Камилла Алексеевна Никитенко Витя в тигровой шкуре
КОНЦЕРТ
Соня Тетеркина, хоть и председатель совета отряда, а очень вредная. Командовать любит. Бантики у нее на голове стоят торчком. Глаза черные, круглые и блестят. Как разозлится, глаза почернеют - держись! Тетеркиной у нас даже мальчики побаиваются. Это из-за нее Толе Белову пришлось на утреннике концерт вести. Она сказала:
- Белов! Будешь конферансье.
И Толя не отказался. Не посмел. Ну и лестно, конечно, вести елочный концерт. Кон-фе-ран-сье… Звучит! Но сцена есть сцена. Это, знаете ли, ответственность,- как говорит мой папа,-и лично я бы просто не смог. Я так . и сказал Тетеркиной, когда она хотела меня назначить. А Толя возражать не посмел. Он спросил робко:
- А что я буду делать?
Нашел тоже, у кого спрашивать! Командовать она умеет, а вот если у человека голос дрожит, ей это все равно. Только плечами своими дернула:
- Проявляй инициативу!
- Как это… проявлять?
- А я почем знаю? Вон вы как всех смешить умеете на переменах - ты да Леонтьев!
Леонтьев это я. Мы, в самом деле, любим с Толей на переменах говорить всякое такое… ну, чтоб было смешно. Но это же просто так! На переменах! А тут - концерт. Толе было не до смеха. Он пришел вечером ко мне домой и просит:
- Давай придумаем что-нибудь.
Но специально разве что-нибудь придумывается? Мы мучились весь вечер - и ничего! Придумали, правда, чтобы Толе налепить красный нос из папье-маше. И все.
В день новогоднего утренника я пришел в школу и сразу за сцену-посмотреть на Толю. Увидел, и чуть не заплакал от жалости. Толя стоит перед зеркалом и корчит рожи: тренируется. Но разве можно тренироваться с таким лицом? Губы сделались как деревянные, а глаза жалкие-жалкие… Увидел он меня в зеркале:
- Смешно?
- Смешно! - говорю, а у самого мороз по коже.- Очень даже. Прямо-таки, знаешь, ужас до чего смешно. А вот как налепишь нос, все прямо помрут со смеху.
- Ты придумал хоть что-нибудь?-спрашивает Толя и уже чуть не плачет. У меня духу не хватило соврать во второй раз:
- Нет,- говорю,- не придумал. Да не отчаивайся ты, вот человек! Я же говорю тебе, один нос у тебя чего стоит!
Заглянула за кулисы Тетеркина и как завопит:
- Леонтьев! Не смей волновать актеров накануне выхода! Сейчас же уходи в зал. Даем занавес! Белов, внимание… приготовиться…
Толя вздохнул и закрыл глаза. Лицо у него побледнело. «Ну,- думаю,- все».
В зале погасили свет и включили боковой прожектор. Почему-то второй прожектор никак не мог загореться. В это время на сцену вышел Толя. Вышел и молчит. Я сижу и не смею поднять на него глаза, до того мне его жалко. Вдруг -слышу, ребята вокруг начинают потихоньку смеяться. Что такое? Я посмотрел и вижу: Толя стоит на сцене и не может вымолвить ни одного слова -у него от страха и волнения губы прыгают. Глаза круглые, волосы взъерошились, нос из папье-маше большой, толстый. Очень смешное лицо получается. Тут вдруг второй прожектор как загорится! Толя вздрогнул, глаза у него совсем перепуганные сделались… Все в зале так и покатились со смеху. Толя рассердился и как крикнет в зал:
- Чего смеетесь?
Ребята подумали, что так по программе полагается и захохотали изо всех сил, потому что Толя очень естественно рассердился. И я тоже не смог удержаться-захохотал. Одна девчонка рядом со мной сказала подружке: «У него ярко выраженный комический талант». И тут Толя увидел, что я смеюсь. Увидел и закричал мне чуть ли не со слезами:
- А ты-то чего смеешься? Ты-то?! Ну?
- А что? Разве нельзя?
- Второй! - обрадовался кто-то в последнем ряду.
- Эй, впереди, приберите головы! Не видно!
- Вы что? - возмутился я.- С ума сошли? Какой второй? Какой второй? Я совсем ни при чем! Я сразу отказался. Это Белов, это не я!
- Этот, кажется, еще талантливее! - громко сказала моя соседка и посмотрела на меня с интересом. И вообще все вокруг повернулись ко мне. И, что самое удивительное, все смеялись. А какой там смех, когда из-за занавеса высунулась Тетеркина и стала грозить мне сразу двумя кулаками?!
- Это она!-закричал я в отчаянии.- Это все Тетеркина виновата. Вон она, глядите!
В зале поднялось такое веселье, что куда там. Тетеркина спохватилась, нырнула за занавес, ребята из нашего класса начали бешено аплодировать и кто-то в азарте завопил:
- А ну, Леонтьев, давай! Давай еще!
А чего там давай, когда я ни при чем? Надо было как-то выпутываться, надо было объяснить ребятам, и я начал:
- Да погодите смеяться-то! Погодите, говорю! Русским языком вам объясняю, это не я, это Толя Белов, мой товарищ… То есть, я, конечно, это я…
Меня прервали аплодисменты. Я почувствовал, что сейчас заплачу - ведь мне никто не верит! Что делать? Меня охватила злость, и я закричал Толе:
- Это ты виноват! Ты! Сам малодушно согласился с Тетеркиной, чтобы концерт вести, а теперь на меня все, да? Ишь какой хитрый! Всегда в вашем звене такая манера, все на других сваливать любите!
Насчет всего звена я, конечно, сказал зря. Но все равно - остановиться я уже не мог. А Толя, конечно, обиделся за свое звено:
- Ох ты, уж и сваливаем!
- А нет?
- Кто сваливает? Кто сваливает?
- Кто?! - меня подхватило и понесло какое-то непонятное течение, я открыл рот и выпалил:
Голова болит у Коли, Васюков оставлен в школе, Надя дремлет на кровати, Занят Красиков катком,- И одни Сережа с Катей Собирали металлолом!Это полагалось петь, но я не спел, а прокричал скороговоркой. Прокричал, и чуть язык себе не откусил: эти маленькие песенки-частушки мы придумали с Толей и хотели устроить ребятам сюрприз - исполнить на перемене. Вот тебе и сюрприз! Толя должен был презирать меня за это. Но Толя… Толя тоже не мог остановиться:
- Скажите, ему наше звено не нравится! Если хочешь знать, ваше звено хуже нашего! У вас одна Торошина чего стоит!
И он тоже запел частушку из тех самых, которые мы с ним вдвоем придумали:
Торошина Даша И поет и пляшет, Но забыла про присядку, Когда надо на зарядку,- - Не могу я,- говорит,- У меня нога болит!Ну, уж тут я дал себе волю:
- Ах, так?! Ну, ладно!
А у вас у Фомина Вечно песенка одна: «Я учиться не хочу, На Луну я полечу, А в истории Луна Вовсе не отражена!»Толя сорвал с себя наклеенный нос и тоже мне - частушку! А я ему - ответ! В общем, когда мы кончили, раздались, как говорит папа, аплодисменты, переходящие в овацию.
После концерта Тетеркина вручила нам первый елочный приз за лучшее исполнение роли. Коробку шоколадных конфет.
- Зря вы держали все в секрете,- сказала она обиженно.- Уж меня-то, как председателя, могли поставить в известность.
И никто не поверил, что мы нечаянно. А конфеты мы съели. Хотели отказаться, но уж очень они были вкусные.
СТРАШНАЯ МЕСТЬ
По средам в интернате уборщицы выходные, и все моют сами ребята: комнаты, оба зала и коридоры. В этот раз в коридоре первого этажа дежурил Кешка Филиппов. Мыть полы ему нравилось. Проведешь мокрой тряпкой по грязному, натоптанному месту - пыль смывается. Протрешь еще разок -доски заблестят, посвежеют, а вытрешь насухо- прямо загляденье! По таким доскам не ходить, а скользить хочется. Как на катке. У Кешки от удовольствия настроение поднялось.
Подошла сзади Аня из Кешкиного класса и попросила тихонько:
- Кешк, я пройду, а?
Кешка выпрямился. Совестно такому деликатному человеку нагрубить. Голос у Ани ровный, негромкий, глаза спокойные, косы лежат аккуратно и не вызывают
желания дернуть их как следует. Словом,- не придерешься. Да и дежурная она тоже, как и Кешка. И на кухню она идет не просто так, а по делу, но Кешке все равно жалко свеженьких, только что отмытых досок, и он согласился без особенной охоты:
- Ладно уж. Иди. Только больше не пущу.
Дня сказала спасибо и пошла на цыпочках. На влажных досках остались отметинки - матовые пятнышки. Кешка посмотрел-посмотрел и стер их мокрой тряпкой. Ч"ски опять засверкали. Кешка намочил тряпку и перешел па новое место. В это время в дальнем конце кори-пира опять появилась Аня. Она несла тарелку и двигалась очень осторожно.
- Слушай,- сердито сказал Кешка,- ты больше не ходи.
Аня посмотрела на его круглую, раскрасневшуюся физиономию, на хохолок, взмокший от усердия, и ей стало его жалко: в самом деле, старается человек, а тут ходит, мешают. Аня ответила миролюбиво:
- Так разве я для своего удовольствия? Понимаешь, голь кончилась. Это же всем нужно… А то щи выйдут несоленые…
- Ты же уж один раз прошла!
- А если мне еще раз нужно? Завхоза почему-то нету, а он на втором этаже живет!
Кешка шмыгнул носом и задумался.
- По другой лестнице иди!-решил он, наконец.- А то вытирай тут за каждым!
Минут через пять Аня снова вышла из кухни. Пошла она, конечно, по другой лестнице. Но завхозова комната была заперта. Напротив дверей под фикусом сидела
Динка-Крапинка из пятого «в» и читала какую-то книжку. Крапинкой ее звали за веснушки. А знал ее весь интернат, и она тоже знала всех и про всех. Такой у нее был характер. Сама Динка маленькая, курносая и толстая. А из косичек, тугих-претугих, выбиваются светлые хвостики-завиточки. Загибаются кверху и торчат, как ни старается Динка упрятать их внутрь.
- Не знаешь, где завхоз? - спросила Аня.
- В спальни первого этажа пошел,- сейчас же откликнулась Крапинка, не поднимая головы.
- А ты точно знаешь?
- Точно. За ним старшая дежурная пришла. Там новенький прибыл, пошли проверять, уместится тумбочка или не уместится.
Вот так Динка. Все знает! Аня отправилась назад, на первый этаж. Шла и думала: «Пройду сейчас по другой лестнице, а то Кешка опять сердиться будет. Ну его!» Но едва она спустилась…
Ой-ой-ей! Оказывается, за это время Кешка домыл коридор и уже у самых нижних ступенек лежала полоса только что натертых, блестящих досок. Самого Кешки не было, и Аня, не рассуждая, прямо через доски, бегом кинулась в спальни.
А Кешка ходил менять воду. Идет довольный, вода в ведре чистая, осталось домыть совсем немного… Старший дежурный наверняка отметит Кешку в рапорте… Стоп! На чистом полу он увидел следы. Да не какие-нибудь, не маленькие,- куда!-во всю подошву!!! Кешка поставил ведро и помчался на кухню:
- Это ты опять но мытому ходила? - с порога закричал он Ане.
- Я проходила,- начала Аня,- Но я… понимаешь…
- Ладно! - оборвал Кешка.-Припомню! Так и знай.
Прошло много времени. И вот наступила такая среда, когда коридор надо было мыть Ане. Кешка в эту среду встал в особенном, приподнятом настроении. Тайный план мести он вынашивал уже давно и уж теперь-то ликовал: желанный час пробил!
Он не спешил. Сначала терпеливо, с тайным злорадством смотрел, как Аня по два раза смывает доски, как она протирает их насухо… Потом Кешка отправился во двор, выбрал уголок на весеннем припеке, где земля еще не совсем просохла, и старательно потоптался на этом участочке, чтоб подметки башмаков были погрязней. Потом вернулся в коридор и приступил к исполнению плана.
Он принял вид беспечного гуляки и с расстановочкой прошелся по коридору - то есть, по вымытой его части. Сначала раз, потом другой… Он задерживался возле старых стенных газет, внимательно прочитывал сто раз читанные лозунги, рассматривал давным-давно знакомые плакаты… Аня застыла с тряпкой в руках, потрясенная. А Кешка ничего. Кешка и в третий раз прошелся. И главное, для прогулок он выбирал все новые и новые места!
- Ты… ты… да что ж ты делаешь?! - как ни крепилась Аня, а голос у нее задрожал.
- А… что? - голосом вежливого нахала поинтересовался Кешка. Внутри у него все прямо-таки разрывалось от счастья.
- Что ты делаешь?! -с отчаянием повторила Аня.
- Гуляю.
- Гуляешь?! - Аня растерялась от такой откровенной наглости.- А другого места погулять ты себе не нашел?
- Зачем? - Кешка смотрел светло и приветливо.- Мне как раз здесь… очень нравится.
Слов у Ани не хватило. Она заревела изо всех сил и кинулась на Кешку с тряпкой. Но Кешка был сильней. Он хладнокровно отнял тряпку и спокойно пояснил:
- Помнишь, ты мне в тот раз пол нагрязнила? Ну вот, теперь будешь знать.
Он положил тряпку в ведро и прибавил:
- Можешь жаловаться.
Он ушел. Аня вытерла слезы. Она не пошла жаловаться,- жаловаться она не любила. Наверное, на этом все бы и кончилось, если бы… если бы в пятом классе «в» не было Динки-Крапинки. Откуда она обо всем проведала, было ее личной тайной.
Во всяком случае, в тот же день Кешка, вернувшись в спальню, своей кровати не узнал. На подушке лежала расквашенная стопа замусоленных журналов; портфель, пустой и расстегнутый, валялся на полу, а по одеялу были раскиданы тетрадки, учебники и карандаши. Все до одного. Возле тумбочки сидела на табуретке Крапинка и листала пестрый журнал. Кешка смотрел на все это безобразие и ничего не мог понять.
- Это ты? - спросил он тупо.
Крапинка не спеша подняла руку ко лбу, и начала накручивать на палец один из своих светлых пушистых завитков. Она проделывала это спокойно, сосредоточенно и абсолютно невозмутимо.
- Угу! наконец, приветливо улыбнулась она и подняла безмятежные глаза.- Славно придумала, верно?
Кешка смотрел на Динку непонимающими глазами.
- Зачем?..
- Это-то? - солнечно просияла Динка.- Ну как зачем? Ведь надо же было мне когда-нибудь с тобой рассчитаться.
- Рассчитаться? - Кешка моргнул.
- Забыл? - медовым голосом посочувствовала Дим ка.- Неужели? Да ты же меня толкнул в позапрошлом году! Неужели не помнишь?
- Я?! -Кешка глаза вытаращил.- Тебя? В позапрошлом…
- Ну да!-обрадовалась Динка.- Разве не не вспомнил? Нет? Мы еще на каток собирались!
- На каток…- растерянно пробормотал Кешка.
- Вот видишь! Видишь! Ты уже начинаешь припоминать! - Динка так обрадовалась, как будто с новым годом его поздравляла.- А еще, помнишь, когда мы учились в первом классе, а вы во втором, помнишь? Ты еще к нам в спальню с каким-то мальчишкой вбежал, и вы толкались. И ты еще тогда с моей кровати покрывало стащил.
Кешка во все глаза смотрел на Динку, совершенно огорошенный. А она подумала и прибавила, невольно вздохнув:
- Этот мальчишка еще потом в Казань уехал.
- В Казань…- медленно произнес Кешка. Ему показалось, что стенки у спальни сдвинулись с места и тихонечко поехали - одна вверх, другая вниз.
- В Казань,- деловито кивнула Динка,-К родственникам. Чего ты удивляешься? Неужели и это забыл? Вот да! А я точно помню. Покрывало стащили. Такое синее. Не помнишь, что ли?! Потому что толкались. Ну, вот, теперь будешь знать. А что, ты что-нибудь имеешь против?
- Так чего же ты… Чего же ты молчала столько лет?! - Кешка задыхался от негодования.- Позапрошлый год… В первом классе… Ты бы еще детский садик вспомнила!
- Так я бы не вспомнила,- доверительно произнесла Динка и даже пальцем дотронулась до пуговицы наКешкином пиджачке. - Да меня тут один из нашего интерната надоумил. Такой принципиальный, такой принципиальный - ужас! Понимаешь, все помнит, до капельки: когда ему кто на ногу наступил, кто в его дежурство по чистому полу прошел, все помнит. И еще устраивает всем страшную месть. Правда-правда! Как у Гоголя. Ты читал Гоголя?
Кешка читал. И даже хотел что-то сказать. Или, может быть, закричать. Совсем уже собрался, и рот открыл, но вдруг… он вспомнил! Вспомнил и закрыл рот.
ЧИКА-ВОДОЛАЗ
Алькин друг Чика будет великим изобретателем. Есть такая серия книжек: «Жизнь замечательных людей». Когда Алька Владимиров вырастет, он напишет книжку для этой серии. Книжку про жизнь своего друга Чики. Потому что Чике уже сейчас, хоть ему всего двенадцать, приходят в голову исключительно великие мысли. Однажды он сказал:
- Знаешь, Алька, мы должны оказывать внимание старикам.
Мальчики сидели в старой беседке. Только что прошел дождь, и с кустов еще капало. Стены беседки были мокрые, пахло сырым деревом и тополями. Было поздно. Над верхними окнами стоквартирного дома горело еще одно окошко - круглое: это вышла луна. Время для раскрытия всяческих тайн и секретов было подходящее.
Алька шмыгнул носом. У него давно замерзли ноги, по он по опыту знал, что Чика еще не закончил свою мысль. Поэтому Алька не шел домой, а сидел и терпеливо дожидался, что еще придумает Чика. И Чика придумал:
- Вот ты, Алька! Что сделал лично ты для своей бабушки?
Алька вздохнул. У него не было бабушки, и Чика это знал. Но сейчас ему важно было развить свою мысль до конца.
- Вот видишь! - сказал он,-Я, признаться, тоже еще ничего. Но это пока. А вообще к нам позавчера тетка приехала, так я решил сделать ей подарок. Такой подарок- соседи ахнут!
Алька навострил уши. Он верил в Чику и был убежден, что тот на ветер слов не бросает. Но Алька любил точность.
- Тетка-это не бабушка,- сказал он.
- Ну и что?
Вечно этот Алька сунется со своими замечаниями, и сразу всякое настроение пропадает…
- Так она не старушка!
Запахло спором. Чика, не раздумывая, ринулся в бой за честь приехавшей тетки:
- Это все равно! Она уже совсем пожилая женщина. Ей шестьдесят лет или там сорок. В общем, она уже достаточно старая, чтобы получить такой подарок.
Чика подождал, не придет ли приятелю в голову новое возражение, но тот молчал.
- Что ж я, по-твоему, должен ждать, пока она совсем состарится или даже умрет? - продолжал наступать Чика.
Алька промолчал и на это. Чика подумал: может, ему стоит обидеться на Альку, и пока ничего не говорить… Но, во-первых, он не умел обижаться на такую ерунду, а, во-вторых, не мог держать при себе свои секреты. Ему обязательно надо было с кем-нибудь поделиться. И он выложил свой замысел:
- Понимаешь, Алька, я решил скомбинировать будильник и электрический утюг. Пускай будильник звонит, когда утюг нагреется. Здорово, а? Как ты считаешь?
Алька был человек осторожный. Он считал, что это здорово, но на всякий случай спросил:
- Так мы же электричество еще не проходили?
- Чепуха! - отмахнулся Чика.- Вот все лягут спать, я утюг разберу и посмотрю, что там такое. А утром ты приходи, и мы все обмозгуем…
Назавтра Алька был у Чики ровно в девять. Ему открыла тетка. На плече у нее висела наволочка и еще что-то белое, должно быть простыня. Тетка выглядела озабоченной. Она кивнула Альке и спросила, повернувшись к дверям в комнату:
- Ты не обратил внимания, куда я вчера поставила утюг?
- Нет! - бодро выкрикнул Чикин голос.
Альке захотелось домой. Он даже заколебался на минуту, не убраться ли подобру-поздорову? Но Чика уже кричал:
- А кто пришел? Алька? Алька, иди сюда!
- Ума ие приложу, куда он делся?! -тетка пожала плечами и пошла на кухню, а Алька шагнул за порог комнаты и остановился. На полу сидел кто-то, завернутый в широкий, цветастый халат Чикиной матери. Из широких рукавов халата торчали мальчишечьи руки, скрещенные на груди, а из воротника - тощая шея. Лицо было явно Чикино: остроносое, быстроглазое и большеротое. Уши тоже, без сомнения, принадлежали Чике. Большие, оттопыренные уши. Но вот огромная чалма, которая венчала голову, Чике принадлежать не могла. С чего бы, скажите, пожалуйста, Чика стал носить чалму?! Но тут «кто-то в цветастом халате» заговорил, и Алька убедился, что это и есть Чика, только переодетый.
- Здорово, а? - спросил Чика.
- Чего это ты? - удивился Алька.
Чика покачал головой, и пышная кисть на макушке его чалмы закачалась тоже.
- Эту штуку я из банного полотенца скрутил,- похвастался Чика.- Наверно, час перед зеркалом мучился. Ты знаешь, кто такие йоги? - и Чикино лицо стало торжественным и важным.
- Чего?
Алька опешил. Он мчался сюда, не допив молоко и позорно бросив на кухне немытую посуду. Он ждал, что сейчас Чика покажет ему электроутюг, нагревающийся до звона будильника. Во всяком случае, в комнате должны быть провода, гайки, колесики. Что угодно! Но чтобы халат и чалма из банного полотенца…
- Где утюг? - сердито спросил Алька.
- Э! - отмахнулся Чика.- Мелочи жизни потом. Ты знаешь, кто такие йоги?
Алька не знал. Тогда Чика схватил с пола раскрытый журнал и ткнул в него пальцем:
Во! «Знание - сила»! Понял? Номер пять…
И он рассказал, что йоги живут в Индии и очень сильно тренируют свою волю. До того тренируют, что через йога может переехать полуторка с кирпичами, а ног встанет и хоть бы что. Воспитать такую волю, оказывается, можно запросто. Надо только вдохнуть воздух и не выдыхать так долго, как сможешь. Если тренироваться каждый день, воля выкуется просто невероятная.
- Начну воспитывать волю!-заключил Чика.- Изобретателю это совершенно необходимо.
Если бы Алька взял в руки журнал «Знание - сила» пятый номер и успел кое-что прочесть про йогов, он, наверное, сразу понял бы, что с индийскими йогами все обстоит не совсем так, как рассказывал Чика, но… Но события развернулись так быстро, что протянуть руку к журналу Алька не успел.
В комнату вошла Чикина тетка. Она посмотрела рассеянно по сторонам.
- Утюга не видели?
Чика молча покачал головой. Он уже сделал глубокий вдох и Алька догадался, что он начал тренировать свою волю. И надо же, как раз в эту минуту из шкафа донесся звонок будильника.
- Откуда это он? - удивилась тетка.
Она вопросительно посмотрела на Чику, но он только сильней надул щеки, и глаза у него стали медленно выпучиваться.
Алька решил спасти положение:
- А… он… это… у соседей, наверно?
И Алька неловко дернул шеей куда-то вбок, лишь бы показать на стенку, противоположную той, где стоял шкаф. Может быть, как раз поэтому тетка подошла прямо к шкафу.
- У соседей?-спросила она недоверчиво и отворила дверцы.
Алька с ужасом увидел па полке сломанный утюг. От каких-то железных планочек тянулись красные и белые нитки. Нитки были привязаны к будильнику с разобранной спинкой. Тетка застыла. Она неподвижно смотрела пл полку, Чика завороженно смотрел на тетку. Если бы соседи увидели это, они бы действительно ахнули…
Между тем глаза у Чики все выпучивались и выпучивались, лицо медленно наливалось багровым цветом… Альке вдруг пришло в голову, что Чика от страха совсем забудет выдохнуть воздух и наверняка лопнет… Ему стало страшно.
…Но Чика не лопнул. Он сделал глубокий выдох, а тетка сама до того перепугалась, что даже не стала его ругать. Она сказала только:
- А ну, марш отсюда!
Чика бросился переодеваться, и мальчуганы убежали по двор. Они сидели на лавочке, и Чика все пытался отдышаться. Алька молча ему сочувствовал.
- С утюгом я, конечно, поторопился,- отдышавшись, признался Чика.- Но я его все равно доизобретаю, это факт. А воспитание по системе йогов - великая вещь. Ты обратил внимание, что тетка даже кричать раздумала, когда заметила, что я не дышу?
Алька молча кивнул. Он считал, что они отделались дешево.
- Только надо не прекращать тренировок,- продолжал Чика, уже совсем успокоившись.- Тогда я добьюсь , настоящих результатов. Не веришь?
Алька верил. Но если бы все сложилось именно так, то рассказывать про Чику дальше было бы нечего. Чика, в конце концов, стал бы йогом, а не изобретателем, и Алька Владимиров никогда не написал бы книгу из серии «Жизнь замечательных людей». Но, к счастью для всех, Чикина голова была устроена таким образом, что в ней постоянно возникали новые великие мысли, а остальные сразу меркли, уменьшались в размерах и пропадали совсем.
Новая великая идея возникла у Чики во время летних каникул, на даче. Так что можно утверждать с полным правом, что стать йогом Чике помешали каникулы. Они наступили сразу после майских заморозков, и натренировать волю как следует Чика еще не успел. Повлияла, наверное, и погода. Стало совсем тепло, тянуло в лес, хотелось искупаться и полежать на солнышке. Какая уж там воля!
На даче мальчики жили вместе. Тут-то все и случилось. Алька сидел в лопухах за конюшней и исследовал пятку. Собственную. Пятка была задубелая, черная, посередине торчала щепка. Алька шмыгнул носом, прицелился, чтобы ее выдернуть, и тут на него с разгону налетел Чика. Он врезался в лопушиные заросли и радостно завопил:
- Алька! Я ведь изобрел!!
- Погоди,- сказал Алька,- сейчас занозу выну.
Но Чика был слишком возбужден, чтобы обращать внимание на чьи-то занозы.
- Ведь изобрел, а? Вот да!
- Что ты изобрел? - спросил Алька.
- Водолазный костюм!!
- Фу-у…
- Да ведь не тот, который уже изобрели! Я другой изобрел! Портативный! Облегченного типа! Абсолютно доступный любому мальчику… В нем под водой можно сколько хочешь сидеть. Пока не надоест, сиди.
Алька подумал немного. Костюм, абсолютно доступный любому мальчику, его заинтересовал.
- Где твой костюм? - спросил Алька.
- Здесь!- ликовал Чика,-Я его тут в лопухах еще вчера по частям спрятал.
Он нырнул куда-то в заросли, вынырнул и взмахнул прямо перед Алькиным носом двумя серыми трубками.
Смотри! Берем две трубки для противогазов. Да? Прикручиваем их одну к другой, и костюм ютов. Все! Можно под воду. Гениально просто, ага?
- Ну и что? - недоверчиво спросил Алька.
Как что? - Чика даже обиделся.- Один конец трубки засунь в рот, а другой пусти свободно плавать над водой. Воздух с надводной поверхности поступает непрерывно. И никаких баллонов с собой брать не надо, хоть всю жизнь под водой сиди.
Ага,- согласился Алька.- Теперь мы Ленку Кузнецову обставим запросто.
Ленка Кузнецова, первая красавица здешних мест, босоногое создание с веселыми кудряшками, на которых чудом держался небрежный бант, доводилась Альке и Чике дачной соседкой. На подбородке у нее была ямочка, которая действовала Альке на нервы, а кроме того, Ленка умела нырять и плавать, а Чика с Алькой плавать не умели.
Поэтому Алька, человек практического склада ума, сразу нашел применение Чикиной идее. Он уже хотел кое-что предложить, но тут ему пришло в голову одно сомнение:
- А как твои трубки над водой все время держать? Тут руки-то не хватит!
- Я все предусмотрел! - Чика счастливо потер руки.- Наверху мы приладим дощечку. Так? С дырочкой посредине. В дырочку просунуть конец трубки, дощечка будет свободно плавать - и все.
Мальчики работали весь день. Они строгали, долбили, чистили, обтачивали отверстие… И только когда Чика приладил, наконец, трубки одну к другой вплотную, Алька спросил:
- А где ты трубки взял? Две сразу?
Чика вздохнул. И вытер ладонью лоб.
- Ты же говорил, что костюм будет доступный! - настаивал Алька.
Он тоже хотел такой костюм. В чем дело? Уж изобретать, так в самом деле для каждого, а иначе и стараться не стоит…
- Одну-то я случайно на помойке подобрал,- неохотно признался Чика.- Кто-то старый противогаз выкинул. А эту… у дяди от противогаза отодрал…
- А-а-а…- протянул Алька.
Чикин дядя ходил в клуб ДОСААФ. На занятия. Дядя у него молодой и веселый. Он еще не работает, а учится в каком-то техникуме. Но хоть он и веселый… Алька понимающе взглянул на Чику и сочувственно вздохнул. И все-таки мальчикам очень хотелось посрамить Ленку Кузнецову. Поэтому до вечера они трудились в поте лица, а вечером пошли ее искать.
Ленка сидела на крыльце, уткнувшись в старую, зачитанную книжку. Книжка была до того растрепанной, что едва поднимался ветерок, Ленке приходилось вскакивать и обеими руками ловить разлетающиеся страницы. Она была так поглощена своим занятием, что не заметила, как мальчики подошли вплотную к крыльцу.
- Слушай, давай спорить! - громко и сердито сказал Алька. Девочка вздрогнула и подняла глаза на ребят.- Ты вчера говорила, что он нырять не умеет,- и Алька ткнул пальцем в Чику.- А вот спорим, завтра утром он нырнет, и пять минут просидит под водой.
- Ну да! - сказала Ленка.- Он еще задохнется, а потом мне от мамы знаете как влетит?
- Он не задохнется,- сказал Алька.- Он, знаешь, какой великий йог? Он может вдохнуть воздух и не выдыхать целых полчаса.
- Ну, хоть не полчаса,- начал Чика,- но минут десять…
- Врете вы,- отрезала Ленка.- Так не бывает.
- Чо мы врем-то? Чо мы врем? Ты видела? - разозлился Алька.- Не видела! А я видел. А кто такие индийские йоги, ты знаешь? «Знание - сила» номер пять читала?
Ленка заколебалась. Сразу видно, не читала «Знание сила».
Ладно,- согласилась она наконец.- Давайте спорим, Раз вы такие великие…
В шесть утра мальчики были на реке. Алька первым полез в воду, дошел до того места, где вода была почти по горлышко, и там остановился. Один конец трубки с дощечкой он пустил свободно плавать, а второй старался незаметно держать над поверхностью. Вся остальная трубка оставалась под водой. Через две минуты на берегу между деревьями замелькал голубой сарафанчик.
- Э-э-эй!!-донеслось с пригорка.
- Эге-е! Давай сюда! - прокричал Алька в ответ.
Чика спешно полез в воду и добрел до Альки. Ленка остановилась возле камня. Она, по уговору, должна была судить с берега, а пост Альки находился в реке. Все было предусмотрено, до мельчайших деталей. Чика зашел за Алыку так, чтобы Ленка его не видела, сунул в рот конец водолазной трубки и нырнул. Он не нырнул по-настоящему, он просто присел на корточки. Но мало ли что? Раз под водой, все равно считается.
- Засекаю время! - крикнула Ленка.
За точность Алька не волновался. Отец Ленки Кузнецовой был заводской тренер, и она принесла его секундомер. Но вот вода… Она доходила Альке до подбородка, и от этого Алька чувствовал себя чрезвычайно скверно. Все-таки, что там ни говори, а плавать он не умел… Лучше было отойти от этого неприятного места немножко в сторону берега… И Алька двинулся туда.
- Одна минута есть! - крикнула Ленка.
Алька оглянулся - проверить, как ведет себя тот конец трубки, который они приладили к дощечке, и увидел… Он увидел, что они с Чикой не предусмотрели одну очень существенную деталь. Оттого что Алька направился к берегу, или оттого что потянуло ветерком,- на гладкой поверхности речки появились волны. Волны маленькие. Но некоторые, чуть побольше других, стали перекатываться через дощечку. И часть воды, конечно, должна была неминуемо попасть в трубку…
- Караул! - сипло выкрикнул Алька,-Ленка! Беги за помощью! Он захлебнется сейчас!
Ленка не двигалась с места. Вот бестолочь!
- Мы не предусмотрели…- начал было Алька объяснять ей, но тут его поразила мысль, что пока он разговаривает, Чика свободно может захлебнуться и тогда…
- Караул!-завопил Алька.- Караул! Помогите!!
- Кому помогать-то? - удивилась Ленка.
- Да Чике!!- Алька был в отчаянии. Он набрал в легкие воздуху столько, сколько, наверное, никогда еще не набирал ни один самый смелый йог, и заорал так, что в ушах зазвенело:
- Караууууууууул!!!
Ленка кинула секундомер на песок, и как была, в голубом сарафанчике, прыгнула с разбега в воду. Она плыла к Альке и кричала:
- Надо за волосы хватать, слышишь? За волосы хватай!
Вода в том месте, где погрузился Чика, заволновалась, и оттуда выскочила знаменитая трубка, а сейчас же следом за ней Чикина голова с вытаращенными глазами и открытым ртом. Сначала Алька не понимал, кого надо хватать, но тут он сразу догадался, ринулся Чике на помощь и с разгону так вцепился ему в волосы, что Чика закричал и нырнул во второй раз…
…На песке лежали секундомер, выжатый голубой сарафанчик и водолазный костюм, абсолютно доступным любому мальчику из-за своей портативности. Трое в трусиках сидели у кромки воды.
- Она пропускает воду сразу в двух местах,- говорил Чика.- Где трубки вместе соединяются и сверху тоже, где дощечка. Хорошо, что я провел несколько тренировок по системе индийских йогов…
Никто не ответил Чике - ведь никто и не знал, что надо говорить в таких случаях. Потом Ленка посмотрела на мальчишек и деликатно сказала:
- Ты, Алька, его отпусти. Теперь он уже не утонет.
Только сейчас Алька заметил, что он все еще держит Чику за чубик. Он покраснел и разжал пальцы.
ЧУДО-ПЕСЕНКА
Сера это сера. Все знают. Что такого? Из серы делают… Э, мало ли что из нее делают? Даже песенка есть про серу. В нашей школе поют. И ничего. А я из-за нее по контрольной двойку наработал. Было так.
Прасковья Васильевна объясняла физические и химические свойства серы. Надо было слушать. А я не слушал. Но ведь из-за кого не слушал? Из-за Мишки. Шаров Мишка - мой товарищ. Принес в школу журнал с олимпийскими чемпионами. Ну, принес и читал бы потихоньку, кто возражает! А то сидит и всем под партой показывает. Сера или чемпионы? Странный вопрос. Как сказал Карл Маркс, «я человек, и ничто человеческое мне не чуждо». Наступаю на Мишку:
- Дай!
Мишка трусит:
- Прасковья Васильевна отберет.
Я настаиваю.
- Дай, не заметит!
И точно, никто ничего не заметил. Прасковья Васильевна- журнала с чемпионами, я - того, о чем она говорила. Звенит звонок, я пишу в дневник задание. Заголовочек «Свойства серы», параграф - номер, страница- номер. Как положено. Доведись кому заглянуть в дневник - полный порядок. Ну, а если проверить глубже, вопросики там позадавать - тут я… физкультпривет и единица в итоге!
Но я, конечно, не унывал. Что такое сера? Дома сяду и разберусь. Сам. Дневник убрал в портфель и забыл про серу начисто.
Пришло время разбираться. Я сел за стол… Минуточку! Не понял ничего, думаете? Мол, все лодыри так: прослушают на уроке, а потом толком разобрать «а» и «б» не могут? Э-э, «в жизни все намного сложней»,- как сказал поэт. Я не успел прочитать даже первую строчку параграфа. Из-за кого? Из-за Мишки. Того самого. Открываю химию - звонок. Снимаю телефонную трубку:
- Вас слушают!
А это Мишка.
- Привет, старик! Выручай.
- Кого?
- Меня! Понимаешь, не в службу, а в дружбу…
- Конкретней можно?
- Можно. Надо подарок купить.
- Ясно. Кому?
- Брату. Он завтра именинник, нужен подарок. Некоторая сумма набирается, а найти ничего не могу. Сходим вместе в магазин?
Мишкин брат - спортсмен-слаломист. Как не выручить?
- Ум - хорошо, два,- бесспорно, хуже. Но я выхожу. Встреча у «Динамо».
Химия? Что за вопрос! Химия осталась на столе. Она была открыта на нужной странице, как положено.
К слаломистам я отношусь с уважением. Это спорт высокого класса. При таком отношении к слалому трудно выбрать подарок, достойный спортсмена. Пока мы искали что-нибудь простое, но благородное, пока спорили - стемнело.
Мишка,- говорю,- я выбываю из игры. У меня химия. Пойми и прости.
Мишка таращит на меня глаза, как будто у меня нервное переутомление:
- Химия? А чего там учить? Там же свойства серы, всего-навсего!
- Привет!-отвечаю. На уроке я изучал твоих чемпионов. Всего-навсего. Так что мне теперь самому разбирать. Вопросов нет?
Я повернулся и…
- Постой! - Мишка в отчаянии вцепился в мой рукав.- У моего брата в школе старшеклассники придумали песенку про серу! И передают ее из поколения в поколение. Нерушимая традиция, понял?
- Тронут,- отвечаю.- Мое почтение традициям старшеклассников!
Но Мишка цепляется за меня с несокрушимой силой:
- Ее сочинил кто-то из старых учеников! Может сто лет назад, а, может, больше…
- Неужели? - осведомился я вежливо.
Вся эта история начинала меня злить. Почему из-за каких-то традиций я должен получать по химии двойку? И тут Мишка произнес, наконец, нечто существенное:
- Да ведь про серу песенка-то, чудила! Про серу! И про ее свойства. Понял? Запомнишь песенку, запомнишь все свойства. Ясно?
А чего неясного? Так бы и говорил!
- Давай свою песенку.
Мишка заторопился:
- Сейчас! Обожди… как сначала-то? Ага! Вот:
Сера, сера, сера, эс! Тридцать два - атомный вес! Синим пламенем горит, Выделяет ангидрид. Ангидрид и плюс вода - Получилась кислота!Вот это песня, я понимаю! Не то, что там «снег», «любовь» и такое всякое! Сразу виден деловой подход. И все-таки я спросил:
- Сюда входят все свойства?
- Не вошли только два! - сейчас же отвечает Мишка и, заметьте, отвечает по существу, без посторонних размышлений.- На них почему-то не хватило песенки, но ведь два-то свойства ты как-нибудь запомнишь?
- Что за вопрос? Два свойства и одна песенка! И мы отправились в следующий магазин, распевая на ходу:
Сера, сера, сера, эс! Тридцать два - атомный вес!Песенка! Чудо-песенка! Палочка-выручалочка далекого детства… В ту минуту я забыл, что палочка имеет два конца. Даже волшебная.
Минуту! С выводами спешить не следует. На другой день ничего не произошло. Прасковья Васильевна меня к доске не вызвала. Я думаю, если бы так случилось, уж двойки-то у меня в журнале не было бы… Следующий урок опять прошел благополучно, а потом состоялась контрольная. Та самая. Э, нет, я готовился! Будьте спокойны, все прочитал. Кое-что даже дважды. Как положено. Но параграф о химических и физических свойствах серы я читать не стал. Зачем? Я же знал песенку. Те самые два свойства я посмотрел, а запоминать особенно не старался. Почему мне достанется именно этот вопрос?
Кому не везет, тому не везет. Мне попались свойства серы. Физические и химические. В пять минут я разделался с теми сведениями, какие мне любезно предоставила песенка. Я написал, что сера обозначается значком «S», что атомный вес ее равен тридцати двум, что она горит пламенем синего цвета и выделяет ангидрид но время горения. Я написал реакцию взаимодействия ангидрида и воды, во время которой получается кислота… Я отлично знал, что дописать осталось всего-навсего два свойства.
Да. В этот раз вы угадали. Действительно те самые, которые в песенку не вошли. Я клял нерадивых старшеклассников, поленившихся досочинить какую-то пару строк с этими злополучными свойствами. Я удивлялся их нелепым и недальновидным традициям, которые оставили такие ловушки на пути доверчивых последователей! Но что толку негодовать? Нужны были факты. Досадней всего, что я все-таки помнил эти два свойства! До самой последней минуты. Перед контрольной еще их вспоминал. Но когда они мне понадобились, их не стало, они улетучились, как ангидрид при горении серы. И я решился.
- Мишка! - шепнул я, обернувшись.- У меня свойства серы. Скажи, какие…
Но разве Мишка дослушает? Не успел я кончить, как в ответ раздалось:
- Сера, сера, сера, эс! Тридцать два - атомный вес!
Вообразите мое отчаяние. Я пытался остановить его:
- Дослушай! Какие два…
Вместо того, чтобы дослушать, он зашептал громче:
- Сера! Сера! Сера! ЭС!!!
Злополучное «S» просвистело по классу индийской коброй первой величины. Кое-кто даже вздрогнул. А. Прасковья Васильевна посмотрела в нашу сторону и предупредила:
- Еще одно замечание, и я отберу ваши контрольные работы.
Все правильно. Мы уткнулись в листочки. Я выждал, пока Прасковья Васильевна отвернется, и сделал вторую попытку:
- Миша, два свойства, два! Которые…
- Не оборачивайся, а слушай, когда тебе стараются помочь,- зашипел на меня Мишка с лютой злостью,- Синим пламенем горит! Синим! Выделяет ангидрид! Ан-гид-рид! Понял?
Он был абсолютно безжалостен, как кибернетическая машина, в которую по ошибке заложили не ту программу… Прасковья Васильевна отобрала контрольные и поставила нам по двойке. Ну где тут справедливость?!
ЯДОВИТАЯ РЫБА
Лагерное утро только начинается. Солнце смотрит сквозь дверную щелку, лучики бочком-бочком протискиваются внутрь дачи и мирно соскальзывают на пол. Ребята еще спят. Впрочем, спят не все.
Веня Швед давно посматривает по сторонам. В его черноволосой голове кипят всевозможные планы. Приступить к исполнению их Вене никак не терпится: серые глаза его под топкими беспокойными бровями начинают бегать туда сюда, зрачки темнеют и расширяются. Планов у Вени всегда бывает так много, что выполнить их все не хватает времени. Он смотрит на своего соседа справа, невысокого, худенького, подтянувшего колени к самому подбородку. Соседа зовут Игорем. Он тоже не спит, проснулся только что и немного улыбается. На верное, приснилось что-то хорошее. В лагере он первое лето и ему здесь не нравится.
- Игорь! Э! - шепотом окликает его Веня.- Рыбу ловить умеешь?
- Плохо! - немедленно отзывается Игорь. Он отвечает тоже шепотом.- Я всего два раза ловил.
- Завтра на рыбалку пойдем, а? Перед обедом? Объявят свободный час, мы и…
- Пойдем! - сразу соглашается Игорь.
- На что будем ловить?
Игорю все равно.
- Не знаю. На червяков, может?
- Лучше на кузнечиков. Они питательней.
Игорь кивает. Он согласен ловить на кузнечиков.
После обеда мальчики начинают готовиться. Игорь долго гоняется за кузнечиками, а Веня азартно кричит:
- Вон он! Вон! Вон! В крапиву упрыгнул!
Игорь, наконец, останавливается, утирает потный лоб и предлагает:
- Я пойду червей копать. Они хоть не прыгают.
Веня посмеивается:
- Сдаешься? Ну, ладно. А я пойду в лес, там кузнечики толще.
Решают: каждый готовит свою наживку, а потом разделят пополам.
К вечеру выясняется: всей наживки - одни Игоревы червяки. Их полная банка. А вот кузнечиков - ни одного. Веня оправдывается:
- Понимаешь, посмотрел я на них и совестно стало. До того они тощие, даже жалко ловить.
Он отводит в сторону глаза и старается незаметно вытереть рот, перепачканный черникой. Игорь видит все, но ничего не говорит. Он честно делит наживку поровну. С этим они и идут на другой день рыбачить.
- В случае чего,- наставляет по дороге Веня,- ты не унывай. Везет далеко не каждому рыбаку.
«Это он меня жалеет»,- думает Игорь. Втайне он надеется, что ему, как и Вене, повезет. Ну, а если не повезет? Хорошо, что рядом Веня, а не другой мальчик. Другой бы стал дразниться и позволять себе лишние шуточки…
- Со мной не пропадешь!-продолжает Веня,- столько наловлю, на обоих хватит! В случае чего - улов пополам.
На озере было так хорошо, что Игорь растерялся - неизвестно, какое место выбирать, везде красиво. Игорь махнул рукой: э, что там выбирать! Сел на песок, насадил наживку и закинул удочку. Проверил поплавок и оглянулся посмотреть, где Веня. А Веня - вот он - поблизости устроился, на березовой ветке.
Береза к реке наклонилась, одну ветку вперед вытянула и на ней и сидит Веня. Игорь перевел взгляд на поплавок и даже не поверил: клюет! От неожиданности и со страху, что он сделает все не так, как нужно, он дернул улочку вверх слишком резко. Маленькая рыбка блеснула на солнце, сорвалась и упала па песок. Игорь бросился к ней, дрожащими пальцами ухватил ее и опустил в ведерко. Насадил второго червяка и опять закинул удочку,
Молодец! бодро выкрикнул Веня.- Не теряйся!
Но когда Игорь вытащил из воды и положил в ведерко уже шестую рыбку, настроение у Вени переменилось. Он больше не шутил и не радовался. Только посоветовал мрачно:
- Ты смотри с ними осторожней. Рыбы, они как грибы. Бывают съедобные съедобные, а бывают и ядовитые…
- Ну?! - у Игоря сердце в пятки ушло.
А что, если он по неопытности наловил ядовитых рыб?
Игорь мучительно заколебался. Выкинуть обратно и озеро весь улов? Жалко. Да еще и неизвестно, какие они, может, и съедобные… У него, как нарочно, клевало без конца, и его охватил настоящий рыбачий азарт. И вдруг Веня сказал:
- Шабаш. В лагерь пора.
В Венином котелке рыбы было мало - клевало у него неважно. Он заглянул в ведерко к Игорю, и лицо его подняло какое-то непонятное выражение.
- Неужели ядовитые есть? - спросил Игорь с замиранием сердца.
- Половина! - вздохнул Веня мрачно.- Ребята будут смеяться.
Игорь растерянно смотрел на Веню и молчал.
- Раз уж ты не хочешь их выкидывать,- предложил Веня,- давай поделим ядовитых по-братски. Пусть смеются над нами обоими. Для товарища я на все пойду!
Игорю стало неловко. Он благодарно посмотрел на Веню и сказал горячо:
- Ни за что на свете! Это же свинство! Уж раз я наловил, нечего тебе за меня краснеть! Пусть смеются!
- Как хочешь…- пожал плечами Веня…
Ведерки с рыбой они поставили в лагере под крылечком и побежала мыть руки.
Сбор на обед прогорнили только что, и отрядный горнист, толстенький и добродушный Илюшка Кротов (отчаянный франт! - он ходил в клетчатых трусиках, за которые его дразнили стилягой), фыркал и плескался возле умывальника. Веня наскоро сполоснул ладони и умчался в столовую. Игорь умывался медленно. На душе было скверно. Зря он пожадничал. Надо было выкинуть эту рыбу. Но как ее теперь отличить - съедобную от ядовитой?
Илюша Кротов, пыхтя, старался притиснуть мокрыми руками жесткую, густую челочку. Она все топорщилась и не хотела ложиться на бок. Игорь покосился на горниста:
- Ты рыбак? - осторожно поинтересовался он.
- Самую малость! - весело кивнул Илюша.
- А… А ты умеешь хорошую рыбу отличить от этой… - у Игоря язык не поворачивался сказать: «от ядовитой».
От плохой, что ли? - спросил Илюша.- Могу. А чего не отличить?
- Пойдем, поглядим мою рыбу, а? - нерешительно попросил Игорь. Мальчики вытерлись полотенцами и побежали к крылечку.
По рыбы там не было. Валялись на земле опрокинутые ведерки, да сидел толстый лагерный кот Карабас, бродяга и лютый вор. Сидел и облизывался. Игорь схватил Илюшу за руку:
- Надо скорей ветеринара!
- Зачем? - удивился Илюша.
- Кот рыбу сожрал! Он отравится!
- Почему отравится? - Илюша даже заморгал от любопытства.
- Да ведь половина рьгб ядовитые были! - упавшим голосом произнес Игорь.
- Какие?
- Ядовитые…
Илюша улыбнулся. Широко и светло. Потрепал Игоря по плечу и сказал весело:
- Ничего Карабасу не сделается. Ядовитых рыб в реках не бывает. А наподдавать ему следует. Чтоб не воровал.
Игорь все-таки не совсем поверил Илюше. Целый день бегал он на кухню проверять, не отравился ли Kaра6ac. Карабас не отравился. Ему вообще ничего не сделалось. Говорят, и до сих пор он прекрасно себя чувствует.
Вот организм!
ВИТЯ В ТИГРОВОЙ ШКУРЕ
Гера-богатырь в прошлом году, когда мы учились еще в пятом классе, пользовался большим авторитетом. Уж очень он рослый и такой сильный! Прямо слон, а не человек. За это его звали богатырем. Попробуй кто-нибудь в прошлом году не послушайся Геру… Ого! Он нам говорил:
- Вы, мелкота, меня не раздражайте. У меня характер вспыльчивый, я за себя не отвечаю.
До четвертого класса мы жили дружно, и класс у нас был самый веселый. А пришел к нам Гера-богатырь, и всем жить стало неуютно. Мы и убеждениями на него действовали, и другие меры принимали… Какие? Неважно, какие. Принимали! Только у нас ничего не получилось. Гера оказался слишком сильный. Тогда мы решили с ним лучше не связываться. И не стали. А потом к нам пришел новенький. Витя-маленький. Мы его так на звали потому, что у нас в классе уже был один Витя, а новенький оказался очень маленького роста. Стоит на физкультуре самый последний.
И вот он ходит и все возмущается, что никто у нас с Герой сладить не может. Я ему советовал:
- Витька, это брось. Все и так знают, что Гера несправедливый, что он дерется и все такое. Но что делать? И посильней тебя люди за него брались, и то не вышло. Гера сильней слона. Уж я-то это точно знаю.
А Витя своё:
- Ну и что? Терпеть его, такого?
- Да он тебя мизинцем прихлопнет!
- Ну уж, мизинцем…
- Да мокрое место от тебя останется!
- Посмотрим!
- И смотреть нечего. Не лезь, говорю.
Наверное, на Витю наш разговор произвел сильное впечатление, потому что он стал куда-то пропадать после уроков. Как к нему ни зайдешь - мы близко живем - за картой или задачник взять, а его все дома нет. Мама Витькина очень сердилась:
- Совсем,- говорит,- отбился от рук. Такой смирный был, ни с кем не дрался, а теперь что ни день, то новый синяк. И чему вас только в школе учат?
Я к Витьке: откуда синяки? Он молчит. Не хочет отвечать - не надо.
А зимой произошла история. Дернул Гера за косу одну девчонку. Не очень сильно дернул, раньше еще не то бывало! И тут подходит к нему Витька:
- Вот что, Енютин. Ты извинись.
- Что? - удивляется Гера.
- Я сказал, извинись. И вообще больше никого не смей трогать.
- Да ты, козявка этакая, понимаешь, что говоришь?!
А у нас в классе никто не смеет Геру по фамилии напевать. Гера этого не любит.
- Во-первых,- отвечает ему Витька и, между прочим, отвечает спокойно,- я тебе не козявка. У меня имя и фамилия есть. А, во-вторых, раз ты нормального языка не понимаешь, я согласен с тобой драться по-честному, только не в классе, а во дворе. Один на один.
Гера потерял дар речи. Надо сказать, что и мы онемели. После уроков мы сговорились никуда не уходить и следить, чтобы драка была по правилам. В случае чего мы решили все вместе навалиться на Геру и держать, сколько сможем, чтобы Витька, если ему придется уж совсем туго, смог в это время удрать домой.
После уроков мы столпились кружком на школьном дворе. Подошел ко мне Витька и вежливо говорит:
- Дай, пожалуйста, твои варежки. Они у тебя на вате, стеганые, а то у меня вязаные, я руки могу зашибить.
Гера как услышал это, стал так хохотать, что даже пополам перегнулся. Потом просмеялся и сказал:
- Ладно. Я предупреждал, что характер у меня вспыльчивый.
Мне стало нехорошо. Я вспомнил Витину маму и пожалел, что не отговорил Витьку от этой драки.
Витька стал в боевую позицию и выставил вперед кулаки в моих варежках. Гера ринулся на него, как настоящий боевой слон. Я крепко зажмурил глаза и сейчас же услышал, как все разом ахнули. Я открыл один глаз, и сам себе пе поверил: на снегу лежал Гера. Маленький Витька все еще стоял в боевой позиции, и одно ухо его старой шапки было поднято кверху.
- Здорово! сказал, поднимаясь, Гера.- Кто тебя так научил?
- В секцию хожу,- сейчас же объяснил Витька.- В бокс. Специально, чтобы тебя победить. Будем продолжать?
- Нет,- сказал Гера. - Пожалуй, закончим. Давай пять. Уважаю твердость характера. Ты не Витя, а… Витя в тигровой шкуре. Книжка такая есть,- пояснил он, обращаясь к нам. - Называется так-«Витя в тигровой шкуре».
Мы не стали спорить. Витя так Витя. Нам даже понравилось. И с тех пор мы так и стали звать Витьку, старое прозвище «маленький» само забылось.
У Геры характер улучшился. Он уже вполне за себя отвечает, и у него почти не заметна вспыльчивость. Бывает же…
КАКОЙ В СВЕРДЛОВСКЕ КЛИМАТ?
- Бабушка! Я все выучил!
Генка с удовольствием промакнул последнюю строчку и протянул тетрадку бабушке. Бабушка у Генки строгая. Посудное полотенце не спеша отложила в сторону, поискала в карманах очки, аккуратно и удобно устроила их на носу и только тогда взяла тетрадь в руки.
Из открытой форточки соблазнительно пахло морозцем. Во дворе голубели сумерки и гремело «ура»: счастливчики, успевшие вырваться из дому пораньше, штурмовали дворовые гаражи. Генка переступил с одной ноги на другую:
- Бабушка, побыстрей! Видишь, по ответу сходится…
- Поспешишь, людей насмешишь,- ответила бабушка.
Стальной характер! Она проверила задачку, потом упражнение по русскому, потом рисунок в альбоме и… потребовала дневник.
- Зачем?!! "
Генку слегка залихорадило. «Анчар! Анчар!» - кричали за окном. С ума сойти! Такой случай: дядя Костя вывел на прогулку Анчара. Работу этой необыкновенно ученой собаки могут видеть все. Один Генка должен почему-то смотреть, как бабушка листает дневник.
- Бабушка, побыстрей…
- Сейчас. Какие там у вас по расписанию уроки? Ах, рисование! Ну, рисование мы посмотрели. Русский тоже. География? Отлично. Расскажи географию.
«Анчар, след!»
Голос дяди Кости раздается под самым окном. Разумеется, Анчар берет след. Разумеется, зрители замирают. Генкино сердце рвется на куски.
- Бабушка, честное пионерское…
- Расскажешь, и можешь быть свободным. Что там у вас? Климат? Так какой бывает климат?
Внутри у Генки все кипит. Но он сдерживается. Все-таки - бабушка. Генка делает глубокий вдох и начинает выкладывать все свои сведения о климате быстро-быстро-быстро, еле поспевая за собственными мыслями. Скорость ответа - на грани звукового барьера. Он оттарабанивает урок, выпаливает без передышки: «все!» и бросается к вешалке.
- Подожди! - бабушка идет за Генкой в прихожую,- А в Свердловске у нас какой климат?
Это уже слишком. Одетый Генка пронизывает бабушку испепеляющим взглядом и отчеканивает с великолепным сарказмом:
- Ну, уж этого-то нам не задавали!
И он вырывается, наконец, на улицу.
На другой день Клавдия Григорьевна, учительница географии, никого по журналу не вызвала. Она просто предложила:
Может быть, кто-нибудь сам расскажет о климате? Кто хочет?
Генка поднял руку и весело вызвался:
- Я!
- Гена? Пожалуйста.
Легкий приятный холодок пробежал у Генки между лопатками. Когда выходишь отвечать по собственному желанию, всегда так бывает. Страшно все-таки. Класс на тебя с любопытством смотрит. Одно дело, когда вызвали, другое - сам вызвался.
Генка поправил ремень, поискал точку на стенке, за которую можно «зацепиться» глазами, и начал уверенно, обстоятельно рассказывать урок.
Клавдия Григорьевна дослушала до конца.
- Молодец! - похвалила она.- Еще один вопрос и можешь идти на место. Как ты думаешь, какой климат у нас в Свердловске?
М-да. Это вам не бабушка. Генка набрал в легкие воздуху побольше и храбро выпалил:
- Морской!
Ребята засмеялись. Клавдия Григорьевна постучала карандашом по столу, посмотрела на Генку ободряюще:
- Не торопись. Прежде, чем сказать, подумай хорошенько.
А Генка терпеть не мог думать! Особенно во время ответа у доски!
- Посмотри на карту, разве у нас поблизости море есть?
- Каспийское! - ядовито бросили с последней парты.
- Каспийское,- машинально повторил Генка, но тут же спохватился,- то есть, нет. У нас, конечно, не морской климат.
Он попробовал сосредоточиться. Но в голову, как нарочно, лезли названия морских ветров: «муссон» и «пассат». Эти слова он прочитал, заглянув и учебнике вперед. Не зря они напечатаны особыми буковками. Эти слова нравились Генке, они звучали как-то таинственно, и сразу думалось о приключениях, о парусах, о дальних странах. Окончательно расстроенный, Генка сказал:
- И муссонов у нас нету!
Ребята засмеялись снова, но уже совсем не так дружно и не так уверенно. Клавдия Григорьевна взглянула на Генку с интересом:
- Ты знаешь, что такое муссон?
Генка кивнул:
- Ветер такой.
- Верно. В зоне морского климата бывает ветер, который так называется. Мы еще будем это проходить. А на Урале муссонов нет, это тоже правильно. Но какой же все-таки климат у нас? Подумай, Гена! Ведь когда ты ходишь гулять, смотришь же ты, какая погода?
Генка, конечно, смотрел, какая погода. Ну, чтобы узнать, надо ли надеть галоши и можно ли уже сегодня, например, удрать без пальто. И вообще, чтобы в Свердловске был климат, Генке в голову не приходило. Климат бывает в учебнике! Его надо учить, а то двойку поставят. Ну, скажите на милость, какой климат может быть дома?! В Свердловске?! Другое дело, если бы ветер был не просто ветер, а какой-нибудь муссон!
Он обвел класс растерянным взглядом. У большинства ребят лица были недоумевающие. Они и сами не знали. Зина Снегирева подсказывала что-то безнадежно тихим голосом. Генка разобрал только слово «Урал» да еще увидел, что Зина рисует в воздухе пальцем высокие горы.
- Высокогорный? упавшим голосом сказал Генка, и все опять засмеялись. Больше сказать он уже ничего не мог. Да.
А климат в Свердловске континентальный. Только и всего.
НЕСЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ
Если бы у Женьки Девикова, крепкого носастого парнишки с монгольскими скулами и веселыми глазами спросили, какой день в его жизни был самый несчастливый, он не задумался бы ни на одну минуточку. Потому что в Женькиной жизни был такой. Самый несчастливый.
Начался этот день так. Женька открыл глаза и обрадовался. Ну, да! Все уроки он еще вчера выучил, и делать сегодня ничего не надо было. Женька учился во вторую смену, значит, целых полдня свободных! Вот богатство! И погода стоит хорошая, весна, солнце светит, скоро грязи никакой не останется. Гуляй - не хочу. Нет, Женька хотел гулять. Он позавтракал на скорую руку, крикнул бабушке, чтоб не ждала, и выскочил во двор.
Там никого не было. Один шестилетний Васек из второго подъезда возился в песочнице. Для начала Женька решил присесть и принять солнечную ванну. Устроился на бревнышке и зажмурился Хорошо! А когда открыл глаза- перед ним стоял Васек и молча смотрел на него. Под носом у Васька поблескивало. Уши зимней шапки были завернуты кверху.
- Как жизнь? - лениво поинтересовался Женька. Не то, что ему хотелось разговаривать с такой, малявкой,- просто делать было нечего. Васек шмыгнул носом. Моргнул. И вдруг сказал:
- Я могу делать мостик.
- Ну? - удивился Женька, как удивляются взрослые, когда хотят показать, что им интересно с детьми.
- Ага.
- Сперва сделай, а потом хвались! - назидательно заметил Женька. Он вспомнил, как его маленького воспитывали мальчишки во дворе, зевнул от скуки и прибавил: - Хвастать нехорошо.
Ваську полагалось сконфузиться, но вместо этого он плюхнулся со всего маху на руки и некоторое время постоял на четвереньках. Потом он, сопя, поднялся, растопырил измазанные ладошки и молча стал глядеть на Женьку. Видимо, ждал одобрения.
- Эх, ты! -сказал Женька.- Разве это мостик? Смотри.
Женька скинул пальто, положил его на бревнышко, выбрал местечко посуше и сделал стойку. Потом медленно согнул ноги и опустил их на землю. Мостик получился ничего, приличный.
- Вот как надо,- сказал Женька, выпрямляясь.
По всем законам великой жизненной практики Ваську следовало молчать и восхищаться. Вздыхать Сопеть. Мотать на ус. В крайнем случае, замереть и немножко постоять неподвижно. Мол, вот они, старшие-то! Где уж нам… А Васек сейчас же принялся сам делать стойку. Дрыгнул одной ногой, стал поднимать другую, брякнулся и заревел на весь двор. Выскочила из подъезда Васькова бабушка и стала кричать, что Женька дылда здоровая и обижает малышей. Еще она кричала, что он портит ребенка и куда смотрят Женькины родители. А при чем тут Женькины родители? Женька хотел объяснить, как было дело - куда там! Бабушка расходилась вовсю. Она кричала все громче, и чем громче она кричала, тем сильнее орал Васек. У Женьки в ушах зазвенело. Внезапно бабушка остановилась, посмотрела на Женьку злорадно и спросила:
- Молчишь?
- Молчу,- сказал Женька.
А что ему было говорить?
- Почему молчишь? - наступала бабушка.
Женька плечами пожал:
- Как же я говорить буду, если вы все время ругаетесь?
- А-а… Так ты еще грубиянить?-возмутилась бабушка.- Ну, погоди, сейчас я твоей матери пожалуюсь! - и бабушка с победным видом скрылась в подъезде.
Васек тотчас перестал реветь, Деловито вытер глаза и сообщил:
- Я орал понарошке. А то бы она мне задала. У нас в спальной ремень за дверью висит.- Васек вздохнул со всхлипом и доверительно прибавил: - С пряжкой…
Женьку дома не драли. Он посмотрел на толстого Васька и пожалел его: когда ремень, да еще с пряжкой, тут и не так заорешь.
- Ладно,- сказал он. Теперь тебе уже не влетит. А мне ничего, я не боюсь.
И все-таки Женька не стал дожидаться, чем кончится беседа двух бабушек. Он решил лучше сходить к кому-нибудь в гости. У него был в соседнем доме приятель Вадим, и Женька пошел к Вадиму.
Вадим занимался в кружке юных натуралистов, работал в живом уголке и очень любил зверей. Еще Вадим носил очки, потому что зрение у него было неважное, и он этого очень стеснялся.
Женька любил Вадима. Ему нравилось слушать, как Вадим рассказывает про жизнь зверей, и очки Вадимовы ему нравились и даже то, что Вадим, если не говорит про зверей, человек малообщительный, - тоже было Женьке приятно.
Мальчики встретились у ворот. Вадим как раз выходил навстречу.
- Хорошо, что ты пришел, сказал он.- А я к тебе. Пойдем в зоопарк, там говорящий скворец появился!
- Ну?!
- Верно! Пошли смотреть Только надо еще десять копеек, чтобы на два билета хватило.
- В самом деле говорящий? - восхитился Женька.
- Ага. Соседка наша вчера видела. Зовут Яшка. Говорит, как человек: «Ивановна, куда пошла?»
Женька побежал домой за гривенником. Дверь открыла бабушка, и лицо у нее было такое, что Женьке стало не по себе. Женька прошел в столовую и сел на диван. Но разве мыслимо сидеть на диване, когда во дворе ждет Вадим, а в зоопарке живой скворец разговаривает по-человечески? Женька взял себя в руки и пошел на кухню.
- Бабушка, дай, пожалуйста, десять копеек.
- За какие заслуги?-сухо поинтересовалась бабушка.
- В зоопарк, вздохнул Женька.
- В зоопарк? А в Ленинград на экскурсию не собираешься?
- Нет…
- Напрасно. А я думала, что тебя путевкой премировали за расквашенный нос.
- Бабушка, честное слово…
- Не ври, Женя.
- Да я не вру! Не трогал я этого Ваську. И нос я ему не расквашивал. Очень мне надо! Он сам у него расквасился…
- Ну да, нос сам расквасился, а Васина бабушка сама себе нагрубила?
- Да она сама…
- Вот видишь, сама!
- Да бабушка! Ну, при чем тут я? Ну, при чем тут я? Я ему показал, как правильно мостик делают, а он сам свалился. А она как закричит… Даже слушать ничего не хотела…
- Ладно,- сердито оборвала бабушка. Man. придет, ей объяснять будешь. Некогда мне тут с тобой. А десять копеек не дам. И не мечтай.
- Бабушка, там говорящий скворец! в отчаянии завопил Женька.
Нож, которым бабушка чистила картошку, застыл в воздухе:
- Как… говорящий?
- Ну, да! - заспешил Женька.- Он посетителям кланяется, головой вертит и говорит: «Здравствуйте, гражданин, который час?» И еще говорит: «Ивановна, куда пошла» и вообще… Бабушка, миленькая, хорошенькая, дай, пожалуйста, десять копеек, меня Вадим на дворе ждет, Вадимовская соседка сама вчера этого скворца видела…
- Ладно,- сказала бабушка наконец, десять копеек, так и быть, дам, но долго, смотри, не задерживайся, расскажешь мне про эту птицу во всех подробностях!
Вниз Женька мчался, прыгая через три ступеньки.
- Есть! Пошли!..
Вадим знал, где какие находятся клетки, и сразу повел Женьку к загородке с птицами. Женька хотел было задержаться возле львицы, которая грызла кость и косила на публику желтым свирепым глазом, но Вадим упрямо тянул его за собой.
В самом центре вольера сидели два унылых павлина, свесив вниз длинные зеленые хвосты. Слава о говорящем скворце, видимо, уже успела распространиться, потому что у загородки толпились зрители и уговаривали:
- Яшка! Яшка!
Мальчики протиснулись к загородке, и Вадим дернул товарища за рукав:
- Вон он, гляди!
Яшка был такой же, как и все остальные скворцы, с черной головой и веселым, блестящим взглядом. Он быстро подскакал к загородке, ничуть не пугаясь людей, поджал одну ногу, склонил набок голову и посмотрел на зрителей лукавым и смышленым черным глазком.
Все закричали наперебой:
- Яшка! Яшка!
Яшка смотрел на всех. Глаз у него хитро блестел, но разговаривать ему не хотелось.
- Яшка, а, Яшенька!?-неожиданно окликнул птицу негромкий ласковый голос. Женька обернулся. Рядом с ним стояла женщина в синем халате. Она держала в руках метлу и кормушку с остатками зерен.
- Нельзя на него кричать,- негромко произнесла женщина, и все сразу стали ее слушать. Он так говорить не будет.
- Простите, пожалуйста,- Вадим покраснел от волнения,- вы здешний сотрудник, да?
- Птиц кормлю,- кивнула женщина,- стало быть, здешний.
- И вы этого Яшку знаете? - спросил Женька. Он и правда говорящий?
- А что ж? Он у нас способный.
- Тетенька, расскажите про Яшку! Или хоть поразговаривайте с ним. Поразговаривайте, а?
Лицо у женщины стало совсем доброе, а голос тихи п тихий и очень ласковый:
- Ах ты, Яшка-Я-ашенька…
Яшка дернул головой и покосился на женщину.
- Ты у нас хороший, Яшка, верно?
Зрители у загородки замерли, а женщина продолжала так же ласково:
- Хороший, Яша, хоро-оший…
Яшка склонил голову на другой бок, приоткрыл клюв и неожиданно проскрипел:
- Хорррроший Яшка! Хоррроший!
Ребята зашумели и задвигались.
- Тише вы! - зашипел Вадим. Напугаете!
Но Яшка, видимо, перестал стесняться. Он продолжал без остановки:
- Яшка хоррроший, хорррроший, хорррроший!!
А потом он замолчал и больше не хотел разговаривать.
- Тетенька, расскажите про Яшку!
- А чего тут рассказывать? Сами видите - скворец. Правда, к нам его принесли, так еще махонький был, вот такой…- она показала, какой был Яшка.
- А кто принес? - спросила одна из девочек.
- Да мальчишки принесли какие-то. Говорят, нашли, он из гнезда вывалился. Может, и из гнезда, а может, сами подбили, да стыдно им стало, уж не знаю… Принесли. Иван Андреич, директор, стал сам его выхаживать. Он с птицами умеет. Все говорил, что скворцы способные. Чему хочешь, выучить можно. Назвали птенца Яшкой. Ну, кличку он знал. Позовешь - бежит. А так способностей у него не было. Иван Андреич даже удивлялся. Разговаривал он с ним каждый день. А Яшка слушает и молчит себе. Принесла я раз обед. Всем дала, а Яшку забыла. Задумалась чего-то. Он вдруг за мной как заскачет на одной ноге. Он тогда хромой был. Клюет меня в ногу, а я не слышу. Где же услышать? Туфли крепкие, а клюв у него маленький. И вдруг кто-то за спиной у меня говорит, да серчает будто:
- Ивановна, куда пошла?
- А у нас меня часто так зовут. Несу еду зверям, а меня кричат: - «Ивановна, куда, мол, пошла». Вот ведь хитрый - все помнил а говорить не хотел. Я нарочно иду дальше, а он опять:
- Ивановна, куда пошла?
Оглядываюсь, а Яшка тут мне и выложил:
- Хороший Яшка, хороший!
Вот так и стал наш Яшка разговаривать.
- А что он еще говорить умеет? - спросил Женька.
- Смеяться еще умеет, кашлять,- сказала Марья Ивановна. - А так больше ничего. Ну, пошла я, мне в другие клетки пора.
Она повернулась и пошла в сторону львов. И все услышали, как Яшка прокричал ей вслед совершенно отчетливо:
- Ивановна, куда пошла? Хоррроший Яшка!
Все засмеялись. Яшкин голос был похож на голос Буратино из радиопостановки, особенно когда он напирал на букву «р». Вадим и Женька подождали еще не много, может, Яшке придет в голову засмеяться или покашлять, но не дождались ничего и побежали домой.
Дома Женька, конечно, не сказал, что Яшка не хотел смеяться. По его рассказам, Яшка и смеялся, и кашлял, и разговаривал, и даже на вопросы отвечал. Словом, это был такой мудрец, что его можно было даже учить читать, и не делали этого сотрудники зоопарка исключительно из-за собственной халатности. Бабушка слушала Женьку очень внимательно и покачивала головой:
- Способная птица… Ну, ешь скорей, да тебе на уроки пора.
В школе Женька был переполнен впечатлениями. Между ботаникой и алгеброй Вадим сказал:
- На тот год обязательно приручу скворца и научу его разговаривать.
- Да,- мечтательно сказал Женька, я бы тоже приручил.
Женька тут же сел за парту И на обратной стороне тетрадкиной корочки изобразил скворца, сидящего в окне большого дома. Вылитый Яшка!
На следующей перемене Вадим вернулся к прежней теме:
- Вообще животных легко приручить. Даже хищников. Например, тигры или гремучие змеи тоже понимают ласку.
- Вот еще,- сказал Женька,- они же кусаются. Чего они там понимают?
Некоторое время они спорили, можно ли приручить хищников, Вадим рассказал историю из жизни одного африканского охотника, а параграф «не» и «ни» с причастиями, который Женька хотел повторить перед уроком, остался непрочитанным.
- Фу, безобразие! - спохватцлся .Женька, когда звонок уже зазвенел.- Я же «не» с причастиями не повторил!- и он в сердцах кинул учебник па парту. Учебник налетел на чернильницу, чернильница покатилась на пол. Женька хотел подхватить ее, рванулся толкнул парту, нелепо взмахнул руками, и чернильница с задней парты тоже полетела вниз.
- Прощай, хозяйские горшки, философски заметил Вадим, не вынимая рук из карманов Но тут же устыдился: две лужи па полу, а учительница уже идет - и он помчался к доске за тряпкой.
Пока собирали стекла, пока вытирали чернила…
Вера Сергеевна строго покачала головой и разрешила сбегать помыть руки Женька предупредил Вадима:
- Не торопись. Я параграф повторить не успел. Пусть она сперва кого-нибудь вызовет.
Не спеша вернулись в класс. Теперь ни на их парте, ни на задней парте чернил не было. Пришлось просить девочек с передней парты поставить к ним свою чернильницу. Так прошел опрос.
- Новый материал,- сказала Вера Сергеевна.- Открывайте тетради и пишите…
Так… Откроем тетрадь… Женька растерянно огляделся: а где у него тетрадь? Вот так номер, он же не приготовил на перемене ничего - ни тетрадь, ни ручку! Женька сунулся в портфель. Ручка нашлась. А тетрадки не было. Под руку попадались тетради по алгебре, по геометрии, даже по ботанике, которой сегодня и в расписании нет, а по русскому языку…
- Вадим, ты тетрадку мою не брал? По русскому?
- Девиков, не разговаривай,- строго сказала Вера Сергеевна.
Женька немного обождал и прошептал снова:
- Вадим, где моя тетрадка по русскому?
Вадим дернул плечом - почем, мол, я знаю! Женька беспомощно завертелся вокруг своей оси.
- А скворца ты не на ней рисовал? - спросил Вадим.
- Правильно! - обрадовался Женька. Он теперь и сам вспомнил, что рисовал именно на этой тетрадке. Только куда же он ее после этого засунул? Женька озабоченно сморщил лоб, заглянул в парту, скользнул глазами по подоконнику, посмотрел под парту и увидел - рядом с чернильным пятном лежит тетрадка. Его, Женькина. По русскому языку. Женька нагнулся и вытащил ее. Точно. Она самая. И рисунок на месте. Женька еще раз полюбовался скворцом и открыл тетрадь Он написал число…
- Все понятно? - громко спросила Вера Сергеевна.
- Все! - бодро выкрикнул Женька.
- Ну, если все, иди к доске, Девиков, и попробуй рассказать классу, что ты понял сегодня на уроке…
Вот это был номер, ничего не скажешь…
Мальчики вышли из школы.
- Не везет мне сегодня,- вздохнул Женька.- Дома влетит сперва за Ваську, потом за двойку…
- Пойдем к нам, - сказал Вадим Все-таки не сразу попадет. А у нас еще никого нет. Мама придет поздно, а папа, тот и вовсе в командировке…
Хороший Вадим товарищ! Он изо всех сил старался развлечь Женьку. Стал было ему рассказывать, как дрались коты Черныш и Перун, но Женьке расхотелось слушать, и он сказал:
- Знаешь что, давай лучше ты мне что-нибудь показывай, а я смотреть буду. А то я все равно тебя не слушаю.
- Ладно,-покорно согласился Вадим. Только что мы будем смотреть?
- Не знаю.
Вадим подумал и решил:
- Знаешь, мы будем смотреть все по очереди, самое интересное у нас в доме, ладно?
- Ладно.
- Смотри, вот картина. Ее папа всем показывает и говорит, что она очень старинная.
Мальчики задрали головы вверх и стали смотреть на картину. На картине было нарисовано море. Должно быть, оно очень походило на настоящее, но ни Женька, ни Вадим на море не были и дружно согласились, что это, наверное, очень старинная картина. На ней просто вода и вода, и ни пароходов, ни подводных лодок не нарисовано.
Потом Вадим показал Женьке этажерку с папиными книжками по горному делу. Толстые книжки, потрепанные и с закладками. Они вызывали почтение, но интереса не вызывали.
Потом Вадим показал Женьке скатерть на столе. Скатерть была белая, широкая, вся вышитая дырочками.
- Это называется ришелье,- сказал Вадим, мама вышивала. Смешно называется, верно? Как кардинал в «Трех мушкетерах».
- Да,- сказал Женька с уважением,- такая большая скатерть! Как это у твоей мамы хватило терпения всю ее дырочками вышить?
- Не знаю. Видишь, хватило…- пожал плечами Вадим.
Мальчикам было грустно. Развлечения не получалось.
- Постой! - вдруг обрадовался Вадим. - Сейчас я покажу что-то и правда замечательное!
И он побежал в другую комнату.
- Вот! - он вернулся, запыхавшись.- Смотри! Волшебная чернильница. Под кроватью была.
- Какая?
- Волшебная… Вообще она, конечно, испорченная, просто испорченная непроливашка. Понимаешь, чернила туда налить можно, а обратно вылить никак нельзя, никакими силами. Пока сами не высохнут.
- Значит, нормальная непроливашка, сказал Женька.
- Да нет, из нее даже ручкой ничего не достанешь
- А ну?
Мальчики разыскали бутылку с чернилами и налили в непроливашку. Не очень много, но достаточно. Потом по очереди макали туда ручку. Чернил на кончике пера не было.
- А ну,- заинтересованно сказал Женька,- дай!
Он опустил ручку в чернильницу и потряс ее изо всех сил. Вытащил, и лицо у него разочарованно вытянулось: перо на ручке по-прежнему было сухое.
- Видел?! - торжествовал Вадим, - Я ж говорил, никакими силами! Даже если вот так…
Не успел Женька опомниться, как Вадим схватил волшебную непроливашку, перевернул ее отверстием вниз прямо над маминой скатертью, вышитой ришелье, бешено затряс…
Во всех сказках, какие бабушка в детство читала Женьке, случались разные невероятные вещи. Их делали злые или добрые феи или волшебники. Злые в сказах всегда отступали перед добрыми, но в судьбу волшебной Вадимовой чернильницы вмешалась, должно быть, уж слишком злая фея, а добрые стояли в это время, как Женька, разинувши рот, и ничему помешать не успели. Из знаменитой непроливашки хлынули внезапно все вылитые мальчиками чернила, и на белоснежной скатерти появились отвратительные чернильные пятна. Женька только испуганно охнул. А Вадим, бледный и растерянный, все тряс и тряс чернильницу, как заводной и не мог остановиться…
Домой Женька пришел совершенно убитый. Он отрыл дверь и подумал с облегчением, что сегодняшний день все-таки приходит к концу. Остается только пережить объяснение с мамой но поводу Васьки, с папой по поводу двойки, и тогда будет все. Но бабушкино лицо, когда она открыла Женьке двери, сказало ему, что неприятности далеко не кончились.
- Что-нибудь случилось? осторожно спросил Женька.
- Ничего,- холодно ответила бабушка.- Значит, ты говоришь, твой скворец спрашивает: «здравствуйте, гражданин, который час?»
- Ну да,- настороженно ответил Женька.- А что?
- И кланяется?
- И кланяется.
- И на вопросы отвечает?
- И на вопросы…
- А он не говорит: «Врать очень стыдно»?
- Нет…
Бабушка повернулась к Женьке спиной и убила его наповал саркастическим замечанием:
- А ведь я, между прочим, дура старая, в зоопарк специально ходила, чтобы твоего мудреца посмотреть…
КАПИТАН КОМАНДЫ «ЧАЙКА»
С Митькой Харом (это не прозвище, а фамилия такая) мы познакомились позапрошлым летом в лагере. Нас подружил футбол. А нынче его перевели из первой школы в нашу, и мы очутились в одном классе и на одной парте. Митька Хар был мне настоящим другом. Уж на Митьку я вполне положиться мог. Когда я упал с лестницы и ушиб ногу, Митька тащил меня на себе до самого нашего дома и еще по лестнице на второй этаж.
Вместе с Митькой мы начинали собирать классную команду хоккеистов. Мы честно хранили тайны друг друга, и вот…
В эти зимние каникулы мы - смешно подумать даже - поссорились.
Всем известно, в зимние каникулы идут игры на первенство города по, хоккею с шайбой. Сначала на первенство школы, потом района, потом встреча городских школьных команд, а потом победители встречаются - школьные команды играют с дворовыми и уличными командами, если такие есть. Первенство в школе мы выиграли еще во второй четверти, районной встречи мы не боялись, но готовились, ясно! Митька не пропускал ни одной тренировки, и вдруг перед самыми соревнованиями подходит ко мне и говорит, чтобы все слышали:
- Капитан,- говорит,- учти: играю во всех встречax, а если будем играть с дворовыми командами, я могу на поле не выйти.
- Вот да! Почему?
- Я не знаю еще точно. Но вполне может быть. Учти и готовь запасного.
Наши все как заорут. Еще бы! Митька Хар он - ого! - лучший у нас в тройке нападения, шайбу дает точно, вперед себя не выставляет, дает всем играть. Мальчишки уже руками стали махать. Л Митьку не проймешь, он человек упрямый, заладил свое: причина есть, назвать не могу, а игрока сам готовить буду. И все. Но я в тот раз даже внимания особого на это не обратил.
- Чего галдите? - говорю.- Может, еще на десятое место выйдем или вообще будем в самом хвосте, а вы уже базар устроили.
Так мы ничего и не решили. А Митька стал тренировать одного мальчишку на всякий случай.
На районных наш «Буревестник» взял первое место. На городских мы поднажали и взяли второе. И вот пришло время встретиться с победителями среди дворовых команд.
И тут Митька говорит мне:
- Долик, завтра встреча с командой «Чайка». Вместо меня на лед пойдет запасной. Помнишь, я предупреждал?
- Митька,- спрашиваю,- ты чего, заболел?
И кошки у меня скребут по самому сердцу, потому что я знаю Митьку Хара, своего друга. Если он таким голосом говорит - тут все…
- Долик,- тихонько говорит он,- Долик, не надо злиться. Я здоровый. Но центра завтра в нашей команде играть не могу.
Я знал, что он решил окончательно. И все-таки я его уговаривал. И какой капитан бы не уговаривал, хотел бы я посмотреть на такого капитана! И мальчишки уговаривали.
А потом, сгоряча, даже отколотить пригрозили. Но наш тренер Степан Ильич сказал, что, во-первых, у Митьки, в самом деле, причина есть, а, во-вторых, мы вообще не правы. Он предупредил - раз, игрока приготовил - два. Все как полагается.
Но я все равно не мог стерпеть. Я повернулся к Митьке и сказал так:
Ну, Хар… Ты сам знаешь, какой ты мне друг. Чего там. Но если завтра не выйдешь на лед, учти, Хар… Всему конец Вот.
И пошел домой. И Митька пошел. Другой дорогой, первый раз мы шли разными дорогами.
На другой день Митька на стадион не явился. Нам дали черные свитеры, мы оделись, выезжаем на лед, напротив выстраиваются мальчишки из «Чайки» - в белом. И вдруг кто-то говорит:
- Долик! Смотри на капитана!
Я посмотрел на ихнего капитана и не поверил глазам. Впереди команды «Чайка» стоял в белом свитере мой лучший друг и лучший в тройке нашего нападения - Митька Хар!
И тут судья дал знак. Я подъехал к Митьке. Руку ему протянул, раз так положено по правилам, но уж пожимать - это кто как хочет, насчет этого судья придраться не может. И я только притворился, что пожал руку Митьке Хару.
Как играли - почти не помню. Как во сне. Наши растерялись, нервничали. И мне было очень плохо. Мальчишки из той команды, они были молодцы! Во всех комбинациях, которые они разыгрывали, я узнавал руку своего лучшего друга.
В перерыв Степан Ильич взял нас в оборот. Он велел подтянуться, и к концу игры мы сквитали счет: 6 : 6. Если говорить честно, нам здорово трудно было, когда мы уходили с поля, рядом со мной очутился Митька и сказал:
- Долик, ты не злись, Долик. Я тебе все расскажу…
Меня захлестнуло такое, что даже слезы на глазах закипели. «Ах ты,-думаю,- товарищей сменял на другую команду»… И я ответил:
- Нам не о чем говорить. Понял?
Он - гордый человек, Митька Хар, и он ничего не сказал мне больше…
…А потом Степан Ильич рассказал всем нашим, как Митька сам набрал в этом году уличных мальчишек, которые болтались без всякого дела, и сколотил из них команду «Чайка». На этот матч он не хотел с ними идти, но так пришлось, потому что их главный игрок из нападения заболел ангиной.
Нет, я, не пожалел о тех словах, что оказал Митьке Хару на поле. Но все эти дни у меня настроение очень плохое.
Комментарии к книге «Витя в тигровой шкуре», Камилла Алексеевна Никитенко
Всего 0 комментариев