«Яды жизни»

Проклятие Гавайев

Дэн Двейн Коа

Яды жизни

НАРКОМАНСКАЯ НОВЕЛЛА О ПСИХОДЕЛИЧЕСКОМ И ГЕНИАЛЬНОМ

ВСЕМ ТЕМ, КТО ТОРЧИТ ОТ СМЕЩЕНИЯ СОЗНАНИЯ, ПОСВЯЩАЕТСЯ

В С Т У П Л Е Н И Е

Что такое яды вообще? По сути дела ядами является все, что нас окружает. Poison можно выделить практически из всех органических веществ. Что касается неорганических, то здесь спектр отрав просто безграничен. Все обезболивающие и наркотические вещества (известные людям с незапамятных времен) представляют из себя ни что иное, как яды. Они, либо существуют в природе (в органическом виде), либо получаются химическим путем. Так или иначе, любое вещество, влияющее на организм депрессивно, является катализатором интоксикации. Очень часто тело привыкает к такого рода химическим изменениям, доставляющим ему так называемою “аналогию рая”. Все это есть результат определенной химической реакции мозга на те или иные виды ядов. Вообще-то если хорошо разобраться в химии тела и его реакциях на некоторые вещества, то можно творить просто невероятные вещи. Приведу в пример элементарную мелочь: каждому образованному медику известно, что деятельность нервной системы тесно связанно с уровнем кальция, магния и витамина В6 в организме. Известно также, что каждому веществу найдется свое антитело, способное нейтрализовать или просто разрушить его на молекулярном или атомном уровнях. Так вот, если ввести в организм человека вещества угнетающие функции вышеперечисленных элементов, то такой человек может за два часа превратиться в настоящего психа (у которого еще и ноги откажут).

Вот именно “химией тела” и занялся один мой друг, достижения которого достойны публикации. В моем рассказе он фигурирует, как Эйн.

Эйн, на мой взгляд, самый гениальный человек, которого я когда либо встречал. Мы познакомились еще в глубоком детстве, когда он переехал жить сюда из Италии на втором годе жизни. Его мать родом из Украины, отец - чистокровный итальянец.

Эйн - он прирожденный химик. Изучать основы математики и химии он начал еще в четырехлетнем возрасте, когда я только учился читать. Способность к аналитическим наукам, как утверждает сам Эйн, передалась ему от деда. Но от дедушки Эйн унаследовал не только способность к математике и химии. В цепочках ДНК может содержаться все что угодно, и, как сказал однажды Эйн: “У меня не ДНК, а скорее ЛСД...”. В лаборатории дедушки Эйна можно было найти заготовки практически всех наркотиков, распространенных на то время в Италии и за ее пределами. ЛСД конечно же тогда еще не было синтезировано, однако молекулярные структуры опия и кокаина дедушке известны были. А повар, как известно, должен пробовать свои блюда... Ну в общем вы поняли.

Эйн же представлял из себя несколько таких “дедушек”, каждый из которых имел в себе по несколько гениальных дьяволов. Он так досконально изучил работу организма, что для него не было препятствий на пути к какой-либо химической реакции. Он понял, что диалектичность химической (а также психической) природы жизни и является причиной частых неясностей. “Тезис рождает тезис” - говорил он каждый раз, как только кто-то обращался к нему с вопросом о неясности ситуации. Человек по своей природе репродуктивен, т.к. он забывает о том, что химия - это философия. Философия трансцендентально показывает заблудшему уму структуру жизни, которая и содержит в себе все то, что так кажется недосягаемым. Тезис рождает тезис, в котором и находится ключ к многим эволюционным прогрессам. Энгельс, Маркс, Энштейн - все они каким-то образом знали, как не выпустить из рук бразды правления эволюцией, которая так уязвима благодаря своей диалектичности. Преследуемая цель всегда фатальна. Реален лишь путь, которым и следует неутомимый экспериментатор. Вот именно в процессе (т.е. пути) и надо искать разгадки. Результат может быть непредсказуем, а вот путь к результату всегда под контролем исследователя. Результат один и не подлежит трансформации, а путь - это варированная лепта, это регенерация процесса и любого проявления жизни. Любая жизнь - это химия. Любая химия - это “процесс”. Ведь так все просто...

В моем рассказе речь пойдет о ядах, а именно о наркотических веществах и их влиянии на сознание. Я придал истории литературную форму, не упустив, в тоже время, массу тонкостей, составляющих реальную картину естества. Возможно многие высказывания покажутся вам совсем не литературными. Просто большинство вещей пришлось передать в их истинной форме, на которой они были построены в реальной жизни на тот момент. Не исключена и ненормативная лексика, которая просто переполняет “Яды жизни”. Ну что я могу поделать? Я просто писал все как было, не добавляя и не отнимая. Если бы я что-то исключил, то история потеряла бы свою целостность и не смогла преподнести читателю жизненную картину для ее “совершенного” анализа; если бы я что-то добавил, то история приобрела бы элементы запутанности и, соответственно, потеряла бы свою “истинность”.

Я взялся за написание данной работы не с целью пропаганды наркотиков, а с желанием передать людям все то, что пережил; в чем был прав, а в чем ошибался... Предлагаемый рассказ “наркоманский” от корки до корки. В нем я описываю все свои (и не только свои) переживания от наркотических субстанций, участвующих в процессах самоисследования и самопознания.

Специфика данного повествования заключается в наложении сленга на литературное. Таким образом, как вы уже поняли, я попытался сохранить “целостность”. Вторым элементом специфики выступает конкретика определенной сферы жизни. Книга собственно ни о чем... Тем не менее я все же взялся за ее написание. Вероятно многие аспекты останутся вам не ясными; и я не смею вас винить за это, ведь каждый человек - это индивидуальность, а книга не может быть рассчитана на всех. Разве я не прав?

Глава первая

Эйн

Примерно в пять вечера я вышел из дома и направился к Эйну. На середине пути к нему я вспомнил, что забыл захватить ту колбочку с переработанными минералами, которую он просил. Эйн как раз работал над каким-то препаратом, который он своеобразно называл “Алса” (от испанского “alsa”, т.е. соус). Ничего не оставалось делать, как только вернуться домой и взять забытое.

- Опоздал сука! - услышал я еще за дверью, когда наконец пришел к нему.

- Да открывай ты! - раздраженно ответил я.

Я зашел к нему и достал из кармана пятидесятиграммовую колбочку с вонючими приколами. Эйн молча взял ее и пошел к столику с реактивами.

- Так что это ты изобретаешь? - полюбопытствовал я.

- Алса, - повторил он своеобразный термин, который, впрочем, мне не о чем и не говорил.

Осторожно подойдя к нему сзади, я посмотрел на ход его действий. Вывернув стеклянной палочкой содержимое колбочки, Эйн размазал минералы по плоской посудине и капнул на поверхность полученного слоя две или три капли уксусной кислоты.

- Так что это будет? - продолжал я назойливо любопытствовать.

- Это все херня! - утвердительно, и в тоже время безучастно, ответил он. - Я сейчас работаю над такой штукой, что если она удастся, то считай у нас в руках весь мир!

Я не придал его словам особого значения, т.к., согласно всем его говорам, все его изобретения должны были покорить мир. Да вот только ничего такого я еще не наблюдал. Видимо мир -реальный тормоз... Эйн продолжал:

- Помнишь я тебе как-то сказал: “недостаток каждого наркотика в том, что он обязательно вытесняет одни эффекты другими”. Так вот, я знаю как разработать “цветную таблетку” (так Эйн называл несуществующий наркотик, который объединял в себе все наркотики, при чем эффекты не взаимовытеснялись, а напротив - взаимопополнялись).

- И что это значит? - до сих пор не фига не понимая спросил я.

- Это значит, что если сожрать такую пилюлю, то тебя будет колбасить как от водяры, рубить как от плана, глючить как от кислоты...

- Ладно, ладно! - перебил его я. - Как ты это получишь?

- Да я уже получил! - радостно сказал Эйн. - Препарат нужно лишь синтезировать. Он уже почти готов!

Я улавливал ход его идей, однако все казалось в режиме недосягаемости. Я уже давно слышал, что он работает над “цветной таблеткой”, хотя эта идея казалась мне чем-то дурным. Согласно его предпосылкам, такая пилюля должна была колбасить два часа, причем ощущение такое, что испытываешь на себе действие всех наркотиков сразу. Всегда, когда мы с Эйном обжирались ЛСД (его же производства), то казалось, что не хватает алкогольной расслабленности и конопляной возбудимости. Когда же мы пропитывались химическим драпом, то всегда чувствовали недостаток кислотной экзальтации или опийной анестезии. И так с каждым наркотическим дружком. В лаборатории Эйна были произведены и синтезированы практически все виды нарко-ядов, изобретенных человеком с 1544 года. Он даже умудрился получить парочку каких-то “новых” препаратов “опийно-кокаиновой” группы. Никогда не забуду того, как мы испытывали его на себе впервые. Без предварительной проверки, мы глотанули по три куба и это дало неадекватный результат. Сначала онемело все тело (будто оно нахуй исчезло); потом стало так весело на душе, что казалось эйфории не будет предела! Мы ржали, орали, визжали от прилива эмоций... Радость просто распирала наши экзальтированные умы, пока не началась срачка и рыгачка. Мы назвали этот эффект “рыгать от радости”.

Я еще сидел у Эйна, когда на улице уже стало темно. Получив очередную порцию мескалина, меня совсем обломало и я остался у него на ночь. Я чувствовал, как мой организм привык к мескалину из-за частых контактов с ним. От этого галюны были уже не такими яркими и реалистичными. Но не смотря на это, я успел отъебать гигантскую улитку и дать пизды комку из светящихся ниток. По большей части я предпочитал именно мескалин, потому что от кислоты у меня трансцендентально срывало крышу. ЛСД зарождала во мне такой антагонизм, что у меня был повод бояться даже самых ничтожных доз этого психоделика.

Когда я открыл глаза (уже утром), то увидел перед собой довольно таки странный предмет. Он напоминал мне НЛО (что очень походило на ЛСД - летающий сонный дурак). Вокруг было светло, а эта штука зависала прямо пред глазами и, казалось, совершенно не собиралась съебываться. Незаметно для себя я перевел внимание на ощущение своего тела. Только тогда я осознал его положение. Одна часть туловища (ноги и брюхо) была на весу, а вторая часть (репа и грудак) в ванне. Я висел на ребре ванны ебалом вниз, а перед глазами мельтешила обрыганная дырка для спускания воды, которую я и принял за НЛО. Я понял, что заснул на весу, когда рыгал в ванну (мескалин оказался на редкость чистым). Сняв с дисплея своих часов рвотный слой, я увидел 6:32. Совершенно не понимая что это означает, я поднялся на ноги и пошел в комнату, где, уткнувшись ебалом в коробку с химикатами, храпел Эйн. - “Типичная картина”, - подумал мой мозг. Я не стал будить Эйна (т.к. все равно бесполезно), а осторожно вышел из его квартиры и захлопнул дверь. Я шел по пустынным улицам и наслаждался легкостью своего тела. То одиночество, которому способствовала обстановка, доставляло неописуемое блаженство и счастье. “Сколько таких утр было в моей жизни, когда меня одолевала сонная непонятность бытия”. Пока я достиг дома, я пережил несколько вечностей.., а может это было одно мгновение?... В таких состояниях сознание не может воспринимать реальность рационально. Вот в этом и заключается основная идея христианской чистоты и буддийской свободы. Именно в такие мгновения начинаешь понимать, что ты не просто человек, ограниченный принципами и социальными устоями. Все то, что казалось таким прекрасным и всеобъемлющим, в действительности оказывается именно таким. Сознание словно просыпается после длительной спячки, из которой не выходило никогда. Привычное индульгирование становится чем-то чуждым у лишним для ума.

К концу первой половины дня я начал приходить в себя. Жрать не хотелось, хоть я и не хавал со вчерашнего вечера. Тут зазвонил телефон. У меня полностью отсутствовало желание говорить с кем-то, но я все же взял трубку. Это был закумареный Эйн.

- Слушай, я получил эту штуку! - орал он в трубку, словно его режут. - Я даже испытал ее на себе! И могу сказать, что такого еще не испытывал.

Мой не выспавшийся мозг с трудом успевал за скоростными словами Эйна. Мне трудно было представить, как он (после всего что мы творили этой ночью) мог еще что-то изобретать и при этом испытывать его на себе!

- Ты хочешь сказать, что синтезировал цветную таблетку?! - все еще не веря ему спросил я.

- Ну да! - восторженно завопил он.

- И что ты чувствовал при этом?

- Я думаю, что это не телефонный разговор.

Через час я сидел уже у него дома в ожидании яркого повествования о пережитом им несколько часов назад. Не долго думая, он начал:

- Короче, проснулся я от того, что ты хлопнул дверью, когда ушел. Я поднялся, вытер ебало от химикатов и пошел синтезировать нашу бомбу.

- Переходи к делу! - торопил его я от распирающего меня нетерпения. - Сколько ты принял и что после этого было?

- Я боялся глотануть много и поэтому капнул по язык одну капельку, но и этого милипиздрического количества хватило на передэзэ! Первое что я почуствовал, так это онемение ног и челюстей. Потом меня начало разрывать как от геры. Галюны, ржачка, героиновый оргазм...

По мере того, как я слушал его восторженный рассказ (сопровождающийся непроизвольными плевками и нервными подрагиваниями), я начинал все больше убеждаться в том, что для того что бы понять то состояние (которое описывает орущий Эйн), мне необходимо испытать препарат на себе лично.

- ...и опа, меня вывернуло на изнанку и я начал ржать!.. - услышал я эпитет его рассказа. Эйн всегда был очень эксцентричен, что совершенно совпадало с его гениальностью. Похоже наркотик еще не полностью покинул его кровь, т.к. трудно было не заметить странность в его поведении.

Мне не терпелось поскорее попробовать новшество Эйновой лаборатории. Много раз я пытался представить себе то, что такое чувствовать всю наркоту сразу. Ведь нельзя хапануть одновременно и мескалин, и геосциамин, а потом нажраться мухоморов (наполненных неатрапином). Такой салат непременно бы увенчается не долгожданным передэзэ.

После непродолжительной тирады Эйна, мы условились испытать наркотик (вместе) вечером сего дня в одном прекрасном месте, именуемым Ботаническим садом. Мы часто наведывались туда в шизофреническом от кислоты состоянии для получения максимальной экзальтации. Природа сама по себе таинственна. Растения, свежий воздух, запах земли - все это предрасполагает активизации действия наркотика. Находясь в гармонии с природой, начинаешь гармонировать и со всем миром. Человек часть природы, а значит и часть всего бытия, которое так отчайно пытается что-то сказать человеку, когда он подбирается к иррациональному почти вплотную.

Глава вторая

Цветной трип

Около девяти вечера мы прибыли на destination (указанное место). Было еще светло, однако сумерки (или, как говорил Дон Хуан, “трещина между мирами”) свидетельствовали о вскоре навалившейся на мир тьме. Эйн достал с кармана маленькую бутылочку с вытянутым колпачком, напоминающую пузырек с нафтизином. В последствии это и оказался бывший нафтизин, приспособленный под наркоманскую пипетку.

- Предупреждаю, - настораживающе сказал Эйн, - капли может оказаться много. Может лучше по пол?

Сердце билось так, будто мы уже обожрались чего-то, но это было привычное учащение сердечного ритма. Всякий раз, как мы с Эйном брались за новый наркотик, пьянящее волнение заставляло нас хорошенько понервничать.

Как наркоманы со стажем, мы решили не церемониться и направили под язык по капле. Эффект от этого не заставил себя ждать. Я сразу же вспомнил утренние слова Эйна, когда тот сказал, что у него онемела челюсть. Мне казалось, что она у меня огромная, массивная. Мне было очень трудно управлять ею. Затем последовало ощущение приближающегося оргазма души и тела. При этом энергии было столько, что я готов был отъебать весь мир. Небо, которое уже собиралось полностью почернеть, стало еще ярче, чем во время сумерек. Я посмотрел на Эйна и меня буквально разорвало от смеха. Возле меня сидел чебурашка и ржал своей огромной улыбкой, которая была криво набита шифером. Один его глаз смотрел на меня, а второй вообще куда-то влево. Я так ясно его видел, что мозг просто отказывался верить в то, что это просто глюки. Я узнал в своем новом состоянии и ЛСД, и мистический мескалин, и смешную траву. Я даже боялся, что сознание и тело этого просто не выдержит. Где-то в неподалеку еще прогуливались люди. Я видел их умиротворенные мыслеформы, их убеждения, будущее. Деревья, кстати, тоже не стояли на месте! Они ходили вокруг нас (используя для этого широко разветвленные корни) и высматривали во мне полезную для себя энергию. Тут я понял, что если они заберут ее, то тогда я на всю жизнь останусь беспомощным, слабым существом. В тот миг моя энергия (так нужная этим огромным скрипящим существам) была самым ценным, что у меня есть в жизни. Я понял, что надо бежать! Прямо сейчас! Сил и энергии было так много, что я готов был пересечь несколько городов. Подхваченный таким чувством, я ринулся вперед. В тот же момент рванули и деревья. Мне было ясно слышно, как они следуют за мной, скрипя своими жуткими корнями. Я боялся оборачиваться, дабы не сбавлять темп. Я бежал что есть мочи. На каком-то этапе я развил такую скорость, что мне казалось будто я двигаюсь быстрее сверхзвукового! Все окружающее меня было таким ярким, таким красочным, что на мгновение я поверил в то, что сейчас день! Я отчайно оставил позади все: деревья, людей, Эйна... О боже! - подумал я. - А как же Эйн?! Он же остался там, с ними! Эта мысль заставила меня сбавить сверхзвуковой темп. Когда я остановился, то понял, что нахожусь где-то за городом. Осмотревшись я понял, что местность не знакомая. Времени прошло не много, но судя по той скорости, с которой я перемещался, я должен был быть очень далеко. Тут одно из местных деревьев (воспользовавшись моей остановкой) схватило меня за плечо своими цепкими и мощными щупальцами. Я совсем забыл о том, что тут тоже могут быть эти ебонутые деревья! Сильнейшим рывком я попытался высвободиться с его мертвой хватки, но оно так крепко опоясало меня ветками и корнями, что я понял бессмысленность сопротивления. Однако боли, или вообще чего ни будь, я не ощущал. Я был под сильнейшей анестезией. На ряду с держанием моего тела, дерево трясло меня и, казалось, пыталось что-то выразить. Исходя из своего многолетнего наркоманского опыта, я уже знал, что нельзя воспринимать динамичные импульсы галюнов буквально. Я также старался не смотреть в ебало этому дереву, т.к. это могло вызвать панический страх и, соответственно, пиздец. Но все же краем глаза я взглянул на него и просто оцепенел от удивления. На толстом коричневом стволе моего противника вырисовывалось испуганное ебало Эйна, который продолжал что-то неустанно орать. Когда я прямо взглянул на него, то передо мной возник и сам Эйн.

- Ты что тут делаешь? - проорал я, все еще плохо понимая реальность.

- Успокойся! Пошли попьешь водички! - сказал Эйн каким-то искаженным голосом. Видимо мое состояние было весьма нестабильным и свободно колебалось, то от магического эфира до реальности, то от реальности обратно в мир грез и сверхъестественных существ. Эйн, как раз, и был тогда одним из них.

Когда Эйн вел меня к ближайшей скамейке, я узнал ее. Она находилась всего в ста метрах от нашего места, где мы абсорбировались этой наркотой. Я все не мог понять, как я мог быть так близко к тому месту, если пробежал, по меньшей мере, двести километров? С трудом добравшись до лавочки, мы рухнули туда жопами. Ощущение было такое, что лавочка была сделана из паралона. Она была мягкая и податливая. Только расслабившись я почувствовал, как я страшно устал. Ноги и руки были такими тяжелыми и слабыми, что если бы мне в тот момент пришлось бежать, то я наверняка не смог бы сделать и шагу. В этом состоянии было все: и ленивое блаженство, и тотальный похуизм, и стоячка хуя... На ряду с этим, какое-то внутреннее возбуждение не давало покоя моему утомившемуся мозгу. Я не мог подавлять эту возбудимость и начал ржать во всю глотку. У меня не было объекта веселья, я просто ржал и меня распирала внутренняя нетерпимость. Когда я немного угомонился и сделал короткую паузу, то услышал за спиной такой же истерический смех, который одолевал меня несколько секунд назад. Эйн сидел рядом и испуганно смотрел на меня. Значит это был не он! Кто же тогда еще мог ржать в это время в таком месте?

- Ты слышал? - настороженно спросил я его.

- Что? - напрягшись от неожиданного вопроса, спросил он меня.

Я понял, что его псевдогаллюцинации не совпадают с моими. Это означало, что мне придется разбираться с ними самому. Я осторожно оглянулся, боясь лицезреть что ни будь ужасное, и увидел маленького карлика-клоуна. Он стоял за нами на расстоянии где-то десяти метров и истерически ржал, то сгибаясь от лихорадочного смеха, то приседая от него. Увидев это, я невольно поддался неудержимым эмоциям и начал так же ржать. Он словно “заражал” меня демоническим смехом. Как мне тогда показалось, внутренний голос сказал, что это прибыл Death Joker (как мне тогда послышалось по-английски). Когда я достиг высшей точки смехового приступа, то понял, что просто не могу остановиться. Я понимал, что если не прекращу этот смех, то задохнусь от нехватки воздуха. Дьявольский рэгот спазмировал мой желудок и легкие. Впервые в жизни я по настоящему испугался своего собственного смеха! Этот проклятый клоун просто не собирался уходить обратно в свой мир “смертельного смеха демонов”. Я знал, что он прибыл именно от туда для того чтобы “убить меня смехом”. Я уже начал чувствовать, как теряю сознание. В глазах потемнело от недостатка кислорода, а тело все продолжало содрогаться от бешенных конвульсий. От панического ужаса я схватился за руку Эйна, в попытке умолять его о помощи, но этот смех, сдавивший грудь стальным спазмом, не давал мне и пискнуть. Эйн сразу смекнул, что что-то не в порядке и побежал к ближайшему фонтанчику с водой. Я знал, что Death Joker явился только мне и вижу его только я. Эта мысль усиливала панику. Через несколько секунд Эйн вернулся с колбой, наполненной холодной водой. Вылив мне на ебало пол литра бодрящего, текучего Н2О, он усадил меня в сидячее положение, т.к. все это время я провел в согнутом состоянии, лежа на скамейке. Смех похоже немного отпускал меня. Я жадно глотал воздух, словно всплыл на поверхность воды после долгого пребывания там. При этом меня не покидали сильные боли в области груди и живота. Я боялся оглядываться назад, дабы не повторялся этот кошмар. Я понимал, что если увижу этого карлика вновь, то это уже будет означать конец. Мне страшно тогда было даже подумать о смехе.

- Ну что, - перепугано обратился ко мне Эйн, - попустило?!

- Вроде да, - с трудом выдавил я из себя.

Эйн сказал, что тут оставаться не безопасно и что нам следует поскорее уйти. Я не воздерживался от предложения и Эйн помог мне встать. Мы медленно направились к выходу. Когда я проходил мимо того места, где стоял тот жуткий карлик, то закрыл лицо руками, что бы не дай бог мне в поле зрения не попалось что-то подобное. Пройдя то место, я почувствовал, как мой страх спал. (Я также понимал, что это все иллюзии, мои фантазии, но мой мозг был так отравлен, что я был не в силах справиться со своей психикой.) Мы шли очень осторожно. Окружающее вновь стало приобретать свою естественную темноту. Ноги были словно резиновые, тело ощущалось с трудом, а зрение до сих пор оставалось сферическим. Все эти ощущения свидетельствовали о наличии наркотика в крови, но уже, по крайней мере, не в таком количестве. Признаться такого рода наркоты я еще не пробовал. Только тогда до меня дошло, что ЛСД - это просто слабое пиво по сравнению с тем, что отравило меня несколько часов назад. В те минуты я чувствовал себя вторым Альбертом Хофманном, испытавшим на себе ЛСД впервые. Ботаника тогда представилась мне, как лаборатория Сандоза, где мы и абсорбировались. Изобретение Эйна было настолько интенсивным, что моя степень чувствительности к ней была как обожженная залупа к кипятку. Мне не терпелось поскорее узнать молекулярную структуру этого препарата. Только я подумал об этом, как у меня перед глазами возникло замысловатое “C20H25N30”. Увидев это, я автоматически задался вопросом о том, что это такое. Словно компьютер, мой мозг выдал перед глазами производную запроса “lysergide”, что означало давно мне известное LSD.

Добравшись домой, мы сели за стол. Эйн заварил чай и достал бублики. Жрать совершенно не хотелось. Да и вообще ничего не хотелось. В голове гудело, глаза слезились от непонятной рези, а перед внутренним взором все еще стоял жуткий образ того маленького гада. Я взял один бублик и только собирался отгрызть кусок, как вдруг выронил его на стол и отпрянул назад. На бублике сидел Death Joker и смотрел на меня пристальным взглядом. Эйн испуганно взглянул на меня, казалось, в ожидании страшного рецидива.

- Да что с тобой такое? - закричал Эйн раздраженно. - Тебя попустит когда ни будь или нет?!

В те минуты я готов был отдать все на свете, лишь бы меня наконец попустило. Закрыв лицо руками, я сел на пол и сказал Эйну, что бы тот выбросил все бублики, что есть в доме. Сначала Эйн назвал меня ебонутым, но потом, похоже, вошел в мое психологическое положение и сказал, что все бублики уже в мусоропроводе.

Я вновь сел за стол, но уже ничего не хавал. Эйн решил, что для общей безопасности, мне лучше воздержаться и от чая, т.к. у него его было не много. Посидев еще несколько минут на кухне, мы пошли в комнату и расположились на диване. Утомленный мозг желал сна, но колоритные картинки перед глазами не давали заснуть. Все же справившись с их назойливым воздействием, я уснул.

На утро я чувствовал себя малость подавленным. Сон был беспокойным, так что не могу сказать, что я тогда особенно отдохнул. Эйн сидел в лаборатории и что-то мутил. Зайдя к нему, я неожиданно ясно вспомнил ту формулу, которая, как сказал мне мой мозг, означала ЛСД.

- Эйн! - обратился я к нему сонным голосом. - Какая формула твоей бомбы?

- Какой бомбы? - копаясь возле микроскопа, буркнул он.

- Той, которой ты меня вчера траванул.

Недовольно посмотрев на меня, он указал мне на стол, где лежала куча каких-то чертежей. Похоже именно здесь Эйн и записывал все свои формулы и всякие приколы. Среди всей этой макулатуры я заметил блокнотик, помеченный надписью “color tablets” (метафорическое название его нового препарата). Открыв его, я охуел по полной. Там была именно такая формула, что я видел вчера в Ботанике. Там черным по белому красовалось C20H25N30, с какими-то молекулярными разветвлениями. Ориентировачно я понял, что в этой байде были и цепочки буфотеина, и синтетического адренохрома, и по-моему даже опийные элементы.

- Ты что, смешал всю наркоту и прокипятил ее в миске? - спросил я шутливо Эйна.

- Да какая миска? - нервно откликнулся он. - Не хуя ты не понимаешь!

Я чувствовал его беспричинную раздражительность, которая так явно была выражена. Не было ничего удивительного - он хапал это говно два дня подряд.

Я решил долго не задерживаться и пошел в колледж. Там я не был уже несколько дней, так что явка была необходима. В этот же день я решил испытать на себе наркоту Эйна вновь, но уже у себя дома, дабы полностью прочувствовать действие препарата на более тонких уровнях моего сознания. Набрав несколько капель в пипетку, я пошел домой и там уединился. Я закрыл все окна и зашторил их занавесками. Было около шести вечера, так что в комнате создавался таинственный полумрак, что очень предрасполагало моему психоделическому сеансу.

Глава третья

Alone

Удобно усевшись в кресле, я впрыснул под язык пол капли препарата. Эйн предупредил, что лучше не превышать дозу, а то будет как в прошлый раз (а я еще и один). Не прошло и пяти минут, как наркотик вступил в зону моего рационализма. Только у себя дома, спокойно и удобно усевшись в кресле, я ясно прочувствовал все этапы опьянения. Начало подниматься давление, онемели руки, ноги. Прилив энергии также не заставил себя ждать. И тут я вспомнил такое, от чего меня прошиб ледяной пот. Я вспомнил того страшного, уродливого карлика, который чуть не “убил меня смехом”. В тот же миг я проникся страхом из-за того, что он может появиться у меня дома и я с ним окажусь наедине! Волна платонического кошмара затронула мой ум. Я боялся всматриваться во что либо, т.к. не хотел увидеть что-то такое, от чего бы помер со страху. Закрывать глаза было еще страшнее! Я начал понимать, что больше не выдержу этого пьянящего давления. Мне необходимо было выйти на свет (на балкон). Приподнявшись, я поставил ноги на пол и они плавно ушли в паркет, словно я вступил в болото из теста. Я глянул в низ и увидел, как мои ступни погружены в вязкую субстанцию (но если ее не трогать, то она бы оставалась неподвижным узором паркета). Как по воде, я добрался до балконной двери и вышел на воздух. На улице было пасмурно, но и это было слишком для глаз. По всей видимости мои зрачки тогда просто выпрыгивали. Проходящие мимо люди немного развеяли мои страхи, но я знал, что просто не в силах вернуться обратно в комнату (мне даже было боязно оборачиваться и смотреть через стекло в тенистую область квартиры, где мог в любую минуту появиться Death Joker). Тут мне в голову пришла мысль: выйти с дома и пойти к Эйну. - А что если его нету дома? - подумал я. Мысль залазила на мысль, от чего думать было крайне трудно. Постояв еще немного на балконе, я собрался духом и рванул через комнату в переднею. Когда я вбежал туда, меня окутала тьма (поняв это, я чуть не пустил жидкое говно по ногам). Лихорадочно я приступил к нащупыванию включателя.., но на прежнем месте его не было! Я провел по гладкой стенке рукой, но на ней не было ничего, кроме обоев. Я решил не медлить и рвануть обратно в комнату.., но, добежав до выхода, я наткнулся на стену. В передней не было дверей! Я был замурован! Возникло такое чувство безысходности, что я начал задыхаться. Я обошел все четыре стены (протерев их пузом), но выхода так и не надыбал. Прижавшись спиной к одной из стен, я тупо уставился в кромешную тьму своими перепуганными кнопками. Я не узнавал своей передней; это было полностью не знакомое мне помещение, где еще и отсутствовали двери. Это все походило на какой-то шизофренический сон, где я реализировался, попав в безысходный эфир аппозитивного мира.

- Хочешь в рот? - услышал я безобразный карликовый голос в углу напротив меня. Я сразу же узнал в нем того страшного лилипута, присутствие которого пугало меня тогда больше всего.

- Так ты хочешь в рот или нет? - назойливо повторил удушающий акцент миниатюры. Я понимал, что тот не оставит меня в покое, пока я не отвечу ему что ни будь.

- Нет. - осторожно сказал я в неизвестном направлении.

- А в жопу? - спросил он незамедлительно.

- Тоже нет! - механически ответил я.

И он, таким образом, перечислил всевозможные места, куда бы можно было. На все вопросы, естественно, я отвечал заезженное “нет”. Я был так напуган всей этой ситуацией, что поклялся больше никогда не жрать эту дурную наркоту. Несколько раз я произнес вслух свою клятву, на что карликовый голос среагировал весьма странно:

- Но таким образом ты потеряешь меня! - заревел он демоническим басом (заревел так, что у меня аж уши заложило, а по ногам стек вонючий ручей). В эту же минуту я закрыл глаза и со стоном спустился по стене на пол.

- Ты мне не нужен! Пиздуй с моего мозга, пиздоватый галюн! - заорал я в ответ.

- Ошибаешься! - устрашающе сказал он, - Так как я, тебя никто ебать не будет!

Я был не в силах больше этого выдержать и встал на ноги. Собравшись с мыслями, я направился в сторону, откуда доносился этот бред, и включил свет. Я не знаю как это сделал, но получилось это у меня просто на славу. Оглядевшись, я ничего не увидел. Не медля, я начал одеваться. Всунув в кросовок ногу, я выдернул ее обратно в тотчас же. Он был заполнен теплым говном!

- Это я насрал только что! - ехидно потянул тот же голос.

- Да где ты? - заорал я. Но в ответ я услышал лишь бздык, свидетельствующий о “досирании”. Я тогда полностью забыл о том, что все это просто очень яркие галюны и, нервно всунув ногу в говняный кросовок, выбежал из хаты вон, даже не заперев двери.

Как русак я бежал до Эйна. Сердце, от наркоты и бега, просто выпрыгивало из грудака. Позади изредка были слышны карликовые смешки, что говорило о преследовании. Оборачиваясь же, я ничего и некого не видел. Был даже такой момент, что мне показалось, будто я бегу на месте. Люди, мимо которых я мчался, казались мне мелькающими тенями из других миров. Добежав наконец до Эйна, я начал колотить ему в дверь. После десяти-пятнадцати ударов, дверь открылась. На пороге появился какой-то “жирный пан”. Было странно видеть его здесь, т.к. квартира принадлежала Эйну. Я еще раз сверил номер квартиры и понял, что ошибки быть не могло. Я осмотрел стены и они принадлежали парадному, где жил Эйн. Пока я вертел своей тыквой, жирный пан заговорил:

- Вы к кому?

- А Эйн тут живет? - еле ворочая языком спросил я.

- Нет, - удивленно просипел “пан”.

Тут я все понял: этот пан - маньяк, который убил и сожрал Эйна (от чего и такой жирный). Я был уверен в своей страшной правоте и должен был действовать. Выбежав как метеор из подъезда, я направился к ближайшему телефону и набрал 02. Глухой, доносящийся с другого конца провода, голос сказал: алло. Не помню, что я тогда парил (крича как резанный), но смысл был передан. Назвав адрес и объяснив свои доводы, я рванул обратно к дому Эйна. Я забежал в дом, поднялся на третий этаж и...не обнаружил той квартиры, в которую звонил несколько минут назад! Там даже стены были другие! Я выбежал обратно на улицу и просто охуел. Передо мной возвышался “мой” девятиэтажный дом, из которого я рвал когти пол часа назад!

- Выходит я никуда и не убежал! - прокричал я.

- Вот именно!!! - заревел ветер и подхватил меня в воздух. Я вознесся над своим домом и полетел куда-то в даль. Мой испуг был так велик, что я словно голубь “сиранул с небес”, да вот только говно было не голубиное. Вдруг все мое тело исчезло (т.е. я перестал его чувствовать). Я несся с нереальной скоростью над улицами, домами, людьми...и все казалось таким мелочным! Я знал, что не разобьюсь, т.к. разбиваться было нечему. Мне все стало похуй и я возлюбил весь мир и всех в нем. Блаженству и любви не было предела. В те мгновения (или вечности) я готов был лизаться даже с тем карликом, который уже не наводил на меня панического ужаса: настолько глобальным был мой экстаз. Потом я начал проникаться беспредельным пространством, которое действительно не имело пределов...

Глава четвертая

Препод

Открыв глаза, я увидел вечернее небо. Все тело болело так, словно меня кто-то прожевал. Постепенно я начал приходить в себя и понимать что к чему. Я боялся пошевелиться и оглянуться по сторонам, т.к. и представить себе не мог, где нахожусь и что вообще произошло за этот неопределенный отрезок времени. Собравшись с мыслями, я все же решил приподняться. Я находился в мусорном баке, в окружении отходов и вонючих приколов. - Как я там мог оказаться? - подумал я. - Что же произошло?! Выбравшись из мусорника, я понял, что нахожусь на мусорной свалке своего района. В голову приходили самые страшные мысли относительно произошедшего (ведь могло быть все что угодно!). Я посмотрел на часы и увидел 20:33. Когда я вывел дату, то понял, что валялся здесь больше суток.

Через пол часа я уже был дома. Я помылся (подмылся), очухался и проверил тело на количество повреждений, но оно было неповрежденным (за исключением парочки синяков и случайно найденной в жопе консервной банки). Закончив фронтальную реабилитацию, я позвонил Эйну. Через час мы встретились у него дома, где я ему все и поведал.

- И ты решил больше не хапать цветную таблетку? - спросил удивленно он после того, как я ему все рассказал.

- Да, - сказал я, - боюсь что с этим приколом дружбы у нас не выйдет.

- Не знаю почему ты так на него реагируешь. Меня, например, прет!

Я был очень рад, что Эйна прет его изобретение, но мне все же предпочтительнее было остановиться на кислотных путешествиях. Ведь после ЛСД я хоть что-то помнил, а цветная таблетка вырубала меня уже серьезно.

На следующий день мне нужно было быть в колледже. Изнурительные лекции просто выкручивали меня наизнанку. Да еще и сердце что-то покалывало. Видимо этот проклятый наркотик оставил свои побочки. Время тянулось бесконечно, а внутренняя нетерпимость просто распирала изнутри. Писать было трудно (да я и не писал), а сердце все больше начинало ныть. Я понял, что это ужасные последствия моих “цветных испытаний”. А я ведь и представить себе не мог, что именно происходило в моем теле. Я даже допускал необратимые процессы! (Это же такой препарат, который не испытывал еще никто кроме нас с Эйном! А что если нам уже пиздец?!) Подобные мысли давили на психику со страшной силой. Я был просто не в состоянии стерпеть их и понял, что нужно срочно выйти и промочить пылающее от засухи горло (учитывая, что я в этот день поглотил около трех литров воды). Я поднял руку и попросил выйти. Но падло препод решил проявить характер и сказал, что не разрешает мне покинуть аудиторию. Тогда я сослался на сердечную боль (что также не было ложью). Но и при этом он уперся рогами, сказав, что бы я заглох и перестал вешать ему лапшу на уши. Это меня так взбесило, что я, игнорируя его мнение, вышел нахуй из аудитории. Тогда мне все было реально по барабану. Выпив в кафе три стакана апельсинового сока, я почувствовал облегчение. Мне не хотелось хавать, а лишь нестерпимая жажда одолевала меня. Сердце вроде приходило в норму. Постояв немного на свежем воздухе, я отправился обратно в аудиторию. Меня там встретил разъяренный препод, который наотрез отказывался впускать меня обратно. Я повторил еще раз, что мне было плохо с сердцем и я должен был выйти, но об него, как об стенку горохом. Тряся своей жирной, потной мордой, он заорал, мол что бы я засунул свое дурное сердце себе в жопу и вообще мне здесь не место. Я был крайне поражен таким весьма специфическим поведением этого препода. - Может он тоже вчера обожрался кислоты? - уже начал думать я. Выкинув мои вещи из аудитории, он захлопнул двери и матерясь удалился от них к своей трибуне.

В ту минуту я понял, что пока не отомщу ему за это унижение, то не успокоюсь. Я ненавидел его тогда больше всех.

При очередной обкурке я поделился с Эйном своим желанием отомстить.

- Эту суку можно реально проучить! - сказал Эйн после нашего разговора.

- Да, - живо отозвался я , - и желательно задействовать в это его “дурное сердце”!

Я сказал это в шутку, как бы невзначай, но Эйн похоже воспринял это крайне серьезно. На минуту он удалился в свою лабораторию, а когда вернулся, то в руках у него был тюбик с какой-то желтой жидкостью.

- Это - орудие твоей мести! - сказал Эйн, указывая на тюбик пальцем.

- Я что, должен буду засунуть это преподу в жопу? - всыкаясь спросил я его.

- Нет. Все значительно проще.

- Объясни! - заинтриговано сказал я.

- Раз он не верит в сердечную боль, то ему придется в нее поверить после того, как ты капнешь ему пару капель этого в чай перед лекцией.

- А что это?

- Это такой препарат, который вызывает сильнейшие спазмы в сердечной мышце. Ну а если выпить пол тюбика, то загнуться можно только так.

Меня это несколько насторожило. Я хотел отомстить той суке, но не в такой же форме.

- Да не волнуйся ты! - оптимистично потянул Эйн, - От трех капель не помрет. Просто сука начнет понимать других. Разве это плохо?

- А что это за химка? - поинтересовался я.

- Все достаточно просто. Работа сердечной мышцы тесно связана с наличием калия и витамина Е в крови. Эта штука временно нейтрализует их действие. Мозг получает сигнал о том, что сердце лишено этих элементов и возникают боли. Понял?

Эйн был по истине гениален. Если бы он был официальным химиком (а не подпольным), то наверняка бы уже давно получил Нобелевскую премию.

Через два дня я вновь встретился с этим пиздоватым преподом. Видимо его гнев и раздражение утихли, т.к. он уже не гнал меня с лекции, но мое желание отомстить все еще было в первоначальной силе. Как и предполагалось, в его термос с чаем было запущено три капли желтого прикола. Выпив две чашки чая с химкой, он начал лекцию, а я, в свою очередь, начал ждать долгожданного эффекта (месть сладка!).

Прошел час, а препод все орет свою лекцию. Я уже подумал, что Эйн либо напутал что-то, либо препод просто не реагирует на препарат. Стоило мне об этом подумать, как он заглох и потер ладонью в области груди. Я понял, что все получается. Повторилась попытка продолжить лекцию, но видимо спазмы в сердце не дали ему говорить. И вот он, как дурачина, стоял на трибуне и молчал, державшись рукой за свое “дурное сердце” (как он выразился по поводу моего).

- Вам плохо?! - ехидно улыбаясь, спросил я его через всю аудиторию. - Может вам выйти?!

Но он уже ничего не мог сказать. Он просто стоял и шатался из стороны в сторону, как ебонутый китайский болванчик. Мне, признаться, доставляло это тогда массу удовольствия.

Кто-то уже вызвал врача; к нему сбежались заботливые студенты (пытающиеся зарисоваться, как заботящиеся о его благополучии), а я сидел на верху и утонченно наблюдал за всем этим цирком. Я ждал этого все эти дни, и вот мои коварные задумки реализовались.

Прошло три часа, прежде чем препода привели в себя. Он сидел на своей кафедре и жрал валидол, а я шел к Эйну рассказать ему о том, как все охуенно получилось.

Глава пятая

Кушать подано, сэр

Близилась сессия. Подготовка к ней заставила меня немного отвлечься от кислотных путешествий, т.к. учить латынь с башкой полной кислоты - это зверство.

Прошел месяц и я заочно дал сессии в рот. Весь июль ушел на практику, но это мне не мешало долбить и двигать (прямо на практике).

И вот наступил долгожданный август. Этот месяц предвещал самое яркое, т.к. мы с Эйном должны были пиздячить на море. Но тут было одно маленькое “но”: нас устраивали в один пансионат при условии, что мы должны были приехать туда в качестве “работников по столовой”. Нашим основным долгом было проводить в столовой (на кухне) три часа на день, согласно трехразовому питанию. Нас это вполне устраивало и через три дня мы уже осваивались на южной территории Крыма.

Первые два дня мы честно заебывались на жаркой кухне, но вот однажды мы сожрали метадона и у нас сорвало планку. С этого момента все подаваемые блюда приобрели колорит. Мы больше не придерживались стандартных действий, а придавали “нашей” кулинарии довольно-таки специфический характер. Все завелось с того, как Эйн подал одному жирдяю суп, основанный не на воде, а...на нашей моче. Мы с удовольствием (невольно скривившись) наблюдали, как эта жирная бочка давиться нашими сцаками. Обкурившись, мы ржали над этим часами.

После этого мы просто не могли подавать отдыхающим простую пищу. Это переросло в настоящую патологическою манию, а впереди у нас еще было три недели. Что мы только не вытворяли! Срали в хавчик, дрочили в хавчик, шморкались в хавчик... А однажды мы осуществили с рисовой кашей целый трансформ. С помощью обычной грелки, мы запустили себе в кишечник (через жопу) по десять кг риса. Так мы проходили целый час, после чего вывернули кашу обратно в котел. Такой обработке был подвергнут и компот. К вечеру, перед ужином, все это было подогрето и разложено по тарелкам. Жлобы жрали, а мы ржали! Еще мы частенько любили топтаться в чугунках со жрачкой (перед этим мы топтались в трупных приколах).

А однажды один жлоб ярко нагрубил Эйну, сказавши, что чай холодный и поэтому Эйн - ебонутый. На следующий день этого жлоба ждала хорошая пайка говна, перекрученная вместе с фасолью. А чай, который Эйн всегда подавал холодным, на этот раз был кипятком. Его-то Эйн и пролил жлобу на брюхо (якобы случайно). В тот момент жлобу было не до оскорблений, т.к. не теряя не секунды тот сиганул со столовки мазать пузо кремом (ну а мы с Эйном срать в котел с гречкой).

А вот однажды мы превзошли самих себя. Когда в очередной раз стадо голодных свиней собралось в душной столовке, мы подали им наше “коронное блюдо”. Короче Эйн взял два кг тухлых креветок и тщательно перемолол их с нашей дристачкой после отравления. Затем мы наволякали туды земли с червями и собачьими трупами. Все это было сварено в гниющем кефире. Мы добавили туда соли по вкусу (две пачки) и перца для тонкости блюда (три торбы). Странно, но почему-то наше блюдо проигнорировали. Видимо Эйн положил туда мало перца...

Когда этот заезд уже привык к такого рода питанию, нам стало скучно. Да и постоянные жалобы в наш адрес заставили нас насторожиться (тем более, что заведующий столовой не раз уже заставал нас под мескалином и крэгом). И вот мне в репу пришла ярчайшая идея:

- Эйн! - позвал его я. - А что если накидать в борщ ЛСД? А потом подать кефир пополам с конопляным отваром?

- Можно, - подхватил он идею, - но вот только где мы возьмем столько наркоты? Ведь у меня с собой нет лабораторного оборудования...

- Можно пустить в расход наши запасы! - продолжая находить альтернативу не успокаивался я.

- Ты хочешь сказать - все наши запасы!

- Ну если придется. Зато какое зрелище выпадает на наши кнопки!!!

Признаться задумка просто напрашивалась на реализацию, да вот только сидеть тут три недели без наркоты не очень-то хотелось. Мы знали одного местного барыгу, который толкал траву-бомбу. Разок мы попробовали его дрянь. План был действительно хорош. Так что с травой проблем не было! Подумав еще один день, мы все же решились пойти на этот подвиг (мол, гулять так гулять!).

“Празднество” намечалось на ужин девятого дня нашего отдыха. В этот вечер ужин состоял из пюре, рыбы и компота. В котел с пюре мы скинули 200 г кислотного порошка и все-все что у нас было (барбитура, всякие димедролы, мескалин...), а компот на половину состоял из концентрированного конопляного отвара (варили из химки).

Когда все блюда были расставлены по своим столам, мы впустили голодных свиней, а сами затаились за стойкой в ожидании яркого эффекта. В тот момент все только рассаживались и Эйн тогда сказал одну фразу, которая и до сих пор возбуждает мои нервы и гормоны. Он сказал: “О как я люблю это затишье перед бурей!”.

Не прошло и минуты, как свиньи начали жрать. Казалось это обилие наркоты, находящееся в пище, даже как-то подстегивало жлобов на жрачку. Они так аппетитно хавали, что мы даже засомневались в том, что у нас что-то получится, ведь у всей этой байды наверняка должен был быть специфический привкус (после того, что мы сделали). Видимо после недели питания говном и трупами они сочли эту еду райскими плодами!

Когда все миски и тарелки были опустошены, жлобы затихли в ленивом блаженстве. Их сальные и потные ряшки выражали удовлетворение и сытость. А нас с Эйном распирало нетерпение лицезреть “массовый психоз”. Наконец одна бабка начала жаловаться на головокружение, а сидящий рядом малой на черта в стакане. Мы поняли, что начинаются первые проявления психотропов, которыми была напичкана жрачка. Спустя еще несколько минут с некоторых столов начали доноситься странные смешки и непроизвольный, необоснованный рэгот. Казалось, что все просто забыли, что отсюда вообще надо расходиться, ведь ужин подошел к концу. Все жлобы продолжали сидеть на своих стульях и пытаться вести какие-то разговоры. Вдруг один жирный, страшный жлоб завопил во всю свою зубровую глотку: “Дайте мне овса и я накормлю всех бизонов мира!”. После этой тирады один пацан вскочил из-за стола и направился бегом к выходу, но пробежав три метра, рухнул на пол и завопил девичьим визгом о том, что его дом в Тюмени сгорел и он должен сожрать пепел своих детей. Мы поняли, что наш план удался на славу. Кто-то изображал змейку, кто-то крокодильчика... Короче жлобы уже не были жлобами. Все превратились в каких-то зверей и нереальных существ. Некоторые просто сидели по-турецки, тупо уставившись в точку перед собой. Картина в столовке так резко преобразилась, что невозможно было поверить в реальность здесь происходящего. Все, абсолютно все потерялись основательно. Особенно один малой, который полез на свою мамку с требованием от нее крови с пизды. Короче дурдом-дурдомом. По мере того как шло время, действие наркотиков становилось все явнее и эффектнее. Спустя тридцать минут, начался пик опьянения (учитывая еще то, что деревенские свиньи ничего кроме своей примитивной синьки в своей жизни не видали). Некоторые жлобы выбегали за пределы столовой с криками “пожар, пожар!”. Кое-кто просто корчился в конвульсиях, изображая самосожжение.

Наблюдать за этим можно было бесконечно. Поведение жлобов в столовой полностью отображало их внутреннее состояние. В те минуты все они руководствовались абсолютной невменяемостью, которая тесно граничила с пребыванием в образе иррациональном. Когда человек (будь он жлоб или чукча...) становится иррациональным, то все прежние устои и принципы словно теряют свое значение или, просто-напросто, искореняются. В каждом из нас живет зверь (в классическом его понимании). Ведь сознание животного необусловлено, а значит и не руководствуется логикой. Тоже самое и с высвободившимся умом. Психоделики - это в первую очередь дверь в абстрактное. А абстрактное, как известно, и является основным классическим шаблоном человеческого (и животного) ума. Ведь ум сам по себе чист и не имеет определенной формы; это мы сами уже выстраиваем его согласно общепринятым нормам.

Еще не долго продолжалась вся эта дурка. Прибежала администрация базы отдыха и, действуя сообща с медперсоналом, привела отдыхающих в чувство. Естественно на следующий же день мы были отправлены в Киев. Ведь в процессе всего этого цирка со жлобами, мы забыли отмыть от наркоты некоторые емкости, где и готовились наши колдовские зелья. Нам еще повезло, что нас не успели притянуть к криминальной ответственности (вовремя съебались).

Глава шестая

Mr. Красный Мак

Опиаты - это, по сути дела, и есть наркотики в буквальном их понимании, ведь ничто так не вызывает физической и психологической зависимости, как наркотики опийной группы. Морфин, кодеин, тебаин, героин, омнопон - все это препараты объединяют в себе анестезирующие эффекты на центральную нервную систему. Сюда также можно отнести синтетические препараты с морфиноподобным действием (фенадон, промедол...). На них Эйн особенно акцентировал свое внимание, как фармацевта и химика. Ведь опийные наркотики получают из различных сортов мака, представляющих наркоману до 20-ти различных алкалоидов и дериватов опия. Эйну не доставило труда синтезировать почти половину всех вышеперечисленных веществ, путем приготовления их аналогов, которые отличаются от своих подлинников лишь тем, что носят статус “синтетических”. Но нам с Эйном на статус было как-то насрать... Хотите верьте, хотите нет, а мы никогда не сидели на системе, т.к. двигаем не систематично и иррегулярно. Такого добиться, по правде говоря, невозможно, но не в случае с Эйном. Порой кажется, что для этого шизика вообще не существует пределов. Общаясь с ним уже много лет, я понял по какому принципу он действует, когда достигает своих целей. Главное - это докопаться до корня проблемы, т.е. выяснить базирующую суть объекта. Так, например, было и с опийной зависимостью, которую Эйну удалось приструнить еще на ранних этапах нашего наркоманского пути. Давайте объясню как. Короче, в мозгу в небольших количествах содержатся вещества, сходные по действию с морфином, - эндорфины. Но они действуют гораздо медленнее, чем морфин. Когда морфин (или какой ни будь другой опийный препарат) вводят в большом количестве, он блокирует выработку эндорфинов, что и приводит к возникновению зависимости от опиатов. Тут то Эйн и включил все свои гениальные способности. Два месяца он безустанно работал над этой проблемой, пока не дал зависимости от опиатов в рот. Выход был найден: Эйн получил какие-то эндорфиноподобные липиды, которые полностью восстанавливают функции тех участков мозга, которые и отвечают за выработку эндорфинов. Я не углублялся в подробности, но точно знаю, что его изобретение дало нам возможность ширяться сколько угодно, без ущерба для организма! Жаль только, что он предпочел не распространять свои гениальные производства среди общества. Кто знает, может это и носит какой-то скрытый смысл?..

Опиаты, скажу вам честно, ярковыражено отличаются от психоделиков и различного рода дипрессантов. Они практически не влияют на мысленный процесс (разве что притормаживают немножко) и продолжают оставаться “физическими” наркотиками. Когда мы с Эйном впервые попробовали маковую соломку, то подумали, что более кайфовой субстанции мы еще не жрали (подумывали даже о том, как бы остановиться только на опиатах!). Это было семь лет назад, когда Эйн только начинал свои эксперименты. В ту пору мы жили в селе (у бабки Эйна) и занимались только тем, что варили молоко из конопли. И вот однажды Эйн решился нарвать мешок мака, из которого он и намутил три стакана охуенной соломы. Дождавшись сумерек, мы уединились в сарае и приступили к поглощению растительного морфия.

- А сколько надо сожрать? - поинтересовался я, держа в руке охапку сухого мака.

- Говорили, что пол стакана на рыло и попрет. - сказал шепотом Эйн и принялся жевать мак, словно корова на лугу. Не теряя времени, я повторил действия Эйна, набив рот соломой. На вкус зелье было горьким и вяжущим. Когда я довел его до состояния однородной жидкой массы, то незамедлительно проглотил, сразу же запив водой.

- Много не пей, - сказал Эйн с полным ртом соломы, - а то хуево будет переть.

Таким образом мы поглотили стакан соломы на двоих. Вели мы себя крайне тихо, т.к. изредка за сараем останавливались жлобы и срали там по двадцать минут. Но это не помешало нам довести дело до конца. Когда порция была полностью введена в организм, мы тихо вышли из сарая и поперлись на одну лавочку, где мы частенько зависали обкуренные и усцыкались с проходящих мимо жлобов. Мак начал действовать примерно через сорок минут. Периодически меня одолевала отрыжка и внутренний воздух, выходящий из желудка, выносил наружу этот специфический привкус маковой соломы, наполняющей мое нутро. Первым проявлением мака было онемение конечностей и какое-то внутреннее щекотание, поднимающееся от живота и разливающееся по всему телу в виде приятного тепла. Появилось странное чувство эйфории и благополучия. Казалось, что так будет всегда. Параллельно меня охуенно сушило. Новое состояние, не испытываемое мной прежде, привлекало со страшной силой. Казалось, что все тело - это сплошная залупа, которая кончает без перерывов. Чувство “всеобщего оргазма” пришло не сразу, а на втором часе опьянения. Еще немного посидев, Эйн предложил немного пройтись, дабы уловить приход на ходу. Только когда мы встали, я почувствовал как кружится голова. Координация движения была на нуле, т.к. тела просто не существовало. В те минуты я мог вбивать себе в пятки гвозди и при этом ничего не ощущать! Не торопясь, мы направились вдоль проселочной дороги. Было темно, однако это не мешало, т.к. глаза были очень восприимчивы. Из каких-то хат доносились жлобские завывания, приносящие моему сознанию необъяснимое успокоение и непоколебимый похуизм. Наверняка мы выглядели со стороны, как два нажравшихся жлоба, которые еле держатся на ногах. Но нам было реально насрать на то, кто что подумает или скажет. Иногда жлобы проходили и мимо нас, при этом они пристально всматривались нам в ебала (а может это нам просто казалось?).

Примерно на четвертом часу опьянения меня начало попускать, чему сопутствовала слабость и полное отсутствие аппетита (что было полностью противоположно конопляным вислам). Это, так сказать, и был наш первый опыт с опийной наркотой. Наш второй “маковый трип” был проведен через пять дней после первого. Тогда я отчетливо ощутил разницу между трипами (т.е. в первый раз гребло больше). Тоже самое имело отношение и к Эйну. Мы поняли, что пришло время наркоманить по взрослому и через несколько дней мы приобрели два шприца.

Получив от местных наркоманов все нужные рекомендации, Эйн принялся варить ханку (или, именуемое в народе на наркоманском сленге, “черное”). Учитывая фармацевтические способности Эйна, ханка получилась более чем настоящая. Когда раствор для инъекции был полностью готов, наши шприцы наполнились вязкой субстанцией темной окраски. Дебютная доза составляла пол куба (стандартное количество ханки для новичков).

- Ты первый! - обратился я к Эйну, держащему в дрожащей руке шприц.

- Давай вместе! - компанейски отозвался он.

- Нет уж! - отрезал я. - Кто придумал - тот и квач!

Последовала напряженная пауза. Все шло как по маслу...пока не дошло до дела. Всю жизнь, сколько я себя помню, слово “колоться” всегда ассоциировалось у меня с чем-то очень серьезным и полностью мне чуждым, и вот я стою со шприцем в правой руке для того чтобы ширнуться! Все это казалось каким-то нереальным и слишком для меня серьезным. Но деваться было некуда. Раз решили двигать, то значит и будем двигать! Обратного пути уже не было. Наконец Эйн решил первым проявить инициативу и ввел себе иглу в (набухшую от перетягивающего руку жгута) вену. Потом он втянул в шприц немного крови (так всегда делается для лучшей ассимиляции), подождал несколько секунд и, со словами “да будет свет”, выпустил в свое кровяное русло пол куба маковых слез. Я внимательно (с крайней настороженностью) следил за каждым движением Эйна. Примерно десять секунд он стоял, оперевшись о стол руками. Затем его веки приопустились, а на лице возникло выражение полнейшего блаженства и покоя.

- Если попробуешь слезу мака хоть раз, то будешь плакать ею всю жизнь, - афоризмично сказал Эйн, опустившись на кресло. - Двигай! А то не поймешь пока не попробуешь!

Я понял, что с ним все нормально, иначе бы он не стал пиздеть как философ. Послушно я ввел себе в указанную вену иглу. Набрав в шприц куб крови, я вернул ее обратно, однако уже с подругой ханкой. Приятное тепло разлилось по всему телу, беря свое начало с живота. Непроизвольная улыбка возникла на моем лице в тот же момент (казалось она никогда больше не спадет с моего дурного фэйса). Состояние было немного схожим с тем, которое мы получили нажравшись соломы, однако в этот раз оно было более ярко выражено и проявлялось значительно интенсивнее. Все стало так охуенно, что моей радости не было предела. Все это исходило из физического ощущения кайфа и из психического ощущения радости и счастья. Я просто не в состоянии передать свой кайф словами, т.к. что бы понять - надо попробовать.

- Как мои зрачки? - тихо спросил меня Эйн.

Я взглянул ему в глаза и увидел вместо зрачков две еле заметные точки.

- Пиздец твоим зрачкам, - сказал я и разорвался от истерического смеха.

Что касается героина, то с этим у меня связан один случай, когда я чуть не лишился жизни. К счастью мне крупно повезло и я до сего дня не могу понять, как вообще остался жив. Через два месяца баловства с ханкой, Эйн решил пробить формулу геры. Пробить ее тогда было сложно (или, скажем, вообще нереально), так что пришлось пробить непосредственно пару грамм порошка. Обошлось нам это тогда в 150$. Хотя лэвэ нас не особенно волновало на тот момент. Способ приготовления ширки Эйну известен был, так что можно было считать, что кайф нам обеспечен. Героиновый трип мы собрались провести у Эйна, т.к. у него имелось все на случай передозняка. Раствор был приготовлен в столовой ложке в соответствующем количестве дистиллированной воды. Только потом нам стало ясно, что эта доза может быть разделена на четыре новичка! А мы, дураки, вштырили себе в два с лишним раза больше. Первая комбинация была как действие ханки и сильной травы, только в слишком интенсивной форме. Сначала я обрадовался столь “жесткому” и глубокому кайфу. Особенно запомнились первые 15 секунд, когда мое тело пронзило невероятное блаженство и умиротворенное отсутствие. А вот несколько минут позднее мне стало не до радостей: перед глазами все поехало, свело желудок, захотелось рыгать мощным торфом. Короче говоря, мне стало в сто раз хуже, чем было вначале. А еще, как назло, Эйна рядом не было. Он какого-то хера затаился в комнате. - Дрочит он что ли? - подумалось мне. А мне становилось все хуевее и хуевее. Когда я понял, что уже просто теряю сознание, я встал на ноги и направился в комнату. Не дойдя и до порога, я ебнулся на пол и отключился. Не знаю сколько времени я провел в этом темном дурмане, но когда я открыл глаза, был уже вечер, а на до мной сидел Эйн и готовил мне какое-то вонючее питье.

- Ну что, придурок? - воскликнул Эйн, увидев, что я открыл глаза. - С воскрешением тебя!

Состояние мое было словно после сильного наркоза. Ярко кружилась голова и сильно мутило. Мне ничего тогда не хотелось, как только спать и меньше двигаться.

- Что со мной было? - спросил я Эйна после того, как выпил его вонючий компот из медикаментов.

- Обычный передозняк. А что?

- А с тобой тогда что было?

- Такой же передозняк. Только я его раньше почувствовал.

- Объясни наконец подоходчивее!

Эйн был явно приторможен как и я, вот только выглядел он значительно лучше. Закурив сигарету, он сказал, что когда вколол себе геру, то почувствовал передэзэ только в тот момент, когда я себе начал вводить свою пайку. Короче получилось так, что Эйн пошел в комнату для того что бы вколоть себе адреналин и притащить его мне пока не поздно. Но вышло так, что Эйн отрубился на пару минут, а когда очнулся, то нашел меня на полу, истекающего пеной. Слава богу, что он не додумался ширнуть мне адреналин прямо в сердце, а то я не знаю что тогда было бы. Влив мне несколько кубов адреналина в вену, Эйн начал массаж сердца (также мне, естественно). В себя я пришел сравнительно быстро. Когда я начал дышать, то Эйн поволок меня в ванну прорыгаться. По словам Эйна, я вывернул не мало приколов (хоть я этого совершенно и не помню). Спал я целый день и только к одиннадцати открыл глаза. Эйн сказал, что я чудом остался жив. Еще бы пару минут и пизда нирване.

Таков был мой первый (и опасный) опыт с героином. Честно говоря, мне было как-то боязно ширять геру повторно. Тем не менее, Эйн уломал меня на вторую попытку полюбить героический порошек. Во второй раз доза уже не превышала допустимую, что дало невероятный результат. Только тогда я понял, сколько всего упустил и не почувствовал за период передэзэ. Я так втюрился в героин, что готов был даже отъебать его! Кстати и отъебал однажды (смешав геру с мескалином).

Глава седьмая

Вор в ночи

После нашего приезда с моря, Эйну, по определенным обстоятельствам, необходимо было уехать в Италию к своему дяде (уехать на два месяца). Он оставил мне стакан травы и три грамма лизергина (мол, не скучай тут). По правде говоря, за эти два месяца отсутствия Эйна я не разу и не пронаркоманил, т.к. наркоманить без него - значит переводить наркоту. Зато когда он вернулся из своей сраной Италии, я так обдолбился и обхапался, что меня чуть передэзэ не сожрал. Ну это не важно. Короче гуляли мы как-то в своей любимой Ботанике. Заговорившись, мы и не заметили, как начало темнеть, при этом мы беспрерывно шли, не имея определенного маршрута. Когда мы оглянулись по сторонам, то заметили, что находимся в совсем не знакомом для нас месте. Похоже, что тут мы оказались впервые! Эйн был на удивление спокойным, что нельзя было сказать про меня. Беспричинное беспокойство одолевало меня, в то время как Эйн сиял непоколебимым похуизмом.

- Где мы? - взволнованно спросил я Эйна.

- Откуда мне знать! - раздраженно отозвался он.

- Мне кажется, что тут мы впервые.

- А мне кажется, что так оно и есть.

Мне помнилось, что мы вроде шли по какой-то тропинке, однако под ногами была одна трава и сухие ветки, что свидетельствовало о девственности данной почвы. Все во круге было заросшим травой, так что вытоптанных участков не предвиделось.

- В какую сторону пойдем? - спросил я, нарушив напряженную тишину.

- Солнце уже село, так что хуй его знает, где тут запад, восток...- безнадежным тоном ответил Эйн.

- Не могу понять, как мы могли заблудиться в нашей Боташке! - не выдержал я. - Неужели у нас уже мозги перегорели?!

- Да успокойся ты. Будем идти прямо, куда ни будь да и выйдем.

Так мы и сделали. Шли мы примерно минут двадцать, пока не уперлись в высокий забор, явно принадлежащий коттеджу или какому ни будь частному дому. Мы отошли на пару ярдов назад и из-за забора показался шикарный коттедж, возвышающийся, по меньшей мере, на метров двадцать. Споруда была нам не знакома (мы явно забрели к черту на кулички).

- Не хуя себе домик! - воскликнул Эйн.

- Да тихо ты, - оборвал его я, - нам еще неприятностей не хватало!

Осторожно оглядевшись, мы направились вдоль забора. Таким образом мы дошли до калитки, через которую был хорошо виден внутренний двор. По кроям освальтированной дороги (ведущей к дому) располагался аккуратно выстриженный газон. Место явно было ухоженным, а значит находилось под вниманием хозяина. Внимательно присмотревшись, мы заметили и самого хозяина, находившегося в десяти-двадцати метрах от нас. Это был мужик, примерно сорока лет. Он стоял в согнутом состоянии у внутренней стороны своей высоченной изгороди и копался у замысловатых кустарников, растущих в большом количестве на заднем дворе его дома.

- Что он мутит? - спросил я Эйна шепотом.

- А хуй его знает. Надо пробить.

Его последние слова меня очень насторожили, т.к. мне совсем не хотелось сейчас что-то пробивать, да еще и в совершенно незнакомом месте.

- А это обязательно? - поинтересовался я.

- Не хочешь - не надо. Тогда стой здесь и никуда не рэпайся! Понял?

Я остался на указанном месте, а Эйн удалился в неизвестном направлении. Меня в тот момент совершенно не интересовал тот мужик. Мне хотелось поскорее съебаться с сомнительного места и больше ничего. Эйна не было около трех минут. Когда он вернулся, мы сразу же рванули от туда, как два перепуганных русака, т.к. Эйн то и дело повторял, что нас засекли и надо бежать. Мы неслись в непонятном направлении что есть сил. Было уже совсем темно, так что бежать было трудно. А еще эти ветки, которые периодически били по ебалу...

Когда мы пробежали уже достаточно расстояния, то рухнули на землю жопами под ближайшим деревом. Переводя дыхание, я попросил Эйна внятно рассказать мне то, что все таки там произошло. Борясь с отдышкой, Эйн попытался сделать это, однако у него нехуя не получилось, так что пришлось подождать пару минут, пока его попустит.

Когда его наконец попустило, он сказал, что мужик - селекционер, и что он скрещивал коноплю с дурманом (или с каким-то другим видом). Главное было то, что мужик наверняка вывел какой-то новый вид растения, для получения новых алкалоидов.

- Возможно, что его новый вид содержит новый, неизвестный мне алкалоид, - продолжал Эйн, - поэтому мне необходимо будет раздобыть образец!

Тут я понял, что у Эйна было задето его самое слабое место - наука! И тут уже я был не в силах его остановить. Я знал, что он ни за что не откажется от своего намерения пойти и добыть этот “образец”.

- А какого хуя мы бежали оттуда, как ебонутые зайцы? - спросил я его наконец-то.

- Это на всякий случай! - ответил стратегически он. - Я должен был увести нас оттуда! А что если бы он нас заметил?

Через час я и ебонутый Эйн нашли дорогу к выходу из Ботаники. “Добыча образца” намечалась на вечер следующего дня. Мне некуда было деваться, так что я автоматически был зачислен в операцию. Придя домой, я рухнул на постель как убитый, уснув так до утра.

Около шести вечера мы отправились в Боташу. Мы специально вышли раньше, на случай если вдруг возникнут проблемы с поисками дороги к “объекту”. Ведь тогда было уже достаточно темно, да и наше психическое состояние на тот момент не очень-то располагало тому, что бы корректно запомнить нужный путь.

Дом нашли мы на удивление быстро, так что пришлось временно затаиться в близлежащих кустах и дождаться сумерек. Все это время Эйн преимущественно молчал (кажется что-то серьезно обдумывал). Это меня так напрягало, что я не мог просто сидеть и молча ждать выполнения, на мой взгляд, опасного и, в тоже время, дурного задания.

- А ты уверен, что это действительно какой-то новый вид? - спросил я Эйна. - А что если это просто какой ни будь бурьян? Или сорняк?

- Не может быть, - отрезал он, - я же не обдолбаный был! Я четко видел процесс искусственного опыления.

После этих слов последовала очередная мучительная пауза. И чем ближе мы были к выполнению миссии, тем больше мне хотелось драпать от сюда. Таким образом мы дождались полного наступления темноты. Часы показывали десять. - “Пора!” - сказал неожиданно Эйн. Это звучало словно приговор. Мне так всего этого не хотелось, что я даже был готов не курить два, нет - три месяца подряд, лишь бы прекратить весь этот цирк!

Наконец мы поднялись на ноги и тихо пошли к забору. Периодически мы останавливались и прислушивались к окружающим нас звукам, однако ничего кроме шуршащих от ветерка листьев нами зафиксировано не было. Когда мы примкнули к забору, Эйн замер (подав мне знак “полной тишины”). После этого маневра, он тихо достиг калитки и прозондировал ситуацию на дворе.

- Похоже все чисто, - сказал он шепотом после минутной паузы.

Достав из рюкзака канат с крючковатым наконечником, он отправил его на верхушку забора; канат прочно зафиксировался в заданном положении.

- Стой тут и никуда не съебывайся! Понял? - сказал Эйн командирским тоном и сиганул вверх. Быстрым, казалось долго отработанным, движением он отправил себя на верхушку забора и в туже секунду скрылся за ним по ту сторону. Когда Эйн исчез из поля моего зрения, мне стало реально не по себе. Непреодолимое волнение, вызванное неожиданным одиночеством, сковывало мой живот (в какой-то момент я думал даже просраться), а сердце готово было просто выскочить. Я периодически пытался вслушаться в звуки, производимые Эйном на дворе, однако я ничего не мог уловить. Казалось, что Эйн сидит неподвижно, просто затаившись где-то в кустах. Стоило мне об этом подумать, как вдруг за забором раздалось шумное шуршание травы и листьев. Звуки производились достаточно уверенно, а значит это был не Эйн! Звуки продолжались еще примерно секунд десять, пока я не понял.., что они приближаются! Наконец “шаги” достигли калитки. В тотальном напряжении я готов был уже драпать куда глаза глядят, лишь бы подальше от суда. Еще мгновение и я услышал, как калитка начала быстро открывается. Последовало угрожающее лаянье собак и я понял, что оставаться на месте равносильно самоубийству. Прихватив сумку Эйна, я ринулся на утек. Мой старт наделал массу шума, от чего волнение возросло в несколько раз. Я был так растерян, что не знал куда бежать, так что рванул в неизвестном направлении. Я понимал, что я один и предоставлен только самому себе. От этой мысли чувство замешательства переполняло меня. Когда я бежал, то под ногами ломались сухие ветки, что создавало немало шума (а еще эти кусты, на которые я то и дело налетал...). Я слышал, как за спиной не умолкало лаянье собак. Но когда я понял, что лай, вместо того что бы отдаляться - приближается, меня прошиб ледяной пот. Я понял, что хозяин дома выпустил собак, которые следуют за мной прямо сейчас! Отчаяние начало одолевать мой рассудок; мысли переплетались, что мешало трезво соображать. Я бежал что есть мочи, бежал не оглядываясь. Но собаки просто не хотели оставлять меня в покое. Они настолько приблизились ко мне сзади, что я уже слышал их без лая (т.е. непосредственно их передвижение по траве и сухим веткам). Казалось они, как роботы, следовали строго по моему следу, полностью повторяя мой маршрут. Я чувствовал их гнев и агрессию, которые мчались за мной словно палачи, готовые смиренно исполнить приговор. Когда собаки были уже почти за моей спиной, я понял, что бежать дальше бессмысленно. Не прерывая бега, я начал лихорадочный поиск ближайшего дерева. Наконец-то наткнувшись на подходящий ствол, я с разбега сиганул как можно выше. Как дурная обезьяна я мигом достиг верхушки непонятного дерева. В тоже мгновение две огромные псины окружили мое его. Только тогда до меня дошло, что запрыгни я хоть на одну секунду позже, то был бы уже разорван двумя страшными волками. Собаки продолжали беситься и громко рычать. Тут мое внимание привлек слабый источник света, приближающийся ко мне с той стороны, откуда следовали собаки. Присмотревшись, я понял, что это фонарик. Я понимал, что это хозяин дома, который следовал за собаками, т.к. знал, что рано или поздно они достигнут жертву. Так оно, в общем-то, и получилось. Когда матерящийся хозяин (с метровым стволом в руках) был уже в двадцати метрах от моего дерева, я понял, что пропал. Единственное что тогда мне пришло в голову, так это отвлечь внимание собак, используя увесистую сумку Эйна (которая до сего момента была мною начисто забыта). Взяв сумку в правую руку, я размахнулся и швырнул ее в даль что было сил. Массивный кусок кожи скрылся во тьме и гупнулся об землю где-то вдали. Шум от упавшей сумки был достаточно громким, так что песики незамедлительно рванулись именно туда. Было слышно, как собаки рвали и раздирали модную сумку Эйна за сто баксов. Они рычали и фыркали, разрывая ее в клочья. Я увидел, как в туже минуту траектория двигающегося ко мне фонарика изменилась в сторону рычащих собак.

Кому тогда я только не молился, лишь бы собаки не привели взъерошенного хозяина к первоначальной точке, где я и располагался. Прижавшись к толстой ветке и затаив дыхание, я замер в полной неподвижности. Хозяин достиг места где собаки заканчивали рвать сумку Эйна. Я слышал какие-то слова, доносившиеся с того места, однако разобрать их смысл я не мог. Постояв там еще немного времени, он начал удаляться (согласно фонарику, по которому я и определял его местонахождение). Он был явно в гневе и громко матерился, ругая своих собак. Я просто не мог поверить в происходящее. Необъяснимое чувство облегчения пронзило мое, взмокшее от пота, тело. Возбужденные собаки все еще продолжали гавкать, но это меня уже не волновало, т.к. лай удалялся, а слышать это было тогда приятнее всего. Все еще парализованный страхом, я был не в силах пошевелиться в течении следующих десяти минут. Поменяв в итоге положение тела, я принял более удобную позу и так провел на дереве ночь. Когда наконец появились первые признаки наступления утра, я решился спуститься на землю. Я старался вести себя крайне тихо, однако утренняя тишина была такой глобальной, что малейшее движение казалось грохотом. И вот мои ноги коснулись земли; от напряженной и бессонной ночи в голове мутилось, от чего походка была не ровной и неуверенной. Постепенно набирая темп, я вышел на знакомую дорогу и направился к выходу из этой клятой Ботаники. Моментами мне казалось, буд-то за мной кто-то следит, шагая позади меня. Однако оборачиваясь, я никого не мог обнаружить.

Около пяти утра я пришел домой. Перенесенное мною этой ночью заставляло мои колени дрожать до сих пор. Я и представить себе не мог, что сейчас с Эйном, где он... Чувство волнения за Эйна просто не давало мне покоя. Я понял, что пока не узнаю, как у него дела - не засну. Я знал, что вероятнее всего дома его не будет. Не теряя времени, я взял телефон и набрал его номер.

Глава восьмая

Новая сфера

На пятом гудке Эйн все же взял трубку. Как тогда я был рад слышать его голос! Судя по его интонации - я разбудил его после крепкой спячки.

- Ты что спал?! - завопил я.

- А хули делать? - невозмутимо ответил он.

- Как тебе удалось съебаться?

- У меня было достаточно времени, когда тот псих с собаками гонял за тобой по всему лесу. А ты как думал?

Я был поражен его невозмутимому похуизму и спокойствию. И это при том, что я знал его уже более восьми лет.

- И куда ты потом делся? - поинтересовался я после короткой паузы.

- Домой пошел. А шо, гулять что ли? Или тебя искать?..

Все произошедшее так меня измотало и выбило из колеи, что я даже забыл цель нашей операции. А ведь в основе всего этого лежало какое-то вонючее растение.

- Ну так ты взял что ни будь? - спросил я его наконец.

- Конечно!

- Ну и что там? - не успокаивался я.

- Тебе лекцию прочитать что ли? Может ты все таки дождешься десяти и подойдешь ко мне?

Только тогда я заметил как эксцентрично себя веду.

- Ладно! - засыпая сказал я. - В десять я буду у тебя.

Когда я открыл глаза, на часах было 16:00. Короче я немного опоздал к Эйну, тем не менее он был дома и ждал меня долбоеба.

- Ну шо там с растением твоим? - начал я уже с порога. - Будет оно ебашить?

- Еще как будет! - живо отозвался Эйн. Он сказал, что это растение объединяет в себе семейство конопли и дурмана метельчатого. Два данных вида представляют собой совокупность алкалоидов: 9-тетрагидроканнабиола, скополамина и геосциамина. В данном случае фигурирует соединение первого с последним. В результате новый алкалоид - 4-тетрагеосциаминола этил.

Нехуя не поняв, я повторил интересующий меня вопрос:

- Короче, будет оно ебашить?

- Будет! - недовольный моей халатностью к основам химии ответил он. - Но тут своя фишка.

- Какая? - заинтригованный его тирадой спросил я.

- Курить эту байду бессмысленно, а жрать - опасно.

- Это еще почему?

- Потому что при горении этот алкалоид распадается. А вот если эта штука попадет тебе в желудок, то язва обеспечена. Так что придется мутить другие пути абсорбции. Кожа например.

- Втирать что ли придется?

- Ну при определенной обработке, конечно же.

- А химку такую же получить сможешь?

- А какого хуя я по-твоему все это затеял?! Конечно я буду работать над этим.

Через пять дней работы Эйн получил литр 4-тетрагеосциаминола этила. Придав этой химке, как он сказал, консистенцию геля и летучего масла, Эйн назначил “гелиевый трип” на ночь следующей субботы (датирование от балды).

Наступила долгожданная ночь указанного дня. Как и намечалось, мы собрались у Эйна дома, набрав с собой дохуя тибетской музыки. Оказалось, что Эйн уже успел попробовать новый препарат на себе, однако, как он выразился, только в частичной форме.

- Это как? - поинтересовался я.

- Просто попробовал немножко.

- Ну и что оно из себя представляет? - неугомонно донимал я его.

- Если исходить из того, что доза будет еще выше, то ты просто охуеешь.

Я решил больше не доставать его, а приняться за непосредственное употребление наркоты на себе. Я и понятия не имел, что из себя представляет “гель” Эйна. Всякий раз, когда мне предоставляется наркотическое новшество, у меня возникает ощущение проникновения в новую сферу, которая представляет из себя своеобразный мир, новый мир, который чист и девствен по своей природе, т.к. еще никто до меня (или, если вам угодно, до нас) не проникал в него. Ведь миров множество. Просто мы привыкли считать, что мир, в котором мы существуем, есть единственный в своем роде. А ведь все это от классической ограниченности человеческого Я. Жить сознанием реалиста проще всего, а вот совершить что ни будь экстраординарное - вот первый смелый шаг в постижении этого непостижимого и многогранного мира. Самое главное - это осуществить хотя бы милипиздрическую попытку. Ведь мир, как считается, появился из одной неизмеримо малой частицы. Возможно эта частица и решила что-то наконец попробовать, а в результате банальной попытки что-то сделать и возник мир...

- Снимай штаны и реглан! - сказал Эйн после того, как мы уселись на балконе.

- Ты шо, ебать меня будешь? - смеясь спросил я.

- Не пизди! - серьезным тоном прервал меня он. - Вот тебе гель. Смажешь им виски (только вотри хорошо), а потом пятки и грудь.

И он протянул мне блюдце, наполненное густой прозрачной массой, что действительно очень напоминало гель для волос. Гель издавал очень резкий запах, напоминающий нафталин в сочетании с мятным порошком. После этого, Эйн скинул с себя всю одежду и принялся осуществлять вышеописанные действия. Не медля, я начал в точности повторять все то, что делал Эйн. Особенное внимание он уделил втиранию геля в виски. Когда я закончил с висками, то почувствовал там приятный холодок, который через несколько минут сменился легким онемением глаз и десен. Аналогично гель был нанесен на пятки и грудную клетку. По окончанию данных манипуляций, гель был отложен, а мы удобно уселись на балконном коврике, оперевшись спинами о стену. Смазанные гелем места пульсировали, а этот удушающий запах “нафталина и мяты” спирал дыхание, словно я находился в комнате, где все было сделано из концентрированного ментола. Проникшие в легкие пары геля, казалось, заморозили меня изнутри. Сердце стало биться значительно быстрее, однако давление, как мне показалось, упало до минимума. Похоже у Эйна были идентичные ощущения. Он сидел слева от меня и тупо смотрел на звездное небо, которое было очень хорошо видно с его балкона. Примерно через двадцать минут меня заштырило.

- Посмотри какое звездное небо, - тихо сказал я и в тот же момент мои слова влились обратно в мое горло. Это напоминало “живой звук”, который материлизовался и делал все, что ему захочется. Эта ассоциация показалась мне забавной и я принялся “играть звуком”, произнося разные бессмысленные слова, лишь бы почувствовать “оживший звук”. На мгновение мне показалось, что я очутился в каком-то новом мире, где все просто и понятно, где нету тайн и неясностей, где так чисто и совершенно, что не нужны даже мысли, т.к. обдумывать нечего...

- Ты где звезды видел? - спросил меня кто-то. Голос был мелодичным и приятным. Не знаю кому он принадлежал, но мне показалось, что это был лазутчик (см. Карлос Кастанеда, “Искусство сновидения”). Смысл и уместность вопроса до меня просто не дошли.

- Слыш! Ты шо, потерялся уже?! - строгим тоном повторил голос. Только благодаря своеобразным терминам до меня дошло, что это говорит Эйн, приподнявшийся надомной с встревоженный ебалом.

- Ну как тебе? - спросил он меня вновь тем же мистическим тоном.

- Странно как-то, - с трудом ответил я.

Эйн сказал, что его знобит и было бы неплохо зайти в комнату и усесться в теплое кресло. Идея мне показалась просто гениальной, исходя из ее заманчивости и уместности. Я потрогал места смазанные гелем: они были сухие. Одного я не мог понять - как гель мог так быстро испариться? Ведь прошло не более сорока минут. А впрочем это тогда не имело значения. Собравшись наконец с мыслями, я поднялся на ноги. Они были словно резиновые. Ноги пружинили как две длинные пружины. Все тело как будто вытягивалось и сжимались вновь. Легкий холодок разливался по рукам и ногам. Сознание было более чем освобожденным. Как невесомый объект я “вплыл” в комнату. Резкая смена обстановки не осталась незаметной (этот контраст напомнил мне переход из одного мира в другой). Неожиданно я обратил внимание на странный объект, пульсирующий слабым свечением в углу комнаты. - Вот и галюны начались, - подумал я в тот же момент. Объект напомнил мне пучок света, существующий независимо от источника (или скорее сам им и является). Еще немного покрутившись в углу, он сполз по стене на кровать и застыл там в полной неподвижности. Я понимал что вижу и полностью отдавал себе отчет в своих псевдогаллюцинациях. Я не хотел отрывать взгляд от странного пучка света, т.к. он сильно притягивал глаза и своеобразно манил, внушая доверие и покой. Несмотря на это, я все же оторвал от него взгляд и закрутил тыквой в поисках Эйна. Когда я его увидел, то просто опешил от удивления. Эйн стоял позади меня и с ужасом таращился на кровать (как раз в то место, где и находился мой галюн). Переведя взгляд обратно я вновь увидел световой пучок, беззвучно катающийся по кровати. После своеобразных движений, пучок поднялся на уровень моего лица. Не знаю почему, но это меня насторожило. Объект завис в воздухе словно пушинка; он казался таким легким. Затем галюн начал медленно ко мне приближаться. Когда он был уже у моего лица, я мог четко разглядеть световые волокна, из которых и состоял этот странный кусочек эфирного мира. Тонкие световые нити исходили прямо из его центра, растворяясь по мере удаления. Световых нитей было так много, что я понял: “Этот объект отображает мир бестелесный, неограниченный количеством, пространством, временем...”. Стоило мне об этом подумать, как я понял, что сам состою из этих волокон (и все живое, что есть в этом мире, построено по шаблону этих световых пучков). Линии света обильно исходили из моего живота (солнечного сплетения) и распространялись по всему телу, обминая его на расстоянии полу метра. Было такое впечатление, что эти световые образования и есть мой мыслящий аппарат, т.е. мозг. Вот только сознание тогда руководствовалось чем-то посовершеннее чем просто мысль. Мне казалось, что я познал все и моему совершенству нет пределов. Я пристально всматривался в световые нити и понимал, что это именно то, что есть более чем совершенное. Потом резкий рывок назад заставил меня прийти в себя. Я оглянулся и увидел Эйна, который пятится назад и тянет меня за собой. Затянув меня таким образом обратно на балкон, он повалил меня на пол и дал понять, что надо затаиться. Тогда я воспринимал все это более чем серьезно. Затем я еще помню, как мы курили план... На этом этапе мои воспоминания прерываются.

Проснулся я в постели, накрытый пледом. Это меня удивило, т.к. я должен был очнуться где ни будь в ванной или в мусорнике... Рядом справа храпел Эйн. Было такое впечатление, словно нас кто-то аккуратно уложил в постель и накрыл, потому что я, если честно, нихера не помнил. Мысли о вчерашнем вечере напрягали, так что думать об этом не хотелось. Места, которые я обильно смазал гелем, были полностью сухие и даже не воняли тем летучим ментолом. Часы показывали двенадцать, а значит пора было уже вставать. Двинув Эйна локтем в дыхало, я пошел в ванную что бы посцать и умыться. Когда я вернулся, Эйн уже сидел на кровати и хлебал минералку.

- Сушняк? - спросил я убитым голосом.

- Угу! - отозвался Эйн не отрываясь от бутылки с водой.

Я тоже чувствовал легкую жажду, поэтому не отказался от литра молочка. Около часа дня, когда мы уже пришли в себя, Эйн начал пиздеть о вчерашнем.

- Вот это убило! - заговорил он. - Я так давно уже не улетал.

- А я так вообще еще не улетал! - сказал я.

- Не знаю как ты, а я ощутил себя Богом! Мне трудно это описать, но мне казалось, что мой мозг охватил весь мир! Прикинь!

Я понимал что хочет сказать Эйн. Ведь я пережил тоже самое. Похоже что эта наркота была создана исключительно для людей, желающих достичь наивысшего духовного сознания. Это совсем не так, как с ЛСД. Хотя эта фишка тоже не обходит духовный подъем и расширение сознания. В данном случае справедливы оба утверждения. “Момент решающего прыжка может наступить и под марихуаной, и под мескалином, или под ЛСД... Это не имеет значение. Так или иначе, если пришел момент, то неважно что будет мостом, а важно лишь то, что будет за ним...” (Б. Ш. Раджнеш “Медитация”).

Когда я спросил у Эйна, какого хуя он затащил меня на балкон, то он отделался банальной фразой “нихера не помню”. Тем не менее вопрос о светящемся существе заставил его насторожиться.

- Ты шо, тоже видел это? - удивленно спросил он меня.

- Ну да! Эта штука зависла над диваном и направилась ко мне...

Дальше можно было не продолжать, т.к. все в точности было идентично переживаниям Эйна. Что же это такое? Как нас могло глючить одинаково? Сойдясь на том, что эта наркота подлежит дальнейшим исследованиям, мы решили повторить трип, однако уже не дома, а на Лысой Горе (именуемой в Киеве лесной горе, где, как считается, водится всякая нечисть и темные силы, а это нам как раз и надо было). Обстановка там была более чем мистическая (ну кому еще это могло прийти в голову, как не двум наркоманам-похуистам, жаждущим новых ощущений?). По сути дела, это был обычный лес, где просто гуляет мало людей и почему-то считается, что там нечисто. Но нам, как я уже сказал, было реально похуй.

Вечером следующего же дня, мы забрели в самую глубь “дьявольского леса”. В радиусе двух километров точно никого не было. Надыбав подходящий выступ земли, мы там расположились. Казалось, что это земляное возвышение было создано здесь специально для нас с Эйном. Горочка была покрыта травой, так что было удобно облокотиться об нее. Было почти девять и сумерки уже готовились к тому, как бы начать править миром. У Эйна был сильный фонарик и дополнительная запаска для него. А еще у нас были охотничий тесак и ствол в 9 мм. Короче безопасность мы себе постарались обеспечить. Когда уже почти стемнело, Эйн достал из сумки бутылочку с гелем. Нанеся его на уже известные вам места, мы начали ждать. Говорить было практически не возможно, т.к. дыхание спирал знакомый мне пар ментола. Симптомы были те же, что и у Эна на балконе, может разве что несколько острее ощущались (возможно из-за того, что мы были на свежем воздухе). Было прохладно, так что сидеть с босыми ногами и голым туловищем было невыносимо. Онемевшими руками я одел носки и кофту. Чувство согрева принесло массу удовольствия (аж хуй встал). Если я закрывал глаза, то явно чувствовал, как меня куда-то уносит вместе с горбом, о который я оперся. Голова кружилась очень сильно, а сердце готово было просто выпрыгнуть. Я понимал, что меня окончательно загребает (причем сильнее чем у Эйна дома). Как только я об этом подумал, Эйн, растянув дебильную лыбу, сказал, что этот гель сильнее предыдущего в два раза и что нам просто пиздец. Я хотел заорать: “Какого хуя?!”, “Ты шо, пиздоватый?!..” Но я не мог даже сказать и слова, т.к. язык просто не слушался. От слов Эйна мне стало так не по себе, что я думал уже снять оставшийся слой геля с кожи, но мое тело было слишком расслабленным и онемевшим. Эйн похоже заметил мое беспокойство и сказал, что бы я не волновался, а сосредоточился на состоянии своего сознания. Я понял, что больше мне ничего не остается, как сидеть и ждать окончания нашего эксперимента. Спустя двадцать-тридцать минут я уже находился в своем мире блаженства и вечности. Я был и в лесу с Эйном, и одновременно в каком-то странном мире беззвучия и афонии, света и тьмы... Окружающая меня природа создавала самую мистическую атмосферу, которую я только мог себе представить. Это было полной противоположностью “домашнему трипу”. Я везде чувствовал жизнь: в деревьях, в травичке, в листочках... Мне даже казалось, что я чувствую жизнь воздуха, восполненного своей безграничной текучестью и аморфностью. Я словно сливался со всем, что меня окружало. Неожиданно я подумал, что мне просто необходимо приблизится к какому ни будь дереву и обнять его. Даже не готовясь к этому, я встал на бесчувственные, резиновые ноги и подошел к толстому дубу. Я коснулся его кончиками пальцев и в тот же момент по всему моему телу разлился нежный янтарный свет, исходящий из дерева. Он был теплый и нежный. Свет заливал мои глаза, рот; он заполнил меня всего изнутри и я весь оказался пропитанный странной энергией. Я знал что это - жизнь, и я ее чувствовал. В один миг (или вечность) я ощутил все годы старого дуба. Дуб сказал мне, что ему сорок семь лет. Не знаю каким образом он передал мне эту информацию, но я слышал это. Слова дерева скорее напоминали мне не словесную мысль, а что-то вроде “знания без слов”. Видимо в тот момент мое сознание достигло такого уровня, при котором оно совпадало с сознанием дерева. Вот дуб это и почувствовал. Таким образом он передал мне массу своей информации. В каждом его импульсе я чувствовал неизмеримую важность, и в тоже время я понимал, что все это не имеет значения; что важны не какие-то конкретные слова, а сам контакт с более чем живым существом, которое наконец нашло того, кому может что-то выразить. В туже секунду я осознал тотальную равность всего живого. Я понял, что я и это дерево (или любая другая травинка) - это одно. На моей стороне не было перевесов, т.к. все живое на земле уравнено каким-то определенным концом. Когда мой УМ начал вступать в сферу таких знаний, мне стало не хорошо. Я чувствовал, что еще немного и я умру от информационной перегрузки, т.к. сознание этого просто не выдержит. Отняв руки от дуба, я медленно (задним ходом) удалился от него. Пройдя приличное расстояние, я остановился. Осторожно развернувшись в сторону своего направления, я начал поиск своей отправной точки - земляного горба с закумариным Эйном. Но вокруг были только деревья и кусты! Я тщательно всматривался во всепоглощающую, беззвучную тьму в надежде найти Эйна, но я был бессилен. - Но как такое может быть?! - воскликнул я. - Я же отошел на каких-то пару метров! Мое внимание опять привлек тот загадочный “звуковой эффект”, когда звук моего голоса оживает. Но тогда это меня меньше волновало. Боясь сойти с места, я начал осматриваться. Кое-какие деревья излучали странное янтарное свечение, схожее с тем, что разливалось по мне, когда я стоял у дуба. Некоторые светились особенно ярко (казалось, что я даже ощущал ихнее тепло), а некоторые более тускло.

- Эйн!!! - крикнул я во всю глотку. Но кроме легкого шелеста листьев я ничего в ответ не услышал. С каждой минутой я все больше убеждался, что я один. На ряду с этим, меня еще не полностью покинуло чувство пребывания в “новом мире”. Я как бы существовал двояко. Но все же аналитическая сторона моего сознания (пробужденная волнением) доминировала.

- Эйн!!! - повторил я свой возглас. Получив в ответ молчание, я пересрал не на шутку. Получилось, что я, будучи в невменяемом состоянии, оказался один на Лысой горе, да еще и ночью! Я был полностью дисориентирован и совершенно не понимал где именно нахожусь. Я и понятия не имел, где находится тот пиздоватый выступ, где мы сидели. Я был уже не рад, что мы вообще все это затеяли. - Вечно этот пидар впутает меня во что ни будь! - сказал я раздраженно вслух. Вдруг меня пронзила необъяснимая волна ужаса, сопровождающаяся чем-то вроде удара в морду. Это очень походило на удар мягкой игрушкой по рылу, только игрушка та была неимоверно мягкой и пористой. После секундной паузы серия “мягких ударов” повторилось. Больше всего меня тогда пугало то, что я не вижу, но при этом ясно ощущаю. Я готов был поклясться, что четко чувствовал, как что-то невидимое хуярит меня по ебалу. Парализованный страхом, я присел на корточки и опустил лицо, зажав голову между колен. Когда я посмотрел вниз, то и охуел, и обрадовался одновременно: я стоял на нашем же холме, под которым лежал Эйн и загибался от передэзэ. Не медля я спустился к нему. Он лежал на боку и еле дышал, а рядом валялась почти пустая бутылочка с нашим гелем. Похоже что он втер в себя не малое количество доз! Я немного приподнял Эйна. Его глаза были приоткрыты, однако взгляд был не осмысленный. Я не знал что мне делать, т.к. и не подозревал, как снимать передэзэ от этого дурного геля. Единственное что я мог сделать, так это влить в него литр воды и заставить прорыгаться (что было не просто и заняло массу времени). Когда желудок был прочищен, интоксикация отпустила одурманенного Эйна. Спустя 10-ть минут он уже сам мог сидеть и смотреть на меня более осмысленно. Когда я увидел, что Эйн приходит в себя, мое облегчение стало всеобъемлюющим. Я видел в каком состоянии он находится, так что разговаривать с ним было бессмысленно. Неожиданно подул сильный ветер. Меня это порядком удивило, ведь минуту назад здесь было невероятно тихо. Этот ветер, казалось, дул со всех сторон одновременно, сопровождаясь глухими завываниями. Все деревья вокруг поддались действию ветра и словно ожили в хаотическом танце. Мне стало реально не по себе и я понял, что если сейчас мы не слиняем отсюда, то все это закончится очень плохо. Чувство опасности стало таким ярким и давящим, что я решил больше не задерживаться в этом поганом лесу. Собрав все наши вещи и подняв дурного Эйна под руку, я принялся продвигаться по дороге, которую начал узнавать: по ней мы вроде сюда и пришли. Пройдя метров десять, я остановился и прислушался. За нами точно кто-то шел, т.к. я отчетливо слышал шаги по траве и сучьям. Я оглядел все вокруг, тщательно всматриваясь в отдаленные места, но не увидел никого и ничего. Еще раз осветив все фонариком, мы пошли вновь. Вдруг прямо возле моего левого плеча раздалось что-то вроде писка, но это был не писк маленькой мышки, а тонкий-тонкий вой чего-то массивного. Отскочив от того места, я направил туда фонарик. Когда я понял, что там пусто, “писк” повторился вновь, однако уже у меня за спиной. Отпрыгнув оттуда, я ринулся гнать по дороге вниз, успевая при этом переть за собой спотыкающегося и дурного Эйна. Мне тогда казалось, что я дристану от страха. И сомнений не было, что за нами что-то следит. Вот только что? Я несся вниз, что есть сил. Мне было слышно, как странный писк следует за нами, возникая то сзади, то слева, то вообще впереди нас... Это как бы витало вокруг, готовясь к решающему броску. Спустя пару минут, Эйн похоже сам начал понимать опасность ситуации и, почти придя в себя, мог уже бежать лишь держа меня за руку (а не навалившись на мое плечо, словно пьяный медведь). Пугало больше то, что я слышу, но не вижу. Пару раз (во время нашей пробежки) меня даже что-то коснулось сзади, словно пытаясь схватить. Это несколько напомнило мне те “мягкие удары” в рыло, когда я стоял на нашем холме. Но я бежал не останавливаясь и не оглядываясь. Спустя еще пару минут, в поле моего зрения попали фары проезжавшей вдалеке машины, что свидетельствовало о близлежащем шоссе. Я слышал или, скорее, чувствовал, как та сила, что нас преследовала, осталась позади. Это походило на то, как если бы что-то не могло пересечь определенную грань, за которой уже другой мир. В данном случае это была цивилизация, в которую мы и возвращались.

Глава девятая

LSD процессия

Не знаю почему, но проснулись мы с Эйном не у него дома, как это чаще всего бывало, а у меня. Наверное это из-за того, что от Лысухи ко мне было ближе. А впрочем это и не имело значения. Поднявшись на ноги, я пошел на кухню и влил в себя литр воды. Эйн уже не спал, а сидел в кресле и смотрел парнуху. Похоже что все закончилось более-менее нормально, так что можно было уже не напрягаться. Смутные воспоминания о вчерашней ночи навеяли до боли неприятные чувства. Остатки принятого вчера наркотика давали о себе знать в форме приторможенности и головной боли. Настроение было подавленное и мрачное, будто кто-то высосал всю мою позитивную энергию. Не взирая на это, я начал пиздеть:

- Ну и на кой хер ты вчера такое вытворил? - спросил я Эйна предвзято.

- Ты имеешь ввиду передэзэ? - наивно отозвался он сонным басом.

- Ну а что же еще?

Он молча посмотрел на меня и покровно пожал плечами, мол “так получилось”. Такое коственное отношение к случившемуся малость меня взбесило, но я решил не давать волю эмоциям и успокоился.

- Ты хоть что ни будь помнишь? - спросил я его наконец.

- Помню момент, когда пришел в себя, - сказал Эйн. - Если не ошибаюсь, то это было на бегу вниз.

- Ну хорошо. А после того как тебя вырубил передэзэ ты что-то помнишь?

- О! - интригующе потянул Эйн. - Здесь имеет место акцентировать внимание.

- Что, охуенные глюки?

- Просто пиздец! Меня так ярко еще никогда не глючило.

- Что ты этим хочешь сказать?

- Короче, когда ты пошел трахать свое дерево, я втер себе гель в виски повторно. В то время я начал терять чувство реальности и попал в какой-то “ментальный слой”. В руке я держал еще на половину полную бутылочку с гелем. - Значит она тоже перенеслась в мой мир! - подумал я. Следовательно я нанес себе на кожу почти все, что там оставалось. Последняя порция геля, которая была нанесена мною на виски, была уже не просто гелем, а каким-то мерцающим синим светом веществом. Попав на мои виски, оно начало тупо ласкать их мне! Прикинь как туркнуло!..

- Ну хорошо, - перебил я его. - А что было потом?

- Не помню как, но я оказался стоящим на ногах. Я не чувствовал своего тела вообще, будто его у меня вообще не было. - Нехуя себе анестезия! - подумал я. Мое сознание все еще продолжало работать в своем привычном режиме, однако я понимал, что мыслю более чем ясно. Так четко и проникновенно я еще никогда не смотрел на вещи.

На минуту Эйн замолчал, словно подыскивая соответствующие слова. Что-то про себя обдумав, он продолжил:

- Потом я подумал о тебе и, словно по заказу, ты вырос у меня перед глазами. Прикинь, ты стоял возле дерева, а от него истекал какой-то эфир и разливался по тебе как вода! Потом я увидел... Нет, почувствовал твой страх всем своим существом. Помнится мне, что ты пятился назад до тех пор, пока не зашел на наш холмик.., под которым валялся я сам (в полнейшей неподвижности). Прикинь! В моем видении я как бы умираю. Представляешь, увидеть себя самого, да еще и при таких обстоятельствах!

- Ну и...

- Затем ты, как пидараст, во всю глотку начал орать “Эйн”. Я хотел было позвать тебя, но я не мог говорить. Тогда я направился к тебе и двинул тебя в морду. Ты, как мне показалось, не среагировал. Ничего не оставалось делать, как ебашить тебя до тех пор, пока ты не перестанешь орать и не успокоишься. Я понимал, что мы находимся по разные стороны мира, тем не менее ты угомонился и, как я помню, стал в два раза меньше...

- Это я присел, - перебил я Эйна и закрыл лицо руками. Это до меня просто не доходило. Я не хотел допускать того что предполагал, и все же мне некуда было деваться от признания того факта, что здесь были задействованы не только галлюцинации.

- У тебя что, тоже был такой глюк? - спросил меня Эйн насторожившись.

- Чудится мне Эйн, что это были не глюки.

Осторожно и поэтапно, я поведал Эйну все то, что чувствовал и что со мной было. Это с трудом укладывалось в голове, и мы не торопились делать поспешных выводов. Да. Мы не отрицали факт, что Эйн, под действием сильного препарата, мог покинуть тело и перемещаться в тонком состоянии, однако данное подлежало дальнейшему изучению. В итоге мы решили провести своеобразный эксперимент, который заключался в следующем: Эйн (через страх и риск) принимает соответствующую дозу своего геля, а я - минимально-допустимую. Но при этом я ввожу себе внутривенно высокую дозу ЛСД и наблюдаю за Эйном уже на более тонком уровне, дабы найти ответы на некоторые интересующие нас вопросы. В данном случае фигурировали индивидуальные особенности. Т.е. именно Эйн принимал гель, а не я. Ведь его реакция на эту байду была такой же, как и моя на “цветную таблетку”. Т.е. он реально улетал и мало что помнил. А еще ко всему эти странные эффекты... Короче на меня была возложена задача выяснить что к чему. Наверное вы подумаете, что нам просто нехуй было делать... А впрочем - кто его знает? Может посредством безделья мы и встали на такой странный углубленный путь к неизвестному.

ЛСД или, как медицинский термин, диэтиламид лизергиновой кислоты выступает у наркоманов как самый мощный и эффективный наркотик, действующий преимущественно на психическое состояние человека. ЛСД неоднократно приписывали свойства расширять сознание, давая таким образом человеку проникнуть в глубины своего существования с целью самоисследования. Так например, в начале 60-х гг. Тимоти Лири (гарвардский психолог) и Ричард Олперт (один религиозный писатель) принимая ЛСД, пришли к убеждению, что это вещество обладает высокой психической и духовной ценностью. Лири заявлял, что ЛСД - это способ духовного просвещения. Он начал проповедовать ЛСД и стал широко известен в средствах массовой информации. А пример с Генри Льюсом, главой корпорации “Тайм”. Он вообще заявил, что под влиянием ЛСД разговаривал с Богом!..

По мнению доктора Столла, ЛСД - наиболее сильный из всех известных психоактивных препаратов. В чрезвычайно малых дозах, начиная от 10-20 микрограмм, он может вызывать очень глубокие и разнообразные изменения, длящиеся несколько часов. ЛСД оказался приблизительно в 5000 раз эффективнее известного тогда мескалина и в 150000 раз эффективнее открытого позднее псилоцибина. Дальнейшими исследованиями было установлено, что ЛСД можно принимать любым известным способом. Его можно глотать, вводить в ткани, в вену или прямо в спинномозговую жидкость в канал позвоночника. ЛСД оказался с очень низким токсическим уровнем.

Начало ЛСД-реакции наступает после латентного периода, продолжительность которого варьируется в пределах от 10 минут до 3 часов. Этого латентного периода не наблюдается, если ЛСД вводится прямо в вену, действие при этом почти немедленное. Не осложненный сеанс ЛСД может протекать от 1 часа до 12 часов; задержанные реакции могут продолжаться от нескольких дней до недель. В диапазоне обычно применяемых доз физические проявления не являются результатом прямого фармакологического стимулирования ЦНС. Как оказывается, они отражают химическую активацию психодинамических матриц бессознательного и имеют структуру, похожую на таковую в истерической конверсии, органо-невротических явлениях, симптомах психосоматических нарушений... Короче ЛСД - это полный пиздец!

Так или иначе, этот препарат имел в свое время для меня огромное значение. Только посредством кислоты я мог разговаривать (именно говорить) с тем, чего нет (по крайней мере в обыденном мире обыденных людей). Вот на этом-то и замыкается моя “определенная” точка зрения. Что такое иллюзия вообще? Либо мы сами проектируем ее, либо она уже существовала неизмеримо огромное количество времени, а мы, в свою очередь, открыли ее для себя. Тут вопрос встает боком. А что если взять и на мгновение поставить себя на место своей иллюзии? Каково это быть проектом чей-то психики? Может некоторые галюны вовсе и не галюны? Подумать только, ты - это тончайшая энергия, существующая в самой совершенной и чистой форме. Ты необусловлен и лишен каких либо эмоций. Тебя нет ни в природе, ни в космосе, нигде...и тем не менее ты существуешь. Представить такое невозможно, а понять тем более. Любой психолог скажет, что каждая галлюцинация - это плод фантазии, которого не существует для других индивидов. Однако все таки что-то же есть?

Таким образом мы с Эйном и доверили себя диэтиламиду лизергиновичу. Я, да впрочем и Эйн, никогда не выделялись особенными сенситивными способностями, за исключением наркотических опытов, конечно же. Хотя здесь имеет место и тот факт, что не каждому дано проникать в глубины жизни даже под действием ЛСД или какого ни будь другого наркотика. Да и вообще не каждый может прибегать к ЛСД-опытам с целью самопознания.

Когда мы собрались у Эйна, было уже около девяти вечера. Для безопасности я приковал Эйна к батарее наручниками, а себя привязал за ногу к трубе. Рядом с нами на подоконнике располагалась коробочка с таразином и всякого рода попускающими пилюлями быстрого действия. Также мы поставили рядом с собой два литра воды, на случай глобальной засухи. Короче обеспечили себе максимальную безопасность. Создав в комнате таинственный полумрак, мы начали свое путешествие. Когда Эйн нанес себе на виски третий слой геля, я вколол себе два куба ЛСД и смазал ноздри тем же гелем. Я и не заметил, как начался приход. Не прошло и пару минут, как я уже видел вместо Эйна световое скопление яйцеобразной формы. Что-то (или кто-то) говорило мне, что созерцаемое мной есть истинная форма человека, которая является шаблоном любого живого существа. Я подумал, что спокойно могу задать вопрос и мгновенно получить на него ответ. - Как человек может существовать без тела? - спросил я вслух, не долго думая. Какая-то странная волна прошлась по моему телу в тот же миг. Она началась с макушки и закончилась кончиками пальцев ног. Не знаю почему, но я оказался лежащим на потолке! Было такое впечатление, что сила притяжения поменяла свое место или вообще исчезла. Гравитация на меня уже не влияла. - Что же происходит? - подумал я. - Неужели я вне тела? Хорошо. Ну а что мне теперь делать? Мне что, так и висеть тут до конца света? - “Приложи силу мысли”, - услышал я внутри себя. - “Твоя мысль - твои ноги”. Непонятным образом мне все же удалось развернуться и посмотреть вниз. На полу, возле окна, сидело два человека, одним из которых был я. Положение у меня (или, скорее, у моего тела) было полусидящее, в то время как второй субъект лежал на животе, мордой вниз. По всей видимости это должен был быть Эйн. С помощью того же не известного мне средства передвижения я спустился на пол. Пола, да собственно и ног, я не чувствовал. Я мог только видеть и слышать, причем так четко и ясно, что мне вообще не верилось, что все это со мной происходит. Я был в полной растерянности: я все не мог понять - глючит это меня или я по правде вышел из тела. Взглянув на лежащего Эйна, я увидел как вдоль его тела тянуться светлые нити. И чем больше я всматривался, тем больше и интенсивнее они становились. Я решил не упускать этого, а добиться конечного построения странного образования. В результате Эйн оказался заключен в своеобразный кокон из светящихся линий. Мое же тело не имело таких образований, а продолжало оставаться физическим объектом. Это меня несколько озадачило, что автоматически выступало как вопрос. В тот же миг странный мысленный голос сказал, что нити, которые я вижу над телом своего друга, что-то вроде строительного материала человеческого Я. Мое же тело сейчас ничего более, чем просто тело, т.к. Я сейчас стоит рядом с ним и смотрит на него. В одну долю секунды я понял суть всей этой словесной конфигурации. То что озадачивало меня какие-то N минут назад, стало более чем ясным. В те же минуты я оказался летящим над прекрасными каньонами и деревьями. Странная сила несла меня вдаль с невероятной скоростью. Я видел перед собой невероятно красивый закат, освещающий своим золотистым светом все вокруг и меня в том числе. Я был совершенно один, наедине с природой и со всем бытием сразу. Когда я достиг солнца, все стало преображаться и спустя пару секунд, я вновь сидел на полу, привязанный к батарее веревкой.

Глава десятая

ДМТ процессия

В процессе всего написанного выше, я привел к вашему вниманию практически все наркотические субстанции, которые можно каким-то образом употреблять. В предложенный перечень входили и неизвестные психоделики, изобретенные Эйном. Точный принцип их приготовления и молекулярные структуры я описать не могу, поскольку не имею права распространять эти данные. Да и на кой хрен вам это надо. Ведь жили без этого, а значит и дальше жить будете. Однако все же из нашего наркотического списка более неразгаданным и интригующим предпочел остаться “гель”. Прежде чем продолжить хронологические повествования наших дальнейших экспериментов, я сделаю небольшое отступление и расскажу вам не большую историю, которую мне поведал один мой старый знакомый (наркоман со стажем). Когда-то давно (примерно в 1979-ом) он совершал поездку на Амазонку якобы с целью изучения культуры жизни народов Ла Чорреры. Однако главенствующей его целью, как вы поняли, было раздобыть по больше качественной марихуаны и набить свои мешки листьями коки:

“Когда я прибыл на Амазонку, - рассказывает он, - первым, что я заметил, так это широчайшую распространенность кокаиновых плантаций. Абсолютно в каждом селении, где я побывал, произрастало кокаиновое дерево. Культивация объяснялась тем, что многие старики, уроженцы данных мест, были с детства приучены “жевать листья коки”. Это было неотъемлемым элементом шаманизма на Амазонке, что давно уже приняло религиозный характер этих земель. Тем не менее вывоз за пределы Амазонки таких растительных веществ как кокаин или марихуана являлся запрещенным. Контрабанда наркотиков каралась строго, что оставалось для меня тяжелым камнем на яйцах. Найти наркоту было не проблемой. Проблемой было привезти дары земли к себе домой, что бы потом долго наслаждаться плодами Амазонки. Короче за четыре дня я успел насобирать до трех мешков кокаиновых листьев и мешок наилучшей травки, которую только можно было найти во всей округе.

Естественно я был не один, а с моим напарником (даже в каком-то смысле гидом), который тоже неровно дышал к нашим урожаям.

- Да! Ни одна жопа такое через таможню не осилит! - заметил он.

- Это все хорошо, но все же как нам удастся вывезти все это? - не переставал думать я.

Мы долго думали над решением этой задачи, пока мой напарник не сказал, что у него в здешних окрестностях имеется один знакомый “шаман”, который владеет знаниями по переработке сухих листьев коки в чистый концентрированный кокаин. В этот же день мы были у него. Договорившись с ним за определенное вознаграждение, мы оставили ему три мешка коки. Напарник рассказал мне, что этот дед вовсе не шаман, а какой-то хренов химик, имеющий здесь за собой целую мини-лабораторию.

На следующий день он вручил нам почти кг кристаллического порошка. Видимо старый пень имел с этого не хуевый доход, т.к. для того, что бы получить из листьев кокаин, надо было везти их за пределы Амазонки, где есть реальный доступ к химическим реакциям. Я тогда просто охуел, когда взял в руки увесистый пакетон с чистым кокаином, грамм которого у нас может стоить до двухсот баксов! Еще больше я охуел, когда попробовал эту бомбу. Так рвало, что думал перепрыгну верхушки самых длинных деревьев.

С травой было проще: спрессовав ее и разделив на две части появилась возможность ее как следует заныкать. Единственное что нам тогда пришло на ум, так это расфасовать наркоту по пластиковым капсулам и набить ими наши животы. До отъезда нам оставалось две недели, но тем не менее мы уже все упаковали и запечатали. Жрать, конечно же, не стали.

За эти две недели к имеющимся капсулам прибавилось еще несколько десятков таких же, которые я пометил “ЛСД”. Естественно это было не ЛСД, тем не менее глючило от этой штуки жестко. Не знаю какое растение дает это, но в своей чистой синтетической форме диметилтриптамин (т.е. ДМТ) представляет собой пасту из мелких кристаллов, которую нас научили курить местные индейцы. Не без помощи старого химика, естественно. Помню как затянулся пару раз и аж ног лишился. Смотрю вперед и вижу, что лечу. Лечу как ракета - с огромной скоростью! Смотрю вниз и вижу, что пролетаю границу тропических лесов... Далее вырисовывается какой-то город; вижу, как проношусь над своим домом и охуеваю. - Назад! Назад! - начинаю орать я. И вся картина будто поддалась моему приказу: все словно прокрутилось назад, пока я не долетел до того места от куда начал свой трип. Еще минут пятнадцать меня поглючило, а затем попустило. Да так попустило, что мозги как бы еще чище стали. Физически чувствовал я себя великолепно, что очень заинтересовало меня, как любителя качественных галлюциногенов.

В этот же вечер я повторил свое путешествие. Да, именно путешествие, т.к. сознание просто выпрыгивало из тела и как свет, с неизмеримой скоростью, уносилось в другие миры. При этом мой ум сохранял свою форму, т.е. я помнил, что я - это я, и что мое тело находится под влиянием чего-то наркотического. Много вечеров мы провели в таких комах, однако последний из них запомнился мне особенно ярко. А все началось с того, как нам в голову пришла бредовая идея приготовить любимую курительную смесь индейских шаманов. Смесь состояла из порошка высушенных грибов (Psylocebe) и ДМТ-пасты. Также ее состав дополнял дурман.

В нашу же смесь входили еще и кокаин с травкой. Не помню после какой затяжки, но я “потерял” свое тело, оказавшись в какой-то астральной плоскости. Все, что я тогда запомнил, так это чувство жуткого страха. Затем темнота сменилась картиной, где я (т.е. мое тело, т.к. я реально наблюдал за собой со стороны) стою по середине пустыря, как в копанный, как окаменевший... Я начал уже думать, что просто сошел с ума. Но, не смотря на всю неординарно сложившуюся ситуацию, я попытался сконцентрироваться на ощущении своего тела, для того что бы “вернуться обратно”. Начал я с ощущения правой руки. Изо всех сил я начал пытаться согнуть руку, совершенно ее не ощущая. Единственным моим козырем на тот момент было возможность видеть ее. Спустя пару попыток я увидел, как моя правая рука немного дернулась, как будто ее прошиб электроразряд. Зрелище это мне показалось отвратительным, чему сопутствовала очередная волна страха и потерянности. Затем мое тело, стоявшее в полном одиночестве и неподвижности непонятное время, стало растворятся (да и пустырь, в том числе). Все заполнилось какими-то фиолетовыми вихрями, непонятными звуковыми эффектами... На какое-то неопределенное время я впал в абсолютное забытие, а после этого меня пробудила сильнейшая боль в груди и страшная жажда. Когда я посмотрел перед собой, то увидел совершенно не знакомого мне индейца, делающего мне массаж сердца. Только приподнявшись спустя несколько минут, я понял, что это тот старый химик, мутивший нам кокаин...”

Всплывшая в памяти история навеяла мне некоторые параллели и я непременно решил рассказать ее Эйну.

- ДМТ? - переспросил он, как только я упомянул об этом. - ДМТ - это диметилтриптамин, содержащийся, кажется, в некоторых тропических лианах.

- Я бы удивился, если бы ты не знал этого!

- Я сказал “кажется”, а это означает, что я не уверен. - отрезал Эйн, погрузившись сразу же в литературу по психотропным растениям.

Спустя полчаса, Эйн выдал целый список тропических растений, которые могли содержать ДМТ. Действовал он, как и всегда, оперативно. В список включались: Banisteriopsis caapi, Psychotria viridis, Diploterus cabrerena, Myristicaceous и, по всей видимости, Rivea St.

Такой широкий список давал Эйну возможность изучить ДМТ и выяснить, создавал ли он когда-нибудь что либо подобное и что вообще общего ДМТ имеет с нашим гелем; почему эти вещества способствуют ВТО (см. “Путешествие вне тела”, Роберт Аллан Монро).

Для того что бы узнать формулу ДМТ, Эйну был необходим доступ к этой информации. Несколько дней он пропадал в интернете, разыскивая что-то о ДМТ. Еще неделя ушла на поиски данных, касающихся вышеперечисленных растений. И в результате наши заебывания не пропали даром. Нам все же удалось вытянуть скромные данные о Psychotria viridis, растении Амазонки, использующимся в шаманской практике. В эти “скромные данные” и входила эта уникальная формула, составляющая ДМТ.

Эйн занес ее структуру в компьютер и просканировал для дальнейшего синтеза. Сопоставив ДМТ-структуру с формулой геля, Эйн выяснил, что данные вещества имеют различную молекулярную природу, и что принцип действия геля на тело и мозг придется выяснять ему самому, без вспомогательных аналогов. Тем не менее Эйн не упустил возможность получить существенное количество ДМТ для непосредственного его употребления. Мне эта идея показалась достаточно заманчивой и мы решили испытать на себе галлюциноген, который шаманы Амазонки употребляли уже множество десятилетий.

- Курить или жрать? - безцеремонно спросил я, как только Эйн сообщил о предстоящем.

- Скорее всего курить... Хотя я еще не уверен, - ответил он не отрываясь от каких-то формул.

Примерно я представлял, как может штырить ДМТ, однако лучше один раз реально кайфануть, чем сто раз смочить десна...

Полученный Эйном синтетический ДМТ напоминал сахар из очень крупных кристаллов с голубоватым переливом. Запаха он практически не имел. Эйн заметил, что этот ДМТ является чистым на сто процентов и с ним надо быть аккуратнее, тем более что он получен химически. Я не принял его слова столь серьезно, поскольку практически все, что мы с ним хапали имело синтетическую природу и, как правило, употреблялось в концентрированном виде. Только потом я понял, как надо было прислушаться к слову “аккуратнее”.

Как всегда, я пришел к Эйну к девяти вечера. Я все не мог дождаться, когда мы втянем в себя пары неизвестной мне галлюциногенной субстанции и отправимся в долгожданное путешествие по иным мирам. Вспоминая несколько дней назад рассказанную вам выше историю, я и надеяться не мог хотя бы на малейший шанс испробовать ДМТ на себе. Не знаю почему, но ДМТ вызывал у меня некое гипнотическое влечение. И это не взирая на мой разнообразный наркоманский опыт с галлюциногенами.

- Ну что! - радостно гаркнул Эйн. - Готов хапать неизвестное?

Мне импонировал его положительный настрой, так что я, восполненный нервным возбуждением, заревел во всю глотку: “Да-а-а-а-а, бля-я-я-я-я!!!”

Более того, Эйн прибег к тому, что еще никогда не использовалось в нашей психоделической практике. Он установил камеру в углу комнаты, которая четко фиксировала все то, что с нами должно было происходить. Только тогда я подумал о том, как много можно было запечатлеть из нашей жизни, если бы Эйн додумался до этого раньше.

Курить предстояло через кальян, к которому Эйн прибегал, либо для особых случаев, либо для некоторых курительных новшеств. Не ебая наши нервы, Эйн положил в “колпак” несколько крупных кристаллов ДМТ и раскурил их, однако не затягиваясь, а просто набирая дым в рот для того что бы проверить реакцию и ощутить вкус. Было похоже на то, что Эйн пробовал это действительно впервые. А то обычно он имел привычку потакать своей нетерпеливости и хапать в одиночку то, что было предназначено для нашего совместного наркотического дебюта. В данном случае было уже по-настоящему интересно (но в тоже время и волнующе).

Причмокивая, Эйн одобрил байду и смело затянулся. За первой тягой незамедлительно последовала и вторая. Затягивался он не глубоко, однако тяги были мощные (т.е. концентрированные). Легко затянувшись в последний раз, Эйн поднял глаза и уставился на стенку позади меня (мы сидели друг на против друга).

- Ну что? - обратился я к нему осторожно.

Ответа не последовало.

- Ну что там?! - повторил я громче.

На этот раз Эйн не молчал, а пробормотал что-то невнятное вроде: мат ун там точк (как мне тогда послышалось). Я решил не отставать от него и с жадностью сделал глубокую тягу. Холодящий дымок заполнил мои легкие. В те же секунды по телу разлилось легкое покалывающее тепло. Словно голодный, я хорошо затянулся еще несколько раз и отложил трубу кальяна. Не прошло и несколько секунд, как бросило в жар. В голове помутнело, участился сердечный ритм. На первом этапе опьянения я еще пытался не терять наблюдательность, ну а затем я уже практически ничего не ощущал и не видел. В голове что-то зашевелилось и издало пару звуков напоминающих треск. Я и не успел от этого пересрать, как начались яркие и невероятно реальные видения. Они были разнообразно цветными и отчетливыми. Сначала они имели хаотический фон, т.е. картины сменяли друг друга очень быстро и совершенно не были связаны между собой. Спустя несколько минут они сменились фиолетовым фоном, который окружал меня, словно какой-то отдельный мир. Справа от меня располагалось что-то на подобии пучка световых нитей, подобный тому, что я наблюдал у Эйна дома под действием геля. Это же пучок света был гораздо больше и живее. Его световые волокна издавали яркий мерцающий желтый (ближе к белому) свет. Спустя несколько секунд он начал медленно отдалятся, пока не остановился на расстоянии двадцати метров от меня (согласно моему масштабному восприятию на тот момент). Как молния он врезался в меня, вырвав мое сознание из тела. Это произошло так неожиданно, что я даже вскрикнул. Боли я не чувствовал, однако я ощущал невероятного уровня потерю, как если бы я наблюдал ампутацию какой-то части моего тела, находясь под местным наркозом. Не помню как, но я очутился в месте, напоминающем мне гигантский кусок паралона. Окружающее меня было пористым и не плотным. Стены (если их можно так назвать) мерцали фиолетовым и красным оттенками. - Какой бы коридор выбрать? - подумал я, осматривая пористые стены. Мне хотелось изучить незнакомое мне пространство, где поры служили проходами в неизвестные мне миры (согласно моим предположениям). Наконец, после мучительных колебаний, я приблизился к одному из отверстий для того, что бы проникнуть туда. Я уже почти вошел туда, как вдруг встрепенулся от ужаса, когда из темного коридора, прямо на встречу мне, плавно вылилось невероятно отвратительное и обезображенное очертание незнакомого мне лица. Силой ужаса (да, именно ужаса) я отпрянул оттуда и уперся спиной в противоположную часть странного помещения. Внезапно я почувствовал сильные затруднения в дыхании. Вокруг все стало мутнеть; прежние яркие очертания стали размытыми и перед глазами стали вырисовываться фрагменты комнаты Эйна. Я все еще не мог прийти в себя. Дышать было крайне трудно, что сопровождалось сильными рвотными позывами. Я думал, что если вырву, то мне станет легче, однако я ничего не чувствовал, но не взирая на это, я просто умирал от дикого озноба. Я находился одновременно и здесь, и там (в “пористом мире”). Выражалось это, как я помню, в том, что некоторые элементы комнаты искажались, приобретая элементы “пористого мира” и наоборот. Я попытался всмотреться вперед выделяя из визуального наложения миров именно элементы комнаты, где я находился. Только тогда я обратил внимание на странность положения своего тела: я сидел на корточках, плотно прижавшись левой щекой к холодной стене. Эйна в поле моего зрения не было, хотя мне уже полностью удалось восстановить зрительное восприятие. Дыхание по прежнему было затрудненным. Периодически меня одолевали рвотные позывы, сопровождающиеся психосоматическими рецидивами. Я все еще слышал отдаленные звуки непонятного происхождения, также отрывки фраз. Спустя еще несколько минут я уже начал чувствовать некоторые участки своего тела, а затем и все тело. Когда я приподнялся (за стену я принял пол, на котором лежал все это время), тошнота несколько утихла, а дыхание практически полностью восстановилось. Эйн, похоже, и не менял своего положения, оставаясь сидеть в позе лотоса, уставившись в стенку.

- Одупляйся, баран! - не выдержал я.

Эйн кивнул, давая знать, что живой. Я встал на ноги и пошел на кухню попить водички. Перед глазами изредка появлялись странные фигуры и очертания; я понимал, что у меня случился что ни на есть реальный передоз от ДМТ. В голове гудело.

Через час физически нам стало гораздо легче. Однако психически я отходил гораздо дольше - шесть часов. Эйну также было тяжело, так что мы сошлись на одном - химия есть химия. В принципе, достаточно было бы и половины нами принятого. Может быть тогда я и смог бы в совершенстве оценить ДМТ-трип, а не боятся за физические последствия. Наверняка здесь еще имело место то, что мы пробовали ДМТ на себе впервые и организм, будучи не подготовленным к этому наркотику, перенес что-то вроде отравления.

Исходя из пережитого, мне трудно судить, было ли у меня ВТО или же я блуждал по лабиринтам своего подсознания... За период опьянения я не видел ни себя, ни Эйна... Я просто ушел в непонятное пространство, где, ко всему еще, пережил кусочек ада. Вот ЛСД с гелем - это действительно было нечто реальное (противоречащее, в тоже время, рациональному подходу к психоделическим испытаниям).

Мой друг, рассказавший свою историю про опыты с ДМТ на Амазонке, переносил все это иначе. Здесь, по видимому, играют ключевую роль следующие факты: во-первых он употреблял не химический, а природный ДМТ (т.е. сконцентрированный из растений, содержащих это вещество); во-вторых самое его яркое ВТО было вызвано смесью, а не чистым ДМТ, а в третьих он был на территории шаманизма и находился в контакте с природой, что тоже могло оказать существенное влияние на активизацию астральной плоскости. Вот собственно и все доводы, выдвинутые нами с Эйном по этому поводу.

Что относительно переживаний Эйна, то нельзя сказать, что они чем-то отличались от моих. Он также не перенес настоящий выход, а летал словно птичка, проникая в “вибрирующие кольца”. Короче железным оставалось то, что гель в значительной мере превосходит ДМТ по духовным качествам. Возможно мы что-то упустили, или же Эйн ошибся где-то в своих химических цепочках... В общем нам ничего не оставалось делать, как провести сеанс повторно. Поскольку организм был уже адаптирован к ДМТ, мы не уменьшили дозу, а наоборот, добавили к нему такие ингредиенты, как мескалин и псилоцебин. Мы решили повременить с ЛСД, т.к. получалось слишком много серьезной химии на наши хилые тела. Мескалин вводился внутрежопно, ну а остальные два компонента курились в соотношении 1:1.

После третей-четвертой затяжки я откинулся назад и утонул в мягкой спинке кресла. Было совсем не плохо, а напротив, приятно и тепло. Ощущалась невероятная легкость управления телом и мыслями. Я чувствовал каждый наркотик в отдельности: как псилоцебин постепенно разрушает оболочку моего эго; как мескалин дает телу легкость, а сознанию чистоту; и вдруг БАБАХ!...по башне врезало ДМТ. Вот тут то я уже не мог различить, что и как меня прет. Все дьявольски перемешалось и дало свои психоделические плоды. В одно мгновение я испытал все возможные эмоции, которые только могут быть выдуманы самым больным сознанием. В одну долесекунду я лицезрел и уловил все цвета и оттенки, все звуки и тона; через меня словно прошел весь мир, состоящий из бесчисленного количество совершенно разных неизмеримо малых частичек. Нет, это была не сумбурная афония, это было абсолютное осознание всего сразу и, в тоже время, каждого в отдельности. В тот момент я не помнил ничего и все же я знал все. Сложно мне было тогда понять, что я вообще чувствую и что происходит. Спустя еще несколько секунд (или вечностей) духовный салют (этот взрыв чувств) сменился тотальным отсутствием чего либо. Меня словно опустошили и я оказался не способным на какие-либо эмоции или восприятие. Я летел с неизмеримой скоростью в полнейшей темноте, пока впереди не показался проблеск яркого света. Еще через мгновение я достиг его и вылетел в пространство, заполненное самым сильным светом (оно же и являлось самим источником и одновременно поглотителем: беспрерывный, вечный процесс или же вечное осуществление ничего). Потом меня с силой куда-то выбросило и я оказался парящим в межзвездном пространстве. На осмысление всего происходящего времени у меня не было, да и осмысливать особенно было нечего. Впервые за последнее время я четко понимал, что со мной что-то происходит и мое тело не при мне. Я осмотрел все вокруг и ничего кроме звезд не увидел. Странное чувство тоски набросилось на меня тогда. Силой мысли я заставил переместится к своему телу и в туже секунду я очутился рядом с Эйном. Да вот только не в физическом плане. Я увидел, как рядом с ним сижу я (вернее мое тело). В комнате была та же обстановка, что и до моего улета в космос. Я особенно не задерживался на созерцании своего физического аналога, а принялся осматривать окружающее и анализировать свое состояние. Мыслил я четко. Я понимал, что эксперимент удается. Я также понимал, что многое могу забыть, т.к. нахожусь в другом уровне осознания. Потом меня неожиданно что-то рвануло назад и открыл уже свои физические глаза. Сознание было затуманенным, то и дело все возвращающимся к пережитому. В голове проносились обрывки видений, кусочков из жизни, давно пережитых мною событий... Не выдерживая сушняка, я с трудом заставил себя встать и выпить сока.

Странное чувство депрессии зарождалось во мне. Оно, то нарастало, то вновь отступало, словно волнующийся океан. Каким-то непонятным образом я умудрился ощутить платоническое отвращение к этим экспериментам и к себе в том числе. Я был опустошен от А до Я, и мне ничего больше не хотелось, как только исчезнуть навсегда. Может быть я слишком долго находился в тонком состоянии?.. Я не знаю. Все вокруг казалось серым и отталкивающим; даже я сам.

Глава одиннадцатая

Заземление

Эйн очнулся примерно через полчаса после меня. Соображал он крайне трудно, да и я особенно не блистал остротой интеллекта на тот момент. Единственное, что нам тогда было нужно, так это глубокий здоровый сон до самых одиннадцати часов утра. Не сказав друг другу ни слова, мы легли и заснули в течении минуты.

Проснулись мы гораздо позже одиннадцати. Хоть я и выспался, а все равно чувствовал себя подавлено и физически, и психически. Тоже самое относилось и к Эйну.

- В этот раз у меня было настоящее внетелесное путешествие, - гордо заявил я затуманенному Эйну. Я рассказал ему все в мельчайших подробностях, на что он заявил следующее:

- По моему нам следует немного попуститься.

- Попуститься? - в недоумении переспросил я его. - Что значит попуститься? Ведь я уже начал делать успехи! Ты что, мозгами поехал?!

- Мозгами мы поедем, если будем продолжать в том же духе, - сонно отрезал он.

Признаться его слова меня существенно разочаровали, но, в тоже время, несколько сопутствовали моему настрою.

- Что с тобой вчера случилось? - спросил я его, пытаясь выяснить причины его странного поведения.

Закурив, он начал:

- Мне просто начало это немного надоедать. Это все выглядит как-то настораживающе. Все эти психические сбои, странные уходы вовне, настрои себя на какую-то астральную плоскость... Сначала я воспринимал это как обычные глюки, а потом мы сделали из этого всего какую-то психоделическую идеологию. Не знаю как ты, а я делаю в этом пробел. Хватит с меня. Моим мозгам это пока что не надо.

А ведь действительно, инициатором ВТО изначально был именно я. Как я сразу не предусмотрел того, что у Эйна совсем иной склад ума и что ему это, возможно, не пойдет. Я прекрасно понимал, что такая его антагонистическая позиция к ВТО вызвана постоянными неудачами (что нельзя было отнести ко мне) и что это несомненно перебивает тотальность его наслаждения от ожидаемого им индивидуально. (Единственный его реальный вылет из тела произошел на Лысой горе, когда у него был передоз от геля, да и то он уверенно воспринял это, как галлюцинации.) Ведь каждый наслаждается наркотой по своему и каждый по своему выносит для себя совершенство из наркотических прыжков. Наверное свойственный мне с детства эгоизм не позволил предусмотреть такой расклад. Я так был захвачен новым, свойственным моему сознанию, миром, что просто позабыл про коренную аппозитивность общества и не учел нравственную индивидуальность других. Тогда я понял свою оплошность, как никогда в своей жизни.

- Ладно Эйн, - сказал я. - Не реви. Если не пошло, то оставим пока это. И внатуре! Ну его нахуй!

Похоже мои последние слова подействовали на него достаточно позитивно. И я не играл. Я действительно возложил на это огромный духовный болт, т.к. сам давно уже чувствовал необходимость сбавить обороты. Ведь еще вчера я почуял неладное. И такая резкая смена моего мнения вызвана отнюдь не солидарностью к Эйну, ведь если бы я действительно желал продолжения, то мог бы с успехом экспериментировать в одиночку. Уж слишком я разогнался для своего уровня. Какая-то часть меня все еще стремилась к духовным проблескам, однако я подавил ее хорошим арабским гашишем. Возможно мы были еще слишком молоды, или же просто время не пришло... Короче духовность мы решили оставить на более зрелые года наших тел и мозгов. Все решилось в один момент. И это не феномен. Это “охеренный арабский гашиш, мать вашу!!!”

Признаться, оставив наши эксперименты, я ощутил прилив необъяснимой легкости. Все стало как-то живее, обыденнее. После всего этого мы не виделись несколько дней, т.к. каждый занялся своими делами (да и мозгам передышку надо было дать, что было основной мотивацией). Первым связь восстановил Эйн. Он позвонил мне вечером и сказал, что неплохо было бы завтра увидеться и заломиться к одному наркету, дабы отвиснуть наконец по полному списку. Идею я отклонить был просто не в силах и договор приобрел вес.

Проснулся я рано. Погода стояла хорошая, что предвещало насыщенный день. Около двух мы уже встретились и поехали к нашему наркету. Наркетом был наш старый общий корень, познакомивший нас однажды с винтом (кислотой). Звали наркета Витек.

Винт - это разрывная кислота, которую колют или пьют с горячим чифирем. Кислоту эту варят в специальных подпольных лабораториях, используя при этом йод, в качестве химической основы. Эйн, почему-то, никогда не пытался получить винт в лабораторных условиях. (видимо были на то свои причины). Если раз вмазался, то можешь считать, что бурный день тебе уже обеспечен. Становишься агрессивным и подвижным. Самое для тебя страшное - это сидеть на одном месте и ничего не делать. Даже если остановишься на минуточку, то все равно будешь чем-то трясти (рукой, ногой...). Жрать не можешь вообще (полная сытость, при полном посте). Здесь имеют место и ощущения, присущие винту. Вмазаться героином или ханкой - это одно. Но вмазаться винтом... Короче, когда колешь, то чувствуешь, как едкая кислота идет по руке; чувствуешь, как она доходит до сердца... И когда это жгучее покалывание достигает головы... И тут ты не можешь понять, что с тобой случилось. Ощущение это передать трудно, да, собственно, как и все остальное.

Попуски отвратительные: двое суток слоняешься по комнате, как дурак и не можешь заснуть. Злость, головные боли, потливость - дополняют эту мрачную картину. А еще этот йод, который выступает на коже с потом и высушивает тебя до дикого жжения; потрескавшиеся губы, общий зуд - хуйня однако. Ты можешь принимать душ до пяти раз в день, но и это мало помогает. Проходит пару часов и снова, снова, снова...

Мы никогда не висели на винте, однако иногда прибегали к нему, если разрывало желание оторваться без тормозов. К трем часам мы приехали к Витьке. Медленно и сонно он открыл дверь и нехотя выдавил ленивую лыбу, давая понять, что рад нам. Хотя он от рождения был 100%-ным похеристом. Вообще это уникальный тип. Например, он уже как два года не спит (так, дремает только). На первый взгляд это может показаться невозможным, однако попадая в наркоманскую среду, начинаешь узнавать много неординарных вещей. Винтится он по несколько раз на день. Хавает под винтом, как под планом... Короче парень без башни.

- Ну шо, пацаны! - начал Витек, когда мы дружно уселись за столом, окруженном всеобъемлющим срачем. - Как дела, как жизнь?..

Я знал, что его меньше всего интересуют наши дела (тем более, что он забывал практически все уже через пять минут). Больше всего его интересовал героин, которым Эйн частенько угощал Витька. Подбрасывал он ему массивно: по пять-шесть грамм. Долго героин у Витьки не задерживался, как вы догадались.

- Ну шо, пацаны! - вновь потянул Витек на приблатненных тонах. - Винтанемся?!

- Нема базара! - в унисон ответили мы.

Шприцы, естественно были наши, а бодяга, понятное дело, Витькина. Когда двигаешь винтом, надо быть крайне осторожным. Ведь если промажешь (ну в смысле попадешь не в вену, а под кожу), то на этом месте такой фуфляк вырастет, что не одно воспаление не сравниться. Долго потом мучаться будешь. Винт - это кислота, и жжет он будь здоров!

Сам вмазываться я не осмелился, а предоставил этот важный процесс Витьку (уж у него-то опыта побольше). Приход не заставил себя ждать. Уже через десять секунд меня начало распирать. Ощущение такое, словно вся твоя кровь преобразовывается в жидкую эссенцию, состоящую из “иголок” и ты просто не выдерживаешь покоя.

- Может побегаем? - не выдержал я и вскочил словно ошпаренный.

- Да попустись ты! - сказал Витек и вмазал Эйна. - Сейчас вместе побегаем.

Третьим вмазался и сам Витек (его доза превышала нашу почти в три раза!). Недалеко от Витькиного дома был небольшой парк, куда мы и “побежали”. С собой у Эйна было немного гашиша, однако на троих должно было хватить. По мере того, как я приближался к парку, меня все больше и больше распирало. Хотелось прыгать и орать, от чего мы с Эйном и не воздерживались. Казалось, что все вокруг так и напрашивается на мое вмешательство, однако я уже умел контролировать свои иллюзии.

- Вы потише! - настороженно обратился к нам Витек. - Тут мусаров много. У нас ведь гашиша на три рыла!

- Да ладно тебе! - не угоманивался я. - Похуй!!!

- Сначала все так говорят.

- Тебя что, не штырит? - удивленно спросил Витьку Эйн.

- Да штырит меня все! Просто я уже два раза сегодня двигал.

- Так вруби по героинчику! - не успокаивался Эйн. - Веселее будет.

- И внатуре! - оживился вдруг Витька. - Подождите! Я сейчас вернусь.

И с этими словами он погнал обратно домой. У меня же настроение было просто охуенное. Светило солнышко, птички пели свои сраные песни, так хотелось, что бы рвало и рвало, рубило и метало, колбасило и квасило, мяло и кидало... Такие и подобные мысли просто переполняли меня.

- Подожди! - крикнул я Эйну и рванул за Витькой.

- Ты куда, мать твою? - закричал он мне вслед настороженно.

- Я тоже.., - и остальную часть недосказанного я выразил в жестах (мол, тоже вмазаться).

Постояв еще немного, Эйн последовал по тому же маршруту. Когда мы с Эйном прибежали к Витьку, тот уже бодяжил себе дозу.

- Бодяжь на троих, наркоман! - завопили мы с Эйном. - Гулять, так гулять!

И Витек приготовил нам ширево. Вмазались мы не обильно, т.к. в крови уже было достаточно медикаментов. Винт винтом, ну а гера герой. Стало охуенно не на шутку. Короче, вывалились мы из дома в положении: пирамида, где основанием был я. Доскакав таким макаром до леса, мы рухнули там на землю, т.к. основание споткнулось о какую-то корягу. Только когда я встал на ноги, я заметил, что рассек себе колено, и определил я это только увидев рану (я нихера не чувствовал). Но не смотря на неприятность я продолжал улыбаться и ржать от непрекращающегося оргазма.

- Нас хватит на гашиш? - захлебываясь от смеха спросил Эйн.

- Подожди с этим! - ответил я. - Хай немного попустит.

Еще час мы бесились и ржали, как ошпаренные. Все было хорошо до тех пор, пока к нам не подъехал бобик с мусарами. Но на тот момент меня это совсем не пугало, а наоборот подбадривало на насыщенный пиздеж с органами правопорядка. В туже секунду Эйн молниеносно избавился от шарика с гашишем.., проглотив его. Из бобика вывалило три мента.

- Ну шо ребятки, гуляем, веселимся?.. - обратился к нам самый жлобовитый матерый мент.

- Ну да! - начал я оживленную бред. - Ведь у меня сегодня день рождения.

- День рождения говоришь? А документики ваши посмотреть можно?!

Из нас троих документики имелись только у Витька; он всегда таскал их с собой повсюду на случай “облавы”.

- Наркоманы? - казалось все понимая, с усмешкой спросил матерый.

- Да вы что! - отрицательно закачали мы тыквами. - Просто выпили немного...

И только тогда я вспомнил, что от нас не пахнет даже и пивом. Мой гедонизм начал малость тускнеть.

- Шото от вас не тянет! - пробормотал один из них.

- Да наркеты! - убедительно крякнул старый мусор. - Погляди на их зеньки!

Что ни говори, а глаза у нас были действительно в кучу. Ну а после того, как мусара заметили мою истекающую кровью рану, все стало понятно: поездки нам не избежать. Короче загрузили нас в бобец, где места было, мягко говоря, мало. Ехал я на руках у Витьки, а Эйна посадили сзади с еще одним наркетом, задержанном, видимо, за несколько минут до нас. Незнакомый наркет был явно напуган и, в отличии от нас, всю дорогу молчал. Эйн тоже молчал, т.к. проглоченный шарик с гашишем давал о себе знать. И на кой хрен он его проглотил? Вот и вышло, что “жадность жлоба сгубила”. Я видел, как у Эйна началась сильная жажда. Глюки тоже начались. Еще в бобике он начал отмахиваться от визуальных пчел.

Приехав на Московскую, нас выгрузили и провели в отделение. Последний раз я был тут три года назад, когда меня взяли с травой. Ох долго мне тогда ебали мозги... Короче не важно.

Заперли нас, в общем, в обезьянник до выяснения обстоятельств. Все мы были совершеннолетние, так что поблажек можно было и не ждать. По окончанию второго часа “карцера”, Эйн теряет сознание и его везут в наркологическое отделение. - Пизда! - думаем мы с Витьком.

К часу ночи нас с Витьком все же отпускают за неимением на нас компромата. Наркеты наркетами, а запрещенного мы собственно ничего и не совершали. Мы шли по темным улицам и прохладный ветерок обдувал наши лица. Мозги поэтапно прояснялись, параллельно с отступающим волнением от пережитого. Все случившееся за последние сутки жестко ударило по нормированности моей обычной жизни. Все это было чрезвычайно контрастно по отношению к предыдущим дням, отданным на самоисследования и ВТО. Как я тогда отдалился от ментальности, наширявшись всякой шняги. Но тогда меня это не особенно беспокоило. Нам нужно было пиздячить в больницу, где отходил наш Эйн. На такси мы доехали туда за десять минут. По приезду мы выяснили, что Эйн, очнувшись достаточно быстро, уже как несколько часов назад поехал домой. Притворяясь шлангами, мы спросили причину обморока. Нам сказали, что передозировка от производных морфия и ТГК (т.е. гашиша). Могу себе представить, какую засуху он тогда пережил. Витька удивился, как его могли так спокойно отпустить, обнаружив в крови героин. Мне то было известно как: Эйн никогда не станет хапать что-то вне дома без парочки сотен баксиков в кармане.

Беспокоить Эйна я не стал, а поехал к Витьке. Спать и жрать, естественно, мне не хотелось, а продолжало рвать на подвиги. У Витьки мы сидели спокойно до трех, ну а потом он предложил ширнуться и с этого все началось.

- Вмаж мне побольше! - сказал я Витьке, набирающему в шприц мою пайку.

Витька особенно и не противился, втянув в баян хорошую дозу кислоты. Вмазав меня, ну а затем и себя, Витька пошел в парашу. Меня вновь забрало, однако не так, как днем. Я узнал в этом состоянии знакомое мне ощущение непоседлости и эмоциональности. Незнаю что тогда происходило с моей психикой, но мне захотелось еще и я, пока Витек срал, вштырил себе еще пол предыдущей дозы. Неожиданно все стало как-то не так. Сердце начало выпрыгивать, в голове загудело, а изображение стало визуально рубиться на маленькие треугольнички. В конечностях начались судороги и бросило в жар; я весь покрылся гусиной кожей. - Может подвигаться? - подумал я, в надежде, что от этого станет легче. Я встал на трясущиеся ноги и попытался поприседать, делая что-то вроде утренней зарядки. Я и не заметил, как из параши вернулся Витек.

- Ты шо, перехапал? - смеясь спросил он.

- Что-то вроде, - дрожащим голосом ответил я и сел на кушетку.

- Да ты весь мокрый. У тебя щас такой вид, будто ты вот-вот ебнешь...

Мне не хотелось говорить Витьку о том, что я вмазался еще один раз, т.к. это выглядело бы несколько глупо. От “зарядки” легче не стало, а наоборот помутнело в голове. Дышать было сложно, т.к. ритмирика легких сильно нарушилась. Судороги иногда переходили и на мышцы брюшной полости, поднимаясь немного к горлу, вызывая ощущение удушья.

- Нахуй ты вмазался еще раз? - осуждающе раздуплил Витек.

Мне незачем уже было ломать комедию и я признался в том, что сделал. Прерывающимся голосом, я объяснил это тем, что хотел добиться дневного состояния, однако понял, что перебрал с винтом. Меня трясло не на шутку и я попросил у Витка что-то от передоза. Но у него, мать его, нихрена кроме наркоты дома не было. Пришлось ждать попуска, который настал через часа два. - Вот и второго жлоба жадность сгубила, - подумал я позднее, когда уже начал приходить в себя.

Почти трое суток я не мог сомкнуть глаза. Под конец я думал, что уже никогда не смогу заснуть. Более жуткого состояния я еще никогда не переносил. Представьте себе, что вы не спали пару дней и наконец легли, а кто-то, находящийся внутри вашей головы, периодически орет во всю глотку, после чего вы аж дергаетесь. За каждым таким “криком” следует парочка часов раздумий и нервного ворочения. Вы даже можете видеть сон, понимая при этом, что вы не спите и продолжаете что-то активно обдумывать. Вы поднимаетесь, пьете воду (которая, кстати, кажется отвратительной), прохаживаетесь по комнате, ложитесь...и все начинается снова. Никому не советую увлекаться винтом - пиздатая фишка.

Мне еще повезло, как заметил Витек по окончанию моего передэзэ. Он сказал, что знает одного паренька, который однажды так перехапал кислоты, что остался на всю жизнь кантуженым. У него в организме что-то повредилось и навсегда нарушилась координация. Теперь ему уже ничего не поможет. Так что осторожней и не повторяйте его ошибки.

Глава двенадцатая

Барыга+

С винтации прошло три месяца и настало лето 1998-го. Эйн наконец нашел себе работу с ненормированным графиком, что было для него оптимальным вариантом. Теперь, помимо тех денег, которые он получал от своего богатенького итальянского дядюшки, Эйн имел еще и дополнительную прибавку на жизнь и расслабуху. Однако подобное нельзя было сказать про меня, т.к. в тот период меня жрал тяжкий финансовый кризис. Я как раз заканчивал пятый курс и времени на роботу мне ну просто катастрофически не хватало (да как и денег, собственно). Мне ничего не оставалось, как только обратиться к Эйну за помощью. Вы наверное подумаете, что он стал выделять мне что-то из своих резервов. Совершенно не правильно. Эйн мог взломать до нескольких сотен за час, толкая все, что потребуют неугомонные искатели приключений. Каналы сбыта у него были, так что времени это все занимало не так уж и много. Вы наверное спросите: и часто он “подрабатывал” таким образом? И я честно отвечу: да. А как бы вы вели себя на его месте, если бы вам нужны были деньки, а под рукой у вас находились целые мешки с порошком, имеющем ценность на вес платины?

- Так ты поможешь мне? - не угоманивался я, добивая уставшего после работы Эйна.

- Когда тебе надо лэвэ? - спросил спокойно он.

- Ну завтра например. Реально?

- Реально. Только к вечеру. ОК?

- Как скажешь брат!

Как и договаривались, вечером я пришел к Эйну. Он как раз заканчивал бодяжить героин. Порошка получилось на баксов пятьсот. Признаться я не знаю, что бы мне пришлось тогда делать если бы не мой гениальный друг.

Закончив бодягу, Эйн сказал, что клиент придет через час и ему придется вмазываться с ним. Я же решил воздержаться, т.к. мне еще нужно было оформлять на завтра кое-какие документы. Эйн любил свою работу (даже если она была грязная). Он аккуратно упаковал пять граммов в два пластиковых пакетика, пометив их буквами ХХХ. Так он символизировал сексуальные преимущества героина по отношению к мужикам, т.к. под героином можешь трахаться хоть целую ночь, а все равно не добьешься выделения кончиды. Это исходило из анестезирующих особенностей геры.

Клиент опоздал на пол часа. Это был солидный видный мужик, имеющий за собой не малые деньги. Он, по его словам, ширялся уже более пяти лет, сохраняя стабильность по отношению к дозе. Он просто приучил свой организм работать именно так; он ведет активный образ жизни, ходит в качалку, бассеин... По правде говоря, я

впервые встретил такого человека и отнесся к его настрою достаточно уважительно. Это редкость: двигать так долго и выглядеть, при этом, так хорошо. Он уже не раз посещал Эйна, т.к. очень ценил его качественный товар. Сто зелени за грамм - это не шуточки.

Раствор “варил” сам клиент, т.к. этот процесс не доверял никому. Он же и ширнулся первым. Прошло десять секунд и на его лице воцарилось блаженство. Он закрыл глаза и откинул голову назад, наслаждаясь по полной. Похоже, что товар его устраивал и это было для меня важно, ведь его деньги это, по сути, были уже мои деньги. Затем клиент открыл глаза и заржал, повторяя сквозь смех: пиздец, пиздец!...

Потом мы сидели в комнате Эйна на диване и вели долгую веселую беседу. Для солидности, или для чего-то там еще, Эйн положил на журнальный столик пакетики с герой и еще какой-то сверток с порошком (я так понял, что он хотел предложить ему еще что-то). Мужик вел себя эмоционально (в позитивном плане, естественно), что подтверждало его латентную эксцентричность. Я относился к этому абсолютно нормально, т.к. всегда старался понимать подобных людей. Он рассказывал много о себе, делясь с нами своими наркоманскими подвигами.

Около одиннадцати клиент созрел для уезда. Эйн предложил выпить кофе на дорожку и он не отказался. Эйн удалился на кухню варить кофеиновый напиток.

- Подойди сюда! - неожиданно позвал меня Эйн.

Я пришел к Эйну на кухню и он тихо передал мне деньги. Ведь мне сегодня надо было ехать домой и клиент мог меня просто подкинуть на своем мэрсе. Так что мне необходимо было выходить вместе с ним. Все проходило на удивление гладко, пока...пока мы с Эйном не вошли в комнату. Картина была такая: наш клиент лежал на полу без дыхания, вся его морда была в белом порошке, а из носа лилась пена! Целую минуту мы стояли как вкопанные, перепугано уставившись на загибающегося мужика. Все это мне очень напоминало фрагмент из фильма “Криминальное чтиво”, где телка нанюхалась геры и мужик Траволта нашел ее в передозе. Я все еще не мог поверить во все это. На мгновение я подумал, что он просто разыгрывает нас, но когда Эйн пощупал его пульс, нам стало не до розыгрышей.

- Чего он блин обхапался? - заорал я, помогая Эйну перевернуть его на спину.

- Бля! Мне надо было его предупредить! Мне надо было его предупредить! - раздраженно бормотал Эйн.

- О чем? - в полной непонятке допытывался я.

- В другом свертке были измельченные кристаллы ДМТ.

- Чего?! ДМТ?! И что теперь с ним бля будет?!

- Не знаю! Наверное он втянул целую полоску! Если это так, тогда пиздец!!!

При визуализации последствий бросало в холодный пот. Я даже не представлял, что мы с Эйном будем делать, если этот тип действительно загнулся.

- А что теперь делать?! - заорал я.

- Неси шприц и ампулы. Они в коробке с надписью “анегритрол”!

Как пуля я сиганул в лабораторию и быстро нашарил все что было нужно. В таком же темпе я притащил все в комнату.

- Колоть в сердце будешь? - не выдерживал я.

- Это не обязательно! - спокойно ответил Эйн и надломал колпак стеклянной ампулы.

Техничным движением Эйн вколол ему в вену прозрачный раствор. Последовали легкие подергивания в конечностях, однако дыхание еще не возвращалось. Вот у меня и появилась возможность научиться делать искусственное дыхание. Ну а Эйн массировал ему сердце. Короче спасали мы этого типка капитально. Десять минут мы обрабатывали полуживого клиента, однако ничего кроме мелкой дрожи у него не возникало. Пульс был очень слабый, а зрачки реагировали на свет вяло. Я понимал, что на наши головы обрушиваются целые тонны жизненного говна, в форме быстро надвигающихся проблем. Эйн вколол ему в сердце адреналин, но и это ничего не дало. Еще несколько раз Эйн надавил ему на грудак и свалился в ожидании подкрадывающегося отчаяния. Везти в больницу его было уже поздно. А если можно было, то это грозило бы нам стычкой с законом.

- Ебать в рот! - безучастно сказал Эйн. - Что же нам теперь делать?

Я уже ничего не мог сказать. Все это словно парализовало меня изнутри. От такого неожиданного поворота событий в голове все смешалось. Я бешено перебирал в голове все, что только можно было предпринять, однако ничего так и не мог выбрать для рационального решения этой проблемы.

Заглаживать все это предстояло только нам; ни мусара, ни связи - ничего нас выручить тогда не могло. Единогласно мы решили, что от трупака надо избавляться. Мы не знали, сообщал ли он кому-нибудь о своем визите сюда и знал ли кто-то из его людей Эйна. Судя по всему, все с этим было чисто, т.к. клиент всегда приезжал сюда один и уважал конфиденциальность Эйновой лавки. Машина у нас была, так что решение сводилось к лесу за Киевом. Мне казалось, что все это происходит в каком-то кошмарном сне, но реалии не давали остыть. Заворачивать тело в пакет было отвратительно, но нам ничего не оставалось. Было уже за два ночи, поэтому до машины тело мы доперли без проблем. Загрузив бесчувственного нара в багажник, мы отправились за Киев. Эйн умел водить машину, однако документики были не его, что представляло нам угрозу штравплощадки.., ну а дальше вы сами знаете...

Когда мы ехали по практически пустым дорогам, Эйн то и дело крутился по сторонам, опасаясь мусаров. В машине был включен антирадар на ГАИ, но это не сильно нас подбадривало. Короче сорокаминутная поездка прошла крайне напряженно для нас двоих, если не сказать больше. Заметив наконец справа проезд, мы свернули в черную гущу лесного участка. По коже бежали мурашки, а в животе не прекращались нервные спазмы. Я никогда не занимался чем либо подобным и этот мрачный дебют не особенно облагораживал. А ведь в каком-то смысле все это случилось по моей вине. Ведь не понадобись мне лэвэ, всего бы этого не было. Но здесь, конечно же, главенствовала вина Эйна за его непредусмотрительность.

Короче мы остановились в метрах четыреста от дороги у густых еловых зарослей. Нести тело к яме, которую мы вырыли за сорок минут, было неприятно и тяжело до коликов. Какие-то несколько часов назад, эта горя мяса смеялась, что-то делала, а теперь она позволяет бросать себя в яму и закапывать... Что происходит? Как вообще такое могло быть?... Но не смотря на эту коварную спутанность мыслей, я принялся загружать в яму землю. В процессе всего, Эйн не произносил ни слова. Да и мне особенно не хотелось болтать языком. Все проходило в неистовом напряжении; мы то и дело оглядывались по сторонам и прислушивались к каждому шороху. Казалось что вот-вот кто-нибудь обнаружит нас и...все.

Когда я закопал яму до середины, то решил немного передохнуть, т.к. силы были уже на пределе (несмотря на наше рискованное положение). Я воткнул лопату в землю и присел на корточки, дабы перевезти дыхание. Эйн отдалился на несколько метров, осматривая окрестности от дороги и до нас. Вдруг из недокопанной ямы раздалось что-то вроде тихого хрипа. Сначала я подумал, что меня глючит. Но когда хрип раздался вновь (да еще и громче, чем предыдущий), меня прошиб ледяной пот а в голову ударила кровь.

- Э-эйнн, - дрожащим голосом позвал я его.

- Чего, - сухо отозвался он.

- Иди сюда, мать твою!..

Склонившись над ямой, мы затихли, навострив чутье до максимума. Через секунд десять хрип раздался еще раз. Мы с Эйном невольно вздрогнули.

- Что это может быть? - тихо спросил Эйн.

- А что допускается? - растерянно ответил я.

- Иногда из трупа выходит воздух. Может это оно?..

- Я ебу.., - с отвращением отпрянул я от ямы.

Вдруг произошло такое, что я не поверил своим глазам: земля, не плотно покрывающая поверхность ямы, зашевелилась! Эйн аж отскочил. Минуту мы стояли, как вкопанные и не могли пошевелится, пока земля не разошлась, а оттуда не вылезла голова, замотанная в пакет. Мне казалось, что мои волосы на голове пришли в движение. Минуту назад мы его практически похоронили, а он ожил как зомбий. Затем из земли показалось и туловище, после чего “зомбий” вытянул руки и разорвал на себе целофановый пакет. Я просто не верил тому, что вижу. Прокашлявшись, оживший трупак угрожающе сказал:

- Кто бы ты сука ни был, я тебя все равно порву падло!!!

Прошло минут десять, пока удалось сообразить что к чему. Мы с трудом вновь наладили с клиентом контакт, т.к. он все еще не мог прийти в себя. В общем потом выяснилось, что у него произошло что-то вроде клинической смерти и все это время он находился в параноидальном бреду (совершенно ничего не помня). По его словам, в забытие он ушел после того, как решил отведать “новый товар Эйна”, не узнавши предварительно о его свойствах. - Прикиньте, - рассказывает клиент, - принял по ноздре и буд-то молотом по башне... Вырубился, аж пискнуть не успел. Отключился как от наркоза! Даже вдохнуть воздуха не смог, так сперло. Пиздец! Какие-то картинки, здания... Еще вроде над лесом каким-то летал. Ну а потом чувствую, что просыпаюсь от того, что холодно как в проруби... Открываю глаза, а вокруг - темнота. А еще и ебало этим сраным пакетом запечатано. Ну я вверх, думал уже загубили быка, а потом смотрю - вы предурки!...

Не могу описать того облегчения, когда клиент встал и узнал нас. Тогда только я понял, что он жив и все в порядке. Сначала, конечно, я подумал что, либо я двинутый, либо здесь задействована нечистая сила. Нечистая заключалась в ДМТ, которое покидало организм “тела”.

Хорошо, что все хорошо закончилось, а то ведь не знаю во что бы все это переросло, если бы мы полностью зарыли его и уехали нахуй. Признаюсь, что эти пятьсот зеленых обошлись мне не одной каплей адреналина. Да и вообще хорошо, что этот типок остался жив, а то уж больно он мне был симпатичен... Не хилая история произошла со мной. Такое, блин, только в фильмах бывает.

Глава тринадцатая

Утомленное солнце

Подлинное наслаждение жизнью - это совсестороннее благополучие и покой. Несомненно, что многие из вас неоднократно переживали такие моменты, даже если вы и не замечали их. А ведь они были... Вот мы с Эйном, например, умели вызывать у себя аналогию рая. Искусственным трамплином мог служить: крэг, кокс, кокаин... Однако все это фигня по сравнению с естественными чистыми чувствами. Эйн никогда не задумывался об этом, а вот меня это начинало волновать последнее время. Я так давно не чувствовал себя естественно счастливым, что уже просто забыл это проявление души. Особенно не покидали меня подобные мысли, когда мы приходили вечером в Ботанику совершенно трезвые (я мог сосчитать на пальцах эти вечера). Мы так были приучены к наркотикам, что приходя туда в нормальном состоянии, ощущали скуку и дискомфорт. Ну разве это было нормально? Я думаю нет.

И вот в конце июня (как раз по окончанию моего Мединститута) у нас состоялся такой “трезвый вечер” в Ботанике. Было уже девять, когда мы дошли до моих любимых холмов, заросших густой травой. С них замечательно просматривался красивиший закат, простирающийся на пол горизонта. По-моему это действительно было мое место, где меня пронизало чувство абсолютного покоя. Казалось, будто серия неизвестных мне чувств играет в моем сознании; я не замечал в себе такого раньше. До сего дня я не употреблял ничего психотропного с начала своей выпускной сессии, что способствовало моей очистке и я это понимал. Я и Эйн умиротворенно сидели на холме, лицом к заходящему солнцу, которое освещало все вокруг своим живым розовым сиянием.

- Эйн, - обратился я к нему, нарушив молчание. - Как ты думаешь, мы перепробовали всю наркоту, что есть в мире?

- Нет конечно, - казалось высмеивая мой вопрос, ответил он. - Ты даже не представляешь, сколько всего еще есть.

- Например.

- Например... Если бы я знал это “например”, то давно уже взялся бы за него. Вспомни про ДМТ... Он содержится в растениях, произрастающих в глубинах лесов Амазонки. Откуда мне знать, чего там еще природа напихала. А сколько еще такого, что можно синтезировать искусственно...

- Цветная таблетка, например?..

- И цветная таблетка, и гель, и опиум-кока, и много еще такого, до чего я не добрался.

- Слушай! А я что-то совсем забыл про эту “опиум-коку”. Что оно из себя представляет?

- Идем хапанем... Вспомнишь.

- Да нет, Эйн. Почему обязательно надо что-то хапать. Давай хоть раз обойдемся без мозговарки.

Я действительно говорил искренне, совершенно игнорируя то, как на это среагирует мой друг наркоман. Эйн, похоже, воспринял мою категоричность довольно спокойно. Он никогда не выделялся особой солидарностью, однако на этот раз... Ну в общем вы поняли. Не концентрируясь на моем отступе, Эйн продолжил:

- Мы хапали его только однажды. Да вот только после передозняка этой байдой, мы оставили его. Ржали, бесились, если помнишь... После чего никак не могли пробливаться. Ну, вспомнил?

- Ах да! Как же я забыл! - словно осенило меня. - Мы тогда еще срать по очереди в парашу гоняли! А хули так плохо было?

- Просто передоз, - спокойно ответил Эйн и закурил сигарету. - Я хапал это потом один и, признаюсь, оттянулся по отрыву. Просто его надо не много.

- Обязательно хапанем, - успокаивающе сказал я. - Только не сегодня. Блин, сколько мы уже с тобой перепробовали. Такой арсенал!..

- А я вот помню свой первый косяк, - неожиданно настальгировал Эйн. - Это, кстати, и есть мой первый наркоманский опыт в жизни. Его я получил от одного барыги в селе, когда висел у своей бабули. Сначала я кашлял, фыркал от едкого дыма (а трава еще была бомбовая), ну а потом как-то резко привык и выдул целую косячину сам. Через полчаса я клялся, что больше никогда не прикоснусь к этому дьявольскому зелью... (И вот видишь, что из этого получилось?) Короче, два часа ходил по хате не в состоянии произнести и слова. Только одного я тогда понять не мог: как от такой рубки можно еще ржать! Мне тогда всего десять лет было; что я мог тогда понять справедливо?

- И потом ты сам начал выращивать!

- Да... Никогда не забуду свой первый урожай. Я тогда немного перехимичел и местные пацаны назвали мою травку..:“кури сам свой сраный ацетон”. Ее просто нельзя было хапать. После одной затяги рубало до глюков, а голову потом готов был просто оторвать, лишь бы она перестала болеть. Второй урожай принес уже “действительную” траву, но местная пацанва все равно побаивалась моих всходов.

- А ведь я тоже стартовал с травки. Знаешь, наверное так всегда. Стоит только начать и... И все. Ты затянут. Ты уже в процессе и ничего не можешь поделать.

- Вот именно! - казалось узнавая в этих словах себя, подтвердил Эйн. Но не смотря на всю свою сознательность, он даже и не думал о том, как бы оставить наркоту. Да и я, собственно, тоже... Таков закон, таков процесс и никуда ты от этого не денешься. Если уже начал коллекционировать состояния, то это уже серьезно.

- Однако, Эйн, мы с тобой еще ангелочки по сравнению с многими наркоманами. От ширева практически не зависим, жизнь наша пока еще стабильна, да и мозгами вроде шевелить не разучились...

- Поверь, - напоминающе заметил Эйн, - если бы не эндорфинные активаторы, то двигался бы ты уже в хуй, т.к. больше некуда было бы. Кстати мы уже давно их не принимали.

- А когда мы последний раз ширялись. Ну я имею ввиду чем-то опийным.

- Не знаю когда ты, а я неделю назад.

Эйн висел на ширеве по серьезней меня. (Это раньше мы двигали в унисон. Теперь мне пришлось несколько остепениться.) Бывало даже так, что он мог двигаться по три раза на день, совмещая это и с другими препаратами. В плане наркотиков он был просто обезбашенный. Но я же не нянька, что бы учить его уму разуму. Хоть он периодически и восстанавливает свой эндорфинный уровень, все равно частое ширево к добру привезти не может. Последний раз я принимал героин четыре месяца назад, после чего не прибегал более к опиатам. Раз уж мы затронули тему опийной наркомании, расскажу вам одну маленькую историю про мой визит в настоящий наркоманский притон. Я был в таком месте только один раз, но мне его хватило, что бы осторожней везти себя с опием, морфием и т.д.

Несколько лет назад, когда я только познакомился с Витьком, мне предстояло заехать с ним в “одно место”, для того что бы, как он выразился, захватить одну фишку (в итоге это оказалась ампула с кодеином). Приехали мы туда вечером, как раз в разгар “веселья”. Притон находился в квартире обычного жилого дома, на втором этаже. Витек позвонил в дверь и ее открыла неземной страшноты девка. Не сразу узнав постоянного посетителя, она нас все же впустила. Квартира состояла из одной комнаты, кухни и ванной, причем в каждом из помещений кто-то находился. Не задерживаясь у выхода, мы прошли в комнату. Обстановка была убогая (если не сказать хуже): две кровати, шкаф и несколько стульев разъебанного типа. Окна были заклеены газетой, из-за отсутствия штор. В комнате находилось, по меньшей мере, шесть человек, многие из которых просто лежали. В углу стояло два мужика и о чем-то оживленно спорили. Примерно я понял, что речь шла о недостатке ширева. Я присел на самый приличный стул, что мог найти, а Витек направился на балкон, где стояла еще одна группа наркоманов. - Пиздец! - думал я про себя. - Куда я блин попал?! Я совершенно не подготовлен к такому окружению. Надо валить от суда и по скорее! И сколько мне еще ждать этого урода... Пока я выражал свое недовольство самому себе, ко мне подсела какая-то телка и попросила сигарету. Я угостил эту дуру сигаретой. Закурив она начала пиздеж:

- Ты новенький? - спросила она прокуренным голосом.

- Да нет. Скорее временный.

- Ты двигаешь? - не успокаивалась она.

- Бывает.

- Что значит бывает? - с дурной усмешкой переспросила она. - Если хоть раз было, то будет всегда. Кого ты лапшой трахаешь!

Мне не особенно хотелось заводиться, да еще и в таком месте, совершенно не знакомых мне наркоманов. Я ничего не сказал, а просто пожал плечами, мол так оно всегда было. Недоверчиво посмотрев на меня, она встала и удалилась на кухню. А Витка все никак не мог вылезти с балкона, все споря о чем-то на повышенных тонах. - И какого хуя я тут делаю? - снова пронеслось у меня в голове. Вдруг та дура, что взяла у меня сигарету, вернулась из кухни с каким-то наром и они оба сели рядом со мной. Вот тут-то я и почуял неладное.

- Ты мусар? - угрожающим тоном спросил он меня.

- Да ты чё! - не ожидая такого расклада, возмутился я. Мне тогда ещё этого не хватало.

- Я ничё. Это ты чё? А ну вмажся!

И он протянул мне ампулу с морфием.

- Есть шприц? - спросил он. - Если нет, то можешь воспользоваться нашим. У нас этого добра хватает. А ширнуться брат придется.

Я понял, что если я не последую его напутствию, то меня от суда просто не выпустят. Я позвал Витька и он, казалось понимая в чем дело, вернулся в комнату.

- Что здесь случилось? - обратился он к доебавшимуся ко мне.

- Ты кого бля привел? - враждебным тоном начал нар. - Он блин ширяться не может. По твоему он из наших?

- Постойте! - не выдержал я. - Кто бля сказал, что я не ширяюсь. Я просто сказал, что двигаю иногда.

- Ну так докажи блин! - прикрикнул нар.

Меня это все порядком заебало. Мне нечего было волноваться: я взял у Витька свежий баян, втянул с него лошадиную дозу морфия (такое количество для меня уже тогда было допустимым) и выпустил все содержимое в вену. Проходит пол минуты, а я все ещё на ногах, высмеивая при этом ихнее недоверие. Охуевший нар конечно же извинился, добавив, что от такой дозы даже он сам у себя сосать будет. Он также обратил внимание на практическое отсутствие у меня дорог, на что я спокойно ответил: я ж ведь говорил, что не часто. Если честно, то после вмазки мне все же поплохело, однако вскоре пик прошел и остался лишь мягкий кайф. Я чувствовал себя замечательно, субъективно выделяясь из всей этой наркоманской кучи. Тем не менее, я ощущал реальный дискомфорт от давящего на меня окружения. Судя по всему, в квартире были вмазанные не все, т.к. несколько человек упоминало о предстоящей нирване.

Пока Витек куда-то удалился (куда, я не помню), я сидел в комнате и, убитыми глазами, наблюдал за происходящим там ужасом. Я с отвращением смотрел на то, как один нар ширяется в гниющую вену. Он сидел не рядом со мной, но мне хорошо были видны его руки, покрытые язвами и обширными воспалениями. Его лицо искривлялось от, причиняющей дикую боль, иглы, но спустя еще несколько секунд он утих в пассивном блаженстве. Тогда он уже не думал о своей испорченной жизни. Он просто наслаждался очередным приходом, который закончится через несколько часов и все снова придет на свои места. Более дикое зрелище выпало на мои нервы позднее, когда в притон пожаловал трясущийся от ломок мужик (возможно он был и не мужик еще, однако выглядел он явно старше своих годков). На его теле совершенно отсутствовали “живые места”. Все места, куда можно было вмазаться, гнили. Он просто подыхал от прогрессирующего сепсиса. Его лицо было осунувшимся и воспаленным (картину дополняли синие мешки и здоровые угри). Казалось он просто никого не замечал вокруг себя. Пройдя мимо меня и всех остальных, кто находился в комнате, он бухнулся на кровать и кинул другому нару заполненный шприц:

- Анука, вмажь меня друг! - просипел он.

Затем он снял с себя верхнюю одежду. Сначала я не понял, для чего этот псих раздевается. И что вы думаете - его должны были колоть куда-то в спину (а именно, прямо в спиномозговую жидкость, в канал позвоночника). Наркоман поджал ноги к животу и сделал спину дугой. Пацан, который колол, взобрался на кровать и принялся высматривать на его спине место, куда можно было бы. Лежащий нар вел себя очень агрессивно, то и дело выкрикивая слова недовольства типа: заебал, хватит меня тупо тыкать; коли уже! Наконец, спустя парочку неудачных попыток, наркотик был введен. Наркет мог уже расслабиться и спокойно насладиться прекращением жутких ломок. Ломать-то его перестало, но прихода, по его словам, он не получил. Он кололся только для того, что бы избавить себя от диких болей, исходящих не только изнутри, но и снаружи. Все это страшное зрелище, поверьте мне.

Среди всего присутствующего контингента были и “приличные” наркоманы (ну в смысле без гнилистных приколов), но они также стояли на пути к смерти, что не застраховывало их от подобного будущего. Через двадцать минут Витек наконец взял что ему было нужно и мы быстро удалились из этого ада. После увиденного, я не мог ширяться несколько недель.

Я когда-то рассказывал Эйну про это, но он, похоже, не придал истории особого значения. - Я застраховал себя на всю жизнь! - сказал он. - И мне нечего волноваться.

Конечно, он гений химии, но от куда ему известно, что данная конфигурация не даст последствий. Ведь испытано это все на нас и эксперимент еще не окончен... Я напомнил Эйну про этот случай снова.

- Веришь, мне насрать! - уверенно заявил он опять. - Мы уже двигаем приличный отрезок времени и, как видишь, ничего. Когда я вдруг ощущаю тягу к опию, я принимаю свои препараты. И что мне еще нужно?

- Возможно ты и прав, - сказал я тихо. - Кто знает...

Пока мы сидели и разговаривали, солнце уже зашло, оставив после себя только отблеск на небосводе. А мы все продолжали сидеть, словно приросли жопами к земле. В те минуты все было просто и ясно. Этот вечер, казалось, был пропитан каким-то всеобъемлющим миропониманием. Был установлен естественный контакт с миром и со всеми его составляющими. Возможно, если бы я в те минуты видел, то лицезрел бы линии мира и то, как они тянуться к моему сознанию. Уходящий свет солнца символизировал тогда какое-то умиротворение и, в тоже время, странное чувство безысходности. Но эти символы не напрягали и не нагружали. Все было именно таким, каким и должно быть в своей индивидуальной природе. Нам некуда было спешить; все что тогда было важно, так это природа и наша ментальная связь с ней. Мы сидели и курили, созерцая наступление грядущих сумерек. Или, как говорил Дон Хуан, трещину между мирами.

- З А К Л Ю Ч Е Н И Е -

Ну что можно сказать в заключении? Жизнь любого человека - это своеобразный мир, в котором он живет. Если человек прибегает к психоделикам, то его мир начинает размножаться. В таком случае у него возникает уже несколько миров, в которых он может существовать. Жизнь такого человека становиться разделенной на мир реальный и индивидуальный. Именно так и было с нами. Эйн производил все новые и новые миры, в каждом из которых я провел кусок своей жизни. До сих пор я не могу забыть то состояние под “гелем Эйна”, принцип действия которого не известен мне и по сей день. Хотя какое это уже имеет значение... Главное - это понять кардинальный принцип того, что ты делаешь и что с тобой происходит в коренном значении, а все остальное - это уже проекции. Вот что говорит по этому поводу великий учитель индуизма Б. Ш. Раджнеш:

“ЛСД и другие психоделики можно использовать как помощника, но этот помощник очень опасен. Все не так просто. Если вы пользуетесь мантрой, то отбросить даже ее может оказаться трудным, но если вы пользуетесь кислотой, ее отбросить будет еще тяжелее. Как только вы начали ЛСД-путешествие, вы его уже не контролируете. Контроль переходит к химии и вы больше не хозяин. А раз вы перестаете быть хозяином, восстановить свое положение будет трудно. Химикат больше не раб, рабом стали вы. Ваше тело начнет жаждать ЛСД. Теперь жаждать будет не ум, как в случае с мантрой. ЛСД проникает в самые клетки тела, изменяя их. Ваша внутренняя химическая структура становиться иной. Для введения себя в медитацию можно пользоваться кислотой, только если ваше тело было подготовлено к этому. Это долгий процесс. Ваше тело становиться столь чистым, и вы приобретаете такую власть над ним, что теперь даже химия не может вами командовать. Есть такие йогические упражнения. И если вы освоили их, вы можете приказать своей крови не смешиваться с наркотиком, и яд пройдет через тело и выйдет с мочой, совершенно не проникнув в кровь. Если вы способны на это, если вы можете контролировать химию своего тела, тогда вы можете использовать все что угодно, потому что вы останетесь хозяином.

На Западе не существует практики очищения тела или усиления сознания путем изменения химии тела. На Западе принимают кислоту без какой-либо подготовки. Тогда это не поможет. Наоборот, это может привести к полному разрушению ума. Тут много проблем. Однажды испытав ЛСД-путешествие, вы уловили проблески чего-то такого, чего вы не знали до сих пор, чего-то, никогда не испытанного вами. Это может быть даже и Сатори, однако вызванное неестественно. Это будет справедливым, если вы научились контролировать химию своего тела, но на это может уйти много лет. Иногда даже жизни может оказаться мало. Так зачем же тогда такие сложности, если можно добиться проблеска с помощью медитации, потратив на это меньше времени?”

Что происходит с людьми? Почему все стремятся к падению? По правде говоря, я сам никогда не мог понять этого. Ты просто делаешь и все... А вот на правильном ты пути или нет, это уже отдельная мера понимания себя. Тут много сложностей и запутанных направлений. Человек еще слишком примитивен, что бы точно знать о абсолютизме своих действий и убеждений. И наш с Эйном случай не единственный. Человеческое сознание склонно к экспериментальности; это свойственно ему с самого рождения. Человек “познает” на протяжении всей своей жизни и этого не отнять. Такова природа сознательного:

“Путешествия в стиле Тимоти Лири обнаружили роковую ошибку. Он гремел на всю Америку, торгуя расширением сознания, не обращая ни малейшего внимания на жестокую действительность, которая ожидала всех тех людей, которые принимали его слишком серьезно... Нельзя сказать, что они не заслужили этого: без сомнения все они Получили То, Что Пришло к Ним. Все эти патетически настроенные чудаки верили, что они могут купить Мир и Понимание за три доллара. Но их неудачи и разочарования это и наши неудачи. Тимоти Лири принес с собой широко укоренившуюся иллюзию, с помощью которой возникло поколение искалеченных на всю жизнь, потерявших надежду людей, которые никогда не поймут старое как мир заблуждение Кислотной Культуры: безрассудное предположение, что кто-то - или, по крайней мере, какая-то сила - может зажечь Свет в конце тоннеля”(Гюнтер С. Томпсон, эпоха 70-80-х гг.).

YO! NISE TRIP!

2

Дэн Двейн Коа: «Яды жизни»

Фильмы и книги о наркотиках: /

Реклама на сайте