«4 Крыма»

4 Крыма

Крым растительный

Степной Крым, основная часть полуострова, с древних времен был ценной землей для кочевых народов. От прогорклых луж Сиваша до долин и предгорий северных отрогов крымских гор круглый год колосится огромное количество ароматной и здоровой травы на корм лошадям. Здесь удобно и естественно восстанавливать боеспособность кавалерийских армий между походами.

В те же самые времена города-государства юга и востока сохраняли независимость. Каждое из них занимает долину, напоенную южными ароматами по-своему. Одна насквозь продувается степным ветром; другая, раскрытая морю, впитывает солноватые бризы; третья закрыта со всех сторон и упивается ароматами растущих по склонам большой котловины сосен. В каждом небольшом районе здесь ощущения немного отличаются. Где-то суше, где-то прохладнее. В восточном Симеизе больше духа цветов и садов, в западном — кипарисов, на отрогах Кошки — можжевельника, а выше, у Атбаша — грабов и хвои.

Северного склона как такового у гор практически нет. Это к югу они открываются картинными средиземноморскими амфитеатрами, за основной гребенкой гор сразу начинается очень плавно опускающаяся к северу горная степь. Деревья, кроме стелющихся по поверхности корявых карликов, здесь, где зимой царят снеговые шторма вперемешку с туманами, не прорастают. Зато полно трав, многие из которых нигде больше не встречаются. Одни длинные и сухие, как фигуры аристократов колониальной эпохи, другие короткие и мясистые, словно кактусы без колючек.

Людей здесь встретишь нечасто, кроме выбравшейся пострелять из самодельных бестолковых пугачей подростковой банды, которая не создает проблем — рельеф позволяет совершать самые экзотически непредсказуемые маневры, а доступность острых и тяжелых камней любых размеров дает паритет кому угодно.

Выходя ближе к населенному пункту, натыкаешься на шествующего в противоположном направлении бодрого пенсионера с рюкзаком и спортивной выправкой.

- Спорт, дядя Жменя? - спрашиваешь иронично, глядя на укомплектованность геронта и острые, нехарактерные для праздношатающегося взгляд и выражение лица. - Здоровый образ жизни? - Да, спорт — отвечает геронт. Иди своей дорогой, а я пойду своей — так это надо понимать. В глуши многие держат делянки с травой. И, хотя, они нередко бывают разорены молодежью, многие семьи из поселков, расположенных поближе к горам, покупают новые машины чаще, чем бы им это могла позволить торговля красным луком, выращиваемым на участке около дома. Трава эта много лучше той, что можно встретить на просторах Восточно-европейской равнины, но несколько проще растущей в знаменитой Чуйской долине, к северу от старой столицы Казахстана.

А вот грибов в Крыму нет никаких, кроме белых шампиньонов, годных к варке и жарке. Местные так их и называют - «белые грибы».

Несколько ослепительно белых на южном солнце девятиэтажек-брежневок в новом квартале Бахчисарая, столицы белой кости - потомков Чингисхана, стоят среди огромного весеннего моря красных цветущих маков. Единственный случай, когда архитектурный плод сотрудничества идей Ле-Корбюзье и схем выдающихся хозяйственно-партийно-строительных неизвестных героев-гедонистов выглядит уместно.

Крым коммуникационный

- Верховный Совет РФ в Москве принял решение: «Севастополь — российский город»!

Войдя в гостиничный номер, выполнявший роль его квартиры и одновременно «штаба» ялтинской телекомпании, основанием которой он занимался, Миша протрубил эту фразу громко, но без выражения. Было понятно, что его не то, чтобы даже «интересует активизм», а он просто в нем вырос и живет. Причем реагировал он на активизм только «своих масштабов», то есть московский.

Миша грузный до одутловатости человек, однако, питающийся в качественном отношении заметно лучше среднего советского и постсоветского и оттого, при похожих пропорциях тела, напоминает здорового розовощекого младенца-переростка. Есть такая порода «борцов сумо от административной индустрии» - с юности эти люди природой либо родителями формируются как более крупные и относительно более уверенные в поступках, и, начиная с учебы управление их подхватывает, захватывает и далее они кроме него мало чем занимаются. Было бы ей богу лучше, если бы из них хотя бы еще спортсменов делали, а то получается такое внешнее подобие классического купчины или боярина, но именно что внешнее подобие. Купец всегда серьезно рисковал деньгами, боярин здоровьем — в своих играх, а тут получается такой профессионально уверенный витальный младенец-акселерат с некоторой жизненной сметкой, распределяющий народные деньги. Если он при этом еще и никого не увольняет, из тех, кто может оказаться связанным с одной из влиятельных группировок (то есть никого не увольняет, кроме совсем уж выраженных неудачников) — то ему на всем жизненном пути не грозит ни один серьезный риск.

- Это еще ничего не значит. Кривонос, сотрудник киевского оборонного предприятия, изобразил на лице легкие признаки недовольной гримасы еще до того, как ответил. Кривонос ровной военной выправкой, не смотря на похожее место работы, не напоминал знакомых мне нижегородских НТР-овцев - людей как правило сметливых, но мелочных и с плохой осанкой. Сухопарый но не худой, отрастивший казацкие усы, он, казалось, всегда точно знал, что ему нужно и зачем. В Ялту он привез из Киева сына — высокого студента испытывающего, как это часто бывает в семьях советских и постсоветских военных, интерес ко всему понемногу и ни к чему в особенности; и дочь Светлану — девушку с золотистыми волосами, серыми глазами, мягкостью образа напоминающей грустные нежные песни о Полесье, но довольно общительную.

- Как ничего не значит? Севастополь в советское время был городом центрального подчинения...

- Официально находясь при этом в составе УССР. Если японский парламент примет решение о том, что Сахалин — японский, это многое поменяет?

Миша, очевидно не сильный в логической аргументации, пробурчал в ответ нечто невразумительное, но примирительным тоном.Он не был настроен ссориться с Кривоносом, от которого надеялся получить техническую организацию своего телеканала.

Отец, который мог бы выполнять ту же функцию, имел меньше шансов, и явно это чувствовал. Выросший в закрытом обороннейшем городе, сын профессора радиоэлектроники, он был обречен на работу в индустрии околовоенной НТР. Обладая при этом набором способностей то ли продюсера из фильма «Человек на Луне», то ли Березовского, он был посредственным инженером, а нереализованность сказывалась в склочности, взрывном характере и знатной даже на общенижегородском фоне мелочности. Сам происходя из очень своеобразной среды поволжских евреев, по семейным легендам выходцев из Хазарии, удмуртов и русских в той их части, которая особенно напоминает финно-угров, он испытывал повышенный интерес к разнообразным альтернативным картинам мира, которые производило национальное движение народов, в особенности малых.

- А это что за буква? По телеку в номере Кривоносов показывал украинский канал. Медленные и тягучие передачи, яркие надписи слабо сочетающихся цветов. Кривонос посмотрел на меня недоуменно-скептически. - Разве у тебя в школе нет украинского? - спросила Света.

- Я из Нижнего Новгорода сюда приехал. Меня освободили от украинского.

В свое время много изводил учителей, но некое подобие раскаяния чувствовал только по поводу учительницы украинского.

- Кузнецов, а как твое сочинение?

- Меня освободили от украинского.

- А в институт пойдешь?

- Я в России буду поступать, так что мне не надо.

- Гриценко, а ты? Яна Годованая?

- Нас тоже освободили.

До меня они там все учили украинский, не задумываясь. Ну то есть как учили... Это были легкие экскурсии по днепровской культуре вперемешку с нудной грамматикой.

Конечно понятно, что потом, с принятием законов об официальном двуязычии, в Крыму многие перестали учить в школе украинский. Но я оказался как обычно впереди. В Нижнем Новгороде меня из пионеров выгнали тоже несколькими месяцами раньше, чем Ельцин запретил КПСС. Но пионерию мне не жалко, в отличие от Гриценко без украинского.

Учительница, со своими удивительными и не слишком близкими мне мирами Кобзаря, Хортицы, казаках в Гезлеве в Крыму идет по улице Симеиза... и при виде меня переходит на противоположную сторону дороги. Она в тот момент показалась большей белой вороной, чем возвращавшиеся в это же время татары, державшиеся осторожно и обособленно. Я вдруг почувствовал, что ее все сторонятся, и мой поступок как-то катализировал тему, по поводу которой она и так очень сильно переживала. Если бы знал, что эта история обернется такой обидой для нее лично, занимался бы языком больше других.

Ялта по форме напоминает сердечко. Или задницу, в зависимости от градуса романтизма. Узкая часть это маленькая набережная, западная и восточная половинки уходят в горы по долинам рек, посередине спускается отрог горы. На плоском повершии советское четырехэтажное здание гостиницы, которая показалась удобной для организации трансляции. Поздним утром уже очень жарко, все окна раскрыты настежь, легкие занавески вьются от гуляющего ветра. Из гостиной Миши раздаются характерные «я-я-я» немецкоязычного порно. На экране хорошо сложенная девушка с натуральными чисто белыми волосами и несуразным голубым бантом на шее, видимо предназначенным для придания образа непорочности, подставляет попу к фабричной эстетики движениям эррегированного члена героя с оставленной за кадром лицевой частью. Ну да, а что еще смотреть для телеобмывания канала, который будет транслировать сигнал из точно соответствующей видимой на экране части тела точки ялтинской географии? Хорошо отношусь к физиологичному телеку с красивыми телами и плохо — к идеологическому. В то время когда одноклассники подсаживались на телевизионные трансляции, я занимался многочасовыми тренировками в горных лыжах и навязчивая отечественная телекультура пронеслась совершенно мимо. Для меня идеология — это всегда текст, либо манипулятивный личный разговор «в две стороны». Когда через телек вливаются хоть какие-то смыслы, обозначенные флажками, местоимениями «мы» - это всегда использование вашей головы без возможности ответить. Никакого влияния, зачем это надо? Миша из Москвы, рассевшийся напротив экрана со своими телесами и дебелая приятная шлюха из Германии были как-то удивительным образом едины, олицетворяя и исключительно физиологичный метод победы над проблемой собственного снабжения и идею бионического заполнения всех подходящих ниш. Миша как будто сам это чувствовал, а происходящее на экране заронило в нем некую интригу. Не в силах чем-то существенно обогатить эту гармоническую систему, я направился к Кривоносам и позвал Свету на прогулку.

Обойдя озелененную дурным советским озеленением лысую гору мы расположились около низеньких, но густых кущ розмарина с их перенасыщенным ароматом. От солнца и жары здесь не было никакого спасения, хотя гостиничный корпус был явно построен далеко не сегодня. Тем временем Миша, покинувший в наше отсутствие номер, вернулся с девушкой существенно попроще классом его каждодневной спутницы Вики из Севастополя, выглядящей продвинуто и интересно, как это бывает с молодыми выпускницами лингвистических вузов, у которых вмененная коммуникативная функция отменно совпадает с естественным предназначением. Эта была корява, как-то удивительно угловата при полноте и одета полностью безвкусно. Похоже, Миша решил игрой на понижение ставок, подобно синице в руке, сделать доступным впечатливший его телеопыт.

Минут через 15 негодующая ялтинская девица вырвалась из гостиницы с выражением готовности отстаивать святыни. Некоторые люди очевидно перебарщивают с сакральным смыслом своих пятых точек? Я начал смеяться.

- Ты чего?

- Да похоже знаю, что там у них произошло.

- Расскажи.

И тут я чувствую, что оказался перед огромным каньоном с отвесной стеной, который не в силах перепрыгнуть. С одной стороны, явно открывалась перспектива невероятно привлекательных в тинейджерском возрасте близких отношений с девушкой. Одно дело естественные симпатии, прогулки и взгляды; с другой стороны, после обсуждения темы «прямо самого секса» пути назад точно не будет. Но мы, северные люди из Поволжья, в любви немногословны. Ты просто подтверждаешь взаимные симпатии, обмениваешься некоторыми невербальными сигналами и тупо «набрасываешься на девушку». Вот внешнее описание внутренне сложного процесса связи. Тогда достоверно я этого не знал, но было ясно, что разговор по пограничной теме не склеится, свалившись либо в вульгарщину, либо в мудацкое блеяние. Кроме того, мягкие и нежные девушки соломенно-рыбных цветов, слово созданные для прогулок по теплым речным долинам под мелодичные напевы явно транслируют в окружающий мир запрос о постоянной защите. Им как бы нужен чудо-богатырь, гарантирующий «абсолютную уверенность». Чаще всего на практике такая защита оказывается воображаемой и в итоге социум в лице богатыря запрягает их куда похлеще, чем это происходит в отношении самостоятельных девиц. Мне же, человеку с анархистскими симпатиями, нужна девушка-партнер, такая, с которой можно совместно участвовать в авантюрах, развлекаться промыванием друг другу мозгов и которую не страшно оставить хоть в большом городе, хоть в лесу и думать при этом о том, что делаешь, а не о том, как там она держится. Обычно какие-то элементы внешней яркости говорят о наличии самостоятельной инициативы. Если она бледная, то покрасила бы прядь волос в какой-нибудь яркий цвет в таком случае. Или там бусы, браслеты. Внутреннее всегда проявляется во внешнем.

- Неа.

Как понять установление интимности отношений через обмен секретами? Это что-то очень интровертное. Если узнаю секрет, закапываю его где-нибудь и искренне забываю, вот мой метод. Вообще не использовать секреты в какой бы то ни было коммуникации. Интимность для меня — это когда дух захватывает от масштабности совместных авантюр и ты при этом глубоко понимаешь и чувствуешь мотивы человека, с которым в них участвуешь.

Крым горный

- Мы пойдем прямо к ним, а ты Мих, держись на этом бугре и кидай камни. Средние, от мелких толку мало, с большими быстро выдохнешься. Ориентируйся на большую сосну, левее не кидай, а то нас зашибешь. Димка, тебе палки, бегай вдоль ложбины, которая левее поднимается и колоти ими по стволам.

Отдаю свою палку вроде посоха, которую вырезал из упругого ствола кизила и еще одну - сомнительнее по прочности, подобранную по дороге. Если вторая развалится — кизила хватит. Ситуация у меня неспокойная, но ощутимо вдохновляющая. К северо-востоку от нашего поселка есть строительное предприятие с названием вроде «смэуп-301». Уникальный адок для Западной Ялты. Разровненная между склоном гор и отдельно стоящей вершиной площадка, со всех сторон пропитанная цементной и глиняной пылью, на которой несколько крупных гаражей, пара цехов и крайне невзрачные и корявые домишки, рядом в пыли играют младшие дети и трутся цепные псы и шавки. Между всеми постройками, кроме жилых, очень большие расстояния, заполненные мириадами частиц серо-коричневой пыли. На жаре она делает воздух невероятно сухим. У тебя в носоглотке или эта пыль оседает, или сухость вяжет, как неспелая хурма, но вся дыхалка в результате оказывается воспаленной, будто у свежегриппозного больного. Утром к нам в поселок «при телескопах и лазерах» нагрянули несколько приблизительно-наших-ровесников из этого самого «пэумса» и угнали новый велик. Считается, что конфликтная пропаганда занимается, среди прочего, деперсонализацией людей противника, чтобы насилие по отношению к его представителям не казалось преступлением. Но среди парней из строительных дебрей особо и деперсонализировать было некого. Низкорослые и коренастые, они, казалось, старательно косплеили каждый другого, в этом копировании все более и более примитивизируя внешний вид, и в конце-концов пришли к какой-то крайне невзрачной коричнево-серой униформе и исключительно невразумительными и мудацкими прическами. Как себе представить что они лазают по горным буковым лесам, или крабов в море ловят. Казалось, что все время так и сидят на своем предприятии. Может их как-то отдельно автобусом вывозят, одной группой? Слишком бы выделялись на любом другом фоне. Характерные ландшафты порождают характерных людей, и мы не были исключением. Те, кто живут ближе к морю, атлетично сложены, существенную часть времени проводят на берегу, легко и достаточно поверхностно общаются. У них риск связан с прыжками в море с большой высоты в тех местах, где сложные участки дна — валуны неправильной формы. У нас — с лазанием по таким камням, скалам и пещерам, которые легко могут припугнуть посторонних. Нас, тех, кто живет ближе к перевалам, в горах — гораздо меньше. Как правило худощавые, привыкли проходить большие расстояния в любых условиях. Довольно хорошо ориентируешься на местности, что позволяет точно оценивать время на преодоление сложной местности. А потом еще начинаешь быстро запоминать разные географические карты, которые попадаются на глаза.

Со мной 3 человека, из них Димка совсем маленький мальчик. Его отец зашел как-то в гости в скорости после того, как мы переехали сюда. Поселились, как это нередко бывает в Крыму с новоприбывшими, в строительном вагончике, состоящем из двух помещений и немного его благоустроили. Ситуацию несколько усугубляет тот факт, что к зарослям вишни вагончик стоит боком без окон — последние расположены прямо впритык к другому такому же вагончику. Из окон вообще ничего не видно, кроме листов крашеной жести. В субтропиках, конечно, это не составляет существенной проблемы: дом используется в основном чтобы поспать, когда уже и так темно. Димкин отец допил наш характерный «жидкий чай», крякнул, стал смотреть — куда поставить чашку с остатками. Я показал на раковину, которую мы соорудили сами.

- Рад, что ты приехал. У нас тут ребятам скучно, мало их и все разного возраста.

- Да, соседние поселки, я смотрю, побольше.

- Ты вообще как-то выделяешься среди всех детей. Взгляд такой. Я увидел, подумал «инопланетянин что-ли прилетел».

Собственно говоря, у меня нечто вроде легкой формы аутизма, откуда получается «умный, но отстраненный» взгляд, но наверно не лучший способ познакомиться с новым сообществом — рассказывать всякие такие вещи: - У вас тут телескопы, да, таки заинтересовались, кто там на них смотрит.

- Я сам из Киева.

- Там на украинском общаются, или на русском?

- В основном на русском. Но кто из мест позападнее — на украинском. У нас, знаешь, после войны целое партизанское движение было. Люди скажем строили землянку с казармами и госпиталями, а дымоход у них выходил через выдолбленный ствол старого дерева рядом. И чекисты когда ходили с карательными отрядами — не могли найти годами. Кладов много.

Я понял, что это у нас в РФ еще во время позднего СССР люди начинали тупо так поклоняться религиозности и помещичьей культуре, будто все происходили от помещиков, а у них — этому «западному» партизанскому движению. - Класс. Люблю археологию.

Второй в нашей компании — это толстый Миха, отец которого вроде завхоза при всем научном хозяйстве, а мать — просто мастер фигурного пиления этого самого отца, сама из Восточной Украины. У меня, признаться, жилы натягиваются от жалости к нему, когда она его обрабатывает. Что, собственно, нередко случается слышать, проходя мимо их просторной, но довольно темной квартиры в нижней части огромного поместья из натурального камня. Проблема в том, что толстый Миха хоть своей шарообразной фигурой, хоть наивным взглядом округлых глаз, мог в то время скорее вызвать усмешку, чем хоть какой-то страх, и никак поэтому не подходил для возвращения велосипеда.

Третий — Илья, сын астронома и программистки, приехавших с Урала.

- Петро, ты куда собираешься поступать? Я почему-то симпатизировал матери Ильи, так что та разговаривала достаточно искренне и ориентируясь на практическую пользу.

- Хотел в Петербург на исторический, но, похоже, есть проблемы с тем, как там разместиться — хотя бы на время поступления. Средств вообще нет. Может в Нижнем Новгороде, на юридический.

- И что ты потом будешь делать? Обслуживать местную мафию?

Интереснее всего народы разные, цивилизации, которые возникали и рушились, если уж начистоту. Так мне сотрудник московского Истфака привез роскошные издания по средиземноморской археологии и древностям.

Илья умный парень, не особо смелый и инициативный. Но уже достаточно высокий. Надо самому действовать достаточно решительно и люто, и тогда для Ильи будет тяжелее не поддерживать мою позицию, чем просто копировать мое поведение. Собственно, велик-то его, что немного увеличивает шансы на понимание. Главное не останавливаться.

Я четвертый человек в этой компании, старший. Но что самое главное, ситуация меня прилично завела, так что даже не рассматривал какие-то компромиссные варианты вроде жалобы взрослым вместо прямого столкновения интересов. В Нижнем Новгороде очень неудачно вылетел из физико-математической школы: начал замыкаться после развода родителей, с ровесниками да и с не-ровесниками не особо ладилось, интересы не совпадали со школьным «уклоном». Попав в наш горный район под Ялтой, как-то отвлекся на длинные и короткие походы по окрестностям, изучение всех возможных пещер, лазание по скалам. Но до сих пор не слишком люблю социальную конкуренцию, и всякие коллективистские модели, господствующие на восточно-европейской равнине. «Плетью обуха не перешибешь», «один в поле не воин» - подобные принципы и их действие в реальной жизни на уровне эмоций воспринимаю как оскорбительный провал. И среди них — всякие модели и планы, в которых большая толпа из однотипных персонажей собирается заранее вздоминировать над какими-то малыми группами.

В Крыму не особо с горными лыжами, так нашел их замену в виде экстремального спуска с особо крутых горных тропинок. Ты заранее разгоняешься перед крутым участком и просто начинаешь падать на большой скорости вниз. Притяжение тебя немного тащит к склону, а ты при этом делаешь как бы «гигантские шаги», немного от него отталкиваясь короткими касаниями. Одновременно скорость слегка снижается. И так летишь вниз. Наверно как-нибудь так в будущем будут экзоскелетами пользоваться. «Ступая» в процессе падения, надо возможно выше задирать ноги, чтобы не зацепиться за большой камень или корень дерева. А моменты касания земли должны быть максимально короткими, чтобы не успеть споткнуться на неровной поверхности или вале камешков. Одни ходят в школу час или едут на автобусе, полном унылых советских старух, по жаркому горному серпантину и того больше — дорога не напрямую, а через соседний большой город. У меня на дорогу уходит 20 минут. Самая крепкая обувь, разумеется, убивается не более чем за три месяца. После крутого спуска важно правильно начать поворачивать, снижая скорость. Натренировав дыхание и ноги, можно и в гору лазить необычно быстро.

- Вон они, Илюх. Идем прямо на них, но немного выше тропинки, чтобы мы оказались немного выше их, сверху смотрели.

- Эй! Вы велик забрали?

Компания из 16 человек однообразных гавриков смотрит исподлобья, мы приближаемся. Михино кидание камней, как и он сам, может скорее рассмешить: отдельные шлепки раздаются, но звучат в целом невразумительно.

- Обратно его, быстрее! Мы за ним пришли. Не говорю чего-то вроде «нас тут еще много» и тому подобного.

Компания начинает переглядываться. Становится понятно, что у них проблема с лидерством. Внесение каких-то необычных элементов в ситуацию сделало то, что никто из них не в состоянии отреагировать. Тут срабатывают палки Димки-бандеровца: сначала со стороны оврага к северо-западу отсюда раздавался лишь отдельный хруст, но затем Димка, видимо, вошел во вкус и пошел грохотать. Звук отразился от склонов большого камня Ат-Баш на перевале и пошел по оврагу обратно. Смешавшись с тем, который производил Димка прямо сейчас, он сформировал такой гвалт, словно на нас двигалась колонна каких-то лесных самураев.

Велокрады начали переглядываться быстрее.

- Быстрее!

- Берите, он здесь стоит. - Пара из них, покрупнее, показывает на приставленный к дереву велик справа от компании, который мы поначалу со страха не заметили.

- Парни, отбой! - кричу в сторону склона. Прохожу мимо компании, забираю велик, делаю вид, что по-хозяйски рассматриваю его: все ли на месте, и ровно на такой же, достаточно неспешной, скорости, возвращаюсь.

- Возвращаемся! - кричу я.

- Да ты добытчик — сообщает Илюха.

- «Добытчик»? Просто драки очень не люблю.

Когда удается победить существенно превосходящую по численности и заранее торжествовавшую «единую» группу — это даже радостью не назовешь. Начинается эйфория, но которая не вырубает, как вещества, а продуктивная, ведущая к действиям, что ты понимаешь — так и надо жить.

По дороге к морю, но еще на горах, у нас располагается некое подобие оврага, или скорее плато — потому, что реки там никакой нет и с «нижней» стороны земля здесь, не спускается дальше, а скорее задрана вверх. Так что вся лощина напоминает огромную китайскую фарфоровую ложку, относительно плоская часть которой заросла кривыми низенькими дубками, а по склонам высятся сосны. Ароматы здесь тоже скорее сосновые, так же как и во многих других местностях горной части Крыма. Весной в лощине не так палит солнце и землю усеивают цветы примулы, а затем крокусы. Запахи в это время на нескольких квадратных километрах царят восхитительные, но при этом очень нежные — в отличие от приморских садов и кустарников, где с густотой и тяжестью аромата случается явный перебор.

Идя наверх нагоняю Алесю с Мариной, но, задолго до встречи в нос ударяет сильнейший запах духов. На фоне запахов долины, сначала показалось, что это результат взрыва бочки с сильнодействующими веществами. А кому-то в городах кажется, что духи пахнут цветами. Алеся всегда мне казалась совершенно безупречной девушкой, таким сияющим ангелом. Как многие провинциальные красавицы, она сооружает на лбу не то завитушки, не то волну из светлых волос и появляется в сопровождении подруги с внешностью и способностями держаться, вызывающими гораздо больше вопросов. Второй факт, при частых прогулках всего нашего сообщества через лес, можно объяснить и не слишком эгоистичными мотивами. Не скажу, что на меня подействовали вещества, входящие в состав духов. Скорее резкая безвкусица на фоне естественной гармонии сбросила шаблон «идеальности». Я крайне критичен к социальным сущностям, но равным образом исключительно терпим к индивидуальным закидонам. Каждый человек для меня — замкнутая самодостаточная вселенная, которая может играть целиком и полностью по своим правилам. Хочешь выглядеть идеальной — я с удовольствием верю, что ты идеальна. Это не пассивность, это игра по правилам в той их части, нарушение которой в сущности ничего не улучшает.

- Лесь, еще только почувствовал, что ты впереди, а уже голова закружилась.

- На компьютере переиграл? У нас для астрономических расчетов крутейший компьютер, к которому ценой фантастических ухищрений пробираемся, находим игры, установленные научными сотрудниками в дальние и скрытые уголки операционной системы и застреваем на них, пока директор через пару дней не устраивает разгон, заставляет удалить игры и меняет систему доступа к помещению лаборатории. Обычно месяца через два ситуация повторяется.

- Почувствовал, что предстоит еще раз видеть твою крышесносную блузку. Ты в ней? Можешь руку приподнять? Немного подталкиваю руку Алеси вверх, та без жеманничанья поднимает ее выше. Обожаю, когда ситуация развивается без зацепок. Отличное ощущение, как будто ветер из невидимой энергии в лицо дует. Грудь сбоку, в приглушенном мерцающем лесном свете кажется просто огромной. Она треть мира занимает. Она движется вместе с дыханием.

Надо продолжать, а то застрянешь. Стараюсь дышать ровнее. «Отмеряю» пальцами длину (это не «плавчихи» с берега, длина впечатляет), потом «примериваю» этот размер себе к паху.

- Мы так меряемся? И кто больше?

- Подожди, полевое исследование не завершено. Надо сделать замер плотности.

Складываю ее пальцы лодочкой, прижимаю к ее груди, свою ладонь к своему паху.

- Теперь меняемся.

Я кладу ладонь ей на грудь, она мне на пах.

- Вот что такое самый счастливый человек на Земле. Это теперь я, вы не поверите.

Немного отступаю и кланяюсь:

- Надеюсь, мы продолжим наши исследования. Мы все втроем смеемся. Честно говоря, участие Марины в качестве зрителя породило у меня больше всего сомнений в успехе предприятия. Но ставка на то, что подруга в такой системе отношений между девушками вполне порадуется наблюдению, оказалась интуитивно верной.

- Теперь надо добраться как-то домой.

- Есть холодная вода, я не все выпила по дороге.

- Разве нас, горцев, охладит холодная вода? Хо хо. Снова хохочем. Смех отлично сбрасывает накал ситуации.

В течение нескольких недель лаборатория перекочевывает на восточный гребень ложки. На западном гребне тянутся невысокие «внутригорные» скалы, на которых мы с парнями устроили экстремальную тарзанку: половина маршрута над нашей площадкой, половина — над высоким обрывом. Восточный выходит к резкому сухому обрыву, поросшему сосенками и колючим кустарником, продираться через который очень неудобно. С запада, со стороны тропинки какого-то явного маршрута сюда нет (идя, ты как бы возвращаешься, а кому это интересно) и, когда двигаешься по нему, обычно выходишь выше и упираешься все в те же колючие кущи. Но если пойти по нетиповому маршруту, сначала на восток, а потом через невзрачные заросли сдать в сторону моря и дальше на восток, окажешься у входа в пещеру, внутри которой — о удивительно — нет древних захоронений. Вход в нее очень маленький и неудобный — только ползком. А вот вокруг скалы, окружающей пещеру — отличное место. Прямо посередине поляны перед пещерой островок чистого кварцевого песочка, в котором всегда лунки муравьиных львов. Среди заросшей сочной зеленой травкой, что редкость, поляны — несколько молодых сосенок, вокруг дубки, над пещерой и выше — более крупные сосны. Дует свежий ветер и при этом довольно солнечно, но не слишком жарко. Место настолько пронизано какой-то внутренней теплотой и гармонией, что приятно здесь оказаться почти в любое время года. Среди прочего отведенная под онанизм — не в вагончике же этим заниматься, ей-богу — поляна отлично подошла для всевозможных импровизированных танцев впритирку и ярмарки самых экзотических видов взаимоудовлетворения руками. Люди, живущие в лесистых горах с хорошим климатом — редкая порода, которая может заниматься этим, похоже, ровно так как это скорее всего делали многие тысячи лет наши молодые предки до появления цивилизации — в полной гармонии и свободе.

Спустя пару месяцев счастье в таком формате начало несколько надоедать Алесе. Я каких-то попыток «двигаться дальше» не проявлял, приняв правила игры, которые устраивали.

По самой высокой части приморского города проходит к новой ялтинской трассе запущенная дорога, за развязкой начинается усеянная камнями тропа на гору, где расположен наш поселок. По сторонам — проросшие выгорелой, выцветшей травой бугры, на которых тут и там растут дикие сливы.

- Садись, Петро, подвезу до поселка. Ян, цыганский или по крайней мере околоцыганский персонаж, приостановил отечественный, но мощный мотоцикл с яркими хромированными частями и красной окраской бака и рамы.

- Да ладно, мне дойти не проблема.

- Садись, разговор есть. Проедемся, там в спокойной обстановке засядем-поговорим.

- Хорошо, Ян, раз есть разговор, то поехали.

Ян поехал не старой дорогой — довольно пологой «вертушкой», а вылетел на новую трассу, хорошенько разогнался и повернул, резко наклонив корпус машины, на очень крутую дорогу, ведущую мимо старого «почтового ящика» - когда-то военного поста немного южнее нашего поселка, с каким-то проржавевшим оборудованием, которое не то, чтобы охраняла — около которого жила необщительная семья с несколькими собаками. Я на горных дорогах много наблюдал стилей вождения, включая «пьяную технику ночью с выключенными фарами», но такой скорости с мелькающими то справа, то слева обрывами и резкими наклонами мотоцикла на горных поворотах еще не встречал. Если бы не горные лыжи с шести лет и мои лазания и походы с некими подобиями медитаций на ультраотвесных обрывах — я или бы приехал, ничего не соображая; или просто слетел где-нибудь по дороге.

Ян в моих глазах был чем-то вроде «главаря преступного мира», хотя в таком возрасте это было бы нереально. Скорее, понятно, ловкач в области автомобилей, и шире вообще замков, разных манипулятивных схем, которые меня не слишком интересовали, так как были чрезмерно социальны, завязаны на слишком много контактов. От этого человека шел одновременно дух опасности и ощущение, что сам он по природе личность позитивная и незлобная. Скорее это была такая «карьера», которую он не мог избежать, но к которой относился с долей иронии.

- Ты знаешь, что у меня с Алесей?

- Могу задать точно такой же встречный вопрос.

- Хорошо, спрошу: ты знаешь, что я с ней встречаюсь?

- Меня это не интересует.

- Зато меня интересует, что тогда у вас с ней.

- Ничего из того, что могло бы привести к необратимым последствиям.

- Меня это в любом случае не устраивает.

- Что ее устраивает? Знаешь, я наблюдал со стороны за их семейкой. Ее папаша — один из командующих этим строительным монстром, «смупом» или как там его. Знаешь, что происходит с такими девушками в подобных семейках? Родня заталкивает их на конкурс красоты и она выигрывает. Или сама, или с добавкой деньгами. После этого к ней сватают будущего гарантированного начальника милиции скажем Ялты, сына начальника милиции Ялты. Дальше начинается жизнь в стиле «полная чаша» - квартира в центре, особняк у моря. Выходы на какие-то концерты типовые, на лучшие места. Родня довольна, короче. Инвестиция удачная. Потому что муж гарантированно будет ценить, даже если и гулять преизрядно налево. Знаешь, это как собак не рекомендуется бесплатно отдавать, чтобы новые хозяева не мучили, берегли свои вложения. Простая житейская логика. И социальный статус почти полностью гарантирован.

Как-то проходя по мостику, видел, как они общались. Это такой теленок. По своему сообразительный, но тем не менее — чистая зоология. Глаза натурально как у теленка. Он еще в местной футбольной команде состоит. Они едва ли не все матчи проигрывают, потому что вот такие дивные кадры. Наш Семченко как бы там прекрасно играл, так кто его заметит, вернее — кому надо его заметить? Зато тёл вот мир может посмотреть, и не за свой счет. На самолетах везде летает.

Думаешь, почему она тебя или меня выбрала? Она живой человек, очень даже отличный. И понимает, или чувствует, что дальше в общем-то красиво обставленный тлен, с такой жизнью. Для нее это просто последний свежий воздух — на долгие года. Ты цыган, таинственный, пограничный человек. Меня местные «бандеровцы», оказывается, за инопланетянина приняли. Для нее это все экзотика, фестиваль молодой здоровой жизни — перед тем, как на долгие года занырнуть в теплый водоем «с душком».

Крым водный

Не очень верно считать Крым «морским» регионом. «Геополитически» его можно скорее сравнить с перешейком между озерами Эри и Гурон. В два раза преснее мирового океана вода; морские корабли ходят, но разве что тогда, когда им «надо в Чикаго». Вода довольно холодная, туристический сезон по сравнению с соседним Средиземным короче так же в 2 раза.

Любопытно скорее то, что это регион, со всех сторон окруженный водой, но относящийся к большому сухопутному сообществу. Продолжая сравнение со Штатами — этой новой революционной версией самой успешной, морской империи на нашей планете, Крым — это антипод штата Юта — резко континентального регионального сообщества, находящегося «внутри» морской по сути страны. Такое положение нередко приводит к самым разным необычным верованиям, взглядам и отношениям. Скифы со столицей в степном Крыму держались невероятно долго, но так и не смогли сформировать устойчивого большого сообщества. Сюда пришли остготы — единственный крупный народ, во время Великого переселения двигавшийся не на запад, а на восток. Крымские татары слишком изнежились, по сравнению с классическими степными народами, здесь; но и недостаточно цивилизовались и были захвачены в этом переходном состоянии Российской империей - на тот момент едва ли не более дикой, хотя и «христианской» страной. Можно сказать, что иллюзии Крыма никого до добра не довели. Российская империя проиграла крымскую войну, но и Великобритания здесь, в результате известной бестолковой «атаки легкой кавалерии», потеряла существенную часть имперской элиты и «переуступила» первенство США. Куприн и Грин — классики русской литературы, вдохновлявшиеся Крымом, ставшим порто-франко, и внесшие в интеллектуальный и художественный оборот Российской империи запрос на ценности «морских» сообществ, способствовали уходу внутриполитических преобразований в не слишком конструктивное для «сухопутных» сообществ русло. Врангель здесь тоже проиграл, а Землячка устроила лютую даже по советским меркам бойню. Как и во время Крымской войны, во Вторую мировую регион оказался «дорог в обороне, но легок во взятии» - для каждой из сторон. Экономика РФ, тогда РСФСР, надорвавшаяся на создании бомбы, перевесила «очень дотационный» Крым на украинскую, но московские политики назвали это «подарком». Практика показала, что на Крыме нельзя основывать какие-то существенные для Восточной Европы тактики или стратегии, поскольку это зона слишком больших цивилизационных преломлений, чтобы работать так, как от них того мог бы ожидать кто угодно. Полезен Крым как регион художников, край общения противоречивых культур, заповедник и одновременно лаборатория своеобразных подходов.

В средневековом византийском праве была норма, по которой ты мог перекусить в чужом винограднике, но «без выноса» плодов за его пределы. В южном Крыму, когда-то бывшем частью Византии и похожем по укладу на греческие полисы, мы занимались воссозданием этого своеобразного обычая. В старших классах, к примеру, во время сбора урожая, возили на уборку винограда на старом автобусе, надрывавшем мотор и палившем шины на крутой горной дороге-«вертушке». И это вам далеко не «картошка». Южное поведение, игровое, не настроенное на экономию ресурсов, девицы в коротких юбках — автобус не то, чтобы наэлектризован — он просто пронизан невидимыми нитями перегретых связей, на которых жизнь исполняет свою удивительную игру. Достигает в них многого или тот, для кого они значат очень много, или наоборот тот, для кого они почти ничего не значат. Компромиссных решений нет.

- Знаешь, в чем трюк? Они тут «вообще» разрешают есть виноград при сборе, но винные сорта... много не съешь. Но... можно это обойти.

- Зачем? Янка, как и другие девушки, одета вызывающе, как это только можно реализовать тогда. Обтягивающие шорты ядовитого цвета (самый разгар девяностых), поверх них некое подобие юбки, скорее пояс, от которого разлетается в стороны небольшое количество ткани, топ из тонкой ткани, за которой не просто «видно», а «все видно вообще» - в деталях, бороздках и бугорках. Причина неоспоримая — и в автобусе, и на самом винограднике - очень жарко.

- Пойдем, покажу. - Взяв ведра, идем медленно вдоль рядов лоз, как будто присматриваемся, где больше наберем. - У меня папаша этот трюк придумал, он по дороге на работу ходит через большой виноградник. Съешь пять виноградин. По одной, очень медленно, не меньше минуты на каждую.

- Кислые.

- Да, хорошие винные сорта почти все кислые. Скоро домой поедешь? Может останешься?

- Как родители приедут. Янка скорее украинка, но живет на Камчатке. Уже второй год остается на первую четверть (которая почти закончилась, но кроме отсутствия изнуряющей жары, никаких признаков того, что календарное лето давно закончилось, нет) в Крыму, а потом едет домой.. Оба жители РФ, причем не самых южных частей, мы естественно нашли общий язык. В смысле общения северяне гораздо более тяжеловесны, чем местные. Янка еще и очень активна, как многие сибиряки. Как их узнать по поведению? Перед вами явно не человек, ожидающий прихода дедов морозов и других благодетелей. Да, никаких культурных остатков от крепостного права.

- Не отходим слишком далеко, а то хватятся. Все равно лозы так растут, что за ними видно только ноги ниже коленок. Теперь небольшая рекламная пауза. Первые ягоды должны начать немного перевариваться.

Над виноградником стоит марево. Между лоз от сухости ничего не растет. Сами эти растения, с необычайно кривыми стволами, пускают корни глубоко и как-то добывают воду в любую жару. Посадить сортовую лозу очень сложно, надо рыть глубокую яму в каменистом грунте, в нижней ее части устраивать дренаж.

- Хотел бы ты на Камчатку съездить?

- Еще как. Там вулканы у вас. Тихий океан. Класс. Ну вот, теперь пожалуй можно. - Выбираю гроздь, висящую на солнце. Там некоторые ягоды еще на ветке подбраживают. - Ешь быстрее. Делаю то же самое. Виноград теперь не кажется кислым и идет легко. Съедаем примерно по полторы грозди.

- Вау!

- Клево, да? А почему «вау»?

- Ну вот вау и вау.

Лозы вокруг начинают шевелиться, земля колыхаться и воздух кажется тоже подтанцовывает.

- Давай в «ладушки». Попадешь?

- Ха ха ха.

- Не хохочи, а то будут настаивать, чтобы мы по ведру набрали.

Стараясь держаться за кроной крупной лозы, пляшем и дурачимся, насколько хватает фантазии в таком состоянии. Через полчаса все начисто проходит как началось, голова не болит, никаких проблем.

- Удивительно.

- Вот то-то же. Теперь делай серьезное лицо.

Идем мимо сдающих по паре ведер.

- Нелли Владимна, а виноград точно не опыляли? Съели несколько ягод в том углу, живот дико разболелся.

- У обоих?

- Да.

- Кузнецов, ты когда-то собирал достаточно винограда?

- Когда-то собирал, да. Но в этот раз не до того. Ух.

Есть и виноградники с очень вкусным виноградом, на них ходим когда надоедят персики, или инжир.

- Миха, уходим, сторож похоже. Вон фонарик светит

- Петро, там собаки.

- Ладно, бежим к трассе, забирая на восток; тут обрыв.

- Собаки!

- Да, приближаются, это плохо.

Восточнее удачно оказывается открытый коллектор, по дну которого бежит поток из горного источника. Спрыгиваем в него и по воде шарашим в сторону трассы, окаймляющей средних размеров город.

- Все. Хороший виноград.

- Пошли домой?

- Не, давай на пляж.

- Сейчас ветер, там волнение наверняка.

- Как раз класс, пошли.

Пробираемся в темноте через город, выходим к знакомому пляжу.

Людей кроме нас никого. Ветер крепкий, и на берег набрасываются приличных размеров валуны воды метра по три с половиной высотой. От удара очередной волны галечный пляж погрохатывает, а когда вода отбегает — шепчет.

Забегаем на длинный бетонный волнорез, когда вал совсем приближается — бежим обратно, волна накрывает уже выдохшаяся. Холодно и весело. Поверхность волнореза сырая и скользкая, в это время года штормы не редкость. Поскальзываюсь, падаю в воду сбоку от волнореза, накрывает волна и тащит. Крутит во все стороны и не понятно, где верх и где низ. Но стараешься понять не где верх и низ, а где волнорез, чтобы не влететь в бетон. Бац — по голове попадает галечная поверхность и тут же укуывыркивается. Добрался до берега. Теперь надо вылезти пока обратно оттоком воды не унесло. Двигаюсь к берегу и от волнореза. Накрывает следующей волной, еще череда касаний дна то по голове, то по ногам. Выбираюсь.

В волнах тоже отлично купаться, но надо немного отдышаться после падения. Как накатывает очередной вал, просто подныриваешь под него, чтобы не оказаться в гребне волны и не начало швырять в разные стороны.

Когда начинается сезон штормов, вода становится холодной, но мы подолгу купаемся когда температура хотя бы 15 градусов и выше. Нырять можно и при двеннадцати. То есть кончается сезон в середине ноября, а иногда и в начале декабря.

Если море относительно спокойное, на берегу можно проводить целые дни: ловишь и жаришь крабов, мидии, в принципе съедобны и ноги от рапанов, если их правильно отделить от раковины.

Чтобы не вылезать из воды несколько часов, надо не чувствовать границу между своим телом и окружающим миром, психологически. Когда добьешься полноценного ощущения, что вода — это тоже часть тебя, полноценная — никаких проблем. Если чувствуешь хоть какой-то барьер «я - не я» - будешь мерзнуть, или быстрее уставать. Обычно наныряешься до такого состояния, что приходится долго прыгать, чтобы вытолкать воду из носа и из ушей. Кажется, что ты весь насквозь просолился.

В туристический сезон стараешься перебираться позападнее от Ялты, ближе к Севастополю, добраться туда сложнее и не так многолюдно.

Мой Крым — это побережье от Кара-Дага на востоке до скалы Ласпи на западе и до близких перевалов на севере. Когда перебираюсь за эти границы, уже не чувствую себя дома. Понимаешь, почему в древности эти области всегда были независимы, образовывали города-государства и автономные поселения. Это как из Японии попасть сразу в Маньчжурию: совсем другой уклад, формат жизни и ощущений. Степь и живописное морское прибрежье на склонах, два разных мира.

- Привет!

Солнце уже склоняется к совсем низким в районе Фороса горам, вечер. Купальный сезон с точки зрения отдыхающих, и с нашей стороны побережья их многовато, но здесь довольно свободно.

Передо мной стоит и улыбается Вика, одетая как всегда со вкусом и выглядящая как всегда подтянутой.

- Привет, Вик.

- Мороженое будешь? И пошли потом на пляж.

- Отлично, я как раз туда.

Хватаемся за руки и как беззаботные и бесшабашные дети направляемся вприпрыжку через городок в сторону пляжа. Это поразительно, насколько она легко сбрасывает шаблоны общения и резвится как ребенок. Само по себе настолько ценно, что и не нужно ничего больше от ситуации.

Мелкие ласковые волны накатываются на берег, скрывающийся в закатной тени.

Будет теплый ночной ветер, плескание в светящейся в безлунную ночь воде, плавание, перемежающееся с разнежьем в шезлонге, до утреннего солнца.

Оглавление