Ким Стэнли Робинсон Затонувшая Венеция
Карло Тафур не понимал, что именно его разбудило, детский плач, свист чайника или запах дыма из печи. В пол комнаты снизу мягко били волны. Приближался рассвет. Нехотя он выполз из-под одеяла и встал с кровати. Затем побрел в соседнюю комнату дома, прошёл мимо жены и ребенка и выбрался на свежий воздух.
Карло наслаждался красотой рассветной Венеции, отливая в канал. В тусклом розовато-лиловом свете город казался таким же как раньше, когда он был полон зеваками, желающими спуститься по каналу… Конечно, для этого требовалось не замечать хижины, выросшие тут и там на крышах домов по соседству. Вокруг церкви Сан-Джакомо ди Риальто[1] вода стояла на уровне верхних этажей зданий, поэтому пришлось сломать черепицу и строить хижины прямо на потолочных балках из всего, что удавалось выловить с нижних этажей: дерево, кирпичи, камень, металл, стекло. Он обернулся и тяжело вздохнул. Дом Карло был одной из таких хижин, он представлял собой дикое сочетание деревянных балок, витражных стекол из Сан-Джакометты и мятых дренажных труб. Гораздо приятнее было смотреть на ди Риальто или на утреннее солнце отражающееся в куполах собора Сан Марко.
— У тебя сегодня встреча я японцами, помнишь? — донеслось из открытой двери. Это была Луиза, его жена.
— Помню. — Несмотря на то, что с катаклизма прошло немало времени, Венеция до сих пор популярна у туристов.
— Не спорь с ними и не отпускай, пока они не заплатят, — продолжала она — Чтобы не получилось как с теми венграми. Ты же понимаешь, что бы они там ни вытащили из воды, кроме них это никому не нужно. Прошлое. Старая рухлядь.
— Заткнись, — утомленно бросил он. — Я помню.
— Нужно купить дрова, овощи, туалетную бумагу и носки ребенку. — её несло — Японцы из всех тех, кто здесь бывает, самые лучшие клиенты; они должны остаться довольны тобой.
Карло вернулся в хижину и пошел в спальню одеваться. Прежде чем обуть второй ботинок, он закурил последнюю оставшуюся сигарету. Затянувшись, он взглянул на груду книг, лежащих на полу, его библиотеку, которую Луиза язвительно называла «коллекцией», все эти книги были о Венеции. Истрепанные, с загнутыми углами, покрытые плесенью и пошедшие волнами от долгого пребывания в сырости.
Зрелище было жалкое и Карло, слегка пнув ботинком ближайшую стопку книг, вернулся в другую комнату.
— Я пошел, — сказал он, целуя ребенка, а затем и Луизу. — Вернусь поздно, они хотят поехать в Торчелло[2].
— И что им там понадобилось?
— Может просто посмотреть хотят? — он пожал плечами и скрылся за дверью.
Под крышей был небольшой закуток, где были пришвартованы лодки. Через дыру в крыше Карло спустился на ближайшую плавучую пристань, построенную им вместе с соседями, и направился к своей лодке, широкой парусной лодке, покрытой брезентом. Он взошел на борт, отвязал лодку и погреб в сторону Гранд Канала[3].
Доплыв до Канала он засушил весла и пустил лодку дрейфовать по воле течения. Канал следовал естественному руслу, петлявшему по ватту Лагуны, когда-то он был стиснут набережными, но теперь опять стал рекой, его берегами были крыши и каменные стены, между которых в него втекали притоки. В раннем утреннем свете на крышах домов уже работали люди, некоторые махали ему, держа в руке веревку или молоток, и кричали приветствия. проплывая мимо них Карло не торопился, лишь поводил веслами по воде. Строить так близко к Гранд Каналу было глупо, течение в нем было сильным, оно часто валило старые постройки. Но это было их личным делом. Если подумать здраво, то оставаться в Венеции само по себе было глупостью.
Потом он доплыл до собора Святого Марко, прошел его, добрался до площади перед дворцом дожа, до сих пор возвышавшимся на два этажа над площадью. На воде было немало лодок, как и всегда. Только в этом месте людей было не меньше чем раньше, за это Карло и любил это место, хотя он, как и остальные, громко возмущался, когда другие гондолы подрезали его. Он провел судно к окну собора и вошел под его своды.
Под сенью золотом куполов было шумно. Большая часть залы была приспособлена под плавучий док. Карло направил свой корабль к причалу, забросил на него четыре акваланга и залез следом сам. Неся по два акваланга в каждой руке он прошел причалы, у которых во всю шла торговля рыбой. На продажу были выставлены связки кефали, мелких акул, тунца, скатов и камбал. Моллюски были связаны в гирлянды, их раковины блестели в лучах солнечного света, падавшего из витражного окно, мужчины и женщины, поминутно рискуя пальцами, вытягивали из-под воды живых крабов, осьминоги мутили воду в своих садках, губки сочились пеной, рыбаки выкрикивали цены и расписывали достоинства плодов своего труда.
В центре рыбного рынка рядом со своим стеллажом с аквалангами стоял Людовико Салерно, один из ближайших друзей Карло. Два японских клиента Карло были неподалеку. Он поздоровался с ними и отдал акваланги Салерно, чтобы тот закачал в них воздух. Он быстро их наполнил, без умолку болтая на итальянском. Когда дело было сделано, Карло заплатил ему и повел японцев обратно к своей лодке. Они влезли в неё и разместились на корме, пока Карло втаскивал акваланги на борт.
— Все готово к отплытию на Торчелло? — спросил один, а другой улыбнулся и повторил вопрос. Их звали Хамада и Таку. Они наняли Карло четыре дня назад в харчевне Салерно. При знакомстве они попытались пошутить по поводу похожести последнего имени на фамилию Карло, но Таку был настолько не похож на итальянца, что получилось не смешно.
— Да, — ответил Карло. Он выгреб с площади и поплыл по каналам к церкви Сан Мария Формоза[4], где было почти так же людно, как перед дворцом дожа. За ней каналы были почти пусты, на крыше торчали только отдельные постройки.
— В этой части города мало кто живет, — Хамада разглядывал проплывающие дома. — Нет хижин на крышах.
— Ага, — ответил Карло. Он греб мимо базилики Санти-Джованни э Паоло[5] и госпиталя и объяснил. — Здесь слишком близко к госпиталю, а там много болезней. Заболеваемость высокая.
— А, больница! — Хамада с Таку дружно кивнули. — В наш прошлый приезд мы плавали сюда. Вытащили с нижних этажей несколько прелестных статуй.
— Каменные львы. — добавил Таку. — Много каменных львов с крыльями в комнатах на глубине от 20 до 40 футов.
— Точно. — сказал Карло. Он представил каменных львов стоящих у входа в усадьбу какого-то японского бизнесмена… Он попытался подумать о чем-то другом и посмотрел на бесстрастсные словно маски лица двух его лучащихся здоровьем пассажиров, предающихся воспоминаниям.
Они были над Фондаменте Нуова[6], северной границей города и Лагуны. На севере было небольшое возвышение. Карло вынул весла из воды и прошел на нос, чтобы поднять парус. Ветер дул с востока, поэтому путь к Торчелло оказался долгим. Оставшаяся у них за спиной Венеция казалась прекрасной в утреннем свете, из-за воды она казалась дальше и словно скрывалась за горизонтом.
Японцы рассматривали воду, перегнувшись через борт через борт. Они были над кладбищем Сан Мишеле, понял Карло. Под ними лежал остров, который был главным городским кладбищем на протяжении веков; они плыли над полем уставленном мавзолеями, могильными камнями, обелисками… На мелководье они представляли немалую угрозу судоходству… Теперь это был город для рыб. Карло быстро перекрестился, чтобы впечатлить клиентов и вернулся на свое место у румпеля. Он туго натянул парус и лодка, немного накренившись, взрезала носом волну.
И двадцати минут не прошло, как они были к востоку от Мурано[7], обходя его по краю. Мурано, как и Венеция, был островным городком иссеченным каналами, до катастрофы он был чудесным местом. В нем не было таких высоких зданий, как в Венеции, а подводное течение размыло его острова, он был совсем разрушен. Два японца, удивленные, застрекотали на своем языке.
— Мы можем спуститься вниз здесь? — спросил Хамада.
— Тут слишком опасно. — ответил Карло. — Проход завален домами.
Они кивнули, понимая.
— Здесь живут люди? — спросил Таку.
— Немного. Они живут в самых высоких постройках, на этажах, которые остались над водой, работают они все равно в самой Венеции. Тут можно не строить дом на крыше, как в центре города.
На лице его спутников было непонимание.
— Тут нет таких сложностей с жильем, как в Венеции. — сказал Карло. — В Венеции, как вы наверное заметили, есть определенные проблемы со свободным местом. — его слушатели на этот раз уловили шутку и громогласно рассмеялись.
— Можно жить и на подводных этажах, если есть акваланг вроде этого. — сказал Хамада, показывая на снаряжение Карло.
— Да. — ответил он. — Ещё можно вырастить жабры. — Он выпучил глаза и провел пальцами по шее, показывая жабры. Японцам это понравилось.
После Мурано в лагуне на несколько миль не было ни островка, лишь белые барашки пробегали по прозрачной синеве моря. Лодка мерно покачивалась, ветер трепал парус. Карло внутренне любовался собой.
— Идет шторм. — объявил он остальным, указывая на темнеющий горизонт к северу. Это было обычное явление, короткие яростные штормы приходили от перевала Бреннера из австрийских Альп, заметая снегом паданскую равнину и Лагуну, прежде чем уйти в Адриатику… Раз в неделю, а порой и чаще, даже летом. Именно из-за них рыбный рынок ютился под сводами Сан Марко, никто не хотел торговать под дождем.
Даже японцы увидели облака.
— Здесь скоро начнется сильный дождь. — сказал Таку.
Хамада ухмыльнулся и сказал
— Таку и Тафуй несомненно умеют предсказывать погоду,
Они посмеялись
— А в Японии такое тоже бывает? — спросил Карло.
— Да, конечно. В Японии каждый день идет дождь. — сказал Таку — Завтра обязательно будет дождь. Прогноз погоды.
После того, как смех утих, Карло спросил:
— Ваши города тоже затопило дождем?
— Что?
— У вас в Японии есть что-то похожее на Венецию?
— Я не понимаю… Нет, в Японии нет Венеции. — коротко ответил Хамада, но в этот раз он уже не смеялся. Они явно не хотели говорить на эту тему. Лодка плыла дальше. Венеция скрылась за горизонтом, затем исчез из вида Мурано. Они приближались к Бурано[8]. Карло направлял лодку по волнам и слушал беседу своих спутников на смеси их непонятного языка и итальянского, искалеченного настолько, что он не знал, смеяться или плакать.
Вскоре из-за горизонта показался Бурано, сперва звонница, а потом и прочие строения, выступавшие из воды. В Мурано ещё жили, там был крошечный рынок и даже проводился летний фестиваль, а Бурано был уже пуст. Колокольня покосилась как мачта потерпевшего крушение судна. Это был островной город до 2040 года, а теперь крыши были разделены каналами. Карло очень не любил этот город и обошел его стороной. Его спутники тихо обсуждали увиденное по-японски.
Торчелло, ещё один призрачный город на острове, был чуть дальше. Его высокую и белую колокольню было видно уже от Бурано, на фоне черных облаков на севере она была особенно хорошо заметна. Они приближались к нему в молчании. Карло спустил парус, посадил Таку на нос, чтобы тот выискивал отмели и аккуратно погреб к границе города. Они двигались меж крыш и стен, торчащих из воды словно рифы. Часть черепицы с крыш была разобрана и увезена в Венецию на стройматериалы. Это случилось задолго до катастрофы, во времена Возрождения городок конкурировал с Венецией, он мог похвастаться двадцатью тысячами населения, но в 16–17 веках Торчелло обезлюдел. Строители из Венеции захаживали сюда в поисках хорошего мрамора или лестницы правильных размеров… Потом горстка людей вернулась, чтобы зарабатывать на редких туристах, но вода поднялась и Торчелло умер навеки. Карло оттолкнулся веслом от стены, от чего большой штукатурки отвалился и с плеском утонул. Он сделал вид, что не заметил этого.
Он выгреб на открытое пространство, туда где раньше была площадь. Их окружало несколько целых крыш, каждая не выше мачты их лодки, изломанные стены из камня или округлых кирпичей и темные намеки на стены видные под водой. Было уже непонятно, где раньше проходили улицы, а где стояли дома. На одной стороне площади все ещё стояла церковь Святой Марии Ассунты, поддерживая белую колокольню, до сих пор стоящую твердо и непоколебимо.
— Вот та церковь, у которой мы хотели нырять. — сказал Хамада.
Карло кивнул. Радость, с которой он греб сюда, улетучилась. Он обошел площадь по периметру, выискивая место, где можно высадиться и надеть гидрокостюмы. Широкие пристройки церкви были под водой. В одном месте киль лодки чиркнул по гребню крыши. Они гребли вдоль длинного нефа, заглядывая в окна, однако все было в воде. Как везде. Они расширили одно из маленьких окон колокольни перфораторами, внутри была каменная лестница, по которой можно было подняться на этаж, до которого вода не дошла. Они привязали лодку к стене и выбрались на сухое место. В слабом полуденном свете по камню стен бегали тени. Вокруг царило запустение. Жители Торчелло строили колокольню второпях, они считали, что в тысячном году наступит конец света. Карло задумался, сколько они ещё после этого протянули. Они поднялись по ступенькам лестницы, к залитой солнцем звоннице, оттуда было видно Бурано, Венецию, и побережье Италии. Над ним висела черная стена облаков. Пока ещё висящая на горизонте, но она приближалась. Надвигался шторм.
Они спустились, натянули акваланги и попрыгали в воду рядом с колокольней. Под ними был комплекс церковных зданий, занесенный илом, Карло указал японцам направление к площади и они медленно поплыли. Дно было покрыто илом, Карло старался не наступать на него. Его спутники увидели каменный трон в центре площади (как Карло прочитал в одной из своих плесневелых книг, он назывался Трон Атиллы, почему он так называется, он не знал) и решили подплыть к нему. Один из японцев попытался встать на сидение и походить по нему в своих ластах, это выглядело очень нелепо, он поднял облака ила. Его сменил второй. После они сфотографировали друг друга сидящими на троне. От каждого из них вверх тянулась гирлянда пузырьков. Из-за ила фото окажутся неудачными, подумал Карло… Пока японцы развлекались, он с грустью размышлял о том, что же они хотят забрать из церкви.
Наконец Хамада подплыл к нему и указал на церковь. Его глаза горели даже сквозь стекло маски. Карло указал направление на церковь рукой с выставленным большим пальцем и направился к парадному входу. Двери церкви были сорваны с петель. Они заплыли внутрь.
Внутри было темно, поэтому троица сняла с пояса большие фонари включила их. Фонари ярко подсвечивали воду, когда та попадала в луч света. Оценить красоту церкви было сложно, пол был покрыт толстым слоем ила. Карло отметил, что его спутники разошлись в стороны и начали обшаривать стены лучами фонарей. Некоторые из окон церкви были целы до сих пор, что позабавило Карло. Случайно попадавшие в луч света пузырьки воздуха серебрились.
Вскоре японцы подобрались к мозаичному изображению в конце западной стены нефа. Таку (кажется это был он) стер ил с керамики, расчищая изображение. Это оказалась большая фреска с изображением Распятия и дня Страшного Суда. Карло подплыл, желая лучше видеть происходящее. Но, едва японцы очистили стену, они направились к другому концу церкви, в центральной апсиде была ещё одна мозаика. Карло сместился следом за ними.
Вскоре её тоже очистили, и, когда ил осел, вся троица подплыла ближе, лучи их фонарей осветили открывшуюся мозаику.
Это была Дева Мария с младенцем, Богородица. Мозаика была в окладе темного золота, она держала на своих руках Дитя, и смотрела на мир своими печальными всё понимающими глазами. Карло заработал ластами, чтобы оказаться над японцами, удерживая луч фонаря на лице Мадонны. Она смотрела так, словно она видела все будущее, от сего момента и до конца дней, короткую жизнь своего ребенка, все ужасы и бедствия, которые будут после… На её мозаичных щеках были выложены слезы. Глядя на них, Карло забыв, что на нем маска, попытался смахнуть слезу с щеки. Ему внезапно показалось, что эта церковь находится на самом дне океана, его переполняли ощущения, он едва мог сдерживаться, казалось, его сейчас разорвет на части. Его трясло от холода и возбуждения, он часто дышал, от чего наверх тянулась почти не прекращающаяся цепочка пузырьков… и ещё взгляд Мадонны. Он резко повернулся и поплыл прочь. Его спутники, как стайка испуганных рыбок, последовали за ним. Карло вывел их из церкви и поднялся на поверхность к лодке и окну колокольни.
Сняв ласты, Карло сел на ступеньки лестницы и стал греться. Таку и Хамада пролезли через окно и присоединились к нему. Они перекинулись парой фраз по-японски, они явно были взволнованы. Карло мрачно смотрел на них.
Хамада повернулся к нему.
— Вот та картина нам нравится. — сказал он. — Мадонна с младенцем.
— Что? — воскликнул Карло.
Хамада поднял брови.
— Мы бы хотели забрать ту картину с собой в Японию.
— Но это невозможно! Картина сделана из маленьких кусочков, приклеенных к стене — её невозможно забрать!
— Итальянское правительство разрешило это… — начал Таку, но Хамада жестом остановил его.
— Да, мозаика. Мы используем инструменты для работы под водой, которые мы привезли. Археология, вы понимаете. Вырезаем блоки из стены, кирпичи, нумеруем их и собираем на новом месте в Японии. Над водой. — Он широко улыбнулся.
— Вы не можете сделать это. — Карло был оскорблен до глубины души.
— Я не понимаю. — сказал Хамада. После повторил — Итальянское правительство разрешило это.
— Что мне дело до правительства… — со вздохом сказал Карло, внутри него все кипело. Что хорошего в том, что Мадонна уедет в Японию? Они же даже не христиане. — Правительство там! — сказал он, в запальчивости показывая на юго-восток, что, вне всякого сомнения, смутило слушателей ещё больше.
— Это место никогда не было Италией! Это Венеция! Республика!
— Я не понимаю. — сказал Хамада. И снова повторил, как заклинание — Итальянское правительство разрешило это.
— Господи, — выдохнул Карло. И, превозмогая себя, спокойно спросил — сколько времени это займет?
— Сколько займет? Мы будем работать сегодня и завтра, разберем стену, после наймем в Венеции баржу, чтобы перевезти кирпичи.
— Останетесь здесь на ночь? Я сам не собираюсь оставаться здесь на ночь, черт побери!
— Мы взяли для вас спальник.
— Нет. — Карло был в ярости. — Я не останусь тут, вы ничтожные языческие стервятники. — Он стянул свой акваланг.
— Я не понимаю.
Карло вытерся и начал одеваться.
— Я оставлю вам баллоны с воздухом и вернусь сюда завтра днем. Понимаете?
— Да, — сказал Хамада, без выражения глядя на него. — Приведете баржу?
— Что? Да, да, я приведу вам баржу, вы ничтожные, ублюдочные засранцы. Падальщики… — бубнил он себе под нос, отвязывая лодку.
— Надвигается шторм. — четко сказал Таку, указывая на север.
— Вас утопит! — Карло вопил, отталкиваясь и начиная грести. — Понимаете?
Он вышел в лагуну на одних веслах. Шторм был уже близко, ему приходилось торопиться. Он поднял парус, постаравшись натянуть его максимально широко. Дул северный порывистый ветер. Лодка прыгала по гребням волн, оставляя позади белый пенистый след, резко контрастирующий с темным небом. Облака наползали сзади как темный занавес, четко отделяя жизнь от смерти. Это был первый крупный шторм с 2040 года, тогда Венецию словно накрыли черным покрывалом, из которого сорок дней лилась вода. Больше такого в мире не было нигде и никогда…
Он уже добрался до развалин Бурано. На фоне темного неба он видел только наклонившуюся колокольню. Неожиданно он понял, почему ему так не нравится Бурано, сам вид этого богом забытого города: это было будущее Венеции, какой она станет. Если уровень воды поднимется ещё на три метра, Венеция станет ещё одним большим Бурано. Даже если вода не поднимется, все больше людей уезжают из Венеции каждый год… Однажды она опустеет. Его снова охватила печаль, он словно снова стоял перед той Мадонной, в его душу вцепились черные руки отчаяния.
— Черт, — выругался он, глядя на изуродованную колокольню, но на душе не стало легче. Ему не хватало слов. — Черт, черт, черт!
Сразу за Бурано налетел первый шквал. Его едва не выкинуло из лодки. Он почти ничего не мог сделать, он привязал себя к корме, закрепил руль и перебрался на палубу, чтобы спустить парус, кляня все на свете. Карло зарифил парус, оставив для ветра кусочек размером с носовой платок. Даже после этого лодка дергалась на волнах, а мачта скрипела так, словно она сейчас сломается… Ветер, ревя, рвал шапки пены с гребней волн и подбрасывал их в воздух, белая пена шипела во мраке ночи…
Нужно искать убежище в Мурано, понял Карло. С неба лил дождь. Он был холодным и падал почти горизонтально из-за ветра. Мачта скрипела, хоть Карло и свернул парус почти полностью. Карло попроси господа о помощи, поднялся, и спустил до конца парус своими холодными, негнущимися пальцами. Затем он снова свернулся в закутке под палубой и отчаянно цеплялся за все, пока лодку мотало туда-сюда. Лодка едва не черпала воду, один раз ему пришлось быстро отводить руль в сторону, чтобы особенно высокую волну встретить носом. Каждая волна казалась больше предыдущей, когда лодка оказывалась меж двух волн, он уже не видел горизонт.
Что же делать? Бросить весла? Нет, это не выход. Ему надо держать нос по волне… О нормальном управлении лодкой в такое волнение и думать не стоит. Его несло по волнам, если он проплывет Мурано и Венецию, то окажется в Адриатическом море.
Пока он размышлял, его лодку качали волны. При таком ветре мачта успешно заменяла туго натянутый парус; ветер, как ему казалось, дул чуть с северо-западу. Он впервые попал в такой шторм, быть может, это самый сильный шторм в истории Венеции.
Его лодка двигалась в том же направлении, что дул ветер. Значит, он пройдет мимо Венеции, город останется на юго-западе. Черт! И все из-за тех двух японцев и их желания забрать Мадонну. Какая ему, в сущности, разница, что случится с той затонувшей мозаикой из Торчелло? Он помог иностранцам найти и поднять из руин Сан Марко множество каменных львов, символов города… они собрали и увезли весь Мост Вздохов, Господи! Что на него нашло в той церкви? Почему его должна заботить судьба забытой мозаики?
Так или иначе, сейчас он здесь. И ничего уже не изменишь. Каждая волна поднимала сперва корму, давая ему возможность увидеть морское дно и как его мачту наклоненную почти горизонтально, проскальзывала под лодкой, а затем его возносило на пенящийся вал, который, обрушься он на его лодчонку, смыл бы его за борт, и соскальзывал с него. Руль был почти бесполезен, пока не накатывал следующий вал. Каждый раз на гребне ему казалось, что следующая волна точно смоет его. Несмотря на мокрую одежду и ветер ему было тепло от бьющегося в крови адреналина.
Наконец он поверил, что его не смоет и немного расслабился. Надо ждать и держать лодку ровно. И все будет хорошо. Конечно, думал он, его просто отнесет волнами к Триесту или Риохе, одному из этих безвкусных городов, сместивших Венецию с трона королевы Адриатики. Принцессы Адриатики, как раньше называли эти захолустные городки. Или попробовать пересидеть шторм, развернуться и приплыть обратно? Не получится…
Была одна проблема. Лидо… Он стал своего рода рифом и волны такого размера должны были перехлестывать через него. Северная Адриатика была коварной, всего одна ошибка на гребне волны и его лодку перевернет, а он сам присоединится ко всем венецианцам, что закончили свои дни на дне Адриатики. И всё из-за этой чертовой Мадонны. Карло свернулся на корме, сосредоточившись на управлении рулем и не обращая более ни на что внимания. Его согревала мысль, что навстречу своей смерти в этом хаосе из ветра и воды он плывет с отменным мастерством. О том как он пройдет Лидо, Карло старался не думать.
Так он продолжал плыть, не видя ничего вокруг и потеряв счет времени. Волна за волной. На дне лодки понемногу собиралась вода, что пугало его. Его лодка постепенно тонула. И он вместе с ней.
Вскоре к неистовому завыванию ветра добавился новый басовитый шум. Он оглянулся, чтобы посмотреть, куда его несет и увидел белую линию, тянущуюся вдоль горизонта. Его сердце пропустило удар, внутри всё оборвалось. Это был Лидо. Барьерный риф, о который разбивались волны. Он видел белые брызги, перелетавшие через него. Его охватил ужас. В открытом море ему нравилось куда больше.
Среди белых бурунов, чуть справа по курсу, был виден пропуск в неровном ряду рифов.
Колокольня! Карло пришлось отвернуться, чтобы довернуть руль, но когда он оглянулся снова, она осталась там же где и была. Колокольня, стоящая как мёртвый маяк. Он возблагодарил господа. Течением его сносило на пару сотен метров севернее. Каждая волна немного приподнимала лодку, а значит у него была возможность чуть повернуть руль, когда он соскальзывал с неё, отчего лодка понемногу сдвигалась южнее. Перед новой волной руль приходилось выравнивать, он сдвигал руль обратно. Раз за разом он повторял эту деликатную процедуру, порой чуть не переворачивая лодку от нетерпения. К счастью обходилось. Ему оставалось лишь использовать по возможности каждую волну. И молиться, что этого хватит.
Лидо приближался, казалось, он начинается прямо за колокольней. Как он помнил, одна колокольня была на севере Лидо, ещё одна у Пеллестрины, гораздо южнее, он не знал, какая из них эта, но сейчас это было неважно. Сейчас просто радовался, что его предки построили эти белые махины. В промежутке между двумя волнами он скользнул под палубу и нашел там багор и моток веревки. Ему надо было не проплыть в нескольких метрах от колокольни, не имея возможности зацепиться и одновременно не врезаться в неё, иначе ему было не выжить. Чем ближе становилась колокольня, тем сложнее казалась ему эта задача, в какой-то момент он запретил себе думать о последствиях ошибки и сосредоточился на волнах.
Последняя волна была самой большой. Когда она встала перед ним, Карло на миг вновь показалось, что сейчас его ей сметет. Колокольня возвышалась перед ним темной громадой. Волны с ужасающих грохотом разбивались об нее, чуть дальше, Карло было хорошо видно, вода перехлестывала через рифы насколько хватало глаз в стороны, вгоняя Карло в дрожь. Волны были так высоки, что с гребня, казалось, можно было запрыгнуть в окно колокольни. Он довернул руль в последний раз, глубоко выдохнул и, покрепче взяв багор, потянулся вперед. Волна подтолкнула его к каменной башне и почти размазала по ней. Карло что есть сил держался за багор, лодка вошла в относительно спокойную воду позади колокольни, он стоял и держался багром за подоконник над ним. Он поймал его и теперь не отпускал.
Башня укрыла его. Вода валами проходила под дном лодки, ещё страшная, но уже не опасная. Он, не отпуская багор, одной рукой обернул трос вокруг крепления для паруса на корме и привязал его к концу багра.
Лодка держалась спокойно, поэтому он рискнул, отпустил багор и привязал второй конец троса к уключине. Когда очередная пенная волна подняла его лодку, он сделал ещё один рискованный ход, поднялся с сидения, вцепился в толстый и неудобный каменный подоконник и повис на нём на пальцах. Отчаянным усилием он подтянулся и сумел зацепиться одной рукой за подоконник с внутренней стороны, затем влез весь. Примерно в метре под ним был каменный пол. Он втянул багор внутрь, бросил его на пол и вытравил слабину в канате.
Он выглянул из окна. Лодка раскачивалась на волнах. Ну, она конечно может утонуть, но это от него не зависит. Как бы то ни было, он в безопасности. Понимая, что все, что он мог сделать, он сделал, Карло глубоко выдохнул. Да, все что мог! Вспоминая, как проносился мимо башни, не далее чем в двух метрах, насквозь мокрый от волн — он все сделал блестяще! Он едва ли кто-то смог бы это повторить даже после тщательной репетиции. Счастье просто разрывало его изнутри
— Господи, я жив! Ура!! Ура!!!
— Ктоооо здеееееесь? — раздался откуда-то с верхнего этажа высокий грубый голос. — Ктоооо здеееееесь?
Карло замер. Он прижался к стене и двинулся наверх. Он видел какое-то мерцание этажом выше, там было чуть менее темно. Скорее удивленный, чем испуганный (хотя и испуганный тоже), Карло смотрел на это чудо во все глаза.
— Ктооо здееесь?
Он вернулся к окну, отвязал багор, привязал веревку к камню неподалеку и ещё раз проверил ложку на всякий случай. С обеих сторон колокольни через Лидо переваливали пленные валы. Выставив багор перед собой, Карло начал медленно подниматься по лестнице. После всего что с ним случилось он был готов порвать в клочки любого призрака.
Мрак разгоняла одинокая свеча, едва освещавшая заполненную мусором комнату.
— И-и-ик! И-и-ик!
— Господи!
— Дьявол! Изыди сатана! — что-то маленькое и черное обрушилось на него, потрясая острым металлическим предметом.
— Господи, — повторил Карло, защищаясь багром. Фигура остановилась.
— Смерть, ты, наконец пришла за мной! — произнесла фигура. Он увидел перед собой старуху, сжимавшую в каждой руке по сапожной игле.
— Вовсе нет, — ответил Карло, сердце которого медленно успокаивалось. — Клянусь Богом, старуха, я всего лишь моряк, пытающийся укрыться здесь от шторма.
Женщина откинула капюшон своего чёрного плаща, открывая взгляду заплетённые седые волосы и прищуренные глаза, неотрывно глядящие на Карло.
— У тебя с собой коса, — сказала она с подозрением. Немногочисленные морщины исчезли с её лица, когда женщина перестала щуриться.
— Всего лишь багор. — пояснил он и протянул его для ознакомления. Она отшатнулась, угрожающе замахиваясь иглой. — Всего лишь багор, богом клянусь. Христом, девой Марией и всеми святыми. Я всего лишь моряк, занесенный сюда штормом из Венеции.
Ситуация становилась ему смешна.
— Правда? — удивилась она. — Ну что ж, значит, ты нашёл убежище. Я вижу уже не так хорошо как раньше. Проходи, садись. — она повернулась и жестом пригласила его войти. Я тут шью кое-что… для искупления. Хотя света тут маловато для этого. — она подняла подушку с незаконченной вышивкой. Карло видны были большие пробелы в вышивке, она была похожа на паутину, сотканную сумасшедшим пауком.
— Нужно чуть больше света, — сказала она и поднесла новую свечу к уже горевшей, запаливая одну от другой. Когда та разгорелась, она обошла с ней комнату и зажгла ещё три свечи, стоящих в канделябрах на столе, коробках и комоде. Она указала ему на кресло рядом с её столом, предлагая сесть.
Старуха села напротив, а Карло осмотрелся. Заваленная одеялами кровать, сундуки и столы, заставленные чем-то… Каменные стены по кругу и лестница, ведущая наверх.
— Снимешь свой бушлат? — предложила женщина. Она положила подушку на подлокотник кресла и начала орудовать иглой, медленно протягивая следом нитку.
Карло уселся поудобнее и посмотрел на неё.
— Ты живёшь здесь одна?
— Да… — медленно ответила она. — И мне это нравится.
В свете свечи, стоящей перед ней, она была похожа на кого-то хорошо знакомого Карло, возможно на его мать. Комната казалась очень уютной, особенно после лодки, которую мотало по воле волн. Старуха сидела сгорбившись в кресле, поднеся вышивку прямо к лицу. Карло видел, что шить она совершенно не умеет, но помочь ей в этом не мог. Она могла быть слепой, это ничего бы не изменило. Карло дрожал, его отпускало напряжение, ему с трудом верилось, что он в безопасности. Иногда они перебрасывались одной-двумя фразами и снова сидели в свете свечи, каждый думая о своем, как старые друзья.
— Как ты добываешь еду? — спросил Карло, когда молчание в очередной раз начало его тяготить. — И свечи?
— Я ловлю лобстеров внизу. Когда сюда заходят рыбаки, я обмениваю еду на шитье. Им это выгодно, они не боятся. Я никогда не торгуюсь, сколько бы они ни попросили. Отсвет давней боли пробежал по её лицу и она умолкла. Она начала работать иглой с удвоенным усердием и Карло отвернулся. Несмотря на сырость, он согрелся, чему немало поспособствовал шерстяной бушлат, и его начало склонить в сон…
— Он был моей половинкой, понимаешь?
Карло передернуло. Старуха осталась сидеть, склонившись над вышивкой.
— Он бросил меня здесь, в развалинах, когда началось наводнение. Напоследок сказал, что будет помнить меня всегда, пока смерть не придет за ним… Надеюсь он уже мертв! Надеюсь!
Карло вспомнил, как она размахивала шилом.
— Где я оказался? — поинтересовался он.
— Что?
— Это Пеллестрина? Санта Ладзаро?
— Это Венеция. — ответила она.
Карло вскочил.
— Я последняя. — сказала женщина. — Вода поднималась, небеса плакали, а моя любовь переродилась в презрение. Я все это перенесла и до сих пор жива. Я буду жить, пока не затопит весь мир, как раньше затопило Венецию, я буду жить, пока так не случится, буду жить… — её голос затих, она с любопытством смотрела на Карло. — Кто же ты на самом деле? А, да, я помню… Моряк.
— Тут есть этажи выше? — спросил он, просто чтобы сменить тему разговора.
Она с прищуром посмотрела на него.
— Так непривычно пользоваться словами… Я думала, мне уже не придется ни с кем поговорить, но я все же это делаю снова. Можно подняться на этаж выше, там нормально, но выше все в руинах. Молния разрушила колокол, пока я спала. — Она указала на кровать, вставая. — Иди за мной, я покажу. — Под плащом она оказалась совсем хрупкой и миниатюрной.
Старуха подняла свечной фонарь, что находился подле неё, и повела Карло вверх по лестнице, осторожно ступая среди теней.
На верхнем этаже завывал ветер, а над головой плыли низкие тёмные облака. Женщина поставила фонарь на стол и пошла по лестнице: поднимись ещё и посмотри, как там все, если хочешь — сказала она.
Они были открыты всем ветрам, над ними было небо. Дождь прекратился. На крыше тут и там валялись каменные блоки, выпавшие из стен.
— Я думала, рухнет вся часовня. — перекрикивала она завывания ветра. Он кивнул в ответ и пошёл к западной стене, которая поднималась ему до груди. Перегнувшись через неё он увидел волны, они поднимались, расплескивались по стене, до него иногда даже брызги. Он чувствовал эти удары в стену, их сила пугала его, было трудно поверить, что он выжил и теперь находится в безопасности. Он затряс головой, пытаясь выбросить эти мысли. Справа и слева белая линия бурунов очерчивала Лидо, широкую полосу, особенно заметную на темном фоне. Старуха продолжала говорить что-то, он подошел поближе, чтобы слышать её слова.
— Шторм продолжается. — кричала она — Смотри! Молнии, отсюда видно, как молнии бьют в Альпы. Это конец света! Все острова ушли, гор не видно… второй ангел вострубил и вылил свой фиал в море, и он стало море словно кровь мертвецов и все живое умерло в море! — она продолжала говорить, её голос мешался с воем ветра и плеском волн, поднимаясь над ними… Карло, уставший, замерзший, переполненный горечью и черной, как облака на небе, тоской, прервал её экзальтацию, крепко взяв за плечи. Они спустились под крышу, подобрали погасший фонарь и вернулись на жилой этаж. После ледяной крыши он казался особенно уютным. Старуха продолжала говорить, но Карло не вслушивался в её речь. Его колотила крупная дрожь.
— Ты должно быть замерз, — заметила она успокоившись. Она взяла несколько одеял с кровати. — Вот, возьми. Он сел в большое, тяжелое кресло, завернулся в одеяла и расслабился. Он очень устал. Старуха села в свое кресло и воткнула иглу в катушку. Через несколько минут она снова начала говорить, под это бормотание Карло начал дремать, иогда кивая в ответ на её слова. Она говорила и говорила, о штормах, об утопленниках, о конце мира, о потерянной любви…
Когда он проснулся утром, её уже не было. Комнату заливал слабый утренний свет: потертая, видавшая лучшие дни мебель, поношенные простыни, скучные безделушки венецианского стёкла… Но было очень чисто и опрятно. Карло встал и размял застоявшиеся мышцы. Он поднялся на крышу, там было пусто. Стояло солнечное утро. За восточной стеной как и вчера стояла его лодка, она не утонула. Впервые за несколько дней Карло улыбнулся, ему было немного непривычно это делать.
Внизу её тоже не было. Самый нижний этаж, судя по всему, служил ей доками. Там стояла пара дряхлых лодок и несколько ловушек для лобстеров. Самый большой причал пустовал, возможно, она проверяла ловушки. Или просто не хотела говорить с ним при свете дня.
По крыше церкви он обошел башню до своей лодки. Воды было всего по колено. Он сел на корме и снова улыбнулся, вспоминая вчерашний вечер.
Он разобрал палубу и вычерпал ковшом воду, скопившуюся у киля, не забывая поглядывать по сторонам в поисках старухи. Потом он вспомнил про багор и вернулся за ним наверх. Старуха так и не появилась. Он пожал плечами, что ж, он попрощается в другой раз. Он обошел часовню, отгреб подальше от Лидо, поднял парус и двинулся на северо-запад, туда, где жили оставшиеся в городе венецианцы.
Лагуна была спокойной как пруд, небо чистым, как душа святого. Все было замечательно, но Карло это не удивляло, такая погода стояла и до шторма. Шторм бушевал где-то в другом месте. Это был шторм штормов, все всяких сомнений, таких больших волн он никогда не видел. Он начал придумывать историю, которую он расскажет родным и близким, когда вернется.
Венеция возникла из-за горизонта слегка по правому борту, как он и ожидал. Сперва колокольня, затем Сан Марко, а после другие шпили. Колокольня. Хвала богам, что его предки хотели быть поближе к богу и подальше от воды, это спасло ему жизнь вчера. В утреннем свете море, по которому он возвращался домой, казалось прекрасным как никогда, его даже не раздражал оставшийся долгим путь, как это было обычно, когда город только показывался из-за горизонта. Это бы просто путь. Венеция! Он был счастлив увидеть её.
Он был голоден и очень устал. Когда он вплыл в Гранд Канал и спустил парус, он уже едва шевелил веслами от усталости. Дождь заливал всю лагуну, Гранд Канал пенился как горная река. Было тяжело двигаться. На пожарной станции, где канал поворачивал, несколько его приятелей, работавших на доме с новой крышей, помахали ему, сильно удивившись, что он идет вверх по каналу так рано утром.
— Ты идешь не в ту сторону! — крикнул один их них.
— Мне ли не знать! — крикнул Карло в ответ. Он слегка взмахнул веслом, приветствуя их, и плюхнул его обратно в воду.
Через Риалто, в маленький дворик близь Сан Джакометты. В укромный док, который он построил с соседями, и вот его лодка уже покачивается у причала.
— Карло! — его жена надрывалась наверху. — Карло, Карло, Карло! — она уже сбегала вниз по лестнице.
Он причалил в доке. Он был дома.
— Карло, Карло, Карло! — его жена, крича, бежала вдоль пирсов.
— Умоляю тебя, помолчи. — И он крепко прижал её к себе.
— Где ты был, я так волновалась за тебя из-за шторма, ты сказал, что вернешься вчера, господи, Карло, я так рада тебя видеть… — Она попыталась помочь ему подняться по лестнице. Плакал ребёнок. Карло присел на стул в кухне и счастливо осмотрел маленькую самодельную комнату. Уплетая буханку хлеба, он рассказывал Луизе о своем приключении: два японца, их вандализм, бешеный заплыв через лагуну, безумная женщина на колокольне. Когда он закончил историю и доел буханку, его начало клонить в сон.
— Карло, тебе придется вернуться назад и забрать тех японцев.
— Черт с ними, — небрежно произнес он. — Ублюдочные черви… Они разбирают на части Мадонну, разве ты не понимаешь? Они заберут из Венеции все до самой последней картины, статуи, барельефа, мозаики… Я не могу этого вынести.
— О, Карло… я тебя очень хорошо понимаю. Они развозят наш город по всему миру, а потом рассказывают, как добыли это в Венеции, одном из величайших городов мира.
— Они должны остаться здесь.
— Давай, заходи, поспи хоть несколько часов. Я схожу и спрошу Джузеппе, не сходит ли он с тобой до Торчелло, привезти эти кирпичи. — Она помогла ему устроиться на кровати. — Отдай им то, что лежит под водой, Карло. Позволь им взять это. — но Карло уже крепко спал.
Проснулся он от того, что жена трясла его за руку.
— Просыпайся, уже поздно. Тебе пора отправляться в Торчелло, к тем людям. Хотя бы ради того, чтобы забрать акваланг.
Карло заворчал.
— Мария сказала, что Джузеппе пойдет с тобой, он встретит тебя у лодки на набережной.
— Черт.
— Давай Карло, нам нужны деньги.
— Хорошо, хорошо. — ребенок вопил, рухнув на кровать. — Я сделаю это. Не надо меня пилить.
Он встал и съел тарелку супа. Затем спокойно спустился по лестнице, пропустив мимо ушей прощания Луизы и её предупреждения, и сел в лодку. Он позволил ей отплыть к Сан Джакометте и уставился в стену.
Он вспомнил, как однажды надел акваланг и заплыл в эту церковь. Он сидел на каменной скамье перед алтарем и пытался молиться, несмотря на загубник и маску. Серебристые пузырьки его дыхания струились сквозь толщу воды к небесам, возможно, его молитвы возносились вместе с ними. Закончив молитву, чувствуя себя немного глупо, он выплыл наружу. Над входом в церковь он увидел надпись и подплыл поближе, чтобы прочесть её. «И вошёл Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей, и говорил им: написано, — дом Мой домом молитвы наречётся; а вы сделали его вертепом разбойников». Это был старый стих про ростовщиков, но и к нему это тоже подходило. Ведь он тоже приводил торговцев в храм…
Воспоминания схлынули, он снова здесь и у него есть дело. Глубоко вздохнув, он отбросил сожаления и заработал веслами.
Позволить им забрать подводные сокровища. Чтобы то, что ещё живо в Венеции, могло жить дальше.
1
Сан-Джакомо ди Риальто, Сан Джакометта (итал. San Giacomo di Rialto) — одна из старейших церквей Венеции, находится рядом с мостом ди Риальто.
(обратно)2
Торчелло (итал. Torcello) — малонаселённый остров в северной части Венецианской лагуны.
(обратно)3
Гранд-канал или Большой канал (итал. Canal Grande) — самый большой канал Венеции.
(обратно)4
Церковь Санта-Мария Формоза (итал. Santa Maria Formosa) — церковь в Венеции, в районе Кастелло.
(обратно)5
Сáнти-Джовáнни э Пáоло (итал. Basilica dei Santi Giovanni e Paolo) — один из самых больших и известных соборов Венеции.
(обратно)6
Фондаменте Нуова (итал. Fondamentе Nuovе) — набережная на севере Венеции.
(обратно)7
Мурáно (итал. Murano) — один из крупных островов Венецианской лагуны. Находится в двух километрах к северу от острова Риальто.
(обратно)8
Бурáно (итал. Burano) — островной квартал Венеции, расположенный на удалении 7 км от центра города, рядом с Торчелло.
(обратно)
Комментарии к книге «Затонувшая Венеция», Ким Стэнли Робинсон
Всего 0 комментариев