Федор Каманин ИЗОБРЕТАТЕЛИ Рассказ
1
Ребята как ребята. Не хуже, не лучше других, скажет всякий, кто первый раз увидит их.
И действительно, на первый взгляд нет в них ничего особенного. Сергей, Вася, Ванька и Антон.
Самый старший Сергей, ему четырнадцать лет, а остальные трое ровесники, им по двенадцати. Сергей — худощавый парень, роста высокого, за шестнадцатилетнего сойдет; Вася — коротыш, толстяк; Ванька и Антон ни тонки, ни толсты, ни малы, ни высоки, ребята средний сорт, как говорят.
У Сергея глаза на выкате слегка, нос длинный, верхние зубы выступают вперед, руки длинные, ходит крупными медленными шагами, точно землю саженями отмеривает. Васька — курносый, глаза исподлобья, ногами семенит здорово, но и то за Сергеем еле-еле успевает в ходьбе. У Ваньки и Антона носы не так уж примечательны и глаза как глаза.
Еще что можно сказать о них?
Живут они в одном и том же поселке, на одной улице, даже дома их чуть не рядом. Родители их на стекольной фабрике работают, а у Сергея из родных одна бабушка старая, потому-то ему самому приходится работать на фабрике. Он разносчиком халяв у прокального круга. А остальные трое пока еще баклуши бьют, зимой же в школу ходят.
Как будто все?
Вот в том-то и дело, что не все. Главного-то мы еще и не сказали о них. Мы не сказали еще, что эти с виду простые ребята на самом деле— изобретатели машин.
Да, да, изобретатели, и не чего-либо, а машин. Всевозможных машин изобретатели они.
Как они стали изобретателями, какие машины изобрели, а каких изобретений не довели до конца, об этом мы сейчас расскажем по порядку. В конце мы даже расскажем о том, куда они попали, благодаря своим способностям к изобретению машин.
2
Первый проявил себя, как изобретатель, Сергей. Он, можно сказать, родился изобретателем. С самых малых лет начал он все ковырять и переделывать. И, разумеется, не набедокурить он хотел, а сделать все лучше, чем оно есть на самом деле.
Мать его умерла рано, он не помнит ее даже, а отец пятью годами попозже вслед за матерью на кладбище пошел. Так Сергей очутился на руках бабушки.
Бабка добрая, жить с нею можно, только редко-редко оттреплет за вихор внука. И Сергей чувствовал ее доброту, старался отплатить бабке тоже добром.
Вот, видит он, мучается бабушка с очками. Она слеповата, без очков ей и минуты не пробыть. А очки разваливаются. Одно стеклышко не держится никак. Бабушка то и дело приклеивает его разжеванным хлебом, заливает воском. Стеклышко держится день, другой и опять выпадает.
— Ах, вот горе-то, беда мне с этими очками! Какие хорошие очки были, годов двадцать я их носила, и вот, на тебе, разваливаются. Что же мне теперь делать? Очков таких даже в самой Москве не сыскать.
Сергей видит и слышит все. И вот он решает выручить бабушку из беды. Улучив минутку, когда она положила очки, а сама вышла к соседям, он берет очки и молоток. От отца остались кое-какие инструментишки. Он хоть был мастер выдувальщик халяв стекольных, но любил еще слесарить. Починить замок, вставить дно в ведро и получить за это четвертак — разлюбезное для него дело. Теперь все его напильники, молотки, зубила перешли в распоряжение сына.
Сергей подходит к столику. Он смотрит внимательно на очки и говорит:
— Ага! Знаю, в чем тут дело. Ободина разогнулась. Так это мне сделать — плюнуть-растереть. Я сейчас так их поремонтирую, не узнать будет, точно новые станут.
Начался ремонт. Сергей сопит от усилий, вставляет стекло, кладет очки на маленькую наковальню и — трах молотком! Стеклышко разлетелось вдребезги.
Сергей и рот разинул от неожиданности.
Вот те на! До него, нельзя притронуться молотком, такое оно хрупкое.
Бабушка, увидев, во что превратились ее очки после ремонта, просто взвыла:
— Ах, разбойник, убил! Убил, без глаз оставил, чтоб тебе, дураку, руки поотсохли!
— Бабушка, я, честное слово, не виноват.
Стеклышко это уже было… гнилое. Я чуть пальцами до него дотронулся, оно и развалилось.
— Ты до чего бы ни дотронулся, все разваливается. Бросил бы ты меня мучить!
— Бабушка, перестань! Я тебе новые очки сделаю, вот увидишь. И не такие будут, а в сто раз лучше.
Сергей, действительно, пытался соорудить очки, но из этого ничего не вышло. И бабушке пришлось смотреть в очки с одним стеклышком. Тот же глаз, которому недоставало стеклышка, она щурила. От этого у ней вид стал такой хитрый, что соседи стали поговаривать:
— Ах, и хитра эта старуха Алена! Ишь, как глаз щурит, словно сова!
Сергей был неравнодушен и к кухне. Ему очень хотелось знать, как это варится каша, щи, лапша. Один раз он увидел, что бабушка засыпает в один чугунок пшено, а в другой зелень.
— Это что, бабушка, будет? — спрашивает он.
— Каша и щи.
«Удивительно, — думает Сергей, — почему это из пшена бывает каша, а из капусты и моркови щи? А что, ежели бы смешать все вместе, тогда бы что получилось?»
И он засыпал в щи пшена, а в кашу влил щей.
Как ни добра была старуха, а тут трепку ему задала отличную.
Всех его мелких таких штук не пересчитать. Расскажем только о том, как он первую машину сделал.
Это было уже тогда, когда он в школу второй год ходил и книжки читал почем попало. Любимые его книжки были об изобретениях и изобретателях. Раз по десять перечитывал он, как Элиас Гоу швейную машину устроил, Стефенсон — паровоз, Эдисон — граммофон и другие штуки. И он давал себе слово, что жив не будет, а машину какую-нибудь устроит. Конечно, сразу нельзя даже придумать, какая машина интересней, но со временем, дай только срок, он все придумает. Разинут тогда ребята все рты от удивления.
— Вот так, Сергей! Мы думали, вроде чудачка он, а вот, поди ж ты, штуки какие отмачивает.
Раз вечером читал он книжку о том, как профессор Попов радио-телеграф изобрел, и поклялся себе что-нибудь подобное устроить. Бабушка укладывалась спать на лежанке. Она зиму и лето на лежанке спала. Клопов там в лежанке этой развелось — уйма! Бабушка не успела улечься, как досужий молодой клопик цапнул ее за бок.
— Ах, ты, разбойная твоя морда! — ругается старуха, почесывая бок.
— Ты на кого это ругаешься? — спрашивает ее Сергей.
— Да на клопов, на кого ж еще? Развелось иродов целые полки, не знаю, чем бы их выжить. Пробовала керосином, кипятком, а они опять, опять разводятся. В ножки бы тому человеку поклонилась, который меня спас бы от них.
Тут Сергея осенило:
— Бабушка, а хочешь, я устрою одну штуку, которая… которая… Ну, от которой всем клопам крышка.
— Это что ж такое? — недоверчиво спрашивает бабушка.
— Нет, ты только скажи, хочешь или не хочешь?
— Я хочу, но только ежели ты мне обольешь чем лежанку, мотулю сыграю.
— Нет, нет, лить ничего не буду.
— Ну, смотри…
Сергей целых два дня возился над устройством маленького ящика. Он забил в него сотни две маленьких гвоздей, приладил в средине два колесика, положил туда кусочек сахару и с нетерпением ожидал ночи. Когда бабушка заснула, он тихонько положил ей ящичек под бок и с замирающим сердцем следил за лежанкой. Старуха, знай, похрапывает. Час, другой проходит, ничего не слышно с лежанки, и Сергей тоже заснул…
Проснулся он от громких стонов бабушки. Она сидела на лежанке, охала на всю улицу и рассматривала ящичек, который каким-то образом очутился у ней на постели.
— Бабушка, что такое?
— Что ж ты, арестант, что ж ты это мне под бок подложил?
— Это… это машинка для клопов… Клопов молоть чтоб…
Старуха глаза вытаращила:
— Клопов?.. Молоть?..
— Ну да! Чего же ты удивляешься? Я тебе говорил же, что устрою одну штуку, вот и устроил. Ты вот смотри-ка, как тут ловко я устроил. Вот это лазейка для них. Сюда они ползут сахар жрать. Я сахару положил в середину. Так. Ну, а раз он туда залез, назад уж ему не выбраться. Потому тут вот у меня два колесика, они начинают вертеться, а там гвозди. Куда ему деваться? Некуда. А колесики в это время — хвать 1 И начинают молоть. И начинают молоть клопа. В порошок сотрут.
— Сам-то ты что мелешь языком, дурак? Ты погляди, как я бок ободрала об этот ящик.
— Бабушка, я хотел, чтоб они тебя не кусали.
Бабка только головой покачала:
— Что ж… Видно, уродился таким.
3
Отличались в изобретательстве разных штук и остальные. Васька, пожалуй, не меньше Сергея отличился.
Он остриг кота, чтобы тому «не жарко было в баню ходить». Когда его отдули за это и сказали, что коты в баню не ходят, он отвечал:
— А может, он и пошел бы?
Как-то попался ему охотничий порох. Мигом сообразил он, что с ним сделать. Он подмешал горсточку пороху в махорку своему отцу, устроил ракету и, в заключение, добрался до ружья. Зарядив его всем оставшимся порохом, он пошел на охоту. Там он зажег ракету, а из ружья выстрелил в ворон, которые сидели версты за две от него. И больше он не помнит ничего, — как его подняли, принесли домой и уложили в постель. Помнит только, что отец с опаленной бородой раз несколько за день подходил к постели и говорил:
— Ах ты, негодяй этакий, что натворил, а? Вот только ты чуточку поправься, я тебе покажу, как отцу в табак пороху всыпать.
— Да, не лезь ты к нему, — заступалась за Ваську мать. — Ребенок сам чуть жив остался, а ты лезешь с твоим табаком.
Делал он и машины.
Первую машину устроил он из братниных карманных часиков. Часики никелевые, новенькие, брат все хвалился, что у них ход верный.
В один прекрасный день они точно в воду канули. Всех подозревали в воровстве, только нс Ваську. А он корчил такую невинную рожу, что никто и подумать не мог, что он может стянуть. Он хотел сделать из часов маленькую электрическую станцию. Расчет у него был простой: колесики в часах вертятся, стоит проволоку прикрутить, а к проволоке лампочку — и дело в шляпе. Проволоку он прикрутил, а колесики остановились. Они так прочно остановились, что когда он проволоку убрал, они все же не хотели больше тикать.
Пришлось их все разобрать, чтобы узнать, в чем тут дело. А разобравши, раздать их приятелям, строго-настрого приказав язык держать за зубами.
Пытался он один раз приучить свинью таскать салазки, считая, что она должна быть сильнее лошади, раз столько пожирает картошки и муки. Визгу от этого опыта было на весь поселок. А салазки свинья все-таки не привыкла возить.
Ванька и Антон меньше успели проделывать разных опытов. Зато опыты их имели лучший результат, чем у Сергея с Васькой. Они, например, изобрели машину для кражи яблок и огурцов на глазах у хозяина. Да какого хозяина! Самого грозного в поселке человека, мастера Ботылева.
Этот Ботылев такой охотник до садов и огородов! Он развел такой сад и огород, что у всякого, кто идет мимо, невольно слюнки текут.
Текли слюнки и у Ваньки с Антоном. Но как приступиться к яблокам и огурцам, когда там всегда кто-нибудь да торчит? Больше всего сам Ботылев. Как придет с фабрики, так и в сад.
— Да, яблоки хороши, а взять их неподручно, — говорит Васька.
— Да уж это… и думать нечего. Ежели бы машину какую придумать, чтобы налететь сверху на яблоки и рви сразу. А потом улететь, — сказал Антон.
— Так это же аэроплан, дурашка, будет. Нет, тут машинку попроще нужно придумать.
Дня через три они подкрались к изгороди сада с машиной в руках и засели в картофельной ботве. Машина поднялась тихонечко и полезла сквозь изгородь сада в гущу яблоков.
Там она налетела на самое большое яблоко, впилась в него железным зубом и потащила к ребятам. Потом полезла за другим, за третьим.
А Ботылев лежал в шалашике и посматривал в окошечко. Но все было спокойно, ни одного мальчишки не вертелось вблизи. Машина для кражи яблоков и огурцов была самого простого устройства. Это было длинное тонкое удилище из камыша. На конце забит был острый гвоздь. Вот и все.
4
Когда они узнали друг друга хорошенько, то крепко подружили. Они поняли, что они самые умные ребята в поселке. Ведь те, что делают? Голубей гоняют, да на фабрике ежели который работает. Ни один из них даже плохонькой машины не придумал. Только издеваются над теми, кто занимается изобретением машин.
— Знаете, ребята, — сказал Сергей, — мы от них будем отдельно.
— Конечно, раз они не понимают, что такое машины, нам с ними нечего и делать.
— Да, да, да.
— И еще вот что, давайте организуемся в союз.
— В какой?
— А в свой. Назовем его «Союз изобретателей машин».
— Браво! Вот это здорово ты придумал, Сергей! Молодец! Ты будешь за это председателем, — кричит Антон.
— А Васька — секретарь.
Так и порешили. Они написали устав союза. В уставе говорилось:
1) Союз организуется для объединения всех ребят в поселке, которые изобретают машины.
2) В члены может поступить каждый мальчишка и даже девочка каждая, ежели они изобрели хоть какую-нибудь машину.
3) Все ребята, которые члены, должны подчиняться дисциплине и изобретать машины, в год не меньше пяти штук чтоб было на каждого.
4) Ежели не справляется один мальчишка, то пусть работает вдвоем с товарищем. Вообще, хорошо бы все время вместе работать, ежели только можно будет.
5) Союз будет стремиться к тому, чтобы советские машины были не только не хуже американских, а еще почище, и чтоб поскорей пришла революция пролетарская везде.
Подписали: Председатель — Сергей Новиков, Секретарь — Васька Иванов, Члены: Ванька Жуков, Антон Сизый.
— И, ребятки! особенно не трепаться, что мы союз организовали. Ведь смеяться только будут над нами.
— Ну, конечно, язык держать за зубами, это ясно каждому.
Недели две не прошло со дня организации союза изобретателей машин, как многие из жителей поселка завопили благим матом. Особенно взвыл кузнец Сидор Еремин и слесарь Кувалдин. У них стали пропадать вещи.
— Товарищи, что это такое? — орал кузнец. — Раньше бывало кузницу вовсе не запирали и все цело было, а теперь запираю и каждый раз чего-нибудь нет и нет. Никогда еще в поселке нашем этого не было.
А слесарь свое вопил:
— У меня лист цинковый уперли и проволоку медную. Напильника одного тоже что-то не видать.
И оба, кузнец и слесарь, заявляли грозно:
— Ежели он нам попадется, тот, кто ворует, милости не проси. Башку отобьем!
И другие жаловались на это самое. И что всех удивляло, воры брали только металлические вещи и фанерные ящики.
Услышав все это, изобретатели устроили совещание.
— Нужно осторожно таскать, товарищи, — сказал Сергей.
— А как ты осторожней потащишь? — отвечает Васька. — Раз нужен материал и взять его иначе нельзя, как только украсть, то как же ты тут с осторожностью своей будешь?
Члены — Ванька и Антон — молчат.
— Я понимаю, но все-таки, если мы все так же будем таскать, то нас обязательно сцапают. По моему, у нас уже достаточно материалов и мы можем добычу пока прекратить.
— Ну, этого на одну неделю не хватит. Как мы гоним, разве хватит?
— И этот вопрос обсудить нужно: нам придется беречь материал, потому у нас его не густо. А для этого мы должны сначала посоветоваться, какую машину на очереди нам изобретать нужно, и уж всем над ней работать. А то мы как сейчас? Кто что вздумал, тот то и делает. Берет, что захочет. Так, я думаю, не годится. Нужно все по порядку чтоб шло.
— Ты говоришь дело, Сергей, мы с тобой согласны.
Разговор происходил в доме у Сергея, где им никто не мешал, кроме бабушки, они тут и работали, тут и совещаться решили. Бабушка очень удивилась и обрадовалась, увидев их чинно сидящими за столом и что-то обсуждающими. За последние дни они в гроб ее было вогнали своим стуком. Как она ни была глуха от старости, но такой отчаянный трезвон молотков по железу хоть кого проймет.
— Вот так-то лучше, — сказала она им. — Вишь, как хорошо сидите, точно воробышки на жердочке. А то как зачнете молотками звонить, чтоб вы околели, ну, зажимай уши и беги из дому!
А вот так ежели будете разговаривать, то я и поспать могу.
И она в самом деле завалилась таки спать и захрапела тут же.
Изобретатели на нее не смотрят, храпа ее не слышат. Они сейчас поглощены проектом новой машины. Они его обсуждают со всех сторон, спорят. Проект очень увлекательный, придумал его Васька. Дело шло о постройке машины для ловли карасей в пруду. Машина должна быть снабжена сотней удочек, ловить будет день и ночь. Нужно только время от времени приходить к ней и забирать карасей. Васька так объяснял ее устройство:
— Она может быть устроена из фанеры, но лучше всего из железа кровельного. Внутри ее пружины, шестерни, колесики. Как только карась клюнет, так одно колесико начинает вертеться и карась тащится в машину, где для этого будет устроен такой ящик.
— А велика ли машина будет? — спрашивает его Антон.
— Большая. Потому — сто удочек, червяков штук тысячи две будет, колеса, пружины, шестерни, караси. Ее еле-еле вчетвером поднимешь.
— Так. А кто же червяков на удочки насаживать будет? — задает вопрос Ваське Сергей.
— А вот об этом, товарищи, подумайте. Я все остальное на себя беру, а вы только эту часть обсудите.
— А эта-то часть самая, пожалуй, главная, — замечает Ванька.
Молчание. Все нахмурили брови, думают вовсю.
— Ежели… Да нет, не выйдет из этого ничего, — начал было и запнулся Антон.
— А что? Что?
— Нет, не выйдет, и говорить нечего.
— Нет, скажи, почем знать, может ты и дельное что выдумал, — приставали к нему все.
— Видите ли… Я подумал вот что… Хорошо было бы, если б червяков приучить самих на удочку насаживаться. Или обманывать их как, но только чтоб сами.
Тут на него все руками замахали.
— Брось ерунду молоть!
— Выдумал еще что! То-то осел!
— Где же ты нашел такого дурака-червяка, который сам бы на удочку лез на свою погибель? Нет, брат, таких червяков нету нигде.
Опять молчат, опять думают.
— Вот что, ребята, я предлагаю. Эту штуку мы придумаем завтра, может быть. А пока давайте остальное делать.
Руки у всех зачесались сразу, и все с радостью согласились на предложение Васьки. Мигом очутились они у верстаков.
И четыре молотка оглушительно заколотили по старым кровельного железа листам. Бабушка в ужасе просыпается.
Смотрит, кипит работа.
— Ах, чтоб вы головами своими об стену так, окаянные! Поспать не дают, одеры. Только было сон такой хороший приснился, а они опять за молотки.
Но они не слышат, о чем она толкует. Они работают.
Через неделю машина для ловли карасей была готова. Но карасей она почему-то не ловила.
Может быть, потому, что они и не носили ее к пруду. Но им было не до того. Они сейчас заняты постройкой аппарата, который будет катиться сам по улице и лупить всех поселковых собак камнями и палками.
5
Проходят дни, недели, месяцы, годы. Целых четыре года прошло с того времени, как был организован союз. За это время много воды утекло, но союз изобретателей не распался. Члены его как были вчетвером, так и остались. Они подросли, поумнели, конечно, слегка.
Трое стали пионерами, а четвертый, Сергей, в комсомол уж вступил. Не мало ему работы там. Он делегат при фабричном комитете, он член культкомиссии, он и в охране труда, он и физкультурник. Особенно пристрастился он к боксу. Руководителя по боксу не было при клубе, так он и еще некоторые ребята сами упражнялись в этом. Бабушка каждый раз узнавала, что ее внук поупражнялся в боксе. Только он придет домой, только она взглянет на него, так и узнает.
— Опять тумаков надавали тебе? — спрашивает она его.
— Никто мне тумаков не давал, — отвечает Сергеи.
— А отчего ж у тебя нос распух и синяк под правым глазом?
— Это мы боксом занимались.
Бабушка только головой покачает:
— Ах, милые ж вы мои братцы, что ж это такое, а? Какой же это такой бокс, ежели парень все время с распухшим носом ходит.
— Так же и нужно, бабуся. Ты вот не понимаешь только в этом ничего. Я тоже, брат, надавал им. Ты знаешь, что я сегодня с тремя бился? С Петькой, Мишкой и Андреем.
— Видать, что не один тебя изукрасил так, дурака, видать. Ну, вот попомни ты мое слово, пойду я к Яше — секретарю вашему — и все ему объясню. Я спрошу его, какой такой бокс этот, что ребята друг друга колотят да в гроб вгоняют.
— Бабуся, да ведь от этого люди еще здоровее выходят, потому физкультура это.
— Здоровее?
— Ну, да.
— А ну-ка давай я тебе тоже этого бокса всыплю вот палкой этой, погляжу как ты от этого здоровей будешь.
— Палкой нельзя. Ты ежели хочешь, то выходи с кулаками и будем драться по правилам.
Бабушка плюет и говорит:
— Ну, пес с тобою, дураком. Пусть тебя колотят. Брешешь, невтерпеж станет, бросишь бокс этот.
Одно время пристрастился было Сергей к докладам. Сначала слушал доклады других, а потом сам захотел докладывать. Взял он себе тему о смычке фабрики с деревней. Готовиться не стал, потому тут ясно все как есть для него. Вышел он на трибуну и осрамился. И пяти минут не проговорил он, не клеится ничего.
— Товарищи… мы… так как смычка. И больше того…
А потом и запнулся. Смеялись над ним ребята. Секретарь Яша утешал его.
— Ничего, Сергей, сойдет. Первый раз всегда так. Потом же ты и не подготовился. В следующий раз лучше будет. И, действительно, в следующие разы он уже почти без запиночки отчеканивал. О международном положении даже доклады читал иной раз.
Ваське, Ваньке и Антону не так-то трудно было. Им что? То лагери, то сборы, то походы да экскурсии. Весело очень.
Полюбился им баскетбол здорово. Чуть свободная минутка — на площадку! А площадка такая ровненькая, точно для баскетбола нарочно устроенная. Носятся они по ней вслед за мячом, как угорелые.
Ванька состоял в редколлегии стенной газеты пионеров «Стеклянный Пионер». Он был такой ядовитый пикор, что его даже директор побаивался.
— Заметит что неладное, живо в газете распишет, мошенник, — говорил директор.
За всеми этими делами не забывали они любимого своего занятия — изобретения машин. Над ними посмеивались товарищи, а они хоть бы что, свое продолжали. Они стали еще серьезнее относиться к делу. Теперь уж они не потели над изобретением машин для ловли карасей или боя собак, нет. Они теперь много читают журналов, следят за другими изобретениями, увлекаются радио: они устроили себе приемники сами чуть не первые в поселке. Только антенна фабричная, а аппарат самими устроен. Они собирались каждый вечер у Сергея и толковали о новостях, говорили, что хорошо бы им тряхнуть стариной, взяться опять за машины. Но и тут они иной раз по прежней привычке хватали через край. Васька один раз выпалил такую штуку:
— Эх, хорошо бы устроить такую фабрику, которая бы из травы шерстяные материи делала!
На него так и уставились все:
— Ты что это? Смеешься или серьезно говоришь?
— Серьезно.
— Ну, значит, ты угорел сегодня слегка.
— Нет, позволь, почему же? Раз в Москве есть фабрика, которая из обыкновенной ели шелковые материалы ткет, — помните, мы читали— то почему же нельзя из травы сукно ткать?
— Дурак набитый, то шелк, а то шерсть. Шерсть-то у барана на спине растет, а не в лесу или на лугах. Ее ничем не подменишь.
— Да, ведь, и настоящий шелк-то тутовый червяк из себя выпускает, а вот его подменили.
— Ах, и глуп же ты иной раз бываешь, Васька, честное слово, — сказал Сергей, не умея получше опровергнуть товарища.
Иной раз появлялись у них смелые мысли о создании новых аппаратов, машин, но руки опускались, чувствовали они, что ничего толком не знают. И ограничивались они одними разговорами. Но и то хорошо. Хорошо почитать книжку, поговорить после работы. А работали на фабрике они все теперь, не один только Сергей. Время уж пришло работать всем.
И вот как раз в это время случилось в поселке одно событие, которое всех удивило, а наших изобретателей прямо ошарашило. Сразу объявился новый изобретатель, да не какой-нибудь, а самый настоящий. Это оказался — дядя Филя, кочегар у котлов электрической станции.
6
Ну кто бы мог подумать об этом, а?
Дядя Филя, кочегар, человек тихий, постоянно с трубкой в зубах и молчаливый, застенчивый какой-то. Наши изобретатели даже рыбу с ним не раз ловили удочками. И вот, на тебе, он знаменитый человек теперь! О нем пишут в газетах, в журналах, к нему из Москвы приезжали какие-то инженеры, толковали с ним целую неделю. Потом и он ездил в Москву, говорят, за деньгами будто бы. А рабочие в клубе устроили для него чествование. Речи тут говорили такие, что голова от гордости может закружиться.
— Мы, — говорят рабочие дяде Филе, — гордимся, брат, тобою. Потому ты башкой здорово шевельнул, молодец! Побольше бы таких ребят, как ты, другое дело пошло бы.
Члены союза изобретателей слюнки глотали от зависти к дяде Филе. А он только краснеет да мычит что-то в ответ. Эх вот бы их так чествовали, они бы знали, что им отвечать!
Кочегар изобрел целых четыре новых штуки; машинами, правда, их назвать нельзя. Котел паровой новой системы, который меньше берет топлива, а больше дает пару; потом аккумулятор новый; новый состав придумал для стекла, при котором стекло будет получаться чище и прочнее, и, наконец, машину — молоть этот состав. Надо всем этим работал он лет десять, если не больше.
Ходят наши изобретатели, точно в воду опущенные, стыдно им друг перед другом.
— Ну, что, ребята? — спрашивает Сергей своих друзей.
— Что ж… дело ясное. Подставил он нам ножку, кочегар этот.
— Чем?
— Как чем? А за пояс кто нас заткнул? Что мы теперь? Муравьи, не больше.
— Нам жить теперь нельзя, потому мы в подметки к нему не годимся.
— А по-моему, нам унывать нечего, товарищи, — сказал Антон. — Он свое дело сделал, а нам наше осталось. Нам бы даже сходить к нему нужно, потолковать, как и что.
Верно говоришь, Антон, я тоже так думаю. Идем к нему и только. Расскажем ему о себе, что он нам посоветует.
Он ведь теперь все, поди, знает.
На другой день пошли они к дяде Филе в кочегарку. Он хоть и прославился на всю республику, а работу свою не бросил, не зазнался.
Дядя Филя как раз дрова в топку подбрасывал, когда они пришли к нему.
— Здорово, дядя Филя!
— А-а-а, здорово, ребятки, здорово.
— Просто не верится, что он изобретатель настоящий, — шепнул Антон на ухо Ваське.
Кончив бросать дрова, дядя Филя отер с лысины пот и стал закуривать трубку.
— Вы ко мне, ребятки?
— Да.
— Что скажете хорошего?
Они замялись. Слов нет, хоть он и дядя Филя, кочегар, а раз он изобрел такие штуки, то поневоле как-то робеешь с таким человеком. Но говорить-то нужно, мнись не мнись.
И вот Сергей, как старший и председатель вдобавок, начал.
— Видишь ли, дядя Филя…
— Да…
— Вот… мы пришли к тебе, собственно говоря, насчет машин.
— Каких машин?
— Всяких.
Дядя Филя улыбается, а никак не поймет, чего же в конце концов им нужно от него.
— Видишь ли, — продолжает Сергей, — мы тоже изобретатели, а потому и пришли к тебе.
— Изобретатели?
— Да.
— Все четверо?
— Все как есть.
— Так… Ну, вы что-нибудь, того, соорудили?
— Сооружать-то мы не мало соорудили. Но только, по совести говоря, ерунда одна получается, путной машины, вроде вот что ты изобрел, у нас ни одной нету. Вот мы и пришли посоветоваться к тебе насчет машин. Охота изобретать у нас смертная, руки так и чешутся. Расскажи ты нам, как ты это делал все эти штуки, почему у тебя так здорово получилось. Может, и мы по твоим следам пойдем.
Дядя Филя пыхнул махорочным дымом через нос и сказал:
— Что ж, это очень хорошо, ребята, что вы хотите изобретать машины, дело это похвальное. Раз у вас чешутся руки, то нужно, чтобы и в голове чесалось, мозги, так сказать, работали, шевелились вовсю.
— Да, они у нас работают и голова у нас здорово чешется, в этом нужды нету!
— Так. Теперь вам только одно и остается сделать…
— Что?
Они так и притаились. Сейчас, мол, он им секрет изобретательства скажет, и тогда уж они начнут.
— Остается вам, ребятки, поучиться хорошенько и тогда уж за машины браться.
У них так и вытянулись лица. Они этого-то никак не ожидали.
— Да, ведь, мы учились уже в школе, дядя Филя?
— Этой учебы маловато, ребятки, — еще нужно. Да притом же тут специальные науки такие нужно знать…
— А сам-то ты знаешь? — брякнул Васька, а потом и спохватился.
Но дядя Филя не обиделся, а только улыбнулся.
— Я не знаю, хвастать нечего. И очень плохо это.
— А вот все-таки машины изобрел?
— Ну, что я изобрел, пустяки какие-то. Не работай я вот тут кочегаром годов двадцать без перерыву, не узнай я все тут в станции, как свои пять пальцев, мне бы этого не сделать. Опять же я возился над этим чуть не десять годов.
Все уж придумал, а чертеж составить пришлось к племяннику идти, он в техническом училище учится. Помучились мы оба с этими чертежами. Он меня не понимает, а я ему никак втолковать не могу. Насилу кое-как начертили. Так и то в Москве исправляли все. Вот как. А будь-ка я подучен как следует, я бы не то мог сделать. И вот, я вам говорю, учитесь, ребятки, народ вы молодой. Не пожалеете, что время на учебу уйдет.
— Так… А вот учиться-то где?
— На рабфак бы хорошо, а потом и дальше.
— А где ты рабфак возьмешь?
— В городе.
— Вот то-то и оно. Был бы он тут — другое дело.
Они ушли от кочегара, крепко задумавшись. Дело-то, оказывается, не так уж просто. А они-то, дураки, раньше думали, что стоит только захотеть, взять молоток и сколачивай машину. Нечего сказать, хороши изобретатели!
Да, учиться нужно. Где вот только? Нешто удрать в город? Нет, не годится. Приедешь туда, а там все места заняты, скандал. Домой придется поворачивать. Но как же тогда быть?
7
На их счастье, открылись при фабрике курсы для молодежи. Курсы, конечно, были приспособлены больше для изучения стекольного производства, но там все-таки были такие предметы, как физика, механика, химия, математика.
Наши изобретатели первые на эти курсы записались.
И началась учеба.
Попотели же они не мало на этих курсах!
Особенно трудненько им было вначале. Взять, например, алгебру. Напишет преподаватель на доске какие-то загибулины и начнет объяснять.
— Это вот так-то, а это равняется тому-то… Понятно?
— Понятно! — орут все, а поняли-то — хорошо, если половина ребят.
Тупее всех оказался Сергей. Сидит он, бедняга, пялит глаза на учителя, шумит у него в голове.
— Ванька, ты понимаешь, о чем он толкует? — спрашивает он.
— Нет, плохо что-то, — отвечает тот.
А у меня в глазах рябит, — говорит Антон.
Вот Васька понимал сразу, недаром у него голова большая.
— Ладно, сидите молча, не мешайте мне слушать. Я вам потом объясню.
Но потом втянулись они постепенно, легче им стало. Сергей даже хвалиться стал, что он мог бы теперь сам, пожалуй, кое-кому объяснить кое-что по всем предметам.
Курсы продолжались год целый. Занятия велись по вечерам, конечно, после работы.
Чем они больше всего увлеклись, так это двигателями. Этот предмет и затронут был на курсах слегка, чтобы познакомить лишь ребят с двигателями теперешними. Но наши изобретатели так заинтересовались, что преподаватель даже спросил их, что с ними такое. Уж не думают ли они изучать двигатели всю жизнь?
— Нет, это мы просто так интересуемся, больно любопытно.
Конечно, турбины стояли на первом плане. Водяные, паровые. Они даже специальные книжки достали у электротехника Зуева по этому вопросу. Поняв, в чем дело тут, Сергей заявил: Оказывается, не так уж и хитра эта штука, а какую силу она имеет!
С ним согласились и остальные:
— Хитрости большой нет, это верно, но вот сделать новую турбину не так-то просто.
— Какую новую?
— А такую.
— Паровую или водяную?
— Нет, это уже есть. Какую-нибудь иную.
— Я знаю, какую турбину нужно устроить! — сказал Васька.
— Какую?
— Ветряную.
Все даже рот разинули:
— А ведь это ловкую штуку он придумал, ребята!
— Да, не плохую.
— Ты, Васька, умный парень, оказывается.
— Я это давно знал, — смеется Васька.
— Вот что мы сделаем, давайте, товарищи. Подумаем хорошенько над этим, а потом устроим совещание и возьмемся покрепче за это дело, авось и выпалит дело. Тогда бы и мы в Москву послали эту штуку.
— Идет!
Они разошлись по домам и стали думать о ветряной турбине. Думали упорно, по ночам плохо спали и, наконец, придумали. На совещании было решено построить пробные маленькие турбинки, которые имели бы мощность одну десятую лошадиной силы. При чем они выяснили, что в местностях, где бывали сильные ветры, там турбины могут быть колоссальные. Но в такой местности, как Брянская губерния, где лес еще не перевелся, больших турбин ставить нельзя. Тут можно маленькие, но больше числом. На ветряную турбину они возложили большие надежды.
— Это, товарищи, будет новая эпоха в области техники, — сказал Сергей. — Ежели мы сделаем ее простой конструкции, чтобы она не была дорога, то каждый крестьянин будет иметь их по нескольку штук. Установит он их, скажем, на крыше своей хаты — и дело с концом. Сейчас он иной раз клянет ветер, непогоду, а тогда он радоваться будет, слушая, как завывает ветерок в трубе. И чем сильнее ветер, тем больше оборотов рабочего колеса в турбине, тем больше тока будет давать динамо. Нужно еще сделать так, чтоб в ветряные дни полученную энергию сохранять в специальных для этого… ну, вот как их называют, забыл я что-то… аккумуляторах, что ли…
Сергей говорил горячо, убедительно, остальные изобретатели вполне были согласны с ним во всем.
И они принялись за работу.
8
Кузнец и слесарь опять ругаются на весь поселок. У кузнеца кто-то свиснул лист хорошего, еще не совсем проржавленного кровельного железа, который и сам он где-то подобрал, а у слесаря стянули винтиков дюймовых.
— Опять воры появились, товарищи, — жаловался кузнец своим посетителям.
— А что потянули-то у тебя?
— Железа лист. Хороший, понимаете ли, лист на глазах, можно сказать, уперли. Пришел в кузницу утром, мешается он у меня под ногами, натыкаюсь я все время на него. Дай, думаю, пока выброшу его наружу. И только я выбросил его, глянул через минутку, а его точно ветром сдуло. Я туда-сюда, нету, и след простыл моего листа железного. И вот я заявляю, поймай я его, вора проклятого, не знаю, что с ним сделал бы. Взял бы самый большой молот, ухватил бы клещами за пузо и на наковальню!
А хочешь, я тебе укажу того человека, кто у тебя лист свиснул? — сказал роспущик Жуков, сосед Сергея.
— Кто, кто? Брат, скажи…
— Изобретатели машин.
— Какие изобретатели?
А Сергей, Васька, Ванька и Антон. Они таскали у тебя и раньше кое-что.
Кузнец схватил было молот и ринулся за дверь кузницы.
— Куда ты? Постой, — кричит ему Жуков. — Ведь они сейчас на фабрике работают. Ты подожди вечера, когда они все соберутся у Сергея в квартире. Тут ты на них и нагрянешь.
Кузнец остановился.
— А пожалуй, и верно. Вечером мне удобней будет колотить их.
Насилу дождался кузнец, когда темнеть стало. Первым долгом помчался он к слесарю. Тот, ничего не подозревая, пил чай с семьей за столом.
— Ну, ты что же чай-то распиваешь, друг? — говорит кузнец.
— А что такое?
— Идем воров бить, живо!
— Каких воров? — удивился тот.
— А тех, что у меня лист железа потянули, а у тебя дюймовые винтики. Я нашел их.
— Да ну?!.
— Ну да. Идем.
Слесарь выскочил из-за стола и стал одеваться быстро.
— Ты захвати с собой-то что-нибудь.
— А что захватить?
— Да поувесистей что-нибудь такое.
И слесарь, впопыхах, не найдя ничего более удобного, схватил сковородник.
А наши изобретатели никакой беды над собой не чуяли. Дело у них с турбиной ветряной настолько подвинулось вперед, что они решили пригласить дядю Филю для осмотра. Тот пришел.
— Вот видишь, дядя Филя… Да постои ты, Васька, не перебивай. Я сам лучше вас всех разъясню, — кричит Сергей. — Вот видишь, это отверстие, куда будет проходить ветер. Вот рабочее колесо. Ему только разочек повернуться, пошло тогда вертеть вовсю. Оно втягивать в себя воздух будет, всасывать. Ну, а это привод к динамо, конечно. Главное, что тут замечательного, что она сама будет поворачиваться отверстием к ветру.
— Любопытно, любопытно, — говорил дядя Филя. — Я, правда, не очень-то понимаю в этих турбинах, а все-таки скажу, что интересная штука.
— Очень интересная! — рявкнул вошедший незаметно кузнец. Он так здорово крикнул, что бабушка, успевшая было уже заснуть на своей лежанке, проснулась перепуганная и свалилась с лежанки на пол.
— Бей их, собак, слесарь! — орет кузнец.
Дядя Филя и бабушка бросились на выручку.
— Постой, постой, братцы! — успокаивал кузнеца и слесаря дядя Филя. — В чем дело, за что бить, кого?
— Вот этих изобретателей проклятых! За то, что они лист железа у меня стянули. Вот он, погляди на него, вишь, как искрошили, чертенята.
— Да я тебе глаза выцарапаю, ироду, ежели ты моего Сереженьку тронешь! Этих троих бей, а Сережу не смей, — хрипела бабушка.
— Нет, ты посуди, Филя, лист мне очень нужен был, а они его искрошили зря.
— И не зря. Ты погляди-ка, брат, что они соорудили. Просто диву даешься.
— И глядеть не хочу, потому озорство тут одно, баловство.
— Нет, не баловство. Ежели бы ты видел, как я над своим котлом возился, ты бы тоже баловством счел.
— Ты другое дело, Филя, ты не им чета. Тебя в Москве признали даже.
— И их признают, дай срок.
— Ну, если они эту пустяковину пошлют в Москву, и там внимание на нее обратят, то так и быть, пропадай мой лист. А ежели там скажут, что пустое это дело, то я за них опять возьмусь.
— А я говорю, Сережу моего не тронь, дурак лохматый, — хрипела бабушка.
Кузнец и слесарь осмотрели турбину, выслушали объяснение Сергея и почесали затылки.
— Да… — сказал кузнец. — Делать нечего, пойдем, брат слесарь. Зудели было у меня руки поколотить слегка их, но видно не приходится.
— Ты об стену их поколоти, ежели они так уж зудят у тебя, — посоветовала бабушка кузнецу.
Кузнец и слесарь ушли, а изобретатели перевели дух. Хотя и был тут дядя Филя с ними, все же они перетрухнули порядком. Ведь кузнец считается самым здоровым человеком в поселке, с ним шутки плохи.
9
Вот и готова турбина!
Помощник директора дал им крошечную динамо (где только он достал ее?), и они проделали опыт. Установили динамо, установили турбину. Ветер на их счастье был хороший.
И загудело, точно сирена, рабочее колесо турбины, запела, точно пчелка, динамо! Маленькая электрическая лампочка вспыхнула и осветила верстак и молотки и самих изобретателей вместе с дядей Филей, который для такого случая был приглашен, конечно.
Изобретатели было с ума сошли от радости. Они забыли, что они уж не маленькие, принялись бесноваться. Прыгали, хохотали, тормошили дядю Филю. Бабушка надела очки с единственным стеклышком и прищурила тот глаз, которому недоставало стекла. Внимательно осмотрела она лампочку и сказала:
— Гм… А ведь и взаправду горит.
— Горит, бабушка, горит! — орет ей в ухо Сергей..
— Да не кричи ты так, я не совсем еще оглохла.
Пришли посмотреть турбину и кузнец со слесарем. Они долго ходили вокруг нее, разглядывали, ощупывали, пробовали прочность. Сергей объяснил им все.
— Так, — сказал кузнец, — что ж, как будто бы ничего штука получилась.
— Занятная, говорить нечего, — согласился и слесарь.
А ребята от гордости чуть не лопнут. Подумать только, даже кузнецу с слесарем нравится ихняя турбина.
— Вы, ребята, вот что… Ежели вам нужны будут еще листы или там фанера, то прямо идите ко мне, нечего молчком таскать. Прямо и вали в кузницу, я вам подберу сам, что нужно, — говорит кузнец.
— Спасибо.
— А насчет винтиков, шайб, гаек разных ко мне валяй — сказал слесарь.
А Сергей, то-то голова бедовая, сразу новую штуку придумал.
А что, товарищи, — говорит он кузнецу и слесарю, что ежели бы вы организовали союз такой, который бы нас все время снабжал материалами, инструментами? Вот когда бы работа у нас закипела!
Кузнец и слесарь усмехнулись.
— Ну, это уж ты больно много хочешь. Где там союзы… Оно, конечно, вам бы это ловко было. А пока, я опять говорю, приходите. А воровать не нужно.
— Нет, нет, не будем. Раз вы нам будете помогать, то зачем же воровать? Мы не маленькие, понимаем.
И тут же порешили упаковать турбину в ящик и отправить в Москву. Дядя Филя дал им адрес:
«Москва, Солянка, Высший Совет Народного Хозяйства. Комитет по изобретениям».
Это, видите ли, ребята, тот самый совет, который всеми фабриками и заводами управляет. При нем комитет по изобретениям есть. Комитет этот для того только и существует, чтобы все изобретения просматривать и, если они полезные, пускать их в ход. К нашему брату, рабочему, особенно там хорошо относятся. Ежели даже что и не совсем хорошо сделано, поправят, посоветуют. Так-то вот, не то что раньше было, при царе. Тогда хоть какую полезную штуку сделай ты, а ходу ей не было. Недаром наши русские свои изобретения за границу пересылали. Яблочков, например, лампу электрическую придумал, а ее у нас не приняли. Тогда он в Америку с нею, там в ход живо она пошла. А теперь комитет все разберет.
— А ты тоже свои туда посылал?
Туда. Я вот и вам говорю, что только туда шлите. Там разберутся по всей тонкости. Ну, а ежели что такое, то сами понимаете, обижаться нечего, потому не годится.
— Да уж это конечно, мы понимаем все, дядя Филя!
Ящик стащили на почту.
— А от кого посылка? — спросил почтальон.
— От нас.
— Так вы так и напишите. И адрес свой укажите.
Сергей помусолил химический карандаш и написал на упаковке:
«От Союза изобретателей машин — Сергея, Васьки, Ваньки и Антона.
Брянской губернии, стекольная фабрика».
— Вот так будет лучше, — сказал почтальон и положил посылку на весы.
— Простая посылка будет или ценная?
— Ценная, — отвечают они.
Сколько цена ей?
— Сто рублей.
Почтальон пощелкал на счетах и сказал:
— Четыре рубля двадцать три копейки, денежки платите.
Они и глаза вытаращили.
— Так дорого?
— Да. Если без цены, дешевле будет.
— Нет, лучше пусть ценная. Ребята, вы подождите, тут, я пойду попрошу у бабушки три рубля, — сказал Сергей.
Через полчаса посылка была принята почтальоном окончательно, и он выдал им квитанцию. А назавтра она уже была погружена вместе с другими посылками в почтовый вагон и покатила в Москву.
С этого дня начинаются мучения почтальона. С этого дня был нарушен его покой.
Изобретатели явились к нему рано утром, когда, отправив почту, он улегся в постель, чтобы поспать часика два. Они робко постучали к нему в окно.
— Кто там? — спрашивает почтальон.
— Это мы, Иван Петрович…
— Кто вы?
— Сергей, Васька, Ванька и Антон.
— Что нужно?
— Насчет посылки мы пришли.
— Какой посылки? Что за черт!
— Да вот в Москву мы вчера что посылали.
— Ну, и что же?
— Так вот мы хотели бы спросить, послали вы ее уже или нет?
— Убирайтесь отсюда к черту, дьяволы! Поспать не дают. Отправил я вашу посылку, нечего вам беспокоиться теперь о ней.
Они ушли. Но почтальону заснуть уже не удалось, как он ни ворочался в постели и ни ругался.
— Ах, собаки, а! Разбудили, черти этакие.
Дня через три они опять явились к нему. Он был занят месячным отчетом, когда они ввалились к нему в контору.
— Вам что?
— Мы хотим вас спросить, Иван Петрович…
— Ну, ну. Говорите же, не тяните кота за хвост.
— Хотели спросить, дошла наша посылка сейчас до Москвы или нет?
— А я почем знаю? Может, дошла, а может, нет. Что вы ходите, мешаете другим работать?
Но их это не очень-то обескуражило. Они знали хорошо, что за медведь этот почтальон, обижаться на него не следует.
Особенно же лихо пришло почтальону от них спустя неделю. Они каждый день приходили к нему на почту и спрашивали:
— Нам из Москвы ничего еще нет?
Почтальон бесился, кричал:
— Нету, нету и не будет наверное, черт вас возьми, раз вы такие дураки!
Они так ему надоели, что он, завидев их из окна еще издали орал им на весь поселок:
— Нету, нету вам ни черта из Москвы, катитесь назад!
В конце концов почтальону житья не стало от них; каждый день изводят.
К счастью, ребята и сами скоро перестали приходить к нему за справкой, надоело и нм это.
10
Прошло два месяца.
Из Москвы все еще ни духу, ни слуху. Изобретатели наши решили, что турбина их ветряная не понравилась в Москве. И они занялись новым изобретением. Они сейчас работали над солнечной машиной.
Придумал ее Сергей. Дело тут такое:
Если взять выпуклое стекло и держать его навстречу солнечным лучам, то лучи, собравшись в одну точку, будут так жечь, что бумажка, дерево даже вспыхнет. И вот, они рассуждали, ежели таких стекол побольше вставить в машину, и все лучи направить, скажем, в самовар, то вода в самоваре должна закипеть. Таким же образом и суп можно варить, хлеб печь, а то и паровую машину заставить работать. Лучи же направлять куда следует можно с помощью зеркал.
И они пыхтели над машиной солнечной, и пока у них ничего не получалось. Но они не унывали, не такие это ребята были.
Как-то Ванька шел мимо почты, и заметил его в окно почтальон. Ванька хотел поскорей прошмыгнуть мимо, чтобы почтальон не подумал, будто он опять пришел на счет посылки спросить, но тот сам остановил его:
— Эй, поди-ка сюда, изобретатель моченый!
Ванька видит, что он не так уж зол, как раньше, подошел.
— Что?
— Вот тут вам из Москвы пакет пришел.
И почтальон отдал ему большущий пакет.
Стремглав полетел Ванька с пакетом к Сергею.
— Сергей, пришел!
— Кто?
— Ответ из Москвы!
— Да ну?!
— Да. Вон он, читай.
— Позови сначала тех, Ваську и Антона. Вместе будем читать.
Прибежали те.
Осторожно, дрожащими руками распечатали они ракет.
В пакете большая бумага, а на ней напечатано:
«Бытошь». Союзу изобретателей машин.
Дорогие товарищи!
Мы ознакомились с вашей ветряной турбиной и очень ею заинтересовались. В ней видна смелая мысль, оригинальность. Но в ней есть и недостатки, которые делают ее пока неприменимой на практике. Это происходит, по нашему мнению, от вашей недостаточной научной подготовки. Нам кажется, что вы мало учились. У вас есть силы для работы, но учебы нет. И вот мы вам предлагаем приехать в Москву для этой цели. Мы исходатайствовали вам места на рабфаке при Высшем техническом училище. Если вы приедете, то получите и стипендию и общежитие и нашу товарищескую поддержку.
С товарищеским приветом,
Комитет по изобретениям при ВСНХ.
Вначале у них носы вытянулись.
— Вот те раз! — сказал Сергей.
— Полетела на ветер ветряная наша турбина, — вздохнул Васька.
А Ванька и Антон от горя слова не могли промолвить.
Так они все-таки надеялись на эту турбину и вдруг в ней недостатки оказались. Ах, черт возьми, досада какая!
— Ребята, — говорит Сергей, — а что мы носы то повесили?
— Да как же не вешать.
— Вешать нечего. Что мы мало учились, это же правда. Мы почти не учились. И вот они правильно делают, что учиться нам советуют. И раз нам стипендию и общежитие дадут, то я еду. Вы как хотите, а я еду.
— И я поеду с тобою, — говорит Васька.
— И я!
— И я!
— Я скоро и собираться стану!
— И мы станем собираться!
Весь фабричный поселок заговорил об этом. Раньше над ними смеялись, называли чудаками, дураками, а теперь все заинтересовались ими.
Фабзавком обещал им поддержку, правление фабрик и заводов тоже.
И начались сборы.
Но камнем на их дороге оказалась Сергеева бабушка. Она никак не хотела расстаться с внуком.
— Да ты что, угорела, что ли? Мальчонок учиться едет, а ты не согласна. Что ж он около тебя всю жизнь должен быть? — говорили ей соседи.
— Мне жисти немного осталось, — отвечала бабушка.
— А немного, так ты ему не мешай. У него-то жизнь впереди. Он, ежели поучится, сколько пользы может принести всем, потому у него голова-то на плечах не глупая.
— И знаешь, бабушка, ежели ты отпустишь меня в Москву, то я тебе там очки куплю хорошие, лучше вот этих твоих, — сказал Сергей.
— Врешь?
— Право слово. В роговой оправе, как у нашего бухгалтера.
— Обманываешь ты меня, Серега?
— Да нет же!
В конце концов старуха сдалась.
И вот их провожали на третий день.
Таких проводов никому не устраивали. Явились все ребята, фабричный комитет, директор. Бабушка плакала, Сергей тоже утирал глаза.
Их снабдили лепешками, бельем. Председатель комитета сказал речь:
— Товарищи, — сказал он, — мы на вас надеемся. Мы надеемся, что вы недаром проведете время в Москве, постигнете науку, дадите нам машины. Мы ждем от вас много, товарищи, не ударьте лицом в грязь, не подкачайте!
— Не ударим!
— Не подкачаем!
Поезд тронулся. Оркестр клубный грянул марш.
Бабушка плакала навзрыд, Сергей утирал глаза, остальные изобретатели пытались засмеяться, но у них тоже слезы блестели на глазах.
А поезд все быстрее и быстрее развивал ход.
Комментарии к книге «Изобретатели», Федор Георгиевич Каманин
Всего 0 комментариев