И никак иначе. Лев Николаевич Толстой, написавший роман «Война и мир», глубоко изучивший войну 1812 года, говорил о своей работе: «Мне совестно было писать о нашем торжестве в борьбе с бонапартовской Францией, не описав наших неудач… Ежели причина нашего торжества была не случайная, но лежала в сущности характера русского народа и войска, то характер этот должен был выразиться еще ярче в эпоху неудач и поражений».

Наша победа над фашистами не была случайной. И нам нечего скрывать временные неудачи. А разобраться в этих неудачах — значит быть сильнее, неуязвимее в будущем.

Наступило 7 ноября. Еще затемно потянулись к Красной площади колонны войск. Небо над Москвой было в низких тучах. Шел снег. Зима в том году приближалась быстро, обещая большие холода.

Войска шли к площади, а из Московского Комитета партии во все концы города спешили посыльные на автомашинах с пригласительными билетами на парад. Одним билеты вручались у станков, другим, кто работал в ночную смену, дома. И люди не верили в такое чудо, а поверив, как в былые годы, спешили на трибуны у Мавзолея.

В те дни, полные опасности, никто не выключал на ночь репродукторы — по радиосети передавались важные сообщения, а также сигналы воздушной тревоги и отбоя. Поэтому во всех домах, на всех заводах и фабриках около восьми утра прозвучали привычные по прежним праздникам и такие неожиданные теперь слова: «Говорят все радиостанции Советского Союза. Центральная радиостанция Москвы начинает передачу с Красной площади парада частей Красной Армии, посвященного 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции…»

В 8.00 из ворот Спасской башни выехал на коне принимающий парад маршал Семен Михайлович Буденный. Войска на его здравицу ответили громким «ура», и парад начался.

В тот день в мире не было важнее новости, чем новость о параде. Москва стояла крепко, правительство не бежало на Урал, как об этом твердили вражеские распространители слухов, оно было в столице и твердо руководило обороной страны. Это несказанно радовало советских людей и наших друзей. А в стане врага было полное замешательство. Германия в ноябрьские дни жила ожиданием парада на Красной площади — только не нашего, а своего. Гитлеровские газеты и радио заранее оповестили, что немецко-фашистские войска именно седьмого числа пройдут церемониальным маршем по еще одной покоренной столице Европы. «Когда вы получите это письмо, — писал родственникам фашист Хельцер, — мы будем уже в Москве, промаршируем по Красной площади. Мне и во сне не снилось, что я увижу столько стран. Надеюсь, что буду и на параде наших войск в Англии». Немецкие интенданты для Хельцера и его собратьев по разбою везли парадные мундиры. Куда они девали их за ненадобностью? Скорее всего, раздали по окопам, когда ударили морозы. Фашисты рады были тогда любой тряпке, напяливали на себя все, что попало. Однако парадный мундир — не шуба…

И. В. Сталин произносит речь на параде войск 7 Ноября 1941 г.

Наравне с памятными боями и сражениями художники запечатлели в живописи и рисунках суровый парад первой военной осени. «Парад 7 Ноября 1941 г. на Красной площади» — так одинаково названы картина К. Юона и автолитография В. Богаткина.

Перед контрнаступлением

Гитлера и окружавших его лиц называют авантюристами. Авантюрист, конечно, тоже взвешивает шансы на удачу. Но наглость, самоуверенность не позволяют ему делать расчет точным. И рано или поздно авантюрист жестоко расплачивается за свои авантюры. Они никогда не кончаются добром, будь это случай между двумя людьми или война между двумя государствами.

Участник операции «Тайфун» начальник штаба 4-й армии генерал Блюментрит писал: «Когда мы вплотную подошли к Москве, настроение наших командиров и войск вдруг резко изменилось. С удивлением и разочарованием мы обнаружили в октябре и начале ноября, что разгромленные русские вовсе не перестали существовать как военная сила». У некоторых немецких военных стали трезветь головы. Командующий резервной армией генерал Фромм советовал сделать мирные предложения Советскому Союзу и кончить войну. Но он остался со своим советом почти в одиночестве. Наступление на Москву — после двухнедельной паузы — продолжалось с еще большим ожесточением. Как говорится, пан или пропал.

«Вспоминая те дни, — писал К. К. Рокоссовский, — я в мыслях своих представляю себе образ нашей 16-й армии. Обессиленная и кровоточащая от многочисленных ран, она цеплялась за каждую пядь родной земли, давая врагу жестокий отпор; отойдя на шаг, она вновь была готова отвечать ударом на удар, и она это делала, ослабляя силы врага. Остановить его полностью еще не могла. Но и противник не мог прорвать сплошной фронт обороны армии.

Обе воюющие стороны находились в наивысшем напряжении сил. Сведения, которыми мы располагали, говорили, что все резервы, имевшиеся у фон Бока, использованы и втянуты в бой под Москвой. Войскам Западного фронта, в том числе и нашей армии, нужно было во что бы то ни стало продержаться.

Мы понимали: остается нам продержаться совсем немного, и в этом святая наша обязанность».

Ноябрь был на исходе. Приближался морозный декабрь. В Москву гитлеровцы не пробились. Фашист, сидевший в окопе на подмосковной земле, обессилел. Ему, готовившемуся кончить войну в теплые месяцы, стало холодно. Он натянул на кованые сапоги соломенные калоши (сплетенные в Германии, у нас таких никогда не делали), укрылся одеялом, замотал голову шалью, отнятой у крестьянки. Впервые — после победных парадов в Варшаве и Париже — он понял, что война дело нешуточное.

…Генерал Жуков, обещая Верховному Главнокомандующему удержать Москву, просил в распоряжение фронта еще хотя бы две армии. К началу декабря резервы были готовы. По предложению командующего фронтом они стали выдвигаться в полосы предстоящих действий: в район Дмитрова — 1-я ударная, несколько южнее — 20-я. А в районе Рязани сосредоточилась 10-я. Они стоят за нашими войсками, на которые сильнее всего давят фашисты, все еще надеясь окружить Москву. Если врагу вдруг удастся прорвать фронт, то положение восстановят резервные армии. Если все будет благополучно и фронтовые соединения удержат свои позиции, все равно лучших исходных рубежей для нашего контрнаступления, чем сейчас заняты резервами, не выбрать. Советские войска глубоко охватили северную и южную группировки гитлеровских войск.

На юге прямо гриб получился — с ножкой и широкой шляпкой. В азарте наступления фашистские военачальники сами для себя создали опасное положение. По этим «грибам» и ударят войска Западного, Калининского и Юго-Западного фронтов совместно с резервными армиями, авиацией Московской зоны обороны, 6-го истребительного авиационного корпуса ПВО и другими соединениями и частями.

Над серединой Москвы скрестились лучи прожекторов, поймали, ослепили вражеский бомбардировщик. «Арбат военный». Линогравюра В. Бибикова.

Задача перед нашими войсками в контрнаступлении ставилась такая: разгромить основные силы группы армий «Центр», как можно дальше отбросить врага от Москвы. Чтобы ставить более решительные задачи, у нас еще не было сил. Перед контрнаступлением мы имели в составе фронтов западного направления около 1 миллиона 100 тысяч бойцов, 7652 орудия и миномета, 415 установок PC («катюши»), 774 танка и 1000 самолетов. Противник был сильнее: 1 миллион 708 тысяч солдат, 13 500 орудий и минометов, 1170 танков, 615 самолетов.

При таком соотношении сил наступать трудно. Но надо было найти способ наступать и в этой ситуации — дополнительных войск взять было негде.

Георгий Константинович Жуков в полной мере владел военным искусством. В сплаве с мужеством оно обеспечивало ему и его войскам победы. Летом 1939 года советские и монгольские войска под его командованием окружили и уничтожили на реке Халхин-Гол отборную японскую армию. Жукову тогда удалось довольно сложным путем внушить японским генералам, что советские войска намерены не наступать, а обороняться, что они готовятся зимовать на занятых позициях и задача их — не допустить дальнейшего продвижения японцев в глубь Монголии. За ту победу Георгий Константинович получил Звезду Героя Советского Союза — первую из четырех, украсивших его мундир впоследствии. Что же можно было сделать теперь?

В той обстановке у нас был единственный шанс на успех. Он заключался в том, чтобы с предельной точностью определить момент, когда гитлеровцы израсходуют наступательные силы и средства. Тогда, не дав им ни дня, ни часа для оборонительных дел, пока они не в блиндажах, не в траншеях, не в укрытиях, пока не перегруппировали войска, пока не создали узлов обороны, не приготовили артиллерийских позиций для отражения нашего удара, не загородились минными полями, дерзко и решительно контратаковать.

По данным разведки, по характеру боев, все еще ожесточенных, но со стороны врага лишенных энергии и азарта, наше командование пришло к выводу: момент наступил! Но наступил ли? За точность суждения брал на себя ответственность командующий фронтом. Еще одно мужественное решение, от которого зависело многое и многое. 29 ноября Г. К. Жуков позвонил И. В. Сталину и попросил дать приказ о контрнаступлении.

— А вы уверены, что противник подошел к кризисному состоянию и не имеет возможности ввести в дело какую-нибудь новую крупную группировку? — спросил Верховный Главнокомандующий.

Вопрос понуждал командующего фронтом еще раз (последний) проверить самого себя. Жуков был уверен в точности выводов. Поздно вечером он получил из Ставки положительный ответ.

Это снимали они сами. В стереотрубу им будто бы видна Москва. Москву они увидят через три года, когда пленными пойдут по ее Садовому кольцу.

Еще одно очень важное обстоятельство. Под Москвой фашисты израсходовали резервы — и в людях и в технике. Но Гитлер, когда фашисты побегут от Москвы, может снять дивизии с других участков советско-германского фронта и бросить их на помощь бегущим… Не сможет Гитлер этого сделать. Наше Верховное Главнокомандование, учитывая вероятность такого, приказало провести наступательные операции на северо-западе страны и на юге. Советские войска в канун контрнаступления под Москвой освободили город Тихвин у Ладожского озера и город Ростов у Азовского моря, сковав в тех районах боями крупные силы противника.

Наше командование было озабочено малым количеством танков. Отступающий враг будет далеко отрываться от наших войск, и нечем будет перерезать пути его отхода, нечем окружить гитлеровские дивизии. Чтобы возместить недостачу механизированных войск, командование решило использовать кавалерию. Забегая вперед, надо сказать, что конники принесли большую пользу в разгроме отступающего врага, его штабов и тылов. Имена командиров кавалерийских корпусов генералов П. А. Белова и Л. М. Доватора открывают золотой список героев войны.

В своих воспоминаниях Георгий Константинович Жуков писал о тех днях: «Поздно вечером 4 декабря мне позвонил Верховный Главнокомандующий и спросил:

— Чем еще помочь фронту, кроме того, что уже дано?

Я ответил, что необходимо получить поддержку авиации резерва Главнокомандования и ПВО страны, и снова попросил хотя бы две сотни танков: без них фронт не может быстро развить контрнаступление.

— Танков пока нет, дать не можем, — опять, как и в наш предыдущий разговор, сказал И. В. Сталин, — авиация будет. Договоритесь с Генштабом. Я сейчас туда позвоню. Мы дали указание 5 декабря перейти в наступление Калининскому фронту, 6 декабря — оперативной группе правого крыла Юго-Западного фронта в районе Ельца».

И вот не хватало танков!

Плакат В. Дени.

«Этот крест ты искал?» Фотомонтаж А. Житомирского.

Накануне второй мировой войны во многих армиях мира разрабатывались теории ведения войны с использованием нового вооружения. Французский маршал Дуэ отводил главную роль авиации, которая, по его мнению, самостоятельно могла решить исход войны. Англичанин Фуллер, военный писатель и генерал, такой силой считал танки. Советский военный теоретик Владимир Кириакович Триандафиллов разработал тактику глубокого боя. В основе ее было взаимодействие танков, авиации, артиллерии и мотопехоты. Уже по войне в Польше и Франции было видно, что гитлеровские генералы из трех основных теорий современной войны выбрали нашу. К. К. Рокоссовский так писал об этом:

«Немцы полностью скопировали нашу тактику глубокого боя. В наступательных операциях они ведущую роль отводили танковым, моторизованным соединениям и бомбардировочной авиации, сосредоточивали все силы в один кулак, чтобы разгромить противника в короткие сроки; наносили удары мощными клиньями, ведя наступление в высоких темпах по сходящимся направлениям».

Не досадно ли? Свое открытие мы не могли применить полностью из-за нехватки танков и механизированных войск. В январе 1942 года, развивая контрнаступление, наши войска могли взять в кольцо в районе Вязьма — Сычевка — Ржев основные силы группы армий «Центр», и опять помешала нехватка танковых и механизированных войск. Теперь смотри карту разгрома фашистских войск под Москвой (стр. 291). Найди стрелу с одним рожком, направленную с севера в район западнее Вязьмы. И стрелу с одним рожком, направленную в район Вязьмы из района восточнее Тулы. Это действия нашей конницы в тылу противника. Были бы это танки! Ну ничего, танки у нас будут.

«Советская конница в боях под Москвой». Картина П. Кривоногова.

Разгром фашистов

Наше контрнаступление началось без малейшей паузы на подготовку — как бы продолжение обычных контратакующих действий. На рассвете 5 декабря удар по врагу нанесли войска левого крыла Калининского фронта. Вслед за ними утром следующего дня во взаимодействии с авиационными соединениями перешли в контрнаступление ударные группы Западного и правого крыла Юго-Западного фронтов. Развернулись ожесточенные сражения на калининском, клинско-солнечногорском, тульском и елецком направлениях — в полосе протяженностью около 1000 километров. Дважды Герой Советского Союза генерал Дмитрий Данилович Лелюшенко, командовавший 30-й армией, пишет:

«Ровно в шесть утра 6 декабря без артиллерийской и авиационной подготовки, без криков „ура“ армия в белых маскировочных халатах перешла в контрнаступление. Вскоре начала доноситься с передовой учащающаяся пулеметно-автоматная стрельба. Небо прочерчивали ракеты. Через час-полтора начали поступать первые боевые донесения об успешном продвижении вперед. К рассвету на главном направлении армия прорвала оборону противника до пяти километров в глубину и до двенадцати по фронту. Враг был застигнут врасплох, ошеломлен. Он не мог сразу определить, что происходит: частная операция или большое контрнаступление. Не смог установить и численность наступающих.

Бой за подмосковную деревню.

Первый этап операции удался как нельзя лучше. К 10 часам в штабе армии суммировали данные: захвачено тридцать восемь исправных танков, а подбито и сожжено двадцать два, уничтожено семьдесят два орудия, сотни пулеметов, автомашин, захвачено боевое знамя полка 36-й гитлеровской дивизии…»

Но ты, читатель, не подумай, что бои были легкие. Фашистам никак не хотелось отходить от Москвы. Они цеплялись за каждую деревню, за каждый дом. В десятых числах декабря контратаки гитлеровцев против войск 30-й армии стали такими ожесточенными, что некоторые населенные пункты переходили из рук в руки по четыре раза. Немцы бросили против Сибирской и Уральской дивизий 30-й армии больше 150 танков. Нужны были героические усилия, чтобы сдержать их. «Бойцы в упор расстреливали врага из орудий, противотанковых ружей, — вспоминает Лелюшенко, — бросали под гусеницы связки гранат, а на броню — бутылки с зажигательной смесью. Вскакивали на вражеские танки, открывали люки и разили немецких танкистов автоматным, ружейным огнем и штыком».

ПОРАЖЕНИЕ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ВОЙСК ПОД МОСКВОЙ

Декабрь 1941 г. — апрель 1942 г.

Линия фронта на 5–6 декабря 1941 г.

Линия фронта на 7—10 января 1942 г.

Линия фронта к концу апреля 1942 г.

15 декабря наши войска освободили город Клин. К этому времени с начала контрнаступления — за десять дней — только 30-я армия захватила и уничтожила более двухсот танков и бронемашин, свыше пятисот орудий и минометов, две тысячи автомашин и другую боевую технику. Было убито больше двадцати тысяч гитлеровцев, несколько тысяч взято в плен.

Фашистские войска были отброшены от Москвы на 100–250 километров. Были освобождены тысячи деревень, поселков и такие крупные города, как Калинин, Калуга.

Приметами неудавшегося наступления на Москву угрюмо стояли занесенные снегом вражеские танки. «Под Москвой в 1941 г.». Фрагмент картины Н. Соколова.

Медаль «За оборону Москвы». Учреждена в мае 1944 г. Ею награждено свыше миллиона воинов и трудящихся.

Победа была поистине великолепной. Впервые германская армия потерпела сокрушительное поражение. Надо ли говорить о радости советских людей? Хотя было еще очень тяжело, еще не наладилась работа эвакуированных на восток заводов, весь народ проникся новой верой в то, что фашисты будут разгромлены окончательно.

Известие о разгроме немцев под Москвой мгновенно облетело землю. Английская радиостанция передала в эфир в те дни такие слова: «Лондон приветствует город Москву, храбрую Красную Армию, героев красной авиации. За три месяца вы разгромили самый мощный натиск во всей истории войн. Половина мира, затаив дыхание, ожидала исхода. И вот этот исход — победа, победа для Москвы!» Во Франции, в Югославии, в Норвегии, во всех странах, захваченных фашистами, стало расти сопротивление оккупантам. Народы увидели в нашей победе надежду на спасение.

Ну а Гитлер и его генералы? В ярости Гитлер прогнал из руководства армии 35 генералов, в том числе главнокомандующего сухопутными войсками генерал-фельдмаршала фон Браухича, командующих группами армий «Центр», «Север» и «Юг» генерал-фельдмаршалов фон Бока, Лееба и фон Рундштедта. Среди наказанных был и Гудериан — за то, что не взял Тулу и «самовольно» отступил от города.

Сами же гитлеровские генералы горько сетовали на свою судьбу.

Вестфаль: «Немецкая армия, ранее считавшаяся непобедимой, оказалась на грани уничтожения».

Блюментрит: «Это был поворотный пункт нашей восточной кампании — надежда вывести Россию из войны в 1941 году провалилась в самую последнюю минуту».

Контрнаступление под Москвой переросло в общее наступление Советской Армии. В начале января 1942 года в нем принимали участие войска девяти фронтов.

Особенно ожесточенные и решительные боевые действия велись на северо-западном направлении под Тихвином и Ленинградом, на западном — у Ржева, Вязьмы и Юхнова, на юго-западном и южном — под Ростовом и на Керченском полуострове.

За зиму 1941–1942 годов Красная Армия отбросила гитлеровцев на различных участках фронта на 150–400 километров. Угроза захвата Москвы и Северного Кавказа была ликвидирована. Облегчилось положение Ленинграда. Полностью были очищены от врага Московская и Тульская области, частично области Ленинградская, Калининская, Смоленская, Орловская, Курская, Харьковская, Сталинская и Керченский полуостров.

С июня 1941 года и до конца апреля 1942 года только сухопутные войска Германии потеряли на советско-германском фронте более полутора миллионов солдат и офицеров, около 4000 танков и штурмовых орудий, около 7000 самолетов.

О плане «Барбаросса» гитлеровцы теперь старались не говорить. Имя рыжебородого императора оставили в покое. Но войну против СССР фашисты не думали заканчивать. Десятки дивизий перебрасывались на Восточный фронт из Западной Европы. Нам предстояла упорная борьба.

К борьбе не на жизнь, а на смерть звали миллионы наших сограждан, оказавшихся в немецкой неволе, в концлагерях, в лагерях смерти, звал осажденный Ленинград, звали Киев, Минск, Рига, Вильнюс, Таллин, где оккупанты устанавливали «новый порядок».

«Черной смертью» называли фашисты нашу морскую пехоту. А мы никогда не перестанем восхищаться воинами в бушлатах и бескозырках. Они сражались за жизнь своего народа с беспримерной храбростью.

ДВОЙНАЯ ЗВЕЗДА НАШЕЙ СЛАВЫ

131—193-й дни войны. 30 октября — 31 декабря 1941 года

осковская битва, начавшаяся осенью 1941 года, продолжалась, как уже говорилось, до весны 1942 года. За это время на советско-германском фронте произошло много других важных событий. Одно из них — героическая оборона Севастополя. Она длилась 250 дней, с 30 октября 1941 года до 4 июля 1942 года. Рассказ о ней мы начнем с высадки в Крыму Отдельной Приморской армии и закончим вторым штурмом Севастополя. К третьему штурму вернемся несколько позже.

Во Вселенной есть двойные звезды. Сияние одной сливается с сиянием другой, и никто не может не дивиться этому. С двойной звездой можно сравнить военную славу Севастополя. Дважды, с промежутком менее ста лет, вокруг этого города шли бои.

В них армии и флоты России и Советского Союза совершили столько подвигов, что другим народам с избытком хватило бы на всю их военную историю.

Как и в Крымскую войну 1853–1856 годов, в дни и месяцы обороны советского Севастополя газеты мира пестрели названиями: Сапун-гора, Малахов курган, Камышовая бухта… Эти святые названия обязывали советских командиров и бойцов не посрамить доблести старых черноморских адмиралов, матросов и солдат. Они не посрамили. Потом, когда враг будет выбит из Севастополя, тысячи матросов получат в награду медали Нахимова. Первым кавалером ордена Нахимова станет один из героев Севастополя генерал-лейтенант береговой службы Петр Алексеевич Моргунов.

А погибшие герои удостаивались чести быть погребенными на Малаховом кургане, у памятника адмиралу Корнилову.

Шестнадцать километров отделяли фашистов от города. На преодоление этого расстояния они потратили 250 дней — при огромном превосходстве в самолетах и танках, при двойном превосходстве в людях, сосредоточив на каждом километре фронта столько орудий, сколько не сосредоточивали ни в одной другой операции за всю войну.

Как немцы подошли к Севастополю? Мы с тобой знаем, что Отдельная Приморская армия в полном составе прибыла в Севастополь. Ее дивизии и полки сразу же были направлены на север Крыма — в район Ишуни и Воронцовки. Там наша 51-я армия едва сдерживала натиск 11-й армии фашистов. Хотя приморцы быстро прибыли в угрожаемый район, они не смогли исправить положение. Оказавшись на неподготовленных позициях среди голой степи, войска понесли большие потери от авиации и танков противника. Обе наши армии стали отходить.

Найди физическую карту Крыма. Изучи ее. Иначе трудно будет представить, как развивались события. Обрати внимание на рельеф полуострова. Северная и средняя части Крыма равнинные. На юге горы. Между горами и морем тянется ровная прибрежная полоса. Местами она до десяти километров шириной, местами горы подходят к морю вплотную. Проследи, как идут в Крыму дороги. Обрати внимание на основную магистраль Джанкой — Симферополь — Севастополь, на дороги Евпатория — Севастополь и Ялта — Севастополь.

Рассмотри Керченский полуостров. От Перекопа через Джанкой до Керчи проложены железная дорога и шоссе. Вдоль этой магистрали и отходила на Керчь 51-я армия.

А куда отходить приморцам? И вообще, что делать им? Фашисты вдруг ослабили атаки с фронта, будто не желали сражаться с Приморской армией. Это могло означать, что враг основные силы бросил на преследование 51-й армии, чтобы, как говорят, на плечах отступающих войти в Керчь, затем переправиться на Таманский полуостров, а там уж совсем близко Новороссийск и кавказские порты. Странное поведение фашистов могло означать и другое: Манштейн, атакуя небольшими силами, хочет удержать на месте Приморскую армию, а сам тем временем основными силами обходит армию с фланга. Зачем? Затем, чтобы, оставив приморцев у себя в тылу, на равнине Крыма, стремительно броситься через горы на Севастополь. Там сейчас нет наших сухопутных войск, там только малочисленные отряды моряков — главную базу Черноморского флота можно взять за несколько дней.

Догадка об истинных намерениях фашистского генерала скоро подтвердилась: немецкие танки ушли далеко на юг и перерезали основную дорогу на Севастополь. Танки фашистов встали между Симферополем и Бахчисараем, у моста через реку Альму, — пропускать на юг своих и не пропускать приморцев. Враг занял и все проходы в горах.

Отдельная Приморская армия, в командование которой вступил генерал Иван Ефимович Петров, получила приказ Ставки Верховного Главнокомандования идти к Севастополю.

Не надо думать, что 51-я армия не имела резона идти на Керчь. Этот район тоже был очень важным. Как мы уже говорили, от Керчи открывался путь на Новороссийск, а затем на Туапсе, Поти, Батуми — к последним портам нашего флота на Черном море. Кому-то и этот район надо было прикрывать. К сожалению, 51-я армия не смогла удержаться на Керченском полуострове. По приказу Верховного Главнокомандования она оставила Керченский полуостров. В ночь на 16 ноября Азовская флотилия, которой командовал контр-адмирал С. Г. Горшков, в штормовую погоду, под непрерывными бомбежками и обстрелом с берега переправила войска на Таманский полуостров.

Герои первых дней обороны

В последних числах октября и в начале ноября приморцы с непрестанными боями пробивались через горы к Алуште и Ялте, чтобы прибрежной полосой выйти к Севастополю.

Опередив наши сухопутные войска, к Севастополю спешили и немцы. Они, надеясь захватить город с ходу, двигались к нему от Евпатории и Симферополя, а за приморцами и от Ялты. Соединения и отдельные части Приморской армии выйдут на рубежи обороны лишь 7–9 ноября. Остановить первый натиск противника на подходах к Севастополю предстояло одним морякам.

Севернее Севастополя, около деревни Николаевки, стояла береговая батарея № 54. Ею командовал старший лейтенант Иван Заика. Вечером 30 октября разведчики обнаружили на шоссе колонну танков и мотопехоты фашистов. С той вечерней минуты начался отсчет месяцев героической обороны. Четыре 102-миллиметровых орудия ударили по танкам и грузовикам с пехотой. Внезапный губительный огонь заставил врага остановиться и рассредоточиться. Тогда батарея накрыла своими снарядами колонну мотопехоты, которая двигалась восточнее, направляясь к Альме.

На подавление батареи гитлеровцы послали авиацию. После бомбежки в атаку пошли танки и пехотный полк. Гарнизон Ивана Заики — несколько сот бойцов — выдержал бомбежку, отбил атаку. Наступившая ночь прервала бой.

Ранним утром 31 октября в район Николаевки пришел эсминец «Бодрый». Огнем своих орудий он помогал артиллеристам-береговикам. «Юнкерсы» на время оставили батарею и принялись бомбить корабль. Уклоняясь от бомб, эсминец ушел в базу. Батарейцы продолжали отбивать атаки противника. Скоро батарея была окружена. Вышли из строя три орудия. Артиллеристы отгоняли врагов от батареи винтовочным и пулеметным огнем. Потом пошли в ход гранаты, начались рукопашные схватки. «Противник находится на позиции батареи. Связь кончаю…» — таким было 2 ноября последнее донесение комбата.

К Николаевке были посланы тральщик и два катера. Они приняли на борт 28 артиллеристов. Остальные полегли у орудий.

Трое суток преграждала путь на Севастополь батарея. От ее огня и огня эсминца фашисты потеряли на Евпаторийском шоссе 16 танков и восемь сотен солдат.

Основные силы противника наступали по Симферопольскому шоссе. Они заняли Бахчисарай и устремились к Дуванкою (теперь Верхне-Садовое). От Дуванкоя по долине реки Бельбек враг намеревался прорваться к Северной бухте, то есть выйти на окраину Севастополя. Но и здесь так же самоотверженно, как моряки-артиллеристы, стояли на пути врага морские пехотинцы. Уже 31 октября около Дуванкоя начались яростные бои. Моряки связками гранат, бутылками с горючей жидкостью подрывали и поджигали танки, пулеметным огнем истребляли пехоту. Опустошения в рядах атакующего противника производили залпы береговых батарей. А фашисты лезли и лезли, не считаясь с потерями. Гитлер приказал взять Севастополь 1 ноября.

Был день у Дуванкоя, когда на позиции морской пехоты шло около сотни танков. Только истинные храбрецы могли сдержать такой натиск. И не просто храбрецы.

Медаль «За оборону Севастополя». Учреждена в декабре 1942 г. Ею награждено около 50 тысяч человек.

Совершенно удивительный по силе мужества бой провели против 23 танков четыре моряка во главе со своим политруком.

Батальон военно-морского училища сдерживал противника на Симферопольском шоссе. Батальон был только по названию. Бойцов в нем оставалось меньше роты, а командиров — старший политрук Е. О. Мельник и политрук Н. Д. Фильченков. Фашисты захватили в стороне от шоссе важную высоту, с нее контролировалось движение в сторону Севастополя. В сумерках 5 ноября Фильченков повел группу бойцов в атаку и выбил врага с высоты.

Днем 6 ноября фашисты попытались вернуться. Они пошли на высоту под прикрытием отары овец — гнали их впереди себя. Курсанты открыли огонь, испуганные овцы разбежались, бежали и немцы.

Моряки понимали, что теперь противник будет атаковать наверняка, вызовет или бомбардировщики, или танки.

От бомбежки можно укрыться в окопах. С танками сложнее: орудий нет, есть только гранаты и бутылки с зажигательной жидкостью. Мельник и Фильченков предположили, что к высоте танки пойдут по дороге, которая отходила от шоссе. У развилки был полуразрушенный блиндаж. Решили встретить танки в этом месте.

С коммунистом Николаем Фильченковым вызвались пойти комсомольцы Василий Цибулько, Юрий Паршин, Иван Красносельский, Даниил Одинцов. Взяли пулемет, гранаты, бутылки.

Ночью тревожным сном по очереди спали в блиндаже.

Они, конечно, не представляли, как сложится бой и чем он закончится. Знали, что будет трудно, смертельно опасно, придется умереть, но у каждого, несомненно, теплилась надежда остаться живым. Ничего предосудительного в этой надежде не было. И война-то шла за то, чтобы люди жили!

Они умерли не в море, а на земле. Но за морскую святыню — Севастополь. Храбрейший матрос Кошка поклонился бы им за такую доблестную смерть, поклонились бы и все три черноморских адмирала — Истомин, Корнилов, Нахимов.

Танки, семь штук, а под их прикрытием автоматчики появились из-за поворота дороги на рассвете 7 ноября. Гитлеровцы решили пораньше взять высоту, чтобы днем двигаться дальше. Моряки, находившиеся на высоте со старшим политруком Мельником, открыли огонь по автоматчикам, задержали их. Танки одни подошли к месту, где залегли пятеро истребителей.

Василий Цибулько ударил из пулемета по смотровой щели первого вражеского танка. Машина была очень близко, стрелял он метко. Видимо, был сразу же убит водитель — танк остановился. Его тут же забросали гранатами и бутылками. Второй танк подбил гранатами Иван Красносельский. Загорелся третий танк. И четвертый загорелся. Остальные три не выдержали риска, ушли за поворот дороги. Следом бежали автоматчики.

Вот как счастливо начался этот неравный бой! Высота осталась нашей. У моряков ни царапины. И догорают четыре фашистских танка.

Ничто не сближает людей так быстро, так крепко, как удача, достигнутая в труднейшем бою. Останься пятеро живы после поединка с танками и после всей войны, они были бы друг другу роднее, чем братья, дети одного были бы родными для детей других, и внуки тоже…

Орудия наших линкоров стреляли снарядами весом почти полтонны на дальность 45 километров.

Орден Нахимова двух степеней (из серебра). Учрежден в марте 1944 г. Им награждались военачальники флота и морские офицеры за успешные действия в обороне. Орден 1-й степени первым получил начальник береговой обороны Черноморского флота генерал П. А. Моргунов. За войну вручено 80 таких наград.

Орден Нахимова 2-й степени первым получил летчик-штурмовик Северного флота младший лейтенант Н. И. Васин. За войну вручено 467 таких орденов.

Когда прошло возбуждение боя, когда они осознали, какую победу одержали, почувствовали себя на вершине счастья. Шутка сказать — впятером поработали за целую противотанковую батарею.

Стояла тишина. Курсанты и командир пообедали, как обедают, закончив тяжелую, но добрую работу.

Только для них работа с четырьмя сгоревшими танками не кончилась. Из-за поворота показались 15 танков.

Моряки, как и утром, подпустили вражеские машины совсем близко. Цибулько опять ударил из пулемета по смотровой щели водителя. И опять убил (или ранил) фашиста — танк остановился. А дальше все пошло по-иному. В руку нашему пулеметчику попала пуля. Кончились патроны. Тогда он со связкой гранат пополз навстречу второму танку. В тот миг, когда гранаты разорвали гусеницу, вторая пуля попала в храбреца — не убила, тяжело ранила. Третий вражеский танк подбил Иван Красносельский и тут же был убит наповал.

У моряков кончились бутылки с горючей жидкостью. Осталось по связке гранат. Они могли подорвать еще три танка. Но в том случае, если каждый бросит свою связку точно под гусеницу. И вот, чтобы исключить промах, Николай Фильченков привязал свои гранаты к ремню, ринулся к фашистскому танку и лег под гусеницу живой миной.

Политрук, когда привязывал гранаты к ремню, ничего не сказал Паршину и Одинцову. Ничего не крикнул им, когда бежал из укрытия к танку. Нет такого приказа в армии и на флоте: «Соверши подвиг!»

А позвать на подвиг командир может личным примером. Паршин и Одинцов привязали свои гранаты к своим ремням. И еще два фашистских танка подорвались на пути к высоте. А высота, как помнишь, контролировала шоссе, ведущее в Севастополь.

Фашисты, сидевшие в танках, верно, думали, что в обвалившемся блиндаже скрываются десятки морских пехотинцев и что будут они выбегать оттуда, обвязанные гранатами, до тех пор, пока не взорвут последнюю машину. Танки повернули и ушли. Как ушли недобитые вражеские танки накануне. И так же за танками побежали автоматчики, не выдержав огня моряков, занимавших высоту.

Когда к месту боя спустились с высоты товарищи, Василий Цибулько был еще жив. Он умер у них на руках.

Патруль на севастопольской улице.

Первый штурм Севастополя

В этот же день начали выходить с гор и занимать оборону вокруг Севастополя части Отдельной Приморской армии, они сразу же были включены в Севастопольский оборонительный район. Приморцев осталось 8 тысяч. Но это были опытные бойцы, к тому же армия сохранила почти всю свою артиллерию, и, хотя напряжение боев не ослабевало, у защитников города появилась уверенность, что враг будет остановлен. Из Новороссийска в Крым спешили корабли и транспорты с войсками, оружием, боеприпасами. 9 ноября командующим войсками района, численность которых к этому времени составляла около 52 тысяч человек, был назначен вице-адмирал Ф. С. Октябрьский.

Фашисты тоже получили подкрепления. У них прибавился целый армейский корпус. 11 ноября Манштейн двинул свои войска на штурм Севастополя. Многочисленную и хорошо вооруженную армию Манштейна гитлеровское командование рассчитывало в скором времени бросить на Ростов, на Кавказ, и честолюбивый генерал старался поскорее взять Севастополь. К тому же Гитлер подарил ему дворец в Алупке — отблагодарить щедрого фюрера можно было только быстрой победой в Крыму.

Мы с тобой знаем, что главной силой в обороне Ленинграда и Одессы была артиллерия — корабельная, береговая, полевая. Главным оружием севастопольцев тоже были пушки: самолетов у них было мало, танков — считанные единицы. Это знал противник. И в самом начале штурма фашисты направили эскадрильи бомбардировщиков на подавление артиллерийских кораблей, береговых и полевых батарей.

Особо яростной бомбежке подвергся стоявший в бухте у стенки крейсер «Червона Украина». Снаряды его тяжелых орудий доставали противника по всему оборонительному обводу и нанесли врагу большие потери. Корабль получил прямые попадания, 12 ноября он затонул. Хотя крейсер был старой постройки (в Севастополе остались только старые корабли, новые ушли в порты Кавказа), потеря была очень ощутимой. Но на ней, по сути, и кончились успехи врага. Береговые батареи им не удалось разрушить, не удалось уничтожить орудия сухопутных войск. А незначительное продвижение к городу фашисты оплатили гибелью тысяч солдат.

Командующий Приморской армией И. Е. Петров (в середине), начальник штаба армии Н. И. Крылов (слева) и начальник артиллерии Н. К. Рыжи.

Главный удар противник наносил от Ялты на Балаклаву. Вспомогательный — на Черкез-Кермен и Мекензию. Почему выбраны эти направления? И почему балаклавское главное, а не наоборот? Ведь от Мекензии до Севастополя ближе… Вот почему. Местность у Севастополя холмистая, гористая, изрезанная глубокими оврагами, поросшая лесами. Танки и орудия для передвижения нуждаются в хороших дорогах или, по крайней мере, в ровной местности. Удобнее, чем Ялтинское шоссе, пути нет. Вдоль него и наносится главный удар. А у селений Черкез-Кермен (теперь Крепкое) и Мекензии только грунтовые дороги, но наступать, наносить вспомогательный удар все же можно — на юго-западе расположена долина Кара-Кобя, по ней танки могут дойти до реки Черной, а речная долина выводит к Северной бухте, к окраинам Севастополя.

А по какой причине фашисты не наносят удар вдоль Симферопольского шоссе? По нему ведь тоже удобно катиться танкам и мотопехоте. Дело в том, что Манштейн боится там наступать. Он уже пытался прорваться по этому шоссе в Севастополь с ходу, но не смог. Гитлеровский генерал предполагал, что теперь там наше сопротивление будет еще тверже, что там прибавились наши войска. Конечно, войска наши прибавились. Но их не так много, как думал Манштейн. А ввела его в заблуждение 8-я отдельная бригада морской пехоты, занимавшая оборону в районе горы Азис-оба.

Несколько рот моряков еще 7 ноября провели разведку боем и выбили фашистов с важных высот, при этом противник потерял 250 человек убитыми, были захвачены пленные, десяток минометов, два десятка пулеметов и три орудия. Эту разведку гитлеровское командование приняло за наше контрнаступление. Чтобы отразить его, оно перебросило к горе Азис-оба целую дивизию. Манштейн после войны в книге «Утраченные победы» писал по этому случаю: «Противник счел себя даже достаточно сильным для того, чтобы начать наступление с побережья севернее Севастополя против правого фланга 54-го корпуса. Потребовалось перебросить сюда для поддержки 22-ю пехотную дивизию из состава 30-го армейского корпуса». Понял, что получилось? Главный удар наносит 30-й корпус, а из двух его дивизий одну перед самым наступлением фашисты перебросили к горе Азис-оба. Они сами ослабили свои силы на направлении главного удара.

Первый штурм города длился с 11 по 21 ноября. В том, что он не удался противнику, главной причиной была, конечно, не ошибка Манштейна, а железная стойкость советских войск у Балаклавы и у Мекензии. Десять дней штурма дали Севастополю новых героев во всех родах войск.

В те дни летчик-истребитель Яков Иванов сбил пять самолетов, два из них тараном. Таранили противника летчики Е. Рыжов, Н. Савва, А. Карасев.

Вдохновенно сражались артиллеристы. Башни и орудия береговых батарей были пестрыми от осколочных ударов, местность вокруг была изрыта и сожжена бомбами. Полевым батареям часто приходилось бить прямой наводкой по атакующему врагу; наводчики, заряжающие и комбаты, защищая свои орудия, сходились врукопашную с гитлеровскими автоматчиками. Но и в таких условиях артиллерия исполняла главное дело — уничтожала скопления танков и пехоты противника, не давала врагу наступать. Так, 17 ноября у селения Камары (на Ялтинском шоссе, на направлении главного удара) огнем тяжелой артиллерии приморцев и огнем береговых батарей была в самом начале пресечена танковая атака. Около 40 фашистских танков устремились на прорыв наших позиций, чтобы затем ринуться к Севастополю. Было краткое, но страшное столкновение металла брони с металлом и огнем снарядов. Из побоища ушли назад лишь несколько машин.

Над морем наши гидросамолеты.

В ноябре фашисты от огня артиллерии потеряли свыше 70 танков и бронемашин. К этим семи десяткам прибавились танки, подбитые пехотинцами. Один уничтожила боец Чапаевской дивизии Нина Онилова. Перед войной Нина работала на Одесской трикотажной фабрике. Когда город был окружен, она вместе с подругами-комсомолками пошла на фронт санинструктором. Ее определили к чапаевцам в Разинский полк. Санинструктор из нее получился хороший. Бесстрашно выносила раненых с поля боя, терпеливо ухаживала за ними. Но оказалось, что она еще и лучшая пулеметчица. В одном бою пулеметчик никак не мог исправить пулемет. На счастье, недалеко была Нина. Пулемет она исправила, сама же отогнала меткими очередями фашистов. Так она стала командиром пулеметного расчета, в ее подчинении были два пожилых солдата, которые звали своего командира дочкой.

Под Одессой участвовала она в бою, напоминавшем бой из фильма «Чапаев». В фильме Анка-пулеметчица подпускает атакующих белогвардейцев совсем близко и в буквальном смысле слова косит цепи врага. Нина Онилова так же хладнокровно подпустила фашистов к линии окопов; когда казалось, что фашисты через минуту ворвутся на наши позиции, когда командир хотел уже оттолкнуть пулеметчицу и сам лечь за пулемет, Нина точными очередями расстреляла врагов. После того боя у Нины Ониловой появилось второе имя — Анка-пулеметчица. На ее счету были сотни истребленных фашистов. Таким числом, делающим честь любому пулеметчику-мужчине, она оправдывала свое второе имя.

Под Одессой Нину Онилову ранило. В тыловом госпитале рана зажила. Великая настойчивость да еще орден Красного Знамени помогли девушке снова попасть на фронт, в родной Разинский полк.

А полк, как и вся дивизия, был в это время на обороне Севастополя, занимал позиции у Мекензии и Черкез-Кермена — на направлении вспомогательного удара фашистов.

«Оборона Севастополя». Картина Л. Дейнеки.

21 ноября враг предпринял здесь очередную, как оказалось — последнюю, попытку прорвать нашу оборону. Утром он атаковал Разинский полк пехотой и танками. И Нина стала участницей отражения первого штурма.

Верная своей манере боя, которая происходила из слияния бесстрашия, точного глазомера и полного владения оружием, Нина подпустила фашистских автоматчиков на свою выверенную короткую дистанцию. Когда те, уже не ведая опасности, занятые только мыслью поскорее спрыгнуть в наши окопы, неслись по каменистой земле, пулеметчица скосила их около сорока. А потом на позицию двинулся вражеский танк. Нина попала в него бутылкой с зажигательной смесью. И танк сгорел. Удивительная девушка! Те, кто знал ее, говорят, что она была небольшого роста, круглолицая, ладони у нее были маленькие… В то утро Нину контузило — очень близко разорвалась вражеская граната.

Погибла Нина Андреевна Онилова в феврале 1942 года. После второго штурма Севастополя. В самое тихое для города время. Тогда шли лишь местные бои. Ее пулеметный расчет прикрывал разинцев, выходивших из вражеского тыла. Осколок попал Нине в грудь. Ранение оказалось тяжелое. Умирала пулеметчица в госпитале. К ней пришел проститься командующий Отдельной Приморской армией, бывший командир Чапаевской дивизии генерал Петров. Иван Ефимович прощался с Ниной за всех приморцев, за весь Севастополь — не было в окруженном Севастополе человека, который не знал бы, не любил бы, не ставил себе примером маленькую комсомолку из Одессы.

— Спасибо тебе, дочка, от всей армии, от всего нашего народа…

Вот и командарм звал Нину дочкой. А молодые мужчины звали ее сестренкой.

Такая уж тяжелая была война, что отцы не могли обойтись без помощи дочерей, а братья — без помощи сестер.

Второй штурм Севастополя

Конец ноября и начало декабря 1941 года были для Севастополя сравнительно тихие. Можно было приготовиться к зиме. Крымская зима мягкая, но все же зима. Бойцы получали шапки, ватники, теплое белье. Доделывали, достраивали землянки и блиндажи, прилаживали в них печки, чтобы можно было укрываться в подземельях не только от пуль и осколков, но и от холодов.

Конечно, тишина была обманчивая. Это знали все. А лучше других — разведчики. К середине декабря 11-я армия врага получила крупные подкрепления. В Крым были переброшены три немецкие пехотные, две румынские горнострелковые бригады. Прибавилось у противника танков. Мощные тягачи подтащили два дивизиона 360-миллиметровых орудий. Потом были замечены орудия калибром 615 миллиметров: гитлеровская авиация не смогла разрушить наши береговые батареи, теперь противник решил уничтожить их снарядами сверхтяжелой артиллерии.

Приморцы тоже получали подкрепления. Из кавказских портов шли корабли и транспорты. Они приходили в бухты Севастополя ночью, ночью же с них сходили войска, сгружались боеприпасы, горючее, продовольствие, грузились раненые, дети, женщины, старики, и еще до рассвета Севастополь прощался с отважными моряками. Темное время помогало конвоям избегать встреч с торпедными катерами и подводными лодками противника, с бомбардировщиками и самолетами-торпедоносцами.

С затонувшего крейсера «Червона Украина» и двух поврежденных эсминцев сняли орудия — 130-миллиметрового и 100-миллиметрового калибра. Установили их на суше. Так прибавилось у нас еще 8 береговых батарей.

16 декабря все еще было тихо.

Спокойная стояла ночь, наступившая за тем вечером. А утро 17-го началось в грохоте взрывов. Одновременно с нескольких направлений противник пошел в наступление. На передний край Разинского полка враг обрушил град снарядов. Разведчики доложили: фашисты взрывают свои минные заграждения — не снимают мины, а взрывают, чтобы в кратчайший срок была готова дорога к броску на наши траншеи. В коротких паузах между взрывами слышались моторы танков.

Мы с тобой говорили о 8-й бригаде морской пехоты. Ее позиции у горы Азис-оба тоже подверглись жесточайшему артобстрелу, бомбежке и непрерывным атакам пехоты и танков. Посмотри карту.

Найди гору Азис-оба, найди селение Камышлы. В этом районе фашисты наносят, как теперь уже ясно, главный удар. Его направление — вдоль долины реки Бельбек с выходом к Северной бухте. Ширина фронта, на котором этот удар наносится, 10 километров.

ОБОРОНА СЕВАСТОПОЛЯ. ВТОРОЕ НАСТУПЛЕНИЕ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ВОЙСК

17–31 декабря 1941 г.

КОНТРУДАРЫ СОВЕТСКИХ ВОЙСК

в январе — марте 1942 г.

Передовой рубеж Севастопольского оборонительного района.

Главный рубеж.

Тыловой рубеж.

Линия фронта к 17 декабря 1941 г.

Линия фронта к исходу 31 декабря 1941 г.

Успешные контрудары советских войск в январе-марте 1942 г.

Перевозка войск, боеприпасов, продовольствия и эвакуация населения и раненых.

Яростному натиску подверглись позиции 7-й бригады морской пехоты. Они в районе селения Нижний Чоргунь. Здесь наносится вспомогательный удар — по долине реки Черная на Инкерман и тоже с выходом к Северной бухте.

По замыслу Манштейна гитлеровцы должны выйти к Севастополю, охватив при этом центральную, самую сильную группировку наших войск. Взять город враг намеревается в четыре дня.

Началась новая череда подвигов на земле Севастополя. Военные подвиги не бывают без крови, без смерти. Тысячи отважных бойцов и командиров погибли, отражая тот штурм. Еще больше погибло фашистов. В частях противника к концу штурма полностью сменился личный состав, то есть те, кто начинал штурм, были убиты или ранены. Целью подвигов советских воинов и было задержать врага, истребить его.

За четыре дня, отведенные гитлеровским командованием для завершения операции в Крыму, враг оттеснил наши войска на севере к станции Мекензиевы Горы, на юго-востоке — к Верхнему Чоргуню. Севастополь не был взят. Но как близко враг подошел к городу! Как опасно это! Еще немного, и враг прорвется к Северной бухте.

В этот критический момент из Новороссийска и Туапсе пошла на кораблях в Севастополь помощь — две морские бригады и стрелковая дивизия. В море корабли были атакованы бомбардировщиками. Тяжелая артиллерия противника обстреляла отряд при входе в Северную бухту. Несмотря на это, крейсеры «Красный Кавказ», «Красный Крым», лидер «Харьков», эсминцы «Бодрый» и «Незаможник» без потерь прорвались в гавань, начали высаживать 79-ю отдельную морскую стрелковую бригаду.

Были часы, когда казалось, что бригада не успеет высадиться на берег, что враг вот-вот пробьется к причалам. Снова выручила артиллерия. По наступающему со стороны Мекензиевых Гор противнику открыли огонь орудия кораблей: морская пехота сходила на причалы, а комендоры в это время вели огонь. И очень помог артиллерийский полк Богданова. Случилось так, что именно на него вышли атакующие подразделения врага. Наша пехота откатилась к самым орудиям, и полк лишился пехотного прикрытия. В богдановском полку были 107-миллиметровые пушки, такие махины быстро не перевезешь на другое место, да и не думали артиллеристы об отступлении, отступать, по сути, было некуда. С дистанции 300 метров богдановцы открыли огонь прямой наводкой. Группы артиллеристов с автоматами и гранатами, увлекая за собой пехотинцев, контратаковали врага. И враг покатился назад. Морская пехота высадилась без помех, тут же двинулась на позиции.

22 декабря морские пехотинцы отбросили противника к реке Бельбек. Когда высадились и вступили в бой новые войска, гитлеровцы отступили за речную долину.

После недолгого затишья в районе Мекензиевых Гор снова начались ожесточенные бои. Манштейн поставил своим войскам очередной, последний срок взятия Севастополя — к Новому году.

Несомненно, к самым памятным событиям последних дней уходившего 41-го года принадлежат события, связанные с севастопольской артиллерией. Они очень разные — от прихода в Южную бухту линкора, сокрушающие залпы которого истребили много танков и пехоты противника и заставили затаиться гитлеровские батареи, до отчаянной вылазки артиллерийских командиров, мстивших фашистам за своего разведчика.

Враг захватил дзот между наблюдательным и командным пунктами артдивизиона, приданного Разинскому полку. Связь нарушилась, не было возможности сообщать на батареи координаты вражеских пушек, причинявших потери пехоте. Разведчик Иван Кучерявый взялся доставить батарейцам записку с НП. Фашисты, засевшие в дзоте, засыпали храбреца пулями. А он полз и бежал невредимый, и, когда оставалось только перевалиться через бруствер окопа, Кучерявый был убит. Записку, зажатую в кулаке, прочли. По вражеской батарее открыли огонь, подавили ее. Смерть артиллерийского разведчика Вани Кучерявого была отмщена. Но очень уж любили его артиллеристы. И командиры трех батарей вместе с разведчиками решили уничтожить непосредственных убийц. Ночью они поползли к дзоту. Дзот был крепкий. Вход гитлеровцы предусмотрительно завалили камнями. Сквозь амбразуры они били по смельчакам из пулемета и автоматов. Удалось в амбразуру забросить бутылку с зажигательной смесью. В ночной темноте амбразуры засветились, как окошки. В дело пошли противотанковые гранаты. Фашистов в дзоте было восемь, все восемь остались лежать под развалинами. Комбаты не имели права так рисковать собой. В каком положении оказались бы три батареи, если бы в ночной вылазке их командиры погибли? Но никто не осудил комбатов — они сделали святое дело.

Доблесть артиллеристов принято ценить по тому, как они стреляют. Береговая батарея № 30, стоявшая у Любимовки (найди ее на карте), и отдельная зенитная батарея № 365, стоявшая на высоте 60,0 у Мекензиевых Гор, стреляли прекрасно. Но они прославились еще и мужеством, бесстрашием при защите своих орудий от пехоты и танков врага.

Сначала о 30-й. Это была очень мощная и хорошо укрепленная батарея — чуть ли не форт. Бронированные башни, бетонированные подземелья для личного состава, для запасов снарядов, продовольствия, воды. Четыре 305-миллиметровых орудия, не уступающие орудиям линейного корабля. Чтобы представить силу снарядов этой батареи, послушаем полковника Д. И. Пискунова, участника обороны Севастополя, видевшего, как бьет 30-я. «Танки — мы насчитали их двенадцать штук — повернули в нашу сторону и, выстроившись в линию, метров с трехсот открыли огонь по командному пункту. Положение создавалось довольно затруднительное. Но тут земля под нами вздрогнула, и раздался близкий взрыв огромной силы. Выглянув из траншеи, я увидел, что там, где только что стоял и стрелял немецкий танк, уже ничего не было и лишь падали сверху комья земли и какие-то обломки. Оказалось, что по танкам ударила прямой наводкой береговая батарея Александера».

Артиллеристы капитана Г. Александера вступили в бой в те дни, что и береговая батарея И. Заики. Та батарея, как помнишь, 2 ноября была захвачена фашистами, вернее, не батарея, а побитые орудия и взорванные помещения. И вот два месяца спустя подобная угроза нависла над 30-й. Наши войска в последних числах декабря снова отошли от реки Бельбек. Мекензиевы Горы опять оказались у фашистов, и теперь врагу до Любимовки, где стоит 30-я, как говорится, рукой подать. А руки на 30-ю чешутся, уж очень она грозна и неистребима: ни бомбы ее не взяли, ни снаряды сверхтяжелых пушек.

Еще в начале штурма Александеру пришлось отдать роту своих бойцов в помощь пехотинцам, к тому же были убитые и раненые на самой батарее. Командир поэтому не исключал того, что фашисты смогут батарею захватить. Своими силами от них не отбиться — силы малы, а подмоги ждать не приходится — на всех участках обороны нехватка бойцов, и с каждым часом их остается меньше. На батарее состоялось открытое партийное собрание. Коммунисты и беспартийные единогласно приняли решение: защищать батарею до последней возможности, оставшимся в живых уйти в подземелье и взорваться вместе с батареей.

Именно так 30-я и погибла, но в третий штурм. В этот же раз она выстояла. Обстоятельства опять сводят нас с тобой, читатель, с морскими пехотинцами 8-й бригады. Эта бригада в девятидневных боях понесла очень большие потери. Моряков осталось около двух батальонов, и они были выведены из боя на отдых — в казармы береговой обороны у Северной бухты. Люди не успели ни поспать как следует, ни обсушиться — морозы в Крыму сменились дождями, — как получили приказ защищать 30-ю. Два батальона моряков заняли позиции недалеко от батареи и начали окапываться.

Бой начался утром 29 декабря. Первую атаку вражеской пехоты и танков удалось отбить. Вскоре противник получил подкрепление и атаковал во второй раз. Моряки сражались отчаянно, но не устояли, отошли. Противник ворвался в казарменный городок — был почти у батареи. Орудия самой 30-й в бою не участвовали, они не могли стрелять по таким близким целям. В этой критической обстановке была предпринята самая крайняя мера, опасная не только для противника, но и для батареи. 30-я вызвала огонь на себя.

Можно представить, с каким волнением и тщательностью артиллеристы других береговых батарей наводили свои орудия на 30-ю. Положить снаряды с ювелирной точностью, не попасть в орудия, а попасть во врага, который у этих орудий, — вот какая была у них задача.

Артиллеристы Александера заперлись в подземных казематах. Морская пехота ушла в недалекий овраг. И четверть часа вокруг батареи рвались наши снаряды. А потом прилетели наши бомбардировщики и добили бомбами остававшихся фашистов. Вечером морские пехотинцы и пришедший им на помощь стрелковый батальон очистили от врага окружающую местность. 30-я была спасена. Она продолжала свою страшную для врагов работу.

Зенитные орудия 365-й батареи по размеру не шли в сравнение с орудиями 30-й — карлики рядом с великанами. Но мал золотник, да дорог. Дорогую цену, а вернее, бесценность этой батареи определяли два момента: мужество, мастерство ее артиллеристов и местоположение самой батареи — она стояла на холме у железнодорожной станции Мекензиевы Горы, на самом удобном пути к Северной бухте. Несколько раз противник занимал станцию. И каждый раз натыкался на губительный огонь 365-й. Конец декабря был сумрачный, с низкими тяжелыми облаками, авиация не могла действовать в полную силу, и зенитчики занимались наземными целями. В один из боев они, окруженные с трех сторон, когда немцы приблизились к орудиям на несколько сот метров, подбили 7 танков и уничтожили до 200 солдат противника.

Однако суть 365-й была не только в таких внушительных цифрах. Стойкость батареи придавала устойчивость подразделениям приморцев, располагавшимся по обе стороны от нее. Так образовался непроходимый для врага заслон.

Командующий фашистскими войсками генерал Манштейн в те дни считал, что дело уже сделано, что до взятия города остаются считанные часы и новогодний парад его войск на улицах Севастополя, безусловно, состоится. Чтобы ускорить победу, надо сковырнуть с высоты 60,0 вредную и упрямую зенитную батарею. Нечасто командующие армиями, у которых в подчинении десятки, а иногда и сотни тысяч людей, занимают себя вопросом, как уничтожить всего лишь батарею. Манштейну пришлось заниматься. Вечером 28 декабря наши радисты перехватили приказ фашистского генерала: «Ударом с воздуха и земли уничтожить батарею противника на отметке 60,0».

Приказ передан вечером. Значит, враг атакует батарею утром 29 декабря. Помнишь, в это же время, в этот же день они пытались взять и 30-ю?

Основной военный закон гласит: береги пуще глаза то, что очень хочет уничтожить противник. Начальник артиллерии Приморской армии полковник Н. К. Рыжи сам предупредил командира 365-й старшего лейтенанта Николая Воробьева о готовящемся нападении. А начальник артиллерии в четвертом секторе полковник Д. И. Пискунов получил разрешение использовать для защиты 365-й несколько артиллерийских полков, в том числе знаменитый полк Богданова. Разрешалось также, если возникнет необходимость, вызвать огонь всех севастопольских пушек, которые могут достать своими снарядами подступы к высоте 60,0.

Вплоть до Нового года враги пытались уничтожить великолепную 365-ю батарею. И никак не могли. Даже в психическую атаку ходили. Один раз несколько десятков автоматчиков, уцелевших под артогнем, прорвались через проволочное заграждение батареи и заняли дальномерный и пулеметный котлованы — совсем недалеко от пушек. Выбить их атакой было невозможно, они постреляли бы всех атакующих. Комбат Воробьев был не только храбр, но и находчив. Накануне он застрелил вражеского корректировщика, пытавшегося проползти к батарее, и забрал у него ракетницу и ракеты. Стреляя ракетами в сторону котлована, он вызвал огонь немецких пушек. Два снаряда попали точно в котлован, и все фашисты были перебиты. Из другого котлована автоматчики, опасаясь своих снарядов, бежали и были убиты нашими бойцами.

Не надо думать, что действия врага в последних числах декабря заключались лишь в атаках против двух батарей. Нет. Атаки на батареи были частицами наступления по всему фронту обороны. Наступление было мощное, злобно-ожесточенное. Враг чувствовал, что силы его иссякают. Он чувствовал, что и наши силы на исходе. А нокаутирующий удар у него не получался.

31 декабря Манштейн подготовил завершающий удар. У нашего командования в Севастополе настроение было тревожное. Обсуждался даже вариант отвода войск от Мекензиевых Гор — пока войска не уничтожены — на южный берег Северной бухты. Но оставалась надежда на артиллерию. И артиллерия помогла выстоять под страшным ударом. Образно говоря, в последний день 41-го года удар фашистов пришелся в стены огня и металла. Сквозь стены огня и металла пришлось идти их танкам и пехотинцам. И они гибли. Орудийный рев стоял над окрестностями Севастополя. Били залпами полевые орудия, зенитные, береговые батареи, корабли. Били в соответствии со строгим, мудрым графиком. Руководители севастопольской артиллерии, командование Севастопольского оборонительного района предугадали, в какие минуты и куда надо обрушить залпы: вначале по рубежам, с которых готовится атака, потом по выдвинутым вперед вражеским батареям, по пехоте — малыми калибрами, чтобы отсечь ее от танков, по танкам из крупных орудий, по тылам, где у гитлеровцев стоят резервы…

Первую атаку наши войска сдержали. Фашисты приготовились ко второй — самой решительной. Чтобы затруднить работу артиллерии и достичь внезапности, они поставили дымовую завесу. Артиллерийские командиры, разведчики, связисты действовали так четко, что дым врагу не помог. Ровно через час фашисты выдохлись, остановились. Наши бойцы и морские пехотинцы нашли в себе силы, чтобы воспользоваться этим моментом. Враг еще не успел окопаться и укрепиться на новых участках, как был контратакован. Гитлеровцы бежали со станции Мекензиевы Горы, из Камышлы, из Бельбека и других селений.

Второй штурм Севастополя кончился. Защитники города встретили Новый год, воодушевленные победой.

Иное настроение было у противника. В дни его ожесточенных атак произошло событие, которое потрясло Манштейна и самого Гитлера. Советские войска высадили десанты в Керчи и Феодосии. 42-й армейский корпус, входивший в 11-ю армию немцев и оборонявший Керченский полуостров, отступил. Манштейн боялся, что наши войска на этом полуострове разгромят гитлеровцев и ударят в тыл его дивизиям, окружившим Севастополь. (На самом деле десанту ставилась задача окружить и уничтожить Керченскую группировку противника и деблокировать Севастополь.) Генерал, досадуя и негодуя, отправил подкрепления на Керченский полуостров, чтобы остановить там наших десантников. Это удалось противнику. Но войск для нового штурма Севастополя у Манштейна уже не было.

42-м корпусом командовал граф Шпонек. За отступление Гитлер отдал его под суд. Суд приговорил графа к расстрелу.

Война на Тихом океане. Бомбардировщик США атакует японский военный корабль.

О НАШИХ СОЮЗНИКАХ

Гибель американского флота

звестие о начале нашего контрнаступления под Москвой, о том, что гитлеровцы побежали — впервые за два года войны в Европе, — облетело весь мир. В сердцах миллионов людей затеплилась надежда на избавление от страшной беды, в которую попало человечество.

Два дня спустя мир был взбудоражен новым событием: Япония напала на Соединенные Штаты Америки.

Кроме чувства тревоги за то, что новые народы испытают на себе тяготы войны, было у людей еще и чувство недоумения. Оно возникло потому, что в это время японские дипломаты вели переговоры с дипломатами США. Казалось, они как-то урегулируют отношения, и уж если вспыхнет война между Японией и США, то позже, а не в тот день, когда представители обеих держав сидят за «круглым столом».

Президент Соединенных Штатов Америки Франклин Делано Рузвельт работал долго ночами, вставал поздно. Во внеурочное время его мог будить только секретарь, если происходило нечто чрезвычайное. 7 декабря 1941 года секретарь разбудил президента в неположенный час и подал ему депешу. «Что, Япония напала на Россию?» — спросил Рузвельт. «Нет, — ответил секретарь. — Япония напала на нас». В депеше сообщалось о разгроме американского флота в базе Перл-Харбор на Гавайских островах.

Что же произошло на Гавайях?

Гавайские (или Сандвичевы) острова находятся в центральной части Тихого океана — на полпути из Америки в Азию. Архипелаг этот протянулся с северо-запада на юго-восток на две с половиной тысячи километров. Острова представляют собой вершины подводного горного хребта, поднимающегося с огромных глубин. Вокруг много коралловых рифов, есть и целые коралловые острова. На юго-восточной окраине архипелага находится остров Оаху. На острове расположен главный город островного района Гонолулу и военно-морская база США Перл-Харбор. Военное значение Перл-Харбора очень велико. База держит под контролем весь Тихоокеанский бассейн. Поскольку Япония намеревалась подчинить себе страны Южных морей и колонии англичан, американцев и голландцев на западных берегах Тихого океана, то первый внезапный удар — до объявления войны — и был нацелен на Перл-Харбор, на флот и авиацию, сосредоточенные в нем. Расчет был на то, что, лишившись многих кораблей, американцы не смогут тогда противодействовать дальнейшим действиям японского флота и он займется высадкой и поддержкой своих сухопутных войск в странах Тихого океана.

Подготовку к нападению на Перл-Харбор главнокомандующий японским флотом адмирал Исороку Ямамото начал задолго до этого дня. На своем острове Сиоху, который похож на Оаху не только названием, но и очертаниями, японцы построили копии перл-харборских сооружений, расставили мишени кораблей, самолетов и начали с великой тщательностью отрабатывать будущий удар.

Американцы считали, что из-за малой глубины гавани противник не сможет сбрасывать с самолетов торпеды — они ударятся о грунт. Японцы понимали это, но от торпед не отказались, придумав стабилизаторы, не позволявшие торпедам уходить глубоко в воду. Американцы были убеждены, что в гавань — опять же из-за мелководья — не смогут войти подводные лодки неприятеля. Японцы решили использовать там карликовые лодки, экипаж которых — два человека и вооружение — две торпеды. Авиационные бомбы, как выяснили японцы на учениях, не пробивают палубную броню американских линкоров, тогда они оснастили стабилизаторами бронебойные снаряды большого калибра, приспособили их для сбрасывания с самолетов. Само собой разумеется, вся эта работа велась в строжайшей тайне. Только внезапный удар мог обеспечить победу.

Бортовой опознавательный знак самолетов ВВС Японии.

Бортовой опознавательный знак немецко-фашистских самолетов.

Японский флот ранним утром 26 ноября двинулся от острова Итуруп (Курильская гряда). Он шел почти прямо на восток, чтобы потом, выйдя на меридиан острова Оаху, спуститься на юг. Такой маршрут — 6300 километров — должен был избавить японцев от встреч с чужими судами.

Впереди, на расстоянии 200 миль от главных сил, шли три подводные лодки-разведчицы. Затем по три в двух параллельных колоннах двигались авианосцы. Справа и слева от авианосцев шло по линкору и тяжелому крейсеру, в охранении еще были крейсер и девять эсминцев. Замыкали эскадру танкеры с горючим. Несколькими днями раньше к Гавайским островам ушли двадцать семь океанских подводных лодок. Пять из них несли на себе по одной карликовой лодке.

Без радиопереговоров, опасаясь уронить в море даже обертку от сигарет и тем выдать себя, японские моряки во главе с вице-адмиралом Чуичи Нагумо приближались к заветной цели.

7 декабря 1941 года было воскресенье.

И этот факт учли японцы. Они не ошиблись. Предстоящее увольнение на берег усугубило беспечное поведение американцев. Около 8 часов утра на кораблях выстроились шеренги матросов и офицеров, заиграли оркестры, американский флот готовился к подъему флага. Почти за час до этого радиолокаторы, стоявшие на севере острова, обнаружили в воздухе множество самолетов. Американцы в этот день ждали группу своих бомбардировщиков из США и не придали значения предупреждению радиолокационных постов.

Японский бомбардировщик.

Японский истребитель.

Японский флот на пути к Гавайским островам.

Нагумо вывел корабли своего соединения на расстояние в 230 миль к северу от Перл-Харбора. Летчики сели за праздничный завтрак — теперь успех или неуспех нападения зависел от них. Техники поднимали самолеты на палубы авианосцев. Все делалось без срывов, без сбоев, как на многочисленных репетициях этой работы. За подчеркнутым спокойствием чувствовалось огромное напряжение: японцам верилось и не верилось, что американцы еще не обнаружили мощной группировки боевых кораблей; казалось, что вот-вот покажутся в воздухе американские самолеты, а у горизонта — линкоры и крейсеры. Но все было тихо и в небе и на воде.

В 6 часов с японских авианосцев поднялись самолеты первой волны. Построившись в боевой порядок, на Оаху пошло 40 штурмовиков-торпедоносцев, 51 бомбардировщик, 49 штурмовиков-бомбардировщиков. Их прикрывали 43 истребителя.

Передовые самолеты нанесли удар по аэродромам и базе гидросамолетов на острове Форд — он посредине гавани. Затем начались атаки на корабли. У японских летчиков глаза разбежались от обилия целей: под ними 8 линкоров, 2 тяжелых и 6 легких крейсеров, 29 эсминцев, 5 подводных лодок, минные заградители, тральщики, другие корабли и суда. Всего 94… И никакого противодействия со стороны американцев. Те были в оцепенении, словно отказывались верить в происходящее. Пулеметные очереди ударили по строю американских моряков на линкоре «Невада», а корабельный оркестр продолжал играть гимн…

Первым погиб линкор «Аризона». На нем был открыт люк артиллерийского погреба, куда и угодила японская бомба. Грохот страшного взрыва разнесся над гаванью, и гигантский корабль, разломанный и изуродованный, тут же скрылся под водой. В линкор «Вест Вирджиния» попало несколько торпед. Он загорелся и тоже затонул. Загремели взрывы на линейных кораблях «Оклахома», «Калифорния» и трех других. Почти час первый эшелон японских самолетов избивал американский флот. Только девять самолетов потеряли при этом японцы.

Неописуемое смятение охватило американцев. Оно увеличилось с обнаружением атаки подводных лодок. Хотя две карликовые лодки были потоплены при попытке войти в гавань, третья прокралась в самую гущу американских кораблей. На помощь американским гибнущим морякам пошло ремонтное судно «Энтарес», в кильватер ему и зашла японская подводная лодка, «Энтарес» как бы провел ее за собой. Кого торпедировала эта лодка, неизвестно — множество торпед сбросили самолеты, а лодку на обратном пути потопил эсминец.

За первым налетом последовал удар самолетов, взлетевших с авианосцев в 7 часов 15 минут. Это были 78 бомбардировщиков, 54 штурмовика и 35 истребителей. Американцы стали вести зенитный огонь организованней, прикрыли корабли и объекты на берегу дымовыми завесами. Но поправить ничего уже было нельзя. По словам главнокомандующего военно-морскими силами США адмирала Кинга, «то, что творилось в гавани, было ужасно».

Японские самолеты были над Перл-Харбором в общей сложности 1 час 40 минут. Они понесли очень малые потери. На авианосцы не вернулось лишь 29 самолетов. Кроме карликовых лодок, у японцев погибла и одна большая лодка.

В полдень японские корабли двинулись в обратный путь.

У Нагумо были все основания для гордости и радости. На дне гавани лежали 4 американских линкора, крейсер, эсминец, учебный корабль. 4 линкора и 5 крейсеров получили серьезные повреждения. На аэродромах было разбито и сожжено 272 самолета. Около двух с половиной тысяч американцев погибли, около тысячи получили ранения.

Американцам, можно сказать, еще повезло. В этот день не было в Перл-Харборе их авианосцев, они находились в море. Не догадался Нагумо разбомбить склады топлива, одного мазута в базе было запасено 400 тысяч тонн. От Перл-Харбора до Сан-Франциско около 4000 километров, доставка топлива на такое расстояние, да еще под угрозой нападения подводных лодок, была бы делом очень трудным. Но все равно потери американцев были тяжелейшие.

На следующий день после разгрома Перл-Харбора, 8 декабря, другое соединение японских кораблей высадило десант на Малаккском полуострове с целью захвата мощной английской военно-морской базы Сингапур. Английский адмирал Филлипс решил уничтожить японских десантников. Он вышел в район высадки с эскадрой, в которой были линкор «Принс оф Уэлс», крейсер «Рипалс» и эсминцы. Но англичане не имели истребителей для прикрытия эскадры. Новейший линкор и крупнейший крейсер 10 декабря попали под удар японских бомбардировщиков и самолетов-торпедоносцев. Оба корабля утонули. Через два месяца Сингапур пал, 70 тысяч его защитников попали в плен к японцам.

Американские корабли, разбитые бомбами японцев.

В те же начальные дни декабря 1941 года, 8-го и 9-го, японская авиация нанесла внезапные удары по американским аэродромам на Филиппинах. Множество самолетов США было уничтожено прямо на земле, они просто не успели взлететь. Японцы, таким образом, стали господствовать в воздухе. Их корабли и десантные суда высаживали на Филиппинских островах десанты. Всего через две недели, преодолев сопротивление американо-филиппинских войск, японцы уже были в столице страны Маниле. Успех следовал за успехом. Авиация, военно-морские силы Японии и сухопутные войска стремительно захватывали новые территории. Они оккупировали Таиланд, высадились на островах Борнео, Целебес, затем на островах Суматра, Ява…

Вот так разгорелась война на Тихом океане.

ДВИЖЕНИЕ ЯПОНСКОГО ФЛОТА К ГАВАЙСКИМ ОСТРОВАМ И ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЯПОНИЮ

26 ноября — 21 декабря 1941 г.

Цифрой «1» обозначена Корея, захваченная японцами.

Положение вооруженных сил Японии и США к 7 декабря 1941 г.

Удары японской авиации.

Гибель флота США в военно-морской базе Перл-Харбор.

Германия и Италия не замедлили с удовольствием объявить Соединенным Штатам Америки войну. Агрессия Японии была частью общего замысла фашистско-милитаристских государств. А замысел — завоевание мирового господства.

Тогда же на стороне США в войну с Японией вступили Англия, Канада, Австралия, Новая Зеландия и другие страны.

Народ Соединенных Штатов был потрясен вероломством Японии. Напомню, в момент внезапного нападения на Перл-Харбор дипломаты обеих стран вели переговоры. Разгром флота, за которым последовала гибель американских гарнизонов на тихоокеанских островах, был воспринят как «национальный позор», требовавший отмщения. Страна энергично переходила на военный режим: увеличивался выпуск танков, самолетов, орудий, кораблей, увеличивалась численность войск.

Японские танки в Бирме.

Английские солдаты ждут атаку японцев.

Первые месяцы войны на Тихом океане были трудными для США. Захватив огромный район земного шара, японцы выходили на подступы к Индии и Австралии. Мало того, что американцам приходилось сдерживать натиск противника в южной и юго-западной части Тихого океана, им нужно было защищать от возможного вторжения японцев в Аляску, зону Панамского канала в Центральной Америке и те же Гавайские острова. В такой обстановке успехи советских войск в битве за Москву стали воодушевляющей радостью и для американцев. Президент США Ф. Рузвельт в послании И. В. Сталину сообщал тогда «о всеобщем подлинном энтузиазме в Соединенных Штатах». И Англия, и США оказались в войне с Японией, еще не закончив военных приготовлений. Советский Союз, приняв на себя основной удар фашистской Германии, давал им возможность наращивать военную силу.

Надо ли говорить, что со вступлением в войну Соединенных Штатов Америки блок антифашистских государств усилился. Но если простые американцы искренно желали общей победы над страшным врагом, то империалисты США уже тогда считали, что наступило время, когда они могут овладеть господством над миром. По мере того как Германия и Япония все ближе будут подходить к поражению, стремление США к мировому господству будет приобретать все более зловещие формы. Против нас, против своего союзника, они делали атомную бомбу.

Наивность великого физика

Следующий после Рузвельта президент США, Гарри Трумэн, называл атомную бомбу «большой дубинкой».

Начало работ по созданию атомной бомбы — это еще одно важнейшее событие, которое нам с тобой необходимо отметить в период затишья боев у Севастополя.

Я написал, что атомную бомбу США делали против нас. Так ли это? Ведь одновременно с американцами созданием сверхоружия занялись немецкие ученые, торопясь преподнести его Гитлеру. Если бы немцы сделали атомную бомбу, а американцы не сделали, то чем ответили бы немецким фашистам другие народы? Выходит, американская атомная бомба была нужна человечеству как защита от фашизма.

Именно для защиты человечества от фашизма группа выдающихся физиков и взялась за создание А-бомбы, как они сами называли ее. Им пришлось доказывать Рузвельту, что оружие немыслимой разрушительной силы можно сделать, что надо торопиться, так как немецкие ученые уже принялись за дело. Исследовательские работы, производство урана-235 требовали огромных затрат. Рузвельт колебался. Тогда ему напомнили ошибку Наполеона, который, нуждаясь в судах для вторжения в Англию, отверг предложение Фултона строить пароходы.

Рассказ о том, как начались и шли сверхсекретные работы, задержал бы нас с возвращением к Севастополю. Поэтому мы коснемся только политической сути А-бомбы.

Ученых, чем успешнее продвигалась работа, все больше охватывала тревога: не станет ли то, что они делают во имя мира и человечества, злом мира и человечества? Обладатель атомной бомбы может превратиться в диктатора всех народов. Он в дни мира будет решать международные проблемы не переговорами, а угрозами. Другие же страны постараются обзавестись собственными бомбами. Начнется гонка атомного оружия, человечеству придется жить в постоянной опасности атомной войны. Что же делать? Прекратить работы? Нельзя. Еще идет война с фашистами, и никто не знает, как продвинулись немецкие атомщики… Надо, пока бомбы еще нет, установить общенациональный контроль над ее производством. Вот так рассуждали ученые, видевшие лучше других, какую катастрофу может вызвать их детище.

Но ведь нельзя установить международный контроль, если А-бомба делается в строжайшем секрете. Вот даже вице-президент США Трумэн еще не знает о ней. Одно случайное слово, вылетев за стены секретной лаборатории, может многое подсказать ученым фашистов. Однако и тут есть выход — о сверхразрушительном оружии нужно проинформировать СССР, союзника США и Англии, который, по сути, один на один сражается с общим врагом и дает возможность американцам делать эту самую бомбу. Именно СССР. Чтобы послевоенный мир между Востоком и Западом был крепким и искренним. К тому же СССР — страна, которая имеет и ученых, и ресурсы для создания собственной А-бомбы.

Ученые, делавшие в США атомную бомбу, в большинстве не были американцы. Это были европейцы, бежавшие за океан или от преследования фашистов, или из-за нежелания служить им. Одни уехали заблаговременно, другим пришлось претерпеть немало опасностей в длинном пути. Великий физик, знаток ядерных превращений Нильс Бор, которого в его родной оккупированной Дании вот-вот могли схватить фашисты, на рыбачьей лодке был переправлен в нейтральную Швецию. А из Швеции в Англию — на высотном бомбардировщике «москито». В маленьком самолете помещались только два пилота и бомба. Бору пришлось занять место бомбы. У него был парашют — на случай, если немецкие зенитки или истребители собьют самолет. Был кислородный прибор, так как самолет летел на высоте десяти километров. Беда чуть не случилась по пустяковой причине: шлем с наушниками налез лишь на макушку большой головы ученого, и Бор не услышал команду включить кислородный прибор. Перед посадкой на английском аэродроме Бор пришел в сознание, и у летчиков гора с плеч свалилась — они не знали, конечно, что датчанина с нетерпением ждут в секретной лаборатории на другом берегу океана, знали лишь, что человек, доверенный их летному мастерству и мужеству, бесценен.

Нильс Бор, самый авторитетный из всех ученых-физиков, взял на себя тяжелейший труд убедить Рузвельта и Черчилля в необходимости открыть атомный секрет Сталину.

Рузвельт согласился с доводами и прогнозами Бора, но сказал, что без одобрения Черчилля сделать это не имеет права. Дважды Бор летал через океан к Черчиллю; первый раз английский премьер говорил с ним полчаса, во второй — просто не принял ученого. Бор знал, что Черчилль должен встретиться с Рузвельтом в США. Накануне встречи он послал Рузвельту письмо, в котором предлагал разные варианты информирования советских ученых об атомных работах, брался сам отправиться в Советский Союз для переговоров с нашим физиком Петром Капицей.

Рузвельт и Черчилль встретились. Обсудили предложение Бора. Итоги обсуждения видны из двух документов. В памятной записке говорилось:

«Предложение проинформировать мир относительно проекта Тьюб Эллойз с целью заключить соглашение об интернациональном контроле… не принято. Весь вопрос следует и впредь рассматривать как предельно секретный… Следует провести расследование деятельности профессора Бора и предпринять шаги, гарантирующие уверенность, что он не несет ответственности за утечку информации — в особенности к русским».

Гибель американского танкера, разбомбленного японцами.

Записка Черчилля своему помощнику еще определеннее:

«Президент и я весьма озабочены поведением профессора Бора. Как случилось, что он привлечен к делу? Он ярый сторон ник гласности… Мне кажется, Бора следовало бы заключить в тюрьму или, в любом случае, предупредить, что он находится на грани преступления, караемого смертной казнью».

Интересное совпадение. Рузвельт за открытие второго фронта. Рузвельт за посвящение Советского Союза в атомный секрет. Но все решает Черчилль. Мнение Англии, младшего партнера, довлеет над мнением США. Почему так? По очень простой причине: Соединенные Штаты Америки, Рузвельт думают одинаково с Англией, Черчиллем и лишь говорят дипломатичнее.

Первый раз мы назвали Англию младшим партнером Америки. Да, второстепенное положение Англии стало очевидным в начале войны, особенно явственным при изготовлении «большой дубинки». Хотя и английские ученые работали над А-бомбой, она была американской собственностью. Главенство в капиталистическом мире перешло к США. Черчилль тоже держал своими руками «большую дубинку», но за самый кончик.

Теперь вот, когда вторая мировая война ушла в историю, мы можем оценить мудрость Нильса Бора. В наше время уже несколько стран имеют ядерное оружие и многие могут его производить. Ядерных боеприпасов накоплено столько, что можно несколько раз уничтожить все живое на земле, а непрестанная, неустанная борьба нашей Коммунистической партии и нашего правительства за запрещение этого оружия пока еще не кончилась победой. Отмечая мудрость Бора, мы должны отметить его политическую наивность: насколько он был проницателен в познании физических законов, настолько был беспомощен в оценке законов капиталистического общества.

Много веков стремилась Англия к мировому господству. И многого в этом стремлении достигла. Захватив огромные колонии, стала именоваться Великобританией, владычицей морей. Теперь, обладая атомной бомбой, Англия (пусть вместе с США, ничего не поделаешь!) могла стать владычицей суши. Политики Англии и США (и ученые тоже) считали, что Советский Союз свою атомную бомбу сделает не раньше 1965 года. Двадцать лет было у империалистов, как казалось им, для наведения своего порядка на земном шаре. Не удалось уничтожить Советское государство при его рождении, не удается уничтожить с помощью Гитлера — не беда, будет атомная бомба! А Нильс Бор хотел помешать этому. Конечно же, в глазах Черчилля желания Бора были преступлением, «караемым смертной казнью».

Советский Союз не дал капиталистам двадцати лет. В 1949 году атомная бомба была сделана и у нас.

Корабли со своей артиллерией снова пришли на помощь Севастополю.

ТРЕТИЙ ШТУРМ СЕВАСТОПОЛЯ

351—378-й дни войны. 7 июня — 4 июля 1942 года

ыла весна 1942 года. Фашисты готовились к новому мощному наступлению на советско-германском фронте. Враг надеялся — пусть с опозданием в год — выиграть войну.

Защитники Севастополя с зимы совершенствовали свою оборону. Они построили новые доты и дзоты, углубили траншеи, так что можно было ходить в них в полный рост, зарыли в землю линии связи, чтобы не повредило их во время обстрела, в местах вероятных атак поставили мины и фугасы. Каждый старался оборудовать свою позицию понадежнее, придумывались всякие хитрости и приспособления во вред врагу. Так появились камнеметы — в яму клали взрывчатку, на нее бревна, на бревна камни, яма маскировалась; в нужный момент по проводам посылался ток, камнемет с грохотом разбрасывал бревна и камни, ошеломляя атакующих немцев.

Севастопольский оборонительный район теперь насчитывал 106 тысяч бойцов. Правда, по-прежнему было мало танков — 38 и самолетов — 53, но артиллерии стояло достаточно — 600 стволов, и севастопольцы были уверены, что не отдадут врагу город.

Была даже надежда на недалекое освобождение Севастополя от блокады и на изгнание фашистов из Крыма — за Перекоп. Наши войска, как ты помнишь, еще в декабре 1941 года высадились на Керченском полуострове. Теперь они, многочисленные и хорошо вооруженные — три армии, — вели наступление.

Мы с тобой можем нарисовать себе картину, как отходящие с Керченского полуострова гитлеровцы попадают под удар севастопольцев с тыла, и если не оказываются в кольце, то поспешно оставляют Крым. Однако ничего похожего не получилось. Там, на Керченском, произошли, пожалуй, самые горькие за всю войну события. Немного коснемся их. Они имели непосредственную связь с дальнейшей судьбой Севастополя.

«Мессершмитт-109» — немецкий истребитель.

Разрушенные кварталы Севастополя. Только с 2 по 7 июня 1942 г. гитлеровцы сбросили на город 45 тысяч зажигательных бомб и выпустили 126 тысяч артиллерийских снарядов.

Наступление на Керченском полуострове явно не удавалось. В этом ничего катастрофического не было. Три армии Крымского фронта могли бы, исчерпав наступательные возможности, зарыться в землю, создать несколько рубежей обороны (вспомни одесские рубежи), оборудовать узлы противотанковой обороны на вероятных направлениях танковых атак, расставить, как полагается в обороне, артиллерию и стоять до лучших времен. Так они угрожали Манштейну ударом, если бы гитлеровцы перебросили основные силы для нового штурма к Севастополю. Но этого не было сделано. Наши дивизии стояли поперек полуострова в одну линию.

В таком размещении войск был бы какой-то резон, если бы они вот-вот переходили в наступление. Но наступления, как мы знаем, не получалось. Враг, сдержав три попытки прорвать его оборону, сам готовился к контрудару. Чуть ли не за три недели наша разведка узнала его точную дату. Однако командование Крымского фронта и после донесений разведки, и после прямого указания Генштаба не провело оборонительных мероприятий. Почему? Потому что вопреки логике вещей все еще намеревалось наступать.

Конечно же, Манштейн, опытный генерал, увидел оплошность нашего командования. Утром 8 мая вражеские танки и авиация нанесли удар вдоль побережья Феодосийского залива, прорвали там фронт. В брешь ринулись войска противника, угрожая выйти в тыл нашему правому флангу. В тылу, как уже говорилось, у нас не было ни резервов, ни укрепленных пунктов.

Почти две недели шли на полуострове ожесточенные бои. Но исход их был уже предопределен раньше — Керченский полуостров нам снова пришлось оставить. Это событие не могло не повлиять на положение осажденного Севастополя.

В начале второй половины мая командующий Отдельной Приморской армией генерал Иван Ефимович Петров собрал командиров дивизий и других ближайших помощников на совещание. «Авиаразведка, — сказал он, — уже зафиксировала колонны вражеских танков и пехоты в пути с Керченского полуострова к Севастополю. Надо полагать, что на подтягивание сил немцам понадобится еще дней десять…»

Тогда же в подразделениях красноармейцы и краснофлотцы выбирали делегатов на конференцию. Всех бойцов с передовой снять нельзя, и севастопольские военачальники рассказывали об обстановке их делегатам. Генерал Петров, как и подобает уверенному в себе и в войске командующему, ни от кого не скрывал тяжести положения. «Севастополь не Одесса, — говорил он делегатам. — Нет таких средств, которыми можно вывезти отсюда всю армию, если бы и был такой приказ. Значит, выход один — стоять насмерть!»

Победа у Керчи настроила немецкое командование весьма оптимистически. Севастополь оно вознамерилось взять за пять дней. Оптимизм, однако, не помешал гитлеровцам готовиться к третьему штурму Севастополя со всей тщательностью. К городу было стянуто больше 200 тысяч войска, 670 орудий калибром от 75 миллиметров до 600 миллиметров, 655 противотанковых пушек, 720 минометов, 450 танков и 600 самолетов. Численностью войск враг превосходил нас в 2 раза, численностью танков — почти в 12 раз, самолетов — в 11.

Гитлеровцы для воодушевления своих солдат и для устрашения наших доставили к Севастополю вдобавок к двум 615-миллиметровым мортирам сверхпушку «Дора» калибром 813 миллиметров. Все было в этой системе гигантским: ствол длиной 30 метров, бронебойные снаряды весом около 7 тонн каждый, фугасные — весом по 4 тонны. Они проникали в землю на 12 метров. «Дору» делали для разрушения укреплений на французской линии Мажино, теперь пушка стояла около Дуванкоя.

Как и предполагало наше командование, противник в конце мая закончил сосредоточение сил. До начала страшного сражения оставались считанные дни. Матросы, служившие в стрелковых частях, доставали из вещевых мешков тельняшки и бескозырки, чтобы биться в морском обличье, в нем же встретить и смертный час.

Артиллерийский обстрел, бомбардировки наших позиций и города начались еще 20 мая. Они достигли невероятной силы и ожесточенности в пятидневке между 2 и 6 июня. Ежедневно враг выстреливал до 20 тысяч снарядов и сбрасывал с самолетов от 2500 до 6 тысяч бомб. Подсчитано, на направлении главного удара враг на каждый квадратный метр площади обрушил по полторы тонны металла. Казалось, все должно было разрушиться, погибнуть под шквалом огня и стали. Но не зря приморцы много сил отдали совершенствованию обороны. Потери были у нас небольшие, можно сказать, удивительно маленькие: так, 5 и 6 июня вся Чапаевская дивизия потеряла убитыми восемь человек.

Захваченные разведчиками «языки» показывали, что штурм назначен на 4 часа утра 7 июня, а непосредственная подготовка штурма артиллерией — на 3 часа. Доблестные артиллеристы Севастополя в 2 часа 55 минут, упредив противника, открыли свой огонь по позициям, на которых вражеские пехотинцы и танки сосредоточились перед атакой. Еще не начав наступления, немцы понесли потери. Их артиллерийская подготовка была слабее, чем могла быть. Тем не менее в назначенное время под прикрытием авиации гитлеровские танки, а за ними пехота атаковали нашу оборону. Пехота всюду шла в полный рост — такова была уверенность, что наши войска уже подавлены и не могут оказать сопротивление.

И ожили засыпанные окопы, выщербленные доты. Пулеметный огонь косил врага, прижал к земле. Били минометы, орудия, в танки летели гранаты, бутылки с зажигательной смесью. Наше яростное сопротивление ошеломило противника. Продвинувшись за день на несколько сот метров, немцы понесли огромные потери. Таким же был и второй день штурма. В гитлеровском донесении тех дней говорилось: «Наше наступление наталкивается на планомерно оборудованную, сильно минированную и с большевистским упорством защищаемую систему позиций. Артиллерия противника непрерывно ведет по всем немецким позициям губительный огонь, который мешает наблюдать, затрудняет действия огневых средств и поминутно разрушает телефонную связь. Первые дни боев показывают, что под таким адским артиллерийским огнем противника вести дальше наступление невозможно».

Гитлеровцы знали, что писали. В июне им пришлось дважды комплектовать 50-ю и 132-ю дивизии, то есть пополнять их новыми солдатами, так как прежние полегли на севастопольских рубежах. Пополнялись и другие соединения и части. Резервы гитлеровцам пришлось брать даже из армии, стоявшей в Донбассе.

Главный удар противник, как и в декабре, наносил через Мекензиевы Горы на восточную оконечность Северной бухты, а вспомогательный — из района Камары через Сапун-гору на юго-восточную окраину Севастополя. Проведи мысленно эти линии по схеме. Видишь, они разрезают нашу оборону на три участка. Пока обороняемые позиции в виде целой дуги, они устойчивы. Пусть где-то получит дуга изгиб, пусть уменьшится — это не так опасно. Опасно, когда противник проникает внутрь дуги, отрезает одни войска от других, нарушает их взаимодействие, оказывается на флангах и в тылу обороняющихся. Пока что огненная дуга вокруг Севастополя цела.

Вот уже несколько раз мы с тобой говорим: «Мекензиевы Горы, Мекензия». Не показались ли тебе эти названия необычными в ряду названий других населенных пунктов Крыма? Мы с тобой касались истории Севастополя со времен Нахимова. А она началась раньше. На минуту-другую перенесемся в XVIII век. Северная бухта в те времена называлась Ахтиарской. Ее военное значение и военное значение близлежащей местности оценил Александр Васильевич Суворов. По его рекомендации в районе будущего города в 1778 году стали строить первые укрепления. Затем строительством на берегах бухты занялся русский адмирал Мекензи. Его имя и получил хутор, а потом и железнодорожная станция. Город, вставший по берегам бухты, называли Ахтиаром. В 1784 году, после официального включения Крыма в состав России, переименовали в Севастополь — «Город славы» в переводе с греческого. При чем тут греки? В двух километрах от нынешнего Севастополя в древности был город Херсонес, основанный греками и известный всему античному миру. Этот факт, а еще давние дружеские связи русских с греками, особенно культурные и религиозные, послужили основанием наречь город Севастополем…

Фронтовой пикирующий бомбардировщик немецких фашистов Ю-88, «юнкерс». Бомбовая нагрузка 1 тонна, дальность полета 2500 километров. Было построено 15 тысяч таких самолетов.

У Севастополя, у города славы, день и ночь, не стихая, идет ожесточенное сражение. Враг займет город. Но никто не сможет сказать, что его защитники уронили славу города, запятнали ее хоть чуть-чуть…

Ты помнишь, конечно, зенитную батарею № 365 — ту, что стояла на высоте 60,0 у Мекензиевых Гор? Она и теперь оказалась на направлении главного удара. 7 июня ее бомбили 25 «юнкерсов». Зенитчики сбили два самолета, выдержали бомбежку, отбили атаку танков и пехоты. Бой продолжался 16 часов! Командир батареи Николай Воробьев (уже капитан) был тяжело ранен. В командование вступил старший лейтенант Иван Пьянзин. Сутки спустя, как стало известно, что Воробьеву присвоено звание Героя Советского Союза, судьба уготовила и Пьянзину высшую меру испытания мужества и стойкости. Ночью фашисты окружили батарею. Зенитчики, теряя товарищей в неравном бою, отбивались от врага. Выстрелами фашистских танковых пушек были разбиты дзоты, прикрывавшие позицию батареи, погибли их расчеты. «Танки противника расстреливают нас в упор, пехота забрасывает гранатами. Прощайте, товарищи!» — передал Пьянзин по радио командиру дивизиона. И еще была радиограмма — уже от тяжело раненного комбата, через три часа после первой: «Отбиваться нечем. Весь личный состав вышел из строя. Открывайте массированный огонь по нашей позиции и командному пункту». Иван Пьянзин не узнал, что и его подвиг будет так же оценен, как и подвиг первого комбата 365-й, — званием Героя.

Из окружения, из-под огня вышел к своим зенитчик матрос Петр Липовенко. Чуть ли не единственный из уцелевших героев, он работал в расчете другой батареи. И там потерял новых товарищей. И один подносил снаряды, заряжал пушку, наводил, стрелял. Выпустив последний снаряд, пошел в атаку с морскими пехотинцами, подоспевшими на выручку батареи, застрелил 15 фашистов, забросал гранатами фашистский дзот.

Нельзя не назвать богатырской работу пулеметчика ефрейтора Ивана Богатыря. Но конечно же, дело не в фамилии. Дот, в котором он и еще три солдата прикрывали подступы к командному пункту роты, гитлеровцы не могли подавить в течение нескольких дней. Пятнадцать раз его бомбили самолеты, по нему била пушка. После каждого налета и обстрела на маленькую крепость шли в атаку пехотинцы; первый раз и второй они шли в полный рост, потом ползли, прячась за кусты и камни. И каждый раз пулеметчик истреблял и отгонял врага. Товарищи Богатыря были ранены, он один успевал стрелять из снайперской винтовки — когда враги были еще далеко, из пулемета — когда враги подходили близко.

В июньских боях приморцы успешно применяли противотанковые ружья. Пуля ружья невелика, но, имея наконечник из прочнейшей легированной стали, она пробивала танковую броню и доставляла в танк горящий термит. В танке всегда есть пары бензина; чтобы им взорваться, достаточно искры; немало вражеских танков сожгли бронебойщики.

Вражеские танки останавливались на поле боя и от метких выстрелов наших бронебойщиков.

14,5-мм противотанковое ружье ПТРС. Самозарядное, в магазине 5 патронов. На дальности 300 метров пробивало броню до 35 мм. Применялось и для стрельбы по пулеметам, орудиям, амбразурам дотов. Создано С. Симоновым в августе 1941 г.

На морской дороге в город

11 июня наши войска нанесли контрудар по неприятельскому клину, пробившему дугу обороны у Мекензиевых Гор. Николай Кирьякович Рыжи (впоследствии генерал-полковник артиллерии) писал о том дне:

«Полностью восстановить положение на этом участке не удалось. Но противник потерял более сорока танков, а три его пехотных полка были потрепаны настолько, что немецкому командованию пришлось заняться перегруппировкой своих сил. Продвижение врага на главном направлении штурма было приостановлено. И это опять-таки при господстве неприятельской авиации в воздухе.

— Будь у нас снарядов и мин по потребности, — сказал мне в тот день Иван Ефимович Петров, — мы заставили бы немцев подумать, стоит ли дальше штурмовать Севастополь…

Мне самому представлялся еще вполне возможным такой ход дальнейших событий, когда противник, неся изо дня в день тяжелые потери от нашего огня, будет вынужден временно отказаться от продолжения штурма и вновь перейти к осаде. Немцам давно уже пришлось признать, что Севастополь сильно укреплен, а первые дни июньского сражения подтвердили, что мы по-прежнему в состоянии его удерживать. Но если и можно было тогда вынудить врага прекратить штурм, то, конечно, не ослабляя огня артиллерии. А мы получали все меньше боеприпасов, и в этом заключалась наша трагедия…»

Фрагмент картины Н. Присекина «Севастопольцы».

Медаль «За отвагу» (из серебра). Учреждена в октябре 1938 г.

Слова начальника артиллерии Отдельной Приморской армии для нас с тобой, читатель, очень важны. В свете этих слов, как в свете прожектора, мы познакомимся с действиями наших моряков на кораблях. Они снабжали армию всем необходимым для боя. В конечном итоге от них зависела судьба Севастополя. Сделали ли они все, что могли, все, что было в человеческих силах? Равно ли их мужество мужеству сражавшихся на берегу?

Манштейну не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, как важно пресечь снабжение города, наглухо блокировать Севастополь со стороны моря. Осада морской крепости с суши, учит опыт истории, бывает успешной при одновременной блокаде с моря. И враги, естественно, направили основные силы своего флота на пресечение наших коммуникаций. Для этого они выделили 19 торпедных катеров, 30 сторожевых катеров, 8 катеров — охотников за подводными лодками, 7 подводных лодок. Самое же опасное для наших кораблей представляла авиационная группа — 150 бомбардировщиков и торпедоносцев. Если учесть, что против Севастополя действовало 600 самолетов, а истребителей у нас было несколько десятков, то станет ясным: моряки при отражении бомбардировщиков могли рассчитывать в основном на свои зенитные орудия и пулеметы.

Орден Ушакова двух степеней учрежден в марте 1944 г. Им награждались военачальники флота и морские офицеры за победу над численно превосходящим врагом. Орден Ушакова 1-й степени (из платины) первыми получили за освобождение Крыма командир бригады подлодок контр-адмирал П. И. Болтунов и командующий авиацией Черноморского флота генерал В. В. Ермаченков. За годы войны вручено 47 таких орденов.

Орден Ушакова 2-й степени (из золота) № 1 вручен командующему Кронштадтским оборонительным районом контр-адмиралу Ю. Ф. Раллю. Он приходится родственником флотоводцу России Ф. Ф. Ушакову. Вручено около 200 таких орденов.

Корабли, идущие в Севастополь, подвергались воздушным атакам еще в открытом море. А на подходах к основному фарватеру их сторожили торпедные катера и сидевшие на воде гидросамолеты-торпедоносцы; имея шумопеленгаторы, они обнаруживали приближение наших кораблей по шуму винтов и взлетали для атаки. Проход по фарватерам был сам по себе труден: кораблям нужно было маневрировать, обходя свои минные заграждения, периодически в этих местах ставил мины и противник. Ко всем этим трудностям надо добавить обстрел фарватера и бухт дальнобойной артиллерией. Став у причала в Севастополе, транспорт или корабль оказывался в не менее грозной обстановке, чем на переходе морем. И вот в таких обстоятельствах флот продолжал снабжать город боеприпасами, горючим, медикаментами.

С весны 1942 года пришлось отказаться от транспортов, они становились легкой добычей гитлеровских летчиков. Транспорту страшен даже одиночный самолет. Перевозки пришлось поручить боевым кораблям: по довоенным подсчетам, для потопления эсминца нужно одновременное нападение не менее 9 бомбардировщиков, а крейсера — от 18 до 27.

Грузы перевозили и подводные лодки. Корабли приходили в гавани только ночью, подводные лодки ходили и днем, погружаясь под воду при появлении авиации и при прохождении фарватером, который просматривался с дальнобойных батарей противника.

Лодки совершили в Севастополь 78 рейсов. Подвиги подводников измерялись здесь не числом тонн водоизмещения торпедированных судов, а числом тонн доставленных боеприпасов, горючего, продовольствия, числом эвакуированных из города раненых. Лодки попадали под бомбежки с фашистских самолетов, их забрасывали глубинными бомбами сторожевики — только в последний месяц гитлеровцы сбросили около семи тысяч таких бомб.

Каждый поход каждой нашей лодки был героическим. Случались обстоятельства и неповторимые. 22 июня в Стрелецкую бухту пришла лодка-«малютка» М-32. Она доставила 8 тонн патронов и мин и 6 тонн авиационного бензина. Бензин перевозили в балластной цистерне. После перекачки его на берег, как полагается, цистерну промыли. Оставаться в надводном положении было нельзя, наступил рассвет, в небе появились вражеские бомбардировщики. Лодка пошла на погружение. Вода, заполнив балластную цистерну, вытеснила оставшиеся пары бензина в отсеки. На шестиметровой глубине произошел в центральном посту взрыв, начался пожар.

Лидер «Ташкент» на пути в осажденный Севастополь.

Высадив на причалы Севастополя бойцов пополнения, выгрузив боеприпасы, корабли увозили в Новороссийск жителей города и раненых воинов.

Наши подводники действовали решительно, без паники — погасили огонь, всплыли на поверхность бухты. Но тут же лодке, чтобы не погибнуть под бомбами, пришлось снова лечь на грунт. Это произошло в 5 часов 58 минут.

Июньские дни длинные. Всплыть можно было лишь в 21 час. Дышать в лодке становилось все труднее. Пары бензина дурманили людей. Люди впадали в бессознательное, обморочное состояние: большинство лежало, некоторые пели или смеялись, были и такие, что пытались отдраивать люки в бессознательных поисках свежего воздуха. Дольше всех держались командир лодки капитан-лейтенант Н. А. Колтыпин и старшина мотористов главный старшина Н. К. Пустовойтенко. Около 17 часов командир почувствовал, что никакие усилия воли не спасут его от обморочного сна, у него хватило сил лишь приказать старшине, чтобы тот продержался до 21 часа и тогда разбудил его.

Мы с тобой условились, что ты, дорогой друг, прочтешь рассказы Леонида Соболева о войне на Черном море. Есть у него рассказ «Держись, старшина!». Он как раз об этом случае, о человеке, который сохранил для флота лодку и спас от верной смерти товарищей.

Пустовойтенко продержался до 21 часа. Он потерял много сил, борясь в шестом отсеке с моряком, который пытался отдраить люк, не понимая, что лодка под водой. Этого моряка пришлось связать, так как не было уверенности, что он не повторит своей попытки. В назначенное время старшина стал будить командира, но не смог разбудить. И никого другого не смог разбудить. Тогда один продул балласт. Лодка полувсплыла. Пустовойтенко открыл люк в рубке. Но, глотнув свежего, воздуха, почувствовал, что теряет сознание. Каким-то невероятным усилием воли все же заставил себя задраить люк — иначе лодку залило бы водой.

Два часа продолжался обморок у старшины. Лодку ветром несло к мысу Херсонес, на камни. Люк в шестом отсеке оказался закрытым неплотно, вода проникала все время в лодку, залила трюм, электродвигатель.

В полночь Пустовойтенко очнулся. Как это произошло? Какие силы заставили старшину прервать тяжелый сон? Конечно, не только физические, хотя он был крепкий, этот моряк. Где-то в клеточке мозга, где-то в сердце бодрствовало чувство великой ответственности и морского братства. Оно разбудило…

Пустовойтенко снова открыл рубочный люк. Вынес на воздух командира. Включил вентиляцию. Плотно закрыл люк в шестом отсеке. Откачал воду из лодки. Вот сколько он сделал, пока его товарищи приходили в сознание.

В море штормило. Ветер и волны били лодку о камни. Кругом стояла темнота — ничего не видно. Но были уже на ногах командир, электрик Д. С. Кижаев, моторист В. К. Щелкунов. Запустили дизель. Рывком сняли лодку с камней. И пришли 25-го числа в Новороссийск.

Много раз ходил в Севастополь лидер «Ташкент». Ходили туда крейсер «Красный Крым», эскадренные миноносцы «Бдительный» и «Безупречный», тральщики, катера. Всем им было нелегко. Невероятно трудно пришлось «Ташкенту», он был последним крупным кораблем, прорвавшимся в Севастополь.

«Ташкент» вышел в первое плавание по Черному морю в конце 1940 года. Что это был за корабль, никто не скажет лучше, чем его бывший командир — в те дни капитан третьего ранга, впоследствии контр-адмирал — Василий Николаевич Ерошенко.

«…Этот корабль привлекал особое внимание. Им нельзя было не любоваться. Слегка откинутые назад мачты и трубы, первая из которых как бы срослась с крыльями мостика и обтекаемой рубкой, острый форштевень и „зализанные“ обводы высокого полубака — все это словно подчеркивало стремительность корабля, говорило о большой скорости его хода. А возвышавшиеся над палубой орудийные башни и торпедные аппараты давали представление о его ударной мощи.

Словом, это было выразительное сочетание быстроты и силы. И с общим обликом корабля удивительно гармонировала не совсем обычная окраска его бортов и палубных надстроек — не просто серо-стальная, шаровая, как у других, а с голубоватым оттенком. Она придавала кораблю нарядный, несколько щеголеватый вид, который всегда радует глаз моряка.

„Голубой красавец“ — так прозвали новый корабль, будто сговорившись, военные моряки в Севастополе, Одессе, Батуми… А гражданские люди, не особенно сведущие в тонкостях корабельной классификации, стали называть его голубым крейсером».

26 июня, когда положение в Севастополе осложнилось до крайности, «Ташкент» после полудня вышел из Новороссийска, имея на борту стрелковую бригаду — 1264 человека, последнее пополнение приморцам, и боеприпасы. Двумя часами раньше вышел эсминец «Безупречный», он ходил потише лидера, а был расчет на то, чтобы к опасной зоне подходить вместе, — вместе легче отбиваться от самолетов.

Лидер уже нагонял «Безупречного», когда из эсминца вырвался столб черного дыма. Эсминец бомбили 20 «юнкерсов». В корабль попали две большие бомбы, он взорвался, переломился надвое и быстро пошел ко дну. На месте гибели, когда пришел туда «Ташкент», плавали моряки. Командира корабля, мужественного и храбрейшего офицера Черноморского флота Петра Максимовича Буряка, не было среди них — отдав команду всем покинуть корабль, сам он остался на мостике и погиб с кораблем.

Лидер сбавил ход, чтобы помочь терпящим бедствие. Но тут показались бомбардировщики. И люди в воде отказались от помощи.

— Уходите! — кричали они. — Вас ждет Севастополь!..

Так безупречно держались перед гибелью моряки «Безупречного», корабля, который до этого пять раз благополучно прорывался в Севастополь.

«Ташкент» сбросил на воду свои спасательные круги, пояса, все, на чем можно было плыть, и тут же вступил в противоборство с бомбардировщиками: на его палубе и в трюмах была стрелковая бригада, ее ждал город.

До самой темноты «юнкерсы» налетали на лидер. Корабль уклонился от бомб, зенитчики сбили два самолета. В темноте его атаковали торпедные катера. Комендоры вовремя открыли по ним огонь, расстроили атаку, и торпеды прошли в стороне.

Около полуночи «Ташкент» встал в Камышовой бухте. Под артобстрелом он разгрузился, взял на борт 2300 женщин, детей и раненых. На корабль было погружено полотно панорамы «Оборона Севастополя». И Ерошенко повел корабль в Новороссийск.

Хотя на разгрузку и погрузку ушло всего два часа, командир знал: темного времени не хватит, чтобы уйти из опасной зоны. Предстояли трудные испытания. Ерошенко — в таких случаях это всегда было принято на флоте — переоделся в парадный китель с орденами. И моряки, кроме тех, что работали внизу, надели форму первого срока…

С самого рассвета начались атаки немецких самолетов. Их было 86. Четыре часа немецкие самолеты висели над «Ташкентом», поливая его из пушек и пулеметов. Они сбросили больше 300 бомб.

Появились раненые: моряки, женщины, дети. Появились пробоины в корпусе корабля. Вот бомба взорвалась вблизи правого борта. Сквозь пробоину вода хлынула к котлам первого котельного отделения. Котлы должны были взорваться. Моряки до сих пор дивятся, как удалось машинистам в считанные секунды погасить котлы и выпустить пар. Трое из них — Василий Удовенко, Федор Крайнюков, Михаил Ананьев — погибли. Четвертого — Александра Милова — вода вынесла к люку, товарищи спасли его.

Вода прибывает в другие отсеки и помещения. Нет возможности заделать пробоины — так много их. Выбило напором воды переборку во втором котельном отделении, и там пришлось погасить котлы. Ход корабля уменьшился. Груженный сверх всякой меры корабль отяжелел. Теперь к его грузу прибавилась тысяча тонн воды. Как он держится на поверхности моря?

Как он движется? Он не просто держится, не просто движется — он сражается. Василий Николаевич Ерошенко на мостике в парадном мундире с орденами. Голос хриплый, а команды на уклонение — ясные, четкие. Он видит, откуда заходят самолеты, как падают бомбы… Зенитчики бьют и бьют. Зенитки раскалились, нужна вода, чтобы поливать стволы. И как это бывает на пожаре, от зенитных автоматов до борта встали женщины с ведрами…

Из Новороссийска спешила помощь. Истребители отогнали бомбардировщиков. Подошли эсминцы «Сообразительный», «Бдительный», буксир «Черномор», спасатель «Юпитер», катера. Раньше всех прибыл к «Ташкенту» на торпедном катере командующий эскадрой контр-адмирал Лев Анатольевич Владимирский. «Сообразительный» взял на борт всех пассажиров «Ташкента». «Бдительный» и «Юпитер» повели израненный корабль на буксире. Поздним вечером лидер был в Новороссийске.

Вспомним опытные подсчеты: по этим подсчетам для потопления эсминца нужно 9 бомбардировщиков, для потопления крейсера — от 18 до 27. «Ташкент» больше эсминца, меньше крейсера, для потопления такого корабля, следовательно, нужно 16 самолетов. А их было 86! В пять раз больше смертельной нормы. Пять раз должен был погибнуть «Ташкент», но он выдержал схватку, победил врага, который в пять раз был сильнее его.

В заключение вот что. На «Безупречном» вместе с отцом, Петром Максимовичем Буряком, погиб его сын-подросток Володя, служивший юнгой. На «Ташкенте» был ранен юнга Боря Кулешин. Он и раненный подносил патроны пулеметчикам, за что был награжден орденом Красной Звезды.

Медаль Ушакова (из серебра, с серебряной цепочкой поверх ленты). Учреждена в марте 1944 г. Ею награждались за мужество и отвагу рядовые, старшины и сержанты Военно-Морского Флота. Первыми получили эту награду С. В. Горохов, В. П. Степаненко, В. И. Щевбунов. Награда вручается и в наши дни. Всего медалью Ушакова награждено более 15 тысяч человек.

С такой же храбростью, как на море, обороняли моряки Севастополь на суше.

Последние дни

Фашисты напали на СССР 22 июня 1941 года. В ознаменование этой даты Манштейн назначил новым сроком взятия Севастополя 22 июня 1942 года. Срок, как и другие, не был выдержан. Однако в двадцатых числах положение и состояние защитников города резко ухудшилось. Понесла очень большие потери 95-я Молдавская дивизия, оборонявшая позиции севернее Севастополя. Ее полки насчитывали теперь по сотне бойцов и меньше. Гитлеровцы прижали их к берегу Северной бухты. У наших есть там орудия, но нет к ним ни одного снаряда. Правее обороняется 25-я Чапаевская. У нее дела несколько лучше, но и она потеряла множество людей, и у нее снаряды на исходе, а взять неоткуда. Сил хватает только на то, чтобы медленно отходить, задерживаясь какое-то время на высотах или в другой удобной местности.

В эти дни стало ясно, что враг войдет в город, и смысл борьбы приморцев заключался теперь только в том, чтобы как можно больше истребить врага. Понять и представить характер таких боев нам помогут воспоминания командира Чапаевской дивизии Трофима Калиновича Коломийца. Враги готовятся преодолеть Северную бухту, готовятся к высадке на ее южном берегу, на Корабельной стороне города. Бухта неширокая, но враг понесет потери при форсировании. Поэтому, чтобы облегчить высадку десанта, гитлеровцы стремятся выйти к южному берегу и посуху — со стороны Инкермана и по Мартыновскому оврагу, примыкающему к бухте с востока.

Итак… «3-й морской полк (по числу штыков он теперь немногим больше батальона) с утра 26-го занимает оборону в верховье Мартыновского оврага. Здесь накапливается пехота противника. Мы с командиром полка С. Р. Гусаровым следим за ходом событий с его наблюдательного пункта.

Вот немцы поднялись в атаку. Им надо перебежать зеленую низинку, но десятки гитлеровцев сразу же валятся на землю. В бинокль отчетливо видно: те, что упали, остаются неподвижными. Другие мечутся по низине. Спастись удается немногим. В общем грохоте боя совсем не слышны пулеметные очереди из замаскированного на склоне дота. А это оттуда наши пулеметчики скосили за несколько минут столько фашистов.

Появляется группа немецких самолетов. Они бомбят низину и склон оврага чуть не полчаса. Там, где только что зеленели трава и кусты, дымится черная земля. У одной из воронок виднеется часть железобетонного колпака дота…

И снова немцы пытаются пересечь овраг. Дота больше нет, но их встречает автоматный огонь нескольких уцелевших после бомбежки краснофлотцев. Фашисты падают, поднимаются, делают перебежки… Прямо навстречу им бросаются четверо моряков. Мы с Гусаровым не знаем их имен. Но это герои, понявшие, что настал их час. Вспыхивают дымные облачка от разрывов ручных гранат, и еще сколько-то гитлеровцев остается на перепаханной бомбами поляне. Там же лежат и наши бойцы — последние из тех, кто был на этом рубеже.

Новая группа немцев приближается к склону, где находятся командные пункты подразделений.

— Надо остановить их! — Гусаров поворачивается к стоящему рядом лейтенанту. — Берите свой взвод…

Речь идет о взводе противохимической защиты, в котором осталось с десяток бойцов. Вместе со своим командиром они скрываются в кустарнике, спеша наперерез врагу.

Четверть часа спустя новая атака. Немцы устремляются к высотке, обозначенной у нас на карте отметкой 113,7.

— Больше резерва нет, — говорит Гусаров. — Здесь со мной только пятнадцать человек из комендантского взвода.

Я связываюсь с командиром 287-го полка, люди которого обороняются южнее, и требую остановить немцев, не дать им выйти в тыл пугачевцам и разницам, занявшим сейчас оборону на Инкерманских высотах.

Не овладев высотой 26 июня, фашисты возобновляют атаки на нее с рассветом следующего дня. Но за ночь мы выдвинули туда роту автоматчиков, собранную из разных подразделений, и десять расчетов бронебойщиков. К утру они успели хорошо окопаться.

Высоту теперь штурмует целый немецкий батальон. Но и он не может ее взять. К полудню в бой на этом участке введено уже до полка вражеской пехоты и двенадцать танков. Бой длится до 4 часов дня. Сожжены восемь танков, перебиты сотни гитлеровцев. И высотка по-прежнему в наших руках.

Потом вдали, над горизонтом, показалась группа бомбардировщиков. Их больше сорока. Идут сюда, и ясно, что их цель — высота 113,7. А от бомб там укрыться негде. Нельзя допускать, чтобы люди гибли бесполезно, и я приказываю Гусарову дать сигнал на отход с высоты. Успеют ли? В основном успели. Бойцы почти без потерь отошли на линию обороны 287-го полка».

Вот так отходят приморцы к городу, уничтожая врага и погибая сами. А города уже нет. Есть груды развалин, разбитые и сожженные кварталы.

У Севастополя было много трудных дней. Труднейший из них — 29 июня. Еще ночью фашисты начали осыпать Корабельную сторону снарядами, с рассветом посыпались бомбы с самолетов. Южный берег, где заняли оборону наши бойцы, окутался облаком гари и пыли. Вдобавок враг поставил в бухте дымовую завесу, под ее прикрытием пошли лодки и катера. Наши разглядели противника, уничтожили семнадцать лодок и катер. На большее сил не хватило. С выбегавшими на берег фашистами дрались врукопашную. Без патронов, отбиваясь штыками, стали отходить к Малахову кургану.

29-го же, тоже затемно, противник начал штурм Сапун-горы — это на направлении вспомогательного удара. Наш последний аэродром на мысе Херсонес разрушен бомбежками и тяжелой артиллерией, наших истребителей теперь вовсе нет, и вражеские самолеты бомбят нашу каждую ожившую огневую точку, бьют из пулеметов в каждого замеченного бойца. И нет у наших снарядов, на исходе патроны. Защитники Сапун-горы умирают героями. К концу дня немцы взяли гору. Уцелевшие бойцы морской пехоты теперь пытаются хоть сколько-то задержать врага на горе, не дать ему спуститься с северного склона к городу. Командир 7-й бригады морской пехоты генерал Е. И. Жидилов вспоминал:

«Отбиваем атаку за атакой. Все сознают — это последний рубеж. Но нас лишь горстка, а к концу дня в строю буквально единицы. И фашисты лезут на гору.

К бригадному наблюдательному пункту у обрыва приближается цепь немецких автоматчиков. Мы с комиссаром Ищенко на НП уже только вдвоем… Отстреливаясь, отходим — ничего другого не остается. Место открытое, и на нас с ревом пикируют „юнкерсы“, строча из пулеметов. Как ни странно, но это нас и спасает: автоматчики не решаются к нам приблизиться, боятся своих самолетов. И мы, перебегая от воронки к воронке, в конце концов отрываемся от врага.

Выходим к нашей артиллерийской позиции в Хомутовой балке. Тут стояли четыре 76-миллиметровых орудия, уцелело лишь одно. У единственной пушки возится матрос. Бескозырка на затылке, ворот фланелевки разорван, под нею видна выцветшая от пота тельняшка. Не обращая на нас внимания, артиллерист, сжав челюсти, продолжает свое дело. Он и заряжает пушку, и наводит, и стреляет. Орудие ведет огонь по Сапун-горе.

— Где остальные?

— Все здесь, никто не ушел! — отвечает матрос, не скрывая обиды, и обводит рукой вокруг: — Вот они!..

Мне становится стыдно за вопрос, заданный слишком поспешно. Артиллеристы тут — мертвые…

Не сказав друг другу ни слова, мы с Ищенко становимся рядом с краснофлотцем к орудию. Собрали последние семнадцать снарядов и бьем по Сапун-горе.

Зарядив пушку последним, краснофлотец зачерпнул бескозыркой песку и высыпал в дуло. Раздался выстрел, пушка невредима. Артиллерист хватает противотанковую гранату.

— Посторонись! — кричит он нам.

Когда развеялись дым и пыль, мы увидели пушку искалеченной. И мы ушли — делать тут больше было нечего».

30 июня Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение оставить город, войска эвакуировать.

Посмотри на карте еще раз мыс Херсонес. Он далеко вдается в море. К этому мысу отходили со всех участков разрушенной обороны остатки войск Севастопольского оборонительного района. Они — отдельные бойцы, расчеты с уцелевшими орудиями и группы бойцов, собранные железными командирами, — конечно же, не теряли надежды на приход кораблей к этому заветному каменистому треугольнику.

На мысе стояла дальнобойная башенная батарея № 35. Она жила дольше всех береговых батарей Севастополя. Последней ее задачей было прикрыть подступы к мысу, Казачьей и Камышевой бухтам со стороны суши, обеспечить посадку людей на корабли. В бетонированных коридорах батареи собралось множество раненых, сюда же перенес свой командный пункт Военный совет Черноморского флота.

Тем, кто отходил к Херсонесу, было ясно, что надо из последних сил держать оборону на подступах к мысу. Пустить фашистов на мыс — это значило потерять любую надежду на эвакуацию. По врагу, рвавшемуся к Херсонесу, била тяжелыми снарядами 35-я. И жестоко дрались с ним отходившие пехотинцы и моряки. На дороге из Балаклавы в Севастополь вспыхнул скоротечный бой отряда наших бойцов, собранных старшим батальонным комиссаром Семеном Ивановичем Костяхиным. За час из четырех сотен наши потеряли три сотни. Но и враг потерял столько же и около двадцати танков — сожженными и подбитыми. Это было 2 июля. А 4-го вспыхнул новый бой. К тому времени к отряду присоединились новые отходившие группы, он снова стал боеспособным и уничтожил еще четырнадцать танков. Комиссара Костяхина контузило, он попал в плен и тогда же, после истязаний, был расстрелян.

Непосредственно на Херсонесском мысе оборону возглавил генерал-майор Петр Георгиевич Новиков, командир 109-й стрелковой дивизии. Он был тяжело ранен, взят в плен и расстрелян в концлагере Флоссенбург за отказ служить фашистам.

А что же происходит там, где кончается мыс и начинается море?

Не могут большие корабли выручить приморцев. Есть линкор, есть крейсеры, эсминцы. Но если они придут сюда, назад им не уйти: небо наполнено вражескими самолетами, по водному пространству вокруг Херсонеса бьет даже полевая артиллерия противника. Пришли 1 июля и ушли, забрав людей, подводные лодки Щ-209 и Щ-203, 3 июля отошли подводные лодки М-112 и А-2, в этот же день удалось эвакуировать 377 человек на базовых тральщиках «Защитник» и «Взрыв», несколько раз приходили катера. Последние три катера пришли в ночь на 5 июля. А больше кораблей уже не было — не стало ни малейшей возможности брать людей на борт.

И 35-й батареи — защитницы мыса — больше не было. 1 июля она подверглась сильнейшей бомбежке, обстрелу, ее атаковали автоматчики. Создалась реальная угроза захвата батареи врагом. Поздней ночью командир 35-й капитан А. Я. Лещенко отдал приказ батарею взорвать.

Наши на мысе Херсонес держались до 9 июля — без еды, без воды, почти без оружия. Была у них в избытке лишь ненависть к врагу, была совсем крохотная надежда на приход катеров. Многие ночами пускались вплавь, рассчитывая, что в море подберут свои катера, но утром появлялись катера противника и рубили винтами пловцов. Другие же — большинство — продолжали держать оборону по обрыву мыса. Гитлеровцы били их бомбами, снарядами — они тогда спускались с обрыва к морю и укрывались в скалах и среди камней, враг пускал на них танки — тогда вызывались герои, им отдавали последние гранаты, и танки горели на морском ветру.

Сразу же после приказа оставить Севастополь некоторые группы и отряды отошли не к мысу, а в горы к партизанам. Пробиваться к партизанам, умереть от жажды, попасть в плен — вот из чего надо было сделать выбор на мысе Херсонес. Они выбрали первое. Их ночные удары были страшными. Несколько раз они отбрасывали немцев от своего обрыва на километры. Захватывали оружие врага. Два танка захватили и пустили в бой. Манштейн писал о тех ночах: «Противник предпринимал неоднократные попытки прорваться в ночное время на восток в надежде соединиться с партизанами в горах Яйлы. Плотной массой, ведя отдельных солдат под руки, чтобы никто не мог отстать, бросались они на наши линии. Нередко впереди всех находились женщины и девушки-комсомолки, которые тоже с оружием в руках воодушевляли солдат».

Через заслоны фашистов пройти было трудно. Для большинства невозможно.

Вот так закончилась оборона Севастополя.

Много о ней написано. Но еще не написана главная книга. Может быть, это удастся сделать кому-то из вас, дорогие друзья!

О значении Севастополя и его обороны мы говорили в начале очерка. К тому, что было сказано, добавим конкретное: Севастополь на восемь месяцев как бы отнял у германского командования очень сильную 11-ю армию. В мае-ноябре 1942 года на всех фронтах было относительное затишье, а у Сталинграда и на Северном Кавказе шли ожесточенные сражения. Взять Сталинград и Кавказ было основной целью фашистов в 1942 году. Сталинград они не взяли, в Закавказье не прошли. В таком серьезном деле, как война, нельзя гадать, но мы с тобой, зная, что у Сталинграда и на Кавказе были такие критические дни, что наша оборона могла вот-вот рухнуть, можем представить себе картину: Севастополь взят врагом еще в 1941 году, и армия Манштейна усиливает войска немцев, наступающие теперь на юге. Был бы тогда взят Сталинград, был бы взят Кавказ — гадать об этом нельзя, но совершенно очевидно, что советским войскам было бы там гораздо и гораздо труднее. Наши выдающиеся военачальники, военные историки считают: оборона Севастополя — это «не просто упорная оборона одного города, а целая эпопея, оказавшая огромное влияние на весь ход войны и сыгравшая исключительную роль в отражении наступления южной группы немецких армий».

…Теперь мы с тобой, читатель, с Черного моря переберемся на север страны, к воинам-североморцам. Нам с тобой нужно будет опять вернуться в июнь 1941 года.

За Полярным кругом, в холодном Баренцевом море, действовали наши корабли и самолеты.

ВОЙНА НА СЕВЕРЕ

8 — 381-й дни войны. 29 июня 1941 года — 7 июля 1942 года

осмотрим фрагмент карты района, где воевали североморцы.

География накладывает строгий отпечаток на военные планы и военные действия, а часто в значительной мере определяет их. Поэтому, разобравшись в карте, имея перед мысленным взором ее характерные точки, нам будет легче представить ход и смысл сражений нашего Северного флота.

ДЕЙСТВИЯ КОРАБЛЕЙ И АВИАЦИИ В АРКТИЧЕСКИХ МОРЯХ

Апрель-ноябрь 1942 г.

Линия фронта в апреле-ноябре 1942 г.

Разграничительная линия между зонами действий флота Великобритании и Северного флота СССР.

Внешние морские сообщения с союзниками.

Морские коммуникации Советского Союза.

Морские коммуникации противника.

Районы действия подводных лодок.

Вообразим себя в космическом корабле, который вопреки законам своего полета на какое-то время замер над островом Медвежий. Остров, хотя название у него русское, принадлежит Норвегии и находится примерно на середине линии, идущей от острова Западный Шпицберген к точке восточнее норвежского портового города Тромсе. К слову говоря, эта линия считается западной границей Баренцева моря. Оглядим сверху пространства, над которыми мы остановились.

На западе (за обрезом карты), где скалистая Исландия и Фарерские острова, сливаются воды двух океанов — Атлантического и Северного Ледовитого. Там пути кораблей, идущих из стран Атлантики к арктическим берегам Европы. В. нашем конкретном случае — пути, по которым США и Англия доставляют в Советский Союз грузы, необходимые для общей войны с фашизмом. Из исландского Рейкьявика до Мурманска по маршруту мирного времени 2800 километров, из портов Англии — 3200. Конвои проходят эти — теперь удлинившиеся — маршруты за 10–14 суток.

Прямо на север от нас архипелаг Шпицберген, восточнее будет архипелаг Земля Франца-Иосифа. Большого практического значения во время той войны они не имели, хотя конвои и ходили вдоль кромки льдов Шпицбергена.

А вот остров на востоке — Новая Земля имел большое практическое значение; особенно важны были проливы Маточкин Шар, Югорский Шар и Карские Ворота, они все три — ворота в Карское море, к берегам Сибири, а по Северному морскому пути — на Дальний Восток.

Даже удаленные от основного военного театра устье Оби, устье Енисея значили много. И в эту даль простирали свои планы фашисты. Туда забирался тяжелый крейсер врага «Адмирал Шеер», в Обской губе немецкая подводная лодка ставила мины. Зачем так далеко они забирались? С Дальнего Востока, из Сибири — по Енисею и Оби — наши суда доставляли в Архангельск важные грузы. Достаточно сказать, что недалеко от енисейского порта Дудинки уже в те годы был город Норильск со своим знаменитым металлургическим комбинатом; добавки норильских редких металлов в сталь танковой брони делали броню необычайно прочной. В 1942 году из Петропавловска-на-Камчатке пришли в Мурманск Северным морским путем лидер «Баку», эсминцы «Разъяренный» и «Разумный»… Так что основания действовать в Карском море у врага были.

К югу от острова Медвежий, от той точки, которую мы выбрали для нашей рекогносцировки, находится самое важное. Здесь своими причудливыми краями сходятся три страны: Норвегия, Финляндия, СССР. Норвегия оккупирована гитлеровцами, Финляндия — их союзница. От линии, на которой стоят сейчас войска врага, до Мурманска, до Полярного — главной базы Северного флота — около сотни километров. Кроме этих портов, зимой все наши другие замерзают. Мурманск связан железной дорогой с центром страны. Дорога спешно строилась еще в первую мировую войну — среди скал и болот — именно для связи России с союзными Англией и Францией. Дорога и теперь очень нужна; когда фашисты перережут ее около Онежского озера, мы в кратчайший срок проложим ветку от Беломорска до Архангельска, вдоль южного берега Белого моря.

Ну вот, для первого раза, пожалуй, мы все с тобой рассмотрели.

В самом начале книги упоминалась операция немцев под названием «Везерюбунг» — «Учение на Везере». Как, верно, помнишь, никаких учений на немецкой реке не произошло, а были высажены десанты в Дании и Норвегии. Обе страны попали в оккупацию к фашистам. Было это в 1940 году. Гитлер таким началом достиг три выгоды. Первая — немецкий флот, базируясь в портах Норвегии, получил свободный выход в Атлантику, на коммуникации Англии и США. (Если бы у немцев не было норвежских баз, англичане при определенной удаче могли запереть фашистские корабли в их базах на Северном и Балтийском морях.) Вторая выгода: немецкая промышленность получила возможность пользоваться великолепной скандинавской рудой — железной, никелевой и молибденовой. Никель Киркенеса на 70 процентов удовлетворял промышленность Германии в этом важном для войны металле. Пользуясь электроэнергией норвежских гидростанций, враги готовили там тяжелую воду, нужную для создания атомной бомбы. И третья выгода: немецкие сухопутные войска и флот перед войной с Советским Союзом чуть ли не вплотную приблизились к нашей границе, к Мурманску, к Кировской железной дороге.

Третьей выгодой, извлеченной из «Везерюбунга», Гитлер воспользовался 29 июня 1941 года. Активные военные действия на Севере начались на неделю позже, чем на остальных участках фронта. Операцию по захвату Мурманска и Полярного (с последующим захватом Архангельска) немцы назвали «Зильберфукс» — «Серебристая лисица».

Наш Северный флот был самый молодой и самый малочисленный по сравнению с другими нашими флотами. Он имел к началу войны 8 эсминцев, 15 подводных лодок, 7 сторожевых кораблей, минный заградитель, 2 тральщика и 15 охотников за подводными лодками. Военно-морские силы противника здесь тоже не были внушительными: вспомогательный крейсер, 5 эсминцев, 3 миноносца, 6 подводных лодок, 10 сторожевых кораблей, 2 минных заградителя и 15 тральщиков.

Фашистов число своих кораблей и наших особенно не интересовало. Так же как на Балтике и на Черном море, они надеялись взять наши базы на Баренцевом море с суши. Причем взять молниеносно.

На Карельском фронте в условиях бездорожья, болотистой и скалистой местности противник наносил три рассредоточенных удара: на Мурманск и Полярный наступали две горнострелковые дивизии, на Кандалакшу — пехотная дивизия и бригада СС, на Ухту — две пехотные дивизии.

Почти при равенстве в кораблях враг имел превосходство в людях. У него было больше, чем у нас, авиации. Пользуясь преимуществом в авиации, он намеревался разбомбить Мурманск, разрушить шлюзы на Беломорско-Балтийском канале, пробить бомбами путь своей пехоте через наши позиции, в итоге взять наши порты и перерезать железную дорогу. По сражениям на Балтике, у Севастополя ты знаешь, какая грозная сила авиация. В этих условиях наша 14-я армия и Северный флот должны сдержать врага.

Как и всюду на советско-германском фронте, бои на Севере сразу же приобрели ожесточенный характер. Горные егеря немцев, прославившиеся в захвате острова Крит и норвежских городов, с азартом и амбицией атаковали наши позиции. Советские бойцы и морские пехотинцы ответили яростным сопротивлением, железной стойкостью. Обыватели в Германии в те дни привыкли к победным сообщениям с Восточного фронта. Но с его заполярного участка таких сообщений не поступало. Эту ситуацию одна немецкая газета объясняла так: «Почему германские войска еще не в Мурманске-? Бои оказались чрезвычайно тяжелыми, их трудности не поддаются описанию. Сам черт выдумал тундру в помощь большевикам». Гитлеровское командование всегда тщательно учитывало характер местности и климат тех районов, где готовились военные действия: войну против нас фашисты начали в конце июня, а не раньше, потому что ждали, когда просохнут от весенних разливов поймы наших западных рек и будет хорошая дорога для танков и мотопехоты. Прекрасно знали враги и условия тундры. А вот мужества и стойкости наших бойцов гитлеровские генералы не учли в своих планах. Как в битве под Москвой врага остановили и разгромили не морозы, не снега, так и у Мурманска не тундра, не сопки остановили фашистов, а героизм советских людей.

Первым Героем Советского Союза среди североморцев стал старший сержант морской пехоты В. Кисляков. Со своим отделением он выбил неприятеля с важной сопки, оборонял ее, а когда было приказано отходить, остался один у пулемета и прикрывал отход товарищей. Кончились патроны. Егеря окружили моряка. Тогда Кисляков стал бросать гранаты. И фашисты отхлынули. Отважный сержант воспользовался этим, пополнил запасы из подсумков убитых. Снова начался неравный бой. Но Кисляков один удерживал сопку, пока на помощь не пришел стрелковый взвод.

Мужественно сражались летчики. Среди них было много храбрых мастеров воздушного боя. А самым искусным был командир эскадрильи старший лейтенант Борис Феоктистович Сафонов. Не случайно именно он первым на Севере сбил вражеский самолет.

Имея много бомбардировщиков, гитлеровцы перед атакой ожесточенно бомбили наши позиции. В эти тяжелые моменты на помощь пехоте прилетали истребители. Самыми страшными для врага были сафоновские. Фашистским летчикам особо запомнился день 15 сентября. Утром семерка истребителей Сафонова заставила большую группу вражеских бомбардировщиков повернуть назад и сбросить бомбы на свои позиции. После полудня на бомбежку нашей пехоты вылетело тридцать фашистских бомбардировщиков под прикрытием двадцати двух «мессершмиттов». Их опять встретила наша семерка морских летчиков, и семь уничтожили тринадцать вражеских машин.

Истребительный полк в те дни был награжден орденом Красного Знамени. Сафонову, сбившему 16 самолетов, присвоили звание Героя Советского Союза.

Орден Красной Звезды (из серебра). Учрежден в апреле 1930 г. Орденом № 1 награжден маршал В. К. Блюхер. За годы войны произведено свыше 2 миллионов 860 тысяч награждений этим орденом.

Северные олени использовались и разведчиками, как на этом снимке, и санитарами, на них возили и боеприпасы.

А что делают в первые дни войны североморские корабли? У них дел, как говорят, по горло. Они охраняют подходы к Кольскому заливу и к Белому морю. Береговые батареи в этих районах слабые. А по логике вещей нужно ждать вражеские десанты и в Кольском заливе, и в Кандалакшской губе Белого моря. Удары таких десантов навстречу наступающим дивизиям фашистов были бы для нас опасны. Представь себе последствия сильного десанта врага, высадившегося у Кандалакши, — железная дорога перерезана, Кольский полуостров с Мурманском и Полярным отрезан… И вот корабли находятся в готовности пресечь путь вражеских десантов к советским берегам.

Флот участвует также в отражении наступления фашистов на суше. Тысячи моряков-добровольцев ушли в морскую пехоту. Они высажены в тылу противника: в Мотовском заливе, у полуостровов Средний и Рыбачий. Корабли поддерживают их и бойцов 14-й армии артиллерийским огнем. Эсминцы «Урицкий» и «Куйбышев» бьют по побережью, занятому врагом.

Корабли со своей зенитной артиллерией нужны для защиты Мурманска от авиации. Кварталы города спускаются с возвышенностей к самой реке Туломе, к самому порту. Фашисты бомбят город и порт. На помощь мурманским зенитчикам в глубь Кольского залива вошел эскадренный миноносец «Гремящий». Корабль стоит у борта большого судна — плавучей мастерской. Бомбардировщики идут двумя группами: одна на городские кварталы, другая — к стоянкам судов, к причалам, складам порта. Плавучая мастерская и эсминец — заманчивая добыча для фашистских летчиков. Зенитчики «Гремящего» открывают огонь. Вражеские самолеты вынуждены рассыпать строй, но один упрямо движется на цель. Наконец снаряд с «Гремящего» поджигает самолет. А фашист не думает выходить из боя, направляет горящую машину в эсминец. Какое надо иметь самообладание, чтобы в эти секунды точно целить и быстро стрелять! Сейчас единственная возможность спасти корабль и себя — это влепить снаряд в лоб бомбардировщика. Комендоры орудия левого борта точно влепили снаряд и сшибли самолет с курса. Падая в залив, он пронесся над эсминцем и успел-таки сбросить бомбу. Бомба взорвалась в тридцати метрах от корабля. Волна ила и грязи, поднятая взрывом пятисотки, сшибла с ног артиллеристов, разметала по палубе. Проходит минута, и снова бьют орудия «Гремящего».

Этот бомбардировщик — второй на счету зенитчиков эсминца. За войну они собьют 14 самолетов, 23 повредят. Будет у них редкостный случай, который вряд ли когда забудут очевидцы. В один из налетов моряки подожгли «юнкерс». Горящий, он ринулся было в пике на городское здание, но тут же взорвался. А осколки его попали в соседний фашистский самолет, второй бомбардировщик тоже загорелся и врезался в землю.

В то время была нелегкой дозорная служба кораблей. Им приходилось отбивать атаки самолетов, подводных лодок и миноносцев врага.

В начале августа у входа в Кольский залив дежурил советский сторожевой корабль «Туман». Несколько суток он ходил челноком от мыса Цып-Наволок на Рыбачьем до острова Кильдин: вступал в бой с фашистскими самолетами, обнаружил подводную лодку, глубинными бомбами атаковал ее. На рассвете 10 августа моряки заметили на горизонте три эсминца противника. Командир «Тумана» старший лейтенант Лев Шестаков решил принять бой. Силы были неравные — два 45-миллиметровых орудия нашего сторожевика против пятнадцати 130-миллиметровых орудий вражеских эсминцев. Дозорный корабль как часовой на посту — хотя и малы его силы, обязан задержать врага до прихода помощи.

«Туман», вычерчивая зигзаг, пошел самым полным навстречу опасности.

Трудно представить тот беспримерный бой. Под градом вражеских снарядов наши комендоры бесстрашно вели ответный огонь. Снаряд взорвался на корме сторожевика, повредил там орудие, поджег дымовые шашки. Еще один попал в мостик и снес его. Были убитые, многие ранены. Но носовое орудие стреляло и стреляло, пока подносчик снарядов Яков Колывайко не упал, обессилев от потери крови.

«Туман» погибал, в пробоины хлестала вода. Возможности к сопротивлению были исчерпаны.

Эсминцы прекратили стрельбу. И тут наши моряки увидели, что на «Тумане» нет флага. Осколок перебил фал, обгоревшее полотнище со звездой, серпом и молотом лежало на палубе. Раненый рулевой Константин Семенов схватил флаг, забрался на покосившуюся мачту и прикрепил его на прежнее место. Снова вокруг «Тумана» поднялись водяные столбы. Для людей, не служивших на флоте, не любивших свой корабль одержимой любовью, покажется странным, что моряки отнеслись к новым взрывам как к должному и нужному — ведь их корабль продолжал бой! А оружием у них был теперь флаг: пока он вьется над телами убитых товарищей, над изодранной взрывами палубой, в дыму пожара, между вздымающимися к небу огромными фонтанами воды, продолжается сопротивление врагу.

Осколки летели так густо, что фал снова перебило. Семенов уже не мог связать перебитые концы. Вцепившись в мачту, он прижимал конец фала к груди, и флаг был над кораблем.

Когда еще раз флаг должен был упасть — Семенов потерял сознание, — флаг подхватил и закрепил другой Константин, радист Блинов.

Вот какие люди служили на «Тумане»!

Одиннадцать прямых попаданий получил корабль. Накренившись на правый борт, он погружался в воду. Моряки спустили шлюпку. На их глазах «Туман» под своим флагом пошел в последний поход, в глубину Баренцева моря.

Сторожевик сделал свое дело. С острова Кильдин по эсминцам ударила береговая артиллерия. Вражеские корабли закрылись дымом и начали уходить на северо-запад. У норвежского порта Вардё их догнали наши бомбардировщики. При бомбежке один эсминец был поврежден.

Да, дозорный корабль как часовой. Поначалу он один оказывается перед врагом и использует все средства, чтобы уничтожить его или задержать. Боевой собрат «Тумана» сторожевой корабль «Бриз» нес дозорную службу у горла Белого моря на линии мыс Святой Нос — мыс Канин Нос. Обнаружив подводную лодку врага и не имея возможности действовать по-другому, таранил ее…

Прошло несколько месяцев боев в Заполярье. Немцы достигли очень малого. В районе Мурманска они оттеснили наши войска от границы на три десятка километров. Им удалось отрезать полуострова Средний и Рыбачий, но занять их они не смогли. Ни на ухтинском, ни на Кандалакшском направлениях противник не вышел к железной дороге. Осенью 1941 года линия фронта за Полярным кругом стабилизировалась, и не менялась она до нашего наступления в 1944 году.

Посмотри на карте линию, на которой остановился враг. Интересная деталь: южнее Рыбачьего был участок, где государственную границу враг не смог перейти, граница оказалась на ничейной полосе, и там стоял наш пограничный знак. Иногда фашистам удавалось сбить его артиллерийским огнем. Но каждый раз советские солдаты водружали знак на место.

Линия фронта стабилизировалась. Однако это вовсе не значило, что уменьшилось в том районе боевое напряжение. На море оно, наоборот, многократно возросло. Оба флота — и наш и вражеский — все время наращивали силы, и у нас и у гитлеровцев все прибавлялось кораблей и самолетов. Так, в начале 1942 года фашисты перевели в норвежскую базу Альтен-фиорд свой лучший линкор «Тирпиц». В других базах и портах разместились тяжелые крейсеры «Адмирал Шеер», «Адмирал Хиппер», «Лютцов», легкий крейсер «Кельн», 13 эсминцев и миноносцев, 32 минных заградителя и тральщика, 31 подводная лодка, 12 торпедных катеров, много других катеров и сторожевых кораблей. Возросло число самолетов.

Увеличивался и наш флот. До того как враг разбомбил шлюзы на Беломорско-Балтийском канале, из Балтийского моря прошли на север 8 подводных лодок, 6 торпедных и 4 сторожевых катера. 8 лодок-«малюток» дала флоту промышленность (их доставили к морю по железной дороге). Больше сотни гражданских судов были переоборудованы в сторожевики, тральщики, минные заградители. В Англии мы приобрели несколько тральщиков. С Тихого океана, ты уже знаешь об этом, пришли лидер «Баку», эсминцы «Разъяренный» и «Разумный». Кружным путем — через Тихий и Атлантический океаны — в 1943 году прибудут в Полярный пять подводных лодок Тихоокеанского флота. В то же время прибудут из США 7 тральщиков и 9 больших охотников за подводными лодками. В 1944 году две лодки типа «С» даст североморцам промышленность. Увеличится количество торпедных катеров — часть была построена нами, часть переведена с Балтики, часть мы получили от американцев. В 1944 году в счет предстоящего раздела между союзниками флота капитулировавшей Италии придут в Мурманск из Англии три подводные лодки, 8 миноносцев, крейсер и линкор.

Флот силен не одними кораблями. Нужны для полной силы самолеты. Число советских самолетов на Севере постоянно увеличивалось, а гитлеровских уменьшалось. В конце 1944 года Северный флот почти в три раза превосходил противника по числу самолетов. Но это в 1944 году, а мы с тобой пока еще в 1941-м. И нашим морякам очень и очень трудно. К трудностям военным прибавляются трудности погоды.

7,62-мм револьвер. Создан бельгийцем П. Наганом в 1895 г.

7,62-мм пистолет ТТ. Создан Ф. Токаревым в 1930 г.

Подводные удары североморцев

Итак, немецко-фашистские и финские войска прочно остановлены среди болот и скал Севера. Дорог там нет. Снабжать войска и, следовательно, поддерживать их боеспособность фашисты могут только морем. От порта Тромсе начали ходить вражеские транспорты в порты Варангер-фиорда, в Киркенес, Петсамо, Варде. Пет-само теперь называется Печенга; после войны район Печенги, старинной русской территории, отошел от Финляндии к СССР. На восток по трехсоткилометровому пути немцы везут оружие, боеприпасы, горючее, продовольствие. В обратный путь — на запад — транспорты идут с рудой и целлюлозой. Прервать перевозки врага, осложнить их и в то же время защитить свои коммуникации — такая задача с первых дней войны встала перед Северным флотом. Подводные лодки на Севере — наша главная ударная сила. Пока флот не пополнился кораблями, действиями подлодок руководит сам командующий флотом контр-адмирал Арсений Григорьевич Головко.

«Самым молодым флотом командует самый молодой командующий. Ему всего тридцать шесть лет. Сегодня (лето 1943 года) Арсению Григорьевичу присвоено звание адмирала. Мы от души радуемся этому, — писал подводник Г. И. Щедрин. — Наш командующий пользуется огромным уважением среди моряков. Нас удивляет его работоспособность. Он находит время, чтобы проводить в поход и встретить из похода почти каждый корабль. Успевает бывать на аэродромах, батареях. Адмирал знает сильные и слабые стороны каждого из нас, командиров кораблей. С уважением относится к каждому собеседнику, даже если не согласен с ним. Он любит острое слово, шутку. Память на фамилии и лица у адмирала феноменальная. Во время первого посещения нашей лодки командиры отсеков, представляясь командующему, называли свои фамилии. Сейчас, когда мы возвратились из похода, адмирал, обходя выстроившихся на палубе моряков, здоровается с каждым за руку и безошибочно называет по фамилии всех, кто ему в свое время представлялся. Слово адмирала, его мнение для нас непререкаемы не только потому, что он командующий. Нам кажется, именно таким должен быть командир для своих подчиненных, как для нас Головко».

Медаль «За оборону Советского Заполярья». Учреждена в декабре 1944 г. Ею награждено свыше 300 тысяч человек.

У Арсения Григорьевича были прекрасные помощники. Один из них, командир дивизиона крейсерских лодок капитан второго ранга Магомет Имадутинович Гаджиев, говорил о себе: «Я одного только боюсь, уходя в море, — возвращения домой без победы. Остальное не страшно». Так имели право сказать о себе многие офицеры-подводники. И это не было рисовкой: торпедные атаки, артиллерийские дуэли Гаджиева и его товарищей были дерзкими и победными. Смерть Гаджиев принял в тяжелом бою с немецкими кораблями; честь командира была так чиста, что его имя навечно внесено в списки Северного флота.

Мы с тобой, читатель, говорили, в каких обстоятельствах сражались моряки на Балтике и на Черном море. Чем-то на Севере было легче — к примеру, мы не теряли там военно-морских баз, но чем-то было и сложнее — незаходящее солнце в полярный день, мрак полярной ночи, частые жестокие штормы… Не пытаясь сравнивать доблесть флотов, мы не можем не отметить, что на Северном флоте много произошло такого, что было впервые на войне.

Североморский летчик Сафонов первым из участников Великой Отечественной войны был дважды удостоен звания Героя Советского Союза.

Первым Героем среди советских подводников в дни войны стал капитан второго ранга И. А. Колышкин, командир дивизиона подводных лодок Северного флота.

Североморская лодка С-102 первой на нашем флоте одним торпедным залпом уничтожила два транспорта противника. На Севере же одним залпом подводная лодка К-21 уничтожила минный заградитель и сторожевой корабль, Л-20 — транспорт и сторожевой корабль, С-55 — транспорт и пароход, Л-15 — два тральщика. С-104 впервые потопила одним залпом три цели: транспорт, противолодочный корабль и тральщик.

Подводная лодка возвращается из похода.

Подводная лодка типа «М». За подвиги в боях лодка «М-172» удостоилась гвардейского звания и ордена Красного Знамени.

Первыми гвардейскими кораблями стали североморские лодки Д-3, К-22, М-171, М-174. Лодка Д-3 «Красногвардеец» стала и первым Краснознаменным гвардейским кораблем.

И еще — первыми победу над врагом стали отмечать орудийным выстрелом североморцы. Традиция эта распространилась по всем флотам, а возникла она вот как. 12 сентября 1941 года лодка К-2 обнаружила у норвежских берегов транспорт. Обстоятельства сложились так, что бить торпедой было нельзя. Командир капитан третьего ранга Василий Прокофьевич Уткин приказал всплыть и обстрелять транспорт из двух 100-миллиметровых пушек. Комендоры лодки всадили в транспорт 27 снарядов. Лодке пришлось тут же уйти под воду — появился самолет и начал сбрасывать бомбы. Под водой экипаж слышал, как взорвались котлы вражеского судна. К-2 вернулась в Полярный через неделю. У входа в Екатерининскую гавань она выстрелила из орудия. Рассказывают, что Арсений Григорьевич Головко, встречавший лодку, пригрозил офицерам снять замки с орудий и запаять кортики в ножнах, чтобы не пользовались оружием дома. Но это была шутка. Командующему выдумка понравилась — вся база, весь город сразу узнавали, как закончился поход корабля. И часто над гаванью звучал не один выстрел, а два, три и больше.

Гвардейское знамя вручается авиационному истребительному полку. У знамени командир полка Б. Ф. Сафонов, первый дважды Герой Советского Союза в годы Великой Отечественной войны.

За подвиги на морях 12 подводных лодок стали гвардейскими, 23 награждены орденом Красного Знамени. Боевой листок Б. Пророкова и Л. Сойфертиса.

Круглый счет «Красногвардейца»

Рассказывая о подводных лодках, топивших немецкие суда у норвежских берегов, нельзя не вспомнить о «Красногвардейце». Ты, верно, помнишь: лодки серии «Д» — «Декабрист», «Народоволец» и «Красногвардеец» — были первыми лодками отечественной постройки. Советские судостроители передали их морякам осенью 1931 года. А в 1933 году все три перешли с Балтики по Беломорско-Балтийскому каналу на Северный флот.

«Красногвардейцу» выпала судьба особая — быть кораблем, чья жизнь на море явилась примером всему нашему флоту и стала гордостью всего флота. Еще в 1938 году лодка совершила сложнейший поход в Гренландское море. У берегов Гренландии дрейфовала льдина с папанинцами — научная станция «Северный полюс-1». Д-3 должна была снять зимовщиков, если бы льдину вынесло на теплое течение.

Далекое плавание, частые штормы многому научили подводников. Войну они встретили мужественно и умело. Правда, первые три похода «Красногвардейца» к Нордкапу и Нордкину были неудачными, лодка никак не могла обнаружить врага. А с четвертого, который начался 22 сентября 1941 года, дело пошло.

Уже 26-го у Конгс-фиорда потопили одиночный вражеский транспорт. На следующий день потопили танкер. Обнаружили конвой 30 сентября, стали выходить в атаку и сели на мель. Чтобы сняться с банки, пришлось всплывать на виду у кораблей охранения. Всплыли, на глубину ушли так быстро, что противник не успел сделать ни одного выстрела. Конвой не бросили, еще раз вышли в атаку, и третий вражеский транспорт пошел на дно. Через десять дней была одержана четвертая победа — потопили крупное судно. На пути домой попали в сеть, долго тащили ее за собой, рискуя быть обнаруженными. Но все обошлось благополучно. Полярный услышал тогда четыре выстрела носовой пушки «Красногвардейца».

Каждый, кто был на войне, преклоняется перед мужеством военных медиков. Сердце каждого фронтовика полно благодарности санитарам, медсестрам, врачам. Под обстрелом, бомбежкой выносили они раненых с поля боя, сутками не отходили от операционного стола, в госпиталях выхаживали воинов, возвращали им здоровье. Много удивительного в минувшей войне. Удивляют и деяния медиков: из каждых 100 раненых 72–73 возвращались в боевой строй. К большим сражениям медики готовились так же напряженно, как войска. Перед Висло-Одерской операцией, к примеру, 1-й Украинский фронт подготовил 150 тысяч госпитальных коек. Плакат В. Корецкого и В. Гицевича.

«Сестрица». Фрагмент картины М. Самсонова.

Через две недели наша лодка снова занялась охотой — в районе Порсангер-фиорда. Пятый транспорт потопили довольно легко. Шестой дался трудно. Погода была ненастная, холодная. Лодка обледеневала. Над морем проносились снежные заряды, при которых и вблизи-то ничего не видно. Все же вахтенный офицер углядел в разрыве снежных вихрей два транспорта в сопровождении миноносца. Все было готово к торпедному залпу, как миноносец повернул и пошел на лодку. Пришлось быстро погрузиться, выжидая момент для атаки, идти параллельно конвою. Стреляли тремя торпедами, две попали во вражеское судно и взорвали его. Это было 5 декабря. А 6-го в Лаксе-фиорде, уклонившись от атакующего тральщика, торпедировали транспорт водоизмещением в 10 тысяч тонн. Торпеда разворотила носовую часть транспорта, он принял сквозь бреши в борту много воды и, задрав корму, погрузился на дно.

В новом походе весной 1942 года Д-3 потопила еще один транспорт и два повредила. Счет побед округлился, их было ровно десять.

Из того похода «Красногвардеец» не вернулся. Гибель подводной лодки окружена тайной. Что случилось, никто не знает. Даже нет сведений, на основе которых можно было бы сделать достоверное предположение. В одном можно не сомневаться — экипаж лодки принял смерть в бою, как подобает краснознаменцам и гвардейцам.

Атаки в фиордах

Норвежские берега скалистые. У берегов море глубокое. Поэтому немецкие транспорты ходили, прижимаясь к берегу. Берег был защитой им от атак лодок со стороны суши. Со стороны моря их прикрывали противолодочные корабли. Не так-то просто при таком методе движения подводной лодке торпедировать противника. К тому же с воздуха море осматривают самолеты-разведчики «арадо»; скорость у них чуть больше, чем у наших По-2, на такой скорости летчик имеет возможность внимательно осматривать море. И это еще не все меры предосторожности. От Тромсе до Варангер-фиорда на мысах, на возвышенностях стоят наблюдательные посты; они связаны с аэродромами, с береговой артиллерией, с противолодочными кораблями. Стоит им обнаружить перископ нашей лодки, как тут же лодка подвергается нападению или авиации, или артиллерии, или кораблей, а то и всех сил разом.

Конвои разгружаются и загружаются в фиордах — узких, извилистых заливах, глубоко врезанных в берега. У входа в фиорды тоже наблюдательные посты, там дежурят дозорные катера и сторожевики, в готовности находятся береговые батареи. Мало этого — входы закрываются противолодочными сетями. Да еще прикрыты минными полями. Выходит, порт в фиорде — настоящая западня. Но и в такие западни дерзко пробирались наши подводные лодки, в основном «малютки».

В фиорде, несмотря на особую сложность выполнения атак, и открыли североморцы счет потопленным судам. 14 июля 1941 года Щ-402 под командованием старшего лейтенанта Н. Столбова пробралась на рейд порта Хоннинсвог и торпедировала там стоявший на якоре транспорт.

В августе в фиорд Петсамовуоно (теперь Печенгский залив) прокралась лодка М-172 под командованием капитан-лейтенанта И. Фисановича. Гавань Линахамари расположена в самой глубине фиорда. Лодка долго шла к ней в подводном положении. Дважды встречалась с немецкими сторожевиками, прослушивая их с помощью гидроакустической станции. Штурман Бутов настолько четко прокладывал курс, что «малютка», когда подняла перископ, оказалась в 7–8 кабельтовых от причалов. У причала стоял огромный вражеский транспорт. Было около двух часов дня, прогремел взрыв торпеды, и лодка, нырнув в глубину, стала уходить из фиорда. Последнее, что увидели подводники в перископ, — это строй катеров, они шли фронтом поперек фиорда, сбрасывали глубинные бомбы.

М-172 благополучно вернулась в Полярный. В те дни на базе были английские моряки. Рассказывают: «…Командир английской лодки попросил Фисановича показать карту вражеской гавани с нанесенными на ней боевыми курсами „малютки“.

Англичанин внимательно разглядывал ее, прикидывал циркулем длину и ширину залива. Затем восторженно пожал руку советскому командиру и сказал:

— Эту карту я вставил бы в рамку и повесил на стене своей комнаты».

В гавань Линахамари дважды ходила М-171 под командованием старшего лейтенанта В. Старикова. Первый поход был неудачный, не оказалось цели, достойной торпеды. Стариков увел лодку в море, намереваясь после такой разведки еще раз побывать в гавани.

Медаль «За боевые заслуги» (из серебра). Учреждена в октябре 1938 г.

2 октября 1941 года М-171 была удачливой. Одну за другой она выпустила две торпеды: первую в грузовое вражеское судно, стоявшее у причала, вторую в большой пароход. Тут же лодка ушла под воду и стала выбираться из фиорда. Подводники ждали взрывов глубинных бомб. Но, к удивлению, все было тихо, будто в гавани не слышали грохота торпед и не видели гибнувших судов. Удивление рассеялось, когда лодка в узкости фиорда вдруг остановилась и тут же произвольно стала всплывать с большим дифферентом[14] на корму. «Малютка» попала в противолодочную сеть. Гитлеровские пушки обстреливали лодку ныряющими снарядами.

Подводники давали задний ход, заполняли водой среднюю цистерну, продували ее — раскачивали лодку, чтобы выбраться из стальных пут. Что значит заполнить цистерну? Вода, заполняя цистерну, выгоняет из нее на поверхность огромный воздушный пузырь, величиной с дом. Бросай бомбу в пузырь — попадешь в лодку. Вот уже слышно, как идет над лодкой корабль. Рвутся две глубинные бомбы. А больше фашисты не бросают. Рассудили: «Зачем губить лодку? Скоро она израсходует запасы электроэнергии, воздуха высокого давления. И сдастся».

Наконец удалось вырваться из сети. Стариков решает пройти под сетью. Опустились на предельную глубину, двинулись вперед. И снова уперлись в заграждение. Немцы, почувствовав строптивость «малютки», стали бросать глубинные бомбы — не часто, но методично, как бы понукая к благоразумию, к сдаче в плен.

Да, из ловушки не уйти. И командир решает: всплыть, стрелять по врагу из пушки — на «малютке» она одна, калибром всего 45 миллиметров… Офицеры и комендоры получают гранаты — выскочив на палубу, будут драться гранатами. Инженер-лейтенанту Смычкову поручается самое ответственное — при угрозе захвата лодки бросить гранату в артиллерийский погреб, взорвать лодку…

Начался прилив. И забрезжила надежда на удачу. Самым малым ходом на минимальной глубине М-171 двинулась вперед. И вдруг все услышали легкое трение под килем. Лодка ползла над верхним тросом сети. А в фиорде было тихо. Враг не замечал, что верная добыча уходит от него.

Дышать в лодке уже было нечем. Давление в отсеках очень высокое. Пустили компрессор, чтобы уменьшить давление.

Словно в ответ послышались взрывы глубинных бомб. Остановили компрессор. Нырнули на глубину. Метнулись в сторону. Надо сбить врага со следа.

По времени над морем уже должны спускаться сумерки. Скорее бы ночь! Тогда отстанут преследователи, кончатся взрывы глубинных бомб. И можно будет всплыть, чтобы впустить в отсеки свежий воздух. В подводном положении лодка находится почти сутки.

В темноте всплыли. Дошли до берега, где стояли наши батареи. Под их защитой зарядили аккумуляторы. Утром другого дня Полярный увидел героическую лодку и услышал два выстрела. Командиры лодок, стоявших у причала, приняли швартовые концы у М-171. Был на Севере и такой обычай: в любое время суток командиры выходили встречать лодку или провожать ее в поход.

Подводные лодки, всплыв, могли стрелять по врагу из орудий и пулеметов.

Товарищество подводников

Почему командиры в любое время суток выходили на причал встречать из похода или провожать в море лодку? Что вызвало такую традицию? Ответ простой: очень уж суровая служба у подводников. Они пребывают в напряжении не часы, даже не дни, а недели и целые месяцы. Дружба с ее верностью, бескорыстием, с мужской нежностью, только она одна могла снимать это постоянное напряжение, поддерживать бодрость духа, готовность перенести невзгоды, которыми не в меру щедро море в дни войны. А еще дружба обещает помощь — в любой, самой трагической обстановке, помощь даже ценой жизни.

Однажды К-23 ставила мины у мыса Нордкин. Испортилось сбрасывающее устройство. Для починки нужно залезать в минно-балластную цистерну. Вызвался боцман старшина сверхсрочной службы Валентин Николаевич Носов. Лодка была близко от берега. В том месте часто проходили вражеские корабли. Чтобы не выдать себя и заминированный участок, если бы появился противник, лодка должна была срочно погрузиться. Моряки медлили закрывать за старшиной горловину цистерны. Тогда Носов сказал:

— Закрывайте. Если потребуется срочно погружаться, делайте это, не задумываясь.

Боцман утонул бы. Был бы залит водой в цистерне при погружении лодки. Однако он жертвовал собой — ради жизни товарищей и корабля.

Щ-403 должна была ночью высадить в районе мыса Нордкап разведчиков. Ее обнаружили вражеские сторожевики, открыли огонь из пушек и пулеметов. Стоявший на мостике капитан-лейтенант С. И. Коваленко был тяжело ранен. Промедление с погружением погубило бы лодку.

— Погружайтесь без меня! — крикнул командир.

Задраили люк. Пошли на срочное погружение. В этот миг сторожевик ударил лодку форштевнем. Вблизи разорвалась глубинная бомба. Через пробоину в третий отсек хлынула вода. Моряки справились с аварией. Ушли от преследователей. На базе лодку долго ремонтировали: таран, снаряды и бомбы причинили ей большие повреждения. В походе после ремонта Щ-403 потопила вражеский транспорт, потом тральщик. И еще много судов потопила, заслужив орден Красного Знамени. Нет, не зря ее первый командир отдал мужественный приказ: «Погружайтесь без меня!»

Подводная лодка Щ-421 весной 1942 года потопила у Порсангер-фиорда восьмой вражеский транспорт. Тоннаж торпедированных ею судов достиг 49 тысяч тонн. В море радист принял радиограмму — лодку наградили орденом Красного Знамени. Радостные события были в самом начале апреля, а вечером 8-го числа у кормы «щуки» взорвалась мина. Оглушительный взрыв потряс лодку. Вахтенных сбило с ног, а отдыхавших выбросило с коек. Гремели сорванные с фундаментов механизмы. Звенело битое стекло. Погас свет, в кормовые отсеки стала поступать вода. Дифферент «клюнул» на нос, затем выровнялся и сейчас же стремительно начал нарастать на корму. Корабль, не слушаясь рулей, проваливался в глубину. Моряки седьмого отсека задраили переборочную дверь, принялись заделывать трещины, началась откачка воды. Чтобы уменьшить поступление воды, пришлось всплыть. И тут обнаружилось, что повреждены винты, — лодка при работающих дизелях не двигалась. Был близко вражеский берег. Ветром и течением лодку сносило к фиорду. Рано или поздно лодку обнаружат враги. Без хода, без возможности погружаться она, по сути, беспомощна. Дали радиограмму командующему.

Ближе всех к «щуке» была лодка К-22. Ей приказали идти на помощь. Несмотря на шторм, моряки «крейсерской» выжимали из машин максимальную скорость. А на «щуке» в это время из брезентовых чехлов шили парус. Его закрепили на перископе. Лодка двухузловым ходом начала удаляться от берега. Так она шла полсуток. Когда появлялись самолеты, парус опускали, чтобы не показать своего бедственного положения.

10 апреля К-22 подошла к Щ-421. В это время показался вражеский катер. Увидев лодки, он развернулся и поспешил в фиорд. Появился самолет, сделал круг над лодками и полетел к берегу, сигналя ракетами.

«Крейсерская» попробовала буксировать «щуку». Но при большой волне стальные тросы лопались. Завели вместо троса якорную цепь. Она тоже лопнула. Командир К-22 Виктор Николаевич Котельников в мегафон передал приказ Военного совета флота:

— Личному составу Щ-421 покинуть корабль и перейти ко мне на борт! Взять секретные документы! Торопитесь, товарищи, самолеты противника в воздухе.

Когда передали эти слова морякам, задраившимся в седьмом отсеке, те ответили:

— С боевого поста уйдем только с личным приказом нашего командира.

Капитан-лейтенант Федор Александрович Видяев спустился с мостика в лодку и подтвердил приказ. Экипаж «щуки» перешел на «крейсерскую». На мостике остались Видяев и Колышкин.

Иван Александрович Колышкин был командиром дивизиона подводных лодок. Опытный и мужественный, он плавал на лодках, которые получали особо сложное задание или командиры которых только начинали самостоятельное плавание. Так, он был на Д-3 в том походе, когда она потопила четыре транспорта, был на М-172 при атаке в гавани Линахамари-. Теперь пошел с Видяевым; Федор Александрович плавал раньше на Щ-421 старпомом, а в этот раз был уже командиром.

Видяев и Колышкин остались на мостике «щуки». Решили погибнуть вместе с лодкой. Невыносимо трудно покинуть обреченного друга — подводный корабль, так долго и так честно исполнявший свой долг перед людьми.

Котельников хорошо знал Видяева, они вместе плавали на Д-3 к берегам Гренландии. Знал хорошо и Колышкина. Страдая от мысли, что сейчас вот придется выпустить в «щуку» торпеду, убить свой же советский корабль, он думал, как заставить двух командиров перейти на борт «крейсерской».

Котельников повторил приказ Военного совета флота. Добавил от себя: К-22 не тронется с места без командира дивизиона и командира подводной лодки.

Колышкин и Видяев тоже знали характер Котельникова. Разумное напоминание вывело их из оцепенения. Дальнейшее промедление могло погубить оба экипажа.

Спуская кормовой флаг, Видяев плакал. С обнаженными головами стоял экипаж «щуки» на палубе К-22. Сначала Колышкин, а затем Видяев перешли на борт двадцать второй. Палуба дрогнула — в «щуку» пошла торпеда. В пламени, в дыму, в водяном смерче исчезла Щ-421.

В Екатерининской гавани Полярного К-22 двумя выстрелами известила базу о потопленных ею в походе транспортах врага. Потом, подняв позывные Щ-421, выстрелила еще раз — доложила о последней победе «щуки», о которой сама «щука» доложить не могла.

«Считайте коммунистом!»

В часы, когда Щ-421 шла под парусом, когда каждый самолет в небе мог оказаться гибельным для экипажа, партийное бюро разбирало заявления о приеме в Коммунистическую партию. Тот, кто еще не был коммунистом, хотел стать им.

Почему на войне люди очень часто просили принять их в партию именно в труднейшее время, в такое, когда все вокруг грозит гибелью?

Ответить на этот вопрос можно так: человеку не все равно, как умирать. Это чувство заложено в нем самой природой, воспитано на протяжении всего существования рода людского. Так же как чувство уважения к старости и чувство заботы о детях. Еще в древние времена достойная смерть охотника в борьбе с хищным зверем вызывала не уныние у оставшихся жить, а, несмотря на печаль и горе, желание быть сильными и побеждать…

Каждый день войны прерывал тысячи жизней. Умирать никто не хотел, но вероятность смерти — так или иначе, рано или поздно — сознавал каждый. И чувство достойной смерти было обострено у воинов. Обострено, с одной стороны, близостью и возможностью смерти, с другой стороны — сознанием правоты и величия своего дела и дела всего великого советского народа, борющегося со страшным зверем — фашизмом…

Митинг на североморской подводной лодке Героя Советского Союза П. Л. Лунина после возвращения на базу из похода: потоплено 3 вражеских транспорта, торпедирован фашистский линкор «Тирпиц».

Борьбу с фашистами возглавляла Коммунистическая партия, она была главной силой в жестокой борьбе, поэтому-то тот, кто был заодно с партией, считал необходимым в грозный час принадлежать к великому коммунистическому братству.

Еще: в грозный, смертельный час в настоящем человеке вся его воля, все его силы выступают на преодоление смертельной опасности.

И вот в приливе невероятной энергии, в надежде преодолеть опасность, отбросить смерть и в конечном итоге победить врага человек чувствует себя вправе назваться коммунистом — человеком, который должен и может сделать теперь больше, чем другие.

За примером мы обратимся к подводной лодке С-56. Ее жизнь на море в чем-то исключительна. Прежде чем начать боевую работу в составе Северного флота, она совершила переход из Владивостока в Мурманск — прошла 17 тысяч миль в Тихом и Атлантическом океанах, в девяти морях: Японском, Охотском, Беринговом, Карибском, Саргассовом, Северном, Гренландском, Норвежском и Баренцевом. Но для наших рассуждений мы возьмем случай из ее деятельности, характерный и для многих других лодок. Иначе нельзя, из исключительного не позволяется делать общего вывода.

Григорий Иванович Щедрин, командир С-56, Герой Советского Союза, вице-адмирал, рассказывает о том памятном походе:

«Февраль здесь (в Баренцевом море) самый штормовой месяц в году. Он и на этот раз ревниво оберегает свою репутацию. Восемь суток подряд ревет буря. Море как кипящий котел. Даже на тридцатиметровой глубине лодку кренит на восемь-десять градусов на борт.

В один из дней ветер достиг ураганной силы. Пришлось отойти от берега. Громадные волны перекатывались через мостик. Верхние вахтенные привязались бросательными концами к тумбе перископа. Ударами волн вдребезги разбиты стекла в ограждении рубки. Смыло за борт ночной прицел. В довершение всего понизилась температура воздуха. Лодка начала обледеневать.

Но вот погода улучшилась. Вчерашние сутки провели у берега в поисках противника. Море стало спокойнее. Однако конвои не идут.

А ранним утром встретились не с теми, кого искали. Нас обнаружили противолодочные корабли. Первая серия бомб взорвалась над нами около шести часов утра. И вот уже двенадцать часов команда стоит по готовности номер один».

Всевозможные способы и маневры употребил командир, чтобы уйти от преследователей. Но вражеские корабли не теряют контакта с лодкой, сыплют глубинные бомбы. Все механизмы, какие можно было остановить, остановлены на С-56. Не помогает. Есть еще один источник шума — это машинки регенерации. Они очищают воздух от углекислоты. Если их выключить, то содержание углекислоты увеличивается на процент каждый час. «При четырех процентах удушье становится мучительным. Если концентрация углекислоты достигает шести процентов, человек теряет способность управлять своими действиями».

Медаль Нахимова (из бронзы). Учреждена в марте 1944 г. Медалью награждались за смелость моряки и все другие, воевавшие на морских театрах. К 1985 г. медалью Нахимова награждено более 13 тысяч человек.

Выключили машинки регенерации. И бомбы стали падать не так близко. Однако стоило пустить их снова, как взрывы стали опасными. Фашисты не жалеют бомб. К тому же у них, на поверхности моря, произошла смена: три сторожевых корабля ушли на отдых, теперь за лодкой охотятся два сторожевика и два миноносца. Иного выхода, как остановить машинки регенерации на длительное время, нет. А концентрация углекислоты в лодке уже превысила четыре процента… Есть моряки, потерявшие сознание у своих постов. «Некоторые пытаются дышать через патроны регенерации. Однако не хватает сил втянуть через них воздух».

И вот командир отдает суровый приказ: «Остановить регенерацию». А отдав его, подходит к переговорным трубам и вызывает отсеки. «Противник начинает нас терять, — говорит командир экипажу. — Я знаю, что вы устали и выбились из сил. И все-таки нужно держаться. Разрешаю беспартийным отдохнуть. Коммунистов прошу стоять за себя и товарищей. Повторяю: коммунистов прошу держаться!..

Первым ответил седьмой отсек:

— Беспартийных нет. Вахту стоим!

— В шестом стоят по готовности номер один. Вахту несем все. Назаров подает заявление в партию. Беспартийные просят не сменять их!..

— Личный состав пятого отсека просит считать нас всех коммунистами! На вахте будем стоять сколько понадобится!

И так все отсеки. С боевого поста не ушел ни один человек».

В те тяжелые часы на лодке состоялось партийное собрание. Обсуждали заявления о приеме в партию. Проходило оно так: все были на своих постах — готовность номер один! — а парторг и его заместитель обходили отсеки, зачитывали заявления и рекомендации, выслушивали мнения моряков. Партийная организация С-56 после того случая по числу коммунистов сравнялась с численностью экипажа.

Два миноносца и пять сторожевиков охотились за лодкой. Сбросили на нее больше трехсот бомб. Бомбили 26 часов 30 минут. За такими цифрами стоит великое мужество, жажда жизни и победы над врагом.

С-56 вырвалась из смертельного кольца. Она умело продолжала воевать. За 14 потопленных транспортов и кораблей получила от правительства Краснознаменный гвардейский военно-морской флаг.

…В наших Вооруженных Силах в 1941 году был 1 миллион 300 тысяч коммунистов. Несмотря на то что много членов партии погибло в боях, к концу Великой Отечественной войны в партийных организациях армии и флота на каждые 100 воинов приходилось 25 коммунистов вместо 13 вначале.

Как ходили конвои

Союзники по войне с фашистами — Соединенные Штаты Америки и Англия — обязались помогать нам танками, самолетами, грузовиками и другим снаряжением для армии. Все это снаряжение можно было доставить на советско-германский фронт тремя путями: морем от западного побережья США до Владивостока и далее железной дорогой; морем из восточных портов США, огибая Африку у мыса Доброй Надежды, в Персидский залив и далее железной дорогой через Иран и Закавказье; морем из английских и американских портов до Мурманска и Архангельска.

Посмотри карту мира. На глаз ясно, что последний маршрут предпочтительнее, на доставку грузов по нему времени уходит в пять — семь раз меньше. Но этот маршрут опаснее. Конвои должны идти вдоль берегов Норвегии, а там и авиация и флот фашистской Германии. Особенно сложно бывает в полярный день, когда совсем нет темноты. Еще трудность: от английского Скапа-Флоу и исландского Рейкьявика, где формировались конвои, до наших северных портов нет ни одного пункта, в котором можно было бы исправить повреждения на судах, переждать шторм, отдохнуть экипажам. Две недели длился переход конвоев, и две недели на всем пути враг грозил атаками подводных лодок, ударами с воздуха, обстрелом с надводных кораблей. Немецкая авиация бомбила и порты разгрузки.

Война есть война. Куда денешься на войне от опасности? Главное же, союзники имели на море достаточные силы, чтобы противодействовать флоту фашистов. Северная морская дорога стала основной коммуникацией, связывающей СССР с Англией и США.

Обеспечение конвоев являлось одной из основных задач Северного флота. Советские корабли и самолеты вступали в охранение конвоев в своей зоне — восточнее острова Медвежий. Именно здесь фашисты чаще нападали на транспортные суда, так как судам приходилось идти вблизи норвежского берега.

В нашей зоне потери в транспортах были незначительными по сравнению с потерями в зоне действия англичан. Мы не можем отказать английским и американским морякам в храбрости и мужестве, они честно выполняли союзнический долг и многие погибли в холодных волнах Баренцева моря. Но может быть, наши моряки и летчики действовали удачнее потому, что яснее сознавали, как нужны сухопутному фронту грузы, доставляемые конвоями. Борьбу за каждый транспорт они вели не на жизнь, а на смерть.

Знаменитый летчик Сафонов погиб именно при защите конвоя от гитлеровских бомбардировщиков. В том последнем бою — весной 1942 года — он сбил три вражеские машины. Его истребитель был подбит, не дотянул до берега и упал в море. На счету гвардии полковника Б. Ф. Сафонова было 30 самолетов, сбитых лично, и 3 сбитых в групповых боях.

Гибель фашистского пирата. Цветная линогравюра В. Бибикова.

Английские рабочие на танках, сделанных для нас. На плакате надпись: «Все помогают теперь России».

В конце марта 1942 года к Мурманску подходил союзный конвой, который понес потери в английской зоне. Транспорты разбрелись по морю. Над морем висели черные тучи, проносились снежные заряды. Для авиации и кораблей погода была неблагоприятной. Трудно обнаружить свой транспорт — радиосвязь запрещена, еще труднее увидеть перископ вражеской лодки или след торпеды.

Встречать конвой вышли из Мурманска эсминцы «Гремящий», «Сокрушительный», английский эсминец «Ориби» и четыре тральщика. Через несколько часов «Гремящий» атаковал глубинными бомбами подводную лодку. А потом на фоне черной тучи увидели дымное облако. Шел какой-то корабль. Эсминцы изготовились к бою. Корабль оказался английским крейсером «Тринидад». Поблизости был и конвой — семь транспортов в охранении миноносца и двух тральщиков.

Тучи сгустились. В пелене летящего снега пропали суда. В этот момент три фашистских эсминца приблизились к конвою. До транспортов они не дошли, так как два наткнулись на «Тринидад», а третий — на эскортный миноносец «Фьюри». Выпустили торпеды по крейсеру. Одна попала в середину корпуса, разворотила борт, вода затопила котельное отделение. Англичане открыли артиллерийский огонь по противнику. Тут же пошел ко дну вражеский корабль, другой, поврежденный, скрылся в снежном заряде, а третий все гнался за «Фьюри», осыпая его снарядами. Миноносец зашел за корму наших эсминцев. «Сокрушительный» и «Гремящий», прикрывая его, обрушили на фашистский корабль свои залпы. Вражеский эсминец получил прямое попадание в машинное отделение и поспешно скрылся в снеговой мгле.

За кормой нашего корабля взрываются глубинные бомбы — это бой с подводной лодкой противника.

Союзный конвой на пути к советским берегам. Над судами аэростаты — средство борьбы с самолетами противника.

Поврежденный «Тринидад» в сопровождении «Ориби» и «Фьюри» пошел в Кольский залив. С транспортами остались наши эсминцы и тральщики. По радио было получено сообщение — у Кольского залива находятся пять подводных лодок врага.

«Сокрушительный» и «Гремящий» повели транспорты во льды, где гитлеровские подлодки боялись плавать. Отыскивая разводья среди ледовых полей, суда и корабли конвоя продолжали движение. Когда стало темнеть, опять вышли на чистую воду. Уже виден был полуостров Рыбачий и остров Кильдин. Передние транспорты начали входить в Кольский залив. «Гремящий» переменными галсами ходил за кормой концевого транспорта — охранял дорогой тихоход (десять железнодорожных эшелонов военного имущества).

А какие неожиданности могли быть в самом горле залива?

Вблизи рассыпалась волна, в водяной яме мелькнула рубка фашистской лодки, лодка выходила в торпедную атаку. Команда «самый полный вперед» была отдана без промедления. «Гремящий» пошел на таран. Когда эсминец оказался над лодкой, волна приподняла корабль, и его киль только проскрежетал по обшивке подлодки. Но счастье врага было недолгим. Эсминец ходил над местом погружения и сбрасывал глубинные бомбы. После двадцать первого взрыва на поверхность моря всплыло пятно соляра, деревянные обломки, бумага, какие-то вещи. Транспорт был спасен. Немецкая подводная лодка отвоевалась.

Английский истребитель «Харрикейн».

Бортовой опознавательный знак самолетов ВВС Великобритании.

«Птичий базар». Цветная линогравюра В. Бибикова.

За войну в Советский Союз пришел 751 транспорт. Потеряно было 81 судно. Из сравнения этих цифр можно сделать вывод: фашистской Германии не удалось прервать коммуникацию, связывавшую СССР с союзными странами.

Не все конвои приходили благополучно. Самые большие потери понес конвой PQ-17 — 23 транспорта и спасательное судно, чуть ли не треть из общего числа потерянных за войну транспортов. То, как это случилось, поучительно для нас в военном и политическом отношении.

Конвой PQ-17 вышел из Исландии 27 июня 1942 года. Обрати внимание на дату. Вспомни, какие события происходят в это время на фронте. В то лето нам было невероятно тяжело. И помощь союзников нам требовалась как никогда. Немецко-фашистское командование, естественно, приложило старание, чтобы такая помощь не поступила. И не только немецкое.

Конвой включал 35 транспортов и 3 спасательных судна. Их охраняли 6 эсминцев, 4 корвета, 2 подводные лодки, 2 корабля противовоздушной обороны, 4 противолодочных корабля и 7 тральщиков. В обязанность этих кораблей входило защищать транспорты от подводных лодок и самолетов. Транспорты и сами имели около 70 орудий, 200 пулеметов, над судами было поднято 13 аэростатов заграждения.

Но на конвой могли напасть гитлеровские надводные корабли. Тогда в бой с ними должны были вступить корабли ближнего прикрытия: 2 американских крейсера, 2 английских крейсера и 3 эсминца. Кораблями непосредственного охранения и ближнего прикрытия командовал английский адмирал Гамильтон.

Представлялось вероятным, что враг пошлет на перехват огромного конвоя целую эскадру. Для борьбы с ней был еще отряд — дальнего прикрытия. Им командовал английский адмирал Тови. Отряд состоял из английского линкора «Дьюк ов Йорк», американского линкора «Вашингтон», авианосца «Викториес», 6 крейсеров и 11 эсминцев.

Не правда ли, целая армада на защите транспортов! Но это еще не все. На возможных путях гитлеровской эскадры затаились 9 английских подводных лодок и 5 наших.

Бортовой опознавательный знак самолетов ВВС США.

Истребитель наших союзников «Эркобра».

Я все же напомню тебе, читатель, что происходит в эти дни на сухопутном фронте. Ожесточенные бои идут на подступах к Сталинграду. Весь Крымский полуостров оккупирован врагом. Немецко-фашистские войска рвутся на Кавказ. Тысячи и тысячи героев отдают свои жизни, чтобы остановить врага, сдержать его яростный натиск. Горят деревни. Города превращаются в груды щебня. Льется кровь. Льются слезы. Фашисты бросили все силы, чтобы теперь или никогда выиграть войну. Каждые 8 вражеских дивизий из 10 воюют на нашей земле — это больше 6 миллионов солдат. Лишь 2 дивизии из каждых десяти, имеющихся у Гитлера, находятся на Западе. И вот союзники везут оружие…

А конвой уже достиг норвежских берегов, он давно обнаружен гитлеровской разведкой. Для врага наступило время действовать. На уничтожение транспортов он готов бросить 350 самолетов и эскадру надводных кораблей. Два десятка фашистских подлодок заняли позиции на пути транспортов. Но вот помеха — вражеская разведка никак не установит точный состав союзной эскадры. Крейсер «Лондон» из-за второй, фальшивой, трубы принят за линкор. По мнению гитлеровского командования у союзников три линкора. А это уже опасно для гитлеровской эскадры. Может быть, и не выходить в море? В эскадре-то лишь один линкор «Тирпиц». К тому же линкор и авианосец союзников вдруг куда-то исчезли. Может быть, они и не связаны с охраной конвоя, может быть, у них другая задача? Обстановку на море докладывают Гитлеру в Берлин.

Пока нет распоряжений Гитлера, эскадра сосредоточивается в Альтен-фиорде. Немецкие моряки нервничают: очень уж хочется уничтожить конвой и очень уж рискованно. При маневрировании в фиорде тяжелый крейсер «Лютцов» и три эсминца наскочили на камни. Еще не выйдя в море, гитлеровская эскадра повредила четыре корабля.

Фашистская эскадра стоит в фиорде. Но вступили в дело подлодки и самолеты. Первую атаку конвоя они провели 2 июля. Корабли непосредственного охранения и сами транспорты все атаки отбили без потерь. 4 июля самолеты-торпедоносцы повредили три транспорта, в их числе советский танкер «Азербайджан». В соответствии с английскими правилами команды поврежденных транспортов были сняты на эскортные корабли, а сами транспорты затоплены. Экипаж нашего танкера во главе с капитаном Изотовым отказался покинуть свой корабль. Конвой ушел, моряки без чьей-либо помощи погасили пожар, исправили машину и пошли самостоятельно. Забегая вперед, скажу, что танкер благополучно добрался до Архангельска, так же как и второй наш транспорт «Донбасс», получивший повреждения при бомбежке и отразивший шесть воздушных атак.

Советский самолет атакует врага. Цветная линогравюра В. Бибикова.

На охране конвоя советские моряки.

Народы мира приветствовали создание антигитлеровской коалиции. В конце 1941 г. в нее входило более 30 стран. К концу второй мировой войны их было 56. Ядром коалиции являлись СССР, США и Великобритания. Решающей силой в борьбе с агрессором был Советский Союз. Наша армия разгромила 607 дивизий фашистского блока, армия союзников нанесла поражение 176 дивизиям. Плакат Бор. Ефимова.

После долгих колебаний Гитлер и его адмиралы решились: эскадра во главе с «Тирпицем» вышла в море. В ней, кроме линкора, 2 тяжелых крейсера, 7 эсминцев и 2 миноносца. Посчитай и сравни количество союзных и фашистских кораблей. У англичан и американцев подавляющее превосходство в силах. Еще надо учесть, что наша авиация начала наносить бомбовые удары по немецким аэродромам в Норвегии. И еще — в советской зоне действия, восточнее острова Медвежий, конвой встретят советские корабли.

Что же в такой ситуации предпринимает английское командование? Что-то странное. После того как английская разведка сообщила в свой штаб о сосредоточении гитлеровской эскадры в Альтен-фиорде, первый морской лорд[15] адмирал Паунд отдал приказ — кораблям прикрытия на полной скорости отходить на запад. Адмирал Гамильтон, в свою очередь, видимо решив, что над линкорами и крейсерами нависла какая-то небывалая опасность, приказал эскортным кораблям покинуть транспорты и идти на охрану эскадры — опять же на запад. Так были отданы на растерзание врагу три с лишним десятка огромных судов, груженных военным снаряжением. Они получили приказ самостоятельно добираться до Архангельска. Английское командование не известило наше командование о своих действиях.

Транспорты, беззащитные, тихоходные, разбрелись по морю. Стоял полярный день. Солнце не заходило за горизонт. Единственным спасением было уйти во льды к Шпицбергену, к Новой Земле. Но скоро ли достигнешь льдов, если движешься 9 — 10-узловым ходом?

Немецкие подводные лодки, самолеты начали безнаказанную охоту.

А что же делает вражеская эскадра? Мы говорили с тобой, что на возможном пути эскадры были пять наших подводных лодок. О выходе «Тирпица» они получили сообщение по радио, так же как и приказ командующего Северным флотом — атаковать.

В числе других поиск врага начала К-21 под командованием Николая Александровича Лунина. Во второй половине дня акустик лодки обнаружил нарастающие шумы. Один за другим показались у горизонта два эсминца. Лунин решил атаковать их, но тут показались мачты больших кораблей. Вскоре стал виден тяжелый крейсер, «карманный линкор», так называли его сами немцы, «Адмирал Шеер», а затем появился в перископе «Тирпиц», окруженный миноносцами. «Тирпиц» построили фашисты перед самой войной — крепость длиной в четверть километра. Лучшей цели наши подводники еще не встречали.

Вражеская эскадра шла, постоянно меняя курсы. Лунин пятнадцать раз сменил курс, прежде чем вышел на позицию для атаки. Перед зрачком перископа был борт «Тирпица» — лодка смело вошла в середину строя фашистских кораблей, с расстояния в 17–18 кабельтовых выпустила четыре торпеды. (На карте эта атака помечена.)

К-21 нырнула на глубину. Акустик зарегистрировал два взрыва. Враг не преследовал лодку. Шумы эскадры удалялись. Это могло значить одно: дерзкая атака ошеломила немцев. К тому же над эскадрой пролетел английский разведчик. Опасаясь нападения английских линкоров и авианосца, немецкие корабли поспешили на юг, к берегу, на базы, под защиту авиации и артиллерии.

Это так говорится — поспешили. Эскадра, как обнаружил наш самолет 6 июля, шла малым ходом. «Тирпиц», имевший 30-узловую скорость, теперь шел медленно — лунинский залп сделал свое дело. В ремонте немецкий линкор простоит три месяца… Так одна наша лодка прогнала вражескую эскадру. И нам с тобой, читатель, еще раз приходится дивиться странному приказу английского морского министра. Конечно, начнись сражение с немецкой эскадрой, англичане понесли бы потери в кораблях. Но, несомненно, куда большие потери понесли бы немцы.

Судьба конвоя PQ-17 до сих пор обсуждается в исторических и военных книгах. Очень уж тяжелые тогда были потери. Из 35 транспортов 23 были потоплены (да еще спасательное судно). С ними погибло грузов на сумму в полмиллиарда долларов: 3350 автомашин, 430 танков, 210 бомбардировщиков и другое военное имущество. К слову сказать, 11 судов из 24 были только повреждены, добивали их сами англичане — из орудий и торпедами.

Нам с тобой тоже очень хочется знать причину, по которой конвой был брошен на произвол судьбы. Не вдаваясь в подробности поведения английских адмиралов, обратимся к поведению главы правительства Англии. Черчилль еще в начале 1942 года писал своему министру иностранных дел об отношениях стран-союзниц после победы над Германией: «…Представляется вероятным, что Соединенные Штаты и Британская империя далеко не будут истощены и будут представлять собой наиболее мощный по своей экономике и вооружению блок, какой когда-либо видел мир, и что Советский Союз будет нуждаться в нашей помощи для восстановления страны в гораздо большей степени, чем мы будем тогда нуждаться в его помощи». В этой фразе вся жестокая программа империалистов. Цель — стать диктаторами мира. Путь к этой цели — до предела истощить в войне Советский Союз. Вот и истощали. Везли нам оружие. Но очень часто не довозили.

Тайные работы над атомной бомбой. Затянувшееся открытие второго фронта — обещали открыть в 1942 году, а открыли в 1944-м. Прибавь в этот ряд, читатель, и гибель конвоя PQ-17.

После его гибели доставка вооружения и стратегических материалов в Советский Союз была надолго прервана — будто бы из-за невозможности обезопасить движение конвоев.

За годы войны мы получили от союзников 4 процента товаров и материалов, израсходованных в сражениях с фашистами. А 96 процентов нужного на войне мы сделали сами.

Тяжело воевать на море. Тяжело и на суше. Летом 1942 года на сухопутных фронтах развертывались грозные события.

Красное знамя поднято в центре Сталинграда.

СТАЛИНГРАДСКАЯ БИТВА

391 — 591-й дни войны. 17 июля 1942 года — 2 февраля 1943 года

ерманское командование на лето 1942 года разработало новый план ведения войны. Цель оставалась прежней — разгромить Советский Союз. Но захват Москвы и Ленинграда откладывался. Главный удар нацеливался на Кавказ.

Затем в связи с изменением обстановки на фронте, в связи с отходом советских войск за Дон от Воронежа до Клетской и от Суровикино до Ростова гитлеровское командование первоначальный план несколько изменило. Устремляясь основными силами на Кавказ, фашисты двинули 6-ю армию на Сталинград.

Мы уже говорили, что влекло фашистов на юг нашей страны. Не боясь повториться, назовем выгоды, которые противник хотел получить в новом наступлении. Припасенные гитлеровцами для молниеносной войны запасы нефти и бензина истощились. А нефтяные промыслы Румынии — союзника Германии остались далеко позади фронта. На перевозку горючего по железным дорогам уходило много времени. К тому же не каждый эшелон приходил на станцию назначения: советские самолеты бомбили их, их взрывали партизаны. В июле 1942 года Гитлер в Полтаве на совещании генералов говорил: «Если я не получу нефти Майкопа и Грозного, я должен буду покончить с этой войной». Они нацеливались не только на нефть Северного Кавказа, но и на Баку, на промыслы по северному побережью Каспийского моря. Естественно, захватив эти районы, немцы оставили бы без горючего Красную Армию, ее танки, автомобили, самолеты.

Овладение Кавказом давало Германии еще много преимуществ. В таком случае у Советского Союза не осталось бы ни одного порта на Черном море и советский флот неминуемо погиб бы. Через Иран наша страна поддерживала связи с союзниками — Англией и США. Следовательно, для таких связей остались бы лишь Дальний Восток и Север. Дружественная Германии Турция ввела бы войска на территорию Грузии, Армении, Азербайджана, если бы немцы достигли на Кавказе успеха.

Тем же целям служил и захват Сталинграда. Водный путь, по которому в центр страны шли нефть, зерно и другие грузы, был бы перерезан. Мы лишились бы крупного промышленного центра: на сталинградских заводах делались танки, минометы, снаряды. Захватив Сталинград, немецко-фашистские армии стали бы угрожать Москве с юга. К падению волжского города приурочивала выступление против Советского Союза Япония, которая сосредоточила на наших дальневосточных границах миллионную армию.

Германское командование учитывало и то, что район будущих военных действий был удобен для их многочисленных танков и авиации, — ровные степные просторы давали бронетанковым войскам возможность совершать стремительные и далекие рейды, от авиации же на такой местности укрыться невозможно.

И еще было обстоятельство, которое учли Гитлер и его штаб: союзники немцев — войска королевской Румынии, Венгрии и Италии (в этих странах у власти были фашисты) — охотнее воевали на юге, в условиях, более привычных для себя, чем на севере нашей страны.

Гитлер, его фельдмаршалы, генералы были уверены в быстром захвате Сталинграда. Все, что было связано с подготовкой к этой операции, хранилось в глубокой тайне. Для тайны само название операции несколько раз менялось: сначала она называлась «Зигфрид», потом «Брауншвейг», потом «Блау» — «Голубой».

Чтобы замаскировать «Голубого», чтобы отвлечь советские войска с южного направления на центральный участок фронта, гитлеровцы разработали ложную операцию, которую для убедительности назвали «Кремль». Подготовка к ложной операции проходила во всех военных документах. 29 мая был подписан «Приказ о наступлении на Москву». Сами же немцы позаботились о том, чтобы эти сведения попали в руки нашей разведки.

Так, казалось, безупречно готовилось то, что через полгода сам враг назвал сталинградской катастрофой.

Оборона Сталинграда

Советские войска не смогли сдержать превосходящие силы противника, наступавшего на сталинградском направлении. Но чем ближе к Волге отходили они, тем упорнее оборонялись.

Первый адъютант генерала Паулюса Вильгельм Адам писал о тех днях:

«При наступлении 6-й армии к Волге кровь немецких солдат лилась рекой. Отошли в прошлое легкие успехи западной кампании, равно как и бодрое настроение солдат… Во время моих поездок в вездеходе я постоянно встречал отставших солдат, которые после тяжелых боев разыскивали свои части. Особенно запомнились мне двое, участвовавшие в сражении под Калачом. Они служили в той дивизии, куда я направлялся. Я взял их в свою машину. Сидевший за моей спиной ефрейтор, еще находясь под свежим впечатлением пережитых боев, рассказывал:

— В таком пекле даже здесь, на востоке, мне еще не приходилось бывать. Задал нам Иван жару, у нас только искры из глаз сыпались. Счастье, что наши окопы глубокие, иначе от нас ничего бы не осталось. Артиллерия у русских отлично работает — что ни выстрел, то прямое попадание в наши позиции. А мы только жмемся да поглубже в дерьмо зарываемся. Много наших от их артиллерии пострадало. А самое большое проклятие — это „катюши“…»

Фашистское командование, чтобы возместить потери, вынуждено было постоянно перебрасывать к Сталинграду новые части, снимая их с кавказского направления и даже из Западной Европы. В июле на сталинградском направлении действовали 42 дивизии врага, в августе — 69, а к концу сентября — 81 дивизия. Гордость вермахта — 6-я полевая армия и 4-я танковая армия тоже были у Сталинграда. Именно они и вышли к рубежам на окраинах города.

Командующий 6-й армией генерал танковых войск Паулюс 12 сентября был вызван в Винницу, в ставку Гитлера. Выслушав доклад генерала, фюрер приказал ему начать штурм Сталинграда. Гитлер считал, что Красная Армия доживает последние дни и надо только ускорить ее гибель.

Основную тяжесть вражеского удара в городе приняли на себя 62-я и 64-я армии, которыми командовали генерал — впоследствии Маршал Советского Союза — Василий Иванович Чуйков и генерал Михаил Степанович Шумилов.

«Я никогда не забуду, — писал Чуйков, — 14 сентября. Для Сталинграда оно стало одновременно одним из наиболее тяжелых и в то же время счастливых дней.

В этот день враг вклинился в город большими силами западнее вокзала. Фашистские головорезы выскакивали из машин, веселились, врывались в жилые кварталы с целью поживиться тем, что еще уцелело от пожара. А наши солдаты и офицеры, спрятавшись за углы зданий, в подвалах, на чердаках домов, расстреливали зарвавшихся захватчиков.

Нельзя расценивать эти действия немцев иначе, как психическую атаку. Но когда они были встречены дружным огнем и поползли, будто ошпаренные кипятком тараканы, и гибли на наших глазах, вот тут-то мы и почувствовали, что сможем уничтожить фашистских захватчиков всех до единого».

Чуйков приказал своему штабу в дни наиболее тяжелых боев переместиться к самым передовым позициям. Армия знала, что ее командиры рядом, и солдаты дрались еще мужественнее, а штаб надежнее управлял войсками, хотя условия для его работы были невероятно сложные.

В середине октября враг предпринял еще одну яростную попытку овладеть всем городом и сбросить наши войска в Волгу. Вот что рассказывал Василий Иванович Чуйков об этом времени:

«Н. И. Крылов (начальник штаба армии) и К. А. Гуров (член Военного совета) с телефонами в руках рассматривают план города. По синим стрелам и цифрам, а также по красным изогнутым линиям оцениваю положение на направлении главного удара противника. Вопросов не задаю, знаю, что полученные пять — десять минут назад данные об обстановке уже устарели. Вызываю к телефону командующего артиллерией армии Пожарского. Приказываю дать залп „катюш“ двумя дивизионами. Одним — по силикатному заводу, другим — по стадиону. Там, по моему мнению, должно было быть скопление войск противника…

После короткого обмена мнениями между членами Военного совета стало ясно, что противник вновь бросил крупные силы против 62-й армии. Ближайшая цель врага — пробиться к Волге. Было ясно, что он сделает все возможное, чтобы воспретить подход подкреплений и подвоз боеприпасов из-за Волги. В ближайшие несколько дней нам предстояла небывало жестокая борьба только имеющимися в распоряжении 62-й армии силами. Наш блиндаж трясло как в лихорадке, земля звенела, с потолка сыпался песок, в углах и на потолке под балками что-то потрескивало, толчки от разрывавшихся вблизи крупных бомб грозили развалить блиндаж…

В тот день мы почти не видели солнца. Оно поднималось бурым пятном и изредка выглядывало в просветы дымовых туч.

На фронте около шести километров Паулюс бросил в наступление под прикрытием ураганного огня три пехотные и две танковые дивизии… Превосходство в людях было пятикратным, в танках — двенадцатикратным, его авиация безраздельно господствовала на этом участке».

СТАЛИНГРАДСКАЯ БИТВА. КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ВОЙСК

Ноябрь-декабрь 1942 г.

Линия фронта к 19 ноября.

Линия фронта на 30 ноября.

Линия фронта на 31 декабря.

Полеты транспортной авиации противника.

Сколько подвигов было совершено в те дни? Мы не знаем. Считать подвиги было некому, потому что каждый в то время дрался, как герой.

Восемь фашистских танков атаковали тяжелый танк КВ. Он подбил четыре. Но тут подошли еще несколько фашистских машин. Им удалось поджечь КВ. Автоматчики врага ждали, когда советские танкисты станут вылезать из люка. В пламени и в дыму командир танка Хасан Ямбеков, механик-водитель Андрей Тарабанов, командир орудия Сергей Феденко, радист Василий Мушилов вели огонь до последнего снаряда и патрона. Они не сдались врагу. Радио донесло до своих голос Хасана: «Прощайте, товарищи! Не забывайте нас!» Пением «Интернационала» закончилась эта героическая радиопередача.

В батарее противотанковых орудий лейтенанта Алексея Очкина был пятнадцатилетний Ваня Федоров. Артиллеристы подобрали паренька на одной из станций, где стоял их эшелон. В Сталинграде Ваня подносил снаряды к орудиям. На батарею двинулись вражеские танки, следом крались автоматчики. Много артиллеристов погибло в этой схватке. Ваня был жив. Гранатами отогнал автоматчиков, собирался метнуть гранату под танк, но был ранен в обе руки. Тогда мальчик-герой зажал гранату в зубах, бросился под гусеницу и взорвал танк. Всего лишь один день Ваня был комсомольцем.

Не только героизм, но и мастерство советских солдат остановили фашистов в городе. Когда гитлеровская артиллерия и авиация начинали подготовку к атаке, наши солдаты подбирались вплотную к позициям врага и там пережидали налет — вражеские бомбы и снаряды падали на пустые окопы и щели. После налета солдаты быстро отходили в свои укрытия и встречали вражескую пехоту огнем. Если шли в атаку немецкие танки, а за ними автоматчики, то наши пропускали танки над своими укрытиями, отсекая автоматчиков огнем. За танки же принимались артиллеристы и бронебойщики.

Таким был Сталинград после боев.

Особую службу сослужило в ночных боях наше «ура». Гитлеровцы выставляли в захваченных зданиях наблюдателей, а остальные отдыхали в укрытиях. Артиллеристы и пулеметчики, заранее пристреляв окна и бойницы, просили пехоту погромче, пострашнее крикнуть «ура». Думая, что началась атака, враг бежал к окнам, проломам, бойницам и попадал под пули и осколки снарядов.

…Был конец осени. Надвигались холода. Все сроки взятия города, намеченные Гитлером, прошли. Но город держался крепче, чем раньше. Все чаще немцев одолевали мрачные предчувствия. Солдат Шарф писал родственникам: «Судьба долго меня щадила и оберегала, чтобы заставить испытать самые ужасные муки, какие только могут быть на этом свете. За десять дней я потерял всех товарищей. После того как в моей роте осталось 9 человек, ее расформировали. Я теперь кочую из одной роты в другую. Несколько дней находился в мотоциклетном взводе. Этого взвода теперь тоже нет… Только тот, кто побывал здесь, может понять, что мы сейчас далеки от победы, как никогда раньше».

Однако отказаться от захвата Сталинграда фашисты не могли. Он был для них воротами к сказочным военным выгодам — ты помнишь, эти выгоды были подсчитаны ими в плане, который назывался «Блау» — «Голубой»?

8 ноября Гитлер по радио обратился к своим войскам с речью:

«Я хотел достичь Волги у одного определенного пункта, у одного определенного города. Случайно этот город носит имя самого Сталина. Но я стремился туда не по этой причине. Город мог называться совсем иначе. Я шел туда потому, что это весьма важный пункт. Через него осуществлялись перевозки 30 миллионов тонн грузов, из которых почти 9 миллионов тонн нефти. Туда стекалась с Украины и Кубани пшеница для отправки на север. Туда доставлялась марганцевая руда. Там был гигантский перевалочный центр. Именно его я хотел взять, вы знаете, нам много не надо — мы его взяли! Остались незанятыми только несколько совсем незначительных точек. Некоторые спрашивают: „А почему же вы не берете их побыстрее?“ Потому, что я не хочу там второго Вердена[16]. Я добьюсь этого с помощью небольших ударных групп!»

Всего одиннадцать дней прошло после этой речи, и хвастовство фюрера и все планы фашистской Германии были перечеркнуты. 19 ноября началось контрнаступление советских войск.

Когда защитники Сталинграда мужественно сдерживали натиск врага, с не меньшим мужеством работали рабочие на заводах. И они сделали, казалось, невозможное: в ноябре 1942 года Красная Армия по количеству оружия стала обгонять гитлеровскую армию. На советско-германском фронте у фашистов было 51 680 орудий и минометов, 5080 танков и штурмовых орудий, 3500 боевых самолетов. А у нас — орудий и минометов 77 851 да 1742 реактивных установки, танков и самоходных орудий 7350, боевых самолетов 4544. Теперь все зависело от мастерства солдат, от таланта полководцев. И мы знаем, звезда германской военной славы, так стремительно взлетевшая над горизонтом, после этого померкла и покатилась вниз. Звезда советской военной славы поднималась все выше и выше — до самого зенита.

Окружение и уничтожение 330-тысячной армии под Сталинградом история назвала новыми Каннами. Две с лишним тысячи лет назад карфагенский полководец Ганнибал, имея 50 тысяч воинов, окружил и уничтожил римскую армию численностью в 69 тысяч; с тех пор Канны считаются высшим показателем военного искусства. Сравнения никогда не бывают точными: то, что сделали наши полководцы, грандиознее деяний Ганнибала. Недаром Геббельс о нашем зимнем наступлении 1942–1943 годов был вынужден сказать следующее: «Мы переживаем на Востоке военное поражение. Натиск противника в эту зиму предпринят с ожесточением, превосходящим все человеческие и исторические представления».

Начало начала

День 12 сентября отмечен немецкими историками как дата встречи Паулюса с Гитлером в Виннице. Генерал летал туда, чтобы получить приказ о штурме Сталинграда. Но в этот же день произошло более важное событие. Правда, поначалу оно не выходило из числа рядовых, это был обычный для того времени разговор военачальников в Кремле. Однако последствия его оказались такими грандиозными, что мы должны отметить в противовес немецкому наше 12 сентября — советское.

Днем 12 сентября из района Сталинграда вылетел в Москву заместитель Верховного Главнокомандующего генерал армии (потом Маршал Советского Союза) Георгий Константинович Жуков. Через четыре часа он был в Кремле у Верховного Главнокомандующего Иосифа Виссарионовича Сталина. Там же находился начальник Генерального штаба генерал-полковник (потом Маршал Советского Союза) Александр Михайлович Василевский.

Правительство тревожилось за судьбу волжского города. Особенно беспокоило то, что севернее Сталинграда фашистам удалось выйти к реке и разъединить наши части довольно широким коридором.

Чтобы ликвидировать этот коридор, были нужны большие силы. Сталин достал свою карту, где были помечены резервы Ставки Верховного Главнокомандования, и стал рассматривать ее. «Мы, — вспоминает Жуков, — с Александром Михайловичем отошли подальше от стола в сторону и очень тихо говорили о том, что, видимо, надо искать какое-то иное решение.

— А какое „иное“ решение? — вдруг, подняв голову, спросил Сталин.

…Мы подошли к столу.

— Вот что, — продолжал он, — поезжайте в Генштаб и подумайте хорошенько, что надо предпринять в районе Сталинграда. Откуда и какие войска можно перебросить для усиления сталинградской группировки, а заодно подумайте и о Кавказском фронте. Завтра в 9 часов вечера снова соберемся здесь».

Самолет Пе-2 бомбит фашистов.

Бомбардировщик Пе-2. За годы войны сделано 11 500 таких самолетов.

Весь следующий день, 13 сентября, Жуков и Василевский работали в Генштабе. А ночью на новой встрече у Сталина они рассказали замысел будущего контрнаступления. Оно дало бы возможность не растрачивать силы на ликвидацию коридора, на незначительное улучшение других позиций, а привело бы к изменению обстановки в нашу пользу на всем южном крыле советско-германского фронта.

Пользуясь тем, что линия фронта напоминала прямой угол, в вершине которого был Сталинград, предлагалось со сторон угла, с его катетов, нанести удары один навстречу другому по гипотенузе — так, чтобы самая мощная группировка фашистских войск оказалась замкнутой в огромном треугольнике.

План был смелый и дерзкий. Выполнение его дало бы нашей стране огромные выгоды. Давай посчитаем их по пальцам.

В окружении оказались бы лучшие германские войска: они или сдались бы в плен, или были бы уничтожены.

После этого оголился бы левый фланг и тыл германских войск, наступавших на Северный Кавказ. Эти войска оказались бы под угрозой окружения между Каспийским и Черным морями. Значит, им оставалось одно: отступать с Северного Кавказа.

Гитлеровский план захвата нефтеносных и зерновых районов был бы окончательно сорван.

Советские войска после поражения немцев у Сталинграда и на Северном Кавказе перешли бы от обороны в наступление, а обороняться вынуждены были бы фашисты.

Друзья Германии — Япония и Турция — уже не рискнули бы вступить в войну против нас.

Сталинград. Бой на территории Тракторного завода.

Победа наших войск принесла бы огромную радость советским людям и всем народам, порабощенным фашистами. А радость прибавляет силы: еще лучше работали бы рабочие на заводах, колхозники в полях, еще мужественнее сражались бы партизаны в тылу врага, крепче бы доставалось фашистам от борцов Сопротивления во Франции, в Югославии, в Норвегии…

Но выполнить можно не всякий заманчивый план, а только такой, в котором предусмотрены все слабые и сильные стороны противника. То, что контрнаступление будет удачным, подтверждалось такими фактами.

Слева и справа от германских войск, сгрудившихся у Сталинграда, стояли румынские, венгерские и итальянские войска. Вооружены они были хуже, чем немцы. У них слабые трофейные танки (чехословацкие и французские), противотанковой артиллерии мало. Боевой дух румынских, венгерских, итальянских солдат не отличался крепостью: кому охота расплачиваться жизнью за преступления чужого фюрера? На этих-то участках и предполагалось прорвать оборону противника.

Итак, оборону наши войска прорвали. Но ведь немцы не будут равнодушно смотреть, как гонят их союзников, потому что следующими, кому достанется, будут сами немцы. Фашисты должны будут бросить свои дивизии, чтобы загородить проломы в линии фронта. Все дело в том, что у противника уже не было таких свободных дивизий, все резервы фашистов полегли в степях у Сталинграда и на Северном Кавказе. В середине октября Гитлер прикажет своим войскам перейти к обороне почти на всем фронте. Он будет тешить себя надеждой, что в обороне перезимует новую военную зиму, а летом снова начнет наступление, послав на фронт еще уцелевших мужчин Германии.

Сталинград. Уличные бои.

Немцы, как говорят, были обескровлены в наступлении. Но ведь и наши войска понесли немалые потери. Какими же силами будем вести контрнаступление мы? Пока город оборонялся, в тылу Советской страны были подготовлены мощные резервы. Наши бойцы получили много танков Т-34, много новых самолетов — истребителей, пикировщиков, штурмовиков, было много орудий у наших и много снарядов к ним. Теперь у нас было чем воевать.

Вся задуманная операция делилась на несколько частей:

1) прорыв обороны;

2) окружение немецкой группировки у города;

3) создание внешнего фронта, который задержал бы фашистов, идущих на помощь окруженным;

4) пресечение попыток врага выйти из кольца и полное уничтожение окруженных войск.

Замысел контрнаступления заинтересовал Сталина. В конце обсуждения он сказал: «Разговор о плане продолжим позже. То, что мы здесь обсуждали, кроме нас троих, пока никто не должен знать».

Жуков и Василевский выехали в район боевых действий, чтобы изучить условия для подготовки контрнаступления, посмотреть места, где лучше сосредоточить резервы.

Было у них и еще важное задание — помочь командующим фронтами организовать оборону волжских рубежей. Ты ведь знаешь, как враг в эту пору рвался к реке, как хотел занять весь город. В оборонительных боях советские войска должны были не только устоять, но и как можно больше истребить врагов, их танков, самолетов, орудий — от этого тоже зависел успех контрнаступления.

В конце сентября в Ставке снова состоялся разговор о будущих военных действиях. На этот раз вернувшиеся с фронта Жуков и Василевский подписали карту-план контрнаступления. Сталин карту-план утвердил своей подписью.

Надо ли говорить, как важно было сохранить наш план в тайне? В дальнейшем, когда в работе над ним приняли участие другие военачальники — начальники родов войск Красной Армии, командующие фронтами и армиями, — разговор о плане вели только с глазу на глаз, при личных встречах. Ни в письменных распоряжениях, ни в разговорах по телефону и шифровках по радио не было ничего, что могло бы натолкнуть гитлеровскую разведку на следы будущей операции.

«Уличные бои в Сталинграде». Картина Г. Марченко.

Свое держать в тайне, чужое знать

Операция «Уран» — такое название получило контрнаступление — должна была начаться 9 ноября на Юго-Западном фронте и 10-го — на Сталинградском. Разница в сроках объяснялась тем, что до Калача — места встречи ударных соединений обоих фронтов — с севера надо было пройти 120–140 километров, а с юга — 100.

Всего 3–4 дня отводилось для этих ударов.

Однако сроки начала «Урана» были перенесены на 19 и 20 ноября. Из-за недостатка автомобилей вовремя не были подвезены боеприпасы, горючее, зимнее обмундирование. Не в полной мере была готова и авиация. А на нее возлагались большие задачи: подавить авиацию врага, прикрыть наши войска от ударов с воздуха, пробивать бомбежками дорогу наступающим частям, преследовать отходящего противника.

Каждый день отсрочки таил в себе опасность того, что враг узнает нашу тайну. И тайна охранялась всеми способами.

Новые войска сосредоточивались не там, где им предстояло нанести удар, а в 50–60 километрах от нужного места. Все передвижения производились только ночью, с погашенными фарами. На день и люди и машины замирали, затаивались по оврагам, в редких лесках, селениях. Дело осложнялось тем, что на Юго-Западном фронте резервам приходилось переправляться через Дон, а на Сталинградском — через Волгу. И если по берегу Дона были леса, которые на светлое время укрывали танки, орудия, пехоту, то берега Волги были совершенно открыты. Гитлеровские летчики бомбили мосты, паромы, однако и на Волге скопления наших войск не заметили. В это время через реку эвакуировались со своим имуществом жители Сталинграда. Они-то и помогли в этом месте маскировке войск.

Задолго до контрнаступления прекратилась почтовая связь между солдатами ближних фронтов и их семьями — по перемещению полевой почты враг тоже мог догадаться о перемещении войск.

Все скрыть от врага, а самим все знать о враге — в этом был залог успеха. Главный маршал артиллерии Николай Николаевич Воронов, которого Ставка тоже послала в район контрнаступления, вспоминал: «Мы следили за врагом во все глаза. Наблюдение велось круглосуточно. Непрерывно работала звукометрическая разведка, которая выявляла вражеские артиллерийские и минометные батареи. С воздуха шло систематическое фотографирование расположения противника, особенно тех районов, где намечался прорыв его обороны. Генералы-артиллеристы часами просиживали за стереотрубами на наблюдательных пунктах… Ставка обязывала на направлениях главных ударов при прорыве обороны противника создать такие группировки войск, чтобы было достигнуто, по крайней мере, тройное превосходство над врагом. Много раз пришлось считать и пересчитывать наши силы, в особенности группировки артиллерии, чтобы такое превосходство было действительно обеспечено».

В самый канун контрнаступления разведчики 5-й танковой армии на Юго-Западном фронте узнали, что враг в первых траншеях оставил только наблюдателей, а настоящую оборону занял в трех километрах от переднего края. На Сталинградском фронте разведчики обнаружили новую кавалерийскую дивизию румын. Все это учитывалось нашим командованием.

15 ноября в район Сталинграда пришла телеграмма из Москвы.

«Товарищу Константинову.

Только лично.

День переселения Федорова и Иванова можете назначить по Вашему усмотрению, а потом доложите мне об этом по приезде в Москву. Если у Вас возникнет мысль о том, чтобы кто-либо из них начал переселение раньше или позже на один или два дня, то уполномочиваю Вас решить и этот вопрос по Вашему усмотрению.

Васильев.

13 часов 10 минут 15.11.42 г.»

За фамилией Васильев был Сталин, телеграмму он послал Жукову. Федоров был на самом деле Николаем Федоровичем Ватутиным, командующим Юго-Западным фронтом, а Иванов — это Андрей Иванович Еременко, командующий Сталинградским фронтом. Василевский в телеграммах именовался Михайловым, Константин Константинович Рокоссовский, командующий Донским фронтом, был Донцовым.

Под «переселением» подразумевалось наступление. Причин изменять сроки «переселения» не было. И 17 ноября точные сроки наступления получили командующие армиями. Все войска узнали это только за несколько часов до атаки.

Генерал армии Павел Иванович Батов в то время командовал 65-й армией. Он вспоминает: «В этот же день (17 ноября) было решено созвать командный состав на проигрыш операции. Мы собрались близ берега Дона на скате Дружилинских высот. Над головами трепетали под порывами холодного ветра раскинутые саперами маскировочные сети. Вокруг макета (с изображением позиций врага) были отрыты щели с легкими перекрытиями на случай огневого налета. В 50–60 метрах стояли оптические приборы, у которых работали наблюдатели. Это было очень удобно: каждого командира можно подвести от макета к стереотрубе и здесь, на реальной местности, проверить решение, увидеть свое направление и рубежи, которые должны быть достигнуты к сроку.

Участвовали в проигрыше офицеры управления армии, командиры и начальники политорганов наших соединений, а также частей усиления и представители соседних армий. Здесь были все, кто через два дня вместе будут творить победу; сейчас они в последний раз взвешивали свои возможности, обдумывали свои действия на общем фоне армейской операции».

Осенью 41-го москвичи начали сбор теплых вещей для бойцов Красной Армии. Вскоре во всех тыловых городах и деревнях готовили подарки солдатам: шерстяные носки, варежки, полотенца, кисеты. В Фонд обороны Родины население сдавало золотые и серебряные украшения, деньги. Только за четыре месяца советские люди собрали 7 миллиардов рублей. Танковая колонна «Хабаровский комсомолец» была построена на средства, собранные молодыми хабаровчанами. Артисты Малого театра собрали деньги на эскадрилью истребителей.

Мы с тобой, пока тянется медлительное время ожидания приказа, опять немного посчитаем.

К 19 ноября на сталинградском направлении у гитлеровцев было: людей — 1 011 500, орудий и минометов — 10 290, танков и штурмовых орудий — 675, самолетов — 1216. А у нас: людей — 1 103 100, орудий и минометов — 15 501, танков и самоходных орудий — 1463, самолетов — 1350. Как видишь, самолетов, танков и орудий у нас было больше. Но главное и решающее наше преимущество заключалось в том, что мы смогли скрытно сосредоточить вдвое, втрое больше войск и техники на направлениях главных ударов.

Мы говорили с тобой, что резервов у германского командования осенью 1942 года уже не было. Но, попав в отчаянное положение, враг мог перебросить к Сталинграду войска с центрального участка фронта. И вот, чтобы не случилось этого, чтобы не было у Сталинграда неучтенных, не запланированных нами вражеских дивизий, было решено одновременно с «Ураном» провести наступательную операцию в районе Вязьмы и Ржева, за много сотен километров от Сталинграда. Для руководства этой операцией туда поехал Жуков. А Василевский остался здесь.

В ночь на 19 ноября войска получили долгожданный приказ о переходе в контрнаступление. До атаки оставалось несколько часов. Но тайна «Урана» оберегалась, как и в самом начале. Соединения 5-й танковой армии получили распоряжение: «Шлите приемщика за получением меховых перчаток». Читалась эта фраза так: «Начало атаки пехоты 19.11.42 г. 8.50».

В землянках при тусклом свете коптилок, сделанных из снарядных гильз, в блиндажах политруки читали обращение к солдатам:

«…Идя в бой, мы знаем, что мы идем освобождать братьев и сестер, томящихся в фашистской неволе. В наших руках, товарищи, находится судьба Родины, судьба нашего великого народа. От нас с вами, от нашего упорства и умения зависит — будет ли каждый советский человек жить в своей свободной стране или будет, как раб, гнуть спину у барона.

…За кровь загубленных фашистскими людоедами наших жен и детей, за пролитую кровь наших бойцов и командиров мы должны пролить потоки вражеской черной крови.

Вперед, к победе! Смерть немецким оккупантам!»

Началось долгожданное контрнаступление у Сталинграда.

Праздник нашего оружия

Утро 19 ноября на Юго-Западном фронте и на правом крыле Донского фронта выдалось туманное. Серая пелена прикрыла степь и овраги. Во мгле скрылись неприятельские позиции: рвы, ряды колючей проволоки, доты. И что было совсем плохо, не могла в такую погоду действовать авиация. Однако отложить начало операции «Уран» было невозможно. Слишком много сил ушло на то, чтобы подготовить все именно к этому утру. Слишком много людей — сотни тысяч ждали с минуты на минуту сигнал к грозному бою, к яростному празднику нашего оружия. Да, атака была нашим праздником, и даже медные трубы звучали во время нее. Когда на две минуты стихли пушки, генерал-майор Таварткиладзе дал знак стотрубному оркестру и только вслед за этим подал знак другой — поднял свою дивизию в атаку.

Но вернемся к самому началу. В 7.20 артиллеристы по телефону получили команду «сирена». И тут же все 5888 орудий и минометов были заряжены. В 7.30 прозвучала команда «огонь».

На позиции врага обрушился смерч стали и пламени. Артиллеристы работали и за себя и за летчиков, которые не могли сейчас подняться с аэродромов.

Огневой налет продолжался до 8.48. В 8.50 пошли в атаку стрелковые дивизии. Они должны были пробить в обороне врага бреши, уничтожить там уцелевшие после артналета огневые точки. Вслед за пехотой в бреши, как в распахнутые ворота, пойдут танки. Им очень важно не задержаться здесь, не остановиться на первых рубежах — у них свое дело: выйти на степной простор и, не считая километры, гнать врага, сбитого с насиженного места, захватывать его штабы, мосты, склады, перерезать дороги, уничтожать резервы, с незащищенного тыла нападать на очаги сопротивления.

Но туман сделал свое дело. Не все цели у противника были подавлены артогнем. Враг упорно оборонялся в уцелевших дотах. К 12.00 наши пехотинцы продвинулись всего на 2–3 километра. Оборону все не удавалось прорвать. А драгоценное время летело. Враг мог прийти в себя от внезапного удара.

Командующий 5-й танковой армией генерал-лейтенант П. Л. Романенко знал, что терять танки на первом рубеже полководцу непростительно. Но другого выхода не было. И он приказал 1-му и 26-му танковым корпусам двинуться в полуоткрытые ворота, помочь пехоте распахнуть их настежь. Танки пошли вперед, обогнали пехоту. Скоро вражеская оборона между реками Цуцкан и Царица была прорвана.

ОБЩИЙ ХОД ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ ВО ВТОРОМ ПЕРИОДЕ ВОЙНЫ

Ноябрь 1942 г. — декабрь 1943 г.

Цифровые обозначения: 1 — Норвегия, 2 — Германия, 3 — Польша, 4 — Чехословакия, 5 — Венгрия, 6 — Румыния, 7 — Югославия, 8 — Болгария, 9 — Греция.

Линия фронта к началу второго периода войны (ноябрь 1942 г.).

Линия фронта от марта 1943 г. — до июля 1943 г.

Линия фронта к концу второго периода войны (декабрь 1943 г.).

Внешние морские сообщения с союзниками.

Морские коммуникации Советского Союза.

Морские коммуникации противника.

Ноябрь 1942 г. — декабрь 1943 г.

Сталинград. Бой в городе. Бой в цехе завода. И пленные, взятые в Сталинградском котле.

После Сталинграда — бои за новые города. Разбомбленный немецкий аэродром. Наступление наших танков и пехоты.

Самоходка в освобожденном городе. Десант на крымский берег. Танки по степной дороге идут на запад. Это эпизоды середины Великой Отечественной войны.

Появились первые толпы испуганных пленных. Они шли с поднятыми руками, не понимая, что случилось, откуда на их тихие недавно места налетела буря. Но было еще много очагов вражеского сопротивления: дотов, артиллерийских батарей.

Танки обходили их стороной, затем возвращались к ним с тыла и уничтожали.

Во второй половине дня ширина бреши увеличилась до 16 километров. Тогда в нее вошел 8-й кавалерийский корпус. Он тоже обогнал пехоту. Танки, кавалерия — подвижные соединения нашей армии — углублялись с боями все дальше на юг и юго-восток. За ними двигались стрелковые соединения. Они довершали уничтожение разгромленных танкистами войск, очищая от неприятеля села и хутора, собирали пленных.

Каждое продвижение вперед — это новая атака на врага.

К вечеру погода совсем испортилась. На степь, на дороги, пропадавшие в тумане, повалил мокрый снег. Танкисты двигались по азимутам, только с помощью компаса они находили нужное направление. В такой обстановке могли случиться любые неожиданности.

Генерал А. Г. Родин, который командовал 26-м корпусом, вспоминает: «В конце дня произошла любопытная встреча с оперативными резервами противника. Под покровом ночи и при обильном снегопаде мы продолжали движение вперед по колонному пути с включенным светом. Вдруг при подходе к отделению совхоза № 86 по нашей колонне был открыт артогонь. Выключили свет, и стрельба прекратилась. Продвинувшись вперед еще километра на два, я приказал остановить колонну и выслать из ядра разведки дозор в направлении выстрелов. Когда были выключены моторы и настала ночная тишина, то мы услышали шум моторов и движение танков, но левее нас и в противоположную нашему движению сторону. Тут же поступило донесение от разведки, что танки противника пошли в сторону фронта — к городу Серафимовичу. Оказалось, что 1-я румынская танковая дивизия из района Перелазовского спешила на фронт, на помощь своим пехотным дивизиям. Приказал в бой не вступать. Иметь наблюдение, не теряя соприкосновения.

Танковая колонна противника, дойдя до станицы Новоцарицынской, продолжала движение на север. А мы повернули строго на юг — на Перелазовский. Таким образом, тылы румынской танковой дивизии были отрезаны, большинство ее автомашин с горючим, боеприпасами и продовольствием были попросту включены в нашу колонну. Водителей противника оставили за рулем, посадив к ним по автоматчику. Что касается вражеских танков, то мчитесь, голубчики, дальше, без горючего и боеприпасов много не навоюете…»

«Окно ТАСС» Кукрыниксов.

На рассвете второго дня контрнаступления корпус подошел к большому селу Перелазовскому, где перекрещивались дороги с разных направлений. «Без единого выстрела, — рассказывает Родин, — мы окружили населенный пункт, и только тогда, когда танки пошли в атаку под прикрытием нашего артогня, противник открыл свой огонь. Но было поздно, танки уже ворвались на улицы. Не прошло и часа, как судьба этого важного пункта была решена. Захвачена масса пленных, вся штабная документация, узел связи, типография, склады, госпиталь с ранеными и даже хлебопекарня с хлебом, масса автомашин и другой техники».

Слева от 26-го успешно действовал 4-й танковый корпус. Вскоре они сблизились и почти параллельно двинулись на восток, к городу Калачу-на-Дону — в тот район, где планом «Уран» намечалась встреча подвижных соединений Юго-Западного и Сталинградского фронтов. От исходных позиций оба корпуса отошли уже на 35–40 километров.

Ты помнишь, путь в район Калача с юга короче, чем с севера. Но теперь, после удачного боя танков, для войск обоих фронтов он стал одинаковым. Пришло время наступать Сталинградскому фронту.

Радуясь успеху товарищей, наступавших с севера, в нетерпении ждали приказа к атаке войска Сталинградского фронта. Утром 20 ноября у них все было готово, чтобы из промежутков между озерами Сарпой, Цацой и Барманцаком устремиться на прорыв вражеской обороны. В ложбинах, поросших камышом, за небольшими пригорками стояли танки, орудия, сосредоточилась пехота. Было 8.00 — время начала артподготовки. Однако командующий фронтом А. И. Еременко медлил — здесь тоже местность была закрыта туманом. Туман становился все гуще. Пошел снег.

Ставка Верховного Главнокомандования беспокоилась, запрашивала из Москвы, удастся ли начать наступление вовремя.

В мае 1943 г. английские, американские и французские войска (15 дивизий) принудили к капитуляции на севере Африки, в Тунисе, итало-немецкие войска (12 дивизий). В Сталинградской битве советские войска уничтожили 6-ю полевую и 4-ю танковую армии немецких фашистов, 3-ю и 4-ю армии румын и 8-ю армию итальянцев. Плакат Бор. Ефимова.

Для победы были одинаково нужны металл и хлеб. И невозможно сказать, где приходилось труднее — в цеху или в поле. За годы войны из колхозов ушли на фронт миллионы трактористов, комбайнеров, полеводов. Тракторы, автомобили, лошади тоже потребовались фронту. Армию и рабочих в городах должны были кормить женщины, старики, подростки. Пахали поля изношенными тракторами, слабосильными лошадьми, даже коров впрягали в плуг. К тому же враги захватили около половины наших пахотных земель. Поистине героическим трудом колхозники спасли страну от голода. В канун войны бригадир первой женской тракторной бригады Прасковья Никитична Ангелина обратилась с призывом к сельским жительницам: «Сто тысяч подруг — на трактор!» Трактористками стали тогда двести тысяч женщин. Они и приняли на себя в 41-м мужскую работу в полях. Они же стали организаторами и руководителями женских тракторных бригад военного времени. В годы войны встали за штурвалы комбайнов, сели за рули тракторов полтора миллиона женщин. Плакаты Н. Ватолина, Я. Денисова (вверху) и П. Караченцева (внизу).

К счастью, туман начал рассеиваться. И в 10.00 залпом «катюш» началась артподготовка. Затем в атаку пошла пехота. Ко второй половине дня она прорвала оборону противника в нескольких местах. Подвижные соединения ждали этого момента и хлынули в прорывы.

Посмотрим, как действовали они.

Южнее Сталинграда у самого берега Волги сосредоточился 13-й механизированный корпус. На запад от этого нашего корпуса в глубине обороны располагались части 4-й танковой армии гитлеровцев. Их штаб находился в селении Верхне-Царицынский. Рядом с ним стояла 29-я моторизованная дивизия немцев, которой командовал генерал Лейзер. Наши стрелковые дивизии вели в этом районе тяжелые бои. Враг уже понял, что его окружают, он яростно сопротивлялся, контратаковал. Некоторые населенные пункты переходили из рук в руки.

На рассвете второго дня контрнаступления после залпов «катюш» полк майора Крючихина штурмом взял село Варваровку. В это время в селе заправлялись горючим 52 вражеских танка. Все танки и их экипажи были захвачены нашими солдатами. Можно представить себе ярость генерала Лейзера, когда он узнал о такой потере. Чтобы вернуть танки, генерал бросил против нашего полка всю свою дивизию. Трудно бы пришлось пехотинцам, но тут к Варваровке подошли танки 13-го механизированного корпуса. И Лейзеру пришлось иметь дело с ними. Немецкая дивизия была смята. Понесли потери и другие вражеские части. Они откатились за речку Червленую и там укрылись за мощными укреплениями. Штаб 4-й танковой армии врага остался без войск, он бежал в противоположную сторону, на запад. У Червленой остановились и наши войска, прочно загородив выход армии Паулюса из будущего котла.

Стремительно двигался 4-й механизированный корпус. Он имел важную задачу — в районе Калача соединиться с корпусами, двигавшимися с севера, и замкнуть кольцо окружения. Утром 21 ноября корпус перерезал в районе станции Тингуты важную для фашистов железную дорогу.

4-й кавалерийский корпус вошел в прорыв следом за механизированным. Ему надо было совершить 70-километровый марш, чтобы отрезать пути отхода неприятеля на село Абганерово. Времени у конников было мало, двигались они по степи без дорог, часто перебирались через крутые овраги. Гололедица затрудняла движение. Но кавалеристы — казахи, киргизы, узбеки, таджики, туркмены — были привычны к седлу. Рассеивая по пути заслоны врага, конники в середине дня 21 ноября ворвались в село и после боя заняли его.

А что же в это время творилось у противника? Как он чувствовал себя? Какие действия предпринимал?

Ошеломленные и растерянные

Штаб 6-й гитлеровской армии располагался в Голубинском, недалеко от Дона. На второй день наступления он оказался в критическом положении, его могли захватить наши войска. И Паулюс приказал переезжать в станицу Нижне-Чирскую у слияния Дона с Чиром. Штабисты жгли документы, увязывали пожитки, но пришел приказ Гитлера переместиться штабу в поселок Гумрак недалеко от Сталинграда. У Гитлера и его командования не было сомнений в том, что скоро удастся разжать танковые клещи советских армий и восстановить прежнее положение.

Однако те, кто был непосредственным участником событий, думали иначе. Послушаем офицера 8-го армейского корпуса Видера. В то время он находился в штабе корпуса в Песковатке — это на восток от Голубинского.

«Развивая наступление, превосходящие танковые и кавалерийские соединения русских в тот же день (19 ноября) молниеносно обошли нас с севера, а на следующий день и с востока. Вся наша армия была взята в стальные клещи. Уже три дня спустя в Калаче на берегу Дона кольцо окружения сомкнулось. Соединения русских непрерывно усиливались.

Ошеломленные, растерянные, мы не сводили глаз с наших штабных карт — нанесенные на них жирные красные линии и стрелы обозначали направления многочисленных ударов противника, его обходные маневры, участки прорывов. При всех наших предчувствиях мы и в мыслях не допускали возможности такой чудовищной катастрофы! Штабные схемы очень скоро обрели плоть и кровь в рассказах и донесениях непосредственных участников событий; с севера и с запада в Песковатку — еще недавно тихую степную балку, где размещался наш штаб, — вливался захлестнувший нас поток беспорядочно отступавших частей.

Беглецы принесли нам недобрые вести: внезапное появление советских танков в сонном Калаче, нашем армейском тылу, вызвало там такую неудержимую панику, что даже важный в стратегическом отношении мост через Дон перешел в руки противника в целости и сохранности. Вскоре из расположения 11-го армейского корпуса, нашего соседа слева, чьи дивизии оказались под угрозой удара с тыла, к нам в Песковатку хлынули новые толпы оборванных, грязных, вконец измотанных бессонными ночами людей.

Прелюдией русского наступления на участке Клетская — Серафимович была многочасовая артиллерийская подготовка — уничтожающий огонь из сотен орудий перепахал окопы румын. Перейдя затем в атаку, русские опрокинули и разгромили румынские части, позиции которых примыкали к нашему левому флангу. Вся румынская армия попала в кровавую мясорубку и фактически перестала существовать. Русское командование весьма искусно избрало направление своих ударов, которые оно нанесло не только со своего донского плацдарма, но и из района южнее Сталинграда, от излучины Волги. Эти удары обрушились на самые уязвимые участки нашей обороны — северо-западный и юго-восточный, на стыке наших частей с румынскими; боеспособность последних была ограниченна, поскольку они не располагали достаточным боевым опытом. Им не хватало тяжелой артиллерии и бронебойного оружия. Сколько-нибудь значительных резервов у нас, по существу, не было ни на одном участке; к тому же плохие метеорологические условия обрекли на бездействие нашу авиацию. Поэтому мощные танковые клинья русских продвигались вперед неудержимо, а кавалерийские подразделения, подвижные и неуловимые, роем кружились над кровоточащей раной прорыва и, проникая в наши тылы, усиливали неразбериху и панику».

Потом, когда в Нюрнберге будут судить фашистских военных преступников, ближайший помощник Гитлера генерал-полковник Йодль скажет: «Мы полностью просмотрели сосредоточение крупных русских сил на фланге 6-й армии (на Дону). Мы абсолютно не имели представления о силе русских войск в этом районе. Раньше здесь ничего не было, и внезапно был нанесен удар большой силы, имевший решающее значение».

Вернемся к событиям на фронте. Видер говорил о панике в Калаче. Что же произошло там?

Нашим 26-му и 4-му танковым корпусам, чтобы соединиться с 4-м механизированным корпусом, надо было форсировать Дон. Дело это было нелегкое, и оно заботило военачальников. Если танкисты задержатся у Дона, для окруженного врага будет открыта дорога к отступлению.

Нашему командованию было известно, что у гитлеровцев около хутора Березовского есть мост через реку. Подходы к нему с запада прикрывались вражеской обороной, сам мост заминирован и подготовлен к взрыву. Все же наши попытались захватить его в целости.

Была ночь на 22 ноября. Танкисты 26-го корпуса к этому времени заняли населенный пункт Остров — до реки было уже недалеко. Командир корпуса Родин для захвата моста выделил две мотострелковые роты на автомобилях, пять танков и бронемашину. Командовать этим отрядом был назначен подполковник (впоследствии генерал) Г. Н. Филиппов.

Маленький отряд двигался по дороге, которая вела из Острова в Калач. И автомобили и танки зажгли фары. Расчет был на то, что фашисты примут эту колонну за свою. Так оно и случилось. Через оборону перед мостом отряд прошел без всяких осложнений, его даже не остановили. До моста было еще довольно далеко, вслед за первым успехом могли случиться всякие неожиданности. Нервы у солдат и командиров были напряжены. Но самообладание не покидало наших.

В степи отряд встретил повозку. Крестьянин вез двух фашистских солдат. Гитлеровцы были уничтожены. А крестьянин взялся показать подходы к переправе, рассказал, где стоит непосредственная охрана моста, — он хорошо знал эти места.

Охрана тоже приняла отряд Филиппова за своих (как позже выяснилось, у немцев была учебная часть, оснащенная захваченными у нас танками, и она часто пользовалась мостом). Несколько наших машин переехали мост, другие остановились перед ним. По сигналу ракетой советские солдаты с обеих сторон напали на охрану и уничтожили ее.

Мост захвачен. До Калача рукой подать. Филиппов решил ворваться в город, где еще спали фашисты. Но сил для захвата Калача было мало. Отряд с боем отступил из города и занял оборону вокруг моста. Гитлеровцы во что бы то ни стало решили мост отбить. Они во много раз превосходящими силами атаковали советских пехотинцев и танкистов.

Советские танки идут к городу Калачу.

А в это время части корпуса, для которых берегся мост, завязали тяжелый бой с фашистами в пятнадцати километрах от переправы. На пути наших танков гитлеровцы вкопали в землю пятьдесят своих танков и вели из них сильный огонь. Советские танкисты прорвались через этот заслон, а вечером 22 ноября переправились по мосту через реку.

Теперь наши войска, наступающие с севера и с юга, разделяло всего 10–15 километров. В этот момент к узкому перешейку Паулюс бросил свои танковые дивизии — 24-ю и 16-ю. Он хотел раздвинуть наши танковые клещи. Эти дивизии стояли у самого Сталинграда. Сейчас они оказались у пересечения реки Россошки с железной дорогой.

В районе Мариновки и Карповки целые сутки — и ночью и днем — шло ожесточенное сражение. Оно закончилось нашей победой. Войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов соединились. Кольцо замкнулось. В окружении оказалась вся 6-я и часть 4-й танковой армии немцев — 330 тысяч человек. Это произошло в 16 часов 23 ноября.

Надо сказать, что, кроме этого огромного кольца, было еще одно — маленькое. К югу от города Серафимович попали в окружение пять румынских пехотных дивизий. Их командование ждало помощи от немцев. Окруженным солдатам было приказано сопротивляться. Но благоразумие вскоре взяло верх; бригадный генерал Теодор Стэнеску послал к нам парламентеров. 23 ноября в 23.30 противник белыми и зелеными ракетами известил советское командование о том, что наши условия капитуляции он принял. Мы ответили зелеными и красными ракетами. Это означало: вот и хорошо, идите на пункты сбора пленных и складывайте в отведенные места оружие.

В плен сдалось 27 тысяч человек.

Радость великая! Воины Сталинградского фронта встретились с воинами Донского фронта. Кольцо вокруг фашистских войск замкнулось.

«Доннершлаг» — «Удар грома»

Итак, германская армия окружена. Но ведь даже бабочку, накрытую сачком, надо уметь взять — она может выпорхнуть из самых рук.

Двадцать две дивизии и более 160 отдельных частей, попавшие в кольцо, напоминали не бабочку в сачке, а волка в капкане. Озлобленного, яростного, готового к смертельной схватке.

Гитлер подбадривал окруженных. По радио он передал Паулюсу свой приказ: «6-я армия временно окружена русскими… Армия может поверить мне, что я сделаю все от меня зависящее для ее снабжения и своевременного деблокирования. Я знаю 6-ю храбрую армию и ее командующего и уверен, что она выполнит свой долг».

Окруженные со дня на день ждали помощи. Честолюбивые даже рисовали себе в мыслях тот день, когда их, героев выхода из кольца, наградят специальными медалями или нашивками.

Пока германское командование разрабатывало план прорыва кольца и готовило для этого войска, наши армии одновременно делали два дела: отодвигали как можно дальше внешний фронт окружения и сжимали как можно уже само кольцо. За шесть дней ожесточенных боев его удалось уменьшить вдвое.

Наши сжимали кольцо, и внутри его все увеличивалась плотность гитлеровских войск. Все больше орудий, танков, пехоты скапливалось на каждом километре внутреннего фронта. Нам такую оборону пробивать становилось все труднее. Вскоре наше наступление совсем прекратилось. Усилить войска было нечем. Новые дивизии потребовались в другом месте. Из Котельниковского, с юга вдоль железной дороги, к Сталинграду двинулись войска генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна. Они намеревались вызволить фашистов из кольца.

Среди высокопоставленных гитлеровцев Манштейн занимал особое положение. Его военная слава вызывала зависть у многих генералов. Фельдмаршала называли человеком, «скрывающим свои чувства под маской ледяного спокойствия». Этому соответствовала и фамилия. Человек-камень — так можно перевести ее на русский язык. Человека-камня Гитлер и назначил спасителем 6-й армии.

Казалось, что фашистам было выгоднее наступать из района Нижне-Чирской: оттуда до кольца всего 40 километров. Но Манштейн выбрал путь втрое длиннее — от Котельниковского. Объяснялось это тем, что у Нижне-Чирской немцам противостояло 15 наших дивизий, к тому же им надо было бы форсировать Дон. А длинную дорогу загораживали только 5 наших дивизий и небольшие речные преграды. Длинную дорогу, по расчету фельдмаршала, можно было пройти быстрее, чем короткую.

В район Котельниковского спешно прибыли новые гитлеровские части с Кавказа, из-под Воронежа и Орла, из Германии, Польши, Франции. Против 34 тысяч солдат нашей 51-й армии у врага было 76 тысяч. Против наших 77 танков — 500, против 147 орудий и минометов — 340. С таким огромным перевесом в силах фашисты начали 12 декабря операцию «Удар грома».

Гитлеровцы, окруженные у Сталинграда, ликовали. То, что обещал фюрер, сбывается. Они приготовились нанести удар по нашим войскам навстречу Манштейну. 6-я армия могла перейти в наступление, когда ее избавители приблизятся к кольцу на 30 километров. (Только на такое расстояние было горючее у танков окруженных.) Встреча Манштейна и Паулюса намечалась в районе станции Тундутово.

На помощь советским войскам, принявшим первыми «Удар грома», двигалась форсированным, то есть самым быстрым, маршем 2-я гвардейская армия генерал-лейтенанта (потом Маршала Советского Союза) Родиона Яковлевича Малиновского. Ей было приказано занять оборону на северном берегу реки Мышковы. Дальше Мышковы врага нельзя было пускать. Иначе могла случиться огромная беда — враг мог бы вернуть все, что он потерял после нашего контрнаступления.

Гвардейцам требовалась неделя, чтобы прибыть в район боевых действий. Стужа была в степи, мела метелица. Солдаты шли почти без привалов, преодолевая за сутки по 40–50 километров. А пока шли они, врага сдерживали бойцы 51-й армии генерала Николая Ивановича Труфанова. Этой армии были подчинены и знакомые нам корпуса — 4-й и 13-й механизированные и 4-й кавалерийский.

Вот ведь как бывает на войне: исход всей Сталинградской битвы, в которой с обеих сторон участвовало по миллиону человек, сейчас зависел от 34 тысяч советских бойцов. Если бы дрогнули они, если бы не продержались семь грозовых дней между Аксаем и Мышковой, нам пришлось бы многое начинать заново. Но они не дрогнули. И родина потом отметила их подвиг орденами и медалями, а Труфанов получил орден Кутузова I степени.

Основное танковое сражение развернулось у хутора Верхне-Кумского, где перекрещивались степные дороги. Много раз хутор переходил из рук в руки, много танков врага сгорело там, и много полегло там наших героев.

Солдаты во главе со старшим лейтенантом Наумовым обороняли курган перед хутором. Их было двадцать четыре, и они подбили восемнадцать фашистских танков. Гитлеровцы заняли курган, когда в живых уже никого не осталось. Вечером товарищи погибших атаковали курган и вернули его.

Разъезд Жутов обороняли сорок восемь автоматчиков, им помогали два танка и орудие. Много атак гитлеровских танков и мотопехоты отбили герои. Немцам удалось захватить разъезд, лишь когда они двинули туда пятнадцать танков. Ночью автоматчики контратаковали врага и заняли часть поселка. Они держались там, пока не подошла помощь. Фашисты были окружены и уничтожены.

Боец взвода противотанковых ружей комсомолец Илья Макарович Каплунов выстрелами и гранатами подбил пять вражеских танков. В бою он был тяжело ранен, осколком мины ему оторвало ступню, а пуля пробила руку. Герой нашел в себе силы стрелять по танкам и подбил еще три. Под девятый он бросился с гранатой.

За двенадцать дней боев войска Манштейна потеряли 160 танков, 82 самолета, около 100 орудий и 8 тысяч человек убитыми. Ценой таких потерь гитлеровцы продвинулись к кольцу на 40 километров. «Будьте уверены в нашей помощи», — радировал Манштейн Паулюсу.

Но Манштейн не успел. Сигнал «Удар грома» так и не был подан. 2-я гвардейская армия на шесть часов опередила фашистов. И когда они подошли к Мышкове, там уже был поставлен непреодолимый заслон.

Маршал Советского Союза Сергей Семенович Бирюзов был начальником штаба армии. Он писал о тех днях: «Зацепившись за северный берег реки Мышковы, 2-я гвардейская армия не только стойко держала оборону, но и готовилась к переходу в решительное наступление. Командующий армией генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский так использовал силы, что у него все время оставался крепкий резерв.

На рассвете 22 декабря Манштейн опять возобновил свои попытки прорваться к окруженной группировке Паулюса. Бои с самого начала приняли ожесточенный характер. Р. Я. Малиновский перебрался на командный пункт 98-й стрелковой дивизии, оборонявшей наиболее ответственный рубеж. Я находился в 24-й гвардейской стрелковой дивизии у генерала Кошевого.

Поднялась пурга. Мороз крепчал. В занесенных снегом окопах совсем не видно было солдат.

Особенно меня беспокоил полк полковника Кухарева, перед которым противник сосредоточил большие силы. Решил сам побывать там. Но не успел я добраться до кухаревского НП, как гитлеровцы открыли ураганный артиллерийский и минометный огонь и подвергли расположение полка жестокой бомбежке с воздуха. Казалось, все живое здесь будет уничтожено. А на горизонте показались уже вражеские танки. Двигались они, часто меняя курс, и было их более 60.

Я неоднократно бывал в жарких боях, а такого еще не видел. Особенно героически действовали бывшие моряки-тихоокеанцы. Многие из них скинули бушлаты и в одних тельняшках с гранатами в руках бросались на фашистские танки.

Отличились опять и артиллеристы 20-й истребительно-противотанковой бригады. Они приняли на себя удар основных сил противника. Бой затянулся до самой ночи. И как ни старался враг, ему нигде не удалось прорвать наши позиции.

Когда я вернулся на КП армии, там находился уже и Родион Яковлевич Малиновский. Несмотря на усталость, настроение у него было приподнятое. Он кратко подытожил результаты нелегкого дня, а заключил все так:

— Сегодня мы окончательно остановили грозного противника. Теперь сами пойдем в наступление».

Наше наступление началось 24 декабря. Оно было очень успешным. Уже утром 29 декабря советские танки выбили врага из Котельниковского. Потрепанные дивизии Манштейна, опасаясь окружения, поспешно отходили на юг. К последнему дню 1942 года, к 31 декабря, линия фронта отодвинулась от Сталинграда на 200–250 километров.

Операция «Доннершлаг» кончилась. Она не помогла 6-й армии.

Но Гитлер, как ты помнишь, обещал еще Паулюсу наладить воздушное снабжение войск. По расчетам германского командования, армия, получив в достаточном количестве боеприпасы, горючее и продовольствие, могла продержаться в кольце до весны — до нового общего наступления фашистов. И если она все же погибла бы за зиму, то с очень большими потерями для советских войск.

Посмотрим, что получилось с этим обещанием фюрера.

Орден Кутузова 1-й степени (из золота). Учрежден в июле 1942 г. Орденом № 1 награжден командарм генерал И. В. Галанин. Полководцам и воинским соединениям за годы войны вручено около 550 таких орденов.

Танки и снаряды врага, захваченные у Сталинграда.

Как рухнул «воздушный мост»

После того как фашисты были окружены, перед гитлеровским командованием встала задача наладить воздушное снабжение окруженных. Боеспособность армии теперь зависела от продуктов питания, боеприпасов и горючего, которые доставят ей самолеты.

Гитлеровские генералы в дни окружения принялись за подсчеты всего необходимого для 6-й армии. Они считают и теперь и пытаются понять, как погибло их окруженное воинство.

Советские танки в рейде по тылам врага.

Орден Кутузова 2-й степени (из серебра). Учрежден в июле 1942 г. Среди первых кавалеров этой награды генерал К. С. Мельник. Военачальникам, воинским соединениям и частям вручено около 2600 таких наград.

Орден Кутузова 3-й степени (из серебра). Учрежден в феврале 1943 г. Первым получил эту награду начштаба артиллерии 6-й гв. армии полковник М. Т. Парфенов. Всего вручено свыше 2000 этих орденов.

После войны в Западной Германии вышла книга генерал-майора Ганса Дёрра. Она называется «Поход на Сталинград». Дёрр участвовал в неудачном наступлении Манштейна и был очевидцем тех событий. Генерал ругает Гитлера, а заодно и командование 6-й армии за то, что суточная потребность грузов была определена только в 600 тонн. Дёрр сам составил таблицу, в которой определил ежедневный расход продовольствия, боеприпасов и горючего.

«На 250 000 человек по 1,225 кг — 306 тонн продовольствия.

На 1800 орудий при расходе в день 10 снарядов — 540 тонн боеприпасов.

На 10 000 моторов при норме расхода горючего в день 10 л, причем предполагается, что большая их часть не работает, — 100 тонн горючего.

Всего 946 тонн.

В этих подсчетах, — пишет Дёрр, — не учтены 8000 лошадей, боеприпасы для стрелкового оружия всех видов, инженерное имущество, материалы для ремонтно-восстановительных работ, санитарное имущество, обмундирование и полевая почта, хотя без всего этого нельзя обойтись. Если учесть все это, то итог возрастает до 1200 тонн в сутки».

Для нас, читатель, особенно важно начало рассуждений Дёрра о снабжении 6-й армии по воздуху: «Учитывая уроки последней войны с Россией, следует в будущем при подготовке офицерских кадров, а также в планах генерального штаба рассматривать снабжение в масштабах, выходящих за рамки ведения операции и боя… В этом отношении нам предстоит переучиваться».

Недобиток Дёрр, который задал деру от Котельниковского, пишет цифры, чтобы уберечь нынешних реваншистов от ошибок в будущей войне. Ну что ж, характер западных генералов нам известен. Добра от них ждать не приходится. Поэтому мы, тоже учитывая опыт прошлого, разберем, как и почему в кольцо фашисты доставляли в сутки не 1200 тонн, а всего 94.

Основные базы снабжения гитлеровцев вначале располагались в районах Тацинской и Морозовска. Там были сосредоточены сотни транспортных самолетов «Юнкерс-52» (грузоподъемность 2 тонны) и «Хейнкель-111» (грузоподъемность 1,5 тонны). Уничтожение транспортных самолетов стало главной задачей нашей авиации и войск противовоздушной обороны. Потом за это дело взялись и наземные войска.

Командование нашей авиации поделило пространство между базами снабжения и кольцом на четыре зоны. В первой — за линией фронта — действовали летчики дальней бомбардировочной авиации. Во второй — между линией внешнего фронта и кольцом — фашистов перехватывали истребители. В третьей — на подходе к кольцу — по транспортным самолетам вела огонь зенитная артиллерия. В четвертой — в самом кольце — действовали истребители, сбивавшие врага в воздухе, штурмовики и бомбардировщики, бомбившие, когда враг приземлялся на аэродромах в районах Питомник, Гумрак, Воропоново.

Первый удар по скоплению Ю-52 и Хе-111 в Тацинской нанес отряд наших самолетов, состоявший из семи штурмовиков Ил-2 и девяти пикирующих бомбардировщиков Пе-2. Наши под прикрытием «яков» незаметно подошли к аэродрому и, вынырнув из облаков, сбросили бомбы. Во второй заход тоже были сброшены бомбы, а в последующие четыре захода транспортные самолеты уничтожались огнем из пушек и пулеметов, а также реактивными снарядами. «Яки» вступили в бой с «мессершмиттами» и отвлекли их от наших тяжелых самолетов. Только в тот раз враг потерял около 40 «юнкерсов» и «хейнкелей».

А как же выполняли эту задачу наземные войска? Особое военное счастье в борьбе с воздушными базами гитлеровцев выпало на долю танкистов 24-го корпуса. Им командовал генерал-майор Василий Михайлович Баданов. «Небольшого роста, энергичный, он носил простой овчинный полушубок, на голове — огромную папаху. Баданов когда-то был учителем, но теперь напоминал командира времен гражданской войны. За внешней его простотой таился глубокий ум, твердая воля крупного военачальника» — так писал о своем боевом товарище маршал авиации С. А. Красовский.

В то время наши войска начали новое наступление — против 8-й армии итальянцев, 3-й армии румын и немецких частей. Корпусу Баданова было приказано войти в прорыв и устремиться в глубь немецких тылов, чтобы внезапно выйти к Тацинской и уничтожить там самолеты и склады.

Легендарный рейд танков начался 17 декабря. Невозможно представить трудности, которые выпали танкистам. Был сильный мороз. Снег забивал смотровые щели, проникал в машины и висел там белой пылью. Бомбардировщики противника подстерегали танки на марше. Танки разъезжались во время налетов по степи и, маневрируя, уклонялись от сброшенных бомб. Рядом взлетала земля, по броне били осколки, но страшны были только прямые попадания. А их удалось избежать.

Оберегаясь от вражеских бомбардировщиков, корпус двигался в основном ночами, с потушенными фарами. Днем же танки небольшими группами совершали броски-перекаты от одного укрытия к другому. Экипажи и десантники, сидевшие на танках, ели и спали на морозе, да и такого сна не хватало. К этому надо добавить главное — постоянные бои с немцами, итальянцами, румынами. Танки громили штабы, резервы, захватывали склады с продовольствием и горючим, освобождали села и хутора. Следом двигались механизированные и стрелковые части. Танкисты передавали им в руки трофеи и пленных.

За пять дней корпус продвинулся вперед на 240 километров. Наступил день, когда наши танки далеко оторвались от своих тихоходных товарищей и остались в немецком тылу одни. Это было опасно. Однако ждать отставших — значит потерять драгоценное время, упустить момент внезапности, дать возможность фашистам разгадать маршрут корпуса. До Тацинской оставалось всего лишь 30 километров.

Баданов решил действовать в одиночестве. Настала ночь. Только три часа получили экипажи на сон и ремонт машин перед решающим броском. Пока готовили они танки и дремали в своих железных домах, пешая разведка с помощью партизан обследовала подступы к Тацинской и обозначила вешками маршруты движения наших танковых отрядов, чтобы не было ни малейшего сбоя в атаке.

О том, что было дальше, послушаем самого генерала Баданова:

«Утром 24 декабря был сильный густой туман. Оправдалось наше предвидение: противник нас не ожидал. Личный состав зенитных частей, противотанковой артиллерии, прикрывавших аэродром и станцию, находился не у орудий. Гарнизон противника спал. В 7.30 по сигналу „залп гвардейских минометов“ наши танковые бригады неожиданно для врага перешли в атаку.

Танки 54-й танковой бригады с десантом стремительным броском ворвались на аэродром, начали уничтожать охрану аэродрома, расстреливали из автоматов и пулеметов бегущих к самолетам гитлеровских летчиков. Фашисты в панике бежали к самолетам кто в чем: в комбинезонах, в шинелях. Они пытались оказывать сопротивление, но попадали под гусеницы танков. Одновременно 130-я танковая бригада овладела Тацинской, уничтожила несколько артиллерийских батарей, танки противника, ворвалась с востока на аэродром и совместно с 54-й танковой бригадой стала истреблять самолеты.

…Танкисты быстро усвоили технику „топтать хвосты самолетов“, так как удары по шасси самолета не достигали цели, самолет, падая, накрывал танки и мог вывести их из строя… Танкисты вели машины по границе аэродрома, стреляя из пулеметов по моторам самолетов и поджигая их».

В 1952 году в западногерманской газете «Ди дойче Золдатенцайтунг» появилась статья: «О тех, кто вырвался из преисподней, или Кровавая баня в Тацинской». Уцелевший летчик гитлеровских ВВС Курт Штрайт писал: «Утро 24 декабря 1942 года. На востоке брезжит слабый рассвет, освещающий серый горизонт. В этот момент советские танки, ведя огонь, внезапно врываются в деревню и на аэродром. Самолеты сразу вспыхивают, как факелы. Всюду бушует пламя. Рвутся снаряды, взлетают в воздух боеприпасы. Мечутся грузовики, а между ними бегают отчаянно кричащие люди.

Кто же даст приказ, куда направиться пилотам, пытающимся вырваться из этого ада?

„Стартовать в направлении Новочеркасска“, — вот все, что успел приказать генерал. Начинается безумие… Со всех сторон выезжают на стартовую площадку самолеты. Все это происходит под огнем и в свете пожаров. Небо распростерлось багровым колоколом над тысячами погибающих, лица которых выражают безумие. Вот один Ю-52, не успев подняться, врезается в танк, и оба взрываются со страшным грохотом в огромном облаке пламени. Вот уже в воздухе сталкиваются „юнкерс“ и „хейнкель“ и разлетаются на мелкие куски вместе со своими пассажирами. Рев танков и авиамоторов смешивается со взрывами орудийного огня и пулеметными очередями в чудовищную симфонию».

«Гитлеровский транспортный самолет сталинградской эпопеи». Рисунок В. Гальбы.

Зенитные батареи, разрушавшие «воздушный мост» гитлеровцев.

Гитлеровское командование, чтобы спасти базу, взяло часть войск у Манштейна и бросило их против Баданова. Танкисты были окружены на аэродроме и пять суток вели тяжелые бои. 29 декабря командующий фронтом Ватутин приказал корпусу оставить Тацинскую и выйти из окружения. Глубокой ночью танки внезапно протаранили оборону фашистов. Вскоре они с незначительными потерями перешли линию фронта и соединились со своими частями.

Было сделано огромное дело. Танкисты Баданова уничтожили большие склады горючего, снарядов, авиабомб, а главное — около 300 самолетов на аэродроме и около 50 в эшелонах на железной дороге. Предположим, что половина из них были «юнкерсы», а половина «хейнкели». Посчитай, сколько грузов они могли доставить Паулюсу. Всеми же войсками было уничтожено около 800 транспортных самолетов.

Вскоре были заняты нами Тацинская и Морозовск. Базы гитлеровцев отодвинулись от кольца на 300, а потом и на 450 километров. Так рухнул «воздушный мост».

Гитлеровцы в котле голодали. В середине декабря они израсходовали последние запасы мяса — забрали 8 тысяч лошадей румынской кавалерийской дивизии и съели их. Хлебный паек был урезан до 100 граммов на день, а потом — до 50. К этому полагалось несколько чашек овощного чая и пустой суп. Началась охота за уцелевшими кошками, собаками, воронами.

К голоду прибавился холод. Армия осталась на зиму без теплой одежды, без топлива. Ты, верно, видел на рисунках гитлеровских солдат — головы замотаны женскими платками, на плечах одеяла, ноги укутаны мешками, тряпками. Это не карикатура, так выглядели фашисты на самом деле. Мертвых гитлеровцы не хоронили: промерзшую землю копать трудно, а взрывчатку они берегли. Трупы складывали штабелями, как дрова.

Я пишу сейчас страшные слова и ловлю себя на мысли, что мне ничуть не жалко этих людей, хотя, кажется, я должен понять их страдания — я ведь сам и голодал и мерз. Но я не мерз бы, не голодал, не копал бы могил в промерзшей земле для убитых товарищей, если бы 6-я армия и другие германские армии не вторглись на нашу землю. Муки наших людей во время войны — святые муки. А муки фашистов — это кара за их преступления. И кара малая.

Чтобы она была полной, должен был наступить день 10 января.

Операция «Кольцо»

Есть такая присказка: «Я медведя поймал!» — «Так веди его сюда!» — «Да он не идет!» — «Тогда сам иди!» — «Не могу, медведь не пускает!»

Армия Паулюса по сравнению с советскими войсками, окружившими ее, силой не была похожа на медведя. Но тем не менее она держала вокруг себя семь наших армий: 21, 24, 57, 62, 64, 65, 66-ю. А в это время на огромном фронте — от Воронежа до Черного моря — шло успешное наступление советских войск. Конечно, семь армий были бы там совсем нелишними.

Ставка Верховного Главнокомандования, чтобы высвободить эти армии к общему наступлению, намечала разгром врага в кольце еще на середину декабря. Однако наступление Манштейна заставило наметить более поздние сроки. Операция по уничтожению кольца началась 10 января нового, 1943 года. Она так и называлась — «Кольцо». Проводил ее Донской фронт.

Мы с тобой не будем спешить к разговору о том, как операция проходила. Мы прежде поговорим с тобой о значении 2-й гвардейской армии в этих событиях.

Армия была хорошо обучена, прекрасно вооружена, и командовал ею блестящий генерал Малиновский (потом, уже после войны, он был министром обороны СССР). С помощью этой армии можно было быстро ликвидировать кольцо. Ставка и передала ее Донскому фронту. Сто шестьдесят железнодорожных эшелонов 2-й гвардейской подходили в район выгрузки — к станциям Иловля и Качалин (это на железной дороге, которая с севера идет к Сталинграду). Командующий армией в это время со своими помощниками выехал на место будущих действий: он изучал там укрепления противника, местность, на которой они расположены, состав и вооружение противника, договаривался с соседними армиями о взаимных действиях. Именно в этот момент наша разведка установила, что из района Котельниковского вот-вот начнется наступление Манштейна.

Остановить гитлеровского фельдмаршала могла только 2-я гвардейская — других резервов у нас вблизи не было. Вот ведь как получилось: эта армия могла решить исход сражения с Паулюсом, могла решить исход сражения с Манштейном. Чего она не могла — это воевать одновременно в разных местах. И перед нашим командованием встал очень сложный вопрос: кого бить первым? Паулюса или Манштейна?

Почтовая марка, выпущенная ко второй годовщине разгрома гитлеровцев у Сталинграда.

Наше контрнаступление успешно развивалось.

Командующий Донским фронтом Рокоссовский был за то, чтобы сначала разгромить Паулюса. Он считал возможным так быстро разделаться с окруженными, что Манштейну из кольца выручать просто было бы некого. И самого кольца не было бы. Больше того, подойдя к Сталинграду, Манштейн сам попался бы в окружение. Наши армии, разделавшись с Паулюсом, устроили бы поблизости от старого новый котел и для фельдмаршала.

Но большинство военачальников думали по-другому. Рокоссовский, вспоминая об этих событиях, писал: «С утра 12 декабря на котельниковском направлении противник перешел в наступление и несколько потеснил части 51-й армии Н. И. Труфанова… Командующий Сталинградским фронтом генерал А. И. Еременко, опасаясь, что враг, развивая успех, может деблокировать окруженные войска, обратился в Ставку и к представителю Ставки А. М. Василевскому (он постоянно находился в районе Сталинграда) с просьбой передать ему прибывающую 2-ю гвардейскую армию для использования ее против Манштейна…

Переговоры с Верховным Главнокомандующим велись А. М. Василевским по ВЧ в моем присутствии. Передавая мне трубку, Василевский сказал, что решается вопрос о передаче прямо с похода 2-й гвардейской армии в Сталинградский фронт в связи с возможным деблокированием окруженной группировки и что он поддерживает это предложение.

Сталин спросил меня, как я отношусь к такому предложению. Получив мой отрицательный ответ, он продолжил переговоры с Василевским, который настойчиво доказывал необходимость передачи армии Сталинградскому фронту… заявляя, что Еременко сомневается в возможности отразить наступление имеющимися у него силами и что он сам не видит другого выхода. После этого Сталин сообщил мне, что он согласен с доводами Василевского, что мое решение — разделаться сначала с окруженной группировкой, используя для этого 2-ю гвардейскую армию, — смелое, и оно заслуживает внимания, но для обстановки, о которой доложил ему Александр Михайлович, оно слишком рискованно, поэтому 2-ю гвардейскую армию следует, не задерживая, спешно направить под Котельниковское в распоряжение Еременко.

Выслушав мой краткий доклад о невозможности выполнения войсками Донского фронта поставленной Ставкой задачи — ликвидировать окруженного противника в связи с передачей 2-й гвардейской армии, он согласился с предложением временно приостановить эту операцию, пообещав усилить войска фронта дополнительными силами и средствами».

После этого, как ты, читатель, уже знаешь, армия Малиновского занялась Манштейном. И Манштейн вынужден был отступить.

Советский истребитель сбивает фашистский самолет.

Но может быть, стоило рискнуть, стоило все же ударить сначала по войскам Паулюса, а потом поймать в кольцо его «избавителя»? Ведь на войне без риска не обойдешься!

Сам Рокоссовский, выдающийся полководец, до конца остался убежденным в своей правоте. Полностью опровергнуть или подтвердить его точку зрения могли только военные действия. А они проходили не по его плану. Но нам кажется, если был бы принят план командующего Донским фронтом, часть гитлеровских войск просочилась бы из кольца и ушла бы с Манштейном. Чем это опасение можно подтвердить? Самое веское подтверждение такое: считалось, что в кольце находится 90 тысяч немцев; эти сведения дала командованию разведка Донского фронта. И только после начала операции «Кольцо», когда было допрошено большое количество пленных, в том числе квартирмейстер 6-й армии, стало известно, что окруженных в три раза больше. В три раза!

К этому надо прибавить, что они в начале декабря были полностью боеспособны — не то что в январе, когда им нечего было есть и подошли к концу боеприпасы и горючее.

Еще одно обстоятельство замедляло уничтожение 6-й армии. Зимой ночи длинные, а дни короткие — всего 5–6 часов светлого времени, когда может работать артиллерия и ее наблюдатели. Да и другим родам войск действовать в темноте плохо.

Нет, не успели бы мы разгромить Паулюса до подхода Манштейна. И мы отмечаем, что операция «Кольцо» была намечена и проведена по всем правилам военного искусства, с огромной пользой для всей Красной Армии, для всей страны и даже для всего мира.

Как же проходила операция?

Прежде чем начать уничтожение врага, наше командование предложило ему капитуляцию — сдаться в плен. Парламентеры майор Смыслов и капитан Дятленко с белым флагом прошли к немецким позициям и вручили неприятельским офицерам текст ультиматума. Вся окруженная армия знала об этом. У многих гитлеровцев появилась надежда на спасение. Вот что писал о том дне Гельмут Вельц:

«Сегодня 8 января. Этот день не такой, как все другие. Он требует от командования важного решения, самого важного, какое оно только может принять в данный момент. Каково будет это решение — никто из нас не знает. Нам известно только одно: решающее слово может быть сказано только в течение двадцати четырех часов. Это знает каждый, кто принадлежит к 6-й армии. О том позаботились сотни тысяч русских листовок. Их целый день сбрасывают над нами медленно кружащие советские самолеты. На нас изливается ливень тоненьких листовок. Целыми пачками и врассыпную, подхваченные ветром, падают они на землю: красные, зеленые, голубые, желтые и белые — всех цветов. Они падают на снежные сугробы, на дороги, на деревни и позиции. Каждый видит листовку, каждый читает ее, каждый сберегает ее и каждый высказывает свое мнение. Ультиматум. Капитуляция. Плен. Питание. Возвращение на родину после войны. Все это проносится в мозгу, сменяя друг друга, воспламеняет умы, вызывает острые споры».

Однако командование 6-й армии ультиматум отклонило и приказало своим солдатам впредь расстреливать русских парламентеров.

«О наших попытках вручить ультиматум и об официальном отклонении его, — пишет Н. Н. Воронов, — было доложено в Ставку.

— Что вы собираетесь делать дальше?

— Сегодня все проконтролируем, а завтра начнем наступление, — ответил я.

Нам пожелали успеха».

Чтобы потери наших войск были минимальными, советское командование дало наступающим много артиллерии и самолетов. Не случайно представителем Ставки здесь был командующий артиллерией Красной Армии Николай Николаевич Воронов. Численность же войск с обеих сторон была примерно одинаковой. Ты можешь спросить, как это получилось, если одной гитлеровской армии противостояли семь наших? Мы уже говорили, что армии, корпуса, дивизии не бывают одинаковыми, как килограммы. Они могут быть больше или меньше, особенно в военных условиях; их численность зависит от задач, которые им поручены.

Почти час тысячи орудий разрушали укрепления фашистов. По вражеским позициям нанесли удар бомбардировщики.

Атака пехоты и танков началась успешно. Успешно она и развивалась. На другой день был занят аэродром недалеко от Воропонова, вскоре наша танковая разведка вышла к главному аэродрому врага около Питомника. Там началась паника. Вот как описывает этот случай адъютант Паулюса полковник Адам: «Паника началась неожиданно и переросла в невообразимый хаос… Кто-то крикнул: „Русские идут!“

В мгновение ока здоровые, больные и раненые — все выскочили из палаток и блиндажей. Каждый пытался выбраться как можно скорее наружу. Кое-кто в панике был растоптан. Раненые цеплялись за товарищей, опирались на палки или винтовки и ковыляли так на ледяном ветру по направлению к Сталинграду. Обессилев в пути, они тут же падали, и никто не обращал на них внимания. Через несколько часов это были трупы. Ожесточенная борьба завязалась из-за мест на автомашинах. Наземный персонал аэродрома, санитары и легкораненые первыми бросились к уцелевшим легковым автомашинам на краю аэродрома Питомник, завели моторы и устремились на шоссе, ведущее в город. Вскоре целые гроздья людей висели на крыльях, подножках и даже радиаторах. Машины чуть не разваливались под такой тяжестью… Те, кто еще был способен передвигаться, удирали, остальные взывали о помощи. Но это длилось недолго. Мороз делал свое дело, и вопли стихали. Действовал лишь один девиз: „Спасайся кто может!“

Но как можно было спастись в разбитом городе, в котором нас непрерывно атаковали русские? Речь шла не о спасении, а о самообмане подстегиваемых страхом, оборванных, полумертвых людей, сломленных физически и нравственно в битве на уничтожение».

Однако на ряде участков фашисты оборонялись яростно. Солдат убедили, что в плену их ждут страшные пытки и мучения, какими истязали они наших людей. А иным было проще расстаться с жизнью, чем видеть, как рушатся надежды стать властителями мира. Ну что ж, если враг не сдается, его уничтожают.

За две недели нашего наступления 6-я армия потеряла свыше ста тысяч убитыми, ранеными и пленными. Теперь и генерал-полковник Паулюс — любимец фюрера, один из авторов плана войны против СССР — увидел другую сторону войны. Все ее ужасы, все муки, которые он готовил для нас, обрушились на его солдат. Паулюс осмелился просить у Гитлера разрешения на капитуляцию; он радировал фюреру:

«Докладываю обстановку на основе донесений корпусов и личного доклада тех командиров, с которыми я смог связаться: войска не имеют боеприпасов и продовольствия; связь поддерживается только с частями шести дивизий. На Южном, Северном и Западном фронтах отмечены явления разложения дисциплины. Единое управление войсками невозможно. На восточном участке изменения незначительные. 18 тысячам раненых не оказывается даже самая элементарная помощь из-за отсутствия перевязочных средств и медикаментов. 44, 76, 100, 305 и 384-я пехотные дивизии уничтожены. Ввиду вклинения противника на многих участках фронт разорван. Опорные пункты и укрытия есть только в районе города, дальнейшая оборона бессмысленна. Катастрофа неизбежна. Для спасения еще оставшихся в живых людей прошу немедленно дать разрешение на капитуляцию. Паулюс».

В ответ пришло: «Запрещаю капитуляцию! Армия должна удерживать позиции до последнего человека и до последнего патрона».

Интересная подробность: когда сузившееся до предела кольцо было рассечено на две части, начальник штаба 6-й армии генерал-лейтенант Шмидт послал своих помощников установить «контакт» с советскими войсками. Ревностный исполнитель бессмысленного приказа фюрера, он заблаговременно позаботился о собственной шкуре.

«Контакт» установить было нетрудно. Адъютант Паулюса Адам свидетельствовал: «Было уже за полночь, когда Паулюс растянулся на своем матрасе (в штабе, в подвале универмага). Я заглянул на минуту к Роске.

— Что нового? — спросил я, входя.

Роске был занят уничтожением последних ненужных вещей. Он попросил меня сесть, предложил сигарету и закурил сам.

— Совсем близко, в переулке, — сказал Роске, — стоит красный танк. Его орудие нацелено на наши развалины. Я сообщил об этом Шмидту. Он сказал, что надо во что бы то ни стало помешать тому, чтобы танк открыл огонь, так как для всех нас это означало бы верную гибель. Поэтому переводчик с белым флагом должен пойти к командиру танка и начать переговоры о капитуляции. „Я сам, — сказал он, — позабочусь об этом“».

Ты, читатель, может быть, решил, что переговоры будут вестись о капитуляции всей армии? Нет. Речь шла о сдаче в плен только штаба.

Кончилась ночь. Адам снова зашел к своему приятелю генералу Роске. И тот поведал ему, что было дальше. «Несколько часов назад я рассказывал вам, что Шмидт приказал переводчику пойти с белым флагом к командиру советского танка. Я вместе с переводчиком отправился наверх. Перед въездом во двор стоял советский танк, тем временем он придвинулся еще ближе. Входной люк был открыт, и из него выглядывал молодой офицер. Наш переводчик помахал белым флагом и подошел к танку. Я слышал, что он заговорил с русским. После он поведал мне, что сказал советскому офицеру следующее: „Прекратите огонь! У меня есть для вас чрезвычайно важное дело. Повышение и орден вам обеспечены. Вы можете пойти со мной и взять в плен командующего и весь штаб 6-й армии“».

Итак, в 7 часов 31 января 1943 года генерал-фельдмаршал Паулюс был пленен. Почему фельдмаршал? Мы все время называли его генерал-полковником. За несколько часов до плена в штаб пришла радиограмма Гитлера. В ней сообщалось о повышении Паулюса в звании. Гитлер намеревался этим подтолкнуть командующего к самоубийству — герой-фельдмаршал умирает, но не сдается! Паулюс понял намек, но стреляться не стал. «Я не доставлю им этого удовольствия», — сказал он, прочитав радиограмму.

Узнав о капитуляции штаба, начали сдаваться в плен войска, оказавшиеся в южной части кольца. К 9 часам бои здесь закончились. Но северная часть кольца еще держалась. Командование Донского фронта предложило Паулюсу приказать им прекратить сопротивление. Фельдмаршал отказался, сославшись на то, что он пленник и никем теперь не командует.

Что делают, если враг не сдается? Его уничтожают. С южного участка, поскольку там уже была тишина, всю артиллерию перебросили на участок северный. Фашисты — 40 тысяч — оказались в кольце орудий. Точнее, в двойном кольце, потому что пушки невозможно было разместить в один ряд, их разместили в два ряда — так тесно они стояли по фронту. В небо поднялись бомбардировщики и пошли на цель.

Теперь мы послушаем генерала армии Павла Ивановича Батова. В те дни он в звании генерал-лейтенанта командовал 65-й армией Донского фронта.

«1 февраля на НП нашей армии царило необычное оживление. Наблюдательный пункт был оборудован в основании насыпи окружной железной дороги. Стереотрубы выведены снизу между шпалами. Прибыли К. К. Рокоссовский, Н. Н. Воронов, К. Ф. Телегин, В. И. Казаков. Все хотели видеть артиллерию в действии: ведь только в 214-й дивизии имелось восемь артиллерийских полков усиления, свыше сотни орудий стояли на прямой наводке. И вот вся эта мощь загрохотала. Через три — пять минут из блиндажей, из подвалов, из-под танков начали выскакивать, выползать гитлеровцы. Одни бежали, другие, обезумев, становились на колени, вздымая руки к небу. Всего 15 минут продолжалась неистовая артподготовка. Затем началась атака. Но в Спартановке уже никто не оказывал сопротивления. Сотни, тысячи немецко-фашистских солдат сдавались в плен.

Мы в свое время крепко спорили с представителями разведывательного и оперативного управлений штаба фронта, допускавших просчет в определении численности окруженных войск. Но и мы все-таки не ожидали такого количества пленных.

Комдивы доносили: „Направляю колонну пленных — шесть человек по фронту, километр в глубину“. Колонны направлялись к железнодорожному виадуку, где велся точный подсчет.

С наблюдательного пункта командарма отчетливо было видно, как рекой, медленно извиваясь, текли черные бесконечные колонны. Пленные шли тысячами, а за ними, безразлично поглядывая по сторонам, шагали два-три автоматчика, вот и вся охрана».

В Сталинграде после боев.

Фельдмаршал Паулюс и его штабные генералы стали пленниками наших солдат.

Немецкая военная техника пойдет на переплавку в советских мартенах.

Вот так, бесконечными вереницами пленных, закончилась грандиозная Сталинградская битва. Ни один из тех, кто попал в ноябрьские дни в кольцо, не ушел из него.

Это была великая победа нашего оружия. Она вошла в историю военного искусства вечной страницей.

А если говорить о точной записи на этой странице, то она проста и лаконична, потому что сделана людьми военными. Воронов и Рокоссовский так написали в донесении Верховному Главнокомандующему Сталину:

«Выполняя Ваш приказ, войска Донского фронта в 10.00 2.II.43 г. закончили разгром и уничтожение сталинградской группировки противника.

…В связи с полной ликвидацией окруженных войск противника боевые действия в городе Сталинграде и в районе Сталинграда прекратились».

Медаль «За оборону Сталинграда». Учреждена в декабре 1942 г. Ею награждено свыше 700 тысяч человек.

Посчитаем трофеи

Закончилась битва. Теперь самое время посчитать трофеи, поглядеть, как наша победа изображается цифрами. Советские люди и весь мир не сразу узнали эти цифры. Понадобилось много дней, чтобы сосчитать застывшие на степном просторе, в оврагах, в городских развалинах танки, орудия, автомобили. Надо было сосчитать и врагов, которые уже не могли сеять смерть.

За все дни боев противник потерял: убитыми, ранеными, пленными 1 миллион 500 тысяч человек (из них 800 тысяч за время нашего контрнаступления); танков и штурмовых орудий около 2 тысяч; боевых и транспортных самолетов около 3 тысяч; орудий и минометов больше 10 тысяч. Древние греки захваченное оружие и доспехи врага вешали на дерево, растущее на поле боя. Давай вообразим дуб между Волгой и Доном. Давай повесим на его ветки — они выдержат такую тяжесть — трофеи, взятые Донским фронтом в кольце. Вот они:

5762 орудия.

1312 минометов.

12 701 пулемет.

156 987 винтовок.

10 722 автомата.

744 самолета.

1666 танков.

261 бронемашина.

80 438 автомашин.

10 тысяч мотоциклов.

3 тысячи велосипедов.

240 тракторов.

571 тягач.

3 бронепоезда.

58 паровозов.

1403 вагона.

696 радиостанций.

933 телефонных аппарата.

337 складов.

13 787 повозок.

Мы поставим под донским дубом 91 тысячу пленных солдат и офицеров, 23 генерала, 1 фельдмаршала.

Хотя древние вешали на дерево только оружие, не будет лишним на нашем дубе высказывание одного бывшего гитлеровского военачальника: «Поражение под Сталинградом повергло в ужас как немецкий народ, так и его армию. Никогда прежде за всю историю Германии не было случая такой страшной гибели такого количества войск» (генерал З. Вестфаль).

Я мысленно представляю этот богатырский дуб. Он стоит на степном просторе, под свежим ветром, со всех сторон открытый. Каждый может поглядеть на него. И люди смотрят с радостью. А потом печалятся и опускают голову, вспоминают тех солдат, кто отдал за победу свою жизнь.

Богатырский дуб виден издалека. Пусть смотрят на него из-за океанов, из-за гор, из-за рек — с севера, с юга, с запада, с востока.

Пусть смотрят на него и наши недруги. Для них мы повесили высказывание генерала Вестфаля. Нам-то оно и не так уж нужно — силу свою мы знаем, и не злорадные мы. Но тем, кто замышляет новые походы против СССР, полезно будет посмотреть на эту фразу как на формулу закона, по которому кончаются войны с Советским Союзом. Каждый, кто мечтает о войне с нами, может легко узнать ее исход. Для этого в «формулу» немецкого генерала он пусть поставит свои «величины» — название страны, где живет, и национальную принадлежность армии.

Великие последствия

Помнишь, читатель, в рассказе о первых сражениях у границы мы проследили, как они сказались на других важнейших событиях начальных месяцев войны? Резонно предположить, что последствия Сталинградской битвы были необыкновенно мощными, идущими беспредельно далеко. На самом деле Сталинградская победа стала поворотом не только в нашей Великой Отечественной войне, но и во всей второй мировой войне — поворотом к полному разгрому военных сил фашизма на всем земном шаре.

Говоря это, не перехваливаем ли мы сами себя? Нет, не перехваливаем. Каждый, кто окажется в Волгограде и пойдет в Музей обороны Сталинграда, может увидеть грамоту президента США Ф. Рузвельта, в которой вот что написано: «От имени народа Соединенных Штатов Америки я вручаю эту грамоту городу Сталинграду, чтобы отметить наше восхищение его доблестными защитниками, храбрость, сила духа и самоотверженность которых во время осады с 13 сентября 1942 года по 31 января 1943 года будут вечно вдохновлять сердца всех свободных людей. Их славная победа остановила волну нашествия и стала поворотным пунктом войны Союзных Наций против сил агрессии».

Англия откликнулась на эту победу даром короля Георга VI гражданам Сталинграда — почетным мечом.

Оккупированная гитлеровцами Франция ничего не дарила, но она в февральские дни 1943 года сказала по радио голосом своего большого писателя Жана-Ришара Блока: «Слушайте, парижане! Первых трех дивизий, которые вторглись в Париж в июне 1940 года… этих трех дивизий — 100-й, 113-й и 295-й — не существует больше! Они уничтожены под Сталинградом: русские отомстили за Париж. Русские отомстят за Францию!»

Откликом народов Югославии была статья в газете «Борба»: «Через все преграды, через все границы донеслась до нас замечательная весть, и когда мы ее слышим, то наше сердце радуется! Праздник наступил и в наших сердцах и на наших улицах!»

Плакат В. Иванова.

Для светлой вести действительно не существовало границ. Она придала новые силы бойцам Народно-освободительной армии Китая, партизанам Вьетнама, Кореи, Индонезии, боровшимся против японских захватчиков — союзников гитлеровцев. Патриоты Франции назвали себя «правым крылом Сталинграда», подтверждая таким названием свое участие в общей борьбе и помощь Красной Армии.

Сталинградская победа не только воодушевила людей в оккупированных странах, она реально облегчила им борьбу против фашистов. В дни битвы на Дону и Волге гитлеровское командование, чтобы восполнить потери, перебросило на советско-германский фронт из Франции и Бельгии 20 немецких дивизий. В Югославии и Греции немецкие войска заменялись болгарскими. К слову сказать, царская Болгария, будучи союзницей гитлеровской Германии, в нашу страну войск не посылала: и царь Борис и фюрер Гитлер знали, что болгары против русских воевать не будут.

В нервозном ознобе были те, кто решился исповедовать фашизм. До Сталинграда они чувствовали себя прекрасно — такие прихвостни Гитлера и предатели своих народов, как Лаваль во Франции, Квислинг в Норвегии. Подобно снегу под горячим солнцем, начали таять отряды норвежских штурмовиков, распался «трехцветный легион» французских фашистов, «добровольческий легион» фашистов бельгийских. Рядовые члены этих и подобных объединений в буквальном смысле слова разбегались. После Сталинградской битвы они поняли, что их преступления не останутся безнаказанными. В этом случае им нельзя было отказать в проницательности — и Лаваль, и Квислинг будут казнены своими народами.

Тревога охватила правителей в странах, союзных Германии. Фашистский диктатор Италии Муссолини в апреле 1943 года убеждал Гитлера в том, что «Россию победить невозможно». «Поэтому, — советовал дуче, — лучше заключить на Востоке компромиссный мир…» Военные действия в районе Сталинграда, как мы знаем, закончились 2 февраля, а уже 3 февраля ставка финской армии на экстренном совещании единогласно приняла решение искать подходящий случай, чтобы скорее выйти из войны с Советским Союзом. До этого же финские генералы вместе с немецкими разрабатывали план нового наступления в Карелии — чтобы перерезать Кировскую железную дорогу и захватить Мурманск.

Союзная гитлеровской Германии Япония после Сталинграда притихла у наших дальневосточных границ. Притихла Турция у нашей южной границы.

А что же было в самой Германии? Не имея возможности скрыть от населения катастрофу у Сталинграда, фашистские правители объявили и у себя и в странах союзников трехдневный траур. Немецкий писатель Рейн писал о настроении народа после капитуляции 6-й армии: «…решающий удар, он сбил нас с ног, главное, морально сбил с ног, мы тогда, в сущности, уже были побеждены». «Катастрофа под Сталинградом, — писал немецкий историк Фрейнд, — явилась не только поворотным пунктом в войне, но и вызвала огромное отрезвление и моральное потрясение немецкого народа». Об «огромном отрезвлении» в начале 1943 года говорить, конечно, было рано, а потрясение, согласимся, было действительно огромное. Это подтверждают письма, посланные родственниками немецких солдат на советско-германский фронт:

«Подробное сообщение о героях Сталинграда глубоко потрясло нас. Весь немецкий народ в слезах».

«Нельзя выразить словами весь ужас случившегося».

«Когда слышишь и читаешь о Сталинграде, становится страшно».

«Когда читаешь или слушаешь сводки верховного командования, то приходишь к заключению, что нам еще предстоят черные времена».

«Черные времена» действительно предстояли. Гитлеровское командование, в некоторой степени предвидя их, отдало приказ о возведении оборонительных позиций по всему западному берегу Днепра — строить «Восточный вал», у которого заглохло бы будущее наступление советских войск.

К югу и северу от Сталинграда

Боязнь «нового Сталинграда» заставила гитлеровцев поспешно отступать с Северного Кавказа. Они бежали, бросая раненых и военное снаряжение, в частности бросили вагоны с грузом широких гусениц, предназначавшихся для танков, которым надлежало действовать в пустынных районах Ближнего Востока. Мечта о Ближнем Востоке, об Иране, Индии, как и о нефти Баку и Грозного, об уничтожении нашего Черноморского флота рухнула.

Наши войска из района юго-западнее Сталинграда наносили удар в направлении Ростова и Таганрога, чтобы, выйдя к Азовскому морю, закрыть дорогу гитлеровцам на запад. К сожалению, по ряду причин окружить группировку противника в том районе не удалось. Но все равно у нас были основания для большой радости и здесь. Были освобождены Чечено-Ингушетия, Северная Осетия, Кабардино-Балкария, большая часть Ростовской области, Ставропольский край, основная часть Краснодарского края — богатейшие зерновые и нефтедобывающие районы страны.

Каждая улица берется с боем.

Чтобы пехота не задержалась в атаке, саперы делают проходы в проволочных заграждениях.

Двинемся по линии советско-германского фронта на север. На тысячи километров протянулась эта огненная линия. И повсюду у нас — после Сталинградской победы — успехи. Одновременно с освобождением Северного Кавказа шло наступление на Верхнем Дону — Острогожско-Россошанская и Воронежско-Касторненская операции. Войска Воронежского фронта, которыми командовал генерал Ф. И. Голиков, с частью сил Юго-Западного фронта за две недели наступления — с 13 по 27 января — продвинулись на запад на 140 километров. При этом они устроили «новый Сталинград» противнику — окружили главные силы 2-й венгерской армии, 8-й итальянской армии и группу немецких войск «Крамер». «События 14–17 января, — доносил высшему командованию венгерский генерал, — подорвали боеспособность солдат, вселили ужас в подразделения и тыловые части… дисциплина пала, подразделения вследствие гибели командного состава распались, и отступление переходило в бегство». Вечером 18 января наши войска замкнули кольцо окружения, в котором оказалось 13 вражеских дивизий. Группировка окруженных была рассечена на две части. К 27 января обе части перестали существовать. За всю операцию было уничтожено 15 дивизий, а 6 понесли тяжелые потери. В плен было взято 86 тысяч немецких, венгерских, итальянских солдат и офицеров.

После этой победы, после продвижения войск Воронежского фронта далеко на запад образовался выступ, обращенный на восток, в котором оказалась 2-я немецкая армия — 12 дивизий и 2 венгерские дивизии, всего 125 тысяч солдат и офицеров. Войска Воронежского фронта незамедлительно нанесли удар под основание выступа с юга. А с севера под основание выступа ударила одна из армий Брянского фронта. На шестой день боев, 29 января, войска Воронежского фронта встретились с войсками Брянского фронта в районе города Касторное и окружили 10 вражеских дивизий. К этому времени сдалось в плен 22 тысячи человек. Кольцо не было сплошным, сквозь бреши гитлеровцы прорывались на запад. Наши воины преследовали их, снова окружили в районе города Старый Оскол и в районе селения Горшечное. Потеряв много людей, много боевой техники, противник частью войск прорвался и из этих колец. Гитлеровцев, выбравшихся из района Горшечное, наши солдаты окружили в третий раз у города Тим и уже не выпустили из кольца.

На северо-западе у гитлеровцев были два плацдарма — ржевско-вяземский и демянский. Противник надеялся, когда придут лучшие времена, наступать с этих плацдармов снова на Москву, поэтому, несмотря на большие потери в боях с нашими войсками, берег их. Демянский плацдарм фашисты называли «пистолетом, приставленным к сердцу России». Теперь же, после Сталинграда, фашисты начали отходить из опасных «мешков». Советские соединения преследовали противника, нанося ему потери, заставили бросить на путях отхода много военной техники и имущества. Так, в Ржеве осталось 112 танков, 35 паровозов, 1200 вагонов, в Вязьме — 60 паровозов и полтысячи вагонов. С ликвидацией этих плацдармов фронт отодвинулся от Москвы на 270–300 километров, столица была теперь в безопасности.

Прорыв блокады

Следуя по линии фронта все дальше на север, мы, читатель, приблизились к Ленинграду. Ему, многострадальному и небывало героическому, тоже помог Сталинград. Не будь скованы основные силы гитлеровцев боями на Волге, едва ли удалось бы прорвать блокаду. Гитлер, несомненно, перебросил бы туда массу самых боеспособных войск. Он ведь все 16 месяцев, что был Ленинград в кольце, не переставал грозить городу полным разрушением, а ленинградцам — поголовным истреблением. И если бы мог, фюрер сдержал бы свое черное слово.

Мал был участок, на котором враги вышли к Ладожскому озеру, — шириной всего 12–15 километров. Такое-то расстояние отделяло Ленинградский фронт от Волховского фронта, Ленинград от Большой земли. Но этот участок, шлиссельбургско-синявинский выступ, был превращен врагом в прочнейшую преграду. Подобных укрепленных полос нашим войскам еще не приходилось прорывать. Лес. Торфяники. На песчаных взгорках орудийные и пулеметные доты. Вкопанные в землю танки — доты бронированные. Траншеи, ходы сообщения. Между опорными пунктами валы из деревьев и земли, облитые водой и заледеневшие на морозе. А еще — ряды колючей проволоки. И минные поля. Ко всему этому надо добавить амбицию гитлеровцев, не хотевших отойти от Ленинграда, и боязнь сдаваться в плен.

«На Неву за водой», «На постах», «В очаге поражения». Литографии А. Пахомова.

Медаль «За оборону Ленинграда». Учреждена в декабре 1942 г. Ею награждено около полутора миллионов человек.

Командующий 2-й ударной армией Волховского фронта генерал В. 3. Романовский вспоминал о прорыве блокады: «Фашисты сопротивлялись яростно. 18-я дивизия взяла в плен всего лишь 12 солдат, 372-я — 28, а уничтожили они более 2 тысяч гитлеровцев… На четырехкилометровом участке, где действовали 3 вражеские дивизии, гитлеровцы потеряли 36 тысяч своих солдат и офицеров, то есть по 9 тысяч на один километр фронта». Задумайся, читатель, над этими цифрами, они помогут представить в какой-то степени, как прорывалась блокада.

Утром 12 января 1943 года войска Ленинградского фронта с запада и Волховского фронта с востока двинулись навстречу друг другу. Они соединились 18 января. Блокада была прорвана. Эта весть мгновенно облетела страну нашу и мир. Она была ласточкой радости, прилетевшей к людям за две недели до известия о Сталинградской победе.

Ленинград ликовал тихо. На бурную радость у ленинградцев не было сил. Городское радио передало тогда:

«Блокада прорвана! Мы давно ждали этого дня… Мы чернели и опухали от холода, валились от слабости с ног на истерзанных врагом улицах, и только вера в то, что день освобождения придет, поддерживала нас. И каждый из нас, глядя в лицо смерти, трудился во имя обороны, во имя жизни нашего города, и каждый знал, что день расплаты настанет, что наша армия прорвет мучительную блокаду».

Отвоеванная у фашистов земля была шириной всего в 11 километров. Но это была земля, а не вода озера. Тут же без промедления ленинградцы принялись прокладывать по ней железную дорогу и грунтовые дороги. Из Волхова в Ленинград пошли поезда, автомашины. Продолжала действовать озерная Дорога жизни, до которой теперь не долетали снаряды гитлеровской артиллерии. И в итоге в феврале 1943 года рабочие стали получать на день по 700–600 граммов хлеба, служащие — по 500, дети и старики — по 400. Нам сейчас трудно представить — много это или мало? Сейчас можно вообще без хлеба быть сытым. У ленинградцев же хлеб был основной едой. В ноябре 1942 года по рабочим карточкам выдавали 250 граммов хлеба, по всем остальным — 125.

Хотя с прорывом блокады не кончились разрушительные обстрелы, жить в городе, работать и воевать за него стало легче. И было ясно, Ленинград выстоял.

Итак, последствия Сталинградской битвы были поистине велики. Немецкий фельдмаршал Манштейн, мнение которого нам любопытно, писал о том времени: «…необходимо отметить бесспорно большой успех советских войск. Советам удалось окружить целую армию, притом самую сильную — 6-ю армию, — и уничтожить ее. Кроме того, Советы смели с лица земли четыре союзные армии, боровшиеся на стороне немецких войск… к потере войск надо еще присоединить овладение русскими всей захваченной нами в результате летнего наступления 1942 года огромной территорией с ее ресурсами».

Сотни городов и поселков, тысячи сел и деревень были освобождены в зимнем наступлении 1942–1943 годов. Наши войска продвинулись на запад на 600–700 километров. И что было особо важно, мы овладели стратегической инициативой, то есть советское командование (а не германское, как в начале войны) выбирало, где, когда, какое начать сражение. Время отступления Красной Армии кончилось. Красная Армия погнала мерзавцев с советской земли.

Советские танки в полях под Курском.

КУРСКАЯ БИТВА

744 — 793-й дни войны. 5 июля — 23 августа 1943 года

о многих книгах о второй мировой войне, написанных англичанами, американцами и западными немцами, Курская битва вообще не упоминается. В иных упоминается как малозаметное, рядовое событие. Конечно, написаны там и правдивые книги. Но таких книг мало. Их издают крохотными тиражами. Читатели ничего не знают о них.

Буржуазные историки хотят украсть нашу победу, тщательно спрятать, скрыть ее от людей.

Зачем это им нужно?

Англичанам и американцам — чтобы раздуть свои заслуги в разгроме фашизма, западногерманским реваншистам — чтобы хоть немного отмыться от позора поражений в ими же начатой войне.

Но почему на Западе хотят замолчать Курскую битву, а не Московскую, не Сталинградскую? Потому что эти первые битвы невозможно скрыть от простых людей. Когда они шли, то в Англии, в Соединенных Штатах Америки все люди следили за каждым днем наших боев: мы ведь сражались и за эти страны. А уж после Сталинграда от сердца, как говорится, отлегло, люди следили только за общим ходом войны.

Мы, участники войны, знаем истинную цену Курской битвы. Надо, чтобы и вы, наши внуки, знали это. Вы потом расскажете о ней своим детям — так вечно будет жить рассказ о пятидесяти днях, в которых решался исход войны.

За строкой гитлеровского приказа

Противно касаться того, что хоть как-то связано с Гитлером, — так гнусен этот человек. Но в то время, о котором наша книга, он был реальностью, и нам поневоле приходится говорить о нем. Сейчас мы с тобой прочтем приказ Гитлера офицерам — участникам операции «Цитадель». Приказ интересен тем, что он определяет значение Курской битвы для самих фашистов, а еще тем, что между его строк видны тревога и замешательство гитлеровцев, их призрачная надежда на возвращение лучших времен. Обрати внимание на выделенные мною фразы, мы к ним вернемся. Вот этот приказ:

«Мои командиры!

Я отдал приказ о первой наступательной битве этого года. На вас и подчиненных вам солдат возложена задача добиться во что бы то ни стало ее успешного проведения. Значение первой наступательной операции этого года исключительно велико. Эта начинающаяся новая немецкая операция не только укрепит наш собственный народу произведет впечатление на остальной мир, но и прежде всего придаст самому немецкому солдату новую веру. Укрепится вера наших союзников в конечную победу, а нейтральные государства будут вынуждены соблюдать осторожность и сдержанность. Поражение, которое потерпит Россия в результате этого наступления, должно вырвать на ближайшее время инициативу у советского руководства, если вообще не окажет решающего воздействия на последующий ход событий.

Армии, предназначенные для наступления, оснащены всеми видами вооружения, которые оказались в состоянии создать дух немецкого изобретательства и немецкая техника. Численность личного состава поднята до высшего возможного у нас предела. Эта и последующие операции обеспечены в достаточной степени боеприпасами и горючим. Наша авиация разгромит, сосредоточив все силы, воздушную мощь противника, она поможет уничтожить огневые позиции артиллерии врага и путем непрерывной активности окажет помощь бойцам пехоты, облегчив их действия… …успех этой первой великой битвы 1943 года решит больше, чем какая-либо обыкновенная победа».

Ты прочел приказ. Давай вместе осмыслим его строки.

«Значение операции исключительно велико», «успех великой битвы 1943 года решит больше, чем какая-либо обыкновенная победа». Эти фразы нельзя истолковать иначе, чем они звучат. Нет, не рядовая операция готовится, а гигантское сражение, и сколько потеряет в нем одна сторона, столько приобретет другая.

Что надеются приобрести гитлеровцы? Говоря словами приказа, они надеются «укрепить собственный народ», «придать самому немецкому солдату новую веру». Сталинградский ветер здорово прочистил мозги немцам. И солдаты на фронте, и люди в самой Германии уже начали, пусть пока смутно, осознавать, какой катастрофой, каким несчастьем обернется для них война. Вера в гитлеровских руководителей уже пошла на убыль, она сменилась сомнениями, которые день ото дня будут все тяжелее. Чтобы вернуть немцев в прежнее состояние, фашистам и нужна громкая победа.

Гитлеровцам необходимо еще «произвести впечатление на остальной мир», главное — на своих союзников и нейтральные страны. Итальянцы, румыны, финны, венгры уже сыты войной по горло, война не дала им обещанной советской земли и такого количества продовольствия и промышленной продукции, какого они ждали. Вместо этих благ — убитые, калеки, раненые. Приближается тот момент, когда компаньоны по разбою начнут разбегаться от своего заводилы — выходить из войны. Возможность выйти из войны уже ищут финны, в Италии уже готовится арест личного друга Гитлера — Муссолини и смена правительства. Чтобы не потерять союзников, которые в 1943 году поставили на советско-германский фронт 525 тысяч солдат, нужна впечатляющая победа. Она нужна и для того, чтобы удержать нейтральные страны от вступления в войну против Германии, на стороне СССР, США, Англии и Франции.

Это политические цели операции «Цитадель». Есть еще цели военные. Одна из них — «вырвать инициативу у советского руководства». А что значит для воюющей стороны владеть инициативой? Тот, у кого инициатива, навязывает противной стороне сражения, когда ему выгодней, там, где удобней. Владеющий инициативой диктует ход всей войны. Гитлер, таким образом, признает, что ход войны теперь уже диктуем мы.

Вторая часть приказа касается обеспечения операции. Что же это за вооружение, которое создали к битве «дух немецкого изобретательства и немецкая техника»? Имеются в виду новые танки «тигр» и «пантера», штурмовые орудия «фердинанд», новые самолеты: истребитель «Фокке-вульф-190А» и штурмовик «Хейншель-129». Гитлеровское командование будет несколько раз откладывать начало «Цитадели», пока не прибудут на фронт в достаточном количестве новые машины. Нет, так к рядовой операции не готовятся!

«Наша авиация разгромит воздушную мощь противника» — эта фраза тоже очень интересна. Фашисты были убеждены, что мы не сможем восстановить нашу авиацию после потерь, понесенных в начале войны, и после захвата гитлеровцами многих промышленных центров. Теперь же им приходится говорить о нашей авиационной мощи. 1943 год будет годом гигантских воздушных сражений, их мы коснемся чуть позже.

«Численность личного состава поднята до высшего возможного у нас предела». Людские резервы Германии истощались. В 1943 году на Восточном фронте вражеская армия насчитывала 5,3 миллиона, 6,2 миллиона осенью 1942 года. И это несмотря на тотальную мобилизацию, то есть мобилизацию всех, кого только удалось одеть в шинель.

В операции «Цитадель» планируется участие 900-тысячного войска: 50 дивизий с 10 тысячами орудий, с 2700 танками, с более чем 2 тысячами самолетов. К битве готовятся отборные дивизии, среди них эсэсовские «Райх», «Великая Германия», «Мертвая голова», «Викинг», «Адольф Гитлер». 70 процентов всех танковых войск, имевшихся у фашистов на Восточном фронте, было стянуто к Курску. И 65 процентов всех самолетов! С меньшими силами в 1939 году немцы захватили Польшу, с меньшими силами оккупировали в 1940 году Францию, Голландию и Данию…

Да, гитлеровское командование рассчитывало на сокрушающую победу, которая затмила бы нашу победу под Сталинградом.

В самой середине Курского выступа занимала оборону наша 65-я армия, знакомая гитлеровцам по Сталинградской битве. Фашисты однажды забросали ее расположение листовками такого содержания: «Сталинградские бандиты Рокоссовского!

Зачем вы прибыли под Курск? Не думайте, что здесь вам удастся сделать как под Сталинградом. Здесь мы вам сделаем Сталинград!» Бойцы 65-й по поводу этой бранной листовки говорили: «Помнит собака палку!»

Танк ИС-2.

КУРСКАЯ БИТВА. КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ВОЙСК

Июль — август 1943 г.

Удары, планировавшиеся противником.

Главная полоса обороны советских войск.

Вторая полоса обороны.

Третья (тыловая армейская) полоса обороны.

Фронтовые рубежи обороны.

Государственный рубеж обороны.

Линия фронта к 12 июля.

Линия фронта к 18 августа.

Линия фронта к 23 августа.

Оборонительные рубежи противника.

Оборонительная позиция противника «Хаген».

Почему «Цитадель»?

Для своего наступления фашисты выбрали район Курска. Здесь фронт изогнулся крутой дугой. Наши войска — Центральный и Воронежский фронты, занимавшие пространство в этой дуге, — уже были как бы полуокружены. Гитлеровцы и решили использовать здесь свой излюбленный прием — ударить с севера и с юга танками под основание дуги, за 4 дня замкнуть кольцо, затем уничтожить окруженных и в дальнейшем двигаться или на северо-восток, обходя Москву, или на юго-восток, к Дону и Волге. Курский выступ так нравился немцам, сулил такой выигрыш, что Гитлер называл его «кинжалом, направленным в сердце России».

Как понять название операции — «Цитадель»? Это слово можно заменить словом «крепость». Фашисты еще ранней весной 1943 года пытались срезать Курский выступ, но не смогли тогда преодолеть нашей обороны. Они знали, что наша оборона все время совершенствовалась, и получилось, что наши войска стоят как бы в крепости, в цитадели. Название предстоящей операции — «Цитадель» — должно настроить немецкие войска на нелегкий штурм советских оборонительных линий.

Зная состояние наших позиций и нашу подготовку к битве, мы должны отметить точность названия, придуманного гитлеровцами. На самом деле советские войска стояли в крепости. Правда, у нее не было стен, зубцов, башен, но в той войне надежнее камня были траншеи, блиндажи, доты, подготовленные орудийные позиции, врытые в землю по самую башню танки.

Наступать или обороняться

Советская военная разведка узнала о планах гитлеровского командования заранее. Сведения были полные, и наше командование с большой точностью могло готовить ответные действия. Но вот в чем была сложность — что делать советским войскам: начать наступление, чтобы сорвать подготовку гитлеровцев, или обороняться? Первое кажется предпочтительнее — зачем же ждать, когда враг соберет свои силы для страшного удара! И несколько опытных военачальников предложили именно такой план действий. Однако можно рассуждать по-иному: пусть фашисты соберут всю свою мощь в одном месте. Если мы эту мощь разгромим, то получим решающий выигрыш. Само собой разумеется, что применять такой метод можно тогда, когда уверен в своих силах. Если сил недостаточно, лучше сорвать подготовку врага к наступлению. У Советской страны в то время силы уже были очень большие.

Маршал Г. К. Жуков, будучи заместителем Верховного Главнокомандующего, изучал обстановку в районе Курской дуги. В апреле он направил И. В. Сталину доклад. В нем говорилось: «Переход наших войск в наступление в ближайшие дни… считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем его танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника».

12 апреля в Ставке состоялось совещание. И. В. Сталин, Г. К. Жуков, начальник Генерального штаба А. М. Василевский и его заместитель А. И. Антонов, еще раз изучив обстановку и обсудив мнения командующих фронтами, приняли решение «на преднамеренную оборону». До начала грандиозной исторической битвы — до 5 июля — оставалось два с половиной месяца.

Прошло то время, когда немецко-фашистские войска начинали наступления в полном соответствии со своими уставами — имея тройное численное превосходство. Теперь сила была на нашей стороне. В Курской битве всего у нас было больше. Людей в составе Центрального и Воронежского фронтов насчитывалось 1 миллион 300 тысяч, орудий и минометов свыше 19 тысяч, танков и самоходок более 3400, самолетов 2172. А позади этих двух фронтов в резерве стоял еще целый фронт — Степной: около 580 тысяч бойцов, 7,4 тысячи орудий и минометов, 1550 танков и самоходок, около 400 самолетов. Он в обороне как бы подпирал фронты, на которые обрушится удар фашистских войск, придавал им устойчивость, подстраховывал от глубокого прорыва вражеских войск. А при нашем наступлении Степной фронт должен был нарастить мощь удара передовых товарищей.

Центральным фронтом командовал генерал армии К. К. Рокоссовский, Воронежским — генерал армии Н. Ф. Ватутин, Степным — генерал армии И. С. Конев.

Неприступная крепость

Половину апреля, весь май и июнь советские войска укрепляли свои позиции — строили неприступную крепость. На востоке от Курской дуги, протяженность которой 550 километров, было возведено восемь оборонительных рубежей. Они простирались на глубину до трехсот километров. Не сдержав врага на первом рубеже, мы могли противостоять ему на втором, на третьем…

Вблизи переднего края работали войска, в тылу — население Курской, Орловской, Воронежской и Харьковской областей. Работа была проделана огромнейшая. Если сложить длину всех траншей, окопов, ходов сообщения, вырытых на Курской дуге, получится ров длиной от Москвы до мыса Дежнева на Чукотке — 10 тысяч километров. На пути возможного движения войск противника было поставлено около миллиона различных мин и фугасов, протянуто до 1000 километров проволочных заграждений, некоторые участки которых были электризованы. Лесные завалы, плотины, подготовленные к затоплению местности, — все должно было помочь советским бойцам с малыми потерями выдержать натиск врага, чтобы потом самим перейти в неудержимое наступление.

Особенно тщательно строилась оборона на танкоопасных направлениях, ведь мы знали, что фашисты надеются протаранить оборону танковыми армадами. Возводились опорные пункты с большим количеством артиллерии. Для орудий и минометов было подготовлено почти пятьдесят тысяч окопов.

Участники Курской битвы в своих воспоминаниях непременно подчеркивают, что такая подготовка придала нашим войскам твердую уверенность в том, что фашисты далеко не пройдут. И когда встал вопрос, нужно ли перед боями вывозить с Курской дуги жителей, то эвакуацию решили не проводить, риск для населения был самый минимальный.

В конце разговора о подготовке наших войск к оборонительному сражению надо сказать, что требуется большое искусство и глубокие знания военно-инженерного дела, чтобы труд саперов и всех других строителей не пропал даром. Ведь враг идет своей дорогой, и все, что было приготовлено для его уничтожения, может остаться в стороне. Нужно безошибочно выбрать места, где поставить металлические ежи и каменные надолбы, где сделать доты, где прорыть траншеи и окопы. Нужно предусмотреть случайности и отрыть ходы сообщения так, чтобы бойцы под обстрелом, под бомбами во время боя могли безопасно перемещаться, сообразуясь с обстоятельствами. Так все и было сделано.

Самоходное орудие СУ-76.

Самоходное орудие ИСУ-152.

Перехваченная внезапность

1 июля в ставке Гитлера состоялось совещание немецких генералов, которые командовали операцией «Цитадель». Там было определено время ее начала — 5 июля.

Это мы знаем теперь, после войны. Но и тогда, уже 2 июля, сутки спустя после совещания фашистских военачальников, наша агентурная разведка добыла сведения о наступлении между 3 и 6 июля.

Советские войска были приведены в боевую готовность. Начались усиленные поиски «языков».

Может быть, никогда прежде да и в последующих операциях не было так необходимо знать не только день начала наступления врага, но и час. Дело в том, что наше командование решило провести на обоих фронтах упреждающую артподготовку. Тысячи орудий и минометов должны были обрушить огонь на гитлеровские позиции в тот момент, когда пехота врага соберется в передней траншее, изготовившись к броску, когда сгрудятся танки на исходных позициях, когда вражеские артиллеристы выйдут из укрытий к орудиям.

Если мы опоздаем со своей артподготовкой, то мы ее вообще не проведем как надо, потому что нашим артиллеристам придется работать под ураганным огнем врага — под его артподготовкой. Если начать артподготовку слишком рано, то рассредоточенный по укрытиям противник не понесет больших потерь, а мы израсходуем зря огромное количество боеприпасов.

Самоходное орудие СУ-100.

Враг строжайшим образом охранял свой передний край. Он загородился густыми минными полями, проволокой, установил электрическую сигнализацию, пристрелял каждую ложбинку, кочку и открывал губительный огонь при малейших признаках тревоги. Специальным приказом гитлеровские командиры были предупреждены о предании военно-полевому суду тех, в чьих подразделениях солдаты будут похищены советской разведкой. Фашистское командование всегда придавало важное значение внезапности. Внезапно оно намеревалось начать и «Цитадель».

В теплые ночи перед Курской битвой погибло много наших храбрейших разведчиков. Но ни на Воронежском, ни на Центральном фронтах добыть «языков» не удавалось. Случай, прямо сказать, невероятный. Напряжение от ожидания грозного часа достигло высшей точки, оно охватило всех — от командующих до солдат. Но вот в ночь на 5 июля тревога сменилась деловым ожиданием боя. На Воронежском фронте на нашу сторону перешел солдат-словак и рассказал, что наступление начнется утром 5 июля. А на Центральном фронте разведчики 13-й армии старший сержант Андрей Иванов, ефрейторы Федор Семенов и Александр Гузынин все-таки добыли «языка». После короткой ожесточенной схватки с немецкими саперами, которые делали проходы в минном поле, был схвачен ефрейтор. С большой бережностью и осторожностью разведчики доставили пленного в штаб армии. На допросе немец назвал время начала — 3 часа утра.

Верить или не верить этому? Немцы были мастерами устраивать всякие ловушки, подбрасывать ложные документы, подставлять фальшивых доносчиков. Только после изучения подробностей боя разведчиков с саперами (эти подробности трудно было инсценировать) решили, что мы знаем истинный срок начала.

И тогда в 2 часа 20 минут советская артиллерия открыла огонь по немецкому переднему краю. Фашисты были застигнуты врасплох. Они не понимали, что происходит. Враг решил, что советские войска сами переходят в наступление. Хотя, как потом выяснится, нам следовало открыть огонь несколько позже, польза от упреждающего артогня была бы ощутимей. Солдаты противника были растеряны, командиры потеряли управление войсками, особенно большие потери понесла неприятельская артиллерия.

Через два часа враг привел в порядок войска и начал свою артподготовку. Еще через час — в 5.30 — вражеская пехота и танки пошли на наши позиции — от Белгорода и от Орла на Курск. Земля окуталась дымом и гарью. Небо потемнело от самолетов. Великая битва началась.

Заревом пылает небо при ночной стрельбе орудий.

Сражение в воздухе

Может быть, и не совсем верно говорить, что битва на Курской дуге началась 5 июля. В этот день развернули сражение наземные войска. А воздушные начали действовать гораздо раньше. Поэтому и мы с тобой, читатель, раньше посмотрим, как воевали наши летчики. Мы о них еще не говорили толком.

Нетрудно было догадаться, как противник начнет операцию «Цитадель» — нанесет удары, чтобы протаранить оборону, танками и авиацией. Подобным образом гитлеровцы действовали и прежде. Теперь представь, что ты артиллерист или бронебойщик. На твою позицию ползут «тигры», «пантеры», по ней бьют тяжелыми снарядами «фердинанды». Нелегко сражаться с бронированными машинами. А тут еще сверху посыпались бомбы, застрочили пулеметы — это прилетели вражеские бомбардировщики. Совсем тяжело стало. Гораздо проще воевать с танками врага, если небо над тобой чистое. Вот наше командование и решило до начала наземных сражений на Курской дуге выбить вражескую авиацию, чтобы потом было легче наземным войскам. В 1943 году мы уже могли ставить себе целью завоевать господство в воздухе: у нас уже было много первоклассных самолетов и опытных летчиков.

Борьба за господство в воздухе началась в середине апреля над Кубанью. Наземные войска больших действий не вели, их остановила весенняя распутица. Зато в небе непрестанно кипели бои. К началу июня наши истребители сбили более 800 вражеских самолетов, еще около 300 было уничтожено на аэродромах и зенитчиками. 800 + 300 = 1100.

Методы борьбы с вражеской авиацией менялись, а если повторялись, то через большие промежутки времени, чтобы гитлеровцы не могли приспособиться к нашим действиям. Так, в начале мая шесть советских воздушных армий внезапно нанесли удары по 17 немецким аэродромам на 1200-километровом фронте — от Смоленска до Азовского моря. И враг потерял больше 500 самолетов. В начале июня три воздушные армии еще раз налетели на аэродромы. Враг лишился 220 самолетов. 500 + 220 = 720. Это число очень внушительное, хотя мы при тех налетах потеряли 180 самолетов.

Все еще считая себя хозяевами воздуха, фашисты пытались мешать подходу советских войск в районы сосредоточения, подвозу грузов на Курскую дугу. За месяц до начала битвы они намеревались разбить Курский железнодорожный узел. На город налетало 543 самолета, из них 424 бомбардировщика. Врага встретили 386 советских истребителей. Они сбили 104 немецких самолета, 41 сбили зенитчики. Мы тогда потеряли 27 истребителей.

1100 + 720 + 104 + 41 = 1965! Так расчищалось небо от «юнкерсов», «хейнкелей», «мессершмиттов».

Всего с апреля по июнь немецкая армия потеряла 3700 боевых самолетов. Вот почему враг смог бросить на поддержку наземных войск в Курской битве только две тысячи самолетов — против трех тысяч наших.

Конечно, две тысячи самолетов тоже огромная сила. 5 июля они начали с воздуха (а танки на земле) взламывать нашу оборону на направлениях главных ударов. Севернее и южнее Курска разгорелись ожесточенные воздушные схватки.

Немцы вообще кичились своей авиацией. Своих асов они называли не иначе как «рыцари воздуха». «Рыцарь воздуха» украшал самолет какой-либо картинкой: головой тигра, змеи — что пострашнее; некоторые рисовали карточных тузов: треф, пик — черный туз тоже страшный. Кстати, ас в переводе с французского и значит туз. Еще в первую мировую войну звание аса давалось летчику, сбившему десять самолетов.

Ас очень опасен в воздухе. Вот что говорит об этой категории воздушных бойцов Александр Сергеевич Яковлев, конструктор знаменитых истребителей «яков»: «Асы — это своего рода воздушные снайперы, и отсюда своеобразие их тактики. Они свободны в выборе места и цели.

Они не ждут противника, а ищут его, находят и уничтожают.

Тактика аса основывается на безупречном знании слабых сторон противника, отличном владении своим самолетом, на личной смелости, граничащей с дерзостью, трезвом расчете, сочетающемся с военной хитростью.

Не каждый летчик, хорошо овладевший своей машиной, может быть асом. Для аса характерны спортивный дух, неукротимая жажда боя с воздушным противником. Огонь аса должен быть прицельным, точным, не на авось. Он должен уметь стрелять из любого положения самолета.

Черты аса нельзя приобрести ни в какой летной школе, ни в какой академии — они приобретаются в бою».

Еще один фашист отлетался.

Получен приказ. Наши летчики спешат к самолетам.

За два года войны в ее жарких боях родилось много асов и в нашей авиации. Их самолеты тоже отличались от обычных — красные звездочки на фюзеляжах показывали число сбитых вражеских машин. Немецких асов Яковлев сравнивает с высокомерными, заносчивыми кинозвездами. А наши асы отличались скромностью, духом товарищества и коллективизма. В Курской битве они задавали тон.

Прямо удивительно, как много всем нам знакомых летчиков участвовало в битве на Курской дуге! Старший лейтенант Алексей Петрович Маресьев, тот самый, о котором написана «Повесть о настоящем человеке», после ампутации обеих ступней сражался здесь и сбил трех фашистов. Иван Никитич Кожедуб, ныне трижды Герой Советского Союза, а тогда еще молодой летчик, в первый свой вылет сбил немца, во второй вылет еще одного, в третий — двух. Старший лейтенант Александр Константинович Горовец в одном бою сбил девять «юнкер-сов». Такое не удавалось никому ни до, ни после этого боя.

«Девять самолетов сбить в одном бою! — пишет летчик А. В. Ворожейкин. — Простой расчет показывал, что для этого нужно было произвести не менее девяти длинных очередей и столько же раз исключительно точно прицелиться. На все потребуется по крайней мере 10–15 минут. А противник ведь не на привязи, маневрирует и защищается. Однако факт — упрямая вещь: Горовец сделал то, что теоретически считалось невыполнимым».

Дальний бомбардировщик Ил-4 (ДБ-ЗФ). Заводы изготовили 5256 таких самолетов.

Советские самолеты бомбят позиции противника.

Летчик, ставший в одном бою асом, жил совсем недолго. Его настигли вражеские истребители и, беззащитного — не было ни одного снаряда, ни одного патрона, — сбили. Как же жалела его пехота, на глазах которой он доблестно сражался и погиб!

На войне смерть обычна, но люди все равно остро переживают гибель однополчан. Горькое чувство вызывала смерть и незнакомого летчика. Ты его не знаешь, а скорбишь о нем. Летчик-истребитель гибнет, защищая тебя — пехотинца, артиллериста, танкиста — от бомб.

Сердце заходилось в ярости и досаде, когда видел, как «мессеры» расстреливали летчика, выбросившегося с парашютом из подбитого «ястребка».

А вот, дымя и пылая, со страшным гулом самолет врезается в землю. Тогда, хоть и понимал, что беду не поправить, бежал к месту падения, все надеясь помочь верному и незнакомому товарищу.

Недоуменно смотрели, как истребитель во время воздушного боя вдруг выпадал из общей карусели своих и вражеских самолетов и начинал в стороне выписывать фигуры высшего пилотажа — срывался в штопор, выходил из него, свечой устремлялся вверх, крутился через крыло… Кого-то осеняла догадка: летчик мертв, а отлаженный самолет сам по воле случайностей вьется в небе, пока не кончится горючее.

Зато какая радость — помочь сбитому живому летчику! Космонавт Георгий Тимофеевич Береговой в дни Курской битвы летал на «иле». Возвращаясь вечером с четвертой за день штурмовки танков, он был подбит. Самолет загорелся. Дотянуть до своей территории можно было, но у стрелка Петра Ананьева начали тлеть сапоги и, главное, ранец парашюта. Пришлось прыгать тотчас. Летчики приземлились на нейтральной полосе. Тут же по ним ударили вражеские минометы. В ответ на гитлеровцев полетели мины с нашей стороны. Наши били все чаще, и в разгар стрельбы, прыгая на ухабах, бросаясь из стороны в сторону, к Береговому и Ананьеву помчался «виллис». Старшина-танкист втащил в автомобиль стрелка, у которого обгорели ноги, помог забраться Береговому и привез их к своим.

В промежутках между боями, у костерка или печурки, солдаты любили посудачить, какому роду войск на войне лучше. Все взвесят: у пехоты марши с полной выкладкой, зато окоп рыть только для себя самого; шофер едет, на себе ничего не несет, но и для грузовика копает укрытие; танкиста броня спасает от пуль и осколков, но от фугаса на дороге танк беззащитен…

Средний бомбардировщик СБ.

А вот летчикам никто никогда не завидовал, что паек у них с печеньем, что дают им не махорку, а папиросы, что обмундирование по росту, чистое, суконное, что наград полна грудь. Летчик был выше обычных норм, которыми оценивается на войне человек. Среди всех военных мастеров — танкистов, артиллеристов, разведчиков, — среди всех храбрых и безупречных летчик был на первом месте. По праву был.

Ты читал чуть выше суждение летчика Ворожейкина об удивительном бое Горовца. Генерал Арсений Васильевич Ворожейкин участвовал в Курской битве в звании капитана. Он командовал эскадрильей истребителей. Этот летчик входит в число прославленных асов Советской страны. Его самолет украшали 52 звезды — столько он сбил вражеских самолетов. Правительство дважды удостоило воздушного воина звания Героя Советского Союза. Арсений Васильевич в полной мере владел искусством (не мастерством, именно искусством) воздушного боя. И что ценно для нас, изучающих историю Великой Отечественной войны, он очень точно, интересно в книге «Над Курской дугой» рассказал о непростой профессии военного летчика. Ценность его воспоминаний увеличивается оттого, что он беспощадно к самому себе и своим товарищам разбирает ошибки и промахи. Такое свойственно только сильному человеку и, конечно, доброму — опыт, приобретенный тяжким трудом, он отдает людям, как хлеб насущный. Ты найди эту книгу, прочти обязательно. А сейчас мы перенесемся на Курскую дугу, в полк, где служил Ворожейкин.

Шести «якам» было приказано охранять танки от вражеских бомбардировщиков. Мы немного забежим вперед, забежим в те дни, когда уже было отбито наступление фашистов и наши войска начали контрнаступление. Две советские танковые армии, войдя в прорыв во вражеской обороне, устремились вперед по равнине — на разгром тылов противника. Шестерка «яков» под командованием Ворожейкина сменила в воздухе своих товарищей и стала нести патрульную службу.

«Видимость отличная, — пишет Ворожейкин. — Вчерашний вал дыма и огня рассеялся, оголив поле боя. Сверху оно теперь кажется сплошь усыпанным темными букашками, которые ползут по земле, оставляя за собой серые пушистые хвосты, изредка выбрасывая вперед языки пламени. Это наступают наши танки, поднимая гусеницами пыль и стреляя на ходу. Колоннами и россыпью продвигается пехота. В движении много разных машин. Глядя на массу войск, вышедших из своих укрытий, грозную и могучую на земле, невольно думаешь, как она беспомощна и уязвима с воздуха. От нас сейчас во многом зависит успех наступления. Ведь несколько прорвавшихся немецких бомбардировщиков могут вызвать тысячи человеческих жертв и уничтожить немало боевой техники».

Обрати внимание, шесть истребителей способны предотвратить гибель тысяч наземных бойцов, обеспечить успех наступления. Какая же великая ответственность легла на плечи пилотов в этом дежурстве в небе!

Вдали, там, где слепящее пятно солнца, показались темные точки. Они все ближе. Это восемь «мессершмиттов». Самолеты врага летят не в строю, беспорядочно и, главное, ниже наших. «Якам» сейчас очень удобно атаковать их.

Молодой летчик из шестерки Ворожейкина недоуменно спрашивает по радио командира, почему он не приказывает атаковать.

— Молчи! — отвечает командир.

Всем поведением «мессеры» напрашиваются, чтобы их атаковали, как бы играют в поддавки. Это ненормально, за этим что-то кроется.

Командир еще зорче вглядывается в небо. Так и есть. Низко над землей со стороны противника показались стаи самолетов: «юнкерсы», бомбардировщики.

«Созревает план боя. Чернышев с Морей, находясь выше, нападают на истребителей, связывают их боем, а мы четверкой громим „юнкерсов“. Два наших истребителя против восьми. Успех при этом зависит только от согласованности и стремительности действий каждого летчика. Однако сил маловато. Сомнение вкрадывается в душу. Смогут ли Моря и Чернышев приковать к себе всех „мессеров“? Не нападет ли четверка на нас, а другая останется с Морей? Не лучше ли сначала атаковать истребители противника, а потом бомбардировщики? А если потом от „мессеров“ нельзя будет оторваться? „Юнкерсы“ сбросят бомбы на танки. Нет, этого допустить нельзя. Решение принято».

Так командир в считанные секунды принял решение, от правильности которого зависели судьбы танкистов, пехоты и самих летчиков.

Два «яка» против восьми «мессершмиттов» — вот что больше всего тревожило командира. Он ведь представлял, как тяжко придется его товарищам. Там будет все благополучно только в том случае, если летчики будут действовать в высшей степени согласованно и стремительно. На эти два условия Ворожейкин обращает особое внимание.

По радио отдан приказ Ивану Море «захлестнуть» всех «мессеров»; он ведущий, Емельян Чернышев будет следовать его маневрам.

Четверка «яков» ныряет к земле. Все «мессеры» остались наверху. То ли не заметили, как нырнули «яки», то ли решили поскорее сообща разделаться с двумя нашими храбрецами.

Бомбардировщики — их было так много, что Ворожейкин не смог сосчитать, — летели широкой волной, готовясь засыпать бомбами поле боя по всей ширине движения танков.

Командир с ведомым Дмитрием Анниным пошел в атаку на левый фланг волны. Алексею Карнаухову с Сергеем Лазаревым приказал атаковать правый фланг. Для первого удара Ворожейкин выбрал ведущего в одной из девяток «юнкерсов». Но тут сзади и ниже «яков» — на обоих флангах — показались по два «мессершмитта». Это были истребители непосредственного сопровождения.

«Мессершмитты», когда их атаковали с высоты, обычно бросали своих бомбардировщиков, чтобы выйти из-под удара. Ворожейкин приказал Карнаухову атаковать «свою» пару и сам с ведомым тоже пошел в атаку. «Мессеры» нырнули вниз, оставили на несколько минут беззащитными тихоходных бомбардировщиков.

Прежде чем броситься на «юнкерсов», командир успел взглянуть вверх. Там в бешеной карусели, в потоках огненных трасс бились десять самолетов — два наших против восьми немецких.

Карнаухов с Лазаревым уже напали на «юнкерсов». Командирский «як» тоже сближается с «юнкерсом». Аннин в это время летит чуть сзади и в стороне от ведущего, охраняет его от нападения «мессеров»; они еще далеко.

«Уменьшаю газ. „Як“ застывает метров на пятьдесят сзади и ниже правого заднего „лапотника“. Немцы, конечно, меня не видят. Близость врага и черная фашистская свастика под крыльями заставляют действовать с той беспощадностью, которая придает спокойствие. Опасаясь осколков от „юнкерса“, чуть отхожу в сторону. Наши скорости уравнены. Целюсь. Огонь! И бомбардировщик неуклюже опускает нос. Не отворачиваясь, беру в прицел второго. Еще удар! Из „юнкерса“ вырвались клубы густого черного дыма. Машина, вспыхнув, камнем рухнула на землю.

Две очереди — два самолета. Таких ударов я могу нанести еще семь-восемь, а то и больше… Надеясь, что Аннин не уйдет с поста и не прозевает „мессеров“, продолжаю уверенно атаковать, и вот запылал третий „юнкерс“. Подхожу к четвертому. И тут вся группа самолетов, точно горох, рассыпалась, в беспорядке сея бомбы, очевидно, на свои же войска. Двое „лапотников“, задрав носы, упорно ползут на меня, готовые таранить мой „як“. Уступаю им дорогу, чтобы снова выбрать удобный момент для атаки. Одни бомбардировщики, защищаясь, создали оборонительный круг, другие, прижимаясь к земле, стали уходить. И только пятерка „юнкерсов“ летела, как на параде, прежним курсом. Аннин совсем близко подошел к ним.

— Атаковать пятерку! — передаю ему.

— Понятно! — отвечает он.

Горит еще один вражеский самолет. Второй Ю-87, подбитый Анниным, шарахается, разгоняя свой же строй. Бомбардировщики разгромлены. На подходе их больше нет. Задача выполнена».

Тебе, читатель, встретилось незнакомое слово «лапотник». На войне, и в этом нет ничего странного, потому что там узнаешь истинную цену жизни и всего, что ее наполняет, люди очень любили шутку, веселое озорство, меткое слово. Появлялась какая-нибудь новинка на вооружении, и вскоре ей давалось точное название — либо уважительное, либо иронически-уничтожающее. Реактивную установку М-13 прозвали «катюшей», реактивную установку М-30 — «старшиной фронта», за тяжелые, огромной силы снаряды. Шестиствольный миномет немцев окрестили «ишаком». Звук при выстреле мины напоминал вопль осла; вылетали одна за другой шесть мин, и получалось, что осел ревет долго. «Юнкерсы-87» назвали «лапотниками» тоже не случайно. Шасси у этих самолетов не убиралось, и над колесами для уменьшения сопротивления воздуха были обтекатели, похожие на лапти.

Но вернемся к нашим «ястребкам». Слово-то какое чистое — «ястребок»! Они защитили танки и пехоту. А сами?

На правом фланге, где сражались Карнаухов и Лазарев, командир увидел два парашюта и поднимавшийся прямо вверх «як». Вокруг него летала тройка «мессершмиттов». А высоко над командирским самолетом все еще вилась карусель, начатая в первые минуты боя. И там только один «як» остался.

Командир вместе с ведомым бросились ему на выручку. Но тут их самих атаковали два «мессершмитта» и еще два чуть погодя. Защищая друг друга, попытались уйти от врага. В это время самолет Аннина прошила очередь.

— Больше не могу. Ранен. Самолет подбит… — проговорил Аннин по радио.

— Дима, скорее иди домой, дружище! — услышал он в ответ. — Не можешь тянуть — садись.

Сколько заботы в этих словах командира и сколько горечи! Так может говорить со своим вдруг заболевшим сыном мать: «Дима, скорее иди домой». Аэродром далеко, а настоящий дом летчика еще дальше. Дойдет ли он когда-нибудь до дома? Он уже ранен. И рядом четыре «мессершмитта». Но рядом и командир. Самое большое, что может сейчас сделать командир для своего друга, — связать боем всех четырех врагов, не дать добить им и летчика и самолет.

Немцы увидели серебристый след капель бензина за «яком» Аннина и вчетвером напали на командирскую машину.

Ты, читатель, помнишь, как говорил об асах конструктор Яковлев? Теперь его характеристику наложи на описание боя аса Арсения Васильевича Ворожейкина с вражеским асом. Да, среди четырех фашистских летчиков оказался ас, и его самолет был разрисован по прихоти хозяина. Вот как описывает этот бой Ворожейкин:

«Делаю глубокий вираж, зорко всматриваюсь в обложившие меня „мессершмитты“. Те словно не замечают меня. Что это значит?

Снова настороженно делаю полный вираж, только в другую сторону. Один немец уходит вниз, под меня, другой, с какими-то разноцветными росписями на фюзеляже и с черным носом, — вверх, двое крутятся по сторонам.

Не оставалось сомнения — четверка опытных пиратов будет действовать согласованно и осторожно.

Подумав, решаю снизиться, чтобы ограничить врагу свободу маневра по высотам. Правда, это потребует и от меня аккуратности в пилотировании. Но я ведь один, мне это сделать легче, чем четырем „мессершмиттам“.

Судя по всему, черноносый истребитель — главная опасность. С него не спускать глаз.

Едва все эти соображения промелькнули в сознании, а рука уже убрала обороты мотора, машина вошла в глубокую спираль. Враг пока выжидает. И как только у самой земли я резко выхватил самолет из спирали, два „мессершмитта“ с разных направлений атаковали меня. Двумя бросками из стороны в сторону уклоняюсь от прицельного огня. Оба истребителя отходят в сторону и летят на параллельных курсах, демонстрируя подготовку к новому нападению. Зачем? Третий „мессершмитт“, тоже не сумевший атаковать, на большой скорости проносится надо мной и выскакивает вперед, подставляя хвост, как бы говоря: „На, стреляй!“ Явная приманка…

Понимаю, почему пара так демонстративно летит по сторонам: тоже отвлекает, чтобы я не заметил, откуда готовится решительная атака.

Все мое внимание приковано к четвертому самолету. Он сзади и выше меня, в лучах солнца, и по-прежнему выжидает. А что, если пойти на приманку и показать себя черноносому неопытным юнцом, а потом развернуться и заставить драться на вираже?

Гонюсь за приманкой. Черноносый камнем падает на меня. Из-за солнца я ошибся в определении расстояния, и немец на большой скорости сразу очутился так близко, что мой маневр оказался бы явно непригодным для решительного нападения. Сейчас им можно воспользоваться только для выхода из-под удара.

Атакующий прицеливается. Большая скорость, развитая на пикировании, мешает ему взять на мушку мой „як“. А что, если воспользоваться этим и продолжать разыгрывать „слабачка“? Враг будет введен в заблуждение, станет действовать менее осторожно. Тогда пусть сближается, важно не дать ему прицелиться. В критический момент он обязательно отвернет и, имея большую скорость, проскочит мимо меня. На этом его и можно будет подловить. Атака должна быть короткой, огонь — навскидку.

„Мессеры“ полностью предоставили меня во власть своего вожака, и, летя по прямой с повернутой назад головой, я впился глазами в черноносого истребителя. О пилотировании ничего не думаю. Все внимание — на врага. Диск бешено вращающегося винта „мессера“ блестит на солнце двумя горизонтальными линиями, похожими на шевелящиеся усы. Надвигаясь, они словно вынюхивают что-то… В эти секунды все движения противника лучше, пожалуй, чувствую, чем свои. Да иначе и нельзя: ведь стоит невпопад шелохнуть самолет — и я пропал. Вот летчик берет меня в прицел, я уклоняюсь, создавая боковое скольжение. Это вводит врага в заблуждение, он думает, что я, погнавшись за проскочившим вперед истребителем, ничего не вижу сзади.

Мгновение решит успех короткой схватки. Но это мгновение, когда тебе в затылок наводят пушки и пулеметы, кажется вечностью. В жилах стынет кровь, и секунды тянутся медленно. Только бы не прозевать, когда враг начнет отворот, на этом я его поймаю.

Фашист, не понимая, в чем дело, безуспешно ловит меня в прицел. Он так быстро сближается со мной, что вот-вот врежется. На миг становится жутко: а вдруг, увлекшись, действительно таранит? Нет, он не стреляет — значит, действует хладнокровно, а такой не допустит столкновения. На всякий случай я готов отскочить от таранного удара. Из-за ошибки врага нельзя погибать. От нетерпения рождается мысль: „Убрать газ, и „мессершмитт“ сразу обгонит меня. Но тогда потеряю нужную скорость и дам понять противнику, что вижу его, он уйдет резкой горкой“.

Черноносый, видимо не желая пугать меня стрельбой и убежденный в том, что я не вижу его, отваливает вправо, чтобы снова повторить атаку. Его машина с желтым, как у змеи, брюхом хорошо выделяется на голубом фоне.

Сколько пришлось ждать этого мгновения! Резкий доворот. Враг вчеканился в прицел. Очередь! И „мессершмитт“, пронизанный в упор, взрывается».

После гибели гитлеровского аса на Ворожейкина бросился другой «мессершмитт». Наш летчик подбил его. Тогда вражеские самолеты стали уходить к себе. Сражение кончилось.

Советские истребители ищут в небе врага.

Возвратившись на аэродром, летчики, как всегда, собрались, чтобы подвести итоги боя, разобрать действия каждого. Сергея Лазарева и Ивана Мори не было с ними. Один выпрыгнул с парашютом, другой упал с самолетом на территории, занятой противником. Дмитрий Аннин, несмотря на потерю крови, дотянул подбитый «як» до аэродрома.

Все жалели погибших товарищей. Разбирались, почему их сбили. Лазарев допустил простейшую ошибку: не имея нужной высоты, пытался уйти от атакующего «мессершмитта» пикированием. На выходе из пике, когда самолет как бы застывает в воздухе, он стал добычей для врага. Летчик был умелый, но усталость привела к такой ошибке и такому исходу. Трагичнее была гибель Мори, очень сильного и доброго человека. Он сбил одного «мессера», когда второй зашел ему в хвост. Иван Моря рассчитывал, что ведомый Чернышев защитит его. Чернышев и защитил бы, он уже прицелился во врага, нажал на кнопки спуска, но оружие не выстрелило. Как выяснилось на земле, перегорел предохранитель кнопочного управления стрельбой. И фашист сбил Морю.

Наши истребители уничтожили 10 самолетов врага и 2 подбили. 4 сбитых и 1 подбитый приходились на долю командира. А он не радовался. Все сокрушался, почему взял в полет уставшего Лазарева, ведь отказал ему вначале, но не настоял на своем. Еще командир упрекал себя в том, что недостаточно следил за ведомым. Ведомый ведь тоже нуждается в защите. Аннин просил товарищей не делать скидки на ранение и прямо говорить о его ошибках. Сам он считал, что зазевался, из-за этого гитлеровцы могли сбить и командира.

И все удивлялись мужеству Емельяна Чернышева. Он совершил почти невозможное: после гибели Мори один на безоружном самолете сковал семь «мессершмиттов», держал их около себя столько времени, сколько понадобилось товарищам, чтобы побить и разогнать «юнкерсы».

…Танки и пехота, которых шесть летчиков уберегли от фашистских бомб, продолжали наступление. Если бы не «яки»? Целых батальонов недосчитались бы пехотинцы, и множество танков горело бы в поле. Танкисты все же смогли отплатить летчикам за выручку. Через несколько дней в истребительный полк приехал грузовик. Из кабины вылез человек с обгоревшим забинтованным лицом. Это был Сергей Лазарев. Танкисты, уже находившиеся во вражеском тылу, спасли его от немецкого плена, помогли добраться до аэродрома.

Вот так воевали летчики на Курской дуге.

По подсчетам самих немцев с 1 июля до конца 1943 года они потеряли на советско-германском фронте больше 10 тысяч самолетов. Чем же измерить мужество, самоотверженность, мастерство наших летчиков, уничтоживших такое число вражеских машин?

Слава советским летчикам!

Сражение на земле

Мы оставили наземные войска в тот час, когда после запоздавшей артподготовки и бомбовых ударов фашистские танки и пехота двинулись на прорыв нашей обороны. Посмотри карту Курской битвы. На севере от Курска, где обозначена станция Поныри — по ходу синей пунктирной стрелы, — есть вмятина. Вмятина и на юге от Курска, где обозначена станция Прохоровна. Это территории, на которые удалось вклиниться гитлеровцам за неделю наступления. Как видишь, враг достиг очень малого. А замахивался за четыре дня окружить оба фронта!

Но малые эти вмятины — на севере глубиной 10–12, на юге 30–35 километров — не должны дать повод думать о боях, проходивших там, тоже как о малых. Бои на клочках земли шли упорные, кровопролитные. Фашисты на километр фронта бросали до сотни танков и до трех — пяти тысяч пехоты. Только герои при умелых действиях командиров, с хорошим оружием, на подготовленных позициях могли сдержать такой натиск.

Самое грозное и страшное сражение произошло у станции Прохоровки. Оно отмечено в истории войн как великая битва танков и самоходных орудий. С обеих сторон их было около 1200. Гитлеровское командование после семи дней наступления начало сознавать, что битва проиграна. Пробивать нашу оборону с севера у немцев уже не было сил. Наступление с юга, от Белгорода на Обоянь вдоль шоссе, ведущего к Курску, тоже не дало результатов. Оставался еще один путь — пробиться к Курску через Прохоровку, вдоль железной дороги. Этой возможностью и решил воспользоваться генерал-фельдмаршал Манштейн, он командовал гитлеровской группой армий «Юг».

Манштейн — ты уже знаешь — по-русски будет «человек-камень». А вот Клюге значит «умный». Генерал-фельдмаршал фон Клюге командовал войсками группы армий «Центр» на севере Курской дуги. Умный Клюге, понеся огромные потери в людях и танках, перешел к обороне, а его твердокаменный коллега все лез на рожон. Кстати, рожном на Руси в старину называлось острие копья, самый его кончик.

Ударив в направлении Прохоровки огромной массой танков, как тараном, Манштейн на первых порах добился успеха. Наши стрелковые войска понесли большие потери и отошли к северу. Тогда из Степного фронта на помощь были посланы 5-я гвардейская армия, 5-я гвардейская танковая армия и два танковых корпуса.

Совершив большой марш, танковая армия сосредоточилась в районе Прохоровки и стала готовиться к боям. Полностью закончить подготовку не удалось, так как вражеские танки 12 июля с запада и юга двинулись на Прохоровку. Манштейн рассчитывал в этот день добить наши стрелковые войска, с которыми успешно сражался накануне, а несколько советских дивизий окружить.

Танки фашистов двигались широким всхолмленным полем между рекой Псел и железнодорожной насыпью. Впереди — тяжелые «тигры», за ними, как за щитом, танки других типов, самоходные орудия, бронетранспортеры с пехотой. На направление главного удара гитлеровский фельдмаршал отрядил до 500 танков и штурмовых орудий, в том числе 100 «тигров» и «Фердинандов». Манштейн уже предвкушал победу — быстрое продвижение к Курску, захват (или обход) города, а затем соединение с войсками Клюге.

Можно представить, как оторопели гитлеровцы, когда вместо воинов, изнуренных в минувшем бою, вдруг увидели идущую навстречу армаду советских танков!

Взаимодействие наземных и воздушных войск способствовало успеху в наступлении.

Нашими танками командовал замечательный военачальник Павел Алексеевич Ротмистров, в то время генерал-лейтенант, а потом главный маршал бронетанковых войск, доктор военных наук, профессор. В его армии было 800 танков и самоходок. Превосходя немцев в численности машин, мы проигрывали им в другом: наша армия имела всего 35 тяжелых танков и самоходных артиллерийских установок.

Итак, утром 12 июля две лавины танков встретились и прошли в боевые порядки друг друга, как входят в промежутки зубья двух гребней. Сравнение с гребнями, однако, не дает представления о той страшной энергии, с которой сшиблись противники. Все вокруг на многие километры пришло в вихревое движение. Ревели моторы, лязгали гусеницы, били орудия, рвались снаряды, и кипели яростью сердца танкистов.

Столкновение танков, пожалуй, вернее сравнить со столкновением двух клубков картечи, посланных из огромных орудий навстречу друг другу. Оба клубка слились в один, непомерно огромный, и до самой ночи этот огромный клубок крутился, опаляя землю, сжигая самого себя.

На первых порах с обеих сторон танкам помогали артиллерия и авиация. Но вскоре и орудия, и самолеты вышли из дела: снарядом, бомбой можно было поразить свой танк, так перемешались советские и фашистские машины. Артиллерия и авиация теперь действовали на флангах сражения, обстреливали и бомбили резервы, спешившие к полю боя, а также вторые эшелоны войск.

Борьба с вражескими танками требовала от наших воинов храбрости и мужества. Плакат Н. Жукова.

Танковое сражение разделилось на множество частей: в одном месте шел наступательный бой, в другом — встречный, в третьем — оборонительный, там начиналась контратака, там устраивалась засада…

«Тигры» в этом сражении утратили свое преимущество, как теряет его длиннорукий боксер в ближнем бою на ринге. Наши средние танки, подвижные Т-34, с небольшого расстояния хорошо пробивали борта «тигров»; истребители танков били по гусеницам и забрасывали остановившиеся танки бутылками с зажигательной смесью.

«Танки то сходились на близкую дистанцию, то расходились, пытаясь поразить друг друга в борт, — вспоминает очевидец полковник Чернышев. — Когда выходила из строя танковая пушка или кончались снаряды, танкисты шли на таран. Стальные машины сталкивались с невероятным грохотом. С зияющими пробоинами в броне, с сорванными гусеницами и башнями горели сотни танков и самоходных орудий среди ржи, на склонах высот, почерневших от пепла. Поднимались столбы густого черного дыма и постепенно растекались в воздухе. Боеприпасы, находившиеся внутри горящих танков, взрывались, и огромные языки пламени и тысячи искр летели во все стороны. Башни с грохотом падали на землю».

Об отступлении, о выходе из боя никто не помышлял — ни наши танкисты, ни гитлеровцы. Враг дрался жестоко, умело, озлобленно. Весь цвет фашистских танкистов был здесь. Дивизии СС «Адольф Гитлер», «Мертвая голова», «Райх» — одни названия этих соединений, душой и телом преданных Гитлеру, говорят сами за себя.

Немецкий танк T-VIB «королевский тигр».

Немецкий танк T-VI «тигр».

Немецкий танк T-V «пантера».

Немецкое штурмовое орудие «элефант».

Чем сильнее враг, тем выше слава его победителей. По «тридцатьчетверке» лейтенанта Бондаренко с ходу стреляли два «тигра». Лейтенант укрыл свой танк за горящим немецким. Четырьмя снарядами из-за огненного укрытия Бондаренко поджег «тигра». Когда фашисты выскочили из люка, лейтенант расстрелял их из пулемета. В это время стали бить два немецких противотанковых орудия. Бондаренко одно орудие разбил снарядом, второе раздавил гусеницами. Скоро героический танк загорелся. Тогда экипаж — автоматами, гранатами, ножами — стал сражаться с фашистами, тоже выбравшимися из горящих машин.

Танковая рота гвардии старшего лейтенанта Калинина уничтожила 19 танков, в том числе два «тигра», раздавила два десятка пушек, истребила сотни гитлеровцев. Сам командир подбил 3 танка, два броневика и 3 пушки.

Вот запись, принятая радистом на КП армии: «Говорит двести тридцать седьмая. Стебельков. Подбил двух „тигров“. Но и нас подбили. Весь экипаж ранен. Горим. Идем на таран. Деремся и погибаем, как коммунисты. Отомстите за нас».

Сотни танков и самоходок с нашей стороны были в этом сражении, сотни героических эпизодов можно было бы перечислить здесь.

У тебя, читатель, могло создаться впечатление, что танковое сражение 12 июля было неуправляемым, что массы танков действовали стихийно или подчинялись только командирам, находившимся непосредственно в бою. Нет, конечно. Командный пункт генерала Ротмистрова находился на холме в стороне от Прохоровки.

И многое происходило на глазах командующего. Вот получено донесение по радио: «Противник ведет ожесточенный огонь из всех видов оружия. Имеются случаи танковых таранов. Прошу огневой помощи. Егоров». «Передайте, — отвечает командующий, — все вижу сам. Положение на всех направлениях одинаково трудное. Побольше огня. Ни шагу назад».

Наша артиллерия была надежным средством борьбы с танками врага.

Легкое орудие сопровождает в бою пехоту.

И все-таки есть места, где нашим танкистам тяжелее всего. Туда направляются офицеры штаба. В корпус генерала Бахарова уехал начальник штаба армии генерал Владимир Николаевич Баскаков. Вот он уже докладывает командующему: «Бахаров ведет сильный огневой бой. Из 50 прорвавшихся танков противника уничтожено 20, остальные повернули назад. Говорю из танка. Сплошная дымовая завеса вокруг». Командующий знает, как тяжело там сейчас. И он обращается к боевому товарищу по имени: «Володя! Наступает кризис боя, и его надо нам во что бы то ни стало выдержать, назад ни шагу! Так и передай Бахарову. Сгорим, но ни метра назад!»

У Ротмистрова большие усы, их воинственность скрадывают очки. Под фуражкой на лбу капли пота. Он взволнован, мысль работает четко. После анализа ряда донесений командующему становится ясным новое намерение противника: фашисты начинают выходить в тыл его армии, замышляется окружение. Танковые и механизированные бригады из второго эшелона получают приказ выйти на угрожаемые участки. И вот уже угроза окружения снята.

Донесения все идут и идут на командный пункт, сам командующий осматривает поле боя. Он чувствует: наступило равновесие в сражении. Тогда отдается приказ: чтобы склонить чашу весов на нашу сторону, ввести в дело танки КВ. Рация на командном пункте разбита вражеской бомбой. Карту, где командующий красным карандашом наметил задачу КВ, повез к танкистам штабной офицер. Резерв тяжелых танков во второй половине дня вступил в бой.

…Вечером фашисты прекратили наступление. Солнце садилось в дымную мглу. Обгоревшая земля пахла порохом и окалиной. На поле боя дотлевали развороченные танки. Между ними пробирались санитары, отыскивая раненых.

Обе стороны понесли огромные потери: три сотни боевых машин потеряли мы, четыреста — фашисты.

Хотя и наши потери были большие, победа была на нашей стороне. 12 июля враг исчерпал свои наступательные возможности. На следующий день Гитлер отдал приказ перейти к обороне. Так закончилась для немецко-фашистских войск операция «Цитадель».

А для наших войск заканчивался лишь первый этап Курской битвы — оборонительное сражение. Ты ведь помнишь замысел Ставки Верховного Главнокомандования? Измотать врага в оборонительном сражении, выбить его танки, а затем перейти в контрнаступление. Враг измотан, танки выбиты. Пора наступать.

Танк Т-34-85.

Сражение на рельсах

У Курской битвы была еще одна особенность: в ней участвовали десятки тысяч партизан. Они воевали в тылу врага, вдали от знаменитой дуги. И все же их можно назвать бойцами этого сражения. Поэтому, прежде чем говорить о контрнаступлении, посмотрим, что сделали партизаны для общей победы.

Партизаны помогали войскам во всех битвах, происходивших на советской земле. Но особо они отличились летом 1943 года. Первыми героями Курской битвы по праву надо считать знаменитого разведчика Николая Ивановича Кузнецова и подпольщиков города Ровно, которые помогли ему еще весной добыть сведения о планировании гитлеровцами операции «Цитадель». Ты ведь понимаешь, какую огромную ценность имели эти сведения. Маленьким родничком начинается Волга. Если сравнить с многоводной Волгой ратные подвиги пехотинцев, артиллеристов, танкистов, летчиков, саперов, связистов, победивших под Курском, то родничком можно назвать партизанский сигнал о замысле фашистского командования.

Больше тысячи партизанских отрядов действовали в тылу врага. И значительная часть их находилась как раз там, где располагались тылы гитлеровских группировок, готовившихся к «Цитадели». В одной Орловской области было 16 тысяч партизанских бойцов. Брянский лес служил для партизан опорной базой: туда доставлялось оружие, боеприпасы, радиостанции, лекарства, оттуда самолеты вывозили в советский тыл раненых. В далекую старину Брянск назывался Дебрянском, городом в дебрях. Народный язык стремится к экономии звуков, вот за века и отскочило «де», но лес, густой, непроходимый, огромный, остался и до сих пор. Он верно послужил нашей победе.

Центральный штаб партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандования, как только стало известно о «Цитадели», приказал партизанским отрядам северных областей Украины перейти в юго-западные области. На запад переместились и отряды белорусов — в районы, по дорогам которых враг вез военные грузы к Курску. Помешать этим перевозкам — вот какая задача была дана партизанам. И началась война на рельсах. Этой операции и было присвоено кодовое название «Рельсовая война».

Фашисты, как только эшелон пересекал нашу границу, чувствовали себя в опасности. По многим дорогам гитлеровские поезда прекратили ночное движение. Ездили только днем, вслед за дрезиной или специальным поездом, которому отводилась участь подорваться на мине и тем обезопасить движение основного эшелона.

Гитлеровцы в ответ на действия партизан принимали свои меры. «Начиная с весны 1943 года на всех станциях, разъездах и возле мостов были поставлены гарнизоны, численность которых определялась важностью объекта и условиями охраны, — вспоминает бывший комиссар партизанского соединения Захар Антонович Богатырь. — Везде были сооружены оборонительные укрепления в виде землянок с бойницами и амбразурами для пулеметов, окопы соединенные ходами сообщения. Места расположения более крупных гарнизонов обносились двустенными заборами, в простенки засыпалась земля. Вдоль железнодорожных и шоссейных линий были отрыты окопы, на сто — двести метров от дороги вырублен лес. Нередко подступы к дорогам были окопаны канавами и обнесены колючей проволокой, перед которой сделаны минные поля. Группы охранников с собаками патрулировали вдоль дорог, устраивали засады на тропинках, ведущих из леса к железной дороге».

Такая плотная охрана осложнила действия партизан, но на дорогах не стало спокойнее. Три основных приема использовали партизаны: подрыв поездов, разрушение мостов, уничтожение рельсов.

В годы войны в тылу врага действовало свыше 6200 партизанских отрядов и подпольных групп — больше миллиона бойцов невидимого фронта. Партизаны произвели 20 тысяч крушений вражеских эшелонов, подорвали 58 бронепоездов, вывели из строя более 10 тысяч паровозов, 110 тысяч вагонов, взорвали 12 тысяч мостов. Плакат П. Кривоногова.

В марте орловские партизаны взорвали три железнодорожных моста через реку Десну. (На Десне стоит и город Брянск. Обрати внимание на важность этого района для врага.) Наиболее ощутимым был взрыв 300-метрового моста у станции Выгоничи, там, где железная дорога, идущая из Брянска на Гомель, пересекает Десну. Ночью восемь партизанских отрядов под командованием Ромашина напали на гарнизон, охранявший мост. В ожесточенном, но коротком бою было убито больше двух сотен гитлеровцев. После этого подрывники во многих местах заложили взрывчатку. Взрыв сделали умело, и весь мост рухнул. Почти месяц фашисты восстанавливали его, движение прекратилось. А до взрыва по мосту ежесуточно проходило 30–40 составов с военными грузами и войсками. Событие это настолько помешало немцам, что гитлеровский военный чиновник Теске, ведавший перевозками, после войны писал: «Партизанский отряд взорвал железнодорожный мост в самом центре немецкой ударной группировки, готовившейся к наступлению на Курск».

Западногерманский историк Каров пишет, что «только в апреле партизаны произвели на железнодорожной линии Минск — Гомель 626 диверсий, заставивших немецкое командование отложить начало наступления». Действительно, партизаны сильно осложнили подготовку «Цитадели». В апреле-июне украинские партизаны подорвали 358 эшелонов, белорусские в мае-июне — 1054. Большая часть этих поездов шла к Курску.

Однажды партизаны устроили для фашистов ловушку. Они заминировали дороги, расходящиеся от города Витебска. Прибывавшие из Германии поезда скопились на железнодорожном узле. Тогда партизаны по радио вызвали нашу авиацию. Бомбардировщики уничтожили сотни вагонов с боеприпасами, горючим и солдатами.

Белорусские партизаны-комсомольцы, отличившиеся в боях во вражеском тылу.

После войны в дневнике германского штаба найдена интересная запись: «Особенно сократилось снабжение горючим, которое было крайне затруднено в результате действий партизан. 6-й воздушный флот еще в июле 1943 года до начала операции „Цитадель“ израсходовал 8634 тонны авиационного горючего, но получил за то же время только 5772 тонны. Поэтому тактическое использование авиации регламентировалось наличием горючего».

Враг попробовал доставлять грузы к Курску по железным дорогам юга Украины, долгим и длинным путем. Поезда подрывали украинские партизаны и подпольщики.

Гитлеровское командование, обеспокоенное срывом перевозок, решило расправиться с партизанами самым решительным образом. За полтора месяца до Курской битвы было предпринято против партизан несколько карательных экспедиций. Наиболее крупная проводилась против Брянского партизанского края.

Разгромив партизан в Брянских лесах, фашисты добились бы очень многого: они, уничтожив лесные аэродромы, склады боеприпасов, оружия, продовольствия, а также госпитали, лишили бы средств борьбы и жизни не только местных партизан, но и партизан других районов, снабжавшихся через эти базы; они обезопасили бы тыл группировки войск фельдмаршала Клюге, готовившейся к наступлению на Курск с севера; они получили бы возможность сосредоточивать и укрывать в лесах свои дивизии перед наступлением.

Против брянских партизан уже действовали три охранные дивизии венгров. К ним прибавилось еще пять войсковых дивизий (в том числе танковая и моторизованная). По сути, на партизан напала целая армия. Непрерывно действовала авиация. Были дни, когда на бомбежку вылетали по триста самолетов.

Около месяца шли бои партизан с карателями. Они закончились для врага почти безрезультатно. Потери партизан в людях были очень небольшие. Оттесненные в глубь лесов, партизаны вскоре восстановили свои владения. А фашисты потеряли убитыми больше трех тысяч. Был убит командующий карателей генерал-лейтенант Борнеманн. В его машине оказалась карта, на которой было помечено расположение гитлеровских войск против трех наших фронтов — Центрального, Брянского и Западного. Это был такой драгоценный трофей, что его тут же переправили в Москву, в Ставку Верховного Главнокомандования.

Немцы убедились, что брянские партизаны живы и здоровы, как только началась Курская битва. В те дни дороги значили для врага очень много. В огромном количестве расходовались боеприпасы, горючее, боевая техника. Все это нужно было непрерывно пополнять. Нужно было отправлять в Германию раненых, а также танки, требующие ремонта. Тогда-то партизаны по сигналу своего Центрального штаба и начали операцию «Рельсовая война».

В ночь на 3 августа во всем вражеском тылу партизаны вышли к железным дорогам и взрывали рельсы. Только орловские партизаны взорвали за ночь 4100 рельсов. Почти половина из них приходилась на участок дороги от Навли до Комаричей. В пути в непосредственной близости от фронта застряло много поездов. Три дня они стояли на месте, чем, конечно, воспользовалась советская авиация.

В сентябре при подходе советских войск к Днепру партизаны начнут вторую операцию — с кодовым наименованием «Концерт». Она будет длиться до конца 1943 года. В итоге двух операций партизаны подорвали более 363 тысяч рельсов. Этого количества хватило бы на 2270 километров одноколейного пути.

Это предупреждение говорит и о жестокости гитлеровцев и о страхе оккупантов перед каждым советским человеком.

Партизанская семья. 59-летний колхозник из Витебской области Н. Т. Ридлевский с дочерьми — 20-летней Ольгой и 18-летней Зинаидой.

У партизан, как и у бойцов разных родов войск, были свои герои, знаменитые тем, что причинили врагу колоссальный ущерб. На станцию Осиповичи пришел вражеский эшелон с горючим. По обеим сторонам от него остановились поезда с боеприпасами и танками. Комсомолец Федор Крылевич заминировал цистерну. Ночью мина взорвалась. Начался пожар. Стали рваться снаряды. В огне и взрывах погибли четыре эшелона, тридцать новеньких «тигров» сгорели, не дойдя до фронта.

С чем можно сравнить победу Федора Крылевича над «тиграми»? С победой артиллерийского полка? С победой полка самолетов-штурмовиков? С победой целой танковой бригады? Да если бы артиллеристы, летчики и танкисты всем миром уничтожили эти тридцать «тигров», и то мы поздравили бы их с хорошим успехом. А тут победил один человек!

Нетрудно представить жизнь партизана или подпольщика. Она была полна тревог, лишений, опасностей. Часто рискуя жизнью, партизан не был убежден, что после войны люди узнают о нем, помянут его добрым словом. Да он и не очень об этом думал. Родине нужны были бойцы, которые воевали бы в тылу врага, делали бы героическое незаметно от людских глаз, и десятки, сотни тысяч бесстрашных шли в партизаны. Только добровольно. По принуждению — пусть самому малому — партизаном быть невозможно.

Медаль «Партизану Отечественной войны» двух степеней. Учреждена в феврале 1943 г. Медалью 1-й степени (из серебра) № 1 награжден Е. И. Осипенко за подрыв эшелона. Медаль «Партизану Отечественной войны» 2-й степени (из латуни). Партизанскими медалями за войну награждено более 127 тысяч человек.

Эшелон, пущенный под откос, — грозная работа народных мстителей.

Мы сравнили действия партизана с действиями армейских частей. Это очень и очень приблизительное сравнение. Может быть, только электронно-счетная машина смогла бы ответить, сколько дополнительных сил израсходовали бы наши армии под Курском, если бы партизаны не пускали под откос поезда, не взрывали мосты, не убивали карателей, не заставили бы фашистов держать огромную охрану на тысячекилометровых коммуникациях.

Слава партизанам!

Пистолет-пулемет ППШ. Создан Г. Шпагиным в 1941 г.

Контрнаступление

12 июля мы с тобой, читатель, провели у Прохоровки, где шло танковое сражение. Теперь, вернувшись от партизан, мы снова отправимся в 12 июля и опять начнем этот день с утра. Но не на южном крыле Курской дуги, а на северном. Здесь начали наступление — операцию «Кутузов» — войска Брянского фронта, которым командовал генерал Маркиан Михайлович Попов, и 11-я гвардейская армия Западного фронта, которой командовал генерал, а затем Маршал Советского Союза Иван Христофорович Баграмян.

В районе Орла гитлеровские войска стояли около двух лет. За такое время они построили много укреплений, превратили в мощные узлы сопротивления города Орел, Мценск, Болхов, Кромы, Карачев. С этого плацдарма они и думали начинать новое наступление на Москву, этот-то плацдарм Гитлер и называл «кинжалом, направленным в сердце России». С обороной такой мощи наши войска встретились впервые.

Перед 11-й гвардейской армией стояла важная задача — прорвать оборону врага и выйти с северо-запада в тыл немцам, укрепившимся в Орле. Посмотри карту контрнаступления. На севере есть красный трезубец. Его средняя стрела — движение 11-й гвардейской.

Армия Баграмяна была очень сильной. В нее входили 12 стрелковых дивизий, 2 танковых корпуса, 4 танковые бригады, 2 отдельных танковых полка, 2 полка самоходок и 6 артиллерийских дивизий. В ходе наступления армия получила еще танковый корпус и кавалерийский корпус.

Можно иметь много войск, но ничего толкового не сделать. Важно, как управлять ими. Иван Христофорович Баграмян входит в число блестящих маршалов Советской страны. Удары войск, которыми он командовал, всегда были безупречны с точки зрения военного искусства и губительны для врага.

Еще с апреля командующий готовил свою армию к сражению. В тылу были построены копии немецких оборонительных районов, и войска учились брать их. Ночью вести наступление трудно, но ведь и обороняться трудно. Если же овладеть ночным боем, то сразу получишь преимущество перед врагом. И в каждом полку 11-й армии был выделен специальный батальон, обучавшийся ночному бою.

Идет наше наступление на Курской дуге.

Танки и пехота в атаке.

Было построено много ложных укреплений, причем так, чтобы разведка фашистов могла их обнаружить, но не без труда. Потом, когда мы начнем наступать, враг обрушит град снарядов на ложные укрепления. А настоящие позиции, тщательно замаскированные, останутся невредимыми. Маскировке придавалось огромное значение, все инженерные работы велись по ночам, кончались перед рассветом.

Все делалось так, чтобы наше наступление было внезапным. Опасаясь навести гитлеровцев на мысль о нашем наступлении, командующий держал свои войска рассредоточенными, некоторые соединения были удалены от линии фронта на сто километров. Но за три ночи ударные силы армии — шесть стрелковых дивизий, танковые бригады и полки, а также вся артиллерия, — совершив скрытно марши, заняли исходное положение для наступления.

В ночь на 12 июля бомбардировщики подвергли бомбовым ударам оборону неприятеля в полосе прорыва. На рассвете началась артиллерийская подготовка. «На переднем крае и в глубине обороны противника, — вспоминает Баграмян, — встала сплошная стена разрывов, дыма и огня. Огненный смерч сметал немецкие укрепления, сеял ужас и смерть в стане врага. Гул артиллерийской канонады, в которой участвовали тысячи орудий, был слышен на расстоянии 40–50 километров».

Противник ждал атаки стрелковых войск после окончания артподготовки. Но атака началась во время ее, только артиллерия перенесла огонь в глубь вражеских позиций. Стрелки шести дивизий с танками прорыва ринулись вперед. Одновременно на вражеские позиции налетели самолеты-штурмовики.

Наступление развивалось очень быстро. К исходу 13 июля армия Баграмяна прорвала оборону на глубину 25 километров. К 19 июля — на 70.

Успешно действовали и армии Брянского фронта, наступавшие непосредственно на Орел. В донесении фашистов за 13-е число говорилось: «Уже в этот день по масштабу наступления против 2-й танковой армии можно было заключить, что противник поставил своей целью полностью овладеть Орловским плацдармом. На широком участке Восточного фронта в течение 48 часов произошли коренные изменения. Центр тяжести боевых операций переместился в район 2-й танковой армии. Здесь кризис продолжал развиваться с неимоверной быстротой».

«Как и ожидалось, — пишет маршал Г. К. Жуков, — враг заметался на Орловском плацдарме и стал снимать свои войска из группировки, действовавшей против Центрального фронта, и бросать их против Брянского фронта и против 11-й армии Западного фронта. Этим воспользовался Центральный фронт и 15 июля перешел в контрнаступление».

Незадолго до этих событий командовать 2-й немецкой танковой армией и 9-й общевойсковой армией был назначен генерал-полковник Модель, которого в кругу гитлеровских военачальников называли «львом обороны». Можно представить, как забегал этот зверь, когда на его войска посыпались такие удары!

А Ставка Верховного Главнокомандования вводила все новые армии в наступление, и сила его нарастала.

В ночь на 4 августа советские войска завязали бои за Орел. К утру 5 августа город стал свободным.

Город Орел освобожден от немецко-фашистских захватчиков.

Ты знаешь, что войскам-победителям салютовала Москва. Салют был большой наградой, бойцы гордились этим не меньше, чем орденами, считали, сколько раз они награждены салютом. Первый раз торжественный фейерверк был устроен именно 5 августа. Им отмечалось освобождение от оккупантов Орла и Белгорода. Так уж совпало, что тоже 5 августа войска Степного фронта, взаимодействуя с войсками Воронежского фронта, освободили и этот город.

Воронежский и Степной фронты, часть сил Юго-Западного фронта свое наступление — операцию «Полководец Румянцев» — начали позже соседей, 3 августа. Если ты помнишь, читатель, эскадрилья истребителей капитана Ворожейкина не дала вражеским бомбардировщикам бомбить наши наступающие танки. Это было как раз в начале операции «Полководец Румянцев». Две танковые армии — 1-я и 5-я гвардейская — шли на Белгород и дальше на Харьков.

Посмотри снова карту. Пучок красных стрел с южной оконечности Курской дуги направлен в обход Харькова. Район этого города фашисты укрепили тоже очень сильно. Они называли его «воротами на Украину», «ключом к Донбассу». Нам были нужны и ключ и ворота.

23 августа, несмотря на ожесточенное сопротивление врага, мы взяли их. Московское небо снова озарилось огнями салюта; второй салют ознаменовал освобождение Харькова.

«Окно ТАСС». Художник Н. Денисовский.

Теперь, после взятия Харькова, перед советскими войсками открылись пути на Украину. После взятия Орла и выхода к Брянску открылись пути в Белоруссию.

Впереди нас ждало еще много тяжелых боев и сражений. Но Курская битва была уже позади.

В боях под Курском враг потерял более полумиллиона людей, около 1500 танков, 3000 орудий, более 3700 самолетов. Всего было разгромлено 30 дивизий, из них 7 танковых и моторизованных. Мы особо выделяем танковые и моторизованные дивизии потому, что в них была основная сила врага. Потом Гудериан скорбно писал: «Бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время были выведены из строя».

Тебя, возможно, удивит количество сбитых самолетов — 3700. Вначале-то их было у гитлеровцев под Курском только две тысячи. Враг в ходе сражения пополнял свои войска боевой техникой, доставлял ее из Германии, перебрасывал с других фронтов, вот и получилась такая цифра.

Потери врага были огромные. Но нам открывалось после битвы на Курской дуге нечто большее, чем можно было увидеть первым взглядом. Первым взглядом можно было увидеть советские армии, воевавшие еще в середине России. Многие и многие сотни километров отделяли нас от границ фашистского государства; гитлеровская военная машина пока что работала полным ходом, поставляя на фронт новые дивизии, бригады, полки, оснащенные только что придуманным мощным оружием. Но пристальным взглядом уже виделась наша полная победа над германским фашизмом.

Английский премьер-министр Черчилль до самой смерти не уставал подчеркивать, что он является самым первым врагом коммунистов, однако он, опытный политик, в те дни сказал: «Три огромных сражения за Курск, Орел, Харьков, все проведенные в течение двух месяцев, ознаменовали крушение германской армии на Восточном фронте».

Дружественно настроенный к нам известный английский журналист Верт писал: «Решение отметить победу под Курском первым салютом и фейерверком было принято отнюдь не случайно. Советское командование знало, что, выиграв Курскую битву, СССР фактически выиграл войну».

По словам западногерманского историка Герлитца, «крупное сражение на Курской дуге явилось для немецкой армии началом стремительного кризиса».

А самые веские слова были сказаны Верховным Главнокомандующим И. В. Сталиным: «Если битва под Сталинградом предвещала закат немецко-фашистской армии, то битва под Курском поставила ее перед катастрофой».

После Курской битвы до самого конца Великой Отечественной войны немецко-фашистские войска ни разу не наступали, только оборонялись, откатываясь к Германии, к Берлину — к полной безоговорочной капитуляции.

Комиссары и замполиты

У командира много помощников. При самых больших способностях он не может обойтись без них. Один помогает ему управлять войсками, другой обеспечивает исправность машин, третий ведает снабжением, четвертый руководит разведкой. Есть и помощник — замполит, заместитель по политической части.

Разведка добыла «языка». В штабе его допросили и рассчитали, где, когда ударить по врагу. Боевые машины на ходу. Боеприпасы доставлены, солдаты накормлены — и начинается бой. В этой упрощенной схеме видна работа каждого помощника. Каждого? А в чем работа замполита? Она в убежденности, в геройстве, с которыми бойцы и «языка» брали, и снаряды везли, и в атаку шли, — во всем, что было сделано перед боем и в бою.

Есть много примеров, когда малочисленное войско добивалось победы над многочисленным, хорошо вооруженным врагом. И не за счет хитрости — на хитрость противник ответит хитростью, обе взаимно как бы уничтожатся, — а исключительно за счет крепости духа бойцов. «Во всякой войне, — говорил Владимир Ильич Ленин, — победа в конечном счете обусловливается состоянием духа тех масс, которые на поле брани проливают свою кровь».

Это высказывание Ленина надо бы засекретить, чтобы враг не знал самого решающего условия победы. Нет. Засекречивать не нужно. Наши противники все равно не смогут им воспользоваться. Войны, которые они ведут, к которым готовятся, несправедливые, захватнические. Поэтому их солдат никогда не будет крепок духом.

Американцы во Вьетнаме с головы до ног были обвешаны оружием, у них были новейшие танки, самолеты, корабли, они там сбросили бомб в шесть раз больше, чем за всю вторую мировую войну, но не могли победить вьетнамцев. Боец Вьетнама защищал свою жизнь, свою землю, свою свободу, и он крепче духом, чем американец, воевавший за выгоду капиталистов в тысячах километрах от родины.

Плакат Д. Шмаринова.

Немецко-фашистские войска, вторгшиеся на нашу землю, поначалу были настроены очень воинственно. Пропагандисты Гитлера убедили их, что немцы — высшая раса и все народы покорятся им. Каждому солдату были обещаны поместья в захваченных странах и рабы. Солдат-помещик! Не заманчиво ли такое для мелкого лавочника? После захвата многих стран в непобедимость германского оружия поверили даже те немцы, которые сомневались в политике фашистов. И враг дрался с нами упорно, стойко, убежденно. Но убежденности этой у них хватило, пока дела шли хорошо. Потом они вдруг обнаружили, что пули «неполноценных» русских, грузин, узбеков, татар вполне полноценно отправляют на тот свет «арийцев». Советская Армия, выбивая танки, самолеты, орудия, выбивала у немцев и воинственный дух. Дух завоевателей оказался непрочным.

Странно звучит: «непрочный дух». Дух ведь нельзя ощупать, ткнуть шилом, чтобы ощутить, как он податлив. Однако дух бывает тверд, как гранитная скала.

Орден Суворова трех степеней учрежден в июле 1942 г. Орденом 1-й степени (из платины) награждались военачальники за выдающиеся победы, одержанные меньшими силами над численно превосходившим врагом. Орден № 1 вручен маршалу Г. К. Жукову за разгром фашистов у Сталинграда. Тремя орденами Суворова 1-й степени награжден маршал В. Д. Соколовский, он же награжден тремя орденами Кутузова 1-й степени. За годы войны вручено полководцам, воинским соединениям и частям свыше 390 орденов Суворова 1-й степени.

Скалу не сокрушат никакие лавины, если она растет из горы, если гора ее основание. А из чего произрастает твердый дух? Что служит для него основанием? Твердый дух армии произрастает из справедливой политики государства, из справедливых целей войны.

Политику государства вырабатывает правящая партия. У нас это Коммунистическая партия Советского Союза.

Что самое главное в нашей политике? То, что у нас все делается для блага народа. У других стран мы ничего не хотим отнимать. У нас всего хватает для общей счастливой жизни. Не будет хватать — построим новые заводы, электростанции, фабрики, мы ведь умеем работать! Мы не делим соседние народы на полноценные и неполноценные. Мы всегда на стороне трудящихся, на стороне борющихся против угнетения и за свободу — им наше сочувствие и бескорыстная помощь. Мы за мир и дружбу народов. Какая же политика может быть благороднее и справедливее? Даже в самых отдаленных, самых глухих уголках планеты люди знают, что неустанным борцом за мир является наша страна, Коммунистическая партия Советского Союза. Все знают о XXVII съезде нашей партии, который в своих решениях наметил путь к миру, к жизни без войн.

Из такой высшей, коммунистической справедливости и произрастает твердость духа бойцов и командиров Советской Армии.

Наши принципы невозможно оспорить. Они самые жизненные для огромного большинства людей. Поэтому и твердость нашего духа неколебима при любых обстоятельствах.

Тебе, верно, показалось, что мы несколько отошли от разговора о работе замполита? Нет, не отошли. Как же говорить о ней, не коснувшись самой политики? Это все равно что говорить о сталеварах, не упоминая стали.

Владимир Ильич Ленин писал, что государство «сильно тогда, когда массы все знают, обо всем могут судить и идут на все сознательно». Так вот, идейно-политическая работа в армии и заключается в том, чтобы воины знали политику нашей партии, могли судить о ней, разбираться в ней и, если понадобится, сознательно шли на ее защиту. А защищать политику Коммунистической партии, как ты видишь, это и значит защищать советский народ, нашу Родину.

Однако мало знать свою политику. Надо еще знать политику тех стран, которые относятся к нам враждебно. Зачем? Вот зачем. Войны никогда не возникают просто так, из-за какого-то случая. Раньше чем начинается буря, падает атмосферное давление, сгущаются облака. Подобным образом обстоит дело с войной. Перед тем как ей начаться, в государстве какое-то время проявляются силы, открывающие путь войне. О приближении бури можно судить по атмосферному давлению, а о подготовке к войне — по той политике, которую проводит государство. Больше того, изучив политику, можно точно узнать цели готовящейся войны. «Ту самую политику, — писал Владимир Ильич Ленин, — которую известная держава, известный класс внутри этой державы вел в течение долгого времени перед войной, неизбежно и неминуемо этот самый класс продолжает во время войны, переменив только форму действия». Как видишь, знание мировой политики дает возможность судить о войне и мире в будущем. Следовательно, разъясняя мировую политику бойцам, политработники заранее, заблаговременно, а не в день начала войны могут многое рассказать о будущем (вероятном) противнике.

Орден Суворова 2-й степени (из золота). Им награждались командиры корпусов, дивизий, бригад, а также воинские соединения и части. Орден № 1 получил генерал В. М. Баданов. Всего за войну вручено более 2800 таких наград.

Орден Суворова 3-й степени (из серебра). Им награждались за умелую организацию боя — когда наших меньше, а врагов больше — командиры полков, батальонов, рот. Первым кавалером этого ордена стал майор 3. Н. Гаранин. (Первое награждение не всегда совпадало с вручением знака № 1). Орденом Суворова 3-й степени награждено более 4 тысяч человек.

Первыми политическими руководителями в Красной Армии были комиссары. Об их бесстрашии, неподкупности, высочайшем авторитете до сих пор помнят ветераны гражданской войны. А мы все видим в них пример служения партии и народу.

Мы говорили, что командир не может обойтись без помощников. Много помощников и у политработников. Это партийная организация, все коммунисты-офицеры и все коммунисты-бойцы.

Есть такое выражение: «цементирующее влияние коммунистов». Давай попробуем проникнуть в его суть.

Лежит груда песка. Дунул ветер, погнал песчинки. Дунул сильнее — рассеял их по округе. Груды как не бывало. На песке ничего не построишь, вернее, построить можно, но постройка вскоре рухнет, такое уж рыхлое основание этот песок. О каком-либо плохо задуманном деле в народе говорят: «Построено на песке». Почему песок непрочный? Ведь каждая песчинка сама по себе тверда. Непрочный песок потому, что песчинки не соединены друг с другом. Но если в песок добавить немного цемента, перемешать хорошенько, дать время схватиться этой массе, так получится бетон — крепчайший материал. Его не то что ветер, взрыв не возьмет.

Подобно цементу влияние коммунистов соединяет отдельных бойцов в крепкий коллектив. Стойкость, организованность, дисциплинированность, храбрость коммунистов передаются всем, и все войско становится стойким, организованным, дисциплинированным, храбрым — как бы сцементированным.

В первые шесть месяцев Великой Отечественной войны в армию ушло больше миллиона коммунистов. К концу войны на фронте их было более трех миллионов — это почти 60 процентов всей партии.

Ты читал рассказ о Курской битве. Готовясь к ней, политические органы Центрального и Воронежского фронтов особо заботились, чтобы в войсках, на которые падет самый тяжелый удар врага, было побольше коммунистов. В составе двух фронтов членов партии и комсомольцев было полмиллиона.

В эти полмиллиона входил гвардии старший сержант Петр Воробьев. К переднему краю роты двигались фашистские танки. Воробьев, взяв противотанковое ружье и гранаты, пополз навстречу. Обстоятельства сложились так, что ему пришлось залечь на ровном, ничем не защищенном месте. Двумя выстрелами почти в упор сержант подбил два танка. В это время его ранило в грудь осколком снаряда. Прижав к окровавленной одежде гранаты, гвардеец-коммунист дошел до третьего танка и бросился под гусеницу. Так был подорван третий танк.

В орудийном расчете, которым командовал коммунист гвардии сержант Данилов, служили украинец Панасенко, казах Ибраев, башкир Абдульменов, узбек Латыпов, мордвин Панкратов. Расчету пришлось принять бой с 15 танками фашистов, было это в районе Прохоровки в знаменитый день 12 июля. Два снаряда, выпущенные из орудия, попали в передний «тигр» и не причинили ему вреда. Но тут от строя отделился легкий вражеский танк и на большой скорости направился к орудию. С двух выстрелов танк был подожжен. Объезжая горевшую машину, «тигр» подставил под удар борт. Он тоже загорелся. Танки фашистов открыли огонь по нашему орудию. Вражеский снаряд попал в грузовик с боеприпасами. Взрывами своих снарядов все шесть артиллеристов были ранены. Они могли уйти с позиции в госпиталь, но, следуя примеру своего командира-коммуниста, не ушли и подбили третий танк. После этого от близкого взрыва погибли все, кроме командира расчета. Данилов стрелял один и подбил четвертый танк. Прямым попаданием искорежило колесо орудия, оно осело. Теперь-то Данилов мог бы уйти из боя. Нет, орудие все же можно было наводить в цель, и коммунист остался. Тут на помощь сержанту приполз раненый шофер грузовика Сурков. Он подтащил снаряды, и Данилов зажег пятый танк. После таких потерь фашисты повернули назад и ушли.

Среди коммунистов Курской дуги были летчики Горовец и Ворожейкин. Летчик-штурмовик Береговой в дни боев под Курском был принят в члены партии, ему шел тогда двадцать второй год, и он уже был награжден орденами.

Там же совершили два подвига два лейтенанта — парторг батальона Федор Березовский и комсорг того же батальона Дмитрий Фукалов. В критический момент боя они вышли из траншеи и подбили по танку, и оба погибли.

Я был на войне, мне легче представить, как поднялись из траншеи эти храбрые люди. Но и ты, читатель, попробуй представить себе их подвиг — как шли они с гранатами, Коммунист и Комсомолец, рядом друг с другом.

Так сражались сыны партии, увлекая на подвиги всю армию. Герои, смельчаки, дерзкие и умелые воины были во все времена во всех армиях всех народов. Тогда, спросишь ты, почему мы так восхищаемся своими героями? Только потому, что они свои? Нет. Хотя свой герой, естественно, дороже нам, чем чужой. В других армиях были герои-одиночки. Советская Армия удивила мир массовым героизмом. За Курскую битву орденами и медалями было награждено больше ста тысяч бойцов, офицеров и генералов — вот сколько подвигов было только в одном сражении!

Говоря о тысячах и тысячах храбрых, мужественных, самоотверженных, мы с тобой, читатель, неизбежно должны вернуться к началу нашего разговора о значении политической работы в войсках. Подвиг со страху не совершишь. Не совершишь его шутя. Не совершишь по принуждению. Подвиг — в высшей степени дело серьезное. На него идут с открытыми глазами, с ясным представлением о трудности и опасности задуманного. Следовательно, идут только сознательно, только бойцы, твердые духом. Ну а твердость духа, сознательность воспитываются в бойце партийно-политической работой.

Матрос-бронебойщик в бою у Новороссийска.

ОСВОБОЖДЕНИЕ НОВОРОССИЙСКА 811— 817-й дни войны. 10–16 сентября 1943 года

астала осень 1943 года. К тому времени мы уже миновали экватор войны, счет ее дней пошел на убыль. Но это не значит, что напряжение наших сил уменьшилось. Нет, в предстоящих сражениях можно было победить, только продолжая героическую борьбу. Мы, читатель, давно не говорили о моряках. Теперь, после рассказов о Сталинградской и Курской битвах, надо побывать у них. И сам ход Великой Отечественной войны, сама хронология боев ведут нас к морякам, к черноморцам.

В годы войны все наши флоты высаживали десанты на берега, занятые врагом. Особо впечатляющими были десанты черноморцев: Керченско-Феодосийская десантная операция (декабрь 1941 года — январь 1942 года), Керченско-Эльтигенская десантная операция (октябрь — декабрь 1943 года), а между ними — Новороссийский десант.

Развивая успех, одержанный в Курской битве, советские войска осенью 1943 года наступали по всему фронту. Готовилось наше наступление и на Таманском полуострове. Там после бегства с Северного Кавказа укрылась 17-я армия гитлеровцев. Они создали на полуострове сильную оборону, перегородили его «Голубой линией» — это пять рядов траншей, семь рядов проволочных заграждений, минные поля. Ключевым пунктом той «линии» был город Новороссийск. На него и нацеливался наш главный удар. Взяв Новороссийск, наши войска выходили во фланг и тыл противника, грозя ему окружением. Такая задача и ставилась — уничтожить 17-ю армию фашистов, не выпустить ее через Керченский пролив на Крымский полуостров.

Но прежде надо овладеть Новороссийском. Было решено брать город одновременно с трех сторон: с востока — от цементных заводов, с юга — с плацдарма Малая земля и со стороны порта, высадив в город сильный десант. Позиции у цементных заводов, на восточной окраине города, были заняты нами еще в 1942 году. Еще тогда немцы остановились у этих рубежей. А плацдарм, названный Малой землей, захватил в феврале 1943 года отряд морской пехоты майора Ц. Л. Куникова.

Сложнейшим делом будущей операции была высадка войск в Новороссийском порту. Город буквально окружен вражеской артиллерией больших калибров. Много орудий стоит в непосредственной близости к порту. Ими простреливается каждый квадратный метр акватории. По всему берегу Цемесской бухты у противника огневые точки и минные заграждения. Огневые точки устроены и на молах, загораживающих порт от штормовых волн, — западном и восточном. И сами молы, железобетонные прочные стены, почти непреодолимое препятствие. Расстояние между ними всего 80 метров. Неужели возможно кораблям и судам с десантниками войти в эту щель? Не погибнут ли они тут же от огня пушек, пулеметов, минометов? Как можно решиться на такое?

Решились потому, что знали: именно в этом страшном месте противник меньше всего ждет удара, все его внимание обращено к Малой земле и цементным заводам. И еще решились потому, что надеялись на ум и отвагу моряков.

Командиром высадки был назначен командир Новороссийской военно-морской базы контр-адмирал Георгий Никитич Холостяков. Отряд обеспечения высадки возглавил командир бригады торпедных катеров капитан второго ранга Виктор Трофимович Проценко.

В канун наступления вовсю работала наша разведка. Самолеты фотографировали вражеские позиции, скрытые в горах и за горами. Не смыкали глаз наблюдатели на восточном, нашем, берегу Цемесской бухты — с горы Маркотх просматривались порт и весь город. С каждым днем на разведкартах прибавлялись новые грозные значки — минные поля в городе, доты на перекрестках улиц, орудия и минометы в замаскированных укрытиях. Захватчики развесили взрывчатку на столбах и на деревьях — в случае прорыва наших бойцов в город они должны были оказаться в огненном аду. В городе и порту, как потом сосчитают саперы, было установлено свыше 30 тысяч противопехотных и противотанковых мин.

Свою рекогносцировку провели моряки. На наблюдательном пункте 318-й стрелковой дивизии контр-адмирал Холостяков с командирами отрядов катеров и десантников долго изучал подходы к порту и берег бухты.

Бетонные доты на молах казались неуязвимыми — бомбой с самолета, снарядом из тяжелой пушки трудно попасть в небольшую цель. Конечно, если стрелять или бомбить долгое время, то разбить доты можно. Но огневая подготовка атаки намечена короткая — иначе враг поймет, откуда грозит опасность. Моряки решили стрелять по дотам торпедами, торпедами же ударить по береговым огневым точкам и минным заграждениям. Было, однако, ясно, что и торпеды не уничтожат всех огневых точек. Надо будет воспользоваться замешательством противника — после взрыва торпед высадить на молы штурмовые группы, которые добьют врагов в дотах гранатами.

Пространство между молами закрывали боны — бочки, к которым подвешены сети.

Решили прорвать заграждение тоже взрывом торпеды. Затем, чтобы обрывки сетей не мешали десантным судам, взорвать бочки, покидав на них сетки с взрывчаткой.

На конце западного мола увидели лебедку. Трос от нее уходил в воду. Несомненно, он, как и сети, перегораживает вход в порт. Но на какой глубине? И нет ли на тросе мин? Осмотреть трос вызвался матрос-разведчик (к великому огорчению, фамилия его неизвестна). Ночью матрос переплыл бухту — это около десяти километров. Остаток ночи, день и вечер прятался под причалом, а новой ночью исследовал трос и пустился в обратный путь. Погода была ненастная. Разведчик выплыл к своему берегу не там, где нужно, и подорвался на мине. С перебитой ногой его подобрали солдаты. В госпитале разведчик рассказал о толщине троса и глубине, на которой он висел. Стало ясно, что торпедные катера не смогут пройти над тросом. Решили впереди их пустить катера-лимузины, у которых небольшая осадка. Они пройдут над тросом и перебьют его взрывом тралпатрона. Беда только, что лимузины тихоходные. Значит, торпедные катера поведут их к заграждениям на буксире.

Не полагаясь на расчеты, проверили опытами и подрыв троса, и торпедную стрельбу по берегу; торпеда вылетала на пологий берег и, прежде чем взорваться, проползала по нему несколько десятков метров.

Свои занятия шли у десантников 18-й армии. Морские пехотинцы и стрелки проводили на местности игры. Грозно назывались эти игры: «Уличный бой», «Блокировка домов и дзотов», «Штурм опорных пунктов», «Преследование противника».

Конечно, фашисты заметили приготовления десанта. Ведь в Геленджике, небольшом портовом городке на Черноморском побережье, собралось множество судов. Чтобы сбить с толку противника, распространялись слухи, что десант высадится на Малой земле или в Анапе. Но не только это помогло дезинформации. Враги не допускали мысли, что мы атакуем порт лишь малыми кораблями. Самолеты-разведчики противника во все глаза следили за морем — как появятся советские крейсеры и эсминцы с сильной артиллерией, так надо ждать десанта. Большие корабли оставались на стоянках в портах Грузии, и высадка оказалась для противника неожиданной.

Новороссийская десантная операция началась в ночь на 10 сентября. Она была рассчитана по минутам. И осуществилась в точные сроки. Выдержать их было невероятно трудно — шло множество разнородных судов, действовали тысячи людей.

Из Геленджика раньше всех вышел отряд старшего лейтенанта Ивана Шенгура — два торпедных катера и четыре артиллерийских с «катюшами». Они заняли позицию у Малой земли. В задачу отряда входило уничтожение вражеских кораблей, если бы те попытались напасть на десантные суда.

Десантные отряды на мотоботах, мотобаркасах, катерах, сейнерах, шхунах вышли из Геленджикской бухты перед полуночью. Они идут медленно и тяжело, до предела нагружены людьми, оружием, боеприпасами.

Последними вышли в море 25 торпедных катеров и 4 лимузина. Это отряд обеспечения высадки. Он первым вступит в бой, а вышел последним потому, что обгонит тихоходных собратьев.

Идет множество судов в полной темноте. Ни огонька спички, ни огонька папиросы. Все понимают, как важно не выдать себя противнику. Шум корабельных и судовых двигателей маскируют своим гулом самолеты, летающие над бухтой.

С катеров уже видны очертания западного мола. Враг молчит. Не видит, не догадывается, чем грозит ему ночное море. Катера, разделившись на четыре группы, заняли исходные позиции против мест, отведенных им для атаки.

В 2 часа 44 минуты берег Цемесской бухты озарился вспышками огня — по вражеским позициям ударили 800 орудий и минометов наших сухопутных войск. Забушевали взрывы в порту и на молах. Наступило время катеров.

В 2 часа 45 минут шесть катеров во главе с командиром бригады Проценко ударили торпедами по западному молу. Четыре катера во главе с капитаном третьего ранга В. М. Довгаем атаковали восточный мол. Тогда же четыре лимузина взорвали боновые заграждения, перебили трос и высадили на оба мола штурмовые группы моряков.

В те же самые минуты тринадцать торпедных катеров во главе с капитаном третьего ранга Г. Д. Дьяченко атаковали торпедами береговые огневые точки.

И чуть позже — в 2 часа 56 минут — в пространство между молами (уже свободное от заграждений) на полном ходу ринулись шесть торпедных катеров во главе с капитан-лейтенантом А. Ф. Африкановым. Они бьют торпедами по заминированным причалам и стенкам гавани, где будут высаживаться десантники, по огневым точкам в порту.

Прошло четыре минуты, как взорвались торпеды Африканова, — в порт пошли десантные суда. Впереди сторожевые катера. Они бьют из пушек и пулеметов по уцелевшим огневым точкам, подходят к причалам. Десантники с криками «ура», «полундра» соскакивают на берег, сразу же вступают в бой.

БОЙ ЗА ВЫСАДКУ МОРСКОГО ДЕСАНТА В НОВОРОССИЙСКЕ

Сентябрь 1943 г.

Главная полоса обороны противника.

Противотанковая оборона противника.

Линия фронта на 9 сентября.

Положение советских войск к исходу 16 сентября.

Движение первого десантного отряда.

Движение второго десантного отряда.

Движение третьего десантного отряда.

Движение второго эшелона десантных войск.

Движение отряда обеспечения высадки.

Около 4 тысяч бойцов высадилось в ту ночь в Новороссийске. Первый отряд десанта высадился рядом с малоземельцами, второй сражается в порту, третий — рядом с цементными заводами. Одновременно с броском десантников сухопутные войска нашей 18-й армии атаковали позиции врага на своих участках. Сражение началось. Чтобы нарисовать картину его более или менее достоверно, послушаем воспоминания Андрея Ефимовича Черцова, Героя Советского Союза, командира торпедного катера.

«Время приближалось к началу общего наступления наших войск на Новороссийск. И вот настало это мгновение. Земля, море и воздух вздрогнули от могучего удара. Порт и город превратились в гигантский костер. Огромными факелами вспыхнули нефтебаки на нефтяной пристани, левее их запылало большое здание, осветились от внутреннего пожара окна морского клуба. А над всем этим огромным пожарищем ослепительными люстрами повисли сброшенные с самолетов осветительные бомбы. Через несколько минут весь город, порт и всю Цемесскую бухту начало заволакивать дымом и пылью. В наступившем мраке, покрывая гул боя, раздался взрыв неимоверной силы. Это почти одновременно взорвалось до полусотни торпед, выпущенных катерами…

Катера с десантниками подходят к месту высадки.

Опомнившись от внезапного удара, фашисты открыли огонь из орудий и минометов. Даже мне, участнику штурма, трудно передать, что творилось в порту. Вокруг все грохотало, свистели пули, осколки. От прямых попаданий торпед взлетали на воздух причалы, близкие к воде огневые точки врага. Наш катер, израсходовав торпеды, повернул назад. Вдруг над нами повисла осветительная бомба, выхватив из темноты стоящий невдалеке подбитый баркас с десантниками. Бойцы, стараясь придать ему ход, гребли, кто чем мог: прикладами автоматов, досками от банок, а то и просто руками. Но безуспешно: баркас медленно сносило назад в море. Первая мысль — подойти и отбуксировать к месту высадки. Но тут раздался пронзительный свист, и впереди нас встали четыре столба воды. Когда они опали, баркаса уже не было.

Захватив по пути катер Куракина, у которого был разбит мотор, мы пошли к Кабардинке. Спало напряжение боя, сразу же почувствовалась усталость. Казалось, что мы находились под огнем несколько часов, а всего были там несколько минут. Меня охватила радость. Шутка ли! Побывать в таком огненном аду и не получить не только ни одной пробоины, но и не потерять никого из экипажа. Это было просто невероятно! Но в то же время нарастала тревога за товарищей, все еще находившихся в бою. Как они там?»

Да, как они там, доблестные моряки Черноморского флота? Послушаем еще одного очевидца и участника тех событий, Виктора Трофимовича Проценко. Он руководил действиями катеров своей бригады непосредственно в бою.

«…Из-за волнолома доносился треск автоматов. Это высаженные с лимузина Омельченко автоматчики Платонов, Потяхин, Жигарев и Миронов во главе со старшиной второй статьи Владимиром Остапенко ведут бой с прислугой расположенных там вражеских пушек. Со стороны корня мола[17] на помощь Остапенко с боем продвигается группа автоматчиков мичмана Никиты Рудого. Здесь старшина первой статьи Василий Китов, краснофлотцы Кишев, Нанкин, Дыгай, Калинин, Нагорный и Потаков. Их высадил торпедный катер Подымахина.

Почти одновременный удар семи торпед по молу так тряхнул его, что малокалиберные автоматические пушки и пулеметы слетели с треног, а взрывы торпед, выпущенных Николаем Поповым под основание самого мощного дота на оконечности мола, разрушили дот, и тяжелая броневая плита придавила весь расчет. Уцелевшие фашисты не успели прийти в себя, когда на них навалились наши моряки-автоматчики. Всего несколько минут потребовалось бойцам Рудого и Остапенко, чтобы выкурить гитлеровцев из блиндажей и укрытий на молу. Огнем автоматов и гранатами они уничтожили 38 вражеских солдат и офицеров.

„Высадка десанта в Новороссийском порту“. Картина Е. Данилевского.

Очистив мол, тринадцать наших моряков довооружились трофейными автоматами и гранатами и бросились к электростанции. Отбивая у врага этаж за этажом, наши геройские моряки, трое из которых были ранены, уничтожили еще три десятка гитлеровцев, захватили малокалиберную пушку, четыре станковых пулемета и склад боеприпасов. Моряки удерживали электростанцию до подхода частей 318-й дивизии.

С каждой секундой оживало все больше вражеских огневых точек. Над гаванью стоял несмолкаемый грохот. Снаряды то и дело рвались около нашего катера. У берега заполыхал яркий костер — загорелся какой-то катер».

Горел торпедный катер Хабарова. Два вражеских снаряда попали в катер, когда он был на боевом курсе, готовясь выпустить торпеду по западному молу. Пламя охватило весь кораблик. И все же командир успел выпустить торпеду по цели, а затем выбросил катер на отмель. Погасить огонь было невозможно. Экипаж с автоматами и гранатами выскочил на берег. Густыми очередями обратили в бегство фашистов. В пылу погони попали под пулеметную очередь, пущенную из недалекого дзота. Иван Алексеевич Хабаров разрушил дзот гранатами, перебил сидевших в нем фашистов. Вскоре к морякам присоединилось несколько десантников. Маленький отряд остаток ночи и весь следующий день отбивался от противника, заняв траншею на окраине городского парка. Ночью храбрецы, израсходовав боеприпасы, вступая в рукопашные схватки, пробились к своим на Малую землю.

У моряков все шло отлично. Но не было продвижения у сухопутных войск — ни у цементных заводов, ни с Малой земли. Войскам 18-й армии не удавалось взломать вражеские оборонительные рубежи.

Десантники оказались в тяжелом положении. Немецко-фашистское командование бросило против них танки, штурмовые орудия, авиацию. Особенно тяжело пришлось первому отряду. Противник отрезал его от моря, расчленил на изолированные друг от друга группы. С большими потерями эти группы прорывались на Малую землю, а также в район, где действовал второй десантный отряд. Над десантом, высаженным так удачно и успешно, нависла угроза гибели. Нужно было подкреплять его свежими силами.

Наступил рассвет. Появились в воздухе вражеские бомбардировщики. Артиллерийские наблюдатели получили возможность просматривать бухту и порт, огонь по судам стал губительнее. Вход в порт ежеминутно пронизывали трассы автоматических пушек.

Первым катером, который пошел в Новороссийск повторным рейсом, был торпедный катер старшего лейтенанта Черцова. Он вез десантников и ящики с минами. Как не похож был новый рейс на прежний! У входа в порт катер попал под град снарядов. Близкие взрывы бросали кораблик с борта на борт. Вот очередь полоснула по корпусу. Упал раненый боцман Панин, стоявший у пулемета. Были ранены несколько солдат. Заглох один мотор. Что-то загорелось под палубой. Входа в порт не было видно. Перед катером стояла стена водяных всплесков и брызг. Черцов вел корабль наугад.

Удалось застопорить катер перед трассой снарядов, выпущенных автоматической пушкой. Быстрым рывком вперед ушли от новой очереди. И попали под третью. Удар в живот свалил командира с ног. Упал раненый механик главный старшина Ченчик. В бензиновом отсеке вспыхнул огонь. Через секунды катер должен был взорваться. Командир отделения мотористов Шаманский с кошмой и огнетушителем прыгнул в горящий отсек. Моторист Кузнецов под пулями и осколками затыкал пробоины в палубе, чтобы в отсек не поступал воздух. В это время электрик Петрунин заменил боцмана у крупнокалиберного пулемета и меткой очередью разбил вражеский пулемет, стрелявший по катеру. Враг последними пулями все же достал Петрунина — пули попали в обе ноги. А командир, превозмогая боль, продолжал вести катер к причалу. Заработал второй мотор. Его пустил, починив перебитый маслопровод, четырнадцатилетний юнга Валя Лялин.

У самого причала фашисты осыпали катер минами. Заглохли оба мотора. По инерции катер все же прибился к стенке. Десантники выскочили на берег, принялись выгружать боеприпасы.

Как только катер тронулся в обратный путь, вражеский снаряд разбил левый мотор. Уходили на одном. А вскоре снарядом разворотило скулу. Сквозь пробоину хлынула вода. Кузнецов, Шаманский, радист Полич укрепили переборку торпедного отсека, начали помпой откачивать воду.

Избитый катер вышел из-под обстрела. Уже показались причалы Кабардинки. Но в это время командир, стоявший у штурвала, упал без сознания. Катер пошел бессмысленными кругами. К штурвалу встал юнга. Раненые не могли встать, а остальные члены экипажа не могли отойти от мотора и помпы. А фашисты снова открыли по катеру стрельбу из орудий.

Странные движения катера заметили с берега. Два катера поспешили на помощь. Они поставили дымовую завесу, закрыли раненого друга. Знаками объяснили юнге, что делать: вести катер к берегу и посадить на мель; вода уже заливала палубу, малейшее промедление грозило гибелью. Мальчик понял моряков. Затопленный катер выскочил на прибрежные камни и замер…

Случай с катером Черцова, с другими катерами, которые пошли вторыми рейсами в Новороссийск, вынудил командование отложить переброску свежих десантных частей до ночи.

В ночь на 11 сентября катера совершили новый подвиг: высадили в город еще 2600 бойцов. В это же время командующий Северо-Кавказским фронтом генерал-полковник Иван Ефимович Петров дал 18-й армии на усиление ее восточной группы гвардейскую стрелковую дивизию и гвардейскую танковую бригаду.

Натиска гвардейцев и других частей фашисты не выдержали. 14 сентября оборона врага была прорвана. В уличные бои включились стрелковые части и танки. Вечером 16 сентября весь Новороссийск был в наших руках. Развивая успех, советские войска повели наступление в направлении Верхне-Баканского, в тыл вражеской группировки, оборонявшейся на рубежах «Голубой линии». Опасаясь окружения, 17-я немецкая армия начала поспешно отходить к Керченскому проливу и переправляться с Таманского полуострова в Крым.

Армию врага окружить не удалось. Понеся потери, она нашла себе спасение в Крыму. Но Крым уже отрезан войсками 4-го Украинского фронта от основной массы фашистских войск. И теперь только дело времени — добить врага в Крыму и освободить Севастополь. А Новороссийск наш. Пусть разрушенный. Но уже наш. Теперь черноморские корабли имеют хорошую базу. Значит, их удары по врагу будут раз от раза крепче.

Самыми доблестными бойцами в Новороссийской операции были катерники. Они действовали так дерзко, так умело, с такой пользой общему делу, что удостоились небывалой почести для маленьких кораблей. Все корабли Черноморского флота, включая линкор и крейсеры, при встрече с катерами, освобождавшими Новороссийск, отдавали им честь. На горне или свистке проигрывали сигнал «Захождение», моряки, находившиеся на палубе и надстройках, принимали положение «смирно», адмиралы, офицеры, главные старшины прикладывали руку к головным уборам. На большом корабле — на крейсере, на эсминце — люди знали, что такое бой, и вот они, бесстрашные, приветствуют героев.

Настал день, когда наши войска начали форсировать Днепр. Близилось освобождение Киева.

РЕКА ДНЕПР И ГОРОД КИЕВ 823 — 868-й дни войны. 22 сентября — 6 ноября 1943 года

отерпев сокрушительное поражение в Курской битве, потеряв летом 1943 года множество танков и самолетов, гитлеровское командование спасало свои армии отходом за Днепр. Укрепленные рубежи на правом высоком берегу реки фашисты назвали «Восточным валом». Гитлеровские солдаты подписывали клятву — не пустить советских солдат за Днепр. Так Гитлер и его генералы надеялись обрести передышку, чтобы собрать силы, способные остановить Красную Армию.

Полтысячи километров течет славная славянская река по землям России, семьсот по землям Белоруссии и больше тысячи по землям Украины. Много древних городов на ней и самый знаменитый — Киев, столица Советской Украины. Киев особо дорог украинцу, он особо дорог и русскому и белорусу — как память о наших общих предках, о зримом начале нашей общей истории. У Киева, у Киевской Руси были тяжкие годы и в давних веках, но каждый раз иноземные захватчики были биты под стенами Киева, будь то времена Владимира Мономаха или Богдана Хмельницкого. Мы знали, и в этой войне Киев не останется в фашистской неволе.

Преследуя отступающих фашистов, советские войска осенью 1943 года вышли к Днепру на протяжении 700 километров. С ходу форсируя реку, они заняли к концу сентября 23 плацдарма на правом берегу реки — и на Украине, и в Белоруссии. Отвоеванные у врага крохотные клочки берега — плацдармы — расширялись, на них переправлялись новые войска с танками, тяжелыми орудиями. И уже вскоре в нескольких местах были у нас за Днепром целые армии.

Близилось время, когда гитлеровцы будут изгнаны из пределов Родины. И потому, показывая цель нашего нового наступления, поменялись названия фронтов: Воронежский стал 1-м Украинским, Центральный — Белорусским (впоследствии 1-м Белорусским), Калининский — 1-м Прибалтийским…

Пожалуй, самым горячим местом в те осенние дни были днепровские берега и воды в районе Киева. Вот он Киев — за рекой! Враг разрушает в нем и заводы и старинные храмы. Угоняет жителей на рабскую работу в Германию. Надо вызволять город из неволи.

Первые смельчаки начали переправляться через Днепр 22 сентября. С того дня росла чреда героических подвигов на широкой, полноводной реке. В битве за Днепр Героями Советского Союза станут 2438 солдат, сержантов, офицеров и генералов.

Южнее Киева, в районе селения Великий Букрин, ночью переправились бойцы 68-й гвардейской дивизии. Среди них был бронебойщик С. П. Лаптев. К рассвету горстка наших бойцов окопалась. А ранним утром гитлеровцы атаковали их. Трижды гвардейцы отбрасывали врага огнем из стрелкового оружия. Потом была рукопашная, в которой Лаптев убил четырех фашистов. Следующая атака врага была поддержана танками. Раненный в голову бронебойщик подбил из противотанкового ружья три танка и перестрелял из автомата гитлеровцев, вылезавших из подбитых машин. Лаптева еще раз ранило — тяжело. Среди его товарищей были убитые. Но гвардейцы держались до подхода помощи с левого берега. И плацдарм остался нашим.

Там же воевал капитан В. С. Петров. В ночь на 23 сентября под сильным орудийным и минометным огнем, когда днепровская вода взлетала столбами при взрывах, его артиллеристы — истребители танков переправили на плотах свои орудия и боеприпасы через реку. С утра на небольшом плацдарме начался ожесточенный бой. Несколько дней одна за другой следовали атаки врага. В расчетах оставалось по одному, по два человека. Петров и командовал боем, и сам стрелял из пушек. Ему раздробило обе руки. Командир не ушел с позиции, пока не отогнали фашистов. После госпиталя, после ампутации обеих рук артиллерист добился возвращения в родной полк. Командуя им, полковник Петров закончил войну на Одере и получил вторую Звезду Героя Советского Союза. Первой он удостоился за бой на Днепре.

ОСВОБОЖДЕНИЕ КИЕВА

Военные действия в октябре-декабре 1943 г.

Линия фронта к началу октября.

Линия фронта к началу ноября.

Линия фронта к середине ноября.

Линия фронта к концу ноября.

Линия фронта к концу декабря.

Войскам помогали партизаны и жители прибрежных сел. Партизаны соединения «За Родину» захватили три переправы через Днепр. Отбивая атаки врага, удержали их до подхода войск. Шесть переправ захватили и оборудовали партизаны соединения имени Коцюбинского. Две тысячи добровольцев из местных жителей помогали саперам строить мост южнее Киева. Строителей бомбила гитлеровская авиация, обстреливала дальнобойная артиллерия. Только 5 октября под бомбежкой погибло и было ранено больше полутораста человек. Но мост длиной 700 метров построили в кратчайший срок, за 11 дней. По нему пошли на западный берег, на плацдарм в районе Великого Букрина, новые полки и дивизии.

Самые ожесточенные бои разгорались при форсировании Днепра севернее Киева, в районе селения Лютеж. Советские воины героически держались на правом берегу, сохраняя захваченный плацдарм. На помощь им шел 5-й гвардейский танковый корпус. На пути танкистов к Днепру была еще одна река — Десна. Строительство моста или паромной переправы отняло бы несколько дней. Танкисты решили преодолевать Десну вброд, хотя глубина была в два раза больше допустимой. Щели в машинах, люки, жалюзи заделали промасленной паклей. На трубы глушителей надели брезентовые рукава и подняли их над водой. Водители вели танки вслепую, слушая советы командиров, стоявших в открытых башнях. Шесть десятков Т-34 за день перебрались через Десну. Днепр форсировали на понтонах. Вместе с пехотой и артиллеристами танкисты отбросили гитлеровцев далеко от берега, расширили Лютежский плацдарм.

Пожары в Киеве звали наших бойцов ускорить наступление.

Из оккупированных областей гитлеровцы угоняли наших девушек, молодых женщин на рабскую работу в Германию.

Плакат Н. Жукова.

Командование противника, конечно, понимало, что советские войска, сосредоточившиеся севернее Киева у Лютежа и южнее Киева у Великого Букрина, будут освобождать столицу Украины. Фашисты стянули туда танковые войска, старались сбросить наших с обоих плацдармов в Днепр. Бои не на жизнь, а на смерть шли весь октябрь. Но мы и плацдармы удержали и накопили на плацдармах силы для решающего наступления.

Главный удар, удар основными силами, мы наносили с юга. Фашисты, в свою очередь, и свои главные силы сосредоточили там же. Нам никак не удавалось прорвать вражескую оборону. Тогда по указанию Ставки командование 1-го Украинского фронта во главе с генералом Николаем Федоровичем Ватутиным стало готовить главный удар от Лютежа, с севера.

Темными ночами, вечерами, когда долину Днепра затягивал непроглядный туман, наши танки и артиллерия стали переправляться с Букринского плацдарма обратно, на левый берег Днепра. По левому берегу они прошли около двухсот километров на север и снова переправились через реку — на Лютежский плацдарм. Сделано это было так искусно, так осторожно, что враг не заметил перемен. Фашистские самолеты-разведчики отмечали советские танки и крупные орудия на прежних местах. Враг не догадывался, что видит танки фанерные и пушки, сделанные из бревен. К тому же наши соединения, остававшиеся у Великого Букрина, демонстрировали прежние попытки прорвать оборону именно там.

Утром 3 ноября артиллерия, сосредоточенная у Лютежа, открыла ураганный огонь. В неожиданное для врага наступление пошли армии генералов Ивана Даниловича Черняховского и Кирилла Семеновича Москаленко. Пехотинцам помогали летчики воздушной армии генерала Степана Акимовича Красовского. Вечером 4 ноября вошла в сражение гвардейская танковая армия генерала Павла Семеновича Рыбалко. Танкисты продолжали наступление и ночью. Танки двигались с зажженными фарами, с воющими сиренами, уничтожали и разгоняли фашистов огнем пулеметов и орудий. Уже на другой день советские войска сражались на окраинах Киева. За столицу Украины воевали и бойцы 1-й Чехословацкой отдельной бригады под командованием Людвика Свободы. Вместе с нашими танкистами они выбили гитлеровцев с вокзала. К 4 часам утра 6 ноября Киев был освобожден.

Это прекрасное событие стало подарком и украинскому народу и всей стране к празднику Великого Октября. Войскам, освободившим Киев, Москва салютовала 24 залпами из 324 орудий — таким салютом в дальнейшем отмечалось освобождение других столиц союзных республик и столиц союзных нам государств.

У солдата метла из штыков. На штыках названия освобожденных в 1943 г. городов: Брянск, Смоленск, Орел, Харьков, Сталино, Новороссийск, Полтава, Чернигов, Невель, Тамань, Мелитополь. Плакат В. Дени.

Весь ноябрь со страшным ожесточением фашисты пытались снова пробиться к Киеву, занять его и выйти на берег Днепра. Они бросали против наших войск по 300, по 400 танков. Но это был не 41-й год. У нас своих танков хватало, и противотанковой артиллерии — тоже. Контрнаступление фашистов заглохло.

К зиме наши войска объединили множество тактических и оперативных плацдармов в два огромных — стратегических, таких, на которых можно основательно готовиться к новому мощному наступлению. Там были надежные переправы и дороги, по которым шло планомерное снабжение войск. Один стратегический плацдарм — на север от Киева — создали 1-й Украинский и Белорусский фронты. Он простирался вдоль Днепра на 400 с лишком километров, а глубиной был 150 километров, то есть линия фронта здесь отдалилась от реки на полтораста километров. Второй плацдарм, поменьше, создали 2-й и 3-й Украинские фронты. Он простирался от Черкасс до Запорожья.

На участке шириной примерно 100 километров, в районе Канева, правый берег реки все еще удерживали немцы. Мы никак не могли изгнать врага из широченного коридора, разъединившего наши стратегические плацдармы. Коридор был опасный, гитлеровцы могли наносить оттуда удары во фланги 2-му и 1-му Украинским фронтам. Служил он противнику и пропагандистскую службу. После Курской битвы Геббельс успокаивал немецкий народ рассказами о неприступности «Восточного вала». И теперь, хотя «вал» развалился, газеты рейха писали о нем как о существующем: «…немецкие повара черпают для своих кухонь днепровскую воду».

Они не писали бы такую правду-неправду, если бы знали, чем обернется для гитлеровской армии этот коридор — Корсунь-Шевченковский выступ, точнее, — в феврале 1944 года. Он обернется для них «Сталинградом на Днепре».

Интересно, что думали в конце 1943 года гитлеровские генералы? Как им представлялась война в дальнейшем? Генерал Меллентин в книге «Танковые сражения 1939–1945 гг.» приводит разговор с генералом Хольтицем, яростным приверженцем Гитлера и фашизма: «Однажды вечером он беседовал со мной о ходе боевых действий и выразил беспокойство по поводу страшного нажима русских на нашем фронте. Затем он занялся прогнозами на будущее. Он видел, как массы советских войск надвигаются на нас, словно гигантские волны океана. Опрокидывая на своем пути все преграды, они будут продвигаться все дальше и дальше и в конце концов поглотят Германию… На первый взгляд казалось, что генерал был чересчур пессимистически настроен, но зимой 1945 года, когда советские войска ворвались на территорию моей страны, я часто вспоминал об этой памятной беседе».

С июля по декабрь 1943 года противник потерял в боях с нашими войсками свыше 1 миллиона 400 тысяч человек. С ноября 1942 года по декабрь 1943 года советские войска продвинулись на запад в середине фронта на 500 километров, а на южном крыле — на 1300. Конечно же, у противника и должно было возникнуть ощущение надвигающихся на него «гигантских волн океана». С самого начала 1944 года Красная Армия двинется «дальше и дальше, опрокидывая на своем пути все преграды».

Истребители «яки» господствуют в воздухе.

СТАЛИНГРАД НА ДНЕПРЕ 947 — 971-й дни войны. 24 января — 17 февраля 1944 года

тавка Верховного Главнокомандования и Генеральный штаб спланировали боевые действия на 1944 год как чреду наступательных операций, удаленных друг от друга на сотни и тысячи километров и разделенных временем. Владея стратегической инициативой, Красная Армия начинала наступление там, где ей было выгоднее, и тогда, когда выгоднее. Враг вынужден был, подчиняясь обстоятельствам, навязанным ему силой оружия, перебрасывать свои резервы чуть ли не с одного конца советско-германского фронта на другой. Силы его распылялись, стойкой обороны не получалось. Выходило по пословице: «Хвост вытащил, нос увяз».

С января по декабрь, как и планировала Ставка, на гитлеровцев непрерывно обрушивались сокрушительные удары. Не успев оправиться от одного, они получали новый — в самое больное место: в январе — под Ленинградом и Новгородом; в феврале и марте — на Украине; в апреле и мае — на побережье Черного моря; в июне — в Карелии; в июне и июле — в Белоруссии; в июле и августе — на Западной Украине; в августе — в Молдавии; в сентябре и октябре — в Прибалтике; в октябре — в Заполярье; в октябре и декабре — на территории Венгрии…

Каждая операция заканчивалась освобождением областей и целых республик, гибелью и пленением фашистских войск. Интересны они были и как примеры нашего военного искусства, умения действовать на любой местности в любое время года. В заполярной тундре, болотистой и каменистой, по-суворовски скрытные марши и выходы в тыл противника совершались на оленях. Но в то же время там действовали тяжелые танки КВ: враг не ждал их в тундре и потому не имел средств борьбы с ними. Севастополь, который немцы штурмовали 250 дней, был возвращен нашими войсками в течение 5-дневного штурма. И было множество окружений — малых, средних и таких, какие сам враг называл катастрофическими. Первый хороший котел в 1944 году был устроен гитлеровцам на Днепре, в районе города Корсунь-Шевченковского.

Интересно, что 1944 год начался так же, как предыдущий год. Как помнишь, читатель, в 1943 году в январе была прорвана блокада Ленинграда, а в феврале закончилась ликвидация вражеских войск, окруженных у Сталинграда. Год 1944-й тоже начался известием о Ленинграде: 27 января была окончательно снята блокада, длившаяся 900 дней, враг был далеко отброшен от города. Февраль же стал месяцем гибели гитлеровских войск, окруженных у Корсунь-Шевченковского. Такое радостное сходство и дало повод называть новую блистательную победу наших войск «Сталинградом на Днепре».

В очерке «Река Днепр и город Киев» мы говорили о Корсунь-Шевченковском выступе, который разъединял войска двух Украинских фронтов. «Немецкие повара» в начале 1944 года все еще «черпали воду из Днепра». Противно было, что они своими черпаками продолжали поганить реку. И опасно было то, что фашисты серьезно продолжали грозить Киеву. От выступа до города по прямой, по берегу реки, была всего сотня километров.

12 января Ставка Верховного Главнокомандования приказала войскам 1-го Украинского фронта и войскам 2-го Украинского фронта нанести с севера и с юга одновременные удары под основание выступа, двигаясь навстречу друг другу, соединиться в районе Шпола — Звенигородка, попавшие в окружение войска пленить или уничтожить.

Время, когда фашисты наступали и имели при этом многократное численное превосходство, кончилось. Теперь мы, а не они сосредоточивали для наступления превосходящие силы. В операции, о которой рассказ, советская пехота была многочисленнее вражеской в 1,7 раза, артиллерия и минометы — в 2,4, танки и самоходные орудия — в 2,6 раза. Правда, наше численное превосходство в значительной мере съедалось условиями местности и погодой. Местность, изрезанная оврагами, была выгодна противнику, сидевшему в обороне. Ему была выгодна сильная оттепель, превратившая грунтовые дороги и черноземные поля в препятствия для наступающих танков и артиллерии, для транспорта, снабжавшего войска боеприпасами, горючим, едой. Со многих полевых аэродромов, тоже по причине раскисшей земли, невозможно было взлетать нашим бомбардировщикам и штурмовикам.

Будут моменты, когда снаряды и патроны повезут в наступающие войска на крестьянских волах, станут сбрасывать на парашютах с самолетов. Многое в те дни зависело от распорядительности командиров и выносливости солдат.

КОРСУНЬ-ШЕВЧЕНКОВСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

Январь — февраль 1944 г.

Линия фронта на 24 января.

Линия фронта к 3 февраля.

24 января 2-й Украинский фронт и 26 января 1-й Украинский фронт начали наступление. Уже 28-го в районе Шпола — Звенигородка встретились воины 5-й гвардейской танковой армии генерала П. А. Ротмистрова и 6-й танковой армии генерала А. Г. Кравченко. Выход с выступа был перекрыт. В окружение попали 10 фашистских дивизий, бригада, штабы двух армейских корпусов и несколько артиллерийских, танковых и саперных частей — больше 80 тысяч врагов.

Предчувствуя, с каким напором основные силы фашистов будут прорываться к окруженным, обе наши танковые армии принялись укреплять внешний фронт окружения. В это же время наша пехота и кавалерия сжимали внутренний фронт, сгоняя противника в кучу. Дело это шло успешно. И 8 февраля советское командование предложило противнику капитулировать — во избежание ненужного кровопролития. Противник отказался. Мы возобновили бои. К 10 февраля весь сжавшийся котел простреливался нашей артиллерией.

203-мм гаубица. Стреляла снарядами весом 100 килограммов на дальность 18 километров.

9 мая 1944 г. освобожден Севастополь. Жестокий бой шел на Сапун-горе. «Штурм Сапун-горы». Фрагмент картины П. Мальцева.

Гитлеровское командование предпринимало энергичные меры, чтобы спасти окруженных. «Можете положиться на меня, как на каменную стену. Вы будете освобождены из котла. А пока держитесь», — говорилось в радиограмме Гитлера командующему окруженными войсками генерал-лейтенанту Штеммерману. Как и год назад у Сталинграда, так и здесь враг начал строить «воздушный мост» для доставки в котел боеприпасов, горючего, продовольствия. У Корсунь-Шевченковского «мост» рухнул гораздо быстрее, чем у Сталинграда. Наши истребители и зенитная артиллерия за короткое время сбили 257 вражеских самолетов, летавших в котел. Около 200 самолетов, в основном транспортных, советские бомбардировщики и штурмовики уничтожили на аэродромах.

Оставалась у Штеммермана, как в свое время у Паулюса, единственная надежда на Манштейна. Тот самый Манштейн, который в 1942 году не прорвался к окруженным у Сталинграда, теперь — опять с сотнями танков — ринулся на прорыв внешнего фронта окружения у Корсунь-Шевченковского. Если 27 января перед нашими войсками на внешнем фронте были 3 танковые и 3 пехотные дивизии противника, то к 11 февраля там было 8 танковых и 6 пехотных. В отчаянном озлоблении гитлеровцы били танковыми кулаками по нашей обороне. Сначала в районах Новомиргорода и Толмача. Затем последовал удар из Ризино на Лысянку. Затем у Ерок и снова у Толмача. И снова из Ризино на Лысянку. В ней участвовала танковая дивизия СС «Адольф Гитлер»: эсэсовцы пытались спасти и репутацию фюрера — «как каменной стены», и жизнь своих собратьев-убийц, эсэсовцев из танковой дивизии «Викинг» и мотобригады «Валония». (Найди эти удары на карте.)

Навстречу Манштейну из кольца — к Лысянке — начал прорываться Штеммерман.

Плакат В. Иванова.

Трудно представить ожесточенность тех боев. Не для того мы окружили фашистов, чтобы выпустить. Они лезли напролом. Мы их били прямой наводкой из орудий. И в рукопашной штыками. И с воздуха — бомбами, пулеметным огнем. Год назад у Сталинграда Ставка выдвинула против деблокирующих войск 2-ю гвардейскую армию генерала Р. Я. Малиновского. Теперь Ставка направила из своего резерва тоже 2-ю, но танковую, армию генерала С. И. Богданова. И все же противнику удалось до 10–12 километров сузить расстояние между окруженными и танками, идущими с внешнего фронта. Командующий 2-м Украинским фронтом генерал И. С. Конев, на которого Ставка возложила руководство борьбой с окруженными, стянул к опасному перешейку войска с второстепенных участков, усилила удары по врагу авиация. И наконец образовалась преграда, непреодолимая для врага.

А кольцо все уменьшалось. Был освобожден город Канев, знаменитый тем, что там, на Чернечьей горе у Днепра, похоронен великий поэт Тарас Григорьевич Шевченко. Фашисты были выбиты из Корсунь-Шевченковского.

Гитлеровцы плотной массой сгрудились у селения Шендеровки. На помощь извне они уже не рассчитывали. Штеммерман под давлением эсесовских генералов принял решение — любой ценой вырываться из кольца.

В ночь на 17 февраля остатки дивизий были построены в две плотные колонны: впереди, как наконечник тарана, танки и бронеавтомобили, за ними рота из старших офицеров и генералов, далее машины и повозки с ранеными, войска… Двигаться надлежало на Лысянку и далее в юго-западном направлении.

«Корсунь-Шевченковское побоище». Картина П. Кривоногова.

Орден Богдана Хмельницкого трех степеней учрежден в октябре 1943 г., когда шло освобождение Украины. Им награждались генералы, офицеры, рядовые бойцы и партизаны. Орден 1-й степени (из золота) № 1 получил командарм генерал А. И. Данилов за освобождение Запорожья. За войну вручено свыше 320 таких орденов. Ордена 2- й степени (из серебра) вручались около 2400 раз, ордена 3- й степени — (из серебра) — свыше 5700.

Начался сильный снегопад. Подул ветер. В степи закружила метелица. Под прикрытием непогоды, казалось, можно было уйти незамеченными. Но первые же движения вражеских колонн были обнаружены нашими постами. В воздух, несмотря на темень и непогоду, поднялись самолеты 312-й ночной легко-бомбардировочной дивизии. Бомбы падали точно в цель. Промахнуться было невозможно. Туда же понеслись одна за другой стаи эрэсов. После бомбового и огневого ударов на врага двинулись танки и кавалерия. «Мы были в отчаянии, — рассказывал эсэсовец из дивизии „Викинг“. — Едва мы прошли триста метров, как на нас напали русские танки. Они ворвались в гущу и гусеницами утюжили и давили ряды солдат. За танками появились казаки. Вся колонна была уничтожена. Нам удалось спрятаться около разбитых автомашин. На следующий день утром мы сдались в плен».

Тысячи обезумевших врагов погибли перед нашими траншеями от пулеметного и автоматного огня.

Страшная гибель! Но они ведь не захотели воспользоваться нашим милосердием. В предложении о капитуляции, подписанном заместителем Верховного Главнокомандующего Жуковым, командующими фронтами Коневым и Ватутиным, им гарантировалась жизнь. Не страх ли за чудовищные преступления, совершенные гитлеровцами на нашей земле, гнал их под гусеницы танков и на пулеметы?

Помнишь, читатель, рассказ о приграничном сражении, которое разыгралось в первую неделю войны в районе Луцк — Дубно — Ровно — Броды? Тогда на Броды наступала 57-я пехотная дивизия гитлеровцев. В Корсунь-Шевченковском побоище она кончила существование. Кончил существование танковый полк 14-й танковой дивизии, с которой на шоссе перед Луцком воевали герои нашей 1-й артиллерийской противотанковой бригады… (К слову сказать, города Ровно, Луцк, Клевань в самом начале февраля были освобождены от фашистов.)

Корсунь-Шевченковская операция закончилась пленением 18 200 солдат. 55 тысяч было убито и ранено. Убитым нашли генерала Штеммермана. Вся вражеская артиллерия, множество другой военной техники — все осталось на поле боя. Удалось бежать из кольца лишь старшим офицерам и генералам и небольшим группам солдат, прокравшимся за пределы кольца оврагами. Таким получился «Сталинград на Днепре», как тогда говорили.

А вот Гитлер отреагировал на гибель своих войск у Днепра иначе, чем на гибель войск у Волги. Тогда в Германии был объявлен трехдневный траур. Теперь же руководители рейха сделали вид, что ничего плохого не случилось, что окруженные вышли из кольца. А чтобы не закрались в души немцев сомнения, генералов, бросивших свои войска на погибель, встретили в Берлине с торжеством и щедро наградили.

После Корсунь-Шевченковской операции 1-й и 2-й Украинские фронты, как воины, чувствовали локоть друг друга, их уже ничто не разъединяло. Они могли наступать теперь еще успешнее. А гитлеровцы потеряли последнюю надежду на восстановление «Восточного вала».

Начиная войну с нами, они об этом не подумали…

БЕЛОРУССКАЯ ОПЕРАЦИЯ

1098–1165-й дни войны. 23 июня — 29 августа 1944 года

ля нас с тобой, читатель, было бы пустым занятием, если бы мы принялись взвешивать, какая из наших великих битв самая замечательная — Белорусская или, к примеру, Сталинградская. Они проходили в разных условиях, в разное время, и мы с тобой уподобились бы человеку, который решает вопрос: что важнее — вспахать поле или засеять его? А вот наш противник имел основания взвешивать на своих весах катастрофические поражения.

Взвесив, он ставил Белорусскую битву, как пагубную для себя, на первое место. «В течение лета и осени 1944 года, — писал генерал Вестфаль, — немецкую армию постигло величайшее в ее истории поражение, превзошедшее даже сталинградское». Почему гитлеровцы имели основания сравнивать битвы и почему выделили из них Белорусскую?

Уже в конце 1943 — начале 1944 года высшим чинам вермахта стало ясно, что фашистская Германия не способна одержать победу над Советским Союзом. И основные свои надежды они стали возлагать на «средства политические». «Раскол между Советским Союзом и англо-американцами — вот что было нашей реальной надеждой» — так писал о «политических средствах» генерал Меллентин. Яснее говоря, гитлеровцы рассчитывали, что империалисты США и Англии должны будут в конце концов вернуться к своей обычной политике вражды с социалистической страной. Тогда Германия автоматически войдет в их лагерь и получит свой кусок добычи. Пусть даже кусочек. А если и ни кусочка, то все же избежит военного разгрома. Но союзники — СССР, США, Англия — пока действуют согласованно. Значит, надо ждать. И ждать на выгодных позициях, сохраняя все еще мощную, хорошо вооруженную армию. По словам генерала Бутлара, гитлеровское командование в тот период поставило себе целью «ослаблять силу русских и удерживать рубежи, расположенные как можно дальше к востоку от границ Германии».

Рубежом, крайне важным для такой стратегии, была Белоруссия. Немцы, находясь три года на ее территории, создали там крепкую оборону. Оборонительные линии проходили по западным берегам многочисленных рек, преграждали сухие пространства между озерами и болотами. Полуразрушенные города были превращены в опорные пункты. На Днепре все еще сохранялась часть «Восточного вала». Вся сложная и продуманная оборонительная система, простиравшаяся в глубину на 250–270 километров, называлась «Фатерлянд» — «Отечество». Такое название должно было настраивать немецких солдат на стойкость в обороне — иначе «фатерлянду» придется плохо. И вот когда гитлеровцы были частью вышвырнуты с белорусской земли, а частью зарыты в нее, когда после этого советские войска дошли до польской Вислы и до границы Восточной Пруссии, надежды гитлеровцев на «политические средства» померкли. Надеяться им, по-сути, было уже не на что. Красная Армия набрала такую силу, такое мастерство, что в скором времени ее нужно было ждать в Берлине. Вот гитлеровские генералы и считали Белорусскую битву страшнее Сталинградской: от Волги до Берлина было далеко, а от Вислы — ой как близко.

Белорусская битва озадачила гитлеровцев многими проблемами. Что они скажут населению Германии, когда немецкие войска откатятся за свою границу? Где будут квартировать солдаты вермахта и что будут есть? На чужих-то землях они просто выгоняли людей из жилищ, а еду отбирали.

Армия вернется в свою страну, отягощенная грузом преступлений и, следовательно, со страхом перед расплатой. Страх этот передастся соотечественникам, что вызовет неустойчивость в настроении народа и усиление антифашистской борьбы.

В Белоруссии к лету 1944 года гитлеровцы убили свыше 2 миллионов 200 тысяч мирных жителей и пленных красноармейцев. Вдумайся в это число, читатель. Как много их было — от седых стариков до грудных младенцев, — расстрелянных из пулеметов и автоматов и еще живыми зарытых во рвах. Их сжигали — живых — в сараях и домах, обложенных соломой. Кололи штыками. Морили голодом и холодом. Сама природа, сама земля должны были содрогаться от этой боли… 380 тысяч белорусских парней и девушек гитлеровцы увезли в Германию на рабскую работу. Шло планомерное уничтожение белорусского народа, белорусскую землю готовили к заселению немецкими господами.

ОСВОБОЖДЕНИЕ БЕЛОРУССИИ

Военные действия в июне — июле 1944 г.

Оборонительные рубежи противника.

Линия фронта к 23 июня.

Линия фронта к исходу 28 июня.

Линия фронта к исходу 4 июля.

Сейчас на Западе буржуазные пропагандисты стыдят нас в газетах и книгах за то, что мы злопамятные, — сорок лет говорим о войне, и нет в наших сердцах милосердия к поверженному врагу… Мы все: и я, и ты, и наши с тобой потомки, — мы все были бы подлецами, если бы забыли, как немецкие фашисты терзали советский народ. Века пройдут, а это людское горе, эти людские страдания не забудутся. Забыть об этом, простить врага — значит навлечь на советский народ подобную страшную беду в будущем. В самом начале книги я рассказывал, как безусым солдатом строил всякие фантазии на счет истребления Гитлера. На тех страницах, читатель, мы установили, кто был первовиновником нацистской агрессии. Империалисты и Гитлера создали и к войне его подтолкнули. Так вот, западные пропагандисты, упрекая нас, что мы еще не простили ефрейтора Ганса и фельдфебеля Фрица, на самом-то деле не о них хлопочут. Пекутся они — за щедрые доллары — об империалистах: надеются, что, забыв войну сороковых годов, мы не станем так пристально, так бдительно следить за тем, как империалисты в восьмидесятых годах готовят войну новую. Что же касается конкретно Ганса и Фрица как представителей немецкого народа, то еще в самом начале Великой Отечественной войны цель перед нами была ясная и определенная — уничтожить фашизм, помочь народу Германии избавиться от нацистской чумы. Переступив немецкую границу, советские солдаты не вспарывали животов беременным немкам, не сталкивали немецких стариков и старух в колодцы. Но сопротивляющегося врага — и мы гордимся этим! — истребляли беспощадно.

Белорусы — люди мягкие и добрые. За мягкостью, добротой, покладистостью как-то не было видно их мужества. В общем-то, человек по-настоящему сильный силу свою без особых на то причин не показывает, даже скрывает ее, словно стесняясь. В годы фашистской оккупации гордость, мужество, бесстрашие белорусов встали во весь рост. Республика была поистине партизанской. Около 60 процентов ее территории контролировали партизаны и сохраняли там Советскую власть. Когда начнется Белорусская операция, с тыла по гитлеровцам нанесет удар 143-тысячная партизанская армия — могучая народная сила. Потом молодые партизаны вольются в ряды Красной Армии. Говорят, что случай слеп. Но как назвать слепым тот случай, что вместе с грузином Мелитоном Кантария Знамя Победы поднимал над рейхстагом в Берлине бывший смоленский и белорусский партизан Михаил Егоров!

Вернемся к делам чисто военным. Как ты, читатель, мог заметить, важное значение для любой операции имеет характер линии фронта, ее начертание в районе будущих боевых действий. Линия фронта огибала Белоруссию, образуя выступ в восточную сторону. У Курска линия фронта имела вид дуги, и тот выступ называли Курской дугой. Здесь выступ был как бы сплющен, его называли Белорусским балконом. Гитлеровцам «балкон» был чрезвычайно выгоден. Он закрывал нашим армиям кратчайшую дорогу в Польшу и Германию. Он прикрывал группу армий «Север», придавал ей устойчивость в Прибалтике. И еще одно: с «балкона» гитлеровцы угрожали ударом во фланг нашим войскам, продвинувшимся далеко на запад на Украине.

По опыту Сталинградской битвы и Корсунь-Шевченковской битвы можно было предположить, что мы с севера и с юга нанесем удары под основание выступа, в каком-то пункте наши два наступающих клина соединятся и таким образом «балкон» будет срублен со стены, превратится в очередной котел. Но были веские причины отказаться от такого решения. Линия фронта простиралась тут на 1100 километров. И чтобы создать на таком пространстве внешний фронт окружения, требовалось огромное количество войск. Взять эти дополнительные войска было неоткуда.

А если бы они и были, то переброску их к районам боевых действий враг заметил бы, и исчез бы момент неожиданности нашего наступления. Гитлеровское командование считало, что Красная Армия летом 1944 года будет вести основные действия на юге. Там оно и держало главные силы, в том числе 24 танковые и моторизованные дивизии (из 34 имевшихся). Конечно же, мы всеми средствами должны были утверждать противника в его ошибочных расчетах: мы тоже держали на Украине наши танковые армии и значительную часть авиации дальнего действия.

У Белорусского «балкона» были еще особенности. Северный угол «балкона» — район Витебска и южный угол — район Бобруйска были сильно укреплены. Мощные укрепления враг создал и в районе Орши — это посредине «балкона», на важнейшей магистрали Москва — Минск. Учитывая все обстоятельства, Ставка Верховного Главнокомандования и Генеральный штаб разработали такой план: одновременными ударами прорвать оборону на шести далеко отстоящих друг от друга участках, рассечь группировку противника на части и разбить их; сильные фланговые группировки у Витебска и Бобруйска сразу же окружить и уничтожить; в образовавшиеся на обоих флангах бреши ввести подвижные войска, которые будут двигаться по сходящимся направлениям на Минск; уцелевшие в середине фронта войска противника отбросить на 200–250 километров к Минску и там, в невыгодной для обороны местности, окружить и уничтожить; в дальнейшем, развивая успех, выйти к западной границе СССР.

Эти задачи поручались четырем фронтам: 1-му Прибалтийскому, 3-му Белорусскому, 2-му Белорусскому и 1-му Белорусскому. Командовали ими (соответственно) генералы Иван Христофорович Баграмян, Иван Данилович Черняховский, Георгий Федорович Захаров и Константин Константинович Рокоссовский.

Главная роль отводилась 3-му и 1-му Белорусским фронтам: окружение и уничтожение противника сначала на флангах, а затем в глубине его обороны.

Важны были и задачи остальных фронтов. 2-й Белорусский своим фронтальным наступлением на Могилев, затем на Минск должен был сковать как можно больше сил противника, чтобы противник не мог послать выручку окружаемым фланговым группировкам. А 1-й Прибалтийский фронт, кроме участия в Витебско-Оршанской операции, должен был вклиниться в стык между группами вражеских армий «Центр» и «Север», чтобы «Север» не мог послать помощь «Центру».

Для координации действий наших войск на фронт выехали представители Ставки маршалы Георгий Константинович Жуков и Александр Михайлович Василевский.

А войск и вооружения к этой операции страна подготовила как никогда много. 2 миллиона 400 тысяч наших солдат и офицеров против 1 миллиона 200 тысяч противника, орудий и минометов 36 400 против 9500, танков и самоходных орудий 5200 против 900, боевых самолетов 5300 против 1350. На участках прорыва вражеской обороны мы будем на каждом километре фронта сосредоточивать до 200 орудий и минометов и до 20 танков непосредственной поддержки пехоты! Вот и подошли самые черные дни для группы армий «Центр». Той самой, с которой первым схватился Брест, потом Минск, потом Смоленск, которому в морозную зиму нанесла разящий удар Москва.

Летом 1941 года по противнику около Орши впервые выстрелили «катюши» — пять боевых машин экспериментальной батареи капитана Флёрова. Теперь на Белорусском «балконе» будут бить фашистов эрэсы 3 дивизий, 1 бригады и 15 полков! Только по укреплениям в районе Орши поведут огонь 42, 67, 317-й гвардейские полки реактивной артиллерии, 11-я и 24-я гвардейские бригады из 7-й гвардейской дивизии Героя Советского Союза генерал-майора Казбека Карсанова. Моя родная 9-я гвардейская бригада той же дивизии будет в войсках, наступающих на Витебск. А залп бригады — это 1152 снаряда общим весом 106 тонн, залп дивизии — это 3456 снарядов, почти 320 тонн взрывчатки и металла… Батарея капитана Флёрова отходила от Орши на восток. Эрэсовские дивизии и полки будут двигаться от Орши на запад. В конце войны одни из них дойдут до Кенигсберга, другие — до самого Берлина.

Орден Александра Невского (из серебра, позолочены серп и молот, ветви лавра, колчан со стрелами, лук и секиры). Учрежден в июле 1942 г. Им награждались офицеры за нанесение врагу тяжелого урона с малыми потерями в своих войсках. Орден № 1 получил командир батальона морской пехоты И. Н. Рубан. За войну вручено свыше 42 тысяч таких орденов.

Помни великих предков

Есть восточная пословица, одинаково верная для всех народов: «Если выстрелить в свое прошлое из пистолета, прошлое ответит выстрелом из пушки». Перефразировать эту мудрость можно так: «Помни свое прошлое, и оно поможет тебе». В тяжелейших сражениях одним из источников нашей силы было обращение к героической истории Родины. «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!» — эти слова народного комиссара обороны И. В. Сталина слушали войска во время легендарного парада на Красной площади 7 ноября 1941 года. В дни войны к правительственным наградам прибавились ордена Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого, Александра Невского, ордена и медали Ушакова и Нахимова. Именами прославленных полководцев назывались крупные операции советских войск: «Суворов», «Кутузов», «Румянцев»… План Белорусской операции имел кодовое название «Багратион».

Петр Иванович Багратион, генерал от инфантерии, происходил из старинного рода грузинских князей. Военную службу он начал подростком и кончил в сорок семь лет, умерев от раны, полученной в Бородинском сражении. Любимый молодой генерал Суворова, надежный, умудренный многими сражениями сподвижник Кутузова. Совершенно бесстрашный. Бесконечно преданный России и, конечно же, Грузии, которая входила в состав Российского государства. Один из самых блистательных героев Отечественной войны 1812 года. Он бил наполеоновских генералов в Италии, в Швейцарии, в Австрии, потом и в России… Белорусская битва должна была развернуться на пространствах, где летом 1812 года шли на восток армии Наполеона и где зимой, при бегстве на запад, остатки тех армий погибли. Едва ли можно было дать плану Белорусской операции название лучшее, чем «Багратион».

Белорусская битва имела еще один исторический символ — она начиналась в третью годовщину нападения фашистской Германии на СССР. 22 июня войска трех фронтов (кроме 1-го Белорусского), проверяя, не ушел ли противник из передних траншей и окопов, провели разведку боем. Уже в тот день разведывательные батальоны 1-го Прибалтийского фронта прорвали оборону противника северо-западнее Витебска, обозначив наш будущий успех. А за двое суток до этого, в ночь на 20 июня, белорусские партизаны в тылу у немцев взорвали 40 тысяч рельсов и повсеместно разрушили проводную связь противника.

Витебский котел

Имена Афанасия Павлантьевича Белобородова и Ивана Ильича Людникова стали известны нашему народу в самые трудные дни войны. Первый со своей дивизией много сделал для защиты Москвы, второй со своей дивизией много сделал для защиты Сталинграда. Теперь оба генерала командовали армиями — соответственно 43-й 1-го Прибалтийского фронта и 39-й 3-го Белорусского фронта. Этим армиям и было приказано уничтожить противника в районе Витебска.

Преимущества в численности войск, в количестве оружия легко растерять, если понадеяться только на одну силу. Для победы необходимы и четкость действий, и искусное применение воинских приемов. Все до самых мелочей было учтено тогда и обращено ко славе нашего оружия.

Освобожденный Витебск. Сколько разрушено в нем! И другие наши города, где были фашисты, разрушены.

В ночь на 23 июня саперы 39-й на участке прорыва проделали в заграждениях противника 67 проходов, а 62 прохода — на второстепенных участках, и враг не мог по работе саперов определить направление главного нашего удара. Перед началом атаки на второстепенных участках будут поставлены дымовые завесы — и враг, решив, что в дыму уже бегут советские пехотинцы и катят орудия артиллеристы, станет бить в пустой дым из пушек, пулеметов, автоматов. Первым водным препятствием перед войсками армии была река Лучеса, за ней другие реки, в том числе Западная Двина. Поэтому из самых отчаянных и самых осторожных людей были созданы небольшие группы захвата и разминирования мостов. Не надеясь целиком на удачный захват переправ, в тылах армии сделали четыре моста. Переметив бревна, разобрали и в разобранном виде — во время артиллерийской подготовки — подвезли к переднему краю, чтобы без промедления собрать мосты уже на реках.

Итогом тщательной подготовки стал блестящий успех наших войск. 23 июня оборона противника севернее и южнее Витебска была прорвана. Уже 25 июня части 43-й армии, наступавшей северо-западнее Витебска, и части 39-й армии, наступавшей юго-западнее, повернули навстречу друг другу и замкнули в кольце 5 вражеских дивизий. Гитлеровцы с отчаянием пытались вырваться из котла. В тот день они восемнадцать раз бросались в контратаки, выискивая коридоры в нашей еще не плотной обороне. Несколько тысяч гитлеровцев под командой генерала Писториуса вырвались, как им казалось, на простор. Писториус не радовался и дня, его группа была окружена снова — так сказать, индивидуальным кольцом. Ликвидация окруженных под Витебском закончилась в середине дня 27 июня. При этом враг потерял убитыми 20 тысяч и пленными более 10 тысяч.

Сотни, тысячи сожженных деревень, как эта белорусская.

Сам город Витебск был очищен от фашистов после ночного боя — к раннему утру 26 июня. Памятным событием той ночи стал захват моста через Западную Двину в центре города. Саперы противника заложили под его опоры 2 тонны взрывчатки и дежурили у подрывной машинки, ожидая команду на взрыв. Наши саперы — 12 бойцов во главе со старшим сержантом Федором Тимофеевичем Блохиным — внезапно напали на охрану, перебили ее в рукопашной схватке. Блохин успел перерезать провода, шедшие к фугасам, и мост остался цел. По нему пошли на левый берег наши войска. Крепкий мост и теперь стоит, но прибавилась на нем мраморная доска с золотой надписью: «Этот мост 26 июня 1944 года в жестокой схватке с фашистскими оккупантами был спасен от взрыва группой бойцов Героя Советского Союза Ф. Т. Блохина».

Посмотри фрагмент карты Белорусской операции. Овал около Витебска перечеркнут красными линиями. Дело сделано. К тому же наша 5-я армия тоже наступает успешно. Она форсировала Лучесу и движется на запад, отсекая 3-ю танковую армию немцев от 4-й полевой, прерывает взаимосвязь между ними. Теперь у командования 3-го Белорусского фронта самая большая забота — как можно быстрее выйти к городу Борисову на реке Березине и форсировать текущую в болотах и низинах реку. Если промедлить, противник успеет организовать сопротивление на ее западном берегу. Тогда приостановится запланированное движение наших войск к Минску. Враг успеет отвести дивизии на запад, может избежать окружения в районе Минска.

Внимание военачальников сосредоточено и на Орше. Она еще в руках немцев. Ни 11-я гвардейская, ни 31-я армии не могут прорвать здесь оборону. Враг сопротивляется яростно и умело. Для него смерти подобно потерять оршанский железнодорожный узел и шоссе Москва — Минск. Не случайно тут оказалась одна из лучших дивизий вермахта — 78-я Баден-Вюртембергская штурмовая пехотная дивизия. Она вооружена новейшим противотанковым оружием, в том числе фаустпатронами. К тому же разведка противника сумела определить участки, где наши войска наносили главные удары, и гитлеровское командование перебросило к Орше две свежие дивизии из резерва.

ОБЩИЙ ХОД ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В ТРЕТЬЕМ ПЕРИОДЕ ВОЙНЫ

Декабрь 1943 г. — май 1945 г.

Цифровые обозначения: 1 — Дания, 2 — Германия, 3 — Польша, 4 — Чехословакия, 5 — Австрия, 6 — Венгрия, 7 — Румыния, 8 — Италия, 9 — Югославия, 10 — Болгария, 11 — Албания, 12 — Греция. Темно-красными стрелами обозначены действия войск: польских — П, чехословацких — Ч-С, югославских — НОАЮ, румынских — Р, болгарских — Б, албанских — А. НОЛЮ — Народно-Освободительная армия Югославии.

Линия фронта к началу третьего периода войны (декабрь 1943 г.).

Линия фронта к середине июня 1944 г.

Линия фронта к концу 1944 г.

Рубеж выхода советских войск и союзников к концу войны в Европе.

Внешние морские сообщения с союзниками.

Морские коммуникации Советского Союза.

Морские коммуникации противника.

В районе города Рудни приготовились к наступлению 5-я гвардейская танковая армия, 2-й гвардейский танковый корпус и конно-механизированная группа. Все они, вся огромная танковая сила — сотни боевых машин — стоят в ожидании, когда общевойсковые армии отвоюют для них у врага широкое и удобное Минское шоссе. А время дорого, и, хотя правофланговые части 11-й гвардейской армии смогли несколько продвинуться вперед, командование, как было предусмотрено вторым вариантом плана, решило вводить конно-механизированную группу в полосе 5-й армии. Там дороги трудные. Но лучше двигаться по трудным дорогам, чем стоять в ожидании хороших. За конно-механизированной группой пошла 5-я гвардейская танковая армия — мощные подвижные войска устремились к Березине.

Увеличивая их натиск, взаимодействуя с ними, били врага с воздуха самолеты четырех авиационных корпусов и двух авиационных дивизий 1-й воздушной армии.

Утром 26 июня вошел в дело 2-й гвардейский танковый корпус. Пройдя с полсотни километров на запад, он круто повернул на юг, обходя Оршу с тыла. Усилили удары с фронта 11-я гвардейская и 31-я армии. И враг дрогнул. 27 июня Орша была очищена от гитлеровцев. Остатки разгромленных дивизий 4-й гитлеровской армии начали отходить к Березине. За рекой они надеялись найти передышку и спасение. Пути отхода были обозначены разбитой техникой, телами убитых солдат. Было брошено много исправных орудий, танков, тягачей, автомобилей.

«Противник предпринял попытку оторваться от наших войск, — вспоминал генерал Кузьма Никитич Галицкий, командующий 11-й гвардейской армией. — Но это ему не удалось. В течение суток наши войска разгромили на Минском шоссе пять отдельных колонн противника и взяли в плен до 2 тысяч человек, трофеями стали 30 исправных орудий, 45 минометов, 60 пулеметов…»

Декабрь 1943 г. — май 1945 г.

Освобожденный Севастополь. Черноморские моряки снова в Крыму. На советско-финской границе восстановлен наш пограничный знак.

Вот и Германия. И снова надо подниматься в атаку, бомбежками с воздуха ломать сопротивление врага.

Наша пехота и танки в немецких городах. Нашим солдатам пришлось не только брать их, но и от мин очищать. Это эпизоды конца войны.

Плакат Кукрыниксов.

Посмотри на пучок красных стрел, идущих на запад с участка Витебск — Орша, полюбуйся им, читатель. 3-й Белорусский успешно выполняет план Ставки Верховного Главнокомандования — войска фронта, преодолев Березину, движутся к Минску. В голове каждой дивизии передовые отряды: танки, пехотинцы и саперы на автомобилях, самоходные орудия, пушки на прицепе у тягачей, «катюши». Ни часа передышки врагу. И себе при этом тоже ни часа передышки. Пока бежит, надо поддавать ему жару. В летнем небе наши истребители Низко проходят штурмовики, выше плывут бомбардировщики. Где-то впереди фашисты зацепились за какую-то речку или высотку. Надо тут же сбить их — бомбой, снарядом, миной, пока не укрепились…

Только тот, кто бывал под вражеской бомбежкой, может понять, какое это великое счастье — видеть над собой свои самолеты, и в таком обилии!

Пожаров мало. Почти все, что можно сжечь, гитлеровцы давно сожгли. Бывшие деревни обозначены рядами закопченных печей с полуобвалившимися трубами. Из некоторых идет дымок: в печке что-то варится. А жилища теперь в огородах — по типу солдатских землянок. Женщины, дети, старики смотрят на бесконечное движение войск, на танки, на грузные самоходки, словно спрашивают без слов: «Где же вы были, родные, все эти три года? Почему не приходили раньше?»

«Письмо с фронта». Картина А. Лактионова.

Западнее Орши, у станции Погост, танкисты перехватили железную дорогу. Пути заставлены товарными вагонами — несколько эшелонов. А в вагонах, закрытые снаружи на засовы, наши сограждане, которых спешили увезти в Германию. У каждого на белой тряпице, пришитой к одежде, номер.

Сколько слез пролилось в тот час на пыльные комбинезоны танкистов…

В районе Орши, недалеко от деревни Шалашино, в штабном блиндаже фашистской 78-й штурмовой пехотной дивизии нашли распятого на стене красноармейца: гвозди вбиты в лоб, в ладони разведенных рук, в ступни ног. Лицо обезображено ударами холодного оружия, грудь исколота ножом. Это был комсомолец гвардии младший сержант Юрий Васильевич Смирнов из 1-й роты 1-го батальона 77-го стрелкового полка 26-й гвардейской дивизии. Наши танки с десантом автоматчиков на броне проходили недалеко от деревни и попали под обстрел. Тяжело раненный Смирнов упал с танка. Фашисты схватили его. На допросе пытали — кололи грудь и лицо ножом. Боец молчал. Тогда и умертвили героя такой смертью. Подробности гибели гвардейца видны из протокола допроса пленного офицера штурмовой дивизии:

«Наша дивизия занимала оборону южнее Орши, западнее селения Шалашино.

Перед полуночью стало известно о прорвавшейся группе советских танков. Было выслано несколько групп автоматчиков с приказом взять пленного. Через некоторое время в штабной блиндаж доставили десантника. Он был ранен.

Вопрос: этим десантником был гв. мл. сержант Юрий Смирнов?

Ответ: Да, его фамилия была Смирнов.

Вопрос: Сколько времени продолжался допрос?

Ответ: До утра… До того времени, когда танковый десант перерезал шоссе Орша — Минск и командир 256-й пехотной дивизии барон Вьюстенгаген убит, его дивизия разбита, а остатки сдались в плен.

Вопрос: Что вы узнали из допроса?

Ответ: Ничего. Русский солдат ничего не сказал. Мы возлагали на допрос большие надежды. Если бы узнали, куда идут танки и сколько их, мы бы организовали отпор. Мы бы спасли важную стратегическую магистраль Орша — Минск, и кто знает, как повернулась бы Оршанская операция. Во всяком случае, я не был бы военнопленным.

Вопрос: Что стало с Юрием Смирновым?

Ответ: Во время допроса он умер.

Вопрос: Какими методами пользовались вы при допросе?

Ответ: Я отказываюсь отвечать на этот вопрос».

Гвардейцы генерала Галицкого разгромили 78-ю штурмовую дивизию к концу того же дня, когда умер под пытками Юрий Смирнов, — 25 июня. Несколько позже был взят в плен ее бежавший командир генерал Траут. В этой книге я несколько раз цитировал немецкого генерала Курта Типпельскирха. После войны он занялся мемуарами и анализом своих поражений, а в дни Белорусской битвы командовал 4-й армией, в которой была эта самая штурмовая дивизия.

На войне существовал обычай писать письма родным погибшего товарища. Бойцы 77-го полка послали письмо матери Юры — Марии Федоровне (отец Василий Аверьянович погиб под Сталинградом в 1942 году). Ответное письмо всегда останется письмом свежим и никогда не будет просто музейным документом — столько в нем материнского горя! Прочти его, читатель. Оно адресовано и тебе, человеку мирной жизни.

«Здравствуйте, родные мои сыночки, воины Красной Армии!

Милые мои, если бы вы знали, как облегчили мне материнское горе своим участием и письмами. Как я узнала, что наделали эти изверги над моим Юрой, места себе найти не могла, ночи не спала, хлеба не смела взять в руки. И на это ли я растила и холила сына? Как подумаю о его смертных мучениях, заплачу, и вспоминается мне Юра маленький, трех годов, здоровый, веселый. Хочется его понянчить, погладить по головке и помыть ручки и ножки. И снова я читаю в ваших письмах страшные слова: „распят на кресте“. Господи! В ноги, в руки, в голову моего мальчика вколотили немцы гвозди. Милые мои, прошу, отомстите немцам за Юру, за его страдания и страшную боль, за мое неутешное горе.

Все вы просите меня написать про Юру, как он жил, рос, какой был. Я даже затрудняюсь, что вам ответить. Жил он обыкновенно, ничем не выделялся. Любил лес, речку, лошадей, дружился с ребятами. Учился неважно, хотя я его и ругала за это. Был очень упрямым и настойчивым. Уж если что задумает, то обязательно сделает, своего добьется. Меня и сестер, Люсю и Тосю, очень любил. Бывало, набалует или обидит, то обязательно вечером попросит прощения. Хоть и трудно ему это было при упрямом характере. Работать Юра любил. Все умел в хозяйстве делать. Всегда нам помогал. В армию пошел с охотой. Оттуда часто писал письма. Заботился о нашем здоровье и благополучии.

О гибели его сами знаете, и писать мне об этом очень трудно. Единственное утешение, что сын мой прожил короткой, но хорошей жизнью. Сумел молчать под пытками, не продал Родину. Этим я горжусь, и это поддерживает меня в горе. Пишите мне, ведь ваши письма — единственная моя радость и отрада. Желаю вам всем здоровья, долгой жизни и скорой победы над врагом».

Ты спросишь, почему не подобрали раненого? «Война была…» — вот ответ на такой вопрос. Юрий Смирнов в танковый десант вызвался добровольцем. Разве он согласился бы ценой своего возможного спасения обречь на гибель и своих товарищей — десантников и танкистов вместе с танком?

«Письмо маме». Фрагмент картины Н. Бута.

Февраль 1944 г. Обложка журнала «Огонек», посвященного окончательному освобождению Ленинграда от блокады. Рисунок Бор. Ефимова и плакат В. Иванова.

Плакат В. Дени.

Бобруйский котел

Хорошо идет на запад 3-й Белорусский фронт. Проходит в сутки по 20–25 километров. И 1-й Белорусский движется на запад с такой же скоростью. Преодолены реки Друть, Березина, Птичь, Свислочь, Случь… Войска — с танками, с артиллерией — прошли такие места, где лесной зверь и тот тонул в болотах и топях.

Константин Константинович Рокоссовский вспоминал впоследствии: «Войска 65-й и 28-й армий, наносившие второй удар, тоже имели перед собой лесистую, заболоченную местность, которую пересекали притоки р. Припять. (Первый удар, севернее Бобруйска, наносили 3-я и 48-я армии).

Нелегкое дело предстояло нашим солдатам и офицерам — пройти эти гиблые места, пройти с боями, пройти стремительно.

Люди готовили себя к этому подвигу. Пехотинцы невдалеке от переднего края учились плавать, преодолевать болота и речки на подручных средствах, ориентироваться в лесу. Было изготовлено множество „мокроступов“ — болотных лыж, волокуш для пулеметов, минометов и легкой артиллерии, построены лодки и плоты. У танкистов — своя тренировка. Помнится, как-то генерал Батов показал мне „танкодром“ на болоте в армейском тылу. Часа полтора мы наблюдали, как машина за машиной лезли в топь и преодолевали ее. Вместе с саперами танкисты снабдили каждый танк фашинами, бревнами и специальными треугольниками для прохода через широкие рвы…

Особое внимание уделялось разведке — и воздушной, и войсковой всех видов, и радиоразведке. Летчики 16-й воздушной армии произвели полную аэрофотосъемку укреплений противника на бобруйском направлении, карты с полученными данными были немедленно разосланы войскам. Только в армиях правого крыла произвели четыреста поисков, и наши мастера-разведчики притащили больше восьмидесяти „языков“ и важные документы…

От штабов всех степеней мы требовали постоянного контроля с земли и с воздуха за тщательной маскировкой всего, что делалось в войсках фронта. Гитлеровцы могли увидеть только то, что мы хотели им показать. Части сосредоточивались и перегруппировывались ночью, а днем от фронта в тыл шли железнодорожные эшелоны с макетами танков и орудий. Во многих местах наводились ложные переправы, прокладывались для видимости дороги. На второстепенных рубежах сосредоточивалось много орудий, они производили несколько огневых налетов, а затем их увозили в тыл, оставляя на ложных огневых позициях макеты».

Трудно представить, сколько сил ушло на подготовку операции. Реки солдатского пота пролились в те жаркие июньские дни. Но пот не кровь. Тысячи солдатских жизней сберегла предварительная усердная работа.

Армии 1-го Белорусского фронта начали наступление 24 июня, днем позже, чем остальные фронты. В ночь накануне авиация дальнего действия пробомбила оборону немцев полутонными бомбами. На рассвете загрохотала мощная артиллерийская подготовка. И все же двинувшаяся в атаку пехота встретила стойкое сопротивление врага. Днем на помощь пехоте, несмотря на плохую погоду, прилетели штурмовики и бомбардировщики. На левом участке, где дела шли успешнее, вошел в сражение 1-й гвардейский танковый корпус. Затем и на правом участке начали действовать танки — 9-й танковый корпус. Танкисты этого соединения хорошо взаимодействовали с авиацией. Бомбардировщики и штурмовики создали огневой вал, который перемещался с переднего края вражеской обороны в ее глубину. Близко за разрывами бомб шли танки. А когда на передовые части корпуса налетели вражеские бомбардировщики, в бой с ними вступили наши истребители. Ни один наш танк не погиб под тем налетом.

Оба корпуса, преодолев и вражескую оборону, и природные топи, вышли за Бобруйск. 27 июня они соединились западнее города, замкнули кольцо окружения, в котором оказалось 6 вражеских дивизий — 40 тысяч солдат и офицеров.

Гитлеровцы, окруженные юго-восточнее Бобруйска и в самом городе, решили пробиваться на север, на соединение с войсками своей 4-й армии, чтобы затем вместе отходить на укрепленные рубежи за Березиной. (Найди Бобруйск на карте.)

К южной и западной частям кольца уже подошли наши стрелковые дивизии и уплотнили фронт окружения. А на севере были только танки. В промежутках между танковыми частями и могли прорваться враги.

Я думаю, читатель, тебе запомнилось число наших самолетов в Белорусской операции! В те дни летчики работали с огромной пользой: вели разведку, бомбили оборонительные сооружения врага и его переправы, штурмовали отступавшие колонны, в небе и на аэродромах уничтожали фашистские самолеты. Но до вечера 27 июня никто не предполагал, что летчики 16-й воздушной армии совершат еще и дело, не виданное во все минувшие годы Великой Отечественной войны.

Во второй половине 27 июня в расположении окруженного врага начались сильные взрывы и пожары — гитлеровцы взрывали и жгли военное имущество, которое не могли взять с собой. В это же время авиаразведка обнаружила скопления вражеской пехоты, танков, артиллерии, автомашин. Колонны, обращенные на север, увеличивались. Скопления войск в лесах возрастали. Стало ясно, что гитлеровцы вот-вот, упредив подход наших стрелковых соединений к северной части кольца, ринутся на прорыв. И прорвутся.

В те часы единственная надежда была на авиацию. Командующий 16-й воздушной армией генерал Сергей Игнатьевич Руденко получил приказ Жукова и Рокоссовского: «Нанести удар по окруженной группировке до наступления темноты…» До наступления темноты оставалось всего четыре часа. А самолеты армии почти все в воздухе — выполняют другие задания. Приходится изумляться, как командующий и его штаб сумели буквально в считанные минуты организовать тот истребляющий, сокрушающий удар с воздуха. Нужно было подготовить возвращающиеся на аэродромы самолеты к новому вылету, уточнить линию фронта окружения — чтобы не ударить по своим, распределить высоты, с которых будут действовать бомбардировщики, а с которых — штурмовики, создать истребительное прикрытие над районом удара, назначить время каждой группе самолетов — чтобы не мешали друг другу, не столкнулись над целью… В небо поднималось 526 боевых машин.

В 19 часов 15 минут первые группы бомбардировщиков и штурмовиков нанесли удары по головной части огромной колонны. Сразу же возник затор на дороге. Последующие группы самолетов уничтожали стоявшую технику и войска, а также скопления войск в лесах. Горели танки, автомашины, взрывались боеприпасы. Клубы черного дыма на 300–400 метров поднимались из лесов в вечернее небо. Фашистов охватила паника. Никто никого не слушал. Никто никому ничего не приказывал. Зенитные орудия врага были побиты штурмовиками, истребители врага не успели прилететь. Фашисты, бросив все, бежали к Березине, пытались вплавь перебраться через реку. Ровно полтора часа длился удар с воздуха. Закончили его штурмовкой наши истребители, которым не пришлось встретиться с вражескими самолетами.

Все танки и штурмовые орудия, около 5 тысяч орудий и тысяча автомашин, — все осталось на месте побоища. Войска 65-й и 48-й армий 28 июня завершили уничтожение деморализованного врага. На другой день был очищен от фашистов Бобруйск.

В боях на бобруйском направлении противник потерял около 74 тысяч солдат и офицеров убитыми и пленными. В районе Бобруйска, как и в районе Витебска, образовалась огромная брешь. В нее вошли войска 1-го Белорусского фронта и двинулись — в своей полосе — к Минску.

Мы с тобой, читатель, пропустили 2-й Белорусский фронт. Он тоже хорошо исполняет порученное дело — как бы оттягивает на себя фашистские войска, не позволяет им ни организованно и быстро отходить, ни посылать помощь к Витебску и Бобруйску. И в то же время 2-й Белорусский фронт уничтожает фашистов. Его войска форсировали Днепр, разрушив последний остаток «Восточного вала». Подобно соседям, устроили свой котел противнику в Могилеве. 28 июня освободили город от оккупантов.

Посмотри на карте линию фронта к этому дню. 1-й и 3-й Белорусские фронты далеко обогнали отступающего противника. Он уже зажат между ними. Очень приятное обстоятельство — замысел окружения врага у Минска сбывается.

«Война есть продолжение политики…»

Больше сорока лет прошло, как окончилась война, но я, когда слышу слова «второй фронт», неизменно вспоминаю опушку леса у деревни Назия — на Волховском фронте. Летом 1942 года там, среди желтых песочных воронок и избитых осколками деревьев, стоял наш дивизион. С самого рассвета до самой темноты в небе кружили фашистские самолеты, свистели и взрывались бомбы. Недалеко был голодающий Ленинград. Из газет мы знали, что тяжелейшие бои идут и под Сталинградом. Настроение у нас, восемнадцатилетних, и у пожилых солдат было тревожное. В перерывах тяжелой боевой работы собирались под высокой сосной, сидели на сухой земле, поросшей брусничником, курили сладковатую гнилую махорку. Разговаривали. О чем бы ни заходил разговор, обязательно поминали второй фронт. Союзники обещали высадиться в Западной Европе в 1942 году. Лето было на исходе. Осенью, мы понимали это, на море начнутся штормы, высаживаться с кораблей будет трудно. Значит, рассуждали мы, вот-вот наступит обещанный день, и нам станет полегче.

В 1942 году союзники второй фронт не открыли. Обещали в 1943-м. И тоже не открыли. Высадка англо-американских войск в Северной Франции началась лишь летом 1944 года — 6 июня, в 1083-й день Великой Отечественной войны. Нормандская операция — ее кодовое наименование «Оверлорд» — положила начало открытию второго фронта в Европе. Несмотря на то что союзники создали огромные силы для вторжения, захват стратегического плацдарма шел медленно, борьба за его расширение продолжалась до 24 июля, до дня войны 1131-го. К этому времени англо-американские войска захватили участок побережья в 100 км по фронту и до 50 километров в глубину.

Радовались ли мы этому событию? Радовались.

Дивизионы нашей 9-й гвардейской минометной бригады в те дни мчались по белорусским дорогам. Остался позади освобожденный Минск. Фашисты бежали. Мы гнались за ними. Били залпами эрэсов по тем, кто пытался остановится, на них кидались танки, на грузовиках пехота, а с воздуха — штурмовики. И снова спидометры отсчитывали километры. Мы, солдаты, еще не знали, что окружаем, уничтожаем огромную массу немецко-фашистских войск, что плененные здесь враги пройдут по Москве — на показ народу. Но настроение все равно было отличное. И мы радовались вступлению в Европу американцев и англичан — тому, что и они могут присоединиться к нашему делу, к нашей суровой работе. Дело-то какое! Работа какая! Разгром фашизма!

Похожая радость бывает у плотников, которым сосед помог втащить бревно на верхушку сруба. Сами втащили бы. Но человек помог — спасибо ему… А в 42-м мы радовались бы по-иному — как если бы сосед подставил свое плечо под бревно, когда оно готово было придавить мастеров.

Почему союзники два года «открывали» второй фронт? Еще раз вспомнив знаменитую истину: «Война есть продолжение политики…», Англия и США ждали, когда Советский Союз и Германия истощат друг друга в кровопролитных битвах.

А почему второй фронт все же был открыт? И почему летом 1944 года? Опять же: «Война есть продолжение политики…» В те месяцы правящим кругам Англии и Соединенных Штатов Америки стало предельно ясно, что Советский Союз не только разгромит фашистскую Германию, но и поможет трудящимся Европы установить в своих странах демократические порядки. Фашистская оккупация и война открыли простым людям глаза на пагубность капиталистического строя. Люди хотели переустройства общества. Буквально во всех странах Европы, где хозяйничали оккупанты, возникли и окрепли силы Сопротивления.

Английские солдаты на севере Франции, в Нормандии.

Над Нормандией английские самолеты.

Советских воинов за границей встречали цветами. И не только цветами. По мере продвижения наших войск к какой-либо стране там вспыхивали народные восстания. Во главе их стояли коммунисты. Так было в Болгарии, Румынии, Словакии, Чехии… Формировались польские, чехословацкие, болгарские, румынские, венгерские дивизии; они шли в сражения рядом с воинами Советской страны.

Это в Центральной и Юго-Восточной Европе. А в Западной? Во Франции летом 1944 года во многих областях патриоты вели настоящие сражения против оккупантов. Только в отрядах партизан и вольных стрелков-франтиреров, возглавляемых коммунистами, было свыше 200 тысяч бойцов. В Париже произойдет восстание, парижане во главе с коммунистами освободят свой город от немецко-фашистских захватчиков до прихода туда союзных войск. В Италии самыми сильными среди партизанских отрядов были коммунистические бригады имени Гарибальди. В маленькой Бельгии воевали против захватчиков 150 тысяч вооруженных патриотов. И в этой стране наибольшим влиянием из всех партий пользовалась партия коммунистов.

Когда знаешь такие факты, не трудно догадаться, почему высадка союзных войск произошла летом 1944 года, а не в иное время. Американские и английские капиталисты, высадив свои войска на Европейский континент, делали «ход конем» — били и по фашистам и по освободительному движению.

Черчилль упорно добивался, чтобы армии союзников высаживались не во Франции, а на Балканском полуострове. Его позиция с самого начала была ясна: с Балкан, двигаясь на север, пересечь советским войскам дорогу в Германию. И уж что совершенно точно, они подавили бы народно-демократическое движение в Балканских странах. Ведь они не остановились перед прямой оккупацией Греции, где народ сам изгнал немецко-фашистских захватчиков и шел за коммунистами.

Вот как обстояли дела с открытием второго фронта.

Но было бы неверно отрицать вклад союзных войск в завершающие бои с гитлеровцами. Мы относимся с чувством воинского братства к английским, американским, канадским, австралийским солдатам и морякам, которые плыли через Ла-Манш, высаживались на берег, сражались в Арденнах, на Рейне, дошли по германской земле до Эльбы. Они-то воевали честно. И не их вина, что сделали для победы над фашизмом меньше, чем могли.

Минский котел

На карте Белорусской операции синими линиями с зубцами обозначены рубежи обороны гитлеровцев. Первый рубеж нами взят в начале наступления. Взят и второй, что на сотни километров протянулся по западному берегу Березины. Березина не везде широкая. Но всюду широка болотистая пойма реки — от одного до двух километров. И вот такая серьезная преграда преодолена в короткое время. Тут надо спасибо сказать летчикам, партизанам и воинам Днепровской военной флотилии. Все они, своими методами, своими способами, облегчали танковым и стрелковым соединениям форсирование реки. Корабли флотилии переправили с восточного берега на западный 66 тысяч солдат и полторы тысячи орудий. Бронекатера (на них танковые башни с пушками и «катюши») заходили по реке в тыл к фашистам и подвергали их обстрелу. Внезапные нападения партизан, засады, мины на дорогах, неожиданные меткие выстрелы угнетающе действовали на противника. Напомню, в те дни врага уничтожали 150 партизанских бригад и 49 отдельных партизанских отрядов общей численностью 143 тысячи бойцов.

Настроение немецко-фашистских войск, мягко говоря, было паршивое. Вот что свидетельствовал пехотный офицер, попавший в переплет у Бобруйска: «Русским удалось в районе Бобруйска окружить 9-ю армию. Поступил приказ прорываться, что нам вначале удалось… Но русские создавали по нескольку окружений, и мы из одного окружения попадали в другое… В результате этого создалась всеобщая неразбериха. Нередко немецкие полковники и подполковники срывали с себя погоны, бросали фуражки и оставались ожидать русских. Царила всеобщая паника… Это была катастрофа, какой я никогда не переживал. В штабе дивизии все были в растерянности, связь со штабом корпуса отсутствовала. Никто не знал реальной обстановки, карт не было… Солдаты теперь потеряли всякое доверие к офицерам. Страх перед партизанами довел до такого беспорядка, что стало невозможно поддерживать боевой дух войск».

А события развивались своим чередом. Утром 3 июля, после ночного боя, в Минск с северо-востока ворвались части 2-го гвардейского танкового корпуса, которым командовал генерал А. С. Бурдейный. Вскоре на северную окраину вышли танки 5-й гвардейской танковой армии. За ними подоспели передовые части 11-й гвардейской и 31-й армий. Это все знакомые нам, читатель, по Витебску и Орше войска 3-го Белорусского. Только четырьмя часами позже с юга вступил в Минск 1-й гвардейский танковый корпус генерала М. Ф. Панова из состава 1-го Белорусского фронта. Помнишь, он замыкал кольцо окружения у Бобруйска? Теперь, с его приходом, замкнулось кольцо в районе Минска. За танками 1-го Белорусского подошли и пехотинцы. Все это означало, что столица Белоруссии освобождена и что восточнее ее в котел попало 105 тысяч вражеских солдат и офицеров с их генералами.

Казалось, наши войска надолго остановятся у Минска. Ведь надо воевать с окруженной группировкой. Нет, мы воевали теперь даже гораздо лучше, чем под Сталинградом. Окруженными занялись в основном войска 2-го Белорусского фронта, партизаны и авиация. Три других фронта — 1-й Прибалтийский, 3-й Белорусский и 1-й Белорусский — все так же, с напором, шли дальше.

Да и армии 2-го Белорусского фронта скоро присоединились к наступавшим товарищам. Минский котел был ликвидирован за неделю — с 5 по 11 июля. При этом враг, ожесточенно сопротивлявшийся, потерял убитыми свыше 70 тысяч. Около 35 тысяч, в том числе 12 генералов, были пленены. На месте боев осталась вся военная техника окруженных.

Гитлеровские генералы, офицеры и солдаты, плененные в Белоруссии, были проконвоированы по Москве. Они-то намеревались пройти по советской столице победителями. Вот урок нашим недругам.

Минск разрушен гитлеровцами. Но он снова советский. По его улицам прошли парадом белорусские партизаны.

Белорусская операция закончилась 29 августа. К этому дню наши войска продвинулись на запад до 550–600 километров, освободили всю Белоруссию, часть Литвы с ее столицей городом Вильнюсом, часть Латвии и восточные районы Польши. Таким был наш территориальный успех. Чисто военную оценку нашего успеха довольно точно сделал в своих воспоминаниях генерал гитлеровской армии Гудериан: «22 июня 1944 года по всему фронту группы армий „Центр“… русские перешли в наступление… В результате этого удара группа армий „Центр“ была уничтожена».

Как всегда после успешных сражений, Москва салютовала фронтам-победителям. Боевые награды получали герои боев. Частям и соединениям присваивались воинские почетные наименования — Витебские, Бобруйские, Могилевские, Борисовские, Минские… За участие в боях на Немане и овладение городом-крепостью Ковно (теперь город Каунас) почетного наименования Ковенской удостоилась в те дни и 7-я гвардейская минометная дивизия, в которой мне тогда довелось служить.

В числе привычных торжеств были и необычные. Это парад партизанских отрядов в Минске, а в Москве такое, для определения чего пришлось придумывать новый термин, — проконвоирование. 17 июля по центральным улицам Москвы были проконвоированы 57 600 гитлеровских солдат и офицеров, захваченных в Белоруссии. Во главе со своими генералами они шли по 20 в шеренге. Три часа продолжалось это поучительное шествие. Их можно было бы проконвоировать и больше. Но и такого количества было достаточно, чтобы перечеркнуть все парады фашистских войск в оккупированных ими столицах Европы — в Варшаве, Париже, Праге, Белграде, Афинах, Амстердаме, Брюсселе, Копенгагене. После проконвоирования на улицы выехали моечные автомашины и щетками с водой промыли асфальт.

Начиная поход против Советской страны, они не думали, что его конец будет таким.

ДВУМ АРМИЯМ — ДВА КОТЛА 1156–1164-й дни войны. 20–28 августа 1944 года

дни Белорусской операции, как и предполагало наше командование, противник перебросил на помощь группе армий «Центр» 6 танковых, моторизованную и 5 пехотных дивизий. Взяты они были из группы армий «Южная Украина», которая оборонялась между Черным морем и Карпатскими горами. Таким образом созрели обстоятельства для нашего нового наступления на юге.

Линия фронта в тех местах напоминала дугу. В ее верхней части, обращенной на восток, оборонялись немецкие войска, а у концов, на обоих флангах, — румынские. Естественно, что советское командование решило провести здесь операцию на окружение.

Операция, названная Ясско-Кишиневской, удалась на славу, стала гордостью советского военного искусства. Противник получил тогда мощный удар, только пленными он потерял 208 600 солдат и офицеров и 25 генералов.

20 августа войска 2-го Украинского фронта, которыми командовал Родион Яковлевич Малиновский, нанесли удар северо-западнее Ясс. В тот же день южнее Бендер нанесли удар войска 3-го Украинского фронта, которыми командовал генерал Федор Иванович Толбухин. На флангах дугообразного фронта, удаленных друг от друга на две сотни километров, сразу образовались широкие бреши. Сквозь них стремительно двинулись танки и воины обоих фронтов. 23 августа, к концу суток, они соединились на восточном берегу реки Прут, в районе Хуши. Переправы через реку были захвачены. 6-я немецкая армия, отступавшая к ним, окружена.

А номер-то армии памятный, читатель! Вспомни Сталинград. В окружении под Сталинградом в начале февраля 1943 года перестала существовать 6-я полевая армия — самая лучшая у Гитлера. После все-германского трехдневного траура любимицу фюрера принялись восстанавливать. Восстановили. И вот ее основные силы — 18 дивизий из 25 — снова в кольце.

В ночь на 24 августа, когда фронт окружения еще не был достаточно плотным, противник с бешеным напором кидался к реке, стремясь вырваться из железных объятий советских танков. Немецкие войска побросали обозы. Бросили и оружие, чтобы налегке перебраться через реку и уйти в Карпаты, затем в Венгрию. На прибрежных высотах наши артиллеристы установили тяжелые орудия, там встали «катюши». Градом снарядов они уничтожали скопления фашистов.

Довольно большие массы противника — десятки тысяч — все же переправились через Прут. Однако это не спасло их. Наши войска находились и на западном берегу. Так что «удачливые» попали из одного кольца в другое. Пленный командир гитлеровской дивизии генерал-майор фон Боген говорил о тех боях: «К 25 августа наш 30-й корпус был разгромлен и остатки его разбрелись кто куда. Централизованного управления войсками у нас уже не было. Несколько раз я пытался вырваться из котла окружения, но, вырвавшись из одного котла, попадал в другой. Тут для меня стало ясно, что все пути отрезаны и что надо предпринять отчаянные попытки, чтобы избежать плена и смерти. Всю ночь мы брели по лесам и балкам, а утром легли отдохнуть. Когда мы проснулись, вокруг нас стояли русские с автоматами».

Войска 3-го Украинского фронта, вклинившись между немцами и румынами, не только содействовали соседнему фронту в окружении и ликвидации 6-й немецкой армии. Они оттеснили к морю 3-ю румынскую армию. Румыны и находившиеся вместе с ними немецкие части намеревались берегом моря уйти в Румынию. Исполнить это ни тем, ни другим не удалось. Корабли Дунайской военной флотилии под командованием адмирала Сергея Георгиевича Горшкова внезапно форсировали Днестровский лиман и высадили на его западном берегу сильный десант — вокруг 3-й румынской армии замкнулось кольцо окружения. Румыны вскоре капитулировали. Немецкие же части продолжали пробиваться на юго-запад, к Дунаю. Добравшись туда, они тоже вынуждены были сдаться: флотилия высадила десанты и на Дунае.

ЯССКО-КИШИНЕВСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

Август 1944 г.

Оборонительные рубежи противника.

Линия фронта к 20 августа.

Линия фронта к исходу 24 августа.

Линия фронта и положение советских войск к исходу 30 августа.

Посмотри, читатель, карту Ясско-Кишиневской операции. Обрати внимание на длинную стрелу, идущую от района окружения 6-й армии к Бухаресту. Стрела эта необычная. Ее необычность в быстроте, с какой наши войска движутся к столичному городу Румынии. Много войск — свыше 50 дивизий; только 34 дивизии остались ликвидировать врага в кольце. Есть веская причина и для быстроты и для многочисленности. Гитлер отдал приказ бомбить Бухарест и атаковать его немецкими войсками, размещенными в окрестностях. Бухаресту нужна советская помощь.

А что произошло? Почему Гитлер озлился на своего союзника? День 23 августа знаменит не только двумя котлами для двух армий. В тот день в Бухаресте началось восстание против фашистского правителя Антонеску.

Восстание, во главе которого стояла Коммунистическая партия Румынии, намечалось на более поздний срок и согласовывалось с продвижением советских войск в глубину страны. Однако началось оно раньше. Незадолго до этого из ставки Гитлера вернулся в Бухарест Антонеску. Обсуждая с фюрером катастрофические события на фронте, он обещал драться до последнего солдата. Румынский народ и армия думали иначе — кончать войну, отмежеваться от немецких фашистов. Мощное начало Ясско-Кишиневской операции усилило эти желания. Не надеясь на свой захромавший авторитет, Антонеску отправился во дворец к королю Михаю — просить короля обратиться к нации с соответствующим воззванием. Король и придворные понимали, чем обернется для них самих продолжение войны на стороне Гитлера, и Антонеску, к его огромному изумлению, был во дворце арестован. Были взяты под стражу министры. Вечером того же дня боевой патриотический отряд во главе с одним из руководителей Компартии Румынии Э. Боднарашем вывез арестованных в конспиративный дом на окраине города. Там преступники и содержались — до передачи их советскому командованию.

После такого события восставшим нельзя было медлить. Их военный комитет приказал гарнизону столицы захватить немецкие учреждения и разоружить немецкие воинские части. По радио была передана декларация короля о прекращении военных действий против СССР, США и Англии. Новое правительство объявило войну фашистской Германии. В самом Бухаресте, на подступах к нему и в других районах страны начались бои коммунистических отрядов и румынских воинских частей с немецкими карателями. Патриоты разоружили тогда и пленили 56 тысяч немецких солдат, почти полторы тысячи офицеров и 14 генералов.

Надо ли говорить, что борьба с гитлеровцами в Румынии была бы совершенно иной, если бы Советская Армия не окружила перед этим, не уничтожила основную массу немецко-фашистских войск. 31 августа жители Бухареста, уже очищенного от гитлеровцев, торжественно встретили воинов 2-го Украинского фронта и воинов 1-й румынской добровольческой дивизии имени Тудора Владимиреску, сформированной в Советском Союзе.

Рассказывая о восстании, мы с тобой, читатель, забежали вперед. Вернемся назад, к другим памятным датам. 24 августа был освобожден от фашистов город Кишинев — столица Молдавии. 27 августа перестала существовать группировка противника, окруженная на восточном берегу Прута, а несколькими днями позже — и на западном. Как уже говорилось, в боях у Ясс и Кишинева противник потерял только пленными 208 тысяч человек. Велики потери были и в военной технике. Советские воины уничтожили 490 танков и штурмовых орудий, 1500 орудий, 298 самолетов, 15 тысяч автомашин. К этим цифрам прибавим захваченные исправными более 2 тысяч орудий, 340 танков и штурмовых орудий, около 18 тысяч автомашин, 40 самолетов и много другого добра.

29 августа перед кораблями советского Черноморского флота капитулировали корабли Румынии, входившие в немецко-румынский военный флот. Немцы же около двухсот своих кораблей и судов спешно отправили вверх по Дунаю, ближе к Германии. Когда наши корабли перекрыли вход в Дунай, часть немецких кораблей оставалась еще в море, они, в том числе три подводные лодки, вынуждены были затопиться.

Военная техника врага. Брошена при отступлении. Снято с самолета.

Плакат Н. Долгорукова.

Да, итоги Ясско-Кишиневской операции были просто блестящие. Перед советскими войсками открылись дороги в Болгарию, в Венгрию. И совершенно удручающим для гитлеровской верхушки было то, что пришлось проститься с румынской нефтью. По этому поводу бывший гитлеровский генерал Бутлар писал: «30 августа русские овладели нефтяным районом Плоешти, несмотря на упорнейшее сопротивление отдельных разрозненных частей, поддержанных с воздуха. С военно-экономической точки зрения это был самый тяжелый и, можно сказать, решающий удар для Германии».

К слову сказать, те двести немецких кораблей и судов, что ушли вверх по Дунаю, до места назначения не добрались. Фашисты затопили их недалеко от Железных ворот, где Дунай сужается в горном проходе. Когда флотилия достигла этого места, там уже были войска 2-го Украинского фронта.

Со знаменем на штурм рейхстага!

ВЗЯТИЕ БЕРЛИНА

1395–1411-й дни войны. 16 апреля — 2 мая 1945 года

од 1944, как мы знаем, стал годом великолепных успехов наших войск. Они прошли с боями на запад от 550 до 1100 километров и изгнали врага из пределов Советской страны[18]. Были освобождены от фашистов Румыния и Болгария, в этих странах установилась народная власть. К польским, югославским и чехословацким войскам, помогавшим Красной Армии, прибавились еще войска румын и болгар.

Воевавшая на стороне фашистов Финляндия в 1944 году вышла из войны.

Наши союзники — Англия и США — после долгих проволочек все же открыли второй фронт. Союзные войска высадились в Европе и продвигались к Германии с юга и запада.

Это изменения военные и политические. А что изменилось к началу завершающего года войны в экономике? Ты ведь знаешь, как важно воюющим сторонам иметь в достатке промышленную продукцию и продовольствие. Армию каждый день надо кормить. Каждый день она расходует патроны, снаряды, бомбы и такие сложные машины, как танки, самолеты, автомобили, орудия.

Фашистская Германия в 1944 году потеряла огромный продовольственный район, в который входили Болгария, Румыния и западные области Украины. Она лишилась сначала румынской нефти, а потом и венгерской. Она потеряла никелевые рудники, половину запасов бокситов, все запасы хрома, больше половины запасов железной руды. Заводы самой Германии оказались в зоне действия армейской авиации и работали с перебоями.

И никель, и бокситы, так же как изменения на военной и политической карте Европы, показывали, что крах фашистской Германии близится. Это почувствовали правительства Турции, Аргентины, Чили и других стран, которые формально были нейтральными, но на самом деле благоволили Гитлеру. Почувствовали, испугались и… объявили войну Германии. Но тоже формально, ни один турецкий или аргентинский солдат не покинул казарму, не отправился на фронт.

А как Гитлер и немецкое командование? Неужели они перестали видеть надвигавшуюся катастрофу? Видели. А надеялись фашисты на то, что у границ Германии все же остановят советские войска, затянут войну и дождутся, когда по какой-либо причине осложнятся отношения между нами и нашими союзниками. Тогда Германия заключила бы мир с Англией и Соединенными Штатами Америки, а с Советским Союзом продолжала бы воевать.

Чтобы затянуть войну, Гитлер предполагал даже оставить север Германии, увести армию в южную часть страны и там, в выгодных условиях среди лесов и гор, продолжать сопротивление Красной Армии. После войны газеты писали о поисках сокровищ и нацистских документов, затопленных эсэсовцами в австрийских озерах. Вывозом ценностей в «Альпийскую крепость» и начиналось осуществление этого плана Гитлера.

Военное правило гласит: не делай ничего такого, что совпадает с желаниями неприятеля. Гитлер хотел затянуть войну, следовательно, мы должны были закончить ее как можно скорее.

Плакат Л. Голованова.

На главном направлении

Общий замысел окончательного разгрома фашистской Германии сложился у нашего командования еще осенью 1944 года.

Затем Ставка Верховного Главнокомандования и Генеральный штаб приступили к разработке завершающих войну операций. Сокрушительные удары враг должен был получить в Восточной Пруссии, Польше, Чехословакии, Венгрии и Австрии. Взятием Берлина враг принуждался к безоговорочной капитуляции.

В начале 1945 года наши войска, занимавшие середину огромного советско-германского фронта, стояли на правом берегу польской реки Вислы. Отсюда до Берлина было несколько больше 500 километров — самый короткий путь. На этом направлении наше Верховное Главнокомандование и решило нанести завершающий удар.

Фашистские генералы и Гитлер считали, что советские войска пойдут на Берлин не с востока, не самым коротким путем, а с юга — через Венгрию и западную Чехословакию. Готовясь к подобному ходу событий, фашистское командование сосредоточило там много войск, в том числе танковых.

Но почему фашистское командование думало так? Вот почему. На севере линия фронта подошла к границе Восточной Пруссии. А эту территорию немцы укрепили настолько сильно и надежно, что сравнивали восточно-прусские оборонительные сооружения с французской линией Мажино, со своей, немецкой, линией Зигфрида. Естественно, что в укрепленном районе сосредоточились сильные войска противника. «Русские, — рассуждали гитлеровские генералы, — побоятся направить клин своих армий с берегов Вислы на Берлин, с востока прямо на запад. Они понимают, что мы, немцы, по этому клину из Восточной Пруссии, с севера, нанесем страшный удар, отрубим острие клина и войска, находящиеся в острие, окружим и уничтожим».

Правильно рассуждают немецкие генералы? А мы, выходит, не чувствуем грозной опасности? Чувствуем, конечно. Только наши маршалы решили сильную сторону противника превратить в слабую.

На деле это получилось так. Прежде чем начать наступление на центральном участке фронта, советские войска развернули боевые действия против северной группировки гитлеровских войск — в Восточной Пруссии[19] и против южной — в Венгрии[20]. Гитлеровское командование, когда начались эти операции, испугалось, что обе группировки будут разгромлены, и послало им подкрепления, сняв часть войск с… центрального направления. Других резервов у немцев не было. Да и не опасались гитлеровские военачальники несколько ослабить середину фронта — они все равно грозили нам ударом из Восточной Пруссии, даже более сильным теперь, потому что там стало еще больше войск. Но вот чего не смогли предвидеть фашистские генералы: советские войска не стали входить в Восточную Пруссию, а обошли ее по границе, встав полукольцом, фланги которого уперлись в Балтийское море.

Уничтожение фашистов, окруженных в Восточной Пруссии, затянулось до конца войны, бои там были упорные, кровопролитные, не случайно учреждена медаль «За взятие Кенигсберга». Но самым важным в этом деле было то, что враг уже не мог ударить с севера во фланг наших войск, начавших наступление на центральном направлении. Вот как получилось у нас: мы заставили гитлеровское командование перебросить побольше войск в Восточную Пруссию, которую мы потом окружили, а по ослабленному центру наносим удар, нацеленный в конечном итоге на Берлин.

«Штурм Кенигсберга». Фрагмент картины Ф. Усыпенко.

Медаль «За взятие Кенигсберга». Учреждена в июне 1945 г. Ею награждено более 760 тысяч участников боев в бывшей Восточной Пруссии.

Всего 23 дня потребовалось советским войскам, чтобы от реки Вислы дойти до реки Одер, преодолеть с боями больше полутысячи километров[21]. Наше наступление было необыкновенно мощным, а удары сокрушительными. Бывший гитлеровский генерал Меллентин писал об этом: «…русское наступление развивалось с невиданной силой и стремительностью. Невозможно описать всего, что произошло между Вислой и Одером в первые месяцы 1945 года. Европа не знала ничего подобного со времен гибели Римской империи».

Фашисты сравнивали Германию со Священной Римской империей, хвастались сходством государств-агрессоров. Меллентин же вынужден был провести параллель иного рода. До краха фашистской Германии оставалось совсем немного. От Одера до Берлина было всего 60 километров.

Шестьдесят километров! Как это мало — полтора часа езды для танков, час для мотопехоты. Неужели наши дивизии не могли преодолеть их с ходу? Вот бы, как говорят, на плечах неприятеля ворваться в его столицу! Нет, такое, к сожалению, было невозможно. Наши дивизии поредели. Устали не только люди, но и машины, надо было менять изношенные моторы танков, стволы орудий, надо было пополнить части бойцами. Базы, из которых шло снабжение боеприпасами, продовольствием, располагались еще на старых местах, в полутысяче километров от новой линии фронта. Были и другие серьезные причины, остановившие нас. И надо считать удачей, что в одном месте, у города Кюстрин, войскам 1-го Белорусского фронта с ходу удалось переправиться через Одер, захватить на другом берегу плацдарм.

В общем, недлинная дорога до фашистской столицы оказалась очень и очень тяжелой. Когда она была пройдена, подсчитали, что на каждый километр пути в Берлинской операции в среднем расходовалось 1430 тонн горючего и 2000 тонн боеприпасов. А перед этим, в Висло-Одерской операции, каждый километр потребовал в среднем только 333 тонны горючего, а боеприпасов 250 тонн.

Орден Славы трех степеней учрежден в ноябре 1943 г. Им награждались рядовые, сержанты, старшины, а в авиации — и младшие лейтенанты. Орден 1-й степени (из золота) мог получить лишь награжденный ранее орденами Славы 3-й и 2-й степени Первым полным кавалером ордена Славы стал старший сержант К. К. Шевченко. Орден высшей степени он получил за пленение командира фашистского полка. Орден Славы 2-й степени (из серебра с позолоченным кругом в середине звезды) мог получить лишь награжденный ранее орденом 3-й степени. Орден Славы 3-й степени (из серебра). На шестой день после обнародования Указа о солдатском ордене к Славе 3-й степени был представлен старший сержант В. Малышев за уничтожение в бою вражеского пулемета. Орденами Славы всех трех степеней награждено 2582 человека.

Враг готовит оборону

Фашисты всеми силами старались отдалить час своей гибели. Районы, прилегавшие к городу, укрепили надолбами, противотанковыми рвами, лесными завалами. Населенные пункты, в которых преобладали каменные строения, превратили в очаги сопротивления, отдельные дома, подвалы — в долговременные огневые точки. Сам Берлин опоясался тремя оборонительными линиями, его улицы были перегорожены баррикадами и завалами, на перекрестках в землю были врыты танки и бронеколпаки. Больше 400 железобетонных бункеров обороняли дороги и улицы. Гарнизоны таких бункеров доходили до тысячи солдат. Они располагали зенитными орудиями, которые могли действовать как против самолетов, так и против танков и пехоты. Крепкие стены бункеров невозможно было разбить крупнокалиберным снарядом. В землю бункеры уходили на 3 и 6 этажей.

Все население города — от юнцов до стариков — было собрано на защиту фашистской столицы. Из членов молодежной организации гитлерюгенд создавались группы по борьбе с нашими танками. Они были вооружены фаустпатронами. 3 миллиона фаустпатронов подготовили гитлеровцы для уличных боев. «Фаустпатрон, — писал маршал И. С. Конев, — одно из тех средств, какие могут создать у физически не подготовленных и не обученных войне людей чувство психологической уверенности в том, что, лишь вчера став солдатами, они сегодня могут реально что-то сделать. И надо сказать, эти фаустники, как правило, дрались до конца…» Забегая вперед, скажем: во время Берлинской операции было подбито больше восьмисот наших танков и самоходок, и основные потери мы понесли в уличных боях от зениток и фаустпатронов. 2-я гвардейская армия, например, в городе потеряла 204 танка, из них фаустники сожгли 102.

Гитлеровскому командованию удалось собрать для обороны Берлина много войск — один миллион человек. У них было 10 400 орудий и минометов, 1500 танков и штурмовых орудий, 3300 боевых самолетов. Фашистам хотелось верить, что они остановят советские войска на подступах к Берлину, как были в свое время остановлены немецкие войска на подступах к Москве.

На бомбежку Берлина летели наши бомбардировщики.

Мы готовим наступление

Советское Верховное Главнокомандование Берлинскую операцию поручило трем фронтам. В середине — прямо против Берлина — действовал 1-й Белорусский фронт, командующий Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков. Слева (южнее) наступал 1-й Украинский фронт, командующий Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев. На севере вел боевые действия 2-й Белорусский фронт, командующий Маршал Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский.

Наших войск было два с половиной миллиона. Они имели 41 600 орудий и минометов, 6250 танков и самоходных орудий, 7500 боевых самолетов.

Никогда за годы войны наша армия не была такой сильной, как в те дни. Никогда еще мы не создавали такого плотного, такого густого сосредоточения танков и артиллерии. Что же говорить о боевом духе наших солдат! Они ждали этого счастливого времени три долгих военных зимы и четыре долгих военных лета. Скольких родных и друзей потеряли, сколько перенесли лишений! Бросок на Берлин был для каждого самым страстным желанием, исполнением сокровенной мечты. Все ждали приказа.

В первых числах апреля Ставка Верховного Главнокомандования рассмотрела и утвердила окончательный план Берлинской операции. Ее начало было намечено на 16 апреля.

Чтобы разобраться в плане операции и в том, как она проходила, давай рассмотрим карту.

БЕРЛИНСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

Апрель-май 1945 г.

Оборонительные рубежи противника.

Узлы сопротивления противника.

Линия фронта к 16 апреля.

Линия фронта к исходу 25 апреля.

Линия фронта на дрезденском направлении к 6 мая.

Положение советских войск и войск союзников к 8 мая.

Севернее других войск расположились войска 2-го Белорусского фронта. Непосредственно на Берлин они не наступали. Мощными, стремительными клиньями они двинутся в глубину северной части Германии. Потом плавно повернут к морю. Что это значит? Гитлеровское командование не оставляло мысли о фланговом ударе по советским войскам, наступавшим на Берлин, — по войскам 1-го Белорусского фронта. То, что не удалось сделать из Восточной Пруссии, они намеревались осуществить теперь из Померании. Но снова наши военачальники разгадали замысел неприятеля. И 2-й Белорусский фронт прикроет своего соседа, отжимая фашистские войска на север, к Балтийскому морю.

Стрела против надписи «1-й Белорусский фронт» замысловатая. Против надписи «1-й Украинский фронт» тоже замысловатая. Не стрелы, а оленьи рога. Это потому, что в сложной обстановке много задач у фронтов.

Во-первых, надо обойти Берлин с севера и юга и окружить его, чтобы фашисты не могли ему помочь с запада.

Во-вторых, надо рассечь всю группировку вражеских войск, разъединить ее, — по частям противника бить легче.

В-третьих, надо нашим войскам выйти на рубеж реки Эльбы, встретиться там с американскими войсками. Американцы уже движутся к заранее условленному рубежу. Особенно важно войскам 1-го Украинского фронта поспешить к городу Торгау. Соединившись там с американцами, мы отгородим от Берлинского котла фашистские армии, которые находятся на юге Германии.

По карте можно многое узнать. Обозначения некоторых населенных пунктов, например города Котбуса, обведены синими кружками с зубчиками. Это значит, что Котбус и другие города превращены фашистами в узлы сопротивления. Синие зубчатые линии, протянувшиеся с севера на юг по территории Германии, — это оборонительные рубежи гитлеровцев. Кольцами мощных укреплений окружен и сам Берлин. Синий цвет, напомню, обозначает все, что относится к противнику. 4 ТА — 4-я танковая армия немцев, 9 А — 9-я полевая армия… Есть на карте (на юге и на западе) синие стрелы: это попытка гитлеровских войск помочь окруженным в Берлине. Стрелы эти, и западная (12 А), и южная, не имеют продолжения — значит, эти войска были отброшены нами. Из попыток прорвать кольцо извне ничего не вышло.

Карта рассказывает о многом, но не обо всем. Нет на ней подробностей, нет имен героев битвы. Недостаток карты попробуем возместить рассказом, хотя для этого не рассказ нужен, а толстая книга.

Войска 1-го Белорусского фронта тщательно готовились к боям, однако сделать все нужное было труднее чем когда-либо. Взять разведку. Берлин занимал площадь в 900 квадратных километров — лабиринты улиц, дворов, переулков, каналов, дорог… В них и берлинцу легко заблудиться. Шесть раз наши самолеты фотографировали город и его окрестности. Обычная разведка, наземная, захватывала «языков», карты, документы врага. Работа была кропотливая, сложная, но к началу наступления каждый командир роты держал в своем планшете карту участка, где предстояло вести бои. Был сделан точный макет Берлина. 7 апреля командующие армиями и другие военачальники и командиры провели на макете игру — прорепетировали действия войск, чтобы потом, когда каждое окно ощетинится пулеметом, когда будут рушиться стены домов, когда в дыму и кирпичной пыли не будет видно ближней улицы, вести войска в нужном направлении и точно выполнить поставленную задачу.

А как скрыть от неприятеля численность наших войск на плацдарме? Маршал Жуков в своих воспоминаниях рассказывает: «Через всю Польшу двигалось множество эшелонов с артиллерийскими, минометными, танковыми частями. На вид это были совсем не военные эшелоны, на платформах перевозили лес, сено… Но как только эшелоны прибывали на станцию разгрузки, маскировка быстро убиралась, с платформ сходили танки, орудия, тягачи и тут же отправлялись в укрытия…

Днем на плацдарме обычно было пустынно, а ночью он оживал. Тысячи людей с лопатами, ломами, кирками бесшумно рыли землю. Работа усложнялась близостью подпочвенных весенних вод и начавшейся распутицей. Свыше миллиона восьмисот тысяч кубометров земли было выброшено в эти ночи. А наутро следующего дня никаких следов этой колоссальной работы нельзя было заметить. Все тщательно маскировалось».

Ты уже знаешь, какое огромное количество войск готовилось к наступлению. Лишь в первый день операции намечалось выпустить по врагу 1 147 659 снарядов и мин, 49 940 реактивных снарядов. Чтобы подвезти только эти боеприпасы, требовалось 2382 вагона. Грузы из Советского Союза через Польшу доставлялись по железным дорогам.

Снабжение войск продовольствием и боеприпасами наладилось. Но вдруг пришла беда. Началось бурное таяние снега. Вскрылась Висла, по реке пошел лед.

«Тревожное это было время! — вспоминал заместитель командующего 1-м Белорусским фронтом по тылу генерал Н. А. Антипенко. — Железнодорожные и автомобильные мосты в полосе 1-го Украинского фронта уже были полностью или частично снесены льдом; вся армада обломков, скованных льдом, продвигалась вниз по течению, угрожая мостам 1-го Белорусского фронта. Мосты эти были восстановлены на временных опорах, которые, конечно, не могли противостоять такому натиску льда. Надо было спасать мосты, иначе весь фронт оказался бы отрезанным на 10–15 дней от центральных баз снабжения…»

Большего несчастья, чем потерять накануне наступления железнодорожные переправы, нельзя представить. Еще не стреляли пушки по Берлину, а уже были первые герои Берлинской операции. Ими стали бойцы 20-го мостового батальона, все до одного получившие ордена и медали за спасение Варшавского железнодорожного моста. На дальних подступах к нему саперы фугасами взрывали льдины, лед бомбили и летчики. Сам мост, как вспоминал генерал Антипенко, «был привязан к обоим берегам тросами по 4–5 „ниток“ в каждую сторону. Поверх моста поставили около ста платформ, груженных булыжником, чтобы повысить устойчивость опор. В критический момент лед так надвинулся на этот мост, что образовался прогиб в центре его. Поезд, стоявший на мосту, растянулся и, казалось, вот-вот разорвется… Бесстрашные люди карабкались по льдинам у самого моста, проталкивая их шестами в пролетные проходы. Иногда глыбы льда, громоздясь, достигали высоты мостового настила, и не каждый мог удержаться на этой подвижной, грохочущей ледяной массе — некоторые срывались в воду. Но, хватаясь за брошенные им веревки, они без промедления взбирались на льдины и снова вступали в борьбу». Трое суток продолжалась схватка с рекой, и мосты удалось отстоять.

За два дня до наступления

О снабжении фронта теперь беспокоиться нечего, и мы с тобой вернемся к карте Берлинской операции. Посмотри линию фронта к началу наступления, к 16.4.

2-му Белорусскому фронту нужно форсировать Одер, точнее, Одер Восточный и Одер Западный. В полосе фронта река течет по двум руслам. Пространство между руслами — от 4 до 6 километров шириной — непроходимо для танков, самоходок, тяжелой артиллерии. Движение возможно только по дамбам. А дамбы, эти узкие насыпи, само собой разумеется, пристреляны орудиями противника. Можно наверняка предположить, что будет здесь нелегко.

1-му Украинскому фронту тоже надо форсировать реку — Нейсе, которая впадает в Одер.

Только войска 1-го Белорусского фронта главный удар будут наносить с западного берега, с плацдарма у города Кюстрин (теперь это польский город Костшинь). Плацдарм, как ты знаешь, был захвачен еще в Висло-Одерскую операцию. Гитлеровцы несчетное число раз пытались выбить наших с этого клочка земли, но не смогли. Широкое основание пучка красных стрел говорит нам, что фронт свой первый основной удар нанесет именно с плацдарма.

У населенного пункта Бад-Заров надпись 9А и 4ТА. Это войска 9-й полевой армии противника, усиленные танками и артиллерией. Плененный гитлеровский генштабист генерал Йодль потом скажет: «Для генерального штаба было понятно, что битва за Берлин будет решаться на Одере, поэтому основная масса войск 9-й армии, оборонявшей Берлин, была выведена на передний край».

Противник, как мы видим, знал, откуда будет нанесен главный удар. Определить это было нетрудно: крупный плацдарм-то один. На этом направлении он создал множество прочнейших укреплений. Вот ведь какое положение создалось — нашим войскам надо идти напролом. Кажется, никакой хитрости, чтобы уменьшить потери и облегчить солдатский труд, в такой ситуации не придумаешь… Но маршал Жуков все же придумал.

За два дня до настоящего наступления советская артиллерия на всем протяжении фронта вдруг открыла мощный огонь. В артподготовке участвовали орудия даже крупных калибров. Как и полагается, за артподготовкой последовала атака пехоты — атаковали не все войска, а тридцать два усиленных батальона. В нескольких местах им удалось выбить противника из траншей. Наши солдаты закрепились в отбитых траншеях.

Но не в этом была суть маневра. Гитлеровским генералам наша сильная разведка боем показалась началом наступления. Они ввели в действие всю артиллерию и этим выдали расположение своих батарей. Больше того, они перебросили к переднему краю из тыла резервы — поставили их под наш предстоящий (более мощный) артиллерийский и бомбовый удар.

Была еще одна придумка. Артподготовка всегда начиналась на рассвете, а кончалась, когда становилось совсем светло, чтобы пехота и танки видели во время атаки местность. И в этот раз фашисты, естественно, ждали наше наступление утром. Но командующий решил начать атаку затемно, осветив неприятельские позиции прожекторами.

На возвышенностях перед участком прорыва незаметно установили 143 мощных прожектора — через каждые двести метров.

Плакат Л. Голованова.

По сигналу «Родина!»

Очевидцы рассказывают, что за всю войну они не видели более грозной и впечатляющей картины, чем начало нашего наступления на 1-м Белорусском фронте. В пять часов утра 16 апреля радист с командного пункта передал в эфир сигнал артиллеристам: «Родина!» Тысячи орудий и минометов тут же открыли огонь. Дали первый залп «катюши». Над нашими позициями небо заполыхало багровым светом, будто прежде времени взошло грозовое солнце. Вражеские позиции потонули в пороховом дыму, в тучах пыли и земли. По дальним целям, которые не доставала артиллерия, нанесли удар сотни бомбардировщиков. Тридцать минут град снарядов, бомб, мин сыпался на укрепления фашистов. За эти полчаса со стороны неприятеля не раздалось ни одного ответного выстрела. Враг был в замешательстве — наступил наилучший момент для начала атаки.

В 5.30 вспыхнули прожекторы. Их лучи вырвали из темноты позиции неприятеля, ослепили его. Наша артиллерия перенесла огонь в глубину вражеской обороны. Пехота, самоходные пушки, танки ринулись на прорыв. Когда наступил рассвет, советские войска уже прошли первую позицию и начали штурм второй.

Противник постепенно приходил в себя. Сопротивление гитлеровских войск нарастало. К тому же уцелела в основном оборона противника на Зеловских высотах (найди на карте город Зелов). Страшный, упорный бой завязался там. Гитлеровцы понимали: если они не удержат этих позиций, останется только Берлин. Они дрались ожесточенно, с упорством обреченных.

Верховное Главнокомандование было обеспокоено задержкой на Зеловских высотах. Командующему фронтом пришлось дополнительно ввести в бой две танковые армии. Только после этого 19 апреля враг начал отходить к Берлину. Правда, за эти трое суток гитлеровское командование несколько раз перебрасывало на высоты резервы из самого Берлина. И они были уничтожены нашими войсками, а сделать это было проще в полевом сражении, чем в уличных боях.

Как только танковые армии вышли из лабиринта минных полей, дотов, бронеколпаков, дело наладилось, все пошло своим чередом. 20 апреля войска 1-го Белорусского фронта уже обходили Берлин с севера. Тогда же наша артиллерия нанесла первый огневой налет по рейхстагу. А 21-го советские солдаты ворвались на северную окраину фашистской столицы.

Что происходило в те дни у соседей? Войска 2-го Белорусского фронта вели напряженные бои на узком и длинном острове между Восточным и Западным Одером. Подавив здесь сопротивление врага, они вскоре форсировали и Западный Одер (Вест-Одер) и стали продвигаться на запад и северо-запад. Ты помнишь, в их задачу входило прикрыть 1-й Белорусский фронт от удара во фланг? Они свою задачу выполнили, сковав 3-ю танковую армию немцев.

Войска 1-го Украинского фронта начали артподготовку тоже 16 апреля, но чуть позже 1-го Белорусского, в 6.15. Здесь командующий маршал Конев, наоборот, как бы продлил темное время суток: по всему почти четырехсоткилометровому фронту самолеты-штурмовики поставили дымовую завесу. Линия фронта проходила по берегу реки Нейсе, и противник не мог определить, где советские войска начнут переправу. Под прикрытием дыма наши части форсировали реку, прорвали оборонительный рубеж на ее западном берегу и устремились вперед. Здесь укреплений было меньше, чем на восточных подступах к Берлину. И подвижные войска вскоре с ходу форсировали еще одну реку — Шпрее.

24 апреля войска 1-го Украинского фронта соединились с войсками 1-го Белорусского юго-восточнее Берлина, окружив 200 тысяч гитлеровских войск в лесах у Вендиш-Буххольца. Через день замкнулось кольцо на западе от Берлина, в нем оказалось еще 200 тысяч неприятеля.

25-го же часть войск 1-го Украинского фронта достигла города Торгау на Эльбе и встретилась там с американскими войсками.

До конца войны осталось две недели.

Надежды Гитлера и желания Черчилля

Если бы война кончилась двумя неделями раньше, сколько людей осталось бы жить! Каких страданий избежали бы берлинцы, каких разрушений избежал бы сам город! Но Гитлер, другие руководители фашистской партии и гитлеровское командование не пошли на прекращение военных действий даже в момент очевидного краха. Они все еще надеялись заключить мир с англичанами и американцами, при условии продолжения войны против СССР. На худой конец — сдать город не советским войскам, а тем же англичанам и американцам.

Мы с тобой, читатель, полистаем сейчас записки Гергарда Больдта, молодого офицера, который в последние дни войны находился не просто в Берлине, а в убежище Гитлера под имперской канцелярией:

«25 апреля… ровно в 5 часов 30 минут утра начался такой обстрел, какого центральная часть города еще не видывала, и только через час он перешел в обычный беспокоящий огонь. После получения утренних сообщений нам было приказано явиться для доклада (к Гитлеру). Прежде чем Кребс (начальник генштаба) успел начать, выступил Лоренц (советник) и попросил слова.

Утром ему удалось принять сообщение нейтральной радиостанции, которое гласило: при встрече американских и русских войск в Центральной Германии между командующими обеих сторон возникли небольшие разногласия относительно того, кому какие районы занимать. Русские упрекали американцев, что в этой области те не выполнили условий Ялтинского соглашения…

Гитлер загорелся, как от электрической искры, глаза его заблестели, он откинулся на спинку стула.

„Господа, это новое блестящее доказательство разлада у наших врагов. Разве германский народ и история не сочли бы меня преступником, если бы я сегодня заключил мир, а завтра наши враги могли бы поссориться? Разве не каждый день и не каждый час может вспыхнуть война между большевиками и англо-саксами за дележ Германии?“».

Вновь и вновь Гитлер подтверждал свой приказ: сражаться до последнего патрона и солдата. Тех, кто прекращал сопротивление, вешали или расстреливали эсэсовцы. Когда Гитлер узнал, что советские солдаты заходят в тыл к немцам через тоннели метро, он приказал пустить в метро воду из Шпрее, хотя там лежали тысячи раненых немецких солдат и укрывались женщины с детьми.

Нам, читатель, сцена в подвале имперской канцелярии интересна вот чем: были мысли подыхающего фюрера целиком бредовыми или же для них имелись основания? Целиком бредовыми они не были. Господин Черчилль, «враг коммунизма № 1», уже снова размашисто шагал по дороге антисоветизма. После войны стало известно его секретное заявление английскому правительству: «Должен признаться, что мои мысли обращены главным образом к Европе, являющейся матерью современных стран и цивилизации. Было бы страшной катастрофой, если бы русское варварство задушило культуру и независимость древних государств Европы». В переводе на простой и ясный язык слова Черчилля читаются так: «Должен напомнить правительству, что наши хозяева — промышленники и банкиры не столько беспокоятся за будущее Азии, где мы сражаемся с Японией, сколько за будущее Европы. Для империализма было бы страшной катастрофой, если бы примеру советского народа последовали другие народы Европы».

Утаивая до поры истинные чувства и намерения, Черчилль публично восхищался новыми успехами Красной Армии. После Висло-Одерской операции, когда наши войска за 23 дня прошли от реки Вислы из Польши до реки Одер в Германии полтысячи километров и только в плен взяли 141 тысячу гитлеровцев, он писал И. В. Сталину: «Мы очарованы вашими славными победами… Примите нашу самую горячую благодарность и поздравление по случаю исторических подвигов».

Чем ближе был конец кровопролитной войны, тем прямее изъяснялся английский премьер. 1 апреля Черчилль в послании Рузвельту писал: «Русские войска, несомненно, захватят Австрию и войдут в Вену… Если они займут и Берлин… то это приведет к серьезным и грозным последствиям в будущем. Поэтому я считаю, что с политической точки зрения необходимо продвинуться как можно дальше на восток Германии и поставить перед собой цель занять Берлин…»

И еще один совершенно откровенный и, конечно, совершенно секретный вопль английского премьера, напуганного тем, что в странах, освобожденных советскими войсками, власть берет в свои руки народ: «…Советская Россия стала смертельной опасностью для свободного мира… против ее дальнейшего продвижения должен быть создан новый фронт». Вот так-то: фронт против войск, чьи победы «очаровывают»!

Армии США и Англии в то время подошли с запада к Берлину на сто километров. И несмотря на то что главы союзных правительств задолго до тех дней договорились, чьи войска и на каких территориях будут вести военные действия, наши союзники, вопреки договоренности, намеревались первыми войти в столицу фашистского рейха.

Гитлеровские дивизии, по сути, без сопротивления складывали оружие перед американцами и англичанами, открывали им дорогу на восток Германии. И все же сухопутные войска союзников не успевали с исполнением тайных замыслов своих правительств. Тогда начали готовить воздушно-десантную операцию. Генерал К. Ф. Телегин пишет: «Об этой операции позднее рассказал мне в порыве откровенности командир 82-й воздушно-десантной американской дивизии генерал Джеймс Гейвин на приеме, устроенном Военным советом 1-го Белорусского фронта для союзного командования. По его словам, на конец апреля — начало мая в штабе Эйзенхауэра (верховный главнокомандующий союзными войсками) усиленно готовилась высадка его дивизии и 1-й английской на аэродромы в районе Берлина с задачей занять его до подхода наших войск. Но сделать это не успели. „У нас рассчитывали, — говорил Гейвин, — что после такой глубокой и быстротечной операции от Вислы до Одера раньше середины мая вы не будете в состоянии начать наступление. А вы разгромили немцев и заняли Берлин“».

Да, заняли — со всеми вытекающими из этого факта историческими последствиями.

А что было бы, если бы союзники помешали советским войскам нанести завершающий удар по фашистской Германии? Конечно, Гитлера союзники не пожалели бы. А вот спасение германских капиталистов в их планы входило. Удайся им эта спасательная операция до конца, и Германия снова стала бы грозой европейских народов. Даже при теперешнем состоянии дел Федеративная Республика Германия (Западная Германия) в военном отношении сильнее всех ее капиталистических соседей. До сих пор в стране открыто действуют организации реваншистов и неофашистов, которые хотят изменить послевоенные границы в Европе, прирастить к своей территории земли других стран. Странно, но факт: почетным гражданином столичного города ФРГ Бонна под номером 47 числится… Гитлер. То германское государство, которое Черчилль, вопреки договоренности великих держав, видел в своих планах, как и гитлеровская Германия, снова было бы — при определенных обстоятельствах — натравлено империалистами на Советский Союз, на уничтожение социализма.

Сам собой напрашивается вопрос: почему наши союзники действовали в то время вопреки своим сокровенным желаниям и в основном придерживались союзнических договоренностей? Три момента вынуждали их к этому.

Первый: сила советских армий.

Второй: восхищение народов подвигом Советской страны в борьбе с фашизмом.

Третий: США и Англия воевали с Японией, а для победы над японскими милитаристами им была нужна помощь наших Вооруженных Сил. Нарушив договоренность, они этой помощи не получили бы.

Говорим мы, читатель, о сложных вещах. Свои предположения мы должны подтверждать фактами, мнениями авторитетных людей. Как сильна была Красная Армия, видно из ее стремительного, сокрушающего движения на запад. О настроениях населения союзных нам стран свидетельствовал английский фельдмаршал Монтгомери, заместитель главнокомандующего союзными войсками: английский народ «…не позволил бы послать себя в бой против русских…». И еще: «Русские были героями во время германской войны, и, если бы британское правительство захотело воевать против них в 1945 году, оно попало бы в трудное положение у себя дома». Иными словами говоря, правительство Черчилля было бы свергнуто.

И третий момент, подтверждение которого несколько задержит наш рассказ о событиях в осажденном Берлине. Задержка необходимая, ведь вторая мировая война закончится лишь с разгромом милитаристской Японии, главной союзницы гитлеровцев. Итак, чем можно подтвердить крайнюю заинтересованность США и Англии в наших войсках на Дальнем Востоке?

Американцам и англичанам, чтобы подготовить высадку на Японские острова сильного десанта — в несколько миллионов человек, — понадобились бы годы. В скором же времени они могли собрать для высадки не более полумиллиона. Это против 3 миллионов японских солдат, находившихся на своих островах. Правда, у японцев значительно меньше кораблей и самолетов. Однако японцы половину своих самолетов, 5 тысяч из 10 тысяч, могут превратить в самолеты-торпеды; летчики-смертники, камикадзе, готовы. Готовятся тысячи смертников-аквалангистов; при подходе десантных судов противника к берегу они опустятся в море и ручными минами потопят их. А прежде на корабли американцев и англичан нападут катера, начиненные взрывчаткой, и сверхмалые подводные лодки — тоже с экипажами смертников.

«Штурм рейхстага». Картина В. Богаткина.

Сами американцы считали, что для победы над Японией им нужно готовить армию в 7 миллионов человек. Военный министр США Стимсон предупреждал президента: «Если мы осуществим высадку на одном из главных островов и начнем захватывать Японию, японцы… станут сопротивляться до последней капли крови… В результате мы понесем огромные потери и будем вынуждены оставить Японию».

А у Японии была еще могущественная опора. В Северо-Восточном Китае (Маньчжурии) находилась самая боеспособная армия японцев — Квантунская, свыше миллиона солдат и офицеров. Получая на занятой территории все нужное для боев, имея укрепленные районы, эта армия могла сопротивляться долгое-долгое время.

В таких-то вот обстоятельствах США и Англия сильно уповали на помощь Советского Союза. Нам предстояло сразиться именно с Квантунской армией, взять ее на себя. Но сделать это мы обещали — и могли — лишь три месяца спустя после разгрома гитлеровской Германии. Так что у наших союзников, как говорится, был стимул не тянуть с ликвидацией немецко-фашистских армий.

За 23 дня — с 9 по 31 августа 1945 года — советские войска разгромят Квантунскую армию, освободят от японских захватчиков исконно русские Курильские острова и Южный Сахалин, а также Корею и обширные районы Китая. Мы выполним свой союзнический долг. И 2 сентября японские милитаристы подпишут акт о безоговорочной капитуляции. Вторая мировая война в тот день закончится.

Обдумывая связь событий на Дальнем Востоке с Берлинской операцией и всем, что делается на фронтах Европы, ты, читатель, несомненно, вспомнишь о взрывах американских атомных бомб — 6 августа в Хиросиме и 9 августа в Нагасаки. Не они ли, испепелившие два больших города с их жителями, принудили Японию к капитуляции? Если они, то участие советских войск в войне с Японией не так уж было важно…

Этих берлинских ребятишек наши солдаты накормят, обогреют. Пусть растут, пусть живут счастливо.

Понял ли этот человек, в каком страшном, в каком неправедном деле участвовал?

Может показаться странным, но атомные взрывы не очень-то испугали правителей Японии. Испугали, конечно, но не настолько, чтобы они запросили мира. Они догадывались, что у американцев бомбы для новых бомбежек еще не готовы. Японские генералы намеревались припугнуть США и Англию тем, что в ответ на атомную бомбардировку уничтожат огромное число пленных американцев и англичан. После войны японские историки написали многотомную «Историю войны на Тихом океане». Вот что сказано в ней: «…при появлении атомной бомбы государственная политика, определенная Высшим советом по руководству войной, не претерпела никаких изменений». Чем был по-настоящему поражен Высший совет, так это наступлением наших армий. Читаем в «Истории войны на Тихом океане»: «…вступление Советского Союза в войну против Японии явилось ошеломляющим ударом для руководителей японского правительства… и развеяло все надежды на продолжение войны».

А вот что говорил в ту осень американский генерал К. Ченнолт, командующий ВВС в Китае: «Вступление Советского Союза в войну против Японии явилось решающим фактором, ускорившим окончание войны на Тихом океане, что произошло бы даже в том случае, если бы не были применены атомные бомбы. Быстрый удар, нанесенный Красной Армией по Японии, завершил окружение, приведшее к тому, что Япония оказалась поставленной на колени».

Ты, читатель, слышал голос японцев, голос американца и убедился, какое важнейшее значение имели советские войска при разгроме восточного агрессора. Теперь тебе будет яснее поведение наших союзников на последнем этапе войны в Европе. Мы снова возвращаемся в Берлин.

«Конец». Картина Кукрыниксов.

Бои в городе

Бои на улицах Берлина были ожесточенные. Советские воины отбивали у врага одну позицию за другой. Член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал Телегин рассказывает, как нелегко приходилось им и какими героями были участники штурма города: «Бой в Берлине распался на тысячи мелких очагов: за каждый дом, улицу, квартал, станцию метро. Бой шел на земле, под землей и в воздухе. Герои штурма продвигались упорно, методически со всех сторон — к центру города…

Здание министерства внутренних дел — „дом Гиммлера“ защищают самые отборные части СС. Весь он опоясан кольцом баррикад, окружен „тиграми“, „фердинандами“, „пантерами“, все окна ощетинились дулами автоматов и пулеметов.

Изучив обстановку в районе „дома Гиммлера“, приказываем 150-й и 175-й дивизиям начать с 7 часов 29 апреля очищать это здание от эсэсовцев. Враг дрался упорно, стараясь не допустить советских воинов к дому. Пришлось выкатить пушки и бить прямой наводкой. Через пробитые артиллерией бреши в обороне врага в ночь с 29 на 30 апреля штурмовые группы ворвались в дом. Бой закипел на лестничных маршах, в коридорах, в забаррикадированных комнатах, подвалах.

Гитлеровцы сознательно оставляли отдельные комнаты, где наши воины попадали под огонь автоматов и гранат: проделанные в стенах и потолке отверстия были замаскированы картинами, плакатами или бумагой. Одна из штурмовых групп в пылу боя попала в такую ловушку. Уже погиб костромич Павел Молчанов, замертво упал Ромазан Ситдиков, тяжело ранен командир группы Аркадий Рогачев. Малейшее движение прижатых к стене воинов грозило им смертью.

И в эти критические минуты вдруг на верхних этажах раздаются взрывы гранат и громкое „ура“. Воспользовавшись замешательством врага, оставшаяся в живых горстка храбрецов бросается на второй этаж. Десятка полтора гитлеровцев сдаются без сопротивления. Потом советские воины врываются на третий этаж, и снова никакого сопротивления. В лужах крови валяются убитые и раненые, а часть живых, побросав оружие, с ужасом смотрит на потолок, в зияющее отверстие.

Все объяснилось просто. Солдат Матвей Чугунов, видя, что штурмовая группа попала в безвыходное положение и промедление грозит ей полным уничтожением, пробрался вдоль стены к окну и под огнем врага по водосточной трубе взобрался на чердак. Обнаружив пролом в потолке комнаты, наполненной фашистами, он, не раздумывая, бросил туда две гранаты».

В рассказе генерала Телегина тебя, возможно, поразило, что штурм одного дома поручался двум дивизиям. Да, огромные здания, стены которых не брали снаряды обычных пушек, были как крепости. И гарнизоны защищали их немалые. В ночь на 1 мая сержанты М. А. Егоров и М. В. Кантария подняли Знамя Победы над рейхстагом. Когда комнаты, коридоры и подвалы этого здания очистили от врага, только пленных фашистов набралось больше двух с половиной тысяч.

Последним очагом сопротивления в Берлине была имперская канцелярия. Под этим зданием находилось железобетонное убежище Гитлера. К моменту штурма Гитлера уже не было в живых: страшась людского гнева, он покончил жизнь самоубийством. Имперскую канцелярию штурмовали тоже две дивизии. Вечером 1 мая она была взята.

Берлин пал 2 мая 1945 года. Во второй половине дня остатки его гарнизона начали сдавать оружие.

Гитлеровцам, окруженным у Вендиш-Буххольца, удалось переместиться несколько западнее, к Луккенвальде, затем к Белицу. Но к своей 12-й армии они прорваться не смогли и капитулировали, сдались в плен 30 апреля.

Вспомни-ка дни, когда фашисты были окружены: 24 и 25 апреля. Посчитай, сколько времени понадобилось, чтобы разгромить обе группировки. Неделя. Это ли не доблестный срок! А вся Берлинская операция уложилась в 22 дня. Наши войска разгромили 70 пехотных, 12 танковых и 11 моторизованных дивизий. В плен мы тогда взяли около полумиллиона солдат и офицеров.

Для нас в минувшей войне не было легких побед. Враг был сильный, жестокий — фашисты. В Берлинской битве три наших фронта потеряли убитыми и ранеными более 300 тысяч воинов.

В огромном городе одновременно шли сотни, тысячи боев. Бой за каждый дом, за подвал дома, за чердак, за этажи.

КОМАНДИРЫ ПОБЕДЫ

Командующий фронтом

ы посмотрели общий ход сражения за Берлин. Сейчас, читатель, посмотрим, что делали командиры разных званий в том сражении в одно и то же время — 24 апреля. Отправимся на один из фронтов, который участвовал в Берлинской операции, — на 1-й Украинский. Тем фронтом командовал Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев.

Портрет маршала И. С. Конева. Художник Н. Шут.

Войска, подчиненные И. С. Коневу, занимали фронт, протянувшийся на 390 километров. Это были: 3-я гвардейская армия — 3 гв А. 13-я армия — 13 А. 5-я гвардейская армия — 5 гв А. 2-я армия Войска Польского — 2 А (п). 3-я гвардейская танковая армия — 3 гв ТА. 4-я гвардейская танковая армия — 4 гв ТА. 21-я армия — 21 А. 52-я армия — 52 А. 2-я воздушная армия — 2 ВА. 25-й танковый корпус — 25 тк. 4-й гвардейский танковый корпус — 4 гв тк. 1-й гвардейский кавалерийский корпус — 1 гв кк. 1-й танковый корпус — 1 тк. 7-й гвардейский механизированный корпус — 7 гв мк.

Может быть, список утомил тебя? Ты, верно, не ощутил отчетливо разницы между 3 гв А и 3 гв ТА? Тогда прочти список еще раз, отыщи армии на карте, посмотри, как они двигались. Иначе не представишь работу командующего фронтом.

Маршал Конев без карты знал, где какие войска находятся. Хотя фронт занимал огромную территорию, он представлял его себе и помнил, как мы помним лицо близкого знакомого. «Память, в том числе и зрительная, — писал И. С. Конев, — была у меня в то время настолько обострена, что все основные направления, все географические и даже главные топографические пункты всегда как бы стояли перед глазами. Я мог принимать доклады без карты; начальник оперативного отдела, докладывая, называл пункты, а я мысленно видел, где и что происходит. Мы оба не тратили времени на рассматривание карты». Конечно, не каждый может быть в таком ладу с картой. Это одно из качеств, присущих большим командирам.

Но мы еще не все подчиненные Коневу войска назвали. В ходе наступления были введены в дело армии второго эшелона фронта: 28-я армия — 28 А и 31-я армия — 31 А. И еще есть у фронта 6-я армия. 6-я осталась глубоко в тылу, окружив фашистов в городе Бреслау. Чтобы не было лишних потерь, маршал решил город не брать, раньше или позже немцы сдадутся — война-то кончается.

Итак, двенадцать армий было у маршала Конева. И за все он был в ответе. Если каждой из двенадцати уделить в день хотя бы полчаса, в общей сложности надо шесть часов. Только при очень бережном, прямо-таки скаредном отношении к минутам командующий мог выполнить работу на своем посту. Поэтому Иван Степанович и счел нужным подчеркнуть умение обходиться без карты на столе — так он экономил минуты для других дел.

В дни Берлинской операции, одной из самых сложных за всю войну, Иван Степанович строго придерживался заведенного распорядка дня. В 21.00 начинались доклады командармов. Заканчивались они к двум часам ночи. В промежутках слушался итоговый доклад начальника штаба генерала армии И. Е. Петрова, корректировалось донесение в Ставку Верховного Главнокомандования. В это же время к командующему приходил начальник разведки фронта — тоже с докладом; только после обдумывания разведданных утверждались планы следующего дня. После двух ночи командующий ложился спать. А в шесть утра к нему уже приходил дежурный офицер с сообщением о событиях, происшедших за ночь. Если же на фронте менялась обстановка, доклад делался в любое время суток. В середине дня, после обеда, командующий опять слушал доклады и планы на следующий день. Это постоянные каждодневные дела. А еще? Еще много-много других — важных, неотложных, требующих безошибочного решения.

Какие заботы были у командующего фронтом в тот день — 24 апреля? (Чтобы лучше понять их и представить, ты обращайся к карте Берлинской операции.) В воспоминаниях Иван Степанович называет свои заботы узлами. Они и впрямь узлы, которые надо распутать и развязать.

Первый узел. Танковые армии — 3 гв ТА и 4 гв ТА — уже ведут сражение за Берлин. Чем скорее падет этот город, тем скорее кончится война. Как лучше этим армиям действовать?

Второй узел. Гитлеровские войска с ожесточением пытаются вырваться из кольца, в которое они попали у Вендиш-Бухгольца. Их там 200 тысяч! Прорываются на запад. 9-я армия немецкого генерала Буссе жмет (синяя стрела в сторону Луккенвальде) на красные стрелы 1-го Украинского фронта. Маршал Конев предвидел это. Несколькими днями раньше настойчиво торопил командующего 28-й армией генерал-лейтенанта А. А. Лучинского поставить один корпус в районе Луккенвальде. Корпус успел занять позиции.

Танки, артиллерия, авиация — все рода войск были охвачены стремлением скорее закончить последнее сражение войны.

Наши войска сдержали первый натиск противника. А как сдерживать новые атаки?

Третий узел. В самом начале рассказа о Берлинской операции упоминались синие стрелы, нацеленные на наши войска с запада и юга. Это удары гитлеровских войск, шедших на помощь Берлину. С запада наступает 12-я армия фашистского генерала Венка. Прежде она сражалась против войск наших союзников, а теперь, оставив свои позиции пустыми, пробивается к группировке, окруженной у Вендиш-Буххольца. И тут на пути врага своевременно был поставлен заслон. Командующий фронтом, когда, казалось, ничто еще не говорило об опасности, приказал командующему 4-й гвардейской танковой армией генерал-полковнику Д. Д. Лелюшенко поставить в уязвимом месте механизированный корпус. «Если бы нашему брату было положено говорить о предчувствиях или особом чутье, — писал И. С. Конев, — то можно было бы сказать, что именно какое-то чутье подсказало нам, что здесь-то и следует прикрыться с запада 5-м мехкорпусом». Хватит ли корпуса? Скорее всего, не хватит. Надо помочь ему. А кого послать на помощь? Теперь совершенно ясно, что армия Венка пытается соединиться с армией Буссе, чтобы в случае успеха вместе идти на помощь Берлину.

Четвертый узел. Войска 1-го Украинского фронта выходят на реку Эльбу с востока. Туда же движутся и американские войска — с запада. Встреча союзных войск на разграничительной линии — событие очень важное. Надо дать указание командующему 5-й гвардейской армией генерал-полковнику А. С. Жадову, как подготовиться к этой встрече.

Пятый узел. Синие стрелы, направленные с юга во фланг и тыл фронта, — это сильные войска врага: 29-я мотодивизия, 20-я танковая дивизия, танковая дивизия «Герман Геринг», 10-я танковая дивизия СС, танковый корпус, корпусная группа Мозера. Их цель та же: спасти Берлин…

Какое нагромождение событий в один день! Многие сотни тысяч людей участвуют в них — наши, немцы. Каждый не с голыми руками, каждый грозно вооружен. Наши идут с яростью, враг дерется с отчаянием. Ни на минуту не затихает огромное сражение. Трудно даже поверить, что им можно управлять. Но маршал управляет, он настойчиво осуществляет свои замыслы и планы. Правда, как говорит Иван Степанович, «планируем мы одни, а выполняем свои планы… вместе с противником, то есть с учетом его противодействия». И тем не менее все пять узлов были распутаны, развязаны: ни Венк, ни Буссе, ни войска с юга не пробились к Берлину. И сам Берлин вскоре был взят советскими войсками. Какую же гигантскую работу выполнил в этот день командующий! Недаром воинская слава пришла к этому блестящему полководцу. Если измерить ее наградами, она вот какая: орден «Победа», две Золотые Звезды Героя Советского Союза, семь орденов Ленина, орден Октябрьской Революции, три ордена Красного Знамени, два ордена Суворова I степени, два ордена Кутузова I степени, орден Красной Звезды, двенадцать медалей СССР.

Маршал Иван Степанович Конев награжден и многими иностранными наградами.

Однако вернемся к событиям 24 апреля. В этот день Иван Степанович до 13 часов пробыл в пригороде Берлина, в Тельтове, — следил за переправой танков через канал. В этом районе распутывался первый узел. Накануне маршал спал еще меньше, чем обычно. В пять утра уже был в пути к переправе. Он считал необходимым видеть все самому, хотя переправой руководил опытный военачальник командующий 3-й гвардейской танковой армией генерал-полковник Павел Семенович Рыбалко.

За каналом — Берлин. Ширина канала 40–50 метров, глубина 2–3 метра, высота бетонированных берегов тоже 2–3 метра. На северном берегу в каменных зданиях засели фаустники, автоматчики, там стоят вражеские пушки, врыты в землю танки. Грозная обстановка. А переправляться надо.

Путь от штаба фронта к Тельтову лежит через лесистый район. Постоянной линии фронта нет. Неприятель рассеян, на любой дороге можно наткнуться на блуждающие группы гитлеровцев. У командующего фронтом есть охрана — взвод пограничников, ему полагается ездить в сопровождении бронетранспортера. Иван Степанович пишет, что он не пренебрегал бронетранспортером, когда вероятность встречи с противником была большой. А обычно, чтобы ехать быстрее, ездил тремя «виллисами»: на первом командующий, шофер, адъютант и автоматчик, на второй машине офицер оперативного управления, шофер и два автоматчика, на третьей — четыре автоматчика во главе со старшиной. «Главным залогом безопасности при передвижении в сторону фронта, — вспоминает Конев, — я считал не количество охраны, а собственную правильную ориентировку на местности…»

К переправе Конев ехал тремя «виллисами». Юркие автомобили пробирались по лесным просекам, по танковым колеям, объезжали минные поля. В Тельтов маршал приехал, когда кончалась артиллерийская подготовка. Танки и мотопехота 3-й гвардейской танковой армии ждали команду к броску через канал. Тяжелые снаряды взрывались на его северном берегу, раскалывали дома, где засели фашисты. Волна за волной шли наши бомбардировщики. Они сбрасывали бомбы на неприятельские позиции. Все грохотало, гудело. Воздух потемнел от дыма и пыли.

Командующий фронтом, командующий армией, командиры двух авиационных корпусов и артиллерийского корпуса разместились на плоской крыше восьмиэтажного здания — самого высокого в Тельтове. Вражеские автоматчики стреляли из-за канала, но защитой от пуль были отопительные трубы на крыше, и военачальники не стали менять наблюдательный пункт. «Что делать, — вспоминал маршал, — другого такого хорошего места поблизости не было». С крыши были видны не только канал и места переправы; как на ладони, затянутый дымкой, лежал перед глазами Берлин.

Маршалу не пришлось вмешиваться в руководство переправой. Потом, когда она наладится, он отдаст приказ командующему 4-й гвардейской танковой армией воспользоваться понтонными мостами армии Рыбалко — 4 гв ТА к тому времени свои переправы не могла наладить. И еще он позвонит в свой штаб и попросит начальника штаба связаться со Ставкой Верховного Главнокомандования, чтобы перебросили в Берлин орудия самого большого калибра: уже здесь, в Тельтове, маршал увидел, что такая артиллерия будет очень полезна в уличных боях.

Командующий армией

В 3-й гвардейской танковой все знали танк командующего. Это был видавший виды, в шрамах и вмятинах тяжелый КВ. Когда танкистам приходилось особенно тяжело, они вдруг замечали на поле боя танк генерала, и силы их удваивались, и приходила победа.

Сейчас танк стоит в укрытии за стеной кирпичного дома. А его хозяин Герой Советского Союза Павел Семенович Рыбалко руководит переправой с наблюдательного пункта. Очень удобно, что здесь же авиационные и артиллерийские командиры.

Вместе с ними Павел Семенович решает, какие участки вражеской обороны, какие цели надо подвергнуть артобстрелу или бомбовому удару. Тут же по телефонной связи отдаются приказы артиллеристам и летчикам.

Командующий танковой армией П. С. Рыбалко.

Танкисты этой армии много сделали для нашей общей победы.

В гвардейской армии два гвардейских танковых корпуса — 6 гв тк и 7 гв тк, еще в нее входит 9-й механизированный корпус — 9 мк.

А если считать более мелкими единицами, то в армию входили: четыре танковые бригады и два танковых полка, шесть механизированных бригад, две мотострелковые бригады, одна самоходная артиллерийская бригада и девять самоходных артполков, пять артиллерийских полков, один минометный полк, три гвардейских минометных полка и три гвардейских минометных дивизиона («катюши»), пять зенитных артполков, одна инженерно-строительная бригада. Все эти соединения и части генерал Рыбалко должен с возможно меньшими потерями переправить через канал. Форсированием канала задача армии не ограничивается. Задача — брать Берлин, а частью войск соединиться в пригороде фашистской столицы с войсками 1-го Белорусского фронта. Между гитлеровскими войсками, окруженными у Вендиш-Буххольца, и Берлином еще есть тонкая горловина, узкий коридор. Войска Рыбалко должны как можно скорее перерезать эту горловину, закрыть коридор, замкнуть кольцо окружения наглухо.

Генералу подчинялась еще 48-я гвардейская дивизия. Она принадлежала 28-й армии, но маршал Конев передал ее танкистам. Стрелки были очень нужны для борьбы против фаустников и автоматчиков врага. Танк в уличном бою беспомощен против них.

Пока не кончилась артподготовка, мы с тобой поговорим о личных взаимоотношениях командиров. Хорошие взаимоотношения важны всегда, но на войне особенно. Размолвки между командирами, бывает, губят хорошие планы и сводят на нет тонкие расчеты. Переправа дала нам с тобой повод коснуться дружбы двух знаменитых военачальников — Конева и Рыбалко. Их дружбу можно взять себе за образец.

Оба они начали военную службу еще в царской армии, были солдатами. После революции пошли добровольцами в Красную Армию. Во время гражданской войны были комиссарами. А познакомились после гражданской войны на Курсах высшего начальствующего состава. Спустя несколько лет опять учились вместе — в Академии имени Фрунзе. Третья встреча произошла почти через двадцать лет — в 1944 году, когда Конев был назначен командующим 1-м Украинским фронтом; в этот фронт входила и танковая армия Рыбалко.

Почему маршал и генерал стали друзьями? Объяснить такое сложное чувство, как дружба, не просто. Но ясно одно: их сблизило мастерство, с которым оба водили войска. Уважая друг в друге знатока и творца военного искусства, они не могли оставаться просто сослуживцами высокого ранга. Послушай, как сердечно и сурово говорит о Рыбалко Конев. Сердечно потому, что речь идет о друге. Сурово потому, что друг боевой.

«В чем ценность дружбы на войне между командующим фронтом и его командармом? Прежде всего в доверии. А доверие — это основа основ в отношениях между командирами.

Именно взаимное доверие имеет особую цену, потому что оно не ограничивается отношениями двух человек, а как бы по цепочке передается вниз, подчиненным. Атмосфера, при которой в войсках складывается ощущение: в нас верят, на нас надеются — на наш полк, на нашу дивизию, на наш корпус, на нашу армию, — это атмосфера, крайне необходимая на войне, влияющая на ход военных действий.

Если угодно, вообще трудно переоценить наличие или отсутствие взаимного доверия в любой инстанции… Война связана с таким количеством непредвиденных обстоятельств, с такой постоянной необходимостью вносить коррективы и искать новые решения, что, как заранее ни планируй, всего не распишешь, не прикажешь и по каждому поводу заранее всего не укажешь. Вот тут-то и выступает на первый план доверие.

Павел Семенович Рыбалко был человеком, на которого я полагался всецело… Я знал, что там, где я как командующий фронтом не все предусмотрел, предусмотрит он.

Высоким достоинством Рыбалко было умение сплотить коллектив, который его окружал и которым он командовал. Рыбалко действовал не методом уступок и поглаживания по головке, задабривания или всепрощения. Напротив, всегда предъявлял к подчиненным (в условиях армии это было необходимо) самые суровые требования, но при этом умел оставаться справедливым и заботливым. Ему было свойственно далеко не всегда встречающееся качество, которое я особенно ценю в военных людях. Полною мерою взыскивая с подчиненных за любой промах, он потом, когда за тот же промах подчиненного приходилось отвечать ему самому, не давал его избить, смять, уничтожить. Большую часть ответственности он всегда брал на себя».

Вот целая программа воинской дружбы. Поразмысли над ней на досуге, читатель.

Орден Отечественной войны двух степеней учрежден в мае 1942 г. Им награждались военачальники и рядовые воины, а также люди невоенные — за вклад в победу над врагом. Орден 1-й степени (из серебра, с золотым сиянием вокруг звезды) первым получил командир артиллерийского дивизиона капитан И. И. Криклий. Многие наши города за мужественное сопротивление врагу награждены орденами Отечественной войны 1-й степени. В их числе Наро-Фоминск, Туапсе, Таллин. Всего вручено до 1985 г. около 350 тысяч таких наград. Орден Отечественной войны 2-й степени (из серебра). В годы войны произведено свыше миллиона награждений этим орденом. В ознаменование 40-летия Победы в 1985 г. все активные участники войны с фашистской Германией и милитаристской Японией — в соответствии с боевыми заслугами — награждены орденами Отечественной войны 1-й или 2-й степени.

Разговор о дружбе командиров будет неполным без такого случая. Перед самым падением Берлина погиб капитан Юрий Новиков, заместитель командира самоходного артиллерийского полка. Солдаты вытащили тело своего капитана из горящей самоходки, отнесли на командный пункт 7-го гвардейского танкового корпуса. Командир корпуса генерал-майор В. В. Новиков был отцом погибшего. Войска вели бой, а отец-генерал, стоя около убитого сына, отдавал распоряжения своим бригадам. Павел Семенович Рыбалко, как только узнал о случившемся, приехал к Новикову. Когда стихло напряжение боя, генералы попросили всех уйти из помещения и долго были одни. У Рыбалко горе случилось раньше, его сын, лейтенант-танкист, пропал без вести в 1942 году…

Но вернемся к переправе. Перед самым концом артподготовки передовые отряды начали переправляться через канал. На лодках и плотах первыми плыли автоматчики, пулеметчики, снайперы. Их делом было захватить хоть небольшой плацдарм — кусок улицы, переулок, — на который могли бы высадиться новые группы. Затем, накопив силы, надо было отбросить врага от берега километра на три, чтобы саперы могли навести понтонные мосты; по ним пойдут танки, самоходки и артиллерия. Сейчас они тоже в деле — прикрывают своим огнем переправу стрелков.

На участке 9-го механизированного корпуса переправа не удалась. Подразделения после высадки подверглись сильным атакам, потеряли около сорока человек убитыми и были вынуждены отступить. Не ладилось и на участке 7-го гвардейского танкового корпуса. Зато очень успешно переправлялись подразделения 6-го. Здесь огнем артиллерии удалось подавить почти все огневые точки немцев, и враг не оказывал большого сопротивления. К часу дня был наведен понтонный мост, потом еще один, по ним пошли танки и машины.

Павел Семенович Рыбалко приказал 7-му и 9-му корпусам прекратить попытки организовать переправу на своих участках и воспользоваться мостами 6-го корпуса. Весь день и часть ночи на 25 апреля танковая армия форсировала Тельтов-канал. Ночью танки Рыбалко прорвали внутреннюю оборонительную линию противника и ворвались в Берлин.

А еще утром 24 апреля, в 10.30, 71-я механизированная бригада из армии Рыбалко соединилась с частями 1-го Белорусского фронта — перерезала коридор, о котором говорилось выше. На ее участке канала не было, и она быстро выполнила свою задачу.

Командир корпуса

Мы уже знаем о горе, постигшем командира 7-го танкового корпуса генерал-майора Василия Васильевича Новикова. Но это было 30 апреля. А мы взяли для рассказа о командирах разных званий 24-е число, день форсирования канала. В этот день был тяжело ранен младший сын Новикова — Дмитрий, тоже капитан, командир танкового батальона.

Новиков взял с собой на фронт обоих сыновей. Как видишь, взял не для того, чтобы надежнее укрыть под отцовским крылом, а чтобы вместе сражаться против фашистов.

Василий Васильевич военную службу начал, как многие наши военачальники, солдатом царской армии. Три года пробыл на первой мировой войне. А когда совершилась революция, пошел добровольно в Красную Армию. Он стал бойцом Первой Конной. За геройские подвиги храбрый кавалерист был награжден двумя орденами Красного Знамени. После гражданской войны Новиков стал одним из организаторов бронетанковых войск. Отечественная война застала его на юге страны, там он командовал соединением. В ту пору опасались, что фашисты могут захватить Иран, а оттуда напасть на Кавказ или проникнуть на Ближний Восток. Чтобы не случилось этого, советские и английские войска по договоренности вступили на территорию Ирана. Соединение Новикова было в числе этих войск. Новиков не мог по своей натуре быть вдали от активных боевых действий. Тогда-то он вместе с сыновьями добился назначения на фронт. Его ратный путь к Берлину был отмечен многими орденами и званием Героя Советского Союза. Были награждены и сыновья — оба орденами Красного Знамени, Отечественной войны и медалями «За отвагу».

К чему этот подробный рассказ об отце и его сыновьях? Он к тому, что война не делает скидок на душевное состояние командира. Сражение не отложишь на день-другой, чтобы прийти в себя от горя и печали. Надо, как прежде, уверенно, энергично командовать корпусом. Тысячи людей ждут приказов, распоряжений, как всегда, основательно продуманных и верных.

Танковый корпус — огромная сила. В корпус входили: три танковые бригады, мотострелковая бригада, артиллерийский полк, зенитный артиллерийский полк, дивизион гвардейских минометов («катюш»), разведывательный батальон, батальон связи, медико-санитарный батальон, ремонтные части, звено самолетов связи (По-2).

Накануне форсирования канала в 7-й гвардейский танковый корпус вернулся из госпиталя командир 55-й танковой бригады Герой Советского Союза полковник Давид Абрамович Драгунский. Его воспоминания дополнят рассказ о заботах командира корпуса и быте тех дней:

«Соединился по телефону с генералом Новиковым, представился ему. Он сказал, что находится от нас (от штаба бригады) очень близко. Радио и телефон в теперешних условиях оказались ненадежными, поэтому лучше всего будет, если я доберусь до него сейчас.

Добраться до НП корпуса на машине или бронетранспортере было невозможно: немцы находились от нас в трехстах метрах. Пришлось идти пешком, вернее, ползком, так как бешеный огонь тут же прижал нас к земле. Переползая от дома к дому, мы — адъютант, офицер связи и я — ставили себе первую цель: достигнуть леска. Но здесь оказалось еще хуже: разрывные пули, попадая в деревья и осыпая нас хвоей, летели так густо, что вплотную примыкавшие к лесу дома показались спасением, хотя по ним били и артиллерия и минометы. У одного из этих домов нас встретил офицер штаба корпуса.

76-мм дивизионная пушка (вид сбоку и сверху).

Как ни затруднительно было наше положение, невозможно было удержаться от смеха, когда офицер кошкой юркнул в оконце двухэтажного дома, пробитое на уровне земли, и пропал где-то в подвале. Через некоторое время из оконца высунулась рука, которая приглашала нас следовать тем же путем. С большим трудом я ввалился внутрь полуосвещенного подвала… Незнакомый голос пробасил:

— Не удивляйтесь входу, мы сами никак не привыкнем. Но подходы к двери просматриваются со стороны канала. Ночью, когда здесь укреплялись, мы не разобрались в обстановке, а сейчас уже поздно менять расположение.

В углу продолговатого помещения стояли телефонные аппараты. В соседнем отсеке, видном через проем в стене, склонившись у радиостанции, сидели два радиста. Здесь, рядом с комкором Василием Васильевичем Новиковым, стояли знакомые мне генерал-полковник Николай Александрович Новиков, командующий бронетанковыми и механизированными войсками нашего фронта, и мой старый фронтовой друг, начальник политотдела корпуса полковник Андрей Владимирович Новиков.

Отряхнув пыль, поправив китель, я принял по возможности приличный вид и представился всем трем Новиковым — Николаю Александровичу и Василию Васильевичу официально, как положено по уставу, а с Андреем Владимировичем в обнимку, с поцелуями: ведь с этим человеком мы встречались много раз на Днепре, на Букринском плацдарме, под Киевом и Львовом, на Висле, на Одере… Меня эта встреча почему-то так взволновала, что я, чтобы успокоиться, пошутил:

— Не слишком ли много Новиковых в одном подвале?

Василий Васильевич снял очки, протер стекла и ответил своим тверским говорком:

— Знаете ли, что Новиковых у нас на Руси не меньше, чем Ивановых, особенно на Калининщине? А то, что мы все трое оказались в одном месте, в этом виноваты вы. Была бы ваша бригада на той стороне канала, я не сидел бы здесь, да и Николай Александрович не приехал бы сюда.

Командир корпуса перевел разговор в деловое русло:

— Все-таки непростительно, что бригада торчит перед каналом. Не можем перескочить через какую-то несчастную переплюху.

Комкор подошел к карте, я последовал за ним.

— Тельтов-канал! — сказал он. — Последний рубеж на пути к Берлину! Форсировав его, мы будем там. В Берлине.

Новиков говорил медленно, подчеркивая смысл каждого слова.

Он ознакомил меня со своим предварительным решением форсировать канал на протяжении пяти километров, на двух участках. На правом будет действовать бригада Шаповалова, на левом — наша… Нам придается самоходный полк Костина — его легкие СУ-76 можно пустить по взорванному мосту, усилив для этого настил. Завтра в полосу корпуса войдет артиллерийская дивизия прорыва. На нашем участке будут действовать две артиллерийские бригады. Придан будет и саперный батальон. Все это обеспечит надежное подавление противника и поможет переправиться…

С командиром корпуса мы поднялись на чердак, осторожно подошли к высокому узкому окну. На многие километры открылась глазам панорама местности. Справа, слева, впереди — всюду сплошные населенные пункты, сливающиеся с городом. Вдали множество озер. Не сразу нашел предмет моих поисков — пресловутый Тельтов-канал (перед этим чертовым каналом остановилась вся наша армия!); справа город Тельтов, перед нами разрушенный мост, который командование „отдало“ мне (сумей взять!). Вправо от него — участок прорыва 23-й мотобригады. В бинокль разглядел на фоне зеленеющих озимых серый бетонированный берег. На отдельных участках просматривалась и полоска воды».

100-мм полевая пушка (вид сбоку и сверху).

Командир бригады

Комбриг полковник Д. А. Драгунский начал готовить бригаду к форсированию канала.

В бригаду входили: три танковых батальона, мотострелковый батальон, рота управления, рота разведки, саперная рота, рота крупнокалиберных зенитных пулеметов, взвод связи, взвод танков командования, комендантский взвод, медико-санитарный взвод, а всего полторы тысячи людей и 65 танков. Подготовка к бою началась, как полагается, с разведки. Но в этой особо важной обстановке разведчиками на время стали и командиры батальонов, и офицеры приданных бригаде артиллерийских частей, и сам комбриг. Надев маскировочные халаты, они подползали к самому берегу канала, изучали режим огня противника, искали подходы и пункты переправ. Чтобы обезопасить танки от фаустников, было решено закрепить за каждым танком пусть маленький, но постоянный «гарнизон» — пять-шесть автоматчиков. Стрелков не хватало. Пришлось переквалифицировать в автоматчиков танкистов, чьи танки были подбиты раньше, разведчиков, саперов, ремонтников и даже писарей.

Артподготовка заканчивалась. Наши снаряды стали рваться все дальше и дальше от северного берега. Бомбардировщики теперь сбрасывали тяжелые фугаски в глубине обороны врага.

«Ястреб! Волга! Секундомер! Вперед, вперед!» — передала рация комбрига сигнал к атаке. В это же время в небе вспыхнула серия зеленых ракет. Автоматчики выскочили из укрытий. Вместе с саперами потащили волоком лодки к воде. Десантная группа во главе с инженером бригады майором Быстровым бросилась к мосту с бревнами и досками. Ты помнишь, фашисты взорвали мост, но после починки по нему можно было пустить легкие самоходные пушки.

Батальон автоматчиков, которым командовал майор Старухин, перебрался, взвод за взводом, на северный берег. Однако далеко продвинуться он не смог. Сделав несколько бросков вперед, автоматчики залегли. Гитлеровцы, конечно, предполагали, что мы попытаемся восстановить мост — это было бы для них равносильно поражению, — и они сосредоточили здесь большие силы.

Полковник Драгунский видел, как залегли солдаты. Опытный командир чувствовал, что весь батальон вскоре погибнет под шквальным огнем. Автоматчики без танков, с одним стрелковым оружием, были бессильны сами изменить положение. Мост еще не готов. Одна надежда на артиллерию.

Командиры двух артиллерийских бригад прорыва, помогавших танкистам, были рядом с Драгунским. Они поняли его без слов и отдали по телефону распоряжения переправить на северный берег передовые наблюдательные пункты. Через небольшое время артиллеристы уже корректировали огонь своих батарей из боевых порядков батальона Старухина. Стена разрывов отгородила батальон от атакующих фашистов.

Через два часа саперы починили мост. Сразу же на ту сторону — опять же на помощь автоматчикам — поспешили минометная рота батальона и приданная ему артиллерийская батарея. Следом медленно, как бы ощупывая шаткую дорогу, поползли самоходки приданного бригаде артполка.

Полк самоходных пушек мог решить исход боя, что прекрасно понимали и немцы. Они перебросили на этот участок канала свежие артиллерийские дивизионы. На мост посыпался град снарядов. Переправиться успели только три самоходки. Две упали в воду вместе с обломками бревен. Переправившиеся СУ-76 вскоре были подожжены. В это же время погиб командир самоходчиков подполковник Костин.

Теперь было бессмысленно и просто невозможно восстанавливать мост. Комбриг отдал приказ танковым батальонам сосредоточить все усилия на поддержании огнем танковых пушек батальона автоматчиков. Танкисты, артиллеристы бригад прорыва начали дуэль с вражескими батареями. Когда фашисты пытались атаковать, между ними и батальоном автоматчиков возникала сплошная стена разрывов, и батальон продолжал жить.

Час за часом шло время. Больше того, что уже сделала, бригада сделать не могла. Но и за этот бой в конце дня комкор Новиков скажет доброе слово бойцам 55-й танковой бригады.

Бригада Драгунского, другие танковые бригады, не сумевшие наладить переправы, оттянули на себя огонь врага и облегчили форсирование канала 22-й и 23-й мотобригадам. Это они навели понтонные мосты, по которым (об этом уже говорилось) наши танковые армии прошли на северный берег канала, а по сути — вошли в Берлин.

Командир отделения

Теперь мы с тобой, читатель, посмотрим, что делали 24 апреля младшие командиры. Конечно, саперное отделение, которым командовал гвардии старший сержант Дмитрий Тимофеевич Пастухов, очень маленькое, всего десять человек. Но на войне порой и от одного бойца зависит многое, а тут целых десять.

Отделение входило в инженерно-минную роту 22-й гвардейской мотострелковой бригады, той самой, что проложила путь через Тельтов-канал всей танковой армии. Пастухов должен был со своим отделением переправлять на лодках передовой мотострелковый батальон.

В распоряжении отделения было шесть лодок. Немного, но вполне достаточно: канал узкий, всего 50 метров, двадцать взмахов веслами.

Накануне форсирования Пастухов узнал от командира роты, где нужно устраивать перевоз. Он тщательно осмотрел дорогу, по которой придется тащить лодки из укрытий, и места, где придется приставать к берегу. Проверил, хорошо ли спрятаны лодки от артогня фашистов, — не ахти какое добро лодка, но сейчас о ней нужно заботиться, как о дорогой военной машине.

Ранним утром 24 апреля за пять минут до окончания артподготовки саперы потащили лодки к каналу. На веревках спустили на воду, приняли автоматчиков и бойцов с ручными пулеметами. Первый рейс маленькой флотилии прошел спокойно. А дальше обстановка осложнилась. Враг начал непрерывно обстреливать переправу. Снаряды и мины взрывались в воде, на берегах. Прямых попаданий в лодки не было, но часто приходилось затыкать пулевые и осколочные отверстия в бортах лодок. Трое саперов-гребцов были ранены, один убит. Появились раненые среди автоматчиков, высадившихся на берег. Саперы обратными рейсами везли теперь раненых.

Гвардии старший сержант успевал распоряжаться в своем маленьком отряде и сам тоже был гребцом. На своей лодке он сделал двенадцать рейсов.

Когда весь батальон переправился, выяснилось, что его продвижению мешают мины. Пастухов со своим поредевшим отделением пробрался к автоматчикам. Саперы принялись снимать противопехотные мины. Сам отделенный снял четырнадцать мин. Путь был расчищен. Автоматчики погнали врага с чердаков, из подвалов, из траншей все дальше и дальше от берега.

Отделение саперов много сделало для победы всей бригады. Пастухов за умелое командование, за героизм был удостоен звания Героя Советского Союза.

Командир орудия

В рассказе о командующем армией упоминалась 71-я механизированная бригада. Ты, верно, помнишь, она перерезала 24 апреля коридор, соединявший Берлин с группировкой, окруженной у Вендиш-Бухгольца. Можно представить, как фашисты сопротивлялись этому. Особенно ожесточенная схватка с фашистами произошла в районе Шенефельда. Героическим моментом ее был бой орудийного расчета, которым командовал сержант истребительно-противотанкового полка Константин Иванович Милашин.

Орудие Милашина занимало очень выгодную позицию, и гитлеровцы стремились во что бы то ни стало уничтожить его. Двенадцать раз фашистские автоматчики поднимались в атаку. Но каждый раз откатывались назад, неся потери. Потом, после боя, на подступах к орудию насчитали больше пятидесяти убитых фашистов.

К концу схватки из наших в живых остался только командир орудия. Четверо его товарищей были убиты. Сержант один сдерживал противника, стреляя из автомата и бросая гранаты. Он убил восемь фашистов и сам был тяжело ранен в живот. Четверо гитлеровцев кинулись добить сержанта. Но у него нашлись силы поднять вражеский автомат и в упор расстрелять врагов. Выручили командира орудия бойцы батареи. Он был без сознания, когда артиллеристы подобрали его. За подвиг К. И. Милашину было присвоено звание Героя Советского Союза.

На любом посту, командуя фронтом или командуя отделением, можно заслужить высшие почести Родины. Все командиры, о которых шел рассказ, Герои Советского Союза.

В перерывах между боями случался и такой отдых.

ПЕРЕД КАПИТУЛЯЦИЕЙ 1411–1418-й дни войны. 2–9 мая 1945 года

ерлин можно назвать подпоркой, на которой весной 1945 года все еще держалось здание фашистской Германии. Как только Берлин был взят нами, как только подпорка была выбита, гитлеровский рейх начал оседать и разваливаться. Однако вне Берлина военные действия еще продолжались. Ожесточенные на Восточном фронте, они были на Западном до изумления спокойные.

Прежде чем раскусить ампулу с ядом, Гитлер назначил новое правительство во главе с Деницем, гросс-адмиралом, главнокомандующим флотом. Новый фюрер отчаянно пытался спасти от окончательного разгрома и систему правления, и гитлеровскую армию. Его идея была проста: переместить как можно больше гитлеровских войск из восточных районов Германии в западные; сражаясь с советскими войсками, сдаваться без боя в плен англичанам и американцам.

Нашим союзникам идея Деница нравилась. Английский фельдмаршал Монтгомери уже 4 мая принял предложение гросс-адмирала о капитуляции всего немецкого флота, а также немецких сухопутных войск, размещенных на северо-западе Германии, в Голландии и Дании. При этом сдавшемуся флоту разрешалось воевать с советскими кораблями и эвакуировать остатки фашистских войск, прижатых нами к морю в Восточной Пруссии и в Латвии.

Напряженная обстановка была на южном крыле советско-германского фронта. Жители Праги подняли вооруженное восстание против гитлеровских оккупантов. Немецко-фашистские войска подавляли восстание с такой жестокостью, словно был не конец войны, а только начало. Командующий теми войсками генерал-фельдмаршал Шернер прекрасно чувствовал, куда дует ветер. Силами своей 900-тысячной группировки он рассчитывал удержаться на землях Чехословакии, а затем сдать всю массу войск американцам, приведя таким способом войска США в Чехословакию.

Восставшие пражане героически сражались на баррикадах. Винтовка была их основным оружием против артиллерии и пулеметов немецких фашистов. По горным дорогам на помощь Праге спешили наши танки. Они подоспели вовремя: город и его защитники были спасены.

В ночь на 6 мая радиостанция Праги передала в эфир: «Просьба города Праги ко всем союзным армиям. На Прагу наступают немцы со всех сторон. Действуют германские танки, артиллерия и пехота. Прага настоятельно нуждается в помощи. Пошлите самолеты, танки, оружие, помогите, помогите, быстро помогите!» В 5 часов утра радио Праги передало на русском языке еще одну просьбу: «Советскому Союзу, 4-й Украинский фронт… Срочно просим парашютную поддержку. Высадка в Праге… Сигнал — треугольник. Пошлите вооружение и самолеты!»

На помощь восставшим пражанам поспешили армии трех Украинских фронтов — 1-го, 2-го и 4-го. Совершив молниеносные броски через горные перевалы, по трудным дорогам, советские войска не только спасли восставших от гибели, а город от разрушения, но окружили и взяли в плен 860 тысяч солдат и офицеров. При этом наши танкисты уничтожили на шоссе западнее Праги большую штабную колонну гитлеровцев. Как потом выяснилось, это был весь штаб Шернера, пытавшийся прорваться к американцам.

Советские сухопутные войска, корабли и авиация Краснознаменного Балтийского флота не позволили фашистам удрать и из Прибалтики. На море отважно действовали, перехватывая транспорты врага, наши подводные лодки и торпедные катера. В первые дни мая летчики совершили несколько массированных ударов по военно-морской базе гитлеровцев Свинемюнде. Строго по расписанию, как поезда к вокзалу, шли с разных сторон на рейд и гавань группы штурмовиков, пикировщиков, бомбардировщиков. За два дня удалось всадить в линкор «Шлезиен» столько бомб, что корабль потонул. Были потоплены крейсер «Орион», миноносец, два тральщика, плавучая батарея, пять крупных транспортов и три танкера. 5 мая военно-морская база Свинемюнде пала. Завершая бои в Прибалтике, советские войска взяли в плен в Латвии 189 тысяч, в Восточной Пруссии около 75 тысяч солдат и офицеров противника, 54 генерала.

Поскольку советские войска твердо контролировали положение в своей зоне, а все попытки противника прорваться в зоны англичан и американцев пресекались, немецко-фашистской армии не оставалось ничего иного, как капитулировать. 7 мая в английской зоне, в городе Реймсе, наши союзники и представитель германского правительства подписали предварительный протокол капитуляции.

Акт о безоговорочной капитуляции главы держав-победительниц договорились подписывать 8 мая в Берлине, в столице поверженного врага.

«Тысячелетний рейх», продержавшись двенадцать кровавых лет, пал. С этого салюта у рейхстага началась череда праздничных салютов во всех краях земли.

ПОБЕДА Безоговорочная капитуляция. В ночь с 8 на 9 мая 1945 года

оенный термин «капитуляция» происходит от латинского слова «капитуларе», что значит «договариваться». Союзные державы потребовали от германского правительства безоговорочной капитуляции, такой, когда победители ни о чем с побежденными договариваться не намерены. Побежденные без каких-либо условий должны принять все, что им диктуют победители. Далеко не все войны заканчивались безоговорочными капитуляциями, а только такие, в которых одна сторона одерживала полнейшую победу над крайне опасным врагом. Так было весной 1945 года, когда была разгромлена фашистская Германия.

С утра 8 мая в Берлин стали съезжаться и слетаться журналисты и фотокорреспонденты со всех концов мира. Весь мир был в великой радости и жаждал знать, какими будут часы и минуты, за приближение которых пролито столько крови.

Днем в Берлин прибыли самолетом представители союзных армий: английский маршал авиации Артур В. Теддер, командующий стратегическими воздушными силами США генерал Карл Спаатс, главнокомандующий французской армией генерал де Латтр де Тассиньи. Из города Фленсбурга, где обосновалось новое правительство Германии, под охраной английских офицеров были доставлены представители поверженного рейха генерал-фельдмаршал Кейтель, адмирал флота Фридебург и генерал-полковник авиации Штумпф.

Подписание акта о безоговорочной капитуляции происходило в здании бывшего немецкого военно-инженерного училища. Началась церемония в 24 часа.

Представителем Советской страны, принявшим капитуляцию фашистской Германии, был маршал Г. К. Жуков.

Генерал-фельдмаршал Кейтель, правая рука Гитлера, один из главных военных преступников, чья жизнь кончится на виселице союзного правосудия, подписывает акт о капитуляции всех немецких вооруженных сил на суше, на море и в воздухе.

Вот как описывает этот исторический момент маршал Жуков, представлявший Советское Верховное Главнокомандование.

«Все сели за стол. Он стоял у стены, на которой были прикреплены государственные флаги Советского Союза, США, Англии, Франции.

В зале за длинными столами, покрытыми зеленым сукном, расположились генералы Красной Армии, войска которых в самый короткий срок разгромили оборону Берлина и поставили на колени высокомерных фашистских фельдмаршалов, фашистских главарей и в целом гитлеровский рейх. Здесь же присутствовали многочисленные советские и иностранные журналисты, фоторепортеры.

— Мы, представители Верховного Главнокомандования Советских Вооруженных Сил и Верховного командования союзных войск, — заявил я, открывая заседание, — уполномочены правительствами антигитлеровской коалиции принять безоговорочную капитуляцию Германии от немецкого военного командования. Пригласите в зал представителей немецкого главного командования.

Все присутствующие повернули головы к двери, где сейчас должны были появиться те, кто хвастливо заявлял о своей способности молниеносно разгромить Францию, Англию и не позже как в полтора-два месяца раздавить Советский Союз, покорить весь мир.

Первым, не спеша и стараясь сохранить видимое спокойствие, переступил порог генерал-фельдмаршал Кейтель, ближайший сподвижник Гитлера. Он поднял руку со своим фельдмаршальским жезлом вверх, приветствуя представителей Верховного командования советских и союзных войск.

За Кейтелем вошел генерал-полковник Штумпф. Невысокий, глаза полны злобы и бессилия. Одновременно вошел адмирал флота фон Фридебург, казавшийся преждевременно состарившимся.

Немцам было предложено сесть за отдельный стол, который специально для них был поставлен недалеко от входа.

Генерал-фельдмаршал не спеша сел и поднял голову, обратив свой взгляд на нас, сидевших за столом президиума. Рядом с Кейтелем сели Штумпф и Фридебург. Сопровождавшие офицеры встали за их стульями.

Я обратился к немецкой делегации:

— Имеете ли вы на руках акт безоговорочной капитуляции, изучили ли его и имеете ли полномочия подписать этот акт?

Вопрос мой на английском языке повторил главный маршал авиации Теддер.

— Да, изучили и готовы подписать его, — приглушенным голосом ответил генерал-фельдмаршал Кейтель, передавая нам документ, подписанный гросс-адмиралом Деницем…

Это был далеко не тот надменный Кейтель, который принимал капитуляцию от побежденной Франции. Теперь он выглядел побитым, хотя и пытался сохранить какую-то позу.

Встав, я сказал:

— Предлагаю немецкой делегации подойти сюда, к столу. Здесь вы подпишете акт о безоговорочной капитуляции Германии.

Кейтель быстро поднялся, устремив на нас недобрый взгляд, а затем опустил глаза и, медленно взяв со столика фельдмаршальский жезл, неуверенным шагом направился к нашему столу. Монокль его упал и повис на шнурке. Лицо покрылось красными пятнами.

Вместе с ним подошли к столу генерал-полковник Штумпф, адмирал флота фон Фридебург и немецкие офицеры, сопровождавшие их. Поправив монокль, Кейтель сел на край стула и слегка дрожавшей рукой подписал пять экземпляров акта. Тут же поставили подписи Штумпф и Фридебург.

После подписания акта Кейтель встал из-за стола, надел правую перчатку и вновь попытался блеснуть военной выправкой, но это у него не получилось, и он тихо отошел за свой стол.

В 0 часов 43 минуты 9 мая подписание акта безоговорочной капитуляции было закончено. Я предложил немецкой делегации покинуть зал. Кейтель, Фридебург, Штумпф, поднявшись со стульев, поклонились и, склонив головы, вышли из зала. За ними вышли их штабные офицеры…

От имени Советского Верховного Главнокомандования я сердечно поздравил всех присутствовавших с долгожданной победой. В зале поднялся невообразимый шум. Все друг друга поздравляли, жали руки. У многих на глазах были слезы радости…

В 0 часов 50 минут 9 мая 1945 года заседание, на котором была принята безоговорочная капитуляция немецких вооруженных сил, закрылось».

Всего двенадцать лет просуществовал «тысячелетний рейх», «тысячелетняя империя», как называли гитлеровцы изуродованную ими Германию. Теперь перед немецким народом открылся путь к очищению от фашистской скверны. И как мы знаем, миллионы немцев пошли этим путем, создав в итоге первое в истории немецкого народа государство рабочих и крестьян — Германскую Демократическую Республику. ГДР стала членом миролюбивого и мощного содружества социалистических стран. День 8 мая вошел в ее красные даты как праздник освобождения от фашизма.

Тишина, уже неделю стоявшая над Берлином, утром 9 мая взорвалась выстрелами из всех видов оружия. Стреляли пистолеты, автоматы, минометы, пушки, танки. Это солдаты, бравшие Берлин, салютовали долгожданной победе. Рассказывают, в тот день на праздничном банкете маршал Жуков плясал «Русскую». Он и подпись свою поставил на рейхстаге — среди тысяч подписей советских воинов.

Жизнь танкистов на войне проходила в грохоте своих выстрелов, чужих взрывов, в гуле мотора, в лязге гусениц. И вот все стихло. Победа!

«Победа». Картина П. Кривоногова.

Великое воодушевление разлилось в тот день по всему миру и величайшее — по нашей советской земле. Победили! Такому врагу завели руки за спину! Отстояли наш социализм. Не только отстояли — утвердили прочнейшим образом. Мысли людей всех стран, близких и далеких, как весенние ласточки летели к Москве — средоточию доброты, силы и справедливости.

Сами москвичи покинули свои дома и шли на Красную площадь — праздновать первый День Победы. Военных людей, не спрашивая, кто они, обнимали, целовали, хватали в охапку и качали — подбрасывали над морем человеческих голов. В полночь грянул невиданный, неслыханный салют — из тысячи орудий тридцать залпов!

Москва ликовала.

Днем москвичи встречали у Белорусского вокзала первые поезда с солдатами-победителями.

Салют Победы в Москве. Самая радостная, самая красивая во всех веках ночь столицы.

Никогда наш советский народ еще не был охвачен такой дружной радостью. Дружная радость была залогом того, что на пепелищах отстроятся села, из развалин встанут города и продолжится жизнь на бескрайних просторах Отчизны. Продолжится, умножится, несмотря на кощунственное противодействие наших союзников, «союзничков», как их во время войны называли солдаты в окопах.

Английский журналист Ральф Паркер, человек известный в газетном мире того времени, 9 мая был в Москве. О самых сильных впечатлениях написал вот что:

«Стоя на Красной площади в этот майский день… я чувствовал себя, как человек на берегу громадного и глубокого моря, воды которого, наконец, успокоились после сильной бури».

И вот что:

«На Моховой улице я пробрался сквозь толпу проходивших мимо москвичей и вошел в здание американского посольства. У закрытого окна стояла высокая фигура Джорджа Ф. Кеннана, советника посольства Соединенных Штатов в Москве. Он молча наблюдал за толпой, встав так, чтобы его не было видно снизу. Шум на улице стал несколько слабее, перейдя в глухой перекатывающийся гул.

Я заметил на лице Кеннана, наблюдающего эту волнующую сцену, странно недовольное и раздраженное выражение.

Потом, бросив последний взгляд на толпу, он отошел от окна, сказав:

— Ликуют… Они думают, что война кончилась. А она еще только начинается».

«Победа» — высший военный орден (основа знака из платины, рубиновая звезда окаймлена бриллиантами). Учрежден в ноябре 1943 г. Орденом № 1 награжден маршал Г. К Жуков. Дважды им награждены Генералиссимус И. В. Сталин, маршал Г. К. Жуков, маршал А. М. Василевский. За годы войны орден «Победа» получили 16 человек.

Портрет маршала Г. К. Жукова. Художник П. Корин.

Плакат В. Сурьянинова.

Верно, конечно, что мы более сорока лет живем в мире. Но верно также, что все это время идет «холодная война», объявленная нам империалистами, в первую очередь империалистами США. Она постоянно грозит перерасти в горячую войну и изнуряет все человечество бессмысленной тратой средств и сил.

В майские дни 1945 года мало кто думал, что после разгрома гитлеризма и крысиной смерти самого Гитлера найдутся новые маньяки, которые осмелятся грозить человечеству новыми бедами. Вера в постоянный мир основывалась на горьком уроке, который все человечество получило во второй мировой войне. А мы к этой вере прибавляли веру в свою Красную Армию. Из жестокой войны она вышла небывало сильной — с мужественными, искусными маршалами и генералами, с доблестными офицерами, с храбрыми, закаленными в боях солдатами, вооруженная первоклассным оружием.

24 июня в Москве был Парад Победы. По Красной площади прошли сводные полки десяти фронтов, военные моряки и воины Московского гарнизона.

В строю сводного полка каждого фронта было ровно 1000 человек — шесть пехотных рот по 100 человек, по одной роте артиллеристов, танкистов, летчиков и сводная рота саперов, связистов и кавалеристов. Впереди полка 36 знаменщиков несли боевые знамена особо отличившихся частей и соединений фронта. Во главе каждой парадной колонны шел командующий фронтом, вместе с ним его заместители, комбаты, командиры рот. Для участия в параде отбирались самые славные генералы, офицеры, сержанты, солдаты. Так, в колонне 1-го Украинского фронта было 98 Героев Советского Союза, а знамя фронта нес трижды Герой Советского Союза полковник Александр Иванович Покрышкин, впоследствии маршал авиации.

Принимал парад Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков. Командовал парадом Маршал Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский.

Много было парадов в различных странах. Много еще будет. Но какой из них — прошедший, предстоящий — сравнится с нашим Парадом Победы! Вдруг смолк оркестр. И двести воинов особого батальона на мгновение остановились, повернули направо и под барабанную тревожную дробь пошли к Мавзолею Владимира Ильича Ленина. И бросили к подножию Мавзолея двести вражеских знамен. Знамена отборные, принадлежавшие самым злым соединениям и частям врага…

Знамена немецко-фашистских войск брошены к подножию Мавзолея — знак торжества жизни над смертью, добра над злом, ленинских коммунистических идей над идеями империализма.

А радио разносило над площадью, над всей Москвой, над всем миром слова: «Да, это и есть политическая казнь фашизма! Пусть запомнят эти минуты те, кто еще мечтает о крестовом походе на Советский Союз. Пусть запомнят: кто с мечом к нам войдет, от меча и погибнет…»

За день до парада был принят Закон о демобилизации воинов старших возрастов. И это тоже подтверждало нашу победу и силу. К началу 1948 года из армии вернулось домой 8 миллионов 500 тысяч человек.

Как возвращались они, кто встречал их, что увидели солдаты в родном краю — выросших за войну детей, которые не узнавали отцов, пепелище на месте отчего дома, — это все ты, читатель, сам представь в своем воображении.

Не забудь о слезах радости. О безутешных слезах тоже не забудь: миллионы пришли с войны и миллионы остались на войне.

Наша земля усеяна памятниками. Они разные — от пирамидки со звездой на краю деревни до торжественно-скорбных ансамблей в Москве и Ленинграде, Волгограде и Севастополе, Киеве и Минске, Бресте и Новороссийске… Сам московский Кремль, его старинные боевые башни осеняют могилу Неизвестного солдата.

Крепки, прочны гранит и бронза. Стоять и стоять им века. А самый прочный, самый величественный памятник, который воздвигнут героям, — нынешнее могущество советской Родины, мирная, счастливая жизнь послевоенных поколений. О таком могуществе, о таком счастье и думали солдаты Великой Отечественной, когда сражались, погибали и побеждали.

Могила Неизвестного солдата в Александровском саду у Кремлевской стены. Вечный огонь горит над ней. Вечно будем помнить отдавших жизнь за нас, живущих.

Приложение

КОМАНДУЮЩИЕ ФРОНТАМИ НА ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОМ ЭТАПЕ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

Маршал Советского Союза Иван Христофорович Баграмян

Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский

Маршал Советского Союза Леонид Александрович Говоров

Маршал Советского Союза Андрей Иванович Еременко

Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков

Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев

Маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский

Маршал Советского Союза Кирилл Афанасьевич Мерецков

Маршал Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский

Маршал Советского Союза Федор Иванович Толбухин

ПЕТЛИЦЫ И НАРУКАВНЫЕ ЗНАКИ РАЗЛИЧИЯ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКОЙ КРАСНОЙ АРМИИ, ВВЕДЕННЫЕ В ДЕКАБРЕ 1935 г. (ЦВЕТ ПОЛЯ И КАНТА — ПО РОДУ ВОЙСК)

1. Маршал Советского Союза.

2. Командарм 1 ранга.

3. Командарм 2 ранга.

4. Комкор (пехота).

5. Комбриг (ВВС).

6. Комдив (автобронетанковые войска).

7. Подполковник (пехота).

8. Майор (артиллерия).

9. Капитан (ВВС).

10. Старший лейтенант (пехота).

11. Лейтенант (кавалерия).

12. Старшина (пехота).

13. Отделенный командир (артиллерия).

14. Красноармеец (пехота).

ФОРМА ОДЕЖДЫ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ СОВЕТСКОЙ АРМИИ И ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТА (ДО 1943 г.)

1. Генерал-лейтенант (общевойсковой).

2. Генерал-майор (танковые войска).

3. Генерал-майор (общевойсковой).

4. Донской казак, лейтенант.

5. Кубанский казак, красноармеец, парадная форма.

6. Майор (пехота).

7. Полковник (автобронетанковые войска).

8. Лейтенант (ВВС).

9. Старший политрук (пехота).

10. Военврач 3 ранга.

11. Майор (пехота).

12. Красноармеец (артиллерия).

13. Красноармеец (пехота).

14. Красноармеец в зимнем маскировочном халате.

15. Краснофлотец.

ФОРМА ОДЕЖДЫ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ СОВЕТСКОЙ АРМИИ И ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТА ПОСЛЕ ВВЕДЕНИЯ ПОГОН (1943 г.)

1. Маршал Советского Союза, летняя парадная форма для строя.

2. Адмирал флота, летняя парадная форма.

3. Главный маршал авиации, летняя парадная форма вне строя.

4. Генерал-майор (артиллерия), летняя повседневная форма.

5. Генерал-майор (общевойсковой), зимняя полевая форма.

6. Лейтенант (пехота), летняя парадная форма.

7. Старший лейтенант (артиллерия зимняя полевая форма.

8. Старший лейтенант (пехота), летняя полевая форма.

9. Старший лейтенант (ВМФ), зимняя повседневная форма для строя.

10. Капитан 2 ранга, летняя повседневная форма для строя.

11. Красноармеец (артиллерия), летняя парадная форма.

12. Красноармеец (пехота), летняя полевая форма.

13. Краснофлотец, летняя повседневная форма.

14. Суворовец, летняя парадная форма.

15. Нахимовец, зимняя форма.

УСЛОВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ, ПРИНЯТЫЕ НА КАРТАХ КНИГИ

ОБОЗНАЧЕНИЯ ГЕОГРАФИЧЕСКОЙ ОСНОВЫ

Крупнейшие города.

Другие важные города.

Прочие населенные пункты.

Железные дороги.

Автомобильные дороги.

Реки.

Каналы.

Леса.

Государственные границы.

ОБОЗНАЧЕНИЯ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ

Штабы фронтов, групп армий и флотов.

Штабы армий.

Перемещение и передислокация войск.

Отход войск с занимаемого рубежа.

Отход войск.

Отход войск с боями.

Направление ударов общевойсковых армий и соединений (цвет стрелки соответствует цвету, принятому для обозначения воюющих сторон: СССР — красный, Англия и США — желтый, других наших союзников — темно-красный, Германии — синий, союзников Германии — фиолетовый).

Направление ударов танковых и механизированных войск Советской Армии.

Направление ударов танковых и моторизованных войск немецко-фашистской армии.

Окружение и уничтожение войск.

Частичное уничтожение окруженной группировки.

Направление ударов кавалерийских соединений.

Действия гвардейских минометов.

Артиллерийские позиции и секторы обстрела.

Позиции береговой артиллерии и секторы обстрела.

Аэродромы.

Удары советской авиации.

Удары немецко-фашистской авиации.

Массированные удары советской авиаций.

Массированные удары немецко-фашистской авиации.

Авиационное прикрытие.

Поиск подводных лодок авиацией.

Поиск подводных лодок кораблями.

Перевозка и высадка морских десантов.

Артиллерийский обстрел с кораблей.

Морские коммуникации.

Действия подводных лодок, надводных кораблей и авиации на морских коммуникациях.

Атака подводной лодки на транспорт, корабль и потопление транспорта, корабля.

Бой, закончившийся гибелью подводной лодки.

Район минных заграждений.

СОКРАЩЕНИЯ, ПРИНЯТЫЕ НА КАРТАХ КНИГИ

ОБОЗНАЧЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ ТЕРРИТОРИЙ.

Дат. — Дании.

Рум. — Румынии.

США — Соединенным Штатам Америки.

Фин. — Финляндии.

Швед. — Швеции.

Яп. — Японии.

ОБОЗНАЧЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ ВОЙСК.

А — английские.

Ам. — американские.

В — венгерские.

Ит. — итальянские.

Р. Рум. — румынские.

Ф. Фин. — финские.

СОКРАЩЕНИЯ НАЗВАНИЙ ВОИНСКИХ ОБЪЕДИНЕНИЙ, СОЕДИНЕНИЙ И ЧАСТЕЙ

А — армия.

ак — армейский корпус.

бр — бригада.

брмп — бригада морской пехоты.

ВА — воздушная армия.

вдк — воздушно-десантный корпус.

ВМБ — военно-морская база.

ВФ — воздушный флот.

гв — гвардейский (ая).

гсд — горнострелковая дивизия.

гск — горнострелковый корпус.

кд — кавалерийская дивизия.

кк — кавалерийский корпус.

кмг — конно-механизированная группа.

лпд — легкая пехотная дивизия.

мбр — механизированная бригада.

мд — механизированная дивизия.

мк — механизированный корпус.

мп — механизированный полк.

ОГ — оперативная группа.

пд — пехотная дивизия.

пп — пехотный полк.

сбр — стрелковая бригада.

сд — стрелковая дивизия.

ск — стрелковый корпус.

ТА — танковая армия.

тбр — танковая бригада.

ТГр — танковая группа.

тд — танковая дивизия.

тк — танковый корпус.

Уд А — ударная армия.

Ф — фронт, флот.

Фл — флотилия.

МЕДАЛИ

1. «За оборону Киева». Ею награждено 102 тысячи человек.

2. «За оборону Кавказа». Ею награждено около 600 тысяч человек.

3. «За освобождение Белграда». Ею награждено около 70 тысяч человек.

4. «За освобождение Варшавы». Ею награждено более 690 тысяч человек.

5. «За взятие Вены». Ею награждено более 270 тысяч человек.

6. «За взятие Будапешта» Ею награждено более 350 тысяч человек.

7. «За освобождение Праги». Ею награждено более 395 тысяч человек.

8. «За взятие Берлина». Ею награждено около 1 миллиона 82 тысяч человек.

9. «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг». Ею награждено 14 миллионов 900 тысяч человек.

* * *

На всесоюзном конкурсе (1984–1985) на лучшее художественное произведение для детей, посвященном 40-летию Победы, под девизом «Ради жизни на земле» первые премии присуждены автору этой книги А. Митяеву и художнику Б. Кыштымову.

Издательство благодарит Ю. Д. Дмитриева за любезно предоставленную возможность использовать почтовые марки из своей коллекции.

В книге использованы фотографии из фотоальбомов «Великая Отечественная война 1941–1945», а также рисунки художников |В. ИВАНОВА| и М. ПЕТРОВСКОГО.

Примечания

1

В квадратных скобках здесь и далее пояснения автора.

(обратно)

2

Чтобы лучше понять, как шли бои и сражения, смотри карты-схемы. Условные знаки, общие для всех карт-схем, — в Приложении.

(обратно)

3

США объявили войну Германии в апреле 1917 года.

(обратно)

4

КВ — инициалы Климента Ефремовича Ворошилова, наркома обороны СССР.

(обратно)

5

ИС — инициалы Иосифа Виссарионовича Сталина, Верховного Главнокомандующего.

(обратно)

6

Р. Дизель демонстрировал свое изобретение восемью годами позже, чем русский изобретатель Е. А. Яковлев.

(обратно)

7

Курчатов И. В. — трижды Герой Социалистического Труда, академик, организатор и руководитель работ в области атомной энергии в СССР.

(обратно)

8

Англия и Франция заключили с Германией пакты о ненападении еще в 1938 году, после Мюнхенского соглашения.

(обратно)

9

Линия Мажино — укрепления французов вдоль границы с Германией, протяженностью 750 километров.

(обратно)

10

Немецкий танк «рейнметалл» был вооружен двумя пушками — калибром 75 и 37 миллиметров.

(обратно)

11

Параван — буксируемый подводный аппарат для защиты корабля от якорных контактных мин.

(обратно)

12

Войска Западного и Резервного фронтов 10 октября были объединены в один — Западный фронт.

(обратно)

13

Родные Г. К. Жукова успели своевременно эвакуироваться.

(обратно)

14

Дифферент — наклон корабля в продольной вертикальной плоскости относительно поверхности моря.

(обратно)

15

Начальник главного морского штаба Великобритании.

(обратно)

16

Наступление германских войск на французов в 1916 году под городом Верденом. Город не был взят, а германские войска в многомесячных боях понесли огромные потери.

(обратно)

17

Корень мола — часть мола, примыкающая к берегу.

(обратно)

18

Продолжалось еще уничтожение остатков войск группы армий «Север», прижатых нами к Балтийскому морю в Курляндии.

(обратно)

19

Восточно-Прусская операция 13 января — 26 апреля 1945 года.

(обратно)

20

Будапештская операция 29 сентября 1944 года — 13 февраля 1945 года.

(обратно)

21

Висло-Одерская операция 12 января — 3 февраля 1945 года. Ее провели войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, а также часть сил 4-го Украинского фронта при содействии войск 2-го Белорусского фронта.

(обратно)

Оглавление

От автора

ПЕРЕД ВОЙНОЙ И ЗАДОЛГО ДО НЕЕ ПЛАН «БАРБАРОССА»

КАК ШИКЛЬГРУБЕР СТАЛ ГИТЛЕРОМ

ТАК НАЧИНАЛА ЗРЕТЬ ПОБЕДА

  От разрухи — к первым пятилеткам

  Танки и самоходные орудия

  Танковый мотор

  Из рабочих, из крестьян

  Честь русской интеллигенции

  Истребители

  Бомбардировщики

  Штурмовики

  Судьба оружия

  Реактивная артиллерия

  Пушки и гаубицы

  Минометы

  Корабли военного флота

  Исследователи атомного ядра

  Мудрость партии и сила народа

ЖАЛКИЕ ЧЕРВЯКИ

ДОГОВОР О НЕНАПАДЕНИИ

«СТРАННАЯ ВОЙНА»

ДНИ НЕВИДАННЫХ СРАЖЕНИЙ ТРУДНОЕ, БЕСКОНЕЧНО ТРУДНОЕ ЛЕТО

ЛЮДИ ВЫСОЧАЙШЕГО ДОЛГА

  1-й день войны. 22 июня 1941 года

  Железные герои Бреста

  Защищая наземных товарищей

  Победа будет за нами!

  Наше дело — правое!

ЯРОСТНОЕ СРАЖЕНИЕ У ГРАНИЦЫ

  2—7-й дни войны. 23–29 июня 1941 года

  Истребители танков

  Удары наших танкистов

  Бои в окружении

  Цена приграничных сражений

ПРИЗЫВ К СВЯЩЕННОЙ ВОЙНЕ 12-й день войны. 3 июля 1941 года

СМОЛЕНСКОЕ СРАЖЕНИЕ

  19—81-й дни войны. 10 июля — 10 сентября 1941 года

  Батарея капитана Флерова

  Рождение гвардии

ОБОРОНА ЛЕНИНГРАДА

  1—101 дни войны. 22 июня — 30 сентября 1941 года

  Наш флот и флот врага

  Шесть героических дней Либавы

  Бомбардировки Берлина

  Испытание огнем и водой

  Остров спасения

  Ледяной комбат

  Тревожный сентябрь

  Огневой щит Ленинграда

  Корабли под бомбами

НЕПРЕВЗОЙДЕННОЕ ИСКУССТВО ОДЕССЫ

  45-117-й дни войны. 5 августа — 16 октября 1941 года

  Город готовится к осаде

  Мужество одесситов

  Летчики-истребители

  Флот на защите Одессы

  Непредвиденное осложнение

  Враг отброшен

  Доблесть эсминцев

  Одессу приказано оставить

  Ради помощи Севастополю

  Тайна и дезинформация

  Отступление непобежденных

МОСКОВСКАЯ БИТВА

  101—304-й дни войны. 30 сентября 1941 года — 20 апреля 1942 года

  На севере от столицы

  На юге от столицы

  Парад на Красной площади

  Перед контрнаступлением

  Разгром фашистов

ДВОЙНАЯ ЗВЕЗДА НАШЕЙ СЛАВЫ

  131—193-й дни войны. 30 октября — 31 декабря 1941 года

  Герои первых дней обороны

  Первый штурм Севастополя

  Второй штурм Севастополя

О НАШИХ СОЮЗНИКАХ

  Гибель американского флота

  Наивность великого физика

ТРЕТИЙ ШТУРМ СЕВАСТОПОЛЯ

  351—378-й дни войны. 7 июня — 4 июля 1942 года

  На морской дороге в город

  Последние дни

ВОЙНА НА СЕВЕРЕ

  8 — 381-й дни войны. 29 июня 1941 года — 7 июля 1942 года

  Подводные удары североморцев

  Круглый счет «Красногвардейца»

  Атаки в фиордах

  Товарищество подводников

  «Считайте коммунистом!»

  Как ходили конвои

СТАЛИНГРАДСКАЯ БИТВА

  391 — 591-й дни войны. 17 июля 1942 года — 2 февраля 1943 года

  Оборона Сталинграда

  Начало начала

  Свое держать в тайне, чужое знать

  Праздник нашего оружия

  Ошеломленные и растерянные

  «Доннершлаг» — «Удар грома»

  Как рухнул «воздушный мост»

  Операция «Кольцо»

  Посчитаем трофеи

  Великие последствия

  К югу и северу от Сталинграда

  Прорыв блокады

КУРСКАЯ БИТВА

  744 — 793-й дни войны. 5 июля — 23 августа 1943 года

  За строкой гитлеровского приказа

  Почему «Цитадель»?

  Наступать или обороняться

  Неприступная крепость

  Перехваченная внезапность

  Сражение в воздухе

  Сражение на земле

  Сражение на рельсах

  Контрнаступление

  Комиссары и замполиты

ОСВОБОЖДЕНИЕ НОВОРОССИЙСКА 811— 817-й дни войны. 10–16 сентября 1943 года

РЕКА ДНЕПР И ГОРОД КИЕВ 823 — 868-й дни войны. 22 сентября — 6 ноября 1943 года

СТАЛИНГРАД НА ДНЕПРЕ 947 — 971-й дни войны. 24 января — 17 февраля 1944 года

БЕЛОРУССКАЯ ОПЕРАЦИЯ

  1098–1165-й дни войны. 23 июня — 29 августа 1944 года

  Помни великих предков

  Витебский котел

  Бобруйский котел

  «Война есть продолжение политики…»

  Минский котел

ДВУМ АРМИЯМ — ДВА КОТЛА 1156–1164-й дни войны. 20–28 августа 1944 года

ВЗЯТИЕ БЕРЛИНА

  1395–1411-й дни войны. 16 апреля — 2 мая 1945 года

  На главном направлении

  Враг готовит оборону

  Мы готовим наступление

  За два дня до наступления

  По сигналу «Родина!»

  Надежды Гитлера и желания Черчилля

  Бои в городе

КОМАНДИРЫ ПОБЕДЫ

  Командующий фронтом

  Командующий армией

  Командир корпуса

  Командир бригады

  Командир отделения

  Командир орудия

ПЕРЕД КАПИТУЛЯЦИЕЙ 1411–1418-й дни войны. 2–9 мая 1945 года

ПОБЕДА Безоговорочная капитуляция. В ночь с 8 на 9 мая 1945 года

Приложение Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg