«Бесконечное путешествие»

Бесконечное путешествие (fb2) - Бесконечное путешествие 1164K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Марк Бо

Бесконечное путешествие

Пролог

Помещение бара пребывало в приятном, бархатном свете ламп, которые горели вполсилы, придавая месту уютную, комфортную атмосферу. Этому способствовала и спокойная музыка, исходящая из колонок, что висели в углах. Она играла фоном, и своим звучанием позволяла гораздо больше расслабиться посетителям, пришедшим сюда этой глубокой ночью, чтобы уединиться с другом и бокальчиком пива. В дальней части помещения, где был бильярдный стол, то и дело раздавались постукивания друг о друга бильярдных шаров. Кто-то же предпочитал развлекать себя иначе, проводя время за игровыми автоматами, стоящими в ряд ближе к входу.

Бармен, находящийся за стойкой, со скуки переминаясь с ноги на ногу, протирал бокалы, постоянно поглядывал на часы, ожидая, видимо, конца своей смены, которая ещё совсем недавно началась. Все гости находились в зале, а за барной стойкой сидел лишь один посетитель — угрюмый старик, бородатый и коренастый, одетый в потёртые джинсы и кожаную куртку бежевого цвета. Хоть и выглядел он лет на семьдесят, но его телосложение, бойкий взгляд и аура мощной физической силы казались слишком нетипичными для такого возраста. Был ли он мускулистый или просто толстый — непонятно из-за плотной одежды. Иногда он, поднося ко рту бокал, который сжимал здоровенными пальцами, покрытыми грубыми мозолями, большим глотком жадно отпивал часть пива, а затем, замерев, злобно пялился в стену, явно думая о чём-то своём.

Он изредка оглядывался, косясь на посетителей взглядом осуждающим и одновременно заинтересованным, будто выискивая среди них какого-то неприятеля. Но, наблюдая лишь взрослых мужчин, которые не обращали на него никакого внимания, недовольно фыркал, а затем возвращался к своим раздумьям.

Уже около двух часов не появлялось новых посетителей, и каждый, кто находился здесь, привык к неизменной фоновой музыке и к общему спокойствию вокруг. Но вот входная дверь вдруг отворилась, скрипя, нарушив этим противным звуком устоявшуюся атмосферу. Каждый посетитель, и даже бармен, разом устремили свои взгляды на заходящего в бар парня. Он, с накинутым на голову капюшоном, был одет просто, не выделяясь среди других, которые, осмотрев вошедшего, не увидели в нём ничего интересного, а посему быстро вернулись к своим делам. Разве что на лице бармена проскочило тщательно скрываемое недовольство, когда он заметил, как новый гость, направляясь к нему, оставлял позади себя грязные следы.

Посетитель, не вытерев ноги, будто не заметив или же проигнорировав коврик, сразу же направился к стойке, и, подойдя к ней, устало влез на табурет и сложил перед собой руки.

— Слушаю вас, — в полтона нейтрально произнёс бармен, бегло осмотрев своего клиента.

— Стакан виски, — последовал короткий ответ.

Рядом сидящий старик, всё это время погружённый в раздумья, вдруг оживился и глянул на парня, сидящего на противоположном конце стойки. Бородач быстро заморгал, будто только что проснулся. Потом неуклюже, цепляясь пузатым животом о стойку, слез с табурета и, косолапя, направился к новому посетителю.

— Пожалуйста, — сказал бармен, ставя перед парнем гранёный стакан, наполненный наполовину алкоголем.

— Благодарю, — ответил он, одним залпом осушив содержимое. — Повтори, — он слегка брякнул стаканом о стойку.

Бармен, устало посмотрев на него, хмыкнул и послушно плеснул добавки.

— Эй, ты, — обратился к новому посетителю старик, положив свою тяжёлую руку ему на плечо. — Я тебя тут раньше не видел.

Сначала тот промолчал, но всё же потом бросил короткую фразу:

— Я впервые тут, — с нежеланием ответил он.

— Это я вижу, дружок. Чего забыл здесь? Молод, вроде, а уже по барам шастаешь. Ух. Ну, колись, чего случилось? Да не бойся, не укушу! — лицо его все часы сидения на табурете было угрюмым и злобным, а сейчас так засияло, и видно, что он пребывал в предвкушении разговора.

Парень абсолютно спокойно реагировал на эту, как он считал, ненужную и бессмысленную речь, словно пропускал её мимо ушей, либо же ему было не до того, чтобы с кем-то сейчас заводить разговор.

— Ну, ты чего такой молчаливый? — не унимался бородатый, переходя на повышенный тон, — Я с кем говорю, а? — злобно буркнул он, резко стянув с головы парня капюшон.

Бармен, видя назревающую драку, насторожился, прекратив протирать бокалы. Другие посетители, услышав речь недовольного, отвлеклись от своих дел и принялись наблюдать за началом разгорающейся перепалки, ожидая интересного продолжения.

Парень, не обратив внимания на такой грубый жест, устало вздохнул, но потом ответил:

— Неужели тебе больше не к кому пристать, а? — в голосе его прослеживалась раздражённость.

— Ха, чего? Ты вообще себя слышал? Как разговариваешь со мной, щенок?

Непонятно было, зачем старик разогревал конфликт на пустом месте. Либо его настроение крайне потрёпанно, и ему хотелось на ком-то выместить свою злобу, а это желание ещё и подпитано выпитым алкоголем, который уже давно ударил ему в голову, либо же он по натуре своей любитель найти на собственную голову проблем — потешить своё самолюбие, что было видно по его откровенно наглому, высокомерному поведению и надменной манерой речи. И, похоже, новый гость, будучи молодым, стал тем самым, на кого можно наброситься. Это объясняло, почему бородатый так злобно пялился на посетителей, среди которых были одни мужики, выглядящие так, что готовы дать отпор в случае чего.

Парень, понимая, что эта ситуация близится к драке, уже, видимо, пожалел, что пришёл сюда именно этой ночью. Нет, он не боялся получить по лицу, просто ему в данный момент хотелось покоя, а никак не мордобоя. Но видя, что дело к этому близится, решил быстрее с этим разобраться.

— Ладно, давай начистоту, — он отставил стакан в сторону. — Что тебе от меня надо? Неужели я не могу побыть наедине с самим собой, а вынужден слушать какого-то… — он сделал паузу, пытаясь подобрать слово помягче, — идиота, — на последних словах он раздражённо заскрипел зубами. — Я пришёл сюда отдохнуть, поэтому отвали, — твёрдо ответил парень, а затем резким движением руки скинул со своего плеча тяжёлую руку неприятеля.

Он надеялся, что если оскалится, то отобьёт у бородатого желание идти на конфликт. Но тот, оскорблённый, только раззадорился на нарастающую дерзость.

— Это ещё что за дела? — его повышенный тон намеренно привлекал внимание окружающих. — Да я тебе в отцы гожусь, а ты на меня рявкаешь, как на собаку какую-то!

Он точно не ожидал отпора, из-за чего на мгновение замешкался, сбился, пытаясь что-то сказать. И, осознав секундную беспомощность в невозможности ответить, схватил наглеца за плечо и попытался с силой развернуть к себе. Но его рука опять была отброшена, на этот раз крайне жёстким ударом парня.

— Э-э-э! — спохватился бармен, стукнув кулаками по стойке, чтоб на него обратили внимание. — Угомонились! Хотите драться — валите на улицу. Нечего мне тут устраивать. Не хватало ещё, чтоб всё разнесли.

Все посетители с интересом следили за развитием событий, будто впервые видят подобное, либо просто заскучали от однообразности времяпровождения.

— Да ты-то не лезь, сопляк, — рявкнул старик на бармена, но вдруг опомнился, что тот может вызвать полицию. — Ах, чёрт с тобой. Ладно, не обессудь, мужик, нормально же всё, — он пытался сгладить напряжение, но всё ещё желал отомстить нагрубившему за такую дерзость. — Эй, ты, ну-ка… пойдём на улицу!

Бармен с парнем переглянулись. Первый хотел вызвать полицию, но передумал, заметив во взгляде второго словно бы знак: «не волнуйся, я сам разберусь». И тогда парень, зная, что нужно закончить разногласие, чтобы потом как можно скорее действительно отдохнуть, слез с табурета, и без всяких слов направился к выходу, а затем вышел через дверь на улицу.

Родитель конфликта, недоумевая, быстро зашагал за ним вслед, и уже вскоре покинул помещение. Странно, но посетители не последовали за ними, хотя секунды назад сидели со сверкающими глазами, ожидая драки. Скорее всего, им хотелось узреть мордобой именно в баре со всеми вытекающими последствиями, как это бывает в фильмах: когда два драчуна разносят всё вокруг в пылу ярости. А так, поскольку те удалились наружу, то идти за ними, чтобы посмотреть на обычную драку, никому не интересно.

***

За пределами бара царила ночь, чей мрак кишел в каждом сантиметре пространства. И хоть фонарям удавалось освещать территорию перед зданием, окружающее всё равно выглядело жутковато. Сам бар располагался близ заброшенных пятиэтажек, которых здесь насчитывалось около восьми. Некогда их прежние жители были переселены в другие дома, чтобы эти здания, имеющие слишком большой возраст и плачевное состояние, были вскоре снесены, а на их месте построены новые. Только вот по неизвестной причине ко второму этапу не приступали, и посему пятиэтажки, покорно ожидающие своей участи, а именно сноса, сейчас же своим заброшенным состоянием лишь нагоняли жути.

Людей вокруг не было. Магазины, когда-то давно расположенные на первых этажах зданий, переехали в более прибыльные районы. И только бар, одиноко стоящий у дороги, остался нетронутым.

И вот они, парень и злобный мужчина, будучи на улице, отошли за здание бара, оказавшись рядом с запасным входом.

— Смотри, я не бросаюсь на тебя, — первое, что сказал бородатый, стоило обоим остановиться. — Я же человек культурный. Ни то, что ты! Пойми, я же не хочу драки, просто поговорить, а, — он активно жестикулировал руками. — Вот имя твоё, да? Я вот спрошу его, потому что человек я воспитанный. Вот как тебя зовут, ну? — ему едва удавалось выговаривать слова в таком бешеном темпе.

— Ну, допустим, Эрик, — ответил парень, напряжённо косясь на старика.

— Вот видишь, уже нормально отвечаешь, на контакт идёшь. Чего же сразу-то там устроил, а? — он, горделиво задрав голову, чувствуя себя королём ситуации, издал надменный смешок, хлопнул Эрика по плечу.

Парень то уводил взгляд в сторону, на мгновение задумываясь о чём-то, то вновь смотрел на неприятеля, при этом нервно сжимая кулаки, спрятанные в карманы. Когда он шёл отдохнуть в этот бар, то абсолютно не ожидал настолько наглого и беспричинного наезда. Он рассчитывал спокойно выпить, а потом уйти куда-нибудь в угол, сесть за самый дальний стол и там уединиться со своими мыслями, оторвавшись от надоевшей реальности. Только вот появилась эта помеха в виде старика, который всем здоровым видом чуть ли не кричал, какой он сильный для своего возраста. Непонятно толком, что двигало им, но это сейчас не имело значения.

— Ну, молодняк, а меня зовут… — начал было он, вот только Эрик предпочёл пропустить его очередную пламенную речь мимо ушей.

— С этим надо что-то решать, — парень резко вставил свои слова в неумолкающую речь здоровяка, который, навскидку, был выше сантиметров на двадцать и тяжелее килограмм на шестьдесят.

— Чего? Да ты вообще меня слушаешь?! — ошарашенный таким «нахальством» он толкнул Эрика в пол силы, но этого оказалось достаточно, чтобы тот, будучи не готовый к такому, попятился назад, оступился и плюхнулся на мокрый асфальт.

И усмехнувшийся старик, который больше походил на седого и здоровенного мужичищу, вновь продолжил свою тираду, и был настолько погружён в красивость собственной речи, явно получая от этого удовольствие, что прекратил замечать всё вокруг.

Эрик тем временем поднялся на ноги и решил закончить эту бессмыслицу, от которой уже измотался. Он внезапно изо всей силы ударил того. Кулак парня вошёл в бороду старика, затем соприкоснувшись с подбородком, что у здоровяка аж голова чуть не выкрутилась в обратную сторону. И громоздкая туша, будучи не готова к удару, рухнула без сознания, плюхнувшись в лужу.

В любом случае, если бы Эрик не сделал этого, то это сделали бы с ним. Ведь всё к этому и шло. Ему не было жалко ворчуна, несмотря на его седину. Вроде и старик, но слишком живучий и здоровый, смахивающий на седеющего сорокалетнего в самом рассвете сил. Таких ещё поискать нужно. Да и он сам виноват: устроил конфликт на ровном месте, неясно зачем, вот и наговорил на себя чужой кулак.

По идеи, он должен прийти в себя через пару минут. Но, учитывая количество выпитого им алкоголя в баре, становилось понятно, что в ближайшие часы ему придётся пролежать без сознания не из-за полученного нокаута, а из-за литров поглощённого пива.

— И стоило устраивать этот детский сад? — пробубнил себе под нос парень, устало вздохнув, и не меняясь в лице, которое у него всё это время выражало угрюмость.

Он потянулся к своему лбу, запустил пальцы в тёмно-русые волосы и провёл рукой по голове до самого затылка. Постоял ещё минуту, глубоко вдыхая чуть прохладный воздух, а потом сунул руки в карманы и пошёл обратно к входу.

Вернувшись в бар, Эрик сразу обнаружил на себе взгляды всех посетителей. Сначала они с недоумением смотрели, но вскоре один из них начал глупо хихикать, а потом и вовсе тихо смеяться, что-то шепча улыбающимся друзьям, сидящим рядом.

Эрик глянул на них, не понимая, почему те смеются, но уже через дюжину секунд, подойдя к барной стойке, прекратил придавать этому значения.

— Мда, не повезло тебе, — посочувствовал бармен.

— Это ещё почему? Не я это начал.

— Да знаю. Ты не первый, к кому он пристаёт. Раньше, пока дома в округе не были расселены, сюда много молодых приходило по ночам. Любил он до них докапываться. Чёрт знает, зачем. Лез со своими советами ко всем подряд. Но это он считал, что советы раздавал и мудрости учил, а на самом деле просто мешал людям отдыхать. Пару раз огребал, отчего ещё злее становился. Молодёжь, видишь ли, плохая, не слушала его. Ну а на что он рассчитывал, если сходу всех дерьмом поливал? На то, что они его слушать станут?

— И после всего этого вы ещё пускаете его сюда? — странно улыбнулся Эрик, усаживаясь на табурет.

— А почему нет? Пьёт много, чаевые от него щедрые, хоть и идут в комплекте с разговором о жизни. Погромы он не устраивает. Ну, по крайней мере, в помещении. А то, что на улицу с кем-то выходить поговорить… так это уже не мои проблемы. У меня своих дел хватает, знаешь ли. Не подумай ничего такого, но серьёзно, не могу же я постоянно нянчиться с его жертвами. Они сами вполне могут за себя постоять. Кстати, налить тебе?

— Не откажусь. После этого мне нужно ещё больше, чтобы расслабиться и поскорее забыть эту ночь.

— А чего пришёл сюда? Ещё в такую темень. Ладно, я понимаю мужиков. Они сюда ходили ещё до того, как район опустел. Но тебя я прежде здесь не видел.

— Не знаю, так получилось, — он пожал плечами. — Специально притащился сюда с конца города. Район опустелый. Думал, что тут спокойно будет. А оказалось… — Эрик, дёрнув бровями, развёл руки, — …а оказалось не так.

— Ну почему же не так? — улыбнулся бармен. — После того, как ты отправил его спать, тебе покой обеспечен как минимум до утра.

— Эм. А откуда ты знаешь, что я его... это?

— Говорю же. Ты не первый. До драки дело всегда доходит. Но либо он кого-то, либо они его. Мне его не жалко, сам нарывается вечно. Почему-то возомнил, что из-за своего возраста ему теперь все обязаны, все должны его слушать. Только вот этого не происходит. Вот и бросается на всех молодых… и огребает, — он цокнул языком. — Не так, понимаешь ли, мир устроен, как ему хотелось. А для кого этот мир вообще устроен так, как он хочет? Придумал он себе того, чего нет, и других под это подбивает. Но да ладно, не будем об этом. Так… что тебе налить? Опять виски?

— Знаешь. А давай бутылку. Я, вон, за столик дальний сяду, — Эрик дёрнул головой, совершив тем самым жест направления в сторону самой дальней части помещения, как бы показывая туда.

— Целую бутылку? А ты осилишь? — скептично спросил бармен.

— За это не переживай. Вон ту давай.

— Хах, ну, как хочешь, — он развернулся к стеллажу, откуда взял нужную бутыль, а затем протянул её своему клиенту и назвал цену.

Эрик не спеша полез в карман, достал несколько крупных купюр, отдал их бармену. Кивнул в знак благодарности, взял виски и бокал, слез с табурета, а потом направился в дальний угол помещения, где примостился за столик.

Он первым делом наполнил бокал, сразу осушил его, затем налив вторую порцию. Сидя в гордом и спокойном одиночестве, он, казалось, раздумывал об очень многом неприятном, потому как чем дальше шли декады минут, тем сильнее его лицо искажалось в выражении всё большей подавленности. Вскоре он задремал, но быстро вышел из этого состояния, вздрогнув, будто увидел кошмар. Огляделся вокруг, видя лишь неизменную обстановку бара и редко меняющихся посетителей. Потом опять ударялся в короткий сон, вновь пробуждался, снова засыпал. И каждый раз его лицо выражало такую скорбь, будто Эрик выходил из комы с какой-то необъяснимой в глазах надеждой, которая быстро гасла. И только он решил окончательно отдаться объятию сна, как вдруг услышал голос:

— Добрый день.

Эрик открыл глаза, увидев сидящего рядом. Это оказался человек, одетый в строгий классический костюм с красным галстуком, а на плечи было накинуто драповое пальто, настолько огромное, будто шито на великана. Своим внешним видом он абсолютно не вписывался в окружающую обстановку. Его тёмные волосы прилизаны, лицо идеально выбрито. И глаза, чёрные, как космос, казались загадочными, словно скрывают в своих недрах некую тайну.

— Это ты мне? — спросил Эрик.

— Да, — коротко ответил незнакомец, смотря на парня, не моргая и не поворачивая головы.

— Сейчас, вообще-то, ночь, — поправил его Эрик, и, чтобы убедиться в своей правоте, покосился взглядом в сторону окна, за которым кромешный мрак.

— Угу, — промычал человек в чёрном, кивая и зачем-то постукивая зубами.

— И… что дальше? Кто ты такой? — с подозрением спросил парень.

Он уселся удобнее, и, не дожидаясь ответа, будто игнорируя присутствие собеседника, налил себе порцию алкоголя, который затем выпил. Незнакомец наблюдал за этим со странным выражением лица: в нём прослеживалась некая одержимость, только едва видимая, почти незаметная.

— Я видел их, — тихо произнёс он.

— Что именно?

— Твои сны.

— Че… чего? — ухмыльнулся Эрик, издав смешок, подумав, что над ним решили глупо пошутить.

— Тебе в них неприятно. Как и вокруг, как и в твоей голове.

Человек в чёрном начал гнуть свои пальцы, противно хрустя ими.

— Слушай, розыгрыш не удался. Уходи, — Эрик махнул в его сторону, снова налил очередную порцию, выпил, а после погрузился в раздумья.

— Эрик.

— А? Откуда ты знаешь моё имя? — опешил тот, замерев.

Незнакомец, не меняясь в лице, взял бутыль виски, налил немного в бокал, который был в руках парня.

— Ты разбит. Уже давно. Всё потеряло смысл? — продолжал он. — Так тяжело, когда нет того, ради чего жить.

— Эм. Знаешь, так можно сказать про любого человека…

— Не веришь мне? А если я скажу, что ты тратишь ночи напролёт, скитаясь по барам и заброшенным местам, пытаясь найти покой, забыться, позволить своим снам сожрать тебя…

И чем дальше тот говорил, тем сильнее Эрика пробивала дрожь и озноб, ведь он слышал о себе абсолютно всё, что с ним происходило, и даже пересказанные сны. Это не могло быть совпадением или фокусом, поскольку незнакомец удивительно точно, без единой ошибки, описывал Эрику его жизнь, пересказывал его сны от начала и до конца, словно читал мысли.

Эрик впал в ступор, не понимая, что происходит. Думал, что перебрал, спит, а всё вокруг ему чудится. И долго не решался ответить, не зная, что говорить. Алкоголь уже давно ударил в голову.

— А, я понял… я сплю. Напился. Уснул. Да, однозначно, — сделал он вывод.

— Знаешь, а ведь я могу помочь тебе.

— Ты? Мне? Какой же неприятный сон…

— А чего ты теряешь, м? — незнакомец не отводил взгляда. — Признайся, что ты давно хотел начать жить. Но не мог. Ты всё потерял, не видел смысла ни в чём. А вот и я, пришёл к тебе, дабы дать шанс.

Услышанное зацепило Эрика, ведь он, прожигая последние годы, жалко и бессмысленно существуя, каждую ночь мечтал о том, чтоб всё изменить. Только совсем не знал, как именно это сделать, ведь силы его давно оставили, мотивация истлела, смысл потерялся, а сам он был разбит.

Ему не верилось в происходящее. И, уже окончательно обезумевший от жалкого существования (и одурманенный алкоголем), он выдал:

— Ну… и как ты хочешь мне помочь? — он не верил в происходящее, да и ему уже было наплевать, сон это или реальность.

— А вот это уже другой разговор, — человек в чёрном говорил спокойно, но с ярко выраженным удовольствием в голосе. — Я просто дам тебе то, чего ты столь долго жаждешь, — он сунул руку под пальто, вытащил оттуда чистый лист бумаги, который затем положил на стол. — Просто приложи палец, если согласен.

— Прямо как в каких-то ужасах, — с небольшим подозрением Эрик поглядывал то на человека, то на лист, покрытый желтизной.

— Жизнь сама по себе ужас. Но её ты не боишься, а вот меня вполне.

— Допустим, я согласился, — предположил он. — А что ты хочешь взамен?

— Услуга за услугу, — человек достал из кармана небольшой продолговатый футляр, выглядящий весьма мрачно, даже каким-то инопланетным, словно из фантастических фильмов. — Просто принеси его туда, куда нужно. Это не сложно, даю тебе гарантию.

— Хочешь сказать, что я должен буду побыть твоим курьером, а взамен получу смысл жизни? Мда, более странного сна мне ещё не снилось.

— Всё верно, — кивнул человек, кладя футляр на стол.

— А, к чёрту, давай посмотрим, что будет дальше, — Эрик махнул рукой, затем положив её на бумагу и сразу отдёрнув. — Чёрт, что за? — он глянул на пальцы, которые все были измазаны чем-то красным. — Эй, что ты сделал?

— Береги его, — незнакомец пододвинул футляр ближе к парню. — Береги, — и внезапно хлопнул в ладоши, да так сильно, что Эрик проснулся, вздрогнул, коленями ударившись об стол, из-за чего бутылка с виски упала, выплеснув остатки содержимого. — Твою ж… нет, хватит с меня на сегодня, — он поднял бутылку и отодвинул подальше пустой бокал.

По неведомой причине в голове чувствовались неприятные ощущения, будто кошки скребли когтями по черепу изнутри. И резко всё прошло. Эрик опять вздрогнул, не понимая происходящего. Решил не двигаться, ожидая чего-то страшного, но после пятнадцати минут, во время которых ничего не происходило, всё же успокоился. Разве только перед взглядом оставалось помутнение, не проходящее даже после моргания. Поэтому парень, неуклюже поднявшись из-за стола, направился в туалет, чтобы промыть глаза.

И вот, когда он уже был там и стоял у раковины, за его спиной со скрипом отворилась дверь.

— Ну, щенок, ты у меня поплатишься, — раздался сзади голос старика.

И только Эрик развернулся, не успев понять, что произошло, как мигом в его лицо врезался здоровый кулак.

Глава 1. Свет из другого мира

Эрик медленно открыл глаза, перед которыми всё заплыло; и неясные, размытые очертания тёмного фона из разноцветных огней, точно картина ночного неба, наводили на самые разнообразные мысли о том, что происходит вокруг. Вот и разум уже начал просыпаться, позволив себе строить предположения о происходящем. А когда парень, тяжело поморгав несколько раз, сумел избавиться от размытости в глазах, то обнаружил, что лежит на мокрой от прошедшего дождя то ли мостовой, то ли ещё где-то. Контуры серой плитки, похожей на камни, водные капли, яркие огни — всё, что бросалось во взгляд.

Эрик принялся медленно подниматься, одной рукой держась за голову, которая сначала сильно болела, но прекратила беспокоить недугом, стоило парню принять положение стоя. Прохладный ветерок обдувал его волосы, чёлка которых даже налезала на глаза.

— Что за... где я? — спросил он сам себя, обнаружив, что находится на пустом перроне.

Ни единого намёка на живую душу вокруг, лишь фонари и железнодорожные светофоры одиноко горели в ночи, освещая платформы и здание пустующего вокзала. Небеса затянулись столь плотной завесой, что пожрали даже свет луны, образуя мрачную и беспросветную мглу там, где обычно в ночи красуются звёзды.

Эрик быстро вспомнил последнее, что довелось ему увидеть до внезапной потери сознания. Рука сама метнулась в карман куртки, достав оттуда жёсткую на ощупь сложенную бумагу. Парень развернул её, как конверт, и сразу увидел тот самый белый лист, на котором внезапно теперь был текст. А ещё его отпечатки пальцев. Эрик, прочитав половину, странно усмехнулся. Но в мгновение скептичность на его лице преобразилась в жалкий страх, как у испуганного младенца. Он скомкал контракт и, замахнувшись, что есть сил, метнул его вперёд. Но сделал это неумело, и бумажка приземлилась в лужицу между шпалами, где начала размокать.

Эрик, испуганно оглядевшись, сначала быстрыми шагами направился в сторону лестницы путепровода, растянувшегося над шестью рядами железных путей. А затем и вовсе перешёл с ходьбы на бег. Но как бы быстро он не бежал, вскоре нехватка воздуха, возникший жар и проступивший пот заставили его остановиться. Эрик с ужасом обнаружил, что не отдалился от места своего пробуждения ни на шаг. Рядом, на плитке, до сих пор виднелось сухое, не тронутое дождём место, где он очнулся. А внизу от перрона на рельсах, а точнее между шпал, до сих пор лежал уже пропитавшийся водой скомканный контракт.

— Да что здесь происходит, — сорвались шёпотом слова с дрожащих губ.

Он застыл в изумлении, даже не замечал своего тяжёлого дыхания. Взгляд намертво вонзился куда-то вдаль, а веки не опустились ни разу, чтобы моргнуть. Губы дрожали, пальцы рук тоже. Некоторые части лица, в основном оставаясь как каменные, изредка подёргивались. Эрик, не шевелясь, резко переметнул свой взгляд на здание вокзала, потом на гудящий рядом фонарь, а после на рельсы, поблёскивающие от покрытой влаги.

Он неожиданно для себя рванул вниз, спрыгнув с платформы, перепрыгнул железнодорожные пути, вскарабкался на другой перрон. И так ещё несколько раз. Он надеялся этим образом сбежать отсюда, но в определённый момент запыхался, остановился, осмотрелся, и вновь понял, что ничего не поменялось. Он всё также находился там, где очнулся.

Безобидный хрип вокзального рупора, возвышающегося на одном из столбов, внезапным и кошмарным рёвом вонзился в уши парня, что у того аж сердце ушло в пятки, а режущий холод страха искусал всё внутри.

На десятки метров вокруг разнёсся женский голос из рупора:

— К платформе номер... — внезапно речь оборвалась, сменившись шипением, но потом опять голосом, на этот раз странным и пугающим, — номер последний... номер начальный... номер вечный... — перед фразами, сказанными каждая разными голосами, высокими и низкими, проходила короткая пауза.

Эрик лишь мог с полнейшим непониманием наблюдать за происходящей ситуацией. А сменяющие друг друга голоса продолжали:

— ...пребывает вечн-ы-ы-ы, — слова в последнем слоге будто заело, — поезд номер...

И после слова «номер» из рупора начали доноситься то короткие смешки, крики и плачи, то странные голоса и непонятные речи.

Парень, уже считая, что он попал в какой-то страшный сон, был на пике своего кошмара. Он закрыл руками уши, надеясь, что прекратит слышать всё это. Но тщетно, ведь заглушить голоса таким образом удалось лишь наполовину, и они будто начинали вопить в самой голове.

Эрик настолько пропитался страхом, что ему казалось, словно он сходит с ума. И когда всё затихло, он даже не сразу понял этого. Он убрал от ушей руки, медленно начал осматриваться, и вдруг на горизонте увидел красный огонёк. Поначалу тот слабо мерцал, как не рождённая галлюцинация. Но шли секунды, и ничтожно блеклый свет стремительно приближался, перерождаясь в алое зарево с пугающей скоростью. Фонари в радиусе сотни метров загудели, и сразу же разом полопались, исторгнув искры и клубы дыма.

Слабый ветерок перерос в более сильный. Будто подгоняемый неведомыми силами, он начал нести на своих волнах дюжины, а затем и сотни шепчущих голосов, которые затем заглушились первым гудком приближающегося нечто. Последующие гудки разразились мрачным эхом, а очертания красного огонька, озаряющего всё вокруг цветом кровавого заката, разделились на два.

В голове Эрика царил кавардак мыслей. Но в чём точно был уверен парень, так это в том, что там, вдалеке — поезд, приближающийся к вокзалу. Сигнал несущегося состава продолжал кошмарно звучать, добавив ко всему прочему ещё и звуки органа, выстраивающего гармоничную и мрачную композицию. На фоне тьмы, окровавленной алым светом, удавалось разглядеть пышный столб извивающегося дыма.

Экспресс в бешеном темпе, как ненасытный всадник апокалипсиса, мчался по путям. Он приближался всё неумолимее и зверски быстро. И когда красная вспышка ослепительно поглотила всё вокруг, то буквально на мгновение тишина пожрала пространство, и перед глазами Эрика словно пронеслась вся его жизнь.

Но багровая стена света моментально исчезла, а окружающее разразилось нотами органа и визгом армады вопящих голосов. Голова локомотива едва лишь на долю секунд пронеслась мимо Эрика. И он успел рассмотреть её, прежде чем состав унёс своё лицо дальше.

Это были два огня, сияющих насыщенным и ярким светом в алых тонах. Они оказались ослепительными прожекторами, настоящими звёздами в глазницах черепообразной передней части локомотива, имеющего протяжённость свыше десяти длин стандартных паровозов — примерно метров двести.

Остальная часть локомотива мелькнула едва видимым образом. Но этого с лихвой хватило, чтобы разглядеть мешанину из ожившего кладбища и золотистых труб органа: мириады переглядывающихся черепов, подобно кирпичикам, стояли в ряды, наложенные друг на друга. Из пастей некоторых торчали трубы органа, загнутые и взмывавшие вверх; они исторгали свой мелодичный вопль, преисполненный какой-то неописуемой агонией.

Махина, чуть не сбив Эрика потоками образуемого урагана, с невероятным трудом замедлялась. И обличье состава уже не скрывало своей кошмарности от взора парня. Вагоны колоссально огромные, шире обычных в три раз, шли сразу по двум колеям, вдавливая своим титаническим весом рельсы в землю, а шпалы заставляя трещать, разрезая воздух раздражающим скрипом.

Каждый вагон имел исполинские размеры и был подобием гротескного готического собора. Повсюду трубы, ужасающие статуи, застывшие в танце. Острые башни и сверкающие шпили, со свистом разрезающие воздух. Высота каждого видимого вагона достигала метров тридцати или даже больше; а множество башен, вырывающихся из крыш, и вовсе взмывали вверх ещё на десятки метров. Ряды гигантских арочных окон, обтянутых узорчатыми решётками, выплёскивали свой ядовито-алый свет на перрон. Будто чудище, сотканное из смерти и выдающейся архитектуры, сошло с реалий ночных кошмаров прямиком на рельсы.

Паровоз, таща за собой бесчисленное количество вагонов, больше похожих на готические строения, на скорости не менее, чем пятьсот километров в час, зверски умчался за пределы станции. И только вагоны, конца которым не было видно на горизонте, со свистящим визгом проносились мимо платформы, постепенно замедляясь.

Поток ветра, образуемый жуткой громадиной, безумной мощью грозился уронить Эрика, но тот крепко вцепился за ближайший столб, и держался изо всех сил, чтобы его не снесло ревущим вокруг ураганом.

И вот момент, когда на циферблате часов, висящих на одном из столбов станции, обе стрелки метнулись на двенадцать, то состав, оглушающе крича тормозными колодками, начал замедляться, окатывая перрон ослепляющей волной искр и визжа оглушающим скрипом металла. И через какое-то время остановился, взревел дюжинами труб, выплёвывал густой пар из-под колёс.

Всё, что оставалось Эрику, это, застыв в шоке, таращиться на прибывшее нечто. Парень, не поворачивая голову, медленно перевёл взгляд сначала влево, потом вправо, и обнаружил, что длина состава невообразимая. Точка остановки локомотива уходила далеко за горизонт, как и бесчисленное количество вагонов, конца которым не видно. Будто бы сама китайская стена своей протяжённостью сошла на рельсы.

Вагон, перед которым стоял Эрик, чем-то напоминал башни Кёльнского собора, только более иные, сильно растянутые в стороны и аккуратно скреплённые переплетением из сотни каменных рук с остальной частью вагона, преисполненного в стиле мрачной архитектуре — готики на стыке с чем-то фантастическим, в каком-то смысле инопланетным. Через острые контуры арок, эмпор и горельефов прослеживалось множество трубок, будто трахеи, но полностью чёрные. А застывшие статуи, по пояс увязшие в стенах, имели очертания ни человеческого, ни демонического, а более жуткого, смеси гуманоида и какой-то кошмарной твари.

Перед самым лицом Эрика находилась громоздкая дверь, украшенная окаменевшими лозами и жуткими рисунками, а вместо дверных петель виднелись человеческие ладони огромных размеров. Внутри всего этого раздался механический звук, и в следующие секунды дверь с трудом открылась. Из прохода повалил густой дым, в глубине которого прослеживались человеческие очертания.

Аккуратные шаги, но затем вальяжная походка, и скрывающийся в густой завесе появился во всей красе. Первое, что бросилось в глаза Эрику — изувеченный почерневшими царапинами череп, закреплённый на позвоночнике, что уходил в глубь роскошного фрака. И только верхние рёбра слегка торчали в районе трёх расстёгнутых пуговиц рубашки. Это был самый настоящий скелет, одетый в старинные роскошные одеяния, имеющие вкрапление стиля фантастического и неизвестного.

— А, новый пассажир! Das ist gut! — восторженное заявление скелета несло в себе крайне сильный немецкий акцент и заметную картавость.

На его рукаве, ближе к плечу, красовалось девять красных роз, будто вшитых или даже вплетённых в чёрную ткань.

Первым делом Эрик, отойдя от шока, бросился бежать, но его тело разом пронзилось невероятной, взявшейся из ниоткуда, агонией, и он с грохотом рухнул. Тем временем скелет достал из кармана трубку и закурил её, а после повернул голову в сторону парня и застучал зубами.

— Неслыханно! Утопленник бежит, хоть сам себе он подписал спасение, и вдруг исторгнул нарушение. Хотя давно уже разбит...

— Что ты такое? — дрожащим голосом попытался выкрикнуть парень, но смог лишь с трудом выдавить из себя эти слова.

— Что я? Сей глас пусть обратится в ваши уши. И вы не бойтесь, я не рождён для возведения смертей. Мной не был даже агнец яростный задушен. Но что сейчас есть лучше и важней? Извольте, я не хотел вас напугать. И вся армада каменных сплетений, несущихся на грани измерений, привносит, как ни странно, благодать!

Эрик с трудом поднялся на ноги. Хотел опять побежать, но понимал, что здесь творится что-то не ладное, и его опять опрокинет на землю невесть откуда взявшаяся боль. Он пытался собраться с мыслями, старался успокоиться, и это, на удивление, постепенно получилось, будто сейчас вовсе не он контролировал свой страх.

— Так. Сон, да? Или меня накачали какой-то дрянью, и теперь я вижу всю эту бредятину! — выкрикнул он.

— Вы нарекли своё желание клоакой глупого сознания? — скелет усмехнулся. — Десница ваша подпись выгрызла в бумаге. Вы, как и многие бродяги, скитались с мёртвым размышлением, поддавшись мыслям-разрушениям. Года молили о спасении, а ныне задрожали в опасении?

— Что? Я не совсем понимаю, — Эрик старался контролировать себя и одновременно с этим слушать витиеватую речь. — Подпись? Что? Да быть того не может... — разом всё воспоминание о том баре захлестнуло голову. — Не-е-ет, не может быть такого.

—Возможно! Но, даже если это сон, что вам мешает пережить его величие, тирады, вкусить сладчайших приключений унисон, и, наконец-то, выйти за ограды привычной жизни, мерзкой и порочной. Ведь вы стремились от страданий убежать в непрочном бытие, рассудок где так сложно удержать... от сумасшествий.

— То есть... все мои мольбы вдруг были услышаны... вот этим? — глаза Эрика округлились.

— Чему здесь удивляться? Спасению, порой, приходится в таком обличье появляться!

Скелет достал из кармана золотые часы на цепочке, глянул на время, и покачал головой.

— Вам шанс был дан. Судьбу его себе вы подписали. Всё это, как ни странно, не обман... и вас вдруг руки помощи так сильно напугали? Решать лишь вам. Вы можете уйти спустя минуты три, я не держу...

— Нет, стойте, — перебил Эрик скелета. — Я... Это так неожиданно, я вовсе не такого ждал... Каким образом это всё может помочь мне?

Скелет издал смешок и застучал зубами.

— Передумали, утопленником будучи без назначения, плеваться на руку спасения?

Из услышанных слов Эрик понял, что появившийся поезд связан с его желанием вернуть былой вкус жизни. Избавиться от терзающих мыслей и бессмысленности собственного существования. Но он не мог понять, каким образом кошмарный состав может на это повлиять. В любом случае, терять ему было нечего. Даже если это сон или иная реальность.

— Хорошо. Я согласен, — сказал он, поддавшись одной единственной мысли, и отбросив все остальные. — И что дальше? Я не представляю, как это избавит меня от всех бед.

— Оно лишь поспособствует, судьбы направит руку в нужный водоём... но для начала с вами мы в вагон пройдём, — довольно сказал скелет, направив две ладони в сторону открытой двери.

Эрик посмотрел в проход, где клубился дым. Он до последнего верил, что это лишь сон, или же его чем-то накачали. Ведь подобное не может быть реальностью. Парень, ещё раз осмотревшись, будто провожая всё вокруг взглядом, неуверенно подошёл к ступеням и, взяв всю волю в кулак, ступил на одну из них. Его сразу охватила волна эмоций перед неизведанным, но он сперва с трудом сдерживал её, задержавшись на ступеньке, а потом словно отключил, и окончательно поднялся в вагон. Он опять обнаружил в себе странное чувство, будто кто-то отключает его страх.

Он обернулся, но не увидел на перроне скелета, который, как оказалось, необъяснимым образом уже стоял позади Эрика. Дверь медленно закрылась после ловкого мановения костяной руки. Вокруг всё так же царила мгла. Но скелет, видимо, что-то нажал, и дым начал улетучиваться в решётки под появляющимся потолком.

Место, где стояли оба, оказалось просторным тамбуром, чьи стены спрятаны под толщей наклеенных друг на друга страниц из каких-то книг. В некоторых местах пожелтевшие листы были рваными, и здесь торчали слегка ржавые шестерни и поршни разных размеров. Колонны, слившиеся со стенами, представляли из себя каменные статуи жутких созданий, на теле которых росли железные трубки, обвитые засохшими лозами, как и всё помещение. Всё это не внушало никакого доверия.

И Эрик думал, что мог бы остаться и не заходить в поезд. Но если то, что сейчас происходит, действительно является его шансом всё изменить в своей жизни? Тогда бы он просто упустил руку судьбы из своих пальцев. К тому же, Эрик не верил, что всё происходящее реально, и это, скорее всего, сон, что только успокаивало мысли и убаюкивало страх. Потому что жизнь слишком однообразная на отсутствие подобных чудес.

— Прискорбный вывод ваш пусть не посеет в сердце страшные вкрапления. Все эти статуи и мрачные фигуры в своей природе просто украшения, — сказал скелет, понимая, что Эрика пугает интерьер. — Ну-с, поскольку новая персона предо мной, то я пред ней посмею наклониться головой, — он склонил череп, прижавшись челюстью к рёбрам. — Я — мастер Краус. Имя — Лин. Но можно просто господин! Я есмь здесь и Альфа, и Омега. Я — крик сия безумного ковчега! Король легенд мертвецки пьяных, министр снов, кошмаров ярых! Хранитель, чей истлел покой. Я мёртв, но в то же время и живой. Я — космос легиона душ несчастных, купель отвергнутых, ужасных. Армады судеб режиссёр... или обычный контролёр! А вы, мсье, зовётесь как? — он протянул свою руку.

— Эрик Саммерс...

— Буду рад! — и схватил руку парня, крепко пожав её. — Посмею, Эрик, стать для дружбы нашей стимулятором и буду временно для вас куратором! — Краус совершил очередной поклон, а после подошёл к двери, ведущей в основное помещение вагона.

Эта дверь была такой, какие обычно устанавливаются на подводных лодках, только здесь обтянута бардовой, как цвет вина, замшей. Контролёр крепко вцепился костлявыми руками в затвор, установленный на двери, и повернул его, а потом без особых усилий толкнул дверь, весом около тонны, от себя.

Эрик готовился увидеть всё, что фантазия посмела преподнести ему. Но открывшаяся картина оказалась безобидной по сравнению с жуткими предположениями. Взору предстало помещение, больше похожее на кабинет почитателя живописи. Картины фантастических существ, изображённых на холсте, удивительно гармонировали с готическим интерьером. Посреди комнаты стояла кушетка, рядом с ней кресло и столик. На кушетке лежала огромная собака, вся чёрная, морщинистая, в омерзительных струпьях — кошмарный шарпей размером с бегемота.

А в кресле, чья высоченная спинка, преходящая в челюсти, зубами вцепилась в потолок, сидел карлик, одетый в десять слоёв рубашек и узорчатых пиджаков. На его горбатом и длинном носу в ряд выстроились четыре пары очков. Он держал в руках записную книжку, поглядывал на пса, что-то записывал.

— Так, да, продолжайте, — обратился карлик к собаке, а та, встряхнув головой, сперва заскулила, а позже завыла. — Да что вы, серьёзно? Хорошо, так и запишем, — карлик черкнул пером в открытой книжке. А потом повернул голову, вместе с псом обратив внимание на Эрика и Крауса.

Куратор в своей стихотворной манере извинился перед обоими за потревоженный сеанс, а потом закрыл дверь, тяжело вздохнул и покачал головой.

— Извольте принять мои извинения. Не в тот сегмент мы с вами устроили вторжение, — обратился он к Эрику, захлопнув дверь.

Пальцы Лина коснулись нескольких слов на одной из страниц, повешенных на стене, и после этого за дверью раздался скрежет, а шестерёнки и поршни, торчащие из дыр в стенах вокруг, начали движение.

Эрик предполагал, что все листы, развешанные тут, являются чем-то вроде переключателей, меняющих комнату за дверью. Надписи, на удивление, были на родном для парня языке, поэтому прочитать их не представлялось сложным. Очень странно, что Эрик прекрасно понимал как речь скелета, так и то, что читал на стене. Объяснения этому он не нашёл, спросить не решился, но предположил, что в будущем осмелится задать вопрос касательно этого.

Он в спешке бегал взглядом по словам, понимая, что они лишь никак не связанная друг с другом мешанина. Но Краус вмешался в его занятие.

— Майн друг, теперь, любезны будьте, проходите. И за бедлам напутанных сегментов уж меня простите.

Скелет опять открыл дверь. На этот раз помещение разительно отличалось от предыдущего. И это мягко сказано. Почти сплошная тьма наполнена ползающими повсюду люминесцентными насекомыми, которые едва проедали своим светом объятия мрака. Длинный зал, чья ширина достигала двадцати метров. Стены, состоящие из подвижных кирпичиков, словно раздувались, а пространство наполнялось тяжёлым и громким дыханием. Медленные вздохи невесть чего заставляли кирпичики поочерёдно выдвигаться, меняя не только общее положение стен, но и позволяя через большие щели выдвинуться трубам. Кирпичи напоминали мозаику, и, шевелясь, успевали своим многотысячным числом выстраивать узоры. А потом раздувшиеся и смещённые стены, на мгновение застыв, не спеша возвращались в исходное положение.

В нос парня забивался смрад, пусть и едкий даже для глаз, но терпимый для рвотного рефлекса. Эрика всё больше удивляло пребывание в этом непонятном поезде, хотя прошло лишь несколько минут с момента, когда он взошёл в вагон.

— Что это за вонь? — поинтересовался он, закрывая нос.

Краус лишь постучал зубами. Это, должно быть, означало улыбку или что-то вроде того. Ведь как иначе безликому черепу изображать эмоции на несуществующем лице. Лин ничего не ответил, лишь щёлкнул пальцами, создав искру, от которой начали вырастать извивающиеся, словно змеи, то ли молнии, то ли светящиеся нити. Они стремительно заполняли помещение, вскоре освещая его своим голубоватым мерцанием. Но не полностью. Слабый свет находился лишь в районе волнистых молний, которые хаотично, переплетаясь с другими, перемещались по залу под сопровождение дышащих стен.

— Это место...

— ...для вашей души неуместно? — Лин на свой лад договорил за Эрика. — Я знаю, сложно поначалу это принимать. Необходимо время, чтобы признавать душой и разумом кошмарные величия, иных миров безумное наличие. Сейчас терзает вас оцепенение, но тщетно оное в попытках быть извечной. Когда ваш разум ощутит перерождение, то жуть вдруг станет милой и сердечной.

Куратор зашагал вперёд, а Эрик за ним. Они оба шли вдоль дышащих стен, сопровождались извивающимися молниями, которые постоянно касались кожи парня и костей Лина. Эрик заметил наверху какое-то движение, и сразу поднял голову, увидев кромешную тьмы, а в ней ползали неведомые создания. И только несколько пар светящихся жёлтых глаз выдавали их присутствие.

Сердце Эрика уже устало колотиться в бешеном ритме из-за постоянной напряжённости от чужеродности вокруг. Парень хоть ещё не отошёл от шока, но потихоньку привыкал, и даже более-менее начинал соображать здраво, чем в момент посадки в поезд, когда разум был движем глубинными и болезненными мыслями — именно это подвигло Эрика на сомнительную авантюру зайти в поезд. И ещё внутри себя он ощущал чьё-то присутствие, в каком-то смысле даже влияние, но пока не мог дать этому объяснение.

Когда оба дошли до конца вагона, то наткнулись на врата, которые Краус открыл, нажимая каблуками обуви на плитки. Створки врат изогнулись наружу, как крылья птицы, и начали отворяться, закрывая всё пространство позади идущих, а перед их глазами возводя картину — красивейший зал.

С серых колонн свисали красные одеяния длиной в шесть метров, будто сшитые для великанов. Мантии пустовали, но развеивались в отсутствии ветра. За колоннами шли, упирающиеся в потолок, книжные шкафы, созданные точно из живого материала. Потому что всюду, особенно на полках, виднелись либо нераспустившиеся почки, либо зрелые фрукты серого цвета, иногда падающие на пол, где их подхватывали костлявые зверьки, сразу же прячущиеся обратно в прогрызенные в паркете дыры. Меж шкафов изредка находились узкие, но высокие арочные окна, украшенные железными прутьями, изогнутыми острыми концами наружу.

Но всё это казалось безобидным по сравнению с длинными иссохшими серыми руками, что были покрыты трещинами и отваливающимся слоем, видимо, краски. Пары застывших рук находились повсюду, словно специально понаставленные в помещении. Одни своими пальцами прочно держались за какие-то книги. Другие, упираясь ладонями в пол, просто стояли, словно ходули. Третьи и вовсе связанными валялись в углу.

В центре зала возвышался сочно-коричневого цвета с передней стенкой трёхметровый стол, а за ним сидел, укутанный в балахон, непонятно кто. Максимум, что Эрику удалось рассмотреть — спрятанный под капюшоном чёрный шар, в котором плавали мерцающие огоньки. Напоминало картину космоса. На столе покоились стопки пыльных фолиантов, пузырьки с чернилами, склянки с прочими жидкостями.

Существо, завидев посетителей, отвлеклось от своих дел. Не произошло даже приветствия между скелетом и созданием, которое томно спросило:

— Постоялец?

Краус поднял руку, вяло помахал ладонью. Эрик начинал подозревать, что его попутчик не просто предпочитает стихотворную речь, а старается всеми силами использовать жесты в том случае, когда можно обойтись одним или двумя словами. Неудивительно, ведь рифму в таких коротких фразах, особенно состоящих из двух или даже одного слова, не построить. Значит, как предположил Эрик, Краус не может говорить обычным языком.

— Хм, — хрипло протянуло создание. — Пассажир?

Скелет кивнул.

— Я схожу за бумагами, — создание убрало когтистые лапки под рваный балахон.

Оно, будто плывя по воздуху, двинулось в сторону стоящей у стола пары рук. И когда добралось до них, то их концы оказались под одеждой существа. Теперь оно направилось к шкафу на этих многометровых руках, как на ходулях, медленно переставляя их. Стоило созданию подойти к одной из полок, то оно проделало знакомую процедуру — наклонилось к концам других рук, держащихся за книги. Теперь и эти руки будто слились с существом, став подчиняться ему. Оно прикрепило к себе эти конечности подобно протезам.

Оно начало перебирать книги, вытаскивая их и задевая растущие из полок фрукты, сразу падающие на пол.

— Одну минуточку.

Видимо, нужных записей не нашлось. Тогда создание, не отходя, потянулось и взяло находящиеся неподалёку ещё две руки, а затем прикрепило их к своему телу под балахоном, и теперь выглядело ещё более жутким, будто странный паук. Очередная порция новых конечностей без промедления пошла в ход, начав пальцами перебирать книги на нижних стеллажах.

— А... вот же.

Существо вырвало нужную страницу, неуклюже развернулось и направилось обратно к столу, по пути открепляя длинны руки и оставляя их на первоначальных местах.

— Хм, — задумалось оно, читая. — Его одежда не подобает местной.

— О, позвольте, не стоит так страшиться. Его ведь не увидит кошмарная сестрица! — ответил Лин.

— Да будет так. Но я всё же рекомендую вам переодеться, если не хотите ненужных… смертей… — существо ещё раз взглянуло на страницу.

— Что ещё за сестрица? — поинтересовался Эрик, повернувшись к Краусу.

— ... а вот багаж у вас, — продолжило создание, — куда-то затерялся. Непорядок.

— Какой багаж? Я ничего с собой не брал.

Но существо не обратило внимания на слова парня, и, прикрепившись к паре длинных рук-ходулей, стоящих рядом, зашагало к горе сундуков. Оно начало их переставлять, открывая некоторые, но не довольствовалось результатом. Один из сундуков с грохотом рухнул на пол, вывалив всё содержимое, а именно мяукающие разным тоном головы котов, которые покатились в стороны, а затем сразу, словно вода, просочились в щели пола.

— А, вот же оно! — обрадовалось создание, найдя какой-то большой свёрток. — Прошу, — и протянуло его Эрику.

Тот, понимая, что на его слова никак не реагируют, просто взял из рук существа вещь, замотанную в ткань.

— Теперь вы можете ступать дальше, — закончило оно, возвращаясь к делам.

Парень развернул свёрток, обнаружив в нём длинную и изогнутую, покрытую символами рукоять без лезвия, либо же это была коробочка, либо футляр. Парень был уверен, что это не может принадлежать ему, но спорить смысла нет. Да и, кто знает, откуда эта вещица и как она может помочь в дальнейшем. В его голове крайне слабо мерцали воспоминания о баре, о том незнакомце, который, кажется, вручил парню нечто похожее. Но память касательно этого момента словно улетучивалась, заставляя Эрика воспринимать эту вещь как нечто неизвестное, чего он никогда не видел.

— Теперь, майн друг, нам нужно дальше продвигаться. Подбросим пару дров в горнило адаптаций!

Лин обошёл стол, подойдя к следующей двери. Эрик последовал за Краусом.

— Кажется, мне уже лучше. Начинаю привыкать ко всему этому. Но всё равно не могу поверить. Очень странный сон.

В ответ скелет лишь постучал зубами, повернул вентиль, отворил дверь и зашёл внутрь вместе с парнем. Очередной тамбур, сразу переходящий без каких-то прочих перегородок в основное помещение нового вагона.

Длинный коридор, примерно три этажа высоты, а шириной метра в четыре. Стены из тёмного дерева, хаотично покрытые металлическими костями, на которых цвели необыкновенные цветы, своими бутонами пережёвывающие чутью-то плоть Ряды светильников с горящими свечами парили под самым потолком, до которого около восьми метров. На полу постелены гобелены с изображением масштабной битвы рыцарей. Арочные окна прикрыты тёмно-бардовыми занавесами, исписанными фантастическими узорами из золотой нити. Но они были занавешены не до конца, и в небольшую щель между ними всё же виднелось происходящее за окном: бескрайние ночные леса, чьи деревья взмывали до небес, на которых ярко светило несколько лун, и каждая разного размера.

И самое удивительное, так это едва слышимое пение на манеру оперному. Чей-то тонкий, будто детский голосок мягко пел, сильно растягивая слова, воздействуя успокаивающе. Эрик глянул наверх, выискивая источник голоса, и увидел только двухголовую статую, распятую в форме звезды на потолке.

Парень чувствовал себя странно и некомфортно среди этой архитектуры и интерьера, сочетающегося в себе мрак и романтичность, жуть и фантастичность. Ведь именно так можно описать данный вагон с его стилистикой: прекрасные цветы и манящий голос пробивались сквозь смерть и разложение.

В течение всего времени, пока оба следовали по коридору, Эрик заглядывал в открытые комнатки, оказавшиеся пустыми, но явно подготовленными для будущих гостей.

— Что же это за поезд такой?

— О! Я погляжу на ваши веки — они отныне страху не подвластны. Ответ на ваш вопрос? Вы будете несчастны.

— Это не то, что я ожидал услышать… — неуверенно ответил он. — Вы будто уходите от ответа, — слегка возмутился Эрик, одновременно замечая, как мрачные пейзажи за окном уже не проносятся так быстро.

Лин вдруг спохватился:

— О, следующая станция ревёт своим присутствием ближайшим! Посмею извиниться перед вами поклоном я нижайшим. Извольте простить, но пассажиров майн работа требует впустить! А после мы продолжим наш путь. Я вам обещаю! Но встречу сперва эту лютую стаю...

— Станция? Следующая? Неужели поезд движется? Я даже не чувствую тряски. Значит, виды за окном — это не просто какие-то картины? — удивился Эрик.

Он вспомнил, как поезд прибывал на станцию. Как разрывал своим воплем тишину, как разламывал тяжестью вагонов рельсы. Но чтоб состав, когда Эрик оказался на нём, так незаметно двинулся и поехал — этого парень никак не мог ожидать. Он не слышал даже намёка на стук рельс, когда махина набирала ход.

Сейчас поезд мчался подозрительно тихо, если наблюдать изнутри, но очень быстро. Не было никакого намёка на звуки езды, да и вообще даже пылинка в вагоне не сдвинулась с места.

Краус положил руку на канат, свисающий с потолка.

— Позвольте, Эрик, находиться чуточку левее от меня. Мне так не хочется пол дня вас соскребать от чудного ковра, — он, стоя смирно, повернулся в сторону двери, видимо, готовясь её открыть.

Поезд остановился. Удивительно, Эрик даже не ощутил этого. Краус тем временем дёрнул за канат. Тяжёлые занавесы разом распахнулись в стороны, оставив окна неприкрытыми. Освещение интерьера метнулось на громоздкие, сделанные мозаикой, стёкла, осветив сквозь них перрон станции, где остановился состав.

Краем глаза парень выглянул из-за угла, желая увидеть тех, о ком говорил Лин. Зрелище оказалось мрачное. На платформе, стоя в ряд, выстроились дюжины существ: тощие, буквально дистрофические тела, покрытые чёрными волосами; ноги тонкие, длинные, а вместо ступней копыта в форме зубов; шеи вытянутые, мохнатые, как грива; а головы — голые черепа, блестящие, отполированные; и оленьи рога, растущие из висков, торчащие в стороны так широко, что можно усомниться, смогут ли эти нечто протиснуться в узкий проход.

Краус дёрнул за ручку дверь, потянув её на себя, и она буквально прижала парня вплотную к стене, спрятав тем самым от глаз существ, друг за другом начавших заходить в вагон. Контролёр ничего им не говорил, а только, склонив голову, смирно стоял, повернувшись спиной к двери, облокачиваясь, удерживая её от попытки закрыться. Но через небольшое дверное отверстие, где, судя по всему, раньше был винтик, Эрик наблюдал, как они, жуткие твари, ступали на гобелен, глухо стуча сквозь него по деревянному полу.

Их огромные рога, задевая стены и светильники, моментально обращались в густой дым, постепенно исчезающий в пространстве. Но стоило созданиям повернуть голову так, чтобы ничего не задеть, то из неоткуда появлялся, сгущаясь, туман, обретая форму рогов, а затем полностью превращаясь в них.

По четыре таких существа, издавая едва слышимое мычание при дыхании, будто у них завязаны рты, заходили в свободную комнату, сразу захлопывая дверь. Так продолжалось до тех пор, пока каждое помещение не оказалось заполненным. И тогда Краус отошёл от двери, что прижимала парня к стене. И теперь Эрик мог выйти из-за своеобразного укрытия.

— Извините, майн друг, но это средство есть необходимость вашей безопасности для не утраты жизненной контрастности. Но в голову брать не стоит их личность, иначе утратится вся романтичность жизни, фантазий, мечтаний, желаний. Вам лучше не станет от жутких тех знаний!

Эрик на пару секунд замялся в попытке придумать, что ему сказать.

— А я уже собирался было спросить... что-то. Ладно, не суть. Так куда же мы направляемся?

Пламя парящих свечей исчезло. Всё погрузилось во тьму. Где-то глубоко под полом послышался скрежет.

— Это ещё что? — вздрогнул Эрик.

Мрак сразу чуть рассеялся от красноватого свечения роз на рукаве скелета.

— Очередная за сутки внезапная помеха. Вновь неисправности трубного цеха? — сам себя спросил Лин, повернувшись к картине, где изображено ухо. Скелет коснулся пальцами холста, а потом застыл и замолчал.

Сначала Эрик ждал секунд десять, но потом, видя, что Краус продолжает неподвижно стоять, как статуя, занервничал.

— Мастер... Лин?

— Не нужно погружаться в волнения, друг мой. Продолжим лучше путь стирать своей стопой! — ответил скелет, как ни в чём не бывало, и провёл рукой по висящей на стене странице, после чего освещение в вагоне вернулось.

Похожая на закрытую пасть следующая дверь, находящаяся перед самым носом скелета, заскрипела зубами. Глаза, вылезшие из стены, бегло осмотрели приблизившихся, а потом закрылись, после чего пасть, играющая роль двери, медленно отворилась, роняя на пол вязкую слюну.

Эрик от неожиданности отскочил в сторону, но Краус уверил, что бояться нечего, и, не дожидаясь парня, смело ступил в открывшийся проход. Перспектива остаться одному, нежели зайти в жуткую дверь и последовать за скелетом, показалась Эрику не самой лучшей. Поэтому он, хоть и поглядывая с большой опаской на торчащие из порога зубы, поспешил зайти внутрь.

Вагон оказался большим помещением высотой в четыре этажа. Окон не было, только фонарные столбы повсюду, как на полу, так и на потолке, свисая с него. Все они были словно сталактиты и сталагмиты, подключённые к проводкам, которые переплетались и объединялись в огромные кабели, медленно извивающиеся в воздухе, словно в невесомости. В центре зала находилось странное устройство, похожее на печь: множество труб, переплетённых между собой, уходили то в пол, то в стены, то тянулись к потолку. Но больше всего труб оканчивались у ступенек небольших возвышенностей, к одной из которых подошли Эрик с Лином.

— А вот и кончился наш краткий марафон. Теперь телепортирую я вас в ваш скромненький вагон.

Скелет резво поднялся по ступенькам, а Эрик пошёл за ним, в итоге оказавшись на круглой платформе. Поверхность была стеклянная, и под ней можно было рассмотреть кучу проводов, лампочек, труб. Рядом стояла панель, по которой Краус водил пальцами, нажимая различные кнопки. Он делал это достаточно долго, и за это время Эрик, терзаемый интересом, успел более детально осмотреть помещение, заметив на потолке странные движения. Присмотревшись лучше, парень разглядел пухлого младенца, чья кожа своим цветом напоминала чёрный пепел. И только глаза были сплошь белыми, слегка мерцая, подобно люминесцентной лампе.

Сначала ребёнок, зловеще сидящий на потолке, не шевелился, пристально сверля взглядом Эрика, отчего у того по коже пробежались мурашки, и он сразу отвёл взгляд, чувствуя нарастающую внутри тревогу. Но затем услышал тяжёлое дыхание младенца, который неведомым образом теперь сидел неподалёку от Крауса. Лицо жуткого ребёнка, не проявляющее никаких эмоций, вдруг искривилось в безумной улыбке. И он достал из-за спины точную копию головы Эрика, а потом начал шептать ей что-то над ухом.

Сам Эрик от увиденного ощутил, как внутри него прокатила волна леденящего холода. Время вокруг будто застыло, а всё происходящее отошло на второй план, став каким-то несуществующим, словно иллюзией. И только этот ребёнок был в центре мыслей Эрика, который застыл от нахлынувшего ужаса, вдруг услышав над своим ухом голос, прошептавший что-то невнятное. Парень уже сто раз успел пожалеть, что сел на этот поезд, потому что всего за десять минут пребывания здесь его уже чуть ли не трясло. Но всё же что-то странным образом влияло на него, успокаивая и не давая убежать. Хоть Эрик пока и не мог понять, что это было, но косился на удерживаемую в руке рукоять, которую ему вручили, сказав, что это его багаж.

Свет вокруг неожиданно потух, а конструкция в центре помещения остановилась, и зал наполнился тишиной. Но через секунды из стен вылезли лампы, принявшись сиять красным светом, а так же издавать тревожный сигнал.

Краус, переключив своё внимание на происходящее, застыл, словно пытался понять, что происходит. Стены вагона начали скрипеть с таким звуком, будто нечто тяжёлое давит на них снаружи, норовя сплющить.

— Что происходит? — спросил Эрик куратора, но тот, будто не слыша, задумчиво смотрел на стены.

Лин резко побежал к устройству, что-то в нём ковыряя, потом в спешке принялся жать какие-то кнопки на огромном котле. А скрежет тем временем лишь усиливался.

Контролёр обратился к парню:

— Послушайте, майн друг, нет времени мне объяснять. Сейчас придётся вам себя другим путём занять. Хоть мало с вами мы знакомы, но больше никому я просьбу не успею поручить. Найдите Манфисталя. Передайте, что хватит сны в сознанье воротить! Я вас отправлю к Готинейре в точку невозврата. Она вам скажет, где Манфисталя есть координаты!

После эти слов Краус направил на Эрика руку. Парень, ошеломлённый непониманием происходящего, ощутил, как по телу принялось разливаться тепло, и внутри словно закопошились тысячи муравьёв. Он посмотрел на свои руки, наблюдая, как они, подобно дыму, развеиваются. Он даже не успевал подумать о том, что может происходить, поскольку куча событий за последние минуты и то, что сейчас происходило — всё это лишь сильнее замораживало его способность думать.

Лин стоял и улыбался, а стены помещения со скрежетом вдавливались вовнутрь. На них появлялись трещины, из которых бил яркий, обжигающий, слепящий фиолетовый свет.

Последнее, что Эрик видел, прежде чем всё погрузилось во мрак, это то, как Крауса коснулись фиолетовые лучи, поджигая чёрный фрак, а розы на рукаве начали активно шевелиться, заливаясь алым светом. И всё погрузилось во тьму.

Глава 2. Большое начало

Эрик очнулся невесть где. Первым делом, открыв глаза, он увидел полутёмное место. Парень попытался пошевелиться, но не смог, потому что находился в подвешенном к стене коконе, сотканном из множества слоёв прочных нитей. Ему повезло, что голову не постигла эта участь, так что он мог свободно осматриваться.

Под потолком каменные своды, а внизу, казалось, бездонная яма. Просторное помещение имело цилиндрическую форму, напоминало полую башню. Из стен, украшенных бордовыми обоями, торчали массивные, по несколько метров длины, чугунные балки, как ветки дерева. И с них свисало множество коконов, где заточены обыкновенные манекены. А всюду рулоны ткани, то торчащие из встроенных в стены открытых шкафов, то просто висели на цепях.

И, что самое главное, в пространстве одиноко парили, медленно вращаясь вокруг балок, одетые манекены. Где-то одетые в мужские фраки и мантии, где-то в женские наряды и пышные платья. И опять сплошная готика в дизайне одежды, зато как шикарна, словно шил это безумец, одержимый данным стилем и великим искусством создания нарядов. И это только подтверждалось платьем, висящим рядом с Эриком. Узоры на пышном одеянии настолько детализированы, что можно было бы, имея окуляр ювелира, прочитать там целые истории из мельчайших рисунков, бережно скрытых в абстракции кружева.

Парень начал приходить в себя, вспомнив произошедшее. И тут его словно отпустил весь тот ступор, сдерживающий прорыв эмоций. Когда он увидел этот поезд, то, хоть и испугался, бросившись бежать, но его страх будто подавлялся. Даже тогда, когда он уже сел на поезд и шёл через его вагоны.

И только сейчас, в этот момент, он в полной мере ощутил самый настоящий ужас, реально осознав происходящее. Он принялся брыкаться изо всех сил, пытаясь выбраться из кокона. Но тщетно. Он тяжело дышал, боясь задохнуться от вставшего в горле кома. И чувствовал, как ему хочется закричать и броситься бежать — неважно куда, лишь бы подальше отсюда.

Его начало трясти так, как никогда. Парень с трудом сдерживал волну эмоций, прилагая огромные усилия для подавления внутреннего ужаса. Он чувствовал, как крик сам хочет вырваться изо рта, и ему приходилось чуть ли не прикусывать себе язык, чтобы не закричать.

Он начал бешено водить взглядом, осматривая кошмар вокруг. Он не понимал, куда его забросило и почему, и что произошло в том вагоне, и что сделал тот скелет. В голове Эрика царил хаос из однообразных мыслей и повторяющихся слов о неком Манфистале — имя, названное скелетом, и принадлежащее неизвестно кому.

— Очнулся? — внезапно сладкий голос донёсся из полумрака.

— Кто?! Кто здесь?! — от неожиданности вздрогнул Эрик, озираясь и всматриваясь в каждый манекен.

— Поразительно, какой же ответ будет верным? Ты по незнанию оказался здесь... нет, свалился на мою голову. Или же намеренно пришёл в таком нечестивом и оскорбительном тряпье?

Определить источник этой речи оказалось сложным, ведь слова разлетались эхом. Но хоть в голосе звучали ноты недовольства и злости, тем не менее, он был мелодичным, мягким, очень приятным для слуха, и принадлежал явно молодой девушке.

Эрик за секунды успел перебрать в голове тысячи вариантов о том, кто с ним заговорил.

— Да что ты такое, чёрт возьми! — крикнул он. — Покажись! — добавил он, сам не зная для чего, ведь этими словами мог только спровоцировать того, кто прятался невесть где.

Парень делал себе только хуже тем, что позволял страху разрастаться в голове. И поэтому он, пробираясь через ледяную преграду ужаса, пытался взять себя в руки, что у него начало получаться. Он отбросил все мысли из головы. И, будто загнанный в угол зверь, понимал, что нет другого выхода, кроме как либо бежать, либо сражаться. И поэтому он на время осмелел и начал готовиться к бою с тем, кто с ним разговаривал. Или же Эрик просто медленно сходил с ума, уже толком не контролируя свои эмоции.

— Покажись, тварь! — крикнул он с нотами злости в голосе, а в ответ услышал лёгкий смех, разлетающийся эхом.

Тут Эрик вспомнил фразы, которые ему сказал тот скелет. И парень, мечась от одних мыслей и эмоций к другим, уже запутался в собственном страхе и словах в голове.

— Стой! Манфисталь! Готинейра! — резко опомнился он. — Я ищу Готинейру! — вспомнил Эрик одно из имён, названное Лином.

— Готинейру? — спросила носительница голоса, рассмеявшись. — Значит, с тобой не всё так просто.

— Ты… кто?! Та самая кошмарная сестрица?! Стоп. Я начинаю вспоминать, — последние слова он сказал уже сам себе, приходя в трезвое состояние ума. — Лин! Он сказал эти имена!

— Лин? Ты произнёс его имя? — замешкалась говорящая из тьмы. — Ищешь Готинейру? Интересно, ты всё больше становишься загадкой. Сначала я решила, что ты случайно сюда забрёл по незнанию. Но теперь, когда ты упомянул эти имена... я хочу знать подробней.

Звук механизмов донёсся откуда-то снизу. Потом последовал тяжелейший удар с металлическим отзвуком, а за ним ещё один. Что-то запыхтело, но быстро замолкло. А из, казалось, растянувшейся внизу бездны поднялось облако до одури горячего пара.

Эрик увидел, как, появившись снизу, в одну из чугунных балок впилась стальная ручища, огромная, переплетённая медными и прозрачными трубками с циркулирующей в них жидкостью. Затем вторая лапа появилась из тьмы, и теперь напрягала свою гидравлическую часть, поднимая из мрака огромную тушу в форме механического паука, имеющего размеры с половину автобуса.

Махина карабкалась по чугунным балкам к Эрику, который уже пытался придумать дальнейший план действия.

— Значит, ты ищешь Готинейру? — сказала девушка, прикреплённая ремнями к здоровенному передвижному устройству.

Она, пилотируя махину, скребла пальцами по тумблерам, заставляя аппарат двигаться. Брюхо у механического паука представляло из себя сшитый сварными швами каркас, в котором активно работало некое подобие ткацкого станка. Помимо него там находилось ещё несколько устройств, напоминающих швейные машинки, но более изощрённые.

И вот паук, закрепившись на опорах, остановился в двух метрах от Эрика, который наблюдал пилота махины. Это и вправду оказалась девушка, одетая в роскошное платье, начинающееся с корсета, плавно переходящего в широкую, пышную юбку, которая, снисходя до колен, чередовалась слоями красного и чёрного кружева. На ногах балетки. Лоб целиком сокрыт узорчатой чёрной пластиной, чьи резинки, на которых она держалась, прятались глубоко под волосами.

Сама же жительница этих фантастических апартаментов имела на удивление большие и выразительные глаза, чарующие своим взглядом. И в этом было что-то чуждое. Чёрные волосы, опускаясь ниже плеч, плавно переходили в кудри. Выделяющиеся длинные ресницы, которыми она хлопала, изучая Эрика подозрительным взглядом тёмно-карих глаз. Парень пытался хоть приблизительно прикинуть её возраст, как-то невольно всматриваясь в лицо. Но оно настолько белое от пудры, что тщетные попытки определить возраст девчушки не увенчались успехом. А голос её до странности неестественно приятный.

Она, водя бледными руками по пульту управления пауком, скребнула пару тумблеров, заставив машину поближе приблизиться к парню. Затем девушка протянула руку к лицу Эрика, поставив один из пальцев ему на лоб, и начала внимательно изучать его лицо. На каждом пальце напёрсток, а самих пальцев по четыре на руке, что прямо говорило — перед Эриком не человек.

— Точно не отсюда, — сказала она, и убрала руку. — Но ты лично знаком с Лином, и он просил тебя найти... Манфисталя? А ещё Готинейру. Ты понимаешь, что я не знаю, что думать по этому поводу?

— Будто я что-то понимаю, — проговорил он сквозь стиснутые зубы, стараясь не показывать свой страх. — Ты здесь хоть живёшь, верно? А я тут от силы минут десять нахожусь.

Подозрительный взгляд девушки продолжал оставаться застывшим. Она даже бровью не повела.

— Это ты завернула меня в кокон? — не моргая, спросил Эрик, прервав паузу.

— Видишь ли, ты из неоткуда появился тут… телепортировался, да ещё в этом убогом тряпье. Мне пришлось скрыть твою рванину от своих глаз. Как же мерзко она выглядит.

— Что? — опешил Эрик. — Что в ней ужасного? Ты та самая кошмарная сестрица, ненавидящая такую одежду? Но почему?

— Потому, что нет на свете ничего ужаснее безвкусного и отвратительного, чем сшитое для зверья нательное покрывало. Вот как, скажи мне, можно откровенное шарлатанство выдавать за гений портного ремесла? А ведь находятся дураки, которые это ещё и натягивают на свои косточки. Ты же надел на себя эту гниль фантазии. Кто из твоего мира считает это тряпьё великолепным? Любители безвкусицы, которые боготворят создателей за «оригинальный шедевр», который с кислыми минами штампуют полчища бедолаг в катакомбах? Мерзость. Великое искусство превратилось в круглосуточный конвейер, где погоня за оригинальностью переросла в безжизненную гонку блюющей самыми отвратительными отбросами фантазии, запоров саму сущность портного ремесла.

— Ох… я даже подумать не мог, что тебя это настолько заденет, — насторожился он, уже ожидая чего-то плохого.

— Э вон как мягко ты выразился. Одежда... это не просто тряпьё! Это второй облик, вступающий в симбиоз с её носителем, складывая и приумножая качества своего хозяина, подчёркивая его сильные стороны и скрывая слабые, придавая ему совсем иную сущность, а порой перевоплощая. А если уж так хочется согреться, то и тряпка подойдёт! — с маниакальным настроем говорила она. — Может… ещё выплеснуть ведро краски на холст и назвать это шедевром, парируя любую критику абсурдностью мыслей? Ну, так давай, раздевайся догола, я обмажу тебя барсучьим салом, обмотаю твоё тело рулоном ткани, а потом заявлю, что получившейся кошмар — это уникальный дизайн, являющийся вершиной искусства, гением портного ремесла! А кто не согласен — тот просто не имеет вкуса!

— Тихо-тихо, — произнёс Эрик, пытаясь успокоить девушку. — Я же ничего такого не говорил.

— Я бы и не стала тебя слушать. Раз ты носишь такое, то грош цена твоему вкусу.

— Но ведь... слушай, мир, откуда я пришёл... там с одеждой всё обстоит иначе. Я оделся в это для ночной прогулки, а не красоваться перед кем-то.

— Я тебе уже всё высказала по этому поводу. И, знаешь, выбросила бы тебя вон, но о твоём нахождении здесь позаботился сам дядюшка Лин!

— Стоп. Дядюшка?

— Ну да, вот и весь секрет того, почему ты ещё здесь. Странно, конечно, что он доверился такому, как ты. Но... если он тебе доверяет, раз послал найти Готинейру, то и мне придётся тебе... не довериться, но… что-то такое. Не знаю, как это назвать.

— То есть, ты меня не собираешься убивать?

— Убивать? — рассмеялась она. — Даже в мыслях не было.

— Тогда что за манекены вокруг? Я думал, это какие-то переделанные люди.

— Нет, просто манекены, которые мне некуда деть. Завёрнуты, как и ты, в хлопковые нити.

— Спасибо за разъяснение, а то я уже напридумывал себе всякого… — он сам не понимал, как ему успешно получается вести диалог, вовремя подбирая нужные слова.

— Не за что. А на счёт поисков... Манфисталя я не знаю, а вот Готинейру… вполне.

— И… кто же это?

Девушка широко улыбнулась.

— Она перед тобой, — заявила черноволосая, скрестив руки на груди. — Готинейра, либо просто Готи.

Рот Эрика слегка приоткрылся.

— Вот же не ожидал такого, — он поворочался внутри кокона от неудобства. — Слушай, прежде, чем я продолжу... эту штуку можно как-то снять с меня? — его страх уже поутих достаточно, чтобы парень мог чувствовать себя более-менее спокойно.

Готи перевела взгляд в сторону, моргнула, и опять посмотрела на Эрика, подняв правый уголок губ. Без всяких слов она достала ножницы из кожаной сумки, прикреплённой рядом, на паровой махине, и, наклонившись вперёд, начала разрезать ткань кокона. Когда парень оказался свободным от своей тюрьмы, то начал падать вниз, приземлившись в глубокую гору ваты. Здесь было слишком темно, но отсюда открывался красивый вид на все чудеса помещения башни.

Готи, управляя механическим пауком, спустилась к Эрику.

— Ну, как ощущения?

— Очень смешно, — возмутился Эрик, , хоть и пытался не показывать своих эмоций, чтобы как-о не разозлить девушку

— Ладно, хватит этого цирка. Что-то мне подсказывает, что он ещё будет с избытком.

Механическая лапа потянулась к парню, взяв его, и, достав из ваты, подняла и поставила на балкон, который прятался во тьме. Эрик обнаружил рядом с собой одетый манекен.

— Если хочешь продолжить, то надевай этот костюм, — безразлично сказала Готинейра, отвернувшись. — Я подожду, — она включила прожектор, чтобы Эрику было удобнее.

Парень хотел возразить, но опомнился, что он не в особо выгодном положении для спора. Ему пришлось повозиться, снимая с манекена одеяния. Рубашка из ярко-бордового шёлка, а поверх неё фрак без рукавов и с высоким воротом. Ткань на задней часть, ниже пояса, разделялась на две полосы, похожих на крылья жука, что свисали до уровня колен, заостряясь в самом конце. Матовые, тёмные штаны, а рядом с манекеном высокие, чёрные, кожаные, а ещё немного лакированные то ли ботинки, то ли мужские туфли, либо своеобразное подобие коротких сапог. Фрак, стоит уточнить, скорее напоминал мантию в связи с нестандартностью фасона: вроде приталенный, но при этом выглядящий свободно из-за складок, которые совсем не портили вид, наоборот, придавали некую изюминку. И вся ткань, словно живая, иногда размывала собственные границы, походя на чёрный, как смоль, дым, временами трансформирующийся в головы каких-то зверей. И, опять же, несколько трубок, состоящие из сегментов, проходили через всё одеяние, придавая большей фантастичности. Непонятно их значение, но парень чувствовал, как они упираются в кожу, присасываясь.

Во время процесса облачения в костюм ткань так легко и приятно скользила по коже, что надевать это чудо было одним удовольствием. Эрик никогда не ощущал на теле одежду такого чужеродного, но мрачного и чем-то манящего стиля. Да, она чем-то напоминает ту неформальную готическую одежду. Но максимум стилем. Эта же словно шилась для тех, кто повелевает королями. Она не просто сидела на теле, а повторяла его контуры в нужных местах, скрывала недостатки там, где сама хотела. Она, как живая, довольствовалась сидением на теле, подобно ожившей, клубящейся тьме, преисполненной некой сладостью и собственными желаниями.

— Вроде всё, — сказал Эрик, закончив.

— А те обноски скинь вниз, — Готинейра повернулась.

Эрик пнул ногой свою старую одежду, и та повалилась с балкона вниз. Механический паук тем временем своей лапой коснулся неосвещённой части стены, потянув какой-то рычаг. Позади Эрика медленно отворилась дверь, сдвигаясь в бок. Яркий свет, вырвавшись из открывшегося прохода, ударил в глаза, привыкшие к полумраку.

— Заходи, — велела девушка, тем временем заставляя паука максимально близко подползти к балкону.

Парень зашёл внутрь, сильно щуря глаза от яркости освещения, но когда привык, то прекратил, сумев рассмотреть зал, в который попал. Интерьер в готическом стиле с преобладанием чёрных и бордовых оттенков. Здесь были жуткие каменные колонны; а под потолком своды, с которых свисали люстры, освещая апартаменты светом таящегося внутри пламени, даруя свою драгоценную зарю полчищу манекенов, коих здесь насчитывалось под сотню.

. В последние минуты Эрик видел слишком часто эти агрессивные цвета, но это место ему казалось всяко лучше того вагона, в который он впервые ступил.

Готинейра, пока Эрик осматривался, отстегнула ремни, удерживающие девушку на месте пилота, и ступила на балкон, оставив механического паука, закрепившегося на стенах, стоять без движения. Готи оказалась небольшого роста, на полторы головы ниже Эрика, что её макушка была на уровне груди парня. Пальцы длинные, костлявые. И девушка это явно скрывала, сжимая их в кулак.

Она, мягко ступая, как кошка, зашагала в сторону парня, заострив на нём взгляд. Для Эрика это выглядело странно, будто девушка что-то задумала. Её чересчур выразительные брови и глаза брали на себя всё выражение её настроя. Никаких жестикуляций. Она спокойно, не шевелясь, стояла, лишь иногда чуть поворачивая и наклоняя голову при выражении скупого недовольства.

— Что ты так на меня смотришь? — подозрительно спросила Готи.

— Я не смотрю, — Эрик перевёл взгляд на ближайший стол, на котором валялись рулоны ткани, ножницы, мелки и прочее.

— Неважно. Давай, рассказывай всё по порядку. Что произошло? И как ты тут оказался? — девушка села на ближайшее кресло, жестом предложив Эрику сделать то же самое.

— Ну, — начал он, тоже присев, — если не вдаваться в подробности, то Краус вёл меня через вагоны... куда, я так и не понял. Мы дошли до портала, который должен был доставить меня, как сказал Краус, в нужное место, но что-то произошло. Всё начало рушиться, и Лин, судя по его реакции, будто готовился к такому. Но, видимо, не совсем... ведь прямым текстом сказал, что в одиночку он не справится, и ему нужно найти какого-то там Манфисталя... ну, а я, похоже, единственный, кто подвернулся под руку для помощи.

— Да уж, странная история, — задумалась Готи, скрестив руки на груди. — Дядюшка Лин... попросил тебя о помощи? Какого-то пассажира? Это же что там такое происходило, из-за чего он так отчаялся...

— Он сказал, что ты можешь помочь в этом деле.

— Это я уже поняла. Только никакого Манфисталя знать не знаю. Так что... я тебе не помогу, — пожала она плечами.

Эрик мог только догадываться, в какую историю впутывается. Нет, в какую историю он уже впутал себя, согласившись тогда зайти в вагон. И выбора у него уже не было, кроме как отдаться течению событий и постараться закончить всё это.

— Может, есть кто, знающий об этом Манфистале? — предложил Эрик.

— Если подумать, то... — она, не успев закончить, замолчала.

— То? — переспросил парень, наблюдая, как черноволосая задумчиво уставилась в стену.

— Хаос. Он может знать, — ответила она, ловя на себе непонимающий взгляд парня. — Это хранитель истории… этого города. Или поезда. Как тебе удобнее называть. Хаос знает всё о каждом, кто здесь существует. И наверняка имеет информацию о Манфистале.

— Постой. Какой ещё город?

— А ты ещё не понял? — мило улыбнулась Готи, будто умиляясь такой неосведомлённости. Она поднялась с кресла и подошла к большому занавесу. — Всё это место — самый настоящий город, путешествующий между мирами, — с воодушевлением заявила она, потянув за канат, тем самым заставив занавес распахнуться.

Открылось во всю стену огромное окно, исписанное стальными лозами. А за толстым слоем стекла живописный и удивительный вид. Поезд двигался по мосту, стоящему на тысячах высоченных подпорках, выглядывающих из густого тумана бездны, расстилающейся под составом, подобно космосу. Вдалеке километры острых гор, и над их вершинами кружили полчища летающих существ. Небеса заволокли тучи, а меж ними постоянно проносились зигзаги молний, исписывая небосвод неизвестными символами.

Эрик, разинув рот, застыл от осознания происходящего, ведь теперь получил ответ об истинной природе сего поезда. Парень поднялся с кресла, медленно подошёл к окну, положив руки на стальные лозы, и начал наблюдать пейзаж, одновременно пытаясь уложить все полученные знания в голове.

Прошло какое-то время, прежде чем Готи дождалась, пока Эрик отойдёт от ступора.

— Чаю?

— А? — опомнился парень.

— Ну, это растение такое. Заваривают в воде, — пояснила Готи, сидя в кресле и попивая горячий чай.

— Когда ты успела? Только что же ничего не было, — удивился Эрик, отходя от окна.

— Ты стоял там достаточно долго. Я решила тебя не тревожить... ну, чтоб ты собрался с мыслями, привык к тому, что узнал… и всё в этом роде. Ну и пока ты восстанавливался, то я заварила чаю, — она сделала глоток из чашки.

— Ты говорила о каком-то Хаосе, — неожиданно вспомнил Эрик, проигнорировав приглашение к чаепитию. — И где же он находится?

— Не так, чтоб очень далеко, но достаточно. Легче всего к нему попасть через портальный вагон. Они, собственно, и нужны для облегчения передвижения по сотне километрам поезда.

— Сколько?! — с придыханием выдавил он из себя вопрос.

— Где-то восемьдесят вагонов. Если быть точнее, то примерно восемь сотен с небольшим, либо почти тысяча. Точно не помню. Но уж никогда не забуду, как я на спор устроила марафон. Решила пешком преодолеть весь состав. Да уж, так я ещё не ошибалась. Через семь часов безостановочной ходьбы уже ноги отваливались, а за плечами всего километров тридцать.

— О, какая история. А я думал, что настолько ненавистен тебе, что ты даже имя своё не захотела бы говорить.

— Я тебе уже всё объяснила. Ты внезапно очутился в моём доме, да ещё одетый таким нетерпимым для меня образом. Что мне было думать? Может, ты вообще какое чудище. О какой гостеприимности могла идти речь?

— Чудище? Неужели я такой страшный?

— Это образно. К тому же, пока ты стоял у окна и приходил в себя, мне хватило времени привыкнуть к тебе и успокоиться. Всё же, я не увидела в тебе ничего опасного. Ты похож на меня. Правда, ростом выше, да и пальцев у тебя целых пять штук на каждой руке.

— Ну, хоть это радует. А то я сперва подумал, что ты собиралась меня… съесть. Ну, когда на том пауке появилась.

От услышанного девушка поперхнулась чаем.

— Да у меня такого в мыслях не было! — засмеялась она, ставя чашку на стол. — Я бы просто вышвырнула тебя куда подальше. И всё. Кстати, я же до сих пор не знаю твоего имени.

— Эрик. Эрик Саммерс.

— О. Ну, теперь могу сказать, что рада знакомству.

Вдруг оба ощутили лёгкую тряску. Чайный сервиз слабо забренчал, люстры слегка пошатнулись.

— Это ещё что? — крайне серьёзно удивилась девушка, поднимаясь с кресла. — Ты об этом говорил?

— Именно, — вздрогнул Эрик, обрадовавшись встряске, которая служила доказательством его слов.

— Никогда такого не было. Но... поезд не разрушим, так что бояться не стоит.

— А как же то, о чём я тебе рассказал? Разрушение вагона, где я последний раз виделся с Краусом?

— Не знаю. Это слишком странно, — растерялась девушка, проведя рукой по волосам, — и даже мрачно. Понятия не имею, что именно там произошло, но лучше давай выдвигаться. Если дядюшка Лин поручил какому-то пассажиру найти невесть кого... значит, что-то действительно серьёзное. Кстати, это, наверное, твоё, — тонкий палец указал на изогнутую рукоять, лежащую на столе.

— О, тот самый багаж, — глянул на странную коробочку Эрик. — А что это, не знаешь?

— Нет. Но похоже на своеобразный футляр. Там видны петли, но открыть мне не удалось. А почему спрашиваешь? Разве это не твоё?

— Не думаю. Но то существо в приёмной, когда искало мой багаж, уверило, что это принадлежит мне. Ну… пусть уж будет, вдруг понадобится.

— Тогда бери и пойдём. Можешь пристегнуть этот свой багаж к поясу. Если не заметил, то на этой штуке есть выемки для такого.

Эрик подошёл к части стола, где лежит вещица, поднял её и осмотрел.

— А ведь верно, — заметил он места для крепления, на которые пристегнул эту непонятную вещь к поясной части одежды.

— Ну, теперь можно отправляться. Ох, как это будет непривычно. Я очень давно не покидала своего дома... этот вагон, то есть. Ближайший портальный вагон близко. Но придётся пройти через Великановы апартаменты. Это определённое количество вагонов, где живут великаны.

— Великаны?!

— Да ты не бойся. Главное, чтобы Орфея не встретить, — Готи выдавила из себя слишком наигранную улыбку, и зашагала к вратам в другой конец зала.

Она взялась за золотые ручки, потянув их на себя и отворяя дверь. Перед глазами открылся вид на дюжину лестниц, чьи ступеньки покрыты коврами. Самая центральная лестница тянулась на один этаж выше, правая и левая от неё вниз, а самые боковые так вообще искривлялись таким образом, что оканчивались на стенах. Даже двери в тех местах повёрнуты на девяносто градусов. Это было промежуточное помещение между двумя вагонами, но изолированное настолько хорошо, что внешние звуки, стук колёс и работа двигательных систем поезда вообще не слышны. Только чьё-то заглушённое оперное пение сильным сопрано.

— Пойдём, — позвала Готи парня, а сама уже вовсю поднималась по центральной лестнице.

— А куда ведут другие? — спросил Эрик, шагая по ступенькам.

— Те, которые вниз, к обходным коридорам. Не особо удобно передвигаться по составу через основные помещения, поэтому существуют специальные тоннели. По ним даже можно на чём-нибудь скакать, чтоб сэкономить время. Но не всегда эти коридоры сделаны удобно. Иногда просто проходят через само помещение вагона, как балконы, например.

— Но мы же сейчас точно не в обход пошли?

— Это сделаем в следующем вагоне. Сейчас мне нужно кое-что узнать у мадам Таселлири. Слышишь её?

— Пение? Это она? — прислушался Эрик.

— Вот, сейчас ещё и увидишь, — Готи уже начала открывать двери.

— Знаешь, а тут не так уж и ужасно. Сперва всё было похоже на какой-то кошмар, а теперь я вижу вполне шикарные... — не успел парень договорить, как увидел через открывшиеся двери содержание зала. — Что это, чёрт возьми, такое?

— Мадам Таселлири, — улыбнулась Готинейра.

Мягкое и медленное исполнение женским сопрано неизвестной оперы заполняло зал десятиметровой высоты; очень протяжённый, имеющий три этажа эмпор, предназначенных для перемещения здесь. С ряда сводов свисало подобие гигантской змеи, собранной из тысяч ярких лампочек. А почти по всей площади сто метровых по протяжённости апартаментов прямо в воздухе, как в невесомости, зависла толща мыльной пены. И в неё погружена исполинских размеров туша мадам Таселлири.

Она имела внушительный рост, примерно десять метров. А её чрезвычайно пышным формам позавидует даже самый откормленный хряк. Великанша, подвешенная на толстенных цепях, передвигающих женщину по комнате с помощью потолочных рельс, принимала ванну, погружённая в толщу зависшей, словно в невесомости, пены.

Оглушительный голос мадам Таселлири заставлял стекла в высоченных арочных окнах вибрировать, а частицы пены разлетаться по залу, оседая повсюду. Сама великанша плавала в своеобразной ванне с помощью цепей, переносящих по территории комнаты стотонную тушу.

Готи с Эриком вышли на эмпору, идя вдоль перил и наблюдая за необычным зрелищем. Девушка, остановившись, крикнула:

— Мадам Таселлири!

Оглушительное пение прекратилось.

— Что? Кто здесь? — звонким, хоть и слегка хрипловатым старушечьим голосом спросила великанша, высунув своё морщинистое, размером с автомобиль, лицо из пены.

— Это я — Готи!

— Кто-о-о? — непонимающе протянула обитательница вагона.

— Готинейра!

— А! Как давно я не видела тебя, солнышко моё! — заголосила Таселлири, хватаясь гигантскими ручищами за колонны и притягивая себя ближе к эмпорам. — Пришла навестить свою очаровательную тётю?! А кто этот красавец рядом с тобой?

— Она мне не тётя, — шепнула Эрику девушка, почти не шевеля губами. — Да, тётя, вы абсолютно правы! — теперь Готи обращалась к великанше.

— О, как это мило! И как же зовут твоего ухажёра?!

— Нет, я не про него! Я имела ввиду, что да, вы правы, я пришла вас навестить!

— Что? На… вестить? Примите моё почтение, Вестить! А я — Дельхария Таселлири!

— Нет, это — Эрик!

— Вестить Эрик?! Чудесно! — пропела Таселлири, сотрясая воздух хлопаньем в ладоши. — Так что ты, солнышко моё, хотела узнать?

— Мастер Орфей у себя? — прокричала Готи, наполненная надеждами на негативный ответ.

— Да, золотце моё, он сейчас там!

— Этого только не хватало... — она заметно разволновалась.

— Что случилось? — спросил у неё Эрик.

— Неважно. Главное не попасться ему на глаза. Спасибо, мадам Таселлири!

— Не за что! Приходи ко мне ещё, я угощу тебя новым сортом своего замечательного чая! — проголосила она, достав из пены кучу листьев, и бросила их в воздух.

— Хорошо, обязательно приду! До встречи! — поспешила попрощаться девушка, и сразу пошла с Эриком дальше, слушая, как великанша вновь начала петь.

Когда парочка дошла до конца вагона, то поспешила его покинуть, поскорее зайдя в смежное помещение — в тамбур.

— Что за Орфей? И почему так не хочешь попасться ему на глаза?

— Неприятный тип, — отмахнулась девушка. — Нам действительно не стоит с ним пересекаться, иначе мы здесь застрянем надолго. Ты-то точно.

Готинейра с Эриком прошли дальше, очутившись на балконе, в месте, очень похожим на покои мадам Таселлири. Но в этот раз огромный бальный зал, исполненный в смешанном стиле барокко и чего-то ещё. Белые, с детальной прорисовкой мышц, мраморные скульптуры, иногда обшитые по фигуре гобеленами, образовывали своим строем стены. Некоторые вытягивали руки, держа сияющие сферы, украшенные золотой оболочкой узоров. Другие статуи в определённых местах меняли своё положение, выстраивая телами форму и обрамление окон, состоящих из толстенных слоёв кварца.

Золотые части, изображающие фрактальные узоры из геометрических фигур, наложены поверх стен, но ближе к потолку и окнам. Серебряные трубы и дымчатые слои краски вырывались из ртов самых верхних скульптур, уходя в потолок, впиваясь в красочные потолочные росписи: сюрреалистические изображения бала и войны.

Это помещение оказалось в разы больше, чем предыдущие, хотя снаружи каждый вагон, не смотря на незначительные различия, одинаковы по размерам. Впрочем, как девушка уверила парня, это нормально для поезда, и вагоны, невзирая на свою небольшую ширину в восемь метров, внутри могут иметь более фантастические просторы, чем кажется изначально.

— Но почему так? — не мог понять Эрик. — Это иллюзия восприятия или что-то другое?

— Это двойное пространство. Не разбираюсь в этом, но оно каким-то образом меняет размеры внутри. Что-то вроде помещения одного пространства в другого. Одно сжимается и помещается в другое. Магия, одним словом. Ай, не особо в этом понимаю. Давай лучше сконцентрируемся на Хаосе. Нам нужно обойти этот зверинец, — она взглядом указала на присутствующих на бале.

Эрик, наблюдая с балкона, видел, как внизу зала, в танце ступая по шахматной плитке, десятки пар, чьи лица сокрыты под масками, в пышных нарядах исполняли котильон, профессионально выписывая своими телами чётко отточенные, плавные, грациозные движения.

Сей искусный процесс происходил под сопровождение игры оркестра, расположившегося в самом в конце зала. Музыканты играли под руководством кого-то, чья фигура отсюда, с балкона, показалась Эрику невероятно знакомой.

— Готи! — крикнул парень прямо на ухом девушки, стоящей рядом. — Это же Краус!

— Эх, если бы. Всего лишь его проекция. Он же ещё и дирижёр помимо других обязанностей. Да много кто. Никогда не успевал бы быть везде одновременно, поэтому просто записал все свои движения с палочкой на ту установку, — Готи достала маленький бинокль и вручила Эрику, указывая пальцем на позолоченную, стоящую у края сцены, коробку, транслирующую голограмму Крауса.

Стоило танцу и музыке окончиться, то повисла секундная тишина, прерванная выбежавшим огромным толстяком, раздутым, как шар. Эрик, опираясь на перила, глянул ровно вниз, пытаясь с десятиметровой высоты увидеть место, откуда появился трёхметровый великан.

— Там внизу есть, — говорила девушка, — место с тронами, где сидят всякие гости. А этот... обычно рядом с ними, — объяснила черноволосая.

— Браво, браво! — выбежал здоровяк в зал, радостно восклицая оглушительным тенором и хлопая в ладоши. — Какая грация, какие движения! — он никак не мог унять свой восторг, проталкиваясь меж пар, едва успевающих шарахаться в стороны, чтобы не быть сбитыми с ног.

— Эй, Эрик, ты здесь? — Готи пощёлкала пальцами перед носом парня.

— Да здесь я, здесь. Прекрати, — отклонился он назад. — Просто засмотрелся. Кто это вообще такой?

— Это... Орфей. Тот, о ком я тебе говорила, — вслед за сказанным последовал тяжёлый вздох. — Вечно он устраивает бал на потеху гостям. Сегодня, слышала, к нему пришёл некий Атропос. Сидит там внизу где-то, отсюда не увидишь.

— Орфей? Это его ты не терпишь?

— Да, и не спрашивай о причине. Просто пошли дальше. По этим балконам мы обойдём бал и сможем остаться незамеченными. Только есть один неприятный момент.

— Какой же?

— Видишь лестницы? — она указала в дальнюю часть зала, где несколько этажей балконов соединены крутыми ступенями. — Придётся в итоге спуститься там, чтоб пройти в коридоры. Так мы сможем избежать прогулки по основному помещению вагонов. То есть, пойдём по коридорам, а не напрямую через вагоны.

— А почему мы сразу не сделали так в этом вагоне? Тебе бы не пришлось опасаться Орфея.

— Здесь обходных коридоров. Только балконы — они единственная возможность не идти через бальный зал, — пояснила она. — Не идти через эти танцульки, — Готинейра недовольным тоном подчеркнула последнее слово.

И вот они пошли через всю длину протяжённых вдоль стен балконов. На пути редко попадались зрители, глазеющие на творящееся внизу. Народу было тем больше, чем ниже этаж балкона. То есть, на самом первом, что на одном уровне с бальным залом, публики столько, что удивительно, как они не передавили друг друга в таком тесном столпотворении.

— А по тебе и не скажешь, что ты не любишь танцы, — сказал Эрик, обратив внимание на очень плавную и умелую, с ноками грациозности, быструю походку Готинейры.

— А как их можно любить, если этот приду... — она вздохнула, странно изменившись в лице. — ….прекрасная персона, я хотела сказать...

— Охо-хо, как ты о нём отзываешься, — парень сразу по то тону её голоса понял, что она по неизвестной ему причине в высшей степени терпеть не может Орфея.

Видимо, толстяк ей чем-то очень сильно насолил.

— А как мне о нём говорить? Чудо, мучившее маленькую девочку всё её детство? Этот недоделанный репетитор по танцам измывался надо мной постоянно, — она ускорила шаг, с силой ступая на пятку.

— Стоп. Так это твой бывший репетитор?

— Очень смешно, — сквозь зубы процедила она. — Посмотрела бы я, как ты запоёшь, если он тебя заставит учиться танцевать по своему гениальному методу, — всё активнее ругалась она, но потом резко успокоилась. — А, ну его.

Пока они, идя по длинному балкону, пробирались через столпотворение зрителей, в зале вновь всё оживилось. И когда Готи с Эриком добрались до конца балкона и спустились ниже, то перед ними должна была очутиться дверь в коридор. Но вместо неё лишь завал, а именно обрушившаяся часть стены и потолка.

— Что за чертовщина!? — возмутилась девушка, таращась на кучу обломков.

— И как же нам пройти дальше? — парень обратил внимание на ещё один проход, но уже свободный. — Эй, как на счёт того?

— Что? Нет, это на нижний этаж. Там, конечно, можно попасть в следующий вагон, но только придётся идти через главный зал. А там Орфей со своими гостями. И если меня увидит... Ух, не хочу, — её аж передёрнуло.

— И-и-и… что теперь делать тогда? — Эрик развёл руками, прикидывая другой план, но, не зная местности, понимал свою беспомощность в решении нависшей проблемы.

Девушка растерялась. Начала думать. Но, судя по выражению её лица, особо успешные мысли в голову не приходили. Эрик ещё пару разу предложил пройти через бальный зал, на что девушка сначала отвечала отказом. Но затем, осознав отсутствие других вариантов, угомонила своё упрямство и неприязнь, согласившись следовать таким путём.

Когда они, пройдя через балкон второго этажа, спустились в сам зал, а точнее ближе к его центру, то Готи моментально спряталась за парня. Зал кишел сотнями, одетых в великолепные и красивейшие одежды, различных существ, и это играло на руку.

— Быстрее, бери маску, — спохватилась черноволосая, схватив со стоящего рядом стола маску и поскорее надев её на лицо.

— Что ты задумала?

— Сольёмся с толпой. Нужно дойти до тех врат, там рядом есть двери поменьше. Через них и выйдем.

Эрик понятливо кивнул, взял маску и надел. А потом они оба пошли в сторону выхода сквозь полчище разнообразных существ, стараясь никого не задеть, сохраняя при этом естественность движений, будто просто прогуливаются, будто являются одними из здешних созданий.

Сейчас был антракт. И пока гости, толпясь, ожидали начала следующего танца, то вели беседы между собой.

— Видишь его? — шёпотом спрашивала девушка каждые десять секунд, прячась за спиной Эрика.

— Нет, успокойся уже. Нет его здесь, — ответ парня не прекращал быть отрицательным.

Они почти добрались до нужной двери, как за спиной неожиданно раздался насыщенный высокими нотами рёв:

— Готинейра! — вынырнул из толпы, разогнувшись в полный рост, Орфей.

Перед ними обоими, как медведь на задний лапах, неуклюже стоял тот самый громила. Удивляло, как с такими округлыми формами он умудрялся стоять на ногах, если его жировые прослойки торчали отовсюду, натягивая чуть ли не рвущиеся швы одежды. А морда широченная, будто вытянутая в стороны вместе с пастью.

— Как я рад тебя видеть! — восторженно прорычал он.

Внимания на такой громкий говор никто из публики не обращал.

— Не-е-ет! Вы, должно быть, ошиблись, — запищала девушка искажённым голосом, усердно стараясь не выдать себя.

— Ой, ну брось, принцесса! Эту походку я узнаю из тысячи! — он ловко сорвал маску с лица девушки, что даже Эрик не успел уследить за движением его лапищи. — Ага, я же говорил! Как грубо, барышня, обманывать своего учителя.

— Ну что вы, мастер Орфей, я просто решила устроить вам сюрприз, — ничего лучшего Готи не нашла в качестве оправдания.

— О, как это мило, — огромная улыбка толстяка обнажила золотые зубы. — У меня тоже есть для тебя сюрприз. А это, позволь узнать, твой кавалер? — здоровяк голодно уставился на Эрика, один глаз щуря, а второй вылупив.

— Э, да, верно! Вот, только что закончили с ним танец, — очевидно, Готинейра готова была сказать любую чушь, лишь бы поскорее убраться отсюда.

— Окончили, говорите? А я вас и не заметил. Ну, ничего. Тогда вам, думаю, будет не сложно, а даже в радость станцевать нашему уважаемому гостью!

Орфей неуклюже развернулся в сторону нескольких тронов, красующихся на пьедестале. Все престолы внушительных размеров пустовали, кроме одного, величественно красующегося в самом центре. А на нём, сложив мохнатые лапки на золотые подлокотники, восседало чудовищное существо: жуткое насекомое, сопоставимое размерами с белой акулой. Полосатое брюхо, величиной в половину длины тела, сползало на пол. Глянцевая верхушка панциря вдавливалась в обитую бархатом спинку трона. Голова существа неподвижна. Только длинные, похожие на стальные тросы, трёхметровые усики с крупными волосками иногда подёргивались. Пышный мех, растущий в районе шеи, украшен расплывчатым узором зловещего черепа.

Наводящий ужас своими размерами мотылёк, жуткий бражник мёртвая голова, едва умещался на троне, чья конструкция чуть ли не трещала под натиском здоровенной туши.

Орфей, схватив Готи за руку, как игрушку, воскликнул:

— Внимание всем! — начал он, и все присутствующие на бале расступились. — Я желаю вам, дорогие мои, и вам, ваше величество Атропос, представить мою самую первую и лучшую ученицу, чьё мастерство не удалось затмить никому!

В тёмных глазах Готи читалось одно желание: сгореть от стыда и ненависти. Повезло, что такой слой пудры, позволяющий приобрести лицу сплошь белый цвет, не выдавал явно покрасневшие щёки, которые в данной ситуации другими быть не могли.

— Итак, дамы и господа, позвольте узреть сей танец, что моя ученица вместе со своим кавалером исполнит специально для его величества Антропоса!

Орфей отошёл, а тем временем Готи прошептала:

— Дура. Как я могла ляпнуть, что танцевала с тобой. Теперь мы здорово попали, — её бровь самовольно задёргалась.

Бессмысленно отрицать глупость ситуации, и большинство бы на месте Эрика растерялись бы. Да и он сам едва сдерживал себя, чтоб не рвануть с Готинейрой куда глаза глядят. Ведь никаким боком не ожидал столь неприятного расклада событий, заставляющего теряться. И пусть одни мысли умоляли бежать без оглядки, другие стояли на ином мнении, веля отдаться другой части дилеммы.

Пока народ вокруг, толпясь, отходил в стороны, освобождая центр зала, Эрик и Готи начали думать.

— И что теперь делать? — волновалась Готи, шепча. — Надо бежать... но это нереально.

— А если станцевать, он же отстанет от нас?

— С ума сошёл? Будто ты что-то понимаешь в этом. Да мы отсюда живыми не уйдём, если ты совершишь хоть одну ошибку.

— Удивишься, но в этом я кое-что понимаю, — неловко ответил Эрик. — Мне доводилось довольно долгое время заниматься такими танцами... ох, как я ненавидел те года юности.

— Серьёзно? Умеешь танцевать? Ты понимаешь, что сейчас врать вообще нельзя? — то и дело оглядывалась она, наблюдая, как все уже заняли свои места.

— Тебе придётся мне довериться. Думаю, я не уступлю тебе в мастерстве.

Орфей, довольно улыбаясь, совершил жест в сторону оркестра.

— Маэстро, музыку!

Существа, восседающие на местах, на возвышенности, парами держали в руках каждый свой инструмент. Проекция Крауса в роли дирижёра возникла из неоткуда яркой вспышкой под сопровождение густого дыма. Скелет, пощёлкивая зубами, протянул руки вверх, выставив ладони наружу, давая понять своим музыкантам о готовности начать игру.

Этажи балконов заполнены зрителями, каждый из которых внешне человек, зверь, а то и мерзкое чудовище, но все без исключения в роскошных нарядах, скрывая или даже уничтожая ужасную сущность каждого. Публика сконцентрировала внимание на парочке, застыв в интриге, ожидая начала представления.

Готинейра заняла позицию передо Эриком. Девушка была напряжена, совсем не готова к такому моменту. Но парень шёпотом успокаивал её, хоть у него у самого внутри всё дрожало. И черноволосая, сделав глубокий вдох, мысленно отдавшись воле судьбы, посмотрела парню прямо в глаза с искренней верой, наводнившей Эрика настолько, что волнение сгинуло прочь, сменившись на смелость.

Одну руку он аккуратно плавным движением положил на талию девушки, наблюдая её едва приподнявшийся краешек губ и сосредоточенный взгляд исподлобья. Другой рукой он, скользя запястьем по ладони партнёрши, сплёл пальцы в нежной хватке. Девушка, смущённо отведя в сторону взгляд тёмно-карих глаз, коснулась свободной рукой плеча партнёра, сжав его, чуть вцепившись, словно боясь отпустить.

Орфей, дождавшись, когда оба займут позиции, неведомым образом велел оркестру начать игру без всяких слов и жестов. Проекция Крауса положила начало музыке, и в один миг по залу растёкся звук мягкой и неспешной игры струнных инструментов под редкое сопровождение духовых.

Танец начался с неразрывного взгляда, направленного в глаза друг друга. Эрик совершил первый шаг в сторону, потянув девушку за собой, и она послушно последовала его направлению, синхронно повторяя его движения. Редкие шаги обретали темп, перерастая в чёткую последовательность поворотов тел, и чем быстрее и активнее музыканты выбивали чарующий поток нот из своих инструментов, тем энергичнее возрастала серия всё более новых движений.

Девушку закрыла глаза, и, доверившись, убрала руку с плеча, отклоняясь от партнёра всё дальше в водовороте танца. Но другая её рука, сплетённая пальцами с пальцами Эрика, продолжала объединять танцующих в паре. И парень, крепко держа Готинейру, начал кружить её вокруг себя; а партнёрша, скользя носочками ног по гладкому полу, по инерции изящно вращалась вокруг Эрика. Волосы Готи развивались от образуемого потока ветра, а подол платья расправился, даруя значительную грациозность.

Всё, что попадало в поле зрения, смазывалось, и мутные образы походили на калейдоскоп, на фон, не имеющий в эти минуты никакого значения. Одна лишь музыка и аплодисменты публики удерживали сознание от попытки целиком погрузиться в чарующую атмосферу танца.

Готинейра, закрыв глаза и полностью доверившись, в кружении послушно следовала за рукой парня, и, отрекаясь от вращения, оказалась стремительно притянута и прижата вплотную. В следующий миг вновь вернулась серия, играющая с телом в самом начале танца, но быстро обратилась в новое, и девушка теперь, словно карусель, кружилась на месте, отчего её пышный подол платья расправился ещё больше, и чередующиеся красные и чёрные слои кружева только придавали изящности речи её тела, говорящего в эти минуты чарующими для глаз движениями.

Хор инструментов рождал армады нот, разнося их несметными полчищами по залу. Танец подходил к концу, оканчиваясь повтором некоторых движений. А финалом стало то, как Эрик, прижимая за талию Готи к себе, внезапно для неё наклонил девушку перед собой, отчего та прогнулась назад, подобно кошке. Лица обоих оказались почти вплотную, и парень наблюдал, как тёмно-карие глаза сперва преисполнились неким удивлением, а затем их взгляд в смущении метнулся в сторону.

— Браво! Браво! — восторгался Орфей, сотрясая воздух аплодисментами вместе с сотнями других зрителей.

Антропос любовался танцем, и даже потрудился поднять свои насекомые лапки с подлокотников трона, чтобы неумело ими похлопать.

— Ну, всё, отпусти... — с какой-то неуверенностью произнесла Готи.

Эрик, приняв изначальную позу, потянул девушку к себе, и вот они уже оба стояли так, как в самом начале. Черноволосая убрала свои руки, стараясь не смотреть в сторону парня. Подбежавший Орфей, сотрясая шахматный пол своим весом, поскорее отвёл обоих подальше, при этом велев гостям начать следующее представление.

Оказавшись в небольшом помещении, похожем на кабинет, окна которого выглядывали на оркестр, Эрик и Готи по гостеприимной просьбе великана присели на мягкие кресла. Сам же здоровяк сел напротив.

— Это было, — он поцеловал два пальца и резко убрал от губ, — великолепно! Поверить не могу, что моя ученица постигла божественное искусство танца даже лучше, чем я мог себе представить! Простите меня, мсье, за мою бестактность. Я слишком поражён стараниями Готинейры, — он поправил воротник торчащей рубашки. — Позвольте представиться теперь. Я — Орфей, пятый сын Таселлири, учитель искусства танцев и музыки, — он склонил голову в знак приветствия. — А вы, мсье, должно быть, крайне гениальны в своём деле, раз Готинейра выбрала вас?

— Эрик Саммерс, мастер Орфей, — парень склонил голову в ответ, стараясь быть вежливым.

Размеры великана и его жуткая пасть не внушали особого спокойствия. Хоть Орфей имел около двух с небольшим метров роста, но он был очень широким, походя своими формами на огромный шар. Его конечности непропорциональны вместе с телом и головой. Будто бы тело карлика, но огромных размеров.

— Ох, Готинейра, какой хороший у тебя кавалер! — золотые зубы толстяка скалились в улыбке, чья ширина достигала аж целого метра.

Рот у него был настолько большим, что, казалось, туда с лёгкостью бы поместился человек.

— Хе-хе, да-а-а, — как-то растерянно ответила девушка.

— О, я смотрю, ты решила поскромничать. Так может, мсье Саммерс, вы сами о себе расскажете?

Этот вопрос поставил Эрика в тупик. Орфей явно ожидал услышать, что Эрик голубых кровей, либо же просто был гением искусства танцев, а ни каким-то обычным человеком, попавшим сюда по стечению обстоятельств.

Готи вовремя вмешалась в разговор.

— Мастер Орфей, извините меня, я просто хотела сообщить, что Эрик из тех мест, где принято подавать звёздный чай перед тем, как начать знакомство, — волнительно сказала она.

— Ох, как неудобно, извините меня, повторюсь, за мою бестактность! Я мигом, — он неуклюже поднялся с кресла и вывалился из помещения, направившись куда-то вдоль зала, грубо расталкивая танцующих гостей.

— Готи, что происходит? Если ему требовался только танец, то почему мы после этого сразу не могли уйти, придумав какую-нибудь отговорку?

— Ага, конечно, чтобы он возмутился и устроил скандал? Ты его плохо знаешь. Орфей бы так просто нас не отпустил. Ну, меня точно, а тебя, скорее всего, приказал бы вышвырнуть куда подальше. И поверь, второй вариант тебе бы не понравился. Он может просто взять, и откусить голову любому, кто ему окажется неприятен. Орфей терпеть не может грубость. Да и с головой у него… ну, ты понимаешь.

— Серьёзно? Ух, — Эрик представил не самую приятную картину того, как великан обходится с неугодными ему персонами. — Он сам-то ведёт себя не особо вежливо с теми же гостями.

— Ему нет никакого дело до них. Ему главное лишь себя поразвлечь. А гости лишь… хм. Знаешь, мне всегда было интересно, насколько нужно любить себя, чтобы поднять из мёртвых столько существ и заставлять их мучиться на этом бале веками.

— Погоди. Что? — парень удивлённо посмотрел на Готи.

— А ты думал, будто они здесь по своей воле? Нет. Они просто рабы его магии.

— И ты хочешь сказать, что никто что-нибудь не сделает с этим? Даже Лин?

— Он? Как бы тебе так сказать… Даже не знаю. Этот город устроен слишком безумно, поэтому….

Но не успела она договорить, как дверь в комнату распахнулась, со всего размаху врезавшись в стену. Появившийся толстяк радостно провозгласил:

— Собирайтесь, мои дорогие! Я договорился с его величеством Антропосом, что вы согласитесь с нами отужинать. Вы же не станете отказывать, верно? — он зловеще улыбнулся, в очередной раз угрожающи обнажая зубы.

— Нет, мастер Орфей, что вы. Мы согласны, — Готи поднялась с кресла, слегка толкнув Эрика, намекая, что пора идти.

Тот встал, и они оба вышли в зал, направившись за Орфеем, шедшим впереди достаточно далеко, чтобы парень мог перешёптываться с девушкой, не боясь подслушивания беседы здоровяком.

— И что теперь? — спросил он, наклоняясь к черноволосой.

— Идём в следующий вагон. Там... хм, место для трапезы. Но это скромно сказано. Зато мы продвинулись на один вагон дальше, — улыбнулась она. — А ещё поедим.

— А как же поиски Манфисталя… точнее, пока что Хаоса? Что-то мне кажется, что с такими темпами мы здесь надолго застранем.

— Что-нибудь придумаем.

Глава 3. Багровое древо

Через определённое время Эрик и Готинейра, сменив вагон и продолжая следовать за Орфеем, уже ступали по мягким коврам, что расстелились вдоль территории крайне броского на вид ресторана. С одной стороны помещения, занимая почти всю площадь стены, расползалось исполинских размеров панорамное окно: около десяти метров в высоту и сорока в длину. Поверхность стекла, на вид из толстого слоя склеенных кристаллов, исписана зигзагами стальных прутов, окрашенных в чёрный; а через каждые метров десять металлические узоры, подобно змеям, сплетались воедино, объединяя в огромную часть рамы окна, образуя некое подобие колонны.

Из этой стены-окна открывался живописный вид на мимо проносящийся пейзаж. Синий океан своей бесконечностью раскинулся далеко внизу, уходя за пестрящий яркими тонами горизонт, словно касался двух выглядывающих солнц, пребывающих в вечернем закате. Сам поезд мчался по мостам, проложенным через гущу скал, растущих из глубин океанических вод. Острые шпили гор иногда мелькали за окном, демонстрируя свою необычайную сущность, мрачные цвета и плывущих по воздуху, словно по воде, гигантских змееобразных существ лазурного цвета, явно там гнездящихся.

Они выныривали из океана, взмывая в воздух и скидывая с себя мириады капель, вырисовывая своими движениями различные фигуры в пространстве, и отправлялись к скалам. Но всё же основную часть времени приходилось любоваться закатом и синей пеленой морских вод.

Что же до ресторана, то в нём были круглые столы, накрытые белыми скатертями, которые несли на себе множество различной утвари, хоть и пустой, но количество её так велико, что можно подумать, будто это ни места для трапезы, а склады посуды. Там же, где столики заняты гостями, без исключения все тарелки до краёв заполнены всевозможными супами, а вторые блюда наложены с горками, чуть ли не вываливаясь из посуды. Ко всему прочему, по пустеющим столам прыгали бежевого цвета коты, и, совершая движения, приятно хрустели, как свежевыпеченный хлеб, как бы странно это не звучало.

Посетители переговаривались между собой о каких-то сбежавших детях. Через каждые два стола находились деревья: они росли прямиком из трещин в полу, они тянулись до самых люстр. Стволы растений подобны переплетениями из зелёных канату. А сами деревья больше походили на огромные, твёрдые, деревянные лозы, имеющие приличную высоту и пышную крону.

— Какой маленький вагон, — подметил Эрик, ведя девушку под руку, пока они оба следовали за Орфеем мимо накрытых столов и присутствующих завсегдатаев.

— Не маленький. Ресторан — лишь часть вагона, — объяснила Готи, изредка поглядывая в сторону. — Видишь дверь? — она указала в самую дальнюю часть помещения.

— Вижу, — вгляделся Эрик, наблюдая даже не дверь, а каменные врата, украшенные барельефами.

— Вот там кухня, вторая часть вагона.

Тем временем Орфей, резко остановившись, пугающе быстро развернулся, своротив рядом стоящий стол, с которого всё рухнуло на пол. Великан даже не обратил на это внимания.

— Ну что же, мои дорогие, вот мы и пришли, — он кинул жест в сторону круглого, довольно большого по площади стола, предлагая присесть. — Вам, Эрик, несказанно повезло, что сегодня вы оказались здесь. Именно в этот день празднуется ежегодный праздник, названный Большим зажором!

— Большой зажор? — в голове парня всплыла картинка, как все, будто свиньи, жадно обжираются, пачкая руки и роняя еду на пол.

— Да, именно! Этот праздник посвящён превосходному и единственному повару этого ресторана. С милым мсье мы сейчас познакомимся.

Эрик, продолжая играть в джентльмена, встал позади одного из стульев и, выдвинув его из-за стола, предложил Готи присесть. Та, судя по растерянному взгляду, не привыкла к подобному обращению, но без возражений аккуратно села, и парень помог ей пододвинуться к столу, а после занял место слева от неё.

Поскольку стол круглый, то Орфей уселся таким образом, что находился перед Эриком и Готинейрой. Своим пузом он упёрся в край стола так, что часть его живота, вываливаясь из-под одежды, даже подпёрла тарелку.

— Надеюсь, вы не против, что я позволил себе взять инициативу в собственные руки и угостить вас блюдами на мой выбор? — произнёс он в странной и наигранной манере.

— Конечно же не против, мастер Орфей, я всегда доверяла вашему вкусу, — польстила ему Готи, сразу же наблюдая обнажившийся в улыбке ряд золотых зубов.

На стол из неоткуда прыгнул один из бежевых котов, и сразу подбежал поближе к девушке. Та, не смотря на него, начала гладить животное.

— О, милая моя, — растрогался Орфей, — как же это прелестно. Знаешь, я ожидал, что моя лучшая ученица доверится выбору своего учителя, поэтому я заранее заказал пир для великанов!

Каменные врата в конце помещения отворились с механическим звуком. Из открывшегося прохода показался огромный великан с поварским колпаком на голове, заляпанным едой и свисающим до плеча. Из тела повара торчали три пары рук, каждая с огромным подносом, на котором изобилие различных блюд норовило свалиться на пол из-за тесноты.

Гигант, имея около четырёх метров роста, цепляя плечами свисающие кроны деревьев, угрожающе шагал вперёд, сотрясая подпрыгивающие столовые приборы и напитки в бокалах. Когда он подошёл совсем близко, то переизбыток запахов, исходящих от его чертовски грязного фартука, многим ударил в нос. Запахи не были противны, напротив, пробуждали зверский аппетит. Но вот только сам повар выглядел так, будто собирается откормить гостей с последующей целью их приготовить в качестве закуски для себя любимого.

Одна из его рук положила огромный поднос прямо на стол. Действительно, пир для великанов. Как разъяснила Готи, само блюдо — это сборка других, определённых блюд, преимущественно мясных, ведь великаны всегда питались мясом огромных зверей. Не удивительно, ведь тут одна, покрытая румяной корочкой нога неизвестного зверя имела размеры, сопоставимые с габаритами взрослого кабана. Остальные же блюда — супы в тарелках, напоминающих размером таз, из которого бы наелась целая орава.

Великан, выполнив свою работу, фыркнул и направился к следующим посетителям, а после вернулся на кухню, откуда больше не выходил.

— Эх, славный малый этот Мэндлок, — начал, брызжа густой слюной в стороны, Орфей, положив руку на мясо в своей тарелке. — С виду такой страшный, но в душе ребёнок и талант, обожающий кулинарию. Не терпит, правда, когда к нему на кухню кто-то заходит. Помню, зашёл туда один недовольный, ну и пожалел об этом, став закуской для Мэндлока. Оно и не удивительно, ведь кухня для него — это святая святых. Сколько глупцов осмеливались туда зайти, столько и не возвращались, — закончил он, и, облизнувшись широченным языком, приготовился к трапезе.

Невероятно скромный ужин, казалось бы, должен пройти по всем нормам поведения. Но Орфей схватился своей лапищей (иначе его руку никак не охарактеризовать) за самый мясистый кусок, и мигом, широко распахнув пасть, зубами зверски оторвал добротную часть сочного мяса, принявшись, причмокивая за дюжину, пережёвывать. И в сей момент работа его челюстей напоминала дробящий аппарат. При втором укусе он умудрился зацепить кость, но это не оказалось помехой, поскольку Орфей переломил её своими зубами.

Орфей преимущественно имел не столько высокий рост, если сравнивать с собратьями, сколько ширину тела, будто сам его скелет раздулся в стороны. Что в совокупности с его ожирением выглядело ещё более эффектнее. Он похож на сплющенного или даже низкорослого великана, но его рука при этом в обхвате на вид с метр, а голов диаметром точно, как шина от огромных колёс трактора.

— Ну-с, — не особо внятно выдавил из своего набитого рта, — а вы чего не едите? — говорил он, причмокивая и мерзко заливая слюной пол.

Эрику было бы достаточно несколько более-менее хороших укусов таких вот жареных ножищ зверья, чтобы желудок вдоволь насытился. И неудобно, наверно, за такой скромный, по сравнению с великаном, аппетит. Но Орфея больше волновал свой желудок, иначе объяснить столь яростное поедание блюд никак нельзя.

Эрик постарался взять самый маленький кусочек, но при его подъёме не рассчитал силы, и окорок, по ощущениям весящий не менее двадцати килограмм, вместе с рукой плюхнулся в объёмную соусницу. Благо, таким образом, что все брызги устремились не в стороны, а только на гору блюд. И те, служа своеобразной стеной, не позволили жидкости расплескаться на Орфея и Готи. Девушка, посмотрев на Эрика, как на идиота, взяла вилку и нож, и ими вырезала необходимых размеров мясной кусочек, положив себе в рот.

— Вот не надо на меня так смотреть, — шепнул ей парень, убедившись, что её учитель, слишком занятый трапезой, не слышит. — У меня нет опыта в поедании такого, — и он, взяв столовые приборы, которые заметил только сейчас, спрятанные под краями тарелки, последовал примеру девушки.

Кот, лишённый ласки девушки, ведь та ела, застыл, замурлыкал, на что Готи, отложив нож, взяла зверька и откусила ему половину головы. Да с таким хрустом, как у багета.

— М-м-м, а хлебные коты сегодня вкусные, — пробубнила она с набитым ртом, потом поставила кота, у которого на месте предполагаемой раны виднелся хлебный мякиш, а от самого животного так и пахло, как от булочки. — Эрик? — она заметила, мягко говоря, недоумевающий взгляд парня. — А, ты из-за кота? Это просто заколдованный хлеб.

— Я, пожалуй, откажусь сегодня от мучного.

— Эрик! — произнёс Орфей, проглотив пищу, — а расскажите мне о себе.

— Ну-у-у, — парень не знал, с чего следует начать, — я прибыл из далёких земель к моей… очаровательной Готинейре, — ничего лучше в его голову просто не могло прийти, и, судя по возмущённому и одновременно ошарашенному лицу девушки, Эрик понял, что явно ляпнул глупость.

— Что? Серьёзно-правда? — глаза толстяка округлились, перевелись в сторону черноволосой. — Милая моя, почему же ты не сказала своему любимому учителю, что собираешься связать себя с этим прелестным мсье? — он захлопнул пальцы в замочек и подпёр им свой подбородок.

Девушка от услышанного застыла в позе пучеглазой совы, которая прищемила себе крыло. Глаза Готи округлились, уставившись на парня, а лицо застыло без эмоций.

— Да, конечно, абсолютная правда, — уголки её губ поднялись в искусственной и глупой улыбочке, а сама черноволосая выглядела так, будто сейчас взорвётся от стыда.

Но вдруг неожиданная вибрация в вагоне, стоило ей появиться, сразу же резко сменилась таким толчком, что всё зашаталось, а люстры закачались в стороны, криво отбрасывая свои движущиеся тени.

— Что это? — спросил Эрик, в голове которого сразу всплыл момент с той телепортацией. — Опять… — прошептал он.

— А, это? Не переживайте, — начал успокаивать их Орфей. — Подобное за сегодня случается уже четвёртый раз. Раньше такого никогда не было, но, я уверен, это пройдёт.

Тем временем пейзаж за окном сменился на густой туман облачных гущ.

— Ну, как так? — продолжил Орфей. — Готинейра, признавайся, почему скрывала такую важную новость?

— Э-э-э, просто хотела сделать сюрприз для любимого учителя.

Её ответ сполна устроил толстяка, чтобы тот начал издавать какие-то странные звуки, будто довольный тюлень.

Но опять его внимание от этого диалога отвлекло очередное подрагивание вагона, затем сменившееся едва слышимым скрежетом. И тут, как нельзя вовремя, мимо проходящее существо случайно зацепило торчащую ногу Орфея, что спровоцировало диалог, наполненную вежливостью и искренними извинениями.

Воспользовавшись моментом, Эрик наклонился в сторону девушки, чтобы его шёпот был слышен чётче.

— Этот скрежет абсолютно такой же, что был, когда произошла та ситуация с Краусом.

— На что ты намекаешь? — она словно ожидала не самый приятный ответ.

— На что-то очень нехорошее… и оно готово произойти вот-вот. Я нутром чую.

Тут послышался слабый звук, какой обычно издают киты, но более грубый. В следующую секунду потолок стремительно вмялся вовнутрь. Не было никакого удара, он просто втянулся с ужасающе громким скрежетом. Люстры вместе с обвивающими их кронами рухнули вниз, вдребезги разбиваясь и ломая столы.

— Что за чертовщина?! — вскочил Орфей из-за стола. — Как вообще возможно, чтобы этот город мог получить повреждения? — его крик эхом разлетелся по вагону.

Началась паника. Все повыскакивали со своих мест и заспешили покинуть ресторан, разделяясь на две группы: одна бежала туда, где находился вход в вагон с бальным залом, а другая группа торопилась в противоположную сторону, толпясь у двух небольших коридорчиков, огибающих помещение кухни.

Эрик, воспользовавшись суматохой, схватил Готи за руку, потащив её к выходу, смешиваясь с толпой так, что Орфей, когда спохватится, не сразу обнаружил убегающих.

Сперва они оба, пробираясь через руины обвалившихся частей потолка и остовов люстр, хотели отправиться по коридорам. Но охваченное паникой столпотворение убедило, что если и сваливать отсюда поскорее и беспрепятственно, то только через кухню. Тем временем хаос возрастал, разруха только усиливалась. И была лишь одна мысль, прыгающая в голове каждого — бежать отсюда прочь через кухню.

Кое-как, навалившись всем телом, Эрик с трудом приоткрыл каменные врата, и вместе с девушкой протиснулся в образовавшийся проход. В лицо сразу ударил ужасающей силы жар, и пот мигом принялся сочиться из кожи, капая со лба и носа. Температура казалась необычайно высокой, и рядом висящий термометр доказывал это.

Квадратные ямы в полу, стены которых были обрамлены кирпичом, чуть ли не доверху заполнены грудами угля, сквозь который вырывались наружу языки пламени. Решётки, лежащие прямиком над ямами, служили подобием места для гриля, где огромные мясные туши с треском и дымом запекались, находясь на решётках.

Огромные ножи и тесаки, размером чуть меньше человека, повсюду висели на цепях, раскачиваясь и бренча от постукивания друг о друга, отдавая металлическим звоном по кухне. Всё сотрясалось от происходящей катастрофы, и Готи, что-то крикнув, оттолкнула парня в сторону, прыгнув следом. Сразу после этого место в полу, где стояли Эрик и девушка секунду назад, обратилось в огромную трещину от упавшего и со звоном воткнувшегося в кафель тесака, напоминающего своими размерами стальную дверь.

Проход позади обрушился, поэтому теперь путь назад оказался закрыт. Скрежет и тряска усиливались. Каждый квадратный сантиметр пола вибрировал странным образом. Парень в спешке поднялся, затем помог встать Готинейре, и вместе с ней, огибая ямы, из чьих недр вырывалось адское пламя, они оба побежали дальше, обходя раскачивающиеся мясные туши. Макияж девушки, не выдерживая лютой жары, начал смешиваться с потом и подтекать, медленно расползаясь по лицу.

Почти добравшись до конца кухни, где огромная дверь вела в тамбур, оба уже вовсю бежали сломя голову. Но самое страшное оказалось впереди, потому что здоровенная каменная дверь распахнулась, и на пороге оказался тот самый повар. Жуткие размеры этого массивного великана заслоняли собой проход. Мэндлок, обнаружив, что в его владения, в его драгоценную кухню пробрались чужаки, движением шести рук захлопнул врата, и возникшая ударная волна, а точнее, очередной толчок, повалил парня и девушку на пол.

Эрик сразу вспомнил слова Орфея, говорившего, как Мэндлок избавлялся ото всех, кто посмел проникнуть в его кухню. Видимо, по этой причине посетители, несмотря на разрушения вагона, предпочли давить друг друга, пытаясь бежать через тесные коридоры, а не по просторам свободной кухни.

— Эрик! — в испуге крикнула девушка.

Оба развернулись, собираясь бежать обратно, но в глаза бросились руины прохода, через который они сюда попали. Путь назад намертво отрезан, а впереди находилась преграда в лице великана, способного стать причиной скорой гибели.

Эрик в растерянности, не имея понятия, что делать, лишь пятился назад вместе с Готи. Мэндлок, кривя лицо в гневе, схватился за один из тесаков, висящих на цепи, и рванул его на себя с такой силой, что металлические звенья обрушились на пол, вдребезги разбивая кафель.

Огромная тварь ринулась на незваных гостей, срубая тесаком попадавшиеся на пути препятствия в виде свисающих с потолка зажаренных мясных туш. Мэндлок стремительно приближался, размахивая здоровенным лезвием, разрушая всё на своём пути.

Парочка побежала обратно, хоть и понимала, что движется в тупик. Огибая изрыгающие пламя ямы, Эрик и Готи неслись вперёд, осознавая необходимость что-то предпринять. Позади раздавался лязг металла, грохот шагов, рокот громилы. Повар оказался совсем близко, и в очередной раз, замахнувшись, с рёвом запустил оружие в сторону парня с такой скоростью, что Эрик еле успел отпрыгнуть от проносящегося гигантского тесака.

Скрежет продолжал усиливаться, потолок начал сминаться, обрушивая свои части вместе с раскалёнными трубами, что валились со второго этажа. Парень с девушкой едва успевали уворачиваться от града падающих кусков вагона. Больше всего доставалось великану, чьи габариты не позволяли неуклюжему гиганту уклоняться от ливня осколков.

Куски стальных балок и досок гнулись и ломались о четырёхметровую тушу, и пара, пользуясь моментом, пока Мэндлок пытался выбраться из завала, ринулась обратно, обежав засыпанного обломками амбала. И оба уже неслись со всех ног. Запыхались, но добрались до врат.

Эрик уже собирался обрадоваться, когда, залетев внутрь, оказался с Готи в тамбуре. Но побег, виделось, ещё не был закончен. Ведь следующий вагон предстал не тамбуром, а сплошным холодильником, где повсюду, сложенные в горы, находились замороженные туши самых разнообразных тварей.

Готи, дёрнув своего спутника за руку, потянула за собой. Они оба ринулись дальше, но из-за скользкого пола едва удерживались на ногах. Позади раздался истошный рёв ввалившегося сюда Мэндлока, всего в ранах, окровавленного, преисполненного всё большей животной яростью.

Он, скользя по обледенелому кафелю, мчался за своими врагами, цепляя руками горы деревянных ящиков с едой, и те с грохотом валились на другие, создавая эффект домино: обрушивающиеся волны, касаясь пола, разлетались в щепки вперемешку с кусками различных овощей и фруктов. Весь этот многотонный фарш из дерева и еды, словно болото, заставлял ноги Малока увязнуть, и волна почти настигла парня с девушкой, но они к тому времени уже успели добежать до стальной массивной двери.

Эрик, навалившись на неё всем телом, еле отворил громадную дверь, и шмыгнул за порог вместе с девушкой; а потом, пыжась, закрывал обратно, наблюдая, как дверь захлопнулась перед самым носом великана. И Эрик, что было силы, закрутил огромный вентиль, заперев врата на засовы. В следующую секунду приходилось слышать только мощные удары по ту сторону и постепенно нарастающий скрежет. Но вскоре даже разъярённый Мэндлок затих.

— Что это, чёрт возьми, было?! Что ещё за обрушение вагона?! — раздался девичий крик.

— Ты меня спрашиваешь?! Откуда мне вообще знать? Я думал, ты мне скажешь! — возмутился парень, потирая едва не оглушённое от крика ухо.

На лице Готи застыл шок.

— Да не может такого быть! Этот поезд невозможно… да он же неуязвим, — тихо говорила кареглазая, ошеломлённо глядя на парня.

На вопросительный взгляд Эрика, затаившего вопрос, она ответила невнятно:

— Просто… Почему-то странно.

— Я уже второй раз слышу эту фразу про неразрушимость поезда, — не желая терять времени, Эрик принялся поворачивать вентиль следующей здоровенной двери, за которой скрывался проход в следующий вагон. — А вот Лин, когда вагон начал рушиться, не удивился этому, а сразу дал чёткие указания, будто что-то знает об этом.

— Но дядюшка Лин сам говорил, что этот город невозможно уничтожить!

— Но уж если происходит то, что происходит, значит, что уничтожить его всё же можно? — окончательно отворив дверь поворотом вентиля, парень принялся её толкать, открывая путь в следующий вагон.

Внутри оказалось спокойно. По площади небольшая, но высокая комната, видимо, лишь часть огромного вагона, некое промежуточное помещение. А в конце двойные деревянные двери, украшенные барельефами и поблёскивающими ручками. Сочного цвета паркет из дуба; пара огромных диванов, предназначенных явно для великанов; настенные светильники, дарующие помещению мягкое, буквально убаюкивающее освещение; а стены сплошь в коричневых обоях с золотистыми узорами.

— Нет, не может, — продолжила она, проходя в комнату.

— Да с чего ты вообще взяла? По-твоему, почему тогда он разрушается сейчас?

— Да откуда мне знать! Даже если вагон получает повреждения, то очень мизерные, и быстро восстанавливается. А сейчас... а сейчас такое!

В их диалоге повисла пауза. Парень путался в собственных мыслях, ничего не понимая. Он слишком многое и в быстром темпе пережил за последнее время. Он ничего не знал об этом поезде, но точно уверен, что состав разрушается, не смотря на свою некую неразрушимость. Это было ясно, как божий день, и спорить об этом глупо. Но Готи никак не хотела принимать данный факт.

Ситуация казалась Эрику настолько бредовой, что он впервые в жизни почувствовал себя чрезвычайно беспомощным перед происходящим. Он толком не понимал, что же это за поезд такой, и не имел ни малейшего понятия об истинной природе этого места. Эрику просто не на что было опираться в попытках предпринять что-то, кроме как идти дальше и следовать призрачной и туманной цели найти Манфисталя.

— Прости, — начал парень, — я не хочу этих ненужных ссор. Просто пойми, я попал сюда невесть каким образом, не зная, что это вообще за место. И нахожусь здесь без всяких конкретных целей.

— Всё хорошо, — ответила девушка, тяжело вздыхая. — Я тебя не виню. Сама в такой же ситуации уже многое время.

— Что ты имеешь ввиду?

— Ну, нахожусь здесь. Бесконечно живу в своём вагоне. Без целей, без понимания самого места. Будто когда-то попала сюда, но ничего не помню. Я знаю о поезде слишком мало, да и то от дядюшки Лина. Только его ответы всегда какие-то двусмысленные и толком не ясные. Будто он сам ничего не понимает, либо же знает всё, но не хочет говорить.

Она вздохнула, достала кругленькую коробочку, открыла её, и, смотрясь в зеркало крышки, начала маскировать потёкший макияж новым толстым слоем белой пудры. Её бледное, как у фарфоровой куклы тело отлично гармонировало с такой белизной.

Пока она прихорашивались, Эрик какое-то время смотрел на неё, и в конечном итоге ударился в раздумья. В его голове всплывали недавние воспоминания о вокзале, прибытии поезда и том неясном существе, которое, когда Эрик с Краусом шли через вагон, появилось под потолком, и обратилось к парню, а затем исчезло.

Тишина вокруг нарушалась едва слышимыми шагами. Они были огромными, но необычайно тихими. И только Эрик, приоткрыв рот, собирался что-то сказать, как из стены, выходя подобно призраку, появилась гигантская нога. Она уходила в потолок, была вся прозрачная, с синем отблеском, и излучала мерцающую ауру. Нога, игнорируя стены, ступила в комнату, а после недолгой паузы совершила следующий шаг, скрываясь за стеной. Будто некий огромный призрак шагал по вагонам сквозь любые препятствия.

— Невероятно, — сорвалось с губ парня.

— Это слово ты скажешь ещё не один раз, —глупо улыбнулась девушка.

Девушка подошла к дверям, и стоило ей распахнуть их, то она замерла в изумлении.

Взору открылся зал, напоминающий помещение готического собора. А в нём некое поле с настолько мягким покрытием, что проваливались ноги. По всей территории несметное количество здоровенных клеток и разорванных игрушек, чьи части в виде ваты и оторванных конечностей валялись повсюду. Всё это огромное место — манеж для детей, да не простых, а великанов, которые находились здесь. Каждый минимум с человека ростом, при этом по виду имел вес под восемьсот килограмм. Кошмарные, мерзкие, противные, с глупыми, но одновременно пугающими взглядами, эти твари пускали слюни. Они неуклюже передвигались, вечно спотыкаясь на ровном месте и падая на мягкий пол, который под тяжестью туш сразу проваливался, смягчая любое падение, а потом, как пружина, подкидывал тварей, возвращая их на ноги.

Дети, если этих кошмарных существ можно так назвать, свободно разгуливали по вагону, мучая бедные игрушки и иногда вступая в перепалку друг с другом.

Вглядевшись, Эрик увидел пару развороченных клеток. Видимо, чудовищные младенцы из них выбрались, а потом выпустили остальных. В потолке, пропуская яркий свет, была пара дыр, словно что-то упало в вагон и тем самым сломало клетки, освободив кошмарную стаю.

— Они ведь нас не тронут? — глупо понадеялся парень.

— Пусть великаны и находятся с нами в одном поезде, но это не значит, что все живут тут дружно. Ещё как тронут. Ты многого не знаешь, Эрик, об этом чёртовом городе… поезде. Называй как хочешь, — вздохнула она, беспокойно смотря куда-то вдаль..

— В этом я уже убедился, — сухо ответил Эрик.

Он сразу вспомнил Мэндлока, и как Орфей отзывался об этом громиле, который пожирал наглецов, осмелевшихся забрести в кухню шестирукого повара.

— А к тем коридорам мы вернуться не можем? Пройти по ним, а не через основное помещение, не через этих? — Эрик имел ввиду те коридоры, огибающие основу вагона, и предназначенные именно для того, чтобы перемещаться по составу без взаимодействия с основными помещениями, ведь у парня не возникало никакого желания пробираться сквозь полчище верной погибели.

— Если бы могли, то давно там прошли, — сказала она, поправляя волосы. — Они заблокированы, и это странно. Так не должно быть.

— Значит… надо что-то придумать, чтобы пройти через этих великанов.

Парень прикидывал план, способный помочь продвинуться через свору гигантов, но задача сложна и трудновыполнима из-за почти полного отсутствия укрытий. А восьмисоткилограммовых монстров так много, размеры их настолько велики, что парочку с лёгкостью может постигнуть трагичная участь разорванных игрушек.

Готинейра, волнуясь, то и дело вставала на носки, при этом почему-то подпрыгивая. Эрик глянул на её ноги, и тут его осенило.

— Отойди-ка, — попросил он её.

— А? — она очнулась от своих мыслей. — Что ты задумал?

Пол был мягким, что аж ноги проваливались, а девушка, слегка поднимаясь на носочки, даже чуть подпрыгивала, сама того не замечая. Эрик, уверенно стоя, присел, а потом, почти не прилагая никаких усилий, слегка подпрыгнул. И получилось, что покрытие сработало подобно пружине, подкинув парня метра на полтора вверх. Девушка смекнула об идее и повторила эти действия, обнаружив, что пол может оказаться спасением из ситуации, позволив перемещаться высокими прыжками.

Совершив ещё пару более сильных толчков, Эрик без особых усилий подпрыгнул на высоту выше собственной головы. Очень рисковое дело попасть таким образом в конец вагона, к выходу, но другие возможности отсутствовали. Да и ко всему прочему огромные твари, скалясь и обнажая свои зубы, похожие на акульи, заметили чужаков, и уже начали друг друга оповещать жутким завыванием.

Дюжина младенцев-великанов, кто шёл, а кто полз, направлялись к незваным гостям, походя на ораву огромных волков своими голодными взглядами, и слюнями, сочащимися из широких пастей.

— Давай! — Эрик схватил Готи за руку, и оба синхронно прыгнули сперва один раз, затем второй, оказавшийся более сильным, да таким, что поднял их метра на четыре ввысь.

Набрав нужную высоту, чтобы падение с неё позволило развить достаточную скорость, оба под силой притяжения начали возвращаться вниз, и как только коснулись мягкого пола, проваливаясь в него по самое колено, то оттолкнулись изо всех сил, задавая направление новому прыжку.

И вновь их стремительно понесло вверх. Опять касание пола, снова толчок. При очередном приземлении они уже сблизились с жуткой стаей, и в самый нужный момент, оказавшись при падении буквально у носов монстров, Эрик и Готи, крепко держась за руки, совершили самый сильный прыжок, перелетая через свору, которая, лязгая зубами и издавая будоражащие звуки, потянулась к ним полчищем рук, но не сумела поймать.

Половина вагона преодолена. Оказавшись за этой стеной смерти, Эрик увидел ещё больше детей, хаотично сидящих, кто где. Одни пытались грызть развороченные клетки, другие рвали огромные игрушки, а третьи дрались между собой. И, казалось, имели силу пробить даже тонкую бетонную стену. Но стоило им заметить появление двух чужаков, как всё внимание великанов переключилось на неприятелей. Они побросали свои бесцельные занятия и, наполняя помещение вагона ещё большим хором кошмарного мычания, направились в сторону гостей.

Те же дети, которых Эрик вместе с Готинейрой только что перепрыгнул, неуклюже развернулись, толкаясь, отбрасывая друг друга в стороны. Прыжки продолжались, и парень с девушкой, с трудом контролируя свой полёт, едва приземлялись в свободное от детей место, еле успевая вновь оторваться от земли, когда великаны почти хватали их за ноги.

Каждый прыжок являлся целым испытанием. И всякий раз, находясь в шести метрах от земли, у парня перехватывало дыхание от кишащих под ним тварей, чьи сотни глаз голодным взглядом таращились на него и девушку, томясь в ожидании, когда кто-то из двух неудачно приземлится.

Казалось, что прыжки длились вечно, и в любой момент произойдёт неудача, и на ноге почувствуется чужая хватка. Внезапно на лице Готинейры застыл ледяной ужас, и её взгляд переполнился страхом, словно она узрела саму смерть. В следующий миг девушка прекратила подниматься в воздух, а наоборот, опускалась в противоположном направлении. Эрик глянул вниз, увидев, как огромная лапа, держа маленькую ножку, тащила Готи к себе. И в итоге бросила на пол, чьё покрытие сильно смягчило падение.

Парень не знал, что предпринять. Уже летя обратно вниз, он наблюдал, как твари сползались к девушке, и пытался придумать способ спасти её, выискивая глазами любую возможность. Существа никак не реагировали на его крики — на попытку отвлечения. И только приземлившись, Эрик, схватив в руки тяжёлую арматуру, что была частью разгрызенной клетки, со всей силы зарядил ею по лапе, удерживающей девушку. Тварь, оглушительно взвыв, отпустила свою добычу. Затем парень принялся, размахивая металлическим прутом, расцарапывать лица великанов, которые тянулись к Готи своими лапами. Но, получая по жирным мордам, они с ревущим визгом убирали руки от девушки.

Сперва эти детища-монстры, стоя на четвереньках, на толстенных конечностях, каждая диаметром с ногу молодого слона, издавали надрывающиеся вопли, но позже разъярились и уже не обращали внимания на размахивание арматурой и на опухающие от повреждения ручищи. Свора неумолимо приближалась, наступая отовсюду, подобно движущимся стенам, готовым вот-вот раздавить свою жертву. Прыгнуть не представлялось возможным, поскольку твари просто не позволили бы этого сделать, не давая даже времени на разгон до нужной высоты.

И только раздавшийся оглушительный лай, своей мощью разлетаясь по вагону, пробудил хоть какую-то надежду. Дети сразу остановились, а вся ярость, голод и безумие на их мордах пропали, сменившись на недовольство и испуг.

Неожиданно над одним из великанов появилось нечто огромное, чёрное, морщинистое. Раскрыв свою пасть, оно схватило за выступающую на спине кожу одного из детей, и, замотав головой, кинуло чудовище прямиком в стену, как тряпичную куклу.

Дети сразу принялись расползаться, прячась в клетки. И когда их свора пустилась куда подальше, взору открылся огромный шарпей — тот самый пёс, которого Эрик видел, когда шёл с Краусом.

Парень не стал медлить, быстро попытался поднять Готинейру, но та закричала от боли, стоило ей встать. Тогда без лишних слов Эрик взял её на руки и кое-как допрыгал по пружинистому полу до выхода, слыша позади только рёв, лай, вой и жуткие крики великанов.

Уже оказавшись в тамбуре, захлопнув дверь толчком плеча, Эрик посадил девушку на пол.

— Нога, — пропищала она сквозь боль, всё ещё пребывая в небольшом шоке.

Глаза парня мигом устремили свой взгляд на ногу Готинейры, увидев там опухший отёк тёмно-синего цвета в районе голени. Эрик не знал, какие действия сейчас нужно предпринять, к тому же под рукой не было ничего, кроме гальки на полу. Этот тамбур, в отличие от предыдущих, оказался почти пуст. Только голые каменные стены, покрытые рисунками, выцарапанными ногтями или чем-то подобным.

За дверью, словно в недрах глубинных вод, донёсся очередной скрежет в сопровождении едва уловимого пения: мягкого, усыпляющего, приглушающего посторонние звуки.

Эрик поднял девушку с пола, взяв её на руки. Повезло, что здесь находились двери в обходные коридоры, и они смогли пройти по ним, не заходя в основное помещение вагона.

Когда парень с девушкой оказался в коридоре, то тот предстал таким, словно из старинного замка, только вперемешку с металлическими частями поезда.

— Эрик, — девичий голос прервал долгое молчание.

Он повернул голову. Лицо Готи находилось очень близко, буквально в тридцати сантиметрах.

— Да? — с волнением в голосе спросил Эрик, но ответ получил не сразу, а лишь спустя небольшой промежуток времени после смущённого взгляда девушки.

— Спасибо.

— За что? — улыбнулся он, идя вперёд с ней на руках, стуча твёрдой подошвой ботинок по заплесневелому полу, который слегка переливался различными цветами в месте, где ступала нога.

В ответ она лишь отвела взгляд.

Так Эрик и продолжал нести её на руках ещё несколько вагонов, проходя через мрачные коридоры. Но через какое-то время, дойдя до нового, парень остановился. Стены впереди были искорёжены, прогнуты внутрь, будто нечто огромное своротило их. Ворота из тамбура, они же смешные двери, выворочены с одной стороны, полностью открывая коридор, а с другой стороны сама часть вагона обрушилась. Чувствовался сильный сквозняк и звуки стучащих о рельсы колёс, доносясь из щелей.

— Да что же это такое... — девушка откровенно ничего не понимала, растерянно бегая взглядом по увиденной картине. — Такого не должно быть вообще, — слова срывались с её губ в испуганном тоне. — Так, спокойно, — скомандовала она сама себе, — не стоит переживать. Дядюшка Лин всегда говорил, что никогда не нужно пугаться перемен. Нет, не то, но близко, — она схватилась за голову. — Не стоит чего-то бояться, если никогда не доводилось с этим сталкиваться. Нужно изучить это, понять причину. Да, кажется так. Ох, он столько всего говорил.

Её состояние обескураживало Эрика ещё больше, ведь он ничего не понимал о природе этого поезда, как и о творящемся здесь. Он всё сильнее ощущал себя в каком-то реалистичном ночном кошмаре, который с каждой минутой преображается в нечто более ужасное и необъяснимое.

— Готи, успокойся, — стараясь говорить спокойно, выдавил из себя парень, пытаясь побороть внутренний конфликт эмоций.

— Всё нормально. Нормально, — она собиралась с мыслями. — Давай пойдём дальше. Пожалуйста, Эрик, — она пыталась глубоко дышать, но слышно, как вздохи перемешивались с дёргающимся голоском. — Нужно дойти до Архидендрария, тогда станет гораздо лучше.

Эрик, услышав последние слова, наполнился неким воодушевлением и рвением, придающим силы, а в голове желание поскорее попасть в этот Архидендрарий. Без ощущения всякой усталости он зашёл в коридор, усеянный обломками, и быстрым шагом направился прямо, переступая через валяющиеся светильники и картины.

Спустя ещё пару коридоров двое наконец оказались в нужном вагоне. Готи, кажется, поуспокоилась, а Эрик, наоборот, оказался объят эмоциями от увиденного. Помещение, как и предыдущие, огромно, только, в отличии от других, оказалось полностью лишено света, из-за чего пребывало в полном мраке. Тьма рассеивалась лишь слегка от света космических туманностей и галактик, видневшихся через стеклянный потолок. И столь мягкое и фантастично красивое освещение с трудом позволяло увидеть очертания объектов, расположенных в вагоне.

Готинейра попросила парня пройти через мрак к какому-то пульту, что Эрик и сделал, аккуратно шагая и огибая силуэты объектов.

— Жаль их будить, но надо, — сказала черноволосая, когда парень отнёс её туда, куда она просила. — Так, вроде это, — она нащупала что-то во тьме.

Раздался щелчок. В воздухе начал чувствоваться запах неизвестного сильно пахнущего газа, который будто клубился в определённых точках в пространстве. Затем слабые вспышки искр образовались в воздухе, буквально зажигая сосредоточение газа, который в следующие секунды чудесным образом обратился в сияющие сферы концентрированных молний, чьи языки изредка вырывались из этой оболочки. И теперь тьма, рассеянная своеобразными источниками света, раскрыла всё, что было в вагоне.

Оказалось, в этой темноте, ныне разогнанной чарующего цвета зарёй, находились тысячи цветочных горшков разного размера. Где-то ютились мелкие и необычайно экзотические на вид цветочки, а где-то странные, жуткие и огромные, по несколько метров в высоту.

Одни биолюминесцентные растения плавно переливались мириадами оттенков, другие лишь ярко сияли, а на третьих вырисовывались светящиеся узоры, что двигались по лепесткам, походя на живую абстрактную анимацию. Растения, похожие на обычные, не светились, имели красивый, а порой и мрачный вид, и больше напоминали образы невиданных зверей. Некоторые деревья выглядели подобно переплетению пульсирующих рук, а с других свисали сотни тоненьких и длинных ветвей, покрытых пушистым шевелящимся мхом.

Эрик нёс девушку через эти дебри, встречая на пути столы с кучами лежащих на них бумаг, склянок, ларцов и прочего. Вскоре Готи внезапным возгласом остановила парня у одного из столов, попросила подать ей колбочку с зелёной жидкостью, чей аромат напоминал мяту, но настолько убойную, что от одного лишь запаха хотелось спать.

Девушка, получив заветную микстуру, одним залпом осушила содержимое стекляшки, и через небольшой промежуток времени ударилась в такое умиротворение, что даже её голос убаюкивал своим спокойным тоном. И вдруг её прежнее состояние резко вернулось, но паника уже не брала верх.

— Нужно ногу обработать, — она лениво закрутила головой в поисках чего-то. — Так, неси меня вон к тому столу, — и указала на нужное место, куда парень её и отнёс, усадив на стол.

Девушка принялась копаться в микстурах, скидывая с них скомканную бумагу, в итоге найдя нужную бутылочку, жидкостью из которой облила повреждённую ногу. Гематома начала рассасываться, постепенно исчезая, и место ранения вскоре выглядело здоровее некуда.

— Вот это да! — удивился парень, но сразу же опомнился. — Ах, точно, чему я удивляюсь? Весь этот поезд — сплошное чудо. Уж и забыл на минуту, где нахожусь. Кстати, а что это за вагон?

— Архидендрарий. Место с богатой историей. Здесь собраны растения из разных мифов и легенд, большинство из которых давно утрачены историей, — поясняла девушка, растирая остатки лекарства.

Внимание Эрика привлекла плакучая ива, светящаяся голубоватым светом. Её ветви, подобно локонам, свисали вниз, касаясь пола. Мягкие листья, приятные на ощупь, освещали руки, заставляя проявляться вены и шрамы.

— Это Тнгуа, — сказала Готинейра, смотря на парня. — Её листья освещают тело, показывая все раны, полученные когда-либо.

Эрик молча посмотрел на девушку, затем опять взглянул на руки.

— Но вены от её света тоже становятся видны, — ответил Эрик, видя, как на его руках проявляются вены и куча шрамов от ссадин, порезов и ожогов — всех ран, полученных за жизнь. — Причём тут вены? — спросил парень? — Я же их никогда не повреждал, а они светятся.

— Значит, болела душа, — пояснила Готи. — Причём слишком сильно. Посмотри, твои вены светятся чересчур ярко, выделяясь на фоне шрамов. Это о многом говорит.

Голубоватое свечение так же доставало до ног Готи, проявляя на них отчётливые шрамы, огромные и жуткие, будто кожу в этих местах когда-то была целиком содрана. Эрик обратил на это внимания, немного призадумался, но пока решил не задавать лишних вопросов. Он отошёл от дерева, окинул взглядом остальных обитателей вагона.

— И как же столько всего, всех этих растений, можно собрать, если они такие легендарные? Будто валялись и ждали, пока их возьмут?

— Я мало знаю об этом, — Готи слегка растерялась. — Все эти растения добыл обитатель Архидендрария. Ну, так мне известно. Только его никто не видел, а может, видел, но сам уже давно ушёл из мира. Этот вагон пустует, сюда никто не заходит. Обитатели поезда всегда сидят у себя, а пассажиры даже не передвигаются по вагонам, только по коридорам, и то редко. Поэтому растения, привыкшие к одиночеству, живут сами по себе, благо тут есть автоматическая система полива и прочего ухода, — она отошла от дерева, направившись дальше.

— А как же бумаги? Их тут так много. Если глава дендрария почти никогда не появляется, то как он успел всё это написать? — Эрик последовал за девушкой.

— Этому месту тысячи лет, или, может, даже в разы больше. За это время исписать столько бумаги кажется очень маленьким объёмом.

— И что же в них хранится?

— Точно не могу сказать. Кажется, история каждого растения. Тот, кто живёт здесь или когда-то жил, коллекционирует уникальные явления Вселенной. Каждое деревце и цветочек в этом помещении имеют такую историю, что кровавые войны покажутся безобидными по сравнению с тем, что творили чудные растения. Иногда они разговаривают друг с другом, рассказывая о своих жизнях. Но это больше похоже не на сказку, а на ночной кошмар, — черноволосая остановилась у горшка, где был посажен круглый кактус, целиком прозрачный, как желе, а внутри пульсировали синие сосуды. — Но не всё так жутко. Бывает, что определённые экземпляры носят очень красивую и героическую историю. Правда, знаю я не так много. Не помню, кто мне рассказывал о прошлом этих растений, но забыть никогда не смогу услышанное, — она погладила кактус, чьи иголки при касании руки обращались в пыль; а когда рука оказалась убрана, то частички распылённых иголок вновь собирались, принимая своё изначальное состояние. Эрик, молча, лишь заворожено следил за этим процессом.

— А что это? Ты что-нибудь знаешь о нём? — он обратил внимание на белый цветок в форме воронки, а в ней царила сплошная тьма, не смотря на свет, падающий прямо туда.

— Это кусочек некого Гаринлларта. Он около двенадцати тысяч лет назад в одном из миров пожирал свет звезды, создавая вечную ночь… погружал планету в вечный мрак. Видишь в его центре тьму? Ничего её не осветит. Конечно, перед тобой просто часть Гаринлларта, недоразвитый отросток, изменённый таким образом, что никогда не вырастет в полноценный ужас. Но сам Гаринлларт, врастая в землю на километры, когда-то истреблял целые миры. Его размеры, если верить легендам, достигали таких масштабов, что он упирался в небо, а лепестки закрывали обширные земли от света, поглощая его, укрывая земли сперва безграничной тенью, а потом погружали в вечную тьму, — она, вздохнув, отвернулась.

От услышанного Эрику стало не по себе. Он ощутил себя заблудшей жертвой, находящейся в сердце хаоса среди ужасающих убийц, пожирателей миров. Если у этого цветка была такая история, то все остальные, если верить словам Готинейры, были зловещими чудовищами.

— Но есть же те, которые хоть что-то хорошее сделали для других? — спросил парень с некой долей надежды.

— Есть, — отозвалась девушка. — Но алчность в любом бескорыстии находит способ обогатиться, — она печально уставилась в пол.

— А? Что ты имеешь ввиду?

— Те растения, которые помогали, в итоге были... Давай я лучше тебе расскажу, — она подвела Эрика к стеклянной коробке, а в ней хранилось полутораметровое дерево, сплошь изогнутое, словно змея, и багровое: кора, листья, верхушки корней. — Когда-то дядюшка Лин поведал мне историю этого дерева, и я запомнила её на всю жизнь. До самых мельчайших подробностей. Ничто так глубоко не забиралось в память, как рассказ о Багровом древе, оно же Геморрагия. Ты уверен, что хочешь услышать это?

— Да, — одно короткое слово само сорвалось с губ Эрика.

Зная, что каждый цветок здесь имеет свою мрачную историю, парень лишь мог гадать об участи, постигшей это дерево, раз с лица Готинейры пропал тот озорной взгляд, сменившись серьёзностью и задумчивостью.

— Не знаю, в каком мире это было, ведь их слишком много. Но где-то произошло. Всё началось просто. Где-то в неизвестном мире на склонах гор находилась небольшая деревня. Одной весной жители вдруг обнаружили багрового цвета росток, выглядывающий из-под тающего снега. Сперва все удивились необычному цвету деревца, и даже думали, что его послали свыше для решения всех земных несчастий. Деревня была бедная, еле прокармливалась на одной охоте и скромной торговле с проходящими изредка караванами. И поэтому единственное, на что им было надеяться, так это на чудо. Так и случилось. Дерево росло на глазах, с каждым днём становясь выше на пару сантиметров. Быстро вымахало. Форма у него оказалась пугающая, но жители заметили, как прекратили болеть, а всяческие кожные дефекты, типа бородавок и постоянных волдырей, исчезали сами собой. И спать стало спокойнее, лучше; и скотина спокойнее себя начала вести, прекратила болеть.

— Неужели дерево всё это сделало. И каким же образом?

— Не знаю, но на этом чудо не закончилось. Однажды случилось так, что сына старейшины принесли домой. Он был тяжело ранен, потерял много крови, без сознания, при смерти. Единственный лекарь ничем не мог помочь, да и медицина там была ужасна. Отчаявшийся отец принёс сына к дереву, надеялся, что это поможет, ведь что ему ещё оставалось делать. И тут произошло удивительное. Одних поразило, а других повергло в ужас. Одни клялись, что дерево — порождение зла, живое чудовище. Другие же упали на колени, плача, — девушка вздохнула, сделав паузу.

— Ну, не тяни. Что произошло? — Эрику не терпелось узнать, а Готи словно специально молчала.

— Извини, задумалась. Очень ярко представляла в голове эту историю каждую ночь перед сном, — черноволосая подошла к стеклянной стене и начала любоваться ночным небом. — С тех пор все поняли, что дерево самое настоящее нечто. Умирающий сын старейшины, положенный у ствола, начал обвиваться вылезающими из-под коры нитями, напоминающими артерии. Они, как пиявки, впивались в его кожу, начиная пульсировать, что-то закачивая в него. Лицо парня постепенно обрело здоровый вид, а позже он открыл глаза. Плачущий от счастья старейшина бросился обнимать сына.

— Ничего себе! — Эрик стоял с открытым ртом, представляя, как дерево накачивает кровью парня, исцеляя его. — Получается, что оно могло всем помочь избежать многих бед?

— Получается, что да. Но, как я сказала, алчность ищет в бескорыстии то, что в итоге приводит только к разрухе. О произошедшем узнали ближайшие поселения. Вскоре к дереву прибыли жители других деревень. Кто-то привозил безнадёжно больных детей, кто-то сам желал излечиться, лишившись руки или ноги: ковылял сюда с надеждой вернуть прежнее состояние. И дерево им помогало. Его отростки выползали из-под коры, впиваясь в тела. Те, кто испытал на себе данную процедуру, говорили, что ощущения, будто они перерождаются, и вся слабость и усталость уходит вместе с болезнями, а потерянные конечности впоследствии отрастали в течение недели. Все сразу заговорили о чудодейственных свойствах растения. Молва о нём распространилась далеко, и наступило время, когда начали приезжать странники из далёких мест. Они все — безнадёжно отчаявшиеся, каждый болен чем-то неизлечимым. А дерево избавило их от недуга. Слухи о чуде поползли по миру с такой скоростью, что вскоре от нахлынувшего народа деревня стала городом: одни переселялись сюда навсегда; другие, торговцы, видели в этом выгоду, обосновывались здесь. Так бедное и никому неизвестное поселение стало самым известным городком. Каждая, как говорится, собака теперь слышала о нём.

— И как же оно называлось? Ну, поселение это? Точнее, уже город…

— Хилимокта. С каждой неделей туда прибывало всё больше и больше народу, и в один день нашёлся тот, кто решил: а почему такое чудо должно задаром раздавать всем исцеление? Этот кто-то не мог принять факта, что, во-первых, все берут и получают избавление от болезней бесплатно, а во-вторых, такая золотая жила пропадает зря. И вот он сговорился с другими, кто думал так же, и в итоге предпринял попытку прибрать растение к своим рукам. Пообещал людям, которых собрал, несметные богатства, если они помогут ему. И они, объятые жаждой денег, устроили бойню. Вся стража была уничтожена, а старейшина убит. Его место занял тот самый, кто организовал узурпацию. Приказал своим новым подданным никого к дереву не подпускать, пока не завершится строительство стальной коробки, которая ограждала дерево от нежелательных лиц. И после этого у каждого, кто желал исцеления, велел брать баснословное количество денег. Произошла попытка войны, но кто сражался? Слабые и больные против сильной армии.

Эрик слушал её с открытым ртом, представляя каждую описываемую сцену, и ему уже становилось не по себе от будущего Хилимокты. А Готи лишь продолжала:

— Вскоре территория вокруг багрового древа обросла стенами, была воздвигнута целая крепость, и только больные, имеющие деньги, могли пройти. Но слишком много прибывало народу, и, в конце концов, десятки тысяч отчаявшихся, прибывших в Хилимокту для излечения, узрели, что новый правитель не позволит им этого сделать. И началась та бойня, которую помнит лишь остаток багрового дерева и те единицы, кто выжил тогда и поведал эту историю. Людям было нечего терять, они попытались с силой прорваться в крепость, но армия истребляла потоки неугодных. Но им не было конца. Ужас шёл днями и ночами, и спустя дни у высоких стен количество мёртвых стало настолько огромно, что по ним, как по горе, можно было взобраться. Так и делали. И тогда уже сами солдаты бежали, не в силах унять прибывающих больных, потому что солдат становилось всё меньше, а отчаявшихся — больше, — девушка вдруг замолкла, смотря пустым взглядом в сторону стеклянной коробки, где было маленькое багровое деревце.

— Готи, ты в порядке? — Эрик дотронулся её руки, из-за чего черноволосая вздрогнула.

— Да, я в норме. Задумалась. Опять, — безэмоциональное лицо опять стало прежним, вернулась та сосредоточенность и задумчивость. — Кто-то из стражи бежал, — девушка продолжила рассказ, — а остальные оказались зверски растерзаны разъярённым людом. Не удалось скрыться и узурпатору, новому старейшине, который, сидя на нижних этажах замка, жалко стонал, обнимая горы монет. Но когда все ворвались внутрь, то первым делом нашли его, и, объятые неистовой ненавистью, принялись голыми руками отрывать от него куски, тем самым убив. Даже кости ломали и дробили камнями. Так сильно, превозмогая болезнь, слабость, ненавидели того, кто не позволял беднякам дотронуться до чуда, предназначенного в первую очередь для всех. Предназначенного для благодетели, а не для алчности. Но к тому времени это не имело значения. Очень много прибывших, слишком долго ждавших, потеряли рассудок, и побежали к той стальной коробке. Стачивали об неё ногти до крови, били руками и ногами, предпринимая тщетные попытки разломать. Неизвестно, как им удалось это сделать, но коробка пала, и перед их глазами предстало то, ради чего пролилось столько крови. Бедолаги ринулись к дереву, желая излечиться, но как полуметровое растение может одновременно помочь десяткам тысяч больных? Теперь они не позволяли другим братьям по несчастью подойти к дереву, убивая друг друга, тех, кто дни назад помогал им взять крепость. Легионы отчаявшихся начали истреблять сами себя, ведь на всех не хватит дерева. Вернее, места рядом с ним. А ждать никто не хотел. Но нашёлся тот, кто одним сильным ударом топора разрубил дерево надвое. Так оно и погибло, не доставшись никому, потому что, как сказал дядюшка Лин, дар, посланный свыше, не смогли принять по достоинству, обратив это чудо исцеление сперва в товар, а после и в собственную погибель.

Глава 4. Хаусорий

Представляемые кадры ужасной истории мелькали в голове Эрика: ярко, насыщенно и во всех подробностях показывая тот кошмар, рассказанный девушкой. Парень испытывал целое месиво разных эмоций. Эта история заставила его задуматься о многом, в частности о собственном мире, где подобное происходит постоянно, и чего либо не замечают, либо не хотят замечать.

— Эрик? — девичий голосок отвлёк его от раздумий.

— А? — картина мыслей перед глазами парня сменилась видами помещения. — Ох. Извини. Эта история пробудила всякие мысли. Просто вспомнил, что в том мире, откуда я прибыл, подобное творится постоянно, — поникшим тоном сказал Эрик.

Он потёр глаза, которые заболели от того, что он от глубины мыслей прекратил на долгое время моргать.

— Да ладно, — ответила она. — У меня тоже что-то подобное было после рассказа.

— Погоди, а зачем Краус вообще рассказывал тебе это перед сном? — Эрик только сейчас осознал, что такие истории на ночь — глупо, иначе уснуть точно не получится.

— Ну, или не ночь, — Готи пожала плечами. — Не помню. Он часто рассказывал и на ночь, и просто, когда где-то были с ним.

— Ты о нём так ничего толком не говорила.

Готи упоминала Крауса постоянно, но поверхностно, не раскрывая, каким образом связана с этим странным скелетом.

Скрежет, раздавшийся за спиной, вдалеке, отвлёк их обоих от разговора.

— Нужно двигаться дальше, — с насторожённостью, поглядывая на стены, произнесла она.

Они уже было собирались идти, как Эрик услышал неразборчивый напев нежным голосом, который доносился до ушей со всех сторон, а потом, став чётче, раздался позади. Тихий хор высоких голосов сменился на более басовый и спокойный.

Парень обернулся, увидев только конец вагона и сотни растений, но не источник пения. Но некая абстрактная фигура всё же слабо мерцала в самом конце огромного дендрария, будто ультрафиолетовая лампа.

— Эрик? — маленькая девичья рука толкнула парня в грудь. — Что ты там увидел? — черноволосая стала вглядываться вместе с Эриком.

— Ты этого не видишь? — удивлённо спросил он, не отводя взгляда.

Свечение вместе с пением начало затухать.

— Хватит шутить, нет там ничего, — как-то возмутилась или даже слегка испугалась она.

И сразу всё пропало.

— Что? Что это сейчас было? — его начинало тревожить то, что он видел секунды назад. — Голоса, фиолетовое мерцание.

— А ты уверен, что тебе не показалось? — девушка с непониманием посмотрела на парня. — Нарбицин, может, понюхал случайно? Он умеет вызывать всякие видения своей пылью. Вон, ты рядом с ним стоишь, — её указательный палец был направлен на один из горшков с фиолетовым цветком, похожим на медузу.

— Нет, вряд ли. Странные голоса я слышал ещё до того, как мы сюда попали. Это что-то другое, не пыль цветка, — ответил он, посмотрев на неё.

И вот опять очередная порция скрежета, более громкого и продолжительного, исходящего где-то из недр стен и пола.

— Ладно, потом объяснишь, — ответила Готинейра. — Меня всё больше пугает этот скрежет. Пойдём уже, немного осталось.

И они, обходя растения, направились дальше, иногда оглядываясь. Путь через вторую половину вагона с дендрарием прошёл быстро и спокойно. И вот они уже вышли отсюда, оказавшись в тамбуре, а через него попали в следующий вагон. В центре его зала, чьи стены усеяны стальными чёрными опорами, красовалась здоровенная махина, окружённая извивающимися электрическими дугами. Они то появлялись, жужжа, гудя и потрескивая, то исчезали со щелчком, а потом опять образовывались из воздуха.

— Вот он! — воскликнула черноволосая. — Мы дошли, Эрик. Портал.

Он, вздохнув с облегчением, тоже был рад увиденному. Хоть они шли сюда около получаса, но Эрику это путешествие показалось вечностью, ведь за столь короткий промежуток времени он успел побывать в таких передрягах, каких ему никогда не преподносила жизнь.

Только вот вся радость парня быстро развеялась, стоило ему вспомнить, что это ещё не конец пути, а лишь один из пройдённых этапов. И Эрику ему было неизвестно, насколько всё это может затянуться.

— Отлично, — произнёс он спокойно. — Теперь, значит, мы отправимся к Хаосу, и он поможет нам найти Манфисталя. И на этом всё закончится? Давай поскорее это сделаем, — ему не терпелось покончить с этим.

Готи подошла к ступенькам. Эрик следом за ней. Они вместе поднялись к аппарату, встав в его центр. Электрические дуги, проходящие мимо, порой перескакивали на вошедших, обволакивая, кружа вокруг, но потом шли дальше, либо вовсе исчезали с характерным щелчком и треском.

— Так, — девушка оказалась рядом с пультом управления, — сейчас задам место.

— Ведь в любой вагон можно телепортироваться, даже в самый последний? — Эрик спросил из любопытства.

— Да хоть в сам локомотив! — с некой ноткой маниакальности ответила она, в спешке нажимая на кнопки. — Вот, готово, Хаусорий. Это дом Хаоса, туда и направляемся. Стой спокойно и не выходи за пределы красной линии.

Эта линия была нарисована кругом, в котором они стояли. Девушка, совершив последнюю манипуляцию с пультом управления, подошла к Эрику. Нависающая над ними огромная рука, словно взятая у гигантской статуи, медленно опустилась, раскрыв свои пальцы, и начала раскручиваться, создавая холодный поток ветра и всё новые электрические дуги.

Парень был уже полностью готов, предвкушая, как сейчас вместе с девушкой окажемся там. Он собирался зажмурить глаза, как вдруг скрежет принялся резать слух, а впереди замелькало нечто бесформенное, светясь фиолетовым. В следующий миг изображение разделилось пополам, и Эрик одновременно видел помещение с порталом и другое, похожее на библиотеку место, которое становилось всё отчётливее. Всё вокруг наполнилось грохотом, загудело, затрещало, и неожиданно настала резкая тишина и темнота.

Эрик моргал глазами, но мрак не уходил. И парень было подумал, что пропало освещение, но знакомый голос убедил в обратном:

— Ух, телепортировались. Так, погоди, пока зрение восстановится. Кто не привык к порталам — испытывает разные кратковременные неприятные вещи.

Эрику не верилось, но он добрался вместе с девушкой до вагона Хаоса. Первый этап в главной цели, в некоторые моменты кажущийся невыполнимым, обрёл реальность. Хотя, если теперь парень вспоминал пройдённое, то всё, вроде бы, было не так уж и трудно.

Обстановка этой бескрайней библиотеки отличалась от предыдущих вагонов обыкновенностью. Здесь не было какого-то фантосмагоричного дизайна, всяческих существ, аномальных явлений и прочей странности. Обычная библиотека, если можно так выразиться. Разве что ломящиеся от обилия книг стеллажи сочного коричневого цвета огромны, а сами книги велики, по виду многотонные, словно предназначенные для великана. Интерьер ничем не примечательный, всё исполнено в заурядных для ицветах: коричневый, бежевый, бурый. Различные опоры, своды, перила и лестницы, простирающиеся по этажам стеллажи — всё выглядело просто и даже потрёпано временем.

Наконец наступило спокойствие. Парень был готов поклясться, что всё пережитое за последнее время несравнимо ни с одной жизненной ситуацией, с которой ему приходилось когда-либо сталкиваться за такой короткий промежуток времени. Столько сумбурности и фантастичности вокруг, бреда и жути, сменяющихся обстановок, к которым сложно было привыкать, как появлялась абсолютно новая, целиком поглощая разум своей витиеватостью или же красотой.

И каждый раз одни эмоции Эрика резко сменялись другими. И так постоянно, безостановочно. Ему не было отдыха, ни одной спокойной минуты. Из его головы ни на мгновение не пропадали мысли, нахлынув туда всё новыми потоками размышлений и образов. Это порождалось от богатства увиденного и испытанного.

И чем дальше он с Готинейрой продвигался по составу, тем сильнее его переживания, смешанные из безграничного удивления, приятных ощущений и искренних, эйфорических потрясений от невероятности поезда перетекали в более жуткую форму. Сколько страха и ужаса, сколько паники и растерянности затем было испытано. Ещё бы. Простому человеку, привыкшему к своему рутинному существованию, являлось целым испытанием пережить за час столько всего.

И пусть этот путь оказался таким коротким, хоть и полным на эмоции, Эрик по неведомым ему причинам, сам толком не осознавая, почему-то всё сильнее переживал за свою спутницу. Даже не смотря на агрессию с её стороны во время знакомства, она всё же была ему единственным союзником в творящемся вокруг хаосе; единственным светочем среди тьмы странностей и бреда. И сколь же сильно он потом удивился, вспоминая, как безрассудно прыгнул в стаю детей, не позволяя им сожрать раненную девушку.

Хоть за этот час он посетил не так много вагонов, но всё больше делал для себя вывод: в каждом вагоне жители со своими тараканами в голове, и все постояльцы живут на своей волне, толком не воспринимая других. И вряд ли кому-то там есть дело друг до друга, а тем более до молодой девушки. Все веселятся сами с собой, живут исключительно собственными переживаниями и не спешат выходить из этого состояния. А Готинейра, как предполагал Эрик, не особо уживалась со своим одиночеством среди толпы одиноких существ. И зачем парень только об этом думал — он и сам не мог понять.

Сейчас, в эти секунды, они оба стояли, окидывая взглядом помещение. Вернее, Готинейра продолжала осматриваться, в то время как Эрик, закончив раздумья, глянул на девушку.

— Вот и пришли, — облегчённо вздохнула черноволосая, переведя взгляд в сторону парня. — Эм, что ты на меня так смотришь? — её брови сузились, а глаза забегали, смотря то в одну сторону, то в другую.

— Ничего, всё нормально. Просто задумался, — уклонился он от ответа.

Наступила неловкая пауза, и под молчание они оба направились вперёд. Эрик осматривал помещение, искренне наслаждаясь его спокойной атмосферой. В мыслях мелькала вся та беготня, случившаяся с ним за последнее время. Его охватывал интерес: насколько сложно в повседневной жизни в этом поезде перемещаться между вагонами.

— Готи, а всегда так сложно? Ну, я про хождение по составу, — обратился он к ней с вопросом. — Ты ведь живёшь в этом поезде, явно постоянно куда-то ходишь.

— Ну, бывает, — неуверенность в её голосе намекала на то, что она не совсем поняла вопроса.

— Мне стало интересно, — продолжил Эрик. — Тебе всегда приходилось прорываться сквозь нежданные преграды и опасности, по уши ввязываясь в приключения, пока ты добиралась до нужного вагона ради, например, того, чтобы просто позавтракать? Или же у тебя были свои обходные пути?

— Эм, ну, знаешь, — она растерянно отвела взгляд. — Мне не так часто доводилось выходить из своего вагона, так что приключения обходили меня стороной.

— Не так часто? Сколько? Месяц, два?

— Больше, Эрик, гораздо. Я выхожу из своего вагона… раз в несколько лет. А смысл чаще? У меня дома и так есть необходимое, ты просто всё целиком не видел. Да и зачем выходить? Куда? Все живут собственной жизнью в своих вагонах, никому друг до друга нет дела. А даже если бы и было… Нет, все здесь слишком разные, и никто никого не понимает, — слова сами соскакивали с её губ, а голос наполнялся усталостью. Не той, что обычно бывает после тяжёлого дня, а измученностью от самой жизни. — Не знаю, зачем тебе это знать, но теперь ты знаешь.

— А как же Краус? Ты о нём хорошо отзывалась, значит, он всё же является исключением?

— Да, он удивительный, — уголки девичьих губ приподнялись, образуя лёгкую улыбку, а веки чуть прикрыли глаза. — Лин со всеми находит общий язык. Я всегда удивлялась и ему, и его способности ладить с другими, — лицо девушки выражало некую отрешённость от мира, мечтательность, ностальгию, будто она вспоминала нечто хорошее. — Да вот только его никто не может понять. И он вечно куда-то пропадает. В последнее время всё больше. Я даже удивлена, что он лично встретил тебя на перроне. Обычно это делает его проекция. А сам дядюшка Лин чем-то занят, став даже страннее, чем обычно. Понимаешь ли, он такой… хм, да что уж там… я почти ничего не знаю о многих местах здесь, а о дядюшке Лине и подавно.

Стеллажи, вдоль которых пролегал их путь, вдруг резко закончились, образуя перекрёсток. По правую сторону такой же коридор из полок с тысячами книг, только на полу множество рукописей то стояли стопками, то валялись разбросанными.

— Куда теперь? — поинтересовался Эрик у девушки, и та молча указала в сторону беспорядка.

Стопки на пути казались огромными. Каждая страница величиной с матрас, если не меньше, и толщиной с палец. Эрик вгляделся в одну из них: красивые и неизвестные символы, выведенные кистью идеально ровно.

— Что здесь написано? — он остановился у одной из рукописей.

— Там? — девушка подошла, встала рядом и принялась читать. — Не знаю. Это очередная работа Хаоса. Он постоянно что-то пишет.

— Так, погоди. Я только сейчас задался вопросом, каким образом мы друг друга понимаем? Ты и другие здесь уж точно не знают моего языка.

— А, тут всё просто. Где-то в этом городе есть сокрытое место. Там, насколько мне известно, находится нечто, что дядюшка Лин называл Машиной Мира. Говорил, что она является универсальным переводчиком, чья Аура распространяется на весь город… поезд. Как тебе удобнее это называть. Так что, пока она активна, все друг друга понимают… Ну, то есть, слова понимают. И написанное в текстах тоже… но на книги это не всегда работает, — вздохнула она, поправляя волосы. — Это всё, что я знаю. Ещё вопросы?

— Да, — замешкался Эрик. — Хаос. Кто он на самом деле? И, знаешь, изначально я представлял себе это место иначе, — его руки с трудом отодвинули громоздкий лист, под которым оказался такой же, но с уже другим текстом, по шрифту не похожим на предыдущий.

— Хаос? Хронист, летописец. Как угодно. Насколько мне известно, он обитает здесь ещё с момента создания поезда. О нём мне нечего рассказывать. Самой бы хотелось знать больше, — Готи отошла от парня и начала осматривать книжные полки двадцатиметрового стеллажа, тянущегося к самому потолку. — Всё, что здесь есть — история каждого дня, наблюдаемого Хаосом. Он, конечно, один из тех, с кем я поддерживаю общение, но он не так много мне рассказывал о чём-то. В основном это были сказки на ночь… если так можно выразиться, — она прекратила смотреть вверх, опустила голову, явно опять что-то вспоминая.

Последние слова, сказанные девушкой, вызвали у Эрика ассоциацию с родителями. И он подумал, что Готинейра общается с Краусом, который приходится ей непонятно кем, хоть она и называет его дядюшкой. То же касается и Хаоса.

— Готи, а кто были твои родители? И как ты здесь оказалась? Ты всегда тут жила или же прибыла, как и я? — Эрик спросил это спокойным тоном.

В ответ девушка молчала, своим безмолвием зарождая в голове парня мысль, что его вопрос был очень неуместен. Но потом всё же ответила:

— Эх, спросил же ты. Мне бы самой знать. В голове не так много воспоминаний, они слишком однотипные. Когда я пытаюсь мысленно добраться до начала своей жизни, то сталкиваюсь с обрывом, будто кто-то вырезал эту часть памяти, — видно, что она поникла.

— Извини, — Эрик почувствовал себя неловко за то, что своим вопросом залез е в душу.

— Да ладно тебе, всё хорошо, — резко сменилась в лице девушка. — Давай уже найдём Хаоса, — она, мило улыбаясь, посмотрела на Эрика.

***

Их блуждания по библиотечному лабиринту, состоящему сплошь из стеллажей и высоченных кип бумаг, продолжались уже долго. Эрик сбился со счёта пройдённых перекрёстков, потерял ход времени, и казалось, что прошло уже много часов. Но девушку не постигло подобное. Она уверенно вела парня через эти дебри, ведь была здесь много раз.

Этот вагон, Хаусорий, внутри имел огромные масштабы, пусть внешне все вагоны поезда почти одинаковы по размерам. Масштабы библиотеки казались Эрику сопоставимы с сперва со стадионом, а потом и с целым городом, и парень никак не мог понять, каким образом всё это сумело уместиться в вагоне.

Они шли долго, взбирались по лестницам на различные этажи стеллажей, ходя по полкам и осматривая раскинувшиеся виды безграничной библиотеки, которой не было видно ни конца, ни края. Парень с девушкой, карабкаясь, преодолевали многометровые завалы из разбросанных рукописей, подобно горам. На пути встречались небольшие, примерно размером с футбольное поле пустыни, состоящие из миллионов клочков страниц и десяток тонн спрессованной под чьим-то весом бумаги.

Огромные люстры, свисающие по всей территории потолка библиотеки, то озаряли пространство ярким светом, то излучали свечение, как при вечернем закате, а иногда и притухали, разбрасывая синие лучи. Иногда даже блуждающие ветра, взявшиеся невесть откуда, проносились мимо, поднимая в воздух разбросанные страницы.

По мере продвижения библиотека всё больше обретала фантастические очертания. Эрик начал замечать птиц оригами, парящих меж стеллажей и многометровых груд различных фолиантов. Время от времени почва, в качестве которой здесь выступали примятые миллионы исписанных страниц, изредка дрожала под ногами, как при землетрясении.

— Это ещё что? — спрашивал Эрик, настораживаясь.

— Всего лишь книжные черви. Ползают тут иногда. Не обращай внимания. Существа большие, но безобидные, — отвечала Готинейра.

В течении своих блужданий они беседовали друг с другом. В частности, Эрик выражал своё удивление поразительными масштабами библиотеки, да и об остальном. А девушка, привыкшая ко всему этому, лишь улыбалась в ответ.

В конечном итоге путь завёл их в круглый зал величественных размеров, походя своим видом больше на арену Колизея. Множество столов, на каждом из которых стопки чистой или уже исписанной бумаги, баночки с чернилами и птичьи перья. А в центре зала большая, как два положенных рядом друг с другом матраса, раскрытая книга. Настолько толстая, что, казалось, страниц там было не меньше десяти тысяч.

И перед этим чтивом валялись тёмно-серые лохмотья, рваные, сплошь в дырах и небрежных швах. Сперва Эрик было подумал, что кто-то оставил корабельный парус, ведь именно таких размеров было тряпьё. Но Готи уверила его, что это одежда Хаоса.

— Серьёзно? А где же он сам? — поинтересовался Эрик, трогая кончиком обуви старую ткань.

— Читает, — коротко сказала девушка, обходя книгу.

— Эм… в каком смысле? — он не совсем понял её объяснение, ведь никого рядом не наблюдал, а предположить, учитывая необычность происходящего, можно что угодно.

— Говорю же, он читает. Ой, извини, — захихикала она. — Я иногда забываю, что ты не постоялец поезда, а просто пассажир, и не знаешь особенности чтения здешних книг. Ай, глупая голова, — она потянула себя за завитые локоны. — Когда кто-то читает книгу, находясь здесь, то он в прямом смысле переносится в неё. Это называется душевным погружением.

— Даже так? Вот это да. Хотел бы я такое и в нашем мире… — восторгался он, но быстро вернулся к теме разговора. — Так, значит, Хаос погрузился в написанную историю? — Эрик с изумлением смотрел на страницы, пытаясь представить написанную там картину, но не понимал ни слова из неизвестного языка.

— Верно.

— Хорошо. И сколько нам ждать его возвращения?

Девушка окинула взглядом массивный фолиант, оценивая объём текста. Потом взялась за уголок страницы и с трудом её подняла, что-то прочитала, щурясь, отошла, шевеля губами, видимо, высчитывая.

— Он ещё только в начале. На сто восьмой главе, — пустой взгляд Готинейры не сулил ничего хорошего.

— Ты опять что-то не договариваешь. Я же просил так не делать, — возмутился Эрик, разведя руки.

— Я-то договорю, только ты говорить не сможешь.

— Что ты имеешь виду? — непонимание охватило голову парня, выдвигая всяческие предположения.

— Ну, в общем… — она схватилась руками за голову, на затылке скрещивая пальцы в замок. — Восемьсот четыре главы, — закончила она. — Эрик, он будет читать это не один месяц.

Глаза парня округлились от услышанного.

— Я раньше видела эту книгу, — сказала девушка, — я знаю количество глав в ней, но Хаос никогда к ней не притрагивался и умалчивал о её природе.

— Это, конечно, интересно, но как нам его… отвлечь от чтения? Мы же сюда пришли просить у него помощи. А его самого нет, — Эрик взялся за обложку книги, попытавшись её поднять, но чуть не сорвал спину от такой тяжести. — Нет. Закрыть её точно не вариант.

Вес фолианта оказался запредельно велик. Настолько, что даже попытка поднять хоть на сантиметр не увенчалась успехом.

— И не помогло бы. Книги здесь читаются до конца. Если начал, то выберешься из текста только после прочтения последней главы. Поэтому, если кто-то, оставаясь один, начинает читать, он точно уверен, что его не потревожат. Значит, Хаос нас не ждал, и дядюшка Лин ему ничего не говорил. Но зачем он читает это, о чём отзывался так непонятно? Ай, ещё только больше вопросов, — она обеими руками потянула себя за волосы.

Неожиданно одна из страниц, словно по собственной воле, поползла в сторону, неуклюже переворачиваясь. В этот раз, кроме стены текста, на бумаге оказался рисунок, чьё содержимое больше напоминало красивую мазню в самом непонятном для восприятия стиле.

— И что же делать? — Эрик действительно не представлял, как вытащить Хаоса из чтения.

Готинейра, поглаживая подбородок, с минуту смотрела на лохмотья, а после сказала:

— Есть один способ.

— Так чего ты медлишь? Говори уже, — парню не терпелось поскорее решить задачу.

— Ну, ты можешь отправиться читать ту главу, которую читает Хаос, и вы с ним встретитесь.

— Погоди, — опешил он, вспомнив, что нельзя вернуться из книги, пока не дочитаешь её до конца. — А как я обратно вернусь? Сама говорила, что нужно до последней главы дойти, а тут их сотни!

— Не волнуйся. Есть один нюанс. Хаос может выйти из книги в любую минуту независимо от того, на какой он главе. Только сам подумай: ему нет причин этого делать. О нашем появлении он не знает. А если ты проберёшься туда и найдёшь его, то он выберется из книги обратно, сюда. Вместе с тобой, разумеется.

— А почему именно я? Не подумай, что я боюсь туда отправляться, просто… ты лучше меня знаешь всё это.

— Поверь мне, так легче. Если что-то пойдёт не по плану, то я, наверное, смогу что-то придумать. Вытащить тебя. А вот если сама туда полезу, то ты окажешься обезоружен в случае непредвиденной ситуации.

— Хм. Хорошо. А что произойдёт, когда я туда попаду?

— Станешь одним из персонажей истории. Действия полностью на тебе. Так что это, в каком-то смысле, чтение со свободой перемещения. Ограниченной, разумеется. Просто следуй истории, и тогда всё будет хорошо, не потеряешься. Об остальном не знаю. Книги Хаоса читаются не совсем так, как обычные, поэтому и правила отличаются.

— Хорошо, — выдохнул Эрик. — И как предложишь погрузиться в текст, если я не пойму ни единого символа? — брови парня поднялись, а руки развернулись ладонями наружу, намекая, что он ожидал умного решения проблемы.

— Просто сядь перед фолиантом и положи ладони на страницы. Не волнуйся, твою одежду не украду, когда погрузишься в чтение, — хитрая улыбка растянулась на её лице.

— Что? В смысле? Хочешь сказать, что при перемещении в текст моя одежда остаётся тут?

Это объясняло причину, почему лохмотья Хаоса одиноко лежали перед книгой.

— Да, точно, именно, — черноволосая кивнула.

— Ну… Хорошо, — решился Эрик, вздохнув полной грудью. — Что ж, пора найти его. Не знаю, с чем я столкнусь в мире написанной истории, но надеюсь, что окажусь готов если не ко всему, то ко многому, — он морально готовился к предстоящему.

Парень сел перед книгой на колени, положив левую руку на одну сторону, а правую на другую, и закрыл глаза. Едва слышимые ветра и Готинейра, напевающая мелодию, начали затихать, а мысли постепенно исчезали из головы парня, даруя место для сновидения, для мира, в который тот погружался.

Глава 5. Сон

Эрик очнулся в холодном месте, присыпанный мелким песком, похожим на пустынный. Зловещий полумрак укутывал пространство, скрывая из виду его содержимое, поэтому парню, открывшему глаза, было сложно понять, где же он. Эрик кашлянул, и судя по объёмному эху, разлетевшемуся во все стороны, он находился в каком-то огромном зале. Он с трудом поднялся, превозмогая боль в мышцах, и начал осматриваться. Первым делом Эрик заметил свет в самой дальней части помещения, которое казалось невероятно огромным и протяжённым. Парень едва разглядел во тьме стены, и когда подошёл к ним, то прикоснулся, ощутив полированные барельефы. Но увидеть их ему не удалось из-за отсутствия освещения.

Холодный ветер витал повсюду, разнося запах сырой земли и гнилой плоти, вызывая у Эрика отвращение и дрожь. Он не сразу понял, что его ноги, проваливающиеся в холодный песок, босы, а тело укутано какими-то плотными слоями рваной ткани. Парень не придумал ничего лучше, кроме как пойти на свет, бьющий откуда-то из конца этого огромного коридора. В течении пути, пока он пробирался к туда, глубоко за стенами раздавались странные механические звуки, иногда даже голоса, звучащие подобно галлюцинации. Эрик всё больше понимал размеры этого места, что до потолка приблизительно метров двадцать, а ширина коридора и вовсе сорок.

С каждым шагом Эрик приближался к загадочному свету, который из жёлтого постепенно преображался в оранжевый с оттенком красного. Чем ближе Саммерс подступал к выходу, тем сильнее развеивалась тьма, теплел воздух, а где-то далеко за спиной эхом доносился массивный звук редко слышимых работающих механизмов.

Когда парень всё же добрался до выхода, то произошло две вещи. Сперва свет в мгновение стал в разы ярче, чуть не ослепив Эрика, а затем мощный порыв ветра сбил его с ног, из-за чего парень кубарем покатился вниз по склону, ощущая, как разгорячённый песок забивается под одежду.

Ещё пара метров, и падение окончилось, оставив Эрика лежать на земле. Тот, откашливаясь, с трудом поднялся, щурясь от яркости солнца, занявшего собой половину небо. Звезда не просто ярко сияла, она опоясывалась десятками чёрных линий, как и сами небеса. Это было похоже на астероидные кольца, но в большом количестве и очень чёткие для взора.

Всё вокруг оказалось безжизненной из красного песка пустыней, в которой виднелись, пронзая облака, многокилометровые чёрные пирамиды, больше напоминающие конусы. Сами они неподвижны, но их части-сегменты то и дело шевелились, проваливаясь внутрь или выпячиваясь наружу, выпуская из своих недр полчища каких-то летающих созданий. Разглядеть их не представлялось возможным, ведь они находились очень далеко и высоко, кружа плотным роем по определённым траекториям.

Парень, завороженный увиденным пейзажем и слегка оглушённый воем ветра, вовсе не заметил, как к нему сзади кто-то подошёл.

— Ещё один. Бедолага, — раздался хриплый голос за спиной Эрика.

Тот, вздрогнув, мигом обернулся, увидев перед собой огромного трёхметрового некто, плотно укутанного в лохмотья. Его морда оказалась сокрыта под маской в форме черепа, но кисти рук полностью обнажённые, и поэтому Эрик мог увидеть чёрные пальцы невиданно большого размера.

«Так, успокойся, это не реально. Всего лишь книга. Всего лишь законченная история», — мысленно говорил он у себя в голове.

— Вставай, заблудший, нужно торопиться. Я отведу тебя к твоим сородичам, — монотонно и медленно произнесло существо.

Эрик, не понимая ничего, решил отдаться течению сюжета, ведь другого выбора у него попросту не было, поэтому не стал возражать, а просто поднялся с земли и последовал за сутулым громилой, который повёл его к чему-то длинному и большому, находящемуся метрах в ста.

Стоило им обоим дойти до туда, как Эрик увидел, что перед ним здоровенное, как слон, животное, а именно подобие жука, что был целиком покрыт чёрным, с фиолетовым глянцевым отблеском, хитиновым панцирем. Создание в балахоне надавило на часть насекомой брони, заставив её подняться, тем самым отворив вход внутрь тела гигантского насекомого.

— Проходи, — сказал громила в маске.

Эрик послушно последовал его словам, хоть и не понимал ничего из происходящего. Единственное, что он мог сделать на данный момент, так это просто наблюдать и думать. Ведь он здесь за тем, чтобы найти Хаоса, что казалось парню всё более сложной задачей. Ведь где и как он собрался его искать?

Когда Эрик проследовал внутрь жука, шагнув в просторное пространство, то панцирь позади него закрылся. Тут оказалось тепло, а так же темно и жутко, ведь слышались клацанья и хрипы. Помимо него здесь явно находились и другие, но неизвестно кто, поскольку во мраке было не разобрать.

«И как я вообще собираюсь найти Хаоса? Ну, Готи.., могла и больше информации дать», ­­­— мысленно ворчал он, пытаясь понять, что делать.

Всё вокруг затряслось, заходило ходуном, что Эрик даже упал на костяной пол. Жук, по всей видимости, поднялся и пополз.

— Осторожнее, — протянул хриплым голосом кто-то во тьме.

— Кто здесь? Я не один? — насторожился Эрик.

— Конечно же нет, — послышалось в ответ, сказанный вибрирующим и крайне низким голосом.

— Кто ты? И почему здесь так темно? — он начал зарываться руками в свои лохмотья, в надежде отыскать в них лампу или что-нибудь подобное, но тщетно.

Во мраке послышались щелчки, и во тьме загорелись два идеально гладких шара, посаженных в глазницы черепа, обтянутого какой-то сморщенной кожей. На челюсти в месте верхних зубов свисали тонкие позвоночники, болтающиеся, словно щупальца. От такой внезапности Эрика вздрогнул и попятился назад.

— Я напугал тебя? — жутко протянуло существо, сидящее напротив, укутанное в плотные лохмотья или даже шкуру.

— Нет. Просто… это было неожиданно, — оправдался он, пытаясь не подавать вида, что был напуган.

Он внимательнее осмотрел создание, которое костлявыми лапами, что торчали из-под лохмотьев, поглаживало животное, похожее на кота. Маленький белый зверёк, потрясывая двумя двухметровыми хвостами, словно гремучая змея, сидел у него на коленях.

— Что происходит? Где я нахожусь? — спросил Эрик.

— А ты разве не знаешь? — медленно произнесло оно. — Неужели тебя так потрепал этот кошмар, что память покинула твой разум? Мир давно уже умирает. Разве не помнишь?

Эрик знал, что находился в книге в теле создания, которое существует по здешнему сюжету. Вот только он не получил никаких знаний касательно происходящего вокруг. И поэтому ему оставалось гадать о том, что творится и где ему искать Хаоса.

«Ох, Готи, если бы я только знал, что всё настолько окажется сложным. Так, стоп. А спросил ли я у неё про то, как именно буду его искать? Да? Или, кажется, нет, — думал он. — Вот же идиот».

— Так, это… что происходит? — обратился он к созданию.

Создание, каждый раз моргая, смыкая веки, закрывало глаза, на мгновение лишая всё вокруг освещения, ведь именно эти глаза являлись источником света.

— Если ты действительно не помнишь. Что ж. Я расскажу, — лениво говорила существо, поглаживая сидящего на коленях кота. — Мир уже давно на грани погибели. Ещё месяца четыре назад всё вокруг было покрыто пышными лесами, жизнью и миллионами живых. А теперь осталась одна сплошная пустыня. Даже воды высохли, а на их местах только бескрайние пустоши. Неужели не помнишь?

— Нет, —честно говорил парень.

— Это даже хорошо. Кто помнит — те оплакивают прошлое, не выносят настоящего, бьются в агонии. Не все, но многие. И небо теперь стало мёртвым своим цветом. И звезды угасли, точно отвернулись от этого вымирающего мира. И теперь остатки тех, кто не погиб, пытаются выжить. И мы с тобой одни из них.

После услышанного всё начало проясняться, и теперь Эрик имел более чёткую картину представления об окружающем. Теперь оставалось понять, как именно и где искать Хаоса. Если тот мог быть в любом персонаже этой истории, то надо было пытаться узнать в каком именно. И, как сказала Готинейра, книги читаются здесь именно способом погружения, наблюдения за историей. А легче всего следить за историей глазами персонажа, у которого всё на виду, который может пробраться куда угодно, и никто и ничто не будет ему помехой.

Именно так размышлял Эрик, пытаясь понять, как действовать дальше. Теперь он уже имел план, преисполнился уверенностью. И предполагал, что ему следует искать именно сильное создание, способное проложить и пробить себе путь где угодно. Ведь именно такой персонаж способен максимально долго задержаться в истории данной книги. Значит, следовало искать некто подобного.

— А куда мы едем? — очередной раз поинтересовался он.

— Туда, где покой, — с каким-то нежеланием ответило существо.

Повисла неловкая пауза, затем прерванная вопросом Эрика:

— Но всё же… что именно произошло?

— Ты правда не помнишь? — существо задумчиво замычало, видя положительный кивок Эрика. — Пришло оно. Оно — это оно… ну, это, — собеседник будто не мог подобрать правильные слова, пытаясь описать нужное. — Внезапно всё началось. Как если бы небо упало на землю, только хуже. Ранним утром это произошло. Я тогда проснулся, не понимая, что творится. Вышел из пещеры, даже не взяв ничего с собой. Гляжу, а на небе чернота какая-то. Не тучи даже, не ночь, а именно чернота, темнее самой тьмы. Странно звучит, но мрак этот на фоне светлого неба разрастался так медленно и пугающе. Я ещё подумал, что сплю, но не сон то оказался. С неба ещё запах падал такими пылинками, так смердел, как жжёная плоть. Помню ещё, молния мерцала вдалеке, такая необычная, с фиолетовыми контурами, будто через газ какой-то проходит.

— Фиолетовая? — Эрик заострил на этом слове особе внимание, почему-то вспомнив случай в вагоне, когда ему привиделось невесть что именно такого же цвета.

— Именно. А почему ты так отреагировал на это слово? Тебе что-то известно?

— Нет. Просто… сам не знаю, что на меня нашло. Так что было дальше?

— Хм. Дальше. Дальше происходить начало такое, будто в кошмарах. Знаешь, сама жизнь обычно идёт размеренно, всё плавно и неспешно меняется. А тут не так было. Иначе. Пока я глядел на всё увиденное с непониманием, то обнаружил, что уже нахожусь в болотах, пытаюсь обходить вязкие трясины. Резко всё так поменялось, будто последние часы в памяти не сохранились. И вот иду я, понимая, что глаза мои видят странно, либо не в них дело, а в воздухе. Изображение искажалось, извивалось волнами, имело тусклый вид. Всё вокруг пахло гарью, а во рту привкус кисло-солёный. Я от испуга дышать глубже начал, так воздух ещё сильнее нагонял на язык мерзкий вкус. А потом опять провалилась память, и вот я уже в пустыне нахожусь. Смотрю, а под ногами песок мокрый, будто недавно прошёл ливень. Но это точно не он был! Потому что, — он наклонился ближе к Эрику, — всюду рыбы дёргались, от маленьких до гигантских, больше, чем мы с тобой раз в пятьдесят. Водоросли всюду, много чего ещё. Словно кто-то океан осушился. И где-то на горизонте в небеса вытягивалось нечто жуткое, как многокилометровые башни, только сплетающиеся между собой. И тьма над ними разрасталась. И дым позади тьмы этой выходил, как из труб. Много дыма, больше, чем облаков вообще может существовать. Растягивался от одного края горизонта до другого, и клубился так противно, шевелился, как живой. Вот что я помню. Но это не самое жуткое. Потом ещё хуже стало. На протяжении месяцев всё начало исчезать. Вдруг я оказываюсь в лесу, потом словно засыпаю, просыпаюсь, а леса уже нет, лишь высохшие останки миллионов деревьев. Не понимал я, что с памятью моей. Она стала обрывистой, неподвластной мне. То я очнусь в городе, а потом в горах, и каждый раз вижу всюду разруху, и… никого живого. Каждая такая сцена, увиденная мною, сопровождалась мёртвой тишиной и смрадом палёной плоти. Ощущение, будто что-то сжигало найденные в мире тела, только вот где это происходило? Не знаю. Но дожди начали идти часто, и капли их до одури солёные, но не как морская вода, а как слезы. Пить очень хотелось, но от такого вкуса рвало. Но приходилось терпеть, выжимать из песка эту дождевую гадость, морщиться и чуть ли не вываливать из желудка всё выпитое. Но больше пить было нечего, поэтому приходилось терпеть, — чем дольше существо вело рассказ, тем сильнее оно гладило зверька на своих коленях, а голос наполнялся всё большим отчаянием.

— А как же вы сюда тогда попали?

— Как и ты. Подобрали меня километрах в шестнадцати отсюда. Там, где граница выжженного леса резко обрывается территорией с мелким песком, потом идёт крутой спуск, ну а дальше пустыня.

Но вдруг всё затихло, перестало трясти. Жук, в котором они оба ехали, остановился. И вскоре его задняя часть панциря, словно дверь, приподнялась. Яркий свет, отражающийся от красного песка, ударил Эрику в глаза. Тот зажмурился, закрылся рукой, едва лишь успев заметить силуэт очередного пассажира. И когда тот зашёл, то панцирь захлопнулся, и огромное насекомое вновь поползло по пустыне.

Теперь уже все ехали в тишине, никто более не решался заговорить, предпочитая отдохнуть. Неизвестно, сколько именно длился путь, ведь время, если верить ощущениям, тянуло невообразимо долго. По мере продвижения через пустыню жук останавливался ещё несколько раз, и новые выжившие заползали под его панцирь. А Эрик каждую секунду был наготове, ожидая, что в любой момент что-нибудь произойдёт, и эта история заиграет другими красками. Но всё было спокойно. И он даже успел, устав ожидать, задремать, сам того не заметив.

***

— Эй, проснись.

Костлявая лапа толкнула Эрика в плечо. Он пришёл в себя, не сразу сообразив, что находится не на поезде, а в книге, а точнее в её истории.

— Что? Уже приехали? — спросил он, зевая.

Но, не дождавшись ответа, поморгал, чтобы убрать размытость перед глазами, и увидел, что все уже вышли. Эрик, поднявшись на ноги, начал вылезать наружу, и, когда ступил на горячий песок босыми ногами, то панцирь жука за его спиной захлопнулся, а сам парень узрел огромную чёрную пирамиду. Колоссальных размеров сооружение имело высоту около трёх ста метров, пестрило глубокими вырезами, образующими геометрические узоры. Поверхность титанической конструкции на вид состояла из чёрного обсидиана, отполированного до глянцевого состояния, отчего солнечные лучи, падая на этот мрачный материал, придавали пирамиде необычайный вид: она выглядела так, будто является одним цельным, украшенным узорами, драгоценным камнем невообразимо исполинских размеров; и к тому же, благодаря яркому свету, выглядела так, будто в своём обсидиановом теле содержит космос, где блики напоминали звёзды.

У подножья этого чуда архитектуры расположилось множество высоких палаток: одни, покрытые сплошь чёрствой чешуёй, сшиты из кожи неизвестных огромных рептилий, а другие — из пушистых шкур зверья. Перед этими своеобразными домиками сидели различные создания, порой такие странные, что Эрика пробирала дрожь от одного их вида.

Он абсолютно не имел представления о том, куда ему идти теперь. Эрик мог лишь предположить, что где-то среди этих существ и есть Хаос, вселившийся в тело одного из видимых вокруг персонажей. Понять, как именно искать его, парню не представлялось возможным. Ведь нереально было найти Хаоса среди около двух сотен созданий, коих здесь столько и было.

— Эй, постой! — крикнул Эрик существу, с которым общался во время поездки, и которое сейчас медленно волочилось в сторону поселения.

Оно, будто чуя, что обращаются к нему, остановилось, затем обернулось.

— И… что теперь? — зачем-то спросил Эрик, сам не зная своего дальнейшего пути.

— О чём ты? — оно с непониманием косилось на парня своими здоровенными глазами.

— Ну, я имею ввиду… мы приехали, а куда дальше?

— Да-а-альше? Хм, — задумчиво протянуло существо. — Туда, — и указало на пирамиду, у входа в которую толпились другие беженцы.

— Но зачем? Что в ней такого?

— Пока я и сам не знаю толком. Говорят, это может стать нашим спасением.

— Ты же не против, если я пойду с тобой?

— Разумеется, пожалуйста. Я всегда рад новым друзьям. Может, наш разговор не был напрасен во время поездки… и у нас получится сдружиться.

Парень, ничего не ответив, молча зашагал, смотря на создание, которое тоже начало идти с аналогичной скоростью.

— Мы же даже имён друг друга не знаем, — вспомнил Эрик, глядя на белого зверька, сидящего на плече у трёхметрового теперь уже союзника.

— Бадбэсумдо, — произнесло оно, меняя высоту тона на каждом слоге. — А это — Номи, — он направил свой взгляд на белого зверя на своём плече.

— А я… — только было Эрик хотел назвать своё настоящее имя, как вдруг неожиданно для себя выдал совсем другое, — …Тэвинакто.

«Ах, да, я же в теле одного из персонажей этой истории. Значит, и имя его временно моё», — вспомнил он.

— Ну вот, познакомились, теперь и идти можно дальше. Я постараюсь шагать не слишком быстро, но и ты не отставай, — сказал Бадбэсумдо, чуть ускорив шаг.

Эрик, идя рядом, старался как можно быстрее перебирать босыми ногами, делая короткие шаги, поскольку его стопы проваливались в жгучий песок, который был настолько горячим, что, казалось, если зарыть в него куриное яйцо, то через пол часа оно «сварится» и будет готово для употребления в пищу.

Вот они оба уже подошли к небольшому поселению, начали проходить мимо палаток, у которых сидели существа. Некоторые, постелив на песке тряпки, разложили на них маленькие звериные тушки, обильно натёртые какими-то белыми песчинками. Другие то и дело протягивали всякие предметы в сторону мимо проходящих, предлагая обменять на что-нибудь. И все, как один, укутаны в плотные одеяния, выглядящие весьма потрёпано и старо.

И когда Эрик с Бадбэсумдо уже прошли ряд палаток, протопали ещё метров сорок, то оказались у самого подножья пирамиды, буквально плотную, настолько, что Эрик мог вытянуть руку и дотронуться до глянцевого чёрного материала, из которого возведено гигантское сооружение.

Оживлённое сборище рядом со входом, который представлял из себя огромную трещину, настолько здоровую, что прошёл бы и слон. Видимо, кто-то выдолбил инструментами проход внутрь.

Эрик, подойдя ближе к существам, которые, активно что-то обсуждая, своим количеством не позволяли протиснуться через них, понял, что без посторонней помощи он не увидит, на что все так оживлённо пялятся.

— Бадбэ… сумдо, — он чуть было не забыл его имени. — Что там происходит? Ты же выше меня в два раза. Тебе легко видно оттуда всё, да?

— Кажется, назревает конфликт.

И только он это произнёс, как несколько существ резко метнулись в стороны, будто увернулись от чего-то, и своим смещением открыли просвет в своре зевак. Сразу же через него вылетел, катясь кубарем, а потом воткнувшись в землю, какой-то зверь, ворчащий неразборчивую речь.

— Если эта тварь ещё раз тут появится — убивайте без промедлений! Нечего предложить нам? Так и вали отсюда. Кто хочет спастись — так найдут, чего дать взамен, — громком прорычал обвешанный тряпьём громила, напоминающий своими чертами гориллу, только до невозможности мохнатый.

Он, держа в руках иссохшую ветку, оплетённую вокруг двухметрового продолговатого кристалла, развернулся и направился обратно к своему месту.

Теперь, когда в толпе был проход, Эрик воспользовался этим и шмыгнул туда, а трёхметровый и мрачный Бадбэсумдо прошёл за ним, неуклюже цепляя рядом стоящих. Теперь, когда парень оказался по ту сторону стены из существ, он увидел целиком всю картину творящегося тут.

Внушительных размеров трещина, служившая проходом в недра пирамиды, преграждалась такими же созданиями, как и тот, который вышвырнул некого зверя. Само же мохнатое чудовище, внешним видом вызывающее бегущий по спине холодок, стояло от входа дальше всех своих сородичей.

Время от времени кто-нибудь выходил из толпы, потом шёл к громиле, и просил его пропустить, предлагая взамен самое разнообразное. Кто-то молил пропустить, соглашался исполнять роль раба, готового без устали трудиться когда угодно. Другие, жаждая пройти, предпочитали отдавать всё своё имущество.

Никакой очереди не было. Существа, переглядываясь между собой, выходили как вздумается, без чёткой организованности.

— Повторяю для новоприбывших! Убежище исключительно для тех, кто готов отдать что-нибудь взамен!

— Это что получается? Мы не пройдём? — пробубнил Эрик себе под нос.

— Да. Верно, — поникнув, произнёс Бадбэсумдо.

Парень, глянув на него, на несколько секунд застыл, понимая, что случайно выболтал свои мысли. Он продолжал думать, что можно дать взамен, чтобы получить разрешение на вход. Либо же найти какую-нибудь лазейку, незаметно проскочить внутрь пирамиды. На ум ему приходили всевозможные варианты, но ни один не казался успешным. Пытаться отобрать у кого-то имущество, чтобы затем предложить его громилам в качестве оплаты — не подходило, ведь каждый держался за своё имущество мёртвой хваткой, готовый отбиться от вора любой ценой. Забираться на вершину конструкции, надеясь найти там тайны проход, тоже показалось ему наиглупейшим вариантом, который только мог придумать мозг. Имелся вариант сделать подкоп или продолбить кирками ещё один разлом. Но стены казались слишком толстыми, а фундамент пирамиды явно уходил чересчур глубоко. Да и выкопать даже яму оказалось бы проблематично. Неустойчивый мелкий песок просто начнёт осыпаться ещё в самом начале создания ямы. Вариант с отвлечением внимания тоже отметался. Но можно попытаться устроить всеобщую панику, а там прорваться под шумок. Но, к сожалению, Эрик не находил ничего, чем можно было бы предварить такой план в жизнь. Остальные несколько вариантов, надуманные позже, тоже отсекались.

— Да как же вообще двигать сюжет этой книги, — в очередной раз недовольно промычал он, не видя иных способов попасть внутрь.

И на этот раз парень схватил на себе особо странный взгляд Бадбэсумдо и сидящего на его плече Номи, мигом прекратившего выгрызать из шерсти насекомых.

— О чём ты? Какой ещё сюжет? — с подозрительным недоверием произнёс трёхметровый, будто услышал нечто запретное, о чём говорить не положено.

— Разве я сказал «сюжет»? Тебе, должно быть, послышалось, — парень быстро попытался ретироваться от ненужного диалога.

Он опасался, что неосторожно произнесённая фраза может изменить ход событий, и пойдут они не так, как написаны по сюжету. И это, возможно, приведёт к печальным последствиям: а вдруг Эрика выкинет на начало главы, и тогда придётся начинать всё заново?

— А книга? Ты упомянул какую-то книгу, — не унимался Бадбэсумдо.

— Да это пустыня виновата. Палящее солнце. Голову напекло, совсем уже заговариваться стал, — выговорил он максимально спокойно, чтобы звучало правдоподобно, внутри молясь, чтобы его словам поверили.

— Почему же раньше не говорил? Тебе нужно скорее в тень, иначе станет только хуже.

Эрику ничего не оставалось делать, кроме как согласиться. В любом случае, стоять рядом с толпой не имело никакого смысла. Пустая трата времени. Внутрь не попасть, если нечем купить возможность пройти. Даже, если он предложит себя в качестве раба, то громилы лишь посмеются с его глупого предложения. Персонаж, в котором оказался Эрик, не отличался особой мускулатурой.

Они оба вернулись к палаткам, зайдя за одну из них, оказавшись под навесом, создающим преграду для палящих лучей и тем самым образуя под собой уютный тенёк, где даже песок прохладнее, и стоять на нём не так больно.

— Вот, теперь присядь, отдохни, — сказал Бадбэсумдо, тоже согнувшись и сев на колени.

Из-за своего роста он едва помещался в этом приятном теньке, оставляя немного места Эрику.

— Есть какие-нибудь идеи? Мне очень нужно туда попасть, — начал парень, прикидывая в голове очередной план. — Может, что-нибудь украдём у кого-нибудь из этих, — он кивнул на существ, сидящих у входа в палатки и разложивших перед собой разные безделушки и сушёные тушки зверьков.

— Нет, — мрачно промычал Бадбэсумдо. — Они заметят, все заметят. Нас разорвут на части за подобную выходку. Да и вряд ли такого объёма хватит для оплаты входа в пирамиду.

Эрик, внимательно осмотрев своего спутника, вдруг обратил внимание на Номи — белого двухвостого зверя, сидящего у него на плече.

— Слушай. А что это за кот такой? Может, он умеет что, поможет нам? Хотя… о чём это я. Вряд ли он вообще понимает нас.

— Не знаю. Иногда мне кажется, что понимает. Но если я прошу его о чём-то — не слушает, не обращает внимания.

— Жаль. Ну… попробовать стоило. Осталась только одна идея. Мы должны дождаться ночи. Она, кстати, наступает тут когда-нибудь?

— Конечно. Но до неё далеко. А что именно ты задумал?

— Хочу тихо проскользнуть туда, пока все спать будут. Даже если они зажгут какие-нибудь огни, чтоб всё вокруг освещать, всё равно, я уверен, будут слепые зоны. Да и вообще, — Эрик глянул на пирамиду, которая, казалось, своей высотой врезалась в самые облака, — вон, смотри, тут есть множество выступов. За них вполне можно цепляться. Так что, надеюсь, у меня получится ко входу попасть, если буду карабкаться, — он задумчиво посмотрел на узоры, вырезанные на чёрной поверхности, и представлял, как будет по ним забираться, как скалолаз.

— А что же на счёт меня? Я слишком большой. Не смогу, как ты, — Бадбэсумдо ожидающе смотрел на Эрика.

— Ну, я придумаю что-нибудь. Мне бы для начала этот план осуществить, — он чуть выглянул из-за палатки, поднял голову и посмотрел на слепяще сияющую звезду. — Осталось только дождаться ночи.

***

Ждать пришлось долго, около шестнадцати часов. И за этот период Эрик пытался убить время сперва раздумыванием над тем, что будет ждать его внутри пирамиды и как вообще помочь своему спутнику; а ещё над тем, делает ли он всё верно. Когда эти мысли уже приелись и надоели, парень решил понаблюдать за существами, что толпились неподалёку от входа, и за громилами, которые этот самый вход стерегли. Эрик надеялся выискать взглядом что-нибудь полезное, что поможет ему ночью пробраться туда, либо же, если он попадётся, то спастись, используя местное окружение, в основном состоящее из огромных каменных блоков, валяющихся у огромной трещины, которая, выдолбленная инструментами, и вела внутрь чёрного сооружения.

А ещё он так и не понял, что это за пирамиды, откуда появились и для чего нужны. Бадбэсумдо не смог удовлетворить ответом его вопрос, поскольку сам, прибыв из далёких мест, не осведомлён об этих колоссальных конструкциях. Другие беженцы тоже не имели касательно этого ни малейшего понятия. И лишь, похоже, громилам, стерегущим вход в это, как они выразились, убежище, многое известно о природе пирамид. Но заговорить с ними не представлялось возможным.

И вот, наконец, когда солнце начало садиться за горизонт, забирая с небес свой свет и предоставляя главенствование наступающей темноте — к этому моменту прошло уже достаточно времени, чтобы Эрик успел устать от бесконечного ожидания, которое совсем не окончилось, ведь закат тянулся медленно, максимально отдаляя приход ночи. Но в пустыне уже не сияло всё так ярко, и мрак постепенно спускался на бескрайние пески.

Парень чувствовал, как веки сами собой норовят закрыться, поэтому он попросил Бадбэсумдо разбудить его с наступлением тёмного времени суток. Но тот уверил, что ночь длится достаточно долго, и Эрик успеет выспаться ещё до момента, прежде чем будет середина ночи.

«Если всё моё пребывание на поезде является сном, то, получается, что я сплю. И в этом сне попал в книгу, где в ожидании ночи усну. Сон во сне. Как же это забавно», — ухмыльнулся он, издав тихий смешок, а потом закрыл глаза и начал дремать.

***

Низкий и сумасшедше пронзительный гул разнёсся всюду, что даже серые облака были рассеяны мощью ударной волны, открыв тем самым чистейшее звёздное небо. Эрик резко проснулся, поскольку лёгкая волна песка, подобно клубам пыли, окатила его и всех вокруг. Его сознание ещё толком не вышло из сна, но парень уже вскочил на ноги.

Остальные беженцы, которые ютились у основания пирамиды, тоже пробудились. Пронзительный вой, потревоживший каждого, уже успел стихнуть, и тишина поглотила территорию лагеря. Но быстро рассеялась, стоило существам начать переговариваться между собой в попытках выяснить, что же произошло.

Бадбэсумдо тоже открыл глаза, как и Номи, лежавший рядом. И пока они приходили в себя, Эрик успел замереть взглядом на горизонте. Он всматривался туда, откуда прибыл источник гула, но из-за кромешной ночной темени не мог толком ничего разглядеть Затем он, вспомнив про план, обернулся, видя, что из входа в пирамиду выползли дюжина громил, сбежавшиеся посмотреть на источник того, что всех потревожило. Но при этом часовые не покинули поста, хоть на их мордах и выражалась дикая заинтересованность касательно творящегося вокруг.

— А… что… что случилось? — безразлично спросил Бадбэсумдо, потирая глаза.

— Ты это слышал? — спросил Эрик, настороженно прислушивающийся к каждому звуку.

Его спутник, получив в свою сторону вопрос, ответил отрицательно, и переспросил:

— О чём ты? — он осмотрелся. — Что произошло?

— Этот гул. Разве ты не слышал? Он всех разбу… тихо, — шепнул парень, замерев. — Опять оно. Прислушайся.

Вдалеке, за десятки километров от лагеря, вися над горизонтом под облаками вырисовывалось нечто огромное, напоминающее тучу, расползавшуюся на многие тысячи метров. Она, словно спускаясь откуда-то из космоса, обретала всё более чёткие очертания, видимые на фоне звёздного неба, и постепенно приближалась.

И все наблюдавшие за необъяснимым зрелищем заметили, как со стороны этого необъяснимого, прямиком через бескрайнюю пустыню, несётся очередная волна песка. Примерно через пару минут песчаная стена обрушилась на лагерь, словно густой туман, и армады острых песчинок неумолимо забивались под одежды существ, болезненно царапая кожу.

Вслед за этой волной принёсся низкий гул, тот самый, который разбудил всё живое вокруг. А потом, секунд через тридцать, повторился, но уже более высоким тоном, пробирая всех до дрожи. И создавалось впечатление, будто это рёв гигантских труб, иначе что могло издать столь пронзительное звучание, напоминавшее очень медленную игру духового инструмента на самых низких нотах.

Громилы, наблюдавшие за происходящим, начали подозревать опасность, а поэтому, стараясь не поднимать лишнего шума, неслышно для других переговаривались между собой; а затем и вовсе осторожно направились ко входу в пирамиду.

— Это… Это же, — начал, замерев, Бадбэсумдо, широко открыв глаза. — Оно. Я слышал его раньше. Такое же, как и за время моих скитаний, когда мир умирал…

— Получается, что это… — парень сделал длинную паузу, не желая договаривать последние слова, опасаясь услышать ответ… — оно самое? — всё же завершил он.

Ответа Эрик не получил, но этого не требовалось, ведь по застывшему страху на лицах всех вокруг уже всё было понятно без лишних слов. Надвигалось нечто, не сулившее ничего хорошего. Об этом становилось понятно по очертаниям чего-то длинного, принявшегося возвышаться из той многокилометровой тучи, со стороны которой до лагеря уже донёсся противный запах горелой плоти, как если бы тысячи тел были сожжены, а их прах развеян по ветру.

Среди беженцев зарождалась постепенно усиливающаяся тревога, и обсуждения касательно надвигающейся опасности уже стали настолько громкими, что что становилось ясно — сейчас начнётся что-то плохое.

— Нужно быстрее попасть в эту чёртову пирамиду, — сквозь тиснутые зубы произнёс парень. — Иначе, когда начнётся хаос, нас просто забьют в неконтролируемой панике.

Он вместе с Бадбэсумдо, находясь у основания пирамиды, почти сливался с её чёрным материалом благодаря своему тёмному балахону. Эрик начал осторожно идти в сторону входа, стараясь делать это незаметно для других. Ведь существа, на время ошеломлённые незнанием чего ожидать, готовы броситься ко входу в любую минуту. Стоит им увидеть, что парень уже начал продвигаться туда, как в сию же секунду они опомнятся, поднимут галдёж и панику.

Эрик с Бадбэсумдо успели пройти половину расстояния, глянули в сторону трещины (до неё оставалось ровно половина пройденной дистанции), рядом с которой одиноко полыхали факела, а стражники уже давно ушли внутрь. Это был шанс, и оба решили воспользоваться им, ускорив шаг. Но Номи, спрятанный под мантией Бадбэсумдо, вывалился оттуда, и своим сплошь белым видом ярко выделился на фоне темноты, бросившись в глаза другим.

И как только все, заметившие животное, вдруг разглядели пробирающихся ко входу Эрика и Бадбэсумдо, как тут же кто-то, опомнившись, крикнул:

— Быстрее, в пирамиду, иначе все тут сдохнем! — заорало одно из существ, первым, сломя голову, бросившееся к трещине.

И с этого момента прятаться уже не имело никакого смысла. Парень рванул так быстро, как только позволяло ему тело. Бадбэсумдо, замешкавшись, увидел, как Эрик оторвался на порядочную дистанцию, но, имея три метра роста, с лёгкостью начал догонять его. И когда Эрик, с трудом останавливаясь и чуть ли не путаясь в собственных ногах, приблизился к пункту назначения, как увидел, что из тьмы, царствующей за порогом входа, стремительно разрастается красный шар.

Бадбэсумдо, оттолкнувшись от земли изо всех сил, прыгнул и пролетел прямо над парнем, едва успел схватить того и откинуть в сторону, прежде чем из трещины, из входа в пирамиду, под рёв громил вырвался красный луч, моментально испепеливший десяток несчастных беженцев, оказавшихся на линии огня.

Другие, ужаснувшись от увиденного, бросились в рассыпную, страшась попасть под огонь верной смерти. Но самые обезумившие, окунувшиеся в объятия паники с головой, прекратили трезво рассуждать, а поэтому глупо бежали ко входу, надеясь попасть в убежище, но, освещённые алым лучом, за считанное мгновение превращались в пепел, сразу же развеивающийся в воздухе.

Тем временем гул, рвущийся со стороны гигантской тучи, становился всё громе и чаще, а сама клубящаяся тьма, черней ночного неба, неумолимо надвигалась и источала из своих глубин, в которых мелькали огни, омерзительный смрад.

— Вот и конец. Оно пришло! Пришло, говорю я вам! — дрожащим голосом вопил кто-то, сидящий на коленях среди горсток пепла.

Эрик, осознавая, что весь план полетел к чертям, начал бешено метать взгляд куда только мог, тщетно стараясь отыскать хоть какое-нибудь спасение.

— Жук! — закричал Эрик, переполненный надеждой. — Быстрее, к нему! — и рванул что есть сил.

Подбежав к насекомому, парень чуть не рухнул в песок, потому как от дикого сердцебиения и дрожи во всём теле он еле управился с собственными ногами. Он, схватившись за выступы на панцире, быстро вскарабкался на холку насекомого, которое будто не замечало хаоса вокруг и надвигающейся смерти.

Бадбэсумдо, держащий в руках белого зверя Номи, подбежал и ловко прыгнул на несколько метров вверх, в итоге приземлившись аккурат на спину жука.

— Ну, давай, — чуть ли не запинаясь, Эрик пытался заставить насекомое сдвинуться с места. — Да как эта штука вообще работает?!

Он, видя перед собой несколько усиков, боялся даже дотронуться до них, ведь вдруг жук просто скинет своих пассажиров.

— Второй слева, второй слева, — мрачно прорычал Бадбэсумдо.

И Эрик, послушав его, дёрнул за нужный усик. Насекомое, встрепенувшись, очнулось, и в сию секунду зашагало вперёд.

Клубящаяся тьма, уже зависшая почти над самой пирамидой, жутко гудела, как из гигантских труб, и роняла всюду едкий смрад. Эта кошмарная туча, растянувшаяся на километры, частично переливалась в огненных тонах пламени, зажигающимся и гаснувшим внутри неё. Словно нечто ужасающее и титаническое спрятано за её завесой.

— Быстрее! Да чтоб тебя.

— Мне. Дай их мне! — вмешался Бадбэсумдо, ловко прыгнув и приземлившись перед парнем, принял тянуть за разные усики.

Эрик, видя, что толкну от него никакого, просто отполз назад, схватился за выступе на панцире и начал держаться изо всех сил. Насекомое, стремительно разгоняясь, вдруг впилась в землю самыми массивными лапами и, после секундной задержки, мощно оттолкнулось от песка, прыгнув ввысь на десятки метров, подобно кузнечику. Оно, набирая высоту, стремительно неслось прочь от лагеря, разрезая своим телом ледяные потоки воздуха. А после мягкого приземления совершало очередной скачок.

Эрик с ужасом наблюдал, как их постепенно настигает гуща тьмы, растянувшаяся на фоне звёздного неба в бескрайний мрак, из глубин которого уже вовсю вырывались языки пламени; и как из этого кошмара вверх взмывали стометровые, с бронзовым отливом, трубы, изрыгающие густой и едкий дым, постепенно оседающий и заполняющий собой поверхность пустыни. Со стороны пирамиды, от которой спасшиеся отдалялись верхом на насекомом, слышались мучительные вопли и полыхали тела, самовозгораясь и поднимаясь облаком пепла вверх, к громадине, зависшей над ними.

— Да что это вообще такое?! — кричал Эрик, спрашива непонятно кого, забыв, что он лишь персонаже книге, и поэтому полностью проникся творящимся ужасом.

И казалось, что хуже быть не может, но лишь казалось. Вдалеке, активно приближаясь, извивалось, словно змея, нечто необъяснимое, имеющее длину около сотни километров и сияющее фиолетовым, подобно люминесцентной лампе. Даже отсюда, с огромного расстояния, было видно, как оно взмывает вверх, закручиваясь в небесах, и камнем устремляется в землю, ударяясь об неё и поднимая клубы пыли, будто с кровожадной яростью уничтожая всё живое в радиусе своего взора.

— Да чтоб тебя! Что вообще происходит в этой чёртовой книге? — нервы Эрика начали сдавать. — Хаос! Где?! Где мне тебя искать?!

И после этих слов вдруг всё замерло. Время заморозилось, намертво остановившись. Парень, вздрогнув от неожиданности, начал ошеломлённо озираться, пытаясь понять, что только что произошло.

— Ты сразу показался мне странным, — послышался откуда-то голос. — Но я думал, что ты, как персонаж книги, просто ляпнул глупость по сюжету. Но… ты тоже читатель. Как ты оказался в этой книге?

— Хаос? — с придыханием произнёс Эрик.

— Ты знаешь моё имя? — сказал голос без всякого удивления. — Кто тебя прислал и зачем? — из-за спины парня вышел Номи, который поспешно сел перед своим собеседником. — Так кто же ты? — спросил белый зверь.

— Ты? Хаос? Не может быть... — выдавил из себя удивлённый Эрик. — Цель моего поиска всё это время была у меня под носом? Вернее… на плече Бадбэсумдо. Быть этого не может.

Белоснежный двухвостый кот продолжал сидеть, ожидающе смотря на Эрика.

— Я… то есть, Готинейра меня отправила в эту книгу. Говорила, что иначе тебя не вытащить.

— Готинейра? — безразлично произнёс Номи. — Неожиданно.

Это последние слова, которые он сказал, прежде чем застывшая вокруг реальность потеряла свои цвета и окрасилась в белый, а затем начала рассыпаться, подобно мозаике.

Глава 6. Хаос

— Эрик, ты как? — спросила девушка, сидя рядом на корточках.

У парня жутко болела голова, став неимоверно тяжёлой. Жар по всему телу, боль в глазах и прочие вещи доставляли ему ужасный дискомфорт. Он с трудом встал с пола, чувствуя, как голова сейчас взорвётся.

— Что это за... почему всё так болит? — выдавил он из себя, и обнаружил, что в глазах потемнело, а в спину ударил прохладный ветер.

— Подобное случается, когда впервые доводится читать такие книги, — донёсся за плечами тяжёлый голос. — Я вовсе не ждал тебя увидеть, Готинейра. С кем ты пришла?

Эрик, держась одной рукой за лоб, медленно развернулся, чувствуя жжение в мышцах ног. Вновь холодный порыв донёсся до его тела, столкнувшись с лицом, вызывая мурашки.

Рваное, ободранное чёрное полотно зависло в воздухе, едва развиваясь; а в его проеденных дырках, лениво моргая, прятались большие, сплошь зелёного цвета с крестообразными зрачками глаза размером с человеческую голову. Их было около двадцати, и все они одновременно смотрели на своих гостей.

— Дядюшка Хаос, это Эрик, он помогает... точнее, я помогаю ему выполнить просьбу дядюшки Лина.

Лицо Готинейры сияло восторгом от сбывшейся встречи с Хаосом.

— Поручил просьбу невесть кому? — Хаос скептически отнёсся к услышанному, выдохнув из-под пыльной мантии очередную порцию ледяного воздуха, что разнёсся во все стороны, поднимая вверх дальние стопки страниц, что сразу возвращались на исходные места.

Девушка сосредоточенно наблюдала за кипой листов: её будто удивляло, как они, разлетаясь, вдруг опять занимают прежнее положение. Но стоило ветру развеяться, как черноволосая отвлеклась от объекта наблюдения.

— Да, мы сами не поняли ничего, — ответила Готинейра хозяину Хаусория.

— Что конкретно есть за просьба? — тяжело протянул Хаос, переведя взор половины глаз на девушку.

— Найти какого-то… Манфисталя. Странно, да? Ничего толком не объяснил, лишь велел найти этого... кого-то. Вот мы и пришли к тебе в надежде узнать хоть немного об нём, — Готи, закончив диалог, наполнилась надеждой сию минуту получить желаемый ответ.

— Манфисталь? — зрачки всех глаз Хаоса неприятно исказились, а дыхание остановилось.

— Ты знаешь что-то о нём? — девушке не терпелось услышать нужную информацию, как и Эрику, который, приходя в себя, больше следил за их диалогом, сам в него не вступая.

— Не совсем, — Хаос неуверенно отвернул взгляд.

— То есть? В каком смысле? Что вообще происходит? — бедная девушка с каждым новым вопросом становилась всё более печальной.

Она всю дорогу верила, что Хаос поможет во всём, ответит на любой вопрос. Но оказалось не так, и надежды Готинейры по этому поводу всё сильнее рассыпались.

— Лин тоже поручил мне найти его, неизвестного никому Манфисталя… но это было ещё неделю назад. Тогда я и начал путь поисков, но позже натолкнулся на эту книгу.

— Но зачем дядюшка Лин это сделал? Он хоть как-то объяснил это всё?

— Возможно, — ответил Хаос, который развернулся спиной к своим гостям, а лицом к библиотеке, словно выискивая что-то в ней. — С определённых пор стало неспокойно. Причина мне неизвестна. В одно время этот город начал… давать сбои, и это напугало Лина. Хотя странно вести он себя начал ещё за год до момента, когда ворвался в мои покои и велел найти что-то.

— Что-то? Но что? — вот и Эрик вмешался в этот диалог, потирая всё ещё побаливающую голову.

— Не знаю. Я вдруг обнаружил, как память моя стирается, как многие воспоминания исчезают, и всё это началось в день первого сбоя. Один из порталов включился сам по себе. Кажется, ничего подозрительного, но в сей городе никогда не было неисправностей… но по неведомой причине его отдельные части активировались по собственному желанию.

— А что это за книга? — Эрик кивнул в сторону того фолианта, где происходило его путешествие.

— Она... стала найдена мною недавно. Ни в один век в библиотеке, в складе жизни, её не было, не таилось, а тут появилась посреди всего. Я точно имею уверенность, что никогда её не писал, не созидал её страницы. Но ведь все рукописи здесь — каждая является моим сложным воспоминанием или живой памятью пассажиров поезда. Но не эта. О ней я ничего не ведаю. Всё, что успел прочитать, даровало осознание: она никак не связана ни с одним из обитающих здесь созданий, да и написана явно за долго до существования всех нас: сей города, меня, тебя, Лина, остальных.

— Что? Но я видела эту книгу здесь раньше, дядюшка Хаос! — широко открытые глаза Готинейры уставились на громаду глаз.

— Видела? Не видела. Не видел я, а может видел. Моя память крошится, наверное. Я пытаюсь на сей вопрос дать пояснительный ответ себе и вам, но информация скудна и бедна в своём проявлении и количестве, — Хаос повернулся в сторону, поплыв по воздуху к одному из стеллажей. — С памятью и разумом моим творится неладное дело, губительное, явно разрушительное.

Из-под его мантии вылезла костлявая рука, потянувшись к книжным полкам, и пальцы начали в спешке перебирать книги.

— Дядюшка Хаос, — девушка заметно переживала, — что же с вами происходит? — её глаза заблестели, а брови выгнулись вверх.

— Вы можете помочь мне выяснить причину эту без слёз и сожаления, руками и интеллектом, — вторая рука Хаоса, появившись, потянулась к другому стеллажу, вытягиваясь до невообразимых размеров.

— Но как? — Эрик не понимал, к чему клонил Хаос своими витиеватыми речами.

— В моё сознание, разум, голову, орган раздумий проникнуть через душевное погружение. И я уверен, что есть там находка определённая для вас.

— Что? — озадачилась девушка. — Вы серьёзно? Но... почему мы? И зачем? — она развела руки в стороны, а на её лице застыло непонимание.

— Некому более. Сам не могу. Мне мешает что-то неизвестное проникнуть в собственный разум. Мысли меняются, многие исчезают, другие упорядочиваются, становятся простыми, чёткими, но такими неприятными и скудными, белыми, пустыми и одинокими.

Послышался едва заметный скрежет, и Хаос вдруг дёрнулся: некоторые его глаза закрылись, пальцы на руках сжались.

— Так. К такому я не была готова. Да я вообще ни к чему не готовилась. Эрик свалился на мою голову, потом всё это, а теперь мы должны отправиться в голову самого дядюшки Хаоса? — она настолько дивилась осознанием ситуации, так сильно была поглощена мыслями о предстоящем, что даже не заметила то, что увидел парень: влияние скрежета на Хаоса.

— Никто часто не готов ко многому. Так бывает, этого не избежать, если только приготовиться и принять, — Хаос опять с трудом подлетел к своим гостям, паря над полом. — Кажется, я знаю ваш объект поиска. Не его персону лично, а его местонахождение. Это точно очень важно, но что-то неизвестное и больное сидит у меня в голове. Чувствую чужое присутствие. Раньше подобное не имело место существовать. Цвета перед глазами меняются, склонятся к синему и красному, перемешивание, а прочие тускнеют.

Готинейра сильно нервничала, грызя ногти. Она всю жизнь провела в своём вагоне, а тут за последний час испытала столько всего, что её нервы просто были на предели из-за непривычности к такому. Она не была готова к подобному, да и почему-то боялась. Но Эрик понимал: проведи он в основном всю жизнь в заточении собственного дома, то любое подобное приключение воспринималось бы неприятным выходом из привычной зоны обитания.

— Так чего мы ждём? — прервал Эрик неловкую паузу.

— А что мы вообще можем сделать? — непонимающе спрашивала девушка. — Если нам придётся залезть в вашу голову… мы даже сражаться не умеем.

— Не стоит купаться в своём страхе, — ответил хранитель библиотека. — Всё не так, как чудится. В моём разуме царит спокойствие, и вы не подвергнитесь опасности, ведь это всё не по-настоящему… частично. Не волнуйтесь.

— Частично? — подозрительно спросила девушка Хаоса.

— Это подобие сна, иллюзия жизни. Вы вне опасности, — ответил он.

Готи на нервах, Хаос не понимает, что с ним, а парень, наверное, единственный, кто сохранял спокойствие. Но внутри него мысли о происходящем давили на разум сильнее, чем другим. В который раз, случись напряжённому моменту, Эрик сразу вспоминал, как спокойно было до того, как он очутился в поезде. И всё больше жалел, что не нашёл выхода из той ситуации и ему пришлось залезть в тот проклятый вагон.

Но отступать бессмысленно и некуда, поэтому осталось лишь двигаться вперёд, пытаясь разрешить валящиеся на голову проблемы.

— Ждём вас, — Хаос протянул одну руку Эрику, а другую к девушке.

Эрик тут же ухватился за неё, даже не получив никаких указаний. Готи, увидев в лице парня решимость, даже поутихла, став более спокойной. Уже не было того ошеломления и растерянности во взгляде. Она повторила действия парня, аккуратно положив свою руку в костлявую ладонь.

— Ничего опасного не существует в моём разуме, — начал хранитель. — Но я чувствую — в нём творится вторжение. Найдите это, найдите башню, где воды незримы для глаз, а стены возведены из древних текстов. Там есть библиотека. Её остатки. Вы зайдёте туда, вы проникните в крепость, вы подниметесь в башню, вы найдёте искомое.

Он посмотрел на Готинейру. Та, судя по взгляду, была готова к самому путешествию и к движению дальше, нежели к возможным опасностям или чему-то ещё хуже.

— Не стоит медлить, — Хаос сжал ладони Эрика и девушки, пустив в их тела электрический импульс.

В следующую секунду голова у обоих закружилась, перед глазами всё поплыло, руки ослабли, и накатила сшибающая с ног усталость, и сон начал забирать их в свой мир.

***

Очередное погружение в иную реальность, но на сей раз в куда более жуткую и фантастическую, нежели увиденную Эриком в книге. Первое, что произошло, так это то, как Эрик очнулся на холодном алтаре из камня, по виду и цвету напоминающий зелёный турмалин: камень, имеющий слабую прозрачность, прячущий в себе бножество трещин и утолщённых линий. На ощупь со множеством неровностей, что созданы явно искусственно, будто выдолблены инструментами.

На алтаре были выступы и барельефы, которые казались Эрику абсолютно бессмысленными; хоть от них и веяло чем-то зловещим. Нечто необычное в них всё же таилось, поскольку, когда парень посмотрел на них, то почувствовал, будто к нему кто-то слабо прикасается.

Он начал осматриваться, видя, что находится в каком-то помещении, что имело сферическую форму, будто кто-то огранил эту каменную пещеру под комнату. Достаточно темно вблизи, но только не у поверхности стен, потолка и пола, которые созданы из того же материала, что и алтарь, словно специально выросший тут таким образом, чтобы образовать эту странную пещеру. Тьма будто скопилась ближе к алтарю, что был подобен цельному кристаллу с мрачными рисунками.

Эрик, ступив на пол, обнаружил, как под ногами загораются зеленоватым цветом ветви деревьев, замурованных прямо в землю. Он словно стоял на обледеневшей полупрозрачной воде, и видел ветви, замурованные в толщу отвердевшей жидкости.

Вскоре появилась Готи, образовавшись на алтаре неожиданно. И к тому времени, как Эрик повернулся, то девушка, держась за голову, встала из лежачего положения.

— Ох, — застонала она, потирала виски пальцами. — Как давно я не перемещалась в чужие истории.

— Но это же не история, а раз...

— Знаю, что разум, — перебила она его. — Но разницы нет. Когда в книгу перемещалась, то ощущения такие же.

— Ладно, неважно. Давай сосредоточимся на искомом. Так… где конкретно мы сейчас?

— Эх, Эрик, если бы я только знала, — она поправила навалившиеся на лицо волосы. — Где-то в разуме Хаоса.

— Это я уже понял. Я имел ввиду место... хотя, раз ты не знаешь, то смысла спрашивать нет. И почему он не дал хоть какую-то карту? Хорошо хоть сказал, куда нужно идти.

— Вряд ли он знал, куда именно мы попадём. Да и проекция чужого разума, а именно в ней мы находимся, никогда не имеет точной карты. По сути, это просто отражение мыслей, переживаний, памяти, — объяснила она.

— Хорошо, — Эрик почесал затылок. — Выходит, что точного пути нет, и нужно нам сами догадаться, как выбраться из пещеры?

— О, да, ты верно подметил, — она подмигнула. — Но не волнуйся. Весь основной… эм... разум находится в сосредоточении... обычно оно проецируется как выделяющийся на общем фоне объект. Хаос говорил о крепости. Значит, туда нам и надо, — Готинейра прошла по помещению, остановившись у одной из стен, где виднелся овальный выход. — Пойдём, — и шагнула внутрь, скрывшись во тьме.

Эрик последовал за ней, зайдя туда же, и оказался в коридоре. Тоннель, состоящий из того же гладкого камня, что и место пробуждения, на этот раз мрачнее: в его свечении загорались черепа зверей, замурованные в стены и застывшие в ужасе. Хоть кости не могут выражать эмоции, но они находились в таком положении, словно эти мёртвые звери перед своей древней, давно случившейся смертью, окоченели в кошмаре от чего-то увиденного.

Пока пребывание в голове Хаоса напоминало ночной кошмар, не сулящий ничего хорошего.

— Какое неприятное место.

— Да, я с тобой согласна. Только не спрашивай о нём, я всё равно ничего не знаю, но как и говорила раньше, всё увиденное может быть воспоминанием, переживаниями, нынешним состоянием и так далее...

Они шли, искали выход, блуждали по множеству коридоров, словно по лабиринту. Редкий гул ветра и зловещие звуки, иногда внезапно нарушающие тишину, заставляли их вздрагивать: слышались то крики китов, то детский плач и смех, завывание каких-то механизмов. И всё это будто отголоски прошлого. Иногда звуки перемешивались и обретали однообразный тон, будто имитируя музыку, но такую необычную, с атмосферным звучанием, как если бы само пространство начало дышать звуками.

Вскоре в дальней части очередного коридора показался блеклый свет, наводящий тоску. Стоило Эрику и Готи добраться до конца тоннеля и ступить через порог выхода, как всё к общему ожиданию вроде должно было резко измениться, но стало только более загадочнее и неприятнее.

Небо - оно сплошь в чёрных и оливковых цветах, которые переплетались между собой в красочные космические туманности. Мириады звёзд потоками плыли по небу, проваливаясь в неведомую пустоту. И огромная планета, выглядывающая из-за горизонта, выделялась особо ярко, поскольку своими размерами занимала большую часть неба и была объята зелёным огнём, слабо пылая подобно своеобразной звезде.

Вокруг же парня и девушки кучи засохшего невесть чего. Из этих груд то ли чёрной грязи, то ли глины торчат чьи-то огромные жевательные зубы, словно кто-то посадил их сюда. Настолько большие, что по виду достигали веса под сотню килограмм каждый. Они шли во много рядов, походя на посевы на огромном поле, за горизонтом которого стояло величественное сооружение, напоминающее замок и одновременно сборище сталагмитов: всё чёрное, словно соткано из самой тьмы; но прослеживались зелёные тона, ползающие и извивающиеся по всей конструкции, как змеи исполинских размеров. И посему крепость напоминала собой сборку из титанических кристаллов.

Среди поля зубов росли подобие термитников, но серые, изрыгающие дым, что, будто выдыхаемый, клубился метрах в двух над своим источником, и собирался в образ кроны дерева, где ветви — это шевелящаяся дымка. По земле ползал чёрный смог, оплетал ноги, обнимая их, и издавая едва слышимые детские голоса. И как только Эрик делал шаг, убирая ногу от дыма, то раздавался едва различимый плач. По звучанию не страшный, скорее необычный, ведь он слышался не на фоне тишины. Пространство шептало свою мелодию, пусть однотонную, но такую глубокую, одновременно мрачную, усыпляющую и фантастическую.

— С тобой всё нормально? — поинтересовалась девушка, с переживанием посмотрев на парня.

— Да, просто... непривычно такое видеть, — ответил Эрик, с омерзением глядя на всё вокруг.

— А разве в твоём мире подобного нет?

— Нет. Увидеть в нашем мире такое в живую — верный признак сумасшествия.

— А стоит ли сделать вывод, что ты уже наполовину сошёл с ума? Ну, ты видишь это всё не в своём мире, но всё же видишь.

— О, а я уже считал, что сошёл с ума ещё с момента, когда Краус вышел меня встречать, — слегка усмехнулся он, но сразу же его лицо обрело нейтральность эмоций.

Готинейра с Эриком петляли по полю, и хоть шли медленно, но казалось, будто бегут изо всех сил, поскольку всё вокруг очень быстро менялось, и заветное сооружение становилось ближе. Они направлялись к исполинскому замку, чьи башни вытягивались так высоко, что скрывались во тьме ночного неба. Зелёные и чёрные цвета, в которых переливался замок, были образами невиданных существ, что медленно, подобно небесным тучам, плыли по кристаллической поверхности колоссальной конструкции. Его размеры так велики, что сравнимы лишь с горой: словно целые города, наложенные друг на друга, срослись вместе, сшились швами из кристаллов, образовав в симбиозе гигантское архитектурное чудовище. Он был величественный по своему подобию, пусть ужасен и кошмарен титаническим видом. Целые здания, слитые с другими, образовывая уникальную конструкцию, подобно фракталом формировали единый архитектурный организм, в прямом смысле дышащий землёй, из ям в которой синхронно поднимался горячий воздух, а затем также уходит обратно.

Подход к главной лестнице, имеющей ширину метров в сто и высоту в пятьдесят, разделял бездонный каньон, через который, взмывая вверх откуда-то из глубин, выстраивались в мост сколотые и отполированные кирпичи зелёной яшмы. Эрик осторожно ступил на выросшую и очень стойкую переправу.

— Эй, а как же я? — девушка окликнула Эрика, смотря на него как расстроенная и голодная кошка на хозяина.

— Так пойдём, — махнул он рукой в сторону замка.

— Я не могу.

— Что? Почему?

— Боюсь высоты... — черноволосая старательно пытались случайно не глянуть в глубь каньона.

— Но тут мост. Чего бояться?

Готинейра замялась, не зная, что ответить.

— Так, ладно. А если ты зажмуришь глаза и я проведу тебя за руку?

— А ты сможешь? — жалобно ответила она.

— Конечно, зачем же мне не смочь это сделать? — ответил Эрик, улыбаясь

Он протянул ей руку, и Готинейра, взяв её, зажмурилась.

Они прошли по мосту, и когда величественно огромная пропасть оказалась позади, то переправа, ведущая через него, постепенно осыпалась. Отныне вход к замку разделяла лишь лестница с высокими ступенями, по которым, держась за выступы, приходилось буквально карабкаться, чтобы залезть.

— И почему она такая огромная, — ворчал Эрик, усевшись на ступень, протягивая руку Готи, чтобы помочь ей подняться с нижней ступени.

— Мне бы тоже хотелось это знать, — ответила она, забираясь к Эрику.

Так продолжалось очень долго, и они успели сделать не одну передышку, в какой-то момент останавливались и отдыхали. И каждый раз, достаточно отдохнув, вновь продолжали взбираться по ступеням. И вскоре, изрядно запыхавшись и вспотев, преодолели последнюю, оказавшись перед входом: гигантскими, высотой под восемьдесят метров вратами, исписанными горельефами с целыми сюжетами. На этих титанических дверях выступающие рисунки несли в себе столько явного смысла, что можно рассматривать часами эту каплю истории сего замка.

Готи опять достала ту круглую коробочку, помещающуюся в маленькую девичью ладонь. Открыла, взяв оттуда дискообразный спонж, и опять принялась намалёвывать свою лицо.

— Пудришься? Опять? Зачем ты это постоянно делаешь? — поинтересовался Эрик.

— Чтобы было, — уклончива ответила она.

— Да брось, зачем скрывать своё лицо?

— А я и не скрываю, — продолжила девушка, — просто мне так нравится.

— Ты ещё брови начни выщипывать, когда будем убегать от очередной твари, — решил пошутить он, повернувшись к вратам.

— Ха, ну, до этого уже не дойдёт. После той кухни с великаном, пока бежали через огонь, от них вряд ли что-то осталось.

— Серьёзно? — Эрик повернулся обратно к ней, всматриваясь.

— Да шучу я. Пойдём уже.

Коробочка в руках захлопнулась, и по мановение руки убралась куда-то в карман платья.

Они оба продолжили направляться к вратам, пересекая что-то вроде площади, и, оказавшись вплотную к титаническим дверям, увидели в них множество трещин, пролезть в которые не составляло проблем. Трещины расползались по всем стенам, уходя в вершины структуры. Смотрелись эти раны на теле замка пугающе: того и гляди всё обвалится. Готинейра первая полезла в трещину, а Эрик за ней. И вот они оказались в замке.

Внутреннее помещение настолько огромно, что не видно его конца, уходящего далеко на километры вперёд, во тьму. Сам потолок скрывался высоко во мраке, и только свисающие здания, состоящие из яшмы изумрудного цвета, выглядывали из тьмы. Будто построенные вверх ногами на поверхности потолка, они походили на стометровые сталактиты. Целый небольшой город из многоэтажных зданий весьма фантосмагоричной архитектуры ютился на потолке в двух ста метрах над полом, подобно своре летучих мышей. Всё здесь напоминало следующее: крепость создана из гигантских кристаллов и различных зданий.

Стены, что справа, что слева, усеяны очередными горельефами, а к тому же статуями из той же яшмы. Выглядели они так, будто пришиты к стенам, а руки поднимали вверх, поддерживая потолок. Эдакие своеобразные колонны размерами с небольшой небоскрёб. Эти изваяния занимали всю территорию колоссальных масштабов зала, застыв в странной позе, будто скорбели о чём-то. И одна рука каждой статуи упиралась в потолок, поддерживая его и не позволяя обрушиться.

Сама поверхность стен, пола и статуй слабо светились изнутри.

— Охренеть, — не сдержался Эрик.

— Полностью с тобой согласна, — ответила Готи, завороженная видом.

Оба ощущали себя ничтожными муравьём внутри чудовищно громадном безымянном замке, явно покинутым, отвергнутым собственными создателями.

Во тьме под потолком заигрались молнии, и в следующую секунду с высоты птичьего полёта на пол обрушился шквал капель, стремящихся вниз целым водным градом. Ливень быстро достиг пола, вымощенного изумрудного цвета яшмовыми плитами, и затем начал расползаться по нему, стекая в трещины.

— Вот это да! — воскликнул Эрик. — Гроза и дождь здесь, в замке?

Готинейра была удивлена не меньше. Она посмотрела вверх, наблюдая за падающими каплями и зигзагами сверкающих молний. Но самое загадочное и необычное в этот момент — едва слышимый шёпот, доносящийся из глубинных замка:

— Просыпайся, мой принц... — поначалу тихий, но вскоре усиливающийся голос стремительно начал разноситься громким эхом. — ...порядок ждёт тебя...

Неожиданно колонны в форме существ затряслись и начали упрощаться: зелёный каменный материал пальцев ног словно развеивался таким образом, что конечности изваяний становились из гладких более геометрическими, с углами, упрощаясь. Некоторые статуи успели принять вид, будто с них ровно срезали куски: состояли как из налепленных друг на друга кубов и параллелепипедов. А одна окончательно обратилась в такую, словно создана в стиле кубизма.

— ...прими первородный облик, — продолжал голос, эхом отражаясь повсюду.

Почувствовались слабые толчки, вибрация, тряска под ногами, да и вообще кругом. Вместе с каплями дождя стали падать песчинки зелёного камня.

— Это что сейчас было? — напряжённо произнёс Эрик.

— Ты меня спрашиваешь?! — растерялась Готи, сама ничего не понимая.

Вдалеке, почти в километре от двоих, из самой тьмы раздалось медленное дыхание, периодическим шквалом долетающее до распахнутых врат.

— Да как мы вообще ещё живы с такими-то приключениями, — забубнил парень, принявшись выискивать путь, и ему на глаза попался проход в стене. — Вон, смотри! — он указал туда пальцем. — Давай, быстрее, — и схватил девушку за руку, потащив за собой. — Должно быть, это вход в ту самую башню.

Оставаться здесь не имело никакого смысла. Оба со всех ног рванули к проходу, бежать до которого метров сто. Не так много, но дрожащие под шагами плиты затухали и раскалывались, проваливаясь куда-то вниз, и это только ухудшало положение. Ливень становится всё обильнее, создавая целые потоки, норовящие смыть незваных гостей. Но мощному дождю этого не удавалось... какое-то время.

Уже вот-вот, как Эрик и Готи добежали до прохода, но при очередном шаге не ощутили твёрдой поверхности. Их ноги ступила прямиком в пустоту, оставшуюся после обрушившейся части пола. И оба, не успев заметить появившуюся перед ними пропасть, начали падать.

— Эрик! — закричала девушка, тщетно пытаясь схватиться хоть за что-нибудь, но только беспомощно летела вниз.

Абсолютная тьма вокруг, сумасшедший поток ветра вбивался в лицо, и никто даже не мог открыть глаза, чтоб посмотреть вниз. Эрик кое-как извернулся в падении спиной в сторону земли, и в паре метров от себя увидел девушку, охваченную паникой, барахтающуюся в пространстве. А наверху, в расщелине, куда оба свалились, был виден источник света из того зала, сменившийся моментально на фиолетовое мерцание, а затем такого же цвета яркое, ослепляющее зарево, сопровождаемое диким воплем. В ужасающем визге, словно по стеклу ножом, перемешивались тысячи однотипных фраз разного тона:

— Просыпайся!

И точно что-то неистово пронеслось в том зале, разрушая всё на своём пути и создавая необъяснимую ударную волну, которая направилась во все стороны, и даже сюда, в пропасть, куда падали парень с девушкой. И эта волна, влетев ударом в обоих, только придала ускорения, что оба ощутили, как кожу начало жечь от трения с ледяным воздухом.

Глава 7. В глубинах разума

Они падали не слишком долго, и Эрика всё больше волновало не когда появится дно, а чем оно будет. Ни прошлое, ни мысли о будущем не существовали в данный момент, и только сплошная тьма, отчаянные крики девушки и сумасшедший ритм сердца парня говорили о том, что они ещё живы. Но эти секунды тянулись вечно, и каждому казалось, что он давно умер, и видит лишь посмертную память, заклинившую до бесконечности, или же просто сошёл с ума.

Но вскоре тёмный тоннель сменился на бескрайнюю пещеру с ничтожно слабым синеватым освещением. Внизу оказалось что-то вроде подземного озера, куда Эрик с Готинейрой, влетев на полной скорости, рухнули с гигантской высоты, очень удачно войдя в воду, потому что вовремя сообразили, не смотря на панику. Они смогли извернуться при падении так, чтобы погрузиться в озеро подобно стреле, пуле, и не разбиться о поверхность.

Окружающее сразу заглохло, переменившись на глухоту подводного пространства. Эрик настолько сильно испугался собственных мыслей о скорой смерти, что внутри у него всё зажгло от кошмарного озноба из-за сумасшедшей порции адреналина. Он страшился неизведанности сего подземного озера: огромной глубины и его тайн, где могут лежать как просто камни, так и тысячи черепов таких же неудачных путешественников. Или, может, здесь обитают невиданные древние твари, готовые в любой миг перекусить заблудших гостей пополам, оставив захлёбываться и умирать в агонии в луже собственной крови.

Чёртовы мысли сами лезли в голову, став таким стимулом отсюда выбраться, что Эрик, в страхе позабыв о Готинейре, рванул, яро гребя руками, к берегу. Как же жалок и аморален человек в такие минуты: собственный разум отключается, и в ход идут инстинкты, позабыв о любых обещаниях, убеждениях, дружбе и любви, и других людях, а тем более о верных товарищах. И только не затуманенный разум способен противостоять беспощадной животной сущности, которая взывает спасать лишь собственную шкуру в такие моменты.

Ему сложно было унять панику, и он даже не вспомнил, как ему удалось это сделать. Что-то щёлкнуло внутри от промелькнувшей мысли, от кадров памяти пройденных вагонов с этой девушкой. Эрик вступил в бой со своей противоположностью, с собственными негативными паразитами, изо всех сил принявшись сопротивляться бессознательным инстинктам.

— Готи! — закричал парень изо всех сил, придя в себя.

Ответа не последовало, и только барахтанья раздавались неподалёку.

— Эрик! — закричала она, чуть не захлёбываясь.

Он рванул к ней так быстро, как только мог, плывя кролем, гребя попеременно то правой, то левой рукой. И вот одна из них ударилась аккурат о плечо девушки. Эрик так нёсся к ней, даже не обращая внимания на время и не заметив, как уже оказался рядом.

Развернулся к ней спиной, чтоб она могла ухватиться за неё, и, дождавшись этого, поплыл в сторону предполагаемого берега. Почти в кромешной тьме ничего не видно, и слабое синеватое свечение из неизвестного источника только самую малость давало разглядеть очертания сталагмитов впереди.

Через определённое расстояние Эрик уже ощутил под собой мелководье и остановился, упёршись руками в дно. Девушка быстро слезла с его спины, прыгнув в воду, и, с трудом переставляя ноги, вышла на берег, а следом за ней и парень.

— Проклятое место! Проклятая вода! Платье! Лицо! Всё намокло! — она ругалась, стиснув зубы и сжав кулаки. — Этого не должно было быть! Почему он не сказал про эту чёртову пещеру?!

Стоило обоим оказаться на суше, как мокрая одежда нагло прилипла к телу, создав дискомфорт и стеснив движения. Самым страшным было то, что Хаос не упомянул об этих местах, как и о том, каким образом из них выбираться.

Очень темно, почти ничего не видно.

— Погоди, успокойся, — Эрик пытался докричаться до девушки, которая, казалось, его вообще не слышала.

— А что успокоиться, Эрик? Ты сам-то спокоен, вот только правда? Мы чёрт знает где!

— Мы сами пошли на это, забыла? — он басом перебил её. — Теперь уж поздно плакаться. Толку от этого? — он был возмущён не меньше девушки, но ссора в самый разгар событий точно не нужна.

— Ага, прекрасно, — фыркнула она.

— А ну прекрати, — его раздражало её поведение и то, что деморализация только больше ухудшит положение. — Мне тоже это не в радость! Я тоже хочу выбраться отсюда и закончить весь этот путь. Если и дальше будешь только ныть, то точно сдохнем здесь.

— Ах, значит, я только ною? — всплеснула она руками в возмущении. — А помочь тебе пройти через все те вагоны кто помог? Да и вообще, кто тебе помог бы, если не я?

— Хватит искать виноватых!

— Это я ищу? А кто только что меня носом тыкал в грязь?

— Готи, но ведь нытьё и вправду ничем не поможет. Мы только зря время потеряем.

Она, стоя во тьме, начала выжимать волосы.

— Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт. Ну почему он не упомянул об этих пещерах? — сначала она была готова взорваться от злости, но быстро поникла, словно её разум пронзило осознание полной беспомощности перед ситуацией. Хорошо, — тихо и подавленно сказала она. — Веди. Я всё равно бесполезна…

— Не говори так, это не правда. Ты очень мне помогла.

Эрик прекрасно понимал её чувства. Впервые встретиться с подобным, до этого чуть ли не всю жизнь тихо и мирно прожив в уютном вагоне. Да парень сам, хоть и часто вляпывался в передряги, но даже в подобной и не мечтал оказаться. Он не хотел искать виноватых, поэтому решил действовать.

— Надо найти отсюда выход, — твёрдо заключил Эрик, пытаясь осмотреться, но почти кромешная тьма не позволяла этого сделать. — Свет, слабый, синий, откуда он исходит? — он глянул вдаль, где у берега подземного озера что-то слабо мерцало, освещая воду голубоватыми тонами. — Так, пойдём.

Аккуратно, выставив руки вперёд, он начал медленно продвигаться к источнику света, постоянно наталкиваясь на толстые сталагмиты, растущие из каменной земли. Девушка, плетясь позади, что-то неразборчиво бубнила себе под нос. Сплошная тишина, в чьих объятиях только изредка падали капли с потолка, эхом отдаваясь по всей пещере: огромной, что можно разглядеть её очертания и предположить, что размером она со стадион. Озеро спокойное, но уж очень пугающее и явно таящее в себе много секретов. Тепло, воздух чересчур нагретый, но редкие порывы прохладного ветерка, словно манна небесная, приятно охлаждали лицо.

Путь вдоль берега не особо сложен, разве что темень была помехой, и то Эрик вечно наступал в лужи, то Готи спотыкалась об торчащие камени.

— Что-то точно пошло не так, — шептала девушка. — Не должно быть такого. Не должно. Ты слышал этот голос? Почему всё рушилось…

— Не знаю, Готи. Не знаю, — отвечал Эрик, прислушиваясь к любому звуку.

Шаг за шагом они продвигались к цели, и вскоре источник свечения стал совсем близко. Удивительно, но свет излучался здоровенными грибами, сбившимися в плотные кучки. Свечение вовсе не голубое и не синее, а фиолетовое, даже, если точнее, ультрафиолетовое, но только по контуру шляпок. Сами они ярко сияли белым. А голубой и синий тона — последствия рассеивания лучей, которые вроде бы, отдаляясь от источника, должны становиться темнее, рассеиваясь, но сохранять аналогичный свет.

Эрик дотронулся до одного из грибов. Он оказался мягкий, как мармелад, только слегка скользкий. Парень с трудом выворотил его, разломав ножку, и из неё сразу вытекло немного биолюминесцентной жидкости, что брызгами полетела в стороны.

— Ну вот, теперь мы сами себе свет, — он попытался стереть рукой капли светящихся спор, но только больше размазал их по одежде.

— Эрик, — шепнула девушка, наклонившись ко парню. — Там кто-то есть, — она руками повернула его голову в сторону противоположного берега, где мелькнули два огонька, задвигались, а затем исчезли.

— Не нравится мне это, — тихо ответил он, и почувствовал, как по телу пробежала дрожь только от одной мысли, что там могло быть. — Давай поскорее искать выход.

После увиденного Эрик подумал, что теперь опасно брать эти грибы в качестве фонарика, который хоть и освещал бы дорогу, но выдавал обоих с головой перед возможным существом, которое пряталось где-то во мраке.

— А, зараза, — шепнул парень, вспомнив, что испачкался в светящейся жидкости.

— Тихо, — пискнула Готи. — Там что-то шевелится, — она присела на корточки, притихнув.

Неподалёку в темноте послышался шум, потом резко пробежало нечто тощее, похожее на человека. Это было видно по его силуэту. Послышались звуки борьбы, шипения и хрипы, а затем и хруст. Существо, мелькая глазами, стояло сгорбившись, и держало в лапе чью-то конечность. Оно, похоже, столкнулось с подобным себе, что спровоцировало бойню насмерть.

Толком никаких звуков оно не издавало, только жалко пыталось это сделать, но выходили одни хрипы. Тварь резко дёрнула головой, рванула прочь, волоча за собой тушу, или даже её часть, убитого себе подобного.

Теперь Эрику становилось ещё более не по себе от осознания, что тут есть кто-то ещё, и что эти таящиеся твари несут одну лишь смерть. Нервы у обоих были на пределе, ведь страх стремительно и неуклонно нарастал, а вера в то, что парень с девушкой могут найти выход отсюда, угасала вместе с надеждой.

Тут Эрик заметил, что существа, пробегая мимо, вовсе не обратили на посторонних ни малейшего внимания. Кажется, они слепы, а свечение в их глазах всего на всего отражённый свет. Это оказалось на пользу Готи с Эриком, и они взяли по грибу, используя его как фонарик, чей свет яркий и насыщенный, буквально кислотный.

Создания шныряли в непролазной гуще сталагмитов, что раскинулись по тёмной пещере подобно лесным дебрям. Где-то невысокие, всего метр, а другие достигали своим ростом и шести метров. Холодные и скользкие от тонкого слоя льда. Каменный пол, в отличии от здоровенных сосулек, не замерзал.

И в одной из них промелькнуло с застывшей эмоцией отчаяния чьё-то лицо, будто замурованное в сталагмит. Либо оно действительно было там, либо фантазия не на шутку разыгралась. Но в любом случае растущий из земли полупрозрачный продолговатый камень в форме вытянутого конуса, коих тут много, только что остался позади после очередных пару шагов.

Парень с девушкой ступали очень осторожно, порой замирая и начиная оглядываться, осматриваясь в поисках жутких созданий, блуждающих где-то совсем поблизости. Сердца у обоих неистово билось, по ощущениям ударяясь о рёбра с такой силой, что казалось, будто оно, подобно барабану, привлекает чудовищ.

Очередной шаг, очередной метр позади, и вдруг они оказались у пустого места, свободного от наростов. Выходить из-за сталагмитов и идти туда они не стали. И правильно сделали, ведь сразу на это место выбежали, мелькая едва видимыми силуэтами, три существа. Двое из них шипели на третьего, а тот пятился назад и, размахивая тощими лапами, не подпускал к себе сородичей.

Готинейра, испачканная в светящейся слизи грибов, пряталась за Эриком. Раздавшийся из мрака звук вынудил тварей замолчать и, сверкая глазами, повернуться в сторону незваных гостей. Вот теперь оба испытали настоящий страх, граничащий с паникой, ощущая, как крик хочет вырваться из глотки, как ноги жаждут побежать изо всех сил и никогда не останавливаться.

Чудовища не просто посмотрели в сторону, а сию минуту, как бешеные собаки, рванули сюда, несясь с пугающей быстротой. Готи дрожала, а Эрик, пытаясь взять себя в руки, всеми силами сминал страх внутри и, как загнанный в угол зверь, пробуждал в себе ненависть к врагам, чтобы придать себе сил для предстоящей схватки.

Худосочные твари стремительно мчались сюда, и одна из них резво прыгнула, после чего отправилась в нокаут, когда Эрик, подгадав момент, изо всех сил двинул ей по морде. Но другая обошла сзади, вцепившись парню когтями в плечи, и запрыгнула на спину, а Эрик, не придумав ничего лучше, в ответ повалился назад, придавив худосочную, но прыткую тварь своим весом. Та, хрипя и шипя, дико дёргалась, с трудом выползя из-под своего врага, и бросилась на девушку. Но к тому моменту Готинейра успела подобрать с земли камень, которым двинула аккурат по распахнувшейся пасти нападавшего.

Третья зверюга, появившись, отпрыгнула подальше, встав на четвереньки, и зашипела. Какая же мерзкая: тощая, одна кожа да кости, и бледная, как смерть; зубы подобны акульим; огромные отверстия в местах, где должны быть уши; а глаза, точно полупрозрачные шары, отражали свечение грибов, которые во время битвы улетели подальше, развалившись от удара с землёй.

Чудовище сменило запугивающее шипение на стрекотание, начало отступать, пятясь. Повсюду раздались хрипы, а следом появились множества пар огоньков, быстро несущиеся из тьмы прямо сюда. Их было столько много, что сам воздух задрожал от нескончаемого эха.

Оно призвало своих сородичей, и появившиеся полчища бежали сюда. Эрик пытался придумать хоть какую-то идею спасения, но тщетно. Создания наступали со всех сторон, петляя между сталагмитов. И призвавшая их тварь даже осмелела, начав медленно идти на свою желанную добычу.

Парень и девушка уже полагали, что всё, настал конец их пути и им самим, как вдруг оглушительный удар в гонг волной окатил пространство, а свора зверюг недовольно завизжала хриплым тоном, остановившись. Очередная волна прокатилась оглушительным эхом, отчего в головах зазвенело. Даже Готи заткнула уши руками не в силах терпеть рокот гонга.

После оглушительного звона дюжинами последовали шипения и жуткие вопли, больше похожие на давящие хрипы сорванным голосом. Существо, скалясь, бросилось прочь, а его прибывающие сородичи разом развернулись и рванули назад, убегая куда-то в недра пещеры, залезая в норы.

Из тьмы появился яркий огонёк, плывущий по воздуху.

— А он и не ждал гостей, — послышался сопящий голос, звучащий, как если бы змея высовывала язык, шипя.

Сияние всё приближалось, и стоило ему оказаться совсем рядом, как Готинейра заметила, что это лампа, а держит её кто-то сгорбившийся, целиком скрытый под мантией. И только спереди через небольшую прорезь капюшона торчала огромная пасть ящерицы, изувеченная шрамами. В другой лапе у него, удерживаемый за верёвку, висел гонг. Глаз видно не было, они сокрыты вместе со всем телом по одеждой.

— Ты ещё кто такой?! — оторопел Эрик, всё ещё не отойдя от случившегося, приняв ящерицу за очередного врага.

— Не надо бояться, зачем, — процедил спаситель сквозь отбивающие дробь зубы, потому что его голова периодически тряслась так, будто ему дико холодно. — Он не желает вам зла, он давно не встречал никого здесь, кроме хоуров, — создание показало высунутой из-под мантии чешуйчатой лапой на ту тварь, которая без сознания валялась рядом.

— Он? О ком ты говоришь? Кто не желает зла? — спрашивал Эрик будто на автомате, сам ещё не отойдя толком от страха.

— О нём, — ящер ткнул когтистым пальцем себе в нос. — Его зовут Мазава, он живёт здесь всегда. А твой?

Насторожившийся парень молчал, предпочтя изучить взглядом огромного, размером с человека, прямоходящего ящера. И когда убедился, что тот, возможно, не представляет опасности, то ответил:

— Эрик… А это Готи… нейра, — ответил Эрик, тяжело дыша, ещё не оправившись от случившегося.

Из-за его спины выглянула девушка, по лицу которой размазана её косметика.

— О-о-о, но вы так похожи, а называете друг друга по-разному, — произнёс ящер, дрожа своей челюстью и издавая свистящие звуки.

— Эм… Это же просто имена, — объяснил парень.

— О-о-о, правда? Удивительно. Два одинаковых телом и такие разные собой и именем. А вот хоуры все одинаковые во всём, и имена у них вот такие у всех, — Мазава издал раздражающий звук, очень сильно напоминающий шипение тех существ. — Да, вот такие, — он поднял когтистый палец вверх. — Да, Мазава знает ваш вопрос. Они очень хорошо слышат, а гонг и эхо пещеры оглушает любого из хоуров. Но и не только...

— В каком это смысле?

— Помимо них есть другое. Много другого. Но видеть это не стоит. А стоит уходить отсюда, иначе появление Мазавы было зря, — он указал куда-то в сторону тьмы. — Туда, — и заковылял.

Парень с девушкой, закончив диалог с ящером, увидели в нём возможную помощь, и не раздумывая направились за ним. Появление этого ящера оказалось для них великим спасением, как от тварей, так и, возможно, и бесконечных блужданий.

— Скажи, — обратился Эрик к ящеру, — а где мы находимся?

— В данный момент? В местах неприятных. Это недра под Ковалавоном. Они глубокие и протяжённые, таят в себе столько кошмаров и бед, столько древних существ и нечто более жуткого.

— Что ещё за Ковалавон? — поинтересовалась Готи, болезненно кашлянув.

— Наверху. Большой такой. Целая гора из городов. Даже небеса завидуют его высоте. Древнее место, покинутое после... — он притих.

— После чего?

— Не помнит Мазава, не знает, но что-то было. Мазава сам не знает, кто он такой, лишь всегда тут живёт, ест противную рыбу и читает манускрипты об этом месте, которое мертво.

— Ковалавон. Это тот самый замок на поверхности?

— Наверное. Страницы говорят о городе. Он наверху, где Мазава никогда не был. Только видит его останки здесь, в пещерах.

— Останки замка? То есть, его рухнувшие части?

— Не-е-ет, его древние места. Коридоры, которые под землёй, и они ведут на поверхность.

— Значит, мы можем выбраться отсюда обратно наверх? — глаза Эрика загорелись надеждой.

— Наверное. Мазава не знает. Он ходил не так далеко по коридорам, ведь зачем ему отдаляться от дома. В коридорах мало чего интересного, да и огромные они, как для гигантов.

— Послушай, нам нужно добраться до... — остановился Эрик, понимая, что не в силах объяснить.

Он не знал, как рассказать о поручении Хаоса, о его памяти, которую необходимо найти, убрав с неё возникший барьер. Вряд ли ящер, этот отшельник, живущий здесь, глубоко под землёй, что-то знает о происходящем на поверхности.

— Слушай, а ты же упомянул о каких-то манускриптах.

— Да, они есть. Мазава хранит их в библиотеке. Она здесь, близко, давно ушла под землю, — он открыл стеклянную дверцу лампы, подкинув в пламя каких-то пушистых комочков.

Парня заинтересовал ответ, и даже показалось, что упомянутое место может являться тем самым местом памяти, которое просил найти Хаос; а книги — воспоминаниями. Или же, если это не так, то должна же там быть хоть одна книга, рассказывающая об устройстве замка, и, может быть, о том месте, которое они ищут. Вот только сперва бы понять, что именно нужно искать.

— Ты отведёшь нас туда? — спросил Эрик у Мазавы.

— Да, — в голосе ящера промелькнула нотка довольства. — Следуйте за Мазавой. Только тихо. Он боится, что гонг случайно потревожил чужой сон.

Он неуклюже развернулся и заковылял, ведя за собой парня с девушкой.

***

На протяжении пути они сначала вышли из гигантской пещеры с озером, очутившись у обрыва, что оказался краем стены ещё одного подземного образования, но куда более огромного. Отсюда, стоя перед самой пропастью, таящей в себе лишь беспросветную тьму, ничего не было видно, и лишь жуткие завывания разносились где-то в недрах подземных тоннелей.

Вскоре все трое уже шли по узкому выступу, буквально вырезанному в отвесной стене. Первым неуклюже волочился ящер, за ним Готинейра, пугливо отвернувшаяся от раскинувшегося вида бескрайней пропасти. А Эрик шёл самый последний, слыша, как внизу, на глубине сотни метров, раздаются холодящие кровь вопли, а иногда кошмарные, надрывающиеся крики. И с каждым новым визгом кого-нибудь обязательно пробирала дрожь.

Лампа ящера, когда все преодолели достаточное расстояние, идя вдоль стены по выступу, едва осветила исполинских размеров статую, похожую на гуманоида, как если бы её лепили с человека, доведённого до полного истощения. Каменный колосс одиноко стоял на противоположной стороне пропасти, выходя своими пугающими размерами из глубин тьмы, упираясь в потолок, вонзаясь в его поверхность руками, будто поддерживая.

— Мазава, а ты уверен, что это реально безопасный путь? — настороженно спросил Эрик, уже заподозрив, что здесь могут обитать какие-нибудь крылатые твари, и с опаской поглядывал за статуей, где увидел нечто похожее на свитое из веток гнездо.

— Не волнуйся, Эрик, всё хорошо. Мазава не глупый, иначе бы его уже сожра-а-али, — он опять застучал зубами, засопел и встряхнул чешуёй.

Девушка уже не могла больше слушать пронзительные вопли, расходящиеся эхом откуда-то из глубин пропасти. Каждый новый визг врывался в пространство столь неожиданно, разрушая вдребезги абсолютную тишину, что Готи бросало в пот и дрожь. Она жаждала закрыть уши, чтобы больше не слышать всё это, но боялась, что в таком случае не услышит реально приближающейся опасности. И поэтому терпела, во всю жаждая поскорее выбраться отсюда.

Мазава то и дело, не останавливаясь, поворачивался, будто что-то проверяя.

— Что там? — не выдержал Эрик, и обернулся, но ничего не увидел.

— Осторожность, — ящер остановился, развернулся, и, достав из-под мантии бутыль с жидкостью, метнул её в сторону Эрика. Бутыль, пролетев мимо парня, с дребезгом разбилась о стену. Содержимое мигом разлилось и, соприкоснувшись с воздухом, загорелось синим пламенем, образовавшим огненную стену, за которой, зашумев, принялись прыгать какие-то твари. Всё это время они следовали за незваными гостями, передвигаясь абсолютно бесшумно.

— Они появились недавно, следовали за нами, но Мазава хитрее и умней. Он их знает слишком хорошо. Он их слышит.

Готи передернуло от осознания, что всё это время за ними тащились твари, готовые были, тихо напав, загрызть всех троих.

— Не бойтесь, Мазава не даст вас в обиду, — сказал ящер, остановившись. — Мы почти пришли, — он шагнул в сторону, исчезнув в стене.

Эрик вовсе и не заметил рядом трещину-проход, который был тщательно замаскирован. Готинейра залезла туда первой, следом за ней Эрик.

Внутри оказалось не так холодно, как снаружи, и иногда дул тёплый ветерок. Пещерный коридор природного происхождения, состоящий из известняка, расширялся по мере продвижения по нему, и в конце концов вывел в один тоннель, диаметром как в метро.

Эрик посмотрел сначала налево, потом направо, наблюдая одну и ту же картину: не видно начала и конца коридора, тьма по обе стороны, а форма тоннеля почти идеально круглая, будто здесь прошёлся огромный бур.

— Это же.. — Готинейра отреагировала с удивлением.

— Что?

— Ход, — ответил ящер и, глядя на девушку, подтвердил. — Да, тот самый.

— Какой ход? Вы оба о чём? — непонимающе спросил парень.

— Это ход малантилы. Я читала о них, — пояснила Готинейра — Книга была об мифическом мире, о котором ходят только слухи. Эмдн…

— Что ещё за малантилы? — Эрик с опаской принялся вслушиваться в любую дрожь.

— Черви, — ответила девушка, слегка скривив лицо от лёгкого отвращения.

— О-о-о, не волнуйся, девочка. В этих тоннелях никого нет. Если они и были тут, то очень давно, — успокоил всех Мазава, заправляя лампу.

— Почему ты сразу не сказала? — обратился Эрик к девушке. — Мы бы поняли, где оказались, и не попали бы в эти пещеры.

— Я не могла даже предположить, что этот мир — Эмдн! Да и не так уж много и знаю о нём! И тот замок… тьфу! Это же просто проекция разума Хаоса. Может, и не мир Эмдн вовсе, а лишь его часть в качестве воспоминания в голове Хаоса.

— Тише, друзья, — вмешался ящер, — зачем ссориться? Важно то, что происходит сейчас, и нам нужно следовать дальше, оставив позади неприятные моменты.

Он, закончив возню со светильником, пошёл дальше. Остальные, не желая отставать, последовали за ним.

— Ладно, извини, я не хотел. Слишком много всего произошло. Уже злюсь по малейшему поводу. Нервы не железные...

— Всё хорошо, — виновато ответила Готинейра, посмотрела на парня глазами, под которым размазана тушь. — Я тоже тогда, не подумав, сорвалась…

Земля под ногами немного задрожала.

— Хм, — задумался ящер. — Опять дрожь. Уже четвёртая за день. Мазава не наблюдал такого сотни лет. Всегда тихо. Но сегодня всё дрожит. А слух у Мазавы хороший. Он слышит голос, призыв, но непонятный.

— Дрожь? Это не эти черви?

— Не они. Мазава бы это сразу понял. Мазава знает их звуки, и это не они. Но голос… Мазава не знает его. Он никогда не звучал.

— Да, мы тоже слышали его, прежде чем попасть сюда. Там, наверху, когда мы были в этом, как его... Ковалавоне, то что-то появилось, призывая пробудиться.

— Пробудиться? — переспросил Мазава. — Пробудиться... — он произнёс это с особой интонацией. — Лучше поторопимся, друзья.

Ящер ускорил шаг, что даже из-под мантии высунулся его чешуйчатый двухметровый хвост. Раздалась очередная дрожь, снова едва различимый голос, идущий из глубин земли. Он напоминал тот самый, который звучал в гигантской цитадели. И вдруг всё вновь затихло.

Все трое преодолели остаток пути более не ощутив ни дрожи, ни призыва. Лишь только далёкий рёв, раздавшийся непонятно откуда, но, судя по своей силе, километрах в двадцати от этого места. Он, скорее всего, пришёл сюда эхом из сети пещер.

В конечном итоге, сам тоннель резко свернул вниз, обратившись в пропасть, а стены содержали в себе множество трещин, путь через одну из которых вывел путников в полуразрушенный зал с колоннами и полированным полом: целиком из чёрного камня с синеватым оттенком и белыми вкраплениями, что придавало месту фантастический, завораживающий вид. Цвета такие сочные и глубокие, что на душе возникало приятное чувство умиротворения, отчуждённости от мыслей, которые казались лишь иллюзией.

— Что это за место? — спросил Эрик, озирая потрясающий вид.

— Отколовшаяся частица Нйашила, — ответил Мазава. — Мир-кузня созданий, что по легендам выковали для себя целый мир.

— Отколовшаяся? И что же она здесь делает?

— Не знаю, Эрик. Мазава говорит только то, что читал в книгах, которые нашёл здесь.

Их продвижение по этому месту напоминало прекрасный сон, уводящий от всех мирских размышлений, будто приближая одновременно к вечной пустоте и безграничному спокойствию.

— Не спать! — скомандовал ящер, отчего парень с девушкой вздрогнули. — Нйашал известен ещё и тем, что его жители ковали оружия из лунных камней, наполняя всё это грёзами разумных существ.

— А? — сонливо выдавил Эрик, и встряхнул головой, пытаясь не заснуть.

— Это позволяло наделить клинок ночной сущностью разумных существ, и тогда оружие оживало при появлении лун, — закончил язер, выключая лампу, ведь её свет более не требовался, потому что освещения белых вкраплений в камнях было достаточно для обзора.

Сам зал оказался не особо большим, имея множество обрушившихся стен и колонн, а в некоторых местах, где его фантастический камень резко сменялся обычным известняком, заканчивался внезапно, будто действительно откололся от основного строения, а ныне просто покоится в недрах земли.

Очередная трещина в стене, затем ещё одна, после неё такая же, но больше. В одну из них все трое прошли, оказавшись в пещере поистине огромных размеров. На её территории, покоясь на каменных холмах и в части озера, разбросаны необычной архитектуры, покрытые мхом, башни неких замков и куски удивительных строений, расколотые и раскрошенные в некоторых местах. Из одного такого остова, не имеющего стены, излучался свет, что даже отсюда виднелось сотни высоченных стеллажей с тысячами книг.

— Пришли, — Мазава своеобразно улыбнулся, обнажив зубы.

Руины, они же часть библиотеки, располагались в самом конце пещеры на возвышенности, до которой пролегала вытоптанная тропа, а по обе её стороны на протяжении всего пути смиренно стояла части здания и лежали, утопая в воде, куски статуй.

Мазава толком не смог внятно объяснить причину, по которой в пещере столь много руин, да и знал он лишь о парочке из них. Часть Нйашала, казалось, постигла та же участь, как и множество других сооружений, которые разбросаны здесь, в недрах под Ковалавоном — титаническим строением, провалившись в пол которого Эрик с Готи и оказались здесь, под землёй, в сети огромных пещер, будто когда-то давно выбуренными кем-то.

— Это словно куски, телепортировавшиеся сюда, — предположила Готинейра, изучая взглядом остовы построек. — Но кто и зачем это сделал? Почему вообще такое произошло? — спрашивала она сама себя.

— Тебе знакома архитектура хоть одного из них? — поинтересовался парень.

— Нет. Впервые вижу их. Но библиотека... — начала девушка.

К этому времени они, преодолев тропу, подошли к возвышенности с руинами, в которых валялись книги: одни размокли от сырости, другие проедены наростами грибов, и только треть фолиантов гордо противостояла разрушительному подземному климату. Эта скромная по размерам библиотека — комната, словно вырванная из общей конструкции.

— ...чем-то напоминает дом дядюшки Хаоса, — договорила Готи после короткой паузы.

— Что? Хаос? Кто это? — с непониманием спросил ящер. — Эта библиотека здесь уже очень долго. Мазава не умеет читать некоторые здесь книги. Жаль. Мазава был бы рад избавиться от скуки.

— Точно, книги, — спохватилась девушка, явно что-то придумав.

Лестница из каменных пальцев, отколотых у статуй, позволила подняться к остову. Стоило очутиться там, как Готинейра рысью бросилась к одной из кучке фолиантов, вытаскивая из неё первую попавшуюся книгу, в спешке её открывая. Пробежавшись взглядом, черноволосая, выпустив книгу из руку, метнулась к следующей, проделав те же действия, что и с предыдущей.

— Значит… показалось, — объявила она, смотря в пол.

— Что именно? — Эрик поднял с пола книгу, открыл её, и всмотрелся в неизвестные символы.

— Книги совсем другие, нежели в библиотеке дядюшки Хаоса. Значит, место просто похожее. Тут и пол такой же, и стеллажи расставлены в том же порядке, что и в доме дядюшки Хаоса.

— Может, просто совпадение?

— Может быть, — девушка продолжала ходить вдоль книг, что-то выискивая взглядом, но, не найдя нужного, успокоилась и подошла обратно к парню.

— Слушай, — начал Эрик, показывая пальцем на текст в книге. — Что здесь написано? — он обратился к Готинейре, так как не мог разобрать неизвестную письменность.

— Ничего интересного. Поверь мне.

Вибрация ударила по ногам, исходя из пола, и очередной голос, таящийся в стенах пещер, заглушённо что-то протянул, и, судя по тону, он призывал кого-то на определённое действие.

— Опять этот голос, — прошептал Эрик. — Слишком уж знакомый… Эй, меня подождите, — спохватился он, заметив, что ящер с девушкой пошли дальше.

Он быстро догнал их.

— Вы слышали это?

— Слышали, — ответила девушка. — Поэтому и нужно поскорее отсюда выбираться. Мне кажется, что этот голос как-то связан с тем, что блокирует разум дядюшки Хаоса.

— Откуда такая уверенность?

— А я и не говорила, что уверена. Просто интуиция.

Вскоре ящер привёл своих гостей к самодельной конструкции, построенной из небольших, как кирпичики, кусков, которые были отколоты от здешних руин. Это оказался принадлежащий Мазаве дом, внутри которого, стоило зайти внутрь, отворив дверь, сделанную из толстенной обложки здоровенной книги, было тепло и сухо.

***

Отсутствие окон не позволяя слабому наружному свету пещеры проникать в жилище. Но это компенсировалось светильниками: расставленные повсюду, они излучали голубоватый свет. В одном углу постройки висела на верёвках сушёная рыба и грибы, а под ними железная установка с решёткой, под которой дотлевала горстка углей. А на стене полотно, через щели которого прорывался тускловатый свет.

— Здесь ничего нет, — шепнул Эрик, пока Мазава доставал из-под мантии баночки, выливая их содержимая в одну большую.

— А что должно быть? — поинтересовалась Готи, посмотрев на парня.

— Я думал, здесь будет память Хаоса. Ну, книги, которые как отдельные воспоминания. Но я ошибся. Я теперь вообще сомневаюсь, что это его разум.

— Как это так? — девушка не понимала. — Он же сам нас сюда пустил.

— Я не про это. Что, если его разум только в определённом месте где-то здесь? А всё окружающее не более, чем отдельный мир, в котором просто есть хранилище с разумом Хаоса.

— Что за мысли у тебя такие? — она скептически ухмыльнулась. — Не говори глупости. Мы находимся в голове Хаоса, в проекции его разума. Вот только почему он не предупредил об этих пещерах. Не думал, что упадём сюда? Наверное, да.

— А ты забыла? Как ты назвала этот мир. Эндм?

— А может, что это и не он вовсе, я не знаю. Что, если он когда-то его видел, и теперь проекция его разума приобретает форму этого мира, — предположила она, на отрез отказываясь верить в услышанные слова.

— Может. Но всё же мне кажется, что тут что-то не так. Нужно поскорее найти память Хаоса и блокирующую воспоминания причину. Он говорил про башню с книгами, так? А она на поверхности. Нужно туда как-то вернуться.

— Да мы даже не знаем её местонахождения. Да, нужно обратно подняться в ту крепость, но всё равно устанем искать нужную башню. И, я боюсь, как бы снова не произошло чего-то такого, из-за чего мы упали в озеро подземной пещеры.

Эрик подошёл к ящеру, который рылся в сундуке.

— Послушай, Мазава.

— Да-а-а? — острые зубы его пасти обнажились.

— Нам нужно попасть наверх, в Ковалавон, — иначе Эрик не знал, как объяснить ему главную цель, поэтому решил просто узнать путь обратно наверх.

— О-о-о, Мазава знает способ. Сейчас. Сейчас, — заговорил он, начав осматриваться, и, махнув хвостом, развернулся, скрывшись за полотном, за которым, по всей видимости, была ещё одна комната. И когда его морда высунулась оттуда, то он прошипел: — Отдохните перед дорогой, — Мазава сдвинул лапой полотно, отворив тем самым комнату. — Неизвестно, сколько путь ваш продлится, но новые силы помогут.

Помещение, в которое они зашли, заполнено преимущественно красочными, хоть и очень потрёпанными, подушками, тоже явно найденными. Помимо них узорчатые матрасы, и лампа, подвешенная под потолком; и открытый сундук, в котором лежали всякие тряпки. Самодельный стеллаж, сплетённый из каких-то древесных прутьев; и точно такой же низкий столик, а на нём стопка каких-то высушенных листьев, маленький черепок, заполненный чёрной жидкости, и много остального.

Парень с девушкой выпили воду, принесённую Мазавой в деревянных стаканах, и легли спать, решившись набраться сил перед дорогой. Есть не стали, ведь помимо сушёной рыбы и жучков больше ничего не оказалось. Хотя Мазава пообещал вернуться к их пробуждению с жаренной рыбой, которую, пока его гости спят, будет ловить, плавая на дне, в пещерном озере, а позже принесёт в своё убежище и приготовит.

***

— Эрик, вставай, — ласково просил голос над ухом.

Парень открыл глаза, наблюдая перед собой сидящую на коленях Готинейру. Она, приведя своё лицо в порядок, улыбалась.

— И когда ты только успела опять себя разукрасить? — сонно произнёс Эрик, протёр глаза, и, опираясь на руки, принял положение сидя.

— На это я всегда найду время, — хлопая глазами, она протянула толстый кусок коры, где лежали две жаренные рыбёшки, от румяной корочки которых поднимался пар. — Только что с огня, — и вручила поднос Эрику в руки, а сама рядом села хрустеть какими-то стеблями.

— Ах, значит, мне рыбу, а себе овощи?

Он, поставив перед собой кусок деревяшки, затем потянулся к рыбе, и начал аккуратно разделывать тушку руками, снимая нежное мясо с костей без особых усилий.

— А я уже поела её, — ответила Готи. — Вот, теперь со скуки жую стебли хрмал... хрмалрм... да уж, название у него то ещё, язык сломаешь. Хрмалрмандилрмнд, — она очень старательно выговаривала каждую букву. — Мне когда Мазава, давая это растение, назвал его, я даже подумала, что он шутит, — она откусила очередной кусочек.

— Ха. Да уж, и в правду. Придумает же, — усмехнулся парень, кладя кусок жареной рыбы себе в рот.

Пока они трапезничали, то наблюдали открывающийся из комнаты вид на территорию величественных масштабов пещеры. Тут полотно, заслоняющее рядом находящийся проход, мановением чешуйчатой руки сдвинулось в сторону, и Мазава, цепляя хвостом стену, вышел.

— Как поживают дорогие гости? Готовы отправляться в путь?

— Готовы, — Эрик отложил поднос в сторону, вытер руки об одежду, поймав на себе возмущённый взгляд девушки, и встал с матраса. — А я и забыл, что мы случайно искупались в озере, попав в пещеры, — сказал он, обратив внимание на то, что одеяния уже абсолютно сухие.

— Просто тут очень тепло, да и, когда шила эти костюмы, то ткань выбирала самую лучшую по всем показателям, — девушка гордо подняла голову, ведь именно она сшила своё платье и одеяние, которое сейчас было на Эрика.

— Погоди-ка, — оторопел парень. — Если мы перенеслись в разум Хаоса, то разве наша одежда не должна была остаться там, в вагоне? Ну, помнишь, как с книгой.

— Не-е-ет, — улыбаясь, протянула Готинейра. — Мы же сами сюда перенеслись, а не в тело какого-нибудь персонажа, как это может быть с книгой.

— А… ну, тогда понятно, — ответил Эрик, взглянув на ящера.

Они собрались, на всякий случай взяв провиант, ведь толком не знали, сколько продлится их путь. Мазава подарил каждому оружие — длинный нож, сделанный из больших рыбьих костей, заточенных на удивление остро. Ножен, к сожалению, не оказалось, и оружие пришлось прицепить к верёвке, предварительно завязанной на поясе.

Попрощавшись с временным пристанищем, с его у ютом и теплом, все трое отправились в путь. Мазава, как проводник, шёл впереди, направляя. Первым делом он вывел своих гостей из каменной хижины, а затем, ступив на протоптанную на земле тропинку, неуклюже зашагал, размахивая хвостом.

— Нужно добраться до подземных ветров, — начал ящер, дойдя до небольшого пригорка, что спускался к берегу озера, находящегося с другой стороны возвышенности, — а там вы сможете подняться наверх. Ветра доставят в Ковалавон. Это самый быстрый путь, нужно лишь... — он остановился, замерев, и только светильник в его цепкой лапе покачивался.

— Что случилось? — спросил Эрик, и принялся вслушиваться вместе с ящером, ощутив толчки и вибрацию.

— Это не есть хорошо. Воды неспокойны, — ящер повернулся к берегу, направив в его сторону лампу, ярко осветившую пространство впереди себя.

Каменная крошка с потолка, находящегося метрах в ста, осыпалась, падая мелким дождём в озеро. Мазава шёл не спеша, прислушиваясь к каждому звуку. Лёгкая вибрация земли ощущалась всё отчётливей, и помимо неё слышался посторонний, ранее неслышимый, низкого тона гул, объёмный по своему звучанию, словно принадлежит чему-то огромному.

— Не нравится мне это, — проговорила Готи, бегая взглядом по всему, что видела.

— Раньше такого никогда не случалось. Мазава помнит, что всю жизнь здесь всегда было спокойно, — отвечал ящер.

— Напомни, когда это начало происходить? — влез в диалог парень.

— Недавно. Совсем недавно. Всё всегда было спокойно, но потом будто что-то начало просыпаться. Мазава не знает… что же это такое.

Шли они недолго, и уже, пройдя вдоль берега озера, отошли от него, повернувшись к нему спиной, и подходили к нужному проходу, как вдруг вода позади заметно забурлила.

— Хм? — вопросительно хмыкнул ящер, повернув голову в сторону воды, и его физиономия искривилась в ужасе.

Остальные не сразу поняли этой реакции, но когда посмотрели туда же, куда и ящер, то ужаснулись. Гигантская и бесформенная масса серебристой слизи поднималась из воды, вытягиваясь вверх на десятки метров, а затем с грохотом рухнула к берегу, подняв высокие волны. Его размеры ужасающиеся, а омерзительный смрад, поднявшаяся в воздух, намертво забивался в нос.

Нечто, бурля и лопаясь в некоторых местах, выбрасывало из себя облака вони и чьи-то останки. И только сейчас, когда свет лампы Мазавы осветил чудовище вдалеке, было видно, как в массе слизи плавает бесчисленное количество костей и черепов; и на некоторых из них мясо ещё не до конца переварилось. Брызги твари, попавшие на валяющиеся рядом останки зданий, принимались шипеть, подобно кислоте.

— Толчки пробудила древний кошмар озера! — крикнул ящер, показывая своим взглядом, что нужно бежать.

Оно, с огромным трудом выползя из озера, сразу же устремилось лавиной слизи к своим жертвам. Никто ни на секунду не замешкался, наоборот, после увиденного все рванули в тоннель так, что едва не спотыкались о валяющиеся камни. Но бесформенная масса подобно многотонному локомотиву неумолимо сшибала на своём пути любую преграду, постепенно приближаясь.

Мазава остановился, понимая безвыходность ситуации, и что тварь настигнет их раньше, чем получится выбраться из тоннеля.

— Бегите, Мазава задержит это! — он выхватил лапой из-под плаща баночки с жидкостью, встряхнув их, и те засветились.

— Что?! Да оно же не оставит от тебя ничего! — закричал Эрик, резко остановившись.

В ответ ящер лишь оттолкнул от себя парня, попытавшегося вразумить Мазаву, и ещё раз, шипя, велел убегать.

— С Мазавой всё будет в порядке! — рыча, крикнул он, и, замахнувшись, кинул в сторону твари склянку.

Та, соприкоснувшись с землёй, разлетелась вдребезги яркой вспышкой, и жидкость из неё рванула в стороны, попав на тварь, отчего та стала разжижаться, валясь на землю, стекая обратно в озеро. Но эта участь постигала лишь отдельные отростки, а новые продолжали вырастать, появляясь быстрее, чем Мазава успевал от них избавляться. Он пытался не оставить твари надежды, что она сможет сожрать хоть кого-то. Но эта масса слизи хоть и таяла под гнётом светящейся жидкости, отделяясь от своих разрушенных кусков, но продолжала неумолимо нестись вперёд.

Тем временем парень с девушкой изо всех ног неслись по тёмному тоннелю, как вдруг далеко позади услышали шипящий крик, и в коридор ворвалась пузырящаяся масса. Она неслась неумолимо быстро, но проигрывала в расстоянии. Кругом одна тьма, и только серебристое свечение твари говорило о том, что смерть ещё не наступила.

Эрик и Готи, позабыв обо всём, бежали, совсем не замечая ничего перед собой, и в один миг они не ощутили землю под ногами, и даже не успели понять произошедшего, как уже летели вниз, проваливаясь во мрак.

И вдруг их обдул сильный поток ветра, замедляя падение, но так же резко пропал; и вот они уже съезжали по крутому склону тоннеля, что в один момент стал вертикальным. Они, вывалившись из дыры в стене, приземлились на один из воздушных гейзеров, который со множеством других располагался по контуру очередной пещеры.

Эрик, пытаясь зацепиться хоть за что-то, скатывался по наклону в сторону пропасти, раскинувшейся вниз. Но когда его пальцы неожиданно схватились за торчащий камень, то резко остановили падение парня. Готи, съезжающая следом, была подхвачена Эриком и сразу же раскачана, а затем брошена в сторону на ровный уступ. Туда же прыгнул и парень, соскользнув при толчке ногой, чуть не упав вниз, но девушка помогла ему взобраться.

Из того длинного тоннеля, откуда только что выбрались Эрик с Готинейрой, на бешенной скорости, лопаясь и брызжа в стороны, начала вываливаться слизистая масса, сочась, как загустевшая слизь. Тварь скользила по наклонной поверхности вниз и падала в бездну, в итоге там и исчезнув.

Ноги девушки подкосились от усталости, и она рухнула на землю, жадно глотая воздух в попытке отдышаться. Эрик тоже изрядно запыхался. Спустя несколько минут, встав с земли, он подполз к краю выступа, наблюдая широкую и беспросветную пропасть внизу, по ощущениям настолько глубокую, что, казалось, если в неё спрыгнуть, то падение затянется на многие часы.

Сейчас парень с девушкой находились на выступах, что кучами торчали из стенах пещеры, которая имела форму вертикальной, как если бы здесь прошёлся гигантский бур, трубы диаметром приблизительно сто сорок метров. Всюду множество каменных, похожих на термитники, возвышений, высотой под десять метров и под наклоном в сорок пять градусов.

— Это было близко… — произнёс парень, тяжело дыша, и лёг на землю. — Что? Свет? — заметил он, глядя наверх.

А вместо потолка лишь огромная дыра, похожая на ту, в которую упали Эрик с Готинейрой. Стоя здесь, внизу, они оба смотрели туда, задрав головы, и видели в самой вышине очертания внутренней части замка: зелёный свет, гигантские колоны, узорчатые плиты и многое другое.

— Надеюсь, глаза меня подводят, — Эрик оценивал расстояние до верхушки, где находился выход на поверхность. — Слишком много, чуть больше четверти километра. Какие же здесь огромные размеры у всего.

— И что нам делать? — спрашивала Готинейра, лежащая рядом. — А Мазава. Что с ним?

— Это же всего лишь проекция. Всё не по-настоящему. Помнишь? И он тоже, наверное, был лишь фантазией Хаоса, — успокоил её Эрик. — Ха. Забавно. Иллюзия, а кажется такой реальной. Но ладно, не об этом сейчас. Нужно искать дорогу наверх, — он наблюдал вокруг десятки торчащих из стен гейзеров и уступов, что опоясали изнутри трубообразную вертикальную пещеру.

Ещё выше аналогичный пояс из наростов гейзеров, выше него ещё один. Гейзеры поочерёдно выпускали струи воздуха вперемешку с паром, и это могло быть решением.

Потрёпанный парень подошёл к одному из конусных возвышений, вскарабкался по нему на высоту примерно трёх этажей. Прямо перед его лицом, стоило Эрику оказаться на возвышенности, из жерла, постепенно набирая обороты, воздух сперва выходил медленно, постепенно усиливаясь, и в конце рванул что есть мощи.

Парень дождался следующего такого выброса, и, когда тот произошёл, то Эрик, вскочив на извергающийся поток воды, буквально оседлав его, рванул вверх под мощной силой вырвавшейся воды. И когда она подняла его на достаточную высоту, он, оказавшись у очередного выступа, схватился за него, а затем окончательно забрался.

Готинейра последовала примеру Эрика. И когда она уже взлетела до его уровня, то парень поймал её за руку и помог вскарабкаться.

— Отлично, один уровень пройден. Осталось ещё... много, — он глянул наверх, осознавая, что такими темпами подъём затянется надолго.

Путь наверх и вправду оказался нескорым, а к тому же и изнурительным. Использование гейзеров в качестве лифтов сперва было хорошей идеей. Но по мере продвижения вверх, используя всё новый и новый гейзер, очередные струи вырывающейся воды становились неприятными, а потом и болезненными, поскольку своей мощью ударялись о тело. Но иного способа взобраться на поверхность не было.

Толчки, происходившие на протяжении всего пути Эрика и Готинейры, усилились, затем сменяясь вибрацией, что затихала ненадолго. В этом тектоническом безмолвии едва слышимо проносились неразборчивые голоса, откликаясь эхом в каждом камешке.

Наконец-то, спустя около часа, хотя время, казалось, тянулось целую вечность, парень с девушкой преодолели последний уровень, оказались на резкой границе известняковой породы, выше которой начинались мраморные плиты расколотого пола.

Да, они сумели выбраться, и вновь находились внутри Ковалавона, но на этот раз зал оказался другой, заметно скромных размеров по сравнению с помещением, в которое Эрик с Готинейрой впервые попали через главный вход.

Это же место напоминало больше внутреннюю часть башни, поскольку всюду изобиловали своим количеством ступенчатые лестницы: одни ползли вдоль стен, устремляясь ввысь, а другие начинались с середины или краёв зала, резко поднимались вверх и вонзались в потолок. Повсюду валялись разорванные страницы книг, будто осыпавшиеся бумажным дождём с верхних этажей.

Эрик устремил взгляд вверх, наблюдая, как там мерцает фиолетовый свет.

— Что-то мне подсказывает, что мы нашли это... — Готинейра подняла с пола одну из страниц. — Написанное здесь мне знакомо.

— Значит, наверху и есть то самое место с памятью Хаоса? — Эрик уже мысленно представлял, с какой опасностью там предстоит столкнуться, и поэтому, пока девушка осматривала разбросанные страницы, прислушался. — Хм. Никого не слышу. Странно. После всех тех тварей вдруг такая тишина. Ох, лишь бы не сглазить. Надеюсь, там действительно никого нет.

— Да, — твёрдо заявила Готинейра, не слыша монолог Эрика с самим собой. — Это то самое место. И то, что блокирует память Хаоса, находится там, наверху.

— Тогда давай поскорее покончим с этим.

Очередной подъём, на сей раз по десяткам тысяч ступенькам крутых лестниц, рвущихся своей длинной ввысь. Они оба поднимались выше, и с каждой новой минутой всё больше выбивались из сил. Им приходилось останавливаться на передышку, унимая не только учащённое дыхание и сердцебиение, но и жар вместе с изнеможением в мышцах ног. Изначально подъём им виделся гораздо легче, но с каждой пройденной ступенькой пространство словно вытягивалось, отдаляя заветный этаж и поднимая его выше.

К моменту, когда они поднялись наверх, прошло много времени..

— Это… почему их… так много, — с трудом выдавливал из себя слова Эрик, заползая на последнюю ступеньку, наконец-то оказавшись в месте, куда вместе с девушкой так долго взбирался.

Первым делом он сразу распластался на полу, внутренне ликуя, что кошмарная лестница, оказавшаяся, похоже, самым ужасным врагом в этом путешествии, осталась позади. Следом за Эриком поднялась Готинейра, которая тут же уселась на пол и тоже принялась отдыхать.

— Всё здесь… почему оно тако… такое огромное...

На протяжении нескольких минут они приходили в себя, абсолютно не замечая ничего вокруг, будто их разум велел не обращать внимания на окружающее, пока измученное и истощённое тело не восстановится.

— Кажется… мне уже лучше, — устало произнёс лежачий Эрик, смотря на потолок. — Как высоко. Стоп… тьфу. Из-за этого подъёма я даже забыл, зачем мы сюда тащились, — он, недовольно ворча, поднялся с пола, всё ещё чувствуя изнеможение в ногах. — Ох, ничего себе. И как я только не заметил этого сразу? — его взгляд принялся бегать по всему видимому.

Место, где они оба находились, имело чересчур фантосмагоричную архитектуру. Эрик, делая медленные шаги по полупрозрачному чёрному полу, чувствовал, как его стопы погружаются в невидимую жидкость.

Бесчисленное количество огромных чёрных каменных плит, исписанных сияющими фиолетовым символами, были наложены друг на друга, и, подобно кирпичикам, образовывали своим количеством гигантские колонны, которые были изогнуты спиралью, уходящей под самый потолок. Их было много, и все они срастались в определённых местах, образуя подобие стен.

Толчок, отозвавшийся откуда-то из глубин, вибрацией пробежался по эту месту, из-за чего во тьме полупрозрачного пола слабо сверкнули чьи-то очертания. И всё, что находилось вокруг, оплеталось бесконечными корнями, которые, пульсируя, впивались в стены, и будто закачивали в них что-то, либо же высасывали.

Иногда, когда пространство в очередной раз озарялось зигзагами фиолетовых молний, Эрик вдруг видел жидкость, в которой стоит, и под ногами наблюдал десятки тысяч книжных листов, которые мигом пропадали с исчезновением мерцания вокруг.

Готинейра, уже отдохнув, поднялась и подошла к парню.

— И… куда теперь? — медленно, точно удивлённый, спрашивал он у девушки.

— Я… я не знаю, — отвечала она, осматриваясь. — Я никогда здесь не была. Но это точно это место. Он же говорил… ах, как же это было…

— Место, где вода незрима, — Эрик начал вспоминать слова Хаоса. — Это та самая башня.

— И где стены созданы из книг? Да, точно, именно так, — она, чуть наклонившись, потянула руку к полу, чувствуя, как её пальцы соприкасаются с невидимой водой. — Эти корни. Они оплетают всё вокруг. Они, видимо, и есть то самое, что блокирует память Хаоса.

— Ага. И от них нам нужно как-то избавиться? Вот только предчувствие у меня нехорошее.

— Почему?

— Хаос говорил, что в его разуме будет безопасно. Но ты же помнишь, через что мы прошли? А вдруг… здесь тоже есть что-то?

Эрик кивнул в сторону коридора, который образовывался из переплетений колонн и вёл неизвестно куда. Таких коридоров было несколько, но скопление корней торчали только из одного.

— Очень надеюсь, что мы здесь одни, — занервничала Готи, прислушиваясь. — Вроде бы тихо. Если не считать эти толчки.

— Тогда почему я их не слышу? — и тут он вспомнил, что Готинейра не человек. — А, ну да, точно. Твой слух, видимо, лучше моего.

Она кивнула в ответ.

Произошла пауза, после которой Эрик вернулся к теме разговора:

— Значит, тихо, говоришь? Надеюсь, нам и вправду не встретится ничего, как это было внизу.

— Я тоже надеюсь, что мой слух меня не подводит.

— Я так понимаю, идти нам нужно сюда? — он взглядом указывал на вход в коридор, из которого тянулись корни.

— Да, похоже. Видимо, там и находится то самое… эм, помеха, паразит, который блокирует память Хаоса. Пойдём туда.

Они оба, бесшумно ступая по полупрозрачному тёмному полу, что состоял из какого-то кварца, продвигались ко входу в коридор. А когда оказались внутри, то принялись идти по нему. Корни, растущие вдоль стен и потолка, будто медленно дышали, чуть раздуваясь, и излучали слабое свечение, которое пропадало, стоило корням сузиться.

Путь оказался не долгим, и вскоре вывел парня с девушкой в огромный и протяжённый зал. В два ряда по обе стороны от них стояли, вытянув руки вперёд, трёхметровые статуи, напоминающие людей. Из спины каждой изваянии вырывался позвоночник, перерастая в точно такую же скульптуру в почти аналогичной позе.

Каждое повторяло предыдущее, при этом чуть наклоняясь вперёд, и выходило так, что они, статуи, образовывали подобие спирали из самих себя, и таким образом, словно какой-то червь, тянулись по всей территории огромного зала, врастая руками в точки опоры.

Все они неподвижны, находились на полу, на стенах, на потолке. Абсолютно везде, словно единый организм из сросшихся между собой статуй. В одной руке у каждой обязательно находилась стеклянная сфера, а в неё помещены плавающие в жидкости сияющие сферы, и каждая имела свой цвет. Но большинство из них, к которым подключались корни, были фиолетовыми.

Самих же корней здесь находилось превеликое множество, и они всей своей армадой исходили из одной огромной, висящей в воздухе сферы с зеркальной поверхностью и кучей отверстий. А сам размер этого объекта был сопоставим с телом льва, если бы тот свернулся в клубочек.

— Неужели это и есть тот самый паразит, блокирующий память Хаоса? Как-то это слишком легко получается. Всего-то отключить эти отростки, да?

— Да, и вправду… подозрительно просто, — согласилась девушка. — Ну, давай уже покончим с этим, — она сняла с пояса нож, который дал ей Мазава.

— Ты чувствуешь что-нибудь? Ну, присутствие чьё-нибудь, например? — Эрик не верил, что здесь никого нет.

— Нет, всё спокойно. И прекрати меня пугать. Давай уже быстрее их перережем, а то вдруг действительно что-нибудь вылезет, — она, подойдя к сфере, начала срезать растущие из неё корни, из которых принималась сочиться бесцветная жидкость.

Готинейра после проделанной работы сразу замерла, принявшись прислушиваться, как и Эрик, который, застыв, бегал взглядом всюду, где ему чудилась опасность. Но всё оставалось спокойным.

— Похоже… действительно ничего нет, — констатировал парень, начиная помогать Готинейре перерезать паразитические корни.

И когда они оба срезали всю заразу, то спокойная тишина треснула, и пространство начало стремительно заполняться неприятным шумом. Девушки, скривив лицо от отвращения, заткнула уши руками. Сперва Эрик не понял её действий, но очень быстро услышал раздражающий писк в голове.

И на фоне перемешавшихся между собой тысячи неразборчивых звуков громко завопил знакомый голос, неразборчиво кричащий какие-то слова.

Парень с девушкой мигом ощутили слабость и повалились на землю. А когда пришли в себя, то уже находились в библиотеке Хаоса.

***

Эрик, отходя от сильной сонливости, начал понимать, что вернулся обратно в вагон. Он, поднявшись с пола, превозмогал слабость, которая сразу же начала улетучиваться из тела. Перед ним сидела Готинейра, протирающая глаза.

Но что самое неожиданное — не только они вдвоём вышли из разума хранителя. Рядом с девушкой в бессознательном состоянии лежало покрытое перьями и пухом создание размером с шестилетнего ребёнка. Оно валялось, свернувшись в клубок, закрывая большую часть тела, в том числе и морду, оперением крыльев. Но всё же немного было видно его лицо, а именно глаза, огромные и чёрные, будто из стекла.

— Я всё вспомнил, — довольно произнёс парящий рядом Хаос.

— Это ещё кто? — Готинейра, обнаружив рядом с собой пернатого некто, отскочила в сторону.

— Тот, кто блокировал мои воспоминания, — Хаос сверлил взглядом существо, подплыв к нему по воздуху, и взял создание одной из рук. — Алектаг, — произнёс он, осмотрев тварь, крыло которой расслабленно упало, открыв обозрению морду неведомого создания.

— Алектаг? — с непониманием переспросил Эрик, наблюдая у создания женское лицо, по контуру которого росли короткие перья, а во лбу находился третий глаз, закрытый веком.

— Слуга Лина Крауса, — твёрдо произнёс Хаос, своими словами повергнув в шок Готинейру.

— Это глупая шутка, очень глупая, — растерялась девушка от услышанного.

— Нет. Это правда. Ведь я всё вспомнил. Алектаг блокировал мою память, — продолжал хранитель библиотеки, чья речь заметно ускорилась, — и я даже не знал этого, не помнил, как пробрался он в мой разум. Это единственное известное мне существо, умеющее видоизменяться в чужой голове и пробираться туда без чужого ведома. И он всегда служил Краусу — предателю.

— Да что ты такое говоришь. Что за бред? — голос Готи задрожал. — Это глупость, дядюшка Лин не может быть предателем. Да зачем ему вообще это делать? Вы же оба с ним хранители, оба являетесь союзниками.

Хаос, будто не слыша её и не обращая внимания, продолжал свою речь:

— Краус хочет убить Манфисталя, того, кто спрятан в этом городе, в его глубоких недрах, где никто не найдёт. Вы же просто его инструменты...

Эрик, стоя, как вкопанный, ничего не понимал. Всё услышанное, как гром среди ясного неба, поражало и вводило его в ступор своей неожиданностью и противоречивостью с уже известным, полностью переворачивая внутри всё устоявшееся мнение о происходящем.

— ...и не понимаете, как хитро он воспользовался вами: случайным путником и послушной… — закончил Хаос, не договорив.

Готинейра упала на колени, и на её лице появилось глубокое смятение.

— Нет, это бред, — тихо повторяла она одно и то же, словно услышанная информация уничтожала в ней всё то хорошее, что она знала о Краусе; будто её сердце дико сжалось.

— Как я могу врать тебе, дитя моя? — Хаос небрежно швырнул на пол Алектага, а потом положил костлявую ладонь на плечо девушки. — Сколько лет он мучил тебя, ты забыла? Как его тирания уничтожала твоё стремление и… — он положил ещё одну руку ей на спину, — …делал из тебя покорную. Я знаю, ты любишь его, но это он тебя так научил. Или ты забыла, как убегала от него сюда, ко мне в мой дом, в библиотеку, и познавала тайны мира, что он скрывал старательно от глаз твоих жадных?

— Я помню, — мышцы её лица будто обмякли, потекли, и выглядело это жутко, как если бы кожу на лице покойника начали тянуть вниз. — Но я всегда думала другое... но... он не может оказаться таким...

— Может, — перебил её Хаос, и девушка замолчала, а её глаза, бесцельно смотря по сторонам, наполнялись какой-то злобой и болью.

— Манфисталь, — продолжил хранитель библиотеки, уставившись теперь на Эрика, — его нужно срочно найти и убить раньше, чем это сделает Краус.

— Что? — парень ещё больше ничего не понимал.

— Он есть хранитель силы, что способна обуздать рвущуюся наружу истинную сущность сего города. И если убьёшь Манфисталя, то сможешь остановить надвигающуюся погибель. Но если это сделает Краус, и да обрушится смерть на каждый из миров известных, ибо он вберёт силу Манфисталя и сольётся воедино с городом. Он столько лет искал спрятанные вагоны, и только сейчас нашёл.

— Почему? Как они могут быть спрятаны, если всегда следуют друг за другом?

— Есть такие части в них, куда добраться нельзя, не зная о координатах магического входа. Вагоны несут в себе много миров, а не один, который всегда видно, — он вновь посмотрел на Готинейру. — О, дитя моя, прости за правду, но зла не желаю тебе.

— Как он мог, — сорвалось с губ девушки. — Я… я п-п-просто не могу в это поверить, — жалобно произнесла она, посмотрев на Эрика разбитым взглядом, будто из неё только что высосали жизнь.

Толчок, вибрация, приглушённый голос где-то вдалеке, в другом вагоне.

— Это оно, — Хаос встрепенулся, — медлить не стоит. Я имею силу создавать порталы по составу, поэтому метну вас туда, в вагон, где вы найдёте его скрытую часть.

Из-под его лохмотьев высунулось четыре руки, принявшиеся вырисовывать в воздухе символы, образуя постепенно нарастающее зеленоватое завихрение с чёрной точкой в центре.

— Стоять велю персоне вашей именем своим! Тебе не выйти из воды на этот раз сухим! — крикнул выскочивший вдалеке из-за стеллажа Лин Краус. — Не слушай речь, пред вами лжец, ужасный и жестокий! Порядок есть давнишний жнец, солгавший свои строки! — Лин со всех ног бежал к ним.

— Обманщик здесь! Не слушайте смерть, ещё живую от ненасытности своей! — приказным тоном велел Хаос. — Я знаю его истинную сущность, пожравшую искусство многих миров, и те вымерли от пустоты души, — он почти закончил создавать портал, как Лин, заставив запылать розы на рукаве, метнул в Хаоса красный искрящийся сгусток, попав в хранителя, и тот истошно зашипел.

Хаос принялся телепортироваться вместе с Готинейрой, унося её за собой в портал, который разделился на два: в одной части исчезли они, а в другую провалился Эрик.

Последнее, что парень запомнил, так это внезапно очнувшегося и прыгнувшего за ним Алегктага. И кричащего Лина Крауса, который не успел добежать до портала.

Глава 8. Великие мудрецы

Эрик очнулся на холодном полу, на котором разбросанная острая галька безжалостно впивалась в кожу, причиняя боль, норовя воткнуться и пустить ручейки крови. Превозмогая нереальной силы усталость, обессиливающую до полуобморочного состояния, Эрик с огромным трудом открыл глаза, чьи веки чудились неимоверно тяжёлыми, словно обрели железную оболочку. Слабость, намертво осевшую в каждой клеточке тела, он ощущал вперемешку с лёгким ознобом, волнами проходящим от головы до ног, заставляя дрожать. Взгляд оказался окутан пеленой, и парню было сложно хоть мелком увидеть мутную картину перед собой, когда с трудом, помогая себе трясущимися руками, он поднялся, приняв положение сидя, опираясь спиной о каменную стену с зернистым на ощупь покрытием, царапающим оголённую кожу.

— Эй, гляди, проснулся, — хриплый голос послышался совсем рядом.

— Бедняга, знает ли он свою участь? — ответил другой высоким тоном, чавкая и чем-то бренча, по звуку напоминающее цепи.

— Сейчас проверим. Ты... — неизвестный, судя по приблизившемуся голосу, подполз ближе.

На плечо Эрику легла чья-то ледяная ладонь, на ощупь с ороговевшей до омерзения кожей. От столь неожиданного действия он, дёрнувшись и издав приглушённый стон, вяло ударил по ней наотмашь. Потом пополз в сторону, как беспомощный младенец, но упал. Подступающая к горлу тошнота вынудила остановиться и раскрыть рот, готовя вывалить наружу всё содержимое желудка. Но Эрик упорно сопротивлялся гадкому чувству, не смотря на дичайшую слабость; и принялся жадно глотать воздух, надеясь приглушить отвратительное ощущение.

— Кто здесь? — выдавил он из себя осипшим голосом.

Его руки жалко дрожали, тщетно готовясь к обороне, но с таким поганым состоянием он не сумел бы дать отпор даже ребёнку. Мутность картины перед глазами вынуждала фантазию, и без того избитую стрессом, выдумывать самые кошмарные предположения о сидящих рядом. Собственные мысли предательски подводили, и ему пришлось вступить с ними в битву, заглушая поспешные предположения об ужасной природе созданий, находящихся рядом.

Пугающе брякнул металл. Кисть парня что-то стянуло, и стоило ему дотронуться до источника дискомфорта, что пробуждал в коже жгучую, как от кипятка, боль, то Эрик почувствовал ржавые кандалы с острыми штырями, вонзившимися в кожу, обагрив её выступающими алыми каплями.

— Да ты не дёргайся так, а то поранишься, — мутный силуэт перед глазами, шевелясь, выдавил фразу охрипшим голосом.

— Кто здесь? Где я? Где Готи, где Хаос? — вопросы по собственной воле сами соскакивали с его губ от мысленного порыва о последних воспоминаниях.

Сколько отчаяния, беспомощности и непонимания тупыми когтями скреблось на его душе, выворачивая всё наружу, изничтожая нервы и доводя сердце до болезненной тахикардии. В голове мелькали нечёткие образы, то и дело отрывая от реальности.

Ему вспоминался плачущий крик Готинейры, которая вопила что-то невнятное, пока обрывался гудящий звук закрывающегося портала, искрившегося своей воронкообразной формой. Краус представал в мыслях в жутком свете, пугая своим мертвецким видом, будто олицетворяя смерть и разложение, являясь жнецом чужих жизней. Хоть таким Эрик его никогда не воспринимал, но в данном случае Лин мерещился самым настоящим трупом, обглоданным червями, вышедшим из могилы.

— Человек, ты слышишь? Анбх, знаешь, он точно глухой, — опять прохрипел кто-то.

— Быть не может, Доджо, он же только что на тебя отреагировал, — пискнул второй, и издал посторонние звуки, похожие на падение нескольких подушек на землю.

— Кто вы? — повторил парень, старательно сдерживая эмоции и моргая, тщетно пытаясь вернуть былое зрение.

— О, смотри, Анбх, теперь только один вопрос. Это хорошо, легко ответить. Ответ на него нам известен. Ты, человек, как предпочитаешь, имена узнать наши или что-то другое?

— Кто вы и что со мной сделали, твари? — нахлынувшее на Эрика от отчаяния откуда взявшаяся злость взяла верх над разумом. — Отвечайте! — продолжал он взывать к тому, кого не видел, кто заковал его, как он думал, в цепи, и лишил способности нормально видеть.

— Угомонись, человек, у нас же общая участь, — с его стороны зазвенел металл. — Мы тоже пленники Великих Мудрецов.

— Что? Какие ещё мудрецы? Где я нахожусь? Что происходит вообще? — он опять поддался панике, потянулся к ногам, осознав, что они босые, и даже не было штанов, а на голени нацепленные кандалы. — Где моя одежда? — руки сами принялись трогать собственное голое тело, обнаружив на нём лишь подобие набедренной повязки, на ощупь из толстой ткани, при этом очень жёсткой и неудобной.

Размытая картина перед глазами начала, к удивлению, проясняться благодаря постепенному исчезновению пелены. И очертания двух говорунов стали более чёткими. Хоть Эрик по-прежнему не мог толком их рассмотреть, но наполовину ушедшего размытия во взгляде оказалось достаточно, чтобы иметь возможность хоть частично построить представление об окружающем.

Двое жёлтых толстяков, носатых, с глубоко посаженными малюсенькими глазёнками, сидели перед парнем, скованные цепями. Один высокий, пищал, в то время как другой — карлик, хрипящий и активно двигающийся, кажется, толкал своего друга в ногу. А комната — настоящая темница.

— Ух, какой неугомонный. Забыл, что ли, как тебя сюда притащили? Мудрецы говорили что-то между собой. Ты нарушил их закон, появившись из неоткуда и кому-то там навредив. Ещё этот наряд на тебе был глупый. Где такое шьют? В фантазиях полоумных? — с его стороны раздалась серия смешков.

Эрик хотел ответить ему на последние слова предложением закрыть свою пасть. Но реакция стремительно была подавлена здравым смыслом, ведь, ответь он ему таким образом, то, возможно, Эрик только ухудшит и без того безысходное положение. Он подумал, что если эти двое знают что-то, то нужно добиться от них ответа, попытаться разобраться в ситуации. Как же глупо и ужасно всё это казалось ему. И теперь он вовсе остался один непонятно где и среди неизвестно кого.

Очередные мысли, желающие пробудить сожаление об этой поездке, старательно вырвались изнутри, но подавлялись, ведь усугублять ситуацию очередным собственным нытьём парень не собирался, находя в себе силы держать себя в руках, не смотря на крошащийся моральный барьер, сдерживающий натиск бесконечного сумасшествия от маниакальной жажды разорвать в клочья трезвое восприятие.

— Тихо ты. Стражник идёт, — насторожился хриплый тип.

Глаза парня к этому времени вернули себе способность нормально видеть, узрев вошедшую в темницу фигуру, укутанную в рваную запачканную мантию.

— Человек, — сказал некто, чьё лицо сокрыто под капюшоном. — Вставай, твой черёд, — он, склонившись, с помощью манипуляции ключом отстегнул цепи Эрика от стены, но сами кандалы не тронул.

— Куда? — парень зачем-то пытался всмотреться в его лицо, но видел только безликую маску.

— Что? Глупое создание. Так сложно догадаться, да? — встрепенулся вошедший, сжав кулак и замахнувшись.

— А? Как я могу догадаться, если даже не знаю, даже не предполагаю, где я и что здесь делаю? — раздражённо ответил Эрик, хотя спрашивать такого явно не стоило, но моральное давление вечно скакало по эмоциям, давя то на неконтролируемый страх, то на бесцеремонную агрессию.

— Как? Что за вопросы? Знать надо, тогда и догадался бы. Точно глупый. О, Церебрум, дай разум этому тупому существу, — тот дотронулся двумя пальцами до головы парня. — Что встал? Ума не хватает понять меня? — возмутился он, повысив тон, и слегка пнул парня в ногу.

Эрик держал себя в руках, вспомнив свою миссию, если это можно так назвать. Хоть ситуация казалась безысходной, нарекая приближающийся трагичный финал, он тешил себя чёртовой мыслью сделать всё, что в его силах, чтобы выбраться отсюда. На душе беспощадно скреблись кошки, раскалывали разум и уничтожая бесконечной слабостью тело. Но нечто необъяснимое ещё удерживало его, приказывая самому себе сквозь тонны отчаяния не сдаваться, биться до последнего с тяжёлой до боли ситуацией, так и с самим собой, бороться с собственным внутренним зверем.

Он с трудом поднялся, помогая себе руками, впиваясь ногтям в выступы на стене, создавая точку опоры. Тип в капюшоне толкнул Эрика в сторону выхода, куда парень, вылетев через порог, упал, проехавшись по полу, тем самым изувечив кожу ноющими ссадинами. А стражник, не взирая это, только бессердечно усмехнувшись, вышел из темницы, заперев за собой дверь.

— Вставай, ничтожество, — цепкая лапа схватила за плечо, дёрнув и подняв на ноги. — Шевелись, ущербное создание.

Множество мыслей лезло в голову Эрика: как воспоминания о последних событиях, так и относительно сего места. И ему казалось, что находился он вовсе не на поезде, потому что, стоило покинуть сырую темницу, как он очутился на каменном, изрешечённом лезвиями мечей, мосту, который словно выдолблен из серого гранита. Перила отсутствовали, поэтому бездна внизу, горланя из беспросветной тьмы гулом ветра, казалось, в любой момент примет его объятиями смерти, если парень случайно свалится в неё.

Неизвестный в мантии, проведя Эрика по мосту, очутился вместе с ним у двери, которую отворил, и в приказном тоне велев парню зайти первым, что Эрик и сделал, и уже находился в зале немыслимых размеров.

Основную его часть занимала отполированная мраморная стена с множеством выдолбленных из камня балконов, разбросанных хаотично, находящихся в накренившемся положении, за исключением самого широкого, значительно выделяющегося на фоне других. Он занимал место по центру, а перед ним возвышался пьедестал с ведущей к нему ступенчатой лестницей.

И все эти своеобразные трибуны заняты полчищем созданий, скрывающих свою надменность (а это чувствовалось по их гордой стойке) за безликой маской. Но кроме одного, занявшего центральный балкон. Отсюда не представлялось возможным толком рассмотреть этого типа, максимум заметить серый цвет его кожи.

— Тупой, что ли? Поднимайся! — стражник указал на ступеньки и толкнул Эрика в плечо, затем плюнул на пол.

Выбора не оставалось, ситуация не на стороне парня. Наоборот, она сурово старалась сломить его. Эрику пришлось подчиниться приказу. Он, преодолевая дикую слабость, поднялся на пьедестал по крутой лестнице, очутившись высоко над землёй. Теперь он, находясь на возвышенности, чётко видел стоящего на центральном балконе: то существо имело человеческие черты лица, за исключением пепельной кожи и глубоких шрамов, нанесённых явно специально, поскольку они образовывали чёткий рисунок.

— Это и есть… тупая тварь? — стоящий на балконе с неким омерзением скорчил надменную ухмылку, приподняв уголок верхней губы, обнажив зубную пластину — именно так можно было охарактеризовать неделимый на отдельные зубы нарост, растущий из дёсен, подобно сплошь залитой бетонной стене.

— Да, судья! — крикнул другой с соседнего балкона.

— Человек, ты признаёшь себя виновным? — он резко задрал голову, уставившись на Эрика, поднимая одну бровь, а другую опустил, придавая глазу эффект прищуривания.

— Бред какой-то. Что я вам вообще сделал? — недовольно, даже злобно, процедил Эрик, чувствуя на себе давящий взгляд десятков безликих.

— И ты смеешь спрашивать? Неужели так сложно догадаться? Нужно знать, в чём тебя обвиняют, чтоб не спрашивать! — рассвирепел он, как дикая собака, дёрнувшись вперёд, прислонился к перилам, оскалив зубы-пластины.

— Что? — не понимал его Эрик.

— Поглядите, он ещё глупее, чем мы думали!

Создания на балконах перешёптывались, посмеиваясь.

— Человек, ты обвиняешься в нарушении логики и здравого смысла. Я понятно объяснил?

— Какое ещё нарушение логики? Я очутился в темнице, а мне даже толком ничего не могут объяснить!

— Да он же глупый, что с него взять? Давайте уже вынесем вердикт, — послышалось заявление одного из присутствующих.

— О, Церебрум, великий наш, как можно быть столь тупым?! — судья дотронулся двумя пальцами до собственного лба, а все присутствующие повторили его действие. — Тебя, человек, нашли в покоях наших верных подданных, которых ты собирался убить.

— Чего? Да зачем они мне нужны? Я даже не помню этого...

— Молчать! — перебил судья Эрика. — Не нужны они ему, как же! А валялся ты там, значит, просто так. Ты мог подумать кого-то убить или ограбить, а может… хотел просто испачкать пол, чтобы на нём от твоей грязи выросли растения и всех нас поубивали ночью!

Эрик пребывал в конкретном непонимании от этого нелогичного бреда и обвинений, не имеющих никаких оснований.

— Не собирался я никого убить, — заявил осуждённый, концентрируясь больше на мыслях, чем над происходящим.

— Но ты мог подумать об этом! А ещё в твоей голове возможны мысли о том, как бы всех нас съесть. Проклятый безумец! — судья искренни отвращался, глядя на парня.

— А ещё он мог захотеть принести сюда камень, положить его кому-нибудь под ноги, и тот бы, споткнувшись, полетел в пропасть, — сказал старик, один из присяжных.

— Не перебивай судью, старикашка! — судья плюнул в сторону пожилого создания.

— Да я даже не знаю вас, — удивлению Эрика не было предела. — На кой чёрт мне всё это делать?

— Не знаешь? Какой же он тупой, посмотрите! — судья развёл руками, взглядом обращаясь к присутствующим. — Читать надо о нас, вообще-то, и тогда знать будешь! Меня не касается, как и где ты будешь искать историю о нас, о великих. Знать надо, тогда найдёшь! Ах, да, я забыл, ты же просто глупый человек.

«Кошмар, — думал Эрик. — Куда я попал, что за идиотское место со сборищем откровенных дебилов, говорящих сперва одно, а в следующий момент полностью себе противореча. Ещё и меня обвиняют в нарушении логики и здравого смысла».

— Да ни в чём я не виновен, хватит нести чушь! — их поведение выводило Эрика из себя, да ещё и сказывалось напряжение от всего произошедшего за последнее время.

— Ха! Докажи, что ты не делал этого!

— Чего не делал? — парень просто стоял, выпучив глаза, и даже не знал, как вести диалог.

— Не думал о перечисленном. Докажи, что у тебя не было этих мыслей.

— Это вы меня обвиняете — вы и доказывайте мою виновность, — ответил он.

В ответ зал наполнился смехом.

— О, Церебрум, великий наш, вразуми этого идиота. Он не может доказать свою невиновность, перекладывая эту ношу на нас.

Хохот усиливался.

— Это я здесь идиот? Никто из вас даже не предоставил улики, доказательства! Ничего! — его откровенно приводило в бешенство такое «правосудие». — Как я могу доказать отсутствие? Это же логическая ошибка. Нельзя доказать то, чего нет, иначе я могу утверждать абсолютно любое, прося доказать отсутствие этого, и ничего вы сделать не сможете!

Но к этому времени существа, заливаясь смехом, уже не услышали слов. И тут Эрика осенило.

— Я. Я и есть ваш великий Церебрум! — его слова, как грома среди ясного неба, разразились в зале эхом, заставив всех замолчать.

Судья, разинув рот, уставился на парня так, будто хочет смеяться, но его лицо застыло от услышанного, исказившись в удивлении.

— Глупее узника я ещё не встречал, — начал он, заметно поникнув в голосе. — Ты не можешь быть великим Церебрумом, — он положил два пальца на лоб, и все повторили за ним.

— Докажи, что я не Церебрум.

И тут Эрик увидел переглядывающихся между собой присутствующих, занимающих места на балконах.

— Ты никак не можешь им быть, — неуверенно произнёс судья.

— Почему же? В этом зале никто не доказал, что я не Церебрум.

— А ты докажи, что ты — он! — послышался выкрик из публики.

И аудитория после услышанного в какой-то степени расслабилась, сосредоточившись так, будто ожидали от парня провального ответа.

Эрик хоть и привык ко всякого рода странным вещам на поезде, но подумать не мог о существовании здесь таких созданий, коверкающих собственные убеждения ради выгоды, перепрыгивая от логики к логическим ошибкам, тем самым, казалось, укутывая себя иллюзией правоты, но на деле выставляя ничтожным пустословом и лицемером.

Что может быть более жалкое, чем кто-то, старающийся выставить себя в любой ситуации правым, не скупясь на саморазрушение и уничтожения, коверканья собственных убеждений и принципов. Да никому здесь, впрочем, не требовалась истина, в этом самом гуманном в суде Великих Мудрецов, где ложное правосудие возможно лишь благодаря количеству сумасшедших.

Эрик понимал, что хоть ему сначала удалось заткнуть их, но он теперь видел, что бороться с ними их же оружием вряд ли получится. Ведь этим самодурам, возводящим логику в истину, на самом же деле до логики не было никакого дела.

Волнение прокатилось по аудитории, но никто не желал оставлять попытки противодействия. Выходит, они всё же сомневались, и Эрик продолжил:

— У меня прямо сейчас в руке невидимый десятиметровый меч весом с перо. И им я с одного размаха разрублю любого, кто встанет у меня на пути.

— Бред, не может быть такого! — судья пришёл в замешательство и испуг.

— А ты докажи, что у меня его нет, — ответил парень, но не стал дожидаться ответа, и, воспользовавшись их секундным ступором, не давая очухаться, замахнулся скованными руками.

— Нет, не надо, не смей этого делать! — перепугался судья, выставив ладони вперёд.

— Нет у него никакого меча, — крикнул кто-то, и остальные почти сразу успокоились.

— А ты доказал, что у меня его нет? — Эрик немедля выкрикнул ответ, и не на секунду не умолкал. — Не доказал. Значит, он у меня есть! — он замахнулся ещё сильнее, наблюдая, как эти создания, заслонившись руками, аж попадали назад, хватаясь за перила.

Стражники, стоя у лестницы пьедестала, с неуверенностью выставили оружие вперёд, точно до конца не веря услышанным словам, но частично приняли их за правду.

Эрик, постоянно оглядываясь, ожидая внезапного нападения с любой стороны, начал медленно и аккуратно спускаться с пьедестала, потому что слабость ещё главенствовала над телом.

Солдаты расступались, стоило Эрику дойти до них, замахнувшись несуществующим мечом. Но появился неожиданный толчок, как землетрясение, повалил всех с ног, в том числе и парня. Затем послышался скрежет, задрожал пол и мраморные плиты, балконы, а стены зашевелились.

Кошмарный крик разразился на весь зал, повергая в ужас судей, падающих с балконов. Пьедестал, крошась, провалился под тяжестью собственного веса, рухнув в открывшуюся в полу дыру, где Эрик краем глаза успел заметить переплетение вибрирующих труб алых оттенков. В разрухе, пока всё крушилось и двигалось, Эрик слышал стук чего-то огромного, словно где-то в глубинах стен раздаётся сердцебиение.

— Хватайте безумца! — крикнул судья, придавленный обломком мраморной плиты.

Стражники, опомнившись, набросились на пленника, и одному удалось отправить Эрика в нокаут.

Через какое-то время парень, немного придя в себя, чувствовал, как его волокли по земле. Он не знал, куда его тащили, но творящийся хаос оставался позади.

Глава 9. Арена искажения

Стражники долго тащили Эрика. Его ноги волочились по полу, цеплялись за каждую неровность, и в конечном счёте украсились множеством ссадин и царапин. Полубессознательное состояние парня не позволяло ему в полной мере адекватно наблюдать за происходящим, поэтому он едва мог слышать речь этих двоих и судьи:

— Безумец, но какой уникальный, — доносился до ушей слабый голос судьи. — Правосудие требует осуществления, но публика жаждет зрелищ.

— И что прикажете делать с ним, лорд? — спросил один из стражников, отпустив парня из своей хватки.

— Всё решит битва. Если Церебрум над ним смилуется, то позволит безумцу одержать победу.

Это последнее, что Эрик слышал более-менее разборчиво, прежде чем его бросили на землю. Послышался звон металлической двери. Всё затихло.

Поразительно, как он ещё не помер от пережитого, постоянно находясь на волоске от смерти. И нынешняя ситуация не была исключением. Неопределённое время ему пришлось пролежать в таком состоянии, прежде чем силы немного восстановились.

Вскоре, открыв глаза, он осознал, что лежит на подстилке из сена. Само место, видимо, очередная темница, но с весьма ярким освещением, которое создавали, потрескивая, головки настенных факелов.

— Ещё один, — донёсся монотонный голос из угла.

Эрик повернул голову к источнику звука, увидев создание, полностью идентичное тем, что судили его за неизвестное преступление.

— Неужели вы настолько глупые, что думали, будто ваш шпион мне не покажется подозрительным? — первое, что пришло в голову парню и вырвалось фразой при виде второго узника, закованного в кандалы.

— Я не один из них, если ты имеешь ввиду принадлежность взглядам. Но из их вида, отрицать бесполезно, — тот поднялся с земли и, сгорбившись, подошёл к миске рядом с потухшим костром.

— Ага, давай, хорошо получается, — Эрик не верил ему, хоть поведение сокамерника отличалось от его сородичей; парень думал, что этот серый тип какая-то уловка, подосланный шпион от судьи, чтобы выпытать из Эрика что-нибудь.

Но пепельнолицый, окинув Эрика нейтральным взглядом, промолчал, потом взял миску, зачерпнул ею жидкость из котелка, а после поставил рядом.

— Ешь, иначе помрёшь на битве, — близко он не подходил, предпочитая вернуться в угол.

— Битва? — парень, оперившись руками в пол, приподнялся, наклонился к миски, учуяв пряный запах супа.

— А разве ты не знаешь причину твоего здесь нахождения? — серый провёл большим пальцем по своего подбородку. Он ожидал услышать от парня ответ, но, видя его непонимающий взгляд, продолжил: — Не знаешь, получается, — он глянул на стальную дверь, осматривая её. — Тебе повезло, что ты здесь оказался. Обычно они выносят вердикт сразу, либо убивают на месте. Но ты приглянулся им, значит… отправишься на битву. Шансов выжить на ней больше, чем на суде, где руководствуются... — он, сделав паузу, встал, подошёл к двери и приложил ухо, и только потом договорил, — ...глупостью.

Земной толчок заставил землю задрожать.

— Раньше такого не было, — ответил пепельнолицый, — а теперь трясёт всё чаще. Что же ты делаешь тут, человек? За что тебя осудили?

— Как раз это я и пытался выяснить, но мне ничего не ответили.

— Как? Ты не знаешь, что натворил? Просто так в это место попасть не мог. Заходят сюда либо глупцы, либо кто-то отчаявшийся, — он подошёл ближе к парню и сел рядом, потянулся к другой миске, зачерпнув из котелка порцию супа для себя.

— Да так… — Эрик остановился, подумав, что не стоит ему дальше ничего рассказывать, ведь неизвестно, кем этот узник мог оказаться. Но, ощущая приближение скорой кончины, становилось уже наплевать, — ...я пытался выяснить причину того, что происходит на этом поезде... или городе. Как правильно? А, неважно, — он вспоминал поручение Лина и весь пройденный с Готинейрой путь.

— Хм. Так ты хранитель поезда? — серый собирался сделать глоток, но остановился после услышанных слов.

— Нет. Я всего лишь пассажир, — ответил Эрик, отхлебнув похлёбки, на вкус не особо приятной, хоть аромат у неё был хорош.

— Тогда почему ты говорил, что пытался разобрать с происходящим здесь?

— Просто так сложилось… Стоп, — спохватился парень, поняв, как его назвали. — Ты назвал меня каким-то хранителем?

Серый ответил наполненными непониманием взглядом, но всё же сказал:

— Хранитель поезда. Ты правда не знаешь ничего? Но как ты попал сюда, если не осведомлён о правилах?

— Каких ещё правилах?

— Хм, — его явно смутило уклонение от ответа. — Хранители появились ещё со времён создания этой машины. Поговаривают, они и создали этот… город, но цена тому была ужасающая. Не знаю, честно, всей правды, ибо мой народ, живущий здесь ещё со времён рождения поезда, слишком глуп. Он изничтожил множество знаний, хотя когда-то именно ему принадлежала память о рождении. Теперь этим занимается некий Хаос.

— И зачем они это сделали?

— Знаешь, не все, живущие здесь, осознают, где находятся на самом деле. Слишком забыли, погрузившись в себя и свои заботы. И с каждым новым поколением изначальная память утрачивается. Многие понятия не имеют, что живут в поезде, думая, что их дом — вагон, и есть тот самый мир, единственный и неповторимый.

— Да, я припоминаю рассказы Готи по этому поводу, — Эрик сделал ещё глоток мерзкого супа.

— Но я долго путешествовал по просторам поезда, — серый поставил миску на пол, опять встал и подошёл к двери, — с каждым разом убеждаясь, что он не более, чем пристанище неких отвергнутых. Но записи, пусть и скудные, но редкие, найденные мною за долгие годы хождения по составу, гласят, что некое страдание заложено в рождение этих мест, а населяющие его существа поначалу были мудры, хоть и переполнялись необъяснимой агонией, причина которой мне неизвестна.

— Это, конечно, всё очень интересно. Ты говоришь, что нашёл редкие записи. Но почему они таковые, если у Хаоса есть вся память каждого обо всём, что творилось на поезде за период его существования? — Эрику сразу вспомнилась та библиотека, соизмеримая по размерам с пустыней.

— Нет. Мой род, порицаемый моим народом, долго хранил одну тайну от своих же, ибо те обезумели. Я плохо помню те слова, ведь уже слишком стар, но память ещё не окончательно разбилась на осколки.

Он опять отошёл от двери и сел перед Эриком, пустым взглядом уставившись на стену.

— Не все хранители те, за кого себя выдают. Хоть они и существуют здесь со времён рождения поезда, но некоторые из них скрывают свою истинную личность и цель, на протяжении всего существования поезда готовясь к чему-то. И я уверен, что происходящее сейчас — начало, время, когда маски срываются.

«Хранители, — подумал Эрик. — Он отнёс к ним Хаоса, стерегущего память поезда. Но ведь и Краус, выходит, хранитель, поскольку он многим здесь управляет, как я понял. Но кто в действительности, получается, Манфисталь? Я прекрасно помню, как Хаос назвал его хранителем силы, способным обуздать рвущуюся наружу истинную сущность поезда. Но что, если Хаос, а не Лин, предатель, и просто обманул своими словами? Но если это правда, то, получается, Готи сейчас может быть в опасности. Как всё запутано», — говорил Эрик у себя в голове.

Вставленный в замочную скважину ключ провернулся пару раз, и дверь со скрипом отворилась. На пороге стояли стражники, а из-за их спин выглядывал судья.

— Вытащить обоих, — приказал он.

Те без промедления вошли в темницу, жестоко схватив обоих заключённых за шею, подняли и швырнули их из помещения, отчего серый и Эрик проскользили пару метров по щербатому полу.

— Встать! — стражник, держа в руках алебарду, звонко ударил ею об пол, потом наставил наточенное лезвие на одного из узников. — Я велел встать! — проорал громила в чёрных доспехах и с капюшоном на голове.

Оба пленника поднялись, чувствуя, как по их телу медленно разливается сила, приходящая на смену слабости. Видимо, та похлёбка действительно имела какие-то свойства, способные быстро излечить от усталости.

— Вперёд, — прорычал верзила, слегка пнув каждого в руку.

Парень медленно поковылял прямо, ощущая на себе тяжёлый взгляд. Пепельнолицый следовал рядом, иногда кашляя. Их путь по холодному коридору продлился недолго. Вскоре они перешагнули через порог арки, оказавшись в помещении следующего вагона, и остановились.

Здесь, расположившись на полу, находился самый настоящий город, но миниатюрный, будто игрушечный. Парень не сразу понял, макет ли это, занимающий почти всю территорию вагона, или же нечто более иное.

Эрик, осматривая сотни зданий, высотой максимум двадцать сантиметров, искренни поражался их проработанности до мельчайших деталей. И только когда стражник, в очередной раз рявкнув над самым ухом, велел продолжать идти вперёд, парню в глаза бросились ступеньки прямо перед ногами. Самая первая из них достаточно огромная, и на ней легко можно было лечь, но следующая после неё раза в два меньше по ширине и длине. То же касалось третьей, четвёртой и остальных ступенек, уменьшающихся по мере отдаления от первой. И эта лестница, протяжённость сантиметров в сорок, последней ступенью, поистине крошечного размера, меньше, чем ноготь мизинца, заканчивалась прямо у одного из маленьких зданий крошечного городка.

— Вперёд, безумец! — не унимался стражник, вновь злостно толкнув парня, тем самым уронив его вперёд.

И следующее, что произошло, взбудоражило Эрика столь сильно, от чего нахлынувшая от неописуемого удивления энергия разлилась по телу, заставляя волосы подниматься дыбом. После толчка громилы Эрик рухнул на вторую ступеньку, чьи размеры сопоставимы с младенцем. И когда парень поднял голову, то в ужасе шарахнулся назад.

Стражник и пепельнолицый без всяких причин увеличились в два раза. И стоило Эрику от шока чуть отползти назад, как он, не заметив третьей ступени, упал на неё, а потом на четвёртую. И тогда стражник и серый и вовсе увеличились ещё больше, теперь походя на титанов.

Та ступенька, что была самая первая, сейчас виделась нереально огромной, а крохотный город вдруг вырос на глазах. Помещение вагона не стало исключением. Гигантские балки, удерживающие потолок помещения, вытянулись до высоты небоскрёбов.

Пока Эрик в замешательстве метал взгляд, стражник и серый спустились к нему, с каждым шагом на новую ступень становясь меньше, и в конечном итоге, дойдя до Эрика, вернулись к прежнему росту. Громила никак не отреагировал на шок парня, подняв его и поставив на ноги; и только рыкнул, предупредив, что если ещё раз ему придётся возиться, то прибьёт обоих на месте.

Спуск продолжился. С каждым шагом следующая ступень неожиданно увеличивалась до натуральной величины, а здания впереди с фантастически быстротой взмывали вверх, стоило спуститься ниже на ступеньку. И когда Эрик, оставив позади последнюю ступеньку, коснулся босой ногой холодной земли, то узрел тот самый город, отныне огромных размеров. Лестница позади казалась самой настоящей горой, уходящей в небеса, в место которых, прорезаясь сквозь слабый туман, виднелись стены и балки вагона величиной колоссальной, по ощущениям до нескольких километров. Будто помещение, в котором находился маленький город, стало целой планетой.

Теперь они втроём уже стояли у открытых врат, где их сразу встретила запряжённая рабами колесница в сопровождении таких же громил, как и стражник.

— Полезайте, — прохрипел здоровяк.

Эрик покорно (ведь больше ему ничего не оставалось делать) залез на колесницу. Пепельнолицый сделал то же самое. Один из стражников приковал к кандалам парня цепь, и та втянулась в стенку повозки так, что бежать точно не удастся. Эта участь постигла и серого — собрата по несчастью.

— Пошли! — крикнул стражник рабам, изуродованным шрамами, и те двинулись вперёд, с трудом таща за собой повозку.

Путь пролегал через узкие улочки, пустые и грязные: ни единой души, одни лишь клочки ткани или дряхлые одежды валялись повсюду.

Эрик, убедившись, что существа его не услышат, чуть склонился в сторону серого, шепнув:

— Куда нас везут?

— Арена... — и он печально вздохнул, — ...правосудия, — произнёс с неким отвращением. — Таков наш приговор. Ты всё узнаешь после прибытия, — пепельнолицый помотал головой, намекая, что разговоры сейчас могут быть опасны.

Парень не стал продолжать, а просто весь оставшийся путь прокручивал в голове множество мыслей касательного этих приключений, вечно испытывая бурю различных эмоций и давление всяческих умозаключений, которые в большей степени подавляли мораль.

Из раздумий его вывел стражник, снимающий с кандалов цепь. Оказывается, колесница уже прибыла, остановившись у врат огромного сооружения, напоминающего Колизей.

Все сошли с повозки, направившись в распахнутые двери, украшенные изображениями кровавых битв. Стоило зайти внутрь, как мрак сгустился, в лицо ударила прохлада, а перед глазами возникла лестница, ведущая во мрачную тьму.

По взгляду громилы, закованного в броню, было понятно, что нужно спускаться туда, что парень и сделал вместе с другим узником. Каменные ступени пропитывали босые ноги жутким холодом и пачкали засохшей грязью, а слабый ветер леденил кожу и заставлял зубы отбивать барабанную дробь.

Где-то в глуби темноты и за стенами слышались вопли боли, яростные крики, плачи, ненавистные возгласы, а иногда безумный шёпот. И это всё только нагоняло жути и терзающих предположений о природе данного места.

Спуск продолжался недолго, но из-за леденящих кровь звуков казалось, что этот кошмар не закончится. И когда последняя ступень оказалась позади, Эрик с облегчением вздохнул, прекратив слышать различные стенания. Но теперь два мрачных коридора, появившихся по обе стороны, не позволяли спокойствию хоть частично обрести контроль над телом и разумом.

Парня и серого повели в один из тоннелей, где тьма едва рассеивалась от загорающихся синим пламенем факелов. Через каждые шесть метров встречались стальные двери, и вскоре стражник привёл своих пленных к нужной двери, которую открыл, и теперь велел зайти в помещение. Стоило парню и пепельнолицему пройти внутрь, оказавшись в тёмной комнате, как проход за спиной закрылся.

— Готовьтесь к представлению. Скоро начнётся ваш приговор, — глухо раздался голос громилы.

Как же дико прозвучали его слова, будто глупость, называемая здесь правосудием, не более, чем развлечение для безумцев.

— Теперь можно поговорить, — сказал серый, потирая пальцами кожу под кандалами. — Халексион, — кивнул он.

— Эрик, — ответил парень, ещё раз осмотрев серого. — И что теперь?

— Теперь? — хмыкнул он из тьмы. — Это зависит исключительно от нас, или только частично. Либо выживем, либо нет. Нас выпустят на арену, где много таких же, как и мы, случайным образом попавших в лапы этих сумасшедших.

— Нет, — Эрик невольно замотал головой, чувствуя, как зубы обнажились в истерической улыбке. — Нет, — повторил он, издав это слово со смешком. — Не может всё так глупо закончится.

Халексион серьёзно заявил:

— Откуда такие мысли? С чего ты взял, что это наш финал? Сдаёшься ещё до начала битвы, исхода которой не знаешь?

Но его слова частично проходили мимо ушей Эрика, охваченного нарастающим страхом, потому что к такому он не был готов, когда садился на этот поезд. Да что уж ту говорить. Он ни к чему уже произошедшему оказался не подготовлен, но ведь как-то сумел пройти испытания, ныне осевшие лишь воспоминаниями в голове.

— Эй, послушай, — серый дёрнул парня, — у тебя же есть цель, то, за что ты готов бороться?

Эрик не видел его глаз, лица, ничего, только тьму, но ощущал напряжённое дыхание и тяжёлый взгляд. Слова Халексиона запустили серию мыслей, мелькающих образов всего произошедшего за последнее время, начиная с момента, когда Эрик оказался на платформе. А следом за картинками памяти последовала целая каша эмоций, положительный и отрицательных, будоражащих и холодящих, мерцая перед глазами, доводя до растерянности и ступора, непонимания и ненависти.

Сейчас всё испытанное настолько проникновенно забралось в душу, опоясав мёртвой хваткой: и парню чудилось, что ему не сбросить эту ношу, потому что он оказался к ней не готов. Но он устал жалеть сам себя, и осознавал только сейчас: скверная жалость лишь медленно убивала его, превращая в мерзкое ничтожество, не способное ни на что, кроме страдания о том, что всё до невозможности сложно.

Он только сейчас начал думать, почему он так часто поддавался слабости. Ведь вся жизнь строится на непредсказуемых поворотах событий, которые часто не ожидаются. И люди отрицают и не верят, наивно полагая, что именно с ними никогда не произойдёт ничего плохого. Но мы единственные, кто может прорвать блокаду выросших перед нами препятствий. И чем больше человек размягчается от собственных страхов, тем более непреодолимым кажется возникшая сложность.

Эрик думал, так зачем же он позволяет своей слабости пожрать себя изнутри, тем самым даруя своей ничтожности контроль над собственной жизнью. Он понимал, что необходимо отбросить этого проклятого паразита и взять себе в руки, потому что именно он сам, а не его пороки, должен решать свою судьбу. И не затаскивать себя и других в яму вечных страданий. Эрик думал об этом, и его мир внутри переворачивался. Как же казалось всё просто.

— Эрик, — ещё раз сказал Халексион. — Ты меня слышишь?

Поначалу парень промолчал, ощущая воодушевление, и даже видение дурного финала рассеялись. Он думал, как выбираться отсюда.

— Как нам выжить на этой арене? — спросил он, резко сменившись в настроении.

— Выжить? Не знаю, с чем именно предстоит столкнуться, но нужно держаться вместе и всеми силами не позволять страху взять над собой верх, поскольку кровавая битва может ввести в истерию, дезориентировать и усыпить все силы.

Эрик чувствовал обязанность выжить, ведь у него столько незаконченных дел, а на навалившееся вопросы ещё не дано ответов. Он не знал, проклинать этот поезд или нет, но если произошедшее ещё только самое малое, с чем он столкнулся, то нужно забыть о злобе и готовиться к ещё большим испытаниям.

Дверь со скрежетом отворилась. На пороге стоял стражник. Он, сняв с узников кандалы, затем провёл обоих через мрачные коридоры в помещение полусферической формы, весьма хорошо освещаемое лучом света, что расплёскивался по залу, проникая сюда через специальный тоннель в потолке.

Прямо под ним находился громоздкий стол с выложенным на ним в ряд всевозможным холодным оружием.

— Выбирайте только одно на каждого. Этим вы будете сражаться, — сказал стражник, стоя за спиной.

По всему периметру стен неподвижно стояли сгорбленные статуи. Они таращились своими стеклянными глазами на пленников. Их присутствие намекало, что бесполезно хватать первый попавшийся клинок и попытаться прикончить громилу, преграждающего проход, а затем бежать отсюда. Изваяния хором глаз смотрели, не моргая, и в их взгляде было нечто маниакальное, необъяснимый и жуткий голод. Поэтому при любом зрительном контакте с ними лишь нарастала уверенность, что лучше не стоит пытаться бежать.

Эрик вместе с Халексионом подошли к столу, принявшись осматривать его содержимое: огромные и маленькие серпы, блестящие и ржавые, на выкидных цепях или же с длинными рукоятями; мрачные молоты в форме черепов, чешуйчатых кулаков, исписанных узорами кубов, а то и вовсе в форме рогатых младенцев, застывших в плаче; зубчатые мечи, либо переливающиеся глянцем, а иногда полностью тёмные, настолько, что будто пропадали из виду, сливаясь с пространством.

Времени на выбор оставалось мало. На это намекнул стражник, грубо велящий поскорее выбрать оружие, иначе будет хуже. Эрик тщательно осматривал имеющийся арсенал, но даже представить не мог, что из этого изобилия ему взять, ведь он всё равно не умеет даже драться на кулаках, не говоря уже об умении пользоваться холодным оружием. Но чудо. Среди кучи клинков и молотов лежал продолговатый футляр — тот самый, который Эрику выдали в самом начале, и с которым он прошёл этот путь.

Другие алебарды, булавы, молоты и прочее на его фоне смотрелись величественно и пугающе, всяко превосходя своим внешним видом. Но коробочка, похожая на рукоять, всё же отличалась от остальных, излучая какую-то мрачную ауру, чего раньше не наблюдалось.

Видимо, когда Эрика нашли те серые существа, то отобрали у него этот футляр и принесли сюда — в арсенал для рабов, что будут биться на арене.

Эрик потянулся к рукоятке-футляру, взял в руки, чувствуя, как на гладком ребре выступает лезвие, которого раньше не было. Халексион же выбрал здоровенный молот с двумя головами в форме черепов без нижней челюсти, и каждый из них прилегал друг к другу так, словно создавался эффект отзеркаливания. Размер каждой черепа сопоставим с человеческим, и хоть молот с его длиннющей рукоятью казался тяжёлым, Халексион поднял его без труда, но держал, видно, с определённым усилием.

Эрик не сразу заметил, как стражник пропал, оставив узников в компании зловещих статуй. Парню сразу стало не по себе. Руки непроизвольно крепче сжали рукоять. И вдруг оружие Халексиона рассыпалось пеплом, но рукоять Эрика осталась невредимой.

Вдруг скрежет, раздавшийся впереди, сменился на громкий механический звук, и стена, сбрасывая с себя пыль, принялась уходить в потолок, тяжело поднимаясь и открывая взору широкий проход. В лицо каждого моментально ударил ослепительный свет, вынудив зажмуриться. До ушей доносился хаотичный сонм тысяч, если не больше, голосов, шумно завывающих где-то там, снаружи, откуда били яркие лучи света.

Открытие дверей являлось приглашением на ту самую арену, ведь одноглазые статуи устремили свой взор в появившийся проход.

— Ну… вперёд, — тихо произнёс Халексион и направился на выход.

Парень последовал за ним, сильно щурясь от нарастающей яркости света. И когда Эрик услышал, как позади, со свистом упав и вбившись в землю, захлопнулась массивная решётка, а в спину ударил поток ветра и полетели песчинки, то на него накатил жар.

Открылся вид на невообразимых масштабов круглый амфитеатр, затмевающий своими громадами любой стадион. Трибуны, идущие по периметру стен, возвышались на десять метров над ареной, чья поверхность покрыта золотистым песком, в котором слегка утопали стопы. Легионы публики сотрясали воздух громогласным рёвом тысяч голосов. Величественные каменные исполины, выстроившиеся в ряд вдоль трибун, подпирали титаническими руками полузакрытый навес, самую малость пропускающий ослепительный свет, падающий с небес — они же потолок поезда, кажущийся отсюда космической пустотой с присутствием многокилометровых балок, укутанных слабым туманом, похожим на облака.

По обе стороны от Эрика в ряд стояло множество пар существ: где-то жутких и странных, а иногда и вовсе ужасающих строением своего тела. Таких пар насчитывалось с дюжину, и они тоже были узниками. Взгляды тех, кто более-менее имел гуманоидный облик, оказались растерянными, испуганными, подавленными, смирёнными, порой обезображенными ярко выраженным желанием закричать и исчезнуть. Все узники неподвижно стояли, лишь осматриваясь и осознавая, что их ждёт.

Где-то вдалеке арены, метров в ста пятидесяти отсюда расположилось возвышение — трибуна для особых зрителей, откуда и раздался оглушительный голос, раскатистым громом заглушая многотысячную публику:

— Приветствую вас, жители Церебраума, дети Церебрума!!

В ответ с трибун завопил хор воплей. Довольный оратор продолжил:

— Сегодня вы собрались здесь для лицезрения правосудия над сумасшедшими, посмевшими осквернить сам здравый смысл! Преступление присутствующих на арене столь ужасно, что они не были казнены обычным способом, удостоившись иного наказания. И я уверен, что всем вам будет невероятно интересно наблюдать за исполнением приговора этих безумцев, достойных только подобной участи…

Толпа вновь взревела в паузе между речью.

— …но милость наша не знает границ, и мы даём им великий дар — выжившие имеют право стать свободными. Но выживет ли кто-нибудь? Им предстоит пройти через многое. Узники разделены на пары. Они уже выбрали оружие, которым будут сражаться. Но постойте, где же оно? — секунда молчания и вновь оглушительное эхо. — А, вот же оно!

В центре арены задрожал песок, принявшись сыпаться в щели раздвигающейся части пола, откуда поднялась круглая платформа, на которой в лежачем положении расположилась размером со слона статуя фантастического зверя, чья каменная шкура сплошь усеяна воткнутыми в неё мечами, копьями, секирами и прочим. И каждое оружие уникально своим внешним видом.

— И это первое задание — забрать своё оружие. И только своё, ибо чужое в ваших руках убьёт вас! Легко, кажется, но не всё так просто, ведь с момента, когда завоет горн, все пары становятся друг для друга врагами. Убить своего соратника или нет — решать только вам. И не забывайте, — обратился он ко всем узникам, — легче вам сейчас перебить друг друга, чем живой оравой перейти на следующий этап.

Эрик отказывался верить в происходящее, наблюдая непоколебимый страх и отчаяние в лицах пленников, но всё же сдерживал нарастающий страх. Столько смятения и немого плача он не видел никогда. Они, эти другие существа, всего лишь заложники этих полоумных судей, и точно не совершили ничего плохого, но будут вынуждены, поставленные в безвыходную и ужасную ситуацию, отчаянно кромсать друг друга, проливать кровь таких же невиновных.

Пока оратор продолжал свою речь, Эрик обратился к Халексиону:

— Неужели они и вправду сейчас набросятся друг на друга? Они же сами осознают, что все присутствующие здесь такие же, как и они.

— Я понимаю твою боль, Эрик, но в жизни бывают моменты, когда безумие струится фонтаном, и оно не спросит твоего мнения. Никто здесь не хочет умирать, но посмотри внимательнее в их глаза. Они на гране, их сознание под натиском страха разрушается. Когда горн завоет, то разум многих здесь отключится, потому что их страх пробудится и утопит своей хваткой здравый ум.

— Я знаю, но ведь можно как-то…

— Ты должен понимать, что твоей попытки вразумить не услышит никто, — перебил его Халексион.

— Но я не могу этого принять. Чёрт, — он, стиснув зубы, глядел на других узников, понимая, что они гораздо сильнее и огромнее.

Обстановка накалялась.

— Ты забыл, ради чего ты здесь? Неужели собираешься так легко сдаться?! — вновь обратился к парню Халексион.

Эрика эмоционально рвало изнутри, раздирало на части от осознания, что всё сейчас может закончится. Он старался взять себя в руки, но это была очень нелегко. И голова только наливалась воспоминаниями о самых неприятных моментах, пережитых на поезде. Но через них, мелькнув, прорезался тот град эмоций, что связали парня со странным путешествием по составу. И нет, это ни радость, ни восхищение, а упорство и безудержное стремление, постоянная борьба с самим собой, со своей слабостью и страхами. И сейчас упорство, прорвавшись, заковывало ненужные мысли в клетку забвения, сосредотачивая Эрика на конкретной цели — во что бы то ни стало выжить.

Размышления за эти секунды всё сильнее сужались, и опять он думал о родном мире, Краусе, Хаосе, Готинейре. Он вспоминал, что пока мчался на этом поезде, преодолевая всякое, то обрёл новый путь, на который ступил хоть и не совсем по собственной воле, но сойти с него уже не мог. Да какое вообще дело ему до странных вещах, творящихся на поезде, и какое ему дело до костяного кондуктора и той девушки? Он и сам не знал, но это всё настолько пропитало его душу за этот небольшой промежуток времени, что он просто не мог бросить их.

— Эрик, — Халексион своим обращением рассеял завесу мыслей.

— Всё нормально, я в порядке.

Серый задумчиво посмотрел на парня, но сразу перешёл к делу:

— Сейчас начнётся. Не вздумай бояться, это погубит. Следуй за мной и не отставай ни на шаг. Главное в хаосе, что начнётся сейчас, добраться до оружия.

— Понял, — уверенно произнёс Эрик.

Воздух завибрировал от пронзительного звучания горна:

— И да начнётся правосудие! — громогласно взревел судья.

Глава 10. Танец смерти

С этих секунд начался полнейший хаос. Прежде, чем Халексион ринулся вперёд, Эрик увидел, как одно из существ, мускулистое и большое, в панике схватило своего союзника, и, подняв над землёй, кинуло об колено, сломав ему позвоночник, и тот тряпичной куклой повалился на землю. Аналогичная ситуация постигла и других. Они решили сперва расправиться с состоящими с ними в паре, боясь, что те, обременённые ужасом и страхом, захотят сделать то же самое.

И пока одни, забыв обо всём, дрались друг с другом, остальные уже неслись к статуе за оружием, что сделал и Эрик, рванув за Халексионом. Но побежал он туда не потому, что хотел взять какой-нибудь клинок, а для того, чтобы держаться рядом с серым. Эрик всё ещё не понимал, почему футляр-рукоять, в отличии от другого оружия, не рассыпалась и не очутилась в статуи. И сейчас он сжимал эту бесполезную коробочку в руке.

Все бежали изо всех сил, иногда переглядываясь между собой. И парень наблюдал в глазах существ всё тот же глубочайший страх и отчаяние. И лишь больше понимал, что нет среди них воинов, лишь заурядные пленники ситуации, перепуганные происходящим.

Путь до статуи, казалось, тянулся вечно, а позади слышались болезненные крики, приглушаемые рёвом публики и увеличивающимся расстоянием. Но никто не спешил останавливаться от творящегося кошмара. Каждый лишь усерднее нёсся вперёд, словно за ним гналась сама смерть. От Халексиона парень отставал буквально на десять метров, и уже видел, как тот подлетел к статуи, затормозил и упал в песок, но вскочил и вырвал из изваяния свой молот.

Эрик же, крепко сжимая рукоять, почувствовал боль в руке. Это было лезвие, которое вылезло из рукояти-футляра и впилась в ладонь Эрику. Он, на секунду замешкавшись, опомнился и успел отпрыгнуть, прежде чем по правое плечо зверским ударом рухнула булава, едва не зацепив парня. И в след за этим узник, не сумевший попасть по Эрику, поднял оружие и повторно замахнулся, но согнулся в сторону от влетевшего в его рёбра молота Халексиона.

Эрик во время прыжка выпустил рукоять, которая упала на землю, открыв свои части и обнажив внутренние механизмы и лезвие. Парень, подбежав к оружию и подобрав его, вдруг обнаружил, что оно чуть ли не само собралось, трансформировалось в огромную косу, больше похожую на серп. С самого начала пути эта загадочная вещица, выглядящая как футляр, именно сейчас обратилась в оружие по неизвестном причине.

Раздавшийся рёв заставил Эрика повернуться, и он увидел, как к нему подходит нечто ужасное: существо, являющееся смесью человеческого тела, сшитого со скорпионьим. В руках монстра длинная алебарда, которая казалась детской игрушкой по сравнению с массивными, в количество четырёх пар, лапищами, острыми, поблёскивающими своим панцирем. Скоприонобразный, маниакально пялясь на свою жертву, шёл медленно, крепко сжимая четырёхметровую алебарду, и будто предвкушал в своей голове ожидаемую победу.

Подбежали ещё существа, но, завидев этого монстра, решили не испытывать судьбу, и напали на Халексиона, посчитав его более слабым. Один из врагов с выставленным вперёд мечом кинулся на парня, но из-за своей неуклюжести пропустил момент, когда Эрик уклонил от его атаки, и поэтому враг рухнул на землю, следом закричав от наступившей на него острой лапы скорпиона. Эта громадина замахнулась алебардой, и секущим ударом махнула перед собой, заставив воздух засвистеть.

Халексион схватил Эрика за плечо и помог подняться быстрее, чем лезвие огромного орудия перерубило бы его тело надвое. И хоть ему это не удалось, но оно всё же успело остриём попасть по руке Эрика, разорвав плоть до костей и перерезав сухожилия, из-за чего кисть повисла без движения. Коса выпорхнула из его хватки и отлетела в сторону.

Пока громила отвлёкся на других, Халексион оттащил своего союзника за статую, бросил молот на землю, оторвал рукав своей рубашки и прижал к ране парня.

— Держи крепко! — велел он.

В тот момент Эрик даже не понял, что его ранили, к тому же настолько. Никакой боли. Она возникла лишь при перевязке, когда он машинально попытался шевельнуть рукой. Паника даже не успела пробиться через толщу напряжённости боем, поэтому страх не обуял Эрика и не вывел из строя.

За спиной раздались глухие удары лап об песок. Скорпионообразный пытался обойти статую, чтобы добраться до своих жертв, но Халексион с Эриком то и дело шли в противоположную сторону, не позволяя себя настигнуть. Тогда чудовище неожиданно прыгнуло вперёд, неуклюже развернулось и побежало в сторону добычи. Но к тому времени его жертвы, воспользовавшись медлительностью врага, опять скрылись за каменным «щитом» — за статуей.

На всю арену разразился недовольный крик:

— Хватит! Публика устала смотреть на эти догонялки! Убрать её!

После сего приказа статуя дёрнулась и начала погружаться в недра пола под сопровождение механических звуков. Халексион ударом ноги успел отправить косу подальше, чтобы та не упала вниз. Скорпионообразный издал звуки, словно гремучая кобра, и начал спокойно ждать исчезновение препятствия.

Изваяние уже наполовину ушло под землю, как створки стали тяжело выдвигаться, постепенно закрывая помещение, куда погружалась статуя. Ликования публики сменились на недовольные возгласы.

— Что? Думаете, не справятся? Хотите дать им шанс? — обратился оратор к зрителям, а те положительно закричали в ответ. — Хорошо! Использовать четвёртое устройство!

И вновь земля задрожала. Пока враг отвлёкся на появившиеся в вибрации, Халексион оторвал другой рукав и перевязал им рану парня.

— Вряд ли потом будет на это время. Сейчас нужно поскорее привести тебя в норму. Хватай своё оружие! — скомандовал он.

Эрик живо бросился к косе и поднял её здоровой рукой. Хоть эта рукоять из небольшой трансформировалась в полутораметровую, а лезвие около метра, тем не менее, коса была лёгкой.

Раздавшийся где-то вдалеке, буквально под трибунами, верещащий звук, как при работе циркулярной пилы, пробудил страшные догадки о его истинной природе. И они подтвердились, когда из вертикального узкого проёма на бешеной скорости, раскидывая волны песка в стороны, выехал вращающийся стальной диск внушительных размеров.

Он стремительно нёсся по заданному пути в сторону сражающихся. И когда проехал рядом, то едва не обагрил арену кровью, ведь Эрик с Халексионом успели отпрыгнуть в сторону. Следом раздался аналогичный звук, потом ещё один, и новая порция убийственных орудий, появившись из стен, понеслись на врагов.

— Вот оно! Вы же хотели этого?! — оратор не мог унять своё удовольствие, а публика восторженно поддакивала ему.

Находящаяся неподалёку одна из пар существ, выжившая после сражения с другими, пыталась не стать жертвой механизмов. Узники всячески маневрировали, уклоняясь и отпрыгивая от едущих по земле пил, прибывающих всё в больших количествах, заполоняя собой арену.

— Танец смерти! — раздалось на всю арену. — Смотрите, как они старательно танцуют со смертью, и ещё живы! Если так продолжится дальше, то придётся перейти к третьему этапу! Вы хотите, мои дорогие зрители?! Да, я знаю, вы жаждете этого!

Скорпионообразный умело перешагивал через проносящийся круглые пилы, но их количество всё росло, и вскоре он значительно замедлился. Та пара существ, которая приближалась, явно что-то задумали, потому что переглядывались между собой, медленно следуя к восьминогому монстру.

«А вдруг они видят в нём большую опасность, чем в нас, и хотят сперва, пока тот уязвим из-за отсутствия совершить манёвр, убить его, а потом приступить к битве с нами», — подумал парень.

Он сказал об этом Халексиону, и, как оказалось, предположения у обоих совпали. Те создания действительно собирались атаковать громилу, окружив с двух сторон так, что тот, с трудом следя за проезжающими мимо пилами, едва успевал наблюдать за существами.

— Ну вы посмотрите, это же слишком легко! Где весь интерес?! — опять заголосил оратор. — Приступаем к следующему этапу! Узрите же это детище!

После его слов часть стены, оказавшаяся створками, ушла вниз, а в открывшемся помещении ярким светом заполыхали кривые линии. Десятки других узников, ещё живых, но находящихся в других концах арены, разом устремили свой взгляд на непонятное нечто.

Послышались тяжёлые шаги и протяжный хриплый крик, будто намешанный из женских и детских воплей. Из тьмы, гремя каменным телом, вышло чудовищное создание.

Массивная узорчатая каменная броня покрывало невесть что. Сложно было понять, что находилось под ней и издавало столь кошмарные звуки. Оно огромное, как слон, поднявшийся на задние конечности. Из щелей на стыке частей брони торчали напряжённые мышцы без кожи, десятки переломанных и окровавленных костей, а в трещинах камня виднелись пульсирующие вены. Кисти отсутствовали, вместо них окровавленные обрубки, стянувшиеся багровыми шрамами. Вместо головы подобие железного шлема, значительно отличающегося от общего вида твари, будто эта часть чужеродная.

Чудовище ещё раз, выдавливая с какой-то невообразимой силой, исторгло дьявольский вой, словно доносящийся из глубины самых ужасных ночных кошмаров. И рисунки на броне загорелись алым свечением, в следующий миг погаснув.

— Что это за чертовщина?!

Все, застыв в ужасе, только и пялились на отродье, которое осматривало присутствующих на арене, точно приглядывая подходящую жертву.

— Не знаю, — Халексион покрепче сжал молот, — но ничего хорошего не будет, если мы от него не избавимся.

— Ты разве не видишь эти размеры? Как ты собираешься это уничтожить?

— Двоим точно не справится...

У монстра из обрубка руки вылезло длинное лезвие.

— ...поэтому надо как-то объединиться, иначе по одиночке он точно всех перебьёт.

Тем временем тварь уже грозно наступала на одного из узников, который в панике бросился бежать, но споткнулся об собственную ногу, неумело поставив её под другую. Совершённая ошибка была фатальной, и вскоре ногу существа тяжёлым шагом раздавила тварь, а затем после неуклюжего размаха проткнула бедолагу широченным клинком, разрубив надвое.

Один из узников, воспользовавшись моментом, подбежал сзади и изо всех сил нанёс удар секирой прямиком по каменному панцирю. Но только звон раздался, а топор от вибрации выскочил из рук и отлетел в сторону. Попытавшийся нанести урон монстру даже не успел опомниться, как резко направившаяся в его сторону вторая рука выплюнула подобие арбалетного болта, настолько большого и с такой силой, что того на дикой скорости пригвоздило к земле, как тряпичную куклу. Даже скорпионообразный, увидев чудище и его действия, застыл в изумлении.

— Что теперь? Эти куски железа вряд ли помогут против такого, — Эрик прошёлся взглядом по своему как по своей косе, так и по оружию остальных пленников.

Халексион молчал, упорно вглядываясь в окровавленное создание.

— Шлем. Он как чужой на этой твари, совсем не похож на остальные её части, — заметил он. — Что-то в нём не так.

Эрик тоже обратил на это внимание. Шлем словно приделанный кем-то, будто под ним что-то находится.

— Думаешь, под ним спрятана его слабость?

— Возможно. Сомневаюсь, что его просто так ей кто-то нацепил.

— Значит, нужно попробовать его сбить?

— Обязательно. Но вдвоём мы не справимся.

Халексион повернулся в сторону скорпионообразного.

— Слушай! Ты можешь убить нас прямо сейчас, сил у тебя хватит. Но вот это, что направляется к нам, уложит тебя с лёгкостью.

Тот безумно улыбнулся, потрескивая шевелящимися хитиновыми отростками.

— Предлагаешь объединиться?

Он и сам, видимо, был не против, ясно осознавая силу чудовища. Окинул взглядом двоих, окруживших его, которые уже просто стояли и слушали Халексиона, переглядываясь между собой.

— Но ведь потом мы всё равно друг друга перебьём. Какой смысл оттягивать смерть? — спросил один из них.

— Не обязательно. Позже мы можем что-то придумать, тогда никому не придётся умирать, — ответил серый.

Тем временем монстр уже подошёл совсем близко.

— Ладно, — восьминогий чуть отошёл назад при виде твари. — Что ты хочешь?

— Нужно сбить с него шлем. Мы предполагаем, что под ним спрятана его слабость. Сам посмотри, он слишком отличается от его общего вида.

— А если вы ошибаетесь?

— Не думаю. Шлем слишком выделяется от остальной брони, а ставить его просто так не стали бы. Он похож на заплатку, будто предыдущий шлем сломали в одной из битв, а вместо него поставили новый, но уже железный. Попробовать всё равно стоит, другого выхода нет.

Восьминогий внимательно осмотрел тварь, потом объявил своё решение:

— Моя алебарда достаточно длинная, я смогу сбить ею шлем, но вам придётся его отвлечь.

Он начал отходить в сторону, аккуратно переступая через одного из узников, который со вторым пошёл в противоположную сторону.

— Он же всё равно нас всех убьёт, — сказал один из них. — Я про многоногого. Выживет, а нас убьёт!

— Потом с этим разберёмся, — раздражался Халексион. — Сейчас наша задача — тварь. Убьём её, а потом придумаем что-нибудь. Может и не придётся никому умирать.

В ответ ему только фыркнули, но всё же, посмотрев друг на друга, отправились окружать жуткое создание. Оно сразу же всё поняло, поскольку остановилось и слегка повернуло туловище сперва в одну сторону, потом в другую, осматриваясь.

Восьминогий нацеливался алебардой ей в шлем. Другие тоже смотрели на него, словно желали попытать счастье и сбить его в том случае, если скорпионообразному не удастся этого сделать.

И когда уже победа, казалось, была близка, на спине твари раскрылось, словно створка выдвижного люка, каменное веко, под которым сразу показался сплошь чёрный глаз с жёлтым зрачком. На обоих плечах и на животе произошло то же самое. Глаза активно поворачивались, осматривая каждую точку в пространстве.

Хвостатый не растерялся, с выставленным вперёд оружием резко прыгнув вперёд. И когда лезвие алебарды почти достигло цели, в его длинную рукоять вцепилась мёртвой хваткой рука монстра, из обрубка которой молниеносно появилось три пальца.

Но скорпион, не взирая на помеху, изо всех сил принялся вдавливать оружие в сторону шлема. Сопротивление кровавого голема уже перешло в контратаку, и он без особых усилий, вцепившись в алебарду, потянул восьминогого в сторону, а торчащий из обрубка руки клинок устремил в блестящий панцирь. Но хвостатый вовремя среагировал, уклонившись на последней секунде, и стальная смерть лишь скользнула по его броне.

Свой манёвр он завершил резким прыжком в сторону, и, наконец выскользнув из объятий монстра, что есть мощи потянул алебарду на себя, лапами вдавливаясь от нагрузки глубоко в песок.

Сила твари колоссальна, но её неповоротливость сыграла роковую ошибку, и та рухнула прямо на проносящийся диск, который вонзился в каменные доспехи, и со звоном треснул, но успел оставить обильно кровоточащую рану.

— Давай! — скомандовал Халексион, прыгнул к упавшему телу, и молотом разбил глаз голема.

Эрик тоже метнулся к смердящей трупным ядом туше, но не успел даже замахнуться, как она совершила выпад рукой, с лёгкость проткнув восьминогого, как мешок с песком. Тот лишь успел вырвать своё оружие из цепкой хватки создания и воткнуть в шлем, а после дёрнул вверх, вытаскивая нечто омерзительное: под самим шлемом, как оказалось, таилась чья-то голова, и остальное багровое тело, от которого при вынимании из голема отрывались непонятные нити. Теперь стало понятно, что в големе находился пилот.

Увиденное походило на сцену вытаскивания паразита, управляющего тварью, потому что чудовище, лишившись своего оператора, прекратило сопротивляться. От убийственной вони, идущей от создания, у всех стоящих рядом спёрло дыхание.

— Вот оно что, — Халексион округлёнными от удивления глазами всматривался в увиденное. — Это костюм!

— Как такое вообще может существовать? — кашель из-за смрада не давал покоя, и Эрик отошёл подальше от каменно-кровавого тела. — Более омерзительного и жуткого я ещё не видел в своей жизни!

Публика заливалась смешанными эмоциями: одни аплодировали, других переполняла ярость.

— Какие удивительные безумцы! — опять раздался голос на всю арену. — С вашим тугим умом одолеть это — фантастика! Признаюсь, мы давно не видели, чтобы кто-то выживал в этой битве! Но не будем расслабляться, ведь следующий этап для вас станет роковым!

Но неожиданно для всех, а особенно для Эрика, где-то высоко над головой раздалась очень знакомая речь:

— Долгим путь мой суровый был, но узрел я его финал, через время проход пробил, и в итоге я вас догнал! — во всю голосил Краус, расставив руки в стороны, плавно спускаясь сверху, будто на тросах. — Не верю, но клянусь, что вас настиг. Спускаясь с небесной вершины, внедряю себя в ваш тупик. Для вас я есть Бог из машины!

Все сразу задрали голову, наблюдая появление скелета.

— Это что ещё такое?! — возмутился оратор, устраивающий всё это представление. — Немыслимо, правосудие пытаются остановить! Но ничего, сейчас я вам устрою!

Стоило Лину коснуться земли и окончательно приземлиться, как он совершил поклон, одну руку спрятав за спину. Одна из девяти роз на его рукаве выглядела безжизненной, сухой и почерневшей.

— Я верю, что не слишком задержался, пока, майн друг, меня ты дожидался, — он принял исходную позу, посмотрел на Эрика.

— Вы?! — оторопел парень, которого появление Лина застало врасплох. — Что? Как? Так, стоп, я совсем запутался. У меня столько вопросов! Да я даже не знаю, что мне думать о вас! Вы втянули меня в эту авантюру ничего не объяснив, исчезли в самый неподходящий момент и так же появились, — он наставил на него оружие. — Что мне о вас думать, мастер Краус? Я достаточно услышал от Готи и Хаоса, и от этого только больше непонимания и вопросов.

Но столь бурная реакция ничуть не пошатнула манеру поведения скелета, и тот продолжил вести себя так же, как и при встрече: энергично, воодушевлённо, вырисовывая жестами рук узоры в воздухе и шагая в изящной манере.

— Поспешный вывод полон лжи, коль глас о личности исходит от других — он груб, неточен, одержим сыграть на нотах сверхдурных. Но вы, прошу, умнее будьте! Не стройте раннего суждения, иль будет вам, клянусь, майн друг, одно лишь заблуждение!

— Да? Хаос говорил про вас, а вы про него, будто какие-то соперники. И если даже наплюю на это, как на непонятную клевету друг друга, то что на счёт Готи? Её слова о вас... да я вообще запутался! Почему вы вообще тогда меня бросили и зачем было меня ввязывать непонятно во что?!

Тем временем ворота далеко в стене задвинулись в пол, открыв огромную комнату, наполненную мраком. Оттуда донеслось дребезжание, резко сменившиеся пронзительным рыком, будто завёлся огромный двигатель. Следом за этим принялось нарастать гудение, как у турбины самолёта. И в конечном итоге, оглушительно взревев, из тьмы вырвалось оно — кошмарное железное колесо размерами с двухэтажный дом, изрыгающее потоки пламени и визга из зубастых пастей, которые поочерёдно открывались по бокам. В центре устройства проглядывал здоровенный глаз, упрятанный под забралом, по обе стороны которого находились заострённые гусеницы, вращающиеся по всей окружности круглой махины.

— На данный час скажу одно — я вам не враг! И мне не всё равно, что вы ушли во мрак. Моя персона виновата в событиях столь странных, но о сплетении сюжетов многогранных я расскажу потом, когда закончится вся эта бойня, где чахнут те, на разум кто пристойны! — обращался Лин к Эрику.

Зловещая конструкция в сумасшедшем темпе помчалась вперёд, отклоняясь то в одну сторону, то в другую, давя некоторых, попадавшихся на пути, и выбрасывая струи огня на убежавших недостаточно далеко. Гигантское колесо быстро приближалось, умело обходя мелькающие на пути пилы, что до сих пор кружили по арене.

— Что будем делать?! — крикнул Эрик Халексиону.

— Не знаю, — он стоял в ступоре, уставившись на приближающуюся смерть.

Эрик впервые увидел в нём такой шок. Ещё не было момента, когда бы тот испугался, но сейчас страх душил его мёртвой хваткой. Лин же спокойно смотрел на то, что надвигалось прямиком на них.

— Когда она подойдёт совсем близко, прыгайте в стороны, чтоб не попасть под те пасти! — крикнул парень, имея ввиду изрыгающие огонь рты, под которыми находилась слепая зона буквально вплотную к боковой части махины.

И когда устройство, оставляя за собой туман песка, уже почти приблизилось, Эрик с Халексионом метнулись в разные стороны, слыша лишь оглушительный рёв двигателя и ощущая жар извергающихся потоков пламени.

Песчаное облако, поднятое в воздух, стало беспросветным туманом. И парень едва успел встать и отпрыгнуть от пронёсшейся мимо пилы. Где-то вдалеке слышалось, как конструкция затихала и замедлялась, точно разворачиваясь на ходу, готовясь на пойти второй заход. В завесе песка мелькали образы других узников, бесцельно куда-то бегущих.

Образовавшиеся порывы ветра несли мириады песчинок в лицо, отчего руки рефлекторно закрыли его.

— Каково сумасшествие лиц, познавших гордость и невежество рассудка! От подобных снобистских границ существо — лишь надменная шутка! — голос Крауса громом ударил за спиной, и потом костлявая рука легла на плечо парня и повернула его в сторону скелета. — Мы пребываем на куске пустыни, на плато умерших умов! Пируют бредом в пагубной святыне, что на фундаменте раздутых пустяков! — он вовсю голосил, заглушая даже свистящий ветер и песчаную завесу.

— Может хватит уже?! Почему нужно комментировать происходящее именно сейчас?! Лучше бы помогли! Почему?! Почему вы ничего не делаете?!

Эрик переполнялся злобой за странное поведение Лина. Сейчас парню было вовсе не до этих пламенных речей. Волновало другое — как одолеть ту машину.

— Не стоит бренную и пагубную злобу, майн друг, кидать в такой момент. Подвергнем вечному морозному ознобу сей эмоций монумент!

Облако уже рассеивалось, а ветер утих, и Эрик увидел на другом конце арены устройство, не сбавляющее ход при сложном повороте.

— Ну? Как одолеть эту тварь? Да она же огромна, мы не справимся!

— На всякое действие есть противодействие! — Лин указал в сторону кровавого голема, поваленного на землю.

— Что?! Я не понимаю!

— Себе, майн друг, не лгите, ваш ум давно построил мысли. В сей окровавленном граните решения проблем зависли!

Эрик ещё раз посмотрел на тушу голема, вспоминая, как его одолели. И в голову пришло осознание.

— Неужели... — он прямо ощутил, как брови налезали на лоб, а лицо застыло в шоке, — ...залезть туда?

— Рассудок ваш исторг такую грацию! Теперь пора начать бы демонстрацию!

— Да ладно, это глупая шутка? Неужели я смогу им управлять?! — Эрик глянул на валяющегося голема, а потом обратно на скелета.

Представление, которое Лин сейчас устроил, на фоне творящегося хаоса выглядело нелепо, но одновременно пробуждало чувство надежды и своеобразной уверенности. Он словно разряжал обстановку, не взирая на жуть вокруг, будто ничего не происходит. Его стихи — комичная и одновременно воодушевляющая песнь среди криков смерти. Его своеобразная лёгкость и бесстрашие перед кошмаром арены — молот, раскалывающий тяжёлую атмосферу. Он подавлял царящую вокруг панику своим откровенно наплевательским отношением на сам страх.

Махина тем временем уже мчалась сюда, ускоряя темп. Эрик понёсся к кровавому голему, от которого ужасно смердело. Халексион, появившись из полностью осевшего песчаного облака, подбежал к парню.

— Что ты задумал? — он закрывал нос, не в силах терпеть зловоние.

— Ты видел, этим кто-то управлял? Может.. ах.. и я смогу! — кашлял Эрик от забивающегося в нос трупного смрада.

Ему несколько раз спёрло дыхание, прежде чем он смог вплотную подойти к голему. Из каменной твари сочилась какая-то жижа, а вместо головы красовалась огромная дыра, откуда вытащили пилота. Эрик, с трудом сдерживая подступающую к горлу рвоту, задержал дыхание и залез в эту склизкую и омерзительную тушу. Пульсирующая плоть противно касалась всего тела, а мелкие сосуды, словно пиявки, начали впиваться в кожу парня.

И вдруг он ощутил необычайны прилив сил, разносящийся по телу с быстротой молнии. Движение руки спровоцировало поднятие каменной лапы, с которой кровь капала на жёлтый песок. Голем под управлением Эрика, у которого от странных ощущений внутри всё горело, начал неуклюже подниматься, вставая на ноги. Никогда в жизни парню не доводилось испытывать такого. Для него это было подобно махать несуществующими на спине крыльями.

Лезвие словно само выдвинулось из обрубка окровавленной лапы, упёршись в землю. А огромная махина, плюясь пламенем в стороны на много метров, рвалась бешенным ходом по прямой. Массивный голем вышел на линию огня, встав на пути гигантского механизма. И когда машина, превосходящая своими размерами голема в четыре раза, под рёв двигателей наехала на каменного монстра, то Эрик, используя бронированные лапы, поднял их вверх аккурат в момент, когда колесо наехало на него.

Руки голема послужили своеобразным домкратом и одновременно трамплином, что резко поднял часть самодвижущегося колеса. Каменного монстра на пол роста вдавило в землю, а махина накренилась, потеряла равновесие и поехала прямиком в сторону трибун. Пара секунд — и стена затрещала под ударом ревущего колеса, что на полном ходу начало взбираться на трибуны, чудом не давя разбегающихся в стороны зевак. Потом, достигнув слишком крутого склона, оно по инерции покатилось назад, вернулось на поле битвы, и начало сшибать те циркулярные пилы — острые диски, рассекающие по территории арены.

Эти круглые лезвия то со звоном ломались, то, искрясь, отлетали в стороны. А колонна, повреждённая огромной махиной, обрушилась на другие, запустив эффект домино. Они начали валиться друг за дружкой, падая на трибуны и скатываясь на арену. Пески поднимались в воздух, заволакивая пространство непроглядным туманом. Всюду слышались крики разбегающейся публики и ликование выживших узников.

Эрик от того рокового для арены манёвра даже потерял сознание, поскольку испытал на своём организме всю ту отдачу, полученную при подкидывании самодвижущегося колеса. И сейчас парень, открыв глаза, пришёл в себя, не понимая, удалось ли ему остановить хаос.

— Эрик, у тебя получилось! — радостно верещащий Халексион выбежал из стены песчаного тумана.

— Ох… вот это ощущения, — пробубнил парень себе под нос, ощущая, как голова готова взорваться от боли.

Серый, подбежав к голему, сразу принялся вытаскивать Эрика, с тела которого с мерзким звуком отлипали сосуды монстра. А потом оттащил его подальше от зловонной туши и положил на землю.

— Я… в порядке, — устало выдавил он, тяжело поднимаясь и хватаясь за голову. — Что произошло?

— Я же тебе только что говорил, что у тебя всё получилось! — повторил переполненный эйфорией Халексион.

— Да? — Эрик окинул взглядом пространство вокруг. — И вправду. Но откуда столько пыли?

— Эта штуковина разрушила арену, и всё благодаря тебе, — ответил серый, улыбаясь. — А её саму раздавило обвалом.

— Ох, не думал, что дойдёт до этого. Так… уничтожил? Стоп. Где Лин? — спохватился он, принявшись взглядом выискивать Крауса. — Сколько песка. Ничего не видно.

— Погоди. Скоро пройдёт.

— Нет, нельзя ждать, — отмахнулся Эрик, кашляя, и попытался опереться рукой о землю, чтобы подняться, но боль резко ударила по кисти. — Чёрт! Рука. Я и забыл, что мне её полоснули. Ах ты ж! — он предпринял попытку пошевелить пальцами, но те не слушались. — Твою ж… Они не двигаются. Сухожилия порваны, — испугался Эрик.

— Всё нормально. Это поправимо. Но позже. Сейчас нужно уходить отсюда, — тараторил серый, помогая своему союзнику подняться с земли.

— Нет, погоди, нужно найти Крауса. Мастер Лин! — что есть мощи закричал парень, получив в ответ протяжной смех. — Он там! — воскликнул он, бросившись на отклик. Халексион метнулся за ним.

Песчаный туман постепенно осел. Теперь были видны последствия, устроенные огромной махиной. Всё лежало в руинах. Расколотые колонны валялись на арене, разрушенные трибуны лежали в руинах, и одна их часть по кускам скатилась вниз. Вся публика уже давно куда-то убежала, а пленники, карабкаясь по обломкам, вылезали на места для аудитории и неслись прочь с арены. И даже главный балкон, с которого вещал оратор, валялся грудой камней на песке.

Эрик, по пути найдя свою косу, подобрал её, и подбежал к развалинам.

— Мастер Лин! — в очередной раз крикнул он, пытаясь точнее определить местонахождение скелета.

— Святотаты… — прокряхтел оратор, выползающий из-под завалов. — Что вы наделали, монстры!

— Ты! Это всё из-за тебя! — Эрик разразился яростью при виде того, кто отправил его на верную гибель.

Парень, преисполненный злостью, бросился на судью, который совсем недавно чуть не обрёк всех на мучительную гибель. Лезвие косы моментально пронзило его тело, затем вышло, а потом вновь проткнуло, но уже в области живота. Эрик, охваченный собственным гневом после испытанного, с особой жестокостью раз за разом пронзал тело оратора. Халексион едва оттащил озверевшего парня от уже мёртвого судьи.

— Что ты делаешь?! — закричал серый.

— Что я делаю?! Да эта сволочь нас всех чуть не погубила! Мы бы умерли в ужасных мучениях, понимаешь?! — не унимался Эрик. — Пусти меня!

— Успокойся! Он уже мёртв, не видишь, что ли?!

Тяжёлое дыхание сбивало голос Эрику, и он, с маниакальной жаждой крови пялился на изуродованное тело мёртвого судьи.

— Да и чёрт с ним, — махнул парень рукой, закрыл глаза, и плюхнулся на землю. Какое-то время он потратил на то, чтобы отдышаться. — Ох… не думал, что я способен на такое — сказал он сам себе, смотря на последствия собственной ярости.

— Это уже неважно, — ответил Халексион, подойдя ближе. — Всё закончилось, и это главное.

— Главное, — повторил Эрик. — Лин. Лин? Точно! Мастер Лин!

— Аха-ха! — смехом отозвался Краус, находящийся за обломками.

Оба подбежали к нему и попытались освободить Лина, стараясь сдвинуть с места многотонные куски обрушившихся трибун. Только тщетно. Эти веса неподъёмны для человека. Краус не был придавлен, он просто оказался заперт под грудой камней.

— Погодите. Я вытащу вас, — Эрик в очередной раз наивно попытался сдвинуть массивные обломки, но вновь потерпел неудачу.

Избежавшие разрушений врата, находящиеся в дальней части арены, с грохотом загремели. За ними явно находилась ещё одна тварь, предназначенная для бойни на арене. И это создание сейчас проснулось после произошедшего хаоса.

— Бегите прочь, майн друг, меня не ждите! Сей тварь вас может растерзать. Вперёд же, ну, быстрей, идите! Меня не стоит лучше ждать. Я выберусь из-под завалов, не успеете моргнуть. Бегите в следующий вагон - продолжим там наш путь. Но только не входите в… — не успел он договорить, как часть обломков осыпалась вниз.

Эрик с Халексионом рванули в сторону, успев избежать участи быть придавленными. Лин лишь засмеялся, давая знать, что с ним всё хорошо.

— И что теперь? — спросил Халесион, поглядывая на те врата.

— Уходим. Он выберется. Я в нём не сомневаюсь, — ответил парень, развернулся и вместе с серым побежал к ближайшей стене.

— Но что потом? — продолжил Халексион, начав карабкаться, цепляясь за выступы.

— Что он там сказал? Ждать его? Или входить в следующий вагон? — Эрик поднимался за серым.

— Да, вроде, что-то такое. Я не расслышал последнее. Завал случился слишком не вовремя.

Халексион, вскарабкавшись на трибуны, помог Эрику подняться. А потом они вместе побежали вдоль каменных скамей, направляясь к выходу, а там и к следующему вагону.

Глава 11. Тьма, время, цари

Эрик и Халексион ввалились в следующий вагон, падая от усталости на колени.

— Ох, — пытался отдышаться Эрик. — Как же много там было ступенек.

— Это… точно, — ответил серый, глубоко и часто дыша. — Ну… Зато выбрались…

Они позволили себе минуту отдыха, а после неё вернулись к разговору.

— Халексион, а почему ты пошёл со мной? Ты ведь больше не в плену тех… эм… мудрецов.

— Просто хочу отплатить тебе за помощь, — ответил он, стаскивая с плеч мантию, которую протянул парню. — Вот, возьми, а то тут прохладно. У меня-то одежда есть, а тебе они оставили только набедренную повязку.

— Спасибо, — Эрик взял мантию и накинул на себя. — Так гораздо теплее. Может, надо было сперва вернуться и забрать свою одежду? Кое-кто меня убьёт, если увидит, что я в этих… обносках.

— Не думаю. В том вагоне, где нас держали, стража вряд ли куда-то ушла. А ведь там твою одежду и бросили где-нибудь на складе. Да и прорываться через них точно не лучшая идея.

— Но у нас ведь теперь есть оружие, не так ли? — улыбнулся Эрик, подняв в воздух косу.

— Да, так, — ухмыльнулся серый. — Ай, своё-то я забыл. Да и ладно. Всё равно бы вдвоём не справились со всеми.

— Ну да, — согласился Эрик. — Я если кого и задену, то лишь случайно, махая как получится. Знаешь, а ведь эта коса со мной с самого начала, — протянул Эрик, осматривая оружие.

— То есть?

— Ну, как я попал на этот… поезд… город. Или как правильно? Ай, неважно. В общем, мне выдали эту косу, вернее… рукоять. Сказали, будто это моё. Но ничего подобного. Я до сих пор не знаю, откуда она взялась, и почему тогда решили, что она принадлежит мне. Хоть она мне и кажется очень знакомой, я всё никак не могу вспомнить о ней ничего.

— Рукоять, говоришь? — задумался Халексион, присматриваясь к косе.

— Именно. Но лишь до момента, когда я попал на ту арену. Странно. Я всё время думал, что это какая-то коробочка, а оказалось иначе. Трансформирующаяся, выдвижная, сборная коса, — он ещё раз глянул на неё, заметив выступающие на рукоятке части, и нажал на них.

Эта манипуляция спровоцировала какой-то шум, раздающийся из рукоятки. И коса, будто обретя собственную волю, начала складывать, постепенно возвращаясь в облик продолговатого футляра. Во время обратной сборки не слышались никакие механизмы, а лишь тот самый шум, словно гул ветра.

— Не зря, наверное, она у тебя, — предположил серый. — Может, ещё сыграет свою роль?

— Не знаю. После всех этих приключений я уже не знаю, чего ожидать, — ответил парень, в последний раз осмотрев коробочку. — Ладно, отдохнули. Что там говорил мастер Лин, не помнишь?

— Он… хм, кажется, просил зайти в этот вагон?

— Разве? Ну, если просил, думаю, ничего в нём опасного нет. Вряд ли бы Лин допустил, чтобы мы зашли в этот вагон, который бы оказался для нас смертелен. Хотя, вспоминая, как он отправил меня на это приключение… ох, — вздохнул Эрик, мотая головой.

Сейчас они оба находились не в самом вагоне, а в смежном помещении — тамбуре, что был огромен, как и всё здесь. На полу изорванный гобелен, расстеленный поверх вздувшегося паркета, на который капала вода, скапливающаяся на потолке. Стены тоже уродливые, ободранные до основания, и повсюду разбросаны светящиеся баночки, освещающие тамбур. Само место походило на заброшенное, и в нём явно никто не появлялся многие десятилетия.

— Как думаешь, что там? — спросил Эрик, кивнув головой в сторону двойных дверей, ведущих в основное помещение вагона.

— Что угодно. Но не узнаем, пока не откроем.

Халексион поднялся с пола и подошёл к вратам, покрытым ржавчинами и неизвестными грибами. Серый, взявшись руками за внушительных габаритов вентиль, выступающий в качестве ручки, с трудом начал проворачивать его.

Последний оборот вызвал тяжёлые щелчки в районе петель. Тогда Халексион, вцепившись в выемки, потянул громоздкую дверь на себя, медленно отворяя. В появившуюся щель проступил запах земли и сырого дерева. И стоило пепельнолицему полностью открыть проход, как перед ним предстала кромешная тьма. Настолько чёрная, что не было видно ничего. А абсолютная тишина нагоняла больше трепета.

— Как я ненавижу эти моменты, когда нельзя спокойно обойти такие места, — Эрик вытер вспотевшие ладони об грязные обноски. — Но, если Лин разрешил нам туда идти, значит, там нет ничего такого? Хм, погоди-ка.

Парень встал на ноги, прихватив валяющуюся рядом баночку со светом, и бросил её во тьму. Но вместо ожидаемого произошло совсем непредсказуемое. Свет должен был осветить хотя бы малую часть помещения, но вместо этого просто исчез, поглощённый тьмой.

— Это как? — изумился Эрик. — Тьма пожрала свет.

— Не знаю.

— Будем надеяться, что это всего лишь иллюзия. Может, эта тьма просто отпугивает ненужных гостей? — спросил он, закрепляя на поясе рукоять косы.

— Наверное, — ответил серый, смотря туда. — Если твой друг действительно хочет, чтобы мы пошли дальше… ты говорил, что в таком случае опасности нет, да? Ну, тогда хорошо, — сказал серый, и без всяких колебаний внезапно шагнул во тьму.

— Эй, стой! А как на счёт держаться вместе? — растерялся Эрик, наблюдая, как Халексион скрылся во мраке.

Парня терзали сомнения, но приходилось подавлять их и любые мысли, пытающиеся отговорить от безумного шага. Но Эрик сам не заметил, как шагнул во тьму, будто по чужой воли, и только успел ощутить лёгкий толчок в спину.

— Что за?! — вздрогнул он, обернувшись назад.

Перед его взглядом оказался лишь светлый прямоугольник, который отдалялся с неимоверной скоростью, в итоге исчезнув. И теперь Эрик полностью погрузился в беспросветную тьму и безмолвие пространства.

Он даже не успел понять, как это произошло, и каким образом он переступил через порог, если просто стоял и бездействовал. Его пробрали странные ощущения: любые мысли, говорящие о том, что парень ещё жив, неконтролируемо гасли, улетучивались, а восприятие самого себя меркло.

Ему даже не представлялось ожидать столь зловещих чувств, стремительно нахлынувших. Ощущение реальности расплывалось, постепенно исчезая, а ему на смену приходила образовывающаяся в голове космическая пустота, как если бы сам разум начал отключаться, прекратив существовать. Не чувствовалась температура, звуки исчезли. И даже когда с губ безнадёжно попытался сорваться шёпот, то Эрик не услышал сам себя. Даже в собственной голове его мысли, которые всё ещё были, постепенно затухали. Происходящее походило на смерть всего существующего. И ему начинало чудиться, что и он в один момент исчез из своей реальности, застрял на грани между жизнью и отсутствием всего сущего.

«Нет, ты не умер», — неожиданно заговорил голос в голове, прогремевший нахлынувшим страхом из-за своей чёткости на фоне нескончаемого вакуума.

«Что?! Кто здесь?!» — крикнул Эрик, обернувшись, но быстро осознал, что эта фраза даже не была сказана, а прозвучала мыслью.

«Ты боишься меня? Не стоит. Если бы кто-то действительно проник в твою голову извне, то страх был бы уже бесполезен».

Эрик ничего не понимал. Он чувствовал, как был потерян в собственном восприятии реальности, в ощущении себя самого и чувства времени. Догадки о творящемся лились водопадом предположений, но в миг растворялись по неизвестной причине. А голос продолжал говорить в голове:

«Сколько раздумий. Не нужно. Ведь они всё равно неверны. А армада твоих мыслей пуста, как болтовня придуманных призраков с пустыми фантазиями».

Голос, свободно главенствующий над мыслями, по своему желанию заглушая их и давя на рассудок, начинал сводить с ума. Рука парня, сняв с пояса косу, выставила оружие вперёд, готовясь использовать его против неизвестной причины, порождающей чужое присутствие в разуме. Хотя его источник одновременно ощущался везде и нигде, как находящийся повсюду, но в то же время не имеющий основы.

«Я и не ожидал иной реакции. Подобные тебе предсказуемы. Ты думаешь, что, выставив меня, решишь проблему, о которой даже ничего не знаешь?» — с заметным раздражением произнёс голос, никак не умолкая в своём однотонном говоре.

«Выставив тебя? Что?»

«Да, я вижу твои мысли. Все до единой. Ты правильно подумал. Источник меня — тот, кто находится в твоей голове… ты держишь в руке. И можешь не удивляться, а особенно не бояться, ведь я не желаю тебе зла»

Эрик чувствовал необычайное воздействие, природа которого ему была неизвестна. Страх успел затихнуть, да настолько быстро, что теперь, находясь во тьме и пустоте любых внешних ощущений, он испытывал чувство пребывания исключительно в собственной голове. Окружающее настолько развеялось, как несуществующая иллюзия, отчего реальностью воспринимались исключительно собственные мысли, собственный внутренний голос и тот, кто говорил.

«Да, хороший вопрос созрел в твоей голове. Кто же я такой? А что тебе даст ответ? Я слишком долго пребывал в забвении, а ты разбудил меня, накормив чьей-то душой. Признаюсь, она не особо вкусная. Её носитель нисколько не изменял собственную изначальность, оставляя в себе ту убогость, из которой вылез. Пустая гниль. В ней нет ничего интересного. Обыкновенный камень, не огранённый от врождённых пороков, и лишь больше в них измазанный. Знаешь, сколько таковых я повидал за всё своё существование? Мириады».

Поначалу он не позволял парню вставить и слова, заглушая его попытки ответить, но в конце концов изменил этот монолог на беседу.

«Ладно, довольно. Такой разговор с чтением текста разума не интересен. Я приглушу в себе эту возможность и позволю сделать общение более привычным для тебя» — закончил он, и затих.

Эрик, почувствовав, что теперь может говорить в своей голове, первым делом собирался словесно излить все эмоции, захлестнувшие его от такого поворота событий. Но они неведомым образом угасли и развеялись, словно по венам парня пустили какое-то лекарство, усмиряющее любую попытку что-либо чувствовать.

«Я всё чаще думаю, чего же ещё мне предстоит увидеть, чему удивиться, — начал он высказывать первую возникшую мысль. — И каждый раз появляется всё больше неожиданного и странного. А теперь и ты, — по ощущениям где-то в пространстве, где должно находиться его тело, пробежала холодная дрожь, пробудившая лёгкие нотки страха. — Да что мне мешает выбросить тебя?»

«Ситуация. Ты представить себе не можешь, где оказался. Хоть наша с тобой встреча лишь стечение обстоятельств, — коса издала протяжённый смешок, — но очень удачное и выгодное для тебя. И для меня. Всё это существование само по себе череда… случайностей. И если тебе кажется, что в какой-то момент ты встретил механического Бога, спускающегося на тросах к тебе, то ты просто оказался в нужном месте в нужное время. Неужели ты ничего не помнишь?»

«Я вообще не понимаю, к чему ты клонишь и откуда взялся… хотя. Погоди. Почему? Почему в самом начале этой, чёрт возьми, странной поездки тебя всучили мне?»

«Что? Ты действительно не помнишь? А если так?»

Стоило косе задать этот вопрос, как Эрик чётко увидел перед глазами воспоминание: он находился в баре, сидя за столом, завершая разговор со странным человеком, принимая из его рук необычный футляр.

Парень, теперь вспомнив, откуда взялась эта рукоять, захотел было ответить, но коса не позволила ему этого сделать, а заговорила сама:

«Ты можешь думать, будто везение всё это время шло с тобой под руку, а ты просто не мог погибнуть. Весь этот путь через кровавый поезд в любой миг мог закончиться для тебя смертью, как и в обычной жизни с крыши может упасть камень, закончив жизнь любой личности самым глупым образом».

Эрик не мог ничего ответить. Он, будто поставленный на границу между жизнью и смертью, был заперт в кромешном мраке один на один с невесть чем.

«Хорошо. Можешь говорить. И да, твоя прямолинейность уместна, — прошептала коса. — Ведь я могу увидеть всё, о чём ты думаешь. Давай, говори прямо, а притворство оставь для господ, так обожающих щебетать сладкую рвоту на ухо своей челяди».

«Да», — ответил Эрик, собираясь с мыслями.

Он думал, что, пройдя через столько всего, всё меньше будет удивлялся чему-то новому, но это оказался самообман, и удивление каждый раз топило его с головой.

«Я… не знаю, с чего начать. Эм. Чёрт. В голове всё расплывается. Это место. Я уже многое здесь повидал, но ты... Я бы спросил про это место… оно такое… мёртвое», — он чувствовал, как хочет спросить о другом, но у него не получалось толком сформулировать нужные вопросы, и поэтому он задал этот.

«Ты не мёртв. Всё гораздо проще. Проблема в тебе. Ты находишься в... хм. Лучше объясню иначе. Чем дольше ты сопротивляешься этому месту, тем сильнее оно пожирает тебя. Твоя проблема в том, что ты привык к свету, к звукам и видимым образом. Но безоружен перед тем, чего учили бояться и от чего все бегут».

Эрик не знал, как толком ответить, поскольку слишком отвлёкся на необъяснимое состояние собственного тела. Он чувствовал, что сама жизнь в её привычном понимании полностью отсутствует вокруг, и единственное существующее в данный момент — собственный и чужой голоса.

«Он дал тебе меня. Этот человек, который попросил побыть курьером в обмен на его услугу… — мысленно прошептал парень, не испытывая ничего, кроме тотального непонимания; никаких эмоций, которые напрочь исчезли, умерев вместе со всем окружением. — Но зачем? Чёрт. Я думал, это просто глупый сон. Зачем я вообще согласился тогда на это? Кто он был? Зачем всё это устроил? И что ты такое?»

«Я? А какой ответ ты хочешь услышать? Что я святое нечто, снизошедшее до твоих мысленных молитв… или же я само воплощение зла, жаждущее пожрать тебя без остатка? Всё это не имеет никакого значения. Единственное, что тебя сейчас должно волновать… впрочем, ты это знаешь. Но ты привык к именам. И хоть у меня его нет, но временно появится, чтобы тебе было легче. Легион. Пусть будет это».

«И почему же ты мне помогаешь? Какое тебе дело до всего этого? Да, я вспомнил, что ты тот самый футляр, который мне тогда вручил тот тип. Но он велел доставить тебя. Но не сказал куда. И почему вообще всё, что со мной творится, происходит?» — Эрик продолжал засыпать косу вопросами.

«Сейчас это не имеет никакого значения. Ты согласился на сделку, поэтому выполняй свою часть уговора».

«Но как, если я даже не знаю, куда мне нужно тебя доставить?»

«Не переживай об этом. Просто продолжай идти. И когда наступит тот самый момент, то ты сразу узнаешь».

«Ты издеваешься? Как я могу вообще что-либо делать сейчас, если меня… будто бы уже и не существует».

«А ты слушай. Слушай, что говорит тебе тьма. Это единственный способ убраться отсюда, играя по законам мироздания, а не по выдуманным правилам бренных тел. Изорви в себе все мысленные страхи и отречения от истин. И услышь то, что она шепчет — закрытая от чужих взоров сторона Вселенной, такая тайная и правдивая. То, что вечно сокрыто, от чего прочие бегут, страшатся, боясь узреть истинность чужих мыслей и собственной лживости перед самими собой», — витиевато говорил Легион, не давая Эрику ни малейшего шанса понять его.

«И… как мне это сделать? Как вообще можно услышать тьму?»

«Ты, как и многие другие, воспринимаешь всё неумело, ведь все вы дети даже в старости. И все они привыкли думать, что тьма — это зло и кошмар. Она есть то, чего страшились все создания во все времена, ибо таит в себе неизвестность, может скрывать в своих глубинах самые кошмарные явления. Но сама по себе она не есть зло, она не опасна. Опасно лишь то, что таится во тьме… И ты, Эрик, как и многие тебе подобные, приучен страшиться не жизни, скрывающейся во мраке, а сам мрак. Ты, как и многие тебе подобные, делаешь это по незнанию. И не тьма заглатывает тебя с головой. Это делают твои страхи. Ты, приученный думать, что тьма есть враг, попадаешь в неё и позволяешь своим страхам бояться окружающей темени. И этими действиями ты сам себя погружаешь в собственный придуманный кошмар. Всё, что тебе требуется — отказаться от собственной глупости, от эмоций, поскольку именно они заставляют тебя бояться того, чего нет. Не тьма поглотила тебя, а твои собственные страхи, которые привыкли воспринимать тьму за необъятный кошмар».

Эрик внимательно слушал каждое слово, а когда закончил, то принялся пытаться сделать то, что говорила коса. Теперь, когда Легион прекратил блокировать его эмоции, парня вновь накрыла волна всевозможных переживаний, которые были ведомы главным чувством — страхом. Эрик вспомнил, что, когда вступил в сплошную тьму вагона, то первым делом начал бояться царящей неизвестности, и этими действиями сам себя напугал, запустив панику, что и накрыла его с головой, заставляя ощутить, будто он исчезает.

«Она безобидна по своей природе. Опасно лишь то, что прячется в ней. Ты сам пугаешь себя, сам себя обездвиживаешь будучи в трепете. Но не испытывай к ней жути, и тогда научишься идти через её гущу. Она не опасна»

Теперь Эрик замер, заморозив в голове любое проявление страха. Он принялся постепенно успокаиваться, убеждая себя, что мрак безобиден, и нужно быть не его добычей, а тем, кто прячется в нём. И он ощущал, как делает это не сам, а с помощью воздействия косы, которая испускала необычную ауру.

Теперь он не чувствовал ничего, ощущая в себе отсутствие абсолютно любых эмоций. И лишь настоящая пустота, воспринимаемая за спокойствие, и не позволяющая никаким чувствам нарушить работу разума, наполняла его. Он, насыщенный мириадами непривычных и каких-то чужеродных мыслей, начинал всматриваться во тьму, окружающую его. Эрик делал это спокойно и не спеша. И наивно, как он думал, вглядывался во мрак, пытаясь увидеть в нём непонятно что.

Постепенно мысли в его голове становились упорядоченными: какие-то отсеивались в бездну забвения, а другие крепче закреплялись в разуме, выстраивая более ясный взор. Он чувствовал, как эти действия буквально отрезвляют рассудок, откидывая нелогичности и самообман, выдуманные иллюзии и беспочвенные фобии. И постепенно всё становилось более чётким. Тьма прекратила восприниматься как кошмар.

Он начал видеть в своей голове то, чего ранее не замечал. И чем дольше позволял собственному разума очищаться, тем сильнее лицезрел нарастающий свет.

«Свет?» — удивился Эрик, чувствуя, как эмоции, пусть и приглушённые, возвращаются.

«Да, тебе удалось, — довольно протянул голос в голове. — Но долго ли ты продержишься?»

Парень начал чувствовать собственные руки, до этого будто исчезнувшие в царстве мрака. Едва заметные звуки доносились до ушей, а в нос заполз прохладный ветер, несущий в себе запах сырой земли.

Эрик совершил шаг вперёд, обнаружив, что цепляет ногой что-то шевелящееся и мохнатое. Это чуть было не вывело Эрика из состояния концентрации, поскольку столь неожиданное почти вызвало рефлекторный испуг. Но парень, не позволяя эмоциям взять верх, замер, мысленно противостоя ненужному страху.

Он совершил ещё один шаг, чувствуя, как волосатое нечто, дотрагиваясь ноги, будто уползает. Кромешный мрак не позволял увидеть ничего рядом с собой, а свет, который бросался в глаза, мерцал лишь вдалеке. Эрик направлялся к нему, медленно переступая через нечто мохнатое и склизкое, которое своим множеством тихо пряталось во тьме.

Чем ближе он подходил к свету, тем более заметно усиливались его эмоции, а спину то и дело задевало что-то огромное. И когда ему удалось подойти достаточно близко, чтобы рассмотреть желаемое, то он, не выходя из мрака, начал наблюдать.

Всё было в чёрно-белых тонах, блеклое и бесцветное. Парящая над землёй сфера оказалась источником света. И вокруг неё, едва перебирая ноги, ходили странные фигуры, сплошь безликие и полупрозрачные. Они время от времени останавливались, кланялись перед деревянными тотемами, а потом, надевая на тело различные безделушки, продолжали своё шествие.

«Кто это? Что они делают?» — спрашивал Эрик, вглядываясь всё тщательнее.

«А разве ты не видишь? — зазвучал голос в голове. — Они думают, будто свет защитит их, но этим губят себя. Посмотри на них. Они понастроили себе тотемы, они боготворят яркую зарю, страшась мрака больше, чем собственной смерти. Они отвергают тьму, ведь их всю жизнь учили жить на свету… учили те, кто сам ничего не умел. И теперь остались они, продолжая нести своим глупым детям единственно известные им знания. И они боятся тьмы, они ничего не знают о ней, поскольку всегда страшились переступить через границу своего страха, сделать шаг во тьму и узреть, как она невинна, как много знаний таит, и как она обнажена перед открывшимся ей разумом. Ведь тьма прячет в себе истину, которую свет беспощадно слепит… и слепит он своих проповедников, даруя им лишь ложную красоту», — в конце своей речи Легион говорил о тьме как-то совсем иначе, придавая ей более метафорический смысл.

«С чего ты вообще это взял?»

«С чего я взял? А ты не видишь? Они избегают тьмы, потому что она им неизвестна. Они даруют собственную любовь лишь светлому дню, тем самым проявляя бестактное неуважение к ночи, видя в ней лишь плохое и не впуская в свой разум. Они вовсе не осознают факт того, что тихая и блаженная тьма несёт в себе тайные знания и вечный покой, в котором когда-то давно находилась ещё не рождённая Вселенная. Именно в колыбельном мраке Вселенной пылают яркие звёзды, которых вечная ночь приютила в свой тёмный и безграничный космос. Светила, испускающие свои вспышки, выглядят на фоне космоса подобно детям, которые, прежде чем заснуть, включают свет, опасаясь, что из тёмного угла выскочит их же фантазия. Но фантазия, будучи лишь последствием живого разума, никак не связана с тьмой. Не она дарует безумие и боль. Всё это порождают лишь жизни, отказавшиеся из-за собственного страха неизведанности принять в своё сознание ночь, тем самым свихнувшись от своего же существования и склонив самих себя к сумасшествию. Они считают тьму злом, они боятся её неизведанности. А там, где для всякого наступает неизведанность — неприменимо всё кажется опасным. Как и тебе, Эрик, казалось до того, как я показал тебе способ избавиться от неверного восприятия. И, как я уже говорил: страшна ни тьма, а жизнь, что в ней таится. То, что живёт во тьме, само по себе такое же создание, как и те, кто живут на свету».

«Но почему ты сначала отзываешься о тьме лишь как об отсутствии света, а потом как о каком-то месте тайных знаний?»

«Потому, что между этим есть тонкая грань, которую ты ещё не скоро поймёшь, — ответила коса. — И эти. Эти, — коса акцентировала своё внимание на существах, бегающих вокруг источника света. — Разница в том, что свет ослепляет безумием своих проповедников, и они уже не способны видеть ничего более, кроме белого сияния — желанного и иллюзорного. Они заточили себя в страхе перед тьмой. Глупые путники, не сумевшие пройти это место. И отныне они обречены на вечное пребывание здесь. Тебя тоже могла ждать подобная участь… Но тебе повезло, ведь я оказался с тобой».

«Но погоди. Может, их удастся спасти? — подумал Эрик, ступая ближе к свету. — Они же не виноваты, что забрели сюда, а теперь мучаются от невозможности выбраться», — он сделал ещё один шаг на встречу свету.

«Они не способны ступить во тьму, чтобы выбраться из оков своих предрассудков. Они не могут отказаться от собственных иллюзий, боятся внутренней правды, обманывая самих себя. Ты не поможешь им, не поможешь тем, кто даже не ведёт борьбы с собственным невежеством, а лишь давно сломлен чужой тупостью и своим приобретённым неумением думать».

«Хочешь сказать, что им уже нельзя помочь? Но я не могу просто стоять и спокойно на это смотреть», — он совершил очередной шаг.

Создания, завидев парня, сразу схватились за палки, и зашипели, выставив оружие остриём вперёд.

«Видишь, — опять начал Легион, — они боятся тебя. Они думают, будто всё, что выходит из тьмы, желает им навредить. И даже если ты попытаешься вразумить их, то тем самым захочешь отобрать у них ту иллюзию, которую они давно воспринимают за истину».

«Но почему ты ничего не сделаешь?! — возмутился Эрик. — Меня же спас».

«Ты оказался открыт для прозрения, ещё не засохший в умении думать. А их же рассудок давно замурован в стене скудоумия. Нельзя помочь всем, как бы ты не старался. И знаешь, что самое смешное? Знаешь, а? Даже если бы я отобрал бы у них ту иллюзию, в которую они верят, в которой они заперли себя, то убил бы их этим. Ведь они уже не смогут жить без своих воззрений, и попросту передохнут от осознания, что на протяжении всего своего жалкого существования их вечно обманывали».

«Погоди, но при чём тут это? Если ты сможешь показать им, что тьма не враг, то они, перестав её бояться, уйдут отсюда».

«Есть две тьмы. И если первая лишь отсутствие света, то вторая — отсутствие знаний об истине. Через неё-то они и не пройдут. Покажи ребёнку существование смерти, и тем самым окунёшь его во вторую тьму. И он не переживёт чудовищной правды», — с абсолютным безразличием прошептала коса.

«Но как же. Неужели нет каких-то способов?» — Эрик всё ещё не терял надежды, не веря в то, что узники этого вагона никогда отсюда не выкарабкаются. Он не мог спокойно знать, что, когда выберется из этого вагона, то другие в нём останутся навсегда.

Создания прыгнули в сторону Эрика, размахивая копьями, и парню пришлось отступить обратно во тьму, чтобы не быть раненным.

«В мире всегда есть и будут такие, покуда мир плескается в безумии. Ты просто никогда не замечал этого за преградой своих очков. Всех не спасёшь. Смирись с этим, иначе сам станешь одним из тех, кто утопает в своём бессилии».

Эрик было хотел что-то ответить, но не смог, будто потерял возможность говорить. Он наблюдал за этими созданиями, пятился назад, и действительно осознавал, что вряд ли сможет им помочь.

«Да. Да-а-а, — шептал Легион в голове. — Ты правильно думаешь. Ты же не можешь помочь сам себе… и никогда не мог, как и никто вокруг. Именно поэтому вы все существуете в бездне собственной беспомощности, слушая лишь сумасшествие бородатых детей, обезумевших, но искренно верящих, что они мудрецы, что они своими наставлениями могут помочь другим… но они такие же ничтожества, высокомерные и глупые. Знаешь, что самое смешное? Что реальные мудрецы даже… — Легион на мгновение замолчал, потом издал хриплые смешки, — …даже не собираются никому помогать, ведь знают, что их никто не станет слушать».

Эрик уже не замечал голоса в голове. Он лишь продолжал пятиться назад, всё глубже погружаясь во тьму. И вдруг упал прямо в тамбур, сам не успев понять, что только что покинул вагон.

Халексион, сидящий неподалёку, встал и подбежал к Эрику.

— Эй, ты в порядке? — спросил серый, принявшись осматривать парня.

— Да, — безразлично ответил Эрик, ещё не оправившийся от увиденного.

— Нет, точно что-то не так. Да ты весь бледный, — Халексион попытался уложить Эрика, чтобы тот отдохнул.

— Нет, не надо. Всё хорошо, — он, приходя в себя, ответил уже более нормально. — Просто… скажи, как ты прошёл этот вагон?

— Я? Ну, там было всё легко. Темно, да и только. Я просто шёл, но не чувствовал никакой опасности. Если бы кто-то там скрывался, то я бы понял. А так… просто темнота. Чего её бояться? — пожал он плечами.

— Так легко? — ошарашено спросил Эрик, вопросительно пялясь на Халексиона.

— Да. А что? — серый, медленно отвечая, смотрел на Эрика с долей осторожности. — А ты как прошёл?

— Я? — переспросил он. — Ну… точно так же, как и ты.

— Тогда почему ты такой бледный?

— А, не обращай внимания. У меня такое бывает, — выкрутился он отмазкой.

— Тогда, если всё хорошо, будем следовать дальше?

— Да, — ответил парень, осматривая помещение тамбура.

Эта комната была на вид мрачной и заброшенной, окутанная сыростью атмосферы и неприятным хладом ветра. Помещение широкое в обе стороны, но протяжённостью похвалиться не могло. Самое главное, что бросалось в глаза на фоне общей затхлости — врата, устремлённые десятиметровыми размерами до потолка. На каждой из двух дверей барельефы с изображениями: чудовища и ребёнка на одной, и скелета и старика на другой. Общее у объёмных рисунков — там и там, за спинами изображённых, пугающе нависали бесформенные нечто; но если долго вглядываться, то они медленно, едва заметно для глаза, обретали определённые формы тела.

— Какой неприятный рисунок, — поёжился серый. — Я смотрю на него и мне кажется, что оно пялится на меня в ответ.

На стенах, где гнилые и пахнущие плесенью обои словно соскоблённые на половину, виднелись глубокие царапины, иногда покрытые по контуру спорами мелких грибов. Высотой под десять метров арочные окна пропитались пылью столь сильной, из-за чего едва пропускали свет. Стёкла настолько изуродованы грязным месивом, что служили своеобразной призмой, преображая проходящие через них лучи в подобие чёрно-белых, позволяя тем самым осветить помещение тоскливыми тонами, которые лишь сильнее нагоняли тревожности этому месту.

Плиточный пол содержал на себе гравюры, слегка спрятанные в объятиях застывших луж какого-то известняка, гипса или цемента. А в дальнем углу, ютясь в полумраке рядом с окном, находились три застывших скелета, покрытых паутиной и грибами. Один из них стоял на коленях, разведя остатки рук в стороны, у одной из которых свисала кисть. Второй скелет обнимал колени третьего, закрывшего лицо.

— Эрик, как думаешь, кто это?

— Кто-то вроде нас? Неудавшиеся путники?

— Что? Нет, я про двери, — Халексион окинул взглядом загадочные изображения.

— А, ты об этом. Не знаю. На этом поезде достаточно странностей. И эту я уж точно не объясню. Лучше давай уже покончим с этим, — парень, желающий поскорее закончить этот долгий путь, подошёл к дверям, взявшись за ручки.

— Интересно, что там будет… — сам себя спросил Халексион.

— Вот и узнаем. Всё равно гадать можно вечно.

Ловкое движение вниз, и ручки поддались, пошли вниз, как кнопка тостера. В толще дверей едва заметно зазвучали сотни шестерней, щёлканье других деталей, приводящих внутреннее устройство в действие. В механический хор резко вмешался скрип громоздких засовов, тяжело двигающихся в недрах врат.

По бокам гигантских створок друг за другом начали вылезать огромные, но до ужаса худые руки, исчисляясь десятками. Они, поблёскивая металлическим покрытием, одна за другой, выдвигаясь из потайных настенных люков, хватались за определённую часть дверей. Через некоторое время всё затихло на пару секунд, но в следующий миг нечеловеческие усилия дюжины конечностей заставили врата поддаться их напору и постепенно отвориться.

Что же оказалось за ними? Эрик многое себе представлял, но никак не мог подумать о столь простом. Всего лишь коридор, оканчивающийся тупиком. Причём его дизайн был настолько преисполнен минимализмом, что больше походил на внутреннюю часть какой-нибудь мраморной коробки, отполированной до блеска.

— И всё? Я ожидал большего, — облегчённо сказал Халексион, всматриваясь в помещение.

— Знаешь, я с уверенностью могу сказать, что тут точно будет что-то очень плохое. Слишком всё спокойно, — поёжился парень. — Явно затишье перед бурей. Я уже просто не верю этим вагонам. Обязательно что-нибудь кошмарное, даже не смотря на простой вид.

«Легион, — Эрик мысленно обратился к косе. — Ты меня слышишь? Что это может быть? — спросил он, но не получил никакого ответа. — Ты что, не слышишь меня? Легион?» — Эрик тщетно пытался дозваться Легиона, но в голове не звучал голос косы.

Серый посмотрел на Эрика.

— Выбора у нас нет.

«Легион, ну хватит молчать! Ты же поможешь мне, да?» — парень надеялся, что оружие ответ ему, но оно продолжало молчать, оставляя своего носителя в неведении.

Эрик, осознав, что ответа он вряд ли добьётся, понял, что сейчас может полагаться только на себя и Халексиона. И он надеялся, буквально мысленно молился, чтобы этот вагон не оказался слишком опасным.

Парень, пробежавшись взглядом по белому коридору ещё раз, вздохнул и ступил через порог. Глубоко в душе Эрика терзали сомнения и самые неприятные предположения касаемо открывшегося коридора. Эрик думал, вспоминая, что оказавшийся под завалами Лин, кажется, велел им идти дальше. А если это правда, то это означает отсутствие опасностей. Но парень толком не помнил слова Крауса, который остался под завалами. Он велел, как помнится Эрику, идти без него. Или же уходить с арены и просто ждать у входа в вагон? Сейчас парень, уже ни в чём неуверенный, не мог сказать наверняка.

— Выбор не велик... — шепнул Эрик, делая шаг.

Мраморный пол оказался необычайно тёплым для босых ног. Парень прошёл вперёд ещё несколько метров, дойдя до поворота, и обнаружил разветвление в три коридора. Они оказались такими же гладкими, без единой царапинки. И никаких источников света вокруг. Пространство само по себе светилось.

Халексион, немного понаблюдав, ступил следом.

— Ты чувствуешь что-нибудь необычное? — с удивлением спросил Эрик, смотря на серого.

— А что я должен чувствовать? — насторожился Халексион.

— Эта... мощь. Прилив сил, — он посмотрел на свою раненную руку, — будто бы вся слабость ушла, — и размотал окровавленные бинты, обнаружив, как рана, полученная им во время безумного боя, стремительно зарастает. — Ты это видишь?!

Удивлённый Эрик начал идти к серому, чтобы показать чудесное исцеление руки, но, совершив два шага, его кожа в месте былой раны разорвалась, обнажив запёкшуюся кровь.

— Да что за... — от внезапности Эрик отскочил назад, с грохотом шлёпнувшись на пол, и его рана мгновенно зажила.

Халексион, поражённый увиденным, подбежал к парню, помогая ему подняться.

— Ты в порядке? Не ударился?

— Да, — ответил тот, и вдруг ощутил странные изменения, но ещё не понял, какие именно. — Ты ничего не замечаешь? — спросил он серого. — Мой голос... он будто стал выше.

— И вправду, — заметил Халексион. — У тебя и лицо помолодело.

— Может… это место как-то влияет на тело, восстанавливая его?

— Вероятнее всего, — серый огляделся, заметив исчезновение тупика, на месте которого теперь находился перекрёсток. — Лабиринт, — понял Халексион. — А я уже обрадовался, что будет легко.

— Только давай ни как в прошлый раз. А то ты шагнул во тьму, а меня оставил.

— Я не сам это сделал. Меня что-то подтолкнуло, — пояснил он, и заметил, как Эрик с задумчивость посмотрел на него.

— Мда, — выдал парень после недолгой паузы. — Учитывая таинственность поезда, — он поднялся с пола, — и его вагонов — этот лабиринт может оказаться сущим кошмаром. Ты только что видел мою руку: как быстро исчезла рана, стоило мне сделать пару шагов вглубь, — Эрик взглянул на место раненного пореза, где сейчас уже даже шрама не осталось.

— Я даже не могу предположить причину такой регенерации, которая вдруг начала действовать в обратную сторону, когда ты пошёл к выходу. Предлагаю аккуратно продвигаться, например... — серый начал выбирать взглядом один из трёх коридоров, — ...направо.

— Почему именно туда? — Эрик посмотрел в выбранный Халексионом коридор, но не увидел в нём никакого отличия от других.

— Не знаю. Наугад выбрал. Это же лабиринт. Любой поворот может оказаться верным.

— Ладно, пусть будет правый.

И они оба аккуратно и не спеша, чтобы легче прислушиваться к возможным опасностям, зашагали по выбранному пути. Белый мраморный пол, стены и потолок были настолько гладкими и однотонными, будто их минуту назад полировали сотни рук. Когда путники продвинулись метров на десять вглубь, то Эрик ощутил дуновение ветра и запах кладбищенской земли. Он, напрягшись от столь резких изменений атмосферы, зачем-то обернулся назад, и увидел, как та развилка, от которой он уходил вместе с Халексионом, обрела мрачный вид. Мраморный пол потускнел, став серым, покрылся трещинами, пропитался едкой слизью, а куски стен медленно крошились и падали на пол. Развилка будто состарилась, обрела вид руин, разваливающихся прямо на глазах.

Но самое неприятное оказалось то, что в следующие секунды трещины, словно обретя собственный разум, начали, подобно змеям, ползти в сторону путников. Пол на их пути мигом старел, зарастал плесенью и чернотой, а стены вместе с потолком начинали крошиться и частично обваливаться.

— Бежим! — крикнул Эрик, дёрнув за собой Халексиона.

Оба резво метнулись вперёд, слыша, как позади них всё зловеще рушится, вырастают и сразу разлагаются растения. Бежали они недолго, преодолев сто метров и немного запыхавшись. Их встретила следующая развилка, на этот раз ведущая в коридора, один из которых в считанные секунды становился более гладким и новым, а другой не претерпевал никаких изменений.

Подверженные страху они на миг растерялись, бросившись кто куда.

— Стой, не туда! — резко остановившись, спохватился Эрик, когда серый метнулся в другой поворот

Парень уже развернулся и собирался броситься за Халексионом, но резко ощутил недомогание в груди. Он упал на колени, принявшись очень нездорово кашлять. Затем кашель наполнился хрипами, а зубы стали болезненно ныть. Зрение как-то странно помутнело, и всё перед взором расплывалось. А трещины всё приближались, уже дойдя до развилки, и разделились, направившись одновременно по коридору за Халексионом и за Эриком.

Чем ближе они подступали к парню, тем сильнее он чувствовал слабость в теле. Ноги постепенно переставали его слушаться, суставы одолевала боль, а кожа покрывалась морщинами. Волосы тускнели и выцветали, превращаясь в седые. Эрик, поднявшись с колен с большим усилием, посмотрел на свои руки и ужаснулся. Он начал понимать происходящее, но эта мысль изо всех сил выдавливалась из разума нахлынувшем страхом, который заставил уже не парня, а старика пытаться убежать от надвигающегося нечто. Эрик в считанные секунды подвергался неведанной метаморфозе. Он старел так быстро, что ему начинала казаться нереальность этих минут.

Но ему очень повезло, ведь всего в десяти метрах находилась ещё одна развилка. И когда он даже не добежал, а доковылял до неё, скрипя суставами и роняя волосы с лысеющей головы, где кожа чуть ли не трескалась от высыхания, то в бессилии рухнул. Его спасло, должно быть, чудо, потому что надвигающаяся аномалия очень скоро исчезла. И в месте, где она проползла секунды назад, разруха преображалась обратно в первоначальную новизну. Кроме Эрика, сгорбленного и дряхлого, пытающегося справиться с одышкой и болью во всём теле.

— Эй! — раздался знакомый голос.

Эрик, слыша и чувствуя хруст в шеи, медленно повернул голову в сторону источника звука и увидел Халексиона, застывшего в шоке.

— Кто ты?! — настороженно крикнул серый.

— К-к-кто? Эт-т-то я, — прокряхтел дряхлый старик, понимая, что пепельнолицый не узнал его.

Резко наступила абсолютная тишина, как в вакууме, а после сменилась сиплым рыком, придавленным шипением.

Халексион, резко посмотрев налево, и узрел там нечто жуткое, поскольку преисполнился страхом, который заковал на его лице выражение ужаса. Он, явно убегая от кого-то, резко бросился в один из коридоров, исчезнув из поля зрения парня. Но всё сразу затихло. Любые намёки на надвигающуюся опасность пропали.

Эрик, опираясь дрожащей рукой о стену, поковылял дальше, мысленно проклиная это место и свою беспомощность перед сложившейся ситуацией. И вдруг, сделав очередной шаг, он почувствовал, как боль уходит, морщины разглаживаются, а тело наполняется приливом сил.

— Да что же творится в этом лабиринте, — испуганно спросил он сам себя, обретая первоначальную молодость.

— Майн друг! — картаво крикнул Лин.

Парень, узнав голос, принялся яро осматриваться, увидев появившийся из неоткуда коридор, а в нём стоящего Крауса.

— Мастер Лин! — обрадовался Эрик, бросившись к скелету, но тот к неожиданному удивлению, мотнув головой, скрылся в одном из коридоров.

Эрик, не понимая, как его так могли только что броситься, побежал к месту, где только что стоял скелет. Но, оказавшись там и глянув в коридор, куда ушёл Лин, Эрик ничего не обнаружил.

— Майн друг! — вновь раздался голос.

Парень обернулся, вновь увидев контролёра.

— Мне видится, дошли вы к лабиринту временному. Признаюсь, не успел о нём предупредить, но вскоре вас догнал, за вами поспешил вступить, не допустить произойти плохому!

Эрик только собирался подойти к нему, как ощутил приятное спокойствие, растекающееся по всему телу.

— Не смейте двигаться, майн друг! Ступать сейчас небезопасно. Вас уничтожит тот недуг, что обитает здесь негласно!

— Что за недуг? Почему вы сразу не сказали о нём, а сказали идти без вас!

— Я приказал с арены убегать и, замерев у врат, меня недолго ожидать!

— Что?! Чёрт возьми, я так и думал! И зачем мы только полезли сюда! — он разозлился, только теперь вспомнив, что, когда Лина завалило обломками, он велел не идти без него. — И что? Что теперь делать? Стоп. Вы же здесь, значит, вы поможете? Вы же знаете это место!

— Оно есть так! Вы правду льёте этими словами. Ну а теперь бежим. Отсюда выберемся с вами!

Эрик, только услышав это, не раздумывая метнулся за Лином, который сразу же побежал в один из коридоров, ведя за собой парня. Краус кричал, веля не отставать, и нёсся так быстро, что Эрик едва за ним поспевал. Он настолько сосредоточился на беге, что не замечал ничего вокруг, и вскоре споткнулся о неровность в полу и грохнулся на пол, проехавшись по нему и ободрав кожу до жгучих ссадин.

Контролёр, услышав падение Эрика, резко затормозил. Их обоих разделял перекрёсток из коридоров. И когда Лин развернулся и собирался было бежать обратно, то вместо этого командным тонном громко произнёс что-то невнятное.

По коридору, который пересекал тот путь, по которому бежали парень со скелетом, наполнился той самой аномалией, что, подобно стене, не позволила Лину подойти к Эрику. Аномалия стала преградой, отделяющей их друг от друга.

Отрезок пространство перед Краусом стремительно старел и чуть ли не разваливался. И нечто яро зарычало далеко позади Эрика. Парень, застыв от услышанного, вздрогнул, обернулся, увидев в двести метрах от себя здоровенную тушу: мерзко обтянутый чёрной кожей скелет, передвигающийся на шести худосочных лапах. Тварь, раскачивая безликой головой на длиннющей шее, неслось по коридору, преодолевая перекрёстки. Оно пересекало ползающие на её пути аномалии, которые никаким образом не воздействовали на монстра.

Лин, понимая, что Эрика сейчас могут сожрать, сорвал со своего рукава одну из роз, запустив её со всей силы в сторону парня. Бутон, сияя алым светом, пролетел мимо Эрика и взорвался прямо на пути монстра, образовав после детонации тысячи красных нитей. Они, подобно паутине, преградили путь твари. И когда та прошла сквозь преграду, будто через лазеры, то с грохотом рухнула, рассыпавшись на куски, и начала быстро разлагаться.

— Я не могу пойти за вами! — кричал Лин, которому не позволяла пройти находящаяся перед ним аномалия. — Вставайте и бегите сами! — закончил он, и двинулся дальше, вскоре скрывшись за поворотом, побежав искать другой путь к Эрику.

Парень поднялся с пола, терпя жгучую боль по всей кожу. Он побежал обратно, пройдя мимо поражённого монстра, чувствуя, как из того валит отвратный смрад. Вскоре Эрик, двигаясь по коридору, нашёл поворот, свернув туда, и увидел пробегающих младенцев, которые, ступив на границу треснувшего пола, начали стремительно уменьшаться, обращаясь в эмбрионы.

Эрик, узрев мрачное зрелище, попытался выкинуть из памяти только что увиденное; мысленно успокаивал себя, стараясь не думать об этом, и продолжал идти, постоянно петляя в лабиринте. И когда он вышел из очередного коридора, вновь свернув, то увидел, как мраморные стены резко обрываются, сменяясь на привычный готический интерьер поезда.

— Выход! — выкрикнул он от радости, увидев открытые двери и лежащие на полу лепестки роз.

Эрик подумал, что это точно следы, оставленные Краусом. И куски грязи на земле — отпечатки ног Халексиона.

«Значит, они уже выбрались, а меня даже не стали искать?! — подумал он, злясь, что его бросили. — А, к чёрту, неважно!» — он выкинул из головы ненужную злобу, и поспешил пройти через открытые двери.

И когда Эрик ступил через порог, то не успел услышать за спиной слабо различимый знакомый голос, окликнувший парня по имени.

И вот он очутился в вагоне, первым делом почувствовав прохладу, витающую в воздухе и буквально ползающую по коже, забираясь под одежду и пытаясь собой охладить тело. Эрик обернулся и обнаружил, что двери неведомым образом захлопнулись.

— А? Как?! — недоумевал он, пытаясь открыть двери, но безуспешно.

Тогда Эрик повернулся. Всюду густой туман, почти беспросветный. И посему серая завеса, старательно пытаясь скрыть в своих глубинах содержимое помещения, всё же не могла до конца выполнить эту задачу.

Через толщу стоячего серой стены виднелись едва различимые очертания то ли замерших и обгорелых людей, то ли покрытых обугленной корой деревьев, полностью лишённых ветвей и закутанных в слой кристально прозрачного льда. Это место казалось Эрику не настолько мрачным, как предыдущее, но что-то особенное и зловещее всё же присутствовало в вагоне. Эрик, отойдя от двери, аккуратно ступал по треснувшему мраморному полу, боясь ненароком оступиться и зацепить одну из трещин, чтобы не вызвать лишний шум.

Хоть его сердце стучало громко, отдавая пугающим эхом внутри, и в голову закрадывались неприятные мысли, Эрик, тем не менее, старался их подавить, надеясь главным образом на то, что данный вагон не является продолжением того лабиринта.

Он, вспомнив, что коса пришла ему на помощь в самый беспросветный момент, надеялся, что Легион заговорит с ним сейчас, но не слышал голоса в голове, и осторожно продвигался вперёд сквозь густую завесу. Хоть он уже и был научен опытом, что опасность здешних мест сложно предугадать, но никак не собирался стоять на месте. Внутреннее беспокойство перемешивалось с желанием выбраться отсюда поскорее. И к тому же Эрик, вспоминая, как видел следы Лина и Халексиона, думал, будто они уже успели зайти сюда и пройти дальше. Значит, если догадки верны, то эти двое либо находятся прямо сейчас здесь, либо уже в следующем вагоне. Одно Эрику было непонятно — почему они не дождались его.

С каждым шагом Эрик всё отчётливее видел те очертания, вырисовывающиеся из тумана и обретающие конкретные формы.

«Ладья?» — подумал он, оказавшись у огромной шахматной фигуре, чья высота достигала около трёх метров.

А под ногами, изуродованные глубокими царапинами, чёрные и белые плиты, чередующиеся так, что образовывали своим числом шахматную доску. Неподвижные плотные облака тумана скрывали в своих объятиях остальные фигуры. Не взирая на отсутствие осветительных приборов, свет, не имея источника, неизвестным образом находился в каждом кубическом сантиметре воздуха.

Эрик, проходя вдоль рядов массивных фигур, уже осознавал, что они стоят здесь не просто так, и выход отсюда тесно связан с огромными шахматами. Парень, походив ещё немного и закончив осмотр, направился дальше, в итоге наткнувшись на громоздкую дверь, которая, по всей видимости, и являлась выходом.

«Как я и думал», — мысленно заключил он.

«О, я знаю, о чём ты подумал», — отозвался Легион в голове парня.

«Легион! Ты опять решил со мной заговорить? Почему же ты молчал тогда?»

«Это решать мне», — уклончиво ответила коса.

«Спорить с тобой бесполезно, — заметил парень, вспомнив предыдущий разговор. — И что дальше? Если ты опять заговорил, значит, есть что-то важное?»

«Да, несомненно», — довольно произнёс Легион.

«И что же мне делать теперь?»

«О, ты прекрасно знаешь… думаешь об этом. Да, да! Именно эти мысли. Ты увидел фигуры и подумал об игре. Понимаешь?»

«Сыграть в шахматы? Да я правил-то не помню, не говоря уже об умении играть».

«Ты так и не усвоил главный урок. Всё здесь — не такое, каким кажется на первый взгляд».

«И что же ты скрываешь на этот раз? Я уверен, ты знаешь, как отсюда выбраться».

«С чего ты взял это? В той тьме я лишь помог тебе не исчезнуть, став голосом во мраке. Во мраке, в котором не было перил, за которые привыкли хвататься тебе подобные. Мрак, ставший пустотой для всех эмоций, не позволил бы пройти подверженных глупости и страху… и я лишь стал твоей опорой».

«Значит… ты не знаешь? — вздохнул Эрик. — Неужели придётся думать самому?».

Он, внимательно осматривая огромные фигуры, прошёл вдоль ряда чёрных, а потом и белых. Они ничем, если не считать цвет, не отличались друг от друга. Но всё же в каждой из них проглядывалось множество трещин, будто у вазы, которую постоянно разбивали и склеивали неисчислимое количество раз.

«Ладно. Если здесь всё не так, как кажется на первый взгляд, значит нужно понять, что именно…»

Он, находясь перед белой пешкой, прикоснулся к ней. Шершавая на ощупь поверхность слегка завибрировала, а трещины чуть расширились, пропуская через себя весьма горячий свет, словно внутри фигуры полыхало пламя. Пешка начала медленно двигаться в его сторону, постепенно ускоряясь. Парень отошёл с её пути, позволив фигуре беспрепятственно переместилась на две клетки вперёд.

«Хм… моё касание пробудило шахматы? Но белые начали ходить без моей команды. Значит ли это, что в моём распоряжении чёрные? Да, наверное. Ведь именно за белыми находится закрытая дверь. Они её охраняют. Так, попробуем».

Он обернулся в сторону чёрных фигур, глянул на пешку, что находилась напротив, и отдал её приказ. Но ничего не произошло.

«Может, стоит попробовать иначе?» — с лёгкой усмешкой, будто издеваясь, Легион прозвучал в голове.

«Я уже и сам догадался», — отмахнулся парень, сконцентрировавшись на мыслях.

Он подошёл к чёрной пешке, приложил к ней руку, и вдруг услышал нарастающий шёпот, исходящий из фигуры. Множество слабо различимых слов.

«Значит, нужно было активировать ту, которой я желаю походить, — предположил он. — Так, ты, на две клетки вперёд».

Пешка, обдирая мраморный пол, послушно поползла прямо, остановившись перед вражеской пешкой, которая минуту назад сделала первый ход. Теперь очередь за белыми.

Казалось, вражеские шахматы должны выставить ещё одну фигура на основное поле битвы, но вместо этого произошло совсем неожиданное. Та белая пешка, стоящая лицом к лицу перед чёрной, вдруг начала хрипеть противным эхом. Её части принялись отламываться, зависая в воздухе, и обнажали сидящее внутри фигуры нечто огненное. Оно достало огромный молот, объятый пламенем, и, замахнувшись, обрушила зверский удар по чёрной пешке, раздробив её на части, сразу же обратившиеся в пепел, который развеялся в воздухе.

— Это же не по правилам! — возмутился, закричав, Эрик. — Пешки могут есть только по диагонали, но никак не фигуры перед собой!

Но не успел он продолжить, как король белых огненной массой вырвался из своего каменного тела идентичным же образом, и громогласно заявил:

— Не оставим врагу ничего! Он виноват в нашем несчастье! Мы будет свободными, уничтожив его самого и его армию бездушных тварей!

В ответ король чёрных, появившись из фигуры своим телом, состоящим из молний, завопил в ответ:

— Он вас дурит, жители мои! Только он и его свора виноваты в нашей боли! Убейте их всех!

И оба, закончив речь, спрятались под каменную броню.

Эрик, ошеломлённый увиденным, впал в лёгкий ступор.

«Нет. Это точно не обычные шахматы. Каждая сторона ненавидит другую. Интересно. Но, если они играют не по правилам, значит… и я могу, наверное?»

«Мне нравится ход твоих мыслей, — отозвался в голове Легион. — Это ведь прямо как… реальность. Такая сладкая и туманная в глазах пешках в то время, как короли видят всё ясным взором».

Эрик поймал слова Легиона, который в своей привычной манере говорил загадками, не досказывая мысль до конца. Не было смысла вытягивать из него остальное, поэтому Эрику приходилось действовать самому, используя мысли Легиона в качестве опоры и верной тропы.

— Конь, — тихо сказал Эрик, подойдя к одной из чёрных фигур. — Туда! — скомандовал он, указав прямиком на вражеского короля.

Фигура по правилам не может так ходить, но парню хотелось проверить, что же произойдёт. И конь, услышав команду, подобно разъярённому монстру прыгнул вверх, оставив на своём прежнем месте небольшой кратер. Вскоре, оказавшись в воздухе, фигура прекратила набирать высоту, и уже пикировала вниз, в итоге приземлившись тоннами веса на белого короля.

Казалось, битва должны быть закончена, ведь главная цель игры достигнута. Но не тут-то было. Шахматы, уничтоженные во время боя, вновь вернулись на свои места. А те, которые ходили во время игры, заняли первоначальную позицию.

— Э. Да что за… — растерялся Эрик. — Нет. Как же так. Король пал, но игра началась опять. Ничего не произошло. Как же так, — развёл он руками. — А что же тогда делать?

«Вот ты и начинаешь действительно думать, — сладко протянул Легион. — Там, где всегда видел правила, их не было для тех, кто правила создаёт. Эти шахматы. Ты можешь играть по правилам лишь с теми, кого ждёт наказание за неповиновение. Но ты играешь не с пешками, а с королями. Только пешки могут повиноваться правилам… какими бы кровавыми они не были, лишь бы выжил король. Ты можешь и дальше возмущаться о нарушении правил. Но твои слова пропустят мимо ушей те, для кого правила не писаны. Те, кто есть короли на этой доске. ».

Эрик молчаливо слушал этот голос в своей голове, обдумывая каждое слово и одновременно окидывая взглядом фигуры и шахматную доску.

«Значит… — мысленно заговорил Эрик, — если я буду и дальше сражаться пешками против пешек… то всё равно вернусь к началу»

«Да. После каждой законченной битвы появляются новые игроки и новые пешки. И всё начинается сначала. Не фигуры играют друг против друга. А короли ведут борьбу своими пешками против других королей».

«Значит… игра никогда не закончится, если всегда будет жив хоть один король, — мысленно проговорил Эрик, и подошёл к чёрной пешке, положив на неё руку. — Туда, — скомандовал он, указав на чёрного короля».

Казалось, выглядело это странно — съесть собственного короля. Но фигура, абсолютно не подчиняясь правилам, развернулась. Оболочка пешки разлетелась, выпустив существо, которое, замахнувшись электрическим мечом, разрубила пополам самого главного. И когда ход перешёл к белым, то те, немного постояв, затем начали уничтожать собственного короля.

А потом тишина. Ни одна фигура не пала в этом бою, за исключением тех, которые привыкли слепо следовать приказам играющего, ведь они научены ничего не уметь.

Все фигуры начало покидать свои позиции, медленно уползая в туман.

«И больше нет у них господ. Теперь они… живут? — тихо засмеялся Легион в голове Эрика. — Может быть. Или же нет. Рано или поздно один из них всё равно уподобится тем, кому служил, и всё повторится вновь. Но это уже совсем другая история для другого игрока».

Эрик молча слушал Легиона и наблюдал за происходящим, обдумывая увиденное, и шёл к двери, которая теперь открылась. Но резкий толчок и неожиданная тряска выбили почву из-под ног парня, и тот, потеряв равновесия, шмякнулся на пол, ударился головой и потерял сознание.

Глава 12. Сердце хранителя миров

— Эрик, очнись, — Халексион сидел рядом с Эриком, приводя его в чувства.

— А... — начал приходить в себя парень. — Что? Где я? Что произошло? — он с трудом понимал происходящее. — Стой, я помню. Я был там, а теперь тут...

— Твой костлявый друг… — продолжил серый, — …нашёл меня в том лабиринте и помог выбраться. А вот ты, похоже, выбрался сам, ведь мы не могли тебя найти.

— А? Я думал, вы уже обогнали меня. Ну, вышли быстрее меня и пошли в следующий вагон.

— Нет, мы искали тебя. Но без толку. Подумали, что ты мог уже выбраться из лабиринта и уйти дальше. Так и оказалось. Нашли мы тебя уже без сознания.

— Да. Я помню… опять та тряска. Я потерял равновесие и ударился обо что-то.

За спиной Эрика послышались шаги.

— Вы — молодец. Я в вас не сомневался. Вам удалось дойти до дома мудреца. Пока от скверны я душою отбивался, вы доползли сквозь боль до самого конца, — воодушевлённо произнёс подошедший Краус.

— Мастер Лин? — удивился Эрик, поднимаясь с пола. — Мне это мерещится или вы действительно стоите передо мной?

— Эй, Эрик, — сказал Халексион, внимательно осматривая парня. — Ты там не сильно головой приложился? Я же тебе сказал, что мы с твоим другом нашли тебя. Вот он, прямо перед тобой.

— Вижу я, вижу. Просто… уж не верилось, что действительно с ним опять увижусь. Надеюсь, он больше не пропадёт.

Скелет, посмотрев на Эрика, кивнул.

— У меня столько всего в голове, — начал парень, — столько вопросов. Всё случившееся за последнее время... что вообще происходит?

— Осознаю я ваши тяжкие мучения. И скорбно мне за ношу, даренную вам. Чтоб речью объяснить царящие крушения, посмею я отдаться часовым словам.

— Я не понимаю. Я не могу идти дальше, — начал злиться Эрик, — пока вы мне всё не объясните. Я устал. Слышите? Устал. Я не понимаю, где нахожусь, и что вообще происходит тут! Почему я должен был найти какого-то Манфисталя? Почему этот поезд наполнен такими кошмарами? Готи исчезла, и теперь она чёрт знает где и что с ней произошло! И к тому же...

Вдруг он, резко издав стон, схватился за сердце и плюхнулся на пол. Краус мигом подошёл ближе к парню, положив ему грудь свою костлявую руку. Затем что-то произошло, и недомогания Эрика исчезли, а очередная роза на рукаве скелета завяла и потеряла своё свечение.

— Я объясню вам всё в конечной точке путешествия. Она в вагоне, здесь, она закончит это шествие. Поверьте, друг, я не хотел на ваши плечи класть столь тяжкие кошмары, и не желал вам испытать полученные раны.

— Нет, хватит, — Эрик поднялся с пола. — Хватит с меня всего этого. Мне надоело. Или вы сейчас же объясняете мне всё, или...

Но он не успел договорить, как пространство погрузилось в абсолютную тишину, которая затем, развеявшись, сменилась пронзительным эхом сотен заглушённых криков.

— Оно проснулось, Эрик. Ужас, что остановил я в тот момент, когда пред мной и вами появился монумент телепортации. То зло, грозящее пожрать цивилизации.

— Зло? То, что тогда произошло, начало весь этот хаос?

— Всё так. Оно дремало мёртвым сном, схороненным под нашими ногами, и долгими кошмарными веками его душе здесь находился дом. Но проснулось в вопле мировом по неизвестной никому причине, и жаждет, что мы изойдём в его кровавой и безумнейшей пучине. И только Манфисталь сей тварь способен усмирить, что жаждет всё и вся опустошить.

— И поэтому вы поручили найти его? Но почему меня? Почему вы сами этого не сделали?

— Оно пришли неимоверно скоро. Я должен был его на время подавить. Иначе эта фиолетовая свора обрезала бы жизней миллионов нить. И думал, что сгину навсегда я в тот момент, а посему страшился, что Манфисталю не сумею доложить. И вы, как под руку попавший претендент, себе на плечи эту весть пришли переложить. Ведь больше некого мне было попросить...

— Невероятно! — злостно вскрикнул Эрик — То есть, я просто попался под руку в нужный момент? Стал подобием марионетки? Да у меня просто слов нет, — вздёрнул он руки, а потом резко замолчал.

Лин медленно кивнул. Эрик на какое-то время закрыл глаза, пытаясь переварить полученную информацию и собраться с мыслями. Ему сложно было поверить в услышанное.

— Значит, говорите, Манфисталь должен остановить всё это? — прошептал Эрик, подняв голову. — Ну и где он сам?

В ответ Краус повернулся в сторону тёмной части вагона. Затем он сорвал с рукава бутон розы и швырнул его вдаль. Мерцающий красный цветок пролетел десяток метров, слабо освещая пространство, а потом упал на пол, спровоцировав появление нарисовавшегося круга, сияющего багровыми оттенками. От него в тотчас начали расползаться в стороны красные лучи. Петляя зигзагами, словно змеи, они вонзались в стены, провоцируя появление себе подобных. Их становилось всё больше. Они вырисовывали на полу и стенах странные узоры и символы. И вскоре мрак помещения рассеялся, представив взору удивительную картину.

Колоссальное, размером со стадион, помещение, будто целиком вырезанное из чёрного мрамора, в котором ютятся тысячи ярких точек, словно застывшие звёзды. Дюжины массивных и высоченных колонн тянулись на сотню метров вверх, ближе к потолочным сводам перерастая в стрельчатые арки. А сами колонны, подобно бесконечному строю титанов, стояли вдоль стен, и сдерживали собой всю массу потолка, чья невообразимая площадь была подобно ночному небу. Тысячи стальных труб, выбиваясь своим отличием из общей картины, выступали отовсюду, спускаясь вдоль стен вниз, после чего уходили куда-то в недра, таящиеся под полом, который словно состоял из цельного и сплошь чёрного кварца

В центре сей колоссальной комнаты вовсю сиял, состоя из символов и кривых линий, алый круг. Толстенные слои кварца под этими узорами начинали трескаться аккурат вдоль линий, как по шаблону. И затем сместились в пол, постепенно образуя широкие ступени.

Эрик с Халексионом завороженно пялились, разинув рты, на это зрелище. Столь величественное по своему образу и титаническое своими масштабами захватывало дух и одновременно навевало лёгкую тревогу столь мрачном обликом.

Лин неспешно поднял руку, указав пальцем в открывший в полу проход, ведущий во тьму. Все трое подошли к ступеням, что вели в подземную бездну, выглядящую отсюда бездонной пропастью.

— Я лучше подожду вас здесь, — как-то волнительно заявил Халексион, отойдя подальше от ступеней.

Никто ничего не ответил ему. Эрик лишь посмотрел на серого, сам же в этот момент представляя, что может оказаться там, внизу.

Краус спокойно, шаг за шагом, начал спускаться, держа руки за спиной. Эрик последовал за ним, стараясь не смотреть вниз, чтобы не закружилась голова. Лестница, состоящая из чёрных кварцевых ступеней, парила в тёмном пространстве. И лишь красное свечение магических рисунков и яркая алая аура роз на плече Крауса — единственное, что своим мерцанием позволяло увидеть очертания титанических чертогов.

Они вдвоём спускались туда несколько минут, и в итоге сошли с последней ступени прямо на широкий помост, тянущийся вдаль, возвышающийся над чёрными водами, тихо бурлящими внизу. А в конце помоста, подвешенное на сотни цепей, зловеще парило огромное сердце, созданное из какого-то чёрного металла и украшенное надписями на неизвестном языке.

Массивный орган пестрил уродливыми сварными швами и заклёпками, был пропитан слоем густого и сильно пахнущего масла, капающего вниз, в чёрное озеро. Из стен, расположившихся за несколько десятков метров от сердца, покрытых тем же чёрным материалом, торчали толстые прозрачные трубы, дёргающиеся от каждого биения сердца, чей металлический материал поддавался движению, будто сверх густая ртуть.

— Невероятно, — выдохнул Эрик. — Это и есть он?

«Да, это оно, — заговорил Легион в голове парня. — Оно. Я чувствую кровь легионов. Она питает безумца, а он питает её. Она дарует ему мучительное бессмертие, а он расплывается по Его телу. По телу древней машины...»

«Легион. Ты опять решил со мной заговорить?» — мысленно спросил Эрик, дивясь созерцаемому зрелищу.

«Пока ещё нет...»

Краус странно посмотрел на Эрика. Хоть на черепе скелета полностью отсутствовали глаза, кожа и мышцы, всё же чувствовалось что-то подозрительное в его взоре. На это намекали то, что Лин на мгновение застыл, словно тщательно вглядываясь. Но потом, как ни в чём не бывало, он опять повернулся лицом к висящему впереди сердцу, и засеменил в его сторону.

И вот, спустя определённое время, они оба стояли вплотную к этому содрогающемуся саркофагу, висящему на цепях. Лин, выставив руку перед собой, заскрипел зубами. Вдруг вялое биение сердца постепенно начало замедляться до полной остановки, а затем, застыв без движения, оно раскрылось.

Смердящая туша в липких лохмотьях, пропитанных какой-то слизью, вывалилась из сердца прямиком перед Лином и Эриком. В спину этого узника своеобразной тюрьмы вонзались трубки, наполненные красной жидкостью. Его мышцы отчётливо виднелись на тощих конечностях, на костлявом теле; и их волокна пугающе шевелились, словно змеи в судорогах.

Затем выпавший из сердца, опираясь о кристаллический пол, начал с трудом подниматься, пользуясь растущей из живота рукой, как опорой. Его суставы противно скрипели, и по всему телу проходил мерзкий хруст, а изо рта рвалось смердящее дыхание, подобное трупному смраду. И когда сгорбленный урод принял положение стоя, то было видно, как под его тонкой кожей подёргиваются распухшие вены, обвиваясь вокруг обтянутых кожей костей.

С его головы, лопаясь по швам и плюясь нитками в стороны, начала отваливающимися кусками спадать ткань. Под ней оказалась маска, настолько ржавая, что коррозия окрасила её в рыжий цвет, вынуждая прямо на глазах разваливаться от малейшей вибрации воздуха. И когда металлические ошмётки и пыль оказались на полу, то взору Эрика открылось лицо того, кого парень по велению Крауса искал с самого начала.

Жуткая морда — череп, обтянутый выцветшей кожей, проеденной червями. Глубоко во впалых глазницах прятались глаза, сокрытые под зашитыми веками. Подёргивание лицевых мышц, в которых виднелись все волокна, пытались поднять веки. И когда толстые нитки на них полопались, то открывшиеся глаза в какой-то степени ужаснули. Сам их цвет был несуществующим во всей Вселенной... до этого момента. Смесь поблёскивающей ртути и зелёного изумруда вперемешку с неизвестно чем: с таким цветом, который невозможно описать даже под страхом мучительной смерти и вечной агонии, ведь попросту не существует слов, способных объяснить его.

— Я… — вымолвил Манфисталь омерзительным голосом, будто сама смерть заворошила костями трупы. — Где... — сказал он опять, но на этот раз голосом, похожим на издыхание мертвеца. — Какая сейчас... — он закашлял, противно отрыгнув из своего желудка желчь, — ...эра. Эра-а-а… Лин. Ты здесь? — он перевёл пустой взгляд на Крауса. — Ты здесь... Время. Оно пришло?

Но скелет ничего не ответил. Он застыл без движения вместе с Манфисталем. Пока они оба стояли так около минуты, nj трубки, подключённые к Манфисталю, начали активно дёргаться, закачивая в его тело багровую смесь, тем самым придавая сил, чтобы тот не рухнул на пол.

— Что происходит? — озадачился Эрик, наблюдая, как эти двое словно окаменели.

Внезапно Манфисталь перевёл свой взгляд на парня, и у того по телу прошёл холодок. Эрику становилось не по себе от этого тяжёлого взгляда и царящей вокруг атмосферы, ведь голос хранителя, похожего на полуразложившийся труп, был подобен блеклому шёпоту смерти миллиардов умерщвлённых. Голос, словно раздвоенный, нёс в себе одновременно звуки женские и мужские, детские и старческие, животные и демонические.

— Эрик, — сказало дряхлое существо. — Лин рассказал мне всё... прямо сейчас. Мыслями. Я всё знаю... то, что уже происходит... и что ты так хочешь услышать. Ты так долго находился в неведении, посланный на безрассудную цель в безумии сего кошмара. Теперь... теперь ты получишь ответы на свои вопросы.

Парень стоял как вкопанный. Он представлял себе эту ситуацию совсем иначе, и никак не то, что Манфисталь после своего пробуждения так быстро ответит ему на все вопросы. И когда Эрик более-менее пришёл в себя, то Манфисталь начал свой рассказ:

Тот, кем я был рождён — он рассказывал мне, что Оно появилось внезапно в день, ставший роковым для целого мира. Прозвучали миллионы криков, рвущихся из глоток в ужасе перед увиденным кошмаром. То создание имело небывалые размеры и ужасающие формы. Оно походило на многокилометрового змея, сотканного из плоти и костей триллионов умерших. Его дыхание проносилось безумным шквалом, сбивая с ног даже самых стойких и разрушая целые города. Его вопль разметал облака по всему небу, а биение сердца сотрясало моря.

Это положило начало двух вековому противостоянию. Создавший меня был ещё молод, когда успел бежать через портал с немногими выжившими. Он рассказывал, что наша цивилизация обладала устройствами, позволяющими перемещаться между мирами, но эта сила никогда не использовалась, ибо мудрецы говорили, что столь невиданная мощь должна стать спасением в день, когда наступит конец времён. И этот день настал.

Они не знали, куда переместились, но каждый чувствовал, что кошмар, поглотивший их родной мир, гонится за ними и за всеми живыми сего мироздания. У них не было ничего. Никаких знаний о природе неведомого создания. Ни припасов. Ничего. Одна только беспомощность и подавленность, порождённая видением смерти собственного дома. И блеклая надежда.

Я не знаю подробностей истинной истории. Моя память помнит лишь немногую часть момента, когда мой создатель, с его рассказов, вместе с остатками нашей расы отстраивал города в новом мире, параллельно с этим восстанавливая силу, что позволит вновь путешествовать между другими планетами. Ибо он ведал — кошмар не закончился, а только начался.

В последующие сто двадцать лет нелёгкая судьба тяжким грузом висела на сердце нашего народа. Они наблюдали возвращение кошмара, бежали от его апокалипсиса в другие миры, где каждый раз пытались предупредить другие цивилизации. Целые года уходили только на изучение языка и понимания существ, встреченных в новых мирах. Но никто никогда не верил нам. А позже то, что мы нарекли пожирателем миров, возвращалось вновь, предавая мучительной смерти миллиарды жизней.

Эти моменты нареклись жатвой, которая длилась до нескольких недель максимум в одном мире, если он мог сопротивляться; и до нескольких дней там, где все были слишком беспомощны. Каждый раз все эти месяцы мы наблюдали за гибелью цивилизаций, не поверивших нашим словами. И вновь мы бежали в другой мир, бежали прочь. Ведь другого пути у нас не было. Это длилось слишком долго. К тому времени, когда множество мёртвых миров было позади, прошли десятилетия, и только тогда я был рождён. Рождён в эру жатвы.

И хоть наша раса вечно бежала от пожирателя через миры, каждый раз находя себе новый, но временный дом, мы не собирались просто так продолжать своё бегство. В скором времени было открыто столь огромное количество такого, что я до сих пор поражаюсь узнанному. Мы побывали в таких мирах, что представить многие не в силах. И со временем мы обрели знания, давшие надежду на окончание апокалипсиса.

Моя история кажется слишком короткой, но те двести лет противостояния и скитания по Вселенной оказались столь насыщены на события, что сложно было бы уместить их даже на страницах тысяч книг. В конечном итоге, пусть через очень кровавый и жуткий путь, но нашлось решение всех бед. Количество жертв оказалось так огромно, что я по сей день содрогаюсь от памяти увиденного, когда воды океанов не сравнятся своим объёмом по количеству крови, что залила целые миры.

Через двести лет противостояния оно вернулось. Мы сразились с пожирателем, сумев одолеть его. Но позже открыли для себя мрачную тайну. Его нельзя было уничтожить до конца, ведь тело его хоть и смертно, ибо соткано из триллионов тел сожранных жертв, но сущность твари не может умереть. А это означало, что все наши старания не привели к нужному результату.

Но сдаваться никто не собирался. К тому времени мой создатель уже погиб, а я стал новым светочем нашей цивилизации — рукой, направляющей миллионы выживших. Мы долго думали, что нам делать: как убить то, что умереть не может. И очередные скитания по мирам, продлившиеся слишком много, всё же дали надежду, ибо было найдено необходимое.

В легендах, найденных на остатках миров, мёртвых так давно, что нет такого числа, мы узнали о существовании некой сущности, запертой в глубоком космосе. Мифы гласили, что эта чёрная звезда есть смерть для тех, кто в день конца мироздания прибудет для великой жатвы. И убивает она даже бессмертных.

Но её местонахождения оказалось неизвестно. Поэтому поиски чёрной звезды стали целью всей моей жизни. Тело пожирателя было переделано. Тёмные инженеры — жуткие и таинственные создания, которых мы нашли, или они нашли нас, помогли с метаморфозой этой твари, изменив его тело до нынешнего, которое вы наблюдаете сейчас. Его истинный облик никуда не делся. Он лишь сокрыт под толщами архитектуры, что олицетворяет всю боль и страх, пережитую всеми.

Инженеры очень потрудились над телом пожирателя, и в каждый его сегмент, что отныне есть мир-город-крепость, или, как тебе будет понятнее, вагон, добавили частицу каждого умершего мира в качестве памяти о нём. И были созданы скрытые места, доступные лишь хранителям, в том числе и мне. Именно сюда были спрятаны самые глубинные тайны, которые мы встретили во время блуждания по Вселенной. Именно здесь спрятался и я, погрузившись в бесконечную медитацию, всё это время мысленно путешествуя по космосу в поисках чёрной звезды, которая смогла бы убить бессмертного.

Пожиратель стал передвижным городом — контролируемой нами машиной, путешествующей между уничтоженными мирами с двумя целями. Собрать души всех погибших, дабы дать им пристанище с последующим упокоением. И в момент, когда чёрная звезда будет найдена, разделить сущность пожирателя от его тела… и раз и навсегда покончить с этим кошмаром. Так же были найдены хранители — те, кто призван наблюдать и поддерживать состояние этого микро мира внутри монстра. Те, кто поселились в этом передвижном городе с целью быть стражами всего.

Краус — один из них, один из восьми, кто был найден для роли хранителя. Изначально, когда мы отправили в вечный сон сущность пожирателя, то нашли ещё одну, с которой не получалось что либо сделать. Это был тот, кто называл себя Хаосом, и история, связанная с ним, оказалась крайне необычной, но забытой мною.

Не помню, как и почему было решено сделать его хранителем знаний обо всех мирах, погибших во времена жатвы, но Хаос стал таковым. Мы подозревали о его возможной связи с пожирателем, поэтому поселили в его разум Алектага, который стал хранителем памяти этого библиотекаря. Глупо ли было давать ему такую роль? Нет, ведь его предательство не уничтожает знания, а полезного для него ничего нет среди книг.

В случае, если бы наши опасения подтвердились, то Алектаг заблокировал бы способности Хаоса, сообщив остальным хранителям о его мыслях. Так и произошло. Но потом ты и Готинейра выбили Алектага из сознания Хаоса, который знал моё местонахождения… но не сказал вам об этом.

Самое интересное, что Алектага невозможно выбить из разума этого хранителя библиотеки, как и то, что Хаос перенёс вас в свой разум. Но это произошло, и это очень странно. Значит, наши знания были неверны. Когда велась переделка пожирателя, продлившаяся множество веков, то Хаос был тщательно изучен. Настолько сильно, что любые секреты о его возможной силе раскрыты, а сами способности подавлены. Но нет. Наши знания о нём оказались недостаточно истинны.

Но, как я сейчас понимаю, даже без вас Хаос бы рано или поздно пробил бы защиту Алектага, начав то, для чего он предназначался. Относительно недавно Алектаг ощутил странную активность разума Хаоса, но не мог об этом сообщить, ведь Хаос неизвестным способом блокировал его мысли. Это казалось нам невозможным, ведь Алектаг является сноходцем — сущностью, управляющей снами и сознанием любого, и не подверженный для подобного.

Но нашу ошибку я понимаю лишь сейчас. Хаос — это часть пожирателя миров, созданная как раз на случай подобного. Мы не знаем, что есть сущность пожирателя миров. Мы изучили всё... но неё её. Эту сущность невозможно контролировать и убить, поэтому мы ничего о ней не знали, лишь смогли усыпить.

Краус знал, что пожиратель в один день может проснуться. Лин был проинструктирован об этом вместе с другими хранителями. И сейчас он мысленно мне передал, что в тот момент, когда ты ступил на поезд, произошло то самое пробуждение... настолько внезапно и с такой силой, что Краус оказался в ужасающей ситуации. Ему пришлось взвалить на тебя свою обязанность доложить мне о пробуждении сущности пожирателя, а самому при этом подавить внезапно пробудившуюся мощь твари.

Ты, Эрик, просто оказался в нужное время в нужном месте. И когда Краус, подавляя пробуждение, думал, что не сможет меня предупредить, решил послать тебя найти меня. Ты был единственной его надеждой. Хоть и оказался лишь случайным путником. Лин знал, что ты с Готинейрой пойдёшь к Хаосу, который должен был сообщить вам о моём местонахождении.

Как Алектаг позже доложил Краусу, Хаос умолчал обо мне, и обманом заставил вас вынуть из своего разума Алектага. И вы в этом не виноваты. Даже мы не знали, что он сумеет пробиться через блокировку, созданную Алектагом. А его способность перемещать в свой разум других... эта информация оказалась шоком. И узнал Краус о ней только в момент, когда наш сноходец, мысленно передав информацию Лину, наблюдал ваше перемещение в разум библиотекаря. Тогда чудом выживший Лин, сумев на время подавить пробуждающуюся сущность пожирателя, поспешил к вам сквозь весь тот пробудившийся в вагонах ужас. И, когда он прибыл, дабы остановить Хаоса, то было слишком поздно. Хаос пытался телепортировать тебя и Готинейру в открытый космос, но Лин своей магией разделил порталы, изменив их. Тебя отправило в один из вагонов, а Хаоса и Готинейру — в другой.

Ещё какое-то время после рассказа Эрик переваривал услышанное, то стоя столбом, связанный армадой мыслей, то, приходя в себя, поглядывал на Манфисталя и Лина.

— Но почему именно я? — спросил он в один момент. — Почему именно я оказался в этом месте?

Манфисталь со своей пугающей мимикой непонимающе посмотрел на парня.

— Что именно ты имеешь ввиду?

— Почему я сюда попал? – уточнил он. — В смысле, да, я подписал тот контракт со странным типом. Но он появился так неожиданно, будто специально ждал меня, чтобы отправить на этот поезд.

Хранители переглянулись.

— Этого мы не знаем. По всей видимости, ты заблудшая душа, раз смог очутиться здесь. А то существо было лишь одним из тех, кто помогает заблудшим душам оказаться на поезде… но ты не душа. Ты живой человек. — закончил Хаос. Но теперь, — начал он вновь после недолгой паузы, — когда я узнал обо всём происходящем здесь, то понимаю, что это место слишком преобразилось, давно отклонившись от своего первоначального существования и смысла. А если это так, то всё поменялось настолько, что попасть сюда можно по причинам, которые мне неизвестны.

— Получается, что нет никакой мисси? — вяло, будто выговаривая каждое слово, спросил Эрик. — Я думал, что я нахожусь здесь не просто так. Иначе с чего бы Лину — хранителю этого места, доверять такую важную вещь, как поиск вас. Неужели у вас на такой случай ничего не предусмотрено… ну, если что-то пойдёт не так?

— Всё не так просто. Декады эр назад, когда конструировалось это место, они и мы позаботились о том, что всё пойдёт не по плану. Активных хранителей было восемь, а спящих около двух дюжин. И они, в случае чего, обязывались заменить павших и вышедших из строя…

— Стойте, — Эрик перебил Манфисталя. — Откуда вы знаете о том, что сейчас происходит? Вы упомянули, что Краус передал вам всё через мысли. Но почему со мной вы общаетесь голосом и не могли все эти века следить за творящемся на поезде?

— Все хранители связаны мысленной связью друг с другом. Это позволяет им общаться на любом расстоянии. Делиться собственными домыслами, предположениями, эмоциями. Независимые друг от друга создания, сплетённые подобно единому организму. Что же касается меня, то моя цель заключалась в поисках чёрной звезды путём медитации и мысленного путешествия через дебри космических пустот. Я пребывал в глубоком сне, посему не имел возможности контактировать с другими. Все мы знали, что рано или поздно бессмертная сущность пожирателя пробудится. На этот случай были возведены системы защиты. Но теперь я вижу… по неведомым причинам они неактивны.

— И что теперь? Неужели мы так просто все погибнем из-за таких просчётов? — недоумевал Эрик тому, что строители поезда не учли поломок с учётом такой важной миссии.

— Нет, если всё делать правильно и быстро. Самая первая ступень защиты, в случае пробуждения сущности пожирателя, должна сдерживать его, поглощая всю его магию. Разумеется, со временем она перестала бы справляться. Но тогда включились бы другие этапы обороны. Но они бездействуют. Сущность пробуждается с пугающей скоростью. И хоть мне за всю бесконечность медитации удалось найти в глубинах космоса чёрную звезду… но без возможности к ней отправиться мы все обречены. В никуда исчезли все активные хранители, кроме меня, Крауса, Алектага… Хаоса, который оказался не тем, чем мы думали. А остальные, что были на замену, по непонятным причинам продолжают спать вечным сном, будто что-то сдерживает их от пробуждения.

— Но почему, если тот же Лин мог их разбудить для поддержки?

— В этом городе есть места, сокрытые особой силой. И Краус не знает их месторасположения. Его память по неведомым причинам угасла, запасные системы защиты выключены, а многая реальная память обо всём, что происходило на поезде за это время, куда-то пропала. Хаос хоть и владел памятью поезда в своих библиотеках, но лишь той, что есть верхушка айсберга — историей жизни всех населяющих это место. Сам поезд устроен слишком сложно. В нём действуют такие технологии и магия, что записи о них могут покоиться лишь в давно уничтоженных мирах. Ты помнишь ту арену, тот город? Это одно из проявлений двойного пространства, когда одно пространство сминается, помещаясь в другое. И так возможно многое количество раз. Одна из технологий поезда, позволяющая ему существовать. Вот почему поезд, не смотря на свои скромные размеры, внутри может иметь территории колоссальных размеров. Даже не смотря на всю его длину внутри он имеет устройство столь сложное, что ты вряд ли поймёшь. Но вскоре увидишь. Нужно приступать к делу.

Глава 13. Начало большого спасения

Манфисталь, прилагая усилие к каждому шагу, то и дело цеплялся огромными ногтями за выступы в полупрозрачном кристаллическом полу. Рост хранителя, когда тот немного выпрямился, оказался чуть выше двух с половиной метров.

— Мои ноги с трудом держат меня. Я слишком долго прибывал во сне. Я буду бесполезен в этой битве, в которой, как ни странно, должен быть главным персонажем. Вам придётся ступать без меня, но не волнуйтесь, я буду стараться вам помогать. Я подключусь к поезду, взяв некоторые его системы под свой контроль. Так вам станет легче нести эту ношу… если у меня, конечно, получится его контролировать, пока сущность пожирателя не взяла контроль на себя.

Трубки, подключённые к хранителю, всё ещё продолжали закачивать в него кровь. И Манфисталь уже выглядел более сильным, чем в момент своего рассказа об истинной природе поезда.

— Это звучит безумно, — недоумевал Эрик. — Да что мы можем сделать против того, кого даже вы сумели заточить лишь после сотен лет войны? Вы сказали, что его сущность бессмертна…

— Майн друг, приберегите пыл! Хоть нас сейчас и мало, а тяжкий груз не мил, но мощь всего состава, что нужно пробудить, поможет нам расправу над древними кошмарами в реальность утвердить.

— А что с Готи? Мы же не оставим её, правда?

— Она вместе с ним, — сказала Манфисталь. — Хаос направляется в локомотив, и я не знаю, зачем. Но все порталы сейчас отключены, и поэтому ему требуется время, чтобы добраться туда.

— И каким образом мы доберёмся до локомотива быстрее Хаоса? Мы чёрт знает где, и уж явно в дальней части поезда. Да мы физически через все эти вагоны с их странностью не успеем туда дойти.

— Этого и не нужно, — прохрипел Манфисталь, залезая обратно в огромное сердце. — На подобный случай в моём вагоне спроектирован портал. Им могут воспользоваться только те, кому я лично предоставлю доступ. Такова мера предосторожности.

Когда хранитель уже полностью находился в сердце, то положил свои руки на стенки, из которых чудом появились разного размера кристаллические кубы. Манфисталь, надавливая на них в разном порядке, спровоцировал лёгкую тряску в огромном помещении. Откуда-то далеко из стен, сокрытых кромешной тьмой, сперва донёсся противный скрежет, а после начали выдвигаться проржавевшие механические трубы, устремляясь своим движением всё ближе к героям.

Вскоре трубы, достигнув территории кристаллической дорожки, возвышающейся над чёрными водами внизу, остановились. А затем откуда-то с потолка, которого опять же не было видно из-за абсолютного наверху мрака, спустилась огромных размеров рамка, похожая на ту, в которую ставят картины. Когда она достигла пола, вонзившись своей многотонной массой в хрупкую кристаллическую поверхность, то трубы сразу же подключились к ней. А в следующую минуту искрящиеся молнии, порождаемые этим механизмом, уже вовсю неконтролируемо рвались в стороны.

— Вы отправитесь в сам локомотив, — произнёс главный хранитель. — Найдите там устройство управления системами защиты и активируйте его. А потом на карте введите координаты чёрной звезды, которую я нашёл после стольких эр поисков. После этого мы должны отправить поезд на орбиту этой звезды, чтобы сбросить туда сущность пожирателя — его душу, открепив её от поезда.

Рёбра Манфисталя противно зашевелились вместе с кожей и мышцами: словно раздвижные двери, открылись, оголив внутренности хранителя. Оттуда, медленно поднявшись в воздух, плывя в пространстве, появилась чёрная сфера, которая сразу же направилась в сторону Лина. Скелет, подлети к нему сфера, взял её в руку, и убрал куда-то под свои рёбра.

— Мне всё ещё не верится, что это происходит именно со мной, — вслух подумал Эрик. — Ладно, я готов.

— Удачи вам, — Манфисталь начал закрывать половинки огромного сердца, в котором он восседал. — Я постараюсь присоединиться к вам позже, если смогу восполнить силы, а пока буду помогать всем, чем смогу, используя механизмы сего города. Если, конечно, смогу противостоять пробудившейся сущности…

Лин, поправив ворот торчащей из-под фрака рубашки, направился в сторону портала. Эрик последовал за ним, оглядываясь на Манфисталя, который уже скрылся в закрывшемся сердце.

Когда оба приблизились к устройству, то по их телам принялись бегать сотни маленьких молний, наэлектризовывая одежду и заставляя её слегка шевелиться. Трубы, подключённые к порталу, взвыли, и массивный механизм громко зажужжал. Маленькие молнии на телах героев сплетались с большими, и заряжали воздух каким-то странным запахом. Пространство в пределах портала странным образом начало искажаться, будто отражение в кривом зеркале. Образующиеся из неоткуда вспышки света заставили Эрика зажмуриться от их яркости. И вскоре воздух завибрировал, предзнаменуя начало телепортации.

Всё произошло мгновенно и неожиданно. В один миг окутанное тьмой помещение разразилось световым взрывом, моментально схлопнувшимся. И вся обстановка вокруг сменилась на совсем другую. По ушам Эрику сразу ударили декады разнообразных звуков работы каких-то механизмов. А когда парень открыл глаза, то обнаружил, что вместе с Краусом находится в вагоне, который используется для телепортации. Все вокруг гремело и жужжало. Тысячи торчащих из стен шестерёнок и поршней словно норовили вот-вот взорваться и разлететься по территории вагона.

— И вот мы добрались сюда тяжёлыми трудами. А хвост локомотива за вратами, — Лин изящно выбросил рукой жест в сторону здоровенных створок.

— Так чего же мы ждём?

Эрик живо спустился по ступенькам с монумента-телепорта, и по широкому коридору помчался к вратам. Скелет не отставал от него. И когда они оба подбежали ко входу в локомотив, то стоило массивным дверям отвориться, уйдя в стены, как пред ними предстала неожиданная картина.

Вдоль стена огромного зала возвышались исполинских размеров статуи каких-то неведомых существ. Узкие, но длинные окна устремлялись под самый потолок, и пропускали через себя огненно-рыжий свет, что заревом наполнял комнату. А на вымощенном стальными деталями полу стоял он — Хаос.

— Вы, — вымолвил Хаос, медленно разворачиваясь в сторону открывшегося входа.

Его тело значительно отличалось от того, каким Эрик видел Хаоса тогда, в библиотеке. Сейчас же чёрные лохмотья этого чудовища в некоторых местах срастались с какой-то непонятной смесью геометрических фигур, напоминающих броню, и переливающихся синим, фиолетовым и серебристым цветом. Чуть меньше половины глаз Хаоса отныне выглядели как поблёскивающие сферы из синеватой ртути. Эрик даже не сразу понял, что это Хаос, ведь тот слишком сильно изменился.

— Слишком поздно. Ты не успел! — крикнул парень, сжав рукоять косы, висящей на поясе.

— Человеческое создание, — начал Хаос, — и приспешник канувшего апокалипсиса пытаются остановить неизбежное? Вы бесполезны даже для самих себя. Что уж говорить о других. Я слишком долго спал и ждал, пока голос моего создателя прошепчет мне долгожданные приказы.

Лин же ничего не говорил, а только всматривался в изменённого библиотекаря.

— А где… где Готи? — вспомнил Эрик про девушку, и начал усерднее выискивать её рядом с Хаосом.

— Эта чаша страданий? Этот механизм чужого безумия? Ты ищешь её? — Хаос достал из-под своей мантии гроб, держа его в своих костлявых лапах. — Готинейра. Кошмарное бремя на стыке тысячи миров так и не нашло себе покоя, даже под крылом вечного палача, — затем он поставил гроб на пол в вертикальное положение. — Кто же знал, что конец окажется столь трагичен.

— Что ты с ней сделал, тварь?!

— Я? Лишь дал ей вспомнить былое бремя и истинность намерений её лживого отца.

Крышка гроба c грохотом рухнула на пол. В саркофаге, не двигаясь, находилась девушка. Но её внешний вид оказался совсем не таким, каким был раньше. Повязка на лбу отсутствовала, и теперь были видны две чёрные дыры в черепе. Тело девушки моментально стало ватным, и Готинейра вывалилась из гроба, рухнув на пол.

— Наслаждайся тем, как дети убивают своих родителей.

Хаос, паря в воздухе, открыл массивную дверь, и стремительно понёсся в коридор — в главное помещение локомотива. Врата за ним сразу же захлопнулись.

— Готи! — Эрик, словно умалишённый, будто забыл про Хаоса и про всё остальное, и помчался к лежащей девушке.

Но стоило ему только подойти к ней, как он ощутил на себе хватку скелета. В следующий миг Эрик даже не понял произошедшего. Лин успел отдёрнуть парня, прежде чем когтистые пальцы девушки чуть не отсекли ему руку.

Эрик, ничего не понимая, посмотрел на Готинейру, и ужаснулся. Он совсем не узнавал в ней ту, с кем прошёл столь долгий путь. Она жутко шипела, поднимаясь с пола. Из двух дыр в её лбу начали вырастать изогнутые рога, а из-под платья вывалился длинный, тонкий чёрный хвост. И главное, что бросалось в глаза, так это её лицо, лишённое того слоя пудры, которая, как оказалось, скрывала жуткие татуировки-символы, покрывающие её кожу.

— Мастер Лин, — сказала она своим милым голоском.

Её глаза всё так же оставались очаровательны, но сейчас они имели нотки чего-то кошмарного, и будто гипнотизировали и одновременно нагоняли ужас.

— Что с ней происходит? — прошептал шокированный Эрик.

Лин медленно помотал головой, точно сам ничего не понимая.

Готинейра, стоя в десяти метрах, жутко пялилась на Эрика и Крауса.

— Готи, ты меня слышишь?

Но Эрик не получил ответа. Девушка, сев на четвереньки, заскребла когтями о железный пол. Мышцы на её конечностях напряглись. В один миг она, прыгнув с бешенной скоростью, оказалась возле Эрика, попытавшись полоснуть его. Но Лин в очередной раз вовремя отдёрнул парня. Краус двигался с непомерно высокой скоростью, будто внезапно обрёл из неоткуда взявшуюся ловкость и прыткость.

Но одна неудачная попытка не остановила потерявшую рассудок Готинейру. Она повторила свою атаку, совершая серию выпадов, пытаясь зверски растерзать своих теперь уже врагов. И каждый раз Лин едва успевал, схватив Эрика, вместе с ним уклоняться и отскакивать от атак.

— Да что с ней происходит?! — дрожащим голосом, будто увидев смерть родного человека, прокричал Эрик.

Парень ничего не понимал. Его былые воспоминания о Готи в каких-то разочарованиях рушились одни за другим, и она всё больше заседала в его голове ни как милая девчушка, а как беспощадный зверь. Его руки затряслись, а сердце наполнилась смешанными эмоциями. Он ничего не понимал, ощущая одновременно боль и предательство, разочарование и шок.

— Спокойствие! Верните в строй ваш разум, пусть страх не будет вам указом! Я понял, что с ней происходит. Предатель выжрал из неё весь свет, оставив лишь кошмар, что не уходит, в воспоминаниях её оставив мрачный след.

— Какой ещё кошмар? Что она такое?

— Сей вопроса сущность сейчас неважна. Мы можем вернуть ей облик былой. Но сущность Хаоса должна быть сожрана. Он овладел её душой.

«Давай же», — шептал Легион в его голове.

— Стойте! — опомнился Эрик, услышав заветный голос. — Я смогу его одолеть! Я отберу у него душу Готи! — воодушевился он, вспомнив о косе, ведь сейчас он искренни надеялся, что она ему поможет, как сделала эта в самые безвыходные моменты.

— Ха! — недоверчиво выдал скелет, мотая головой.

— Нет, я смогу, — он вытащил рукоять косы, показывая её Лину. — Легион, он сможет! Ты ведь поможешь мне, да? Ты сам говорил, что поможешь мне лишь в самый нужный час.

— Легион… — преисполнился удивлением Лин, услышав это имя, и чуть было не пропустил очередную выпад Готинейры.

После неудачной серии атак она отскочила в дальний угол зала, где начала, восстанавливая силы, наполняться большей мощью, обретая всё более мрачный облик.

Лин, видя в руках парня косу, заговорил:

— Откуда взялся он у вас я не имею знаний. Но коль вы можете держать его в руках... Тогда терзать не будем долгих ожиданий. Вперёд же! Обратите Хаоса во прах!

Эрик, услышав сказанное, понял, что Лин что-то знает о Легионе, раз так легко отпустил его на эту самоубийственную битву, согласившись на пылкое желание Эрика убить Хаоса.

«Это уже неважно, — отозвался Легион в голове Эрика. — Неважно твоё удивление. Начинай. Я помогу тебе. Дай мне поглотить… его душу».

Абсолютно непонятно, почему эта коса помогала парню. И, самое странное — реакция Крауса на загадочное оружие. Слишком много вопросов сейчас возникло у парня, но ему оказалось не до этого. Он вскочил и побежал к вратам, за которыми скрылся Хаос. Но Готинейра резко бросилась к парню, хлестнув его хвостом по телу. Но он вовремя пригнулся, и удар повредил лишь тряпьё, изорвав его.

Лин, метнувшись к нему, ударом руки, пылающей красным пламенем, отправил девушку на много метров в сторону. Но она извернулась во время полёта, ловко приземлившись. Её силы нарастали. И вот Готинейра после лёгкой передышки с дикой скоростью прыгнула к Эрику, пытаясь его убить. Но каждый раз встречала сопротивление Крауса, который то и дело парировал её атаки своими костлявыми руками, на которых вся одежда уже давно нещадно изорвалась.

Ещё немного, и парню удалось добраться до врат, которые сами открылись, пропустив в коридор Эрика. И пока тот нёсся через этот тоннель под сопровождение оглушающе громкой работы гигантских механизмов, Краус тем временем сражался с Готинейрой.

Но сложно называть это сражением, ведь скелет то и дело отскакивал в сторону, уклоняясь от яростных атак девушки. Она совершала ужасающе быстрые и невероятно опасные выпады хвостом, словно каким-то кнутом; и, промахиваясь, оставляла глубокие порезы на стальном полу.

Лин осознавал, что так легко её не одолеть, и поэтому начал взывать к своим силам. Розы на его рукаве активно зашевелились, и прорастающие из них лозы опутывали кости хранителя, погружая его в сияющую алую ауру. Он продолжал ловко уклоняться от атак, но теперь гораздо эффективнее. И в самый неожиданный момент, когда Готинейра в очередной раз промахнулась, Лин ударил её в живот с такой силой, что пробил насквозь, и его рука вылезла из её спины.

***

Эрик к тому моменту уже достиг конца коридора, и когда зашёл в помещение локомотива, то обнаружил там Хаоса, перебирающего своими руками рычаги на пульте управления.

Всё вокруг оказалось разворочено. И броня, скрывающаяся истинное тело поезда, многотонными кусками валялась повсюду. Можно было лицезреть жуткое зрелище, как под самым потолком огромного помещения сокращались сердечные мышцы, перекачивая по трубам кровь — это было истинное тело поезда, обнажённое сорванной бронёй. Откуда-то из стен послышались громкие удары, будто что-то через них пробивается.

— Ты? — Хаос заметил появление Эрика. — Я удивлён, что у такого создания хватило сумасшествия пойти против меня в одиночку. Ведь ты это хотел сделать? Видимо, твоему другу не так важна его миссия, раз он решил отвлечься на какую-то бездушную тварь, — он даже не стал останавливаться, а лишь продолжал дёргать рычаги, пытаясь сделать что-то непонятное.

— Хватит! Легион, ты меня слышишь? Давай, ты должен мне помочь! — парень изо всех сил сжимал рукоять, которая по собственной воле трансформировалась в косу.

«Ты ввязался в опасную битву, мой друг» — прошептал Легион, преображаясь.

Рукоять в руках Эрика удлинилась в три раза, а затем из неё вылезло лезвие, глаз на которой уставился на Хаоса.

Тот, словно ощутил это, обернулся, а когда увидел в руках парня оружие, то крайне удивился.

— Где ты взял это древнее созда… Хотя… уже неважно. Он тебе не поможет. Этот артефакт слишком слаб для поглощения меня. Но ты ведь всё равно попытаешься меня остановить. А мне этого не нужно. Слишком много времени будет потрачено, а его у нас мало.

Хаос развернулся в сторону Эрика и полетел на него с ужасающей скоростью. И тут часть пола огромным куском вылетает вверх, отбрасывая в сторону Хаоса, словно тряпичную куклу. Из образовавшегося разлома поднимается гигантская рука, а вслед за ней и голова огромной механической статуи, которая начала вылезать. Она была под контролем Манфисталя. Тот дистанционно управлял ею. Хоть Эрик этого и не знал, но быстро догадался.

Монстр, получив один удар, не спешил нападать, а ринулся к пульту управления. После быстрых манипуляций Хаос сделал что-то, в результате чего в центре помещения появилась и начала разрастаться чёрная сфера.

— Он открывает карту, — раздался голос Манфисталя в пространстве. — Он попытается отправить поезд прямиком в одну из звёзд, чтобы сжечь всех нас.

Поскольку Манфисталь всё же был соединён с Хаосом мысленной связью, то мог читать его мысли. Статуя попыталась остановить открытие карты, но чёрная сфера стремительно разрасталась, заполняя темнотой и пустотой всё вокруг. Исполин, оказавшись одной ногой во мраке, начал падать куда-то вниз, в открывшуюся во все стороны бездну, в которой то и дело появлялись планеты и зажигались звёзды. И когда проекция Вселенной полностью сформировалась, то Хаос прыгнул в неё, дотронувшись до миниатюрной проекции какой-то звезды.

Пространство вокруг наполнилось электричеством, а перед носом мчащегося поезда заискрился портал, в который состав стремительно улетел. Свет в окнах моментально сменился на тьму, и та мгновенно рассеялась палящим излучением гигантской звезды, на которую поезд, оказавшись в космосе, стремительно падал. Гравитация пропала, и теперь невесомость завладела пространством, поднимая в воздух Эрика и всякие обломки вокруг.

«А теперь слушай меня внимательно, — заговорил Легион в голове парня. — Ты сделаешь то, что я скажу. Откроешь портал туда, куда я велю».

Проекция карты росла, заполняя пространство вагона. И вскоре искусственный космос оказался повсюду. Эрик вместе с развороченными частями поезда начал падать в эту космическую бездну.

Легион командовал, указываю парню путь, и Эрик, совершая прыжки, буквально скакал про миниатюрным планетам, отталкиваясь от них ногами и летя то в одну сторону, то в другую. И когда, наконец, он оказался у нужной проекции, то дотронулся до неё пальцем.

Искусственный космос сразу же захлопнулся, выбросив из себя обратно в вагон всё, что поглотил. Потолок огромного зала разворотило и оторвало. И Эрик увидел, как в небесах бескрайним вихрем кружатся миллионы каких-то прозрачных тварей, унисоном исторгающих оглушительные вопли.

Рука парня будто сама подняла косу над головой. Легион начал притягивать к себе всю эту армаду существ, безумно поглощая и кошмарно крича. Эрик уже совсем не понимал происходящего, и ему лишь оставалось следить, как коса сжирает целые полчища тварей, наполняя себя столь огромной силой, что из лезвия начала излучаться аура, образующая форму неведомого создания.

Тело Эрика покрывалось этой аурой, буквально погружая его в эфемерную оболочку, словно в какую-то броню. И когда Хаос, видя всё это, бросился на Эрика, попытавшись его убить, то был разрублен бешенным ударом косы. Но и это его не остановило: каждая часть Хаоса, брызжа в стороны густым дымом, бросалась на своего врага, пытаясь пробить его защитную ауру, но лишь получала отпор в виде очередного выпада косы, чьё лезвие нещадно разрубало монстра на части.

— Ты просто отсрочил неизбежно! — разносился визг по всему вагону. — Защита уже отключена! — кричал Хаос, разрубаемый на всё больше частей.

И вот уже куски мантии и конечности валялись повсюду. Эрик, помещённый в ауру, перестал управлять своими движениями, поскольку оболочка словно обрела свой разум, и направилась вместе с парнем в сторону тела Хаоса.

«Наконец-то», — прозвучало в голове Эрика.

Коса, не слушаясь своего хозяина, сама устремилась ударом по остаткам Хаоса, и пронзила его, принявшись затем поглощать его сущность, оставив валяться лишь пылающий огонёк, который, как предположил Эрик, и была душа Готинейры.

***

Лин, сидя рядом с окровавленной девушкой, пытался не дать ей умереть. Его силы по неведомым причинам не могли до конца затянуть её рану. Но надежда на спасение появилась, стоило Эрику появиться из открывшегося коридора. Парень, быстро подбежав к Готинейре, разжал кулак, в котором находился тот самый огонёк, что сразу впитался в тело девушки. Проделанная Краусом сквозная рана на её животе начала заживать, а сама девушка слегка подёргивалась.

Когда она пришла в себя, то взгляд испуганно забегал в стороны, а с дрожащих губ сорвалось:

— Что… — не смогла договорить она.

Её глаза заметили тень от гладких рогов, которые чуть выступали из её лба и затем вырастали ввысь на тридцать сантиметров. Девушка трясущимися руками схватилась за них, и её накрыла ещё большая дрожь. А потом она и вовсе заплакала.

— Я не хотела. Прости меня, дядюшка Лин! — Готинейра бросилась обнимать Крауса, уткнувшись лицом в его плечо. — Это всё он. Он называл тебя предателем! Он говорил такие страшные вещи! И я зачем-то ему верила, — она постоянно всхлипывала, едва выговаривая слова. — А потом он что-то сделал со мной, и я прекратила соображать. Он хотел, чтобы я позволила своей ненависти освободиться. Он залез ко мне в голову! — чуть ли не крича, ревела она.

Готинейра никак не могла успокоиться, непроизвольно царапая одежду Лина своими когтями и поджимая собственный хвост. Эрик же совсем растерялся, чувствуя себя бесполезным в этой ситуации. У него всё внутри сжималось и рвалось от увиденного. Он собирался подойти поближе, но Лин жестом свободной руки попросил парня сейчас не вмешиваться, что ещё больше ошеломило его.

Пока Лин успокаивал Готинейру, Эрик решил уйти из помещения в другое, где он сразился с Хаосом. В его голову приходило понимание, что он всё равно не сможет ничего сделать, чтобы утешить девушку, тем более после такого. Он никогда не сталкивался с подобным, а потому понятия не имел, что нужно говорить в такие моменты. Да и сам он, признаться, был потрясён не меньше Готинейры. И лишь ждал, когда она успокоится и придёт в себя; и надеялся, что Лин успокоит её.

Глава 14. Тахикардия

Сердечные мышцы под потолком медленно сокращались один раз в десять секунд, с каждым новым ударом сотрясая воздух. Эрик сидел на импровизированном стуле — развороченном куске стены. Таких обломков, подобно этому, всюду валялось достаточно много, чтобы превратить этот зал в руины. Разбитые окна закрылись узорчатыми стальными выдвижными ставнями, похожими больше на металлические полотна с картинами.

Широкие дыры в полу открывали вид на сеть ржавых труб, переплетённых между собой. А пульт управления, возвышаясь на монументе в центре помещения, искрился и мигал. Удивительна лишь общая тишина, редко нарушаемая брызгами искр и ударом сокращения огромных мышц, протянутых под потолком и не сокрытых бронёй.

Эрик, укутанный в те лохмотья, которые с ним с момента битвы на арене, сидел и просто думал. Он то смотрел в никуда пустым взглядом, то глядел на валяющиеся останки Хаоса: громоздкие кости, клочки мантии, кристаллические части. Частично работала карта, и мерцающие проекции планет, имеющих размеры с футбольный мяч, медленно пролетали мимо обломков.

Тяжёлые врата медленно отворились, и через них прошёл Лин, принявшись осматривать царящую кругом разруху. Затем он, переступая через обломки, подошёл к Эрику. Парень перевёл взгляд на скелета, весьма потрёпанного после битвы.

Краус ничего не сказал, лишь наклонил голову в сторону выхода, и плавно махнул ладонью, чей жест как бы разрешал Эрику вернуться в то помещение.

И тогда парень молча встал и не спеша отправился в ту часть локомотива. Когда он вернулся туда, то обнаружил в стене появившийся проход, а в нём была винтовая лестница. По ней Эрик поднялся, оказавшись в небольшой комнатке с видом на огромный зал, в котором всё ещё были видны следы недавней битвы с обезумевшей девушкой.

Сама Готи сидела на широком диване, через панорамное окно смотрела на искорёженный зал. Эрик подошёл к девушке, и та поднялась с насиженного места. Около секунды оба стояли неподвижно, не проронив ни слова. Готинейра, слегка опустив голову, отвела взгляд в сторону. А парень прервал эту неловкую паузу тем, что внезапно обнял девушку и крепко прижал к себе. Её рога сразу упёрлись ему в плечо, своими острыми концами возвышаясь вверх и оканчиваясь рядом с его лицом.

Он так и стоял, не разжимая объятий, пока не почувствовал, как её руки, цепляясь когтями за грязный балахон, неуверенно обвили талию Эрика. А ведь он совсем забыл о том, как сильно ей ненавистно всякое тряпье, и то, что он в этой дурацкой одежде.

Каждый из них, казалось, хотел что-то сказать, но ни у кого то ли не хватало смелости, то ли были иные причины. Так они и стояли, молчали, освещаемые ярким светом, пробивающимся через щели. И само время словно застыло, позволив обоим насладиться этим моментом воссоединения.

— Я тебя нашёл, — прошептал Эрик.

Он знал, что, когда встретится с ней, то непременно будет знать, что именно сказать. Он прокручивал в голове эту сцену воссоединения множество раз. Но теперь, когда это случилось, не мог толком ничего говорить.

— Нашёл, — таким же шёпотом ответила она. — Ты потерял мой костюм, — её полузакрытые глаза смотрели н грязный балахон, надетый на Эрика.

— Я не специально. Я искал тебя. Им пришлось пожертвовать.

— Даже не могу представить, через что ты прошёл, раз не побоялся прийти ко мне в этом, — продолжала тихо говорить она, уткнувшись парню в плечо.

— Лин тебе не рассказал? – Эрик ничего лучше не нашёл для ответа.

— Я надеялась, что ты расскажешь.

— Обязательно расскажу.

И опять молчание повисло в воздухе. Ещё несколько минут они стояли, ничего не говоря, и просто наслаждались этим моментом.

— А где твоя пудра?

—Там же, где твой костюм.

— Потерялась?

— Потерялась.

Через панорамное окно было видно, как Лин вошёл в зал, зашагал к лестнице, ведущей в эту комнату. Вдруг Эрик услышал, что Готи шмыгает носом, и, чуть наклонившись в сторону, заметил, как по её татуированной щеке скатываются слёзы.

— Грязь твоей одежды. В глаз попала, — тихо произнесла она, постаравшись улыбнуться, хоть это и получилось у неё крайне неумело.

Эрик слегка разомкнул объятия. Поднёс руку к лицу девушки, провёл пальцами по её щеке, вытирая слёзы. Готинейра лишь отворачивалась. Но только всю неловкость этой сцены прервал неожиданно выключившийся свет, и даже за окнами воцарилась тьма.

— Что? – ничего не поняла девушка.

Нарастающая вибрация сменилась на мощный удар, будто что-то встряхнуло поезд. Готи, потеряв равновесие, рухнула на диван, а Эрик плюхнулся на пол.

— Что происходит? — спохватился парень, нащупывая в кромешном мраке опору для подъёма.

— Эй, это моя нога! — возмутилась Готи.

В недрах стен послышались глухие удары, и их ритм пугающе нарастал.

«Я чувствую, — раздался голос Легиона в голове Эрика. — Оно проснулось».

Откуда-то из щелей в полу вырвались языки извивающихся молний, нарастающих своим количеством и в самом зале, тем самым заметно освещая пространство. Но они то появлялись, то пропадали, и во время своего присутствия сопровождались громким гулом.

Дверь в комнату распахнулась. На пороге стоял Краус, светя красными огоньками в пустых глазницах.

— Что случилось?

— Я ввёл координаты чёрного светила, но всё погасло в один миг. Энергию любую истощило, и посему телепортация зашла в тупик.

Узорчатая настенная пластина рядом с Лином с мерзким скрежетом начала буквально всасываться внутрь, открывая взору внутренности стены. В переплетении труб виднелись самые настоящие кровеносные сосуды, что активно подрагивали.

— Вся безграничная энергия пропала. Защитная система угасает. И из глубин сей тела, из кошмара... он сам себя от дрёмы пробуждает.

— Что? Разве это не конец? Я думал, что всё уже позади.

Потолок и стены начали выгибаться, будто изнутри на них давит что-то сверхтяжёлое. Эрик, дёрнув Готинейру за руку, поднял её с дивана, и вместе с ней побежал к выходу, следуя за Краусом. Они втроём спустились по лестнице, очутившись в главном зале. И как только собирались направиться к двери, ведущей в локомотив, то увидели, как из её щелей просачивается призрачная бесформенная фиолетовая субстанция, освещающая собой кромешный мрак. Пол под ногами то и дело подрагивал через определённые интервалы времени.

Лин, выглядящий довольно спокойно, как и всегда, тем не менее попятился назад. Он обернулся, кинув красный свет из своих глазниц на предполагаемый выход. И все метнулись туда, убегая от растущей субстанции, которая, подобно кислоте, медленно растворяла всё, к чему прикасалась.

***

Тем временем Манфисталь, сидя в огромном сердце, взял многие системы поезда под свой личный контроль. Он заблокировал основные помещения локомотива, перенаправив туда огромное количество энергии для образования защитной магической оболочки, которая не позволит пробуждающемуся пожирателю подключиться к пульту управления поездом.

Оставшуюся энергию Манфисталь пытался перенаправить на первичные защитные системы, и те едва сдерживали натиск фиолетовой сущности. Главный хранитель понимал, что сил недостаточно, и нужно перевести генераторы в экстренный режим, хоть и очень опасный, но крайне эффективный.

***

— Что на теперь делать?! — кричал Эрик, несясь вместе с Готи за Краусом.

Лин голосил, говоря что-то про портал и активацию генератора. Краус, мысленно общаясь с Манфисталем, получал необходимые распоряжения.

Дверь, ведущая в следующий вагон, сама отворилась перед носом всех троих, и они забежали туда, очутившись в телепортационном вагоне. Не мешкая, они рванули к огромному пьедесталу, карабкаясь по ступенькам, пока не оказались под нависающим над ними устройством телепортации. И эта махина сразу, выпуская электрические разряды, начала включаться.

Фиолетовая субстанция уже просачивалась в вагон, сияя так ярко, что слепила глаза. И Эрик, ненароком посмотрев на неё, увидел там абстрактные очертания каких-то существ.

Устройство продолжало заряжаться, но трубы и провода, ведущие к нему, нещадно уничтожались надвигающейся волной бесформенного сияния. Обломки с грохотом валились вниз, проламывая всё на своём пути. И когда махина полностью зарядилась, то укутала всех в радиусе своего поражения. Эрик, Готитинейра и Лин начали обволакиваться молниями, уже почти телепортировавшись. Но в самый последний момент крепежи устройства, не выдержав прикосновения фиолетовой субстанции, что расползалась всюду, оборвались. И устройство стремительно повалилось вниз.

Но зарядка была вовремя завершена, и Эрик вовсю ощутил, как его уже начало переносить. Вокруг него и остальных образовалось подобие электрического поля, которое исказило пространство, визуально вытянув всё вокруг. Но хоть телепортация началась, она произошла неправильно, и мощный электрический импульс, неся в себе всех троих, с невообразимой скоростью метнулся прямо, и в бешенном темпе начал лететь сквозь десятки вагонов.

Перед глазами только и успевало мелькать всё подряд. И в один момент импульс рассеялся, на огромной скорости выбросив из себя всё содержимое. Никто ничего не успел понять. В поле зрения появилось помещение неизвестного вагона. Лин, выброшенный рассеянным импульсом, пролетел около шестидесяти метров, тараня своим телом всё, что попадалось на пути. Эрику досталось меньше. Он, стремительно скользя по полу, ещё больше изорвал свои лохмотья и заработал кучу ссади; но его скорость, на которой он нёсся по инерции, замедлилась, и парень в один момент просто остановился у стены. А Готинейра, выкинутая из импульса, успела сориентироваться в пространстве, принявшись ловко отскакивать от появляющихся препятствий, постепенно гася свою скорость.

Следом за ними появилась куча обломков, затянутых в устройство во время телепортации. Куски в бешенном темпе безжалостно вонзались во всё подряд и уничтожали хлипкие препятствия. Девушка, скакнув к Эрику, оттащила его за укрытие, тем самым спася от металлического дождя.

Когда хаос закончился, Готи побежала искать Лина, но тот нашёлся сам, появившись из обломков, изящно вскочив на ноги, и отряхнул руками налипшую на него пыль.

— Что произошло? — озадачилась девушка.

— Телепортация прошла неправильно из-за разрушения устройства. Но я приказываю вон прогнать все ваши беспокойства!

— Радует, что хоть целы остались, — прошипел Эрик сквозь стиснутые зубы, стряхивая с ссадин всякую грязь. — Стоп… а где мы?

Парень только сейчас заметил, что в центре огромного зала из пола вырастает гигантский кристалл, устремлённый вверх. Необычный двадцатиметровый камень, инкрустированный в металлические руки, растущие из пола, излучал слабое голубоватое мерцание. Хоть всюду и валялись обломки, оставшиеся от неудачной телепортации, они умудрились изувечить всё, но не кристалл, который словно оставался неуязвим даже после того, как на него с огромной скорость обрушилась лавина из стальных кусков.

— То стягивающая лампа, чья миссия исполнится сейчас. Но нужно активировать реактор, и с тех секунд она барьер создаст, чтоб сущность пожирателя миров сгубить на время тяжестью оков, которые не сможет он разбить, — пояснил Лин, указывая на следующую дверь.

— Так чего же мы ждём? – сказала девушка. — Если оно прямо сейчас несётся сюда, то не будем терять времени.

Она, казалось, совсем забыла про свой изменённый облик. Когда-то боялась показать Эрику собственное лицо, предварительно не замазав его пудрой. А сейчас вовсе не стеснялась татуировок, нескрываемых макияжем. Как, впрочем, и рогов, которые она, по всей видимости, раньше спиливала, а их остатки прятала под повязкой.

— Всё так! Не будем в ожидании тонуть. Продолжим наш величественный путь, — воодушевлённо заявил Лин, направившись к вратам.

Он даже не притрагивался к ним, отворив их тем, что провёл по воздуху рукой, испуская из пальцев красные молнии.

— И вот она — купель с зарёй из тёмного пространства, что городу дарует света постоянство! — упоённо провозгласил скелет.

Отворившиеся врата открыли взгляду величественное по своей красоте и масштабами место. Самая настоящая звезда, но уменьшенная до размеров небольшого дома, парила в центре зала, пылая своей громадой. Невероятной силы излучение этого солнца поглощалось громадными установками в форме собачьих, вылитых из тёмного металла, голов, которые целым рядом торчали из стен круглого помещения.

Протуберанцы, вырывающиеся из звезды, стремительно брызгали в стороны, но сразу же поглощались нимбами, которые, искрясь и испуская оглушительные жёлтые молнии, парили над собачьими головами. Что под звездой, что над ней — пропасть, а из неё поочерёдно поднимались массивные трубы с узорчатыми наконечниками, и каждые десять секунд выпускали магические потоки. Они искажали само пространство, тем самым контролируя размеры медленно пульсирующего светила, которое постоянно пыталось вернуться к первоначальному состоянию. Ведь оно была сжата точно таким же образом, как та арена, где сражался Эрик. Это и называлось технологией двойного пространства.

Все трое, зайдя внутрь, остановились, кроме Лина. Он спешно зашагал по сетчатому металлическому настилу, что протянулся вдоль стен под собачьими головами.

— Мастер Краус, вы куда? — крикнул Эрику уходящему скелету.

— Энергия, исторгнутая солнцем, сжирается душою древнего кошмара. И посему так не хватает граду электрического жара. Реактор сей необходимо в буйство окунуть, чтоб электричество в вагоны все вернуть.

Лин ловкими движениями пальцев стучал по кнопкам на пульте управления. А после этого, закончив перенастройку, махнул рукой, показав жестом на дверь, расположенную в противоположной части зала.

Аура, находящаяся вокруг светила, защищающая окружающих от излучения, начала пульсировать и стремительно расширяться. Поддерживающие размеры звезды устройства, выдвигающиеся из пропасти, значительно замедлились, и солнце начало неумолимо увеличиваться в размерах.

— Ну а теперь несёмся прочь отсюда, коль не хотим, чтоб нас спалила эта атомная груда, — приказным тоном кричал Лин, направляясь дальше, к вратам.

Парень с девушкой побежали за ним.

— Что вы сделали? — спросил Эрик, глядя то на Крауса, то на разрастающуюся звезду.

— Перегрузил систему сферы световой, чтоб поезду энергии хватило с головой, — ответил он, жестикулируя рукой, заставляя врата отвориться.

Толчок, сотрясающий вагон, оказался настолько сильным, что все повалились с ног. А уже разросшаяся вдвое звезда накренилось в сторону и зацепила одну из металлических опор, принявшись стремительно плавить её до жидкого состояния.

Разразившийся рёв пожирателя, пробуждающегося всё сильнее, прошёлся эхом по половине поезда. Сущность — душа древнего чудовища, заточённого в тело этого передвижного города, рвалась наружу, пробуждаясь всё сильнее, постепенно высвобождаясь из оков сна. Оборонительные системы, призванные сдерживать это божество вселенского хаоса, постепенно сдавались, ведь им не хватало энергии, которую пожиратель впитывал в себя.

И когда все трое побежали дальше, переступая порог врат и оказавшись в вагоне, сплошь заставленном различными механизмами, то Готинейра обернулась на звук бурлящего позади расплавленного металла. Она увидела звезду, что неумолимо разрасталась, и своими вырывающимися из плазменного тела протуберанцами прошибала стальные статуи. Те, в свою очередь, активнее поглощали излучаемую энергию, наполняя пространство ослепляющими молниями.

Эрик, бежавший последним, начал чувствовать, как его буквально тянет назад гравитацией растущего светила. Защитная аура, сдерживающая звезду, не поспевала за ростом этой светящейся сферы, которая уже начала своим жаром со зверской скоростью нагревать воздух и плавить всё вокруг себя.

— Лин, а вы точно всё сделали верно?! — крикнул парень бегущему впереди скелету, который из-за притяжения звезды замедлялся вместе с остальными.

Закрытые врата в зале с генератором вышибло зверским ударом, и в вагон, где пылало с солнце, начало, подобно цунами, вываливаться многотонная фиолетовая субстанция — сама душа пожирателя миров. В этой бесформенной массе виднелись образы различных существ. Чудовище прошлось прямиком сквозь звезду, не получив никакого урона, и понеслось дальше, быстро ускоряясь.

Эрик уже было подумал, что оно настигнет их. Но Лин всё просчитал, и поэтому собачьи головы, поглотив достаточно излучения, ослепляющей вспышкой высвободили энергию. И она в виде ярчайших молний начала проникать в стены.

Пространство вокруг засияло в разы сильнее, а вагон с кристаллом активировался на полную мощь, и начал беспощадно затягивать в себя фиолетовую массу. Та, тщетно пытаясь сопротивляться, лишь исторгала из себя легионы чужих воплей, и затягивалась обратно, ближе к локомотиву.

— Сей мощь магнитного кристалла на время сдержит ужасающую тварь. А нам же нужно до последнего вагона, где включим пожирающий фонарь, чтоб притянуть чудовище к хвосту, что будет сброшенным на чёрную звезду, — тараторил Лин во время бега.

— Да, отлично! — воскликнул Эрик. — Скорее, к порталу! Где он, мастер Краус?!

— Всё электричество направлено в кристаллы, что сдерживают пожирателя барьерным сводом. И по причине этой не работают порталы. Придётся собственным идти нам ходом!

— Что?! — ошарашенно произнёс Эрик. — Своим ходом? Вы серьёзно! Это же целых… сколько там? Почти тысяча вагонов, под сотню километров! Да нам и дня не хватит до туда дойти!

— Дядюшка Лин, вы шутите?! — она была потрясена не меньше Эрика. — Нам ни то что дня, а даже нескольких не хватит до туда дойти! Многие вагоны повреждены, мы не сможем просто так пройти через обходные коридоры. Нам же придётся идти через сами вагоны. Да чтобы пройти через все их странности нужны недели!

— Абсолютно верно, друзья! Но вы не учли одного. С вами я! — вдохновлённо проговорил он, раскинув руки. — Для помощи разбудим мы древних хранителей из их мрачной и тёмной обители.

— Погодите, — перебил его Эрик. — Но Манфсталь говорил, что все хранители пропали, и остались только он, вы и Хаос… хотя… последнего уже нет.

— Всё так, майн друг, вы истину умеете глаголить. Но ведь остались те, кто спит и предвкушает бой, чтоб их из дрёмы выгнали позволить устроить битву твари мировой.

— Вы даже не помните, куда пропали активные хранители. А что же на счёт спящих? Только не говорите, что их придётся искать где-нибудь в самых тайных местах поезда.

— Я ведаю, где спит один из них веками. Сей генерал эмоций — извечных войн хранитель. Его обед — кровавыми реками воздвигнуть нерушимый заградитель, чья воля жаждет упиваться пожирателем миров давно ушедшие армады всех годов.

Лин, остановившись вместе с остальными, встал лицом к вратам, вытянул руки в стороны, и несколько раз сжал пальцы. Парень с девушкой сразу поняли намёк и взяли Круса за руки, хоть и не понимали, что он собирается сделать, и только вопросительно смотрели на него. Он даже не позволил им ничего спросить, начав говорить в своей бодрой манере:

— И на костях цветущих и бессмертных летим спасать сей град от ужасов неимоверных! — громко произнёс он.

Розы на его рукаве начали сиять с ослепительной яркостью. А затем из них, словно жидкость, принялись разливаться плотные потоки красных молний. Они обволакивали Эрика и Готинейру, которые лишь с удивлением наблюдали за происходящем зрелищем. Затем засияли глазницы Лина, выбрасывая слепящие конусы света в сторону взгляда. А после всё вокруг на мгновение замолкло, а через долю секунды сразу же разразилось рёвом грома.

Пространство стремительно искажалось и вытягивалось. И все трое, подобно молнии, ярчайшей вспышкой ринулись вперёд. Окружающее сменялось каждую долю секунды, мерцая перед взором бесконечными картинками. Сияющая алая сфера, несущая в себе все троих, мчалась через сотни вагонов, проходя через любое препятствие на пути. Видимое взглядом мелькало столь быстро, что никто не успевал ничего разобрать.

Но резко всё замерло, наполнилось громом и разлетающимися в сторону зигзагами молний. А картина перед глазами явилась тем самым вагоном, в который все только что перенеслись, преодолев за десять секунд расстоянии в тридцать с лишним километров.

Глава 15. Генерал эмоций

Резко всё замерло, а через мгновение пространство наполнилось громом и разлетающимися в сторону молниями. Картина перед глазами явилась тем самым вагоном, в который все только что перенеслись, преодолев за десять секунд расстоянии в тридцать с лишним километров.

— Воу! — изумлённо воскликнул Эрик, аж отскочив в сторону, но умерил свой пыл, стоило ему увидеть Лина.

Краус упал на колени и упёрся руками в пол. Готинейра сразу подбежала к нему.

— Дядюшка Лин, что с вами? — испуганно произнесла она, садясь на корточки, и положив свою руку на костлявое плечо Крауса.

Бутоны роз на рукаве Лина почти все до единой, не считая двух, завяли, а оставшиеся слабо мерцали. Эрик уже давно заметил, что эти цветы каким-то образом связаны со способностями Лина, который сейчас вяло поднимался на ноги.

— Переживания не тратьте на меня. Я растерял почти всю силу. И посему нам поскорее сей могилу нужно отворить, друзья... — сказал он более спокойно, чем обычно, и глянул на девушку, давая той понять, что ничего серьёзного с ним не произошло, и это лишь сильная усталость, возникшая из-за слишком большого количества потраченной энергии.

Парень с девушкой, придерживая скелета за руки, помогли ему встать. Тот, оказавшись в горизонтальном положении, сразу поднял руку вверх.

— Мы будем пожирателем миров поглощены коль не разбудим древнего хранителя войны.

Место, где они очутились, было полностью лишено окон. Интерьер здесь оказался в столь привычном готическом стиле и цветовой палитре из чёрного, красного и металлического. Массивные люстры, стрельчатые арки окон, барельефы и горгульи.

По всей огромной площади пола был расстелен гобелен с вышитыми рисунками различных сцен, отражающих весь спектр эмоций. Существа, изображённые на нём, где-то сражались, где-то обнимались, впадали в ярость, кричали. А в центре зала, паря на высоте одного метра, в пространстве застыла чёрная, диаметром в шесть метров, сфера, покрытая трещинами, созданная будто из стекла, в которое помещён кусочек космоса вместе со всеми его звёздами и галактиками.

Над ней, под потолком, находились сотни тонких серебристых труб, направленных строго вниз. Из них выходили едва видимые потоки света, спускающиеся точно на сферу, утопая в её тьме.

— Что это такое? — спросил Эрик, завороженный красотой увиденного.

— Пред вами саркофаг хранителя войны. И генерал эмоций дремлет в нём веками, всё ожидая час, когда словами его пробудят с внешней стороны. Но трещины имеет сфера эта, аки прогнившая коррозией монета, — говорил Лин, медленно мотая головой.

— А что такого в этих трещинах? — поинтересовалась девушка, смотря то на скелета, то на парня. — Пожалуйста, скажите, что мы сможем его разбудить.

Лин, положительно кивнув, прохрипел в ответ на низком тоне, из-за чего становилось понятно, что скелета что-то тревожит.

— Если эта сфера то самое место, где он спит, то почему она находится в вагоне у всех на виду? — озадачился парень. — Да её же любой, кто сюда зайдёт, может разбить.

— Не всё легко настолько, как казалось. В сей место путь открыт немногим. И сфера... ох, какая жалость... крошится от царящей в ней тревоги. Ведь пожирателя душа туда проникла, нарушив ритм внутреннего цикла… — объяснил Лин.

— Но как он сюда проник? Он же там, в самом начале поезда.

— Его магия, этого пожирателя, воздействует на сферу, — догадалась Готинейра.

— Но это же ничего не меняет, правда? Мы ведь сможем пробудить этого хранителя, верно?

— Да, ваша правда. Но сложность есть одна. В неё войти потребуется до самого глубинного космического дна.

— И в чём же заключается вся сложность? — спросил Эрика.

— Один я должен буду это совершить, ведь вас я не посмею, затянув туда для помощи, губить, — Лин уже было направил руку в сторону сферы.

— Нет, дядюшка Лин, — остановила его Готинейра. — Это теперь и моя миссия тоже, ведь от её успеха зависит спасение всего. Я иду с вами. Эрик?

— Да, я тоже пойду. Выбора нет. Или все вместе приложим к этому силы, или же конец…

Лин замахал руками и отрицательно замотал головой.

— Исключено, ведь микромир там нестабилен... — но он не успел договорить, как его перебили.

— А что тогда вы предлагаете делать? — недоумевал Эрик. — Остаться здесь и ждать непонятно чего? А вдруг у вас ничего не получится, вдруг не хватит сил? Вы уже их потратили почти полностью. Мы просто обязаны пойти с вам.

На последних словах Эрик, сам не понимая зачем, понизил тон. Он вдруг ощутил нарастающую дрожь в мышцах, и как ноги его сгибаются, а он сам чуть ли не падает; он почувствовал себя дурно, прекращая обращать внимания на происходящее, словно был готов потерять сознание.

— Что-то… со мной не так, — обрывками говорил он, но не слышал от других ответа.

Парень, уже упав на колени, с трудом посмотрел на Лина, который не двигался: застыл, подобно статуе. С Готинейрой произошло то же самое.

— Что происходит? — сиплым голосом сорвалось с его губ.

Эрик, преодолевая слабость, что быстро нарастала и постепенно становилась невыносимой, с огромным трудом поднялся, но сразу же оступился и повалился вперёд. Он упал прямо на девушку, которая жутким образом развалилась на тысячи частиц зловонного пепла.

От столь внезапного и ужасного зрелища Эрика передёрнуло, и его руки и ноги будто сами потащили его назад, словно обретя свой разум. Он ничего не понимал. Ещё секунды назад всё было нормально, а теперь его охватил необъяснимый страх, какой-то инородный. Страх, который имел собственный голос, вопил внутри, и шевелился, как огромный червь. Столько сильная паника, неконтролируемая и кошмарная, охватила разум Эрика, который едва понимал происходящее.

Он повалился на землю, чувствуя, как в его лёгких что-то шевелится. Потолок над ним исчез, и был виден лишь чёрный космос, постепенно обретающий фиолетовые оттенки. А в голове голос, шепчущий что-то неразборчиво.

— Эрик, — говорил кто-то знакомый совсем рядом. — Эрик!

И тут весь кошмар прекратился. Парень пришёл в себя, моментально ощутив зверский холод. Он чувствовал толщу жидкости, что сдавливала его со всех сторон. А когда открыл глаза, то увидел, что та самая парящая сфера разбита, а из неё изливаются чёрные воды. Тонущий Лин что-то кричал, но Эрик его не слышал из-за звона в ушах.

— Эрик, да чтоб тебя!

Готинейра, держась когтями на стене, повиснув, крепко вцепилась в плечо парня, и с большим трудом потянула его на себя, вытаскивая из воды, которая обильно рвалась из разбитой сферы, быстро затапливая помещение.

— Что? Что происходит?!

— Не знаю! — растерянно кричала девушка. — Я будто уснула, а там кошмар! А потом очнулась, и вдруг это!

Чёрные потоки неумолимо заполняли собой вагон, уже доходя до потолка. Силы оставляли Готинейру, и она уже с трудом держалась за стену, в итоге разжав хватку, и вместе с парнем рухнула в воду.

— И что теперь?! Неужели мы здесь погибнем?! — Эрик барахтался, чувствуя, как чёрная жидкость загустевает, постепенно замедляя его движения и поглощая в свои глубины.

Он изо всех сил старался держаться на плаву, но не мог, и медленно погружался, чувствуя каждой клеточкой тела наступающую смерть.

— Эрик! — кричала тонувшая Готи.

Но он, полностью оказавшийся во власти воды, уже не слышал её. И даже его собственное сердцебиение замолкало. Он открыл глаза, но узрел кругом лишь беспросветную тьму; пытался двинуться, но тщетно, у него не получалось шевельнуть конечностями, даже дёрнуться. Он будто был поглощён этой жижей, что застыла и замуровала его тело. Его начали настигать мысли о скорой смерти, уже подступающей и хватающей за горло. И Эрик, отказываясь верить, что это конец, жалко сопротивлялся агонии собственного разума.

Но потом всё исчезло, словно и не было. Тишина поразила пространство, разлилась вокруг.

— Эрик, — тихо произнёс голос. — Очнись.

— Что? — прошептал он, едва шевелясь. — Я умер?

Он обнаружил, что завис в воздухе, в кромешном мраке, словно в невесомости космоса, где все звёзды исчезли. Он видел свои руки, выглядящие как при свете дня, хотя их ничего не освещало. Нигде не было ни единого источника света.

— Эрик, — повторял знакомый голос.

— Легион? — с лёгкой радостью произнёс парень, и быстро хлопнул руками по поясу, но не обнаружил косы. — Легион, где ты? — Эрик пытался двинуться, но лишь беспомощно висел в пространстве. — Что происходит? Неужели я умер?

— Если бы ты умер, то мы бы сейчас не разговаривали, — отвечал голос откуда-то из тьмы.

— Тогда… где я? Что случилось? Тот кошмар, потом я очнулся. Сфера была разбита, я тонул, а теперь здесь.

— Ты задаёшь слишком много вопрос, — Легион, на удивление, говорил спокойно, без присущей ему язвительности.

— Что с тобой случилось? Твой голос странно изменился.

— А что ты чувствуешь?

— Какое до этого сейчас дело? — он не понимал, к чему клонит коса.

— Ты внутри сферы. Не в ней самой, а в том, что она хранила в себе. В том, где обитал тот хранитель, которого вы называете генералом эмоций. Какое точное название.

— Внутри? Хочешь сказать, что я сейчас в его мире? Но почему ты говоришь так тихо?

— Сначала ответь. Что ты чувствуешь? — повторил Легион свой вопрос.

— Сейчас? Ничего. Совсем.

— Так и должно быть, Эрик. Так и должно быть. Это место, где обитает хранитель, отражает эмоции любого, кто здесь находится. Именно поэтому лишь немногие способны дойти до него… через эту тьму, через собственные эмоции. Всё, что ты будешь чувствовать, породит жизнь вокруг тебя. Твоя радость вызовет цветущие сады, каких не видывал человеческий глаз. В воздухе появятся запахи столь дурманящие, что очаруют тебя, и ты сам захочешь содрать с себя кожу от счастья, лишь бы вдыхать сей аромат. Твои же страхи заставят вокруг появиться всё самое кошмарное, что только существует во Вселенной. И оно пожрёт тебя своим ужасом, какого ты даже представить не сумеешь. Любая твоя эмоция порождает вокруг жизнь.

— Но если вокруг пусто, то выходит, что я ничего не чувствую. Но что с моими эмоциями? Неужели…

— Я заглушил их в тебе! Иначе бы ты уничтожил сам себя.

— Ты опять помог мне. Как тогда. Что же ты такое?

— Это неважно, носитель. Главное, что тебе нужно дойти до конца. И я трачу огромные силы, чтобы помочь тебе в этом. Я ненавижу эти моменты, но ты сам попадаешь в них. Ты бы умер уже не один раз, но жив лишь благодаря мне.

После услышанного Эрика охватили воспоминания, касающиеся того вагона, где Легион помог ему выбраться из тьмы и выиграть партию в те проклятые шахматы. Как он помог ему одолеть Хаоса, совершив невесть что.

— Но почему ты мне помогаешь? — сорвался вопрос с его губ.

— В данный момент это не имеет никакого значения. Главное сейчас — научить тебя контролировать свои эмоции, иначе мы с тобой оба здесь застрянем. Я не могу прекратить сдерживать твои чувства до тех пор, пока ты сам не научишься их держать.

— Неужели всё настолько плохо? Ты точно уверен, что, если прекратишь их сдерживать во мне, то произойдёт что-то ужасное?

— Уверен, — протянул Легион, едва шипя.

— Значит, если я не буду сдерживать собственные эмоции, то они породят вокруг кошмары?

— Всё верно, носитель.

— Погоди. А где Готи и Лин? — Эрик, вспомнив про них, вздрогнул, едва ощутив беспокойство.

Тьма вокруг медленно задрожала.

— Нет, не смей ничего испытывать.

Парень почувствовал в своём теле нарастающее влияние Легиона, который старательно подавлял в нём эмоции.

— Они оба справятся, — начала отвечать на вопросы коса. — Потому что скелет… он.... Хм. Он знает, что делать. А вот тебе сейчас нужно научиться контролировать себя.

— Научиться? За сколько? За минуты? За часы? Разве это вообще возможно? Люди годами не могут научиться сдерживать себя, а ты хочешь, чтобы я так быстро подавил в себе абсолютно любые эмоции, — Эрик, уже уставший от всего этого, очень сомневался в словах Легиона.

— Потому что люди по своей природе ничтожны. Настолько слабы, что хоть и сумели справиться с миром и всеми вокруг, сумели обуздать природу и всё живое в своём царстве, но не научились справляться с собой, со своими внутренними демонами. И эти демоны, их собственные эмоции, которые правят над человеком, диктуют ему свои условия и желания — это их и погубит. Как и ты погубишь себя, если на научишься хотя бы на краткую долю времени обуздать собственного властителя, который диктует тебе действия — эмоции. И сам ты ничего не можешь, как и тогда, как и сейчас. Но у тебя есть я.

И после этих слов на Эрика снизошло озарение, которому вообще не стоило появляться. Именно сейчас он, ужаленный правдивыми словами Легиона, задумался, что действительно в те моменты, когда оказался полностью беспомощен перед сложившимися обстоятельствами, только коса могла ему помочь, а он сам лишь жалко барахтался в беспомощности, пытаясь что-нибудь сделать.

В его память начали лезть не только пройденные сложности на поезде, но и моменты из жизни, а точнее последние годы, которые он бесцельно прожигал, будучи не в состоянии что-то сделать. Потому что он всё время не верил в свои силы, не имел стимула, что помог бы ему подняться с колен, на которые его поставила собственная слабость. И чем дольше он тогда, не сопротивляясь, позволял внутренней беспомощности держать над собой контроль, тем больше она руководила его жизнью, выдавливая из него остатки сил.

И вот он опять попал в аналогичную ситуацию, когда он сам настолько не верит в себя, что думает, будто находится в тупике, из которого он сам не в силах найти выход. И только Легион способен сделать всё за него.

Но вдруг парень вспомнил весь пройденный путь в этом странном и безумном поезде. Эрик вспомнил, как вместе с Готи он сумел преодолеть столько всего; и как бился на той арене, где, казалось, кроме мучительной смерти нечего было ожидать; и как не позволил внутреннему стержню сломаться не смотря на то, что за столь короткий промежуток времени он испытал куда больше, чем за несколько лет. И мысли об этом начали перекрывать всю подавленность, усталость и неуверенность, воодушевляя его, давая понять, что он сможет дойти до конца.

— Да, я чувствую всё, что внутри тебя, — начал Легион. — Ты пытаешься прорваться через мой барьер, доказать, что можешь справиться сам. Но сейчас не время для таких глупостей…

Но его голос по неизвестной причине затих.

— Легион? — спросил Эрик, не понимая, куда тот пропал.

Он обнаружил, что прекращает висеть в невесомости, чья сила медленно убывала. Парень начал ощущать тяжесть в теле, возвращение прежних ощущений; и как он постепенно опускается вниз, касаясь стопами твёрдого и гладкого пола, который сплошь был чёрным, как и тьма вокруг. Откуда-то издалека, в недрах мрака, слышался едва различимый шёпот Легиона, Готинейры, Лина.

Затем в воздухе Эрик ощутил слабые вибрации, которые постепенно нарастали своей силой, будто эхо огромного сердца, что медленно бьётся, сотрясая всё вокруг. Изредка глубоко во тьме появлялись просветы, похожие на продолговатые линии, через которые доносились неразличимые голоса и вырывался слабый свет всяческих цветов, но крайне тусклых. Происходящее напоминало собой странный сон. Этот микромир, где жил хранитель войны, был необычайно пустым и жутким. И Эрик ничего о нём толком не знал. Разве лишь самую ничтожную малость того, что сказал Краус и Легион, бесследно исчезнувшие, как и Готинейра.

— Эй, — тихо произнёс Эрик, насторожившись, надеясь, что кто-нибудь отзовётся.

Но в ответ тишина, и он лишь чувствовал, как его внутренняя напряжённость будто выходит за пределы тела. Где-то вдалеке, подобно молниям, сверкало нечто бесформенное и фиолетовое. Оно то исчезало, то появлялось, но уже в другом место, и точно постепенно ходило вокруг Эрика, как зверь, готовый к нападению.

От такого парню становилось не по себе. И волнение, разливающееся по его телу, могло стать для него погибелью. Ведь все эмоции, испытанные внутри этого микромира, обретают собственное безумное тело. А фиолетовое свечение, всё больше появляясь во тьме в разных точках, являлось сущностью пожирателя миров, который начал проникать в сей микромир хранителя войны.

Эрик, ничего не понимая, лишь предполагая, как его готовятся пожрать, поддался страху: он резко рванул вперёд, несясь изо всех сил, не зная, куда и зачем бежит, но лишь бы подальше от кошмара, пытающегося его окружить. Внезапно нахлынувший на парня ужас заставил пространство вокруг загудеть. И в следующее мгновение из глубин тьмы повсюду начали прорастать длинные стебли, трансформируясь в окровавленные позвоночники. Они увеличивались в размерах, разветвлялись, подобно ветвям дерева, и брызгали кровью, создавая багровый дождь. Мрак обретал красные тона, наводнялся истошным визгом, лишь сильнее заставляя Эрика впадать в панику. Парня начали хватать костлявые, с ошмётками свисающего мяса, руки, вырывающиеся из-под земли, издающие невыносимые крики из своих трещин и омерзительных ран.

— Оно придёт за всеми нами. Опять… вновь и снова, — эхом распространялся неизвестный голос, преисполненный отчаянием.

— Его никто не может остановить. Он пожрал тысячи миров. И этот пожрёт, — продолжал другой шёпот, будто раздающийся совсем рядом.

— Пожиратель — он есть погибель всего живого, — приглушённо кто-то кричал вдалеке, точно призрак или галлюцинация.

Кошмар вокруг нарастал с невиданной скоростью, сменяя тьму своими ужасающими образами. И тут Эрик, поваленный на землю, опомнился: всё вокруг лишь олицетворение его страха, не настоящее, придуманное, обыкновенные образы и видения. Он изо всех сил старался успокоиться, не взирать на боль в теле, которое царапали костлявые руки. Но никак не мог, ведь чувства, будучи сильнее, брали верх над его разумом. Страх затуманивал его мышление, активно внушая понимание скорой смерти, которая навсегда пожрёт его, отправив в вечное забвение пустоты.

И осознание этого вызвало в нём эмоциональный взрыв, произошедший в одно мгновение. Парень, как зверь, загнанный в угол, ощутил дикий жар, растёкшийся по всему телу, придавая невообразимые силу, упорство и стойкость. Весь царящий кошмар воспринялся за ненавистную тварь, что своими действиями уже не пугала, а неимоверно раздражала, питая Эрика всё большей яростью.

Он абсолютно не контролировал собственное исступление, с дьявольской силой вырываясь из хваток рук, выворачивая и разламывая их пальцы. Его неистовство было настолько поразительным, что он покрылся пылающим пламенем, погружая тьму вокруг в ослепительное и всепожирающее инферно, испепеляющее проявление кошмара.

— Нет! — послышался где-то девичий голос.

Эрик, услышав его, резко потерял всю ярость, опомнившись, что находится в микромире хранителя эмоций. И тьма вновь окутала пространство.

— Готи! — испытав беспокойство, выкрикнул Эрик, надеясь услышать ответ.

И почувствовал, как шею обвивает что-то невидимо, затрудняя дыхание; а поверх тела ложится холод прозрачной пеленой, поблёскивающий в воздухе.

— Эрик! — отозвалась девушка со стороны, где во мраке виднелось зелёное мерцание.

Парень мигом понёсся со всех ног на её голос, слыша всё более отчётливый визг. Беспокойство терзало его, словно нашёптывая, что он не успеет, и произойдёт самое плохое. От этих мыслей он начал слышать крики в собственной голове, а затем и вокруг. Отовсюду из мрака исторгались душераздирающие вопли, а в воздухе проносились звуки ломающихся костей и рвущихся мышц. Эрик, слыша этот кошмар, чуть ли не сходил с ума, считая, что нечто во тьме пожирает Готинейру самым безумным и садистским способом.

— Нет! Хватит! — срывая глотку, закричал он, закрыв руками уши. — Нет, это всё иллюзия! Сон! Не правда. Проекция. Просто проекция! Хватит беспокоиться, Эрик, чёрт тебя возьми! — ругал он сам себя за собственную беспомощность перед кошмаром. — Давай, ты сможешь. Это всё нереально. Это просто проекция моих переживаний за неё… тихо, давай же, успокойся, — уже шептал он сквозь стиснутые до скрипа зубы.

Омерзительные и пугающие образы витали вокруг него сплошной стеной, бросаясь во взор своей жутью. Тогда парень крепко зажмурился, чтобы даже свет не проникал через его веки; задержал дыхание, чтобы случайно не вдохнуть иллюзорные запахи. Он полностью, насколько смог, лишил себя возможности воспринимать творящееся вокруг. И это позволило Эрику отвлечься от кошмара и дало возможность сконцентрироваться на эмоциях, подавляя беспокойство и трепет, пытаясь сменить их чем-то более нейтральным.

Он, сидя на невидимом полу, будучи в окружении ожившего сумасшествия, пытался взять себя в руки, пока вокруг бродили зловещие твари и безумные образы, окружая парня. Эрик убеждал себя, что всё хорошо: он один среди пустоты, и вокруг ничего не происходит; заставлял себя верить, что сможет подавить ненужные эмоции, своим всё более уверенным настроем разжигая силу воли, которая становилась для него подобием брони.

И под растущей верой в себя исчезала неуверенность, буквально вытекающая из его кожи едкой кислотой, которая быстро испарялась. И вот он, сумев перебороть ненужные эмоции — своего главного врага в этой ситуации, — убрал руки от ушей, открыл глаза, поднялся с пола. И увидел это…

Сущность пожирателя со всеми её воспоминаниями неведомым образом сумела погрузиться в этот микромир, наполняя его чудовищными образами своих воспоминаний. Во тьме проносились фиолетовые молнии, изрыгались из мрака легионы призрачных черепов, раскалывались призраки планет и истошно вопили бесчисленные легионы сожранных душ.

Но Эрик не мог позволить себе вновь сломаться. Он, одержимый в этот момент непоколебимой стойкостью, принялся идти вперёд, не обращал внимания на апокалипсис вокруг. Мысленно он не умолкал ни на секунду, без устали твердя, что сможет преодолеть это всё, сумеет сделать это в одиночку, ведь он столько пережил на этом поезде, и это испытание тоже не станет исключением. Его стальная воодушевлённость, придающая ему нерушимую непоколебимость, выращивала в пространстве проекцию сферы, которая, окружая парня, безжалостно сжигала любые кошмарные образы, посмевшие приблизиться. Он уверенно ступал вперёд, слыша крики Готинейры, точно застрявшей в своих иллюзиях, порождённых эмоциями. Множество сияющих зелёным светом созданий в кожаных костюмах окружали её. Они держали в руках огромные шприцы и окровавленные хирургические инструменты. А на фоне мерцали вытягивающиеся до облаков башни, у подножья которых валялись горы зашитых трупов.

И когда Эрик нашёл её, всю озверевшую в попытке защитить себя, отчаянно размахивающую руками, пытаясь поразить когтями зловещие образы, то подошёл ближе, сжигая своей проекцией все иллюзии в зоне поражения. Но они продолжали появляться, поскольку Готинейра впала в раж, из-за паники не замечая парня.

Тогда он, выждав момент, ловко схватил её за руки, изо всех сил пытаясь их удержать. И, выкрикнув её имя, так сильно, что горло словно ободрало камнями, заставил её обратить на себя внимания и выйти из неконтролируемого исступления.

Она посмотрела на него своими глазами, которые оказались сплошь чёрными. Проекции её страха постепенно прекратили появляться, а оставшиеся развеивались в воздухе.

И тут вдалеке, извергнув оглушительный крик, прямо как тогда, когда Эрик впервые увидел поезд, из тьмы на сумасшедшей скорости, топя пространство в алой заре, вырвался огромных размеров череп, несущийся вперёд. А за ним следовало изобилие всевозможных образов, будто сошедших с самых красивых и фантастических картин.

Всё это с неумолимо зверской скоростью пронеслось через мрак, уничтожая его и все фиолетовые образы пожирателя миров. Ослепительная вспышка, словно детонировавшая звезда, отбросила Эрика с Готинейрой ударной волной. И когда они открыли глаза, то обнаружили, что вернулись в вагон.

Парень, исторгнув стон, чувствовал, как болела его спина, которой он ударился об стену; и, принявшись терпеть, ожидал, пока уймётся боль, не позволяющая ему толком пошевелиться. Готинейру же отбросило в другую часть зала.

Тёмная жидкость, наводняющая вагон, менялась в своём поведение: она, словно в невесомости, поднялась вверх, скапливаясь в некоторых местах в бесформенную массу, и притягивалась к точке в пространстве, образуя идеально гладкую сферу, похожу на ту, что разбилась.

— Готи, — с придыханием, протягивая руку вперёд, выдавил из себя Эрик, терпя ноющую боль в мышцах.

Он поднял взгляд, увидев, как вся жидкость, образовав своим количеством сферу, в один миг начала вибрировать, нагревая воздух. И из неё, издавая мириады перемешанных между собой звуков вырвались очертания неизвестного существа, которое, образуя в пространстве самые невиданные фрактальные узоры всех цветов, внезапно рвануло в сторону врат, пройдя через них и уносясь в начало поезда, к самому локомотиву. Генерал эмоций — сам хранитель войны пробудился, унёсшись в начала состава остановить или хотя бы задержать пробуждённую душу пожирателя миров.

Ударная волна, спровоцированная появлением хранителя, не тронула парня с девушкой, но уничтожила стены: те, крошась острыми осколками, обваливались, распарывая скрывающуюся под ними плоть поезда.

Кровавые потоки хлынули из мышц и вен, стремительно заполняя зал, подхватывая своей массой Эрика и Готинейру, которым едва удавалось держаться на плаву в густой субстанции. И где-то на фоне голосил Краус, которого волны крови уносили в дальнюю часть вагона.

Подвижные части пола сдвинулись, отворив сточные каналы, куда багровое озеро, затопившее всё вокруг, принялось уходить, образовывая водоворот. В него, не дав ни единой попытки спастись, засосало сперва Готинейру, а следом Эрика, унося их обоих в глубины поезда — в канализации.

Глава 16. Театр памяти

Готинейра вынырнула из крови, принявшись жадно глотать воздух. Она с трудом держалась на плаву, едва не тонув в густой массе, которая становилась всё более вязкой, сворачиваясь. Девушка гребла руками, чувствуя, как это получается у неё с большим усилием. Но в итоге ей удалось выбраться из омерзительной жижи. Она, доплыв до каменного возвышения, вскарабкалась по нему, оказавшись на суше.

Всюду царил смрад, забивающийся в нос своим отвратным зловонием. Эрик, выбравшись из резервуара, куда его смыло и залило кровью, увидел девушку, которая находилась в двадцати метров от него.

— Готи, ты в порядке?! — окликнул он её своим вопросом.

— Да, всё хорошо! — с неприятно искажённым голосом ответила она, испытывая чудовищное отвращение.

Парень, шевеля руками, чувствовал, как кровь на них сворачивается и засыхает, затем отваливаясь чёрной коркой. Он подбежал к Готи. Та с головы до ног, как и он, была покрыта смердящей кровью.

— Какая же мерзость! — морщилась девушка, соскребая когтями застывшую корку.

— Воу, — удивился Эрик. — Ты даже не будешь устраивать истерику по этому поводу?

— Очень смешно, — грубым тоном ответила она, нахмурившись.

Место, куда их смыло, оказалось широким и протяжённым холодным коридором, что весь воздвигнут из массивных каменных блоков. Чем выше тянулись стены, тем сильнее они заворачивали в сторону потолка, образуя своды. Всюду, вдоль коридора, находились, размером с приличных габаритов бассейн, резервуары, заполненные кровью и зловонными водами, в которых плавали отходы жизнедеятельности, стекающие сюда из широких отверстий в потолке.

— Канализации… — выдавил Эрик из себя с отвращением в голосе, сдерживая подступающий к горлу ком.

— Да ладно! — пискнула высоким тоном Готи, оттягивая своё платье. — Да как же, и одежда этим пропиталась. Гадость какая, — никак не унималась она. — Фу! — лицо Готинейры искривилось от осознания, откуда она только что вылезла. — Ах, фу, какая мерзость, — её передёрнуло, и она даже не желала прикасаться к самой себе.

Реакция Эрика оказалась менее бурной, но ему тоже было противно от всех этих помоев и крови на своём теле.

— Стоп! — опомнился парень, позабыв о витающем смраде. — Где Лин?

— Точно, — спохватилась девушка, быстро подняв голову, и начала осматриваться в поисках скелета. — Он же остался там? Нас смыло, а он остался!

— Нет, не остался, — успокоил её парень. — Я помню, когда меня смывало, то я видел, как его уносилось в другом направлении. Ну, в другую сторону зала, где был ещё один сток.

— И куда же его унесло тогда? Здесь его нет, — сказала она, и в очередной раз окинула взглядом коридор канализации.

— Да не волнуйся, с ним точно ничего не случилось. Он о себе позаботится.

— Ну да, — угомонилась девушка. — Только вот с нами что будет? Вдруг тут обитает какая-нибудь гадость, которая похуже вот этого всего, — она показала на резервуар, куда стекала кровь и всякая гниль.

— Он должен нас найти…

— А если не найдёт?

— Тогда мы найдём его, — твёрдо заявил Эрик. — Ах ты ж… Легион. Где моя коса? — опомнился он, заметив, что оружие не висит на поясе. — Ох… нет, — он с омерзением посмотрел на резервуар, из которого выплыл.

— Только не говори мне, что ты собрался туда нырять, — сказала девушка, искривив лицо при виде сотни литров гадкой жижи.

— Придётся, — с отчаянием в голосе печально произнёс Эрик.

— Да это же всего лишь железяка. Если мы встретим тут какую-нибудь тварь, то вряд ли твоя коса поможет нам.

— Поможет, поверь. С ней всё не так просто, — ответил он ей.

— Что именно? — Готинейра вопросительно посмотрела на парня.

— Это долго объяснять. Просто поверь.

Он, не слушая её попытки отговорить Эрика от безумной затеи, подошёл к резервуару, и начал всматриваться туда, пытаясь увидеть дно. Но содержимое этих канализационных бассейнов оказалось чересчур мутным.

— Может… всё же не надо? — она посмотрела на парня умоляющим взглядом.

— Ну а тебе-то что? — улыбнулся он. — Не ты же туда полезешь.

— Но я буду это видеть…

— А ты просто отвернись.

— Всё равно. Буду представлять это, — не унималась она.

— Готи, мне в любом случае нужно достать эту чёртову косу, — вздохнул парень. — Как бы ты не реагировала на это.

Он опять взглянул на содержимое резервуара. На лице Эрика возникло отвращение, которое он тщательно подавлял, но ужасный вид жижи и смрад от этого не прекращали чувствоваться меньше. Эрик, понимая, что такими темпами он затянет своё погружение на долго, просто взял и прыгнул, нырнув в содержимое резервуара.

Девушка сдерживала дурные мысли о том, как парень погрузился в сотни литров ужасного вещества. Зловонная жижа периодически булькала, и через какое-то время Эрик вынырнул. Он вылез с косой в руках, будучи сам с головы до ног в тошнотворной жидкости. Какие-то гнилые остатки еды и слизистые сгустки отваливались с его тела, падая на каменный пол.

Девушку, увидевшую это, в очередной раз передёрнуло от отвращения, будто её ударили током. Она с трудом сдерживала подступающую к горлу рвоту.

— Неужели обязательно было это делать? — говорила, совершая глоток с противным выражением лица. — Зачем тебе эта коса? Она не поможет нам во всём этом кошмаре вокруг.

— Просто поверь, поможет. Объяснять долго. На это нет времени. Нужно найти Крауса и поскорее идти дальше.

— Ай, ладно, — ответила Готи, возмущаясь даже не из-за того, что Эрик захотел вернуть себе оружие, а из-за того, что он на её глазах нырнул во всю ту мерзость. — И как же мы его найдём? Я тут впервые. Я вообще не знала о существовании таких канализаций в недрах поезда.

— Да? А я думал, что знала. Ты же живёшь тут уже столько времени.

— Я тебе уже говорила, что редко покидала свой вагон, поэтому мало знаю о поезде. Особенно о таких местах.

— Точно, — вспомнил Эрик. — Тогда… надо попытаться понять, куда смыло Крауса. Вряд ли далеко. Скорее, что в другой части канализаций, — закончил он, потом посмотрел на дверь в конце коридора. — Пойдём.

И парень направился прямо. Готи следовала за ним, стараясь не смотреть на ту гадость, которая вытекала из труб в потолке и падала в резервуары и неглубокие стоки, расположенные вплотную к стенам.

Когда они дошли до двери и открыли её, то увидели ещё один коридор. Но главное, что бросилось в глаза — пятна жижи и крови на полу рядом с одним из бассейнов. Будто кто-то вылез. Вдобавок, по каменному помосту, возвышающемуся над сточными водами, тянулась дорожка из клочков лепестков роз.

— Это он! — заголосила девушка. — Он был здесь! Но ушёл туда… точно искал нас. Эх, дядюшка Лин, не в ту сторону ты пошёл.

— Только вот мы оказались совсем не там, куда он отправился.

— Нужно его поскорее догнать, — сказала она, засеменив по коридору к следующей двери.

— Готи, стой! — окликнул её Эрик. — Готи, — но девушка его будто не слушала. Тогда он подбежал к ней, обхватил сзади и закрыл ей рот. — Тихо, ничего не говори.

Готинейра оцепенела от неожиданности, попыталась убрать руку Эрика. — Ты слышишь? — прошептал он.

— Что слышу? — ей удалось убрать ото рта его руку, смердящую от сточных вод.

— Да тише… тут что-то есть.

Девушка начала прислушиваться. Кто-то, постукивая по камню, где-то двигался. Оба замерли, принявшись осматриваться.

— Готи… вон оно, — шепнул парень, посмотрев наверх.

Она обратила внимание на потолок, увидев огромное насекомое, напоминающее смесь паука с жуком. Оно ползало по потолку, держа маленькими лапками брюха какой-то мешочек. И когда насекомое, ступив на стену, слезло на пол, то посмотрело на чужаков. По их телу сразу пробежал холодок. Но существо, заметив посторонних, никак не отреагировало, а лишь спокойно поползло к одному из резервуаров, начав вылавливать оттуда остатки еды.

— Кажется, оно не враждебное, — надеялась девушка.

— Вроде бы, — ответил Эрик. — Но проверять не хочется, — он на всякий случай снял с пояса косу и разобрал её в боевое состояние.

— И что теперь? — спросила шёпотом Готи.

Насекомое, ещё пару раз глянув на чужих, направилось к стене, где, выдавив плиту, уползло вглубь потайного прохода. Из труб, нависающих с потолка, в резервуары полились потоки всякой мерзости. Сразу же после этого здоровенные плиты в стенах сместились внутрь, ушли в сторону, словно раздвижные двери. Из открывшихся проходов начали вылезть огромные, размером со льва, насекомые в количестве десяти штук.

Эрик заслонил собой Готинейру, крепко сжал в руках косу и выставил её вперёд, с уверенностью ожидая нападения.

— А ты говорила «не надо туда нырять, оружие не пригодится», — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Но паукообразные жуки, осмотрев посторонних, быстро потеряли к ним интерес, и продолжили заниматься своим делом: направились к резервуарам, откуда начали вылавливать объедки.

— И что теперь? — спросила девушка, наблюдая эту картину.

— Попробуем продвинуться дальше. Только медленно.

Эрик начал осторожно ступать, боясь вызвать лишний шум и побеспокоить насекомых. Готи плелась за ним, прижимаясь чуть ли не вплотную. Они, насторожившись, следили за каждым жуком, и даже не заметили, как, вынырнув позади, мимо них проползло здоровое насекомое, таща на брюхе мешочек с собранными объедками.

Эрик от неожиданности рефлекторно нанёс ему удар, засадив косой по существу, но не оставил на панцире даже царапины. В ответ восьминогое создание лишь слега обернулись, глянув на парня с девушкой, а потом поползло дальше.

Готи аж выдавила из себя какой-то странный писк, когда этот жук прополз мимо. Но потихоньку успокоилась, поняв, что насекомому и его собратьям безразлично нахождение здесь посторонних.

— Лучше уйдём отсюда поскорее, — сказала она. — Не хочу, чтобы они внезапно на нас набросились, — она не прекращала бояться их.

— Идём-идём, — ответил ей парень.

Они продолжили свой путь, следуя за клочками лепестков роз на полу. Пара поворотов, несколько пройденных коротких коридоров — и вот они уже стояли у огромных двойных дверей, что слишком выделялись на фоне чахлости мерзких канализаций. Врата словно сделаны из чёрного опала, в котором красиво переливались всяческие цвета. Но не было даже ручек.

Эрик провёл рукой по гладкой поверхности. И преграда, на удивление, исчезла. А за ней лишь тьма.

— След ведёт сюда, — девушка глянула на лепестки роз, валяющиеся у порога.

— Значит, он ушёл туда.

— Это уже как-то странно. Я только сейчас об этом подумала.

— О чём ты?

— Ну, дядюшка Лин ушёл сюда. Но он видел, как нас смыло в канализации. Так?

— Ну, так. А дальше?

— Потом и его смыло. Я думала, он пошёл искать нас, но не в том направлении. И точно оставил свой след, чтобы, если что, мы по нему следовали. Но это всё привело нас к двери. А там вряд ли дальше канализации. Значит, он просто пошёл без нас?

— Но те насекомые не представляли никакой опасности, — продолжил Эрик. — Выходит, что Лин знал об этом и о том, что тут для нас нет ничего опасного. Странно. Получается, он ушёл сюда, не став искать нас, а просто оставил на полу лепестки в качестве указателей. Хах. Сомневаюсь, что когда-нибудь пойму его.

— Угу, — ответила девушка. — Для него свойственны такие странности. Но, я думаю, тут действительно безопасно, иначе бы он не бросил нас одних в этих стоках.

— Ладно, не об этом сейчас… Если он здесь, то пойдём.

И они без малейшего размышления ступили через порог, погрузившись во тьму, которая затем рассеялась. В глаза Эрику сразу бросился потолок, с которого, болтаясь на тросах, свисали сотни фарфоровых манекенов, одетых в красочные и дорогие одежды.

— И где мы теперь? Что это за… погоди. Очень похоже на твой дом. Кажется, его вовсе не затронули разрушения.

— Согласна. Только я здесь впервые. Да, похоже, но это не точной не мой вагон, — ответила Готи, осматриваясь. — Какие красивые наряды на них, — заметила она, подойдя к одному из фарфоровых манекенов.

— Рад, что вам нравится, — раздался откуда-то мелодичный голос.

— Кто это? Покажись, — насторожился Эрик, начав оглядываться.

— Всего лишь достопочтенный владелец сей чудной коллекции, — продолжил неизвестный, — и неумолимый слуга любого забвения, что вновь захочет ощутить мой всякий гость.

— Нам некогда играть в загадки. А ну, покажись! — напрягся парень ещё сильнее.

— Как вам угодно, — ответил голос, постепенно исчезая.

Но на смену ему ничего не пришло и никто не появился. Лишь тишина воцарилась в воздухе. Эрик, ища подвох, начал вертеть головой, осматриваясь и вглядываясь во всё, выискивая спрятавшегося, как он думал, неприятеля. Но к своему удивлению обнаружил большие двери. Они умело сливались со стеной. Их выдавали не особо аккуратно замаскированные ручки и орнамент, более объёмный, чем на настенных обоях.

— Готи, смотри, это, наверное, выход, — обрадовался парень, бросившись к дверям.

Но когда он попытался их открыть, то потерпел неудачу. Ручки были неподвижны.

— Не стоит так дёргать за них. От этого они не поддадутся, — расслабленным голосом сказал кто-то, словно стоящий совсем близко.

Готи и Эрик сразу обернулись, заметив, как из-за багровой занавески, закрывающей окно, спокойно вышел некто, похожий на человека, ростом чуть ниже Готинейры. Длинный капюшон фиалкового цвета слегка ниспадал на лоб маски, которая имела форму лица с застывшим на нём блаженством. Тело неизвестного наполовину скрывалось под колышущимися, словно на ветру, серыми лоскутками, а между ними то и дело вырисовывались красные узоры, будто светящиеся нити. Ноги и руки, совсем похожие на человеческие, обтягивались чёрным шёлком.

Неизвестный ступал мягко, грациозно, так плавно и красиво, что Эрик, засмотревшись на эти движения, на секунду забылся.

— Давно у нас не было гостей. Так давно, что мне казалось — вот она, истинная погибель надежды, растянувшейся в бесконечности ожидания в бездонном забвении, — начал он, не спеша поворачивая голову. — Нэнэнкси — это Он, а Он — это я.

— Извините, — начал парень, — но у нас сейчас совсем нет времени для всяких знакомств. Нам нужно идти дальше. Разве вы не чувствовали никаких толчков, трясок? Этот поезд рушится…

— Рушится, — перебил Нэнэкси Эрика, — рушится остаток незабвенного ныне, но исчезнувшего в сердцах.

— Нет, это несерьёзно. Нет у нас времени на всякие разговоры. Готи, помоги мне с дверью, — отмахнулся Эрик от говорящего, а затем вернулся к попытке отворить проход, напирая на ручки со всей силы.

— О, позвольте я вам помогу, — протянул Нэнэкси.

Он подошёл к двери, плавно провёл по ней рукой, и тем самым отворил их. Но когда Готинейра, уже приготовившись, собиралась шагнуть через порог, то от увиденного отпрыгнула назад. За дверью оказалась тёмная и холодная пустота, образующая пропасть. Эрик выглянул туда, ощутив неприятный и какой-то мертвецкий холодок, царапающий лицо своим зловещим прикосновением.

— Что за шутки? Чёрт, эта не та дверь. Нужно найти другую, которая ведёт в следующий вагон.

— Она здесь единственная, — заметил Нэнэкси. — Эта. Лишь она ведёт прочь, на выход.

Готинейра с Эриком переглянулись между собой.

— Но этого не может быть. Такие двери на поезде всегда ведут из одного вагона в другой, — произнесла девушка голосом, полным непонимания.

— Вы правы. Или не правы, — Нэнэкси продолжал говорить загадками. — Но, как я сказал ранее, исчезло ныне то, что незабвенно по своей печальной природе.

— Я… не понимаю, — замешкалась девушка, прокручивая в голове всякие мысли.

— О, дитя, я помогу тебе понять, — он, совсем не брезгуя испачканной с ног до головы девушкой, нежно прикоснулся к её плечу рукой, которая тут же развеялась, словно густой дым.

— От этой загадочности только больше проблем. Да где же выход, — продолжал возмущаться Эрик, ползающий вдоль стены в поисках другой двери.

— Позвольте, — Нэнэкси медленно отошёл от Готинейры. — Если вам так не терпится уйти, позвольте показать вам выход.

— Хм, так просто? В чём подвох? — опять насторожился парень.

— В моих словах нет подвоха. Я просто говорю вам правду.

Хозяин этих покоев плавным шагом направился к стене, где висел занавес. Нэнэкси неспешно шёл, что ещё больше напрягало Эрика, который, будучи на нервах, хотел поскорее найти выход и двинуться дальше.

— Ну почему так медленно? — продолжал возмущаться он.

— Медленно? Мы никуда не спешим.

— Вы, может, и нет, а мы очень торопимся.

— Не стоит. Время вокруг и здесь идёт разным ходом. Пока вы спешно стараетесь жить, то вовсе не замечаете, как время уходит в забвение. И даже сам сон превращается в обузу между вечером и утром. Но не здесь. Вы можете спешить, но тут это ни к чему. И даже после многих лет ожиданий в этих чертогах любой, кто захочет вернуться назад, по возвращению обнаружит, что его привычное время совсем не ушло.

Пока парень слушал его речь, то заметил, что привычная вибрация, создаваемая пробудившимся пожирателем миров, полностью отсутствует. Будто на это место действительно не влияло разрушение поезда.

— Значит, время здесь движется иначе, чем за пределами этого места?

— Вы наблюдательны. Очень, — довольно произнёс Нэнэкси.

Хозяин этого места, наконец дойдя до занавеса, одним касанием отодвинул его, открыв проход в помещение величественной красоты, оказавшееся театральным залом. Множество рядов мягких кресел одиноко пустовали, кроме одного — первого. Перед самой сценой сидели две статуи, вросшие ногами в пол, а руками в подлокотники кресел.

— Они были так полны надежды, хоть совсем и не дождались желанного, — продолжил Нэнэкси, подойдя к изваяниям. — Это место грёз, оставшихся в памяти бесконечных гонок жизни. Раньше сюда приходили старики, осознавшие всю трагедию неправильности своего выбора. Бородатые дети, всю жизнь думающие, что они живут, а на самом деле лишь бежали через года непонятно куда, совсем не замечая самых мелких радостей. Их было много, и они все плакали, осознавая, что их жизнь подходит к финалу, а они так и не успели вкусить сладость её плодов. Но я их любил, как мать своё чадо, и я позволял им отбросить всю глупость и насладиться теми ушедшими воспоминаниями юности, от которой они убежали во взрослую жизнь.

Эрик и Готинейрой следовали за Нэнэкси, параллельно с этим осматривая могучих размеров зал. И внезапно девушка, заметив что-то интересное, метнулась к одному из рядов.

— Готи, ты чего?! — крикнул парень ей вслед.

— Эрик, смотри, это же дядюшка Лин! — отвечала она, подбегая к одному из кресел, где сидел скелет.

Но когда девушка, обрадовавшись, очутилась совсем близко, то поняла, что Краус сидит неподвижно, а его кости — гранённый камень.

— Что с ним? — ошарашенно спросила Готинейра.

— О, вы нашли своего друга, — флегматично сказал Нэнэкси, неожиданно появившись рядом. — Историю его не излечить никакими цветами. Если только… — он сорвал с плеча Крауса распустившийся бутон, — …розами. Сколько силы в этом чуде алой вуали.

— Что с ним? — спросил подошедший Эрик, увидев окаменевшего Лина.

— Почти ничего. Моя работа — даровать то, что упустили в безжалостном шторме жизни — драгоценные воспоминания. Это место — театр памяти. Я же — кукловод потерянных грёз. А те славные бедняги… — продолжил он, посмотрев на две каменные статуи в первом ряду, — …так и не дождались, утонув в пучине собственной надежды, в которой до сих пор продолжают пребывать утопленниками. Но вы можете помочь мне, а я помогу вам… выбраться отсюда.

— Что? Серьёзно? Значит, выход отсюда всё же есть? — обрадовался Эрик. — И что же ты хочешь?

— Лишь одну маленькую услугу. Когда-то сюда приходили многие, потерявшие свои грёзы в круговороте жизни, но желающие вспомнить, испытать былую радость, которую упустили в погоне за ничем. Мои славные куклы помогали воплотить эти моменты в жизнь, обыграть воспоминания, растопить льды обречённости и упокоить блуждающих. Но всему приходит конец, и даже моим силам, и даже моим куклам. Они испустили свою жизнь, и уже не слышат меня, а я не могу до них докричаться, не могу даровать последнее представление последним гостям. Гостям, которые восседают здесь и по сей день, обременённые тяготой нерушимой надежды.

Нэнэкси, пройдя вдоль рядов, подошёл к двумя статуям, что сидели в кресле, и дотронулся до них, осветив кости внутри их каменной оболочки.

— Ну, так как? Вы поможете мне? — протянул Нэнэкси.

— И что надо делать? Только давай поскорее, — нетерпеливый Эрик уже прикидывал в голове предстоящую работу.

— Для начала… хм… сменить эти уродства, — отозвался Нэнэкси о тряпье, надетом на парня, да и вообще об испачканном в крови и сточных водах одежду и Эрика, и девушки. — Пройдёмте, я всё покажу.

Он повёл своих гостей обратно — туда, где они встретились с ними впервые. А затем, сдвинув очередной занавес, открыл проход, где оказалась гримёрная. Когда все прошли туда, то Нэнэкси сказал:

— Прошу, — он показал на примерочную, куда и проследовал Эрик.

— Нам бы, — начал парень, — сперва смыть с себя… всё это.

— Конечно, — спокойно протянул хозяин театра. — Вы найдёте тёплые воды за сей дверью, — указал он пальцем на стену, и она сдвинулась. — Я буду ждать вас тут… хоть вечность. Спешить нам некуда.

Эрик, пройдя внутрь, очутился в красивой круглой комнате. Она была вся исписана цветной резьбой, золотым орнаментом, да и выглядела столь комфортно и уютно, что успокаивала одним своим видом. Обнажённые статуи стояли рядом с кругами, которые были вымощены плиткой на полу. И в центре этих кругов, в пространстве, находились капли, словно замершие в невесомости.

— Неужели я сейчас избавлюсь от всей этой грязи, — обрадовалась девушка.

— Ты не находишь это странным?

— М? — вопросительно мыкнула Готи. — Что именно?

— На протяжении всего пути не было ни минуты покоя. Всегда что-нибудь происходило. А сейчас вдруг затихло. Мы несколько минут назад не могли и думать о спокойствии, желали поскорее идти дальше. Но вдруг такое… даже подозрительно.

— Согласна, — ответила черноволосая. — Но почему бы этому покою не настать хоть на какое-то время? К тому же, ты слышал Нэнэкси. Он сказал, что время тут идёт иначе.

— Ну да, я помню. Надеюсь, не опоздаем спасти этот… поезд. Может, всё же побыстрее сделаем всё, чтобы отсюда уйти и продолжить путь?

— Ну ты же видел Нэнэкси. Он такой спокойный, медленный, невозмутимый… Совсем не слушал тебя. Вряд ли он выпустит нас так быстро. Да и вибрация... Когда мы сюда попали, то я её больше не чувствовала. Будто бы и вправду мы попали в место, у которого своё собственное время. Помнишь, это как с Хаосом? По ощущениям мы пробыли в его разуме много часов, а на самом деле лишь минуту.

— Помню, — вздохнул Эрик. — Ладно, давай уже начнём, — закончил он, идя к другому кругу.

Когда парень оказался там, ступив в пространство с застывшими в воздухе каплями, то обнаружил, что они чудным образом начали двигаться, покрывая кожу и смывая с неё всю высохшую грязь. Он даже не прилагал для этого никаких усилий, лишь стоял и наблюдал, ожидая.

— Нет, так оно не отмоется. Надо снять одежду, — заговорила Готи, стоящая в другом круге.

Они не могли видеть друг друга, поскольку между ними находилась большая перегородка из статуй, застывших в объятиях другом с другом.

Эрик снял с себя всю одежду, бросил её на пол, а косу отложил в сторону. И только затем он прочувствовал всё блаженство от этих ощущений, когда его тело полностью погрузилось в водяной сгусток, образовавшийся вокруг парня.

Через десять секунд вода мелкими каплями рассеялась в воздухе, и Эрик увидел, что его тело стало идеально чистым и лишённым даже намёка на запах сточных вод. Затем он с удивлением обнаружил, что рядом появился, будто пришедший сам, манекен в одеяниях.

— Угу, а это, значит, и надо надевать, — пробубнил он себе под нос, затем принявшись снимать с манекена одежду и облачаться в неё.

Готинейра тем временем тоже отмылась от всей той засохшей гадости, и уже надевала одежду, взятую с другого манекена, который тоже чудесным образом появился рядом с ней.

Через несколько минут парень, облачённый в красивые одеяния, вышел из круга. На Эрике красовался красный, весьма необычный, приталенный камзол, закреплённый кожаными ремнями; массивный, чёрный, развивающийся, подобно дыму, шёлковый плащ, способный закрыть всё тело от шеи до колен; чёрные, покрытые спереди серебряными пластинами, сапоги из приятной на ощупь замши, и такие же перчатки. А финальный штрих — стальная маска с прорезью для рта, и с длинными рогами, уходящими назад; а на задней части маски, на затылке, красовался плюмаж из длинных, толстых, имеющих метр длинны, волос белоснежного цвета.

Девушка тоже вышла из своего круга.

— Какие потрясающие одеяния, — восхитилась Готи, увидев Эрика.

— Тебе тоже очень идёт, — отозвался он о её наряде, который мало отличался от предыдущего платья, если не считать подол юбки, что спереди был коротким, а сзади, словно хвост, доходил до колен. Ещё на ногах девушки были чёрные колготки.

— Спасибо, — улыбнулась она, наклонив голову.

— Теперь можно начинать, — флегматично протянул Нэнэкси, появившись из неоткуда.

Он даже ничего не объяснил, просто развеялся дымом. А затем и сам свет погас.

— Что происходит? Готи? Нэнэкси? — оторопел Эрик.

К его удивлению свет вновь наполнил пространство. И парень обнаружил, что он каким-то неведомым образом очутился на сцене. В пустом, казалось бы, зале, если присмотреться, то можно было увидеть слабо различимые очертания призраков, сидящих неподвижно.

Буквально на расстоянии вытянутой руки от лица Эрика начал появляться пожелтевший лист, парящий перед глазами, куда бы они не посмотрели. Из-под потолка спускались декорации в виде зданий на фоне звёздного неба.

Эрик растерялся, не зная, что делать, ведь ему ничего не объяснили. Готинейра и Нэнэкси куда-то бесследно пропали. И вдруг на листе, что парил перед глазами, начал вырисовывать на своих строках текст.

Парень быстро сообразил, и начал читать:

— Эм… Я помнил страстный, огненный рассвет, зарёй взревевший из мучительного плена в тот день, когда оскаленный запрет мне даровала человеческая сцена. Я помнил рай. Меня учили жизни постулаты: и как любить, и как смотреть на мир. Мне за ошибки рвали кожу аппараты, а за заслуги клали в пасть зефир.

И сразу позади Эрика возникли декорации, выдвинувшиеся из пола. Они представляли собой мрачные и жуткие здания, рядом с которыми толпились существа. Мимо них шли тощие создания, чьи тела были изуродованными различными надписями — некими правилами, что шрамами вырезаны на коже бедолаг.

А Эрик продолжил читать:

— Я ненавидел всё, чего не понимал. Крутился в колесе земной сансары: всех непохожих на меня я убивал, разлив их красные кровавые нектары.

И декорации сменились на поле бое, где армия изуродованных созданий рвала в клочья любых, кто посмел им перечить. Позади сей армады на помосте возвышалась мрачная фигура. Затем сам Эрик, следуя написанному тексту, упал на пол. И к нему, спустившись на канатах, подошла Готинейра, сияющая от ауры вокруг неё. И она заговорила, склонившись к парню:

— Но разве ты не думал никогда, что можно жить не по чужой указке. И все прошедшие кошмарные года тебе лгуны натягивали маски. Ты с ранних лет топился в океане привитых мыслей и надуманных идей. Крещённый в вековом дурмане, оторванный от истин-матерей.

Декорации сменились на сказочные равнины, где ходячие трупы под крик тёмной фигуры убивали мирных существ, а сами забирали их детей.

Девушка же продолжала:

— Ты непорочной будучи душой пылал армадами бесчисленных раздумий, но заточился монстрами твой лик святой в покорную купель бездумий.

Эрик ответил, читая текст:

— Быть может, истина действительно твоя, и я в бессмысленном своём тону бреду. Но где же в океане сумасшествия края, которые дадут понять, что я в аду.

И вдруг мрачная фигура, укутанная в мантию, исчезла на декорациях, но зато спустилась на тросах на сцену. И когда чёрная ткань была сброшена, то парень с девушкой увидели Лина. Он держал в руке кнут и пряник, картаво голося:

— Отставить мысли и отвратные сомнения! Не поддавайся оборотню фактов! Не затуманит пусть тебя сей восхищения из проклятых и сладостных абстрактов.

Скелет во время своей речи указывал на Готинейру.

— Кого ты слушаешь? Всевидящих богов? Иль сей исчадие душевных угнетений? Ты думаешь, что выпрыгнешь с оков, но сам погибнешь от извечных размышлений! — Краус заливался надрывающимся смехом.

Готинейра вдруг села на колени и начала поднимать Эрика.

— Очнись, ты был рождён по заповеди лжи! Но убеждённый в правоте лгунов, что все учения — святые миражи тебе достались будто от богов, — громко говорила она, показывая Эрику на мрачные декорации, где существ клеймили страницами жутких книг. — Ты верил им, покуда был мальчишкой. Во всех грешащих видел невиновных. Но задохнулся собственной отдышкой в руках отцов-учителей духовных!

Парень, продолжая следовать тексту, поднялся с пола, и увидел новые декорации: как персонаж, которого он отыгрывал, сидел среди спокойных созданий, мирно наслаждающихся красотами пейзажа. Но всё резко поменялось, и существа уже шествовало вместе с другими, кричащими в унисон то, что было выклеймено на их телах.

— Я… помню — жил по голосу других: безумных лжепророков мировых. И им плевать, что ноша тяжеленая, когда в душе сгорает целая вселенная. Я жил в иллюзиях бессмертных колдунов! Но трещина в их лжи мне принесла сомнения. Я понял, убежав от суррогатных мыслей-двойников, что всё вокруг — кошмарная мистерия.

Персонаж на декорациях, ногтями сдирая с себя клеймо, убегал невесть куда, а за ним гнались его же собратья, обезумевшие после долгих пыток словом. Готинейра продолжала:

— Всё так! Сорви с себя чужую истерию! Восстань c кошмара мёртвого народа! Где лжежрецы так славят индустрию агоний человеческого рода.

— Не может быть, я только осознал! Я вторгся в грязь кладбищенских пустот младенцем, одурманенным с рождения зловонной тонной разных нечистот, что только может созидать воображение. Кричали мне и всем пророки о святынях, бросали дождь из сладостной морали. А сами, гордо восседая на твердынях, грешили, отрывая от детей детали.

На сцене появились клетки, где сидели существа, а рядом стояли жуткие твари, и день ото дня повторяли то, чему хотели научить своих рабов. И те, в итоге сходя с ума, начинали повторять за тварями. А Эрик продолжал читать:

— Я в клетке жил, я радовался грязи. Я древом был в лесу дремучих идиотов. Кто не со мной — те пагубные мрази. Из нас стругали мёртвых патриотов страны, которая давно мертва. Где гражданин — безмозглая машина. Где правит сладостный обман, молва о восхвалении фекалий господина. Меня лечили вирусною рвотой, что вырывалась изо рта дворян и их рабов. Свободным сделали от разума работы, поставив в ряд таких же дураков. Пытался пробудиться временами. Я болен был попыткой осознания. Но быстро усыплялся лжеврачами, что поклялись скрывать всю правду мироздания.

И стоило ему закончить, как заговорил Лин, играющий того, кто на декорациях восседал на вершине пирамиды, смеясь.

— Невероятно, как ты разорвал обман? Ведь я веками ткал всю эту паутину! Всю жизнь я дураков кидал в туман! Вы все обязаны, уроды, господину! Я так люблю вас, глупые создания! Своим диагнозом вы дарите мне власть! Кричу в момент, желая дать образование: "откройте для дерьма пошире пасть!". Вы не услышите реальности вещей, я прострелил вам уши сладкой ложью. Могилу глупости построил порыхлей и вновь её наполнил молодёжью.

Готинейра закричала:

— Вот видишь? Ты сорвал обмана маску с тирана, угнетающего мир! И в исступлении он всё подверг огласке! Сей до чужой агонии вампир.

А Лин, размахивая руками, бросающими в стороны клубящуюся, словно дым, тьму, надрывался:

— В мою харизму верят миллионы, поверивших в актёрскую игру! Я призываю всех вас чтить законы, хоть сам, в крови купаясь, их не чту. Я ветеран речей и праведного гласа! Но не устану строить я из трупов города. Пока в мои слова так продолжает верить мясо, что для "святых" лишь ежедневная еда. Молчать! Я призываю чтить вас постулаты! А сам, детей готовя на пару, взгляну, как на параде дураков лауреаты ножом испытывают тела глубину. Я призываю вас любить друг друга! Но сам плевал на всяк чужое горе. Ведь вы — моя безмозглая прислуга в моём марионеточном терроре!

Декорации сменились на горящие города, где клеймённые существа убивали тех, кто их когда-то пытал. Эрик говорил:

— Теперь я вижу свет перед собой. И чувствую внутри приливы истин! Как ложь в душе дала финальный сбой и показала сколь её отец корыстен. И я теперь свободен от иллюзии. И разум стал на капельку светлей. Отныне не участвую в диффузии пожизненных обманов для людей.

Всё всполохнуло самым настоящим огнём, буйно рвущимся вверх. А затем, появившись, воссияла яркая вспышка, заставившая всех отвернуться. И когда они открыли глаза, то увидели последние декорации, где, пребывающие в спокойствии, сидели существа, мирно любующиеся красотой пейзажей.

Статуя, сидящая на переднем ряду, вдруг моргнула, а затем, легко улыбаясь, начала крошиться, выпуская из себя голубоватый дым, который постепенно развеивался в воздухе.

Декорации же рассыпались, а Лин, подойдя ближе, застучал зубами. Нэнэкси, стоя неподалёку, сказал:

— Вы исполнили желание томящейся души… спасибо вам, — и он растворился в пространстве.

— Что это сейчас было? — спросил Эрик, смотря на Лина.

— Дядюшка Лин! — обрадовалась она. — Мы думали, что потеряли вас.

Но скелет, не слушая их, ловко спрыгнул со сцены, и затем, что-то голося парню с девушкой, направился прочь из зала. Эрик и Готинейра, ничего не понимая, двинулись за ним. Они пытались своими вопросами разузнать у него об этом месте. Да вот только Краус их постоянно поторапливал. Пространство за дверью, ведущей на выход, уже не было укутано тьмой. И все трое зашли туда, проходя в следующий вагон.

Глава 17. Сброс

Когда они вышли через дверь, то очутились в коридоре канализаций. Всё вокруг выглядело идентично тому, где Эрик с Готинейрой очутились после того, как их смыло. Но одно значимое отличие бросалось в глаза: огромных насекомых, собирающих смердящие нечистоты, было в разы больше, и они, подобно муравьям, ползали нескончаемыми рядами друг за другом, появляясь из небольших тоннелей, похожих на вентиляцию, и уползали туда уже с добычей.

Звуки, издаваемые жуками, напоминали нож, режущий стекло. Они так противно и раздражающе стрекотали, что парень с девушкой покрывались мурашками. Огромный коридор, тянущийся на сорок метров, заканчивался обвалом.

— Чёртов тупик, — выругался Эрик. — Неужели придётся возвращаться? Может, другой путь есть? — он оживлённо забегал взглядом по всему, что бросалось в глаза.

Готинейра обернулась, в надежде увидеть дверь, из которой они сюда вышли. Вот только увидела она лишь голую стену, будто здесь не было никакого выхода.

— Что? Куда он пропал? — она начала нажимать на покрытые мхом кирпичики, надеясь, что проход откроется, вот только тщетно.

— Коль запечатался проход — нам следует ступать вперёд, — Лин указал на узкие тоннели, куда заползали жуки.

— У-у-ух, — поморщился Эрик. — А разве эти насекомые не опасны? Я сомневаюсь, что они позволят нам пролезть по их путям.

— Не ужасайтесь санитаров сточных вод. Они не тронут ни один животный род.

— Ох, ну и гадость. Зачем я только представила это, — девушка поморщилась, ощутила подступающий рвотный рефлекс, но сдержалась. — Неужели нам и вправду придётся ползти по этим… тоннелям?

— Насколько я знаю мастера Крауса, он не шутит, — Эрик покосился на тоннель, куда заползали насекомые, измазывая всё вокруг остатками гнили, прилипшей к их лапкам. — А лучше бы шутил.

— Дядюшка Лин, может, вы всё же уберёте эти завалы? — с большой надеждой произнесла Готи.

— Просто меня, дитя родное, но магия моя ещё не возродилась. Ступать туда придётся, вытерпливая самочувствие дурное, покуда сила не восстановилась, — и, произнеся это, он, никого не дожидаясь, зашагал к одному из входов в маленький тоннель.

Девушка с парнем поспеши за ним. На пути у них под ногами встречались выбоины, заполненные всякой мерзостью, да и сама мощённая плиткой дорога была скользкой, то и дело намереваясь уронить кого-нибудь с ног.

Насекомые, видя чужаков, реагировали абсолютно спокойно, и даже пропускали их, останавливаясь. Когда все трое дошли до входа в маленький тоннель, то Лин, стоя к нему ближе всех, нагнулся, замер, а потом, махнув рукой, велел залезать внутрь.

Готинейра решила оторвать нижнюю часть подола платья и обмотала полученной тканью руки, чтобы, когда залезет внутрь, не соприкасаться кожей с мерзостью, что покрывала тоннель.

— А что ты на меня так смотришь? — глянула она на парня. — Ты вообще нырял в эту гадость за косой своей. Или забыл?

— Такое невозможно забыть, — Эрика передёрнуло, стоило ему вспомнить тот момент.

— Ну что, вы так и будете стоять, аль собираетесь залезать? — Лин, будто его вообще не смущало царящее вокруг зловонье и разложение, приготовился заползать внутрь.

— Давай, иди за ним. Я пойду последним, — Эрик посмотрел на девушку, а она на него.

— Хорошо, — произнесла она, и посмотрела на Лина, которого уже не было на месте.

Из тоннеля, мигая и шевелясь, излучались красные огни, как из двух фонарей.

— Что? Когда он успел? — изумился Эрик.

— О, хотела бы я знать ответ на этот вопрос. Ты никогда не увидишь его ползущим или карабкающимся. Это же не грациозно. А он это так любит, что всегда умудряется отвлечь внимание, чтобы никто не увидел его в позе на четвереньках.

— Да уж, я заметил. Он обожает пафос даже в самых напряжённых ситуациях, — ответил Эрик, садясь на корточки. — Ну, давай, полезай.

Готинейра, кивнув, села на колени, упёрлась обмотанными руками в пол, поморщилась, и поползла вглубь тоннеля. Эрик, немного подождав, полез за ней.

— Ну что, долго там ещё ползти? — громко спрашивал он, не смея поднять голову, боясь удариться затылком об потолок узкого и низкого тоннеля.

— Да чтоб тебя! — крикнула Готинейра, явно вляпавшись во что-то склизкое. — Не знаю, просто ползи за мной.

— Мастера Лина не видать?

— Только красные огни. Какой же он всё же быстрый.

Они продолжали ползти, иногда проходили повороты, в общей сложности преодолев около шестидесяти метров расстояния.

— Ай, — вздрогнул Эрик, ощутив, как сзади в него что-то упёрлось.

Это оказался жук, который полез следом. И он, постукивая клешнями, слегка бодал парня, как бы подгоняя его.

— Чёрт. Ты видишь выход? А то за мной уже небольшая пробка.

— Да, ещё метров десять.

И вот, когда Готинейра наконец доползла до выхода, то прекратила отвечать.

— Готи, ты чего замолкла?

Эрик, наконец дойдя до конца тоннеля, выполз из него, очутившись явно в просторном и прохладном помещении. Он, поднимаясь на ноги, сразу повернулся к девушке, стоящей рядом.

— Неужели так сложно ответить? Я уже успел запережи… ох. Это ещё что за чертовщина? — Эрик выдавил из себя слова с придыханием.

Огромное помещение, куда они попали, было сплошь завалено засохшими телами разных существ, а в самом центре находилась огромная гора обглоданных трупов, с виду совсем свежих, ещё даже не успевших засохнуть. Останки созданий вываливались из широких труб, торчащих из потолка. А вот мумии, чьё высохшее мясо было коричневым, подбирались жуками, которые тащили добычу куда-то вглубь помещения, в итоге скрываясь в маленьких тоннелях, подобно тем, через который только что вылезли Эрик, Готинейра и Лин.

Вся эта омерзительная картина норовила вызвать у парня с девушкой рвоту, но они сдерживались, затыкая носы и стараясь мысленно отвлечься.

Лин, кажется, замер, но если присмотреться, то было видно, что он очень медленно поворачивает голову то направо, то в другую сторону, точно преисполненный невиданным шоком от увиденного; будто он ожидал увидеть совсем иную картину, но узрел лишь открывшееся жуткое зрелище.

— Дядюшка Лин, — спросила Готинейра медленно, осторожно дыша, словно её сейчас вырвет, — что это такое? Куда мы попали?

Но Краус, услышав её вопрос, лишь помотал головой, не оборачиваясь.

— Мастер Лин? — с осторожностью спросил Эрик.

— Слова все ваши сейчас не важны. Нам нужно быстрее идти, если желаем остаться для жизни нужны, — он говорил медленно, будто боясь повышать тон; и, как только закончил, качнул головой и пошёл вперёд, вдоль стены, где можно было пройти, не наступив на останки.

— Но что? Что именно происходит? — немного напугано спрашивал Эрик, в ответ не получая ничего. — Мастер Лин, да что здесь творится? — он направился за ним вместе с девушкой.

Пока они оба шли за скелетом, то Готинейра смотрела чётко прямо, а вот Эрик с подозрением озирался, присматриваясь к тому, как жуки утаскивают высохшие тела, и как с насекомых порой капает жидкость, имеющая лёгкие оттенки фиолетового.

И тут до парня начало доходить предположение касательно творящегося вокруг. Он помнил, как ему говорили, что пробудившаяся сущность пожирателя начнёт как можно скорее возвращать контроль над своим телом, чем и является поезд. Эрик вспомнил момент, когда ещё в самом начале путешествия увидел фиолетовую фигура, и как испытал галлюцинации в вагоне с чёрной сферой. И, по всей видимости, как предполагал парень, пожиратель, неумолимо прорываясь через защитные системы, начинает буквально проникать в разумы всех живых существ, постепенно овладевая ими.

— Он подчиняет всё, да? — крикнул Эрик Лину, который слишком быстро шёл, что его было сложно нагнать, и пришлось перейти на бег трусцой. — Сколько у нас ещё времени осталось?

— Эй, ты о чём? — не понимала девушка. — Что ты понял?

— Эта тварь, похоже, начинает проникать в головы всем, кто есть на поезде. И если мы не поторопимся, то….

Он, не успев договорить, почувствовал себя дурно: как к горлу подходит ком, а ноги слабеют, грозя согнуться под тяжестью тела. Готинейра тоже остановилась и замерла. Её руки слегка подёргивались в судорогах, а коленки задрожали.

Насекомые, всё это время безустанно таскающие тела, побросали свою работу и начала крутиться вокруг собственной оси, в конечном итоге с грохотом плюхаясь на землю.

Эрик и Готинейра наблюдали, как изображение перед взглядом дрожит, затем становится мутным, растягивается. Но потом зрение быстро восстановилось, слабость в теле исчезло, и сознание прояснилось.

Лин, не говоря ни слова, мигом подбежал к ним, а потом дотронулся до плеча каждого, заставив их обоих чувствовать себя лучше. Вот только на его рукаве третья роза, которая совсем недавно восстановилась, опять погасла.

Краус громко веля встать и идти дальше, пошёл вперёд, не став их дожидаться.

Парень с девушкой, переглянувшись, даже не успели ничего понять. Они поспешили последовать за Краусом.

— Что произошло? Это пожиратель, да?

Скелет, повернув голову, но не останавливая шаг, несколько раз твёрдо ударил ладонь об ладонь, как бы соглашаясь со словами парня. Лицо Готинейры выражало готовность к чему-то опасному, что вот-вот должно произойти. Эрик же твёрдо сжал за рукоять косу, сняв её с пояса. И оружие само приняло боевой облик.

Все трое шли дальше, продвигаясь вдоль стены — единственное место, свободное от трупов и прочей гадости. Они старались не смотреть на тонны гнили вокруг, но слышали насекомых, которые возились с обглоданными телами, издавая мерзкие звуки, словно лопающиеся на огне слизни. Огромные трубы, выходящие из потолка, иногда срыгивали новые порции нечистот вперемешку с костями. И все эти массы либо сваливались в общую кучу, если труба находилась над ней, либо, если трубы выступали над резервуарами, то вся гниль плюхалась в них.

И вот, когда все трое дошли до конца огромного помещения, то сразу очутились у массивной стальной двери, чья поверхность была исписана жуткими узорами, напоминающими пугающие инопланетные рисунки из фантастических фильмов. Лин провёл по ним рукой, и створки, тяжело уезжая вглубь стен, принялись открываться с огромным трудом, издавая адские скрипы, что заставляли вздрагивать даже насекомых.

По ту сторону находился коридор, стены которого частично обвалились. И на местах, где зияли дыры, выпячивали наружу гигантских размеров мышцы, покрытые кровеносными сосудами, что имели толщину больше человеческой руки. Поезд, а вернее его оболочка, «нашитая» на пожирателя миров, постепенно разваливалась, освобождая тело этой гигантской твари, чья пробудившаяся душа медленно возвращала себе контроль над утерянным телом.

Лин последовал вперёд, ничего не говоря, что не похоже на него, ведь он обычно слишком разговорчив и оптимистичен. Эрик не понимал такого тотального изменения в поведении скелета. Ведь Краус вёл себя бесстрашно и весело даже в самые напряжённые моменты, а если и затихал, то всё равно что-нибудь говорил. Но сейчас он упорно молчал, почти не оборачивался, хотя сама ситуация конкретно сейчас была спокойной, не смотря на общий хаос сверху, в самих вагонах. Лин, обычно безумный в своём неугомонном оптимизме, сейчас словно умер. На его костях едва заметно виднелась какая-то плёнка, слабо мерцающая тем же алым светом, что и розы на рукаве. Но сами цветы, по крайней мере, светились ярко.

— Эрик, — послышался голос за спиной парня, и на его плечо легла костлявая рука, покрытая полупрозрачной фиолетовой оболочкой.

От такой неожиданности он, сам от себя не ожидая, с размаха полоснул по воздуху косой, чуть не попав по Готинейре, которая вовремя успела отскочить.

— Эрик, ты что творишь?! — от удивления и испуга выкрикнула глаза.

— Я. Не знаю. Опять всякое мерещится.

Когда они преодолели половину коридора, то услышали, как позади в закрывшуюся дверь кто-то принялся стучать, причём количество стуков увеличивалось с каждой секундой.

Стоило Эрику, Готи и Лину дойти до следующей двери, как она открылась без всякого вмешательства. За ней оказался очередной зал, выглядящий как предыдущий, вот только тел здесь было значительно больше, как и огромных, размером с кабана, насекомых. Они все ползали, занимаясь своими делами, утаскивая трупы в норы. А в конце зала виднелась дыра в обрушившейся части потолка. И когда Эрик, Готинейра и Лин, обходя жуков и разлагающиеся останки, шли дальше, то насекомые заметно сконцентрировали на них своё внимание.

— Ох и не нравится мне это, — Эрик держал оружие наготове.

И не зря, потому что на девушку, плетущуюся позади, наскочило одно из этих существ. Парень, быстро среагировав, со всей силы двинул жуку по панцирю, пробив хитин остриём лезвия, заставив тварь бежать с противным писком. Другие его сородичи, побросав свои дела, начали хоть и медленно, но уверенно подходить к чужаках, окружая их со всех сторон.

— Эрик, — кто-то опять окликнул парня, и тот развернулся, увидев перед собой скелет, обтянутый полупрозрачной фиолетовой оболочкой. — Всё конечно, — сказала галлюцинация, и толкнула парня, что тот чуть не упал, но смог устоять на ногах.

— Что? Где оно? — затараторил он, дезориентированный на мгновение, и поэтому не заметил, как на него прыгнуло насекомое.

Повезло, что Лин мощным ударом руки, будто бетонным тараном, настолько сильно ударил животное, что его панцирь треснул и раскололся, а оно само улетело на дюжину метров.

Началась настолько сильная тряска, что все находящиеся здесь чуть не потеряли равновесие. Горы трупов принялись обваливаться, и тела на большой скорости скатывались, разлетаясь в стороны. Откуда-то из глубинных недр поезда донеслись ужасающие рёвы, пробирающие до мурашек. Широченные трубы, торчащие из потолка, начали изрыгать тонны вязкой слизи, которая падала прямиком на трупы, поглощая их внутрь себя. Густая масса мерзко пузырилась и шевелилась, будто живая, и расползалась в стороны, затем теряя свою вязкость, разжижаясь, просачивалась в решётки, находящиеся у основания стен.

Все трое значительно ускорили шаг, быстро перейдя на бег. И, оказавшись в конце зала, прямо рядом с грудой камней, над которой зияла дыра обрушившейся части потолка, начали по очереди выбираться.

Первым, как самый медлительный, карабкался Эрик, пока Лин пристально следил за каждым жуком из общей стаи насекомых, всё активнее подступающих к чужакам.

И вот парень, поднявшись, даже не обратил внимания на то, куда попал. Он сразу уставился в дыру, из которой вылез, видя, как Готинейра ловко, подобно проворному зверю, прыжками поднимается по груде камней, в итоге очутившись наверху.

— Это ещё что такое? — с изумление произнесла она, застыв от увиденного.

— А? Ты о чём? — опомнился Эрик, и теперь тоже осмотрелся. — Ох… Ну и гадость, — на его лице выразилось неимоверное отвращение.

Узкий коридор, исполненный в минималистическом стиле. Голые и идеально гладкие, если не считать тысячи царапин, стены, и идентичный им пол и потолок. Кромешный мрак. Но свет, бьющий снизу, из провала, через который парень с девушкой сюда поднялись, освещал самую малую часть пространство. Поэтому удавалось разглядеть жуткие очертания слабо шевелящихся гуманоидных тел: худосочные, буквально обтянутые засохшей кожей, что пестрила отвратительными трещинами, они едва заметно шевелились, иногда в судорогах подёргивая конечностями.

Тела, издавая сиплые и хриплые стоны, валялись хаотично, разбросанные кем-то, притащенные явно из глубин этого коридора, ведущего неизвестно куда.

Позади парня с девушкой засиял красный силуэт, осветив алым свечением большое расстояние. И тогда они вдвоём увидели, что коридор, тянущийся на десятки метров и обрывающийся на повороте, был завален жуткими мумиями, живыми и пытающимися смотреть на пришедших.

— Забвенное хранилище познаний в сокрытии бессрочном рождено. Но ныне в срок кошмарных испытаний безумным голодом жуков разорено... — тихо произнёс позади стоявший Лин, чьи светящиеся розы озаряли всё вокруг.

Когда Эрик с Готинейрой услышали его слова, то обернулись. Проход, через который все попали сюда, неведомым образом оказался заделан грудами оплавленных камней, за которыми слышались отвратительные писки полчищ огромных насекомых.

— И зачем тогда мы сюда пошли, если тут... такое. Неужели тут безопаснее, чем в тех канализациях? — спросил Эрик, пятясь назад, стараясь отойти от тел как можно дальше, то тщетно, ведь они оказались повсюду.

Он уже не реагировал так бурно, как в первое время своего пребывания на поезде, поскольку привык к странностям и жуткости поезда, хоть и не полностью.

— Спокойствие в рассудок ваш пусть изольётся. Сей место не опасно по своей природе... конечно, если тварь не распоётся. Ну а теперь, друзья, уходим.

Скелет, обойдя их, поспешил вглубь, никого не дожидаясь.

— Эй, стойте! — окликнул его Эрик, зачем-то схватив Готинейру за руку, и, таща её за собой, начал догонять Лина.

Только сейчас заметив, что он ведёт за собой удивлённую такому действию девушку, Эрик разжал хватку. Краус же шёл вальяжной походкой, которая казалась медленной, но при этому хранитель стремительно удалялся, будто скользил по воздуху, а шаги совершал лишь для вида. Но когда коридор начал постепенно расширяться, то Лин сбавил темп, позволив парню с девушкой нагнать его.

Теперь он ступал медленно, почти бесшумно, словно прислушивался к чему-то. Иссохшие мумии под ногами едва шевелились. Но одна из них, опиравшаяся спиной о стену, повернула голову, скрипя позвонками, и сипло произнесла:

— Узник небесного крематория… я помню тебя…

Череп Лина резко повернулся в сторону тела, а через долю секунды так же мгновенно вернулся в изначальное положение.

— О чём он, дядюшка Лин? — произнесла Готинейра, идущая самой последней. — — И кто они все такие?

Тот ничего не ответил, не заметив или проигнорировав вопрос. Он лишь накренился, на ходу вписываясь в крутой поворот, ведущий в очередной коридор. Этот узкий тоннель, заполненный жуткими телами, вдруг резко оборвался, выходя в огромный зал, своими размерами больше напоминающий целый стадион.

Тьма, метров на десять с трудом разгоняемая светом роз на плече скелета, нехотя показывала свои тайны. В её толще слышался пробирающий до мурашек шум, точно кто-то бегал и что-то тащил за собой, иногда сверкая глазами, на мгновения замирая и глядя на прибывших чужаков.

Лин, приложив палец к зубами, намекая, что говорить сейчас нельзя, осторожно, стараясь не издавать лишних звуков, зашагал вперёд. Эрик и Готинейра последовали за ним, постоянно оглядываясь и смотря по сторонам, ожидая появления неизвестно чего. Пол из окаменевшего дерева порос слоем плесени, которая была растоптана в некоторых местах, где зияли следы лап неизвестных зверей.

Они втроём, медленно продвигаясь через гущу мрака, словно корабль через бесконечную и мёртвую пустоту космоса, могли видеть лишь неразборчивые очертания каких-то сооружений, что едва освещались розами Крауса. Повсюду в чудовищном количестве валялись обмотанные серой тканью тела, явно упавшие откуда-то сверху. На них прослеживались чёткие царапины и колотые раны, похожие на следы то ли когтей, то ли лап тех насекомых.

Эрик был весь в напряжении, вздрагивая от любого редкого звука. Он безумно жаждал спросить у скелета, почему тот не выключит свет, который может привлечь внимания, но, вспоминая, что тот велел вести себя тихо, парню приходилось молчать и надеяться, что Лин знает своё дело. Готинейра же задрала голову, изумлённо осматривая непонятно что. Она ткнула парня в плечо, и, дождавшись, когда тот обратит на неё внимание, взглядом указала наверх. В ответ Эрик, не понимая, помотал головой. Ему так хотелось спросить, что она там увидела, но Лин велел не нарушать тишину.

Продвинувшись достаточно далеко, они начали ощущать, как в воздухе прослеживается едва уловимая вонь, а во рту появляется горький привкус. И вскоре, когда смрад уже становился невыносим и полностью походил на омерзительный запах, который был в канализациях, они начали слышать, а затем и увидели его истинный источник.

Краус, остановившись, замер, посмотрел наверх, и неизвестно зачем заставил розы сиять ярче. И только тогда всё сокрытое тьмой стало явным.

Этот зал оказался титанических размеров библиотекой, подобно той, в которой жил Хаос. Колоссальных размеров книжные стеллажи тянулись вверх, в непроницаемый светом мрак; а на их полках, будто на этажах недостроенного здания, находилось несметное количество разорённых каменных гробов.

А в самом центре, свисая на умопомрачительно гигантских цепях, у которых каждое звено размером со слона, находилось оно. Бесформенная масса колоссальной величины, подключённая к множеству труб, уходящих в самый пол, в канализации. Оно, противно шевелясь, словно груда сшитых между собой мышц, покрытых склизкой и тёмной кожей, крайне медленно пульсировало, переваривая, по всей видимости, те самые мумии, а потом отправляя их остатки вниз по трубам, где они, похоже, и сбрасывались в зловонные стоки.

Парень с девушкой, ошарашенные, не могли оторвать глаз от раскинувшегося вокруг зрелища, и даже на мгновение забыли о Краусе.

Всё выглядело настолько странно, что, казалось, это вовсе и не вагон, а сооружение, расположенное на поверхности неизвестной планеты. Идеально гладкий пол растягивался во все стороны, будто гигантская плита из чёрного камня размерами приблизительно один квадратный километр. Вместо стен, до которых огромное расстояние, на сотню метров возвышались титанические блоки, упирающиеся своими габаритами в клубящуюся тьму, что была вместо потолка. Эти сегменты, что являлись подобием стен, стояли друг от друга на достаточном расстоянии, чтобы между ними проходил ядовито-жёлтый свет.

Эрик тишайшим, насколько это было возможно, шёпотом поинтересовался, что же это за место такое, но не получил ответа. Лин словно сам находился здесь впервые. Пройдя ещё дальше, они наткнулись на стену, вверх по которой вела лестница. И все трое принялись скорее карабкаться по ней наверх.

***

Первым, открыв люк, выбрался Лин. За ним Готинейра, а последним оказался Эрик. Девушка, не обратив внимания на окружающее, начала стряхивать пыль со своей одежды. И только после этого с удивлением обнаружила, что находится вместе со всеми в бальном зале, где ещё в самом начале этого безумного пути танцевала с Эриком. Но сейчас место пустовало, будучи в полуразрушенном состоянии. Разве что несколько окровавленных тел валялись в углу.

— Неужели… оно и сюда дошло, — медленно произнесла Готи, вспоминая, что это помещение всегда была переполнено жизнью и вечными танцами, а ныне пребывало в разрухе и тишине.

— Это же тот самый зал, — с удивлением сказал Эрик, вспомнив этот вагон, где ему довелось танцевать с девушкой.

Он глянул на шахматную плитку пола, и та оказалась в некоторых местах выворочена, а где-то разбита и изуродована трещинами. Занавески, ранее прикрывающие гигантские окна, сейчас рваными клочьями валялись повсюду. Части обрушившегося балкона лежали здоровенными кусками, как и большая люстра, чьи осколки разбросало по всему залу.

— О, какого я вижу… — откуда-то внезапно раздался знакомый, но очень хриплый и слабый голос. — Готи, ты ли это? — произнёс Орфей, неуклюже, ковыляя, опираясь обо всё, что только мог, выходил из-за своего укрытия.

— Мастер Орфей? — искренне удивилась девушка. — Что здесь произошло?!

— Всё пропало, — скорбно начал говорить великан. — Всё разрушилось. Их убило! Мой бал… мои чудесные танцы! Теперь их нет… — он, хромая, с трудом шагал в сторону девушки.

Вибрация, которая продолжительное время постепенно усиливалась, сейчас сменилась особо сильным толчком. Орфей и все остальные повалились на пол, и только Лин продолжал уверенно стоять на ногах.

Очередной и особо сильный толчок вновь повалил всех с ног. Потолок начал покрываться трещинами и кусками отваливаться, стремительно падая вниз. Эрик с Лином, увидев, что на них обрушиваются сверху каменные части, бросились в одну сторону, а девушка в другую. После обвала помещение сразу наполнилось плотным облаком пыли.

— Готи! – закричал Эрик. — Готи! Ты жива?! — он подбежал к завалу, который отгородил его от девушки.

— Я в порядке! — ответила, кашляя, Готи, находящаяся за обломками. — Но мне теперь не выбраться отсюда. Путь отрезан!

— Мастер Лин, сделайте что-нибудь! — Эрик обратился к скелету. — Быстрее!

Краус, заявив, что сейчас освободит её, подошёл к отвалившимся частям потолка.

Но последовал очередной толчок, оказавшийся сильнее всех предыдущих. Части стен принялись с грохотом отваливаться, обнажая мышцы и артерии, скрытые под слоем архитектуры. Эрик с Краусом едва успели отскочить, чтобы их не засыпало.

— Мастер Лин, быстрее! — завопил Эрик, чтобы скелет как можно скорее использовал свою магию, чтобы вытащить девушка. — Готи, держись, мы сейчас!

Но ответа от неё не последовало.

— Готи, ты слышишь?! — начал волноваться Эрик, уже самостоятельно схватившись за здоровенные обломки, тщетно пытаясь их убрать.

— Держитесь, милые, я помогу вам! — заголосил Орфей, подойдя ближе, и своими огромными пальцами вцепился в обрушившиеся куски, прилагая все силы в попытке поднять их.

Но Орфей не успел опомниться, как его что-то крепко схватило за голову и с чудовищной силой швырнуло об стену. Эрик сразу же обернулся, с ужасом обнаружив, что из мясистых стен высовываются длинные руки, обтянутые одними лишь мышцами. Их количество увеличивалось слишком быстро, и они уже вовсю тянулись к своим жертвам. Но Лин, тратя последние силы, образовал вокруг себя и парня защитный магический купол, чтобы выиграть немного время. Но этого оказалось недостаточно, ведь жуткие конечности с пугающей скоростью ломали защиту. И когда купол развеялся, то десятки гигантских рук потянулись к парню и скелету.

— Берегись! — послышался девичий крик за обломками.

Лин, будто предвидя, что сейчас произойдёт, схватил парня и вместе с ним отпрыгнул влево. По другую сторону обломков, где находилась девушка, раздалось жужжание механизмов. В мгновение преграда, на которую воздействовала чудовищная сила, начала разлетаться в стороны под мощью здоровенных лап огромного механического паука, управляемого девушкой.

Готинейра, сидя в кресле этой машины, расчищала себе дорогу. И когда несколько кошмарных рук, торчащих своей десятиметровой длинной из мясистых стен, потянулись к Эрику с Лином, то девушка, дёргая рычаги, с помощью лап металлического паука одним ударом переломала те зловещие лапы.

— Готи! — обрадовался Эрик, стоило ему увидеть девушку.

— Быстрее, полезайте! — закричала она, кивнув в сторону брюха своего паука.

Парень, вскочив с пола, ринулся вместе со скелетом к дребезжащей махине, что пускала густой дым из своих труб. И когда оба забрались на брюхо паука, то залезли в небольшие проёмы, и крепко ухватились за выступающие части, принявшись держаться.

Плиты продолжали отваливаться, всё больше обнажая истинное тело поезда: эту мясистую и пульсирующую тушу, многими веками скрытую под слоем архитектуры. Руки продолжали вылезать из стен, мышцы которых надувались, грозясь раздавить всё живое.

— Мастер Орфей, хватайтесь быстрее! — крикнула Готи, видя великана.

— Моя дорогая, забудьте про меня! — отвечал он, отбиваясь куском бетона от рук. — Я не успею, уходи! Спасайте себя и всех здесь! И пусть я останусь в вашей памяти, как самый любимый учитель! — кричал он, разламывая полчища лапищ тем, что закидывал их огромными обломками, тем самым отвлекая на себя внимания и выигрывая для остальных время.

Через двери было бесполезно уходить, ведь из них тоже начали рваться огромные конечности.

Девушка глянула на Орфея, и тот одобрительно кивнул ей, улыбаясь. Готи, вздохнув, выкинула все ненужные мысли из головы и начала дёргать рычаги, заставляя паука ползти вверх по стене. Мощные лапы махины вонзались в торчащую плоть, пронзая её. Паук взбирался всё выше, и стоило ему оказаться у полуразрушенного потолка, как он принялся пробивать его, прокладывая себе путь.

Механический паук, создав огромную дыру, тяжело выполз наружу, оказавшись на черепичной крыше вагона. Зверский поток воздуха в мгновение врезался в металлическую тушу и всех сидевших в ней. Отсюда открывался вид на мрачные земли, погружённые в ночь и освещаемые лишь множеством лун. Отсюда было видно весь поезд, чьи вагоны общей длинной тянулись до самого горизонта. Состав мчался по пути, который прокладывал сам: локомотив вынимал из себя огромными руками рельсы и ставил их перед собой, тем самым создавая себе дорогу.

— Быстрее, Готи! Нам нужно в самый конец! — изо всех сил завопил Эрик, пытаясь докричаться до девушки через зверские потоки ветра.

Она услышала его, и сразу направила паука в нужную сторону. Лапы махины поджались, из-под брюха выдвинулись колёса в форме огромных шестерней, и самодвижущееся устройство, меча искры, ринулось в нужную сторону.

Оно постепенно набирало скоростью, мчась по крышам вагонов и огибая вставшие на пути башни. Время от времени лапы паука резко выдвигались, ударяясь о поверхность, словно пружины, и подбрасывали паука как можно выше, позволяя ему перепрыгивать на бешенной скорости сотни метров.

Лицо девушки беспощадно обжигалось потоком встречного ветра, но она не взирала на боль. Краус что-то неразборчиво кричал, а Эрик обернулся, увидев, как от самого локомотива через всю длину поезда за ними несётся чудовищная и бесформенная фиолетовая сущность пожирателя. Его уже ничего не сдерживало. Он окончательно пробудился, и огромной волной проходил через каждый вагон, несясь за своими врагами.

Но паук был значительно быстрее, и, когда преодолел десятки километров, уже приближался к последним вагонам.

— Тормози! — кричал Эрик. — Тормози!!!

— Я торможу! — в ответ вопила девушка, пытаясь не потерять управление на такой скорости.

Вагоны сменялись с каждой долей секунды, и перед глазами постоянно мелькали взымающие вверх башни. Паук изо всех сил пытался затормозить, цепляясь лапами за поверхность крыши, разнося на куски их черепицу. Искры яркими потоками летели в стороны. Махина с трудом гасила свою скорость, пару раз чуть не врезавшись в препятствия. Но ей удалось вовремя остановиться, буквально за пару сотен метров перед самым последним вагоном.

— Нам нужно активировать маяк кристального заслона! Пробивай потолок, и мы спустимся внутрь вагона! — приказывал Лин

Паук под управлением девушки сразу начал ударами лап проламывать всё под собой, и в итоге запрыгнул в вагон, наполняя его дымом из труб.

Не скрываемая одеждой кожа Эрика и Готи была вся красная, обожжённая потоками встречного ветра. Один лишь Лин, ловко выпрыгнув из паука, оставался не тронут. Скелет быстро подбежал к гигантскому кристаллу, упирающемуся в тридцатиметровый потолок, и начал клацать по кнопкам на панели, активируя устройство.

Внутреннее сияние камня быстро усиливалось, озаряя собой всё вокруг. И следом за этим последовало самое настоящее землетрясение, чуть ли не разрушающее всё вокруг. Пространство вибрировало с ужасающей силой. Лин, метнувшись обратно, подбежал к парню с девушкой, и потратил последние силы на создание максимально прочного магического купола.

Эрик даже не успел ничего понять, как вдруг помещение наполнилось фиолетовой и бесформенной субстанцией пожирателя. Его душа, разнося всё вокруг, с колоссальной силой засасывалась в кристалл, из-за чего тот покрывался трещинами, с трудом сдерживая душу чудовища, обладающего безграничной силой.

И когда пожиратель был полностью поглощён, то всё равно начал вырываться из кристалла, который в любую секунду был готов разлететься на куски.

Вид за исполинских размеров окнами сменился сперва на яркий свет молний, а затем на самый настоящий открытый космос, на фоне которого находилась та самая Чёрная звезда. Это сделал Манфисталь, управляющий системой поезда из своих покоев. Именно этот хранитель только что заставил поезд переместиться в то самое место, координаты которого Манфисталь искал всю свою жизнь.

Искусственная гравитация поезда слабела из-за почти нулевой энергии, которая вся уходила на сдерживание души пожирателя в кристалле.

—Быстрее, уходим, сейчас вагон сей будет отцеплён, и пожиратель в чёрное светило будет поглощён! — громко произнёс Лин, помогая парню и девушке выбраться из паука.

И когда это произошло, то все трое, забыв обо всём на свете, ринулись бежать в другой вагон, а после него в следующий, уходя как можно дальше. Каждый пройденный вагон был похож на кладбище древних устройств, походящих на фантастические корабли или даже летательные аппараты.

Последние вагоны были готовы вот-вот отцепиться. Пожиратель миров уже во всю вырывался из кристалла, круша своим бесформенным телом всё вокруг. И произошло неожиданное для всех. Никто, кроме Лина, не успел ничего понять.

Часть последних вагонов отцепилась от состава, начав терять скорость, и, не имея возможности сопротивляться гравитации Чёрной звезды, вагоны медленно начали падать в сторону космического светила.

В этом хаосе всё произошло настолько быстро, что парень с девушкой, оставшись в отвалившейся части, начали отдаляться от поезда. И только Лин успел вовремя, используя свои силы, спастись.

И когда Эрик с Готинейрой осознали, что они на отвалившемся куске поезда, на самых последних вагонах, отдаляются от состава, падая вместе с пожирателем на Чёрную звезду, то ощутили самый настоящий поцелуй смерти.

— Нет! — кричал Эрик. — Нет! Не может всё так кончится! — начал он впадать в панику вместе с девушкой.

Аура поезда всё ещё оставалась в отцепленных вагонах, позволяя парню с девушкой понимать друг друга и дышать воздухом. Но аура постепенно рассеивалась, вызывая отдышку у обоих. Готинейра что-то вопила, но Эрик всё хуже понимал её речь.

Тем временем Лин, не теряя ни секунды, бросился к огромному кораблю, который стоял в вагоне, в который успел прыгнуть Краус. Парусный корабль имел фантастический вид и невиданные размеры, с трудом помещаясь в гигантском вагоне.

Лин быстро запрыгнул на него, подбежал к штурвалу, и, схватившись за него, начал накачивать судно своей магией. Он, не щадя себя, делал всё, чтобы аппарат ожил. Розы на рукаве Лина активно засыхали, а сам скелет начинал обретать мрачный облик, покрываясь странными символами.

***

Отвалившейся вагоны уже вышли на орбиту светила, которое оказалось темнее самого космоса, а лишь было объято белым ореолом, и выбрасывало из себя протуберанцы длинной в сотни километров. Душа пожирателя постепенно вырывалась, почти оказавшись на свободе, и фиолетовые сгустки ярчайшим сиянием разрастались во все стороны.

Парень с девушкой уже начинали терять сознание от недостатка воздуха, но в один момент ощутили, как силы возвращаются, и воздуха становится больше. Это аура поезда стремительно разрослась, будто мощный взрыв. Аура, добравшись своей быстротой до падающих вагонов, наполнила их воздухом.

— Эрик! — закричала девушка. — Что происходит?! — она только что была на грани потери сознания, а теперь пришла в себя, и видела, как со стороны поезда к ним что-то приближается, несясь через космическую пустоту.

Это был Лин, стоящий за штурвалом древнего корабля, чьи поднятые солнечные паруса поглощали энергию звезды. Сопла корабля, расположенные позади двумя рядами, изрыгали мощные потоки света. И совсем скоро судно начало тормозить, подходя боком вплотную к вагонам.

Лин что-то крикнул, зазывая жестом руки к себе. И Эрик с Готи бросились к нему, быстро залезая на борт. К тому времени, когда они там оказались, то кристалл уже не смог сдерживать мощь вырывающегося пожирателя, и оглушительно лопнул.

Эрик вовремя успел закрыть уши, а вот девушку настигла временная контузия, отобравшая слух. Но когда Готинейра пришла в себя и начала слышать, то увидела, как Эрик крепко обнимает её, а сам держится за перила, стоя рядом с Краусом. А в нескольких километрах от корабля уже во всю разрасталась высвобожденная душа пожирателя миров.

Фиолетовая субстанция тянулась во все стороны, слабо образуя форму многокилометрового скелета, который своим рёвом, словно безумной ударной волной, разметал в стороны даже сам свет. И он неумолимым роком догонял уходящее судно.

На носу корабля был закреплён золотой сундук, из которого стремительно высвобождался самый настоящий океан, по которому нёсся корабль на своих световых парусах, уходя от чудовища. Эрик крепко прижимал к себе девушку, изо всех сил держась за перила. А Готи во всю наблюдала, как позади корабля расстилается безграничный океан, через толщу которого прорывается пожиратель на фоне чёрной звезды. А Лин без умолку воодушевлённо вопил:

— Настал тот день, в чьём теле апокалипсис сражён! И город межпланетный более не будет заражён! Не упокоятся отныне все в кошмарах и в бреду, ведь пожиратель падает на чёрную звезду!

Скорость корабля усиливалась с каждой секундой, оставляя фиолетовое чудовище позади. И оно, лишённое своего тела (поезда), было больше не в силах сопротивляться гравитации космического светила, и падало на звезду, издавая последний вопль.

Корабль, с невообразимой скоростью несясь через космическую пустоту, уходил от звезды всё дальше, оставляя её позади, и догонял уходящий поезд, который с каждой секундой был всё ближе.

Постепенно скорость судна и поезда замедлялась, и обстановка преображалась в более спокойную. Эрик, из последних сил обнимая девушку и держась за перила, теперь мог расслабиться. Он выпустил Готинейру из своих объятий, а сам сел на пол. Рядом с ним, покуривая трубку, стоял за штурвалом Лин, который радостно постукивал зубами.

— Неужели… — устало произнёс Эрик. — Это… — его дыхание сбивалось, — …всё закончилось? — на его лице появилась слабая блаженная улыбка, а веки глаз чуть приспустились.

Лин положительно кивнул головой.

— Даже не верится, — устало выдавил Эрик, позволив себя лечь на пол.

— Даже не верится, — повторила за ним девушка, садясь рядом.

Позади уже не было видно пожирателя, которого полностью поглотила чёрная звезда, постепенно удаляющаяся от корабля.

Глава 18. Финал

Эрик, вздрогнув, проснулся. Парень открыл глаза, перед которыми на мгновение пронеслось всё, через что он прошёл. Но, вспомнив, что кошмар закончился, глубоко вздохнул. Он сидел в кресле, откинувшись на его спинку, и был полностью расслаблен. Впервые за столь долгое время он чувствовал истинное спокойствие, наслаждаясь им, не желая ничего более делать, а только провалиться в отдых.

В комнате, преисполненной в уже привычном готическом, смешанным с инопланетным, стиле застыла приятная тишина, которая обычно сулила только плохое, но сейчас же была совсем обыкновенной, не предвещая никакой опасности. Малое количество свечей, застывших в воздухе на уровне макушки, своими скромными огоньками мягко освещая комнату, придавая ей бархатный полумрак.

Эрик, спохватившись, понял, что даже не помнит, каким образом попал сюда. Последние его воспоминания касались корабля, плывущего на солнечных парусах в сторону поезда, уходящего через космическую пустоту.

Он внимательнее осмотрелся. Потом встал с кресла, что далось ему с большим усилием, ведь всё тело жутко ломило, а слабость в мышцах порождала желание прилечь, пусть даже на пол. Но парень, едва переставляя ноги, не обращал внимания на изнеможение, и, сдерживая сонливо закрывающиеся веки, поплёлся в сторону массивных дверей, украшенных, как и обычно, барельефами с изображением различных картин.

Босые стопы касались пушистого гобелена, настолько приятного на ощупь, что Эрик позволил себе присесть на него. Но прежде взял с рядом стоящего стола какой-то фрукт, от которого откусил кусочек, а потом уже и плюхнулся на пол, погрузившись в удовольствие от мягкости мехового ковра. И опять уснул.

***

— …майн друг…

Парень, услышав знакомый голос сквозь дрёму, мигом открыл глаза. Он с трудом принял сидячее положение, и теперь видел Лина, сидящего на кресле. Тот закинул одну ногу на другую. Краус покуривал трубку, выдыхая меж зубов струйки дыма, сразу же обращающегося в серые клубы, которые затем развеивались в воздухе.

— Значит… и вправду всё закончилось? — устало, но улыбаясь, спросил Эрик, запрокинув голову назад, поскольку у него не было сил даже на то, чтобы держать её прямо. — Не верится. После всего этого кажется, будто этот покой нереален. Оно действительно мертво?

Краус, медленно постукивая зубами, кивнул, из-за чего на лице Эрика возникла блаженная улыбка.

— Наконец-то, — шепнул он, поднимаясь с пола. — И… что теперь?

— Беда прошла, завял кошмар древнейший, и сгинул апокалипсис в забвение. Теперь вернём мы вас домой, когда прибудет поезд наш скорейший. Ну а пока покоя созидайте наслаждение, — ответил скелет, невероятно медленно вращая головой, будто разминая шею.

— Вот так всё легко закончится? Я… я даже не знаю, что сказать. Я вообще не представлял себе конца этого… путешествия. Которое началось благодаря… Стоп. Коса. Где она? — спохватился он, руками схватившись за пояс. — Её нет, — он начал оглядываться, надеясь, что оружие лежит где-нибудь рядом.

А потом и вовсе принялся ходить по помещению, заглядывая в каждый уголок, но не находя косу. Лин всё это время, покуривая трубку, спокойно наблюдал за возникшей суматохой. А потом, когда Эрик с безнадёжностью в глазах уселся на пол, спросил парня:

— Коса? О чём вы говорите? Прошу, майн друг, скорее объясните, — в его голосе прослеживалась явная заинтересованность.

— Как? Разве вы не помните? Когда мы спасали Готинейру, я побежал за Хаосом, а вы меня остановили. Но потом я показал косу. Вы даже назвали её имя, и очень удивились, будто перед вами давно потерянная легенда.

Эрик нервно тараторил, ничего не понимая, и ожидал, что после сказанных им слов Краус всё вспомнит. Но реакция Лина оказалась такой, будто он впервые слышит об этом:

— Вас, честно говоря, не понимаю. Никакой косы и не было в помине. Я, сразившись с Готинейрой, сразу убегаю, чтоб не позволить Хаосу главенствовать в машине.

— Как же? Да не может быть. Я же отчётливо всё помню. Я прошёл с этой косой весь путь. Она столько раз мне помогла, а сейчас просто исчезла, и вы даже не вспомнили о ней. Да в самом начале, когда я очутился в этом поезде, мне то существо дало футляр в качестве багажа. Помните?

Внезапно скелет, услышав последние слова, издал смешок, ударил рукой об руку, вскочил с кресла и направился к парню. А когда подошёл, то достал из кармана брюк тот самый футляр, который протянул Эрику, сказав, что нашёл это в одном из вагонов.

— Да. Это он, — обрадовался тот, принявшись открывать коробочку, предвкушая, как сейчас она трансформируется в косу, и Лин получит доказательство, что Эрик говорил правду. Вот только в футляре было пусто. — Как?! Она же была здесь, — его охватило такое разочарование, что он поник, потеряв на определённое время дар речи, пытаясь вспомнить, когда именно коса могла вывалиться из коробочки. Но тщетно. — Хотя… это ведь уже неважно, — успокоил он себя. — Всё закончилось, ведь так? А это самое главное. И больше это мне уже не нужно, — он положил предмет на круглый столик. — А где Готинейра?

Лин кивнул в сторону винтовой лестницы, что находилась в одном из углов помещения.

***

Когда Эрик, преодолев несколько этажей, поднялся на последний, то оказался в большой, по человеческим меркам, комнате, чей мрачный готический интерьер из тёмных и красных оттенков был так привычен. Вдоль стен тянулись ряды дюжин шкафов, в которых, по всей видимости, находились наряды, сшитые Готинейрой. Всюду стояли манекены, одетые в необычайно великолепные и фантастические одеяния. А сама девушка, сидя на коленях, рылась в здоровом сундуке, вытаскивая из него различные вещи, кладя их на стол. Она настолько была увлечена этим процессом, что вовсе не услышала Эрика, бесшумно подошедшего к ней.

Он, остановившись, посмотрел на стол, где находились баночки с мазью, бинты, и лежал инструмент, напоминающий пилу; а ещё повязка, похожая на ту, которую Готинейра носила на лбу.

— Готи, — тихо, но достаточно чётко произнёс он.

Она едва заметно вздрогнула, услышав знакомый голос. Отстранилась от сундука, поднялась с колен, встав на ноги, но не повернулась лицом к Эрику.

— Не ожидала, что ты проснёшься так быстро, — спокойно произнесла она, продолжая стоять неподвижно.

— Что ты собираешься сделать? — он проигнорировал её слова, будучи удивлённый мрачному инструменту и медицинской атрибутике.

— Совсем ничего, — она устало вздохнула.

Эрик, не сводя с неё глаз, подошёл поближе к столу, и когда оказался рядом с ним, то посмотрел на пилу, осторожно взяв её в руку.

— Всё это время, пока мы шли с тобой к Хаосу… ты скрывала эти татуировки и… спиленные рога? — он положил инструмент обратно, медленно повернул голову в сторону девушки, которая сейчас стояло к нему лицом. И, когда та увидела на себе взгляд парня, то посмотрела в сторону.

— Готи, — он коснулся пальцами её подбородка, чуть приподняв опущенную голову девушки.

— Просто… — очень неуверенно, точно не зная, чего отвечать, говорила она. — Всё это уродство.

— Кто посмел тебе сказать такое? — он, убрав руку, подошёл к ней совсем вплотную, нежно обняв.

— Никто, — она не сопротивлялась его действиям. — Я всегда считала это уродством.

— Но это ведь не так, Готи. Ты же такая красивая девушка, — он наклонил голову в бок, поскольку рога Готинейры упёрлись ему в грудь.

— Ты так говоришь, потому что у тебя нет этого клейма, — продолжала она, потянувшись за маленькой баночкой с пудрой.

— Это не клеймо, — он остановил её руку своей нежной хваткой. — Ты такая, какая есть, и это в тебе прекрасно. Твои рога, татуировки. Они делают тебя особенной.

— Особенной? Но даже те же когти, которые опять придётся спиливать, могут ранить кого-то. А я боюсь, что это произойдёт с теми, кто мне дорог…

И тогда Эрик, подняв её руку, специально провёл по когтями девушки своей ладонью, вызвав тем самым лёгкие царапины.

— Эй, ты чего? — говоря поникшим тоном, удивилась она, подняв голову и посмотрев на Эрика.

— Я не боюсь твоих особенностей. Это твоя сила, которой ты должна защищать своих близких, а не отказываться от неё ради страха кого-то поранить. Поранить своих не страшно. Страшно их не защитить в трудную минуту, — он сбросил со стола баночку пудры и мрачную пилу.

— А? — издала она стон, не понимая действий парня.

— Ничего, — ответил он, наклонившись ближе, и коснулся её покрытых шрамами губ.

От столь внезапной неожиданности она замерла, впав в ступор. Но потом, самая не понимая, зачем это делает, коснулась его губ в ответ, и между ними произошёл поцелуй.

Эрик чувствовал, как её рога упираются ему в лоб, но не придавал этому никакого внимания, как и тому, что девушка, впервые ощутившая столь невероятные эмоции, мягко, едва касаясь, обвила его ногу свою хвостом.

В другом конце комнаты послышалось громкое дуновение. Лин, стоя неподалёку, смотрел в окно, покуривая трубку. Парень с девушкой, увидев его, резко отстранились друг от друга. И Готинейра, поняв, что случилось на самом деле, смущённо отвела взгляд; и даже красный румянец пробился сквозь татуировки на её лице.

— И настало время конца, когда пожиратель повержен. И сплелись воедино сердца, тех, кто шёл до конца сквозь саму смерть... Пора, майн друг, идти на выход, ведь прибыли мы в мир, откуда родом вы. Ваш путь закончен, но действий ваших здесь навсегда останутся следы, — он грациозно повернулся к ним.

Девушка, смущённо опустив голову, отошла от Эрика, а потом, словно в её разуме что-то щёлкнуло, посмотрела на Крауса.

— Как? — спросил Эрик, недоумевая. — Это… и есть конец моего пути? — какое-то разочарование расплылось по его лицу, будто он ожидал не этого, хотя с самого начала только и грезил поскорее закончить своё путешествие. — Я сейчас вернусь домой? — спросил он тихо, медленно выговаривая каждое слово, будто не веря в происходящее.

— Вы по контракту жаждали сей смысл жизни обрести. Ну, что скажите, вам удалось его найти? — поинтересовался у него Лин, ожидая услышать те самые слова, что в итоге сказал Эрик:

— Да. Я его обрёл, — он спокойно окинул взглядом комнату, все её красоты и спокойствие в руках мягкой и полумрачной готической атмосферы в её уютных багровых и чёрных тонах. — Но… — замешкался он, споткнувшись о кучу несобранных мыслей. — Разве я не могу остаться? — и повернулся в сторону Готинейры, которая смотрела на него широко раскрытыми блестящими глазами, будто щенок, готовый к уходу хозяина.

Тогда Лин достал из кармана ту самую бумагу — контракт, где в качестве подписи красовались почерневшие кровавые отпечатки пальцев Эрика. Лин, видя вопросительный взгляд парня сочувствующе выдохнул, помотав головой.

— Тогда я и подумать не мог… что подобные чудеса возможны. Сначала мне казалось, что всё это путешествие — бесконечное проклятие. Но нет. Я обрёл в нём куда больше того, чего никогда не имел.

— М? — взгляд Готинейры стал вопросительным, точно девушка требовала развёрнутого ответа.

— Жалость, — начал Эрик, сев в кресло. — Я всегда был жалок. Вёл себя как какое-то ничтожество, запивая проблемы алкоголем. Потому что больше никак не мог справиться с этим. А теперь… после пережитого я понял, что был идиотом, дураком, который просто не хотел действительно изменить себя. Да, в самом начале пути мною руководил страх и желание сбежать отсюда. Но постепенно… не знаю, как толком объяснить… я будто влился в этот кошмар, который своим ужасом разбудил во мне силу воли и… — он посмотрел на девушку, — …характер. Смелость. Упорство. Передо мной возникали такие трудности, от которых я бы сломался. Но не они переломили меня. Наоборот. Это я сломил их. Стал сильнее. Понял, какого это — быть человеком, а не пустышкой, смиренно плывущей по течению сложностей жизни. Прости меня, Готи, что я когда-то мог причинить тебе боль словами. Я не хотел. За меня говорила глупость и страх, а сейчас — понимание и осознание, смелость… может быть, даже мудрость, наверное.

— И ты меня прости, — сдерживая слёзы вины, крепко обняла его Готинейра, уткнувшись рогами парню в грудь.

Он чувствовал, что это мешало ему, но не сказал ни слова, а лишь ответил взаимным объятьем.

— Неужели я не могу остаться? — обратился он к Краус, не поворачивая головы.

— Ваш путь окончен. Отныне вы не есть заблудшая душа.

Ваш дом не здесь, майн друг. По крайней мере, ведь судьба глаголет эти мне слова, — Краус говорил спокойно, словно обдумывая каждую фразу.

— Но почему мне так кажется, что теперь мой дом здесь? — спросил он скорее себя, чем других.

— Ты просто привык ко всему, — шепнула Готинейра, отпустив Эрика из объятий.

И тут, казалось бы, должны были посыпаться ещё многие слова. Но вместо них в воздухе повисло молчание, словно каждый находящийся в комнате раздумывал над пережитым.

Стоящие на столе баночки едва заметно вздрогнули, а люстра закачалась. Массивные шторы неспешно раздвинулись сами собой, оголяя высокие арочные окна, через которые открывался вид на родной город Эрика.

— Мне пора, да?

Он жалел, что ему не разрешат остаться, но в то же время понимал, что в его родном мире парня ждут многие дела, которые ему необходимо закончить. Дела, которые он когда-то давно предпочёл разбить вдребезги, и теперь ему придётся собирать их по осколкам, восстанавливая собственную жизнь.

В углу комнаты, где стоял Лин, часть стены сдвинулась под сопровождение механических звуков, и помещение наполнилось свежим воздухом. Тот сразу забился Эрику в нос, и парень почувствовал столь знакомый и родной запах; осознал, что за этой самой дверью находится его родной мир — Земля.

Он молча подошёл к Лину, остановившись у порога, за которым находился перрон, а на его фоне красовалась пустующая железнодорожная станция, залитая светом фонарей.

Эрик не осмелился ничего сказать. Лишь молча, с тоской в глазах, смотрел куда-то вдаль.

— Мы ведь ещё увидимся? — тихо спросил он, не в силах свыкнуться с мыслью, что сейчас выйдет из поезда.

Рядом послышались почти бесшумные шаги. К руке парня прикоснулась Готинейра.

— Увидимся, — с лёгкой улыбкой сказала она, встав на носочки, и едва коснулась его губ, словно боясь дотрагиваться их, будто страшась, что Эрик рассыплется подобно иллюзии.

Он ответил на поцелуй, точно последний раз соприкасаясь с чем-то божественным и хрупким. Ответил на поцелуй лишь на секунду, которой хватило, чтобы перед его закрытыми глазами пронеслась вся жизнь.

Ему хотелось столько всего рассказать, но он понимал, что его слова ничего не решат, и ему действительно пора идти. Поэтому он ступил через порог, оказавшись на перроне.

— Эрик, — едва слышно произнесла Готинейра, но этого хватило, чтобы парень резко, словно услышав единственный во Вселенной звук, обернулся к ней. — Помнишь ту одежду, в которой ты попал ко мне? — она достала из-за спины крупный свёрток, бросив его Эрику. — Не такая уж она и мерзкая, — и мило улыбнулась.

— А ты не такая уж и сумасшедшая, как мне показалось изначально, — ответил он, поймав свёрток, и улыбнулся в ответ.

Из-под колёс громоздкого поезда-крепости зашипел, выходя густыми клубами, пар, а затем послышались громкие ноты массивного органа. Поезд крайне медленно начал набирать ход, метр за метром отдаляясь от Эрика, стоявшего не в силах двинуться с места, а лишь взглядом провожая уходящий поезд.

— Время всё покажет вам, майн друг! Время даст вам знать заветный звук! — крикнул высунувшийся из проёма закрывающейся двери Лин, бросив парню какой-то блестящий предмет.

Эрик поймал его, и удивился. Это оказались карманные часы самого Лина Крауса, стрелка на который мигом остановилось, стоило поезду начать отдаляться, стремительно набирая ход.

Эпилог

Всюду полумрак, через который с трудом проглядывалось какое-то помещение, состоящее сплошь из тёмного кварца, в зияющих дырах которого виднелись шестерни и пульсирующие сосуды, перекачивающие внутри себя кровь.

— Ты такой молодец, Эрик, — говорил неизвестный, похожий на гуманоида, но целиком чёрный, словно сама тьма, и испускающий из своего тела клубящийся дым. — Ты так хорошо постарался выполнить свою миссию… из тебя вышел чудный курьер. Но настала и моя очередь, — неизвестный, у которого лишь были сияющие белым глаза, подошёл к зависшей в воздухе металлической сфере, запустив в неё руки. — Ты хорошо постарался, — повторило оно, сливаясь воедино со сферой, погружаясь в неё.

***

На каменном плато, возвышающемся над беспросветной бездной, сидел некто под ночным небом. Он был облачён в толстые тёмно-коричневые ткани, скрывающие всё, кроме рук, покрытых узорчатой бронёй. Неизвестный, сидя сгорбленным на холодных камнях, гладил рядом лежащего невиданного зверя, что был похож на шестиногую собаку, но только состоящую из плотного дыма вперемешку с огнём. Зверь, светя одним единственным глазом, поглядывал на космическое небо, где мириады звёзд раскинулись в своём великолепии.

Неизвестный, сидя неподвижно, продолжал гладить собакоподобное существо, и слушал шаги того, кто приближался сзади.

— Ты слышал это, Спарта? — с придыханием произнёс подошедший, окутанный в такие же чёрные одеяния. — Космос молчал столь долго, но сегодня я услышал его рокот.

Спарта прекратил гладить зверя, и тот навострил уши, поднял свою голову и развернул её на триста шестьдесят градусов, посмотрев на подошедшего.

— Оно так долго молчало, — продолжал стоящий рядом, — но теперь я слышу. Слышу его, Спарта, слышу. Ты должен это сделать, Спарта, должен. Настала пора.

Спарта, продолжая молча сидеть, положил бронированные руки на колени ладонями вверх. Согнувшиеся пальцы, чьи кончики — иглы, начали выпускать из себя дымок, который сгущался в сферу, обретающую облик Чёрной звезды.

— Спарта, я вижу это. А ты видишь? А ты слышишь? Посмотри. Звезда кричит… нет, постой, это не она, — он задёргался, взявшись такими же, как и у Спарты, бронированными руками за голову. — Да… это оно кричало… кричало, Спарта. Теперь я всё понимаю. Сколько же времени прошло… и оно теперь закричало в первый раз… и его отныне нет.

— Но не они закричали в последний… — ответил жутким голосом Спарта.

— Не они? — неуверенно удивился подошедший. – Ты уверен, Спарта? Уверен?

— Ты слышал его голос… и я тоже. А слышишь ли ты что-нибудь ещё?

— Слышу ли я, Спарта? Дай подумать, — он на мгновение замолчал, стоя неподвижно. — Нет, Спарта, не слышу…

— А что ты слышишь? — мрачно произнёс Спарта.

— Только его… а что я должен слышать? А что слышишь ты?

Сидящий промолчал, продолжил гладить собаку, но всё же потом ответил:

— Их.

Продолжение следует...

Оглавление

Пролог

Глава 1. Свет из другого мира

Глава 2. Большое начало

Глава 3. Багровое древо

Глава 4. Хаусорий

Глава 5. Сон

Глава 6. Хаос

Глава 7. В глубинах разума

Глава 8. Великие мудрецы

Глава 9. Арена искажения

Глава 10. Танец смерти

Глава 11. Тьма, время, цари

Глава 12. Сердце хранителя миров

Глава 13. Начало большого спасения

Глава 14. Тахикардия

Глава 15. Генерал эмоций

Глава 16. Театр памяти

Глава 17. Сброс

Глава 18. Финал

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg