«Огрызки запретного»

Огрызки запретного (fb2) - Огрызки запретного [Publisher: SelfPub] 1173K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Карина Графенберг

Накрыло

17 апреля

   В семнадцатый день четвертого месяца меня разбудил резкий неприятный запах, ударивший в нос посреди ночи. Город спал. Я лениво потянулся, зевнул, нашарил под кроватью тапочки и пошел проверять стоки, закутавшись в теплое одеяло. В ванной и на кухне трубы были в полном порядке, мусор я выбросил ещё вчера, а в холодильнике портиться и нечему.

   Должно быть, это соседка Степанида Михайловна опять кашеварит для кота похлёбку из кобыльих хвостов и копыт. Ух, ведьма, провалиться б ей сквозь землю!

   Я открыл окно, чтобы проветрить комнату, но оттуда на меня отчетливо повеяло дерьмом. Закашлялся, стало ясно – источник смрада снаружи, плотнее закрыл окно. Видимо, решил я, прорвало городскую канализацию, скорее бы починили. Ушел дальше спать.

   К утру зловонье усилилось. Под не греющим солнцем из окна я увидел большую лужу, растекающуюся по двору. Позвонил Наталье, но её номер не отвечал. В телеке ведущая новостей сообщила об аварии, и о том, что улицы затапливают сточные воды, причина выясняется.

   Восхитительно,– пробурчал я себе под нос, они даже не знают, где у них труба лопнула! Впервые за месяц обрадовался, что остался без работы – можно никуда не идти и не соприкасаться с этой скверной.

   18 апреля

   Телефон Натальи всё ещё не отвечает. Средний уровень канализационных вод по городу, если верить новостям, достиг 40 сантиметров. Место поломки продолжают искать.

   Вода в ванной, туалете и раковине больше не спускает. Малую нужду справляю по пустым бутылкам, "большая" пока терпит, заранее готовлю газеты с пакетами на случай острой необходимости. Питаюсь в основном картошкой, благо её у меня целый мешок, банки консервированного лосося тоже пришлись кстати. Запас воду во все имеющиеся свободные тары, пока есть такая возможность. Не зря я почитывал на досуге инструкции выживальщиков. Больше всего раздражают мошки, их тут теперь полно и они кусаются. На коже стала проявляться сыпь, чешется, стены в доме покрывает плесень, в голову упорно лезут мысли об апокалипсисе.

   Вонь уже почти не ощущается, принюхался. Человек такая скотина, ко всему привыкает. Наблюдаю с балкона, как машины колесят по разбавленному водой говну – джипы кое-как справляются, остальные буксуют и глохнут.

   Ушлый дедок из соседнего подъезда промышляет ходулями – строгает их из чего попало – лыж, шкафов, плинтусов. В любой ситуации человек с руками, головой и коммерческой жилкой найдет способ озолотиться. Жаль, я не такой. Люди перемещаются на этих ходулях как цапли, путаются, теряют равновесие и шмякаются прямо в какшки. Смешные. Почти средневековая Европа.

   19 апреля

    Все коммунальные службы задействованы. Приняты все возможные меры по устранению чрезвычайной ситуации. Вот и все, что мы знаем на сегодня о случившемся из местных теленовостей. Ничего мы не знаем, собственно. Зато Наталья наконец-то ответила на мой звонок:

– Привет, Наталья, мы в дерьме.

– Ты давно в дерьме.

– Это да. Соскучился, где ты?

– Я больше не приду.

– Понятно. А как же твои вещи?

– Выбрось их.

– Ладно.

   Так и знал. С самого начала знал. Могла бы и раньше сказать, хоть не мучился бы в догадках.

    Вода достигла уровня второго этажа. Ходули уже неактуальны, теперь все перемещаются только на лодках. Красота, Венеция! У меня нет лодки, да и перемещаться мне вообще-то некуда. Люди с нижних этажей по подъезду, из тех, кто не сбежал, покинули затопленные жилища и обосновались прямо на лестнице. Увидел среди этих бедолаг беременную женщину, пригласил перебраться к себе, жалко её всё-таки, на холодном сидит, она согласилась.

   Её зовут Динара, у неё запас копченых колбас и влажных салфеток. Мы отлично пообедали, при свечах, электричество вырубили часа два назад. Странно, я и она живём здесь уже лет пять, а увиделись вот впервые, отличная женщина, бойкая, немногословная, по-житейски мудрая, с такой не пропадешь.

   Занялись сексом, незатейливо так, по-животному, сам не знаю, как так вышло. Наверное, просто больше нечем было заняться, или, может, дело в том, что в стрессовых ситуациях инстинкты всегда берут управления нами на себя. Никогда раньше не трахался с беременными, признаться, довольно необычно.

   23 апреля

   Город накрыло дерьмом и отчаянием. Запасы еды и воды на исходе. У Степаниды Петровны купил банку клубничного варенья за два косаря. Динара была счастлива, умяли его минут за пять. Сидим с ней на крыше, свесив ноги вниз, платье Натальи из какого-то дорогущего бутика Динаре очень к лицу, а я в костюме похож на школьника. Непрактично это всё, конечно, но хочется праздника. Под нами метров на три вниз бушует смрадное море. Не знал, что в нашем городе столько дерьма. Не знал, что во всём мире есть столько дерьма, а, поди, ж ты. Будь это сон, неприменно решил бы, что очень скоро разбогатею, но, к сожалению, я не сплю.

   В массах царят упаднические настроения, бытует мнение, что мы все умрём, причём очень скоро и самым неприглядным образом – захлебнемся в дерьме.

   Я смотрю на проблему философски. Честно говоря, я всю жизнь подозревал, что всё кругом – дерьмо, а сейчас, когда вижу живое, наглядное, булькающее и смердящее тому подтверждение, мне даже как-то спокойнее.

   Стало ясно, что я ошибался. Источник смрада не снаружи, нет. Он внутри нас. Всё окружающее есть прямое следствие того, что внутри, а внутри мы давно погрязли в дерьме, все мы, полностью. Как там было? Помышления сердец наших одно лишь зло во всякое время, что-то типа того.

   Это кара Господня. Всемилостивый бог топил своих тварей в воде, жёг огнём, подвергал испытаниям голодом и болезнями, а теперь решил вот, что нам суждено погрязнуть в своих же нечистотах. Это мудро, справедливо и весело, не виню его, сам сделал бы так же.

   В прошлые дни мы всё вглядывались вниз, на подступающее говно, причитая и пытаясь оценить масштабы бедствия. Но теперь ситуация набрала столь критическую массу, что смотреть вниз уже нет никакого смысла и желания – сейчас наши очи устремлены только вверх – в небо.

   А небо красивое, точно теперь знаю. И каждый раз с новым настроением и узором– то синее, то зеленое, а иной раз на закате – розовое, руки просят холст и акварель. В небе сегодня показался вертолёт. Мы уже было обрадовались, что помощь пришла, но это оказалось преждевременно. Как мы ни махали ему, как ни кричали, он пролетел мимо нас, я думаю, сознательно. Вертолёт направился в район бизнес-квартала, к тем элитным новостройкам. Во мне взыграл праведный классовый гнев. Неужели жизнь богатых важнее наших, какого чёрта?

   Я оглядел собравшихся на нашей крыше – Степанида с котиком, старики, дети, беременная на шестом месяце Динара да я. На соседних домах никого, очевидно, люди вовремя просекли, что место здесь гиблое, и смотались на своих ходулях, джипах и лодках в более благополучные локации. Кажется, выбора у меня теперь не оставалось.

– Я поплыву за помощью, – объявил я, стараясь звучать максимально громко и уверенно, но вышло как-то хрипловато, а вместе с тем пискляво и удручающе.

– Может, ещё подождём? Вдруг они вернутся за нами? – предложила Динара.

– Больше ждать нельзя, у нас кончается питьевая вода. Надо брать дело в свои руки. Я пошёл.

   Степанида Петровна запричитала, перекрестила меня и прижала к себе поближе котика. Я собрался с духом, скинул пиджак. Не глядя вниз, чтобы не струсить, прыгнул в зловонные воды. Бездна разверзлась, я ушел под воду на несколько метров, быстро выплыл, соседи зааплодировали. Я показал вверх большой палец и погрёб в сторону новостроек, подавляя приступы рвоты.

   До бизнес-квартала пешком отсюда минут пятнадцать, но я неважный пловец, поэтому плыл где-то с полчаса, по внутренним ощущениям. Кода уставал, ложился на спину отдыхать, жижа ласково держала меня на поверхности, убаюкивала. Главное тут следить, чтобы вода не попадала в рот и глаза, получаться стало не сразу.

   Я доплыл до самого высокого и элитного здания нашего города. Этот нелепый розоватый гигант всегда напоминал мне фаллос, но в народе его прозвали монолиткой.

   Проплыв вокруг, я нашел наружную лестницу на крышу и вскарабкался наверх, чудом не соскользнув.

   Чутье не подвело, здесь столпилось гораздо больше людей, чем на нашей крыше, и здесь же обосновался вертолёт. Несколько медиков в куртках с крестами и чемоданами лекарств бегали туда-сюда. Я решительно направился к вертолёту, двое крепких мужчин силой остановили меня.

– Пустите! Там люди ждут, их надо перенаправить сюда. Там женщина беременная!

– Встаньте в очередь вместе со всеми, разберемся без вас.

– Да вы все вообще того! Дайте мне лодку и воды! – беспомощно кричал я.

– В очередь! – приказным тоном выпалил бугай и оттащил меня за шиворот, как котенка.

   На крики прибежала девушка, я сразу узнал её – Наталья. Удивительно, как в данных обстоятельствах ей удалось сохранить такой опрятный и цветущий вид. Она смотрела на меня, мокрого, обтекающего дерьмом, во взгляде читалась смесь жалости и отвращения.

– Я знала, что это ты кричишь. Вот, возьми, – она ласково протянула мне плед.

– Обойдусь.

– Иди за мной.

   Я не хотел идти, но подчинился. Не время сейчас привередничать, пришлось плюнуть на гордость, ведь Наталья могла помочь, а во мне возрастала ответственность за покинутых людей. Она подошла к лысому мужику, обняла его, шепнула что-то на ухо, кивком указывая на меня. Мужик усмехнулся.

– Ты можешь встать здесь с нами, в начале очереди, – Обратилась она ко мне. – Скоро прибудет корабль, на всех там не хватит, понимаешь, но тебе мы найдем место.

– Меня ждут люди, человек десять на нашей крыше, им нужно помочь.

– С каких пор ты помогаешь соседям? Всегда же говорил, что ненавидишь их всех. Что каждому готов под дверь навалить кучу и перфоратор засунуть в задницу?

– С тех самых пор, Наталья, как все мы оказались в одном дерьме.

   Она смотрела на меня в упор, взгляд был так пуст, что я даже испугался. Всегда ли она была такой равнодушной или только с недавних пор? Мог ли я не замечать всё это время за всеми этими её завлекательными штучками, что за человек рядом со мной? Я и сам, конечно, тот ещё циник и грубиян, но есть же что-то такое едва уловимое, базовое, человеческое в каждом из нас? Что-то, что проявляется именно в такие моменты. Или всё-таки не у всех?

– Моё дело предложить, действуй, как считаешь нужным.

   Она обиженно фыркнула и отвернулась, я так и не понял, правда ли она хотела помочь мне – или только унизить? Зачем ей это? Неважно. Я вдруг отчетливо почувствовал себя классическим неудачником при классической же красотке. Не просто классическим – архетипичным, лузером-ортодоксом, экспонатом в музее лузерологии. Всё это настолько банально и шаблонно, что тошно. Как я допустил, что моя жизнь превратилась в это?

   Решил пока оставаться здесь и посмотреть, что будет дальше. Корабль действительно прибыл. Люди подняли панику, но бугаи мигом всех утихомирили. Очередь ползла. Каждому на руки выдавали коробку с бутылкой воды, сухим пайком и предметами первой необходимости. Люди брали коробки и проходили на борт.

– Мне нужно несколько. Лучше десять, но хотя бы три, меня ждут люди.

– Не положено. Одна на руки. Берите и поднимайтесь на борт.

– Я не пойду, не нужен мне этот ваш Ковчег-Титаник, дайте воды и лодку.

– Если не проходите, отойдите в сторону и не мешайте.

   Я взял свою коробку и поплелся назад к лестнице. Одной двухлитровой бутылки, конечно, нам всем не хватит. Ну, хоть что-то. Рядом с лестницей приметил чью-то пришвартованную резиновую лодку и присвоил её. Надеюсь, тот, кто приплыл на ней сюда, уже сидит в корабле.

   Отплывая, я слышал гул – тем, кому не хватило места на корабле, громко возмущались, им в рупор объявили ждать. Непонятно, сколько и чего. Просто ждать.

   На нашей крыше меня снова встречали аплодисментами. Первый раз в жизни я вдруг почувствовал себя героем, приятная перемена. Ну, просто день контрастов. Старики, дети, Динара и Степанида с котиком кое-как по балконам и веревкам из простыней спустились ко мне в лодку. Паёк разделили справедливо, каждому досталось по печенью и глотку воды, прочее оставили на потом.

   Мы плыли, сами не зная куда, но хотелось верить, что в светлое будущее. Из ассоциаций как назло, оставались только те, что про Стикс с Хароном. Никто не знал на самом деле, верным ли был наш выбор. Но всегда легче переживать беду, когда пытаешься что-то сделать с ней. А не просто ждешь.

   Потом пошёл дождь, вернее сказать – ливень. От него нам сделалось до одури зябко, но зато получилось набрать ещё немного чистой воды. Мы прижимались ближе друг к дружке, чтобы не околеть, Динара крепко держала меня за руку и находила для каждого слова утешения. Зловонная жидкость от тяжелых капель шла пузырями.

   Круговорот мыслей в моей голове, что копошились там беспокойными букашками, постепенно стих.

   А потом дождь кончился, из облаков выглянуло солнце и показалась радуга, мы обрадовались, как малые дети и принялись обниматься. Мимо нас гордо, как знамение, пролетел голубь. И не тот серый, городской, какие ошиваются в каждой подворотне, а белоснежный. Таких голубей арендуют, чтобы картинно пустить их в небо на свадьбу. Такие голуби олицетворяют мир.

   Неожиданно для всех, дерьмо стало уходить, словно отступая перед какими-то высшими силами. Мы чувствовали, как лодка вместе с уровнем воды стремительно опускается всё ниже и ниже, будто где-то вынули пробку из слива. Будто чьи-то заботливые руки осторожно возвращают нас к жизни. Определенно новых нас и не иначе как к абсолютно иной жизни.

   Дерьмо сошло с лица земли, никто так и не понял, откуда оно взялось и куда пропало, но знали, больше оно уже не возвратится.

   В воздухе всё ещё витал легкий канализационный шлейф, но к нему уже примешивались нотки чего-то свежего, солнечного и цветущего. Пахло весной! Божья благодать снизошла на нас! И даже небо было чистым и белоснежным, как рубашка после стрики правильным порошком или лист формата а4.

   И вышел я из лодки вместе с Динарой, бабкой Степанидой Михайловной, с котиком, с пенсионерами и ребятишками нашего подъезда. Вгляделся в лицо Степаниды, и вовсе она не ведьма, а даже вполне красивая женщина, наверняка в молодости блистала.

   И весело заплясали мы на земле, размешивая остатки теплой жижи ногами, и разошлись мы по городу, по домам своим, убираться, налаживать быт, плодиться и размножаться. И обсохла земля, и зажили мы впредь дружнее и интереснее, но это уже совсем другая история.

2. НэверБорн

   Всё началось в пятницу, когда мать пришла с работы раньше обычного. Она странно и зловеще улыбалась, а в руках у неё был большущий голубой пакет. Коротко поздоровавшись со мной, она прошмыгнула в свою комнату и не выходила оттуда несколько часов. Я забеспокоилась, постучала, никто не отозвался на стук, тихонько зашла.

      Зрелище, развернувшееся перед моим взором, было поистине пугающим.

     Мама вертела в руках уродливую куклу младенца, укачивала его и кормила из бутылочки. На меня она обратила внимание не сразу.

– Знакомься, это Кирюша, твой братик.

     Я не знала, что и сказать, всё это было похоже на какую-то шутку. Моя мать всегда была разумной женщиной, уважаемым доктором, профессором в университете. Ещё утром за завтраком мы вместе пили кофе, обсуждали новости, ничего не предвещало беды. Как так могло произойти, что у неё вдруг в одночасье поехала крыша?

– А можно мне подержать Кирюшу? – осторожно поинтересовалась я.

– Да, конечно, дорогая, только, пожалуйста, очень осторожно.

      Пупс был отвратителен. Не просто реалистичный, а словно бы все нюансы новорожденного нарочно гиперболизировали в его облике. Крохотное легкое тельце с мягким покрытием, имитирующим кожу, где учтены малейшие детали:  родинки, складочки, младенческие опрелости и припухлости. На голове ощутимый родничок и пушок первых волос. Особенно дурно становилось от лица Кирюши – оно было сморщенное как сухофрукт, дополнял образ приоткрытый рот с потрескавшимися губами,  на которых застыла имитация белёсой слюны.

   Кто додумался выпустить такую игрушку? Что за больное воображение сотворило сие? Держа эту холодную неподвижную куклу на руках, я не могла отделаться от ощущения, будто это труп ребенка.

    Я передала Кирюшу матери, она нежно взяла его и понесла переодевать, напевая колыбельную:

   « Ла-ла-ла, ла-ла-ла

   Ничего не бойся сынок,

   Ночь сама боится огня.

   Нам с тобой улыбнулась луна,

   Кружит звездочек хоровод.

   Это добрая фея сна

   За собою тебя зовет

   Спи, малыш, закрывай глаза.

   Ждет тебя необычный путь.

   Ждут загадки и чудеса

   А для этого надо уснуть.»

   Её голос звучал так ласково, но совершенно неестественно. Будто это была какая-то другая женщина, кто угодно, но не моя мать.Моя мать другая – серьезная, отстраненная, слишком занятая для всяких глупостей и телячьих нежностей.

   Воспользовавшись тем, что до меня ей нет никакого дела, я залезла пакет, в котором мой новый братик прибыл.

     В нём я нащупала коробку и каталог кукол. Это слегка успокоило меня и убедило – Кирюша не труп, он – супер-реалистичная кукла-младенец компании НэверБорн.

     Поплохело с новой силой мне тогда, когда я увидела чек. Стоил этот шедевр игропрома как годовая зарплата моей матери.

    Заснуть в эту ночь у меня не получалось. Чудился плач младенца, то ли с улицы, то ли от соседей, то ли из маминой комнаты. Вот только ни у кого из наших соседей не было маленьких детей, а в Кирюшу не встроена такая функция. Кажется, я тоже начинала сходить с ума.

     Все выходные мать носилась с куклой, лепетала, улюлюкала и встречала поток курьеров. Они привезли колыбель, пеленальный столик, коляску и кучу других детских товаров. Кирюша заполонил собой всё. Продукты в холодильнике заканчивались, мать питалась кашами и фруктовыми пюре вместе с младенцем, от моей просьбы дать денег на еду она мастерски увиливала.

   Дело набирало серьезные обороты, обратиться за помощью мне было абсолютно не к кому, ведь своего отца я не знала, а бабушка умерла пять лет назад. Эх, баба Тоня, она бы вмиг вернула мать с небес на землю.

     В понедельник мама не пошла на работу. На мои робкие возражения она парировала:

– Какая работа? Я в декрете по уходу за ребенком!

     Крыть было нечем. Я решила, что тоже прогуляю школу какое-то время. Как знать, вдруг за время моего отсутствия мать заиграется так, что вообще забудет кто я, и попасть домой я уже не смогу?

      Попытки больше узнать о Кирюше или поймать маму на логической не состыковке с треском проваливались. Неудобные вопросы она просто-напросто игнорировала.

– А почему ты решила завести ещё ребенка? Это так внезапно.

– Ну, внуков-то от тебя всё никак не дождаться.

– А он это, ну, усыновленный, да?

– Разумеется, нет, я носила его под сердцем.

– Но я не видела тебя беременной.

– Ты ничего вокруг себя не замечаешь.

– А тебе не кажется, что он, э-э-э, немного странно выглядит?

– Откуда тебе знать, как выглядят младенцы? Кирюша самый красивый мальчик на свете.

      Шли дни, маразм крепчал. Однажды, мать пошла в душ, а я решила воспользоваться моментом и действовать. Затея была откровенно глупой, но ничего лучше мне не пришло в голову.

   Безумные времена требуют безумных мер. Я подошла к колыбели, могу поклясться, но выражение лица Кирюши с последнего раза изменилось. Теперь оно было не сонным, как раньше, а каким-то недовольным.

     Я вытащила из-под его головки подушку, накрыла его лицо сверху, придавила со всей силы и держала минут десять, чувствуя, как кровь закипает от злости.

   Подняла, ничего в нём не изменилось. Ну, а на что я, собственно рассчитывала? Хоть немного спустила пар. Уложила всё как было,  ушла к себе.

     Напряженно вслушивалась в то, как мать закрывает кран, вытирается, идёт по коридору. Крик. Неужели? Подбегаю к ней.

– Что случилось?

   Мать зашлась рыданием.

– Кирюша, мальчик мой, задохнулся, звони в скорую.

     Дальше началась череда абсурда, не виданного ранее. Приезд медиков, установивших смерть, полицейский, допрашивающий меня и мать, благо, удалось кое-как от него отбрехаться. Ритуальная служба, выбор гробика, кладбищенского участка, траурных принадлежностей. Похороны обошлись в круглую сумму, на лацкане одного из сотрудников, проводивших церемонию, я разглядела эмблему НэверБорн.

    Мать рыдала, гроб опускали в землю. «Спи, малыш, закрывай глаза. Ждет тебя необычный путь. Ждут загадки и чудеса. А для этого надо уснуть» – крутились у меня в голове слова колыбельной.

– Прости меня сыночек, не уберегла. Будете теперь с Настенькой вдвоём с облачков на нас смотреть, – причитала она.

– С какой ещё Настенькой, мам?

– Выкидыш был, сердечко остановилось у доченьки. На тридцатой неделе. До тебя ещё.

      Не считая большого кредита, жизнь постепенно вошла в прежнее русло. Мать вернулась на работу, многое из детских вещей мне удалось продать. На сайте НэверБорн я нашла истории женщин, которые с головой ушли в мир своих вечных детей, они устраивают для них вечеринки, ходят на прогулки, ведут сообщества и выкладывают фото-истории.

       С тех пор я  стараюсь чаще общаться со своей матерью, больше времени проводить с ней, интересоваться её чувствами и мыслями. И хотя наши отношения стали гораздо ближе, меня не покидает страх, что однажды я вновь увижу у неё ту безумную улыбку и большущий пакет.

   Уже потом, спустя годы после этих событий, я разбиралась в документах и нашла два свидетельства – о рождении и о смерти Кирилла. Удивительно, но они были неотличимы от настоящих, никаких особых пометок, как на фальшивых купюрах. Неужели компания Нэверборн для пущей реалистичности занимается подделкой документов? И как им такое сходит с рук? Впрочем, лучше об этом и не задумываться.

3. Космокролик

   Офис психотерапевта удобно расположился недалеко от моей работы, на двадцать пятом этаже зеркального небоскреба. Холл встретил яркими стенами, креслами-подушками и картинами в духе современного искусства – типичный оголтелый дизайнерский креатив. В модном журнале «Мужской взгляд», который я читаю каждый месяц, реклама центра душевного здоровья Макса Фальковски занимала целый разворот, звезды поп-эстрады и спорта наперебой отзывались о Максе, как о высококлассном специалисте, что помог им преодолеть кризис и обрести устойчивую гармонию с собой и миром.

   Ждать долго не пришлось, милая девушка на ресепшене поверила моё имя по списку и сразу же пригласила в кабинет, я даже не успел сосчитать, сколько голов было у той негритянки, лихо оседлавшей лосося на холсте.

   Макс в жизни выглядел ровно так же, как на страницах журнала – подтянутая фигура, идеальная улыбка, аккуратно зачесанные волосы, стильный твидовый пиджак. Рядом с ним сразу становилось как-то неловко за собственные несовершенства.

– Добрый вечер! Я Макс, рад приветствовать вас, присаживайтесь, пожалуйста, – поздоровался он, широко улыбаясь и протягивая ладонь для рукопожатия.

– Приятно познакомиться, Филипп, можно просто – Фил, – ответил я, пожал руку и рухнул в кресло как мешок с картошкой.

– Рассказывайте, Фил, что привело вас ко мне?

– Да знаете, много всего навалилось в последнее время, даже не знаю, с чего и начать.

– Начните с того, как прошел ваш вчерашний день.

– Вчера мы с дочуркой Соней ездили в гости к Маргарите. Встреча вышла как всегда какой-то безжизненной. Дежурные фразы, неловкие паузы, наигранные эмоции. Думаю, нам всем понятно, что в таком общении нет пользы и радости ни для меня, ни для неё, но зачем-то мы все равно встречаемся, ведь так положено.

– Маргарита, как вижу из анкеты, это ваша мать?

– Да.

– Вы всегда зовёте её Маргаритой?

– Её все зовут Маргаритой.

– Но вы ведь её единственный ребенок. Вполне логично, что другие люди называют её Маргаритой, а вы – мамой, разве нет?

– Да, наверное.

– Хорошо, попытайтесь вспомнить, о чём именно вы говорили, и какие чувства в вас это вызывало?

– Ничего особенного, по большей части – дела на работе, молочные зубы Сони, всякое такое. Действительно неприятно мне стало, когда она решила показать дочке альбом с моими детскими фото, даже не посоветовавшись со мной.

– А что такого плохого в том, что Соня увидит своего папу ребенком? Это же довольно забавно, не находите?

– Понимаете, там было то моё фото, с кроликом. А Соня, она сейчас в таком возрасте, это ходячая почемучка, ей всё надо знать. Она теперь не может выкинуть этого кролика из головы, постоянно о нем говорит, это сводит меня с ума!

– Как любопытно. Расскажите об этом кролике.

– Маргарита, моя мать, всю жизнь трудится в частной космической корпорации. В тот день она пригласила меня и няню к себе на работу, на экскурсию, я был так счастлив, что проведу с матерью целый день и увижу её загадочный храм науки! Они готовили миссию, полёт к одному из спутников Юпитера. В обязанности Маргариты входил уход за кроликом, это, конечно, был не обычный кролик. Ему предстояло отправиться в космос. Помню, я увидел его и страшно разозлился. Мне было обидно, что всё внимание моей матери достается какому-то кролику, а не на собственному сыну. Именно поэтому на том фото у меня суровое выражение лица.

– То есть, вас раздражает, что кролик завладел вниманием дочери, как когда-то вниманием матери?

– Не совсем так. Хотя интересная мысль, я не думал с этой точки зрения. Кролика отправляли к спутнику Юпитера, чтобы собрать показатели о функционировании организма в условиях такого полета. Это помогло бы в дальнейшем полететь туда и людям. Но понимаете, проблема в том, что даже путешествие в один конец туда длится шесть земных лет. А жизнь кролика не такая уж большая. В стрессовых условиях у него был крайний маленький шанс выжить, но все-таки, нельзя отрицать, он был. А миссия не предполагала его возвращения на Землю. Капсула с кроликом, как я узнал, будучи уже студентом, передала собранные показатели о спутнике и о состоянии кролика, а затем просто направилась на бешеной скорости к слоям атмосферы, в которых и сгорела. Кролик был ещё жив. Он преодолел полёт, все шесть лет мучения – заточение в тесной капсуле, без движения, с автоматизированным питанием, и мог бы теоретически преодолеть ещё шесть, вернуться домой, но ему даже не дали шанса. Его бросили там, в этой чёрной бездне. Как самого одинокого животного во Вселенной.

– Знаете, Фил, я сейчас не обесцениваю ваши чувства, вы имеете на них право, но тысячи кроликов умирают ежедневно просто для того, чтобы стать для кого-то ужином. А этот кролик настоящий герой, стоило ли мучить его ещё шесть лет? Он вряд ли смог бы вернуться к нормальной жизни после такого, даже если бы перенес возвращение. Я уверен, для этого решения были основания. Вы стали вегетарианцем сразу после этого случая?

– Да. Я интересовался судьбой кролика все шесть лет полёта. Да что там я, весь мир следил за этим. В прессу, конечно, вся правда так и не просочилась. Но когда я узнал, что они просто поджарили его, то был в ужасе! Прекратил общение с матерью на четыре года, отказался от мяса, стал активистом в движении против эксплуатации животных.

– А как на эту историю отреагировала Соня?

   -Я не дал матери рассказать ей всего, она же ещё ребенок, пусть хоть какое-то время думает, что мир прекрасен и удивителен.

– Но она продолжает спрашивать, да

– Да, на ночь я рассказал ей сказку про Космокролика, пришлось импровизировать, кажется, на какое-то время это поможет.

– Можете вспомнить сказку?

– Да, попробую. Космокролика зовут Лопушок, он давний потомок первой крольчихи в космосе – Марфы. Это, кстати, чистая правда. Ну а дальш– мой полёт мысли, рассказал так, как хотел бы, чтобы всё это было. Что ученые сделали для него удобный скафандр с выемками для его длинных ушек и хвостика, и соорудили ракету в форме морковки.

   -Ракету в форме морковки…

– Да, кролики же любят морковь! Так вот, Лопушок отправился на ракете к спутнику Юпитера. Там он познакомился с юпитерианскими кроликами, они совсем как земные, только шёрстка у них розовая, а во лбу имеется третий глаз. Они угостили кролика юпитерианской морковкой – она была голубая и на вкус как банан.

– На вкус как банан…

– А ещё, когда её жуешь, она издает смешные звенящие звуки. Космокролик попрощался с юпитерианскими друзьями и полетел домой, где жил ещё долго и родил много зайчат, которым рассказывал сказки о своём полёте.

– Знаете, Фил, а у вас довольно образная и нетривиальная фантазия.

– Благодарю.

– И должен заметить, много фаллических символов. Вот что я думаю, вам жаль не животных, за которых вы боретесь, и даже не дочь, которую хотите оградить от правды. Вам жаль самого себя. Того маленького обиженного мальчика. Вы и есть космокролик, которого бросили на произвол судьбы. Самое одинокое животное во Вселенной.

– Да, но…

– Не беспокойтесь, я знаю, чем вам помочь.

   Макс достал из ящика дилдо толщиной с моё запястье и длиной по локоть из какого-то блестящего материала, который на кончике имел два вытянутых уха подобно кроличьим.

– Вот же, смотрите, специально для вас – космокролик! И послушайте, как жужжит! Давайте, восстановим, как сможем, исторические события, кролику пора в норку, ну же, давайте  направим его прямо в вашу чёрную дыру!

   Макс нажал на кнопку, и дьявольский агрегат завертелся и засвиристел. Я в ужасе отпрыгнул и вжался в кресло, наверное, в таких ситуациях принято бить обидчика или сразу уходить, но я замер подобно кролику, завидевшему удава.

– Да что вы себе позволяете! – только и смог произнести я.

– Поймите, ваша проблема – нехватка мотивации, цели, если хотите – мечты. Вот и копаетесь в прошлом, вместо того, чтобы строить будущее. А с мотивацией всё ровно как с морковкой – она либо сзади, либо спереди. Ну, устроим встряску? Не нравится? Жаль. У меня, к сожалению, нет дилдо в форме морковки. Дайте время, я закажу. Можно оранжевую, можно голубую, можно банан, как пожелаете? Есть в форме кукурузы, вам подойдет? Кролики же едят кукурузу? Я думаю, они бы не отказались.

– Что здесь происходит?! Такими методами вы помогаете певцам футболистам справиться с кризисами? Я ухожу!

– Постойте, прошу вас! Если вы не любитель всех этих новомодных штук, а настоящий олдскульщик, я могу засадить вам по старинке. А! Как вы на это смотрите? Нет? Ладно, ваша взяла, я привык быть активом, знаете, но ради вас, симпатяшка, так и быть, давайте же, не стесняйтесь!

– Прекратите этот цирк! Я не гей! Господи!

– Неужели? Чутьё меня никогда не подводит.

– Я лишу вас лицензии!

– У меня никогда не было лицензии, Фил, – сказал он очень серьезно и выключил вибрацию на приборе. Макс отложил кролика в сторону, надел штаны и посмотрел мне прямо в глаза.

– Видите ли, благодаря отцу я обладаю солидным состоянием. Это мой способ развлечься, попробовать себя в различных специальностях, прежде чем всерьез выучиться на что-либо. Я уже потерял всякий интерес к психотерапии, как вдруг увидел ваш запрос. Вы мне очень понравились. Я прошу прощения за эти шалости, давайте начнем заново. Вы сходите со мной поужинать? Я знаю отличный вегетарианский ресторан.

– Нет уж. Вас ведь даже зовут не Макс?

– Разумеется, нет. Завтра здесь уже не будет ни меня, ни этого офиса, а с теми звездами в журнале мы ни разу не встречались. Всё это иллюзия. Вы правда не гей?

– Совершенно точно.

– Почему же тогда вы завели ребенка, воспользовавшись услугой суррогатного материнства и ЭКО? Почему не указали ни одной женщины, с которой у вас была бы связь?

– Я потерял мою первую любовь ещё в школе. Автокатастрофа, больше я не смог полюбить.

– И её, конечно, звали Соней?

– Софьей, да, я называл её так. Знаете, у меня нет никакого желания с вами это обсуждать.

– Дорогой мой, с этим вам стоило бы обратиться к настоящему терапевту. Я могу подсказать отличного специалиста, и даже оплатить его услуги, правда.

– Ну, уж нет.

– Ладно, Фил, рад был нашей встрече. Берегите себя.

   Домой я возвращался в странном состоянии, сродни трансу. Платить за этот безрассудный сеанс я, конечно, не стал, да и Макс или как его там зовут, не просил этого. Но с удивлением я обнаружил, что мне и впрямь стало легче, будто груз упал с плеч. Может, всего-то и надо было – выговориться. Жаль, что я не нашел для этого лучшей кандидатуры.

   Придя домой, я первым делом обнял дочь и рассказал ей всю правду про миссию с полётом кролика.

   На удивление, она вполне спокойно восприняла эту информацию и даже заинтересовалась освоением космоса. Затем я отменил подписку на «Мужской взгляд» и заказал нам пиццу с охотничьими колбасками, объедение!

   На следующий день я позвонил матери и впервые за долгое время мы с ней поговорили по душам. Я узнал, что уже скоро они запускают полёт на спутник Юпитера с командой космонавтов на борту, и они первые в мире, кто это сделает. Это потрясающий прорыв для всего человечества! Я страшно горд, что я её сын, и благодарен Лопушку и всем другим животным за их огромный вклад в науку.

   А на выходных, пожалуй, можно будет сходить на свидание с Лизкой из соседнего отдела, она давно на меня глаз положила, и больше никакой психотерапии. Хотя, надо признать, у Макса есть определенный талант к этому делу, даже жаль, что он его забросил.

   4.Свупер

   Кристина ненавидела эти липкие похотливые взгляды мужчин в метро. От них делалось неуютно, будто под одежду тебе запустили червей.

   Казалось, в своих фантазиях  эти  граждане неприятной наружности прямо сейчас  воображают возмутительные сцены с её участием, такие гадкие, что даже говорить о них не хочется.

   А если так, значит в какой-то из реальностей  всё это и впрямь происходит, а значит, это в теории возможно.  Она и они. Кошмар! Эти мысли наводили на неё ужас. Ещё ей иногда казалось, что люди с  плеерами слушают не музыку. Нет, им в наушники транслируются мысли прямо из её головы, и от того только те так загадочно улыбаются. – «Отстаньте от меня, гады, все вы придурки, ненавижу вас!» – крутила она послания для них, в надежде, что они услышат и перестанут.

     Когда кто-то смотрел на неё особенно навязчиво, она начинала корчить страшные рожицы. Или ковыряться в носу. Обычно это срабатывало, и нежелательные кавалеры смущались и отворачивались. Но не в этот раз. Гриша только улыбнулся и тоже принялся наворачивать круги пальцем в своей ноздре, будто искал там сокровища. Не влюбиться шансов не оставалось.

     Они познакомились в метро. Гриша и Кристина. У неё кислотно-жёлтый рюкзак, большая бедная семья в деревне и талант начинающей экономистки. У него глаза такие, что, глядя в них с ума можно сойти от счастья, дерзкие мечты о  мире во всем мире, а ещё он храпит как трактор.

     Они жили вместе уже достаточно долго и вполне счастливо, когда мир потрясло новое изобретение – Свуперы. Свупер – это такая большая эластичная масса. Они бывают разных цветов и запахов. Текстуры тоже  различаются– одни более упругие, как зефир, другие водянистые  с блестками, и больше напоминают желе. Стоят свуперы недорого, ухода почти не требуют, легко утилизируются, не нанося вреда планете. И сколько пользы!

   Свуперы просты в своей гениальности. Они дают то, что нужно каждому человеку – тепло, комфорт, тактильный контакт. Свуперы помещают к новорожденному, и он вырастает спокойным, уравновешенным и уверенным в себе,  получает базовое чувство доверия к миру. А у его матери при том, остается куча свободного времени, и незачем самой качать и убаюкивать младенца. Пожилым и одиноким  свуперы заменяют домашних питомцев, ведь они отлично берут на себя излишки нежности, которые тем некуда девать. И никаких ветеринаров, дорогостоящих кормов и ежеутренних прогулок.

     Секс был переоценен. При рациональном подходе, его легко можно разбить на составляющие, каждая из которых гораздо эффективнее удовлетворяется отдельно. Для воспроизводства потомства есть специальные центры, где благодаря высшим достижениям науки ребенка создадут при минимальном участии родителей – только сдайте биоматериал, остальное сделают роботы.  Для снятия напряжения тоже есть хитрые приборчики, оснащённые очками виртуальной реальности. Быстрые, точные, индивидуально-фетишно-ориентированные. Для общения к вашим услугам всемирная сеть, алгоритм подберет идеального собеседника на основании тысячи параметров. Тактильный контакт оставался последней ниточкой, на которой держалось простое человеческое общение, но теперь и у этого появился более эффективный аналог.

     Гриша каждый день обрывал звонками колл-центр Свупер-корпорэйшн. Он дошел даже до высоких начальников компании, но и те лишь снисходительно улыбнулись.Кристина поддерживала его, но даже у нее заканчивалось терпение.

– Неужели они не понимают? Во что превратился наш мир? В сборище разобщенных индивидов. Мы не видим друг друга, не слышим, не можем коснуться и насладиться этим прикосновением. Мы ничего нового и по-настоящему полезного уже не можем создать, для этого нужно объединение, а теперь каждый сам по себе.

– Я понимаю тебя. Это так печально, – отвечала Кристина. – Но, может, это просто модное веяние, оно пройдет, все проходит. У этих свуперов огромный коммерческий успех, это та сила, против которой не попрешь. Остается только ждать.

– Ждать придется дольше, чем вся наша жизнь. Мы обречены умереть в этом мире. Одноразовом мире, как пластиковый стаканчик. Нас выбросят в урну вместе со всем ним.

      Шли дни, ничего не менялось. Гриша уже было стал потихоньку успокаиваться от этого невроза со  свуперами – по крайней мере, думал он, я избежал этой участи. По крайней мере, в моем доме все по-старому и по-настоящему– Он думал так до тех пор, пока однажды не пришел домой с работы  раньше на пару часов, и не застал свою супругу со свупером.

      Кристина даже не сразу заметила его прихода. Она лежала на диване в тонкой домашней ночнушке и кокетливо хихикала. Ее тело нежно обвивала громадная розовая масса, обтекала каждый ее соблазнительный изгиб. Гриша смотрел на нее со смесью отвращения, печали и вожделения.

– Вот как, – строго выпалил Гриша и вышел на улицу.

     Кристина бежала за ним, рыдала, объясняя, что это впервые, что ей просто было интересно попробовать, что этого больше не повторится. Но он не слышал ее. Что-то внутри него безнадежно умерло.

     Уже потом он узнал, что Кристина была главным экономистом Свуп-корпорэйшн. Что только это и помогало ей обеспечить себе тот уровень жизни о котором она мечтала с детства. Только это и дало ей возможность вытащить свою семью из-за черты бедности.

   Его любимая Кристина. Она была нервной и тревожной девушкой, у нее было штук 50 свуперов всех возможных видов. Только это и помогало ей быть веселой и спокойной,  только благодаря им она засыпала, несмотря на Гришин храп, только это было важно, а не его любовь.

     Гриша долго грустил, но жизнь подарила ему еще один шанс на счастье – Эллу.

   Элла была такая же как он, из олдскульщиков. Вместе они смотрели кино о старых-добрых временах, вместе создали свою жизнь по тем идеалам прошлого, вместе мечтали  о чем-то, молча глядя на небо.

       Они шли за руку, периодически поглаживая друг друга и заглядывая в глаза. У Эллы был огромный живот – уже 8 месяц обычной людской беременности. Вокруг них сновали люди, обвешанные цветными свуперами, уткнувшиеся в виар очки, подключенные миллионами датчиков к всемирной паутине. Никто почти не замечал их. А если и замечал, то на минуту вырывался из своего кибер-пространства и делала очень удивленное лицо.

– Кажется, мы палимся – сказал Гриша.

– Определенно! – подтвердила Элла.

5. Утопия иноходцев

   Путь на работу по воздушному тоннелю занимал час. Можно добраться и за полчаса, если воспользоваться тарифом «скороход», который вдвое дороже, но Константин привык экономить. По привычке грустно и сонно взирал он сверху на город Препуцин – пограничный мегаполис закрытого типа, наукоград Маскурусии. Тридцать лет тому назад Костя приехал сюда студентом, учиться в крупнейшем биологическом университете страны. Потом, здесь же, устроился на первую работу. Планировал за пару-тройку лет набраться опыта и переехать в тихий пригород, но жизнь закрутилась, он остался, о чем не переставал украдкой тосковать.

   Мобильная транспортная капсула проносилась над озером Перевинклец – уютным местечком, оазисом, крошечным зелено-голубым островком посреди урбанистических джунглей.

   Когда Костя был маленьким, дед рассказывал ему, что давно, ещё до Великой диморфизной революции, Препуцин и его окрестности были озерным заповедным краем невиданной красоты. Эти рассказы занимали воображение внука, он не знал, правда это или выдумка, но озерцо Перевинклец горячо полюбил, как только увидел.

   Трудовой день в Центре репродукции ничем не отличался от предыдущих. Утром Костя проводил собеседования с парами, желающими завести ребенка. Если те проходили необходимые медицинские и психологические тесты и показывали готовность к родительству, они подписывали договор и отправлялись в лабораторию для забора биоматериала.

   После обеда Константин забирал часть тех пробирок, что предназначались для залога, и грузил на тележку. С тележкой спускался на лифте в подземные этажи здания и катил её по длинным коридорам до распределительной зоны.

   Здесь повсюду стояли охранники и висели камеры видеонаблюдения. Коридор заканчивался воротами с панелью управления. Константин нажимал кнопку – загоралась зеленая лампочка, раздавался «дзинь», ворота раскрывались. Он завозил в открывшуюся кабину тележку с материалами, выходил. Ворота закрывались, кабина тряслась и с характерным звуком уносилась куда-то вглубь. Через час она возвращалась уже с другой тележкой и другими биоматериалами. Зеленая лампочка, короткий звонок, ворота открываются. Константин забирал новую тележку и вез обратно в центр.

   Лаборанты распечатывали полученный материал, сверяли по накладной и замешивали зиготу. Две части образцов материала полученных в местной лаборатории, одна из только что привезенных пробирок – подобранная по параметрам совместимости.

   Полученные смеси заправляли в биомеханические утробы, где за три месяца вызревали эмбрионы.

   Константин проверял работу лаборантов, контролировал показатели здоровья и развития плодов, потом шел в отдел разработчиков.

   Там лучшие из лучших умов трудились над изобретением жизнеспособной зиготы без импортированного биоматериала. Эти разработки велись уже лет восемьдесят, но пока не приносили результата. Создание независимой зиготы было мечтой и задачей государственной важности. Это позволило бы навсегда прекратить всякий контакт с Фемороссиадой. Важно было успеть быстрее них, в противном случае, инициатором разрыва договоренности будет другая страна, и тогда маскурусиане обречены на вымирание. Ходили слухи, что по ту сторону зоны распределения ученые уже как никогда близки к разгадке, которая позволит полную сепарацию.

   Вечер в Центре репродукции – радостное время. Эмбрионы, прошедшие стадии созревания, освобождаются из утроб и вручаются счастливым родителям.

   Константин работал здесь, сколько помнил себя, но по-прежнему не мог сдержать слёз умиления, когда взволнованные отцы впервые видят и держат на руках сыновей. Они горячо благодарят сотрудников, дарят подарки и фотографируются. Сегодня ещё одного мальчика, появившегося у отцов с низкой степенью совместимости, назвали Константином в честь главного научного сотрудника, благодаря которому это стало возможным.

   Домой Костя возвращался уставший, но гордый собой, в гостиной уже ждал Шохрух. Тот неподвижно сидел в кресле и смотрел в незажженный камин:

– Дорогой, а ты чего так рано? – Прощебетал Костя и положил пухлые бледные руки ему на плечи.

   Шохрух не реагировал. Он задумчиво уставился в одну точку тяжелым взглядом. У него выматывающая работа, Константин уже привык видеть его таким. Он чмокнул супруга в щеку, погладил по голове, зарывшись пальцами в копну черных вьющихся волос. Потом принялся разминать широкие плечи, скованные напряжением. Шохрух его одёрнул.

– Что с тобой, Шошик? – спросил Костя.

– Наш сын.

– Виталик? Что, из Петерограда опять писали? Он в очередной раз провалил экзамен?

   Шохрух молча передал Константину листок кристаллической бумаги со списком в пару десятков имён. Костя пробежался взглядом по строчкам и быстро нашёл – Эрбин Виталий Шохрухо-Константинович.

– Что это? Что ты мне показываешь? – спрашивал Константин, начиная нервно всхлипывать.

– Приговор будет приведен в силу через неделю(,) – сухо ответил Шохрух и отхлебнул из бокала элитный березовый сок.

– Какой ещё приговор? О чём ты? Тюремный? Он украл что-то? Или это наркотики?

– Он проник за распределительную зону.

– Это невозможно!

– Вам надо лучше работать. Я договорился, чтобы тебя не уволили, но с понедельника сторожевые меры будут усилены в несколько раз. И только не нужно сумятицы, нам не следует предавать этот случай огласке.

– Ты, ты должен что-то сделать! Надо спасти нашего сына, он не мог, он же не нарочно!

– У нас больше нет сына.

– Шохрух, умоляю тебя! – Константин разразился рыданиями.

– Он не просто попал туда один раз, он делал это систематически, тщательно продумывая порядок преступления. Наш славный Виталик переодевался в самку и гулял там, на чужой земле. Разыскал свою, о, как это, да, свою «мать». Женщину, чей биоматериал участвовал в его создании. Она любезно принимала его у себя в гостях. Познакомился с самкой его возраста, и у них, представь себе, была половая связь. Он помогал ей замаскироваться под мужчину, приводил сюда и показывал наш город. Мне продолжать?

– Что же делать? Что нам теперь делать? – кричал от отчаяния Костя.

– Через неделю я приведу приговор в действие. Виновницы с противоположной стороны также будут найдены и получат высшую меру наказания в своем государстве. Потом мы с тобой переедем за город, как ты всегда хотел. И заведем ещё сына. А лучше двоих-троих. Знаю, я говорил, что мы уже староваты для этого, и пора ждать внуков, но условия изменились.

– Ты сам приведешь приговор в действие? И ты спокойно мне об этом сейчас говоришь? Ты чудовище!

– Мне тоже нелегко от того, что мой единственный и любимый сын, для которого я не жалел ничего, предал всё, во что я верю. Все задумки сепарации, на которых держится наше общество. Мне противно думать о том, чем он там занимался, и почему всё это случилось с нами. Но, знаешь, ведь не я рассказывал ему об этой поэзии, пестиках и тычинках.

– Как смеешь ты меня обвинять? Нужно придумать, как спасти нашего мальчика!

– Это невозможно.

– Смерть! Ты принесешь ему мучительную смерть своими собственными руками? Там, вместе со всеми этими убийцами и педофилами!

– Его казнь не будет вселюдной, мы проведем её в отдельном тереме. Тебе важно понимать, то, что он сделал – гораздо хуже. Это вред не одному человеку, не нескольким. Это удар по всей общине. Если его поступок станет известен, найдутся последователи. А это отбросит весь прогресс на много шагов назад. Мы вернемся в дикий век, где самки помыкали нами, унижали нас, паразитировали, контролировали все ресурсы, лишали мужчин денег, собственности, общения с собственными детьми. Этого нельзя допустить. Если для сохранения порядка нужно пожертвовать одним предателем, пусть он даже наш сын, я готов на это.

– Мне не о чем больше с тобой разговаривать.

   Ночью Константин не спал. Шохрух, скорее всего, тоже, свет в его комнате не выключался. Утром он, как ни в чем, ни бывало, выпил цикорий, надушился любимым одеколоном, прочел вести и отправился на службу. Константин позвонил на работу в Центр репродукции, сказал, что болеет и не появится какое-то время. Сотрудники сообщили, что к ним пришли солдаты и назначают новую службу безопасности. Константин велел им ни в чем не перечить. Затем он собрался и направился в городской отдел исполнения наказаний.

   Экономный рейс мобильной транспортной капсулы домчал его за два часа. Еще три ушло на оформление документов и ожидание. Наконец, ему позволили увидеть сына. Виталик сидел, потупив взор. Костя тут же кинулся к нему:

– Ах, дорогой мой мальчик! Что же ты сделал!

– Ты правда всё ещё любишь меня, папа? – робко поинтересовался Виталик.

– Ну, конечно, конечно, дурачок. Отец не может не любить сына.

– Шохрух может.

– Нет, он любит тебя, очень любит, просто не признается.

– Теперь это уже не важно. Я рад, что смог увидеть тебя в последний раз. Спасибо, что пришел навестить.

– Не говори так! Я не позволю им убить тебя. Мой мальчик не умрет, как какое-нибудь отребье, в капсуле смерти. В твои-то 19 с небольшим. Твоя жизнь только начинается. Мы что-нибудь придумаем, я вытащу тебя отсюда. Обещаю.

– Как? Я ведь уже совершеннолетний, смягчения не дождаться. Это особый случай неповиновения. Казнь будет без суда и следствия.

– Не ты один у нас в семье ловкач, понял? Ты унаследовал это от меня. Я найду выход. Но только не понимаю, зачем всё это было нужно тебе? Объясни мне, зачем? Что за опасное любопытство? Мы так надеялись, что ты скоро найдешь себе хорошего мужа и порадуешь нас внуком.

– Знаешь, пап, последние месяцы моей жизни – лучшее, что со мной случилось. Женщины не такие мерзкие, как о них говорят. Их вагины не пахнут разлагающимся трупом и не отгрызают с корнем мужской член. Они довольно интересные, эти женщины, на самом деле, не так уж сильно отличаются от нас.

– Ох, что же ты такое говоришь…

– Моя мать Симона – удивительная. Она увлекается восточными единоборствами, я учился у неё обращаться с катаной. А Клара, моя любимая Клара, у неё потрясающее чувство юмора. Когда мы вместе, мы постоянно смеемся.

   Она самая умная, добрая и прекрасная из всех, кого я знаю. Она ждёт ребенка от меня.

– Дорогой, этого не может быть. Люди, выращенные в биомеханических утробах, не способны к прежней форме размножения.

– Но у нас получилось! Точно тебе говорю. Представляешь, я даже не знаю, будет у меня сын или дочь. Но я в любом случае любил бы его или её.

– Глупый Виталик. А где же твои Симона и Клара сейчас?

– Они всё ещё на нашей территории. Прячутся. Я скажу тебе где. Они в моем детском игровом домике, только тс-с-с! Надеюсь, до них ещё не добрались. Надо их спасти!

– Ладно, задача ясна. Держись и не унывай. Я вернусь за тобой.

– Спасибо тебе, папа. Люблю тебя.

– И я тебя, сын.

   Константин отправился к озеру Перевинклец, единственное место в городе, где он мог спокойно поразмышлять. Здешний свежий воздух и милый сердцу пейзаж помогут привести мысли в порядок и придумать план спасения. У этого озера он всегда вспоминал о деде. Старик Виталий, именно в честь него Костя назвал сына. Шохрух был против такого имянаречения, и, видимо, не зря. Правнук унаследовал его придурь с лихвой.

   Дед Виталя был долгожителем, прожил 144 года, один из последних натуророжденных Маскурусии. Внуку Костику он много рассказывал о прежней жизни, об их роде Эрбиных, в котором много выдающихся мужчин и женщин – медиков, зоологов, художников и поэтов. О своей матери и маленькой сестре, которых во время гражданской войны радфемок и инцелов силой разлучили с ним и отправили в Фемороссиаду, о девчонке, в которую был влюблен в детском саду. В семье все стеснялись деда Виталика, соседи насмехались и дразнили грязным гетеросятником. Только Костик любил его, отцы много работали, а воспитанием занимался дед.

– Эх, дедуля. Ты создаешь мне проблемы даже из могилы, подумал Костя и улыбнулся.

   Он купил себе в ларьке любимое с детства лакомство – мороженное из верм-белка и неспешной походкой побрел вдоль кромки озера.

   У него было всего шесть дней на спасение сына. Более того, нужно было где-то спрятать беженок. Он страшно боялся встречи с ними. Боялся не столько того, что его задержат за сокрытие, хотя за это могли и казнить. Он боялся встречи с ними. Никогда в жизни Константин не видел женщин, хоть каждый день и обменивался с ними биоматериалами через распределительную зону.

   Наверное, надо их чем-то покормить, подумал он. Знаний биологии хватил, чтобы понять, что обогащенная минеральная вода, рисовые лепешки хлеба и малиновый джем, которые продаются в ближайшем супермаркете, должны подойти. Константин поехал к складам – крупной базе на самой окраине города. Ему там принадлежал просторный ангар Е-376 , где они с мужем хранили ненужные вещи, не помещающиеся в их модной квартирке небоскрёба Новосёлов-сити.

   В боксе как всегда царил бардак, коробки, ящики, пакеты навалены всюду, последний раз Костя заезжал сюда лет пять назад – за лыжами. Сдать бы всё это в переработку, да только дорого возьмут. Константин вдруг захотел порыться в старье и погрузиться в воспоминания, но напомнил себе, что приехал по делу. Прошёл мимо автомашины – жестяного средства передвижения на колесах по земле. Эта колымага принадлежала деду Виталию и устарела ещё при его рождении. Большая, громоздкая куча металлолома цвета спелой вишни с гордой надписью Нива.

   В самом углу бокса, у вентиляционного отверстия он обнаружил детскую игровую деревянную избушку, высотой чуть больше его роста. Осторожно открыл дверцу.

   Внутри тесного домишки сидело два женских существа. Та, что младше, спряталась за спину старшей. Старшая приняла боевую сидячую позицию, готовясь к сражению.

– Тише, я пришел вам помочь, – сообщил Костя.– Вы понимаете мой язык?

– Конечно, понимаем, – отозвалась старшая. – Кто ты?

– Я Константин, отец Виталия. Принёс вам поесть, – он осторожно протянул пакет с провизией и тут же отпрыгнул назад.

– Что с Виталием? – спросила младшая.

– Он арестован. Вас тоже арестуют, если найдут. Я вызволю его, и вам всем вместе нужно будет бежать.

– Куда?

– В Фин-маскулию или Фин-феминию, неважно, обе они крошечные и близко друг от друга. Но главное, это недалеко отсюда, и там к таким как вы относятся толерантнее. Есть специальные лагеря для гетеро-беженцев.

– А как же мы доберемся? И как спасем Виталика?

– Я размышляю над этим. Есть одна идея.

   Константин пошарил по ангару и нашёл несколько канистр бензина. Влил часть содержимого в бензобак Нивы, повернул ключ зажигания. Нива затарахтела.

– Что за дикие звуки? – спросила Клара, выползая из укрытия.

– Звуки свободы, – довольно ответил ей Костя.

   Возвратившись домой, Костя не обнаружил там Шохруха. Тот оставил записку, что какое-то время поживёт у родителей. Это было только на руку, Константин теперь мог спокойно составить план действий. Распечатать карты, снять со счёта накопления. Подготовить запасы провизии для долгой дороги. Раз в два дня он приносил женщинам еду и гигиенические принадлежности. Ему начинало нравиться с ними общаться. Он многое узнал о Фемороссиаде. Судя по рассказам, там сохранилось гораздо больше природного богатства, чем здесь. А технологии связи, транспорта и индустрии развлечений пошли по принципиально иным путям развития, чем в Маскурусии, породив массу загадочных явлений, суть которых ему ещё только предстоит обдумать и постичь.

   Настал день казни. Шохрух сделал всё возможное, чтобы Константина не пустили на этот процесс, но не учел, что охранником в ту смену был мужчина, которому Костя помог завести сына, вопреки низкой биосовместимости с партенром и слабому здоровью. Тот был перед ним в долгу, и нашел способ пропустить его на закрытую казнь, даже рискуя работой.

   Зрелище предстояло пугающее. Виталия раздели догола, обмазали сладкой патокой и сунули в стеклянную капсулу смерти. Шохрух зачитал обвинение и сбросил вовнутрь ведро червей и прочих ползучих гадов – единственных представителей фауны, сохранившихся благодаря бесполому размножению. Эти твари запросто съедят юношу живьем, его последние часы пройдут в адских мучениях.

   Константин смотрел на Шохруха, не до конца понимая что чувствует к нему. С одной стороны, тот теперь вызывал у него страх и омерзение. С другой, было во всём этом жутком возмутительном действии что-то дикое и возбуждающее. То, как спокойно он держится, как четко выполняет все положенные ему ритуалы, как мускулы играют на его руках, какая глубина принятия и горя читается во взгляде его оливковых глаз. Костя смутился своих мыслей и рывком подошёл к капсуле. Шохрух попытался ему помешать.

– Уйди, тебя не должно быть здесь.

– Я только попрощаться, прошу тебя!

   Шохрух позволил. Костя подошел к капсуле, осторожно просунул руку и погладил сына по лицу.

– Всё хорошо, мой мальчик. – Прошептал он и незаметно вылил в капсулу содержимое маленькой пробирки, спрятанное в рукаве.

   Собравшиеся разошлись. Химический состав ослабит червей и не даст им нанести серьезные увечья. Ночью Константин, Симона и Клара погрузились в Ниву и поехали вызволять Виталика. Ночной сторож впустил их в хранилище капсулы смерти всего за треть всех накопленных денег Кости. Он ведь был уверен, что к этому времени тело уже будет повреждено настолько, что вернуть его к жизни сделается невозможно.

   Химический состав не подвёл – Виталик оказался целым, только уставшим и слегка покусанным. Отец вытащил его, на руках донес до Нивы и положил на заднее сиденье, в теплые объятия матери и любимой девушки. Они двинулись к границе. Наземным транспортом уже давно не пользуются, никто не патрулирует эту территорию, некому их остановить. На границе Костя передал сыну деньги, ценные наставления о том, как попасть в лагерь беженцев и стал прощаться.

– Но папа, разве ты не поедешь с нами?

– Нет, дорогой. Мое место здесь.

– Шохрух никогда тебе этого не простит.

– И всё же…

– Думаешь, я смогу справиться без тебя?

– Сможешь. Ты умный мальчик. Помнишь, как я в детстве учил тебя водить эту колымагу? А говорил, не пригодится.

   Они обнялись на прощание, Виталик поблагодарил отца и расплакался. Нива умчалась к чужой стране, а Костик тихонько зашагал в сторону дома.

   ***

   Глаза Шохруха казались всё такими же прекрасными. Костя смотрел в них, вспоминая, как они познакомились на студенческой вечеринке у общих знакомых. Их первые неловкие свидания, свадьбу. Как выбирали обои в комнату Виталика, как провожали его в школу. Шохрух дочитал приговор и засыпал червей в капсулу с Константином.

   Вот и всё – подумал Костя. По крайней мере, мой сын получил шанс на счастливую жизнь, такую, какую сам для себя выбрал, я всё сделал правильно.

   С этими мыслями он приготовился отойти в мир иной, но тутдверь в хранилище распахнулась. Вошли три женщины – одна пожилая, но роскошная – в красном плаще, двое других моложев чёрных плащах и с оружием.

– Вы ещё кто? – Возмутился Шохрух.

– В качестве законных представительниц Фемороссиады, я требую прекратить казнь, – объявила женщина в красном и вытащила из кармана международный документ. – В противном случае, мы разрываем договор о сотрудничестве с Маскурусией на обмен биологическими материалами.

– Огогошечки! – только и подумал Константин.

   Шохрух и другие работники капсул смерти были с ним солидарны. Женщина в красном подошла к капсуле, взмахнула рукой, помощники Шохруха тут же вытащили оттуда Костю.

– За свое спасение будь благодарен деду, – Виталию Эрбину.

– Но как?

– Я Дэль Финна Роза Эрбина, его сестра, – доложила спасительница.

– Как вы нашли меня? Как узнали обо всём? Да что же т такое творится там, на вашей стороне? – вопрошал Костя, стряхивая с кожи патоку.

– О, как многое тебе ещё предстоит узнать, внучок!

6. Amante perfecto

   Интернет сегодня не радует ничем, тупо пялюсь в монитор, листаю страницы друзей и тематические паблики, тоска тоской, aburrimiento…

   Глаза болят, спина затекает, жасминовый чай и тот закончился, падла, а не выхожу, затягивает.

   Ох уж этот Михаил! Опять развёл нытьё – шутеечки за двести, депрессяшки, социально-информационное говнецо. Перелистываю картинки, зачитываю вслух, кривляюсь, пытаюсь копировать его скрипучий голос:

   «– Я очень елеустремленный человек.

– Вы хотели сказать целеустремленный?

– Нет»;

   « – Что бы вы хотели попробовать в сексе?

– Чтобы меня придушили. И можно без секса»;

   « – Представь, что ты враг в РПГ игре. Что будет выпадать из тебя при смерти?

– Благодарственное письмо»

   Н-да, четвертый десяток разменял, а всё как был – принцесска. Аватарку не менял 8 лет, конечно, если не я, кто б тебя, дурака, ещё так красиво запечатлел?

   Любопытно, осталась ли ещё, после всех этих лет пьянства и тяжелого низкооплачиваемого физического труда , в нём хоть толика прежнего шарма? Те золотистые волосы ниже плеч, несчастные глаза, членище, что на фоне впалого живота, блядской дорожки в рай от пупка и торчащих тазовых костей смотрится как Лохнесское чудище? Онлайн. Напишу ему, чего уж, давно пора.

– Если у тебя появились суицидальные мысли, mi amigo, но недостает целеустремленности, ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью.

– Здрасьте, блин.

– Просто знай, так, для информации.

– Я развожу клоунаду как обычно, но да, пообщаться не помешало бы.

– Жаль.

– Ты очаровательна.

– Ясен хрен. Нужно уметь вовремя закрывать скучную книгу, уходить с плохого кино и всё такое. Курт Кобейн вот, в отличие от тебя, это хорошо понимал.

– Я нескучно умею. Но время ещё не пришло.

– Ага, ага. Жду в семь вечера на нашей крыше.

   Волнуюсь перед свиданием. Ужинаю куском сыра бри и бокалом экстра-сухого сидра. Питаю слабость в последнее время к продуктам гниения. Духи под стать – аромат мокрых кожаных ботинок с нотками приторного до тошноты сиропа. Именно так, мне кажется, пахнет сама смерть.

   Ноги помнят дорогу, разбуди меня ночью, завяжи глаза, раскрути вокруг своей оси, ударь башкой о стену для надежности, а всё равно дойду туда. По запаху, по движению ветров, по зову моей облюбованной территории. А вдруг не придёт? Хотя, куда денется, придёт, конечно. А если всё-таки нет? К чёрту сомнения.

   Лифт, девятый этаж, вечно лающая собака в квартире напротив, ржавая шаткая лестничка. Меня встречает резкий запах мочи, разбросанные гандоны, бутылки и дверь на крышу с надписью белым корректором -«Punks not dead». Такое всё родное и до боли знакомое, сердце щемит. Я на месте.

   Пришёл, ещё красив, чертяга, хотя, конечно, изрядно потрёпан жизнью. На шее болтается тот же мьельнир, мнит себя скандинавским воином, ну-ну, смешно. А глаза-то, глаза! Ещё грустней, чем были, как у котёнка. Бездомного такого, хромого, замёрзшего котёнка, чтоб прямо так схватить, к груди прижать, неистово жалеть и плакать всей глубиной неизрасходованного материнского инстинкта. Или прибить, чтоб не мучился.

– Твое недосупружество развалилось?

– Пф. Так и было задумано. Теперь у меня есть личная жилплощадь. А пожить с двадцатилетней соплёй – это весело. – Закуривает.

– Мда. Я, конечно, знала, что ты безнравственный тип, mierda, но чтоб так. Это условие бабкиного завещания?

– И кто ж тут у нас о нравственности заговорил? Не, рычаг давления на маман. Не вижу ничего сверхъестественного. Я получил своё. Половину бабулиной трёшки и гараж.

– Ну, все, блин, завидный жених теперь.

– А мне оно уже надо? Готовить, стирать, гладить я умею сам, в отличие от экс-супруги.

– Да, видеть смысл брака в бытовом обслуживании, это прям вообще! Огонёк!

– Ф-ф-ф. А ты о чём? О родственной душе под боком? Ну-ну.

– О стабильном и качественном сексе, ну да ладно, можно и так.

– По необходимости можно наколупать кого-нибудь. Ну, или нажраться, чтоб отпустило. Сама-то как?

– Блестяще. Прохладно тут. – Кутаюсь в пуховик. – Ты это, прыгать-то будешь?

– Серьезно?

– Абсолютно. Думал, отговаривать тебя пришла? Не дождешься.

– Да от чего отговаривать? Это просто приколы такие. Я и не собираюсь. – Оправдывается он.

– Э, нет. Надо за свои слова отвечать. Пора уже. Сколько можно воздух зря сотрясать и людям голову морочить? Пойми, идея-то прекрасна, хоть и пришла в твою пустую голову. Это и впрямь лучшее, что ты можешь сделать для себя и человечества. У тебя, ясно дело, смелости не хватит, для того я здесь.

– Твоё поведение настолько обескураживающее и абсурдное, что это почти весело. Рад повидаться, в любом случае. Береги свой татуированный зад.

– Ты меня огорчаешь. Опять.

– Слушай, но вот как ты себе это представляешь вообще? Если я и вправду сделал бы это, тебе что, ни капли не было бы меня жаль? Тебя не мучила бы вина? Как жить потом с этим? Ты просто не понимаешь.

– Ха! Estúpido! Тебя же вот, я посмотрю, не мучает совесть и вина.

– Ладно, уговорила, скажу. – Недовольно бормочет он, глубоко вздыхает и делает паузу. – Я мудак, знаю. Мне очень жаль, что всё так вышло. Ты это хотела услышать? Столько лет прошло, ну, сколько можно копить злобу? Смотри, как красиво тут, какое небо, ностальгия! Давай оставим в памяти только лучшие воспоминания о нас. Хорошо? Прости меня, пожалуйста.

– Боги твои простят.

   Не мешкая, толкаю вниз, не знала, что у меня такая силища, надо же. Он неуклюже переваливается через борт, летит. Это было проще, чем казалось, как конфету у ребенка отнять, он даже не сопротивлялся. Не успел сообразить, тормоз, реакции притуплены пьянством. Так быстро, всего миг, и крик уже угасает, заканчивается глухим ударом. Вот и всё.

   Волна адреналина накатывает, давно не чувствовала себя так хорошо и свободно. Как в первый раз. Ты был особенным. От переполняющих эмоций выступают слёзы, тело подрагивает, перед глазами плывёт. Смотрю вниз, видно плохо. Кажется, кусты немного смягчили удар. Спускаюсь.

   Спальный район готовится ко сну, это крайняя девятиэтажка двора, народ ещё не успел понабежать.

   Осторожно ковыряю палкой кровавое месиво, в котором узнаю знакомые фрагменты. Мьёльнир из нержавейки смотрится здесь особенно хорошо, божественный молот, окропленный свежей кровью – Тор, наверное, доволен. Но у меня свои боги – целый пантеон. Одна демоница Лилит чего стоит!

   А вот и он, на веточке притаился, как воробушек. Хорош, хоть в музее выставляй – инструмент любви 23,5 см в длину, целый, невредимый. Сую в пакет, спешно удаляюсь. Удача, история знает и более загадочные эпизоды сохранности летунов с высоток.

   Дома пакет с трофеем отправляется в большую гудящую советскую морозильную камеру с облупившимся покрытием и магнитиками из солнечных Толедо, Сарагосы и Гранады. В морозильнике тесно, но не скучно, там уже ждёт приятное соседство – кило пельменей, шоколадное мороженное, овощная смесь и кое-что другое, поинтересней. Например, голова моего милого и такого несговорчивого преподавателя испанской культуры. Руки пианиста, до чего же умелые руки, но не способные, тем не менее, полюбить женщину столь же страстно, как любят рояль. Торс фитнес-тренера – чёрный, негритянский, будет выделяться, но что поделать. Ноги Славика(,) соседа. Ох, Славик, вот с ним пришлось действительно тяжело.

   Почти всё готово для ритуала. Манускрипт тайного знания испанского чернокнижника Присциллиана, терпеливо дожидается меня на полке. Чёрные свечи не далее как вчера доставили экспресс-почтой, герметический алтарь изготовили доверенные мастера. Девятый лунный день, звезды мне благоволят, настрой что надо.

   Недолог тот час, когда я разложу на красной материи свой пазл, тёмная магия навсегда подарит мне избавление от страданий и одиночества, объединит части воедино, вдохнёт жизнь в него, моего идеального любовника , Amante perfecto. Он будет верно служить мнеи уже никогда меня не покинет.

   А не хватает красавцу сущего пустячка – задницы. К счастью, я уже знаю, где её искать. Все герои моих не сложившихся романов, обидчики, разбившие mi corazón, моё нежное сердце, записаны в специальном блокноте. Сверяю по списку, так точно. Остался один. Жди меня, дорогой, я уже иду.

7. Сам себе скульптор

   Тридцать семь лет жизни ничем не примечательного с виду русского мужика из глубинки вели меня к этому моменту. В среду вечером я обнаружил себя в гараже истекающим кровью. Надо было, конечно, подождать, денег скопить, в райцентр поехать. Нашёл бы врача за кругленькую сумму, всё бы грамотно обрисовали. А тут что, деревня, за такое и побить могут. Там, может, и психологическую какую помощь предложили для такого как я, хотя, бестолково это. Да и ждать больше мне невмоготу. Либо так, либо в петлю. А тут, считай, хоть попытался.

   Название-то придумали, умники – нарушение целостности восприятия тела, тьху! А что мне с ваших названий? Помогли бы лучше, но нет, куда там. Не гуманно, видите ли, не законно. А оставлять на произвол судьбы меня гуманно?

   И чего бормочу себе под нос, кто услышит, неужто последний рассудок покидает дурака? Нет, все верно, надо дальше рассказывать, мозгами шевелить, а то от потери крови в обморок грохнусь, кто меня здесь искать станет? Так и кони двинуть можно.

   С ногами, значит, было легко. Хрясь, хрясь бензопилой, всего и делов-то. И вот уже ступни свободны от пальцев, хорошо-то как, красиво! Но больно. Да, больно очень, а вы как думали? Всё это мы ими чувствуем, не чувствовали бы, может, не так и мучилась бы. Да только пальцы эти мне чужие, так и знайте. Лишние они, не свойские, рудимент, во!

   Мешаются так, что ни о чём другом и думать не получается. Представьте, вам к каждой ноге по пять гусениц приклеить, нравится? Вот и мне нет. Уродство сплошное – торчат, болтаются, тычут да ковыряют. Недаром традиция такая была, пальцы отсекать, и у якудз японских, и у скорбящих в Дании, я уж молчу о племенах африканских те знали толк.

   Так вот, на ногах я досаду эту ловко изничтожил, водкой продезинфицировал, щипало– ужас как. Тряпкой вафельной потом обмотал, сижу довольный, полдела, считай, сделано. С руками сложнее, тут инструмент нужен более точный. Мне ж ладонь-то сама, окромя пальцев, нужна! Да, ей я пользуюсь, не отдам! Лишнего повредить мне не надо

   Их, мерзавчиков, решил по очереди чекрыжить новым садовым секатором, под корешок. Хотел с правой начинать, чтоб сподручней потом, я ж правша. Но тут как со стрижкой ногтей – хочешь правильнее, а организм глупый, по простому пути идёт на автомате. С левой, значит, пальцы один за одним поотрубал. Тут главное место правильное нащупать, тогда четко идёт, почти без боли уже, шок типа.

   Скульптором себя даже каким-то почувствовал, который из камня шедевр делает, отсекая лишнее. Так и я сам себя творю, ошибки природы исправляю.

   А на правой руке вот так легко уже не вышло. Кровь хлещет, руки трясутся, кое-как, подбородком и плечом себе помогать стал, испачкался весь, взмок, водки глотнул, а всё равно не дело, нет навыка верного. Неаккуратно вышло, обрубки пнистые оставались, их ещё ровнять пришлось. Долго маялся, один палец всего у меня остался – средний, ругательный. Его-то и оставил пока, в нём-то хоть какой-то смысл имеется, мнение свое выразить можно. Да и силы мои закончились.

   Не знаю вот теперь только, смогу ли добраться домой, залечу ли раны, не продумал я план дальше, каюсь. Кричал, на помощь звал – не слышат. Сам дурак. Сижу теперь, о жизни размышляю, да рассказываю всякое, что в голову придёт. Одно знаю точно, если уж и помру тут, так хоть самим собою, и то радость, знаете ли. Дорогого стоит.

8. Кто ты?

   На чёрной жидкокристаллической поверхности передо мной раскинулся во всей красе рукав Галактики. Джиджио, моя наставница, водила пальцем по поверхности, перемещая зону видимости, приближая и отдаляя её отдельные участки, и рассказывала про каждую из обитаемых планет.

– Ну вот, вроде бы, всё основное сказала. Обживайся тут, если появятся какие-то вопросы, смело обращайся ко мне.

– А что это вон там, в уголке?

– О, это Версус. Его создал твой предшественник, но он покинул нас так быстро, что не оставил пароля. Здесь теперь мы не можем ничего редактировать, никак вмешиваться в развитие, только наблюдать. Если будет совсем плохо – уничтожим, но там простейшие формы жизни, они не представляют интереса и опасности. Сосредоточься на более важных задачах.

– Понял, спасибо.

   Не то чтобы я не дорожил этой должностью, но такова уж природа – запретное всегда манит сильнее, чем разрешенное, а незначительное захватывает сильнее важного. Конечно, первым делом, как Джиджио ушла, я полез изучать Версус. Действительно, планетка оказалось небольшой, с простеньким ландшафтом и климатом.

   Её населяли два вида живых существ, предшественник дал им названия латиницей – Ego и Honor, а я прозвал их по-свойски – Эготики и Хонорики.

   При первом взгляде, одни ничем не отличаются других – и там, и там резвые пушистики. Но стоит понаблюдать за ними внимательнее, и отличия становятся различимы.

   Эготики покрыты коричневатой шерсткой, они выше и обладают более чутким зрением, так как привыкли всматриваться вдаль в поисках пищи и противников.

   Хонорики, напротив, ниже и приземистей. Они больше полагаются на свой нюх, отлично ползают и прячутся в траве. В этом им помогает зеленовато-болотистый отлив меха.

   Ло-Сося – старшая дочь вожака Эготиков, настоящая принцесса. Она могла бы пользоваться почётом и уважением среди собратьев, но на свою беду уродилась слишком низкой и бледношёрстной. Её вечно задирают все кому не лень. Мне так жаль Ло-Сосю, я ведь и сам был изгоем в школе демиургов, в ней я моментально почувствовал родную душу. И теперь мне вдвойне обидно, что я ничем не могу помочь. Когда оба светила заходят за небосклон, и наступает ночь, принцесса Эготиков забирается на холм и жалобно подвывает, хотя этим видам такое поведение вообще не свойственно.

   Я шепчу ей тогда, что я не покинул её, и кажется, она даже может меня слышать.

   Постепенно я научился понимать язык Эготиков и Хонориков. Там простые односложные звуки, ничего особо затейливого. Наблюдать стало значительно интереснее, оказалось, у них там не просто постоянная межвидовая грызня за территорию и ягоды, но и настоящие интриги.

   Родня уговорила Ло-Сосю отправиться в одиночку прямо в стан врага – в хонориково логово, дабы подслушать их секреты и донести своим. Бедняжка так хотела заслужить уважение собратьев, что сразу согласилась. Глупая, они же просто решили избавиться так от неё. Я судорожно принялся подбирать пароль к Версусу, чтобы помочь, но ничего не подходило.

   Я прилип к экрану, готовясь увидеть, как мою любимицу порвут десятки острых клыков, но что-то пошло не так. Хонорики запрыгали вокруг Ло-Соси, запели ей хвалебные песни.

– Ты одна из нас, одна из нас! – пищали они, хотя в действительностиона была значительно выше любого Хонорика и всяко темнее.

– Ты не такая как эти ужасные Эготики, нет, ты другая! Ты лучше! Мы с тобой!

   Вот же хитрые засранцы! Ло-Сося купалась в восхищении, но я знал, радоваться рано. У принцессы Эготиков совершенно не выходило маскироваться в траве и ориентироваться по запаху, природу не обмануть так легко и не поменять за мгновение ока, но она, похоже, совсем не замечала этого. Весело лепетала она с Хонориками, разбалтывала им все тайные укрытия Эготиков всячески глумилась над прежними сородичами.

   Настал день, когда Ло-Сося вместе с новыми друзьями отправилась расхищать ягодные запасы Эготиков. Вражеская территория была знакома ей с детства, тут у неё было преимущество.Она ловко вместе с Хонориками набивала щёчки сушёными яствами.

   Я знал, медлить нельзя. Первый раз обошлось, но теперь моей принцессе точно несдобровать. Если их поймают, предательницу не пощадят. Я влез в консоль и вновь принялся перебирать пароли:

   Versus honor ego

   Versus ego honor

   Ego versus honor

   Honor versus ego

   Есть! Ура, редакторские настройки! Я спасу тебя, глупышка! Я знаю, тебе тяжело пришлось, твои сородичи те ещё гады, ты многого натерпелась от них, всюду чувствовала себя чужой. Ты, конечно, особенная, но нельзя забывать(,) кто ты. А ты все-таки Эготика. И более того – принцесса! Разве принцессы так себя ведут? Ай-яй-яй! Нельзя предавать своих, никогда! Тренируйся, набей им всем самодовольные морды, но не примыкай к врагам, ну что же ты! Ну, кто так делает?! Когда-нибудь ваши виды придут к миру, когда-нибудь я найду тебе в пару Хонорика-изгоя, и ваш союз положит конец вражде, но не так и не сейчас. Ладно, ерунда, всё разрулим, уладим, только держись! Я сейчас!

   Не успел я начать вершить справедливость на Версусе, как ко мне подбежала взволнованная Джиджио и стала кричать:

– Эй, ты чего там, не видишь? У тебя на Земле сейчас всё живое вымрет, смотри, что творят! Быстро разбираться, не то уволим!!!

   Я спешно свернул окно с Версусом и принялся разрешать конфликты человечества. Ничего не поделать. Никогда нельзя забывать, кто ты. Природу не обмануть и не изменить в мгновение ока. Я – демиург шестого класса. Когда-нибудь мне разрешат создать свою планету и целыми сутками резвиться на ней с забавными зверьками. Но не сейчас. Сейчас мне придётся разбираться с экологическими катастрофами и религиозной враждой Хомо Сапиенсов. Как жаль.

9. Сказка про П***ец

   Вначале было слово, и слово было у Бога, и слово было ПИ***Ц. И было это хорошо, а точнее, даже ну просто ОХ**ТЕЛЬНО. Громко звенел ПИ***Ц, озаряя собою вселенскую пустоту. И тут же из пустоты явились божьи уши, чтобы слышать ПИ***Ц , божьи глаза, чтобы видеть ПИ***Ц, божье сознание, чтобы ПИ***Ц осознавать, божьи длани, чтобы ПИ***Ц творить, а следом и божий лик с седой бородой, божий зад и прочие божьи составляющие с чуть менее очевидным функционалом.

   И начал Бог творить ПИ***Ц. Да не просто так, а с любовью и выдумкой. ИЗЪ**НУЛСЯ он и отделил тьму от света, Потом, ХУ*К, и вот уже и суша есть, и вода. Увлекся Господь, совсем в разнос пошел. ПОНАПИ**ЯЧИЛ тварей всяческих ползучих, плывучих, летучих. И вся эта ПИ**ОБРАТИЯ плодиться начала, размножаться, пожирать друг друга, ПИ***Ц, одним словом.

   Довольным остался Господь своим творением. Но потом и этого нашему старикашке-творцу альфа-ПИ***Цу стало мало. ОТСТАЕ**ЛО ему на тварей неразумных смотреть. Хочу, говорит, по своему образу и подобию зверушку сотворить, хомосапиенсом назову. Совсем ОПИ**ОУМЕЛ, видать.

   Но слово сказано, дело сделано, появился на земле хомосапиенс – зверушка соображающая, на базе обезьяны. « – Вот ведь У**ИЩЕ ТРИПИ****ЛЯДСКОЕ, – подумал Бог, – НИ**ЯШЕЧКИ на меня не похоже!». Но поздно было, сделанного не воротишь.

   И тут уж такая ПИ**ОПЛЯСКА началась, что творец и сам с того ПОДО**ЕЛ.

   Целую кучу всякой ХУ*НИ придумал хомосапиенс: религиозную вражду, ипотеку, ядерные бомбы, смартфоны, накладные ногти. Несколько раз пытался Бог ко всем ХУ*М свой проект изничтожить, да одумывался каждый раз на полпути. «Эх, люблю я все-таки У**ИЩ своих, такой добрый я и мудрый Господь, пускай еще чуток помучаются, может, чего толкового придумают» – думал он.

   А особенно из всех людских придумок полюбил Бог речь человеческую. Устную и письменную, на всех многочисленных человечьих языках. И слово одно любимое у него было – ПИ***Ц. «Всё вокруг – ПИ***Ц» – говорил Господь. С ПИ***Ца началось, ПИ***Цом и закончится. Аз есмь ПИ***Ц» – изрекал он и хихикал.

   Хомосапиенсы тоже ПИ***Ц полюбили, верно служили они своему ПИ***Цу. Правда, были и те, кто считал это слово и некоторые другие близкие к нему слова грязными и недостойными.

   Боролись они даже яростно за то, чтоб слов этих никто не произносил всуе. Для Бога же эта борьба – МАЛО**УЩИЙ фактор. Потому что в масштабах вселенной – всё ХУ*НЯ. Лишь иногда ниспускал он на сих ратующих за чистоту языка свой божественный взор и молвил – «Глупые вы, да в матерных словах вся сила языка, вся его образность и эмоциональность! А впрочем, ОДНО***СТВЕННО. Что так, что сяк – ПИ***Ц.» – резюмировал он и проваливался в нирвану.

10. Лунный Эбен

   Шестилетняя Люси в кружевном платьице поднялась на сцену,  держа миниатюрную скрипочку с золотистым узорчатым грифом. Без запинки  исполнила «Лунную сонату» Бетховена. Достопочтенные гости аплодировали несколько минут. Гордый отец смахнул слезу умиления. Люси поклонилась, спустилась со сцены к гувернантке. Все мысли её только о завтрашнем дне. Завтра к ней придут подруги, и они будут играть в прятки. Вот бы они приезжали чаще.

     Чернодеревщик Джаспер нежно гладил брусок, тяжело вздыхая и покачивая головой. Ему было известно, что сорт Маболо под угрозой исчезновения, и вырубка его запрещена. Всю жизнь до того он был  законопослушным человеком, питал к эбену особое уважение. Но что поделать, жизнь подкидывает ситуации, в которых приходится идти на сделку с совестью. На ту операцию на сердце для жены денег взять больше негде.

     Трое загорелых низкорослых мужчин, босых и грязных, пилили дерево по очереди, потея и переругиваясь. Долго сопротивлялся упрямый эбен их старенькой заедающей бензопиле. Сдался. На срубе ствола они увидели его сердцевину – золотистую с темным полосатым узором, радостно запрыгали и залепетали – лунный эбен большая редкость, настоящая мечта. На вырученные средства их село сможет пережить сезон дождей.

     Четыреста лет росло эбеновое дерево, лениво потягивая ветви к палящему филиппинскому солнцу. Набиралось прочности, лелеяло сладкие бархатистые плоды, ничего не зная о людских чаяниях и печалях. А о чём мечтают деревья?

11. Бабай

   Дорогой дневник! В школе сегодня не было ничего интересного, только уроки. Вечером к нам в гости пришла мамина подруга тёть Оля с дочкой Лидой. Лидка очень противная. Даже хуже моего одноклассника Грибунова, а Грибунов ну о-о-о-очень противный, я уже писала тут про него, с ним даже никто сидеть не хочет за одной партой. В углу нарисую мерзкую рожицу, это – она!

   Тёть Оля с мамой были на кухне, а Лидку ко мне в комнату отправили поиграть. Она сразу стала хватать мои игрушки, вертеть их, кривляться и выпендриваться как всегда. Она считает, что раз старше меня на целый год, то умнее и лучше во всём. А это вообще не так! Подумаешь, таблицу умножения знает, зато не знает, что уши на английском – иарс. А я знаю! И что эсс – это попа!

– А ты боишься Бабая? – спрашивает она у меня дурацким своим голосом.

– Какого ещё Бабая?

– Который у вас дома живёт и по ночам не спит.

– У нас живёт и по ночам не спит только дядя Серёжа, – говорю я. – Мама говорит, он лунатик, у него работа нервная. По ночам часто ходит, то по коридору, то на кухню придёт есть, то ко мне зайдет. Но я его не боюсь, он хороший. Играет со мной, игрушки и вкусности покупает.

– Да нет, – говорит Лидка. – У Бабая лапы мохнатые, он в шкафу прячется, а когда заснешь, подкрадется к твоей кровати и как укусит за ногу!

– Точно, дядя Серёжа! Руки волосатые, в шкафу прятался, когда дядя Саша приходил, и за ноги меня тоже кусал, но не больно, а щекотно и смешно.

– Ничего не понимаешь!– кричит Лидка.

   А это она ничего не понимает. Страшилки какие-то детские придумывает, а я большая уже.

– Давай играть, – предлагает она.

– Ну, давай. А во что?

– В прятки.

– Не хочу в прятки.

– Давай тогда в города?

– Скучно.

– А ты во что хочешь?

– В части тела.

– А это как?

– Ты загадываешь часть тела. Потом я трогаю твою ногу, если ты загадала ногу, говоришь – угадала! И тогда моя очередь загадывать. Если нет – трогаю руку, и так дальше пока не угадаю.

– Глупая игра!

– Уж поинтереснее пряток и городов!

   В общем, дорогой дневник, так мы с Лидкой ни во что и не поиграли. Она молча села рисовать, пока её мама не забрала. Говорю же, противная девчонка. И скучная.

12. Я ждал их

   Что-то не то, я сразу знал, здесь мне не место. Произошла ошибка. Мне снилось, что они прилетят ко мне и заберут домой. Никто не верил, а я ждал. Днём я рисовал их, знал точно, в мельчайших подробностях, как они выглядят, что едят, какие там у них пейзажи и обычаи.

   Учителя делали едкие замечания, одноклассники смеялись и издевались, а родителям было просто всё равно. Перед сном я смотрел на небо и мечтал, а ночью видел сны, где они разговаривали со мной.

   Мне непонятен людской юмор, здешние понятия о добре и зле. Почему говорят одно, а имеют в виду другое. Почему страдают, когда всё хорошо, а веселятся когда плохо? Все эти ритуалы на сближение. Мне странно, что люди боятся смерти, странно, что желают власти, насилия, потребления и разрядки. Там у нас всё иначе, проще. Там можно просто быть, и этого достаточно.

   К Свете я никогда не испытывал человеческих чувств, о которых пишут книги и снимают кино. Она говорила, что я нужен ей рядом, и я был. По возможности, делал то, о чём она просила, а потом она ушла в слезах и сказала, что я испортил ей жизнь. Мне очень жаль, с тех пор стараюсь держаться подальше от женщин, чтобы никому больше не испортить жизнь.

   Я выучился астрономии, потому что ничто так не увлекало меня, как бескрайняя небесная высь. Большую часть жизни я провел за обработкой данных, полученных в ходе наблюдений за космическими объектами. Моделировал процессы, составлял формулы, вел расчёты. Они приходили ко мне, уже не только во снах, теперь они поселились в моей же голове внутренним голосом, стали неотделимой частью. Часто они помогали мне в работе, подсказывали решения трудных задач. Я сделал несколько открытий, меня наградили почетным знаком и премией.

   Но всего этого было ничтожно мало, это почти никак не приближало нашу встречу. Я просил, умолял их, они говорили ждать. Я верил, им лучше знать. Я ждал. Долго ждал. Умер на семьдесят шестом году жизни. До их визита на Землю оставался ровно один год.

13. Нетолерантная птица счастья

   Шел Савелий по лесу, никого не трогал, ни о чем не помышлял, а взял да спас охотника от медведя свирепого. Да так спас, что сам не понял, как случилось это. Пригляделся – а это, ну дела, не просто охотник, а царь местный! И говорит царь Савелию:

– Спасибо тебе, странник, спас ты мою жизнь! В благодарность отдам я тебе в жёны дочку свою царскую, Василису.

– Да нет, царь, – отвечает ему Савелий – не надобно, право…

   Осерчал царь: Не хороша ль для тебя дочка царская? – вопрошает обидчиво, – Не умна ли? Не красива ли?

– Что ты, что ты, царь батюшка! – отвечает ему Савелий.– Нет во всём царстве девицы, что Василисы была бы пригожей. Да только не по той я части, знаешь ли.

– Это как?

– Ну, не могу я с барышнями. Вот если сын у тебя есть, добрый молодец, небесами как я поцелованный, то другой разговор. И от полцарства не откажусь.

– Э, нет, голубчик! Сыновья мои все сосватаны, и с полцарством проблема – кризис! Но есть у меня для тебя подарочек, пойдем во дворец, награжу тебя.

   Пришли они в палаты царские, царь слуге шепнул что-то, да принес тот клеть золоченную. А в клети той чудо-птица сидит! Перья розовые как закат, шея длинная с изгибом – красота!

– Вот, держи, это тебе дар мой – птица счастья. Что не попросишь – исполнит.

– Так синяя же вроде птица та, а эта розовая.

– Ай, не суди по цвету, да не судим будешь!

   Поблагодарил Савелий царя да пошёл с птицей на опушку.

– Птица-птица, – молвит он ей, – а материализуй мне коня бравого, чтоб вёз меня в дали дальние, служил мне верою и правдою.

   Прокряхтела птица, явила ослика чахлого. Савелий влез на него, а тот заржал истошно, седока сбросил и ускакал.

– Эх, тяжела, видать, для тебя задачка. Ладно, яви тогда мне меч острый, чтоб врагов разить!

   Крякнула снова чудо-птица, да появилась подле неё дубинка резиновая. Ей стучишь оземь – она пищит – пиу-пиу.

– Испытываешь ты терпенье моё, птица, – нахмурился Савелий. – Последний шанс тебе даю. Не справишься, порублю на нагетсы-квадратиксы. Яви мне, птица, ужин сытный, чтоб наесться я мог с дороги.

   И снова птичка звуки какие-то несуразные издала, и появилась плошка с яствами неизведанными. Отхлебнул Саваелий из плошки, да отплевался – на вкус сущие помои.

– Ах ты дичь бесполезная, издеваться надо мной вздумала!– крикнул Савелий и потянул ручонки к шее розовой. Но взмолилась птица голосом человечьим:

– Не губи меня, Сава! Сжалься! Не виновата я! Обманул тебя царь. Я не птица счастья, я – Фламинго-Обломинго!

   Отпустил Савелий фламинго, пошел ко дворцу с царём разобраться, да только не пустили его стражи.

– Вот ведь мерзкий гомофоб, – подумал Савелий, – И помогай после этого людям!

   А Фламинго-Обломинго с той поры в тех краях никто не видел. К вам не прилетал часом?)))

14. Талисман тотального везения

   Эх, и каких только нет диковинок в Лавке Чудес житейских, что затерялась посреди града суетного! Таится Лавка та себе преспокойненько под старым мостом, коли сердце твоё крепко-накрепко заперто, комбинацею символьной запаролено со строчными да прописными – никогда не сыщешь ты сюда дороги. А ежели жаждет душа твоя чуда-чудного, готова к подвигам славным, храбра и отчаянна – на любом пути ноги сами к нам выведут. Заходи, не дрожи!

– Чего изволите-с? Здоровья крепкого, силушки сокрушительной? Али любови сладостной, томительной?

– Да мне б Удачи горсточку! Не везет от роду, как прокляли.

– Вижу, вижу. Помогу я тебе с той бедой-кручинушкою. Есть у нас Талисман Тотального Везения, эксклюзивный, в экземпляре единичном, вона какой!

– Да разве ж это Талисман? Талисманы же малюсенькие, деревянные, ну, или камушек какой, чтоб в карман сунул да пошел, а тут…

    -Ай, не торопился бы с выводами ошибочными! Талисманы карманные – это школьникам чтоб на экзамене билет нужный выпал и по мелочи всякое. А тут серьезный подход нужен. Плоть живая. Случай тяжелый. Не страшись, Талисман этот носить не надо, сам передвигается. Да так скоро – гляди-поспевай!

– И что, правда поможет?

– Дорогой, обижаешь! С таким Талисманом беда тебя стороной обходить будет за семь вёрст, отплевываясь да крестясь! Никакая печаль тебя не коснется. Всех врагов твоих распугает, ишь!

– Да у меня врагов-то нету…

– Появятся! Это сейчас нет – чего с тебя взять-то. А как попрет Удача-то необузданная, как энергия забьет фонтаном животворящим, тут же сущности понабегут, жевальца да присоски поразевают! Тут-то их и изничтожит Талисманчик-то твой в миг.

– А чего глазищи у него такие голодные? Чем кормить-то его?

– Да, тварь прожорлива, не совру. Много энергии требуется на реализацию Чудес, знаешь ли. Но всеядно почти, неприхотливо. Мяско с кровью, едва огнём охваченное, любит особливо и шоколадки молочные с фундуком.

– Ох, сила нечистая! Поди и кусается?

– Коль придешься по духу, да любовью искренней окружишь – будет пса преданней и кошки ласковее. Ну а если обидишь чем, тут уж тебе несдобровать.

– А работает-то как?

– То материи тонкие, так в раз и не рассказать. Понимаешь, она вот просто есть, Удача. Просто рядышком с тобою всегда, лучи свои всюду распространяет. Все преграды пред тобой в щепки разносит, все двери открывает, ветер попутный разгоняет, узлы распутывает, людей нужных притягивает. Вот ты водицы черпнешь кружкой – то Ашдвао, жидкость мертвая, чтоб только уста смочить, да пот со лба омыть. А Талисман черпнет – так вот уже и эликсир чудодейственный готов. Многофункционального качества.

– А стоит-то сколько?

– Цена велика, да не златом отмерена. Ты подойди, в глазища глянь, руку протяни, да молви – «Талисман-талисман Везенья Тотального, пойди со мной, поделись Удачею своей всеобъемлющей. Буду служить тебе верой и правдой, пока сердце моё бьется, пока в мозгу идеи рождаются». Пойдет с тобой – забирай, а нет – не обессудь.

– Так это что выходит, я ему служить буду? Не наоборот?

– Ой, да мелочи это, формальности, настройки заводские по умолчанию всего-то. Предложеньице носит характер информационный исключительно, не является публичной офертой.

   Так что?

15. Испытание

   Кто-нибудь, ущипните меня! Неужели я не сплю, и всё это происходит на самом деле? Сотни закатов и рассветов небесных светил, десятки причудливых фигур их космического танца провел я в ожидании этого часа. О, как долго тянулось время! Зачем же сейчас оно неумолимо бежит? Сейчас, когда каждый сарос хочется прочувствовать  чешуйками, посмаковать каждым сосочком своих языков?

    Всё точно так, как я себе и представлял.  Собрались мои  любимые существа–содружники,  родичи и наставники. Они радуются за меня, подбадривают, кидают под ноги благоухающие лепестки. Я уже не тот маленький комочек страха, каким был, приступив к обучению в общине юнцов.  Я стал большим и сильным, мой нгухенн пышет жаром и готов подарить мне мир, полный блаженства, наконец-то  у меня появились мощные щупальца!

   Я достойно прошёл все положенные испытания – одолел в бою свирепого диббуканра,  провел гигагод без пищи в одиночестве и молчании, подчинил себе 6 стихий. Осталось последнее, тайное испытание.  После него моя жизнь уже не будет прежней. Я стану свободным и уважаемым в племени.  Найду призвание, создам семью, но сперва стану веселиться до последних ступеней помутнения, делать всё, что захочется!

    Не единого соссоса ожидания больше! Я готов! Предо мной раскинулись шатры верховного старца, всего один шаг, один шаг!

– Ну, здравствуй, неофит!

– Приветствую Вас, Ваше превосходительство, Верховный старец, шаман Анутаг! Я готов к последнему, тайному испытанию на пути к своему взрослению!

– Да, я вижу! Подходи к священному алтарю, клади свой нгухенн на камень святого Бо-Иди.

– Конечно, святейший. Но, позвольте, зачем же здесь ножи?

– Я отсеку ими твой нгухенн. Это и есть последнее тайное испытание, дружок.

– Как же это? Без него я  не смогу наслаждаться  всеми благами, что даёт мне взрослая жизнь!

– Таков порядок.

– Нет, нет, я не согласен! Верните меня обратно!

– У тебя нет выбора.

– Это ужасно! Да если бы я знал, разве ждал бы этого взросления, ахтырмандры!? Да зачем оно мне вообще? Я бы мог наслаждаться доступными мне радостями малыша, вместо всей этой чудовищной подготовки, что за чушь? Почему никто не сказал мне об этом раньше?

– Ты поймешь всё в своё время. Всё поймешь. Это только для взрослых.

– А-а-а-а!

16. В четыре касания

   Никогда не гладь на улице чужих собак, не разговаривай с чужими мужьями. Животное может увязаться за тобой, очень некрасиво выйдет – повторяла себе Лёля, словно мантру, эти слова, шагая домой.

   Путь пролегал по аллее, где чужие мужья, собаки и дети роились стаями, выискивая большими жалостливыми глазищами сердобольную мадам, которая их любезно приютит.

   Лёлю дома не ждал никто. Ни дети, ни собаки, ни мужья, ни даже какая-нибудь, на худой конец, морская свинка, и таким положением вещей она, кажется, была довольна вполне.

   Её дни текли неспешно, полные уютного уединения и беспечности, пока не завелись Щупальца.

   Ей хотелось назвать их как-то броско – Октавиан, например, или Кракен, но ничего не прижилось, и они остались просто Щупальцами.

   У Щупалец много преимуществ перед другими претендентами на роль Лёлиных домочадцев. Их не нужно кормить, им не требуется специального ухода и особого внимания, они просто есть и всё тут. Сами по себе. Просто возникли однажды и так и остались. Поговорить с ними особо не о чем, зато слушать они умеют хорошо, и даже иногда кивают ей, изображая, как могут, удивление, печаль или какие-то иные эмоции. От Щупалец приятно пахнет морем, они просто обожают обниматься. Идеальный питомец.

   Помимо Щупалец, Лёлино отшельничество иногда нарушала Агнесса. Она всегда носила черно-белую униформу служанки, но никогда не занималась уборкой. Напротив, она была очень неряшливой, и после неё часто оставался бардак. Если Щупальца с недавних пор прописались здесь на постоянной основе, то Агнесса появлялась лишь от случая к случаю, когда в ней возникала необходимость. Всё остальное время она покорно висела в шкафу, ожидая приглашения. Зато Агнесса знала Лёлю значительно дольше Щупалец – буквально всю её жизнь.

– Лёля, блин, дурная твоя голова!– взвизгнула Агнесса, впервые увидев Щупальца, – да у тебя с потолка какие-то тентакли свисают, ну разве можно так? О чём же ты думала?

– Познакомься, это Щупальца. По-моему они очаровательны – ответила Лёля, прихлёбывая апероль.

– Ох, не знаю, не знаю! Это же феномен! Надо позвонить в какой-нибудь отдел по чрезвычайным происшествиям или что-то, пусть разбираются. Мало ли.

– Нет, дорогая моя. Знаешь, что такое феномен? Это когда мужчина изо дня в день твердит тебе, как мечтает о ребенке, а едва малютка появляется в доме – исчезает в неизвестном направлении. Вот что такое феномен. Вот с кем пускай отдел по чрезвычайным происшествиям разбирается. А Щупальца мои не трогать, они вообще никому не мешают!

   Агнесса пошипела презрительно, покривила физиономию, но больше к этой теме не возвращалась. Дружеских отношений у неё с Щупальцами, тем не менее, так и не сложилось.

   Слова, слова, как мало в них иногда смысла, как ничтожна польза, просто звук. Довольно раздражающий звук к тому же. Шум. То ли дело объятия. Вот что помогает эффективнее всего почувствовать себя живым, радостным, полным любви. Что еще нужно мятежной душе? Как чудесно они окутывают тебя своей теплотой. В них хочется остаться навсегда. Не расцеплять рук, чувствовать, как тебя сжимают. Всё крепче, и крепче, и крепче. И вот в глазах уже темнеет, мир плывет и растворяется, ты забываешь, где низ, где верх, где право, где лево, ты забываешь, кто ты.

   В темноте едва различимы очертания. Но вот картинка сложилась, Лёля видит свою детскую комнату и саму себя в ней – ту малышку, собирающую на голубом ковре большую мозаику с кораблями, слишком сложную для ребенка. Слышит крики из соседней комнаты. Это ругаются родители. Штормит. Мать застала отца в постели с горничной. Она кричит нечеловечьим голосом, называет отца предателем. Он, в свою очередь, обвиняет её в том, что она холодна и утратила былую привлекательность. Обычное дело. Снова крик, но другой, более звонкий. Это Агнесса, их горничная.

   Малышка Лёля бросает своё занятие, вскакивает и бежит со всех ног в гостиную. Всего лет пять от роду, но ей уже давно плевать на своих чопорных родителей, они вечно ссорятся. Но с Агнессой всё иначе. Она другая, не как все взрослые. Единственная, кто заботится о девочке, кто играет с ней, заплетает косы. У неё такая мягкая загорелая кожа, красивые пухлые губы и тёплые руки, она печет вкуснейшие булочки с корицей. Лёля видит, как мать вцепилась когтями в волосы служанки и остервенело бьёт её головой о стол.

– Я убью её, убью эту шваль! – заливается она яростным воплем, – как она посмела! В моём собственном доме! Мерзкая вертихвостка! Это мой мужчина! О, и не смей останавливать меня, Филипп! Даже не подходи! Я оставлю тебя ни с чем! Без копейки, я заберу всё! Ты знаешь, на что я способна! Не подходи!

   На столе под головой служанки растекается красная лужица. Девочка пугается, убегает, Лёля видит у маленькой себя весьма странное лицо, на месте глазниц две чёрные зияющие пропасти.

   Взрослая Лёля в недоумении – Нет, всё было не так! Совсем не так! – пытается она объяснить кому-то, – Мать не убивала её, не била, а просто уволила. Я прекрасно это помню. А я потом иногда представляла себе, что Агнесса заходит ко мне в гости, играла, что рассказываю ей о своих делах, вот и всё. Откуда это безумие? – вопрошает она, но никто не слышит её. Здесь её нет, она просто наблюдатель, безмолвная часть интерьера.

   И вот уже утро, звенит будильник, и надо вставать на работу. Какой глупый сон. Чашка какао, яичница с беконом, и даже вновь хочется жить. Снова шаги вдоль аллеи, взгляд под ноги, музыка в уши. Какое необычное дерево, что там за причудливый силуэт? Плохо различим, очевидно, пора носить очки.

   На месте дерева вдруг нарисовалась Агнесса, как всегда в костюме служанки, но теперь он весь залит кровью.

   –Тьфу, ты-то как здесь очутилась? Я тебя не звала, брысь, брысь! – Лёля трясёт головой, желая вытряхнуть оттуда непрошеную гостью.

   Агнесса исчезает, снова осталось лишь только дерево, всё хорошо, хорошо. День на работе проходит, будто и не было его. Автопилот. Стук клавиш. Снова аллея, снова навязчиво кипящая чужая жизнь вокруг по обе стороны. Скорее домой. Привет, Щупальца!

   Они такие влажные, такие скользкие. Нежно обвивают руки и ноги, оставляя за собой на коже приятную дрожь. Присоски крепко, с причмокиванием цепляются за её шею, спину, живот, нащупывают особые точки – узелки оголенных нервов. Кончик щупальца едва касается губ.

– Эй, что это тут у вас? Развела сон жены рыбака, тоже мне! Какая мерзость! Фу! – высовывается голова Агнессы из шкафа.

– Снова ты без приглашения! Знаешь, это начинает раздражать! Убирайся вон, а не то накажу!– Осаживает её Лёля.

   Агнесса корчит рожу, высовывает язык и пропадает в шкафу. Щупальца продолжают плавно двигаться. Ощущения всё острее, накапливаются как снежный ком. Пустота. Фейерверк. Где я? Кто я?

   Снова комната и снова голубой ковёр. Мозаика с кораблями всё ещё не закончена, упрятана подальше на балкон. Картинка не сложилась. Лёле пятнадцать, она сидит с матерью на кровати. В глазах у обеих чернота – ни белков, ни радужных оболочек. Не люди – пустые флаконы из-под людей.

– Ну когда, когда же они вырастут? Сколько еще ждать?

– Лучше бы об учёбе так переживала.

– Да посмотри же ты, у всех твоих подруг уже есть, у Светки какие большие, сочные. Давай сменим жильё, может быть? В этом доме плохая энергетика.

– Мама, отстань от меня! Мне и так хорошо. У меня экзамены на носу. Я ни с кем не хочу соревноваться, не нужны мне никакие щупальца, проживу и без них.

– Останешься одна, никому не нужная. Думаешь, заучка, которая не знает даже в свои пятнадцать, что такое щупальца, сможет привлечь этого твоего любимого музыкантишку? Да он даже не посмотрит в твою сторону. У развитой гармоничной молодой девушки должны быть в комнате роскошные щупальца! Как иначе познает она любовь? Как иначе поймёт и примет своё тело? Это проклятье какое-то, давай обратимся к доктору?

   Смазливый музыкант недобро скалится с многочисленных фотографий на стенах.

   Утром первым делом Лёля ощупывает свои груди. Ну да, как были, так и есть – крошечные. Но вряд ли в этом корень всех бед. На работе сегодня сложный день. Приходится стучать по клавишам раза в три быстрее обычного, интенсивнее щелкать мышкой, бешено бегать зрачками по экрану. Иногда останавливаться, тяжело вздыхая растягивать – «Блять!», и снова приниматься стучать, щелкать и бегать.

   Щупальца со вчерашнего дня заметно прибавили в размере. Теперь они занимают почти всю комнату, вальяжно раскинувшись на диване, подоконнике и столе. Теперь можно разглядеть их в мельчайших деталях. В месте сочленения щупалец под кожаной мантией видна нора, подобно пещере или большому мешку. Лёля ныряет туда с разбегу.

– Здравствуйте, Ольга Филипповна. Мне жаль это сообщать, но подозрения подтвердились. Нет-нет, он не погиб, не похищен, я нашёл его. Да, он вернулся в свою прежнюю семью. Живёт с бывшей женой и детьми, вот, посмотрите, свежие фото. Завели собак, двух йоркширских терьеров, и морскую свинку, делают дома ремонт. Они сопровождали его в гастролях на всех последних концертах. Вот, возьмите конверт, здесь все данные. Мне очень жаль. Вы обворожительная женщина в самом расцвете сил, пожалуйста, не переживайте так. Всё будет хорошо.

   Иногда вертихвостки побеждают. Иногда вертихвостки проигрывают. Хотя, что считать победой?

   Безглазый частный детектив покидает комнату. Надежда покидает комнату. Комната покидает пространство. Остается лишь печаль, заполняющая собой всё. И колыбель с малюткой – дочкой. Её зовут Агнесса, иначе и не могло быть, это ведь самое красивое женское имя. Она похожа на куклу, очаровательную фарфоровую куклу в чёрном комбинезоне с юбочкой и белыми кружевами. Куколка, каких ставят в сервант за стекло. Задохнулась во сне. Конечно, сама. А может, ей помогли Щупальца? Она была слишком прекрасна для этого мира. Этот мир был слишком сложным для ребенка. Где я? Кто я? Реальность рассыпается, едва пытаешься за неё ухватиться.

   Одинокая женщина варит утром кашу, добавляет абрикосовый джем. Надевает смешные драные джинсы, включает в плеере любимые песни. И всё неплохо, но почему так не могло быть сразу? Зачем же вся эта боль? Испытания? Могло ли её не быть? А может, и не было ничего? Может, всё это лишь плод фантазии? Впрочем, не всё ли равно?

   Сегодня выходной, весь день свободен. Она гуляет, гладит чужих собак, те виляют хвостом и спокойно возвращаются к своим хозяевам. И никаких обид, всё идёт своим чередом.

   Вечером у неё свидание с юношей вдвое моложе неё. Он хорош собой и влюблен. Матушка с Агнессой неодобрительно цокают языками, выглядывая из-под кровати – Кошмар, кошмар, у этого типа так пыльно и всюду валяются грязные носки.

   Вечером, вернувшись домой, Лёля обнаруживает, что Щупальца исчезли. Почему-то это её совсем не удивляет, и почему-то она твердо знает, что они больше не появятся никогда. Она улыбается и сильно бьется головой о стену, в том месте, где раньше были они.

   Она видит себя старухой, которая, сгорбившись, стоит на кладбище, как водится, с пустыми глазницами. Три могилки в ряд – вот матушка, вот малышка Агнесса, а вот и она сама. Надгробный камень с сегодняшней датой. Что ж. Постояла, потёрла оградку пальцами, скучно здесь всё-таки. Огляделась – место знакомое, совсем близко от дома. Тяжело зашагала уставшей старушечьей походкой. Чужая жизнь кипела по обе стороны, но не раздражала, не пугала, не вызывала зависть. Штиль.

   Пришла тихо к себе в комнатку, там голубой ковёр на полу, на стене готовая большая мозаика с кораблями. Легла на диван помирать. Покойся с миром, дорогая Ольга Филипповна. Еще жива, но уже не существует. Безмолвная часть интерьера. Картинка сложилась.

17. О Хорошей девочке и Гадости

   Хорошая девочка больше всего на свете любит гулять в Саду Волшебства. Попасть в тот чудесный сад можно, обойдя три раза большую яблоню у дома бабушки с дедушкой. Но не всякий сможет туда попасть, только Хорошие девочки. А капризули, задиры, грязнули, непослушные мальчишки и скучные взрослые никогда и ни за что там не окажутся.

   В этом саду всё по-другому. Тут возможно любое чудо, что только сможешь себе вообразить. Волшебство всюду клубится здесь фиолетовой дымкой и оседает на землю россыпью мерцающей пыли.

   В том саду в маленьком деревянном домике живёт Старый пёс. Он весь чёрный, лохматый и очень уставший.

– Привет тебе, Старый пёс! – машет ему Хорошая девочка.

– И тебе привет, девочка, – отвечает пёс.

– Как твои дела? Пригласишь меня в гости выпить чаю?

– Грустно мне, меня Злая колдунья опять обидела. Проходи, конечно, только к чаю у меня ничего нет – ни конфет, ни печенья, ни варенья. Не смогу тебя угостить.

– Ничего, мне много сладкого нельзя. Хорошие девочки не объедаются, – говорила она, садясь с псом за стол и разливая чай в маленькие пластиковые чашечки – от обжорства может попа слипнуться. А вот если слипнется, то Гадость всякая из тебя выходить уже не сможет, вся внутрь впитается. А что это за колдунья такая?

– Да вон, там за забором живёт, в кирпичном замке. Выходит иногда во двор и насылает порчу и всякие проклятия на людей. Я утром рано сегодня такой стих красивый сочинил! Про рассвет! Уж очень ладный вышел. Так понравился он мне, что стал я читать его четверостишье за четверостишьем. Громко, с выражением. А колдунье не понравилось. Позавидовала она, видать, моему таланту, да и выплеснула на меня ведро холодной воды. Очень обидно! А Гадость – это что?

– Это все знают! Гадость – это то, что выглядит некрасиво и некрасиво пахнет. От Гадости всякой хорошим девочкам нужно держаться подальше. А то вымараются ею, и будут уже не хорошими девочками, а очень даже плохими. Колдунья твоя, наверное, тоже много сладкого ела. Вот у неё попа слиплась, и теперь она злая. Надо ей помочь!

– Да как же мы ей поможем?

– А мы у чудесатой яблони спросим!

   И пошли Хорошая девочка и Старый пёс к яблоне, совета просить.

– Яблоня, яблоня, помоги нам злую колдунью победить! Чтоб она стала доброй, и никого больше не обижала.

– Возьмите мои яблочки, – отвечала им чудесатая яблоня, – будут они Вам снарядами, что любое колдовство вмиг преодолеют, и одержите вы сразу победу над злом!

– Спасибо, яблоня! – ответила девочка, набрала яблок и пошла к забору.

– Вот тебе, вот тебе, колдунья, – кричала девочка, кидая снаряды в замок колдуньи, – будешь знать, как поэтов обижать!

   Волшебство кружит, летает, блестящей пылью оседает. Девочка хорошая знает, в чём секрет. Всё, что ей придумается, тут же выйдет в свет.

– Эй, эй, а ну прекрати хулиганить!! – выбежала соседка из своего замка.

– А я не хулиганю! Хулиганят плохие девочки, а я-то хорошая! Разве не видите?

– Зачем яблоками кидаешься тогда?

– Это на пользу только, не простые это яблоки! Чудесатые! Снарядистые!

– Ой, да мелкие-то какие, червивые. Такие и свиньям на корм не пойдут.

– А червяки только самые вкусные яблоки выбирают, натуральные! Все знают. А те, что большие, яркие – это искусственные. В них пользы нет. От таких яблок-недояблок Гадости в организме только больше станет, а не наоборот.

– Ишь, умничать удумала. Бабке твоей всё расскажу – ух, она тебе уши надерёт!

– Бабушка меня никогда-никогда не бьет. Она хорошая.

– Это пока только. А поживешь тут еще пару месяцев, и будет тебя лупить, как Сидорову козу.

– А я уеду уже через неделю, меня мама заберет!

– Не заберет, мама твоя укатила за тридевять земель. Короля там себе ищет богатого. Нарожает ему новых хороших девочек, а ты ей не нужна будешь.

– Неправда! Моя мама умная, ей короли богатые не нужны. Она поехала дела делать. Приедет, золота заработает, и коньки мне новые купит!

– Ага, конечно, – прошипела колдунья и скрылась.

   Волшебство кружит, летает, блестящей пылью оседает. Девочка хорошая знает, в чём секрет. Всё, что ей придумается, тут же выйдет в свет.

– Нет, пёс, – сказала девочка, – уж очень злая эта колдунья, так мы с ней не справимся. Надо к Игорегорычу идти.

– А это кто?

– Как же ты тут живешь, А Игорегорыча не знаешь! Это же кузнечик, у него брови и усы как у доктора.

– Какого еще доктора?

– Ну, как же, как у доктора, который глаза смотрит и картинки показывает. Он решает, похожи твои глаза на акульи или нет. Потому что если похожи – это очень плохо. Акулы злые – кусаются, и если глаза у тебя как у акулы стали, то ты тоже скоро кусаться будешь и станешь плохим. Тебе тогда капли капать надо. А-ку-лист называется доктор.

– Во дела!

– Да, давай только я одна к нему схожу. А то он занятой очень и пугливый. Раз вы незнакомы, он убежать может. А ты пока за Дочкой моей последишь? Я тебе её принесу сейчас, она на скамейке сидит. Нельзя ребенку долго одному, – и девочка убежала за куклой с большим бантом на запутанных волосах и в платьице в горошек.

   Оставила Хорошая Девочка куклу дочку Старому псу сторожить, и пошла кузнечика искать. Идёт, идёт, а сама думает:

– А у Игорегорыча же можно что угодно попросить, и он даст. Можно же что-то важней, чем с колдуньей разбираться даже. А что важней? Так, ну если мама у меня короля себе таки найдет, то она, выходит, королева. А я принцесса тогда, правильно!

   Принцессами хорошие девочки только бывают, я хорошая, всё верно. А принцессе платье нужно! Красивое-красивое. Как у Насти – пышное, лиловое, или нет, лучше, чем у Насти. Сильно лучше. Точно! Попрошу себе платье. А вдруг он скажет – не дам тебя платье. На тебе и так хорошее надето. Надо пойти и запачкать его!

   От этой мысли у девочки загорелись глаза. Она знала, что пачкаются только плохие девочки, но платье получить уж очень хотелось. Нашла она жестяной бак, где гнили объедки, яблоки червивые, сорняки и прочий мусор на удобрение сада, стала смотреть в него.

– Ну и Гадость! Вот она, самая настоящая, – сказала девочка.-

   Но что поделать – вздохнула она обреченно, и от всей души принялась в Гадости измазываться. Быстро аккуратненькое платьице её стало чумазым-чумазым. Совсем не как у хороших девочек. Но что поделать, видимо иногда с Гадостью приходится иметь дело даже хорошим девочкам. Так надо. Вот червячки даже в Гадости живут, а потом кушают хорошие яблочки. А не будет Гадости – и червячков не будет. И как же тогда узнать, какое яблоко хорошее?

   Идёт девочка грязная по саду, бредет, и находит, наконец, кузнечика с усами и бровями как у акульего глазного доктора.

– Игорегорыч, помоги! Беда у меня. Я принцессой скоро буду, мне платье красивое нужно, а у меня это только грязное.

– Что за беда приключилась с тобой? Ты в Гадости измаралась специально?

– Нет, что ты. Я девочка хорошая! Это Старый пёс всё. Он меня свалил туда. И дочку-куклу мою украл. Совсем беда! Очень платье мне нужно! Только красивее Настиного.

– Хм, ну если пёс такое наделал, надо его наказать! Пусть голодным сидит и на цепи!

– Да нет, нет, давайте простим его. Я сама с ним разберусь. Он не сам, его колдунья заколдовала.

– Ага! Тогда оба пусть сидят на цепи и голодают! И Пёс, и колдунья. Неделю! Нет, месяц.

– Долго как-то…

– И пусть злые стражники их кнутами стегают больно-больно!

– Ой!

– А платье очень нужно?

– Очень, очень нужно! Ладно, пускай сидят.

   Волшебство кружит, летает, блестящей пылью оседает. Девочка хорошая знает, в чём секрет. Всё, что ей придумается, тут же выйдет в свет.

   Щелкнул кузнечик лапками, и вместо грязного появилось на девочке новое платье, красивое-красивое. Лучше чем у Насти! Обрадовалась девочка, стала кружиться в нём, а платье вдруг живым стало, и давай девочку душить!

– Больно! Что это, Игорегорыч?

– А-а-а-а обманула ты меня! Друга своего даже за платье подставить хотела! А волшебство обмана не терпит. Вот тебе и наказание!

– Прости, прости, я не буду так больше. Всё поняла я, забери это платье, пожалуйста. Не нужно оно мне.

   Волшебство кружит, летает, блестящей пылью оседает. Девочка хорошая знает, в чём секрет. Всё, что ей придумается, тут же выйдет в свет.

   И исчезло удушающее платье, и опять девочка осталась в своём грязном одеянии. Пришла она к Старому псу, а тот ей и говорит:

– Чего ты грязная такая? На Гадость нарвалась?

– Да, еще как. Во мне и самой Гадости хватает. Пусть Дочка пока у тебя поживёт, а я домой пойду. Буду заново учиться, как хорошей девочкой быть. А как приду – так мы все вместе попытаемся колдунью одолеть, ладно?

– Хорошо, возвращайся!

   И ушла девочка из Сада Волшебства, и пошла домой. Там бабушка её за грязное платье отругала и в угол поставила. Но только после того, как помыла и переодела. Стояла девочка в углу, думала. Твёрдо решила больше с Гадостью дел не иметь.

   А потом и мама за ней приехала. Без всяких королей. И это даже к лучшему, ну их, с платьями этими. Мама девочке к зиме коньки купила кататься, как обещала, и обрадовалась девочка сильно-сильно, как никогда до этого. И куклу-дочку к себе забрала. А Пёс с колдуньей сам справится, бабушка говорит, они даже подружились. А ещё, мама сказала, что девочке совсем не обязательно быть Хорошей, можно быть такой, какой самой захочется, мама её в любом случае будет любить! И жить тогда сразу стало значительно проще и ещё интереснее.

   Волшебство кружит, летает, блестящей пылью оседает. Девочка хорошая знает, в чём секрет. Всё что ей придумается, тут же выйдет в свет.

Оглавление

Накрыло

2. НэверБорн

3. Космокролик

   4.Свупер

5. Утопия иноходцев

6. Amante perfecto

7. Сам себе скульптор

8. Кто ты?

9. Сказка про П***ец

10. Лунный Эбен

11. Бабай

12. Я ждал их

13. Нетолерантная птица счастья

14. Талисман тотального везения

15. Испытание

16. В четыре касания

17. О Хорошей девочке и Гадости Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg