«Полет орлов»

Джек Хиггинс Полет орлов

Сокращение романов, вошедших в этот том, выполнено Ридерз Дайджест Ассосиэйшн, Инк. по особой договоренности с издателями, авторами и правообладателями. Все персонажи и события, описываемые в романах, вымышленные. Любое совпадение с реальными событиями и людьми – случайность.

Ла-Манш 1997 год

Когда заглох правый двигатель, стало ясно, что мы попали в переделку, но и с самого начала все шло наперекосяк.

В то время мы с женой жили на острове Джерси у побережья Франции. Однажды мне позвонили и сообщили, что некий крупный голливудский продюсер хочет снять фильм по одной из моих книг. Нам нужно было срочно добраться до южного побережья Англии, до Саутгемптона. Фирма, осуществлявшая воздушные перевозки, могла предоставить нам лишь «Сессну-310» и пожилого пилота по имени Дюпон. В нашем положении выбирать не приходилось, кроме того, погода должна была испортиться, а мы не хотели терять время.

У «Сессны-310» двойное управление, и моя жена Дениз, летчик со стажем, заняла место второго пилота. Слава Богу, что она это сделала.

Туманы над Ла-Маншем возникают неизвестно откуда и моментально заволакивают все. Именно это и произошло в то утро. Мы удачно взлетели, но уже через десять минут остров затянула белая пелена. Я сидел сзади и наблюдал за Дюпоном. Он явно нервничал, и его лицо было покрыто испариной.

– Внизу сплошной туман. Саутгемптон не принимает. Попробуем дотянуть до Борнмута, но это будет не просто, – сообщила мне Дениз.

Ребенком я едва не погиб от бомбы ирландских террористов, во время войны мне приходилось участвовать в стычках с противником, поэтому я научился принимать жизнь такой, какая она есть. Уверенный в мастерстве своей жены, я достал из бара бутылку шампанского и налил себе немного в пластиковый стаканчик.

Именно в этот момент из правого двигателя повалил черный дым и он заглох. Бешено переключая тумблеры управления, Дюпон попытался удержать ситуацию под контролем, но все было напрасно: машина теряла высоту. Дюпон принялся кричать что-то по-французски авиадиспетчеру, тогда моя жена жестом показала ему, что вести радиообмен будет она.

– Запас топлива на самолете примерно на час, – голос Дениз звучал спокойно. – Какой аэродром посадки вы можете предложить?

Голос авиадиспетчера был столь же спокоен: «Я не могу ничего гарантировать, но Корнуолл – лучший для вас вариант. Он закрыт еще не полностью. Колд-Харбор, рыбацкий поселок около мыса Лизард-Пойнт. Там есть взлетно-посадочная полоса ВВС времен Второй мировой войны. Я передам ваши координаты спасательным службам. Удачи».

Еще двадцать минут мы летели на высоте три тысячи футов в тумане, затем пошел очень сильный дождь. Пот на лице Дюпона проступал все отчетливее, иногда он что-то бормотал по-французски. Вокруг нас уже бушевала гроза, и самолет начало болтать.

Дениз сообщала по радио наши координаты наземным службам. Ее голос ни разу не дрогнул.

– Просим посадку на аэродроме Колд-Харбор.

В эфире стоял сильный треск, который вдруг прекратился, и нам ответил уверенный голос: «Говорит Колд-Харбор, Королевская служба спасения на воде. Я – Зек Экланд. Вы не сможете здесь приземлиться. Я свою собственную ладонь не могу разглядеть».

Для Дюпона это оказалось последней каплей. По его телу прошла судорога, голова свалилась набок. Самолет начал быстро терять высоту, но Дениз удалось удержать машину.

Я попытался нащупать у Дюпона сонную артерию: «Пульс есть, но слабый. Похоже, сердечный приступ».

– Возьми спасательный жилет из-под кресла и надень на него, – сказала Дениз, все еще сохраняя спокойствие. Включив автопилот, она натянула спасательный жилет на себя.

– Мы упадем в воду?

– У нас не очень большой выбор. – Она снова перешла на ручное управление.

Я попытался пошутить – это моя слабость.

– Но ведь сейчас март, вода холодная.

– Помолчи, а? Тут не до шуток, – сказала она и продолжила говорить в микрофон: – Колд-Харбор, я сажусь на воду. У пилота, возможно, сердечный приступ.

Ответил все тот же уверенный голос: «Вы знаете, чем вы рискуете?»

– О да. Вторым пассажиром.

– Я известил спасательную авиацию ВМФ, но они вряд ли смогут чем-нибудь помочь в таком густом тумане. Катер на пути к вам, и я на его борту. Сообщите свои координаты.

К счастью, на самолете был прибор Глобальной системы местоопределения, и Дениз прочла вслух его показания.

– Иду на посадку, – сказала она.

– Святый Боже, а вы – смелая! Мы будем на месте.

Мы с женой часто обсуждаем ее полеты, и я знал, что легкий самолет с неподвижным крылом при слабом ветре и слабой волне надо сажать против ветра, а при сильном ветре и сильном волнении – параллельно гребню волны. Проблема заключалась в том, что мы не видели, что ожидает нас внизу.

Дениз сбросила скорость, и мы устремились вниз. Тысяча футов, пятьсот. Неожиданно на двухстах футах туман рассеялся, внизу открылось море, и Дениз пустила самолет против ветра. Я думаю, в эти мгновения она проявила себя величайшим пилотом. Самолет ударился о воду, скользнул по волнам и остановился. Через секунду Дениз открыла дверцу кабины.

– Вытащи его, – сказала она, вылезая на крыло.

Я отстегнул ремень Дюпона и протолкнул его в дверь головой вперед. Дениз соскользнула с крыла в воду, потянув Дюпона за собой. Вслед за ним выбрался и я. Я вспомнил статистику вынужденных посадок в море. В среднем, до того как утонуть, самолет остается на плаву полторы минуты.

Дюпона и крепко державшуюся за него Дениз в желтых спасательных жилетах относило от самолета, который уже начал погружаться в воду. Я было последовал за ними, но тут она закричала: «Таркуин остался там!»

Здесь я должен пояснить. Когда мы впервые его увидели, медвежонок Таркуин сидел на полке антикварного магазина в Брайтоне, одетый в кожаный летный шлем, сапоги и синий комбинезон Королевских ВВС времен Второй мировой войны. К тому же на комбинезоне были «крылышки» Королевского военно-воздушного корпуса, указывавшие на участие в Первой мировой. «В этом нет ничего удивительного, – сообщил нам продавец, – он вместе со своим хозяином, летчиком-истребителем, участвовал в Битве за Британию».

История была романтичной, но мы в нее поверили, поскольку у Таркуина была внешность медвежонка, который много где побывал и много чего повидал. Как бы то ни было, он стал талисманом Дениз.

Таркуин лежал в задней части кабины в пластиковом пакете. Я дотянулся до ручки задней дверцы, открыл ее и вытащил Таркуина.

– Пошли, дружище, искупаемся.

Бр-р-р, да там было холодно, как будто кости разъедает кислота. Долго в Ла-Манше не протянешь, это узнали многие пилоты британских ВВС и Люфтваффе на собственном горьком опыте.

Я ухватился за Дюпона и Таркуина, а Дениз держалась за меня.

– Отличная посадка, – сказал я. – Очень впечатляет.

– Мы погибнем? – спросила она, хлебнув морской воды.

– Не думаю, – ответил я. – Обернись.

Из тумана, словно призрак, возник спасательный катер. Команда стояла у борта в желтых штормовках. Один человек выделялся своей внешностью, у него были седые волосы и борода, а когда он заговорил, оказалось, что он и есть Зек Экланд, обладатель того самого уверенного голоса.

– Бог мой, вы все-таки сели, – крикнул он.

– Да, вроде, – ответила Дениз.

Нас втащили на катер, а затем произошло то, чего я никак не ожидал. Экланд увидел у меня в руках промокшего медвежонка. На его лице появилось выражение крайнего изумления: «Господи Боже, Таркуин. Откуда он у вас?»

Мы с Дениз, укутанные в одеяла, сидели в каюте и пили чай из термоса. Двое членов команды пытались надеть на Дюпона кислородную маску. Зек Экланд сел напротив. Вошел еще один человек, молодой вариант Экланда.

– Это мой сын Саймон, – сказал Зек. – Рулевой катера.

Саймон произнес: «Рад видеть вас целыми и невредимыми на борту „Леди Картер“. Значит, старались не напрасно».

– В Колд-Харборе вот-вот приземлится вертолет ВМС, – сказал Саймон. – Не успеете оглянуться, как вас вернут в лоно цивилизации.

Я бросил взгляд на Дениз, которая состроила недовольную физиономию, и сказал: «Честно говоря, это был еще тот денек. Дюпону, конечно, надо в больницу, но мы с женой предпочли бы остаться здесь на ночь».

Саймон рассмеялся: «Мой отец держит здесь паб „Висельник“. Может, у него найдется свободная комната». Он повернулся и увидел медвежонка: «А это что?»

– Это Таркуин, – ответил Зек Экланд.

Лицо Саймона приняло странное выражение: «Ты хочешь сказать, что он и вправду существует. Все эти годы я считал, что ты его выдумал. – Он взял Таркуина, и из того полилась вода. – Он мокрый».

– Не беспокойся, – сказал Зек Экланд. – Ему уже приходилось мокнуть.

Все это звучало весьма интригующе, и я уже собирался развить тему, но в этот момент мы обогнули мыс, и перед нами открылся залив. На дальней стороне залива примостилась маленькая бухточка, берега которой были покрыты лесом.

За деревьями проглядывала серая каменная усадьба, два-три десятка коттеджей и причал, к которому были пришвартованы несколько рыбацких шхун. «Леди Картер» подплыла к причалу. Неподалеку раздался громкий стрекот, и Саймон сказал: «Это, наверное, вертолет. Надо бы отнести его туда». Он кивнул на Дюпона.

– Я позабочусь об этих двоих, – отреагировал его отец. – Вас ждут горячая ванна и добрый ужин. – Он взял в руки Таркуина.

– Нам бы хотелось услышать объяснение, – сказал я.

– Вы его получите, – ответил Зек. – Я вам обещаю.

Дюпона на носилках понесли на берег. Мы последовали за ним.

Колд-Харбор построил в середине XVIII века сэр Уильям Чивли. По слухам, он был контрабандистом, а порт служил прикрытием его деятельности.

Мы вошли в паб Экланда, за стойкой бара стояла миловидная женщина, которую звали Бетси. Она сразу увела Дениз наверх, а мы с Зеком остались в старинном, украшенном оленьими рогами баре. Я сел перед гудевшим камином со стаканом виски «Бушмиллз». Зек посадил Таркуина на полочку перед огнем: «Пусть обсохнет».

– Этот медвежонок для вас много значит? – закинул я удочку.

Он кивнул: «И еще для одного человека. Больше, чем вы можете себе представить».

– Расскажите.

Он покачал головой.

– Позже, когда к нам присоединится ваша жена. Вот это женщина. Она помоложе вас?

– На двадцать пять лет, – ответил я. – Но после пятнадцати лет совместной жизни мы, наверное, неплохо друг к другу притерлись.

– Чем вы занимаетесь?

– Я пишу романы, – ответил я.

– Что вы написали?

Я ответил.

Он засмеялся: «За чтением ваших книг я скоротал пару бессонных ночей. Рад с вами познакомиться. Ну, вам тоже пора принять горячую ванну. Прошу меня извинить». Он поднялся и вышел из бара.

Ужин состоял из морского окуня, молодого картофеля и салата. Я, Зек и Саймон распили бутылку ледяного шабли. Мы с Дениз переоделись в джинсы и свитера, которыми нас снабдили в пабе. В баре сидело около десятка моряков. Камин горел ярко, и от Таркуина шел пар.

– Когда я был маленьким, отец часто рассказывал мне о летающем медвежонке Таркуине, – сказал Саймон. – Я всегда считал, что это сказка.

– Теперь ты узнал правду, – сказал Зек. Он повернулся к Дениз и спросил: – Как он оказался у вас?

– Мы купили его в антикварной лавке в Брайтоне. Меня заинтриговало, что на его форме «крылышки» и с Первой и со Второй мировых войн.

– Да, понятно, – сказал Зек, – он первый раз отправился на войну с отцом ребят.

Воцарилось молчание. Дениз осторожно переспросила: «С отцом ребят?»

– В 1917 году, во Францию. Но сейчас это не имеет никакого значения. – Он кивнул Саймону: – Еще бутылку. – Саймон послушно направился к стойке, а Зек продолжал: – Последний раз я видел Таркуина в 1944 году. Он улетал в оккупированную Францию. Потом, спустя столько лет, вы нашли его в антикварном магазине в Брайтоне.

Моя жена откинулась назад: «Я полагаю, что Таркуин – ваш старый приятель?»

– Можно сказать и так. Я уже вылавливал его из Ла-Манша в 1943 году. Он свалился туда в «харрикейне». На этих истребителях сбили больше немецких самолетов, чем на «спитфайрах». – В его глазах заблестели слезы – Гарри это был или Макс, мы никогда точно не знали.

Саймон вернулся с бутылкой вина. «Пап, с тобой все в порядке? – спросил он, разливая вино по стаканам. – Давай, выпей. Не надо расстраиваться».

– В моей спальне. Красная шкатулка в третьем ящике. Принеси ее, сынок.

Когда Саймон принес шкатулку, Зек поставил ее на стол, открыл и достал оттуда документы и фотографии. Одну за другой он передавал их Дениз: причал в Колд-Харборе; пришвартованный спасательный катер. Фотография армейского офицера, лет шестидесяти пяти, в очках в стальной оправе. Он был седым и обаятельно некрасивым.

– Бригадир Манро, – пояснил Зек. – Дугал Манро. До войны он преподавал археологию в Оксфорде. Потом его взяли в разведку. В Управление специальных операций, УСО. Это было детище Черчилля. Воспламените Европу, сказал он, – и они это сделали. Засылали секретных агентов во Францию и все такое прочее. Здесь, в Колд-Харборе, был секретный объект.

– Ты мне об этом не рассказывал, – сказал Саймон.

– Потому что все, кто здесь жил, давали подписку о неразглашении. – Зек высыпал на стол еще несколько фотографий. – Это – Жюли Легранд. Она хозяйничала в пабе. – На другой фотографии был изображен капитан, опиравшийся на палку. – Джек Картер, помощник Манро. Потерял ногу при Дюнкерке.

Затем из шкатулки был извлечен большой коричневый конверт. Подумав, он открыл его: «Подписка о неразглашении государственной тайны. Черт побери. Мне ведь уже восемьдесят восемь».

Если предыдущие фотографии вызвали интерес, то эти просто потрясли нас. На одной из них на взлетно-посадочной полосе стоял немецкий ночной истребитель «Юнкерс-88С» со свастикой на хвосте, механик в черной форме Люфтваффе, два ангара на заднем плане.

– Что же это, черт возьми, такое? – спросил я.

– Взлетно-посадочная полоса. Ночные полеты во Францию и все такое. Мы вводили в заблуждение противника, используя для полетов его самолеты.

– Достаточно опасно, если опознают, – заметила Дениз.

– За это полагался расстрел. Немцы, конечно, тоже использовали технику и символику Королевских ВВС. – Он передал ей еще одну фотографию. – «Лисандр». Неказист, но мог садиться и взлетать на вспаханном поле.

На следующей фотографии у «лисандра» стояли офицер и девушка. Офицер одет в американский мундир, с погонами подполковника и рядом орденских планок, а на правой стороне груди его летной куртки – «крылышки» Королевских ВВС.

– Кто это? – спросил я.

Зек внимательно изучил фотографию: «Я думаю, Гарри, а может, Макс. Точно не скажу».

Опять тот же самый комментарий. Саймон был удивлен не меньше моего. «А кто эта девушка?» – спросила Дениз.

– Это Молли Собел, племянница Манро. Умная девочка. Врач. Прилетала сюда из Лондона, когда нужен был доктор.

Зек, казалось, погрузился в воспоминания. Мы молчали, в камине потрескивал огонь, дождь барабанил в окна.

Дениз подалась вперед и положила свою ладонь на руку Зека.

– Летчик, – спросила она, – Гарри или Макс, вы сказали?

– Точно так.

– Но это какая-то бессмыслица.

– Дорогая моя девочка, никакой бессмыслицы. – Он достал из шкатулки еще один конверт. – Эти снимки – особо ценные. На первом изображен капитан Королевских ВВС, мы видели его раньше в американской форме. Янки в Королевских ВВС, – сказал Зек. – Он летал на финских самолетах, когда они воевали с русскими, а когда финны проиграли, Гарри перебрался в Англию.

– Гарри? – осторожно переспросила Дениз.

– Гарри Келсо из Бостона. – Зек взял снимок. На нем Келсо снова был в американской униформе. – А это уже 1944-й.

Награды на мундире впечатляли. Орден «За безупречную службу» с пряжкой на ленте, Крест за летные заслуги с двумя пряжками, французский Военный крест и орден Почетного легиона, финский Золотой крест за отвагу.

– Невероятно, – сказал я. – Я изучаю историю Второй мировой войны, но никогда о нем даже не слышал.

– И не услышали бы. Как я уже сказал, это – государственная тайна.

– Но почему? – удивилась Дениз.

Зек Экланд вытащил из конверта еще одну фотографию. Было понятно, что эта карта – козырная. Снимок был цветной, и на нем Келсо был в форме Люфтваффе: серо-голубые галифе с большими карманами для планшетов и летная куртка с желтой отделкой на воротнике. Летчик был награжден серебряной летной эмблемой, Железным крестом I степени и Рыцарским крестом с Дубовыми листьями.

– Ничего я не понимаю, – сказала Дениз.

– Очень просто, – ответил ей Зек Экланд. – Янки в британских ВВС – Гарри. А этот янки в Люфтваффе – его брат-близнец Макс. Их отец был американцем, а мать – немецкой баронессой. Макс родился на десять минут раньше, поэтому он стал бароном фон Хальдером. В Люфтваффе его прозвали Черным Бароном. – Зек отложил фотографии. – Я расскажу вам все, что можно. – Он улыбнулся. – Для вас это будет отличный сюжет. – Он снова улыбнулся. – Правда, вряд ли в это кто-нибудь поверит.

К тому времени, когда он закончил свой рассказ, бар опустел. Я думаю, что Саймон был поражен рассказом отца не меньше, чем мы с Дениз. Первой молчание опять нарушила Дениз: «Это все?»

– Конечно, нет, девочка моя, – улыбнулся Зек. – Многие части головоломки отсутствуют. С немецкой стороны, например. Там это тоже секретная информация. – Он повернулся ко мне. – Хотя шустрый малый, вроде вас, может и догадаться, за какие ниточки надо дернуть.

– Возможно, – сказал я.

– Ну, тогда ладно. – Он поднялся. – Я хочу спать, да и жена Саймона беспокоится, чем это он тут занимается. – Он поцеловал Дениз в щеку. – Спокойной ночи, девочка моя.

Он вышел в сопровождении Саймона. Мы молча сидели у камина, наконец Дениз произнесла: «У меня есть идея. Ты говорил о немецких родственниках, с которыми ты давно не общался. По-моему, один из них работает в полиции».

– Так и есть. Мой кузен Конрад Штрассер.

– Стоит попытаться.

– Я подумаю, – сказал я и протянул ей руку. – Пойдем спать.

В ту ночь я все не мог уснуть. Я думал об этой невероятной истории и прислушивался к ровному дыханию жены. Дениз была права. Мне понадобятся мои связи в Германии.

На следующее утро, пока жена еще спала, я тихо оделся и спустился вниз. После нескольких звонков в Гамбург я дозвонился наконец до Конрада, с которым не разговаривал несколько лет. Со смертью моего дяди и его жены-немки наше общение почти прекратилось, но мы с Конрадом всегда ладили, когда встречались на семейных торжествах, куда меня приглашали, пока я служил в Германии.

Соединив вместе то, что разузнал Конрад, что поведал Зек, и то, что удалось обнаружить мне самому, я написал правдивую и удивительную историю о братьях Келсо.

Начало 1917

Август. Пролетая на высоте десять тысяч футов линию фронта во Франции, Джек Келсо был счастлив. В свои двадцать два года Джек, отпрыск одного из богатейших семейств Бостона, должен был бы учиться в Гарварде, а вместо этого он второй год воюет в составе Королевского военно-воздушного корпуса.

Сержант, летавший с Келсо на двухместном истребителе «бристоль», накануне получил осколочное ранение и был отправлен в госпиталь. Поэтому Келсо, кавалер Военного креста, на счету которого было пятнадцать сбитых немецких самолетов, в одиночку поднял свой самолет в воздух, нарушив устав. Хотя не совсем в одиночку: на полу кабины, одетый в кожаный шлем и летную куртку, сидел плюшевый медвежонок по кличке Таркуин. Келсо погладил медвежонка по голове: «Хороший мальчик. Смотри не подведи меня».

Погода в то утро была отвратительная – ветер с дождем. Поэтому из-за шума и неразберихи Келсо даже не заметил, что за самолет прервал его триумфальную карьеру. Слева мелькнула тень, пулеметная очередь прошила «бристоль», и одна пуля угодила Джеку в левую ногу.

Разворачиваясь в сторону британских позиций, Джек почувствовал запах гари. Он снизился до пяти тысяч футов, затем до трех тысяч. Из двигателя самолета выбивались языки пламени. Келсо бросил быстрый взгляд вниз, на окопы и позиции линии фронта Фландрии. Пора. Он отстегнул ремень, засунул Таркуина за пазуху, перевернул «бристоль» вверх колесами и выбросился из него. Пролетев тысячу футов, он дернул за вытяжной трос парашюта и начал плавно снижаться. Английские пехотинцы добрались до него через несколько минут.

Полевой госпиталь разместился в старом французском шато, стоявшем посреди прекрасного парка. Пехотинцы вкололи Джеку Келсо морфий, и он впал в беспамятство. Он очнулся в каком-то фантастическом мире – маленькая комнатка, белые простыни, стеклянные двери, ведущие на террасу. Он попытался сесть и застонал от боли в ноге. Тут же открылась дверь, и в комнате появилась молодая сестра милосердия. У нее были светлые волосы, волевое лицо и зеленые глаза. На вид ей было лет двадцать с небольшим. Джек Келсо никогда в жизни не встречал более красивой девушки, и он моментально влюбился.

– Лежите, – сказала она, укладывая его на подушки.

Вслед за ней в комнату вошел армейский полковник.

– Какие-то проблемы, баронесса?

– Да нет. Он немного возбужден.

– Ему нельзя, – сказал полковник. – Я вытащил из него довольно большую пулю. Вколите ему морфина. – Полковник удалился.

Она наполнила шприц лекарством и взяла правую руку Келсо.

– Ваш акцент, – проговорил он. – Вы – немка. Он называл вас баронессой.

– Это очень помогает, когда имеешь дело с пилотами Люфтваффе.

– Мне все равно, кто вы, если вы обещаете выйти за меня замуж, баронесса, – пробормотал он сквозь сон. – Где Таркуин?

– Это, наверное, медвежонок? – спросила она.

– Не просто медвежонок. Это мой талисман.

– Вон он. На туалетном столике.

– Здорово, дружище, – сказал он и провалился в сон.

Война застала Эльзу фон Хальдер и ее мать в Париже. Отец Эльзы, пехотный генерал, погиб на Сомме. Двадцатидвухлетняя баронесса, наследница знатного прусского рода, владела пришедшей в полный упадок фамильной усадьбой и была бедна как церковная мышь. Шли дни. Келсо рассказывал Эльзе о своей обеспеченной жизни в Штатах, у них даже нашлось общее в судьбах – у обоих матери умерли от рака в 1916 году.

Как-то через три недели после того, как Келсо очутился в госпитале, он в обществе других раненых офицеров сидел в шезлонге на террасе и принимал солнечные ванны. К нему подошла Эльза и протянула посылку. «Вскройте, пожалуйста, сами», – попросил он.

Внутри оказались кожаная коробочка и письмо.

– Джек, это из штаба. Вас наградили орденом «За безупречную службу». – Она вытащила орден и подняла его вверх. – Неужели вы не рады?

– Конечно, рад. Но у меня уже есть орден, – сказал он. – Единственное, чего мне в жизни не хватает, так это вас. – Он нежно взял ее за руку. – Германия проиграет войну. Все, что вас там ждет, – это старый дом и полное отсутствие средств к существованию. Выходите за меня, Эльза. Я буду о вас заботиться, обещаю. У нас все будет хорошо. Поверьте мне. Вы же знаете, что я все равно буду вам надоедать, пока вы не примете мое предложение.

И она согласилась. Через два дня они поженились. В конце концов, Джек был прав, ей действительно некуда и незачем возвращаться.

Медовый месяц они провели в Париже. Эльза вскоре забеременела, и Келсо настоял, чтобы она уехала в Штаты. Эйб Келсо, отец Джека, устроил ей в Америке восторженный прием. Она пользовалась огромным успехом в обществе и заслужила всеобщее одобрение, особенно когда родила близнецов. Старшего она назвала в честь своего отца Макс, а младшего – Гарри, в честь отца Эйба.

Джеку Келсо сообщили об этом телеграммой, которая застала его на Западном фронте. Он был уже подполковником и одним из немногих оставшихся в живых опытных пилотов, поскольку потери с обеих сторон в последний год войны были ужасающи. А потом все вдруг кончилось.

Исхудалый, изможденный, преждевременно состарившийся Джек Келсо стоял в детской и смотрел на спящих мальчиков. Остановившись в дверях, Эльза с опаской наблюдала за незнакомым ей человеком.

– Выглядят они отлично, – сказал он. – Пойдем вниз.

В гостиной у камина их ожидал Эйб Келсо. Джек был похож на своего отца, хотя тот был выше и темнее.

– Ну и ну, Джек. – Эйб взял со стола два бокала с шампанским и передал их Джеку и Эльзе. – Я в жизни не видел столько медалей.

– Побрякушки. – Его сын залпом выпил вино.

– Что, в последний год было совсем плохо? – спросил Эйб, подливая Джеку вина.

– Плоховато, хотя мне так и не удалось найти свою смерть. – Джек Келсо изобразил на лице жутковатую улыбку.

– Ты говоришь ужасные вещи, – сказала его жена.

– Но это правда. – Он зажег сигарету. – Я смотрю, у мальчиков светлые волосы. – Он выпустил струю дыма.

– Они наполовину немцы.

– Они не виноваты, – ответил Джек. – Кстати, знаешь, сколько самолетов я сбил? Сорок восемь.

В тот момент она поняла, насколько изуродована его психика. Первым с наигранной веселостью на его слова отреагировал Эйб.

– Джек, чем ты собираешься заняться? Вернешься в Гарвард?

– Издеваешься? Я прожил двадцать три года, если включить сюда то время, что я поливал из пулемета вражеские окопы, я убил сотни людей. У меня есть трастовый фонд, оставленный мне моей матерью, и я собираюсь пожить в свое удовольствие. – Он осушил свой бокал и вышел.

Эйб Келсо налил невестке шампанского: «Пойми, дорогая, ему пришлось многое испытать. Мы должны делать скидку».

– Не извиняйтесь за него. Это не тот человек, за которого я выходила замуж. Он все еще находится в этих Богом забытых окопах. Он там так и остался.

Это было недалеко от истины, поскольку все последующие годы Джек Келсо вел себя так, как будто ему безразлично, будет он жить или погибнет. Его подвиги на автомобильных гонках были печально известны. Он продолжал летать и трижды разбивался при посадке. Он занимался ввозом спиртного во время сухого закона, используя для этого свою моторную яхту, а выпить Джек мог целую бочку. Эльза же играла роль примерной жены, элегантной хозяйки и любящей матери. Для Макса и Гарри она всегда была «мутти». Она обучила их немецкому, и они ее обожали. Однако пьяницу и героя войны отца они любили еще больше.

Джек купил истребитель «бристоль» и поставил его на стоянку в летном клубе, принадлежавшем другому ветерану британского военно-воздушного флота Роки Фарсону. В тот день, когда близнецам исполнилось десять лет, Джек впервые взял их с собой в полет, посадив на заднее сиденье открытой кабины своего истребителя. Эльза пригрозила, что уйдет от него, если он еще раз это сделает. Эйб, как обычно, занял нейтральную позицию, стараясь сохранить в семье мир.

Разочарованную своим браком Эльзу поддерживала лишь дружба с Эйбом и любовь к детям. Они были абсолютно одинаковые: соломенно-белые волосы и зеленые глаза, широкие немецкие скулы, голоса, манеры. У них не было даже родинок, по которым их можно было бы отличить друг от друга. Близнецы частенько менялись ролями и дурачили окружающих. Они были очень дружны, и единственным поводом для ссор был Таркуин, которого они не могли поделить. Тот факт, что Макс, будучи старше брата на десять минут, унаследовал титул барона фон Хальдера, никогда их не волновал.

Трагедия произошла летом 1930 года. «Бентли» Джека слетел с горной дороги в Колорадо и превратился в огненный шар. Джек погиб. Его останки перевезли в Бостон. На похоронах близнецы стояли рядом с матерью в черных костюмах. Они казались странно спокойными, даже холодными, и выглядели старше своих двенадцати лет.

Потом, когда все разошлись, элегантная, во всем черном, Эльза осталась сидеть в гостиной. Она маленькими глоточками пила бренди, Эйб стоял у камина.

– Что теперь? – спросил он. – Печальная перспектива.

– Не для меня, – ответила она. – Я выполнила свой долг. Я была хорошей женой, Эйб, и многое терпела. Я хочу вернуться в Германию.

– На что ты будешь жить? Большая часть оставленного его матерью наследства потрачена. Ты это знаешь.

– Да, знаю, – сказала она. – Но вы могли бы мне помочь, Эйб. Мы всегда были добрыми друзьями. Позвольте мне вернуться домой.

– И забрать с собой моих внуков? Я этого не перенесу.

– Но они ведь и мои сыновья. К тому же Макс – барон фон Хальдер. Эйб, вы не имеете права заставить его от этого отказаться. Это было бы несправедливо. Пожалуйста. Я вас прошу.

Эйб Келсо молчал несколько долгих секунд. Наконец он заговорил: «Знаешь, я часто об этом думал: что произойдет, когда Макс станет достаточно взрослым, чтобы оценить свой титул. Уедет ли он, чтобы получить его, оставив всех нас? – Он грустно улыбнулся. – Ты права, Эльза, Максу не следует пренебрегать такой возможностью. И тебе тоже. Я дам тебе все, что нужно. Но при одном условии – Гарри остается со мной. Договорились?»

Она даже не пыталась спорить: «Договорились, Эйб».

– О'кей, я поговорю с ними об этом перед ужином.

Позже, когда она вернулась в гостиную, Макс и Гарри были поразительно спокойны, они всегда были такими – отстраненными, живущими своей внутренней жизнью одиночками.

Она поцеловала их по очереди: «Дедушка уже сказал вам?»

– Конечно, – ответил за них Эйб. – Они все понимают. Кажется, единственной проблемой было, кому достанется Таркуин, но он остается здесь. Этот медвежонок сидел на полу кабины всегда, когда Джек поднимался в воздух. – На мгновение показалось, что Эйб погрузился в свои мысли, но вскоре он заговорил вновь. – Шампанского, – сказал он. – По полбокала каждому. Вы уже взрослые. Давайте выпьем за нас. Мы всегда будем вместе так или иначе.

Мальчики молча выпили свое шампанское. Они выглядели старше своих лет и были столь же загадочны, как медвежонок Таркуин.

Та Германия, в которую вернулась Эльза фон Хальдер, сильно отличалась от страны ее воспоминаний. Безработица, уличные беспорядки, начавшие поднимать голову нацисты. Но у нее были деньги Эйба, и она, отправив Макса в школу, принялась восстанавливать родовое поместье. Один из старинных друзей ее отца, Герман Геринг, истребитель, ветеран Первой мировой, быстро поднимался по иерархической лестнице в нацистской партии, будучи другом Гитлера. Эльза, аристократка, красавица и богачка, была для партии ценным приобретением. Она познакомилась со всеми ними – Гитлером, Геббельсом, фон Риббентропом – и стала любимицей берлинского общества.

Гитлер пришел к власти в 1933 году, а на следующий год Эльза отпустила Макса в Америку на полгода. Эйб, ставший к тому времени сенатором, был несказанно рад его видеть. На день рождения Эйб сделал братьям необычный подарок. Он отвез их на аэродром, с которого летал в свое время их отец. Там их ждал старый ас Роки Фарсон.

– Роки даст вам несколько уроков, – сказал Эйб. – Я знаю, вам только по шестнадцать лет. Не говорите об этом своей матери.

Роки научил их многому. Он давал им уроки воздушного боя. Всегда жди противника со стороны солнца. Не летай один ниже десяти тысяч футов. Каждые тридцать секунд меняй высоту и направление. Он научил их делать знаменитый иммельман – полупетлю с переворотом, блестящий маневр, который давал возможность немецкому асу Максу Иммельману обстрелять противника дважды, тогда как противник успевал сделать это лишь раз. При встречной атаке вы ныряете под вражеский самолет, резко идете вверх, делаете полупетлю, переворачиваетесь головой вверх и оказываетесь над ним на расстоянии пятьдесят футов. К концу обучения братья были уже опытными пилотами.

– Они потрясающие, просто потрясающие ребята, – сказал Эйб Роки, когда они сидели в столовой аэроклуба.

– Это как с великими спортсменами, – ответил Роки. – У тебя либо есть Божья искра, либо нет. У близнецов она есть.

– Я думаю, вы правы, но к чему это? Я знаю, что в воздухе время от времени попахивает порохом, но еще одной войны не будет. Мы этого не допустим.

– Надеюсь, сенатор, – сказал Роки. Но для него, как оказалось впоследствии, это уже не имело значения. Роки отремонтировал старый «бристоль», отправился в испытательный полет, а на высоте пятьсот футов у него заглох двигатель.

На похоронах Эйб смотрел на внуков и с содроганием подумал, что они выглядят так же, как и на похоронах отца. Они были загадочны, отрешенны и очень сдержанны. У него возникло непонятное дурное предчувствие. С этим ничего нельзя было поделать, через неделю он отвез Макса в Нью-Йорк, где посадил на «Куин Мэри», отплывавшую в Саутгемптон – первый европейский город на пути Макса обратно в Третий рейх.

Европа 1934–1941

Макс и Эльза сидели на террасе своего загородного дома, и он делился с ней впечатлениями. О полетах, обо всем.

– Я буду летать, мутти. У меня хорошо получается.

Глядя на сына, она видела своего мужа. В глубине души Эльза страдала, но вслух высказала единственное возражение: «Тебе только шестнадцать, Макс. Ты слишком молод».

– Я мог бы заниматься в Берлинском аэроклубе. Геринг в состоянии это устроить.

Действительно, Максу была устроена проверка, и он появился в клубе в сопровождении Геринга и баронессы. Несмотря на сомнения начальника клуба, мальчику выделили биплан «хейнкель». Там же присутствовал и молодой лейтенант, будущий генерал Люфтваффе, Адольф Галланд.

– Справитесь? – спросил он.

– Думаю, да.

Галланд зажал в зубах небольшую сигару и улыбнулся.

– Я буду вас преследовать. Посмотрим.

Воздушное представление заставило затаить дыхание даже Геринга. Галланд ни на йоту не смог переиграть Макса. Иммельман, выполненный Максом, подвел черту. Проигравший Адольф первым пошел на посадку. Макс последовал за ним.

Геринг кивнул лакею, и тот принес икры и шампанского. «Я вспомнил свою молодость, баронесса. Ваш мальчик – истинный гений».

К ним подошли Галланд и Макс. Галланд явно был крайне возбужден: «Потрясающе! Где вы всему этому научились?»

Макс рассказал, и Галланду оставалось лишь покачать головой.

– Ну, так что будем с ним делать? – обратился Геринг к Галланду.

– Запишите его в пехотное училище здесь, в Берлине, пусть все выглядит официально. Договоритесь, чтобы ему разрешили заниматься в аэроклубе, – ответил Галланд. – На будущий год, когда ему исполнится семнадцать, дайте ему возможность сдать экзамен на лейтенанта Люфтваффе.

Геринг кивнул: «Мне нравится ваша идея. – Он повернулся к Максу: – А вам, барон?»

– Весьма, – ответил тот. – Жаль, что здесь нет моего брата Гарри, лейтенант Галланд. Мы бы вам такое показали.

– Не надо, – сказал Галланд. – Вам сейчас нужно набираться опыта. Но вы, барон, неординарны, поверьте мне. И пожалуйста, зовите меня Дольфо.

Это стало началом удивительной дружбы.

Гарри поступил в Гротонскую частную среднюю школу, но у него возникли проблемы с дисциплиной, поскольку он до самозабвения любил летать и все свободное время посвящал полетам. Конечно, Эйб Келсо воспользовался своими связями, и Гарри не трогали. В тот год, когда его брату было присвоено звание лейтенанта Люфтваффе, Гарри поступил в Гарвард. Он переползал с курса на курс. Европа катилась в бездну фашизма, Третий рейх продолжал свое восхождение, мир наблюдал за этим отстраненно.

Когда разразилась гражданская война в Испании, Галланд и Макс полетели сражаться. Макс совершил 280 боевых вылетов. Он вернулся домой в 1938 году, был награжден Железным крестом II степени и произведен в оберлейтенанты.

Некоторое время он служил в штабе, в Берлине, и пользовался большим успехом в обществе, где часто появлялся в качестве эскорта своей матери и любимца ставшего к тому времени всемогущим Геринга. А затем была Польша.

За время 27-дневного блицкрига, разрушившего эту страну, Макс превратился в легенду. Он сбил двадцать самолетов, был награжден Железным крестом I степени и произведен в капитаны.

В те счастливые дни Макс выработал свой собственный стиль: никаких белых фраков, ничего модного. Он везде появлялся в повседневной военной форме: галифе, летная куртка, пилотка и все ордена. Его прозвали Черным Бароном. Время от времени в его жизни появлялись женщины, но все это были лишь эпизоды, не более того. Создавалось впечатление, что он сам по себе. Он не принимал ничью сторону, не вступал в нацистскую партию. Макс был летчиком-истребителем.

Что же касается Гарри, который все-таки закончил Гарвард, его жизнь протекала скучно. Эйб пытался направить его интерес в сторону девушек из хороших семей, но оказалось, что ему, как и его брату, это неинтересно.

В сентябре 1939 года в Европе началась война. Однажды в ноябре Гарри зашел в гостиную. Эйб сидел у камина и читал иллюстрированный журнал.

– Налей себе чего-нибудь выпить, – сказал Эйб. – Тебе это понадобится.

Гарри налил себе скотча с водой.

– Что произошло?

Эйб протянул ему журнал. Со страницы из-под пилотки Люфтваффе на Гарри смотрело угрюмое лицо, снятое крупным планом. Затем Эйб показал ему номер немецкого военного журнала «Сигнал».

– Черный Барон, – произнес он.

Макс стоял возле «Мессершмитта-109» в летном комбинезоне.

– У него уже ордена, – сказал Гарри. – Здорово! Прямо как у отца.

– Я благодарю небо, что его зовут бароном фон Хальдером, а не Максом Келсо. Можешь себе представить, как бы это выглядело на обложке «Лайфа»? Мой внук – нацист?

– Он не нацист, – возразил Гарри. – Он – летчик. Он там, а мы здесь.

Он положил журнал на стол, не высказав вслух того, о чем думал.

– Гарри, нам пора поговорить серьезно, – обратился к нему дед. – Ты окончил колледж прошлой весной, а с тех пор только летаешь и участвуешь в автогонках. Что ты собираешься делать? Как насчет юридического факультета?

Гарри улыбнулся и покачал головой.

– Юридический факультет? Ты слышал, что сегодня утром Россия объявила войну Финляндии? – Он сделал большой глоток. – Финнам нужны пилоты. Я уже заказал билет на самолет в Швецию.

Эйб пришел в ужас.

– Черт побери, Гарри, это не твоя война!

– Теперь моя, – ответил Гарри Келсо и допил свое виски.

Для финнов война с русскими была безнадежна с самого начала. Зима была лютая. Вся Финляндия была занесена снегом. Финская армия, особенно пехота на лыжах, сражалась доблестно, но ее неумолимо теснили. Истребители, воевавшие с обеих сторон, устарели. Гарри вскоре завоевал себе славу героя, летая на английском биплане с открытой кабиной «Глостер-Гладиатор». Биплан нельзя было даже сравнивать с самолетами, против которых ему приходилось сражаться. Гарри удавалось побеждать лишь благодаря непревзойденному мастерству. На полу кабины в непромокаемом мешке сидел Таркуин.

В конце концов финским ВВС удалось заполучить шесть английских истребителей «харрикейн». Гарри, как асу, достался один из двух «харрикейнов», поступивших в его эскадрилью. Через неделю из Швеции прибыла пара «Ме-109».

Гарри попеременно летал на обоих самолетах и в снежные бури, и при сильном ветре. Он был произведен в капитаны, число сбитых им самолетов стремительно росло.

Чтобы написать репортаж о войне в воздухе, в Финляндию прибыл фотокорреспондент журнала «Лайф». Он был несказанно удивлен, услышав о подвигах внука сенатора Келсо. Это была сенсация, поскольку Эйб был теперь членом «кухонного» кабинета Франклина Д. Рузвельта.

В результате Эйб снова обнаружил портрет своего внука на обложке журнала. Гарри в подбитом летном комбинезоне стоял около самолета с Таркуином в руках.

Финляндия капитулировала в марте 1940 года, и Гарри нелегально перелетел на «харрикейне» в Стокгольм. Прежде чем власти сообразили, что к чему, он уже летел в Англию, намереваясь поступить в Королевские военно-воздушные силы.

В Министерстве авиации в Лондоне его принял пожилой майор.

– Очень впечатляюще, молодой человек, – сказал майор, изучив его бумаги. – Есть только одна проблема. Вы – американец, а это значит, что вам придется отправиться в Канаду и записаться в Королевские канадские военно-воздушные силы.

– Я сбил двадцать восемь русских самолетов, двенадцать из них на «харрикейне». Я знаю свое дело. Вам нужны такие люди, как я.

– Я смотрю, финны наградили вас Золотым крестом за отвагу. – Майор еще раз изучил бумаги Гарри. – На «харрикейне»? Ничего железка.

– Они ведь все неплохи? – сказал Гарри.

Майор придвинул ему бланк анкеты: «Хорошо, заполните вот эту бумагу. Страна происхождения – Америка. Я полагаю, вы вернулись в Финляндию, чтобы защищать родину предков?»

– Именно так.

– Ага, хорошо. Таким образом, вы финн, и это мы запишем в вашем личном деле. – Майор улыбнулся. – Проклятые клерки. Вечно что-нибудь напутают.

В тренировочном лагере, в сырой и неприветливой местности, граничившей с эссекскими болотами, командовал подполковник авиации Тедди Уэст. Он прочитал документы офицера Келсо и поднял на него глаза: «Хорошо, давайте посмотрим, что вы умеете делать».

Уэст нажал кнопку звонка, и явился дежурный офицер. «Я собираюсь совершить тренировочный полет, мистер Куигли. Подготовьте мой самолет и еще один „харрикейн“».

Любопытствующие, собравшиеся в тот дождливый день на аэродроме поглазеть на тренировочный бой, запомнили его на всю жизнь. На высоте пять тысяч футов Уэст преследовал Гарри Келсо нос к хвосту. Они набирали высоту и закладывали виражи так близко друг от друга, что зрители замирали в ужасе. Однако Гарри ушел от Уэста, сделал мертвую петлю и зашел ему в хвост.

– Неплохо, – раздался по радио голос Уэста. Он накренился на левый борт, перевернулся и снова оказался на хвосте у Гарри. Обнаружив это, Гарри выдвинул закрылки и резко сбросил скорость.

– Господи! – вскрикнул Уэст и взял на себя штурвал. Они едва не столкнулись. Гарри снова был у него на хвосте. Уэст попытался оторваться, но Гарри выполнил полупетлю, затем переворот и пролетел над головой Уэста на расстоянии пятидесяти футов.

На земле их обоих встретили аплодисментами. Снимая с Уэста парашют, Куигли указал рукой на Келсо: «Кто это, черт его побери, сэр?»

– Это человек, в котором соединились качества многих знакомых мне летчиков, – ответил Уэст. – Я немедленно зачисляю его в 607-ю эскадрилью во Франции.

Эскадрилья лишь наполовину успела перейти с «гладиаторов» на «харрикейны», когда 10 мая 1940 года на Западном фронте разразился блицкриг. Последовавшая за этим воздушная война носила ожесточенный характер и унесла жизни многих летчиков.

Гарри на «харрикейне» сбил два «Ме-109» над Аббевилем. Так совпало, что его брат сбил в тот же день «харрикейн» и «спитфайр».

Эскадрилья, вернее, то, что от нее осталось, была выведена в Англию. Затем последовал Дюнкерк. Гарри получил Крест за летные заслуги и звание старшего лейтенанта авиации и был переведен в специальную истребительную эскадрилью «Ястреб», расквартированную в Западном Суссексе. Истреблять там, правда, было некого. Светило солнце, небо было неправдоподобно синим, и все умирали со скуки. На другой стороне Ла-Манша Макс и его товарищи сидели на таких же аэродромах и точно так же умирали со скуки.

А затем, с июля, в Ла-Манше начались нападения на английские конвои. Их атаковали пикирующие бомбардировщики «штука». Более тяжелые бомбы несли «дорнье» и «юнкерсы», охраняемые лучшими истребителями Люфтваффе. Их целью было закрыть Ла-Манш для судоходства, и британские ВВС приняли вызов. Воздушная война продолжалась весь июль, а затем, 12 августа, началась Битва за Британию.

«Ястребы» базировались в Фарли-Филде в Западном Суссексе. Стояла жара, летчики, развалившись в шезлонгах, беседовали и читали журналы. Неожиданно послышался рев авиационных моторов. Только Гарри Келсо успел вскочить и, подхватив Таркуина, бросился к своему самолету. Высоко в небе немецкие «штуки», накренясь, пикировали вниз. Гарри едва успел поднять свой самолет и отвернуть влево, как на аэродром стали падать первые бомбы. Впереди от взорванного «харрикейна» взметнулось облако разрыва, но Гарри удачно прошел сквозь него и ушел влево. Внизу было месиво: четыре «харрикейна» горели.

Гарри зашел в хвост ближайшему самолету, поймал в прицел немецкий бомбардировщик и уничтожил его. Оставалось еще четыре, Гарри бросился за ними в погоню и сбил их один за другим над морем. Когда он вернулся, Фарли-Филд представлял собой печальное зрелище. Уцелела только одна взлетная полоса, шестеро пилотов погибли. Гарри оказался единственным, кому удалось подняться в воздух.

В тот же самый день Макс с эскадрильей «Ме-109» прикрывал налет бомбардировщиков на радиолокационные станции вблизи Богнор-Риджиса. Их атаковали «спитфайры», и Макс сбил одного. Но почти все бомбардировщики, а также три «Ме-109» были уничтожены. Макс слетал через Ла-Манш на дозаправку и через полтора часа вернулся обратно.

И так продолжалось день за днем – это была война на истощение. Макс и его товарищи прилетали, прикрывая бомбардировщики, а Гарри со своими друзьями поднимался в воздух, чтобы их встретить. Молодые мужчины гибли с обеих сторон, но у Люфтваффе было больше пилотов. Командующий истребительной авиацией как-то заметил, что британским пилотам надо сбивать вчетверо больше немецких, чтобы поддерживать баланс сил.

Тридцатого августа был разбомблен Биггин-Хил, гордость истребительной авиации. Над морем в районе Фолкстона Гарри сбил два бомбардировщика «дорнье», но очередь из хвостового пулемета повредила двигатель его самолета. Он послал сигнал бедствия и выпустил закрылки. Английский берег был в десяти милях. Гарри специальным зажимом пристегнул Таркуина к ремню и, выпрыгнув с парашютом, приводнился в относительно спокойном море. Надувая спасательный жилет, он посмотрел на безоблачное небо. «Неужели это конец?» – спокойно подумал Гарри, но неожиданно раздался вой сирены, и, обернувшись, он увидел, что к нему на всех парах приближается спасательный катер.

В Фарли-Филде Гарри ожидала встреча с полковником Тедди Уэстом.

– Какая неожиданная встреча, сэр, – приветствовал его Гарри. – Поздравляю с повышением.

– Молодец, Келсо. Мы немного поволновались, когда узнали, что с вами случилось, но, как говорится, хорошо то, что хорошо кончается. Вас тоже можно поздравить. Производство в старшие лейтенанты утверждено. Плюс еще один Крест за летные заслуги.

Гарри подошел к шкафу, достал виски и два стакана: «Тогда надо выпить за нас обоих, сэр».

– Отличная идея.

Гарри налил: «За нашу победу, сэр?»

– Пока нет. Но в конце концов мы победим. Америка вынуждена будет вступить в войну, нам надо продержаться. – Уэст встал из-за стола. – Из вашего личного дела я помню, что в Финляндии вам приходилось летать на «Ме-109». Мы захватили «Ме-109» в Даунфилде, к северу от Лондона. У самолета сильно текло масло, и пилот решил сесть. Он попытался сжечь машину, но вовремя подоспели ополченцы.

– Вот это добыча.

– В общем, да. Сделайте одолжение, быстро примите душ, переоденьтесь и поехали.

Даунфилд был окружен рядами колючей проволоки. В воротах стояли часовые. Немецкий самолет откатили на бетонированную площадку перед одним из ангаров. Два армейских и три офицера ВВС изучали самолет. Рядом еще двое часовых охраняли лейтенанта Люфтваффе в мятой униформе, на вид ему было не больше двадцати. Гарри подошел и протянул лейтенанту руку.

– Не повезло, – сказал он по-немецки. – Рад, что вы остались целы и невредимы.

– Черт возьми, вы немец?

– Моя мать немка. – Гарри предложил ему сигарету и дал прикурить.

Старший армейский офицер имел звание бригадира. На вид ему было около 65 лет. У него было волевое лицо, седые волосы, он носил очки в стальной оправе.

– Дугал Манро, – представился он Гарри. – У вас хороший немецкий, старший лейтенант.

– Странно, если бы это было не так, – ответил Гарри. – Меня учила мать.

– Мой помощник Джек Картер, – представил Манро стоявшего рядом человека с палкой. Картер был в чине капитана. Много времени спустя Гарри узнал, что он потерял ногу в Дюнкерке.

– Тедди, почему так долго? Командование требует как можно скорее произвести оценку этого самолета, – сказал старший из летчиков полковник Грин.

– Они ее получат. Старший лейтенант Келсо воевал на таком в Финляндии. – Уэст повернулся к Гарри: – У вас не более пяти минут. Мы не хотим, чтобы вас сбили.

Келсо поднялся на три тысячи футов. Он закладывал виражи, делал мертвые петли, атаковал с бреющего полета на высоте триста футов, развернулся против ветра и приземлился. Гарри подкатил на самолете прямо к офицерам и вылез.

– Отличная машина, сэр, – сказал он Грину. – Немного лучше «харрикейна» и, несомненно, так же хороша, как и «спитфайр». Однако имейте в виду, что у «харрикейна» превосходная пушечная установка.

Грин повернулся к Уэсту и сказал: «Очень интересно, Тедди. Я хочу, чтобы этот офицер представил письменное заключение».

– Считайте, что оно уже сделано.

Когда полковник и два сопровождавших его офицера уехали, Манро протянул руку Гарри: «Вы очень интересный молодой человек. – Он кивнул Уэсту: – Благодарю вас».

Манро направился к своему автомобилю. За ним, прихрамывая, последовал Картер. Когда они устроились на заднем сиденье, Манро сказал: «Соберите о нем все, Джек».

– Я этим займусь, сэр.

Когда машина отъехала, Уэст подал голос: «Я знаю здесь поблизости один паб, где мы сможем поесть по ценам черного рынка, а вы напишете для меня свое заключение».

– Звучит заманчиво. – Пока их машина набирала скорость, Гарри закурил сигарету и повернулся к Уэсту: – Я спрашивал у вас насчет победы. Так что нам нужно, чтобы победить?

– Чудо.

– С чудесами в наше время трудновато.

Но вскоре чудо свершилось. По Лондону ошибочно отбомбился один-единственный «дорнье». В ответ английские ВВС бомбили Берлин, и с 7 сентября 1940 года Гитлер отдал Люфтваффе приказ переключиться на Лондон. У Королевских ВВС появилась возможность привести в порядок свои разбомбленные авиабазы на юге Англии.

Дольфо Галланд сидел в кафе в Ле-Туке и наигрывал на рояле джазовую мелодию. В кафе появился Макс и сел у стойки бара.

– Ну вот, Дольфо. Мы победили англичан, а наш доблестный фюрер взял и выбросил победу коту под хвост. И что теперь?

– Мы напьемся, – ответил Галланд. – А затем вернемся на службу и доиграем партию до конца.

Разрушения, причиненные Лондону, были столь масштабны, что немецкие летчики, поднимаясь в воздух во Франции, видели кровавое ночное зарево в небе над городом. Днем же казалось, что небо кишит бомбардировщиками. Рыцарским крестом награждались летчики, сбившие более двадцати вражеских самолетов. У Галланда крест уже был, Макс получил его 10 сентября, хотя к тому времени его личный счет был равен по меньшей мере тридцати самолетам.

Эскадрилья Гарри была задействована во всех воздушных сражениях. «Ястребы» совершали шесть-семь вылетов в день, летая до изнеможения и неся тяжелые потери. В один прекрасный день Гарри с ужасом осознал, что он единственный, кто остался в живых из первоначального состава эскадрильи. 15 сентября в решающем сражении в небе над южной Англией приняли участие 400 немецких истребителей и 300 «спитфайров» и «харрикейнов».

Удивительно, но решающей победы не одержал никто. Ла-Манш оставался спорной территорией, и военные действия продолжались. Гитлер был вынужден отказаться от своего грандиозного плана «Морской лев», предусматривавшего вторжение в Великобританию. Но Англия, как и прежде, воевала в одиночестве, и фюрер мог теперь переключить свое внимание на Россию.

В Берлине в начале ноября шел сильный дождь. Генрих Гиммлер в черном эсэсовском мундире вылез из машины и вошел в центральное управление гестапо на Принцальбрехтштрассе. Когда он шел по коридорам в свой роскошный многокомнатный кабинет, его появление сопровождалось легким шумом, издаваемым охранниками и штабными работниками. Он отдал приказание своему секретарю, вошел в кабинет, сел за стол и стал просматривать документы. В дверь постучали.

– А-а, штурмбанфюрер Хартман.

– Рейхсфюрер! Чем я могу быть вам полезен?

На Хартмане была необычная форма: летная куртка и галифе, как в Люфтваффе, но серого цвета. Судя по петлицам, он был майором СС, однако на мундире была эмблема Люфтваффе, а на рукаве – нашивка СД, разведки СС. Тридцать лет, высокий рост, мужественное, с резкими чертами лицо и коротко подстриженные рыже-каштановые волосы. Его тяжело ранили, когда в бою был сбит его истребитель. Оправившись от ранения, он получил назначение в службу авиационных курьеров. Однажды он перевозил Гиммлера, и его «Физелер-Шторх» был подбит «спитфайром». Хартман спас положение, и в результате его перевели в СС, назначив на должность личного пилота Гиммлера. Когда рейхсфюрер обнаружил, что молодой человек имеет ученую степень доктора права, он настоял на том, чтобы тот исполнял также обязанности его персонального помощника.

– Наступление на Лондон продолжается, – изрек Гиммлер. – Я был у фюрера. Наши танки еще будут стоять у Букингемского дворца.

Не уверенный в правоте его слов, Хартман вслух сказал: «Вне всякого сомнения, рейхсфюрер».

– Однако, – продолжал Гиммлер, – я говорил о ситуации с военной разведкой в Англии с адмиралом Канарисом, и, откровенно говоря, дела там обстоят не лучшим образом. Все агенты Абвера были арестованы.

– Не совсем так, рейхсфюрер. Тринадцатый отдел, который вплоть до своей смерти от рака в прошлом году возглавлял майор Кляйн, завербовал до войны несколько глубоко законспирированных агентов.

– Неужели? И кто же эти люди?

– В основном ирландцы, недовольные британским истеблишментом. А также граждане нейтральных стран – несколько испанских и португальских дипломатов.

– Вы хотите сказать, что у нас есть агенты, о которых военная разведка ничего не знает?

– Так точно.

Гиммлер одобрительно кивнул: «Хорошо. Удостоверьтесь, что они на месте и готовы работать».

– Будет исполнено, рейхсфюрер.

Хартман вернулся к себе в кабинет. Его секретарь Труди Браун, сорокалетняя вдова фронтовика, вопросительно подняла на него взгляд из-за своего стола. Она была очень предана Хартману – такой герой и к тому же трагическая фигура: его жена погибла во время первого налета англичан на Берлин.

– Проблемы, майор? – спросила она.

– Можно сказать и так, Труди. Принесите кофе.

Он сел за стол, через две минуты появилась Труди с чашкой кофе для него и чашкой для себя. Она села на стул.

– Труди, вы работали в Тринадцатом отделе. Список, о котором вы мне говорили, список Кляйна. По возможности полно изложите мне его содержание. Особенно то, что касается испанцев и португальцев, находящихся у нас на содержании.

– Фернанду Родригиш время от времени передает нам не очень ценную информацию. Он служит в португальском посольстве в Лондоне.

– Так, – сказал Хартман. – А кто еще?

– Некая Сара Диксон, служащая военного министерства в Лондоне.

Хартман выпрямился на стуле: «Вы серьезно? Дайте мне ее досье».

Фернанду Родригиш работал торговым атташе в португальском посольстве в Лондоне. Его брат Жуэль служил торгпредом в португальском посольстве в Берлине. Хартман прочел досье на обоих и понял, что они сотрудничали ради денег. С Сарой Диксон дело обстояло иначе. Вдове банковского служащего, умершего в 1917 году от ран, полученных на поле боя, было 45 лет. Она родилась в Лондоне от отца-англичанина и матери-ирландки. Ее дед принимал активное участие в Пасхальном восстании в Дублине, организованном Ирландской республиканской армией, и был расстрелян англичанами. Она жила одна и работала в военном министерстве с 1938 года. Первоначально Сару завербовал один из активистов ИРА, который по совместительству работал на Кляйна и на СД.

Хартман поднял глаза от бумаг: «Свяжитесь с этим Жуэлем Родригишем, пусть свяжется через диппочту со своим братом в Лондоне. Тот должен будет войти в контакт с миссис Диксон и удостовериться, что мы можем на нее рассчитывать».

– Слушаюсь, майор.

В тот вечер Хартман сопровождал Гиммлера на прием, устроенный фюрером в бальном зале гостиницы «Адлон». Там же были министр пропаганды Йозеф Геббельс, глава военной разведки адмирал Канарис и министр иностранных дел фон Риббентроп.

– Не хватает только этого толстого осла Геринга, – зло прокомментировал Гиммлер, жестом отсылая официанта с шампанским. Хартман был сильно огорчен последним обстоятельством. – Хотя ему, наверное, стыдно появляться здесь после провала в Британии.

Хартман в знак протеста закурил сигарету, поскольку знал, что Гиммлер не выносит табачного дыма. Прежде чем тот успел отреагировать, в зале появился Геринг.

– Женщина, которая держит его под руку, – спросил рейхсфюрер, – это не баронесса фон Хальдер?

– Я полагаю, что это она, – ответил Хартман.

– Она что, его любовница?

– По моим сведениям, нет, рейхсфюрер.

– У нее ведь муж американец?

– Он погиб много лет назад.

– У нее недурные бриллианты. На что она живет?

– Отец ее покойного мужа – американский сенатор, миллионер. Он создал для нее трастовый фонд в Швеции.

– А кто эти два офицера Люфтваффе?

– Тот, который в белом фраке, – майор Адольф Галланд. Он сбил больше всех самолетов в Битве за Британию. Капитан – барон фон Хальдер, сын баронессы. Блестящий летчик. Мы недолго летали вместе. У него есть брат-близнец, который служит в британских ВВС.

– Господи Боже. – Гиммлер нахмурился. – Это правда? – Он уставился в противоположный конец зала. – Проверьте, открыто ли досье на фон Хальдеров.

В этот момент Геринг попросил тишины и повернулся к Гитлеру: «Мой фюрер, барон фон Хальдер сбил шестьдесят вражеских самолетов, и за это он был награжден Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту. – Он протянул Гитлеру красную кожаную коробочку. – Прошу вас, мой фюрер, лично оказать честь этому храброму офицеру».

Гитлер принялся буравить Макса знаменитым всепроникающим взглядом, а затем важно кивнул.

– Вы не правы, рейхсмаршал. Это мне оказана честь.

Геринг передал ему награду, и фюрер вручил ее Максу.

– Рейх гордится вами, барон. – Он повернулся к Эльзе. – Вы, баронесса, как и все матери, оказываете честь рейху.

Собравшиеся зааплодировали. Фюрер поклонился. Заметив Гиммлера, он подозвал его к себе, рейхсфюрер повиновался.

– Да, вы должны гордиться своим мальчиком, – обратился Геринг к Эльзе. Он похлопал Макса по плечу и увидел, что его зовет Гитлер. – Извините, служба, – сказал Геринг и оставил их.

Подошел Хартман. «Дольфо… Макс», – приветствовал он.

– Бог мой, Буби, – обрадовался Галланд.

Макс пожал Хартману руку: «Мы не думали, что после того падения ты остался жив».

– Гиммлер решил, что я везунчик, и взял меня своим личным пилотом. Правда, он настоял, чтобы я перешел в СС.

– Ну, в чем-то может и не повезти. – Макс повернулся к матери: – Мутти, это мой старый товарищ, Буби Хартман.

– Штурмбанфюрер, – произнесла она. – Какой красивый мундир.

– Увы, баронесса, я всего лишь плохой манекен. – Он поцеловал ей руку. – Мне сообщили, что ваш второй сын был награжден на прошлой неделе вторым Крестом за летные заслуги.

– Боже мой! – сказала она.

– Как видите, наша разведка работает очень хорошо. – Он повернулся к Максу. – Воздушный бой у Биггин-Хилла, 30 августа. Ему пришлось выброситься с парашютом над Ла-Маншем неподалеку от Фолкстона.

Эльза посмотрела на Макса: «Он неисправим, как и ты, как ваш отец. Вы все ищете смерти».

– Ничего, мутти. – Макс махнул официанту. – Всем шампанское. Давайте выпьем за Гарри.

– И за всех доблестных летчиков, – добавил Галланд.

В Лондоне шел дождь. Гарри и Тедди Уэст сидели в уголке бара «Клуб Гаррик», потягивая предобеденное виски с содовой, когда там появился бригадир Дугал Манро.

– Дугал, – окликнул его Уэст, – присоединяйтесь к нам. – Манро подошел, и Уэст добавил: – Гарри, ты помнишь бригадира Манро? Он был в Даунфилде, когда ты испытывал для нас «Ме-109». – Он улыбнулся. – Гарри только что побывал во дворце, где получил пряжку к Кресту за заслуги.

– Поздравляю, – отреагировал Манро. – Давайте по этому поводу разопьем бутылку шампанского. – Он окликнул бармена. – «Вдова Клико 31», и не говорите «нет». Я знаю, что у вас есть кое-какие запасы. – Он сел и предложил Гарри сигарету. – Старина, вы могли бы оказать мне одну услугу?

– Какого рода, сэр?

– Не называйте меня «сэр», – сказал Манро. – Такую же услугу, как и в прошлый раз. Только на этот раз это будет «Физелер-Шторх». Завтра утром в Даунфилде.

– С удовольствием. Хотя я вам сразу могу сказать: «Лисандр» – хороший самолет, но «шторх» – лучше.

Манро улыбнулся.

– Я знал, что вы это скажете. К тому же у меня для вас есть приманка. Сейчас подойдет моя племянница Молли Собел. Она наполовину американка. Ее отец, генерал-майор, служит в Министерстве обороны США. Талантливая девочка, работает хирургом в госпитале. Печально, однако, что ее мать погибла под бомбежкой два месяца назад.

– Сожалею, – сказал Гарри Келсо.

– Мы все опечалены, – произнес Дугал Манро. В этот момент в бар вошла Молли Собел. Она была в нерешительности, поскольку по традиции в бар допускались только мужчины. Манро это не смутило, он поднялся ей навстречу.

– Молли, любовь моя, пойдем в обеденный зал.

Ей было двадцать три года, на несколько месяцев больше, чем Гарри. Это была миниатюрная девушка со светлыми волосами, голубыми глазами и решительным, даже упрямым выражением лица.

– Ирония судьбы. Вино-то немецкое, – заметила она, когда на стол подали картофельную запеканку с мясом и бутылку белого рейнвейна.

– Ничего не имею против хорошего немецкого вина, – сказал Гарри.

– А я думала, что вы янки на службе у Британии, – отпарировала она.

– Конечно, но моя мать – немка, и она живет в Берлине. А еще у меня есть брат-близнец, капитан Люфтваффе.

Он улыбнулся, увидев, что девушка лишилась дара речи. Это была обычная реакция.

– И воюет он очень хорошо, – встрял в разговор Манро. – На его счету шестьдесят самолетов.

– А откуда вы знаете? – поинтересовался Гарри.

– По долгу службы. – Он поднялся. – Мне надо идти. Вы где-нибудь остановились?

Гарри отрицательно покачал головой.

– У меня квартира на Хастон-плейс. Когда Молли не в госпитале, она тоже живет там. – Манро похлопал ее по плечу. – Позаботься о нем, дорогая.

Манро удалился. Уэст закурил сигарету и обратился к Гарри: «Послушайте, сюда прибывает все больше и больше американцев, так что командование формирует эскадрилью „Орел“ из одних янки. Вы ведь захотите перевестись?»

– Не обязательно. – Гарри встал и обратился к Молли: – Я полагаю, у вас есть свои планы. Если вы дадите мне адрес, я приду сегодня вечером.

– Я работала двое суток без перерыва, так что до конца сегодняшнего дня я свободна. А чем вы хотите заняться?

– Я хочу прогуляться, – ответил Гарри. Он попрощался с Уэстом, и они с Молли покинули клуб.

Они брели по городу, окутанному дымом пожарищ.

– Вам, наверное, нелегко все это видеть, – сказал Гарри. – Тысячи убитых, смерть, разрушения. Ваш госпиталь, должно быть, переполнен.

– По ночам бывает тяжеловато, но мы справляемся.

– Манро сказал, что ваш отец – генерал-майор.

– Да. Летчик, как и вы. Бомбардировочная авиация.

– Ваша мать погибла под бомбежкой. Это тяжелая утрата.

– Мне некогда было скорбеть. Слишком много раненых в госпитале.

Они дошли до набережной и остановились. По реке вверх и вниз сновали суда.

– Что это за история про вашего брата из Люфтваффе? – спросила Молли.

– У меня есть брат, Макс. Наш отец был американцем. Я уверен, что Манро рассказал вам о моей матери, баронессе, со всеми драматическими подробностями.

– И о вашем брате, бароне.

– Черном Бароне. Макс – настоящий ас.

– Но и вы тоже ас. Это вас не беспокоит?

– Что Макс там, а я здесь? Какая разница. Если бы я родился на десять минут раньше, то я был бы там, а он здесь.

– Нет. Это не одно и то же. У него не было выбора, на чьей стороне сражаться, но у вас он был. И вы выбрали эту сторону.

– Не надо предполагать благородных мотивов. Я летаю. Это моя работа. Я воевал на стороне финнов. Теперь я воюю на стороне англичан. Летчики – они везде летчики. – Он отвернулся. – Пошли.

Она взяла его под руку.

– Вы выглядите усталым.

– Усталым? Я на последнем издыхании. Знаете, в нашей эскадрилье из тех, кто участвовал в боях с самого начала, остался я один. Вы идете под руку с призраком, доктор. – Он улыбнулся.

Когда они дошли до Хастон-плейс, уютной старинной площади со сквером посередине, был ранний вечер. Квартира оказалась симпатичной и просторной. В гостиной горел камин.

– Я принесу вам выпить. – Молли разлила по стаканам виски из графина и подняла тост. – Я хочу сказать только одну вещь. Вы назвали своего брата асом, но ведь и вы тоже ас. Я вами очень горжусь.

Она выпила виски, у нее в глазах стояли слезы. Гарри положил руки ей на плечи.

– Молли, любовь моя, крепитесь. Смерть ночь за ночью, потом ваша любимая мама. Вы побывали в аду и вернулись обратно.

– Я все еще там.

– Нет. Вы – дочь солдата и хороший, честный человек. Вы все это переживете, только не тратьте свою бесценную жизнь на меня. Мне здесь не место.

– То, что вы говорите, – это ужасно.

– Но это правда. А сейчас могу ли я взглянуть на свою комнату? Я бы с большим удовольствием принял душ.

Молли сидела у камина и читала «Таймс», когда в квартире появился Манро. Его помощник Джек Картер ковылял сзади.

– Интересно провела день?

– Пожалуй. – Она сложила газету. – Как вы, Джек? – Она по-дружески поцеловала его в щеку. – Как нога?

– Иногда она болит, как черт знает что, но что с того?

– Вы – обаятельный мужчина, Джек Картер.

– Ладно, хватит намеков. Молли, ты узнала что-нибудь, чего не знали мы? – спросил Манро.

– Не много. И я бы хотела, чтобы ты больше не втягивал меня в свои коварные интриги, дядя Дугал. Мы говорили о его прошлом. Он любит своего брата, восхищается им. Называет его настоящим асом, о себе он так не говорит.

– Вообще-то, у него два Креста за летные заслуги.

Гарри слышал его последние слова, спускаясь по лестнице. Он подошел с улыбкой на лице: «А вот и вы. Какие удовольствия вы припасли для меня на вечер, бригадир?»

– Едем в «Савой». Там хорошая еда, хоть и дорогая.

Ужин был превосходный: копченая лососина, палтус, салат и шампанское. В ресторане играл оркестр.

– Кто-нибудь собирается пригласить меня на танец? – спросила Молли.

– Я слишком стар, а Джеку это развлечение теперь не по зубам. Ваша очередь, капитан, – сказал Манро.

И Гарри пошел с ней танцевать под мелодию «Туманный день в Лондон-Тауне».

– Ах, как хорошо, – сказала Молли. – Впервые за многие недели я чувствую себя живой. А вы чувствуете себя живым, Келсо?

Прежде чем он успел ответить, к ним через толпу танцующих пробился метрдотель.

– Извините, доктор Собел. Звонили из госпиталя. Они просят, чтобы вы приехали как можно быстрее.

Они вернулись к своему столику.

– Госпиталь? – спросил Манро.

– Да.

Манро кивнул Картеру: «Отправьте ее на моей машине».

Она взяла сумочку, Картер помог ей надеть пальто. Она улыбнулась: «Берегите себя, Келсо».

Он не ответил, и Молли ушла, сопровождаемая прихрамывающим Картером.

Две недели спустя Сара Диксон вышла из здания военного министерства. Осыпаемая зимним мокрым снегом и дождем, она добежала до станции метро. Вагон был переполнен промокшими уставшими людьми, и она не заметила, что за ней следят.

Фернанду Родригишу исполнилось тридцать пять лет. Он был среднего роста, смугл и красив, на нем были пальто-тренч и мягкая фетровая шляпа. К подробному описанию, присланному его братом дипломатической почтой, прилагалась фотография объекта. Он проверил адрес. Она жила в квартире неподалеку от Уэстборн-гроув.

Доставая ключи от входной двери, Сара все еще не подозревала о его присутствии. Он подошел сзади, и она удивленно обернулась.

– Миссис Сара Диксон?

– Да. Что вам угодно?

– Меня просили вам передать, что час расплаты настал.

Этот пароль ей дали в 1938 году, и в ее ответе сквозило неподдельное изумление: «Бог мой, давно же вы не появлялись. Входите».

Он проследовал за ней в дом. Квартирка была очень маленькой: только ванная, кухня, гостиная и спальня.

«Кто вы?» – спросила она.

– Прежде чем я скажу, ответьте мне на один вопрос. Вы все еще настроены антибритански?

– Конечно. Они пристрелили моего деда как собаку. Я отомщу им за это.

Родригиш был удивлен ее самообладанием и странным образом возбудился. Такая буржуазная, такая аккуратная в этом твидовом костюме, кардигане и джемпере, на шее ниточка жемчуга.

– Итак, в чем же дело? – поинтересовалась она.

– Послушайте, здесь поблизости, наверное, есть какие-нибудь рестораны. Позвольте мне вас угостить.

– Какая чудная мысль. Может быть, вы удосужитесь назвать мне свое имя?

– Фернанду Родригиш.

Они пошли на Уэстборн-гроув в маленький семейный итальянский ресторанчик. Он заказал на двоих бутылку красного вина и лазанью. Поразительно, но она его к себе так расположила, что он рассказал ей все. «Я работаю торговым представителем в португальском посольстве. По диппочте, которая, естественно, неприкосновенна, я связываюсь со своим братом, Жуэлем, он тоже торгпред, в нашем посольстве в Берлине. Все это очень удобно и безопасно».

– И прибыльно. На вас хороший костюм.

– Жизнь должна приносить удовольствия, синьора. – Он улыбнулся.

– Я полагаю, что вы негодяй, мистер Родригиш, но вы мне нравитесь.

– Зовите меня Фернанду. Скажите мне, вы выходите из игры или остаетесь?

– Конечно, остаюсь. Я работаю в бухгалтерии военного министерства, но не имею доступа ни к чему, что представляло бы интерес.

– Кто знает? Времена меняются. – Он вынул из портмоне свою визитку. – Здесь мой адрес и телефон.

Война 1941–1943

Наступление итальянцев в Египте захлебнулось, поэтому в феврале 1941 года Гитлер поставил во главе только что сформированного Африканского корпуса генерала Роммеля. Англичане послали командовать войсками в пустыне генерала Монтгомери. Гарри был назначен в одну из двух британских эскадрилий «харрикейнов».

Военное счастье колебалось то в одну, то в другую сторону, но Монтгомери все-таки удалось изменить ход событий. В сентябре 1942 года Гарри был награжден третьим Крестом за летные заслуги. После сражения при Эль-Аламейне Гарри перевели в эскадрилью бомбардировщиков «Галифакс», которые пересекали Средиземное море и бомбили Италию. В январе 1943 года, пробираясь сквозь густой туман, он наткнулся на итальянский крейсер «Орсини». Две бомбы попали в цель, крейсер раскололся надвое и затонул. Гарри смог дотянуть на одном двигателе до египетского берега и совершить аварийную посадку. Он получил орден «За безупречную службу» и звание майора авиации.

Макса тем временем тоже произвели в майоры и после германского вторжения в Россию в июне 1941 года перевели на русский фронт. Поначалу у немцев в России был колоссальный успех, затем начался кошмар зимней войны и поражения. Количество сбитых Максом русских самолетов быстро росло, пока не достигло шестидесяти. Он был награжден Мечами к Рыцарскому кресту за свои полеты с разбитой взлетно-посадочной полосы под Сталинградом, откуда ему удалось выбраться всего за неделю до германской капитуляции в феврале 1943 года.

К счастью для Макса, Геринг решил, что он сделал уже достаточно, и вытащил его из России.

Мать ждала его в своем люксе в берлинской гостинице «Адлон». Она хорошо выглядела, совсем не постарела, его же внешность поразила ее.

– Макс, ты выглядишь ужасно!

– Ты бы тоже так выглядела, мутти. Россия – страшное место. Я никак не пойму, на кой черт она сдалась Гитлеру.

В дверь постучали, и в комнату вошла Роза Штайн, горничная Эльзы: «Вам сообщение, баронесса. Генерал Галланд будет ждать вас в семь часов».

Галланд был произведен в генерал-майоры в ноябре 1942 года и теперь командовал всей истребительной авиацией.

– Мы увидимся с Дольфо? – спросил Макс. – Это хорошо.

– Тебе нужен приличный ужин, – сказала баронесса. – Давай повеселимся и забудем на время нашего дорогого фюрера и его чертову партию.

– Ты очень изменилась, – заметил Макс. – Было время, когда ты думала, что они возрождают Германию.

– Это время давно прошло, Макс. Ты помнишь старый анекдот о том, кто заведует сумасшедшим домом? Я думаю, что знаю ответ.

– Не говори этого вслух, мутти. Пойдем поищем Дольфо. – Когда они спускались по лестнице, он поинтересовался: – Роза чем-то встревожена?

– У нее есть основания. Ее муж, Хайни, – еврей. Его не отправили в концлагерь, поскольку он электронный гений. Но в последнее время из СС доходят всякие слухи.

– Неужели это никогда не кончится? – устало сказал Макс.

Они вошли в бар и сели на диван в углу. В баре появился Галланд. Макс вскочил и обнял его: «Ты – молодец, Дольфо». – Он потрогал его Рыцарский крест.

– Я – молодец? – Галланд отстранился от Макса на расстояние вытянутой руки. – Ты ужасно выглядишь. Немного штабной работы, полковник, – вот что вам необходимо.

– Полковник? – удивилась Эльза.

– Ну, пока еще подполковник. Ему предложили вернуться в Россию, а он порвал приказ.

– Я не могу не летать, Дольфо, – сказал Макс. – Я не умею летать на письменном столе.

– Хорошо. Поработай в штабе, а потом я отпущу тебя. На Ла-Манш, как в старые добрые времена.

– Прекрасно, – заключила Эльза. – Мы будем есть?

В тот же вечер в Лондоне Сара Диксон встречалась с Родригишем в итальянском ресторанчике на Уэстборн-гроув.

– У меня неожиданная новость, – сообщила она, усаживаясь. – Меня переводят в Управление специальных операций на Бейкер-стрит.

– Вот это да, – сказал он. У него на столе стояла уже початая бутылка красного вина, и он наполнил ее бокал. – УСО руководит всей нелегальной работой в Европе.

– Как бы мне хотелось добыть что-нибудь важное после всей той чепухи, с которой я возилась последние два года. – Она сжала его руку. – Я так взволнована, Фернанду.

– Я вас понимаю. – Он наклонился и нежно ее поцеловал.

В сентябре 1943 года союзные войска высадились в Италии. Отозванный из своей эскадрильи Гарри Келсо докладывал о прибытии офицеру штаба транспортной авиации, расположившемуся в каирской гостинице «Шепердс».

– Вам светит Англия, сэр, – сказал офицер. – «Дакота» с дозаправкой на Мальте, а потом в Гибралтаре. Один из пилотов заболел. Полетите вторым пилотом?

– Конечно, – ответил Гарри.

На аэродроме, в комнате отдыха экипажей, он познакомился с первым пилотом, старшим лейтенантом Джонсоном.

– Это будет обычный небоевой рейс. Полдюжины пассажиров, – объяснил Джонсон.

– Какие-нибудь важные птицы?

– Два генерала. Они уже все в салоне.

Гарри вошел в салон. Там сидели подполковник, пара майоров и двое в штатском. Все они выпивали и весело смеялись.

– А-а, вот и вы! – раздалось сзади. Обернувшись, Гарри обнаружил Дугала Манро. Он спросил: – Эта встреча не случайная, бригадир?

– Бросьте, неужели я похож на подобного типа? – ответил Манро.

– Вообще-то, да.

– Бросьте. С тех пор как мы с вами в последний раз встречались, вы стали героем, так же как и ваш брат.

– Макс? Как он?

– Сбил Бог знает сколько русских самолетов. Сейчас на штабной работе в Берлине. Теперь он подполковник.

– Молодец Макс.

– А вы знаете, что Тедди Уэста назначили вице-маршалом авиации?

– Нет. – Гарри был искренне рад. – Как поживает ваша племянница, добрый доктор?

– Молли? Убивается на работе. Вы ей понравились, Гарри. Я только что общался с Эйзенхауэром, и в разговоре было упомянуто ваше имя.

Гарри был озадачен: «Неужели?»

– Он удивлен, что вы не перевелись к своим.

– А кто же это свои?

– Три эскадрильи «орлов» в Королевских ВВС, Гарри. В сентябре сорок второго они были переподчинены Восьмой воздушной армии США.

– Я знаю, – ответил Гарри. – Большинство из тех, кто перевелся, посылали в Америку инструкторами. Кому это надо?

– Эйзенхауэр, похоже, думает, что вы предаете своих.

– Сильно сказано, – ответил Гарри. – Я начинал в британских ВВС, я и закончу в британских ВВС. Так поступил и мой старик в Первую мировую.

Приехав в Англию, Гарри получил двухнедельный отпуск и отправился в маленький домик, купленный им поблизости от Фарли-Филда. Он бродил по каменистому пляжу и вспоминал воздушные бои, свое падение в Ла-Манш и погибших товарищей. Однажды в конце сентября, холодным дождливым днем, он стоял на берегу и бросал камешки. К пляжу подъехал штабной автомобиль ВВС. Из него выскочил сержант, раскрыл зонтик и распахнул заднюю дверцу. Оттуда появился Тедди Уэст в шикарном вице-маршальском мундире. «Гарри! – помахал он рукой. – Рад тебя видеть».

Гарри поспешил ему навстречу, и они пожали друг другу руки. «Я рад, что вы приехали, сэр».

– Залезай в машину, едем к тебе. Нужно многое обсудить.

В машине Уэст продолжил: «Американцы все еще не оставили попыток заполучить тебя, Гарри. Официально ты до сих пор числишься финном, но это не может продолжаться вечно. У меня есть предложение».

– Какое именно, сэр?

– У Манро секретная база в Колд-Харборе, в Корнуолле. Ты можешь быть там полезен.

– Каковы будут мои обязанности?

– Совершать ночные рейсы во Францию. Испытывать захваченные самолеты. Будешь в некотором роде моим помощником, а это обеспечит тебе определенный уровень защиты, если в ней возникнет нужда. – Уэст раскрыл сумку и достал оттуда новый мундир. – Извини меня, Гарри, но я побывал у твоего портного. Он пришлет тебе счет. Ты теперь – подполковник авиации. Это, насколько я знаю, уравнивает тебя в звании с твоим братом.

– Бог мой! – воскликнул Гарри. – Не знаю, что сказать.

– Просто надень новый мундир, будь умницей, и мы пойдем в паб, пообедаем.

Эндшпиль 1943–1944

Весь октябрь, служа под началом Уэста, Гарри инспектировал эскадрильи и проверял их готовность к тому, что должно было случиться в 1944 году, – высадке в Европе. Это была нудная, но необходимая работа. По иронии судьбы Макс исполнял схожие поручения Галланда, в основном во Франции, хотя он много времени проводил в Берлине. Как и Гарри, он рвался в бой, но Галланд требовал от него терпения.

Единственным человеком, не желавшим проявлять терпение, была баронесса Эльза фон Хальдер. В начале года гестапо провело облаву на евреев, которые были женаты на немках. Более трехсот немецких женщин собрались перед центральным управлением гестапо, чтобы выразить свой протест. В первом ряду демонстранток рядом со своей горничной Розой Штайн, чей муж был арестован, стояла Эльза. Гиммлеру, который наблюдал за всем этим из окна вместе с Буби Хартманом, не понравилось то, что он увидел.

– Порядочные немецкие женщины устраивают уличную демонстрацию, и их поддерживает баронесса из знатнейшего рода. Это даже больший позор, чем то, что они вышли замуж за евреев.

Буби Хартман абсолютно ничего не имел против евреев. Более того, у него была страшная тайна: его прабабка по материнской линии была еврейкой. Слава Богу, все это было в таком далеком прошлом, что всплыть не могло.

– Многие промышленники выразили протест, – заметил Буби. – Все эти люди – высококлассные профессионалы, они достояние рейха. Я припоминаю, что несколько месяцев назад вы указывали фюреру на их полезность.

Гиммлер мрачно кивнул, соглашаясь с Буби: «Вы правы. Животные, но если их можно использовать…» Он пожал плечами.

– Очень жаль, – продолжил Буби, – что министр пропаганды ничего не хочет об этом слышать. Это сделано по его прямому приказу.

– Этот идиот Геббельс! Вечно он сморозит какую-нибудь глупость.

– Фюрер будет недоволен. Позволю себе предложить вам, рейхсфюрер, поговорить с ним. Это поставит Геббельса в дурацкое положение.

– Вы правы, Хартман, ради этого стоит пойти к фюреру.

Хартман уже собрался было выйти из кабинета, но Гиммлер остановил его: «Да, еще одно. Баронесса фон Хальдер оказалась в неподходящей компании. Тот факт, что ее сын – один из наших героев, не спасет ее».

Тем же вечером в Овальный кабинет Белого дома в Вашингтоне в сопровождении агента Секретной службы вошел Эйб Келсо.

– Господин президент, вы за мной посылали? – обратился сенатор к сидевшему за столом в инвалидном кресле президенту Рузвельту.

– Наконец-то, Эйб. В январе Монтгомери и Эйзенхауэр встретятся в Лондоне, чтобы подготовить высадку во Франции. Эйб, я хочу, чтобы вы отправились туда в качестве моего личного наблюдателя. Мне нужно знать ваше честное и непредубежденное мнение о том, как они себе представляют высадку союзных войск в Европе. Поговорите с Черчиллем, Эйзенхауэром, Монтгомери, Паттоном и всеми остальными.

Эйб улыбнулся: «Иными словами, вы хотите знать, что на самом деле думают тамошние лидеры».

– Точно. – Президент кивнул. – Ну, а что слышно о ваших внуках? Как они?

– Один, имя которого мы не называем, – теперь уже подполковник Люфтваффе. Обвешан медалями с ног до головы.

– А другой? Гарри, кажется?

– Командир авиакрыла. Тоже с ног до головы в медалях.

Рузвельт нахмурился: «Вы хотите сказать, что он все еще в Королевских ВВС? Эйб, вам не кажется, что его место в наших рядах?»

– Он, похоже, думает по-другому.

– В таком случае я считаю, вам, Эйб, следует на него повлиять. Поговорите с ним, когда будете там. Скажите ему, что это желание президента. А теперь, прежде чем вы уйдете, я приготовлю вам один из своих знаменитых мартини.

Жизнь на Бейкер-стрит в УСО, как и предполагала Сара Диксон, оказалась гораздо интереснее, чем в Министерстве обороны. Прежде всего, несмотря на то, что ее работа была чисто административной, она имела возможность узнать, кто есть кто – Манро, например, или Джек Картер, однажды там появился Уэст в сопровождении Гарри Келсо.

– Кто этот офицер? – спросила она у своей коллеги Мадж Смит, когда они обедали в столовой.

– А-а, это Гарри Келсо. Он потопил «Орсини». Он – американец, служит помощником вице-маршала Уэста и выполняет специальные рейсы для Манро.

– Специальные рейсы?

– Специальные рейсы из Колд-Харбора.

– Как интересно, – сказала Сара.

На следующий день было еще интереснее. Мадж сказала: «Будьте душкой. Отнесите эту папку Нелли в копировальный отдел. Нужно пять копий. Срочно».

Пока Сара шла по коридору первого этажа, она успела заглянуть в папку. В ней лежало донесение в Министерство обороны, которое включало в себя рукописную карту Колд-Харбора. Кроме того, в донесении подробно сообщалось о заброске агентов во Францию, рейсах с лондонского аэродрома Кройдон в Колд-Харбор и прилагался список пилотов. Там был упомянут и Гарри Келсо.

Сара не могла поверить своему счастью. Когда она вошла в копировальный отдел, Нелли, седая женщина средних лет, складывала бумаги в стопку.

– Это срочно, Нелли. Пять копий.

– Господи, что за утро! Сбилась с ног. Не могу даже сходить сами знаете куда.

– Ну так идите сейчас. Я размножу эти бумаги за вас.

– Какая вы прелесть!

Она выбежала из комнаты, а Сара напечатала шесть копий, опустив первую себе в карман. Когда Нелли вернулась, все было готово.

– Я только-только закончила, – сказала Сара.

– Господь вас вознаградит. Я успела покурить. Передайте Мадж от меня привет.

Прошло четыре дня, прежде чем Жуэль Родригиш вручил донесение Труди, секретарю Буби Хартмана. Она тут же отнесла его шефу.

– Это же золотая жила, – сказал Буби. – Прочтите.

Она быстро пробежала документ глазами. «Вы обратили внимание на имя одного из пилотов?»

– Гарри Келсо.

– Вы собираетесь сказать барону?

– Конечно, нет. Но Гиммлеру – безусловно. Хотя бы для того, чтобы продемонстрировать, какую важную работу мы делаем. Передайте Диксон, что нам нужна вся возможная информация. И поставьте братьев Родригиш на двойное денежное довольствие.

Макс летел на «Юнкерсе-88С» из Берлина на авиабазу в Ферманвиле на побережье Франции. В два часа ночи при переменной облачности он пересек границу между морем и сушей. Он связался с Ферманвилем и сообщил свои координаты.

– Кто вы? – прозвучал голос авиадиспетчера.

– Полковник фон Хальдер. Должен вам доставить нового «черного дрозда».

– У вас есть стрелок?

– Нет.

– Жаль, барон. У меня есть для вас цель.

– Дайте мне ее координаты, и я на нее взгляну.

– Следуйте курсом ноль-шесть-семь градусов. Расстояние до цели – три мили.

«Юнкерс» вышел из облака, и Макс увидел свою жертву: бомбардировщик «ланкастер», из правого двигателя которого шел дым.

– Вижу цель, – доложил он на базу.

«Ланкастер» был очень сильно поврежден – так сильно, что задняя турель просто отсутствовала. Макс ушел в облако и, снизившись на пятьсот футов, вынырнул прямо под бомбардировщиком. На «Юнкерсе-88С» устанавливались две 20-миллиметровые пушки, направленные вверх. Если Макс откроет огонь, он распорет брюхо бомбардировщика.

Он взглянул вверх и подумал о бойне, которую он сейчас начнет: холодный ветер, прорывающийся сквозь зияющие в фюзеляже дыры, мертвые и умирающие летчики. И по какой-то непонятной причине неожиданно для себя самого он решил: все, хватит. Он развернулся, отчетливо в лунном свете разглядев пилота вражеского самолета, который отсалютовал ему рукой, и полетел в другую сторону.

Приземлившись в Ферманвиле, Макс вырулил на запасную полосу и вылез из машины навстречу аэродромной команде. Он отошел от самолета, подавленный, усталый и обеспокоенный. Верная добыча, а он ее отпустил. Почему? Он никогда не совершал подобных поступков, он всегда был готов уничтожать противника.

– Что с тобой происходит, старина? – тихо спросил он самого себя.

Гарри впервые отвозил Манро и Джека Картера в Колд-Харбор. Начался новый год, и корнуоллский ландшафт рассекали струи свинцово-серого дождя. Они подлетели к месту на высоте около тысячи футов, внизу можно было разглядеть бухту и причал с пришвартованным к нему судном.

– Разве это не немецкий торпедный катер? – спросил Гарри.

– Совершенно верно, – весело ответствовал ему Манро. – Но вас это не касается. Здесь каждый занимается только своим делом.

– А местные жители? – спросил Гарри, приступая к снижению.

– Всех выселили, старина, – ответил Картер. – Правда, мы сохранили паб, в нем и в усадьбе командует Жюли Легранд.

Серый камень, башни – усадьба выглядела весьма внушительно, – за стеной сад, спускающийся к реке. Озеро. «Мило», – отреагировал Гарри.

– Там размещаются агенты, которых мы готовим к заброске во Францию.

Самолет пролетел над усадьбой, едва не задев ее крышу, и опустился на поросшую травой взлетно-посадочную полосу. Рядом стояли два ангара, несколько домиков и два немецких истребителя. Гарри заглушил двигатели, открыл люк и вместе с Манро и Картером вылез наружу.

– Спешу удовлетворить ваше любопытство, мой мальчик, – пояснил Манро. – В нашей работе иногда бывает целесообразно воспользоваться вражескими самолетами.

На поле появился джип, которым управляла женщина лет тридцати с небольшим. У нее было приятное и спокойное лицо.

– Жюли Легранд… Гарри Келсо, помощник вице-маршала Уэста, прошу любить и жаловать.

– О-о, слава подполковника идет впереди него.

– Мы сядем в джип. – Манро повернулся к Гарри: – Вы возвращаетесь на аэродром Кройдон. Жюли, накормите его и сразу же проводите.

Столовая оказалась достаточно скромной: несколько столов и стульев, стойка бара, кухня. Внутри никого не было.

– Хотите кофе? – спросила Жюли.

– Нет, – ответил Гарри, – я теперь пью чай. Британцы варят самый отвратительный в мире кофе.

Он уселся за столик и стал ждать. Она появилась через некоторое время с заварным чайником и тарелкой с сандвичами.

Эйзенхауэр и Монтгомери прибыли в Англию в январе 1944 года, тогда же Люфтваффе возобновило бомбардировки Лондона. «Маленький блиц», как его назвали, не был столь ужасен, как первый, но его последствия были достаточно тяжелыми. «Юнкерсы», базировавшиеся в Шартре и Ренне, точечно бомбили избранные цели, и Макс, уговоривший Галланда вернуть его в строй, летал на одном из них. В операции было задействовано всего от шестидесяти до семидесяти самолетов, и, хотя «Маленький блиц» принес большие разрушения, он вскоре выдохся.

В один прекрасный день Макс прибыл в главное управление Люфтваффе в Берлине на доклад к Галланду. Он нашел его в столовой за пивом с бутербродами.

– Я думаю, нам надо поговорить. – Макс сел рядом с ним. – Наша последняя баталия над Лондоном, судя по всему, закончилась. Я бы хотел вернуться на «мессершмитт», «юнкерсы» – не моя стихия.

Галланд нахмурился, затем кивнул.

– Я сделаю тебя своим личным представителем на французском побережье. У тебя будет свой собственный «Ме-109». Чем ты будешь заниматься, когда я этого не вижу, – твое дело. Это тебя устраивает?

– Совершенно.

– Хорошо. Кстати, мне сказали, что гестапо на днях арестовало генералов Прина и Кребса и еще несколько офицеров. По слухам, они готовили покушение на фюрера. Все они были членами бридж-клуба и собирались в гостинице «Адлон».

– Ну и что? – спросил Макс.

– Разве твоя мать играет не там?

Макс замер как громом пораженный: «Я не уверен».

– Я думаю, ей стоит ходить в другой клуб, – сказал Галланд. – Времена сейчас неспокойные. – Он повернулся и вышел.

Рейхсфюрер Гиммлер изучил доклад о деятельности французского Сопротивления, который принес ему Буби Хартман, и кивнул: «Весьма основательно. Все эти террористы будут выловлены и расстреляны».

– Безусловно, рейхсфюрер.

– Мне необходимо ехать в бункер на встречу с фюрером.

– Что-нибудь случилось? – осторожно поинтересовался Буби Хартман.

– Точно не знаю, хотя он вряд ли обрадован недавним покушением на свою жизнь. Мое специальное подразделение, конечно же, арестовало всех, кто в этом замешан. Бридж-клуб, представляете? Все они тут же были уничтожены: Прин, Кребс, Линдеман, еще несколько офицеров и две женщины.

Буби побледнел: «Они были расстреляны, рейхсфюрер?»

– Слишком много чести для такого отребья. Нет. Фюрер отдал четкий приказ: удушить рояльной струной. Нет, полковник, мать вашего друга, прекрасная баронесса, не вошла в их число. Против нее недостаточно улик.

– Понятно, рейхсфюрер.

Буби направился к двери, но Гиммлер его окликнул: «Я бы посоветовал вам, Хартман, подумать о своей дружбе с бароном. Вы ценный работник, но незаменимых людей нет».

Макс сидел в баре «Адлона» и пил коньяк, чтобы успокоиться. Ему было страшно, но не за себя, а за мать. Какую глупость она сморозила, какую невообразимую глупость! Вошел Хартман и сел рядом, рукою отослав официанта.

– Буби, слава Богу, ты пришел, – произнес Макс.

– Лишь на этот раз, Макс. Я не могу рисковать. Дела очень плохи.

– Объясни.

Что Буби и сделал, не упустив ничего: «Теперь ты все знаешь».

– Господи Боже, они на это не способны.

– Способны, поверь мне. Твоей матери следует соблюдать осторожность. – Он встал. – Мы больше не будем встречаться, Макс. Гиммлер лично предостерег меня.

Эльза сидела в своих апартаментах на диване у камина с бокалом в руке, когда в комнату вошел Макс.

– Мой дорогой мальчик. Ты как раз к коктейлю.

– Плевать на коктейль. У меня для тебя новость. Генералы Прин и Кребс, полковник Линдеман и все остальные, плюс две женщины, все – члены вашего бридж-клуба, эти имена тебе что-нибудь говорят?

– Прошел слух, что у них какие-то проблемы.

– Проблемы заключаются в том, что они пытались взорвать фюрера. Все твои друзья мертвы, мутти, их повесили на рояльных струнах.

Эльза явно была потрясена.

– Хартман рисковал своей головой, чтобы предупредить меня. Гиммлер до сих пор не арестовал тебя только потому, что у него пока нет неопровержимых доказательств.

– Будь он проклят! – вскричала Эльза. У нее на глазах выступили слезы бессильного гнева. – Они не посмеют.

Дверь гостиной открылась, и появилась Роза. Глаза ее опухли от слез. Макс спросил: «Что случилось?»

– Они отправили Хайни в Освенцим, – ответила Эльза.

– Как же так, мутти? Ты только что сказала мне: «Они не посмеют». Разве это не твои слова?

– Иди к черту, Макс.

Она набросилась на него с кулаками, он схватил и сжал ее руки: «Ты думаешь, что баронесса фон Хальдер такая важная птица? Ты думаешь, Геринг тебе поможет? Ты, мутти, всегда была только декором, как и я. Черный Барон в летной форме, весь обвешанный орденами».

– Макс, пожалуйста…

– С меня хватит. Если ты будешь и дальше идти по той же дорожке, ты всех возьмешь с собой. – Он повернулся к Розе: – Так они взяли Хайни? Ничего. Благодаря моей матери скоро возьмут вас. Может быть, даже и меня.

Он направился к двери. Эльза окликнула его: «Макс, послушай…»

Он повернулся: «И ради всего этого мы уехали из Бостона? Ради баронской спеси фон Хальдеров я лишился брата?»

Он вышел за дверь, а она, рыдая, упала на диван.

«Мерседес» Гиммлера повернул на Фоссштрассе и направился в сторону рейхсканцелярии и бункера, подземного командного пункта Гитлера. Тридцатиметровая толща бетона должна была защитить фюрера от любой бомбы, сброшенной союзниками на Берлин.

«Мерседес» въехал на автомобильную стоянку. Приветствуемый часовым-эсэсовцем Гиммлер вылез из машины и спустился в подземелье. Он прошел по слабо освещенным, бесконечным коридорам, тишину которых нарушало лишь легкое гудение электрических вентиляторов, и наконец оказался у двери, охраняемой еще одним эсэсовцем. Войдя в помещение, Гиммлер увидел там Геббельса, фон Риббентропа, личного секретаря Гитлера Мартина Бормана и адмирала Канариса. Все они сгрудились у стола с разложенной на нем картой. Из кабинета фюрера доносился рассерженный голос.

– Что здесь происходит? – спросил Гиммлер у Бормана.

– Он недоволен.

Дверь кабинета открылась, и оттуда вышли фельдмаршал фон Рундштедт, Роммель и фельдмаршал фон Клюге. Замыкал шествие фюрер: «Убирайтесь отсюда. Вернетесь, когда начнете соображать».

Военачальники смущенно удалились, Роммель выглядел подавленным. Гитлер обратился к оставшимся: «Они говорят только о том, где высадится неприятель. В Па-де-Кале или в Нормандии, какая разница? Мы разобьем их на пляжах».

– Безусловно, мой фюрер, – поддакнул Борман.

– Так почему же эти шуты не могут предложить ничего стоящего? – Он хлопнул себя по ляжке и рассмеялся. – А знаете ли, господа, что действительно стоит сделать?

Все нервно уставились на Гитлера. Наконец Гиммлер спросил: «Что бы это могло быть, мой фюрер?»

– Сбросить бомбу на голову Эйзенхауэру! Если вывести его из строя, противник придет в полное замешательство.

– Вы, как всегда, правы, – сказал Гиммлер. – Существует множество способов достижения поставленной цели. Обыкновенное убийство, например. Как жаль, что вся разведывательная сеть Абвера в Великобритании была разгромлена.

У Канариса был неважный вид, и Гитлер сказал почти ласково: «Это не ваша вина, адмирал. Превратности войны. – Он повернулся к Гиммлеру: – Но какая заманчивая перспектива, рейхсфюрер. Даже думать об этом и то приятно».

Позже в своем кабинете Гиммлер спросил у Буби Хартмана: «Кому-нибудь из наших агентов по плечу подобное задание?»

– К сожалению, нет, рейхсфюрер. Вы представляете, как охраняется Эйзенхауэр?

– Тем не менее, – сказал Гиммлер, – имейте это в виду, полковник.

На следующий день сенатор Эйб Келсо пересек Атлантический океан на «летающей крепости». Поселившись в люксе лондонского «Савоя», Эйб первым делом созвонился с Тедди Уэстом.

– Как я понимаю, мой внук является вашим помощником? – уточнил Эйб.

– В некотором роде, сенатор. Дело в том, что его здесь сейчас нет. Он находится в Шотландии, где инспектирует захваченный немецкий самолет. Он возвращается через пару дней.

– Беда в том, что я через шесть дней должен лететь домой. У меня здесь много дел, но я обязательно должен повидаться с Гарри. В последний раз я видел его в тридцать девятом.

– Я с ним свяжусь.

Эйб внимательно выслушал Черчилля и Эйзенхауэра. К мнению генералов Паттона и Брэдли тоже стоило прислушаться, даже если они выражали различные точки зрения. Эйб почувствовал себя не в своей тарелке, обедая с Монтгомери. Фельдмаршал открыто дал понять, что именно он, а не Эйзенхауэр должен занять пост верховного главнокомандующего силами союзников.

Потом его отвезли в Норфолк на американскую авиабазу, откуда бомбардировщики «Б-17» совершали дневные рейды в Германию. Потери были ужасны. Эйб сам присутствовал при возвращении нескольких самолетов. Один из них был поврежден настолько сильно, что вынужден был садиться на малой скорости. Самолет свалился на крыло на взлетно-посадочной полосе и взорвался.

Перед отъездом Эйб сказал принимавшему его бригадному генералу Риду: «Такие молодые, эти мальчики. Я расскажу президенту, что я видел, но я в некотором роде ответствен за это, и мне стыдно».

На следующее утро Гарри пилотировал захваченный «юнкерс» в Лондон. Когда он приземлился, к самолету подкатил автомобиль Королевских ВВС и оттуда вылез Уэст: «Решил тебя подбросить, Гарри».

– Очень любезно с вашей стороны, сэр. – Гарри сел к нему в машину.

– В «Савое» ждет твой дед. – Уэст предложил Гарри сигарету. – Кстати, у меня для тебя на завтра есть курьерский полет. Убьешь одним выстрелом двух зайцев.

Эйб стоял у окна в гостиной своего люкса, наслаждался сигарой и смотрел на Темзу, когда в дверь постучали.

– Это носильщик, сэр.

– Войдите. Не заперто, – крикнул Эйб.

Дверь открылась, и в номер вошел носильщик с двумя сумками.

– Что это значит? – удивленно спросил Эйб, и в этот момент в комнате появился Гарри.

– Привет, Эйб, – сказал он, и как будто они расстались вчера.

Эйба переполняли эмоции. Он заключил Гарри в объятия и заплакал. Несколько минут спустя, сидя у окна, он говорил: «Ради всего святого, Гарри, это невероятно. Бог мой, чего только стоят все эти ордена».

– Помнишь, как говаривал отец? Погремушки. Есть какие-нибудь новости от Макса и мутти?

– Нет. У меня теперь нет с ними никаких контактов.

– Может быть, я смогу что-нибудь выяснить.

– Каким образом?

– Я работаю на бригадира Манро. Разведка.

– Я о нем слышал. Он тесно сотрудничает с Эйзенхауэром.

– Еще бы, – сказал Гарри. – Готовится высадка войск во Франции. Манро забрасывает туда агентов, а я летаю по его заданиям.

Эйб кивнул: «Гарри, у нас проблема. Президент хочет, чтобы ты перевелся в американские ВВС. Того же хочет и Эйзенхауэр».

– Почему же? Они считают, что Макс тоже должен перевестись из Люфтваффе? – Гарри поднялся и сделал глубокий вдох. – Ладно, хватит. Что ты делаешь сегодня вечером?

– Я заказал столик в ресторане «Савоя».

– Превосходно.

Гарри раскрыл парашютную сумку и достал из нее Таркуина.

– Тебе это не напоминает старые добрые времена? Он был со мной во всех полетах. – Гарри поднял вторую сумку. – Я займу пустую комнату. – Открыв дверь, он добавил: – Я слышал, ты завтра с Эйзенхауэром летишь в Портсмут?

– Откуда ты знаешь?

– Потому что я вас повезу.

Ресторан был полон с раннего вечера, но так в те дни было во всех лондонских ресторанах. Эйба и Гарри посадили за столик на четверых. Эйб заказал коктейли с шампанским, а Гарри спросил: «А кто еще будет?»

– Пока ты был в ванной, я пригласил твоего бригадира Манро. Он сказал, что придет со своей племянницей, доктором Собел. Я понял, что ты с ней знаком.

– Да, мы встречались, но это было довольно давно.

В этот момент у столика возник Манро вместе с Молли. Он был в мундире, а она в вечернем костюме из коричневого крепа. Ее волосы были зачесаны назад и перехвачены бархатной лентой.

Гарри и Эйб встали, а Манро произнес: «Моя племянница, Молли».

Эйб смотрел на нее с большой симпатией: «Я вижу, вы знакомы с моим внуком».

Она улыбнулась и поздоровалась с Гарри за руку: «Как поживаете?»

– Лучше всех. Последний раз, когда я вас видел, вы выглядели уставшей, – сказал он.

– А сейчас?

– Вполне подходяще для танцев, – ответил Гарри. – Давайте дадим старшему поколению возможность поговорить.

Оркестр играл медленный фокстрот «Ночь и день», и она позволила ему себя обнять.

– Как вы? До сих пор работаете в госпитале?

– Иногда. Я теперь старший хирург и обслуживаю несколько госпиталей.

– Вы все еще исполняете поручения Манро?

– Я время от времени появляюсь в Колд-Харборе. – Она нахмурилась. – Вы имеете в виду что-либо помимо этого?

– В прошлый раз я случайно подслушал ваш разговор с Дугалом. Он спрашивал, удалось ли вам что-нибудь из меня вытянуть.

– О Господи, – ответила она. – Шпион из меня никудышный.

– Все нормально. А сегодня вы шпионите?

– Если хотите знать, дядя сказал мне, что встречается за ужином с вами и вашим дедом, и я попросила его взять меня с собой.

– Неужели? Зачем же?

– Не будьте свиньей, Гарри Келсо. Вы прекрасно знаете зачем.

В какой-то момент показалось, что она вот-вот заплачет, и он тут же пожалел о сказанном: «Простите».

Оркестр начал играть «Туманный день в Лондон-Тауне», и Молли прильнула к нему. Манро за столом прокомментировал это так: «Могу вам также сказать, сенатор, что бедная девочка влюбилась в этого негодника».

– А я могу вам ответить, что меня это очень устраивает, – сказал Эйб.

Молли и Гарри вернулись за стол, официант разлил по бокалам шампанское. Метрдотель порекомендовал им треску и пирог с картофелем и луком, все четверо согласились с этим выбором.

– Вот что такое война для вас – хорошее угощение. – Манро поднял бокал: – За нас, и чтоб Гитлеру пусто было!

– Кстати, раз уж речь зашла о фюрере, – сказал Гарри. – Есть ли что-нибудь новое о Максе?

– Ничего такого, что бы вам хотелось услышать. Во время «Маленького блица» он совершал разведывательные полеты на «юнкерсе».

– Наверное, ему пришлось несладко, – спокойно сказал Гарри. – В настоящее время юг Англии не самое подходящее место для полетов Люфтваффе.

В воздухе повисла неловкая пауза. Молли сказала: «Несладко? Гарри, он бомбил Лондон. Только на одной станции метро погибло около ста человек».

– Команда «Орсини» состояла из 820 человек, – хладнокровно отреагировал Гарри. – Выжило семьдесят два. – Он пожал плечами. – Станция метро, крейсер… Люди гибнут, Молли. Мы их убиваем. Вот чем мы занимаемся.

За столом воцарилось неловкое молчание, пока наконец Манро не сменил тему разговора.

– Вы уже встречались с Эйзенхауэром, Гарри? – поинтересовался он.

Но Гарри не успел ответить, так как к столику подошел официант: «Прошу прощения, доктор, звонили из госпиталя. Срочно требуется ваше присутствие».

– О Господи, ну вот опять. Дядя, можно мне воспользоваться вашим автомобилем?

– Конечно.

– Я провожу вас к выходу, – сказал Гарри.

Они вышли на улицу и стояли на тротуаре, пока швейцар искал водителя. Автомобиль подъехал, и Гарри открыл для Молли дверцу: «Было очень приятно снова вас увидеть».

– Ой, какой же дурак. – Она приподнялась на цыпочках и поцеловала его в губы. – Надеюсь, ты сам найдешь дорогу к чертовой матери. – Она села в машину.

Когда Гарри вернулся к столику, Эйб и Манро что-то обсуждали. Эйб обратился к Гарри: «Бригадир Манро сообщил мне об одной не очень приятной новости из Берлина. После неудачного покушения на Гитлера было казнено несколько офицеров и две женщины. Все они являлись членами бридж-клуба, в котором состояла баронесса фон Хальдер».

Лицо Гарри окаменело и стало белым как полотно.

Эйб сидел в полупустом разборном металлическом домике, пил жидкий кофе и ждал. Кройдон был закрыт густым туманом, шел сильный дождь. «Лисандр», приземистый, уродливый, с высоко посаженными крыльями моноплан, стоял на бетонной площадке перед ангаром, вокруг него суетились два механика. К домику подъехал автомобиль. Из него вылез шофер и открыл дверцу для Эйзенхауэра.

Главнокомандующий подошел к домику. «Доброе утро, Эйб. – сказал он. – Это кофе?»

– Худший в мире, но горячий.

– Это мне подойдет. – Эйзенхауэр взял кружку, поданную ему сержантом. – Такой туман и дождь. Вы полагаете, Эйб, мы куда-нибудь улетим?

– Не уверен. Лучше спросите у пилота.

В этот момент из штурманской вышел Гарри и обратился к Эйзенхауэру: «Никаких проблем, сэр. Сильный дождь, но зато в Портсмуте ясно. Вы будете на месте через сорок минут». – Он снял с крючка свою летную куртку.

– Вы американец? – спросил Эйзенхауэр.

– Гарри Келсо, сэр.

Эйзенхауэр протянул ему руку: «Наконец-то мы с вами познакомились, подполковник, и это для меня большая честь».

Гарри сдержал слово и приземлился точно в назначенное время. Их уже ждал штабной автомобиль. Эйзенхауэр настоял, чтобы Гарри отправился с ними в Саутвик-Хаус и пообедал.

Форт Саутвик был построен в XIX веке. В лабиринте туннелей, вырытых под фортом, был оборудован подземный штаб Объединенного командования операцией «Оверлорд». Его сердцем была штурманская комната, которая являлась одним из самых охраняемых секретов Второй мировой войны.

Штаб операции «Оверлорд» размещался в Саутвик-Хаус из-за его близости к форту. На территории, примыкавшей к дому, стояли палатки и автоприцепы, в которых квартировал многочисленный персонал.

Гарри присоединился к Эйбу и Эйзенхауэру в столовой. Между ростбифом и йоркширским пудингом Эйзенхауэр сказал: «Подполковник, я буду с вами откровенен. Вы должны перевестись в наши военно-воздушные силы, естественно с сохранением звания».

Гарри подавил возникшее раздражение. Ведь все-таки это был Эйзенхауэр. «Меня устраивает существующее положение, генерал. Я хочу закончить то, что начал».

– Я полагаю, ваш дед сказал вам, что это желание президента, да и мое, как вашего верховного главнокомандующего. А теперь давайте закончим нашу трапезу в гармонии. Мясо и в самом деле превосходно.

В тот же вечер Гарри снова очутился в «Савое», благополучно доставив Эйзенхауэра обратно в Лондон.

Позвонил Манро: «Как прошла поездка?»

– Эйзенхауэр дал мне неделю на то, чтобы я перевелся добровольно. Вы не в курсе, где Тедди Уэст?

– Я узнаю, однако могу вам предложить кое-что, что отвлечет вас от этой заботы на ближайшие два дня.

– Все, что угодно. А что именно?

– Из Франции надо доставить одного из людей де Голля, полковника Жобера. Из Колд-Харбора вылетает «лисандр», нужно, чтобы вы прикрыли его на «харрикейне». Вы готовы?

– Господи, конечно.

– Если Уэст это одобрит, вы будете официально прикомандированы к моей спецэскадрилье. Как вы знаете, подобные командировки рассчитаны на шестьдесят операций. Возможно, я только что спас вашу шкуру. – Манро повесил трубку.

На следующее утро Гарри прибыл в Кройдон к десяти часам. Его уже ожидал «харрикейн», припаркованный рядом с «лисандром». Войдя в командный пункт, чтобы справиться о метеоусловиях, он увидел, что за окнами остановился штабной автомобиль, на нем приехали Манро, Джек Картер и Молли Собел. Когда они вошли в здание, Манро бодрым голосом приветствовал Гарри: «А, вот вы где».

Гарри обратился к Молли: «Вы летите с нами?»

– Похоже, что так.

– Предосторожность, – пояснил Манро. – Опасная миссия. Пусть Молли будет под рукой.

Гарри повернулся к Картеру: «Я вижу, вас повысили, майор. Поздравляю».

– Я вас тоже. – Они обменялись рукопожатием. В комнату вошел пилот «лисандра».

– Старший лейтенант Грант, – представил его Манро. – Он прилетел прошлой ночью. Десантировал моих людей не сосчитать сколько раз. Отменно знает свое дело.

Гранту было года двадцать два – двадцать три, и он носил рыжие усы. «Знакомство с вами – это большая честь, сэр», – сказал он Гарри и удалился на командный пункт.

Сержант-ординарец принес чай, Гарри закурил. Его парашютная сумка лежала на столе, и Молли поинтересовалась:

– А знаменитый Таркуин там? Можно взглянуть?

– Пожалуйста.

Она расстегнула на сумке молнию и достала медвежонка. Манро и Картер замерли на полуслове. «Бог мой!» – воскликнул Картер.

– Ох, какой чудесный! – Молли прижала Таркуина к себе.

– Во всех полетах над Фландрией он летал вместе с моим отцом. Вот почему на нем эмблема Королевского военно-воздушного корпуса. Эмблема Королевских ВВС – это уже от меня.

– Во всех полетах? – переспросил Манро.

– Во всех.

Молли уложила Таркуина обратно в сумку и застегнула молнию.

– Ну, хорошо, продолжим. – Манро повернулся к Гарри. – Встретимся в Колд-Харборе.

С моря надвигался дождь, когда «харрикейн» Гарри, совершив мягкую посадку, подкатил к ангарам. На летном поле его встречала аэродромная команда.

Он вылез из самолета и потянулся. Пока он закуривал сигарету, подъехала Жюли Легранд на джипе.

– Привет. Залезайте, – сказала она. – «Лисандр» будет здесь только через час, а меня ждут в пабе. Я не сомневаюсь, что вы бы тоже чего-нибудь поели.

– Не отказался бы.

В баре «Висельника» ярко горел камин. Всего в пабе находилось восемь человек: четверо играли в карты, один сидел у огня и читал газету, а остальные пили пиво у стойки бара.

– Жюли, мы умираем с голоду, – раздался чей-то голос.

– Не торопись. Пироги уже в духовке.

Человек с газетой произнес: «Оставь-ка ее в покое, а то получишь». Это вызвало у остальных присутствующих взрыв смеха.

Все с любопытством обернулись к Гарри. Жюли подвела его к камину: «Старшина спасательного катера Зек Экланд… Подполковник Гарри Келсо».

Экланд выглядел лет на тридцать. Это был живой, исключительно симпатичный мужчина с загорелым лицом морского волка. Он выглядел именно так, как и должен был выглядеть, – рыбаком, с детства живущим у моря.

Зек протянул Гарри руку, которая, похоже, была вытесана из гранита: «Бог мой, парень, есть такая медаль, которой у тебя нет?»

– Я купил их оптом на рынке, – ответил Гарри.

Моряки засмеялись, и Гарри осторожно поставил парашютную сумку на стол и сел. Зек сразу же проявил любопытство: «Там лежит что-то особо ценное?»

– Медвежонок, – сказал Гарри и закурил.

Все замолчали. Потом кто-то засмеялся: «Медвежонок?» «Понимаю. Талисман?» – спросил Зек.

– Нет. Больше чем талисман. Он летал с моим отцом в Первую мировую и был на всех заданиях со мной в эту.

– Я служил во флоте, – сказал Зек, пока Жюли за стойкой наполняла кружки. – На торпедных катерах нет места для талисманов.

Жюли поставила пиво на стол: «Подполковник потопил „Орсини“».

В пабе стало тихо. Все уставились на Гарри. «Вы это сделали? Там утонуло много моряков», – заметил Зек.

– Семьсот сорок восемь. – Гарри отпил из своей кружки. – Что-нибудь не так?

– Моряки везде моряки, подполковник. Море всегда их общий враг вне зависимости от национальности.

– Война, война, проклятая война, – сказала Жюли.

– Об этом и разговор. Это не ваша вина, подполковник. Это война. Давайте посмотрим на вашего медведя.

Гарри вытащил Таркуина, встал и посадил его на стойку. Мужчины столпились вокруг, а Жюли перегнулась через стойку бара: «Какой лапочка! Можно он какое-то время побудет здесь у нас?»

– Конечно, – ответил Гарри. – До тех пор, пока сегодня ночью не полетит.

– Сегодня ночью ты, парень, никуда не полетишь, – сказал Зек. – Погода испортится. – В этот момент открылась дверь, и в паб вошли Манро, Молли, Картер и Грант, пилот «лисандра».

Поздно вечером, когда в окна усадьбы барабанил дождь, они собрались у большой карты в библиотеке. Манро поставил задачу: «Цель находится вот здесь, в двух милях от деревни Грувиль. Один пассажир, полковник Жобер. Состоится все это на рассвете. Сорокапятиминутный полет. Туда и обратно, как только ветер разгонит туман. Примерно в три тридцать или четыре. – Он повернулся к Гарри. – У вас нет возражений?»

– Нет, – ответил Гарри. – Но я бы заметил, что все это произойдет на рассвете и нас будет очень хорошо видно.

– Для этого туда летите вы, – сказал Манро.

Грант взлетел первым. «Лисандр» набрал высоту и развернулся в сторону моря. Поскольку на нем не было вооружения, он должен был лететь очень низко, чтобы не быть обнаруженным радиолокацией. Гарри подождал пятнадцать минут, взлетел и набрал высоту две тысячи футов. «Харрикейн» очень быстро нагнал «лисандр» и стал сопровождать его.

Миновав береговую черту, они полетели над сушей. Наконец показалась цель – костры, выложенные в виде буквы «L». Грант приземлился, а Гарри продолжал кружить в воздухе. Уже вовсю светало.

В двадцати милях от этого места, на аэродроме в Ферманвиле, Макс и два других дежуривших ночью пилота играли в карты. Внезапно раздался сигнал тревоги. Голос авиадиспетчера спокойно произнес: «Есть движение. Обнаружены две цели. Быстро взлетайте, а я дам вам координаты».

Макс и его товарищи выскочили из здания и побежали к своим «Ме-109». Вскоре звено из трех самолетов было уже в воздухе.

С наступлением нового дня в небе появились тучи, и по фюзеляжу «харрикейна» забарабанил дождь. На высоте двух тысяч футов самолет Гарри выполнил очередную змейку. Через разрывы в облаках Гарри видел, что внизу летит самолет Гранта. Затем из ближайшего облака примерно в двух милях от них вынырнул «мессершмитт» и атаковал «лисандр».

Гарри нырнул вниз. В пике «харрикейн» мог развивать скорость около четырехсот миль в час. Он пристроился в хвост «мессеру», громыхнули четыре пушки «испано», и у немецкого самолета оторвало почти весь хвост. В ту же секунду справа к Гарри приблизился еще один «мессершмитт» и прошил его самолет пулеметной очередью от носа до хвоста. Часть защитного фонаря и лобовое стекло разлетелись на мелкие кусочки, один из которых вонзился Гарри в щеку. Он ввел самолет в крен, выполнил переворот, и второй «мессершмитт» проскочил мимо него. Инстинктивно Гарри выстрелил вдогон ему из пушки, и немецкий самолет просто развалился в воздухе.

До побережья Корнуолла оставалось пятнадцать миль. «Лисандр» летел на высоте восемьсот футов. Грант смотрел вверх, все произошло у него на глазах. За «харрикейном» тянулся шлейф дыма, и здесь появился третий «мессершмитт».

– Чудеса! – воскликнул полковник Жобер. – Я никогда не видел, чтобы так летали!

– Сейчас ему понадобится что-то большее, чем просто чудо, – ответил ему Грант и стал вызывать по радио Колд-Харбор.

Макс находился на значительном расстоянии от места боя и видел, как сначала упал один, а затем и другой самолет. Макс развернулся и направился к своей жертве.

Когда дымящийся «харрикейн» замедлил снижение, Макс решил воспользоваться запасным радиоканалом, предназначенным для радиоперехвата переговоров пилотов британских ВВС: «Эй, томми, ты здорово дрался, но пора уходить, а не то зажаришься, как бифштекс».

В ответ раздался родной голос: «Привет, Макс. Давно не виделись».

– Господи, Гарри! Это ты, – ответил Макс, а «харрикейн» тем временем начал снижаться. – Дотянешь до берега?

– Маловероятно, но я попытаюсь. Как мутти?

– Я тебя умоляю, Гарри.

– Передай ей, чтоб берегла себя. Как я слышал, Гиммлер только и ждет подходящего момента.

– Осторожно, Гарри. Твой фюзеляж разваливается. Я вижу пламя!

У Гарри в наушниках раздался голос Зека Экланда: «Говорит спасательный катер „Лайвли Джейн“. Мы идем к вам, Келсо. Сообщите свои координаты».

Рация Гарри задымилась и умолкла. Он пристегнул лямку парашютной сумки к своему ремню, открыл кабину и отстегнул ремень от сиденья. Ужасно пахло паленым. Огонь уже лизал подошвы его сапог. Гарри перевернул машину вверх брюхом и вывалился наружу.

В эфире снова раздался голос Зека Экланда: «Вы меня слышите? Подполковник, вы можете сообщить свои координаты?»

В этот момент Зек Экланд услышал в эфире голос Макса: «С вами говорит дружественно настроенный пилот Люфтваффе. Ваш пилот только что выбросился с парашютом». Макс сообщил координаты и вошел в глубокое пике, следуя за парашютом, который сносило влево.

Вид огромных волн с клочьями пены был устрашающе грозен. «Все, – подумал Макс. – Они его ни за что не смогут найти». И вдруг его осенило. Он нащупал полотняный мешочек с краской, которая, попав в воду, расплывалась по поверхности огромным желтым пятном. Он развязал мешочек, сдвинул назад фонарь кабины и пошел на снижение.

Гарри плюхнулся в море и ушел под воду. Затем он надул спасательный жилет, вынырнул и попытался избавиться от парашюта. Он очутился в ложбине между волнами. Они были настолько высоки, что закрывали весь горизонт. Затем его подняло на гребень, и он увидел унылый рассветный ландшафт, над которым плыли черные штормовые тучи. «Мессер» кружил в небе по левую руку от Гарри. Он никак не мог понять, что затеял его брат, а Макс сбросил скорость почти до нуля и пошел на него на невероятной стофутовой высоте. Он высунулся из кабины и сбросил вниз мешочек с краской. Тот упал в стороне, и вокруг него стало расползаться желтое пятно.

Гарри поплыл к пятну, а Макс прибавил газу, взял штурвал на себя и поднялся до тысячи футов. Оттуда он увидел «Лайвли Джейн» всего в миле к северу от своего брата.

Макс снова вышел в эфир: «„Лайвли Джейн“, он в миле к югу от вас. Я сбросил мешок с краской, так что ищите желтое пятно. Я буду кружить над ним, пока вы туда не доберетесь. И смотрите у меня. Если не поспеете, я разнесу вас в щепки».

– Ладно, ты, дьявол. Я не знаю, что за игру ты затеял, но мы там будем, – ответил Зек, и Макс отлетел в сторону. Зек был так поглощен поисками, что до него не сразу дошло: пилот Люфтваффе говорил по-английски.

Желтое пятно разрослось уже до колоссальных размеров, и Гарри оказался почти в самом его центре. Когда его в очередной раз подбросило вверх, он увидел «Лайвли Джейн» в сотне ярдов слева. Его бросило вниз, затем вверх, и катер оказался уже совсем рядом, развернувшись к нему бортом.

Ох, ну и устал же он. Гарри попытался плыть, и над ним сразу же навис борт катера. К нему потянулись руки и перетащили его через леер. В следующее мгновение он уже стоял на коленях, и его рвало соленой морской водой.

Рядом с ним присела Молли. «Твое лицо мне не нравится. Давай спустим тебя в каюту».

Радиопередатчик затрещал, и из него раздался голос: «Эй, вытащили его?»

– Да, спасибо вам, – ответил Зек. – Кто бы вы ни были.

Гарри протянул дрожащую руку: «Дайте мне микрофон. – Он схватил его: – Макс, это я».

– Я люблю тебя, Гарри.

– Я тебя тоже люблю. Не забудь передать мутти, чтобы она была осторожна.

«Ме-109» ушел в сторону, взвился высоко в хмурое небо и исчез, как если бы был призраком.

– Кто это был? – спросил Зек. – По разговору – американец. – Он наморщил лоб. – У него голос на ваш похож.

– Конечно, похож. Это мой брат, Макс, мы близнецы.

Сидя в медицинском кабинете, Гарри, уже переодетый в халат, ощущал расслабляющее воздействие морфина. Молли осматривала его левую щеку.

– Только не дергайся, пока я буду тебя зашивать. У тебя будет симпатичный шрам, Гарри. Девушкам это понравится.

Открылась дверь, и в кабинет заглянул Манро: «Можно к вам присоединиться?»

– Смотрите и учитесь, – сказал Гарри. – Грант и полковник Жобер долетели?

– Конечно, долетели и проследовали далее, в Лондон. Полковник сказал, что вы истинный герой и что он собирается просить де Голля о вашем производстве в кавалеры ордена Почетного легиона.

– О нет, – простонал Гарри.

– Возьмите себя в руки. Я только что разговаривал с Тедди Уэстом и изложил ему все в деталях. Он сказал, что незамедлительно представит вас к награждению пряжкой к ордену «За безупречную службу». – Манро подошел к двери и открыл ее. – Увидимся позже.

– Видишь? – сказала Молли, накладывая последний шов. – Ты всегда ведешь себя так, как будто ты один на всем белом свете. Это не так. Сегодня вместе с тобой были и Макс, и Зек, и Манро, и вице-маршал Уэст.

– И ты.

Прежде чем она успела ответить, дверь снова отворилась и появилась Жюли Легранд.

– Как наш чудо-мальчик?

– Десять швов, и он как новенький. За исключением мундира.

– Сейчас посмотрим, что у нас есть в кладовке, – сказала Жюли.

Гарри и Молли последовали за ней, в самом конце коридора Жюли открыла дверь, и они вошли. Это была пещера Али-Бабы: на огромном столе штабелями лежали пистолеты и автоматическое оружие, британские и немецкие мундиры, французская гражданская одежда.

– Дайте ему хороший, удобный свитер и какие-нибудь брюки, – сказала Молли. – Хорошо накормите. А потом я уложу его в постель.

Жюли пожала плечами: «Действуйте сами, Гарри. Здесь есть все, что вам может понадобиться. Нижнее белье, рубашки, ботинки и носки».

– Увидимся в библиотеке, – сказала Молли и вышла из комнаты вслед за Жюли.

Они спустились на кухню, где Жюли занялась готовкой.

– Он не для вас, шери, – сказала Жюли, проверяя курицу в духовке.

– Он вообще ни для кого, – сказала Молли.

– Тогда зачем вся эта суета? Он уже пожил сверх отведенного ему времени.

– Идет война, Жюли. Берешь то, что есть.

Позже, после импровизированного обеда, приготовленного Жюли, Гарри полулежал на подушке в постели и курил сигарету. Дверь щелкнула и открылась, и через мгновение Молли оказалась в постели рядом с ним. Он обнял ее одной рукой.

– Что с нами будет, Гарри?

– Кто знает? – сказал он, прижимая ее к себе в безмолвной темноте.

Два дня спустя, когда Гарри и Молли приехали на Хастон-плейс, их встретил Джек Картер. Он поздоровался с Гарри за руку: «Рад видеть вас целым и невредимым».

Из гостиной раздавался смех, и Картер отвел их туда. В комнате находились Манро, Уэст и генерал-майор американец. В кресле у окна Гарри с удивлением обнаружил генерала Эйзенхауэра.

Молли подошла к генерал-майору и чмокнула его в щеку:

– Здравствуй, папа.

Эйзенхауэр поднялся и протянул Гарри руку: «Подполковник, вы знакомы с отцом Молли Томом Собелом?»

Собел был среднего роста, черноволосым и черноусым. Его рукопожатие оказалось крепким: «Большая честь – познакомиться с вами».

– Отлично. Теперь перейдем от комплиментов к делу, – сказал Эйзенхауэр. – Я дал вам неделю, – обратился он к Гарри.

В комнате повисло молчание. Эйзенхауэр произнес: «Я могу вам просто приказать».

Но тут в разговор вступил Уэст. Его голос звучал сдержанно: «По существующему между нами соглашению летчик, заступивший на вахту в британских ВВС, должен полностью отработать свой график. Подполковник Келсо только что приступил к очень важной работе в эскадрилье, выполняющей специальные миссии. Ему еще предстоит выполнить пятьдесят девять заданий. Некоторые из них связаны с вашей транспортировкой, сэр».

Эйзенхауэр долго, не мигая, смотрел на Уэста, после чего расхохотался. Даже Собел улыбнулся. «Вы хитрая лиса, – проговорил Эйзенхауэр. – И вы, бригадный генерал. Хорошо, сдаюсь, но я хочу, чтобы он сегодня же был в американском мундире. – Он повернулся к Гарри: – Это приказ, полковник».

Манро улыбнулся: «По правде говоря, мы обо всем позаботились, генерал. Мы с вице-маршалом Уэстом поговорили вчера с портным полковника Келсо. Он согласен принять срочный заказ. Как вы знаете, сегодня в три он должен быть в гостинице „Коннот“ и получить из рук генерала де Голля орден Почетного легиона».

– О Боже, – простонал Гарри.

– А завтра утром, в одиннадцать часов, ему предстоит прибыть в Букингемский дворец и получить свой второй орден «За безупречную службу».

Эйзенхауэр улыбнулся и сказал Гарри: «Полагаю, что это вас практически доконает».

От портного Гарри вышел одетый в широкие кремовые брюки и коричневый походный китель, популярный у американских летчиков. Серебряные «крылышки» сияли у него на левой стороне груди, под орденами. Эмблема английских ВВС была прикреплена на правой стороне груди.

– Ты здорово выглядишь, – сказала Молли. – Очень эффектно. – Она посмотрела на часы и взяла его под руку. – Нам надо поторопиться.

В «Конноте» к ним подошел молодой французский капитан.

– Полковник Келсо? – Он с сомнением посмотрел на Молли. – Молодая леди с вами?

– Да. В соответствии с приказом генерала Эйзенхауэра. Это доктор Собел.

– А-а, понятно. – Капитан одарил ее своей самой обаятельной улыбкой. – Если вас не затруднит, следуйте за мной. – Когда они поднялись наверх, он добавил: – Полковник Жобер ожидает у генерала. Он хочет поблагодарить вас лично.

Когда они дошли до апартаментов де Голля, капитан открыл дверь и вошел первым. Генерал де Голль сидел у окна за кофейным столиком, на котором лежала сафьяновая коробочка.

Стоявший рядом полковник Жобер бросился к Гарри и обнял его.

– Я навсегда запомню ваш героический поступок. Вы спасли мне жизнь!

– Разрешите представить вам доктора Собел. Она находится здесь по требованию верховного главнокомандующего.

– Прекрасно. – Жобер повернулся к де Голлю, который прикуривал в этот момент сигарету и не проявлял, казалось, никакого интереса к тому, что происходит. – Вы позволите, генерал?

Генерал де Голль кивнул, и Жобер открыл шкатулку, вынул оттуда знаки отличия кавалера ордена Почетного легиона и прикрепил их к кителю Гарри. Он расцеловал Гарри в обе щеки, отступил назад и отдал честь.

Здесь заговорил генерал де Голль: «Республика благодарит вас, полковник, но теперь, надеюсь, вы нас извините. Много дел».

Гарри небрежно отдал ему честь. Капитан открыл дверь, и Гарри с Молли вышли. На лестнице у них случился приступ смеха.

– Республика благодарит вас, – сказала она низким голосом. – Этому человеку никто не нравится. Он даже не испытывает чувства благодарности.

К гостинице подъехало такси и высадило каких-то пассажиров, Молли помахала водителю рукой.

– Мне сегодня в госпиталь в ночную смену. – Она поцеловала Гарри в щеку, села в такси и уехала.

Гарри столь стремительно уничтожил два «Ме-109», что немецкий авиадиспетчер в Ферманвиле не мог понять, что же произошло. А поскольку запасная частота не прослушивалась, разговоры Макса с Гарри и Зеком Экландом не были записаны. Вернувшись на базу, Макс рассказал, как двое его товарищей первыми вступили в огневой контакт. Он видел, как они упали вместе с «харрикейном». Он не упомянул в своем отчете и «лисандр». Ему поверили. Да и кто бы осмелился сомневаться в рассказе Черного Барона?

Прибыв в Берлин, он узнал, что Эльза переехала в их загородный дом, и поспешил к ней. Как всегда, она была очень рада его приезду и много суетилась.

– Нет, мутти. Подожди, сначала послушай. Мне надо тебе кое-что рассказать.

Когда он закончил свой рассказ, Эльза сидела абсолютно потрясенная.

– Боже мой! Просто чудо!

– Да. Он вышел из этой передряги целым и невредимым, а это главное. Что же касается его слов по поводу Гиммлера… Ты что думаешь?

– Откуда он может об этом знать?

– Я могу лишь предполагать. Он прикрывал самолет под названием «лисандр». На этих машинах союзники забрасывают и вывозят агентов во Франции. А это означает, что он работает на разведку.

На лице Эльзы можно было впервые прочесть явную панику: «Что же мне делать?»

– Будь осторожна, мутти, очень осторожна. Общайся с Герингом, будь мила со всеми остальными, а если фюрер на каком-нибудь приеме заговорит с тобой, покажи ему, как ты ослеплена его величием. Все просто.

В ее глазах стояли слезы: «Прости меня, Макс. Я так виновата».

– Ничего, мутти. Мы все были не правы. Мы помогли взрастить чудовище, и теперь оно готово нас сожрать.

Три дня спустя по вызову Гиммлера Буби Хартман прилетел в Вевельсбург. На погруженном во тьму аэродромном поле его ждал «мерседес» с шофером. Рейхсфюрер уже без малого неделю как удалился в Вевельсбург. Когда «мерседес» подъехал ближе, стали хорошо видны башни и зубчатые стены замка. В окнах горел свет, а на подъемном мосту факелы. Все это напоминало декорацию для съемок исторического фильма. Буби ненавидел это место.

В вестибюле сержант-охранник помог ему снять шинель и забрал пистолет «вальтер». «Рейхсфюрер в гостиной, полковник. Вас проводить?»

Буби отрицательно покачал головой и стал подниматься по лестнице. По всему замку были развешаны нацистские флаги. Даже на потолке были свастики.

В гостиной горел камин и было еще больше флагов. Гиммлер сидел за письменным столом. Он поднял голову: «Наконец-то вы добрались».

– В Берлине туман, рейхсфюрер. Чем могу служить?

– Я просмотрел почту. Меня заинтересовала информация о брате барона фон Хальдера. Он выполнял миссию прикрытия для Манро и сбил два наших самолета, а затем выбросился с парашютом над морем, где очень удачно оказался спасательный катер. Все это смахивает на мелодраму.

– Да. – Буби не знал, как еще можно на это отреагировать.

– А теперь Келсо получает звание подполковника американских ВВС и становится пилотом для особых поручений, он перевозит Эйзенхауэра. Странно, не правда ли?

– Да, странно, – пролепетал Буби.

– Еще более странным, полковник, представляется обстоятельство, которое вы упустили из виду. Третий самолет. Тот, который не пострадал. Вам не интересно узнать, кто им управлял?

Буби весь похолодел и проглотил образовавшийся в горле ком: «Рейхсфюрер?..»

– Это был барон Макс фон Хальдер. Знаменательное совпадение.

Буби удалось справиться с удушьем: «Каковы будут указания, рейхсфюрер?»

– Зачем? Никаких указаний, полковник. Абсолютно никаких. Есть еще один вопрос, который я желал бы с вами обсудить. Вы помните, что фюрер интересовался, возможно ли убить Эйзенхауэра? Мы можем внедрить в его окружение кого-нибудь из наших людей?

– Не думаю, рейхсфюрер. У меня есть в Англии несколько человек, но они не составляют сеть. Забросить туда агента на парашюте слишком рискованно.

– Вы так думаете? Ну, что же, попробуйте что-нибудь изобрести, полковник. Я не хочу разочаровывать фюрера.

Жизнь Гарри стала на какое-то время относительно упорядоченной. Он выполнял курьерские полеты и часто летал с Эйзенхауэром из Лондона в Саутвик. Не менее часто он летал с Манро и Джеком Картером в Колд-Харбор, иногда к ним присоединялась Молли. Подготовка высадки союзников во Франции шла полным ходом. Манро засылал туда все новых и новых агентов.

Погода стояла замечательная, и, когда Молли приезжала в Колд-Харбор, они с Гарри гуляли по берегу, ели в «Висельнике», где им составляли компанию Зек Экланд и команда спасательного катера.

Конечно, это не могло продолжаться долго, и однажды Гарри получил предписание явиться в штаб УСО. Когда он прибыл на Бейкер-стрит, он увидел разложенную на столе у Манро крупномасштабную карту Ла-Манша.

– Зачем это? – спросил Гарри.

– Морле, двадцать миль вглубь от французского побережья. К полуночи мне нужно доставить туда агента. Оттуда забирать никого не надо. Это очень важная миссия. Агент – Жако, руководитель Сопротивления всего этого района. Лететь должен был Грант, но этот болван свалился с мотоцикла и сломал руку. Для этой операции нужен кто-нибудь твоего калибра.

– Не надо лести. Когда лететь?

Низкого роста, в очках в круглой стальной оправе, твидовом костюме и мягкой фетровой шляпе, Жако был больше похож на школьного учителя, чем на секретного агента. В Кройдоне они с Гарри говорили по-французски.

– Эта история, – сказал Жако, – о вас и вашем брате, мне ее рассказал Манро. Я бы осмелился предположить, полковник, что она больше похожа на роман.

– Кажется, Оскар Уайльд сказал, что жизнь в своих наивысших проявлениях напоминает дурной роман, – ответил Гарри.

– Такие понятия, как «хороший» и «дурной», значат очень мало в жизни, которой я живу. – Жако закурил «житан». – Из Колд-Харбора обещают хорошую погоду?

– Отличную.

Наконец прибыли Манро и Джек Картер. «Прошу прощения за задержку, – обратился к ним Манро. – Если вы не против, Гарри, мы можем отправляться».

– Конечно, бригадир. Я готов.

– Молли просила передать, – вступил в разговор Картер, – что она хотела бы вас проводить, но в госпитале, как обычно, что-то экстренное. Вы знаете, как это бывает.

– Она напрасно беспокоится, – сказал Гарри. – Завтра вечером я приглашу ее в «Савой». Хорошая еда, хорошая музыка – кто может требовать большего?

– Молли, – ответил Картер.

– Ну да. Пути женщины неисповедимы. Поехали.

Сквозь облака в небе проглядывал месяц. Лететь, выдерживая высоту четыреста футов, чтобы избежать вражеских радаров, было довольно просто. Таркуин, как обычно, сидел на полу кабины, и тут случилось неожиданное.

Внизу слева появились два торпедных катера голландских ВМС, базировавшихся на базе в Фалмуте, и сразу же открыли огонь. Гарри быстро набрал высоту и укрылся в облаках. Он повернулся к Жако и прокричал: «Извините за случившееся. Голландцы, судя по всему, не знают, на чьей стороне они воюют».

В это время Гарри засекли в Ферманвиле. Три «Ме-109» взлетели в ночное небо и отправились на поиски.

Гарри приземлился в Морле очень удачно. Жако быстро вылез из самолета навстречу бежавшим к нему людям и захлопнул люк. Гарри разогнался и уже оторвался от земли, но в этот момент произошла катастрофа.

Два «мессершмитта» подлетели на малой высоте и открыли по пустоши, где еще догорали посадочные костры, шквальный огонь. Третий «мессер» погнался за самолетом Гарри и огнем из пушки оторвал часть крыла. Машина, клюнув носом, пошла вниз. На дальнем конце пустоши росли деревья. Гарри взял штурвал на себя, но задел колесами шасси верхние ветки дерева. Мгновение спустя в ночное небо взметнулся огненный столб.

Жако и его люди бросились в сторону взрыва. Они добежали до леса и углубились в него, но тут на фоне пламени перед ними выросли два бронетранспортера. Один из партизан, фермер Жюль, схватил Жако за руку: «Это подразделение СС. Мы ничего не сможем сделать».

– Ладно, – сказал Жако. – Но все же посмотрим, что будет дальше. – Они подползли к опушке и стали наблюдать за происходящим.

Гарри удалось открыть люк. Он схватил сумку с Таркуином и вывалился на землю. Куртка на нем горела. Когда он попытался встать, выяснилось, что он не может опереться на левую ногу. Он пополз, волоча за собой парашютную сумку, но боль была столь сильной, что сумку ему пришлось бросить. Вскоре появились эсэсовцы и перенесли Гарри в свой БТР. Когда пламя утихло, люди Жако поднялись и подошли поближе к остаткам обгоревшего «лисандра».

Жако закурил и сказал Жюлю: «Какое несчастье. Он был настоящим асом – Почетный легион, столько заслуг».

Один из партизан подошел с парашютной сумкой в руках.

– Я нашел это рядом с самолетом. Странная вещь – медвежонок в летной форме.

– Возьми его с собой на мельницу.

На мельнице вот уже два года находился командный пункт Сопротивления района Морле. В углу чердака молодая женщина помешивала стоявший на плите кофе.

Жако сказал: «Мне нужно непременно связаться с Колд-Харбором».

– Я выхожу на связь через полчаса, – ответила она. – Выпейте пока кофе.

– Спасибо. – Он взял протянутую ему кружку. – Куда немцы отвезут полковника Келсо?

– В шато Морле, прямо рядом с деревней. Эсэсовцы устроили там штаб.

– К нему никак нельзя подобраться?

– Нет. Если только вы не самоубийца.

Жако кивнул. Жюль принес парашютную сумку. Он расстегнул ее и посадил Таркуина на стол.

– Наверное, это что-то вроде талисмана, – сказал Жако.

Мари взяла медвежонка в руки: «Он особенный. Это сразу видно. Жако, можно я его заберу для дочки?»

– Почему нет? – Жако посмотрел на часы. – Свяжи-ка меня с Колд-Харбором.

В комнате отдыха для врачей Молли наскоро утоляла голод кофе и сандвичем. В дверь постучали. Она встала, открыла ее и увидела своего отца.

Молли улыбнулась: «Что это ты, папа? Что тебя сюда привело? – Затем улыбка исчезла с ее лица. – Говори мне всю правду. Не тяни».

Несколько минут спустя она сидела, курила сигарету и ее лицо было искажено мукой. «Так он, возможно, жив?»

– Руководитель Сопротивления Жако считает, что он жив. Однако, судя по всему, это была очень тяжелая авария.

– Но он выжил. – Она кивнула и улыбнулась вымученной, холодной улыбкой. – Если бы Гарри Келсо погиб, я бы об этом знала, папа.

Гарри Келсо полулежал на подушках в одной из комнат в шато Морле. Удивительная вещь, у него не было ни одного ожога, хотя все лицо было в ссадинах, а лодыжка ужасно болела.

Дверь отворилась, и в комнату с рентгеновским снимком в руках вошел молодой гауптштурмфюрер СС Шредер.

– Как я и опасался, полковник, у вас перелом лодыжки, но края кости чистые. Сейчас сюда придет майор Мюллер.

– Спасибо, капитан, – сказал Гарри. – Ваш английский превосходен.

В этот момент в комнате появился штурмбанфюрер в черном мундире со множеством наград.

Шредер щелкнул каблуками: «Майор Мюллер».

– Рассказывайте, – сказал Мюллер по-немецки.

– Полковник Келсо, ВВС США, пилотировал «лисандр». Англичане используют их для заброски секретных агентов. Наши «Ме-109» сбили его при взлете.

– Значит, он кого-то высадил. Вам придется поработать для меня переводчиком.

Наверное, было бы умнее промолчать, но Гарри сказал по-немецки: «В этом нет необходимости, майор. Необходимость есть только в уколе морфина».

Оба эсэсовца воззрились на него с удивлением.

– Вы прекрасно овладели нашим языком, полковник. Поздравляю, – сказал Мюллер.

– Спасибо, но все-таки кто займется моей лодыжкой? Я подпадаю под действие Женевской конвенции. Вам известны мои имя, звание и личный номер.

Мюллер нахмурился, подошел к стулу, на котором висел китель Гарри, и увидел награды.

– Бог мой, полковник, вы не скучали на войне. – Он достал из кармана серебряный портсигар, угостил Гарри сигаретой и дал прикурить. – Капитан Шредер незамедлительно вас осмотрит. Я поговорю с вами позже.

Он кивнул Шредеру, и они вместе удалились из комнаты.

– Сделайте все, что нужно, – сказал Мюллер.

– Один вопрос, сэр. Мы не сообщили в штаб Люфтваффе в Сент-Мало, что он выжил.

– И не будем. – Мюллер был возбужден. – Полковник – крупная дичь, Шредер, очень крупная. Я сейчас же отправлю сообщение в штаб-квартиру СД в Берлине. Я обращусь на самый верх. – Мюллер похлопал доктора по спине. – Сделайте все, на что вы способны! – пожелал он и удалился.

Как и большинство служащих центрального аппарата гестапо на Принцальбрехтштрассе, Буби Хартман в эти дни не уходил с работы из-за регулярных авианалетов англичан. Он спал на раскладушке. До трех часов ночи, когда ударила английская авиация, ему спалось хорошо. После получаса кромешного ада они улетели. Он плеснул в лицо холодной воды, сел за письменный стол и принялся читать документы. В следующую секунду в кабинет вошла Труди. «На прошлой неделе вы предупредили, что вас интересует все, что касается подполковника Гарри Келсо. – Она протянула ему листок с радиограммой. – Радисты только что получили вот это».

Он прочитал сообщение, и она спросила: «Вы известите барона?»

Буби отрицательно покачал головой: «Не могу себе этого позволить, Труди. Это пойдет к рейхсфюреру. Вызовите вестового». Он написал сопроводительную записку, положил ее в конверт вместе с радиограммой и заклеил его.

Гиммлер вызвал Буби уже в девять утра. Рейхсфюрер стоял у окна, наблюдая за происходящим на улице. «Еще одна кошмарная ночь, полковник, а этот толстый дурак Геринг клялся, что ни одна бомба не упадет на Берлин. Вот так Люфтваффе помогает нам выиграть войну. – Он повернулся к Буби. – Таким образом, именно на нашу долю выпала честь помочь фюреру исполнить его великое предназначение. – Он подошел к столу и взял листок с радиограммой. – Бог иногда смотрит с небес на грешную землю, полковник, и сегодня утром именно это и случилось. Я нашел для вас убийцу».

– Извините, но я не понимаю, рейхсфюрер.

– Это достаточно просто. Мы захватили подполковника Келсо, который служит в американских ВВС и часто пилотирует самолет Эйзенхауэра. Мы позволим ему бежать обратно в Англию, где при первой же возможности он с Эйзенхауэром разделается.

На какое-то мгновение Буби в голову пришла мысль, что Гиммлер сошел с ума. «Но, рейхсфюрер, зачем он будет это делать? И к тому же у него сломана лодыжка».

– Но у его брата-то не сломана, – улыбнулся Гиммлер. – Они внешне неразличимы, во всяком случае, меня так информировали. Им просто надо поменяться мундирами, вот и все. Мы устроим так, что он благополучно сбежит из шато Морле, затем украдет самолет и улетит в Англию. Даже если его больше и не пригласят летать с Эйзенхауэром, добродетельный генерал наверняка захочет с ним повидаться.

Буби Хартман силился осознать сказанное Гиммлером. «Но, рейхсфюрер, чтобы барон фон Хальдер предстал в роли своего брата, ему нужно будет узнать о брате все, а это предполагает согласие полковника Келсо и барона с вашим планом».

– О-о, они согласятся. Особенно после того, как вы арестуете их мать сегодня утром. Тайно, разумеется.

Буби почувствовал дурноту.

– Вы, похоже, расстроены, – заметил Гиммлер. – Я думал, что вы с радостью ухватитесь за возможность послужить рейху, полковник. Это и вам пойдет на пользу, принимая во внимание ваших еврейских предков. – Буби оцепенел от ужаса, а Гиммлер мило улыбнулся. – Неужели вы могли предположить, что я не узнаю? Ваш отец ведь до сих пор жив? И его сестра?

Буби тяжело вздохнул: «Что от меня требуется?»

– Я всегда восхищался вашим прагматизмом. Итак, Жуэль Родригиш из португальского посольства переводится в Лиссабон дипкурьером. Вы повидаетесь с ним сегодня утром и напишете бумагу для его брата и Диксон, в которой изложите план операции и предупредите их, что прибытие в Англию барона – вопрос нескольких дней. Завтра Родригиш вылетит в Лондон. Я не вижу, как мы можем проколоться. А вы?

У Буби пересохло во рту. «Согласен с вами, рейхсфюрер», – выдавил он.

– Прекрасно, полковник. Теперь, когда я сделал за вас вашу работу, будьте любезны, закончите ее.

Первым делом Хартман приказал Труди найти Жуэля Родригиша и передать ему, чтобы он незамедлительно явился за инструкциями. Затем он продиктовал письмо для Фернанду Родригиша и Сары Диксон, в котором детально изложил план, в общих чертах обрисованный Гиммлером.

Когда он закончил, на Труди лица не было.

– Какая свинья. Почему Келсо и барон должны согласиться на это? – спросила она.

Буби объяснил. Она побледнела еще больше.

– Перепечатайте письмо, – распорядился Буби. – Быстро. Затем выясните, где сейчас Макс, и закажите мне самолет, скажем, к трем часам. «Шторх» подойдет. Я поведу его сам.

– Пассажиры будут?

– Баронесса.

Эльза сидела в своем люксе в «Адлоне» у камина и читала журнал. Внезапно в комнату в сопровождении Розы вошел Буби Хартман. Баронесса протянула ему руку для поцелуя.

– Какая неожиданность, полковник.

– Я к вам с исключительно важной новостью, баронесса. Полковник Келсо был сбит прошлой ночью во время выполнения задания. Он находится в шато Морле, в Бретани. Мне приказано лететь туда и допросить его.

– Макс об этом знает?

– Нет. Но он будет информирован. Гиммлер разрешил мне взять вас с собой, если вы выразите такое желание.

– Могу я лететь с горничной?

– Конечно. Через час я пришлю за вами автомобиль. – Он надел фуражку, отдал честь и вышел.

В Ферманвиле был ранний вечер. Макс зашел в офицерскую столовую, чтобы пропустить стаканчик, когда там неожиданно возник Буби Хартман. Макс извинился перед сидевшими с ним офицерами и пошел его поприветствовать. «Буби, – он вопросительно поднял брови. – Что-нибудь случилось?» Буби жестом отослал официанта. «Ты ведь знаешь, где находится шато Морле?»

– Конечно. Там есть резервная база Люфтваффе.

– Я привез туда сегодня из Берлина твою мать.

Макс встревожился: «Она арестована?»

– Не из-за того, о чем ты подумал. Прочитай вот это. – Он вынул из кармана письмо и передал его Максу.

Рейхсфюрер СС

Берлин, апрель 1944

Предъявитель сего письма действует по моему личному приказу по делу, представляющему исключительную важность для рейха. Военные и гражданские власти обязаны выполнять любые его распоряжения.

Генрих Гиммлер

На документе также стояла подпись фюрера.

Макс вернул письмо Буби. «Твои полномочия, судя по всему, безграничны. Сейчас я бы не отказался выпить. – Он позвал официанта. – Два коньяка. Больших».

– Макс, ты отстраняешься от полетов.

– Даже так? – Официант принес коньяк, и Макс залпом выпил. – Я слышал, что в шато Морле расквартировано бронетанковое подразделение СС.

– Да. Оно подчиняется мне напрямую. Стальное кольцо.

– Потому что там моя мать?

– Нет. Потому что там твой брат.

– Гарри в Морле? – Макс побледнел. – Что это значит? Гиммлер так не любит счастливые семьи. Чего он хочет?

– Потом, Макс, потом. Собирайся, мы уезжаем.

Гарри, лежа на высокой кровати, листал журнал. Его левая нога была в гипсе и покоилась на подушке. В комнате появилась Эльза. Гарри посмотрел на мать с улыбкой: «Надо же, мутти, ты совсем не постарела. Невероятно!» Он уронил журнал и раскрыл объятия. Она бросилась к нему.

Прошло некоторое время. Эльза сидела у его постели.

– Так ты не знаешь, что здесь происходит? – спросил Гарри.

Она покачала головой: «Я рассказала тебе все, что знаю. Макс, конечно же, передал мне твое предупреждение. Откуда у тебя информация?»

– Я выполняю особые задания британской разведки. У людей, с которыми я работаю, есть контакты в Берлине.

– Понятно. – Она зажгла сигарету. – Так ты не женат?

– Мутти, мне всего двадцать шесть лет.

– Отцу, когда он на мне женился, было двадцать два.

– Ну, что ж, я был довольно сильно занят.

Она кивнула. «У тебя есть девушка, достойная девушка?»

– Возможно. Ее мать была англичанкой, а отец – американский генерал. А сама она – прекрасный хирург.

– Это обнадеживает. Ты меня приятно удивил.

– Не надо, мутти. Она заслуживает большего.

Прежде чем она успела ответить, открылась дверь и вошел Буби: «К вам еще один гость, полковник». Он отошел в сторону, и Гарри увидел Макса.

В великолепную столовую шато, где был накрыт ужин, Гарри привезли на кресле-каталке два эсэсовских санитара. За стол также сели Мюллер, Шредер и два молодых лейтенанта. Еда была превосходной: черепаший суп, прекрасно зажаренная баранина, чудесный салат, хорошее шампанское и отличный довоенный кларет.

– Должна признать, майор Мюллер, – заметила Эльза, – СС и в самом деле знают, как надо вести дела.

– Что-нибудь менее изысканное было бы абсолютно неприемлемо, учитывая, что вы с нами, баронесса, – галантно ответил он и поднял свой бокал. – За братьев по оружию, полковника Келсо и барона фон Хальдера.

Все, кроме Эльзы и Гарри, выпили стоя. Буби сказал: «А теперь, майор, надеюсь, вы нас извините».

– Разумеется, полковник.

После того как Мюллер и его офицеры удалились, Макс спросил: «Так в чем же все-таки дело, Буби?»

– Все полагают, что главным вопросом предстоящей высадки союзников является место, где это произойдет. Фюрер же думает, что мы должны сосредоточить наши усилия на решении более достойной задачи. – Он помолчал. – Например, убийстве Эйзенхауэра.

На лицах присутствующих застыло крайнее удивление.

– Но это безумие, – сказал Макс.

– Да, но, к сожалению, Гиммлер с ним согласен. От наших агентов в Лондоне, полковник Келсо, мне известно о бригадире Манро, майоре Картере, Колд-Харборе и УСО на Бейкер-стрит. Я знаю о докторе Собел, ее отце – генерале штаба Эйзенхауэра. Я знаю, что вы часто летаете с Эйзенхауэром. Ваше пленение привело к тому, что у рейхсфюрера родился, как он считает, гениальный план.

Он сделал паузу, и Макс подал голос: «Продолжай, Буби».

– В общих чертах план таков. Полковник Келсо совершает побег на «шторхе» и возвращается в Англию. Эйзенхауэр захочет с ним повидаться. Если нет, то рано или поздно он наверняка полетит куда-нибудь вместе с генералом. Когда наступит подходящий момент, он его убьет.

В комнате воцарилась абсолютная тишина. Затем раздался громкий смех Гарри: «И как я совершу все это на костылях?»

– Это будете не вы, – объяснил Буби. – Это будет Макс.

Макс отпил кларета и поставил бокал обратно на стол:

«А с какой стати я буду это делать? Я летчик-истребитель, Буби, а не наемный убийца».

Буби подошел к столу и налил себе вина. Было видно, что он очень нервничает. «Я всего лишь мальчик на побегушках. Гиммлер и меня держит за горло. Это не моя идея».

– Ну, – сказал Макс, – говори же все до конца.

– К сожалению, баронесса выбрала себе не тех друзей. Восемнадцать арестованы, двенадцать казнены, двое из них женщины. Это называется ассоциированная вина. Если вы двое не станете с нами сотрудничать, тем хуже будет для нее.

Эльза выплеснула ему в лицо вино: «Ты свинья!»

Макс вскочил и схватил ее за руки. «Не делай глупостей. У него выбор не больше нашего».

– К черту эти разговоры, – сказал Гарри. – Чтобы исполнить задуманное, вам понадобится моя помощь. Вы должны знать в деталях мою жизнь. – Он покачал головой. – А я вам помогать не буду.

– Подумайте до завтрашнего утра, – сказал Буби. – Это все, что я могу для вас сделать.

Эльза удалилась в свои покои, а эсэсовские санитары отвезли Гарри в его комнату и помогли перебраться на кровать. Через некоторое время к нему пришел Макс.

– Ну, братец, вот мы и снова вместе. – Макс дал Гарри сигарету и огня. – Не хватает только Таркуина. Как старина поживает?

– Не спрашивай. Он был со мной на всех заданиях.

– А что случилось на этот раз?

– Они подбили мой «лисандр», при падении он зацепился за деревья. – Гарри пожал плечами. – Потом он загорелся. Я помню, что, выпрыгивая из кабины, схватил сумку с Таркуином, но на мне горела куртка. Едва эсэсовцы меня оттащили, самолет взорвался.

– И Таркуин вместе с ним?

– Похоже, что так. Он приносил мне удачу.

– Не говори глупостей. Ты сам приносил себе удачу. Ты – великий летчик. – Макс улыбнулся. – Почти такой же великий, как я.

– И что теперь? – спросил Гарри.

– Не знаю. Посмотрим, что скажет Буби утром.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что собираешься убить Эйзенхауэра?

– Он – враг. Я, как и ты, убил массу людей. Идет война. – Макс подошел к двери и обернулся. – Эта молодая женщина, доктор, – ты любишь ее?

– Она любит меня. Я и не знаю, что такое любовь. У меня просто не было на это времени. А ты знаешь, что это такое?

– Боюсь, что да. – Макс открыл дверь. – Увидимся утром.

Дипкурьер Жуэль Родригиш вылетел ночным рейсом из Лиссабона в Лондон. Полет был не из приятных. За бортом бушевала гроза. Многие пассажиры почувствовали себя плохо. Жуэль, однако, пережил все это с помощью бутылки бренди, предусмотрительно положенной им в карман.

В Кройдоне он отстоял очередь, чтобы пройти через таможню и службу безопасности.

– Ваш паспорт, сэр, – попросил его чиновник.

Жуэль отдал ему свой паспорт.

– Дипломатический иммунитет. Португальское посольство.

– Я вижу, сэр. – Чиновник внимательно изучал документ.

Как часто в жизни бывает, что ничего не значащие мелочи оказываются предвестниками катастрофы. Жуэль Родригиш совершил серьезнейшую ошибку. Это должны были предусмотреть другие люди, Гиммлер в первую очередь: в его паспорте стояли отметки о прибытии и отъезде из Берлина.

Этим утром в аэропорту дежурил главный инспектор Особого отдела Скотленд-Ярда Шон Райли. Чиновник кивнул, и Райли подошел к нему. Он только посмотрел в паспорт, увидел все, что было нужно, и улыбнулся новоприбывшему: «Добро пожаловать в Лондон, сэр».

Жуэль прошел через контроль и обнялся с братом. Когда они отошли от стойки, Райли бросил молодому человеку в поношенном плаще: «За этими двумя, Лейси».

– Слушаюсь, – ответил Лейси и пошел за ними.

У агентов британских разведывательных служб нет права на арест. Поэтому они всегда работают рука об руку с Особым отделом. Так получилось, что Райли обслуживал секцию Д УСО и ее главу Дугала Манро. Была половина девятого, когда он позвонил на Бейкер-стрит. Райли доложил Манро о Жуэле Родригише.

– Дело в том, – объяснил Райли, – что его ждала машина португальского посольства, и мой парень, Лейси, слышал, как шофер называл второго мужчину тоже Родригишем.

– Серьезно? – спросил Манро. – Что-нибудь еще?

– Да. Они заехали в квартиру неподалеку от Кенсингтонского сада, а затем отправились в посольство. Лейси вернулся и проверил квартиру. Она зарегистрирована на имя Фернанду Родригиша. Я уже выяснил, что он главный торговый представитель.

– Как обычно, Шон, – вздохнул Манро. – Но я думаю, что это наш клиент. Паспорт проштампован в Берлине – вот что важно. Не спускайте с них глаз.

– Я сейчас же этим займусь, бригадир.

Завтрак в Морле проходил в узком кругу. Гарри спустился по лестнице, опираясь на костыли, и сел в конце стола. Эльза сидела по левую, а Макс по правую руку от него. Буби расположился на противоположном конце. Они ели молча. Закончив завтракать, Буби посмотрел на часы.

– Сейчас девять тридцать, – сказал он. – Я вернусь в десять. К тому времени у меня должен быть ответ. – И он вышел.

– Пускай он идет к черту, – сказала Эльза по-английски и жестом подозвала солдата, который подлил ей кофе.

– Все не так просто, – произнес Макс.

– Не забывай, кто ты, Макс. Барон фон Хальдер, Черный Барон, лучший немецкий ас. Что они могут тебе сделать?

Макс покачал головой: «Ты так ничего и не поняла, мутти. В руках таких людей, как Гиммлер, мы – ничто».

– Он прав. Нам некуда деваться, – вступил в разговор Гарри.

– Вы хотите сказать, что верите в это безумное предприятие? Я презираю вас обоих, – сказала Эльза и встала.

– Мутти, мы должны думать о тебе, – сказал Макс.

Она гордо выпрямилась: «Я – Эльза фон Хальдер. Рейхсмаршал Геринг – мой друг. Они не посмеют меня тронуть». И величественно прошествовала к выходу.

В гостиной установили 16-миллиметровый проектор. Буби отпустил помогавшего ему солдата, достал из коробки пленку и вставил ее в аппарат.

– Хорошо, Буби. Что это такое? – поинтересовался Макс. Он стоял у окна, Эльза и Гарри сидели на диване.

– Прежде, чем мы начнем, – ответил Буби, – позвольте мне еще раз повторить, что я лишь выполняю приказ.

– Давайте дальше, – прервал его Гарри. – Мы хотим услышать самое худшее.

В этот момент над шато проревел самолет, который, очевидно, шел на посадку. Буби выглянул в окно и увидел «Юнкерс-52».

– Подождите здесь, – сказал он и вышел.

К нему по коридору бежал майор Мюллер.

– Рейхсфюрер Гиммлер только что приземлился на нашем аэродроме, полковник.

– Выставьте почетный караул и препроводите его в южную гостиную. Я полагаю, вы выясните, почему он здесь.

– Как прикажете, полковник. – Мюллер поспешил прочь.

Когда он вернулся, Эльза спросила: «Мы что, должны здесь сидеть все утро?»

– Извините. События принимают серьезный оборот. Через несколько минут сюда прибудет рейхсфюрер Гиммлер. Это был его самолет.

Может быть, именно в этот момент Эльза поняла всю тяжесть ситуации, в которой они оказались. Она прикрыла рот рукой, чтобы не закричать.

Через десять минут дверь открылась и вошел майор Мюллер. За ним в черном мундире и форменной фуражке появился рейхсфюрер Гиммлер. Его глаза сверкали за стеклами очков в стальной оправе.

– Итак, Хартман, проблема решена?

– Боюсь, что нет, рейхсфюрер.

– Я так и предполагал, тогда давайте продолжим. – Он повернулся к Максу, Гарри и Эльзе. – Полковник Хартман, я уверен, объяснил вам, почему вы находитесь здесь.

Эльза, до последнего пытаясь сохранить достоинство, сказала с дрожью в голосе: «Вы не можете так со мной обращаться. Я – баронесса фон Хальдер и…»

– Вы – изменница рейха, – перебил ее Гиммлер. – Ваши гнусные сообщники уже заплатили за свое предательство. Была бы моя воля, вы бы уже последовали за ними.

Макс вскочил на ноги: «Черт вас возьми!»

– Участие в заговоре против фюрера влечет за собой незамедлительную кару – удушение рояльной струной. Казнь снимается на кинопленку в назидание другим. – Он кивнул Буби, и тот включил проектор.

Фильм был сплошным ужасом. Эсэсовцы вводили в помещение одну жертву за другой. С их мундиров были сорваны все знаки различия. Жертве на шею накидывали петлю из рояльной струны и подвешивали на мясных крюках. Особенно душераздирающим зрелищем была казнь двух женщин, одной из которых было по меньшей мере семьдесят лет.

Когда пленка закончилась, в комнате воцарилось гробовое молчание. Эльза неожиданно издала сдавленный крик, спотыкаясь, подошла к камину, и ее вырвало.

Первым нарушил молчание Гиммлер.

– Я против насилия во всех его проявлениях, но перед лицом измены рейх должен уметь защитить себя. – Он повернулся к Максу и Гарри. – У вас есть возможность сослужить рейху большую службу. Платой за это будет жизнь вашей матери. Если вы и дальше будете несговорчивы… – Он пожал плечами.

Эльза с трудом дошла до дивана, прижимая к лицу носовой платок. Гиммлер посмотрел на Макса.

– Я верю, барон, что вы будете разумны.

– Да, черт вас возьми, – ответил Макс.

Гиммлер перевел взгляд на Гарри: «А вы, полковник?»

Гарри молчал. Его лицо было белым как мел.

Гиммлер подался к нему и сказал, не повышая голоса: «Я должен жестко заявить, что, если высшую цену придется заплатить вашей матери, ее же заплатит и барон фон Хальдер. Вы готовы пожертвовать ими обоими, полковник?»

– Гнусный, мелкий ублюдок, – сказал Гарри, но Гиммлер понял, что он победил.

– Прекрасно, – Гиммлер обратился к Буби. – Я уезжаю. Оставляю это дело в ваших надежных руках, полковник.

Он поклонился и вышел из комнаты. Эльза тихо всхлипывала, Макс закурил, а Гарри, не мигая, уставился в стену.

– Буби, ты и вправду думаешь, что я смогу это сделать? – спросил Макс.

– С помощью своего брата. В вашем распоряжении сутки.

– Свинья, – подала голос Эльза. – Как ты можешь во всем этом участвовать?

– Я объяснил вам, что Гиммлер держит меня за горло, – сказал Буби. – Во мне есть еврейская кровь. Я думал, что он не знает, но этот дьявол знает все. Моя жена погибла, но живы мой отец и его сестра.

– Я тебе искренне сочувствую, – в голосе Макса слышалось сострадание.

– Я тебе тоже, – ответил Буби. – Мы теперь в одной лодке. – Он тяжело вздохнул. – Но дело прежде всего. У твоего брата на левой щеке шрам. Мы должны об этом позаботиться. Я скажу Шредеру, чтобы он все тебе объяснил.

– Ну так давай, – сказал Макс и пропустил Буби вперед. Когда все остальные отошли на достаточное расстояние, Макс положил руку Гарри на плечо: – Мы что-нибудь придумаем, брат.

Гарри угрюмо кивнул.

Шредер осмотрел левую щеку Гарри. «Хорошая работа и относительно недавняя. Я прав?»

– Да.

Шредер обратился к Максу: «Давайте предположим, что вы ударились лицом при падении, а это привело к ушибу левой стороны лица. Поскольку шрам у вашего брата появился недавно, будет разумно предположить, что он воспалился. Следовательно, возникла необходимость в повторном наложении швов».

– Да, но у него нет шрама, – заметил Гарри.

– Это правда, но скоро он у него будет.

Эльза пришла в ужас, увидев Макса.

– Что они с тобой сделали? – спросила она за обедом.

– Это необходимо, мутти.

Она была вне себя.

– Но твое прекрасное лицо! – Она обратилась к Буби. – Послушайте. Даже если все получится, даже если Макс сделает то, к чему он готовится, как он скроется?

Буби ответил, накладывая себе в тарелку картошку: «У него будет доступ к самолету. Он сможет улететь».

– А если такой возможности не представится?

– В Лондоне у нас есть агенты в португальском посольстве. Мы организуем его переброску в Лиссабон по морю.

– Переброску в Лиссабон? – фыркнул Гарри. – После смерти Эйзенхауэра все границы будут закрыты.

Возникла пауза, которую прервал Макс: «Ну, ты слишком многого хочешь».

Эльза гневно взглянула на него: «Ты хочешь сказать, что рассчитываешь выйти после всего этого сухим из воды?»

– У меня не очень большой выбор, мутти. Я думаю о тебе.

– Нет, – закричала она. – Не перекладывай ответственность на меня. Я этого не потерплю. – Она вскочила и выбежала вон из комнаты.

В своей спальне Эльза села у окна, нервно закурила и все рассказала Розе Штайн.

– Они посылают Макса на верную смерть. Все это предприятие – чистейшей воды безумие.

Роза осторожно возразила: «Но ведь если все находится под неусыпным контролем Гиммлера, что же можно сделать?»

– Я полечу в Берлин. Я обращусь к фюреру.

– Баронесса, фюрер будет слушать Гиммлера, а не вас. – Роза покачала головой.

Эльза посмотрела на нее: «Должен же быть какой-нибудь выход».

– Нет, никакого выхода нет, – сказала печально Роза.

В дверь постучали. Эльза открыла, и в комнату вошли Буби и майор Мюллер. Она смерила их холодным взглядом.

Буби тяжело вздохнул.

– Должен с сожалением вам сообщить, что по прямому указанию рейхсфюрера Гиммлера вас переводят в охотничий домик.

– Я отказываюсь, – вызывающе сказала она.

– В таком случае у меня есть инструкции отправить вас в Берлин, если понадобится – насильно.

Она опустилась на стул и как-то сразу постарела. «Ваша взяла. Могу я повидаться с сыновьями?»

– После того как улетит Макс, вы сможете общаться с Гарри. – Буби обратился к Мюллеру: – Проводите баронессу, майор.

– Слушаюсь, полковник.

Выйдя в коридор, Буби закурил. У него тряслись руки, и он был полон отвращения к самому себе. В библиотеке Макс и Гарри рассматривали фотографии.

– Это я и Молли в Колд-Харборе, – сказал Гарри.

– Очень хороша. Красивая.

– Я получил из Берлина материалы, – сказал Буби. – Давайте уточним, что нам нужно? Подробности о докторе Собел, Колд-Харборе, Эйзенхауэре, его штабе в Саутвике, – записывал он. Затем тяжело вздохнул. – У нас впереди тяжелый день, господа.

Братья угрюмо принялись за работу.

Главная спальня в охотничьем домике была обставлена старинной дубовой мебелью, в гостиной потрескивал камин. Пока Роза распаковывала чемоданы, Эльза не могла найти себе места.

Она выпила бренди, но он лишь усугубил ее состояние. Эльза поднялась в спальню. Роза извлекла из ее сумочки «вальтер»: «Баронесса, куда его положить?»

Эльза протянула руку: «Я разберусь».

Она спустилась вниз и положила «вальтер» на диван рядом с собой. Судьба Макса была решена, а потом они прикончат и Гарри, и все это из-за нее. Она знала, что ей делать. Эльза взяла пистолет, сняла его с предохранителя, положила на прежнее место и велела Розе позвать полковника Хартмана.

При входе в охотничий домик стоял часовой. Остальные охранники находились неподалеку. Эльза видела в окно, как к дому подъехал автомобиль. Она села на диван, спрятала «вальтер» среди подушек и проинструктировала Розу: «После того как впустишь полковника, иди на кухню и не мешай».

– Слушаюсь, баронесса.

Буби прибыл в сопровождении Мюллера и Шредера.

– У вас какие-то проблемы, баронесса? – спросил он.

– Единственная проблема заключается в самом факте моего существования. Если меня не будет, вы не сможете шантажировать моих сыновей.

Она подняла руку с пистолетом. Буби сразу понял, что она хочет сделать, и закричал: «Нет!»

Он метнулся в сторону, и две пули угодили в стоявшего позади него Мюллера. Шредер молниеносно выхватил «маузер» и выстрелил три раза. Эльзу отбросило на спинку дивана.

Буби наклонился над Мюллером: «Мертв».

Шредер осмотрел Эльзу и произнес: «Она тоже. – Он ошарашенно посмотрел на свой „маузер“. – Никогда прежде мне не приходилось никого убивать».

– Вы не виноваты. Она хотела умереть.

В дверь начали барабанить, и Буби пошел открывать. За дверью стоял ошеломленный сержант.

– Майор Мюллер и баронесса мертвы, – сказал ему Буби и обратился к Шредеру: – Все должно быть тихо. Ни барон, ни полковник Келсо не должны знать об этом.

Шредер кивнул и, подумав, спросил: «А что делать с горничной, полковник?»

Буби чертыхнулся и бегом бросился наверх, но Розы Штайн нигде не было.

– Здесь была еще одна женщина, горничная. Скажите охране, чтобы нашли ее, – приказал он сержанту.

Дверь на кухню была приоткрыта, и Роза видела и слышала все. Она была до смерти напугана, ее единственной мыслью было бежать. Схватив с вешалки старый плащ, она напялила его на себя и открыла дверь на улицу.

Охранники, привлеченные выстрелами, бежали к дому. Роза быстро пересекла лужайку и оказалась у ворот. Набрав в легкие побольше воздуха, она пустилась бежать что есть силы.

Макс и Гарри все еще сидели в библиотеке, когда туда вошел Буби. Он натужно улыбнулся: «Макс, ты чувствуешь себя уверенно?»

– Смеешься, Буби? – ответил Макс. – Ты слишком многого от меня хочешь.

– Знаю, знаю, но при удачном стечении обстоятельств все это скоро будет позади. Можно управиться за пару дней. Португальские дипломаты, которые работают на меня, позаботились о твоей эвакуации.

Макс кивнул.

– Когда я вылетаю?

– Около четырех утра. Ты крадешь мой «шторх», и через час с небольшим ты уже в Колд-Харборе.

– Пара автоматных очередей, выпущенных по фюзеляжу, смотрелась бы очень неплохо, – саркастически заметил Гарри.

– Отличная идея. – Буби встал. – На вашем месте я прошелся бы по всей легенде еще раз. Ужин в девять.

– Пойду попрощаюсь с мутти, – сказал Макс Гарри.

– Боюсь, это невозможно, – сказал Буби. – У меня четкие инструкции Гиммлера держать ее отдельно от вас, пока не начнется операция. Ты не сможешь с ней повидаться, Макс. И это не обсуждается.

– Да ладно тебе, Буби, – сказал Макс.

– Когда ты улетишь, я позволю твоему брату ее навестить. – Буби чуть не поперхнулся своей собственной ложью. – Это максимум, что я могу для вас сделать.

В воздухе повисло молчание, затем Макс пожал плечами: «Ладно, продолжим. Не мешай нам, Буби».

Братья Родригиш зашли в гости к Саре Диксон. Лейси и Перри, фотограф из Скотленд-Ярда, не выпускали их из виду и фиксировали на пленку каждый шаг. Затем они вели их по Уэстборн-гроув до итальянского ресторанчика.

– Где-то я видел эту женщину, – сказал Лейси. В ресторане оказалось довольно много народу. Встав у конца стойки бара, Лейси заказал стакан вина. Когда мимо проходил метрдотель, он притянул его к себе, показал свое удостоверение и спросил имена двух мужчин и женщины, сидевших за столиком у окна.

– Дама – миссис Сара Диксон. Тот, который повыше, – синьор Родригиш из португальского посольства. Второго я раньше не видел.

Лейси похлопал метра по плечу и вышел. Фотограф ждал его на другой стороне улицы.

– Все в порядке? – спросил тот.

– Отлично. Оставайся здесь и следи за ними. Я отвезу пленку в Ярд и отдам проявить. – Он уже собрался уходить, но что-то его остановило, и он вернулся обратно. – Бог мой, вспомнил, где я ее видел.

Манро сидел у камина в своей квартире на Хастон-плейс и наслаждался горячим пуншем. Зазвонил телефон.

– Манро слушает, – сказал он в трубку.

– Это Картер, сэр. У нас проблема, бригадир.

– Серьезная? – спросил Манро.

– Очень серьезная, сэр. У меня находится главный инспектор Райли и один из его людей. Я полагаю, вы должны нас принять.

– Чем быстрее вы будете у меня, тем лучше, Джек.

Через пять минут Райли уже рассказал Манро о прибытии Жуэля Родригиша в Кройдон, о его проколе с берлинскими штампами. Райли извлек из папки снимки.

– Братья Родригиш и женщина, бригадир.

– Сара Диксон – она работает на Бейкер-стрит, бригадир, – добавил Лейси.

– Ее опознал детектив Лейси, из Особого отдела Скотленд-Ярда, – взял слово Картер. – По делам службы он бывает в УСО.

– Так. – Манро встал, подошел к серванту и налил себе виски. – Рассказывайте уж все.

Картер кивнул Райли, и тот начал докладывать:

– Сара Диксон, вдова, родилась в Лондоне, отец – англичанин, мать – ирландка. Ее дед был активистом ИРА, его расстреляли англичане. Она работала в военном министерстве, а с год назад была переведена в УСО.

Манро покачал головой: «Неужели ее не проверяли?»

Картер вздохнул: «Вероятно, ее просто… проглядели».

– Мы должны их взять, сэр? – спросил Райли.

– Нет, пока ограничимся наблюдением. Поставьте на это дело своих лучших людей.

Когда Буби вышел к ужину, он испытал шок: на какой-то момент он поверил, что у камина в американском мундире стоит Гарри. Потом до него дошло, что Гарри сидит рядом в летной куртке Люфтваффе. Около него на полу валялись костыли. «Невозможно поверить», – сказал Буби.

– Ты уж поверь, – ответил Макс. – А что, Мюллер к нам не присоединится?

– Нет. Его вызвали в Сент-Мало. Шредер тоже занят. – Он повернулся к стоявшему у двери солдату. – Ладно, теперь давайте поедим.

Роза брела по лесу. Ей было плохо, и она насквозь промокла. В небе сверкнула молния, на мгновение осветив все вокруг, и Роза разглядела проселочную дорогу и домик. Пошатываясь, она пошла к нему, нашла дверь и открыла ее. Ей показалось, что внутри тепло, а когда молния сверкнула еще раз, она увидела сено. Она улеглась на него. Сено хорошо пахло. Роза закрыла глаза и моментально заснула.

Старший сержант СС выпустил из «шмайссера» очередь по фюзеляжу «шторха», а затем еще одну по левому крылу.

– Превосходно. – Буби повернулся к Максу. – Я думаю, достаточно.

– Момент истины. – Макс протянул руку. – Дай мне свой «вальтер», Буби, и запасную обойму. – Буби нахмурился, и Макс терпеливо объяснил: – Я скажу, что снял его с оглушенного охранника и застрелил еще одного.

Буби вынул из кобуры «вальтер», достал запасную обойму и отдал их Максу.

– Пора. – Буби протянул Максу руку. – Извини.

– Ты не виноват, Буби.

Он подошел к самолету и забрался в кабину. Эсэсовец закрыл за ним люк. Макс включил зажигание. Спустя мгновение пропеллер начал вращаться. «Шторх» стронулся с места и развернулся против ветра. Самолет помчался по взлетно-посадочной полосе и взмыл в темное небо.

На протяжении первых сорока минут Макс соблюдал радиомолчание, а затем вышел в эфир: «Колд-Харбор, Колд-Харбор, вы меня слышите?»

Ему почти сразу же ответили: «Колд-Харбор. Слышу вас хорошо. Кто вы?»

– Полковник Гарри Келсо. Лечу из Бретани на немецком «шторхе». Расчетное время прибытия двадцать минут.

– Будьте на связи. – Капрал, дежуривший в радиорубке, не верил своим ушам. Он взял телефонную трубку и позвонил Жюли Легранд.

Восходящее солнце осветило небо, внизу ходило ходуном и волновалось темное море. Макс теперь превратился в отличную мишень для любого «харрикейна» или «спитфайра». У него не было бы ни малейшего шанса. Он рассмеялся. Отличная концовка для этого гиблого дела! Но это не спасло бы ни его мать, ни Гарри, ни даже беднягу Буби.

В наушниках раздался голос Жюли.

– Гарри?

– Подлетаю к береговой черте. Да, это я, Жюли.

– Это – чудо!

– Буду через десять минут. Побитый, но непокоренный.

– Я позвоню Манро в Лондон.

– Да, разбуди старика. Вытащи его из постели.

– Господи Боже, Жюли, ты уверена? – спросил Манро.

– Я только что сама с ним разговаривала, бригадир.

Он спустился на первый этаж и растолкал Джека Картера.

– Не могу в это поверить, – сказал Картер.

– Давай двигаться, Джек. Позвони в Кройдон и закажи «лисандр».

Манро снова поднялся наверх, постучал в дверь к Молли. Она уже некоторое время не спала, она вообще стала плохо спать с тех пор, как Гарри пропал.

– Дядя Дугал? Что случилось?

– Невероятная новость, моя дорогая. – И он присел к ней на постель.

Макс зашел со стороны моря. Он опустился на поросшую травой взлетно-посадочную полосу и подкатил к ангару. Навстречу ему бежали шесть человек из аэродромной команды.

– Чертовски здорово, полковник, – сказал механик, и все они столпились вокруг него. – Судя по вашему лицу, вам не очень-то повезло, сэр.

– Это пройдет. Ударился, когда «лисандр» упал. – Макс сделал вид, будто изучает фюзеляж «шторха». – Вам придется здесь кое-что залатать. Я взлетал, так сказать, под огнем.

К самолету подкатил джип, из него выскочила Жюли и обняла Макса.

– Какое счастье видеть тебя снова, Гарри Келсо. Что с твоим лицом?

– Из-за этого я тебя и не целую. Больно. – Ему удалось улыбнуться. – Но я еще способен поглощать пищу, и, знаешь что, я умираю от голода.

– Я отвезу тебя в «Висельник». Полезай в машину.

Он сел спереди рядом с ней. В бардачке лежала пачка «синиор сервис» и зажигалка.

– Ты не против, если я сам за собой поухаживаю?

Он открыл пачку, и тут она удивленно заметила:

– Я всегда считала, что ты их терпеть не можешь. Ты, насколько я помню, всегда курил «плейерс».

Он быстро сообразил, что к чему.

– Жюли, любовь моя, после того, что мне пришлось пережить, я могу курить все, что угодно.

Она улыбнулась: «Могу себе представить».

Макс откинулся на спинку сиденья. В крови играл адреналин, все вокруг было четким и ясным.

Когда Жюли и Макс появились в пабе, Зек Экланд подкладывал в камин новые поленья. Удивлению Зека не было предела. «Помилуй, Господи, меня и всех нас, но мы, полковник, думали, что распрощались с вами навеки».

– Почти, но не совсем. Мне удалось угнать «шторх».

Макс рассказал свою историю: успешная высадка Жако, нападение «Ме-109», эсэсовцы, спасшие ему жизнь.

– Они отвезли меня в шато Морле. При падении я ударился лицом, но их врач наложил мне швы. Им приказали переправить меня в Берлин. – Он уже вошел в роль. – Я понял, что, если это случится, мне конец. Убежал я очень просто. Это было чистое везение. У дверей моей комнаты, конечно же, стоял часовой, и я притворился, что лег спать. Я решил попытаться бежать после трех часов ночи. К моей комнате примыкала ванная в старинном стиле, со стеклянной дверью, ведущей на балкон. Я спустился на землю, обогнул дом и наткнулся на штабной автомобиль. Шофер стоял рядом и курил. Я поднял с земли камень, ударил его сзади и забрал у него «вальтер». Затем я надел его плащ, пилотку и уехал.

Жюли принесла и поставила на один из столиков тарелку, на которой дымилась яичница с беконом и тосты.

– Я подъехал к взлетно-посадочной полосе. На площадке стоял «шторх». Шел сильный дождь, часовых не было видно. Когда я подъехал к самолету, появился часовой, пришлось его застрелить. Я взлетел так быстро, как не взлетал никогда в жизни. Двое других часовых стали поливать меня из автоматов. Большого вреда самолету они не причинили. И вот я здесь. – Он расправился с едой и откинулся на спинку стула. – Все, что мне сейчас надо, – это большая чашка кофе.

– Кофе? – переспросила Жюли. – Ты же перешел на чай.

Ошибка номер два. Макс улыбнулся.

– В последние несколько дней я пил только кофе, Жюли. В СС никогда не слыхали о чае, но ты права. Конечно же, чая!

В поместье он повел себя осмотрительнее, позволив Жюли отвести себя в комнату Гарри.

Она осмотрела его.

– Твои брюки не слишком хороши. Левая штанина порвана. Давай посмотрим, что у меня есть в кладовке.

Кладовка. Гарри упоминал о ней.

– Я пойду с тобой, – сказал Макс.

Он был поражен, увидев мундиры и оружие, но ему удалось скрыть свое удивление. Жюли выбрала для него пару брюк цвета хаки.

– Походишь в них, пока не доберешься до Хастон-плейс.

Хастон-плейс. Дом номер три. Спальня Манро справа, как поднимешься на второй этаж. Следующая комната Молли, а третья по счету спальня Гарри. В квартире на первом этаже живет Картер. Штаб УСО поблизости, на Бейкер-стрит.

Позже Манро и Джек Картер внимательно выслушали историю Макса, которую он уже успел рассказать Зеку и Жюли.

Когда он закончил, Манро изрек: «Потрясающая история, Гарри».

Джек добавил: «Жако сообщил нам о подразделении СС, неожиданно занявшем шато».

– Слава Богу, что они там оказались. Я бы сгорел среди обломков.

– Ладно, доедай свои сандвичи. Следующая твоя остановка – Кройдон. Я позвонил Тедди Уэсту.

Вице-маршал авиации Уэст. Как он выглядит?

– Как он? – спросил Макс.

– Несказанно рад. Он летит к Эйзенхауэру. Я предоставил ему возможность лично сообщить верховному главнокомандующему хорошую новость. – Манро встал. – Рад, что ты вернулся, Гарри, несмотря на то что выглядишь ты так, как будто по твоему лицу проехался грузовик. Молли передает сердечный привет. Я подумал, что сегодня вечером было бы неплохо поужинать в «Савое». Отпраздновать твое возвращение с того света.

В Кройдоне Макса спас случай. Он помогал Картеру вылезти из «лисандра», и тот вдруг сказал:

– Там стоит вице-маршал Уэст, сэр.

Макс обернулся. Уэст чуть не задушил его в объятиях: «Не вздумай меня снова так пугать».

– Постараюсь, сэр, – ответил Макс.

– Мы сегодня ужинаем в «Савое», – сказал Манро, – может быть, вы присоединитесь.

– Отличная идея.

Макс без проблем нашел спальню Гарри на Хастон-плейс. Зашел Картер и предложил отвезти его в госпиталь к Молли.

В травматологическом отделении госпиталя, как всегда, была запарка. Макса уложили на стол в рентгеновском кабинете и делали снимки. Затем его проводили к Молли.

Она сидела за письменным столом со стетоскопом на шее. Увидев Макса, она вскочила, обежала стол и повисла у него на шее.

– Гарри, не делай так больше. Никогда. Я побывала в аду.

Он прижал ее к себе и нежно поцеловал в лоб: «Прости».

Она отстранилась. На ее лице читалось легкое недоумение.

Макс сказал вкрадчивым голосом: «Знаешь, как говорят в кинофильмах? Я чудом спасся. Может быть, благодаря этому я переродился».

Принесли рентгеновские снимки. Изучив их, Молли кивнула: «Перелома нет».

Она обернулась. «Расскажи мне, как все случилось».

В «Савое» они заняли круглый стол у окна. Манро заказал шампанского для себя, Макса, Картера и Уэста. Ждали Молли и ее отца.

– За тебя, Гарри. – Манро поднял бокал. – Полагаю, ты уже исчерпал отпущенное тебе везение.

– Посмотрим, – сказал Макс.

– Нет, не посмотрим, – вмешался Уэст. – Ты отстранен от полетов по прямому указанию Эйзенхауэра.

Максу это не понравилось, так же как это не понравилось бы Гарри.

– Он хочет с тобой повидаться, но я не знаю когда. Завтра утром я полечу с Эйзенхауэром в Саутвик.

– Вы будете пилотировать? – спросил Макс.

– Еще есть порох в пороховницах. Еще тверда рука.

В этот момент, петляя между столиками, появились Молли и ее отец. На этот раз у Макса не возникло трудностей, поскольку это непременно должен был быть генерал Собел, который к тому же широко улыбался. Он долго тряс Максу руку.

– Не могу тебе передать, как это важно. Эйзенхауэр был потрясен. – Он усадил Молли. – Он хотел с тобой повидаться, Гарри, но сегодня вечером у него не получается. Он хочет, чтобы ты прибыл к нему завтра в семь утра.

– Отлично. – Макс потянулся за своим бокалом. Его рука была тверда, но в голове творилось черт знает что.

О Боже! Так скоро?

Уже смеркалось, когда Роза Штайн вышла из сарая. Через пятнадцать минут тропинка привела ее к ферме. Из трубы поднимался дымок; в хлеву мычали коровы. На улице появилась молодая женщина с ведром молока в руках. Это была Мари, радистка Жако.

– Кто вы? Что вам надо? – крикнула она по-французски.

– Помогите мне. Пожалуйста, помогите, – зарыдала Роза. Мари показала рукой на дом, и Роза последовала за ней.

Макс и Молли танцевали на переполненной танцплощадке. Около них появился метрдотель. Он кивнул. Молли сказала: «Что-то невероятное. Каждый раз, как я прихожу сюда с тобой, происходит одно и то же. – Она отстранилась от Макса, пошла поговорила с метром и вернулась. – Мне надо ехать в госпиталь».

– Я тебя подожду, – сказал он, когда они возвращались к своему столику.

– Я бы на твоем месте не стала. Если я освобожусь после полуночи, то останусь ночевать там.

Молли уехала в автомобиле Манро, и Уэст предложил развезти всех по домам на своем. Выйдя из «Савоя», Макс сказал:

– Бригадир, вы знаете, я хочу прогуляться. Я что-то немного взвинчен.

– Это вполне объяснимо, мой дорогой мальчик, – ответил Манро. – Прогуляйся, расслабься. Ты всегда сможешь вернуться на такси.

Собел пожал Максу руку.

– Увидимся утром в Кройдоне.

– Обязательно.

Все они набились в машину Уэста и уехали. Макс остановил первое попавшееся такси и сел в него.

На Уэстборн-гроув он быстро нашел улочку, которая привела его к многоквартирному дому. Он остановился перед подъездом, прочитал список жильцов и нажал кнопку домофона. Спустя какое-то время раздался голос Сары Диксон: «Кто там?»

– Миссис Диксон? Час расплаты настал.

Она спокойно ответила: «Поднимайтесь. Третий этаж».

Макс толкнул дверь и вошел. Перри дважды сфотографировал его из подъезда напротив. Макс оказался одним из сорока восьми человек, которых он снял на пленку в этот вечер.

– Чертов янки, – пробормотал Перри. – Наверное, пришел к проститутке.

Жако приехал на ферму Мари уже за полночь. Жюль не смог добиться большого толку от немки, поэтому послали за Жако, который хорошо говорил по-немецки. На кухне Жако сел за длинный стол, пока Мари ходила за Розой. На столе сидел медвежонок Таркуин. Жако угрюмо уставился на него.

– Послушайте. Никто вас не тронет, – сказал он, когда Роза уселась за стол. – Расскажите мне все по порядку.

Пятнадцать минут спустя она закончила, а он продолжал сидеть, наморщив лоб. Первой заговорила Мари:

– Это безумие. Подменять одного брата другим, чтобы убить Эйзенхауэра? Я в это не верю.

– Я вот что думаю, – сказал Жако. – Элен спит с этим эсэсовским доктором, Шредером. Пусть Жюль пойдет к ней. Если немец там, приведите его. Он может подтвердить рассказ этой женщины.

Спустя двадцать минут капитан Шредер, который крепко спал в обнимку с любимой Элен, проснулся от того, что рядом с кроватью стоял Жюль, а в горло ему упирался «кольт».

Убежденный, что ему грозит смерть, Шредер охотно пошел на сотрудничество.

– Вы должны понять, она желала умереть, – говорил он. – Я лишь защищался, когда она пыталась убить полковника Хартмана.

– Хорошо. Давайте все сначала. О братьях, обо всем.

Когда он закончил свой рассказ, Мари спросила по-французски: «Ну что, он помог?»

– О да, – ответил Жако. – Я напишу донесение. Ты передашь его Манро.

Туман над Кройдоном закрыл взлетно-посадочную полосу. Том Собел пил кофе и недовольно поглядывал в окно.

Макс вышел из штурманской комнаты: «В Саутвике хорошая погода. Сядем без проблем».

– Да, это хорошо, но где же, черт возьми, Тедди Уэст?

Именно в этот момент к зданию подъехал автомобиль Эйзенхауэра. Затем из штурманской вышел старший лейтенант с листком телефонограммы, которую он отдал Собелу.

Собел прочел ее и посмотрел на вошедшего Эйзенхауэра.

– Плохие новости, генерал. Тедди Уэст по дороге сюда попал в автомобильную аварию. Ничего страшного, но ему необходимо отлежаться в госпитале.

– Черт! – выругался Эйзенхауэр. – У нас важное совещание, Том. Вы можете быстро найти другого пилота?

Макс понял, что это судьба: «У вас есть пилот, генерал. Я поведу самолет», – отрапортовал он.

Эйзенхауэр повернулся и протянул ему руку. На его лице сияла знаменитая улыбка: «Рад снова вас видеть, полковник».

Макс вернулся в переднюю, надел летную куртку, переложил «вальтер» из плаща в карман куртки и вышел на улицу.

Манро и Джек Картер приехали на Бейкер-стрит без четверти семь. Джек обнаружил на стуле около своего кабинета Перри.

– Что-то вы рано, – приветствовал Манро детектива.

– Лейси сказал мне, чтобы я лично доставил вам с утра все вечерние фотографии Диксон, бригадир.

Манро первым вошел в кабинет: «Давайте посмотрим».

Перри по одному выкладывал снимки на стол.

– В общем, ничего необычного. – Он рассмеялся. – Представляете, у них там, судя по всему, филиал публичного дома. Вот отличный снимок какого-то американского офицера. Сделан в десять вечера.

Манро посмотрел на фото и чуть не лишился дара речи.

– О Боже!

В этот момент в кабинет вошел Картер. В руке он держал бланк радиограммы: «Только что получена от Жако, бригадир. – Картер был крайне взволнован. – Открытым текстом, сверхсрочно».

Манро прочитал радиограмму, затем сказал:

– Взгляните на эти фотографии, Джек. Это не Гарри Келсо у подъезда дома Сары Диксон. Это Макс, его брат, и он прибыл сюда, чтобы убить Эйзенхауэра.

Через секунду он говорил с командным пунктом в Кройдоне.

– Генерал Эйзенхауэр уже улетел? – Он выслушал ответ и положил трубку. – Самолет только что взлетел. За штурвалом барон фон Хальдер. Закажите мне самолет, Джек. Я лечу в Саутвик. Дело крайней важности.

– Но, сэр, что, если…

– Что, если он застрелит во время полета Эйзенхауэра и Тома Собела и сбежит во Францию? Нам остается лишь надеяться, что он этого не сделает. Я полечу за ними. Вы свяжитесь с фортом. Возьмите братьев Родригиш, Райли пусть арестует Диксон.

Макс летел на высоте пять тысяч футов. За бортом «лисандра» проносились рваные тучи. Собел и Эйзенхауэр сидели сзади и разговаривали, пытаясь перекричать шум двигателя.

Макса раздирали противоречивые чувства. Он познакомился с верховным главнокомандующим, жал ему руку, узнал в лицо, но сам человек не значил для него ничего. Было бы проще простого вытащить «вальтер», повернуться и выстрелить Эйзенхауэру между глаз. Но в этом случае пришлось бы убрать и Собела, отца Молли, а это и ее превратило бы в жертву. Как бы чувствовал себя Гарри, если бы прилетел в Морле с двумя трупами, один из которых принадлежал бы отцу женщины, которую он любит?

С другой стороны, если он не убьет Эйзенхауэра, погибнет мутти. Что же ему делать? Лететь в Саутвик и ждать другого случая? Повернуться и прямо сейчас сделать это?

Неожиданно раздался рев, и «лисандр» попал в спутный след, который оставила черная тень, пронесшаяся у них над головой. Затем она ушла влево.

– Бог мой, что это было? – спросил Эйзенхауэр.

– Ночной истребитель «юнкерс», – ответил Макс. – Прилетел из Франции и рыскает в поисках добычи над югом Англии. Держитесь, господа.

Макс бросил самолет вниз на тысячу футов. «Юнкерс» зашел сзади и открыл огонь. Снарядом «лисандру» пробило левое крыло и разбило ветровое стекло. «Юнкерс» отошел, чтобы еще раз зайти на цель.

Новая атака. Макс резко нырнул, и снаряды прошли мимо. Полет захватил его. Он начал снижение. Две тысячи футов. Тысяча. Внизу показались заросшие лесом склоны Даунса. «Юнкерс» опять и опять промахивался и снова заходил на цель. Макс снизился до шестисот футов, а затем внезапно выпустил закрылки. Это был старый трюк, «лисандр» почти завис в воздухе, и пилот «юнкерса», избегая столкновения, в спешке нырнул вниз. Здесь он не справился с управлением и врезался в лес. Взметнулось пламя, а Макс потянул на себя штурвал, поднялся до высоты тысяча футов и выровнял самолет.

Он обернулся: «Вы там целы?»

Эйзенхауэр и Собел еще не пришли в себя. У него еще было время вытащить пистолет, застрелить их обоих и улететь во Францию.

Но что-то изменилось за последние несколько минут. Он принял решение, даже не думая об этом. Когда в его крови циркулировал адреналин воздушного боя, он понял, он – пилот, а не убийца. Он связался с Саутвиком: «Буду у вас через пятнадцать минут».

Седой мужчина в синем костюме быстро пересек тротуар и опустился на сиденье рядом с Джеком Картером. Это был полковник да Кунья, глава службы безопасности португальского посольства. «Давно не виделись, Джек. Вы сказали, это срочно».

– Да. Фернанду и Жуэль Родригиши находятся на содержании у нацистов.

Да Кунья открыл было рот, но Картер поднял руку: «Я могу предоставить вам доказательства».

Да Кунья достал из портсигара сигарету и закурил: «Они объявят о своем дипломатическом иммунитете, Джек».

– Вы имеете в виду, что это сделаете вы? Ну что ж, законно. Они нам не нужны. Посадите их на ночной рейс до Лиссабона и передайте им, чтоб не возвращались.

– Спасибо, Джек. Вы очень добры.

– Я могу себе это позволить. Мы выигрываем войну.

Он наклонился и открыл дверь. Да Кунья вылез из машины и пошел прочь.

Когда Джек вернулся к себе на работу, Сара Диксон подписывала протокол допроса. Шон Райли сидел рядом с ней, а Лейси у окна.

Сара Диксон спросила: «А что теперь? Суд?»

– Да нет же, Господи, – ответил Картер. – Кому вы нужны? Мы, конечно, вас посадим. Ну, а после войны посмотрим.

«Лисандр» остановился на взлетно-посадочной полосе Саутвика. К нему устремилась большая группа встревоженных офицеров Генерального штаба.

Эйзенхауэр поднял руки и успокоил их.

– Со мной все в порядке, как и с генералом Собелом. – Он повернулся к Максу. – Полковник Гарри Келсо, властью верховного главнокомандующего я награждаю вас Крестом за боевые заслуги. – Он пожал Максу руку и повернулся к Тому Собелу. – Нам лучше поспешить.

Том Собел положил руку Максу на плечи.

– Я горжусь тобой, сынок, а Молли будет гордиться еще больше.

Собел последовал за Эйзенхауэром, а Макс закурил. Руки у него дрожали. Что будет теперь с мутти, с Гарри? Начался дождь. К нему подошел майор Королевской военной полиции и раскрыл над ним зонтик.

– Я должен сохранить вас сухим, полковник, для бригадира Манро. Он скоро прибудет.

В этот момент Макс понял, что за ним пришли.

– Что случилось?

– Моя фамилия Верекер. Я отвечаю за безопасность. Два капрала, которые стоят там, – мои люди. Я не понимаю, что происходит, но мне приказано арестовать вас на основании закона о безопасности государства.

– Звучит интригующе, – сказал Макс.

– Я знаю, полковник, что у вас при себе есть оружие. Вы меня очень обяжете, если передадите мне его без шума.

– О, я всегда осторожен. – Макс вытащил из кармана куртки пистолет, запасную обойму и передал их майору.

Верекер опустил пистолет себе в карман: «Как насчет того, чтобы выпить? Я не знаю, что здесь происходит, но думаю, что могу вам доверять. В конце концов, куда вам бежать?»

– Истинная правда, майор. – Макс улыбнулся. – Ведите меня.

Когда Дугал Манро вошел в столовую, он слегка замешкался, но затем приблизился к столу, где сидели Верекер и Макс.

– Майор, – обратился он к Верекеру, – с этой минуты вы подпадаете под действие закона о неразглашении государственной тайны. Мы воспользуемся вашим кабинетом.

Спустя несколько минут Манро уже сидел за письменным столом Верекера. Он передал ему сложенный лист бумаги: «Это ордер на арест, майор».

Верекер его прочитал и поднял на Манро удивленный взгляд: «Но здесь говорится о подполковнике бароне Максе фон Хальдере?»

– Все правильно. Полковник Гарри Келсо был подбит на прошлой неделе в Бретани, совершил побег, угнав «шторх», и вернулся. Только это был не Келсо, а его брат-близнец.

Верекер был ошарашен: «Но зачем?»

– Чтобы убить генерала Эйзенхауэра.

– Но это бред, бригадир. Он только что спас ему жизнь.

– Да, странно, не правда ли? – Манро повернулся к Максу. – Когда дошло до дела, у вас не поднялась рука?

– Я уже обдумывал этот шаг, но здесь появился «юнкерс». Если бы я был фаталистом, я бы ничего не стал делать, и мы втроем просто бы разбились. Но когда этот мерзавец сел мне на хвост… – Он пожал плечами. – Я летчик-истребитель. Я поступил так, как подсказывали мне мои инстинкты. Может быть, я и убийца, но в другом смысле.

– Думаю, что могу вас понять.

– Теперь моя мать и Гарри оказались в очень, очень большой опасности. – На его лицо набежала тень. – Постойте-ка, вы не сказали, как вы меня вычислили.

– Мы следили за Сарой Диксон. Полицейский фотограф дежурил у ее дома. Вы и попались. Вот так все просто.

– Ну, я ведь любитель.

– Кроме того, я получил сообщение от своего резидента в Морле. Теперь я знаю все: Буби Хартман, ваша мать, Гарри, ужасная дилемма, перед которой вас поставил Гиммлер.

– Как вам все это стало известно?

– Горничная вашей матери, Роза, бродила по лесу и, слава Богу, попала в руки моему агенту.

– Бродила по лесу? О чем вы, черт возьми, говорите?

И Манро ему все рассказал.

Верекер открыл буфет, плеснул в стакан бренди и протянул Максу. Макс выпил его залпом, поднял глаза на Верекера и улыбнулся улыбкой, от которой в жилах стыла кровь.

– Теперь вы прекрасно представляете себе людей, с которыми вам приходится воевать.

– Мне очень жаль, Макс, – сказал Манро.

– Сами виноваты. Гитлер взял власть, а мы расслабились. Мы словно попали под гипноз. Только я один сбил для них больше трехсот самолетов. И беда в том, что все это еще не кончилось. Гарри-то у них.

– А Буби Хартман вам солгал.

– Да, Буби солгал. Но мне кажется, я могу его отчасти оправдать. У него есть родственники-евреи, и об этом стало известно Гиммлеру. Буби был в таком же безвыходном положении, как и все мы.

– Я хочу, чтоб вы отсюда исчезли, прежде чем Эйзенхауэр вызовет вас. – Манро повернулся к Верекеру. – Скажите главнокомандующему, что мне было необходимо исследовать обломки «юнкерса», полковник Келсо понадобился мне как эксперт. И запомните, того, что вы сейчас слышали, никогда не было.

Они приземлились в Колд-Харборе после полудня. Их встретила Жюли: «Рада вас видеть. Еще успеете пообедать».

Манро спросил: «Почему бы и нет? Как вы думаете, Макс?»

– Макс? Что это значит? – опешила Жюли.

– Пойдем-ка в «Висельник», и я тебе расскажу.

В баре в одиночестве у камина сидел Зек и читал книгу. Он поднял голову и улыбнулся: «С возвращением».

Манро произнес: «Позвольте представить. Подполковник барон Макс фон Хальдер, брат Гарри Келсо».

– Бог мой, – выдохнул Зек.

Макс зашел за стойку бара и взял пачку сигарет «плейерс». Закурив, он устало улыбнулся: «Заканчивайте с этим, бригадир. Если не возражаете, я пойду прогуляюсь. Поем позже».

Когда Манро закончил, Жюли сказала: «Ужасно. Бедная их мать».

– Я никогда не слышал ничего подобного, – изрек Зек. – Но что это вы задумали, сэр? Вы должны были отправить его в Лондон.

– На этой работе становишься таким лгуном. – Манро вздохнул. – Я не могу отделаться от чувства, что этой ситуацией можно как-то воспользоваться. Надо подумать.

Дверь открылась, и в пабе появился Макс: «Я бы не отказался прямо сейчас отведать один из этих пирогов. Я умираю с голоду».

– И пинту эля, – подхватил Зек. – Я поем с вами за компанию.

– И я тоже, – присоединился Манро. – Трудное было утро, мягко говоря.

Жюли подала пироги с мясом и почками и картофель. Они уже ели, когда раздался рев пролетевшего у них над головой самолета. Жюли подошла к двери и выглянула наружу.

– «Лисандр», – сказала она. – Поеду посмотрю, кто это.

– Не надо. Кто бы это ни был, он скоро здесь появится, – сказал Манро.

Примерно через четверть часа дверь открылась, и в пабе появились Джек Картер и Молли.

– Из Саутвика поступило сообщение, – заговорил Картер. – Вас разыскивает генерал Эйзенхауэр, сэр.

– Хорошо. Я его не получал, и на данный момент неизвестно, где я нахожусь.

Джек повернулся к Максу: «Сегодня утром вы показали класс».

– Фамильная черта, – ответил Макс. – Единственное, что мы с Гарри умеем хорошо делать, – это летать.

– Я хотела бы с вами поговорить, – сказала Молли. – Ты не против, дядя?

– Думаю, мы можем пренебречь правилами.

Она вышла на улицу, за ней Макс. Они дошли до конца причала. Молли села на скамейку, а он облокотился о перила. Они ощутили странную близость.

– Я очень сожалею о том, что случилось с вашей матерью.

– Я тоже. Мне также жаль Гарри. Он ведь все еще там.

– Расскажите мне, как он?

– Не могу сказать вам ничего утешительного. К сожалению, там, где я, там обязательно какое-нибудь несчастье.

– Это неважно. Любовь не подвластна разуму. Она слепа. Расскажите мне о нем.

– Чувствовал он себя неплохо. Правда, лодыжку сломал, но капитан Шредер все сделал как надо. Можете оценить качество его работы по моему лицу.

– Все это ужасно. – Она тряхнула головой, как бы отгоняя от себя эти мысли. – Но затея с убийством Эйзенхауэра…

– Если бы вы посмотрели фильм о казни так называемых предателей, который нам показал Гиммлер…

– Я понимаю. Правда. Если бы самолетом Эйзенхауэра управлял другой, генерал был бы уже мертв. – Она встала. – Из этой ситуации должен быть какой-то выход.

– Послать туда десант? – Макс покачал головой. – Для подготовки подобных операций требуется время.

Они шли вдоль причала.

– Это какой-то кошмар, – сказала Молли. У нее в глазах стояли слезы. – Я чувствую себя такой беспомощной. Ведь никакого выхода нет.

– Не знаю, Молли, – Макс обнял ее за плечи. – Я сейчас подумал, а что, если мне снова стать гордостью Люфтваффе? На взлетно-посадочной полосе стоят два «шторха». Через час я буду в Морле. А там я буду действовать по обстоятельствам.

– Это безумие, – сказала Молли. – Верная гибель.

– Верная гибель ожидает Гарри. Мы хотя бы будем вместе.

– Это фантазии. Это нереально.

В джипе около паба их ждали Джек Картер и Жюли. Макс залез в машину, и они уехали. Молли вернулась в паб. Манро, облокотившись о стойку, потягивал виски и беседовал о чем-то с Зеком.

– Ну что, – спросила Молли, – у тебя есть какие-нибудь идеи по поводу того, как помочь Гарри?

– Нет. Это невозможно.

– Макс так не думает.

Манро нахмурился.

– Давай, выкладывай, – потребовал он.

Она рассказала.

Всю вторую половину дня Макс предавался размышлениям. Дождь, не утихая, барабанил в зарешеченные окна. В конце концов Макс задремал, лежа на кровати. В 6.30 за ним пришел Джек: «Пора ужинать, старина. Мы не хотим оставлять вас наедине с самим собой».

– Очень любезно с вашей стороны, – ответил Макс. Они спустились в библиотеку, где у камина сидели Манро, Зек Экланд и Молли.

– А, это вы, – приветствовал его Манро. – Что будете пить? Виски?

– Я бы с удовольствием выпил бренди с содовой. – Картер смешал ему напитки, и Макс спросил: – Ну и что теперь?

– Не знаю, – ответил Манро.

– Я всегда думал, что таким людям, как я, непременно светит лондонский Тауэр.

– Дорогой мой, таких людей, как вы, больше нет, – сказал Манро раздраженно.

– Что скажет Эйзенхауэр?

– Он еще ничего не знает. Как говорят наши друзья-американцы, все это дело – сплошной динамит. Поскольку союзники должны высадиться уже через несколько недель, мы меньше всего на свете нуждаемся в рекламе.

В комнату заглянула Жюли: «Ужин на столе».

Они сели за стол и с удовольствием продегустировали приготовленные Жюли морковный суп, дуврскую камбалу и тушеный картофель. Говорили мало. После того как все поели, Манро предложил: «Давайте перейдем в библиотеку».

– Откровенно говоря, я устал, – поднялся Макс. – Когда решите, что со мной делать, дайте мне знать. Я пойду к себе в комнату. Джек, вы не против?

– Конечно, нет, старина. – Картер вылез из-за стола.

В библиотеке царила тишина. Джек подошел к серванту, налил виски и поднял стакан: «Будем здоровы! Он абсолютно потрясающий парень, хоть и немецкий ас. Война есть война, идиотская кровавая игра, которую мы не в состоянии контролировать».

– Но кое-что мы можем контролировать, – подала голос Молли. – Дядя Дугал?

– Ладно, я сдаюсь. Джек, налей мне бренди, и я кое-что расскажу тебе. – Когда он закончил свой рассказ, первым молчание прервал Картер: «И вы верите, сэр, что он и вправду попытается спасти своего брата?»

– Ради Бога, Джек, ну задействуйте же свои знаменитые мозги, – взорвалась Молли. – Его и его брата шантажом попытались заставить совершить ужасный поступок. Они зверски убили его мать и скрыли это от него.

– Гарри сидит в этом проклятом шато и ожидает исхода, – вмешалась Жюли. – Гиммлер, не задумываясь, казнит его. Пока мы тут говорим, может случиться непоправимое.

– Конечно, вы все правы, – наконец произнес Манро. – Я не изобретаю задним числом оправданий, но мне бы хотелось думать, что в глубине души я с самого начала знал, зачем я привез Макса сюда, а не отправил его в Лондон.

– Как мы поступим, сэр? – спросил Картер. – Вы ему все расскажете?

– Господи! Конечно, нет. Это было бы слишком просто. Мы дадим ему убежать.

Гарри и Буби Хартман ужинали вместе. Буби волновался в ожидании новостей из Англии, а кроме того, необъясненным оставалось исчезновение Шредера. Ужин завершился кофе с коньяком, после чего Гарри потянулся за своими костылями.

– Я провожу вас, – сказал Буби. Они поднялись по лестнице. Буби кивнул часовому, и тот открыл дверь.

– Что с моей матерью, Буби? – спросил Гарри. – Когда я смогу ее увидеть?

– Завтра, Гарри. Думаю, я могу вам это обещать.

Буби развернулся, чтоб идти вниз. Гарри охватило странное беспокойство. Он подошел к зарешеченному окну и выглянул на улицу. Он думал о Максе. В конце концов Гарри лег на кровать и уснул.

Буби устроился в углу гостиной и стал накачиваться бренди. Он в очередной раз потянулся за бутылкой, когда зазвонил телефон. Буби взял трубку и услышал голос телефонистки: «Вам звонят, полковник».

– Кто?

– Какой-то француз, но по-немецки говорит хорошо. Он категорически заявляет, что хочет говорить с вами лично.

– Соедините.

– Полковник Хартман? – раздался в трубке голос Жако.

– Кто это?

– О, я командую, как вы говорите, «оппозицией» в этом районе. Мой друг, бригадир Манро, недавно связался со мной по радио.

– Что вам нужно?

– Ничего, – ответил Жако. – Я просто хочу поделиться с вами информацией. Я полагаю, что следующие имена не будут для вас пустым звуком. Братья Родригиш летят обратно в Лиссабон. Сара Диксон и барон фон Хальдер арестованы. Вот хорошая новость для вас: барон пилотировал самолет с Эйзенхауэром в Саутвик, но их атаковал «юнкерс». Поверите ли, барон заставил ублюдка разбиться? Он спас Эйзенхауэру жизнь.

– Будьте вы прокляты, – прорычал Буби.

– Ну, прокляты-то как раз вы. Скоро настанет великий день. Да, кстати, спасибо за Шредера. Когда начнутся настоящие боевые действия, нам понадобится хороший врач.

И он отключился. Буби сидел, стиснув в руке телефонную трубку. У него в глазах застыл ужас. Все было кончено. Он не питал никаких иллюзий по поводу того, какую цену придется заплатить в случае неудачи. Он мог сделать только одну вещь. По крайней мере у него имелась прямая линия связи с Берлином.

Он дозвонился до своего секретаря. Она в любом случае должна была находиться в офисе на Принцальбрехтштрассе.

– Труди, это я.

– Полковник, что случилось?

– Слушайте и не перебивайте. Предприятие провалилось. Братья Родригиш, Диксон и Макс арестованы. Бегите, Труди. Если сможете предупредить моего отца, я буду вам очень благодарен.

Буби почувствовал странное облегчение. Что за черт, подумал он. Пора с этим кончать. Он позвонил в канцелярию Гиммлера. Через несколько мгновений в трубке раздался голос Гиммлера.

– Итак, полковник, у вас для меня хорошие новости?

Буби, которому внезапно все стало безразлично, ответил:

– Напротив, рейхсфюрер, все плохо.

Буби получал мазохистское удовлетворение, вдаваясь в мельчайшие подробности, как, например, в случае со спасением Максом жизни Эйзенхауэра. Когда он закончил, на другом конце провода молчали.

Наконец Гиммлер заговорил:

– С самого начала это была откровенная авантюра, полковник. Но должен признаться, что вы заразили меня своим энтузиазмом. Смерть несчастной баронессы продемонстрировала, что у вас, к сожалению, отсутствуют качества, необходимые руководителю. И вот теперь барон фон Хальдер попал в руки англичан, что ставит нас в очень неловкое положение. Сегодня вечером к вам в шато прилетит штандартенфюрер Фассбиндер. Завтра он примет от вас командование и доставит Келсо в Берлин. Вы прилетите вместе с ними. Тогда и обсудим вашу дальнейшую судьбу.

Гиммлер положил трубку. Буби понимал, что ему, как и Гарри Келсо, был объявлен смертный приговор. Он взял бутылку с бренди и пошел наверх в свою комнату, выпил еще один большой стакан, снял с себя ремень, вытащил из кобуры новый «маузер» и улыбнулся. Этого штандартенфюрера Фассбиндера, кто бы он ни был, ожидает сюрприз. Умереть лучше в бою. Он лег на кровать и провалился в пьяный сон.

Макс курил, лежа на кровати. Дверь вдруг скрипнула и приоткрылась. Он посмотрел на часы. Было два часа ночи.

– Макс, это я. – Жюли зажгла свет.

Макс сел: «Что такое?»

– После того как вы ушли, Молли рассказала нам, что вы собираетесь угнать «шторх» и спасти Гарри.

– И как на это прореагировал Манро?

– Сказал, что это безумие. – Она пожала плечами. – Но я так не считаю. Я боролась с нацистами в Сопротивлении. Вы мне нравитесь, и, может быть, я немного влюблена в Гарри, хотя Молли об этом говорить не надо. Если вы хотите бежать, я вам помогу. Я проверила «шторх», на котором вы прилетели. Бак у него полон.

В кладовой Макс переоделся в мундир Люфтваффе. Жюли даже нашла для него Рыцарский крест. Он выбрал себе «вальтер», вставил в магазин обойму и привинтил к дулу глушитель. «Вооружился до зубов. Так говаривал мой дед, когда мы с Гарри в детстве отдыхали в палаточных лагерях».

– Если вы готовы, я отвезу вас к самолету.

Макс спустился вниз вслед за Жюли. Они вышли через заднюю дверь, пересекли двор и сели в джип. Когда они отъехали, Жюли заметила: «Примерно к четырем часам туман рассеется и на небе будет полная луна».

На подъезде к аэродрому Макс сказал: «Второй раз на этой неделе берусь за невыполнимое задание. Моя мать считала покушение на Эйзенхауэра безумным предприятием. Она полагала, что я иду на верную смерть».

– Вы пока живы.

– Вот именно, что пока. – Он закурил. – О'кей, если дежурный авиадиспетчер в Морле примет Черного Барона, я, возможно, вернусь сюда к пяти часам. Они ничего не знали о моем задании. Я думаю, что, пока Буби все держит в тайне, у меня есть шанс.

«Шторх» стоял на площадке у ангара. Макс открыл дверцу самолета, затем поцеловал Жюли в щеку: «Да благословит вас Господь».

– Да благословит Господь вас, Макс.

Он сел на командирское кресло: «Кстати, а где Манро?»

– Честно говоря, не знаю.

– Давайте, Жюли. – Он улыбнулся, закрыл дверь и включил зажигание. Через мгновение самолет исчез в ночи.

В «Висельнике» Зек пытался разжечь тлеющие угли. Джек Картер и Молли сидели у камина, а Манро стоял у стойки бара. Члены команды спасательного катера разбрелись по всему залу. Один из них спросил:

– Что это все значит, Зек?

В этот момент над ними взлетел «шторх».

– Что это? – спросил другой матрос.

Зек посмотрел на Манро. Тот ответил:

– Это полковник Келсо отправился во Францию. Он попытается забрать там одного человека. Вероятно, еще никто не отправлялся из Колд-Харбора с более опасным заданием. Я надеюсь, мы увидим его в пять часов. Но может случиться, что ему понадобится помощь в море. Я не знаю.

– Вот почему я хочу, чтоб вы были под рукой, – сказал Зек. – Есть возражения?

Один из его людей рассмеялся:

– Ради Бога, Зек, разожги огонь и давай сыграем в покер.

Макс решил связаться с Морле, лишь когда до него останется пять миль. Из Колд-Харбора в Бретань он летел на высоте пятьсот футов. Он был спокоен, полностью владел собой и не испытывал ни малейшего страха.

– Я лечу, чтобы вытащить тебя, Гарри, – прошептал он.

Гарри разбудил дурной сон. Он лежал, уставившись в потолок, и чувствовал непонятное нервное возбуждение. Он потянулся за сигаретой.

В ту ночь дежурному авиадиспетчеру в Морле, сержанту Грайзеру, делать было нечего. С тех пор как в полночь прибыл штандартенфюрер Фассбиндер, полетов не было. В 3.30 в эфире раздался голос Макса:

– Морле, я подлетаю. Вы меня слышите?

Грайзер взял в руки микрофон:

– Слышу вас хорошо. Кто вы?

– Барон фон Хальдер со специальным заданием. Буду у вас через пять минут. Никого не извещайте о моем прибытии. Я действую по прямому указанию рейхсфюрера Гиммлера.

Сон Грайзера как рукой сняло. Он зажег посадочные огни, выскочил из радиорубки и побежал под накрапывающим дождиком к ангару, в котором стоял «Ме-109» Фассбиндера. У ангара нес дежурство часовой, на плече у него висел «шмайссер».

– В чем дело? – поинтересовался он.

– «Шторх» на подлете.

– В такое время? Кто же это?

– Не твоего ума дело, – ответил Грайзер.

«Шторх» совершил мягкую посадку, покатился по взлетно-посадочной полосе и остановился. Макс выключил двигатель, вылез из самолета и подошел к Грайзеру: «Представьтесь».

– Грайзер, господин барон. – Сержант щелкнул каблуками. – Мне очень приятно.

– Хочу с вами поделиться, Грайзер. – Макс закурил. – В шато я должен забрать пассажира. У вас есть автомобиль?

– Я сам отвезу вас, господин барон.

– Нет необходимости. Я вернусь через полчаса.

Грайзер повел его во второй ангар, где стоял автомобиль.

Когда Макс выезжал из ангара, Грайзер отдал ему честь.

У ворот шато в будке стоял молодой эсэсовец. Макс подъехал к шлагбауму и приказал: «Поднимите эту штуку! Я барон фон Хальдер. Я только что прилетел и безумно устал».

Мальчишка даже не попытался ничего выяснять. Он увидел мундир Люфтваффе, подполковничьи петлицы, Рыцарский крест, подошел к шлагбауму и поднял его. Макс въехал на территорию поместья. У дверей парадного входа стоял еще один часовой.

– Барон фон Хальдер. Меня ждут, – сказал Макс.

Этот часовой был старше и опытнее. И повел он себя совсем по-другому.

– Ваш пропуск, господин барон.

– Разумеется.

Макс вытащил из кармана «вальтер» с глушителем и выстрелил часовому между глаз.

При входе за столом сидел молодой капрал в форме СС. Он поднял голову, и Макс дважды выстрелил ему в сердце.

Постояв несколько секунд, Макс стал подниматься по лестнице. Никогда в жизни он не чувствовал в себе такой решительности и силы. По коридору, покрытому ковровой дорожкой, он направился к комнате своего брата. Он шел тихо и был абсолютно в себе уверен.

Часовой у комнаты Гарри сидел и читал книгу. Его «шмайссер» лежал на полу. Как только он поднял глаза, Макс приставил глушитель к его лбу и выстрелил. Он повернул торчавший в двери ключ и вошел: «Гарри, это я».

Лежавший на кровати Гарри не верил своим ушам.

– Макс? Что, черт возьми, происходит?

– Слушай и не перебивай. Все рухнуло. Меня арестовали, и Манро отвез меня в Колд-Харбор. Я угнал «шторх» и прилетел сюда. Я отвезу тебя в Англию. Ты что, думаешь, я оставлю тебя здесь, Гиммлеру?

– А как же мутти?

– Мутти погибла. Ее застрелили еще до того, как я улетел.

– Не может быть! – простонал Гарри. Он натянул ботинок на правую ногу, взял костыли и в полном смятении захромал за Максом.

Когда они дошли до лестничной площадки, внезапно отворилась дверь ванной комнаты и оттуда вышел Буби.

– Макс, это ты?

Макс мог бы его пристрелить, но вместо этого он дважды ударил его пистолетом по виску. Буби рухнул на пол как подкошенный.

Макс помог брату сесть в автомобиль, и они поехали. Часовой у ворот стремглав выскочил из будки и поднял шлагбаум. За воротами Макс прибавил газу. Наконец машина въехала на аэродром. Макс остановился около «шторха», помог Гарри взобраться в самолет, закрыл за ним дверь и пошел к кабине пилота. Залезая в кабину, он увидел бежавшего к самолету Грайзера.

– Могу ли я чем-нибудь вам помочь, господин барон?

– Нет, спасибо. Вы отлично поработали, – сказал Макс.

Через мгновение «шторх» оторвался от земли и исчез в темноте.

Придя в себя, Буби с трудом поднялся на ноги. Через минуту он уже бежал по коридору: «Поднимите тревогу и подгоните машину к парадному подъезду». Пять минут спустя он сбежал по ступеням лестницы и прыгнул на заднее сиденье своей машины. «На аэродром», – приказал он шоферу.

Макс мог оказаться здесь, только прилетев на самолете. Бог мой, они снова вместе. Это произведет впечатление даже на Гиммлера. Весь расклад может поменяться.

Зек бросил карты на стол: «Вот так, бригадир. Думаю, вы наказали нас на десять фунтов».

– Что я могу поделать, имея более сильную карту, – ответил Манро.

– Да, а я ничего не могу поделать со своим нюхом. Там, в море, я все носом чую, сэр, я держу его по ветру. Я не могу сидеть здесь. Мне кажется, что нам лучше отойти от берега на пятнадцать-двадцать миль и ждать там.

Манро даже не колебался: «Я доверяю вашему опыту».

– Уходим. – Зек повернулся к своей команде. – Пошли!

Добравшись до аэродрома, Буби выпрыгнул из машины и побежал через бетонную площадку. Он открыл дверь радиорубки. Грайзер обернулся. На его лице было написано удивление: «Полковник?»

– Барон фон Хальдер был здесь?

– Да, полковник, а что? Он прилетел на «шторхе», сказал, что выполняет задание рейхсфюрера Гиммлера. Двадцать минут назад он взлетел с пассажиром на борту.

– Вы кретин!

Буби повернулся и побежал к «Ме-109», стоявшему в ангаре. «Шторх» был медленным самолетом, «Ме-109», напротив, был очень быстр. Буби надеялся, что положение еще можно исправить.

Прогноз Жюли оказался абсолютно верным. Когда «шторх» пролетал над морем, облака рассеялись и на небе появилась луна, залив все вокруг холодным белым светом. Макс повернулся к Гарри, который надел запасные наушники и микрофон, и спросил его: «Как ты себя чувствуешь?»

– Превосходно!

Макс улыбнулся.

– У нас получилось, братец. Мне жаль Буби. Как бы мне хотелось посмотреть на физиономию Гиммлера.

– Мне тоже. – Гарри посмотрел на приборы. – Будем на месте примерно через полчаса.

Внезапно послышался рев, «Ме-109» пронесся мимо, и «шторх» сильно тряхнуло. В наушниках раздался голос Буби: «Поворачивай, Макс. Игра окончена. Я не могу тебе позволить сделать то, что ты задумал. Это смертный приговор мне и моим близким».

– А как же наша мать, Буби? Ты солгал.

– Это случилось не по моей вине. Клянусь.

– Очень плохо, – произнес Макс. – Буби, неужели ты и вправду хочешь, чтобы я повернул назад?

– Если ты этого не сделаешь, я тебя собью.

– Буби, я всегда испытывал к тебе симпатию, но как пилот ты никогда не блистал. Что скажешь, Гарри?

– Скажи ему, чтоб проваливал, – ответил Гарри.

– Ты слышал, Буби. Если тебе интересно попробовать нас сбить, попробуй. На это уйдет гораздо меньше времени, чем на то, чтоб подвесить нас на мясных крюках.

Макс резко пошел вниз, и на высоте полутора тысяч футов Буби зашел к нему в хвост. От крыльев и фюзеляжа «шторха» полетели куски. Макс продолжал снижаться, и Гарри спросил: «Все тот же старый фокус?»

– На днях он спас от смерти Эйзенхауэра. Я расскажу тебе как-нибудь.

На семистах футах Буби снова зашел сзади. «Шторх» раскачивало из стороны в сторону. Сзади раздался мощнейший удар, и Макс застонал. Он выпустил закрылки, «шторх» почти остановился, и Буби, которому некуда было деваться, врезался в воду.

– Никогда не подводит, – выдохнул Макс. – Ты так не считаешь?

– Это уносит меня в прошлое, в то время, когда Роки Фарсон давал нам первые уроки, – сказал Гарри. – Что бы мы делали, если бы не он?

– Давно погибли бы.

Макс подавился, и у него изо рта хлынула кровь.

– О Боже! – прошептал Гарри.

– Свяжись с Колд-Харбором, – сказал Макс. – У нас катастрофически падают обороты двигателя.

Гарри проговорил в микрофон:

– Колд-Харбор, ответьте. Говорит полковник Келсо. Мы с братом на сильно поврежденном «шторхе».

Ответил спасательный катер:

– Говорит Зек, полковник. Мы в двадцати милях от берега на «Лайвли Джейн». Где вы находитесь?

Гарри сообщил координаты и добавил: «Мой брат ранен».

– Мы от вас не далее чем в трех милях.

«Шторх» продолжал снижаться. Его хорошо было видно в лунном свете над черным морем. На востоке небо слегка раскрасил рассвет. На «Лайвли Джейн» самолет, судя по всему, заметили все одновременно. Катер летел по волнам, Молли и Манро стояли на кокпите, опираясь на леера. «Шторх» шел в миле от катера, нещадно дымя.

На высоте четырехсот футов двигатель заглох и винт замер. Стало тихо, только шумел ветер. Макс опять закашлялся.

– Надень спасательный жилет, Гарри.

Гарри сделал, как ему было сказано, и достал из-под сиденья второй жилет.

– А теперь ты, Макс.

– Бессмысленно. Я тону в своей собственной крови.

Сто футов. Еще ниже. Самолет уже задевал верхушки волн. Макс довернул влево и сел параллельно волнам. «Шторх» замер, в него потоком хлынула вода. Гарри попытался расстегнуть ремень Макса.

Макс закашлялся, и у него изо рта снова хлынула кровь.

– Мне конец. Вылезай отсюда.

– Макс! – закричал Гарри. – Нет!

Барон Макс фон Хальдер собрал все остававшиеся у него силы и ударил брата в губы. Гарри вывалился назад через открытую дверь. Волна отнесла его от самолета. У него за спиной спасательный катер разворачивался к нему бортом, но Гарри видел только «шторх». Вот под воду уходит левое крыло. Вот самолет накреняется. Промелькнул Макс в кабине. Самолет ушел под воду, исчезнув навсегда.

Два спасателя подтащили Гарри к борту, чьи-то заботливые руки вытащили его на палубу, кто-то накинул ему на плечи одеяло.

– Гарри, это ты? – спросил Манро. – Что случилось?

– Макс спас меня. Буби Хартман атаковал нас на «Ме-109». Максу в спину попал снаряд. Он сбил Буби вон там. Все.

Молли обняла его одной рукой.

– Пойдем вниз. Мне надо тебя осмотреть.

– Зачем? Чтобы сказать мне, что я умру? Я знаю об этом много лет. Думаю, что и мой брат знал это. Теперь его нет. – Лицо Гарри окаменело. – Знаешь что, Молли, любовь моя? Моя удача пропала вместе с Таркуином. Я – живой труп.

Он встал и спустился вниз.

Колд-Харбор 1998 год

Мы с Дениз вернулись в Колд-Харбор почти год спустя. В поисках материалов о судьбе Гарри и Макса Келсо я посетил разные места: архивы Пентагона и Лондона. Я побывал в Германии, Португалии и на Мадере. Безусловно, неоценимую помощь оказал мне мой кузен, Конрад Штрассер. Мне также удалось разыскать удивительного 83-летнего старика-американца, который служил в британских ВВС, а закончил войну в чине полковника американских ВВС. Он хорошо знал Гарри Келсо.

Все главные действующие лица этой истории – бригадир Манро, Джек Картер, Тедди Уэст – умерли. Генерала Эйзенхауэра уже давно не было в живых, так же как и генерал-майора Тома Собела, самолет которого исчез над Ла-Маншем по пути в Нормандию спустя две недели после высадки союзников во Франции. Майор Верекер из Королевской военной полиции умер в 1953 году, но его дочь любезно предоставила в мое распоряжение конверт, который она нашла среди его бумаг. В конверте был подробный отчет о событиях в Саутвике, когда Верекер по приказу Дугала Манро арестовал Макса.

Фернанду и Жуэля Родригишей уволили с дипломатической службы, и они открыли бар в Альфаме, старинном квартале Лиссабона. Сара Диксон по окончании войны была выпущена на свободу. Хоть у кого-то все кончилось хорошо. Она уехала в Португалию и вышла замуж за Фернанду. В 1950 году они переехали на Мадеру и открыли там бар и ресторан. Сара давно умерла, но Фернанду в свои восемьдесят девять был еще поразительно бодр. Он выслушал мой рассказ и рассмеялся, когда я закончил.

– Я читал, знаете ли, ваши книги в португальском переводе. Хороший сюжет.

– Как и остальные мои сюжеты? – спросил я.

– За исключением того, что этот – чистая правда.

Я отослал рукопись романа Зеку Экланду в Колд-Харбор. Он попросил меня приехать.

И вот мы летим на запад. Небо над нами хмурится. Похоже, собирается дождь. Я уже давно поглощен событиями 1940 года, тем, как немцы летели сюда, а англичане поднимались на своих самолетах им навстречу, Битвой за Британию, судьбой Гарри и Макса, храбрых молодых летчиков с обеих сторон, из которых погибло более половины. Тяжело думать о самолетах, лежащих на дне Ла-Манша, в одном из которых покоятся останки подполковника барона Макса фон Хальдера.

Мы уже летели над Колд-Харбором, когда на горизонте сверкнула молния. Поселок раскинулся под нами: «Висельник», коттеджи, «Леди Картер», пришвартованная у причала. Потом мы нырнули вниз на взлетно-посадочную полосу. Дениз подрулила к стоящим здесь еще с войны ангарам, возле которых, облокотившись на старый «лендровер», нас поджидал Зек Экланд. Мы вылезли из самолета.

Зек подошел к нам, и Дениз поцеловала его в щеку.

– Вы совсем не постарели.

– Ты, девочка, умеешь говорить нужные слова. Таркуин у тебя с собой?

– О да, – ответила она.

– Захвати его. Мы поедем в «Висельник», съедим по сандвичу и выпьем.

Через несколько минут Зек притормозил около паба, и мы вошли внутрь. Паб был пуст, но было только одиннадцать часов утра. Огонь в камине горел жарко, и меня посетило странное ощущение «дежа вю». И не только потому, что мы с Дениз уже бывали в этом пабе. Именно здесь сиживали все мои герои – Дугал Манро, Джек Картер, Молли, Жюли Легранд, Макс и Гарри.

Пока мы с аппетитом поедали сандвичи, принесенные Бетси, я поинтересовался: «Что вы думаете о рукописи?»

– Да так, ничего. – Он вдруг громко захохотал. – Проклятье, она чертовски хороша! Однако есть несколько упущений.

– Например? – я отпил шампанского.

– Пусть вас просветит леди Картер. Она нас ждет.

Дениз прекратила есть.

– Леди Картер? Но это название спасательного катера.

– Конечно. Ее муж десять лет назад перед смертью оплатил нам новый катер. Королевская служба спасения на воде назвала катер в честь его жены.

– Леди Картер? – переспросил я.

– Жена Джека Картера. Сэра Джека Картера, после того как умер его отец. После войны он приехал сюда и купил поместье.

– А леди Картер? – спросил я, хотя уже знал ответ.

– Мы зовем ее леди Молли. Молли Собел в девичестве. Она много лет работала в этих краях врачом.

Дениз вопросительно взглянула на меня, затем снова повернулась к Зеку.

– А дети у них были?

– Нет. Джек был ранен в Дюнкерке и потерял ногу, ему кое-что повредило, если вы меня понимаете. Не то чтобы это имело значение. После Гарри.

– Что с ним случилось? – спросил я.

– Пусть она вам расскажет. Она ждет. И не забудьте Таркуина.

Когда мы приехали в поместье, он не пошел к парадному входу, а повел нас за угол, где над чудесным розовым садом возвышалась терраса. Стеклянные двери были открыты, и мы увидели ее. Она сидела в библиотеке на диване возле камина.

Ей было восемьдесят. Седые волосы собраны в пучок, все еще молодое лицо, высокие скулы. Она подняла глаза от рукописи, моей рукописи, и отложила ее в сторону.

– Я узнала вас по фотографии с книжной обложки.

– Леди Молли, – я пожал ей руку. – Моя жена Дениз.

Она усадила Дениз рядом с собой.

– Говорят, вы замечательный пилот.

– Спасибо, – поблагодарила ее Дениз.

– Меня очень увлекла ваша книга. Оказывается, я так многого не знала. – Затем она нерешительно спросила: – Можно мне посмотреть на Таркуина?

Дениз расстегнула сумку, вытащила медвежонка и протянула его ей. Леди Молли долго рассматривала его, потом прижала к себе, в глазах у нее стояли слезы.

– Гарри считал, что он погиб при аварии «лисандра».

– Очевидно, Мари взяла его для своей дочки, – ответил я. – Мари погибла уже после высадки союзников. Девочку удочерили родственники, и здесь следы Таркуина теряются.

– Вновь он появился, когда мы обнаружили его в антикварном магазине в Брайтоне, – продолжила мой рассказ Дениз. – Как он туда попал, мы никогда не узнаем. Но он сохранил свое имя.

В разговоре возникла пауза. Наконец я спросил, несколько стесняясь своей бесцеремонности:

– Как сложилась дальнейшая судьба Гарри?

Леди Молли улыбнулась: «Пришлось все рассказать Эйзенхауэру. Было решено поставить на всем этом деле гриф „совершенно секретно“. Гарри продолжал выполнять поручения Манро. После катастрофы над Ла-Маншем и гибели Макса он очень сильно изменился. Они были одним целым, понимаете?»

Дениз взяла ее за руку и мягко спросила:

– И что дальше?

– Такая идиотская глупость. В самом конце войны мой дядя имел дела с каким-то немецким генералом. Гарри вызвался слетать за ним на «арадо» с опознавательными знаками Люфтваффе. На обратном пути над Францией их атаковал «москито» британских ВВС.

– Они упали в Ла-Манш? – спросил я.

– О нет. Погода была отвратительная, но он долетел до Колд-Харбора. «Арадо» остановился, и, когда мы открыли кабину, немецкий генерал сидел на заднем сиденье и что-то тараторил, а Гарри за штурвалом был уже мертв.

Она вспоминала прошлое, и на ее лице застыло мучительное выражение. Наконец леди Молли удалось взять себя в руки.

– Для меня так важно снова увидеть Таркуина.

– Он вернулся домой, – сказала Дениз. – Он по праву принадлежит вам.

– Я вам очень благодарна. – Молли встала. – А я хочу вам кое-что показать.

Под дождем мы приблизились к стене, сложенной из песчаника. За ней были видны старая серая каменная церковь, кипарисы и несколько буков, образовавших крохотную рощицу. Зек открыл ворота, и мы очутились на кладбище. Мы шли по узенькой дорожке мимо могильных плит, некоторые из которых были, очевидно, очень древними. Наконец мы остановились в дальнем углу кладбища под кипарисом. На могиле лежали живые цветы, трава была аккуратно подстрижена, на надгробии высеченная золотыми буквами надпись гласила: «Март 1945. В память о полковнике Гарри Келсо и его брате, подполковнике бароне Максе фон Хальдере, с любовью. Наконец вместе. Братья по оружию».

Дождь усилился, и Зек придвинулся к Молли, держа над ее головой зонтик. Было нечто величественное в том, как он стоял, обняв Молли одной рукой. Дениз пыталась сдержать слезы. Леди Молли обернулась к нам: «Не горюйте, моя дорогая. Это случилось давно, очень давно, и теперь уже ничего не значит. Я скажу вам одну вещь, о которой не знает даже мой дорогой Зек».

Зек озадаченно сдвинул брови, а мы стояли и ждали.

– Как вы выяснили, когда в 1930 году погиб их отец, близнецам было по двенадцать лет. Эльза заключила со стариком Келсо сделку, по условиям которой она возвращалась в Германию со своим старшим сыном, бароном, а Гарри оставался с дедом.

– Так и было, – сказал я.

– Буквально перед смертью Гарри рассказал мне, что, когда они узнали о решении матери и деда, им эта идея не понравилась. Они считали, что Таркуин должен остаться в Америке, в доме, где родился их отец. Затем они бросили монетку, чтобы выяснить, кто из них поедет в Германию.

– О нет! – воскликнула Дениз.

– Да, моя дорогая, – сказала Молли. – Гарри Келсо был бароном фон Хальдером, а Макс был Гарри Келсо.

Более поразительной истории я в своей жизни не слышал. Дениз произнесла: «Наконец вместе. В некотором смысле они всегда были вместе».

– Именно так. – Леди Молли улыбнулась. – Пойдемте обратно. – И она пошла впереди нас, а Зек все держал над ней зонтик.

Мы распрощались, и Зек отвез нас на аэродром. Пока Дениз заводила двигатель, дождь барабанил по кабине и над морем поднимался туман.

– Пора лететь, – сказала она. – А то станет еще хуже.

Мы с ревом разогнались по полосе и поднялись в серое небо на тысячу футов. Внезапно Дениз накренила самолет влево.

– Что ты делаешь? – спросил я.

– Хочу бросить прощальный взгляд.

Но, пока мы разворачивались над морем и возвращались к земле, туман закрыл все. От Колд-Харбора не осталось ни малейшего следа. Как будто его никогда и не было.

Оглавление

Ла-Манш 1997 год

Начало 1917

Европа 1934–1941

Война 1941–1943

Эндшпиль 1943–1944

Колд-Харбор 1998 год

Реклама на сайте