«Юрей теу»

Дин Сухов Юрей тэу

Посвящается моему старинному питерскому другу Александру Ускову.

От автора

…Женщина, одетая во все черное. Одинокая и прекрасная. Она шла по пустынному городу и глаза ее были полны печали и скрытой страсти. Вокруг нее кружились тысячи разноцветных бабочек. Подгоняемые ветром, они напоминали осенние листья. В этом потоке живых листьев, кружился и я.

Она шла по пустынному городу, грациозно ступая по застывшему асфальтовому морю, и я думал, что это самое прекрасное, что я когда-либо видел в своей жизни. Я прикасался крыльями к ее шелковистым темно-русым волосам и чувствовал, как сквозь мое тонкое невесомое тело проходит электрический разряд.

Я смотрел в ее серые огромные глаза и видел, как в них сияет ее душа: чистая и свободная, словно небесный ангел.

Железобетонные монстры и стеклянные мавзолеи небоскребов казались на ее фоне блеклыми нереальными тенями на девственном холсте чудесного сна. И реальностью в этом сне была лишь она. Женщина, одетая во все черное. Одинокая и прекрасная. Дивная волшебница, вдохнувшая в меня вдохновение и превратившая мой нереально скучный мир в царство разноцветных бабочек, выпорхнувших из ее бессмертной души…

«Там, где лежит мягкий покров Из умирающих опавших лепестков Один цветок трепещет, Дрожа своим засохшим стебельком. Ах, нет, ведь это бабочка Порхает словно нежный лепесток»! Аракидэ Моритатэ

«Страх — это головокружение свободы».

Серен Обю Кьеркегор

«Nothing emboldens sin so much as mercy».

William Shakespeare

«У меня осталось только одно неудовлетворенное любопытство: смерть».

Коко Шанель

«Мне немного страшно, но я все-таки попробую. Я чувствую мой страх-это страх перед откровением, последствия, которого я еще не могу принять без сопротивления. Но я чувствую, я должен, я должен, раз эта истина»!

Откровение хиппи перед очередным «трипом».

«Ад это место, где дурно пахнет и никто никого не любит».

Св. Мария Тереза Не так легко со Смертью объясниться. Она глуха, не слышит, что к чему… Лорд Байрон

«Если вас отвергает мир, в который вас втолкнули, то вы должны найти другой мир. Нельзя просто сидеть, сложа руки и ждать, пока придет кто-то другой и что-то сделает за вас. Всякое внешнее движение бесполезно, пока в нем не участвуют люди, внутренне не переменившиеся».

Дао Дэ Дзин для поколения X.

Тобари дзэро

Серая гадюка блаженно растянула свое дряхлое тело через всю равнину, покрытую густым ворсом хвойных лесов и, уткнувшись закругленной мордой в ванильную небесную пастилу, мирно дремала. По ее узкой, усеянной темными морщинами спине, ориентируясь на северо-запад, бодро катился спелый желтый лимон. Внутри лимона удобно устроились две разнополые личинки, набитые под завязку фаршем суетных мыслей и внутренних переживаний.

Одна из личинок доживала свою жизнь, но страстно желала продолжения калейдоскопического бедлама, в коем находила некую прелесть и умиротворение. Ее радовал утренний рассвет и вечерний закат, но совсем не нравились ночи, напоминающие об одиночестве и бренности Бытия. Вторая личинка, когда-то нигде не желавшая быть под вторым номером и всегда обожавшая находиться сверху, была еще относительно молода и недурственна собой, но душа ее уже достаточно прогнила и давала течь, как старый галеон, населенный зараженными седыми крысами и призраками обезумевших от долгих странствий моряков. Ее раздражали утренние рассветы, окутывающие ее туманом опустошения и обреченности. Бесцельно блуждая в этом кромешном выдохе пред-смертья, она с нестерпимой тоской ожидала наступления ночи. Лишь ее холодные темные воды могли остудить ее непроходящую душевную боль и ненависть к бессмысленности Бытия.

Да, именно так в это утро представляла сама себя и окружающий мир Петти Чарли, считавшая себя самым несчастным существом в мире. Ее немигающие огромные глаза потерянно и отстраненно выглядывали из бодро катившегося по спине змеи лимона и в них, как в зеркалах отражались искривленные стволы древесных титанов и поросшие древним мхом громадные зубы скал. Ее попутчик, он же водитель желтого лимона «форд» был внешне хмур и неразговорчив. С тех пор, как они выехали со стоянки отеля в Сент-Поле, он не проронил ни единого слова, и казалось, был нем, но уж точно не глух. Пустоту внутри салона заполняли истеричные вопли радио, пытающегося сквозь шипящую пасть дешевого динамика воспроизвести динамичность и легкость Нью-Йоркского Smooth Jazz. Петти, никогда не страдавшая эпилептическими припадками и нетерпимостью к терпению ближних, на семидесятую минуту пути была уже готова выбраться из кокона отстраненности и спокойствия и ужалить в барабанную перепонку невозмутимого «водилу». Но возможно, ему доставляла наслаждение эта зубодробильная пытка из спутанных и чертовски пронзительных нот или, же он попросту не любил тишину, которую нужно было нарушать эпилогом ничего не значащих слов. Лишь эта мысль сдерживала все существо Петти от грандиозного дорожного скандала, и она упорно пыталась сосредоточиться на созерцании апокалипсических картинок, разложенных карточным веером в ее голове.

Она рисовала их почти год, пачкаясь в липкой красной реке и соленом дожде из слез. Нанеся последний мазок кистью отчаяния на каждую картинку, она присыпала искалеченный лист кристально-белым снегом, приносящим ей временное забвение и удовлетворение от ощущения пред-небытия. Оно всегда длилось по-разному это пред-небытие, и его нельзя было измарать грубыми отметками времени или относительностью пространства. Лишь в пред-небытие к Петти вновь возвращались давно потерянное физическое чувство счастья и насыщенности сладостью греха. Смрадный саван страданий сползал с ее обольстительного гибкого стана, открывая солнцу ее непорочную молодость и чистоту. Краткие наслаждения в пред-небытие возвращали Петти кратную надежду на скорое избавление от ее гнилой липкой болезни, и она вновь начинала верить, что все еще наладиться и будет как прежде. Как прежде? А как было прежде? Хлипкие пугливые тени пред-небытия не могли открыть ей тайну как раз и навсегда вернуться в потерянный Рай. Они появлялись, подобно приливной кислотной волне и казалось, были готовы без остатка растворить в себе измотанную терзаниями душу, но это была лишь иллюзия и вскоре тени пред-небытия уходили, пряча виноватые взгляды бесплотных бесполезных бесноватых сущностей.

Смахнув с глаз невидимые слезы, Петти вымученно натянула потрескавшиеся нити губ и постаралась обнаружить себя в разнузданном шквале бибопа. По всему салону уверенно и нагло ползали крючковатые ноты, порожденные легендарным «ударом сбоку» Ли Моргана. «Удар сбоку» окончательно парализовал измученное сознание Петти, но и кажется, произвел должное впечатление на молчаливого водителя-меломана. Не дожидаясь пока обнаглевшие в конец ноты, не прогрызут ему дыру в черепе, водитель желтого кэба, резким движением пальцев переключил дико верещавшее радио на новую волну. Пронзительно прокашлявшись, радио услужливо сменило радикальное настроение на нудный педагогический тон.

Вздохнув с облегчением, Петти вскинула глаза и встретилась с вполне миролюбивым взглядом разумного существа с планеты Земля, отразившимся в зеркале переднего обзора. И взгляд этих теплых светлых глаз совсем не желал ей скорой смерти от радиомании, напротив, их обладатель казалось, знал, о чем сейчас думает его печальная пассажирка. Ободрительно улыбнувшись и слегка кивнув головой Петти, водитель привычно уткнулся взглядом в узкую спину дремлющей гадюки. Очередной сеанс дорожной радиотерапии продолжился, и он неожиданно благотворно повлиял на угнетенное настроение пребывающей в состоянии физической апатии и ломки Петти Чарли. Смахнув с ушей своих слушателей пыль тающих джазовых нот, невидимый радиоведущий начал пережевывать до боли избитую, но не лишенную мрачной притягательности, тему смерти. Вкрадчивым восторженным голоском старого «педераста» из Юты, он доверительно поведал подробную историю очередного вымороженного по самый гипофиз серийного маньяка, проросшего на бескрайних жирных пастбищах американской моноцивилизации:

— Итак, с вами вновь ваш покорный слуга Патрик «Hammer» Доусон и он будет несказанно рад немного омрачить свежесть этого утра новым рассказом из серии «Убийцы из пред-исподней». Сегодня я поведаю вам об одном из самых страшных и оригинальных маньяков Америки, который трудился на ниве душегубства не так долго по сравнению с тем же Джоном Уэнойном или же Тедом Банди, но список его кровавых деяний не менее ужасающ и впечатляющ для простого обывателя. Итак, разговор сегодня пойдет о Жаке Лурье по прозвищу Бакэмоно, прославившего своими чудовищными «подвигами» небольшой городок Бэгли, что располагается на северо-западе штата Миннесота. Помогать мне любезно согласился доктор Джейсон Уорли, некогда занимавшийся расследованием по делу Жака Лурье. Он скоро приедет к нам в студию, а пока, чувствуя ваше растущее напряжение и страх в сердцах, я с непередаваемым воодушевлением начинаю свой душещипательный рассказ о самой поганой кровавой бестии, которую когда — либо видели бедные протестанты из городка Бэгли.

Итак, в начале жаркого лета 1960 года в ни чем не примечательном провинциальном тауншипе Бэгли разыгралась кошмарная драма, повергнувшая в ужас всех без исключения местных жителей. На протяжении месяца в городке стали бесследно пропадать совсем юные девочки и благообразные пожилые матроны. Пропавших было ровно тринадцать, и все они исчезли практически среди белого дня. Первой исчезла пятнадцатилетняя жительница Бэгли Вероника Мюррей и ее встревоженные родители в тот же день заявили о пропаже дочери в местный полицейский участок. Вилли Джонсон, вот уже как двадцать лет, занимавший почетный пост шерифа полиции, сразу же постарался успокоить родителей пропавшей Вероники и предположил, что исчезновение девочки возможно связано с амурными увлечениями, свойственными ее столь юному возрасту. Но, отличавшиеся крайней набожностью и пуританской стойкостью родители Вероники сразу же отвергли столь свободную версию «старого бобра Вилли», так между собой прозвали местные жители слишком добродушного и нерасторопного шерифа. Вняв настойчивым просьбам строгих родителей Вероники, Вилли Джонсон вызвал двух своих молодых помощников и велел им перевернуть городок верх дном, но разыскать пропавшую девчонку.

Бэгли был одним из тех провинциальных городков Америки, в которых никогда ничего не происходило по-крайней мере последние сто лет, а если когда-то что-то и происходило, то его на этом месте попросту еще не было. И поэтому, местная полиция если и была занята каким-то делом, то в основном это были нудные разбирательства бытовых дрязг между родственниками, на которых представители полиции выполняли больше миротворческую миссию или что случалось еще реже, им приходилось искать виновников мелких краж, как правило, рано или поздно приходивших с повинной в участок.

Естественно никто из обленившихся стражей закона даже и не помышлял о чем-то более серьезном, что обычно случалось в городах с большим скоплением народа. И как не мечтал пятидесятипятилетний шериф отбыть в этом году в почетную отставку, его давно уснувшее крепким сном полицейское чутье, не уберегло его от скандальной славы и ненужных забот. Как и ожидалось, помощники шерифа так и не смогли найти ни самой Вероники, ни ее следов. Опросив хозяина мотеля и владельца заправочной станции, доблестные стражи почтили своим вниманием небольшой местный ресторанчик и, пропустив по хорошей порции Jim beam, без особого энтузиазма продолжили поиски. Они побывали в местном post office, в drug store и заглянули в универмаг Wal Mart, где договорились о встрече с двумя хорошенькими продавщицами Кетти и Лили, а после направились в сторону озера Лямонд. Охладившись в ласковых водах глубоководного озера, доблестная парочка вернулась в полицейский участок и с чувством честно выполненного долга подробно отчиталась перед распухшим от жары и пива окружным шерифом. Равнодушно выслушав отчет своих инертных подчиненных, Вилли Джонсон лично позвонил домой родителям пропавшей Вероники и еще раз наставительно попросил их не беспокоиться по поводу пропавшей дочери.

К чему, спросите вы, я довожу до вас такие мелкие подробности работы полиции округа тех лет. Все это я делаю для того, мои дорогие радиослушатели, чтобы вы могли оценить весь масштаб незащищенности простого обывателя перед лицом потенциальной опасности. Все мы привыкли надеяться в экстремальной ситуации на тех, кто должен нас беречь и охранять, а именно на представителей закона, коих мы содержим за счет личных налогов. Но как показывают давно минувшие события тех страшных дней, иногда все же предпочтительнее и самим быть начеку и всегда держать порохом сухим. Запомните, о чем я вам говорил, мои милые перепуганные радиослушатели!

Итак, продолжаю свой душещипательный рассказ. На фоне такого попустительства и расхлябанности через день в городке пропала еще одна женщина. На этот раз сам шериф был вынужден подключиться к поискам пропавшей, но, как и в первом случае, поиски ничем не увенчались. Пропавшей оказалась семидесятилетняя Сара Смит, являвшаяся самой пожилой жительницей Бэгли. Но что удивительно даже после пропажи этой одинокой старой женщины жители города не особенно обеспокоились произошедшим и продолжали заниматься своими обычными делами. А дел в то жаркое лето было немало, ведь подавляющее большинство жителей тауншипа были фермерами, и мало что могло отвлечь их от рутинного образа жизни.

С раннего утра и до позднего вечера жители Бэгли в поте лица трудились на полях, и лишь по воскресным дням собравшись семьями, они посещали местную протестантскую церковь. Там они могли обратиться с горячими просьбами к всепрощающему Богу и узнать последние пресные новости.

Но новости очередного воскресения оказались крайне тревожными и неутешительными и повергли богобоязненных мирных фермеров в настоящий шок. Оказывается, пока они увлеченно ползали по своим спеющим наделам, в Бэгли пропали уже десять лиц женского пола от пятнадцати до семидесяти лет. Из этого напрашивался страшный неутешительный вывод, что кто-то невидимый и коварный решил целиком истребить все женское сословие и без того малочисленного городка. Этот ясный погожий день стал настоящим испытанием для стареющего шерифа, и ему пришлось выслушать немало обидных высказываний, характеризующих его как бездеятельного и некомпетентного в своей сфере представителя закона. Видя, что ситуация выходит из под контроля, «старый бобер Вилли» собрал в кулак остатки благоразумия и позвонил всесильному комиссару Saint Pole Police Department Джону Харрингтону. С давних пор они были хорошими приятелями и кому, как ни ему мог довериться заметно погрустневший и осунувшийся Вилли Джонсон.

Комиссар Харрингтон внимательно выслушал тревожный отчет своего старого товарища и пообещал на следующий же день выслать ему на помощь нескольких своих лучших людей. Но, лучшие специалисты SPPD появились в Бэгли лишь в среду, когда число исчезнувших в городке достигло уже тринадцати человек. Последней исчезла Бени Стоун, спелая вдовушка, успевшая к своим тридцати годам попробовать на вкус добрую половину набожных местных мужчин. И стоит заметить, что в Бэгли нашлось немало тех, кто с затаенным злорадством и облегчением отнеслись к трагической пропаже рыжекудрой обольстительницы. Не трудно догадаться, что это были обиженные изменами своих мужей жены. Но вернемся к приезду новых действующих лиц, целью которых было раскрытие преступления, связанного с таинственными исчезновениями жителей захолустного городишки Бэгли. И на этой ноте я хотел бы передать слово прибывшему из Массачусетса доктору Джейсону Уорли… Дайте, я пожму вашу знаменитую железную руку, уважаемый доктор.

— Доброе утро, сэр?

— Зовите меня просто Патрик, доктор, просто Патрик!

— Хм, что ж, замечательно Патрик. Так с чего же мы начнем наш разговор?

— А как вы сами изволите. Я уже успел достаточно взбудоражить воображение наших милых радиослушателей и надеюсь, они с жадным нетерпением вожделеют продолжения истории о мерзком поганце по имени Жак Лурье.

— Что ж, у меня сегодня необычайно хорошее настроение и поэтому, я готов ответить на все интересующие вас вопросы, Патрик.

— Отлично, тогда я сразу приступаю к делу, дорогой доктор. Итак, вопрос первый: когда вы впервые услышали об исчезновениях лиц женского пола в тауншипе Бэгли?

— В августе, в середине августа 1960-года. Как-то вечером после работы мне позвонил на мой домашний номер комиссар Харрингтон и попросил зайти к нему на следующее утро по очень важному делу. Звонок комиссара чрезвычайно взволновал меня. До этого он никогда лично не обращался мне, и я лишь пару раз имел дело с его помощником сэром Буковски. Я сразу же почуял, что вскоре мне предстоит очень важное дело и мои предчувствия не обманули меня.

— Насколько мне известно, уважаемый доктор, вы в то время только, что получили звание детектива и еще ни разу не принимали участия в серьезных расследованиях. Это так?

— Вы совершенно правы, Патрик. До того как стать детективом я три года прослужил в патрульной службе и не имел особого опыта в криминальных расследованиях. Да, я был на хорошем счету у преподавателей полицейской академии и обладал рядом нужных теоретических знаний, но то с чем мне пришлось столкнуться в то жаркое лето, стало для меня самым ценным и убедительным уроком. Практика тем и отличается от теории, что обладает особым запахом, а именно, запахом смерти.

— Да, вы правы, но давайте все же вернемся к вашему первому серьезному делу…

— Как я уже говорил, мои предчувствия меня не обманули и уже утром я убедился в этом, получив приказ комиссара возглавить специальную группу детективов для расследования странных исчезновений лиц женского пола в округе Клируотер. Для меня это назначение показалось особой честью, и я помню, с каким сияющим выражением лица выходил из кабинета комиссара. Хм, наивная юность, мечтающая о подвигах и славе… Если бы я знал, с какой мерзотой мне предстоит вскоре столкнуться, то семь раз бы подумал, прежде чем согласиться на это назначение.

— Ну что сделано, того уже не воротишь, не правда ли, доктор Уорли?

— Это так, так… Команда из трех детективов и пяти полицейских была собрана в тот же день, но мы не смогли сразу же отправиться в округ и на то были некоторые причины, упоминать о которых сейчас нет особого смысла. В Бэгли мы прибыли лишь в среду вечером и практически сразу же организовали поиск пропавших лиц.

К слову, местный шериф на тот момент пребывал в состоянии тяжелого психологического стресса, и о плодотворном сотрудничестве с ним не могло быть и речи. Когда мы в первый раз вошли в полицейский участок, он был мертвецки пьян и на наши вопросы отвечал лишь нечленораздельным мычанием. Хвалу Иисусу, его помощники оказались более стойкими, и пока шло расследование, они не раз оказывали нам неоценимые услуги. Самое главное они знали в лицо всех жителей Бэгли, и это очень помогло нам при проведении допросов и восстановлении личностей пропавших.

— Как долго продолжалось ваше расследование, прежде чем вы напали на след преступника?

— Десять дней и бессонных ночей провели мы в Бэгли, и все это время копали, копали и копали, но так и не смогли найти ни единой ниточки, по которой бы могли выйти на разгадку исчезновения девушек и женщин. Я был молод и амбициозен и не жалел ни себя, ни вверенных под мое начало людей. Мы мало ели и еще меньше спали и почти все время проводили в бесконечных поисках и опросах свидетелей. Наши головы раскалывались от десятков запутанных комбинаций и предположений, но, ни одна из них так и не смогла приблизить нас к раскрытию дела.

Каждый день я отчитывался по телефону комиссару Харрингтону о проделанной работе и в ответ получал не только полезные советы, но и обидные замечания, касающиеся нашей медлительности и близорукости. Но кто мог сделать тогда больше, чем сделали мы?

Организовав большую группу добровольцев из местных охотников, мы проверили каждый частный дом, каждый подвал, каждый гараж. Мы подробно опросили десятки лиц и проверили биографию практически каждого жителя Бэгли. Не обнаружив улик в городе, мы прочесали окрестные поля и лес и даже убили двух взрослых медведей, выдвинув версию похищения женщин лесными хищниками. Но вскрытие медвежьих желудков и обыск медвежьих нор не приблизил нас к разгадке исчезновений. И тогда я попросил комиссара прислать нам на помощь двух опытных водолазов. Водолазы прибыли в этот же день, как я позвонил и в течение двух дней тщательно обследовали дно местного озера. Но и в озере не нашлось ни единой улики, подтверждающей гибель пропавших жителей Бэгли.

Признаться, мы невольно поддались на провокационные предположения двух старожилов о вмешательстве в это дело нечистой силы. А кто-то из молодежи предположил, что во всем виноваты небесные пришельцы, якобы замеченные однажды на окраине одного из полей. И что самое нелепое во всем этом, что именно версия «нечистой силы» и возглавила список выдвинутых нами версий на десятый день нашего расследования.

— Вот как, любопытно!

— М-да, это так. Так вот после десяти безуспешных дней поисков, мы уже почти отчаялись распутать это чертовски непростое дело, и я уже мысленно готовил безрадостный телефонный отчет для комиссара Харрингтона, как вдруг к нам в участок прибежал местный паренек по имени Ллойд и взволнованным сбивчивым голосом поведал невероятную историю, случившуюся с ним. Этот Ллойд был немного не от мира сего и набожен до такой степени, что по нескольку раз на дню посещал местную церковь, где истово молился, и как ему казалось, вполне реально общался с Иисусом Христом.

— Ох уж эти блаженные фанатики!

— Вы не верите в Иисуса Христа?

— Что вы доктор, я готов поверить во что угодно, если это принесет дополнительную популярность моей радиопередаче!

— А вы забавный малый, Патрик.

— Спасибо за лестный комплимент, уважаемый доктор Уорли. Так на чем мы остановились?

— Да, так вот этот самый Ллойд поведал нам престранную историю, которую мы вначале приняли за религиозный бред провинциального дурня. По его словам, отправившись на очередную на молитву, на пороге церкви он столкнулся с невиданным существом, внешне похожим на черного ангела.

— На черного ангела?

Да, на черного ангела? Якобы этот ангел был огромного роста и мог летать. Кроме того, у него было безобразное вытянутое лицо и огромные горящие глаза. Узрев такое чудовище, истовый прихожанин Ллойд сразу же побежал к нам, надеясь получить защиту от жуткого наваждения.

— Черный ангел преследовал его?

— Нет, не преследовал. По словам паренька, неизвестное существо, не обратив на него никакого внимания, взмыло в воздух и полетело в сторону востока.

— Охренительно, слушайте, доктор, это охренительно! Хотел бы я собственными глазами взглянуть на этого черного ангела.

— Хм, еще успеете, дорогой Патрик, еще успеете!

— Вы так думаете, доктор?

— Для вас, наверное, не секрет, что помимо изысканий в области христианских течений, я увлекаюсь демонологией.

— И как много демонов вы уже успели вывести на чистую воду, доктор?

— Сожалею но, то, что знаю я, лучше пока не знать вам, Патрик.

— Вот как, отчего же?

— Плохо будете спать, молодой человек.

— Кстати, а как вы спите, дорогой доктор? Не мучают тяжелые воспоминания о рабочих буднях в полицейском управлении?

— Мучают, конечно, мучают, Патрик.

— И что, если не секрет, вам сниться чаще всего?

— Чаще всего мне сниться то, что мы увидели в Бэгли в те жаркие августовские дни.

— …С вами все в порядке, доктор Уорли? Могу вам предложить стакан холодной воды.

— Спасибо, нет, со мной все в порядке… Без особого энтузиазма выслушав Ллойда, я и один из моих помощников полицейских все же решили проверить, что все-таки он увидел около церкви. Мы особо ни на что не надеялись и как мне помниться, даже не взяли с собой оружия. Хотя, как показали дальнейшие события, оно нам не потребовалось. Уже около церкви, меня вдруг осенило, что местный священник был единственным лицом, который еще не попал в поле нашего зрения. Как так получилось, я до сих пор не пойму? Это стало нашей промашкой, но факт остается фактом, Жак Лурье ни разу не был опрошен нами с тех пор, как мы приехали в Бэгли. Мы видели его лишь однажды и то мельком, когда он как-то проезжал мимо полицейского участка на своем стареньком велосипеде. Я тогда плохо разглядел его, но внешне он показался мне классическим приходским священником, коих десятки тысяч во всех штатах страны. Невысокого роста, худощавый, бледное вытянутое лицо, серые глаза и короткая светлая стрижка. В общем, ничего такого, что могло бы выявить в нем чудовищного серийного убийцу, я в нем тогда не заметил.

— И это было первый, и последний раз, когда вы видели его, не так ли?

— Точно, больше я никогда и нигде не видел блеклой физии этого замаскированного «святоши». А тогда, желая восполнить пробел, мы вошли в церковь, желая допросить Жака Лурье. Священник жил рядом в небольшом панельном домике, построенном для него благодарными прихожанами. Сначала мы осмотрели церковь внутри и не найдя священника, решили подождать, пока он явиться к очередной службе. Но прошел час, другой, а он так и не появился. Мы уже собирались уходить, как вдруг меня осенила идея еще раз хорошенько обыскать церковь. И моя идея была решающей. В результате повторного обыска, за амвоном мы нашли вход в небольшую каморку, в которой в свою очередь находилась замаскированная под полку с церковной литературой, потайная дверь в подвал.

— Внимание, Ад начинается, дорогие радиослушатели, Ад приоткрывает свои двери!

— Вы очень точно выразились, Патрик, да это и в самом деле была дверь в преисподнюю.

…Помню, перед тем, как войти в подвал, мы немного посовещались с помощником, вернуться ли нам за подмогой и оружием или же пойти на риск и самостоятельно обследовать найденный подвал. Голос разума подсказывал нам действовать по правилам безопасности, но моя горячая кровь и авантюрный характер моего помощника взяли верх над благоразумием и мы, вооруженные одним карманным фонариком на двоих, начали спуск в глубокую бетонную нору. Как только мы вошли в открытую дверь, то тут же оказались на узком лестничном пролете, сползающим вниз во тьму. Кроме этого, нас сразу же накрыло удушающей зловонной волной телесного разложения и испражнений. Меня, как молнией пронзило, что возможно мы почти достигли цели наших поисков! Но лучше бы мы прошли мимо этой цели и не копали то, что еще так долго потом разило смертельным зловонием и злом. Признаться, в отличие от своего бывалого помощника, который уже не в первый раз участвовал в подобных расследованиях, я немного струхнул. В общем, я растерялся и даже подумывал вернуться назад. Но мой более решительный помощник уже спускался вниз по лестнице, и делать нечего, мне лишь оставалось следовать за ним. В те страшные минуты, я едва мог совладать с собой и громко стучал зубами от страха. Но мне не стыдно вспоминать об этом. Совсем не стыдно. Мало кто из живых может похвастаться крепкими нервами, предчувствуя неотвратимое и ужасное, то, что лежит за гранью обычного человеческого восприятия. И думаю, что за внешним спокойствием и невозмутимостью моего помощника скрывались те же чувства, что не мог подавить в себе я. Чем дальше мы спускались вниз по лестнице, тем сильнее во мне росло сопротивление, двигаться навстречу неизвестности, и было лишь одно желание вернуться в участок за товарищами. Но я глубоко благодарен своему помощнику за то, что он тогда не поддался моему малодушию и не повернул назад. Если бы он сделал это, то я никогда бы не стал тем, кем меня теперь считают.

Мы еще спускались вниз, как вдруг фонарь в руке моего помощника предательски погас, и нас окутала густая тьма, пропитанная зловонными запахами смерти. Там было так жарко, жарко, словно в Аду. Липкий пот струился по нашим лицам, и нам очень не хватало чистого воздуха. По сбивчивому дыханию моего помощника, я понял, что поломка фонаря стала для него неприятным сюрпризом. И пока он бормотал проклятия и быстро часто щелкал переключателем, я с затаенным дыханием неподвижной статуей застыл за его спиной. Я чувствовал близкое присутствие зла, и от этого мне становилось все хуже с каждой минутой. Мое сердце с настойчивостью молота билось в грудную клетку, и вот-вот было готово вырваться наружу.

И именно в этот злополучный момент, когда мы, словно беспомощные щенки утопали во тьме, на нас кто-то напал. Вернее, этот кто-то напал на моего помощника. Я понял это по его дикому крику и сильному толчку, опрокинувшему меня на спину. Упав на спину, я изрядно приложился головой о бетонную ступеньку и на пару секунд потерял сознание. Когда же я пришел в себя и смог подняться на ноги, мой помощник уже верещал где-то глубоко внизу. По шуму, доносившемуся снизу, я понял, что там происходит жестокая схватка. Мой помощник отбивался изо всех сил от невидимого врага и призывал меня на помощь. И вот именно в тот момент, что-то щелкнуло в моей голове, и былой страх на время улетучился. Видно я так здорово приложился башкой о ступеньку, что моя трусость куда-то испарилась. Не медля ни секунды, я сломя голову бросился на крики и подобно урагану обрушился на невидимого агрессора. На удачу, мои удары попали в цель. Я зацепил кулаком что-то скользкое и упругое, но и сам в ответ получил порцию ощутимых ударов. Все же моя помощь оказалась к месту и еще через минуту, мы смогли скрутить неизвестного нападавшего. Он был совершенно голым и скользким от влаги и нечистот. Пока я крепко прижимал задержанного коленом к полу, мой помощник разыскал оброненный фонарик и о, счастье, смог зажечь его. Теперь, когда у нас снова появился свет, мы смогли хорошенько рассмотреть того, кто на нас напал. Нападавшим оказался изможденный тощий старик, своей внешностью напоминающий азиата. У него была гладко выбрита голова, и на нем не было ни единой нитки одежды. Все его худое грязное тело было покрыто цветными татуировками в виде непонятных знаков и иероглифов. Также на шее старика мы заметили массивный стальной ошейник с петлей, по-видимому, служившей креплением для цепи. Когда мы сражались с ним в темноте, этот старик дрался, словно разъяренный зверь, но как только мы скрутили его, он внезапно сник и стал похож на жалкого арестанта, забытого богом и судьями. Заковав странного старика в наручники, мы попытались узнать у него кто он и как здесь оказался. В ответ этот «юморист» открыл рот, продемонстрировав нам отсутствие у него языка. Черт, он был немым, и как нам потом удалось установить, еще и глух!

Теперь, скрученный и поверженный он был для нас не опасен, и мы могли продолжить осмотр подвала. Мы находились на небольшой прямоугольной площадке, сразу за которой начинался длинный узкий коридор. По нему-то мы и пошли. Пройдя по коридору еще шагов двадцать, мы уперлись в стальную дверь и вдруг замешкались. Все время пока мы двигались по коридору, невыносимый запах гнили и миазмов нарастал с каждым метром и стоя перед этой стальной дверью, мы своим собственным обонянием чувствовали, что то, что мы ищем находиться именно за этой дверью.

— Господи, мне уже самому стало страшно, доктор и как же вы поступили дальше?

— Я вспомнил Господа и мысленно обратился к нему с горячей молитвой, хотя не делал этого с тех самых пор, как покинул родительское гнездо. Но видно, то место, где мы находились, Господь ни разу не заглядывал. Иначе бы он не дал осквернить землю, отведенную под его дом.

…И вот, желая реабилитироваться перед самим собой, я зажал пальцами нос и первым дернул дверь на себя. Она была не заперта, но открывалась тяжело. Придерживая дверь ладонью, я ступил внутрь помещения, а следом за мной вошел мой помощник. То, что мы увидели после, сразу же вернуло в меня ненадолго покинувший меня страх. Яркий конус света пробился сквозь тьму и уперся в кирпичную стену, с которой неуклюже свисала гигантская уродливая конструкция, состоящая из кровоточащих обрубков человеческих тел. Это было поистине невыносимое и мерзкое зрелище, доложу я вам!

Включив болезненную фантазию можно было предположить, что вся эта гниющая мешанина, скрепленная мотками веревок и обрывками телефонных проводов, напоминала гротескную бабочку с раскинутыми по сторонам крыльями, исполненными из вырезанных кусков человеческой кожи. Похоже, неизвестный скульптор-изверг трудился не один день в этом каменном мешке, пытаясь изобразить небесного ангела, умеющего порхать по воздуху. Но почему он избрал для своей работы такой недолговечный и скоропортящийся материал, как человеческое тело? Я был в той комнате или, если выразиться точнее мастерской ужасов, всего несколько секунд, но мне вполне хватило этого, чтобы отравить свой мозг ядом страха до конца своих дней. Создавая свое безобразное адское детище, неизвестный выродок жестоко искромсал ни одно тело. И об этом наглядно свидетельствовали кучи развороченных кишок и обрезки мясных тканей и костей, щедро наваленных на полу комнаты. И по всей этой гниющей, источающей невыносимую вонь массе ползали миллионы скользких червей, празднующих торжество смерти.

Созерцание всего этого кошмара повергло меня в первобытный ужас и я, уже не в силах справляться своими эмоциями, в панике подался назад. Меня начало подташнивать еще с тех пор как мы вошли в подвал, и я уже более не мог сдерживать жестоких рвотных позывов. Сломавшись пополам, я рухнул на пол и, задыхаясь, стал опорожнять взбудораженный желудок. Пока меня выворачивало наизнанку, мой неустрашимый помощник спокойно исследовал найденную нами комнату. Он пробыл там недолго. Долго находиться там было просто нельзя. Могильный парфюм мог запросто задушить нас и поэтому нам следовало убраться оттуда. Затворив дверь со страшной находкой, мой помощник помог мне подняться на ноги и почти что силой поволок меня к выходу. Мое сознание помутилось, и я еле мог передвигать ногами. Выбравшись из зловонной кишки коридора, мой помощник толкнул меня на лестницу и переключился на нашего задержанного старика. Я с трудом преодолел лестницу и выбрался из подвала наружу. Следом за мной выполз закованный в наручники старик, а после, судорожно хватая ртом чистый воздух, вышел мой помощник…Вы не поверите, его голову, словно присыпали белым снегом. Он полностью, полностью поседел всего за несколько минут! Но зато каких минут! Эти считанные минуты показались нам часами пребывания в преисподней! А ведь я думал, что мне было намного страшнее, чем ему.

…Кстати, через месяц после окончания расследования мой бывший помощник умер от сердечного приступа.

— Вы помните, как его звали, доктор Уорли?

— Как я могу его забыть. Этого героического парня звали Стивом, да, Стивом, а фамилия его была Нортон… Мир его праху.

— Мир его праху, доктор Уорли. Вы помните, что было потом?

— Потом, потом мы вернулись в участок, где нас ожидали ничего не подозревавшие товарищи. Я позвонил комиссару Харрингтону и попросил срочно выслать в Бэгли группу криминалистов и судебно-медицинских экспертов. Помощь из Сент-Поля прибыли в тот же день и наш кошмар продолжился. Больше суток мы извлекали из подвала церкви фрагменты тел погибших. Без всякого сомнения, все убитые были лицами женского пола. На следующий день мы сложили все фрагменты тел воедино и взялись за опознание. Наверное, это было самый страшный и трагический момент в нашем нелегком расследовании. Мы приглашали по очереди родственников пропавших и на основании их показаний, устанавливали личности убитых… Мне трудно описать то состояние горя и отчаяния, охватившее тогда охватило всех без исключения жителей Бэгли. Все словно сошли с ума и, выйдя на улицы, горько рыдали и гневно требовали разыскать виновника всех этих неслыханных злодеяний. Некоторые радикально настроенные мужчины попытались силой захватить полицейский участок и собственноручно линчевать задержанного нами в подвале монастыря старика. И нам пришлось прибегнуть к жестким мерам для защиты подозреваемого. Но мы не смогли запретить жителям искать таинственно исчезнувшего из города священника. Не было равнодушных, и каждый желал жестоко отомстить ему за поруганных девушек и женщин Бэгли.

То, что виновником всех кровавых преступлений был Жак Лурье, уже никто из нас не сомневался. На следующий день, после того как из подвала были подняты все мертвые тела, мы вскрыли квартиру священника. Обстоятельства были чрезвычайные, и в этом случае мне не требовалось обязательное разрешение судьи штата на получение ордера на обыск. Мы тщательно перерыли весь дом Жака Лурье и нашли в его рабочем столе толстую черную тетрадь с дневниковыми записями. Я был первым, кому «посчастливилось» ознакомиться с его содержанием. Читая страницы дневника, я открыл для себя совершенно новые стороны непредсказуемой человеческой психики и уверовал в Князя мира сего, обитающего среди нас смертных.

— Вот как. И какие же тайны хранил преступник Жак Лурье в своем дневнике?

— Я не скажу вам много, так как до сих пор не имею на это права. Но кое-что, что в основном касается его личной биографии, я все же озвучу. Мир должен знать не только о его светлых героях, но и о тех, кто превращает его в Ад. Ведь Жак Лурье был не просто преступником, убийцей и психопатом. Он был совершенным убийцей, настоящим порождением Зла.

— Вы хотите сказать, что его отцом был сам Сатана, согрешивший с земной женщиной?

— Не совсем так. Его отцом был вполне обычный человек. Жак Лурье происходил из семьи французских евреев. Они эмигрировали из Шербура в США в 1918 году и поселились в Бруклине в Боро-Парк. Отец Жака был часовым мастером и вскоре открыл в районе небольшую часовую мастерскую. Мать Жака была белошвейкой и зарабатывала шитьем на дому. Родители Жака по вероисповеданию являлись протестантами и в местной общине считались богобоязненными порядочными людьми. Жак родился через два года, после того как его родители эмигрировали в Соединенные Штаты. Детство и отрочество мальчика были обычными и ни чем не отличались от биографий тысяч детей той эпохи. Впрочем, и сам Жак упоминал в дневнике о своем детстве не так уж много. В частности, в одной из фраз он так охарактеризовал свою жизнь в родительском доме, продолжившуюся до 17 лет: тогда я был добр и снисходителен ко всем и ко всему и поэтому глуп и беспомощен! И этот непривлекательный жалкий идол, коего мои невежественные родители называли Богом и Спасителем всех людей, отравлял мою жизнь наивной инфантильностью и пресностью Бытия.

— Да, содержательное замечание, ничего не скажешь.

— И заметьте, что писал он это в двадцатипятилетием возрасте!

— Ну и в чем загадка?

— Сейчас мы до этого обязательно дойдем. Перед второй мировой войной, Жак Лурье успешно окончил школу и поступил в нью-йоркский медицинский университет в Бронксе. В свободное от учебы время Жак работал в мастерской у своего отца и иногда заменял продавца в его новом магазине часов. Половину его учебы в университете оплачивал из своих доходов отец, другую половину покрывал сам Жак. К этому времени он уже снимал отдельно от родителей небольшую квартиру рядом с университетом и считал себя вполне самостоятельным и успешным молодым человеком.

— А он что-нибудь писал в те дни о своих девушках?

— Вот это тоже интересно… Да, он делал в своем дневнике упоминание о девушках, а точнее об одной девушке.

— Вот как, какое целомудрие?

— Не забывайте о временах, мой дорогой Патрик и о характерном воспитании этого блестящего в те времена молодого человека.

— Ах, да, да, пуританские нравы!

— Жак писал об одной девушке и с ней он дружил с самого детства. Они были соседями по дому, и их родители неплохо ладили друг с другом. Девушку звали Ариэла. Она была еврейкой, и вся ее семья до семи колен были чистокровными евреями. Они эмигрировали в начале 20 века из Хайфы и занимались торговлей в сфере медицины. Так вот Жак был по уши влюблен в Ариэлу, но вот только, в силу своей природной застенчивости, не мог признаться ей в этом.

— И как долго продолжал он хранить свою сердечную тайну?

— Достаточно долго для такого зрелого возраста. Он смог признаться ей в своих чувствах лишь однажды, когда уже шла война. Осенью 1943 года Жак Лурье призвался добровольцем на флот и был зачислен в ряды 5-го медицинского батальона 5-дивизии морской пехоты, находившейся на тот момент на стадии формирования.

Он написал ей письмо из Camp Pendleton, где базировалась его часть, но, увы, было уже слишком поздно. Его платоническая любовь к Ариэле закончилась после рокового известия о ее помолвке с неким молодым человеком из семьи зажиточных нью-йоркских евреев. В своем дневнике Лурье неясно описывает чувства своей бывшей подруги к нему, но я так думаю, что в любом случае ее родители не оставили ей права выбора и настояли на выгодном для них браке. Тем более ее жених был также, как и она сама чистокровным евреем. Для Жака это был первый по-настоящему жестокий удар судьбы, поколебавший его веру в земное счастье. Узнав о помолвке девушки своей мечты, Лурье постарался сразу же забыть о ней.

Но в его дневниковых записях еще не раз встречались упоминания об Ариэле. По крайней мере до 1945 года.

— С ним что-то случилось в этот год, ведь он воевал, не правда ли?

— Да, Жак честно исполнил свой долг перед Родиной и больше года исправно воевал на Тихом океане. В феврале 1945 года его дивизия участвовала в штурме острова Иводзима. Он был там до конца марта и активно принимал участие в боевых действиях. В частности, за свой выдающийся подвиг, совершенный в период боев за гору Сурибати младший капрал Жак Лурье был удостоен Медали Почета.

— Вот как, интересная подробность: оказывается, жестокий серийный убийца был когда-то героем-морпехом! И что же такого героического он тогда совершил? Кажется, я догадался, он в одиночку расчленил и съел сто японцев, ха-ха!

— Не юродствуйте, Патрик. То, что совершил тогда Жак Лурье, было настоящим подвигом. 20 февраля, когда провалилась очередная атака 28-го полка морской пехоты, рядовой Жак Лурье под шквальным огнем пулеметов и пушек, вытащил с поля боя больше десятка раненых и среди них командира одного подразделения. При этом он сам получил два легких ранения, но не покинул поле боя и до самого темна спасал с поля боя раненых.

— Обалдеть, доктор Уорли, неужели такое бывает в жизни, что в одном человеке могут так тесно соприкасаться подлость и героизм?

— Могут, Патрик, могут. Человек самое сложное земное существо и ученые еще не одно столетие потратят на раскрытие всех тайн нашего мозга.

— Вы думаете, что это возможно, в смысле, полностью разгадать все тайные замыслы человека?

— Думаю, что нет.

— Довольное оптимистичное утверждение.

— Пожалуй, заключение, выведенное из опыта собственной жизни.

— Вы упоминали доктор, что с Жаком что-то случилось в тот год, не правда ли?

— Да, кромешный ад Иводзимы тяжело потряс воображение Жака Лурье. Вид тысяч искалеченных тел и невообразимая массовая жестокость как будто бы разбудили доселе дремавшие в нем инстинкты. И когда он покидал поверженную Иводзиму, внутри него уже разминал затекшие члены Зверь из Бездны.

— А каким же тогда образом этот проснувшийся Зверь из Бездны смог стать протестантским миссионером?

— Да, кстати, уже в 1943 году Жак Лурье проявлял активный интерес к миссионерству и даже был помощником полкового каппелана. Тот, наблюдая за живым энтузиазмом и непорочностью своего помощника, вскоре приблизил его к себе, а в июне 1945 года походатайствовал, чтобы Жака перевели на должность его личного адьютанта. Мы делали запрос в архив военно-морских сил и получили отличную характеристику на младшего капрала Жака Лурье. В то время как его боевые товарищи в дни бездействия предавались откровенному разврату и пьянству, Жак штудировал Священное писание и истово молился. Ко всему этому стоит присовокупить его внешне ангельский вид и кроткие, немного скованные манеры. По-крайней мере, так о нем отзывался его полковой капеллан, а ныне епископ Епископальной церкви нью-йоркского диоцеза Бишоп Шелби.

— И каков был дальнейший путь нашего новоиспеченного «святоши»?

— В сентябре 1945 года, после подписания Акта о капитуляции Японии, Жак Лурье в составе миссионерской миссии прибыл в Токио и здесь начался второй важный этап его жизни. В Японии Лурье пробыл до 1952 года и за это время побывал с благотворительной миссией во многих городах Японии. Но остановившись в Киото в 1949 году, он пробыл в этом городе до самого отъезда. Я не могу рассказать многих вещей, так как давал подписку о неразглашении, но, пожалуй, упомяну об одном немаловажном обстоятельстве. В Киото Лурье познакомился с местным синтоистским монахом по имени Дзэнте. И именно это знакомство стало знаковым и поворотным в судьбе нашего впечатлительного миссионера.

— Кем был этот японский монах?

— Как я уже упомянул выше, я не имею права рассказывать вам всего. Скажу лишь, что этот Дзэнте принадлежал к одной закрытой синтоистской секте исповедующей темные культы.

— Хорошо, значит, Жак Лурье познакомился с этим самым Дзэнте и принял свой настоящий облик Зверя из Бездны?

— Хм, не совсем так, дорогой Патрик, не совсем так…Вы что-нибудь слышали о «нопэрапонах»?

— Нет, а что это такое?

— В дзен-буддисткой мифологии этим термином обозначают человека или монстра без лица.

— А что, бывают и такие?

— Японцы древняя и мудрая нация и если они верят в «нопэрапона», значит, он существует на самом деле.

— Но к чему вы это упомянули, доктор Уорли?

— Упомянул я это не зря. Жак Лурье для меня и есть олицетворение этого самого «нопэрапона», т. е, «человека без лица». Ведь никто никогда не знал его настоящего облика и все свои мысли и тайные желания он посвящал лишь черной тетради, которую с юношеских лет повсюду возил с собой. Когда в дневнике закончились чистые страницы, он не захотел расставаться с исписанной тетрадью и вклеил в нее новые листы.

— Вы знаете, где теперь храниться этот дневник, доктор Уорли?

— Вопрос провокационный, но я на него отвечу. Об этом точно мог знать покойный директор FBI Роберт Мюллер, а сейчас возможно, знает нынешний директор Джон Гувер. Но бьюсь об заклад, ха-ха, он вам точно ничего об этом не скажет! На двенадцатый день нашего расследования, мне позвонил комиссар Харрингтон и велел передать дело Жака Лурье Специалистам следственного отдела ФБР, прибывших в Бэгли вечером этого же дня. Для меня это было неприятным известием, ударившим по моему молодому самолюбию, но приказ есть приказ и я был вынужден подчиниться.

— Выходит вместе со всеми делами, вы передали агентам СЮ и таинственный дневник Жака Лурье?

— Точно так и кроме этого я и еще двое детективов SPPD, знавших о содержимом дневника, дали подписку о неразглашении.

— Что вам известно о секретном проекте DOM, доктор Уорли?

— Я не буду отвечать на этот вопрос, Патрик. В штатах и без меня хватает разных болтунов, вешающих «лапшу на уши» об этом проекте добропорядочным гражданам.

— Говорят, этот проект был напрямую связан с таинственным дневником Жака Лурье, ведь так?

— Я ничего об этом не знаю, а если бы и знал, то все равно не сказал вам.

— Почему вы так категоричны, доктор Уорли?

— Мне просто жаль ваши нервы.

— Вот как, а знаете, я не особо впечатлителен и ради отличной сенсации готов положить на алтарь даже свою душу.

— Суета сует!.. Хм, но с виду вы не так глупы, как говорите, Патрик.

— Спасибо вам за очередной комплимент, доктор Уорли.

— Не за что, Патрик!

— Может, вы еще что-то можете добавить, что не повредит вашей безупречной репутации, уважаемый доктор.

— Да, стоит лишь добавить, что в 1952 году миссия Жака Лурье в Японии благополучно завершилась, и он отбыл в Соединенные Штаты. Но на Родину он вернулся не один. Вместе с ним приехал его японский наставник монах Дзэнте. В течение восьми лет он неотлучно следовал за своим питомцем и обучал его древним темным ритуалам и языческим обрядам. Все эти годы Жак Лурье занимался миссионерской деятельностью под крылом нескольких известных протестантских миссий и ни разу не дал повода усомниться в своей безгрешности и добропорядочности.

— У меня к вам вопрос, доктор Уорли: массовое убийство женщин в Бэгли было единственной акцией Жака Лурье?

— К сожалению, нет. Это выродок успел «наследить» еще в нескольких штатах и там его жертвами, по примерным подсчетам, стали не менее шестидесяти лиц женского пола.

— То есть Лурье убивал только девушек и женщин?…

— Не только, его жертвами были и совсем юные девочки, едва достигшие тринадцатилетнего возраста.

— Как, по-вашему, Жак Лурье был девственником?

— Я думаю, что нет. Многие из его жертв перед смертью подвергались сексуальному насилию. Хотя он не брезговал даже мертвыми. В его дневнике было немало откровений, посвященных извращенным любовным утехам, которым он предавался со своими несчастными жертвами.

— Ему доставляло удовольствие чувствовать власть над слабым полом?

— Похоже, он просто упивался своим могуществом и властью и немало страниц своих дневниковых записей посвятил описанию своей гениальности и бессмертию.

— Бессмертию, он считал себя бессмертным?

— Этот замаскированный выродок верил, что кровь его жертв сделает его бессмертным. Он подвергал свои жертвы жесточайшим пыткам и избиениям. И доводил их до такого состояния, что его истерзанные жертвы сами умоляли его убить их. Он был настоящим специалистом по расчленениям и самым зверским пыткам. Не стоит забывать, что в прошлом Жак Лурье получил блестящее медицинское образование и в совершенстве знал обо всех слабостях человеческого организма.

— Б-р-р, просто жуть! Доктор, вам известно, где он в первый раз совершил убийство?

— Судя по его записям, датированным 1950 годом, первой его жертвой была пятнадцатилетняя японская девочка, бывшая прихожанкой христианской миссии в Киото.

— Что он сделал с ней?

— Жак Лурье давно наблюдал за этой девочкой и ждал лишь удобного случая, чтобы завладеть ею. И однажды ему представился такой случай. Обманом он завлек ее в лес и изнасиловал бедняжку. Тогда он впервые познал грешную сладость непорочного женского тела. Ему было тридцать лет, и прелесть секса стала для него настоящим открытием. Осознав, что ему грозит за его проступок, Лурье задушил девочку и закопал ее бездыханное тело на месте преступления. Девочку потом долго искали, но так и не нашли. Кстати, сам Лурье принимал активное участие в поисках, и даже некоторое время посещал родителей убитой им девочки, дабы утешить их и вдохнуть в них веру.

— Вот так свинья! Вы можете назвать те места, в которых орудовал Лурье?

— Это закрытая информация и я не имею права ее разглашать.

— Хорошо, когда Жак Лурье и его японский друг появились в Минессото?

— Два года назад. Лурье примкнул к сент-польскому англиканскому диоцезу и сравнительно в короткий срок добился значительного авторитета в местной общине. Было предложение выдвинуть его в епископы, но на удивление многих прихожан, ратовавших за его назначение епископом, Жак Лурье отказался от столь почетного назначения и попросился перевести его в Бэгли.

— Черт, не пойму, но почему именно Бэгли? Почему этот выродок выбрал для своих кошмарных экспериментов именно Бэгли?

— Об этом я не берусь судить. Значит, у него были на то свои причины. Может он чувствовал, что рано или поздно на его след выйдет полиция, я не знаю? Ведь он столько раз за восемь лет менял место своего жительства! Этих мест было немало, и везде он старался задержаться не более чем на несколько месяцев.

— Да, все-таки, в осторожности ему не откажешь?

— Он обладал каким-то шестым чувством и целых десять лет творил кровавый беспредел по обе стороны Тихого океана.

— И ведь его так и не поймали!

— Да, к сожалению.

— А что вы думаете о версии его вознесения на небо?

— Это полная чушь, не верьте никому, Патрик.

— Но ведь вам лично знаком старший криминалист SPPD Рой Мерфи, написавший книгу-расследование о том нашумевшем деле. Он пишет в своей книге, что был хорошо знаком с содержимым дневника и на 100 % уверен, что убийства Жака Лурье были напрямую связаны с черной магией, а не с его сексуальной разнузданностью и психическими проблемами.

— Я не хочу ничего слышать об этом дешевом шарлатане. Рой Мерфи никогда не видел в глаза того дневника, иначе бы он строго ответил за свою пустую писанину для молодых идиотов и профанов.

— Хорошо, не будем об этом. И последний вопрос, доктор Уорли: что стало с тем стариком, которого вы задержали в подвале церкви? Ведь это и был тот самый японский монах Дзэнте, ведь так?

— Я смотрю, вы осведомлены не меньше чем я, так зачем же вам потребовалось приглашать меня на радиопередачу?

— Вы же прекрасно знаете, уважаемый доктор Уорли, насколько непререкаемо ваше авторитетное мнение в полиции штата. Как мы могли не пригласить вас, задумав разговор о таком гиганте преступного мира, как Жак Лурье?

— Ладно, вы меня утешили. Старика мы отправили в Regions hospital в Сент-Поле и больше я его никогда не видел. Для нас было бы напрасной тратой времени пытаться что-то вытащить из него. Он был глух и нем и откровенно говоря, находился на грани безумия.

— Я слышал, что Дзэнте недолго прожил в больнице и был жестоко убит молодым врачом, который непосредственно занимался его лечением.

— Да, это так. Но эта уже другая история…Извините меня Патрик, надеюсь, я достаточно удовлетворил ваше любопытство. Через час у меня назначена деловая встреча с одним очень важным человеком и поэтому мне нужно идти.

— Что ж, огромное вам спасибо, уважаемый доктор Уорли. Вы доставили нам огромное удовольствие своим увлекательным рассказом, и надеюсь, для вас также это время не прошло даром.

— Спасибо всем и хорошего дня…Пока Патрик. Берегите себя!

— И вы берегите себя, доктор. Всех вам благ!.. Итак, только, что у нас в гостях побывал знаменитый детектив, а ныне известный религиовед Джейсон Уорли, который любезно поведал нам животрепещущий и полный ужаса рассказ об одном из самых загадочных и кровожадных маньяков Америки. Ну, а время нашей передачи подошло к концу и на этом, дорогие радиослушатели, я хотел бы проститься с вами до следующего четверга и пожелать вам удачной недели и крепких нервов. С вами был ваш hellish energizer Патрик «Hammer» Доусон…

…Петти не осталась равнодушной к душещипательной беседе настырного радиоведущего со своим именитым гостем и во время всего рассказа доктора Уорли с напряженным интересом прислушивалась к его мрачным откровениям. В ее душе с новой силой вновь зашевелилась смутная тревога, напомнившая ей о ее недавнем кошмарном сне. Она подсознательно почувствовала некую связь между пережитым сновидением и тем, о чем рассказывал невидимый доктор Уорли. Утомленно прикрыв глаза, Петти прислушалась к медленным ударам своего сердца. Отравленная страхом и отчаянием кровь вяло струилась по сосудам и венам ее тела, и казалось еще немного и алая река бессмертия превратиться в желеобразный кисель, источающий дурной запах смерти. Но мысли о смерти не особенно беспокоили Петти. Ведь рано или поздно она все равно придет за ней. И возможно это произойдет в том самом месте, в которое она ехала на желтом лимоне, разминающим четырьмя шипящими шинами дряблую шкуру серой гадюки.

Неожиданно восторженный вкрадчивый голос радиоведущего сменился отстраненным скрежетом и стоном кантри-блюза и из старого динамика полился одинокий медитативный голос Джона Ли Хукера. Петти вздрогнула, и широко распахнув глаза, устремила взгляд в овальную платину зеркала переднего обзора. Прямо на нее, не мигая, смотрели все те же светлые теплые глаза водителя кэба. Петти тут же отвела взгляд в сторону и смущенно заерзала на заднем сиденье.

— Хорошее сегодня утро, не правда ли, мэм? — услышала Петти спокойный приветливый голос водителя.

Петти удивленно вздрогнула и в растерянности стрельнула глазами в зеркало. Но водитель больше не смотрел на нее и был сосредоточен на дороге.

— В этот день в России почитается память святого Евстигнея. В старые времена в этот день определяли погоду на декабрь: «Каков Евстигней таков и декабрь», — огорошил странной фразой водитель слух Петти.

«Что за чушь»? — поморщилась Петти, не понимая причины внезапной вспышки любезности не особо разговорчивого до этого водителя.

— Вы из России? — машинально и без всякого интереса спросила она.

Водитель кэба молниеносно полоснул взглядом по зеркальной пластине и охотно ответил:

— Да, я родился в России, мэм.

— Хм, впервые еду в машине с таксистом из России! — не желая выказывать удивление, но все же удивилась Петти.

— А я удивлен, что для вас эта такая новость. Русских сейчас в штатах не меньше, чем других национальностей из иных стран, — пожал широкими плечами водитель кэба.

— Ну и как там, в России? — натянула насмешливую улыбку на бледное лицо Петти. Она недолюбливала эмигрантов и напрямую связывала нынешний бардак в стране с наплывом бывших граждан из Восточной Европы и Азии.

— Когда уезжал было шумно, — не заметив насмешки Петти, ностальгически выдохнул русский.

— Кажется, понимаю, вы приехали к нам в конце 80-х? — показала Петти свое знание политической истории.

— Да, Перестройка, Гласность, Горбачев! — на высокой ноте выдал водитель.

— Выходит вы живете в штатах уже больше двадцати лет. Тогда можно сказать, что вы почти американец, — теряя интерес к эмигранту, коротко зевнула Петти.

— Пожалуй, что почти, — согласно кивнул почти русский американец.

— И как, вас домой не тянет?

— Человека всегда куда-то тянет и он все время куда-то и от кого-то бежит, — философски изрек водитель.

— В чем-то вы правы, — нагнала на себя тоскливую тучку Петти.

— А куда и от кого бежите, вы, мэм? — пригвоздил Петти провокационным вопросом водитель желтого кэба.

— То есть…мне не совсем понятен ваш вопрос? — с досадой в голосе, отозвалась Петти.

— Ну, если исходить из того, что все мы куда-то бежим, то куда бежите вы? — расширил рамки своего вопроса русский водитель.

— Я? — Петти, упрямо поджала губы и надолго замолчала. Ее рассеянный взгляд отрешенно заскользил по танцующим по обочине дороги деревьям и нагромождениям сморщенных скал.

«Почему она должна откровенничать с этим малознакомым водителем, везущим ее в неизвестность? Зачем ему знать, куда направляется одинокая женщина с глазами раненой волчицы? Сколько таких таксистов она видела в своей жизни, но еще никто не задавал ей такого вопроса. Никто не имеет права копаться в ее душе и выпытывать то, что принадлежит только ей самой».

— Я чувствую, что мог обидеть вас, мэм? — после длительного молчания, тоном раскаяния обратился водитель к насупленной Петти.

Ответ водителя кэба несколько смягчил Петти, и она тихо выдохнула в ответ:

— Не стоит извиняться, я совсем не обиделась.

Джон Ли Хукер в последний раз ударил по струнам старенького Les Paul и следом радиоэфир заполнил высокий немного взвинченный голос Би-би Кинга, сопровождаемый неторопливыми джазовыми переливами саксофона и солирующей гитары. Услышав знакомую мелодию, водитель кэба немного прибавил звук на радиоприемнике и плавно повел плечами.

— Вам нравиться старый блюз? — искоса метнув взглядом на водителя, удивленно повела бровью Петти.

— Конечно, ведь это музыка моей молодости, — ухватился за ниточку назревающего разговора водитель кэба.

— Я слышала, что в СССР западная музыка подвергалась всяческим запретам, это так?

— Всякое было, но это не мешало нам знать своих кумиров в лицо и на слух.

— Мой отец тоже был помешан на блюзе, и до четырнадцати лет я практически не знала иной музыки, кроме Sonics, Rolling stones, Led zeppelin и The Jimmy Hendrix Experience, — неожиданно для самой себя разоткровенничалась Петти.

— Неплохая подборка рок-меломана. Я бы еще в нее добавил Pink Floyd, — восхищенно прищелкнул языком русский любитель блюза.

— Не напоминайте мне про эту группу, прошу вас, — кисло поморщилась Петти, резко теряя интерес к теме рок-музыки.

— Хорошо, не буду, — снисходительно пожал плечами водитель и вдруг выключил радио. В салоне автомобиля вновь повисло тягостное молчание, нарушаемое лишь мерным урчанием двигателя.

— Зачем вы выключили радио, оно мне совсем не мешало? — желая разрядить некоторую напряженность, неуверенно вопросила Петти.

— Просто я почувствовал, что вы совсем не любите старый блюз, — как ни в чем не бывало, легким тоном ответил водитель.

— Хм, а знаете, это правда. Я и в самом деле ненавижу слушать старый блюз, — слегка усмехнулась Петти.

— Он напоминает вам о минувших днях детства? — осторожно постучался любознательный водитель в закрытую дверь воспоминаний своей меланхоличной пассажирки.

— Не знаю, может и так. Я стараюсь об этом не думать, — плотнее прикрыла дверь Петти и с нетерпением посмотрела на свои часы. Стрелки часов двигались по орбите циферблата подобно двум околевшим червям: вяло и неторопливо. Ехать оставалось еще почти два часа. Ей вдруг захотелось поскорее выбраться из такси и, послав к черту водителя, идти пешком. Но ее шальную мысль блокировал голос всезнающего русского эмигранта:

— А вы знаете, в этой местности водятся бурые медведи и черные волки?

— Да что вы, не может быть?! — нервно улыбнулась Петти. Да, окружающие места и в самом деле вполне подходили для обитания свирепых хищников. Угрюмые буреломы и скальные накаты то и дело сменялись живописными видами голубых озер в обрамлении каменных бус и зеленых лесных начесов. Первозданная дикость и мощь окружающей природы магическим образом подействовали на Петти Чарли, и она почувствовала себя по-настоящему беспомощной вдали от уютных благ цивилизации, добровольно отвергнутых ею ради неведомой авантюры.

Обдавая жарким перегаром лета перезревшую землю, по синему тракту катилась огненная колесница солнца, окутанная розовым протуберанцем и налипшими перышками молочных облаков. Желтый лимон был сегодня королем трассы и летел вперед подобно птице, не рискуя столкнуться со встречными автомобилями. Это было немного странно, но за два с половиной часа путешествия, Петти не видела ни одного встречного авто. Вероятно, сегодня она окажется первой женщиной, преодолевшей в это утро такой долгий путь на северо-запад штата?

— Вы еще не передумали ехать в Бэгли, после того, что услышали по радио? — нашел новую тему для разговора водитель кэба.

— Почему я должна передумать ехать в Бэгли? — вопросом на вопрос срикошетила Петти.

— Вас не пугает темная слава этого богом забытого городка?

— Ах, так вы о том серийном маньяке, который когда-то убивал в Бэгли женщин?

— И не только…

— Есть что-то еще? — напрягла голос Петти.

— Там и помимо этой мрачной истории хватает всякой чертовщины, мэм.

— Вы что-то знаете, чего не знаю я?

— А что знаете вы о Бэгли, мэм? — с ходу закинул удочку в мутную реку сознания пассажирки водитель кэба.

— Честно? — неожиданно легко заглотила наживку Петти.

— По-вашему желанию, мэм, — плавно потянул на себя удилище ловец чужих тайн.

— Я даже представления не имею о том месте, куда мы едем, — обреченно тряхнула головой Петти.

— Вы меня поражаете своей живой непосредственностью, мэм! — взволнованно заерзал на кресле любознательный русский, совсем не ожидавший такого ответа от своей пассажирки.

— Да, пожалуйста, удивляйтесь, сколько вам влезет, — небрежно фыркнула Петти и, запустив пальцы в свои распущенные волосы, впилась острыми ногтями в кожу головы.

— Учитывая ваши скудные познания и неразумную самодеятельность, я расскажу вам лишь о том, что лично знаю об этом проклятом месте, — погасив волнение, ровным тоном школьного преподавателя произнес водитель кэба.

— Любопытно!

— И главное познавательно!..Так вот, вы не первая из пассажиров, кого я отвожу в этот городок. Нескольким моим знакомым таксистам также доводилось довозить туда людей. Но что самое странное, я никогда не слышал, чтобы в Бэгли была служба такси и она отвозила завезенных туристов обратно.

— Вот так сенсация и что же из того?

— А то, что никто из заехавших в Бэгли больше никогда не возвращается обратно! — Там снова завелся серийный маньяк?

— В том то и дело, что об убийствах там ничего не слышно. В Бэгли есть свое небольшое подразделение полиции во главе с шерифом и пожарная служба. Кроме того в городе проживает не так уж и много жителей. Что-то около трехсот шестидесяти человек. Фермеры, служащие, домохозяйки и разный неработающий mob. В общем, стандартный социум, соответствующий критериям провинциального тауншипа. Исправно действуют все службы: банк, почтовое отделение, местная школа и муниципалитет, но, по-моему, с этим городом все равно что-то не так!

— Откуда вы набрались такой подозрительности и суеверий?

— Юрий, можете звать меня Юрием.

— Ну, Юрий так Юрий. Так на чем основываются ваши подозрения? Есть ли у вас какие-то конкретные факты?

— Хм, конкретных фактов нет, есть косвенные догадки и нехорошее предчувствие, которое мне подсказывает, что там не все чисто.

— Теперь я вижу, что вы настоящий американец: рыхлый, наивный и суеверный!

— Пощадите меня, мэм, за что вы навешиваете на меня такие бескомпромиссные ярлыки?

— Эх, Юрий, Юрий, а сами говорили мне, что вы русский!

— Неужели, по-вашему, русские не верят в чертовщину?

— Знаете, когда я была совсем маленькой мой отец говорил мне, что все русские это громадные волосатые животные со свиными рылами и кривыми бычьими рогами. И когда я впервые увидела в церкви настенную роспись, изображающую Страшный суд, то мне показалось, что это Россия с ее дикими обитателями.

— Ха-ха-ха, а вы смешная! — наполнил салон автомобиля приятный бархатистый смех водителя кэба.

— Петти, можете звать меня Петти, — растопив свое недоверие в открытом смехе Юрия, наконец, открыла пассажирка ему свое имя.

— Вы, в самом деле, смешная, Петти. Неужели я, по-вашему, похож на черта?

— Теперь уже нет. Вы напоминаете мне жителя штата Монтана.

— Ха-ха-ха, а почему именно жителя Монтаны?

— А потому что там самые бдительные и суеверные люди, которые верят, что если в баре соберутся больше семи индейцев, то они обязательно сколотят банду и станут кого-нибудь грабить. Поэтому по закону в них можно стрелять без предупреждения.

— Забавно! — широко улыбнулся Юрий и лукаво подмигнул своей расшалившейся пассажирке. — А вы слышали, что в штате Айова мужчине запрещено подмигивать женщине, с которой он не знаком?

— Не слышала о такой глупости. Я была проездом в Айове несколько дней назад, но не особо обращала внимание на подмигивающих мужчин.

— Что ж, было весело послушать вас, но все-таки, я прошу вас принять во внимание мои предупреждения относительно цели вашей поездки.

— К вашему сведению, Юрий, я не из пугливого десятка.

— А я в этом и не сомневаюсь, мэм. Вы и в самом деле производите впечатление решительной женщины. И все-таки мне интересно, что именно подвигло вас на путешествие в этот богом забытый городок?

— Какой вы, однако, настойчивый русский таксист, — без былой досады усмехнулась краем потрескавшихся губ Петти.

— Я психолог по образованию и мне всегда казались интересными неординарные поступки людей.

— Хорошо, только, прошу вас, не смейтесь, Юрий, — после недолгого раздумья, решительно смахнула с лица русую прядь волос Петти.

— Обещаю быть серьезным, мэм! — искренне приложил ладонь к сердцу любознательный водитель.

— Недавно у меня было странное видение, — насупив тонкие брови, медленно произнесла Петти. Взгляд ее больших серых глаз внезапно странно остекленел, и она как будто бы ушла в себя.

— Что это было за видение, Петти?

— Я до сих пор не могу точно понять, что это было сон или явь, но у меня осталось смутное ощущение того, что скоро я узнаю об этом, — окунувшись в застывшую пелену воспоминаний, тихо, но внятно произнесла Петти.

Водитель кэба, боясь вспугнуть наваждение, охватившее его пассажирку, затаил дыхание и стал внимательно слушать ее рассказ.

— Я спала в ту ночь, а может, и нет… Но мне показалось или приснилось, что я все еще маленькая девочка лет пяти и лежу в своей уютной кроватке в просторном отцовском доме. Я, нежно прижимая к себе свою любимую тряпичную куклу Тутси и не мигая, смотрю сквозь открытое окно в квадратный экран звездного неба. Пространство вокруг меня наполнено ватным спокойствием и тишиной, которая обволакивает мое детское сознание легкой паутиной потусторонних снов. Я верю в свое бессмертие и совсем не боюсь темноты, потому что знаю, что меня охраняет белый ангел, стоящий на комоде подле меня. Мне его подарила мама, когда еще жила с нами, но я этого не помню, потому что это было в первый день моего рождения. Иногда ангел превращается в белую бабочку, и садиться в изголовье моей кроватки и пока я сплю, мне ничего не грозит.

Вот и в эту ночь, мой персональный ангел стряхнул с себя гипсовое оцепенение и, взмахнув прозрачными белыми крыльями, завис надо мной. Без тени страха, с немым восторгом я стала наблюдать за ломаным полетом небесной бабочки, и мое круглое румяное личико расплылось в счастливой улыбке. Снизившись надо мной, белая бабочка призывно помахала мне крыльями и, описав широкий круг по комнате, выпорхнула в открытое окно. Увлеченная наблюдением за перевоплотившимся ангелом-хранителем, я сбросила с себя теплое одеяло и, сунув под мышку вялую Тутси, вскарабкалась на подоконник. Выпрыгнув из окна на прохладный ковер из сочных трав, я стала искать взглядом пропавшую бабочку и, разглядев в сгущающемся мраке трепет ее белых крыльев, побежала вслед за ней.

Я совсем не боялась потеряться в темноте, так как меня вел вперед мой ангел-хранитель, который бы не позволил сотворить надо мной зло. Неожиданно в глаза мне ударил яркий режущий свет, и я невольно крепко зажмурила глазки. Когда же я осмелилась открыть их, то была удивлена невиданным зрелищем, открывшимся передо мной. Я увидела дерево, ветви которого светились неземным огнем. Дерево было таким высоким, что его пышная, объятая ярким светом крона, упиралась в самые небеса. Но самым удивительным было то, что вместо листьев на деревьях висели разноцветные бабочки. Их было множество, и все они шевелились, издавая тихий шорох, напоминающий голос весеннего ветра. Пока я, открыв от изумления рот, любовалась райским видением, мой крылатый ангел-хранитель опустился на траву подле дерева и мгновенно принял облик человека, одетого в белые просторные одежды. Но и это чудо не напугало меня и я, стоя, словно вкопанная, не мигая, смотрела на белого человека. Мне по-прежнему казалось, что это мой ангел-хранитель, решивший этой ночью поиграть со мной, и пока что мне нравилась эта игра.

Тем временем белый человек, медленным жестом скинул с головы низко надвинутый капюшон и степенно шагая, приблизился ко мне. И вот он стоит совсем рядом со мной, и я не отрываясь, смотрю в его лицо. Точнее я не вижу его лица, так как его просто нет. Белый человек протянул ко мне свою узкую длинную ладонь, и я услышала его тихий таинственный голос:

— Петти, ты должна приехать в Бэгли. Я буду ждать тебя там. Ты слышишь меня, Петти? Ты должна приехать в Бэгли. Я буду ожидать тебя там.

Я механически кивнула головой и невольно покрепче прижала к себе свою безмолвную подругу Тутси. Получив от меня утвердительный ответ, белый человек склонил голову к земле и изящно взмахнул растопыренными кистями рук. И в ту же секунду, повинуясь его повелительному жесту, тысячи бабочек сорвались с ветвей райского дерева и неслышно вспорхнули вверх. Это было похоже на невероятный парад ангелов, затмивших своими невесомыми светящимися телами земной мир, утопающий во мраке бесконечной ночи. Вид этого сказочного фееричного зрелища поверг меня в необъяснимый восторг и я, не сдерживая своей нахлынувшей радости и счастья, закричала во весь голос:

— Возьмите меня с собой, бабочки!..

Пленка с записанными воспоминаниями сна оборвалась и в салоне вновь воцарилась тишина. Петти все еще пребывала в искусственном анабиозе и не торопилась возвращаться в реальность. Водитель кэба приоткрыл окно и, достав из «бардачка» пачку Kent Convertibles и керосиновую зажигалку, неторопливо закурил. Ароматный освежающий запах ментола приятно защекотал ноздри Петти и она, открыв глаза, судорожно вздохнула.

— Как вы себя чувствуете, Петти? — выдыхая в приоткрытое окно струю дыма, поинтересовался водитель кэба.

— Как обычно, — безразличным тоном отозвалась Петти. У нее внезапно невыносимо заболели виски, а перед глазами поплыл всякий геометрический хлам в виде разноцветных пузырей и раздавленных бабочек. Вдобавок ко всему по телу прошлась неприятная изморозь, бывшая предвестником ноющей ломоты в костях. Петти предчувствовала приближение Ада и готовилась к этому с безразличной отрешенностью самоубийцы. Боясь полностью открыться перед слишком открытым и чрезмерно любопытным Юрием, Петти собрала в кулак остатки воли, чтобы не застонать от боли. Но Юрий, как будто бы не замечал, то состояние, в котором сейчас пребывала его пассажирка, и следом задал новый вопрос:

— Как давно вы видели этот сон, Петти?

— Около четырех недель назад в Riverside, — превозмогая головную боль, слабо выдавила Петти.

— И после этого вы решили ехать в Бэгли, так? — не унимался с расспросами Юрий.

— Черт…да, да, Юрий, именно после этого я решилась поехать в Бэгли! — не выдержав, почти закричала Петти. Ей стало хуже и, обхватив себя руками, она буквально вжалась спиной в сиденье.

— Да, нет, что вы, не подумайте, что я пытаюсь подтрунивать над вами, Петти! — вскинулся Юрий, не ожидавший такой бурной реакции от своей эгоцентричной пассажирки. — Напротив, я очень даже склонен верить в вещие сны, и не вижу в них ничего предосудительного.

— И как вы можете объяснить мой сон? — сквозь стиснутые зубы, простонала Петти.

— Знаете, милая Петти, поверьте словам старого русского эмигранта. Жизнь играет с нами в жестокие игры и расставляет на нашем пути бессчетные ловушки. Тот, кому есть, за что и зачем жить, должен научиться избегать их. В противном случае, того, кто решит поиграть с жизнью, ожидает неминуемая трагедия, — все еще не замечая ухудшающееся состояние Петти, перешел на поучительную философию Юрий.

— А если мне не для кого и не для чего жить, тогда как? — саркастически усмехнулась Петти.

— Мне знакома горечь вашего смеха, мэм. Поверьте старому эмигранту это пройдет, обязательно пройдет! И мой вам совет, пока еще не поздно, откажитесь от своей цели и вернитесь назад в Сент-Пол, — сделал очередную попытку отговорить свою пассажирку Юрий.

— Я ценю вашу заботу о малознакомой вам женщине, Юрий, но все же я поступлю по-своему и покорюсь судьбе, — окончательно дала понять Петти настырному русскому, что не намерена менять своего решения и возвращаться обратно в Сент-Пол.

— Отлично, тогда я сделаю то, что точно не понравиться вам, но возможно после вы мне скажете спасибо! — быстро осмыслив ответ Петти, видимо решился на какой-то отчаянный поступок Юрий.

— Что вы задумали, русский сумасброд?! — в панике заметалась на заднем сиденье Петти.

— Я попытаюсь перехитрить вашу судьбу и прерву нашу ненужную поездку, — не обращая внимания на отчаянные возгласы пассажирки, воскликнул водитель кэба, и плавно сбавив скорость автомобиля, стал готовиться к поворотному маневру.

— Прекратите, я прошу вас, немедленно прекратите это самоуправство! — вне себя от ярости заверещала Петти и накинулась с кулаками на сосредоточенного на дороге Юрия, — Вы простой водитель и я заплатила вам за то, чтобы вы просто довезли меня до этого гребаного Бэгли. Больше мне от вас ничего не нужно, вы слышите, упрямый старик?

— Не нервничайте, мэм. Я желаю вам только добра! — защищая ладонью голову от хлестких ударов пассажирки, примирительно настаивал Юрий.

— Знаете, что дяденька, а засуньте-ка вы свою безмерную доброту в свою русскую задницу! — не имея сил остановить водителя, устало откинулась назад Петти. Ей стало еще хуже и на грудь, словно навалилась стальная плита. Уронив назад голову, Петти стала жадно хватать ртом воздух. То, что вскоре должно было настичь ее, начало обгладывать ее измученное тело и душу.

И в тот момент, когда Юрий уже повел машину на поворот, перед его глазами молниеносно промелькнула огромная бесформенная тень, а следом раздался глухой удар о бампер.

— Ч-черт, что это было?! — резко вдавив в пол педаль тормоза, оторопело выдохнул Юрий. От сильного толчка Петти по инерции повалилась на бок и чтобы не удариться головой о спинку кресла водителя, ей пришлось выставить перед собой руки.

— Что случилось, Юрий? — с трудом приняв вертикальное положение, с досадой простонала Петти.

— Еще пока не знаю, но мне кажется, что я кого-то сбил, — быстрой скороговоркой выпалил русский и, заглушив двигатель автомобиля, буквально выдавил дверь наружу. Настороженно осмотревшись по сторонам, Юрий стал медленно обходить автомобиль со всех сторон. При этом он что-то тихо бормотал, возможно, на своем родном языке. Все это время Петти, не скрывая беспокойства, из окна наблюдала за водителем кэба.

«Что задумал этот русский придурок? Зачем он повернул обратно и что успел увидеть, перед тем как нажал на тормоза»?

Внимательно осмотрев сверху донизу автомобиль и дорогу, Юрий озадаченно почесал затылок и усталыми глазами посмотрел в небо. Но оно не могло ответить на его вопрос или, же не имело на это права. Небо, как обычно хранило молчание, предпочитая не вмешиваться в земные дела и тайны.

— М-да… мэм, как вы там? — переведя взгляд на затаившуюся за стеклом пассажирку, заботливо спросил Юрий.

Отворив заднюю дверь, Петти плавно выплыла наружу и, облокотившись на крышу автомобиля, уставилась на Юрия взглядом, готового к выстрелу снайпера. Без слов, угадав, о чем сейчас думает эта длинноногая русоволосая дива, закованная в непроницаемый панцирь роковой печали, Юрий робко обронил:

— Вы такая красивая Петти и вам совсем не идет, когда вы хмуритесь.

— Вас в России учили подхалимству, Юрий? — не отводя от смущенного водителя дерзких серых глаз, язвительно прошипела Петти.

— Простите меня, Петти, но я точно видел, как что-то очень большое и темное бросилось мне под колеса. Возможно, это был лось, но тогда где же он? Я ведь ясно почувствовал удар о бампер! — не в силах выдержать уничтожающего взгляда пассажирки, отвел глаза в сторону Юрий. Присев на корточки, он сцепил кисти рук в замок и о чем-то усиленно задумался.

— Ну и долго мы так будем стоять? — нетерпеливо вскрикнула Петти и в сердцах пнула острым носком туфли по колесу автомобиля. Вздрогнув от женского вскрика, Юрий медленно поднял голову и вдруг его взгляд остановился на яркой шевелящейся точке на стекле автомобиля.

— Смотрите Петти! — вскинув руку, ткнул он пальцем прямо перед собой.

— О чем вы? — проследив за направлением пальца Юрия, подалась грудью вперед Петти. Повернув голову, она увидела прилипшую к лобовому стеклу автомобиля большую темно-оранжевую бабочку, с темным опалом и рядами белых пятен на концах крыльев. Бабочка неподвижно сидела на окне, и лишь округлые концы ее крыльев слегка подрагивали, тем самым показывая, что она живая.

— Какая красавица! — забыв о своем физическом недуге и дурном настроении, радостно всплеснула руками Петти. Протянув руку к бабочке, она осторожно пересадила ее себе на ладонь и приблизила к глазам.

— Совсем ручная. Смотрите, Юрий, она совсем не боится меня, — любуясь совершенными формами живого небесного цветка, восхищенно заметила Петти. Восторг от созерцания бабочки внезапно преобразил ее бледное с налетом печали лицо, и она по-детски улыбнулась.

— Я бы на вашем месте не брал ее в руки, — с видом боевой овчарки готовой к прыжку, тревожно заметил Юрий.

— Вы опять начинаете? Лучше давайте сядем в машину и продолжим наш путь. Надеюсь, вы уже поняли, что ни к чему хорошему ваша самодеятельность не приведет? — слегка поглаживая бабочку по бархатистой на ощупь спинке, насмешливо прищурилась Петти.

— О чем это вы? — напряг голос Юрий.

— Расслабьтесь, Юрий. Мне кажется, ранняя смерть вам не грозит, — заметив на мужественном лице русского выражение растерянности и смятения, снисходительно фыркнула Петти. Забравшись обратно в автомобиль, она затворила за собой дверь, и казалось, мгновенно растворилась в обществе своей новой знакомой.

Юрий с минуту потоптался на месте и, бросив тоскливый взор в сторону юго-востока, решительно толкнул на себя переднюю дверь автомобиля. Он, молча, завел двигатель и, развернув, застывший посреди трассы желтый лимон, покатил его на северо-запад. Когда машина набрала скорость, Петти окликнула молчавшего водителя:

— Не беспокойтесь за меня, Юрий, со мной все будет в порядке.

Странный русский водитель ничего не ответил на полные оптимизма слова пассажирки. Достав из пачки новую сигарету, он закурил, и нервно пуская дым в окно, слился в одно целое с телом серой гадюки, ползущей в сторону северо-запада. Петти же, наслаждаясь внезапно нахлынувшим умиротворением, пересадила послушную бабочку к себе на плечо и, подтянув под себя ноги, блаженно зажмурилась. Боль и раздражение отступили от Петти, ударившись о невидимую энергетическую защиту и этого ей было достаточно, чтобы ненадолго забыться спокойным крепким сном.

Остаток пути прошел в полном молчании. Казалось, Юрий полностью абстрагировался от присутствия Петти, и его больше не волновала ее история. Лишь, когда на горизонте появились сверкающие на солнце крыши домов городка Бэгли, Юрий сбавил скорость автомобиля и негромким окриком, разбудил дремавшую пассажирку:

— Мэм, проснитесь, скоро Бэгли!

Петти приоткрыла один глаз и недовольно уставилась на Юрия.

— Зачем вы так кричите, я не глухая.

— Простите, мэм. Просто, пока мы не доехали до места, я хотел бы вас кое о чем попросить, — с прежним участием в голосе, произнес Юрий.

— Говорите, я слушаю.

Петти, стараясь не спугнуть, удобно устроившуюся на плече бабочку, выпрямилась на сиденье и недоуменным взором окинула резной профиль Юрия.

— У вас есть кто-то, кому бы вы могли позвонить в случае чрезвычайной ситуации? — удивил Петти очередным вопросом странный русский.

— Н-ну… вроде есть, а что? — не понимая к чему клонит Юрий, переспросила Петти.

Юрий отворил бардачок и, достав оттуда маленькую записную книжку и зеленый карандаш, передал все это своей полусонной пассажирке.

— Пишите! — тоном, не терпящим возражений, бросил он и снова надавил на педаль газа.

— Я не поняла вас, Юрий, что писать? — машинально взяв в руки книжку и карандаш, коротко зевнула Петти.

— Пишите адрес того, кому вы еще не безразличны и кто готов на все ради вас, — подсказал Юрий.

— Ну, вы даете, Юрий! — поняв, наконец, чего от нее добивается этот странный русский, искренне удивилась Петти. — Наверное, ваши дети сбежали от вашей опеки, еще не дождавшись совершеннолетия?

— Моя жена и дочь погибли в России, перед самым отъездом в штаты, — посуровевшим глухим голосом откликнулся Юрий.

— Простите меня, я не знала, — осознав неуместность своей нечаянной остроты, прикусила язык Петти. Вырвав из блокнота листок, она быстро набросала на нем два ряда ломаных цифр и, сложив его пополам, потянулась к Юрию. Петти аккуратно сунула листок с телефонами в нагрудный карман рубашки Юрия и неожиданно для себя самой, крепко обхватила его руками за шею.

— Спасибо вам, Юрий. Вы самый хороший русский, которого я когда-либо видела в своей жизни.

— Мэм, что вы?! — ощутив на своей небритой щеке мягкие губы Петти, откровенно засмущался Юрий. — Что вы, мэм. Мне просто искренне хочется вам помочь.

— Знаете, я за последнее время никого не встречала похожего на вас, — падая обратно на сиденье, откровенно призналась Петти.

— Не отчаивайтесь, мэм. Наш мир не так плох и в нем еще не перевелись добрые люди, — растроганный благодарным поцелуем пассажирки, дрогнувшим голосом уронил Юрий.

— Где вы были раньше, дорогой вы мой, русский? — нагнав на себя тень задумчивой печали, сокрушенно вздохнула Петти и, скосив взгляд на бок, кончиками пальцев погладила спящую бабочку.

Тобари ити

Желтый лимон, неслышно шурша шинами по асфальту, прокатился по центральной Мейн-Авеню и остановился около белого двухэтажного здания с покатой крышей, покрытой синей черепицей и упирающимся в небо кирпичным дымоходом. С переднего фасада здания на улицу смотрели два ряда одинаковых окон, с распахнутыми ставнями, а с дугообразного карниза над парадным входом свешивалась строгая вывеска, заляпанная жирными кляксами японских иероглифов. Восточный стиль вывески имел мало общего с Георгианской классикой здания, но было в этом и нечто интригующее, что неизменно притягивало в этот «медвежий угол» охотников за пикантными впечатлениями со всей страны.

Петти до вчерашнего дня ничего не знала про знаменитый мотель «То, что меняется» и когда планировала поездку в Бэгли, недолго думала при выборе места для ночлега и отдыха. Девушка, дежурившая на reception отеля Days Inn Saint Pauls, записала ей номера двух мотелей, находившихся в Бэгли и Петти, недолго думая, позвонила на первый номер из списка. Не утруждая себя необходимыми деталями, касающимися проживания в мотеле, Петти забронировала себе номер на три дня и стала паковать вещи. Теперь же, глядя из окна такси на покрытый свежей белой краской, аккуратный кубик мотеля, Петти внезапно засомневалась в правильности своего выбора. Настойчивые предупреждения Юрия оставили в ее душе неприятный осадок, и теперь ее надломленная душа разделилась надвое перед нелегким выбором: «in» or «up».

Юрий, откинувшись на спинку кресла, блаженно зажмурил глаза и молча, ожидал, что скажет Петти. Он чувствовал ее внутреннюю неуверенность, но решил больше не вторгаться на частную территорию ее души. Пребывая во власти своих внутренних противоречий, Петти не заметила, как проснулась на ее плече оранжевая бабочка, и осторожно поводя длинными усиками, расправила яркие паруса крыльев. Она осторожно переползла с ее распущенных русых локонов на спинку сиденья, и суетливо взмахнув крыльями, выпорхнуло в открытое окно автомобиля.

— Смотрите, Юрий! — запоздало спохватилась Петти, заметив, что ее новая знакомая незаметно сбежала от нее и летит в направлении парадной двери мотеля.

— Похоже, это прекрасное насекомое все решило за вас, я прав, Петти? — настороженно наблюдая за волнообразным полетом бабочки, тихо произнес Юрий.

— Да, выходит так, — согласно кивнула Петти и, вдохнув полную грудь воздуха, решительно толкнула от себя дверь автомобиля.

— Постойте, Петти! — быстро выскочил следом за своей пассажиркой Юрий.

— Да? — вынимая из багажника голубой дорожный чемодан, откликнулась Петти.

— Послушайте, давайте договоримся вот о чем… — близко подходя к Петти, заговорщически прошептал Юрий.

— О чем? — мягко улыбнулась своему добровольному ангелу-хранителю Петти.

— Давайте договоримся так, что если через три дня вы не позвоните мне по этому номеру, — Юрий протянул Петти клочок сложенного листка из своего блокнота, — то тогда я позвоню по тем номерам, что передали мне вы.

— Дэвид, тот, кому вы, возможно, позвоните, его зовут Дэвидом, — покорно принимая последнюю услугу странного русского, озвучила ему Петти имя человека, который еще возможно не забыл о ней.

— Хорошо, я запомню… Дэвид. Ну что же, давайте прощаться, мэм, — коротко кивнул Юрий и робко протянул открытую ладонь Петти. Она слегка пожала его крупную руку и, потупив глаза вниз, смущенно пробормотала:

— Почему вы помогаете мне, Юрий?

Русский осторожно дотронулся кончиками пальцев до шевелящихся на легком ветру волос бывшей пассажирки и теплым голосом произнес:

— Вы чем-то напоминаете мне мою погибшую дочь.

— Удачи вам Юрий, — благодарно улыбнулась Петти русскому и, повернувшись к нему спиной, направилась к входной двери мотеля. Ее новая знакомая уже сидела на отливающей металлическим блеском дверной ручке, и казалось, ждала, пока Петти впустит ее внутрь здания.

За спиной Петти громко завелся автомобиль и следом раздался резкий звук сигнала. Петти обернулась и, обдав сидящего за рулем Юрия ослепительной улыбкой, прощально помахала ему рукой. Водитель кэба послал ей в ответ прощальный «воздушный поцелуй» и озорно подмигнув, захлопнул за собой переднюю дверь.

«Форд-Краун-Виктория» плавно сорвался с места, и быстро набрав скорость, скрылся за зеленым частоколом деревьев и фасадами одноэтажных домов. Петти неподвижным взглядом проводила убегающий вдаль желтый лимон, и грустно вздохнув, обратилась к сидящей на дверной ручке бабочке:

— Вот мы и на месте, крошка!

Открыв дверь, Петти решительно ступила через порог и оказалась внутри небольшого, но довольно уютного холла. Справа от парадной двери находилась полукруглая стойка, выполненная из вишневого дерева, а слева у противоположной стены стоял шикарный диван, туго обтянутый крашенной буйволиной кожей. Полы в холле были выложены светло-коричневой паркетной плиткой, удачно контрастирующей со стеновыми панелями в виде кусков искусственного кирпича. В самом конце холла справа находилась открытая дверь, а слева от нее начиналась деревянная лестница с резными перилами, по всей видимости, ведущая на второй этаж в номера. Тихо урчавший над стойкой кондиционер насыщал воздух мотеля прохладной свежестью, а запах свежесваренного кофе, возможно доносившийся из бар-буфета мотеля, навевал приятные ассоциации с уютом и отдыхом.

— Доброе утро. Здесь есть кто-нибудь? — не заметив никого за стойкой, вопросительно воскликнула Петти. На ее голос из открытой двери, выпали двое мужчин зрелого возраста. Один был на вид чрезмерно грузен и имел обрюзгшее заросшее темной щетиной лицо и солидный «пивной животик». Одет толстяк был в мешкообразные синие джинсы с черными подтяжками и в старую рубаху в красную клетку. Его бесформенную грубо отесанную голову покрывала коричневая шляпа с широкими потертыми краями. Он совсем не напоминал хозяина мотеля и был больше похож на простого деревенского фермера или водителя дальнобойных машин.

Второй мужчина по внешней фактуре являлся полной противоположностью первому и был высок, подтянут и строен. И хотя он был уже не молод, но во всем его облике чувствовалась какая-то аристократическая утонченность и благородная красота, которая неизменно привлекает всех женщин независимо от возраста и положения. Убеленный сединами красавец был облачен в летнюю униформу полиции штатов и на его груди тускло поблескивал пятигранный значок шерифа. Увидев Петти, он слегка приподнял на своей голове черную шляпу и, попыхивая зажженной сигарой, приветливо поздоровался с ней:

— Доброе утро, мэм.

Увидев полицейского, Петти как можно шире натянула на лицо дежурную улыбку и слащавым восторженным голосом, пропищала:

— Добрый день, сэр…э-э-э….

Сохраняя горделивую осанку и по-журавлинному вытягивая ноги, пожилой dandy пересек холл и с важным видом протянул холеную кисть Петти.

— Джон Гербрахт, меня зовут Джон Гербрахт. Я шериф местной полиции и если вам вдруг потребуется моя помощь, то я всегда к вашим услугам.

— Петти, Петти Чарли. Рада познакомиться с вами, сэр Гербрахт, — опасливо дотрагиваясь до холодных белых пальцев главы местной полиции, восторженно пропищала Петти.

— А этого рыхлого добряка зовут Дэн Хэчт. Он хозяин этого замечательного мотеля и мой старинный добрый друг, — указав пальцем на расплывшегося на стойке сумрачного толстяка, произнес шериф. Судя по его вальяжным раскованным манерам, он был здесь частым гостем и находился на «короткой ноге» с хозяином мотеля. Пока шериф знакомился с Петти и расточал ей любезности, апатичный нетипичный хозяин мотеля скучающим отстраненным взором разглядывал свою новую гостью.

— Надеюсь, вы добрались до нас без особых проблем и дорожных приключений? — продолжал атаковать опешившую Петти, настойчивый шериф. Его немного вытянутое красивое лицо сияло лучезарной улыбкой доброго христианина, а немного экзальтированный хрипловатый голос в первую минуту знакомства внушил Петти утопическую мысль о встрече с первым в ее жизни «отличным парнем» в костюме «копа». Но стоило ей на секунду окунуться в омут его холодных змеиных глаз, как тут же ее мимолетное наваждение испарилось подобно облаку свежесваренного кофе. Невольно подавшись назад, Петти нервно поправила упавший на глаза локон и с растерянной многозначительной улыбкой посмотрела на умирающего от скуки хозяина мотеля.

— Эй, Джон, ну хватит уже стучать копытами! Дай девушке прийти в себя после долгой дороги, — проявив неожиданную для своего заскорузлого грубого облика, догадливость, нетерпеливо оборвал Дэн Хэчт своего навязчивого друга.

— Да, в самом деле, что-то я и вправду заболтался, — наигранно смутился импозантный «коп» и картинно взмахнув руками, открыл Петти дорогу к стойке reception. — Прошу вас, Петти, располагайтесь и сполна наслаждайтесь животворящим отдыхом. А мне, пожалуй, пора!

— Я тоже так думаю, Джон, что тебе уже пора, — бесцеремонно указал хозяин мотеля на дверь местному главе полиции.

Хлестко щелкнув каблуками по паркету, шериф с ловкостью балетного танцора развернулся на месте и неторопливым шагом влиятельного человека, направился к выходу.

Дэн Хэчт проводил своего друга насмешливым взглядом, и когда за ним затворилась дверь, вкрадчивым таинственным голосом посвятил Петти в частную жизнь главы полиции.

— Джон самый опасный человек в этом городе, мэм.

— Почему вы так считаете? — легко перестроившись на волну местных светских сплетен, вопросительно приподняла тонкую бровь Петти.

— Стоит какой-нибудь красавице зазеваться, как мой друг Джон тут как тут! А когда он вытаскивает из кобуры свой револьвер, то считай, бедняжка пропала, — двусмысленно изъяснился о пикантных особенностях поведения местного шерифа хозяин мотеля.

— Да, а с виду и не скажешь, что ваш друг «ходок». Пожалуй, он больше похож на верного приверженца Христа, — притворно закатила Петти глазки кверху, при этом потешаясь про себя над глуповатой комичной рожей хозяина мотеля.

— Поэтому, мэм, мой вам совет: дважды подумайте, прежде чем обращаться за помощью к старине Гербрахту. Не то ваш кратковременный отдых в моем чудесном отеле превратиться для вас в сплошной сексуальный кошмар, — выдал Петти устную инструкцию по безопасности добровольный радетель за чистоту нравов.

— Что-то сдается мне, что вы специально набиваете рекламу вашему потертому шерифу. Не дурите мне голову сэр Хэчт, я уже давно взрослая девочка и сама знаю с кем и как мне разговаривать, — интуитивно угадав в угрюмом простоватом хозяине мотеля, отпетого «подкаблучника» и тайного садомазохиста, фамильярно ткнула его длинным ногтем в сморщенный лоб, Петти.

— Как скажете, мэм… — внезапно охолонувшись от скользкого никчемного бреда, пришел в себя хозяин мотеля. Нагнав на себя самый серьезный вид, он грохнул об стойку толстенным журналом записей и, открыв его на середине, грубым голосом буркнул:

— Вы забронировали у нас номер на три дня. Суточная стоимость номера 150 $ в сутки. Итого сумма проживания вместе с завтраком составит 500 американских денег.

— Милейший, вы в своем уме, за что я должна буду отвалить такую сумму, уж не за этот ли средневековый «клоповник»? — не веря своими ушам, ошалело выпалила Петти.

— Мэм, я что-то не пойму, зачем тогда вы, извините, приперлись в этот так называемый «клоповник»? Вы же знаете, что если вы отмените бронь, то ваше место сегодня же займет другой клиент, который не пожалеет каких-то жалких пяти сотен за самые незабываемые впечатления в своей жизни, — как будто бы даже обиженный словами Петти, перешел с места в атаку хозяин мотеля.

— О каких на хрен впечатлениях вы мне тут говорите, милейший? Да за эти самые, как вы говорите, жалкие пять сотен «баксов» я могла бы снять хороший отель в любом штате и проживать в нем не меньше недели. А в вашей гребаной норе, могу поспорить, нет ни кабельного телевидения, ни Интернета, а возможно, нет даже телефона. Так за что же вы мне прикажете платить мои жалкие 500$? — не отличавшаяся скабрезным характером и, не будучи скрягой, все же не на шутку разошлась Петти.

— Вы меня обижаете, мэм! — сраженный ответной контратакой Петти, скукожился до размера футбольного мяча Дэн Хэчт. — У нас есть в мотеле свой телефон.

— Что, это правда? Не может быть? — стрельнула язвительным взглядом Петти по рыхлой морде хозяина мотеля.

— Как…как же вы тогда смогли бы до нас дозвониться, мэм, если бы у нас не было своего телефона? — чуть не плача, гнусаво промычал небритый «бегемотик».

— Да, точно. Хм, вы правы, — немного сбавила темп контратаки Петти и бессильно повисла на стойке.

— У нас в меню отличный английский завтрак и самые настоящие непродуманные привидения, — переждав словесную бурю зубастой клиентки, со слабой надеждой просипел хозяин мотеля.

— Тоже мне Island hotel! — небрежно фыркнула Петти и скучающим взором уставилась в окно.

— Ну, если у вас такие высокие запросы, мэм, то зачем вы подались в нашу «дыру»? Вы могли бы, например, съездить в Миннеаполис, и полюбоваться красотами водопада Минигага или, к примеру, посетить национальные заповедники Войеджерс и Маяк Сплит-Рок, — с потухшим энтузиазмом в голосе, выдохнул хозяин мотеля.

— В Миннеаполисе я уже была, а по заповедникам я еще в возрасте скаута набродилась, — без интереса ответила Петти и видимо все же, решившись принять условия заселения, устало тряхнула головой. — Ладно, что вы там говорили про привидений.

Дэн Хэчт, мгновенно преобразившись, радостно прихлопнул ладошами и снова прильнул к книге записей.

— Вам у нас очень понравиться, мэм! — тщательно прицеливаясь черным карандашом в свободную строку, почти пропел высоким тенором, Дэн Хэчт. — Моя жена готовит отличный английский завтрак, а здешние привидения точно не дадут вам заскучать эти три дня. Это я вам обещаю, мэм, это я вам обещаю!

В это время из двери за стойкой вышла дородная пышноволосая женщина средних лет и низковатым грудным голосом поприветствовала очередную посетительницу:

— Доброе утро, мэм! Я так рада, что вы решили остановиться именно в нашем мотеле!

Поправляя на ходу пышную копну черных волос, она уточкой подплыла к стойке и буквально за секунду околдовала Петти обворожительной улыбкой добропорядочной американки. Несмотря на некоторую полноту, женщина была не дурна собой и ее длинное белое платье, усыпанное синими цветами, выгодно подчеркивало аппетитные округлости ее фигуры.

— Доброе утро, мэм. Рада нашей встрече. Зовите меня Петти, Петти Чарли, — смахнув маску меланхолии с лица, открыто улыбнулась в ответ Петти.

— А я Аманда, Аманда Хэчт, — охотно представилась женщина. Ее тридцать два обычных и один мудрый зуб были белы, как первый снег и блеск, издаваемый этими крепкими металлокерамическими зубками, развеял последние остатки недовольства Петти.

— Так вы муж и жена?! — не сдержавшись, полюбопытствовала она и с возросшим уважением посмотрела на запущенного тюфяка Дэна. Статус женатого мужчины несколько повысил его оценку в глазах Петти.

«Если у этого глуповатого болвана такая приятная в общении и внешне опрятная жена, то он еще имеет пусть и не большой, но шанс называться гражданином нашей страны», — так подумала Петти. Но отпетый «подкаблучник» и, возможно, тайный мазохист Дэн Хэтч не смог прочитать ее мысли и это радовало порядком утомленную затянувшимся оформлением, Петти.

— Да, мэм, Аманда моя жена! — гордо выпятив отвисшую грудь, с заметной теплотой в голосе произнес хозяин мотеля.

— Дорогой, мне послышались крики, ты грубил нашей милой гостье? — не отводя от Петти сверкающих спелых маслин, хищно клацнула острыми зубками Аманда Хэчт.

— Что ты, дорогая, тебе, верно, послышалось, — испуганно подмигнув Петти, сократился вдвое шелковый муж Аманды.

— Так почему, ты так долго держишь мисс Петти на пороге? — незаметно ущипнув мужа за бабью ляжку, слащавым голоском прошелестела Аманда.

— Нет, что ты, дорогая, я уже закончил оформление и теперь мисс Петти, может спокойно подняться в свой номер, — ощутив болезненный «гусиный щепок», тихо охнул Дэн Хэтч. Молниеносно заполнив книгу, он спрятал ее под стойкой и, сняв со стены связку ключей от номера, передал ее Петти Чарли.

— Возьмите, ваши ключи, мэм. Номер вашей комнаты десятый. Вам помочь донести багаж до комнаты? — мячиком выкатившись из-за стойки, любезно предложил услуги носильщика хозяин мотеля.

— Остыньте, сэр Хэчт, мой полупустой чемодан не доставляет мне хлопот, — сразу отказалась Петти от сервисного подхалимажа «подкаблучника» Хэтча.

— Помоги мне лучше в буфете, милый! — ухватив мужа за шиворот ветхой рубашки, коротко, но убедительно хохотнула Аманда. — Я сама провожу нашу гостью наверх.

Судя по бескомпромиссному командному обращению Аманды со своим мужем, он не был настоящим хозяином мотеля. Настоящим хозяином мотеля была его приветливая «простушка», а в душе железная леди Аманда Хэчт. И это неожиданное открытие искренне порадовало Петти Чарли, с некоторых пор считающей всех мужчин похотливыми эгоистичными козлами и недоумками.

Муж молниеносно растворился за открытой дверью, ведущей в буфет, а Аманда, без лишних церемоний выхватив чемодан из рук Петти, повела ее на второй этаж. Поднимаясь по скрипучей лестнице вслед за грузной хозяйкой, Петти не упустила очередной шанс съязвить по поводу явного запустения мотеля.

— Да, кстати, что-то я не вижу, толпы посетителей, вламывающихся в ваш знаменитый отель! — язвительно заметила она в адрес Аманды.

— Сегодня к нам уже заселились трое посетителей, но на завтра у нас забронированы еще три номера, — не заметив или сделав вид, что не заметила мелкой колкости гостьи, охотно ответила Аманда.

— И где же они, позвольте узнать? — не унималась Петти.

— У вас комната под номером десять, а в девятую заселились двое молодых японцев. Кроме этого в шестую въехал молодой латинос. Да и, насколько мне известно, все трое сейчас на прогулке, — терпеливо огласила Аманда не густой список вновь прибывших.

— Может они предпочли незаметно съехать из вашего уютного гнездышка в соседний мотель? — использовала последнюю ядовитую стрелу из своего богатого арсенала, Петти.

— Что вы, мэм?! — вдруг выронив из рук чемодан, не на шутку возмутилась Аманда. — О чем вы говорите? Спросите у кого угодно в городе, и любой вам скажет, что у Трента Соренсона самая грязная лачуга в штатах. И ее не то, что бы мотелем, сараем для скота назвать трудно!

— Ладно, ладно, Аманда, простите меня за резкость и прямоту. Я совсем не хотела вас обидеть, — почувствовав, что незаслуженно обидела добрую хозяйку, примирительно взяла ее за руку Петти.

— Да ничего, я не обиделась мисс Петти. Просто я хочу вам сказать, да у нас немного дороже проживание и услуги, чем скажем в обычном мотеле, но уже через день вы убедитесь в том, что это того стоило. И пусть у нас отсутствуют в перечне услуг все эти необходимые современные штучки типа Интернета и кабельного ТВ, но зато у нас есть то, чего точно нет у других, — искусно замаскировав досаду, оперативно и самое главное вовремя, развернула Аманда интригующе-заманчивый рекламный project.

— Привидения, я права? — разобрав сквозь прозрачную кальку намеков уже всплывавшую сегодня тему, сразу догадалась Петти.

— Скоро вы сами все узнаете, мисс Петти, — поставив чемодан на пол у двери под номером десять, таинственно прищурила свои темные глаза Аманда. В это мгновение, мелькая распущенными парусами крыльев, по узкому коридору метнулась тень летящей бабочки, после чего круто спикировав, она плавно приземлилась на левое плечо Петти.

— Ой, а Монарха тоже заселять будем? — мгновенно позабыв о продолжении рекламной акции, по-детски восхитилась Аманда.

Петти, ощутив на своем лице бархатную нежность крыльев, блаженно улыбнулась и прошептала:

— Да, крошка прибыла со мной. Надеюсь, вы не будете возражать, если мы поживем с ней вместе в одном номере?

— Что вы, живите сколько вам угодно. У нас в Бэгли Монархов не обижают! — умиленно глядя на колыхающийся небесный цветок на плече Петти, легко согласилась Аманда.

— Спасибо вам за помощь, Аманда! — от души поблагодарила Петти хозяйку мотеля и протянула ей новую пятидолларовую купюру.

— Уберите, мисс Петти, я прошу вас, — протестующим жестом отвергла щедрые «чаевые» Аманда и мягко пожав ее руку чуть выше предплечья, направилась обратно к лестнице.

— Да, мисс Петти, прошу вас, не пропускать утренний завтрак. Ровно в 7-00 я готовлю отличный английский завтрак, — уже сходя вниз по лестнице, выдала Аманда запоздалый рекламный «slogan».

Подождав, когда стихнут грузные шаги услужливой хозяйки мотеля, Петти вставила ключ в замочную скважину и немного помешавшись, отворила дверь своего номера.

Тобари ни

Войдя внутрь, Петти бросила на пол чемодан и, затворив спиной дверь, оценивающим взглядом «отсканировала» номер. В глубоких озерах ее глаз, словно в зеркале, отразилась гипперболически искривленная в вакууме пространства, клетка, украшенная строгой симметрией японского Востока. Центр этого импровизированного островка Японии венчал круглый стол, покрытый серой льняной скатертью, на котором скромно возвышалась бумажная ваза, заполненная искусственными белыми хризантемами и мелкими разноцветными камешками. Над центром стола низко свешивался японский тетин, прикрепленный к потолку тонкой бамбуковой спиралью. Его красный цилиндрический абажур породил у Петти дымчатую тень аллегории, связанную с куском зимнего солнца, выплывающего из студеного моря ранним утром и дающего своим светом надежду замерзающим в саду камней белым хризантемам.

Слева от стола над широкой двуспальной кроватью треть стены занимал рассыпавшийся полукругом голубой бумажный веер, испещренный черными пауками иероглифов и аскетичным черно-белыми образами суйбокуги. Справа, прямо напротив комода с вертикальной призмой зеркала, стену украшала большая картина, заключенная в бамбуковую желтую рамку. Она была выполнена в лучших традициях стиля укие-э и определенно обладала мощной харизмой, что сразу интуитивно уловило сверхчуткое сознание Петти Чарли. Обойдя гору Фудзияму, увенчанную спящими хризантемами и ткнув пальцем в овальный красный бок спящее зимнее солнце, Петти вплотную приблизилась к картине и с бьющимся от волнения сердцем, принялась жадно слизывать глазами застывшую магму восточной мистики.

Впаянный в клочок полотна сгусток души, сконцентрировался в изображении хрупкой японской девушки, облаченной в траурную мофуку, стянутую красным поясом оби и запахнутую на левую сторону. Ее белое восковое личико хранило отпечаток глубокой тоски и скорби, а маленький рот, похожий на небольшой цветок, надломился в немом плаче. Густо подведенные черной тушью глаза девушки были закрыты, а из их стреловидных уголков непрерывно струились две тонкие красные струйки слез. Сидя на низком деревянном мосту, она купала изящные голые ножки в реке, заполненной темной влагой. За спиной скорбящей девушки, в сполохах молочного тумана бродила полная луна, и ее унылый неподвижный взгляд отражался мерцающими искрами на крыльях, распластанной по фиолетовому небу белой бабочки. Бабочка почти, что сливалась с полотном и на первый взгляд являлась невзрачным фрагментом в сдержанной палитре красок, но в то же самое время, Петти показалось, что минует еще одно мгновение и белая бабочка выпорхнет из застывшего квадрата ночной меланхолии.

Она внезапно почувствовала, как на нее нахлынуло знакомое море волнения, в ядовитых обжигающих водах которого, ей однажды довелось искупаться на выставке работ немецкого экспрессиониста Отто Дикса. Как и тогда, в просторных залах нью-йоркского музея современного искусства, она ощутила безграничную жадную потребность вскрыть набальзамированный специями впечатлений дух застывшей в портрете Вечности. Но ее мимолетный еле различимый голос всего за секунду пронзивший все шесть главных чувств Петти, мгновенно испарился в пространстве, оставив кровоточащий отпечаток на ее изломанной душе. Исторгнув из себя похотливый стон, полный болезненного разочарования, Петти нехотя поднялась со дна ядовитого моря скрытого знания и выползла на серый песок обыденного сознания непосвященных.

И если кто и мог утолить ее интуитивную болезненную жажду к познаниям, то только тот, кто в совершенстве владел техникой перемещения бессмертных душ в художественный материализм японской мистики. Возможно, неизвестный мастер скрыл некую тайну в цепочке черных иероглифов вертикально карабкающихся по правой стороне холста? И Петти лишь оставалось слабо надеяться на то, что в этом намертво впечатанном в первозданную природу «медвежьем углу» чудом всплывет искушенный укротитель черных японских пауков.

Художественный экстаз подобно доброй порции новокаина обдал немым холодом нервные рецепторы Петти, и она ощутила жестокую потребность поскорее выбраться из этой паутины символов и образных значений. Громко скрипя зубами, Петти подалась в сторону брошенного на пол чемодана и с диким остервенением стала рвать на нем металлические застежки молний. В разные стороны полетели скомканные вещи, туалетные принадлежности и мелкие сувениры. Но Петти, уподобившись роющей нору лисе, продолжала копаться в растерзанном желудке чемодана, ища то, что более всего требовала ее душа в этот момент. И вот, когда на дне чемодана не осталось ни одной вещи, Петти, наконец, нашла, то, что искала и, упав на спину, она облегченно рассмеялась. В ее ладони ярко блеснул пузатый пузырек, до половины наполненный белым кристаллическим порошком. Потревоженная ее счастливым смехом, оранжевая бабочка беспорядочно заметалась по всей комнате, ища для себя спокойное место для сна. Наблюдая повеселевшими глазами за перепуганной крылатой подружкой, Петти голосом циркового дрессировщика бросила ей вслед:

— Крошка, хватит мельтешить почем зря. Пойдем, понюхаем мефедрончика.

Бабочка, как будто бы угадав намерение своей диковатой покровительницы, послушно опустилась на красный тетин и, сложив вертикально крылья, принялась начищать передними лапками вздернутые кверху антенны усов.

— Молодец, крошка. Еще пара моих уроков и ты сможешь рассказать мне, в чем заключается секрет магической силы этой картины, — удовлетворенная удивительной смышленостью насекомого, с наигранным пафосом в голосе воскликнула Петти.

Не вставая с пола, Петти извлекла из кармана джинсов пятидолларовую купюру, и быстро скрутив ее в плотную трубочку, перевернулась на живот. Откупорив пластиковую крышку на пузырьке, Петти осторожно высыпала на деревянный пол немного белого порошка, и ловко разделив содержимое ногтем надвое, вставила в нос конец бумажной трубочки. Шумно вдохнув в обе ноздри по порции белого порошка, Петти выронила из пальцев скрученную купюру и, перевернувшись обратно на спину, блаженно простонала:

— Боже, неужели у меня снова вырастут крылья?!

Крылья выросли, но не сразу и были скорее похожи на жалкие куриные перья, но даже краткой пародии на полет над курятником оказалось достаточно для Петти, чтобы ощутить знакомый вкус свободы и надежду на бессмертие. Томно прикрыв глаза, Петти услышала, как быстро забилось в ее груди сердце, с растущей энергией перегоняя через плотину аорты реку, загустевшую крови. Окропленное живительной красной влагой зачахшее древо жизни распрямило свой согбенный стан и жадно потянулось зеленеющими гибкими ветвями к раскаленному диску солнца. Жар его согрел озябшую душу Петти, и она на время позабыла о своей главной роли в трагедии, сотворенной ее же руками.

Прекрасная штука-забвение отдел суетных, ведущих всех нас к общей могиле, но в компании с персональным для каждого одиночеством!

Поймав попутный ветер, Петти с опытностью профессионального дельтапланериста, набрала с места скорость и взмыла над пестрым одеялом земли, заляпанным грязными пятнами городов. Они остались там, внизу и их невыносимый смрад разложения не раздражал больше парящую в небе Петти. Это была всего лишь краткая иллюзия мечты, но кто, побывав здесь хотя бы один раз, не пожелал бы вернуться сюда вновь? Петти многократно испытала на себе это мимолетное, разъедающее душу счастье и уже не раз поплатившись за это жесткими посадками и опустошающими депрессиями, она все же не переставала бредить об очередном полете. И пока продолжался этот головокружительный фантастический полет, Петти жила и без остатка отдавала всю себя капризному и непредсказуемому потоку экзистенции.

Глуповато хихикая, Петти стянула с себя надоевшие узкие джинсы и черные кружевные трусики. Затем, встав на колени, она сдернула через голову помятую белую блузку и сорвала с плеч бретельки бюстгальтера. Томно проведя ладонями по упругим изгибам бедер, Петти запустила нервно подрагивающие пальцы себе в промежность и стала медленно водить ими по набухшим розовым лепесткам. Стон неукротимого вожделения сломал ее красиво очерченный пухлый ротик, а серые миндалевидные глаза налились тьмой сладострастия и муками возрождения. Поглаживая свою высокую белоснежную грудь, облагороженную аккуратными розовыми сосками, Петти стала страстно нашептывать строки из эротической танки Рубоко Шо:

–  …В укусах твой рот. А некогда пышная грудь. В царапинах от когтей. Ты вскрикнула, найдя рукою жезл. И снова тишина. Глубокая. Ни звука.

Чем быстрее приближалось извержение пылающего раскаленной страстью вулкана, тем все больше вожделела Петти бесконечности наслаждения и пожара любви. Высунув изо рта змеиный язычок Петти слизала им с губ, струившиеся капли прозрачного пота и не в силах более сдерживать захлестнувшие ее с головой сладостные эмоции, издала протяжный мучительный стон, полный невероятного удовольствия и удовлетворения от свершившегося. Извергнутый ее извивающимся телом терпкий сок любви оросил ладонь Петти и она, с наслаждением размазав его по своим роскошным бедрам и плоскому животику, капризно простонала:

— Боже, как я хочу трахаться. Ну, трахните же меня, кто-нибудь?

Внезапно Петти захотелось остановить безжалостное время и продлить краткие мгновения счастья. Она затаила дыхание и, прикрыв глаза, попыталась представить, как ее разгоряченное тело охватывает приятное оцепенение и она превращается в муху, впаянную в янтарный кристалл воздуха. Но неумолимый шепот секунд, тающих на стрелках настенных часов, не позволил ей приобщиться к обжигающему льду Вечности. Открыв глаза, Петти неподвижным взглядом стала наблюдать, как с траурным шелестом падают с потолка рваные хлопья серого пепла. Капли пепельного дождя смешались с ее солеными слезами и превратились в черную реку отчаяния, утопив очередную надежду Петти на бессмертие после мертвого сезона земной жизни.

— Крошка, где ты? Ты слышишь меня, крошка? — размазывая по щекам чернильные слезы, сиротливо всхлипнула Петти и протянула к сидящей на фонаре бабочке дрожащие ладони. Словно услышав внутреннюю мольбу Петти, бабочка пружинисто оттолкнулась лапками от поверхности остывшей красной планеты и послушно приземлилась на ее влажную ладонь. Петти осторожно приблизила к своим глазам колыхающийся небесный цветок и, обдав его легким дыханием, еле слышно прошептала:

— Как хорошо, что теперь у меня есть ты!

Бабочка ответно пошевелила длинными темными усиками и, взмахнув оранжевыми парусами крыльев, вернулась обратно на красный тетин.

Волшебство завершилось, так и не начавшись. Добрый волшебник спрятал в ящик свой давно обещанный, но так и не показанный сюрприз и, не прощаясь, скрылся в бесформенных складках тумана. И, как обычно, снова было не жаль мириады истлевших в огне времени секунд. И, как обычно, было наплевать на все, и было не страшно умереть. И обида, горькая обида за очередной обман значила больше, чем желание жить. И снова оставалось лишь слепо надеяться на то, что рано или поздно все свершиться и не нужно будет больше умываться пепельными слезами и молить механические часы остановить свой безжалостный бег. Пограничное состояние.

Пепельный дождь… Ожидание… Пограничное состояние. Пепельный дождь.

Ожидание…

Петти нехотя стряхнула с себя остатки наваждения и, встав на ноги, с обреченным видом подошла к зеркалу. Окунувшись взглядом в его разверзнутую вывернутую пасть, она рассмотрела свою искаженное «Я», политое серебряным расплавленным песком. Из потустороннего зеркального мира на нее безразлично глядела вдавленная между двух атомов 02, сероводородная машина с мерно тикающим часовым механизмом в груди. В голове машины нервно пульсировало жидкое серое вещество, источающее непрерывный ток мыслей. Мысли сплетались в шевелящиеся телефонные провода, тянущиеся своими оголенными концами к остывшему красному светилу. Глубоко внутри него, под толстой ледяной корой, что-то жило и шевелилось. Оно не имело голоса и слуха, но все же оно жило. Это что-то и было Петти Чарли: ее сознанием и ее персональной частицей, заключенной в плен обманчивых иллюзий и ложных представлений о ложном мире. Ощущение невыносимого одиночества острым скальпелем полоснуло по сжатому мускулу ее сердца и, не выдержав боли, Петти окунула голову в кипящую поверхность зеркала. Оттуда, из Бездны ей пахнуло в лицо инфернальным холодом и мраком параллельных пространств, дороги к которым еще не нашел ни один смертный. Скользкие тени обитателей здешних мест, почуяв биение часов в груди позабывшей об осторожности, машины, потянулись к ней скрюченными щупальцами. Петти вовремя осознала всю неуместность своего присутствия в зеркальном лабиринте и молниеносно отпрянула назад, усыпав комнату каплями расплавленного серебра. Содрогаясь от болезненных укусов ужаса, она обхватила себя руками за плечи, и дробно постукивая зубками, направилась в душевую.

Упругая струя горячей воды немного привела ее в чувство и освежила затуманенное мефедроном сознание. Омыв свое утомленное после дороги тело, Петти замоталась в широкое розовое полотенце и вышла из душа. Заметив, на подставке в левом углу комнаты громоздкий старый радиоприемник марки Corvette Dash Tube, Петти удивленно усмехнулась и силой мысли заставила его включиться. Раритетная рухлядь, возмущенно прокашлявшись от пыли, забившей динамик, голосом Эми Гудман возвестила начало очередного выпуска передачи Democracy now. Услышав настойчивый голос скандально знаменитой общественной активистки, Петти возмущенно вскрикнула:

— А ну-ка, мистер Radiohead смени быстрее пластинку, пока я не настучала по твоему квадратному лакированному черепу!

Старый радиоприемник, недовольно поскрипев, покопался в американских радиоархивах и, перестроившись на волну Depressive Metal Rock Radio, издал душераздирающий вопль зубодробильного angry-metal.

— Вот, можешь же, когда захочешь, — получив успокоительную звуковую инъекцию от группы Pantera, удовлетворенно хмыкнула Петти. Помимо раритетного радио, Петти обнаружила в номере не менее древний холодильник фирмы Amana-20. Радостно взвизгнув, она с разбегу обняла его руками и смачно поцеловала в обшарпанную дверку. Порыв нежной радости оправдал себя и, отворив запечатанные ворота Рая для земных обжор, Петти обнаружила внутри большую бутылку Coca-cola, две маленькие «минералки», несколько свежих сандвичей, плотно завернутых в пищевую пленку и запечатанный пакет молока. При виде такого богатства Петти почувствовала острый приступ голода и недолго думая, она сграбастала в кучу сандвичи, пачку молока и бухнулась на мягкую поляну кровати. Откупорив пачку с нарисованной мордатой коровой и развернув один из сандвичей, Петти с жадным аппетитом принялась за еду.

— Признаться порадовали вы меня сегодня, ребята! — обращаясь с набитым ртом к ревущему металлической луженой глоткой радиоприемнику и щедрому холодильнику, довольно пробубнила Петти.

Утолив голод, она бросила на пол початую пачку из под молока и, смахнув с прикроватной тумбы кипу пожелтевших от времени газет, без особого интереса развернула одну из них. Это был номер еженедельной газеты St.Paul Pioneer Press за сентябрь 1960 года. Первую полосу газеты занимал жирный заголовок с кричащим названием «Убийца с Христом в руках». Под заголовком шла обширная статья, посвященная священнику англиканской церкви Жаку Лурье. Но более чем достаточно на сегодня наслушавшись о кровавых «подвигах» французского еврея Лурье, Петти не стала читать статью и лишь ненадолго остановила внимание на черно-белой фотографии священника, сделанную незадолго до его исчезновения. С некачественно распечатанного фотопортрета на Петти спокойным уверенным взглядом смотрел сквозь время сорокалетний мужчина в черном галстуке и белой рубашке. В левой руке он сжимал пучок свежесорванных хризантем, а пальцем правой руки, почему-то, показывал наверх. В самой фотографии не было ничего необычного, кроме этого непонятного жеста Лурье, но Петти вдруг явственно ощутила, как внутри нее что-то неприятно зашевелилось. Возможно, это был страх, страх перед неизвестностью и непониманием поступков других людей.

Отложив St.Paul Pioneer Press, Петти взяла очередную газету и, судя по названию, ею оказалась Minneapolis Star Tribune за 1960 год, сентябрьский номер которой также был отчасти посвящен убийце Лурье и кроме этого один лист газеты полностью занимали фотографии из личного архива Лурье. Не зная почему, Петти стала внимательно рассматривать фотографии, пытаясь найти в них нечто необычное. Но нет, это были ничем не примечательные фото разных лет и на каждой из них был запечатлен определенный эпизод из жизни Жака Лурье. На одной из фотографий он был еще совсем младенцем в окружении любящих родителей и друзей семьи. Далее следовала фотография, где он, будучи уже зрелым юношей был запечатлен напротив здания медицинского университета с кипой объемистых книг и тетрадей в руках. И возможно, одна из этих тетрадей и была тем самым дневником, таинственно канувшим в архивах спец. служб. Это была единственная фотография, на которой Жак улыбался. Кто знает, может в этот самый момент он мечтал о поцелуе своей тайной возлюбленной Ариэлы?

Но, пожалуй, самой интересной была фотография времен его службы в американском военно-морском флоте США. На этом фото Жак Лурье в мундире младшего капрала морской пехоты стоял навытяжку перед офицером, вручающим ему Медаль Почета за подвиг, совершенный во время битвы за Иводзиму. Здесь он был уже наполовину тем, каким его помнит большинство до сих пор: Зверем, поднявшимся из Бездны и мрачным творцом Зла, обогатившим красочную палитру мира извращенными сюжетами смерти.

Рассматривая лицо Лурье на фотографии, Петти отметила про себя, что он совсем не был похож на серийного убийцу. Приятная внешность и широкая открытая улыбка делали его похожим на классического американского героя с обложки агитационного плаката. Он и был этим героем, по-крайней мере, в общественной жизни. Бакалавр медицины, боевой «морпех» и самоотверженный миссионер, не побоявшийся уехать в чужую враждебную страну на долгие семь лет. Почему, человек с такой безупречной биографией, как Жак Лурье, превратился в чудовище и стал убивать ни в чем не повинных женщин и девушек? Что случилось с ним в Японии, и кем был тот странный монах, ставший его наставником?

Петти поймала себя на мысли, что слишком много думает о Жаке Лурье и решила положить этому конец. Содрогаясь от омерзения, она скомкала газету в плотный шарик и, не целясь, метнула его в пластиковую корзину, стоявшую у самой двери. Описав дугу, бумажный шарик отрикошетил от квадратного обода ведра и ударился о лакированную панель орущего радиоприемника. Громко поперхнувшись на очередном забойном риффе, старое радио испуганно замолчало. Петти, не ожидавшая такого эффекта от неудавшегося баскетбольного броска, удивленно присвистнула и, спрыгнув с кровати, подобрала лежащий на полу бумажный шарик.

— Извини, приятель, я не специально, — виноватым тоном обратилась она к настороженно молчавшему радиоприемнику и попыталась реанимировать скомканную газету. Но едва она развернула ее, как с помятых страниц ей под ноги посыпались маленькие черные буквы.

— Ой, что за чертовщина! — с изумлением наблюдая, как сыпятся со страниц целые заголовки и статьи, не на шутку всполошилась Петти. Растерянно помяв в руках пустые газетные листы, она крепко зажмурила, а потом снова открыла глаза.

— Какая дрянь оказывается этот мефедрон! Говорила я Келли не покупать всякое дерьмо. Меня ведь даже от кокса так никогда не вставляло! — списав свое нелепое видение на эффект, вызванный применением психостимулятора, ошалело пробормотала Петти. Сбежавшие из популярного «еженедельника» буквы, почувствовав свободу печати, начали быстро расползаться по всей комнате. И вскоре вся эта армия разноцветных закорючек буквально заполонила все пространство комнаты, посеяв кругом анархию и беспорядок. И мало того, каждая буква издавала характерный для ее значения звук. Буква «а», словно заведенная пищала «эй». Буква «д» жужжала, как майский шмель «джи». Буква «г» рычала собакой «р-р-ры». И вся эта многоголосая какофония звуков показалась такой невыносимой для слуха Петти, что она крепко зажав ладонями уши, громко закричала:

— Заткнитесь, маленькие гадкие закорючки! Не то я возьму пылесос и всех вас отправлю в мусорный бак.

Психическая атака Петти возымела положительный эффект и над алфавитной армией закорючек нависла немая напряженная тишина. Обрадованная послушностью букв, Петти добавила мягким голосом:

— Если обещаете впредь слушаться меня, то я разрешу вам жить в шкафу и под кроватью. Но только не смейте снова кричать и бегать по всей комнате. Договорились?

Буквы, молча, выстроились густой колонной и послушно переместились под кровать.

— Вот так вот! — довольно прищелкнула языком Петти. — Надеюсь, мы с вами неплохо поладим.

Разобравшись с шумной печатной братией, Петти решила привести себя порядок и выдвинуться на экскурсию по близлежайшим окрестностям. Для начала она высушила феном мокрые волосы и, смазав лицо защитным кремом, стала искусно накладывать сверху макияж. Зеркало, увлеченно наблюдая за ее стараниями, постаралось больше не огорчать Петти, и представила ее такой, какой она привыкла себя видеть в лучшие дни своей жизни. А именно, ослепительно красивой, немного загадочной и недоступной для незнакомых мужчин. Разглядывая свое отражение на зеркальной стене, Петти осталась почти довольно тем, как она выглядит. Ее лишь смущали легкие тени под глазами, делавшие ее несколько утомленной и несчастной.

— Ну как я тебе, стекляшка?! — наморщив чуть вздернутый носик, высокомерным тоном обратилась она к зеркалу.

В ответ на вопрос Петти на зеркальной глади появились широкие круги, а следом из зеркала высунулась изящная женская рука. Рука приблизилась к лицу Петти и быстрыми легкими движениями поправила пару локонов, непринужденно спадающих на ее хрупкие плечи. Когда рука хозяйки параллельного мира исчезла по ту сторону зеркальной стены, Петти сбив гордыню, кротко прошептала:

— Спасибо!

С удовольствием рассматривая в зеркале свою обольстительную фигуру, Петти неторопливо натянула на свои стройные бедра белоснежные трусики танга и запечатала спелые ядрышки упругих грудей в мягкие чашечки бюстгальтера. Белые джинсы с заниженной талией от Just cavalli, цветастая блузка из полупрозрачного шифона и черные туфли на вывернутой шпильке от Nina Ricci превратили ее в настоящую роковую красавицу, случайно занесенную ветром в эту Богом позабытую «дыру».

Сомкнув на поясе серебряную пряжку широкого ремня, Петти накинула на плечо желтую сумочку из змеиной кожи и весело подмигнула своему одухотворенному отражению. Отражение ответило ей оптимистичной улыбкой, вдохнув в Петти надежду на удачный день и отличный вечер.

— Эй, вы, буковки-корявки, сидите здесь тихо до моего возвращения, не то сами знаете, что я с вами сделаю, — направляясь к двери, строгим голосом напутствовала Петти, робко выглядывающих из под кровати газетных беглецов. Буквы ответили своей избавительнице хором нестройных звуков, тем самым пожелав ей хренового дня и препоганейшего вечера. Но Петти уже не слышала, о чем щебечут ей вслед коварные закорючки. Затворив за собой дверь, она скользила по светлому тоннелю коридора навстречу мраку неизвестности, уже раскинувшему на ее пути смертельные сети.

Спустившись в пустующий прохладный холл, Петти окликнула хозяев мотеля: — Аманда, Дэн, можно вас на минуточку?!

Но никто не откликнулся на зов Петти, и она сама решила поискать пропавших хозяев. Цокая шпильками по паркету, Петти вошла в приоткрытую дверь бар-буфета и с любопытством осмотрелась по сторонам. Бар-буфет представлял собой довольно просторное помещение, заставленное низкими круглыми столиками и плетеными стульями. Напротив входной двери находилась барная стойка и широкая стеклянная витрина, заставленная легкими освежающими напитками и неказистыми сухими закусками. За барной стойкой спиной к Петти стоял невысокий лысый мужчина в черной рубашке и неторопливо протирал белой ветошью хрустальный фужер из под вина. Решив, что это, по-видимому, один из служащих, Петти немного фамильярным тоном окликнула мужчину за стойкой:

— Эй, приятель, ты случайно не видел хозяев?

Но, тот, к кому она обратилась, проигнорировав ее слова, как, ни в чем не бывало, продолжал заниматься своим делом.

— Ты оглох приятель или как? — с растущей досадой в голосе снова окликнула Петти невежливого служащего.

Но и в этот раз он никак не прореагировал на Петти и она, потеряв терпение, подскочила к стойке и настойчиво ткнула молчаливого служащего пальцем в спину. Лысый мужчина, почувствовав укол острого ногтя, нервно вздрогнул и, выронив из рук хрустальный бокал, резко повернулся всем телом к Петти.

То, что случилось после, полностью выбило Петти из колеи. Вместо лица незнакомца, она увидела вытянутую кожаную маску без глаз, ушных раковин и носа. И всю нижнюю часть этой живой маски занимал огромный уродливый рот, утыканный острыми, как иглы черными зубами. Хищно оскалившись, монстр в облике человека вцепился худыми жилистыми руками в стойку и издал утробный булькающий хрип.

— Goddamn it, ни хрена себе хлеборезка! — от неожиданности роняя на пол сумочку, с неподдельным ужасом в голосе, выдохнула Петти.

Мерзкий зубастик, клацая нечищеными зубками, слепо уставился на дрожащую от страха Петти, и казалось, собирался съесть ее, не отходя от кассы.

— Аманда, Дэн помогите мне, прошу вас! — полностью теряя контроль над собой, заверещала диким голосом Петти.

Служба девять один местного значения появилось как раз вовремя, так как, возможно, еще немного и свежевымытую тушку Петти распотрошил бы зубастый слепец из Ада. На шум и крики в бар-буфет буквально влетела запыханная и растрепанная Аманда Хэчт и сходу набросилась на яростно верещавшего за стойкой монстрика.

— Dio mio, perche siete cosi fa paura il nuovo pigionante, scherzo! — без лишних церемоний ухватив за ворот рубашки безликого зубастика, на чистейшем итальянском прокричала Аманда. Мерзкий слепец мгновенно убавил боевой пыл и, захлопнув свою ужасную пасть, покорно склонил вниз лысую голову.

— Damn it, я точно сошла с ума, — наблюдая за тем, как отчаянно лупит Аманда по лысому черепу монстрика, ошалело прошептала Петти и, ощутив дрожь в ногах, бессильно опустилась на один из стульев.

Тем временем лысый зубастик, не выдержав побоев Аманды, по-щенячьи взвизгнул и, рванувшись из ее рук, изобразил широкий прыжок в сторону стены. Прошло еще мгновение и монстр, словно испарился в воздухе.

— Что это было, Аманда? — судорожно сжав на груди кулачки, заикаясь, спросила Петти.

— Bad-boy, molto museo zoologico annualmente dale vostre mani! — с досадой бросая на стойку бара оторванный «с мясом» воротник черной рубашки, выпалила Аманда на итальянском.

— Аманда, что это было? — механически переспросила Петти, осоловело глядя на стену, в которую только что грамотно «впечатался» зубастый зверек.

— Не беспокойтесь, мэм, прошу вас. Этот несносный уродец, так напугавший вас…в общем, это мой сын Лео. Мэм, простите меня, за то, что я сразу не рассказала вам о нем, — обратив, наконец, внимание на полностью деморализованную Петти, заполошенным голосом запричитала Аманда. Достав из витрины бутылку холодной воды и хрустальный фужер со стойки, она подскочила к Петти и стала приводить ее в чувство.

— Povero bambino, che cosa voi luce. Su, Leo, sei solo il nostro pigionante non vi prego! — упав на колени перед Петти, плачущим голосом возопила Аманда. Трясущимися руками откупорив бутылку воды, она доверху наполнила ею фужер и заботливо поднесла его к губам Петти.

Веге acqui, vi prego. Веге, per, favore! — нежным просящим голоском обратилась она к Петти.

— Что, я не понимаю? — все еще пребывая в глубоком шоке, бессильно пролепетала Петти.

— Попейте воды, мэм, попейте. Вам сразу станет легче, вот увидите, — ловко перескочив с итальянского на английский, скороговоркой выпалила Аманда. Петти приняла бокал из рук Аманды, и звонко стуча зубками по тончайшему хрусталю, сделала крупный глоток. Аманда, с затаенной тревогой наблюдая за Петти, нервно улыбнулась и заискивающим голоском просюсюкала:

— Мэм, милая мэм, простите меня за Лео. Вы знаете, он только с виду такой страшненький, а на самом деле, он очень стеснительный и кроткий малый.

— Я заметила, — поставив на стол пустой фужер, саркастически усмехнулась Петти.

Ее всю колотило, словно в лихорадке и она едва могла говорить.

Второй член команды спасения появился в тот момент, когда пострадавшая начала понемногу приходить в себя. Муж Аманды, уподобившись «обезбашенному» киборгу, буквально влетел в бар-буфет и, потрясая в воздухе титановой битой, воинственным голосом заорал:

— Сейчас здесь кому-то не поздоровиться!

Появление очередного чудовища окончательно доконало расшатанную психику Петти. Коротко охнув, она запрокинула назад голову и лишилась чувств. Аманда, разозленная нелепой выходкой мужа, сурово сдвинула брови и грозным голосом рыкнула:

— Bene, che oggi la giornata! Aggiungendo questi mi essattamente oggi non un atto eroico nella bara!

Гневные окрики жены отрезвили разбушевавшегося «бегемотика» и он, убрав биту за спину, виновато проблеял:

— Дорогая, мисс Петти так громко кричала, что мне вдруг показалось, ее кто-то убивает. Я…

— Придурок, да ты ее своими воплями напугал больше, чем наш сын Лео! — не дав до конца оправдаться мужу, резко перебила его Аманда.

— Так это был Лео? Mamma Mia, бедная женщина! Я ведь и сам иногда пугаюсь, когда встречаю Лео по ночам, — озадаченно почесав затылок, сокрушенно вздохнул Дэн Хэчт.

— Сколько раз я говорила этому негодному мальчишке, чтобы он не показывался при наших посетителях. Но нет, чем он становиться старше, тем все меньше он слушает о чем я ему говорю. Как я устала от всего этого, я так устала, — на повышенных эмоциях выразила свое душевное состояние Аманда. Достав из кармана халата скомканный белый платок, она стала обмахивать им бледное лицо Петти.

— Что же теперь прикажешь делать? Не отказываться же нам от нашего сына! — обреченно вздохнул Дэн Хэчт и крадущимися шагами приблизился к жене. Взяв со стола бутылку с минеральной водой, он сделал из нее глоток и надув щеки, с шумом выплеснул содержимое прямо в лицо в Петти.

— Don Chisciotte Che cosa fa?! — на этот раз уже испугавшись сама, заорала истеричным голосом Аманда.

— Да, все нормально, дорогая! Видишь, мисс Петти уже приходит в себя, — боясь попасть под горячую руку жены, вовремя отпрыгнул на безопасное расстояние Дэн Хэчт.

Холодный душ и вправду привел в чувство Петти, и она медленно разлепив глаза, слабо улыбнулась:

— Мисс Петти, как хорошо, что вам стало лучше. Мисс Петти, как хорошо, что вы снова с нами! — радостно всплеснула ладонями Аманда и, приложив к ее лицу платок, бережно смахнула с него капли воды.

— Кажется, я потеряла сознание, да, Аманда? — отстраняя от себя руку Аманды, неуверенно спросила Петти.

— Да, мисс Петти, вы ненадолго потеряли сознание. Вас напугал своими криками мой шальной муженек, будь он неладен, — заискивающе ощерилась хозяйка мотеля.

— Дорогая, дорогая, за что ты меня так? — не вовремя встрял горилообразный Дэн Хэчт.

— Shut up, berk! Ты уже сделал свое дело, — грубо ответила ему Аманда и, сменив тон, ласково пропела Петти:

— Мисс Петти, скажите, можем мы с мужем надеяться на то, что вы не покинете наш мотель после столь неприятного для всех недоразумения?

Опираясь на крышку стола руками, Петти сделала попытку встать со стула, но как только ее покачнуло, Аманда вовремя придержала ее под руку.

— Спасибо Аманда, — тяжело опираясь на мягкое плечо хозяйки мотеля, поблагодарила ее Петти. Не желая отставать от своей строгой жены, Дэн пристроился к Петти с другого бока и осторожно взял ее под локоть. Оказавшись в клещах между двумя благодетелями, Петти, наконец, почувствовала себя в относительной безопасности.

— Расскажите мне, пожалуйста, про вашего кудрявого малыша? — с легким юмором в голосе попросила Петти. Видя, что постоялице стало лучше, Аманда облегченно вздохнула и охотно ответила на интересующий ее вопрос:

— Вы о Лео, мэм?… Как вы уже заметили, он не совсем обычный с виду ребенок. Но он, правда, наш родной сын. Так бывает, мэм, не часто, но бывает…Лео не виноват, что он такой. Но я вас заверяю, что он совсем не опасный для общества. И то, как он отреагировал на вас, говорит лишь о том, что он просто вас испугался и все. Он бы никогда не посмел напасть на кого-либо, поверьте мне.

Петти, не совсем удовлетворившись ответом Аманды, повернулась к смущенно сопящему сбоку Дэну Хэчту.

— А что скажете мне вы, сэр Хэчт?

— Аманда права, мэм: Лео безопасен для общества и никогда не причинит вред ближнему, — стесняясь смотреть в красивые глаза постоялицы, невнятно пробурчал Дэн Хэчт.

Переварив полученную информацию, Петти ненадолго задумалась и, наконец, твердым голосом изрекла:

— Хорошо, давайте сделаем вид, что ничего не произошло.

— Ой, спасибо вам, мисс Петти! Да хранит вас Дева Мария! — облегченно выпалила Аманда и, прижав Петти к своей мощной груди, трижды поцеловала ее в лоб и щеки. Дэн Хэчт тоже пожелал поучаствовать в лобызании прекрасной постоялицы, но жена вовремя сунула ему под нос увесистый кулак.

— Но… но, — переждав бурю эмоций, ультимативным тоном заявила Петти, — я хочу, чтобы вы мне пообещали, что больше не будете доводить меня до обморока и начнете лучше следить за своим «красавчиком» Лео.

— Обещаем, мисс Петти, обещаем! — в один голос заорали дурными голосами хозяева мотеля.

— Зачем вы так кричите, господи?! — недовольно поморщилась Петти и сделала попытку высвободиться из железных объятий своих нескучных благодетелей.

— Еще раз простите нас, мэм, — извинилась за себя и мужа более вежливая и чуткая Аманда.

— Я собиралась совершить небольшую прогулку по окрестностям, но совсем не знаю, откуда мне начинать, — возвращаясь к первоначальному вопросу, обратилась Петти к хозяевам мотеля.

— Ой, сейчас я вам все объясню, мисс Аманда, — глядя на Петти глазами преданной собаки, с готовностью кивнула хозяйка мотеля. — Наш мотель стоит в самом центре Бэгли и отсюда рукой подать до любой точки нашего города. К примеру, если вас интересует WalMart, то вам нужно пройти двести ярдов на юг по Main avenue и, свернув на перекрестке налево, пройти еще четверть мили по 6th East street и там справа, вы увидите большую неоновую вывеску WalMart. Там же, напротив магазина, есть вполне сносная Drug store, где вы можете приобрести необходимые лекарства. А если у вас появиться желание вкусно пообедать или поужинать, то вам нужно будет пройти еще сто ярдов прямо и свернуть налево на Labbad avenue. Там находиться мексиканская закусочная Диего Мартинеза, а чуть дальше стоит отличный стейк-бар. Диего порядочный сукин сын, но он готовит отличные фахитос, энчилады и умеет гнать приличную текилу. Но если вам претит острая пища, то я советую вам посетить заведение нашего старинного друга Криса Фридериксона. Вас приятно удивит настоящая американская кухня и широкий выбор спиртных напитков…

— С этим все понятно, а что на счет исторических достопримечательностей? Есть в вашем городе какие-нибудь исторические памятники или музеи? — переварив краткий отчет Аманды, задала Петти очередной вопрос.

Вопрос Петти застал врасплох хозяев мотеля и те, недоуменно переглянувшись друг с другом, снова воззрились на Петти. На этот раз, на ее вопрос отвечал Дэн Хэчт:

— Мэм, а позвольте, в свою очередь, поинтересоваться у вас, с какой целью вы прибыли в Бэгли?

— А это имеет какое-то отношение к заданному мною вопросу? — не поняла Петти. — Самое прямое отношение, мэм, самое прямое!

— Хм… я не знаю, что вам ответить, сэр Хэчт.

— Ладно, мэм, тогда я попробую задать вопрос иначе. Вы что-нибудь слышали об Инкубаторе Брайана или секретном проекте DOM?

— Инкубатор Брайана? Секретный проект DOM? Нет, признаться, я ничего об этом не слышала.

— Тогда с вами все ясно! — неожиданно расплылся в широкой улыбке хозяин мотеля.

— Что вы имеете в виду, сэр Хэчт? — вопросительно фыркнула Петти, раздраженно глядя на ухмыляющееся рыло хозяина мотеля.

— Давайте поступим так, мисс Петти: сегодня мы вам ничего не будем говорить, а завтра сюда явятся наши местные экскурсоводы Билл и Тимм. И вот они-то вам все подробненько расскажут и покажут, хорошо? — нагоняя на себя тень интригующей таинственности, предложил Дэн Хэчт озадаченной неизвестностью постоялице.

Петти нахмурила лоб и несколько секунд размышляла над услышанным. Ей не совсем понравилось то, какими хитрыми масляными глазками на нее стал смотреть хозяин мотеля. И то, как переменилось выражение лица Аманды, когда Петти нечаянно призналась им в своем профанстве. Что-то здесь было не так и это немного обеспокоило Петти. И если бы она была более чуткой и благоразумной, то не стала бы искушать судьбу и позвонила бы по телефону русскому таксисту Юрию. Но, врожденный дух авантюризма и остаточные действия мефедрона несколько притупили ее бдительность. И она, взяв себя в руки, постаралась отогнать от себя тревожные предчувствия и целиком и полностью довериться сложившимся обстоятельствам.

— Ладно, так и быть, дело сделано и я уже здесь, — загнав поглубже тревожные позывы, решительно тряхнула распущенными кудрями Петти. — Сегодня я побуду в неведении, а завтра попробую сполна утолить свое любопытство.

— Вы такая умничка, мэм. Смотрю на вас и прямо нарадоваться не могу, — картинно сложив на груди ладони, умильно закатила кверху черные глазки Аманда.

— Может вам сварить кофе, мэм? — любезно предложил хозяин мотеля и резво метнулся в сторону барной стойки.

— Пожалуй, не стоит, — протестующим жестом остановила его Петти, — я недавно перекусила. Да, кстати, спасибо вам за ваши вкусные питательные сэндвичи, мисс Аманда.

— Что вы, мисс Петти! Это вам спасибо за ваше доброе сердце, — зардевшись от удовольствия, радушно протянула ей навстречу руки хозяйка мотеля. И только сейчас Петти заметила, что шелковый японский халат Аманды расстегнут настежь, а ее округлую талию сковывает черный кожаный корсет, утыканный блестящими железными клепками. Смутная догадка промелькнула в голове Петти и она, едва сдерживая улыбку, перевела взгляд на мужа Аманды. И когда она увидела на бычьей шее сэра Хэчта кожаный ошейник с крупным металлическим кольцом, то ей сразу все стало ясно. Подобные аксессуарчики издавна пользовались широкой популярностью среди любителей «ролевых» игр. Видимо, отчаянные крики Петти застали хозяев именно в тот момент, когда они мирно тешили себя экзотическими сексуальными забавами.

— Что ж, я, пожалуй, пойду. Спасибо вам за то, что устроили мне такое незабываемое и самое главное бесплатное шоу, — игриво подмигнула Петти сэру Хэчту и направилась к двери.

— Что вы, мисс Петти! Это вам спасибо за понимание и терпимость, — бросаясь вслед за постоялицей, благодарно проворковала хозяйка отеля.

— Да, кстати, — уже с порога, обернулась Петти лицом к Аманде, — отличный костюмчик, мисс Аманда.

— Что? — сразу же догадавшись, о чем говорит Петти, поспешно запахнула на себе халат любительница «ролевых» игр.

— Сэр Хэчт, вам этот кожаный ошейник очень даже к лицу, — не забыла Петти уколоть и сэра Хэчта.

— Что? — покрываясь густым багровым налетом, сипло отозвался явный подкаблучник и тайный садомазохист Дэн Хэчт.

— See your later, mistress and bottom! — мило оскалившись, помахала Петти двумя пальчиками «сладкой парочке» и мгновенно испарилась за дверью.

Муж Аманды, настороженно прислушиваясь к звукам цокающих каблучков постоялицы, смущенно воззрился на жену и растеряно бросил:

— Однако, какая языкастая сука эта мисс Петти!

Аманда, выслушав грубую реплику мужа, неожиданно подбоченилась, и некрасиво скривив полные губы, рыкнула приказным тоном:

— А ну-ка, ты, жалкий слизень, становись на колени и целуй мне ноги, быстро!

С виду неповоротливый Хэчт проворно бухнулся на колени и, изобразив на своем небритом рыле подобие страха, покорно проблеял:

— Слушаюсь, моя госпожа!

Тобари сан

Выйдя из мотеля, Петти последовала по предложенному Амандой маршруту. Торопиться Петти было некуда и кроме этого, после перенесенных потрясений, ей бы совсем не помешала хорошая пешая прогулка. Сразу за отелем с правой стороны дороги начиналась обширная парковая зона с чистыми зелеными лужайками и аккуратными аллеями, засаженными хвойными и лиственными породами деревьев.

Сквозь просветы между деревьями поблескивали на солнце холодные воды озера Лямонд.

С левой стороны дороги стояли в ряд однотипные жилые дома, огороженные невысокими заборами и оборудованные подъездными стоянками для автомобилей. Несмотря на разгар летнего дня на улице почти не было видно людей и машин.

Лишь раз мимо Петти промчался на юг разрисованный рефрижератор, а следом, на высокой скорости пронесся желтый пикап, из открытого окна которого торчала угрюмая морда иссиня-черного лапрадора.

После бесконечных дорожных приключений, сонный вид здешнего городка произвел на Петти умиротворяющее впечатление. За четыре минувшие недели Петти довелось побывать в пяти штатах и посетить десятки больших городов. В некоторых из них, как например, в Лас-Вегасе, она снимала шикарный отель и задерживалась на несколько дней. В других городах ей было достаточно побывать всего несколько часов и, пополнив запас необходимых для путешествия вещей, она продолжала свой путь в никуда. Все это время ее сопровождала верная подруга Мэри Шелли. С Мери Петти познакомилась всего полгода назад на одной из вечеринок у общих друзей в Риверсайде. И уже с первых минут знакомства они прониклись друг к другу откровенной симпатией, переходящей за грань простой дружбы. Мэри Шелли была младше Петти на семь лет, но за плечами у нее был такой солидный жизненный опыт, что его с лихвой бы хватило на десяток обычных женщин.

Мэри родилась в бедной семье и с первых дней рождения познала всю бесцельность и горечь жизни в кругу потомственных неудачников и «фриков». За свои двадцать три с небольшим года она дважды побывала в тюрьме и три раза принудительно лечилась от алкоголизма и наркомании. Ее первый мужчина избивал ее и продавал за деньги своим друзьям, а следующий искалечил ее первого ребенка и после повесился на собственном ремне. Этого опыта было вполне достаточно для Мэри, чтобы возненавидеть всех земных мужчин и бесповоротно принять сторону слабого пола. Еще во время своей первой «отсидки» в женской тюрьме в Техачапе, Мэри познала грешную сладость лесбийской любви. И когда она вышла на свободу, то уже отдавала предпочтение в сексе исключительно лицам женского пола.

Петти в отличие от Мэри никогда не являлась закоренелой лесбиянкой. И до встречи с Мэри Шелли, у нее лишь однажды была краткая сексуальная связь с одной студенткой из Финикса. Но для Петти это скорее было не извращенной страстью, а всего лишь минутной слабостью или, же наивным любопытством, свойственным максимализму молодых людей. С Мэри Шелли у нее все было совсем по-другому. Петти любила ее и не раз признавалась в этом самой Шелли. Она не слышала подобных откровенных признаний от своей бывалой подруги, но ей было вполне достаточно того, что она жалеет и понимает ее. Мысль о бесконечном trip возникла у Петти перед самым разводом, когда она лежала в больнице после потери ребенка. Мэри Шелли узнав о заманчивой идее своей подруги, с радостью поддержала ее и пока Петти долечивалась в больнице, Мэри активно готовилась к долгому путешествию по штатам.

Наверное, это была самая необычная и самая бессмысленная поездка Петти за всю ее тридцатилетнюю жизнь. В течение трех недель Петти и Мэри только и делали, что куда-то ехали и творили по дороге бесконечные безобразия. Огромные дозы чистейшего кокаина помогали им находиться все время в тонусе, а солидная сумма на кредитных карточках Петти являлись надежным гарантом для продолжения их совместных веселых приключений. Три недели Петти и Мэри были неразлучны и щедро делились друг с другом своей нерастраченной любовью и вниманием. Они снимали шикарные отели и во все стороны сорили деньгами и кокаином. В Лас-Вегасе, где Петти Чарли сняла шикарный номер в пятизвездочном отеле Mandalay Вау, они целую неделю не вылезали из бассейна и уничтожили столько «кокса» и шампанского, что удивили не только всех местных постояльцев, но и видавшую виды прислугу. Здесь они без разбора заводили друзей, которые были не прочь поживиться и расслабиться за счет богатенькой сумасшедшей парочки. Здесь же в Лас-Вегасе Петти впервые участвовала в массовой женской оргии и была крайне поражена, познав безграничность извращенной женской похоти. Нельзя сказать, что ей совсем не понравилось заниматься сексом сразу с двумя или тремя партнершами, но в дальнейшем она все же предпочитала избегать подобных развлечений.

Зато этого нельзя было сказать о Мэри, совершенно сорвавшейся с катушек от обилия впечатлений и вида окружающей роскоши Mandalay Вау. И возможно, если бы не настойчивые просьбы Петти, то ее роковая подруга Мэри ни за что бы не захотела покидать это сказочное место. Но, как говориться, парадом правит тот, у кого есть наличные и вечно сидящей на «мели» Мэри, все-таки пришлось подчиниться воле своей впечатлительной подружки. Была еще одна причина, по которой Петти не захотела больше находиться в Mandalay Вау. Она жестоко ревновала Мэри к другим женщинам, к коим Мэри выказывала не меньшую симпатию, чем к Петти. И это сильно ранило в самое сердце, искренне любящую ее Петти. Будучи по природе открытой и прямолинейной, Петти высказала свои претензии Мэри и получила от нее в ответ честные заверения, что та больше никогда не предаст ее. Но в Север Платт все повторилось снова. В отеле Holiday Inn Express Мэри попыталась заигрывать с девушкой на reception, что в конечном итоге вылилось в грандиозный скандал между ней и Петти. В эту ночь они впервые не спали вместе. Обидевшись на Мэри, Петти уехала в более дешевый Hampton Inn, а Мэри осталась в Holiday Inn Express. Не трудно было догадаться, что Мэри все-таки уговорила девушку с reception провести с ней ночь любви. Но, как не глубока была обида Петти, уже на другой день она первая позвонила на «сотовый» Мэри и та, второй раз, попросив прощения у своей подруги, вновь воссоединилась с ней.

Мир и любовь между Петти и Мэри продлились около двух недель. После чего Мэри снова стала чудить. Сначала на трассе между Омахой и Де-Мойном она жестоко избила чернокожего водителя грузовика. И когда Петти попыталась остановить рассвирепевшую подругу, та сильно ударила ее по лицу стальным кастетом. И лишь по счастливой случайности Мэри не изувечила красивое лицо своей подруги. Развязка наступила в ночном Де-Мойне в отеле Radisson Hotel, когда Мэри, нанюхавшись кокаина, набросилась с ножом на одного из служащих отеля. Кстати, он тоже был чернокожим. За что и получил две колотые раны в кисть руки и бедро.

Склонность к расовой нетерпимости и брутальный взрывоопасный характер Мэри были наказаны по заслугам. В эту же ночь ее арестовали и до полного выяснения личности, заключили под стражу в местном отделении полиции. В свою очередь, Петти, не горевшей желанием попасть в поле зрения «копов», пришлось своевременно ретироваться через окно отеля. В панике она забыла забрать из номера двухнедельный запас «кокса» и кое-какие необходимые вещи. Теперь, возможно, этот «кокс» сыграет роковую роль в дальнейшей судьбе бывшей подруги Петти. Так как, у нее не вызывало никаких сомнений, что полиция обязательно проверила тот номер, в котором они останавливались с Мэри. После такого многозначительного намека невидимого господа Бога, Петти решила немного сбавить темпы «трипов» и сократила количество потребляемых психостимуляторов. Оставшись без кокаина, Петти перешла на «крэк», по случаю, прикупленный ею в Рочестере. По качеству он был полным дерьмом по сравнению с девяносто пяти процентным кокаином, полученным ею от своего бывшего любовника из Лос-Анджелеса. Этот ушлый парень вот уже как десять лет снабжал многих богатеев и знаменитостей из Голливуда, Бел Эйрза и Хомби Хиллза и сколотил на этом приличное состояние. Не последнюю роль в росте его благосостояния сыграла его честность и порядочность по отношению к своим клиентам. И поэтому, когда Петти заказывала у него «порошок», то наверняка знала, что Клинт не подведет. После волшебного аромата клубничного кокаина, дикие «приходы» от курения отшлифованного левамизолом «крэка» вызывали у Петти нервный зуд по всему телу и неприятные отталкивающие галлюцинации.

Каждую ночь Петти мучили жуткие кошмары и чтобы не сойти с ума, она накуривалась до полного одурения и закрывалась на всю ночь в ванной. Чтобы не видеть зеркал, Петти накрывала их простынями и никогда не выключала ночью свет в своем номере. Одиночество и непроходящая тоска по Мэри съедали ее душу, и Петти чувствовала, что с потерей ребенка и любимой подруги полностью потеряла смысл жизни. Когда закончился «крэк» у Петти еще оставалось немного пасты кокки, но это не принесло ей облегчения. Последние пару суток в отеле Days Inn Saint Pauls оказались для измученной психики Петти подобно погружению в чертоги Ада. Оказавшись в незнакомом городе, Петти не рискнула самостоятельно искать дилера и, добив последний запас пасты кокки, стала ждать наступления ночи. И как только солнце исчезло за горизонтом, на улицах Сент-Пола появились сонмы черных призраков. Все они жаждали крови и скорого сумасшествия Петти. Леденящими душу могильными голосами призраки приказывали Петти впустить их к себе и угрожали ей страшными муками при жизни и после смерти. Забившись в ванную комнату, Петти до самого утра держала осаду, отбиваясь от рвущихся к ней пришельцев из мира мертвых. И когда наступило утро, она не знала, жива ли она или же уже мертва.

В обед Петти забронировала номер в мотеле «То, что меняется» и, заказав такси на утро, стала готовиться к поездке в Бэгли. Днем ей повезло, и она смогла заставить себя немного поспать, но вечером все повторилось снова и Петти до самого рассвета, закрыв голову подушкой, лежала на дне холодной ванной. По дороге в Бэгли Петти посещали мысли о том, что без «кокса» ей скоро станет еще хуже, но, повинуясь непонятной мистической силе, она все же не отказалась от своей цели и выполнила то, что обещала во сне «человеку без лица».

Тобари ен

Бесцельно прогуливаясь вдоль витрин местного WalMart, Петти приметила неотступно следующего за ней по пятам молодого смуглого парня в летнем костюме. На вид ему было не больше двадцати пяти и, судя по его развязной походке и дерзкому взгляду, он был весьма высокого мнения о своей персоне. На его крепкой бычьей шее вызывающе поблескивала толстая золотая цепь, а запястья обеих рук сковывали серебряные браслеты в виде извивающихся змеек. Парень, и это было очевидно, желал добиться внимания красивой покупательницы, но она лишь раз бросила на него мимолетный взгляд и продолжила свою бесцельную экскурсию по линейным лабиринтам супермаркета.

Наконец, прикупив себе пару солнцезащитных очков «авиатор» и пакетик освежающих леденцов Altoids mints, Петти покинула магазин. Но едва она закрыла за собой дверь, как следом за ней выскочил тот самый парень, так безуспешно пытавшийся «намылить» ей глаза своим «царственным» присутствием. Едва не сбив Петти с ног, он бесцеремонно преградил ей путь и наглым самоуверенным тоном, заявил:

— Ты мне нравишься, la flor.

Петти, ошеломленная бравым натиском молодого наглеца, отпрянула назад и ледяным тоном отрезала:

— Уйди с дороги, прыщ шарнирный!

Обидная реплика Петти нисколько не смутила кандидата в ухажеры. Хищно осклабившись, он ухватил Петти за кисть руки и повторил свое «оригинальное» признание:

— Ты мне нравишься, la flor.

Видя, что слова здесь бессильны, Петти коротко размахнулась и врезала наглецу дамской сумочкой по улыбающейся физии. Тот, вскрикнув от неожиданности, тут же выпустил руку Петти и шарахнулся в сторону. Ударом сумки ему раскроило нос и уже через секунду незнакомец не помышлял ни о каком знакомстве, а думал лишь о том, как остановить бегущую из ноздрей кровь.

— Hostia! Puta di mierda! Que te follen! — судорожно затыкая нос пальцами, грубо выругался на-испанском молодой наглец.

— Eros un feto, chu,pate esa! — не уступая наглому «curd», парировала в ответ Петти. И закинув на плечо сумочку, она с победным видом направилась в сторону Labbad Avenue.

— Сопо, у una polla, ella sabe la lengua Espanola! — удивленно протянул парень и, перейдя на английский, поспешно крикнул вслед уходящей Петти, — Постойте, мэм, я совсем не хотел вас обидеть.

Забыв про свое боевое ранение, он подался вслед за Петти.

— Losmentecatos no me interesan! — не оглядываясь, сурово буркнула Петти.

— Мэм, я не идиот, мэм. Простите меня, мэм. Я совсем вас не хотел обидеть, — тоном раскаявшегося грешника воскликнул парень и прибавил шагу.

Легко нагнав Петти, он преградил ей путь и…неожиданно упал перед ней на колени. Устремив на Петти свои огромные карие глаза, парень молитвенно сложил на груди руки и мягким голосом произнес:

— Простите меня, мэм!

— Ч-черт, какой ты все-таки настырный! — с досадой прошипела Петти и, намотав ручку сумочки на кисть руки, стала готовиться к новой стычке.

— Если хотите, можете еще раз врезать мне по морде, — наблюдая за действиями Петти, покорно склонил коротко стриженную голову парень.

— И врежу, можешь не сомневаться, что врежу! — бесстрашно замахиваясь сумкой на назойливого ухажера, отчаянно крикнула Петти. — А знаешь, за что врежу?

— За что, мэм? — напуская на скуластое лицо глуповатый вид, вопросительно повел бровями парень.

— За твою невиданную наглость и грубость!..Где ты видел, чтобы мужчины так знакомились с незнакомыми женщинами? — опуская сумку, поучительным тоном заявила Петти.

— Просто… просто вы вся такая сногсшибательная, что я не смог сдержаться, — мгновенно перевоплотившись из наглого грубияна в провинциального «тюфяка», невнятно промямлил «gigolo».

— Ладно… хватит стоять передо мной на коленях. Проваливай, я сегодня добрая, — вдоволь натешившись унижением бывшего обидчика, снисходительно махнула рукой Петти, и самоуверенно задрав голову, продолжила свой путь.

— Мэм, постойте, мэм. Ну я прошу вас, уделите мне минутку вашего драгоценного внимания, — видно не усвоив устный урок вежливости, продолжил преследование понравившейся ему женщины, молодой наглец.

— Ну что еще тебе от меня нужно, fresco! — окончательно теряя терпение, закричала Петти и, вонзив шпильки туфлей в горячий асфальт, стала ждать, пока подкрадется ее преследователь. Теперь Петти уже не сомневалась, что точно врежет ему по его самоуверенному «трафарету» и если повезет, промаркирует ему туфлей cojones. Но, два неудачных подряд приступа научили наглеца действовать хитрее, и он свел на нет агрессию Петти всего лишь одной превентивной фразой:

— Мэм, я всего лишь хотел предложить вам вместе покататься на «белой лошади».

После сказанных им слов, в воздухе повисла продолжительная пауза, в течение которой Петти тщательно переваривала полученную информацию, а ее разукрашенный ухажер терпеливо ожидал решения объекта своего вожделения. И вот, оно созрело: решение, зрелое решение в виде опускающегося с безоблачного синего неба конского седла и короткого кожаного хлыста для управления белоснежной породистой лошадью.

— А ты хороший наездник? — вызывающе выставив перед собой ножку, изучающе уставилась Петти на млеющего под ее лучезарным взглядом, парня.

— Можете быть уверены во мне, мэм, — широко оскалился парень и уверенно протянул Петти открытую ладонь. — Зовите меня Родриго. Я из Лос-Анджелеса.

— Ну, надо же, земляк? — недоверчиво прищурилась Петти.

— Вы тоже из Лос-Анджелеса? — с надеждой выдохнул Родриго.

— Я из Брентвуда, — снисходительно отозвалась Петти.

— Вау, да, мы с вами почти что соседи, мэм! Я из Санта-Моники, — несказанно обрадовался Родриго и с видом старого знакомого, спросил. — Так как, вы принимаете мое предложение, мэм?

— …Петти, зови меня Петти…хм, Родриго, — растаяло сердце роковой красавицы, скучающей по «snowblind» и волшебным «трипам».

— De puta madre, me habeis hecho persona mas feliz sobre la Tierra! — победно проверещал горячий парень из Санта Моники, и ловко опрокинувшись назад, совершил блестящее заднее сальто.

— El salvaje! — скрывая невольное восхищение, сдержано прошипела Петти.

— Grasias, la flor! Если хотите, зовите меня Псилоцибом. Это мое давнее прозвище, — картинно взмахнув руками, открылся сияющий Родриго.

— Слушай Псилоциб, ты случаем не «коп»? — настороженная открытостью своего нового знакомого, решила подстраховаться Петти.

— А вы сами-то как думаете? — скрестив на груди руки, насмешливо уставился Родриго на Петти.

— Странный ты какой-то… el muchacho. — не сводя настороженного взгляда с серебряных змеек, притворно насупилась Петти. Но ледяной айсберг в ее сердце уже дал течь, и она была готова плыть по талым водам чувственности навстречу новым приключениям.

Желая закрепить дружеские отношения, «реактивный чувак» Родриго любезно пригласил свою новую знакомую на чашечку горячего кофе с кокаином. И самым подходящим местом для начала очередного «трипа» он посчитал закусочную дона Мартинеза, являвшегося чистокровным мексиканцем и хорошим приятелем Родриго. Для Петти же не было особой разницы, откуда начинать «старт в небо» и она легко согласилась на предложение el muchacho caliente mejicano. Свернув с пустынной 6 th East street на не менее пустынную Labbad avenue, и протопав еще около сотни ярдов, Петти и Родриго вышли к мексиканской закусочной. Увидев старое деревянное здание с обшарпанной вывеской у входа, Петти криво усмехнулась:

— М-да, это точно не Mellice!

— А вы бывали в Mellice? — с видом знатока поинтересовался Родриго.

— Доводилось однажды.

— Ну и как вам, понравилось там?

— По-моему, Джош Ситрин-волшебник кулинарии!

— Ну, Диего конечно не Джош Ситрин, но зато он умеет делать такие фахитос, что… — с жаром затянул хвалебную песнь своему приятелю Родриго, но был вовремя прерван Петти.

— Я что-то не пойму, мы сюда пришли, чтобы есть фахитос с сальсой?

— Если честно, то я бы не отказался, — простодушно улыбнулся el muchacho.

Переступив порог закусочной, Петти сразу же окунулась в головокружительную атмосферу пряных запахов специй, цветов и заводных ритмов мексиканской музыки. В закусочной, несмотря на разгар дня, было безлюдно, не считая парочки пожилых музыкантов, одетых в цветные костюмы чарро и широкополые сомбреро. Сидя на низких банкетках в конце зала, они исполняли народную песню в стиле ранчерос. Живая заводная мелодия гитар сопровождала их звонкие высокие голоса, напоминающих плач счастливых ангелов.

С левой стороны зала вдоль окон были выставлены в ряд лакированные овальные столы с плетеными стульями. А на каждом столе, засервированном чистыми серебряными приборами, стояла глиняная расписная ваза со свежими гвоздиками. Правую сторону зала занимала обшитая черным деревом стойка и обширная витрина, в виде множества декоративных полок, уставленных всевозможными напитками, настойками и глиняными фигурками и амулетами христианских святых. Центр зала, судя по его размерам, предназначался для танцев, но сегодня здесь было тихо, и никто не мог оценить музыкальных талантов дуэта мариачи.

— Хм, а здесь не так плохо, как я сначала подумала. Мне почему-то казалось, что в заведениях подобного рода всегда обитают мухи и несет горелым соевым маслом. Как хорошо, что я ошиблась, — желая быть объективной, отдала должное заведению дона Мартинеза Петти.

— Мне тоже здесь нравиться, хотя я бывал здесь всего лишь раз, — указывая Петти на крайний столик, признался ее новый знакомый.

— Вот как! Когда же ты успел подружиться с хозяином закусочной? — недоверчиво покосилась Петти на Родриго.

— Я знаю его еще с детства, — охотно ответил Родриго и, выдвинув стул, предложил Петти присесть на него.

— Gracias! — удобно усаживаясь на стуле, благодарно кивнула Петти.

Не увидев никого за стойкой, Родриго сунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. На его свист из кухни выскочил тучный толстяк с черной сальной косичкой за спиной, и смешно семеня короткими ножками, приблизился к столику с гостями.

— Buenos dias, de la cruz! — приподнимаясь со своего места, почтительно протянул обе руки Родриго, запыхавшемуся толстяку.

— Buenos dias, el hijito! — горячо приветствовал Родриго хозяин закусочной.

— Добрый день, мэм! — вежливо кивнул Диего красивой спутнице Родриго и тихо добавил по-испански. — La mujer Hermosa.

— La diosa presente, de la cruz! — прищелкнул языком Родриго, демонстрируя восхищение красотой белой женщины.

— Gracias don Diego. Sois tan amables, — ошеломила Петти хозяина закусочной отличным знанием испанского.

— Простите, мэм, — смешно округлил темные глаза дон Диего. — Я не знал, что вы говорите по-нашему.

— Не извиняйтесь, вы же не сказали ничего обидного, — снисходительно хохотнула Петти.

— Что желает, сеньорита? — придав своему круглому лицу выражение безмерной почтительности, мягко спросил у нее дон Диего.

— Я уже наслышана о ваших высоких кулинарных способностях, дон Диего. Не обижайтесь на меня, но я сейчас не очень голодна. Но вот если у вас найдется для меня чашечка горячего кофе и порция сливочного мороженного с клубникой и сливками, то я буду вам очень признательна, — обворожительно улыбаясь, огласила Петти свой заказ.

— У нас для вас есть все, сеньорита, — ослепленный лучезарной улыбкой Петти, радостно воскликнул дон Диего. Вынув из нагрудного кармана белого кителя блокнотик с ручкой, он быстро записал заказ Петти и вопросительно уставился на Родриго.

— Крестный, а мне, если можно, как в прошлый раз! — с видом завсегдатая звонко прищелкнул пальцами молодой мексиканец.

— Esperen el minute, mi quiridos! — с готовностью кивнул дон Диего и, спрятав в карман блокнотик с ручкой, покатился обратно на кухню.

— Хороший человек, наверное, твой крестный? — провожая хозяина закусочной теплым взглядом, спросила Петти у своего нового знакомого.

— Да, я знаю. Мой крестный самый лучший человек на свете. Он когда-то спас жизнь мне и моему отцу, — сухо отозвался Родриго, и быстро оглянувшись по сторонам, полез в карман своих белых штанов.

— Может, пока никого нет, припудрим носики? — небрежно бросив на стол небольшой пластиковый «чек» с белым порошком, озорно подмигнул Родриго Петти.

При виде желанной дозы удовольствия мощная электрическая волна поднялась из самых глубин желудка Петти и накрыла ее с головой, превратив в маленькое трясущееся существо, лишенное воли к сопротивлению.

— Soy conforme! — едва сдерживая нахлынувшие эмоции, выдохнула Петти.

Вынув из сумочки долларовую купюру, Петти быстро передала ее Родриго, и el muchacho caliente mejicano мгновенно распотрошив «чек», разделил его на четыре жирные дорожки. Тонко свернув трубочку, он передал ее Петти и многозначительно закатил глаза к потолку:

— Только после вас, мэм.

— О\'кей, полетели! — без лишних сантиментов согласилась Петти и… напудрив носик волшебной белой пылью, бесстрашно прыгнула с высокой кручи вверх. Ощутив за спиной сильные крылья, подаренные темным ангелом, Петти легко поднялась к самому солнцу. И, там высоко, ощутив на своей оголенной душе прикосновение губ живительного ветра, она с восторженным вскриком упала в его нежные объятия.

— Rodrigo ti, donde? — хохоча во все горло, крикнула Петти.

— Mi aqui, senorita! Se bajen hacia abajo! — донесся до ушей Петти далекий голос Родриго, призывающий ее вернуться на землю.

— Gustarme es mas grandes aqui! — жмурясь от удовольствия, протестующе покачала головой Петти. Но поток живительного ветра внезапно изменил свое благодушное настроение и, смяв распущенные крылья земного ангела, с размаху швырнул Петти вниз. Скрипя зубами от негодования и обиды, Петти на лету пробила стеклянный купол неба и, провалившись сквозь крышу гигантского небесного ковчега, упала в разверзнутое горлышко кувшина, заполненное колыхающейся плазмой из триллионов живых клеток. Погрузившись с головой в склизкую теплую массу, Петти задержала дыхание и крепко зажмурила глаза. Но как только пальцы ее ног коснулись плоского дна кувшина, она, подобно пружине, вновь устремилась вверх. Оказавшись на поверхности, Петти вскинула вверх голову и увидела висевший на горлышке кувшина коричневый гриб с лицом Родриго. Смешно скорчив рожицу, состоящую из тонких пурпурно-коричневых пластинок, гриб Родриго пропищал смешным голоском:

— Con usted todo esta en orden?

— Si, todos los es normal, — искусно маскируя свое недоумение и досаду, отозвалась Петти и протянула Родриго в образе гриба и или грибу с элементами декора Родриго, руку. К счастью помимо тонкой ножки-туловища у гриба Родриго оказалось в запасе пара тонких узловатых ручек, больше напоминающих извивающихся миног. Опутав Петти скользкими щупальцами за запястье руки, гриб с пронзительным писком потянул ее на себя.

Но Петти не удалось целиком высвободиться из кувшина. На свободе оказались только ее голова и руки. Удивленно оглядевшись, Петти обнаружила, что ее шею и туловище сковал старомодный брыжжевый воротник и жесткий корсет с острым лифом, а ноги опутала неподъемная пирамида юбок с каркасом из обручей.

— Que esto conmigo? — удивленная своим новым обличьем, испуганно ахнула Петти.

— De nada es simple ahora usted se han convertido en espanol al senor! — почтительно склонил выпуклую округлую шляпку перед новоявленной испанской сеньорой гриб Родриго или же Родриго в образе гриба Теонанакатля.

В это время, грозной поступью к их столику приблизился дон Диего. За время своего краткого отсутствия дон Диего значительно преобразился, превратившись из невзрачного тучного толстяка повара в колоритного дородного воина, облаченного в испанскую стальную кирасу с наплечниками и круглый шлем, украшенный гламурным страусинным пером.

— Синьора, мое почтение. Как вы и просили, вот ваше кофе и мороженное с клубникой и сливками, — грациозно изгибаясь, звонко звякнул шпорами дон Диего и поставил на столик перед Петти чашку дымящегося ароматного кофе и хрустальную вазочку с шариками мороженного и свежей клубникой. Эстетичный вид ярко-красных спелых ягод, утопающих в водовороте нежнейших сливок возбудил в Петти жгучий аппетит, смешанный с неутоленной жаждой сексуального желания.

— Спасибо, дон Диего. Вы так любезны! — возбужденно дыша, нервно улыбнулась Петти дону Диего в роли испанского пехотинца.

— Спасибо, крестный, — вихляя уродливым студнеобразным тельцем, высоким голоском пропищал гриб Родриго.

Выставив на столик перед трансформировавшимся в гриб крестником запечатанную бутылку текилы и тарелочку с тонко нарезанным лаймом и солью, дон Диего неспешно направился к музыкантам.

Сейчас музыканты выглядели подобно двум чернильным кляксам, размазанным на размытом инфернальными дождями окне грубой реальности. В тон сезону танцующей Белой лошади, дуэт мариачи сменил свои расписные наряды на длинные черные плащи, маски с длинными птичьими клювами и треугольные шляпы-трикорно. Вооружившись японской флейтой синобуэ и индейскими барабанами, мрачные птицы стоя приветствовали рождение новой реальности. Она предстала пред ними в виде прозрачной бабочки-имаго с обрывками шелковых лоскутков на серебристых крыльях.

Подчиняясь высокому печальному тембру японской нагаута, бабочка-имаго расправила крылья и вспорхнула вверх. Каждое волнообразное движение ее крыльев сопровождал низкочастотный ритм баса тепонацтля. Брейкбит уэуэтля на слабой доле дополнял потустороннюю отстраненность и тревожную атмосферность голоса небес.

Околдованная щемящей психоделией этнического dubstep, Петти совсем перестала дышать и, не мигая, наблюдала, как бабочка-имаго парит над ее головой. В это бесконечное мгновение, для того чтобы жить, Петти не нужен был кислород. Ее душа, зачарованная светом и откровением небес, окуталась в схиму физического освобождения и приблизилась к неугасимому светильнику бессмертия.

— Esto ves, Rodrigo? — едва шевеля губами, прошептала Петти.

— Habremos aquello que se cambija рог nuestro deseo! — таинственно сверкая безумными глазами, словно в бреду пробормотал Родриго.

— Мы есть то, что меняется по нашему желанию, — механически повторила сказанное им Петти. — Что это значит, Родриго?

— El misterio! — приложил указательный палец к сморщенным губам гриб Родриго.

Тем временем, бабочка-имаго стала неожиданно расти и трансформироваться в огромный клубок искрящихся нитей. Эти нити, подобно червям оплели все пространство зала, образовав единую живую сеть. Каждая искрящаяся нить издавала тонкий пульсирующий сигнал или ноту, гармонично дополняя ритмичную мелодию птичьего дуэта. Вся эта плавная звуковая палитра, сотканная из стуков миллионов невидимых молоточков и стонов клавиш, постепенно перетекла из ритма психоделического dudstep в шум приближающейся большой воды. Эффект погружения в воду выразился в глухом рокоте океанских волн и тугих хлопках лопающихся подводных пузырей. Проломив хрупкий прозрачный купол крыши, в зал хлынули изумрудно-зеленые потоки морской воды. Спасаясь от наводнения, музыканты побросали свои инструменты и, взмахнув фалдами черных плащей, взмыли вверх. В нереально замедленном действии черные птицы пересекли утопающий зал, оставляя за собой тонкий пунктир из ультразвуковых нот, выпавших из шелеста их крыльев и вскрыв кривыми клювами зеркальную стену, исчезли из вида.

Задыхаясь от приступа очередного наваждения, Петти сделала попытку подняться со своего места. Но сделать это оказалось не так-то просто. Для того чтобы спасти себя от удушья, ей сначала нужно было освободиться от неподъемного вороха юбок и жесткого корсета, сковавшего все ее тело.

— En ayuda, Rodrigo! — отчаянно пытаясь вырваться из парчовых и шелковых оков, призвала Петти на помощь Родриго.

Но гриб Родриго повел себя самым отвратительным образом. Вместо того чтобы выручать из беды прекрасную сеньору, он сгреб со стола нетронутую бутылку текилы и, спасаясь, плюхнулся в кипящий водоворот. Перевернувшись вниз соломенно-коричневой шляпкой, он добровольно отдался на волю морской стихии.

— Помоги мне, Родриго! — не веря своим глазам, со слезами крикнула вслед уплывающему Теонанакатлу, Петти.

— Este asunto personal de cada uno, sinorita, — прокричал на прощание Родриго и мерзко вихляя своим студнеобразным тельцем, исчез в потоках зеленой воды.

— Дон Диего помогите мне! — обратив взгляд в сторону тонущей кухни, решила использовать последний шанс на спасение Петти. Но никто не отозвался на ее отчаянный призыв. Горькие слезы, не менее соленые, чем морская вода, хлынули из глаз Петти.

Вода все прибывала и прибывала и вскоре уже залила грудь и шею плачущей от ужаса и обиды женщины. Но слезы ее были безразличны морской стихии.

— Ну, хорошо, гадкая поганка, я еще до тебя доберусь, — осознав, наконец, что никто ей не поможет, кроме нее самой, со злостью прошипела Петти. Неожиданно ее посетили странные, но, возможно, спасительные мысли. Потрясение, вызванное смертельной опасностью, заставило ее отбросить обычную человеческую логику и мыслить категориями вселенского масштаба. Ведь, как известно, природный инстинкт выживания это нечто большее, чем искусство приживания «под колпаком» искусственной техносферы, созданной по прихоти homo sapiens. Выдуманный Бог, опекающий человеческий зверинец не способен помочь своим невежественным ограниченным творцам. И его творческие планы никак не распространяются на процессы, протекающие в природе. Так как если бы это было так, то человек давно бы закопал топор войны и не пытался бы противостоять природе. Своей природе, истинной природе и своей Матери, вскормившей неблагодарных чад своим молоком.

«Спасется лишь тот, кто навсегда забудет о том, о чем человек всегда пытается помнить и прислушается к своему главному инстинкту»! — восстали в мозгу Петти миллионы нейронов и, сгенерировав мощнейший заряд, смели со своего пути бетонную запруду закостеневшего сознания. Спасительное обновление сознания привело к значительной трансформации внешнего вида Петти Чарли. Инстинкт самосохранения придал новую форму ее физической оболочке, полностью соответствующий окружающей обстановке. Петти Чарли превратилась в мелкую красноухую черепашку, закованную в костяной оливковый карапакс. Еще не осознавая, кем она стала, Петти по инерции выскользнула из модной средневековой темницы, и лихорадочно работая перепончатыми лапками, устремилась вверх, сквозь мутную толщу океанской воды. Подьем из глубины показался ей бесконечным. Но при этом, она с удовлетворением обнаружила, что может вполне сносно дышать под водой. Когда вода посветлела, и до поверхности осталось совсем немного, Петти решила посмотреть вниз и убедиться в том, что совсем недавно она побывала в настоящей Бездне. Но излишнее любопытство не принесло ей желанного успокоения. На дне океана, словно в гигантском зеркале она увидела отражение глаз Титана, смотрящего на нее из глубин космоса. В его нечеловеческом взгляде Петти уловила нечто большее, чем мысли о Жизни и Смерти. Это был бесстрастный и невыносимо величественный взгляд Судьи, живущего в каждой частице макровселенной.

Чувствуя, как стынет в ее жилах кровь, и сердце останавливает свой бег, Петти изо всех сил устремилась вверх к солнцу. Навстречу выдуманной рациональности слабонервных и впечатлительных. Жадно присосавшись пересохшими губами к ее набухшим сосцам, мы успокаиваем себя тем, что жирное молоко заблуждения никогда не закончиться, а вымя лже-сознания не иссохнет и всегда будет таким же наливным и желанным, каким мы его придумали. Но вот только почему-то, вдоволь нажравшись молока своей послушной кормилицы, мы травимся от переедания эфемерными мармеладными фантазиями, и только когда в наших членах начинают оживать скользкие паразиты, понимаем, что нашей кормилицей была Смерть.

Если кто из ныне живущих, кто осмелиться взглянуть в глаза вселенского Судьи и не ослепнуть от Истины?!

Винной пробкой, выскочив из жидкого зеленого желе, Петти с наслаждением вдохнула насыщенный йодом воздух и победно завопила:

— Я спасла себя. Я молодец!

Но ее снова постиг неприятный курьез. Вместо звонкого веселого крика из ее рта вырвалось лишь жалкое слабое шипение, напоминающее звук спускаемой покрышки.

«Что за очередная хрень, боже»? — плюхнувшись обратно в воду, недоуменно подумала Петти.

— Pareces bien, la Tortuga! — вдруг донесся до ее слуха знакомый голос. Оглянувшись по сторонам Петти увидела восседающего на полузатонувшей и невероятно огромной клубнике говорящий гриб Теонанакатль. Откупорив бутылку текилы, гриб с видимым удовольствием смаковал перебродивший сок голубой гуавы.

— Ах ты, жалкий слизняк, как ты мог бросить меня там одну? — шамкая непослушными толстыми губами, на полном ходу устремилась Петти к грибу Родриго.

— При всем моем желании, сеньора, я не мог помочь вам спасти себя. Это персональное дело каждого, — пьяно ухмыляясь, стал оправдываться Родриго.

— Я не верю тебе. Ведь ты же видишь то, что вижу я, значит, ты можешь и помочь мне, — обдавая Родриго фонтаном брызг, бессильно прошипела Петти.

— Хм, судя, по-вашему, теперешнему облику, сеньора, моя помощь вам совсем не требовалась, — разглядывая прыгающую в волнах красноухую trachemys scripta, насмешливо отозвался гриб Родриго.

— Что это все значит, подлый обольститель, — все еще злясь на Родриго, тонко пропищала Петти.

— Это такая игра, сеньора. Мы можем вместе путешествовать по земле и небу, но каждый из нас несет персональную ответственность за себя и никак не может поручиться за другого. Не я придумал правила этой игры, но я следую им, и это помогает мне выжить, — не желая сориться со своей новой знакомой, терпеливо объяснил ей Родриго главное правило кокаинового трипстера.

— Ты еще будешь меня учить, el mocoso! — растопив, наконец, свою обиду, не зло проворчала Петти.

Гриб Родриго дососал до дна вкусное содержимое бутылки, и небрежно отшвырнув ее в сторону, милостивым жестом указал Петти на торчащий из воды кусок белоснежного айсберга.

— Надеюсь, этот крохотный островок благополучия немного утешит вас, сеньора, — мило улыбаясь, сказал он Петти.

— Да уж, лучше не бывает! — принимая предложение Родриго, проворчала про себя Петти и с кряхтением вскарабкалась на рыхлую приятно пахнущую ванилью и молоком ледяную глыбу.

— А вы неплохо смотритесь без купальника, сеньора, — не удержавшись съязвил гриб Родриго по поводу нелепой внешности Петти.

— На себя посмотри, Псилоциб недосушенный, — не осталась в долгу Петти. — Ты лучше скажи мне, как мы теперь отсюда выберемся и выберемся ли вообще?

Нагнав на свою потешную сморщенную физиономию выражение полной беспечности, гриб Родриго откинулся назад и, зевая, произнес:

— Скоро за нами явиться мой крестник. Он не даст нам сгинуть здесь со скуки.

— Когда это «скоро»? — смахивая перепончатой лапой с ноздрей прилипшие водоросли, недоверчиво вопросила Петти.

— Ни о чем не беспокойтесь, сеньора. Лучше подкрепитесь мороженным, пока оно не растаяло, — переваливаясь на бок, сонно пробормотал гриб Родриго. Пары текилы совершенно задурманили его уродливую голову, и он вдруг захотел спать.

— Какое мороженное? — не сразу поняла Петти, но прикоснувшись кончиком языка до рыхлой ледяной поверхности айсберга, уже более веселым тоном, добавила. — Точно это же мой заказ! А где клубника?

Клубнику оккупировал пьяный в стельку Теонанакатль и, судя по его расслабленной ленивой позе, ему там очень нравилось.

— Эй, Псилоциб недосушенный расскажи-ка мне лучше, почему у тебя такое дурацкое прозвище? — желая сдобрить сладкую трапезу шумовым фоном в виде познавательного рассказа, обратилась Петти к дремлющему Родриго.

— Что, а? Зачем вам это, сеньорита? — громко чмокая губами, вяло отозвался Родриго.

— Тебе, что совсем не хочется немного развлечь меня? — обиженно скривила толстые губы Петти, даже в таком громоздком нелепом облике, пытающаяся кокетничать с бесполым грибом.

— Ладно, вы меня уговорили, сеньора! — неожиданно согласился на ее просьбу Родриго, и коротко взмахнув извивающимися щупальцами, приняв вертикальное положение. Пока гриб Родриго думал с чего начать свой рассказ, Петти с наслаждением поглощала сливочное мороженное и, жмурясь от яркого света солнца, блаженно улыбалась. Хорошая порция глюкозы на время успокоила ее страхи, и она больше не беспокоилась о том, что видела недавно на дне океана.

— Как-то раз, когда мне только исполнилось восемнадцать лет, я, мой отец и братья поехали по делам в Перу, — тонким смешным голоском начал гриб Родриго свой рассказ, — Дело было непростое и те, с кем нам пришлось его решать, оказались обычными кидалами, решившими обогатиться за наш счет. В общем, нам сразу это не понравилось, и мы постреляли тех el hijo de регга. Все бы ничего, но меня ранили и ранили тяжело. Я получил три пули в грудь и живот. Несмотря на то, что мы были слишком близки с моим отцом, ему пришлось сделать выбор и оставить меня одного в чужой для меня стране. Так было нужно и это было справедливо. Я потерял слишком много крови и, судя по всему, был не жилец. Чтобы спасти себя и трех моих братьев, отец был вынужден покинуть Перу, а я остался умирать в Лиме. Все чем мог мне помочь на тот момент отец, он выполнил. В Лиме в районе Мирафлорес у него жил один его старый тюремный друг. К нему-то мой отец и пристроил меня. Отец оставил своему другу деньги и попросил его, в случае моей смерти, достойно похоронить меня. В мое выздоровление он, конечно, не верил, так как мое состояние ухудшалось буквально с каждым часом. Я всего этого не помню, так как почти месяц провалялся без сознания, и все это время находился на грани жизни и смерти. Марио, так звали el amigo, у которого я находился, проникшись ко мне состраданием, обратился за помощью к известному в Лиме ичисейрос по имени Амару, что в переводе с языка кечуа означает «змея». Амару жил в одном из бедных районов города Chicago chico и зарабатывал на хлеб черной индейской магией. За сотню перуанских солей он выполнял скользкие заказы по энергетическому устранению конкурентов или обидчиков своих прямых заказчиков. Основную его клиентуру составляли местные бандиты, мелкие предприниматели и домохозяйки, уставшие от пьянства и измен своих мужей. Амару не отказывал никому и, судя по его популярности, не халтурил и работал честно.

Иногда Амару брался и не за совсем характерную для его темной деятельности работу. Колдун лечил больных и что самое интересное, он соглашался на это лишь в исключительных случаях. На его решение могла повлиять или повышенная цена за успешное выполнение заказа или же степень тяжести болезни или ранения пациента. Это удивительно, но Амару никогда не лечил насморки, переломы или вывихи. По всей видимости, ему это было просто неинтересно. Но он мог за сравнительно небольшие деньги взять на себя заботу и уход за больным, находящимся на последней стадии рака. И что самое поразительное, Амару вылечивал таких больных в совершенно не приспособленных для лечения условиях. Несмотря на хорошие заработки, колдун предпочитал жить в небольшой деревянной лачуге и никто и никогда не мог уличить его в злоупотреблении обычными человеческими благами. Он скромно одевался и очень скромно питался. Он был незаметен и предельно вежливо со всеми. Но при этом, одно его появление на улице вызывало суеверный ужас у всех, кто его видел. Для многих жителей района этот скромный незаметный старик был живым воплощением зла, находившимся под особой защитой ангела Смерти. В этом и был весь Амару. И все что я сказал о нем, есть святая правда!

Когда Марио привез меня к Амару, то ему не составило особого труда уговорить колдуна взять меня к себе на лечение. Щедрый задаток в американских долларах и тяжелое состояние моего здоровья, стали решающими фактами, повлиявшими на согласие Амару. Пообещав проверить результат моего лечения через неделю, Марио уехал, но вернулся он за мной лишь через месяц. Я прекрасно понимаю Марио. Он был крайне занятым человеком и едва мог позволить себе роскошь тратить свое дорогое время на какого-то умирающего паренька из Лос-Анджелеса. Чуть позже, когда я уже достаточно окреп, мы подружились с Марио, и я даже оказал ему ряд полезных услуг. Но это было после. А пока, я словно el cadaver que pudre валялся на подстилке из кукурузной соломы, а мой хлипкий el angel-custodio читал надо мной отпевальную молитву. Но для Амару было привычным делом вытаскивать с того света тех, кого по роду своей деятельности он должен был отправлять в el infierno. Зачем он спасал обреченных на смерть, до сих пор является для меня загадкой. Возможно, таким образом, он соперничал со смертью, дразнил ее своим могуществом и независимостью. Тем самым, как бы показывая, что он не только служит ей, но и может приказывать ей, не трогать тех, на кого укажет его капризное желание. А может, таким образом, он спасал свою грешную душу, пытаясь отмыть ее от грязных дел? Хотя нет, думаю, что он не верил во все это христианское дерьмо и мне хочется думать, что не верит до сих пор.

В мире, в котором мы живем, нет ничего святого, поверьте мне, сеньора. Мой отец с раннего детства вбивал мне в голову, что все люди вокруг делятся на победителей и проигравших. Победители это воины, которые не бояться крови и поражения и ради победы и успеха готовы идти на любые жертвы. Настоящий воин может надеяться на то, что когда-нибудь судьба улыбнется ему, и он получит от жизни все, что пожелает: el mucho dinero, las muchachas hermosas, queridas maquinas у las casas. Проигравшему же не полагается ничего, так как он не способен сражаться больше положенного и в отличие от настоящего воина, надеется на сострадание к побежденному. Награда для проигравших: презрение и нищета. Бог христиан неудачник, придуманный победителями для порабощения проигравших. Воин создан для того, чтобы неустанно отвоевывать себе и своей стае место под солнцем. Если он будет полагаться на бредни христиан, то довольно быстро превратиться в жалкую овцу, место которой в безликом стаде. Моя мать Анхела Гонсалес состояла в одной из христианских общин и до самой своей смерти верила в спасение после смерти. Это ее и погубило. Ее убил какой-то нищий бродяга, позарившийся на ее кошелек. Мать выходила из церкви и подала ему милостыню, а тот, в награду за ее милосердие, зарезал ее на глазах служащих и прихожан церкви. И знаете, сеньора, никто из этих богобоязненных калек и пальцем не пошевелил, чтобы остановить этого подлого выродка. Когда он ударил ее ножом в живот, мама вцепилась ему рукой в шею и чтобы вырваться, бродяге пришлось еще десять раз вонзить в ее тело охотничий нож. Раз за разом он наносил удары по ее слабеющему телу, а слуги божьи в это время спокойно созерцали, как она обретает мученичество во имя веры…Я ненавижу этих лицемерных лживых тварей. Их удел стойло и вонючая похлебка из лжи и трусости!

Я, Родриго, сын знаменитого воина Луиса Куатемока, тоже воин и горжусь этим званием.

Колдун Амару также мог стать великим воином, но почему-то выбрал именно такой путь, путь черной магии.

Пока я валялся без сознания, старик поил меня невыносимо вонючим и горьким настоем и уже через неделю моя душа благополучно вернулась из мира Теней и я начал видеть цветные сны. Как мне потом рассказал старик Амару, он поил меня отваром из волшебных стеблей айуаски и листьев чакруны. Айуаска открывает человеку мир черно-белых видений, а чакруна окрашивает их в разные цвета.

Амару называл этот не очень приятный, но по-настоящему волшебный напиток «vine of the soul». В нем Истина!

Я до сих пор помню многие из увиденных тогда снов. Они были прекрасны. В них было столько света и красок, что я могу с полной уверенностью сказать, что на Земле нет нигде ничего подобного. В моем мире снов совсем не было людей. Там присутствовали только растения и диковинные животные. Я мог разговаривать с ними и понимал, о чем говорят они. Как мне позже объяснил Амару, все это время я пребывал в потустороннем мире духов. И по его словам этот мир также реален, как и наш. Еще через неделю, я начал слышать и понимать, что происходит вокруг меня. Я слышал долгие заунывные песни колдуна и ощущал прогорклый запах табака-мапаче. Я чувствовал, как он вливает в меня теплый настой аяуаски, чей горький вкус приносил мне небывалое облегчение и легкость. С одной стороны, я был еще слаб и неподвижен, но с другой, моя душа могла свободно путешествовать по тонким мирам и без особого труда возвращаться обратно. Это было похоже на долгий магический сон, целительный сон, во время которого я набирался сил и новых знаний о невидимых для простого смертного мирах. И вот однажды, когда уже минуло почти три недели после начала моего лечения, Амару в очередной раз спел свою долгую заунывную песню и, окурив меня с головы до ног мапаче, повелительным тоном сказал:

— Se despierta, el perezoso!

Я открыл глаза, и как ни в чем не бывало, поднялся на ноги. Странно, очень странно, но как помню, я нисколько не удивился тому, что не чувствую больше немощности и боли. Напротив, у меня было такое ощущение, будто бы я только, что народился на свет. Но все же, несмотря на видимое облегчение, мои раны еще давали о себе знать, и мне пришлось провести у колдуна Амару еще около двух недель, прежде чем он полностью убедился, что вылечил меня. Все это время, я с интересом наблюдал за деятельностью Амару. Меня не смущала его внешняя угрюмость и нелюдимость. Мы как-то сразу поладили друг с другом, и он даже иногда просил меня помочь ему в приготовлении магического зелья и порошков. Он создавал их на основе древней магии перуанских индейцев.

Однажды Амару показал мне, как нужно делать магические куклы из толченных человеческих костей и жира. С помощью такой куклы он мог без труда отправить на тот свет любого, на кого указал бы ему его заказчик. Я сам был свидетелем того, как губительно действует магия Амару на его врагов.

Как-то мы прогуливались с ним по местному рынку в поисках нужных ингредиентов для его оригинальных рецептов, и вдруг его самым наглым образом сбил с ног какой-то el ignorante. От сильного удара старик упал на землю, и я уже хотел было вмешаться и наказать грубияна, но Амару неожиданно остановил меня. Из уважения к своему спасителю, я послушался его, хотя кулаки у меня так и чесались. Я помню, какими глазами тогда посмотрел Амару в спину уходящему парню. Так смотрят на смертников. И я знаю, о чем говорю, сеньора. Я воин и в моих глазах отражается смерть моих врагов.

Амару казалось, быстро позабыл о происшествие, и пока мы бродили по рынку, все время шутил и смеялся. Но как только мы вышли с рынка, нам снова повстречался тот самый парень, который недавно сбил Амару с ног. Он неподвижно лежал у самого входа под рыночной аркой, а по его перекошенному от ужаса вздутому лицу ползали жирные зеленые мухи. У меня не было никакого сомнения в том, что именно Амару поспособствовал незапланированному переходу этого невоспитанного бедняги в el mundo muerto. Но я никогда бы не осмелился спросить об этом самого Амару, так как, если честно, я его тоже побаивался.

Вечерами, когда Амару заканчивал все свои дела, мы усаживались с ним на пороге его «уака», так он называл свою ветхую хижину, и он подолгу рассказывал мне древние легенды кечуанских народов. Желая до конца быть услышанным и понятым мною, Амару понемногу скармливал мне сушеные грибочки Теонанакатли, после которых начинались мои увлекательные виртуальные «трипы» по Майю, так раньше перуанцы называли Млечный путь. Со временем я так пристрастился к Псилоцибам, что уже и дня не мог прожить без того, чтобы не поздороваться с великим богом Виракочей и богиней Луны Мамой Кильей. Амару, зорко наблюдал за моими «полетами» и вовремя останавливал меня, если я вдруг начинал чудить.

Да, возможно, это были самые золотые и счастливые дни в моей жизни, так как я чувствовал себя тогда по-настоящему счастливым и свободным. Я слышал, что для того, чтобы получить глубокие знания о мире нужно сначала протереть ни одну пару штанов в каком-нибудь университете. Но у меня есть личное и бесповоротное мнение по этому поводу. Вы видели всех этих умников, сеньора, ну тех, что без умолку с утра до ночи трещат по телевизору? Посмотрите на их тупые постные рожи и послушайте о чем они говорят. Не знаю как вам, а мне до сих пор не понятно о чем таком важном они там все время треплются.

По-моему, с каждым годом мир все глубже погрязает в информационном болоте и чем больше становится вокруг «образованных» de las personas, тем все сильнее начинает вонять дерьмом. Вы можете не соглашаться со мной, сеньора, для меня это не важно, но я считал, и всегда буду считать именно так. Чем больше я впитывал в себя рассказы колдуна Амару об ушедших обычаях и жизни его славных предков, тем все яснее становилось в моей голове. Да, я вдруг начал видеть и чувствовать изнанку нашего мира. Я многое понял и стал еще увереннее. И если раньше это была уверенность прирожденного воина, то в те дни я обрел уверенность мудреца. Не смотрите, сеньора, что я так молод и не достаточно образован. Родриго не заканчивал университетов, но понимает в жизни намного больше тех, кто ежедневно кричит об этом с экранов телевизора. Амару никогда не смотрел телевизор и не слушал радио. Все что ему было нужно для выживания, и правильного понимания жизни он черпал из уст Матери Природы. Он прекрасно слышал и понимал, все, что она говорила ему. А посмотрите сеньора на тех, кто с утра до ночи пялиться в этот el cajon maldicho. Они же все живые калеки, порабощенные роботы, набитые под завязку ненужным мещанским хламом!

Амару стал моим вторым после отца учителем. Отец сделал из меня мужчину и научил выживанию в мире волков и овец. Старик Амару открыл мне доселе невидимый закрытый для меня мир истинных духовных ценностей. Он научил меня правильно различать Добро и Зло и указал мне единственно правильный путь духовной гармонии. И теперь мне не нужно, для того чтобы принять единственно верное решение, разгадывать толстые скучные книги несчастных мудрецов или идти за советом к плазменному «ящику», в котором живут главные мировые лгуны.

Я спускался в Уку Пача и разговаривал с богом смерти Супаем. Я созерцал Кай Пача, сидя верхом на Луне. Я смотрел в глаза бога Солнца Инти и он разговаривал со мной, как с равным на тайном «языке царей»…

Похоже, вы устали от моего долгого рассказа, сеньора?

…Как не жалко мне было расставаться со своим спасителем и учителем, но мне пришлось сделать это. В начале лета приехал Марио и забрал меня к себе. Я пробыл у него около двух месяцев и как уже упоминал, помогал ему в улаживании некоторых щекотливых дел. Марио имел крепкий бизнес в Лиме. Его уважали и с ним считались, но иногда и ему приходилось решать свои los problemas с помощью оружия и грубой силы. В благодарность за его заботу обо мне, я бесплатно помогал Марио и, судя по тому, как он привязался ко мне, ему нравилось, как я решаю проблемы. Несмотря на то что, что я отказывался брать у Марио деньги, он нередко одаривал меня дорогими подарками. Первым подарком, подаренным мне Марио, были золотые швейцарские часы Continental. Это была его благодарность за то, что я помог ему разобраться с двумя los toros из Пуэрто-Рико. Вторым значительным подарком Марио стал шикарный американский кабриолет Chrysler Sebring. Я получил его в награду за то, что спас его родного сына от пули наемного киллера.

Его звали Альварес, и он был хорошим малым. И хотя он был младше меня на три года, мы с ним очень сдружились. Вместе с ним мы облазили все самые популярные и злачные места Лимы и благодаря обширным знакомствам Альвареса, я завел неплохие связи среди богатеньких сынков в Мирафлорес, Сан-Исидро и Барранко. Моя занятость у Марио не помешала мне иногда навещать своего спасителя и учителя Амару. И каждый раз, когда я приезжал к нему, он с нескрываемой радостью встречал меня и мы, как и раньше, оправлялись с ним в познавательные психоделические путешествия. Я не брал на эти встречи сына Марио. Да он впрочем, особо и не напрашивался. Альварес любил проводить время в богемном районе Барранко. Там у него была любимая девушка и широкий друг друзей. Марио, сам выросший в крайней нужде, ничего не жалел для своего единственного сына и надеялся, что тот когда-нибудь станет его достойным приемником в бизнесе. А пока Альварес был предоставлен сам себе и мог делать все, что ему заблагорассудится. Я тоже старался не отставать от Альвареса и в силу своей молодости отрывался, как мог. Мы посещали модные dancing clubs, дорогие рестораны и отели или же взяв напрокат яхту, набивали ее смазливыми las bellas и выходили в открытый океан.

Что это была за жизнь, сеньора? Сказка, одним словом! Что может быть прекраснее, чем вид ночной Лимы сквозь хрустальное стекло бокала, доверху наполненного шампанским Moet@Shandon? Вокруг тебя тихо плещутся теплые воды Тихого океана, а небо над головой усыпано миллионами золотых солей. И казалось, стоит только протянуть вверх руку и звезды сами посыпаться тебе в ладонь. Ты молод, счастлив и пьян от дорогого вина и жарких поцелуев гибких стройных мулаток. Что это была за жизнь, сеньора? Сказка, а не жизнь!

Я всегда буду помнить Лиму, как место где я встретил свою первую любовь. Ее звали Ачикилла. Она была дочерью очень богатого сеньора по имени Санчос Эскудеро. Кроме этого ее отец был el soldado и близким другом Марио Герреро. Мы познакомились с Ачикиллой совершенно случайно, и возможно это было провидением небес. Это случилось за месяц до моего отъезда в Лос-Анджелес. Мы с Альваресом и еще с парой его близких друзей играли в волейбол на пляже Эль Силенсио, как вдруг к нам подошла Ачикилла и весело поздоровалась с Альваресом. Я сразу же обратил на нее внимание и как помню, буквально остолбенел на месте, когда мы встретились с ней взглядами. Это было подобно молнии, ударившей меня в самое сердце, и я интуитивно понял, что это и есть та самая любовь, о которой столько вокруг трепятся все кому не лень. Раньше я никогда не влюблялся, и девушки представляли для меня лишь объект сексуальной забавы. Я никогда не заводил длительных связей и предпочитал не расточать комплименты девушкам в постели. Этому меня научил мой отец, всегда ставивший в пример мою покойную маму. Моя мать была для него той самой единственной женщиной, которую он боготворил и любил всю жизнь. После смерти мамы у отца было немало разных подружек, но он предпочитал держать их на расстоянии и этому же учил меня.

«Родриго, — говорил мой отец, — не торопись надевать на себя хомут. Когда-нибудь это время наступит само, и ты встретишь ту единственную, которая подарит тебе сильных сыновей, а может и дочерей. Ты сам, почувствуешь, что это за женщина.

Твое сердце безошибочно укажет на нее, и ты уже никогда не сможешь жить спокойно, так как никто еще не придумал лекарство от любви».

И вот со мной произошло именно то, о чем говорил мой отец. Я влюбился, сеньора, влюбился безумно и безоглядно! Ачикилла была для меня настоящей богиней, сошедшей с небес на нашу грязную землю, чтобы подарить мне счастье. Я никогда до этого не видел такой ослепительно красивой девушки. Она была выше среднего роста, с гордой осанкой испанской королевы и носила очень длинные пепельнорусые волосы. У нее была неземная завораживающая улыбка и огромные темносиние глаза. Глубже и чище их может быть только Тихий океан. Когда Ачикилла, шла по пляжу, все присутствующие замолкали и смотрели только на нее. А когда она начинала говорить, то мужчины млели и падали в обморок от потрясения. У нее был голос ангела, чистого и непорочного ангела! Но черт, все мои слова так неуклюжи и грубы. По-моему, это довольно непросто: объяснить красоту девушки, в которую ты влюблен. Это за гранью человеческого языка. Вы согласны со мной, сеньора? Хотя, вы же женщина, а не мужчина. Так откуда же вам знать, как сильно можно любить женщину?

….Эх, все бы ничего, сеньора, если бы Ачикилла также любила меня. Но она не любила меня. Насколько она была красива, настолько же она была холодна и безразлична ко мне. И все на что я мог рассчитывать это лишь на ее небрежную снисходительность и легкий, ничего не значащий, флирт. Но, сердце влюбленного слепо и мне было достаточно даже этого, лишь бы она смотрела на меня и была рядом со мной. И все же я из кожи лез вон, пытаясь добиться ее любви ко мне. Но, что бы я ни делал, Ачикилла держала меня на расстоянии и никак не реагировала на мои попытки ухаживания. Лишь раз я уговорил ее составить мне компанию и съездить вместе со мной в Старую Лиму. Экскурсия по «колониальной Лиме» стала для меня одним из самых незабываемых событий в жизни. Мы почти до самых сумерек бродили с Ачикиллой по древним памятным улицам, застроенным десятками величественных дворцов, живописными особняками и церквями с резными каменными фасадами в стиле барроко. Ачикилла неплохо знала историю своего города, и мне было интересно услышать неизвестные подробности из уст любимой девушки. Часы, проведенные с нею, пролетели для меня подобно дуновению летнего ветра и когда на небе показались первые звезды, Ачикилла попросила отвести ее домой. Нам было с ней по пути, так как она тоже жила в Мирафлорес, на улице Ла-Пас. Спустя два дня после нашей сказочной экскурсии из Калифорнии позвонил мой отец и велел мне срочно ехать в Лос-Анджелес. Пока я развлекался в Лиме, у нас назревал новый передел территории, и отец был вынужден собирать все силы для противостояния новым конкурентам.

Мысль о скором отъезде повергла меня в полное уныние. Что-то подсказывало мне, что я больше никогда не увижу Ачикиллу. И я решился на отчаянный шаг. Перед отъездом, я позвонил Ачикилле и попросил ее о встрече. Мы встретились с ней через час в Барранко на мосту Вздохов. И я не зря назначил ей свидание именно здесь, на этом популярном для влюбленных перуанских пар месте. Я решил объясниться перед Ачикиллой в любви, и предложить ей поехать вместе со мной в Лос-Анджелес. Ачикилла опоздала на встречу и, судя по ее поведению, куда-то очень торопилась. И когда я начал ей что-то невнятно мямлить о своих чувствах, она казалось, совсем не слушала меня. Взгляд ее прекрасных темно-синих глаз рассеянно блуждал по сторонам, и она все время порывалась кому-то позвонить по телефону. Так и не дослушав до конца мой возвышенный бессвязный бред, Ачикилла извинилась передо мной и, выхватив «сотовый» из сумочки стала названивать какому-то невидимому Пересу. В тот момент я почувствовал себя самым несчастным человеком на земле. Такое чувство у меня возникало лишь однажды, когда я узнал о смерти своей мамы. Мое сердце просто разрывалось от невыносимой боли и страданий. И осознав, наконец, что мне нечего здесь больше делать, я сел в кабриолет и едва сдерживая нахлынувшие слезы, помчался в аэропорт Хорхе Чавес. Меня провожал Марио, его сын Альварес и еще несколько моих новых друзей и бывших мимолетных подружек. И это было для меня самым тяжелым расставанием в моей жизни. Здесь не хватало только моего учителя Амару и, конечно же Ачикиллы. До самого последнего момента я надеялся, что она приедет в аэропорт или же позвонит мне на телефон. Но нет, чуда не произошло, и сердечно распрощавшись со своими новыми друзьями, я улетел обратно в штаты. Покинув Лиму, я оставил там часть своей души, которая уже никогда не будет принадлежать мне.

Дома меня встретили как настоящего героя. Мой суровый отец был так рад мне, что увидев меня, впервые в жизни расплакался. Это была трогательная встреча. Я тоже плакал, и вместе со мной плакали три моих брата Лопес, Кортес и Диез. Они уже и не чаяли увидеть меня живым. Но благодаря хорошим друзьям я выжил и как видите, сеньора, жив до сих пор.

Именно после той поездки в Перу мой старший брат Лопес окрестил меня Псилоцибом и мое новое прозвище, как зараза прилипло ко мне. А все благодаря моему длинному языку и чрезмерной доверчивости. На второй день после возвращения домой, я поведал Лопесу о своем психоделическом опыте, полученном мною от старого колдуна Амару, и очень лестно отозвался о магических свойствах Теонанакатля. Именно эта тема вскоре и стала непочатым источником шуток и язвительных подколок со стороны моих злоязыких братьев. Ну, ничего, я не в обиде на своих братьев. Хотя они и порядочные засранцы, но все же они мои братья. И пусть они назовут меня, как им взбредет в голову, я их все равно не перестану любить и уважать. По-крайней мере, так меня научил жить мой отец, сеньора!

Увлекательный рассказ гриба Родриго закончился грандиозным сползанием блеклой туши солнца в уютную колыбель океана. Лениво перебирая прозрачными лучами по лазурней тропе вечернего неба, el astro с размаху плюхнулось в воду и, подняв вокруг себя мириады раскаленных брызг и клубы пара, медленно погрузилось в глубину. На том месте, где исчезло солнце, мгновенно образовался опасный водоворот, грозивший утопить незадачливых любителей психоделического «трипа».

— Что-то мне это не нравиться, Родриго! — чувствуя, как стремительно тает под ней сладкий кусок айсберга, тревожным голосом воскликнула Петти.

— Не беспокойтесь, сеньора, Диего не из тех, кто бросает слова на ветер. Он обязательно придет нам на помощь, — обнадеживающе заверил гриб Родриго свою новую знакомую la tortuga. Вытянувшись тонкой струной, гриб Родриго с надеждой устремил пристальный взор в сторону запада. Тем временем, подчиняясь центробежной силе водоворота, сладкий островок мороженного с единственным обитателем устремился к самому центру кипящей стихии.

— Родриго, что мне делать, я же сейчас заживо сварюсь?! — полностью теряя над собой контроль, надрывно пропищала Петти в образе пресмыкающейся рептилии.

— Попытайтесь представить, что вы превращаетесь в вареного тихоокеанского лобстера, сеньора! — прочно наблюдая за панической суетой Петти, не к месту пошутил Родриго.

— Ты это серьезно, придурок?! — не оценив плоского юмора Псилоциба, раздраженно прошипела Петти. Ее сладкий остров уже почти весь растаял, превратившись в жидкую молочную нитку, свитую в водяной клубок. И нагретая до кипения солнцем вода, начала нещадно печь перепончатые лапки Петти.

— Все, это конец, сейчас будет суп из черепахи! — втягивая голову в костяной панцирь, горько пошутила над своим опасным положением Петти.

— Не будет, сеньора! Прибыл наш спаситель! — победно пища, взвился вверх гриб Родриго.

— Не может быть? — не поверила своим ушам Петти.

И правда, со стороны запада на них стремительно надвигалась темная громоздкая туша. Она напоминала призрачного японского bake kugira в образе обглоданного до костей усатого кита.

— Какое страшидло, Родриго, что это? — предпочитая стать главным ингредиентом черепашьего супа, чем свежим блюдом в рационе морского чудовища, тонко запищала Петти. В этот момент в ее голове возникли безобразные образы жертв джигай, нашедших единственное спасение от ужасов реальности в абсурдной идее самоубийства.

Но видно Петти не было суждено в этой жизни трансформироваться в наваристый черепаший бульон и тем более быть проглоченной кошмарным каркасом из рыбьих костей и обрывков кожи. Двигаясь по воде подобно штормовой волне, морское чудовище нависло над ошалевшей от ужаса Петти и знакомым голосом возвестило:

— Сеньора, дон Диего к вашим услугам!

— Как, что, не может быть! — забыв про боль от ожогов, ошалело ахнула Петти.

— Крестный, ты как раз вовремя, — перепрыгивая с расползающейся клубники на широкий плавник odontoceti, облегченно выдохнул гриб Родриго, — Еще бы немного и из нас вышла наваристая черепахово-грибная похлебка.

— Извините, los amigos, у меня были дела, — широко разевая, похожий на ворота рот, шумно вздохнул усатый кит. Он осторожно повернулся боком к отчаянно барахтающейся в горячей воде Петти, и ловким движением бокового плавника, закинул ее себе на спину.

— En la via, el capitan! — противно хихикая, пропищал во все горло гриб Родриго.

— En la via, los amigos! — со свистом выбрасывая в небо фонтан горячей воды, глухо протрубил дон Диего в образе усатого кита и с силой ударив хвостом по воде, он быстро заскользил в сторону темнеющей линии горизонта.

— Se despierta Petti, el cuento se ha acabado, — сосредоточившись на своем глубоко спрятавшемся «я», попыталась внушить сама себе Петти Чарли.

Она была бесконечно вымотана непредвиденными перегрузками психоделического путешествия и желала лишь одного, чтобы поскорее закончился этот нереальный кошмар.

…Unreal nightmare прекратился так же внезапно, как и начался. Кипящий океан, сморщенный гриб Теонанакатль и гротескный кит испарились в мгновение ока, не оставив после себя ничего кроме прогорклого запаха йода и шума удаляющейся большой воды. Декорации сменились мгновенно и невидимый режиссер театра абсурда, содрав с драматической актрисы костяной панцирь черепахи, бесцеремонно вышвырнул ее за дверь актерской гримерки. Нисколько не обидевшись на радикализм главного кукловода, Петти с покорностью подчинилась сменившимся правилам игры.

Возможно, это было очередным ее видением или же продолжением нереального сна, но она обнаружила себя в прежнем облике роковой дивы стоящей на краю остывающей Бездны. Не ней не было ни единого клочка материи. Вместо одежды ее мокрое тело обвивала склизкая гирлянда из морских водорослей. Ее новая реальность трансформировалась в замкнутом кубе комнаты мотеля и, конечно же, это было намного приятнее, чем пред-небытие в глубокой кастрюле кипящего океана. Вокруг Петти царила кромешная тьма, лишь изредка пронзаемая слабыми сполохами света, стекающими на пол с полотна японской картины. Оцепенев от неожиданности, Петти оглянулась по сторонам и пристально прислушалась к тихому голосу тьмы. Слизав длинным мерзким языком мокрый локон с плеча Петти, гибкая тень тьмы прилипла к ее уху и опутала мембрану клубком спутанных диссонансных звуков. Они напоминали змей, эти звуки, скользких ядовитых змей ползающих по стенам комнаты в поисках неосторожной жертвы. Зябко поежившись, Петти оттолкнула от себя прилипчивую тьму, и осторожно ступая босыми ногами по полу, направилась к светящейся картине. С каждым ее шагом усиливалось шипение невидимых змей, и взволнованное сердце Петти ускорило свой бег. Но, отнюдь, это был не страх перед очередной опасностью. Петти уже полностью уверовала в собственную неуязвимость и нереальность происходящего. Все здесь было ненастоящим, даже если казалось что это не так. Но, все же, осознавая это, Петти не желала упускать шанс, поиграть с призраками воспаленного воображения. Лишь несколько мгновений назад выбравшись из жуткой клоаки океана, она вновь возжелала очередных острых впечатлений и была готова испить до дна чашу с отравленным нектаром Дьявола. Мерцающий свет картины, словно беззаботного наивного мотылька притягивал к себе Петти, и она послушно шла вперед, подчиняясь непонятному влечению. Остановившись в шаге от светящегося полотна, Петти затаила дыхание и с волнением окунулась в темные воды японской скорби. Наряженная в траурную мофуку девушка все так же продолжала молча стенать и красные слезы не прекращаясь, сочились из ее печальных глаз. Размазанная по фиолетовому ночному небу, белая бабочка тщетно пыталась долететь до луны, а вульгарная луна, сбросив с себя прозрачную вуаль тумана, бесстыдно выставляла напоказ свое жирное облитое серебром тело. Но было в этом застывшем куске японской траурной ночи что-то такое, что заставляло быстрее биться сердце Петти, и это что-то было вполне осязаемое и живое. Не сводя напряженного взгляда с картины, Петти протянула вперед руку и кончиками дрожащих от волнения пальцев дотронулась до смолисто-черных волос плачущей девушки.

— Не плачь, сестра, прошу тебя, не плачь! — не зная зачем, прошептала Петти, и вплотную приблизившись к полотну, поцеловала девушку в надломанные неподвижные губы. Но почувствовав на губах мягкое тепло, Петти невольно отпрянула в сторону и удивленно ахнула…С квадратного полотна прямо на нее смотрела японская девушка, которую она только что поцеловала в нарисованные алые губы. В ее узких стреловидных глазах искрилось живое выражение тоски по теплу и душевному участию. Надлом пунцовых губ сменился ласковой кроткой улыбкой невинной девы, польщенной вниманием живого человека.

— Все, девочка, это край. Моя крыша окончательно съехала набекрень! — не веря своим глазам, изумленно выдавила Петти. Отступив назад еще на шаг, она задержала дыхание и изо всех сил зажмурилась. Но этого было явно недостаточно для прекращения затяжного «трипа». Приобретенный ею билет в первый класс давал ей право на получение самых изысканных впечатлений и переживаний от полета, но не гарантировал преждевременную посадку в неозначенном в билете аэропорту. Густо припорошенная белым снегом реальность превратилась в «смиксованный» коктейль из деформированных обломков параллельных пространств и измерений. Почти безболезненно просочившись в многомерную матрицу пред-небытия, Петти осознала, что получила намного больше чем того желала. Распахнув настежь двери, призраки потустороннего мира настороженно поглядывали на свою новую гостью, застывшую в нерешительности на пороге в Вечность. Они не могли позвать ее за собой без ее собственного согласия и не могли отказать чрезмерному любопытству живой смертной.

— Кто ты? — изумленно разглядывая ожившее изображение японской девушки, прошептала Петти. Вынув из темного звенящего потока маленькие босые ступни, девушка медленно встала на ноги и, подняв вверх голову, многозначительно указала глазами на впаянную в ночное небо белую бабочку. Подчиняясь ее магическому взгляду, нарисованная бабочка еле заметно пошевелила крыльями и спустя еще мгновение быстро заметалась по всему полотну. В лицо Петти пахнуло легкой струей ветра, пропитанной душными ароматами восточного лета и она тихо охнула от умиления, очарованная очередным мистическим наваждением. В эти минуты на ее глазах происходило настоящее чудо, вернувшее ей надежду на свершение ее тайных мечт. Мгновения минувшего, запечатленные в скупых красках укие-э ожили, распечатав недосягаемый доселе архив перегоревших впечатлений и растаявших в небытие минут. Давняя мечта Петти о возвращении в потерянный Рай прошлого обретала вполне реальные черты и границы этого Рая были достаточно осязаемыми, чтобы осознать, что все это не бред и не сон.

Скинув вековое оцепенение, картина оживала, наполняясь светом и многомерностью пространства. Вывалившись наружу из геометрической клетки полотна, жирная луна щедро расплескала серебро по темным углам комнаты и ошарашенная ее появлением скрюченная тень тьмы, шипя змеиной глоткой, нехотя убралась под кровать. Смахнув с хрупких плеч Петти склизкую мантию морской водорослей, расточительная луна обернула ее тонкий стан молочной кисеей тумана.

Почувствовав на своей коже нежные прикосновения хозяйки ночного неба, Петти томно простонала:

— Что со мной?

Тем временем ожившая девушка мягким, но повелительным жестом поманила к себе мельтешившую в безлунном небе бабочку и, дождавшись, когда та сядет ей на ладонь, посмотрела в глаза Петти. В них был призыв, мольба, просьба и неугасимое желание принять ее, как дар небес или воплощенную в плоть иллюзию. Не было сказано слов, но Петти все поняла и, подчиняясь зову души и тела, протянула руку навстречу неизвестности. Ожившая девушка, с милой улыбкой на губах, передала Петти белую бабочку и как только она оказалась на ее ладони, Петти ощутила сильное головокружение. Это напомнило ей катание на карусели, когда ты не в силах остановить вращение и поэтому вынужден подчиняться принятым правилам игры. Два ночных разноликих мира плавно соединились в душе Петти, образовав ветхий мостик, выложенный связками сухого бамбука. И время, тут же остановило свой стремительный бег, застыв темной влагой миллиардов неистраченных секунд под шаткими сваями мостика.

Они стояли на этом ветхом мостике вневременья и молча, любовались красотой друг друга. Безграничное обаяние и пленительная прелесть востока, и нордическая свежесть, выраженная в безупречных телесных и душевных пропорциях запада.

— Айситэру! — тихим мелодичным голосом произнесла японская девушка, и вплотную приблизившись к Петти, призывно заглянула в ее глаза. Серебряная искра, пронзившая ее зрачок оживила мысль, вложенную в сказанное слово.

— Я тоже тебя люблю! — прикасаясь губами к мягкой щеке девушки, ответно выдохнула Петти. Ощутив близость пышущего свежестью женского тела, она вновь ощутила, как ее захлестывает невероятно сильное желание. Желание без остатка растворится в любви и добровольно отдастся в рабство необузданной власти тела. Желание обладать силой и управлять страстными порывами любви, дабы продлить краткие мгновения физического счастья смертной плоти. Ее новая подруга не меньше самой Петти жаждала разделить с ней свою нерастраченную любовь и сквозь сотни окаменевших в палитре скупых красок лет, пронесла свое мечту о плотском Рае для влюбленных. Неуловимым движением распустив пояс оби, девушка стряхнула с узких плеч траурную мофуку и, обвив шею Петти тонкими руками, поцеловала ее в губы. Возможно, это был самый длинный и самый сладкий поцелуй в жизни Петти. По-крайней мере, так ей показалось или же приснилось в бесконечно дивном сне. Ей никогда не было так хорошо, как в эти застывшие мгновения вневременья и осознание причастности к чудесной тайне, превратило ее в неиссякаемый сосуд с чистым нектаром любви. Летний воздух, насыщенный терпкими ароматами ландыша, шипра и нарциссов и жаркие ласки ее новой подруги свели Петти с ума. Она плакала и стенала в ее объятьях и жадно слизывала сахар вожделения с ее пахнущей цветами бархатистой кожи. Распущенные бутоны роз оросились каплями сладкого сока, и звенящая тишина огласилась восторженными стонами победивших смерть и распахнувших двери Рая. Но ночь еще только начиналась и, остудив первый пыл влюбленных, она вдохнула в них новые силы для новых любовных побед.

Когда же на смену бесконечным ласкам и жарким поцелуям пришло утомление тела, но не души, Петти и ее новая подруга сомкнули глаза и крепко обнявшись, уснули.

И им обоим снился один и тот же сон, как они обе в образе белых бабочек летают по ночному небу и пытаются сесть на скользкий серебряный бок луны. Под ними тихо плещется темная извивающаяся плоть реки, и черные пауки иероглифов неслышно плетут фиолетовую паутину ночного неба…Тихо капают в воду капли красной влаги, мелодично отстукивая на поверхности реки секунды до рассвета… Ожившее полотно затягивает застывающая пелена Вечности…Иттекимас!..Гомэн кудасаи!..

Что есть смерть? Расплата за долгий чудесный сон, главным героем коего был ты. И даже если ты этого никогда не осознавал, это так. А если твоя реальная жизнь похожа на медленную смерть и ты, для того чтобы ощутить себя живым, прячешься в бездонных глубинах снов? Что есть тогда для тебя утреннее пробуждение? Продолжение медленного гниения в оболочке мерзкого двуногого червяка и мучительное ожидание перед очередным погружением в спасительный океан снов.

Удивительно слышать, когда кто-то громко заявляет о своей любви к жизни. Возможно, это просто ложь или же самовнушение на грани фанатизма? Что есть любовь к жизни? Что это значит и как это понимать?…Как можно полюбить все то, что ты видишь и чем дышишь? Это нереально и возможно подвластно лишь невидимому Богу. Но разве то, что он сделал и делает с нами можно назвать любовью? Как может урод любить такую жизнь? Или же эта жизнь может понравиться лишь только уродам!..Так что есть такое любовь к жизни и что мы знаем о любви? Любовь! Мы считаем, что знаем, что такое любовь и думаем, что умеем любить. Мы даже можем позволить себе высказывания о любви к жизни… Какая, однако, сентиментальность и подлая ложь. И все это удивительным образом сочетается в одном человеке…Любовь к жизни. Браво!

Если бы Петти имела власть над своими желаниями, то предпочла бы никогда не просыпаться. Особенно после прошлой удивительной ночи. Но глухая к мольбам страждущих реальность твердо диктует свои законы. Девочка должна проснуться, даже если ей очень хочется еще немного полетать! Ведь полет уже давно закончен и пора открывать глазки для того чтобы…. После «чтобы» можно промолчать.

Но все же иногда лучше вообще не просыпаться, чтобы не видеть как сильно изменилась за ночь покинутая тобой реальность. Стыд, досада и недоумение могут стать твоими первыми посетителями в минуты пробуждения, несмотря на твое желание, не покидать тебя. Примерно такие чувства посетили Петти, когда ранним утром она вернулась из чудесного ночного путешествия и открыла глаза. Петти обнаружила себя лежащей на спине в своей постели, а рядом с ней в костюме Адама и в позе семимесячного эмбриона возлежал…бывший гриб Теонанакатль Родриго. Первый удар по ее сознанию нанесла удушающая волна стыда. Как, неужели, пока она спала, этот insolente sin ceremonia видел ее обнаженной?! Мгновенно стряхнув с себя сонное оцепенение, Петти рванула на себя скомканное одеяло и отодвинулась в сторону от мирно почивающего Родриго. Следом за первым ударом стыда, ее обуяли досада за свою беспечность и злость на случайного знакомого. Решение созрело мгновенно, а приведение его в действие несколько облегчило смятенное душевное состояние Петти. Высунув из под одеяла оголенные ноги, Петти согнула их в коленях и, прицелившись смуглому ангелочку в открытый живот, ударила по нему пятками. Удар пришелся точно в цель и выбитый из чужого гнезда кукушонок, с душераздирающим воплем скатился на пол.

— Dios mio que ha ocurrido?! — хнычущим недоуменным голоском пропищал снизу Родриго.

— Смотри-ка ты, бога вспомнил! Да ничего не случилось, vil el nino! Ты лучше скажи, какого хрена ты делаешь в моей постели? — накинув одеяло на плечи наподобие римской тоги, пружинисто вскочила на ноги Петти.

— Ты сама меня в нее затащила, la flor! — с опаской поглядывая на воинственно настроенную Петти, попытался оправдаться разбуженный Родриго.

— Ты все лжешь, ублюдок! Я точно помню, что когда засыпала, тебя здесь не было, — наливаясь кровью, свирепо прошипела обманутая валькирия.

— Как, ты совсем ничего не помнишь, что вытворяла вчера, la flor? — изобразив на лице глупый вопрос, наивно захлопал черными ресницами Родриго.

— Что?…Что я вчера вытворяла? Что? Я не поняла, что я должна помнить, сукин ты сын? — контуженная последними словами любвеобильного el muchacho, заикаясь, вопросила Петти. Следующая мысль показалась ей самой уместной в это препоганейшее утро в самой препоганейшей дыре в мире. Она попросту решила убить Родриго и, расчленив его на мелкие куски, переселить в мусорный бак. С грохотом спрыгнув с кровати, она заметалась по комнате в поисках предмета, похожего на орудие будущего убийства. Он должен был быть увесистым и достаточно крепким, чтобы им можно было без труда проломить не особо интеллектуальный, но достаточно плотный лоб наглеца Родриго.

Но недаром Родриго считал себя прирожденным воином и поэтому, за милю чувствовал возникновение мельчайшей опасности. Без труда догадавшись о намерениях Петти, он пулей вскочил на ноги и отбежав к входной двери, затараторил словно пулемет:

— Мисс Петти, нет, вы совсем не так меня поняли!..Я не спал с вами!

— То есть, как это не спал? — вспомнив, что видела вчера в верхнем ящике комода старый утюг, механически отозвалась Петти.

— Нет, правда, не спал! — напряженно глядя, как Петти извлекает из комода массивный утюг, сформованный из башни танка М26 Pershing, умоляюще запищал Родриго. Перспектива получить утреннюю «припарку» раритетным утюгом по голове явно не прельщала молодого самовлюбленного гангстера, и он был готов на все, лишь бы la flor сменила гнев на милость.

— Хорошо, тогда объясни мне, если я не так поняла, как это называется, когда голый мужик лежит всю ночь в постели с женщиной? — деловито осматривая плоскую подошву утюга, вопросила Петти.

— Петти, только спокойно, я все тебе сейчас объясню, — набрав полную грудь воздуха, не снижая темпа, протараторил Родриго. Прижавшись голым задом к двери, он левой рукой прикрывал свой срам, а правой пытался изобразить полное раскаяние и смирение.

— Вам…вам объясню! — замахиваясь утюгом, грозно рявкнула Петти. Гнев наполнил роковой решимостью черты ее красивого лица, и в этот момент она была очень похожа на девушку со знаменитой картины «Свобода на баррикадах» кисти Эжена Делакруа. Единственным различием между ними были лишь физические пропорции упитанной француженки и некоторая изможденность стройной американки, долгое время сидевшей на диете из «кокса».

— Да, так, мисс Петти, извините, — вовремя включил вежливость Родриго. — У меня не было с вами физического контакта, я клянусь вам всем святым, что у меня осталось в этой жизни.

— Разве для такого засранца, как ты, существует что-то напоминающее святость? — не удержавшись, рассмеялась Петти.

— Зачем вы так, мисс Петти? — сразу уловив перепад в настроение своей не простой знакомой, по-детски насупился Родриго. — Семья, моя семья для меня самое святое в этой жизни.

— Да ведь ты сам говорил, что вся твоя семья это сплошные бандиты. Так как можно сравнивать бандитов со святостью? — незаметно для себя самой облачилась Петти в свою привычную саркастическую оболочку.

— Не нужно так со мной, мисс Петти, — мгновенно посуровев лицом, сухо бросил Родриго. Горячая мексиканская кровь заиграла в его жилах, словно молодое вино и его недавнее чувство раскаяния сменили гордость и обида.

Но Петти, отнюдь, также была рождена не «телячьей отбивной», и знала меру любому слову. Положив неиспользованный утюг обратно на комод, она села на кровать и примирительным тоном произнесла:

— Ладно, el mejicano caliente, предлагаю зарыть «топор войны» и объясниться спокойно. Согласен?

— Да! — с готовностью кивнул Родриго и, отлепив свою вспотевшую упругую задницу от двери, опасливо шагнул в сторону кровати.

— Не забудь надеть трусы, любовничек, — наблюдая за крадущимся к кровати Родриго, ехидно поморщилась Петти. Сейчас он ей напоминал нашкодившего кота, обожравшегося чужой сметаны. Петти даже стало его чуть-чуть жаль. Чуть-чуть, не более!

Но следующее действие Родриго вновь поставило его на грань между никчемным бытием и довольно сомнительным небытием. Вместо того чтобы надеть штаны, этот подлец подскочил к кровати и, сунув руку под подушку выхватил шестизарядный Colt Python. И это стало его последним за сегодняшнее утро и день геройским поступком.

— А ну сиди, la flor и не дергайся, а то я могу забыть о том, что ты мне нравишься! — приставив четырехдюймовый ствол пистолета к голове Петти, заносчиво выпалил Родриго.

— Que haces, el hijo de perra? — совсем не ожидавшая такого поворота событий, недоуменно отозвалась Петти.

— Сама молчи, сука! — быстро теряя над собой контроль, рассерженно гавкнул Родриго. В следующее мгновение, произошло что-то непостижимое для его затуманенного злостью разума и из роли подловатого повелителя, он незаметно перешел в категорию смертника. Как пистолет оказался в руках Петти он так и не понял, но то, что это дуло пистолета приставлено к его la mollera estupida, даже для такого как он, было ясно без лишних слов.

— Ну, и как тебе такой фокус, вымороженный кусок дерьма? — придавив коленом к полу незадачливого el bandido, насмешливо фыркнула Петти.

— Нет, не стреляйте, мисс Петти, не стреляйте! — осознав, наконец, какую глупость сотворил, проблеял козлиным голосом Родриго.

— Прощайся с жизнью, любовничек, — сильнее придавливая коленом Родриго к полу, ледяным тоном произнесла Петти. Сняв пистолет с предохранителя, она вдавила ствол в ямку основания черепа и положила палец на спуск.

— Вчера, вы бегали голышом по всему этажу и во весь голос звали какую-то Мэри Шелли, — голосом уже расстрелянного человека отозвался откуда-то из пред-исподней неудачливый бандит Родриго.

— Что?…Что за ересь ты несешь, подлый наглец? — убирая пистолет от бритого затылка горячего мексиканца, воскликнула Петти.

— Вчера, вы бегали голышом по всему этажу и искали какую-то Мэри, — получив спасительную передышку перед расстрелом, медленно повторил сказанное Родриго.

Петти убрала колено с Родриго и, поправив на себе съехавшее одеяло, приказным тоном заявила:

— Садись на этот стул и рассказывай все, что ты вчера видел. Но только учти, без этих твоих узколобых штучек. Одно лишнее движение и ты отправишься в свою Уку Пачу на встречу с дружком Супаем.

Перетрансформировавшись из нашкодившего кота в побитую собаку, мелкий подлец Родриго послушно вполз на стул, стоящий подле стола и неуверенно начал свой рассказ. И все время пока он рассказывал, его темные круглые глаза, не мигая, смотрели в не менее темный и круглый зрачок пистолета.

— Вчера, после того как мы вернулись от Диего, я проводил вас до дверей номера и сразу же отправился спать. В вашей чудесной компании день прошел simplemente magnificamente, но я порядком утомился и желал отдохнуть. Приняв душ, я забрался с постель, и уже было приготовился ко сну, как вдруг из коридора до моего слуха донеслись громкие звуки. Прислушавшись, я узнал ваш голос. Вы громко плакали и звали по имени какую-то женщину. Кроме вас в коридоре были еще люди. По звуку я понял, что это были мужчины. Поэтому, в первую минуту мне показалось, что вас кто-то обижает. Наскоро одевшись, я прихватил свою «пушку» и вышел в коридор. Но то, что я увидел, сначала сильно шокировало меня… Вы совершенно голая стояли на коленях посреди коридора и плакали навзрыд, а рядом с вами прыгали двое кривоногих коротышек. Но они совсем не были похожи на ваших обидчиков. Скорее это были два размалеванных las mariposas, вывалившихся из Юго-Восточной задницы. Видимо эти парни просто пытались успокоить вас, мисс Петти, не более. Тем не менее, я приложил обоим по шее и предложил им скрыться в своей норе. «Сладкая парочка» шокированная такой лаской, быстренько ретировалась в девятый номер. Потом я стал уговаривать вас вернуться в свой номер. На что вы меня послали к черту и продолжили звать невидимую Мери Шелли. Видя, что дело приобретает дурной оборот, я решил действовать решительно и попытался силой отвести вас в ваш номер. За что и получил опять по носу и между ног. И где вас только обучали таким «тонким изящным манерам», мисс Петти? Но дело было сделано и со второй попытки мне удалось затащить вас в ваш номер.

Не сердитесь мисс Петти, но думаю, вместо того чтобы целиться в меня из пистолета, вы должны благодарить меня за то, что вчера сюда не заявилась полиция. Представляете, как бы их порадовал бесплатный стриптиз устроенный вами вчера в коридоре!

— Молчи несчастный, пока я не всадила в твою тупую башку всю обойму! — пряча жгучий стыд за маской гнева, крикнула Петти. — Меня еще кто-нибудь вчера видел кроме тебя и тех двух постояльцев?

— Нет, мисс Петти, никто не видел, — преданно заглядывая в глаза своей рассерженной Фемиды, пискнул Родриго.

— А теперь расскажи мне, что было после того, как ты завел меня в номер, — произнеся эти слова, Петти набрала полную грудь воздуха и сильнее сжала рукоять пистолета.

Родриго сразу понял, что стоит ему сейчас ляпнуть какую-нибудь глупость и его скудные мозги тут же окажутся на стенке. И поэтому, он стал говорить медленно и вдумчиво, тщательно подбирая каждое слово:

— Хм, после того, как я завел вас в комнату, вы, мисс Петти…

— Продолжай!..

— Вы, мисс Петти, попросили меня немного посидеть с вами. Вы сказали мне, что вам страшно оставаться одной и что вы боитесь умереть.

— Ты лжешь, Родриго, я бы никогда не сказала такого!

— Но вы сказали, верьте мне, мисс Петти.

— Что было после?

— После вы немного поплакали у меня на плече, жалуясь на невидимую Мэри, а после вы заснули.

— Так почему же ты после этого не вернулся в свою комнату, нянька хренова?

— Я хотел, честно хотел, но…но не смог. Но я и пальцем до вас не дотронулся, мисс Петти!

— Так почему же ты оказался голый, малыш?

После этих слов в комнате зависла гробовая тишина, а под ногами Родриго разверзлась мрачная пасть пред-исподней. Пуля калибра 357 Магнум недовольно заерзала в круглой нише барабана, с нетерпением ожидая своего звездного часа. А твердый лоб неудачливого el bandido покрылся горячей испариной, предчувствуя неизбежную трепанацию мозга.

— Вы, вы показались мне такой беззащитной и прекрасной, что я не выдержал и… — буквально выдавил из себя Родриго предпоследние слова своего смертельного приговора.

— И? — ствол пистолета жестко ткнулся в мокрый лоб Родриго.

— …Я занимался онанизмом! — не выдержав морального и физического давления «железной леди», раскололся, наконец, подследственный.

— Что, что ты только что сказал, придурок? — не веря своим ушам, победно завопила Петти.

— Я удовлетворил себя своей же рукой. Я занимался онанизмом. Теперь вы довольны, мисс Петти, — не выдержав нервного напряжения, заорал во весь голос Родриго. Его животный страх перед смертью неожиданно сменился полным равнодушием и, потеряв контроль над своими эмоциями, смуглый мальчик зарыдал словно ребенок.

— Ах, ты, hacer paja! Так значит, пока я мирно почивала, ты пялился на меня и «душил цыпленка». Ну, ты и ублюдок, Родриго. Хотя иного я от тебя и не ожидала, — опустив ствол пистолета, язвительно оскалилась Петти.

— Все, вы все узнали про вчерашнюю ночь, а теперь можете убить меня! — наполняясь внезапным бесстрашием, подался грудью вперед горячий мексиканец.

Петти, наблюдая за жалкими вихляниями неудачливого ухажера, равнодушно зевнула и указала ему пистолетом на дверь.

— Вали-ка ты отсюда, парень. Пули на тебя жалко.

Получив помилование, Родриго внезапно успокоился и молча, собрав с пола свое белье, поплелся к двери. Лишь у самого порога он обернулся и с прежней наглой улыбкой на лице, презрительно бросил:

— Una Buena, buena miss Petti.

— Да, добрая и что теперь? Давай катись Родриго, пока я не передумала, — с видом сытой львицы рыкнула Петти в сторону убегающей добычи. Не имея более желания испытывать судьбу, неудачливый ухажер моментально ретировался за дверь.

Оставшись наедине Петти, бросила ненужный пистолет на кровать и, подойдя к картине, стал пристально разглядывать ее.

«Неужели все, что я вчера видела, и чувствовала было всего лишь сном»? — вспоминая подробности минувшей ночи, тоскливо подумала она.

Судя по неизменному пейзажу загадочного полотна все было именно так. Ничего не было и Петти все привиделось. Все в той же застывшей позе японская девушка сидела на шатком бамбуковом мостике и все также бесконечно по ее белым напудренным щекам текли красные слезы. Жирная луна поливала серебром фиолетовое ночное небо и в прозрачных складках тумана распласталась бледная тень… стоп! Бледная тень исчезла с полотна, как будто бы ее и не было. Бабочка, белая бабочка исчезла с полотна или же ее там попросту не было. Но как это не было, ведь Петти явственно видела ее?! И стимулирующее действие мефедрона вряд ли могло вызвать у нее зрительные галлюцинации. Значит все, что с ней приключилось в прошлую ночь, было правдой, настоящей реальностью и ни каким не сном! Неудержимая радость всколыхнула сердце Петти, и она вновь ощутила себя безмерно счастливой и почти что бессмертной.

— Спасибо тебе сестра, что ты есть, — едва слышно произнесла Петти и, прильнув губами к губам печальной японской девушки, нежно поцеловала ее.

В этот момент в дверь комнаты тихо, но настойчиво постучали, и следом раздался низкий грудной голос хозяйки мотеля:

— Мисс Петти, вы еще спите?

— Доброе утро Аманда. Нет, я уже давно не сплю, — подобно сорванному с ветки цветку сакуры, бросаясь к кровати, поспешно выкрикнула Петти. Спрятав пистолет под подушку, она накинула на плечи одеяло и на цыпочках подкралась к закрытой двери.

— Вы пропустили завтрак, мисс Петти, — немного обиженным тоном заявила из-за двери хозяйка мотеля.

— Извините, Аманда, но я еще не успела проголодаться, — тоном раскаяния отозвалась Петти.

— Не извиняйтесь, желание гостя для нас закон, мисс Петти.

— Спасибо Аманда.

— Мисс Петти?

— Да, Аманда! — теряя терпение, шумно выдохнула Петти.

— Вы не забыли, что сегодня у вас назначена экскурсия с Биллом и Тиммом? — напомнила Аманда об их вчерашнем разговоре.

— Нет, я все помню, спасибо.

— Тогда большая просьба не задерживаться и через час быть на reception. Билл и Тимм обещали быть ровно в 10–00.

— Спасибо за информацию Аманда.

— Не за что, мисс Петти. Простите за беспокойство.

Выдав поток рутинной информации, хозяйка мотеля отстала от Петти и вполголоса бормоча Angelico salutation, удалилась прочь. Подождав когда в коридоре дотлеют слова из «ангельского приветствия», Петти издала пронзительный el grito de la bruja:

— Эй ты, мистер Radiohead, давай-ка просыпайся и принимайся за свою работу!

Старый радиоприемник, чертыхаясь и кашляя многолетней пылью, закинул сеть в бескрайнее море радиоэфира и быстренько вынул из его глубин забойную композицию группы «Godsmack».

— In this life I, m me, Just sitting here along. By the way I tried to say I, d be there. For you. Walk the silent emptiness. That leads me by my hand. And throw away. What I don, t understand, as a man, — мрачным хриплым голосом Эрны Салли зарычал старый радиоприемник.

— Love-Hate-Sex-Pain. It, s complicating me sometimes. This love-Hate-Sex-Pain. Is underestimating life, — мгновенно входя в дикий безудержный кураж, на октаву выше, пропела вместе с вокалистом Петти.

And I wonder as I tear away my skin. It, s taken me so long to stitch. These wounds from where I, ve been. And mother please don, t bury me. I, m waiting for my life. It, s hard to say that I will be complete. Before I die…

Тобари го

Приведя себя в порядок, Петти спустилась вниз, где ее уже встречали прибывшие немного раньше, экскурсоводы Билл и Тимм. К удивлению Петти ими оказались два тучных карлика, похожие друг на друга как две капли воды. Оба они были рыжеволосыми, пучеглазыми и по-комичному надменными. Но физическую ущербность «двойняшек» несколько восполняли шикарные деловые костюмы серых тонов, а золотые наручные часы Marc Ecko вообще делали их значимыми фигурами на фоне этой злачной «дыры». Нетерпеливо пощелкивая по паркету каблуками начищенных до блеска туфлей, Билл и Тимм о чем-то оживленно переговаривались с хозяином мотеля. С трудом сдерживая мучительную зевоту, Дэн Хэтч равнодушно внимал птичьему щебету «деловых коротышей» и лишь изредка отвечал на их вопросы. Судя по его помятому виду, прошлой ночью ему едва ли пришлось нормально поспать, выполняя BDSM прихоти своей харизматичной brutal mistress.

Но завидев плывущую вниз по лестнице молодую постоялицу, Дэн Хэчт постарался взять себя в руки и наигранно-бодрым голосом возвестил:

— А вот, собственно говоря, и мисс Петти. Доброе утро мисс. Разрешите вам представить ваших постоянных экскурсоводов Билла и Тимма.

«Деловые коротыши» переведя внимание с унылого рыла хозяина мотеля на жизнеутверждающую female, мгновенно преобразились. Сбив с пухлых «фотомордочек» пыль фальшивой заносчивости, они подкатились к Петти и, перебивая друг друга, защебетали:

— Разрешите представиться, мисс Петти. Я — Билл, а это Тимм.

— Да, вашего покорного слугу зовут Тимм, а это Билл. Он болтун и пересмешник.

— Не слушайте, мисс Петти, этого рыжего лицемера и циника. Он не способен говорить правду. Все что он говорит, это чистейшая ложь. Слушайте только меня.

— Заткнись, Тимм. Не смей говорить такое обо мне. Тем более ты тоже рыжий. Наша мама родила нас обоих рыжими.

— Я не рыжий, я блондинистый!

— Ну, вы видите, мисс Петти, вы видите. Он начал врать с первой же минуты вашего знакомства.

— Ах, так, ну тогда держись!

Не вытерпев оскорблений, Тимм первым щелкнул пухлой ладошкой по оттопыренному уху Билла и следом ткнул его ножкой под отвисший зад. Билл, не желая оставаться в долгу, ухватился за лацканы пиджака Тимма и впился ему зубами в круглый нос.

— А-а-а-а, отпусти меня паразит! — завопил во все горло укушенный Тимм и, согнув ножку в колене, двинул им по мужскому достоинству Билла. Тот, согнувшись пополам, упал на пол и сдавленно простонал:

— Тебе конец, недомерок!

Петти Чарли, не ожидавшая от тщедушных с виду карликов такого энергичного приема, сначала опешила и с оцепеневшим видом, стала наблюдать за их шумной возней. Но видя, что потешная баталия грозит перерасти в крупную ссору, она все же решила вмешаться.

— Эй вы, Билл, Тимм успокойтесь! Да успокойтесь же вы, наконец!..Спектакль закончен. Занавес упал. Погасли свечи. Все ушли домой, — ухватив последних гладиаторов Америки за воротники пиджаков, шекспировским слогом провозгласила Петти.

Почувствовав вмешательство крепкой руки, Билл и Тимм тут же прекратили побоище и помогли друг другу подняться. Тимм, держась за надкусанный нос, обиженно заметил:

— Простите мисс Петти за то, что мы испортили вам настроение. Но вы ведь сами видели, кто первый все начал.

— Кто первый начал? Ты и начал! — держась ладошкой за отбитый пах, болезненно проскрипел Билл.

— Кто, я? — снова было прыгнул Тимм на своего компаньона, но его вовремя остановил ледяной бескомпромиссный голос Петти:

— Так, все клоуны, хватит изрыгать желчь друг на друга. Вчера сэр Хэчт представил мне вас как компетентных профессиональных гидов, но то, что я видела сейчас, убеждает меня в обратном. Вы со мной согласны, сэр Хэчт?

Но укоризненные слова обескураженной постоялицы нисколько не повлияли на измочаленное душевное и физическое состояние хозяина мотеля. Размазав по стойке reception свое объемное вымя, Дэн Хэчт сквозь шумную зевоту, изрек:

— Не обращайте внимания, мисс Петти на выходки этих клоунов. Хотя они почти все время препираются и не упускают случая, чтобы подраться, они большие специалисты своего дела и расскажут и покажут вам немало интересного. Верьте мне.

— Это так, мисс Петти. На самом деле мы очень хорошие и вам с нами не будет скучно! — почувствовав, что клиентка «спрыгивает с крючка», начал поспешно оправдываться «блондинистый» Тимм.

— Да, мисс Петти, вы с нами не заскучаете, — перебарывая острую боль в паху, поддакнул рыжий Билл.

— Хм, ну что за день? Сплошной триллер! — выслушав оправдания «проштрафившейся» парочки пузатых карликов, в сердцах бросила Петти.

— Так как, на счет экскурсии, мисс Петти? — с робкой надеждой вопросили в один голос Билл и Тимм.

— Ладно, ведите, блондинистые вы мои, — глядя в налитые прозрачными слезами глаза Тимма, снисходительно махнула рукой Петти.

— Ура! — забыв про недавнюю «резню», порывисто обнялись Билл и Тимм.

Выйдя из мотеля, Петти неожиданно наткнулась на своего неудачливого ухажера. Родриго стоял на пороге и с блаженной улыбкой на смуглом лице курил дорогую сигару. По его внешнему виду можно было заключить, что он вполне доволен своей жизнью и никуда особо не торопится. Но завидев выпорхнувшую из дверей мотеля Петти Чарли, Родриго судорожно вздрогнул, и суетливо поправляя на себе красную рубашку, восхищенно воскликнул:

— Miss, sois hermosos сото la rosa veraniega!

— Se calla, el enganador, — презрительно скривив губки, безжалостно парировала Петти. Нисколько не обидевшись на колкий ответ la flor, Родриго стал буквально пожирать глазами объект своего вожделения. Он уже давно пожалел, что не воспользовался беспомощностью Петти минувшей ночью. И мысль о безвозвратно потерянном шансе доставляла невыносимую боль для его тщеславной души. Петти догадывалась, о чем в этот момент думает горячий мексиканец, и осознание собственного превосходства доставляло ей неописуемое удовлетворение. Сегодня она решила изменить своему привычному джинсовому стилю и подобрала наряд сообразно жаркой летней погоде. Дерзкий мини-сарафан с сочным этническим принтом выгодно подчеркнул ее стройную фигуру, а украшенные длинной шнуровкой босоножки на танкетке сделали ее еще выше и грациознее. Поправляя на шее шелковый платок нежно-синего цвета, Петти горделиво обернулась к своим мелким экскурсоводам и повелительным тоном объявила:

— Вперед, блондинчики!

Билл и Тимм, повинуясь властному призыву Петти, выскочили вперед, и быстро семеня короткими ножками, покатились на юго-восток по Main avenue.

— Стойте, а как же я? — донесся сзади обиженный голос Родриго.

Билл и Тимм, не оглядываясь, хором крикнули:

— Конечно, если желаете, можете присоединиться к нам, мистер Родриго.

А я против! — заслышав приближающиеся шаги молодого гангстера, недовольно буркнула Петти. Но Родриго не нужно было просить дважды и вот он уже, нагнав Петти, принял образ ее персональной тени. Изобразив на смазливом личике заискивающее выражение раскаявшегося грешника, Родриго слащаво пропел:

— La flor da mi pistola.

— Ха, еще чего! Ты меня, наверное, за полную дуру держишь, парень? Я тебе верну пистолет, а ты мне пустишь пулю в лоб, — дивясь наигранной простоте el bandido, хмыкнула Петти.

— Que usted, el senor, mi no tal! — разыграв на лице драму ущемленного самолюбия, сильно приложил себя кулаком по сердцу молодой гангстер.

— Да все вы так говорите, пока вас держат за яйца. Se atrasa, el heroe-amante! — словно от назойливой мухи отмахнулась Петти от настырного Родриго.

— Bien, soy preparado cambiar la pistol, — решил использовать Родриго последний и самый железный аргумент в своем арсенале.

— На что ты хочешь обменять свою игрушку? — интуитивно навострила ушки Петти.

— La cocafna, soy preparado cambiar la pistola рог la cocaine, — опасливо поглядывая на ползущих впереди коротышей, сорвался на шепот Родриго.

— У-у-у, что ж, стоит подумать над твоим предложением, — делая безразличную «мину» на лице, притворно зевнула Петти.

— Como he comprendido, consentireis, miss Petti, — без труда разгадав хитрую игру lа flor, довольно потер ладошки Родриго.

— Хм, но ведь я еще не сказала «нет», — пряча вспыхнувшую искру в глазах, притворно фыркнула Петти.

— О\'кей, я подожду, мисс Петти, — добившись своего, удовлетворенно развел руками Родриго.

Мысли о хорошей порции кокаина вскружили Петти голову, и она едва сдержалась, чтобы не произвести обмен прямо на этом месте. Тем более пистолет Родриго она прихватила с собой, спрятав его в дамскую сумочку. Но врожденная гордость и чувство собственного достоинства удержали ее от столь опрометчивого шага. Пока этот шкодливый el mejicano испытывал к ней уважение. Но не исключено, что стоит ей показать ему свои явные слабости и этот зверек тут же попытается втоптать ее в грязь, а после разорвать на мелкие кусочки. В свое время Петти довольно тесно общалась с публикой подобной Родриго и прекрасно знала, на что способны «шальные мальчики с пистолетами». Как правило, несмотря на внешнюю привлекательную атрибутику и ореол романтизма, жизнь членов банд коротка и бессмысленна. Они называют себя воинами, и уходят из жизни, так и не познав, что есть такое настоящая борьба за жизнь. «Крутые понты» подчерпнутые многими бандами из нетленных заветов ронина Миямото Мусаси не берегут de los hombres presentes от пуль, а путь воинского искусства очень быстро приводит их прямо на кладбища.

— Кстати, блондинчики, а куда вы меня ведете? — решив вопрос обмена с Родриго, перевела Петти внимание на мелких экскурсоводов.

— …Нас ведете! — приободрившимся голосом добавил Родриго.

— Хороший вопрос, мисс Петти, — живо обернулся Билл на голос Петти. — Мы идем к Кахине. Она живет неподалеку отсюда.

— На Green Avenue, — дополнил ответ своего брата Тимм.

— Кто такая Кахина? — заинтригованно спросила Петти.

— О, Кахина-звезда Северной Африки! — с неожиданной прытью подпрыгнув вверх, восторженно прочирикал Билл.

— Самая несравненная и обворожительная прорицательница на свете! — охотно поддержал восторг своего брата Тимм. Мелкие шуты, желая произвести aperitif impression на туристов, всем своим видом попытались изобразить все выдающиеся достоинства Кахины. Но шумные причмокивания и комичные гримасы «деловых коротышей» нисколько не убедили повидавшую виды Петти. Да и Родриго, узнав о цели их экскурсии, заметно приуныл и скептически заметил:

— Знаю я всех их этих прорицательниц. Приведете нас к какой-нибудь сморщенной полоумной жабе, а та за свой бессвязный дешевый бред стрясет с нас кучу «green back».

— Нет, что вы, все совсем не так, как вы думаете, мистер Родриго! — чувствуя, что клиент спрыгивает с крючка, беспокойно засуетился Билл, — Кахина не старая сморщенная жаба. Кахина очень даже красивая женщина. Возможно, самая красивая женщина на свете…Хм, конечно, только после вас, мисс, Петти.

— Не подхалимничай, блондинчик, — погрозила Петти пальцем Биллу, но все же ей было приятна его учтивость.

— Кроме этого она очень умная, — отпихнув плечом в сторону брата, «встрял в тему» Тимм. — Кахина вышла из африканского племени туарегов. Это очень древний и гордый народ. Их женщины свободны от рождения и очень умны. Всех девочек с раннего детства обучают древней грамоте тифинаг, что недоступно для мужчин. Среди туарегов с давних пор царит культ женщины. Поэтому, именно они считаются главными носителями и хранителями их самобытной культуры.

— Она берберка, — проявил свои знания Родриго.

— Можно сказать и так, — поддакнул Билл.

— Была у меня одна берберка… — закатив глаза к небу, начал вспоминать Родриго о давнем любовном приключении.

— Cierra la boca, el heroe-amante, — не дав ему развернуться, грубо рыкнула Петти.

— Так вот Кахина уже с пяти лет могла открывать всем желающим вход в Ворота будущего. Но главная изюминка не в этом, — продолжал взахлеб вещать Тимм. Тем временем Билл, недовольно посапывая, плелся рядом с болтливым братом.

— А в чем? — невольно напрягся Родриго.

— Кахина открывает Ворота в будущее с помощью древнего национального танца Гуэдра, — устав ждать своей очереди, отпихнул брата, Билл.

— Ух, ты, чувствую, будет занятный стриптиз! — возбужденно прищелкнул языком Родриго. — Берберки такие стройняшки.

— А если я не хочу видеть свое будущее? — нисколько не заинтригованная интеллектуальными потугами экскурсоводов, насупилась Петти.

— Если не хотите, ничего не увидите. Тогда просто сидите, смотрите и наслаждайтесь танцем, — расстроенный реакцией Петти, сконфузился Билл.

— Нормально, нормально, вы меня убедили, парни, — противоположно мнению Петти, воодушевленно воскликнул Родриго.

Пройдя по Main avenue около пятисот ярдов, шумная компания свернула на 6th East street, и немного пройдя по ней, свернула на Green Avenue. Эта была тихая зеленая улица, заканчивающаяся сплошным тупиком. Здесь было мало жилых строений и из всех них особо выделялось лишь одно здание, стоящее в самом конце улицы. Оно напоминало старинный особняк в викторианском стиле и его богатый внешний вид выгодно выделялся среди хлипких панельных домишек, преобладающих в округе. Здание состояло из десятка граненых вытянутых в небо башенок, укрытых модельной черепицей под сланец. Белые стены его фасада были украшены витиеватым орнаментом в виде диковинных цветов и растений. А декоративные вытянутые окна, коих в здании было множество, переливались ярчайшими красками цветного стекла. На самой высокой башенке, венчающей центр особняка, торчал тонкий стреловидный шпиль, на конце которого восседал железный орел. Гордо склонив набок голову, он пронзал неподвижным взором манящую синеву небес. Особняк утопал в гуще зеленых лиственных деревьев и аккуратно подстриженных кустарников, плотно опутывающих его мощное основание. Вся эта диковинная прелесть была скована витиеватым стальным кольцом, замкнутым двухстворчатыми воротами в виде огромных крыльев ангела.

— Нам туда! — решительно ткнул пальцем Тимм в парящий в расплавленном пространстве граненый монолит.

— Я уже это поняла, — не сводя настороженных глаз с нарастающей громады особняка, кивнула Петти. Она внезапно ощутила растущее внутри нее знакомое приятное чувство. Петти могла сравнить его с ожиданием встречи с чем-то новым, таинственным и притягательным. Такое чувство она не раз переживала в своих сновидениях в моменты астральных полетов над землей. И это были одни из самых сильных переживаний в жизни Петти. Ее зрелая кровь была отравлена непроходящей жаждой и одержимостью к свободным полетам во сне и наяву. И вид этого таинственного особняка вновь пробудил в ней чутко дремавшее чувство свободы.

— Чье это жилище? — с интересом разглядывая украшенные богатым нарядным орнаментом стены особняка, спросил Родриго экскурсоводов.

— Это личная резиденция Кахины, мистер Родриго, — восхищенным голосом возвестил Тимм.

— Неплохо для жительницы пустыни Сахары, — глядя на Петти, констатировал Родриго.

— Завидуешь? — небрежно брякнула Петти.

— Ха, еще чего. Приезжайте ко мне в Санта-Монику, мисс Петти и посмотрите на мой la casa. Клянусь вам, что он не хуже чем у Джэйсона Стэхэма. А какой у меня в саду грандиозный бассейн! С водопадом, с гротом. Век бы в нем жил и не вылезал из него наружу, — не желая оставаться в долгу, решил похвастаться Родриго.

— Хорошая мысль, парень! В самом деле, почему бы тебе не продолжить традицию человека-амфибии? — раздраженно прошипела Петти, патологически не выносившая хвастунов.

— А кто это, мисс Петти, нормальный хоть мужик? — озадаченно захлопал глазами Родриго.

— Нормальный. Лучше чем ты.

Устав от назойливости Родриго, Петти прибавила шаг и, обогнав запыхавшихся от ходьбы «деловых коротышей», первой подошла к стальным воротам таинственного особняка. Не дожидаясь пока подойдут остальные, Петти решительно толкнула от себя массивные ангельские крылышки и ступила на территорию резиденции.

Пройдя вперед несколько шагов, Петти обернулась, чтобы позвать Билла и Тимма. Но к ее удивлению их не оказалось позади нее.

— Вы случайно не нас ищете, мисс Петти? — донесся до нее ехидный голос Билла. Посмотрев вперед, Петти вскрикнула от резкого испуга. Родриго и «деловые коротыши» стояли у закрытых створок ворот, а Петти, напротив, как будто бы и не проходила сквозь них и стояла в том месте, где была секунд десять назад.

— Что это все значит, блондинчики? — боясь, стронутся с места, ошалело выдавила Петти.

— Это ничего не значит, мисс Петти, — призывно поманив к себе пальчиком шуструю туристку, пояснил Тимм. — Просто вы немного поторопились, перед тем как выслушать необходимый инструктаж.

— Какой еще к черту инструктаж, мне уже не по себе от всех этих мистических штучек?! — нервно поежилась Петти, делая робкие шаги вперед.

— Не бойтесь, не бойтесь, мисс Петти. Кахина вас не съест. Она вполне воспитанная и образованная женщина, — подбежав к Петти, крепко ухватил ее за пальцы Билл.

— Ладно, хватит уже болтать. Инструктируй уже, а то не терпится посмотреть на эту самую танцующую прорицательницу, — грубо потрепав Тимма за оттопыренное ухо, потребовал Родриго.

— Как скажете, мистер Родриго… В общем, так, друзья, как только вы окажетесь в приемной комнате госпожи Кахины, то не смейте заговаривать с ней, пока она сама этого не пожелает. Но насколько мы знаем, разговаривать с гостями не в ее правилах. Госпожа предпочитает общаться, используя исключительно лишь язык тела.

— Немая танцующая берберка это круто, по-моему! — не удержался от пылкого комментария Родриго.

— Да, круто, — содрогаясь при виде атавистического похотливого выражения лица Родриго, пролепетал Тимм.

— Когда вы окажетесь лицом к лицу с госпожой, постарайтесь не шуметь. Снимите свою обувь и присядьте перед ней на ковер. Пока госпожа будет танцевать, вы можете освежиться волшебным напитком, который госпожа Кахина готовит по древнему рецепту своего народа, — подхватил знамя красноречия, Билл.

— Что это еще за волшебный напиток? — тут же насторожилась Петти, однажды попробовавшая рвотного пейотля в одном из злачных притонов Феникса.

— Это не то о чем вы подумали, мисс Петти, — поспешил успокоить взволнованную «монашку», Тимм. — Мы с братом уже пробовали этот напиток и получили ни с чем несравнимое удовольствие.

— Наверное, нас будут поить молоком африканских коз, хе-хе! — глупо заржал Родриго. — От чего еще могут получить удовольствие эти два мелких «ушлепка».

— Мистер Родриго, унижая нас, вы, в первую очередь, унижаете себя, — пряча в глазах возмущение, вызванное словесным «спамом» el bandido, терпеливо отозвался Билл.

— О, как это? — завис «калькулятор» Родриго, в попытках решить непостижимую этическую задачу.

— Это все? — напряженно вопросила Петти.

— Да, это все, мисс Петти. А теперь милости просим вас, дорогие гости. Ворота будущего для вас открыты! — одновременно распахнув стальные створки ворот, торжественно возвестили Билл и Тимм.

— Постойте, постойте, а что нам делать после того, как прорицательница закончит свой танец? — оттягивая время, перед тем как окунутся в неизвестность, задала последний вопрос Петти.

— После танца можно немного развлечься, — стоя за спиной Петти, предположил неугомонный ловелас Родриго.

— После того, как госпожа Кахина закончит свой священный магический танец, вы можете идти, — выкатив к небу мутные глазки, двусмысленно ответил Билл.

— Куда? — не поняла Петти.

— А куда хотите, туда и идите! — озорно усмехнулся Тимм и широким жестом предложил Петти Чарли пройти через ворота.

— Ну что юморист, пойдем, что ли? — неуверенно предложила Петти своей злоязыкой тени.

— Ха, легко! — по-козлинному взбрыкнул ногами Родриго и, схватив Петти Чарли за руку, потащил ее сквозь невидимую границу потустороннего мира.

Тобари року

Переход от ангельских ворот до непосредственной резиденции прорицательницы Кахины осуществился по строгим правилам межкадрового монтажа. Не успели гости пройти сквозь ворота, как тут же оказались в обширной комнате с высоким расписным потолком. Стены комнаты целиком покрывали диковинные ковры тонкой ручной работы. По их искусно вытканным сине-белым полям расползались в разные стороны пустынные змеи, ящерицы и скорпионы. Они скапливались и сплетались вокруг геометрических фигур в виде фигурных крестов, восьмиконечных звезд и треугольников, образуя зашифрованный язык сакральных символов. Воздух комнаты наполняли душистые, обволакивающие ароматы мирры и тонкие изысканные запахи сандала. Аромат кедра мягкой бархатной струей дополнял этот стройный ансамбль благовоний, наполняя его смолистым теплом и энергией.

В тон богатой гамме порошковых благовоний звучала спокойная умиротворяющая музыка. Ее тихие нежные переливы рождали в подсознании прозрачные образы далекой страны, лежащей среди раскаленных песчаных барханов и надломов угрюмых скал. Tibel и bendir держали плавный размеренный ритм, не давая витиеватой игривой мелодии ghaita и ajouag вырваться за пределы таинственной комнаты. Ключевые ноты в невидимом оркестре рождал монотонный печальный скрип imzhad, сплетая все звуки в единую концептуальную палитру kabilian.

Родриго не на шутку обалдел от такого резкого контраста между западом и востоком и, открыв рот, стал растерянно оглядываться по сторонам. Он еще не успел припудрить смуглый носик кокаином и его посвежевшее сознание, болезненно морщась, через силу впитывало в себя порцию не виртуальных чудес.

— Cojones, la santa Marfa! — ошарашено пробормотал el bandido, осматривая старинное оружие и различные серебряные и золотые изделия, развешенные поверх шерстяных ковров.

— Не богохульствуй, придурок. Смотри! — жестко приложив грубияна локтем в бок, кивнула Петти на застывшую в центре комнаты фигуру. Из-за плотного покрывала-тасуварта, скрывающего под собой неподвижную фигуру, нельзя было различить кто это. Но руководствуясь инструкцией Билла и Тимма, Петти сразу же решила, что это Кахина. Не сводя напряженного взгляда с фигуры предполагаемой прорицательницы, Петти скинула с ног босоножки и тихо опустилась на колени. Родриго, послушный кодексу тени, быстро снял свои лакированные туфли и бухнулся рядом с Петти. На его лице блуждала ядовитая ухмылка, делающая его похожим на мексиканского койота вечно ждущего своего победного часа.

— Что дальше, la flor? — тоном задушенной змеи просипел горячий мексиканец.

Петти, окинула его критическим взглядом и снова перевела все внимание на неподвижно сидящую в центре комнаты фигуру прорицательницы. Она забыла, что делать дальше и лишь растерянно хлопала глазами, ожидая начала священнодействия.

— La flor, мне кажется, что эта сеньора не сдвинется с места, пока мы не попробуем ее las lavazas, — скорчив брезгливую мину, указал Родриго глазами на две большие овальные чаши, до краев наполненные напитком, кремового цвета.

— Давай, ты пей первым, а я сразу за тобой, — не сводя глаз с прорицательницы, тут же предложила Петти.

— Ага, еще чего, а вдруг я отравлюсь этой козлиной мочой? — не согласился Родриго.

— Что с тобой будет, аспид? Твой яд сенсибилизирует что угодно, не только козье молоко, — продолжала настырно давить на волю Родриго Петти.

— Не понял, что мой яд сделает, la flor? — снова завис «калькулятор» не шибко грамотного el bandido.

— Пей, алхимик, потом поймешь!

— Ладно, я выпью первым, но знай, если я умру в жутких мучениях, то моя смерть будет на твоей совести, — поддавшись, наконец, на уговоры Петти, решительно взял в руки чашу Родриго.

— Могу тебя заранее разочаровать, красавчик: у меня нет совести, — цинично улыбнулась Петти.

— Я так и знал, — обреченно вздохнул Родриго и, поднеся чашу к губам, стал медленно заливать его внутрь своего желудка. Пока он пил, Петти с живым интересом наблюдала за смелым парнем из Санта-Моники и каждую секунду ожидала, когда он «peg out». Но процесс поглощения брендового «пойла» от Кахины прошел весьма успешно и, осушив чашу до дна, Родриго весело произнес:

— Не ожидал такого кайфа! Напоминает нашу «молоканку», только намного приятнее и вкуснее.

— Но вот, а ты боялся, что молоко козы отравленное. El hombre, respeto! — уважительно похлопала Петти Родриго по плечу.

— А ты что сомневалась, la flor? — горделиво подбоченился Родриго. Но его уже вело во все стороны и валило на бок. Традиционный древний напиток туарегов, состоящий из верблюжьего молока, кедровых орехов, тростникового сахара, топленого масла и первоклассного гашиша издавна славился своим стимулирующими и галлюциногенными свойствами. Это был не кокаин, но и не мерзкий на вкус пейотль и эффект от его применения был не хуже самой мощной «кислоты».

Вид быстро уплывающего из реальности Псилоциба стал для Петти сигналом к действию. Без лишних церемоний схватив с пола чашу с волшебным напитком, Петти жадно припала к нему губами. Приятная прохладная сладость заволокла ее небо, быстро заполняя пустой желудок живительной влагой. Забившаяся в угол разбитого сердца, душа ее разлепила заспанные глаза и с надеждой посмотрела в затянутые чернильными тучами небеса. Сквозь них спасительной иглой пробился яркий лучик летнего солнца, обогрев окоченевшую от холода душу. Разминая затекшие члены, она шумно расправила помятые грязные крылья и, упершись ногами в скользкий мускул сердца, издала торжествующий вопль радости:

— Я все еще жива!

— Я рад за тебя, la flor, — бессвязным пьяным голосом откуда-то из сполохов тумана отозвался Родриго, и едва справляясь со своими руками, захлопал в ладоши.

Отставив пустую чашу в сторону, Петти открыла глаза и, не мигая уставилась перед собой. В ее голове происходила целая эволюция запахов, звуков и образов, готовивших для нее грандиозный спектакль, главным героем которого была таинственная прорицательница. И вот, поднялся белый занавес в виде шелкового тасуварта и перед глазами обалдевших от восточных впечатлений зрителей явилась несравненная жемчужина Северной Африки по имени Кахина.

Билл и Тимм не лукавили, превознося до небес красоту прорицательницы. Она была поистине прекрасна, но вместе с тем во всем ее хрупком воздушном облике угадывалась опасная грациозность хищной птицы. Это была красота женщины-воительницы, не терпящей чьих-либо возражений и привыкшей повелевать. На темном узком овале ее лица искрились нереально огромные золотисто-карие глаза. В них царила дикая первобытная страсть и необузданная энергия титана. На чувственных пухлых губах прорицательницы блуждала еле заметная загадочная улыбка, а крылья резко очерченного носа слегка подрагивали от едва сдерживаемого возбуждения. На ее мягком подбородке с детской ямочкой красовалась черная татуировка-харкуз в виде извивающейся змейки, сползающей к пульсирующей жилке на шее. Помимо этого символические татуировки были запечатлены на обеих ее щеках и продолжались в виде вертикальной мозаики между лунными серпиками ее бровей. Тайные знаки и диковинные фигуры, запечатанные в строгой схеме татуировок, хранили в себе магическую силу и защиту от злых духов.

Ее длинные смолянисто-черные волосы, заплетенные в сотни тонких косичек, были собраны на макушке и скреплены овальной заколкой в виде бледно-розовой раковины каури. Стройный тонкий стан африканской дивы обвивал длинный кусок синей ткани (haik), скрепленный на плече двумя булавками в виде золотых scarabaeus sacer. Грудь прорицательницы украшало большое треугольное зеркало в берберском стиле, отделанное серебристым металлом и верблюжьей костью. А изящные аристократические кисти ее рук покрывали сложные узоры, нанесенные особой хной (mendi). Они таили в себе похожий смысл, что и харкуз и помимо внешней эстетики, защищали их обладательницу от злых чар и порчи.

Сложив кисти рук на коленях и поджав под себя непропорционально длинные ноги, Кахина неподвижным взором смотрела сквозь сгущающийся вокруг нее туман будущего. Казалось, она чего-то ожидала, и это ожидание превратило ее в неподвижную статую богини луны Айюр.

Постепенно, вместе с нарастающим ритмом ритуальной музыки, тонкие пальцы прорицательницы заметно задрожали, и плавно взмахнув руками, она начала рисовать ими по воздуху замысловатые иероглифы давно забытого языка жестов. Все ее стройное змеевидное тело затрепетало, охваченное пламенем вдохновения. Невесомые крылья ее рук мятежно рвались по сторонам, призывая себе на помощь силу четырех стихий и четырех направлений. В этот момент руки прорицательницы олицетворяли собой стрелки часов, отсчитывающие крупинки тающего песка времени. Их движение назад обозначало смену течения времени в прошлое. Движение по сторонам и вперед показывало движение потока в настоящее и призрачное будущее. Слаженная динамичная амплитуда рывков чередовалась быстрыми сменами комбинаций от живота, сердца, головы и до уровня плеч. Таким образом, танцовщица собирала часть энергии, выброшенной ею в пространство с находящимися в нем зрителями. Наконец, когда музыка достигла наивысшего пика скорости и насыщенности звучания, Кахина, повинуясь инерции, стала часто кивать головой. И ее дивные косы, подобно проливному дождю рассыпались по плечам, добавив чарующей невесомой прелести в мистерию древнего берберского танца. Вместе с ускорившимся ритмом музыки движения тела и рук прорицательницы потеряли былую изящность и нежность и стали необычно резкими и акцентированными. В ее напряженном колеблющемся облике словно воплотилась вся власть неистовства и неуправляемости вселенской стихии. Запад, восток, юг и север переплелись в ней, превратив ее в концентрированный вектор движения «розы ветров». Небо, земля, вода и ветер наполнили ее хрупкое тело, словно бездонную чашу из коей единый Бог пил в первый день творения, наполняясь мыслями о созидании мира Вселенной.

Но все-же сила человека, даже если это сила магическая, имеет свой предел. И вот, спустя почти час после непрерывного бешеного танца, Кахина испустила хриплый протяжный стон, пронизанный сладостью и болью экстаза. Он свидетельствовал о полном достижении ею экстатического состояния, оказавшись в котором она получила кратковременную власть над миром будущего. Задыхаясь от экзистенциального переживания погружения в разверзнутую воронку времени, Кахина неистовым жестом сорвала со своей груди haik, обнажив упругую девственную грудь. Ее влажные дрожащие губы, подобно отворившимся морским раковинам, неслышно зашептали слова священного заклинания, а огромные неподвижные глаза превратились в два сверкающих бесконечных тоннеля, словно магнит притягивающие своим неземным светом и непостижимой тайной.

Ритм традиционного kabilian постепенно из плотной звуковой струи превратился в еле ощутимые слабые пульсирующие шорохи, наполнив все пространство комнаты мистической аурой и ощущением сгущающегося вакуума. Время на мгновение остановило свой бег, предоставив возможность любопытным гостям, вскрыть печати счастливого неведения и окунуться в пока еще нетронутый дыханием смертных мир будущего. И когда они вернуться назад, то уже не смогут смотреть на настоящее как на надежное гнездо, из которого завтра должна выпорхнуть птица Надежды. В тот самый миг, когда смертный узнает сегодня свое завтра, гнездо его настоящего опустеет, а птица Надежды зачахнет, потеряв интерес к новому дню. Возможно, танец прорицательницы Кахины был искусным предостережением ядовитой змеи Elapidae перед тем как она впрыскивает яд познания в любопытную жертву?

А тем временем жертвы невежественного любопытства, впав в искусственный анабиоз, начали таять в сгустках вакуума подобно рождественским свечам. Чудодейственный состав молочного напитка и магия древнего танца Гуэдра поспособствовали безболезненному перемещению физической и духовной сущности Петти Чарли и Родриго в иное временное измерение. Но при этом полностью сохранив их сознание и коды к самоиндетификации.

Расплывчатые контуры их фигур постепенно истончились и трансформировались в газообразное состояние. Подчиняясь словам древнего берберского заклинания, медленно и величественно распахнулись Ворота будущего, и очередные странники Сансары устремились сквозь них к манящей финишной черте.

Петти, адаптированная к виртуальным «трипам», упивалась полетом и живительным ветром свободы, стремительно несущим ее сквозь светящийся зигзагообразный тоннель времени. Рядом с ней, сидя верхом на огромной сферической пуле, летел молодой el bandidoPoflpnro и его неподвижное лицо хранило печать отстраненности и равнодушия. Он напоминал мертвеца, по собственному желанию окунувшего в темный колодец смерти. В нем не было той радости, энергии и восторга, что испытывала в эти чудесные мгновения Петти.

Чем быстрее они летели, тем все тише становился монотонный скрип imzhad и частый ритм bendir. И сменяя вычурные ритмы kabilian, густой вакуум стал постепенно напитывать благородный бархатный голос саксофона. Он приближался с каждой секундой, пронзая чуткое сердце Петти Чарли щемящей тоской и волной забытых переживаний. Она внезапно вспомнила, что где-то уже слышала эту музыку, и это был самый приятный букет звуков для реанимации воспоминаний. Светящийся тоннель закончился, и перед изумленным взглядом Петти открылась безграничная панорама голубовато-серого лунного ландшафта. Задыхаясь от восторга, Петти завопила во все горло:

— Родриго, мы вернулись домой!

Но остывший el pimiento mejicano куда-то бесследно исчез, что впрочем, не сильно расстроило авантюрную Петти Чарли. Тем более, она неожиданно обнаружила, что без труда может управлять астральным полетом в космическом пространстве. Не сбавляя скорости, Петти снизилась над лунной поверхностью и стала с любопытством рассматривать окружающий ландшафт. Несмотря на некоторое однообразие и недостаток освещения, здесь чувствовалось молчаливое присутствие чего-то могущественного и таинственного. Возможно, это было интуитивное предчувствие близости «червячного перехода» в астральное Чистилище. Но Петти совсем не ощущала страха. Ей здесь было очень хорошо и спокойно. Она всегда мечтала оказаться в таком месте, где бы она чувствовал себя, как сейчас.

Оказывается, это место люди называют Луной! Но их здесь не было и это было особенно ценно для Петти Чарли, давно уставшей от общества земных людей. Раскинув в стороны невесомые ветрила крыльев, она свободно парила над холодной планетой и упивалась своим кратким бессмертием.

Под ней мелькали русла высохших рек и морей и циклопические нагромождения лунного грунта, похожие на древние капища и астрономические обсерватории. Пролетая над одной из аккуратных вмятин кратера, Петти заметила на дне его расплавленное серебро лунного озера. Возможно, это был кратер Кабеус, где не так давно была найдены замороженные кристаллы воды? Ощутив внутри легкую жажду, Петти камнем сорвалась вниз и со всего размаху плюхнулась в неподвижную серебряную гладь. Пронзив вязкую инертную массу воды, Петти достигла самого дна кратера и, пройдя сквозь «червячный переход», неожиданно зависла в подвешенном состоянии над руинами гигантского города. Он простирался почти до самой линии горизонта, загромождая ее скелетами монументальных сооружений. Лишь одна узкая длинная полоска, стилетом прорезающая угрюмые заброшенные улицы была чиста от каменных построек и по ней, от горизонта медленно двигалась цепочка далекого каравана.

Тем временем бархатный звук одинокого саксофона стал громче, и его грустная мелодия стала приобретать яркий инфернальный акцент. Эхо дублирующих друг друга нот, разбиваясь о стены древнего города, придали музыке саксофона величавую пространственность и божественную энергию. И это было не звуковая космическая феерия Pink Floyd «Astronomy Domine» в Шотландии. Это была завораживающая джазовая магия Acoustic Ladyland «Red sky» в кратере Гассенди!

Немного покружившись над руинами заброшенного города, Петти, наконец, присмотрела удобную площадку для отдыха. Это была громоздкая башня из поставленных друг на друга семи усеченных пирамид, на вершине, которой находилась широкая прямоугольная площадка. На каменных сегментах башни до сих пор можно было различить остатки некогда роскошных террас, соединенных вместе длинными лестницами и пандусами. Возможно, когда-то это здание было жреческим храмом, где совершались священные службы и обряды? А может, здесь жил богатый лунный вельможа и его личный гарем из лунных наложниц? Как бы то ни было, но это место прекрасно подходило Петти для наблюдения за приближающимся караваном. Она удобно устроилась на краю башни и, свесив ноги вниз, восторженно промолвила:

— Какая прелесть! Это место точно по мне.

Башня, на которой она сидела, являлась самым высоким зданием в городе. Оно было, конечно, не дубайским сталагмитом Бурдж-Халиф, но вид с башни был просто потрясающим. Все районы заброшенного города лежали перед Петти как на ладони, и она могла без труда сосчитать количество всех зданий и держать в поле зрения улицы города. Город был опоясан с четырех сторон прямоугольной лентой бастионов, сомкнутых на восточной стороне овальной пряжкой железных ворот. По четырем углам бастионов высились одинаковые сторожевые башни в виде каменных фаллосов, а весь периметр защитной стены опоясывал ряд узких бойниц и щелей. Такие внушительные укрепления могла построить лишь раса, привыкшая защищаться от нападения внешних врагов. Но кем были их враги и те, кто воздвигли этот каменный колос в центре холодной безжизненной планеты? И почему они покинули свои дома и где теперь бродят их души?

Окружающий инфернальный ландшафт и отстраненные стоны саксофона разбудили целую бурю эмоций в душе Петти и она, склонив голову, впала в задумчивое оцепенение. Мир, каким она привыкла его видеть, потерял для нее былую прелесть и ценность. Этот год стал для нее переломным, и она окончательно потеряла уверенность в своем будущем. Истлели позади тридцать лет ее жизни, политые теплыми дождями надежд и усыпанные пожухлой листвой разочарований. Была ли она когда-нибудь счастлива и понимала ли что есть такое счастье? Петти уже знала ответ на свой вопрос. Теперь она осознала, что никогда не была счастлива, а то, что она считала счастьем, принесло ей лишь страдания и неизлечимые душевные травмы.

Когда-то она мечтала иметь много денег и возможность тратить их по своему собственному желанию. Ее мечта сбылась. У нее появились деньги. Конечно, они пришли к ней не сразу. Ей пришлось немало попотеть, прежде чем она смогла позволить себе переехать в Лос-Анджелес и купить дорогую квартиру в Брентвуде.

У нее появился дорогой кабриолет и много богатых и знаменитых друзей. Ей казалось, что так будет всегда, и она вечно будет такой же молодой и восторженной. Но однажды все переменилось. Что-то произошло, и она решила все бросить. Ей надоело ежедневно сжигать свою жизнь в топке богемной жизни, и Петти всерьез задумалась о смысле собственного Бытия.

Первым шагом к новой жизни была ее помолвка с бывшим морпехом, а следом переезд в окружной город Riverside. Она поселилась со своим женихом в небольшой квартире на окраине города и стала вести образ жизни обычный для миллионов простых американцев. На смену недавней роскоши и расточительству пришли умеренность и рационализм, что поначалу даже нравилось Петти. В скором времени она забеременела и вновь почувствовала, что к ней возвращается прежнее ощущение счастья. Как ей тогда казалось, это были лучшие времена в ее жизни.

Она была увлечена своей беременностью и любовью к мужу и совсем не замечала, как быстро он охладел к ней. А потом наступила очередная осень и Петти потеряла своего ребенка…Когда она пришла в себя после вынужденных родов, врач местного госпиталя сказал ей, что это была дочь…После потери ребенка у нее осталась последняя попытка, чтобы не сойти с ума от бессмысленности и пресности Бытия. По-крайней мере, так еще совсем недавно думала Петти, нежась в сладких объятьях Мэри Шэлли. Но взбалмошенная бунтарка Мэри вскоре растворилась в кокаиновом тумане и Петти вновь осталась наедине со своим одиночеством.

Теперь же, сидя на этой вавилонской башне в центре холодной планеты, Петти вдруг решила, что ничего больше не желает от жизни. Она не хотела возвращаться назад на Землю и продолжать бессмысленное существование в мире людей. Она возненавидела всю свою прошлую жизнь и желала полного забвения и покоя души. Здесь в этом полутемной пустыне она могла позволить себе такую роскошь, и это было намного лучше, чем жизнь или смерть. Пред-небытие и вневременье непременно должны стать персональным каналом для переломанных в бесконечном колесе Сансары странников. Рай для поэтов-самоубийц! Ад для священников и святых! Пред-небытие и вневременье!

Тем временем, караван значительно сократил расстояние между городом и складкой горизонта, и можно уже было ясно различить, кто в нем был. Сбросив тяжелые вериги оцепенения, Петти широко расправила крылья и бесстрашно сиганула вниз головой с башни. Умело управляя своим невесомым телом, она пересекла восточную линию бастиона и плавно плюхнулась на мощеную гладким булыжником дорогу. То, что увидела Петти, сильно удивило и развеселило ее. Прямо на нее, выстроившись бесконечной вереницей, наступали сотни механических роботов, чем-то напоминающих пустынных верблюдов. На их горбатых спинах громоздились объемные шелковые тюки с каким-то грузом. Высекая металлическими копытами искры из каменной тропы, bactrian camel величественно и неспешно направлялись к воротам заброшенного древнего города. Но более всего Петти удивили не необычные роботы-носильщики, а те, кто их вел. Рядом с каждым верблюдом, крепко держа их за каучуковую узду, шагали десятки погонщиков. Все они были облачены в одинаковые белые скафандры типа Apollo A7L и были похожи на настоящих земных астронавтов.

— Какого хрена вы здесь делаете ребята?! — не веря своим глазам, изумленно выпалила Петти.

Астронавты казалось, услышали адресованные им слова хозяйки заброшенного города. Первый астронавт, резко натянул узду своего механического носильщика и следом, весь караван, сбавив шаг, застыл на месте. Астронавт потянулся рукой к вороту скафандра и, звякнув металлическими кольцами, стал медленно снимать со своей головы шарообразный «шлем-аквариум». И как только из под шлема показалось его лицо, из груди Петти вырвался невольный крик радости:

— Родриго, что ты здесь делаешь?

Но каково же было удивление Петти когда все остальные астронавты сняли с себя гермошлемы и превратились… в Родриго помноженного на сто!

— Holy сгар! — не веря своим глазам, уронила Петти.

— Привет Петти. Как тебе здесь? — слившись голосами в унисон, одновременно произнесли десятки Родриго.

— Holy crap! — все еще пребывая в шоке, повторила Петти.

— Я привез тебе то, что обещал Петти. Теперь твоя очередь, — повис в невесомости стройный хор голосов размножившихся Родриго.

— Что ты мне привез, хм…привезли? — сбиваясь от волнения, вопросила Петти. Она все еще не могла привыкнуть к новому облику мексиканского el bandido. Хотя совсем еще недавно Родриго щеголял в костюме сморщенного Теонанакатля и это не мешало Петти плодотворному общению с ним. Но сейчас в облике Родриго что-то было не так. Его изменил не этот громоздкий скафандр и не окружающая обстановка. Что-то изменилось внутри Родриго. Его обычно холеричное насмешливое выражение лица сменила непроницаемая маска мертвеца. А его безжизненные, покрытые ледяным инеем, глаза источали пустое равнодушие и отрешенность.

— Я привез тебе кокаин, Петти Чарли, — бесцветными потухшими голосами произнесли клоны Родриго.

— Откуда такая роскошь? — вновь удивилась Петти.

— Это чистейший лунный «кокс» из Долины Теней, что находиться на обратной стороне Луны. В Долину не впускают живых, а мертвым уже ничего не нужно.

— Но зачем мне столько кокаина, Родриго? — вновь удивилась Петти.

— Для тех, кто переступил границу Вечности это не так уж и много, — пахнуло мертвым безразличием от говорящих астронавтов.

— Хорошо, но я не смогу вернуть тебе твой пистолет, Родриго. Я оставила его в комнате у прорицательницы, — внезапно спохватилась Петти, вспомнив, что ее босоножки и дамская сумочка остались в резиденции Кахины.

— Тогда возвращайся и верни мне то, что тебе не принадлежит, — воздев вверх кисть руки, облаченную в герметичную перчатку, произнес Родриго. Его примеру последовали десятки других Родриго. Петти вскинула голову и посмотрела туда, куда указывали пальцы астронавтов. На сплошном темном фоне космического пледа зияли миллионы маленьких дырочек. Сквозь них струился едва заметный свет, не способный разогнать вселенскую темноту. Среди множества других дырочек своими размерами и количеством источаемого света выделялась лишь одна. И именно на нее указывали пальцы мертвых астронавтов.

— Земля, что снова Земля?! — плаксиво скривилась Петти, догадавшись, чего от нее хочет мертвый Родриго.

— Так надо, Петти, — голосом действующего президента США, провозгласили клоны Родриго.

— Скажи мне, Родриго, я потом смогу вернуться обратно? — поняв, что чудесное путешествие подходит к концу, с надеждой вопросила Петти.

— Сначала верни долг, Петти, — без былого красноречия, кратко отозвался Родриго.

— Черт с тобой, гуманоид обмороженный! Я готова! — решительно взмахнула крыльями Петти и в то же мгновение ее схватила в охапку невидимая рука и затолкала в тесную нишу шестизарядного барабана. Раздался ужасный грохот, после которого мгновенно последовал толчок, выдавивший Петти в насыщенный раскаленными газами пистолетный ствол. Приняв облик сферической пули калибра 357 Магнум, она летела сквозь скрученный из свитков тьмы тоннель времени, и уныло думала о том, как все-таки быстротечна жизнь пистолетной пули. Светящаяся дыра в пространстве становилась все ближе и ближе, а мысли Петти были все грустнее и грустнее.

Тобари нана

И вот под нею вспыхнул миллионами праздничных свечей слоеный пирог геосферы, густо вымазанный молочно-розовым кремом облаков. Именинница возвращалась с того света, чтобы снова облобызаться с mother-earth и поплакать на ее теплой груди. Глядя на ее строгое немолодое лицо, изрезанное морщинами бурных рек и разломами скал, Петти с грустью отметила, что нисколько не скучает по оставленному дому. Ее мятежная душа осталась в заброшенном городе на Луне на крыше древнего зиккурата с видом на высохшее море Надежд. Ее сердце остыло и превратилось в глыбу льда, растопить которую мог лишь лунный кокаин из Долины теней. Петти больше не любила свою mother-earth и миллионы зажженных свечей геосферы вряд ли могли вернуть ей праздничное настроение.

Стыковка космического объекта «Lunar bullet» с планетой mother-earth прошла успешно и пронзив прозрачные слои геосферы, Петти с размаху бухнулась в огромную белую тарелку, заполненную дымящейся коричневой жидкостью.

— Амитабха! — первое, что услышала Петти, после того, как вынырнула из липкой горячей жидкости.

— А-а-а, что это за дрянь? — оглядываясь в панике по сторонам, заверещала Петти.

— Дайте мне свою руку, мисс, я помогу вам выбраться, — снова донесся до слуха Петти немного взвинченный насмешливый голос.

Беспомощно бултыхаясь в дымящемся липком болоте, лунная путешественница, оглянулась на голос и, наконец, увидела того, кто желал ей помочь. Он был похож на обрюзгшего спившегося клоуна, облаченного в шафрановую тивару буддийского монаха. Незнакомец восседал на большом куске кровоточащего мяса, и безумно скалясь беззубым ртом, махал Петти сачком для ловли насекомых.

Узрев такою противную рожу, Петти поначалу захотела утопиться, но ее громкоголосый спаситель уже набросил на нее обруч с марлевым мешком и, кряхтя от натуги, потянул сачок на себя. Вытряхнув Петти из сачка, неожиданный спаситель склонился над Петти и с облегчением выдохнул:

— Амитабха!

Вцепившись пальцами в кровавый кусок мяса, покрытый сверху темно-коричневой корочкой, Петти жалобно простонала:

— Я попала в преисподнюю?

— Почему именно в преисподнюю, мисс? — плаксиво скривив толстые сластолюбивые пластины губ, в тон ей запричитал клоун.

— Да, что может быть ужаснее этого гадкого болота? — вопросом на вопрос парировала Петти.

— Нет, к счастью, вы ошиблись мисс. Это не преисподняя и даже не el diablo,s ass!

— Тогда что это? — печально осматривая свои слипшиеся беспомощные крылья, всхлипнула Петти.

Странный клоун внезапно вскинул кверху руки и голосом, полным воодушевления и торжественности, возвестил:

— Это моя самадха!

— Хм?

— Вы каким-то образом смогли попасть в мою персональную самадху, — заметив глубокое недоумение в глазах спасенной им дивы в образе бабочки, терпеливо объяснил клоун. — Вот вы, как я вижу, тоже пребываете в своей персональной самадхе. Вы бабочка и скорее всего, мечтаете побывать или уже побывали на Луне.

— Ну, предположим так, — все еще не понимая, кто перед ней стоит, скромно кивнула Петти.

— Вот, а моя самадха более скромная и приземленная. Для меня в моей жизни никогда не было незыблемых истин и авторитетов. Я всех имел и если повезет, поимею еще больше. Мой девиз: на всякую хитрую задницу есть крученый хрен с винтом и этот винт я! Да, мисс, вот такой вот я, хренов наполеончик. Но даже у такого прожженного циника, как я, есть нечто святое.

— И что же для вас является святостью? — наполняясь омерзением к самовлюбленному беззубому клоуну, скривилась Петти.

— Стейк! Шикарный американский стейк гаге есть моя святыня и религия! — по-свинячьи чмокая толстыми губищами, закатил кверху хитрые глазки клоун.

— Что ж, по-моему, лучше молится на кусок говядины Certified Angus Beef, чем на мертвого несъедобного дохляка, прибитого к позорному столбу, — неожиданно для самой себя поддержала Петти альтернативную идею безумного клоуна.

— Вот, нас уже, как минимум, двое! — окрыленный поддержкой спасенной им дивы, довольно осклабился клоун. При этом его непомерно раздутый пластилиновый нос залез куда-то на глаза, а маленькие глазки заползли на широкий лысый лоб. Теперь клоун стал похож на умершую от старости камбалу, поверившую перед физической смертью в индийского Будду. И возможно, этот «якающий ублюдок», был к Будде намного ближе тех, кто сидел всю жизнь на рисовой диете в горных закрытых монастырях. По-крайней мере, он точно представлял, чего хочет и был честен перед собой и перед своим «аппетитным богом».

— Для чего, спросите вы, существуют коровы мясной породы Герефос и Ангус? — приняв позу Бенито Муссолини, продолжил клоун открывать постулаты своей оригинальной доктрины: — Коровы существуют для того, чтобы мы их ели и восторгались качеством их мясной вырезки.

— Говорят, некоторые христиане тоже получают наслаждение, вкушая кровь и плоть Христа. Тем самым, якобы, они принимаю искупительную жертву Бога и тем самым, очищают свои души от мирской скверны, — провела следом параллель аллегории чуткая Петти Чарли.

— Вот и я о том же! — согласно кивнул плешивой головой клоун. — Мы молимся нашим святым не для того, чтобы намеренно угнетать свой дух и тело. Нет, мы делаем это для того, чтобы получить удовольствие. Разница лишь в том, что каждый по-своему видит свое персональное удовольствие. Например, молодые девы, принимая постриг и обет белой схимы, вожделеют любви Христа. Невесты Христовы-невинные козочки, отвратившие свои прелестные очи от земных мужчин и поклявшиеся до самой смерти хранить целомудрие. Их надежды очевидны. Все они мечтают познать вкус любви сына Бога и ради этой самой любви они готовы терпеть муки воздержания всю свою жизнь. Я просто уверен, что они получают от этого неземное удовольствие. Хотел бы я очутиться на время в персональной самадхе какой-нибудь молоденькой монахини и понаблюдать за реализацией ее сексуальных фантазий на практике. Это вам не сингапурские Гейланг и Джу Чиат! Это персональный бордель самого Иисуса из Назарета, куда попадают лишь самые элитные проститутки из самых престижных христианских борделей Нового Света! И пощупать при жизни этих невинных козочек, дозволено лишь Папе Римскому. Но мне почему-то кажется, что этот старый лживый faggot возбуждается лишь при виде big cock,s. Что вы думаете, по этому поводу, мисс?

— Что-то есть в ваших словах, мистер… э-э-э… — сраженная наповал широким диапазоном цинизма своего спасителя, нервно улыбнулась Петти.

— Виджэй, просто Виджэй! — с готовностью протянул мясистую ладонь Петти остроязыкий клоун.

— Петти, Петти Чарли, — осторожно дотронулась Петти до его скользкой от липкого соуса и сукровицы ладони.

— Итак, — продолжил свой богохульный speech новоявленный мессия, — в корне всех наших желаний заложено стремление к удовольствию. Мы говорим о благотворительности, а подразумеваем получение удовольствия от самого акта благотворительности. Нам нравится быть меценатами и получать взамен отдаваемого вкусный кровяной кусок мяса благодарности или же известности.

Поэты жертвуют своими душами, нещадно распиная их чернилами на бумажных крестах. Самосожжение и вознесение на небеса в чертоги изменчивой Музы! Мы превращаем в пепел наши бренные грязные тела затем, чтобы получить удовольствие от акта самопожертвования во имя спасения грязных тел и душ смертных. Сгорая мы представляем, как будут красиво смотреться надгробные памятники на наших могилах и как на них будут горько рыдать безутешные грудастые вдовушки. Удовольствие! Подразумевая святость, мы имеем в виду удовольствие. И наплюйте в глаза тому филантропу, что с пеной у рта будет утверждать, что живет он исключительно лишь для того, чтобы осчастливить всех людей мира. Это ложь будет почище той, что обещает Князь мира сего польстившимся на вечную жизнь в Аду. И это ложь намного хуже той, что выдумал Гитлер, спасая свой тонущий тысячелетний рейх, населенный полукровками из колена Левия и остатками германских племен.

Я честен перед собой и перед своим богом. Я люблю себя и люблю стейк. Мой бог не был бы моим богом, если бы он не дарил мне удовольствие. Ну, согласитесь, мисс Петти, какой смысл хлебать дерьмо из унитаза и возносить хвалу богу, живущему в унитазе? Хотя, возможно есть и такие, которые склонны получать удовольствие от поедание чужих экскрементов. Возлюби ближнего, как самого себя? Вы слышали, какая applesause?! От этого дерзкого высказывания откровенно попахивает копрофагией. Бойтесь, мисс, таких необдуманных высказываний. Поверьте, старому цинику Виджэю, лучше есть отличный стейк гаге, чем давиться дерьмом какой-нибудь безумной старушонки, возомнившей себя святой Магдой, или черт ее побери, Еленой.

— Да, вы правы. Мой бывший муж был морским пехотинцем. Он воевал в Ираке и Северном Афганистане. Кабул, Гильмент, Тора-Бора и Урузган. Когда он произносил название этих экзотических местечек, его глаза загорались, и он куда-то отдалялся от меня. Он часто говорил мне, что скучает по тем временам и что с тех пор как вернулся с войны, не чувствует удовольствия от жизни. Она казалось ему какой-то искусственной что-ли или пресной. Мне было не понять его. Ведь я женщина и не приемлю насилия. А он так возбуждался когда видел кровь… — глядя невидящими глазами сквозь клубы дымящегося соуса, вспомнила вдруг Петти.

— Вот видите, явно ваш парень поклонялся богу войны Марсу и не очень симпатизировал богу Жизни. Роддомы он рассматривал, лишь как место где изготавливают новые мясные консервы для армии США. Вид выпускаемых кишок и фонтаны крови приводили его в сексуальное неистовство, что напрямую связано с мужской агрессией. Как я его понимаю, когда поедаю очередной стейк гаге и запиваю кровавую кашу прекрасным Carbernet Sauvingnon Casa de Piedra.

— Вы самый большой оригинал какого я только встречала, мистер Виджэй! — подивилась Петти проникновенности «нового мессии».

— А что вы думаете о вкусе rib eye, мисс Петти?

— В другое время и в другом месте, я иногда не прочь полакомится торнедос и винами из Шираза.

— Но почему же, мисс Петти, вам не воспользоваться такой возможностью именно здесь и сейчас? — обведя руками широкий круг по границам своей кровоточащей дымящейся самадхи, предложил клоун.

— Боюсь, что умру от обжорства, мистер Виджэй, — отрицательно покивала головой Петти. — Лучше подскажите мне, как выбраться из этой «мечты Робинзона Крузо».

— Что ж, я вижу вам, порядком наскучила моя болтовня, мисс Петти. А я уже признаться начал привыкать к вам. Мне кажется, вы приятный собеседник и с вами не бывает скучно, — проявил неожиданную сердечность самовлюбленный циник.

— Мне тоже было приятно познакомится с вами. Тем более, если бы не вы, я бы, скорее всего, захлебнулась в вашей аппетитной самадхе, — глядя с опаской на липкую трясину Грейви, ответила Петти.

— Надеюсь, мы с вами сможем продолжить наш увлекательный разговор в более удобной для вас обстановке, — безобразно осклабился Виджэй и, задрав вверх голову, громко рявкнул. — Арнфрид, голубка моя синеглазая, откликнись, твой голубок желает тебя видеть!

На зычный крик Виджэя над дымящейся самадхой неожиданно нависло громадное плоское лицо с длиннющим клювом.

— Наконец-то, Виджэй, — едва шевеля тонкими бледными губами, тонко пропела голубка Арнфрид.

— Ты еще не заскучала, без своего говорливого голубка, милая? — вновь приняв позу Бенито Муссолини, вопросил Виджэй.

— Ты прочитал мои мысли, милый. Возвращайся скорей из своей самадхи, — сделала попытку улыбнуться длинноклювая Арнфрид.

— Но я не один. Со мной мисс Петти. Ты не поверишь: она полностью разделяет мое видение самадхи!

— Я не возражаю, милый, чтобы такая умная девушка стала нашим другом, — пронзив Петти ледяными иглами глаз, снисходительно прошамкала губами Арнфрид.

— Спасибо, милая!

Получив согласие своей голубки, клоун решительно подступил к лунной путешественнице и, взяв ее маленькую ладонь в свою руку, затаенно прошептал:

— Амитабха!

Не очень комфортное, но, к счастью, краткое пребывание в самадхе закончилось также внезапно, как и началось. Уже через секунду Петти Чарли обнаружила себя сидящей на стуле за дубовым столом в компании уже знакомого ей «нового мессии» и его птицеобразной долговязой Арнфрид.

Прямо перед Петти стояла белая тарелка из испанского фарфора, наполненная аппетитной самадхой Виджэя и высокий бокал с рубиновым вином.

— Где я? — ошалев от бесконечной смены декораций, устало спросила Петти.

— Вы находитесь в стейк-баре Криса Фридериксона, уважаемая мисс Петти, — насмешливо прищурился «новый мессия». Сейчас он выглядел не так безобразно, как это было всего мгновение назад. Можно было даже сказать, что он значительно преобразился. Его непрерывно ухмыляющийся большой рот наполнился крупными крепкими зубами, а на его голове выросли достаточно густые длинные волосы, свободно свисающие до самых плеч. Виджэй обзавелся интеллигентной бородкой утописта Троцкого и круглыми очками почившего в бозе Джона Леннона. Вместо буддийской тивары «новый миссия» оделся в черные кожаные джинсы и желтую майку с надписью на голландском «Bevar Christiania».

— Вы волшебник, мистер Виджэй? Как у вас это получилось? — с облегчением оглядываясь по сторонам, снова спросила Петти. Они и вправду находились внутри здания, напоминающего классический американский стейк-бар. В небольшом уютном зале, отделанном под ореховое дерево, играла тихая непринужденная музыка, а за высокой стойкой, деловито перебирая бутылки с напитками, копошился молодой бармен. Кроме них здесь было еще несколько посетителей и, к своему смущению, Петти узнала двух японцев, бывших вчера свидетелями ее кокаинового безумия.

— Все мы по-своему волшебники, мисс Петти, но только не все в это верят, — философски ответил Виджэй.

— Ваш нынешний имидж подходит вам лучше, чем стиль спившегося бродяги из подворотни, — отвесила Петти лестный комплимент своему спасителю.

— Спасибо, мисс Петти. Моя внешность всегда имела для меня второстепенное значение. И, если быть честным, в облике Диогена Синопского я, чувствуя себя более спокойно и уверенно, — снисходительно пожал плечами Виджэй.

— А мне из моих вещей больше всего нравится зимний вязаный свитер. Как-то я залезла на чердак нашего дома и обнаружила его среди старых дедушкиных вещей. Этот свитер ему связала бабушка перед тем, как он ушел на войну в Европу. Это было в сорок третьем году, а в сорок пятом он вернулся и рассказал бабушке, что этот свитер спас его от обморожения в северофранцузских Арденнах. Теперь этот свитер хранится у меня. Я надеваю его тогда, когда мне особенно зябко и плохо на душе. И верите, мистер Виджэй, мне становится значительно легче. Будто бы, меня до сих пор согревает любовь моей покойной бабушки.

— Вот видишь, дорогая, я не прогадал, мисс Петти чудесная собеседница и мы с ней не соскучимся, — напустив на глаза слезу умиления, обратился Виджэй к своей молчаливой голубке Арнфрид.

— Да, вы мне тоже понравились, милая Петти. И мы готовы объединится с вами одной кровью, — разродилась неожиданным признанием холодная подруга «нового мессии». Она говорила медленно и немного резко, лакируя слова ломанным скандинавским акцентом. Арнфрид, в отличие от своего холеричного болтливого партнера, была несколько скована в движениях и скупа на эмоции. Ее узкое бледное лицо все время сохраняло печать внешней отстраненности и болезненной флегматичности. За то время, пока Петти находилась за столом, Арнфрид ни разу не улыбнулась, а возможно, просто не умела этого делать. Можно было списать ее неулыбчивость на врожденную робость, но колючий прямолинейный взгляд ее иссиня-голубых глаз говорил об обратном. Эта скандинавская флегма знала себе цену и держала себя достойно и уверенно, как и подобает подруге безумного гения, вечно витающего в облаках эфемерных фантазий.

Услышав про кровь, Петти удивленно повела бровью.

— Хм? — перевела она недоуменный взгляд на жизнерадостного циника Виджэя.

— Не удивляйтесь, мисс Петти. Моя жена викканка и считает себя одним из воплощений Триединой богини. Арнфрид обожает таинственные ритуалы и языческие сабаты. У нас даже свадьба состоялась в соответствии с викканской церемонией «handfasting».

— Мы обвенчались во время Ламмаса и первый раз были мужем и женой ровно год и один день, — немного оживилась при слове «свадьба» флегматичная Арнфрид.

— Я что-то уже слышала об этом. Одна моя знакомая состояла в небольшой языческой секте и поклонялась какому-то Рогатому богу, — вспомнила Петти об одном кратком моменте из «горячей» биографии Мэри Шелли.

— Кернунносу, мы поклоняемся Кернунносу и считаем его богом всего сущего. Кроме того, викка это не секта. Викка это древняя религия, уходящая своими корнями вглубь европейской истории, — решила просветить Арнфрид не шибко осведомленную в вопросах религии Петти.

— Спасибо за любопытную информацию, Арнфрид, — скрывая раздражение, натянуто улыбнулась Петти. Она никогда не симпатизировала фанатикам от религии и откровенно потешалась над их инфантильным авантюризмом.

— Вы не особо жалуете верующих, я не ошибся, мисс Петти? — уловив нервный импульс в улыбке Петти, испытывающе уставился Виджэй на космическую путешественницу.

— Зато мой отец очень даже жаловал католиков! — чтобы не обидеть религиозные чувства Арнфрид, постаралась уйти от прямого ответа Петти.

— Вот что я предлагаю, мисс Петти. Давайте выпьем этого прекрасного вина и отведаем не менее прекрасный мраморный стейк, а вы тем временем расскажите нам про своего достопочтенного daddy, — живо ухватившись за очередную нить разговора, предложил чуткий Виджэй.

— Я не возражаю! — почувствовав внезапную пустоту в желудке, благодарно улыбнулась Петти, — А что мы будем пить?

— Как что, ваше любимое Kumkani из ронского shiraz, — удивил Петти очередным паранормальным фокусом «новый миссия».

— Нет, вы и вправду волшебник, мистер Виджэй. Откуда вы могли узнать про мое любимое вино? — проверив на вкус содержимое бокала, восхитилась Петти.

— Это было не так трудно, как вы думаете, мисс Петти. Все очень просто: мы с моей женой тоже очень любим это вино, — легко раскололся Виджэй.

— Забавно, я как то об этом и не подумала. За что будем пить? — Петти приподняла бокал и вопросительно посмотрела на Арнфрид. Но та уже проглотила свое вино и уже наливала очередную порцию из початой бутылки. Видно пока ее сумасбродный муж пребывал в самадхе, его голубка спивалась в желанном одиночестве. И только сейчас Петти увидела, что скандинавская флегма Арнфрид «пьяна в стельку».

«Алкоголичка это уже неплохо. Было бы хуже, если бы она питалась одной треской и болотным планктоном»! — с удовлетворением отметила про себя Петти, наблюдая, как судорожно дергается птичий кадык Арнфрид, перегоняя по гортани очередную порцию красного вина.

— Предлагаю выпить за знакомство, мисс Петти, — нисколько не смущаясь алкогольным рекордам своей голубки, предложил коммуникабельный муженек. — Я вижу в нашей встрече нечто знаковое. Так сказать мистическое родство душ!

— Отличный тост, мистер Виджэй и я с превеликим удовольствием поддержу его, — пропустив мимо ушей банальный набор слов, искусно подыграла своему спасителю Петти.

Немного пригубив вина, мистер Виджэй прилепил к вороту своей майки белоснежную салфетку и с жадностью узника Освенцим накинулся на сочный кровяной кусок гаге. Петти последовала примеру «нового мессии», а его пьяная голубка потянулась за остатками вина. Смачно чавкая и отрыгивая на ходу, мистер Виджэй оторвал заляпанное соусом рыло от своей самадхи, и полным кантовской гармонии голосом попросил:

— Мисс Петти, вы сказали, что ваш отец был ярым католиком. Если можно, расскажите нам подробнее о вашей семье или же о вашем детстве. Если это, конечно, для вас не секрет.

— Нет, не секрет, мистер Виджэй, — сдерживая дурноту при виде эксцентричной трапезы своего спасителя, согласно кивнула Петти. — Я появилась на свет в городе Глендейл, штат Аризона. Это обычный город, стоящий на границе с Финиксом и известен разве что своим знаменитым хоккейным клубом Phoenix Coyotes и тем, что там некогда жил известный кантри-певец Марти Роббинс.

Свою родную мать Эльвиру я не помню. Она умерла при родах. Мой отец Николас Чарли больше не женился после смерти матери и в одиночку воспитывал меня и моего старшего брата Арчи.

— Какое горе жить без матери! — сочувственно икнула через стол, порядком набравшаяся вина, Арнфрид.

— Да, иногда я вспоминаю о ней, мисс Арнфрид. Но мой деятельный отец не давал мне заскучать. Ко времени моего рождения он обзавелся небольшим оружейным магазином, и мой старший брат Арчи помогал ему вести дела. А когда подросла я, то отец приобщил к этому бизнесу и меня. И вот, вместо того, чтобы бегать с детворой по улицам или играть в куклы с подругами, я была вынуждена продавать дробовики, помповые ружья и полуавтоматические винтовки. К десяти годам я уже наизусть знала все известные марки огнестрельного оружия и даже имела собственную любимую винтовку.

— Бесподобно, мисс Петти! Девочка с ружьем это бесподобно! — не переставая пережевывать нежное мраморное мясо, восторженно пробубнил «новый миссия».

— Да, уже в свои неполные десять лет я неплохо стреляла из Винчестера конструкции Браунинга и русского АК-47. Отец состоял в Аризонском ополчении Глендейла и часто брал меня на стрельбище в пустыню Сонору. Он не мог заменить мне мать, но зато он был очень заботливым отцом и старался никогда не оставлять меня одну. И, несмотря на некоторые его чудачества, я очень благодарна ему за его уроки мужества, которые очень пригодились мне во взрослой жизни. В школе я всегда могла постоять за себя и местные хулиганы за версту обходили меня стороной.

Никто не хотел связываться с дикой дочерью Николаса Чарли «1911». «1911» это был его личный позывной во времена службы во Вьетнаме. Кольт 1911 его любимое оружие, с которым он не расставался с 1967 года.

— Ваш отец воевал, мисс Петти?

— Да, он бывший сержант 173-й бригады 101-воздушно-десантной дивизии. Пробыл во Вьетнаме с июля 1967 до февраля 1972 года. В отличие от многих ветеранов той войны, отец нередко упоминал о своей Одиссее во Вьетнаме. Так он как-то поведал мне о том, как впервые уверовал в Христа. Это случилось в середине мая 1969 года. Шел четвертый или пятый день тяжелых боев за высоту 937. Вьетнамцы называли ее Донг-Ап-Биа. С обеих сторон было много убитых и раненых, но как не пытались десантники выбить засевших на высоте вьетнамцев, это им никак не удавалось. Свинцовый ливень не прекращался ни днем, ни ночью. Во время одной из атак моего отца контузило взрывом минометной мины, и он потерял сознание. Когда же вьетнамцы отбили атаку, то отец остался лежать среди убитых. Очнулся он уже ближе к вечеру и к своему ужасу и отчаянию обнаружил, что кругом шмыгают десятки вооруженных вьетнамцев. Эти «мелкие макаки» добивали раненых американских солдат и собирали брошенную амуницию и оружие. И тогда отец понял, что наступили его последние мгновения жизни. Его однополчане врятли могли ему помочь, и ему лишь оставалось уповать на волю господа Бога. Что, впрочем, мой отец и сделал. Увидев, как в его сторону движутся двое вооруженных солдат Вьетнама, отец закрыл глаза и стал читать католическую молитву. Низнаю, правду он говорил или нет, но, по словам отца во время прочтения молитвы, над ним как будто бы опустился защитный купол и он стал невидим для своих врагов. Также отец упоминал о странном голосе, доносившемся с небес. Якобы этот небесный голос повторял вместе с ним слова молитвы. Было это правдой или же плодом воображения раненого солдата, но вьетнамцы чудом не заметили лежащего в воронке отца и прошли мимо. А когда совсем стемнело, он выбрался из воронки наружу и дополз до своих. Его однополчане уже успели выпить за упокой его души и когда они увидели сползающего в траншею живого отца, то их радости и удивления не было предела.

После того случая мой отец стал регулярно посещать католические мессы и читать Новый завет. Одним из доказательств благосклонности к нему Бога он считал то, что после мая 1969 года и до самого последнего дня пребывания во Вьетнаме он ни разу не был ранен или контужен. Хотя в том же 1968 году на его долю пришлись два осколочных и одно пулевое ранение.

— Как хорошо, однако вы знаете историю жизни своего отца, мисс Петти. А ваш уважаемый отец не говорил, какую именно молитву он читал в тот вечер, когда уверовал в Бога?

— Это была молитва, читаемая при отходе ко сну.

— Я так и знал! Эту молитву читала мне моя мать, когда я был маленький. Я помню ее наизусть: Огради меня, Господи, силою животворящего креста Твоего и сохрани меня в эту ночь от всякого зла. В руки Твои, Господи, Иисусе Христе…

— Да, это она…Боже мой, предаю дух мой. Ты же благослови меня и помилуй и жизнь вечную даруй мне. Аминь.

— Я смотрю, вы неплохо знаете молитвы. Но в то же время мне показалось, что вы явно недолюбливаете католиков.

— Плевать я хотела на всех этих католиков, православных, протестантов, мусульман, баптистов и иже с ними.

— Откуда у вас такая откровенная неприязнь к верующим, мисс Петти?

— Религия-опиум для народа! Так кажется, сказал когда-то англиканский священник Чарльз Кингсли?

— Да, был такой социалист, но когда он говорил о религии, как об опиуме то имел в виду ее успокаивающие, но никак не одурманивающие свойства. Другой бородатый социалист по фамилии Морхедай выбрал более радикальную трактовку этого афоризма, получившую широкую поддержку в революционной России.

— Как бы то ни было, у меня давно сложилось свое мнение о религии и пока еще никто не смог убедить меня в ее полезности для общества. Главные религиозные доктрины разработаны кастами поработителей для более удобного порабощения подданных.

— Вы сами до этого додумались или где-то прочитали?

— Не держите меня за дуру, мистер Виджэй! Чтобы это понять, не обязательно читать «Экклезиаст» и «Дао Дэ Дзин». У меня прекрасно функционируют все шесть чувств, используя которые я свободно общаюсь со своим персональным богом.

— И еще я увидел все угнетение, творимое под солнцем: Вот слезы угнетенных, — а утешителя нет им, И в руке угнетателя — сила, а утешителя нет им! И прославил я мертвых, — что умерли давно, — Более, чем живых, — что живут поныне;

— Вот-вот… Мой отец истово почитал Христа, но в то же время осуждал 14-ю поправку Конституции США, в которой говорится о праве гражданства для освобожденных черных рабов. Как можно одновременно совмещать в себе любовь к всепрощающему богу и крайнюю нетерпимость к людям иного цвета кожи? Отец бредил всемирным Крестовым походом белых европейцев против «ниггерской и желтокожей заразы». Все остальные расы, кроме белой, являются для него тупыми животными, коих следует уничтожать без малейших угрызений совести.

— Этому он научился во Вьетнаме?

— Нет, этого мусора он набрался из лекций Джона Берча и из «Main campf» Адольфа Гитлера.

— Забавно! Ваш отец читал «Main campf»?

— Чему тут удивляться? Мало того, в тринадцать лет мой отец и меня заставил прочитать эту австрийскую бредятину.

— Ну и что скажете, мисс Петти?

— О чем это вы?

— Как вам «Main campf»?

— Какой вы, однако, въедливый, мистер Виджэй.

— Таким меня мама родила!

— Она работала прокурором штата?

— Она была хиппи в первом поколении.

— По-моему, если бы Гитлер не так сильно акцентировал свое внимание на еврейской проблеме, то евреи не стали бы настолько сильны и влиятельны в наше время.

— А как вы относитесь к теме еврейского холокоста?

— Я никак к ней не отношусь. Мои корни растут из ирландского древа.

— Вы совсем не сочувствуете евреям?

— А что, евреи нуждаются в нашем сочувствие?

— А как вы сами считаете, мисс Петти?

— Мне надоели эти ваши наводящие вопросы. И вы смотрите на меня так, как будто бы вы являетесь родственником Гуггенхайма или же Зелигмана.

— Отнюдь, в моих жилах течет итальянская кровь, мисс Петти. Хотя как мы можем поручиться за чистоту нашей крови, когда наш мир давно превратился в один большой публичный дом.

— Вот и я о том же. Неужели Гитлер всерьез верил в полное очищение германской крови от еврейских и славянских примесей?

— По-моему, Гитлер был засланным агентом Zionist Occupation Government, и как показало время, он блестяще справился со своей миссией. Или же его попросту использовали, как козла отпущения для окончательного порабощения арийского сознания.

— А что такое, по-вашему, арийское сознание? Мой отец тоже нередко разглагольствовал на тему арийского сознания и особой идентификации среди остальных нечистых рас.

— Хм, арии считали себя носителями древних ведических знаний о едином Боге и считали себя его ставленниками на Земле. Долгое время считалось, что именно арийцы поспособствовали окультуриванию человека и прогрессу во всех его сферах деятельности.

— Ну и что вы думаете обо всем этом арийском прогрессе, мистер Виджэй?

— Тот дисбаланс в социальной и культурной области, что мы наблюдаем сегодня, произошел по вине нечистых народов, к коим многие относят евреев, цыган и негров: так считают многие американцы и жители континентальной Европы.

— Вы тоже так считаете, мистер Виджэй?

— Для меня это слишком мелко, милая Петти! Я стопроцентный мизантроп и мне плевать на всю эту бесконечную пустую суету человечества. Мне нет никакого дела до «Черных пантер» с их идеями всеобщей консолидации черных, а так же мне совершенно индифферентны вялые потуги на мировое могущество «отморозков» из «Ку-клукс-клан». Они мне все напоминают несмышленых детей, перекормленных детскими комплексами и пуританскими запретами на секс. Любое насилие напрямую связано с сексуальной энергией и жаждой сексуального доминирования над своим партнером. То есть извращенной тягой к унижению своего партнера и превращению его в послушную куклу.

— Я как-то читала о захвате японскими войсками китайского Нанкина в 1937 году. Тогда они вырезали более двухсот тысяч мирного населения и изнасиловали огромное количество женщин и девушек. Многих после этого зверски убили. Говорят, нацисты шокированные действиями японских самураев, выразили резкий протест по этому поводу.

— Это ли вам не доказательство продолжающегося детства под опекой очередных диктаторов-родителей, выражающееся в тяге к насилию и извращениям. А нацисты тоже хороши, спустя всего два года, что-то подобное, а может и еще более устрашающее, они совершили в польской Варшаве. Массовое кровопускание Второй мировой войны было обусловлено неудовлетворенными сексуальными фантазиями наших ненормальных предков. Все начиналось на тихих сходках инфантильных «фелькише» на фоне магической природы, где они под звон обычной гитары воспевали несуществующие подвиги якобы бесстрашных отцов. А спустя короткое время все закончилось ритуальными узаконенными шабашами, на которых миллионы обуянных священным страхом невежд поклялись погибнуть во имя искупления страхов кучки закомплексованных негодяев. Лоно фанатичных приверженок идеям маньяков из преисподней наполнились сочным семенем будущих агнцев, отданных после рождения на заклание Князю мира сего!

Страх сбивает перепуганных быков в стадо и умелая рука кукловода, искусно манипулирующего страхами других, ведет стадо на массовую бойню. Ни одна армия мира никогда не защищала мирное население своих стран. Там где ступает нога солдата, там всегда струится кровь мертвых, и разносятся по воздуху заразные миазмы страха. Оружие было придумано не для защиты, а для приумножения страхов человека. И пока не будет закопан последний «топор войны», до тех самых пор мы будем бояться своих кошмарных снов, порожденных уродливыми реалиями жизни.

— Вы считаете, что от качества воспитания в семье зависит то, каким будет ребенок в зрелые годы?

— А вы уверены в том, что нас воспитывали нормальные родители в нормальном обществе?

— Снова вопросом на вопрос…Нет, я в этом совсем не уверена. К примеру, в моем случае, меня воспитывал бывший ветеран элитных войск, помешанный на оружии и нацизме. Но вот что я вам скажу, я уважаю своего отца за многие его качества, но не приемлю идей расового превосходства и с ненавистью отношусь ко всему, что связано с bull,s parade.

— Это естественно, ведь вы женщина и Богом в вас вложена иная программа, нежели в мужчин. Пусть вы не стали продолжательницей традиций отца и полны толерантности и уважения к другим людям, но признайтесь, что ваша кровь отравлена кошмарами и бессонницей.

— Скажу больше, хотя может и не стоит этого делать…Вот уже пять лет я нюхаю кокаин и лишь благодаря ему, я все еще жива.

— Почему вы стали употреблять кокаин, мисс Петти?

— Почему? Возможно от страха перед жизнью. Я стала замечать, что чем старше я становлюсь, тем меньше понимаю, что вокруг происходит. Все словно сошли с ума и торопятся умереть, а перед этим угробить побольше своих и чужих. Я не буду перечислять всех факторов приведших меня к кокаину, так как вы и сами хорошо понимаете, о чем я.

— Нас воспитали в страхе и зло, которое мы совершаем, берет свое начало из наших страхов. Ваш отец, переживая военное прошлое, купил оружейный магазин и вступил в ополчение. И тем самым будто бы надежно отгородился от своих внутренних страхов. Он искал обоснование своим страхам и нашел его в книге полукровки Шикльгрубера, который сам был заражен этой страшной бациллой. Ваш отец проанализировал свой персональный опыт жизни, наполненный невзгодами, ранениями и неудачами и пришел к выводу, что виновниками его болезни являются потомки Левия Матвея и «цветные». Наши родители невежды и свиньи по отношению к нам, их детям! Зачиная нас в муках сладострастья, они совсем не задумываются о том, что их страх перейдет нам. Никто не ценит подарок Бога! А ведь дети даруются человеку для искупления его земных грехов. Но это совсем не значит, что родители должны переносить на них свои собственные уродливые комплексы и душевные болезни.

Вы никогда не задумывались о том, почему среди богатых детей не меньший процент самоубийств, чем среди бедных?

— Честно говоря, нет, мистер Виджэй.

— Наверное, мало кто об этом задумывается. По невежеству своему мы считаем, что излишний достаток освобождает человека от жестоких реалий мира и полностью излечивает его от страха. Но, это не так. Богатство и роскошь не меняют внутренней сущности человека, так же как бедность и лишения не делают его лучше. Для страха нет границ и различий в цвете кожи или материальном достатке сильных мира сего. Страх повсюду, мисс Петти. Это и заставляет нас прибегать к «спасительным» услугам «психотропов» или же исповедовать религию самоубийства.

— Выходит, выхода нет, мистер Виджэй. Или нас кто-то убьет или же мы сами себя убьем.

— Мы все больные дети Бога. Вот только вопрос: болен ли сам Бог?

— А что вы лично, мистер Виджэй, думаете о плане Бога относительно людей?

— Я слышал, что культуру курения марихуаны принес в Индию милостивый бог Шива. — По-моему, отличный бог!

— По-моему, тоже, мисс Петти. Мы иногда общаемся с этим парнем за «трубкой мира».

— С этим парнем?…

— Да, Шива достойный собеседник, учитывая, что он всегда молчит, когда на меня вдруг снисходит божественное откровение.

— Ха-ха-ха, вы, в самом деле, забавный человечек, мистер Виджэй!

— Спасибо, мисс Петти. Вы мне тоже пока симпатичны…А что вы делали после того, как покинули родительский дом?

— Да, это еще та история!..У моего отца помимо страсти ко всему военному, было еще одно увлечение. Он обожал старый блюз и хард-рок. Естественно, ежедневно пребывая в обществе отца и его товарищей, я знала поименно всех его любимых исполнителей, а мой старший брат даже пытался однажды играть в одной местной команде. Но у него ничего не вышло из этой затеи по причине полного отсутствия слуха и чувства музыкального ритма.

Если бы мой отец знал, какую роль сыграет в моей судьбе рок-музыка то, наверное, не стал бы меня пичкать ею. В школе у меня почти не было друзей, и я предпочитала общению со своими сверстниками полное одиночество. Некоторые меня считали странной, и отчасти это было связано с моим брутальным внешним видом и музыкальными предпочтениями. Начало 90-х в штатах ознаменовалось ростом новой волны альтернативной музыки, и я не осталась в стороне от свежих веяний. Я сменила своих старых кумиров из Misfits, Metallica и Slayer на более продвинутых Deftones, Korn и Nirnana. На что мой внимательный отец заметил, что минует время и мне наскучит красить голову в ядовитые кислотные цвета, и я вновь вернусь к старому доброму блюзу. Как бы то ни было, но я сделала свой выбор. Как-то, после посещения одного местного «сэйшена», ко мне подкатил неизвестный паренек и предложил свою дружбу. Это было так просто и естественно с его стороны, что я недолго думая, согласилась стать его «роковой» подругой. Я уже не помню его имени. Кажется, его звали Чарльзом, а может и нет, но не важно. Главное, то что, он был басс-гитаристом одной мало известной альтернативной банды из Финикса. У этого парня совсем не было головы, и он все время о чем-то без умолку трещал. И так мне запали в душу его рассказы о сказочной жизни бродячего музыканта, что я решила сбежать с ним в Финикс. И представьте, я так и сделала!

— Молодость-время самых безумных и авантюрных экспериментов!

— Точно, мистер Виджэй, это был мой самый безумный и авантюрный эксперимент в жизни…В пятнадцать лет я бросила школу и убежала в Финикс. Но мой мимолетный друг, а по совместительству и первый парень, испарился уже через месяц, бросив меня одну в большом городе. Мне было стыдно возвращаться домой, и я решила самостоятельно зарабатывать на жизнь. Я не буду останавливаться на подробностях моей жизни в Финиксе. Скажу лишь одно, что когда миновали тяжелые времена, то я поняла, что совсем не сожалею о сделанном поступке. Насколько мне потом стало известно от моего брата Арчи, отец долго искал меня и не мог простить моей глупой выходки. Возможно, он и сейчас еще держит на меня обиду, я не знаю, так как больше никогда не видела его с тех пор. Так захотела не я. Так захотел он сам. Я иногда созваниваюсь со своим старшим братом и справляюсь о делах и здоровье отца. Но сам он никогда не берет трубку и категорически отказывается от помощи, которую я предлагаю ему через Арчи. Они до сих пор оба живут в Глендейле и занимаются продажей оружия. Знаете, и меня это согревает, что где-то там далеко есть моя историческая Родина, на которой ничего никогда не меняется и где над всем верховодит мой неугомонный крепкий старик Николас Чарли.

— Чем же вы занимались последние десять лет, мисс Чарли?

— Ничем особенным, мистер Виджэй. Так, просто существовала.

— Я не верю, чтобы такая рассудительная женщина как вы просто так существовали…Если хотите, можете мне не рассказывать об этом.

— Извините, не хочу, мистер Виджэй.

— Но тогда что вас привело в этот богом забытый «клоповник»?

— Я не знаю, мистер Виджэй. Честно, не знаю.

— Вот и мы с Арнфрид не знаем, зачем приперлись в этот «адский угол».

— Адский угол?

— Мы давно наслышаны об этом странном месте и уже не первый раз собирались сюда приехать. Но всякий раз по разным причинам наша поездка откладывалась.

На Земле ведь столько интересных мест и двух жизней не хватит их все посетить. Вот и приходится руководствоваться рейтинговыми списками собственного сочинения.

— Я полагаю, теперь наступила ваша очередь немного рассказать о себе, — решила переключить внимание со своей персоны, Петти.

— Что ж, хорошие друзья должны больше знать друг о друге! — отваливаясь от вылизанной до блеска тарелки, сыто икнул «новый мессия».

— А мы уже друзья, мистер Виджэй? — натянуто улыбнулась Петти.

— А как вы сами думаете, мисс Чарли? — блокировал Петти пути к отходу прямолинейный мистер Виджэй.

— Время покажет! — искусно обошла провокационную уловку «нового мессии» Петти.

— Договорились, мисс Петти, — более не пытаясь нарушать частное пространство души своей собеседницы, снисходительно кивнул Виджэй.

— Милый, закажи, пожалуйста, еще вина, — тыкаясь длинным клювом в стол, протянула сонным голосом Арнфрид.

— Мне кажется, тебе уже хватить, дорогая, — погладив пьяную супругу по жидким слипшимся волосам, пропел сладким голоском «новый миссия».

— Нет, не хватит, Виджэй, нет, не хватит, — отталкивая в сторону волосатую руку мужа, протестующе зашипела голубка Арнфрид. — Закажи мне еще бутылку вина, не то я закачу тебе скандал не хуже чем когда-то в Бруклине. Или ты забыл, дешевый болтун?

При упоминании Бруклина у «нового мессии» беспокойно забегали глаза, и лоб покрылся испариной. Видно там и в самом деле было жарко и, судя по реакции Виджэя, причиной всему было вино!

Пряча озорной огонек в глазах, Петти стала терпеливо ожидать, пока голубки разберутся друг с другом.

— Эй, официант, можно вас на минуточку?! — повертев головой по сторонам, с досадой рявкнул Виджэй.

Через минуту к их столу вразвалочку приблизилась толстенная черная бабища в обтягивающем коротком платье, и бесцеремонно вывалив на стол свои переспелые груди, через губу уронила:

— Что желаете, сэр?

— Вина желаем и побольше! — слабо пристукнув ладошкой по крышке стола, подала голос Арнфрид.

— Какого именно, мисс? — капризно прищурила круглые глаза официантка.

— Повторите, пожалуйста: принесите еще одну бутылочку Kumkani, — сдерживая недовольство, терпеливо озвучил заказ Виджэй.

— Две бутылочки, две! — теряя всякое приличие, совершенно растаяла под действием винных паров «снежная королева».

— Арнфрид? — нахмурив кустистые брови, строго окрикнул жену Виджэй.

— Так сколько нести вина, сэр? — нетерпеливо зашаркала мясной тумбой по полу sexy-girl.

«Новый миссия» немного пожевал губами и обреченно выдохнул:

— Несите две, мисс. Она все равно не успокоится, пока не добьется своего.

— Как скажете, — окинув Арнфрид презрительным взглядом, томно выдохнула жаркая черная «киска» и призывно виляя отвислыми ягодицами, удалилась прочь.

— Простите, мисс Петти, так на чем мы остановились? — проводив глыбообразную официантку гипнотическим плотоядным взглядом, переспросил «новый миссия».

— Мы остановились на Бруклине, — заинтригованная его недавней реакций при упоминании этого города, живо подсказала Петти.

— Бруклин? — озадаченно поскреб затылок Виджэй.

— Бруклин! — растянув рот до самых ушей, безобразно улыбнулась Арнфрид.

— Да, там мы познакомились с моей будущей женой, — собравшись с мыслями, начал свой рассказ мистер Виджэй. — Мда, кажется, это было сто лет назад.

— Четвертого июля этого года исполнилось ровно десять лет после нашей первой встречи, — мужественно сопротивляясь удушающим объятьям «зеленого змия», отчетливо отчеканила Арнфрид.

— Да, мы познакомились в Brooklyn Height на празднование Дня независимости. Что это был за день! — расплылся в мечтательной улыбке «новый миссия».

— Конечно, день у тебя был замечательный, учитывая, что ночью ты успел трахнуть сразу двоих подружек. И, кстати, одной из них оказалась я, — едко захихикала длинноклювая Арнфрид, вспоминая приятные шалости давно минувших дней.

— Что ж, было дело! — беззастенчиво подтвердил самодовольный толстяк.

— Нет, вы не подумайте Петти, это был не групповой секс, — разморозился речевой аппарат Арнфрид. — Хотя я не вижу в этом ничего предосудительного, хи-хи. Человек в своей жизни должен попробовать все, чтобы не было потом мучительно жалко в старости утраченных возможностей молодости. Мой муж питает особую сладость до полненьких «пампушек» наподобие той особы, что принимала заказ на вино.

Так вот, в тот замечательный день он прогуливался по променаду вдоль Бруклин-Квинс с одной из таких «лапушек» и вовсе не догадывался, что скоро ему предстоит, возможно, самая тяжелая ночь в жизни.

У меня на тот момент был парень по имени Мариус. Он был родом из Голландии. Мы с ним весело проводили время. Я успешно боролась со своей трезвостью, вливая в себя чудовищные порции спиртного. Маркус, штурмовал вершины невидимых миров, непрерывно чадя «хэшем». У нас было много свободного времени и неиссякаемый запас безумных фантазий, кои мы успешно внедряли в жизнь. Маркус был славным парнем, и мне было с ним хорошо. Но когда я увидела Виджэя, Маркус как-то сразу потерял для меня былой блеск и очарование. Кстати, Маркус нас и познакомил с моим будущим мужем и его свинообразной подружкой.

— Арнфрид, прошу тебя впредь избегать столь обидных определений, — недовольно поморщился Виджэй.

— Прости, милый, я тогда и в мыслях не держала ничего дурного против твоей «стройняшки». Она сама напросилась на хорошую взбучку, — невинно заморгала белесыми ресничками Арнфрид. Ее смертельно бледные впалые щечки внезапно обагрились ярким румянцем, а иссиня-холодные льдинки глаз наполнились талой весенней водой. Похоже, эти воспоминания доставили ей удовольствие, и она почувствовала свежий прилив бодрости, разбавивший ее пьяный коматоз.

— Моя жена иногда бывает сумасшедшей и в крепком подпитие совершенно не контролирует свои слова и поступки, — откровенно признался Петти «новый миссия».

— Все не можешь забыть, как я «разукрасила» твою грудастую подружку? — озорно подмигнув Петти, едко захихикала расшалившаяся Арнфрид.

— Не вижу повода для веселья, дорогая. Сколько раз я тебе уже говорил, что это был неэтичный для женщины поступок.

— Если бы я в ту ночь не совершила, как ты изволил выразиться, неэтичный поступок, то мы бы с тобой никогда не стали мужем и женой. Или ты уже сожалеешь о нашей встрече? — быстро перешла с места в атаку разгоряченная вином викканка.

— Ну, зачем сразу так, милая, — стараясь избежать скандала, мягко парировал Виджэй. — Наша с тобой встреча это одно, а то, что ты ни за что тогда избила Анжелу это другое.

— Ты еще забыл упомянуть о том, что твоя Анжела в эту же ночь переспала с Маркусом, — вскрыла новые пикантные подробности скандальная голубка Арнфрид.

— Что было того уже не вернуть. Мы в тот вечер жутко все набрались и едва соображали, что делали. Наверное, самым разумным из нас тогда остался только Маркус. Он быстро сообразил, что к чему и, видя, как его девушка уплывает от него к другому, переспал с девушкой того, кто увел его девушку.

— Но правда перед этим, твоя акселератка Анжела сначала отсосала у тебя, а уже после сделала хорошо дяде Маркусу.

— Ты забыла упомянуть, дорогая, что Маркус перед тем, как отпустить тебя ко мне, не забыл тебе «вставить» свой «гаечный ключ» в моей ванной.

— Так из — за чего же вы все-таки подрались? — изумленная такими пикантными откровениями едва знакомых ей людей, вопросила Петти.

— А какое право имела это толстозадая гусыня отбивать у меня моего парня?! — подавшись впалой грудью вперед, заорала Арнфрид.

При этом сидевшие в зале немногочисленные посетители, все как один, обратили внимание на их столик.

— Дорогая, пожалуйста, сбавь децибелы. Не то мы рискуем стать героями очередной серии «Санта-Барбары», — втянув голову в плечи, почти умоляюще посмотрел Виджэй на свою взбалмошенную женушку.

— А какого именно парня? — не в силах перебороть любопытство, несмело пролепетала Петти.

— Да какая разница, любого! — превратившись в оскаленную от злости собаку, раскорячилась на «копне сухого сена» максималистка Арнфрид.

— Понятно, вопросов нет, — коротко кивнула Петти, отметив про себя, что так ничего и не поняла из сказанного.

В эту минуту к ним снова подплыла черная «баржа», груженная бутылками вина и к всеобщему облегчению, Арнфрид вновь отправилась в пьяный заплыв.

— А чем вы занимаетесь, если не секрет, мистер Виджэй? — немного пригубив вина, продолжила свои расспросы Петти.

— Это интересно, мисс Петти. По-крайней мере, для нас с женой интересно. Мы фиксируем на фотографию различные свидетельства присутствия на Земле потусторонних сил, — заметно оживился «новый миссия».

— Ну и насколько успешна ваша необычная деятельность?

— Даже более чем, мисс Петти. Раньше я и не подозревал в каком жутком мире мы живем. Нет, как бывший ведущий колонки криминальных новостей San Francisco Chronicle, я успел ознакомиться со многими темными сторонами человеческой сущности. Но мир привидений и призраков это нечто другое, более волнующее и непредсказуемое для меня. Скажу больше, я обожаю все, что связано с темой полтергейста, медиумов и призраков.

— И когда-нибудь мы за это непременно поплатимся, дорогой! — высовывая голову из винной бутылки, зловеще прошипела Арнфрид.

— Дорогая, я прошу тебя, не накручивай. Мы уже не раз говорили с тобой об этом, — протестующим жестом оградился «новый миссия» от стрелы предостережения. — Тени мертвых бессильны перед живыми и едва ли могут чем-либо нам навредить.

— Зато поклонники мертвых вполне способны сделать все за них. Помнишь, как летом две тысячи девятого в Дадлитауне на нас напали сатанисты? Они ведь чуть было не принесли нас в жертву Темному лорду, и мы спаслись от них лишь чудом!

— Дорогая, это были всего лишь какие-то психи, возомнившие себя слугами игрушечного Дьявола.

— Но топоры и пилы у них были очень даже настоящие! А помнишь, как ты бежал от них? Я тогда подумала, что ты решил меня бросить на съедение этим выродкам.

— Ну, что ты такое говоришь, дорогая. И как ты только могла такое обо мне подумать?

— Прости, дорогой!

— Конечно, моя голубка. Ведь я так тебя люблю.

— Я тоже люблю тебя, мой милый «пухлик».

— Так вот, мисс Петти, вот вам наглядный пример того, кого нужно бояться в первую очередь. Бояться нужно живых, а не мертвых!

— Отчего же, разве вы не слышали о тех случаях, когда призраки доводили людей до сумасшествия? — не согласилась со своим собеседником Петти.

— По-моему, это относится к лицам с чрезмерно ослабленной психикой, — словно от зубной боли скривился «новый миссия».

— Вы, правда, видели призраков? — спросила Петти Чарли, как лицо, знающая о чем спрашивает.

— Несомненно, мисс Петти. У нас есть документальные подтверждения этого. Фотографии, сделанные рукой вашего покорного слуги, почитают за честь заказывать самые маститые и именитые коллекционеры мира, — выпятив вперед толстую жабью губу, хвастливо заявил мистер Виджэй.

— Вы случайно упомянули, что у вас итальянские корни, мистер Виджэй, — желая поддеть самолюбие земляка «великого дуче», двусмысленно выразилась Петти.

— А что, это так заметно? — воткнув в отвислые бока кулаки, подозрительно выпучился на Петти мистер Виджэй.

— Это я так, прошу вас, не обращайте на меня внимания, — нагнав на личико тень святой невинности, смущенно потупилась Петти.

— Хорошо, если вам еще интересно, мисс Петти, то я продолжу, — возвращаясь к прерванной теме, с жаром продолжил «новый миссия». — Вы что-нибудь слышали о таинственном особняке Винчестеров или об ужасах Амитивилля?

— Конечно, в детстве я обожала читать о всяческих страшилках и загробных ужасах, — снисходительно пожала плечами Петти.

— А мы с Арнфрид не только читали об этих самых страшилках, но и воочию видели многих мрачных персонажей этих самых страшилок, — фанатично блеснул глазами мистер Виджэй.

— Ну и какое у вас осталось впечатление от встреч с нечистой силой?

— Отвратительное, мисс Петти! — снова попыталась разбавить разговор своим присутствием викканка Арнфрид.

— Отчего так?

— Я, если честно, побаиваюсь мертвых и возможно, поэтому так часто напиваюсь. Но за наши снимки неплохо платят богатые придурки, обожающие все необычное и причастное к смерти и это немного мирит меня с тем, чем мы с мужем занимаемся, — чистосердечно призналась в своих страхах Арнфрид.

— И в то же самое время, моя жена не прочь иногда поболтать с каким-нибудь очередным призраком, — натянул на упитанное рыло фальшивую улыбку коммивояжера мистер Виджэй.

— Неужели призраки умеют разговаривать? — скептически отнеслась к услышанному Петти.

— Дорогая, расскажи как в прошлую осень, когда мы ездили в Сан-Хосе, ты повстречалась с покойной Сарой Винчестер.

— Б-р-р, чур меня! — содрогнулась Арнфрид при упоминании имени вдовы знаменитого Вильяма Винчестера. — Никогда не забуду, как эта мертвая ведьма пыталась заставить меня слушать ее игру на рояле.

— Вы шутите, мисс Арнфрид? Как такое может быть? — воплотилась в образ неверия Петти.

— Я тоже никогда бы в это не поверила, если бы сама этого не видела, милая Петти, — демонстрируя первобытный страх в глазах, тяжело вздохнула Арнфрид. — Я после той встречи долго не могла спать без света. Мне все время мерещилось, как мертвая Сара тащит меня за собой в какую-то дыру.

— Зато вспомни, дорогая, сколько мы выручили денег за снимок играющей на рояле Сары Винчестер, — игнорируя надломленное душевное состояние жены, воскликнул неунывающий мистер Виджэй.

— Деньги, деньги, все тебе мало, Виджэй! — тихо всхлипнула Арнфрид и, плеснув в бокал вина, с жадностью осушила его до дна.

— Ты забыла, на что мы потратили эти деньги, милая? — промокнув слезы жены чистой салфеткой, нежно проворковал «новый миссия».

— Да, конечно, ради поездки в мир нормальных людей, стоило рискнуть. Все отлично, милый, со мной все в порядке, — утешившись вином и вниманием мужа, послушно поникла головой Арнфрид.

Петти стало ее откровенно жаль, но в то же время, она вдруг возненавидела своего спасителя. Теперь он ей показался не умным и проницательным чудаком, а обычным алчным до наживы «сухарем», равнодушным к страданиям близкого ему человека.

— И что это была за поездка в мир нормальных людей? — обдав мистера Виджэя осуждающим взглядом, сурово насупилась Петти.

— Христиания, мисс Петти! Мы потратили все наши вырученные за фотографии деньги на поездку в Христианию! — не обратив внимания на суровый тон Петти, радушно улыбнулся «новый миссия».

Вы были в Христиании? — мгновенно смахнув с лица gloomy snoot, расцвела Петти.

— О, да, мы там были! — многозначительно ткнул пальцем в надпись на своей футболке Виджэй.

— Это правда, что там открыто продают марихуану?

— Самый лучший и недорогой «хэш» продают на Pusher street. Мы прожили в Христиании почти три месяца, и это были одни из самых лучших дней в нашей жизни. Я больше нигде не встречал таких замечательных и душевных людей как там. Знаете Петти, мои родители были хиппи. Она зачали меня в то самое знаменитое Лето любви в Сан-Франциско. Хайт-Эшбери кипел в те дни. Тогда там собрались лучшие люди со всего мира. Они ненавидели войну и пели о любви: They saw we,re young and we don\'t know. We won\'t find out until we grow. Well I don\'t know if all that\'s true. Cause you got, me and I got you…

— Babe, I got you babe. I got you babe. — подхватила вместе с Виджеем припев легендарной песни, Петти.

— …Да, да, вы тоже знаете эту песню! — прищелкнул от удовольствия пальцами «новый миссия».

— А где теперь ваши родители?

— Их уже давно нет на свете…Героин.

— Простите.

— Вам не за что извинятся, мисс Петти? Не вы ведь посадили их на иглу…Мне иногда снится, как отец играет на гитаре, а мама при этом кружится в медленном танце. Они были такие воздушные и отстраненные от всей этой дешевой мирской суеты. Мама так заразительно смеялась, а отец любил сажать меня себе на плечи и таскаться со мной по всему городу. Когда я бываю в Сан-Франциско, то мое сердце неизменно сжимается от тоски. Когда их не стало, город, словно опустел для меня.

… Они никогда не были в Христиании, но всегда мечтали туда съездить…Не вышло.

— Именно поэтому вы и поехали в Данию?

— Отчасти да, мисс Петти. Этой поездкой я решил увековечить память своих родителей. Я не особый почитатель социальных коммун и, независимо от идеологической направленности, презираю тягу к любым формам стадности. Но в Христиании мне понравилось и если у меня вдруг появится очередная возможность посетить это райское место, то я обязательно ею воспользуюсь.

— Еще бы, милый, едва ли бы ты нашел такое место в Америке, где столько курят?! — язвительно заметила едва теплая Арнфрид.

— Не это главное, милая. Главное ни что и сколько ты куришь, а с кем именно ты куришь, — съехал на скользкую философию «новый миссия».

— Когда в твоих кишках плескается два галлона вина, а легкие плотно накачены «хэшем», то можно приятно общаться даже с дерьмом, плавающим в канализации, — попыталась оспорить теорию мужа упрямая викканка.

— Да, у тебя богатый опыт в подобных делах, милая. Я уже не раз был свидетелем того, как после двух галлонов вина, наш домашний унитаз становился для тебя лучшим другом, — саркастически ухмыльнулся Виджэй.

— Ха, ты думаешь, я забыла, как в Осло в парке скульптур Вигеллана, ты голышом пытался забраться на вершину Монолита и оживить каменного ребенка? Своей выходкой ты распугал всех туристов и если бы не полиция, я не знаю, чем бы все это закончилось, — задетая за живое, решила досадить мужу Арнфрид.

— Хм, это все Янус со своими пирожными с марихуаной, — смущенно потупился Виджэй.

— Янус, да если бы не Янус, ты бы еще до сих пор находился в гостях на Jernbanetorget 6. Очень уж местные «копы» не хотели тебя отпускать, — продолжала беспощадно добивать муженька стервочка Арнфрид.

— Что ж, всякое в жизни случается, — невнятно пролепетала в защиту своего спасителя «замазанная» выше головы скандалистка Петти Чарли. — Вы давно вернулись оттуда?

— В конце апреля, — сухо ответил «новый миссия».

— Мы бы жили там и дольше, но нас поперли из Христиании, — оказалась более словоохотливой Арнфрид.

— Неужели из-за climbing sculpture?

— Нет, причина была более серьезная. В феврале Верховный суд Дании вынес решение по кварталу сквоттеров Христиании, позволяющее выселить с ее территории всех жильцов. Надеюсь, вы слышали, что такое сквоттерство? — решил продолжить Виджэй.

— Незаконный захват чужой собственности с целью проживания?

— По большему счету, именно так. Сорок лет назад первые хиппи самовольно заняли пустующие казармы военного ведомства, и с тех пор вопрос о праве на недвижимость этого района остается открытым. Несмотря на открытое игнорирование законодательства Дании, свободные граждане Христиании никогда не были застрахованы от полицейских рейдов и проверок. В апреле полиция провела очередную крупную облаву, целью которой было обнаружение торговцев наркотиками. Возмущенные наглым произволом законников, свободные граждане Христиании объединенными усилиями постарались выгнать их со своей территории. В ход пошли камни, и пустые бутылки. Это было похоже на настоящую анархическую революцию! Мы воздвигли баррикады и, забравшись на них, кричали в лицо озверелым «копам»: Bevar Christiania!

— Ха, как же все быстро заткнулись, когда полицейские применили против нас слезоточивый газ! — остудила революционный пыл мужа хладнокровная Арнфрид.

— Сволочи! — безнадежно поник головой пятиминутный революционер.

— А потом нас запечатали в наручники, крепко надрали задницы в полицейском участке и, установив наши личности, направили в аэропорт «Gardermoen»… Хм, особенно досталось Виджэю. Когда «копы» узнали, что это его вторичный «залет», то ему запретили въезд в их страну до конца его жизни, — завершила рассказ об их героической эпопее в Христиании, викканка Арнфрид.

— Это форменный произвол! Фашизм какой-то! — не удержался мистер Виджэй от пылкого замечания.

— Вот так вот всегда: как только свинья получает под зад за свое свинство, она тут же обвиняет во всем государство, — ошеломила всех своим непацифистским высказыванием Арнфрид.

— Это кто свинья, я свинья? — набухнув словно спелая свеклина с грядки, зарычал на жену «новый миссия».

— Нет, это я свинья, «пухлик»! — невинно заморгала ледяными глазками Арфнрид.

— Как ты можешь такое говорить обо мне, голубка моя? И с каких это пор ты стала симпатизировать законникам? — уловив в словах жены явную издевку, возмущенно вопросил обиженный «новый миссия».

— Мистер Виджэй. Мисс Арнфрид. Успокойтесь, прошу вас. Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — попыталась предотвратить Петти очередную семейную перебранку вспыливших голубков.

— Фашизм порождает не государственная машина, а те, кто питают ее своими анархическими идеями и поступками, — неожиданно выдвинула трезвый тезис Арнфрид.

Петти внимательно присмотрелась к ней и с удивлением отметила, что выпитое вино, словно бы потеряло над ней всякую силу. Это было невероятно, но опорожнив почти три бутылки вина, Арнфрид заметно протрезвела. И теперь Петти почти не сомневалась в magick способностях почитательницы викки.

— Раньше ты более уважительно относилась к свободе других людей. Что в тебе изменилось, милая? — сбавив пыл, с сожалением покачал головой «новый миссия».

— Я не против иногда пошалить и побезумствовать, но меня уже достали эти бесконечные нападки на государственную систему. Ведь кто обычно плюет в сторону закона? Те, кто сами не прочь занять место на вершине власти, — выступила в новом амплуа «железная леди» Арнфрид.

— По-твоему, я похож на того, кто мечтает поработить сознание людей всего мира? — обиженно оттопырил нижнюю губу «новый миссия».

— С тебя достаточно того, что ты поработил мое сознание десять лет назад! — ослабив напор, шутливо ответила Арнфрид.

— Ну, а чем тебе не угодили скромные незаметные «травокуры» из Христиании, милая?

— О, не скажи, милый! Не такие уж они тихие и незаметные твои «травокуры», которые обитают не только в Христиании, а в каждом уголке этого убогого мира.

— Я понял, ты снова о своем. Ты ведь всего раз в своей жизни попробовала «хэш» и, после того как тебя вывернуло, ты бесповоротно перешла на алкоголь.

— Ты хочешь сказать, что я презираю наркотики. Да, я презираю наркотики. Сколько раз я слышала эту чушь, что «психостимуляторы» расширяют сознание и способствуют очищению души от мещанского хлама.

— Да, милая, и это святая правда!

— И что мне с этой правды? Укажи мне хотя бы одного «травокура», который бы сделал чище и лучше мир, который он беспощадно окуривает своей «трубкой мира»?

— Хм, Боб Марли остановил гражданскую войну на Ямайке. Этот парень боготворил марихуану и после смерти воплотился в эфиопского бога Джа.

— Он остановил войну своими песнями, а не «Smoke on the water». И кто придумал такую чушь, что после смерти его тощий труп повысили в звании?

— А что ты скажешь про Бодлера, Эдгара По, Аллена Гинзберга и Стивена Кинга?

— Все перечисленные тобой фигуры — несчастные извращенцы, расплодившие своим бесплодным творчеством миллионы таких же несчастных и бесплодных извращенцев.

— Дорогая, а твои любимые художники Дали и Модильяни тоже бесплодные извращенцы?

— Дали-высокомерный монстр, превративший монументальное уродство в культ, а Модильяни пошлый карикатурист, страдающий внутренним косоглазием. Или тебе больше нравятся кривые бабы с его лубочных зарисовок, чем живые женщины, сотворенные Небесным Творцом?

— М-да, сдается мне вино было отравленное! — не имея больше иных аргументов против подкованной жены, повертел в руках початую бутылку «новый миссия».

— Ты еще забыл упомянуть про пухлого каратэка Пресли и нарцисса Джима Моррисона, — откровенно издеваясь над мужем, хихикнула зубастая викканка.

— Прошу тебя, милая, не трожь святое! — чувствуя свое бессилие в споре, взмолился мистер Виджэй.

— Вот и вывод из всего спора: если бы каждый в мире жил, как все названные тобой любители кайфа, то мир бы уже давно превратился в отстрелянную голову Курта Кобейна.

— Их жизнь есть отражение нашей никчемной реальности. Такие как они заставляют задуматься над тем, где и как мы живем.

— Заметь, что они не спасают и не предлагают спасение, а лишь помогают избавиться от этой самой никчемной жизни. Они жертвовали своими жизнями во имя себя и врятли кого сделали счастливыми. Я уважала бы их больше, если бы они были обычными людьми без всех этих богемных заявок на бессмертие. Чем каждый из них был лучше «копов», солдат, строителей, врачей и даже тех, кто называет себя правителями? Нет, они были выше всего этого и презирали всю эту общественную суету. Государство, все они плюют на государство. Любой уважающий себя «травокур» не работает, предпочитая жить на пособие, которое ему выплачивает ненавистное государство. Государство-тиран, не дающее обкуренной свинье свинячить и хрюкать там, где ей возжелается! «Травокур» живет на деньги от налогов, собранных из доходов обычных серых мещан, изо дня в день, тянущих скучную лямку гражданина. Но «травокур» выше всего этого гумуса и выбирает более легкий способ для заработка. Он продает «траву» своему ближнему и на вырученные деньги покупает еще травы, чтобы забить плотнее трубку перед очередным путешествием в Никуда. Слышишь, милый, в Никуда! Ваш так называемый «рай бога Джа» просто дым, утекающий в небеса. Он тает и после него не остается даже следа. Только отметины на прокуренных мозгах и на легких. Нет у «травокура» никакого Рая. Тебе все это просто, кажется. И твоя вкусная самадха есть лишь плод твоей фантазии, от которого нет пользы никому. Тем более мне или тебе, милый.

После завершающих обличительных слов викканки Арнфрид за столом воцарилась тишина, нарушаемая лишь судорожным сопением впавшего в уныние мистера Виджэя.

Петти, стойко пережив тягостную минуту молчания, возложила милосердную длань на остывающий лоб поверженного «нового миссии»:

— Все правильно, дорогая мисс Арнфрид, все так как вы сказали. Мы выбрали путь грез среди сотен запутанных неисповедимых троп. Но мы не претендуем на благосклонность скользкой Истины или на ледяные поцелуи Вечности. Мы лишь простые ничтожные созерцатели, сбежавшие однажды из Эдемского сада запретных желаний. Никому не станет лучше, если мы умрем, и никто ничего не потеряет, если мы будем жить. Все мы заложники придуманной реальности и поневоле или же по обоюдному согласию мы вынуждены терпеть друг друга. Как говориться: слабонервных лиц просьба удалится из зала.

Государственная система одна из выдуманных реальностей, с некоторых пор доминирующая над остальными, но не de facto, а лишь ex gratia невежественных и корыстолюбивых участников спектакля под названием Жизнь. Все мы исполнители главных ролей и это и есть та самая Истина, о которой столько написано всякого «крючкотворцами» и ради которой пролито столько крови, пота и семени. Просто кому-то из труппы актеров важно и необходимо все время «натягивать одеяло на себя». Так появилась, якобы незыблемая догма о приоритетной роли государства в жизни каждого отдельного человека и о вредном воздействии альтернативных реальностей на все общество в целом. Каждый человек от природы волен делать все, что ему заблагорассудится, и никто не вправе лишать его этого божественного права. Ограничение может заключаться лишь в том, чтобы при выборе своего пути не ущемить право другого человека в его индивидуальном выборе. Фашизм, демократия, олигархия, социализм и прочие маски государственной системы были вылеплены рукой лукавого Мастера для одурачивания людских масс, склонных к вере в судьбу и рок.

Вы были правы мисс Арнфрид, отстаивая свою точку зрения относительно никчемности Бытия армии «травокуров». Вы имеете на это право, так как вы и ваше собственное существование есть часть плана Бога. Но если есть вы, то почему бы не быть и нам? Ведь все мы равны перед лицом Бога! И тот кто утверждает обратное лукавит лишь для того чтобы обозначить свою явную значимость в ущерб другим. Что вы об этом думаете, мисс Арнфрид? Кто имеет больше прав на существование: любители «bush» или те, кто забивают головы обывателей политическим дурманом?

Витиеватая пространная речь Петти Чарли значительно охладила пыл викканки Арнфрид. И та, разомкнув замок скрещенных рук, устало ответила:

— По-моему, каждый из нас заслуживает милостивой смерти через искупительные муки жизни.

— Вот-вот, мечтая о смерти, я чаще задумываюсь о смысле своей жизни, — поддержала Петти мрачноватый афоризм протрезвевшей викканки.

— Сегодня во сне я пережил мировой Апокалипсис, — после долгого молчания разродился очередным масштабным откровением «новый миссия».

— Вот как и в чем же он выразился? — желая вернуть своему нечаянному спасителю прежнее душевное равновесие, отозвалась Петти.

— Обычно после очередного «trash bad trip» мой впечатлительный «пухлик» просыпается с намокшими штанами. Поэтому мне приходиться покупать ему «pamrer,s»! — снова все испортила языкастая Арнфрид.

— Дорогая, ну за что ты сегодня так ненавидишь меня?… — сделал окончательный выбор в пользу «сезона слез» ранимый муж ведьмы Арнфрид.

— Мистер Виджэй прошу вас, продолжайте, — перебив причитания «нового миссии», сотворила Петти на лице живой интерес.

— Боюсь, моя голубка сегодня не в духе и намерена окончательно добить меня, — без желания отозвался Виджэй.

— Прости меня милый! Я бываю такой невоспитанной! — сделала запоздалую попытку раскаяния жена «нового миссия».

— Я не таю на тебя обиду, Арнфрид, — смерив жену всепрощающим взглядом распятого Иисуса, ответил ее муж. — Странная штука-сны человеческие…

— Это так, мистер Виджэй, — поддержала Петти рассказчика. Ее собственные сны-откровения всегда оставались для нее загадкой.

— Иногда меня одолевают сомнения, в реальности бодрствования и призрачности сновидений. Реальность позволяет мне анализировать чувствительность экстероцепторов и интероцепторов моего физического тела. Я могу относительно точно контролировать качество прожаренного стейка или же измерить силу воздействия каннабиса на «центр удовольствия». Я могу довериться своему зрению при оценке качества женских сисек и сравнить правильность полученных параметров алгоритма переработки информации, после того как мой «fat fucker» испытает эти сиськи на прочность. Когда я слышу голос Janis Joplin, то это, бесспорно, Try (Just a Little Bit Harder). И когда я слышу притчи политиков, разглагольствующих о пользе демократических прививок для народа, у меня сразу чешется задница в знак солидарности с грязными задницами этих «клоунов». И уж поверьте мне на слово, у меня прекрасный обмен веществ и дерьмо первоклассного качества, хе-хе!

Но сны это нечто иное и мои возможности во сне увеличиваются в тысячекратном эквиваленте. Чтобы взлететь в реальности мне нужно как минимум взобраться на табурет, а как максимум взойти на Голгофу scyscrarer. И, набрав полную грудь разбавленного окисями и диоксидами кислорода, разменять краткую вертикаль полета на бесконечную горизонталь смерти. Отвергнув радикализм Икара, я предпочитаю использовать «крылья бога Джа» и предаваться мнимому полету в душистых клубах «хэша». От этого не умирают, но и не достигают того пика божественного кайфа, когда твои размазанные мозги запекаются на горячей сковороде асфальта, а твоя душа, лишившись обременительных оков тела, свободно парит над агонизирующим в припадке зависти гнездом бескрылых птиц.

Сны это perpetum mobile для бесконечного полета. Другое измерение в твоей голове, пребывающей в «черной дыре» придуманной не тобой реальности. Это иное информационное пространство или прозрачная бездонная река, сотканная из уриновой струи обкуренного бога Шивы. Спасение для потерянных и откровение для ищущих. Почему мне так хорошо и свободно ощущать себя во сне и так обременительно и пусто от пребывания на помойке убогих архетипов физического мира? Ультрафиолетовое излучение небесного центра этого мира не греет меня, а лишь оставляет термические ожоги на моей крокодиловой коже. Раззявив пошире зубастую пасть, я стремлюсь заглотить дразнящее меня светило, но едва коснувшись моего неба, оно ускользает от меня в океан Неизвестности. Я боюсь неопределенностей и недоговоренностей этого мира, так как не совсем уверен в своем существовании или же готов поставить под сомнение пребывание солнца на небе. Даже если я ударяюсь головой о дерево и чувствую во рту привкус своей крови и запах дубовой коры, меня все равно одолевают сомнения в реальности боли и необходимости следовать закону двадцати четырех сефиротов древа Жизни. Мой путь здесь, словно компьютерная программа, прописан кем-то до меня, и ее корневая папка содержит неизменный ключевой пароль «fate». В случае общего сбоя программы для меня изобретен вирус «госк». Черви вируса «излечат» меня от тяги к жизни вне системы и рано или поздно мой невидимый IT администратор нажмет на кнопку «switch off». Но эта андрогинное нечто, возомнившее себя великим геометром Вселенной, не так всесильно, как кажется! Никто не вправе лишить меня желания летать во сне и ничто не заставит меня считать сны отработанным «спамом» реальной жизни.

Вчера я долго парил над обожженной землей и был свидетелем приближающегося мирового Апокалипсиса. Я видел, как плавились и превращались в золу, объятые гигантскими языками пламени, города и народы. Стоны и вопли умирающих напоминали гул северных ветров, пришедших на смену всепожирающему огню. Они разметали костры и остудили обугленную плоть земли ледяными поцелуями. Вслед за отравленными смрадным дымом воздушными потоками, пролились потоки соленых слез из переполнившейся чаши океанов. Они затопили обширные когда-то долины и горы, покрытые заразными струпьями городов и селений. Тонны серого пепла превратились в грязную морскую пену обнуленных устремлений зарвавшихся детей Творца. И некому было измерить глубину их общих страданий, но все они не могли искупить грехов, сотворенных родом человеческим. И поседел Бог, и ослепли очи его от слез, а крылья мои обуглились от проклятий, произносимых его горящими устами. То был Апокалипсис: близкий, неотвратимый и ужасный для тех, кому будет суждено узреть титанический лик его в день начала конца времен…А потом отступили воды и на обнаженную изуродованную катаклизмами землю сошли с высоких гор выжившие особи рода человеческого и стали убивать друг друга без всякой пощады и милосердия. В них не было ничего из того, что дал когда-то Творец своему первому сыну и был он вынужден истребить их всех до последнего. То были не человеки, а двуногие скоты, обуянные животной похотью и жаждой к саморазрушению. Я видел это прошлой ночью и склонен считать это посланием свыше. Кто из вас готов опровергнуть услышанное или же сломать мои крылья?

— Да, дорогой, боюсь твой «радужный прогноз на завтра» вверг меня в полнейший пессимизм, и мне вдруг чертовски захотелось спать, — растянув безгубый рот, протяжно зевнула Арнфрид.

— А меня, напротив, очень заинтересовал ваш doom,s day dream, мистер Виджэй, — не согласилась с заскучавшей викканкой Петти Чарли. — Но у меня есть к вам предложение: не продолжить ли нам столь занятную беседу в ином месте? Признаюсь, я здесь немного притомилась…Музыка не очень.

Петти лукавила, упомянув о своих претензиях к трем полумертвым нотам, витающим блеклыми призраками по полупустому залу. Причина была в не здоровом любопытстве, которое проявляли к ее персоне два молодых японца. Узнав в красивой соседке по столику героиню вчерашнего стриптиза, они стали беззастенчиво подмигивать ей и делать приветственные знаки руками. Петти, насколько было возможно, игнорировала их настойчивые сигналы, но и ее терпению пришел конец. Она чувствовала, что нужно срочно ретироваться из бара, во избежание радикальных действий с ее же стороны. Видимо эти мелкие почитатели j-rock не совсем осознали вчера всю опасность психического потенциала красотки Чарли и рисковали оказаться жертвами «новой Хиросимы». Милые восточные мальчики с латексной кожей и «кислотными начесами» из арсенала «эмо-муклы» желали острых впечатлений, но совсем не думали о том, насколько они близки к краю пропасти.

— Отчего же? По-моему, предложение очень даже дельное, как ты считаешь, дорогая? — воспрял из пепла птицей Феникс почитатель полетов в надмирной реальности.

— Да, я, к примеру, не прочь сменить окружающий интерьер на безвкусные, но успокаивающие тона местного мотеля. Мы столько времени провели в вертикальном положении, что пора бы уже на время успокоиться в позе трупа, — неожиданно легко согласилась с мужем, великая спорщица Арнфрид.

— Отлично, тогда после заселения предлагаю отметить продолжение нашей беседы грандиозным «обкуром», — продолжал расправлять крылья вдохновения «новый миссия».

— Я согласна, а чем вы нас порадуете? — многозначительно блеснула шальными глазками Петти Чарли.

— «Нью-йоркская белая» вас устроит, мисс Петти? — желая произвести впечатление на новую знакомую, напыщенно произнес «новый миссия».

— Троеточие, мистер Виджэй! — восторженно пахнула жаром пунцовых губ «погрязшая в небесах» путешественница.

— Амитабха! — вспыхнул священным кустом Купины «новый миссия».

Расплатившись по счету, «бесовская троица» потянулась к выходу. Петти Чарли торопилась покинуть зал первой, но, как она того не желала, путь ей перекрыли те самые латексные мальчики из страны Восходящего солнца.

— Конитива, тама теу. Гомэн насаи. Меня зовут Хэншин, а это мой лутций длуг Фушиги, — шоркая по полу модными лакированными сапожками, вежливо поприветствовал ее один из японцев.

— Хаджимемашитэ, тама теу? — не менее изящно прищелкнул подкованными копытцами его дружок Фушига.

— Вы что-то хотели, парни? — усилием воли захлопнув букварик, набитый колючими словами-паразитами, шикарно оскалилась Петти Чарли.

— Мы лис хотели вылазит вам свое восхисение васей класотой и умением к перевоплосению! — приложив к груди птичью лапку, на ломаном английском языке ответил фиолетовокудрый Хэншин.

— Да, одназды мы услысали легенду об одном монахе, котолый плевлатился в бабоцку и дазе написал об этом трактат. Нам с длугом осен интересует эта тема. Теу, тама теу! — в тон своему картавому «длугу» проверещал златокудрый Фушиги.

— Вы случайно на солнце не перегрелись, парни? — с недоумением оглядываясь на Виджэя и Арнфрид, воскликнула Петти.

— Там где мы зивем солнце не такое яркое, стобы полусить солнецный удар, — со здоровой долей юмора ответил находчивый Хэншин.

— Тогда причем здесь какой-то монах, бабочка и я? — строго посмотрела Петти на глянцевых обитателей fashion-journal Vanilla Girl.

— Вы ведь плиехали сюда по зову Ками-самы? — нисколько не смутились суровости Петти настырные японцы.

— Какого еще на хрен Ками-самы? — продолжила цикл вопросов закипающая Петти.

Явная или скрытая неосведомленность Петти Чарли поставила в тупик молодых японцев, и они решили преждевременно закончить «вавилонское столпотворение».

— Холосо, тама теу. Не смеем вас более заделзиват. Тем более вы сколо сами полуците возмозност познакомится с господином Ками-самой. Гамбаттэ! — не снимая с «фасада» любезной улыбки, учтиво тряхнул фиолетовой гривой Хэншин.

— Господа, так что вы все-таки хотели от нашей подруги? — не утерпел любопытный мистер Виджэй.

— Госпоза и сама способна ответить на вас вопрос. Мата нэ! — сухо ответил на вопрос «нового мессии» ярко накрашенный Фушиги.

— Ну, дела! — выкатив глаза, озадаченно уткнул руки в бока мистер Виджэй.

— Spaced out guys! — проводив стальным взором отчаливших японцев, презрительно фыркнула Петти Чарли.

— Нет, не соглашусь с вами, мисс Петти. Есть в этих милашках какая-то загадка, — внимательно выслушав странный разговор, задумчиво изрекла викканка Арнфрид.

— У этих, как вы изволили выразиться, милашек отличный маникюр и ухоженные волосы, а под латексной кожицей хлипкие «темпура» избалованных толерантностью «гомиков». Загадка лишь в том, кто из них активный, а кто пассивный партнер, мисс Арнфрид, — ядовитой змеей прошелестела Петти Чарли.

— Славные мальчики-красивые пальчики, хе-хе! — выдавливая животом дверь наружу, пропел фальцетом «новый миссия». Выйдя на улицу, он указал широким жестом на застывший на узкой парковочной линии автомобиль. Это был старенький микроавтобус Barcas В1000, размалеванный в стиле «Flower Power». Раньше на таких «консервных банках», отмеченных «птичьей лапкой мира» любили колесить по дорогам страны экзальтированные бунтари 60-хх и желающие вечного мира хиппи. Но давно уж бесноватые Берроузы, Керуаки и Гинзберги поменяли свои «бомжеватые» привычки на коммерческий лоск прожженных коммивояжеров, а наивные мечты хиппи о вечной ахимсе человечества растаяли в ароматных клубах каннабиса. Остался лишь старенький глазастый «фольксваген», как живое напоминание о той прекрасной эпохе, в которой жили люди, искренне считавшие войну злом и без сожаления обменивавшие любые деньги на «колпак хэша». Возможно, тогда в 70-е Всевышний смилостивился над своими ослепшими от невежества детьми и подарил им шанс вернуться в «потерянный Рай». Но, увы, «продвинутые ангелы» умерли очень быстро, не выдержав наркотических перегрузок и особенностей социального климата современных городов.

— Оригинально! — прищелкнула языком Петти, осматривая автомобиль своих новых знакомых. — А позвольте узнать, откуда у вас такой раритет, мистер Виджэй?

— Все очень просто. Фокси достался мне в наследство от моих покойных родителей, — охотно ответил «новый миссия».

— Фокси?

— Так мы иногда в шутку обращаемся к своему дому на колесах, — добавила за мужа Арнфрид.

Втянув свою громоздкую тушу в железную ракушку, мистер Виджэй завел двигатель и зычным голосом объявил:

— Что ж, прошу занять места согласно купленным билетам!

Внутри автомобиля царил полнейший хаос и бардак, что значительно снижало его пассажирские функции. Весь салон был завален сменной одеждой, пустыми банками, бутылками и коробками из под дисков и видеокассет. Видимо хозяева не особенно комплексовали по поводу своей неряшливости и ставили во главу угла иные ценности, нежели гигиена частной территории.

Морщась от кислых запахов несвежего белья, Петти Чарли прикорнула на край сиденья и немедленно стала отколупывать заклеенное липким скотчем боковое окошко.

— Ну как вам, мисс Петти? — любезно осведомился о ее впечатлениях мистер Виджэй.

— Впечатляет! — приклеиваясь губами к распечатанному окошку, просипела Петти.

— Амитабха, милые дамы! — удовлетворенно хмыкнул «новый миссия» и плавно надавил на педаль газа.

Надрывно урча потрепанным двигателем, «хипповатый пенсионер» нехотя тронулся с места и устремился вверх по улице. Ведомый опытной рукой бывшего журналиста, автомобиль пронесся по Labbad avenue и, свернув налево, выкатился на безлюдную 7th St NE.

В салоне царило молчание. «Новый миссия» задумчиво смотрел на пустынную дорогу, а его голубка Арнфрид, прикрыв глаза, казалось, дремала. Петти также не была предрасположена к возобновлению разговора. Уподобившись пойманной в сеть рыбе, она увлеченно хватала ртом живительные порции свежего воздуха, проникающие внутрь прокисшего салона. Мысленно Петти попыталась вернуться в покинутый не по своей воле лунный город. Он остался там, в далеких глубинах космоса и вряд ли еще Петти Чарли представится шанс вернуться туда обратно.

Зачем она согласилась на просьбу Родриго и вернулась на Землю? И где сам сейчас находился «горячий мексиканец», пообещавший ей караван лунного кокаина взамен пистолета, экспроприированного Петти? А может ей это все только показалось, как и вчера, когда она беспомощно бултыхалась в водах кипящего океана в образе красноухой черепашки? Но как тогда объяснить магический фокус с японской картиной, с лика которой бесследно испарилась нарисованная белая бабочка? Было ли это очередными галлюцинациями, вызванными употреблением чрезмерного количества психотропов или же она сама воплотилась в бесплотного «фантома», порожденного нервными фрикциями реальности?

«Возможно, мистер Виджэй был прав, высказав сомнение в существовании этого мира и об их роли в выдуманной ими же реальности. Перемещаясь в пространстве и времени, мы не в силах повторить все наоборот. И то, что было вчера, кажется нам всего лишь сном. Anyway, была бы я на Luna или же нет, завтра все это мне покажется игрой воображения. А может я никогда и не просыпалась и мое рождение всего лишь продолжение очередного сна? То, что важно сегодня, уже завтра не несет для меня никакой ценности. А то, что должно сбыться послезавтра кажется сомнительным и чужим.

Неужели я когда-то мечтала о такой жизни? Мои мечты не сбылись, но имели не меньшее право на воплощение в окружающую реальность. Хотя, мечта уже не была бы мечтой, если бы она была доступна в физическом образе. Но она жива до тех пор, пока не сбылась и значит, есть еще шанс проснуться и оказаться в иной, более приглядной реальности, чем эта. Сегодня, на краткий миг мне показалось, что произошел прорыв в пространстве и сознании, и я, наконец-то, приблизилась к своей давней мечте. Это длилось недолго, но я ясно осознала, что это моя персональная реальность. Ни чья иная, а именно моя личная реальность, вход в которую закрыт для всех тех, кто придуман здесь мною в этом чужом и холодном мире. Я придумала этот мир в тот самый момент, когда впервые открыла глаза и заснула долгим и крепким сном. Этот мир придумал меня для того, чтобы я считала его своим домом. Этот мир питается моими иллюзиями и фантазиями. Он пьет мою кровь и энергию. Он заставляет меня страдать и делает так, чтобы я доставляла страдания другим, таким же как и я, придуманным персонажам этого мира. Мы подтверждаем существование этого мира своими жизнями. И его без нас попросту не может быть.

…Меня давно здесь нет. Осталась лишь измученная сероводородная оболочка, заменившая на время моей тоскующей душе кров и могилу. Многие годы я живу в этом доме, и все эти годы упорно гляжу в небеса, надеясь на переезд в лучший мир. Мне предлагают вечную жизнь после комфортного времяпровождения в придуманной реальности. И эта вечная жизнь мало чем отличается от той паутины грез, в которую я вляпалась тридцать лет назад.

Издревле самые продвинутые „хитромудры“ из правящего клана биороботов мечтали о покорении народов и о воцарении на небесах. Но чтобы их план был успешным, нужно было придумать такую „приманку“, чтобы все биороботы мира принадлежали им не только телом, но и душой. Так появились мировые мессии, якобы спустившиеся с небес из чертогов Единого Бога. И сила их убеждения была такова, что большая часть биороботов безропотно покорилась миссиям и влились в миллионные армии религиозных конфессий. Они поверили в бесконечную свободу души под бдительным оком своих учителей. Они купились на их сказки про вечную жизнь и сменили яркие одежды своих мечт на серое эрзац-рубище библейских догм, сотканное искусными лгунами от религии. Так сбылась мечта идиотов о предопределенности человеческого Бытия. Добровольно оскопив потенцию своих душ и нахлобучив на одурманенные головы колпак жреческого эгрегора, биороботы мира превратились в придуманные архетипы. Одни после рождения нацепили себе на уши вериги христиан и уподобились покорным баранам. Другие отрастили бороды и ударились в оголтелый шовинизм, завещанный черным Пятикнижием. Третьи, вылупившись из чрева первых и вторых, возомнили себя единственными наместниками Бога на Земле. Но большинство не поверили никому, и пошли своим путем. Они желчно смеются над уверовавшими в придуманную кастой жрецов реальность и не верят никому и ни в кого, кроме, может, Золотого тельца. И они, те, кто покорились диктатуре финансового капитала, к сожалению, стоят ближе к истине, чем все остальные. Так как, именно Золотой Телец и является тем самым „царем этого мира“, а, возможно, и того, в который намереваются попасть верующие после физической смерти. Кругом туман! Кругом обман!

Каждый придумал здесь себе роль и верит в свою собственную значимость в изменчивой таблице алгоритмов. Поставь себе на лоб „штрих-код“ и стань частью мирового supermarket! Ты обретешь свою цену и сможешь занять место на подобающей твоему рангу и качеству витрине. Отдайся в руки реальности, и она начинит тебя потрохами смысла жизни! Иначе…иначе ты окажешься на свалке небытия, и никто и никогда не вспомнит каким „товаром“ ты был в действительности.

…Я знала свое место на витрине, и когда-то оно меня устраивало. Я была дерьмом, переработанным из такого же дерьма. В мое дерьмо лишь добавили больше информационного спама, сделав меня продвинутым информационным дерьмом нового поколения. Было время, я гордилась, что я дерьмо и меня едят большими ложками. Кроме этого я тоже не отказывала себе в поедании дерьма и даже гордилась количеством съеденного дерьма. Все это было со мной…Я это не забыла. Мой собственный стыд не дает мне это забыть…Возможно, мой стыд и есть то самое спасение души от мук добровольного пребывания в клоаке цивилизации. Хм, добровольное пребывание в клоаке цивилизации!..Спрашивал ли меня об этом мой отец, погружая свой скользкий член в плодовитую вагину моей матери? Как бы этот ублюдок спросил меня об этом, если он ни в кого не верит, кроме Иисуса Христа, которого никогда не видел в глаза?!..Придуманные черви несуществующего вируса!..Движение по инерции. Жизнь по инерции. Инерция инертных сероводородных газов…О чем это я? О долгом бесконечном сне в пред-небытие. Моя жизнь это отражение в зеркале. Когда я смотрюсь в него, мне кажется, что я живу. Но что я буду думать, когда оно разобьется на мелкие куски? Прав был мистер Виджэй, сравнивая себя с крокодилом, пытающимся заглотить солнце. Он его никогда не поймает и поэтому не узнает кто из них реальнее всего в этом нереальном мире!»…

«Жизнеутверждающие» размышления Петти Чарли прекратились внезапным вскриком «нового мессии» и последовавшим за ним мятежным «взбрыком» старого автомобиля.

— Амитабха, какого черта этот придурок лезет мне под колеса? — вдавливая в пол тормозную педаль, раздраженно заверещал «новый миссия».

— Что случилось, мистер Виджэй? — хлопнувшись грудью о спинку кресла водителя, взволнованно вопросила Петти.

— Да, что такое, милый? — в панике завопила сонная викканка Арнфрид. Ей повезло меньше чем Петти и в тот момент, когда мистер Виджэй надавил на тормоза, она сильно приложилась клювом о боковую панель и получила по темени тяжелым тюком с вещами, вылетевшим из недр багажного отделения.

— Не беспокойтесь милые дамы. Сейчас мы все узнаем, — изобразил на рыхлой роже подобие улыбки «новый миссия» и, сграбастав в охапку титановую биту, вывалился из «гнилого желудка» Фокси.

— Куда это он? — озадаченно переглянулись друг с другом Петти и Арнфрид.

Тем временем, объятый праведным гневом, мистер Виджэй, перевоплотившись в славяноарийского рыцаря Артура с мифическим мечом Грааля наперевес, бросился к коварному ассасину, вознамерившемуся преградить ему путь в Святую землю. Но презренный язычник, узрев надвигающуюся на него гору сала и гнева, ни сделал, ни единой попытки, чтобы оградить себя от близкой беды. Заняв молитвенную позу посреди дороги, нарушитель дорожного движения, казалось, полностью отрешился от реалий окружающего мира. Его, пронизанный мольбой и безумием взор, был устремлен в небо, а пухлые надкусанные губы нервно ломались, роняя слова немой молитвы. Этот неизвестный безумец был больше похож на религиозного паломника, чем на обезбашенного язычника, поклоняющегося Бафомету и его копытам.

Охладив праведный гнев, рыцарь склонил к горячему асфальту свой священный меч и голосом полным удивления вопросил:

— Кто ты, странник?

— Родриго! — сдувая пелену мистического наваждения, всколыхнул воздух дикий крик Петти Чарли.

Распахнув дверь кареты, Петти бросилась к неизвестному и, прижав к своему стройному бедру его окаянную голову, стала гладить его по мокрым слипшимся волосам.

— Святая Мария из Магдалы! — едва не выронив из рук острый Экскалибур, ахнул рыцарь и, не сводя благоговейного взора с прозрачного образа святой девы, преклонил пред ней левое колено. Тринадцатый апостол Христа, взглянула на коленопреклоненного рыцаря Грааля чистыми ясными глазами и мягким бархатным голосом возвестила:

— Это Родриго, мистер Виджэй. Вы едва не задавили Родриго!

— А какого хрена он ползает по дороге? — надвинув на оскопленный разум привычную шляпу земной Сансары, буркнул «новый миссия».

— Родриго, как ты сюда попал? — жестко схватив расстроенного чем-то парня за загривок, коротко рыкнула gestapo-Петти.

— Ну, зачем вы так с ним, мисс Петти? Неужели вы не видите, что мальчик немного не в себе! — промакивая платком разбитый нос, посочувствовала Родриго подоспевшая викканка.

— Мне, почему-то кажется, что этот мексиканец чем-то «обдолбился», — внимательно приглядываясь к трясущемуся парню, предположил «новый миссия».

— Вы не так далеки от истины, мистер Виджэй, — слегка кивнула Петти. — Давайте его заберем с собой.

— Боюсь, как бы он чего не выкинул по дороге, — скептически поморщился хозяин «пенсионера Фокси».

— Пухлик, не будь снобом! Неужели мы оставим этого паренька на дороге, — проявила явную симпатию к смазливому мексиканцу викканка Арнфрид.

— Да, мистер Виджэй. Тем более, Родриго с нами по пути. Он тоже поселился в мотеле «То, что меняется», — закрепила просьбу новой знакомой Петти.

— Хм, отличная у нас компания складывается… Ну да ладно, берем его с собой. Но если он вдруг начнет чудить, мне придется выкинуть его из машины, — согласился, но предупредил Виджэй.

Петти и Арнфрид, подхватив Родриго под руки, поволокли его к открытой двери. «Новый миссия» помог дамам затолкать парня в салон автомобиля и, проследив за тем, как его усадили, повел машину дальше.

Тобари хати

Приезд очередных посетителей несказанно обрадовал хозяев мотеля. Завидев подъезжающий к парадному входу размалеванный «фольксваген», Дэн Хэтч лично вызвался помочь мистеру Виджэю с багажом. А внутри странствующую парочку поджидала пламенеющая лучезарной улыбкой Аманда Хэтч.

Она как всегда была опрятна, мила и приветлива и буквально за минуту околдовала млеющего по аппетитным толстушкам мистера Виджэя. В отличие от своей креативной супруги, вечно небритый и крайне неуклюжий Дэн Хэтч не смог произвести того же впечатления на новых посетителей. Хотя, свидетель тому Бог, он очень старался.

Мистер Виджэй и его «ведьмочка» поселились в пятом номере. Ненадолго расставшись со своими очередными знакомыми, Петти проводила Родриго до его комнаты и только после того, как утомленный астральным трипом el bandido самостоятельно отворил дверь, она вернулась к себе.

Какова же была ее радость, когда она вошла в свой номер и обнаружила пороге, оставленные у Кахины дамскую сумочку и босоножки. Возможно, это Билл и Тимм, не дожидаясь окончания их путешествия, решили проявить учтивость и сами вернули вещи хозяйке? В любом случае, это оказалось, кстати, и это было приятно. Хотя Петти вскоре намеревалась навестить таинственную берберку и еще раз воспользоваться услугами ее древней магии. Теперь ничто не мешало ей вернуть свой долг Родриго и со спокойной совестью отчалить на ПМЖ в заброшенный лунный город. Но ничто так не портит жизнь человека, как его надежды и перед тем как воспарить в желанные небеса, Петти Чарли придется пройти неожиданные испытания души и тела.

Приняв освежающий душ и переодевшись в легкий спортивный костюм, Петти с удовольствием растянулась на широкой постели и стала ожидать появления гостей. Мелкие закорючки, боясь нарушить покой хозяйки номера, о чем-то тихо шептались под кроватью. Петти слышала, как робко топчутся под ней сотни осиротевших газетных буковок и ей внезапно стало совестно за то, что она лишила их бумажного крова и работы.

— Эй вы, болтуны газетные, а ну-ка попробуйте прочитать мои мысли и отобразить их на стене! — свесившись с кровати, весело предложила Петти столпившимся под кроватью буквам. Ее просьба оказалась, кстати, и уже через секунду верещавшая на все лады армия закорючек бросилась на штурм Измаила. Ловко вскарабкавшись по отвесной стене, буквы начали суетливо выстраиваться в правильные четкие ряды стихотворной рифмы. Откинувшись на подушки, Петти с нескрываемым интересом и восхищением наблюдала за послушными рабами газетной типографии. Через несколько минут, черная гвардия закончила построение и едва колыхаясь, стройные ряды букв издали продолжительный писк, трансформируя мысли Петти Чарли на свой лад:

— Сжаты разломы. Нет более боли. Соленое море во льду. Забытые стоны. Изжитые роли. Я больше так не могу. Погасшие свечи. Зашитые вены. На сердце слепая броня. Нелепые речи. Остывшие стены. Сгорели страницы дотла. Изрублены реки. Загублены силы. Бесстрастно струится вода. Прогнившие сети. И звезды не милы. Утопленник смотрит со дна. А помнишь, как было? Дороги без пепла. И небо светилось огнем. Как кровь в жилах стыла. С энергией ветра. Не думали впрок ни о чем. О днях не гадали. На острие стали. Безумие пили из чаш. Глотали, не знали. Что Боги продали. Они отвернулись от нас. Неведомо Богу. Бездонному Небу. Что есть для Всесильных Любовь? Засыпав дороги. Преграды под ноги. Трагедией смяты мы вновь. …Сжаты разломы. Нет более боли. Соленое море во льду. Несчастных колонны. Без души и без воли. Шагают со мною по дну.

— Молодцы, закорючки. Хвалю за службу! — едва сдерживая слезы умиления, прошептала Петти Чарли и закрыла лицо ладонями.

…В момент таинства печали в дверь тихо, но настойчиво постучали.

— Мисс Петти, вы у себя? — раздался в коридоре вкрадчивый голосок «нового миссии».

— Да, мистер Виджэй! — судорожно сглатывая душившие ее слезы, не сразу ответила Петти.

— К вам можно? — следом подала голос викканка Арнфрид.

— Запросто, Арнфрид, — беря себя в руки, радушным голосом откликнулась Петти.

Двери медленно отворились, и на пороге возник мистер Виджэй, наряженный в широкие шорты «military» и красную рубашку с портретом «команданте Че» на коротком рукаве. В руках он держал темный пластиковый пакет и бутылку красного вина. Следом за «новым миссией» в комнату впорхнуло чудное видение в воздушном платьице в цветочек с расстегнутой молнией на груди. Викканка Арнфрид приятно преобразилась после жутковатого готического наряда из черной кожи и грубых вставок денима, и это легкое платьице было ей очень к лицу. Собрав жидкие волосы в тугой пучок, она заколола их на затылке тонкой золотой шпилькой, увенчанной крупным александритом, и стала теперь похожа на Уму Турман в ее лучшие года карьеры на экране.

— Арнфрид, вы оказывается такая красотка! — искренне восхитилась ее преображению Петти.

— Да и еще какая! — обняв свою жену за талию, горделиво крякнул «новый миссия».

— Что ж, я очень рада видеть вас у себя в гостях. Прошу вас, присаживайтесь, — обворожительно улыбаясь, указала Петти гостям на стулья.

— Всенепременно, — с готовностью взгромоздился на один из стульев «новый миссия» и стал с интересом рассматривать комнату Петти.

— У вас очень уютно, дорогая, — присаживаясь рядом с мужем, выдала Арнфрид дежурную фразу гостя.

— Думаю у вас не менее шикарно, — тонко съязвила Петти, намекая на старомодность и спартанский аскетизм своей «берлоги».

— Несчастных колонны. Без души и без воли. Шагают со мною по дну…Это ваши стихи, Петти? — окидывая взглядом знатока ряды «печатного легиона», поинтересовался «новый миссия».

— Скорее мой дурной сон, Виджэй, — скромно вздохнула Петти.

— Мне кажется, вы устали от жизни, — высказал смелое предположение «новый миссия».

— Скорее я устала от осознания того, что я человек, — не скрывая своих чувств, ответила Петти.

— Человек или часть человечества? — интуитивно нащупал нить очередной философской беседы «новый миссия».

— Какая разница, Виджэй?… Так или иначе, мне все здесь надоело до смерти, — сделала Петти вялую попытку съехать с темы беседы.

— А кем бы вы хотели быть, если бы на то была ваша воля? — мгновенно перестроился на волну собеседницы бывший журналист.

Хм, кем? Вопрос интересный!..Может бабочкой? Ха, а почему бы и нет? Непридуманные крылья. Вечное лето в полете. Короткая зима во снах о полете. Регулярное здоровое питание apocynum cannabinum, — мечтательно закатила глазки Петти.

— Ну, что касается превращению в бабочку, то в этом я готов помочь вам прямо сейчас, Петти! — извлекая из пакета три прозрачных «колпака» со светло-желтым порошком, многообещающе усмехнулся «новый миссия».

— Их окуренные души воспарят вверх, а беспомощные обмякшие тела уподобятся мешкам, — почти стихами саркастически изрекла викканка Арнфрид.

— Лучше парить в небесах, чем захлебываться в виноградной рвоте, дорогая, — не остался в долгу защитник «прав травокуров».

— Слушайте, что-то я не вижу своей крылатой подружки! — перебила назревающий семейный спор, взволнованная Петти. Вскочив со стула, она осмотрела со всех сторон красный тетин и, не обнаружив бабочки, продолжила поиск по всей комнате.

— Что с вами, дорогая? О какой такой подружке вы говорите? — заинтригованная суетливой беготней Петти, осторожно поинтересовалась Арнфрид.

— Пропала бабочка, — заглядывая в шкаф, отозвалась Петти.

— Какая бабочка? — подозрительно прищурилась викканка.

— Данаида Монарх! Я подобрала ее по дороге в Бэгли. Она мне показалась такой необычной, — упавшим голосом ответила Петти. Не обнаружив нигде бабочки, Петти в задумчивости остановилась посреди комнаты. И вдруг, словно вспомнив что-то важное, сделала резкий скачок к висящей на стене японской картине.

Мистер Виджэй и Арнфрид быстро переглянулись и следом с беспокойством воззрились на свою странную знакомую.

— Вы что-то увидели, Петти? — тоном практикующего психотерапевта, спросил «новый миссия» у Петти. Его дьявольские глаза внимательно следили за ней, а пальцы рук мастерски заколачивали первоклассный «хэш» в стеклянный чиллум.

— Она там! — словно из глубокой пропасти, напряженно отозвалась Петти.

— Кто она, Петти? — совершенно сбитая с толку поведением новой знакомой, прошептала Арнфрид.

— Мистер Виджэй у меня есть к вам вопрос, — медленно отступая от картины назад, произнесла Петти.

— Я готов ответить на ваш вопрос, Петти, но только после того, как мы окурим наши тоскующие души, — плотно забив каннабисом чиллум, предложил «новый миссия».

Петти обернулась через плечо, и вымученно улыбнулась:

— Я согласна, мистер Виджэй.

— Амитабха! — удовлетворенно хмыкнул «новый миссия» и ловко чиркнув спичкой, раскурил «трубку мира». С нескрываемым наслаждением вдохнув в себя струю волшебного «дымка», он затаил дыхание и осторожно передал чиллум Петти Чарли. Немного помедлив, Петти закрыла глаза и приложилась к каменному мундштуку. Горячая струя освобождения окутала ее легкие и щедро напитанная тетрагидроканнабинолом кровавая река устремилась в ее голову. Омыв серую пульсирующую скалу мозга живительной энергией, красная река отхлынула назад, связав ноги Петти ватными невидимыми веревками. Ее душа, без всяких усилий разорвала кокон бренного тела и, выбравшись наружу, воспарила над комнатой. Петти, отворив шторы век, осоловело улыбнулась своему крылатому ангелу и блаженно протянула:

— Не перестаю удивляться этому состоянию души и тела. С одной стороны я все еще жива, а с другой мертва и безучастна ко всему окружающему. Мои тело и душа связаны одной пуповиной, и лишь она роднит нас друг с другом.

— Разум! Это ваш разум, Петти. Как только вы умрете, он сразу же угаснет. Вы понимаете, пуповина разорвется, и в ту же секунду вы обо всем забудете, — принимая «трубку мира» из подрагивающих пальцев Петти, объяснил «новый миссия».

— Откуда вы это знаете, Виджэй? Вы уже умирали когда-то? — вяло поинтересовалась Петти. Откинувшись на спинку стула, она, не отрываясь, смотрела на оранжевое пятно, едва колеблющееся на фиолетово-черном фоне японской картины.

— Кокаиновый «передоз»! — неумело ковыряя штопором винную бутылку, язвительно буркнула Арнфрид. — Дорогой, открой мне вино.

— Вы хотели меня о чем-то спросить, Петти? — перехватывая бутылку из руки супруги, ловко сполз с неудобной темы «новый миссия».

— Да, только прошу вас, не подумайте, что я сошла с ума или окончательно отравила свои мозги кокаиновыми иллюзиями, — бросила Петти затуманенный взгляд на «раскайфованного нового миссию».

— Зачем вы так, Петти? — сделал вид, что обиделся Виджэй. — Вы еще не забыли, чем мы с женой занимаемся? Сомнительные темы и вопросы это наше приоритетное ремесло и хлеб! И что такое, по-вашему, сойти с ума или погрязнуть в иллюзиях?

Мы уже, кажется, говорили с вами об этом?

— Вам когда-нибудь приходилось видеть живые картины? — оставив нудное предисловие, обратилась Петти к Виджэю и Арнфрид.

— Конечно, Микеланджело Караваджо «Воскрешение Лазаря», Леонардо Да Винчи «Мадонна Бенуа» и Сальвадор Дали «Атомная леда», — без раздумий огласил рейтинговый список своих художественных предпочтений «новый миссия».

— Я понимаю, о чем вы, мистер Виджэй, но я не об этом, — сделала протестующий жест рукой Петти Чарли. — Буквально живые картины. До шевеления волос на голове живые картины!

— Хм, вот так сравнение, нечего добавить, — задумчиво протянул «новый миссия» и снова припал к дымящемуся чиллуму.

— Дорогой, но как же, неужели ты забыл о той жуткой картине, купленной Кимом Смитом на аукционе eBay? — вспомнив что-то, едва не захлебнулась вином викканка Арнфрид.

— Нет, конечно, я не забыл, милая, — сквозь клубы дыма отозвался томным голосом «новый миссия». — Да и как можно такое забыть?

— Неужели я обратилась по адресу, Виджэй? — с трудом выпрямляясь на стуле, умоляюще воззрилась Петти на «нового миссию».

— По адресу, еще по какому адресу, мисс Петти! — выдержав короткую паузу, стал рассказывать бывший журналист, а ныне охотник за «чертовщиной». — Вы что-нибудь знаете о художнике по имени Билл Стоунхэм?

— Честно, ничего о нем не слышала.

— Билл Стоунхэм известен как создатель мистической картины «Hands resist him». С тех пор, как он ее написал, она сменила ни одного владельца, но всякий раз те старались избавиться от этого странного полотна.

— Что же в этой картине было не так?

— Стоунхэм позаимствовал сюжет для написания этой картины с одной из своих детских фотографий. На первый взгляд ничего особенного в ней не было. Обычный черно-белый снимок, на котором был запечатлен пятилетний Билл и его маленькая сестра. Разница между фотографией и самой картиной заключалась лишь в том, что вместо своей сестры художник изобразил куклу. Но, по общему мнению, самая интересная деталь в картине это стеклянная дверь за спиной мальчика и куклы. Зловещая темная дверь с маленькими черными ручками, прислоненными к стеклу.

— Б-р-р, мне уже становится не по себе!

— Отчего же, извольте узнать?

— Ну как же, это же так очевидно: темная стеклянная дверь с маленькими ручками потусторонних существ. И кукла!

— Что кукла?

— Когда я была совсем маленькая, то считала кукол живыми существами наподобие нас с вами.

— Да, думаю, Билл тоже так считал, когда творил эту картину. Кукла это аллегория, связующая нить между реальностью и миром снов. Но что это за сны, вот в чем вопрос!

— Судя по вашему описанию, не очень приятные, Виджэй.

— Бывшие владельцы картин жаловались на странные шумы и крики, исходящие по ночам от картины. А кое-кто из них даже стал свидетелем того, как мальчик и его кукла перемещаются по картине.

— Неужели?

— Чтобы проверить это мы с моей милой супругой вышли на последнего владельца картины и после долгих переговоров и проволочек с его стороны, отправились в Чикаго. За кругленькую сумму Ким Смит позволил нам провести целую ночь в комнате с картиной. И хотя он был явным поклонником всякой «аномальщины», он довольно скептически отнесся к нашей идее запечатлеть на пленку «чудачества» знаменитой картины.

— И каков был результат?

— Знаете, Петти, или нечистая сила благоволит нам или же это было очередным счастливым совпадением, но мы смогли лично удостовериться в дьявольской сущности этой картины.

— Дорогой, прошу тебя, поменьше поминать Дьявола!

— Пей вино, дорогая…Пять снимков! Пять отличных снимков кривляющейся куклы и прячущегося за стеклом мальчика.

— На этом месте прошу вас, остановится подробнее, мистер Виджэй.

— Охотно!

— Знаете, несмотря на многолетнюю закалку, долгая дорога здорово утомила нас и крепчайший кофе и сигареты не смогли разогнать наше сонное состояние. Мы расположились на диване в гостиной хозяина и коротали время за обычными разговорами о своей работе. Но ближе к двум ночи нас сморило, и мы с женой почти одновременно заснули. И мы так бы и уехали на следующее утро «не солоно хлебавши», если бы не моя чуткая голубка Арнфрид. Милая, передаю слово тебе.

Ты ведь все видела своими глазами.

— О, это было что-то, Петти! До сих пор, при воспоминании о тех минутах, у меня мороз по коже…Я проснулась около пяти часов утра. Точнее меня разбудил звонкий детский смех. Открыв глаза, я посмотрела на мужа. Он крепко спал, свернувшись на краю дивана. Тут я снова услышала тихий и, как мне показалось, издевательский смех и внутри у меня сразу все похолодело. Только сейчас я поняла, кто был источником этого смеха. Накануне мы погасили основное освещение в гостиной, оставив включенным только абажур. Виджэй поставил его рядом с картиной, чтобы, в случае удачи, мы могли сделать быстрые снимки.

Обычно на фотоаппарат снимает муж. Я во всех случаях пользуюсь видеокамерой. Но в тот момент, возможно от растерянности или спросонья, я машинально схватила фотоаппарат мужа и сделала ряд снимков. Это было словно во сне, Петти! Мальчик с картины посмотрел прямо в объектив фотоаппарата и после, погрозив мне пальчиком, спрятался за стеклянной дверью. При этом он не открывал ее, а просто прошел сквозь дверь. Это было очень жутко! А тем временем кукла смеялась и, подобрав подол розового платья, пританцовывала передо мной. Я не очень помню, как выбирала план и фотографировала. Мой мозг оцепенел от ужаса и лишь руки продолжали автоматически действовать. Кажется, я закричала, но я не слышала своего крика. Зато его услышал мой муж…Когда он проснулся, все сразу же закончилось. Мальчик вышел из-за двери, а кукла перестала танцевать и дразнить меня. Последнее, что я успела заметить, это колыхающиеся за стеклянной дверью маленькие черные ручки. Они приманивали меня к себе… Мне даже показалось, что я слышу чем-то потусторонний голос, доносившийся изнутри картины.

— Я проснулся от дикого вскрика жены… Я застал ее с фотоаппаратом в руках. Она сидела, вжавшись спиной в диван, и не отрываясь, смотрела на эту дьявольскую картину.

— Дорогой!..

— Милая!.. Я никогда прежде не видел жену такой напуганной. Волосы ее были сколочены, рот перекошен, а в глазах тлело безумие. Бедная моя голубка! Я после того раза хотел полностью отстранить ее отдела и выбрать на ее место иную кандидатуру.

— И выбрал, предатель!.. После той ужасной ночи, я пропила ровно две недели. Мне всюду мерещился тот детский смех, что я слышала в доме Кима Смита. Он произвел на меня самое отвратительное впечатление.

— Но, согласись дорогая, конечный результат окупил все твои переживания!

— В течение чуть более двух минут я сделала около пятидесяти снимков. Из всех них качественными получились лишь пять. На остальных не было ничего кроме белых и черных пятен. Но и этих снимков оказалось достаточно, чтобы повергнуть в шок всех коллекционеров по обе стороны океана.

— Два снимка мы продали одному богатому виноделу из Франции. Третий купил синьор из Колумбии. И если мне не изменяет память, он был одним из доверенных лиц Пабло Эскобара. Еще два снимка купил бывший американский конгрессмен. В общем, нам вполне хватило вырученной суммы для того, чтобы объездить в то лето и осень половину Европы и Азии.

— Правда, перед этим мне пришлось пройти краткий курс лечения в наркологической лечебнице.

— Бедная вы моя! Как вы только справляетесь со всем этим инфернальным хламом? Неужели все это доставляет вам удовольствие?

— Низнаю, Петти. Иногда мне кажется, что я сойду или уже сошла с ума, но стоит мне на пару месяцев отойти от нашего бизнеса, как меня начинает одолевать хандра. Тем более, чтобы мой рассеянный муженек без меня делал?

— Ну, ты уж сейчас наговоришь про меня всяческих небылиц, дорогая!

— Да какие уж тут небылицы, милый? Или ты забыл, как в прошлый раз взял вместо меня эту неуклюжую кикимору Джули, и она едва не погубила тебя на развалинах Теночтитлана?

— Зато у нее были прекрасные губки и отличные сиськи!

— Романтический минет на пирамиде бога дождя Тлалока. Ради этого стоило умереть, да милый?

— Дорогая, ну мы уже говорили об этом. Опять ты за свое?

— Мне плевать на твои амурные интрижки, Виджэй. Главное не увлекайся и следи за своим здоровьем. Кто как не твоя жена всегда беспокоится о тебе, и кому ты будешь нужен, если что-то пойдет не так?

— Да, ребята, с вами не соскучишься!

— А то!.. Ну, Петти теперь ваш черед рассказывать. Не зря же вы затронули столь необычную тему?

— Хм, да, вы очень чуткий собеседник, Виджэй. Не буду кривить душой, у меня есть, о чем вам поведать.

— Мы вас внимательно слушаем, Петти.

— Обратите внимание на эту картину, прошу вас, — неуверенно произнесла Петти и ткнула пальцем на стену.

Викканка Арнфрид поставила бокал с вином на стол и, поднявшись со стула, подошла к картине. «Новый миссия» последовал ее примеру: отложив в сторону потухший чиллум, он присоединился к супруге.

— Ну и в чем интрига, мисс Петти. По-моему, это обычная гравюра в японском стиле у-кие, — не особо заостряя внимание на скупых деталях картины, пожал плечами «новый миссия».

— Да, на первый взгляд это и вправду обычная и ничем не примечательная картина. Но лишь на первый взгляд и, то не для всех, — тщательно подбирая слова, ответила Петти.

— И в чем же, по-вашему, заключается ее необычность? — хитро покосился Виджэй на рассказчицу.

— Прошлой ночью я занималась любовью с девушкой, которую вы видите на портрете. Кроме этого, сегодня утром с полотна исчезла одна немаловажная, хотя и не самая главная деталь.

— Что именно, исчезло, мисс Петти?

— Бабочка. С картины исчезла белая бабочка!

— Вы уверены? Если мне не изменяет зрение, я вижу здесь бабочку.

— Только она не белая, а оранжевая, мистер Виджэй.

— Ну и?…

— Это та самая бабочка, которую я привезла с собой в Бэгли.

— Вы уверены или же вам просто так хочется думать?

— Абсолютно, мистер Виджэй.

— М-да! — выслушав удивительный рассказ Петти, впал в задумчивое оцепенение «новый миссия».

— Определенно в этом полотне есть какая-то скрытая харизма, — медленно проведя пальцами по поверхности полотна, произнесла загадочным голосом викканка Арнфрид. — Удивительно, я чувствую исходящее от картины тепло!

— А ночью картина издает тусклое свечение, — не сводя немигающих глаз с таинственного полотна, добавила Петти.

— Вы говорите, что занимались любовью с этой девушкой, Петти, — нескромно полюбопытствовала Арнфрид. — Расскажите мне, что вы чувствовали в эти мгновения?

— Это трудно передать словами, Арнфрид. Это нужно узнать самому, — туманно ответила Петти.

— Я понимаю, но все же, Петти! — окидывая горящим взором неподвижную фигуру скорбящей японки, взмолилась викканка.

— Это было похоже на то, как если бы вдруг остановились часы и весь мир, затаив дыхание, наблюдал за вами из-за угла, — затворив шторы век, затаенно выдохнула Петти Чарли.

— Невероятное сравнение, ты не находишь, дорогой? — с восхищением в голосе заметила жена «нового миссии».

— В принципе мне все ясно, дорогие дамы, — выйдя из плена задумчивости, неожиданно громко изрек «новый миссия». — Сначала меня удивил рассказ мисс Петти, и я не сразу ей поверил, но теперь, кажется, все ясно.

— О чем это вы, Виджэй? — непонимающе уставилась Петти на «нового миссию».

— Инкубатор Брайана. Может вы что-то слышали об этом?

— Да, что-то припоминаю. Да, точно, хозяин мотеля вчера упоминал при мне о каком-то проекте под названием DOM и…

— …И об Инкубаторе Брайана, так?

— Да, так.

— Он останавливался на подробностях?

— Увы, Дэн Хэчт пообещал мне, что скоро я все узнаю от Билли и Тимма.

— Билл и Тимм, а кто это?

— Это местные экскурсоводы. Я уже имела удовольствие, встретится с ними.

— Все понятно, Петти.

— В том-то и дело, что еще ничего не понятно!

— Хорошо, хватит тайн. Я расскажу все, что знаю сам и что не является тайной для моей супруги.

— Это касается картины?

— Еще как касается, Петти. Можно сказать напрямую касается японской живописи и не только.

— Вы меня заинтриговали, Виджэй.

— Вы меня тоже, Петти!.. Брайан Вуд всего год, как поступил врачом в Regions hospital в Сент-Поле, но за этот корокий срок успел зарекомендовать себя с самой положительной стороны. Его уважали коллеги по работе и любили пациенты. На тот момент Брайану исполнилось двадцать два года и впереди у него маячило безоблачное карьерное будущее. Он собирался жениться и уже подобрал удачную кандидатуру на роль своей будущей супруги. Ею стала двадцатилетняя Джессика О, Коннор дочь мэра Сент-Пола. Как видите, мисс Петти, парень был не промах и если бы не роковые обстоятельства, кто знает каких бы он высот достиг в жизни?

В сентябре 1960 года к ним в больницу поступил странный пациент. Это был японский старик, и он находился в критическом состоянии. Его сопровождали двое серьезных и малоразговорчивых парней. Как оказалось потом, ими были секретные агенты CID. Они получили особое распоряжение, неотлучно находится при пациенте до улучшения его состояния. Bo-избежании любопытства со стороны других пациентов и персонала больницы, его поместили в отдельную палату и установили жесткое ограничение на посещение посторонних лиц. Кроме агентов в палату было дозволено входить лишь лечащему врачу и дежурной медсестре.

Именно Брайану Вуду было поручено занимается лечением нового пациента. Но перед этим с молодым врачом была проведена профилактическая беседа теми агентами, что сопровождали старика. О чем они говорили с Брайаном, до сих пор является тайной за семью печатями. Очевидцы тех событий уже давно кормят червей на погосте, а отчеты об их деятельности засекречены и хранятся в «спец. хранах» СЮ.

Итак, получив подробные инструкции от агентов, Брайан сделал первые записи в истории болезни таинственного пациента. Прошло время и эта книжица обрела высокую цену и была изъята из архивов Regions hospital. Кем, надеюсь, вы уже догадались сами. Лица, имевшие хоть малейшее отношение к ее созданию, в течение зимы и весны 1961 года погибли при весьма странных обстоятельствах. Интересно, мисс Петти?

— Невероятно интересно, Виджэй! Прошу вас, продолжайте!

— Брайан занимался лечение пациента около двух месяцев, а потом, в одно холодное ноябрьское утро он жестоко убил его.

— Как убил?

— Сначала он перерезал ему скальпелем горло. Затем, тем же скальпелем выпустил наружу все внутренности и в довершении всего, распял истерзанный труп своего пациента на стене палаты.

— Кошмар! Но как ему это удалось, ведь больного все время охраняли двое агентов?

— Они ведь обычные люди. Хотя и наделенные особыми полномочиями. Брайан выбрал подходящее время для расправы. Он убил своего пациента ранним утром. Агенты спали после бессонной ночи на кушетке у входа в палату. Брайан сам разбудил их и рассказал о содеянном.

— Представляю выражение их лиц! Но зачем он это сделал? Или же у врача были какие-то личные мотивы для убийства?

— После личные показания доктора Вуда стали основой для создания секретного проекта «инкубатор Брайана».

— В чем была его цель?

— Мы, простые смертные, знаем не так много. Конечно, трудно утаить шило в мешке и кое-что с годами просочилось в прессу. В основном это были обычные сплетни «охотников за сенсациями», но среди общего потока глупых и пустых публикаций проскальзывали крупицы истины. Основываясь на них, мы с Арнфрид составили свою собственную версию произошедшего в те давние дни и немного приблизились к тайне создания проекта имени доктора Вуда. В 1961 году в Бэгли начала функционировать закрытая тюрьма-лечебница для особо опасных преступников. Ее строительство курировали структуры CID и лично глава FBI Роберт Мюллер. В относительно короткий на месте пустынного лесного массива был возведен целый строительный комплекс, состоящий из железобетонных зданий, огороженных высокой оградой и рядами колючей проволоки.

В официальном каталоге пенитенциарной системы США эта секретная тюрьма значилась под № 3-7-11. Сразу же после ее открытия, в Бэгли появились странные люди, оснащенные современным медицинским оборудованием, а вместе с ними, вооруженный до зубов, большой отряд охраны. Все прибывшие поселились на территории тюремного комплекса и практически не контактировали с местным населением. Все необходимое для автономного функционирования доставлялось в тюрьму по воздуху грузовым вертолетом. Тем же путем попадали в тюрьму и заключенные. Во избежание ненужных конфликтов, местным жителям было запрещено приближаться к тюрьме ближе, чем на полторы мили.

Такова была степень секретности! Но в течение двадцати лет функционирования тюрьмы в Бэгли случалось всякое. Внезапно бесследно исчезали люди и больше никто и никогда их не видел. Как и следовало ожидать, все пропажи людей списывали на роковые случайности природной стихии. Местный богобоязненный народ предпочитал сторониться государственных тайн и поэтому, горластые праведники не были здесь в почете. Каждый занимался своим делом и старался не ворошить «гнилое белье».

После открытия тюрьмы-лечебницы, в нее поступила первая партия заключенных. Среди двух десятков отпетых маньяков и насильников в тюрьму привезли молодого тщедушного парня с интеллигентными манерами и грустными глазами.

— Это был тот самый врач?

— Да, это был бывший практикующий врач Брайан Вуд из Regions hospital. За свой «подвиг» на поприще индивидуальной хирургии, он получил пятнадцать лет строго режима. Суд присяжных настоял на пожизненном сроке для подозреваемого, но судья был более благосклонен и, учитывая, явку с повинной и чистосердечное раскаяние врача, присудил ему двадцать лет тюремного заключения.

— Но, все-таки, зачем он это сделал, Виджэй?

— На суде парень заявил, что у него просто поехала крыша. Якобы, пациент был невыносим и поэтому, он убил его. Кроме этого, Брайан упомянул о своей откровенной неприязни к японцам из-за гибели его отца в войне на Тихом океане. Ведь его пациент был японцем. Скольких таких парней осиротело после той мировой бойни, и каждый по-своему переживал потерю своих близких! Сердце Брайана не выдержало и, плюнув на клятву Гиппократа, он вспорол тушку старого «япошки».

— Вы в это сами-то верите?

— Конечно же, нет! И не только я, а многие в это не поверили, но только спустя два десятилетия, уже после закрытия проекта DOM. Как я уже упомянул выше, показания Брайна Вуда стали генератором для возникновения «инкубатора Брайна» и создания проекта DOM. Короче говоря, проект DOM и «инкубатор Брайна» прекрасно дополнили друг друга.

— Так в чем же заключалась цель этих проектов?

— Теперь самое сладкое, мисс Петти! Откройте пошире ваш прелестный ротик и вкушайте кленовый сироп от дяди Виджэя… Сразу же после заключения бывшего врача под стражу, у него открылся дар к рисованию. Казалось бы, что тут такого? После того, как в мире возникла раса детей Индиго, можно ничему не удивляться.

Но тут другое, мисс Петти. У нашего доктора не только открылся божий дар к рисованию, но и дар к трансформации и оживлению персонажей своих картин и рисунков.

— Это как так?

— Поначалу бывший врач вызывал удивление лишь тематикой и стилем своих картин. В своих работах он использовал старую японскую технику живописи укие-э.

Сначала он писал скромные акварели в жанре кате-га и фукэй-га. В общем, малевал птичек, цветочки и природные пейзажи. И что интересно, пейзажи он рисовал исключительно японские: сакура, японский клен, Фудзияма.

Потом, парень вошел во вкус и начал творить настоящие шедевры в популярных жанрах укие-э. Перед самым судом из Японии был вызван специалист по японской живописи. Так вот, ознакомившись с работами бывшего врача, он пришел в неописуемый восторг. По словам этого знатока, Брайан Вуд каким-то образом с удивительной филигранной точностью воспроизводил технику рисования «последнего рыцаря» укие-э художника Цукиоки Еситоси. Знаток живописи продемонстрировал Брайану альбом, посвященный работам Цукиоки Еситоси.

Брайан сказал, что никогда прежде не слышал об этом художнике, но очень заинтересовался литографиями из его знаменитого цикла «Сто видов Луны». Можно сказать, они потрясли его воображение и подвигли на создание не менее монументальных высокоценных работ. Знаток японской живописи так и уехал, глубоко потрясенный необычным талантом преступника, а талантливого парня вплотную взяли в клещи «спецы» из СЮ. Они помогли полностью раскрыться его талантам, построив для этого парня «инкубатор Брайана». Там он свободно творил свои дивные портреты и создавал тайны на самом высоком государственном уровне.

— Невероятно, для чего понадобился FBI художественный талант бывшего доктора медицины?

— Существует версия, что в DOMe проводились эксперименты над заключенными. Их использовали в качестве вспомогательного материала для проекта «инкубатор Брайана». Как я уже упоминал, у Брайна помимо дара к рисованию, открылся дар к оживлению персонажей своих картин. Под его кистью они в буквальном смысле оживали и принимали облик живых существ.

— Это что-то из сферы фантастики!

— Да, точно, это было бы так, если бы не было явью! Бывший доктор Вуд создавал художественные шедевры, а ученые, пользуясь его плодами, творили настоящих чудовищ из Бездны. Как именно все это происходило, остается только догадываться, но, по всей видимости, проект был успешным. Иначе бы он не работал двадцать лет.

— Чудовищ из Бездны?

— Именно чудовищ из Бездны! Мы почти ничего не знаем об этом, но по неподтвержденным слухам, одно из таких чудовищ каким-то образом смогло выскользнуть из стен тюрьмы и поселиться в местном озере. По-крайней мере, так утверждают некоторые из жителей Бэгли.

— Мне трудно в это поверить, Виджэй. Хотя я в последнее время неоднократно сталкивалась с мистикой и труднообъяснимыми происшествиями.

— Вы об этой копии в жанре будзин-га? — указал «новый миссия» на картину.

— Почему вы называете эту картину копией, ведь она живая? Неужели копия может сохранять свойства оригинала? — засомневалась Петти.

— Я уже однажды имел возможность видеть литографию с этой картины, Петти. Поверьте мне, это отлично написанная, но все же копия.

— Но почему вы так в этом уверены?

— В 1970 году бывший врач и вот уже как десять лет заключенный Брайан Вуд написал целый цикл художественных работ в стиле укие-э и назвал его «Сто ночных бабочек». Как вы уже, наверное, догадались, портретов было ровно сто и это были его самые выдающиеся работы. Благодаря потрясающей работоспособности этого парня, «инкубатор Брайана» просуществовал еще десять лет, а в августе 1980 года неожиданно закрылся.

— В чем была причина его закрытия, Виджэй?

— Мы этого не знаем. Возможно, главной причиной послужило трагическое самоубийство Брайана Вуда, а может быть, проект полностью исчерпал себя?

— Доктор Вуд покончил жизнь самоубийством?

— Именно так, Петти. В середине мая 1980 года он расковырял себе вены самодельной «заточкой» и отправился в мир иной… В начале августа этого же года проект DOM и «инкубатор Брайана» прекратили свое существование. Все оборудование, документы, персонал тюрьмы и оставшиеся заключенные были вывезены по воздуху, а тюрьма законсервирована на долгие годы.

— Это вся история?

— В 2005 году некий Ланс Маунтин выкупил у государства территорию, принадлежавшую когда-то проекту DOM и сделал там бывшую тюрьму-музей.

— Вот как! И нынешнее руководство FBI не стало возражать против такой сенсационной сделки?

— А в чем заключается сенсация, мисс Петти? В том, что там содержались буйно помешанные «зэки» и их запрещалось навещать?

— Но вы ведь только сейчас так красочно поведали мне обо всех ужасах, чинимых когда-то «спец. службами» за стенами этой чудовищной тюрьмы-лаборатории!

— Что ж, мы обычные смертные, Петти и страшные сказки нам щекочут нервы. Нам скучно жить без приключений и поэтому, придумываем всякие загробные мифы, чтобы не умереть от скуки и пресности Бытия.

— Выходит лучше умереть от страха?

— По всему выходит так, лучше умереть от страха.

— Вы что-то говорили о литографии с этой картины. Где вы ее могли видеть?

— Есть такой человек по имени Рой Мерфи. Когда-то он был скромным старшим криминалистом SPPD, а после ухода на пенсию он написал книгу об одном из самых кровавых маньяков Америки и после этого стал жутко знаменитым.

— Я слышала о нем вчера по радио. Он писал о Жаке Лурье.

— Первой его книгой стала документальная хроника о расследовании дела священника Жака Лурье, убившего огромное количество женщин и девушек. Несмотря на большую популярность в США и Европе, многие довольно скептически отнеслись к творчеству бывшего сент-польского криминалиста. Рой Мерфи подвергался неоднократным нападкам в прессе со стороны своих бывших сослуживцев и свидетелей, описываемых в книге событий. Что впрочем, не помешало ему через пару лет после удачного издания первой книги, выпустить вторую книгу с менее интригующей начинкой внутри.

— Книга была о проекте DOM?

Точно, я прочитал ее всего один раз и сначала отнес сие чтиво к разряду высокопробной фантастики, несомненно, написанной талантливым автором. В своей работе Рой Мерфи попытался провести четкую взаимосвязь между «подвигами» бывшего священника Жака Лурье и созданием проекта «инкубатор Брайана». После выпуска этой книги на ее автора вылился настоящий поток грязи. Его оплевывали все кому не лень, и признаться, я поначалу тоже был нелестного мнения о документальной ценности его очередного труда. Но после выхода второй части книги о проекте DOM, мое мнение о Мерфи кардинально изменилось. Да и грязи в прессе значительно поубавилось. Видимо кому-то он «наступил на мозоль» и им всерьез заинтересовались в FBI.

— Неужели?

— Да, я лично встречался с Мерфи и имел с ним продолжительную беседу, касающуюся темы его книг. Он оказался вполне приятным и искренним собеседником. От Мерфи я узнал массу любопытных вещей, не упоминаемых им в его книгах. Как он мне сказал: наше общество еще не готово узнать те тайны, которые создаются в недрах секретных лабораторий, курируемых специальными службами США.

Рой Мерфи показал мне альбом с литографиями лучших работ Брайана Вуда. Это был тот самый знаменитый цикл «Сто ночных бабочек». Знаете, на первый взгляд, ничего примечательного я в них не нашел. Обычные картинки в популярных японских жанрах: якуся-э, муся-э, сюнга и будзин-га. На них бывший врач, ни чем, не уступая классическим японским живописцам, профессионально изобразил многочисленные сюжеты из жизни средневековой Японии: заносчивые самураи, обворожительные стройные гейши, музыканты и актеры театра кабуки. Но, пожалуй, для всех картин его цикла была характерна одна интересная деталь.

— Какая именно деталь, мистер Виджэй?

— На всех своих картинах бывший врач изображал бабочек. Они не были главными персонажами картин, но, возможно, несли какую-то смысловую нагрузку или задумку. Тем более название самого цикла картин наводит на глубокие раздумья: «Сто ночных бабочек»!

— Получается, не все вы увидели, мистер Виджэй.

— Кто знает, Петти, кто знает!..В числе прочих работ я видел и литографию с этой картины, мисс Петти. Я спросил Мерфи, где он смог приобрести этот альбом, но бывший криминалист предпочел сохранить в тайне эту информацию. Он лишь сказал мне, что все оригиналы работ покойного Брайна Вуда хранятся в секретном архиве FBI. Так это или нет, мне трудно судить, но, по-моему, эта тайна ничем не уступает мифу о знаменитом «кровавом» договоре Урбана Грандье, с печатью демона Вельзевула. По слухам он хранится в Ватикане и простым смертным остается лишь догадываться в достоверности существования этого договора.

— Ты забыл упомянуть еще об одной детали, милый, — разродилась словами после долгого молчания викканка Арнфрид.

— О чем именно, дорогая? — бросил на супругу внимательный взгляд «новый миссия».

— Ты сказал сегодня, что та картина в нашей комнате тоже из цикла работ Брайна Вуда.

— Какая картина? — насторожилась Петти.

— Эротическая сюнга, изображающая японскую купальщицу ами и осьминога. Они страстно занимаются любовью друг с другом. Полуобнаженная девушка лежит на берегу моря, а морской гад одним из своих щупалец делает ей кунилингус.

— Какая дикость, вам так не кажется?! — болезненно поморщилась Петти.

— Отчего же, нет, не кажется. Данный сюжет пользовался особой популярностью среди японских женщин, и со стороны художников было бы упущением, не использовать эту тему для своих работ, — нисколько не смущаясь, ответил всезнающий «новый миссия».

— А вы не думали над тем, что после поведанного мною вам, нарисованный осьминог вдруг оживет и вывалится из портрета?

— Честно говоря, очень хотел бы на это посмотреть. Не забывайте, Петти, что всякая чертовщина для нас в первую очередь хлеб, а уже после зрелище и эмоции! — озорно перемигнувшись с женой, хохотнул «новый миссия».

— Плавятся Фудзи снега, сохнут сакуры листья. Хорошо поиметь мокрого осьминога в холодной пещере, — похотливо проведя себя ладонью по бедру, произнесла викканка строки эротической танки.

— С вами не соскучишься! — бросила на Арнфрид подозрительный взгляд Петти.

— Ну не все вам одной наслаждаться мистическим сексом с чертовой картиной? — не осталась в долгу языкастая викканка.

— Выходит вы здесь для того, чтобы лично убедится в правдивости слухов, возникших вокруг этого мифического проекта? — не желая обламывать себе приятное настроение, соскользнула с острия разногласия Петти.

— Это было бы для нас большой удачей, Петти. И судя по тому, что вы нам поведали, мы на верном пути. Если все сложится, так как нами задумано перед этой поездкой, то мы с женой сказочно разбогатеем, — не скрывая своих алчных притязаний на мрачную тайну, довольно потер ручки «новый миссия».

— А вы не думали, что это может быть опасным занятием? Ведь тот, кто копает, нередко выкапывает могилу вместо истины, — вспомнив неоднократные тревожные предупреждения Юрия, спросила Петти.

— Риск-дело благородное и не терпит слабонервных, мисс Петти. Мы не новички в подобных делах, а кроме того, деньги придают нам дополнительную храбрость. Ты согласна со мной, дорогая? — приняв позу великого дуче, напыщенно пролаял «новый миссия».

— Не знаю как ты, милый, а я ради ночи с осьминогом, готова на многое! — плотоядно хихикнула развратная викканка.

— Не знаю как вы, мои дорогие, но послезавтра утром я намерена покинуть этот злачный городишко, — вспомнив о лунном городе, затаенно вздохнула Петти Чарли.

— Мы заплатили хозяевам мотеля за неделю вперед и не намерены уезжать, пока не достигнем своей цели, — уверенно притопнул ногой «новый миссия».

— А если…а если вы ничего не обнаружите, Виджэй?

— Хм?…Тогда поедем к следующему по списку пункту назначения.

— И что это за пункт, если не секрет?

— Полуостров Юкатан-хранилище древних мезоамериканских культур. Вот где, скажу я вам, настоящее чертово место! — зловеще блеснул глазами «новый миссия».

— Мой муж сумасшедший, Петти! — заметив на лице новой знакомой тень испуга, снисходительно улыбнулась Арнфрид.

— Мне нравится, как я живу, Петти. Этот грязный мир придает мне вдохновение! — входя в роль Зверя из Бездны, почти прокричал «новый миссия».

— А меня тошнит от грязи этого мира, — выползая из кокона спокойствия, раздраженно прошептала Петти Чарли.

— Возможно, ваша беда в том, что вы предъявляете этому сумасшедшему миру слишком строгие требования, Петти, — с долей философии предположила викканка.

— Да нет у меня уже никаких требований, Арнфрид, — устало понурила голову Петти.

— Ну-ну, мисс Петти не стоит нагонять тоску на свое прелестное личико. Сейчас я забью еще одну «трубочку мира» и наши души воспарят к небесам! — заметив «лимонное настроение» Петти Чарли, ободряюще воскликнул «новый миссия». Упал на стул, он сгреб потухший чиллум и, вытряхнув из него на стол остатки пепла, принялся забивать трубку очередной порцией «хэша».

Тобари кю

В это время дверь комнаты распахнулась, и на пороге возник оживший после drugs comatose Родриго. Вид его был несколько растеряным, но все же это был прежний insolente у hermoso el bandido.

— Sobre, Rodrigo, сото tus asuntos? — увидев вошедшего в номер el socio по астральным трипам, радостно воскликнула Петти.

— Какой очаровательный молодой человек! — подвыпившим развязным голосом протянула викканка Арнфрид и, сорвавшись с места, подскочила к молодому мексиканцу. Нескромно обвив малознакомого ей парня за шею, она повлекла его к столу.

— Hola Rodrigo. Soy muy contento a nuestro conocimiento. Me llamo Vijay, — нисколько не смущенный развязным поведением жены, приветливо поздоровался «новый миссия» с Родриго.

— Si, el saludo a todos los… me Perdonen, un poco no en si, pero esto andare pronto, — присаживаясь на стул рядом с Арнфрид, растерянно улыбнулся el bandido.

— Все нормально. Не беспокойся. Сейчас Виджэй быстро приведет тебя в прежнюю форму, — коротко кивнула Петти на «нового миссию».

— Sin problemas, Rodrigo! — раскуривая очередную «трубку мира», просипел «новый миссия».

— Gracias, no renunciare! — почуяв носом знакомый запах каннабиса, оскалился в тридцать три зуба «горячий мексиканец».

Вдохнув живительного «хэша», Родриго, казалось, окончательно пришел в себя и был готов к плодотворному диалогу.

— Что с тобой случилось, парень? Как ты оказался на дороге под колесами моего Фокси? — начал расспрашивать Родриго «новый миссия».

Родриго передал чиллум Петти и, собравшись с мыслями, медленно ответил:

— Мы были с Петти у Кахины…

— Кахина это берберская прорицательница. Нас к ней водили Билл и Тимм, — живо подсказала Петти.

— О, не знала, что вы склонны к посещениям гадалок, дорогая, — удивленно повела белесой бровью викканка.

— Это очень необычная женщина. Она способна управлять временем, — тут же высказалась в ее защиту Петти Чарли.

— Конечно, и судя по тому, в каком состоянии мы нашли сегодня этого милого парня, она вас чем-то опоила, так? — снова перевоплотилась в ехидну язычница Арнфрид.

— И не смотря на это, я считаю Кахину необычной прорицательницей, — упрямо насупилась Петти.

— Ну не будем сориться девочки! И все-таки мне интересно, как вы так смогли разминуться друг с другом? — почуяв сгущающийся запах инферно, спросил «новый миссия» у Родриго.

El bandido неуверенно посмотрел на Петти и тихо признес:

— Я был в Уку-Паче, Петти.

— Я знаю, Родриго, — обычным голосом отозвалась Петти.

— Но откуда? — вскинулся на стуле «горячий мексиканец».

— Неужели ты ничего не помнишь? — пронзила Петти своего компаньона по звездным трипам пронзительным взглядом.

— Что именно? — продолжил серию вопросов Родриго.

— Полет на Луну! — кратко подсказала Петти.

— Нет, я помню лишь темный холодный тоннель и странные звуки, напоминающие скрежет ломаемого метала. Мне холодно. Я одинок. Вокруг меня мерцает слабый фиолетовый свет, сквозь который я вижу неясные фантасмагорические тени. Они медленно движутся в разные стороны, не издавая звуков. Мне страшно и хочется быстрее покинуть это место. Я пытаюсь выбраться из темного холодного тоннеля, но мне это никак не удается. Тоннель похож на спутанный каменный клубок нитей, которому нет конца и края. Мне не хватает воздуха, и я начинаю кричать. Но крик застревает в моем горле и я вдруг понимаю, что я точно такая же тень, что и те, что безмолвно мечутся вокруг меня…Неожиданно я натыкаюсь на огромный зал, облицованный зеркальными пластинами, уходящими куда-то ввысь. Я смотрю вверх, пытаясь рассмотреть купол зала, но я вижу лишь тьму, пронизанную слабыми сполохами фиолетового света. Я приближаюсь к одной из зеркальных стен и окунаюсь взглядом в ее расплавленное серебро. Я вижу странного кошмарного урода, сшитого из обломков пластмассы и кусков гниющей плоти. Вместо ниток, мое уродливое тело скрепляют тысячи черных червей и могильных личинок. Они ползают в моем развороченном чреве и копошатся в расколотой черепной коробке.

Я осознаю, что я мертв и нахожусь в подземном царстве бога смерти Супая. Но глаза мои живы! В них теплится мятежный огонь души. Я понимаю, что физически я мертв, но моя душа еще жива. Я делаю шаг и прыгаю в зеркало. Оно не отталкивает меня. Оно впитывает меня, подобно желудку хищного зверя и, переварив мою уродливую плоть в серебре желудочного сока, выталкивает в иную реальность. В ту самую реальность, что знакома мне с детства. И которую я люблю так, что даже и не подозревал ранее, что ее можно так любить…Петти, неужели я побывал в Аду?

Инфернальное повествование Родриго вызвало гнетущее впечатление у его слушателей. В течение всего рассказа викканка Арнфрид нервно теребила на своей гусиной шее амулет в виде пентакля в серебряном круге. Петти два раза подавилась дымом из «трубки мира», а «новый миссия» впал в мрачную меланхолию Сатаны.

— Что же это была за дрянь, которой вы угостились у этой таинственной берберки? — первым нарушил молчание «новый миссия».

— Сходите к ней и все узнаете сами, — без особого желания ответила позеленевшая от «перекура» Петти.

— Какие жуткие переживания пришлись на твою долю, мальчик! — порывисто обняла Родриго взволнованная его «черным откровением» викканка.

— Родриго, ты можешь взять то, что принадлежит тебе, — борясь с дурнотой в желудке, двусмысленно обратилась Петти к Родриго.

— Я понял. Спасибо, la flor. Я не останусь в долгу и сполна рассчитаюсь с тобой, — печально улыбнулся el bandido.

— За все уже заплачено, Родриго, — интуитивно угадав мрачное настроение своего компаньона, успокаивающе пожала ему руку Петти.

— Но кем? — не понял Родриго.

— Там! — проткнув пальцем потолок, указала Петти на бушующий космический океан, в глубине которого колыхалась холодная планета.

— Я ничего не понял, Петти, — беспомощно уставился Родриго в щербатый лик далекой Луны.

Эзотерическое переживание в Аду определенно наложило отпечаток на его не шибко накаченный знаниями мозг. Его черные круглые глаза наполнились глубокой грустью, а былая наглая ухмылка сменилась еле заметным выражением душевной скорби. Парню явно досталось в последнем полете в космос, и он стал задумываться о Вечности. Она уже обратила на него свой чудовищный бездонный взгляд, и подсознательно Родриго знал, что это не сулит ему ничего приятного. Знакомый его сердцу мир отодвинулся на полшага назад, не решаясь предложить своему гостю билет долгожителя. Гость, отмеченный темной меткой смерти, был чужд для этого мира, и оставалось лишь ждать, пока высыплется последняя склянка песка времени отпущенного смертному в этом мире, чтобы после спокойно переправить его в Jidoku.

— Дорогая Петти, а не желаете ли вы узнать свою судьбу из моих рук? — отлепившись от нагруженного «хэшем» Родриго, неожиданно предложила викканка Петти.

— Что? О чем это вы, Арнфрид? — потирая болезненно пульсирующие виски, без энтузиазма отозвалась Петти.

— Я неплохо гадаю на картах Таро и если у вас есть желание, я могла бы погадать и вам, — бросая на стол колоду Младшей Арканы, подробно объяснила викканка.

— Но зачем мне это? — уперлась Петти, вдоволь насытившись на сегодня исследованием собственного будущего.

— Зря вы отказываетесь, Петти. Моя жена училась искусству гадания у одной влиятельной оккультистки из ордена Золотой зари, — живо подхватил идею жены «новый миссия». Он уже стряхнул с себя хрупкие цепи меланхолии и забивал третью по счету «трубку мира».

У Петти Чарли, при виде его приготовлений к очередному перекуру, едва не вывернуло наружу желудок.

— К чему гадать, если я, и так знаю, что меня ожидает в будущем? — прикрыв глаза, болезненно простонала Петти.

— Позволю не согласиться с вами, дорогая! — ловко тасуя колоду Таро Райдера-Уэйта, вызывающе хохотнула викканка. — Неужели вы считаете, что бредовые галлюцинации, вызванные наркотической дрянью способны заменить чистое гадание на древних каббалистических картах?

— Да ничего я не считаю и не думаю и никогда не думала по этому поводу. Если честно, мне безразлично все это придуманное от скуки дерьмо, — загробным голосом отозвалась Петти Чарли. Ей становилось все хуже, а предложение викканки звучало все настойчивей. Чтобы, наконец, освободить себя от «пережевывания» надоевшей темы, Петти неожиданно согласилась:

— Черт с вами, гадайте. Но только прошу вас, поменьше вопросов с вашей стороны.

— Вам плохо, Петти? — озаботившись нездоровым цветом лица собеседницы, участливо поинтересовался «новый миссия».

— Не спрашивайте, Виджэй! — вяло отмахнулась Петти.

— Это моя вина, мисс Петти. Хорошо, мы больше не будем окуривать вас дымом. Позже мы выкурим эту трубочку с молодым человеком в другом месте, — подмигнул мексиканцу несгибаемый «новый миссия».

— Итак, дорогая, все, что мне нужно узнать от вас, это год вашего рождения, — получив шанс, самоутвердится перед приглянувшимся ей el bandido, важным голосом заявила викканка.

— Двадцать пятое февраля 1981 года. Что-то еще? — послушно ответила Петти.

— Нет, этой информации вполне достаточно… Итак, дорогая, не будем вас мучить сложным раскладом Кельтского креста, а воспользуемся для нашей цели простым доступным раскладом «Ситуация».

— Мне это ни о чем не говорит. Лишь бы быстрее и без этих ваших туманных размытых формулировок.

— Я же говорю, в вашем случае, расклад на три карты в самый раз!..Тяните на выбор из колоды три карты. Ну, смелее, тяните же!

— Как скажете.

— …Итак, у нас есть три прекрасные карты. Шестерка мечей, которая укажет нам на истоки проблем, если они у вас имеются. Карта Смерть пояснит вам, что делать в сложившейся ситуации. И карта Тройка кубков. Она центральная в нашем раскладе и содержит ключ к ответу на вопрос.

— Но у меня нет никаких вопросов!

— Дорогая, прошу вас, не нервничайте. Вы же сами только что сказали, что хотите знать свое будущее. Именно этим я сейчас и занимаюсь.

— Хорошо, полагаюсь на ваши знания и интуицию, Арнфрид.

— Давно бы так!.. Итак, начнем с шестерки мечей. Эта карта расскажет нам о влиянии на вас вашего прошлого… Хм, неплохое начало для вас, Петти. Судя по тому, что я вижу, все беспокойства, и волнения у вас остались уже позади. Теперь для вас наступает спокойное время. Поездка, запланированная вами, поможет снять напряжением и восстановить равновесие и гармонию. Кроме этого, вам предстоят встречи с новыми людьми, которых вы будете принимать у себя в гостях. Сейчас вы полностью открыты для получения новых знаний. Это самое подходящее время, чтобы окинуть все прошлые трудности свежим взглядом и сделать соответствующие выводы на будущее. Какое-то событие, возможно, избавит вас или вашего близкого от страданий. Именно сейчас вы имеете все шансы, чтобы изменить привычную модель своего поведения и образ мышления, для того чтобы в дальнейшем выйти на новый уровень миропонимания.

— М-да, сильно, нечего добавить. Но здесь нет ничего такого, чтобы вы не могли знать обо мне. Да, дальняя поездка. Да, новые знакомые и они же мои гости, то есть вы. Что касается получения новых знаний, то с момента нашей встречи я узнала много нового.

— Я вас внимательно выслушала, Петти… Будем продолжать?

— Хорошо, продолжайте, Арнфрид. В любом случае хуже мне от этого не станет.

— Карта Смерть говорит о том, что в вашей жизни произойдут значительные перемены. И они неизбежны. Возможно это развод, уход из дома, перемена места жительства или рождение ребенка. Затянувшаяся жизненная ситуация подходит к финалу и вас ожидает рассвет новой эры… Возможно, вас ожидает потеря. Вам необходимо избавиться от всего ненужного и устаревшего. Вы должны свернуть со старого бесплодного пути… Может даже это будет связано со смертью человека, которого вы хорошо знаете.

— Значение второй карты дополнило значение первой.

— Карта Смерть указывает на вас влияние настоящего.

— Рождение ребенка. Хм, это все уже в прошлом. Уход из дома. Похоже на правду. Развод… Смерть хорошо знакомого мне человека. Было бы неплохо, если бы он внезапно захлебнулся в какой-нибудь помойной яме. Но это лишь мечта несчастной женщины, не имеющей сил свернуть со старого бесплодного пути. Хм, с бесплодного пути…Мой плод давно уже истлел в земле или же превратился в серый пепел. К черту все!

— Мне продолжать или не стоит, Петти?… Боюсь, я зря начала это гадание. Вы так эмоционально реагируете на предсказания.

— Нет уж, теперь доводите начатое дело до конца, Арнфрид.

— Ладно, Петти… Тройка кубков. Она же карта исхода в этом раскладе…Вам причиняет боль то, что когда-то было для вас лучом счастья. Возможно, это связано с неудачами в семейной жизни… Кроме этого хочу вас предупредить, что вы крайне злоупотребляете чувственными удовольствиями. В скором будущем это может негативно отразиться, как на вашем благосостоянии, так и на вашем здоровье. Ваш теперешний образ жизни способен привести вас к саморазрушению. Вы в силах получить от жизни много хорошего, но за чрезмерное потворство своим прихотям, вам рано или поздно придется платить. Опять же наблюдается очевидная связь между злоупотреблением порочными удовольствиями и серьезными проблемами с любимым человеком. Вы теряете интерес к окружающему миру, и главная причина этого кроется в неудачной личной жизни.

— Это все?

— Пожалуй, да. Но хочу вам дать совет, Петти.

— Извините, Арнфрид, но я сыта ими по горло.

— Он не обременителен для памяти, Петти… Смерть это мечта. Когда она приходит, мечта исчезает. Вы желаете жить без мечты?

— В чем-то вы правы, Арнфрид. Я слишком много нюхаю этой дряни.

— Дорогой, это и к тебе относится, — перевела строгий взгляд на мужа всезнающая викканка.

— Ни разу не слышал, чтобы кто-то умирал от хорошего «хэша», — недовольно поморщился «новый миссия».

— Извините, мисс, а можно и мне погадать? — робко поинтересовался el bandido. Он с интересом наблюдал за процессом гадания и внезапно проникся надеждой, что удачный расклад на его судьбу поможет ему преодолеть навалившуюся тревогу за собственную жизнь.

— Почему бы и нет, dreamboat? Можно и тебе погадать! — позабыв о своих нравоучениях, обольстительно улыбнулась викканка. — Хотя я и без карт могу сказать, что тебя ожидает в скором будущем.

— Mf su esclavo, el senor! — пронзил викканку загоревшимся взглядом el macho mejicano.

Супруга «нового миссии» переползла со своего стула на колени Родриго и, обвив бычью шею парня руками, жадно припала к его пухлым губам.

Петти Чарли, ошеломленная развязным поведением викканки, непонимающе уставилась на ее мужа. Тот, как, ни в чем не бывало, сидел, откинувшись на спинку стула, и спокойным взглядом наблюдал за происходящим. Но за этим его спокойствием скрывалось нечто большее, чем холодный рассудок прожженного циника. Мистер Виджэй был Дьяволом во плоти и откровенно наслаждался своим цинизмом и внутренним могуществом над хрупкой моралью европейского человека. Он мог себе позволить все, чего желала его плоть, а разум его был готов к персональному апокалипсису, приход которого ознаменовало для него ночное откровение.

— Так, мне нужно срочно покинуть вас! — чувствуя подступающую к горлу тошноту, прохрипела Петти и, не медля ни секунды, бросилась в сторону туалетной комнаты. Как только она успела затворить за собой дверь, ее стало жестоко рвать. Обхватив руками унитаз, как самое родное существо на свете, Петти приступила к мучительному опорожнению отравленного желудка. То, что с ней происходило сейчас, напомнило ей недавние кошмарные ночи в Days Inn Saint Pauls. Бездонный ужас, могильная тоска и непрекращающаяся тошнота едва не свели ее тогда с ума.

Какие только мысли не приходили ей в голову, пока она коротала две ночи на дне холодной ванной. Чтобы не рехнуться от тишины, навалившейся на нее, словно надгробная плита, Петти включала кран с водой. Тонкая струйка воды, бьющаяся о керамическую стенку умывальника, немного отвлекала ее от мыслей о смерти. Но ближе к трем часам ночи ее страхи увеличивались во стократ. Призраки всех мастей выползали из ее головы и начинали надоедать ей своими стонами, воплями и мольбами. Они угрожали ей всеми муками Ада, если она не перережет себе вены бритвой или не утопит себя в ванной. Они терзали ее изнутри клещами раскаяния и рвали снаружи, пытаясь через физическую боль сломать ее и столкнуть в Бездну.

И когда наступало очередное утро, и Петти Чарли выбиралась из скользкой от слез ванной, она боялась смотреть на себя в зеркало. Утром призраки прятались в нем и даже днем ей не было спасение от их мерзких скомканных от ярости и печали рож.

Нет ничего хуже одиночества среди живых для смертного человека и нет ничего страшнее одиночества души! Опустошенные одиночеством души приманивают демонов отчаяния и скорби. Они беспощадны и холодны к тем, кого они опекают. Они никогда не уходят далеко, и все время ждут своего часа. Их не нужно звать.

Они приходят сами в души тех, кто не любит впускать в нее живых и смертных. Демоны отчаяния спасают одиноких, купая их черную тоску в багровой реке забвения…

Выпивая чашу, полную чрезмерных удовольствий, нужно быть готовым к еще большему отвращению, которое вызывают эти удовольствия. И там, на дне опустевшей чаши, как правило, любителя острых ощущений ожидает настоящее откровение и в нем таится истина: неприглядная, отталкивающая и смертельно чужая. Не такой видит ее, вкушающий запретный плод удовольствия. А если бы и знал о том, что увидит, то врят ли бы остановился. Сладость запретного плода горше любой истины! А в горечи той пленительная сладость для падающего в пропасть собственного Ада души!

Немного придя в себя, Петти привела себя в порядок и вышла к гостям. Но, как показала действительность, гости не особенно скучали во время ее отсутствия. Не страдающая муками застенчивости викканка уже успела содрать с Родриго рубашку и добраться до содержимого его штанов. Встав перед ним на колени, она страстно облизывала языком его напряженный фаллос. Летнее платье сползло с ее узких плеч, обнажив бледную отвислую грудь с вызывающе торчащими сосками. На плече викканки Петти заметила знакомый черный трискелион, выдававший ее принадлежность к субкультуре BDSM.

Мистер Виджэй продолжал играть роль пассивного наблюдателя и ни единым жестом или возгласом не проявлял своей ревности. Напротив, пока его милая голубка пыталась жадно заглотить член мексиканца, «новый миссия» яростно мастурбировал свой дряблый корень.

— Hostia, os ocupais aquf, los muchachos?! — не скрывая возмущения, воскликнула Петти. — Арнфрид… Родриго… Виджэй?!

— А что в этом противозаконного, милая Петти? Любовь еще никто не запрещал, — не прекращая попыток завести самого себя, сластолюбиво почмокал губами «новый миссия».

— Ваша жена на ваших глазах изменяет вам с другим, а вы тем временем говорите мне о какой-то любви! — отворачиваясь в сторону, заметила Петти Чарли.

— Ну, мягкий свинг довольно приятное и полезное занятие для пар, живущих вместе много лет. По-моему, нет ничего хуже тщательно подавляемой сексуальности. Это рано или поздно приводит к распаду крепких семей, построенных лишь по принципу духовной связи, — кротким голосом христианского проповедника пропел «новый миссия». Только сейчас вместо освещенного распятия Христа он сжимал пальцами разбухший от возбуждения «корень жизни».

— Адресуйте свои поучительные тезисы тем, кто читает по ночам забавные книжки от мистера Кроули. Я уже взрослая девочка и знаю, что можно, а что нельзя, — резко оборвала Петти почитателя Телемы.

— Тем более, если вы взрослая девочка, мисс Петти, почему бы нам ни объединится, и не посвятить остаток этого прекрасного дня плотской любви? — многозначительно указывая на готовый к коитусу член, предложил «новый миссия».

— Петти, дорогая, ты получишь массу удовольствия и на время забудешь о своих горестях и печалях, — облизывая кончиком языка «спелую клубнику», томно пропела викканка.

Петти перевела взгляд на Родриго. Его стеклянные глаза застыли, как у пластмассовой куклы и в них не было ничего кроме страха смерти и желания спрятаться от нее подальше. Лучшим вариантом для него сейчас была задранная юбка развратной викканки, под которой пылала огнедышащая страстью вагина. В это мгновение Родриго напоминал камикадзе, выпивающего перед смертельным заданием чашечку горячего саке. Оно уже не спасет его от tama shi, но поможет достойно пережить последние мгновения перед страшным тараном. Сердце Петти сжалось одновременно от отвращения и жалости к мало знакомому el bandido, с которым ей пришлось пережить два незабываемых фантастических «трипа». Она была не вправе осуждать тех, кто имел не меньшее право на осуждение. И если она не принимала условий их игры, то ей, лишь оставалось просто отойти в сторону.

— Я хочу, чтобы вы все покинули меня. Извините, — потупив взор, тихим голосом произнесла Петти Чарли.

Услышав сказанное хозяйкой номера, «новый миссия» перестал теребить свое внушительное «либидо» и, затолкав его обратно в штаны, сокрушенно выдохнул:

— А я так надеялся вас трахнуть, мисс Петти!

— И я тоже! — живо откликнулась опытная свингерша Арнфрид.

— Спасибо вам за откровенность, друзья мои, — зябко поежилась Петти, на секунду окунувшись в чужие фантазии. — Ну, а что скажет Родриго, я и так знаю.

— Ладно, мы снимаемся с якоря и отбываем в свою уютную гавань, Петти. И если вдруг вы передумаете, то милости просим на наш скромный огонек! — не желая окончательно испортить отношения с новой знакомой, бодро вскочил со своего места «новый миссия». Его страстная супруга, нехотя сползла с Родриго, и развязно виляя задом, направилась к двери.

— Пойдем с нами, Родриго! — призывно подмигнула она сомлевшему мексиканскому el macho.

— Si, claro! — подскочил вслед за викканкой полуголый Родриго.

— Благодарим вас за компанию, Петти! — любезно расшаркался на пороге «новый миссия» и, распахнув дверь, пропустил вперед жену и ее случайного любовника.

— Взаимно, Виджэй, — через силу выдавила кислую улыбку Петти. Ей снова стало дурно, и она с нетерпением ждала, когда ее покинут надоевшие гости.

— Завтра в 7-00 мы будем вас ждать на завтраке у Аманды.

— Я постараюсь не пропустить, Виджэй.

— Амитабха!

— Bye-bye!

Едва за гостями закрылась дверь, Петти услышала за спиной тихий мелодичный голос:

— Konbanwa!

Тобари дзю

… Ночь превратилась в прах, истлев до последней секунды в огне любовной страсти. И ее жалкая тень с накинутой на бледное чело вуалью утомления, бесследно растворилась в улыбке нарождающегося дня.

А вместе с нею исчезло и сказочное наваждение, одарившее Петти Чарли очередным поцелуем бессмертия. И вкусив сладость этого поцелуя она, как никогда возжелала себе смерти. Ночные купания в реке безумия и горячие ласки японской любовницы ослепили ее сознание и сделали ее пленницей магических грез. Ночь подарила ей счастье и страх, порожденный мимолетностью этого светлого чувства. Утро цинично растоптало ее надежду на спасение, выставив на обозрение, изъеденную червями обыденности тухлую тушу реальности. Скользкие личинки-мысли, как ангелы — предвестники нарождающегося дня, облепили гниющий труп в надежде обрести крылья. Но их пища навоз заблуждений и им никогда не стать настоящими небесными ангелами, свободными от предрассудков и необходимости питаться иллюзорной евхаристией реальности. Ее кровь и плоть не способна возродить в себе бога. Непридуманного, чистого и совершенного, как кристалл серебряной воды. Это всего лишь мечта, залапанная эгоизмом недостойных, имя которым Легион. Миллионы смертных просыпаются по утрам и с удовольствием ощущают, как в их головах ползают сомны смрадных червей-мыслей. Они создают для них иллюзию жизни, услаждая их дыхание и слух музыкой ветра. Но многие ли могут постичь в скрипичном ключе его голоса масштаб инфернальной пустоты? И как отличить запах от смрада, если вокруг смердит все время?

Они ублажают их зрение, покрывая зеркала их глаз черно-белыми символами дуалистических догм. Но как можно поверить в то, что придумано смертными и как отрешиться от мысли, что ты живой? Опутавшись паутиной философии, мудрец мечтает перевоплотиться в бабочку, чтобы постичь единую Истину, которая освободит его от вечных терзаний души. Но тщетны все терзания мудрецов мира и нет ответов на миллионы их вопросов. Возможно, потому что не существует ответа на тот бред, который мы называем смыслом жизни. Он есть, и его нет. Мы видим его и не видим. А то, что мы видим, угодно лишь нам самим.

Мы — глупые философы-пауки, плетущие паутину псевдо-реальности. Самообман. Да, он нас успокаивает. Но крики миллионов крикунов не способны убедить Вселенную в том, что они есть. Их крики от страха перед смертью, а их смерть не больше чем продолжение безмолвного крика. Мы есть. Нас нет.

Мысли рождают слова, слова порождают дела. Дела из пустой головы мудрых слепцов. Тленом кормятся мысли-черви, из которых вырастают жирные зеленые мухи. Те самые ангелы-предвестники, якобы нового дня! Мы есть. Нас нет.

И если мы видим свет солнца, то это еще не говорит, что это не тьма. Ночь затворяет врата света, но в ней нет ничего такого, чтобы мы не могли рассмотреть. Потому что мы сами придумали ее тайны и нарекли их тьмой.

Прав тот, кто сказал, что Бога нет. Его и в самом деле здесь нет. Он здесь не нужен. Мы сами боги своего болота и топим себя в своей персональной утопии! Возможно для того, чтобы безболезненно вырваться из этого дурно пахнущего круга, нужно просто перестать болеть. Болеть жизнью. Болеть болезнями других и болеть придуманной лично для себя болезнью. Нужно забыть о двойственности вещей и просто быть. Нужно забыть о любви и ненависти. Забыть о слезах и радости. Забыть свое имя и себя, придуманного тебя в придуманном мире. Нужно перестать придумывать и мечтать о придуманном кем-то.

Сотри себя и ты спасешься, обретя крылья забвения и покоя. Возможно, он такой и есть Бог: равнодушный, пустой и свободный. Ему плевать на наплевательство оплеванных и глубоко безразлично безразличие обличенных. Возможно, когда-то он тоже был человеком, но однажды прозрел от слепоты смертных и обрел свободу не думать. Душа бога-пустота. В ней нет ничего кроме пустоты. Он пуст и поэтому он бог. Он свободен!

Когда-то смертные возомнили о своей высокой значимости и с тех пор их жизнь, якобы обрела какой-то смысл. Ради этого смысла смертные бессмысленно истребляют себе подобных и с некоторых пор возвели в ранг религии каннибализм. Их бог-каннибал, продляющий себе существование пожиранием жертв своей же иллюзии. Ну, неужели это и есть тот самый лучший из миров, воспетый в веках поэтами и романистами?! В таком случае, они тоже все каннибалы, зараженные атавизмом культуры самопоедания. Тупик и выхода нет, для тех, кто своими руками замуровал себя в этом воспетом замурованными тупике.

Плюнь в глаза тому, кто говорит, что любит тебя. Заставь себя поцеловать того, кто был омерзителен тебе при жизни, и кто любил доставлять тебе боль. Любовь и ненависть придуманы тобой. В них нет спасения. Тот, кто любит тебя, любит лишь то, что он придумал о тебе. Тот, кто казнит тебя, убивает в тебе все то, что он ненавидит в себе. Ты-третейский судья, судьба которого быть заживо сожранным во имя продолжения этого бесконечного каннибализма обреченных на отравление сомнительными прелестями жизни.

Забудь о том, что ты проснулся. Не думай о том, что ты спишь. Тебя здесь нет, и никогда не было, а то, что есть, принадлежит не тебе. Это собственность Дьявола. Он и есть настоящий хозяин и главный эгрегор этого мира. Его больше нет нигде.

Он живет только здесь: в мыслях, словах и делах, проснувшихся с утра и ощутивших себя живыми. Они придумали его и нарекли «смыслом своей жизни».

Уйди от мыслей, от пустых слов и от никчемных дел! И тогда, быть может, у тебя вырастут настоящие крылья. Непридуманные никем. Не осмысленные седыми философами. Не воспетые певцами и поэтами. Не отмоленные в каннибальских капищах религиозных фанатиков. Не благославленные Отцом и Сыном и Святым Духом.

У тебя просто вырастут крылья. Ты поднимешься вверх и больше никогда не вернешься обратно. Нераспятый, нелюбимый, не проклинаемый! Свободный и пустой, как бог!

Тебе нравится об этом не думать?…

Облизывая вспухшие от укусов губы, Петти Чарли печально улыбалась своему отражению в зеркале. Ее отражение прощалось с ней, растворяясь в argentum потустороннего мира. Отныне им не суждено больше видеться друг с другом. То, что оставалось здесь, не было Петти Чарли. Здесь осталась только ее тень, облаченная в грубые вериги плоти. Переступив этой ночью порог пред-небытия, она не пожелала возвращаться обратно и приняла облик отраженной в воде Вечности. Ее нежная восточная подруга снова плакала, безмолвно умоляя ее, вернутся назад. Но ее горячие слезы не смогли растопить лед отчуждения в душе Петти Чарли. Окунувшись в тайну художественной магии безумного художника, Петти впервые в жизни почувствовала себя по-настоящему свободной и счастливой. И когда-то близкий ее сердцу мир людей показался ей чуждым и совершенно не приспособленным для жизни.

«Это был всего лишь долгий кошмарный сон, — твердила она сама себе, прощаясь со своим отражением. — Скоро все закончится, и я проснусь».

Под ее ногами медленно струилась река Вечности и в ее тихом голосе слышалась волшебная мелодия неба.

Над ее головой кипела холодная магма космоса, разбрызгивая по углам Вселенной мириады стеклянных звезд. В их блеске зарождались души планет, оживленных божьей искрой.

Вдыхая в себя потоки обжигающе-чистого воздуха, она ощутила себя частью ветра, разбуженного дыханием космического Титана.

Он был там, глубоко внутри ее космоса и животворящий взгляд его был устремлен из тающего отражения в зеркале прямо в ее больную душу. В нем было исцеление от тяжких мук памяти и липкой проказы земной экзистенции.

Как только отражение Петти Чарли исчезло с гладкой стены зеркала, она почувствовала внутри себя покой и тишину. Черные демоны отчаяния и скорби покинули ее, не в силах разгрысть ледяные глыбы остывшей крови своей бывшей жертвы. Она стала недосягаемой, недоступной и безразличной к смерти. Она обманула смерть, переступив пред-небытие и избрав бессмертие. Петти Чарли могла бы стать богом, если бы не была человеком. Она могла бы вновь заболеть человечеством, если бы не исцелила в себе бога. Гений безумного художника подарил ей власть над материей, временем и пространством, указав путь, проложенный богами.

Перед тем, как переступить порог четыреста двадцать первой минуты нового дня, Петти Чарли поцеловала плачущую подругу в мягкие уста и, смахнув с ее глаз красные слезы, выпрыгнула из картины. Ее милая подруга не хотела, чтобы она навсегда покинула мир живых, и слезы ее были предупреждением о скорой разлуке. Бессмертные не могут оживить застывшую реку Вечности, так как они сами являются частью ее вод. Расколдовать ее может лишь смертный, имеющий шанс на бессмертие, но верный до гроба своей второй матери смерти. Петти Чарли выбрала Вечность, остудив свою кровь в ее ледяном потоке, и предала Любовь и Смерть, став мертвым отражением своего живого облика.

Четыреста двадцать первая минута стекла по серебряной вилке в фарфоровую тарелку, обернутую в ленту хрустящего бекона, и превратилась в огненную каплю Tabasco, выжатого из спелой мякоти Capsicum frutescens.

— Мисс Петти, что с вами? Мы теряем вас, мисс Петти? — раздался настойчивый стук в двери храма Бессмертных.

Петти оторвала взгляд от расползающейся по тарелке ярко-красной капли и равнодушным взором окинула лентообразную панораму пространства, заполненного жующими физиономиями постояльцев мотеля.

— Что с вами, Петти? За минувшие пятнадцать минут вы не сказали ни единого слова! — запихивая в провал рта желтый сгусток микровселенной, пробубнил «новый миссия».

Викканка Арнфрид, сидя рядом, равнодушно наблюдала за жадной трапезой мужа. На ее восковом неподвижном лице застыла печать усталости, оставленная неумеренными сумеречными забавами. Казалось, викканка проглотила луну и не знает, как выковырять себя из ее щербатой сферы.

Четвертый рыцарь Круглого стола, сидел, понурив голову, и едва не клевал носом в горку консервированной фасоли, уложенной на тарелку в форме пирамиды Микерины. El bandido похоже был утомлен еще больше, чем его блеклая совратительница, и его el espfritu militar, едва теплился в его скомканной тушке.

За соседним столиком спиной к Петти сидел фиолетовокудрый Хэншин и его златокудрый дружок Фушиги. Они пили из высоких бокалов апельсиновый сок и о чем-то весело болтали на своем хитром языке. Фушига, заметив устремленный на их столик взгляд Петти, радушно ощерился ей и быстро ткнул длинным ногтем своего фиолетового друга. Хэншин улыбнулся еще шире, обнажив три ряда саблевидных зубов белой акулы.

— Охае гозаимасу, тама теу! — приветливо поздоровался он с соседкой по номеру.

Петти вежливо кивнула Хэншину в ответ и перевела взгляд на барную стойку, за которой суетилась дородная хозяйка мотеля и ее подневольный муженек Дэн Хэчт. Судя по их одухотворенным лицам, ночной приступ благотворно повлиял на их здоровье, и они просто светились от счастья.

— Felicita e tenerci per mano andare lontano la felicita, — мастерски обжаривая на гриле аппетитную свиную грудинку, затянула приятным грудным голосом mistress.

— Е il tuo squardo innocente in mezzo alia gente la felicita, — ловко разливая по чашкам горячий кофе, подхватил слова популярной песни bottom.

— Е restare vicini come bambini la felicita, felicita! — слившись в унисон, пропели вместе Аманда иДэн.

Жизнерадостный Фушиги и его не менее жизнеутверждающий друг Хэншин восхищенно захлопали в ладоши, от души приветствуя, пропадающие в глуши Миннесота итальянские таланты.

— Браво! Риппана-хито! — завопили они в один голос, посылая воздушные поцелуи обворожительной толстушке Аманде.

— Grazie! — пылая от удовольствия, ответила на итальянском хозяйка мотеля. Новоиспеченные звезды итальянской сцены утонули в бурных овациях восточных туристов, а благодарные слушатели получили взамен по порции питательного английского завтрака.

— Мисс Пети, что с вами случилось? Почему вы не завтракаете? Может быть вам не нравится, как я готовлю? — обслужив вежливых японцев, настойчиво обратилась Аманда к невеселой постоялице.

— Что вы, мэм, все очень даже вкусно. Особенно мне понравились жареные грибочки. Просто чудо, а не грибочки! — ответил за Петти единственный живой персонаж Круглого стола.

— Спасибо, мистер Виджэй. Хотите, я вам еще принесу? — тут же позабыв про Петти, еще больше расцвела хозяйка мотеля. Ей определенно был симпатичен этот самодовольный тостяк, одновременно похожий на Троцкого и «великого дуче» и ей хотелось сделать ему что-нибудь приятное.

— Пожалуй, не откажусь, — поглаживая себя по выпуклому животу, расплылся в довольной улыбке «новый миссия». По всей видимости, в круг его персональной самадхи входил достаточно обширный ассортимент продуктов, значительно обогащающих его философию удовольствия.

Мисс Аманда упылила за очередной порцией жареных грибочков, а мистер Виджэй, в ожидании очередного штурма желудка, решил немного поразглагольствовать на тему кулинарии.

— Знаете, Петти, я побывал во многих местах, и везде мне было интересно узнавать, чем питаются люди. В Европе французы едят буйабес и тимбале. В Англии и Америке англо-саксонцы обжираются говяжьими стейками и гамбургерами. Русские предпочитают пельмени и борщ. Африканцы лопают Бабу Ганус и Розарий Дервиша. Скандинавы давятся коттбуларом и жареной сельдью. Арабы уплетают за обе щеки хумус и махаммару. А китайцы, как всегда впереди планеты всей: они жрут лекарственные супы из семимесячных детей и жаркое из человеческих зародышей и плаценты. Тем самым, за счет дохлых малышей, они продляют себе молодость и половую потенцию.

— Дорогой, ну зачем ты снова вспомнил про эту гадость? — нервно фыркнула, деморализованная викканка.

— Ну, ведь было же, было! — мгновенно входя в раж, пакостно осклабился «новый миссия».

— И что, теперь всю жизнь мы должны об этом вспоминать? — недовольно заерзала на стуле Арнфрид.

— Ни разу о таком не слышала? Это правда? — как будто бы придя в себя, заинтересованно повела бровью Петти.

— Угу! — утвердительно моргнул обоими глазами «новый миссия». — Китай. Южная провинция Гуандун. Мы с женой только что вылезли из поезда и смертельно хотим есть. Но мы боимся что-либо пробовать, так как совершенно не знакомы с китайской кулинарией. Но наше счастье у нас есть верный проводник по имени Ляо. Это сукин сын немного понимал по-английски и, узнав о нашей проблеме, сразу же потащил нас в один местный ресторанчик. И там нас, за какие-то 570 $ накормили настоящей человечиной!

— Не может быть, вы шутите, Виджэй?! — подумав, что ее разыгрывают, нахмурилась Петти.

— Нисколечко! Дорогая, скажи, что так было, — бесцеремонно схватил за руку жену «новый миссия».

— Back off, bigmouth! И отпусти мою руку. Мне больно, — вырываясь из цепких пальцев мужа, почти закричала викканка Арнфрид.

Хэншин и его друг Фушиги, позабыв про еду, с любопытством воззрились на своих неспокойных соседей.

— Все нормально, друзья, все нормально! — желая сохранить идиллию чудесного утра, одарил «новый миссия» щедрой улыбкой восточных туристов.

— Предлагаю забыть об этой теме и отведать горячего кофе, — видя, что Арнфрид не в духе, предложила Петти.

— Мы не стали есть то, что нам принесли, Петти, — неожиданно продолжила рассказ о каннибальской трапезе в Китае, жена «нового миссия». Видя, что на них обращают ненужное внимание, она взяла себя в руки, и даже сделал попытку улыбнуться. Это у нее не очень получилось. Хотя со стороны этой скандинавской флегмы это уже было значительным подвигом.

— Мы не стали есть, то, что нам принесли эти гадкие макаки, Петти, — спокойным ровным тоном повторила викканка. — Мой муж иногда становится несносным болтуном и занудой. Но у него есть одно такое качество, за которое его нельзя не любить.

— Вы меня заинтриговали, Арнфрид! — поднеся к губам чашку с горячим кофе, прищурилась Петти.

— В экстремальных ситуациях мой муж превращается в настоящего гангстера и может любому обломать рога.

— Кажется, я догадалась, о чем вы, Арнфрид. Мистер Виджэй взорвал ресторан с китайскими каннибалами? — устремив на «нового миссию» восхищенный взгляд, предположила Петти.

— Вы почти угадали, Петти, — сверкнув ледяными иглами глаз, кивнула Арнфрид. — Видя, что нас пытаются накормить человеческими деликатесами, мой муж, молча, расплатился за заказ и через нашего проводника Ляо, попросил пригласить к нему шеф-повара ресторана. Пока официант пошел искать на кухню шеф-повара, муж отправил меня и Ляо на улицу, для того чтобы мы поймали такси. Мы с Ляо вышли на улицу, остановили такси и стали ожидать, пока Виджэй выйдет из ресторана. А тем временем, китайский шеф-повар, наивно полагая, что его вызывают для того, чтобы отблагодарить и наградить щедрыми чаевыми, нарядился в свой парадный китель и в окружении целой свиты помощников, вышел в зал. Муж подождал пока китайцы подойдут к его столику и с улыбкой на губах, вылил на голову шеф-повару две миски с супом, в котором плавала человечина.

— Эти макаки оказались на удивление шустрыми, и я едва успел унести ноги из этого вертепа, — заметив неподдельное восхищение в глазах жены, горделиво повел головой «новый миссия».

— Да, это было что-то! После того похода в местный ресторан, я целую неделю не могла думать о еде и пила только чистую воду и ананасовый сок, — добавила Арнфрид.

— А я ничего, в тот же день накачался до беспамятства рисовой водкой и сожрал огромную кобру с молодыми бамбуковыми побегами! — басисто захохотал «новый миссия».

В этот момент к их столу подошла хозяйка мотеля, и плотоядно улыбаясь приглянувшемуся постояльцу, томно выдохнула:

— Ваши грибочки, мистер Виджэй. Приятного вам аппетита!

— Благодарю вас, Аманда. Вы настоящая кудесница. Целый век бы ел ваши вкусные завтраки и любовался вашей изумительной улыбкой, — не скрывая вспыхнувшей в глазах похоти, многозначительно указал глазами Виджэй на колыхающуюся грудь Аманды. Да, это была не просто спелая наливная грудь зрелой женщины. Это было концептуальное произведение искусства, заключенное в тесную клетку текстильных волокон. Такая монументальная наливная грудь просто просилась на постамент постмодернизма, и ею можно было без труда накормить и обогреть всех страждущих сирот этого жестокого мира. «Новый миссия» имел отменный вкус и понимал толк в женщинах. Только такие рубенсовские female, как мисс Аманда, могут достойно нести знамя материнства. Они и только они могут спасти несчастных male,s от мук одиночества и рептилоидных королев модных подиумов. Обворожительные толстушки виват вам и долгих лет процветания! Вас должно быть много и притом везде!

Глядя на аппетитную грудь хозяйки мотеля, «новый миссия» вдруг живо представил, как обнаженная мисс Аманда обмазывает себя с ног до головы клубничным джемом и умоляющим голосом просит его слизать с ее обалденных шариков ягодную сладость. Ох, до чего могут довести мужчину эротические фантазии, и как глубоко может он зайти в своих тайных помыслах и желаниях. Рот мистера Виджэя безвольно отворился, и по его отвисшей нижней губе потекла серная кислота. Она закапала его джинсы и прожгла в них огромную дыру, сквозь которую наружу вывалились его набухшие яички и красный извивающийся дракон. Он был полон ярости и неутолимой страсти. Уловив похотливый стон плоти зрелого самца, хозяйка мотеля заметно разволновалась. Ее наливная грудь заходила ходуном, мятежно прорываясь сквозь тугую ткань платья, а черные маслины ее глаз налились свинцовым туманом вожделения.

Но это были всего лишь фантазии, которым пока не суждено было сбыться!

— Хватит мечтать, шалунишка! — без труда распечатав нехитрые символы в голове мужа, слегка хлопнула она его ладошкой по плечу.

Мисс Аманда, потеряв виртуальную связь с потенциальным любовником, умело скрыла свое недовольство и, подхватив со стола стопку грязных тарелок, степенно удалилась. За барной стойкой ее встречал заметно посмурневший «подкаблучник» Дэн Хэчт. Он заметил, какими глазами Аманда смотрела на болтливого «очкарика» и кажется, люто взревновал к нему свою обаятельную женушку.

— Что ты встал как истукан, помоги мне с посудой, зайченок! — грубо толкнув бедром мужа, прошипела хозяйка мотеля.

— Слушаюсь, моя голубка! — спрятав огонь ревности за маской рабской покорности, растерянно улыбнулся Дэн Хэчт. Приняв от жены горку грязной посуды, «зайка» послушно ускакал на мойку.

— У ацтеков древней Мексики существовал обычай поедания бога Тескатлипоки, воплощенного в образе красивого юноши, — вдруг раздался за столом тихий гробовой голос Родриго, неподвижно медитирующего над пирамидой фасоли.

«Новый миссия» услышав жуткие откровения el bandido, подавился жареными шампиньонами и выронил из рук вилку. Не в силах превозмочь удушье, он схватился рукой за горло, а другой потянулся к стакану с соком.

Флегматичная викканка несколько секунд хищно наблюдала за беспомощными манипуляциями мужа и только после того, как он захрипел и стал падать со стула, резко ударила его ладонью между лопаток. Нереализованные грибы со свистом вылетели из бездонной пасти «нового миссии», после чего он вновь принял вертикальное положение и спокойно продолжил трагически прерванную трапезу.

— Да, с вами не соскучишься, ребята! — изумленно протянула Петти, глядя, как шустро расправляется с бунтовщиками-шампиньонами «новый миссия».

— Меньше будет думать о чужих сиськах, — язвительно заметила Арнфрид, нисколько не ревновавшая мужа к другим женщинам. Это была самая странная парочка, которую только приходилось видеть до этого Петти Чарли. Они были сумасшедшими и каждый из них гармонично или деструктивно дополнял друг друга. Но, может именно поэтому Петти еще терпела их странное общество.

Как известно, ненормальность притягивает, словно магнит, и редкий порядочный человек хоть раз в своей жизни не влюблялся в порядочную сволочь из аморальной свиты Дьявола.

Петти также не считала себя святой и за свои тридцать лет жизни успела посеять немало безумия и хаоса в умах смертных. Сколько молоденьких подающих надежды мальчиков погибло в ее жарких объятиях, и как было весело и легко Петти Чарли, когда они вспарывали себе вены и прыгали на асфальт небес из распахнутых окон! Все это было, но уже давно истлело и растаяло в костре прошлых дней. А может быть, ей это все только показалось?

— Так что вы там, Родриго, говорили о жертвоприношениях в древней Мексике? — противно чавкая сальными губами, спросил «новый миссия».

El mejicano caliente медленно поднял голову и пронзив стену гипнотическим лазерным взором, заговорил зловещим низким голосом перуанского курандерос:

— Из народа выбирали самого красивого мальчика, и целый год ублажали его вкусной едой и красивыми нарядами. Целый год жрецы исполняли все его прихоти и поклонялись ему, как богу Тескатлипоке. Но спустя год сказка заканчивалась, и живого бога выносили на площадь и на глазах всего народа, убивали на жертвенном алтаре. Освященным ритуальным ножом мальчику вырезали сердце, а после разрубали его тело на мелкие кусочки. Это мясо жрецы раздавали всем желающим, начиная с царя ацтеков, его военачальников, сановников и заканчивая простым народом. Те, кто съедали его мясо, считали, что тем самым они почтили уважением самого Тескатлипоку. Убив его, они оживляли бога в себе и тем самым продляли ему жизнь до следующего года, когда его роль должен был исполнить новый избранный жрецами на роль бога, мальчик.

— Что это с ним? — не сводя глаз с «обмороженного» el bandido, незаметно толкнула в бок викканку Петти Чарли.

— Родриго не успокоился, выкурив с мужем еще две «трубки мира» и перешел на кокаин. Он его нюхал до самого утра, и знаешь, он был так ненасытен, что едва не растерзал меня, — украдкой поделилась пикантными подробностями развратная викканка и, задрав край платья, продемонстрировала ей синяки на бедрах.

— Прошу без подробностей, Арнфрид, — скривилась Петти, не желая ничего знать о ночной вакханалии своих чокнутых друзей.

— Как однако, слабо развита фантазия у людей, — внимательно выслушав находящегося в трансе Родриго, вздохнул «новый миссия». — К примеру, христиане, вместо того, чтобы изобрести что-то оригинальное для своих ритуалов, взяли на вооружение каннибальские привычки первобытных племен.

— Ацтеки были высокоразвитым народом! — реактивно отреагировал в защиту своих предков el soldado Родриго.

— Хорошо, хорошо, Родриго, не буду с тобой спорить. Это я по запальчивости ляпнул, так сказать, — вовремя поправился чуткий bigmouth Виджэй. — Евхаристия! Поедание освященных облаток и лакание красного вина являются живым примером повторения ритуала, поедания плоти живого бога. Teoqualo! Бог съеден, значит, Бог жив! Позорные плагиаторы, искусно играющие на глубинных инстинктах людей. Религиозный каннибализм, возведенный в ранг культуры! Ну чем, скажите вы мне, мы отличаемся от дикарей Карибских островов или от примитивных племен с Огненной Земли? Мы те же самые дикари, только в штанах и с паспортом гражданина своего ареала обитания. Какая дикость. Где я живу? Я живу среди каннибалов, мечтающих сожрать своего бога и проникнуться его святостью.

Неужели нельзя это сделать иным способом? К примеру, сказать, привет чувак! Покури со мной хорошего «хэша» и расскажи мне пару своих занятных баек про медовую жизнь на том свете.

Нет, эти ограниченные свиньи с чугунными рылами и костяными мозгами, сначала сожрут мясо и выпьют кровь трупа, распятого на позорном кресте, а после будут до упомрачения ползать на коленях и вымаливать у него прощения за свои грехи. Какого хрена?

Я, к примеру, не вижу греха в том, что беру то, что мне нравится. Говорю то, что думаю. Делаю то, что умею и желаю. Я живой! Я желаю! Неужели у Бога нет члена, и он не любит трахаться? Но ведь если он есть само воплощение Любви, значит, он умеет трахаться. А иначе какая получается Любовь, если у Бога нет члена или на худой конец женской вагины? Бог-женщина, по-моему, тоже неплохо. Обожаю индийскую богиню Кали и вавилонскую суку Иштар. Отличные богини и очень любят трахаться. А еще они могут ненавидеть. Конечно, как может Бог существовать без ненависти. Ведь если бы не было ненависти, он бы не мог знать, что есть такое Любовь. Логично, друзья? Вы согласны со мной?

Ну, нет, оскопленные христиане и их собратья еретики-мусульмане напридумывали всяких запретов и табу для природы человека и возвели в ранг греха сексуальное удовольствие и тщеславие. Тем самым эти засранцы лишь акцентировали внимание простых людей на запретном плоде, что повлекло за собой волну извращений. А что есть такое извращение? Не запрещенный богом запрет на естественные потребности человека. Забыв, как нужно правильно получать удовольствие, человек начал экспериментировать. Так появились извращения. Но их нет! Нет, так как то, что естественно, то не безобразно!

В этом вопросе я импонирую японцам. Умнейшая раса, но и ее скоро погубит европейская религиозная мораль. Япония таинственная страна, жители которой почитают духов-ками. Синтоисты считают, что каждый человек может стать после смерти богом. Это ли не истина, спрашиваю я вас?!

Но нет, католики избрали себе наместником на земле Римского Папу и поклоняются ему, словно богу. Лишь он, по ихнему, достоин быть земным богом и от его слова зависит благополучие всех верующих мира. Они лобызают мощи святых манипуляторов и молятся на лики тех, кто когда-то утопил в крови половину Европы. Глупые и жалкие приматы, одурманенные бестолковой писаниной бывших двенадцати дружков миссии! Из них, пожалуй, только лишь Иоанн был нормальным чуваком, и то лишь потому, что знал толк в галлюциногенных грибочках.

Иисус тоже был ничего. Пил вино, трахал бывшую проститутку Магдалену и даже заделал ей сына. А как он лихо отбил Магду у своего ученика Иоанна? Наш человек! Он был не только мастером травить заводные байки, но и сам заводился, что надо. А что эти хреновы image-makers из Ватикана сделали с арийским дружищей Христом? Сотворили из него какого-то скучного невзрачного идолишку и приколотили его к позорному столбу аскетизма. И после этого они называют себя высокоорганизованными существами?

Не тому учил сын бога своих дебильных детей, не тому! Он учил их любви. Любви, мать вашу!

Мои отец и мать хорошо это понимали, и как могли, боролись против устоев гнилого общества. Но, к сожалению, жизнь ангелов на земле печальна и коротка. «Speedball», будь он проклят!

…Я не стал жрать человеческий плод, не имеющий гражданства и души и тем более, никогда не стану жрать хлебные облатки и пить вино, которое христиане называют кровью и плотью Иисуса Христа. Его нет в их храмах. Он мертв в их душах. Эти каннибалы ищут его не там. И, слава Богу! Не то, они доберутся до него и в самом деле, сожрут, запивая рвотным кагорчиком.

— Ты закончил, дорогой? — стоически пережив словесный понос мужа, равнодушно поинтересовалась Арнфрид.

— Амитабха! — разрядив обойму нелестных эпитетов в адрес христиан, облегченно выдохнул «новый миссия».

— Вы прирожденный оратор, Виджэй. Ваше место в Нюрнберге на Цеппелинтрибуне, где когда-то упражнялся в «опытах над тушканчиками» ваш оппонент Гитлер, — натянув на лицо вежливую улыбку, выделила Петти колкий комплимент «новому миссии». Она не особенно симпатизировала христианам, но даже ее шокировали жестокие откровения этого самовлюбленного циника.

— Спасибо, вы остроумная женщина! — разумно оценив сказанное Петти, снисходительно ощерился он ей в ответ.

— Дорогой, мне кажется, ты переел грибов, — более сдержанно отозвалась об ораторских способностях мужа его хладнокровная супруга.

— А мне понравилось, amigo, как ты говорил! — неожиданно выплыл из океана наркотического транса «кайфующий кит» Родриго.

— Спасибо, Родриго, — не получив поддержки у женщин, растроганно произнес «новый миссия» и откинувшись на спинку стула, принялся ковырять зубочисткой в зубах.

Его яркий «speech» привлек неожиданное внимание со стороны хозяина мотеля. Дэн Хэчт слышал не все, но то, что уловили его отвислые уши, было достаточно, чтобы возненавидеть своего потенциального соперника и постояльца. Все дело в том, что хозяин мотеля считал себя примерным христианином и терпеть не мог, когда при нем поносили имя господа. В другое время и в другом месте, он бы с радостью «начистил» рыло этому очкастому крикуну, но, к сожалению, мистер Виджэй был клиентом его заведения и поэтому с ним не стоило ссориться.

Дэн Хэчт терпеливо слушал дерзкую речь клиента, и тихая ненависть теплилась в его заплывших жиром глазках. Он верил в божью кару и молил невидимого Господа дать ему шанс отомстить за его поруганное имя. И тогда Господь Бог, выслушав горячую молитву своего раба, послал ему на помощь своего вестника…

— Мне кажется, хозяин мотеля меня не любит. Он смотрит на меня так, как будто бы хочет убить, — случайно встретившись глазами с Дэном Хэчтом, настороженно пробормотал «новый миссия».

— С каких это пор, дорогой, тебя стало волновать мужская любовь? — не к месту пошутила его остроязыкая супруга. Но, взглянув на багрового от негодования хозяина мотеля, она поняла, что ее муж был прав относительно безопасности своей персоны. Навалившись жирным выменем на барную стойку, Дэн Хэчт демонстративно протирал бумажной салфеткой огромный нож для нарезки гастрономии и многозначительно поглядывал на своего нового врага.

— Нет, пусть меня лучше любят, чем ненавидят. Я с трудом переношу ненависть по отношению к себе, — глядя на сверкающее лезвие ножа, виновато забегал глазками «новый миссия». Он понял, что немного перегнул палку и наговорил лишнего при посторонних людях. В Бэгли не особенно жаловали сатанистов, нигилистов и циников новой волны. Здесь была территория христианского бога и всякие попытки принизить его значение и крамола против церкви жестко пресекалась на всех уровнях.

— Дорогой, ты слишком много болтаешь. Если ты считаешь себя пупом земли, то это не значит, что тоже самое думают другие, — уловив душевное беспокойство сверхтемпераментного мужа, укорила его Арнфрид.

Напряжение несколько спало, когда в бар-буфет неожиданно забежали два карлика в пробковых шлемах, а следом за ними молодой мужчина с внешностью Альбрехта Дюрера. На нем был великолепный белый костюм с черной рубашкой от Juicy Couture и белые туфли на высокой подошве.

Билл и Тимм, а это были они, перебивая друг друга, громко поздоровались с Дэном Хэчтом и его супругой и по-обезьяньи шустро вскарабкались на банкетки. Сегодня они решили изменить своему деловому имиджу и нарядились в тропические рубашки и шорты цвета хаки. Вместо лакированных туфлей, модники напялили высокие гетры и легкие сандалии. Грохнув о барную стойку пробковым шлемом, Билл с видом завсегдатая обратился к хозяину мотеля:

— Дэн, старина, можно чашечку горячего кофе?

— И мне! — следом подал голос его брат-близнец.

Молодой мужчина, вошедший следом за карликами, обвел внимательным взглядом присутствующих в зале и, покачав головой, направился к барной стойке.

— Buona mattina, Senhora! Oggi si guarda cos! meraviglioso, — вежливо поприветствовал он Аманду.

— Buona mattina le Seigneur. Siete cos! gentili con me, — кокетливо потупилась хозяйка мотеля.

— Эти замечательные люди заказали себе кофе? Можно и мне тогда чашечку кофе? — обратился он к колдовавшему над кофейником Дэну.

— Конечно, сеньор. Для вас что угодно, — перевоплотившись из насупленного «буки» в пушистого «зайку», проблеял в ответ хозяин мотеля.

— Как прошла ваша первая ночь, сеньор Циглер? — поинтересовалась Аманда у молодого постояльца.

— Великолепно, сеньора Аманда. После долгой дороги я спал, как младенец, — кротко улыбаясь, ответил мужчина.

— Храни вас Господь, сеньор Циглер! — любуясь ангельским лицом постояльца, искренне благословила его хозяйка мотеля.

— Храни и вас Господь, сеньора Аманда! — не остался в долгу вежливый постоялец.

— Ваше кофе, сеньор, — подоспел с заказом расторопный, когда было нужно, хозяин мотеля.

— Благодарю вас!

Петти Чарли сразу же обратила внимание на незнакомца и пока «новый миссия» и его жена выясняли друг с другом свои отношения, она пристально наблюдала за его ним. Когда незнакомец взял кофе и присел за столик, за которым сидели японцы, она получила возможность рассмотреть его лучше. Это был стройный высокий блондин средних лет с длинными вьющимися волосами до плеч и светлой курчавой бородкой, едва прикрывающей его волевой подбородок. Широкий открытый лоб мыслителя, спокойный прямой взгляд пророка, плавные, слегка небрежные манеры аристократа и твердый уверенный голос повелителя. Мыслитель, пророк, аристократ и повелитель: все эти определения одинаково подходили к описанию незнакомца. Его темно-карие глаза завораживали и приковывали ее внимание, словно магнит, а холеные пальца его рук поразили ее своей белизной и ухоженностью. Этот человек знал себе цену, был аккуратен и, несомненно, любил себя.

И все же, было в его благородном облике что-то отталкивающее и пугающее. Возможно, едва уловимые тени презрения и каприза, пробегающие по его чувственным губам или легкий штрих скрытого безумия в его взгляде заставили тревожно биться сердце Петти. Человек с такими глазами мог сделать рабом или сжечь дотла любого, кто осмелился бы перечить ему или же попытался бы приручить его. Определенно это был не простой турист, без дела шатающийся по белу свету. Это был человек цели, ничего не делающий просто так и ради скуки. По-крайней мере, таково было первое впечатление о незнакомце у Петти Чарли, считающей себя знатоком человеческих душ.

И ей на секунду показалось, что если он сейчас посмотрит на нее, то она закричит. Она не знала почему, но обязательно закричит.

К ее удивлению, японцы довольно бурно отреагировали на компанию нового постояльца. Они встретили его так, словно бы он был их давним знакомым.

— Охае гозаимасу, Ками-сама! — почтительно склонив вниз головы, поздоровались они с мужчиной.

— Охае, томодаши! — покровительственным тоном поприветствовал он японцев и, понизив голос до шепота, стал о чем-то с ними говорить.

— Какой импозантный мужчина! — закончив потрошить своего болтливого мужа, в свою очередь, обратила викканка внимание на незнакомца.

— Обычный мужчина. Ничего особенного в нем я не заметила, — желая скрыть свой интерес к незнакомцу, равнодушно зевнула Петти.

— А мне кажется, вы лукавите, Петти. Он ведь заинтересовал вас, не правда ли? — проявила свою проницательность поклонница рогатого Кернунноса.

— Эй, парни, доброе утро, — проигнорировав вопрос любознательной викканки, призывно помахала Петти карликам. — Ну чем вы нас удивите на этот раз?

Билл и Тимм, прервав беседу, одновременно повернулись к Петти и дружно рявкнули в один голос:

— Сегодня мы посетим бывший секретный объект и лабораторию FBI.

— И когда начнется экскурсия? — присоединилась к Петти Арнфрид.

Билл демонстративно посмотрел на свои дорогие часы и важным голосом возвестил:

— Дамы и господа, через десять минут мы приглашаем всех желающих собраться на экскурсию. Место встречи у главного входа.

— Отлично, дорогая, прошу тебя, поднимись в наш номер и захвати мой фотоаппарат, а я пока подожду тебя здесь, — услышав хорошую новость, радостно засуетился «новый миссия».

— Петти, вы не желаете составить мне компанию? — послушно встав со стула, предложила Арнфрид.

— Нет, я, пожалуй, подышу свежим воздухом, — сухо ответила Петти и, захватив свою сумочку, направилась к двери. Но, почувствовав на своей спине чей-то пристальный взгляд, она невольно обернулась и застыла на месте. На нее смотрел тот самый незнакомец. Смотрел так, как смотрят на человека, выигравшего в лото миллион долларов или же на преступника, приговоренного к смертной казни. Горячая волна обдала Петти с головы до ног, и она ощутила, как потемнело у нее в глазах и неприятно закололо в висках. Почва ушла у нее из под ног, и она почувствовала, что падает.

— Que con ti, la flor? — откуда-то издалека послышался Петти далекий голос Родриго. Следом, ее схватила чья-то сильная рука и повлекла за собой. В себя Петти пришла только на улице, где ее привел в чувство внимательный Родриго. Она сидела на ступеньках, запрокинув назад голову, a el bandido, присев на корточки, заботливо протирал ей лицо мокрым платком.

— Спасибо, Родриго. Не пойму, что со мной произошло. Ерунда какая-то, — слабо улыбнулась Петти и беспомощно уронила голову.

— Я все видел, la flor, — неуверенно помяв платок в руках, сказал Родриго.

— Что именно ты видел, Родриго? — вялым голосом отозвалась Петти.

— Я видел, как на тебя смотрел тот el Diablo extrano.

— Почему ты его так назвал?

— Он меня пугает, la flor.

Петти подняла голову и изумленно посмотрела в глаза el soldado.

— И это говоришь ты, Родриго? — недоверчиво протянула она.

— Это говорю я, la flor, — упавшим голосом произнес Родриго и немного помолчав, добавил. — У меня нехорошие предчувствия, связанные с этим господином.

— Ты слишком много нюхаешь «кокса», Родриго, — попыталась успокоить его Петти. Протянув руку, она погладила его по стриженой голове и мягко улыбнулась ему.

— Если он хоть раз попытается притронуться к тебе, я застрелю его! — подавшись вперед, с жаром выпалил Родриго и, выхватив из за пояса шестизарядный Colt Python, угрожающе ткнул им в небо.

— С чего ты решил, глупенький, что он вообще будет со мной разговаривать? — ошеломленная вспышкой ревности любвеобильного мексиканца, отшатнулась назад Петти.

— Ты напоминаешь мне Ачикиллу, la flor, — спрятав пистолет, откровенно признался Родриго. — Ты такая же, как она. Ты красивая, гордая и непокорная, как дикая пума! Me te admiro, la flor!

— Так, Родриго, давай оставим «гимн минестреля» для мисс Арнфрид. Уверена, ей понравятся твои жирные комплименты, — считая, что уделила достаточное внимание навязчивому el bandido, слегка оттолкнула его от себя Петти.

— А что, Арнфрид? Она обыкновенная la pindonga. Разве ее можно сравнивать с тобой, la flor? — невинным телком вылупился Родриго на Петти.

— Я не хочу ничего об этом слышать, — решительно затворила ладонью Петти грязный рот el bandido.

Их приватный разговор прервался вовремя, так как в это время на пороге показался таинственный незнакомец, в сопровождении гламурного Фушиги и не менее «продвинутого» Хэншина.

За ними показалась сумасшедшая парочка странствующих фрилансеров, увешенных дорогой фотоаппаратурой и следом на улицу выкатились два истошно кричащих карлика. Они снова что-то не поделили и теперь были готовы убить друг друга на глазах своих клиентов. Такая своеобразная манера рекламировать свой бизнес не всем пришлась по вкусу, и в дело вмешался мистер Виджэй. Ухватив за шиворот Билли, он повернулся задом к верещавшему от ярости Тимму и тем самым попытался прервать очередной конфликт братьев. Но не тут-то было и уже через секунду, дерзкий Тимм вскарабкался на плечи «нового миссия» и, содрав с головы пробковый шлем, стал «дубасить» им сверху по рыжей голове брата.

— Помогите, помогите, а-а-а, убивают! — голосом резаного поросенка заверещал побитый Билл.

— Снимите с меня кто-нибудь этого мелкого придурка! — перекрикивая Билла, с досадой заорал «новый миссия».

Его спас Дэн Хэчт, выскочивший на крики из мотеля. Сделав громадный прыжок с порога, он обрушился сверху на «всадника без головы» и повалил его на траву вместе с рассерженным «новым миссией».

— Идиоты, какие же вы все-таки идиоты! И за что я только вам плачу деньги? — легко подняв за ухо вверх оглушенного ударом Тимма, прорычал Дэн Хэчт.

— Да, правильно, так ему и надо! — получив передышку от побоев, ехидно захихикал Билл. Но Дэн решил по-справедливости наказать обоих зарвавшихся драчунов и, не церемонясь, влепил ладонью Биллу по его хитрой рожице. Получив по заслугам, Билл отбежал в сторону и жалобно поскуливая, стал приводить себя в порядок.

Пока шла потасовка, постояльцы, молча, наблюдали за происходящим. Японцы спрятались за спину своего знакомого и о чем-то испуганно лопотали. Видимо им пришлась не по нраву выходка «деловых коротышей».

Петти Чарли и Арнфрид, напротив, откровенно потешались над «новым миссией», попавшим в неприглядное положение. Родриго нервно кусал губы и то и дело порывался вмешаться, но его сдерживала викканка Арнфрид, вовремя заметившая за поясом его штанов пистолет.

Самым спокойным из всех оказался таинственный сеньор Циглер, ни единым движением не выказавший волнения или возмущения по поводу происходящего. Закинув за спину руки, он смотрел неподвижным взором куда-то вдаль, и в эти мгновения лицо его напоминало застывший монолит, вырубленный из куска гранита. Казалось, будто бы он был здесь и в то же время далеко отсюда. Дальше чем можно было представить. По-крайней мере, так показалось Петти Чарли, когда она посмотрела на незнакомца.

Война братьев закончилась перемирием, которое обязательно должно было, нарушится спустя некоторое время. А пока, Билл и Тимм, вновь вспомнив об обязанностях экскурсоводов, попытались реабилитироваться в глазах своих клиентов.

— Уважаемые дамы и господа, мы с братом просим у вас прощения за причиненные неудобства. Сейчас приедет машина, и мы все дружно в нее сядем и поедем на экскурсию. Время экскурсии не ограничено. Вы можете вернуться обратно, как только пожелаете. Наш водитель Джэк Малкович всегда к вашим услугам и если вас что-то не устроит или же вы почувствуете утомление, он привезет вас в мотель, — прикрывая ладонью красное оттопыренное ухо, как ни в чем не бывало, официальным тоном произнес Тимм.

— Со своей стороны, я тоже хочу присоединиться к извинениям своего брата…Дамы и господа, простите нас, мы больше так не будем, — потупив взгляд, виновато пробормотал Билл. Его щека стала пунцово-алой после жесткой «припарки» хозяина мотеля. Но, видимо, подобные экзекуции были для них не в новинку и шли только на пользу вспыльчивым братьям.

Дэн Хэчт, скрестив на груди волосатые кувалды, угрюмо гипнотизировал взглядом «деловых коротышей». Он решил про себя, что если сейчас постояльцы откажутся от экскурсии, то он немедленно прихлопнет этих мелких суетливых клопов. Дэн уважал братьев за эрудированность и глубокие познания истории Бэгли, но когда дело касалось бизнеса, он становился прагматичным и сердился по поводу их безобразных склок. В свою очередь, Билл и Тимм очень уважали и боялись своего работодателя, но ничего не могли поделать со своими сумасбродными характерами.

На их счастье, постояльцы мотеля очень хотели поехать на экскурсию, ради которой некоторые из них проделали неблизкий путь и поэтому, не стали заострять внимание на нелепой выходке Билла и Тимма. К примеру, тот же мистер Виджэй, поначалу здорово рассердившийся на «деловых коротышей», после принесенных ими извинений, даже пожалел их. Он был не намерен отказываться от желанной экскурсии, надеясь сделать сенсационные фотографии в бывшей тюрьме. Он чувствовал, что эта поездка принесет ему и его жене славу и много денег и ради этого готов был терпеть любые лишения и неудобства. И первым таким неудобством стала большая шишка, полученная им в стычке с «деловыми коротышами».

С японцами все было понятно. Японцы любили путешествовать и фотографировать все, на что падал их взгляд. И если бы даже они были чем-то недовольно, то не японцы вряд ли, когда об этом догадаются, привыкнув видеть в жителях страны Восходящего солнца улыбающихся «болванчиков».

El bandido, по роду своей криминальной деятельности, проявлял определенный интерес к пенитенциарным учреждениям и поэтому, был непрочь посетить бывшую «Бастилию» для самых отъявленных негодяев.

Петти Чарли было все равно, чем занять сегодняшнее утро. Ей было скучно, и она была готова на любые приключения.

Новый постоялец по фамилии Циглер, по-видимому, также был не намерен отказываться от экскурсии и когда к мотелю подъехал экскурсионный автобус, он первым направился к нему. Следом за ним потянулись гламурные японцы, мистер Виджэй со своей роковой супругой, набыченный el bandido и парочка скандальных коротышей. Последней в автобус зашла Петти Чарли.

После провонявшегося бытовыми отходами и бензином «фольксвагена» мистера Виджэя, чистый и комфортный Mercedes Sprinter показался Петти колесницей египетских фараонов. В нем могли свободно разместиться до двадцати пассажиров, а большие окна автобуса позволяли без осложнений обозревать скромные окрестности города и живописную панораму природы.

За рулем автобуса сидел чахлый долговязый водитель с лицом хронического алкоголика, уставшего от жизни за рулем. На нем была потрепанная майка «Misfits», унизанная множеством дешовых значков, замызганные джинсовые шорты и широполая панама, украшенная массонской звездой страны Советов. Рваные стоптанные кеды и синий галстук скаута дополняли его наряд, делая его самым нелепым водителем во всех штатах.

Но его «пункерская» унылая внешность разительно контрастировала с его голосом. Когда все пассажиры заняли свои места, водитель окинул салон цепким взглядом и веселым бодрым голосом заявил:

— Доброе утро, уважаемые пассажиры. Я рад вас приветствовать на борту моей малышки Мерседес и хотел бы пожелать вам приятного пути и удачной экскурсии. Просьба ко всем пристегнуть ремни и приготовится к взлету. Время нашего пути составит пятнадцать минут тридцать секунд. Если вдруг кому-то станет плохо, просьба открыть окно и воспользоваться специальным пакетом, который находится в кармане соседнего кресла.

— Если вдруг у вас начнутся непроизвольные роды, просьба не кричать и самостоятельно воспользоваться выходом через окно, ха-ха-ха! — решил съерничать по поводу забавного инструктажа коротыш Билл.

— А если вам вдруг станет скучно, просьба самостоятельно воспользоваться аптечкой, где вы можете найти презервативы и таблетку метамфетамина, ха-ха-ха! — подхватил с энтузиазмом эстафету глупых шуток, коротыш Тимм.

— Не смешно, — едва сдерживая улыбку, с напускной строгостью рыкнул водитель на покатывающихся от смеха «деловых коротышей».

— Смешно! — заразившись безумным смехом карликов, заржал, словно лошадь «новый миссия».

— Ты это, Джэк, хватит молоть всякую чепуху и давай уже заводи своей Superjet, — нахально тявкнул Билл на водителя.

— Да, и больше не пой за рулем, а то в прошлый раз одного пассажира вырвало от твоего тоскливого воя, — не желая отставать от своего братца в высказывании скабрезностей, добавил Тимм.

— Я виноват, что ли, что не всем нравится Nice Cave? — нисколько не обидевшись на колкие реплики коротышек, снисходительно пожал плечами Джэк.

— Nice Cave может кому-то и нравится, а вот те, кто его пытаются передразнивать, очень даже накаляют многих, — поразил очередной стрелой самолюбие Джэка вредоносный Билл.

Ничего не ответив на слова Билла, водитель завел автобус и, нажав на педаль, повел его на север по Main avenue.

Тобари дзю ити

Приняв во внимание критику рыжих братьев, Джэк не стал шокировать пассажиров своим душевыворачиваемым вокалом и включил магнитолу.

Когда салон наполнил щемящий размеренный мотив «Enjoy the silence», Петти Чарли вдруг почувствовала острый укол тоски в сердце. На ее глаза набежали слезы и чтобы не заплакать, она затаила дыхание.

Эта песня напомнила ей о тяжелых годах жизни в Финиксе, когда она, будучи пятнадцатилетней девчонкой, пыталась выжить и найти свое место в этом мире. Ее взгляд рассеянно блуждал по бесконечному частоколу деревьев, сквозь который пробивалось яркое летнее солнце. И она вспоминала о том, когда в последний раз слышала эту песню. Это было тысячу лет назад, и она едва ли сможет вспомнить все, что с ней тогда происходило. Целых шесть лет после побега из дома ее кидало, как жалкую щепку из крайности в крайность, которые едва не привели ее на самое дно. Вернее она уже была там, но ей неожиданно повезло. Ее спас Дэвид. Он вытащил ее из клоаки местного гетто и помог встать на ноги.

…Дэвид, Дэвид, хороший мальчик, который всегда готов был прийти ей на помощь в нужную минуту. Сколько расстройств и горя она принесла ему своим взбалмошенным характером и безобразными выходками. Но Дэвид все терпел и ждал. Ждал, когда она перестанет проказничать, успокоиться и полюбит его. Но Петти, вместо того, чтобы полюбить доброго ангела, обручилась с темным демоном. Видя счастье своей несложившейся подруги, Дэвид скромно отошел в сторону. Он просто устал ждать своего счастья. Но уходя, он попросил не забывать его и считать, как и прежде своим другом.

Прошел ровно год, после их последней встречи, но Петти так ни разу и не позвонила ему. Сначала она была целиком поглощена своим семейным счастьем, а потом раздавлена свалившимся горем. Муж, сначала показавшийся ей достойным человеком, оказался настоящим чудовищем и негодяем. Уже через полгода их совместной семейной жизни, муж стал поднимать на нее руку. Вернее он и до этого иногда причинял Петти физическую боль, но в основном это было связано с их интимной жизнью. Ее муж обладал ярко-выраженными садисткими наклонностями, утолить которые в мирной жизни ему было не так легко. Там, на войне, для него все было просто. Он был солдатом, наученным убивать, и вид крови помогал ему держать в руках свою сложную физиологию. Но, после увольнения в запас, ему стало значительно труднее прятать в себе лик изувера.

Петти познакомилась с будущим мужем в Лос-Анджелесе. Он был тогда безработным ветераном войны и жил на военное пособие. Роман между бывшим «морпехом» из Скид Роу и успешной красоткой из Брентвуда напоминал рождественскую сказку, что было не так далеко от истины. Они и вправду познакомились в дни празднования рождественских праздников и с тех пор уже не расставались друг с другом. На волне неожиданного счастья Петти не заметила, как от нее отвернулись богатые подруги и друзья и заметно забуксовали финансовые дела. Кажется, ее предостерегали от продолжения любовной связи с бывшим ветераном, но Петти едва ли обращала внимание на чьи-то тревожные советы. В то время для нее существовал только ее «медвежонок Барни» со смешной челкой и изумрудными глазами волшебника. Кроме него она никого не замечала вокруг себя и тем самым оттолкнула самых преданных своих друзей.

Последним, кто оставил Петти, был ее скромный рыцарь Дэвид. После его ухода, город для Петти, словно опустел и стал чужим. Она стала задыхаться от тесноты в клетке огромного мегаполиса.

Барни, ревновавший Петти к ее блестящему окружению, не раз просил ее переехать вместе с ним из Лос-Анджелеса в тихий Riverside, где он родился и вырос. И после месяца уговоров, Петти, наконец, согласилась оставить богатый особняк в Брентвуде и погрузив необходимые вещи в старенький фургон, отправилась со своим новым мужем в провинциальный Riverside.

Сначала все было хорошо. Они купили себе небольшой домик и стали планировать рождение ребенка. Петти, будучи коммуникабельной от природы, легко нашла общий язык с родителями Барни и даже иногда помогала своей свекрови на совместных домашних вечеринках и BBQ party.

Барни нашел зимой работу, устроившись автослесарем в местный автомобильный сервис, а Петти готовилась стать матерью. О прошлой жизни она почти не вспоминала, хотя иногда по ночам ее мучали кошмары, наполненные элементами гротеска и вещими предсказаниями.

В середине весны ее семейная идиллия закончилась трагедией. Барни плотно подсел на алкоголь и стал поколачивать свою беременную жену. Возможно, в этом была виновата сама Петти, с самого начала их отношений впустившая насилие в их интимную жизнь. Она не зря выбрала этого простого грубоватого солдата из череды своих многочисленных любовников. Барни совмещал в себе не только внешнюю мужественность и качества уверенного лидера, но и был предельно «брутален» в вопросах секса. Его сексуальная ненасытность и то, с каким неистовством он брал ее в постели, покорили Петти и сделали из нее послушную рабу своего господина. Он был капризен. Он был требователен и жесток. Он мог быть одновременно ласковым и шелковым, как дитя и в то же время мог причинить ей боль. И Петти нравилось, как он измывался над ней, стегая ее до изнеможения кожаной плетью, или же когда он привязывал ее к постели и до крови кусал ее роскошные бедра и наливную грудь. Она сходила с ума от бесконечного оргазма, когда ее повелитель резал ее белоснежное тело острой бритвой, а после с видом голодного изувера слизывал бегущую из ее ран кровь.

Петти связалась с сумасшедшим, который и ее заразил сумасшествием. И если поначалу это было похоже на увлекательную страсть, только что влюбившихся друг в друга людей, то после их страсть стала превращаться в обычную патологию чудовищ. Ведь выполняя все прихоти своего изобретательного муженька, Петти чувствовала, что и сама рискует стать чудовищем-жертвой. Она знала это. Но ничего не меняла, пока не свершилась трагедия и она не потеряла ребенка.

Ко всему прочему, после длительного перерыва, Петти вновь стала употреблять кокаин. Он заглушал ее душевные боли и пустоту, вызванные неумолимо приближающимся распадом семьи.

Однажды Барни поздно вернулся с работы домой и, судя по его состоянию, он был сильно пьян. Ни слова не говоря, бывший специалист по диверсионной работе, набросился на свою беременную жену и стал жестоко избивать ее. Он не слышал, как Петти умоляла его не бить ее по животу, и лишь продолжал наносить удары руками и ногами по хрупкому телу супруги. После того, как она потеряла сознание, пьяный изувер сорвал с нее одежду и стал утолять свой сексуальный голод. Он насиловал ее безвольное тело до тех пор, пока у нее не началось внутреннее кровотечение, вызванное побоями.

Барни поздно осознал, что натворил и когда вызвал скорую помощь, было уже слишком поздно. Петти потеряла ребенка и любовь к Барни. После лечения в больнице, она больше не возвращалась домой. Сняв со своего счета крупную сумму денег, она вместе со своей новой любовницей отправилась колесить по стране…

Тихо урча мотором, автобус свернул с Main avenue на восточную 7st NE и, проехав около мили, свернул на Со Hwy 24. За окном бесследно растаяли редкие дома и постройки, и автобус целиком погрузился в пучину хвойного леса. В салоне заметно потемнело. Коротыш Билл, сделав знак водителю убавить музыку, неожиданно заорал на весь салон:

— Уважаемые дамы и господа, через полмили мы окажемся на бывшей территория FBI, а ныне во владениях мистера Маунтина. Прошу всех приготовится к десантированию в логово зверя!

Услышав слова экскурсовода, «новый миссия» и викканка Арнфрид, как по команде распечатали футляры с фотоаппаратами и начали делать первые снимки. Глядя на их одухотворенные напряженные лица, Петти про себя отметила, что работа значительно меняет людей, и они наполняются каким-то особым смыслом. Узкая дорога внезапно начала петлять и вскоре пошла под уклон. Сбавив скорость, автобус, крадучись, сполз по склону и оказался в широкий долине, усеянной скомканными каменными валунами и густыми пучками можжевельника. От самого склона и до неровной линии горизонта тянулась нить железной проволоки, намотанная на ржавые железные столбы. Некоторые из них покосились от времени и проволока на них провисла или волочилась по земле, но в целом территория была похожа на охраняемую. У подножия склона, преграждая узкую колею дороги, застыл двухэтажный бетонный куб с узкими бойницами без опознавательных знаков или указателей. Судя по сломанной черно-белой стреле шлагбаума, валяющейся на обочине дороги, здесь когда-то был контрольно-пропускной пункт.

— Дамы и господа, добро пожаловать в царство Саурона! — зловещим фальцетом пропищал коротыш Тимм, намекая на ассоциативную связь этого безлюдного места с вымышленным Мордором Толкиена.

— Очень скоро мы воочию узрим земной Ад! — в тон своему братцу, завопил противным голоском Билл, нагнетая на туристов тревожное волнение.

— Humilis Ira, mortable, — разобрал еле заметную надпись, нанесенную на стену красной краской, «новый миссия».

— Смири свой гнев, смертный!!! — с пафосом перевел надпись с латыни коротыш Билл.

Джек остановил автобус у сломанного шлагбаума и, смахнув с лысой головы шляпу, осенил себя тройным крестом.

— Джек прекрати юродствовать, лучше прибавь скорость! — наблюдая за манипуляция набожного «пункера», капризно притопнул ножкой коротыш Тимм.

Защитив свой окаянный лоб божьим знаком, Джек вернул на голову шляпу и уверенно надавил на педаль газа. Миновав пустующий контрольно-пропускной пункт, автобус, проехал еще около полумили и остановился подле огромного куска скалы, в форме изогнутого турецкого ятагана. Под самой скалой, раскинув в стороны длинные щупальца, расплылся бетонный осьминог. Словно жертва, отданная на заклание демонам подземного мира, вжавшись в равнину, он безропотно ожидал рокового удара. Чтобы осьминог не смог сбежать от казни, невидимые стражи опутали его колючей проволокой и пригвоздили щупальца к земле толстыми бетонными гвоздями.

— Дамы и господа мы на месте! Просьба не делать резких движений и не отдаляться друг от друга. Место проклятое и здесь уже не раз бесследно пропадали неосторожные охотники за впечатлениями. Слава Богу, мы с братом не имеем к этому никакого отношения, — решительно преградив выход из автобуса, прочитал короткий инструктаж Билл.

— Добро пожаловать в преисподнюю, дамы и господа! — искусственно нагнетая в голос ужас, прошипел коротыш Тимм. И хотя он был крайне посредственный актер, выражение ужаса на лице ему удалось сыграть блестяще. В этом ему помог его проказливый брат, незаметно ущипнув Тимма за задницу.

— А-а-а, придурок, ты что делаешь? — почувствовав острую боль, подскочил ущипнутый Тимм.

Не дожидаясь, пока брат окажет ему отпор, Билл пулей выскочил из автобуса и мелкой трусцой припустил до открытых ворот, ведущих во двор знаменитой тюрьмы.

Тимм, поскрипывая зубами от досады, выпал из автобуса и стал ждать, пока следом выйдут туристы. Когда все вышли наружу, Тимм указал пальцем на неподвижного морского титана, выглядывающего из-за высокой ограды, и предостерегающим голосом произнес:

— Дамы и господа с 2005 года этот объект является частной собственностью и принадлежит сэру Лансу Маунтину. Поэтому ко всем большая просьба, когда мы зайдем внутрь, не пытаться что-нибудь стащить с собой. Это категорически запрещено. В случае попыток воровства, мы имеем право взымать с нарушителей штраф в размере 1000$.

— Однако, — присвистнул «новый миссия», возможно уже решивший оторвать себе на память кусок стены, — не слишком ли круто за эту «богадельню»? А фотосъемка на территории тюрьмы разрешается?

— Конечно, фотографируйте сколько вам заблагорассудиться. Но запомните, если вы вдруг заметите что-нибудь странное, то лучше предупредить об этом всю группу.

— Что вы имеете в виду под словом «странное»? — навострила острые уши викканка Арнфрид.

— Вы сами все увидите, — загадочно прищурился коротыш Тимм и прихлопнув на шее жирного комара, добавил. — Что ж, а теперь прошу всех за мной.

— Вперед, на штурм Алькатраса! — приобняв жену за талию, воинственно воскликнул «новый миссия» и потащил ее в сторону тюрьмы.

Поблескивающий чешуей из страз Фушиги и его ослепительный друг Хэншин перекинулись парой-тройкой фраз с загадочным сеньором Циглером и двинулись следом за остальными. Последними замыкали шествие Петти и Родриго. El bandido, в предчувствии острых впечатлений, заметно повеселел и теперь что-то насвистывал себе под нос.

— No deseas oler la cocafna, la flor? — приблизившись к Петти, мягко промырлыкал мексиканский искуситель.

— No, gracias, Rodrigo, — коротко поблагодарила его Петти за щедрое предложение. — Мне кажется, нам скоро будет не до кокаина.

— Если ты о привидениях, то я их не боюсь, la flor, — хвастливо заявил el bandido, извлекая из штанов заряженный пистолет.

— Убери его от греха подальше, Родриго. Anyway, парочка этих лилипутов «сливает спам» местному шерифу.

— Если это так, я их похороню!

— Не испытывай свою судьбу, el valiente.

— Как скажешь, la flor.

Послушавшись Петти, Родриго убрал за пояс свою «пушку» и полез за кокаином.

Чем ближе приближалась Петти к зданию тюрьмы, тем тревожнее билось в ее груди сердце. У нее неожиданно возникло такое странное чувство, будто бы она почти достигла своей цели и скоро все закончиться. Но какой именно цели она достигла, и что именно закончиться она не знала. Это были лишь ее предчувствия или же голос интуиции, спрятанной глубоко внутри ее разума.

Подойдя к открытым воротам, Тимм остановился, ожидая, когда подтянется вся группа. На его лице блуждала тень беспокойства, вызванная исчезновением брата. Баламут Билл был в своем репертуаре и, позабыв про обязанности экскурсовода, куда-то бесследно исчез.

— Надеюсь, вы не бросите нас здесь так же, как это сделал ваш брат-весельчак? — с надеждой взглянула викканка на хлипкого коротыша.

— Не беспокойтесь, мисс, я все время буду рядом с вами, — пряча беспокойство в глазах, натянуто улыбнулся Тимм.

В это мгновение за стенами тюрьмы раздался протяжный утробный рев неведомого чудовища.

Ледяная волна страха захлестнула немногочисленных туристов, заставив их замереть на месте. Все задрали вверх головы и напряженно прислушались к эху, бьющемуся о каменную шкуру бетонного осьминога. Судя по растерянным выражениям лиц, никто из туристов никогда не слышал ничего подобного.

— Что это, Тимм? — посерев от ужаса, вопросила Арнфрид.

— Это голос Ада! — заикаясь, выдавил вмиг позеленевший Тимм. Сейчас он пребывал в полуобмороке и едва держался на ногах.

Японцы вопросительно уставились на сеньора Циглера, и что-то наперебой залопотали ему.

Тот терпеливо выслушал Фушигу и Хэншина, и спокойно улыбнувшись, ничего не ответил им.

Родриго, уже успевший припудрить ноздри кокаином, был снова на взводе, и его рука лежала на рукоятке пистолета. Видимо этот резкий парень все детство провел на оружейном складе и вместо детской коляски его возили в настоящем танке.

Предприимчивый мистер Виджэй, даже в минуту реальной опасности был верен в себе и держал перед собой готовый к съемке фотоаппарат. Заметив, устремленный на него тревожный взгляд Петти, он кисло подмигнул ей и снова прилип к рамке видоискателя.

Когда за стеной стих звон разбитых осколков эха, следом послышались громкие цокающие шаги. Они нарастали с каждой секундой, превращаясь в поступь невидимого титана из Бездны.

Не желая испытывать судьбу, туристы быстро рассыпались по сторонам. Никто не хотел быть слопанным в начале экскурсии неизвестной адской гадиной. Не убежал лишь только Тимм, позабыв от страха про инстинкт самосохранения. Скрючившись у ворот в позе гриба-мухомора, карлик покорно ожидал свою смерть. Он снял с головы пробковый шлем и закрыл им свое перекошенное лицо, боясь увидеть, как его будет поедать чудовище.

Петти Чарли, отбежав от ворот на десяток метров, остановилась и, превозмогая себя, стала ждать появление чудовища. Ей внезапно стало стыдно, за то, что они бросили Тимма одного и стыд помог ей пересилить собственные страхи. Родриго, видя, что la flor, остановилась, тут же вернулся к ней и, обнажив пистолет, приготовился к последнему бою.

— Moriremos, pero no se rendiremos! — сцепив зубы, прорычал он и прицелился в проем ворот.

— Успеем еще умереть, Родриго. Ты лучше за Тимма побеспокойся, ведь его съедят первым, — осуждающе покосилась Петти на доблестного el bandido.

Тем временем настало время для Тимма покинуть эту грешную землю по причине… сердечного приступа. Шумно дыша и мятежно бодая воздух изогнутыми ветвями рогов, чудовище вышло из ворот и, уставившись на Тимма круглыми желтыми глазами, издало протяжный рев. Парализованный ядом первобытного ужаса, Тимм упал на колени и жалобно зарыдал.

— Дева Мария спаси раба своего грешного!.. — вдавив лицо в пробковый шлем, заблеял он.

Выслушав горячую молитву раба Божьего, чудовище медленно надвинулось на плачущего карлика и, склонив к нему рогатую голову… лизнуло его по рыжим кудрям. Тимм, осознав, что его пробуют на вкус, тихо пискнул и бухнулся в обморок.

— Тьфу ты, черт, — в сердцах выпалил Родриго, опуская пистолет, — тоже мне чудовище.

— Ха-ха-ха! — закатилась нервным смехом Петти, наблюдая, как чудовище облизывает лежащего на земле Тимма.

Чудовищем оказался обычный лось, случайно забравшийся на территории тюрьмы. Он оказался на удивление добродушным и, увидев людей, не проявил ни единого признака агрессии или испуга.

— Эй, друзья, возвращайтесь назад. Не бойтесь это обычный лось, — обернувшись назад, призывно помахала Петти скрывавшимся за камнями туристам. Увидев, что им ничего не грозит, туристы снова собрались у ворот. Лось тем временем, оставив попытки оживить Тимма, степенно удалился, направляясь в сторону темнеющей на западе гряды зеленого леса.

Реанимация коротыша Тимма заняла еще десять минут, в течение которой каждый по очереди пытался привести его в чувство. Наконец, бедняга вышел из анабиоза и, встав на ноги, стал расспрашивать своих спасителей о том, что произошло во время его «отключки». Узнав, кто всех напугал, Тимм заметно повеселел и предложил продолжить прерванную экскурсию. Но тут мистер Виджэй заметил пропажу одного из туристов. Им оказался загадочный сеньор Циглер! Он словно сквозь землю провалился. Вспомнив про дружеские отношения исчезнувшего незнакомца с японцами, Тимм настойчиво опросил Фушиги и Хэншина. Но и те не смогли сказать что-либо вразумительное по поводу исчезновения сеньора Циглера и лишь растерянно бормотали одну и ту же фразу:

— Ками-сама знает, сто делает. Ками-сама знает, сто делает.

Что именно знал ками-сама и куда он пропал Тимм так и не понял и, оставив попытки разговорить японцев, обратился за советом к остальным.

Немного посовещавшись друг с другом, туристы и их провожатый предположили, что возможно сеньор Циглер в панике заскочил и спрятался от чудовища на территории тюрьмы. Иного объяснения его исчезновению просто не было. В любом случае, если он был там, то рано или поздно, они его должны были встретить. Решено было во время экскурсии по очереди окликать пропавшего сеньора Циглера и внимательно следить за всеми передвижениями посторонних лиц.

Несмотря на приподнятое настроение, Тимм заметно нервничал, и его беспокойство было понятно всем членам группы.

«Экскурсия еще не началась, а уже исчез один из экскурсоводов и что еще хуже, один из туристов. Если так пойдет и дальше, то в Бэгли не вернется ни один», — так думал коротыш Тимм, предчувствуя «веселую» экскурсию по заброшенной тюрьме-музею.

Пройдя через открытые ворота, туристы и их провожатый оказались на внутреннем дворе тюремного комплекса, представляющего из себя обширную площадь, покрытую замерзшим асфальтовым морем, в котором намертво застрял gigantic octopus. Голова морского моллюска, вылепленная из стальной арматуры и бетона, представляла собой купол, разделенный на три этажа. В разные стороны от купола тянулись четыре одинаковых бетонных луча, образуя форму креста Мельхисидека со свечами вышек на концах лучей. Кроме этой грубоватой мрачной конструкции вокруг не наблюдалось иных строений или признаков растительности.

Неподвижный гигант содержался в аквариуме, строго изолированном от внешней флоры и фауны и питался исключительно завезенным с воздуха животным планктоном.

И этот заброшенный осколок цивилизации казался более чем чужим на фоне глухой пустоши и каменный ятаган, занесенный над головой зловещей рептилии, олицетворял собой позицию природы по отношению к мертвому творчеству человечества.

— М-да, впечатляющая композиция! — прицеливаясь объективом в нависающее над зданием тюрьмы лезвие скалы, восторженно произнес «новый миссия».

— Мне кажется, нам здесь не придется скучать, — следом протянула викканка Арнфрид, постепенно впадая в экстатическое состояние. Еще не войдя в здание тюрьмы, Арнфрид уже почувствовала близкое присутствие нечистой силы.

— Да, мисс, скучать нам точно не придется, — оглядываясь по сторонам, недовольно пробормотал Тимм. Он все надеялся, что сейчас откуда-нибудь выскочит его неугомонный братец Билл, а после найдется и пропавший турист. Но двор был пуст, и около центрального входа в тюрьму не наблюдалось никакого движения.

— Билл, ты где, откликнись! — сложив руки рупором, надрывно прокричал Тимм. — Сеньор Цинглер, вы где?

— Может они просто решили не ждать нас, и зашли внутрь? — предположила Петти.

— Или их затащили в Ад местные привидения, — зловеще скривился Родриго.

— Как бы то ни было, мы продолжим нашу экскурсию, — взяв себя в руки, бодро улыбнулся Тимм. — Прошу всех следовать за мной…Мистер Виджэй, мисс Арнфрид не отставайте. Вы еще успеете запечатлеть местные достопримечательности.

Миновав замерзшее асфальтовое море, туристы поднялись по ступеням к центральному входу и, отворив стальные двери, оказались внутри бетонной головы.

Внутри темницы было на удивление светло и…уютно. Вместо однообразного серого пейзажа бетонных стен посетители увидели спектральный пучок линий, образующих разноцветную трехмерную трапецию, ползущую вдоль стен всего коридора. По всему периметру этажа горели яркие лампы дневного освещения, создавая необычную иллюзию «червячного перехода».

Первоначальное впечатление портили лишь забрала решеток, делившие весь коридор первого этажа на отдельные зоны «отстойники».

— Ничего себе, авангард. Местные сторожа были любителями живописи? — восхищенно воскликнул «новый миссия», обрадованный неожиданным сюрпризом.

Викканка Арнфрид, переведя свой Nikon D 7000 в режим видео, занялась съемкой первого этажа.

— Вы правы, мистер Виджэй. Перый директор этой тюрьмы был особым поклонником живописи. Именно по его распоряжению, заключенный Брайан Вуд так красочно и со вкусом оформил эти безжизненные стены, — распаковал файл с информацией коротыш Тимм.

— А мне эта мазня давит на психику, — честно признался el bandido, надвинув на глаза затемненные очки.

Японцы, сильно впечатленные настенной росписью, стали просить мистера Виджэя сделать с ними пару снимков на фоне стены. Удовлетворив их просьбу, «новый миссия» предложил сфотографироваться Петти. Но она вежливо отказалась, скромно сославшись на свою нефотогеничность.

Первым ступая вперед по коридору, Тимм повел за собой остальных, по мере продвижения, посвящая туристов в тайны заброшенной тюрьмы.

— Итак, дамы и господа, сейчас мы с вами находимся на пятом уровне секретного объекта. Как вы заметили, купол или главный корпус тюрьмы состоит из трех этажей, но это только верхушка айсберга. Еще четыре этажа построены под землей, где непосредственно расположен так называемый «проект DOM», а ниже на два этажа знаменитый «инкубатор Брайана», где содержался самый знаменитый узник тюрьмы № 3-7-11.

— Скажите Тимм, а у нас будет сегодня возможность попасть туда? — с надеждой посмотрел «новый миссия» на Тимма.

— Сожалею, но это невозможно. Перед самым закрытием тюрьмы все четыре этажа были затоплены, лифты демонтированы, а шахты замурованы или засварены стальными листами, — развел по сторонам маленькими ручками Тимм. — Все что мы имеем, мы видим снаружи.

— И что новый хозяин тюрьмы ни разу не пытался расконсервировать подземную лабораторию? — снова подал голос «новый миссия».

— Почему же? Сразу же после оформления покупки в 2005 году, господин Маунтин нанял группу бывших военных водолазов и с их помощью смог расконсервировать одну из шахт, ведущую на один из подземных этажей, — охотно поделился новой информацией Тимм.

— И каковы были результаты этой операции? — забыв про фотоаппарат, насторожился «новый миссия».

— Более чем впечатляющие, мистер Виджэй!

— Можно подробнее?

— После того, как была открыта одна из шахт, вниз спустились четыре водолаза. Они пробыли внизу около получаса, а после связь с ними оборвалась.

— Что с ними случилось?

— По всей видимости, их убило нечто ужасное.

— Это правда?

Туристы, увлеченные рассказом Тимма, обступили его со всех сторон и с напряженным вниманием стали слушать.

— Выяснилось это не сразу. Потеряв связь с товарищами, в темную нору, заполненную ледяной черной водой спустились еще двое водолазов. На этот раз наружу выбрался только один из двух. Когда его вытащили из воды сотрудники вспомогательной команды, он едва дышал и с трудом мог говорить. Бывший ветеран войны во Вьетнаме, прошедший Ад Индокитая находился на грани помешательства. После, как его привели в чувство, он рассказал, что увидел там внизу.

— И сто он там увидел? — одновременно выдохнули гламурные японцы.

— Оказавшись под водой, он и его напарник стали постепенно обследовать затопленный этаж. Все комнаты, расположенные на этаже, были замурованы, и им пришлось обследовать лишь один коридор. Видимость была отвратительная. Вода грязная и очень холодная. И свет мощных фонарей, которыми они пользовались под водой, едва позволял водолазам вести эффективное исследование. Но уже через пять минут они обнаружили на полу этажа, среди водорослей, фрагменты подводного оборудования. После этого у водолазов не осталось сомнений в том, что их товарищи попали в беду и возможно уже все мертвы. А потом…потом на них напало что-то огромное скользкое и бесформенное. Оставшийся в живых водолаз насколько смог описал напавшее на них существо. По его словам оно одновременно напоминало морского осьминога и уродливое подобие человека.

— Какой кошмар! — испуганно взглянув себе под ноги, дрожащим голосом произнесла викканка.

— Да, видимо зрелище было не для слабонервных, — обеспокоенно посмотрел «новый миссия» на жену. Обычно Арнфрид брала с собой на работу бутылочку виски или крепкого вина, помогающего ей несколько расслабиться перед контактами с нечистью. Сегодня она решилась поехать на экскурсию трезвой, и это значительно воспалило ее воображение и нервы.

— Что было после, Тимм?

— Ничего. После случившейся трагедии, господин Маунтин был вынужден немедленно прекратить попытки проникнуть в заветную обитель FBI. Кроме этого у него возникли большие осложнения с властями штатов, и ему пришлось больше года вести судебную тяжбу по факту гибели пяти бывших военных водолазов. По решению суда ему пришлось выплатить крупную сумму родственникам погибших и надолго забыть про затею с открытием на территории бывшей тюрьмы развлекательного триллер-комплекса для богатых недоумков.

— Ха, занятный господин этот Ланс Маунтин!

— Еще бы! Он один из самых влиятельных и богатых нефтяных магнатов мира.

Обычно предпочитает жить в Дубай, но иногда бывает и в США. В основном его появление в штатах связано с деловой деятельностью.

— И зачем ему только понадобилась эта заброшенная «богадельня»?

— Ни знаю, пока здесь нет никакой активности. С милостивого разрешения господина Маунтина, Дэн Хэчт приглядывает за тюрьмой и даже имеет с нее немного деньжат. Мы помогаем ему в его «левом» бизнесе, оказывая туристам услуги экскурсоводов. Хозяин мотеля неплохо платит нам за нашу работу, и вот уже четыре года мы работаем на него.

«Червячный переход» оборвался у стальной двери, за который открылся огромный зал с высоким потолком и подведенными к нему лестничными переходами для перемещения на верхние этажи.

Вся территория зала была поделена на замкнутые зоны прозрачными пластиковыми перегородками без дверей и оборудована специальными площадками для охраны. Судя по рядам ввинченных в пол одинаковых столов и скамеек, здесь когда-то была столовая.

В центре зала высился конусообразный четырехдверный лифт, для перевозки больших грузов и людей. С четырех сторон зала от четырех широких дверей, к нему ползли узкие рельсовые дорожки. Двери были сориентированы строго по сторонам света, и над каждой из них висела медная табличка с черной надписью.

— Дамы и господа, мы с вами находимся в центральном блоке. Как вы уже, наверное, догадались, здесь когда-то была столовая, где вместе с заключенными питался и весь тюремный персонал. В общей схеме тюрьмы это место значилось под кодовым названием «Адам». Странное название для тюремной столовой, не правда ли?

— Видимо это что-то значило? — поинтересовался за всех «новый миссия».

— Несомненно, это название появилось не на пустом месте. Первый директор тюрьмы помимо страстного увлечения живописью, интересовался историей раннего христианства. И однажды он где-то вычитал, что библейское имя Адам имеет раскладку на древнегреческий лад. Прошу обратить ваше внимание на надписи на табличках над дверями…Видите, название на первой табличке? Анатоле. Что такое анатоле? В переводе с древнегреческого это значит восток. Отворив эту дверь, вы попадете в восточный блок, где содержались педофилы и сексуальные маньяки. Теперь обратите внимание на табличку двери напротив. Дюсис! Дюсис это запад. За этой дверью начинается западный блок, где жили бывшие террористы и революционеры, приговоренные к смертной казни. Еще две двери слева и справа. Та, что справа носит название месембрия, т. е. юг. В южном блоке держали криминальных авторитетов и знаменитых банковских грабителей. И соответственно северная дверь носит название арктос. В северном блоке держали садистов, каннибалов и некрофилов. Да, к сведению, геронтофилы жили в восточном блоке!

Анатоле, дюсис, месембрия и арктос вместе составляют имя Адам. Мудрено, не правда ли?

— М-да, не скучно пришлось здесь дяде Мигуэлю, — слушая экскурсовода, вполголоса пробормотал Родриго.

— Твой дяде сидел в этой тюрьме? — услышав слова Родриго, спросила Петти.

— Так говорил мой отец.

— А где он сейчас, твой дядя?

— Сначала он отбывал срок в Коркоране, штат Калифорния, а после его перевели сюда. Но отец не сразу узнал об этом. Сама понимаешь, la flor, что это было за место…Крестный уверен, что его убили здесь.

Вот так история. Ты поэтому сюда приехал, Родриго?

— И, да и нет.

— Хорошо, ничего не говори. Я и сама пока не знаю, что делаю в этой «дыре».

Тем временем Тимм с упоением в голосе начал рассказывать о режиме работы секретной темницы.

— Итак, — ловко вскочив на один из столов, с видом «наполеончика» обратился Тимм к своим слушателям, — жизнь в тюрьме начиналась с ежедневного подъема в 6-30, после чего заключенным давали 25 минут на уборку в камере. Затем, каждый заключенный должен был подойти к решетке камеры для переклички. Ряды камер открывались один за другим, и заключенные двигались в тюремную столовую. Каждый блок питался согласно строго регламентированному расписанию. То есть, маньяки никогда не садились за стол с ворами, а революционеры были изолированы от общества каннибалов и детоубийц. На принятие пищи отводилось не больше двадцати минут. В отличие от многих американских тюрем, к примеру, от тюрем Огайо и Небраски, здесь кормили не хуже чем в норвежском «Халдене» и нидерландском «Цухтхаузе». В рационе заключенных в достаточном количестве присутствовали злаки, молочные продукты, свежие фрукты, овощи и, конечно же, мясо и различные виды рыб. Заключенные имели расширенные привилегии на получение медицинской и зубоврачебной помощи…Были, конечно, и запреты, значительно усугублявшие моральный климат среди заключенных. Например, в тюрьме не практиковались прогулки на свежем воздухе. Также были запрещены занятия спортом и чтение любой литературы.

Как вы сами сейчас сможете убедиться, камеры для заключенных достаточно аскетичны. Кроме кровати, умывальника и унитаза в них ничего не было. Существовал запрет на дневной сон. Для этого кровати в камерах опускались лишь перед самым отбоем. Все камеры в блоках одиночные. Двери камер оборудованы электрическими датчиками. Они и сейчас находятся в полной исправности и готовы к эксплуатации.

Тех, кто нарушал общий распорядок, ждало строгое дисциплинарное наказание. Для этого в каждом блоке были построены карцеры, в которых кроме сырых тесных стен и дырки в полу для испражнений больше ничего не было. Матрас выдавали только ночью. Отсидев в такой клетке два-три дня, даже самый буйный заключенный превращался в послушного робота.

В каждом блоке построено по сто пятьдесят камер. Итого в тюрьме могли одновременно содержаться до шестисот заключенных. Но сразу здесь столько никогда не сидело. Самый пик по количеству заключенных пришелся на 1971 год, после начала второй фазы экспериментов проекта DOM. В тот год через тюрьму прошло около пятисот преступников, собранных из Калипатрии и Коркорана.

— Именно в тот год сюда перевели моего дядю Мигуэля, — мрачно произнес Родриго, с откровенной ненавистью поглядывая на Тимма. El bandido покоробило оттого, с каким радостным упоением этот жалкий карлик рассказывал о переломанных судьбах оступившихся людей. И хотя Родриго с презрением относился к извращенцам и педофилам, все же он не смог отказать себе в сочувствие к ним, из-за постигшей их горькой участи подопытных кроликов.

— Обратите внимание на отверстия в потолке, уважаемые дамы и господа, — не видя злых глаз Родриго, ткнул пальцев вверх Тимм. — В каждой тюрьме и даже в такой крепости, как эта, столовая считалась самым уязвимым местом для разборок и драк между заключенными. Поэтому, для предотвращения возможных инциндентов в потолке столовой были вмонтированы емкости со слезоточивым газом, управляемые дистанционно с пульта директора тюрьмы. Кроме этого вся тюрьма была снабжена видеооборудованием для постоянного наблюдения и контроля над функционированием тюрьмы. Общее число охраны и членов штурмовой команды составляло около двухсот человек. Согласитесь, что этого количества было более чем достаточно для поддержания полноценного порядка внутри тюрьмы и для охраны ее территории.

Весь персонал, включая рядовых надзирателей, охрану, офицерский состав и обслуживающий персонал жили на шестом уровне. Кроме спальных номеров на шестом уровне находился бар-бильярд, комнаты отдыха, библиотека, спортивный зал и отличная сауна с бассейном. Там же находились склады с продуктами питания, амуницией и оружейный арсенал, включающий в себя помимо стрелкового оружия, огнеметы и химические гранаты. Как видите, надзиратели существовали здесь достаточно в комфортных и защищенных от многих факторов условиях. График работы обычного охранника или надзирателя делился на две части. Двенадцать часов работы. Двенадцать часов отдыха. Через тридцать суток, весь персонал тюрьмы менялся и на смену ему заезжал новый. Несмотря на вахтовый метод службы, ротация персонала происходила довольно редко. Высокие заработки служили хорошим стимулом для моральной и физической устойчивости. Семьдесят процентов рядовых надзирателей, охранников и членов штурмовой команды проходили подготовку в специальных войсках или же являлись ветеранами боевых действий. Все офицеры, руководившие ими, числились в штате FBI и до поступления на новое место службы служили в СЮ.

На седьмом уровне находятся бывшие офисные помещения, командный пункт с главным пультом управления и большой конференц-зал для общих собраний. Каждое утро, директор тюрьмы проводил в нем собрания с офицерами и супервайзерами из обслуги. Раз в неделю собиралось общее собрание персонала тюрьмы, на котором обсуждались самые насущные вопросы и планы на будущее.

Раньше на крыше купола была большая вертолетная площадка, вмещавшая транспортно-десантный Boeing Vertol CH-47 Chinook или же четыре легких Bell OH-58 Kiowa. «Боинг» прилетал раз в два дня, доставляя в тюрьму необходимые грузы и людей, а обратно забирал членов персонала тюрьмы, трупы погибших заключенных и контейнеры с опытными материалами. Легкие «беллы» выполняли охранную функцию и осуществляли ежедневное патрулирование территории прилегающей к тюрьме.

— А как на счет танков, танков у них здесь не было? — сурово сострил Родриго.

— Танков не было. Зато был небольшой автопарк британских автомобилей марки Land Rover Defender, снабженных рациями и крупнокалиберными пулеметами. Они также выполняли патрульную функцию и представляли собой реальную угрозу для любопытных горожан и туристов.

— Это все понятно, а что вы нам можете рассказать о секретном проекте DOM? — теряя интерес к рассказу Тимма, зевнул во весь рот «новый миссия». Он уже полностью обследовал всю столовую и не найдя для себя ничего интересного, горел желанием продолжить поиски привидений.

Тимм, внезапно замолчал, поняв, что туристам почти не интересно слушать подробности про распорядок жизни надзирателей и заключенных, мало чем отличавшийся от быта других тюрем штатов. Чувствуя, что затяжная пауза может привести к распаду группы, Тимм понуро сполз со стола и виноватым голосом произнес:

— Что касается проекта DOM, то информации о нем почти нет, не считая того, что вы, возможно, сами читали в одном из трудов бывшего криминалиста Роя Мерфи. Тем, кто еще не читал его книгу DOM, я настоятельно рекомендую с ней ознакомиться.

Из ее содержания мы знаем, что проект DOM был создан главой FBI для осуществления секретных изысканий в области человеческой психики и проект «инкубатор Брайана» стал генератором для начала данных изысканий.

Хотя, есть кое-что такое, что не знает даже Рой Мерфи, — слепив из мелких морщин интригу на лице, почти промурлыкал коротыш Тимм.

— О чем это вы, Тимм? — тут же насторожился любознательный «новый миссия».

В этом месте экскурсовод выдержал удачную паузу и тихим таинственным голосом произнес:

— Мало кто знает о том, что случилось с Брайаном Вудом после 1970 года…

— В 1970 году Брайан Вуд закончил свой знаменитый цикл «Сто ночных бабочек» и после этого больше никогда не брал в руки кисть и карандаш, — блеснул своими знаниями «новый миссия».

— Вы правы, мистер Виджэй, после 1970 года заключенный Брайан Вуд больше не занимался живописью, несмотря на активное давление на него со стороны наблюдавших за ним ученых и директора тюрьмы. Хотя директор имел номинальную власть над ним и не имел права на вмешательство в эксперименты проекта DOM и «инкубатор Брайана».

Ответственность за практическую сторону всех работ в лаборатории и в том числе за финансовые расходы нес главный врач-эпидемиолог, и он же генерал военно-медицинской службы Ганс Хоггарт. История сохранила для нас его имя. Но больше мы о нем ничего не знаем. Известно лишь, что он всю свою жизнь работал на FBI, а в данный момент доживает остаток своей жизни где-то на юге США…Так вот, закончив карьеру художника, заключенный № 731 ударился в религию. Он стал исповедовать дзэн-буддизм и до самой своей смерти придерживался главных его правил. А именно, умеренность во всем, скромность и аскетизм. Ежедневно он медитировал, сидя у стены и никакая сила не могла отвлечь его или сдвинуть с места. В мае 1980 года, Брайан Вуд в возрасте сорока двух лет неожиданно покончил с собой, перерезав себе вены острым предметом.

…Дальше интереснее…есть сведения, что в Миннеаполисе проживает бывший врач, осматривавший после смерти заключенного № 731. Через одного своего хорошего знакомого, я услышал историю, якобы рассказанную ему этим врачом. Он не был сотрудником проекта DOM, а работал в тюремном морге патологоанатомом. Морг находится здесь на пятом уровне у самого входа в северный блок. Если хотите, я могу его вам показать.

— Конечно!

— Так что там поведал вашему знакомому этот доктор?

— Брайан Вуд покончил с собой на закате 1 мая, но сам факт его смерти был установлен лишь 2 мая утром. Его бездыханное тело, утопающее в луже крови, обнаружил один из надзирателей…Так вот, вскрытие проводилось в общем морге на пятом уровне…Да что же мы с вами стоим?! Пойдемте, я покажу вам, где все это происходило, — охваченный вдохновлением, вскричал Тимм и поманил за собой завороженных «страшилками» туристов.

Открыв дверь, ведущую в северное крыло, Тимм свернул налево и завел своих слушателей в холодное помещение, едва освещаемое тусклым светом единственной лампы. Оно было выложено зеленой кафельной плиткой и делилось на две замкнутых секции, отделенных друг от друга стеклянной дверью.

— Видите, — распахивая стеклянную дверь, указал Тимм на длинный низкий стеллаж у стены, — здесь когда-то хранились трупы заключенных, замученных и убитых врачами в экспериментальной лаборатории.

Японцы, при виде бывшего хранилища для трупов, повели себя очень странно. Отпихнув в сторону Тимма, они вскарабкались на стеллаж и, сложив на груди ручки, прикинулись мертвецами.

Мистер Виджэй при виде их наивной шалости, снисходительно усмехнулся, а его супруга поспешила, запечатлеть сей момент на видео. Фушиги и его другу Хэншину это очень понравилось, и они принялись корчить смешные гримасы прямо в объектив.

— Esta mariposas es una cursis! — неодобрительно посмотрел Родриго на дурачившихся японцев.

— Что-то ты сегодня слишком мрачный, Родриго? — слегка толкнула его локтем в бок Петти, не видевшая ничего предосудительного в невинной шалости восточных гостей.

— Так, друзья, прошу вашего внимания, — дав время на импровизацию в холодильной камере, подал голос Тимм.

— Именно сюда майским утром 1980 года было доставлено тело покойного Брайана Вуда, — подождав, когда туристы вновь соберутся вместе, показал им Тимм на железный стол с кровостоком, на котором раньше потрошили мертвых.

— Его тоже вскрывали? — спросил «новый миссия», фотографируя стол с разных ракурсов.

— …Не успели! — выстрелил Тимм из орудия самого главного калибра.

— Почему? — машинально переспросил любознательный фотограф.

— Он пропал! — вслед за первым, выпустил Тимм второй снаряд.

Мистер Виджэй опустил фотоаппарат и с вытянувшимся от удивления лицом повернулся к Тимму.

— То есть, как пропал? — прочитав его мысли, ответила за него викканка Арнфрид.

— Вот так вот взял и пропал, — зачехлив склад с боеприпасами, коротко ответил Тимм.

В морге воцарилась мертвая тишина, едва нарушаемая сбивчивым дыханием живых.

— Может этот патологоанатом что-то приврал лично от себя? — подозрительно посмотрел «новый миссия» на хитрое лицо карлика.

— Может и приврал, а может, и нет, — пожал плечами Тимм. — Но мой знакомый сказал, что этот доктор не был похож на лгуна. Он клялся, что никто не имел права забирать трупы заключенных без медицинского заключения. Это было общим правилом и за все время существования тюрьмы его ни разу не нарушили.

— Но если тело заключенного № 731 исчезло, то выходит это правило все же кто-то нарушил?

— Я рассказал все, что знал, друзья, — исчерпав запас новостей, беспомощно развел ручками Тимм.

— Возможно, его душа до сих пор бродит по лабиринтам этой заброшенной темницы, — задумчиво разглядывая пустынное помещение морга, вздохнула Арнфрид.

Неожиданно входная дверь в морг тихо отворилась и на пороге показалась долговязая фигура жуткого старика. Его желтые, горящие безумным огнем глаза впились в горстку туристов, а тонкогубый жабий рот скривился в неприятной ухмылке, обрамленной обломками черных зубов.

— А-а-а-а-а!!! — увидев старика, заорали во весь голос Фушиги и Хэншин и, сократившись вдвое, шустро юркнули под железный стол.

— Защити нас от нечистой силы Триединая богиня! — прошептала занемевшими губами Арнфрид, отступая к противоположной стене.

— Y una polla el hocico, cojones! — опешил бесстрашный Родриго и, выхватив из штанов пистолет, направил его на старика.

Петти и «новый миссия» оказались более стойкими и не выказали страха перед неожиданным появлением незнакомца. Петти не сдвинулась с места, и лишь неприятный холодок прошел по ее спине. А «новый миссия», как ни в чем не бывало, стал снимать старика на камеру. Для него это был очень удачный момент, так как он посчитал, что снимает живое привидение, которое принесет ему много денег.

— Стой мальчик, стой! Не стреляй, умоляю тебя! — чудом упредив выстрел, скороговоркой прокричал жуткий старик.

— Ты кто такой и откуда здесь взялся, el matamoscas? — целясь старику между глаз, грозно проревел el bandido.

— Опустите ваше оружие, Родриго, — запоздало встрял в переговоры коротыш Тимм. — Я знаю этого старика. Это наш смотритель Олби Уильямс. Он полностью безобиден и совсем не опасен для вас.

— Почему ты сразу нам о нем не сказал? — обиженно насупился «новый миссия», изобразив вид обманутого человека.

— Думаю, старина Олби и сам может о себе рассказать. Тем более у него есть, что вам рассказать. Ведь так, «конфедерат»? — быстренько «перевел стрелки» Тимм на жуткого старика.

— Если этот мальчик не застрелит меня, то я с удовольствием поведаю о себе и о том, что я здесь делаю, — взмахнув худыми птичьими лапами, с готовностью откликнулся старик. Голос у него был скрипучий и не менее отталкивающий и противный, чем вся его внешность. Одет старик был более чем нелепо и напоминал выходца из позапрошлого столетия. На нем были старые узкие брюки в черно-белую полоску, рваный черный сюртук с болтающимися фалдами, а на его косматой голове возвышался длинный цилиндр с нашивкой в виде красно-синего флага Конфедеративных штатов Америки.

Лицо старика, изрытое глубокими морщинами и оспинами, напоминало маску мертвеца, подвергшегося аутопсии. К его узкому подбородку прилипла жидкая козья бороденка, а под длинным крысиным носом топорщились гитлеровские усики. Во всем его облике чувствовалась какая-то скрытность хищного грызуна или падальщика, выползающего из своей норы лишь под покровом глубокой ночи. Он был нелеп. Он был омерзителен и не вызывал доверия у тех, кто его сейчас видел.

И если бы не Тимм, Родриго, несомненно, нашпиговал бы этого «побитого молью, ретрограда» свинцом из своего Colt Python. Но к счастью (?) все обошлось, и старик получил шанс пожить еще немного на этом прекрасном свете. Хотя, судя по его инфернальному «прикиду» было не ясно, зачем он продолжает омрачать белый свет своим гнусным присутствием.

— Ну, валяй, Олби. Расскажи нам что-нибудь интересное, — расстроившись, что старик не привидение, упавшим голосом произнес «новый миссия».

Его супруга, напротив, была очень даже рада, что старик не привидение и быстро взяла себя в руки. Напуганные появлением старика японцы, не сразу вылезли из под стола, а сделали это незаметно для других. Так как осознали, что крупно опозорились, проявив непростительное малодушие перед присутствующими здесь дамами.

Но Петти Чарли и Арнфрид нисколько не осудили Фушиги и его друга Хэншина, мудро полагая, что природа страха андрогенна и поэтому, нет никакого смысла скрывать его присутствие в себе. Ничего не боится лишь мертвый: спокойный, равнодушный и пустой, как Бог!

— Я местный смотритель и работаю здесь с тех самых пор, как меня определил на это место господин Маунтин, — боязливо поглядывая в сторону Родриго, неуверенно ответил старик.

— Выходит, что ты здесь живешь все время? — медленно обходя вокруг старика, вопросил «новый миссия».

— Выходит так, — послушно кивнул головой старик. — Но мне здесь нравиться. Я люблю одиночество. Хотя мне не всегда удается побыть одному.

— А откуда ты? — не унимался с расспросами «новый миссия».

Старик вдруг смахнул с головы пыльный цилиндр и, изобразив туловищем букву «г», важно проскрипел:

— Я, Олби Уильямс, бывший сержант армии Конфедеративных штатов Америки.

Бежал в эти места от преследования северян.

Туристы недоуменно переглянулись друг с другом, решив, что старик явно сошел с ума.

— Каких еще к черту «Конфедеративных штатов Америки», о чем это ты, старая рухлядь? — на всякий случай, отойдя в сторону, раздраженно тявкнул на старика «новый миссия».

— Я бежал в эти места сразу же после капитуляции остатков армии генера Стенда Уэйти 23 июня 1865 года. Я был не один такой. Нас было человек двадцать. Из них пятеро были индейцами из племени чероки, — не замечая насмешек туристов, продолжал рассказывать свою историю старик.

— Ты хочешь сказать, что тебе уже почти двести лет? — едва сдерживая злую усмешку, спросил «новый миссия».

— В этом году мне исполнилось ровно сто семьдесят лет, — поразил всех наповал своим ответом смотритель Олби.

— Я тебе не верю, старая калоша. Ты можешь другим лгать, сколько твоей душе угодно, но меня ты на такой ерунде не проведешь! — внезапно потерял интерес к персоне чудака в меру верующий во все необычное, мистер Виджэй.

— А я ему верю, — твердым уверенным голосом произнес Родриго, пристально наблюдавший все время за смотрителем. — В этом нет ничего удивительного. Моему учителю Амару уже больше трехсот лет, а он живее всех живых. Так бывает и это нормально.

— Вот так чудо! Никогда бы не подумал, что такой прагматичный el hombre, как ты, можешь верить во что-то подобное, — совершенно другими глазами посмотрел «новый миссия» на крутого rapido el bandido.

— Хорошо, пусть будет так, как ты сказал, старик, — приняв во внимание точку зрения Родриго, снова приступил «новый миссия» к распросам старика. — Тогда что ты здесь делаешь? Здесь нет никаких ценностей, кроме бетонных стен и ржавых решеток. Что именно ты здесь бдишь?

— Я отвечаю за электроснабжение этого объекта: слежу за электростанцией и занимаюсь ее ремонтом, если возникает необходимость. И кроме этого, в свободное от основной работы время, я веду учет сверчков, — терпеливо объяснил старик.

— Тоже мне, энтомолог хренов! — окончательно разочаровавшись в древнем экземпляре, выругался в сердцах «новый миссия».

— Нет, вы меня не правильно поняли, я не энтомолог и коллекционирую не насекомых, а привидения бывших заключенных этой тюрьмы.

— Что!!! — не веря своим ушам, заорал мистер Виджэй.

Подобная реакция высветилась на лицах всех туристов, кроме экскурсовода Тимма. Этот хитрый коротыш умел грамотно преподать все тонкости своего ремесла и специально готовил этого занятного старикашку на «десерт».

— Я же говорил вам, друзья, что у старины Олби есть, что рассказать вам! — скрестив ручки на груди, победно тряхнул рыжей головой Тимм.

В сморщенную полуразложившуюся от времени физиономию смотрителя ткнулся объектив фотоаппарата и «новый миссия», трепеща от волнения, совершенно медовым голоском попросил старика:

— Господин Уильямс, пожалуйста, расскажите нам что-нибудь о здешних привидениях.

— Хм, да я могу не только рассказать, но и показать вам их! — польщенный внезапным вниманием туристов, расправил сутулые плечи смотритель тюрьмы.

— Арнфрид, голубка моя, снимай, снимай, это же такой неповторимый типаж! — боясь спугнуть удачу, трепетно прошелестел мистер Виджэй, обращаясь к супруге. Но, опытная в подобных делах викканка и без указаний мужа, прекрасно знала свое дело. Выбрав удобный ракурс для съемки, она присела на корточки и стала снимать старика снизу. С этой позиции он выглядел настоящим монстром, возникшим из перегноя почивших в бозе столетий.

— Какой именно блок вас интересует? — уточнил смотритель.

— А где у вас самые беспокойные привидения? — словно в магазине игрушек, расплылся в счастливой улыбке мистер Виджэй.

— Хм…конечно же, в северном блоке, где держали сексуальных маньяков и серийных убийц, — с видом музейного гида, указал широким жестом смотритель на выход из морга.

— Выходит мы не так далеки от истины? — обрадованно вскричал «новый миссия» и порывисто устремился к двери.

— Не так быстро, сэр, прошу вас, — неуверенно преградил смотритель путь жаждущему приключений туристу.

— В чем дело, старик? — недовольно уставился «новый миссия» на смотрителя.

— Послушайте, все не так просто, как вам пока кажется. Здесь совсем небезопасно находиться без знающего человека.

— А в чем опасность?

— Хочу вам дать совет, перед тем, как мы окажемся на территории северного блока…Там живут необычные призраки.

— Они что, кусаются?

— Хм…не то что бы кусаются, но провоцируют людей на крайности.

— Принуждают их к бегству?

— Скорее просят составить им компанию.

— Как они выглядят?

— По-разному…Это не всегда может быть бывший сиделец камеры. Иногда в блоке появляются совершенно неожиданные персонажи.

— К примеру?

— К примеру?…К примеру, бывшие жертвы преступников, ожившие фрагменты из их детства и взрослых переживаний.

— Занятно! А как именно они приманивают туристов?

— Некоторые привидения выглядят так, что их с трудом можно отличить от живых.

Они вполне осязаемы и даже умеют говорить.

— Это невероятно!

— Я сам поначалу в это не верил, но когда однажды в моей комнате появился призрак одного из бывших грабителей, умерший здесь много лет назад, то мой скептицизм заметно поубавился.

— Вам здесь не страшно? — прервав череду вопросов от «нового миссии», подала голос Петти.

Судя по насмешливым выражениям лиц Арнфрид и Родриго, вопрос Петти был не очень удачным. С такой харизматичной внешностью, какой обладал Олби Уильямс, он мог быть первым «красавцем» на любом штатовском погосте. И поэтому, возможно, его собственное отражение в зеркале доставляло ему больше хлопот, чем местные casper,s с их загробным ворчанием и мелкими шалостями.

Смотритель изобразил на сморщенном лице подобие улыбки и молча, полез в широкий карман сюртука. К удивлению Петти он извлек из него вполне реальный японский CD player, и деловито распутав наушники, водрузил их на свои оттопыренные уши.

— Когда мне становиться не по себе от внимания привидений, я слушаю музыку, и она помогает мне пережить все неприятности жизни.

— А что больше всего вы предпочитаете слушать? — полюбопытствовала Петти, с трудом вспоминая, что слушали американские меломаны двести лет назад.

— Моя любимая музыка Aphex Twin «SAW2», — жестоко нокаутировал Петти, «продвинутый» старикан.

— Selected Ambient Works Volume 2! Вопросов нет, — безвольно сползая вниз по канатам, ошеломленно выдохнула Петти.

— Ну, если ты у нас такой популярный среди местного «бомонда», тогда веди нас, знакомь! — нетерпеливо вскинулся «новый миссия».

— Как скажете, сэр. Но у меня к вам большая просьба.

— Какая еще просьба?

— Ни в коем случае не отходите от меня больше чем на пять-шесть метров. Здесь очень легко потеряться.

— Не вопрос!

Покинув скучный тюремный морг, туристы, возглавляемые новым гидом, подошли к стальной двери, которая вела в северный блок. Перед тем, как открыть дверь, смотритель обернулся к посетителям и еще раз назидательно посоветовал им:

— Не отходите от меня далеко. Будьте все время рядом. Сверчки только и ждут момента, чтобы ударить из-за угла.

Фушиги и Хэншин, осознав вдруг, что шутки закончились, трансформировались в два кусочка кальция и выпали в осадок. Им стало дурно до тошноты, но вернуться назад, значило покрыть себя позором до конца дней своих. И взявшись за руки, они стоически вошли в распахнутую дверь вслед за остальными. Родриго был на удивление спокоен и его спокойствие благотворно повлияло на идущую рядом Петти. Двойное путешествие по параллельным мирам значительно закалило психику обоих, и они без тени страха вошли в распахнутые двери пред-смертья.

Оно предстало перед ними в виде длинного узкого коридора, по обеим сторонам которого тянулись решетки одиночных камер. Они располагались друг над другом в два яруса, наподобие сот для пчел. Но эти соты когда-то предназначались не для райских насекомых, производивших янтарный мед и белый воск для пропитания и жизнедеятельности колонии. В этих клетках содержались хищные изуверы, не признающие законов человеческого общества и вставшие на тропу истребления себе подобных.

По всему периметру блока горели яркие лампы, равномерно освещая всю площадь коридора, включая камеры. Поверху над вторым ярусом с камерами, были проведены под потолком лестничные переходы для надзирателей, производивших оттуда наблюдение за своими подопечными. Судя по количеству оборудованных точек для стрелков и толстым прутьям решеток, сбежать из этой темницы было практически невозможно.

— Северный блок, дамы и господа! Здесь когда-то жили и умирали самые гадкие твари на свете, — выскочив вперед смотрителя, не удержался от яркого комментария коротыш Тимм.

— Иногда мне кажется, что многие из них все еще живы, — к ужасу Фушиги и Хэншина произнес загробным скрипучим голосом смотритель Олби.

— Низнаю, по-крайней мере, я еще ничего такого не чувствую, — с вызовом выпалил «новый миссия». Он так и нарывался на приключения и ради солидных барышей, был готов снимать хоть самого Вельзевула. Войдя в блок, он сразу же проигнорировал просьбу смотрителя и, уподобившись рыщущему в поисках поживы, койоту, заметался по всему коридору.

— Сэр, ну я же просил вас, — сокрушенно покачал головой старик, расстроенный поведением неугомонного фотографа.

— Ну, где, где прячутся ваши беспокойные соседи, старина? — игнорируя слова смотрителя, сунул мистер Виджэй нос в одну из запертых камер.

— Это камера № 23, — смирившись, указал старик на темницу, которой заинтересовался «новый миссия».

— Я и сам вижу, что это камера, — грубо парировал «новый миссия», щелкая кнопкой фотоаппарата.

— Здесь когда-то сидел заключенный по кличке «Lorry».

— Откуда вам об этом известно?

— Он сам мне об этом сказал.

— Неужели? — презрительно бросил «новый миссия», снова теряющий веру в старика.

— А что еще вам рассказывал этот «Lorry»? — поинтересовалась викканка, более терпеливая и чуткая в работе.

— До заключения «Lorry» был обычным учителем колледжа. Преподавал физику и химию. Он не был никогда женат и не имел детей. Зато он очень любил их есть.

— Он был каннибалом!

— Самым, что ни на есть, каннибалом… Всего за три года «Lorry» съел около двадцати пяти детей в возрасте от пяти до пятнадцати лет.

— Какой ужас?

— Перед тем как убить свою очередную жертву, «Lorry» долго играл с нею…У него была такая странная игра, напоминающая прятки. Он раздевал свою жертву и заставлял ее прятаться от него в темном подвале своего гаража. После, «Lorry» раздевался сам, завязывал себе глаза черной тряпкой и, взяв в руки заженную паяльную лампу, искал спрятавшегося от него ребенка. Если в течение тридцати минут, он не находил свою жертву, то он снимал с глаз повязку, включал свет в подвале и уже без труда разыскав объект своих поисков, совокуплялся с ним.

— Он насиловал пятилетних девочек? — содрогаясь от омерзения, воскликнула Петти.

— А что в этом удивительного, мисс? — как ни в чем не бывало, пожал плечами смотритель. — В наше время врятли кого можно удивить прелестями традиционного секса. «Lorry» был продуктом своего времени. Массовая индустриализация, небывалый приток имигрантов и сельских жителей в города. Теснота, шум и грязь мегаполисов, пропаганда мультикультуризма и популяризация насилия на экранах и в поп-музыке способствовали развитию в нем склонности к садизму и нигилизму. Он не сразу почувствовал в себе неприязнь к людям и почти двадцать лет числился на хорошем счету у дирекции колледжа. «Lorry» любил людей и был от природы очень ранимым и закомплексованным человеком. Ему с трудом давалось общение с женщинами, по причине их врожденной безнравственности и алчности. Он мечтал о совершенной женщине и даже одно время писал стихи. Хочу заметить, что его стихи были неплохими. Но вот беда, их чрезмерная романтичность была чужда его времени.

— И поэтому, этот урод стал насиловать девочек? — громко скрипнула зубами Петти, не впечатлившись аргументами в защиту сексуальных отклонений бывшего учителя.

— Что поделать, людям с тонкой душевной организацией приходиться тяжелее всего на этом свете, — кротко вздохнул смотритель, закатывая безумные глазки к потолку.

— А вот с этим, я, пожалуй, соглашусь! — неожиданно поддержал старика «новый миссия».

— Насилие присутствует в каждом из нас в той или иной степени. Все мы по природе своей насильники и тот, кто станет утверждать обратное, лжет против природы своей…До войны, я и мухи не мог обидеть, не то чтобы убить человека, а тем более христианина, — философски изрек смотритель. — Но мое первое сражение, в котором я участвовал, многое отняло у моей души и веры. Это случилось 31 мая 1862 года при Севен-Пайнс. Всего месяц назад меня зачислили стрелком в дивизию генерала Дэниела Хилла, а перед самым сражением я был переведен в пехотную бригаду Гарланда. Рассыпавшись густыми цепями, мы наступали на земляные редуты северян, хорошо защищенные с флангов, и у нас не было иного выбора, как штурмовать их в лоб.

Нас беспощадно обстреливали пушки и пулеметы противника, нанося невополнимые потери. Но для меня самыми страшными тогда казались снайперы. Они доставали нас везде, и от них невозможно было спрятаться… Вы знаете, как выглядит голова человека, когда в нее попадает пуля Минье? Она напоминает раскуроченную тыкву или же распущенный цветок лотоса. Пуля просто разбивает башку в дребезги, забрызгивая все вокруг мозгами и кровью. Шансов выжить, после ее попадания, практически нет… В той битве не было победителей, но зато было много мертвецов…Девять прерванных чужих жизней были на моей совести… Может и больше. Но я говорю лишь о тех, кого убил в рукопашной схватке и точно помню, что они умерли.

Я был молод и полон любви к миру, но уже на следующий день мои виски стали белыми, как первый снег, а моя вера превратилась в стрелянные гильзы от пулемета Вильямса… Я упорно и трудолюбиво взращивал в себе любовь к Богу и людям больше двадцати лет, а убивать научился всего за сутки… После того дня, я побывал во многих сражениях и стычках Гражданской войны и был свидетелем неслыханных злодеяний, как со стороны северян, так и со стороны наших солдат… Мы часто проходили по разоренным городам и селениям и видели страшные картины разрушений и бесконечного насилия… Изнасилованные и порубленные на куски женщины висели вдоль истоптанных дорог, словно рождественские гирлянды… Грязные голодные дети, покрытые струпьями и ранами, ползали по обгоревшим руинам и пожирали мясо павших животных и людей… Старики рвали на себе волосы, призывая Бога забрать их жизни, взамен гибнущих на полях сражений юношей… Кому был нужен весь этот кошмар? Черные устали от рабства белых, и белые решили дать им свободу ценой гибели тысяч простых американцев. Так формировалась американская моно-цивилизация. Медленно и упорно выползала молодая страна из бездонной ямы, заваленной трупным мясом отживших ценностей… Смерть и насилие способствуют обновлению. Очищают мир от застывшей коросты жизни… Чтобы узнать, что такое жизнь, нужно сначала понять смерть. Что есть насилие и тяга к уничтожению?…Бесконечное перерождение в круговерти Зла… Мы всегда осуждаем одиночек, убивающих ближних по своей личной прихоти… Мы боимся их. Но почему?… Да потому что они действуют не по правилам, без объявления войны. У серийных маньяков есть собственные причины, чтобы сводить счеты с другими. И для этого они не спрашивают разрешения у господина президента. За их кровавые «подвиги» им не вручают Медалей Почета и не ставят памятники в центре городов… Их ловят, насильно обследуют, колят всякой дрянью, сажают в клетки, убивают на электрических стульях… Для всех они изгои, отщепенцы, враги рода человеческого. Ублюдки, даже после смерти, не заслуживающие нашего прощения… Мы ненавидим их сильнее, чем они ненавидят нас… Они действуют не по правилам и бьют из-за угла. Они отбирают у нас самое дорогое, что у нас есть. Они крадут, насилуют и убивают наших детей… Смерть им, смерть!

…Мы слепые и глупые насекомые. Управляемые и пустые. Мы боимся быть укушенными мелкой рыбешкой и совсем не замечаем рядом с собой белых акул. Алчных, властолюбивых, недоступных и таинственных, как воля невидимого Бога. Мы молимся на них и вешаем их портреты на стены своих квартир. Мы верим им, безоговорочно верим им и готовы идти за ними в огонь и воду. Ради них мы готовы совершать подвиги и уничтожать чужие страны, населенные чуждыми нам людьми. Наши вожди это светочи и знаменосцы демократии. И пусть сдохнут все те, кто не с нами… Мы все каннибалы, только еще более кровожадные, чем те, кто убивает не по политическим пристрастиям, а ради утоления собственных комплексов и похоти.

И наши так называемые вожди холят и лелеют в нас скрытый до нужного времени каннибализм. Для этого они придумали самое поганое слово в мире «патриотизм». Прикрывшись лозунгом патриотизма, можно безнаказанно насиловать и убивать всех тех, кто непатриотичен по отношению к твоему каннибальскому племени и не желает отсосать у верховного вождя демократии.

…Мое мнение таково и оно с некоторых пор неизменно. Если уж мы сажаем в клетки так называемых серийных маньяков, то диапазон этого определения должен быть значительно расширен. Палачи народов: политики, банкиры и законники должны по-справедливости разделить участь тех, кого мы называем «кровавой мерзотой, подлежащей уничтожению на электрическом стуле».

…Я не оправдываю ублюдка «Lorry», прошу вас, не думать обо мне плохо. Несомненно, это адская бестия, заслужившая, чтобы из него сделали «живую котлету» для жестоких экспериментов. Но и не стоит так ужасаться при упоминании о его бесчеловечных злодеяниях. Он был далеко не оригинален и не ужаснее тех, кто развязал войну во Вьетнаме и на Ближнем Востоке. Это был заурядный, испорченный, сломанный механизм. Душа, которого испепелилась, не выдержав адских перегрузок реальности…Зачем, спросите вы, он насиловал, а после убивал детей? Ребенок это надежда. Убитый ребенок это отмщение за неосуществленные надежды. «Lorry» убивал не детей. Он убивал свои надежды. Его убийства олицетворяли агонию, сгорающей в огне преисподней души. Да, он убивал детей… Но такова жизнь и кто-то кого-то убивает каждый день…Наш Бог, да удостоиться он когда-нибудь моего прощения, устроил мир по своему капризу. И если мы все его дети, значит ему угодно, чтобы мы истребляли друг друга. И все наши законы, направленные на ограничение насилия, не больше чем смешная лживая игра и мы в ней сами же все время и проигрываем. А знаете почему?…Потому что, зверя, что живет в нас нельзя излечить от насилия. Если мы попытаемся загнать его в нору и убить там, он первым убьет нас!..Война научила меня терпению и отучила от тупой привычки копаться в чужих душах. Как я мог убивать, если с самого раннего возраста я был воспитан в христианской традиции всепрощения? Я убивал, чтобы спасти себя, но ведь Спаситель призывал к самопожертвованию. Не убий!.. Разве это подвиг, убивать своих врагов? И почему вдруг у нас появляются враги? Кто делает так, чтобы мы считали незнакомых нам людей врагами? Нами управляют маньяки, обличенные силой и властью. Они ненавидят нас и делают так, чтобы мы ненавидели других… За какие грехи Спаситель взошел на крест? Кому он помог и зачем он это сделал?… Он хотел спасти наши души!

Но зачастую наша собственная душа намного темнее, чем та, в которой мы пытаемся рассмотреть то, что якобы отталкивает нас. Мы холим свое собственное Зло, презирая и избегая злых людей…Мы культивируем в себе ненависть, ненавидя ненавидящих нас. И как часто бывает, что наша ненависть страшнее ненависти наших врагов…Подумайте над этим!

Туристы буквально окаменели на месте, сраженные черными откровениями смотрителя Олби.

— Ты считаешь, что наш Спаситель умер зря, старина? — приятно удивленной нигилистической позицией смотрителя, уважительно поинтересовался «новый миссия».

— Смотря для кого!

— А подробнее…

— Смерть Христа это самая громкая и удачная пиар-акция за все время существования человечества.

— Одним словом, мерчандайзинг окупился сполна!

— …Позволив себя распять, сын Бога всем сделал хорошо. Подарил рабам надежду на царствие небесное после мук земного Ада. Укрепил авторитет власть имущих, ставших по Библии наместниками Бога на земле. Возвел в мировой культ практику кровавых жертвоприношений. Если раньше жертвы не всегда были согласны пребывать в положении жертв, то после его смерти жертвы сами просились, чтобы их прибили к кресту. Убийцы праведников получили прощение и прозрение, через раскаяние, а мир окончательно погрузился в трясину религиозного безумия и лжи… Теперь, чтобы попасть в царство небесное, раб должен был страдать на законных правах. И если он выражал несогласие своей участью, то его предавали анафеме и не допускали к причастию. Парадокс, но основная масса людей купилась на этот бред и вполне серьезно относилась к проклятиям якобы святых отцов. И не было хуже участи на земле, чем быть проклятым пастырем стада и заслужить участь изгоя… Так во имя кого умер Спаситель?… Кто вынудил его принять мученическую смерть? Неужели нельзя было обойтись без крови? Кто заставляет праведников становиться мучениками? Кто не дает им жить так, как живут обычные люди?

Зачем они отрекаются от своих родных в пользу служения своему Богу. И что же это за светлая вера, что порицает природу человека и клеймит позором его естество? Зачем красота должна себя оскоплять? Во имя чего?… И что же это за Бог, который сам отрицает себя и порождает только черные и негативные сущности… Это злой Бог, несправедливый и холодный, как труп, изъеденный бубонной чумой… Я проклинаю такого Бога и тех, кто ему служит. Они служат смерти, но не жизни!..

— Однако, ты страшный человек, старина, — торжественно хлопая в ладоши, воскликнул «новый миссия».

— Для меня ваши слова прозвучали, как комплимент, — скромно потупился старик, давно не выступавший на публике.

— Вы, кажется, рассказывали нам о «Lorry»? — устав от крамольных речей еще одного демагога, раздраженно заметила викканка.

— Дорогая, ты все сняла, о чем говорил этот приятный старичок? — строго зыркнул «новый миссия» на жену.

— Обижаешь, дорогой!

— И не думал, милая!.. У меня тут возникла кое — какая идея. Ну да об этом, пожалуй, после.

— А что сейчас?

— Да, старина, мы хотим дослушать историю о бывшем учителе, поедавшим маленьких обосранных девочек.

— «Lorry»?… М-да, «Lorry„…Его поймали в Филадельфии в 1975 году. Он доедал свою последнюю жертву в своей маленькой квартирке на пятом этаже. Этот придурок сбрасывал человеческие внутренности в унитаз и вскоре соседи этажом ниже стали ощущать в своей квартире трупный запах. После того, как они вызвали сантехника, а тот в свою очередь прочистил канализационные трубы, сразу все стало ясно… После того, как „Lorry“ схватила полиция, в его квартире была обнаружена огромная коллекция человеческих черепов и костей, из которых он пытался изготавливать мебель. Видно этот сукин сын насмотрелся нацисткой хроники времен холокоста и тоже решил поэкспериментировать с телами убитых.

Но, пожалуй, самой жуткой находкой оказалась мертвая девочка-подросток, обнаруженная в его спальне. Он убил ее больше недели назад, но судя по найденным в рабочем столе фотографиям, сначала пару суток издевался над нею. „Lorry“ нашел ее на улице. Ей было всего пятнадцать лет. Она слонялась пьяная по парку и предлагала встречным прохожим свои услуги. Девочке не повезло. Она нарвалась на „Lorry“. Он привел ее домой, помыл, избил и стал насиловать. При этом самые пикантные сцены насилия он запечатлел на пленку. Когда девочка ему надоела в качестве живого персонажа, он ее задушил шнуром от видеомагнитофона…Потом он снова ее помыл, уложил в свою в кровать и целую неделю наблюдал за тем, как она разлагается. Разложение плоти возбуждало его, и он многократно совокупился с бездыханным трупом…“Lorry» признался мне, что это была его самая любимая жертва. Он пожалел, что у него не было большого холодильника, чтобы заморозить ее целиком…

— La bestia abominable! — не выдержав, закричал Родриго. Он схватил старика за плечи и что есть силы стал трясти его.

— Тебе нравиться рассказывать о таких уродах! Ты получаешь наслаждение от этого! — брызжа слюной в лицо напуганного его реакцией Олби, заорал Родриго.

— Cuesta, cuesta, cesa, Rodrigo! — попыталась остановить del mejicano caliente, Петти Чарли.

Японцы, видя, что дело принимает дурной оборот, стали тихо отступать к выходу из блока.

— Снимай, снимай, дорогая. Это же такой материал. Такой материал. Бомба, а не материал! — возбужденно закричал «новый миссия», привыкший из любой ситуации выжимать максимум материальной выгоды.

— Но ведь он убьет его, милый? — взволнованная происходящим, неуверенно посмотрела на мужа викканка.

— Да, я убью этого старого извращенца и очищу мир от еще одной мерзости! — приставляя пистолет к грушевидному черепу старика, хищно оскалился Родриго.

— Не убивай меня мальчик, прошу тебя. Дай мне достойно принять смерть в постели, — взмолился старик, чувствуя, что настала и его очередь записываться в Casper,s.

— Что ты скулишь, как старая больная баба? Ты же воевал, твою мать! Умри, как умирают настоящие солдаты! — ударом рукоятки свалив старика на бетонный пол, презрительно скривился Родриго.

Петти Чарли внезапно ощутила, как вокруг нее холодеет воздух и сжимается пространство. В коридоре тревожно замигала световая трапеция, и откуда-то сверху послышался сдавленный, злорадный смешок.

— Тихо, замолчите все! — ударив Родриго по спине, постаралась она привлечь внимание остальных.

El bandido, получив ощутимый удар в спину, обернулся назад и недовольно посмотрел на Петти.

— Que? — по-детски выпятил он нижнюю губу.

— Здесь кто-то есть кроме нас, — настороженно посмотрела Петти вверх.

И в самом деле, смех повторился вновь. Только на этот раз он был громче и злее. Казалось, что это смеются окружающие туристов стены.

— Неужели начинается? — приготовился к встрече с неизвестностью бесстрашный охотник за сенсациями.

— Что-то мне не по себе, дорогой, — стирая испарину со лба, пролепетала Арнфрид. Она уже не раз пожалела о том, что не прихватила с собой «волшебный эликсир бесстрашия» и уповала лишь на защиту Триединой богини.

Зловещий смех повторился еще раз, после чего в коридоре раздался лавинообразный металлический скрежет и сто пятьдесят камер на обоих ярусах одновременно отворили свои двери. Это было так неожиданно и пугающе, что в первые мгновения туристы совершенно растерялись и не знали, что делать дальше. Естественно это никоим образом не коснулось мистера Виджэя, который только сейчас почувствовал себя в своей тарелке, заполненной аппетитной самадхой.

— А жалкие гадкие привидения, ну покажи мне свои размытые мыльные рожи! — выставив перед собой объектив, наподобие христианской Библии, радостно заверещал «новый миссия».

— Уважаемые дамы и господа, я рад вас приветствовать на территории тюрьмы № 3-7-11. Я надеюсь, вам здесь нравиться и вы не откажетесь от приятного общества местных обитателей. Они очень милы и дружелюбны и если кому-то захочеться познакомиться с ними поближе, они будут очень рады, — пролился откуда-то из под потолка пакостный насмешливый голосок.

— Билл, это же мой хитрый братец Билл! — переварив леденящее кровь объявление, облегченно вздохнул коротыш Тимм.

— Не может быть? — словно на Спасителя, уставились туристы на Тимма.

— Неужели вы не узнали его голос? Конечно же, это был Билл…Ну и получит же он от меня по ушам, как только я доберусь до него! — гневно погрозил сжатым кулачком Тимм в потолок.

— Он воспользовался радиотрансляцинной связью, которая находиться в рабочем кабинете бывшего директора тюрьмы, — скорчившись на коленях, еле слышно произнес смотритель.

— Заткнись тварь, пристрелю, — забыв про жуткие шалости Билла, угрожающе навис Родриго над своей жертвой.

— Lo deja, inquieto! — вовремя остановила его Петти.

— Билл прекращай заниматься всякой ерундой. Выходи к нам! — попытался привлечь внимание невидимого брата, коротыш Тимм.

— Он не слышит тебя, — обреченно покачал головой старик Олби.

И тут во всем блоке погас свет! Тьма моментально проглотила жалкую горстку смертных и впрыснула в их тщедушные тела желудочный сок страха. Тьма и неизвестность очень быстро ломают впечатлительных, превращая их в переваренную питательную массу уныния и отчаяния. Более черствые не умирают так быстро, как впечатлительные и еще какое-то время продолжают любоваться на себя в зеркало безумия. Но, несомненно одно: тьма, заклятый враг рожденных под Солнцем. И тот, кто поклоняется культу Луны, знает, что если ты решил победить тьму, то выход только один. Ее нужно впустить внутрь себя и самому стать тьмой. Тогда безумие сломает об тебя зубы, а уныние и отчаяние станут для тебя не более чем призрачной тенью на невозмутимом лике богини тьмы… Неизвестность во тьме — не совсем приятные ощущения взрослого ребенка в утробе мира? Зачем мы обманываем себя, пряча голову в горячий песок Солнца, ведь тьма всегда рядом с нами? Она живет внутри нас. Мы носим ее под сердцем, точно также как она беременна нашими страхами и отчаянием… Мама-килья, я сын твой, сбежавший от папы Инти!

— Что происходит? Почему погас свет? — ощутив прикосновение тьмы к глазам, недоуменно вскрикнула Петти.

— Скорее всего, это снова пошутил мой подлый братец, — донеслись до Петти слова коротыша Тимма.

— Это не он, — глухо проскрипел смотритель Олби.

— А кто? — взревел в темноте Родриго и кажется, ударил старика. Послышался глухой стон и звук падающего тела.

— Родриго, зачем ты его ударил? — догадавшись, что произошло, закричала Петти.

— С него не убудет. Этот упырь еще всех нас переживет, — как ни в чем не бывало, усмехнулся Родриго.

— Милый, милый, меня кто-то трогает за ногу! — раздался сзади дрожащий голос викканки Арнфрид.

— Успокойся, Арнфрид. Все будет нормально. Тебе просто показалось, — поспешил успокоить супругу «новый миссия».

— Нет, меня правда кто-то трогает за ногу. Это так омерзительно, милый. Я не могу сдвинуться с места. Оно не отпускает меня! — теряя над собой контроль, завопила во весь голос викканка.

— А где японцы? Фушиги, Хэншин где вы? — озабоченно вопросил экскурсовод Тимм. — Мы здесь! Мы здесь! — откуда-то сверху один за другим отозвались японцы.

— Где здесь? — не понял Тимм.

— Здесь! Наса здеся хоросо! — захихикали сверху японцы.

— Дурдом какой-то! — не удержалась от замечания Петти. Ее бил озноб, и она почувствовала, как из ее рта идет холодный пар.

— Почему здесь так холодно, la flor? — словно из подземной трубы прогремел голос Родриго. — Мы попали в преисподнюю?

— Скорее мы выпустили ее из себя, — сжимаясь до объема улитки, ответила Петти. Сейчас она снова хотела оказаться в облике красноухой черепахи, чтобы спрятать голову под уютный костяной карапакс. Но видно в этой игре ей была уготована иная роль и образ, изменить который было не в ее силах.

Неожиданно она почувствовала себя пойманной мушкой под огромным черным колпаком. Ее попутчики остались где-то там по ту сторону ловушки и их далекие голоса стали едва различимы и понятны ей. Но здесь в ловушке она была не одна. Здесь был кто-то еще, и он знал о присутствие Петти. Ей даже показалось, что она слышит чье-то дыхание и крадущиеся шаги рядом с нею.

— Родриго, это ты, Родриго? — выставив перед собой сжатые кулачки, крикнула в темноту Петти. Звук ее голоса придал ей немного храбрости, и она закричала еще громче:

— Хватит шутить, Родриго… Ребята, Тимм… Виджэй?

Шаги неизвестного приближались, и Петти стала пятиться назад. Вот она уперлась спиной во что-то твердое, ребристое, обжегшее ей спину кипящим холодом… Решетка! Это была открытая дверь в камеру. Осторожно ощупав руками толстые ледяные прутья, Петти снова прислушалась. Шаги стихли. Но она чувствовала, что это еще не все. Неизвестный был где-то рядом.

Возможно, нужно было что-то делать, но она не знала, что именно.

— Родриго… ребята, где вы? — со слабой надеждой обратилась Петти в темноту.

— Я здесь! — послышался за спиной Петти тихий шепот.

— Родриго… Виджэй… Тимм? — не в силах пошевелиться от страха, слабо выдохнула Петти.

— Я здесь! — снова услышала она чей-то шепот.

— Ребята, прекращайте со мной шутить, — слепо оглядываясь вокруг, всхлипнула Петти.

— Я здесь… Петти, — ощутила она чье-то смрадное дыхание на своем лице.

— Кто ты?! — Петти наотмашь ударила перед собой, но попала в пустоту. Чьи-то руки обхватили ее за талию и стали ползать по всему ее телу. Петти сделала попытку оторваться от клетки, но неведомая сила не отпускала ее и чем больше она старалась вырваться, тем все крепче становились объятия неизвестного.

— Я здесь… Петти… Я так долго искал тебя… — обдавая ее лицо дыханием смерти, прошептал неизвестный. Его руки жадно стиснули ее грудь и стали гладить ее живот и бедра. Это показалось ей омерзительным, словно бы она была куском мяса на прилавке магазина, где безликий покупатель проверяет ее экстерьер на свежесть и пригодность в пищу.

— Отпустите меня!..Кто вы? — содрогаясь от ужаса, простонала Петти.

— Я так долго искал тебя, Петти… Скоро мы будем вместе… У тебя такое сладкое и красивое тело… Почему ты не любишь себя? — страстно шептал неизвестный, облизывая скользким невидимым языком ее длинную шею.

— Зачем ты мучаешь меня?… Кто ты? — всхлипнула Петти, и горячие слезы потекли по ее заиндевевшим от холода щекам.

— У тебя такие приятные на вкус слезы… Их вкус напоминает мне о моей последней осени в Киото…Ты вернула мне молодость, Петти. — проведя языком по мокрым глазам Петти, прошептал неизвестный. В его потустороннем голосе проскользнули ноты скрытой ностальгии, выпорхнувшие из дневника давно умершего человека. По-крайней мере, так показалось Петти. Еще, она внезапно поймала себя на мысли, что где-то уже слышала нечто подобное во сне или наяву.

Прикосновение рук незнакомца ослабло, и Петти с облегчением осознала, что ее больше никто не держит. Не веря своему счастью, она прислушалась к темноте. Так и есть, она услышала удаляющиеся шаги незнакомца и его равномерное дыхание.

Следом вспыхнул яркий свет, заставивший Петти крепко зажмуриться и прикрыть лицо руками. Прошла секунда. Вторая. Пока ничего не произошло. На третьей секунде Петти открыла глаза и суетливо, осмотрелась по сторонам. Она стояла внутри открытой камеры для заключенных, а прямо перед нею висел на стене старый военный плакат в стиле pin up, с изображением молоденькой модели в форме летчика ВВС. Слева от нее находилась железная кровать без матраса, а справа низкий столик с привинченным к полу стулом. На столе, прислонившись к бетонной глади стены, сидел ободранный плюшевый медведь с красной заплаткой на груди. У него не было глаз и одного уха, а вместо правой передней лапы торчал алюминиевый прутик, изогнутый в виде крюка.

Понуро уронив на грудь круглую голову, медведь, казалось, спал. Не зная зачем, Петти взяла игрушку на руки, и порывисто прижав его к своей груди, скорбно всхлипнула:

— Попали мы с тобой, малыш в нехорошее место.

Петти внезапно захлестнула приятная волна детских воспоминаний, на секунду подарив ей иллюзию счастья и забвения. Но кошмарная реальность вновь дала ей о себе знать, вытолкнув из призрачного корабля детства в бушующие воды инфернального мрака.

Невинная игрушка вдруг ожила в ее руках и глухо рыча, вцепилась в нее алюминиевым крюком.

— Сдохни, дешевая сука! — оскалив крошечную пасть, начиненную рядами острых иголок, замычал медведь.

— А-а-а-а-а, господи, за что мне все это?! — истерично завизжала Петти и отшвырнула ожившую игрушку в сторону. Ударившись о бетонную стену, плюшевый медведь издал глухой рык и…в темнице снова воцарилась тьма.

Быстро сориентировавшись в темноте, Петти нащупала рукой дверь и, выскочив из камеры в коридор, поспешно захлопнула за собой дверь. За ее спиной послышалось недовольное сопение и рычание побитого медвежонка. Он беспомощно ползал по полу и обиженно бормотал:

— Сука, дешевая сука, ты все равно скоро сдохнешь.

— Спасибо, малыш, ты такой добрый, — усмехнулась сквозь слезы Петти.

Но тут ее внимание привлекли яркие блики света, промелькнувшие в конце коридора. Петти показалось, что кто-то идет ей навстречу с фонарем в руках.

— Ребята… Виджэй… Арнфрид, это вы? — решив сначала, что свет идет от объектива фотоаппарата, воскликнула Петти.

Ей никто не ответил. Но, маячивший вдалеке свет приближался. И вот Петти уже могла рассмотреть, кто шел ей навстречу. К ее удивлению это оказались ни ее свихнутые друзья, а юная девочка лет двенадцати. Смотря прямо перед собой немигающими глазами, она медленно приближалась к Петти. Ее хрупкие руки были вытянуты вперед, а на открытых ладонях лежал овальный предмет, издающий тусклое неравномерное свечение.

Собрав остатки мужества, Петти подождала, когда девочка приблизиться к ней и неуверенно спросила ее:

— Кто ты, дитя?

Девочка подняла кудрявую головку и, тряхнув роскошными синими бантами, вполне дружелюбно ответила:

— Я твоя дочь.

— Сильвия? — не сразу осознав, кто перед ней стоит, сделала ей шаг навстречу Петти. Но в следующую же секунду, она отпрыгнула назад и с ужасом взглянула на девочку.

— Ты не можешь быть моей дочерью. Ты всего лишь привидение! — ломающимися от рыданий губами, прошептала Петти.

— Как скажешь, мама, — согласно кивнула головкой девочка. При этом ее темно-синие глаза налились слезами, а уголки пухлых губ грустно опустились вниз.

— Моя дочь умерла внутри меня, так и не родившись, — не зная зачем, объяснила Петти привидению.

— Я знаю, но я все равно твоя дочь, — сгорбившись, захлюпала носом девочка.

Только сейчас Петти рассмотрела, что она одета в белое старомодное платье, заляпанное грязными пятнами засохшей крови.

— Что с тобой случилась…Сильвия? — неожиданно для самой себя, назвала она ее именем своей не рожденной дочери.

— Меня похитил плохой дядя. Он долго держал меня в темноте, а потом вырезал мое сердце, — роняя на платье крупные слезы, заплакало привидение.

Петти, наученная горьким опытом с плюшевым медвежонком, подавила в себе жалость к привидению и лишь поинтересовалась:

— Когда это с тобой случилось, милая?

— Месяц назад, — заставила она ужаснуться Петти своим ответом.

Месяц назад Петти потеряла свою дочь! Это странное совпадение навело ее на мысль о том, что привидения питаются ее мыслями и эмоциями. Возможно, эта тюрьма и все эти привидения были всего лишь плодом ее фантазии и жили лишь в ее голове? А может быть, она просто спала, и ей снился очередной кошмарный сон, не имеющий начала и конца? Так это было или нет, Петти Чарли не знала и пока пыталась удержаться на крыше ускользающей реальности.

— Тебе больно? — глядя с состраданием на рыдающую девочку, спросила Петти.

— Уже нет, мама. Мое сердце греет меня, — поднося к глазам Петти светящийся неровным светом предмет, улыбнулась сквозь слезы девочка. То, что Петти поначалу приняла за объектив и фонарь, оказалось человеческим сердцем. На вид оно было живое и нервно пульсировало, издавая мерцающий свет.

— Кто с тобой мог сделать такое, дитя мое? — с болью в голосе простонала Петти и, не выдержав, прикусила зубами ладонь. Внутри у нее все переворачивалось и ей показалось, что это было ее сердце, вырезанное неведомым извергом из ее груди.

— Это сделал он, мама! — украдкой кивнула девочка вперед и, вжав кудрявую головку в плечи, попятилась назад.

Петти обернулась назад и ничего не увидела кроме темноты.

— Сильвия? — заметалась она по сторонам, потеряв девочку из вида. Но ее и след простыл.

Прошла секунда, другая и в коридоре снова вспыхнул свет. Петти привычно зажмурила глаза, а когда открыла их, то увидела, что свет льется из конца коридора, на который указала девочка-привидение. В фиолетово-бледных сполохах живого света, Петти рассмотрела стройную фигуру высокого мужчины. Склонив вниз голову, он стоял в конце коридора и, раскинув руки крестом, держал за полы широкий плащ. Свет лился ручьем из под его плаща, создавая иллюзию светящейся пространственной норы. Незнакомец напоминал всемогущего мага, взявшего себе в союзники вселенский свет и победивший вечную тьму космоса. В сполохах света вяло шевелилась живая материя, сотканная из множества бабочек, слетевшихся под крыло мага из чертогов Эдемского сада. Это было настолько впечатляющее зрелище, что Петти Чарли, позабыв обо всем на свете, застыла на месте и едва дышала, боясь вспугнуть наваждение.

Маг или бог, кто бы он ни был, поразил ее воображение своим чудесным появлением и липкие прикосновения ужаса больше не причиняли ей беспокойства. Ее истерзанную душу окутало странное ощущение покоя и отстраненности. Все иные чувства притупились в ней, и это было похоже на то, что она испытала прошлой ночью, занимаясь любовью с японской плакальщицей.

Пред-небытие вновь распахнуло перед ней свои узкие двери, приняв ее немую клятву верности бессмертию. И ей оставалось сделать всего лишь шаг и совершить один единственный вдох, чтобы больше не думать о прошлом. Впереди ее ждала Вечность: безвременье, безмятежность и забвение от себя.

— Здравствуй Петти… Ты все правильно сделала, приехав сюда…Я ждал тебя, — откуда-то издалека донесся до слуха Петти спокойный голос богочеловека.

— Кто ты? — без тени удивления и любопытства спросила Петти.

— Ты знаешь кто я, Петти… Ты готова идти со мной? — медленно ответил светящийся богочеловек.

— Зачем я тебе?

— Это я нужен тебе… Ты звала меня, помнишь?

— Нет, прости…

— Ты звала меня много лет… И вот, я услышал тебя и пришел за тобой…Ты веришь мне?

— …Да, я верю тебе.

— Скоро все закончиться, Петти… Скоро все закончиться.

— Я знаю.

— Осталось немного.

— Я знаю.

Светящийся богочеловек резко взмахнул фалдами плаща и в ту же секунду тысячи светящихся бабочек прожгли тьму и с шумом устремились вверх. Это напомнило Петти невероятный парад ангелов, увиденный ею во сне месяц назад. Но, возможно, это было всего лишь продолжением того необычного сна?

Богочеловек медленно поднял голову и устремил на Петти пристальный взгляд. В его горящих нечеловеческим светом и страстью глазах, она увидела свое сгорающее прошлое, запечатленное на хрупкую пленку лет. Корчась, подобно агонизирующим змеям, тлели в огне очищения ее пустые переживания, просьбы, желания и мольбы. Пылали, кишащие безликими фантомами дни и события, превращаясь в жирный пепел несбывшихся надежд. Кричали разорванными ямами ртов, глупые пошлые амбиции и исчезали в пламени, скрученные в клубки черви эгоизма и гордыни. Огонь очищения выжег ее нутро, превратив в обугленную пустыню, мир лжи, возведенной ее руками.

Вцепившись ногтями в пылающую грудь, Петти разломала тесную грудную клетку и, вырвав из сети кровеносных сосудов трепещущее сердце, бросила его себе под ноги. Кровавый кусок сердца пульсировал и сжимался до тех пор, пока она не раздавила его ногой. И как только ее сердце перестало биться, из ее души ушла боль потерь и на смену чувству бесконечной тоски и ожиданию скорой смерти, пришло состояние умиротворяющей пустоты и безразличия.

— Теперь ты свободна, Петти! — закрыв глаза, бесстрастным голосом произнес богочеловек, и одним движением завернувшись в плащ, растворился во тьме.

Тобари дзю ни

— …That, s how we gotta be so stop trying to beat loud as me cause you can, t do that Think about the payoffer so left with an automatic rifle For last against the lighting last bullets first On line…

— A-a-a-a-a, joder, я ни хрена не вижу! Что случилось? Где я?

— Родриго, Родриго, успокойся! Мы едем в автобусе!

— What the hell?… Как мы здесь очутились?

— …А-а-а-а-а, мои глаза, мои глаза. Esta maricon de mierda me ha cegado! Где эта старая крыса? Что он со мной сделал?

— Заткнись Родриго! Убери руки, дай мне посмотреть на твою рану.

— Помоги мне, la flor, спаси меня!

— Какого хрена? Как мы здесь очутились?

— Что ты заладил, как попугай, дорогой? Быстро подай аптечку.

— Какую еще на хрен аптечку? Где я вам ее возьму?

— Джэк, Джэк, передай нам аптечку!

— Держи, buddy…Там внутри бинты, йод… В общем, разберешься.

— Сука, сука, я грохну этого старого урода!.. Где он? Куда он исчез?

— Родриго, Родриго успокойся. Не дергай головой. Дай мне осмотреть твою рану. — Милая, передай Петти бинты…Ты же знаешь, что я не выношу вида крови.

— Slam! Duuh duuh duuh, duuh duuh duuh. Let the boys be boys! Slam! Duuh duuh duuh, duuh duuh duuh. Let the boys be boys!

— Пушка!..Где на хрен моя пушка? Куда подевалась моя пушка?

— Она у меня, Родриго.

— Кто ты?

— Я-Тимм. Экскурсовод… Неужели ты меня не помнишь?

— Коротышка быстро верни мне пушку, не то я тебе башку на хрен снесу!

— Тимм, Тимм не вздумай, не то он нас здесь всех положит.

— Суки верните мне мою пушку!

— Еще одно слово и я сама отверну тебе твою тупую голову. Ты меня понял, Родриго?

— Si, he comprendido todos los, la flor. Callo.

— Молчи!

— I, m the mean nasty grease smashing ever slow gashing (Ooohh) Stickly swift blast of the basty Of the basty basty bast bashing (Aahh) Then I provide I provide the you was cheat Besides the getto five Mak me feel like Jerkly and Hyde of corse I come across with no fear For shure!

— Дорогой, мне кажется, что я схожу с ума.

— Ты не одна такая здесь, милая.

— Билл!.. Билл!.. You facking crud! Как ты здесь оказался?

— Так же как и ты… Что-то мне не нравиться твой тон, братец.

— Хм, ты хочешь, чтобы после всего, что мы пережили, я еще и улыбался?

— Мы переживали сегодня не меньше тебя.

— Don, t shit me, рыжая морда!

— Go fuck yourself, окурок конопатый!

— Успокойтесь, господа… Давайте оставим все выяснения до прибытия в Бэгли.

— Сеньор Циглер, а вы здесь как оказались?

— Slam! Duuh duuh duuh, duuh duuh duuh. Let the boys be boys! Slam! Duuh duuh duuh, duuh duuh duuh. Let the boys be boys!

— Отойди от меня Тимм, отойди, пока я тебе не дал в рожу.

— Try my buster!..Сейчас я тебе сам в рожу выстрелю…Хочешь, выстрелю тебе прямо в глаз?

— Сеньор Циглер уберите от меня этого психа!

— Тимм убери пистолет. Он же может выстрелить и кого-нибудь поранить.

— Ребята давайте выбросим их из автобуса…Ребята, как они сюда попали?

— Сначала мы выбросим тебя из автобуса.

— Эй, Тимм, ты кусок обезьяньего дерьма быстро отдай мне пушку!

— Джэк, Джэк придурок выруби it, s fucking screaming zoo. Мы ничего не слышим! — Сам ты придурок, Тимм! Это Опух, а не fucking screaming zoo. Ты понял меня? — Быстро все заткнулись!..Родриго потерял сознание.

— Боже, мальчик мой. Он не умер?

— Не cash in one, s chips, Petti?

— Такое дерьмо, как Родриго проживет до ста лет.

— Амитабха!

Тобари дзю сан

Холодные волны озера Лямонд вяло бились о прибрежные камни, наполняя воздух мелодичным пением русалок. Каменная коса, ощетинившись зубьями скал, злобно плевала в озеро залпами серой гальки, не давая духу воды, проглотить берег. Сбившись в плотные ряды, войско вековых елей и сосен, укрылось за щитами скал, надеясь, что озеро когда-нибудь укротит свои аппетиты и отступит на запад к пойме тягучих болот.

Над посыпанной серебром гладью воды, медленно и величаво кружил белоголовый орлан, высматривая скользкую добычу. Его огромные крылья слегка задели разгоряченный лик солнца, смахнув с него капли раскаленного золота. И рассыпавшись веером по безоблачному небу, золотые капли слились в коромысло двойной радуги, объяв мир спектром семи цветов.

Звенящий пением лесных птиц, воздух напитали терпкие запахи хвои и перезревшей листвы, напоминая миру о том, что скоро веселый гуляка август отправиться в далекий поход.

Укутавшись в мантию полевых цветов, он пойдет на юг по горам и равнинам, зазывая с собой орды ласточек и стаи гордых белоснежных лебедей. И величавые лоси, и угрюмые неуклюжие медведи, забравшись на самую высокую скалу, проводят его долгим печальным кличем. Эхо их голосов услышит меланхолик сентябрь, и сердце его в который раз содрогнется от ревности. Слезами черной зависти зальет он яркие костры летней любви, и горький яд их опалит листву лесов и цветы полян в желто-красные тона пред-смертья.

…Но пока жизнь была главной ценностью уходящего лета, и никто не думал о песнях смерти, которые так любит петь злой и колючий декабрь.

— Какая красота, однако!

— Да, мне до сих пор не вериться, что мы выбрались из этого чертового места.

— Болит голова?

— Нет…Спасибо, la flor. Ты похожа на принцессу из сказки, которая спасла от смерти Жозе!

— Не льсти мне, el muchacho. О какой сказке ты говоришь?

— Даже не думаю. Это правда!.. Когда я был совсем маленьким, моя мама часто рассказывала мне сказку о страннике Жозе и о красавице-принцессе, спасшей его от расстрела. Сюжет сказки был заурядный, но я любил слушать ее…Я всегда мечтал, чтобы у меня тоже была своя принцесса, которая любила бы меня так же, как та принцесса из сказки любила странника Жозе.

— Ты все еще скучаешь по той девушке из Лимы? Забыла, как ее зовут?

— Ачикилла, ее зовут Ачикилла… Да, la flor, я часто вспоминаю ее, но мне тяжело думать о ней.

— Почему бы тебе не поискать ее, Родриго?

— Нет, la flor, слишком поздно. Я потерял ее.

— Зачем так пессимистично?

— Ты же знаешь, что я прав?

— Не знаю, Родриго.

Петти Чарли и Родриго Куатемок Гонсалес сидели среди камней у воды и задумчиво смотрели вдаль, где под палящим жаром солнца плавилась пестрая линия горизонта. Позади них, на небольшой цветочной поляне, находились мистер Виджэй, его супруга Арнфрид, коротыши Тимм и Билл, сеньор Циглер, японцы Фушиги и Хэншин и «пункер» Джэк Малкович. Сбившись в тесный кружок, они, молча, курили «трубку мира» и ждали, когда их «медные котлы» наполнятся эликсиром откровения. Викканка Арнфрид была верна себе и игнорировала все попытки окурить себя дымом. Жадно присосавшись губами к винной бутылке, она проникалась «священным безумием Вакха».

— Итак, друзья, начнем «разбор полетов»! — решив, что наступил «момент истины», обратился ко всем присутствующим «новый миссия». — С кого начнем?

— Можно я начну? — протянул ручку к небу коротыш Тимм. Он уже успел подраться со своим братом и под его левым глазом светился свежий синяк.

— Конечно, Тимм, — согласно кивнул «новый миссия». — Надеюсь, никто не возражает?

— Нет, пусть говорит. Да и какая разница, в общем-то? — отозвался сонным голосом Джэк Малкович.

Его уже порядком «прикумарило» и клонило в сон. Вообще Джэк любил поспать, и это было его вторым важным увлечением после музыки.

— Меня до сих пор волнует вопрос, зачем мой подлый братец Билл покинул нашу группу и куда подевался сеньор Циглер, после того, как мы подумали, что за нами гонится чудовище?

— Если тебе мало, Тимм, я могу добавить еще? — выглядывая из-за сеньора Циглера, вызывающе тявкнул Билл. Бравада его была небезопасной. Во время последнего боестолкновения Тимм вырвал из его рыжей шевелюры клок волос и разбил ему коленом нос.

— Что сопли все вышли и осмелел? — не остался в долгу задиристый Тимм.

— Так, так, снова начинаете…Так мы не докопаемся до истины, — резко одернув Тимма, вставил авторитетное слово мистер Виджэй. — Сеньор Циглер, вы все время молчите…С виду вы похожи на интеллигентного человека. Так может, вы сможете развеять наши сомнения по данному вопросу?

— С превеликим удовольствием, уважаемый мистер Виджэй. После такого знатного угощения, я готов открыть вам любую свою тайну, — выпуская в небо тонкую струйку ароматного дыма, блаженно улыбнулся сеньор Циглер.

— Мне нужна всего одна ваша тайна, сеньор Циглер. Так куда вы пропали после известных событий? — проследив за тающим облаком дыма, продолжил дознание «новый миссия».

Ответ сеньора Циглера практически обескуражил всех присутствующих, кроме коротыша Билла.

— Я не понимаю всех ваших нападок по поводу нашего якобы исчезновения…Я и Билл никуда не пропадали, а были все время рядом с вами, — глядя прямо в глаза «новому миссии», произнес уверенным голосом сеньор Циглер.

— Что?… Вы нас разыгрываете, сеньор?… Вы нас разыгрываете? — тихо закипая от бешенства, пробубнил «новый миссия».

— И не думаю, мистер Виджэй, — ответил человек с лицом Альбрехта Дюрера. В его темно-карих глазах мерцали золотистые искорки озорства и глубокой мудрости, а на его красиво очерченных губах гуляла легкая улыбка превосходства. Он был не прост этот сеньор Циглер, и он знал цену своим словам!

— Выходит, если вы все время были рядом с нами, то мы все в этот момент одновременно ослепли, оглохли и онемели! — хищно щелкнув клыками, почти закричал «новый миссия».

— Мистер Виджэй, я предлагаю дать им обоим по шее и дело с концом! — снова не к месту проявил свою маниакальную агрессивность коротыш Тимм.

Едва он договорил, как в его сторону полетел небольшой круглый камень. Угодив ему в лоб, камень отскочил в сторону, а побитый коротыш истерично визжа, упал на бок.

— Будешь нарываться, я в тебя кирпич запущу, так и знай! — победно запищал коротыш Билл и для полноты эффекта вывалил из пасти длинный змеевидный язык.

— Ты смотри, у Билла язык, как у Джина Симмонса из Kiss! — удивленный размером непарного выроста дна ротовой полости Тимма, протянул Джэк.

— Очень скоро этот язык будет торчать из моей задницы, — стоически пережив камнепад, с тихой ненавистью простонал Тимм.

— Ты уверен, рыжий мопс? — продолжал добивать побитого брата Билл.

— Уверен, freak козьерылый!

— Заткнитесь оба, пока я вас не придушил, — потрепав Тимма за ворот рубашки, гневно рыкнул «новый миссия».

— Зачем мы портим себе настроение и тем самым омрачаем этот чудесный летний день? — абстрагировавшись от человеческой суеты, задумчиво произнес сеньор Циглер.

— Вот и я о том же, сеньор Циглер, — нетерпеливо бросил «новый миссия». — Хватит нам морочить голову. Говорите, как есть. Не убьем же мы вас за это, в самом деле.

— А это как выйдет, — угрожающе пискнул настырный Тимм.

— Где ваш фотоаппарат, мистер Виджэй? — видимо и сам устав от недомолвок, спросил сеньор Циглер.

— Я его оставил в автобусе, а что?

— Вы еще не просматривали новые фотографии?

— К чему вы клоните, сеньор Циглер?

— Если вы хотите развеять ваши сомнения по поводу нашего присутствия вместе с вами на экскурсии, то я советую вам просмотреть отснятый материал.

«Новый миссия» с минуту буравил подозрительным взглядом сеньора Циглера, а после коротко изрек:

— Что вы хотите этим сказать?

— Я больше не скажу ни слова, пока вы не сделаете то, что я вам посоветовал, — достойно выдержав «психическую атаку» бывшего криминального журналиста, усмехнулся сеньор Циглер. Закинув руки за голову, он упал на траву и закрыл глаза. По его движениям и настроению было заметно, что ему очень хорошо и возможно, именно потому, что он один знал истину.

— Дорогой, зачем толочь воду в ступе? Я схожу за твоей камерой, — оторвавшись от початой винной бутылки, мудро предложила Арнфрид.

Сходи, милая, сделай доброе дело, — благодарно кивнул ей сумрачный супруг.

Пока викканка ходила за фотоаппаратом, мистер Виджэй успел забить еще один чиллум «волшебной пылью» и закурить. Сегодня он желал летать, но все его попытки оторваться от земли были тщетны. Дурное настроение и подозрительность стягивали его крылья подобно стальному жгуту.

Фушиги и Хэншин, приняв по таблетке «экстази» и дунув по «паровозу» отличного «хэша», напротив, пребывали в блаженном состоянии нирваны. Их прозрачные, побитые молью мегаполисов души, освободились от плена хлипких тел и воспарили в манящие небеса.

«Новый миссия», плотно набив свои легкие бесполезным дымом, с завистью наблюдал за «кислотными мальчиками».

— Не переживайте вы так, мистер Виджэй, все у вас будет хорошо! — присоединившись к небесному полету японских друзей, закричал сверху сеньор Циглер.

— Не заговаривайте мне зубы, сеньор Циглер…Сначала мы установим истину. А после можете летать сколько вашей душе будет угодно, — не сдержавшись, скорчил гневную гримассу «новый миссия».

В этот момент вернулась Арнфрид. В одной руке она несла фотокамеру мужа. В другой крепко сжимала новую бутылку вина. После сумасшедшей экскурсии, Джэк свозил туристов в Бэгли, где они под завязку загрузились вином и «хэшем». Он же после и предложил, свозить всех на озеро, по праву считая его лучшим местом для душевного и телесного «релакса». Возражений со стороны туристов не было. Тем более, после пережитых приключений, всем захотелось основательно «поднажраться» и «накуриться».

— Дорогой, твой фотоаппарат, — сказала Арнфрид и, передав камеру мужу, присела рядом с ним.

— Спасибо, милая. Ты так любезна! — смягчив тон, поблагодарил ее муж.

— Впрочем, как и всегда! — скромно парировала зубастая викканка.

— Ну, сейчас мы посмотрим, что я там наснимал в этой «дурке», — включая камеру, сосредоточенно буркнул «новый миссия».

— Да, а потом кому-то сильно не поздоровиться, — приклеиваясь к плечу фотографа, бросил Тимм в воздух двусмысленную угрозу. — Может сходить за Родриго, у него же пистолет?

— Зачем тебе понадобился пистолет или тебе не достаточно одного синяка? — неодобрительно посмотрел «новый миссия» на Тимма.

Его братец Билл уже присмотрел, лежащую около себя большую палку и ждал лишь, когда Тимм открыто нападет на него.

Сеньор Циглер, напротив, был очень спокоен и увлечен полетом над цветочной поляной.

Сосредоточившись на видоискателе, «новый миссия» стал просматривать отснятые фотографии. Первую минуту просмотр проходил в полной тишине, нарушаемой лишь мелодичным перекрикиванием лесных пичуг. Но уже на вторую минуту, после того, как «новый миссия» добрался до снимков у ворот тюрьмы, из его обросшей волосами пасти, вырвался вопль недоумения:

— Как?…Как это могло получиться?…Арнфрид, голубка моя, ты видишь?

— Да…дорогой, я вижу…Что за чертовщина? Я точно помню, что Билла в это время уже не было с нами! — с неменьшим изумлением воскликнула викканка.

— Э-э-э-э-э!!! — протяжно проблеяв козлом, округлил глупые глаза коротыш Тимм.

Следующая фотография окончательно доконала расшатанную психику «нового миссии» и он, запрокинув голову, раскатисто рассмеялся.

Арнфрид быстро откупорила бутылку с вином и поспешила залить вспыхнувший в ней костер нехороших предчувствий.

Коротыш Билл поступил, как «настоящий боец»: он просто бухнулся в обморок.

На дезогранизовавшей всех фотографии была запечатлена в полном составе группа туристов под руководством Тимма и… Билла. Приняв бравые позы, они улыбались в объектив, и казалось, были счастливы и вполне довольны своей жизнью.

— Ха-ха-ха, этого снимка просто не могло быть, — закатываясь безумным смехом, проревел «новый миссия».

— Почему? — равнодушно отозвался сверху сеньор Циглер.

— Этого просто не могло быть, потому что не могло быть! — продолжая закатываться, упрямо проревел «новый миссия».

— А вы посмотрите еще пару снимков, и все ваши сомнения сразу развеются, — голосом неврапатолога произнес сеньор Циглер.

— Хорошо, хорошо… если вы так настаиваете, я посмотрю, — послушно откликнулся «новый миссия».

Но, когда он просмотрел еще с десяток снимков, его безумное веселье неожиданно перешло в припадок эпилепсии. Швырнув камеру на траву, он упал на спину и забился в диких конвульсиях.

— Милый, что с тобой, милый? — отнявшись от бутылки, упала ему на грудь Арнфрид. — Тимм, Тимм, ну помоги же мне!

— Что с ним? — мгновенно очнувшись, всполошился Тимм. Перестав сканировать палку, на помощь брату подскочил Билл. Навалившись на грудь «нового миссия», Билл попытался сделать ему искуственное дыхание.

— Зачем ты давишь ему грудь, оболтус? — отпихнув в сторону Билла, закричала отчаянным голосом Арнфрид. Вскочив на ноги, она побежала к автобусу за сумочкой, в которой лежал телефон. Но, не пробежав и нескольких метров, викканка подскользнулась и упала лицом вниз. И судя по ее неподвижной позе, теперь ей самой требовалась помощь.

— Сеньор, сеньор Циглер помогите нам! — обливаясь слезами, закричал в небо Тимм.

— Сейчас, спущусь сначала, — лишенным эмоций голосом ответил сеньор Циглер. Сложив крылья, он упал подле извивающегося в припадке фотографа и, взяв в руки оставленную викканкой бутылку вина, вставил ее в рот мистеру Виджэю. Мутновато-красная жидкость произвела неожиданно благотворный эффект на уплывающего из реальности фотографа и через несколько секунд его конвульсии стихли и он стал постепенно оживать.

— Что со мной было? — допив до дна вино из бутылки, прохрипел «новый миссия».

— Ничего особенного, мистер Виджэй. Вы просто сильно удивились, — завершив процесс оживления умирающего, спокойно улыбнулся сеньор Циглер. Расправив крылья, он снова присоединился к парящим над поляной японским друзьям. «Новый миссия» с нескрываемой завистью проследил, как сеньор Циглер мастерски проделал «петлю Нестерова» и сокрушенно вздохнул.

А в это время, коротыш Билл был увлечен процессом оживления бездыханной викканки. Сначала он похотливо ощупал ее грудь, пытаясь обнаружить под ней сердце, а после с маниакальной жадностью присосался к губам своей пациентки. Искусственное дыхание имело положительный эффект и вскоре, «умирающая ведьмочка» благополучно пришла в себя. Для Билла это обернулось досадной неприятностью, и вместо благодарности он получил звонкую пощечину по физиономии. Скривившись от боли, коротыш ретировался в кусты. Следом за ним устремился Тимм, снова вспомнивший об оскорблении, нанесенном ему его «длинноязыким» братом.

Привлеченный шумом на поляне, к основной группе подтянулись Петти и Родриго. Устав от обоюдной меланхолии, они решили составить компанию своим нескучающим друзьям.

— Родриго…Петти…это какое-то недоразумение. Фикция, обман зрения, когнитивные искажения разума! — словно в бреду произнес «новый миссия», тыкая пальцем на лежащий среди белых ромашек фотоаппарат.

— Что такое, мистер Виджэй, на вас просто лица нет? — подняв брошенную камеру, спросила Петти у «нового миссии».

— Посмотрите сами, что я там наснимал… Мне до сих пор ничего не понятно, — обескураженно пожал плечами «новый миссия» и полез в карман шорт за очередным «колпаком».

— Я смотрю вы не в духе. Может примете немного кокаина? Только kuka способна творить настоящие чудеса! — смахнув печаль с лица, добродушно улыбнулся Родриго.

— А почему бы и нет, Родриго…Пожалуй, мне не помешает хорошая порция порошка, — отринув любовь богини Флоры из нью-йоркских канализаций, с готовностью выпалил мистер Виджэй. Нервная прививка сумасшествия несколько поправила его моральный иммунитет, и он снова был готов штурмовать небеса.

Окунув ноздри в ладонь Родриго, заполненную кокаиновым порошком, мистер Виджэй вдохнул полной грудью запах бессмертия и, затаив дыхание, стал ждать, когда у него зашевелятся за спиной крылья. И когда он открыл глаза, цветочная поляна осталась далеко внизу, и уже ничто не могло заставить его прекратить полет и вернуться на землю.

— Смотри, la flor, как порхает наш пухлый ангелочек, — приставив ладонь к черным бровям, радостно присвистнул Родриго.

— Ты лучше на это взгляни, el muchacho, — отвлекла его внимание Петти.

Родриго перевел взгляд на рамку видоискателя, и некоторое время внимательно разглядывал отпечаток истлевшей реальности.

— Ну, и что? — тупо уставился он на Петти.

А то, смотри!..Помнишь, японцы попросили Виджэя, чтобы он сделал пару снимков с ними в цветном коридоре?

— Ну, и что?

— А то, что это и есть одна из этих фотографий.

— Но как здесь оказался наглый карлик Билл и этот подозрительный господин?

— Вот и я о том же.

— Cojones, la santa la virgen Marfa!

— He говори, у самой в голове все смешалось.

Родриго, задрал вверх голову и стал следить за полетом окрыленных туристов. Хэншин и Фушиги, усевшись на верхушки елей, о чем-то судачили друг с другом на своем птичьем языке. А человек с лицом Альбрехта Дюрера гонялся по воздуху за черноклювыми гагарами и серыми утками.

Лучше всех себя чувствовал «новый миссия». Уподобившись мятежному Икару, он пытался добраться до самого солнца. Но это была всего лишь иллюзия и солнце врятли могло помочь в этом амбициозному «трипстеру».

В этот момент к Родриго незаметно подкралась викканка Арнфрид и крепко зажмурила ему глаза ладонями. Родриго от неожиданности замер и едва дыша от волнения, произнес:

— La flor?

— Не угадал, малыш! — прилепившись полипом к его спине, томно прошелестела викканка.

— А, это ты, — упавшим голосом уронил el bandido и поспешно стряхнул с себя вчерашнее сексуальное наваждение.

— Арнфрид, что с вами случилось после того, как погас свет? — продолжая просматривать фотографии, спросила Петти у подвыпившей ведьмочки.

— Что с нами случилось?…Что с нами случилось? — разыскивая взглядом потерянную бутылку, усмехнулась викканка. — Сначала погас свет. Потом, спустя минут пять он снова включился и мы увидели большую черную собаку. Злобно рыча, она набросилась на нас и попыталась укусить Виджэя. Мы отбивались от нее как могли и, в конце концов, она убежала. Но затем из открытых камер в коридор стали выползать грязные безногие калеки. Они были такие жуткие, что я не смогла их снимать на камеру. Виджэй, напротив, как будто бы сошел с ума. Он бегал среди этих ползающих калек и каждого пытался запечатлеть на фотоаппарат. Я предупреждала его, держаться от них подальше. Но муж не слушал меня и продолжал снимать. Все закончилось тем, что один из калек схватил его за ноги и повалил на пол. Они едва не загрызли его и вдруг….бац и мы очутились в автобусе… Петти, мне кажется, что я сошла с ума и все это происходит не со мной.

— Успокойся, дорогая, теперь все позади и мы живы и здоровы, — привлекла к себе Петти взгрустнувшую викканку.

— Если бы ты знала, как мне все это надоело, — прижавшись лицом к плечу Петти, всхлипнула Арнфрид.

Петти Чарли ничего не ответила своей новой подруге и лишь легонько прикоснулась губами к ее намокшим глазам.

— А что случилось с тобой Родриго, после того как в северном блоке исчез свет? — переключила Петти внимание на el bandido.

Родриго, вспомнив о пережитых минутах кошмара, нервно поежился и приложил ладонь к забинтованной голове.

— У меня была незабываемая встреча с японским самураем, — энергично жестикулируя одной рукой, вскрикнул Родриго.

— С кем? — оторвавшись от Петти, изумленно взглянула викканка на el bandido.

— Эта сморщенная старая жаба оказалась настоящим привидением, а не смотрителем. После того, как погас свет, он принял свой настоящий облик и попытался убить меня.

— Убить тебя? — не поверила Арнфрид.

— Sf, esta cabron vieja, el quena matarme! Он выхватил из ножен острый меч и стал махать им, словно жонглер, — захлебываясь от волнения, продолжил свой рассказ Родриго. — Но я тоже не пальцем деланный. Я выстрелил ему пять раз в его мерзкую рожу, но…самурай даже не повел бровью. Взмахнув мечом, он ударил меня им по голове, а дальше…дальше я ни хрена не помню. Автобус, да, потом я очнулся в чертовом автобусе. Ни хрена не пойму, как мы в нем очутились?

— А ты не думай об этом, Родриго, — озорно подмигнула ему Петти.

— Легко сказать, не думай. Я эту самурайскую рожу на всю оставшуюся жизнь запомнил, — болезненно поморщившись, ответил Родриго. — Ну, теперь наступила твоя очередь рассказывать, la flor.

— Да, кстати, дорогая, а как вы смогли пережить весь этот инфернальный кошмар? — в свою очередь полюбопытствовала викканка.

— Это было нелегкое для меня испытание, пробыть в полной темноте почти тридцать минут, — трагическим голосом театральной актрисы, ответила Петти.

— Ты что-нибудь видела, la flor? — нетерпеливо тряхнул раненой головой el bandido.

— К счастью, нет! — с честным выражением на лице соврала Петти Чарли. Она решила не упоминать о ее встрече с черным незнакомцем, считая это своим личным делом.

— Что, совсем ничего? — подозрительно прищурилась Арнфрид.

— Ну, я слышала какие-то неясные крики со стороны, но ничего не видела, — равнодушно зевнула Петти, тем самым давая понять, что «movies will not be».

— Тебе повезло, дорогая. Наверное, ты родилась под счастливой звездой? — потеряв интерес к беседе, вздохнула викканка, и лукаво подмигнув Родриго, направилась к автобусу.

— Soy cansado de ella. Ella me irrita, la flor. — подождав, когда похотливая ведьмочка отойдет от них подальше, потерянно выдохнул el ganster sexual.

— Никто не принуждал тебя вчера вскарабкиваться на нее, Родриго, — без тени сочувствия отозвалась Петти.

— Какая ты все-таки жестокая, la flor, — голосом приговоренного к сексуальному рабству человека, произнес Родриго и…поправив на голове окровавленную повязку, пополз вслед за удаляющейся вагиной на ножках.

Проводив Родриго равнодушным взглядом, Петти расправила крылья и взмыла над поляной. Теперь на ней остался лишь сморщенный образ похрапывающего водителя Джэка и пара бегающих друг за другом «фриков» в коротких шортиках.

Набрав высоту, Петти совершенно случайно столкнулась с порхающим по небу сеньором Циглером. Ему уже наскучило гоняться за птицами, и он теперь искал новый объект для своего внимания. Случайно или же так было задумано, сеньор Циглер поймал в полете Петти Чарли и, не давая ей времени прийти в себя, поволок к одной из елей. Он посадил ее на одну из толстых веток и, примостившись рядом, веселым голосом произнес:

— Как ваше самочувствие, Петти?

Услышав свое имя из уст таинственного незнакомца, Петти едва не бухнулась с ветки, но внимательный сеньор Циглер вовремя придержал ее за талию.

Почувствовав на себе прикосновение его мягкой руки, Петти вздрогнул, словно от удара током. Это было для нее так неожиданно и так приятно, что я засмущалась и покрылась тонким налетом стыда.

— Не переживайте вы так, я не кусаюсь, Петти, — заглянув ей в глаза, засмеялся сеньор Циглер.

— С чего вы взяли, что я переживаю? — наигранно насупилась Петти, но ее горячее сердечко готово было выпрыгнуть из груди.

— Предлагаю познакомиться поближе, Петти. Ведь пока я для вас всего лишь таинственный незнакомец, — прочитав мысли Петти, одарил ее лучезарной улыбкой сеньор Циглер.

— И вы будете искренни со мной и назовете свое настоящее имя, сеньор…, — вызывающе посмотрела Петти в глаза очередному кавалеру.

— Обещаю, Петти! — пылко приложил ладонь к сердцу сеньор…

— Вы ведь не итальянец, — проявила Петти свою природную наблюдательность.

— Как вы догадались?

— И не японец, — продолжала Петти срывать с зашифрованного незнакомца маски.

— Я не итальянец. Это правда. И не японец. Это тоже, правда…Я еврей, польский еврей, — чистосердечно признался сеньор…

— С национальностью мы кажется, разобрались. Так позвольте теперь узнать ваше настоящее имя, мистер…

— Мое имя Алиен, Алиен Шойхет. Мой род идет от польских евреев.

— Это похоже на правду… Алиен.

— Чтобы вы еще хотели узнать обо мне, Петти?

— Все, что вы считаете нужным, Алиен.

— И вам будет интересно слушать меня?

— Проверим, насколько вы красноречивы!

— Даже не знаю с чего начать, — Алиен задумчиво поболтал ногами в воздухе и вдруг резко ткнул пальцем в небо. — Когда мне было всего пять лет, я прочитал книжку про астронавтов и заболел космосом.

— К чему вы это вспомнили? — бросила на рассказчика изучающий взгляд Петти Чарли.

— Луна! Она свела меня с ума…Первый рисунок Луны я сделал в шесть лет. Он был прекрасный, настолько прекрасный, что мой учитель-меламед, повесил его на стенд в классе, чтобы все остальные ученики могли им любоваться… Я болел Луной настолько, что мне стали сниться частые сны о ней. В них я был самим собой и без труда мог добраться до Луны… А потом, я незаметно вырос, возмужал, и меня закружило в водовороте взрослой жизни. Моя мечта стать астронавтом так и не осуществилась, но это не помешало мне сохранить свою любовь к Луне. Я бывал во многих странах мира и всегда выбирал для себя время для любования Луной… Знаете Петти, в разных странах она выглядит по-разному.

— Неужели, ни разу не замечала.

— А вы присмотритесь, как-нибудь…В пустыне она розовая, словно летящий фламинго. В океане она темно-голубая, а в Токио серебряная. Однажды я видел красную Луну. После этого в том месте, откуда я ее наблюдал, пролилось много крови и слез. В Африке, в Родезии я стал свидетелем нарождения черной Луны. Это непередаваемые ощущения, скажу я вам!

— Вы романтик, Алиен!

— Вы тоже, Петти.

— Откуда вы это знаете?

— Вы ведь тоже увлечены Луной, признайтесь?

— Предположим и что из этого, Алиен?

— Не пытайтесь спрятать от меня свои чувства, Петти. Вы для меня, как открытая книга.

— Какая проницательность, скажите тоже! Откуда вы только такой взялись?

— Может с Луны?

— Не шутите так со мной, Алиен.

— Простите, я не хотел вас обидеть!

— На первый раз я вас прощаю… Это я про открытую книгу.

— Мой ум-моя беда, Петти!

— Что ж мне так везет в последнее время на умников?

— А что здесь помимо меня присутствуют еще unicum,s?

— Да уж, есть еще парочка подобных вам, — указывая пальцем на убегающего от солнца «нового миссию», саркастически скривилась Петти Чарли.

— Однако чем-то наш Икар не угодил дневному светилу? — наблюдая за кувыркающимся по небу фотографом, усмехнулся Алиен. — А кто второй?

— Второй?…Точнее, вторая умная голова сейчас балдеет в той железной коробочке! — лягнула Петти стопой покачивающийся снизу автобус.

— Вы это про супругу этого шального господина? — сделал вид, что не понял, Алиен.

— Вы сами знаете, о ком я сказала, — уловив фальшь в голосе почитателя Луны, прошипела Петти. Она терпеть не могла «притвор» и «пересмешников». Но этот господин явно был не простым «пересмешником». От него за версту разило серным ароматом инферно.

Из странное уединение было внезапно прервано появлением неудачливого нео-Икара. С ревом пикирующего бомбардировщика Junkers-87 мистер Виджэй обрушился на соседнюю ель и, пролетев метров пять, зацепился крылом за ветку.

— По закону всемирного тяготения Ньютона любое дерьмо рано или поздно падает на Землю, — мерно покачиваясь в воздухе, глупо осклабился неунывающий «новый миссия».

— Ага, наше вам с кисточкой! — ехидно прищурилась Петти, откровенно потешаясь в душе над «сбитым летчиком».

— Может вам помочь? — из вежливости предложил Алиен.

— Не стоит, сеньор Циглер. Мне и здесь неплохо, — отказался «новый миссия», все еще не доверявший человеку с лицом Альбрехта Дюрера.

— Как знаете.

— Кстати, Виджэй, познакомьтесь это Алиен, Алиен Шойхет, — указала Петти на бывшего сеньора Циглера.

— Ты ему веришь? — делая попытку взобраться на ветку, холодно буркнул «новый миссия».

— Низнаю, но, по-моему, он интересный, — неожиданно призналась Петти.

— Спасибо за откровенность, Петти.

— Пока, что не за что.

— Странный у вас псевдоним: Шойхет, — с трудом вскарабкавшись на ветку, обратился «новый миссия» к Алиену.

— Это не псевдоним, мистер Виджэй. Шойхет моя настоящая фамилия.

— Она что-то обозначает?

— Пожалуй, да…Мой покойный дед был квалифицированным резником, т. е, шойхетом. Отсюда и фамилия такая.

— Я что-то слышал-таки об этом. Настоящие евреи следуют законам Галахи и всю пищу делят на кошерную и некошерную.

— Точно так…У евреев процесс забоя скота называется шхитой, и занимаются этим только специально обученные люди.

— Шойхеты.

— Да, кандидат в резники долгое время обучается своему ремеслу, и после того, как получает квалификацию, как правило, занимается забоем скота всю свою жизнь. Среди евреев шойхет считается очень уважаемым человеком и его авторитет приравнивается к авторитету раввина.

— Не пойму, какая разница между кошерным и некошерным убоем животины? Не все ли равно, как ее убивать?

— Не скажите, мистер Виджэй! Для еврея есть разница, каким именно способом убивать животное.

— Так в чем мораль-то… Алиен?

— Мораль в этом определенно присутствует. Чем больше страха перед Небом у резника, тем более сосредоточенно он будет проверять свой нож. Его лезвие должно быть не только очень острым, но и абсолютно гладким. Ведь такое лезвие лучше всего проникает в тело. Для процесса заточки используются камни разной зернистости. Для справки, ножи и камни для шхиты стоят очень дорого. И все это делается ради того, чтобы как можно наиболее быстро и безболезненно умертвить животное, предназначенное для пищи. В соответствии с Галахой, шойхет должен убить животное одним плавным движением ножа. В случае если удар был рваный, нанесен с задержкой или при этом произошел прокол тканей животного острым концом ножа, шхита считается некошерной, а употребление в пищу такого животного становиться запрещенным для евреев.

Мастер своего дела должен уметь одним движением одновременно перерезать большую часть трахеи и пищевода животного. При этом животное умирает очень быстро и практически не чувствует боли.

— …Всякий скот, у которого раздвоены копыта и на копытах глубокий разрез, и который жует жвачку, ешьте;

— …Только сих не ешьте из жующих жвачку и имеющих раздвоенные копыта: верблюда, потому что он жует жвачку. Но копыта у него не раздвоены, нечист он для вас;

— Ветхий Завет. Книга Левит. Глава одиннадцать.

— Если вы так хорошо знаете Ветхий Завет, зачем вы спрашивали меня о моей фамилии, мистер Виджэй?

— Хотел вас проверить, Алиен.

— Вы интересный человек, мистер Виджэй, — смерив «нового миссию» взглядом повелителя, произнес Алиен.

— Я знаю, — не заметив «царька» в глазах собеседника, напыщенно ответил «новый миссия». При этом он снова стал похож на Бенито Муссолини.

— Можно у вас спросить, Алиен, зачем вы приехали в Бэгли? — воспользовавшись возникшей паузой, задала Петти волновавший ее вопрос.

— Возможно по той же самой причине, что и вы, Петти? — обдав Петти невидимым огнем, выдохнул Алиен.

— Да, вы так думаете или вы знаете? — плавясь от жара его слов, прикрыла опаленные ресницы Петти.

— С некоторых пор для меня представляет определенный интерес личность бывшего протестантского священника по имени Жак Лурье, — открылся, наконец, Алиен.

— Вы обычный охотник за сенсациями и повелись на все эти газетные «утки» про его сказочное исчезновение. Я правильно вас понял, Алиен? Ведь, если судить объективно, то Жак Лурье был всего лишь обычным серийным маньяком, коих сейчас развелось в мире во множестве.

И лишь мифическое исчезновение выгодно отличает его от иных кровавых персонажей мировой истории, — вклинился в беседу всезнающий «новый миссия».

— И, да и нет, мистер Виджэй, — благосклонно кивнул ему Алиен. — Во-первых, я не охотник за сенсациями. Во-вторых, Жак Лурье был не обычным серийным маньяком.

— А кем же он, по-вашему, был?

— Жак Лурье был гением Зла!

— Откуда у вас такое твердое утверждение на его счет, Алиен? Неужели вы знаете что-то такое, чего не знаю я?

— Может быть и так, мистер Виджэй.

— Так поделитесь же с нами своими тайнами, если вам конечно, не затруднительно?

— Нисколько, мистер Виджэй!..Все дело в том, что в чем-то наши судьбы с Жаком Лурье переплелись самым странным образом и поэтому, мой интерес к его персоне не случаен.

Услышав такое откровенное признание, «новый миссия» попытался испариться с ветки, но даже такая могучая штука как «нью-йоркская золотая» не способна была на телепортацию. Бросив растерянный взгляд на Петти, «новый миссия» невнятно пробормотал:

— Мне кажется, нам пора смываться!

Петти более спокойно прореагировала на слова своего собеседника и сделала вид, что нисколько не удивлена. Но внутри у нее все переворачивалась. С каждой минутой она чувствовала, как в ее душе закипает кровь…Она еще не осознавала почему, но ее буквально тянуло к Алину. И подобное чувство она испытывала сегодня уже второй раз…

— Да, успокойтесь вы, мистер Виджэй. Вы, наверное, решили, что я маньяк. Я не это имел в виду. Поверьте, совсем не это, — попытался вразумить «напустившего в штаны» мега-циника, поклонник талантов Жака Лурье.

— А что тогда, вы имели в виду, признавшись в симпатиях к этому кровожадному ублюдку? — сморщившись до размера гусеницы, жалобно пропищал «новый миссия».

— Хорошо, сейчас я попытаюсь вам все объяснить.

— Ну, уж, будьте так любезны! — блеснул остатками разбитых лат смелости «новый миссия».

— В своей прошлой жизни я был раввином, — отчетливо чеканя каждое слово, произнес Алиен Шойхет.

— Ты? Вы были раввином? — словно узрев перед собой восставшего из могилы Иисуса Христа, заорал «новый миссия». При этом хрупкая ветка треснула под его увесистым задом и «новый миссия» еще раз подтвердил теорию всемирного тяготения. Падение на грешную землю оказало отрезвляющее действие на бывшего «штурмовика небес» и он, потирая отбитый зад, философски проскрипел:

— Грех к греху! Дерьмо к дерьму!

Петти удостоверившись в жизнеспособности «нового миссии», крикнула ему сверху: — Поднимайтесь к нам, Виджэй!

— Нет уж, хватит с меня на сегодня полетов…Лучше вы спускайтесь вниз. Сверху все кажется каким-то нереальным, что ли или игрушечным. По-моему, снизу все видно намного лучше! — призывно помахал своим собеседникам «новый миссия».

— Магомет желает, чтобы гора приблизилась к нему…Сделаем дяде приятно? — сжав горячую ладонь Петти, предложил ей с улыбкой Алиен.

— Пусть крот потешит свое слепое самолюбие, — согласно кивнула Петти и расправила свои роскошные белые крылья.

Описав широкий круг над лесом, Петти Чарли и Алиен Шойхет приземлились на поляну. И там пред ними предстала самая пессимистичная картина на свете. Мистер Виджэй сидел посредине поляны и рыдал так, что распугал свои плачем всех птиц и бабочек. Огромные крокодильи слезы вытекали из его глаз и, превращаясь в тяжелые булыжники отчаяния с грохотом падали на землю. В эту минуту он был похож на богатыря Самсона, остриженного под «ноль» коварной филистимлянкой Далилой. Одной рукой он держался за намокшую от слез голову, а другой свой фотоаппарат марки Pentax К-5.

— Что случилось, Виджэй? — подбегая к плачущему страдальцу, спросила Петти.

— Пропало, Петти, все пропало! Все мои тяжелые труды оказались напрасными, и теперь я беднее самого бедного, — роняя стеклянные булыжники из глаз, прогундосил сквозь забитый нос «новый миссия».

— Что именно пропало, Виджэй? — беспокойно забегала глазами по сторонам Петти.

— С карты памяти каким-то образом исчезло большинство кадров, которые я сделал во время выключения света! — заикаясь от слез, объяснил «новый миссия».

— Там было что-то достойное внимания, мистер Виджэй? — аккуратно встроился в беседу Алиен.

— Если бы вы знали, сколько там было ценных кадров…Пропало целое состояние.

Вы слышите, я мог сделать на них целое состояние! — бессильно уронив голову на грудь, зарыдал пуще прежнего «новый миссия».

Шестым чувством, уловив дурное настроение мужа, из автобуса вывалилась полуголая викканка Арнфрид. Поправляя на бегу съехавшее с груди платье, она быстроногой ланью пересекла поляну и упала к ногам неутешного супруга.

— Милый, что с тобой, милый! — картинно простирая к нему худые руки, эпатажно воскликнула поклонница языческого козла.

«Языческий козел» не заставил себя долго ждать и вскоре проявился на фоне открытых дверей автобуса. На его лоснящейся физиономии гуляла блаженная улыбка лесного растлителя Пана, оплодотворившего на «халяву» очередную свою «обезбашенную» почитательницу.

Петти, увидев Родриго, едва не плюнула в его сторону. Ей было непонятно, как этот альфонс мог одновременно признаваться в любви ей, своей перуанской диве и при этом бессовестно совокупляться с замужней дамой. И пусть дама, впрочем, как и ее муж, были далеки от чистых истоков морали… Дальше мысли Петти Чарли замутил гнев и она вновь переключилась на несчастного мистера Виджэя.

— Дорогая, ты случайно не стирала отсюда фотографии? — падая в объятья развратной супруги, спросил «новый миссия».

— Конечно, нет, милый! Как ты мог обо мне такое подумать? — мгновенно организовала себе железное алиби Петти.

— Но кто тогда это мог сделать?

— Петти, вы ведь были последней, кто держал мой фотоаппарат? — жалостливо взглянул «новый миссия» на некогда спасенную им женщину.

— Что вы, что вы, Виджэй! Я бы никогда не совершила подобной подлости, — падая на колени перед «новым миссией», почти взмолила к нему Петти. — Да, мы с Родриго просмотрели чуть больше двадцати кадров, но ни видели ничего такого, что было бы похоже на сенсацию.

— Вам, случайно, не встречались кадры с черной оскаленной собакой без глаз и ушей? — надеясь хотя бы в воспоминаниях восстановить утерянное, поинтересовался он у Петти.

— Нет, собаку я точно не видела. Там были только кадры, сделанные вами у ворот тюрьмы и внутри, еще до того, как мы вошли в северный блок.

— Все пропало. Все пропало, — простонал «новый миссия». Но на этот раз все обошлось без слез. Слезы испарились вместе с остатками его иллюзий. А из выпавших из его глаз стеклянных булыжников образовался очередной замок мечты. Он сверкал и переливался всеми цветами радуги, рождая в голове «нового миссии» очередную авантюру. Словно мистическая птица Феникс он воспрял из пепла во всей своей красе и фантастической мощи.

Шумно высморкавшись на ромашки, мистер Виджэй растолкал своих бесполезных утешителей и, вытянувшись во весь рост, возвестил всему миру:

— Завтра я вернусь, и вся нечисть вздрогнет от моей железной поступи.

Викканка Арнфрид, став живым свидетелем возрождения Самсона, смотрела на него с немым обожанием среднестатистическрой германки 1937 года. Сейчас ее муж был для нее чудесной эманацией Адольфа Алоизовича из Браунау, чей образ никогда не померкнет в умах, склонных к внушению и психопатии арийских долихоцефалов.

И, тем не менее, потрясение от пережитого кошмара в тюрьме пересилило ее солидарность с безумными идеями мужа, и Арнфрид подавленно произнесла:

— Милый, ты делай, как хочешь, а я больше не желаю участвовать в этой авантюре с тюремными привидениями.

— Как? — теряя связь с Кларой Фетучини, недоуменно проскулил «повелитель обновленного Рима».

— Так, милый, так! Я устала, честно, я больше не могу в этом участвовать, — продолжила «марш несогласных» строптивая викканка.

— Друзья, у меня есть хорошая мысль, которая вам обоим придется по нраву! — наблюдая за очередной размолвкой «свихнутой парочки», встрепенулась вдруг Петти.

— Какая мысль? — потерянным грустным голосом откликнулся бывший нео-Икар и повелитель Casper,s.

— Если вы хотите запечатлеть на объектив самое настоящее привидение, вам больше не придется возвращаться в ту страшную темницу. У меня есть для вас отличное привидение и притом оно живет с нами по соседству.

— Это правда? — снова воспрял духом «новый миссия».

— Да, это правда, Виджэй. Я сама его видела позавчера в нашей гостинице.

— Вы снова про свою японскую любовницу, Петти?

— Не угадали!..У наших хозяев есть взрослый сын. Его зовут Лео…

— И что из этого?

— А то, что я просто уверена, что он никакой не их сын, а самое настоящее привидение!

— Почему вы так решили, Петти?

— Ну, посудите сами: это чудо без глаз и ушей, а вместо рта у него настоящая пилорама. И кроме этого он умеет ходить сквозь стены.

— Вы не шутите?

— Хм… Тимм!..Билл. Можно вас на минуточку?! — окликнула Петти бегающих по поляне друг за другом коротышей.

Услышав клич Петти, бравые экскурсоводы, сразу же прекратили свою бесконечную баталию, и подбежали к ней.

— Да, мисс? — прикрывая рукой багровый синяк на скуле, бодро выпалил Тимм.

— Мы к вашим услугам, мэм? — вытянув руки по швам, по-солдатски отчеканил Билл. Вся его рубашка была изорвана в клочья, а голова перемазана в грязи. Братья, как всегда были в своем репертуаре и сторонились мира, как могли.

— Скажите мне, только не смейте лгать, вы знаете, что у хозяев мотеля есть сын по имени Лео? — вонзив иглы когтей в их куриные плечики, строго спросила Петти.

Тимм и Билл в панике переглянулись и, запинаясь, стали давать показания.

— Н-да…у-у-у, них живет один весьма странный персонаж, и они зовут его Лео, — сбиваясь на каждом слоге, начал говорить Тимм.

— Но он им не сын, с чего вы это взяли? — с опаской поглядывая на Петти, добавил Билл.

— Не сын, а кто тогда? — нахмурилась Петти.

Коротыши снова переглянулись и продолжили:

— Года три назад Дэн Хэчт нашел его неподалеку от бывшей тюрьмы. Он сидел на равнине и обгрызал кости дохлого оленя. Несмотря на его уродливый вид, хозяин подобрал его и привез в мотель. Бедняга был так истощен и закусан комарами, что первое время едва мог передвигаться самостоятельно. Мисс Аманда поначалу изъявляла недовольство по поводу присутствия в их мотеле кошмарного бродяги. Но постепенно ее сердце оттаяло, и она разрешила ему жить вместе с ними. Лео слеп от рождения и не умеет говорить. Поэтому, чтобы не привлекать чужого внимания, хозяева прячут его от посторонних глаз. Кроме нас никто не знает о его существовании…И честно говоря, нас удивило, как вы узнали о Лео?

— Этот ваш забавный парнишка едва не слопал меня позавчера! — поделилась Петти своими прошлыми переживаниями.

— Да, Лео такой. Он может! — обнадежил Петти словоохотливый Тимм.

— Что, он уже пытался совершить нечто подобное? — похолодела от ужаса Петти.

— И не раз! — весело ухмыльнулся Билл.

— Не вижу в этом ничего смешного, — резко одернула весельчака Петти.

— Да, вы не думайте, мисс Петти. Лео, не трогает людей. По-крайней мере пока не пытался. В прошлом году он сожрал двух местных собак, а в этом забрался в курятник к одному фермеру и задавил всех его курей, — охотно перечисли список подвигов Лео коротыш Тимм.

Хм, привидение-куроед, неплохо! — получив исчерпывающую информацию о потенциальной «модели» для новой фотосессии, с прежним оптимизмом воскликнул «новый миссия».

— Уф, неужели я смогу сберечь остаток своих нервов? — не веря своему счастью, вздохнула с облегчением его супруга.

— Я сам займусь этим Лео, дорогая! Можешь пока взять внеочередной отпуск, — милостиво разрешил ей муж.

Получив «временную отставку» викканка порывисто обняла мужа и, обернувшись к скучающему у автобусу Родриго, призывно помахала ему рукой:

— Родриго, пойдем купаться!

El bandido, услышав ее, кивнул в ответ, и галопом поскакал к озеру. Взобравшись на гряду прибрежных камней, Арнфрид и Родриго скинули одежду и с диким гиканьем бросились в воду.

— Может, тоже окунемся, как вы считаете? — глядя на пловцов, предложил «новый миссия».

— Мы не умеем плавать, мистер Виджэй, но что еще печальнее, не умеем летать, — сокрушенно вздохнул Тимм, указывая глазами на беспечных японских «летчиков».

— Держите парни, может быть вам это поможет! — сунув в ручку Билла забитую «трубку мира», подмигнул ему бывший «штурмовик солнца».

— Бесполезно, мистер Виджэй, меня уже вывернуло наизнанку два раза, а эффекта никакого, — без особого энтузиазма отозвался Билл.

— С глаз долой, болезные! Надоели вы мне, — истратив остатки добродушия, раздраженно рыкнул «новый миссия» на карликов.

Те, не желая испытывать судьбу, мгновенно испарились в воздухе.

Наверное, лучше всех сейчас было спящему Джэку Малковичу. Он ничего не хотел. Его желания мирно спали вместе с ним.

— Ну, так как, может, омоем наши стальные яйчишки в холодных водах Иордана? — бесцеремонно ткнув мирно похрапывающего Джэка под зад, нетерпеливо спросил «новый миссия».

— Я, пожалуй, воздержусь, — сразу отказался Алиен. — Солнце садиться и я не успею высушить свои крылья.

— Зачем вам крылья, Алиен? — беспомощно поболтав своими жалкими огрызками, завистливо поморщился «новый миссия».

— А зачем вам привидения, мистер Виджэй? — не остался в долгу Алиен.

— Мне нравиться делать деньги на риске. Как вам такой ответ?

— А мне нравиться летать.

— Нам всем нравиться летать!

— Но не всем это дано, мистер Виджэй.

— Вы так считаете?

— Я это точно знаю.

— И кому, по-вашему, это дано?

— Мне дано… Мисс Петти тоже дано.

— А мне не дано?

— Вам нет, мистер Виджэй. Махать крыльями умеет каждый. Курица тоже может махать крыльями. Но почему-то дальше своего курятника она улететь не может. А вот ласточка намного меньше курицы, но за свою короткую жизнь успевает облететь пол-мира. Нужно уметь наслаждаться полетом. А вы летаете лишь для того, чтобы после продать подороже свои впечатления.

— И что в этом плохого?

— Ничего!

— Хм…ну, со мной все ясно. Я жалкий циничный коммерсант, ради барышей готовый даже умершую мать выкопать из земли и заставить ее труп танцевать. Ну а вы-то, бывший раввин, чем вы дышите и что для вас дорого в этой сраной жизни?

— Знаете, Виджэй, я ведь вижу вас насквозь.

— Неужели, какая проницательность! И что же вы видите?

— Я вижу за вашей пошлой напыщенностью и жалкой циничностью всего лишь попытку спрятать от других свой страх, страх перед смертью. Вы ведь боитесь смерти, потому и проявляете такой нездоровый интерес к ее последствиям. Привидения, медиумы, астральные путешествия, окутанные клубами конопельного дыма. Карнавальная маска смерти помогает вам не сойти с ума от скуки и бренности Бытия. С содроганием вы ждете, когда она явиться за вами и прячетесь от нее в трухе истлевших гробов и за саваном мертвецов, ушедших в Никуда.

— А вы не боитесь смерти, окрыленный вы наш?

— Знаете…нет, не боюсь. Я видел ее столько раз, что давно уже забыл, что такое страх. Пока мы ладим друг с другом, и она бережет меня для праздничного десерта.

— Война?

— Война, мистер Виджэй… Война это кухня где изготавливаются самые изысканные блюда для ее бесконечных пиршеств. И когда ты очень долго находишься на этой кухне, то тебя уже ничем нельзя испугать или удивить. Котлеты, бифштексы, лангеты, отбивные и кровяные колбасы, начиненные шпиком и рисом. Вы можете предстать перед ее грозными очами в любом удобном для вас виде. Она всеядна, и не подавиться вами. На войне все делятся на фарш и на тех, кто его изготавливает. Но это правило довольно условно и сам мясник рискует каждую минуту упасть в гигантскую мясорубку и стать фаршем. Это игра без правил: кто шустрее, тот и крутит ручку мясорубки.

— Кто вы, Алиен? — невольно проникаясь суеверным уважением к мало известной ему персоне, вопросил «новый миссия».

— Я посланник Бога, — скромно огласил свое звание странный мистер Алиен.

— Какого еще Бога? — подумав, что его разыгрывают, усомнился в его словах «новый миссия».

— Того самого, которого вы проклинаете едва ли не каждый день своей жизни.

— Это мое личное дело, что я говорю и думаю о нем!

— Конечно, вы имеете полное право делать в этой жизни все, что вам заблагорассудиться. А знаете почему?

— Ну?

— Потому что пути его неисповедимы!

— Что это все значит, Алиен?

— А то и значит, что чтобы вы о нем не думали и не говорили, вам все равно не понять его и не осмыслить… Он странник без гражданства и паспорта. И поэтому вы его можете найти, как в тарелке с китайским супом, так и в облике вашей бывшей подружки Джули. Он может быть вашим убийцей и вашим спасителем. Он может спасти вас для того, чтобы продлить ваши мучения. И в его силах убить вас, чтобы вознаградить спасением на небесах.

— Вы-Дьявол, Алиен, вы слышите меня, вы-Дьявол! — отшатнувшись назад, прошипел в смятении «новый миссия».

— Дьявол?… Мне казалось, что вы были искренни, говоря о своей ненависти к Богу. Но сейчас мне кажется, что вы проклинали не Бога, а его придуманный образ, т. е, Дьявола. На самом деле вы не настолько умны, каким себя мните. Ваш страх выдает ваше скудоумие. Вы обычный глупый человечишко, возомнивший себя the enemy of the god, — буквально впечатал бывший раввин в лоб «новому миссии» клеймо разоблачения.

— …Знаете, я столько времени провел за чтением священных текстов, что иногда мне кажется, я сам когда-то их написал, — почесав в задумчивости бородку, изрек спокойным голосом Алиен. Его темно-карие глаза вспыхнули инфернальным огнем безумия, и мистер Виджэй попав в их фокус, мгновенно превратился в горсть серого пепла.

— Откуда вы пришли, Алиен? — осторожно спросила Петти, наблюдая, как легкий ветерок уносит с поляны пепел в сторону озера. Словно раздавленные горошины черного перца, просыпался пепел в тарелку с пресным супом, отравив его горечью слез поверженного Дракона. Отныне это место стало Голгофой для «нового миссии» и его персональной самадхой самопоедания, приправленной перцем и солью раскаяния.

— Я сирота, Петти… Моя мать умерла, когда мне было пять лет. Своего отца я совсем не помню, — оставшись наедине с Петти, охотно открылся ей бывший раввин.

— А кем был ваш отец, Алиен?

— Сложно сказать…Судя по тому, что я представляю собой сейчас, он вполне мог быть Бонифацием Восьмым. Но, к сожалению мятежный пантифик умер задолго до моего рождения и теперь мне приходиться лишь гадать, кем был мой настоящий отец.

— Что вы можете сказать о своем детстве? Вы ведь были ребенком?

— Ха-ха-ха, вы забавная, Петти! Да, конечно, наверное, я был ребенком, но у меня совсем не было детства.

— Как так, разве такое бывает?

— В моем случае все было именно так… Я родился в Бруклине. В еврейском квартале. В три года моя мать отдала меня в хедер. Возможно, она хотела, чтобы я стал раввином. Я пробыл в хедере два года, а после того, как она умерла, меня перевели в школу для бедных детей. Там я до восьми лет изучал Пятикнижие, а после восьми лет занимался углубленным изучением Талмуда. Нас заставляли механически запоминать священные текста, а тех, кто плохо себя вел на уроках, ждало строгое наказание и голодный паек. До сих пор помню, как наш старый меламед издевался над нами. Мне доставалось больше всех. Но мне некуда было идти, и я терпел.

После окончания учебы в талмуд-торе, меня направили на учебу в еврейскую академию Ide Crown, расположенную в Чикаго. К тому времени я числился на хорошем счету у своих суровых учителей, и они сделали немало для того, чтобы я поступил в это престижное заведение. После года учебы в академии в моей жизни произошли большие изменения. Один из моих деканов походатайствовал о моем переводе в иерусалимскую иешиву Неве-Цион. Так я оказался в городе, в котором когда-то жил наш Спаситель. Благополучно окончив иешиву, я получил смиху и стал раввином.

Потом, что-то со мной произошло, и я решил пойти в армию. К тому времени у меня уже было израильское гражданство, и я считал своим долгом послужить своей второй Родине. В 2000 году я окончил двухмесячные офицерские курсы, и поступил на службу в одно из сухопутных подразделений ЦАХА/la. Я был офицером, отвечающим за «кциней дат», т. е, координатором по религиозным вопросам. Кроме этого почти два года я возглавлял подготовительные курсы «ульпаней-гиюр» для военнослужащих, желающих принять иудаизм. Я был инспектором осуществляющим надзор за приготовлением пищи и соблюдением Шаббата.

— Я слышала, что у евреев Шаббат считается особым днем, это так?

— …И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмой от всех дел Своих, которые делал. И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал…

— Что это?

— Это из Пятикнижия о субботе.

— Кстати, сегодня тоже суббота, по-вашему, шаббат!

— Нет, просто суббота.

— Хорошо, просто суббота…А как вы попали обратно в штаты, Алиен?

— После достаточно спокойной службы в ЦАХАЛе, меня вдруг потянуло на военные приключения. В 2003 году приказом главного военного раввина я был отправлен в запас в чине капитана. Но спустя полгода я уже служил военным раввином в Корпусе морской пехоты США.

— Зачем вам это понадобилось? Зачем вы бежали от мирной жизни?

— Я же говорю, меня вдруг потянуло на военные приключения.

— И вы попали на войну?

— Да, целых три года я вместе со своими однополчанами защищал демократию на афганских маковых плантациях.

— Мой бывший муж тоже воевал в Афганистане в морской пехоте.

— Значит вам не нужно подробности о моей службе в этой стране.

— Нет, не нужны. Я уже достаточно наслушалась об этом от своего сумасшедшего мужа. Барни был специалистом по диверсионной работе. И он часто рассказывал мне, как убивал «духов», так американские солдаты называли местных патриотов.

— Хм, патриотов!..Возможно, мы встречались там с вашим мужем?

— Вам лучше знать, Алиен… И как закончилась ваша военная эпопея в Афганистане?

— Можно сказать, трагически, Петти.

— Вас ранили?

— Нет, Бог миловал. На моих глазах погибло много хороших людей и не очень, но мне всегда везло. В моем случае, Бог сберег своего посланника от мученической смерти.

— Что же тогда с вами случилось, Алиен?

— В начале марта 2007 года в округе Нангархар на наше подразделение напал террорист-смертник. Он подорвал себя и многих моих солдат…Все сразу как-то покатилось кувырком. Я до этого не раз участвовал в боестолконовениях. Воевал в Гильменде, Урузгане и участвовал в жестоких боях под Кандагаром. Естественно мне приходилось стрелять, чтобы защитить себя и своих товарищей. Но тех, кого я, возможно, убил, были воинами. Они были готовы к смерти…А в тот день…я, вдруг позабыв о том, кто я и какова моя миссия в этой стране, поднял оружие на мирных жителей.

— Как, неужели вы стреляли в безоружных?

— Представьте себе, да. Я убил одного мужчину, двух пожилых женщин и молодую мать с ребенком на руках. Всего мы расстреляли около двадцати человек. Если бы люди с улицы не разбежались, то жертв могло бы быть значительно больше.

— Что случилось после?

— Потом был военный суд. Моим делом лично занимался главный раввин армии США в чине вице-адмирала и главный военный прокурор ISAF. В моем случае все ограничилось отстранением от исполнения обязанностей военного раввина и отставкой. Двум другим парням повезло меньше. Их ждал суровый военный трибунал и годы искупления вины в военной тюрьме.

— Вы чувствуете вину за убитых вами людей?

— Зачем вам это знать, Петти?

— И все же, ответьте мне. К примеру, мой бывший изверг-муженек не только не чувствовал себя виноватым, но и еще бахвалился своими «подвигами».

— Если вы хотите услышать от меня правду, то я скажу ее вам.

— Да, я хочу слышать от вас правду?

— Нет, я не чувствую за собой никакой вины за убитых мною людей.

— А что вы скажете об убитом вами ребенке? Разве он виноват в том, что ваши товарищи погибли?

— На войне нет невиновных, Петти.

— Вы меня разочаровываете, Алиен.

— Отчего же, позвольте узнать?

— Вы такой же, как все: жестокий, циничный и грубый. Вы-варвар!

— Я польщен вашей откровенностью, Петти.

— Теперь я понимаю, почему вас интересует персона Жака Лурье. Он ведь тоже был священником, что впрочем, не помешало ему стать убийцей невинных девочек и женщин.

— Природа человека намного сложнее, чем вы думаю, Петти. И как бы мы не пытались обуздать свою дикость уздечкой культуры, древние инстинкты, скрывающиеся в глубине нашего разума, все еще оказывают и будут оказывать свое влияние на нас.

— Неужели долгие годы обучения в религиозных школах и мирская практика прошли для вас даром?

— Хм, в последнее время я склонен считать, что мое религиозное обучение и стало катализатором насилия. Аскетичный образ жизни обострил мои животные инстинкты. Я стал острее воспринимать и чувствовать, происходящее во мне и вокруг меня. Жизнь человека наполнена conquista чувствами и эмоциональными проявлениями насилия. Все наши чувства есть насильное проникровение в девственную плеву мира.

Любовь и ненависть. Страх и радость. Симпатия и отвращение. Преданность и склонность ко лжи и обману. В разные сезоны своей жизни человек подвержен разнородным страстям и влиянию окружающего мира. Весной он сходит с ума от любви и ради объекта своего обожания, готов идти на любые жертвы. Лето наполняет людей ленивой снисходительностью к ближним и тягой к неконтролируемым совокуплениям.

Осень олицетворяется у многих с меланхолией и непонятной тоской. Зимой возрастает процент самоубийц, не находящих выплеска своей ненависти и отчаянию. Но все это лишь проявления жизни и смерти. Ведь важнее этих понятий нет ничего. Нельзя все время любить кого-то одного, как и невозможно полюбить весь мир. Безграничная ненависть выжигает душу и вряд ли способна умертвить всех твоих врагов. Говорить правду все время надоедает, так как правда особо никому не нужна. Если бы все вокруг лгали, то мир давно бы уже пошел на дно.

Секс прекрасен во всех своих проявлениях и глупы те, кто пытаются обуздать свое либидо. Ведь рано или поздно старость иссушит сок в чреслах и наступит похмельный закат.

Насилие очищает кровь от раковых клеток толерантности к чужому ближнему и придает новый импульс жизни.

И как все-таки все странно устроил Бог! Платоническая любовь зачастую приносит нам горечь потерь и ускоряет падение в Бездну Ада. Насилие, обостряет нашу чувственность, и дарит настоящее наслаждение, уставшим от пресной любви романтикам. Кровь возбуждает тягу к удовольствию, а слезы боли превращаются в источник откровения, проникшихся сладостью насилия.

Религиозный фанатизм обостряет пристрастие к удовольствию от насилия. Сначала ты ненавидишь свою жизнь, наполненную бесконечными молитвами к невидимому и непонятному Богу и засоренную однообразным штудированием выхолощенных бездушных священных текстов. Дурная пища, неумолимые учителя и спартанская обстановка закаляют твое тело и разум. Но постепенно, незаметно для самого себя, ты начинаешь получать удовольствие от этой бесконечной муки. Со временем ты превращаешься в камень, полость которого заполнена чувственностью дикого животного. Дух, тебя наполняет просветленный дух! Ты становишься властелином и хозяином своих чувств, коих легион и они, словно боевые кони, еще ни разу не побывавшие в бою.

Как правило, простой обыватель к тридцати годам напоминает выжатую губку, душевного инвалида, лишенного способности к чувственному восприятию мира. Его деградацию ускоряют телевизионные медиа-шоу, заменяющие ему эмоциональные костыли. Такой человек уже не способен оценить всей прелести мира, так как душа его бедна и он подобен старому импотенту, с той лишь разницей, что тот хочет, но не может. Его чувства пожрала бацилла технократии. В погоне за «мещанским счастьем» человек потерял самое главное. Он потерял связь с миром. Не тем миром, называемым ныне миром машин, а с реальным миром, который мы предпочитаем не замечать. В нашем понимании его просто не существует. Кто-то из древних придумал слово «мистика» и все, что не понятно нам, чуждо нам или вызывает в нас отвращение и страх, мы относим к понятию «мистика». Для людей это что-то типа предупреждающей ленты «caution», переступать за которую не рекомендуется. Время от времени под нее подныривают редкие персонажи, вооруженные арсеналом отточенных чувств, но мы не привыкли относить их к разряду героев и выстроили для них особые убежища sanitarium.

Вы слышали, что люди говорят о Боге и Дьяволе, Петти? Они облекли их в удобные для своего скудного восприятия одежды и нарекли противниками. Идиоты!

Бог в их понимании Творец и созидатель жизни, а Дьявол извечный враг человечества. Желающие питаться бесплатно небесной манной, придумали религию и одурманив миллионы двуногих скотов, питаются уже за их счет этой самой манной. А те, кто поверили им, ждут, когда им подаст милостыню сверху добрый Бог. Идиоты!

Но все, как один бояться Дьявола! Я отпускал грехи солдатам, руки которых были по локоть в крови. Эти парни искренне верили, что они воины Света и борются против Зла, т. е, против Дьявола. Но, если человек проливает чужую кровь, разве он не уподобляется Дьяволу? Ведь я был когда-то раввином, и мне это не помешало убить малое дитя. Какой же я после этого слуга Света? Я самый что ни на есть Дьявол в понятиях обычных людей!

Но, в моем случае есть маленькое «но»! Но…я не верю в Дьявола и в доброго Бога. Есть лишь один Бог, и я его посланник.

Единый Бог не разделяет Добра и Зла. И жизнь, и смерть для него равнозначные рычаги для контроля над человеческой популяцией. И если сегодня Бог решил кого-то умертвить, значит так и должно быть. Глупы те, кто молят его о пощаде и шлют ему дары. Они ему не нужны. Бог богаче самого богатого смертного. Он может все и не может ничего.

Проживший сто лет на белом свете не должен возносить хвалу господу Богу за свое счастливое долголетие. Он просто жил чуть больше других, а потом умер. Вот и весь сказ. Нет в этом особой загадки. Бог не игрок. Он не азартен и ему претят рулетки и лотереи. Их придумали люди из-за страха перед смертью. Но это все самообман.

И если вы видите человека, который взял в руки оружие пошел на войну, знайте, что он боиться смерти больше чем его жертвы. Но его нельзя осудить за то, что он рано или поздно кого-то убьет. Он орудие в руках Бога!

Тот, кто посвятил свою жизнь любви, достоин уважения, но не больше чем тот, кто положил ее на алтарь уничтожения себе подобных.

Все в мире уравновешено. Одни поклоняются Дионису и Венере и делают карьеру в порно-индустрии. Другие убивают проституток и вырезают целые деревни, населенные половозрелыми женщинами и детьми. Их бог Марс. Но все великое множество богов есть лишь микро-эманации единого Бога.

Если ты не согласен с позицией Творца и главного Мучителя, ты можешь нажать кнопку «стоп». И Бог тебя не осудит. В отличие от орущей религиозной клики, лишившейся в твоем лице потенциального раба для осуществления своих бесплодных идей. Ведь если каждый, возненавидев в одно прекрасное утро жизнь, убьет себя, за счет кого будут тогда самоутвеждаться эти бездельники рясах? В таком случае им придется делать то, что у них получается лучше всего, а именно, хоронить трупов!

Какая разница Богу, как сдохнет его дитя? Убив себя, ты облегчишь задачу солдату и побережешь пулю, отлитую из крови матери Земли. Бог каждого своего ребенка одинаково одарил цепями жизни и тягой к смерти и если его ребенок желает настоящей свободы, то он может воспользоваться ею, сняв с себя оковы плоти и воспарив в небеса.

— …Умеете вы вдохнуть веру в человека, Алиен!

— Вера ослепляет и отдаляет от истины. Я говорю вам истину!

— Как сложилась ваша судьба после армии?

— После армии?…После армии я плюнул на все и уехал в Японии. Там я поселился в Киото и устроился работать помощником директора в английскую фармацевтическую компанию. А уже через год я стал ее полноправным владельцем. Япония мне сразу понравилась. Я полюбил ее жителей. Полюбил их обычаи. Их пищу. Их культуру. Природу этой островной страны. Японский язык считается довольно сложным. Но мне повезло, я встретил хороших учителей и уже через два года стал хорошо понимать, о чем говорят японцы.

— Фушиги и Хэншин?

— Что?

— Фушиги и Хэншин обучали вас японскому языку?

— Вы очень наблюдательны, Петти.

— Об этом было нетрудно догадаться.

— Они хорошие ребята и я многим им обязан.

— А откуда вы узнали о Жаке Лурье?

— От них и узнал. Фушиги интересовался историей синтоизма и буддизма, а Хэншин фанатично увлечен древними мифами и различной аномальщиной. Мы нашли друг друга. В моем лице они нашли верного друга и специалиста по религиозной философии. Они же, в свою очередь, приоткрыли мне дверь в японскую культуру и в некотором роде стали моими единомышленниками.

— Как вам удалось раскрасить этих блестящих «няшек» в цвет пессимизма, Алиен? — Разве я что-то говорил о пессимизме, Петти?

— А о чем вы говорили?

— Я говорил о любви и жизни, Петти. О любви и жизни! О любви к человеку и о любви к жизни!

— …Как вы думаете, Алиен, что нас ожидает завтра?

— Завтра? Завтра нас ожидает свобода!

— Вы шутите или говорите серьезно?

— Я всегда говорю серьезно, даже если кому-то кажется, что я смеюсь.

— Мне хочется вам верить, Алиен.

— Так что вам мешает это делать, Петти?

— Ничего.

— Вот видите!

Солнце устало клонилось к горизонту, сшибая плоскими лучами цветущие головы полевых цветов. И бог озера Лямонд, недовольный наступлением темноты, ворча, плюнул в небо стайкой серебряных рыб. Оскорбленное небо, налившись гневом багрового заката, ударило тугой струей ветра по взлохмаченной бороде водяного. И взметнув водяной столб брызг, напуганный проказник, затаился под подошвой подводной скалы, сожалея о своей мелкой подлости. Теперь, после содеянного им, небо будет всю неделю морщить угрюмо лоб и тыкать в его мокрую плоть раскаленными иглами молний. И пока солнце не вернется на небосвод, загнанный в ночь водяной будет жаловаться на свои беды бледной равнодушной Луне.

— Становиться холодно. Пора возвращаться в мотель, — глядя на посеревший, словно у покойника лик неба, произнес бывший раввин, а ныне просветленный посланник Бога.

— Да, я тоже хотела об этом сказать, — поднимаясь с земли, согласно кивнула Петти.

— Эй, Фушиги, Хэншин спускайтесь вниз. Нам пора домой! — задрав вверх голову, громко крикнул Алиен.

— Еросику, Ками-сама! — откликнулись сверху японские «летчики».

— Мацу, накама! — указав пальцем на сонное солнце, добавил Алиен.

— Эй, Родриго… Виджэй… Арнфрид, где вы? — не заметив никого на берегу, беспокойно заметалась по поляне Петти.

В этот момент за ее спиной раздался громкий сигнал клаксона и дружный хор знакомых голосов:

— Мы утонули, Петти. Езжайте без нас!

— Ах вы, негодники, как вы могли пройти мимо нас? — разглядев торчащие из автобуса знакомые лица, обрадовано выдохнула Петти.

— Ну вот, кажется, все нашлись, — взяв Петти за руку, улыбнулся посланник Бога.

— С вами, что не так, Алиен? — заметив тень грусти на его губах, как бы невзначай спросила Петти.

— Мне почему-то не хочется уходить отсюда, Петти, — с ностальгией в голосе вздохнул Алиен.

— У меня такое ощущение, что мы прощаемся с этим днем, — неуверенно посмотрела Петти в его темно-карие глаза.

— Вы правы, это напоминает прощание. Хорошо, что вы сказали это, Петти.

— Я поняла вас, Алиен, — понуро склонив голову, прошептала Петти и, вырвав свою руку из холодных пальцев своего собеседника, побежала к автобусу.

Когда почти все собрались в автобусе, Петти вдруг вспомнила про карликов Билла и Тимма.

— Джэк, Джэк, а куда подевались наши несносные сорванцы?

— Да, а где эти мелкие негодяи, а то без них становиться скучно? — следом спросил «новый миссия». Купание в озере освежило его умную голову, и он был готов к долгожданной встрече с привидением Лео.

— Мы видели, как они летали над озером на облаке, — подала голос с заднего сиденья Арнфрид.

— Да, эти придурки набрали на берегу камней и бросали ими в нас сверху, — заспанным голосом проворчал Родриго, заморенный яркими впечатлениями уходящего дня.

— Все-таки зацепило засранцев за задницы! Но почему тогда я их не видел? — немного обиженно просопел «новый миссия», совсем недавно принимавший водные процедуры.

— Ты в это время щупал русалок в камышах, милый, — ехидно хохотнула викканка, незаметно просовывая Родриго пальцы за ворот рубашки.

— Se atrasa de rm, la mujer! — раздраженно выпалил el bandido и быстро пересел на другое место.

— Ну и сиди там один, — натянув на худые бедра край платья, нервно шикнула викканка.

Ее неутоленная похоть просилась наружу, но объект ее вожделения был в это вечер холоден к ней и бесконечно далек от нее. День заканчивался. Впереди была ночь. Другое пространство. Другие мысли. Другая реальность и встреча с неизбежностью.

Петти Чарли, бывший раввин Алиен и бывший журналист, а ныне «новый миссия» вернулись на берег озера и стали звать пропавших братьев. Минут через десять, когда все охрипли, сверху послышался растроганный голос одного из коротышей:

— Как все-таки хорошо, Тимм, когда ты кому-то нужен.

— Согласен с тобой, брат. Эти люди так добры к нам, что мне кажется, я люблю их, — всхлипнул сверху Тимм.

Неожиданно на руку Петти упала мокрая капля, а за нею вторая и вскоре редкие капли слились в сплошной поток соленой воды.

— Черт, надо валить отсюда! — с досадой в голосе прокричал «новый миссия» и, прикрыв голову ладонями, побежал обратно в автобус.

— Пойдемте, Петти, — подаваясь вслед за убегающим фотографом, крикнул бывший раввин.

— А как же они? — не желая уезжать без коротышей, ткнула Петти пальцем в темную Бездну неба.

— Забудьте про них, Петти. Пойдемте, ну же, я прошу вас, — почти приказал ей Алиен.

— Я не брошу их, — едва не плача, упрямо выдавила Петти.

— Вы уже не нужны им, — нетерпеливо воскликнул бывший раввин и, схватив Петти за руку, поволок ее к автобусу.

— Отпустите меня, вы слышите?

— Билл и Тимм уже далеко отсюда.

— Почему, Алиен, почему?…Откуда вы знаете?

— Они освободились! Они просветлели!

Секудзаи-Кэихацу

Когда автобус с туристами подъехал к гостинице, дождь уже лил, как из ведра.

Казалось, Билл и Тимм, достигнув просветления, решили отметить свое отбытие в Вечность очередным всемирным потопом и уничтожить после себя все, чем они когда-то жили. Почуяв серьезную «заварушку» из своих чертогов выбрался бог-громовержец. Взгромоздившись на огненную квадригу, запряженную вороными конями, он распаковал боезапас с осветительными ракетами и, хлебнув пьянящего нектара ярости, затеял бешеную канонаду над городом. Гром его страшного голоса и яркие вспышки ракет навеяли такой ужас на природу, что даже своенравные медведи и сварливые росомахи попрятались по своим земляным норам.

Бродяга-ветер, подгоняемый холодными плетями дождя, словно дикарь скакал по крышам домов и верхушкам деревьев. Срывая с них пестрые летние наряды, он яростно втаптывал их грязь и разбрасывал обрывки листвы над притихшим городом. Обуянный сумасшедшим весельем, ветер забирался в трубы каминов и пугал обывателей своим противным воем и хохотом.

— Чертова погода! — выскакивая из автобуса, раздраженно проворчал «новый миссия».

— Не говорите, Виджэй. Ведь ничто не предвещало грозы, — выпрыгнув следом за фотографом, поддержала его Петти.

— Cojonudo! — коротко и емко выразил Родриго свое отношение к природному феномену.

— Ты любишь дождь, Родриго? — решила восстановить утерянный контакт с el mejicano caliente, истосковавшаяся по теплу ведьмочка.

— Cual a ti el asunto hasta este? — не оглядываясь, бросил Родриго и быстро шмыгнул в открытую дверь.

— Пока, ребята! С вами было очень весело! — перекрикивая дождь, помахал шляпой туристам на прощание Джэк Малкович.

— Домаригато! Оясуми! — дружно откликнулись в ответ вежливые японцы и, одарив водителя улыбками восходящего солнца, и расплылись в слайде полуосвещенного холла.

— Не скучайте, фантики! — зловеще оскалился Джэк и, соскоблив со своей головы кожу, перевоплотился в разрисованного здоровяка Гленна Данцига.

— Whoa-oh, whoa-oh. Oh-oh, whoa. Go! — полилась из «адского автобуса» мелодия знаменитой песни.

Бродя га-ветер, прилепившись к крыше автобуса «американского психа», с удовольствием подхватил понравившуюся ему песню:

— Inside a Wall Street mind a psycho lurks. Lines of cocaine cut in Hell. Obsessive hands gently grab your neck. Compulsively you, II die…I hate the people. Whoa-oh, whoa-oh. Oh-Oh-oh, whoa-oh. Struggling to breath, go…

— Дорогая, отправляйся одна в номер. Я еще должен кое-что сделать, — задержав супругу перед лестницей, мягко промурлыкал «новый миссия».

— Что ты снова задумал, Виджэй? — с легкой тревогой в голосе вопросила Арнфрид. Она выглядела очень усталой и желала лишь поскорее добраться до мягкой кровати.

— Все нормально, милая. Я скоро вернусь, — пропуская вперед припозднившихся постояльцев, тихо ответил «новый миссия». Его глаза светились фанатичным огнем, а сам он нервно подрагивал от возбуждения. Обычно мистер Виджэй становился таким перед очередным репортажем из мира мертвых. Его супруга знала об этом, и сейчас ей внезапно стало не по себе.

— Неужели ты решил найти этого куроеда Лео? Милый, я прошу тебя, оставь эту затею до завтра! — превозмогая усталость, умоляюще вцепилась викканка в руку супруга.

— Дорогая, не нужно за меня беспокоиться. Все пройдет, как по маслу. Вот увидишь, — успокаивающе погладил он ее по щеке.

— Ты неисправим, Виджэй, — видя, что все ее уговоры напрасны, подавленно вздохнула Арнфрид.

— Эй, ребята, спокойной ночи! — проходя мимо своих новых друзей, замучено улыбнулась Петти.

— Спокойной ночи, дорогая. Передавай привет своей японской любовнице, — слегка подколола ее зубастая викканка.

— Мы с ней простились, — холодно откликнулась сверху Петти.

— Как простились? — вытянулось лицо у Арнфрид.

— Навсегда…Пока-пока!

— Дорогой, обещай мне, что скоро ты вернешься ко мне, — проводив Петти сочувствующим взглядом, пылко припала Арнфрид к полной груди мужа.

— Обещаю, дорогая, — честно заверил жену «новый миссия» и нежно поцеловал ее в темечко.

— Я тебя люблю, Виджэй!

— Я тебя тоже люблю, милая!

Подождав, когда жена поднимется вверх по лестнице, «новый миссия» распаковал фотоаппарат и, направился в бар-буфет. Войдя внутрь, он занял позицию посредине зала и, затаив дыхание, стал внимательно осматриваться по сторонам. Здесь было тихо. Лишь на стене мерно жужжал кондиционер и за плотной призмой окна тихо и однообразно журчал дождь.

— Эй, freak, ты где? — держа включенный фотоаппарат перед собой, обратился в темноту «новый миссия». Он пока ничего не видел, но его шестое чувство приказывало ему ждать. И оно в очередной раз не обмануло его. Послушав еще немного немую песню тишины, «новый миссия» решил продолжить свои поиски. Но именно в тот момент, когда он сдвинулся с места, до его слуха донесся протяжный скрип открываемой двери и клацающие шаги по паркету. «Новый миссия» резко обернулся на скрип и как ему показалось, успел заметить скрюченную тень, молнией промчавшуюся от входной двери к барной стойке.

— Стой, образина, стой, кому говорю! — охваченный азартом, рявкнул фотограф вслед убегающей тени. Но цель его поисков оказалась очень уж стеснительной и не пожелала становиться в кадр. Вместо этого, тень взметнулась над стойкой и, громыхнув стоящей на ней посудой, исчезла за дверью, ведущую на мойку.

— Ничего, я до тебя доберусь, красавчик, — упрямо хмыкнул себе под нос «новый миссия». — От меня еще никто не уходил. Знаешь, сколько дней я караулил призрак Роберта Де Фео, уложившего всю свою семейку в особняке на Оушен-авеню, 112? Семь суток. Семь долгих гребаных суток!..Но я все равно увидел его и не только увидел, но еще и сделал пару прекрасных снимков.

Чиркнув зажигалкой, «новый миссия» прошел за барную стойку и, набрав полную грудь воздуха, толкнул дверь на мойку. Дверь тихо отворилась и дотошный фотограф, без особых угрызений совести ступил на частную территорию хозяев мотеля. Удостоверившись, что на мойке привидения нет, «новый миссия» направил свои преступные стопы дальше. Следующая дверь вывела его в узкий коридор, слева и справа от которого тоже находились закрытые двери. Судя по терпкому запаху специй и пряностей, здесь находилась кухня и подсобные помещения для продуктов.

Оказавшись в коридоре, «новый миссия» подпалил бок темноты огнем зажигалки, и пока она, шипя от негодования, металась по углам, он в очередной раз успел заметить бегущую тень.

— Стой, малыш, я все равно тебя поймаю! — слыша звон близкой победы в ушах, вскрикнул фотограф и, не медля ни секунды, устремился вслед за тенью. Слева скрипнула последняя дверь по коридору и теперь уже «новый миссия» нисколько не сомневался в своем успехе. Подбежав к двери, он быстро проверил фотоаппарат и, спрятав раскаленную зажигалку в карман, пнул ногой дверь. В этот момент его совсем не беспокоило, что о нем скажут хозяева отеля, если обнаружат в неположенном месте. Он даже был готов вытерпеть болезненную взбучку от Дэна Хэчта, питавшего к нему «особые чувства» из-за религиозных пристрастий.

Ради победы и богатства на жертвенный алтарь можно было бросить все…или почти что все. Риск подобного рода приносил большие барыши и «новый миссия» решил рискнуть еще раз.

Под давлением ноги дверь отпрянула в пустоту, и ghosts-paparazzo ввалился внутрь темной душной комнаты. Следом случилось непредвиденное, что кардинально изменило планы «нового миссии» на близжайшее и далекое будущее.

В комнате вспыхнул свет, и перед изумленным взглядом фотографа предстала не менее изумленная хозяйка мотеля. Комната, в которую он так бесцеремонно вломился, оказалась спальней четы Хэтчей. Сама мисс Аманда, застигнутая врасплох, лежала на широкой старомодной кровати, застеленной периной, и держала перед собой наподобие щита скомканный халат. В ее глазах застыло выражение глубокого недоумения и досады. Казалось, она увидела перед собой не наглого незваного гостя, а глупого слугу, прервавшего ее отдых из-за какой-нибудь пустяковины.

— Мистер Виджэй, ведь это вы?! Но что вы здесь делаете, позвольте у вас узнать? — справившись с волнением, спросила мисс Аманда у незадачливого фотографа.

«Новый миссия» спрятал за спину фотоаппарат и, окинув комнату «виноватым» взглядом оккупанта, заикаясь, ответил:

— Добрый вечер, мисс Аманда. Простите меня за мое внезапное вторжение. Вы же знаете род мой деятельности. Я ведь фотограф. Этим и зарабатываю на хлеб. Вот…

— Что вот, мистер Виджэй? Что именно намеревались вы найти в моей скромной обители? — сдвинув темные брови, строго обратилась к нему хозяйка мотеля.

— Лео… Я слышал от мисс Петти, что у вас есть привидение, т. е, ваш сын Лео. Ну, вот я и решил его сфотографировать, — стал сбивчиво объяснять ей охотник за привидениями.

— Да, у нас есть сын и его зовут Лео, но он ни какое не привидение. Он всего лишь обычный мальчик-инвалид. Он слеп и глух от рождения. И к тому он крайне робок и избегает любых контактов с мало незнакомыми людьми. Зачем он вам понадобился, мистер Виджэй? — постепенно успокаиваясь, укоризненно глянула на фотографа мисс Аманда.

— Он здесь. Он в вашей комнате. Я видел, как он вошел в эту комнату, мисс Аманда. Может быть, вы познакомите меня с вашим чудесным сыном Лео? — почувствовав добродушие хозяйки мотеля, с прокурорской наглостью в голосе попросил ghosts-paparazzo.

— Какой вы все-таки неугомонный, мистер Виджэй! — томно закатив глазки к потолку, кокетливо хохотнула хозяйка мотеля. — Сейчас в этой комнате никого кроме меня и вас нет.

— Как нет, а где ваш суровый муж? — не поверил ей «новый миссия» и словно крыса, потянув носом воздух, вызывающе воззрился на хозяйку мотеля.

— Муж?…Муж уехал в Нору в гости к своему другу. Он вернется только к обеду завтрашнего дня. — решительно отшвырнув сторону халат, почти «райской птичкой» пропела хозяйка мотеля.

Она была совершенно нагая, и ее белоснежная кожа отсвечивала непорочной чистотой небесного ангела. Выронив от неожиданности орудие труда из слабых рук, «новый миссия» буквально оцепенел на месте и превратился в смущенного юного девственника из художественного колледжа.

Не сводя с растерянного лица фотографа плотоядного взгляда, мисс Аманда согнула в коленях ноги и развела их в стороны.

— Иди ко мне, мой милый мальчик и ороси мою нефритовую пещеру сладким соком любви! — страстно прошептала хозяйка мотеля и, намочив указательный палец во рту, направила его в розовую раковину влагалища.

Бывшего студента от подобной откровенной сцены охватил всепокоряющий жар греха и, позабыв обо все на свете, он рухнул на колени и восторженно простонал:

— О, богиня, я раб у ног твоих!

В это время, пока муж викканки Арнфрид был занят амурными развлечениями на стороне, она мирно готовилась ко сну.

Приняв душ, Арнфрид погасила свет и, набросив на спинку стула мокрое полотенце, забралась под теплое одеяло. Четверть бутылки красного вина разогнали ее кровь и окутали душу в перину из перьев. Теперь она была совершенно спокойна и счастлива и не думала о том, что возможно, уже завтра ее безумный муженек потащит ее на поиски привидений.

За окном не прекращаясь, лил дождь и его мерный рокот скоро нагнал на утомленную ведьмочку пелену сна. Затворив светлые шторы век она, улыбнулась, словно маленькое дитя и, почмокав мокрыми губами, тихо уснула.

И приснился поклоннице рогатого Кернунноса дивный сон, полный света и ярких красок лета. Ей снилось, как она бегает голышом по берегу озера, а за ней, размахивая торчащим фаллосом, гониться el bandido Родриго. В его руке зажат пистолет, и он что-то кричит вдогонку убегающей от него викканке. Но, она игнорирует его угрозы и продолжает бежать вдаль по берегу озера Лямонд. И вот, не в силах догнать ее el bandido вскидывает пистолет и стреляет ей в спину. Пуля медленно вылетает из ствола, и летит в направлении убегающей викканки. Она слышит хлопок, а после оглядывается назад и видит, как к ней приближается летящая пуля. Она ловит ее на лету и крепко сжимает в кулак. Пуля нестерпимо жжет ей ладонь, но она мужественно держит ее в руке и ждет, пока пуля остынет. Родриго внезапно остановился на месте и, как-то грустно и нелепо улыбнулся викканке.

Она, подумав, что он обиделся на нее из-за украденной пули, открыла ладонь и в то же мгновение, пуля превратилась в роскошную оранжевую бабочку. Взмахнув крыльями, бабочка бросилась в воду и мгновенно растворилась в ней, превратив пресный водоем в чашу, полную соленой крови.

Арнфрид, видит, как Родриго медленно приставил пистолет к своей голове и нажал на спусковой крючок. Сначала раздался выстрел, за ним второй и третий и так до тех пор, пока вся голова el bandido не превратилась в один искромсанный кусок.

Но Арнфрид нисколько не жалко его за то, что он не сказал, что его пули могут превращаться в бабочек, которые превращают воду в кровь. И она намерена проучить его, сделав своим сексуальным рабом. Она подходит к безголовому Родриго и, взяв его рукой за твердый горячий фаллос, засовывает его себе в рот. Теперь Родриго становиться похожим на откупоренную стеклянную бутылку, наполненную до краев сладким вином. Вкус его обжигает губы Арнфрид, и она чувствует, как Родриго сливается с ее душой и прорастает в образе крыльев вместо ее выпуклых лопаток. Упоительное предвкушение полета захлестывает Арнфрид, и она делает попытку взлететь в небо, но что-то держит ее между ног, не давая крыльям раскрыться. Опустив вниз глаза, она видит, как из кровавых вод озера тянеться длинная скользкая кишка. Она опутала ее ноги и проникла в ее набухшее влагалище…

— Родриго? — внезапно очнувшись от сна, сонно вскрикнула Арнфрид. Что-то шевелилось под ее одеялом и это что-то пыталось раздвинуть ее ноги.

— Родриго, это ты? — еще раз спросила викканка, и уже было потянулась к стоящему на прикроватной тумбе светильнику, как вдруг ощутила приятное трение между ног.

— О, милый это ты… Родриго! — ослабив ноги, тяжело задышала викканка. — Почему ты сразу не пришел ко мне, дурачок?

Обвив руками ее ноги, невидимый Родриго стал облизывать языком ее нежный клитор и покрытый кустиком рыжих волос лобок.

— Да, Родриго, да! Ты настоящий мужчина и я схожу от тебя с ума! — сжав кончиками пальцев свои напряженные соски, прошептала она со слезой в голосе.

Ее тело сотрясалось в приступе любовной лихорадки, распаленной желанием и похотью африканской львицы. Сейчас она была готова умереть, умереть от любви в объятьях своего латинского любовника. Он, умело управлял порывами ее страсти и плавными движениями ее тела, и медленно двигаясь вверх, наполнил ее лоно своим раскаленным волшебным орудием любви. Викканка, чувствуя приближение девятибалльного шторма, обхватила ногами мокрое от пота мускулистое туловище любовника и завопила во всю мощь своих легких: — О, Родриго бери меня всю. Ешь меня, как шоколад. Трахай без остановки. Лижи меня. Топчи. Бей, Целуй. Люби. Родриго!.. Родриго? Родриго?… Нет, нет, что за черт?!.. По-помогите, помогите мне! А-а-а-а-а, он рвет меня изнутри-и-и-и!!!

— Пора, Фушиги! — положив на плечо друга руку, тихо произнес Хэншин.

— Подожди еще немного, друг. Мне нужно сосредоточиться, — не меняя мимики лица, отозвался бесцветным голосом Фушиги.

Он стоял перед зеркалом и пристально смотрел на свое отражение в зеркале. Его неподвижное лицо было густо припорошено кумадори, а глаза искусно подведены черной тушью. Тонкая линия губ, свернутая в спелую каплю вишни, нависала над глубокой выемкой на подбородке, делая его лицо похожим на обреченного ангела.

Фушиги был облачен в тяжелое кимоно, сделаное из парчи и шелка, украшенное богатой вышивкой из золотых и серебряных нитей. Под Т-образным воротником белого цвета виднелось еще одно легкое кимоно с бледно-голубым оттенком.

Узкий стан ситэ стягивал толстый шнур ниодасуки, выделяя его непропорционально широкие плечи за счет особого покроя верхней одежды.

Его длинные, связанные узлом на затылке волосы украшали замысловатые бумажные ленты тикарагами, придавая некоторую воздушность его необычному облику.

За спиной Фушиги стоял его друг Хэншин, представляющий собой зеркальное отражение своего друга. Единственным отличием в его облике была лишь небольшая деревянная маска, запечатавшая его лицо. Белая маска изображала немую печаль и отчуждение. Бережно прижав к груди еще одну такую маску, Хэншин терпеливо ждал, пока его друг войдет в роль уставшего от жизни философа.

За окном все, также, не переставая, шумел дождь, проливая горькие слезы по уходящему лету. И его грузная сгорбленная тень маячила в размытом свете фонарей.

Бродя га-ветер, прилипнув мокрым носом к стеклу, с шальным любопытством, стал наблюдать за немой сценой приготовления актеров к гигаку, последней драме этого вечера. В его бесцветных пустых глазах внезапно отразился яркий луч света, выстреливший из картины, висящей на стене. Пронзив центр картины, луч раскололся на множество горошин цветной мозаики. С мелодичным звоном горошины рассыпались по темному полю, превратив безликое полотно в кипарисовую сцену с нависающей сверху изогнутой крышей. С левой стороны от пустой сцены из пустоты появился длинный помост хасигакири, а позади нее выросли четыре священные сосны.

Мелко семеня ногами, на пустую сцену вышли четверо скромно одетых инструменталистов. Один из них держал в руках тонкую бамбуковую флейту, а трое других разные по величине барабаны.

Устроившись под соснами, музыканты начали играть. Первым подал голос маленький барабан ко-цуцуми, следом за ним вступил второй барабан о-цуцуми, и только после этого заиграла флейта. Ее тихий трепетный голос поколебал пространство и время, вызвав из глубин Вечности дух странствующего бога. Его приход ознаменовался тревожным гулом большого барабана тайко. Повинуясь его мрачному торжественному голосу из темноты в конце длинного прохода, ведущего к сцене, материализовался блестяще разукрашенный и нарядный персонаж. На нем была маска, но ее не было видно, так как ваки закрывал ее своим широким веером, украшенным темно-синим изображением полной луны. Широко расставляя ноги, дух странствующего бога взошел по помосту на сцену и грациозно изогнувшись, занял неподвижную позу. При этом он склонил голову вниз и скрестил на груди огромные рукава-щиты, украшенные гербами мон. Колени ваки были согнуты, и сейчас он производил впечатление гиганта, склонившегося вниз, для того, чтобы поближе рассмотреть то, что происходит на земле. Шлейф его широких штанов нагабакама вытянулся за ним наподобие хвоста змеи, застывшей в боевой позе.

Напуганный невиданной фантасмагорией, ветер отпрянул в темноту и, сорвав с дерева гибкую ветку, что есть силы, хлестнул ею по стеклу. Оно разбилось вдребезги и осколки его жалобным стоном вплелись в психоделическую палитру ритуальных звуков кагура.

— Пора, Фушиги! — услышав мистический голос тайко, настойчиво повторил Хэншин и медленно передал другу маску.

Фушиги почтительно принял маску из рук Хэншина и, сменив выражение лица на печаль и отчуждение, одел ее на лицо. После этого, он снова посмотрел на себя в зеркало и с минуту привыкал к новому облику. Почувствовав, наконец, единое целое со своим новым лицом, Фушиги повернулся к сцене лицом и решительно выдохнул:

— Я готов, друг!

Взяв в руки по вееру, украшенному сложным узором из цветов и иероглифов, Фушиги и Хэншин медленно поплыли к сцене. Не отрывая голых ступней от пола, они шли по осколкам битого стекла, представляя, что перед ними простирается «цветочная тропа», ведущая их на небеса. За ними тянулся кровавый ленточный след, окрашивая битое стекло в цвет тающей жизни. Стекая по острым прозрачным граням на покров старого ковра, капли крови расплывались на нем наподобие бутонов цветущего мака.

Миновав темное пространство пред-небытия, ситэ поднялись на хасигакари и, замирая в ломаной позе после каждого шага, плавно взошли на кипарисовую сцену. При их появлении музыканты сбавили ритм барабанов, и в нависшей тишине остался лишь тихий шорох флейты. Невидимая нить отстраненной мелодии едва вздрагивала от нервного импульса, выдающего напряжение сцены встречи странствующего бога-ваки и земных ангелов-ситэ.

— И вот мы здесь. Мы прибыли из пустоты. Там дождь и нет вестей от неба, — склонив вниз лицо, обрамленное маской печали, возвел вверх прямую ладонь Фушиги. При этом на его маску легла глубокая тень, придав ей дополнительный оттенок трагизма души.

— Я слышал зов. И вот я здесь. Откройте ваши души, — прикрыв маску полукругом веера, глухо изрек ваки.

Хэншин резко приложил указательный палец к застывшим в плаче губам и взволнованно воскликнул:

— Ты здесь! Мы знали! Небо не пустыня!

Его голова была обращена вверх, и яркий свет, окрасив белый фон маски, стер с нее выражение одиночества и тоски.

После слов Хэншина по воздуху рассыпалась дробь маленького барабана, а следом раздались редкие мерные щелчки сакуры, завернутой в конскую шкуру.

— Нет, небо не пустыня. Не одиноки мы. Нас ждет дорога к дому, — скрестив рукава-щиты над головой, громко возвестил ваки.

— Мы грезим? Или это наяву? Скажим нам, странник? — посмотрев друг на друга, неуверенно вопросили Фушиги и Хэншин.

— Не сон то, явь. А явь, как сон. Готовы вы? — заняв позу ожидания, протянул к ним открытую ладонь ваки.

— Сомнений быть не может. Это ты! Готовы мы! — сломавшись пополам в почтительной позе, согласно кивнули ситэ.

— Нет жалости, нет ненависти и любви в вас? Вы чисты? — отступив на один шаг назад, картинно взмахнул веером ваки.

— Чисты ли мы? Пусты ли наши помыслы? Чисты! Пусты! — подняв кверху открытые ладони, пропели дружно ситэ.

Наступила длинная пауза, в течение которой ваки задумчиво качал головой и изредка покачивал веером. Дыхание флейты нарастало с каждой секундой, оплетая пространство прекрасным узором сверхчувствования. Сострадание, ужас и восторг одновременно читалось в сложной феерии звуков флейты, словно загнанная птица мечущейся в речитативе грубой молитвы барабанов. Мелодия флейты олицетворяла терзание души, стремящейся вырваться из оков тела и желающей слиться с гармонией неба. Взгляд неба, обращенный вниз, был полон доброй печали и тихой мудрости. Так смотрит мать на свое новорожденное дитя, убаюкивая его в мягкой колыбели. Ребенок еще не спит, но его веки уже набрякли свинцом усталости и, повинуясь нежному голосу матери, он медленно засыпает. На устах ребенка счастливая улыбка. Ему сниться, что он снова живет внутри своей матери и для него это самое чудесное и спокойное место на земле.

Наконец, прервав величавым движением руки возникшую паузу, ваки произнес низким строгим голосом:

— Маэдзитэ-до приготовьтесь! Отриньте страх! Освободитесь навсегда!

— О, странник, слаще слова нет: освобождение. Души освобождение! — с едва различимым на слух волнением воскликнули ситэ, и одновременно взмахнув веерами, очертили ими по воздуху широкий круг. Вырезанные куски пространства неслышно упали на сцену и ситэ тут же встали на них ногами и обратили свои взгляды на небесного странника.

Ваки, незаметным движением большого пальца, сложил веер, и он принял форму остро отточенного кинжала. После этого, он сделал шаг вперед и, убрав от лица рукав-щит, показал свою маску. Она изображала лик оскаленного демона с длинными черными клыками и красными от ярости глазами. Воздев вверх рогатую голову, демон решительным и точным движением вонзил в вырез синего воротника кинжал и, протянув руку перед собой, трагически изрек:

— В глазах туман. В ушах бушует ветер. Смех чей-то в темноте?

Ситэ, печально наблюдая за мучениями демона, сложили веера в форме кинжалов и, приставив их к груди, вскричали:

— Туман и ветер. Смех и тьма. Мы скоро встретимся на небе.

После того, как ситэ пронзили свои сердца кинжалами, воздух потрясла сильнейшая барабанная дробь, и флейта, издав пронзительный стон, затихла на последней ноте. И грохот барабанов внезапно оборвался перед затяжным прыжком в отверстие вырезанного пространства…Далекое эхо донесло до небес последнюю волю ситэ голосом синто-кагура…

Истекающие кровью ситэ пали на колени и на последнем вздохе, отчаянно вскричали:

— Свет… не тьма. Тепло… не холод. То небо, небо навсегда! El mejicano caliente.

Демон-ваки встал на колени и почтительно склонив голову пред умирающими Фушиги и Хэншином, благоговейно прошептал:

— На небе вспыхнули цветы. Освободились души от зимы. Нотидзитэ!..

В комнате под № 10 царил вселенский погром. В ней повсюду были разбросаны обломки разбитой мебели, клочки одежды, брызги стекла и мелкие детали от радио.

Весь этот trash paysage был щедро осыпан горстями кокаинового снега и окраплен брызгами телесной руды. И, словно взорвавшееся зимнее солнце, растерзанный бумажный тетин, валялся среди запорошенных кокаином руин, порождая смутную аллегорию ядерной зимы.

Было похоже на то, что здесь недавно прошла шумная «fiesta» с участием бритоговых nazi и шоколадных dealers из мексиканского квартала. И лишь единственная выжившая свидетельница карнавала осталась среди этих руин, всем своим видом олицетворяя широту и размах прошедшего праздника жизни.

Перепачканная в собственной крови и порохе кокаина, Петти Чарли сидела на полу комнаты и, качаясь из стороны в сторону, перебирала изрезанными пальцами осколки разбитого зеркала. Ее неподвижный бессмысленный взгляд смотрел в пустоту, а синие покусанные губы роняли бессвязные фразы.

— Завтра меня не станет… Завтра мой мир провалиться в Ад… И черная немая тень займет мое место… Фиолетовые облака станут моей периной… Я стекаю мутной каплей по раздавленному стеклу дня… В его осколках отражение моего безумия… Искореженное напалмовым жаром солнца лицо расплывается по небу… Я сжигаю себя в костре несбывшихся надежд… Пусть часы остановят свой бег и посмотрят назад… Там пепел и больше нет ничего… Я стираю свою душу ластиком луны и погружаюсь в фиолетовый Ад… Да простит меня смерть, что не вижу я ее глаз… Напалмовый жар выжег мои глаза… Выжег мое нутро… Я мутная капля на расплавленном стекле уходящего дня… Я мутная капля… Капля дерьма!..

За спиной Петти тихо скрипнула входная дверь и в нее просунулась кудрявая детская головка и маленькая ручка. Окинув комнату быстрым взглядом, ребенок произнес отрывистым механическим голосом:

— Конана, тама теу!

Петти, перестала раскачиваться и, замерев на месте, равнодушно спросила:

— Кто ты?

— Я кукла Дзерури! — натянув на круглое лицо безобразную улыбку, охотно ответил ребенок:

— Зачем ты здесь, Дзерури? — немного помедлив, спросила Петти.

— Мы пришли за тобой, тама теу! — громко щелкнув крупными квадратными зубками, пропищала кукла.

— Ками-сама?! — бросила на куклу беспокойный взгляд Петти Чарли.

— Ками-сама! — сломавшись в глубоком поклоне, почтительно кивнула кукла.

— Ну, и где же вы, Ками-сама или как вас там… Алиен Шойхет? — с обреченной улыбкой на устах, обратилась Петти к человеку (?), спрятавшемуся за дверью.

И вот, дверь широко распахнулась, и на пороге появился уже знакомый Петти Чарли, человек с лицом Альбрехта Дюрера. Правой рукой он держал за ниточки деревянную куклу, облаченную в синее женское кимоно, а левую прятал за спину. Бывший раввин был без одежды, и белизна его атлетической фигуры гармонично вписывалась в decadence style десятого номера. Его широкую безволосую грудь обвивала экзотическая татуировка в виде извивающегося зеленого дракона. Из раскрытой пасти дракона торчал длинный розовый язык, указывающий своим кончиком на чакру Свадхистана. Сама чакра была скрыта под куском белой ткани, туго стягивающей бедра бывшего раввина.

— Добрый вечер Алиен. Вы сейчас поразительно напоминаете мне Иисуса из Назарета, — с некоторым интересом рассматривая голого Алиена из Киото, ухмыльнулась Петти.

— А вы сейчас очень похожи на жену Адама, — оценив комплимент, усмехнулся краем губ Алиен Шойхет. Его горящие холодным пламенем темно-карие глаза, прожигали насквозь душу Петти и она, едва сдерживалась, чтобы не закричать от боли.

— Никогда бы не подумала, что я похожа на бесформенную Еву, — напротив, не оценила комплимент стройная Петти.

— Простите меня, Петти, я имел в виду Лилит, его вторую жену, — быстро поправился бывший раввин.

— Вы мне льстите, Алиен, — найдя удобный повод, смущенно отвела глаза в сторону Петти.

— Нисколько, вы прекрасны Петти Чарли! — открыто любуясь ее обнаженным красотой, пылко произнес Алиен Шойхет.

— Вы пришли, чтобы убить меня, Алиен? — будничным тоном спросила его Петти.

— Я пришел, чтобы освободить вас, Петти, — двусмысленно выразился бывший раввин.

— Так входите же, раз пришли! — пригласила она его войти внутрь, — Только сами видите, у меня здесь немного не прибрано.

— Ничего, можете не беспокоиться, Петти. Меня устраивает ваша обстановка, — получив официальное приглашение, благодарно кивнул бывший раввин и вошел в комнату.

— Можно я посмотрю вашу куклу? — неуверенно попросила его Петти.

— Конечно! — с готовностью протянул ей Алиен спутанную нитками театральную куклу.

Петти осторожно приняла из его рук куклу и долго рассматривала ее, удивляясь простоте и совершенству ее конструкции.

— Где вы ее взяли, Алиен? — спросила его Петти.

— Это подарок Фушиги и Хэншина, — встав за спину Петти, ответил Алиен.

— А что вы сделали с ними? — следом задала она ему провокационный вопрос. Она не знала, как бывший раввин отреагирует на него и была готова к тому, что он убьет ее именно сейчас.

— Они уже свободны, Петти, — спокойным ровным голосом ответил Алиен.

— Как это произошло? — приблизилась еще на шаг к смерти Петти Чарли.

— Они сделали себе харакири и поднялись на небо, согласно сценарию гигаку, — оттягивая начало конца, добавил бывший исполнитель роли ваки.

— Я хочу знать, как вы хотите меня убить, Алиен? — аккуратно положив куклу на пол, напряглась Петти. Сейчас она находилась к нему спиной и это была очень удобная позиция для внезапного нападения.

— А как бы вы сами хотели, чтобы я это сделал, Петти? — встав прямо за ее спиной, произнес горячим шепотом бывший раввин.

— У меня есть выбор? — слегка удивилась Петти. Но в ее голосе не было мольбы и страха. Еще там, на поляне она была готова к освобождению, признав в лице бывшего раввина незнакомца из своих снов. И когда он упомянул «о прощении с этим днем», она уже простилась со своей жизнью. И сюрреалистический бедлам, устроенный в десятом номере был ее прощальным срывом отчаяния. Здесь не было наглых бритых мальчиков и шоколадных юрких мулатов. Весь этот разгром она учинила своими руками. Она разбила зеркало, сломала всю мебель и разобрала по винтикам старенькое раритетное радио. Кокаин и кровь свели ее с ума, и близкая смерть уже не казалась ей такой страшной.

— Конечно, как я могу не выполнить вашу последнюю волю, Петти? — как истинный джентельмен, предложил ей право выбора бывший раввин.

— Хорошо, Алиен… Я хочу умереть не совсем обычным способом… Я хочу умирать и чувствовать при этом удовольствие, — чувствуя на своем обнаженном плече горячее дыхание Алиена, огласила Петти свою волю.

— Вы хотите, чтобы я вас медленно душил? — с затаенной нежностью в голосе вопросил ее будущий палач.

— Нет, не совсем так, — представив, как ее душит Алиен, усмехнулась Петти. — Я хочу…хочу, чтобы для начала вы мне перерезали вены на обеих руках, а после трахнули.

— Что?

— Да, трахнули, как последнюю суку. Я буду кричать, и сопротивляться, но вы должны сначала вскрыть мне вены, а потом трахнуть.

— Знаете, Петти, мне это по нраву… Да, мне хочется это сделать.

— Я хочу чувствовать, Алиен, как ваш член входит в меня, перед тем, как я перестану дышать… Вы понимаете меня?

— Я надрежу ваши вены так, чтобы вы умерли не сразу…И еще до того, как вы умрете, вы почувствуете оргазм.

— Уж будьте любезны, сделайте так, как вы только что сказали. Я чувствую, что вы хороший любовник. Договорились, Алиен?

— Договорились, Петти!

Алиен взял Петти за запястье и приставил к нему сверкающее лезвие ножа, который он все это время прятал за своей спиной. Осторожно проведя кончиком острого лезвия по сплетениям ее вен, он сделал первый надрез. Из тонкой полоски медленно выступила частая цепочка красной влаги.

— Постойте, Алиен! — хлесткой пощечиной по лицу палача, внезапно прервала безумное действо Петти.

— Да, Петти? — едва не выронив нож, растерянно улыбнулся внук еврейского резчика. Определенно ему нравился сценарий очередной драмы, и смерть в конце спектакля была, как награда актерам за честно исполненную роль.

— Скажи мне, только честно, я вернусь обратно?

Алиен Шойхет трепетно приложился губами к уху Петти и нежным вкрадчивым голосом прошептал:

— Ваш лунный город давно ждет вас, богиня!

El mejicano caliente лежал на кровати и немигая смотрел на картину, висящую на стене напротив. Он заметил ее всего час назад, и теперь она не давала ему покоя. На картине был изображен тучный японский воин с огромным мечом в руках. Его хитрые косые глазки смотрели прямо на Родриго и свет, падающий от светильника, придавал его взгляду выражение живого человека.

El bandido перезарядил пистолет, и положил его себе на грудь. Он презирал трусов и считал себя бесстрашным человеком, но все же оружие делало его более уверенным в своих силах.

За окном бушевала буря. Ветер, устроив состязание с дождем, ломал деревья и жутко ревел на весь город, возомнив себя духом господа Бога. Дождь, не желая уступать «пальму первенства» своему неугомонному брату, проливал на землю бесконечные потоки воды, превращая ее в раскисшее болото грязи.

Бог молний, уже истратил все свои ракеты и, перепив вина ярости, крепко спал на разбитой квадриге, висящей над разверзнутой Бездной неба. Его вороные кони разбежались в разные стороны, и цокот их железных копыт доносился откуда-то из темноты, изредка пронзаемой пучками сверкающих искр.

Родриго с беспокойством посмотрел на часы и вполголоса выругался:

— De los rasgos, hasta el amanecer se ha quedado todavfa cuatro horas!

Да, на часах было ровно три часа и до рассвета еще было очень долго.

Но глаза Родриго смыкались от усталости, и чтобы не заснуть, он крепко ущипнул себя за руку. Это ему помогло, но ненадолго и его глаза начали снова предательски закрываться.

— Черт, я не должен спать, не то этот el hijo de perra попытается меня убить, — проворчал он и, кряхтя, сполз с кровати на пол.

— Эй, чучело прекращай меня буравить своими хитрыми глазками. Один хрен тебе не удасться меня поиметь, так и знай, — ткнув стволом пистолета в набеленную рожу самурая, усмехнулся Родриго.

И он стал ходить по комнате и тихо напевать старую мексиканскую песню:

— Marchita el alma, muerto el sentimiento. Mustia la faz, herido el Corazon. Vagando errante рог camino incierto. Sin esperanza ya, sin esperanza. De alcanzar su amor…

В песне говорилось о несчастной любви к мексиканской девушке, и когда-то ее любил петь отец Родриго. Он пел ее, когда еще была жива мать Родриго, но после ее смерти, он забыл все песни и стал закрытым и угрюмым. Теперь эту песню почему-то вспомнил Родриго, и она помогла ему успокоиться и на время отогнать от себя сон.

Пропев куплет, el bandido сел на кровать и достав из кармана пакетик с кокаином, высыпал немного белого порошка себе на ноготь большого пальца. Кокаин несколько взбодрил его и Родриго продолжил прерванное пение:

— Yo quise hablarte, у decide mucho, mucho. Y al intentarlo, mi labio enmudecio. Nada le diji, porque nada pude. Pues era de otro jay! Pues erado otro. Ya su Corazon…

Пропев еще куплет, Родриго остановился в задумчивости у стола и вдруг что-то вспомнив, подошел к шкафу. Открыв его, он извлек из него свой чемодан с вещами. Щелкнув замками, он отворил его и извлек из чемодана черный кожаный бумажник. В нем лежала сотня долларов мелкими купюрами, несколько кредиток, стопка визиток и небольшая цветная фотография. Родриго вытащил из бумажника фотографию и, спрятав чемодан обратно в шкаф, направился к кровати. Пистолет он забыл на столе, но его это не особо волновало. В этот момент все его внимание занимала фотография, на которой была запечатлена удивительной красоты девушка с длинными пепельно-русыми волосами и станом богини Венеры. Ее лучезарная, немного детская улыбка и теплый взгляд темно-синих глаз способны были покорить любого мужчину на свете.

И один из этих покоренных ее улыбкой мужчин сидел сейчас в одиночестве на кровати и держал ее фотографию перед собой.

— Ачикилла! — почти простонал Родриго, и глубокая морщина печали легла на его открытый лоб. — Ачикилла, если бы ты знала, как я скучаю по тебе.

Две скупые слезы выступили на щеках el bandido и медленно стекли по его небритым щекам.

Родриго затосковал, и черная душа его на миг осветилось светом искупления.

— Если бы ты полюбила меня тогда, Ачикилла, я бы весь мир положил к твоим прекрасным ногам! — выдавливая из себя еще две слезы, прошептал el mejicano caliente. Порывисто прижав фотографию возлюбленной к губам, он стал иступленно целовать ее. Образ возлюбленной возбудил в нем эротическую фантазию, утолить которую, ему было так и не суждено в этой жизни. Ачикилла жила теперь лишь в его грезах, и эта фотография была единственным реальным фактом ее существования. Он вытащил ее из сумочки возлюбленной, когда они вместе с ней исследовали древние красоты Старой Лимы. Тогда ему было немного совестно от своего не совсем честного поступка, но теперь он об этом нисколько не жалел. И чем больше проходило времени, тем все больше Родриго скучал по Ачикилле. Он чувствовал, что она и есть та самая женщина, которая смогла бы смирить его буйный нрав и стать матерью его будущих детей. Но, к сожалению, сама Ачикилла вряд ли чувствовала к Родриго нечто подобное. Не то бы она никогда не простилась с ним так легкомысленно на мосту Вздохов.

Печальные воспоминания прошедших дней забрали у Родриго последние силы и он, чувствуя неодолимую тягу ко сну, упал спиной на кровать. Положив фотографию своей возлюбленной на грудь, Родриго закрыл глаза и с сонной улыбкой на губах, произнес:

— Побудь со мной еще немного, любимая! Побудь со мною до рассвета…

Не успел сентиментальный гангстер сомкнуть глаза, как ему приснился удивительный сон. Наверное, самый удивительный сон из тех, которые он когда-либо видел в своей недолгой жизни. Родриго снилось, как он наряженный в белый костюм мариачи стоит на мосту Вздохов в Барранко и исполняет на гитарроне популярную песню «Marchita El Alma». Вокруг певца собралось много разного народа, и они с улыбками на устах аплодируют ему, но Родриго никого не замечает, кроме одной единственной девушки. Она стоит немного в стороне и, намотав на указательный палец прядь волос, лукаво посматривает на певца. В ее взгляде немой призыв и интрига. На розовых лепестках ее губ неутолимое желание и восторг. Это Ачикилла, самая красивая девушка Лимы, а может быть и всей Южной Америки!

И пусть каждая девушка и женщина из толпы думает, что Родриго поет лишь для нее. Но это далеко не так. В этот день Родриго поет только для своей единственной возлюбленной Ачикиллы!

— Vagando errante рог camino incierto. Sin esperanza. De alcanzar su amor. Yo quise harlable, у decirle…

Песня льеться над Лимой, затапливая ее улицы любовью и печалью по возлюбленной и окрыленные искренними словами певца, люди поднимаются в небо на крыльях любви. Разбившись по парам, они летят над городом и радостно машут руками тем, кто остался внизу и не склонен верить в чудо.

Дождавшись, когда на мосту остались только они вдвоем, Ачикилла робко подходит к Родриго и прижимается к его спине всем телом. Почувствовав ее тепло, Родриго наполняется еще большим вдохновением и его голос обретает невиданную мощь и красоту. В эти чудесные мгновения поет не он сам, поет его душа, исцеленная поцелуями бессмертия. Поцелуями любви!

…Но самый красивый сон в рейтинговом списке el bandido бесцеремонно обрывается вторжением жестокой реальности. В тот самый момент, когда он завершает свою песню и хочет признаться возлюбленной в своих чувствах, кто-то ударяет его чем-то тяжелым по ногам.

— Caramba, que esto?! — восклицает в сердцах Родриго и, разлепив заспанные глаза, видит стоящего перед собой бывшего смотрителя Олби, облаченного в латы самурая. Обнажив острый меч, он стоял около кровати и выжидающе смотрел на el bandido.

— Не может этого быть, неужели это старый полудохлый слизняк? — узрев перед собой кошмар, обличенный в реальные черты, выпалил Родриго. Краем глаза он заметил, что вместо картины с японским самураем на стене зияет огромная черная дыра.

— Ты вылез прямо из задницы Дьявола, старик? — бесстрашно глядя в мертвые очи старика, засмеялся Родриго.

— Сейчас я тебя туда отправлю, el muchacho ineducado, — безобразно оскалился старик и, взмахнув мечом, обрушил его на голову Родриго. Но не тут-то было! EI bandido оказался значительно шустрее, чем трухлявое явление ста семидесяти годовой давности. Пулей, соскочив с кровати, он подбежал к столу и, схватив пистолет, трижды выстрелил в затылок старику. Не успев поймать одну «пулю», самурай Олби заполучил в голову сразу три. Одна из них выбила ему левый глаз, а две другие застряли во лбу. Но то, что могло убить троих здоровых мужчин, едва ли было способно причинить вред привидению. Старик лишь немного замешкался, и быстро придя в себя, снова набросился на Родриго. Второй удар меча развалил надвое стол и Родриго, видя, что ему не справиться с этим адским отродьем стал героически отступать к двери. Сейчас у него было два выхода: или сражаться до конца и умереть в неравной битве с привидением или же немедленно покинуть дьявольский мотель.

Но в его шкафу стоял чемодан с «коксом», а на кровати в пылу схватки, он оставил фотографию Ачикиллы. И это сильно угнетало его. И в меньшей степени его волновал кокаин, чем единственная память о его возлюбленной. Самурай Олби, словно прочитав нехитрые мысли el bandido, перегородил ему путь к кровати и широко замахнулся мечом.

«Да, — с волчьей тоской подумал Родриго. — с таким монстром мне точно не справиться одним пистолетом. Тут нужна артиллерия посерьезней!»

Закусив до крови губу, он широко распахнул дверь и, бросив прощальный взгляд на фото Ачикиллы, выскочил в коридор. К его удивлению самурай, возникший из задницы Дьявола, не погнался за ним и это немного обрадовало el bandido. Первым делом он бросился к комнате Петти Чарли и, не решаясь войти внутрь, громко постучал по ней рукояткой пистолета.

— La flor, прониснись! Я очень тебя прошу, проснись и открой мне дверь. Случилось нечто ужасное, la flor. Меня хотят убить, ты слышишь?

Но как громко он не стучал, Петти не откликнулась на его отчаянные крики, и тогда Родриго решил сам войти к ней в номер. Набрав полную грудь воздуха, он надавил ладонью на дверь и вошел внутрь, но уже через пару секунд из комнаты раздался его душераздирающий вопль и el soldado intrepido пробкой выскочил обратно.

— А-а-а-а-а, la santa Marfa que рог la brujerfa ocurre aquf? — ураганом пролетая по коридору, орал Родриго полным ужаса голосом. На бегу, стволом пистолета он перекрестил свой окаянный лоб и с грохотом скатился по лестнице на первый этаж. На его счастье или беду, он увидел там хозяина мотеля и… седого сухопарого мужчину в форме шерифа полиции. Дэн Хэчт стоял за стойкой reception, а шериф сидел на банкетке, оперевшись локтем на стойку.

Услышав грохот и крики на лестнице, шериф и хозяин мотеля, обернулись к Родриго и вопросительно посмотрели на него.

— Дэн… Дэн там… там! — вцепившись одной рукой в перила, указал Родриго стволом пистолета наверх.

— Что там, сэр Родриго? — сделав непонимающее лицо, спросил его спокойно Дэн Хэчт.

— Там наверху привидения…Они…оно убило мисс Петти и пыталось убить меня, — заикаясь от волнения, стал объяснять Родриго хозяину мотеля.

— Кто убил мисс Петти? — удивленно повел белесой бровью старик шериф.

— Оно, он! Я узнал его. Это тот поганый старикан из тюрьмы. Его зовут Олби. Фамилию не помню, но это точно он. У него меч. Он очень опасен, — размахивая пистолетом по воздуху, проорал Родриго. Своим видом он напоминал сумасшедшего, сбежавшего из сумасшедшего дома. Для полноты образа ему сейчас не хватало лишь полосатой пижамы с номером и окровавленной бензопилы.

— Хм, так ты говоришь, какой-то псих по имени Олби проник на второй этаж и убил мисс Петти, а после этого попытался убить тебя? Так, парень? — незаметно расстегивая кобуру с револьвером, поинтересовался спокойным голосом шериф.

Дэн Хэчт почуяв, что дело пахнет нечистым, незаметно исчез за барной стойкой. Теперь в холле остался только полусумасшедший el bandido с кольтом в руках и сильно озадаченный его поведением шериф полиции. Судя по напряженному выражению его лица, он не поверил Родриго и имел намерение арестовать его.

— Слушай парень, меня зовут Джон Гербрахт. Я шериф полиции этого города. Меня все здесь знают и очень уважают. А знаешь почему? — приняв наигранно-расслабленную позу, мягко произнес шериф.

— Почему? — не зная, к чему клонит «коп», нехотя спросил Родриго.

— Потому что я уважаю закон и справедливость. Вот почему меня уважают в Бэгли, — охотно объяснил шериф Родриго.

— Я тоже уважаю закон и справедливость, шериф, но мне кажеться, что сейчас нужно действовать быстро и твердо, — кивнув головой вверх, воскликнул Родриго.

— Нет, ты лжешь сынок. А знаешь почему? — вытянув револьвер из кобуры, укоризненно покачал седой головой шериф.

— Что за шутки, сэр? — увидев, как шериф направляет на него ствол, недоуменно вопросил el bandido.

— Ты волк и живешь по волчьим законам. Для тебя справедливо лишь то, что приносит тебе прибыль. Как я быстро раскусил тебя, сынок, ты не находишь? — сняв револьвер с предохранителя, удовлетворенно прищелкнул краем губ Джон Гербрахт.

И тут Родриго понял, что он влип, влип по-настоящему! Ведь привидения, если верить fiction movies, исчезают по утрам, а вот «копы», напротив, всегда на своем посту. Родриго давно чувствовал и знал, что за ним следят. Раз или два в Лос-Анджелесе, перед отъездом в Бэгли, ему приходилось уходить от слежки, но он не придал этому особого значения. И вот, похоже, его выследили и возможно, этот шериф был не единственным в городе «копом», караулившим его горячую голову. Кроме своей головы Родриго было что терять и если сейчас его схватят, он рискует надолго загреметь за решетку.

«Да, — с тоской подумал el bandido. — видно не зря я вчера посещал ту злачную тюрягу. Дьявол метит своих любимых детей. Видно настала и моя очередь посидеть за решеткой»!

— Да, да, сынок, ты правильно все подумал. Настала и твоя очередь посидеть за решеткой, — проявил невиданные экстрасенсорные способности проницательный полицейский.

— Ну, уж нет, с чего вы взяли, что я должен сидеть за решеткой? — сделав невинное лицо, решил «поиграть в дурака» с шерифом Родриго.

— М-да, сынок, а вот твой крестный Диего Мартинес оказался более сговорчивым, чем ты и уже дает показания на тебя, — не опуская револьвера, насмешливо подмигнул шериф el bandido.

— Вы все лжете, шериф. Это все чушь. Диего простой мирный обыватель и тем более, никогда бы не стал доносить на меня небылицы, — плавно отступая по лестнице вверх, покачал головой Родриго. Его вдруг перестал волновать затаившийся наверху самурай Олби. Теперь он показался ему не более чем безобидным карикатурным персонажем по сравнению с этим бесспорно опасным шерифом, во власти которого было намного больше способов испортить жизнь доблестного бандита.

— У тебя в шкафу лежит чемодан, доверху набитый колумбийским кокаином. Отдай мне его, сынок и тогда, быть может, я позволю тебе взять с собой в камеру фотографию твоей ненаглядной перуанской девушки, — поразили слух Родриго очередные слова шерифа. Это было совершенно невероятно!

«Как мог этот старый жеребец пронюхать про кокаин и тем более, откуда он мог узнать про фотографию Ачикиллы»? — бесформенным комком промчалась в голове Родриго паническая мысль. Он был на грани нервного срыва. Он не знал, кем был этот шериф и как ему вырваться из его зубов. Если он сейчас положит кольт на пол, шериф его арестует и в любом случае упрячет за решетку. За такое количество кокаина, которое он хранил в своем чемодане, ему светит не меньше чем двойное пожизненное заключение. Родриго внезапно вспомнил про бедного дядю Мигуэля, сгинувшего в застенках FBI и ему стало так плохо на душе, что он не выдержал и, припав лбом к перилам, глухо застонал. Как всегда у него было всего два выхода: сдаться в руки полиции или попытаться обмануть судьбу и сбежать из мотеля. Но для этого ему сначала нужно было убить шерифа.

— Ну, что сынок, каково твое решение? Ты отдашь мне кокаин? — видимо приняв позу el bandido за агонию загнанного в угол зверя, по-отечески поинтересовался Джон Гербрахт.

— Хрен тебе, а не кокаин, старина! — едва слышно прошептал Родриго, и резко вскинув кольт, выстрелил шерифу в голову. Пуля с визгом вонзилась ему между глаз и…на этом все закончилось. Шериф все так же продолжал сидеть на банкетке и спокойно улыбаясь, смотрел на el bandido.

— Каково черта? — не поверив свои глазам, взревел Родриго и выпустил еще две пули в лицо и грудь живучего «копа». Но эффект был тот же, что и в первый раз. Пули попали точно в голову и сердце шерифа, но не причинили ему никакого вреда.

— Хватит дергаться, сынок. Брось свою «пукалку» и подними руки, — снисходительно поморщился шериф, стряхивая с себя лоскуты поврежденного мундира. Он был неуязвим. В его голове зияли две дырки, но он даже не поморщился.

— Ты слышишь меня, сынок, положи пушку и станем друзьями, — сползая со стула, улыбаясь, сказал шериф и медленно двинулся к Родриго.

Родриго быстро сменил обойму и прицелившись в идущего навстречу «копа», заорал диким голосом:

— Muere, el Diablo!

Один за другим раздалось еще пять выстрелов, но они не смогли уложить шерифа и тогда Родриго окончательно понял, что это конец. В его пистолете остался последний патрон, но он был бесполезен для него.

— Ты не шериф. Ты настоящий Дьявол! — отступая назад на второй этаж, упавшим голосом обронил el bandido. Он понял, что теперь ему точно не уйти и что возможно сейчас ему придется умереть. Мысль о смерти не пугала el bandido intrepido, но ему совсем не хотелось умирать в этом склепе, населенном жуткими непобедимыми привидениями.

Джон Гербрахт, вытянув перед собой револьвер, поднимался следом за Родриго, а за его спиной уже раздавались шаги очередных пришельцев из преисподней. Родриго бессильно опустился на ступеньку и, приставив горячий ствол пистолета к голове, положил палец на спуск.

— Не дури, сынок, не дури, — застыв на месте, осторожно обратился к нему шериф. — Тебя никто не тронет. Отдай героин и катись отсюда на все четыре стороны.

— Я тебе не верю, Дьявол! — сцепив зубы, прорычал Родриго.

— Ну, тогда может твои бывшие друзья, уговорят тебя не глупить! — кивнул шериф поверх головы Родриго.

El bandido почувствовал, как его спина покрылась холодным потом, и кто-то, тот, кто стоял за его спиной, дыхнул в его затылок инфернальным холодом. Не отводя пистолета от виска, он обернулся назад и окаменел. Прямо перед ним на самой верхней ступеньке стояло нечто безобразное и ужасное, одновременно напоминающее осьминога и обнаженную женщину. Это что-то было покрыто синей слизью и сгустками застывшей крови. Из головы чудовища торчали скользкие щупальца с синими присосками. Из клубка шевелящихся щупалец на Родриго смотрели мертвые пустые глаза. Он узнал их. Это были глаза Арнфрид, жены мистера Виджэя. Ее тело представляло собой полуразложившуюся субстанцию, издающую дурной запах гнили. Из дыр, усеявших все ее тело, выползали черные черви и мелкие крабы. Они копошились в ее вывернутом влагалище и развороченном животе, из которого торчали обрывки рваных кишок.

— Боже, что это такое? — зажмурив глаза, прошептал el soldado de hierro.

— Родриго, не уходи от нас! — булькающим гортанным голосом произнесло чудовище и потянулось к Родриго своими живыми мерзкими щупальцами.

— Нет, это все не правда, неправда! Вы ненастоящие. Мне все это только сниться. Вы слышите меня? Мне все это только сниться! — обхватив голову руками, безумно захохотал Родриго.

Шериф полиции спустился вниз по лестнице и звонко присвистнул. На его зов из открытой двери бар-буфета вывалился обрюзгший «евин» Дэн Хэтч. Он был облачен в мясницкий фартук зеленого цвета и помятый шлем испанского пехотинца, явно позаимствованный у дона Диего.

В одной руке хозяин мотеля держал поводок с голым уродом, у которого отсутствовали глаз, нос и ушные раковины, а в другой сжимал отрезанную голову… мистера Виджэя. Из мертвой головы, словно из открытого крана, хлестала тугая струя крови, щедро заливая мясницкий фартук и шахматный пол.

Следом за Дэном Хэтчем в холл выпорхнула его супруга Аманда. Она была облачена в черный кожаный корсет, из вырезов которого наружу торчали ее огромные пышные груди, увенчанные волосатыми сосками. Грациозно ступая по полу полными ногами, закованными в латексные ботфорты, она вызывающе улыбнулась шерифу полиции и указала кожаной плеткой на Родриго.

— Ну, как старина Гербрахт, что решил наш мексиканский красавчик? — томным голосом протянула хозяйка мотеля.

— Не хочет сдаваться, сучонок, — всем своим видом показывая несостоятельность уговоров, вздохнул шериф.

— Жаль и что же мы тогда будем с ним делать? — как будто бы огорчилась мисс Аманда и почесала концом плетки свое волосатое вымя.

— Давайте просто сожрем его и дело с концом! — состроив каннибальскую гримасу, свирепо рыкнул обрюзгший «евин».

— Твари, что вы здесь творите? Зачем вы убили мистера Виджэя? — переставая смеяться, с ненавистью просипел Родриго.

— А не нужно своим дряблым членом в чужих жен тыкать! — оскалил коричневые зубы хозяин мотеля. Дэн Хэчт поднес к своему лицу окровавленную голову бывшего «нового миссии» и почти с любовью произнес:

— Эй, враг Иисуса, скажешь что-нибудь в свое оправдание?

Мертвая голова открыла глаза, и едва ворочая языком, невнятно пробормотала:

— Я не хотел обидеть вас и вашего бога, сэр Хэчт. Бес попутал!

— Угу, бес попутал. О чем ты только раньше думал? — плюнув в стекленеющие глаза мертвеца, рыкнул хозяин мотеля и небрежно швырнул кровоточащую голову на пол.

— Ну что с тобой делать, мальчик? — уткнув руки в круглые бока, нахмурилась мисс Аманда. И только сейчас Родриго заметил на ее переносице круглые очки мистера Виджэя и огромное серебряное распятие, торчащее между ее сочных грудей. Точно такой же крест когда-то висел в изголовье кровати покойной матери Родриго! Он помнил, как обычно перед сном, его мать взывала к распятому идолу и на ее глазах мерцали горькие слезы раскаяния. В чем она каялась перед безмолвным сыном Бога и почему так горько плакала? Возможно, она просила у него прощения за черные грехи своего мужа Луиса Куатемока и за будущие проступки троих волчат, вылупившихся из ее материнского чрева?

Палачи умоляют своих жертв отпустить им их грехи и понять их заблуждение! Искупительная жертва во имя прощения палача!..Подвиг? Безумие? Слабость? Заблуждение или что-то еще?

Что-то еще?…

— Госпожа, может пусть им займется наш сынок Лео? — покорно склонив нечесаную гриву перед супругой, спросил ее Дэн Хэчт.

— Ну что ж, Лео, так Лео. Спускай Лео! — игриво подмигнув щерифу, согласилась хозяйка мотеля и указала плеткой на обезумевшего el bandido.

Дэн Хэчт снял с шеи безглазого урода шелезный ошейник и коротко приказал ему:

— Avanti, scherzo!

Не медля ни единой секунды, «красавчик» Лео взвился пружиной в воздух и, ощерив «мечту дантиста», обрушился на свою жертву.

«Todos los! — видя, как перед ним клацают черные иглы зубов, подумал про себя el bandido. — Eso es todo»!

— Usted ser maldicho, el canalla! — крикнул он изо всех сил вслух и нажал на спуск.

Раздался выстрел. Родриго выронил из рук пистолет и привалился к испачканной свежими мозгами стене. Из его простреленной головы потекла кровь, но ему совсем не было больно. Боль ушла из него, так же как и страх. Теперь он был свободен и больше никто не мог причинить ему вреда.

— Зачем ты это сделал! — трепетным голосом Анхелы Гонсалес произнесла мисс Аманда и полными слез глазами посмотрела на Родриго. Содрогаясь от рыданий, она стала быстро таять в воздухе, и вскоре от нее осталось лишь легкое фиолетовое облачко.

— Все-таки он сбежал от нас, камикадзе хренов, — в сердцах бросил хозяин мотеля, и задумчиво почесав обвисший живот, растворился в воздухе следом за супругой.

— Ладно, мне тоже пора! — внезапно засобирался шериф полиции, и поспешно смахнув со стойки reception свою шляпу, испарился за парадной дверью.

Родриго медленно встал на ноги и, заткнув ладонью дыру в голове, стал подниматься вверх по лестнице.

Почувствовав неуязвимость бывшего el bandido, безглазый урод Лео попятился назад и жалобно повизгивая, провалился сквозь стену.

Поднявшись на второй этаж, Родриго зашел в свою комнату и, взяв с постели измятую фотографию Ачикиллы, снова спустился вниз. Пройдя через опустевший холл, он открыл входную дверь и мрачно улыбнувшись, вышел на улицу.

— Ачикилла, я иду за тобой! — положив руку с фотографией на то место, где у него когда-то было сердце, произнес бывший el bandido и уверенно шагнул в кромешную тьму.

На улице все, также, не переставая, лил проливной дождь, и небо было похоже на взбесившийся космический океан. Внутри этого океана бушевали светящиеся жгуты вихрей, свиваясь змеиными кольцами вокруг оси земли.

Возможно, в эту ночь наступило время Апокалипсиса и тот, кто умер до того, как он начался, мог сказать, что он счастлив. А тот, кто не верил в начало конца, мог по праву считать себя счастливее ушедших в Вечность.

Бог подарил живым неведение и одарил мертвых забвением. Пред-небытие и пред-исподняя им только сняться. Все остальное реально и не имеет никакого отношения к мистике!

Около пяти часов к мотелю подъехал желтый «Форд-Краун-Виктория», и из него вышли двое мужчин. Один был высокий и широплечий, а второй среднего роста и худощавый. Тот, что был повыше, держал в руках мощный фонарь, а в руках второго поблескивало мощное помповое ружье марки Kel-Tek KSG.

— Дэвид, я войду первым, а вы после меня, договорились? — сказал высокий мужчина.

— Нет, так не пойдет, Юрий. У меня ведь ружье, поэтому первым в мотель войду я, — не согласился с ним второй мужчина.

— Ладно, не то время, чтобы спорить. Идите вперед, а я буду светить вам под ноги.

Придя к обоюдному решению, мужчины решительно направились к парадному входу. Тот, которого звали Юрием, открыл дверь перед своим напарником и он, держа ружье перед собой, вошел в холл. Внутри мотеля было темно, и фонарь Юрия оказался кстати. Как только Дэвид вошел в мотель, Юрий тут же вошел следом и включил фонарь.

— Здравствуйте!.. Эй, здесь есть кто-нибудь? — целясь ружьем в круг света, крикнул Дэвид.

Никто не откликнулся на его зов, и он крикнул еще раз:

— Здесь есть кто-нибудь?

На этот раз откуда-то сверху послышался протяжный шорох, и едва различимый стон.

— Вы слышали, вы слышали это, Юрий? — застыл как вкопанный на месте мужчина с ружьем.

— Да, Дэвид, я слышал, что-то напоминающее стон, — резанув лучом фонаря по лестнице, подтвердил Юрий.

— Как вы думаете, что это было? — неуверенно переспросил Дэвид.

— Не знаю, но в любом случае, мы должны подняться наверх и обследовать второй этаж, — решительно направляясь к лестнице, сказал Юрий.

— Постойте, не так быстро! — подался вслед за ним мужчина с ружьем.

Они ступили на лестницу и стали осторожно подниматься наверх. Неожиданно, запнувшись о ступеньку, Дэвид испуганно закричал:

— Тут всюду кровь, Юрий!

— Я вижу, не кричите так громко, не то я оглохну, — крепко ухватив Дэвида за руку, досадливо поморщился Юрий.

— Извини, но мне что-то стало не по себе, — пролепетал Дэвид и, взяв себя в руки, продолжил подъем. Поднявшись на второй этаж, мужчины стали обследовать комнаты. Первые четыре комнаты были закрыты на ключ, и Юрий сразу предложил их взломать. И хотя был определенный риск получить неприятности от хозяев мотеля, Юрий все же решил рискнуть и, воспользовавшись своим богатырским телосложением, он без труда выдавил хлипкие двери. Но обследование распечатанных комнат не дало никаких результатов и Дэвид, обругав про себя своего крутого напарника, занялся комнатой под номером шесть. Здесь они также никого не нашли, но Юрия насторожил хаос и беспорядок, царивший в номере. Определенно, тот, кто недавно проживал в этом номере, покинул это место в спешке и даже позабыл чемодан, доверху набитый чистейшим кокаином! Что могло спугнуть постояльца, пока оставалось загадкой для обоих искателей.

Но настоящий сюрприз их ожидал в комнате под номером девять. Войдя в нее, Дэвид и Юрий наткнулись на двух фиолетовых японцев со вспоротыми животами. Запутавшись в собственных кишках, они ползали по потолку, издавая при этом жуткое шипение и стоны. Определенно эти бедные парни были мертвы, но смерть почему-то сторонилась их, продляя их невероятные мучения. Дэвид, впервые в жизни узревший столь кошмарную картину, едва не лишился чувств. Но его, более хладнокровный напарник, вовремя вернул его в мир реальности, влепив ему крепкую пощечину.

— Что это было, Юрий? — содрогаясь от мерзости и волнения, прошептал Дэвид.

— Я вас предупреждал, молодой человек, что эта поездка может быть опасной, — успокаивающе похлопав по плечу Дэвида, произнес Юрий.

Собравшись с духом, напарники заглянули в комнату под номером пять и на этот раз даже менее впечатлительный Юрий, заскрипел зубами, едва сдержав крик ужаса. Как только он вошел в комнату, на него обрушился безобразный скользкий осьминог. От него невыносимо разило гнилью и разложением, и от этого он был еще более омерзителен. Схватив Юрия щупальцами за руку, он попытался его повалить на пол, что ему удалось бы, если бы не вмешательство Дэвида. Видя, что его напарнику грозит смертельная опасность, Дэвид дважды выстрелил в чудовище, и это помогло Юрию освободиться. Гниющий осьминог, издав ужасный рык, отскочил к окну и через мгновение снова был готов атаковать незваных гостей. Следующие четыре пули разнесли на куски его грибообразную голову и к общему облегчению Юрия и Дэвида, осьминог прилип к стене и расплылся по ней, словно протухший кисель.

— Мне это начинает нравиться, Юрий! — перезарядив ружье, нервно улыбнулся Дэвид.

— Ничего парень, в первый раз всегда бывает страшно. Я в январе 1980 году в Кабуле едва в штаны не наложил, когда в меня в первый раз выстрелили. А потом ничего, привык… Не совсем, правда.

— Давайте проверим ту комнату, Юрий, — указал Дэвид стволом ружья на дверь в конце коридора.

— Согласен, только будьте осторожнее, там могут быть живые люди, — предупредил напарника Юрий.

Дэвид, внезапно войдя в кураж, быстро пробежал по коридору и ударом ноги распахнул дверь десятого номера. Отойдя на шаг назад, он позволил Юрию осветить ее фонарем.

Это была самая комната, в которой проживала Петти. Здесь ничего особенно не изменилось за последние три часа, за исключением того, что к потолку комнаты был теперь подвешен громадный серый кокон. Окинув комнату оценивающим взглядом, Юрий осторожно вошел внутрь. За ним неотступно следовал, готовый к стрельбе, Дэвид.

— М-да, как мне кажется, здесь недавно была занятная пирушка! — почесав квадратный подбородок, задумчиво произнес Юрий.

— Определенно здесь был бал монстров, одного из которых я уложил в пятом номере, — опасливо оглядываясь через плечо, добавил Дэвид.

Похрустывая при ходьбе битыми осколками зеркала, Юрий приблизился к кокону и стал внимательно его осматривать.

— Осторожно Юрий это может быть опасно! — видя, как его напарник дотрагивается до шершавой поверхности кокона, предупредил его Дэвид.

— Как вы думаете, что это, Дэвид? — спросил его Юрий.

— По виду напоминает мешок или что-то типа кокона для насекомых, — брезгливо поморщился Дэвид, рассматривая обильные пятна крови на полу.

— А как вы думаете, что находиться внутри этого кокона? — снова спросил Юрий.

— Можно проверить, — направив ствол ружья в центр веретенообразного кокона, хмыкнул Дэвид.

— Нет, постойте, постойте Дэвид! Не стреляйте! Мне показалось, что внутри него что-то шевелиться, — закрыв телом кокон, вовремя остановил его Юрий.

— Хм, ну как знаете, Юрий, — опустив ствол, с досадой вздохнул Дэвид. — Что вы задумали?

— Я попытаюсь вскрыть его и посмотреть что там внутри, — прислонившись ухом к кокону, ответил Юрий.

— Зачем вы так рискуете, Юрий? Вы ведь сами говорили мне, что это место проклято Богом и здесь с нами может случиться все что угодно, — отступив к стене, мрачно нахмурился Дэвид.

— Да, Дэвид, говорил и как видите, это оказалось правдой. Но, прошу вас вспомнить, ради чего мы все это затеяли с вами, — вынимая из кармана джинсов складной нож, укорил его Юрий.

— Я не забыл, зачем мы здесь, Юрий. И поклялся вам, что если будет нужно, то я без колебаний пожертвую своей жизнью ради той, что дороже мне всего на свете, — немного помолчав, скороговоркой выпалил Дэвид.

— Это хорошо, что вы помните, о чем я вам говорил, Дэвид. А что касается вашей жертвы, то я надеюсь, она не потребуется в эту ночь, — бросив на напарника насмешливый взгляд, тепло улыбнулся Юрий.

Обнажив лезвие ножа, Юрий поставил ноги на ширину плеч и, схватив кокон снизу за его основание, прицелился ножом в самую середину.

— Стойте, стойте Юрий, — резким окриком остановил его Дэвид. — Что мне делать, если оттуда вылезет какой-нибудь зубастый хмырь?

Юрий опустил вниз голову и через мгновение коротко произнес:

— Стреляйте!

Лезвие ножа без особого труда прорезало жесткую шелковую ткань кокона, и из образовавшейся щели наружу потекла желто-бурая слизь, издающая остро-пряный горьковатый запах.

— Странно, — потянув носом воздух, покачал головой Юрий, — странный запах.

Дэвид, заранее предчувствуя атаку гнилостных миазмов на его обоняние, заткнул рукавом нос.

Увидев его вопросительный взгляд, Юрий поспешил его успокоить:

— Мирра! Это запах мирры, Дэвид!

— Что такое мирра? — не отнимая рукава от лица, насторожено поинтересовался Дэвид.

— Гумми-смола, она содержится в стволах деревьев рода коммифора.

— Ну и? — недоверчиво буркнул Дэвид.

— Молодой человек, вы когда-нибудь бывали в церкви?

— Конечно, только в детстве, а что?

— Обычно мирру применяют для благовонных курений в религиозных церемониях, а также ее используют в медицинских целях, как антисептик, — терпеливо объяснил Юрий.

— И что из этого? — убрав рукав от лица, глупо округлил глаза Дэвид.

— А то что, монстры так не пахнут, Дэвид! — по-детски улыбнулся Юрий.

— И кто тогда там, по-вашему?

— А вот как раз сейчас мы это и узнаем…Дэвид, да не стойте же вы на месте. Положите свою пушку и помогите мне, — призывно поманил его Юрий и продолжил вскрытие кокона.

— Что мне делать?

— Поддерживайте кокон снизу.

Юрий осторожно надрезал кокон по всему диаметру и, спрятав нож в карман, подобрал с пола скомканный матрас. Он положил его под кокон и, перехватив его нижнюю часть из рук Дэвида, потянул скорлупу вниз. Дэвид взял в руки ружье и снова занял оборонительную позицию у стены.

— Сначала посмотрим, что там внутри, а потом решим стрелять или нет. Вы меня поняли, Дэвид? — с натугой протянул Юрий. Надрезанный кусок кокона оказалось не так-то просто снять и Юрию пришлось приложить немало усилий, чтобы довершить начатое. И вот, наконец, нижняя часть шелковой скорлупы сползла вниз, и следом на пол упало что-то бесформенное и громоздкое.

— Это зародыш монстра! — тыкая стволом ружья перед собой, взревел испуганно Дэвид.

Юрий, потеряв последние силы, упал на колени рядом с шевелящейся биомассой, и устало выдохнул:

— Нет, Дэвид это не монстр. Это имаго.

— Какое еще на хрен имаго?! — теряя над собой контроль, крикнул Дэвид. Его снова затрясло в приступе воинственности, и он едва сдерживался, чтобы не нажать на спусковой крючок.

— Постой, постой Джон Рембо, успеешь еще повоевать! — постарался его успокоить Юрий. — Это всего лишь бабочка. Немного больше в размерах, чем обычная, но все же бабочка.

Бесстрашно склонившись над шевелящимся существом, он стал аккуратно снимать с него грязно-серую пленку.

— Фу, какая гадость! Как вы только можете прикасаться к этому? — невольно закрыл глаза Дэвид.

— Ничего, ничего в Афгане на «серпантине» было страшнее! — утирая пот со лба краем рубахи, грустно улыбнулся Юрий.

— Ну, вот и все… Эй, Дэвид, можешь открыть глаза! — закончив снимать пленку с обитательницы кокона, обратился Юрий к Дэвиду.

Тот, медленно открыл глаза и изумленно выдохнул:

— Святая Магдалена 500 ватт тебе в задницу!.. Петти!

Неслышно шурша шинами, желтый лимон катился по мокрой спине серой гадюки на юго-восток.

Внутри него спереди сидели двое мужчин. Седовласый широкоплечий мужчина вел автомобиль, а второй худощавый, коренастый, положив ладонь на лоб, о чем-то думал.

На заднем сиденье автомобиля, лежала завернутая в дождевой плащ, молодая женщина. Ресницы на ее закрытых глазах нервно подрагивали, а из полуоткрытого рта вырывалось прерывистое дыхание. Женщина спала или была без сознания. От ее тела шел приятный запах, наполняя салон запахами мирры и полевых цветов.

— Юрий, вы не могли бы ехать быстрее? — прервав свои размышления, нетерпеливо воскликнул пассажир.

— Я итак достаточно превысил скорость. Дэвид, дорога скользкая и если я буду гнать напролом, то мы непременно «поцелуемся» со встречной машиной, — не отрывая сосредоточенного взгляда от дороги, спокойно ответил водитель желтого лимона.

— Какой вы все-таки твердокаменный! — чуть не плача промолвил Дэвид и трагически вцепился пальцами в виски.

— Все будет нормально, Дэвид. Вот увидите! — решил подбодрить страдальца Юрий.

— Да, вы в этом уверены? А если она умрет еще до того, как мы довезем ее до Сент-Пола? — шмыгнул намокшим носом Дэвид.

— Вы что, плачете, Дэвид? Но, почему, ведь все обошлось? Ведь все обошлось, даже лучше чем мы предполагали! — разбавив строгость на лице бодрой улыбкой, громко воскликнул Юрий.

— Вы просто не знаете, что для меня значит эта женщина! — закрыв лицо ладонями, с надрывом простонал Дэвид.

— Вы ошибаетесь, Дэвид. Я знаю, что для вас значит мисс Петти.

— Откуда вы можете знать о моих чувствах к ней, Юрий?

— Для меня было достаточно того, как быстро вы приехали на мой звонок. Такую завидную прыть обычно проявляют только по-настоящему влюбленные люди.

— Если бы вы знали, какая она, Петти!

— Я знаю, какая она, Дэвид.

— Она самая удивительная женщина на свете и я люблю ее. Вы слышите меня Юрий, я люблю ее больше жизни!

— Вы счастливчик, Дэвид.

— Точнее и не скажешь!

Разбуженная криками мужчин, женщина открыла глаза и пошевелилась. При этом плащ съехал с нее, открыв ее обнаженное тело, перепачканное в желто-бурой слизи и кроваво-черных сгустках.

Услышав шорох за спиной, Дэвид резко обернулся назад и с жалостью и трепетом в голосе, произнес:

— Петти, милая Петти, ты пришла в себя! Слава Богу, ты пришла в себя.

— Мисс Петти, как вы себя чувствуете? — немного сбавив скорость, бросил Юрий быстрый взгляд в зеркало заднего обзора.

Женщина сделала попытку встать, но это ей не удалось. Возможно, она была еще слишком слаба, чтобы двигаться. Перевернувшись со спины на бок, она слабо простонала:

— Дэвид, Дэвид это ты?

— Да, да, Петти, это я, твой друг Дэвид! — обливаясь слезами счастья, произнес Дэвид и протянул руку к возлюбленной. — Лежи спокойно, Петти. Мы скоро приедем в Сент-Поль, и тебя посмотрят врачи.

— Да, это ты, это ты, Дэвид… Я узнаю запах твоих рук, — чувствуя прикосновения пальцев к своему лицу, слабо прошептала Петти.

— Петти, милая моя Петти, ну зачем ты уехала от меня? — не переставая плакать, вопросил Дэвид и нежно погладил возлюбленную по липким от крови и смолы волосам.

— Прости меня, Дэвид, прости меня! — не сразу ответила Петти и вдруг, выгнувшись дугой, сильно захрипела. Из ее открытого рта наружу поползла малиновая пена, а глаза закатились назад.

— Юрий, Юрий остановите машину. Быстро остановите машину, с Петти происходит что-то неладное! — решив, что Петти умирает, дико заверещал Дэвид.

Пронзительно скрипнув тормозами, желтый лимон остановился на обочине дороги и Юрий, открыв дверь, выскочил наружу. На улице закончился ливень и стих жестокий ветер, и уже ничего не напоминало о недавней буре. Лишь редкие капли падали с небес, со звоном разбиваясь о жидкое зеркало луж. На востоке чернильный пирог неба отделила от плоского земляного блюдца алая кромка зари, словно острое лезвие ножа, вонзившись в сладкую благодать. И там, где блеснул первый луч света, солнце жизни воспряло из праха мертвой ночи!

— Юрий, Юрий помоги! — словно резанный орал Дэвид.

— Да, не кричи ты так. Сейчас я посмотрю, что можно сделать, — стараясь сохранять спокойствие, откликнулся Юрий. Распахнув дверь, он, бросив взгляд на заднее сиденье, где лежала Петти и вдруг обомлел.

Петти сидела на сиденье, поджав под себя ноги и обхватив себя руками за плечи, сотрясалась от мелкой дрожжи. Из ее узкой спины, с тихим шелестом, медленно вырастали свернутые паруса крыльев.

Глаза женщины были закрыты, а на ее бледных губах застыла блаженная улыбка Будды.

— Господи, за чудо?! — отпрянув назад, изумленно протянул Юрий. Его лицо засияло восторгом, а глаза налились слезами умиления. Ему вдруг показалось, что он увидел небесного ангела, спустившегося к нему с небес, чтобы вдохнуть в него веру и силу духа.

— Юрий… Петти… Юрий, что с ней происходит? — вляпавшись спиной в переднее стекло, заревел белугой Дэвид.

— Все нормально, Дэвид, все нормально! — подняв голову к светлеющим небесам, широко улыбнулся Юрий. Там высоко, в чертогах господа Бога его ждали жена и дочь. Теперь он знал это точно, и от этого на его душе было легко и чисто.

Издав пронзительный стон, бабочка Петти выбралась из автомобиля и, выпрямившись в полный рост, шумно захлопала крыльями. Ее трогательный, с налетом печали и неиссякаемой страсти, взгляд серых глаз был устремлен туда, где дотлевал серебристая луна, покрытая выбоинами холодных кратеров.

— Ангел, доброго тебе пути, ангел! — преклонив голову перед странницей небес, почтительно произнес Юрий, и душа его наполнилась слезами очищения.

— Sayonara! — услышал в ответ Юрий нежный шепот губ, свободной и прекрасной бабочки по имени Петти.

Взмахнув оранжевыми парусами крыльев, гигантская бабочка взмыла в небо и медленно и величаво полетела в сторону запада, где ждал ее новый дом.

— Стой, — придя в себя от шока, запоздало вскинулся Дэвид. — Стой Петти, стой!

Выскочив из машины, он упал на колени и, воздев в небеса изломанные ветви рук, с тоскливой мольбой выдохнул:

— Зачем ты снова меня бросаешь, Петти?… Что я теперь буду здесь делать один? Зачем мне все это? За что?…

Каисэцу

Из последних новостей журнала Rolling stone за 2011 г:

…Журнал Rolling stone подвел итоги и огласил список лучших альбомов и синглов 2011 года. Примечательно, что в обоих рейтингах первое место занимает рок-певица Petti Charlie, которая уже успела получить несколько престижных музыкальных премий, и ее новая пластинка стала самой продаваемой в 2011 году.

Телевизионный канал VH1, известный своей более взрослой аудиторией, чем у родственного канала MTV, подвел итоги и огласил список лучших видеоклипов 2011 года. Возглавил список клип Petti Charlie «The cocaine butterfly», за ней идут «Adele Rolling in the Deep» и Bruno Mars с песней «Grenade». Также в первую десятку вошли дуэт Katy Perry и Капуе West, Foo fighters, Mumford&Sons, The Script, Cee Lo Green, Foster и The People…

Из музыкальной статьи журнала Metal Hammer за 2011 г:

…В начале декабря 2011 года музыкальный мир взорвала очередная пластинка Petti Charlie «The cocaine butterfly», выпущенная, как и предыдущие работы этой певицы на знаменитом лейбле Roadrunners records.

Пластинка получилась чрезвычайно успешной и в первую же неделю заняла верхние строчки ведущих музыкальных чартов. По данным чарта Billboard 100 уже сейчас две песни с ее нового альбома занимают место в первой десятке, а по данным чарта Billboard 200 ее пластинка стремительными темпами поднимается на самую вершину хит-парада.

В начале января 2012 у Petti Charlie и ее группы запланировано широкомасштабное турне по США, Канаде и странам Южной Америки. После ряда концертов по американскому континенту Petti Charlie намеревается посетить Западную Европу и завершить гастрольный график в польской Варшаве.

…Мы попытались пробиться на один концертов Petti Charlie и задать ей несколько интересующих нас вопросов. Например, нас и наших постоянных читателей интересовало, что случилось с нашей милой Petti по прозвищу «Golden shark» за минувший год и как объяснить причину ее столь внезапного успеха после столь внезапного перерыва. Напомним, тем, кто не в курсе или забыл, что Petti Charlie исчезла с музыкального Олимпа ровно год назад по причине замужества и неудовлетворенности своей музыкальной карьерой.

После ее ухода, бессменный гитарист группы Дэвид Ластер объявил о временном роспуске команды. Но судя по настроениям остальных музыкантов его заявление можно было трактовать, как окончательный приговор одной из самых смертоносных металлических машин современной рок-сцены.

Итак, Petti Charlie благополучно вышла замуж и сменила шикарные апартаменты в Лос-Анджелесе на скучную жизнь провинциального города Riverside. А тем временем, бывшие музыканты ее группы занялись не очень успешными сольными проектами. Даниэль Мачадо уехал в Аргентину занялся своим folk side-progect вместе с известным аргентинским гитаристом Алаисом Гинастеро. Дэйв Риззо купил ситар и уехал в Калькутту, а Ярдель Розадо примкнул к малоизвестной джаз-панк группе «XXX».

Не прошло и года и в музыкальной тусовке Лос-Анджелеса появился слух, что Petti Charlie разбежалась со своим мужем и плотно подсела на кокаин. Несколько месяцев о ней ходили самые противоречивые разговоры, но все они содержали лишь одну информацию о том, что бывшая знаменитая rock-star окончательно опустилась и покончила жизнь самоубийством.

Про ее же бывшего мужа Барни Плейна говорили, что его якобы застрелил один из поклонников Petti Charlie, узнав о его издевательствах над бывшей супругой.

Но в начале сентября этого года, Petti Charlie неожиданно появилась в Лос-Анджелесе на вечеринке Роба Зомби и объявила присутствующим там журналистам о воссоединении группы. На вечеринке ее сопровождал гитарист Дэвид Ластер в отношениях, с которым, по словам одного из заинтересованных лиц, у Petti Charlie наблюдалась заметное потепление. Тем не менее, заявление Petti Charlie было встречено без особого восторга, учитывая ее не особенно удачный последний релиз.

И вот, спустя еще три месяца мир вновь был поражен красотой, мощью и упорством этой бесспорно легендарной рок-дивы. Новый альбом «The cocaine butterfly» значительно революционизировал музыку группы, обогатив его новыми красками и свежими экспериментальными решениями. Альбом состоит из пятнадцати песен, и каждую из которых можно без преувеличения назвать редким музыкальным шедевром, пропитанным романтическим духом и психоделическими откровениями, близкими по духу к поэзии ранних Beatles и Led Zeppelin…

С возвращением Petti Charlie! Нам всем так не хватало тебя в этом огромном и одиноком мире!..

Из колонки новостей газеты Los Angeles Times за 30 декабря 2011 г.

…Вчера на аукционе eBay была продана неизвестная картина японского художника Цукиоки Еситоси. Картина «То, что меняется» оказалась его последней работой из знаменитого цикла «Сто видов Луны». По неизвестным причинам картина долгое время находилась в руках частного коллекционера из США, который после долгих лет хранения решил продать ее. Покупателем картины оказался русский бизнесмен из России, пожелавший сохранить свое имя в тайне. Цена за покупку составила 540 000$…

Psalm 150

Praise God in his heavenly dwelling; praise him in his mighty heaven! Praise him for his mighty works; praise his unequaled greatness! Praise him with a blast of the trumpet; praise him with the lyre and harp! Praise him with the tambourine and dancing; praise him with stringed instruments and flutes! Praise him with a clash of cymbals; praise him with loud clanging cymbals. Let everything that lives sing praises to the Lord! Praise the Lord!! P.O.D «The Fundamental Elements of Sou!»

Оглавление

От автора

Тобари дзэро

Тобари ити

Тобари ни

Тобари сан

Тобари ен

Тобари го

Тобари року

Тобари нана

Тобари хати

Тобари кю

Тобари дзю

Тобари дзю ити

Тобари дзю ни

Тобари дзю сан

Секудзаи-Кэихацу

Каисэцу

Psalm 150 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg