«Письма Яхе»

Уильям Берроуз и Аллен Гинзберг

Письма Яхе

Содержание

В поисках Яхе (1953)

СЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ (1960)

ЭПИЛОГ (1963)

В поисках Яхе (1953)

15 января, 1953

Отель "Колон", Панама

Дорогой Аллен,

Я ненадолго остановился здесь, чтобы скинуть наличные. Отправляться к индейцам с карманами, полными башлей, слишком рискованно.

Город навестил Билл Гейнз; он пронесся как ураган, спалив на парегорике всю республику Панама - от Лас Пальмаса до Дэвида. До Гейнза Панама была городом Пи Джи (парегорика - прим. перев.). В любой аптеке можно было купить четыре унции. Сейчас аптекари заартачились; Палата Депутатов собиралась даже принять специальный Закон против Гейнза, но тот сыграл ретираду и смотался обратно в Мексику. Я тогда слезал с джанка, так сказать, выходил из системы, а Гейнз продолжал пилить меня, что я дурачу сам себя, и если уж ты был однажды джанки, то на всю жизнь им и останешься. Если я развяжусь с джанком, то стану законченным алкашом или сойду с ума на кокаине.

Однажды вечером я надрался и купил немного парегорика, а он все не переставал бубнить;

"Я знал, что ты вернешься домой с парегориком. Я знал это. Ты будешь джанки всю свою оставшуюся жизнь", - и ехидно пялился на меня со своей едва уловимой кошачьей усмешкой. Слово "джанк" с ним неразрывно.

Я завалился в госпиталь с ломкой и провел там четыре дня. Они смогли дать мне только три укола морфина - от боли, жара и синдрома отнятия я не мог уснуть, а тут еще в палате со мной лежал больной панамской грыжей, и его друзья приходили и зависали на весь пень и почти на весь вечер. Один из них в результате оставался по полуночи.

Припоминаю, как проходил мимо каких-то американок, похожих на жен офицеров. Одна из них сказала: "Не знаю почему, но я совершенно не могу есть сладости".

"У вас диабет, леди", - заметил я. Они смешались, затоптались на месте и одарили меня убийственным взглядом.

После выписки из госпиталя а зашел в американское посольство. Напротив него - незанятый участок земли, поросший кустарником и деревьями, где мальчики раздеваются, чтобы плескаться в загаженных волах залива, охотничьих угодьях маленькой ядовитой морской змеи. Запах экскрементов, морской воды и похоти молодого мужского тела. Писем не было. Я снова остановился, на этот раз чтобы купить две унции парегорика. В старой доброй Панаме ничего не меняется. Проститутки, сутенеры и разводилы-хастлеры.

- Хотите милую девочку?

- Танец обнаженной леди?

- Хотите посмотреть, как я трахну свою сестренку?

Не стоит удивляться, что еда здесь очень дорогая. У себя на фермах они не могут смириться с повышением иен. Они все рвутся в большой гоод и хотят стать сутенерами.

У меня с собой была журнальная вырезка, где описывался кабак в окрестностях Панама Сити под названием "Испуганный Гусь". "Там есть все, что положено притону. Травяные барыги скрываются в мужском туалете с забитыми косяками и готовыми на дело шприцами. Иногда они стремительно выскакивают из сортира и вкалывают товар в твою руку, не ожидая разрешения. Гомосексуалисты преступили все границы, предаются разгулу и бесчинствуют",

"Испуганный Гусь" напоминает придорожную закусочную времен Сухого Закона. Длинное обветшавшее одноэтажное строение, обвитое виноградными лозами. Из леса и болот поносилось кваканье лягушек. Снаружи - несколько припаркованных машин, внутри - тусклый голубоватый свет. Я сразу вспомнил закусочные времен Сухого Закона и моей юности и вкус кустарного джина летом на Среднем Западе. (О Боже! А августовская луна в фиолетовом небе и член Билли Брэдшинкеля... Как же можно стать таким глупо-сентиментальным?)

Две старые шлюхи немедленно сели без приглашения за мой столик и заказали выпивку. Счет за один раунд составил шесть долларов девяносто центов. В мужском туалете скрывался только один хам, упорно требовавший уборщика. Могу добавить, что несмотря на весь местный разгул, я так и не смог подцепить в Панаме ни одного мальчика. Панамские мальчики остались для меня загадкой. Наверное, обрезанные. Когда они говорят "там есть все", то справки, очевидно, наводятся в кабаках, а не у клиентов.

Случайно столкнулся со своим старым приятелем Джонсом, таксистом, и купил у него немного кокса, разбодяженного просто до неприличия. Я едва не задохнулся, пытаясь занюхать немного этого говна, чтобы мне вставило. Это Панама. Я не удивлюсь, если они вместо вагины снабжают шлюх резиновыми губками. Панамцы, вероятно, самые ничтожные из всех людей Западного Полушария. Понимаю, что венесуэльцы могут с ними в этом поспорить, но я еще никогда не сталкивался ни с одной группой граждан, от которой меня рвало бы так же, как от государственной гражданской службы зоны канала. Ты не можешь контактировать с государственным гражданским служащим на уровне интуиции и сопереживания. У него даже нет принимающего устройства, и он глохнет, как обесточенный аккумулятор. Должно быть, есть особая низкая частота мозговых волн государственной службы.

Такие служащие не выглядят молодыми. В них нет никакого энтузиазма, они неразговорчивы. На самом деле, они чураются местных жителей. Единственный элемент в Панаме, с которым я общался - цветные хипы, но все они шустрят или кидалы, кто на наркоте, кто на кармане, кто на бабах.

С любовью,

Билл

P.S.

Билли Брэдшинкель стал таким занудой, что мне пришлось, в конце концов, его прикончить.

Первый раз это произошло в моей тачке, модели А, после Весеннего бала в колледже. Штаны Билли были спущены до лодыжек, на нем все еще была рубашка от смокинга, и сперма забрызгала все сиденье. Потом я держал его за руку, пока он блевал при свете фар, - молодой и неерпеливый, с растрепанными на теплом весеннем ветру белокурыми волосами. Затем мы забрались обратно в машину, погасили фары, и я сказал: "Давай еще раз".

А он тут и говорит: "Да не надо".

"Почему бы и нет?" - отозвался я; тому времени он уже тоже возбудился и мы сделали это снова. Я лихорадочно водил руками, забравшись под его рубашку, лаская спину, и прижимал его к себе, чувствуя, как длинные детские волоски его гладкой щеки касаются моей. Затем он заснул прямо в машине. Стало светать, и мы поехали домой.

Потом было еще несколько раз в тачке, а однажды, когда его семья свалила из дома, мы стащили с себя всю одежду, и уже после я смотрел на него, спавшего как младенец, со слегка приоткрытым ртом.

Тем летом Билли заболел брюшным тифом и я навещал его каждый день, и его мать давала мне лимонад, а его отец как-то раз угостил меня бутылкой пива и сигаретой. Когда Билли стало лучше, мы по традиции выезжали к озеру Крив Коэ, где брали на прокат лодку, рыбачили и лежали в ней, обняв друг друга за плечи и ничего не делая. Однажды в субботу мы исследовали старую каменоломню, нашли там пещеру и в затхлой темноте сорвали штаны.

Помню, что в последний раз я встретился с Билли в октябре того года. В один из тех восхитительных лазурных дней, которые случаются в Озарке осенью, Мы колесили по округе с моей однозарядной винтовкой 22 калибра, охотясь на белок, и бродили по осеннему лесу, так и не встретив ничего, что можно было подстрелить. Билли был молчалив и мрачен; мы сели на бревно, и он, уставившись на свои ботинки, наконец сказал, что не может больше со мной встречаться (заметь, я избавляю тебя от увядших листьев).

- Но почему. Билли? Почему?

- Так, если ты не понимаешь, то я и не буду тебе ничего объяснять. Пошли обратно в машину.

Мы ехали назад молча, и когда подкатили к его дому, он открыл дверь и вылез наружу. Взглянув на меня мельком, будто собираясь что-то сказать, Билли затем резко повернулся и побрел домой по тропинке, выложенной каменной плиткой. Я приехал домой, ошеломленный. Я загнал машину в гараж, положил голову на колесо, и, рыдая, стал тереться щекой о металлические спицы. Наконец меня позвала мать; она появилась в верхнем окне и спросила, все ли в порядке и почему я не иду в дом. Так что я утер слезы, вошел, заявил, что болен, поднялся наверх и лег в постель. Мать принесла мне на подносе чашку молока с гренками, но я так и не смог съесть ни один и проплакал всю ночь,

После этого я несколько раз звонил Билли по телефону, но он всегда вешал трубку, как только слышал мой голос. Я также написал ему длинное письмо, на которое он так никогда и не ответил. Спустя три месяца я прочитал в газете, что он погиб в автокатастрофе. Мама воскликнула: "О, да это тот мальчик Брэдшинкелей! Вы же были с ним такими хорошими друзьями, не так ли?"

Я сказал: "Да, мама", - не чувствуя при этом абсолютно ничего.

И забрался в силосное хранилище, где было полно выдохшейся бражки. Ее там и гнали. Еще один шаблон: человек, который выдает воспоминания на заказ. Какие тебе угодно воспоминания, и он гарантирует, что вы искренне поверите тому, что все как раз именно так и происходило (в сущности, я сейчас был близок к тому, чтобы продать самому себе Билли Брэдшинкеля). Японская строчка, которую Сэндмэн задал в качестве ключевой темы повествования: "Только опытный старьевщик торгует новыми грезами для стариков!". О, что за дьявольщина! Оставьте это Трумэну Капоте.

Еще один обрывок воспоминаний, на этот раз искренний. Каждое воскресенье за ланчем моя бабушка ностальгически выкапывала из могилы своего брата, убитого пятьдесят лет назад, когда он перетаскивал ружье через забор и прострелил себе легкие.

- Я всегда помню, каким красивым мальчиком был мой брат. Я видеть не могу мальчиков с ружьями.

Так что каждое воскресенье у нас за ланчем у деревянной изгороди лежал мальчик, и кровь ручейками стекала в зимнее жнивье на замерзшей красной глине Джорджии.

И бедная старая миссис Коллинз, с нетерпением ждущая, когда созреют катаракты, и ей наконец-то смогут прооперировать глаз. О Боже! Воскресный ланч в Цинцинатти!

25 января, 1953

Отель "Мульво Регис", Богота

Дорогой Ал,

Богота расположена на высокой равнине, окруженной горами. Трава саванны ярко-зеленая, и в ней там и сям высятся черные каменные монолиты Доколумбовой эпохи. Мрачноватый, унылый город. Моя комната в отеле небольшая одноместная спальня без окон (окна в Южной Америке - роскошь), с выкрашенными в зеленый цвет дощатыми стенами и слишком короткой кроватью.

Долгое время я сидел там на койке, парализованный приступом безделья. Затем вышел на разреженный холодный воздух, чтобы достать выпивку. Слава Богу, что я не ввалился в этот город на джанковой ломке. Я пропустил несколько рюмок и вернулся обратно в отель, где злоебучий пидор-официант обслужил меня весьма посредственным обедом.

На следующий день я отправился в университет получить информацию о Яхе. Все науки смешались в институте. Красное кирпичное здание, пыльные коридоры, офисы без табличек, в большинстве своем закрытые. Я продирался сквозь корзины, чучела животных и ботанические прессы. Эти предметы постоянно переносили из одной комнаты в другую без видимой причины. Из офисов неожиданно выскакивали люди, требовали какую-то хуйню из мусора в холле, и утаскивали ее обратно к себе. Уборщики сидели вокруг на корзинах, покуривали и приветствовали каждого как "доктора".

В огромной пыльной комнате, забитой образцами растений и провонявшей формальдегидом, я увидел человека с выражением утонченного раздражения на лице, который что-то упорно искал и не мог найти. Он поймал мой взгляд.

- Что они сделали с моими образцами какао? Это были новые образцы дикого какао. И что этот набитый кондор делает на моем столе?

Тонкое, благовоспитанное лицо, стальные круглые очки, твидовый пиджак и черные фланелевые штаны. Безошибочно Бостон и Гарвард. Человек представился как доктор Шиндлер. Он был связан с Американской сельскохозяйственной комиссией.

Я спросил о Яхе. "Ах да, - сказал он. - У нас здесь есть образцы. Идите сюда, я вам покажу", - проговорил он, оглядываясь напоследок в поисках своего какао. Шиндлер показал мне высушенный образец лозы Яхе, на вид совершенно непримечательного растения. Да, он принимал его. "Цвета, но никаких видений".

Доктор рассказал мне подробно, что нужно для путешествия, куда направиться и с кем связаться, Я спросил его насчет телепатического аспекта. "Это, конечно, все фантазия", - заметил он. Шиндлер предложил Путумайо как самый доступный район, где я смогу найти Яхе.

Несколько дней ушло у меня на то, чтобы собрать багаж и нарыть основной капитал. Для путешествия в джунгли нужны лекарства; среди самых необходимых - сыворотка против змеиного укуса, пенициллин, йодохлоргидроксин и хлорохин. Гамак, одеяло и резиновая сумка, известная как "tula", куда, собственно, и запихивается весь джентльменский набор.

Богота стоит на возвышенности, холодная и мокрая; пронизывающий холод забирается внутрь тебя, словно при джанковой ломке. Здесь нигде нет тепла и никак не удается согреться. В Боготе больше, чем в любом другом городе, виденном мной в Латинской Америке, чувствуется мертвый гнет Испанской угрюмости и деспотичности. Каждый чиновник носит на себе ярлык "Сделано в Испании".

Всегда твой,

Уильям

30 Января

Отель "Низа", Пасто

Дорогой Ал,

Я сел в автобус до Кали, потому что такси на много дней вперед были заказаны с потрохами. Копы несколько раз перетряхивали автобус и обыскивали каждого пассажира. У меня в багаже был пистолет, спрятанный под лекарствами, но на этих остановках они шмонали только меня. Очевидно, что каждый обладатель оружия может запросто обойти эти остановки или спрятать свой ствол туда, где эти небрежные законники не будут искать. Все они соответствуют современной системе доебываться до граждан по пустякам. Я не встретил в Колумбии ни одного человека, кто сказал бы доброе слово в адрес Полиции Националь.

Она - Дворцовая Стража Консервативной партии (в армии служит изрядный процент либералов и ей полностью не доверяют). В собирательном смысле П. Н. - это самые отвратительные тела молодых людей, на которые я когда-либо обращал внимание, мой дорогой. Они напоминают конечный результат атомной радиации. Здесь в Колумбии - тысячи этих странных неотесанных молодых людей; я видел только одного, которого посчитал бы приемлемым, да и тот выглядел безнадежно больным в своем офисе.

Если в пользу консерваторов и есть какие-нибудь слова, то я их не слышал. Они - непопулярное меньшинство гнусно выглядящих говнюков.

Порога вела через горы, спускаясь вниз в любопытную среднюю область Толимы на границе зоны военных действий. Деревья, равнины и реки и все больше и больше Полиции Националь. Среди местных жителей вперемежку попадались самые прекрасные и самые уродливые люди, когда-либо мною виденные. Большинству из них, казалось, ничего не оставалось делать, кроме как глазеть на автобус, на пассажиров и особенно на гринго. Они пялились на меня, пока я улыбался или махал им рукой, а потом улыбались в ответ хищной грабительской беззубой улыбкой, приветствующей американца на протяжении всей Южной Америки.

- Хэлло, мистер. Сигарету?

В жаркой пыльной кофейне городка, где мы остановились, я увидел мальчика с изысканными, тонкими медными чертами. Великолепный мягкий рот и зубы, далеко отстоящие друг от друга в ярко-красных деснах. Прекрасные черные волосы обвивали его лицо. Всем своим видом он источал приторную мужскую невинность.

На одной из остановок я встретил национального законника, который воевал в Корее. Он распахнул свою рубашку, и показал шрамы на своем неаппетитном теле.

- Вы мне нравитесь, ребята, - сказал он. Я никогда не ощущал себя польщенным от слов таких случайных типов, любящих американцев. Это оскорбительно для чувства собственного достоинства, и от этих любителей Америки ничего хорошего ждать не приходится.

Поздним днем я купил бутылку бренди и напился вместе с водителем автобуса. Остановился в Армении и на следующий день отправился в Кали на такси.

Растительность полутропическая - бамбук, бананы и папайя. Кали относительно приятный город с превосходным климатом. Здесь не чувствуется напряжение, В Кали высокий уровень обычной, а не политической преступности. Есть даже медвежатники (воротилы преступного мира в Южной Америке редкость).

Я встретил нескольких старых американских резидентов, которые утверждали, что страна катится в пропасть ко всем чертям.

- Они ненавидят присутствие иностранцев. И ты знаешь почему? Все этот Point four*, добрососедская бредятина и финансовая помощь, Если ты лаешь этим людям что-нибудь, то они начинают думать: "Ах, так он во мне нуждается". И чем больше ты даешь этим ублюдкам, тем гнуснее они становятся.

(*Point Four - Американская программа внешнеэкономической помощи была предложена президентом Трумэном в качестве "четвертого пункта" его инаугурационной речи 20 января, 1949 г. и была одобрена Конгрессом в июне 1950 г. Предусматривала программу технической помощи для повышения уровня жизни в неразвитых странах путем предоставления им промышленного и сельскохозяйственного оборудования и квалифицированных кадров. Point Four рассматривалась как одно из средств борьбы против распространения коммунизма. Ее фонды управлялись несколькими американскими агентствами и ООН - прим.перев.)

Я слышал подобное заявление от старожилов по всей Ю. А. Им не приходит в голову, что причина этому более существенна, нежели активность Point four. Как говорят штатовские поклонники Пеглера*:

"Вся беда в профсоюзах". Они будут продолжать это говорить, харкая кровью от лейкемии, или в процессе превращения в ракообразное,

До Попайана на такси. Спокойный университетский городок. Кто-то сказал мне, что там полно интеллектуалов, но я так и не встретил ни одного, Любопытная негативная враждебность пропитывает это место. На главной площади на меня налетел какой-то человек... Никаких извинений. Его лицо было непроницаемое как у кататоника.

Я пил кофе в кафе, когда ко мне подошел молодой парень с архаическим еврейско-ассирийским лицом и затянул волыну про то, как он любит иностранцев и как он хочет купить мне выпить или по крайней мере заплатить за мой кофе. По мере того, как он говорил, становилось очевидным, что он отнюдь не любит иностранцев и не намерен покупать мне выпивку. Я заплатил за мой кофе и ушел.

В другом кафе в самом разгаре была какая-то азартная игра типа бинго. Зашел персонаж, извергнувший из себя забавное нытье имбецильной враждебности. Никто так и не оторвался от своего бинго.

Напротив почты развешаны плакаты консерваторов. На одном из них написано: "Крестьяне! Армия сражается за ваше процветание. Преступление развращает человека и он не может жить в согласии с самим собой. Работа возносит его к Господу. Сотрудничайте с полицией и военными. Им только нужна ваша информация". (Курсив мой.)

(*Вестбрук Пеглер (1894-1969) - консервативный американский журналист. Вел сатирическую газетную колонку в Нью-Йорке в 1930-40-е гг. В 1941 г. ему была присуждена Пулитцеровская премия за материалы о рэкете в профсоюзах прим.перев.)

Твой долг закладывать партизан и вкалывать в поте лица, знать свое место и слушать священника. Что за старая наебка! Точно так же можно пытаться продать Бруклинский мост. Не так много людей покупаются на эту дешевку. Большинство колумбийцев - либералы.

Полиция Националь ошивается на каждом углу, неуклюжая, легко смущающаяся, готовая застрелить любого и сделать что угодно, лишь бы не стоять под враждебными взглядами. У полицейских есть здоровый серый фургон, который ездит вокруг городка без единого заключенного внутри.

Я шел по пыльной дороге. Холмистая местность, поросшая зеленой травой, крупный рогатый скот, овцы и маленькие фермы. На дороге стояла чудовищно больная корова, покрытая пылью. Придорожный храм со стеклянным фасадом. Кошмарная мешанина розового, голубого и желтого от религиозного искусства.

Видел короткометражный фильм о священнике в Боготе, который управляет кирпичной фабрикой и строит дома для рабочих. В короткометражке показывали, как падре нежно поглаживает кирпичи, дружески похлопывает рабочих по спинам, и по обыкновению гонит старый католический обман. Худой человечек с обезумевшими глазами невротика. Наконец он выдал спич на тему: где бы вы ни встретили социальный прогресс или хорошую работу или что-нибудь положительное, вы обязательно найдете там церковь.

Его речь не имела ничего общего с тем, что он говорил в действительности. В его глазах, вне всякого сомнения, застыли невротическая враждебность, страх и ненависть жизни. Он восседал в своей черной рясе, беззащитно обнаженный, словно адвокат смерти. Бизнесмен без мотивации алчностью, злокачественная активность стерильности и ничтожества. Фанатизм без огня или энергии, источавший заплесневелый запах духовного упадка. Он выглядел больным и грязным - хотя, я полагаю, на самом деле он был чист - с намеком на желтые зубы, несвежее нижнее белье и психосоматические проблемы с печенью. Мне интересно, какова может быть его сексуальная жизнь.

Другая короткометражка демонстрировала съезд Консервативной партии. Собрание казалось застывшим - замороженная корка страны. Аудитория сидела в полном молчании. Ни шелеста одобрения или возражения. Ничего. Голая пропаганда, тупо и монотонно падающая в мертвую тишину.

На следующий день я сел в автобус до Пасто. Поездка в этом месте отозвалась в моем желудке депрессией и ужасом. Всюду высокие горы. Разреженный воздух. Местные жители щеголяют в шляпах с широкими полями, их глаза красны от дыма. Отличный отель со швейцарцем-управляющим. Я прошелся по городу. Уродливое, ничтожно выглядящее население. Чем выше в горы, тем уродливее местные жители. Это район лепры. (Проказа в Колумбии более распространена на высокогорье, туберкулез - на побережье). Похоже, что у каждого второго - разъеденная губа, или одна нога короче другой или слепой гноящийся глаз.

Я отправился в кантину, выпил агуардиенте и проиграл горскую музыку на автоматическом проигрывателе. В этой музыке есть что-то архаическое, по странности знакомое, очень старое и очень печальное. Несомненно не испанское по происхождению и не восточное. Музыку пастухов играют на бамбуковом инструменте, похожим на доклассическую свирель, возможно, этрусскую. Я слышал похожую музыку в горах Албании, где сохранились догреческие иллирийские национальные мелодии. Этой музыкой передается филогенетическая ностальгия - атлантов?

Я заметил работавшего в баре вроде бы привлекательного мальчика лет четырнадцати или около того (там было тусклое освещение из-за слабого напряжения). Подошел к стойке, чтобы повнимательней его рассмотреть, и увидел, что его лицо было старым, а тело разбухло и отекло, как прогнившая дыня.

За соседним столиком сидел индеец и шарил по карманам; его пальцы закоченели от алкоголя. Ему потребовалось несколько минут, чтобы вытащить наружу какие-то скомканные поблекшие бумажки, которые моя бабушка, жестокий прогибиционист, обычно называла "грязные деньги". Он уловил мой взгляд и улыбнулся вымученной подавленной улыбкой. "Что еще я могу делать?"

В другом углу молодой индеец клеил шлюху, уродливую женщину со скотским, недоброжелательным лицом в вызывающем грязном светло-розовом платье. Наконец она вырвалась и ушла прочь. Молодой индеец смотрел ей вслед молча, без гнева. Она ушла, и на этом все было кончено. Он подошел к пьяному, помог ему подняться и они, покачиваясь, вышли вместе с печальным очаровательным смирением горного индейца.

У меня была рекомендация от Шиндлера к одному немцу, который управлял винным заводом в Пасто. Я нашел его в комнате, полной книг, обогреваемой двумя электрическими радиаторами. Первые радиаторы, который я видел в Колумбии. У него было тонкое опустошенное лицо, острый нос и искривленный книзу рот типичного джанки. Он был очень болен. С сердцем плохо, с почками хреново, высокое давление.

"А я привык быть несгибаемым, как гвозди, -сказал он грустно. - Вот что я хочу, так это отправиться в клинику Майо. Здешний доктор сделал мне инъекцию йодина, которая расстроила весь мой метаболизм. Если я съем что-нибудь с солью, ноги сразу же пухнут",

Да, он хорошо знал Путумайо. Я спросил о Яхе.

- Да, я посылал немного в Берлин. Они провели исследования и сообщили, что эффект идентичен с воздействием гашиша... в Путумайо есть одно насекомое, я забыл как они его называют, похож на большого кузнечика: такой мощный афродизиак, что если он тебя укусит и ты немедленно не найдешь женщину, то умрешь. Я видел, как они носятся как угорелые, отбиваясь от этого зверя... У меня был один, заспиртованный когда-то давно... Нет, судя по всему, он потерялся, когда я приехал сюда после войны... другая вещь, о которой я пытаюсь раздобыть информацию... лоза... ты ее жуешь, и все твои зубы выпадают.

- Прямо-таки находка для практических шуток над друзьями, - заметил я,

Служитель принес на подносе чай, хлеб из грубой непросеянной ржаной муки и сладкое масло.

- Я ненавижу это место, но что остается делать? У меня здесь бизнес. Жена. Я застрял.

Через несколько дней уеду из Пасто и направлюсь к Макоа и Путумайо. Оттуда не буду писать, потому что почта за Пасто чрезвычайно ненадежна, и зависит по большей части от рассыльных-добровольцев на автобусах и водителей грузовиков. Теряется больше писем, чем доставляется. У этих людей совершенно нет представления об ответственности.

Всегда твой,

Билли Ли

28 февраля, 1953

Отель "Низа", Пасто

Дорогой Аллен,

Нахожусь на пути назад в Боготу, толком ничего не сделав. Меня одурачили шаманы (самый закоренелый пьяница, лжец и бездельник в деревне неизменно оказывается шаманом), посадили в тюрьму легавые, и вдобавок обчистил местный хастлер (я-то думал, что получаю невинную провинциальную жопу, но малыш уже успел побывать в постели с шестью американскими нефтяниками, шведским ботаником, голландским этнографом, капуцином-священником, известным среди местных как Мать-Настоятельница, боливийским троцкистом в изгнании, и совместно выебан Комиссией по какао и Point four). В конце концов меня свалила малярия. Буду излагать события более или менее хронологически,

Я сел в автобус до Макоа, столицы Путумайо и конца дороги. Оттуда двигаются дальше на муле или на каноэ. По какой-то причине маленькие городки в конце дороги всегда чертовски ужасны. Любой, кто намерен здесь экипироваться, не найдет в магазинах абсолютно ничего из того, что ему нужно. Нет даже цитронеллы - и ни один человек в городках в конце дороги не знает ничего о джунглях,

Я приехал в Макоа поздно вечером и под подозрительным взглядом национального копа, который так и не смог решить, допрашивать меня или нет, приговорил отвратительный колумбийский безалкогольный напиток. Наконец он поднялся и ушел, а я отправился в кровать. Ночь была прохладной, почти как в Пуйо, другом омерзительном городке в конце дороги.

На следующее утро я проснулся, и хандра стала донимать меня еще в кровати. Я выглянул из окна. Вымощенные булыжником грязные улицы, одноэтажные здания, в большинстве своем лавчонки. Ничего выдающегося, царство обыденности. За весь мой опыт путешественника - а я видел еще более паскудные дыры - ни одно место не опускало меня так, как Макоа. И я не знаю почему.

В Макоа около двух тысяч жителей и шестьдесят национальных копов. Один из них весь день ездит на мотоцикле по округе - по четырем улицам. Его слышно из любой точки в городе. Радио с дополнительными динамиками в любой кантине создает чудовищный какофонический шум (в Макоа нет автоматических проигрывателей, и ты не можешь проиграть то, что хочешь услышать). У полиции есть медный духовой оркестр, который грохочет три или четыре раза в день, начиная с раннего утра. В этом городе, довольно далеко отстоящего от зоны военных действий, я ни разу не видел никаких признаков беспорядков. Но вокруг Макоа витает атмосфера невыносимого и неразрешимого напряжения; силы правопорядка пребывают в состоянии неусыпной готовности подавить любые волнения, которые здесь никогда не происходят. Макоа - Конец Дороги с большой буквы. Последняя мертвая точка с копом, разъезжающим по округе на своем мотоцикле во веки веков.

Я отправился в Пуэрто-Лимон, который находится в тридцати милях от Макоа. До этого города можно доехать на грузовике. Там я вычислил интеллигентного индейца и через десять минут у меня уже была лоза Яхе. Однако индеец не мог ее самостоятельно приготовить, поскольку это монополия брухо (шамана).

Этот старый пьяный мошенник вполголоса напевал над человеком, очевидно заболевшим малярией (возможно, он изгонял злого духа из пациента и направлял его в гринго. В любом случае ровно через две недели после этого я слег с малярией), Брухо сказал мне, что он должен быть полупьяным, чтобы осуществлять свое колдовство и лечить людей. Дороговизна спиртного доставляла больным массу огорчений, а он только и знал, что молотил в два барабана на короткое время опьянения. Я купил ему пинту агуардиенте и еще за одну кварту он согласился приготовить Яхе. Он и в самом деле приготовил пинту холодной настойки, присвоив себе половину лозы, так что я не заметил никакого эффекта.

Той ночью мне снился отчетливый сон в цветах зеленых джунглей и красного заката, который я наблюдал накануне. Мне пригрезился знакомый составной город, но я не мог его точно определить. Частично Нью-Йорк, частично Мехико-Сити и частично Лима, до которой я пока не добрался, Я стоял на углу широкой улицы; мимо проносились машины, и внизу в отдалении раскинулся огромный парк. Не могу сказать, имели ли эти грезы какую-то связь с Яхе. Когда ты принимаешь Яхе, как следствие, вероятно, полагается видеть город,

Я провел целый день в джунглях с индейским проводником, чтобы найти и собрать немного йоки, лозы, которую индейцы используют, чтобы избавиться от голода и усталости во время долгих путешествий по джунглям. На самом деле, некоторые употребляют ее, потому что они слишком ленивы, чтобы есть.

Джунгли Верхней Амазонки обладают менее отвратными чертами, чем американские леса Среднего Запада летом. Песчаные мухи и москиты джунглей единственные выдающиеся вредные насекомые и от них можно избавиться с помощью репеллента. У меня в то время ничего с собой не было. Мне не досаждали в Путумайо клещи или песчаные блохи, деревья в джунглях потрясающие, некоторые из них достигали 200 футов в высоту. Проходя под ними, я чувствовал особое молчание, вибрирующий беззвучный гул. Мы переходили вброд чистые потоки (кто сказал, что нельзя пить воду в джунглях? Почему бы и нет?).

Йока растет на возвышенности; чтобы добраться туда, нам понадобилось четыре часа. Индеец срезал лозу и соскоблил своим мачете немного внутренней кожицы. Он промокнул ее в холодной воде, выдавил влагу и протянул мне настой в кружке из пальмового листа. Слегка горьковато, но не неприятно. Через десять минут я почувствовал покалывание в руках и приятный подъем, напоминающий эффект от бензедрина, но не такой крепкий. Я прошел, не останавливаясь, четыре часа обратно по тропе в джунглях, и мог пройти вдвое больше.

Спустя неделю, проведенную в Пуэрто-Лимоне, я отправился в Пуэрто-Умбрию на грузовике и вниз до Пуэрто-Ассис на каноэ. Эти каноэ с подвесным мотором около тридцати футов в длину. Стандартный способ путешествий по Путумайо. Ровно половину времени моторы неисправны. Это происходит потому, что владельцы разбирают их на части и выбрасывают детали, которые считают несущественными. Они еще экономят на смазке, так что моторы перегорают.

Я приехал в Пуэрто-Ассис в десять вечера, и не успел выйти из каноэ, как федеральный коп захотел проверить мои документы. В спокойных районах типа Путумайо, больше проверок документов, чем в Вилльвиченцио, расположенной на границе зоны боевых действий. В Путумайо не пройдет и пяти минут, как свистнут "стоп" и начнут проверять твои документы.

Они явно считают, что неприятности приходят из внешнего мира вместе с иностранцем, бог его знает, почему.

На следующий день губернатор, выглядевший как представитель дегенеративной породы обезьян, нашел ошибку в моей туристской карточке. Консул в Панаме поставил на дате 52 вместо 53. Я пытался объяснить, что это ошибка, достаточно ясная, если взглянуть на даты моих билетов на самолет, в паспорте и расписках, но человек был непроходимо глуп. Я не думаю, что он вообще что-нибудь понял. И поэтому коп перетряхнул мой багаж, пропустив пистолет, но решив конфисковать шприц. Санинспектор внес свою скромную лепту, предположив, что им следует проверить лекарства.

"Какого черта, - подумал я. - Иди инспектируй уборную во дворе".

Они сообщили, что я нахожусь под городским арестом, пока дело не будет рассмотрено в Макоа. Так что я застрял в Пуэрто-Ассисе, где нечего было делать, кроме как протирать целый день штаны да каждый вечер напиваться. Я намеревался предпринять путешествие на каноэ вверх к Рио-Куаймес, чтобы связаться с индейцами Кофан, известными мастерами приготовления Яхе, но губернатор не позволил мне покинуть Пуэрто-Ассис.

Это типичный городок на реке Путумайо. Грязная улица вдоль реки, несколько магазинов, одна кантина, миссия, где отцы-капуцины ведут жизнь Райли, отель, под названием "Путумайо", в котором я расположился.

Отелем управляет хозяйка блядского вида. Ее мужу около сорока, он мощный и энергичный, но в его глазах застыла опустошенность. У них семь дочерей, и, посмотрев на него, можно было сказать, что у него никогда не будет сына. По крайней мере, не от этой женщины. Этот хихикающий ублюдочный выводок постоянно приходил в мою комнату (двери не было, только тонкая занавеска) и глазел, как я одеваюсь, бреюсь и чищу зубы. Жутко доставало. К тому же я стал жертвой идиотского мелкого воровства - катетерная трубка из моей аптечки, полоска липкого пластыря, таблетки витамина В.

В городке был мальчик, который однажды выступил в роли гида американского натуралиста. Этот паренек был местным Мистером Специалистом. Ты сталкиваешься с этими кровососами по всей Южной Америке. Они говорят "Хэлло, Джо" или "О'кей" или "Факи Факи". Многие из них отказываются говорить по-испански, чем ограничивают беседу до языка жестов.

Я сидел на главной тропе Пуэрто-Ассиса на перевернутом старом каноэ, служившим мне скамейкой. Пришел этот мальчик, сел рядом со мной, и стал говорить о мистере, который собирал животных. "Он собирал пауков, скорпионов и змей". Я почти уснул, убаюканный этой литанией, когда вдруг услышал: "И он хотел взять меня с собой обратно в Штаты", - и сразу же проснулся. "О Господи, - подумал я. - Опять эта старая тягомотина".

Мальчик улыбался мне, обнажив щели в передних зубах. Он придвинулся немного ближе на скамейке. Я почувствовал, как мой желудок сжался.

- У меня есть хорошее каноэ, - сказал он. - Почему бы тебе не разрешить мне провезти тебя к Гуаймес. Я знаю там всех индейцев.

Он выглядел как самый неумелый проводник во всей Верхней Амазонии, но я сказал "да".

Тем же вечером я увидел этого мальчика напротив кантины. Он обнял меня за плечи и сказал: "Заходите и выпейте, мистер", - позволив своей руке скользнуть вдоль моей спины и по моей заднице.

Мы вошли и напились пол понимающим взглядом бармена, изнывающим от скуки, и прошлись по тропе, ведущей в джунгли. Мы сидели в лунном свете на обочине, и он позволил своему локтю опуститься на мою промежность и сказал: "Мистер..." И следующее, что я услышал, было: "Сколько ты мне дашь?"

Мальчик хотел 30 долларов, явно намекая на то, что он был редким товаром в Верхней Амазонии. Я спустил его цену до 10 долларов, торгуясь при все возрастающих неблагоприятных условиях. Каким-то образом ему удалось раскрутить меня на 20 долларов и мои трусы (когда он сказал мне снять все нижнее белье, я подумал: "Что за страстный тип, мой дорогой", - но это был лишь хитрый маневр, чтобы украсть мои трусы и майку).

После пяти дней в Пуэрто-Ассисе я уже был вполне готов, чтобы устроиться там в качестве деревенского прожигателя жизни. Между тем, из Макоа периодически приходили мрачные телеграммы. "Дело иностранца из Огайо будет решено". И, наконец: "Позвольте иностранцу из Огайо вернуться в Макоа".

Так что я вернулся вверх по реке в сопровождении копа (формально я все еще был под арестом). В Пуэрто-Умбрия заболел малярией. Прибыл в Макоа в воскресенье. Комманданте на месте не оказалось, и второй в команде приказал запереть меня в деревянной комнате, где даже не было ведра, чтобы пописать. Они впихнули вместе со мной в камеру, не проверяя, весь мой багаж. Типичный южно-американский подход. У меня вполне мог быть автомат, спрятанный в сумке. Я принял немного хлорохина и, дрожа всем телом, лег пол одеяло. Человек в соседней камере был заключен туда за отсутствие какого-то документа. Я так и не понял деталей его дела. На следующее утро появился комманданте и меня вызвали в его офис. Он вежливо пожал руку, посмотрел мои документы и выслушал мое объяснение. "Явная ошибка, - сказал он. - Этот человек свободен". Что за удовольствие случайно столкнуться с интеллигентным человеком при таких обстоятельствах.

Я вернулся в отель, завалился на кровать и вызвал доктора. Он проверил мою температуру и воскликнул: "Каррамба" - и дал мне инъекцию хинина и печеночный экстракт, чтобы компенсировать побочную анемию. Я продолжал принимать хлорохин. У меня с собой было несколько таблеток кодеина, чтобы снимать головную боль при малярии, и в течение трех дней я валялся в постели, проспав большую часть времени.

Я отправлюсь в Боготу, заново оформлю мою туристскую карточку и возвращусь сюда. Путешествовать по Колумбии трудно даже с самыми исправными и основательными удостоверениями личности. Я никогда еще не видел такой вездесущей и раздражающей полиции. Полагается регистрироваться у легавых, куда бы ты не отправился. Это непростительная глупость. Если бы я был активным либералом, то в Пуэрто-Ассисе мне бы не оставалось ничего, кроме как взять всю эту дыру на мушку.

Всегда твой,

Уильям

3 марта,

Отель "Нуэва Регис", Богота

Дорогой Ал,

Богота как всегда отвратительна. Исправил документы с помощью американского посольства. Намерен подать иск, чтобы поквитаться с ПАА за то, что запороли мою туристическую карточку.

Я вписался в экспедицию - в каком-то смутном качестве, чтобы быть до конца уверенным в себе, - состоящую из доктора Шиндлера, двух колумбийских ботаников и двух английских специалистов по паразитическим растениям семейства заразиховых из Комиссии по какао. Так что снова прибуду к Путумайо, только на этот раз в сопровождении. Напишу полный отчет о путешествии, когда вернусь в этот город в третий раз.

Всегда твой,

Билл

15 апреля,

Отель "Нуэво Регис", Богота

Дорогой Ал,

Вернулся в Боготу. У меня с собой корзина Яхе. Я его принимал и теперь более или менее знаю, как готовить. Между прочим, ты мог видеть мою фотографию в "Exposure". Встретил репортера, приехавшего туда, когда я выезжал. Педик как пить дать, но такой же аппетитный, как и корыто с грязным бельем. Не хватит и двух месяцев тщательной чистки, дорогой мой. Этот персонаж вымогал по всему Южно-Американскому континенту бесплатную еду, и транспорт, и скидки на все, что он покупал, прогоняя телегу: "Мы обеспечиваем два вида паблисити, благоприятный и неблагоприятный, какой из них ты хочешь, Джек?". Что за бессовестный попрошайка! Но кто я такой, чтобы осуждать его?

Флэшбэк: восстановил в памяти мое путешествие через Кали, Попайан и Пасто к Макоа. Мне было интересно подметить, что Макоа достала Шиндлера и двух англичан так же основательно, как и меня.

Из-за возникшего заблуждения, что я был представителем Техасской Нефтяной компании, путешествующим инкогнито, в этом путешествии со мной обращались как с принцем крови (бесплатные поездки на лодках, бесплатные полеты на самолетах, бесплатная еда: завтрак, обед и ужин в офицерской столовой, постель в доме губернатора).

Техасская нефтяная компания обследовала этот район несколько лет тому назад, не нашла никакой нефти и убралась прочь. Но каждый в Путумайо верит, что Техасская компания вернется. Типа второго пришествия. Губернатор сказал мне, что Техасская компания взяла два образца нефти в восьмидесяти милях в сторону от реки, и это было именно то, что они искали, так что в восьмидесяти милях от Макоа находится целый нефтяной бассейн. Я слышал ту же самую историю в болотистом районе Восточного Техаса, где нефтяная компания провела разведку, не нашла нефти и свернула работы. Только в Техасе бассейн был около тысячи миль в диаметре. Изношенная психика маленького города присоединилась к миру под предлогом нефтяного бассейна. Берешь образец где угодно - и везде одно и то же дерьмо. Губернатор полагает, что они собираются построить железную дорогу из Пасто в Макоа, и аэропорт. На самом-то деле весь район Путумайо находится на спаде. Каучуковый бизнес сократился, какао пожирают растения-паразиты, на красное дерево после войны нет никакого спроса, земля бедна и невозможно поднять производство. Бездельная шизофрения мелких городских патриотов. Предполагаю, что вскоре одним прекрасным днем мальчики будут забираться в магазины через фрамугу и рыть подкопы под дверями.

Несколько раз, когда напивался, я говорил кому-то: "Послушай. Здесь нет нефти. Вот почему Техас отсюда убрался. Они никогда не вернутся. Понял?" Они не могли в это поверить.

Мы отправились посетить одного немца, который владел фазендой рядом с Макоа. Британец с индейским проводником ушли на поиски дикой коки. Я спросил немца насчет Яхе.

"Конечно, - сказал он. - Все мои индейцы употребляют его". По прошествии получаса у меня было 20 фунтов лозы Яхе. Никакого перехода через девственные джунгли и никакого старого седого персонажа, говорящего: "Я ждал тебя, сынок". Приятный немец в десяти минутах от Макоа.

Шаману было около семидесяти. Детское гладкое лицо. В нем была какая-то лукавая, двусмысленная вежливость, как у старого джанки. В ранних сумерках я ступил на земляной пол его хижины с тростниковой крышей, чтобы принять посвящение в Яхе. Первое, что спросил шаман, есть ли у меня с собой бутылка. Я вытащил из рюкзака кварту агуардиенте и протянул ему. Он надолго присосался к ней, а затем передал своему помощнику. Я ничего не пил, так как хотел чистых приходов от Яхе. Брухо поставил бутылку рядом с собой и присел на корточки рядом с чашей, установленной на треножник. Рядом с чашей был деревянный алтарь с рисунком девы Марии, распятие, деревянный идол, перья и маленькие пакетики, связанные тесемками. Долгое время брухо сидел без движения. Он сделал еще один большой глоток агуардиенте. Женщины скрылись за бамбуковой перегородкой и больше не показывались. Брухо начал вполголоса напевать над чашей. Я уловил "Яхе Пинтар", повторявшееся снова и снова. Над чашей он с шелестящим шумом помахивал небольшой метелочкой, чтобы изгнать злых духов, которые могли незаметно проникнуть в Яхе. Шаман выпил еще раз, вытер рот и продолжал напевать. Торопить брухо нельзя. Наконец тот снял с чаши крышку и зачерпнул около унции черной жидкости, которую протянул мне в грязной красной пластиковой чашке. Жидкость была маслянистой и фосфоресцирующей. Я немедленно ее проглотил. Горькое предвкушение тошноты. Я вернул чашку, и шаман со своим помощником опять выпили.

Я сидел, ожидая результатов, и почти сразу же меня подмывало сказать: "Этого недостаточно. Мне нужно больше". Я подмечал этот необъяснимый импульс в двух случаях, когда передознулся джанком. Перед тем, как укол возымел эффект, я оба раза говорил: "Этого недостаточно. Мне нужно больше". Рой рассказывал мне о человеке, который вышел из тюрьмы на чистяке и чуть не умер - прямо в комнате Роя. "Он вмазался, тут же сказал: "Этого недостаточно", - и свалился. Его лицо покрылось холодным потом. Я выволок его в холл и вызвал скорую помощь. Он выжил".

За две минуты меня накрыла волна головокружения - и хижина завертелась. Почти как под эфиром, или когда ты лежишь очень пьяный и кровать вращается. У меня перед глазами мелькали голубые вспышки. Хижина приняла древний вид далекого Тихоокеанского острова Пасхи с головами, высеченными на постаментах. Помощник шамана находился снаружи, притаившись там с явным намерением убить меня. Я почувствовал внезапный приступ жестокой тошноты и рванулся к двери, стукнувшись плечом о дверной косяк. Я ощущал шок, но не боль. Я едва мог ходить. Никакой координации. Мои ноги были как деревянные бревна. Я отчаянно блевал, склонившись напротив дерева; и после свалился на землю в беспомощном страдании. Я чувствовал онемение всех членов, словно был покрыт слоем хлопка. Я все пытался избавиться от этого онемелого головокружения и снова и снова повторял: "Все, чего я хочу, это убраться отсюда". Неконтролируемая механическая тупость овладела мной. Гебефренические бессмысленные повторения. Перед моими глазами проследовали в голубой дымке личиночные создания, и каждое издавало непристойный издевательский клекот (позже я идентифицировал этот клекот как кваканье лягушек) - я, должно быть, блевал шесть раз. Я стоял на четвереньках, содрогаясь в конвульсиях тошноты. Я слышал рычание и стоны, словно был кем-то еще и наблюдал себя со стороны. Вероятно, прошли часы. Шаман стоял надо мной. Я смотрел на него долгое время, прежде чем поверил, что он и в самом деле стоит здесь, говоря: "Ты хочешь зайти в дом?" Я сказал: "Нет". Он пожал плечами и ушел обратно.

Мои руки и ноги стали неконтролируемо дергаться. Оцепеневшими деревянными пальцами я потянулся за нембуталом. Мне, судя по всему, потребовалось десять минут, чтобы открыть бутылку и вытряхнуть пять капсул. Рот был сухой, но каким-то образом мне удалось их проглотить. Конвульсивные спазмы медленно утихли, я почувствовал себя немного лучше и побрел в хижину. Голубые вспышки все еще мелькали перед глазами. Прилег и накрылся одеялом. Меня бил озноб, как при малярии. Неожиданно напала очень сильная сонливость. На следующее утро я был в порядке, если не считать усталости и слабого накопившегося подташнивания. Я расплатился с брухо и пошел обратно в город.

Тогда же мы все вернулись в Пуэрто-Ассис. Шиндлер продолжал жаловаться, что Путумайо выродилось с тех пор, как он был здесь десять лет назад. "Я никогда не предпринимал раньше подобной ботанической экспедиции, - заявил он. - Все эти фермы и люди. Ты должен идти мили, чтобы добраться до джунглей".

У Шиндлера были два ассистента, которые несли его багаж, срубали деревья и готовили образцы. Один из них был индейцем из района Ваупе, где способ приготовления Яхе отличается от метода Кофан на Путумайо. Здесь индейцы разрезают лозу на восьмидюймовые куски, используя около пяти частей на человека. Куски лозы перемалывают камнем и варят с двойной охапкой листьев от другого растения - гипотетически идентифицированной как ололикви; смесь варится весь день с небольшим количеством воды и упаривается примерно до двух унций искомой жидкости.

Ваупе соскабливают кожицу с примерно трех футов лозы: получается большая пригоршня стружки. Кожицу настаивают несколько часов в литре холодной воды, жидкость процеживают и пьют в течение часа. Никакое другое растение не добавляется.

Я решил попробовать немного Яхе, приготовленной по методу Ваупе. Мы с индейцем стали соскабливать кожицу с помощью мачете (внутренняя кожица наиболее активная). Сначала она белая и сочная, но почти немедленно краснеет, подвергаясь воздействию воздуха. Дочери хозяйки дома смотрели на нас, показывая пальцем, и хихикали. Это явно против правил подготовки Яхе на Путумайо. Брухо из Макоа говорил мне, что если женщина видела приготовление Яхе, то полученная жидкость покроется пятнами и отравит любого, кто ее выпьет, или, по крайней мере, сведет его с ума. Старые женщины грязны и при определенных обстоятельствах ядовиты. Я прикинул, что это был шанс раз и навсегда проверить миф о загрязнении мира женщиной: с помощью этих семи созданий, что дышали мне в шею, тыкали палочками в настой, хихикали и указывали на Яхе.

Холодный настой ярко-красного цвета. В ту ночь я выпил кварту в течение одного часа. За исключением голубых вспышек и слабой тошноты - хотя и не до предела проблева - эффект был сходен с травой. Яркость воображения, афродизиачные результаты, глупость и хихиканье. При этой дозировке отсутствовал страх, никаких галлюцинации или потери контроля. По моим подсчетам, эта поза была примерно третью от того, что дал мне Брухо.

На следующий день мы спустились вниз к Пуэрто-Эспине, где губернатор разместил нас в своем доме. Мы швырнули рюкзаки в пустые комнаты на верхнем этаже. Между колумбийцами и британцами нарастала холодность и напряженность в отношениях, потому что первые отказались подниматься рано утром, а вторые жаловались, что деятельность Комиссии по какао саботируется парочкой "ленивых цветных".

Каждый день мы планировали ранний старт в джунгли. Около одиннадцати часов колумбийцы заканчивали завтрак (остальные ждали с восьми утра) и принимались искать некомпетентного проводника, предпочтительно с фазенды рядом с городом. Около часа мы приезжали в эту фазенду, и еще час проводили за ланчем. Затем колумбийцы говорили: "Нам сказали, что джунгли далеко. Около трех часов пути. У нас сейчас не хватит времени сделать это". И мы возвращались в город, а колумбийцы по пути собирали охапки растений. "Пока они будут собирать любую старую траву, что попадается им под руку, они ни хуя не получат", - сказал мне один англичанин после экспедиции в ближайшую фазенду.

Предполагалось, что из Пуэрто-Эспина будет авиаслужба, Шиндлер и я были готовы вернуться в Боготу и сидели, ожидая самолета, а у агента не было радио или другой возможности выяснить, когда он доберется до Пуэрто-Эспины, если доберется вообще. И агент говорил нам: "И дерьму понятно, ребята, что в один из этих дней вы оглянетесь и увидите, как над рекой приближается Каталина, сияя на солнце, как серебристая рыба".

И тут я сказал доку Шиндлеру: "Мы можем состариться и отупеть, сидя здесь и играя в домино, пока сюда приземлится какой-нибудь блядский самолет. Река каждый день поднимается, а как мы вернемся, если все моторы в Пуэрто-Эспине сломаны?"

(Жители, владевшие этими моторами, проводили все свое время, возясь с ними, разбирая их на части и устраняя детали, которые считали ненужными, поэтому моторы никогда не работали. Владельцы лодок обладали определенной изобретательностью Руби Голдберга чинить поломанный мотор на еще один последний спурт - но тогда остро вставал вопрос, как подняться на такой лодке вверх по реке. Вниз в конечном счете можно добраться с мотором или без, но чтобы подняться по реке, нужно иметь какие-нибудь средства передвижения).

Уверен, ты думаешь, что сперва это романтично, пока не прождешь пять дней на собственной заднице, засыпая в индейских хижинах, питаясь хокой и одним и тем же безвестным мясом, похожим на поджаренную железу двухпальцевого ленивца, и всю ночь ты слышишь их мудоханье с моторами - они доставляют их собранными к крыльцу - "бууурррттт... шплююююю... ут... шплюююю... ут", - и ты не можешь заснуть, всю ночь слушая, как мотор начинает работать и глохнет, а затем начинается дождь. Завтра река поднимется еще.

Так что я сказал Шиндлеру: "Док, да я доплыву вниз к Атлантике раньше, чем доберусь обратно вверх по этой ебаной реке".

И он ответил: "Билл, я не прожил бы пятнадцать лет в этой блядской стране и потерял бы на службе все зубы, если бы не предусматривал для каждого дела несколько решений. Сейчас можно направиться вниз к Пуэрто-Легуисомо - у них там есть военные самолеты, и так уж получилось, что, судя по моим сведениям, местный комманданте - латах". (Латах состояние, случающееся в Юго-Восточной Азии. В общем-то нормальный, латах выполит любое приказание с того момента, как его внимание было привлечено прикосновением или его окликнули по имени, - и ничего не сможет с собой поделать).

Итак, Шиндлер отправился вниз к Пуэрто-Легуисомо, а я остался в Пуэрто-Эспине, намереваясь вписаться в поездку с Комиссией по какао. Каждый день я видел самолетного агента и он появлялся все с той же нестерпимой чушью. Он показывал мне ужасный шрам на своей шее. "Мачете", - заметил агент. Никакого сомнения, что, ожидая один из его самолетов, какой-то озлобленный житель заделался берсерком.

Колумбийцы и Комиссия по какао намылились вверх в Сан-Мигуэль, а я завис один в Пуэрто-Эспине. питаясь в доме комманданте. Чертовски отвратная жирная пища. Рис и жареные пирожки платанос три раза в день. Я начал незаметно прятать платанос в карманы и позже их выбрасывал. Комманданте продолжал мне рассказывать, как сильно Шиндлеру нравилась эта еда... (Шиндлер - старый южно-американский прохиндей. Он действительно может вешать лапшу на уши...) - нравится ли она мне? Срывающимся голосом я восклицал: "Восхитительно!". Ему было недостаточно, что мне приходилось есть его жирную жратву. Я еще был вынужден говорить, что она мне нравится.

Комманданте знал от Шиндлера, что я написал книгу о "марихуане". Время от времени я видел подозрение, проскальзывавшее в его унылых желчных глазах.

"Марихуана ухудшает нервную систему", -заявил он, отрывая взгляд от тарелки с платанос.

Я сказал ему, что он должен принимать витамин В1, и он посмотрел на меня так, словно я защищаю использование наркотика.

Губернатор рассматривал меня с холодной неприязнью, потому что одна из бочек с бензином, принадлежащих Комиссии по какао, протекла на его веранду. Каждую минуту я ожидал, что меня выселят из правительственного особняка.

Комиссия по какао и колумбийцы вернулись из Сан-Мигуэля в состоянии окончательного разрыва. Оказалось, что колумбийцы нашли фазенду и провели там три дня в полном безделье, восседая в своих пижамах. В отсутствие Шиндлера я был единственным буфером между двумя фракциями: обе стороны подозревали меня в тайной принадлежности к другой (я занял дробовик у одного из колумбийцев и катался на лодке Комиссии по какао).

Мы спустились вниз по реке к Пуэрто-Легуисомо, где комманданте разместил нас в канонерской лодке, стоявшей в Путумайо на якоре. На самом деле на ней не было никаких орудий. Я полагаю, что ее использовали как плавучий госпиталь.

Корабль был грязным и ржавым. Система водоснабжения не работала и клозет был в неописуемом состоянии. Колумбийцы просто отрывались на огромном пустом корабле. Я бы не удивился, если бы увидел, как они срут на палубе и вытирают задницы флагом. (Это пришло ко мне во сне на тему Англии 17 века. "Английский и французский послы срут на пол и с безудержным весельем рвут в клочья Севильский договор, вытирают им задницы, и наблюдают, как испанский посол в спешке покидает конференцию").

Пуэрто-Легуисомо назван так в честь солдата, который отличился во время Перуанской войны в 1940 году. Я спросил об этом одного из колумбийцев и он кивнул: "Да, Легуисомо был солдатом, который что-то сделал на этой войне".

- Что он сделал?

- Ну, он сделал что-то.

Это место выглядело так, будто оно оставлено приливом. Повсюду была разбросана ржавая техника. Болота в середине города. Неосвещенные улицы, на которых ты проваливаешься в грязь вплоть до колен.

В городе пять шлюх, сидящих напротив кантины с голубыми стенами. Молодые ребятишки Пуэрто-Легуисомо толпятся вокруг них с неподвижной концентрацией похотливых котов. Шлюхи сидят в удушливой ночи, освещаемые одной голой электрической лампочкой, под рев музыки из автоматического проигрывателя и ждут. Наведя справки об окружающей обстановке в Пуэрто-Легуисомо, я выяснил, что употребление Яхе обычно как среди индейцев, так и белых. Почти все выращивают его в саду.

После недели в Легуисомо я сел в самолет до Виллавенценио. и оттуда отправился в Боготу на автобусе.

Так что я опять оказался здесь. Меня не ждут никакие деньги (чек, очевидно, украден). Я опустился до дрянной уловки, воруя спирт из университетской лаборатории, где он был выставлен в распоряжение посетившего ее ученого.

Извлечение из лозы алкалоидов Яхе, согласно университетским указаниям - сравнительно простой процесс. Мои эксперименты с вытяжкой Яхе не были убедительными. Я не получил голубых вспышек или любого предполагаемого обострения воображения. Заметил эффекты афродизиака. Экстракт делает меня сонным, тогда как свежая лоза - стимулятор, а в передозировке - вызывающая судороги отрава,

Каждый вечер я отправлялся в кафе, заказывал там бутылку пепси-колы и смешивал ее в лаборатории со спиртом. Население Боготы живет в кафе. Кафе множество и они всегда переполнены. Стандартная одежда для кофейного общества Боготы - габардиновый плащ и, разумеется, костюм с галстуком. Южно-американская жопа может вываливаться из штанов, но она все равно должна иметь галстук.

Богота в сущности - маленький город, где каждый заботится об одежде и внешнем виде так, словно может назвать свою работу ответственной. Я сидел в одном "конторском" кафе белых воротничков, когда мальчик в грязном светло-сером костюме, к которому по-прежнему прилагался поношенный галстук, спросил у меня, говорю ли я по-английски.

Я сказал: "Бегло", - и он уселся за столик. Бывший работник Техасской Компании. Явно пидор, блондин, с немецкой внешностью, европейскими манерами. Мы сходили в несколько кафе. Он показывал мне каких-то людей и говорил: "Теперь, когда я остался без работы, они не хотят меня замечать".

Эти люди, тщательно одетые и корректные, и в самом деле смотрели в сторону, а в некоторых случаях просили счет и уходили. Я не знаю, как этот мальчик умудрялся выглядеть менее пидорски, чем в костюме за 200 долларов.

Однажды вечером я сидел в кафе либералов, когда туда вошли трое вооруженных гражданских чиновника консерваторов, вопя: "Вива лос Консерва-дорес", - надеясь кого-нибудь спровоцировать и застрелить. Среди них был мужчина средних лет того типа, которых обычно ассоциируют с громкой глоткой. Оставшиеся двое сели в углу и позволили ему продолжать вопить. Оба моложавые, мелкие прихлебатели при местном партийном боссе, уличные зеваки, довольно сомнительные хулиганы. Узкие плечи, лица хорьков, и гладкая, упругая, красная кожа, плохие зубы. Это казалось им подходящей детской игрой. Два хулигана напоминали наглых шавок и стыдились себя, как тот молодой человек в лимерике, о котором говорилось: "И признался он раз: "Я совсем пидорас".

Все заплатили и вышли, оставив громкоголосого персонажа орать "Вива Эль Партидо Консервадор" в пустом помещении.

Всегда твой, Билл

5 мая,

930 Хозе Леал, Лима

Дорогой Аллен,

Это письмо пишу тебе из Лимы. Она очень напоминает Мехико-Сити, отчего я тоскую по дому. Мехико - мне дом, но я не могу туда вернуться, Получил письмо от моего адвоката - я приговорен in abstentia. Чувствую себя как римлянин в изгнании. Планирую вломиться в джунгли Перу для сбора дополнительного материала по Яхе. Проведу еще несколько недель, окопавшись в Лиме.

Через Эквадор проехал так быстро, как только возможно. Что за ужасное место! Комплекс национальной неполноценности маленькой страны в наиболее извращенной стадии.

Эквадорское Разное: Эсмеральды распалены и мокры как турецкие бани, стервятники клюют мертвую свинью на главной дороге и всюду, куда не кинешь взгляд, видишь негра, скребущего себе яйца. Навязчивый турок, покупающий и продающий все. Он пытался обдурить меня на всякой сделке и я целый час спорил с этим ублюдком. Греческий экспедитор в замусоленной шелковой рубашке, без ботинок и со своим грязным кораблем, из-за которого Эсмеральды вынуждены опоздать на семь часов,

На лодке я разговорился с человеком, знавшим эквадорские джунгли, как свой собственный хуй. Судя по всему, торговцы периодически устраивают в джунглях налеты на Ауку (племя злобных недружелюбных индейцев. За два года "Шелл" потерял около двадцати работников, отправленных к Ауке.) и похищают их женщин, которых держат взаперти для удовлетворения своих сексуальных потребностей. Звучит интересно. Возможно, я смогу захватить мальчика Ауки.

Я получил точные инструкции по налету на Ауку. довольно простые. Перекрываешь оба выхода из дома Ауки и мочишь каждого, кого не хочешь ебать.

По прибытии в Манту какой-то оборванный человечек в свитере стал открывать мои сумки. Я подумал, что это бесстыжий вор, и дал ему пинка. Он оказался таможенным инспектором.

В Лас Плайас, на полпути между Мантой и Гуякилем, лодка накрылась: сломался винт. Я попал на берег на бальсовом плоту. На пляже меня арестовали по подозрению, что я приплыл из Перу, дрейфуя по течению Гумбольдта с молодым мальчиком и зубной щеткой (я путешествовал налегке, только самое необходимое), поэтому нас доставили к старому высушенному хую-контроломану, со сморщенным лицом больного раком. Парнишка, который был со мной, не имел никаких документов. Копы продолжали спрашивать печально: "Но есть ли у тебя вообще какие-то документы?"

В течение получаса я гнал за нас обоих телегу:

"Мы обеспечиваем два вида паблисити, благоприятное и неблагоприятное, какое вы предпочитаете?". В моей туристской карточке я был обозначен как писатель.

Гуякиль: каждое утро нарастающий крик мальчиков, продающих "Лаки Страйк" на улице: "А вер Лакиз!" - будут ли они так же кричать "А вер Лакиз!" через сотню лет? Кошмарный страх стазиса. Ощущение ужаса, что можно окончательно застрять в этом месте. Этот страх сопровождал меня на всем пути через Южную Америку. Ужасающе болезненное ощущение окончательной безысходности.

"Ла Азия" - китайский ресторан в Гуякиле, выглядит как бордель 1890 года с опиумным притоном. Термиты проели в полу дыры, грязные, украшенные кисточкой розовые лампы. Балкон из прогнившего тикового дерева.

Эквадор действительно обречен. Позволим же Перу возобладать над ними и цивилизовать это место, так чтобы человек мог затариться всеми прелестями и удобствами. В Эквадоре я ни разу так и не снял мальчика, и здесь невозможно купить никакую производную джанка.

Всегда твой,

У. Ли

P.S. Встретил Pocho-таксиста. Такие Pocho-типы встречаются в Мексике. Они недолюбливает Мексику и мексиканцев. Этот таксист сказал мне, что он перуанец, но терпеть не может перуанцев. В Эквадоре и Колумбии ни один человек не признает того, что в их мудацкой водяной стране что-то неправильно. Та же самая история с жителями маленьких городков в США. Припоминаю армейского офицера в Пуэрто-Легуисомо, который сказал мне: "Девяносто процентов людей, приехавших в Колумбию, никогда ее не покидают".

Он имел в виду, что они, вероятно, потрясены очарованием этих мест. Я принадлежу к десяти процентам, которые никогда не вернутся.

Всегда твой,

Билл

12 мая 1953

Лима

Дорогой Аллен,

С заметным успехом занимался розысками того, что один персонаж Во называл "louche little bistros" ("паршивые маленькие бистро"). Бары вокруг оптового рынка - Меркадо Майориста - настолько забиты мальчиками, что те высыпали на улицу. Все благоразумные и доступные для доллара янки (одного) : не видел ничего подобного со времен Вены в 36-м году. Тем не менее, маленькие ублюдки воруют все, что плохо лежит. Уже потерял часы и пятнадцать долларов. Часы стояли. У меня никогда не было работающих часов.

Прошлой ночью к шумному веселью гостиничного клерка и его друзей я отмечался на входе в отель с босым индейцем (не думаю, что средний штатовский гостиничный клерк будет забавляться при таком происшествии).

Встретил мальчика и отправился вместе с ним на танцы. Прямо посередине хорошо освещенной непидорской забегаловки и танцевального зала он положил свою руку на мой член. Я ответил взаимностью и никто не обратил на это ни малейшего внимания. Затем он попытался найти в моем кармане что-нибудь достойное для кражи, но я предусмотрительно спрятал деньги за ленту шляпы. Вся эта воровская рутина, как ты понимаешь, полностью благожелательна: ни следа насилия, явного или потенциального. В конце концов, мы свалили оттуда вместе и взяли такси. Он обнимал меня, целовал и заснул на моем плече как ласковый щенок, но настоял выйти у его дома.

Ты должен понять, что это обычный непидорский перуанский мальчик, немного по-юношески смущенный, чтобы быть уверенным в себе. Это самые слабохарактерные люди, которых я когда-либо видел. Срут и писают везде, где только чувствуют в этом необходимость. У них нет сдерживающих тормозов в выражении своих привязанностей. Они все карабкаются друг на друга и хватают друг друга за член. Если они отправляются в постель с другим мужчиной, то все желают денег, и, похоже, наслаждаются этим. Гомосексуализм - просто человеческий потенциал, что доказывается почти анонимными инцидентами в тюрьмах - и ничто человеческое не чуждо для южноамериканца и не кажется шокирующим. Я говорю о южноамериканцах в лучшем варианте: это особая раса частью индейская, частью белая, частью бог его знает какая. Они не принадлежат, как некоторые склонны считать, полностью Востоку, не принадлежат они и Западу. Они что-то особенное, не похожее на что-то еще. Они блокированы от экспрессии испанцами и католической церковью. То, что нам нужно, так это новый Боливар, который по-настоящему доведет дело до конца. По моему мнению, в этом, в основном, и заключается колумбийская гражданская война - фундаментальный разрыв между южно-американским потенциалом и репрессивными испанскими "броненосцами", страшащимися жизни. Я никогда не чувствовал себя настолько определенно на одной стороне, и потому неспособен видеть какие-либо привлекательные черты в другой. Южная Америка - сочетание всех необходимых элементов, с помощью которых осознаются потенциальные формы. Им, как они это понимали, нужна была белая кровь - миф о Белом Боге - и что они получили? Блядских мудозвонов-испанцев. У них все еще есть преимущество слабости. Англичан не изгнать отсюда никогда. Именно они и создадут это зверство, известное как страна Белого Человека.

Южная Америка не заставляет людей быть извращенцами. Ты можешь быть пидором или наркоманом и сохранять прежнее положение. Особенно если ты образован и обладаешь хорошими манерами. Здесь глубоко уважают образование. В США ты должен быть извращенцем или существовать в безотрадной скучище. Даже такой человек, как Оппенгеймер - извращенец, которого терпят за его полезность. Не сделаю ошиби, если скажу, что все интеллектуалы в США извращенцы.

Большой чайнатаун. Полагаю, здесь можно затариться джанком. В Колумбии и Эквадоре никто вообще не слышал о такой штуке. Слабенькая дурь среди негров побережья. Кока, но только в форме листьев, среди индейцев.

Почти случайно всегда замечаешь обилие крови в этих louche перуанских бистро. Грохнуть разбитым стаканом в лицо противнику - стандартная практика. Все здесь так делают.

С любовью,

Билл

23 мая,

Лима

Дорогой Ал,

Прилагаю фишку*, которую я придумал. Идея пришла ко мне во сне, от чего я проснулся, смеясь...

Обчищен на двести долларов в туристских чеках. В действительности я ничего не потерял, так как American Express все возместила. Восстанавливаюсь от приступа Писко неврита... Док сделал рентген легких. Сначала малярия, потом объятия Эсмеральд, сейчас Писко неврит (Писко местный ликер. Кажется отрава.) - не могу покинуть Лиму, пока не поправлюсь.

24 Мая

Пиздец подкрался незаметно. Опять ограбили. Очки и карманный складной нож. Теряю все свои гребанные ценные вещи благодаря обслуге.

Это нация клептоманьяков. За весь мой опыт гомосексуала я никогда не был жертвой такого идиотского мелкого воровства: крадут предметы, которые никто, кроме меня, не может использовать. Очки и туристские чеки, например.

(*"Рузвельт после инаугурации" - первая "фишка" Берроуза. Затем рассказ стал жить собственной жизнью, как говорящая задница в "Голом Ланче"; более поздние письма к Гинзбергу развивают многое из материала этого произведения. "Рузвельт после инаугурации" был исключен английскими издателями из первоначального издания "Писем Яхе". Этот рассказ был впервые напечатан в "Дрейфующем Медведе" (No9) Лероем Джонсом. После того, как несколько номеров журнала было послано кому-то в исправительное учреждение и перехвачено, номер был конфискован, и против журнала возбудили уголовное дело за публикацию непристойностей. Позднее этот отрывок появился в мимеографическом издании Fuck You Press Эда Сандерса, и был опубликован с другими короткими эссе City Lights Books в 1979 году под названием "Рузвельт после инаугурации и другие зверства").

Беда в том, что я разделяю глубокое убеждение позднего Отца Фланегана - он из Города Мальчиков - что нет такого создания, как плохой мальчик.

Придется перевести дух. Руки дрожат, так что я едва могу писать. Должен закругляться.

С любовью, Билл

РУЗВЕЛЬТ ПОСЛЕ ИНАУГУРАЦИИ

Сразу же после инаугурации Рузвельт появился на балконе Белого дома, одетый в пурпурную тогу римского императора, ведя на золотой цепочке слепого беззубого льва. Из переносного громкоговорителя он кличем борова призвал членов своей избирательной команды подняться, и принять назначения. Члены команды устремились вперед, хрюкая и визжа, как свиньи, каковыми они и являлись.

Старый педераст, известный бруклинской полиции как "Ебнутая Энни", был назначен главой Объединенного комитета начальников штабов, и поэтому более молодые штабные офицеры стали предметом невыразимых унижений в сортирах Пентагона. Дабы избежать их многие установили отхожие места в своих офисах.

Трансвеститу Лиззи перепал пост библиотекаря Конгресса. Она немедленно запретила доступ в здание лицам мужского пола - всемирно известный профессор филологии попытался войти в Библиотеку, попал в лапы стоявшего на часах национального гвардейца, но, впрочем, отделался сломанной нижней челюстью. Библиотека была отдана на растерзание Лесбийским оргиям, которые Лиззи именовала "Ритуалами весталок".

Ветеран нищенской братии был удостоен звания государственного секретаря, и, пренебрегая высоким положением своего офиса, вымогал в коридорах Государственного департамента пятицентовики и даймы.

Бухолов "Метрошный Слим" узурпировал офис заместителя Госсекретаря и в качестве главы Министерства иностранных дел устроил на банкете в шведском посольстве разрыв дипломатических отношений с Англией, когда английский посол "потянул на него" - термин бухоловов, обозначающий проснувшегося пьяного, когда ты шаришь по его карманам.

Лонни-Сутенер стал послом по особым поручениям и отправился в дипломатическое турне с пятидесятью "секретаршами", осуществляя свою презренную торговлю.

Исполнитель женских ролей, известный как "Эдди-Леди", возглавил Комиссию по атомной энергии, и обязал физиков вступить в мужской хор, пол названием "Атомные Малыши".

Вкратце, люди, поседевшие и потерявшие зубы на добросовестной службе своей стране, были немедленно уволены, и их увольнение сопровождалось грубейшими выражениями - типа "Ты уволен, старый хуй. Уебывай отсюда со своим барахлом". И во многих случаях их физически выкидывали из офисов. Самые низкопробные хулиганы и подонки общества заполонили важнейшие учреждения страны. Упомянем только немногие из скандальных назначений:

Министерство финансов - "Майк Пантопон", старый торчок.

Глава ФБР - служитель турецких бань и специалист по неэтичному массажу.

Генеральный прокурор - персонаж, известный как "Девка" : толкач использованных гондонов и мелкий кидала.

Министерство сельского хозяйства - "Люк Полосатая Зубатка", забулдыга из Пиздвилля, Алабама, двадцать лет в стельку пьяный на парегорике и лимонной вытяжке.

Посол к Сент-Джеймскому двору - "Плакса Уилсон", который выбивал свои деньги на дураколы, разводя фетишистов в обувных магазинах.

Главный почтмейстер: "Малыш Сифилис Тяги", старый джанки и неисправимый мошенник. В настоящий момент работает над фишкой, известной как "Вытащил это из глаза" - помешает фальшивую катаракту в глаз "дикаря" (дикарь на языке мошенников - лох). Дешевейший трюк кидал.

Когда Верховный суд отверг некоторые законы, сотворенные этим гнусным сбродом, Рузвельт настоял на том, чтобы августейшие особы, под угрозой немедленного разжалования до служителей уборной Конгресса, одна за другой подверглись совокуплению с пурпурножопым бабуином; так что почтенные заслуженные люди опустились до объятий развратной рычащей человекообразной обезьяны, в то время как Рузвельт, его проститутка-жена и ветеран подхалимажа Гарри Хопкинс курили общий кальян гашиша и наблюдали за прискорбным действом с непристойным гоготом. Судья Блэкстрэп скончался на месте от ректального кровотечения, но Рузвельт только рассмеялся и сказал грубо: "Еще немного туда, откуда это течет".

Хопкинс, не в состоянии себя контролировать, катался по полу в льстивых конвульсиях, повторяя: "Вы убьете меня, шеф. Вы убьете меня".

Судье Хокэктонсволу обезьяна в порыве страсти откусила оба уха, а когда Верховный судья Говард П. Херрингбоун попросил освобождения от должности, оправдываясь своим геморроем, Рузвельт жестоко заявил ему: "Наилучшее лекарство от геморроя - хуй бабуина в жопе. Правильно, Гарри?"

- Правильно, шеф. Я ничего другого не использую. Ты слышишь, что тебе сказал человек? Шлепай свою изъеденную молью жопу на стул и выкажи посетившей тебя обезьяне немного южного гостеприимства.

Рузвельт назначает бабуина на замену судье Блэкстрэпу, выбывшему "по болезни".

"Я должен запомнить это, босс", - говорит Хопкинс, разражаясь громким грубым хохотом.

И с этого времени заседания Суда проводились в присутствии визгливой обезьяны; срущей, ссущей и мастурбирующей на столе и нередко прыгающей на одного из судей и разрывающей того в клочки.

"Он выразил несогласие во время голосования", - говорил на это Рузвельт со злым смешком, Появившиеся таким образом вакантные места неизменно заполнялись человекообразными обезьянами, так что с течением времени Верховный суд стал состоять из девяти пурпурножопых бабуинов; и Рузвельт, утверждая, что он единственный, кто способен интерпретировать их решения, получил контроль над высочайшим трибуналом в стране.

Затем он посчитал себя готовым устранить ограничения, предписанные Конгрессом и Сенатом. Он запустил в обе палаты бесчисленных вшей и других паразитов. У него были подразделения подготовленных идиотов, которые по сигналу врывались внутрь и срали на пол, и санитаров с медным духовым оркестром и пожарными шлангами. Он назначил проведение продолжительного ремонта. Армия рабочих строевым шагом прошла через палаты, била солонов в лицо досками, выливала горячую смолу на их шею, роняла инструменты им на ноги, делала под них подкоп отбойными молотками, и, наконец, устроила прорыв канализации прямо на этажах. По этой причине непокорные солоны были или похоронены заживо, или утонули, когда Палаты затопило из прорвавшихся водопроводных труб. Выжившие пытались выбраться на улицу, но были арестованы и отправлены в исправительную тюрьму как обыкновенные бродяги. После освобождения им было запрещено работать в государственных учреждениях на основании уголовного прошлого.

Тогда Рузвельт предался такому гнусному и разнузданному поведению, что даже стыдно говорить об этом. Он устроил ряд состязаний, созданных, чтобы пропагандировать самые низкие действия и инстинкты, на которые только способны человеческие особи. Среди них были "Состязание на самое неприглядное действие", "Состязание на самый дешевый обман", "Неделя развращения малолетних", "Неделя засади своего лучшего друга" профессиональные доносчики дисквалифицированы - и, наконец, вожделенный титул "Абсолютно гнусного мужчины года". Примеры соискателей: джанки, который украл опиумную свечку из жопы своей бабушки; капитан корабля, надевший во время крушения женскую одежду и ворвавшийся в первую же спущенную на воду спасательную шлюпку; коп из отряда по борьбе с проституцией, ложно обвинявший людей, подбрасывая им искусственный хуй в ширинки.

Рузвельт был охвачен такой ненавистью к роду человеческому, что пожелал разложить его вопреки всеобщему одобрению. Он мог потакать только экстремальностям человеческого поведения, Обычный, средних лет и достатка (он вывел "средний" как состояние без всякой связи с хронологическим возрастом) бюрократ возбуждал в нем отвращение. Одним из первых его распоряжений было сожжение всех деловых бумаг в Вашингтоне; тысячи бюрократов бросались в пламя.

"Я заставлю этих хуесосов радоваться изменениям", - говаривал он, устремив свой взгляд в космос, словно находясь в поисках новых рубежей порочности.

18 июня,

Отель "Туристе"

Тинго Мария, Перу

Дорогой Аллен,

Комфортабельный отель, с хорошим обслуживанием, напоминающий горный курорт. Прохладный климат. Очень высокие джунгли. В отеле обосновалась группа перуанцев из высшего класса. Каждые несколько минут один из них орет: "Senor Pinto" (это управляющий отеля), - это латиноамериканская юморная фишка. Типа, как они смотрят на собаку, и орут "Perro", и все смеются.

Говорил с немного помешанной школьной учительницей из Калифорнии, которая беспрерывно жевала с открытым ртом. Когда я находился здесь, в Тинго Марию приезжал президент. Ужасное неудобство. До девяти часов не давали обеда. Я устроил сцену официанту и вышел в город, где съел несколько жирных блюд.

Застрял здесь до завтра и изнываю от безделья с шилом в заднице. Я предполагал встретиться с одним человеком, но как выяснилось, он убрался восвояси пять лет назад. Тинго Мария - фермерское сообщество с югославскими и итальянскими колонистами и штатовской Point Four экспериментальной сельскохозяйственной станцией. Самая скучная компания людей, которую я когда-либо видел. Фермерские городки отвратительны.

Это место навевает ощущение кошмарного застоя. Словно ты застрял здесь навсегда, и уже никуда не сможешь выбраться отсюда. Это невыносимо, А если предположить, что я должен здесь жить?

Ты когда-нибудь читал "Страну слепых" Г.Г.Уэллса? О человеке, который застрял в стране, где все остальные жители были слепы так много поколений, что потеряли представление о зрении. Он тронулся.

"Неужели ты не понимаешь, что я могу видеть"? Всегда твой,

Билл

8 июля,

930 Хозе Леал, Лима

Дорогой Аллен,

Вернулся в Лиму после трехдневной поездки на автобусе. Последние пять дней ожидал отправления в Пукалльпе, но был задержан дождем, непроходимыми дорогами и тем, что все места на самолет были забронированы.

Лейтенант Военно-морских сил осуществил ужасный стриптиз, содрав с себя парадный мундир. Все орали: "Ради Бога, да останься в нем!". Он начал доебываться до официанта, а когда я утром проходил мимо его комнаты, лейтенант подскакивал к двери, показывал мне стоящий хуй и говорил: "Хэлло, Билл". Даже остальные перуанцы были в замешательстве.

Торговец мебелью хотел заняться кокаиновым бизнесом, разбогатеть, жить в Лиме и ездить на напоминающим рыбий хвост кадиллаке. О Господи! Люди полагают, что стоит им заняться темными делами - и они разбогатеют за одну ночь. Они не понимают, что теневой ли бизнес или законный, это все одна и та же блядская головная боль. А старый немец все пиздел и пиздел о богатстве.

Они сводили меня с ума своими глупыми разговорами и своими дурацкими испанскими шутками. Я чувствовал себя как коза в огороде. Когда они сказали, что американской литературы не существует, а английская - очень бедна, я вышел из себя и заявил им, что место испанской литературы - в уборной во дворе на стульчаке со старыми каталогами Монтгомери Уорда. Я содрогался от ярости, осознавая, как это место меня достало.

Встретил молодого датчанина и вместе с ним принял Яхе. Он немедленно проблевался и после этого меня уже избегал - очевидно, подумал, что я пытался его отравить, и он был спасен только благодаря своевременной реакции его здорового скандинавского желудка. Мне никогда не попадались датчане, которые не были бы скучны до мозга костей.

Ужасная автобусная поездка обратно в Тинго Марию: там я напился вдребадан, и мне помог добраться до постели смышленый помощник водителя грузовика.

Завис на два дня в Гуанако. Омерзительная дыра. Провел время, шатаясь по округе с фотоаппаратом, и пытался заснять нагие иссохшие горы, ветер в серовато-коричневых тополях, маленькие парки со статуями генералов и купидонов, индейцев, которые сидят вразвалку с особой южно-американской развязностью и жуют коку - правительство продает ее в контролируемых магазинах - и абсолютно ничего не делают. В пять часов пропустил несколько стаканов в китайском ресторане, где владелец ковырял в зубах и копался в своих книгах. Как нормальны они и сколь немногого ожидают от жизни! Владелец выглядит для меня как джанки, но в случае с китайцем никогда нельзя быть уверенным. Они все, в основном, на вид джанки. В бар вошел какой-то ненормальный и затянул долгую невразумительную и непостижимую бодягу. На его рубашке сзади было намалевано "$17, 000, ООО", и он гордо повернулся, чтобы показать ее мне. Затем он подошел к стойке и обратился со странной речью к владельцу. А китаец сидел и ковырял в зубах. Он не выказывал ни презрения, ни оживления, ни симпатии. Он просто сидел, ковыряясь в коренных зубах, и время от времени вытаскивал зубочистку и смотрел на ее кончик.

Проехал через самые высокогорные города в мире. У них любопытный экзотический монгольский или тибетский вид. Чудовищно холодно.

Три раза "всех иностранцев" просили выйти из автобуса и зарегистрироваться у полиции: номер паспорта, возраст, профессия. Все это чистая формальность. Никаких подозрений или допросов. Что же они делают со всеми этими записями? Я подозреваю, что используют в качестве туалетной бумаги.

В Лиме холодно, сыро и депрессивно. Пошел в "Меркадо". Вокруг больше ни одного мальчика. Просто облом: отправиться в бар, который мне вроде бы как нравился, и не найти там никого, кого я знаю или хотел бы знать, а сам бар переместили безо всякой видимой причины с одной стороны забегаловки к другой; другие официанты; ничего из того, что я хотел бы услышать по автоматическому проигрывателю (в правильном ли я баре?) - все ушли, и я один в безнадежно неизвестном месте. Каждый вечер люди становились все уродливее и глупее, завсегдатаи - все отвратительнее, официанты - грубее, а музыка все более раздражающей, как ускоренный фильм в кошмарном водовороте механической дезинтеграции и бессмысленных изменений.

Я все-таки увидел одного мальчика в "Меркадо", которого знал до того, как покинул Лиму. Он выглядел старше на многие годы (я отсутствовал шесть недель). Когда я впервые увидел его, он не пил, говоря со стеснительной улыбкой: "Я же все еще мальчик".

На этот раз он был пьян. Шрам под левым глазом. Я коснулся его и спросил: "Нож?"

Он сказал: "Да", - и улыбнулся. Его глаза были подернуты пеленой и воспалены.

Внезапно я захотел покинуть Лиму немедленно. Это ощущение спешки сопровождало меня, как моя жопа, по всей Южной Америке. Я должен оказаться где-то в определенное время (в Гуаякиле я вытащил Перуанского консула прямо из его дома после рабочего дня, чтобы я смог получить визу и уехать на день раньше).

Куда я отправлюсь в такой спешке? Встреча в Таларе, Тинго Мария, Пукалльпе, Гватемале, Мехико-Сити? Я не знаю. Неожиданно оказалось, что я должен уехать без промедления.

С любовью,

Билл

10 июля 1953 года Лима

Дорогой Аллен,

Прошлой ночью я принял остатки из раствора Яхе, который привез из Пукалльпы. Никакого смысла отправлять лозу в США. Она не продержится больше нескольких дней. Этим утром по-прежнему под кайфом. Вот, что мне пришло в голову. Яхе - космическое путешествие во времени. Комната, казалось, сотрясалась и вибрировала при движении. Кровь и сущность многих рас негров, полинезийцев, горных монголов, кочевников пустыни, полиглотов Ближнего Востока, индейцев - новых рас, еще не зачатых и не рожденных, еще не воплощенные сочетания проносятся сквозь мое тело. Миграции, удивительные путешествия через пустыни, джунгли и горы, стазис и смерть в закрытых горных долинах, где растения вырастают прямо из Скалы и огромные ракообразные вылупляются внутри и проламывают панцирь тела, в каноэ с выносными уключинами через Тихий Океан к острову Пасхи. Составной Город, где весь человеческий потенциал разбросан на огромном безмолвном рынке.

Минареты, пальмы, горы, джунгли. Ленивая река, вздрагивающая от всплесков развратных рыб, безбрежные, заросшие сорняками парки, где мальчики лежат в траве или играют в таинственные игры. В Городе ни одной закрытой двери. Каждый может зайти в твою комнату. Шеф полиции - китаец, который ковыряет в зубах и выслушивает доносы какого-то ненормального. Время от времени китаец вынимает зубочистку изо рта и разглядывает ее кончик. Хипстеры с гладкими, словно медными лицами, бездельничают в дверях, вертят иссохшими головами, увешанными золотыми цепями; их лица пусты и выражают невидимое спокойствие насекомого.

Позади них за открытыми дверями, столами и кабинками, стойками, комнатами, кухнями и душевыми - совокупляющиеся пары на рядах латунных кроватей, на перекрестьях тысяч гамаков, джанки, перетягивающие жгутом руки, курильщики опиума, гашиша; люди едят, говорят, купаются и вновь погружаются во мглу дыма и пара.

Игорные столы, где на кону - умопомрачительные ставки. Периодически какой-нибудь игрок вскакивает с отчаянным нечеловеческим криком; проиграл свою юность старику или стал Латахом своего противника. Но есть ставки более высокие, чем юность или латах. Игры, в которых только двое игроков во всем мире знают, каковы ставки.

Все дома в Городе примыкают друг к другу. Дома из дерна - и высокогорные монголы моргают в прокуренных, пахнущих дымом закопченных дверях; дома из бамбука и тикового дерева; дома из сырца. камня и красного кирпича; жилища тихоокеанского юга и маори; дома на деревьях и речных лодках; деревянные дома в сто футов длиной, где находят кров целые племена; дома из старых ящиков и рифленого железа, где старики в полусгнивших лохмотьях сидят и говорят с самими собой и разогревают жестянки с сухим спиртом; громадные ржавые железные каркасы, воздымающиеся на двести футов в небо из болот и мусора, с хилыми перегородками, построенными на многоярусных платформах и гамаками, раскачивающимися над пустотой.

Экспедиции с неведомыми целями отправляются в неизвестные места. Чужестранцы прибывают на плотах из старых упаковочных корзин, связанных гнилой веревкой. Пошатываясь, они выходят из джунглей; с глазами, опухшими от укусов насекомых; они спускаются по горным тропам на потрескавшихся, кровоточащих ногах; бредут через пыльные, пронизываемые ветром окраины Города, где люди срут рядами вдоль саманных стен и грифы дерутся за рыбьи головы; они опускаются в парки на залатанных парашютах. Их сопровождает пьяный легавый, чтобы зарегистрировать в огромном общественном сортире. Данные заносятся на газетные передовицы и используются в качестве туалетной бумаги.

Кухонные запахи всех стран висят над городом; дымок опиума, воскурения гашиша, смолистый красный дым кухонного запаха джунглей, и соли, и гниющей реки и высохших экскрементов, пота и гениталий. Горские свирели, джаз и би-боп, однострунные монгольские инструменты, цыганские ксилофоны и арабские волынки.

Город охватывают эпидемии насилия, и неприбранные трупы пожирают на улицах стервятники. Похороны и кладбища не разрешены. Альбинос мерцает на солнце, мальчики сидят на деревьях, лениво мастурбируя, люди, пожираемые неизвестными болезнями, плюют в прохожих, кусают их, швыряют гной, струпья и избранных переносчиков (насекомых, подозреваемых в распространении болезней), надеясь заразить кого-нибудь.

Куда бы ты ни попал, пьяный, с провалом памяти, ты просыпаешься в своей постели с одним из этих зараженных безликих жителей, который провел ночь в попытках заразить тебя, истощивших его изобретательность. Но он не знает, как передаются болезни, если, конечно, они заразные. Эти зараженные нищие живут в лабиринте нор под Городом и неожиданно выскакивают где угодно, часто прогрызая дыры в полу переполненного кафе.

Приверженцы немыслимых устарелых ремесел, болтающие по-этрусски; наркоманы еще не синтезированных наркотиков; пушеры убойного "хармолина" джанка, низведенного до чистого привыкания и сулящего сомнительную безмятежность овоща; жидкости, чтобы стимулировать латаха; разбавленные антибиотики; Титонова сыворотка долголетия; спекулянты с черного рынка Третьей мировой войны; уличные торговцы, толкающие лекарства от лучевой болезни; исследователи нарушений, разоблаченных вежливыми параноидальными шахматистами; вручатели бессвязных ордеров, изложенных гебефренической стенографией и предписывающих невыразимые мутации духа; бюрократы призрачных департаментов; чиновники неконституционных полицейских государств; карлица-лесбиянка, усовершенствовавшая операцию Бигагат, эрекцию легких, удушающую спящего врага; продавцы оргонных резервуаров и релаксируюших машин, торговцы поддержанными изысканными грезами и воспоминаниями, проверенными на повышенно-чувствительных клетках джанковой болезни и обмененными по бартеру на сырые ресурсы воли; доктора, поднаторевшие в лечении скрытых болезней, дремлющих в черной пыли разрушенных городов, которые накапливают вирулентность в белой крови безглазых червей, медленно, наощупь выбираются на поверхность и ползут к человеческому хозяину паразитирующего организма; недуги океанского дна и стратосферы, болезни лабораторий и атомной войны, ампутаторы телепатической чувствительности, остеопаты духа.

Место, где неизведанное прошлое и нарождающееся будущее встречаются в вибрирующем беззвучном гудении. Личиночные существа, поджидающие живого человека.

Уильям Ли

СЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ (1960)

10 июня 1960

Эстафета Коррео,

Пукалльпа, Перу

Дорогой Билл,

Я все еще в Пукалльпе - столкнулся с маленьким пухлым приятелем, Рамоном П. - другом Роберта Фрэнка (оператора нашего фильма) в "46-м или около того. Рамон взял меня к своему курандейро - в которого он безоговорочно верил и о сверхъестественных исцеляющих Силах которого говорил много, лаже слишком много - Маэстро, как он его называл, оказался очень мягким и на первый взгляд простым парнем лет приблизительно тридцати восьми - и на следующий вечер он приготовил нам троим напиток; а прошлой ночью я в числе тридцати других мужчин и женщин посетил обычное питейное собрание в хижине у Курандейро, - в заросших джунглями предместьях Пукалльпы, рядом с площадкой газового завода.

Впервые действие оказалось гораздо сильнее, чем у того напитка, который я пробовал в Лиме. Айахуаску можно разливать по бутылкам, перевозить и она останется эффективной, пока не забродит - нужна хорошо закрытая бутыль. Выпил чашку - слегка устаревший продукт, простоявший несколько дней, а также немного забродивший - прилег и спустя час (в бамбуковой хижине по соседству с хибарой, где он готовил) - начал видеть или чувствовать то, что, как я полагал, было Высшим Существом, или неким ощущением Его, приближающимся к моему сознанию как большая влажная вагина лежал в таком состоянии какое-то время - единственный образ, которому я мог соответствовать - это большая черная дыра Божественного Ока, сквозь которую я всматривался в мистерию - и черная дыра окружалась всем сотворенным особенно цветными змеями - все реально.

Я чувствовал себя как то, что этот образ представлял, и ощущение его было невероятно реально.

Глаз - придуманный образ, чтобы дать придать жизни рисунку. Испытывал к тому же великое ощущение удовольствия в своем теле, никакой тошноты. Это продолжалось в различных фазах около двух часов - воздействие сошло на нет после трех - галлюцинация сама по себе продолжалась от трех четвертей часа после того, как я выпил раствор, до более менее двух с половиной часов.

----------------------------------------------------------------------

Вернулся и говорил с Маэстро, дал ему 35 солей (1, 50 доллара) за услуги, побеседовал с ним о пейоте и ЛСД - он слышал о пейоте - Маэстро метис, обучающийся в Сан-Мартине (верхняя территория Хуаллага) - он дал мне образцы его раствора - при подготовке использовалось молодое растение айахуаски, выращенное в его садике за домом, и смесь около половины на половину с катализатором, известным как "мескла", другим растением, известным на языке индейцев Чиму, как кахуа (произн. "коура"), а местное название, данное ему в Пукалльпе, звучит как чакруна. Сказал, что он может дать мне еще больше образцов, чтобы отправить их в Музей естественной истории в Лиме для определения. Весь день вместе готовили смеси и фильтровали раствор, устроив высушенным листьям вторую готовку. Во всяком случае приготовление раствора не такой уж секрет - я думаю, что Шульц видел и знает как это делать. Можно еще добавить листьев других растений, я не знаю, как проверить эти комбинации - он, казалось, в общем интересуется наркотиками - серьезное отношение - и вовсе не корыстное - хороший тип имеет здесь довольно много последователей - лечит болезни тела, это его специальность.

Ладно, чтобы изложить долгую историю короче, вернусь к официальному групповому собранию в хижинах прошлой ночью - на этот раз напиток был свежесваренным и представленным с полной церемонией - Маэстро нежно напевал вполголоса (и дымил сигаретой или курил трубку) над полной чашкой за несколько минут до того - (эмалевая чашка, я помню твою пластиковую чашку) - затем я прикурил сигарету, выпустил струю дыма над чашкой и осушил ее до дна. Увидел падающую звезду - аэролит - перед тем как совершить погружение, и полную Луну - он обслужил меня первым - потом прилег, ожидая Бог знает какое другое приятное видение, и тут меня начало накрывать - и весь этот гребанный Космос вокруг меня вырвался на свободу, по-моему самое сильное и худшее переживание, которое у меня когда-либо было до этого - (Я отложил на крайний случай опыты в Гарлеме, быть Естественным в состоянии неопределенности. ЛСД было Совершенством, но не отправляло меня так глубоко и ужасно внутрь) - Впервые я начал осознавать свое беспокойство относительно москитов или проблева - Глупость, так как здесь была великая ставка Жизни и Смерти - Я чувствовал, что встретился лицом к лицу со Смертью, череп в моей бороде качался взад и вперед на веранде на соломенном тюфяке и стабилизировался, наконец, словно в репродукции последнего физического движения, которое я сделал, перед тем как опуститься в реальную смерть, - начало тошнить, выскочил наружу и начал блевать, весь покрытый змеями, как Змеиный Серафим, цветные сияющие змеи повсюду вокруг моего тела, и я чувствовал себя как змея, блюющая из Вселенной - или как Хиваро в головном уборе с ядовитыми зубами змеи, выблевывающими осуществление Убийства Вселенной - моя смерть на пороге - смерть каждого на пороге - все не готовы - я не готов - всюду вокруг меня в деревьях шум призрачных животных, выблевываемых (нормальная часть собраний Исцеления) другими людьми, выпившими раствор в ночи в своем ужасном одиночестве во Вселенной выблевывающими свою волю к жизни, законсервированную в этом теле, почти Пошел обратно и лег - Появился Рамон, заботливый и чуткий, как нянька (он не пил, выполнял роль адьютанта, помогающего страждущим), и спросил меня, все ли в порядке, и был ли я "Bien Mareado" (хороший и пьяный?) - Я сказал "Bastante" и снова стал внимать фантому, который приблизился к моему сознанию - Вся хижина, казалось, светилась призрачными созданиями всех переживающих преобразование контакта с загадочным Существом, которое было нашей судьбой и рано или поздно собиралось убить нас - Курандейро вполголоса напевал, сохраняя очень проникновенный тон, повторяя и меняя простую мелодию, удобства ради, казалось, чтобы обозначить какое-то явление, с которым я еще не был способен контактировать - Я был напуган и просто лежал, а на меня, волна за волной. накатывал страх смерти, испуг кружился вокруг меня, пока я мог его выдерживать и не хотел спасаться бегством, отказавшись от него, как от иллюзии, хотя он был слишком реальным и слишком близким - особенно когда, будто репетируя Последнюю Минуту Смерти, моя голова моталась взад и вперед на шерстяном одеяле и, наконец, уравновесилась в окончательном положении спокойствия и безнадежного смирения перед Бог знает какой Судьбой - моего бытия - чувствовал себя полностью потерянной, неприкаянной душой - вне контакта с неким Существом, которое казалось настоящим - и еще было ощущение, что я могу тотчас же столкнуться с Вопросом, выберу смерть и все пойму -и оставлю мое тело, которое найдут утром - и, по-моему, причиню всем горе - не мог вынести, что оставлю Питера и отца такими одинокими - боялся умереть сразу и так и никогда не воспользоваться Шансом (если здесь был какой-то Шанс, наверное, все-таки был) - так же, как если бы каждый человек на этом собрании находился в центральном радиотелепатическом контакте с той же проблемой Высшее Существо внутри нас самих - Возвращаясь с проблева, увидел какого-то мужчину, его колени были прислонены к грудной клетке, и я подумал, что видел его череп, как рентгеновский луч, и осознал, что он припал к земле с полотенцем, обмотанным вокруг лица, в качестве зашиты от москитов, проходя через то же испытание и разобщение - Думал о людях, ясно видел их образы, тебя - мистически ты, очевидно, знаешь больше, чем я сейчас, но почему ты не общаешься, или ты не можешь, или я игнорирую это? Саймон в своей аннигиляции суеты - Ангел на вид и дает впредь новую жизнь в детях - "Если какие-нибудь межпланетные новости прорвутся к нам, - сказал он, - я первым буду их транслировать, чтобы их никто не облажал". - Франсин, его жена Тип Женщины-Ангела, и все женщины (как и все мужчины) одни и те же призрачные создания, мистически помещенные сюда жить, быть живыми Богами, и пережить Распятие смертью подобно Христу, и либо сбиться с пути и умереть в душе или войти в Контакт и дать новое рождение, чтобы продолжить Процесс Бытия (хотя они сами умирают, или же нет?) - и я потерян и бедный Питер, зависящий от меня, потерян для каких-то небес, до которых я не добрался - и я продолжаю отвергать женщин, которые приходят, чтобы служить мне - решил каким-то образом иметь детей, революция в Галлюцинации - но страдание было таким сильным, что я едва мог его вынести, и мысль о еще большем страдании повергала меня в отчаяние - чувствовал, все еще чувствую себя, как потерянная душа, окруженная ангелами-хранителями (Рамоном, Маэстро, тобой, всем Обычным Миром Умерших) - и моя бедная мать умерла в Бог его знает каком страдании - Я не мог вынести этого - проблевался опять (рядом появился Рамон и сказал мне, что если я снова захочу блевать, то надо блевать с веранды, где я лежал; очень внимательное доброе отношение, я имею в виду, хорошая ли эта компания - я помню твои слова, что необходимо смотреть, чье видение ты обретаешь - но Бог знает, я не понимаю, в кого обратился в конце концов, когда духовно приходит решающий час и я должен зависеть от собственной Змеиной сущности воспоминаний о Счастливых Прозрениях Блейка - или зависеть от ничто и войти в эту жизнь иначе однако переступить порог чего? Смерти? - и в этот момент - по-прежнему блюю, чувствуя себя Великим потерянным Змееангелом, блюющим в сознании происходящего преобразования - с Радиотелепатическим ощущением Существа, чье присутствие я еще полностью не прочувствовал - по-прежнему слишком ужасно для меня - принять сразу же факт тотального общения с мнением всех вечных ангелов, мужчин и женщин - и я, потерянная душа, ищущая помощи ладно, медленно интенсивность переживания начала спадать, я был не в состоянии духовно двигаться в любом направлении - не зная, на кого смотреть и чего высматривать - не доверяясь полностью спросить Маэстро - хотя в видениях этой сцены именно он был местным логическим Ангелом-Хранителем, которому можно доверять, если кому-то вообще можно доверять - подошел и сел рядом с ним (как вежливо предложил Рамон), чтобы стать "окуренным" - он вполголоса напевал песню, чтобы исцелить мою душу и выдувал на меня дым довольно успокоительное присутствие - хотя сейчас чрезмерный страх миновал - нашел в себе силы подняться и взять мой кусок ткани от москитов, принесенный с собой, и отправился в лунном свете домой с толстяком Рамоном - который сказал, что чем больше ты насыщаешь себя Айахуаской, тем глубже отправляешься - посетишь луну, увидишь мертвых, увидишь Бога увидишь Истинных Духов и т.д.

У меня едва ли хватит духа и нервов вернуться, опасаясь настоящего безумия, Преобразованной навсегда Вселенной - хотя предполагаю, что изменить ее мне когда-нибудь придется - гораздо меньше, чем планировалось до того - отправляюсь вверх по реке на шесть часов, чтобы выпить с племенем индейцев - полагаю, что я должен - а покамест подожду здесь в Пукалльпе еще неделю и выпью несколько раз с той же группой - я надеюсь, что понял кто, если и есть кто, работает здесь с этим знанием, и знает, кто я есть или что я есть. Я надеюсь, что смогу услышать от тебя. Думаю, что пробуду здесь еще достаточно долго и до меня может дойти твое письмо - пиши

Аллен Гинзберг

----------------------------------------------------------------------

Если покину это место раньше, чем через две недели, и придет письмо, то оно будет безотлагательно направлено мне в Лиму, так что услышу от тебя там, и я действительно хочу услышать от тебя, Билл, так что, пожалуйста, пиши, и посоветуй мне, что бы ты мог, если можешь. Я не знаю, собираюсь ли я сойти с ума или нет и это тяжело воспринимать - хотя я предполагаю, что окажусь в состоянии защитить себя, обращаясь с этим состоянием сознания, как с временной иллюзией, и вернусь к временному нормальному состоянию сознания, когда воздействие сойдет на нет - (я начал мельком улавливать Заклятье Гаитянского Вуду) - но это почти шизофреническое изменение сознания ужасно - и также ощущение незнания кто, лично, окажется рядом со мной, и обнаружит это. Я уже договорился, чтобы доставить немного Айахуаски обратно в Нью-Йорк, но я почти боюсь сделать это - Я не Курандейро, я потерян сам, и боюсь предоставить кошмар, который не смогу остановить, остальным - таким как Питер.

Я не знаю, как все это звучит для тебя, но ты довольно хорошо понимаешь меня, так что пиши быстрее, пожалуйста.

Все в порядке, я полагаю, и в случае если все это излишне обеспокоит тебя, я буду в порядке:

С любовью,

Аллен

P.S. Часом раньше, покупая эту ручку в книжном магазине, услышал старую ностальгическую пластинку Нельсона Эдди "Maytime", которую привык крутить в детстве, и она была словно напоминанием о Смерти, так печально: "Будешь ли ты любить меня вечно?"

Дополнительно прилагаю "Притяжение" - некоторые выдержки из эфирных записок в минорном ключе. Я принимал его две недели назад в Лиме.

Звенящий звук во всех ощущениях

во всем, что только было когда-либо Создано во всех сочетаниях, приходящих на ум снова

и снова, как раньше - Каждая возможная Комбинация Бытия - все старцы все старые Хинду. Сабахоподобные-множественные вселенные звенящие в Высокопарности

Бородатого Соприкосновения со всеми их минаретами и залитыми лунным светом

башнями, окованными железом или оплетенными богатым узором, все существовали

и Мудрецы с седыми волосами, что сидели, поджав ноги,

по-турецки на женском ложе -внимая любой музыке, приходящей

из леса или улицы, любой птице, что щебетала на рынке любой ноте, кою пробивали часы, чтобы сказать

Время

любому наркотику, или дуновению, они дышали чтобы заставить себя думать так глубоко или слышать так просто, что

проносилось мимо как машина, проезжающая по улице 1960 года рядом с президентским дворцом

в Перу, этой Лиме, в тот год, что я пишу

Будда словно в древности, с гудками

любой техники, издающей звенящий шум на улице.

И уличное освещение отражается в переднем окне фасада ЖД станции в воде небольшого порта, вспененной винтом парохода во мраке любой забытой легендарной

Цивилизации Вечности:

с часами ЖД станции, пробившими полночь, как будто бы сейчас,

и ожидая шести, чтобы написать какое-то слово, и коней последнего колокольного перезвона - помни что эти двенадцать ударов пробили

раньше

и никогда не пробьют снова; оба, и я отпрянул с балкона, где стоял

взирая на Крест (испуганный)

и звезды думая о БХОНГЕ полуночи

мудрецы Азии, или седые бороды в Персии, делая небрежные заметки на полях их манускриптов

изысканными чернилами вспоминая со слезами древний колокольный звон их

городов и городов, которые были - и

Подтверждаю со смеющимися глазами мир, каким мы его видим,

мужской и женский, минует как миновал на протяжении многих лет,

как и раньше, как и будет, наверное со всеми его бесчисленными жемчугами

И всеми кровавыми носами Вечности

и всеми старыми ошибками

включая это старое состояние сознания, которое видело само себя раньше - (как стрекот саранчи древности в бессонные часы моей барабанной перепонки)

Я набрасываю

пустяки, страницу за страницей проникновенного

ничто, как набрасывала Древняя Геба, когда

она написала Адонис или Единственный

все развлекались или делали деньги или обманывали

О ВРЕМЯ КОЛОКОЛА, ПРОЗВЕНИ

ПОЛНОЧЬ ДЛЯ МИЛЛИАРДОВ

ЗВУЧАЩЕЕ ВРЕМЯ, ТЕБЯ Я СЛЫШУ СНОВА!

21 июня 1960 года Предначертанное Время

Карго

Америкэн Экспресс

Лондон Англия

Дорогой Аллен,

Нечего бояться. Vaya Adelante. Смотри. Слушай. Услышь. Твое сознание АЙАХУАСКИ более ценно, чем "Нормальное Сознание". Чье "Нормальное Сознание"? К чему возвращаться? Почему ты удивлен тем, что можешь видеть меня? Ты следуешь по моим стопам. Я знаю путь. И да, знаю эту область лучше, чем ты думаешь. Сколько раз я пытался ввести тебя в контакт с тем, что знаю. Ты не хотел или не мог слушать. "Ты не можешь показать кому-либо то, что он еще не видел". Брайон Гайсин* вместо Хассана ибн Саббаха. Слушаешь? Возьми копию этого письма, положи в конверт. Разрежь по строчкам. Перетасуй их как карты - первая против третьей, вторая против четвертой. А сейчас громко прочитай и ты услышишь Мой Голос. Чей голос? Слушай. Разрежь и перекомпонуй их в любой комбинации. Прочитай громко. Я не мог выбирать, кроме как слышать. Не теоретизируй. Пробуй. Сделай то же самое со своими стихами. С любыми стихами и любой прозой. Пробуй. Ты жаждешь "Помощи". Вон она. Положись на нее. И всегда помни. "Ничто не Истинно. Все Дозволено". Последние слова Хассана ибн Саббаха, Старца с Горы.

СЛУШАЙТЕ МОИ ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА В ЛЮБОМ ИЗ МИРОВ, СЛУШАЙТЕ ВСЕ ВЫ, МИНИСТЕРСТВА, СИНДИКАТЫ, ПРАВИТЕЛЬСТВА. И ВЫ, СИЛЫ, В ЧЕЙ ВЛАСТИ ГНУСНЫЕ ДЕЛИШКИ, СВАРГАНЕННЫЕ В НЕИЗВЕСТНО КАКИХ СОРТИРАХ, ЧТОБЫ ЗАХВАТИТЬ ЧУЖОЕ ДОБРО. ЧТОБЫ ПРОДАТЬ ЗЕМЛЮ ИЗ-ПОД НЕРОЖДЕННЫХ НОГ. СЛУШАЙТЕ. ТО, ЧТО Я ХОЧУ СКАЗАТЬ ПРЕДНАЗНАЧЕНО ДЛЯ ВСЕХ МУЖЧИН ПОВСЮДУ. Я ПОВТОРЯЮ ДЛЯ ВСЕХ. НИ ОДИН НЕ ОТВЕРГНУТ. БЕСПЛАТНО ДЛЯ ВСЕХ, КТО ПЛАТИТ. БЕСПЛАТНО ДЛЯ ВСЕХ, КТО ПЛАТИТ БОЛЬЮ.

*Брайон Гайсин - английский художник, партнер и друг Берроуза со времен Танжера, предложивший ему для написания композиции применение техники художников XX века - коллаж. "Голый Ланч", таким образом, был закончен как коллаж коротких историй. Памфлеты "Остались Минуты" (Two Cities Press, Париж 1960) и <гДезинсектор.о (Auerhahn Press, Сан-Франциско 1960) были подготовлены Гайсином, Берроузом, Грегори Корсо и другими как графическое изложение немедленного ухода от временных литературных и феноменологических проблем через коллаж техники разрезок - А. Г.

ЧТО НАПУГАЛО ВАС ВСЕХ И ЗАГНАЛО ВО ВРЕМЯ? ЧТО НАПУГАЛО ВАС ВСЕХ И ЗАГНАЛО В ВАШИ ТЕЛА? В ДЕРЬМО НАВСЕГДА? НЕУЖЕЛИ ВЫ ХОТИТЕ ОСТАТЬСЯ В НЕМ НАВСЕГДА? ТОГДА СЛУШАЙТЕ ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА ХАССАНА САББА-ХА, СЛУШАЙТЕ, СМОТРИТЕ ИЛИ ДЕРЬМО НАВСЕГДА. СЛУШАЙТЕ, СМОТРИТЕ ИЛИ ДЕРЬМО НАВСЕГДА. ЧТО НАПУГАЛО ВАС И ЗАГНАЛО ВО ВРЕМЯ? В ТЕЛО? В ДЕРЬМО? Я СКАЖУ ВАМ. СЛОВО. ВАШЕ БЛЯДСКОЕ СЛОВО. В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО. НАПУГАЛО ВАС ВСЕХ В ДЕРЬМО НАВСЕГДА. ВЫХОДИ НАВСЕГДА. ВЫХОДИ ИЗ ВРЕМЕНИ СЛОВА НАВСЕГДА. ВЫХОДИ ИЗ ТЕЛА СЛОВА НАВСЕГДА, ВЫХОДИ ИЗ ДЕРЬМА СЛОВА НАВСЕГДА. ВСЕ ПРОЧЬ ОТ ВРЕМЕНИ И В КОСМОС. НАВСЕГДА. НЕЧЕГО БОЯТЬСЯ. НИЧЕГО НЕТ ТАКОГО В КОСМОСЕ. ЭТО ВСЕ ВСЕ ВСЕ ХАССАН САББАХ. НЕЧЕГО БОЯТЬСЯ СЛОВА. НЕТ НИКАКОГО СЛОВА. ЭТО ВСЕ ВСЕ ВСЕ ХАССАН САББАХ. ЕСЛИ ХОТИТЕ, Я ЗАЧЕРКНУ ВСЕ ВАШИ СЛОВА НАВСЕГДА. И СЛОВА ХАССАНА ИБН САББАХА Я ТОЖЕ ЗАЧЕРКНУ. ВЗГЛЯДОМ ПРОНЗИВ НЕБЕСА УЗРИТЕ МОЛЧАЛИВОЕ ПИСАНИЕ БРАЙОНА ГАЙСИНА ХАССАНА ИБН САББАХА. ПИСАНИЕ КОСМОСА. ПИСАНИЕ ТИШИНЫ.

СМОТРИТЕ СМОТРИТЕ СМОТРИТЕ

AMIGOS MUCHACHOS A TRAVES DE TODOS SUS CIELOS VEA LA ESCRITURA SILENCIOSA DE BRION GYSIN HASSAN SABBAH. LA ESCRITURA DE SILENCIO LA ESCRITURA DE ESPACIO. ESO ES TODO TODO TODO HASSAN SABBAH.

VEA VEA VEA

Когда ты вернешься...? Метод "Разрезок" уже объяснен в "Остались Минуты", которая только что вышла в Штатах. Я пришлю тебе копию, но куда? Джордж Уитмэн просил поискать в Панама-Сити его старого друга Сильвестра де Кастро. Он связан с муниципальным симфоническим оркестром и Университетом Hasta Al Vista Amigo.

Всего,

Уильям Берроуз

По поручению Хассана Саббаха

Fore! Хассан Саббах

PS. НИ ОДИН ЧЕЛОВЕК В СВОИХ ОШУШЕНИЯХ НЕ МОЖЕТ ДОВЕРЯТЬ "ВСЕЛЕННОЙ". УНИЧТОЖЕННЫЕ МОШЕННИЧЕСТВОМ МИЛЛИОНЫ СТОЯТ ПЕРЕД УКАЗАТЕЛЯМИ. КТО КОГДА-ЛИБО РАСПЛАЧИВАЛСЯ КЛЕЙМОМ ГУКА ОБЕЗЬЯНЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ЖИВОТНОГО? НЕТ ТЕЛА КРОМЕ ХАССАНА ИБН САББАХА

ЭПИЛОГ (1963)

Сан-Франциско

28 августа 1963

Тем, кто имеет к этому отношение:

Вопреки всему мое "Я" расшифровало эту корреспонденцию: видение ангелов-хранителей моего дорогого друга и женщины впервые промелькнуло в полной мере, пока Курандейро мягко напевал вполголоса человеческое в трансовом состоянии 1960 года под Айахуаской, пророческом в преобразовании самосознания от неприкаянного умственного восприятия вечного испуга до воплощения тела чувствующего настоящее блаженство. Теперь это стало актуальным в 1963-м.

Старая Любовь, как всегда

Аллен Гинзберг

Я УМИРАЮ, МИ-ИСТЕР?

Панама прилипла к нашим телам - Наверное, обрезанные - Все, что угодно сотворило эту мечту - Она уничтожила покупателей допотопного оргазма Столкнулся со своим старым приятелем Джонсом - Так нуждался, забытый, кашляя в фильме 1920 года - Водевильные голоса теснят больное дыхание рассвета смены постельного белья - Идиот Мамбо обрызган сзади - Я почти задыхался, прислушиваясь к дыханию мальчика - Это Панама - Азотистая плоть сметена твоим голосом и антенной принимающего устройства - Пожирающие мозг птицы патрулируют низкую частоту мозговых волн - Почтовая открытка, ожидающая забытых жителей, и все они бесхребетны, ми-истер - Панама фото города - Мертвая почтовая открытка джанка.

Вялая рука обращает вспять течение времени - Закладная гениталий обнажила его член, стянула несвежее белье - Грубый мальчик на экране все время безудержно хохочет над моими трусами - Шепот темной улицы в Пуэрто-Ассисе - Ми-истер улыбается деревенскому бездельнику - Оргазм сифонирует ответной телеграммой: "Джонни стянул штаны" - (Этот затхлый летний рассвет пахнет в гараже - Виноградные лозы обвивают сталь - Босая нога в собачьих экскрементах.)

Панама прилипла к нашим телам от Лас-Пальмаса до Давида в сладких камфарных запахах готовящегося парегорика - Засветил республику - Аптекарь не плишел плиходи пятниса - Панамские зеркала под клеймом 1910 года в любой аптеке - Он пошел на попятный, утренний свет в холодном кафе...

Джанк продолжал пилить меня: "Пьянствовал в восточном Сент-Луисе", я знал ты придешь ободранный до костей - Если был однажды джанки, то навсегда остался гнусным паразитом - Я знал твою жизнь - Джанковая ломка длилась там четыре дня".

Стол протухшего завтрака - Едва уловимая кошачья усмешка - Запах боли и смерти его болезни в комнате со мной - Три сувенирных снимка Панама-Сити - Пришел старый друг, оставался весь день - Лицо съедено "я хочу больше" - я заметил это в Новом Мире - "Ты идешь со мной, ми-истер?"

И Хозелито переехал в Лас Плайас во время распродажи товаров первой необходимости - Застрял в этом месте - Флуоресиируюшие лагуны, болотистая дельта, газовые вспышки - Пузырьки светильного газа по-прежнему говорят "A ver, Luckees!" через сотню лет с этого дня - Балкон из гниющего тикового дерева подпирается Эквадором.

"Брухо принялся напевать особый случай - Как идти под эфиром в глаза сморщенной головы - Онемевший, покрытый слоем хлопка - Не знаю, получил ли ты мои последние советы, пытаясь избавиться от этого онемелого головокружения с китайскими персонажами - Все, что я хочу, это убраться отсюда - Поторопись, пожалуйста - Стал обладать мной - Сколько сюжетов организовало подобную ботаническую экспедицию еще до того, как они могут иметь место? - Театральные железные дороги - Я умираю, распятый, под винными парами - Я повторял снова и снова, "сменялись комиссии, где трепетали на ветру тенты". Вспышки напротив моих глаз, твоего голоса и конца строки.

Эта скулящая Панама прилипла к нашим телам - Я отправился в Бар "Чико" с заплесневелой закладной, ожидая в фильме 1920 года рома с колой Азотистая плоть под этот хонки-тонк сметена твоим голосом: "Вбивайте гвозди в Мой Гроб" - Пожирающие мозг птицы патрулируют "Твое Одураченное Сердце" Мертвая почтовая открытка ожидающая забытое место - Световое сотрясение фильма 1920 года - Случайные подростки подверглись особой армейской процедуре - Ветер обдувает обнаженную плоть мальчика - Продолжал пытаться коснуться во сне - "Трюк старого фотографа, поджидающего Джонни" - Здесь появляется мексиканское кладбище - на набережной встретил мальчика в красно-белой полосатой майке -Городок Пи Джи в пурпурном сумраке - Мальчик стянул с себя несвежее белье обдирая эрекцию - Теплый дождь бьет по железной крыше - Под потолком висит обнаженный вентилятор смены постельного белья - Тела касаются электрического фильма, контактные искры покалывают Вентилятор обдувает молодой член, стирающий юношескую майку - Запахи крови утонувших голосов и конца строки - Это Панама - Печальное кино дрейфует к островам мусора, черным лагунам и рыболюдям, поджидающим забытое место Допотопный хонки-тонк сметен вентилятором под потолком - Трюк старого фотографа игнорирует их.

"Я умираю, ми-истер?"

Вспышки напротив моих глаз обнаженные и мрачные - Гнилой рассветный ветер во сне - Гниль смерти на фотографии Панамы, где трепещут на ветру тенты.

Уильям Берроуз