«Заложники»

Григорий Покровский ЗАЛОЖНИКИ

«Восток дело тонкое, Петруха.»

Глава 1

Потрескивая тросами, кран поднимал огромную железобетонную плиту, которая повисла над крышей строящегося здания. На ней стояли двое рабочих. Они подхватили с обоих концов плиту. Один, показав крановщику большим пальцем вниз, стал её поворачивать. Плита медленно стала опускаться.

— Паша, всё! — закричал рабочий и скрестил руки над головой.

Бригадир подошёл к инженеру, стоявшему невдалеке.

— Закончили, Роман Кузьмич, — сказал бригадир, — Завтра афганцы могут крыть крышу, а мы приступим к пробному пуску оборудования. По такому случаю и не мешало бы по сто грамм. Как говорят в народе: «Венец — работе конец, а на крыше венок — надо выпить чуток».

— Ну что ж, коль положено, будем пить, — засмеялся инженер, — объявляйте конец рабочего дня.

Шумная компания сидела в строительном вагончике. Вечерело, солнце уже скрылось за горизонт, но сумерки ещё не наступили.

— Пора ехать домой, — сказал инженер, — быстро темнеет. Заканчивайте, мужики.

— Посидим ещё немного, Роман Кузьмич, — зашумели ребята.

— Последнюю бутылку допьём, — сказал бригадир, — и поедем.

— Вот так всегда, — возразил инженер, — соберемся выпить по сто граммов, а потом и по бутылке мало.

— А сами, почему не пьете? — спросил крановщик.

— Сердце, Коля, что — то пошаливает.

— Перестаньте, — сказал бригадир, — нас ещё один объект ждет.

— Нет, Павел Иванович, это без меня. Я устал, надо подлечиться.

Вагончик оставили, когда уже была полночь. Компания села в автобус. У всех было прекрасное настроение: скоро запустят объект, получат деньги и отправятся с семьями в отпуска.

Водитель-афганец сладко зевнул. Тряхнув головой, окончательно разогнал дремоту.

Освещая фарами, узкие улочки Мазари-Шарифа, автобус ехал к домам, где жили советники и советские специалисты. Вдруг водитель увидел арбу, которая стояла поперек улицы и мешала проезду. Старый афганец пытался поднять лежавший на земле какой — то тюк. Водитель резко затормозил и остановил автобус почти у самых ног старика.

— Зачем дорогу перекрыл? — спросил водитель через открытое окно автобуса.

— Мешок упал, — ответил старик, — ты бы помог, добрый человек, загрузить, мне одному его не поднять.

Водитель открыл дверь, вышел к старику и только нагнулся, чтобы взять тюк, как тут же получил смертельный удар ножом в спину. Из темноты выбежали люди с автоматами и вскочили в автобус. Всех пассажиров положили на пол. За руль сел манжахед, и автобус помчался в сторону гор. Путешествие было недолгим. Вскоре в автобусе закончился бензин. Заложникам связали руки, и повели в горы.

Аман Мурадов неделю назад на стройке повредил ногу и, прихрамывая, еле плёлся за группой. Молодой душман всё время подталкивал его в спину стволом автомата. Шли всю ночь и только под утро остановились. Бандиты разместились у ручья, а заложников загнали в небольшую пещеру. Вход в пещеру был маленький и был похож скорее на нору крупного зверя

— Что будем делать с этим хромым «шурави»? — спросил молодой афганец у главаря банды, — он не дойдет. Может пристрелить его?

— Нельзя, — ответил старик, — Махмуд будет ругаться; каждая голова — это деньги.

— Он не дойдёт, я на себе его не поволоку.

— Если упадёт, тогда пристрелишь.

— Далеко нам с ними тащиться? — спросил другой бандит.

— Ущелье пройдем, а там по равнине. Доберёмся до Талукана, передадим людей, получим деньги и наше дело сделано.

Солнце еще не поднялось, и прохладный плотный воздух доносил в пещеру каждое слово.

— О чем они, Аман, говорят? — спросил Роман Кузьмич.

— Молодой просит главаря, дать разрешение меня пристрелить. Тот дал добро. Если упаду, тогда пристрелят.

— В общем, так ребята, — обратился ко всем Роман Кузьмич, — если кто больше не сможет идти, говорит одну фразу: «не могу больше» — все садимся вокруг него. Всех не станут убивать.

— А если они начнут по одному вытаскивать и убивать, — сказал Вадим, — лично меня такое кино не устраивает, меня двое деток дома ждут.

— Ты бы лучше помолчал, — ответил за инженера Холилов, — у тебя детки, а у меня выходит в Ташкенте щенки. Из тебя эгоизм так и прёт, за деньги удавить любого готов.

— Можно подумать, ты приехал сюда за идею бороться?

— Не за идею, но и не душусь за копейку, а ты чуть, что — шкуру свою бегом спасать.

— Перестаньте, — сказал бригадир, — скандала ещё тут не хватало.

— А чего он, Павел Иванович, — ответил Холилов, — на душе и так противно.

Вскоре все притихли, бессонная ночь сделала своё дело, и к ним уставшим, подкатила дремота.

Ранний звонок разбудил советника по Северному округу генерала Мухамедова. Дежурный офицер доложил ему о том, что найден труп водителя автобуса, который перевозил советских специалистов. Автобус с людьми исчез в неизвестном направлении. Генерал понимал, что это похищение людей, за которым последует ультиматумы и требование выкупа. Он мысленно пробегал всю окрестность города, чтобы определить возможное направление поиска людей.

— Конечно же, ущелье, — думал он. — Пройдя его, можно вырваться на равнину, а там за ней гряда гор, и если людей уведут туда, то в горах Гиндукуша найти их будет очень трудно.

Он тут же связался с советником командира афганского погранотряда и приказал пограничникам перекрыть выход из ущелья. Немного подумав, он приказал закрыть и вход. Отдав все необходимые распоряжения по поиску заложников, Мухамедов позвонил в Кабул и доложил главному военному советнику генерал лейтенанту Соболеву о случившемся ЧП. Соболев внимательно выслушал доклад Мухамедова. Он понимал, что скоро известие дойдёт до ЦК, а там за это по головке не погладят, и решил сам вылететь в Мазари — Шариф, чтобы руководить операцией поиска. Он позвонил командующему сороковой армией и попросил у него помощи. Командарм поднял по тревоге роту разведчиков и направил её в Мазари — Шариф.

Операция по поиску заложников шла полным ходом. К середине дня разведчики доложили, что найден автобус недалеко от входа в ущелье. Мухамедов понимал, что направление поиска им было выбрано правильно. Он принял решение афганским батальоном прочесать ущелье.

Солнце уже поднялось высоко. Прячась от жары, бандиты перебрались в пещеру.

— Саид, долго мы будем здесь сидеть? — спросил главаря душман.

— Пока Базар не придет. Кто мог предположить, что эта колымага заглохнет. Мы б уже давно вышли из ущелья. «Шурави», наверное, хватились своих людей. Если сейчас пойдем, то можем напороться на засаду. Как только разведка вернётся, сразу и пойдём.

— Ребята, я пить хочу, — сказал Гуров.

— Потерпи, Саша, — Павел Иванович взял его за руку, — они поспят, потом поведут нас к ручью.

Но Гуров не умолкал и раздражённо, закричал на всю пещеру: «Сволочи, пить человеку дайте». Он всё больше и больше накручивал себя, и этот крик превратился в истерику. Афганец, тот, что подталкивал Мурадова, поднялся, подошёл к Гурову и со всего размаха ударил кулаком в лицо. Из губы и носа потекла кровь.

— Что ты делаешь!? — воскликнул Аман, — перед тобой человек, а не ишак. Скотину и то кормят и пить дают.

— Сведи их к ручью, — сказал Саид.

Молодой афганец стал расталкивать дремавших людей. Он вывел их из пещеры, и они направились к журчащему невдалеке ручью.

— Как вы думаете, Роман Кузьмич, нас уже хватились? — спросил бригадир.

— Думаю, что ищут. Автобус оставили у входа в ущелье — с вертолёта его сразу найдут. Павел Иванович, у меня в кармане записная книжка. Руки у нас связанные, может вы её как — нибудь достанете.

Бригадир боком прижался к инженеру и двумя пальцами вытащил записную книжку.

— Выбросите её возле ручья. Мы тут наследили хорошо, я надеюсь, разведчики заметят её.

В это время мимо них пробежал афганец.

— Где Саид? — спросил он у конвоира

— Там в пещере дремлет. А что случилось?

— Солдаты цепью идут, в двух километрах отсюда.

Афганец побежал, а заложников стали загонять назад в пещеру.

— Что там произошло? — спросил у Мурадова инженер.

— Солдаты идут по нашему следу.

И вдруг Гуров у самого входа развернулся и побежал, выкрикивая: «Мы здесь!»

Афганец прыгнул ему на спину, закрыл рукой рот и ножом перерезал горло. Ещё в конвульсиях труп Гурова затащили в пещеру и наспех закидали камнями.

— Каждого за малейшее неповиновение будем убивать, — сказал Мурадову главарь, — скажи своим друзьям, чтоб вели себя смирно.

Вход в пещеру завалили камнями и стали заталкивать заложников в узкую трещину, что была в другом конце пещеры. В ней пройти можно было только боком. Пройдя несколько метров, они оказались в длинном узком коридоре, который вывел их в узкое ущелье, по которому они пошли дальше. И группа оказалась в кишлаке

Глава 2

Правительственный «ЗИЛ» выскочил из ворот Кремля и помчался по Красной площади. Куранты только что отбили три часа. Жаркое летнее солнце слепило водителя, бликами отражалось от вымытой до блеска машины сопровождения. На заднем сидении, погрузившись в раздумье, сидел Председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов и мысленно перебирал только что закончившееся заседание Политбюро. Рассматривался вопрос о просчетах во внешней политике, в том числе и о кровопролитной безуспешной бойне в Афганистане, которой было не видно конца.

Андропов усмехнулся, вспомнив вопрос Брежнева: «Когда же Вы покончите с бандами?»

«Как с ними покончишь? — подумал он, — они растут как грибы после теплого летнего дождя. На первом году ввода войск, по нашим подсчётам, численность бандитов была восемнадцать тысяч. Сейчас перевалило за двести тысяч, и этому росту нет конца. Если раньше это были мелкие разрозненные группы, то ныне появились целые соединения. Их внутренние разборки отошли в сторону, и они объединились против наших войск. Имеют свою разведку, контрразведку, материально техническую базу. Они хорошо вооружены, как иностранным, так и нашим оружием. Весь народ ощетинился, чтобы бить непрошеных гостей. А ведь какое было доброжелательное отношения к нам. Первые вошедшие танки в Афганистан встречали с цветами, а потом всё завертелось. Наши войска стали вести себя как слон в посудной лавке. Достаточно одного выстрела из — за дувала и кишлак, нашей артиллерией и бомбовыми ударами с воздуха, сносится с лица земли».

Андропов отвлёкся от своих мыслей и посмотрел на людей, что шли по тротуару. «Как бы повели себя наши люди, если бы к ним пожаловал вот такой гость? А у афганцев адат, в основе которого лежат три ведущих принципа: гостеприимство, кровная месть и прощение. В начале действовало гостеприимство и прощение: пленных и пьяных военнослужащих привозили к воротам воинских частей. А когда наши войска стали месить всё подряд, пошла кровная месть, отрезание голов. Сейчас появилась и новая беда — западные спецслужбы снабдили бандитов новым радиоэлектронным оборудованием. Такого оборудования на вооружении нашей армии нет. На управляемых фугасах по радио подрываются наша техника, количество погибших резко возросло. Средств борьбы против этого пока что нет. Опрометчиво поступают наши «друзья», ой, как опрометчиво. Это восток — здесь надо осторожно действовать, а давать в руки новейшие разработки — равносильно пилить сук, на котором сидишь. Война все равно когда — то закончится, а эти штуки начнут взрываться в Нью — Йорке или в Лондоне, от рук тех, кому их сейчас дали».

Андропов снова переключился на заседание Политбюро.

«Брежневские сторонники войны, неутомимые «ястребы», налетели, еле успевал отбиваться. Неделю назад в Кабуле был похищен главный советник министра геологии ДРА. Ехал старик на обед, а водитель оказался предатель. Кому понадобился пожилой человек, который без страха разгуливал по улицам Кабула с полным фронтовым «иконостасом» на груди. Старик был другом Председателя Совмина. Тихонов каждый день звонит мне и уточняет, как идут поиски. Люди с ног сбились, но ни один полевой командир не потребовал выкупа».

Вчера вечером в Мазари — Шариф были похищены семнадцать человек, строители хлебозавода — все советские граждане. Эта информация утром стала известна Брежневу, минуя его. Андропов прибыл на заседания Политбюро, и тут как снег на голову посыпались вопросы, на которые он не имел ответа.

«Да, выглядел глупо, — подумал он, — что это за Председатель КГБ, который не владеет информацией. Кто меня подставил и проинформировал генсека? В моём ведомстве исключено, хотя все замы — брежневские ставленники, но доложить ему, обойдя меня, никто не мог. Хитёр Брежнев, хитер! Расставил своих людей ко мне в замы, чтобы с помощью их держать руку на моём пульсе. Начальник Внешней разведки Каменщиков получил информацию о заложниках сегодня утром и сейчас к моему приезду мне доложит. Значит, замы исключены. Может Тихонов, получил сведения через дипломатический корпус? Нет, дипломаты не могут — это инертная организация, и для них это слишком быстро. МВД? — не похоже, Щёлоков далёк от политики, его страсть — золотишко, камушки и ему эти игры ни к чему. Может его зам — Чурбанов? Зятёк мог проинформировать Брежнева. Они оба мстят мне за то, что я доложил Брежневу о бриллиантовых делах их жён — Галины Брежневой и Светланы Щёлоковой. Всех собак пытаются на меня повесить. Убийство актрисы Федоровой с целью хищения бриллиантов, а также ограбления её подруг — это заказ одной из двух этих высокопоставленных дамочек. Похищенное у Федоровой колечко с изумрудом видели на пальце у Галины. Допросить бы её. Нельзя, дочь генсека. А Щёлоков распускает слухи, что это дело рук КГБ. Нет, Чурбанов не смог так оперативно получить информацию о похищении заложников и доложить Брежневу. Министр обороны? Похоже, что он. Ставка министерства обороны размещена в Кабуле. Утром генерал армии Ахромеев докладывает министру о состоянии дел и ходе боевых действий. Да, на этот раз Устинов поспешил меня ударить и снять с себя вину. Леонид Ильич болен и, похоже, что Дмитрий Фёдорович расчищает себе путь к креслу генсека. Армейские начальники были на коне. Они били себя в грудь и обещали Брежневу в кратчайший срок освободить заложников, навести порядок. Сейчас пойдут в рейд полки, загрохочут пушки и погибнут тысячи мирных жителей: женщины, старики, дети. Глупо, как был глупым и сам ввод армии в Афганистан. Кто подал эту идею Брежневу? Дипломаты не могли. Громыко, хотя и государственник, получивший в дипломатическом мире прозвище «господин Нет», на это не пойдет. Он умный человек и понимает, что война для страны слишком тяжелая ноша. Возможно, генералы, торгующие оружием? Через министра убедили Брежнева о необходимости ввода войск».

Тогда, при голосовании, половина членов Политбюро были против войны в Афганистане, но опоздавший на это заседание Устинов перевалил чашу весов в сторону «ястребов».

«Многие из армейских генералов, — думал Андропов, — уже дырявят погоны под новые звёзды. Разве только в звёздочках дело. Огромные деньги проходят через их руки и оседают в карманах. Брежнев распустил всех, коррупция как раковая опухоль разъедает страну».

Он отвлёкся и стал смотреть на пробегающий за окном автомобиля центр Москвы.

«Конечно же, никто не отрицает, — продолжал размышлять Андропов, — влияние СССР в этом регионе должно быть. Азия — это сорок три с половиной миллиона квадратных километра, по площади самый большой континент. Два с половиной миллиарда населения, и мы, безусловно, должны присутствовать здесь, управлять политическим и историческим процессом, если не хотим скатиться до третьесортной державы. Россия, когда — то бывшая государством трёх континентов, сжимается как шагреневая кожа; царь продал Аляску, Россия навсегда оставила Америку, а теперь и из Азии выживают. Афганистан имеет границу с пятью крупными государствами: СССР, Китай, Индия, Пакистан, Иран. Иметь своё влияние здесь — значит иметь выход на любое из них. Начиная с восемнадцатого века, Англия и Россия борются за влияние в Азии. Но ведь не так же надо, — хлопнул он себя рукой по колену, — от силы дурь прёт. Была же когда — то и гибкая политика. В 1919 году советское правительство признало независимость и полный суверенитет Афганистана. В Москву отправилось чрезвычайное афганское посольство. В Кабул направили ответное правительственное послание с предложением обменятся дипломатическими представительствами. В 1921 году текст советско — афганского договора о дружбе был подписан в Москве. Этот договор выдержал испытание временем и в течение многих лет лежал в основе дружественных добрососедских отношений».

Андропов не заметил, как машина выскочила на Лубянку и подкатила к зданию. Стройный, подтянутый, широкоплечий молодой человек подбежал к машине и открыл дверцу. Медленной старческой походкой Андропов поднялся по ступенькам, перед ним распахнулась дверь, и он, тяжело дыша, направился к себе в кабинет.

«Кто — думал Андропов, сидя за столом, — кто похитил людей и с какой целью? Зачем полевому командиру возиться с такой группой людей: их надо кормить, содержать. Цель банды сводится к кровной мести за убитых родных и близких. Грабить с целью наживы, вернее грабить, чтобы выжить, кормить семьи. Если же с целью выкупа, тогда почему за старика до сих пор никто не потребовали денег. Это что — то новое в их сопротивлении. Неужели советники из ЦРУ подсказали эту идею? Плохая идея, она расползется как зараза по всему миру. Самое простое — захватить безоружных людей, а потом ставить условия. А может они, и оплачивают это похищение? Зачем? В надежде, что среди строителей есть сотрудники КГБ? Глупо и бездарно. А кому понадобился старик — геолог, может быть, его приняли за важную особу? По последним данным главари банд получают деньги от ЦРУ за каждого убитого офицера или солдата, но это военнослужащие, а тут дело касается мирных граждан. Что — то уж больно западные господа перемудрили, дурное дело не хитрое, оно может в будущем аукнутся».

Андропов открыл папку и прочитал донесения главного советника министра геологии ДРА. Оно было отправлено в правительство ещё до похищения. Скупые строчки говорили о том, что к началу восьмидесятых в Северном Афганистане были открыты крупные месторождения нефти и газа в районе Шибиргана. На севере — прогнозные запасы, более пятисот миллионов тонн угля. В районе Байман открыты месторождения железной руды, разработка возможна открытым способом. Запасы меди в провинциях Кабул и Кандагар. Хромовые руды в районе р. Логара, свинцово — цинковые — в районе Кандагара. Марганцевая руда найдена в провинции Кабул. В горном Бадахшане обнаружены запасы олова и золота. В различных районах страны были открыты и разведаны месторождения флюорита, барита, лития, магнезита, талька, целестина, асбеста графита, драгоценных и поделочных камней. Причём, берилл, лазурит, изумруды поставляются на экспорт. Ведущей отраслью в области добычи полезных ископаемых является газ. Месторождения разработаны с помощью Советского Союза. Мы получили возможность систематически дешево приобретать дополнительное количество ценного сырья, а затем его реэкспортировать в Европу. В настоящее время в месторождении Ходжа — Гугердаг добывается два миллиарда кубометров газа в год. С вводом второго газопромысла на месторождении Джар — Кудук возрастёт до четырёх миллиардов кубометров. А добыча нефти в месторождениях Ангот, Ак — Дарья, Кашкари ещё и не начиналась. «Кроме газа, — думал Андропов, — Советский Союз покупает в Афганистане хлопок, ковры, каракуль, сухофрукты, орехи и должен этой нищей стране около десяти миллионов долларов. Вместо того чтобы отдавать долг, мы двинули туда свои войска, решили наводить порядок в чужой стране».

Он ещё долго вчитывался в цифры предполагаемых запасов полезных ископаемых Афганистана, как бы среди строчек пытаясь найти причину похищения геолога. Он понимал, что, выйдя на след старика, не исключена возможность найти остальных, и предположил, что это было сделано одной бандой. Придумано одним умалишенным режиссером.

— «Люди гибнут за металл? — размышлял он. Не прав Иоганн Гёте — сейчас всё больше гибнут за углеводороды. Техническая оснащённость населения планеты растёт, и за энергоресурсы будут вспыхивать войны.

— Афганистан маленькая по численности страна — произнёс в слух Андропов — всего то пятнадцать с половиной миллионов человек, а по площади больше Франции, Бельгии, Дании вместе взятых, и какие богатства. «Как бы они жили богато, — подумал он, — если бы не междоусобные распри и войны. С1838 года Афганистан воюет с Англией. Трижды британские войска пытались захватить страну, легко брали города, но не могли их удержать. Четыре пятых территории это горы и, чтобы победить сопротивление, необходимо разместить у каждого горного кишлака роту солдат». Рот не хватит! — воскликнул он. «Война в Афганистане, с короткими перерывами, длится сто лет, а теперь и мы сюда влезли по глупости партийных советников, — размышлял Андропов».

Саурская (апрельская) революция отстранила от власти короля Дауда, который сейчас находится в изгнании в Италии. К власти пришла НДПА во главе с Нур Мухаммадом Тараки. Ну и что это дало? Распри так и продолжаются: НДПА раскололась на два крыла «парчамистов» и «хальковцев». Заместителем Тараки стал Хафиз Амин. Он организовал покушение на своего шефа. Тараки задушили подушкой, и Амин пришёл к власти. Во всех идеологических, религиозных или этнических распрях есть один виновник — это экономика. Она тянет за собой социальные проблемы, которые заставляют людей брать оружие. А тем более Восток — тут надо ожидать что угодно. Наши партийные советники насоветовали Амину проводить в жизнь социалистические лозунги. Наверное, черпали советы из истории нашей партии? В глубоко религиозной стране, где 98 % населения исповедуют ислам, стали бороться с мусульманскими богословами. Амин развернул в стране компанию террора и репрессий, по существу приведя дело к дискредитации целей и задач апрельской революции. И это всё проходило на глазах наших партийных советников. А когда спохватились, решили убрать Амина, трижды организовав покушение на его жизнь. Один раз травили и возвращали к жизни нашими же докторами из посольства. Обстреливали его автомобиль, но как советовали, так же бездарно и покушались. И когда дело дошло до провала, партийные боссы стали спасать честь мундира. Понадобились наши войска, чтобы свергнуть Амина. Когда мир отвлёкся от политики, справляя Рождество Христово, в Кремле решились. И вот итог их «славных» дел. В 19.30 27 декабря 1979 года прозвучал в эфире радиосигнал «Шторм 333», батальону ГРУ и подразделению КГБ «Альфа». Полковник ГРУ Колесник дал команду «Огонь», и БМП пошли на штурм дворца Амина. Этот час стал точкой отсчёта позорной войны СССР против афганского народа. Планировали быстро и бескровно, а получилось на многие годы и кроваво. Вот вам пример господа властители! Нельзя в тот момент, когда светлые помыслы людей обращены к Богу делать гнусные поступки, невзирая на то, атеисты вы или другой веры. Миллионы людей станут думать о вас негативно. Этот поток энергии, объединяясь, устремляется на вас, пагубно влияя на все ваши мысли и дела.

«Вполне возможно это похищение заказал кто — то из советников ЦРУ, — продолжал размышлять Андропов. Сейчас вместо Англии с нами соперничают США. Не исключено, что какие — то фирмы, интересующиеся полезными ископаемыми Афганистана, проплатили это похищение. Десять лет назад доля США во внешней торговле Афганистана составляла 45 %, сейчас скатилась до 3 %. Смешно думать, что они будут сидеть, сложа руки и смотреть, как на их глазах грабят сундук с сокровищами. Как только мы уйдем, они тут же будут здесь».

Он нажал кнопку и через минуту в кабинете появился седовласый, высокого роста секретарь.

— Пригласите, пожалуйста, на шестнадцать часов, — Андропов остановился и посмотрел на часы, — нет, на шестнадцать тридцать генерала Каменщикова.

Каменщиков вошёл в кабинет и по выражению лица Андропова понял, что шеф был не в духе. Андропов поднялся, поздоровался с замом.

— Садитесь, Анатолий Алексеевич, — он указал рукой на стул. — Докладывайте.

Каменщиков раскрыл папку и, не спеша, стал рассматривать документы, как будто проверяя, не забыл ли чего. Он стал докладывать шефу по обычной схеме. Андропов тут же его перебил.

— Нарушим нашу последовательность. Доложите о похищении людей в Мазари — Шариф.

— Юрий Владимирович! — Каменщиков приподнял глаза и удивлённо посмотрел на Андропова, — откуда Вам это известно? Я сам эту информацию получил три часа назад.

«Значит, замы не могли», — подумал Андропов. — Опаздываем, опаздываем, — не довольно сказал он, — как ни странно, но эта информация уже с утра у Брежнева.

— Наверное, министр обороны, — высказал своё предположение Каменщиков.

— Может быть, — Андропов недовольно посмотрел на Каменщикова. Это ещё раз доказывает, что мы работаем плохо.

Каменщиков медленно с расстановкой стал докладывать по сути дела. Были голые факты. Планов поиска и предположений пока что не было. Андропов морщил лоб. Каменщиков понимал, что шеф недоволен.

— Как идут поиски геолога? — перебил его Юрий Владимирович.

— Кое — что есть по донесениям, он находится у Халеса.

Первый раз за этот день Андропов улыбнулся.

— Это не кое — что — это большой успех. По — моему, там и надо искать остальных. Доложите подробнее о Халесе.

Каменщиков достал следующий документ и стал докладывать.

— Халес — председатель исламской партии Афганистана, сорок один год, образование высшее, учился в Пакистане. Принадлежит к крупнейшему пуштунскому племени моманды. В его группировке много банд. С ним в его личном подчинении постоянно находится около трёхсот человек. Согласно агентурным данным он связан со спецслужбами Пакистана. Агент афганских спецслужб Фатима докладывала, что видела старика в кишлаке, район Суруби — это зона действия банд Халеса. Сейчас идут поиски геолога вблизи лежащих кишлаках

— Кто руководит операцией поиска?

— По информации нашего представителя в ДРА операцией руководит советник полковник Ромашов; с афганской стороны — заместитель министра безопасности Афганистана Бурха.

— Доложите мне подробно о них.

Каменщиков достал из папки следующий документ и стал докладывать.

— Бурха Карим, тридцать пять лет, член НДПА. До ликвидации Амина находился в подполье, руководил работой в частях армии. Входит в Комитет семи, таджик. После свержения Амина, так как не пуштун, был незаслуженно обижен, не вошёл в высшие эшелоны власти. Умен, энергичен, дерзок, смел, решителен, эгоистичен. Женат, имеет две жены. Учился в СССР, в Ленинграде, где проживает одна из его жён и дочь. Среди сотрудников государственной безопасности (ХАД) имеет огромный авторитет. Возглавляет управление по борьбе с бандформированиями. Так же пользуется уважением у главарей банд, старейшин. Среди пуштунов менее популярен. Из донесений наших сотрудников следует, что — он смелая и незаурядная личность. Два дня назад ездил в Джелалабад, поездка была связана с поисками геолога. По докладам, по городу ездил без оружия и охраны. За это время в этом районе все полевые командиры не предпринимали никаких действий, не было ни одного выстрела. Имеет огромную агентурную сеть не только по линии ХАД, но и личную.

— А что можете сказать о Ромашове? Я помню, подписывал приказ о его назначении.

— Убыл в Афганистан год назад, — продолжал Каменщиков, — профессионал в разведке и контрразведке, был в группе спецназа в Чехословакии в 1968 году.

Андропов продолжал думать о Ромашове. Аналитический ум чекиста пробегал, перебирая серьёзные и незначительные операции. Каменщиков понял, что шеф его не слушает, и прекратил доклад. И вдруг лицо Андропова просияло, мозг нашёл нужную информацию.

— Хороший чекист — сказал он, — мурманские оперативники неплохо провели операцию с задержанием иранского агента.

Это было два года назад. Наш лётчик угнал в Иран самолёт, правительство СССР по дипломатическим каналам стало требовать его возврата, но иранцы наотрез отказались. Тогда и была поставлена задача КГБ, найти больные места в отношениях СССР и Ирана, чтобы с помощью их вынудить Иран возвратить беглеца. В разработке оказался гражданин Ирана, им занимался Ромашов. Никто и не подозревал, что иранец разведчик. Единственный, кто интуитивно почувствовал, — это Ромашов. Он провёл операцию так, что агента поймали при совершении противоправных действий, и, когда перед иранцем замаячила тюрьма, он раскололся, выдав цель своего пребывания и своих руководителей. Ирану тут же была направлена нота, и шпиона обменяли на лётчика и самолёт.

— Надо помочь Ромашову, — сказал Андропов. — Разработайте операцию, цель которойосвобождение геолога, поиски остальных заложников и ликвидация банды. Если этот бандит занялся похищением, он и впредь будет продолжать эти грязные делишки, а в Кабуле есть, кого брать в заложники: госпиталя, больницы, пресса, специалисты на заводах, наши дипломаты. Необходимо подобрать человека и внедрить в его банду с задачей устранить лично Халеса.

— Этот вопрос в управлении внешней разведки уже прорабатывается, — Каменщиков достал следующий документ и положил перед собой. — Нами подготовлен агент подполковник Азат Хаджаев, туркмен по национальности. Образование высшее, владеет языками — пушту, дари. А также тюркскими языками: узбекским, туркменским, казахским. Выдержанный, энергичный, ориентируется мгновенно, владеет всеми видами стрелкового оружия, как советских, так и западных образцов, а также мино — взрывным делом. Ромашова знает лично, вместе в 1967 году были на курсах спецназа КГБ в Галицино. В совершенстве владеет приёмами восточной борьбы, мастер спорта.

— Хорошо, — перебил доклад Андропов. — Три дня вам на детальную подготовку операции. В четверг «туркмен» должен быть отправлен в Кабул. Об истинной цели его командировки должны знать только трое: я, вы и «туркмен». Для всех остальных его командировка — это помощь в поиске заложников и проведение других активных оперативно — войсковых операций. Это не потому, что я не доверяю нашим работникам. Я не хочу, чтобы об этом узнал Бурха. Уж больно мне не нравится его популярность среди главарей банд.

— Не похоже — сказал Каменщиков, — пока подозрений в его адрес ни главный советник КГБ генерал Малков, ни Ромашов не высказывали.

— Но Вы же сами только что говорили о его поездке в Джелалабад, что там все банды притихли и сидели как мухи в щелях. Стало быть, о поездке знали. Не надо допустить, чтобы информация о цели нашего агента просочилась. Тогда под угрозой может оказаться срыв всей операции, освобождения заложников и ликвидации Халеса.

Глава 3

Генерал Соболев собрал совещание к концу дня. На него были приглашены советники от различных ведомств: армии, МВД и КГБ. Ромашов сидел с Бурхой в первых рядах.

— А почему здесь афганцы присутствуют, — с явным недовольством обратился Соболев к Ромашову.

— Если Вы, товарищ генерал, считаете, что начальнику отдела по борьбе с бандитизмом здесь делать нечего, тогда и мне, его советнику, тем более не место. Разрешите выйти?

— Пусть присутствует, — с раздражением сказал генерал.

У каждого ведомства данные разведки были противоречивые. Советники от МВД говорили, что заложников вообще не увозили из Мазари — Шариф, и удерживают их где — то в городе. После таких докладов Соболев выглядел растерянным. Он теперь не имел представления, в каком направлении сосредоточить поиск заложников. Прояснил обстановку командир разведроты сороковой армии. Капитан вошел в зал и, переминаясь с ноги на ногу, ждал, когда высокие чины закончат болтовню и обратят на него внимание.

Наконец генерал закончил выслушивать доклад очередного «всезнайки», поднял глаза и увидел стоявшего возле двери капитана.

— Что ты хотел, капитан?

— У меня, товарищ генерал, последние сведения моих разведгрупп.

— Докладывайте, — сказал генерал.

Командир роты подошел к столу, за которым сидел генерал, и стал докладывать.

— По нашим данным заложники были в ущелье.

— И куда же они испарились, — ехидно заявил советник от МВД.

— Это какой — то фокус, — сказал Мухамедов, — афганские пограничники прочесали ущелье и никого не нашли.

— Значит, плохо искали, — возразил капитан, — лучше бы они туда совсем не ходили, только работы нам придали, все следы затоптали. А мы там нашли вот это, — капитан вынул из кармана записную книжку, и положил на стол. — Это записная книжка инженера, мы её нашли возле ручья. Рядом нашли заваленный камнями вход в пещеру. В ней обнаружили труп одного из заложников с перерезанным горлом. По — видимому, там что — то произошло.

— Куда могли деться остальные? — спросил Соболев.

— Из пещеры идёт узкая расщелина, в неё можно протиснутся только боком. Наступившая темнота не позволила нам дальше двигаться. Мои люди сейчас находятся в пещере, с рассветом начнём разведку. Возможно, эта щель ведёт в другую пещеру или выходит наверх из ущелья.

Генерал Соболев успокоился. Наконец картина прояснилась. Похоже, что похитители советских специалистов блокированы в ущелье. Соболев поставил задачу: «завтра с рассвета приступить к освобождению».

Заложники в это время находились в кишлаке, запертые в глинобитном сарае. Душманы планировали ночью переправить их в другое место. Целый день они ничего не ели. Поздно вечером местный житель, пожилой афганец, принёс кувшин с водой и еду. Мурадов поблагодарил старика, забирая из его рук кувшин и завёрнутую в тряпицу брынзу.

— Ты наш? — спросил старик.

— Я «шурави», но такой же таджик, как и ты.

Старик присел на корточки и стал внимательно рассматривать Мурадова, затем перевёл взгляд на остальных

— Врут, — сказал он, — говорят, что у вас есть рога, а вы такие же люди, как и мы. Мой отец после революции сбежал сюда, а потом всю жизнь мечтал вернуться.

— И почему же он не вернулся? — спросил Мурадов. — Теми же тропами нелегально назад.

— Он в банде был, боялся, что опознают. Тут много таких беглецов жило, умерли уже давно. На той стороне границы много наших родственников осталось. Как там жизнь у них?

— Хорошо живут, — ответил Мурадов. Я живу в городе, жена и я работаем, неплохо зарабатываем, дети ходят в школу.

— Твои родители, что баи?

— Нет, мои родители простые многодетные люди. У меня восемь братьев и сестёр и все, как и я выучились, имеют семьи и работают. Кто в городе, кто в кишлаке живёт.

— А, правда, что у вас жёны общие.

— У меня одна жена, а у моих братьев свои, у сестёр свои мужья, нам положено одну жену иметь.

— Выходит, что бесчестные люди врут?

— Не верь им, — сказал Мурадов. — Вот они меня в плен взяли, а ведь я безоружный. Я же не воевать сюда пришёл. Эти голодные люди, что сидят со мной в этом сарае взаперти, построили вам две школы и заканчивали второй хлебозавод. А бандиты не дали его запустить. Вот и подумай, кто враг афганцам: тот, кто хочет, чтобы вы были с хлебом или тот, кто не дает это сделать. Ты не знаешь, куда нас ведут?

— Слышал, как Саид говорил, что вас уведут далеко в горы. Там продадут какому — то богатому человеку.

— А зачем мы ему понадобились?

— Говорят, будете базу строить и фабрику.

— Что за фабрику?

— Ту, что из мака белый порошок делает. Аллаха забыли шайтаны, грех творят. Один мудрый человек пророчество сказал, что из — за этого порошка весь Афганистан будет гореть в огне и Аллах истребит всех афганцев. Рабство — это страшно. Как только станете слабыми и ненужными, они вас убьют, эти люди Коран не признают, у них вместо Аллаха деньги. Если будет возможность, убегайте.

Послышались шаги охраны, старик тут же поднялся и вышел. Заложники стали есть брынзу и запивать водой.

— Что он тебе рассказывал? — спросил бригадир.

После рассказа Мурадова все приняли решение, что в эту ночь надо попытаться в крыше сарая сделать дыру и бежать. Но этого им сделать не удалось, ночью их повели дальше. С рассветом на них наткнулась одна из разведгрупп. Завязался бой. В неравной схватке разведчики потеряли людей и вынуждены были отходить. Через два часа на это место высадились афганские военные, но бандиты с заложниками бесследно исчезли. Афганский батальон напоролся на засаду. Был сильный бой. Душманы как всегда бесследно исчезли, а батальон с большими потерями возвратился в казармы.

Глава 4

Фатима шла по тихой улочке Кабула. Было раннее утро. Кабул только просыпался, и машин на улице было совсем мало. Скоро он зашумит как улей, наполнится гулом и сигналами машин, криками торговцев. Недалеко, в мечети, закричал муэдзин, возвещающий азан — призыв к молитве; сейчас все мусульмане приступят к ежедневному пятикратному намазу. Фатима повернула в узкий переулок, где стояли утопающие в зелени виллы. Одну из таких вилл спецслужбы Афганистана приобрели на подставное лицо и использовали её для встречи с агентами. По легенде Фатима проживала здесь и работала по найму у богатого торговца. Она открыла калитку и пошла по дорожке к парадному крыльцу, обойдя дом, открыла дверь, что вела в небольшие две комнаты с туалетом и ванной. Фатима умылась и тут же упала на диван. За ночь она прошла почти тридцать километров. Это была уже третья попытка. Первый раз она нашла банду, удерживающую геолога в кишлаке, не далеко от Суруби, возвратилась в Кабул и доложила о месте нахождения Бурхе. Туда была направлена спецгруппа, но буквально за час до их прибытия бандиты оттуда ушли. На следующий день Фатима была отвезена в Суруби. Там она прогулялась по рынку, послушала последние новости от торговцев и пошла дальше на поиски геолога. Такси в Афганистане был самым удобным транспортом для передвижения. Во- первых, водители такси среди населения пользовались уважением, на них никто не нападал, и никогда такси не похищали. Пользуясь этим, спецслужбы Афганистана, закупили несколько машин, переоборудовали их под такси и посадили на них своих сотрудников. Во — вторых, имелась возможность заброски агента в пределах автомобильных дорог, кроме того, общаясь с пассажирами, таксисты приносили хорошую информацию. Вот на таком такси Фатиму и забрасывали в предполагаемый район.

Второй раз она нашла старика недалеко от городка Махмудраки, что находился в двухстах километрах от границы с Пакистаном. Снова туда отправили спецгруппу, и на этот раз произошла промашка. И вот теперь она нашла геолога в кишлаке в ста километрах от Асадабада. По маршруту группы легко можно было определить, что их целью являлась пакистанская граница.

Немного отдохнув, Фатима услышала шаги и поднялась. В комнату вошли Бурха и Ромашов. Они сели за стол. Бурха разложил карту, и Фатима стала карандашом прочерчивать путь, который она прошла в поисках геолога.

— Я же тебе много раз говорил, — сказал Бурха, — возьми радиостанцию, она маленькая, в узелок положишь и пошла тихонько. И не шлёпала б пешком туда и обратно. А потом, и время теряется — пока ты назад притопаешь, они дальше уходят.

— Не возьму, — возразила Фатима. — Вы представляете, что такое женщина с радиостанцией — это сразу смерть, если найдут. Ну, скажите, у какой афганки может быть радиостанция?

Она посмотрела на Бурху таким взглядом, что возражать ей было бессмысленно.

— А пистолет, тогда, зачем носишь? — Бурха улыбнулся. — Если найдут, тоже смерть.

— Пистолет ношу, чтобы Хафиза убить, а найдут, скажу, на рынке брату купила. И потом, он маленький, я его под одеждой ношу в таком месте, что к женщине туда никто не притронется.

— Успокойся, Карим, — сказал Ромашов, — девчонка права. Надо срочно группу захвата отправлять. Но мне кажется и здесь будет облом. Если и третий раз мимо цели, ищи утечку, им по рации кто — то сообщает. Сифонит где — то здорово. Но сейчас искать «крота» нет времени. Сверху давят, любыми путями надо геолога освобождать.

— Хорошо, — Бурха стал складывать карту. — Ты пока, Фатима, отдыхай. К вечеру будет результат известен. Может завтра снова придется в дорогу собираться.

— Трудно стало ходить, страшно. Армейцы «шурави» на БМП там носятся, и их армейский спецназ, — сказала Фатима, — две группы видела, спряталась. Тем, если попадёшь в руки, зарежут, полезут и туда, где пистолет прячу.

— Да, — молвил с грустью Ромашов, — инстинкт выживания срабатывает. Случайный встречный может рассказать в кишлаке, что видел группу «шурави». Станет известно полевому командиру, их окружат и убьют. Поэтому они и уничтожают всех оказавшихся на их пути.

Ромашов и Бурха вышли, а Фатима легла на диван и долго не могла уснуть. Мысли её перенесли в городок Бамиан, где она родилась и выросла. Росла красивая девочка Фатима, а по соседству жил мальчик Аслан, полюбили друг друга. Когда дети подросли, родители решили их поженить. Калым за Фатиму родители не брали, а замуж выдали по «мухыю», так как у Аслана подрастала сестра Асадула. Младший брат Фатимы Умар должен был жениться на ней и тоже не платить калым. Свадьбу назначили после праздника разговения «иди — фитр», завершающий пост в месяц рамазан. Накануне отец Аслана с родственниками прибыл в дом невесты свататься. Уже отпраздновали сговор. И тут прибыл к отцу Фатимы, проживающий на другом конце улицы, богатый торговец и стал сватать Фатиму за своего сына Хафиза, обещал заплатить хороший калым. Отец невесты отказал ему, ссылаясь на то, что сговор уже состоялся.

Уже мулла совершил обряд бракосочетания, жених приготовил одежду и украшения для будущей жены, а тесть приданное: постель, посуду. Свадьба как обычно должна была проходить три дня. На второй день Аслан должен был перевезти невесту в свой дом. Тесть, как это требует обычай, подарил зятю платок, и он перед отъездом стал опоясывать по очереди родственников и друзей. Когда обряд уже подходил к концу, из толпы выскочил Хафиз и ударил Аслана ножом. Свадьба превратилась в похороны. Тело Аслана завернули в саван и похоронили в тот же день, как это полагается по мусульманскому обряду. После похорон отец Аслана взял свой «бур» — винтовка перешла к нему в наследство ещё от его деда. Он выследил Хафиза и решил его убить, но промахнулся и только слегка ранил. Ночью Хафиз с бандой ворвался в дом Аслана и убил всю семью. И тогда Фатима вместе с братом ушли в Кабул и поклялись отомстить Хафизу за Аслана, Асадулу и их родителей. Потом у Фатимы умерли в один год вначале отец, потом мать. Друг Умара служил у Бурхи, он их и привёл к нему. Фатима прошла в СССР подготовку, научилась стрелять, водить машину, обучилась навыкам разведки, владела языками; пушту, дари и русским. Умная, рассудительная, сдержанная девушка стала бесценным агентом. Её брат Умар был внедрён в банду, с ним Фатима выходила на встречу и приносила для Бурхи ценную информацию. В банде знали, что к Умару приходит сестра, но никто и догадаться не мог, что через неё он передавал все сведения о большой группировке, куда входило много мелких банд.

Бурха хорошо владел информацией о бандах. В некоторые были внедрены его сотрудники. И без того раздираемый межплеменными распрями, Афганистан после революции 27 апреля 1978 года приобрёл гражданскую войну. Это не правда, что врагами афганцев в то время были только «шурави». Враждовали между собой пуштуны, таджики, узбеки, туркмены и хазарийцы. А в самом обширном пуштунском племени враждовали между собой дуррани, мамонды, шинвари, хугиани, чакмани. Многие родственники были по разные стороны. На службе у Бурхи были сотрудники, у которых, братья, отцы или близкие родственники были в бандах. Революция, как и в 1917 году в России, разделила людей на своих и чужих. Используя родственников и подкупы, Бурха старался внедрять в банды своих людей. Иногда с командирами он лично вёл переговоры, опять же используя родственников, давал крупные сумы денег и стравливал одну банду на другую. Он ставил перед собой одну цель — не дать объединиться вооружённым формированиям ИПА, НФС и других.

Фатима проснулась от стука двери. Уже вечерело. Солнце почти скрылось за горой, что возвышалась на окраине Кабула. Его косые лучи через небольшое окно высвечивали узкую полоску на бетонном полу, выкрашенном коричневой краской. Полусонным взглядом Фатима осмотрела комнату и остановилась на двери, которая тут же открылась.

На пороге появился Бурха. По его выражению лица Фатима поняла, что опять поиски прошли безуспешно.

— Всё спишь, — пошутил Бурха, — а ночью что будешь делать?

— И ночью буду спать: я так устала, что и за неделю не отосплюсь.

— Устала, понимаю. Вот найдём старика, отоспишься. Завтра рано утром Мурад снова отвезет тебя.

— Завтра у меня по плану встреча с братом.

— Знаю, вначале заедешь к брату, а потом начнёшь поиски. Это же всё по пути.

Ещё солнце не вырвалось из плена гор, но свет от него уже растворил темноту, и можно было четко рассмотреть очертания деревьев, окружавших жилища высоких дувалов. К углу одного из них подъехало такси и остановилось. По улице, слегка нагнувшись, словно старуха, шла женщина, одетая в серую паранджу, и размытым пятном выглядела в сером утреннем рассвете. Она открыла заднюю дверку такси, поздоровалась с водителем и села в машину.

— Я думал старуха идёт, — сказал Мурад.

— Я и есть пожилая. Ты думаешь, что я молодая?

— Не надо, голос молодой. Хотя бы раз показала своё лицо.

— Ну, разве, что голос молодой, а по возрасту я уже не молодая. А лицо моё тебе зачем?

— А может, я влюбился.

— Чудаки только в старух влюбляются, я замужем, если муж дознается, зарежет.

— Куда поедем? — водитель вздохнул и посмотрел на Фатиму.

— Туда, где прошлый раз были.

Машина неслась по ещё пустым улицам Кабула, вскоре выскочила на его северную окраину и помчалась в направлении Суруби.

Фатима шла по тропинке, петляя между кустов, ветви которых склонились к самому дну оврага, где журчал ручей с прозрачной как стекло водой. Где — то к концу лета этот ручей пересохнет, а сейчас талая вода, что стекала с гор, поила все в округе, давая живительную влагу всей растительности.

Девушка много раз здесь была, и пройти этот путь могла с закрытыми глазами. Сейчас тропинка вначале уходит немного вверх, затем, обойдя большой камень, что навис над водой, перейдёт на ту сторону ручья, и по густому кустарнику станет подниматься в гору, на верху которой приютился маленький кишлак. Там в этом кишлаке и жил Умар.

Переходя ручей, она наклонилась, зачерпнула ладонью воду и умылась. Вода прохладой обожгла лицо. С гор по оврагу тянуло свежестью, придавая телу бодрость и легкость. Фатима сняла обувь, помыла ноги, от чего к телу пришла сила, и собралась идти дальше. Вдруг она услышала непонятный звук, прислушалась. По тропинке между кустов кто — то шел. Не желая встречаться с незнакомцем, девушка отошла несколько шагов, и спряталась за огромный камень, что лежал между зелёных кустов. Спустя минуту она услышала голоса, а затем появились и сами незнакомцы. Двое мужчин крупного телосложения вели под руки худощавого парнишку, на голове которого был одет мешок.

— Гулам, — сказал один из них, — давай возле ручья отдохнём, водички попьем, перекусим. Со вчерашнего дня во рту ни крошки.

— Давай, — сказал второй. — Пока за ним следили, отощали.

Мужчины положили на землю свои винтовки, связанного парня посадили под куст, умылись и стали раскладывать еду.

— Дайте воды, — сказал пленник, — пить очень хочу.

— Гулам дай ему воды.

Манжахед поднялся, зачерпнул из ручья кружкой воду и понёс пленнику. Он снял с его головы мешок и поднёс кружку к его губам. Из кустов за ними наблюдала Фатима, и, когда с лица парня сняли мешок, она ужаснулась. Это был её брат Умар.

«Что это за люди, — подумала Фатима, — куда они его тащат». Но раздумывать было некогда. Два сухих щелчка из пистолета, как хлопки в ладошки, заглушило журчание ручья. Бандиты, сраженные наповал, лежали на дне оврага, раскинув руки. Фатима подошла к брату и сняла с его головы мешок.

— Ты как здесь оказалась? — спросил Умар.

— К тебе шла. Что это за люди, и куда они тебя тащили? — Фатима стала ножом резать верёвки на его руках.

— Это люди Хафиза, они тебя искали. Спрашивали, где ты живёшь, хотели меня отвезти к нему. Говорили, что отпустят, после того как к Хафизу приедешь ты сама.

— Как они тебя нашли?

— Не знаю, они говорили, что кто — то из приближённых Хафиза, видел здесь нас с тобой.

— Вот что, — сказал Фатима, — давай этих отнесём подальше в кусты и завалим камнями. Я не исключаю, что у них могут быть помощники. Если их здесь найдут, за нами будет погоня.

Углубление нашли быстро. Ножом Умар расширил его и сделал глубже, выбрав со дна камни. Фатима сняла с убитых чалмы, в саваны завернули тела, опустили на дно ямы и завалили камнями.

— Ты домой не возвращайся, — строго приказала Фатима, — оружие убитых тоже не бери. Винтовки и ножи зароем, — она немного подумала, — а вот гранату я, пожалуй, себе возьму. Если Хафиз здесь, то поможет Аллах встречу, — она сунула гранату к себе в узелок. — Возвращайся в Кабул и обо всем доложи Бурхе. Кстати, о заложниках ничего не слышал?

— Слышал. Старика переправили в кишлак где — то на окраине Асадабада и там ждут купца из Пакистана.

— А от кого ты это слышал?

— Эти двое между собой говорили. Когда меня тащили из кишлака, встретили группу «шурави». Мы спрятались, мне рот кляпом заткнули. Один и говорит другому: «деда, дураки, здесь ищут, а его Хафиз отвез далеко отсюда». Другой ему говорит: «этого туда тоже тащим? Далеко же до Асадабада». «Ничего не поделаешь, — тот ему ответил, — Халес Хафизу велел там сидеть и гонца из Пакистана ждать. Пакистанец должен деньги за деда привезти».

— Выходит Хафиз в банде у Халеса. Ты иди в город, — сказала Фатима, — там на рынке стоит такси. Запомни номер машины, — она продиктовала ему номер. — Еще примета есть — со стороны водителя примята дверка. Скажешь таксисту, что я велела тебя срочно отвёзти в Кабул, а потом пусть едет в Асадабад и ждёт меня на рынке. Ты расскажешь все это Бурхе, а я сегодня к вечеру должна добраться до Асадабада. У меня там большой интерес кроме старика, с Хафизом надо бы повстречаться.

Фатима шла по дороге. Вдруг интуитивно оглянулась и увидела вдали облако пыли. На повороте облако рассеялось: к ней приближался желтый автобус. Она стала ждать его на дороге. Водитель остановился по первому взмаху её руки. Старая, проржавевшая насквозь колымага, заскрипела тормозами, обдав Фатиму густым облаком пыли. Автобус был битком набит пассажирами, но какая — то афганка подвинулась, уступив Фатиме кусочек сидения. Примостившись, как сорока на суку, они вместе тряслись по ухабистой дороге до самого Асадабада. Приветливая Фатима быстро завела общий разговор с женщиной. Она действовала старым методом, везде рассказывая придуманную легенду. Всем говорила, что ищет своего старого отца, который работал в Кабуле у одного торговца, и поехал в Пакистан за товаром. Возвращаясь назад, где — то здесь на их караван напали неизвестные люди, товар забрали, а отца взяли в плен. Один, чудом, уцелевший мальчишка, ей всё это рассказал. Торговец послал её найти этих людей и предложить выкуп за отца и товар. Женщина, ехавшая со своим мужем домой, проникла к ней чувством сострадания и предложила ей переночевать.

— Возле Асадабада есть кишлак, — сказал муж женщины, — там все с винтовками ходят. Занимаются таким промыслом. Может там, и найдёшь отца. Только я тебе не советую туда ходить, можешь там и остаться.

Утром Фатима проснулась чуть свет. Расплатилась с хозяином за ночлег и еду, расспросила у него как добраться до кишлака, где живут нехорошие люди, и пошла в путь.

Фатима шла уже полдня, опрашивая прохожих и, заходя в жилища, попросить воды или еду. Она рассказывала свою легенду, но никто нигде старика не видел. И вот на подходе к одному кишлаку она встретила старуху и заговорила с ней.

— Ты к кому идёшь? — спросила старуха. — Не ходи туда, там нехорошие люди живут.

— Я отца ищу, — и Фатима поведала старухе свою легенду.

— Нет там твоего отца. Был там старик, только не афганец, языка не знает, но и не «шурави».

— А вы что, видели старика?

— Ну, как же, весь кишлак собрался, даже мы из соседних кишлаков пришли, когда его привезли. Щупали ему лоб — все говорят, что шурави с рогами, а у этого рогов не было. Этой ночью в Пакистан его увезли. Приехал оттуда человек, его забрал. И люди, что старика привезли, с ним уехали. Но не довезут они его до Пакистана, хотя туда и рукой подать

— А вы откуда знаете?

— Я людей травами лечу и знаю, сколько, кому осталось жить. Плох он, этот старик. Сердцем болен, его шевелить нельзя, помрёт, если уже не помер. А ты не ходи туда, девочка. Там такие люди — заберут тебя, рабыней будешь.

Фатима развернулась и пошла в обратный путь. На душе было нехорошо. Ещё утром она шла с надеждой найти геолога и отомстить Хафизу, но ни того, ни другого не получилось.

По дороге до Асадабада было далеко, и Фатима решила срезать путь напрямик. Она шла по тропинке вдоль горной речушки. Шум от воды заглушал всё, и, не услышав шаги другого путника, можно было неожиданно повстречаться с кем угодно. Фатима стала сожалеть, что пошла опасным путём. Но ниже по течению речка разлилась шире: шум превратился в ласковое урчание воды, ударяющейся о камни. Зелёные кусты зарослей создавали прохладу. Фатима умылась, сошла с тропинки и, забравшись в рощу, решила передохнуть. И тут она краем уха услышала какие — то звуки. Она нашла укрытие и стала наблюдать за тропинкой. На ней появились вооруженные афганцы. Фатима поняла, что это выдвигалась какая — то банда. Они шли друг за другом и, если бы Фатима не остановилась отдыхать, она бы лоб в лоб встретилась с ними. Пройдя немного вперёд, туда, где тропинка меняла направление, и путник непроизвольно поворачивался спиной к крутому подъему, бандиты стали занимать позиции. По всему было видно, что они кого — то здесь ждут и устраивают засаду. Фатима заспешила покинуть это место. «Стрельба сейчас будет», — подумала она, — не ровен час, шальную пулю получишь». Она некоторое время шла кустарником, и только, когда тропинка повернула, вышла на неё. Фатима шла, размышляя о том, на кого устраивается засада. На некоторое время она потеряла бдительность, и тут, словно «Сивка — бурка», перед нею вырос человек. Она хотела сигануть в кусты, но там увидела второго, который шел кустами метрах в пятидесяти от первого. Они были одеты в камуфляжные костюмы. Фатима знала, что такие костюмы носит спецназ советской армии.

— Опа! — воскликнул парень стоявший на тропинке, — попалась птичка. Фатима стояла, словно статуя. В это время к ним подошла и остальная группа. Их было семь человек.

— Командир, моя очередь резать, — сказал розовощёкий, круглолицый. солдат, доставая нож.

— А почему ты? — сказал рядом стоящий. — Товарищ лейтенант, разрешите мне. Я за всю войну только одного духа убил.

— Салага ещё, — сказал краснощекий.

— А почему это Гунькова очередь, — сказал третий. — Моя очередь, товарищ лейтенант, он прошлый раз резал.

— Отставить, — сказал лейтенант, — вначале надо допросить.

Знающая русский язык Фатима, стояла и думала, в какого зверя превращается человек, если ему дают оружие и право убивать.

Гуньков подошёл к Фатиме и открыл её лицо.

— Ба, какая красотка! — воскликнул он, — командир, дай ребятам позабавиться, зачем добру пропадать. Чур, я как старик, первый. Давай поцелуемся, красавица.

Фатима вытащила руку, которую держала всё время в узелке. Все увидели в её руке гранату. Вторая рука держалась за кольцо.

— Сейчас у Аллаха поцелуемся, — на чистом русском сказала она.

— Убери, лейтенант, своего жеребца.

Гуньков сделал шаг назад, пытаясь спрятаться за спины своих товарищей.

— Чего, «герой» за спины прячешься, ты же бабу хотел? Возвращайтесь назад, — обратилась она к лейтенанту. — Метров триста отсюда вас засада ждёт, человек двенадцать духов. И вообще, в кишлаке вам нечего делать, там нет геолога.

— Откуда ты знаешь, что мы старика ищем. Ты что наша? — спросил лейтенант.

— Ваша, ваша. Знаю, потому что сама его ищу. Я только оттуда. По последним данным его вчера вечером в Пакистан увезли.

Лейтенант выслал двух солдат в разведку. Вскоре они вернулись, доложив, что их ждёт засада. Он принял решение возвращаться назад.

Они шли вместе ещё около часа. Все молчали. Фатима размышляла, что из — за своей лени и глупости, сегодня дважды была на краю гибели. А лейтенанту было стыдно за поступки его ребят. «В кого они превратились? — думал он. — Обыкновенные головорезы, установившие очерёдность получать наслаждение в убийстве, как на охоте. А эта девчонка, которую они жаждали зарезать, спасла нам жизнь. Она, одна рискуя своей жизнью, ходит и делает тоже, что делаем мы, никого не трогая и не убивая. А мы, как бешеные звери, уничтожаем любого, кто окажется на нашем пути. Всё боимся за свою шкуру. Что будет с парнями после этой войны? Сейчас старослужащий Гуньков несёт вещмешок молодого солдата Чаплыгина, потому что тот еле ходит. А придут в казарму, этот же Гуньков станет избивать Чаплыгина, ломать рёбра и челюсти. У всех искривлённая психика, и восстановится ли когда — нибудь».

Ему захотелось поближе познакомиться с этой девушкой. «С такой бы подружиться», — думал он и решил заговорить с нею, но начать разговор никак не мог.

— Ты где живёшь? — пересилил себя лейтенант.

— Сейчас в Кабуле, — ответила Фатима.

— Дай адрес, я заеду в гости.

— Нельзя, начальство не разрешает.

— А, я понял. Ты из хозяйства дедушки Андропова?

— Да, оттуда.

— С нами пойдёшь? — спросил лейтенант Фатиму, — мы на Джелалабад.

— Нет, мне до Асадабада, — ответила Фатима, — там меня заберут.

Потом она посмотрела на Гунькова.

— А тебе, «герой», скажу так. Безоружных людей, а тем более женщин, убивать нехорошо. Даже, если очень страшно и сильно хочется самому жить!

Гуньков смутился и опустил голову, его и без того красные щёки ещё больше покраснели.

Глава 5

Халес сидел мрачный. Уже третий день от людей, которых он послал в Асадабад, не было известий. Ему принесли недобрую весть — Бурха арестовал всех его родственников и грозился их расстрелять, если тот не возвратит старика. Он тут же послал к Хафизу людей и велел старика возвратить в крепость. Срок ультиматума истекал через неделю.

Он вызвал к себе начальника контрразведки. Лет сорока, широкоплечий и накачанный, с бритой головой Шаик зашел к Халесу. Опытный, прошедший учебу в спецслужбах в Исламабаде он был не только правая рука Халеса, но и зорким глазом за ним пакистанских спецслужб.

— Что будем делать, Шаик, — Халес, нахмурившись, посмотрел на него.

— Не знаю, что будем делать, хозяин. Есть две новости, плохая и очень плохая.

— Говори, одна беда не ходит.

— Из посланных тобой трёх человек вернулся только Наур. Он говорит, что старика не довезли до Пакистана. По дороге умер.

— Но деньги, деньги, хоть успели забрать? Где Наур, тащи его сюда.

— Раненый лежит, он еле дышит. Деньги Хафиз забрал, людей, которых ты послал, убил и всё хотел на «шурави» свернуть. Но Наур ночью очнулся — рана была не смертельной, правда, много крови потерял — и добрался к нам.

— А где этот сосунок? — Халес вскочил, весь побелев, — я растопчу эту крысу.

— Ушёл со своими людьми. С такими деньгами он наберет много людей, хорошо вооружится, и стать нам не по зубам. Успокойся, хозяин, тут надо, что — то другое придумать. Сейчас надо думать, как спасти твоих родственников.

— Свяжись с Бурхой, там же есть твой человек, может деньги за родственников возьмут. На кой ему сдался этот старик «шурави»?

— Связаться с Бурхой я не могу. Этот человек — двоюродный брат Хафиза, и информацию получал Хафиз.

— Найди выходы на Бурху, предложи ему сделку: мы сдаём человека Хафиза, а он отпускает моих родственников.

— Хорошо, я попытаюсь выйти на него. Есть одна зацепка, но не думаю, что он согласится — обмен не равнозначный. Ещё один вариант, — Шаик задумался, размышляя, — вот если бы этих людей выкупить.

— Каких людей? Говори, говори, что ты тянешь осла за хвост.

— В Мазари — Шариф Махмуд подготовил операцию, устроил засаду, похитил семнадцать человек «шурави». Шёл автобус с рабочими строителями хлебозавода, он взял их в плен. Говорят, их Абрар заказал.

— Зачем они ему понадобились?

— Базу в горах хочет построить: оружие, взрывчатку хранить и наркотики делать. Он наркотики давно продает. У Абрара денег не меряно.

— Куда он сбывает наркотики?

— Слышал я, что он с американской наркомафией связан. Есть предложение отбить заложников у Махмуда, а потом с Бурхой поторговаться.

— Пошли срочно гонца к Махмуду, пусть передаст, что я хочу с ним говорить. И ищи подходы к Бурхе, да не тяни, неделя осталась.

Встреча с Махмудом была назначена в городке Айбак, что было ровно на пол пути каждому из участников встречи. Махмуд вызывал неприязнь у Халеса, — он, высокородный пуштун, не будет сам вести переговоры с каким — то узбеком, и решил поручить переговоры одному из главарей банды. Обстоятельства заставляли это сделать — с ним надо было считаться, так как численность его банды была значительная. Договорщики прибыли в назначенное время, но посланный Халесом главарь, чтобы показать своё превосходство, все равно прибыл на несколько минут позже. Охрана с двух сторон была небольшая, Бандиты доверяли друг другу, потому как ранее неприязни друг к другу не испытывали и в лицо друг друга не знали. Худощавый, высокого роста главарь и тучный, с огромным животом Махмуд, казалось совершенно разные люди, но в дружеской беседе нашли взаимопонимание. Вначале пили чай и курили кальян, но постепенно, как этого требует восточная дипломатия, два переговорщика стали подходить к нужному для них вопросу.

— Слышал я, что вы уже продали свой товар, — стал осторожно приближаться к теме Махмуд.

— Да, продали, два дня назад в Пакистан переправил. Хорошие деньги дал один американец. А ты свой товар продал?

— Пока нет, Арбар заказал, а теперь куда — то исчез.

— Появится. Порошок сбывает, не до тебя ему сейчас.

— А мне их некуда девать. Возни только. Солдаты по пятам идут. Деньги срочно нужны, куда бы мне мой товар продать?

— Наслышан, плохой у тебя товар и никому не нужен. Я старика брал по заказу. Старик обладает нужной информацией в геологоразведке, к тому же был фронтовым другом советского премьер- министра — друзья между собой чем — то делились — это тоже представляет интерес.

Мы, прежде чем его взять, месяца три его пасли, чтобы не ошибиться. А ты работяг взял и думаешь за них деньги срубить. Вряд ли выйдет, если только в рабы. И что ты просишь за своих рабов?

— По десять тысяч долларов.

— За каждого? — главарь вскочил, но выдержанный Шаик, сидевший рядом, придержал его за руку и потянул вниз. — Дорого просишь, — продолжил главарь

— За такие деньги в Кабуле за день можно в два раза больше отловить, — вмешался Шаик, — и не только мужчин, а и женщин. Там знаешь, сколько красивых женщин по магазинам лазит. Женщину быстрее в жены возьмут, чем раба.

— А сколько дадут за такой товар? — спросил Махмуд.

— Я дам за всех рабов двести тысяч афгани, — сказал главарь.

— Это мало, — Махмуд посмотрел на помощника, сидевшего рядом. Тот кивнул головой.

— Ну что же, попробуй, поищи, может, кто и даст больше, — главарь банды и Шаик поднялись и стали уходить.

— Хорошо! — крикнул им вдогонку Махмуд, — я подумаю.

— Подумай, подумай! — ответил Щаик, — если не поздно будет.

— Ну что будем делать? — спросил Халес у помощника, когда ему доложили о переговорах.

— Теперь одна надежда на встречу с Бурхой. Только вот козырей у нас, хозяин, маловато. Будем валить всё на Хафиза. Скажем, что у Бурхи неверная информация, что старика взял Хафиз, а он нам не подчинён. В знак уважения сдадим агента.

— Верно, говоришь, Шаик, нам надо говорить, что Хафиз не наш, и если агенты Бурхи найдут его банду, мы согласны помочь его разбить. А заложников у Махмуда надо отбить. Это будет наш дополнительный козырь, если Бурха нам не поверит. Если же родственников отпустит, мы их продадим Арбару. Подержим их в крепости, пока он не появится. Пошли людей, нужно разведать, где Махмуд их прячет.

Глава 6

Бурха сидел в кабинете, раздумывая, кто из его работников мог информировать бандитов обо всех передвижениях спецгрупп. Безусловно, кто — то из ближнего круга, тот, кто владел полной информацией, — думал он, — таких людей наберется не более десятка.

Он посмотрел на часы, скоро должен приехать с аэродрома Ромашов. Он поехал встречать своего друга, который прилетел из Москвы. Надо ехать на виллу, там прибыла Фатима и что — то расскажет. Зашёл Ромашов, поздоровался с Бурхой.

— Ну что, встретил друга?

— Встретил, в машине сидит. Сейчас поедем на виллу, там всё обсудим.

Ромашов и Бурха подошли к машине.

— Познакомьтесь, — сказал Ромашов, вставляя ключ в замок зажигания. Азата прислали из Москвы для оказания помощи в поисках заложников. Бурха посмотрел на парня, что сидел на заднем сидении. Широкоплечий мужчина приветливо улыбнулся и подал Бурхе руку.

— Это начальник управления Бурха Карим. В общем, дело тут такое, — продолжил Ромашов, выруливая на дорогу, — Москва предлагает внедрить Азата в банду Халеса.

— Хорошенькое дело, — ответил недовольный Бурха, — предлагать легко, пусть Москва и внедряет. Они там, наверное, сидят и думают, что я тут бандами руковожу как своими подразделениями. У меня к Халесу никаких подходов нет. До похищения старика я вообще смутно представлял о существовании его банд.

— А сейчас? — остановил его Ромашов.

— Сейчас что — то накопал и то крохи. Вышел на его родственников, арестовал.

— С какой целью? — Ромашов посмотрел на Бурху.

— С целью расстрелять, если не вернёт деда.

— Ну, ты даёшь! — возмутился Ромашов, — родственники — то причём.

— Притом! Он их содержит, они живут в достатке, а достаток — то откуда — от его бандитских дел. Ничего бесплатного не бывает, пусть отвечают.

— А, расстреливать зачем? — Ромашов снова посмотрел на Бурху.

— Революцию в белых перчатках не делают.

— Но и кровь невинную, зачем лить, — молвил Ромашов.

— А, ты, «Серж», меня не поймёшь. Это Восток и ваш менталитет здесь не подходит. Вот он меня поймёт, — Бурха кивнул головой в сторону, молча сидевшего Азата.

— А если ложную банду организовать, — наконец высказался Азат.

— Это как же? — спросил его Бурха.

— Сижу где — то в кишлаке, — ответил Азат, — я как командир набираю людей, для имитации деятельности можем с другими бандами подраться, а бандит к бандиту всегда дорогу найдет.

Ромашов не ответил. Несколько минут ехали молча. Умеющий быстро анализировать, Ромашов прокручивал в голове сказанное Азатом.

— Идея! — воскликнул он и остановился, свернув на обочину дороги. — Азат живёт на вилле, ему подыскиваем трёх — четырёх помощников. Организуем ложное покушение на машину, которая якобы перевозила крупную сумму денег из аэропорта в штаб. По нашим данным деньги будут похищены бандой Азата. Информацию озвучишь у себя на совещании — «крот» непременно передаст её Халесу. Дадим приметы машины, на которой увезли большую сумму денег в «Царандой», оттуда тоже просочится информация. Нужно использовать своих внедрённых агентов для сброса этой ложной информации в банды. Можно использовать журналистов. Везде надо говорить, что похищена баснословная сумма. К большим деньгам потянутся люди. Для этого нужен в горах кишлак, где бы они жили в готовности выполнить любую задачу командира. Я уверен, что многие главари захотят с Азатом встретиться, и не исключаю, что Халес тоже.

Идея Бурхе очень понравилась. У него загорелись глаза. Он высказывал в слух одобрение, говорил, что с помощью этой ложной банды можно многое сделать. Он сказал, что в горах есть кишлак, где живут надёжные люди, и места там хватит человек на пятьдесят, а может и больше. Он уже называл имена помощников Азату, в том числе и Рошеда, который среди главарей банд был известным человеком.

Рошед имел небольшую банду. Был агентом Бурхи и по его приказу нападал на другие банды. Это не мешало его репутации, потому как междоусобные войны были обычным явлением в Афганистане. Он получал от ведомства Бурхи хорошие гонорары, но, тем не менее, тайком от него нападал иногда и на советские колонны. Был отпетым головорезом, и среди бандитов слыл человеком, у которого руки по локти в крови. Рошед являлся соплеменником Бурхи, и некоторые поговаривали, что они дальние родственники.

— Ему, наверное, Фатима будет нужна, — перебил его рассуждения Ромашов, — она все тропинки в округе обходила и некоторых главарей банд видела.

— Это ещё лучше! — воскликнул Бурха, — и не только она, но и её брат Умар некоторых главарей знает в лицо. По легенде будет семья — муж, жена, брат жены, дяди и братья мужа — доверия больше.

Машина заехала в ворота виллы.

— Пойдём, — Бурха улыбнулся Азату, — я тебя с твоей женой познакомлю.

Отдохнувшая, гладко причесанная Фатима сидела на диване. В комнату вошёл Бурха, за ним Ромашов и еще какой — то мужчина. Фатима взглянула на него и обомлела: «О, Аллах, — подумала она, — словно Аслан зашёл в комнату: только тот был худенький, а этот широкоплечий крепкого телосложения, но лицом так похож на Аслана». Их глаза встретились, и словно ток пробежал между ними.

Бурха разложил карту. Фатима взяла карандаш и стала подробно рассказывать, что происходило на каждом участке.

— Да, девочка — сорви голова, — вмешался Ромашов, когда доклад подходил к концу. — И не струсила гранату достать?

— А там некогда было бояться: хоть так, хоть эдак — смерть, а вышло, по — моему.

— Ну что ж, — сделал своё заключение Бурха, — точных данных нет, что старик переправлен через границу, есть донесения агентов оттуда, в Пешаваре он не появлялся. Будем продолжать поиски здесь. Возможно, его прячут в горах на границе Дюранда.

— А брат мой к вам приехал?

— Да, приехал, мне всё рассказал, скоро вам будет новое задание. Познакомься, — Бурха улыбнулся и показал рукой на Азата. — Это твой муж. Фатима вся вспыхнула краской.

— Нет, — засмеялся Ромашов, — это по легенде, а не настоящий. Будет жить на мужской половине вместе с твоим братом и другими родственниками.

— Теперь все задачи тебе будет ставить он, — сказал Бурха, — передаю тебя с братом в его подчинение. А сейчас отдыхай, отоспись, как следует. Мы пойдём на мужскую половину, надо кое — что домыслить.

Они засели за столом и не выходили из виллы уже четыре часа. Разрабатывали до малейшей подробности план рождения ложной банды, и дальнейшее её действие. Когда, по их мнению, всё было уже готово, Ромашов и Бурха двинулись в обратный путь, а Азата оставили на вилле. Он умылся с дороги и лёг отдыхать, но к обеду в комнатах было душно. Азат вышел во двор, по дорожке прошел в сад, где протекал арык с прозрачной и прохладной водой. «Прежде думай о Родине, а потом о себе — шутя, подумал он — о деле четыре часа болтали, а о быте забыли. Только приехал из Союза, в кармане ни гроша, а есть хочется».

В саду, свесив ветки над дорожкой, стояли деревья, на которых висели плоды миндаля. Азат сорвал один, разорвал пальцами мякоть и извлёк косточку. Внутри ореха ядра ещё не было, а был похожий на вату маленький зародыш. Азат попробовал его, он оказался невкусным. Сплюнув, он повернулся и увидел на крыльце Фатиму. Она звонко смеялась.

— Что невкусный? Он же зелёный, ещё рано его рвать.

— Зелёный, но есть то хочется, — пошутил Азат.

— Идите, покормлю, — Фатима перестала смеяться, одной рукой приоткрыла дверь, а другой как бы зазывая гостя к себе.

— Да что вы, не удобно как — то, только приехал и на чужие харчи.

— Ну, как же так, жена мужа должна кормить, — Фатима снова засмеялась.

Фатима поставила на стол, ещё дымящий плов, редиску и зелень, и у проголодавшегося Азата подкатила слюна. И тут Фатиме причудилось, что за столом сидит Аслан, а она, молодая жена, будет его сейчас кормить. Она покрутила головой — видение пропало. Через некоторое время оно снова появилось, она снова покрутила головой. Они стали вести разговор. Он хвалил кулинарные способности хозяйки и расспрашивал, где она родилась и выросла. Рассказывая о себе, Фатима назвала Азата Асланом, и снова покрутила головой.

— Что — то не так? — спросил Азат, — вы всё время крутите головой.

— Видения появляется перед глазами.

— Наверное, Аслан? Вы меня уже два раза его именем назвали.

— Да он, — Фатима от неловкости опустила голову.

— Это от усталости, — сказал Азат, — у меня тоже такое было: нервы шалят, надо бы хорошо отоспаться. А Аслан это кто?

— Это мой бывший муж.

И Фатима поведала ему всю свою историю с замужеством.

— Вы из Москвы приехали? — спросила Фатима.

— Да.

— Москва красивый город. Я была там.

— Проездом или как турист?

— Я училась в Москве. Вначале училась на курсах КГБ для сотрудников афганских спецслужб в Ташкенте, потом отобрали из нас особо успевающих, — Фатима засмеялась, — и отправили в Москву. Вы в Москве родились?

— Нет, я родился и вырос в столице Туркмении — Ашхабаде.

— Никогда там не была. Наверное, красивый город? Больше Кабула?

— Нет, в половину меньше, но очень красивый.

После чая они пошли в сад, продолжая вести беседу, долго сидели на скамейке, наслаждаясь нежным ароматом роз — они протягивали огромные бутоны, как бы предлагая себя гостям. Азат сорвал одну и преподнес её Фатиме. Она тут же зарделась, но, чтобы скрыть это от Азата, уткнула нос в огромную розу: её сердце заколотилось, сбивая дыхание, по телу прошла дрожь. Это странное чувство её еще никогда не посещало. Она что — то хотела сказать, но то, нечто, не давало выдохнуть, и ей показалось, что она вот — вот потеряет сознание. Потом эта волна прошла, и ей захотелось любоваться им, стоящим рядом мужчиной, захотелось, чтобы он прикоснулся к ней. Фатима поймала себя на мысли, что рядом с Асланом ей так хорошо никогда не было. «Какие глупости приходят в голову, — подумала она, — у него, наверное, есть семья, жена, которую он любит. Ну и что с того, твердил ей другой голос, я согласна быть второй, третьей, самой последней его женой, я согласна идти за ним, куда только он позовёт. О! если бы он меня позвал».

Ему тоже хотелось дотронуться до её руки. В это время до них донёсся звук мотора. Они одновременно повернули головы в сторону ворот. Во двор въехала белая «Нива», за рулём которой сидел Ромашов. Он хлопнул дверкой и широкими шагами направился к ним по дорожке.

— Ну что, воркуете, голубки, — пошутил он, — а я продуктов вам привёз. Вспомнил, что вы тут голодаете.

— Ну почему же голодаю, — возразил Азат, — меня Фатима накормила вкусным пловом, — он посмотрел на Фатиму и улыбнулся.

— Правильно, — молвил Ромашов, — в обязанности жены входит готовить мужу обед.

Фатима снова покраснела и опустила голову.

— Не смущайся, надо привыкать, — не то в шутку, не то всерьез сказал Ромашов. — Дело затеваем не на один день, так что к роли жены надо привыкать. А может и … — Ромашов, улыбаясь, почесал макушку, — он парень холостой.

Фатима совсем засмущалась, повернулась и стала убегать.

— Постой! — уже у самого крыльца остановил Фатиму голосом Ромашов. Ужин нам хоть приготовь! Что ж мы будем в сухомятку закусывать.

— А что вам приготовить?

— Сейчас я продукты принесу.

Ромашов заспешил к машине, и тут же возвратился с пакетами.

— Азат, вам, где накрывать, на улице или в доме? — спросила Фатима.

— Я думаю в доме, — сказал Азат. — А, ты как мыслишь, Серж?

— Конечно в доме, я бутылочку привёз, посидим вечерок, может у тебя, и заночую, я сейчас тоже беж жены. Накрывай у Азата в комнате, — обратился он к Фатиме.

— Сколько человек будет? Бурха приедет?

— Нет, не приедет, — сказал Ромашов, — нас двое и ты.

— Двое вас будет, — Фатима улыбнулась, — вы хотите, чтобы мы с Азатом изображали семью. Где вы видели, что бы жена афганца выпивала вместе с мужем за одним столом. Это только в ваших семьях так. И переоденьте его — какой он афганец в такой одежде — с таким мужем я никуда не пойду. И намаз он должен совершать, иначе нас быстро расколют.

— Не беспокойся, девочка, — сказал Ромашов, — этот парень умет всё делать. Завтра Бурха вам привезёт одежду, документы, деньги.

Фатима забрала у Ромашова пакеты.

— Пойдем на скамейку, потолкуем, — Ромашова взял Азата за плечо.

Некоторое время они сидели молча, пока Фатима не скрылась за дверью.

— Сидеть некогда, — сказал Ромашов, — в машине поговорим. Мы сейчас с тобой должны съездить в одно место.

Машина выехала из ворот виллы, проехав по тихим улочкам, оказалась в потоке машин. По мере приближения к центру он увеличивался. Тут что — то гудело, шумело, сигналило, одним словом копошилось, как муравьи в огромном муравейнике. Каждый двигался со своей целью и по своим правилам, и одному только Аллаху было известно, как эти люди, не соблюдая правил дорожного движения, не подавили до сих пор друг друга. Но, тем не менее, всё это не стояло, а двигалось. На больших перекрёстках стояли офицеры царандоя, и палочкой с красным кружком как — то пытались привести в порядок этот хаос. Вскоре машина выехала из центра, и по мере удаления от него дорога становилась свободней.

— Похоже, ты меня назад в аэропорт везёшь?

— Молодец, хорошая память, дорогу с первого раза запомнил, — отозвался Ромашов.

— Ну, ещё бы, чай, в органах работаю.

— Запоминай хорошо, завтра вечером с водителем будешь ехать без меня, мало ли чего. А везу я тебя вот куда: тут не далеко от аэропорта есть удобное место, с высотки хорошо простреливается дорога. На месте главаря я бы тут устроил нападение на машину. Нас там должны уже ждать офицеры из сороковой армии.

Проехав ещё немного, они увидели стоявший на обочине «УА3». Ромашов затормозил и поставил «Ниву» сзади него. Из машины вышли три офицера и направились к ним.

— Кто исполнитель? — спросил Ромашов, протягивая руку подполковнику.

Офицер обменялся рукопожатием с Ромашовым и Азатом.

— Старший он — подполковник показал рукой на старшего лейтенанта, — это офицеры роты армейского спецназа.

— Будем знакомы, полковник Ромашов, — он протянул руку старшему лейтенанту. — Старший лейтенант Дронин, — отчеканил тот и стал на вытяжку, немного смущаясь, что стоит на вытяжку перед человеком, одетым в гражданку.

— А звать то, как тебя?

— Петя.

— Вот что, Петя? — Ромашов положил руку на плечо Дронина, — дело очень важное и надо подойти к нему серьёзно. Кто будет в машине?

— Я, лейтенант Трофимов, — другой офицер сделал шаг в сторону Ромашова, — со мной ещё водитель и два солдата в охране.

— Звать тебя как?

— Виктор.

— Одежда у них найдется, или нам помочь? — спросил Ромашов у подполковника.

— Есть у нас одежда, — ответил Дронин.

— Задача перед вами стоит такая. Переодетые в душманов человек десять делают засаду вот на той высотке, — Ромашов показал рукой на гряду холмов, что были метров в пятидесяти от дороги — Витя едет на машине до того дерева, у дерева подрывается шашка, имитация мины. Это делается для того, чтобы случайным свидетелям ничего не показалось странным. Вы открываете огонь по машине. К этому времени Витя должен убрать своих людей, чтобы случайно не попасть под свои пули. В течение трёх минут машину обстреливают. Нужно изрешетить так, чтобы живого места не осталось. После стрельбы к машине со своими людьми подъезжает он, — Ромашов показал рукой на Азата, — твоя машина будет стоять вон там, на повороте, за деревьями её не видно. Заберешь из машины мешки, грузишь к себе и уезжаешь. После всего, где — то через пол часа, подъезжаете с людьми вы, — сказал он подполковнику, — немного постреляете в сторону холмов. Витя с людьми играют роль убитых. Их грузите в санитарную машину и якобы увозите в госпиталь. Сообщаете по радиостанции нам. Подключаемся мы. Дальше идет официальная часть. Подъезжаем мы, ХАД, Царандой, комендатура. Им сообщаете, что машину реально обстреляли душманы и похитили крупную сумму денег. Начнутся опросы. Ответ один — свидетелей нет, все убиты, трупы увезли. Подцепите машину на буксир и тащите её через центр, не торопясь, чтобы многие видели. Вот вам — Ромашов протянул Дронову деньги, — купите живого барана на рынке. Шашлыки скушайте, но чтоб кровь была повсюду — на стекле, на дверках, на дороге — одним словом декорация полная. Начало завтра, в восемнадцать часов. Кому не понятна задача?

Офицеры молчали. Ромашову показалось, что они как бы с недоверием улыбаются и смотрят на всё как на забаву.

— Мужики, — сказал Ромашов, — я вас прошу, не отнеситесь к этой задаче как к детской игре «зарница». Дело особой важности и находится на контроле в Москве. От успеха нашей операции зависит жизнь многих людей. А вас прошу, — обратился он к подполковнику, — как офицера особого отдела, возьмите с каждого участника операции подписку о неразглашении.

— Кажется, ничего не упустили, — сказал Ромашов, выруливая с обочины на трассу.

— Люди у меня надёжные? — обратился к Ромашову Азат, — не получится ли так, что мы зазря всё это городим, а на деле окажется где — то просквозит. — Черт их знает этих афганцев. Бурха даёт самых верных своих людей, но на всякий случай я попросил его о подробностях всей нашей операции их не посвящать. Одним словом, будут у тебя два помощника, тупо выполняющие твои приказы. Один из них работает в городе таксистом. Присмотрись к людям, они не знают кто ты и откуда. Знают только трое — я, Бурха и Фатима.

— Фатима может сказать своему брату?

— Нет. Через три дня он возвращается в банду, всем будет рассказывать, что был у сестры на свадьбе, и что её муж Азат похитил у шурави много денег. Ну, а о том, что она наш агент, завербована в Москве и дала подписку на нас работать — Бурха не знает. Ей прикажем, что брату она говорить ничего не должна. Фатима — это тот человек, на которого ты можешь положиться полностью. Времени у нас мало всё продумать до мелочей, из Москвы торопят — заложников надо освобождать. Хотя, Восток — дело тонкое, надо подстраховаться. Вдруг эти афганцы и впрямь подумают, что в мешках деньги: им будет соблазн тебя убить, а деньги забрать себе. Вот что, — Ромашов свернул машину на обочину, — вот за этим перекрёстком будет стоять машина — серая Волга без номеров — там будет сидеть наш офицер, переодетый афганцем, он из отряда «Каскад». Хотя машин серых много, а в жизни всякое случается. Чтоб по ошибке не в ту загрузил, подстрахуемся, придумаем условные слова. Скажем так, подойдешь к водителю и спросишь: «Вы Сергея ждёте?», ответ: «Дядя Серж просил взять груз». Мешки перегрузишь, а сами поедете на виллу. Я потом эту макулатуру сожгу. Водитель Волги надёжный, я с ним давно работаю.

Они долго ехали молча, каждый в уме прокручивал ещё раз завтрашнюю операцию. Машина медленно проезжала центр, простаивая в пробках. Преимущество имели те машины, у которых покрепче бампер. Наконец, проехав этот кошмар, они вырвались на простор.

— Как ты думаешь, Серж, мы когда — нибудь сможем одержать победу?

— Ты о чем, о какой победе говоришь?

— Ну, я имею в виду, помочь им навести здесь элементарный порядок и покончить с бандами, чтоб жизнь стала человеческой.

— Мы её уже проиграли. Однажды спросили у Конфуция, в чём состоит управление государством и он ответил: «Это когда достаточно еды, достаточно оружия и есть доверие народа». А что из названного можно первым исключить? — спросили его снова. «Можно исключить оружие, можно исключить еду. Смерти издревле никто не может избежать, когда ж народ не верит, то не устоять». — Ромашов посмотрел на Азата, — война с народом бессмысленная штука и всегда обречена на поражение. В Афганистане молодое население, старики умирают рано, а детей рождается в семьях много. Молодой организм бурлит и хочет кушать. Их максимализм победить трудно, он полный энергии. Если эта энергия по крупицам складывается в один вектор, сломать такой напор невозможно. И не надо забывать, что перейти из феодализма на путь социалистического развития за несколько лет, как этого добиваются партийные советники, не реально. Что дала национализация земли, борьба с исламом, с привилегиями латифундистов, чиновников? Это как в России в семнадцатом году. Революция поэтому и произошла. Страна была аграрная, восемьдесят процентов крестьяне, детей рожали много, земли для прокорма не хватало. У моей бабушки, например, было одиннадцать братьев. Вот и посчитай, на отца и мать двенадцать душ молодёжи, старики долго не жили. Медицина ещё не та была. И это было почитай в каждой семье. Помещик землицей владел, а эти перебивались с хлеба на квас. А голод — не тётка, вот и пошли власть на вилы одевать. А дворянство вместо того, чтобы помочь монарху решить эту проблему, стали ему палки в колёса ставить, бомбистов подкармливать. Ну и доигрались, что бабы на парижских панелях оказались. Вот, если бы после революции большевики отдали землю, как обещали, да направили эту энергию на развитие экономики, мы бы знаешь, где сейчас были?! А власть бездарно душила эту молодую энергию, строили лагеря да рыли никому не нужные каналы.

— Так ведь не без помощи нашей организации, — пошутил Азат.

— Это не важно, какая организация к этому приложила больше руку — общий настрой у людей такой был. Я после выпуска в пятидесятых годах попал служить в Сибирь, простым опером: в мои обязанности входило контролировать бывших сосланных. Со многими подружился, иногда с некоторыми напивались до бесчувствия. Из — за этого мы с первой женой и ссориться, стали. Замечу, что ни один из них не ругал Сталина и ту власть, что его засадила. И как на духу мне сознавались, что сами писали доносы на своих друзей, начальников. Знаешь, как они это объясняли: «Меня просили помочь Сталину и партии уничтожить врагов, я верил и писал». Вот в чём фишка — молодая энергия требовала жертвовать собой, чтобы изменить жизнь. Я скажу так: от непонимания властью, куда деть эту энергию и родились лагеря, где целенаправленно гасили этот переизбыток. В противном случае мог произойти второй взрыв, сильней, чем в семнадцатом, потому как народ почувствовал вкус свободы. Я как — то работал в архиве, искал следы одного человека. След его затерялся в органах Калининской губернии. Взял папочку донесений об арестованных и расстрелянных в Калининской области. За второе полугодие тридцать седьмого расстреляно три тысячи двести человек, из них крестьян две семьсот. Ну, скажи на милость, какой, из крестьянина враг народа? Землепашец, человек вообще далёкий от политики.

— Просто убивали тех, кого больше, — сказал Азат.

— Вот именно, — подтвердил Ромашов, — целенаправленно убивали, не зная, как избавиться от молодой энергии. Вот и Афганистан сейчас находится в этой стадии.

— Я вижу, куда ты клонишь, — шутя, возразил Азат, — к Гумилевским пассионарным всплескам.

— И ничего предосудительного не вижу в его теории, — возразил Ромашов, — он, где — то прав.

— Но Гумилёв доказывает, что всё зависит не от людей, а от космоса и в изменении климата.

— Ты его не совсем правильно понял. От нас с тобой кое — что тоже зависит.

К примеру, Азия сейчас один из континентов, где находятся государства с большим количеством населения и к тому же молодого. То, что мы барахтаемся с тобой здесь — это не случайно. Я думаю, что двадцать первый век будет веком Азии: старенькая Европа уйдёт на задворки. К сожалению, наша страна уходит в разряд стареющих государств. Мы стоим на меже, не став развитой европейской державой, но уже и не азиаты. Стареем и только поддерживаем на нулевом росте свою численность за счёт среднеазиатских республик. Но этот взрыв все равно должен произойти, и азиаты победят. Не случайно в Европе исчезают христианские храмы и вырастают мечети. Мне думается, после всех этих вековых экспериментов наш народ морально надломился. Я бы на месте правительства заключил бы мировую с внуками тех дворян, что эмигрировали во время революции.

— А это ещё зачем? — удивился Азат.

— Ты не понимаешь одного, у каждого слоя общества есть своё предназначение. Во время революции Россия потеряла целый пласт культуры. А дети и внуки эмигрантов ещё хранят её. Порода, если сказать простым языком. Гены упрямая штука. Хотя мы и расстреляли Вавилова, но он был прав. Общество это как единый организм. Как в организме группа клеток выполняет каждая свои функции, так и каждый человек и отдельные слои общества имеют своё предназначение. Скажем, нельзя же вместо почки пришить кусок мяса от задницы. Хотя и там такие же клетки из того же тела. Я к чему веду этот разговор? Нужно вернуть этих людей в Россию. Не просто вернуть, а просить их вернуться. Они должны своими генами вернуть утерянное страной. За границей они не у дел. Франции не нужна русская культура, как не нужно чужеродное тело в организме. И чем быстрее, тем лучше, иначе мы этот пласт потеряем навсегда.

Машина въехала в ворота виллы. Старик — садовник, закрыл ворота, низким поклоном поприветствовав Ромашова. На крыльце их уже поджидала Фатима.

— Куда вы запропастились? Я уже всё приготовила.

— Ничего, водка не прокиснет, — пошутил Ромашов, — Кабул решил Азату показать.

Два человека сидели за столом в небольшой комнате освещённой тусклым светом маломощной лампочки. На столе стояла не очень богатая закуска и начатая бутылка водки.

— А помнишь, Серж, как мы с тобой в Чехословакии чудом остались живы.

— Да, помню, — Ромашов потянулся к бутылке и стал разливать по рюмкам.

— Я до сих пор не пойму, — сказал Азат, — зачем нас тогда переодетых запустили в толпу чехов, с какой целью?

— Ты что не понимал нашей задачи? Мы были направлены выявлять организаторов и своими голосами управлять толпой. Если есть в толпе какое — то ядро молодых крикунов, они орут, и толпа им вторит в унисон. А заведённую толпу, куда хочешь можно увести. С точки зрения науки психологии всё было сделано правильно. Но с точки зрения ума, не совсем, мы чешского языка не знали. Помнишь, наш солдат по толпе из автомата пальнул? Ответить нам ему было нельзя, хотя и оружие имелось, а кричать: «не стреляй, свои» — тоже нельзя, глупо как — то. Кстати, ты куда пропал после курсов, я твой след потерял?

— Был нелегалом в Пакистане, потом перебросили в Ирак, там уже при посольстве был, теперь вот сюда командировали. А тебя где носило.

— О! Где я только не был. Сначала попал в Краснодарский край.

— Юг, тепло, место курортное, — пошутил Азат.

— Место может быть и неплохое, но каждый день, как мухи на сладкое, гости из Москвы летели. Напои, накорми, с собой пару ящичков дай — это мелким сошкам, а тем, кто поважнее — более того. И начальник сверху — давит, давай, давай. Обложил я всех оброком, надоело самому, противно стало. Ночные посиделки с гостями на мою семейную жизнь стали влиять, боком выходить, с женой развёлся. Стал я проситься, куда — нибудь с этого места. Одним словом, пожалели меня, не зря же я их поил, отправили меня в Мурманск на двойной оклад. Там я прогнулся перед начальством, выудил иранского агента, но за мои заслуги в Москву не забрали, чтобы я их сынкам дорогу не перебегал, а отправили в ГДР. К тому времени я уже женился второй раз на мурманчанке. Теперь, наверное, опять буду разводиться.

— Что так? — Азат вопросительно посмотрел на Ромашова.

— Влюбчивый я, дурень! Она в гостинице работала, красивая была вот, и втюрился, женился. Я в Афганистан, а она там куролесила. Приехав в отпуск, всякого наслышался.

Ромашов выпил рюмку и стал закусывать.

— Так вот значит, работаю я в ГДР при посольстве. А был у меня агент, немец, старичок такой, но не сказать, чтобы старый, так себе мужичонка. Искусствоведом работал. Ну какой из него агент, так агентишка, кто что говорит, кто выражает недовольство властью, одним словом, чушь всякую выуживаю и отчёты составляю. Как — то раз старичок мне и говорит: мол, по культурному обмену немочка из ФРГ приезжает, и кажется ему, что она на спецслужбы работает, не плохо было бы с ней мне повстречаться. Я к своему начальнику, так, и так, давайте санкцию на встречу. А он мне в ответ: «я решить не могу. У Москвы разрешения надо спросить. А времени на это нет. Встречайся под свою ответственность». Был у меня в подчинении парнишка — красавец, метр девяносто росту, накачанный, косая сажень в плечах. Ну, я его в гостиницу поселил, где эта баба остановилась, Хельгой её звали. Придумали ему легенду, что он чех, в командировке, работает на заводе, где оборонку клепают. Мой паренёк Хельгу в первый же вечер и заарканил. Повстречался я с этой тёткой, ходим по музеям, по ресторанам, ведём разговоры ни о чем. Я уже подумал, что в пустую всё это, а мой Василёк её тем временем по ночам топчет. И тут в один прекрасный вечер стала она Васю вербовать. Тот прикинулся влюблённым. Она ему наобещала золотые горы. Он сделал вид, что спёкся. Дал согласие и липовый адрес в Праге, а сам сказал, что завтра командировка заканчивается. На следующий день встречаюсь я с Хельгой. У неё на роже одно удовольствие: ещё бы, бабенка, так себе, подержанная, а такого красавца поимела, да ещё и любовь получилась с интересом. А муж у неё известный в ФРГ человек. Сидим мы, стало быть, в ресторане. Я намекнул моему агенту, чтобы свалил, не надолго оставил нас одних. Говорю я Хельге: «у меня бумаги есть, как бы их в «Шпигель» отправить». А она мне говорит: «давайте я перевезу. Право, не знаю, — говорю я ей, — удобно ли вам будет», и кладу на стол фотографии. Смотрю на дамочку, а она то бледнеет, то краснеет: на фотографиях она с Васильком во всех позах. Одним словом, завербовал её: выяснилось, что мой старичок является и их агентом. Стали мы докладывать в Москву, спрашивать, что с завербованной дамой дальше делать. А оттуда втык получили: «как вы смели без нашей санкции пук сделать». Ну, шеф мой сразу в кусты, всё на меня стал валить. Вот такой хитрожопый мужик. Разозлился я и отдал эту девочку немецким товарищам. Те стали с ней работать, видать всё хорошо пошло, она через мужа входила в высшие круги и давала ценную информацию. Немцы в знак благодарности через своё начальство отправили в Москву письмо, выражая признательность и уважение к нам за ценного агента. Там видно генералы получили взбучку от начальника управления. И тут такое началось. Как будто не я завербовал, а меня. Стали проводить партийное расследование, чтоб меня на парткомисию потащить, но я дубликаты всех документов и фотографий имел. Укусить не могли, откомандировали назад в Мурманск.

— Чего они на тебя, Серж, так ополчились.

— Зависть. Иранца простить не могут, дело то было на контроле у Андропова, и все думали — глухарь. Иранец был их явный недогляд: он в Москве пару раз засветился, якобы золотишко дешевое сбывал, никто всерьез его не принимал. А власти нужна была зацепка, чтоб бочку на Иран покатить. Угнанный самолет надо было возвратить. Вот, москвичи и спихнули иранца в провинцию, мол, провалят там, так деревня, что с них взять. А тут выгорело. Можно было бы звёздочки получить, сынков да племянников двинуть.

— А как тебе удалось его расколоть?

— Как удалось? А вот так — покумекал я: странным мне показалось, что иранец окольными путями к нам пожаловал. Зачем ему север понадобился? Не иначе что — то кому — то везет. Я поставил себя на его место. Если ехать обычным маршрутом — до Москвы поездом, а потом ещё и до Мурманска — заподозрят; в купе могут кого — то подсадить, в туалет пошёл, и тут же вещички посмотрят. А морским путём самое то. Посадка в иностранном порту, сто процентная гарантия, что в каюте не окажется контрразведчик, да и кому понадобится какой — то иранец, когда на корабле полно иностранцев, да еще каких. Представители всего блока НАТО в каютах. На всех контрразведчиков не хватит, даже если весь экипаж на корабле чекисты. Вот у меня интуитивно и закралось сомнение относительно этого парня. А я на то время в порту со многими дружбу водил, и уговорил начальство, как только корабль в наши воды зайдет, дать команду капитану принять на борт четырёх человек. Подготовили двух девиц, одели по высшему классу, из ювелирного магазина нацепили на них цацек. Пришвартовались ночью катером к судну, нас взяли на борт. Капитан доложил, что иранец и его сосед по каюте — канадец, находятся в баре. Ну, мы к ним девочек подослали. Сидим в баре, девочки в атаку пошли, я с напарником рядом за столиком коньячок попиваем. Смотрю, канадец клюет, а этот никак. Канадец уже на подружке повис, а иранец как мумия сидит. И тут девочка сообразила, я её и не инструктировал, самородок, понимаешь: «купи, — говорит, — колье, деньги позарез нужны». Он посмотрел на неё и так небрежно: «стекляшки, наверное, подделка». «Сам ты, — говорит, — стекляшка, посмотри» и снимает колье. Иранец долго мял его в руках, всё к камням присматривался. «Правда, — говорит, — камни натуральные». Видать имел толк в камешках. «Сколько просишь?» — наконец решился он. Она загнула такую цену, чуть ли не в три раза дороже, чем в магазине. Вижу, он носом покрутил: «нет, — говорит, — таких денег у меня». Люся берёт колье и бросает небрежно себе в сумочку. Утром на таможне такая сцена: стоит иранец, весёлый такой, довольный собой, не далеко от него Люся и как заорёт на всю таможню: «Граждане, колье украли, подарок бабушкин!» и давай голосить. А затем к иранцу: «это ты украл, больше некому». Таможенник ему и говорит, откройте, мол, чемодан. Тот открывает, а сверху колье лежит. Тут Люся как закричит: «моё колье, ах ты, ворюга!» Когда Люся ему подбросила, не знаю. Талант, обычная с панели девочка, а мозги на месте. Вот так бывает, простая необученная девчушка подловила подготовленного агента. Вызвали милицию, ну а дальше нашли и недозволенные вещи, что в тайнике иранец вёз. Вначале он пошёл в отказку, мол, подбросили. Отпереться ему трудно было. Канадец подтвердил, что сидели вместе с девушками в баре, а затем ушли с ними в каюту. А так же, что сосед рассматривал колье, хотел его купить. Отпечатки пальцев на колье. Одним словом стопроцентная улика. Иранец понял, что его подловили, и сидит на крючке крепко, стал колоться. Потом выяснилось, что ехал он на встречу с завербованным им агентом. Мы вслед за ним и того взяли. Давай ещё по одной рюмочке и я, наверное, поеду.

— Так ты же говорил ночевать останешься, — Азат показал рукой на бутылку, — смотри, больше половины осталось.

— В другой раз. Завтра важное дело предстоит, напьёмся, можем всё завалить. Надо в «Каскад» заехать. По поводу машины договориться. Знаешь, что я ещё подумал? Договорюсь — ка я с генералом, пару ребят с «Каскада» тебе в помощь дать. Нет у меня доверия к людям Бурхи. Может они и надёжные, но рисковать не будем. Там есть у меня на примете два парня, один узбек, а второй таджик — это надёжные будут тебе помощники.

Ромашов встал и пошел к выходу, в это время в двери появилась Фатима.

— Я чай приготовила.

— Это с ним, — улыбнулся Ромашов, — я уезжаю, дел полно.

Ромашов уехал, а Фатима и Азат ещё долго вместе ужинали, пили чай, а затем допоздна гуляли в саду. Азат взял её за руку, и в ночной тишине ей казалось, что стук её сердца слышен по всему саду. Узкие плиты садовой дорожки блестели под лучами луны. Откуда — то доносился скрип проезжающей арбы, изредка сигналили автомобили, видимо, обгоняя её. Жизнь Азату показалась совсем простой. «Какое счастье, — подумал он, — всегда видеть возле себя эту смуглую головку с чёрными косичками, касаться её руки и на мгновенье ощущать под тканью её одежды тепло молодого тела».

Она вела его в глубину сада и радовалась. «Вот оно счастье, — думала она, — вот её муж, данный ей судьбой, пусть на день как Аслан, на месяц или год, и какая разница кто совершил обряд — мулла или начальник — он послан Аллахом. Господь посылал пророку много женщин и говорил, что грех отказываться от удовольствия. Вот и я, наверное, послана им Азату».

И тут Фатима ощутила на губах его дыхание, закружилась голова. Он целовал её лицо, губы, руки. В эту ночь Азат ночевал у Фатимы.

Утром приехал Бурха, привёз документы, портативные радиостанции, оружие, одежду и деньги.

— Мурад приедет в два часа, — сказал Бурха, — все вопросы решены. Завтра поедете с моими людьми в кишлак. Водитель там был, знает куда ехать. Надо заняться подготовкой базы. В целях конспирации я с вами встречаться буду редко. С Ромашовым мы всё уже обговорили.

Бурха уехал. Где — то через час приехал Ромашов с двумя молодыми парнями.

— Вот тебе обещанные люди, — Ромашов поздоровался с Азатом за руку, — знакомься — старший лейтенант, зовут Батыр, — Ромашов указал рукой на круглолицего крупного телосложения парня. Афганская шапочка и короткий халат сидели на нём как — то странно, явно были не его размера. Азат пожал ему руку и улыбнулся.

— Что улыбаешься, что — то не так — спросил Ромашов.

— Выглядит очень приметно, — ответил Азат — в глаза бросается.

— Некогда было фраки подбирать, — пошутил Ромашов, — деньги у вас есть, купите нормальную одежду.

Второй офицер был щуплый, небольшого роста. Он выглядел немного старовато, явно старше своих лет. На нём была одежда по размеру и он ничем не отличался от обычного афганца. Его звали Ата.

— Этого от афганца не отличишь, — подумал Азат, подавая ему руку.

— Ата радист, с ним рация, — сказал Ромашов, — на базе это единственная связь. Он же будет шифровать все твои донесения. В два часа приедут люди Бурхи — таксист и ещё с ним один афганец.

— Я знаю, Бурха мне говорил. Он час назад уехал.

— Ну и лады, — сказал Ромашов, — удачи вам ребята.

Ровно в восемнадцать часов, придуманная Ромашовым операция, началась и была разыграна как по нотам. На следующее утро о банде Азата, что похитила крупную сумму денег у «шурави», уже говорили на кабульском рынке. Такого дерзкого ограбления столица Афганистана ещё не знала. Слух распространялся молниеносно и обрастал различными домыслами. Одни говорили, что сам Азат — пуштун, из бедной семьи и принадлежит к дервишскому ордену кадырийя. Другие говорили, что он прибыл из Мекки покарать неверных и является дальним родственником самого Абу Ханифа, основоположника суннизма. Третьи говорили, что он хазарейец, исповедует шиизм и является дальним родственником Али, зятя самого Мухаммеда. Одним словом, кривотолки ходили разные, и распространялись не без помощи людей Бурхи. Но это было ещё и на пользу Азату. Теперь он стал неприкосновенной личностью — ни один из правоверных мусульман не мог поднять руку на дальнего родственника великих основоположников веры.

Глава 7

В запылённой обуви, уставший и не умытый с дороги, Шаик спешил к Халесу. Он рукавом вытирал с лица капельки пота, вызванные несносной жарой, стоявшей на улице. Но здесь в крепости с её толстыми стенами царила прохлада. Среди развалин крепости двенадцатого века угадывались конусообразные очертания минарета, богато орнаментированные резной терракотовой и рельефной кладкой. Сохранился кусочек стрельчатой арки, так же богато украшенной орнаментом. Развалины были всеми забыты и Халес, найдя в ней несколько пригодных для жилья помещений, облюбовал их для своей банды. Он сидел на большом ковре, поджав ноги, и нервно перебирал сердоликовые чётки.

— Чем порадуешь? — обратился он к вошедшему Шаику.

— Есть хорошие новости. Нашёл я людей, которых удерживает Махмуд. Охрана небольшая, перещёлкаем быстро, и заложники будут наши.

— Надо сделать так, чтобы Махмуд не заподозрил.

— Я уже придумал: переоденем людей в форму, из охраны пару человек оставим живыми, Пусть донесут Махмуду, что их люди Бурхи освободили.

— Ты решил, как связаться с Бурхой?

— Да, я послал человека с письмом. Пока ответа нет.

— Надо поторапливаться, неделя уже на исходе.

— Не бойся, хозяин! Времени у нас много — им не до твоих родственников. Там сейчас все службы на ушах стоят, Какой — то Азат похитил крупную сумму денег. Говорят, прихватил машину, когда «шурави» перевозили деньги, перебил охрану, а деньги забрал. По слухам очень много взял.

— Кто таков, сколько у него людей?

— Не знаю, но говорят, что парень очень дерзкий. Людей у него не много, со слов очевидцев, машину брало человек десять. Наверняка не все там участвовали, я думаю с полсотни будет. Но ведь дело не в количестве людей. С такими деньгами можно и тысячу под ружьё поставить.

— Надо бы найти его, переговорить и склонить к объединению.

— Это сложно, — Шаик покачал головой, — подходов никаких. Говорят, он скрытный и вряд ли согласится.

— Как думаешь, сам по себе гуляет или у кого — то на поводке?

— Я думаю, что такой просто так гулять не может, кто — то руководит. Хорошо информирован этот парень, коль отследил такие деньги. Я не исключаю возможность, что это американцы или англичане, у них разведка сильная.

— Ну, ты всё — таки постарайся его найти: надо бы с ним подружиться, может чего и нам перепадёт. Хафиза не нашёл?

— Пока нет, люди ищут, с ног сбились. В двух местах может обитать — в районе Бамиана, там его родина, или Асадабад — родина его матери. Я думаю, где — то появится, не может он долго отсиживаться. К тому же говорят, запал на «ханум» и давно её ищет.

— Что за женщина?

— История давняя. Его соседи говорили, что он зарезал на свадьбе жениха некой Фатимы, а потом из боязни кровной мести убил всю его семью.

— Отпетый мерзавец. Это уже хорошо, что бабу ищет. Надо бы её найти, и использовать как приманку. Но меня сейчас интересует больше Азат — не распыляйся, ищи его.

— Ищем, но пока подходов нет, медник во всю старается. Кстати, он передал, что Рошед хочет с нами встретиться. Вместе поедем или я один?

— Встретишься один, скажешь ему, что я сильно занят.

Халес занервничал: «будет требовать деньги, которые я должен, а где я их возьму». Он однажды взял крупную сумму денег у Рошеда. Обещал вернуть в надежде, что получит их за старика — но ни денег, ни старика. В одной из приватных бесед Рошед высказал меднику крайне неприятную для Халеса ситуацию, мотивируя тем, что у него среди афганских богословов есть влиятельные люди. Он попросил медника организовать встречу с Халесом.

Азат шел на встречу с Рошедом. Обоим была назначена встреча возле здания национального музея. Азат издали узнал по описаниям Рошеда. Для случайных прохожих их встреча выглядела обычной: встретились два афганца, трижды прикоснулись друг к другу щеками и пошли, мирно беседуя.

— Я должен, — перешел сразу к делу Рошед, — по приказу Бурхи тебя познакомить с Халесом.

— А ты откуда знаешь Халеса?

— Познакомился как — то на сходке. Сегодня в шестнадцать у меня предстоит с ним встреча. Что касается старика, то у меня есть сведенья, что его должен был передать пакистанцу Хафиз. И сейчас у Халеса нет ни денег, ни Хафиза. Похоже, что надул он Халеса.

— Моё предположение, — сказал Азат, — посла из Пакистана Хафиз убил, а деньги забрал, оставив Халеса с носом.

— Похоже, что так, — кивнул головой Рошед, как бы подтверждая услышанное — Аллах с ним, с этим пакистанцем, нам сейчас надо думать, как тебя свести с Халесом. Это правда, что ты взял много денег?

— Да, правда, — немного помолчав, ответил Азат.

— А почему же тогда Бурха с тобой дружбу ведет?

— Я деньги взял у «шурави», а не у Бурхи. Деньги любят все, — ответил Азат.

— А тебе, зачем старик понадобился?

— Американец просил разыскать, — раздражённо сказал Азат, — мне, кажется, что ты много вопросов задаёшь.

— Да, большие деньги делают большие дела, — с завистью сказал Рошед, — после беседы с Халесом я должен с тобой встретиться.

Намеченная встреча состоялась на рынке в комнате у медника. Рошед сразу понял, что Халеса не будет, что он не желает отдавать долг, и избегает с ним встречи.

— А где Халес? — спросил он прямо с порога.

Шаик приподнялся, — Хозяин велел передать, что он сильно занят.

— А вы, как я понимаю, начальник контрразведки. Так вот передайте ему, что я хотел бы с ним лично встретиться. Он должен мне большую сумму денег.

— Деньги у него скоро будут, — сказал Шаик.

— Вы плохо информированы, — молвил Рошед, — не смотря на то, что начальник контрразведки. Вы нашли Хафиза?

Этот вопрос ошеломил Шаика, и он сразу как — то сник.

— Нет, не нашли, ищем.

— По моим данным деньги похитил Хафиз, а связного ликвидировал, — сказал Рошед. — Вы сможете опровергнуть?

— Это так, — согласился Шаик, — он убил не только связника, но и двоих наших людей.

— Я согласен вместо долга взять геолога и продать его американцам.

Шаик молчал: «как признаться, что старика нет в живых» — это сейчас вертелось в его голове. От опытного Рошеда эта пауза не ускользнула. Он понял, что здесь что — то не так.

«Пока что рано, — подумал Шаик, — если сказать правду, игры не будет. Он потребуют деньги, и тогда это будет новая головная боль».

— Найдём, всё прояснится, — сказал он.

Рошед понимал, что это игра, и играть в неё было необходимо. Он думал, как подключить Азата. И тут у него промелькнула мысль, как это сделать.

— Я вам рекомендую обратиться за помощью к моему хорошему другу. У Азата большие связи, он влиятельная фигура, к тому же дружит с американцами.

Шаик продолжал молчать.

«Наверное, они не знают, кто такой Азат, — подумал Рошед. — Плохо, трудно будет склонить к сотрудничеству».

И тут Шаик словно вздрогнул, он как — то выпрямился и с интересом посмотрел на Рошеда.

— Да, да! — вдруг воскликнул он, — Азат умен, дерзок, к тому же владеет хорошо информацией и с большими деньгами — он может подкупить любого. С его помощью нам будет легче найти этого шайтана. Но согласится ли он.

— Это моя проблема, — сказал Рошед. — Я сегодня его постараюсь уговорить, для меня мои деньги важнее всего. Я думаю, завтра вы можете здесь же с ним вести переговоры, скажем в это же время. Предупреждаю, он станет говорить только с Халесом. Занятость вашего хозяина мне понятна, потому как нет ни денег, ни геолога.

Рошед вышел, а Шаик ещё долго сидел с раздвоенным чувством, не понимая, радоваться успеху или огорчаться по поводу провала. С одной стороны операция с геологом провалена. Если об этом узнают американцы, то станут требовать в Исламабаде деньги или геолога, а без финансовой поддержки пакистанских спецслужб Халесу не выжить. С другой же стороны он завтра знакомится с Азатом, и есть возможность обрести нового, богатого хозяина, с американскими покровителями.

Халес нервно бродил по комнате, он то и дело поглядывал на часы. По его расчётам, скоро должен появиться Шаик — от него он ждал доброй весточки, отсрочки долга. Целая серия неудач шла одна за другой, и все они были связаны с похищением старика.

«Зачем я согласился, — думал Халес. — Захотелось срубить по легкому деньжат! Жил бы себе как раньше, нападал на «шурави», убивал, грабил, получал бы гонорары из Пакистана. А сейчас хозяева обозлились, наверняка, денег не дадут. Люди ропщут, денег нет, кормить нечем, да ещё и родственников Бурха арестовал — тоже деньги понадобятся».

По гулкой каменной лестнице застучали шаги. Халес прервал свою мысль, с надеждой смотря на дверь. Он поймал себя на мысли, что ещё никогда так вожделенно не встречал начальника контрразведки. Наконец дверь открылась и перед ним, как всегда хмурый, появился Шаик.

— Ну что там, докладывай, — с нетерпением произнёс Халес.

— А что докладывать?! Рошед всё знает: о провале и, что Хафиз убил связного и похитил деньги.

— Откуда он узнал?

— Не знаю, из вашего же окружения кто — то его информирует. Больше неоткуда!

— Шакалы, надо разобраться, кто из них посмел — головы всем сверну.

— Не морочь голову, хозяин. Нам завтра предстоит важное дело. По — моему, Рошед под Азатом ходит, предложил подключить его к поискам. У Азата американцы покровители. Они согласны взять старика вместо долга, но они ещё не знают, что старик мёртв. Хафиза найдём, деньги вернём, а там видно будет. Может других заложников предложим, у Махмуда их много.

— А как на Азата выйти?

— Завтра Рошед его приведёт к меднику.

После посещения медника Рошед снова встретился с Азатом, и они стали строить план предстоящей встречи.

— Как ты объяснишь Халесу знакомство со мной? — спросил Азат.

— Очень просто. Скажу, что нас богословы свели. Ты обрати внимание на Шаика — у пакистанцев он главная фигура. Халес так, кукла, которую они дёргают через него за ниточки.

— Ты вот что, — Азат задумался. — После окончания переговоров возьми Халеса на себя под предлогом, что лично надо переговорить. Я хочу прощупать Шаика, выяснить, как он относится к своему хозяину.

Переговоры начались вовремя. В комнату, где сидели Халес и Шаик, медник привел гостей. Серьёзный, строгий и озабоченный вид на лице Азата заставил всех подняться. Халес слегка наклонился, приветливо улыбаясь поддельной улыбкой.

«Восток! — подумал Азат, — так бы этот человек улыбался, если бы перед ним стоял не нужный ему человек».

Рошед представил Азата, и переговоры начались. Вначале взял слово Рошед, высказав вкратце своё недовольство. Потом оправдывался Халес, и после доклада Шаика о результатах поиска все согласились, что нужно поскорее найти Хафиза. Азат выдерживал паузу, и все, поглядывая на него, ждали какой вердикт вынесет он.

— Я разобрался в вашем деле, — густым спокойным басом вмешался Азат, — и думаю смогу вам помочь.

— Какой процент вы просите от возвращённых денег? — Халес посмотрел в глаза Азату, — я же не думаю, что вы это делаете за просто так.

— Правильно думаете, — Азат ухмыльнулся, — я мелочёвкой не занимаюсь, и ваши деньги мне не нужны. Мне за геолога люди дадут ценную информацию. А к тому же те деньги, с которыми убежал Хафиз, придётся возвратить, да ещё и фирме заплатить проценты за не выполнение договора, если старик не окажется в живых.

— Какой договор? — тут же выдал перепуганный Халес. — С фирмой «Моритон ойл» мы никаких договоров не подписывали. Они договаривались в Исламабаде.

— Какая разница, — спокойным тоном сказал Азат, — они вычислят из ваших гонораров, если ещё захотят вам платить.

Переговоры подходили к концу.

— А теперь позвольте мне остаться с Халесом наедине, — сказал Рошед.

Азат и Шаик вышли. Посмотрев, что вокруг никого нет, Азат начал разговор.

— Я не завидую вашему хозяину, положение у него не важное. Если завалим это дело, он может лишиться поддержки, но вы, я вижу, человек опытный и на своем месте, а я заинтересован в таких людях. Я не пойму что за человек ваш хозяин?

— Бездарь и пустота, — сказал Шаик, — ни одну операцию сам толком провести не может. Это он отыскал где — то этого Хафиза, меня в то время не было.

— Хорошо, — остановил его Азат. — Понимаю, что пакистанцам вы дурите мозги, чтобы протянуть время, но мне — то зачем. Хотя не скрою, я тоже заинтересован в этой игре. Вы правы, Хафиза надо найти и деньги вернуть. Меня просили найти старика, но он мне, честно сказать, и не нужен. Я найду геолога, а мне американцы окажут услугу. Я уже занимаюсь этим вопросом. Нашёл брата той женщины, которая интересует Хафиза. Скоро выйду на неё.

Шаик был ошеломлён осведомлённостью Азата.

— Мы будем делать одно дело, — продолжил Азат. — Пакистанцам можете говорить что угодно, но со мной прошу быть откровенным, иначе ещё одно враньё и я с вами прекращаю всякие дела. Я вам хочу задать один вопрос. Поймите, мне нужен правдивый ответ, чтобы я мог правильно строить взаимоотношения с моими заказчиками. Скажите, вы уверены, что старик жив? У меня на этот счёт есть другие сведенья, но это очень интересует моих американских друзей

— Я вам скажу правду, — Шаик перешел почти на шепот. — Только не говорите об этом Рошеду, он может проговориться Халесу.

— Конечно же, — ответил Азат, — я сам заинтересован в продолжение этой игры.

— Старик умер, не дойдя до границы. У него было слабое сердце, а они держали его без воды и лекарств. Хотя всё можно было сделать: и доктора найти и подлечить, если иметь хоть какие- нибудь мозги.

В тот же день в Москву была отправлена шифровка: «Переговоры с Халесом состоялись. Заказчиком был представитель фирмы «Моритон ойл». Старик умер от сердечного приступа по дороге в Пакистан. Поиски остальных продолжаю. Туркмен».

Глава 8

Машина мчалась по широкой дороге от дворца Амина, в котором располагался штаб сороковой армии. Солнце уже стояло высоко и была нестерпимая духота, но огромные тополя, что стояли вдоль дороги создавали над ней спасительную тень. Кора на деревьях почти в рост человека была ободрана, и они выглядели, словно общипанные гигантские птицы. Кору обдирают нищие афганцы для топлива, чтобы спастись от холода, пусть даже короткой, но холодной зимой. Машина ехала по направлению в центр города. Обогнув другой замок, в котором располагался генеральный штаб афганских войск, проехав с километр, завернула к воротам.

Тут за высоким забором размещалось хозяйство Бурхи. Белая «Нива» посигналила, немолодой солдат в афганской униформе открыл ворота. Ромашов торопился, ему надо было переговорить со своим начальником, главным советником от КГБ генералом Малковым, а также позвонить в Москву. Он решил вначале заехать к Бурхе, а потом мчаться к себе в посольство. Суть его беспокойства была в следующем: только что он получил информацию от начальника особого отдела сороковой армии, что готовится широкомасштабная войсковая операция по поиску заложников. В ней будет задействована дивизия и армейские части. Он понимал, что погибнет не только весь его труд, но и сотни солдат и тысячи мирных граждан. И как никто другой знал, что нет никакой необходимости проводить эту войсковую операцию с таким количеством сил. По имеющимся данным Азат был уже у цели: еще небольшое усилие и людей можно будет освободить, не подвергая риску своих солдат; и не полетят в Союз самолёты с грузом двести, и не склонятся матери над могильными плитами своих сыновей. Но он не знал одного: Андропов доложил Тихонову, что его фронтового друга освободить не удалось. Председатель Совета Министров пожаловался Брежневу. Тот собрал совещание и высказал министру обороны и председателю КГБ своё недовольство, мол, генералы много обещают, но ничего не делают. Министр закусил удела, дал нагоняй своим генералам — и тут всё завертелось. Отменить решение министра никто не мог, и только освобождение заложников могло поставить этому точку. И если бы Ромашов смог кого — то из начальников склонить на свою сторону, то никто из них не решился бы идти к самому председателю. Да и Андропов не стал бы переубеждать своего коллегу по Политбюро отменить этот приказ. Не знал Ромашов и того, что у него остаётся времени не больше недели.

«Ничего, ничего, — думал Ромашов, — даже, если не удастся отменить приказ — пока разведка поработает, пока на своих картах «яйца» операторы будут рисовать, утверждать да согласовывать, войска готовить — время ещё есть. Может Азат и нащупает, где удерживают заложников.

Он не вошел, а почти вбежал к Бурхе в кабинет. Тот сидел в позе роденовского «Мыслителя», перед ним на столе лежал небольшой клочок бумаги. Задумавшись, он даже не заметил вошедшего Ромашова.

— Беда идёт, — как гром среди ясного неба прозвучал голос Ромашова.

От неожиданности Бурха вздрогнул.

— Армейцы грозятся провести войсковую операцию, — продолжил Ромашов. — Планируют кишлаки прочесывать.

— Гребенка сломается, — Бурха безразлично посмотрел на Ромашова, — это не первое и не последнее их безумное решение. Людей только жалко.

— Могут уничтожить нашу ложную банду. Сколько человек в кишлаке собралось?

— Пока мало, — ответил как — то лениво Бурха. — Когда операция начнётся, Азат перевезёт их в Кабул.

— Там разные люди и нежелательно их на виллу тащить.

— Я и не собираюсь, у меня есть место. Тут вот другое, — Бурха взял двумя пальцами лист, что лежал на столе, — Халес предлагает встретиться. Приглашает меня в гости, одного — без охраны.

— И ты что, собираешься к нему поехать?

— Да вот думаю, наверное, поеду.

— Это же безумие! Он твою голову отрежет и её на кол посадит.

— Если бы он захотел меня убить, он давно бы это сделал. Отследить меня в городе не так уж и трудно. Посмотри, — он показал рукой на окно, — возле гаража «Волга» стоит, словно решето, вся в дырках. Поздно вечером на буксире приволокли.

Ромашов посмотрел в окно. Там возле въезда в автомобильный парк стояла разбитая белая машина.

— Много людей погибло?

— Четыре человека. Все мои офицеры, ехали на задание. Кто — то им наводку дал, надо крота искать.

— Ты серьёзно решил к Халесу ехать?

— Когда — то надо с этим кончать. Кстати, «Волгу» расстреляли в районе Бамиана — его зона обитания. И про старика с ним надо потолковать, обменять на родственников.

Бурха не знал, что геолога нет в живых. В целях конспирации Ромашов это держал в секрете. Узнав об этом, Бурха, наверняка, поделился бы с замами, а дальше возможна утечка информации. Крот передаст это Халесу. И тогда Шаик взял бы на контроль всех кто об этом знал. Тогда попадал бы под подозрение и Азат.

— Встречу назначил далеко отсюда?

— Километров сто на север, в горах кишлак есть.

— Ты что, Карим, и впрямь думаешь, что там его база?

— Нет, не думаю. Не настолько он глуп, чтобы показывать мне своё лежбище, а я его завтра с вертолётов разбил.

— А если они тебя в плен возьмут и потом будут требовать выпустить родственников?

— Не получится, они меня знают, Я прикажу заму и, если я не вернусь — родственников расстреляют.

— Так и ты же погибнешь.

— Во имя благого дела можно и погибнуть, такова воля Аллаха.

— Ну что же коль решил, тогда надо всё до конца продумать. Мне, кажется, надо взять несколько спецгрупп, заранее окружить этот кишлак.

— Нет, так не получится. У него тоже есть разведка, наверняка, они там уже всё вокруг заняли, а потом крот сразу им передаст о наших передвижениях.

— Тогда другой есть вариант: ты едешь к месту, а мы выдвигаемся позже, и спецназ будет не афганский, а отряд «Каскад». И ещё, я договорюсь с командованием сороковой армии, они дадут десантников и вертолеты. Рекомендую снять европейскую одежду и облачиться в афганскую. Карманы, конечно, твои обыщут, а вот чалму никто не тронет, туда положим портативную радиостанцию. Включим её на постоянную передачу, и мы будем слышать все ваши разговоры. Мне сейчас некогда. Надо ехать к начальнику, доложить о готовящейся войсковой операции, может и удастся всё переиграть. С ним и твою проблему обсудим. Вернусь, тогда всё обговорим в деталях.

Встреча была назначена на одиннадцать часов. Как и предписывалось в письме, Бурха доехал до указанного места на своей машине один, прошел с километр пешком. К нему подъехала машина, его усадили и увезли совсем в другое место, а не туда, как оговаривали в письме. Но опытный контрразведчик Ромашов предвидел и это. Кроме вертолётов и десантников он выпросил у начальника радиотехнических войск подвижной пеленгатор, который тут же зафиксировал направление движения машины, по работающей радиостанции на голове у Бурхи.

Бурху привезли к Халесу с завязанными глазами в кишлак в километрах двадцати от крепости. Халес не решался привезти его в своё убежище. Шаик доложил ему, что движения спецгрупп Бурхи не замечено — все находятся в местах дислокации. И тут Халес почувствовал своё превосходство — у него в руках самый главный его враг, удерживающий его родственников. Он стал разговаривать с Бурхой дерзко и нагло.

Шаик тихо, чтобы не слышал Бурха, почти прошептал Халесу на ухо: «Я бы не советовал с ним так разговаривать. Вы не знаете Бурху».

— Чего ты лезешь со своими советами, — грубо ответил Халес, — я сам знаю, как мне с ним говорить.

И тут, минут через десять, все услышали рокот летящих вертолётов. Две боевых машины с ракетами на борту сделали круг над кишлаком и улетели. Это Ромашов, услышав начало беседы по радиостанции, решил предупредить Халеса, что переговоры должны быть переговорами, а не ультиматумом. Шаик выбежал на улицу. Его перепуганные воины лежали в пыли. Один из них пристраивался из — за дувала выстрелить из переносного средства ПВО по вертолётам.

— Не стрелять! — закричал Шаик.

Он понимал, что выпущенная по вертолётам ракета, вряд ли попадет в цель. Они уже были далеко, но могут развернуться и ответить огнём и тогда от кишлака останется одна глина.

Шаик прибежал к Халесу.

— «Шурави», два вертолёта с полным вооружением, наверное, где — то рядом и их спецназ.

Халес с недоумением посмотрел на Бурху. Он понимал, что те сто человек, которых он взял с собой сюда, вместе с ним навеки останутся в этом кишлаке.

— Вот так! — Бурха улыбнулся. — Ты подумал, что меня можно как жертвенного барашка в праздник «иди — курбан» — не получится. Кроме этого, я ещё отдал приказ: если до захода солнца я не возвращаюсь, твоих родственников расстреляют. Так что советую со мной больше так не разговаривать.

Халес понял и тут же осёкся.

— Я просил бы Вас, уважаемый Карим, — начал он просящим тоном, — отпустить моих родственников. Воюем мы друг с другом, а моя мать, отец, мои сёстры и малолетние братья здесь ни причем.

— Моё условие одно, — сказал Бурха, — верните старика.

— Какого старика? — Халес сделал вид, что он первый раз слышит о каком — то старике.

— Того старика, что вы пытались увезти в Пакистан.

— Хозяин, речь, наверное, идет о геологе, — вмешался Шаик. — Так его взяли не мы, его взяли люди Хафиза.

— Если Вы отпустите моих родственников, — сказал Халес, — я помогу вам его разбить. Он мне, честно сказать, самому порядком надоел. Кроме того, я согласен заплатить Вам выкуп.

Бурха понял, что разговор пойдёт о деньгах. Он сделал вид, что у него зачесалась голова, засунул руку под чалму и отключил радиостанцию.

— Что, с непривычки голова вспотела? — пошутил Халес. — Зачем чалму надели? Я же знаю, Вы носите не нашу одежду.

— Но я же в гости ехал, зачем я стану оскорблять правоверного.

Халес улыбнулся — ответ гостя ему явно понравился.

— Кроме этого, — вмешался в разговор Шаик, — у нас есть сведенья, что у вас работает двоюродный брат Хафиза, он снабжает его всей информацией. Мы можем вам помочь его разоблачить.

Бурха понял, что сейчас может состояться торг, на кону которого стоит ликвидация крота и возможные следы старика.

— Хорошо, — Бурха посмотрел на Халеса, — допустим, я соглашаюсь, но есть ещё один вопрос. Где находятся семнадцать человек заложников, что похищены в Мазари — Шариф?

— Это опять же не ко мне, — Халес с удовлетворением посмотрел на Шаика. — Скажи уважаемому Кариму, где эти люди.

— Их похитил Махмуд, — сказал Шаик, — где они сейчас я не знаю, он часто меняет место.

— Если мы договоримся, — заявил Халес, — мы Вам сможем и в этом оказать помощь, за определённую сумму конечно. И так, за родственников я вам называю человека Хафиза и плачу триста тысяч афгани. Ну и, конечно, переговоры заканчиваем без кровопролития.

— Хорошо. Я даю слово, что ваши родственники будут сегодня освобождены. А какие у меня гарантии? — молвил Бурха.

— Деньги Вы получите по освобождению, — сказал Халес.

— И ещё одно, — дополнил Бурха, — зачем Вы вчера убили четверых моих офицеров?

— Это не наша работа, — заявил Шаик, — может быть опять он. Надо взять человека Хафиза и спросить у него. Его можно легко вычислить — это офицер в звании джагтуран. К сожалению, больше ничего не знаем. Только у нас будет просьба: когда найдёте, не брать его сразу, а проследить за ним. Нам важно выйти на след Хафиза.

«Не густо, — подумал Бурха, — ну и то хлеб. Среди капитанов легче искать».

Восточные люди сговорчивые, особенно, если дело касается денег и интересов друг друга. Тут уж все идеологии, принципы и идеи уходят на задний план.

Переговоры закончились банкетом, после чего воины прошли стройными шеренгами перед хозяином и гостем, демонстрируя этим силу, уважение и взаимопонимание. Бурха понял, что в лице Халеса он обрёл сподвижника, чьими руками и, конечно же, с помощью денег, он сможет убирать непокорных. Но и знал он, что особо обольщаться не надо. За время переговоров он успел нарисовать для себя образ Халеса как хитрого и коварного человека. А вот Шаик внушал доверие. Он показался Бурхе честным, мужественным и сдержанным человеком. «Этот не обманет, — подумал он, — а в противном случае, не беда: польза от встречи уже есть, узнал, где искать крота и заложников».

Ромашов всё это время не находил себе места. После демонстративного пролёта вертолётов, он слышал, что переговоры вошли в правильное русло, и вдруг всё оборвалось. Давать команду на уничтожение банды он не решался: там Бурха и он, наверняка, был ещё жив. Халес, по- видимому, захочет обменять его на родственников. Разведгруппа доложила, что в кишлаке всё спокойно. Переговоры затянулись, и это время Ромашову показалось вечностью. И только, когда разведчики доложили, что в бинокль наблюдают, как Бурха у душманов принимает парад, он успокоился. Все продуманное им до мелочей сработало. Теперь оставалось ждать возвращения Бурхи. Вскоре Ромашов увидел его автомобиль. Он выбежал к нему навстречу: они громко смеялись, обнимали друг друга, как будто не виделись много лет.

— Что ты так долго с ними говорил? То, что ты парад принимал, мне разведчики доложили.

— Кроме парада на званный обед был приглашен. Принимали как почётного гостя.

— Ты там водку пил, — Ромашов хохотал и стучал слегка Бурху в грудь, — а я тут волосы на заднице рвал. Думаю: убили, не убили, что делать, с чего начать. Чего радиостанция замолчала?

— Аллах её знает. Стала пищать, я её и отключил.

— До чего договорились, рассказывай — со щитом или на щите.

— В общем, так, — сказал Бурха, — кое — что есть, но и не сказать, чтобы был большой успех. Старика у них нет. Утверждают, что он у Хафиза.

— Ну, это мы знали и до переговоров, — сказал Ромашов.

— Заложники находятся в банде Махмуда где — то возле Мазари — Шариф, Шаик их лично видел, все живы и здоровы. Халес пообещал за вознаграждение помочь найти их. Дали ориентировку на крота — оказывается родственник Хафиза — офицер, звание джагтуран.

— Кого подозреваешь, или ещё не думал?

— Думаю — это Эгдаль, но надо проверить.

— Так, Мазари — Шариф значит, — сказал Ромашов, — это уже теплее. Два дня назад Азат послал туда Фатиму, она туда, наверное, сегодня придёт. Ты, вот что, поезжай к себе, а я поеду на виллу. Уточним, что разведали они, и потом вместе обговорим план дальнейших действий.

Ромашов два раза просигналил у ворот виллы, из — за дома показался Ата и открыл ворота. За глухим, очень высоким забором из серого камня, всё скрывалось от посторонних глаз, что происходило внутри. Ромашов вышел из машины и подал руку.

— Здравие желаю, — Ата вытянулся по стойке смирно и пожал протянутую ему руку.

— Прекрати, — засмеялся Ромашов. — В роль надо входить, а то увидишь меня в городе и честь станешь отдавать. Где Азат?

— Он уехал на базу, там Умар привел двух воинов. Азат решил с ними побеседовать, и Фатиму туда Мурад должен привезти. К вечеру должны быть.

— Что новенького? — Ромашов присел на ступеньку крыльца.

— Люди, которых привёл Умар, — доложил Ата, — перешли от Хафиза.

— Так, — Ромашов задумался, — либо чего — то не поделили, либо какая — то игра. У медника был?

— Только что вернулся. Передали Азату, что его участие в поисках Хафиза одобрено самим шефом пакистанской разведки.

— Вот и хорошо, — засмеялся Ромашов, — значит и там Азата приняли за настоящего бандита.

В это время стукнула калитка. Ромашов поднял голову и увидел Фатиму с Азатом.

— Ну, лёгки на помине, — пошутил он, — а Ата мне говорит, к вечеру жди.

— Нельзя ждать, — Азат протянул руку Ромашову, — пойдём в дом, о деле надо говорить.

— Начнем с главного, — сказал Азат, — Фатима нашла заложников.

Азат достал карту и разложил её на столе.

— Доложи, Фатима, где ты их обнаружила.

Фатима взяла карандаш и обвела кружочком место.

— Вот здесь, — сказала она, — между Мазари — Шариф и Айбаком. километров тридцать от дороги Кабул — Мазари — Шариф есть кишлак. Там их держат в сарае.

— Сейчас поеду к Бурхе. Пусть он поднимает по тревоге спецгруппу. Пока эти афганцы подготовятся — будет уже темно, — Ромашов посмотрел на часы, — с рассвета начнём их освобождать.

— Как переговоры прошли? — спросил Азат.

— Да так, нового ничего. Подтвердили лишь то, что тебе рассказал Шаик. Что за люди пришли с Умаром? Надёжные или так, приблудные, что на этот счёт говорит Умар?

— Умар сам о них толком ничего не знает, — ответила за Азата Фатима.

— Странные людишки, — добавил Азат. — Пришли к Умару, — продолжил Азат, — и стали проситься к нему — истинному воину ислама. Говорят, что Хафиз послал их связать Умара и привести его к нему. Но, узнав, что Фатима замужем за Азатом, решили перебежать.

— А чем они мотивируют свой уход от Хафиза? — спросил Ромашов.

— Говорят, что Хафиз жадный, денег не даёт. Ахмеду ещё с натягом можно поверить, мальчишка моложе Умара, но второй, Барик, прожжённый, лет сорока, глазки бегают, явно засланный казачок. Я так подумал: пусть побудут, проследим и по ниточке к Хафизу придем. У нас с Фатимой план созрел на этот счёт.

— Поделись, — Ромашов одобрительно посмотрел на Азата, — покумекаем вместе.

— А план такой. Фатиму увозим на базу, людей оттуда убираем, якобы по приказу идут на задание. Оставим Умара и этих двоих для охраны базы. Если они засланные, обязательно об этом оповестят хозяина. Хафиз, наверняка, информирован, что у меня много денег, плюс Фатима — его давняя мечта. Прихватить сразу невесту и деньги — большой соблазн.

— Решил на живца ловить, — перебил Ромашов, — а вдруг, сорвётся. Может Фатима погибнуть.

— Такого не допустим, его будем брать на подходе.

— Я его сама пристрелю как бешеную собаку, — Фатима с гневом на лице взглянула на Ромашова, — пусть только сунется ко мне.

— Ну что, план твой поддерживаю. Я помогу тебе разведчиками, может в засаде придется и не один день сидеть. А Хафиза желательно взять живым, тогда всё прояснится. Нам то с тобой он ни к чему, а вот Халес за него на многое согласится.

Бурхи в кабинете не было. Дежурный офицер доложил, что он проводит занятия с подразделениями. Ромашов нашел его за городом на учебном поле. Тот стоял на небольшом холме и наблюдал за действиями своих подчинённых.

— Ты уехал, а я решил делом заняться! — крикнул Бурха издали Ромашову. — Попросил ребят из «Каскада», чтобы показали, как действовать в бою. Смотрю я на моих горе — воинов — ужас берет. С техники выползают медленно, друг за друга прячутся. А ваши им уже несколько раз показывали, как быстро позиции занимать, а эти как мухи сонные. Халес двумя солдатами с этим «чудо спецназом» справится. Посмотрел я его войско — выучка отменная, показали приёмы рукопашного боя, — знаешь, завидки берут.

— Почему так? — спросил Ромашов, — и тут и там афганцы.

— Не знаю, наверное, от этого зависит, — Бурха постучал себя по голове. — К бандитам люди идут по желанию, готовы воевать за идею, за страну, за семью, получать за каждого убитого «шурави» деньги, а к нам, чтобы спрятаться, отсидеться. Так это — элита, спецназ. А в армии представь, что творится?! Их ведь как набирают: кишлак окружили, мужиков в армию забрали, а на следующий день половина разбежалась. Я думаю, что власть Кармаля держится, пока вы здесь. Как только уйдёте, Бабрака на следующий день повесят.

— Халес тебя парадом напугал? — пошутил Ромашов.

— Да не в этом дело, есть ребята крепче Халеса. В Панджшерском ущелье, в Рухе Масуд держит трёхтысячное формирование; на севере — Дустум, на пакистанской границе что — то затевается. Да сколько их ещё — не тебе рассказывать.

— Те отряды, что у пакистанской границы пока с нами не воюют, — заметил Ромашов. — Нам бы с ними договориться.

— Вот именно, пока! Как только вы уйдёте, они пойдут на Кабул. Для чего же они там собираются? Не зря же их кормят американцы.

— Кормят. Наверное, мечтают после нас в Афганистан войти. Но они не понимают, что это Восток, и выкормыши могут пойти против хозяина.

— Вот и я говорю об этом, — Бурха усмехнулся. — Будет тоже, что и с вами. Они это делают по глупости, не зная нашего человека. Тот, кто приходит с оружием на нашу землю для афганца — враг. Тем более, для мусульманина присутствие неверного на его земле — оскорбление. Он даже воды не даст попить из своей кружки из — за страха осквернить посуду. Народ тёмный, необразованный, глубоко верующий. Для него все равно кого бить — янки или шурави. Англичане сто лет пытались завоевать нас, но ничего у них не вышло.

— Ладно, это всё — далёкое будущее, — заявил Ромашов, — сейчас нам надо насущные проблемы решить. Я чего приехал? Фатима нашла заложников, — Ромашов достал из — за пояса карту — вот кружочком обведено.

— Сегодня уже не успеем, — Бурха посмотрел на часы, — завтра на рассвете сам лично поведу, а то тут такие горе — командиры, что ненароком заложников перестреляют.

— Тогда и я с тобой, только возьму человек десять из отряда. А ты вот что! Собери сегодня совещание и, между прочим, заяви, что будем готовить спец операцию против Азата. Якобы есть информация, что он в Кундузе какую — то гадость замышляет. Да так скажи, чтоб твои старшие капитаны услышали. Я хочу, чтоб это дошло до ушей Хафиза.

— Опять что — то задумал?

— Потом расскажу. Вот заложников завтра освободим и за Хафиза возьмёмся, а потом и Халеса очередь придёт.

— Я бы Халеса не трогал, — заметил Бурха, — его можно приручить. Вот, если бы его с Азатом объединить? Хотя лучше с Шаиком, без Халеса. У них хорошие воины, многое с ними можно сделать.

— Ты не учитываешь, что он работает на пакистанцев, — возразил Ромашов.

— Ну и что. Заплатим, будет работать на нас. Все зависит, сколько дадим.

Спецгруппа вылетела вертолетами на рассвете. Но штурмовать кишлак Бурха не решался; ждали подхода армейских подразделений. Солнце уже поднялось из — за гор, и утренняя прохлада стала быстро меняться на жару. Наконец появились армейские БТРы, и Бурха дал команду окружить кишлак. Работающие в кишлаке разведчики Ромашова доложили по радиостанции, что в кишлаке душманов нет. В сарае, где находились заложники, спецназовцы нашли связанными бывшую охрану. Еще четверо лежали за домом убитые. Перепуганных пленников привели к Бурхе. Оба утверждали, что поздно вечером на них напали солдаты, перебили охрану и только их двоих зачем — то оставили, а заложников увезли в неизвестном направлении. Ромашов поинтересовался, чьи солдаты. Пленники сказали, что это были солдаты афганской армии. Операцию завершили быстро. Ромашов и Бурха улетели в Кабул выяснять, кто же освободил заложников.

Вот уже целый час они звонили по телефону, пытаясь добиться вразумительного ответа от генерального штаба армии ДРА, но заложников нигде не находили. Ромашов подумал, что пленники могли ошибиться и в темноте перепутать. Он стал звонить в штаб сороковой армии, но и там получил отрицательный ответ.

— Тебе не кажется это странным? — спросил Ромашов Бурху. — Кто — то усиленно нас хочет направить по ложному пути. И этот кто — то, наверняка, Халес.

— Не пойму, зачем ему это, — Бурха, недоумевая, пожал плечами. — Родственников вчера вечером освободили.

— Вот то — то и оно, — сказал Ромашов, — может заработать парень захотел?

— Я понял! — воскликнул Бурха. — это на него похоже — теперь он хочет диктовать условия. Уж больно мне он показался с гордыней и самолюбив, а тут Бурха ущемил его самолюбие. У нас осталась только одна надежда на Азата. Нам Халес заломит такую цену, что и впрямь надо будет провести войсковую операцию. Но я не исключаю, что это мог сделать и Хафиз. Другие как бы не участвуют в этой игре.

— Давай проанализируем, — сказал Ромашов. — Зачем кому — то понадобилось отбивать заложников у другой банды? С целью получить выкуп? У кого? У нас с тобой? Допустим так. Для этого надо знать, где они находятся. Халес знал, где находятся заложники. Он тебе сказал, что Шаик их видел, а стало быть, интересовался. Наверное, хотел отбить и обменять на родственников. Вот тебе и первый подозреваемый.

— Вторым мог быть Хафиз, — предположил Бурха. — Эгдаль мог ему передать, где находятся заложники, так как знал, куда отправляется спецназ.

— Ты всё — таки думаешь, что Эгдаль?

— Я уточнил. Он приходится двоюродным братом Хафизу.

— Фатиме опять работа, — молвил Ромашов, — бедная девушка из — за нашей нерасторопности с ног сбилась. Но, тем не менее, нам надо знать, у кого из двоих они находятся. Надо снова её отправлять. С Хафизом, я думаю, решим быстро. Кстати, ты вчера озвучил про операцию в Кундузе?

— Да, и Эгдаль всё внимательно слушал. Я специально наблюдал за ним. Думаю, нам надо сначала им заняться. А как только Хафиза поймаем, и с заложниками прояснится. Расскажи, что вы там с Азатом придумали?

И Ромашов подробно рассказал Бурхе, как они решили поймать Хафиза.

— Я думаю, он клюнет, — одобрил план Бурха. — Деньги и женщина — устоять перед таким соблазном трудно, тем более парню молодому и жадному. Я Азату подыграю. Завтра отправлюсь с группой офицеров в Кундуз. Пусть думают, что мы на самом деле ищем Азата. Мне там самому надо поработать. Агентура доложила, что Дустум собирает сходку, хочет предложить полевым командирам объединиться. Надо бы помешать им.

— Ты думаешь, кто — то из них согласится лечь под Дустума? Дустум — таджик. И думаешь, пуштуны будут ему подчинятся? Да никогда в жизни!

— Но кого — то же сможет уговорить. Надо бы это проконтролировать.

Глава 9

Короткая летняя ночь прошла быстро. Уже забрезжил рассвет, а Фатима и Азат ещё не спали. Те два дня, что они были в разлуке, для них показалось вечностью, и вот теперь в ласках и жарких поцелуях ночь пролетела как одно мгновение. Она лежала у него на руке и шептала: «Люблю, люблю, люблю! Какое счастье и всё это мне подарил Аллах за все мои страдания».

Он нежно прижал её к себе, губы коснулись его груди. Фатима жадно целовала её и слышала в тишине как бьётся его сердце. Ей захотелось в этот миг быть его частичкой, жить с ним в ритме его пульса. Но он такой угрюмый и молчаливый: его сдержанное поведение всегда смущало Фатиму. Боязнь сделать дурной шаг или переступить правила, слишком угнетала её. Она, девушка — афганка, не знала, как ведут себя женщины в его стране. Эти несколько дней непрестанной борьбы с собой и новых, никогда ещё таких не испытываемых ощущений, преобразили весь её душевный склад. А вдруг это ей кажется, что они любят друг друга. Эти мысли, словно кошки, скребли в её душе. И тут среди тишины, словно догадавшись, что её терзает, он произнёс:

— Я люблю тебя! И хочу, чтобы мы с тобой были вместе всегда.

Словно гром разнеслись эти слова в пустом доме. Здесь в горах, вдали от города, в этой полной тишине, ей казалось, что все в кишлаке слышат их.

Утром Азат собрал на базе людей.

— Сегодня уезжаем в Кундуз, — сказал он, — там снова будет выгодное дельце. Новеньких в дело пока не беру. Умар, ты остаешься здесь охранять базу.

Отъезжали без суеты. Фатима стояла в стороне, Азат подошел к ней, и прошептал ей на ухо: «как стемнеет, я приеду, дверь не закрывай. Затем подошёл к Умару и стал говорить с ним, да так громко, чтобы слышали стоявшие в стороне.

— Смотри в оба. Я надеюсь на тебя, охраняй Фатиму и деньги.

Он краем глаза смотрел на новичков. Лицо Барика выражало невозмутимое спокойствие, а вот Ахмед весь горел желанием действовать.

— Неужели я ошибся, — подумал Азат, — не Барик, а Ахмед, или оба?

Исчезновение Ахмеда Умар заметил не сразу, но опытная Фатима, наблюдавшая из своего дома, заметила поредевшее войско. Она позвала к себе Умара и попросила, чтобы Ахмед сходил за водой. Умар стал искать его.

— Зачем ты его ищешь? — спросил Барик.

— Фатима обед будет готовить, воды надо принести.

— Я сам схожу, — вызвался Барик.

— До кяриза далеко, — сказал Умар, — пусть идет, кто помоложе.

— Ахмед к невесте убежал, — откликнулся Барик, — дело — то молодое.

— К какой ещё невесте? — заметил Умар, — откуда она взялась?

— В соседнем кишлаке. Уже успел завести, к ночи придет.

Об исчезновении Ахмеда Фатима тут же передала Азату по рации условным сигналом.

Вечером, когда солнце скрылось за горами, и темнота окутала всё в округе, Азат разместил своих людей, максимально перекрыв все подходы к дому.

— Я буду у Фатимы, — сказал он Батыру — ты будешь руководить снаружи. Сидите тихо. Надо дать Хафизу возможность пойти к Фатиме, а там я его возьму сам. Остальных уничтожать сразу, чтобы и опомниться не успели. Гибель наших людей нам не нужна.

Всю ночь они просидели в ожидании Хафиза. Ещё не наступил рассвет, но в серой мгле уже стали чётко различались силуэты людей, что шли к кишлаку. Разведчики заметили шесть человек, что шли друг за другом по направлению к дому Азата.

— Ждите гостей, — передал командир разведгруппы Азату и Батыру.

Не дойдя метров сто до дома, Хафиз остановился.

— Показывай, где Фатима, — обратился он к Ахмеду.

— Вон там, — Ахмед показал рукой в сторону дома, — а Умар с Бариком в этом.

— Понятно, — сказал Хафиз, — действуем так: я иду к Фатиме, а ты, Ахмед, идешь к её брату. Он ничего не должен заподозрить: пусть думает, что ты от невесты пришёл. Вы его с Бариком свяжите. Остальные пусть ждут на улице, перекройте выход — вдруг кого — нибудь нелёгкая принесёт. Да только смотри, Ахмед, чтоб не повторил ошибку своего брата. Я думаю Гулам исчез не без помощи Умара.

— Не бойся, не промахнусь, — отозвался Ахмед, — теперь он мой кровник. Я обязан за Гулама отомстить.

— Ну, зачем же убивать, сначала надо узнать, где деньги Азат спрятал. А потом может мы сейчас с Фатимой породнимся и тогда ты мне стонешь врагом. Женщина после бурной любви доброй становится, сама деньги отдаст, — Хафиз хихикнул. — Может Умар и не трогал твоего брата — это я только так подозреваю, его шурави могли убить. Как только это сделаем, ждём Азата, он, наверное, ещё что — то привезёт. Всех их здесь накроем, деньги разделим и в Пакистан — там войны нет.

Ахмед лёгкими, чуть слышными шагами подкрался к дому, потрогал дверь. Она была не заперта: «Молодец Барик, всё сделал, как договорились».

Ахмед легонько приоткрыл дверь и зашел в дом. От шороха Барик тут же вскочил.

— Это я, Ахмед.

— А, это ты, — в темноте отозвался Барик.

Ахмед включил фонарик, луч скользнул по стенам, затем по лицу Барика и остановился у его ног.

— Всё готово? — спросил Барик.

— Да, все здесь. А где Умар?

— У себя спит.

Они оба вошли в комнату, где спал Умар. Луч фонаря несколько раз прочертил всю площадь, но Умара не оказалось на месте.

— Он ушел, — Ахмед лучом фонаря показал на приоткрытое окно.

— Мы оплошали! — воскликнул Барик, — он обманул нас.

— Надо предупредить Хафиза, — отозвался Ахмед, — Фатима там не одна.

Он выбежал на улицу и выстрелил в воздух, в надежде, что Хафиз услышит и вернётся. И тут в ответ прозвучали автоматные очереди. Стрельбы большой не было, так несколько коротких очередей. Пять человек, стоявших во дворе упали как скошенная трава, даже не успев поднять оружие. И только один Барик, видевший всё это, спрятался в доме.

Хафизу выстрел Ахмеда не помог. Он шёл, мысленно представляя, как будет срывать одежду с Фатимы, а потом наслаждаться её телом. И когда подошел к заветной двери, перед ним вдруг, словно привидение, появился широкоплечий парень. Ударом каратэ Азат сбил Хафиза на землю, и теперь, на нём сидел откуда — то появившейся Умар и туго связал ему руки. Хафиз ещё не совсем пришёл в сознание. Ему казалось, что где — то там, далеко, далеко отсюда, слышится стрельба, и не понимал, что всей этой затее, как и самой его жизни, приходит конец. Азат не снимал людей до самого рассвета. Он ждал, что возможно Хафиз держит в резерве большую группу людей и сейчас может начаться бой. Но этого не произошло — Хафиз оказался глупым и непредусмотрительным. И только, когда солнце уже поднялось из — за гор, осветив своими лучами крыши домов, люди возвратились на базу. Разведчики Ромашова, перестраховавшись до полудня, ещё сидели на подходе к кишлаку, а затем возвратились в Кабул.

— Умар, — сказал Батыр, глядя на трупы лежавшие посреди двора, — возьми трёх человек, загрузите их в машину и захороните.

Барик рыл могилу и в захлёб рассказывал, как он всю ночь сидел в засаде и ожидал, что вот- вот пойдут в атаку люди Хафиза.

— Это он специально со мной заслал Ахмеда, чтобы меня подозревали, — на мальчишку кто подумает. Выгорело дело в Кундузе? — обратился он к Умару, — или Азат ни с чем вернулся.

— Как это ни с чем, — возразил Умар, — найдём Халеса и продадим ему Хафиза — в этом и заключалась вся операция.

И тут Барик понял, что Азат не внезапно вернулся, а это была продуманная операция. Он не мог понять, как они с Ахмедом попали сразу под подозрение, и удивлялся магической силе и проницательности Азата.

«Теперь я у него на подозрении, — думал он». Барику захотелось, как — то выслужиться, войти в доверие хотя бы к Умару.

— Халеса легко найти, — заявил он, — я знаю, где он. В крепости километров сорока отсюда. До предательства Хафиза мы были все там.

Азат обрадовался, когда Умар передал ему сказанное Бариком. Это известие для него по важности было больше, чем поимка самого Хафиза. Утром, допрашивая его, он узнал, как умер старик, и что никаких пленников у него больше не было. А вот на вопрос, как найти Халеса, он только крутил головой и говорил, что ему неизвестно его нахождение. Оно и понятно — Хафиз боялся попасть к Халесу, зная, что там его ждет верная смерть. У него были спрятаны деньги, и он ещё надеялся откупиться.

Теперь Азат понимал, что заложники могут быть только у Халеса. Зная место расположения его банды, он очертил на карте двадцати километровый круг. Они обсудили с Фатимой маршрут, и Фатима ушла на поиски.

Хафиза везли к Халесу. Барик показывал дорогу, хотя Азат и сам её хорошо изучил по карте, но цель была одна, — отдать и Барика Халесу. На подъезде к крепости Азат увидел на развалинах часового, который тут же скрылся. Подъезжавшим было хорошо видно, как выбегали люди и занимали места в полуразрушенных бойницах. Азат остановился, не доезжая до крепости метров сто.

— Из машины не выходить, — приказал он, — если стрелять начнут, вы сразу разворачиваетесь — и домой. Меня не ждать. Дальше пойду один.

Эту стометровку под дулами винтовок и автоматов Азат шёл медленно, словно по минному полю, как будто боясь споткнуться о малейшую кочку. Не дойдя метров двадцать до входа в крепость, он остановился. Из — за укрытия вышел вооружённый, не по афганским меркам упитанный человек.

— Кто такой? — закричал он, — зачем приехал.

— Передай Халесу или Шаику, что приехал Азат и хочет с ними говорить.

Человек на мгновенье скрылся и вновь появился. Так они стояли несколько минут, пока не появился сам Халес. Он шёл навстречу Азату, разведя руки в сторону, как будто давно ждал дорогого гостя. Обнял Азата, и они трижды прикоснулись щеками.

— Зачем пожаловал, достопочтенный Азат, — говорил он громко.

— Что же не зовёшь дорогого гостя к себе в дом, — пошутил Азат, — а я тебе подарок привёз, всю ночь старался.

— Какой подарок? — Халес недоуменно посмотрел на Шаика, который только что подошёл.

Азат обменялся приветствиями и с ним.

— Вы, наверное, забыли, о своей просьбе, — Азат засмеялся, — в машине связанный Хафиз сидит.

— Что я слышу! — Халес расцвёл в улыбке, — ну, Азат, теперь я верю в твою силу. Веди его скорее сюда. Вот видишь, как люди работают, — он обратился к Шаику, — а ты не мог его найти.

Азат развернулся лицом к машинам и, два раза свистнув, махнул рукой. Из машин вышли люди и направились к нему.

— Вот принимай, — сказал Азат. — Хочешь, мои люди сейчас его расстреляют?

— Зачем — это я и сам сделаю с преогромным удовольствием. Может и оставлю в живых, если украденные деньги вернет.

— Верну, верну, — Хафиз упал на колени.

— А куда же ты деньги спрятал?

— Я всё скажу, только не убивай, — Хафиз продолжал ползать на коленях — Это не я. Это всё Эгдаль — он руководит всем. Деньги в Кабуле, в доме в кладовке спрятаны.

— Вот и договорились, — Шаик, пошли людей в Кабул и привезите сюда деньги и Эгдаля. А этого повесишь: пусть в крепости повисит, чтобы все видели, к чему приводит измена.

— Вот ещё один человек, — Азат показал рукой на Барика — ко мне приблудился, не знаю, чей он. Если твой — забирай.

— Это мой, — сказал Халес, — с этим я поговорю отдельно. Что ж, уважаемые гости, по такому случаю приглашаю в дом.

— Мои люди пусть побудут в крепости, а с тобой мы посидим, — ответил Азат. — Нам надо кое о чем потолковать.

Халес был гостеприимным хозяином и на угощения не скупился. В беседе он был несловоохотлив и Азат никак не мог подвести разговор о возврате долга и возможной замене на заложников.

— Мои американские друзья требуют геолога, — начал издалека Азат, — Хафиз его уморил, а что им сказать — не знаю.

Халес промолчал, нарочито уклоняясь от неприятного для него разговора.

Азат понимал, начни он этот разговор сам, Халес тут же его заподозрит. Но зашел Шаик и сказал тихо Халесу: «Людей от Махмуда привезли. Куда их отправить?»

— Я потом скажу, куда их деть, — Халес сказал так, как будто это был ничего незначащий второстепенный вопрос.

Но как разведчику, владеющему информацией, Азату стало ясно, что заложники у Халеса. «Шаик — опытный контрразведчик, — промелькнула мысль, — он не мог в крепость привезти людей. В случае выкупа, а это и предусматривается Халесом, заложники расскажут, где они были. А крепостей не так уж и много. И войско Халеса разбомбят на следующий же день. Значит они где — то рядом. Тут надо поработать Бурхе, поторговаться, а уж потом и банду вдребезги разнести».

— Я допросил обоих, — сказал Шаик, — Ахмед и Барик были засланы Хафизом.

— Барик разве еще не убежал?

— Куда он убежит, в подвале сидит, — отозвался на шутку Халеса Шаик.

— Зря ты так думаешь, — заявил Халес, — Барик в этой крепости ориентируется как у себя дома. Здесь есть ни один тайный ход и ведут они в кяризы, о которых знает только он один. Это он меня сюда привел.

— Барика тоже в расход?

— Зачем! — воскликнул Халес, — он же предано служил своему хозяину. Хафиза не станет, кому он будет служить? Не пришли бы они к Азату, мы бы не поймали Хафиза — это воля Аллаха. Пусть мне служит, он нам ещё будет нужен. Приведи его сюда.

Привели Барика. Он стоял перед Халесом с дрожащими коленями.

— Я дарую тебе жизнь, — молвил Халес. — Будешь мне верным слугой или обманешь?

— Буду, буду! — воскликнул Барик.

— Клянись Аллахом.

Барик стал на колени и стал воспевать молебен Аллаху.

— Ну, вот и клятву приняли, — сказал Халес. — Будет у нас с тобой Азат связной. Иди, завтра посмотришь, как твоего бывшего хозяина будем казнить.

Барика увели.

— Завтра не будем казнить, — вмешался Шаик, — мы же уезжаем. Подождём, пусть люди привезут деньги и Эгдаля. Вот тогда обоих и порешим.

— Ах да, я и забыл. А ты, Азат, не желаешь с нами.

— Это куда же?

— В Файзабад. Там Дустум сходку северных командиров собирает, хочет подмять нас под себя, — Халес засмеялся. — Мы должны были в Кундузе собраться, да говорят Бурха пронюхал и туда прикатил. Наверное, одним махом хотел всех прихлопнуть.

— Это на Бурху не похоже, — сказал Шаик, — он не глупый человек и понимает: командиров уничтожит, а войска — то останутся.

Халесу эта сходка полевых командиров была выгодным мероприятием. Он хотел под знаменем ИПА объединить всю северную группировку. И не беда, что Дустум претендовал на роль лидера: главное объединиться, а лидеры меняются или случайно погибают.

— А ты знаешь, я бы и не против съездить с Дустумом познакомиться, — сказал Азат.

— Вот и хорошо. Завтра в Файзабаде возле рынка тебя встретит Шаик, с ним и договоришься о встрече. Тут дело деликатное: я вначале с Дустумом и с остальными командирами обговорю. Может, они не захотят с тобой знакомиться.

Азат мчался на базу, машина прыгала на грунтовке, поднимая за собой хвост серой пыли. В его голове вертелась только одна мысль, — был бы только Ромашов на месте. Надо срочно передать шифровку, чтобы Бурха случайно не помешал встрече с Дустумом. Он на скорости вскочил во двор и резко затормозил. Ему навстречу вышли Ата и Мурад

— А мы уже стали волноваться, — сказал Мурад.

— Всё хорошо, — Азат похлопал его по плечу, — подготовь машину. Завтра в Файзабад я с Батыром поеду.

Азат шел широкими шагами, маленький Ата еле успевал за ним. Через полчаса на столе у Ромашова лежала шифровка следующего содержания:

«Операция прошла успешно. Хафиза передал лично Халесу. Место дислокации — крепость, заложники у него. Санкционируйте встречу с Дустумом. Сходка завтра в Файзабаде. Таджик».

Глава 10

Как только Ромашов получил радиограмму от Азата и, прочитав ее, обрадовался успешному продвижению операции. Зазвонил телефон. Это генерал Малков вызывал Ромашова в кабинет. Ромашов взял шифровку и направился в кабинет к шефу. Малков сидел угрюмый, явно было видно, что он не в настроении.

— Заходи, Сергей Трофимович, садись, — сказал генерал, как только Ромашов открыл дверь кабинета.

— Вижу, у Вас сегодня нет настроения, — пошутил Ромашов.

— Будет тут настроение: из Москвы каждый день одни только пинки. Когда вы с Бурхой с этими бандами покончите? Житья никакого нет.

— Ну, вы даете, Иван Николаевич, — это змий многоглавый — одну голову отрубил, тут же две появились.

— А если серьёзно, как идут дела с поисками заложников?

— Обрадую, есть подвижки.

Ромашов положил на стол радиограмму. Малков долго и внимательно вчитывался в текст.

— Знаешь, — Малков приподнял очки на лоб, — санкцию на встречу с Дустумом я дать не могу. Азат человек Москвы, он свою задачу выполнит и уедет. Мы же с тобой не знаем, куда они его планируют послать. Засветится, а потом что? Звони в Москву.

— Не буду через голову прыгать. Звоните Вы. Тем более, есть чем порадовать начальника управления.

Вздыхая, генерал взял трубочку ВЧ.

— Москва, генерала Каменщикова, — сказал он телефонистке.

Через минуту он услышал в трубке мужской голос.

— Слушаю тебя, Иван Николаевич, мы же с тобой только что говорили. Стряслось что?

— Нет, ничего особенного. У меня сидит Ромашов, сообщает, что Хаджаев внедрился в банду, заложники находятся у Халеса. Хаджаев планирует встретиться с Дустумом, просит вашего разрешения.

— Я гляжу, твой Ромашов большой выдумщик — всё многоходовки разные разыгрывает. Ему бы в Голливуде остросюжетные сценарии писать, а не в органах служить. Хвост ему надо накрутить, старика проморгал, а теперь с Дустумом встречу затеял. Разрешаю, пусть встречается.

Каменщиков положил трубку.

— Можешь передать Азату, — сказал Малков, — Москва даёт добро.

Ромашов встал и собрался выходить.

— Э, подожди, подожди, — остановил его Малков, — я тебя по другому вопросу вызывал. Надо лететь тебе в Герат, с одним капитаном побеседовать.

— Что за капитан?

— Простой опер, капитан Чебров.

— Ну почему я, Иван Николаевич, — сказал возмущенный Ромашов, — у меня сейчас с этими заложниками дел невпроворот. Где Герат и где Кабул — это же в другом краю Афганистана.

— Ты что не понимаешь? Это не просто капитан, — ответил Малков, — он племянник заместителя председателя КГБ. Москва планирует его твоим заместителем.

— Товарищ генерал, это должность полковника, предусматривает опыт, а что этот капитан сможет посоветовать заместителю Бурхи.

— Слушай, Сергей Трофимович, бери трубку и звони в Москву кадровику. Что ты мне глупые вопросы задаешь?! Это они кадрами ворочают, а не я — тут от нечего делать сижу и выдумываю. Ему по сроку майором быть, уже послали в Москву бумаги.

Ромашов зашёл в свой кабинет, громко хлопнув дверью, и сел писать радиограмму Азату. Открылась дверь, в кабинет зашёл сослуживец.

— Сергей Трофимович, одолжи двести чеков до получки. Жена в Союз уезжает, барахлишко надо прикупить, немного не хватает. Её сестры, племянники заказов прислали. Дублёнки, джинсы, рубашки. Они думают, что дядя здесь лопатой чеки гребёт. Новый анекдот слышал?

Ромашов отрицательно покачал головой.

— Партийные советники поехали на кабульский рынок дублёнки покупать. Услышали там, что афганцы плохо выговаривают по — русски слово дублёнка и произносят дуб лёнька. Они доложили Леониду Ильичу, что афганцы плохо учат русский язык и говорят такую мерзость. Брежнев тут же отправил в Афганистан сто тысяч учителей в серых шинелях.

Ромашов промолчал, достал из кошелька деньги и бросил на стол.

— Ты чего такой злой?

— А ну их, к «бениной маме»: операция «заложники» отменяется, выполняем операцию «племянник». Лечу в Герат, к своему заместителю на приём, к его превосходительству капитану Чеброву.

— А, знаю такого, работал я с ним.

— Ну и как он?

— Никакой! Куда пошлёшь туда и пойдет, что скажешь то и будет делать, без инициативы: одним словом «чего изволите». Зато дядя — зам Андропова. Будь помягче с ним, глядишь, скоро нами будет командовать. Говорят, дядя пойдёт на место Андропова.

— А Андропов куда?

— Леонид Ильич плох. Ты, что не слышал? Болтают, что скоро «того» — прикажет долго жить. Юрия Владимировича пророчат на его место.

— Так вот почему кадровики так прогибаются?!

— Тебе же лучше. Начальство не будет ругать, твой отдел теперь хвалить будут.

Ромашов стал уточнять, когда вылетает вертолет. В это время зазвонил телефон из Кундуза, звонил Бурха.

— А я хотел тебя искать, — обрадовался Ромашов, — ты, зря сидишь в Кундузе, свадьбы там не будет, жених застрял в Файзабаде, нашего парня тоже туда пригласили. Всё получилось: люди, там, где мы и думали. Придется снова к нему ехать парад принимать.

— Тогда я выезжаю в Файзабад, — сказал Бурха.

— Ты им не мешай, спугнёшь нечаянно, но подстраховать нашего парня надо.

Ромашов дописал радиограмму Азату и отнёс её шифровальщику. Возвращаясь назад, в коридоре встретил парторга.

— Зайдите ко мне Сергей Трофимович.

— Если партийное поручение, я не могу, — Ромашов черкнул большим пальцем себя по шее, — дел по самое «не балуйся». Сейчас вертолетом в Герат лечу, шеф приказал.

— Нет, это совсем по другому вопросу.

Круглые поросячьи глазки партийного функционера бегали, не задерживаясь ни на одном предмете. Ромашов всё старался поймать его взгляд, но было тщетно. То ли от натуги, то ли от неприязни к людям, при разговоре лысина парторга всегда краснела, его круглые щёки надувались, через ремень свисал большой живот. Он был похож на персонаж детской сказки, что от «дедушки ушел и от бабушки ушел». Колобок катился к своему кабинету, семеня своими маленькими ножками, за ним шёл Ромашов, то и дело, поглядывая на свои часы. Через час отлетает вертолёт в Герат, а следующий будет только завтра. Времени было совсем в обрез, а этому шествию казалось, не будет конца. Наконец колобок вкатился в свой кабинет и вскарабкался на высокое кресло.

— Нам стало известно, что вы живёте один, — сказал парторг.

— Да один, — Ромашов с удивлением посмотрел на парторга. — А вас, почему это должно беспокоить?

— Ну, знаете, моральный облик чекиста, — заявил парторг.

— Вы лучше о своём облике беспокойтесь. Что, у вас заявление моей жены есть? Где у Маркса или у Ленина написано, что партийные чиновники обязаны лезть в личную жизнь члена партии. Моя жена жила здесь, уехала на Родину. Не переносит она жаркий климат. Знаете, как у Александра Сергеевича Пушкина — «но дорог север для меня». Вы удовлетворены ответом? Простите, мне некогда, через час вертолет улетает.

Вертолёт дребезжал, словно старый ленинградский трамвай, тужась изо всех сил, еле оторвавшись от бетонной полосы. Наконец он набрал высоту, и мотор уменьшил свой рёв. Ромашов сидел, задумавшись, прокручивая в голове возможные варианты освобождения заложников. Монотонный гул навевал дремоту, невольно закрывались глаза

— Ты с ребятами нашими виделся, как там у них дела? — услышал Ромашов голос соседа. Он открыл глаза и понял, что обращаются не к нему.

— Нет, Витя, — ответил второй, — я и дома — то толком не был.

— Как так может быть?

— Да вот так, стыдно кому сказать. Ехал домой всю дорогу думал: вот приеду домой и мне бросятся на шею. Подошёл к двери, жму заветный звонок, а сердце так ту…ту….ту, как будто в атаку собрался. Никто не открывает. Я достал ключ, захожу, никого нет, стол накрыт на две персоны, бутылочка на столе стоит. Значит, думаю, кого — то к ужину ждут. Развернулся я и ушел.

— Что и дочку не видел?

— Нет, не видел, она мне писала, что в пионерлагерь уезжает, а Бог его знает, где этот лагерь. Оставил я им чемодан с подарками, жене и дочке дублёнки, рубашечки, джинсы — на кой они мне!

— А может, она тебя ждала?

— С какого рожна? Мне же по плану в сентябре отпуск, а тут царапину эту получил, Я ей и не писал, что в госпитале раненый лежу.

— А может сон, какой или интуиция, у баб знаешь, какое чутьё — они ведь по — другому всё воспринимают. Зря ты так, я бы спрятался и до конца это кино досмотрел.

— Зачем, чтобы грех на душу взять и в тюрьму сесть? Нервы и так до предела расшатаны. Рванул я к братану в Ленинград, он на судоверфи работает. Знаешь, простой сварщик, а зарабатывает больше, чем я на этой вонючей войне, и никого не убивает. Посмотрел я на них, живут ребята в своё удовольствие. Поехали мы на рыбалку, полным комплектом, с тёлками, белые ночи, красота такая. Наловили рыбы, согрелись изнутри, они разделись и давай купаться. А я сижу, мерзну, — не могу, после Афгана такой колотун берёт. Брат мне ватник из багажника достал. Одел я его и сижу как старичок на завалинке, летом и в фуфайке. Пожалела меня одна, подошла и предлагает сразу душу, сердце и тело. А мне, Витя, поверь, на неё противно смотреть: у меня после этого крыша поехала, появилось какое — то отвращение к женщине. Сижу я и думаю: за что ж это Господь ребятишкам в Афгане судьбу такую уготовил? Я когда в госпитале лежал, насмотрелся: без рук, без ног, лица изуродованные, а пацанам и тридцати нет.

Ромашов задумался над словами, сказанными соседом.

«Кому нужна эта война, — думал он, — страна и так в конвульсиях тужится, чтобы своей допотопной экономикой хоть как — то удержаться в ряду развитых стран, а сейчас она нанесет ей такой удар, что мы окажемся в числе третьеразрядных государств. А какое горе людям принесет она! Израненные и убитые сыновья и отцы, разбитые семьи, как моя и этого парня. Зачем престарелые вожди влезли в эту войну, какой полу умный советник и с какой целью уговорил их на этот шаг?»

Сергей Трофимович понимал, но не хотел с этим согласиться, что это плод породил не один человек, а интересы людей из ближнего окружения Брежнева. Одним, для своих близких, необходимо хорошее место, должность, звание, другим — с целью сохранить честь мундира, чтобы не потерять место, третьим — на военных поставках и незаконной продаже оружия набить карманы. Социализм не исключает торгово — денежных отношений, пусть даже путём хищений и взяток. Как маленькие капельки дождя, объединяясь, создают они мутный поток, что сносит все препятствия, оказавшиеся на его пути, так и частички злых помыслов этих людей объединились в один вектор зла, который устремился в эту нищую страну.

Война — это звериный инстинкт, который дремлет в людях и, чтобы разбудить его, достаточно её начать, но, чтобы утопить, понадобится много крови. Она только стала набирать свои обороты. Похоже, это пожар третьей мировой, который разгорается в начале чуть — чуть, незаметно, от маленькой искорки, затем всё больше и больше. И вот уже в страну прибывает поток гробов. Люди смотрят и постепенно привыкают, становятся безразличными к человеческому горю. Гробы, в которых лежат молодые парни, входят в быт, как нормальное явления, как свадьбы или рождения ребёнка. Их для удобства, чтобы не огорчать обывателя, назовут банально — «грузом двести». Домой возвращаются молодые, развращённые войной ребята, с бравадой рассказывают о своих боевых подвигах, и многие начинают понимать, что убивать не так уж и страшно. К тому же, оказывается, убив другого человека, можно осуществить свою заветную мечту: купить машину, квартиру или разбогатеть. В обществе появляется новая профессия — наёмный убийца: непонятная, загадочная, хорошо оплачиваемая и воспетая режиссёрами и сценаристами. И всё это становится нормальным явлением. Телевидение старается показать больше крови, потому что публика просит зрелищ. На этом вырастет целое поколение. У людей со сдвинутой психикой появляется соблазн стать популярным, сделав горы трупов. И вот уже общество заражено инфекцией под названием «война». Она уже шагает по твоей стране, стучится в дверь твоего дома. Некоторые думают, что это так, лёгкая простуда, под названием бандитизм или терроризм. Но они ошибаются и могут пропустить серьёзную болезнь — войну, за которой последует летальный исход. Скажите, ну какая разница, от чьей руки погиб ваш ребёнок: от германского нацизма, от террориста араба или от доморощенного бандита. Не так ли заболел Афганистан? Многие поколения воспитывались войной, и они уже не могут представить другой жизни. Теперь эта страна обречена на вечную войну. Ни одно государство мира не сможет навести в ней порядок, пока сам народ не поймёт: его нация, его племя, род ничем не лучше другого, что все на Земле имеют одинаковое право на жизнь. Мы не хотим признать одного, что третья мировая уже шагает по планете, катится как огненное колесо, захватывая всё больше территории. Она будет не в обычном нашем понимании войны государства с государством — это война без тыла и фронта, без обычной борьбы идеологий, побед и капитуляций, без лица и национальности. А война на долгие годы — психопатов против всех — и этих психов становится всё больше и больше. Словно вирус бешенства распространяется в стае волков. Вы задайтесь вопросом: откуда он появился, где его истоки? А появился он в семидесятых годах двадцатого века, в этом малочисленном горном государстве, где и дремал очаг инфекции бешенства. Здесь столкнулись интересы двух империй США и СССР. Спецслужбы многих стран вскармливали и распространяли этот вирус терроризма и бандитизма и будут продолжать этим же заниматься в надежде подорвать соседа, не понимая одного, что через десятилетия он придет к ним. Вскормленные и обученные ими психопаты начнут взрывать их дома, поезда, самолеты и пароходы.

Вертолет завис над взлетно — посадочной полосой, как шмель над цветком, ревя мотором, и потихонечку стал опускаться. Не дойдя до земли, он со всей силы плюхнулся на неё, как тетерев в снежную зиму. Сидевшие в нём пассажиры подпрыгнули. Широко расставляя ноги, из кабины вышел не высокого роста пилот.

Публика недовольная жёсткой посадкой стала на него шуметь.

— Почки всем отобьёте, безобразники — ворчал немолодой подполковник.

— А что я сделаю, — оправдывался пилот, — старьё: он уже три срока отмотал, ему уже давно пора на свалку. Всё экономят, хотят победить в войне, а вместо нормального оружия — металлолом.

Ромашова встречал подполковник Зелинский. Он стоял возле вертолета, внимательно всматриваясь в лица пассажиров. Увидев Ромашова, улыбнулся и пошёл к нему навстречу.

— Здравствуйте, Сергей Трофимович. Опять Вас к нам с проверкой?

— Здравствуй, Миша, — Ромашов подал руку Зелинскому. — Сегодня с другой миссией. С твоим вундеркиндом приехал побеседовать.

— А, наслышан, — Зелинский засмеялся, — сильный кадр. Парень гвоздь: сколько бьешь, сколько и лезет. Я его спрашиваю: «это твой дядя зам Андропова? — А он мне говорит, — нет однофамильцы». А тут гляжу, прорвало.

— Ты меня, Миша, сразу к нему вези. Я побеседую и назад. Оно ведь можно и без беседы, нашим мнением там никто не будет интересоваться. Коль решили, все равно назначат и нас с тобой не спросят, но проформу мы должны соблюсти.

— А может для начала «пофриштыкаем», как раньше говорили дворяне. Барашка ребята режут, будет плов, шашлычок, пузырек в холодильнике потеет.

— Миша, — Ромашов похлопал Зелинского по плечу, — дворяне говорили правильно — по- французски или по — немецки. Это кухарка так говорила, которая сейчас управляет государством. Она слышала, как барин говорил, языка иноземного не знала — вот и коверкала его на русский лад. Она, кстати, и сейчас не хочет его учить. Шашлычок — это хорошо, только дел полно.

— Подождут, — Зелинский махнул рукой, — всех дел не переделаешь.

— Правильно говоришь. Только вот ещё один прокол, и могут меня с твоим капитаном местами поменять. Хочу этим же вертолётом назад улететь.

— Вы когда в Кабул летите? — спросил Ромашов пилота.

— Какой Кабул?! — ответил пилот, — на этой телеге только чертей пугать. Где — то в горах и грохнемся. В ремонт идём.

— А когда планируете? — вмешался Зелинский.

— Как починим, сразу и полетим. Может завтра, а может послезавтра.

— Ну влип, — Ромашов со зла махнул рукой, — что ж, придётся твоего барана есть.

Перед Ромашовым стоял худой маленького росточка капитан, смущаясь и краснея, как институтка. Полковник беседовал с ним и ему все больше становилось жаль этого паренька. Он понимал, что перед ним находится человек не на своём месте. Окажись этот парень в нужном месте, в деле которое ему по плечу, к которому будет гореть всей душой, и он засверкает как изумруд. Каждый в этой жизни рождается для каких — то важных дел, но беда в том, что мы не хотим понять душу ребёнка, не слушаем их слова и не смотрим в их лица, а пытаемся с них лепить то, что нравится нам самим. Видно, когда — то его дядя, делая доброе дело своему брату, устроил бывшего десятиклассника в училище, не задумываясь о том, есть ли у юноши предрасположенность к данной профессии. Устроил и забыл о нем: иначе не отправил бы его служить в Герат, и никому он не был нужен. Но вот игра судьбы, возня там — наверху, что выталкивает дядь в круг первых лиц государства. И тут, лизавшие до мослов чиновники, нашли способ прогнуться перед новым начальником, сделать ему приятное. «А Ваш то племянник большой умница, уже на полковничьей должности, сразу видно Ваша порода»! Ромашов понимал, что никаких распоряжений на сей счет дядя не давал. Он, по — видимому, не глупый человек, коль смог достичь таких высот, и не мог не видеть, что у его племянника задатков чекиста и в помине нет. Это всё дело рук подхалимов.

— Ну что ж, — подумал Ромашов, — пусть будет этот мальчишка, чем какого — то спившегося офицера пришлют. А может и в правду, отдел меньше ругать будут.

Глава 11

Полковник Дубов сидел в майке под высоко натянутой маскировочной сетью, служившей тенью для штабных палаток полка. Его куртка и панама висели рядом на ручке двери прицепа- фургона, в котором прошла двухлетняя афганская жизнь. В полку командира все называли рейх — с фюрером, не потому что он внешне напоминал Бормана, а из — за первых букв его имени и отчества. По рождению он был Ренат Фёдорович. На Руси всегда так было — фамилия приживалась к человеку за его личные качества. Не буду грешить. Предков Рената Фёдоровича не знаю, но нынешний Дубов соответствовал всем характеристикам человека, которого обзывают этим красивым величавым деревом.

Полковник Дубов был крутым командиром. Матом не ругался — он на нём разговаривал. В совершенстве владел двумя языками: матерным и командным. Из мата он делал глаголы, наречия, существительные. У него в голове держался словарь из названий половых органов. Ему смог бы позавидовать сам С. И. Ожегов. Некоторые офицеры полка, которых он называл «охеренно умными», за глаза звали его Дегенерат Федорович. Самым безобидным матом у него было хер и хрен. Например: «ни хрена себе!» выражало возмущение, удивление, негодование. А, «я охреневаю!» выражало чувства восторга, возвышенного ощущения красоты, блаженства, в зависимости от интонации. И тем не менее, все его понимали. Из мата он мог составить целое предложение. Одно время в полку долго ходил шедевр его лаконизма, который он высказал ротному командиру. «На хера, ты, до хрена нахерачил, а когда херанёт, тогда сразу половина роты на хер». Это означало: «зачем в машину посадил много людей, если подорвутся на мине, пол роты погибнет». Когда выходил из полковой бани, и ему говорили «с лёгким паром», он отвечал — «вам тоже не херово». Если спрашивали «как пар, товарищ полковник?», — отвечал «хреноватый» — это означало, немного сыроват, а если говорил «охеренный» — это означало хороший. Я не буду, по известным причинам, описывать все перлы остроумия Дубова, потому как целая страница будет из начальных букв и точек. Его прямую речь постараюсь, как смогу, перевести на нормальный язык.

Вышестоящее начальство считало его командиром не плохим, батальоны в бой он поднимал. Когда он злился и этого требовала обстановка, употреблялась словесная артиллерия из более тяжелого мата. Тут упоминалась и мать, и все сексуальные извращения во все отверстия и органы, какие только знает анатомия человека. Я не хочу сказать, что Дубов не знал русского языка. Один раз его даже посетила «муза» и он заговорил рифмой. «Целый вечер жду тебя, всё сижу, сижу любя, моя Тамарочка — санитарочка». Эти строки он посвятил своей возлюбленной медсестре из медицинской роты. Нет, Тамара не была его женой. У Рената Фёдоровича были в Союзе жена и двое детей, а медсестра была просто ППЖ (походно — полевая жена). С ней он тайно встречался по ночам, и хотя об этом знал самый последний солдат в полку, сия любовь была под большим секретом; так, по крайней мере, казалось влюблённым. Обожал он обоих: покупал им подарки, с оказией отправлял в Союз, а Тамарочке сам накидывал красивые одежды на изящные голые плечики. Откуда? — спросит читатель, — брались деньги на такие щедроты. В полку это называли «командирской охотой», а на языке уголовного кодекса мародерством. Чего греха таить, баловался иногда этим командир полка. Баловался не один, а в паре со своим давним другом командиром второго батальона подполковником Лузенко. С ним они были знакомы ещё с училища. Судьба — злодейка иногда играет всякие шуточки. В курсантскую юность, Лузенко был младшим сержантом, командиром отделения и один раз даже наказал курсанта Дубова за провинность одним нарядом вне очереди. А вот сейчас Дубов стал командиром Лузенко и, когда хорошо выпивал, припоминал нанесённую, не забываемую обиду. А выпивали они часто. Лузенко привозил афганский самогон, именуемый на солдатском жаргоне кишмишовка.

Это была весьма неприятного запаха жидкость, содержащая в себе множество химических элементов, которым удивился бы сам Д.И. Менделеев. Настойка на птичьем помёте, овечьих кизяках и мочи молодой ослицы — дурман был несусветный. Но за неимением нормальной водки, (потому как власти о здоровье воинства не пеклись, а блюли мораль, водку в магазинах не продавали), все пили самогон.

Командирская охота заключалась в следующем: Лузенко брал из батальона человек тридцать солдат, садились в технику и делали рейд по кишлакам. Солдаты в поисках душманов, прочесывали кишлак и забирали в домах всё, что на их взгляд казалось ценным. Тут попадались и украшения, и деньги, и кассетные магнитофоны, и хорошая посуда. После этого Лузенко строил своё «войско» в одну шеренгу, и Дубов обходил строй, лично проверяя солдат на предмет мародёрства, как любил поговаривать он. Всё награбленное солдаты складывали перед собой. Дело доходило даже до снятия обуви. Ценные вещи и деньги изымались в «доход государству», (так солдатам объяснял Дубов) а менее ценные оставлялись от этого же «государства» солдату в награду за его верную службу. Хотя в охоте участвовали одни и те же люди, об этом в полку знали все.

Стукач в нашем обществе считается непорядочным человеком, поэтому все молчали, сор из избы не выносился. Об этом знал и офицер особого отдела, но так как кое — что из «государственных доходов» перепадало и ему, то он об этой мерзости наверх не докладывал. Полной противоположностью Дубову был начальник штаба полка подполковник Пажин. Это был грамотный, высокообразованный и порядочный офицер. Его род принадлежал ещё к старому, славному офицерскому сословию. Дед — военспец РККА — в тридцать седьмом году сгнил на бескрайних просторах Сибири. Конечно же, сын за отца не отвечает, а внук тем более, но в сталинские лихие год такую бы крамолу не допустили, чтобы внук врага народа стал офицером, но настали другие времена. Деда реабилитировали, и Пажин, закончив академию, попал служить в вышеупомянутый полк. Гены — упрямая штука, хотя генетика и отрицались большевиками. Видимо, дед передал своему внуку честь и совесть старого русского офицера. Люди в полку по всем вопросам обращались только к Пажину. Так постепенно все обязанности командира полка взвалились дополнительным грузом на его плечи.

Дубов вытирал платком выступившие на лице капельки пота. После вчерашней пьянки трещало в голове. Душа требовала опохмела, но Лузенко был занят, а начальник штаба Пажин вот уже больше часа проводил строевой смотр полка. Батальоны готовились к войсковой операции. Дубов глазом косил на строй техники, возле которой словно муравьи копошились солдаты.

— Сколько можно в жопу им дуть, — ворчал себе под нос Дубов, — раньше ходили — ничего, и сейчас все пройдёт как надо. Ну не без того, потеряем пяток солдат, ну и что с этого — война всё спишет. А неплохо всё у меня получилось, — Ренат Федорович взглянул на погоны своей куртки, — полковник, не «хухры — мухры», думал вообще на батальоне загнусь. Всё пинали меня как шавку, а командующий говорит: «поедешь в Афганистан начальником штаба полка». А я возьми сдуру да и согласись. Они забегали, начальником штаба полка меня поставили. Правда, полк был на посмешище — двадцать человек всего. И тут же меня в Афган, а теперь вот им, — Дубов свернул дулю. — Они там и представить не могли, что командир полка по ранению досрочно уйдет, и я в жилу попаду. За два года от комбата до командира полка дошёл. Деньжонок, барахлишка поднакопил, ещё бы на машину подсобрать. Надо «Лузу» пошевелить. Что — то он перед отъездом как мямля стал, боится, наверное. Войну прошёл, а теперь дом замаячил, страшновато стало. Ничего, в последний рейд сходим, духов хорошо потрясём и домой. Не надо церемониться: деньги, деньги нужны.

Дубов снова вытер выступивший пот на лбу. Он увидел, что строевой смотр закончился. Люди из автопарка небольшими группами потянулись к палаткам.

— Дежурный! Дежурный! — закричал Дубов, не вставая со своего места.

Подбежал дежурный по полку

— Подполковника Лузенко ко мне.

Но Лузенко уже сам шёл к нему. На дорожке, что шла от палаток, где жили офицеры и прапорщики полка, Дубов увидел полусогнутую фигуру командира батальона. Он шёл широкими шагами не спеша, как будто отмеряя ими расстояние от своей палатки до штаба полка. Его лицо выражало грусть. По всему было видно, что душа этого человека просила исповеди, прощения за всё содеянное им в этой чужой ему стране. Лузенко подошёл к командиру полка. Дубов не вставая со стула, подал ему руку.

— Почему грустный? У тебя такой вид, будто ты вчера всю семью схоронил.

— Чему радоваться? Опять убивать едем, надоело уже всё! Ренат Фёдорович, может ты меня от этого похода отстранишь? Никогда так неспокойно было, ужас как не хочется, как будто на погибель туда иду.

— Сплюнь! это хандра после выпивки, опохмелиться надо, и всё сразу пройдет. «Последний бой он трудный самый». В поход сходим, деньжат срубим и на Родину. У меня голова трещит, последнее время ты такую гадость стал привозить.

— Раньше Барик меня снабжал такой классной кишмишовкой, а сейчас куда — то исчез. Уже больше недели его не вижу. Мы с ним так хорошо сработались: он мне подсказывал в каких кишлаках духи есть, я ему за это немножко денег давал. А сейчас ходим в слепую, можем на такую банду нарваться, что не только людей потерять, но и свои головы сложить. Вот мы готовимся в рейд каких — то заложников искать, я знаешь что подумал, а почему нам, заложников не захватить.

— Это, каких заложников? — Дубов вопросительно посмотрел на Лузенко, — говори яснее, я чего- то не врубаюсь.

— Мы посылаем людей шмонать их вшивники, а они же всё ценное прячут. Эти тайники солдат разве может найти? Проще взять всё мужское население кишлака, мол, подозреваем, бандиты они. Выводим на окраину как будто расстреливать и объявляем их женщинам, что любая может выкупить своего мужа. Пусть гаремы каждого раскошелятся.

— Ну, ты гений, Луза! И чего мы не дошли раньше до этого. Жаль что мы на севере, а не у пакистанской границы. Недавно я разговаривал с одним командиром, знаешь, какие они там бабки делают!? Караваны из Пакистана идут, наши им досмотры делают, чтобы оружие не перевозили. Говорил, всё гребём, как только на караван наскочим: хороший товар, деньги. Товар в машины, а людей в расход. Для этого им ещё и вертолеты дают. Представляешь, сколько сразу можно облететь с вертолётом? Всё, собирай «борзых», сейчас поедем, поохотимся.

— Может в другой раз, — заупрямился Лузенко. — Пажин много замечаний высказал, надо всё устранять.

— Пошёл он, — Дубов перешёл на тяжелую словесную артиллерию, — правильно, таких охеренно интеллигентных, Сталин душил. Моя бы власть я бы их всех снова туда, чтобы в лагерную пыль, в порошок стереть.

Ренат Фёдорович так вошёл в роль диктатора, что от злости сжал кулаки, — развелось их до хрена праведников. А ещё смотрит на меня с таким пренебрежением, чистоплюй, твою мать! — Он продолжал извергать сквернословие.

Его мат уже стал переходить на крик, и казалось, что Лузенко вот — вот встанет перед ним по стойке смирно, и поднимет руку к небесам, закричав «Хаиль». Но Дубов резко прервал свою речь. Издали он увидел, что к штабным палаткам идёт Пажин.

— Поехали, опробуем твоё предложение. Подальше на север рванём, там мы давно не были, — сказал Дубов.

На подъезде к кишлаку Лузенко построил людей. Дубов в своей десятиминутной речи, в которой половина была мат, проинструктировал людей. Цепь, обогнув подковой кишлак, стала замыкать кольцо. Внутрь кольца пошли отпетые, проверенные в деле люди.

Фатима возвращалась из кишлака, куда она зашла накануне в поисках заложников. Увидев солдат, она поняла, что сейчас будет облава. На окраине кишлака стоял полуразрушенный дом и рядом развалины сарая. По всему было видно, что здесь совсем недавно был бой: артиллерийский снаряд снёс угол дома, наверное, вместе с жильцами, на стене разбитого дувала еще видна была гарь и желтеющие свежей глиной шрамы от пуль и осколков. Она метнулась к развалинам и спряталась в сарае среди кучи разбитого самана. Через проём в стене Фатима наблюдала, как солдаты сгоняли на окраину кишлака людей: тут были молодые ребята и почтенные старцы. Рядом со стеной сарая два солдата тащили мальчишку, он упирался и орал, за ним шла женщина (по — видимому, его мать) и голосила.

— А зачем мы этого тащим? — ворчал один из них, — он же совсем ещё сопляк.

— Тащи, — ему перечил второй, — полковник Дубов приказал всех подряд.

Большая толпа афганцев собралась недалеко от сарая, и до Фатимы доносились обрывки речи, из которой можно было всё понять. Перед пленниками стоял прапорщик и объяснял им на афганском языке. Речь шла о выкупе в две тысячи афгани за каждого пленника. Пленники еще долго стояли, никто не хотел платить выкуп. И вдруг один из пленников, засунув руку глубоко в штаны, (туда, где находится его мужское достоинство), и извлек оттуда свёрток завёрнутый в тряпицу. Он отсчитал две тысячи, положив свёрток обратно в штаны, и направился к полковнику. Его примеру последовали и остальные. Молва быстро разлетелась по кишлаку: женщины стали приносить деньги, драгоценности, освобождая своих мужей, отцов и детей. Группа заложников быстро редела, и под конец остался один мальчишка, тот, что орал на всю улицу. Возле сарая стояла его мать и голосила. Из её крика Фатима поняла, что у неё мужа убили на войне, а этот парнишка остался единственным кормильцем трёх несовершеннолетних сестёр.

— Что с ним будем делать? — спросил Лузенко у командира полка — видать у его матери действительно нет денег.

— Если отпустим, в следующий раз никто не даст, — сказал Дубов. — В овраг его и расстрелять.

Лузенко приказал двум солдатам: те с неохотой взяли пацана и потащили к оврагу.

— Отставить! — словно гром среди ясного дня загремел голос старшего лейтенанта.

От его крика все вздрогнули.

— Я приказываю отпустить мальчишку!

Солдаты с радостью встретили этот приказ, и мальчишка со всех ног побежал к оврагу.

В начале Дубов опешил, потом, придя в себя, он заорал на офицера.

— Ты кто такой, как ты посмел отменить приказ командира полка!? Да я тебя, — Дубов сделал несколько шагов в сторону старшего лейтенанта, — пристрелю, гадёныша.

Но, услышав щелчок затвора автомата, тут же остановился.

— Ещё один шаг, — заявил спокойно старший лейтенант, — и я этот рожок разряжу в ваш ненасытный живот.

Чтобы люди не слышали этой перепалки, Лузенко скомандовал всему личному составу: «По машинам». Солдаты с шумом отправились к БТРам

— Да я тебя под суд! — заорал Дубов, — за не выполнение приказа в боевой обстановке и покушение на жизнь командира.

— Можно и под суд, — продолжил офицер сдержанным тоном, — на суде я расскажу, каким мерзким делом занимается этот, так называемый, командир полка. А теперь, товарищ полковник, вы прекратите эту «дикую охоту» и отправьте людей в полк.

Дубов не ожидал такого отпора: он был сокрушен, спокойствием и металлом в голосе этого парня. Первый раз ему встретился такой сильный и волевой человек, младший по званию, заставивший распущенного полковника подчиниться. Он безропотно пошёл к своей машине.

— Откуда нарисовался этот старлей? — Дубов сердито спросил у Лузенко.

— Это Самсонов, новый командир роты, месяц назад как прибыл.

— А на хрена ты взял на дело нового человека?

— Я и не думал брать, он сам вскочил. Старый никогда с нами не ездил.

— Не думал, не думал, — Дубов скривил гримасу, — «индюк не думал, пока в суп не попал». А настучит куда следует, что будем делать?

— Чтобы стучать надо туда доехать. Не волнуйся, командир. Скоро в рейд пойдём, стрелять начнут, случайная пуля заденет — пуля дура, пойди разберись, чья она. Да и разбираться никто не будет.

— Ну, гляди, я на тебя надеюсь.

Фатима из — за своего укрытия наблюдала за этой сценой.

«Полковник Дубов, — думала она, — до чего же ты мерзкая личность. Тысячи честных людей, таких как этот старший лейтенант, как полковник Ромашов и мой Азат, помогают нам, а ты своим поступком перечёркиваешь всю их работу. Забираешь последние крохи у людей, нажитые непосильным трудом.

Глава 12

Азат и Батыр стояли в ожидании Шаика. Мимо сновали люди: пешие и возницы, нагруженная огромными тюками арба, проскрипев большими колесами, заехала на рынок. Навьюченный кулями с водой ишак шел на поводке за своим хозяином в горы, где прилепились, как ласточкины гнёзда, убогие хижины. Небольшого роста бородатый афганец толкал перед собой возок, доверху нагруженный пустыми жестяными банками из — под тушенки. Всё, что воинскими частями выбрасывалось на свалку, оказывалось здесь на рынке. В воздухе стоял запах свалки, немытых тел, ослиных испражнений и гниющих фруктов и овощей. Иногда он смешивался с ароматом плова и поджаренных шашлыков — еду невдалеке готовил молодой, проворный афганец. Рядом жевали сено ожидавшие своей участи барашки, и висела только что освежёванная туша, покрытая роем мух. Движимые инстинктом продолжения рода, мухи кружили над требухой, что валялась рядом, отгоняли друг друга, борясь за место под солнцем. В палатке слепленной из глины и накрытой невесть чем, спал торговец крупой и зерном. Его скромный товар в глиняных, круглых посудинах, похожих на большую пиалу, красовался на витрине. Потеряв всякую надежду продать свой товар, он использовал время в своё удовольствие. Его голые подошвы, высунувшиеся из — под тени палатки покраснели от жгучего солнца.

Азат взглянул на часы — Шаик опаздывал на встречу.

— Что будем делать? — спросил Батыр, — Уже двадцать минут прошло от назначенного времени.

— Я думаю, надо ждать, — сказал Азат, — упустить такой шанс нельзя.

— Вы правы. Когда ещё представится такая возможность познакомиться сразу с таким количеством полевых командиров.

Они продолжали ждать. Наконец появился Шаик, его заметили издали. Он подошел к Азату, положил руку на грудь, слегка наклонясь, стал извиняться за опоздание.

— Дустума долго ждали, — оправдывался Шаик. — Он хозяин, а без хозяина в его дом не могли вас пригласить.

В доме собралось много народа. Халес рассказывал всем, как он долго не мог поймать изменника, и как Азат враз его нашел, и связанного как барана привёз ему. О том, что Азат взял крупную сумму денег у шурави, уже знали многие, и всем с нетерпением хотелось посмотреть на этого человека. И вот в двери появился широкоплечий, черноволосый мужчина. Даже из — под афганского наряда, больше похожего на балахон, просматривалась игра его мышц. Халес представил Азата. Дустум на правах хозяина вскочил и, подойдя к Азату, стал с ним знакомиться.

Совещание началось. Многие полевые командиры, представляющие малочисленные группы, согласились объединиться с Дустумом. Тут же подписями на бумаге скреплялись соглашения, где указывались места дислокаций групп, их численность, имена командиров и их заместителей. Начальник штаба Дустума собирал эти бумаги и клал в железный ящик, что стоял в углу комнаты. Халес держался обособленно. Он ждал от Дустума, предложения объединиться под крылом ИПА и понимал, что это даст ему большие преимущества. Но переходить в подчинение к Дустуму он не желал.

— А чего молчит достопочтенный Халес, — сказал Дустум, — или не желает быть вместе с нами?

— Мы против объединения.

Халес посмотрел на Шаика, тот кивнул головой.

— Нам заграница оказывает помощь, — продолжил он, — вот, если бы с Азатом, мы бы согласились.

Халес улыбаясь, посмотрел в сторону Азата и Батыра.

— К уважаемому Азату многие бы хотели перебежать, — заявил Дустум и с ухмылкой посмотрел в сторону Азата, — да вот только согласится ли он? Скорее он должен предлагать, а не ему.

Азат в ответ одобрительно кивнул головой в поддержку Дустума.

— А почему Касым молчит? — Дустум обратился к молодому парню, что сидел недалеко от Азата. — У тебя же, Касым, совсем мало людей и карманы дырявые. Как воевать дальше думаешь?

— Ничего, — отозвался Касым, — скоро и у меня появятся деньги.

— А где же ты их возьмешь? — вмешался в разговор Халес.

— Там где и Азат взял, — зло откликнулся Касым, — на том же самом месте.

— Молодых всегда мечты обуревают, — рассмеялся Дустум. — Ты, что, думаешь, в Кабуле каждый день сейфы с деньгами ездят.

— Зачем сейфы, — возразил Касым, — можно и другое придумать: мне их дадут за неверного, а ты мне продай лучше пять гранатомётов.

— Зачем тебе столько — захохотал Халес, — у тебя и людей столько не наберется.

— Наберётся, — поддержал Дустум смущенного Касыма, — с десяток будет. Нет у меня лишнего оружия. Ты попроси у Махмуда: я слышал, он недавно из Китая большую партию завёз. Как, Махмуд, продашь ему гранатомёты?

— Продам, только недели через две. Мои люди узнали, шурави что — то затевают, оружие самому понадобится.

— Две недели ждать нельзя, мне они будут нужны через два дня.

— Помоги, — поддержал Дустум просьбу Касыма, — надо же молодёжь поддерживать.

Махмуд одобрительно кивнул головой, — присылай людей, договоримся.

В это время к Дустуму подошёл человек, и что — то шепнул ему на ухо.

— А теперь, уважаемые гости, приглашаю вас на обед! — объявил Дустум.

Гости стали покидать помещение и последовали за хозяином.

— А сундучок забыли закрыть, — шепнул Азат Батыру. Батыр в ответ кивнул головой, и они задержались, выходя последними. В дверном проёме Азат уронил авторучку, нагнулся, взял ее, а затем стал поправлять шнурки на обуви. В это время Батыр ловко вынул из сейфа бумаги и засунул их за пояс под одежду. Затем повернул ключ в замке сейфа.

Азат краем уха уловил лязг ключа, поняв, что бумаги у Батыра. Он выпрямился, несколько секунд постоял, поправляя одежду. В коридоре стояла охрана и безразлично смотрела на проходящих гостей. Обед был приготовлен в саду в огромном шатре. Гости, выходя на улицу, останавливались, любуясь красотами сада.

— Бумаги у меня, — Батыр похлопал себя по животу, — я по ходу и ключ прихватил. А если сейчас кинутся и начнут искать?

— Не будут искать, — сказал Азат, — ключ выброси, пусть начальник штаба думает, что потерял. Пока сейф откроет, мы дома будем. Хотя может, имеется дубликат. На всякий случай садись в машину и уезжай. Я придумаю что сказать. Встреча там же, у рынка.

В шатре собрались все гости. Стол был, по афганским меркам, очень богатым, с дорогим вином и хорошими закусками. Дустум не сразу заметил отсутствие Батыра, но потом, присмотревшись, во всеуслышанье обратился к Азату.

— А куда же дел, уважаемый Азат, свою правую руку?

Все устремили свой взор на Азата.

— У меня есть сведенья, — Азат выдержал паузу.

Гости затихли, ожидая, что он скажет.

— Вернее, есть такое предположение, — продолжил он, — что мы находимся под пристальным присмотром Бурхи.

— Как это может быть, — зашумели гости.

— Перестань, Азат, — Дустум засмеялся, — нам доподлинно известно, что он сидит в Кундузе и ждёт нас там.

— Моя правая рука и поехала на встречу с человеком, чтобы окончательно убедиться, где же всё- таки Бурха. Не знаю, как вы, но я из — за этого прекрасного обеда лоб под пулю подставлять не хочу. Я у него враг номер один, и если люди передали ему, что сходка в Файзабаде, они поспешат ему сообщить что и я здесь. Он перекроет все дороги и переловит нас по одиночке. А впрочем, не знаю, вас может и не тронет, но меня он жаждет отловить.

Минут через десять к Дустуму подошёл начальник контрразведки и что — то начал шептать ему на ухо. Азат напряженно смотрел на них в надежде услышать, о чем идет речь. Он засунул руку под одежду и сжал рукоятку пистолета.

«А вдруг Батыр не дошёл до машины, — подумал он, — и начальник штаба хватился бумаг?»

— Хорошо, — сказал Дустум и кивнул головой, — я им сейчас объявлю. Уважаемые гости, к большому нашему сожалению, обед придется прервать. Азат был прав, два часа назад Бурха прибыл в Файзабад.

Все посмотрели на Азата. Информированность этого человека поразила всех: теперь ни у кого не было сомнения, что он обладает невероятной агентурной сетью. Об этом думал и Дустум: «еще бы, с такими деньгами можно подкупить любого хадовца». Гости стали расходиться.

— Объединяться надумали, — громко сказал Халес. — В начале надо порядок у себя навести, шпионов выловить, а потом нас приглашать.

Все были недовольны — постоянная утечка информации могла обернуться гибелью их малочисленных групп. Азат торжествовал — затея Дустума не удалась, Да это понимал и сам Дустум. Выйдя на улицу, Азат подошел к Шаику.

— Ты меня возвратишь на то место, где взял? — пошутил Азат. — Туда Батыр должен подъехать, привезет нам сообщение. Узнаем, что сейчас предпринимает Бурха.

К рынку ехали молча.

— Ну, как вам сходка? — прервал молчание Азат.

— А ну его, — возмутился Халес, — зря время потратили. Болтуны, ничем не лучше этого пацана Касыма.

— Говорят, англичане Касыму деньги пообещали, — дополнил Шаик.

— За красивые глаза? — Халес засмеялся, — больше не за что. Если пообещала англичанка, то я ещё поверю, парень он смазливый.

— Я говорю серьезно, — настаивал Шаик. — Из Москвы важная особа прилетает — Касым должен его убрать.

Батыр уже стоял возле рынка. Азат подошёл к нему и, поговорив с ним, возвратился к Халесу.

— Можете ехать спокойно, — сказал он, — с облавой Бурха опоздал.

Азат подошел к машине, Батыр хотел освободить ему место у руля.

— Нет, — Азат махнул рукой, — поведёшь ты. Я сильно перенервничал, последнее время нервы что — то стали сдавать.

Азат закрыл глаза, вдавив себя в кресло, и мысленно стал пробегать по точкам своего тела. Медитация стала помогать, он расслабился. Монотонный гул мотора, казалось, ввёл его в сон. Но это было только внешне, внутренне он продолжал работать.

— Так, — сказал он, — подведем итог, что мы имеем.

— Имеем бумаги, — заявил Батыр.

— Документы — это хорошо. — Азат посмотрел на Батыра, — спрятал их надежно?

— Да, под запаской лежат.

— Ещё что мы имеем, — Азат задумался, а потом произнёс в слух, — Касым что — то затевает. Готовит на кого — то покушение. На кого? На того, кто прилетает из Москвы. Когда?

— Через два дня, — вмешался в рассуждение Батыр.

— Правильно. Сегодня вторник, значит в пятницу. Что — то не сходится. В пятницу у афганца выходной, и он идёт в мечеть молиться.

— Ну и что, — возразил Батыр, — убьет неверного и пойдет молиться.

— Может ты и прав. Надо Ромашову уточнить, кто из важных лиц прибывает в это время в Кабул. Теперь место действия. Ты помнишь слова Касыма?

— Он сказал: «у меня будут деньги», — ответил Батыр.

— Правильно. На вопрос: «где ты их возьмешь» — ответил: «где и Азат». Стало быть, там, где мы проводили операцию с деньгами.

— Это единственное место, где можно совершить нападение, — сказал Батыр, — там высотка, с неё удобно — другого места нет.

— Выходит так, — Азат посмотрел на Батыра. — Тогда точно — в пятницу по дороге из аэропорта. Время? По прибытию самолета. Я не думаю, что он, прилетев, будет в аэропорту долго там сидеть. Вероятнее всего, что сразу же поедет в посольство, ставку или в штаб сороковой армии. Остаётся уточнить, когда прилетает самолёт и кто эта важная персона, за которой будет охотиться Касым.

— Там к высотке подходы хорошие, но к месту засады ведет только одна тропинка, — заметил Батыр. — Лично я бы там засаду не делал — это западня. Посади туда одного автоматчика у тропы — никто оттуда не выскочит. Но и другого места по дороге из аэропорта нет.

Домой ехали долго. Часто приходилось объезжать, на дороге между Кундузом и Багланом застряли в пробке. Банда напала на наливную колонну, горели и взрывались бензовозы. В огненном аду лежали солдаты и вели беспорядочную стрельбу. Противник, которого не было видно, из гранатомётов одну за другой поджигал машины. Наконец в небе появились вертолеты и стали утюжить место засады. Бой прекратился, и колона ушла, оставив на обочине три разорванных, обгорелых бензовоза, освободив дорогу остальным путникам.

На базу приехали поздно вечером. Фатима с нетерпением ждала приезда Азата, она повисла у него на шее и стала целовать его пыльные щёки и губы.

— Подожди, — шептал он ей, — дай умыться. Видишь с дороги, какой я грязный.

— Я боюсь, — шептала она, — раньше ничего не боялась, а сейчас боюсь потерять тебя.

Азат своими сильными руками подхватил Фатиму, стал носить по комнате и целовать.

После ужина Ата отправил Ромашову шифровку.

«Встреча состоялась. Имею ценные документы. Уточните прибытие в пятницу важной персоны из Москвы. Готовится покушение бандой Касыма. Встречайте в среду на вилле.

Туркмен»

С утра Азат ждал ответную радиограмму. Он понимал, что Ромашов уже давно находится в посольстве в своём кабинете, и прочитал его шифровку, но ответа не было. Он не знал, что Ромашов в это время находится в Герате с миссией, которая для его начальства в данный момент считается важнее, чем освобождение заложников или покушение на чиновника. От этого начальству не холодно и не жарко — главное свой зад: он должен быть в тепле и в безопасности. А заложники подождут!

Азат решил ехать в Кабул. Он оставил радиста на базе старшим группы и приказал — если Ромашов выйдет на связь, сообщить, что его будут ждать на вилле.

Весь вечер они прождали, но ни Ромашов, ни Бурха к ним так и не приехали. Азат знал, что Бурха находится в Файхзабаде, и, возможно ещё не вернулся. А не прибытие Ромашова для него была загадка. Весь день в четверг Азат не находил себе места. Начало теракта неумолимо приближалось, но он был беспомощным, так как не знал на кого готовится покушения и точное время. И к заместителю Бурхи он не мог пойти: поход туда означал бы возможный провал его главной задачи, поставленной Москвой. К Ромашову в посольство его никто не пропустит. В четверг Ромашов так и не появился.

Утром в пятницу за завтраком Азат принял решение больше не ждать, а действовать.

— Ты говорил, местность хорошо изучил, — обратился он к Батыру, — придется нам пострелять сегодня самим.

— Вы что, — вмешалась Фатима, — разве вы сможете вдвоём против банды Касыма?!

— Их немного — засмеялся Батыр, — Дустум сказал — с десяток будет.

— Как можно, — на его смех отозвалась Фатима, — вдвоём против десятерых, они вас перещёлкают как цыплят.

— Не перещёлкают, — Азат погладил руку Фатимы, — мы заговорённые, правда, Батыр?

— Тогда и я с вами! — воскликнула Фатима, — я стреляю не хуже вас.

— И думать не смей, — строго сказал Азат. — Ты останешься на вилле. Если приедут Ромашов или Бурха, скажешь, где мы и пусть помогают. И ещё передашь вот эти бумаги.

— Нет! — закричала Фатима и тут же зарыдала. Азат стал её успокаивать.

— Есть ещё один выход, — сказал молчавший до этого Батыр, — надо съездить к нам в отряд. С командиром отряда переговорим: он узнает у генерала, кто прибывает и когда.

Отряд располагался тоже на вилле в другом конце Кабула. Батыр первым пошел к своим ребятам, оставив Азата в машине. Минут через десять он вернулся.

— Командир согласен вас выслушать, — сказал он Азату, — приглашает к себе.

Командир отряда подполковник Кашин приветливо встретил Азата. Они перекинулись несколькими фразами и тут же перешли к делу. Азат подробно ввёл его в курс дела. Кашин в задумчивости молчал. По натуре он был осторожным и молчаливым человеком и не торопился с ответом.

— Надо бы позвонить и узнать, — сказал Азат, — кто, и когда прибывает. Мы должны помешать Касыму.

— Зачем куда — то звонить, — наконец молвил Кашин, — я и так знаю. У меня группа сейчас работает на аэродроме. Для руководства войсковой операцией прибывает маршал Соколов. Время прибытия, — Кашин посмотрел на часы, — через два часа.

— Что будем делать? — Азат с тревогой посмотрел на Кашина.

— Людей у меня сейчас мало, — сказал Кашин, — все на задание ушли, но человек пять я вам дам. Вы езжайте на место предполагаемой засады, постарайтесь им помешать, а я переговорю с генералом. Пусть подкрепление вам пришлют.

Ромашов сидел в кабинете, когда к нему принесли шифровку, из которой он узнал о готовящемся покушении. Он посмотрел на дату — прошло двое суток. Схватив шифровку, и побежал в кабинет к Малкову.

— Товарищ генерал, — заявил Ромашов, даже не спрашивая разрешения войти, — срочное донесение.

Он положил на стол перед Малковым радиограмму. Малков удивлённо посмотрел на Ромашова, как тот ворвался в кабинет. Ничего не сказав, он стал читать радиограмму.

В это время позвонил Кашин: он что — то докладывал, а генерал только слушал. Они долго вели разговор, а Ромашов всё это время ёрзал на стуле. Наконец Малков закончил говорить.

— Чего ёрзаешь, — сказал генерал, — штаны на стуле протрёшь. Азат уже выехал с группой на ликвидацию засады в то место, где ты ложную операцию проводил. Людей у них маловато.

— Как, как это выехал? — запнулся Ромашов, — а случись что, прахом полетит вся наша разработка. Я чувствовал, что именно так и получится! Поездка к вашему племяннику, — Ромашов чиркнул себя по горлу пальцем, — поперёк горла стала и нарушила все планы.

— Чего ты расшумелся? Во — первых, не мой племянник, а генерала Чеброва, а, во — вторых, ещё ничего страшного не произошло. Сейчас надо думать, как маршала спасать.

— Вот так мы всегда, Иван Николаевич! Работаем не согласованно, а потом думаем, как из этого положения выкручиваться. Была ли такая необходимость именно мне ехать в Герат?!

— Не ворчи, сознаю свою ошибку. Ты вот что, дуй в аэропорт. И прошу тебя, постарайся к прилёту маршала успеть и там задержать его. Я позвоню в ставку Ахрамееву и командующему сороковой армии. Пусть подмогу присылают. Наших ребят всего уехало семь человек.

— Ё — моё, — Ромашов схватился за голову, — погибнет Азат. Сухари сушить будем. Москва не только погоны, но и штаны снимет.

Ромашов мчался по Кабулу, ему мешали машины, он сигналил, притормаживал, обгонял и снова летел. Проскочил центр, дорога стала свободнее. Проезжая мимо той высотки, притормозил и поехал медленнее. Покосил взглядом — ни чего подозрительного не обнаружил.

«А может, Азат ошибся? — подумал он. — И сколько времени держать Соколова в аэропорту? Если засада в другом месте? Или разработана хитро и дублирована? Нет, тут надо делать по- другому!»

Самолёт бежал по бетонной полосе, продолжая реветь моторами. Наконец, тормозной путь закончился, и он медленно подкатил к группе людей, что с машинами стояли возле взлётной полосы. Маршала встречал полковник, недалеко стояли две «Волги» и БТР.

Запыхавшись, Ромашов подбежал к полковнику. Тот покосился взглядом на Ромашова, одетого в гражданскую одежду, но ничего не сказал. Он понял, что рядом с ним стоит офицер КГБ. К самолёту подали трап. Соколов медленно стал спускаться, как это делают пожилые люди. Первым к нему подошёл полковник, приложив руку для приветствия к головному убору, представился. Маршал пожал ему руку и зашагал к машинам. И тут Ромашов перегородил ему дорогу.

— Товарищ маршал, я офицер комитета государственной безопасности полковник Ромашов. У меня есть для вас срочное сообщение.

Соколов подал ему руку.

— Слушаю Вас, — маршал внимательно посмотрел Ромашову в глаза.

— Не здесь, товарищ маршал, надо отойти в сторону.

Соколов махнул рукой офицерам, что стояли возле полковника, и отошёл с Ромашовым на несколько шагов.

— Товарищ маршал, — стал докладывать Ромашов, — по нашим каналам прошла информация, что на вас готовится покушение. Сейчас наша группа пытается ликвидировать засаду, но, сколько это продлится я не могу сказать. И еще второе — есть опасение, что она может быть дублирована.

— А что Вы предлагаете? — Спокойный густой бас маршала придал Ромашову уверенность.

— У меня есть план, но это лично моё решение, но за такой волюнтаризм с меня моё начальство три шкуры снимет.

— Не снимут, — Соколов засмеялся, — если маршал одобрит. Докладывайте.

— У меня стоит «Нива». Вы садитесь с офицерами в мою машину, и я вас повезу, а весь ваш эскорт пусть едет позже. Никому и в голову не придет, что маршал едет в «Ниве».

— А что, правильно придумал, — сказал маршал, — где Ваша машина?

— Рядом с «Волгами» стоит.

Маршал подозвал полковника и стал ему объяснять придуманный Ромашовым план. В это время от здания бежал офицер, он махал панамой, Соколов посмотрел в его сторону и приказал полковнику: «Спроси, что он хочет». Через две минуты возвратился полковник.

— Дежурный докладывает, звонил командующий, выслал для ликвидации засады разведроту. Просил вас пока побыть в аэропорту.

— Но и пусть себе воюют, — маршал махнул рукой, — поехали Ромашов.

«Нива» мчалась по дороге на предельной скорости. За рулём был Ромашов, рядом с ним сидел полковник, а сзади маршал и два офицера. На лицах офицеров иногда появлялось тревожное волнение, но маршал был невозмутим.

«Как будто обычная поездка загород, за грибами, — подумал Ромашов, посмотрев в зеркало. — Вот они люди, прошедшие горнило войны! К сожалению, уходят из армии ветераны, такие как Соколов, которые вселяют солдатам и офицерам дух выдержки и смелости».

Проехали высотку и тут все услышали сзади стрельбу. Ромашов понял, что Азат нашел засаду Касыма.

— Наверное, нашли, — сказал спокойно маршал, — коль стрельбу затеяли.

— Это мои люди засаду уничтожают, — заявил Ромашов, — жаль маловато их, всего семеро.

— Ну и ничего, — отозвался Соколов, — на войне головой воюют, а не численностью. Помню, мы взводом высоту держали, немец на нас батальоном пер, и с танками. Ничего — выстояли, и эти орлы выстоят!

Ромашов подъехал к ставке, ворота долго не открывали, дежурный с сонным видом посмотрел на «Ниву», но когда увидел в машине маршала, тут же забегал.

Ставка размещалась в бывшей резиденции короля. Король был в изгнании, а его недвижимость, как и дворцы многих знатных особ, перешли государству. Но государство — сборище нестабильное. Чиновники, входящие в его состав — временщики, назначенные на относительно короткий период, (я не имею в виду тиранов — это особый вид монархии и может продолжаться всю его жизнь), поэтому на всё происходящее в нём им начихать. Дворцы постепенно приходили в запустение. Стало ли от этого лучше жить простому народу? Пожалуй, нет, если не хуже. Да чего там говорить — ни это ли мы видим у себя дома. Разрушенные усадьбы, в церквах и монастырях конюшни и склады. Если при монархе была хоть какая — то стабильность и разделение власти между религией и монархом, то после революции сплошная грызня. Российские большевики своих священников отправили в «СЛОН», где методично их уничтожали. Но в Афганистане своих Соловков не было. Они нашли метод проще: богословов загружали в вертолёт, и с высоты сбрасывали, в надежде, что пока они долетят до земли, Аллах примет души и их встретят гурии.

Беда в том, что наш чиновник — коммунист, не осознав смысла жизни, стал учить весь мир. Эти «гуру» оказались в Африке, Азии в Европе — вот и научили. Теперь там остались груды ржавого железа, в основном военного предназначения. А не лучше бы разобраться у себя дома и наладить нормальную жизнь в своей стране. Да чего это я раскудахтался, надо продолжать своё повествование.

«Нива» заехала во двор. Наконец Ромашов легко вдохнул, как будто с его груди сняли двухпудовую гирю. Соколов вышел из машины, взял Ромашова за руку и отвёл в сторону.

— Я попрошу Вас, — сказал он, — этих ребят надо бы наградить. Кто главный советник от КГБ?

— Генерал майор Малков Иван Николаевич, — ответил Ромашов.

— Хорошо, я ему позвоню. Вы скажите, этот парень, что выудил информацию, афганец или наш?

— Наш, подполковник Хаджаев.

— Я хотел бы с ним встретиться и лично поблагодарить.

— Я могу организовать Вам эту встречу. — Ромашов постучал по стволу дерева, — тьфу, тьфу, если там всё нормально. Он лично возглавил эту семерку.

— Его надо отметить отдельно, — сказал Соколов, — может ему досрочно звание полковника присвоить?

— Это необходимо решать с Москвой. Дело в том, что генерал Малков этот вопрос не решит. Хаджаев прикомандирован на время поиска заложников и подчиняется непосредственно начальнику управления.

— Я могу позвонить Устинову, пусть попросит Андропова за этого парня.

— Зачем, товарищ маршал, на такие высоты выходить. Позвоните генералу Каменщикову или нашему кадровику. У меня к Вам есть просьба. Вы сможете отменить войсковую операцию? Дело в том, что Хаджаев вышел на след заложников, и мы их сможем освободить без кровопролития.

— Я понимаю Вас Ромашов. Не будет боя — не полетят домой гробы, но это решение министра, и отменить его я не могу. Задержать дня на три — это в моих силах. Так что дерзайте, если успеете. Я буду только рад. Скажите, когда я могу встретиться с Хаджаевым.

— Завтра в одиннадцать, если Вас это устроит.

— Хорошо, завтра в одиннадцать я Вас жду.

Ромашов возвращался в аэропорт. На подъезде к высотке уже стояло оцепление, он показал удостоверение, и его пропустили. Там уже была военная прокуратура, комендант, царандой, заместитель Бурхи с офицерами (ХАД). Он поздоровался за руку со знакомыми ему людьми и направился к заместителю Бурхи.

— Что тут произошло, — как будто ничего не зная, спросил он, — убитые раненые есть?

— Только убитые, раненых нет, — ответил заместитель Бурхи, — девять человек из банды Касыма. Мои офицеры лично опознали главаря. Командир роты разведки доложил прокурору, что когда он прибыл сюда, тут были только трупы. Самое странное, никто не знает, кто это сделал. Ваши военные, со слов командира роты, банду не уничтожали; наши армейцы тоже отрицают — мои люди не участвовали.

Зам пожал плечами.

— Может разборки между бандами?! — сказал Ромашов. — Вы тут разбирайтесь. А я поехал — у меня полно дел.

Он мчался на виллу. Теперь его волновало: одно все ли живы и не ранен ли Азат.

Азат и Батыр ужинали, а Фатима подавала им на стол.

— Я их, по всему Кабулу, высунув язык, ищу, — пошутил Ромашов, ввалившись в дверь, — а они тут чаи гоняют! Ну и мне, Фатима, подай пиалу.

Азат приподнялся, пожав руку Ромашову, жестом руки пригласил к столу.

— Докладывай по порядку, — сказал Ромашов, садясь за стол. — Все живы?

— Живы, куда мы денемся, — ответил Азат. — Они даже и стрельнуть не успели. Это хорошо, что мы приехали раньше. Минут на двадцать позже — было бы трудновато. Батыр подсмотрел хорошее место — каменный мешочек — мы их на подходе и взяли. Вначале впустили, а потом на тропе за пять минут и порешили. С Дустумом встретился. Сходка у него не получилась: Бурха своим приездом весь кайф подпортил. Такой стол был накрыт! Вот думаю, на халяву праздник живота устрою, так нет же, прикатил.

Ромашов рассмеялся: — я скажу Бурхе, что за ним прерванный обед, пусть раскошеливается.

— Мы с Батыром и бумаги прихватили, — Азат подал Ромашову папку. — Пусть Бурха разберётся. Я смотрел, есть важные документы.

Ромашов раскрыл папку.

— Тебе — то арабская вязь зачем? — пошутил Азат — Закрой, Бурхе передашь. О поисках заложников Фатима пусть расскажет сама.

Фатима стала подробно рассказывать Ромашову обо всех приключениях, в том числе и о мародерстве Дубова. Ромашов слушал её внимательно, не перебивая.

— Что будем делать, — спросил Азат, — что скажет мой старший начальник?

— Начальник скажет так: будем искать дальше, осталось три дня, а потом войска пойдут.

— А может пойти к Шаику и предложить в лоб, — заявил Азат, — мол, продай мне заложников.

— А на кой они тебе? — Ромашов посмотрел в глаза Азату, — если не спросит, то подумает?

— Я скажу — американские друзья хотят купить.

— Не слишком оригинально, — заметил Ромашов, — я думаю Шаика на такую туфту трудно купить, но можно попробовать, если нет других вариантов.

— И Дубова надо бы остановить, — вмешалась Фатима.

— А что мы сделаем? — возразил Ромашов, — дело не доказуемое. Проинформирую я начальство- дальше что? Это банда в военной форме, они повязаны одним делом и ни один прокурор не выбьет из них показания, потому что все понимают — за чистосердечным признанием пойдёт долгое сидение. Причём, каждого участника.

— А этот старший лейтенант? — сказал Азат.

— Ну, разве что он один, — молвил Ромашов, — и то я не исключаю возможность, что после войсковой операции он может оказаться грузом двести. Ты знаешь, зачем военные носят кальсоны внизу с завязками?

— Не знаю.

— То — то же. Отвечаю. Чтоб говно не выпадало в случай чего. Ты думаешь, генералы позволят этому говну выпасть. Честь мундира будут блюсти.

Они ещё долго сидели, прикидывали возможные варианты освобождения заложников. Фатиме предстояла задача обследовать часть кишлаков в горах.

— Ну, кажется, всё — под конец сказал Ромашов. — Отдыхай, утром я за тобой заеду. Завтра в одиннадцать нас ждёт Соколов. Хочет старик тебя лично поблагодарить. Ты только афганскую одежду сними, надень наш «прикид».

Ромашов приехал утром, как и обещал. Азат принял душ и стоял на улице, подставляя лицо ласковому утреннему солнцу. Косые лучи отражались, словно в гранях алмаза, в капельках росы, что застыли на лепестках и листьях роз. Обильно политая утром земля испарялась, наполняя пространство прохладой и ароматом цветов. Ромашов шёл по дорожке, глубоко втягивая воздух, как будто хотел надышаться после загазованного центра города. Фатима в саду накрывала столик. Пузатый чайник дышал паром, от стола шёл аромат вкусно приготовленного завтрака.

— Вот так бы денька три пожить! — сказал Ромашов. — Решено, как только заложников освобождаем, дня на три закрываемся на вилле, дышим воздухом, поливаем цветочки и принимаем солнечные ванны. Отдал я бумаги Бурхе, доволен как слон, передает тебе большую благодарность. Я ему сказал, что «спасибо» в стакан не нальёшь. Грозился отблагодарить после завершения операции. Наверное, барашка кушать будем.

Дежурный был предупреждён, и когда «Нива» подъехала к воротам, они тут же распахнулись. Ромашова и Азата встретил порученец и повел к маршалу. Он завел их в кабинет: пол был застелен толстыми персидскими коврами, в которых утопали ноги, тут же стоял стол и несколько стульев. Солнечные лучи, пробиваясь через шёлк лиловых занавесок, играли на красном дереве стола, стульях и панелях стен, разукрашенных восточным орнаментом. Соколов вышел из соседней комнаты и подал руку в начале Ромашову, затем Азату.

— Так вот ты, какой богатырь! — воскликнул маршал, — спасибо тебе, сынок, не только от меня, но и от всей моей семьи. Мне то что, старику, миг и меня нет, а им в горе жить. А теперь приглашаю вас к столу — он показал рукой на дверь, что вела в столовую. Молодая официантка обошла стол, разливая коньяк по бокалам. Соколов расспрашивал Азата, как идут поиски заложников. Азат рассказал маршалу о банде Халеса.

— Если они в крепости засели, — сказал маршал, — то выкурить их оттуда будет трудно. Вы правы, — он обратился к Ромашову, — много людей погибнет.

— Тут ещё одна фишка, — сказал Азат, — крепость — двенадцатый век, авиацию применять сложно. Если сравняем крепость с землёй, подымет вой международная общественность.

— Это они умеют делать, — сказал Соколов, — им палец в рот не клади. Тут что — то надо придумать другое.

— У меня есть предложение, — заявил Азат, — удар нанести точечной бомбардировкой. Я постараюсь разведать, где находятся склады, штаб, живая сила, и по ним нанести удары, не разрушая всей крепости.

— Хорошо, — сказал Соколов, — я в ваше распоряжения дам вертолеты, а вы с борта наведёте их на цель.

— Но в начале надо заложников освободить, — заметил Ромашов.

— Безусловно, — отозвался Азат, — иначе нет смысла всей этой затее.

— Сегодня я звонил генералу Каменщикову, — сказал маршал, — поблагодарил за умелую работу его офицеров. Он пообещал мне после освобождения заложников ходатайствовать перед Юрием Владимировичем о поощрении вас: Хаджаеву — досрочно полковника, а Ромашову — генеральскую должность.

— Спасибо, товарищ маршал, — сказал Ромашов. — Только мало времени Вы нам дали, трое суток пролетят быстро.

— Да, я вас понимаю, — маршал встал из — за стола, и все последовали его примеру, — не смею Вас задерживать. Если вам будет нужна помощь, звоните, мне или порученцу. А тебя, сынок, прошу, не рискуй, — маршал взял Азата за плечи, — лучше мы разбомбим эту крепость, и пусть заграница на нас брызжет слюной, но останься живой.

На виллу ехали в приподнятом настроении. Ромашов управлял машиной и мурлыкал под нос песню: «мы друзей за ошибки прощали, лишь измену простить не могли». Азат закрыл глаза и расслабился. Он заметил, что в таком состоянии он давно не был, напряженный ритм войны не давал передышки. Те ночные часы, что он проводил с Фатимой, безусловно, были прекрасными, но это было совсем другое, не то, что сейчас.

— О….! Старичок, молодая жена утомила? — пошутил Ромашов, — на ходу засыпаешь.

— А что, заметно? — отозвался Азат, не открывая глаза. — На лбу как бы не написано.

— А то, нет? — Ромашов, шутя, толкнул Азата в плечо. — Сразу видно женатый мужчина: рубашечка, брючки отутюжены, выбрит, парфюмом благоухает. Молодец Бурха, хорошую тебе «легенду» подобрал.

— Я тебе как другу хочу сказать, — Азат открыл глаза, — я хочу Фатиму в законные жёны взять. Как ты думаешь, сильно я их напугаю?

— Трудно сказать, — Ромашов посмотрел на Азата, — если генералам будет нужна по легенде такая семья — то ничего. А так могут хай поднять. Да чего ты должен на цыпочках перед ними стоять? Пошли они в задницу. Выдадим ей документы и отправим в Союз. У Бурхи окна есть: можем нелегально переправить через границу, а там она за таджичку сойдёт. У меня друзья есть, такую ксиву сделают, что ни одна собака не подкопается.

Там же знаешь, сколько придурков в Москве сидит, могут и крест на карьере поставить. Я случай тебе один расскажу. Мы как — то поехали с Бурхой к нашей границе, полный багажник оружия. Там повстречались с оперативниками. Они, как полагается, нам стол накрыли, выпили изрядно. Показалось мало. А где водку взять? Тут Бурха и говорит: «поехали в СССР, водки возьмём». Пьяным то, что — море по колено. Сказано — сделано. Доехали мы до границы, какая то глухомань, афганец поднял шлагбаум и мы на той стороне. С нашей стороны никого, даже шлагбаума нет. Вот тебе и железный занавес, только в крупную ячейку. Заехали в магазин купили, ящик водки. Тут я взял инициативу. Поехали, говорю, у меня по близости дружок в райцентре в начальниках томится. Заехали мы к нему, нас встретили по высшему классу. В баньке попарились вместе с пограничным начальством, а потом нас сопроводили они до афганского шлагбаума как высшее руководство. Так, что зря ты себе голову забиваешь, дело твоё пустяшное.

Подъехали к вилле, во дворе стояла машина.

— Вот и Бурха приехал, — сказал Ромашов, — наверное, тоже захотел лично тебя поблагодарить.

Бурха шел навстречу и улыбался. По его лицу было видно, что этот человек уже давно не знал отдыха. За то время, что они не виделись с Азатом, его голова, казалось, ещё больше поседела, щёки слегка впали, а под глазами появились мешки. Он поймал на своем лице взгляд Азата, и угадал его мысль.

— Да, да, вы правы, в тридцать пять лет так ужасно выглядеть.

— Отдыхать надо, — прервал его Ромашов, — вот заложников найдём и сюда на три дня.

— Нет, я лучше в Ленинград поеду, — Бурха улыбнулся Ромашову, — если не станешь возражать. Дочку давно не видел.

Бурха поздоровался с Ромашовым и Азатом за руку. В саду сели за стол, Фатима принесла им чай.

— Ну и задачу ты задал моим офицерам, — сказал Бурха, отпивая чай из пиалы. — До сих пор ломают голову, кто же уничтожил банду Касыма. За бумаги — спасибо. Мы уже сегодня с рассвета первые аресты сделали. Мне вчера их Серж завёз, я так увлёкся — всю ночь изучал. Толком и спать не ложился, на диване часик вздремнул, поэтому и вид как у столетнего деда.

Стали вести разговор о заложниках и о возможных вариантах их освобождения.

— Я решил их у Халеса выкупить, — заявил Бурха, — думаю вызвать его на переговоры.

— Ты учти, — ответил Ромашов, — переговоры будут совсем другие: теперь он станет диктовать условия.

— Да и времени у нас мало, — дополнил Азат, — маршал нам отпустил всего три дня. Я думаю, мне надо предложить им деньги по известной вам легенде. Пусть примитивно, ну и что. Халес передо мной в долгу, и я думаю, он не заломит большую цену. Только как их незаметно вывезти? Не хотелось бы раскрываться. Понимаете, людей много: солдаты, машины. Шаик сразу поймет кто такой Азат.

— Километрах в трёх от базы, — сказал Бурха, — есть площадка, там вертолёты сажают. Я сам на вертолёте пару раз садился, приедешь, разведай возможные пути подхода. Вечером приведёшь заложников, а я пришлю вертолёт — вот и вся конспирация. О готовности сообщишь шифровкой. Завтра пошли Фатиму, пусть пройдет по горам, может там они их прячут.

— Кстати, о ней, — заметил Ромашов и взглянул, улыбаясь на Бурху, — ты не против, если мы её у тебя заберём.

— Это куда же? — отозвался Бурха, протягивая руку за чайником.

— Как это куда? — Ромашов, улыбаясь, подмигнул Азату, — В Союз. Ты, что до сих пор ничего не понял?

— Я давно понял, — сказал Бурха, — как только Азат зашёл в это здание. А она согласна?

— Ещё не спрашивал, — ответил Азат.

— Я буду только рад, — сказал Бурха, — хоть одну женщину в Афганистане сделаю счастливой. Фатима! Фатима! — закричал он, — подойди к нам, пожалуйста.

Фатима подошла к столу в ожидании, что гости чего — то попросят.

— Тут вот какое дело, — заявил Бурха, — я знаю, что у тебя из родственников остался один Умар, но он ещё мальчишка. Выходит, я являюсь твоим опекуном.

Фатима не поняла о чём пойдет речь и удивлённо смотрела на Бурху.

— Получается так, — сказала Фатима.

— Так вот, — продолжил Бурха, — свататься к тебе пришли и спрашивают моего согласия: вот сват, а вот жених.

Фатима покраснела и тут же закрыла лицо локтем.

— Ты мне ответь, согласна ли ты выйти замуж за Азата?

— Согласна, — робко произнесла Фатима, — клянусь Аллахом, буду ему верной женой и рабыней моего господина.

— А ты знаешь, что тебе придется покинуть Афганистан и жить в другой стране: там, где прикажут служить твоему мужу.

— Согласна! — воскликнула Фатима, — хоть на край света, лишь бы только с ним.

— Сколько калыма возьмём? — пошутил Бурха, — жених богатый, молва о нём по всему Кабулу идёт.

— Не будем брать, — засмеялась Фатима, — он такой богач, как и я.

— Ну, вот и хорошо! Накрывай стол, у меня по такому случаю в машине бутылка коньяка есть — будем сговор отмечать.

Бурха поднял бокал.

— Дорогие мои, Азат и Фатима, — говорил он, — я очень рад, что в это трудное для моей страны время, вы нашли и полюбили друг друга. Жизнь скоротечна, а тем более на войне, поэтому используйте каждую свободную минуту, дарите радость друг другу, любите всем сердцем, всей душой. Лучше улыбка до, чем море слёз, после смерти.

Он выпил и быстро запьянел после выпитого бокала. Видно, бессонные ночи дали о себе знать: голова его все время падала на грудь. После второго бокала он окончательно окосел, и Ромашов с Азатом под руки отвели его в дом, и положили на диван.

— Слаб что — то Бурха, — сказал Азат.

— Работает много, спит мало, поэтому и ослабел. Интересный он человек. Зачитывал как — то мне свои дневники. Знаешь, у него отлично получается, как у писателя. Говорит: «хочу книгу написать на русском языке, чтобы русские люди узнали, что здесь творилось».

— А ты, Серж, не хотел бы написать? Нам с тобой есть что рассказать.

— Нет, сочинительством заниматься не хочу, хотя об этом часто думаю. Чтобы написать что — то стоящее, надо иметь не только талант как у Льва Николаевича Толстого, но ещё и быть как он графом. Для создания мало — мальски приличного сочинения нужно время, а значит и средства на существование.

— Да, ты прав.

— Я, наверное, поеду, — сказал Ромашов. — Ты Бурху не трогай: ему надо отоспаться, он на грани срыва.

— Пусть спит. Я и сам сейчас уеду, — заявил Азат, — Батыр с рынка вернётся, он там продукты закупает, и мы все поедем на базу. Садовнику накажу, пусть его во второй половине дня разбудит.

Машина выехала их города и помчалась на север в сторону Баглана. Батыр сидел за рулём. Сзади, прикрыв глаза, в полудрёме сидел Азат. Одной рукой он прижал к себе Фатиму. Она прижалась головой к его груди: её лицо, глаза, губы отражали прилив огромного счастья. Батыр в зеркало видел эту счастливую пару, и ему самому стало легко и радостно на душе.

Глава 14

Казнь Хафиза и его двоюродного брата только что завершилась, и Халес, потирая руки, уходил от построенного своего войска в приподнятом настроении. Когда вешали людей, укравших деньги, он смотрел на лица своих боевиков и замечал на них какую — то неуверенность и неприязнь к нему. Они стояли угрюмые, с понурыми головами.

«Пусть, пусть, — думал он, — каждый теперь устрашится изменять своему хозяину»!

Он не понимал одного, что повиновение, основанное на страхе, зыбкое, и в любую минуту, при малейшей опасности, такое войско может разбежаться и предать своего командира. Подчинять людей, заставляя выполнять твою волю можно только в трёх случаях. Первый: когда личность имеет большой авторитет, уважение и огромную силу воли. Второй: когда повелитель и подчинённые имеют материальную заинтересованность друг от друга. И третий: когда люди в страхе за свою жизнь выполняют чью — то волю. Конечно же, сила воли, авторитет — это, безусловно, приводит людей к повиновению, но таких качеств у Халеса не было. Скорее всего, они были у другого человека — в банде больше уважали Шаика, а Халеса боялись, и материально зависели от него, хотя и в этом он не совсем преуспевал. По причине своей жадности и скудности средств жалование он платил редко.

Ничто так не развращает человека, как лень и дармовые деньги. Вернув себе похищенное, а взамен умершего геолога не возвратив заказчикам ничего, Халес полусидя, блаженствовал на мягких подушках, перебирая сердоликовые чётки. Его взор был тупо устремлён куда — то в пустоту. Со стороны казалось, что он глубоко мыслит, решает какие — то очень важные проблемы. Но на самом деле, ни каких мыслительных действий в нем не происходило. Это был момент биологического существования, подобно астрагалу или верблюжьей колючки, что в большей части произрастают на территории этой местности. Пройдет немного времени и в желудке сработает рефлекс, что станет позывом к действию. Халес не был идейным борцом за освобождение своей страны, да и религиозные мотивы его мало волновали. Единого Аллаха и пророческие миссии Мухаммеда он признавал, молился, но не всегда; иногда пропускал намазы, опять по причине той же лени. А вот с постами было ещё хуже. В месяц рамазан, когда все взрослые здоровые люди от восхода и до захода солнца не должны принимать пищу, он закрывался и тайком от всех употреблял еду. Так что назвать его исламистом или идейным борцом нельзя, он был обычным бандитом, жаждущим наживы, как и многие, что паразитировали на беде несчастного народа. Пребывание Халеса в образе растения прервал вошедший Шаик.

— Хозяин, народ ропщет, — заявил он, — деньги надо бы людям выплатить, хоть какие — нибудь.

— Ты же сам знаешь, — отозвался Халес, — с деньгами сейчас туго. Если с Пакистана помогут, тогда дадим.

— Я не думаю, что они нам станут помогать, — сказал Шаик, — после всех наших «славных дел», помощи ждать неоткуда. А куда дел те деньги, что в Хафиза забрали?

— Про эти деньги забудь! — закричал Халес, — мне долги необходимо вернуть, оружие купить.

— Чего кричишь? — отозвался спокойно Шаик. — Я хорошо слышу. Выйди к людям и объясни, они же спрашивают меня. Надо думать, где деньги взять.

— Может заложников продать Бурхе? — раздумывал вслух Халес.

— Это что же, получается, — отозвался на его мысль Шаик, — Бурхе мы говорим, что у нас их нет, они у Махмуда, а потом сами предлагаем ему купить у нас.

— Ха, ха, ха! Скажем, что отбили, — Халес встал и нервно стал ходить по комнате.

— Отбили? — Шаик строго посмотрел на Халеса, — или увели у Бурхи из — под носа? Ребячеством попахивает. Такие шуточки он не простит и разнесет нас в пух и прах.

— Не разнесет. Азат жив, хотя он его первый враг, и мы будем живы. Нас ещё надо найти.

— Брось чепуху молоть. Если Бурха узнал о сходке в Файзабаде, оттуда же и узнает, где находимся мы. Кстати, тех, кто давал согласие воевать под флагом Дустума, Бурха стал арестовывать. Касым в секрете держал план своей операции, никому не говорил на кого и где покушается, а все равно погиб. Не надо надеяться, что Бурха эту выходку простит.

— Я предполагал такой исход, — нервно заявил Халес, — эта дустумовская выдумка к добру не приведёт. Может, предложим их Азату?

— А они ему зачем?

— Пусть поспрашивает, глядишь, его друзья возьмут. Ты их, где держишь?

— В десяти километрах отсюда в кишлаке.

— Ненадёжно, — сказал Халес, — Бурха их быстро там найдёт. Я придумаю, куда их спрятать. Знаешь, какая мне сейчас в голову пришла идея. Может их два раза продать?

— Это как же?

— Продать их Азату, а потом предложим Бурхе помощь за деньги, отобьем их у Азата. Переодеть людей в форму афганских солдат, повторить тоже, что и с Махмудом.

— Делай сам, я в этом участвовать не буду. Азат нам сделал доброе дело, нашёл Хафиза, а ты ему за это так хочешь отблагодарить? И потом, я бы тебе не советовал играть в кошки — мышки, не такой он человек, раскусит быстро. У Азата денег много, он всех твоих людей сможет купить, а тебя повесят на том же месте, где висит Хафиз.

— Успокойся. Не будем, не будем, — Халес замахал руками, — пригласи его для разговора.

— Надо бы послать к нему гонца, — сказал Шаик, — пусть приедет, и мы всё обсудим. Я пошёл, дел много.

«Иди, иди, честный человек, — думал Халес, — надо с тобой кончать, да и с Азатом тоже. А то и впрямь народ купит, и с этим сговорится. Я, чистокровный пуштун, вынужден с каким — то безродным туркменом сидеть на равных и вести переговоры, лишь потому, что ему посчастливилось отбить у шурави три мешка денег?! Я буду в провинции полновластным хозяином. Вот если бы узнать, где Азат деньги прячет. Надо Барика пригреть: он жил среди них, может что — то и знает».

Барик стоял напротив своего хозяина. У него дрожали коленки. После казни Хафиза он ещё не мог прийти в себя: ему казалось, что достаточно одного слова Халеса, и он будет болтаться на верёвке рядом со своим бывшим хозяином. Но Халес и не думал о его казни, он подошел к Барику и похлопал его по плечу.

— Ну что, — хитро щурясь, Халес заглянул в лицо Барику, — понял каково идти против силы?!

Барик кивал головой: у него от страху дух спёрло, он не мог сказать ни одной фразы.

— Не бойся, — Халес захохотал, — будешь верно мне служить, своим помощником сделаю. Ты мне вот что скажи — много у Азата людей?

— В кишлаке, где я был, человек десять, но у него люди в разных местах есть. Брат его жены, Умар, проговорился. Ещё сказал, что в Кабуле есть вилла и в ней его штаб. Но сколько всего людей, наверное, знает только один Азат.

— Хитёр, — сказал Халес, — так, пожалуй, его Бурха никогда не отловит. А где он чаще всего бывает?

— В кишлаке, где я был, живёт одна из его жён, по — моему, последняя, потому, что уж больно молодая.

— Значит самая любимая, ха, ха, ха, — снова засмеялся Халес. — А как ты думаешь, где он может свои деньги прятать?

— Наверняка в разных местах, — ответил Барик, — но одно знаю — в кишлаке точно они есть. Как- то уезжая, он наказывал её брату стеречь жену и деньги.

— Оно и правильно, — перебил его Халес, — умные люди не держат все деньги в одном месте. Ты вот что: съезди сегодня к Азату, потолкуй с людьми, узнай, когда он приезжает к молодой жене, куда он ездит. Одним словом, узнай всё поподробнее о нём и расскажешь мне. Передай Азату, что я зову его в гости.

Барик ехал к Азату, а из головы не выходил разговор с Халесом.

«Так вот какой расклад, — думал он, — а не плохо, если бы они сцепились и перебили друг друга — там можно было бы и мне поживиться. Если бы Азат и Халес погибли, я бы нажал на этого мальчишку Умара, и выложили бы они мне деньги с сестрой на блюдечке. Но как их свести? Сейчас надо держаться Халеса — он сильнее, у него больше людей. Когда Азата разобьют, Фатиму постараюсь спрятать под видом уважения к её мужу. Если в доверие не войду, нож к горлу, и куда они с Умаром денутся — всё расскажут».

Азата на месте не оказалось. Барик посматривал на дом, где проживал Азат, в надежде увидеть Фатиму, но она нигде не появлялась. Он осторожно стал опрашивать Умара, но тот оказался сегодня неразговорчивым. На вопрос, скоро ли приедет Азат, ответил неоднозначно и уклончиво. Барик понял, что ничего внятного не сможет добиться. Он попытался завести разговор с другими, но и там натолкнулся на молчание. Передав Умару просьбу Халеса, он решил вернуться в крепость. В его голове вертелась всё та же мысль: как убрать Азата, и тут у него неожиданно созрела идея.

«Натравить шурави. Надо этому подполковнику отвезти самогону и рассказать, что есть кишлак, где живут богатые люди, и там мало бандитов. Они пойдут туда и напорются на Азата, тогда ему и придет конец. Фатиму они трогать не будут, она женщина, а как только они уйдут, я займусь ею. Нужно только сделать так, чтоб Азат в это время в кишлаке был. Если разбогатею, с кяризами будет покончено, и я не буду лазить как мой дед и отец под землёй».

Он был человек древней профессии, что передавалась от отца к сыну. И ещё мальчишкой с отцом гулял по подземным руслам, что несли с горных пещер прозрачную, как слеза, талую воду. Дед и отец его были тружениками, а вот у него затаился в генах какой — то изъян. Ему не хотелось заниматься этим тяжелым и рискованным делом, ему хотелось разбогатеть. И теперь это богатство стало маячить перед глазами, соблазняя его на совершение греха. Он знал подземный ход в крепости, излазил его вдоль и поперёк. Прорытое еще в древности подземелье вело во многие комнаты, в том числе, где живет Халес.

«Надо держать ухо востро, — думал Барик, — все, о чем они говорят, надо прослушивать и постараться опередить их. Халес тоже где — то прячет деньги, которые похищал Хафиз. Подловить момент, когда он уедет из крепости, и поискать деньги в его комнатах».

Азат сидел у Халеса. Гостеприимство хозяина вызывало в нём сомнение. Азат шутил, но всё время был в напряжении и сосредоточен. «Где — то они должны проговориться, — думал он, — с чем же связано их приглашение?»

Халес был весел, отпускал всякие неуместные шутки, не забывал упомянуть и о казни. Еще раз поблагодарил Азата за оказанную им помощь в поисках Хафиза. Шаик, наоборот, был в меру сдержан.

— Слышал? — спросил Халес, — Бурха аресты начал. Всех, кто Дустуму поклялся верно служить — под гребеночку, ха, ха, ха!

Азат заметил, что Халес очень часто громко хохочет. Он сделал для себя вывод, что такая привычка — признак небольшого ума. «Человек недалёкий, — подумал он, — но со своим цинизмом готовый совершать всякие мелкие пакости, а, в прочем, может и большие, но весьма непродуманные. Вот Шаик — это другое дело».

— Нет, не слышал, — Азат покачал в ответ головой, — Я был занят другим делом, и меня в Кабуле не было.

— За эти три дня, — дополнил Шаик, — такие события в Кабуле произошли: Бурха Касыма уничтожил.

— Да вы что? — Азат сделал удивлённый вид, — Касым так надеялся где — то деньги получить.

— Мальчишка, — заявил Халес, — я ему сразу сказал, что это пустая затея.

Шаик стал рассказывать подробности гибели Касыма. Эти вести, дойдя до ушей Шаика, уже обросли небылицами. Азат слушал, делал удивлённый вид, в некоторых местах, поддакивая хозяевам.

— Слышал, что шурави что — то замышляют, — Халес посмотрел на Азата, — говорят, будут кишлаки прочесывать.

— Да, слышал, — сказал Азат, — а что нам? Оружие спрячем и возьмём мотыги. Мы мирные граждане. Что они нам сделают?

— Правильно, — перебил Шаик, — и нам надо бы людей по домам отправить.

— Не дури, — возразил Халес, — кто сюда в крепость сунется? Никому и в голову не придет, что в этих старых развалинах боевики сидят. А что они хотят, ты не в курсе дела?

— Говорят, заложников каких — то ищут, — Азат покосил глазом вначале на Шаика, а затем на Халеса. Он заметил, что Халес резко изменился в лице и заёрзал. — Там среди них есть важная особа, так, по крайней мере, меня проинформировали мои американские друзья, а остальные не представляют никакого интереса.

— А как эту особу вычислить среди них? — проговорился Халес.

Азату сразу стала ясна цель приглашения его в гости, — это торговля заложниками.

— Кто его знает?! — сказал Азат. — Об этом никто не знает, кроме Москвы, да его самого. Но он же не скажет. Тут будут гоняться за всей группой заложников.

— Может быть, твои друзья согласятся их взять? — спросил Халес.

— А что они у вас? — Азат удивлённо посмотрел на Халеса, — их надо срочно куда — то девать: иначе их найдут и у вас будут проблемы.

— Не найдут, — возразил Халес, — у меня в горах есть пещеры, в которых и год можно отсидеться.

— Тогда другое дело. Я поговорю с друзьями, может и возьмут. Только времени у нас совсем мало — Скоро шурави начнут колесить по кишлакам. Их же как — то надо перевезти.

— Зачем, — сказал Халес, — побудут в пещерах, а потом перевезём.

— Нет, — Азат улыбнулся, — это опять получится, как с геологом. Я выглядеть глупо перед американцами второй раз не хочу. Это уж без меня! Азат поднял руки вверх и помахал ими у головы.

— Погоди, погоди, мы можем договориться, — занервничал Халес, — у нас ещё есть время.

— А когда начнётся операция? — спросил Шаик.

— Один Аллах знает! Но, судя по приезду гостя из Москвы, на которого, как вы говорите, Касым охотился — скоро. Сколько вы за них будете просить?

— Миллиона два афгани, — заявил Халес.

— Это много. Я тоже должен заработать, — Азат посмотрел на Шаика, затем на Халеса, — вы, наверное, думает, что всё я вам буду делать за красивые глаза. Во — первых, мои друзья много не дадут — товар уж больно не качественный. Во — вторых, риск большой и время поджимает. Я думаю так: миллион ваш, миллион мой. Я вам советую продать их Бурхе, тогда и войсковой операции не будет.

— Нет, — сказал Халес, — с Бурхой я не хочу иметь никаких дел. Дойдет до Дустума и остальных, подумают, что я с Бурхой дружу. Мне такая слава не нужна.

— Тогда так, — Азат поднялся, приготовился уходить, — нет времени сидеть в гостях. Я сейчас поеду, и сегодня же постараюсь встретиться с друзьями, а завтра сообщу вам результат.

Азат гнал машину по грунтовой дороге, словно гонщик ралли. Клубы рыжей пыли поднимались высоко вверх, и, казалось, что по грунтовке движется целая колонна автомобилей.

«Всё получается неплохо, — думал он, — только бы не сорвалось. По времени я успеваю. Сегодня же отправляю шифровку Ромашову. Если дают добро, завтра я снова еду на переговоры с Халесом. Мне привозят деньги, и послезавтра я получаю заложников. В отпущенное маршалом время мы вписываемся. До начала войсковой операции остаётся еще сутки».

Азат приехал на базу. Фатимы уже не было — она снова ушла на поиски заложников. Азат ругал себя, что отправил ее, подвергая риску. «Не надо было её пока посылать, — думал он, — всё и так разрешилось».

Он вызвал к себе радиста. Ата подготовил шифровку и отправил Ромашову. К вечеру они получили ответ: Ромашов давал добро на дальнейшие переговоры. Деньги для выкупа в один миллион афгани обещали подвезти только завтра вечером.

«Всё хорошо получается, — Азат довольный ходил по дому, читая шифровку». Но мысль о Фатиме сосала под ложечкой, ныла внутри, добираясь до сердца. Это ощущение угнетало его. Он успокаивал себя, как мог, объясняя тому, второму Азату, что ничего страшного нет: она ходила много раз и возвращалась, вернётся и сейчас. Но какое — то плохое предчувствие не давало покоя. Зашёл Батыр и стал приглашать его на ужин, но он отказался.

— У меня бутылка водки есть, — сказал Батыр, — может, выпьем. Я гляжу, что — то творится с вами нехорошее.

— Ты знаешь, сам не пойму, муторно как — то на душе. Давай выпьем, может успокоюсь. Я ругаю себя за то, что Фатиму в разведку послал. Надобности никакой не было — вопрос о заложниках уже разрешается. Если, не дай Аллах, что с ней случится, я не переживу.

— Она опытный разведчик и ходила уже не один раз, — сказал Батыр, — мы на войне живём и к этому надо привыкнуть.

Батыр принёс ужин и бутылку водки. Выпив немного, Азат немного успокоился, но уснул не сразу. Долго ворочался. И лишь к утру сон окончательно одолел его. Проснулся, когда солнце уже было высоко. Заторопился — надо было ехать к Халесу.

Машину Азата охрана крепости заметила издалека. Её и нельзя было не заметить. Любитель большой скорости, Азат гнал машину по грунтовке, высоко поднимая за собой хвост пыли, словно торнадо, который шёл на крепость. Как только он подъехал к воротам крепости, к нему навстречу уже вышел Шаик, и по лицу гостя сразу понял, что переговоры прошли в его пользу. Улыбаясь, он подошёл к Азату, широко расставив руки. В это время мимо них проходил Барик, их глаза встретились. Он сделал глубокий поклон, но Азат в его глазах заметил отблеск неприкрытой к нему ненависти.

«Чего он пожаловал к Халесу, — наклоняясь, подумал Барик, — Надо бы подслушать, о чем они поведут речь».

— Где Халес? — спросил Азат. — Я привёз ему добрую весть.

— Мы очень рады, — ответил Шаик, — Халес скоро будет.

Они пили чай в ожидании Халеса. Азат заметил, что Шаик был чем — то подавлен. Странное чувство одолевало Азатом: с одной стороны он понимал, что перед ним сидит его враг, но с другой стороны, он сблизился с этим человеком и ему, по — своему, было его жаль. Наверное, то, что называют родством душ, возникло между ними, связывая в единый клубок врага идеологического и друга в человеческом понятии. Врагами их делала власть, система, та, что стравливает народы для удобства своего существования, а другом делает душа, внутреннее, ничем не объяснимое ощущение. Он ловил свою мысль на одном только вопросе. «Смогу ли я убить этого человека, если потребует обстановка?» Азат задумывался и не находил себе ответа. «Наверное, неотвратимое чувство врага возникает к тому, кто пришел на твою землю грабить, убивать детей, женщин и стариков, — думал Азат. — А здесь другое: ты пришел непрошеным гостем, и у тебя возникает чувство вины перед этими людьми. Пожалуй, виной всему — враньё, которое пытается внушить нам власть, оправдывая наше присутствие, пугая нас тем, что здесь окажутся войска НАТО. Ну и пусть, нам то, что от этого?! Пусть бы лучше они расхлёбывали эту кровавую кашу. Имперские амбиции, вот главная причина этой войны».

— Почему, Шаик, такой грустный? — спросил Азат.

— Радоваться нечему — народ ропщет. Халес деньги не хочет платить.

— Я завтра привезу мешок, и заплатите.

— Я сомневаюсь, что он отдаст деньги людям. Он последнее время слишком жадным стал. Пакистанцы требуют вернуть долг. Он даже пошел на разрыв с ними всех отношений. Скажу тебе по секрету, хозяева требуют убрать его, а я не знаю, как поступить. Вот, если бы ты согласился объединиться, тогда другое дело.

— Ты же знаешь, — ответил Азат, — нам с Халесом вдвоём будет тесно.

— Если бы, Азат, ты дал согласие, тогда можно было бы говорить о его физическом устранении.

— Когда — то поговорим и об этом, — сказал тихо Азат, — мы слишком забегаем вперёд, надо всё обдумать.

Они не знали, что в это время при их разговоре присутствует третий: Барик через подземный ход проник в подпол комнаты и слушал каждое их слово.

Наконец приехал Халес, и они пошли к нему вести переговоры. Долго разговаривать не стали. Решили, что завтра в семь часов утра Азат привозит деньги, потом они с Шаиком едут забирать заложников. Шаик со своими людьми перевозит их к Азату на базу.

Халес со всем соглашался, но как только Азат и Шаик ушли, он стал продумывать свою игру. «Заложников надо два раза продать, — подумал Халес. — Азата надо уничтожить, когда он поедет брать заложников, а потом их предложить Бурхе, заодно потребовать деньги и за мёртвого Азата». Эта идея насколько вскружила ему голову, что он тут же вызвал начальника своей личной охраны. Широкоплечий, высокого роста, лет двадцати пяти, охранник вошёл к Халесу. Тарзи преданно смотрел на своего хозяина.

— Сейчас поедешь в кишлак, — сказал Халес. — Знаешь, куда Шаик отвёз заложников?

Тарзи кивнул головой.

— Скажешь Абдулхаю, пусть перевезет их в пещеры — он знает куда. Завтра в кишлак за ними приедет Азат. Ты со своими людьми устроишь засаду и убьешь его.

— А если он приедет вместе с Шаиком?

Халес с минуту помолчал, — и его тоже. Передай Абдулхаю, без моего распоряжения заложников никому не отдавать.

— А как он узнает, что это вы даете добро на передачу заложников?

— Видишь эти чётки, — Халес приподнял вверх сердоликовые чётки, — тот, кто приедет за людьми, должен будет их отдать Абдулхаю, а он ему людей. Четки потом пусть Абдулхай привезёт мне, как отчет о проделанном обмене.

Тарзи вышел, а Халес еще долго раздумывал о предстоящем деле.

«Надо бы Барика спросить — подумал он, — что там он разведал, когда ездил к Азату. Где прячет этот туркмен своё добро».

Халес крикнул слуге, чтобы разыскали Барика и привели к нему. Барика нашли быстро — его особо, и искать не надо было. Он всё слышал, что происходило у Халеса, и, когда слуга вышел на его поиски, он уже шел ему навстречу. Он продумывал, что он скажет Халесу, и планировал, как ему покинуть крепость.

Халес как лис улыбался Барику. В ответ на его хитрость Барик прикинулся кротким ягнёнком.

— Что разведал, что говорят люди Азата?

— Кое — что узнал, — соврал Барик, — брат его жены похвастался, что у Азата кроме Кабула есть в другом городе дом. Если мне дашь машину, в город поеду, постараюсь всё уточнить.

— Конечно, бери ту, на которой к Азату ездил. Я сейчас дам команду.

Барик вышел, а Халес стал радостно потирать руки: «Если бы еще удалось добраться до денег Азата, — думал Халес, — тогда и воевать не надо бы — слинял бы за границу с женами и прислугой».

Барик шёл к КПП полка и размышлял: «Все делается, как задумал, но найду ли я деньги Азата — трудно сказать. А вот то, что завтра Азат повезёт мешок с деньгами — это уже точно. Если натравить этого подполковника на кишлак, они перебьют людей, а я на Азата устрою засаду по пути в крепость, когда он повезёт деньги. Халес на меня не подумает. Только будет трудно мне одному справиться с Азатом. Вернусь в крепость, — там есть надёжных три человека. Азата убьём, деньги заберу, а потом и им в спины. А Халес пусть голову ломает, кто это сделал».

Многие офицеры и прапорщики полка знали Барика в лицо, он часто приносил сюда самогон. Хотя фамилия Лузенко была названа с акцентом, прапорщик сразу понял, к кому пришел афганец. Он позвонил комбату и сообщил, что пришёл его старый друг. Барик долго пытался объяснить Лузенко, зачем пришёл, но тот толком ничего не понимал: только понял, что где — то есть душманы. И он решил его повести к командиру полка.

Барика завели в фургон, где жил Дубов. Прапорщик — таджик, что был у командира полка личным переводчиком и постоянно участвовал в «командирской охоте», поздоровался с Бариком как со старым знакомым.

— Ну что ты хочешь сказать? — спросил он у Барика.

— В горах есть кишлак, — ответил Барик, — завтра утром туда привезут много денег.

Переводчик перевёл командиру полка.

— Много, это сколько, — Дубов засмеялся, — тысячи две афгани?

— Нет, больше, мешок, — заявил Барик.

— Откуда же они возьмут столько денег? — спросил переводчик.

— Там банда, человек десять, им привезут деньги за каких — то заложников.

Лузенко взглянул на Дубова. Командир полка слегка подмигнул ему.

— Наверное, те, которых ищут, — тихонько сказал Дубов. — Давай, давай, раскручивайте этого вонючего козла.

— Ты можешь показать туда дорогу? — спросил Лузенко.

— Нет, не могу, — ответил Барик, — если наши увидят, меня убьют.

— Ну, хотя бы на карте покажи, — сказал Лузенко, — ты ж раньше мне показывал.

— Если объяснишь, где какой город нарисован, я попробую.

Принесли карту, и стали разбираться, как доехать до кишлака.

— Товарищ подполковник, — выкрикнул переводчик, — мы же там месяца два назад были! Помните, за кишлаком кяриз: Бурменко ещё туда гранату кинул, а он глубокий — только пук и услышали.

— А, помню! — воскликнул Лузенко и похлопал себя по лысине, — товарищ полковник, я знаю, как туда ехать.

— Спроси его, — сказал Дубов, — где, в каком доме конкретно бандиты и, когда привезут деньги.

Барик поморщился, продумывая вопрос. Потом взял карандаш и на обратной стороне карты нарисовал квадратиками дома кишлака, обвёл кружочком дом, где жил Умар с людьми. Дом, где жили Фатима и Азат, не обвёл.

— В этом доме, — указывая на дом Умара, — их там совсем немного: бывает человек пять, иногда десять — больше не видел.

— Мелочь, — Дубов махнул рукой. — А деньги когда привезут?

Немного понимая по — русски, Барик понял вопрос, и пока переводчик переводил, он продумывал ответ. «Азат привезет деньги в крепость в семь часов, — думал Барик, — ехать ему около часа. На всякий случай скажу им что часов в восемь. Азат к этому времени уж точно будет с деньгами в пути».

Барика проводили до КПП, а Дубов и Лузенко потирали руки, мысленно делили еще не добытые деньги.

— Надо бы у комдива спросить разрешения. Пусть не большая, но банда, — заявил Лузенко, — будет бой, могут быть жертвы, подстраховаться необходимо.

Дубов позвонил командиру дивизии.

— Здравия желаю, товарищ генерал, — сказал он в трубку, когда услышал голос комдива.

— Здравствуй, Ренат Федорович. Что ты хотел?

— Есть повод отличиться, по ордену получить, а может и повышения.

— Что ты кругами издали заходишь? Говори конкретно.

— Мои разведчики, — стал докладывать Дубов, — сегодня принесли мне такую весточку: в километрах тридцати от меня в горах есть кишлак, имею данные, что там удерживают заложников. Бандитов немного, человек десять. Утром я их перехлопаю, как куропаток, заложников освободим, и мы с вами на коне.

— Заманчиво говоришь, но дело в том, что маршал пока не дает добро на операцию.

— Товарищ генерал, случай исключительный — такое судьба подбрасывает раз в жизни. Скажем, что разведгруппа случайно наткнулась на банду, завязался бой и …

— Твои разведчики точно знают, что заложники именно там?

— Девяносто девять процентов, иначе я не звонил бы Вам.

— Ну, хорошо. Я сейчас позвоню начальнику штаба армии.

Командир дивизии с начальником штаба армии генералом Тергрисяном был в дружеских отношениях. Они когда — то вместе учились в академии. Когда друг сообщил о предполагаемом месте расположения банды с заложниками, у Тергрисяна взыграла кавказская кровь. Он тут же решил завтра приятно удивить маршала.

— Стэпан Нэкифорович, даю добро. Об опэрации нигдэ нэ разглашать, дэйствовать втихую, — под конец сказал он.

Дубов себя ругал, что стал спрашивать разрешения у комдива. Он мог бы самостоятельно всё провести: забрать деньги, освободить заложников, и его фамилия стала бы известна самому министру. А сейчас комдив обзвонит всех: подключится армейский спецназ, в погоне за повышением налетят генералы — и все планы коту под хвост. Но тут зазвонил телефон и он в трубке услышал голос комдива.

— Всё, Тергрисян разрешил, действуйте осторожно, но, чтобы особист полка не знал, а то дойдёт до гэбешников — те сразу прилетят за орденами.

— Дело сделано, — Дубов вскочил, потирая руки, — завтра мы этот мешочек прихватим. Он похлопал Лузенко по спине.

— Иди готовь своих борзых, завтра на охоту похерачим, деньги возьмём, заложников освободим и пи… ц этой войне. Поеду в Сочи в море яйца мочить.

Лузенко ушел, а Дубов еще долго продолжал находиться в состоянии эйфории от привалившего, невидаль откуда, счастья. «Сколько же в мешке будет афгани», — думал он.

Дубов достал из сейфа пачки денег и стал прикидывать. В начале двигал их по столу, считая, сколько войдет в один ряд, а потом на глаз, выбрал предполагаемую высоту мешка и посчитал, сколько будет рядов. Сумма получилась внушительная. От восторга и жадности у него закружилась голова, он достал недопитую бутылку самогонки, налил в стакан и залпом выпил. Дурно пахнущая жидкость возвратила вскруженную голову на место.

«Завтра я стану миллионером, — мечтал Дубов, — пусть и афгани, но миллионер. Теперь надо думать, как их поменять на чеки и перевезти в Союз. Часть шмотками вывезу. Тамаре на тело корсет сошьём и мне пояс. Вывезу, нет проблем. Вот только бы успеть поменять на чеки».

Он размышлял так, как будто этот мешок уже лежал у него под кроватью.

Барик мчался к крепости, старенькая машина подпрыгивала на кочках. В небольшом открытом кузове легковушки лежал домкрат, он гремел от тряски и перекатывался из одного угла в другой, издавая звуки скрежета и грохота металла о жесть. Но эти звуки нисколько его не отвлекали. Мысль, что от богатства его отделяет всего несколько часов, вскружила голову: «Завтра он убьёт Азата и станет богачом».

Он уже представлял, как в Кабуле купит дом, магазин и станет торговать. Оба этих человека, Дубов и Барик, говорящие на разных языках, родившиеся в разных странах и разные по развитию и менталитету, думали, по сути, об одном и том же и служили одному богу, — наживе. И готовились совершить преступление. Если желание Барика еще можно было как — то оправдать, посмотрев на его нищенский образ жизни, на его полуголодных детей и жён, то Дубов, с его относительно сытым преуспевающим образом жизни, вызывает только отвращение. Власть направила его на эту позорную войну, не задумываясь о том, сможет ли этот человек выдержать такое испытание. Развращённый войной, он разлагался, заражая всех вокруг себя. Таких как Дубов были единицы, но они своими поступками заставляли афганцев браться за оружие и бить непрошеных гостей. Солдат чужой страны всегда будет изгоняем, как отторгается инородное тело из организма, пусть даже пришитое хирургом в благих целях.

В крепости Барик осторожно стал подбивать своих друзей организовать засаду. Он уже продумал план: ночью они выйдут из крепости подземным ходом и, никем незамеченными, пойдут в выбранное им место для засады. Там дорога делает крутой поворот и близко подходила к горе. Если навалить на дорогу камни, Азат подумает, что это камнепад перекрыл дорогу. Он станет освобождать дорогу от камней — в это время можно и убить всех, если он даже будет не один. Сообщники согласились, только вот Али засомневался. Он поделился с Науром, тот еще приходил в себя после того, как Хафиз всадил в него две пули. Наур был старше Али, они были из одного кишлака, и состояли в дальнем родстве. Али ухаживал за раненым Науром.

— Не верь ему, — сказал Наур, — он такой же, как и Хафиз, и был с ним за одно. Я не знаю, почему Халес оставил его в живых. Если у вас даже и получится, то Халес вас найдёт, и будете вы висеть там же, где и Хафиз со своим братцем. Я тебе советую пойти к Шаику и все рассказать.

Барика взяли вечером, как только он собирался выйти со своими друзьями на дело. Перепуганного его привели к Шаику. Барик упал на колени и молил не убивать его.

— Если меня оставишь в живых, — дрожащим голосом молил он, — я расскажу тебе всё, что задумал Халес.

Шаик дал слово, и Барик рассказал ему всё, что подслушал у Халеса.

— Верить тебе нельзя, — сказал Шаик, — но и не верить — тоже. Свяжите его и в машину, а я поеду за деньгами. Пусть он нам показывает дорогу, как к Азату проехать. Если будет засада по дороге, ты, Барик, погибнешь первый.

— Нет, засады не будет, — отозвался Барик, — засада вас ждет в кишлаке, где прячут заложников. Это я хотел, по глупости своей, деньгами завладеть.

— Надо выехать до рассвета, — сказал своим людям Шаик, — пока Халес спит. Деньги привезём в крепость, отдадим Азату заложников, а потом и с Халесом разберёмся. Говоришь, чтобы получить заложников, нужно отдать его чётки Абдулхаю?

— Да, да, — сказал Барик.

— Я их утром постараюсь у Халеса забрать, — молвил Шаик. Абу, — Шаик обратился к своему верному помощнику, — Барика в машину, а этих двоих выведи за крепость в овраг и там расстреляй. Только подальше отведи, чтобы Халес не проснулся. Возьмёшь людей, поедешь в кишлак, где находятся заложники. Там меня должен ждать Тарзи с засадой. Ты скажи ему, что Халес его ждёт. Только вначале разведай. Может этот пёс, неправду сказал. Утром меня жди на дороге, там, где этот шакал, хотел Азата убить. И мне обо всем доложишь.

Глава 15

Вечером, в трёх километрах от кишлака, приземлился вертолет. Азат выехал на машине с Батыром к вертолёту, куда Ромашов и Бурха привезли деньги. Ещё раз уточнили план освобождения заложников.

— Завтра в это же время приведете их сюда, — сказал Бурха, — я пришлю вертолёты.

— А я, — добавил Ромашов, — буду с утра в штабе сороковой армии. В случае непредвиденных обстоятельств начнём атаковать крепость. Не рискуй. Если что, сразу же вызывай боевые вертолёты, и корректируй с борта огнём. Связь со мной — по радио, а когда сядешь в вертолёт, то через борт.

— Что разведала Фатима? — спросил Бурха.

— К сожалению, она ещё не прибыла. Мурад сейчас поедет её забирать.

— Если она найдёт, — заявил Бурха, — тогда переиграем и освободим их сами.

— Не будем рисковать, — перебил его Ромашов, — могут погибнуть люди. Деньги мы и так вернем. Как только заложников получим, приступим к уничтожению банды Халеса.

— Я бы не хотел этого, — сказал Бурха, — их можно приручить.

— Об этом поговорим после освобождения заложников.

Ромашов и Бурха улетели. Азат по приезду на базу и занёс мешок с деньгами к себе в дом. Отдал машину Мураду. Машина долго не возвращалась. Азат нервничал, ходил по двору и всё время выглядывал на дорогу. Только поздно ночью Мурад возвратился. Азат подбежал к машине и когда открыл дверь, увидев, что Мурад сидит в машине один, окаменел.

— Где Фатима! — крикнул он.

— Я не мог больше ждать, — ответил Мурад. — Рынок опустел, машина стоит одна, улицы пустые, могут бандиты по голове долбануть или полиция заметёт.

— Ты испугался, а она там одна ночью тебя ищет, не боится! Дай сюда ключи от машины. Батыр, я постараюсь утром приехать. Если я не появлюсь, на войне всякое бывает, ты отвезёшь деньги в крепость и у Халеса заберёшь заложников. Шаик со своими людьми их должен перевезти сюда.

Батыр одобрительно кивнул головой, они пожали друг другу руки. Он заверил Азата, что справится, и машина умчалась. Перед рассветом лучи фар осветили дувал и стены домов. У ворот загудела машина. Батыр подумал, что прибыл Азат и вместе с Умаром вышли его встречать. Но перед ним стоял Шаик.

— Где Азат? — спросил он.

— Он будет только утром, — ответил Батыр.

— Ай, как не хорошо! — Шаик хлопнул со злостью себя по бёдрам.

— Говори, в чём проблема, — сказал Батыр, — Азат уполномочил меня решать все дела. Деньги есть, заложников могу забрать хоть сейчас.

Шаик вытащил за шкирку Барика, и заставил его повторить рассказ о злых замыслах Халеса. Затем Шаик рассказал Батыру о своих планах, и они решили вместе ехать в крепость.

— Умар, — окликнул Батыр, — этого шакала в сарай. Приедет Азат, пусть с ним разбирается.

Они подождали Азата до рассвета. С восходом солнца встали на колени, совершили намаз. После молитвы решили выезжать.

У поворота на указанном месте их ждал Абу.

— Ну, что скажешь? — спросил его Шаик.

— Всё правда, — Абу вытащил из машины Тарзи, — он тебе всё расскажет.

Тарзи стоял, опустив голову.

— Зачем ты хотел меня убить, — спросил его Шаик, — тоже денег захотел?

— Клянусь Аллахом, я не хотел этого, — говорил Тарзи, — это Халес жаждет твоей смерти. Он уже давно мне об этом намекал. Говорил, когда завладеем большими деньгами, уедем вместе в Исламабад. Обзывал тебя пакистанским прихвостнем. Я думал дождаться тебя и Азата и всё вам рассказать. С Халесом надо кончать: он все равно подыщет человека и тебя убьёт, да он и сам способен в спину выстрелить. Люди им не довольны, за исключением его родственников. По- моему, сейчас самое время от него избавиться. Если народу всё это рассказать, они поймут.

— И ты согласен, его разоблачить?! — воскликнул Шаик.

— Конечно, согласен.

— Теперь перед всеми, становись на колени и клянись Аллахом.

Тарзи поклялся.

— Здесь собрались единомышленники, — заявил Шаик, — сегодня мы должны устранить Халеса. Если мы это не сделаем, он приведет всех людей к гибели, а сам с деньгами сбежит за границу.

Стали вместе решать, как лучше организовать устранение Халеса. Решили, что Тарзи сменит охрану у дверей Халеса. На их место встанет Али со своими людьми.

В крепости всё было тихо. Сонный часовой, стоявший на стене, потянулся, взглядом проводил въезжающие в крепость машины. Халес ещё спал, за его дверью была тишина. Он был человеком религиозным, но не настолько, чтобы во имя Аллаха пропускать сладкий утренний сон.

Али вместе с Тарзи прошли по узкому коридору и сменили охрану.

— Будем будить? — спросил Тарзи. — Все готово.

— Пусть спит, чтобы, ничего не заподозрил и шум не поднял. До завтрака к нему никто не заходит, а потом может — это его последний сон.

Через два часа Али доложил, что повар понёс Халесу завтрак.

— Пора, — сказал Шаик, — сейчас поест, и я пойду к нему.

Когда Шаик зашел в комнату, Халес сидел, полулежа на подушках, упершись взглядом куда — то в потолок, плавно перебирая свои чётки.

— Что скажешь? — Халес перевёл свой взгляд на Шаика.

— Приехал человек от Азата, привёз деньги.

Халес вздрогнул, он сразу понял, что весь его продуманный план ломается: «Тарзи не зная, убьет Шаика и человека Азата, и тогда Азат всё поймёт и станет охотиться за мной».

— А где, где, Азат? — нервно выговорил Халес.

— Не знаю, где — то занят, поручил все дела Батыру. Тогда я поеду, — Шаик посмотрел в глаза Халесу, — отдам ему заложников.

Глаза у Халеса бегали, он стал нервно перебирать чётки. Шаик видел его замешательство и был готов ко всему.

«Что же придумать?» — пробежала в голове у Халеса мысль.

— Их в кишлаке нет, я дал команду их перевезти в пещеры.

— Я знаю, мне Тарзи сказал. Чётки давай.

— Какие чётки?

— Твои чётки, которые я должен отдать в качестве пароля Абдулхаю.

Халес побледнел — его заговор, который он так вынашивал, провалился.

— Зачем ты хотел убить нас с Азатом? — спросил Шаик, продолжая смотреть в глаза Халесу.

— Я хотел вас убить? — Халес вскочил с подушек — Кто тебе сказал эту чушь?

Шаик сделал шаг к двери и толкнул её ногой. В комнату вошёл Тарзи, за его спиной стоял Али.

— Напомни ему, Тарзи, — молвил Шаик, — у Халеса стало в последнее время плохо с памятью.

— Охрана, охрана! — закричал Халес.

— Зачем кричать, — заявил Али, — охрана в курсе дела, охрана тебя слышит.

— Сейчас мы соберём людей, — сказал Шаик, — и ты им расскажешь о своих гнусных делах. Тарзи подтвердит, как ты хотел завладеть деньгами, убив меня и Азата, и с ними намеревался сбежать.

— Предатель! — выкрикнул Халес и выстрелил в Тарзи. Али тут же выстрелил в Халеса.

Халес лежал мертвый, а Тарзи ещё дышал.

— Скажите людям, что мы поругались: Халес выстрелил в меня, а я раненый его убил, — сказал Тарзи. — Не хочу, чтобы среди нас кровная месть зародилась: тут много родственников Халеса, они начнут вам мстить, и проиграете наше общее дело.

Шаик забрал из рук Халеса чётки и положил в карман. На выстрелы стали сбегаться люди. Тарзи полу хрипя рассказал, что Халес с утра чего — то взбесился и выстрелил в него, а он не выдержал и выстрелил в ответ. Все осуждали Халеса. Вскоре скончался и Тарзи. Шаик временно взял командование на себя. Он вышел к Батыру, который всё это время сидел в его комнате.

— Халес мёртвый, — сказал Шаик. — Сейчас соберём людей, пусть все успокоятся, и мы поедем забирать заложников.

— Может к этому времени и Азат подъедет, — размышлял в слух Батыр.

— Вот карта — Шаик достал из широкого кармана клочок карты — заложники в пещерах — район горы Тиргаран. Если тут начнется буза, не медли, бери мою машину и уезжай. Пароль — вот эти четки. Скажешь Абдулхаю, что тебе их отдал Халес. Деньги пусть будут в машине, потом мы с Азатом их пересчитаем. Иди в машину и сиди: если начнётся стрельба, значит, мы не договорились. Сразу же уезжай.

Глава 16

Фатима шла всю ночь. Уставшая, она присела отдохнуть. Она никогда не останавливалась на отдых вне укрытия. По дороге могли двигаться всякие люди — и добрые, и злые. Добрые люди располагали к беседе, а злые были опасными. И то и другое для Фатимы было нежелательно. С добрыми людьми надо вести себя напряжённо, боясь проговориться, а злые могли ограбить или ещё хуже — покуситься на жизнь. Хотя Фатима могла себя защитить, но осторожность была выработана ею за всё время службы в разведке. На краю оврага, что был в нескольких метрах от дороги, она нашла промоину, поросшую верблюжьей колючкой, забралась в неё и решила отдохнуть. Хотя до кишлака было подать рукой, никаких сил у неё уже не было. Вытянув ноги, она прислонилась к стене оврага. Хотелось спать, но Фатима боролась со сном в надежде немного отдохнуть и пойти дальше.

Она нашла заложников в одном из кишлаков и собралась возвращаться обратно. Вдруг приехали бандиты на машинах и увезли заложников в неизвестном направлении. Вначале Фатима пыталась идти по следам машин: так она прошла до вечера, пока не сбилась с пути. Поняла, что зашла далеко, и вернуться в город, где её ждал Мурад, уже к нужному времени не успевает. «Дай, Аллах, туда добраться до утра, — думала она». И Фатима решила напрямик идти к кишлаку. Когда до кишлака оставался какой — то километр, идти дальше не было сил. На рассвете очень хотелось спать, глаза закрывались сами, но Фатима вздрагивала и опять их открывала.

В промоине она долго боролась с дремотой, пока сон не одолел ее. Проснулась оттого, что возле уха шуршало. Это чёрная крыса, высунув свою мордочку, лапками откидывала землю, которой непрошеная гостья завалила её вход. Их глаза встретились, крыса остановилась, и стала внимательно рассматривать незнакомку. Фатима засмеялась, и крыса тут же спряталась в свою нору. От дороги доносились какие — то звуки. Фатима приподнялась и осторожно высунула голову из своего укрытия. По дороге прямо к кишлаку шла бронетехника. Тут же неприятно заныло у неё под сердцем. Фатима вышла из укрытия и пошла оврагом в сторону кишлака. На самом подходе к кишлаку она услышала стрельбу. Похоже, что стрельба доносилась от дома, где находились Умар с людьми. Женщина ускорила шаг, и когда уже почти подошла к кишлаку стала осторожно подниматься по склону оврага. Стрельбы уже не было слышно, только доносились обрывки русской речи, вперемешку с матом. Фатима вылезла из оврага и спряталась за круглым холмиком. Возле входа во двор стоял офицер, расставив ноги. Он повернулся боком, и Фатима в нём узнала Дубова. Из двора вышел Лузенко, а вслед за ним шёл Барик.

— А он как тут оказался? — спросил Дубов у Лузенко.

— Не знаю, переводчика надо, — ответил Лузенко, — в сарае связанным сидел.

— А деньги где?

— Ничего не нашли: может обманул, а может что — то изменилось.

— Э! где ты там, хрен моржовый, — Дубов крикнул в люк БТРа, — вылезай, переводить будешь.

Оттуда вылез заспанный прапорщик. Стали допрашивать Барика. Из допроса выяснилось, что деньги ещё на рассвете увезли в крепость.

— Говорил я тебе, что надо с вечера их обложить! — кричал Дубов. — А ты конспирация, конспирация, мать твою! Ну и что будем делать? Засранцы, такие бабки упустили. Теперь, где их искать? Спроси, далеко отсюда эта крепость?

На заданный вопрос Барик замедлил с ответом: «Здесь все убиты, — подумал он, — если в этой драке погибнет Шаик, то моей жизни ничто не будет угрожать». — Крепость не далеко отсюда, — сказал Барик, — там есть подземный ход. Можете незаметно проникнуть прямо в крепость. Если с того мешка мне что — то перепадёт, я вас проведу туда.

— Перепадёт, перепадёт, — Дубов похлопал Барик по плечу. — Бандитов там много?

— Нет, — соврал Барик, — человек сорок.

О том, что там было больше трехсот человек, Барик предпочёл умолчать. Он понимал, если шурави пойдут на крепость и встретят отпор: будет вызвано подкрепления, налетят вертолёты и крепость сравняют с землёй. Тогда его жизнь будет вне опасности, и у него будут развязаны руки. Он начнёт охотиться за деньгами Азата.

— Ну что, Лузенко, справимся батальоном с полусотней душманов?

— Справимся, — ответил Лузенко.

— Тогда по машинам и вперёд.

Лузенко спешно стал собирать батальон. «Охотники» только собирались пройтись по кишлаку, но не получилось — поступила команда по машинам. Через полчаса БТРы и БМП помчались в сторону крепости.

Фатима вышла из укрытия, ей навстречу от кяриза бежал Ата. Они встретились на дороге почти у самого входа во двор.

— По ком они стреляли? — спросила Фатима.

— Не знаю. Я за водой ходил, а они налетели как коршуны и подняли стрельбу, несколько коротких очередей и всё. Я за кяризом спрятался. В начале хотел пойти объясниться с командиром, рассказать кто мы, а потом думаю — убьет, чтобы и свидетелей не было.

— А Азат где?

— Он за тобой уехал ещё ночью, до сих пор не возвращался.

Они вошли во двор. Посреди двора, раскинув руки, лежал Мурад. Из его груди тонкой струйкой текла кровь, чуть дальше ничком лежало ещё три человека. Умара не было. Фатима вбежала в дом: в углу комнаты, свернувшись калачиком, лежал убитый Умар. Она положила его голову себе на колени, вытерла подолом его окровавленное лицо. В это время во дворе загудела машина. Фатима вся в слезах выбежала на улицу. Посреди двора стоял Азат.

— Что здесь произошло? — спросил он

— Полковник Дубов, — глотая накатившиеся слёзы, — сказала Фатима, — он налетел сюда со своими людьми. Я всё видела и слышала: они искали какие — то деньги. Их сюда Барик привёл.

— А где Батыр?

— Они с Шаиком в крепость деньги повезли, — отозвался Ата.

— Так вот о каких деньгах шла речь! — воскликнула Фатима, — Дубова Барик на крепость повёл. Сказал, что знает подземный ход, и что людей там сорок человек.

— Ата, срочно радировать Ромашову, — сказал Азат, — Барик их обманул и повёл на гибель. У Халеса большая банда. Дубова мне нисколько не жаль. Жаль, что погибнет много солдат и офицеров.

«Чья это игра? — думал Азат. — Не уж то Халес направил Барика, чтобы тот привёл сюда Дубова. Зачем ему это? На Халеса не похоже, ему такие игры ни к чему. Тогда остаётся Барик: тот, видимо, каким — то образом узнал, что сюда прибывают деньги. Но какими нитями связаны Барик и Дубов — не понятно».

Ата отправил Ромашову шифровку с подробными объяснениями о случившемся. Но Ромашова в это время на месте не было. Он как раз вышел от Бурхи, чтобы отправиться в штаб сороковой армии, и текст шифровки он узнает только через два часа. А в это время у крепости стремительно развивались события.

Наконец пришел от Ромашова ответ.

«Дубов атаковал крепость. Наткнулся на упорное сопротивление. Запросил у комдива вертолёты. К вам вылетают два вертолёта. Прошу встретить и навести их на цель. Ромашов».

Глава 17

Батыр сидел в комнате у Шаика, как вдруг услышал стрельбу. Он тут же помчался к машине — надо было забирать заложников. Он сел в машину. Вставив ключ в замок зажигания, увидел, что по крепости бегут солдаты советской армии.

«В этой неразберихе можно и пулю в лоб получить, — подумал Батыр, — Если все погибнут, то заложников никогда в жизни не найдут. Надо спрятаться и переждать».

Одним прыжком он оказался за разваленной стеной, и оттуда наблюдал за происходящим в крепости. Солдаты ушли вперёд, и стрельба была слышна там, где был штаб Халеса. Возле Батыра пробежал старший лейтенант. Он остановился в нескольких метрах от него. Тут за стеной было спокойно. Старший лейтенант присел, положил автомат в сторону и стал расстегивать рукав. Из рукава капала кровь. Батыр словно вырос возле него и наступил ногой на его автомат. Старший лейтенант испуганно смотрел на него: в эту минуту его глаза выражали тоску и сожаление по уходящей жизни. И тут он услышал русскую речь.

— Не бойся, — сказал Батыр, — я старший лейтенант Саидов из отряда «Каскад», внедрён в банду по заданию командования. Давай перевяжу.

Батыр разрезал ножом рукав левой руки и стал перевязывать рану.

— Будем знакомы, я командир роты Самсонов.

— Давно в Афган прибыл? — спросил Батыр.

— Нет, два месяца назад.

— Оно сразу и видно, автомат бросать не надо. Хорошо, что я сидел за этой кучей кирпича. А представь, если бы это был дух. Тебя как звать?

— Игорь.

— А меня Батыр я из Ташкента.

— Я из Новосибирска.

— Чего вы попёрли сюда?

— Не знаю, командир полка утром поднял батальон по тревоге. Вначале в кишлаке небольшую банду разбили, а потом афганец нас привёл сюда.

— И вы пошли атаковать крепость одним батальоном?

— Да, и тот неполный.

— Он что одурел?! Тут большая банда, пока помощь подоспеет — все тут ляжете.

В это время Батыр увидел, как что — то мелькнуло сбоку от Игоря. Он покосил взглядом и увидел, что в спину Самсонову целится афганец. Самсонов стоял к нему спиной. И тут Батыр подал свой корпус вперед и оттолкнул старшего лейтенанта в сторону. Душман выстрелил, и пуля попала Батыру в грудь. Самсонов длинной очередью сразу же убил афганца. Батыр был в сознании. Игорь перетащил его в небольшую разрушенную комнату и стал перевязывать. За рубашкой он нащупал карту.

— Там кружком обведено место, где спрятаны заложники, — еле слышно шептал Батыр. — Если появится наш человек одетый афганцем, звать Азат, приведи его ко мне.

Самсонов перевязал Батыру грудь.

— У тебя есть оружие? — спросил он у Батыра.

— Есть, — сказал Батыр и показал пистолет.

— Ты оставайся здесь, а я пойду: там батальон насмерть дерётся.

Лузенко понял, что на этот раз они серьёзно влипли. В начале, когда они через подземный ход ворвались на территорию крепости, среди душманов была паника, но сейчас бандиты собрались в единый кулак. Батальон залег: огонь был насколько плотный, что нельзя было поднять голову. Вход в подземелье, через которое они проникли на территорию крепости, уже был у противника, и отступать можно было только через ворота крепости. Лузенко понимал, что если батальон начнет отступать через это узкое горлышко, то душманы из гранатомётов положат их всех. Нужна была помощь.

Вызвать вертолёты и подкрепление он не мог. Там в ложбине метров пятьсот от крепости осталась вся бронетехника. Нужно было пробраться туда и доложить обо всем командиру полка.

Он стал выдвигаться к выходу и почти у самых ворот увидел машину. Это была машина, в которой только что сидел Батыр. Лузенко подошёл к машине, дверь со стороны водителя была открыта. Он увидел в замке зажигания ключи оставленные Батыром. И тут у него промелькнула мысль на машине с большой скоростью пробиться к командиру полка, где были оставлены БМП и БТРы.

Возле бронемашин стоял Дубов и нервно курил: вот уже больше часа в крепости шла перестрелка, а вестей от Лузенко не было. Чуть поодаль от него находился весь напряженный Барик, рядом с ним, держа на перевес автомат, стоял прапорщик.

— Ты же говорил, что там их сорок человек, — сказал Дубов, обращаясь к Барику.

Переводчик медленно переводил. Барик успевал продумывать ответ.

— Я же в банде не был — точно не знаю, сколько их там. Подземный ход я знаю где, им показал, а дальше не моё дело, — Барик развёл руками.

Дубов прикладывал к глазам бинокль и периодически смотрел на крепость. Он увидел, как из крепости на большой скорости выскочила легковая машина и направилась к ним.

— Кто это может быть? — спросил Дубов.

— А Бог их знает, — сказал прапорщик. — Может духи взрывчатку положили, сейчас все на воздух взлетим.

Дубов подал команду, и стволы пулемётов на БТРах нацелились на машину. Но тут он увидел, что через открытое стекло дверки водителя высунулось лицо Лузенко. Он махал одной рукой.

— Отставить! — прозвучала команда.

Лузенко вплотную подъехал к Дубову.

— Товарищ полковник, батальон залег, нужна помощь. Там их не сорок человек, с полтыщи будет.

— Сейчас свяжусь с комдивом, путь присылают вертолёты.

Он дал команду радисту, чтобы тот по радиостанции вызвал комдива.

— Как там с вертолетов работать? — воскликнул Лузенко, — там всё вперемешку.

— Отойдем и жахнем.

— Начнём отходить, у ворот столпимся — нас духи перебьют.

— БТРами отход прикроешь.

— Ты где такой «аппарат» взял?

— В крепости стояла.

— Хорошая машина: такой бы вездеход домой перевезти. Да только как? — Дубов заглянул вовнутрь машины.

— Барик, ты рулить умеешь? Хочешь, я тебе машину подарю. Смотри, внутри как новенькая и багажник вместительный: всех своих жён сможешь сюда посадить.

Дубов через заднее сидение заглянул в багажник.

— А что там лежит? — спросил он и тут же извлёк из багажника мешок.

Дрожащими руками он стал развязывать мешок. Там были деньги.

— Иди сюда, — позвал он Лузенко, — смотри.

От восторга Лузенко подпрыгнул.

Наконец радист установил связь с командиром дивизии. Дубов доложил ему обстановку и попросил помощи.

— Знаешь что, — Дубов взял Лузенко за плечо и отвёл в сторону, — сейчас сюда налетят люди как саранча. Я отвезу деньги в полк, а ты бери БТРы и дуй в крепость. Выведешь оттуда батальон. Подлетят вертолеты, и подойдет Пажин с подкреплением. Кончайте с бандой — и домой.

Лузенко взял БТРы и умчался в крепость.

— Барик, — сказал Дубов, — вот тебе за твои заслуги машина.

Барик ходил вокруг машины и думал: «опасно, если Шаик останется живой, машину его знают многие, сразу ему скажут. Но там в кишлаке все мёртвые: самое время поехать и поискать деньги Азата».

Барик кивнул в знак благодарности головой, сел за руль машины и уехал.

Фатима сидела возле тела Умара. Она умыла его лицо и готовилась завернуть его в саван. Слёз уже не было, выплакала их раньше. Азат был в другом доме. Вел по радио переговоры с Ромашовым, чтобы Бурха прислал машины забрать тела. И вдруг Фатима почувствовала, как что — то металлическое прикоснулось к её спине. Она повернула голову и увидела, что сзади стоял Барик, и стволом автомата уперся ей между лопаток.

— Показывай, где Азат прячет деньги, — сказал Барик.

— Покажу, только не стреляй. Иди за мной.

Она пошла через пролом в стене в соседний двор, где жили они с Азатом. Барик ничего, не подозревая, опустил ствол автомата и шел за ней. В самом проломе она приостановилась, быстро оглянулась. В один миг Фатима сделала прыжок в сторону, и что есть силы, закричала: «Азат! Ата!». Барик увидел в её руке пистолет. В прыжке она выстрелила в него, но пуля лишь слегка задела его плечо. Он сделал в ответ длинную очередь, и Фатима упала замертво. Барик понял, что Фатима не одна, и решил бежать.

Услышав крик Фатимы, а затем выстрелы, Азат выбежал из дома, держа в руке на перевес автомат. За ним бежал Ата. Азат увидел, что в проломе стены кто — то мелькнул и побежал за ним, И тут же пули ударили в стену, осыпав его кусочками отлетевшей глины. Он показал рукой, и Ата побежал через двор на улицу и уже у самой машины автоматной очередью остановил беглеца. Барик повис на капоте машины, потом как бы нехотя сполз с него, упал, уткнувшись лицом в песок. Азат подошёл к беглецу, ногой откинул его автомат и перевернул тело. В нем он узнал Барика.

Вернулся назад и только сейчас увидел, что за кучей кирпича, что образовалась от пролома, лежала Фатима. Он поднял её бездыханное тело и понес в дом. Азат сидел возле тела Фатимы, гладил её руки и всё приговаривал: «Не уберёг, не уберег, не уберег». К нему подошёл Ата и потрогал его за плечо. Но Азат не реагировал на его прикосновение. Ата постоял так несколько минут и громко сказал:

— Надо взять себя в руки. Ромашов шифровку прислал. К нам вылетели вертолёты, их надо встретить.

— Пойдем, — сказал Азат, — я на машине Шаика поеду и встречу вертолёты.

— Машины Бурха уже выслал, — сказал Ата.

— Хорошо, остаёшься здесь, дождешься машин. Погрузите тела и всё имущество, и с ними уезжай в Кабул.

Стрекот вертолета было слышно издалека. Вертолёт сделал небольшой круг. Азат помахал ему белым полотнищем, надетым на черенок лопаты.

Вертолёт коснулся земли и Азат ловко вскочил в него.

— Здравствуйте! — закричал пилоту Азат.

— Не кричи, я нормально слышу, — ответил лётчик.

— Я подполковник КГБ. Мне приказано навести вас на крепость.

— Зачем нас наводить, мы и сами разобрались, где эта крепость. Садись вот сюда.

— Просто так её бомбить нельзя, — сказал Азат, — крепость старинная. Чтобы не было международного резонанса, надо ювелирно бить. Я знаю расположение банды и наведу вас на объекты.

Лётчики переглянулись.

— А где второй вертолет? — спросил Азат.

— А он уже пошёл на крепость.

— Ему надо по радио передать, чтобы дождался нас, — сказал Азат. — Я укажу цели, вы по одной сбросите, а он пусть добавит.

Летчик стал вызывать борт. «Триста двадцатый, триста двадцатый, ответь». Но второй вертолет молчал. И только на подходе к крепости он ответил.

— Я захожу первым, — сказал командир, — у меня на борту корректировщик. Я ударю по объектам, а ты добавляй.

— Я уже отработал, — ответил пилот триста двадцатого, — ухожу на базу.

Пилот посмотрел на крепость и увидел, как взметнулись в небо ракеты.

— Толик, твою мать, ты хоть оглянись, что ты наделал: они бросают ракеты жёлтого огня. Ты же по своим ударил. Передай на базу, пусть санитаров высылают.

— Надо выбрать место и сесть — сказал Азат, — я сейчас уже не знаю где свои, а где чужие. Будем разбираться.

— Я не могу, надо спрашивать разрешения, — сказал пилот.

— Передайте на командный пункт авиации, там находится представитель от КГБ, для Ромашова: «выполнить задачу не могу в виду изменившейся обстановки». Пусть начальство между собой договаривается, — добавил Азат.

Вертолёт сделал несколько кругов. После переговоров пилот повернулся к Азату и сказал:

— Добро дали, сейчас будем садиться.

Летчик выбрал место и посадил машину в полукилометре от крепости. На полном ходу от крепости к ним мчался БТР. Командир вертолёта и Азат вышли ему навстречу. БТР резко затормозил и из него выскочил старший лейтенант.

— Что вы наделали, по нашему батальону ударили?! — закричал он.

— Не мы, а первый вертолёт, — сказал лётчик. — Глаза хорошо видят или ты слепой?

— Надо раненых загружать, — старший лейтенант стал говорить спокойным голосом.

— Куда я тебе их загружу — я не санитарный вертолёт. Сейчас вертушки прилетят, и загрузишь.

— Вы полностью взяли крепость? — спросил старшего лейтенанта Азат.

Офицер вопросительно посмотрел на афганца, стоявшего рядом с лётчиком.

Азат понял его.

— Я офицер КГБ.

Азат подал старшему лейтенанту руку.

— Старший лейтенант Самсонов, командир мотострелковой роты, — ответил он. — Вы Азат?

— Да.

— Там ваш парень раненый лежит, просил о нем вас известить.

— Где Дубов? — спросил Азат.

— Он в полк уехал, комбат погиб, я остался один. Начальник штаба полка с двумя батальонами идёт на помощь.

— Мы видели колонну, они рядом, скоро будут. Крепость всю взяли? Внятно можешь сказать, где обработать. — спросил лётчик

— Сейчас не знаю где наши, где душманы — вертушка накрыла и их и нас. Пол батальона погибло.

— Надо одного парня на борт взять, — обратился Азат к лётчику, — наш разведчик.

— Хорошо вези, подождём. Старлей, своих бойцов убери. Я ещё раз пройдусь по крепости.

— Бомбите только в той стороне крепости, — Самсонов махнул рукой — здесь впереди мои бойцы.

— Ну что будем делать, подполковник? — спросил пилот.

— А мочи! — Азат махнул рукой, — тут уже не до исторических ценностей.

— Подождите, я сейчас постараюсь своих убрать, — сказал Самсонов.

Как только Азат взял Батыра за руку, тот сразу открыл глаза. Он пытался подняться, но это у него не получилось. Еле шевеля губами, он произнёс: «Карта». Азат в начале не понял, о какой карте идёт речь. Батыр с усилием поднял руку и положил её на грудь. Азат догадался, сунул руку ему под одежду и вытащил карту.

— Кружочком обведены пещеры, — прошептал Батыр, — там заложники. Чётки передай абду……

Рука Батыра опустилась, он замолчал. Азат увидел в его руке чётки Халеса и взял их. Пощупал пульс, затем приложил ухо к груди — сердце Батыра не билось.

— В грудь ранен, — сказал Самсонов, — много крови потерял.

— Самсонов, — обратился к ротному Азат, — я на бумаге сейчас напишу фамилию, имя и отчество. Будешь отправлять убитых в Кабул, отправь и его. Прошу не забудь, он из отряда «Каскад». Убирай людей, духов утюжить будем! — закричал Азат.

Люди стали выходить из крепости, выносить раненых и убитых. В это время к крепости подошла колонна.

— Какая обстановка? — спросил Пажин у Самсонова.

Самсонов стал докладывать начальнику штаба полка.

— А где командир полка? — Пажин посмотрел на Самсонова.

— Не знаю, может переводчик что — то знает. Он в БТРе сидит.

— Вот он мне как раз и нужен, давай его сюда, — сказал Азат.

Когда Азат сказал прапорщику, что он офицер КГБ, тот испугался и стал всё рассказывать. В завершение он добавил, что Дубов забрал мешок с деньгами и убыл, наверное, в полк.

— У вас есть связь с комдивом? — спросил у Пажина Азат.

— Есть, — ответил Пажин и утвердительно кивнул головой.

— Доложите это всё подробно командиру дивизии. Скажите, что я доложу моему начальству. И еще, отметьте у себя на карте, — Азат и Пажин развернули карты. — Гора Тиргаран, в этих пещерах находятся заложники. Направьте туда БТРы, а я сейчас полечу туда вертолётом и постараюсь их освободить.

Пажин связался с комдивом. Доложил командиру дивизии о потерях и обо всех проделках Дубова.

Глава 18

В кабинете у генерала Тергрисяна зазвонил телефон. Генерал отложил документы в сторону и поднял трубку.

— Кушнер вам звонит, — услышал он голос телефонистки, — будете говорить?

— Да, — сказал генерал.

— Здравствуй, Ашот Натанович, — услышал Тергрисян голос Кушнера.

— Здравствуй, Степан Никифорович, что хотел, — с кавказским акцентом ответил Тергрисян.

— У нас неприятности, — сказал Кушнер.

— Так у нас или у тебя.

— Мне кажется у нас. Дубов нас подставил.

— То, что он ввязался серьезно в бой с душманами, я уже знаю. Начальник штаба дивизии мне доложил. Вертолёты послал, чтобы крепость бомбили.

— Вертолеты по нашему батальону ударили, Ашот Натанович.

— Много погибших?

— Сейчас подсчитывают, но судя по предварительным докладам, пол батальона.

— Твою мать! Как могло так получится? Кэгэбешники ж корректировщика дали, заверили нас, что он знает крепость как свою квартиру.

— Не знаю, как оно получилось. Так, наверное, и корректировал, но это ещё не всё. С Дубовым надо разбираться.

— Докладывай, что там ещё.

По мере доклада Кушнера о проделках Дубова лысина Тергрисяна краснела и скоро стала похожа на раскалённый кусок железа. Он достал платок и стал вытирать появившиеся на ней капельки пота.

— Слушай, Стёпа, мне кажется, что нашей карьере пришёл конец. Ты найди этого безобразника и намекни ему, что он пошёл на крепость по собственной инициативе. Меня в это дело, пожалуйста, не вмешивай. Кто об этом знает?

— Начальник штаба полка подполковник Пажин.

— Скажи ему, пусть прикусит язык и помалкивает.

— С ним то, как раз проблемы не будет. Об этом знает афганец, тот, что вертолёты на крепость наводил. Грозился, что завтра об этом доложит своему начальству. Узнают офицеры КГБ и сразу поспешат в Москву доложить. Сам понимаешь, им надо на кого — то всю вину свалить.

— Так, — Тергрисян задумался. — Ты с ним сам разговаривал?

— Нет, с ним Пажин только что говорил. Это он попросил Пажина мне доложить о проделках Дубова.

— А где сейчас этот «Сусанин»? Я смогу с ним связаться и переговорить?

— Пажин сказал, что в воздухе. Только что вертолет поднялся.

— Хорошо, разбирайся во всём досконально, и мне потом доложишь.

Тергрисян вызвал к себе в кабинет начальника авиации армии. Высокий полковник тут же появился перед начальником штаба армии.

— Вы знаете, товарищ полковник, что вертолёты по нашему батальону нанесли удар? — спросил генерал.

— Так точно, — ответил начальник авиации армии, — я туда направил вертолёты для эвакуации раненых.

— Почему мне ничего не доложили? Офицеры КГБ посадили в вертолёт афганца — корректировщика. Как так могло получиться, что вертолёты ударили по своим? Ты знаешь, полковник, что за это надо кого — то судить!

Начальник авиации молчал. Он знал, что вертолёт нанёс удар по крепости без корректировки, и на это дал разрешение он. Но взять на себя эту вину у него не хватило сил. Он склонил свою чёрную кудрявую голову, на которой уже кое — где появлялись седина.

— Нужно разобраться, — сказал генерал, — может этот душман специально на наш батальон навёл.

У полковника затеплилась надежда. Можно уйти от ответственности и перекинуть вину на афганца.

— Ты подумай, полковник, — Тергрисян прищуренным взглядом посмотрел начальнику авиации в лицо, — что тебе лучше: к прокурору идти или оставаться при должности. Выбросите этого «Сусанина» из вертолёта. Будут интересоваться, как это произошло — сам выпал. Смотрел вниз и выпал. С мертвых спросу нет. А потом, кто за этого афганца будет спрашивать? На него всё и вали. Понял?

Полковник кивнул кудрявой головой и побежал выполнять преступный приказ. Он вышел на связь с экипажем вертолёта и отдал им приказ.

Лётчики, в отличие от полковника, ещё имели головы на плечах и передали это представителю КГБ, который дежурил на КП авиации. Об этом тут же стало известно Ромашову. Он в это время находился в кабинете начальника особого отдела сороковой армии. Вместе с ним они заспешили в кабинет начальника авиации.

— Евгений Тихонович, — сказал с порога начальник особого отдела, — ты, что захотел из Афганистана в наручниках уехать?

Начальник авиации сразу понял, о чём идет речь. Он взглянул вначале на полковника, затем на Ромашова и подумал, что его пришли арестовывать. Его лицо побледнело, и теперь голова с сединами на фоне этой белизны казалась ещё черней.

— Это не я, — запинаясь, сказал полковник, — мне приказал начальник штаба.

— Сейчас же передайте экипажу об отмене приказа, — сказал начальник особого отдела.

— Я не виноват, это он приказал, — продолжал лепетать полковник, хватаясь за трубку телефона.

Ромашов тут же выскочил из кабинета и направился к Тергрисяну.

— Товарищ генерал! — молвил Ромашов, переступив порог кабинета, — немедленно отмените ваш преступный приказ.

— Какой приказ?

— Вы знаете, какой — приказ сбросить корректировщика из вертолёта.

— Кто ты такой, чтобы здесь командовать! — повысил голос генерал, — ты знаешь, что по вине этого афганца погибли наши солдаты.

— Я полковник КГБ, — сказал Ромашов.

— Нэ вижу! Передо мной гражданский чэловэк.

Генерал терял самообладание, и кавказский акцент стал проявляться ещё сильнее. Лицо его стало пунцовым, он сжал свои руки в кулаки.

— Пошел вон! На дворэ восьмидэсятые, а нэ трэдцатые годы — это тогда вы хозяйничали в стране. Сэйчас вызову караул и тэбя вышвырнут отсюда.

— Послушай меня, генерал, — спокойно и твёрдо сказал Ромашов, — если что случится с этим афганцем, жить тебе останется двадцать четыре часа.

Ромашов вышел от Тергрисяна и направился в кабинет начальника особого отдела. Он взял трубку телефона и попросил телефонистку соединить его с Соколовым. Маршал оказался на месте. Ромашов представился ему и подобно рассказал Соколову о попытке спецслужб освободить заложников и проделках Дубова. А также, что начальник штаба армии намеренно скрывает преступление и приказал выбросить Азата из вертолёта.

Раздражённый Тергрисян сидел в кабинете. Он понимал, что дело приняло другой оборот, и он невольно втянут в этот разгоревшийся скандал. Генерал хотел вызвать к себе в кабинет начальника авиации и согнать на нём всю злость. Он только потянулся к телефону, как зазвонил телефон «ВЧ» (правительственная связь)

— Здравствуйте, — услышал Тергрисян бас маршала. — Где командующий?

— Товарищ маршал, он убыл в ставку. Скоро будет у Вас.

— Хорошо. Почему Вы начали войсковую операцию без моего разрешения?

— Это разведчики мотострелкового полка попали в окружение, и командир дивизии вынужден был их спасать.

— Что за разведчики, я знаю. И о том, что вертолёт нанёс удар по нашим войскам, тоже ведаю.

— Это Афганец их навёл, товарищ маршал, — стал оправдываться Тергрисян.

— Во — первых, генерал, вертолёт нанес удар без корректировщика, по приказу начальника авиации армии. Во — вторых, корректировщик не афганец, а советский разведчик и направлен в Афганистан для освобождения заложников. Он послан лично Юрием Владимировичем Андроповым. Могу представить, что будет с Вами, если этот человек погибнет по вашей вине. Я первый буду ходатайствовать перед министром, чтобы с Вас сняли погоны. А сейчас вплотную займитесь этой операцией — в крепости гибнут люди. Заложники уже найдены и к ним направляются афганские спецслужбы. Отдайте приказ генералу Кушнеру, чтобы арестовал Дубова, и немедленно доставил его в Кабул к военному прокурору. Сегодня же верните афганским спецслужбам похищенные командиром полка деньги.

Маршал положил трубку, а генерал Тергрисян ещё сидел в оцепенении — всё лицо его покрылось испариной. Наконец он пришел в себя, вытер платочком мокрое лицо, затылок и стал звонить Кушнеру.

А тем временем вертолёт уже подлетал к горе Тиргаран. Азат уже доложил Ромашову, где находятся заложники. В это время из Кабула вылетели ещё два вертолёта, на борту которых был афганский отряд специального назначения.

— К самой цели лететь не будем, — сказал Азат пилоту, — высадите меня в километре от пещер. Я выпрыгну, а вы сразу улетайте.

— А как же ты один?

— Постараюсь справиться, скоро подлетят наши вертолёты и сюда идут БТРы.

Вертолёт стал снижаться, чуть коснувшись земли, сразу пошел вверх. Азат спрыгнул и помахал рукой пилоту.

В гору он шел медленно и всё время думал, что означают чётки протянутые рукой Батыра. «Передай абду…»

«Что такое абду, что он хотел сказать, — и вдруг как молния сверкнула у него в голове. — Это же имя».

Он стал перебирать имена: «Абдула, Абдулхай, Абдурахман. Не столь важно, — подумал, Азат, — Халес мог мне его и не сказать. Главное чётки — вот почему они оказались у Батыра. Всё понятно: они должны мне отдать заложников в обмен на чётки Халеса. Так вот какую хитрую игру задумал Халес! Не оценил тебя до конца. Я привожу деньги, он указывает, где заложники, но не даёт чётки, и тогда охрана убивает меня. Я навеки остаюсь в этих горах. Даже его правая рука Шаик не узнал бы, куда делся Азат. А потом заложников можно второй раз предложить Бурхе».

Охрана заметила его издалека. И когда он был уже рядом с пещерами, с двух сторон с поднятыми автоматами появились два молодых афганца.

— Я пришёл от Халеса, — сказал спокойно Азат, — вы должны передать мне людей.

— Сходи за Абдулхаем, — сказал афганец своему напарнику.

«Так вот что хотел сказать мне Батыр: передать чётки Абдулхаю — догадался Азат».

Краем глаза Азат заметил небольшой вход в пещеру. Из неё вышли два человека и направились навстречу. Вскоре они оказались рядом.

— Абдулхай, я прибыл от Халеса забрать людей.

— А Халес мне ничего не передавал?

— Передавал, вот возьми.

Азат вынул из кармана чётки и протянул их Абдулхаю.

— Всё нормально, опусти ствол, — Абдулхай грозно посмотрел на молодого афганца. — Иди, и выводите людей.

Заложники стояли перед Азатом. Они были исхудавшие и еле стояли на ногах.

— Тебе помочь, — спросил Азата Абдулхай.

— Нет, с этими доходягами я сам справлюсь. Халес передал вам, чтобы вы шли по домам. Он сам сегодня из крепости ушёл. Шурави начинают войсковую операцию и вам лучше быть возле своих жён.

Афганцы ушли. Заложники сидели на земле и вопросительно смотрели на Азата.

— Что, хлопцы, изголодались? — услышали они русскую речь. — Вы свободны, сейчас прилетят вертолёты и вас отвезут домой. Одно только попрошу: найдите силы, и мы потихонечку спустимся вниз. Там есть место, где могут сесть вертолёты.

Держась друг за друга, заложники медленно стали спускаться с горы. В небе застрекотали вертолёты. Они сделали два круга над заложниками и пошли на посадку на ровную как ладонь долину, что раскинулась у подножья горы. А вдали, поднимая пыль, мчались отправленные Пажиным БТРы.

Глава 19

Ромашов зашёл в кабинет к генералу Малкову. Генерал сидел задумчивый: только что у него состоялся разговор с Москвой. Он ждал от начальника слов благодарности, а получилось наоборот. Начальник ругал его за то, что проморгали старика и потеряли людей при освобождении заложников.

— Разрешите, Иван Николаевич, — Ромашов остановился, держа руки по швам и прижимая к бедру красную папку.

— Заходи, Сергей Трофимович, — Малков привстал и подал Ромашову руку, — садись.

Ромашов развернул папку и достал из неё несколько листков печатного текста. — Вот донесение в центр, отчёт об операции.

Малков надел очки и стал внимательно читать бумаги. Наконец он закончил читать и посмотрел на Ромашова.

— Ну и антимонию ты здесь развёл, Сергей Трофимович. Зачем центру дался этот Дубов — он не наш офицер. Пусть Министерство обороны им занимается.

— Как же, Иван Николаевич, по его вине погибло столько людей, в том числе и наши офицеры.

— Я понимаю, но нам же с ними работать. Завтра же эта война не закончится. Меня убедительно просил об этом Ахрамеев. Они и сами не собираются министру докладывать. Разберутся на своём уровне.

— Так об этом же знает маршал Соколов.

— Старику то какая разница: его попросили, он согласился. Людям расти надо, звёзды получать. Мы же в это пекло не за пряниками приехали.

Ромашов понимал, что дипломатичный генерал Малков в чем — то и прав. Завтра его люди могут оказаться в подобной ситуации. Он согласился переделать отчет.

— Что будем делать с Азатом? — сказал Ромашов, — сидит на вилле весь в депрессии.

— Москва, наверное, его скоро отзовёт. Задачу он выполнил. А почему он подавлен?

— Я вам не говорил: роман у него возник с Фатимой, жениться парень мечтал.

— Может и лучше, что она погибла, — Малков посмотрел в глаза Ромашову, — ты только не осуждай меня: если по — человечески, конечно жаль, но с другой стороны, как начальник скажу, оно и не плохо. Москва нам с тобой всю плешку проела бы, да и ему тоже. А так перегорит и всё забудется. Звонил кадровику по поводу присвоения ему полковника. Говорит: не оправдал надежды — геолога не вызволил.

— Так он же не виноват, что старик квёлый оказался!

— Не виноват, но начальство в Москве по — своему оценивает.

— Им надо сказать, что он маршалу Соколову жизнь спас!

— Они давно об этом знают, маршал начальнику звонил. Знаешь, что мне сказал кадровик? «Подумаешь, героизм совершил! Одним маршалом меньше бы стало, какая проблема». А тебя на генеральскую должность будут рассматривать через год, когда закончится командировка в Афганистане.

Донесение ушло в центр. Вину за гибель людей возложили на банду Халеса. На следующий день Генеральный секретарь ЦК НДПА, председатель Революционного совета Бабрак Кармаль имел неприятный разговор с Кремлём, за то, что у него под носом орудуют такие многочисленные банды, а он как Верховный главнокомандующий не принимает никаких мер. Рык из Кремля заставил его собрать Революционный Совет ДРА. На Совете изрядно прочихвостили афганских генералов, и особенно, досталось начальнику генерального штаба. Тот закусил удила и через три дня с разрешения Верховного главнокомандующего нанёс удар возмездия по городу Баглану — «халесовскому гадюшнику», как он любил выражаться. В результате удара погибло очень много женщин, стариков и детей. Этот вопиющий факт стал предметом разговора во всех зарубежных СМИ. Получился нехороший международный резонанс. Москва снова рыкнула на своего подопечного, и Бабрак Кармаль отстранил генерала от должности.

Пришла зима. На дворе стоял морозный и снежный январь. Азат жил на вилле. По Кабулу ходили разные слухи: одни говорили, что он погиб, а другие — с большими деньгами уехал за границу. Ромашов не собирался его воскрешать. Да и чтобы создать новую ложную банду, нужно было спрашивать разрешения центра. Он ждал, что Азата затребуют в Москву. Но на верху было не до этого. Шли большие перемены. Умер Л.И. Брежнев. Старцы стали толкаться у трона. И Андропову было не до мелочей. Об Азате Хаджаеве все забыли. Ромашов видел, как на его глазах сгорает отличный разведчик, верой и правдой служивший своей стране. После гибели Фатимы Азат сломался. Он запил и не выходил из запоя неделями. Однажды гуляя пьяным по Кабулу, он потерял своё оружие. Ромашов вместе с Бурхой взяли роту афганских солдат и перерыли всю площадь пока не нашли в снегу пистолет. Чтобы избавиться от него и быть от греха подальше, Малков под свою ответственность откомандировал его в Москву. Столичные чиновники не нашли ему должного занятия и отфутболили его в родной Туркестан в какую то глухомань начальником районного отдела.

Там он запил окончательно от чего и скончался.

Заканчивалась командировка в ДРА и у Ромашова. В Москве в центральном аппарате появилась вакансия на генеральскую должность. Малков написал представление на Ромашова, но претендентом на эту должность оказался племянник нового председателя КГБ. Он побыл у Ромашова в замах около года, получил досрочно подполковника и теперь был назначен на генеральскую должность. Полковнику Ромашову предложили полковничью должность — заместителем к бывшему капитану Чеброву. От такого предложения он отказался, понимая, что ему, придётся работать и за себя и за Чеброва. Но Москва всё — таки не забыла его прежние заслуги, и ему нашли полковничью должность в другом управлении.

Эпилог

На дворе стоял 1993 год. Обезумевшие люди собрались на площади. Толпа распалялась и вот- вот пойдет на штурм здания КГБ. В многотысячной толпе стояли подстрекатели, которым по сути дела нужно было то, что находится в архивах Лубянки. В окнах здания стояли с автоматами сотрудники КГБ и до пролития крови оставались считанные минуты.

Ромашов не выдержал и пошел к начальнику управления.

— Товарищ генерал, — сказал он, — надо что — то делать. Не надо думать, что мир вокруг нас совершенен. Вы посмотрите в окно, толпа тупа и свирепа, ею надо попробовать управлять. Я один из старых офицеров и кое — что в жизни видел. У нас же есть психологи. Нужно собрать группу и попытаться генерировать толпой.

— Куда мы направим эту энергию? — спросил генерал.

— Допустим, некая группа людей методично кричит толпе, что памятник из золота, или чекисты прячут золото партии в памятнике.

Через некоторое время обезумевшая толпа кинулась к памятнику Дзержинскому. А в это время Ромашов с офицерами выносили из архива бумаги и жгли их в подвалах Лубянки. В этих бумагах были судьбы людей, работавших за границей на огромную страну, которую бездарная власть довела до развала и хаоса. Они верой и правдой служили своей стране, чтобы не повторилась трагедия сорок первого года. Их жизнь висела на волоске.

Они могли стать заложниками больших политических игрищ, какими стали агенты ГДР при объединении Германии. Они сидят в тюрьмах США лишь только за то, что работали на свой народ.

Но люди не понимали этого. Наркотик свободы и вседозволенности дурманил голову. Народ жаждал получить демократию, но в итоге приобрел охлократию, а затем олигархию. Вскоре очередное опьянение пройдёт, и все поймут, что они потеряли страну, а за ней работу и средства к существованию. По живому стали резать границы суверенных государств. Закрылись заводы и фабрики. Выброшенные на улицу люди возьмутся за сумки и станут челноками колесить по континентам. Бывшие комсомольские вожаки возмужают, станут на ноги и займутся торговлей: вначале девочками, а потом пойдёт в ход вся матушка Россия. А такие города как Тверь, подмосковный Чапаевск и другие утонут в наркотиках. Их будут возить через реку Пяндж из Афганистана, где не так давно люди в погонах пытались «осчастливить» его народ. Судьба их сложилась по — разному. Бывших чекистов не бывает. Пенсионер Ромашов после вывода войск из Афганистана примет участие в переговорах с северным полевым командиром Дустумом, который просил денег и оружие. Взамен он обещал перекрыть поток наркотиков в Россию. Переговоры ни к чему не привели: все понимали, что Дустум не в силах это сделать.

Некоторые офицеры, используя личное знакомства с губернатором — афганцем», пошли в чиновники. Они стали мэрами маленьких городов, районными администраторами, начальниками областных управлений, районных отделов и местными «швондерами». Эти люди на местах управляют так, как учились на войне: жёстко, по — военному, иногда криминально. В области запугиваются, избиваются до полусмерти, а иногда и убиваются, писавшие правду журналисты. Но чиновникам до этого нет никакого дела: для них это норма, к боевым потерям они привыкли, иногда просто не желая заниматься поиском преступников, а может и сами к этому бывают причастны. Общество не замечает этого. Наверное, многие считают, что это так и должно быть. А зря. Засилье (благодаря личному знакомству) во властных структурах людей одной профессии или отдельной нации в многонациональном государстве чревато последствиями. Прошедшие войну, привыкшие убивать и вкусившие власть, чиновники не остановятся ни перед чем. Надо знать историю своей страны. Смена власти в России всегда была делом рук нескольких полков. Не зря же в других государствах людей с искривленной психикой на войне и длительной военной службой отправляют на заслуженный отдых, обеспечивая пожизненно хорошим жалованием. Обозлённый и голодный пёс, выброшенный на улицу, может укусить и хозяина. В тех странах, где обществом игнорируются эти «мелочи», в момент экономических трудностей появляются «генералы пиночеты» и «черные полковники». Но мы — Россия, и к сожалению в ней поставлено всё с ног на голову.

Многие участники той войны после развала Союза уволены из армии даже без квартир. Они станут жить на дачах, в общежитиях и снимать углы. Пенсия у каждого из них маленькая. В среднем пенсия офицера в России, самой богатой из республик СНГ, чуть больше двухсот долларов. Пособие по безработице в странах Евросоюза в два раза больше. По закону офицеры имеют право на восемьдесят процентов денежного довольствия действующего офицера, но новая власть пошла на обман стариков, воевавших в горячих точках, показав при этом своё пренебрежение к этим людям и полный цинизм. Власти придумали хитроумные схемы повышения жалования, находящимся на службе военным, не повышая официальный оклад, из которого рассчитываются пенсии — это различные премии, ежемесячные пособия и тому подобное. По сути, власть ничем не отличается от самого захудалого бизнесмена — прохвоста, который платит своим работникам зарплату в «конвертах», обманывая тем самым пенсионную систему страны. Правящая элита, на украденные деньги российских пенсионеров, поддерживает в соседней стране диктатора, который публично восхищается Гитлером и Сталиным. Они вбрасывают в экономику чужого государства по четыре миллиарда долларов ежегодно, мотивируя это любовью к братскому народу. А диктатор как невеста на выданье: то европейцу моргнёт, то россиянину томный взгляд покажет, то узкоглазому азиату любовные строчки пошлёт. И женихи в конкурентной борьбе тут же готовы раскошелиться. На каждого гражданина только этой соседней страны Россия платит по тысячу российских рублей в месяц. Оговорюсь, они братскому народу не попадают. Господа правители, дайте хотя бы многодетным российским семьям такие субсидии, и с вас будут сдувать пылинки.

Вместо того чтобы содержать за российские деньги миллионную армию милиции и спецслужбы чужого государства, не мешало бы спросить у братского народа, а нужна ли ему такая благодетельность? Хочет ли он стонать, сидеть в тюрьмах, терпеть «тыканье» и выходки бессменного властителя. Я не пойму эту благоглупость! Зачем российской политической элите понадобилось финансировать и восхвалять «экономическое чудо» красно — коричневых соседнего государства? Нашли полигон для испытания политтехнологий? Или российская элита по Сталину соскучилась? Доиграетесь! Если он доберётся до российского трона, из Москвы придется отправиться в путешествие по бескрайним просторам России — Сибирь, Магадан, Колыма, Соловки.

Есть одна аксиома. Если власть желает выглядеть достойно, не надо раздавать соседям «калачи». Их съедят, а на правителей будут люди тыкать пальцами, свои и чужие. Надо сделать так, чтобы свой народ жил в достатке, тогда соседи сами к вам прибегут с предложением дружить. Такова психология людей, их тянет к богатству, а не к нищете. Ни у одного нищего я не видел толпы поклонников. Но, к сожалению, большинство россиян живёт бедно.

И только те, кто подстрекал народ на развал страны, стали жить припеваючи. На Рублёвке выросли дворцы. Да разве только на ней одной! На всех знаменитых курортах Европы виллы обрели русских хозяев.

За границей наше ворьё подняло цены на недвижимость. Родившиеся и выросшие в европейской стране граждане уже не смогут купить себе жильё по нормальной цене. Европейцы задумались, как избавиться от нашествия этой «саранчи». А русские нувориши продолжают за рубежом сорить деньгами, давая бармену по четыре тысячи евро на чай. Чиновники — воры покупают в Европе дворцы, гольф клубы, рестораны, гостиницы, самые дорогие в мире яхты и футбольные команды, а свой народ держат в нищете. Страна скатываться в бездну, пока окончательно из её недр не выкачают все ресурсы. Похоже, что государство существует отдельно от народа. Но как бы они не бесились, судный час придет. Всему в природе есть предел: народ может терпеть горе, нищету, боль до определённой степени. Если этот предел нарушен, наступает крах. От злости на власть люди продолжают разрушать страну, к сожалению так и не став гражданами в полном смысле этого слова. В очередной раз русский народ становится заложником своей глупости и, похоже, стал совершать роковую ошибку. Вместо того чтобы отогнать воров от кормушки, общество нашло панацею от всех своих бед — оно стало заражаться красно — коричневой чумой. Это закономерное развитие общества. На смену прогнившего в коррупции режима, как правило, приходит революционный радикализм, исламский фундаментализм, или фашизм. Это происходит потому, что людям становится противно смотреть на распущенность верхушки и их тянет к сильной руке, которая, по их мнению, наведёт порядок. Либеральные идеи становятся не в моде. И тут же нацисты, коммунисты, исламские фундаменталисты и им подобные предлагают себя. Это люди одного поля, они от демона, а не от Бога. Нет разницы, какую подкладывают они идеологию, уничтожая людей: чистота и голубизна крови, истребление неверных, или борьба с классовыми врагами народа. А дальше, пошло и поехало! Кровь пускают всем: и богатым и бедным, и виновным и безвинным. Вначале уничтожаются инакомыслящие, а затем в борьбе за власть в расход идут и единомышленники.

Господа, умоляю вас, остановитесь!

Жадность, глупость и неуёмная жажда власти толкают Россию в пропасть. Люди, наверное, подзабыли историю? Позвольте, я напомню.

В тридцатые годы двадцатого столетия эти два цвета жили порознь: один правил в СССР, другой в Германии. Они и привели планету к мировой войне. Человечество заплатило страшную цену за свою глупость. Больше всех заплатили выше упомянутые государства. Многие мне станут возражать: «это же Германия напала на Советский Союз». Да, но до этого СССР расширял свои границы на Дальнем Востоке. Вторгся на территорию Финляндии, Латвии, Литвы, Эстонии, Польши. Насильственным путём присоединил к себе всю Прибалтику, Западную Украину, и Западную Белоруссию. Советский солдат успел повоевать и в Испании. Все сорок послевоенных лет бредовая идея раздуть пожар мировой революции будоражила больные мозги кремлевских небожителей. Ни один конфликт на планете не проходил без участия нашего оружия и наших военных специалистов. Вот только краткий перечень государств, где участвовали советские войска: Китай, Корея, Вьетнам, Куба, Венгрия, Чехословакия, Сирия, Египет, Ливан, Ангола, а также во всех междоусобных разборках африканских племён. Вооружая всю Африку, Азию и Восточную Европу, больные на голову правители взвалили на плечи многострадального русского народа непосильную ношу. Десятилетняя война в Афганистане окончательно добила экономику. Империя рухнула. Коммунисты потеряли власть, и сейчас: одни — стоят на коленях, молясь на могиле Сталина, и носят его портреты как икону, другие — стали играть на национальных струнах, не понимая одного, что для многонациональной России это губительный путь.

Коктейль из этих двух цветов — это гремучая смесь. В такой стране как Россия, с её огромной территорией богатой недрами и ядерными боеголовками, красно — коричневая идеология приведёт к гибели всю цивилизацию. Дворцы в Западной Европе и США никого не спасут.

Господа из ЦРУ и МИ 6, (может, вы это прочитаете и поймёте) престаньте подрывать Россию изнутри, предоставляя убежище нашим ворам, в Лондоне и Нью — Йорке. В начале двадцатого века Англия старалась всеми силами столкнуть лбами Германию и Россию, а в итоге породили коммунистов и фашистов. К стати сказать, МИ 6 их подкармливала и привела к власти. В результате этой политической возни мир получил две мировые войны, а Англия бомбёжки Лондона. Дайте России передохнуть. Направьте свои мозги на другие цели. В Азии зреет большая угроза, чем Россия.

Не надо делать мир заложником жадности и глупости!

Конец романа.

(с) ArtOfWar, 1998–2011

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Эпилог X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?