СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ
Поговорим читатель!
Поговорим о книжке, которую ты собираешься читать.
Во-первых, для начала маленькую перекличку. Познакомимся.
Ты пионер? — Хорошо.
А ты еще нет!?! — Ага, будешь пионером. Это правильно.
Ты — вожатый!
Ты — секретарь комсомольского коллектива!
Ты — педагог!
Ты — прикрепленный к отряду от коллектива партии!
Ты — мать пионерки с завода «Красный треугольник»!
Ты — отец пионера!
Так. Хорошо! Все в сборе. Все, кому надо познакомиться с этой книжкой.
Несколько минут внимания.
Вы видели, как строятся дома, фабрики, заводы? Видели.
В стройке участвуют не одиночки. На стройке работает большой коллектив.
И вот частью этого большого коллектива, который строит новое — социалистическую жизнь — являются пролетарские ребята.
Под руководством своего вожака — пионерской организации, ребята помогают партии, помогают всем трудящимся по — боевому, по — ударному выполнять пятилетку.
Все хорошо знают, что нет ни одного участка в нашей социалистической стройке, где бы не было кусочка творчества, энергии, труда пролетарских ребят.
Оглянемся на прожитые два года нашей пятилетки и мы увидим ребят активными участниками:
— В дне индустриализации,
— В распространении займов,
— В борьбе с неграмотностью,
— В борьбе за коллективизацию деревни,
— В борьбе за ударное выполнение промфинплана!
Да, не перечислить всех работ, где есть энергия, деловое участие пролетарских ребят.
Это неоспоримый факт. Дети Советского союза — дети — строители.
Но на стройке занято очень много людей. Рабо тает большой коллектив. И вот в этом коллективе есть разные люди, разные работники.
Один работает по-ударному, другой по-старинке, в развалочку.
Один грамотный, дружит с книгой, с газетой, другой неграмотный, с азбукой даже незнаком.
Один в клубе работает, другой в церковь заглядывает.
Один, увидев недостатки в нашей работе, старается их исправить, а другой бороться с недостатками не желает. Стоит в стороне.
Так и в пионерской организации еще не все ребята и даже не все отряды — ударники в социалистической стройке. Есть отстающие. Есть такие, которые не умеют драться с классовым врагом, не умеют показывать образцы ударной работы.
Есть в нашем большом коллективе слабые звенья.
Но мы именно тем и крепки, что умеем вскрывать недочеты, вскрывать все наши слабые места и решительно исправлять промахи и ошибки.
Вы будете читать книжку Марка Гейзеля «Снимите ваши галоши».
Фельетоны Гейзеля — огонь самокритики по нашим недочетам.
Попадает многим.
Здесь вы увидите ребят, которые не помогали индустриализации страны. И в день, когда вся страна проводила первый «День индустриализации», — они умудрились устроить день разучивания… танцев.
Здесь и те ребята, которые играли на-руку классовым врагам, — агитировали против коллективизации деревни.
Перед вашими глазами пройдут нестройным парадом ребята, — плохие пионеры.
Вот Глеб Забиякин! Он лодырь, он не выполняет порученную ему работу. И ко всему еще, он подхалим. Глеб боится критиковать вожатого, который делает ошибки. Забиякин не умеет в повседневной работе драться за укрепление пионерской организации.
Представляем Лодейнопольских пионерок.
Это они «забыли», что надо налаживать связь с зарубежными пионерами. Но зато они блестяще переписывались с кино-артисткой Мэри Пикфорд.
Другие лица. Ученики 5 школы. Антисемиты. Они работали на пользу нашим классовым врагам.
Шагают Удомльские ребята. Их взяли в оборот за дезертирство от борьбы с недочетами, которые были в школе колхозной молодежи.
Можно парад закончить и представить в заключение ребят из Выборгского пионерского лагеря, которые не выполняли своей роли «хозяев организации» и жили исключительно по указке вожатого, не проявляли инициативы в работе лагеря.
Парад окончен. Остальных вы увидите, когда прочтете книжку.
Одно условие. Давайте читать и проверять сразу самих себя, свое звено, свой отряд, свою школу.
Посмотрим, нет ли у нас промахов. Нет ли у нас тех недочетов, ошибок, о которых в своих фельетонах рассказал Марк Гейзель.
В заключение еще одно замечание.
Вы знаете, что, когда человек совершил какой-нибудь промах, или плохо выполнил возложенную на него работу, про него говорят «сел в галошу».
Вот в такой галоше — недостатков, промахов, сидят те базы, школы, те ребята, о которых мы сейчас говорили.
Мы знаем, что вместе со всей пионерской организацией они сумеют исправить недочеты. Они ликвидируют свои промахи.
Назвав книжку «Снимите ваши галоши», мы поясняем, что это означает — снимите с себя те обвинения, которые вам предъявлены и, по-ударному, по-боевому возьмитесь за выполнение тех задач, которые возложены на пролетарских ребят.
Мы уверены, что промахи будут исправлены. Галоши промахов и недочетов пойдут в утиль.
И коллектив, о котором мы говорили в начале, будет работать без перебоев. И отряд этого большого коллектива — пионерская организация, вся будет ударной на стройке великих работ.
Все, читатель. Можешь открывать страницы первого фельетона.
А. Гусев.
СЛУЧАЙ НА ПРОСПЕКТЕ
База Райсовета М.-Н. района в День индустриализации не работала. К слету подготовила только физкультурные танцы (!).
Начнем, как начинал Иван Сергеевич Тургенев:
«Был прекрасный летний день».
Андрей Орлов возвращался из завода домой.
Пели, так сказать, птички и благоухали автомобили…
Мысли Андрея Орлова вертелись вокруг одной темы:
— День индустриализации! Вот он и прошел, этот день! Самый деловой день в году. Все работали!..
Навстречу попадались люди с толстыми портфелями.
Со звоном и грохотом мчались трамваи, развозя рабочих по домам.
Повторяю: пели птички…
Свернув с улицы 3 Июля на Ул. им Дзержинского, Андрей Орлов увидел вдали большую толпу. До него смутно доносились звуки музыки.
«Это, вероятно, какой-нибудь митинг по случаю Дня индустриализации» — подумал Андрей Орлов и решил подойти послушать.
Заметьте: пели птички…
Подойдя ближе, Андрей увидел, что толпа собралась у помещения пионерской базы.
Толпа громко шумела и качалась из стороны в сторону, желая что-то разглядеть подробнее.
…Зачем пионеры, расширив большой круг, так серьезно танцуют польку?
Андрей Орлов ускорил шаги через минуту слился с толпой.
Пока птички продолжали щебетать, Андрей вытаращил глаза и с недоумением смотрел.
— Что это значит? К чему тут музыка? Зачем пионеры, расширив большой круг, так серьезно танцуют польку, будто находятся на свадьбе? И почему именно сегодня? В День индустриализации?
Оттащив в сторону одного пионера, который не танцовал потому, что не нашел себе пары, Андрей Орлов быстро спросил его:
— Что это значит? По какому случаю здесь танцы? Ты знаешь, какой сегодня день?
— Знаю.
— Какой?
— Шестое августа.
— А еще?
— Праздник.
— Что-о?.. Праздник?..
— Да, преображение!..
Пели птички…
Андрей Орлов схватил пионера за рукав:
— А День индустриализации? Или вы, ребята, забыли?
— Мы ничего не забыли… Ах, да сегодня действительно день инду…
— Ну и что? Вы работали сегодня? Делали что-нибудь?
— А нам наплевать! — и как бы в, подтверждение, пионер ловко сплюнул в сторону. — При чем тут день инду… индустриализации, когда мы к слету готовимся?..
— То есть как так при чем? Никаких отговорок быть не может! Сегодня все работают, а вы, вдруг, пляшете!..
— Гражданин, вы не вожатый и учить нас бросьте! Потом перестаньте кричать. Вы не в бане! Русским языком говорят: готовимся к слету, разучиваем танцы! Все это очень спешно, — нам еще две польки разучить надо, один краковяк, повторить сложные па революционного вальса и так далее… Какие же могут быть разговоры о Дне индустриализации?
Парнишка решительно наступал на Орлова.
— Какие, я вас спрашиваю, могут быть разговоры? А вы знаете, что областной слет провалиться может, если мы хотя бы одно па не успеем разучить?
— Но, все-таки…
— Никаких! Никогда! Невозможно! Ни за что! Поняли? Я вас спрашиваю?..
Не успел Андрей Орлов раскрыть рот, как пионер, издав радостный крик: «Освободилась пара!», — бросился в самую гущу толпы.
Оркестр с новой силой заиграл польку.
Пели птички…
И кончим, как кончал Иван Сергеевич Тургенев:
«Андрей Орлов вернулся домой поздно вечером и, даже не раздеваясь, бросился в постель».
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
«В Игренской трудшколе пионеры первого отряда организовали школьную милицию, которая должна была следить за тишиной и порядком».
— Караул, милиция!..
— Караул!..
В школьном зале поднялась суматоха. Ребята метались из стороны в сторону, бежали от одной двери к другой, натыкались друг на друга, падали, поднимались и бежали дальше, издавая душураздирающие крики:
— Милиция! Караул!..
— Мил!.. Кар!..
— Куда бежать? В какое отделение милиции?..
— Беги во второе отделение, которое в читалке!..
— А по-моему — в первое, оно ближе — в химическом кабинете!..
— Может, за конной побежать? Где конная помещается?..
— Конная в гимнастическом зале! Вали!..
— Милиция-а-а!..
Паника все возростала. Стены дрожали от топанья сотен ног. Звонок на урок прозвучал одиноко и сиротливо: никто не обратил на него внимания, никто не шел в класс, все были взбудоражены возмутительным преступлением.
Наконец в дверях показался первый отряд милиции.
…Ать, два, три, четыре! Стой! Ать, два!
Милиционеры были в полной форме, выработанной советом отряда: серые штанишки с фиолетовыми лампасами, черные шерстяные чулки, курточки цвета хаки и бумажные треуголки, окрашенные в розовый цвет. Сбоку у каждого милиционера висели грозного вида пугач и кожаная коробка с пробками. Вел отряд сам начальник милиции — Фимка Елперьев, костюм которого отличался от остальных костюмов лишь поразительными брюками с густой бахромой, точь в точь, как у Вильяма Харта в ковбойских кино-фильмах.
Фимка Елперьев важно выступал впереди, командуя своим отрядом:
— Ать, два! Ать, два! Правым плечом захо-ди! Ать, два, три, четыре! Стой! Ать, два!
Милиционеры остановились. Фимка сделал несколько шагов к толпе почтительно застывших ребят, и громко спросил:
— Преступление?
— Да! — ответили ребята хором.
— Кто виновники?
— Барский и Ривин!
Ребята указали пальцем на двух парнишек.
И хоть стояли Барский и Ривин совершенно спокойно, хоть никто из них не пытался удирать, — начальник — Фимка Елперьев — быстро скомандовал:
— К бою готовсь! Цепью рассып-сь! Лови!..
Милиционеры, выхватив пугачи, окружили виновников и схватили их за руки.
— В чем дело? Рассказывай!
Из толпы вызвался свидетель происшествия и начал путанно рассказывать:
— Понимаешь, Фимка, то-есть… виноват… товарищ начальник трех отрядов пешей и одного отряда конной школьной милиции, Ефим Елперьев! Так и так. Ривин купил себе в кооперативе одну ириску, а Барский выхватил ее из рук Ривина и положил себе в рот!..
Начальник милиции затрясся от злости так сильно, что бахрома на его бесподобных брюках мелко зашевелилась.
— Барский!.. — заревел он. — Преступник, Барский, где ириска?
— У меня во рту.
— У тебя во рту? Вынимай!
Фима Елперьев присел к столику и начал составлять протокол.
…Барского схватили и поволокли в коридор.
— «СЛУШАЛИ: Преступник Барский десяти лет от роду, не имея при себе никаких документов, задержан по делу…
ПОСТАНОВИЛИ: Отправить под вооруженным пешим и конным конвоем преступника Барского, десяти лет от роду, не имеющего при себе никаких документов, на каторжные работы в течение 45 минут. А именно: скалывать лед на школьном дворе.
— Взять его! — скомандовал Фима Елперьев.
Барского схватили и поволокли в коридор.
Дорогие игренцы, мы, конечно, понимаем ваше желание навести в школе порядок и дисциплину! Это очень хорошо! Мы совершенно согласны с вами!.. Но весь вопрос в том, как вы это делаете?
Зачем надевать на бригаду милицейскую форму? Разве не может самоуправление товарищески призвать ребят к порядку?
А вы увлеклись „формой"!
При такой „форме“ и может получиться в школе та картина, которую мы описали!..
СНИМИТЕ ВАШИ ГАЛОШИ!
База им. Зиновьева заставляла новичков каждый вечер дежурить в базовой раздевалке.
В базе было весело и хорошо.
Но когда Нюра Петина, громко всхлипывая, сообщила, что у нее в раздевалке пропали из карманов пальто перчатки — все нахмурились. Настроение сейчас же упало. Каждый начал думать о своем пальто и о своих перчатках, которым, может быть, тоже грозила страшная опасность.
Такое напряженное состояние продолжалось несколько дней. Вожатый наконец решил принять меры. Пионер Пробкин был отправлен, в порядке пионерской дисциплины, дежурить в раздевалке.
Пробкин вздыхал, чертыхался, но полчаса дежурил и добросовестно следил за пионерской одеждой.
Потом ему надоело, захотелось наверх к ребятам, и Пробкин сбежал. А к концу дня опять обнаружилась пропажа в раздевалке.
Долго думали ребята — что предпринять, как вдруг один из них звонко хлопнул себя ладонью по лбу и сказал:
— Идея!.. Ведь к нам приходят новички!
— Ну, и что же?
— Как что? А мы их можем нагрузить кое-какой работишкой?
— Ну, можем.
— Так вот мы им и поручим дежурить в раздевалке!
Последние слова были покрыты громом аплодисментов.
* * *
Не успели еще Карпов и Смирнов — два новичка — открыть двери, как к ним подскочила ватага ребят и хором продекламировала:
— Вас интересует пионерская работа?
— Интересует.
— Вы согласны получить небольшую нагрузку?
— Согласны.
— Так будьте добры дежурить в раздевалке, потому что у нас монатки пропадают!
Карпов и Смирнов кротко согласились.
* * *
Теперь пионеры были уже совершенно спокойны. В раздевалке была надежная охрана, и они могли заниматься своими делами.
А Карпов и Смирнов безропотно проводили каждый день по нескольку часов в полутемной раздевалке.
Им было смертельно скучно. Сверху доносились веселые голоса, звуки рояля, топанье ног, а они вынуждены были сидеть внизу и следить за пальто и галошами…
Временами Карпову и Смирнову ужасно хотелось подняться наверх, посмотреть, что делают ребята, и присоединиться к ним, но оставлять раздевалку было опасно; и Карпов со Смирновым, глубоко вздыхая, усаживались на подоконник и начинали резаться в шашки.
* * *
Проходили дни. Карпов и Смирнов, видя, что их положение остается прежним, решили устроиться поудобнее и навести в раздевалке порядок. Воспользовавшись тем, что где-то в доме работали плотники, они отправились к ним и попросили отгородить раздевалку барьером. Плотники согласились и в полдня построили досчатую перегородку.
…усаживались на подоконник и начинали резаться в шашки.
Теперь Карпов и Смирнов не пускали ребят за барьер и выдавали каждому его монатки.
Карпов и Смирнов были уже похожи на настоящих капельдинеров и некоторые ребята начали почтительно называть их "дяденьками".
* * *
Проходили дни. Однажды Карпов сказал Смирнову:
— Я предлагаю для порядка устроить нумерацию!
— Согласен, — ответил Смирнов.
На следующий день они приготовили двести картонных номерков, запаслись мелом и стали выдавать ребятам номерки. На галошах они писали тот же номер мелом. Как в театре!
Теперь Карпов и Смирнов стали уже настоящими театральными капельдинерами.
* * *
Проходили дни. Однажды Смирнов заявил Карпову:
— Каждый труд должен оплачиваться!
— Согласен, — ответил Карпов.
И они повесили на стенке объявление:
Вешалка платная
По копейке с персоны
У барьера можно было услышать такие разговоры:
— Граждане, становись в очередь!.. Прошу ваш номерок!
— Дяденька, мой номер — 83. Я папиросы забыл взять, — достань пожалуйста!
— Граждане, наверх итти в галошах нельзя, — прошу оставить галоши!
— Граждане, прошу платить! С вас, гражданин, копейка!
А когда ребята уходили наверх, Карпов и Смирнов усаживались на подоконник и начинали резаться в шашки на деньги.
* * *
Проходили дни. База готовилась к отчетному вечеру. Вспомнили о новичках. Карпову, как представителю новичков, предложили выступить с докладом и впечатлениями.
— Гражданин, так не полагается!
Карпов согласился и, впервые за все время, поднялся наверх.
Когда ему дали слово, он сказал:
— Граждане, все в порядке! Мы пионерской работой довольны. Галоши всегда оставляются, кепки всовываются в рукава. Так что можно сказать, — работа пионерии обстоит удовлетворительно. К недостаткам пионерской работы надо отнести то, что петли на пальто часто бывают рваные и вышеуказанные пальто трудно вешать на вешалку. Что же касается дальнейшего…
Тут Карпов заметил пионера, который расхаживал по залу в галошах.
Остановившись на полуслове, Карпов сердито закричал:
— Гражданин, так не полагается!.. Попрошу сойти вниз и оставить галоши! Гражданин, вам говорят — снимите ваши галоши!..
То-то-же!
САМОКРИТИКА ГЛЕБА ЗАБИЯКИНА
Глеб Забиякин подошел к небольшой группе ребят и, подбоченившись, сказал с глубоким возмущением:
— Это свинство не имеет границ!
— Какое свинство? — спросил кто-то, зевая.
— Я уже сказал: это! Давайте высчитаем, сколько времени у нас не выходит стенгазета?
Ребята оживились.
— Четыре месяца!
— Какое там четыре, — пять с половиной!
— Да. Ровно пять с половиной месяцев!
— Какой позор! — кричал уже Глеб Забиякин, почувствовав в себе большую зарядку сознательности. — Какой стыд и позор! Ведь чем мы хуже других баз? Или мы писать и рисовать не умеем? А что наша редколлегия делает? А чем ответственный редактор занимается? Лодырничает, вероятно, плюет на общественное дело, топчет ногами печатный орган, который не взирая на лица, должен одергивать, подтягивать, прохватывать и заниматься самокритикой!..
Среди ребят послышались смешки. Сперва тихие. Потом все громче и громче.
— Вы чего смеетесь? — закричал возмущенный Глеб Забиякин. — Вас это мало трогает? Вижу, и скажу, что вы такие же лодыри, как и редактор!.. Я… Я не могу вынести такого позора!
— Подумаешь! — выдавил кто-то, повизгивая от хохота. — А кто у нас редактор? Ты, Глеб и есть редактор! Вот уж нарвался!..
Забиякин порылся в своей памяти и вспомнил. Действительно, полгода тому назад редколлегия выбрала его редактором. Ущипнув себя за ногу от досады, Глеб начал выворачиваться:
— Не отрицаю! И позора в этом никакого нет. Стенгазета не могла выходить потому, что так сложились обстоятельства. Поняли? Но теперь… О, теперь вы увидите, как я примусь за работу! Поберегись!.. Страх на всех наведу! Недостатки прохватывать буду! Самокритикой займусь!..
И Глеб Забиякин, не теряя времени, тут же направился к ящику для заметок, который тихо и спокойно, никого не трогая, висел в углу большой комнаты.
Открыв ящик, Глеб вытряхнул на стол все, что в нем было. На столе выросла куча мусора.
Здесь были смятые коробочки, жирные бумажки из под бутербродов с колбасой, обрывки старых газет, несколько веревочек, справка об оспопрививании и… какой-то грязный носовой платочек…
Из этого хлама Глеб вытащил две заметки. Спрятав их в карман и забыв попрощаться с ребятами, Глеб Забиякин быстрой рысью направился домой.
Он решил сейчас же приняться за дело.
* * *
Дома Глеб уселся за отцовский стол, вооружился ‘красным карандашом и стал читать первую заметку:
НЕАККУРАТНОСТЬ
"Пора поставить на вид нашему вожатому его неаккуратность. Он всегда опаздывает на собрания, сборы и беседы и пионерам приходится долго ждать его".
— Ну-у, — протянул Глеб Забиякин, — это свинство! На вожатого нападать нельзя, потому что… потому что он все-таки вожатый… Еще чего доброго попадет, если я эту заметку пропущу в таком виде!..
…справка об оспопрививании и… какой-то грязный носовой платочек.
И, забегав карандашом, перечеркивая и надписывая сверху, Глеб переделал заметку так:
АККУРАТНОСТЬ
"Пора отметить аккуратность нашего вожатого. Он всегда приходит во-время на собрания, сборы и беседы и пионерам никогда не приходится ждать его".
"Нет, этого мало! — подумал Глеб. — Даже после такой заметки вожатый может обидеться. Все таки — шишка! Попробую еще раз переделать…"
Через минуту заметка выглядела уже так:
ВЕРХ АККУРАТНОСТИ
"Пора отметить исключительную аккуратность нашего вожатого. Он всегда приходит за два-три часа до собрания, сбора или беседы. Таким образом ему приходится долго ждать пионеров".
Покончив с этой заметкой, Глеб Забиякин облегченно вздохнул и взялся за другую. В ней сообщалось о том, что некий пионер Гавриков бьет и ломает все, что попадается ему под-руки, а на замечания товарищей отвечает грубой бранью.
Глеб Забиякин уперся глазами в потолок и стал вспоминать, какой пост занимает Гавриков.
— Погоди, погоди… — говорил он самому себе, вспоминая. — Гавриков… Гаври… ага, вспомнил, так и есть: Гавриков — председатель общества друзей радио! Нет, такую заметку о нем пропускать нельзя… Он активист и все такое!.. Разделать меня может за такую штуку!..
Через пять минут, после многократных перечеркиваний, заметка выглядела уже иначе:
БЕРИТЕ ПРИМЕР!
"Все то, что попадает в руки председателя ОДР Гаврикова, всегда остается целым и невредимым. Товарищи ему никогда замечаний не делают. Больше того — хвалят!"
Через три месяца стенгазета вышла. Вся база была возмущена такой самокритикой!
Но больше всех был возмущен и раздосадован, как это ни странно, сам ответственный редактор — Глеб Забиякин.
..рванул ее, и хлопнув дверью, вышел из базы.
Дело в том, что за день до выхода в свет стенгазеты, Гавриков был снят с председателей за скверное поведение.
Глеб Забиякин ругал Гаврикова:
— Стоило переделывать заметку о нем!.. Но кто мог знать, что он слетит? Эх, даром старался!.
Глеб подошел к сиротливо висевшей стенгазете, рванул ее со стены и, хлопнув дверью, вышел из базы.
ЧУДЕН ПИОНЕРСКИЙ ЛАГЕРЬ…
Чуден пионерский лагерь при тихой погоде… — так заметил еще Николай Васильевич Гоголь. При тихой погоде можно с большим успехом рисовать диаграммы и писать письма подшефникам. Можно еще играть в рюхи и полоть на огороде траву. Много еще что можно делать при тихой погоде, но…
Но давайте по-порядку.
Я пересек поляну и подошел к высокой мачте, на верхушке которой висел красный флаг.
— Вот наконец и пионерский лагерь!
Оглядевшись кругом, я увидел немного в стороне странную картину. Один пионер держал другого за ногу. Другой, пыхтя и отдуваясь, старался сделать возможно больший шаг.
Хоть это происходило в необычное время, я все же решил, что ребята, выбрав свободную минуту, занимаются гимнастическими упражнениями.
Я мысленно похвалил их, подошел, и, ласково потрепав одного по затылку, спросил:
— Могу я по этой тропинке пройти в лагерь?
Пионер, который держал второго за ногу, сказал:
— Сейчас узнаю! — и, сорвавшись с места, убежал. "Странно!" — подумал я. — Живет здесь и не знает…"
— Послушай-ка, — обратился я к оставшемуся. — Вы ведь здесь живете?
— Сейчас узнаю! — и он убежал по тому же направлению, что и первый.
Я вытаращил глаза и, ничего не понимая, смотрел ему вслед.
— С одной стороны, они на сумасшедших как будто не похожи, но с другой…
Я решительно пошел по тропинке, вспомнив изречение какого-то мудрого человека:
— Ничего непонятного нет! Все в свое время выяснится!
Один пионер держал другого за ногу
На площадке, около большого здания, стояло несколько длинных столов, покрытых белыми скатертями. Жители лагеря, повидимому, обедали.
Подойдя ближе, я увидел, что перед каждым пионером дымилась тарелка с супом, руки с ложками были наготове, но никто не ел.
Я спросил какую-то пионерку о причине этого странного явления и получил от нее рифмованный ответ:
— Пошли узнавать, можно ли начинать!
"Да что-ж тут происходит?.." — подумал я, вытирая потный лоб.
У меня начинала повышаться температура.
— Кто у вас вожатый?
— Сейчас узнаю!
Пионерка сорвалась со своего места и убежала.
Меня начало мутить, и, сознаюсь: тут я не выдержал и сердито выругался. Пионерка вбежала в дом, а я понесся следом за ней. Поднявшись на второй этаж, я увидел за столом вожатого. К нему стояла длинная очередь.
— Один говорил: Товарищ вожатый! Какой-то человек спрашивает, можно ли по тропинке пройти в лагерь?
стояла длинная очередь.
— Можно, — устало ответил вожатый.
Говорил второй:
— Товарищ вожатый! Какой-то человек спрашивает, здесь ли мы живем?
— Здесь.
Третий говорил:
— Можно нам приниматься за суп?
— Можно.
Говорила четвертая:
— Товарищ вожатый! Какой-то человек спрашивает, кто у нас вожатый?
— Я.
Мне все стало понятно, и я тихо вышел из комнаты. Пересекая широкую полянку, я встретил лагерного врача и остановил его. Разговорились. Врач сказал:
— Ребята очень славные! Много работают! Не ленятся! Без меня и вожатого ни на шаг. Сами ничего не знают и ни о чем не ведают. Если я или вожатый скажем, что сейчас зимняя ночь, они точно повторят:
— Сейчас зимняя ночь!
Вот таким же образом, по мановению руки вожатого, Волга может стать на дыбы и помчаться к северным льдам, к белым медведям, послав прощальный поцелуй Каспийскому морю!
Для особо-интересующихся объясню, почему на поляне один пионер производил странные манипуляции со своими ногами.
Дело в том, что вожатый, спешно послав его в станционный ларек за солью к обеду, сказал:
— Ну, живее Гришка: одна нога тут — другая там!..
И добросовестный Гришка, желая в точности выполнить наказ вожатого, тщетно пытался, при помощи своего лучшего друга Сашки, разделить себя пополам и оставить одну ногу в лагере, а другую послать за солью.
ПИСЬМО ИЗ АМЕРИКИ
Когда на почту города Лодейное Поле пришли пионерки из базы имени Ленина и отправили пакетик в Америку, — никто из почтовых служащих не удивился. Наоборот, кто-то даже посмотрел на пионерок с большим уважением. Дескать:
— Молодцы ребята! Переписываются с американскими товарищами!.. Может быть даже с Гарри Айзманом переписываются!..
И письмо пошло-поехало. Оно тряслось в почтовом вагоне Северо-западных железных дорог, оно летело на новеньком "Юнкерсе", оно пересекало Атлантику в верхнем трюме океанского парохода…
Время шло. Пионерки с нетерпением ждали ответа. С нетерпением, потому что это ведь было их первое письмо!
Они ежедневно собирались на квартире одной пионерки и, прильнув разгоряченными лбами к холодному оконному стеклу, смотрели, не покажется-ли письмоносец.
Частенько звонил телефон. Это справлялись товарищи:
— Ну что, пришел из Америки ответ?
— Пока нет! Позвони через двадцать минут!..
Когда на улице показывался письмоносец, пионерки, сломя голову, летели вниз по лестнице, подбегали к нему и взволнованно спрашивали:
— Нам ничего нет? Из Америки?
— Пока нет. Пишут еще только! — Острил письмоносец и скрывался за углом.
Наконец (конец ведь всему бывает и терпению читателя тоже!) письмоносец вручил пионеркам письмо, на котором был почтовый штемпель "Amerika".
Дрожавшими от волнения руками, пионерки вскрыли конверт. Из конверта выпала фотографическая карточка с изображением какой-то девочки с довольно староватым лицом.
Признаться, нам еще пока непонятно, зачем одна из американских пионерок прислала свое фото? И почему она такая старенькая пионерка?
А впрочем, кто его знает, что в Америке делается!.. Поэтому, давайте внимательно проследим, что будет дальше.
Вдоволь насмотревшись на фотографическую карточку, пионерки пригласили переводчика, который стал им переводить письмо с английского:
"Так и так. Я теперь работаю в городе Голливуде…"
(Гм… Она там, дорогой читатель, вероятно, пионерский отряд организовывает!.. Здорово! Послушаем дальше!)
"Живется мне очень хорошо!..
(Странно! Странно! Американскому пионеру и вдруг, хорошо живется!.. Может быть переводчик попался неважный, перепутал что-нибудь?)
"До свидания, дорогие…"
В чем дело? Почему такое коротенькое письмецо? А где-же сообщения об отряде? Где опыт работы?.)
"До свидания! Мэри Пикфорд!.."
— Мэри Пикфорд! Мэри!.. Мэри!.. Она нас удостоила своим ответом! Мэри! Мэринька!.. Мэ… Мэ… Мэ..
Лодейнопольские пионерки, заблеяв как овцы, начали от радости прыгать по комнате, как козлы…
Итак, пионерки базы имени Ленина — Епифанова, Родичева и другие, писали слезное письмо "кино-звезде" Мэри Пикфорд и выплакали у нее ответ и фотографическую карточку. Где теперь эта карточка? Вероятно, в большой позолоченной раме, окруженная гирляндами бумажных цветов, висит где-нибудь на недосягаемой высоте, под потолком, у одной из пионерок.
Почему-же они это сделали?
Деткор Марк Левин дает исчерпывающей ответ:
"Недаром эти пионерки завели себе альбомчики, тетрадки "для гаданий", где есть около трехсот вопросов и готовых ответов о боге, небесной отраде и прочем. Недаром они работают в базе по "казенному, неудивительно, что пионерка Епифанова выступала против договора о социалистическом соревновании…"
Все это недаром!..
А от связи с заграничными пионерами, Лодейно-польская база имени Ленина так же далека, как город Лодейное Поле далек от Голливуда!
ДЕЛО О СТА РУБЛЯХ
(Действие происходит год тому назад в третьем классе 22-й школы. На сцене — собрание.)
Оратор: (зевает) — А-а-а-а… Итак, това-а-рищи, того-этого… как его… Второй заем индустриализации, какие-то фабрики будут строить… заводики… (опять зевает) а-а-а… того-этого… Как его… подпишемся, что-ли?..
(На сцене мертвая тишина. Слышно, как летают две мухи. Одна из них садится на нос оратора. Оратор лениво отмахивается, всовывает голову в раскрытый портфель в засыпает. Весь класс тоже начинает дремать. Эта немая картина продолжается ровно 45 минут. Потом оратор просыпается и продолжает.)
Оратор — Того-этого…. Как его… Подпишемся, говорю, что-ли?… Все таки, того-этого… Все подписываются… Неловко, говорю, не подписаться… Как его… Заводики разные… Деньги потом можно и не вносить. Важно только, того-этого… подписаться!.. Итак, решимся, что-ли, рубликов на двадцать пять?.. А?… Не пугайтесь, деньги, повторяю, можно будет того-этого… и не вносить!..
Конец первого акта. Антракт на несколько месяцев.
Примечание автора пьесы: За это время никаких особенных событий не происходит. Третий класс 22-ой школы, подписавшийся на двадцать пять рублей, сделал, наконец, первые два взноса. В сопровождении двух духовых оркестров и одного струнного, третий класс в первый и последний раз относит в банк семь рубликов. Затем все идет по-старому. О следующих взносах никто не вспоминает. Никому это неинтересно. Никого не трогает, что на деньги от 2-го займа индустриализации государство будет строить новые заводы. И вопрос об этом больше не поднимается. Все молчат. Тишина. В стенгазете есть пустое место. На этом месте должен был быть такой стишок:
"ВСЕМ! ВСЕМ! ВСЕМ!
МЫ ВНЕСЛИ СЕМЬ!
ВСЕМ, ВСЕМ ОПЯТЬ:
А НАДО ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ!"
Но такого стишка нет. И вообще ничего нет. И второго акта этой пьесы с таким грустным сюжетом тоже не было, если бы не довелось завшколой прочитать в газете таблицу выигрышей. И, представьте, дело поворачивается так, что на номер, имевшийся на закрепительных талонах третьего класса 22 ой школы, пал сторублевый выигрыш!
!!!СТО РУБЛЕЙ!!!
Сто рублей.
Шум, толкотня, давка, радость!..
Ребята с завшколой во главе, внезапно (сто рублей — не грош!) почувствовали себя очень сознательными.
И вот тут-то и появляется
АКТ ВТОРОЙ
Оратор: — (возбужденно размахивает руками) — Товарищи! Мы разворачиваем социалистическое строительство! Государство строит новые фабрики и заводы! Товарищи! Мы должны помочь нашему государству! Все, как один! Новые фабрики и заводы!.. Заводы и фабрики!.. Мы тем более должны помочь, что наша облигация выиграла сотенку. Немедленно соберем остаток в восемнадцать рублей! Все, как один! И внесем деньги на облигации несмотря на то, что срок уже прошел! Пусть видят, какие мы сознательные!.. Строим новые фабрики и заводы!.. (шепотом в сторону) — Тс-с-с… Вся штука в том, что если мы не внесем восемнадцати рублей, то не получим сотни!.. Громко — А потому, давайте деньги и подпустите побольше сознательности. Дескать: "Ура! Да здравствует социалистическое строительство!" А теперь, бежим в банк за деньгами!
Конец второго акта.
ЭПИЛОГ
(Действие происходит и Госбанке)
Кассир: Вы, по закону, выигрыша получить не можете! Не оплатив облигаций и пропустив все сроки, вы лишаетесь права на выгрыш! Поэтому получите обратно семь рублей, которые вы год тому назад внесли!
(Общее замешательство, шум, крики)
Оратор: — (всхлипывая) — Как же так?.. Того-этого… Даром мы, что-ли, сознательность проявляли?.. А как же с деньжатами?. А мы на них в цирк сходить думали!.. Потом в ТЮЗ!.. Затем в Малый оперный!.. Что-же это получается?.. Как-же вы без нас заводы строить будете? Фабрики, спрашиваю, как будете без нас строить?.. Того-этого…
ПЬЕСЕ И СОЗНАТЕЛЬНОСТИ РЕБЯТ — КОНЕЦ!
КОШАЧИЙ КОНЦЕРТ
— Добрый вечер, товарищи! Жил-был один человек. И было у него три сына: двое умных, а третий — конферансье. Конферансье, это — я, Павлуша Бубликов! Итак, разрешите предложить вашему благосклонному вниманию целый ряд затейников и самодеятельных кружков! Кто за? Кто против? Кто посередине?.. Выходит, все за!
Сейчас выступят два затейника из 26-й базы Московско-Нарвского района. Надо сказать, что эти товарищи всегда пользуются колоссальным успехом! Как-то раз после выступления восхищенная публика подхватила их на руки, восторженно вынесла на улицу, донесла на руках до Фонтанки и хотела их сбросить туда. Подоспевший милиционер спас наших затейников… Итак, начинаем!
На сцену выходят два пионера. У одного в руках домбра, у другого балалайка. Взмах костяшкой, и полились сладкие звуки… чарльстона!
— Тирли-тирли, бам-бам!.. Тирли-мирли, нам-вам!..
— Вторым номером вышеозначенные дорогие товарищи исполнят популярную песенку, посвященную материнству и младенчеству. Пожалуйста, маэстры! Дуйте!..
"Маэстры", сочно сплюнув в сторону и подражая Утесову, начинают жарить:
— Таварищ, туварищ, скажи ты моей маме!.. Скажи ты моей маме!.. Скажи ты…
— Ну, уважаемые затейники, выкидывайтесь! Следующим номером нашей программы состоится танцевальная постановка под кипяченным названием "ВОДА" [Исполняют ученицы 54 школы!
На сцену выпорхают девочки в голубеньких юбочках, в розовых блузочках, все сплошь в ленточках, на лобиках синенькие тесемочки, ну точь в точь ангелочки с расписного церковного потолка. И начинают топтаться на пальчиках, прыгая куда-то на небо… Ах!.. Ах!..
Тьфу!
— Ну, божьи цветочки, вылетывайте! Следующим номером, уважаемые граждане и гражданята, выступит мрачный молодой человек из 52 школы, который собирается что-то продекламировать. Его вчера за эту декламацию публика даже качала. Качала по-испански! А вы знаете, как у нас качают по — испански? Подбросят вверх и все разбегутся!.. Ну, валяй, читай!..
На сцену выбегает растрепанный паренек в рваной белой рубахе. Отломав у одного стула две ножки, он заявляет, что будет читать мировое стихотворение Апухтина "Сумасшедший".
— У-у-у!.. Дю! Садитесь! Я вам рад!.. Дю!.. Вы можете держать себя… А-а-а! У-у-у!..
Он сбегает со сцены и начинает бить в зале стекла. Потом возвращается обратно и продолжает читать.
Когда стихотворение закончилось, все предметы в зале и на сцене окончательно перебиты.
— Ну, ненормальный, укатывай! Кому говорю?.. Вася, уведи его отсюда! Сейчас, граждане пионеры, внимание! Выступают две затейницы из базы "Пищевкус" с антирелигиозными частушками. Пользуйтесь случаем и слушайте их со вниманием, потому что номер хуже этого бывает только один раз в 150 лет!
На сцену выкатываются две пионерки в длинных сарафанах и начинают петь.
Что они поют — не слышно и не видно. Да это и не важно, в конце концов, важно то, что, дойдя до припева, они начинают выть "по-цыгански", ломать "по-цыганки" руки, крутить "по-цыгански" плечами.
— Ух ты, два клопа! Ух ты, два попа!..
Смотр "самодеятельных" кружков и "затейников" продолжается. Трепач — конферансье устал объявлять номера.
Ребята из 60 школы, надев цилиндры, ломаются, как рыжие!
Девочки из 207 школы, нацепив на себя марлевые крылышки, танцуют танец "Бабочки"!.. Ах! Ах!..
Живгазета Володарского района "Сигнал" поет: "Чемберлен — старый хрен, нам грозит паразит!.." при чем никто из участников живгазеты не знает, кто такой Чемберлен и что такое — паразит!
Живгазета Василеостровского района "Шпингалет" имеет юннатский уклон и напевает, главным образом, "Цыпленок жареный"!..
Хоть я и не привел здесь всех примеров халтуры и пошлости, безграмотности и попросту дряни, которые преподносятся нам на пионерских и школьных сценах, — картина все-же ясна!
Затейничество очень часто превращается в цыганское "тары-тары". Над этим надо внимательно призадуматься. Внимательно!
Потому что ангелочки с крылышками и развязные дяди в париках и цилиндрах говорят о том, что затейничество свернуло с правильного пути.
Это надо понять! И поняв, повернуть затейничество на службу пионерской организации!
ПРОТИВ ЧЕГО ВЫ АГИТИРУЕТЕ?
(Разговор с ребятами из Чудовской ж. д. школы)
Это прозвучало как-то вразрез с тем, о чем мы каждый день говорим и что мы каждый день делаем.
Это прозвучало из Чудова!
Несколько учеников-пионеров из железнодорожной школы-семилетки, во главе с пионеркой Семеновой, ведут агитацию против вступления крестьян в колхозы…
Кто они, эти ребята, круто заехавшие в сторону от того пути, по которому идет вся пионерская организация?
Мы знаем, что они называют себя пионерами. Кроме этого, мы знаем, что они пошли в обнимку с самым яростным и упорным врагом переустройства деревни — кулаком.
Скажем прямо: таких "пионеров" мы не боимся! Совершенно! Ни чуточки!
Когда движется танк, жалким кажется какой-нибудь заборишко, пытающийся преградить ему путь.
В судьбе забора сомневаться не приходится: он будет разрушен, раздавлен, приведен в полную негодность!
Но мы на минуту хотим отвлечься в сторону. Мы хотим предположить, что Семенова и компания были кем-то (а кем — понятно!) введены в заблуждение.
Мы хотим предположить, что они ошиблись, что они не поняли. Допустим это.
И давайте, Семенова с компанией, поговорим с вами.
Против чего вы агитируете? Против колхоза? А знаете-ли вы, что такое колхоз?
Беднейшая часть деревни объединяется и начинает вести общее хозяйство. Деревня — коллектив! Деревянную соху, только царапавшую землю, заменяет крепкий плуг, которого тащит на буксире трактор! Коллектив крепнет с каждым днем. Хозяйство его увеличивается!..
Посмотрите, Семенова и вкупе с ней, на сравнительно небольшой колхоз "Красная звезда" (Батецкий район, близ Луги). Он организовался всего несколько месяцев тому назад, имея 5 коров и 8 лошадей. А сейчас в колхозе 30 коров, 10 лошадей и 27 свиней!
За что же вы боретесь? За то, чтобы бедняк продолжил надрываться за деревянной сохой и платил кулаку, за временно нанятую у него лошадь, последние пуды своего хлеба и своих сил?
Вы выступаете против того, против чего выступает кулак, темной ночью подстерегающий с обрезом в руках организатора колхоза!
Вы идете наперекор тысячам и тысячам пионеров, которые делают все для того, чтобы помочь государству строить новую деревню!
Вы оглянитесь по сторонам! Посмотрите, что делается во всей Советской республике!
Сбросьте с глаз повязку кулацкого влияния и вы увидите деревенских пионеров (хотя-бы тот — же Батецкий район), вовлекающих своих отцов в колхозы, пионеров, которые сами стали колхозниками, несмотря на то, что их родители вступать в колхоз не хотели.
Вы увидите, наконец, отряд имени Фрунзе, который на общем сборе единогласно решил всем отрядом вступить в члены колхоза!
А вы, Семенова, и компания, носящие на себе красные галстуки, вняли провокации кулаков, и, как автоматы, подняли руки
ЗА
эксплоатацию кулаками батраков,
ЗА
экономическую зависимость от кулаков беднейшей части деревни,
ЗА
темноту и бескультурье!
Вы выступаете
ПРОТИВ
спаянного коллектива, который живет и работает сообща, который, руководимый общими интересами, все выше и выше поднимает свое хозяйство,
ПРОТИВ
коллектива, который, впервые во всем мире, начинает жить по-новому!..
В этом надо себе отдать ясный отчет! И понять, наконец, что пионер и кулак стоять рядом ни в коем случае не могут!
А если такой "пионер" все-таки упорно продолжает стоять, то…
Впрочем, о танке и преграждающем ему путь заборике мы уже кажется говорили…
МАМЕНЬКИН СЫНОК
В деревни отправляются пионерские ударные бригады.
Здорово? Здорово!
В эти бригады выделяются самые активные и серьезные ребята.
Правильно? Правильно!.. Постойте, постойте, кто там сказал: правильно? Ах, это ты сказал? Ну что-ж, ты, конечно, прав, но… все-таки… присядь около меня, я тебя расскажу одну историю.
Только слушай внимательно, я не люблю, когда меня перебивают!
Итак, о чем это я?.. Да, о бригадах, которые поедут в деревни!
История случилась на курсах. Курсы эти краткосрочные: всего на несколько дней. Их посещают те, которым скоро придется поработать в деревне.
О чем говорится на этих курсах? Об очень важных вещах. О том, что должен в будущем сделать ударник.
Несколько десятков ребят внимательно слушают докладчика. Докладчик говорит, что во многих деревнях слабо работают пионер-отряды, в школах нет нужных книг, не везде есть радио и электрический свет, не всюду, как следует, проводится работа по вовлечению бедняков и середняков в колхозы!..
— Да, — говорит докладчик, — работы вам искать не придется, работы по горло — во!.. Надо провести боевую подготовку к весеннему севу, крепко провести ее под лозунгом: "Долой межи! Даешь коллективную запашку и коллективное хозяйство"! Кроме того…
Долго еще говорит докладчик. Но вот он кончил. Он просит, чтобы ему задавали вопросы.
Густо летят записки. И вдруг:
— Товарищи, разрешите огласить одну записочку. Между прочим, она без подписи… "Где мы будем там в деревне? Не можем же мы валяться на сене!.."
Докладчик сделал паузу. В зале тишина. Ребята сначала не могут понять: что это — в шутку, или всерьез?
Пожалуй, шутка. И в зале раздается добродушный смех.
— Второй вопрос того-же автора: "Если расстояние от станции до данной местности 20–30 верст, то не можем же мы ехать на лошадях! Растрясет еще, как же так?.."
Взрыв хохота. Но в то же время ребята начинают чувствовать, что писавший эту записку говорит всерьез.
Это уже хуже! Потому хуже, что, видать, автор записки — маменькин сынок, или маменькина дочка. Ему бы там (или ей) на лакированном фордике разъезжать и спать на мягких пуховых подушечках!..
— Третий вопрос в той же записке: "Когда мы приедем в колхоз, то не можем же мы сказать, что мы хотим кушать, а должны привезти что-нибудь с собой!
Хохот становится ядовитым.
— Соус провансаль не забудь захватить!..
— Потом компот!..
Это уже не просто веселый смех, это — уничтожающий смех!
Тот, который вызвал его, должен был съежиться от стыда.
Презрительный хохот был достаточно красноречивым отпором всех ребят вредным вопросам, которые задавались в этой записке.
И хоть она не подписана, мы все-ж можем сказать, кто ее писал.
Ее писал несерьезный и просто неграмотный парнишка, или девчина, которым очень мало дела до боевых и сложных задач бригады.
Ее писал не наш, а чужой, который с ужасом думает о том, что может быть ему придется "валяться на сене" (?!), которому сильно не нравится трястись на жесткой крестьянской телеге "от станции до данной местности" и который, наконец, считает самым важным, будет ли у него в колхозе своя особая, не "деревенская" еда…
В ударных бригадах должны быть только пролетарские ребята. И никто другой!
А что касается автора этой анонимной записки, то вы его легко узнаете на вокзале.
Он будет стоять в стороне, около своей плачущей мамочки, окруженный десятью чемоданчиками, пакетами с пирожками, подушечками и подушечками…
Увидите его, — подойдите и напомните ему его домашний городской адрес, дескать:
— Милый человек, езжай-ка обратно домой! Слышишь, милый человек?!.
ПРОШУ ЗАПОМНИТЫ
…Все материалы, касающиеся 5-й школы, передать в редакцию газеты "Ленинские искры"… (Выписка из протокола общего сбора базы 1-го пионерского детдома от 15-го декабря 1929 года).
Сжимается кулак, описывает в воздухе дугу и быстро приближается к чужому носу.
— Эй ты, молчи!.. Молчи, потому что ты не русский!..
Такие возгласы раздавались в 5-м классе 5-й школы.
Попрошу запомнить!
Потом ученик 5-д класса Ефимов, ковыряя в зубах грязными пальцами, собирал вокруг себя ребят и уверенно говорил им:
— Вы знаете, почему в кооперативах продуктов не хватает? Не знаете? А я знаю: во всем евреи виноваты! Верьте мне!..
Так говорил Ефимов!
Запомните!
А потом классовый враг высовывает свою звериную морду из 5-го класса. Ученицы Зиновьева, Захарова и Церковникова, угрожающе подняв указательные пальцы, цедят сквозь зубы:
— Погодите, погодите! Скоро всех пионеров, а евреев в особенности, повесят за галстуки! Будьте покойны! Прошу запомнить! Враг разгулялся вовсю. Молодецкий посвист его несется по всей школе.
И тряхнув своими жидкими кудрями, ученик 5-го класса Емельянов заявляет во всеуслышание:
— Я бы лучше за буржуев пошел, чем за рабочих!.. И — эх!..
Распоясался враг, разошелся, разбушевался. Не стесняясь, орудует он в 5 школе, распускает контр-революционные слухи, бросает погромные лозунги!..
Но неужели он не встречает сопротивления?
Неужели кругом молчат и потакают ему?
Ведь есть же там наши советские ребята?
Есть. Но они вот что делают.
Ученик Дмитриев, например, дает "торжественное обещание" ученице Зданович побить ее.
Что касается ученика 3-д класса Чижикова, так тот уже мало-по-малу проводит обещание в жизнь: лупит девчат по мере сил и возможности.
Ученики 6-г класса стараются не отставать от других, хулиганят где только представляется возможность, заявляют, что им бояться некого, что им все равно ничего не сделают!..
Но молчат ли остальные? Ведь есть еще ребята?
Конечно есть. Вот, скажем, ученицы 4-г класса Демиденок и Григорьева. Приходят в школу напудренные.
Или ученицы, воспитанницы 1-го детдома, задирая носы, грозят кое-кому:
— Сейчас в рожу получишь! И очень даже просто!..
Или есть, например, 7-а класс, который на уроке педагога Климова… играет в пятнашки!..
Это на уроке-то!..
Кто же будет оказывать сопротивление врагу? Хулиган?
Да конечно, нет, — ему некогда, — ему хулиганить надо! И не сектанты, которые имеются в школе!.. Они тоже наши враги!
Ну, а педагоги? Что педагоги делают?
Ничего, спасибо, живут помаленечку, сидят в учительской и рассказывают друг другу длинные истории из жизни древних греков.
Пусть сорок раз звонит звонок на урок, — их это не трогает: история о славном греке Попандопуло будет победно доведена до конца, а уроки начнутся с опозданием на двадцать с лишним минут.
Кроме этого, педагог Лебедев, например, разрешает себе иногда удовольствие поиздеваться над кем-нибудь из ребят. Этак мило пошутить, что тот от обиды губы искусает до крови!..
Частенько на глазах у педагогов устраиваются драки.
Драки? Ну, так что-же?
И педагоги молча проходят мимо.
А что делают форпост и вожатый форпоста? Коллектив и отсекр коллектива? Знают ли они обо всем этом? Принимают ли какие-нибудь меры?
Конечно, знают! Даже больше знают чем мы!.. Но зная, и ухом не ведут. Не хотят, так сказать, поднять "большого дела", чтобы "упаси бог", не огорчить этим школу!..
Итак, кругом молчание. Убийственное, до бешенства доводящее молчание!
А у врагов пока брошен лозунг:
— Валяй, ребятки, действуй! Можно! Никто нам ничего за это не сделает!
Для всех нас дело совершенно ясно. Тут нужны самые крутые меры, потому что с врагами любезничать нечего! С ними надо быстро, не медля ни минуты повести решительную борьбу!
А что касается спящего форпоста, дремлющего коллектива, задающего храп учкома и молчащих педагогов, — то о них разговор должен быть особый. И, пожалуй, не менее решительный, чем с классовыми врагами!
Потому что тот, кто своим преступным молчанием потакает классовому врагу, — сам неизбежно становится его союзником!
Прошу запомнить!
Но вполне понятно, что форпост и коллектив, учком и педагоги не захотели быть союзником классового врага!
Они дремали, они ничего не делали, но — маленький толчок, — и головы от подушек оторвались!..
Над теми, кто хотел разжечь национальную рознь среди пролетарских ребят, был устроен показательный суд.
Судила вся школа!
Союзников у антисемитов не было!
Поплыли…
Пионерские базы и школы, устраивая субботники, собирая утиль и лом, передают заработанные деньги в фонды коллективизации и индустриализации страны. Но всегда ли это так? Нет. Заметка деткора Дыдиной говорит нам о другом. Вот об этом-то другом мы и собираемся сегодня высказаться.
В одном из ленинградских плавательных бассейнов было необыкновенное оживление.
Толпа пионеров с шумом атаковала раздевалку и, оставшись в одних трусиках, быстро направилась в огромный зал.
Напрасно пытался кто-то из ребят постарше устроить организованное погружение в воду…
Где там! Пионеры разбежались, как мыши и, зажмурив глаза, сразмаху бросались в свежую воду бассейна.
Через полминуты на поверхности показалось несколько десятков тел в полосатых трусиках.
Алешка подплыл боком к долговязому Феде и, сплевывая попавшую в рот воду, хрипло сказал:
— Скажу я тебе, Федя, что наша 24 база при 79 школе прославится!.. Попомни мое слово!. Бр-р-р… Довольно прохладная водичка…
Федя нырнул, ущипнул Алешку за ногу и, вынырнув, лег на спину.
— Да, водичка с прохладцей… А почему ты думаешь, что мы обязательно прославимся?
— Все таки, как никак, а героизм проявили! Устроили субботник на дрожжевом заводе! Грузили и сортировали яблоки! Заработали 52 руб. и 53 коп.!
Федя перевернулся и поплыл лягушкой.
— Пожалуй, верно! — заметил он. — Субботник — великая вещь! Это и вправду заслуга: отработать день на пользу государ…
Федя не успел докончить. Незаметно подплывший Агафонов, налег на Федю и, чуть ли не минуту, продержал его под водой.
Наконец Федя освободился и, вынырнув на поверхность, начал громко чихать…
Агафонов, хохоча, поплыл саженкой, и обратился к ребятам:
— Ну, и историю я вам расскажу!.. Прямо не история, а анекдот! Помрете от смеха!.. На нашем субботнике, когда мы работали на дрожжевом заводе, я подслушал спор нескольких рабочих… Вот уж посмеялся я!..
Ребята быстро легли на спину и, перестав болтать ногами, слушали Агафонова.
— Представьте себе картину: рабочие, не зная нашего решения, затеяли спор. Один говорил, что мы отрабатываем на коллективизацию деревни…
Громкий хохот покрыл слова Агафонова, который в это время выгнув спину и тяжело пыхтя, поплыл вперед, изображая собою трактор.
— Другой говорил, — весело продолжал Агафонов, — что мы работаем на индустриализацию страны!..
Опять оглушительный хохот. И опять Агафонов согнулся и поплыл, как дельфин, пытаясь изобразить собою тяжелый маховик.
— А третий, — заканчивал Агафонов, — с уважением глядя на нас, заявил, что мы, вероятно, отрабатываем в фонд помощи советским ребятам, посаженным в китайские тюрьмы!..
Хохот принял неслыханные размеры.
Агафонова до того душил смех, что он внезапно ослаб и камнем пошел ко дну.
В бассейне поднялась паника. Все кинулись спасать товарища, нырнули и вытащили Агафонова за волосы.
Вскоре Агафонов пришел в себя, захрюкал, заплевался и, вспомнив начатый рассказ, поспешил закончить его:
— Вот уж действительно анекдот!.. И как это рабочие могли о нас так плохо подумать?..
Откачав Агафонова, Федя снова плюхнулся в бассейн, отплыл в сторону, но потом вернулся, чтобы закончить еще давно начатую фразу:
— А все-таки, — повторил он, — субботник — великая вещь! Это и вправду заслуга: отработать день в пользу государ… бр-р-р… холодно как!.. в пользу государственного плавательного бассейна!.. Так сказать, все, как один, заработанные деньги, потратим на абонемент бассейна! Урр…
— Ну, нет, — серьезно уже ответил Агафонов, работая локтями, — не все, конечно! Из 52 рублей и 53 копеек, заработанных нами на субботнике, потрачено на абонемент только 52 рубля с полтиной!
А остальные можно и на коллективизацию, или индустриализацию…
— Между прочим, — вмешался в разговор Алешка, заплыв "по-бабьи", — у нас уже составлен план дальнейших субботников: 5-го февраля — на абонемент в госцирк, а следующий на абонемент коллективного посещения парикмахерской!..
УДОМЛЬСКИЕ БЕГЛЕЦЫ
В общежитии Удомльской ШКМ стоял разноголосый храп. Тяжелый басовый и легкий, игривый с присвистом.
Часы в коридоре ударили один раз.
На одной из постелей голова оторвалась от подушки и тихий свистящий шепот полетел в угол:
— Алешка! Бежим.!.
— Бежим! — Донеслось из угла. — Буди Сашку!
Быстро и тихо, чтобы не поднять остальных, одевались трое ребят. Сапоги, латаные шубки, шапки с облезлыми ушами, прощальный взгляд и, в слегка скрипнувшую дверь, проскользнули три тени.
Ребята быстро выбежали на тропинку и, дрожа от ночного холода, пошли на станцию…
Рано утром в общежитии обнаружили три пустых кровати. Исчезло трое учеников — пионеров.
— Еще трое бежали!.. — Уныло заметил кто-то, натягивая на себя рубашку. — Еще три беглеца! Которые они по счету?..
К внезапным исчезновениям ребятам было не привыкать стать. В последнее время убегали из школы часто. Убегали с тем, чтобы больше не возвращаться.
— Да-а-а… А мне Сашке сказать что-то надо было… Иди ищи его теперь, ветра в поле!..
Ребята задумчиво и уныло пошли завтракать. Их ждала пересоленная картошка с черствым хлебом…
Свистя и оставляя после себя прогорклый запах гари, мчался поезд. Где-то в нем сидели трое беглецов.
Где именно, трудно было узнать, потому что буферов в составе много и ящиков под вагонами тоже не мало.
Острый ветер забирался за воротники, за рукава, за валенки. Синие тела крепко прилипли к буферам или к ящикам…
На другой день, другой поезд мчался уже в обратном направлении. Обратно к станции, обратно к общежитию Удомльской ШКМ. У него тоже были буфера и тоже были ящики. И где-то опять висели три приятеля.
Беглецы возвратились.
Не потому, что одумались, не потому, что поняли смысл позорного бегства, а потому, что увидели, что без документов им нигде не устроиться. А их документы были у заведующего ШКМ. А заведующий документов им не выдал…
Почему же бежали из школы трое ребят — пионеров? Почему?
Они, взволнованные и возмущенные, будут оправдываться:
— Мы плохо успевали! Нас плохо кормили! С нами плохо обращались некоторые педагоги! Этого ли недостаточно для того, чтобы бежать?..
На эти вопросы не мы ответим. На эти вопросы недавно ответил тов. Сталин.
Говоря о темной, несознательной и колеблющейся части крестьянства, которая уходит из колхозов, тов. Сталин сказал:
"Ошибки и искривления в колхозах — не повод для выхода. Ошибки надо исправлять общими силами, оставаясь в колхозе. Их тем легче исправить, что советская власть будет всеми силами бороться с ними!" Этим тов. Сталин ответил и беглецам!
Ошибки и непорядки в школе — не довод для бегства. Ошибки надо исправлять общими силами, оставаясь в школе!
Вы плохо успеваете? Вам не помогают сильные товарищи? Надо устроить общешкольное собрание надо один, два, три часа говорить об этом, надо добиваться, чтобы была создана бригада из сильных, которая занималась бы с вами лишние два часа в день. И через какой-нибудь месяц вы уже будете успевать так, как остальные!
Вас плохо кормят? Пишите об этом в газету, теребите самоуправление, устройте "налет" на вашу кооперацию. Деритесь с головотяпами!.. Потревожьте их, как следует, и вы увидите, что через несколько дней завтрак станет вкусным и сытым!
С вами плохо обращаются некоторые педагоги? Идите в райбюро ДКО, в Районо, расскажите об этом в райкоме комсомола, поднимите вопрос в стенгазете, подтолкните самоуправление, наконец напишите в пионерскую газету!
Но причем тут бегство? От недостатков не бегут, а наоборот: остаются, чтобы исправить их! Бегство, — это не геройство, это слабость!
Тот, кто бежит из школы колхозной молодежи, которая готовит подкованных колхозников, тот срывает одну из больших задач нашей партии — подготовку колхозных организаторов!
Кто бежит от борьбы с недостатками, тот не пионер!
Бойцы спины не показывают! Бойцы борятся!
СЕМНАДЦАТЫЙ ЗАКОН
В стенгазете Тихвинской девятилетки появились статьи о классовых врагах в школе.
Стенгазета забила тревогу:
— Мы строим новую школу! Мы лезем из кожи, чтобы как следует воспитать пролетарских ребят, а рядом с нами на партах сидит шайка хулиганов под предводительством кулацкого сынка Епишова и мешает нам работать!
Враг хитрый. Он придумывает десятки средств.
Катится вперед огромное колесо советского строительства, школьной учебы и работы, а враг, скривив от злобы рот, норовит продеть в колесо палку…
Кулацкий сынок Епишов прекрасно знает, что такое стенгазета и в чем ее сила. Он знает, что она организатор пролетарских ребят, инициатор новых и больших дел.
— Либо крепкая стенгазета, вскрывающая замыслы классового врага, либо кулак Епишов! Одно из двух! Вместе они быть не могут!..
Епишов хочет одолеть своего противника. Во что бы то ни стало! Любыми средствами!
И точно так же, как отец Епишова действует против селькора, решил Епишов действовать против председателя редколлегии школьной стенгазеты Пономарева.
Хулиганская шайка, которой руководит Епишов, готова на все. У нее есть дубинки. Кроме того, на всякий случай, припасены финские ножи Есть также и кастеты, упрятанные от посторонних взоров глубоко в карманах.
Одним словом, есть все то, что, не задумываясь, пускает в ход классовый враг в городе и деревне.
Теперь остается только ждать удобного случая.
Школьный вечер, — вот он, этот удобный случай!
Пономарев пойдет домой, на дворе темно — луны нет и в темноте легко можно будет справиться с упорным организатором самокритики — Пономаревым!..
Но враг просчитался.
Пономарева сумели отстоять товарищи, а контрреволюционеров с дубинками, финками и кастетами прогнали из школы и передали прокурору.
Конечно, Епишов верно понял цель стенгазеты. Он знал, что газета помогает строить новую советскую школу, метко бьет мешающих работать, открытых врагов, а стало быть и его.
Но, к сожалению, с газетой борется не только классовый враг.
Иногда и наши ребята, прочитав в газете заметку о том, что их работа неправильна и что спешно надо поправить ошибки, становятся в позу обиженных.
— Да как же так? Да и что же это такое?..
Некая глупая "обида" слепит глаза и ребята с чрезмерным гонором совершают такие же антисоветские поступки, как кулацкий сынок Епишов и все вкупе с ним.
Стоило только выйти стенгазете в Медведевской железно-дорожной школе, как тотчас же эта газета исчезла.
Конечно, не ветром уносило ее и не духи показывали фокусы.
Чудес не бывает — газету просто-напросто срывали. Вместо того, чтобы поправить недостатки, о которых говорилось в ней, ребята предпочли уничтожать газету!
Мало того, ребята пошли дальше: взломали шкаф редколлегии и выкрали оттуда еще ненапечатанные заметки!..
Выкрали!!
И все потому, что они не поняли великого смысла самокритики!
Эти ребята — не классовые враги, но они невольно совершают такие же контрреволюционные поступки и, тем самым, помогают всевозможным Епишевым!..
Надо раз навсегда постановить:
Борьба за самокритику и за дело детской коммунистической печати, это — семнадцатый закон пионерской организации!
Комментарии к книге «Снимите ваши галоши!», Марк Аронович Гейзель
Всего 0 комментариев