«Детская библиотека. Том 92»

Детская библиотека. Том 92 (fb2) - Детская библиотека. Том 92 [К берегам Новой Англии] 8360K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Олег Станиславович Рясков

ДЕТСКАЯ БИБЛИОТЕКА Том 92

Олег РЯСКОВ ЗАПИСКИ ЭКСПЕДИТОРА

Книга II К берегам Новой Англии

События происходят после смерти Петра Первого. Морской офицер Семен Плахов, обвиненный в убийстве фискального чиновника, неожиданно получает шанс спастись при условии выполнения одного таинственного поручения.

Вместе с экспедитором Тайной канцелярии Иваном Самойловым, фокусником Вангувером, юной отравительницей Феклой и воспитанницей Лизой Плахов отправляется в Лондон и Новый Свет.

Сражения с пиратами, страшный плен у индейцев — это лишь начало необыкновенных и захватывающих приключений…

Герои попытаются спасти от позорного рабства красавицу, которую беспутный братец проигрывает в карты, и разгадать главную Тайну.

Несколько предварительных замечаний от автора, в коих высказывает он свою точку зрения на время и людей

Не кажется ли вам, что время — весьма странная штука? Иногда оно тащится, словно полудохлая кляча, запряженная в скрипучую телегу. Дни текут мучительно долго, ты слоняешься по комнатам, размышляя, чем бы занять минуты и часы вынужденного безделья. То Тришку кликнешь и дашь нагоняй за ножку стула, которую давно пора поправить, иначе того и гляди гость какой с него свалится и конфузу не оберешься, то ключнице Маланье накажешь по хозяйству. А все одно: кляча тащится от утра до вечера, еле передвигая телегу твоей никчемной жизни.

Но вдруг что-то происходит. Словно движитель какой натягивает пружину, приводя в действие невидимый механизм. События начинают сменять одно другое, ветер перемен дует в лицо, ты расправляешь паруса и несешься в неведомую даль навстречу приключениям и опасностям. Тут уж не до хозяйства, Тришка остается без призору, а ты весь отдаешься во власть этого движения. Оно теперь управляет тобой…

Вроде, не так давно оставили мы нашего героя Ивана Самойлова в кабинете Андрея Ивановича Ушакова. Вернее будет сказать, это он оставил своего покровителя размышлять о судьбах Родины и своей собственной, ибо дело, коему отдал Глава Тайной канцелярии столько сил, теперь оказалось никому не нужно. Времени с того памятного дня прошло немало, только каждый из наших героев прожил его по-разному. А потому дадим себе труд рассказать, что же случилось с ними после того, как Самойлов с горечью закрыл за собой дверь кабинета.

Не будучи связан более никакими государственными обязательствами, Иван наш не мешкал. Любовный трепет указал ему путь. Дорога была неблизкой, надлежало ему вместе с воспитанницей Лизой плыть по суровому морю и неприветливой Темзе аж до англицкой столицы. Зато по достижении нужного порта Иван был сторицей вознагражден за все невзгоды последних лет. Варенька Белозерова сразу дала согласие стать его законной супругой.

Вангувер благословил сей брак, и молодожены поселились у него. После кончины отца он стал главой древнего рода Белозеровых. Не только хитер был этот человек и умен, но и щедр к друзьям своим, а уж тем более к сестрам и тетушке, которые так много испытали, находясь в опале на Родине. И все-таки ловкость, которую этот русский голландец именовал искусством, составляла основу его натуры. Если бы не она, гнить бы его родным в русской глуши до конца дней своих. А так он провел за нос самого Ушакова — вывез все свое семейство и родовой капитал в Европу. Благодаря чему в средствах стеснен не был и снял просторный дом недалеко от Лондона, в коем и потекла семейная жизнь бывшего экспедитора Тайной канцелярии неспешно и праведно.

Также неспешно текли в одной из деревень, подаренных Петром, дни Андрея Ивановича Ушакова. Только ему покой и безмятежность были не в радость. Не так был воспитан, к тому же семьи для услаждения однообразных будней не нажил. Скучал, одним словом, старый служака в родной тиши. Иногда скучал так сильно, что Егорка не успевал пополнять запасы спиртного да вздыхать, глядя на то, как мается барин поутру.

Но помните про пружину и тайный движитель? Она натягивалась совсем недалеко от имения Ушакова — в столице. И не где-нибудь, а во дворце Светлейшего, который по смерти Петра Алексеевича правил бал у русского трона. Дочь свою этот баловень судьбы вознамерился выдать замуж за малолетнего Петра, унаследовавшего престол, дабы раз и навсегда связать свой род с царским. Но деньги для решения сей непростой задачи нужны были немалые, да и люди надежные. А таких на Руси во все времена днем с огнем искать было надобно, особенно в царских покоях. Тут-то и вспомнил Александр Данилович о своем заклятом «друге» Андрее Ивановиче Ушакове…

И вот в тот самый момент, как велел он послать за ним в деревеньку, сработала та пружина, что нарушила безмятежную жизнь не только самого Ушакова, но и Ивана Самойлова, супруги его Варвары, воспитанницы Лизы, Вангувера и многих других, о ком рассказ наш еще впереди…

Часть I Экспедиция

Глава 1, о камне в кармане и давних обидах

Пока же обратимся к запискам экспедитора Тайной канцелярии, кои и в прошлый раз дали нам немалую пищу для размышлений:

После увольнения Ушакова из Тайной канцелярии я счел себя свободным от службы и решил присоединиться к Вангуверу, собиравшемуся в скором будущем покинуть Европу и направиться в Новый Свет. Вот так мы с Лизой распрощались с верным Егоркой и уехали за границу. Что касается Ушакова, то отставка привела его в уныние. Он скучал у себя в усадьбе до тех самых пор, пока не произошла череда событий, изменивших многое…

О каких же таких событиях упоминает наш герой? Уж не о тех ли, каковыми пестрят страницы исторических сборников, но которые так далеки порой бывают от истины? Почему так случается, догадаться несложно. История — дама капризная. Любая неточность может исказить ее до неузнаваемости. Записки же Самойлова, что читал я с жадностью страницу за страницей, не переставали удивлять меня полным отсутствием желания утаить истину.

Именно из них я узнал, что наделавший столько шуму заговор Толстого-Девиера был ничем иным, как очередной интригой Меншикова. Сметливым учеником оказался Алексашка: грамоте не научился, а вот слова Петра о камне, что необходимо держать в кармане, дабы при надобности выбить зубы графу Петру Толстому, запомнил крепко. И в нужный момент этот самый «камушек» и вытащил перед умирающей императрицей. Толстой только еще пребывал в рассуждении, как укусить Светлейшего поноровистее, а тот уже запряг колымагу, каковая навсегда увезла некогда всесильного графа Петра в Соловецкую обитель. В свои 82 года сановный вельможа был лишен всех чинов и имений. Понятное дело, что долго такую жизнь Толстой выдержать не мог — через два года и помер.

Не пожалел Светлейший и зятя своего — генерал-полицмейстера Петербурга графа Антона Девиера, коего не любил давно — еще с тех самых пор, как осмелился тот посватать сестру его Анну Даниловну. Меншиков долго над ответом не размышлял — двинул жениху в зубы разок-другой и спустил с лестницы с наказом и не помышлять о руке сестры. Девиер совершил обходной маневр, один из тех, что были в ходу при тогдашнем дворе. Сей пассаж привел его прямиком в покои к Петру Алексеевичу. Петр вступился, и свадьба состоялась.

А как стал зятек столичным генерал-полицмейстером, так вообще зазнался. Вроде по форме подчинялся Меншикову как генерал-губернатору, но всегда норовил напрямую с царем все вопросы городского хозяйства решить. И по смерти Петра, уже при Екатерине, злостную клевету учинил на Светлейшего в докладе императрице. В бумаге сей говорилось, будто жаловались на Меншикова курляндцы, мол, пытался он всеми правдами и неправдами завладеть герцогским престолом.

Меншикова сии наветы немало разозлили. Чего они там только в своей Курляндии не удумают! Зачем же все к русскому престолу нести?! Зачем государыню сими малыми хлопотами утруждать? У нее за Россию-матушку душа пусть болит, а с Курляндией Александр Данилович и сам как-нибудь разберется.

Да и ясно было, что дело и не в Курляндии вовсе. Ну не хотел зятек, чтобы род Меншиковых с царским породнился. Противилось в нем все такому повороту событий. Вот козни и строил. А зря! Может быть, оно все и по-другому обернулось. А так пришлось взять его под караул и к дельцу Толстому персону его смутьянскую присовокупить. В октябре 1726 года Антон Девиер был возведен в графское достоинство, а уже в мае 1727-го лишен дворянства и титула, чинов и имений, бит кнутом и сослан в Сибирь. Сестре же надлежало жить в одной из деревень, ей принадлежащих, где она и обрела вечный покой вдали от любимого супруга.

На всякий случай был устранен из столицы и всесильный Андрей Иванович Ушаков. Для начала Меншиков ослабил его влияние, упразднив Тайную канцелярию, затем добился, чтобы Ушаков был выведен из состава Сената. И уж чтобы окончательно расставить все point sur les i , подвел его под следствие по делу Толстого-Девиера.

Правда, обошлись с Андреем Ивановичем гораздо мягче, чем со «сподвижниками» его по коварному замыслу. Всего-то двухсот дворов лишили и отправили в полевые полки: сперва в Ревель, а потом — в Ярославль. Такое наказание Ушаков должен был за честь почитать. Чинов его не лишили, званий не отняли, а что к ратному делу приставили, так ему то даже в радость. А по прошествии некоторого времени и вовсе вернулся Андрей Иванович в деревеньку под Петербургом.

Так что Меншиков, когда за Ушаковым туда посылал, так понимал, что обиду графу на него таить не за что. Ярославль — это вам не Соловки или Сибирь. Да и доходили до Александра Даниловича слухи, что больно уж сильно скучает Ушаков без настоящего дела. Поговаривали даже, что пьет горькую. Меншиков вспомнил об Андрее Ивановиче неспроста: попалась ему на глаза грамотка о масонском золоте, и решил Светлейший разобраться с сией загадкой. Долго, впрочем, он себя досужими домыслами не путал — все сводилось к одному и тому же лицу, к розыску какового он и решил привлечь Ушакова. Зачем же такому блестящему уму прозябать среди березок?.. Вот и послан был Туманов со срочным и тайным поручением.

Глава 2, о чудесных превращениях, кои производит с человеком пара ведер воды

Ранним утром выехал Туманов из столицы. Всю дорогу он гнал коня во весь опор. Светлейший промедлений не любил, да и самому ему не терпелось увидеть бывшего патрона. Уж сколько он под его началом прослужил, какие дела они с Андреем Ивановичем раскрывали! Любо-дорого!

Но та сцена, невольным свидетелем коей ему вскоре суждено было стать, остудила служилый пыл. Едва он подъехал к барскому пруду, как тут же узрел престранную фигуру у шахматного стола, каковая никоим образом не походила на Ушакова: сей господин был небрит, облачен в несвежий халат, парик с его головы сполз, лицо обрюзгло… И в таком вот странном виде вышеозначенная персона занималась небывалыми вещами. Кто?! Сам Ушаков!!! Рыбачит и играет в шахматы со слугой. Глаза отказывались верить!

Туманов оторопел и не знал, как подойти с докладом. В недоумении наблюдал он, как Андрей Иванович залпом опрокинул очередную стопку, крякнул и отправил вслед за ней ядреный соленый огурчик. Затем утер усы рукавом парчового халата. Ясно было, что ход свой он уже сделал и теперь ждал ответного. Слуга Федор почесал нос и почтительно переставил коня на белое поле. Попугай в клетке, что находилась тут же на подставке, принялся невразумительно ворчать.

И вдруг знакомый голос нарушил утреннюю идиллию и заставил Туманова наконец поверить, что он не ошибся впопыхах:

— Ты что ж, шельмец! Опять в поддавки затеял? Я же тебя прикажу… на конюшне выпороть…

— Так, Ваше сиятельство, я же сам не заметил… — залепетал Федор.

— Егор! — позвал Ушаков, словно не замечая оправданий.

Егор нехотя подошел к шахматному столику и молча налил из графина водки.

— Ему тоже налей, — кивнул Андрей Иванович на Федора. Затем поднял полную до краев стопку и произнес с угрозой: — Еще раз мне подставу сделаешь — ей-богу за кнутом пошлю.

На тост сие замечание никак не походило, тем не менее еще одна порция горячительного напитка, сопровождаемая нехитрой закуской, отправилась догонять предыдущую. Андрей Иванович оценил эффект внутри организма, произведенный сим путешествием, опять довольно крякнул и бросил Федору:

— Играй! — Потом с сожалением посмотрел на круги, что пошли по глади пруда от удилища, и прошептал: — Эх, и наживку сожрали…

Туманов, оказавшийся не в силах более наблюдать сию мрачную картину, наконец решился:

— Ваше сиятельство, князь Меншиков требует… к себе…

— Дурья твоя башка! — послышалось в ответ.

Офицер вытянулся в струнку, довольный тем, что тяготы последних лет не изменили пылкую натуру графа, и приготовился к разгону, но вдруг услышал совсем иное:

— Я же тебе сказал, еще раз подставишь мне коня — я тебя выпорю!

Туманов в недоумении посмотрел на Егора, ища поддержки, тот ободрительно кивнул, и офицер снова начал:

— Ваше сиятельство…

Ушаков налил себе еще водки, выпил и лениво спросил:

— Давно требует?..

— Так еще поутру посылал, — радостно отчеканил Туманов. — Говорит, срочно!

Ушаков, покачиваясь, поднялся со стула, стащил с головы парик, скинул халат и, оставшись в одной нательной рубахе, крикнул:

— Егор! Воды!..

Денщик засуетился, заметил ведро, что было приготовлено для улова, зачерпнул холодной утренней воды прямо из пруда и со всего размаху выплеснул ее прямо в лицо Ушакова. Андрей Иванович фыркнул, утерся широкими ладонями, раскатистый смех его огласил округу. Он расставил руки и стал похож на могучую птицу, приготовившуюся к дальнему перелету.

— Еще!!! — раздался ликующий крик.

Федор подал Егору второе ведро.

— Эх, где наша не пропадала, Ваше сиятельство! — и денщик, смеясь от души, окатил барина очередной порцией ледяной воды.

Едва Ушаков перестал жмурить глаза, Туманов увидел, что водные процедуры произвели в Андрее Ивановиче чудесное превращение: взгляд стал ясным, лицо посвежело… И вдруг все тот же голос, что отдавал ему приказы столько лет, скомандовал: «Одеваться!». Туманов понял, что перед ним снова стоял никто иной, как Глава Тайной канцелярии. Егорка довольно покачал головой и побежал готовить платье.

Глава 3, в коей охотник почуял добычу

Дела Александра Даниловича шли как никогда хорошо. С главными противниками своими свежеиспеченный генералиссимус и адмирал ловко расправился. Указ о назначении малолетнего Петра русским царем подсунул Екатерине за несколько часов до ее кончины. А до того уговорил ее дать свое согласие на брак царевича и своей дочери Марии.

25 мая 1727 года, после обручения, Мария официально стала государевой невестой. И тут уж, когда до заветной цели осталась пара шагов, за Петром II нужен был глаз да глаз. Дабы оградить царя от ненужных влияний, коим подвержен был его неокрепший ум, Меншиков поселил его у себя во дворце — так надежней.

Юный царь практически ничего не унаследовал от деда. Не был склонен к делам государственным. Его тяготили занятия, кои велел с ним проводить будущий тесть. А тут еще эта Марья с вечными приставаниями. Со временем она стала раздражать царя, и он пользовался любым предлогом, чтобы досадить ей, превратив ее буквально в девочку для битья. Мария скрепя сердце сносила обиды, хотя и переживала, что не ладится у нее с Петром, что он четырьмя годами младше нее и нрав у него больно пылкий и невоздержанный. Она часто прибегала к отцу жаловаться на жениха.

Тем самым утром, когда Ушаков дожидался аудиенции в приемной дворца Светлейшего, в очередной раз выговаривала Маша отцу о своих обидах. Александр Данилович дочь любил, но на весах лежала корона, каковая перевешивала любые бабьи слезы. А потому иного совета, кроме как набраться терпения, у Светлейшего не было.

— Ну а что ты хнычешь? — прервал он без церемоний ее жалобы. — Такова женская доля. Он же царь. Терпи.

Тут дверь кабинета растворилась, и на пороге возник камердинер с докладом. Мария, желавшая еще что-то сказать отцу, была прервана на полуслове.

— Ступай пока, — указал Александр Данилович ей на дверь и посмотрел на слугу.

Тот не замедлил доложить:

— Там Ушаков дожидаются.

Меншиков и сам приметил в открытую дверь знакомую фигуру.

— Зови, — приказал он.

Ушаков вошел улыбаясь. Меншиков понимал, как нелегка ему эта улыбка, и поддержал игру, что обоим была на руку: раскрыл объятия и трижды по-христиански расцеловал гостя.

— Андрей Иванович! — приговаривал он между поцелуями, дружески похлопывая Ушакова по спине. — Ну что? Каково житье-бытье в деревне? Насиделся уж поди, али как? По делам-то не соскучился?..

Александр Данилович сел сам и указал графу кресло напротив.

— Смотря что делами называть, Александр Данилович.

— Да ты обидчив, брат! — сделал удивленное лицо хозяин дома. Но поскольку более расшаркиваться перед Ушаковым он намерен не был — и так все политесы уже соблюдены, — то и тон соответствующий далее взял: — Ну да я не за тем тебя вызвал, чтобы обиды старые вспоминать. Ты про морскую экспедицию Вильстера, ту, что мы с покойным Петром Алексеевичем, царствие ему небесное, к берегам Мадагаскара отряжали, слыхал?

— Это ту, что в противовес шведскому флоту послана была искать союза с тамошними пиратами?

— Именно. Только мне более по нраву называть их каперами.

Ушаков улыбнулся:

— Лихими людьми, по морю промышляющими…

Меншиков шутки не поддержал:

— Нам доподлинно известно, что корабли «Амстердам-Галей» и «Декронделивде» так и не достигли берегов Санта-Марии. Ну так вот, Андрей Иванович, снаряжай ты корабль и исполни волю нашего покойного государя.

Ушаков пристально посмотрел на князя:

— С превеликим удовольствием, Александр Данилович. Но много воды утекло с тех пор… Чего пиратов искать? К чему на самом деле корабль снаряжать?

— Прозорлив ты, Андрей Иванович. За что и ценю. А на самом деле снарядишь корабль для того, чтобы найти казну масонов. Да-да, ту самую, что хранил Фалинелли. Кого искать, ты знаешь.

Взгляд Ушакова стал похож на взгляд хищной птицы.

— Вангувера, — прошептал он.

— Да, ты этого фокусника уже ловил…

— Ловил, да не словил, — в голосе послышалась досада.

— Словишь, — ободрил Ушакова Меншиков и, поняв, что в дальнейших уговорах этот охотник, почуявший запах добычи, более не нуждается, перешел к инструкциям: — Корабль снарядишь под иноземным флагом, капитаном поставишь также иноземца, но при нем пусть будет наш человек. Человека найди понадежнее. Только он один должен знать об истинных целях экспедиции. Поиски надобно начинать здесь.

Меншиков достал из миниатюрной шкатулки булавку и ткнул ею в карту, что лежала тут же на столе. Ушаков нагнулся и увидел выведенное латиницей слово, что оказалось как раз под булавкой, — London .

Глава 4, повествующая о делах амурных, без коих ни одно историческое событие обойтись не может

День был в разгаре, солнце уж высоко поднялось над рыночной площадью, и если б не легкая дымка на жарком летнем небе, палило бы оно сейчас нещадно. Торговая суета понемногу начинала затихать: рыбные ряды уж опустели, мясники тоже попрятали свои колбасы в холодные погреба. Овощные лавки пока не торопились сворачиваться: небось, не повянут огурцы да свекла, а запоздалые хозяйки, глядишь, и прикупят еще снеди — хоть полушкой, да разживешься. Тоже деньги.

У зеленной лавки топтался молодой человек опрятного вида в мундире морского офицера и треуголке. Звали его Семен Ильич Плахов. Ясно было, что зелень в этот момент волновала его меньше всего на свете, однако он не уходил и в который раз принимался разглядывать да перекладывать пучки лука, то и дело посматривая в сторону каменного крыльца небольшого особняка в начале соседней улицы. Лицо юноши было вполне приятным, его можно было назвать даже располагающим, если б не излишняя строгость в выражении. При первом взгляде на него становилось понятно, что улыбаться его обладатель не привык и намерения у него в жизни были самые серьезные.

Но вот глаза молодого офицера потеплели, потому как терпение его, наконец, было вознаграждено: на объекте наблюдения (крыльце, то бишь) появилась юная барышня в сопровождении служанки. Все в ее облике говорило о совсем ином отношении к жизни: девушка была нарядно и со вкусом одета, двигалась неспешно и с какой-то негой, глаза были веселы и безмятежны, на лице играла лукавая улыбка. Стоит отметить, что молодая особа была чудо как хороша собой и не один только наш герой с восхищением смотрел на нее в сей момент. Впрочем, он тут же отвел взгляд и поманил пальцем мальчонку-оборванца, вертевшегося под ногами лавочников. Тот живо подбежал, немедленно получил знакомое задание, медную монетку, лукошко свежей клубники в руки и, улыбаясь щербатым ртом, кинулся к нарядной барышне со словами:

— Посмотрите-ка, это не вы потеряли?

— Что потеряла? — обернулась та.

Мальчишка ухмыльнулся и протянул ей лукошко.

— Спасибо, — девушка приняла подарок и подняла голову на настоящего дарителя, ловившего момент, чтобы дать о себе знать. Он встретил долгожданный взгляд и отвесил учтивый поклон.

На мгновенье она просияла, но тут же опомнилась, сдержанно кивнула Плахову и медленно двинулась вдоль торговых рядов.

Ободренный вниманием, Семен поспешил подойти к красавице.

— Мое почтение, Анастасия Афанасьевна!

Та сделала вид, что очень занята выбором капусты, отдала один из тугих кочанов служанке Глаше, расплатилась и только после этого снизошла:

— Я думала, вы сегодня что-то новенькое приготовите.

— Ну, новенькое приготовить завсегда сложнее, чем старое… — неловко ответствовал ухажер.

Девушка промолчала и пошла дальше, разглядывая прилавки. Плахов чуть выждал и снова попытался завязать разговор:

— Я вас с самого утра дожидаюсь, а вы вон до полудня дотянули…

— Не надоело вам за мной бегать, как мальчишке?

— Так сердцу не прикажешь! — растерянно ответил наш герой, видя, что его не спешат одарить благосклонностью.

В сей момент раздался шум в соседнем ряду: детвора, расшалившись, толкнула молодую девку, которая несла за хозяйским поваром большую корзину, полную яиц. Вмиг по мостовой разлетелись скорлупки, желтки смешались с уличной пылью. Девка со страха присела на корточки, тщетно пытаясь отыскать уцелевшие яйца. Но над ней уже навис толстяк-повар с плеткой:

— Ах ты, растяпа!

Хлыст взметнулся в воздухе. Девка закрыла лицо руками, и вовремя — красные следы остались только на руках. Она замерла, как запуганное животное, ожидая нового удара. Это обстоятельство заставило Плахова на минуту забыть о Воронцовой и проявить участие. Семен ринулся к обидчику-повару и резко дернул его за плечо:

— А ну-ка, дядя! Полегче!

— Ой! А что будет-то? — расхохотался толстяк. — Иль ты мне мое добро купленное воротишь?

Оглянувшись на Анастасию, Плахов, досадуя на не ко времени появившуюся помеху, схватил злодея за грудки и грозно произнес:

— Я тебе сейчас так ворочу, что мало не покажется. — Потом ободрил избитую служанку: — Не бойся, он тебя не тронет! — И снова повернулся к повару: — Если я еще раз увижу, что ты девку бьешь, я тебе…

Что именно он ему пообещал никто не услышал, так как Семен лишь прошептал угрозу в мясистое поварское ухо, вложив в нее все свои познания о грозных расправах. Правда, тут-то его пыл и поугас — заметил наш боец, что главный его зритель покинул амфитеатр и эффектной концовкой сей комедии развлекались только площадные зеваки. Что делать, Плахову оставалось лишь догонять свою капризную музу. Повар же с большим вниманием отнесся ко всему услышанному. На минуту остолбенел он с разинутым ртом и выпученными глазами, пока из толпы не прозвучало издевательское:

— Митрий! Это ж какую тебе кару пообещали, поделись с народом, что ты так испужался?

Тут уж он спохватился, одернул замершую в страхе девку:

— Че стоишь? Пойдем домой, давай!

И поспешил прочь от греха подальше.

Семен нагнал Воронцову уже у крыльца ее дома и окликнул:

— Анастасия Афанасьевна!

Та молча обернулась и выжидающе посмотрела на своего незадачливого ухажера. Плахов видел, что восхвалять его за совершенный подвиг она не собирается. Проклиная себя за неуклюжесть и навалившееся косноязычие, он не нашел ничего лучше, как вновь заговорить о случившемся:

— Вот ведь как… Обидел девчонку, злыдень…

Кивнув служанке, чтобы та отправлялась домой, неприступная красавица снизошла до объяснений:

— Вы думаете, что после того, как вмешались, ей жизнь облегчили?

— Ну не смотреть же, как ее… это…

— Иногда лучше промолчать. Вы представьте: сейчас этот повар придет домой, пожалуется барину на бедную девочку, и ту отправят на порку. И что ей лучше: стерпеть один удар от этого злыдня али на конюшне получить по полной?

Несчастный Плахов вконец смутился от столь неожиданных назиданий, а Воронцова смерила его взглядом, удовлетворилась достигнутым эффектом и повернулась, чтобы войти в дом.

— Вы, это… В церковь-то пойдете… в воскресенье? — бросил ей вслед Семен.

— Конечно пойду, — Анастасия оглянулась с улыбкой, и это обнадежило Плахова.

— Так я вас провожу тогда?

— Разве у меня есть выбор? — вопросом на вопрос откликнулась красавица и скрылась за дверью.

Ответ был кокетлив, но означал согласие. Да и само это кокетство говорило за себя: ухаживания офицера были желанны, и только гордость не позволяла девушке открыть свои чувства. Но Семену этого было достаточно, чтобы ощутить крылья за спиной. И хотя не взлетел он, а просто побрел, стуча каблуками по мостовой, к себе домой, мысли его перенеслись уже в заветное воскресенье, когда он предстанет с ней перед алтарем, хоть пока и на простой заутренней, но может потом, когда-нибудь… И вид у него был счастливый и глупый, как у всех влюбленных в этом грешном мире.

Глава 5, о том, что в карты можно проиграть не только деньги, но и совесть

Степан Афанасьевич Воронцов придерживался того мнения, что если тебе в картах не везет несколько раз кряду, то за сим обязательно придет везение, а потому прекращать игру не стоит, надо лишь дождаться своей удачи. Были у него и другие приметы: играть лучше в дождь; коли во сне карты привиделись, то в руки их брать в этот день никак нельзя; в своем дому везенья завсегда больше. Сегодня все приметы сошлись: дождя хоть и не было с утра, но к обеду солнце затуманилось (как пить дать, ввечеру польет), ночь прошла без сновидений, игра с дружками давними, офицером Хромовым да солдатом Стрешневым, была затеяна в гостиной того самого дома, где Степан проживал вот уже три года вместе со своей сводной сестрой Настей, с тех самых пор, как помер их отец, граф Воронцов. А так как за утро ему не повезло еще ни разу, удача вот-вот должна была его настичь. Возможно, уже в следующей партии. Посему очередной проигрыш не сильно расстроил молодого графа. А добрый, отнюдь не первый глоток вина и вовсе развеял печаль.

Хлопнула дверь, в комнату вошла сестрица, а следом за ней служанка Глашка (ох и аппетитная девка, да норовистая). Степан косо глянул на Анастасию, не ожидая от нее одобрения, чуть дольше задержался взглядом на Глашке, которая презрительно надула губки, отчего стала еще соблазнительней.

— А-а-а… это ты, — кивнул Степан Насте, — а я опять продул.

Воронцова хмуро оглядела захмелевших игроков, молча покачала головой и ушла к себе в комнаты. Служанка, опасливо косясь на господ, поспешила за ней.

— Ну как, еще? — не скрывая торжества, спросил Хромов. — Или с тебя хватит на сегодня?

— Ты думаешь, что только тебе сегодня выигрывать? А вот и нет! Я вот сейчас возьму и отделаю тебя, как бог черепаху! — хоть язык что-то не очень слушался Степана, но азарт его только начал распаляться. Правда, оказалось, что подкрепить этот азарт уже и нечем — в кармане жилета осталась лишь одна единственная медная деньга. Воронцов минуту разглядывал ее, силясь понять, почему она одна, потом решительно выложил ее на стол.

— Ха-ха! Как бог черепаху! — Хромов подбросил медяк и насмешливо положил его рядом с горсткой золотых монет, лежащих рядом с ним. — Тебе, милый мой, надо покрупнее монету найти.

— А ты мне и одолжи, — нашелся Степан.

— Одолжить, чтобы ты потом эти же деньги у меня и отыграл? Ха-ха! Да ты, брат, разумом помутился совсем. А меня за дурака держишь!

Тут некстати в гостиной опять показалась Настя. На сей раз она остановилась возле братца, с упреком заглянула в его мутные глаза и произнесла:

— Может, хватит уже? Посмотри на себя, э-эх! Допился!

Степе стало стыдно того, что его так унизили при товарище, и он злобно рявкнул в ответ:

— Цыц! Баба! Ты кто есть?! Девка незаконнорожденная… учить меня будет!

Видя, что слова ее действия не возымели, девушка отправилась восвояси. Глаша тоже хотела уйти, но Воронцов окликнул ее:

— Глашка, вина!

Хоть рядом стоял его собственный слуга, холоп Воронин, но Степе хотелось, чтобы ему прислуживала смазливая девка. Служанке было не по себе от его пьяного похотливого взгляда. Противиться она, однако, не посмела, принесла бутыль и попятилась к двери.

— Незаконнорожденная? — заинтересовался Хромов.

— Так евонный батюшка, — зашептал ему на ухо Воронин, — с крепостной своей нажил сестрицу хозяина нашего.

— С крепостной? — обрадовался Хромов. — Так она, стало быть, тоже крепостная? А гонору — будто пава!

В голове у него закопошились недобрые мысли. Не заметить редкую красоту Анастасии Афанасьевны было невозможно. Хромов не раз, бывая в этом доме, пытался оказывать барышне знаки внимания, но гордячка словно вообще его не замечала. Похоже, случай подвернулся укротить ее нрав.

— Слышь, Степан Афанасьевич! Так у тебя товар есть, сыграй на него.

— Товар? — не понял Воронцов.

— Товар! — уже уверенно произнес Хромов. — Сестрица твоя сводная прижита с крепостной. Стало быть, крепостная она и сама. Так на кон ее! Отыграешься. Я готов все золото против нее поставить.

Для пущей убедительности он сгреб все монеты и придвинул их к середине стола. Ход был выбран верно — у Степана алчно заблестели глаза. Глаша так и обмерла в дверях, не веря своим ушам. Но тут некстати вмешался Стрешнев:

— Недоброе ты задумал. Степан! Кто ж сестру свою?..

— Цыц, ты! — рассвирепел Хромов. — Ты кто такой есть, вша солдатская? Ты ешь со стола барского — так молчи, пока не спросили.

Затем, не давая опомниться вконец опьяневшему Воронцову, вновь насел на него:

— Ну что, Степан Афанасьич? Поставишь или боишься?

— Что? — взъерепенился Степан. — А вот и поставлю! — решился он и для верности хлопнул кулаком по столу.

Перепуганная Глаша поняла, что медлить более нельзя. В голове у нее был только один план — скорее позвать того единственного защитника, который есть у ее бедной, ничего не подозревающей хозяйки. Бесшумно, чтобы не привлечь внимания, она поспешила к выходу и через минуту уже бежала по улице. Только бы вспомнить дорогу к дому спасителя, только бы он был дома!

К счастью, Плахов был у себя. Он даже не успел еще приняться за какое-нибудь дело, все витая в сладостных мечтах. Тревожный стук в дверь вернул его на землю. А уж когда он увидел лицо перепуганной служанки своей возлюбленной, то и сам испугался.

— Беда! Ваша милость! — выдохнула Глаша.

— Что за беда?

Запыхавшаяся девушка толком и не знала, как поведать о том ужасе, что творился у них в доме.

— Так Степан Афанасьевич барышню на кон в игре поставили!

— На кон? — не понял Семен.

— Ну, сказали, что раз мать ее крепостная, знать, она тоже крепостная. И играют на нее! Беда, одним словом! — от волнения девушка почти кричала.

— Ничего не понимаю, — вся эта нелепица не укладывалась у Плахова в голове.

Прекрасную, величественную, недостижимую Анастасию Афанасьевну разыгрывать в карты? Быть не может! Нелады, видать, в голове у Глашки. Ну да надо разобраться.

— Ладно. Жди здесь. Я мигом.

Ну а пока наш герой искал шляпу и кафтан, хотелось прояснить для читателя то положение, в котором пребывала красавица Анастасия Воронцова, воздыхателем которой, как оказалось, был не только один Плахов.

Ее отец Афанасий Никитович Воронцов, один из боевых офицеров, храбро сражавшихся под знаменами Петра Первого, верой и правдой служил своему царю и дослужился до высоких чинов и наград, но в Северную кампанию получил изрядную контузию и вернулся в родовое гнездо залечивать раны. К этому времени он овдовел. Смерть не пощадила его супругу, и разрешившись от бремени, она вознеслась в мир иной, при этом оставив мужу наследника.

Афанасий Никитович после ранения на поправку шел медленно, глаз да глаз был нужен: когда подушку подложить поудобнее, когда водицы подать. С ног сбился тогда его денщик Василий. И наладил хозяину дворовую девку Марфу, чтобы она его выхаживала. И тут произошло чудо, то ли знала Марфа хитрости какие, то ли проведение вмешалось, но становился хозяин здоровее день ото дня, да так припустился, что даже столичный врач в очередной приезд удивился.

Окрепнув окончательно, Афанасий Никитович Воронцов спасительницу свою вниманием не обошел, наказал, чтобы в доме оставалась. Приглянулась она ему. Ладная была, расторопная. Когда уезжал, даже в губы целовал. Но знать не знал Воронцов, что через девять месяцев Марфа родит дочку и наречет ее Настей.

Вот как оказалось, что первые семь лет не знала Настя родителя своего и о заслугах его ничего не слыхивала. Росла она простой босоногой крестьянской девчушкой-сорванцом, единственной и горячо любимой дочерью дворовой девки Марфы. Слыхала, правда, не раз, как судачила дворня об ее матери и хозяине, да и о ней самой за спиной перешептывались, будто похожа она на отца бесстрашием и умом своим. Смысл сих речей оставался для нее неясен.

Однажды глядела она сквозь ограду на господский сад, где в тот час прогуливался молодой барчук, лентяй и увалень. Не столь ей был интересен сей мальчик, как притягательно блюдо с сахарным печеньем, что стояло рядом с ним на столике. Надо сказать, что еще в детстве Настенька была необычайно хороша собой: огромные синие глаза, белая кожа, тугие каштановые локоны очаровывали всех, кто ее видел. Барчук заметил красивую крестьянскую девочку и поманил ее пальцем. Та вмиг пролезла сквозь прутья ограды и с замиранием сердца приблизилась к нему, не сводя глаз с блюда. Но отведать сладкого печенья ей тогда не удалось: надменный мальчик спросил, как ее зовут и что она умеет, заставил спеть песенку, а затем грубо велел убираться, наслаждаясь ее разочарованием. Она убежала, еле сдерживая слезы обиды. Все это видел старик-денщик. Он нашел девочку за амбаром, протянул ей спелое яблочко и погладил по голове, а потом сказал стоявшей рядом Матрене-ключнице:

— Вот ведь, кровь одна, а как не похожа Настюша на брата!

— На какого брата? — удивилась девочка.

— Ступай к матери, нечего у господского дома ошиваться! — прикрикнула на нее Матрена.

Вскоре все разъяснилось. Из далекого военного похода вернулся барин. Не застав Марфу, справился о ней. А как узнал, что ушла в село, да еще и родила, приказал звать к себе. Нарядила Марфа дочку в новый сарафан, повязала ей волосы красной лентой и повела ее в господский дом, где раньше бывать девчушке не доводилось. Дальше случилось совсем невозможное. Барин как увидел дочь, крякнул, выпил штоф водки, покрутил ус и велел, чтобы Настя с сего дня в доме жила да училась грамоте, наравне с братом. Что носить ей надобно теперь только платья барские и ходить за ней будет служанка. Когда изумленная Настенька спросила у матери, почему все будет так, та взволнованно прошептала:

— Благодари барина, падай ему в ноги!

Настя в ноги не бухнулась, а подошла и голову наклонила:

— Благодарствую, барин.

Воронцов поднялся, присел перед девчонкой и в кои-то веки прослезился:

— Не барин я тебе, отец я твой.

Так в первый раз переменилась жизнь Анастасии Воронцовой. За сим последовала не одна перемена: разлука с матерью, переезд вслед за отцом в столицу, в тот самый родовой особняк…

Отношения со сводным братцем-задавакой так и не сложились. Степан Афанасьевич затаил на родителя обиду за то, что тот привел в дом крепостную девку, да еще объявил ее своей дочерью, а стало быть, его сестрой. Оскорбленный до глубины души, он всячески старался унизить новоявленную сестрицу и показать ей, что хоть живут они в одном доме, но она ему не ровня. Настя быстро смекнула, что спуску Степану давать нельзя, хоть он и старше, и прав своих не уступала. Отец в их ссоры не вмешивался, к тому же часто бывал в разъездах, дома его почти и не видели. Так вот выросла Анастасия: почти без матери, почти без отца, презираемой сестрой нелюбимого братца. Это воспитало в ней, однако, характер сильный, волевой, умение лавировать между превратностями судьбы и не впадать в отчаяние при любых ее крутых поворотах.

С годами красота девушки лишь расцветала. Образование было дано ей весьма приличное, немец-лютеранин научил ее и языкам и манерам. Шли годы, Настя выросла, заневестилась, но женихи не спешили засылать сватов в дом Воронцовых: внезапная смерть оборвала жизнь Афанасия Никитовича Воронцова раньше, чем он определился со своими намерениями относительно дочери. Граф не оставил Анастасии приданого, не подписал вольную и никак не обозначил ее статуса. Он только лишь поручил ее заботам сына и взял с него обещание оберегать и опекать сестру со всем возможным старанием. С тех пор прошло уже три года. Настя привыкла самостоятельно вести хозяйство, решать все домашние вопросы, поскольку братец после смерти отца пустился во все тяжкие, проматывая наследство, и о делах думать забыл. Жизнью сестры он интересовался мало, а вот она о нем заботилась, понимая, что иначе он совсем пропадет. Так было до того самого злополучного дня, когда в судьбу ее грубо вмешались чужие люди.

Надо сказать, что Плахов нравился Анастасии. Рыцарства и благородства ему было не занимать. Вот уж кого не смущала ее бесприданность. Насте приятны были его ухаживания, его постоянство. Все складывалось хорошо, и намерения у Плахова были, очевидно, самые серьезные. Но девушка чувствовала в отношении него какую-то досаду, которую сама себе объяснить не могла. Возможно, причиною этой досады являлось то обстоятельство, что выбора у Насти и не было. Еще немного, и брат проиграет в карты весь отцовский капитал, сам, поди, скоро сопьется. Что останется делать ей? Возвращаться к матери в деревню пасти гусей? Но она давно чувствует себя барышней, крестьянская жизнь осталась в далеком прошлом. Брак с офицером, к тому же влюбленным в нее, был бы кстати. Слишком кстати. И это «слишком» понятно было не только ей. Наверное, Семен тоже уразумел, что ломается Настя лишь для порядку, деваться ей некуда. И вот это не давало девушке покоя, возмущало всю ее душу. Хотелось ей сделать вольный выбор, без принуждения, без страха перед будущим.

Вернемся же в дом морского офицера Семена Плахова. Минута потребовалась ему, чтобы накинуть только что снятый кафтан да захватить шпагу. И вот уже бежит он по булыжной мостовой следом за Глашей к дому зазнобы своей, чтобы вмешаться в судьбу ее. Не знает пока наш герой, что появление его на этой сцене навсегда изменит судьбу и Анастасии, и его собственную, а чья-то жизнь на том и вовсе оборвется.

Глава 6, в коей наш храбрец спасал свою возлюбленную, да так и не спас

Старинный родовой особняк почтенного семейства Воронцовых скрывал от людского суда много тайн и страстей своих обитателей, счастливые и несчастные семейные истории, смешные, забавные, достойные восхищения, а порой и постыдные, мелочные привычки своих хозяев. Всякое случалось в этих стенах, но такого позорного случая, каковой произошел теперь, они не пом-нили. А произошло то, что было совершенно неминуемо: никакая Фортуна не снизошла до пьяного и совершенно уже не помнящего себя Степана Воронцова, и он окончательно и бесповоротно проиграл то, что поставил на кон против всего Хромовского золота — свое кровное родство, свое обещание умирающему отцу заботиться о младшей сестре как о себе самом, свою совесть. Смысл содеянного еще не дошел до него, а Хромов уже начал сгребать золотишко в кошель, дабы поскорее убраться восвояси со всем вновь обретенным богатством. Но тут в гостиную вбежала запыхавшаяся Глаша, за ней появился Плахов. Увидев служанку своей новой крепостной, Хромов заявил тоном человека, не сомневающегося в своих правах:

— Скажи Анастасии, чтоб вещи собрала, я за ней повозку пришлю…

Эти слова развеяли все сомнения Семена. Теперь он и сам ясно видел, что кошмарные события — не плод буйного девичьего воображения. Плахов подошел ко вконец размякшему Воронцову и тронул его за плечо:

— Степан Афанасьевич, а что здесь такое происходит?

Тот только и смог, что безнадежно махнуть рукой и уйти неверным шагом в соседнюю комнату, дабы забыться на диване и не думать более обо всем случившемся. Не чуя опасности от столь непредставительного гостя, откликнулся Хромов:

— Да ничего особенного… девку крепостную он в карты проиграл… делов-то!

Не только слова циничные, но и наглый вид да самодовольный взгляд сего бездушного сатрапа привели Семена в бешенство. Кровь застучала в его висках, рука потянулась к эфесу. Одно останавливало — мысль, как бы не осквернить кровопролитием дом своей любимой. Потому он сдержался и попытался воззвать к совести победителя:

— Она ведь ему сестрою приходится.

— Так не родной же — сводной, мало ли с кем там старый барин на сеновал хаживал. Тебе-то какой интерес? Никак амурный? — догадался Хромов.

— Отпустил бы ты ее подобру-поздорову, — глядя ему прямо в глаза, почти попросил Плахов.

— Подобру-поздорову, — недобро усмехнулся тот.

Видать, недооценивал он пыл этого невзрачного защитника. Что ж, не на того напали! Ожидая продолжения «задушевного» разговора, Хромов повесил кафтан на спинку стула и начал приближаться к Плахову.

Тут в гостиную вбежала встревоженная Анастасия, верная служанка ни на шаг от нее не отступала.

— Что здесь происходит?

— Собирайся, Анастасия Афанасьевна, — с вызовом заявил Хромов. — Жить ты теперь у меня будешь. Воду греть, завтрак готовить. А ежели ночью позову, уж не заставляй себя ждать.

— Я вас последний раз прошу, — задыхаясь от гнева, проговорил Семен.

Хромов взял со стола шпагу, вынул ее из ножен и решительно направил прямо в грудь нашему герою:

— Прочь с дороги!

— Бог видит, я не хотел этого, — Плахов выхватил свою и встал в позицию.

Все свидетели этой сцены сорвались с места, только в разных направлениях. И если молодая барышня метнулась к дуэлянтам, то Стрешнев наоборот, тихонько улизнул на улицу.

— Да опомнитесь! Что вы творите?! — Настя уже не на шутку испугалась.

В самом деле, кто они такие и что себе позволяют: в чужом доме разыгрывают эдакие непозволительные сцены, не обращая на хозяев никакого внимания.

— Вещи собирай, а то я ждать не люблю, — грубо рявкнул на нее Хромов.

— Все хорошо будет, вы шли бы в комнаты, а мы тут разберемся, — как можно ласковей обратился к ней Плахов.

Противники приготовились к бою. Вид их не оставлял сомнений в серьезности намерений. Девушки попятились к дверям. И вовремя! Началась яростная схватка. Гостиная была не столь велика, чтобы сражающиеся могли чувствовать себя свободно. Отступать было некуда, поэтому бились они жестоко. После первой серии отчаянных выпадов Семен на миг потерял равновесие. Эта заминка могла бы стать роковой для него, но давно не дравшемуся Хромову она понадобилась, чтобы чуть отдышаться. Он все же использовал паузу для словесной атаки:

— Значит, девку себе присмотрел?

— Девок в порту присматривают. Я жену выбрал, — парировал Плахов.

— Ну так она до замужества овдовеет, — рявкнул Хромов и вновь бросился на противника.

Силы соперников были почти равны, бесстрашия и ловкости им тоже было не занимать друг у друга. Рубились насмерть, не давая спуску и не оставляя друг другу шансов. Но все же Хромова подвела разгульная жизнь, к которой он привык за последнее время. Поэтому Плахов извернулся-таки и с силой толкнул его в грудь, рассчитывая сбить с ног. Злодей не ожидал такого маневра и начал падать. Он надеялся удержаться за стену, но за спиной оказались незапертые двери в ту комнату, где схоронились Настя со служанкой. В последний момент он уцепился за косяк, увидел нацеленную на него шпагу и попытался прикрыться дверьми. Но удар пришелся как раз в дверную щель. Тяжелые дубовые створки захлопнулись, шпага осталась торчать между ними.

В сей миг с противоположной стороны гостиной, с улицы, вошли солдаты во главе с офицером. За ними следовал Стрешнев.

— Что здесь? — офицер оглядел поле боя.

Картина была довольно странная: посередь гостиной стоял взъерошенный Плахов без камзола и без оружия. В углу жался слуга, а в закрытых дверях напротив торчал эфес шпаги.

— Так… Смертоубийство! — прошептал Воронцов, пуча от ужаса глаза.

И как в подтверждение его слов двери в комнату распахнулись, оттуда показался окровавленный Хромов со шпагой в груди. Он сделал шаг вперед и рухнул ничком к ногам своего убийцы.

Офицер молча кивнул одному из солдат, тот осмотрел лежащее тело и объявил:

— Преставился!

— Это все из-за нее, — поспешил показать на вбежавшую следом Анастасию Воронцов.

Девушка обмерла от ужаса, не зная, что и сказать.

— Взять! — кивнул на нее офицер.

От этих слов Плахов тут же пришел в себя. Он загородил Воронцову спиной и твердо произнес:

— Оставьте. Это я убил.

— Вашу шпагу, сударь! — приказал офицер.

Пришлось подчиниться. Солдаты приняли шпагу из рук нашего героя и повели его к выходу. Но не это для Семена было самым тягостным, а то, что, уже выходя на улицу, услыхал он второй приказ:

— И ее тоже арестовать!

«Эх, Семен, Семен, никудышный ты спасатель», — подумал Плахов, да только поделать теперь он уже ничего не мог. Оставалось ему уповать лишь на волю Божью.

Глава 7, об ослах и командирах

Как же ликовала душа Туманова! Все было, как в прежние времена. В кабинете Ушакова, за завтраком, он держал доклад о городских происшествиях. Едва замешкал с бумагой, как тут же услышал зычный голос Андрея Ивановича:

— Ну что ты там копаешься?!

Не был бы он опытным офицером, ей-богу прослезился бы. Ну кто еще так умеет и отличить и приложить! Туманов наконец достал из папки нужную бумагу и поспешил к столу, за коим вкушал Ушаков щедрые божьи дары. Офицер начал с расстановкой, как и полагалось:

— Поутру боярский сын Жуков Михаил был найден, в чем мать родила, на городской площади, привязанный к ослу. После того как его поймали, учинили розыск злоумышленников.

— Поймали кого? — прервал доклад Ушаков.

Туманов взглянул в бумагу и, удостоверившись, что все в ней так и написано, как он только что объявил, повторил:

— Его…

— Поймали сына боярского или осла?! — повысил голос граф.

Туманов еще раз сверился с бумагою:

— Так тут не сказано.

— Да-а-а! — в сердцах скомкал салфетку Андрей Иванович. — Совсем писать разучились… Черти, чем занимаются… ослами привязанными! Ну и далее что?

Туманов продолжил:

— Нашли злоумышленников среди учеников капитанской школы…

Ушаков вырвал у него из рук бумагу и прочитал фамилии.

— И это будущее российского флота… — Он был возмущен до глубины души. Вот что значит без глазу хозяйского Русь-матушку оставить. — Н-да! Был бы жив государь… Ладно. Еще что?

Субординация, которой Туманов был обучен, не позволила ему взять тот лист, что патрон с гневом бросил на стол, а потому он перешел к чтению следующего:

— Морской офицер Плахов… убил некого фискального чиновника Хромова… в поединке в доме Воронцова. Причиной ссоры явилась сестра Воронцова, крепостная по рождению девка Анастасия.

— И кто этот Плахов?

— Сказано, что геройски проявил себя в Северной войне, — провел пальцем по строкам офицер, — командовал абордажной командой, хитростью захватил шведский порт, представлен к награде.

Под ложечкой сладко заныло. Так было всегда, когда чувствовал Ушаков, что дело складывается.

— И где он сейчас? — блеснул в глазах Главы Тайной канцелярии знакомый Туманову с давних пор азарт.

— Так в Приказе! — отрапортовал офицер.

— Федор! — крикнул Андрей Иванович. — Карету вели закладывать. В Приказ поедем.

Так и осталось куриное яйцо недоеденным, а чай недопитым. Пришлось Егорке прикончить овсяную кашу, что каждое утро готовила Пелагея для барина. Каша в этот раз была особенно вкусна, расстаралась кухарка. Только вот одно Егора огорчало: барин-то голодным уехал.

Глава 8, в коей морской офицер Семен Плахов не оправдывает возложенных на него надежд

Семен Плахов впервые пребывал в казематах Петропавловки. Слышал о них много, а вот самому как-то не доводилось. Да и как он, бравый морской офицер, не раз вступавший в отчаянный поединок с врагом, мог подумать, что будет стоять в сем страшном месте и держать ответ за убийство христианина? Хотя можно ли человека, что способен играть в карты на живую душу, христианином именовать? Но как бы там ни было, не хотел ему Семен зла.

Права Анастасия Афанасьевна — горячая у него голова. Сначала сделает, а потом уж думает, как выпутываться будет. Ну, такое уж у него ремесло. В нем без решимости никак нельзя. Не раз она его выручала, а тут вот подвела. Да ладно бы его самого, а то вот и… Мысль о том, что любимая сейчас здесь же в сырых подвалах Приказа, что грозит ей страшное наказание, была невыносима. Желание спасти ее предавало Плахову духу.

— Значит, сказываешь, шпагу первым вытащил Хромов? — начал дознание тучный судья. Он сидел во главе стола и явно был председательствующим.

— Точно так, — согласно кивнул Плахов. — Я же уже говорил.

— А ты разве смертию ему не грозил перед этим? — затараторил второй судья, что сидел по правую руку от председателя. — Он же не просто так оружие свое достал?

— Сказывал, чтобы подобру-поздорову шел… — Плахов с трудом подыскал нужное слово: — Домой…

— А что причиной ссоры стала девка крепостная Воронцова Анастасия, подтверждаешь? — председатель попытался навести Плахова на нужный ответ.

— Да она-то здесь вообще ни при чем… — начал Семен, но тут же был прерван вторым судьей.

— А не она ли через свою служанку подговорила тебя на смертоубийство Хромова?

— Да я и знать-то не знал, что там случилось. Служанку спросите, она сказала, что Воронцов на свою сестру в карты играет, я и побежал.

— Побежал зачем? Убить Хромова? — настаивал председатель.

— Нет. Помешать я хотел такому злодейству.

— А вот некто Стрешнев говорит, — второй судья указал в бумагу с показаниями, — что ты грозился Хромову…

Но стрешневскому доносу не суждено было быть оглашенным до конца. Дверь каземата заскрипела, и в проеме возникла фигура Ушакова. Его трость отмерила несколько шагов по каменному полу, а голос, оттолкнувшись от низких сводов, заставил всех прочих замолчать.

— Что же ты, нехристь, натворил?! — приложил Андрей Иванович ничего не понимающего Плахова. — Взял и свидетеля прикончил. Велено было арестовать и доставить для допросу! А ты?!

— Я… — заморгал озадаченный Семен.

— Что ты?! — повысил голос Ушаков и направился к столику, что стоял у маленького оконца, забранного решетками.

Судьи не решались даже голову повернуть в сторону грозного вельможи.

— Сказано было: Хромова арестовать тайно, а ты целый балаган устроил, да еще солдатне сдался. Экспедитор хренов! — Ушаков подмигнул Плахову. — Я тебя сегодня же под домашний арест на неделю! — Андрей Иванович выдержал небольшую паузу, словно размышляя, таков ли срок. Потом, будто поняв, что надо бы наказать покрепче, вынес окончательный вердикт: — Нет, на месяц!.. На хлебе и воде сидеть будешь!

Наконец председатель решился:

— Я не понимаю, что здесь происходит!..

— Господин сей работал тайным экспедитором, — уважая суд, начал Ушаков. — И приказ имел арестовать фискала Хромова по обвинению во взяточничестве.

Второй судья вновь засуетился, пытаясь показать рвение:

— Но нам нужны доказательства, подтверждающие ваши полномочия.

Ушаков достал из рукава свернутую в трубочку бумагу и протянул секретарю. Председатель принял документ из рук секретаря, разорвал печать и начал читать. По мере того как он знакомился с документом, а через него и с персоной, что так бесцеремонно прервала допрос, масленые глазки его начинали выражать все более и более подобострастия, кое по окончании чтения оторвало его тучный зад от кресла и заставило спину согнуться в почтительном поклоне.

— Если Вашему сиятельству будет угодно, мы его освободим нынче же вечером… — доселе грозный, судья угодливо улыбнулся и развел руками. — Сами понимаете — формальности…

Ушакова судебные формальности в данном случае ничуть не интересовали. Плахов ему понравился. Сметлив оказался, сразу понял, что к чему. Вполне для дела сгодится.

— Его я заберу тотчас же. А все бумаги по делу пришлете к вечеру. — Андрей Иванович не намерен был долее вести дебаты, он взял трость и направился к выходу, по дороге кинув морскому офицеру: — Одевайся и оружие свое не забудь.

Плахов подошел к судейскому столу, забрал лежащие на нем шпагу и шляпу, виновато улыбнулся, мол извините, что не оправдал ваших надежд, и проследовал за столь неожиданно возникшим спасителем.

Глава 9, об истинной цели экспедиции и настоящей любви

В карете Ушаков какое-то время молча наслаждался выражением удивления на лице Плахова, а потом рассмеялся:

— Ну и вид у тебя был! Будто к тебе архангел с небес спустился.

— Так может, и вправду архангел, — улыбнулся в ответ Плахов.

— А ты, смотрю, за словом в карман не лезешь. — Андрей Иванович достал из шкатулки бумагу и начал ее изучать, потом перевел пристальный взгляд на Плахова. — Значит, в Северную кампанию на кораблях Его величества командовал абордажной командой? А с виду не скажешь.

Семен в долгу не остался:

— Так у вас, Ваше сиятельство, тоже крыльев ангельских не видно…

Ушаков не любил шуток с подчиненными. В деле пусть себя покажет, а лясы точить да в красноречии состязаться — не мужская забава. Это пусть барышни на ассамблеях упражняются.

— Завтра отправляешься на корабле, — в голосе зазвучал металл, которого Плахов никак не ожидал. Как не ожидал и такого крутого поворота в своей судьбе. А Ушаков меж тем продолжал: — Пойдете под иноземным флагом, капитана зовут Сигвард. Для всех вы отправитесь на поиски пропавших в экспедиции к Мадагаскару.

Плахов по Северному морю не раз ходил, но что-то не припоминал такого местечка… А потому на лице его выразилось удивление. Пришлось Ушакову приоткрыть государеву тайну, так тщательно до сей поры оберегаемую. Но с одним условием: все, что Плахов услышит в этой карете, здесь же навсегда и останется. Секрет сей велик, и не в интересах державы, чтобы шведы или турки о нем прознали.

С превеликим вниманием слушал Семен о планах государя Петра. И хотя не суждено им было сбыться, все же замыслы этого великого человека впечатляли. Пока Плахов с товарищами своими бил шведа на море, государь Российский решил Карла другим путем обставить — с королем мадагаскарским связи наладить, дабы контролировать шелковый путь и беспрепятственно торговать с Индией. На это местечко шведский король Карл давно глаз положил, пираты и сами искали у него покровительства. Но Карл все медлил. Вот Петр и решил замешательством сим воспользоваться на благо короны российской. Для устройства русского флота нужно было золото, его и надеялся он добыть, снаряжая экспедицию Вильстера.

За сим рассказом Семен и не заметил, как лошади остановились, дверца распахнулась, и слуга склонился в почтительном поклоне. Ушаков вышел из кареты и направился к дому, Плахов последовал за ним.

Пока морской офицер вышагивал по лестничным маршам и анфиладам комнат рядом с хранящим молчание Ушаковым, он все пытался понять, почему выбор пал на него. Не дипломат он вовсе, и хотя языку аглицкому обучен, но в делах дипломатических совсем иной язык надобен. А им-то Плахов как раз не владел. Хитростям и интригам смолоду предпочитал он честный поединок. И только в кабинете Ушаков все разъяснил:

— Твоя истинная цель — некий господин Вангувер… Человек этот вывез казну Ордена масонов. И теперь на него идет охота. Так что, не одни мы им интересуемся. Куда он схоронил сокровища, никому не ведомо. С ним должен быть некий Иван Самойлов. Он служил под моим началом. Егор его знает, — Ушаков кивнул в сторону, и Семен заметил в углу кабинета одиноко стоящую фигуру. — Поедет с тобой.

Егор охотно занял место рядом с Плаховым — наконец дело стоящее, не все ж барину сюртуки подавать. Опять-таки Ваню увидит и Лизу. Думал, что уж навсегда с ними расстался, а благодаря Андрею Ивановичу вскоре им снова свидеться придется.

Ушаков выдержал паузу и продолжил:

— Но пребывает этот Самойлов с Вангувером по делам амурным.

— По амурным? — удивился Плахов.

— Амурным. Влюблен Самойлов в сестру Вангувера, но это нам на руку. Где один — там второй. Вот тебе реляция, — Ушаков протянул Плахову заранее заготовленную бумагу.

И тут Семен решился:

— Ваше сиятельство!

— Что еще?

— Со мной была арестована некая девица Воронцова…

— Воронцова?.. — тут Ушаков обнаружил рядом с собой неожиданно возникшего Федора с подносом. — Что это?!

— Лекарство, — склонился Федор почтительно.

На подносе стояли наполненная до краев стопка и бокал с водой. Ушаков выпил ненавистные капли. Закряхтел недовольно — уж больно горькое было снадобье. Проще водки графин опрокинуть, чем эту ерунду. Неужели и впрямь помогает? И Федор, как на грех, словно рок возникает перед ним с подносом, возникает точно по часам, будто этот лекарь-немец ему приплачивает.

— Она же крепостная, — сморщился Ушаков не то от горечи, не то от недовольства.

Семен гримасы не заметил, все мысли его занимала она — Анастасия Воронцова. Он на свободе, вскоре отплывет из России к берегам неведомым, вернется или нет — одному Богу известно. Пропадет она тут без него.

— Дозвольте ее вывезти, ей все равно здесь житья нету…

— Плахов! — рявкнул Ушаков, и Федор с подносом тут же ретировался. — Дела амурные с государственными мешать не следует!

Но Семен не из пугливых был, в бою не таких командиров видел, к тому же не своя судьба его волновала, а посему он протянул реляцию назад со словами:

— В таком случае отправьте меня обратно в Приказ…

Ушаков реляцию не принял. Резко повернулся и направился к окну, где стояла клетка с попугаем.

— Молодежь!.. — бубнил он себе под нос. — Что с вами юбки делают! Егор, — повысил он голос, — скажи Туманову, пусть привезет барышню из Приказа.

— Спасибо, Ваше сиятельство! — перевел дух Плахов.

— Отправляешься завтра, Плахов. О том, что капитан подчиняется только тебе, письмо дам, но вскроешь его в море лишь в случае особой необходимости. Понял? — Плахов кивнул. — Иди!

— Слушаюсь, — отдал честь морской офицер, лихо повернулся кругом и чеканным шагом направился к выходу, за ним заспешил и Егорка.

Оставшись один, Андрей Иванович нагнулся к клетке и спросил:

— Ну и что? Думаешь, справится? А?..

Попугай издал гортанный крик. Ушаков улыбнулся, под ложечкой сладко заныло…

Глава 10, в коей пассажир становится главнее капитана, а спасенная жертва негодует на своего спасителя

Великолепный фрегат стремительно несся по морским просторам. Давно уже остался позади Санкт-Петербург, а вместе с ним отошли в прошлое все тревожные и запутанные события последних дней. Впереди, правда, тоже была полнейшая неизвестность, но она представлялась более притягательной. Возможно, оттого, что голову кружили необозримая ширь морская, отблеск солнца в волнах, крики чаек да вольный ветер, наполнявший тугие паруса. Все это казалось чудом после сырых казематов Петропавловки. И по всему этому так истосковалась душа Семена, бывалого морского вояки.

Вот почему не сиделось ему в каюте, а тянуло, ни много ни мало, прямиком на капитанский мостик. Однако его появлению на столь стратегическом месте, как ни странно, никто не обрадовался. Капитан Сигвард, стоявший вместе с вахтенным у руля, глянул на самонадеянного пассажира искоса, но поначалу промолчал. Да только вослед за Плаховым на палубе показалась его спутница. Она тоже с наслаждением вдохнула влажный морской воздух, огляделась и прямехонько устремилась туда же, на капитанский мостик. Этого старый морской волк снести уж никак не мог: появление Анастасии подействовало на него как тряпка на быка. Всем ведь известно, что от бабы на корабле добра не ждать. Уж коли взял он ее, так пусть сидит тихо и не показывается. Ан нет же, будто хозяйка, расхаживает, где ей вздумается и когда. А этот, угодник ее, совсем забыл, кто главный на корабле. Нет уж, дорога предстоит долгая, и порядок на судне нужно навести сразу!

В праведном гневе своем капитан даже не заметил, как девушка отвергла предложенную Плаховым руку (дабы помочь ей подняться по лестнице) и нарочито отвернулась от него. Глядишь, разлад между норовистыми пассажирами развлек бы его. Но до мелочей ли, ежели грудь капитанскую распирает желание поставить всех на место?

— Извольте быть либо нижний палуба, либо свой кают. Здесь не место пассажирам, — железным тоном произнес шкипер и надменно поглядел на наглого русского офицера.

Однако тот не только не растерялся, а, напротив, взял тон еще более надменный:

— Вы, сударь, заблуждаетесь: я не пассажир.

Нет, наш герой не забыл, что ему было велено раскрыть свое инкогнито только в случае крайней необходимости. И намерения ослушаться приказа у него не было. Просто он рассудил, что коли любовь его, Анастасия, глядеть на него не хочет, то всякий способ хорош, чтобы привлечь ее внимание, и что это как раз тот самый крайний случай и есть. Что с влюбленного взять? Об этом-то мудрый Андрей Иванович и сетовал.

Такого поворота дел капитан никак не ожидал:

— Не пассажир?

Выдержав паузу, дабы придать своим действиям еще более весу (и ведь всего сутки общался с Ушаковым, а успел-таки перенять от него величественные манеры), Плахов извлек из рукава камзола некую бумагу и протянул ее капитану. Тот недоверчиво выхватил документ, сломал печать, прочитал его, нахмурился и перечитал еще раз, не веря своим глазам.

— С этого момента считайте себя вторым человеком на этом судне после бога, — подлил масла в огонь Семен.

Что остается делать человеку, которого враз лишают командования на собственном судне, находящемся в открытом море? Не бунтовать же. Только лишь принять новую власть, отвесить сколь возможно более учтивый поклон новоявленному командиру и покинуть капитанский мостик. Это и сделал умудренный жизненным опытом иноземец.

Плахов тут же повернулся к единственно важному для него зрителю и объявил:

— Ну вот, место под солнцем отвоевано…

Он приблизился к девушке и с надеждой заглянул в ее лицо. После всего, что он сделал для нее, Семен рассчитывал на душевный отклик, восхищение его отвагой и значимостью. Ну или хотя бы просто на признательность. И ведь понимал он, что это не совсем благородно, да только ничего не мог с собой поделать, так сильно мечталось ему о взаимности.

— Вы и в дальнейшем все собираетесь только отвоевывать? — в голосе Анастасии прозвучал вызов.

— Так моя судьба — воевать, — простодушно откликнулся Плахов.

— Значит, и мне готовиться к обороне?

Семен почувствовал, что неспроста задан вопрос, но блеск в глазах Насти и некоторое волнение в ее голосе он принял за кокетство, поэтому тон взял шутливый:

— Зачем же к обороне? Можно начать сразу с переговоров о сдаче.

Да уж, умея с легкостью разбирать морские карты, в женских душах читал наш герой прескверно, и потому весьма удивился внезапному гневу своей спутницы, которая отрезала в ответ:

— Если вы думаете, что я вам должна, то ошибаетесь. Я не просила устраивать эту дуэль и тем более вытаскивать меня из Приказа.

— И тем не менее вы здесь, — попытался не потерять позиции Плахов.

— Вы просто воспользовались обстоятельствами и моим… положением! — весь гнев Воронцовой, скопившийся за последние дни, готов был выплеснуться теперь на голову ее непрошенного спасителя.

— Я? — Семен был потрясен ее словами.

— Вы! — выдохнула девушка и, боясь не совладать с нахлынувшими чувствами (увы, совсем не такими, на которые рассчитывал наш герой), поспешила удалиться в каюту.

Матрос, стоявший у руля и наблюдавший эту сцену с самого удобного ракурса, насмешливо хмыкнул. Это вывело Семена из состояния потрясения. Досада вдруг нахлынула на него.

— Что? — одернул он матроса.

— Да с ними по-другому надо: за косу — и на спину.

Это заявление развеселило матросню, драившую палубу.

— Ой, Гриня, а ты почем знаешь, ты ж на берегу всего три дня был? — окликнули рулевого.

— Почему три дня? — спросил другой матрос, опираясь на швабру.

— Ну, когда родился, когда крестился и когда женился.

— Да ну! И где же его носило всю жизнь? — отозвался молодой матросик на юте.

— А всю жизнь его носило по морям! Верно, Гриня?

— Зато про баб все знает.

Весельчаки так и покатились со смеху. Но тут на палубе показался боцман и живо навел порядок резким окриком:

— А ну кончай лясы точить! За работу!

Матросы, покосившись на начальника, вновь принялись драить палубу. Рулевой сделал непроницаемое лицо и уставился вдаль. Плахов подумал с минуту и отправился в каюту с надеждой, что Анастасия сменит гнев на милость и одарит его приветной улыбкой.

Глава 11, из коей становится ясно, что даже с самым дорогим нужно расставаться без сожаления, коли оно мешает делу

Уроженец графства Суссекс, сэр Генри Арновиль не любил московитов. Все как-то в их жизни было устроено бестолково. Апломбу много, а об истинной родовой чести понятия никакого. До чего доходит! Дворяне в армии не могут иметь слуг. Там, у себя в Московии, оставляют огромные угодья, обрабатываемые парой сотней крестьян, а на войне должны выполнять все обязанности простых солдат. И уж совсем казалось сэру Генри унижением дворянского достоинства то, что и крестьяне, кои вербовались в армию волонтерами, немедленно объявлялись свободными и служили на равном положении со своими хозяевами!

В этой дикости и видел бывший секретарь английского посольства корень всех своих бед. Отправили бы его с дипломатической миссией в цивилизованную страну, ничего бы из тех злоключений, что ему пришлось пережить, не выпало бы на его долю…

Но тут нежданный «посетитель» отвлек его мысли. Таракан был огромный. Где он только пищу брал для такой комплекции? Рацион в этом заведении слишком скуден. Сэр Генри прицелился и прихлопнул ненавистное насекомое. Но тут очередной таракан, шевеля длинными рыжими усами, выполз из щели. В глазах бывшего секретаря вспыхнул охотничий азарт. Но тут тяжелая дверь заскрежетала…

Сэр Арновиль замер с ботинком в руке. Сержант-британец вытянулся у двери, уступив дорогу даме в длинном черном плаще. Дама вошла неспешно, осмотрела камеру, брезгливо поднесла шелковый платок к лицу и направилась к топчану, где застыл в недоумении уроженец графства Суссекс.

— Bonjour, monsieur!

— Bonjour, but I don’t speak French .

— Но по-русски-то вы изъясняетесь прекрасно, — улыбнулась незнакомка, оглянувшись на тюремщиков. Офицер учтиво закрыл дверь снаружи, оставив собеседников наедине.

Опять эта ненавистная речь. Сэр Генри желал бы навсегда забыть и этот варварский язык, и эту дикую страну. Но что-то подсказывало ему, что дама сия не зря посетила его в минуту отчаяния. Только каковы ее намерения?..

— Кто вы? Что вам нужно?.. — заключенный попытался заключенный поподробнее узнать о цели визита неизвестной дамы.

— Позвольте мне начать с вопросов, — перебила Мари.

Да, это была она. Все также прекрасна, все также невозмутима, все также полна решимости найти деньги Фалинелли.

— Хорошо, — согласился Арновиль.

— Вы попали сюда после того, как вас заподозрили в связях с пиратами?

Сэр Генри прижал ботинок к груди и поклялся на нем так, словно это была Библия:

— Я не виноват…

— Я не собираюсь вас обвинять или снимать с вас вину, — прервала горячую клятву британца Мари, — я всего лишь удостоверяюсь в правильности изложения некоторых фактов. Итак, вас арестовали за связь с пираткой Энн?

— Да! Но это все случилось по вине одного человека… Видите ли…

Именно этих слов Мари и ждала! Значит, она не ошиблась. Значит, этот пройдоха во всех своих бедах винит Ивана Самойлова.

— На что вы готовы, дабы очутиться на свободе и отомстить этому человеку? — сделала Мари следующий ход.

— Я? — вскочил со своего «ложа» несчастный заключенный. — На все!.. — и вновь давно нечищеный ботинок, прижатый к груди, послужил доказательством истинности его намерений.

О, он действительно был готов на все, только бы отмстить обидчику. Так в роду Арновилей поступали все его предки. Любого, кто посягал на честь их древней фамилии, ожидало возмездие! Оно не заставит себя долго ждать и в сем случае, стоит только ему оказаться на свободе. Пока же ловкий московит наслаждается всеми земными благами, а он, подданный британской короны, урожденный сэр Арновиль, вынужден разделять свой скудный обед с усатыми соседями.

Едва ступив на родную землю, сэр Генри тут же был заключен в тюрьму. Его обвинили в связях с пиратами и чуть ли не в государственном заговоре!.. А все из-за Самойлова, каковой так ловко стянул важные дипломатические документы. Кто же теперь поверит, что, служа британской короне, Арновиль бился с этим русским как лев, что только благодаря его героическим усилиям русский шпион был заключен в корабельную тюрьму? И болтаться бы ему на виселице, если бы не пиратский фрегат…

Именно эта роковая встреча с пиратами решила дальнейшую судьбу некогда преуспевавшего секретаря английского посольства. Да, он торговал пиратским добром. А как еще было достать средства для возвращения на Родину? Он сговорился с Энн Бони на сорок процентов. Конечно, это был грабеж среди бела дня — он просил семьдесят. Но красотка оказалась непреклонна — вся в папашу. Тот тоже мучил и грабил людей среди бела дня и продолжал бы свой неправедный бизнес, если бы не лишняя порция рому. Но все-таки даже этот старый морской волк был не так опасен, как ловкий русский шпион. О, это страшный человек, и он должен поплатиться за все свои преступления! Бурный поток мыслей пролетел в голове британца, словно пуля, выпущенная из пистоля в грудь ненавистного Самойлова.

Мари меж тем брезгливо взглянула на ботинок, сморщила прекрасный носик и отвернулась от собеседника к окну. Чуткое ухо Арновиля с трудом уловило гортанное «Прекрасно!», произнесенное через шелковый платок.

Сэр Генри понюхал предмет, что совсем недавно верой и правдой служил ему по самым разным поводам: то как обувь, то как оружие против незваных усатых гостей, а то уж и вовсе как Библия. Ботинок и вправду скверно вонял. Генри тут же выкинул его без малейшего сожаления, он всегда готов был расстаться с пустяком ради результата. На всякий случай он сунул свой нос в подмышку — белье давно потеряло первозданную свежесть, но в отличие от ботинка запах имело вполне сносный. Генри пожал плечами и с готовностью, припадая на босую ногу, направился к окну, дабы продолжить столь некстати прерванный разговор.

— Вы найдите его, наверняка рядом с ним будет и другой, — Мари не стала мучить британца долгим ожиданием.

— Другой?..

— Тот фокусник. Вы же видели его? В форте? Вы сможете его опознать?

Значит, Самойлов — это только наживка, на которую хочет поймать его нежданная гостья. Хитрый лис, так много практиковавшийся в дипломатической игре, сразу понял, что француженка лишь использует его нынешнее положение в своих целях. Неплохо было бы узнать, в каких.

— Конечно! — охотно подтвердил он, что прекрасно помнит фокусника и отыщет его, будь тот хоть иголкой в стоге сена. Но тут же, как бы между прочим, спросил: — А зачем он вам?

— Вам это знать необязательно. Или вы против? — Мари приподняла бровь.

— Я согласен, — прошептал заключенный.

— Хорошо! — улыбнулась дама.

Она подошла к двери и постучала. Сержант словно ждал команды. Тяжелая дверь распахнулась, и Мари, проходя мимо начальника караула, шепнула еле угадываемое «Free him!» .

«Free him!!» — он ждал этих слов несколько дней. Сэр Генри Арновиль не смог сдержать слез. Он рухнул на колени и стал благодарить Бога за чудесное спасение, но тут новая, ничего не подозревавшая жертва зашевелила усами у самых его ног. Генри схватил ботинок и с особым чувством ударил по полу.

Тем временем Мари, вполне удовлетворенная беседой, покинула пределы тюрьмы. У ворот к ней подошли двое масонов, одетых в черные плащи.

— Человек, который выйдет сейчас из этих дверей, выведет вас на след того, кто нам нужен, — обратилась она к ним.

Француженка села в карету, которая тут же покинула городскую площадь. Масоны остались исполнять приказ. Долго ждать себя сэр Генри не заставил. Он возник в воротах почти сразу, щуря глаза от яркого солнца. Все его члены нещадно ломило. Еще бы, столько дней провести без мягких подушек! Но что означало это маленькое неудобство в сравнении с вновь обретенной свободой?! Свежий воздух слегка пьянил, Арновиль, покачиваясь, побрел по улочкам Лондона. Он улыбался прохожим, которые в этот день неожиданно показались ему вполне милыми и симпатичными людьми… Пройдя квартал, другой, он остановился, чтобы перевести дух, и вдруг заметил двоих своих преследователей. Улыбка тут же покинула его лицо. Нет, в этом мире решительно никому нельзя доверять! Еще более убедившись в правоте своего жизненного кредо, Генри Арновиль ускорил шаг, пытаясь оторваться от слежки.

В тот самый миг, когда Арновиль обнаружил двух мрачных типов в плащах, идущих за ним по пятам, Семен Плахов сладко потянулся на борту своего фрегата. Наконец, все трудности долгого путешествия остались позади. Впереди их ждал Лондон — город, в котором он должен найти Самойлова, Вангувера и деньги Фалинелли. Нелегкая задача, если считать, что в столице Великобритании проживает без малого миллион человек.

Глава 12, в коей Лиза опасается лобстера, Самойлов — секретаря, и лишь Вангувер сохраняет полное спокойствие, благодаря которому и находит потайной выход

Хозяин небольшой таверны, расположенной на оживленной лондонской улице, поставил на стол блюдо с ветчиной и зеленью. Самойлов и Вангувер переглянулись, взяли вилки и воткнули их в один и тот же кусок, тут же разделив его ножом. Лиза и Варя, сидевшие рядом, засмеялись.

— Ну что, похоже, это наш последний обед в Лондоне, корабль отплывет нынче же, — улыбнувшись в ответ, провозгласил Вангувер.

— Вы все-таки решили оставить Софью и Катрин здесь? — уточнил Иван.

— Тетка совсем плоха, она не перенесет путешествия морем. Они позаботятся о ней, пока мы устроимся, — ответствовал фокусник.

Подали лобстера. Лиза в ужасе отпрянула от стола, уставившись на диковинного морского жителя, распластавшегося на блюде.

Варенька рассмеялась:

— Да не бойся! Это же просто большой рак, как в речке.

Девочка недоверчиво покосилась на лобстера, про себя твердо решив, что никакой это не рак и есть его она ни за что не станет. С тех пор как покинули они Россию, ей пришлось перепробовать немало чужеземных блюд. Но этот красный толстый гад на тарелке совершенно никакого доверия у нее не вызывал.

В очередной раз стукнула входная дверь. Варя и Иван, сидевшие к ней спиной, не обернулись: час был полуденный и горожане то и дело заходили в таверну перекусить или пропустить по стаканчику. Вангувер же поднял глаза на вошедшего и сразу узнал в нем одного преинтересного персонажа. Действительно, внешность у сэра Арновиля была неординарная, а замаскироваться ему в голову не пришло.

Бывший секретарь английского посла бегло оглядел сидевших за столиками, но не все лица были ему видны с его позиции. Однако Вангувера он узнал, стало быть, и дерзкий московит сидит рядом. Чтобы убедиться в этом, Сэр Арновиль прошестовал к стойке и сделал вид, что размышляет над заказом, искоса пытаясь рассмотреть лицо Самойлова. Хозяин таверны выжидающе уставился на нового посетителя.

— Помните господина, благодаря которому вы оказались на виселице? — спросил тем временем бдительный Вангувер.

— Хотите раскрыть ваш фокус с картами, коим вы спасли мне жизнь? — сострил Иван.

— Отнюдь. Виновник ваших бед стоит у вас за спиной.

Вот так новость! Выходит, хоть служба в Тайной канцелярии закончилась, но отголоски былых приключений продолжают преследовать бывшего экспедитора по сей день.

Самойлов толкнул локтем вилку и уронил ее на пол. Поднимая, он оглянулся и разглядел господина секретаря.

— Это он, — подтвердил Иван.

Известие взволновало и обеих девушек — они тревожно переглянулись. Еще бы не переживать: столько уж было скитаний, столько испытали они сами, столько тревожились за Ванюшу. Жизнь только начала налаживаться, и вот на тебе!

Вангувер обсосал косточку, бросил ее в тарелку и подытожил:

— Это неспроста! Иван, уводите девушек через черный ход. У вас есть кто-нибудь в Лондоне?

— Откуда? — махнул рукой Самойлов. И тут же припомнил кое-что. — Хотя, постойте, есть одна особа… Я даже знаю, где она живет… Я видел купчую на дом в Лондоне.

Вот уж точно не знаешь, кто в этом мире может оказаться полезен. Когда-то, отпуская на волю юную отравительницу, Иван следовал лишь смутному чувству жалости к ее юности и надежде, что она больше не будет изводить людей своими снадобьями. Он и помыслить не мог, что придется встретиться с ней еще раз, и не в России, а за морем, да попросить ее о помощи. И вот ведь как все сложилось!

Тем временем сэр Арновиль, к ликованию своему убедившийся, что предмет его ненависти находится всего в нескольких футах от него, лучезарно улыбнулся хозяину таверны, пробормотал, что забыл свой кошелек, и спешно ретировался за дверь. Там его ожидали люди Мари. От секретаря теперь требовалось только одно — подтвердить, что интересующая их персона опознана и находится в данный момент в таверне. Что он с удовольствием и сделал. Люди в черных плащах как по мановению волшебной палочки начали появляться изо всех закоулков и стекаться к таверне. Но и внутри сей ловушки не теряли времени даром.

— Бегите и прячьтесь, пока я не дам знать, — быстро скомандовал Вангувер сестре и Ивану с Лизой.

— А как же корабль?.. — медлил тот.

— Думаю, там они и будут нас ждать. Где живет твоя особа?

Самойлов написал на салфетке адрес. Фокусник сунул салфетку в карман и настойчиво повторил:

— Бегите! Ждите моего знака.

— Пойдемте, — решился Иван и кивнул девушкам, чтобы следовали за ним к черному ходу. Они не заставили себя уговаривать.

А в это время к таверне приближался другой наш герой, Семен Плахов. Его корабль недавно причалил в лондонском порту, и он, скорый до дела, не замедлил навести справки, благо языкам был обучен и вполне бодро изъяснялся по-английски. Довольно быстро удалось ему напасть на нужный след, который и привел его прямехонько к злополучной таверне.

О том, что здесь затевается заворушка, Семен догадался сразу: уж очень выразительными были фигуры в черных плащах, прогуливавшиеся возле входа в заведение. Простые горожане, напротив, спешили покинуть это место. Однако Плахова никто не остановил, он беспрепятственно зашел в таверну и направился прямиком к хозяину, ожидавшему за стойкой.

— Вы не видели господина с двумя сестрами? — осведомился Семен.

Хитрый старик со значением покачал головой. Тогда Плахов прибегнул к безотказному средству развязать любой язык — положил на стойку золотую монету. Ход был верным, хозяин таверны вмиг подобрел, забрал монету и кивнул на Вангувера. Плахов сразу подошел к указанному столику и уселся напротив фокусника.

— Похоже, вы и есть Вангувер?

— Если вы в этом уверены, то вам подтверждение ни к чему, — усмехнулся тот.

Казалось, его совсем не беспокоит гроза, что обещает вот-вот его настигнуть.

— Я послан найти вас, — заявил Семен.

— Неужели?

Шутливый тон собеседника ничуть не сбил нашего героя с толку: что-то было располагающее к себе в этом усатом господине. Не могла также не вызывать уважение его манера держаться: спокойная, достойная, чуть ироничная. Плахов, однако, не товарища себе искал, а выполнял поручение государственной важности. Сделать это необходимо было как можно скорее, иначе сим персонажем займутся совсем другие лица.

— Но нашей мирной беседе могут вскоре помешать, — продолжил Семен.

— О Боже мой, кто бы это мог быть? — продолжал отшучиваться фокусник.

— Сдается мне, что сумма, которую вы утянули, слишком тяжелая ноша, хотя бы по тому интересу, который вы вызываете. Там снаружи странные господа собираются войти. И судя по их рожам, добра они вам не желают.

— В Лондоне немало бродяг, — равнодушно пожал плечами Вангувер.

В конце концов, должен же у этого шутника возобладать разум — так решил для себя Семен и потому объявил:

— Мой корабль стоит напротив гостиницы. Если вы передумаете — милости прошу.

Он встал и пошел прочь из таверны. Вангувер задумчиво посмотрел ему вослед, оценивая, представляет ли этот тихий собеседник новую опасность, или это провидение чудесным образом открывает ему выход из западни. Семен между тем беспрепятственно миновал группу людей в черном и отправился к себе на корабль, не сомневаясь, что если Вангуверу удастся выпутаться из заварушки, то он не заставит себя долго ждать.

Глава 13, в коей Вангувер твердо решает, какое из двух зол меньшее

Нелегко далось Вангуверу видимое спокойствие. Он, конечно, предполагал, что его деньгами станут интересоваться, но не думал, что найдется так много охотников. Да, надо было покинуть туманный Лондон гораздо раньше и не подвергать сестриц и тетушку очередной опасности. Что-то в последние полчаса тучи начали сгущаться слишком быстро. Вот и очередная возникла на пороге гостиницы. Четверо, чьи лица отнюдь не выражали доброжелательности, встали полукругом у его стола.

— Get out! — зычно крикнул тот, что застыл посередине и явно играл роль вожака.

Хозяин таверны, привыкший к нелегким временам, что в последнее время настали в Лондоне, опасливо схватил несколько бутылок и скрылся под стойкой. Пара горожан, оглянувшись на вошедших, ретировалась столь же быстро.

Вангувер, оставшись в гордом одиночестве, но не теряя аппетита, закусывал куриными крылышками. Старший из наемников налил себе вина, прополоскал горло и, сплюнув в кружку, с размаху грохнул ею об стол. Содержимое расплескалось, несколько капель попало на камзол фокусника. Он неспешно стряхнул их салфеткой и откинулся на спинку стула.

— Сударь, вы невежа! — сказал Вангувер, надевая перчатки. — Мало того что вы помешали моему обеду, вы еще испортили мне аппетит.

Вожак наклонился и, уперев руки в стол, оскалился в недоброй улыбке:

— А ты накажи меня.

— Как пожелаете, — с этими словами Вангувер резко, схватив наглеца за шляпу, ткнул его в блюдо с омарами.

Сей удачный маневр дал ему необходимое время, чтобы подготовиться к неравной битве. Пока масон пыхтел, отдувался и пытался выплюнуть морской деликатес, Вангувер обнажил шпагу и, вскочив на стол, оказался почти недосягаем для клинков противника, которые были наставлены на него.

Справившись с омаром, вожак воскликнул:

— Ну ты дорого заплатишь за это!

Плахов, мирно наблюдавший за событиями с борта своего корабля, напротив, увидел, что дорого платить придется трактирщику, поскольку именно его добро оказалось разбитым вдребезги. Вот со звоном вылетело окно, выбитое головой одного из нападавших. Виновник сего происшествия вылетел следом и растянулся на набережной, истекая кровью.

Толпа зевак тут же собралась вокруг и начала с жаром обсуждать происходящее. Среди любопытствующих находился и сэр Генри Арновиль. Всего несколько минут назад он покинул сие заведение, и ничто в нем не предвещало ничего подобного. Битва в таверне разгорелась нешуточная — за окном последовала дверь, снесенная с петель грузным человеком в черном. Масон, что остался стоять снаружи, бросился на помощь товарищу, но наткнулся на шпагу Вангувера, покидавшего негостеприимное заведение. Несколько ловких па, затем удачно пущенный в голову противника тяжелый крюк от портового крана, и Вангувер и из этой схватки вышел победителем.

Поправив плащ, что висел на его левой руке и прикрывал небольшой дорожный сундучок, фокусник осмотрелся и заметил Плахова: тот попыхивал трубкой и невозмутимо взирал на драку с борта фрегата. Размышлять было некогда. Вангувер взбежал по трапу и уже наверху услышал риторический вопрос:

— Значит, вы передумали?

Фокусник улыбнулся:

— Из двух зол выбирают меньшее.

Плахов, покосившись на сундучок, покачал головой:

— Признаться, я думал, что размер кубышки будет поболе… Располагайтесь, — Семен указал на дверь, ведущую в каюты.

В этот самый момент она распахнулась, и на пороге возникла Анастасия Воронцова. Ее привлек шум, что раздавался с набережной. Но схватки она не увидела, зато обнаружила подле себя приятного господина, которого Плахов пригласил на корабль. Господин сей приветствовал ее изящным поклоном. Она улыбнулась в ответ. Такой улыбки Семен не удостаивался от возлюбленной с тех самых пор, как они покинули родные берега. Гость проследовал в каюту, Воронцова подошла к Плахову в надежде на то, что он объяснит ей все происходящее. Но взгляд его был холоден.

— Командуйте, капитан! Мы отплываем, — только и прокричал он.

Да, видно галантности на русском флоте не обучали. Анастасия Афанасьевна вздохнула, и этот вздох лег еще одним тяжким камнем на разбитое сердце морского офицера.

На берегу же, едва представление закончилось, толпа сразу поспешила по своим делам. Арновиль, войдя в гостиницу, увидел следы подвигов фокусника: два человека распластались бездыханными на полу, один лежал на столе. Мебель была перевернута. Он покачал головой и собрался было уходить, но тут услышал стон усатого вожака и склонился над ним.

— Помогите… Дайте воды… — прошелестели сухие губы.

— Конечно, мой друг, — сэр Генри поднял бутылку, что лежала неподалеку и чудом осталась цела, — вот, — показал он ее страждущему и для верности наступил на деревяшку, что еще недавно была крышкой стола, а теперь придавила широкую грудь несчастного. — Скажите-ка мне, зачем вы хотели арестовать этого джентльмена?.. — произнес Арновиль с высоты своего положения.

Старший наемник посмотрел на бутылку, затем на своего возможного спасителя и сглотнул:

— У него казна масонского Ордена.

— Целого Ордена? — Генри отпил из бутылки.

Поняв, что он принял за спасителя человека, который вовсе и не собирается ему помогать, масон попытался возмутиться:

— Ты одурачил меня. Где моя вода?

Но тут неясный шум, раздавшийся из-за стойки, отвлек Арновиля от приятной беседы, он обернулся и увидел еще одного свидетеля недавних событий, затаившегося там.

— Ну, друг мой, — направился сэр Генри к хозяину таверны с бутылкой в руках, — а теперь расскажи, куда делись остальные?

— Остальные? — делая вид, что не понимает, о чем речь, переспросил трактирщик.

— Остальные… — сэр Генри начинал терять терпение.

Хозяин возвел глаза к небу, всем видом пытаясь показать, что он никак не может понять, о ком идет речь. Потом, словно припомнив лица тех, кто интересовал дотошного господина, он улыбнулся. «The others» — слетело с его губ, и Генри Арновиль получил надежду на разъяснения. Но лишь невнятное «М-м-м» стало ему ответом.

Глава 14, о доспехах, кои не всегда свидетельствуют о рыцарских качествах их обладателя

А те, кто так интересовал Генри Арновиля, подъехали к старинному лондонскому особняку. Самойлов вышел из кареты, осмотрелся, сверился с адресом. Все точно. Он отлично помнил документ, что стал виновником стольких бед в почтенном семействе Фирсановых. Именно этот адрес и был в нем указан. Английский посол Чарльз Уитворт, намереваясь сделаться мужем Феклы Фирсановой, оформил купчую на этот лондонский дом на имя Анны Михайловны Фирсановой и ее падчерицы. Да только вот пожить в нем с молодой женой ему так и не довелось. Интересно, как чувствует себя в нем юная особа, каковую Ваня спас от смертной казни за убийство отца и мачехи? Все эти мысли промелькнули в его голове, когда он осматривал окна старинного дома. Но долго размышлять времени не было, Иван помог Варе и Лизе выйти из кареты, и они направились к дверям старинного дома.

Фекла открыла сама. Некоторое время с недоумением всматривалась в лицо Самойлова, а потом воскликнула:

— Ой, какие люди. Вот уж не думала вас снова увидеть.

— Мне нужна твоя помощь, — ответил он. — Ты одна?

— Кухарка ушла до утра — значит, одна.

Самойлов удовлетворенно кивнул, обернулся и позвал Лизу и Варю проследовать за ним. Ничего не понимающей Фекле осталось только пошире распахнуть дверь, чтобы впустить нежданных гостей. Самойлов и Варя прошли в небольшую, но со вкусом оформленную столовую, а Лиза застыла у рыцаря, что блестел в углу своими доспехами.

Ваня по-хозяйски расположился за столом, накрытым к вечернему чаю. Варвара, которой уверенность мужа придала решимости, тоже присоединилась к трапезе. Хозяйка понемногу пришла в себя, подвинула стул поближе к столу и, присев на него, принялась наливать чай.

— Нам надо какое-то время переждать в безопасном месте, — без обиняков начал Самойлов.

— Значит, ты считаешь, что у меня место безопасное? — улыбнулась Фекла, расставляя чашки перед гостями.

— Ну, все познается в сравнении, — улыбнулся в ответ Иван.

Ничего не подозревавшая Варя, которой нравились и этот дом, и его молодая хозяйка, взяла чашку, но так и не успела поднести ее к прекрасному ротику. Властная рука мужа придержала ее за локоть.

— Погоди-ка! — пристальный взгляд Ивана буквально пронзил Феклу. — Давай сначала убедимся, что сегодня никто не умрет, попив чаю или съев чего-нибудь в этом доме.

Это уже было слишком! Ворвались без спросу, да еще подозревают ее в смертных грехах. Те два отравления, что совершила в России юная обладательница лондонского особняка, давно перестали терзать ее совесть. Больно уж ненавистны стали мачеха с отцом. Ну сколько же можно об этом?! Кто старое помянет — тому глаз вон. Или он думает, что ежели спас ее от суда, дав безнаказанно скрыться, то теперь может распоряжаться ее жизнью до конца дней? Но все эти мысли Фекла, воспитанная в благородном семействе, оставила при себе. В ответ она лишь дернула бровями, изящные пальцы с перстнями обхватили фарфоровую ручку, а пухлые алые губки сделали небольшой глоток из Вариной чашки.

— Теперь ты спокоен? — блеснуло негодование в глазах красавицы.

— Почти, — ответил Иван. — В Лондоне ты единственный человек, кому я мог бы довериться…

В этот момент звон металла нарушил с таким трудом установленный хрупкий мир. Гости и хозяйка в ужасе оглянулись… и увидели Лизу, с сожалением взиравшую на металлическую перчатку, что отвалилась от доспехов. Никакого рыцаря внутри не оказалось…

Глава 15, о фокусах, фокусниках и переменчивых девичьих сердцах

А в это время на корабле Сигварда, уже набравшем полный ход, тоже шла послеполуденная трапеза. За столом собрались сам капитан, Плахов, Воронцова и их новый гость, загадочный похититель масонских сокровищ Вангувер. Прислуживал же им наш старый знакомец, Егорка.

Повинуясь природному своему желанию развлекать публику, фокусник не преминул и тут продемонстрировать свое умение: взял куриное яйцо и сделал несколько пассов в воздухе, пряча яйцо в рукаве и одновременно давая разъяснения зрителям:

— Главное — это убедить всех в том, что у вас ничего нет в руке.

Еще один пас — и исчезнувшее яйцо вновь появилось в руке ловкача, будто бы доставшего его из-за головы Плахова. Анастасия восторженно засмеялась и захлопала в ладоши. Наконец-то на этом самом скучном в мире корабле начало происходить что-то интересное! Не только фокусы, но и сам Вангувер произвел на нее впечатление. Фокусник был очень мил, обходителен, легок в общении. И уж ему-то она точно ничем не была обязана. Настя видела, как мрачнеет Плахов, мучимый ревностью, но ее эти чувства даже забавляли. По крайней мере, облегчать его страдания она пока не собиралась.

Семен же действительно страдал. Обаятельный соперник, к тому же умеющий так хорошо развлечь девушку, пришелся совсем некстати. Но с этим надо было смириться, поскольку избавиться от него Плахов никак не мог. Посему он просто мрачно поглядел на Вангувера, встал из-за стола, затем взял из корзины в углу каюты почтового голубя и молча вышел наружу. Там он поднялся на ют, выпустил голубя и перевел дух. Надо возвращаться в каюту и испить сию чашу до дна. Эх, ну почему ему так не везет?! Выдался случай спасти свою любимую от верной гибели, уплыть с ней на корабле за тридевять земель, так нет же! И тут объявляется ловкач, притом весьма обаятельный, который в два фокуса завоевывает сердце желанной! А та тоже хороша: ей лишь бы веселье подавай! Ну до чего непостоянны женские сердца! Будь ты хоть трижды герой, награду от переменчивой красавицы получишь не ты, а хитроумный весельчак, знающий всего-то пару трюков!

Плахов понуро воротился в каюту. Егор как раз принялся разливать кофе. Анастасия, все с тем же восторгом глядя на Вангувера, щебетала:

— Расскажите, как вы выучились всем этим премудростям?

— Меня за границу учиться отправил еще батюшка, — начал свой рассказ фокусник. — Но склонности к наукам я не приобрел, зато вечерами меня часто развлекал хозяин таверны, который за свою жизнь нахватался всего понемногу. Но главное, он умел выделывать разные фокусы. Посетители чаще заходили к нему не поесть, а лишь полюбоваться чудесным искусством. Я перенял от него многое. Как и его дочь, Кэт. Когда старик умер, таверну продали за долги, а мы вместе с Кэт отправились по городам показывать наши нехитрые представления.

— А драться вы выучились тоже у трактирщика? — не удержался Плахов.

— Насколько я слышал, — как бы не замечая колкости, ответствовал Вангувер, — в молодости он ходил на кораблях и даже был в плену у пиратов. Хотя я склонен думать, что на самом деле он сам был пиратом, удалившимся от дел на покой.

Тут уж в разговор с возмущением вмешался Сигвард:

— Ви учились у пирата обманывать людей этими пошлыми шутками?

— Не будьте столь категоричны, — дружелюбно улыбнулся фокусник. — Я же сказал, что не исключаю, что он был пиратом, но утверждать этого не могу, так как не имею доказательств.

— Истинный джентльмен может сразу определить, пират перед ним или честный человек, — отрезал капитан и насупился.

— А по-моему, ваши фокусы очень забавны, — возразила Анастасия. И немного кокетливо спросила: — Вы научите меня?

— Непременно, сударыня, — галантно склонил голову Вангувер, лукаво глянув на Плахова.

«Только бы не сорваться», — подумал Семен, а вслух крикнул:

— Егор! Приготовь трубку!

Но военная выправка многого стоит. Наш герой выдержал и этот вечер, и следующее утро, и не только не сорвался, но был вежлив, держался с достоинством, хоть и немного суховато, зато не уронил себя ни в глазах любимой, ни в глазах гостя.

А те наслаждались обществом друг друга, солнечными лучами, красотами моря. Погода выдалась отменной, и после завтрака Анастасия с Вангувером предпочли коротать время на палубе, весело наблюдая за стайкой резвых дельфинов, пристроившихся следовать тем же курсом, что и их фрегат.

Картинка и впрямь была забавной, даже Егор позабыл про дела и замер в сторонке, у борта, выпучив глаза на невиданных морских зверюг. Из забытья его вывел голос Плахова:

— Этот человек, Вангувер, ты знал его раньше?

— Так, Ваша милость! Его сам Ушаков пытался поймать.

— Да ну? — переспросил Семен.

— Вот те и ну! — Тут Егор оглянулся на фокусника и понизил голос: — Да только сдается мне, что пока он не захочет сам, вряд ли кто его словит.

— Это почему же? — насторожился наш герой.

Егор еще раз покосился на Вангувера и еще тише доложил:

— Он, Ваша милость, похоже, с нечистой силой знается.

— С кем? — удивился Плахов.

— С нечистой силой, — твердо сказал слуга и на всякий случай перекрестился.

Узнать, из чего богобоязненный Егор сделал такое мудреное заключение, Семену так и не удалось. Их беседу прервал внезапный окрик рулевого:

— Корабль слева по борту!

Все посмотрели в ту сторону. Действительно, вдалеке явственно обозначился силуэт фрегата. Судя по его свернутым парусам и по тому, как быстро он приближался, капитан Сигвард сделал вывод, что неизвестный корабль дрейфует. Прошло несколько минут ожидания, и вот уже загадочное судно оказалось настолько близко, что стало вполне достижимым на шлюпках. Из соображений безопасности капитан отдал команду лечь в дрейф.

Все собрались у левого борта и пытались разглядеть хоть малейшее движение на палубе чужого фрегата. Но тщетно: ни одна живая душа не давала о себе знать.

— Смотрите! — вдруг вскрикнул один из матросов, заметив порванный парус и струйку дыма в районе юта.

— Он как будто… брошенный, — подытожил рулевой, по праву считая эту находку своей.

Надо выяснить, что там случилось, решил капитан, но тут же вспомнил, что он уже не волен единолично принимать решения. Пришлось смиренно ждать вердикта Плахова.

— Лодку на воду, — распорядился Семен и приготовился сам осмотреть загадочное судно.

Глава 16, о странной находке

Шлюпка ударилась о воду. Весла заработали, и совсем скоро несколько моряков, капитан и Плахов подплыли вплотную к таинственному судну. Молчаливой громадой оно возвышалось над гладью моря, лишь поскрипывание снастей нарушало зловещую тишину. Моряки принялись креститься. Шлюпка медленно заскользила под бортом. Наконец Плахов заметил веревочную лестницу, что была спущена с брошенного корабля. Он ухватился за веревку и начал молча подниматься по ней, капитан и матросы последовали его примеру.

Уже на палубе Плахов вытащил пистолет. Жутковатая тишина прерывалась перекатыванием пустого бочонка, скрипом снастей да плеском воды за бортом. Повсюду виднелись следы ожесточенной борьбы, но ни одной живой души не было вокруг. Прибывшие настороженно прошлись по палубе. И вдруг громкий хруст разорвал тишину. Один из матросов чуть не подпрыгнул от неожиданности. Плахов и капитан резко повернулись и наставили пистоли на виновника происшествия. Им оказался их собственный юнга, который нечаянно наступил на скорлупу брошенного кем-то ореха. Юнга виновато пожал плечами.

Семен решил, что все объяснить сможет бортовой журнал, который велся на всех судах. Он медленно направился в капитанскую каюту, Сигвард шел следом. Брошенные вещи, открытый капитанский сундучок — все говорило о том, что корабль покидали в спешке. Заветный корабельный журнал Плахов нашел на полу. Он чудом уцелел. Его страницы были обуглены, последняя запись, сделанная на английском языке, так и осталась незаконченной: «…Вторые сутки пытаемся уйти от пиратского корабля. Капитан погиб в первой перестрелке. Команда перестает слушаться… запасы пороха на исходе. Пираты неоднократно кричали, что не тронут никого, если им дадут беспрепятственно забрать груз…»

Плахов взглянул на Сигварда, но тот не успел ничего прояснить, с палубы раздались крики, и через секунду в каюту вбежал запыхавшийся юнга.

— Мы нашли одного… — тяжело дыша, прошептал он.

— Живого?.. — спросил Плахов.

— Взгляните сами.

Плахов и Сигвард, не медля ни минуты, проследовали на бак. Найденный человек уже был освобожден от пут, коими злодеи привязали его к мачте. Матросы уложили его на палубу. Едва Плахов склонился над ним, тут же заметил, что незнакомец как две капли воды походил на князя Меншикова. Не будь Семен уверен, что находился слишком далеко от родных берегов, он прямо так к нему и обратился бы — «Ваша светлость». Но для «светлости» сей персонаж был слишком худо одет, слишком давно не брит, вон какие бороду с усами отрастил, да и пахло от него отнюдь не кельнской водой. Бывалый Плахов аж перед лицом перчаткой махнул, так пары спиртные шибанули в нос, едва он склонился над распластанным телом. Матросы уже вылили на несчастного пару ведер воды, приводя в чувство, но сия процедура не возымела должного действия.

— Сударь, вы меня слышите? — позвал Семен.

Невнятное «А-а-а» раздалось в ответ.

— Дайте ему глоток рома, — догадался капитан.

Едва найденный господин почувствовал около рта горлышко и распробовал содержимое, как он сразу ожил и сделал пару-тройку жадных глотков. Капитан, переглянувшись с Плаховым и решив, что лекарства достаточно, отнял бутыль. Несчастный уронил голову на палубу, рыгнул и вновь прикрыл глаза.

— Can you answer our questions now? [1] — спросил Сигвард.

Ответа не последовало.

— Перенесите его на наш корабль, — распорядился капитан.

После ужина Сигвард подошел к шкафчику, достал оттуда четыре стопки и разлил из небольшой фляги ром.

— Вы знаете, господа, что перевозил этот английский корабль? — поинтересовался он у собравшихся в тот вечер в каюте.

— Нет, я успел прочитать лишь последние строчки в журнале… — ответил Плахов.

— Этим грузом было… золото!

Вангувер, Плахов и Воронцова застыли от удивления. А Сигвард, удовлетворенный тем, что именно ему принадлежит первенство важного открытия, продолжил:

— Вот смотрите, запись капитана Спенсера гласит: «2 октября 1727 года в 3 часа пополудни…»

Свечи в качающихся корабельных фонарях отбрасывали длинные загадочные тени на карты, развешанные по стенам. Напряжение на лицах слушателей достигло своего апогея. И вдруг звук резкого удара нарушил стройность доклада.

— Поставь на место! — взревел разгневанный капитан.

Егорка подхватился и принялся собирать части того предмета, который имел длинное витиеватое название — а-стро-ля-бия — и назначение которого так и осталось для него тайной за семью печатями. Воронцова едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Сигвард откашлялся и продолжил:

— «…в 3 часа пополудни мы вышли к берегам Нового Света с грузом почты и золота на борту означенного судна для оплаты гарнизонов Бостона».

— Значит… пираты знали про золото?.. — Анастасия, машинально сняв перстень с руки, посмотрела на Плахова.

Капитан кивнул:

— Более того, как вы видели, они постарались не повредить корабль, чтобы он, не дай Бог, не пошел ко дну.

— А вам удалось узнать, кто этот выживший? — спросил у капитана Плахов.

— Судя по костюму, — Настенька протерла камень на кольце, — он не матрос…

Пристальный взгляд Плахова заставил ее смутиться и замолчать.

Глава 17, в коей мы узнаем имя несчастного

Гриня ни на минуту не сводил глаз со странного человека, лежавшего на койке в лазарете. Еле живым выбрался несчастный из переделки, а рому извел столько, сколько они всей командой не каждый день потребляли. А потому на вопрос безусого юнги «Может дать ему еще рому?» матрос без промедления ответил:

— Не переводи добро, — и для пущей важности шибанул малого по руке, потянувшейся к бутылке.

В этот момент в кубрик вошли Плахов и Сигвард. Капитан подал знак, и матросы уступили им место у кровати спасенного.

— Эй, эй, — затормошил его Плахов. — What happened to your ships crew, and where’s the cargo? [2]

Незнакомец открыл глаза и ответил на чистом русском языке:

— Не утруждайтесь, капитан… Я понимаю вас.

Капитан и Плахов переглянулись.

— Откуда вы знаете наш язык? — спросил Семен.

— Сэр, люди моего ремесла должны знать много языков.

— Так вы не матрос? — удивился капитан.

— Я врач. Судовой врач, — пояснил незнакомец.

— Ваше имя?

— Бен Андерсен, джентльмены, к вашим услугам…

— Так что же случилось с командой и куда делся груз? — повторил вопрос капитан.

— Вы позволите? Сынок… — обратился Бен к Грине. — Налей…

Тут уж Гриня возразить не смог. Да и как возразишь, когда в кубрике два офицера? Он протянул болезному кружку. Тот отпил, откинулся на подушку и наконец ответил на вопрос капитана:

— Я плохо помню. Я потерял сознание почти сразу…

— Так вы знали, что за груз был на корабле? — продолжал допрос Сигвард.

— Сэр! — возмутился Бен такому невежеству. — Я врач, а не капитан. Подобные вещи мне знать не положено! — Он смочил горло очередной порцией рома и продолжил: — Мы узнали об этом только тогда, когда пираты стали кричать, что сохранят нам жизнь в обмен на золото. Вот тогда мы поняли, что было у нас в трюме.

Во время всего разговора Плахов пристально вглядывался в лицо спасенного и наконец не удержался:

— У вас нет брата-близнеца?

— Так кто ж его знает, сэр? — улыбнулся Андерсен. — Пути господни неисповедимы…

— Ладно, отдыхайте, — похлопал Семен врача по руке. — Завтра утром мы поговорим подробнее.

— Рад буду вам помочь, джентльмены, — улыбнулся тот в ответ.

Капитан и Плахов поднялись и покинули кубрик. Гриня вышел следом, приказав юнге погасить фонарь. Матросик поправил свесившееся одеяло, посмотрел на безмятежно спящего Бена Андерсена, затушил фонарь и вышел.

В образовавшейся темноте Бен приоткрыл один глаз и посмотрел на затворенную дверь. Убедившись, что он остался один, открыл и второй глаз. Потом сел на кровати и прислушался. Ни звука. Бен аккуратно слез с койки и приоткрыл дверь. Холодный ночной ветер ударил ему в лицо.

Часть II Чужая земля

Глава 1, в коей непонятно, кто именно остался с носом

Бен начал пробираться к палубе. Наконец в длинном темном коридоре показался просвет. Пытаясь остаться незамеченным, Бен тихонько выглянул из двери и тут же услышал скрипучий голос боцмана:

— Эй, матросик, а ну подь сюды! Подь сюды, говорю!

И в тот же момент прямо над ухом раздался недовольный голос Грини:

— Да иду я, иду…

Андерсен едва успел прислониться к косяку. Хорошо, что луна на время скрылась за облаком. Матрос, не заметив постороннего на палубе, покачиваясь, прошел мимо.

— Это где ж тебя черти носят? — принялся распекать недотепу боцман.

— Так я, это, спал после вахты…

— Проспался? — спросил матрос с пышными усами у штурвала.

— Ну, так, да, — сладко потянулся Григорий.

— Ну и видок у тебя! — осклабился усатый.

— Я на вахте был, потом в лазарет позвали. Только щас проснулся…

— Спал он, — снова заворчал боцман. — Хорошо, что порты не забыл надеть!

— Вот матросы пошли, — поддержал командира штурвальный.

Дружный гогот окончательно разбудил сонного Григория.

— Ох, смотри, отправлю я тебя на камбуз картошку чистить! — пригрозил боцман.

Бен с таким решением был абсолютно согласен. Он бы тоже с огромной радостью отправил эту жадину на камбуз. Рому пожалел для порядочного человека, «не переводи добро»… Ну ладно, утро вечера мудренее, вот рассветет, тогда поговорим. С такими мыслями пробирался судовой врач к трюму, еле слышно ступая босыми ногами по влажным доскам. Впрочем, дружный хохот матросни способен был заглушить любой шум.

Один боцман оставался серьезен. Не то чтобы он не ценил соленую морскую шутку, но уж больно удручал его тот факт, что как не стало Петра Алексеевича, то и на флоте порядок закончился. Трудно теперь хорошую команду набрать. По одному судну в год на воду спускают. Когда же это было видано? Помнил бывалый моряк золотые времена: команда вышколена, обмундирование новенькое, такелаж подготовлен — порядок, одним словом. А нынче что? Понабрали шалопаев… Ржут да спят. Как с такими по морю ходить?

Боцман прервал сей балаган:

— Ладно, иди проверь трюм.

— Так я еще и фонарь починил, — видя, что Осип Иваныч не доволен, продолжил оправдываться Гриня. — В этом, вот, фитиль поменял.

— Я удивляюсь, что ты фонарь вообще зажег! — внутри у боцмана все закипело, а ют опять разразился дружным ржанием.

— Да ладно вам! Я и так… — махнул рукой Гриша.

— Эх ты, бедолага, — раздалось ему вслед.

— Вам лишь бы позубоскалить, — отмахнулся Гриня, — гамак мне связали… Еле вылез…

— Это Митрич, он мастер на такие шутки, — засмеялся юнга и кивнул головой в сторону штурвального.

Митрич только довольно погладил пышный ус.

— А еще сказали мне весь корабль прошерстить до кормы. Вот и… Поспать не дали… Хожу здесь… как дурак!

— Дурак, он и есть дурак. Давай, давай, шерсти! — подбодрил Григория Митрич. — Только за борт не упади!

Тем временем Бен спустился в трюм. Огляделся в темноте — вдоль бортов стояли пушки. В полумраке он заметил бочонки с порохом и пороховницы, что мерно покачивались, подвешенные на веревках. На лице его появилась недобрая улыбка.

Зачерпнув в пожарной бочке воды, судовой врач вылил ковш в один бочонок с порохом, затем — в другой. Он бы и дальше продолжал странные манипуляции, кои никак не походили на врачебные, если бы не стук каблуков, что раздался сверху. Бен оглянулся и увидел мелькнувшую тень, а затем до него донесся голос боцмана, продолжавшего распекать матроса:

— Шустришь, говоришь, а рустеры открыты! А ну-ка, бегом!

Бен понял, что это по его душу. Он скользнул под лестницу и тут же увидел полосатые носки и стоптанные ботинки.

— Как что не так… — ворчал Гриня, спускаясь по скрипучим ступеням, — так меня… «Рустеры открыты!»

— Ну а кого же еще-то? — крикнул ему вдогонку Митрич. — Пятый год в море, а все как дитя малое! О, пошел, орел наш! Давай, давай! Сколько с ним ходим, а он все такой же, как будто только от сиськи оторвали.

Тут уж и боцман не удержался, загоготал со всеми. Гриня сделал пару шагов по темному трюму, поднял фонарь и посветил. Пока караульный проделывал сей маневр, Андерсен не мешкал. Он нащупал стоявший рядом банник и перехватил его поудобнее.

Матросик оказался прекрасной мишенью — мало того что стоял спиной, да еще застыл с фонарем в руках. Бен замахнулся и разбил бы бедняге голову, не задень конец банника о балку перекрытия. Гриня обернулся на стук и увидел доктора, оставленного до утра в лазарете набираться сил. Настороженность на лице матроса сменило удивление.

— Ты чего здесь? — Гриня никак не мог взять в толк, как этот тип так ловко переместился с лазаретной койки в пушечный трюм.

— Заблудился… — оскалился Бен в усмешке.

И не дав бедолаге опомниться, Андерсен шибанул его с размаху банником по голове. Матрос так и рухнул на бочки. Те с грохотом покатились в разные стороны. Бен затаился, а с юта донесся голос боцмана:

— Ты не расшибся, Гриш?

В ответ ему загоготали матросы:

— Он, видать, ни черта не видит в темноте!

— Куриная слепота…

Пока команда развлекалась шутками, Бен привязал бесчувственного Григория к одной из опор и заткнул ему рот его собственным шейным платком.

— Мы же не будем кричать, правда? Мы же хорошие? — улыбнулся Андерсен и заботливо поправил веревку.

— Гриша! Там порох! Береги себя! — донеслось сверху.

— Я постараюсь, — прошептал Бен.

Он в последний раз осмотрел трюм, довольно улыбнулся сам себе, надел шляпу и бострог Григория и, подмигнув напоследок матросу, который к тому времени почти очухался, взял фонарь и покинул пушечную палубу. Наконец, его темный силуэт с фонарем в руках показался из трюма. Моряки, по-прежнему ничего не подозревая, несли вахту. Их соленые шутки то и дело нарушали ночную тишину. Андерсен, не обращая на их дружный гогот никакого внимания, подошел к борту и поставил фонарь на поручни.

— С вашим порохом, ребята, фейерверка теперь не сделать, — произнес он еле слышно, затем снял бострог и пару раз поднял и опустил фонарь, словно хотел дать кому-то знак в ночи.

Смех на юте поутих, юнга, вытянув шею, смотрел на странные штуки, что выделывал на палубе его товарищ. Но тут матрос обернулся, и все увидели, что это вовсе не Григорий, а тот самый человек, которого они давеча спасли. Бен Андерсен собственной персоной, держа шляпу на отлете, галантно поприветствовал весельчаков у штурвала: «Джентльмены!», бросил шляпу, ловко взобрался на борт и прыгнул в море.

— Чегой-то он?.. — замер юнга в недоумении.

И вдруг один из матросов вытянул руку в ночную даль и прокричал:

— Корабль!

Все, кто был на юте в этот час, взглянули в ночную мглу и увидели корабль, мерно покачивающийся в полной темноте.

— Зови капитана! — скомандовал боцман.

Зазвонил колокол, каблуки застучали по палубе, все пришло в движение. Капитана и будить не пришлось: через минуту, впрочем, как и вся команда, он уже был на палубе. Ему дали зрительную трубу, в которую он рассмотрел флаг, что болтался на мачте неизвестного судна. Это был «Веселый Роджер». Мало того: пушечные порты на неприятельском судне начали открываться один за другим.

— Черт! — вырвалось из груди Сигварда.

Но сантиментам не было места в такую минуту.

— Лево на борт, приготовить пушки! — скомандовал капитан.

Сигварду принесли кафтан, он надел его и снова взял зрительную трубу в руки. И вот тут-то он увидел Бена. Судовой врач, который еще пару часов назад с трудом мог оторвать голову от подушки, ловко преодолел расстояние в добрую четверть мили и теперь взбирался по веревочной лестнице на борт пиратского судна. Он еще имел наглость обернуться и помахать рукой, словно знал, что Сигвард смотрит на него. Но не только капитану довелось увидеть в тот предрассветный час наглую улыбку Бена Андерсена. Семен Плахов в сопровождении Воронцовой выбежал на палубу, услышав шум, и оказался рядом. Ему-то и протянул капитан зрительную трубу со словами:

— Сукин сын! Взгляните!

— Говорите, «истинный джентльмен может сразу определить, пират находится перед ним или честный человек»?! — спросил Плахов, оторвав взгляд от неприятной физиономии.

Пока офицеры выясняли, кого из них хитрый пират оставил с носом, юнга спустился в трюм и обнаружил там связанного Григория. Тот пучил глаза и что-то мычал. Малой вытащил кляп изо рта матроса и, наконец, понял, что тот велит ему посмотреть на бочки с порохом. Увидев, что весь запас изрядно подмочен, юнга поспешил с докладом на капитанский мостик:

— Капитан! Пушки забиты! Порох подмочен!

— М-м-м! — Сигвард в негодовании ударил кулаком по перилам.

Глава 2, в коей капитан покидает корабль неожиданным способом, а Вангувер, напротив, сводит задачку к привычному решению

Капитан пиратов Джо Баккет вышагивал по палубе вдоль выстроившихся в ряд пленников. Пираты застали команду Сигварда врасплох. Потребовалось пять минут, чтобы разношерстная толпа пиратов перебралась с брига на фрегат. Привычные ко всему, лиходеи мгновенно почувствовали себя хозяевами на вновь обретенном судне, заметно превышавшем размерами их предыдущую посудину.

И вот уже пленные стоят в ряд на палубе, а гроза морей, головорез, висельник и пропойца Джо Баккет неспешно прогуливается перед ними, наслаждаясь легкой победой и, как ни странно, обилием внимательных слушателей. Да-да, стареющий пират, давно и навсегда развязавший себе язык ромом, все больше поддавался необычной для людей его ремесла слабости — риторике. Собственная команда уже привыкла к его пьяному и не слишком внятному бормотанию, посему вслушивалась мало. Но пленные — это совсем другое дело. Когда решается твоя судьба, поневоле будешь ловить каждое сказанное слово. Вот почему Джо не мог отказать себе в удовольствии поораторствовать.

— Н-да! Мельчает народ, — почти никто из русской команды не понимал капитана. — Мало кто без боя сдавался в мое время. Выбор за вами: вы получаете или таких друзей, как я, или отправляетесь за борт.

При этих словах уже порядком захмелевший Баккет безудержно расхохотался. Он и на трезвую-то голову нечасто находил повод погрустить, а уж когда был под мухой, жизнь представлялась ему одним непрерывным анекдотом. От смеха пират чуть не свалился с пороховой бочки, на которую уселся как на трон. Восстановив относительное равновесие, Джо заметил то ли испуганное, то ли брезгливое выражение лица Воронцовой и отвесил в ее сторону галантный кивок:

— Простите, мэм.

Анастасия поджала губы. Воцарилось молчание, которое предводитель пиратов истолковал по-своему:

— По-прежнему молчат? Или не понимают, или не хотят понять. Тогда кинем монетку. Ап!

Подброшенная монетка перевернулась несколько раз в воздухе, да так и не упала в ладонь владельца, потому как была подхвачена Беном Андерсеном, нарисовавшимся возле капитана.

— Не хочу огорчать тебя, Джо, но господа не говорят по-английски… Хотя, когда говоришь ты, даже я понимаю тебя с трудом.

— Ну так переведи, если ты такой умный, — Баккету стало вдруг ужасно досадно, что у него отбирают лавры оратора.

— Ладно, толстяк! — окончательно низверг его Бен, картинно оборотился к плененным и изрек на чистом русском языке: — Джентльмены и леди! Я допускаю, что среди вас найдутся разумные люди, которые не пожелают отправиться на корм рыбам и выберут лучшую участь. Всего один шаг, и вы в команде самого отчаянного парня в этой части океана. Это я о себе! Ну, смелее, господа!

Перепуганная команда быстро смекнула, что выбора-то, собственно, и нет, поэтому один за другим все матросы и также юнга поспешно сделали шаг вперед, лишь боцман и кок остались в рядах пленников вместе с капитаном и Плаховым. Плахов и Вангувер только молча переглянулись. Анастасия побледнела. Егорка перекрестился. Сигвард остался недвижим.

— Wow! Wow! Good boys! — загоготал Бен. — Молодцы, ребята! Ну, что же, выбор сделан! Теперь — ваш вступительный взнос. Скиньте этот мусор с корабля! Ну, смелее, господа! Хе-хе-хе!

Он указал на пленных офицеров и девушку. Это предложение было встречено более настороженно. Одно дело согласиться послужить на пиратском судне, спасая собственную шкуру, и совсем другое — взять тяжкий грех на душу. Но только хоть тон у победителей был шутливый, ни у кого не возникло и тени сомнения в серьезности их намерений. И так как иных предложений не поступило, два новоиспеченных пирата неверным шагом направились к капитану Сигварду и взяли его под локти:

— Пойдемте, капитан… Ну пожалуйста!

Эти робкие просьбы вызвали дружный смех морских разбойников. На палубе в это время кинули широкую доску через борт корабля. Сигвард понял, что спасения ждать неоткуда. Эх, видать, так и придется ему закончить жизнь — в чужом краю, под смех нечестивцев. Нет уж, развлекать их он не собирается. Капитаны умирают гордо!

— Уберите руки, мерзавцы! Скоты! — оттолкнул он своих бывших матросов. Затем поправил треуголку, учтивым кивком попрощался с Плаховым и Вангувером и, гордо глядя на горизонт, сделал шаг с доски.

Вместо ожидаемого всплеска вдруг раздался глухой стук. Все, включая пленных, перегнулись через борт. Их взору предстала забавная картина: внизу оказалась спущенная на воду шлюпка, именно в нее и угодил капитан Сигвард и, видимо потеряв сознание, лежал ничком без движения.

— Это ж надо так, — нарушил молчание Егор.

Бен тоже перегнулся через борт и оценил распластанную фигуру капитана.

— Уже третий случай! — объявил он. — А посмотреть вниз мы, конечно, не можем. Я не бросаю пленников в море, а предоставляю им лодку… Правда, не все доплывают…

— Нечестивец! — с упреком прошептал Егор.

Анастасии стало вдруг очень страшно. Она не знала точно, что ждет ее впереди, но после того, что случилось с Сигвардом, отчетливо поняла, что они ходят по краю пропасти. Девушка с отчаянием посмотрела на Плахова. Тот, словно и не боясь лиходеев, кинул вызов пирату:

— Хороша же ваша благодарность за спасение! — злобно крикнул он Бену Андерсену.

— Да, вы правы, — Бен как будто даже обрадовался хоть какому-то голосу среди безропотных пленников. — Вы заслуживаете лучшей участи.

Слабая надежда зашевелилась в душе Семена, но она тут же была уничтожена словами пирата:

— Дайте ему пистолет. Пускай он застрелится!

Плахов еле сдержался, чтобы не кинуться на злодея. Тот по-своему оценил его движение:

— Что, испугался? Шутка!

Бен сделал шаг назад, но едва не упал, споткнувшись о сапог Джо Баккета. О славном капитане все на время забыли. Немудрено: добравшись до донышка бутылки, он окончательно лишился сил и уснул прямо на палубе и прямо в разгар событий.

— Che-e! He is sleaping! — весело прикрикнул Андерсен на команду, указывая на их предводителя. Пираты заулыбались, видя такую нежную заботу. Они-то точно знали, что их главаря теперь можно было живьем расчленить, а вот добудиться совершенно не представлялось возможным.

Анастасия, видя, что попытка Плахова не увенчалась успехом, решила сама бороться за себя.

— Я смею надеяться, со мной не поступят таким глупым образом…

Девушка попыталась улыбнуться, даже не зная, что она хочет вызвать в пирате этой улыбкой: жалость, интерес, сочувствие. Ей было уже все равно, на что он клюнет, лишь бы спастись. Улыбка, впрочем, все равно не получилась — слишком уж Насте было страшно.

— Ну безусловно, сударыня! — живо откликнулся Андерсен. — Это действительно глупо, этак поступать с такой красотой. Минуточку.

Он подошел вплотную к Воронцовой, заглянул ей в глаза и вдруг резко выдернул серьги из ее ушей. Девушка вскрикнула от боли, а злодей, довольный своей выходкой, показал добычу матросне и заявил:

— Я сыграю на них где-нибудь во Фрипорте!

Эта фраза стала для молчавшего доселе Вангувера сигналом к действию.

— А сейчас не хотите сыграть? — живо предложил он.

— С кем? — удивился Бен.

— Со мной.

Ход оказался верным. Будучи азартным и опытным игроком, Андерсен использовал всякую возможность насладиться минутами, проведенными за карточным столом. Увы, такая радость выпадала нечасто: достойных соперников можно было найти лишь в порту, но времена менялись, и на суше для лихих людей оставалось все меньше безопасных мест.

— Хм! А вы что, игрок? — уточнил Бен.

— Игрок! — заверил его Вангувер.

«Какая удача! Однако не в положении пленного думать об играх. Видать, ищет способ спастись. Что ж, развлечемся!» — подумал пират, а вслух спросил:

— И какую же игру вы мне хотите предложить?

— Вам понравится.

— Готовьте колоду! — решил Андерсен, и пошел было в общую каюту, но тут ему на глаза попался дрейфующий рядом их старый бриг. — И, в конце концов, сожгите уже эту посудину — она мне надоела! — крикнул Бен команде. — Я же говорил: у нас будет новый корабль!

Тут он сообразил, что продолжает говорить по-русски, в то время как его команда такого языка не разумеет, спохватился и рявкнул на языке британской короны:

— Сожгите корабль! Чего вы ждете?

— Могли бы постоять за даму, — сквозь зубы процедила Воронцова.

Она чувствовала себя униженной: чары ее оказались бессильны, дипломатия тоже не дала результатов, а значит, ничем она не удачливее Плахова. Хорошо хоть Вангувер что-то затеял. Только что?

Этот же вопрос занимал и Семена.

— Так я и стоял… — обиженно ответил он Воронцовой и склонился к уху фокусника: — Ты чего удумал-то? К чему готовиться? Намекни.

— Намекну-намекну! — туманно ответил Вангувер и отправился в каюту пытать счастья.

Глава 3, в коей госпожа Удача показывает свой переменчивый характер

Факелы упали на пиратский бриг, и он занялся огнем. А на мачте фрегата затрепетал теперь черный пиратский флаг. Корабль, получивший иной статус, отправился искать удачу новыми, корсарскими путями.

В каюте тем временем собрались все, кто был празден в этот час, то есть большая часть команды во главе с Беном Андерсеном и наши пленные герои.

Колоду перетасовали и подсняли. Андерсен уселся во главе стола, рядом столпились остальные пираты. Напротив расположились Плахов и Вангувер. За их спиной встали Воронцова и верный Егорка. Бывшие члены команды Сигварда тоже инстинктивно сгрудились с этой стороны.

Боясь, как бы Бен не передумал, фокусник поспешил обозначить условия:

— Разобьем игру на ставки. Первая — девушка! Вторая — наш капитан, затем мой приятель… А четвертая — я!

— Потрясающе! — откликнулся Бен, которого чужая наглость всегда приводила в восхищение. Вот ведь, жизнь этого носатого усача висит на волоске, а он тут расселся и диктует свои правила.

— Если я выигрываю все ставки, — спокойно продолжал Вангувер, — вы доставляете меня и моих друзей в целости и сохранности до ближайшего порта.

— А если вы проигрываете?

— Вы ссаживаете нас на лодку, и мы плывем по воле волн…

Тут Бен безудержно расхохотался:

— Я и так могу вас ссадить в лодку и пустить по воле волн.

Пираты за его спиной, конечно, не поняли разговора на незнакомом языке, но, видя веселье своего вожака, тоже начали смеяться. Один даже потянулся к колоде, чтобы еще раз ее перетасовать, но случайно толкнул Бена и вмиг получил от него оплеуху:

— Get out! Scabby! [3]

Пираты примолкли. Андерсен наслаждался произведенным на пленников впечатлением:

— Что скажете? — Минуту помедлил, а потом вдруг неожиданно согласился: — Ладно, это жуть как заводит. Банкуй!

Бен откинулся в кресле. Вангувер, взяв первую карту, перевернул ее рубашкой вниз и положил на стол. Это была тройка червей.

— Неважный ход, приятель, — обрадовался пират и уверенно (слишком мала была вероятность проигрыша) открыл следующую карту. Она на удивление оказалась двойкой треф. Все загудели: кто изумленно, кто злобно, кто одобрительно. Андерсена же сей результат почему-то развеселил. Он расхохотался громко и беззаботно, как всегда, а затем объявил публике:

— Lady is free! [4]

Воронцова, в картах не понимавшая ровным счетом ничего, только теперь вдохнула полной грудью, но, надо отдать ей должное, вмиг оправилась и потребовала у насмешника:

— Сережки верни!

— Ай-яй-яй, какая меркантильность! — запаясничал Бен, но, как истинный джентльмен, умеющий проигрывать с достоинством, покопался в кармане, достал сережки и знаком велел ближайшему к нему пирату отнести украшение его законной владелице.

— Прошу! — сказал Вангувер, потому как теперь была очередь Бена первым открывать карту.

Обстановка вокруг стола становилась все напряженней. Так или иначе, исход этой игры влиял на судьбу каждого на корабле. Егор просто места себе не находил: на лице его попеременно отражались все возможные сейчас волнения. А вот игроки были, напротив, непроницаемы. Вангуверу, опытному иллюзионисту, скрывать свои чувства было не впервой. Плахов же был на самом деле почти спокоен теперь. Ловкость рук своего спутника он имел возможность оценить и не сомневался, что тот исхитрился подтасовать карты или каким-то другим способом воздействовать на них. А значит, игра пойдет так, как надо им. Хотя бы до поры до времени. Бывалый воин, привыкший использовать любую фору, Семен и сейчас исподтишка поглядывал на пиратов, решая, что можно было бы предпринять, чтобы укрепить свои позиции. Прямо возле него топтался один из злодеев, за пояс которого был заткнут пистоль. Пират не отрываясь следил за игрой, рукоять пистоля так и просилась Семену в руки…

Андерсен открыл даму, Вангувер спокойно положил сверху короля. Разбойник смутился, отхлебнул из бутыли, внимательно посмотрел на карты. Все чисто, а уговор есть уговор, слово нужно держать, хоть и дано оно было пиратом.

— Джентльмены! — объявил Бен. — Похоже, вашего капитана придется поднять из лодки. Если он, конечно, еще дышит.

— Guys the Captain is free! [5] — крикнул он своей матросне.

Несколько пиратов нерешительно направились к дверям. Им было трудно уразуметь, почему этих чужестранцев надо освобождать из-за случайно подвернувшихся карт. Все дурная прихоть Бена. И ведь не капитан он на судне, а командует, решает все самовольно. Вот теперь лишает их верной прибыли: пленников-то можно было выгодно продать в рабство, особенно девицу. Однако в открытую роптать никто не решился — побаивались крутого нрава Андерсена.

— А я смотрю, вы действительно игрок! — вдруг завел разговор Бен. — Прошу, признайтесь, ну вам ведь страшно? Хоть чуть-чуть?

Он положил ладонь на руку Вангувера, собиравшегося открыть следующую карту, и проникновенно заглянул в его глаза. Фокусник не снизошел до откровений и ответил вопросом на вопрос:

— А вам?

Бен отдернул руку и расхохотался:

— Нет, все-таки удивительный малый! Сидит в окружении моих ребят, вооруженных до зубов, и интересуется, страшно ли мне. Да мне страшно… за вас!

И пират решительно открыл свою карту первым, давая понять, что правила здесь диктует только он.

— Напрасно, — услышал он ответ оппонента, и на открытую Беном десятку лег валет Вангувера.

Бен откинулся на спинку стула.

— Вы знаете, это становится просто подозрительным.

Пират не понял, как именно пленнику удалось подтасовать карты, но что игра была не чистой, в этом он не сомневался. Глядя в глаза этому баловню Фортуны, Бен медленно взял колоду, перемешал карты заново и положил их на середину стола:

— Прошу.

Вангувер открыл короля. Все ахнули, ведь это почти наверняка была победа. Но Андерсен не спешил сдаваться раньше времени. Не теряя достоинства и игривого настроения (черт побери, было бы из-за чего печалиться!), он открыл последнюю карту… и возликовал! Да, не зря о нем говорили как об удачливом игроке: открытая карта была тузом!

— Ну вот и все, счастливчик, прошу на доску… — саркастически усмехнулся разбойник.

— Не думаю, — вступил в разговор Плахов.

И тут же из-под стола послышалось щелканье взводимых курков.

— Ой, что это у нас там?! — сделал испуганное лицо Бен и заглянул под столешницу. Оттуда на него глядели дула пистолетов: Плахову удалось воспользоваться всеобщей увлеченностью игрой и тихонько стянуть оружие у топтавшихся рядом пиратов.

— Пистолетик, — паясничал Бен, но шевелиться не смел. — Я понимаю, условия игры меняются?

Ответом было быстрое движение, сделанное нашими героями: они вскочили с мест, вырвали оружие их рук растерявшихся разбойников и направили его на злодеев. Да, условия игры поменялись совершенно!

— Ребята, вы мне нравитесь все больше и больше!.. Ваша мама не была в лондонском порту? Может, мы с вами братья? — Бен не спешил сдавать позиции. Этот отъявленный плут не раз бывал в переделках и знал, что изменница-Фортуна в любой миг может переметнуться на другую сторону.

— Если бы моя мать знала, что у нее появится такое отродье, как ты, она бы удавилась, — Семен приставил к горлу Андерсена шпагу, взял его под локоть и подтолкнул к выходу из каюты.

— Э-э… джентльмены! — сокрушенно вздохнул Бен. А что ему сейчас оставалось? Только подчиниться.

Глава 4, о дурном влиянии улицы и женской решимости

Открылись двери, и на палубу, к удивлению команды, вышел Бен. Клинок, приставленный Плаховым к его горлу, не оставлял пирату ни малейшей возможности оказать сопротивление. Вангувер с двумя пистолями нес оборону сзади. Егорка с Воронцовой замыкали шествие. Анастасия, никогда не державшая ничего опаснее булавки, на этот раз была вооружена до зубов. В левой ее руке поблескивал клинок, в правой дрожал пистоль. Команда явно пребывала в растерянности. Этот русский, похоже, был не робкого десятка и достаточно авторитетно «аргументировал» свои действия. Даже бесстрашный Бен Андерсен на этот раз послушно склонил голову набок и семенил по палубе. Правда, он все же пустил в ход свое главное оружие — красноречие.

— Па-па-па-паслушайте, — обратился он к конвоировавшему его Семену, — может, я вовсе не такой плохой. Просто дурное влияние улицы испортило меня с годами…

— Еще одно слово, — процедил сквозь зубы Плахов, — и я перережу вам глотку…

Такой резон показался Бену бездоказательным.

— Друг мой, по-моему, вы блефуете. Мои ребята сразу порвут вас в куски.

— Только вам от этого легче не станет, — прошипел Плахов у пирата над ухом и еще плотнее прижал лезвие к горлу.

— Тоже верно, — согласился Бен. — Ну так что будем делать?

— Для начала… Все шлюпки на воду! — взревел Плахов.

Но никто не бросился выполнять его приказ. Матросы, переметнувшиеся на сторону пиратов, предпочитали подождать дальнейшего развития событий, уж больно силы были неравными.

— Слушайте, я же вам предлагал отправиться в плавание… А? — продолжал переговоры Бен Андерсен.

— Речь не обо мне! — оборвал его Плахов.

— Да?! — удивился пират. — А о ком?

— He is alone! Can’t you see? Take him! [6] — прокричал с планшира одноглазый боцман.

От неожиданности Егорка нажал на курок, раздался выстрел, пуля перебила ванты, и громадный юферс сбил одноглазого за борт. Митрич перегнулся, чтобы посмотреть, как ретивый пират пойдет ко дну, но картина, что открылась его взору, была куда более трогательной. Боцман лежал в той же самой шлюпке, в которую свалился давеча их капитан. Он так нежно обнимал Сигварда, что у Митрича как-то само собой вырвалось:

— О, они нашли друг друга.

Плахов на секунду отвлекся, но и этой толики Бену Андерсену хватило, чтобы положение дел изменилось в корне. Пират, оттолкнув Семена и одновременно выхватив у него из рук клинок, встал в позицию. Команда дружно взревела, поддерживая Андерсена. Шпаги, доставаемые из ножен, зазвенели в предвкушении кровавой схватки.

— Stop! Stop! I’ll do it myself [7], — урезонил рвавшихся в бой Бен.

Все отступили, оставив его один на один с Плаховым, но все-таки шпаги и пистоли обе стороны держали наготове. Мало ли кто одержит верх в поединке. Противники и впрямь оказались равными по силе. Плахов, сражавшийся за любимую, дрался как зверь. Бен был настроен менее решительно, но поскольку ему не улыбалось быть заколотым на глазах у столь почтенной публики, он крепко держал оборону. Плахов сделал пару резких выпадов, Бен ловко увернулся и очередной удар пришелся по дереву.

— Это была моя мачта! — взревел пират.

Плахов словно и не слышал недовольства, он теснил противника, в пылу поединка то и дело задевая снасти.

— Черт! — ревел Бен. — Это снова была моя мачта!

Неожиданно пират ухватился за ванты и прыгнул на битенг. С такой выгодной позиции он сделал пару пробных ударов, Плахов с блеском отразил их. Публика взревела, поддерживая участников поединка.

— А матросик ничего! — оскалился Бен, всегда ценивший достойных противников.

Плахов красоваться не собирался, этот шут его уже порядком разозлил. Он бросился в очередную атаку, прижав Бена серией выпадов к трапу, но неожиданно пират парой сильных ударов наотмашь заставил Семена отступить. Пятясь назад, Плахов спиной наткнулся на доску смерти и перелетел через нее кубарем. Не обращая внимания на пиратов, тут же поднявших его на смех, русский офицер вскочил, одним прыжком перемахнул через доску и рванул догонять Бена, который уже успел забежать на ют. Лишенный обзора Егорка заволновался:

— Ваша милость, ваша милость, делать-то что?

— Держи… — Воронцова отдала ему шпагу, а сама, не спуская глаз с державших их на мушке пиратов, попятилась к трапу.

Сей маневр оказался как нельзя более кстати, потому что туда же, на помощь Бену, бросился длинноволосый верзила.

— Ап… — преградила ему путь Воронцова.

Меж тем схватка на юте была в самом разгаре.

— Хватит крушить мой корабль! — в очередной раз взревел Бен, когда Плахов вновь промахнулся и хватил по штурвалу.

— Он не твой, — парировал Семен.

— Я его захватил — значит, мой, — настаивал Бен.

Наконец Семену удалось загнать Бена в угол. Казалось, еще немного, и пират сдастся. Но Андерсен сдаваться не привык. Возможно, он не обладал тем упорством, что демонстрировал Плахов. Он уже порядком подустал от баталии, но и дать противнику возможность выйти победителем было не в его правилах. Он увидел, что русский стоит как раз под парусом, хитро улыбнулся и перерубил канат.

Огромное полотнище накрыло Плахова с головой. Бену сие зрелище доставило массу удовольствия, его хохот огласил капитанский мостик. Но едва пират повернулся, он тут же понял, что рано праздновал победу.

— Ого, — лучезарная улыбка озарила лицо Бена Андерсена. — Леди тоже участвует в поединке?

— Участвует, — наконец пистоль перестал дрожать в девичьей руке.

Анастасия, понимавшая, что от ее действий сейчас зависит исход событий, была полна решимости. Она не менее лучезарно улыбнулась пирату и резко толкнула его в грудь. Андерсен, не ожидавший от дамы такого напора, покачнулся и плюхнулся на бочонок, стоявший сзади. Воронцова еще раз улыбнулась и перевела дуло с пиратского тела чуть ниже со словами:

— Не хотите взлететь на воздух, сделайте то, что скажу я.

Бен посмотрел на импровизированное сиденье — на бочонке красовался черный череп.

— She’s not joking guys… It’s powder! [8] — прокричал Андерсен, останавливая братву, что столпилась у трапа в надежде, что сейчас порвет эту дамочку на куски. Пираты опустили оружие.

— Черт, подлец! — барахтался под парусом Плахов.

— Всем пиратам спуститься в шлюпки, — Анастасия Афанасьевна попыталась изобразить твердость в голосе. В ответ раздался дружный хохот. — В шлюпки, я сказала! — крикнула она что есть мочи.

— Всем? — Андерсен аккуратно отвел ручку с пистолем и направился к трапу. — Ну, так я тоже пошел?!

— Стоять! — преградил ему дорогу Егор. — Бросай оружие!

Воронцова приставила пистоль к шее пирата:

— А вы, господин шут, останетесь с нами гарантом….

— Ну, компания такой прелестницы — просто честь для меня! — улыбнулся Бен, бросив шпагу.

— Заткнись! — забыв о манерах, одернула его Воронцова.

— О-хо-хо! — Бен указал на дуло, что было приставлено к его шее. — Сударыня, у вас дурные манеры.

— Пообщавшись с вами, не мудрено их испортить, — ответила Воронцова.

— Я тебя убью! — раздалось сзади.

Бен и Воронцова обернулись и увидели Плахова со шпагой в руке. Его глаза не обещали Бену Андерсену ничего хорошего.

— О! Ха-а… Выбрался! — оскалился Бен.

— А, попался, мерзавец! — указал Плахов на оружие в руке Воронцовой.

— Еще не вечер, друг мой, еще не вечер, — Бен не терял духа и не в таких переделках.

— А ну, пошел! — ткнула холодным дулом в его щеку Воронцова.

— О-у! — подчинился Бен.

— Ну, что, ребята, теперь выбор за вами! — обратился Плахов с капитанского мостика к команде. — Или вы вновь станете честными людьми, или сядете в шлюпки с этой швалью.

— Что стоите? — заскрипел Осип Иваныч. — Пойдем.

— Лично мне он сразу не понравился, — сказал Гриня, посмотрев на длинноволосого верзилу. — Отдай сюда! — он вырвал из рук пирата шпагу и гордо вернулся под старые знамена.

— You’ll die in pain [9], — бросил верзила ему в спину.

Пираты, теснимые командой к борту, вынуждены были покинуть с таким трудом захваченный корабль и сесть в шлюпки. Когда и спящий Джо Баккет был погружен в одну из них, с борта раздалось:

— Ну, что, ребята! У вас появилась возможность проверить, можно ли добраться до берега на лодке…

Вангувер, взглянув на Плахова, продолжил:

— Еды в лодке оставили немного…

— Так что, пока плывете, — улыбнулся Егорка, — разыграйте между собой, кто кого съест первым…

Пираты молча посмотрели на них и налегли на весла. Бен, оставшись в одиночестве, тоскливо взглянул вслед товарищам. Хотя их положение в целом нельзя было назвать завидным…

Фрегат Плахова продолжил свой путь.

Глава 5, в коей ближайший берег находится слишком далеко от родного

Прошли сутки, а Сигвард все не приходил в сознание. Воронцова сменила повязку у него на лбу и молча покачала головой, давая понять Плахову, что изменений никаких.

— Значит так, господин пират, — начал Семен, дотронувшись до колоды карт, что лежала на столе в каюте капитана. — Я даю вам еще один шанс.

— Теперь вы предлагаете мне новую игру? — удивился Бен.

— Отнюдь, — пресек Плахов любые попытки обратить разговор в шутку. — Я предлагаю вам…

— Речь идет о том, как продлить вам жизнь… — поддержал Семена Вангувер.

— Понимаю, понимаю, — ухмыльнулся пират. — Вы же не умеете управлять кораблем. Вам нужен капитан! (Бен насмешливо посмотрел на лежащего в беспамятстве Сигварда.) Иначе вы обречены… посреди океана.

— Как вы догадливы, — улыбнулся в ответ Вангувер.

— А если я откажусь? — спросил Бен.

Вангувер и Плахов переглянулись.

— У меня чертовски скверное настроение… — Семен взялся за пистоль.

— С чего бы это? — поднял брови Бен.

— Вы заманили нас в западню, разыграли комедию, притворившись раненым, поэтому если я прострелю вам в лоб, это будет наименьшее зло, которое я сотворю в своей жизни, — Плахов посмотрел на пирата в упор и взвел курок.

— Довод убедительный, — Бен сохранял спокойствие и продолжал торг: — Ну а что будет со мной дальше?

На сей раз Воронцова улыбнулась и ласково ответила ему в тон:

— А это, господин пират, будет решать суд.

— Сударыня! — воскликнул Бен. — Суды однозначно относятся к людям моего ремесла.

— Увы, не я вам его навязал… — Плахов взял верхнюю карту из колоды и протянул ее пирату.

Бен взял карту, перевернул, посмотрел на нее. На картинке красовался гроб. Надо же, а все начиналось так хорошо.

— Ребята, меня же повесят… — попытался разжалобить присутствовавших Бен.

— Не велика потеря, — ответил Вангувер.

Бен понял, что пасьянс сегодня складывается не в его пользу, а потому стоит выждать, пока фортуна повернется к нему вновь.

— Ладно, — махнул он рукой. — И куда же вы собираетесь направиться?

— К ближайшему берегу, — Плахов расправил перед пиратом карту.

Бен взял зрительную трубу и в шутку направил ее на карту. Потом сложил прибор и огласил сделанное открытие:

— Друзья мои, ближайший берег — это Америка.

Глава 6, об успешном предприятии сэра Генри Арновиля

Ничего не подозревающая о злоключениях брата, Варвара Белозерова наслаждалась тихим семейным счастьем. Фекла, хоть и силой принуждена была к роли гостеприимной хозяйки, все же оказалась еще одной православной душой в чужом мире. С ней можно было поболтать о Петербурге, что был таким далеким, но от этого делался еще роднее. Ванюша-то ее к светской жизни не приучен был, а с Фирсановой у них нашлось много общих знакомых и воспоминания о них долгими вечерами у камина стали для Вари приятным ритуалом.

Дни текли неспешно, похожие один на другой. Но Варю это нисколько не смущало. Главное — родные люди были рядом. Лиза оказалась послушной, смышленой девчушкой. Варя учила ее рукоделию, Иван по-прежнему много читал с ней. И все-таки Лиза была ребенком, и детские забавы были для нее приятней, чем взрослые дела. Вот и в этот день качалась она на качелях во дворе фирсановского дома. Солнышко, что нечасто в этих местах баловало своим появлением, весело слепило глаза. Лиза раскачивалась все сильнее и не обращала никакого внимания на сэра Генри Арновиля, который, напротив, слишком пристально рассматривал ее через решетку ограды. Не заметила его за раскидистым платаном и Варя. Она одернула штору и с удовольствием наблюдала за Лизой. И без того хорошее настроение ее еще больше улучшилось. Она опустила портьеру и провела ладонью по волосам любимого, что расположился в кресле-качалке.

— Никогда не думала, что мне может быть так уютно в чужой стране.

— И уезжать тебе уже не хочется? — оторвался Ванюша от чтения.

— Мне стыдно в этом признаться, но это так.

— Обед готов, голубки, — прервала их воркование Фекла. — Зовите Лизу.

Самойлов отворил дверь и появился на крыльце с книгой в руках.

— Лиза, обедать! — крикнул Иван, но ответом ему стал только тихий скрип покачивающихся пустых качелей.

Конечно, Лизавета была непоседливым ребенком, и в России, бывало, уходила из дому без спроса, за что ей частенько доставалось от Егорки. Но чтобы в чужом городе… Ведь она совершенно не знает языка, друзей у нее здесь никаких. Иван понял, что что-то тут не так, сердце его бешено забилось, он выскочил на улицу с криком «Лиза!». Но девочки нигде не было видно — она словно в воду канула. Самойлов побежал на рыночную площадь, надеясь хоть там выведать, не видел ли кто девчушку. Поиски оказались безрезультатными.

Глава 7, в коей наши герои вступают, наконец, на землю Америки

Люди строят планы, добиваются успехов на службе, затевают войны, копят золото, тешат свое самолюбие и еще делают Бог весть что в этой жизни, уверенные, что мир их прочен, что мечты их сбудутся, что сами они вершат свои судьбы. И нечасто человек задумывается о том, как мал и беззащитен он в этом мире. Каким муравьем он выглядит ну хоть с высоты птичьего полета. Он суть песчинка ничтожная, затерявшаяся в мироздании, пришедшая на миг и канувшая навсегда в Лету. Вот, к примеру, когда в огромном океане качается на волнах малое суденышко, то судьба его целиком в руках Божьих: сейчас есть оно, ветер играет парусами, но налетит буря, и нет уже ни корабля, ни людишек, ни надежд их смешных на эту жизнь.

Но нам неведома наперед судьба наша. И подняться над землей, чтобы узреть хрупкость и суетность всего сущего, нам не дано. Посему ощущаем мы себя властителями мира и уверены, что солнце по утрам встает исключительно для того, чтобы освещать нам путь.

Вот и герои наши одну за другой преодолевали морские мили, горя желанием поскорее достичь берега, чтобы устроить свои дела и воплотить простые человеческие планы. Далеко позади остались и родная Земля, и чужие страны. Так далеко, что и подумать страшно. Впереди ожидала их полная неизвестность. Но они не томились мыслями о своем месте в этом мире, а были заняты повседневными заботами. У Плахова, например, главной печалью было не упускать из виду пленника. Бен Андерсен, новая головная боль нашего героя, не внушал ему никакого доверия. И хоть бежать ему было некуда, но с него сталось бы поднять бунт на корабле, подговорить матросов изменить курс или учинить еще какую пакость. На ночь Андерсена приковывали цепями в трюме, и вооруженные караульные, меняясь каждый час, не спускали с него глаз. Только так сам Плахов мог спать спокойно.

Днем злодею было настоятельно рекомендовано проводить время у руля (опять же под конвоем), дабы отслеживать выбранный курс. Этот шельмец, однако, вел себя нагло и уверенно, совсем не как пленник. Он, скорее, напоминал настоящего капитана корабля: давал указания матросам, и те невольно слушались его властных команд. Неунывающий пират позволял себе, к тому же, непрерывно шутить и при каждом удобном случае подтрунивал над нашими героями. Но все это приходилось терпеть — другого капитана сейчас у них, увы, не было. Так, под командой недавнего пирата, фрегат неизменно приближался к намеченной цели.

В тот день было солнечно. Опять показалась стайка дельфинов и весело пустилась сопровождать судно, играя у носа, устраивая заплывы наперегонки, охотясь за рыбой. Над парусами суетливо кружили чайки в поисках поживы.

Плахов поднялся на ют и оттуда наблюдал за происходящим на корабле: за сию экспедицию он теперь отвечал единолично, надо было быть бдительным. Однако сегодня он никак не мог собраться с мыслями. Все-таки вынужденное бездействие совершенно его измотало. Все его отвлекало: игра дельфинов, крики чаек… Теперь вот еще Гриня, оттирая свежую порцию помета с лица, смешно задрал голову и замахнулся на бестолковых птиц:

— Ох, я вас!!!

— Бог метит тех, кого любит… — усмехнулся Митрич.

— Это не Господь, это… твари небесные, — едва сдержался от ругательства Григорий, увидев появившуюся на палубе Воронцову.

В сей момент сидящий на грота-рее юнга вдруг пронзительно закричал:

— Земля! Я вижу землю!

Все столпились у поручня и вздохнули с облегчением. Вдали действительно смутно проступили очертания берега. Прошло немного времени. Стали уже хорошо различимы поросшие деревьями холмы. Однако приближающаяся земля не проявляла каких-либо признаков цивилизованного мира — ни одного жилища человеческого видно не было.

— И куда это мы приплыли? — с сомнением в голосе спросил Егорка.

— Судя по всему, это и есть Америка, — объявил Бен, закуривая трубку.

— Америка… — у Егорки даже дух захватило от осознания всей невероятности этого момента. Ведь никто в роду его не уезжал сильно дальше их небольшой деревни Пантелеевки. А он, гляди-ка, до Америки добрался!

— А где же… дома? — недоверчиво спросила Анастасия.

— Дома? Они… там… должно быть… — Бен сделал удивленный вид.

— А там, это где? — полюбопытствовал Егорка.

— Там — это там, — отрезал Андерсен уже более раздраженно. — Чего вы хотите, ребята? Я не лоцман этих берегов.

Земля приближалась. Вот уже стал хорошо виден пустынный пляж, за ним густые заросли деревьев и кустарников, так не похожих на родные березовые рощи… Наконец подошли настолько близко, что дальше плыть на корабле было уже опасно. Пора было что-то предпринимать.

— В любом случае нам надо на сушу, — вслух размышлял Плахов. — Запасы воды на исходе. Готовьте лодку!

— Лодку на воду! — эхом раздалась команда.

— А вы пойдете с нами, — Семен похлопал Бена по плечу. Не сказать, чтобы это известие сильно обрадовало пирата, но возражать не приходилось.

— Давай-давай! — подтолкнул его Егорка.

Ну, это уж слишком! Еще не хватало, чтобы всякое мужичье им командовало!

— Не суетись, матросик! — огрызнулся Андерсен.

Плахов между тем подошел к Воронцовой и Вангуверу.

— И вы тоже пойдете. Так спокойнее.

У тех возражений также не нашлось.

И вот шлюпка с нашими героями ткнулась носом в песок. Один за другим путники выбрались на берег. Какое забытое ощущение! Наконец у них под ногами твердая земля! Как же давно они не были на суше!

Однако зря торчать на пустом берегу не следовало: что за опасности таились рядом, они не знали, разумней было поскорее укрыться в зарослях.

Бен Андерсен был закован в ножные кандалы, но, как и все, нес на плечах свою часть поклажи. Долго хранить молчание было выше его сил, поэтому он попытался завести разговор с Плаховым:

— А вы, видимо, впервые в этих местах? А?

— Да, а что?

— Нет, ничего. Просто здешние леса кишат аборигенами.

— Индейцами? — уточнил Вангувер, которому доводилось общаться с разными путешественниками.

— О, вы даже знаете, как их зовут, — оценил Андерсен. Затем продолжил лекцию: — Так вот, эти ребята не горят желанием упасть в объятия бледнолицых братьев.

Гриня, сопровождавший их, переложил ружье на другое плечо и вставил свое замечание в общий разговор:

— У нас оружие, пара выстрелов — и мы распугаем целое войско дикарей.

— Друг мой, — снисходительно засмеялся Бен, — времена, когда индейцев можно было распугать одним выстрелом, как стаю птиц, давно прошли…

— Неужели? — Плахов остановился и испытывающее посмотрел на пирата.

— Клянусь святым Патриком! — почему-то радостно заверил его Бен.

— Тогда ты идешь первым, — скомандовал Семен.

Сопротивляться было бесполезно. С уже меньшим воодушевлением Андерсен возглавил их небольшую группу.

Постепенно они углублялись в чащу, состоявшую в основном из сосен, но встречались и лиственные деревья, а также самые разнообразные кустарники, как знакомые, так и совершенно непривычные. Из-под ног Бена внезапно с клекотом вырвалась какая-то птица. От неожиданного шума Григорий вздрогнул и случайно нажал на курок. Раздался выстрел, Анастасия вскрикнула.

— Дьявол! Это не индейцы! Это была всего лишь птичка, черт бы ее подрал… — разозлился Бен: шум мог привлечь внимание кого угодно, им следовало вести себя незаметнее.

Действительно, за ними уже наблюдали — пара черных глаз внимательно смотрела на чужеземцев из-за кустов. Но присутствие наблюдателя осталось нашими героями незамеченным.

Шли они довольно долго. Наконец обнаружили источник пресной воды: из каменистой расщелины бил ключ, образуя небольшой водопадик. Здесь решено было набрать воды, отдохнуть и умыться. Не то чтобы это заняло много времени, однако один важный момент бывалый моряк Плахов все-таки упустил из виду: пока они изучали берег, начался отлив. Лодка их оказалась прочно зарытой в песок далеко от воды. Он и сам потом сетовал на себя. К тому же первым спохватился не он, а Бен. Пират взобрался на холм и объявил:

— Не хочу вас расстраивать, джентльмены и леди, но мы пропустили отлив.

Тут-то Семен и всполошился, да поздно было. С досады он зло сплюнул себе под ноги:

— Дьявол!

— И что это значит? — потребовала разъяснений Анастасия.

— Это значит, что ночевать мы будем здесь, — с издевкой пояснил ей Андерсен.

— Это почему? — взъерепенился Егорка. Ох, не нравился ему этот висельник, скользкий он какой-то, нет ему доверия.

— По кочану. Взгляните сами.

Так Семен и знал! Неспроста Бен завел их далеко, отвлек внимание разговорами. Не иначе, побег задумал. Надо держать ухо востро.

— Ну и слава богу, — вдруг обрадовался Егор, — наконец-то мы заночуем без этой качки.

— Поверь мне, качка не самое страшное, что может быть, — подал вдруг голос Вангувер.

Воронцова ощутила, как пробежал неприятный холодок по спине, хоть полуденная жара еще не спала, и парило немилосердно.

— Не стоит сгущать краски, господин фокусник, — Семен попытался сгладить впечатление от не к месту вставленного замечания Вангувера.

— Нам всем следует бояться? — промолвила Анастасия, с вызовом переводя взгляд с Плахова на Андерсена.

Только ей еще этого не хватало: по милости Плахова она попала сначала в каземат, потом в Англию, затем вовсе в открытый океан, следом — в руки пиратов. Теперь вот еще осталось стать ужином для дикарей! Это называется «забота о любимой девушке»? Да что он себе позволяет! А этот, пират неотесанный, тоже хорош, затащил их в лес поглубже!

Девушка недобро смотрела на Андерсена, и это позабавило его еще больше.

— Ну что вы, сударыня, такие бравые ребята, как ваши спутники, легко защитят хрупкую женщину от москитов, диких зверей и стай кровожадных индейцев.

Сие шутливое утешение повергло в уныние не только Воронцову, но и Плахова, Егорку, и даже Вангувер не нашелся, что возразить. Однако делать нечего, надо было обустраиваться на ночлег.

Глава 8, в коей узнаем мы, что Светлейший в любом обличье охоч до приключений

Пришлось нашим путникам заночевать в лесу. Но перед сном нужно было основательно подкрепиться. Егорка с Григорием развели костер, Плахов подстрелил пару жирных куропаток. Кое-какой снеди они взяли с корабля. Так что ужин удался на славу. Бен, гремя кандалами, подошел к костру лишь тогда, когда все было готово к трапезе.

— Надеюсь, позволите моряку погреть кости у огня? — спросил он и, не дожидаясь приглашения, сел на бревно и придвинулся поближе к пламени.

— Егор! Глаз с него не спускай, — приказал Плахов.

Денщик, уплетавший крылышко за обе щеки, лишь покрепче обхватил ружье и согласно кивнул. Ответить по уставу он не мог — рот был набит сочным мясом.

— Да! — согласился Бен. — И комаров отгоняй.

Ничто в этом мире не могло испортить Егору аппетит, даже наглость этого самодовольного пирата. Для порядку он, разумеется, посмотрел на его довольную физиономию с острасткой. Пусть знает, что в случае чего мешкать он не станет, стрельнет при первой же попытке к бегству. Но куда он денется, в кандалах-то?! Вон всю дорогу до водопада еле плелся. Успокоенный сими мыслями, Егор покончил с крылышком и взялся за ножку.

Бен довольно оскалился:

— Да ты кушай, кушай, матросик. Будешь толстым и красивым. Аборигены таких любят.

Егор поперхнулся, но ножка оказалась вкуснее крылышка, а потому он все же продолжил. Плахов решил, что ему тоже пора отведать, что за дичь он подстрелил на закате. Он сложил карту, которую изучал, пытаясь понять, далеко ли от этого леса хоть какой-нибудь город.

— Кто знал, что все так случится, — сказал он, словно извиняясь.

Речь сия имела конкретного адресата, но ответ на нее последовал совсем с иной стороны.

— Это точно, — кивнул головой Бен, — за отливом следить нужно.

Та же, которой Семен хотел объяснить свои мотивы, лишь раздраженно вскочила, поправила голубой плащ, что так шел к ее синим бездонным глазам, и воскликнула:

— Действительно.

С этим словом на устах она и покинула компанию у костра за тем, чтобы занять место на ложе из веток, что приготовил для нее заботливый Плахов. Семен встал и направился следом. Глядя, как Анастасия укладывается на ночлег, он решил ее успокоить. Его бодрый голос отозвался эхом в ночной тишине:

— Этот бандит говорил, что лес кишит аборигенами, что они опасны… Что-то ни одного не видно.

— Когда увидишь, поздно будет, — ухмыльнулся Бен Андерсен.

Воронцова уселась на ветках и с горькой иронией произнесла:

— По крайней мере, я постараюсь произвести на них впечатление, тем более что они вряд ли видели крепостную даму из России.

— Они оценят, — Бен обсосал косточку и смачно добавил: — Клянусь святым Патриком.

Улыбка, что коснулась лица Вангувера, а также громкий смех Григория лишь подтвердили, что Плахов опять поставил ее в ужасно глупое положение.

— Спасибо вам большое за все, — раздраженно бросила Анастасия ему в лицо.

— Нет, вы неисправимы, — Семен оказался не в силах более терпеть необоснованные упреки. — Я сделал то, что подсказывала мне моя совесть.

Напоминание о том, что он стал ее невольным спасителем, лишь подбавило масла в огонь. Настя в возмущении воскликнула:

— Совесть?! Вы что думали, что я кинусь вам на шею и буду верной служанкой? — на глазах ее блеснули слезы.

Она отвернулась, пытаясь скрыть невольную слабость, в раздраженном бессилии упала на ложе из веток и укуталась плащом. Плахов остался сидеть, не зная, что следует предпринять в таком случае. Любая фраза, которой он пытался успокоить любимую, лишь вызывала ответный гнев.

— Водички? — с деланым сочувствием показал Бен на бутыль с водой.

Плахов посмотрел на зубоскала, резко встал и направился к костру завершать ужин. Какое-то время трапеза продолжалась в полной тишине. Хотя именно эта тишина и казалась зловещей: то и дело вокруг перекликались неведомые ночные птицы, загадочный лес выступал из тьмы и шелестел на ветру могучими ветками. И лишь бездонное небо переливалось мириадами звезд, оставаясь равнодушным к страстям и судьбам человеческим.

— Где вы так выучили наш язык? — нарушил молчание Вангувер.

— О-о! Это длинная история, — начал Бен Андерсен. Он уже покончил с дичью и затянулся трубкой. — Я бывал в России. Служил, — прищурил пират глаз от табачного дыма.

— Ага, служил, как же, — ухмыльнулся Плахов.

Егоркино лицо тоже озарила недоверчивая улыбка.

— А чего вы смеетесь? — удивился Бен такой бестактности. Ему было о чем рассказать этим скептикам, мало что знавшим о жизни настоящего мужчины. Бен начал тоном завзятого сказочника: — А началось все в Амстердаме. Светлейший князь Меншиков заметил сходство моего лица с его персоной. Так вот, однажды он чуть не попался: закрутил шашни с женой хозяина верфи… Ну, все наружу и вылезло.

— Ага! — Плахов не верил ни одному его слову.

Станет Меншиков знаться с этаким прохиндеем. Да и волновала его в сей поздний час совсем не судьба морского волка, а муки той, что лежала сейчас в гордом одиночестве на холодной земле. Он, конечно, постарался — веток побольше нарубил, плащом накрыл, чтоб не колко было… Только все одно, права Анастасия Афанасьевна. Это из-за него ночует она сейчас не на домашних перинах. Семен встал, подошел к любимой и тихонько присел рядом. А чтобы не видеть, как Андерсен заливался соловьем у костра, надвинул шляпу на глаза. А Бен действительно был в ударе.

— Конфуз! — смеялся он. — Хе-хе! Петр дюже осерчал тогда. Всё, думали, кердык Алексашке. А он, не будь дурак, бух царю в ноги. Мол, так и так. Мин херц! Я, мол, не я и лошадь не моя! Вот, говорит, он, дескать, аспид, а я, мол, агнец небесный. Ага, — подтвердил он Егорке свои слова. Егорка только диву давался, как парень ловко заливает. А Бен, довольный произведенным эффектом, продолжал: — Петр тогда меня обещался на рее вздернуть по возвращении. Слава богу, поостыл. Хе! Уж больно сходство его наше позабавило. Ну а как стали снаряжать экспедицию Вильстера, Светлейший меня от греха подальше с глаз долой с ней и отправил, как разумеющего язык и знающего моря…

Плахова сия информация заставила поднять шляпу и взглянуть на Андерсена совсем другими глазами. Именно об этой тайной экспедиции рассказывал ему Ушаков тогда в карете.

— Ну а дальше что? — Егорке не терпелось услышать продолжение.

— А что дальше? Дальше заболел я… отстал от корабля.

— Понятно, — сказал Семен с досадой на то, что поверил этому сказочнику, как простак. — Значит, про экспедицию вы так ничего и не знаете, — он снова надвинул шляпу на глаза.

— Ну, судя по тому, что из каперов в Россию никто не прибыл, видать, до Мадагаскара так никто и не добрался…

— Бедолаги, — с сочувствием вздохнул Егорка.

Ему и так вся эта морская канитель уже порядком поднадоела, а как представил он себе, что целый корабль, а то и оба пропали в пучине океана, то и совсем разжалобился. Это как же не повезло морячкам.

Рассказ Андерсена был, конечно, занятным, но мало-помалу всех слушавших сморил сон. Все-таки прошли они сегодня немало, вот усталость и взяла свое. Закемарил даже Егорка, снаряженный в караул. Как только Бен понял, что остался без присмотра, так сразу же придвинул раскаленные угли под сковавшие его ноги цепи. И невдомек ему было, что из зарослей за ним наблюдает пара внимательных глаз.

Глава 9, о занозе, иногда смягчающей пиратское сердце

Плахов проснулся ранним утром от крика Егорки:

— Ваша милость!

Семен сел и протер глаза:

— Что стряслось?

— Ваша милость, сбежал, паршивец. Кандалы снял и убег!

Плахов вскочил и осмотрел брошенные оковы. Пирату удалось разогреть их в огне костра и таким образом ослабить. Так что наутро Вангуверу, Плахову, Егорке и Грине досталось лишь жалкое зрелище цепей, присыпанных пеплом. Но едва они посмотрели на заросли, из которых донесся хруст сломанной ветки, как увидели зрелище куда более впечатляющее: несколько фигур экзотической наружности показалось из-за деревьев. Эти ребята были хорошо вооружены.

Воронцову побег Бена ничуть не интересовал. Может быть, она и придала бы этому факту хоть какое-то значение, если бы не одно важное обстоятельство. Проснувшись, она выяснила, что забыла взять с корабля гребень. Зеркальце в мешке оказалось, а вот гребень, как она ни искала, так и не обнаружился. Расстроенная, Анастасия пыталась хоть как-то совладать с упрямыми локонами.

— Ну вот, теперь я весь день буду похожа на дикарку, — ворчала она себе под нос. — И напугаю дикарей больше, чем они нас.

— У вас есть все шансы это проверить, — ответил ей Плахов и кивнул на непрошенных гостей.

Настя в ответ лишь скорчила забавную гримасу и показала обидчику язык. Но тут ей и вправду стало не до шуток — человек, больше похожий на большую кошку, спрыгнул с откоса в паре шагов от нее. Перья на голове и раскрашенная физиономия привели девушку в неописуемый ужас, и она огласила пронзительным криком окрестный лес. Стая испуганных птиц взмыла в небо. Чуть совладав с собой, Воронцова вспомнила об этикете. Она улыбнулась и испуганно произнесла:

— Здрасьте…

Вождь этикету обучен не был, зато его очень заинтересовали жемчужины на шее белокожей. Он протянул руку и рванул бархотку. Сжав ее в кулаке, он гордо поднял трофей и продемонстрировал его своим воинам:

— Милу оки скво лаера!

Те приветствовали его одобрительным криком. Они тоже времени зря не теряли — плотным кольцом окружили незадачливых путешественников. Русские не успели оказать сопротивления и теперь стояли, пытаясь понять, что эти дикари намерены делать дальше. Но как только Плахов увидел, сколь негалантно обошелся дикарь с его дамой, он тут же перестал размышлять и перешел к действиям.

— Э-э-э, — Семен аккуратно отвел копье, что преграждало ему путь к любимой: — Позвольте, — улыбнулся он обладателю копья. — Милейший, — Плахов похлопал вождя по плечу, — так нельзя, перед вами дама.

Вождь с удивлением смотрел на бледнолицего пигмея, что-то бормочущего на непонятном языке.

— Я говорю, чужое брать нехорошо, — Плахов настойчиво дернул за бархотку, но вождь не намерен был расставаться с добычей. — Вещицу верни, дурилка крашенная.

С этими словами офицер резко развернул индейца за плечо и нанес ему удар в челюсть. Но тут же его самого оглушили чем-то твердым, и он упал в траву.

Тем временем Бен, так счастливо избежавший неприятностей, на всех парах спешил к лодке. Ее-то он нашел без труда. Прилив уже закрыл днище, и волны весело били о борт. Но вот корабля на горизонте не обнаружилось.

— God demon! — взревел пират. — Why is everything against me? Where is my ship?! [10]

Но как бы то ни было, надо было побыстрее отчаливать от этого недружелюбного берега, а то с минуты на минуту караульный проснется и снарядит погоню. И рядом с лодкой на открытом всем ветрам пространстве он станет отличной мишенью. Прощание с жизнью, которая, наконец, начинала ему улыбаться, как-то не входило в ближайшие планы Бена Андерсена.

Не теряя более ни минуты, он подошел к лодке, бросил на дно ружье, камзол и попытался столкнуть ее в воду. Это оказалось не так легко — за ночь днище увязло в песке. Бен поднатужился, но тут увидел прелюбопытнейшее шествие: вдалеке в сопровождении краснокожих, связанные между собой рогатинами, шли его недавние недруги. Бен с лицом прорицателя довольно крякнул:

— Indians, I told them [11], — и с удвоенной энергией принялся толкать лодку.

Но какая-то странная сила вдруг заставила его остановиться. Ничего не связывало его с этими людьми. Нос его шаланды смотрел совершенно в противоположную от их жизненного пути сторону. Но заноза, расположившаяся чуть повыше желудка, заставляла его делать то, что он делать ну никак не собирался. Бен достал ружье и прицелился.

Пленники были слишком далеко.

Гриня, и не подозревавший о человеколюбии, терзавшем пиратское сердце, был занят исключительно своей судьбой. Так в мире устроено. Когда тугая веревка или сучковатая рогатина сдавливает горло, тебе нет дела до христианских добродетелей.

— И что они теперь с нами сделают? — спросил матрос у Егорки, что брел понуро чуть впереди с рогатиной на шее.

— Я слышал, что они втыкают щепки в тело человека, а затем поджигают.

— Кого поджигают?

— Щепки.

— А… — протянул Гриня.

Воронцова, услышав сей поучительный диалог, покосилась на устрашающего вида индейца. Неужели эти дикари и впрямь способны на такую жестокость?! Словно в подтверждение сих мыслей, вождь схватил ее за волосы и грубо пихнул. Анастасия вскрикнула от боли. И в этот момент раздался выстрел. Это Бен, наконец, сделал свой выбор.

Индейцы обернулись и увидели нападавшего. Они вскинули ружья и дали ответный залп. Пленники, по команде Плахова, попадали на землю. Бен, сам испугавшись того, что сделал, едва успел спрятаться за лодкой. Пули защелкали по борту, пробив его в нескольких местах.

— This is the end. Up!.. [12] — сокрушенно прошептал Бен.

И быть бы ему подцепленным на рогатину, если бы не новые действующие лица, возникшие на арене битвы. Красные мундиры двумя колоннами показались из-за деревьев. Те солдаты, что шли в первой колонне, по команде офицера опустились на колено, предоставив возможность стоящим сзади дать одновременный залп. Неожиданные выстрелы посеяли панику среди краснокожих.

— Prepare! Aim! Fire! [13] — командовал офицер.

Раздался залп. В рассеявшемся дыму пленники увидели несколько убитых своих конвоиров, лежавших на песке. Те, что остались, вступили в отчаянную рукопашную с англичанами. Но силы оказались слишком неравными. Когда еще несколько краснокожих оказались на песке, вождь нашел взглядом девушку и решил выместить на ней всю ненависть к бледнолицым. Он кинулся к ней через сражающихся.

Плахов и Вангувер, привязанные к одной рогатине, оценили опасность, грозящую Воронцовой, и с полувзгляда поняли друг друга. Они вскочили в тот момент, когда вождь перескакивал между ними. Толстая рогатина сбила индейца с ног, а затем придавила его мощный торс к земле. Обладая недюжинной силой, вождь попытался вырваться из капкана, но красные мундиры и в этот раз вовремя подоспели на помощь, наставив на него штыки. Остальные краснокожие скрылись, прихватив раненого.

Глава 10, о том, как наши герои обзавелись новым родственником — одним на всех!

Возможно, кому-то и удается вести скучную, размеренную жизнь, которую разнообразит только смена времен года, но только не Семену Ильичу Плахову, не спутнице его, Анастасии Афанасьевне Воронцовой, и уж точно не урожденному русскому дворянину Белозерову, более известному под голландской фамилией Вангувер. В спектакле их жизни декорации с каждым днем менялись все стремительнее. Судите сами: еще недавно они были мирными путешественниками, шесть дней назад стали пленниками пиратов, потом доверили свои судьбы висельнику и лиходею, который заменил на корабле их захворавшего капитана. Эту ночь они провели в дремучем лесу на голой земле, как дикари. Затем стали добычей голых краснокожих людей, которые, кажется, собирались их съесть. И вот сейчас, наконец, лежали наши друзья, все как один, на песке. Английские солдаты в красных мундирах только что спасли их от гибели, а теперь с огромным любопытством разглядывали их запыленные костюмы и обветренные лица. Правда, настроены англичане были дружелюбно и говорили они на языке, с которым Вангувер был на короткой ноге, а Плахов знаком в достаточной степени.

— Благодарите Бога, что мы подоспели вовремя. Иначе ваши скальпы болтались бы на поясах краснокожих, — объявил лейтенант.

— Рад видеть вас, ребята! Друзья мои! Здо2рово! Слава богу, мы успели! — вдруг донесся со стороны моря знакомый голос.

Все, даже пленные индейцы, с изумлением оглянулись. Да, Бен Андерсен умел эффектно появляться, но давно уже не доводилось ему производить впечатление сразу на стольких зрителей. Первым пришел в себя лейтенант:

— А вы, собственно, кто такой?

— Я? Я, собственно, родственник этих людей! — не моргнув глазом, заявил Бен.

Наши друзья были немало удивлены возвращением этого ловкача. Они удивились бы еще больше, узнав, что именно заставило его вернуться. Но наличие тонких материй в глубине пиратской души осталось для них тайной, и о загадочной занозе они так никогда и не узнали.

— Что он там говорит, я ни черта не понимаю, — раздраженно спросил Плахов у Вангувера.

Бриз уносил слова Андерсена в сторону, наглый вид его шевелил в душе Семена недобрые чувства. К тому же теперь они поменялись ролями: флибустьер разгуливал на свободе, а вот он сам сидел на песке и пытался освободиться от грубых пут.

— Он говорит, что он наш родственник, — перевел Вангувер.

— Родственник? — Егорка аж подпрыгнул от изумления.

Хорош родственничек! Да они сами в родстве между собой не состоят! А он, значит, их родственник! Всех сразу!

— Может кто-нибудь здесь, наконец, освободит меня?! — не выдержала Анастасия.

Она уже чуть ни плакала. Ну почему мужчины так устроены? Играют в соловьев-разбойников, геройствуют напоказ, меряются силой и сноровкой… А все ради чего? Ради того, чтобы потешить свои амбиции. Ведь никто из них про нее даже не вспомнил! Она такого страху натерпелась, боли. А теперь сидит тут в пыли, связанная, растрепанная, с жуткой палкой на шее. И никому дела нет!

Дело до нее все же было… Вот уж воистину, нельзя красить людей одной краской. В Библии сказано: не суди, да не судим будешь. И вправду жизнь иногда подбрасывает такие сюжеты, что не знаешь, кто в них станет твоим истинным спасителем. Еще вчера тебе могло казаться, что этот человек представляет для тебя реальную опасность, а уже сегодня он снимает веревку с твоей шеи. Жизненный опыт Анастасии Воронцовой был ничтожно мал, столь зрелые рассуждения пока не могли посетить ее прекрасную головку, а потому она не ожидала, что на ее вопль о помощи откликнется… Бен Андерсен.

А зря, возможно, именно ее страдания пробудили давно дремавшую душу пирата. Не ее ли отчаянный крик заставил огрубевшего морского волка, не знавшего доселе жалости, нажать на курок, тем самым подставив себя под пули? Но галантности обучали не в тех школах, в коих довелось пройти курс Бену Андерсену. А девичья красота не только радовала глаз его, но и будоражила кровь. Посему лиходей откликнулся игриво и насмешливо, как всегда.

— Действительно! Эти мужланы думают только о себе. Я иду.

И не упустил случая обнять своими загорелыми волосатыми ручищами обнажившиеся плечи девушки.

— Руки! — крикнула Анастасия, не зная, как защититься от этого посягательства.

— А-а, развязать, — хитро улыбнулся пират и принялся неспешно распутывать веревки, стягивающие запястья прелестницы, наслаждаясь видом и близостью женской плоти.

Плахова возмущала и эта беспардонность, и собственная беспомощность, но солдаты, занятые пленными и убитыми индейцами, не спешили развязать его. И еще он никак не мог взять в толк, что же заставило Андерсена вернуться. Выяснить это он решил прямо сейчас, благо, русский язык на этих берегах был никому не ведом, можно было не опасаться чужих ушей.

— И где ж ты был утром, родственник?

— Рыбу ловил… — Бен не полез в карман за ответом.

— Рыбу? — переспросила сбитая с толку Настя.

— Ну и как? Поймал? — не унимался Семен.

— Да.

— И съел? — включился в допрос Вангувер.

— Нет… — спокойно ответил Бен. — Отпустил.

Он уже освободил Воронцову и хотел поставить ее на ноги самым простецким способом — подхватив под мышки. Но девушка чуть не забилась в истерике от такого обращения:

— Уберите, наконец, от меня свои руки!

Бену пришлось отступить.

— Прошу прощения, господа! Вы говорите по-английски? — обратился к ним лейтенант.

— Да, говорим! — подтвердил Плахов и вернулся к дознанию: — И куда ты все-таки ходил, родственник?

— На прогулку! Знаете ли, обожаю с утра пройтись по свежему воздуху. Кстати, если это здесь вообще кого-нибудь интересует, наш корабль бесследно исчез! — Бен решил сменить тему разговора.

— Как исчез? — Анастасия тревожно оглядела морскую гладь. Плахов, Вангувер, Егорка, Гриня — все тоже, как по команде, посмотрели на море. Действительно, их фрегата нигде не было видно.

— Так, — пожал плечами пират.

— Послушайте, но это невероятно…

— Да, но факт!

— Как же он так мог исчезнуть? — растерялся Семен.

— Сейчас покажу! — заявил Андерсен. — Ну как-то так!

Он сложил ладони вместе и дунул на них. Да уж, объяснение было исчерпывающим. Однако лучшего у них не было. Становилось ясно, что их путешествию по морю окончательно и бесповоротно пришел конец. Дальше приходилось рассчитывать исключительно на собственные ноги.

— Отведите раненых и пленных к повозке! — скомандовал между тем офицер и оборотился к нашим друзьям.

— Черт возьми, джентльмены! Если вы желаете следовать с нами, то поторопитесь, мы выступаем в Бостон!

Что ж, на сей момент это было самое разумное предложение. Даже Андерсен понял это. Поэтому он перекинул через плечо ремень от ружья и крикнул:

— Let’s go! В смысле, пошли, родственники!

Отряд выступил в путь. Впереди на коне ехал офицер, за ним шествовал его небольшой отряд, ведя пленных индейцев. Настю посадили на телегу рядом с раненными солдатами. За телегой шли наши герои в компании своего недавнего недруга.

Егорке, не перестававшему удивляться чужим краям, покоя не давал вид индейского вожака. Огромный краснокожий дикарь, почти голый, с причудливо раскрашенным лицом, делавшим его похожим на большую смешную куклу, был теперь не страшен, а жалок. Так и подмывало отомстить злодею за нападение на цивилизованных людей. Озаренный этим желанием, денщик рванул вперед.

— Егор, ты куда? — окликнул его Семен, но тот не отозвался.

Он бегом обогнал повозку и солдат, поравнялся с дикарем и что было силы пнул его под зад. Краснокожий только мрачно оглянулся. Зато Егор ликовал.

— И как оно? Стало легче? — поинтересовался Бен, как только он вернулся в их компанию.

— Ну еще бы. Сам попробуй, — рекомендовал денщик только что опробованный метод возвращения душевного равновесия.

— А не боишься, что они снова нападут?

Эта мысль меньше понравилась Егору, поэтому он решил не задумываться об этом.

— Никак не могу понять, что останавливает меня, чтобы рассказать солдатам в красных мундирах, что вы пират, дабы они вздернули вас на первом же дереве… — задумчиво произнес Плахов, глядя на Андерсена.

— Я обаятельный! — нагло заявил Бен. — А потом вам нужен свой человек в Бостоне.

— Эй, там, не растягиваться! — покрикивал время от времени офицер на процессию.

Тут в строю произошел переполох: вождь индейцев неожиданно опрокинул своих конвоиров, сиганул в кусты и скрылся из виду. Солдаты начали палить ему вслед, но безрезультатно. Это происшествие по-разному было воспринято нашими героями: Вангувер ухмыльнулся, отдавая дань храбрости дикаря, Плахов оценил преимущества жителя лесов перед неповоротливыми солдатами, а Андерсен расхохотался и похлопал застывшего в ужасе Егорку по плечу:

— Я же говорил. Сдается мне, ты еще его увидишь.

Вот те на! Влип так влип! Теперь, видать, этот ужасный абориген будет всю жизнь искать своего обидчика, чтобы жестоко отплатить ему! От таких мыслей бедный Егор совсем потерял голову. Ох, поторопился он с местью-то! Да уж, путешествие по американской земле началось с недобрых событий. Что же будет дальше?

Глава 11, о русской молнии и кабанчиках из Нового Света

Бен Андерсен всю дорогу до Бостона пребывал в прекрасном расположении духа. Честно сказать, таковое расположение он терял редко, даже в те минуты, когда жизнь давала ему слишком мало шансов на спасение. На сей раз повода для грусти и вовсе не было, все, напротив, складывалось слишком удачно. Русские не сдали его англичанам, как пирата, индейцы не сняли с него скальп за проявленное столь не к месту человеколюбие, их караван движется прямиком в Бостон — местечко, в котором можно повеселиться на славу. И что ценнее всего: его тело, уже порядком потрепанное солеными ветрами, но по-прежнему служившее ему верой и правдой, охраняли вышколенные солдаты во главе с бравым лейтенантом. Что может быть трогательнее и безопаснее?.. В диких прериях дикой страны такой эскорт, безусловно, добавлял комфорта.

Несмотря на сотню злоключений, выпавших на его долю, комфорт Бен Андерсен ценить умел! Он любил жизнь, и она платила ему звонкой монетой: он знал тела роскошных красавиц на всех континентах, добрый ужин частенько сдабривал крепким ромом, держал небольшой капиталец вдали от шумных торговых путей. Любой жизненный ухаб расценивал этот весельчак, как приправу к пресной действительности. Капризная жена и сопливые младенцы казались Бену слишком унылой перспективой. И даже уютный дом и обед, поданный вовремя, не смогли бы заставить его пылкую натуру смириться с надоедливыми домочадцами и забыть смачный аромат приключений.

Ему было странно видеть, как русский офицер, столь отчаянный в схватке, может стать в одну минуту послушным телком возле женской юбки. Один взгляд синих глаз — и вот уже Плахов не в силах совладать с собой. Девица, возможно, того и стоила. Такая горячая необъезженная лошадка способна доставить знатоку массу удовольствий. Но слишком долго нужно приноравливать лассо на ее нежной шейке. На вкус Бена, чересчур строптива и горда. Нет, тратить драгоценное время своей бесценной жизни на такие пустяки — самая большая глупость, на которую может быть способен мужчина. Кем-кем, а глупцом Бен Андерсен себя точно не считал.

Меж тем их отряд входил на городскую площадь, где в тот самый момент местные жители с удовольствием наблюдали схватку двух силачей.

— Добро пожаловать в Бостон! — Бен ознаменовал громким возгласом свое появление на ней.

— Веселое местечко, — заметил Плахов, когда увидел, как один из драчунов, получив очередную оплеуху, грохнулся на землю посреди толпы зевак.

— Да, — подтвердил Вангувер.

Толпа загоготала. На упавшего вылили ведро воды.

Анастасия, уставшая от долгой дороги, оглянулась в поисках места для ночлега. К тому же ей ужасно хотелось смыть с себя дорожную пыль.

— В любом случае нам надо где-то остановиться…

— Рекомендую, мэм, — откликнулся Бен, — гостиница «Святая Маргарет».

Путники взглянули на дом, что указал пират. С балкона второго этажа им помахали ручкой три юные особы, явно зарабатывавшие на жизнь нецеломудренным способом.

— Кстати, здесь и мясо недурное … — Бен смачно облизнулся, жадно разглядывая женские прелести, которые красотки и не пытались скрыть.

Девицы послали гостям города воздушный поцелуй, и Воронцова вспыхнула, как спичка:

— Мясо, говорите?!

— Да, — Бен обернулся к Анастасии и тут же получил коленом под зад от Плахова, решившего поставить пирата на место.

— По-моему, у нас только одна проблема: у нас нет денег, — резонно заметил Вангувер.

— Вы хотите сказать, что у вас нет ни гроша? — Бен был явно разочарован в своих компаньонах.

Возмущенный Плахов лишь подтвердил его догадку:

— Нет, наши карманы ломятся от золота…

— Друзья мои, здесь без денег делать нечего, — воскликнул Бен. — Ладно. Эй, матросик, — поманил он пальцем Егорку, — ну-ка подь сюды.

Егор настороженно выступил из-за спины Плахова.

— Дай-ка кисет, — протянул охочую до чужого добра ладонь Бен. Егорка засомневался. — Ну давай, ты, — Бен выдернул кисет, а взамен бросил Егорке камзол. — Держи. Ждите меня здесь, — обратился он к остальным. На прощание пират не забыл послать страстный поцелуй своенравной Воронцовой.

— Что-то задумал, — переглянулся Плахов с Вангувером.

— Вряд ли что-нибудь хорошее, — пожал тот плечами.

Бен отошел в сторону, положил в кисет пригоршню камушков с земли и двинулся к центру площади. Там он по-хозяйски взобрался на помост и, позвякивая камнями, словно монетами, громогласно провозгласил:

— Дамы и господа! Внимание! Только сегодня десять золотых тому, кто сможет одолеть этого молодца!

Толпа оглянулась и увидела молодого человека в незнакомой военной форме.

— Ты че задумал-то? — спросил Плахов, как только пират вернулся, чтобы вывести предлагаемый товар на арену.

Он не собирался драться, но даже Господь Бог не смог бы остановить Бена в сей момент. Азарт горел в его глазах — он видел, как горожане уже полезли за кошельками, чтобы сделать ставки.

— Да не волнуйтесь вы так, — Бен ободряюще хлопнул Семена по плечу, — эти горожане ни черта не умеют драться.

— Да ему и делать-то ничего не надо, — Егорка указал пальцем в громилу, что разминался на площади в ожидании очередного соперника. — Этот сотрет в порошок и…

Егорка нарисовал бы ужасающую картину, если бы не Бен, который коли брался за дело, то всегда доводил его до конца, особенно когда на кону стоял приличный куш.

— Вы не смотрите, это он с виду такой страшный, а в душе цыпленок, — пират скорчил милую гримасу.

— Это он-то цыпленок?! — даже Анастасия понимала, что сравнение слегка преувеличено.

— Абсолютный, — Бен достал шпагу Плахова из ножен и протянул ее Семену, использовав самый веский аргумент: — Или вы хотите, чтобы ваша дама умерла голодной смертью?

Не ожидая ответа, он повернулся к желающим расстаться со своими деньгами:

— Делайте ваши ставки, джентльмены! Делайте ваши ставки!

Толпа стала прибавляться. Чумазая девочка, протискиваясь между юбок и ног, заняла место в первом ряду.

— С ума посходили, — улыбался Плахов, все еще мало веря в реальность происходящего.

Громила наступал на него, делая угрожающие пасы в воздухе. Плахов демонстративно повернулся к нему спиной.

— Я не собираюсь драться с этим кабаном, — он указал большим пальцем через плечо. Здоровяку явно не понравилось пренебрежение к его персоне, и Плахов получил такой сильный удар под зад, что угодил прямо в объятья Воронцовой.

— О, Господи… — только и вскрикнул а испуганная Анастасия.

— Ой, я случайно, — Семен не спешил освобождаться из нежных рук, но больно уж строго блеснули ее глаза. — Честное слово, — поправил Семен мундир.

— У вас всегда случайно, — проворчала Настя и отпихнула воздыхателя.

Бен продолжал на всю площадь расхваливать достоинства своего товара:

— Русская молния!

Верзила покрутил головой, разминая мышцы шеи, сплюнул и пошел на Плахова. В этот раз Анастасия не на шутку испугалась за Семена. С влажными от волнения глазами она смотрела на него и на соперника, понимая, что Егорка, возможно, был не слишком далек от истины — такой и впрямь сотрет в порошок. Громила подошел на расстояние удара, Плахов все еще не собирался ни с кем драться и оставался неподвижным. Корабельный колокол, привязанный к столбу, возвестил начало поединка. Великан оскалился, оглянулся на толпу и с неожиданной быстротой нанес удар. Народ охнул. Плахов упал на пыльную землю, сидя утер разбитую губу. Великан снова сплюнул и поманил офицера к себе. На этот раз оба обменялись ударами, но на верзилу удары Семена, казалось, не производили никакого впечатления — с таким же успехом можно было лупить тюфяк. Пыль на мгновение закрыла от толпы дерущихся, и после нескольких ударов Плахов опять оказался на земле. Верзила победоносно вкинул руки вверх. Толпа одобрительно закричала.

Однако сломить Семена было не просто. Он вновь встал и на этот раз стал придерживаться иной тактики. Теперь офицер только уворачивался от ударов противника, выжидая удобного случая, чтобы нанести свой. В конце концов, он смог нанести зуботычину, от которой соперник на мгновение застыл. Но это была лишь секундная передышка.

Верзила схватил соперника за грудки, оторвал от земли, словно перышко, и дважды пнул коленом в живот. Плахов упал, его противник не стал дожидаться, пока тот встанет, и принялся наносить тумак за тумаком, заставляя русского извиваться на земле.

Толпа не успевала реагировать. И только один из наблюдателей оставался равнодушен к уличной баталии. Его больше интересовал пират, что улюлюкал и подбадривал зевак у рыночного колокола. Капитан Сигвард, а это был именно он, словно коршун с высоты узрел резвящегося на поляне зайца и готов был в любую удобную минуту настичь свою жертву. Бен Андерсен и не подозревал, что тот, в чьем сердце кипело столько ненависти к его персоне, готовится к нападению.

Он с упоением следил, как воспользовавшись, наконец, инерцией противника, Плахов пропустил его мимо себя и подставил ногу. Верзила грузно упал в грязь, измазав при этом лицо. Толпа заулюлюкала. Симпатии явно переходили на сторону русского.

Разъяренный великан поднялся, отряхнул пыль с колен, подошел к толпе и выхватил у торговца внушительную трость, Вангувер еле успел подать Плахову шпагу. Ею он и парировал пару размашистых ударов, вот здесь преимущество офицера было налицо — не зря Семен осваивал исскуство фехтования. Он нанес несколько унизительных для противника ударов плашмя, тот, взревев от бешенства, кинулся на русского, вознамерившись раскроить ему голову тяжелым медным набалдашником, но от удара о шпагу дубина переломилась, оставив силача безоружным. Семен приставил клинок к шее здоровяка. Тот замер, почувствовав холодную сталь у горла. Видя замешательство соперника, Плахов улыбнулся, бросил шпагу и со всей силы ударил верзилу по ушам. Тот обхватил голову руками, потеряв ориентацию, Плахов пнул его ногой в пах. Верзила согнулся, держась за ушибленное место. Семен ткнул его ладонью в лоб и тот свалился на землю, подняв рыночную пыль. Площадь взорвалась восторженными криками. Обессиленный победитель поднял шпагу и, пошатываясь, удалился с поля битвы.

Глава 12 о том, что перстень с алмазом может стать неопровержимым доказательством невиновности приговоренного

В это время на площади остановилась богато украшенная карета с гербами. Слуги спешно раскрыли дверцы, и из кареты вышли два господина и дама. Бен Андерсен с высоты помоста сразу разглядел, что за особа прибыла к месту событий.

— Сам губернатор?! — прошептал он, понимая, что дело запахло жареным.

Да, это был промах так промах! Радуясь свободе и собственной ловкости, пират совсем позабыл, что на этой славной площади городка Бостона находятся не только лучшие гостиницы и таверны, но и дом самого господина губернатора. Вельможа в сопровождении жены и свиты не спеша прошествовал к своему особняку, поднялся на высокое крыльцо и оттуда оглядел место действия.

Между тем потрепанный, но великолепно выигравший бой Плахов подошел к друзьям.

— Ваша милость! Эх, Ваша милость, как же вы ему… эх… — чуть ни всхлипывал от восторга верный Егорка. — Только вот замарались…

— Вы — молодец! — с чувством произнесла Анастасия.

Нет, Семен не ослышался. Лицо девушки раскраснелось от волнения, она наконец-то с восхищением смотрела на своего спутника, показавшего себя таким героем. «Остановись, мгновенье!» — Семен не мог поверить своему счастью. Ему в этот миг не нужно было вообще ничего на свете. Только глядеть в эти прекрасные глаза и видеть в них восхищение и тепло.

Однако долгожданным чувствам не было суждено сейчас излиться: воркование голубков прервали самым грубым способом. Второй важный господин, прибывший в карете с губернатором, глядя прямо на наших героев, расплылся в сладкой улыбке и громко, картинно захлопал в ладоши. Плахов обернулся, перед ним стоял не кто иной, как… Андрей Иванович Ушаков собственной персоной.

— Милейший, вы, я вижу, теперь зарабатываете мордобоем на площади? — приветствовал он своего экспедитора.

Семен, уже не в состоянии чему-либо удивляться, просто ответил:

— Увы, это не мое решение. Кстати, где этот бандит?

Он поискал глазами Андерсена. Тот был еще на помосте, но разглядев собеседника Плахова, вдруг засуетился.

— И этот здесь? — теперь пришел черед Ушакова дивиться.

— А вы что, его знаете? — не понял Семен.

— Да мне ли его не знать… С физиономией Светлейшего!

— Похоже, здесь становится жарковато! — пробормотал Бен, поняв, что стал центром внимания.

Он метнулся было в сторону, да заметил невесть откуда взявшегося капитана Сигварда, указывающего на него губернатору:

— Милорд, простите! Я опознал пирата… в одном из этих проходимцев.

Бен рванул было сторону, но раздалась команда офицера:

— Взять его!

Со всех сторон к нему кинулись солдаты в красных мундирах. Бен предпринял попытку скрыться в толпе, но все пути к отступлению были уже отрезаны. Оставалось только одно — драться до последнего, поскольку рассчитывать на помощь «родственничков», увы, не приходилось.

Наши друзья и впрямь без душевной дрожи наблюдали за метаниями Андерсена.

— Это ж пират! — не моргнув глазом, сдал его Плахов Ушакову.

— И самый большой наглец, — вставила Анастасия.

— Кстати, он принимал участие в экспедиции на Мадагаскар, — добавил Семен.

Андрей Иванович, казалось, потерял интерес к судьбе меншиковского двойника. Иная персона привлекла его внимание. Прямо перед ним стоял тот, за которым он так безуспешно гонялся не первый год.

— Господин Вангувер! Я обещал при встрече пожать вам руку, прежде чем повесить! — сказав это, Ушаков протянул руку самому ловкому из своих противников.

Вангувер взглянул прямо в глаза легендарному русскому вельможе, начальнику Тайной канцелярии, и спокойно ответил ему рукопожатием.

На площади в это время разыгрался настоящий бой. Бен Андерсен, понявший, что терять ему уже нечего, яростно боролся за свою жизнь. Он метался между прилавками со снедью, опрокидывая их на солдат, швырял в преследователей все, что попадалось под руку, под визги горожанок нырял в толпу, сбивая с ног зевак. Наконец он выхватил шпагу и занял единственную позицию, которая давала ему хоть малейшее преимущество — все на том же помосте. Еще пару минут он отчаянно размахивал шпагой направо и налево, разбрасывая солдат, но силы были слишком неравными. В последнем безумном рывке Бен даже залез на перекладину виселицы, сооруженной тут же (а мы помним, что времена были лихие, и виселица на городской площади являлась столь же обычным предметом, как нынче фонтан). Без сего гимнастического упражнения он мог бы, если вдуматься, вполне обойтись. Пират и сам понял это, когда подоспевшие солдаты дружно принялись снимать его с этого орудия справедливости и символа неотвратимости наказания, чтобы водрузить обратно иным способом. Тут уж он подчинился силе, тем более что наставленные на него дула дюжины ружей стали неопровержимым аргументом в пользу сдачи.

Губернатор, с удовольствием наблюдавший сию баталию, пожелал говорить, а потому он взял пистолет у помощника и выстрелом в воздух призвал всех присутствующих на площади к тишине.

— На сегодня поединки закончены, джентльмены. Если вы, конечно, не хотите составить компанию этому висельнику, — объявил глава города.

К градоначальнику подвели схваченного Бена. Пират пытался вести себя в обычной беспечной манере, даже помахал вельможе рукой, но было заметно, что эта веселость дается ему не так-то просто.

— Именем короля, — продолжал губернатор, — я приказываю вздернуть этого господина, в котором добрые люди опознали…

Он склонил голову в сторону Сигварда, и тот подсказал:

— Бена Андерсена, милорд.

— Пирата Бена Андерсена! — завершил речь глава Бостона.

Бена вновь повели к помосту с виселицей. Несмотря на безвыходность своего положения, он все же уцепился за последнюю надежду и, когда его тащили мимо наблюдавших за ним русских, воскликнул:

— Я так и знал, что этим все закончится. Я просто это сразу почувствовал, как только с вами связался.

— Давай, давай, иди, тебя там заждались! — крикнул в ответ Плахов, не испытывая ни малейшего сочувствия к приговоренному.

Андерсена затащили на помост и мигом приладили петлю ему на шею.

— Аккуратней, болван! Ты царапаешь мне шею… — поморщился пират.

Толпа зевак, в большинстве своем сочувствующая силе и угождающая власти, принялась свистеть и улюлюкать. Какой-то мальчишка кинул в Бена гнилым помидором, попав ему прямо в голову. Пират уже с нескрываемым отчаянием посмотрел на своих недавних спутников. Эх, подвела его злополучная заноза: если бы не она, сидел бы он сейчас где-нибудь в таверне и обнимал бы местную шлюшку за крутой бок…

И вновь помощь оказал тот, от кого в данном случае этого ожидать можно было меньше всего. Конечно, им руководила не жалость, а холодный расчет, но суть дела это не меняет: Андрей Иванович вдруг принял какое-то решение, немедленно направился на губернаторское крыльцо и легким поклоном дал понять, что желает вмешаться в происходящее:

— Он совсем не тот, за кого вы его принимаете.

— Почему это? — удивился губернатор. — У вас есть доказательство?

На это Ушаков устремил свой палец, украшенный перстнем, в сторону Бена и, дав вдоволь полюбоваться блеском вставленного в него алмаза губернатору, продолжил:

— Конечно, милорд, оно на лицо! Дело в том, что сходство этого бедняги с пиратом уже несколько раз чуть не стоило ему жизни…

Губернатор опустил свою руку на перила рядом с рукой Ушакова и сравнил свое кольцо с перстнем русского. Сравнение оказалось явно в пользу гостя. Губернатор принял игру Ушакова и ответствовал:

— Это в корне меняет ситуацию… Освободить его!

— Освободить? — удивленно переспросил ничего не понявший Сигвард.

— Я что, неясно сказал? Освободить.

Сигвард в полном недоумении повернулся к висельнику. Впрочем, в этот момент все глаза были устремлены на Андерсена. Сам помилованный не скрывал своего ликования.

— Ты слышал, что он сказал?! — прикрикнул он на палача.

Тот медленно стал распутывать петлю на шее разбойника.

— Как… освободить? — не унимался несчастный капитан.

У бедняги в голове не укладывалось, что виновника всех его бед вот-вот отпустят на свободу.

— Так и освободить! Мы получили неопровержимые доказательства… Мы же получили?

— Безусловно! — подтвердил Ушаков и убрал руку с балюстрады. На ней остался лежать перстень с алмазом.

Губернатор спокойно взял перстень, надел его на свой палец и обронил в сторону Сигварда:

— Вы обознались!

За сим бостонский вельможа удалился в свои покои. Его жена и свита проследовали за ним.

— Я ошибся? — переспросил капитан уже у Андрея Ивановича.

— Конечно! — улыбнулся Ушаков. — Кстати, по поводу золота, что осталось от пиратов. Перегрузили?

— Да, Ваше сиятельство, — подтвердил Сигвард.

— Прекрасно! Всем скажете, что сдали его губернатору… как краденое.

Палач, наконец, справился с петлей, освободил Андерсена и одобрительно похлопал его по плечу.

— Спасибо, дружище! — ответил ему Бен и сам зубами развязал веревку на своих запястьях. — До новых встреч! Прощайте, господа! — обратился он к публике.

После сего короткого выступления Бен Андерсен поспешил покинуть помост, на котором он только что едва не расстался с жизнью. «Уж лучше иногда не оказываться в центре внимания, целее будешь», — так разумно рассудил новоявленный честный человек, до обидного похожий на пирата. Обидно было преимущественно Сигварду.

— Ваше сиятельство! Но он же — настоящий пират, — не унимался совсем растерявшийся капитан.

— Пират, — был ему ответ, — но пока он нам нужен.

Часть III Клад

Глава 1, об историях, в которых даже самому Ушакову так трудно бывает отличить вымысел от правды

Бен чуть не снес двери в бостонском кабаке, его фигура проделала несколько замысловатых кульбитов и наконец вписалась в стену. Разъяренный Плахов одним прыжком настиг его, схватил за грудки и занес кулак над наглой физиономией.

— Это тебе за драку на площади! — взревел Семен.

— Да, ладно, ладно! — запротестовал пират. — Что ж вы так раскипятились-то? Ну, подумаешь, помахал он кулаками. Меня, вон, вообще чуть не повесили… Я ж не кидаюсь на людей.

Плахов, с трудом сдерживая негодование, достал пистоль и приставил к груди Бена.

— Может его пристрелить? — обратился он к Ушакову, что невозмутимо занял место за столом у окна.

— Да погоди пока, — Андрей Иванович указал морскому офицеру на место подле себя и поманил разбойника пальцем.

Плахов вынужден был подчиниться, но пистоль все же положил перед собой — для верности. Вангувер и Воронцова расположились напротив. Андерсен, в предвкушении вкусного обеда, оседлал табурет во главе стола.

— Ну, здравствуй… Бенжамен! — улыбнулся Ушаков.

— Хе-хе-хе… — расплылся Бен в довольной гримасе. — Здравствуй!

— Почти не изменился.

— Хе! Ты тоже. А он? — Андерсен придал лицу торжественно-величественное выражение.

— Твоими молитвами, — откликнулся Ушаков.

— Ну, передавай ему привет… при встрече.

— Непременно…

До Бена доходили слухи, что Алексашка по смерти Петра развернулся. И хотя он никогда не верил в те бредни, что травили пираты за кружкой крепкого рома, тут даже не сомневался. Уж больно сноровист был Александр Данилович уже в ту пору, в юности. Выгоды своей никогда не упускал. Петра вокруг пальца не раз обводил. Какие только причуды не приходили в его государственную голову!.. Кому сказать — не поверят, Ушаков и тот рассмеется, а ведь бывало Бен с императором российским за одним столом сиживал. Под ликом Меншикова, разумеется. Светлейший его сам в чертоги царские вместо себя посылал, пока с той или иной зазнобой забавлялся. Царь подмены не замечал: и обнимал, и к груди широкой прижимал, и чарку собственноручно подносил… Золотые времена! Однако сейчас сидит Бен Андерсен в вонючем бостонском кабаке, а Александр Данилович — страной управляет. Вот ведь какие фортели судьба выкидывает — кому орел, а кому и решка.

Ушаков действительно не поверил бы в сию историю, хотя считал, что знал всю понаготную Бенджамина Андерсена. И про шашни Меншикова с дочерью хозяина верфи было ему хорошо известно. Он бы мог уже тогда выдать Светлейшего царю с головой, разоблачить тайный сговор с авантюристом Андерсеном. Но сие было не в государственных интересах. Вот почему Петр так и умер в уверенности, что прохвост Меншиков в сем случае был оклеветан.

И на этот раз Ушаков разыгрывал свою карту. Он пристально взглянул на Бена и задал вопрос, правдивый ответ на который и не рассчитывал получить:

— Значит, до острова Мадагаскар ты так и не добрался?

— Так заболел же я, — Бен схватил кусок телятины с блюда, только что водруженного Егором в середину стола, — Вильстер меня на берег и ссадил.

— Трагическая история, — вздохнул Андрей Иванович.

— Да… — только и сумел промямлить в ответ Андерсен — уж больно давно сочное мясо не входило в его скудный рацион.

— Тогда, действительно, — обратился Ушаков к Плахову, — можно пристрелить.

Плахов положил руку на пистоль.

— Ну, ну, ну… — заголосил Бен, огромный кусок чуть не встал у него поперек горла. — Будет вам! Я ж думал, ты знаешь… — обратился он по-свойски к Главе Тайной канцелярии. — Один корабль тот вообще не дошел до берега, его шторм потрепал. А второй, ну тот, что вез грамоту Петра Алексеевича мадагаскарским пиратам… Так там такое случилось… — Бен выпучил глаза, чтобы передать весь драматизм произошедшего, — только с нас взяли слово молчать…

— Все-таки пристрелить… — бросил взгляд на пистоль Ушаков.

Плахов взвел курок.

— Хе! Да что ж ты так пострелять-то хочешь? А? Ладно, вы — джентльмены, вам я скажу. Вильстер взял, построил всю команду и сказал: «Идите вы все на… — тут Андерсен сделал многозначительную паузу, посмотрел на даму и закончил: — …по домам».

— По каким домам? — уточнил Плахов.

— По своим и чужим, — отчеканил Бен и доверительно сообщил Ушакову: — Ну, он же швед, ты ж понимаешь. Кой черт ему до того, что ему поручил Петр Алексеевич?! Один хрен, он все по-своему сделал.

— Интересная новость… — прервал Андрей Иванович повесть о злоключениях мадагаскарской экспедиции.

Что толку слушать байки этого балагура? Правды в сих историях ровно на грош. Это ж надо, как природа устраивает — не только лицом походил Андерсен на Меншикова, но и в натурах их авантюрных было весьма много общего. Не раз думал Андрей Иванович, что сходство сие не простая случайность. Однако не для выяснения родственных связей Александра Даниловича предпринял Ушаков столь долгое путешествие, совсем другие обстоятельства привели его в Бостон. Иная персона интересовала его за этим столом.

— Ну, а вы как поживаете, любитель гобеленов и хранитель чужого клада? — прервал Ушаков трапезу Вангувера. — По вам впору не один молебен заказывать. Такое количество людей хочет с вами повстречаться и лишить вас жизни. У вас какой-то удивительный талант заводить себе врагов.

— Теперь такое время, — загадочно улыбнулся фокусник, — что не поймешь, кто враг, а кто друг.

Бен, который всецело, казалось, был поглощен едой, притянул к себе Егора, прислуживавшего за столом:

— У него чего, клад?

— Ы-ы… — осклабился Егор, подумал и утвердительно махнул головой: — Клад.

— А вас-то каким ветром сюда занесло? — в свою очередь поинтересовался Вангувер.

— А я здесь вообще инкогнито, — Ушаков не собирался раскрывать всех своих карт первому встречному, — поэтому, пожалуйста, без имен…

Вангувер, конечно, понимал, что именно он послужил причиной появления в Бостоне Главы Тайной канцелярии, но уточнять не стал. Между умными людьми всегда должна оставаться некая недосказанность. Расставь все точки над i, и тут же пропадет тот сладкий аромат игры, который делает жизненные декорации более яркими.

И Семен Плахов, увидев Андрея Ивановича на крыльце дома губернатора, понял, что голубиная почта, коей он отправлял сообщения в Лондон, сослужила Ушакову верную службу. Из последнего письма его патрон узнал, что фрегат хоть и был захвачен пиратами, но в тот же день был отбит, что капитан Сигвард вот уже вторые сутки не приходит в себя и что они вынуждены плыть к ближайшему берегу, коим, по словам пирата Бена Андерсена, заменившего на судне капитана, является Америка.

Но ни Вангуверу, ни Плахову не было известно, что хитрый лис снарядил корабль сразу по выходу Плахова из петербургской гавани и шел следом, отставая в пути лишь на сутки. Вот так он и оказался у далеких берегов почти одновременно с нашими героями. И пока они боролись с индейцами, Ушаков снял все сливки: перегрузил казну пиратов на свой корабль и велел Сигварду следовать в Бостон.

Но одно обстоятельство не давало Андрею Ивановичу покоя — главная цель так и не была достигнута, казна масонов по-прежнему оставалась в руках фокусника. И именно это заставило Андрея Ивановича задержаться в гостеприимном городке Новой Англии.

А то, что Бостон и впрямь был городом гостеприимным, подтвердил вскоре помощник губернатора, фигура которого возникла на пороге бостонского кабака. Егорка, первым заприметив ее в дверях, даже жевать перестал, так и застыл с салфеткой на шее. Уж на что в Петербурге насмотрелся он на расфуфыренных господ, но сей кавалер и его удивил: в руке веер, волосы напомажены, держится манерно, от платья пестро в глазах — ну чистый петух! И закудахтал не хуже кочета:

— Милорд! Губернатор желает пригласить вас на ужин. Если хотите, то можете взять ваших друзей.

Красноречивый взгляд, брошенный помощником губернатора на Бена, не оставлял ни малейших сомнений, что приглашавшая сторона будет рада всем без исключения, но этому крепкому симпатичному мужчине — особенно.

Глава 2, о бледной луне и человеческих страстях

Едва ли наши герои могли предположить, в каком доме им доведется побывать в тот вечер. Резиденции губернатора и колониального правительства в Бостоне удалось пережить многих и стать свидетелем самых значительных событий в истории Новой Англии. Именно с балкона этого дома Америка отрек-лась от Старого Света и объявила в Декларации о своей независимости. В огне костра погибли тогда и британский лев и шотландский единорог. Но в тот вечер сии геральдические символы колониальной империи еще красовались на фасаде дома губернатора Новой Англии, как и флаг Британской империи.

Хозяин дома встречал гостей в сопровождении супруги. Приходу Ушакова он обрадовался особо. И хотя настоящей цели его пребывания в Бостоне, как и настоящего имени, он не знал, но посчитал достаточной рекомендацией щедрый подарок, коим гость из России подкрепил недавнее знакомство. Поэтому губернатор, едва заметив его крупную фигуру в гостиной, тут же поднял бокал со словами: «My friend!» и лицо его озарилось любезной улыбкой. Дружбе этой было всего несколько часов, но англичанин ценил в друзьях прежде всего щедрость.

«Друг мой!»

Андрей Иванович в долгу не остался — взял бокал, предложенный лакеем, и подошел засвидетельствовать почтение.

— Разрешите представить вам мою жену.

Ушаков склонился в учтивом поклоне. Хозяйка дома приятно улыбнулась и спросила не без интереса:

— Вы и вправду из России?

— Да, мадам.

По всему было видно, что посольства из далекой империи не баловали этот особняк частым появлением, а потому женское любопытство возобладало над дипломатическим этикетом:

— Скажите-ка, как у вас наказывают неверных мужей?

— У нас, как правило, наказывают неверных жен, сударыня.

Сей дерзкий ответ русского заставил белоснежную улыбку покинуть капризное лицо. Губернатор, не заметив перемены в настроении благоверной, напротив, нашел шутку удачной и рассмеялся от души. Но веселился он недолго, супруга демонстративно закрыла веер, дав понять мужчинам, что сей разговор ей крайне неприятен. А губернатор не любил доставлять своей жене неприятности, тем более перед ужином. Лицо его тут же приняло серьезное выражение. Хозяйка дома, пытаясь сохранить учтивость, кивнула гостю и направилась искать более утонченного общества.

Общество в этом доме, возможно, и было избранным, но Бен Андерсен уже порядком скучал. Ни одной соленой шутки, ни глотка рому, только пресные физиономии вокруг, смакующие напитки, толку от употребления коих… Бен уже не раз прикладывался к рюмке, а хмеля ни в одном глазу. Наоборот, этими самыми глазами он прекрасно видел, что почтенные господа скучны до судорог в скулах. Но тут его взгляд упал на каминную полку, и грусть улетучилась сама собой. Целое стадо золотых слоников брело по ней в поисках достатка и благополучия досточтимого семейства губернатора.

Бен сразу решил, что этот путь не верен. У губернатора и без магических животных дела шли неприлично хорошо, а вот одинокому корсару эти золотые амулетики нужны до зарезу. Бен осмотрелся и, убедившись, что даже Ушаков занят беседой, схватил самую маленькую статуэтку и незаметно положил ее в карман.

— Послушайте, Вангувер, — Андрей Иванович и впрямь был увлечен разговором, — я действительно поклялся пожать вам руку, перед тем как повесить.

— Чем я заслужил такую честь?

— Вы очень ловкий человек. Мне было интересно за вами охотиться.

— Вы полагаете, что были охотником? — усмехнулся фокусник.

Еще один слоник перекочевал с каминной полки в карман Бена.

— Хорошо, давайте начистоту, — согласился Ушаков. Ему этот смельчак все больше нравился, но и делами государственными пренебрегать не стоило. — Они хотят найти вас, подвесить на дыбу, слегка поджарить и задать один единственный вопрос: «Где золото?»

— И что же вы предлагаете?

— Возвращайтесь в Россию, и я гарантирую вам защиту.

— А золото?

— А золото придется отдать… Нам! — многозначительная улыбка тронула лицо Ушакова.

Меж тем третий слоник отправился догонять своих собратьев. На этом можно было бы и остановиться, поскольку места в кармане уже не осталось, а во втором красовалась такая дыра, через которую не то что слона, муравья можно было бы разглядеть без труда. Но Бен Андерсен не привык останавливаться на полпути к Фортуне. Для того чтобы эти слоны получили магическую силу, их должно было быть семь. Не три, не два, а именно семь. Не он сей закон изобрел, не ему и нарушать! И Бен потянулся за четвертой фигуркой.

Огромная луна выглянула из-за портьеры и стала единственным свидетелем темных пиратских делишек. Впрочем, ночному светилу не было ровным счетом никакого дела до людских страстей и поступков. Оно одинаково равнодушно взирало как на самые низкие, так и на самые высокие из них. Сколько влюбленных при ее загадочном свете делало свои первые признания! Семен Плахов в эту ночь не стал исключением. Воспользовавшись тем, что наконец-то остался один на один с любимой, он перешел к решительным действиям.

— Может, настало время объясниться?

Глаза Анастасии Афанасьевны сверкнули, отразив холодный лунный блеск. О, Плахов слишком хорошо знал, что это верный признак того, что тучи сгущаются и гроза неминуема. Этот блеск не сулил победы, по крайней мере легкой победы. Семен видел причину холодности любимой в появлении соперника: ловкость рук и обходительные манеры голландского фокусника не могли остаться незамеченными Анастасией. И Плахов расстался бы с любыми надеждами и дал ей возможность быть счастливой с этим человеком, если бы не понимал, что Вангувер не достоин ее. Не то чтобы Семен приписывал все достоинства только себе, но он знал, что его любви хватит на двоих, что кроме него никто не защитит это хрупкое существо от жестоких людей и установленных ими законов… Да не нужна она Вангуверу! Как только этот ловкач выпутается из сей истории, так и думать о ней забудет, а ее нежное сердце не вынесет такого предательства. Вот почему, даже несмотря на недовольство любимой, он все же решился и произнес слова, что давно готовы были вырваться из его пылкой груди:

— Я предлагаю вам свою руку и сердце.

— Вы что, с ума сошли?.. — Воронцова вспыхнула, но тут же поняла, что обвинение в помешательстве является не слишком уместным ответом на первое в ее жизни серьезное предложение. Она смирила гнев и куда более сдержанно произнесла: — Мне кажется, вы нашли не самое подходящее время для признаний. Посмотрите, мы находимся в чужой стране. Я не знаю, что с нами будет завтра, а вы мне про руку и сердце.

— Анастасия Афанасьевна, неужели вы не хотите иметь подле себя верного друга?

— А вы что, до сих пор себя таковым не считали? — Настя испытующе посмотрела в его глаза.

— Я хочу сказать… — замялся Плахов, — на всю жизнь…

— Боже, вам не надоело?!

Глубокий вздох и ехидная усмешка стали окончательным ответом Семену Плахову. Анастасия предпочла закончить разговор и оставила его наедине с грустными мыслями. Луна по-прежнему печально-равнодушно взирала из-за портьеры.

Тем временем Бен пристроил за пазухой еще троих золотых питомцев. На каминной полке остался один — самый крупный, а потому самый желанный. И он бы, ей-богу, нашел ему уютное место под камзолом, если бы не рука с перстнем, что легла поверх его руки.

— Вы любите слоников? — заворковал помощник губернатора сэр Киттен.

Бен шутливо хлопнул ухажера по пухлой ладошке и манерно произнес:

— Да! С детства!

Киттен оценил игру, его лицо исполнилось сострадания к ближнему:

— Я так вам сочувствую, друг мой: оказаться на виселице, с петлей на шее… Сколько вам пришлось пережить волнительных минут!

— Да!

Киттен провел веером по локтю Бена, лицо которого преисполнилось печальной тоски.

— Это самое ужасное, что со мной было, — тяжелый вздох вырвался из пиратской груди. — Отправиться на казнь невинным, оставить этот бренный мир! Ужасно обидно. Чертовски неприятно!

— О-о! — вздохнул Киттен, ответный вздох передал всю глубину его чувств. — Расскажите мне, — англичанин взял Бена под локоток и потянул его от камина, — чем вы занимаетесь?

— Я врач. — Бен никак не мог оставить слона в одиночестве, поэтому вырвался из цепких объятий и вернулся к позиции, на которой у него все-таки оставался шанс стать обладателем уникальной коллекции губернатора, — Лечу людские души… от жадности. Облегчаю их… положение.

— Боже как интересно! — Киттен повернулся к Бену спиной и пожаловался тоном больного: — Вы знаете, у меня в последнее время побаливает спина.

Бен посмотрел на веер, которым «пациент» указал на очаг боли, потом опустил свой взгляд чуть ниже и сквозь зубы прошептал:

— Странно, что не задница…

— Что вы сказали?

— Ничего, ничего важного!

Киттен вдруг заметил в толпе одного из гостей.

— Здравствуйте, дорогуша! — заблеял козлик. — А вы — шалун! Вчера вы обыграли меня в карты и ушли. Смотрите, я обижусь.

Бен улучил удобный момент и схватил желанную статуэтку за ногу, он приложил всю силу своих мускулов, но слон словно врос в мрамор камина. Прикручен он, что ли? Бен попытался понять, в чем причина такого упорства, и потерял драгоценное время. Гость беседу с Киттеном не поддержал. Он лишь пожал плечами в ответ и продолжил разговор со своей спутницей. Поэтому не прошло и минуты, как Киттен вернулся к обворожительному мужчине, коего оставил страдать в одиночестве, и не покидал его уж до конца вечера. Посему Бену Андерсену так и не удалось довести свое предприятие до счастливого конца. И теперь было непонятно, кому улыбнется больший фарт: губернатору, у коего остался самый большой слон, или пирату, ставшему счастливым обладателем хоть и маленьких, но целых шести слоников. «Мы еще поторгуемся с судьбой!» — так утешил себя Андерсен, покидая гостиную губернатора.

Глава 3, о мужской черствости, масонской настырности и английской находчивости

Утром следующего дня Ушаков призвал Плахова к себе и снабдил его следующей инструкцией:

— Вот что я скажу тебе. Вангувер — большой хитрец. Он прекрасно понимает, что ему сейчас на руку быть вдали от Европы. Не спускай с него глаз. Золота с собой у него нет. Постарайся выяснить, куда он его спрятал.

— Вы его видели? Легче отобрать золото у пиратов, чем понять, куда он запрятал казну масонов, — засомневался Семен.

Андрей Иванович, до этого расхаживавший по комнате, вдруг остановился и расхохотался. Его экспедитор и впрямь точно подметил характер человека, которым им пришлось заниматься: такого умного, хладнокровного и ловкого дельца редко можно встретить даже среди людей самой отчаянной профессии.

— Ха-ха! Вот здесь ты действительно прав. Ладно, попробую с ним потолковать еще раз. Я сегодня уеду. Будь осторожен. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, куда вы направились. Масоны могут появиться в любой момент. Будь наготове.

Закончив на этом сие короткое выступление, Ушаков вознамерился позавтракать, для чего они с Плаховым спустились в таверну на первом этаже гостиницы. Вся компания была уже там: Вангувер, Воронцова и Андерсен сидели за одним столом, Егорка притулился за соседним. При виде Его Светлости все встали. Ушаков подсел к Вангуверу.

— У вас все меньше и меньше шансов остаться в живых, — продолжил он начатый ранее разговор.

— С чего вы взяли, что я вам поверю? — невозмутимо откликнулся фокусник.

— Послушайте! Вашу семью арестовали, вы ее выкрали и вывезли вместе с золотом, которое хранил ваш отец. Золото это принадлежит масонскому ордену, который распустил свои щупальца, как спрут, по всему миру. Я предлагаю вам отнюдь не золотые горы, но возможность вывести из-под удара и себя и своих друзей. Сдайте золото, и вы вернетесь в свое родовое поместье.

— Я подумаю.

Тут в таверну вошел Федор, что-то шепнул Ушакову, после чего тот встал и направился к выходу. У самых дверей он обернулся и еще раз повторил Вангуверу:

— Ну что же, подумайте.

Затем обратился ко всем:

— Прощайте, господа.

Ушаков ушел.

Плахов растерянно сел за стол подле Воронцовой. Да уж, ну и начальник у него. Туману напустил, хоть топор вешай, а как действовать, не объяснил. И уехал к тому же неизвестно куда и насколько.

— Вы не хотите мне рассказать о наших дальнейших планах? — Анастасия как услыхала его мысли.

На самом деле она, конечно, не знала, что творится у Плахова в голове, но понять, что с ними происходит и, самое главное, что будет происходить дальше, ей очень хотелось.

— Ну, я и сам… в них пока не уверен, — только и смог промямлить Семен.

Такой ответ ну никак не мог устроить девушку. Более того, он вновь поднял в ее душе самые недобрые чувства. Более глупого и оскорбительного положения она для себя и представить не могла. Ее перевозят с места на место как вещь, не спрашивая разрешения, даже не ставя в известность. Она терпит неудобства и лишения, попадает в беды, подвергается опасности. Родина ее осталась далеко позади. Зачем они здесь, от кого бегут или за кем, когда и чем все это закончится — пора бы уж получить хоть какой-то ответ на эти вопросы!

— Я понимаю, что вы вывезли меня из России, спасли от тюрьмы, я — на свободе. Но чем эта свобода отличается от жизни той крепостной, которой мне надлежало стать?

Плахов растерялся. Да что же она хочет в самом деле? Или у них с Вангувером все уже сладилось, нужно только его благословение? Что ж, удерживать ее силой он не собирается.

— Я же не держу вас. Вы вольны делать все, что вам заблагорассудится.

Настю этот ответ задел за живое. Что, интересно, она вольна делать в чужом краю без денег, без покровителей? Он потому так говорит, что прекрасно понимает, что никуда она не денется. А вот денется! Не очень-то соображая, что она хочет предпринять, Воронцова встала:

— То есть я могу идти? Вот и прекрасно.

Она сделала движение к выходу, всерьез намереваясь отправиться куда угодно, но только своей дорогой. Но этому помешали совсем не зависящие от нее обстоятельства: в таверну решительно вошли люди в черных плащах и прямиком направились к нашим героям. Их вид был настолько угрожающим, что Настя испуганно присела обратно на скамью.

Тут вперед выступила довольно примечательная фигура: тоже в черном плаще и треуголке, но только это была леди, причем сногсшибательно красивая.

— Ну что же, господин Вангувер, — произнесла дама по-русски, но с сильным грассирующим акцентом. — Вы, похоже, на этот раз попались.

Фокусник в своей обычной невозмутимой манере слегка наклонил голову в знак приветствия. Ему ли было не знать Мари, главную охотницу за его персоной. Спутникам Вангувера, однако, сия леди знакома не была, но это не имело большого значения. Плахов быстро смекнул, кто она — уж больно сопровождающие ее лица походили на те, что он видел у лондонского кабака. Андерсену тоже долго объяснять не пришлось — он за версту чуял людей, что клали глаз на его денежки. А Воронцову сейчас более всего волновала собственная судьба, и новая опасность совершенно не входила в ее планы.

Мари по своему обыкновению сразу перешла к делу:

— Господа, я не имею никаких претензий к вам, вы вольны покинуть это место. Everybody get out! [14] — крикнула она остальным посетителям таверны.

Решительный тон француженки заставил всех, кто не ощущал себя причастным к этой истории, быстро убраться от греха подальше. Бен Андерсен был не из их числа.

— Это те самые? За золотом? — деловито осведомился он у Вангувера.

— Именно.

— И много там золота?

— Хватает.

Этого было достаточно, чтобы коммерческая жилка пирата дала о себе знать. Решение он принял мгновенно:

— Так, может, вы не забудете вашего покорного слугу, если он вам поможет?

— Не забуду, — заверил Вангувер.

— Я в деле, — заявил Бен.

— Видимо, у меня выбор невелик, — сказал Плахов, натягивая перчатки и готовясь к бою.

Действительно, что ему оставалось, если было приказано не отступать ни на шаг от обоих авантюристов. К тому же, по мнению самых высокопоставленных лиц России, казна масонов ни в коем случае не должна была вернуться к законным хозяевам. Так что с масонами Семен в любом случае оказывался по разные стороны баррикад.

Мужчины развернулись к господам в черных плащах, вид у них был самый решительный. Как ни прискорбно, о своей даме они в сей момент позаботиться и не подумали. По крайней мере, она восприняла это именно так.

— Этот господин уйдет со мной! — объявил Плахов, кивая на фокусника.

— Только после того, как отдаст то, что принадлежит нам, — Мари нисколько не смутил его тон.

— Это вряд ли, — вставил Вангувер.

— Секундочку! — Анастасия решительно поднялась с места и с возмущением посмотрела на своих «защитников». — Мне все это порядком надоело. Я больше не хочу в этом принимать никакого участия, дайте мне уйти, в конце концов, — обратилась она уже к Мари.

— Сделайте одолжение, — усмехнулась француженка, которой этот маленький бунт показался забавным.

Девушка направилась к выходу, взялась за дверную ручку и тут услышала за своей спиной резкий окрик странной воительницы:

— Take them! [15]

Могла ли Настя уйти? Теперь уже не она казалась себе беззащитной, теперь ее спутникам угрожала сила, во много раз превышающая их собственную (черных плащей было не меньше дюжины). Глупцы и мужланы, они все-таки стали близки ей. Невозмутимый Вангувер был иногда таким обворожительным, особенно когда забавлял ее своими фокусами. А разве могла она оставить в беде Семена Плахова, своего неловкого ухажера? Ведь он столько раз рисковал своей жизнью ради нее. Гнев улетучился из девичьего сердца в один миг, и она поняла, что не в силах покинуть сейчас таверну. А так как ею никто не интересовался, она схоронилась до времени за буфетом.

Бой же развернулся нешуточный. Нападавших действительно было намного больше, а защищавшихся всего трое, если не считать Егорку, который в фехтовании был не силен, а посему выбрал для себя отличное убежище — барную стойку. Потеснив прятавшегося там трактирщика, денщик принялся вести оттуда прицельную пальбу тарелками да кружками по черным плащам. Мари тоже предпочла наблюдать за сражением со стороны. Но ее вмешательство и не требовалось: нашим героям и так пришлось собрать все свои силы, чтобы держать оборону. Их преимущество, однако, было в том, что они знали, за что боролись, в отличие от наемных масонских вояк. Вангувер уже не в первый раз показал себя отличным фехтовальщиком. Он ловко орудовал шпагой, помогал себе намотанным на руку плащом, ногами опрокидывал на нападавших скамьи, ловко перепрыгивал со стола на стол, выгадывая себе пространство для боя. Таким образом он противостоял сразу трем противникам. На долю Плахова достались два бугая-головореза, но ему было не привыкать. Опытный вояка, Семен чувствовал себя в бою как рыба в воде. Помогала также его отличная физическая форма и, конечно, молодость. Бен Андерсен тоже был лихим драчуном. К тому же ему часто приходилось сражаться в стесненных условиях — в каютах, трюме, на палубе среди мачт и канатов. В борьбе он легко находил применение любым предметам, подвернувшимся под руку. Вот и сейчас в масонов летели винные бочонки, бутыли, блюда, чугунки и прочая утварь сего заведения. Что ни говори, а обещанное золото придавало корсару прыти.

Спустя несколько минут наблюдавшая за схваткой Мари поняла, что удали ее молодцов не хватит, чтобы осилить этих бойких иноземцев. Поэтому она выглянула в окно и залихватским свистом призвала на помощь резервы. В таверну сразу вбежало еще несколько обладателей черных плащей.

— Сколько же их здесь? — пробормотал Плахов, опасаясь, что Фортуна поворачивается к ним спиной.

Но тут и к ним неожиданно пришла подмога: Настенька Воронцова, хрупкая и капризная русская барышня, наконец раскачала широкий, но легкий буфет с посудой и обрушила его на вбежавших. Такого удара никто не ждал. Воспользовавшись замешательством масонов, наши герои ринулись к выходу. Им пытались преградить путь несколько человек, но одного смел Вангувер, другого проткнул Плахов, третьего затоптал Бен, еще один получил отменный удар подносом по голове от Егорки, а другому нападавшему Анастасия набросила на голову свой плащ, в котором он и запутался. Так им удалось выбежать из злополучной таверны. Далее путь спасения был один — к пристани.

Они бежали по улице, расталкивая праздных зевак и торговцев. Масоны открыли по ним огонь, некоторые пустились вдогонку. Но нашим героям несказанно повезло, потому что ближе всех к ним стоял пришвартованный корабль Сигварда. Сам капитан, еще не вполне оправившийся от недавнего падения в шлюпку, сидел сейчас на палубе, подставив лицо цирюльнику. Каково же было его изумление, когда он услышал крики, выстрелы, приближающийся топот ног, а затем перед ним предстал никто иной, как мерзкий лиходей, чуть не убивший его ранее, захвативший его корабль, чудом спасшийся из петли на площади Бостона. Да, именно Бен Андерсен первым оказался на борту фрегата Сигварда (Вангувер и Плахов чуть поотстали, помогая Воронцовой оторваться от преследователей).

Бен обожал такие метаморфозы. Вот теперь опять он захватчик, а несчастный Сигвард — пленный! Первым делом пират приставил острое лезвие своей шпаги к недобритому горлу капитана.

— Ты скучал без меня? Правда?

— Очень, — процедил старик сквозь зубы.

Один за другим беглецы вбежали, наконец, на корабль. За ними на палубу успели проскочить два масона. Бен бросил капитана, влез на планшир и, схватившись за ванты, шпагой перерубил швартовый.

— Все! Тебе конец! — вскинули ружья масоны.

— Действительно. Пора повесить мерзавца! — зло бросил Сигвард, надел шляпу и встал рядом с ними.

— Нет, все-таки он — злюка, ваш капитан, — сообщил Бен Плахову. — Все время хочет меня арестовать и повесить. Я просто нравлюсь ему в подвешенном состоянии. Прямо… извращенец какой-то.

Он возвел глаза к небу, призывая Создателя в свидетели сего безобразия, и заметил два больших тюка, подвешенных на канатах прямо над бортом. Плахов тоже заметил груз. Оба как по команде бросились к канатам и перерубили их. Тюки рухнули прямо на головы бежавших по мосткам масонов.

— Быстрее, дьявол вас подери! Отчаливаем! — крикнул Семен застывшей команде.

Те словно ждали команды и кинулись исполнять приказ.

— Что мне в вас нравится — вы все схватываете на лету, — одобрил Бен действия Семена.

С преследователями было покончено, осталось разобраться с двумя уцелевшими господами в черных плащах, что жались спиной к борту, наставив на всех шпаги, да вот еще с капитаном что-то надо решить.

— Джентльмены! По-моему, вы не оплатили проезд, — начал наступать на них Андерсен.

— Это мой корабль! — Сигвард попытался отстоять свои позиции.

Плахов глянул на капитана и обратился к Бену:

— В одном мы совпадаем, он мне тоже никогда не нравился.

Бен повернулся к неудачливому старику и объявил:

— Я попробовал тут сторговаться и взять вас на борт, но вас никто не любит. Сами спрыгните или помочь?

Через минуту три человека с громким плеском погрузились в воду, вынырнули и, посылая проклятия на головы захватчикам, поплыли к берегу.

— Мерзавец… ты за все заплатишь, — твердил Сигвард, давая себе клятву расквитаться с заклятым врагом Беном Андерсеном.

Фрегат медленно отчаливал от пристани. Пират и офицер русской армии снова вместе взялись за командование экипажем. Егорка, Вангувер и Воронцова с облегчением смотрели на то, как полоска воды между бортом и берегом постепенно увеличивалась. Схватка с масонами была выиграна, когда они еще придут в себя от поражения!

Однако не только покалеченное войско в черных плащах, не только их лихая предводительница Мари и не только капитан Сигвард проклинали сейчас на берегу наших героев. За суматохой на пристани и отплытием фрегата внимательно следил еще один человек — ни кто иной, как несколько забытый нами уроженец графства Суссекс сэр Генри Арновиль. Да-да, бывший секретарь английского посольства в России, а нынче сообщник масонов, действующий также и в своих интересах, Арновиль оказался в нужное время в нужном месте. И в голове его созрел восхитительный план захвата неуловимого обладателя клада. Не медля ни минуты, он отправился к дому губернатора Бостона.

Глава 4, в коей на сокровища масонов находятся новые претенденты

Генри Арновиль приближался к дому господина губернатора в приподнятом расположении духа. Дело в том, что в голове его зрел весьма хитроумный, по его собственному мнению, план и он точно знал, как воплотить его в жизнь. Долгий путь через океан был проделан им не зря: карты складывались удачно, а в рукаве у секретаря был припрятан важный козырь, который можно было вскоре пустить в дело.

В приемную губернатора сэра Арновиля впустили без возражений, так как вид его был вполне представителен, а английский безупречен. Генри взял со столика колокольчик и позвонил, возвещая тем самым о своем прибытии. К нему тут же вышел Киттен.

— Чем могу быть вам полезен?

Будучи под впечатлением от собственной важности и удачливости, Арновиль не сразу обратил внимание на то, сколь экстравагантная персона предстала перед ним. Чопорно задрав нос, как и подобает истинному джентльмену, секретарь изрек:

— Видите ли, милейший, я хотел переговорить с губернатором об одном очень важном деле.

Ответ прозвучал с неожиданной кокетливой интонацией:

— Как вас представить?

Генри удивленно вытаращился на помощника губернатора, разглядел наконец его напомаженную и жеманную физиономию и усомнился даже, а туда ли он попал. Но решив, что в заморских краях всякие чудачества могут происходить, принял на всякий случай еще более неприступный вид и провозгласил, чеканя каждое слово:

— Генри Арновиль, к вашим услугам, секретарь посольства Его Величества в России…

Киттен поклонился и удалился. Секретарь все еще изумленно поглядел ему вслед, ощутив при этом, как холодок брезгливости пробежал у него между лопаток. Он даже не смог удержаться и скорчил презрительную гримасу в сторону этого женоподобного попугая. Следующие пару-тройку минут Генри провел в гостиной в одиночестве, посему успел цапнуть со столика несколько записок, надеясь узнать что-нибудь компрометирующее о планах губернатора. В записках не оказалось ничего интересного. Внимание секретаря привлек также огромный золотой слон, почему-то в одиночестве стоявший на камине. «Вот дикари, не знают, что для удачи слонов должно быть семь!» — подумал он. Тут в приемной снова появился Киттен.

— К сожалению, Их сиятельство больны. Может, я могу чем-нибудь помочь вам?

Экая неудача. Арновиль растерялся — такой поворот событий в его гениальный план не вписывался. Нелепо расфуфыренный помощник губернатора был не совсем той персоной, которую секретарь хотел бы посвятить в свою тайну. Но, с другой стороны… (Сэр Генри Арновиль всегда умел посмотреть на дело с разных сторон. Компромисс еще ни разу не мешал ему достигать цели.) Так вот, с другой стороны, сэр Генри ясно увидел, что связи у сего странного господина могли быть вполне обширные, да и влияния хватало, раз он на такой короткой ноге с правителем всей колонии. Вид его, правда, вызывал отвращение, да и манеры приличествовали скорее молоденькой кокотке, чем уважающему себя мужчине. Но учтивости и дипломатии этот типчик явно обучен, а глаза не глупы, а скорее наоборот — достаточно хитры. Видать, этот помощник — тот еще пройдоха. Сии качества были вполне пригодными для предстоящего предприятия. И сэр Генри решился. Он кивнул Киттену, тот знаком пригласил его расположиться в креслах. Устроившись, джентльмены незамедлительно перешли к делу.

— Вы знаете, недавно ваш город покинуло несколько господ из России, — сообщил секретарь.

— Я в курсе, — кивнул Киттен.

— Я хотел предложить вам сделку. Один из этих джентльменов имеет огромные средства, которыми он завладел не совсем законным образом. Их можно было бы изъять.

Когда речь шла о деньгах, любое предложение начинало выглядеть в глазах Киттена довольно интересным. И все-таки он решил уточнить:

— И о какой сумме идет речь?

Это была именно та информация, которая вмиг превращала заинтересованных лиц в очень заинтересованных. И сообщить ее следовало как можно более аккуратно. Секретарь оглянулся на дверь и окна, затем наклонился и одними губами назвал заветную сумму:

— Пять миллионов золотом…

Киттен часто-часто замахал веером. Потом опомнился и принял аристократическую позу.

— Да… Но мало кто захочет отдать столько золота добровольно. Тем более законность его изъятия весьма сомнительна.

— Друг мой! — Арновиль прижал руку к сердцу, сим жестом выражая всю глубину своего расположения к возможному компаньону. — Я это учел. Дело в том, что у меня есть достаточно мощный рычаг…

— Рычаг? — недоверчиво переспросил Киттен.

— Рычаг-рычаг. Который заставит этого господина раскошелиться и выложить все до единого пенни.

Для сэра Генри это был самый приятный момент в беседе. Он наслаждался тем, какое впечатление на собеседника производил его хитроумный план. До чего же слаба и несовершенна человеческая природа: нам мало знать, что мы двигаемся в правильном направлении, нам подавай еще и восхищение окружающих нашим умом, находчивостью и значимостью! Именно это восхищение и искал сейчас секретарь в глазах своего чудаковатого визави. Что ж, ему удалось достичь желаемого эффекта. Киттен не понимал только одного, а посему, подумав, спросил:

— В таком случае, зачем тогда мы вам?

— Видите ли, мне нужна защита, — пустился в объяснения Арновиль.

— Зашита? Вам?

— Мне и золоту! — рассмеялся секретарь.

— Понимаю-понимаю. Хорошо. Я дам вам солдат.

— И корабль! — поспешил добавить сэр Генри.

— Но я буду участвовать лично, — начал обозначать свои условия сделки Киттен.

— Как угодно, — расшаркался секретарь.

— Я буду участвовать исходя из восьмидесяти процентов.

От этого заявления уроженец графства Суссекс чуть не взорвался. Он вскочил и еле сдержался, чтобы не кинуться на наглеца с кулаками.

— Побойтесь Бога!

Киттен чуть отшатнулся, но он слишком хорошо понимал, что гость не посмеет его и пальцем тронуть. Идти ему в Бостоне, судя по всему, больше не к кому. Да и тайна уже раскрыта. А значит, можно не слишком торговаться.

— Хорошо, семьдесят, и никаких но.

Помощник губернатора правильно оценил ситуацию. Генри и сам все это понимал. Пришлось ему согласиться:

— Хорошо! Хорошо! Хотя это — полный грабеж!!!

Итак, сделка состоялась. Киттен немедленно позвонил в колокольчик.

— Сименс! Позовите лейтенанта!

Слуга с поклоном удалился, а через минуту в дверях возник лейтенант английской гвардии.

— Лейтенант! — скомандовал Киттен. — Приготовьте губернаторский корабль!

Киттен значительно посмотрел на Арновиля, как бы говоря, что дело сделано. Генри кивнул, снова наклонился к уху своего нового сообщника и медленно произнес, придавая вес каждому слову:

— Только я вас прошу: об этом никто не должен знать!

Помощник губернатора Новой Англии и бывший секретарь английского посольства в России обменялись многозначительными улыбками.

Глава 5, в которой наши друзья, выпутавшись из одной истории, незамедлительно попадают в другую

Фрегат с нашими героями, не подозревающими о том, что преследователей у них становится все больше, вновь бороздил морские просторы. Еще недавно им казалось, что высшее благо — очутиться на берегу, чтобы перестать опасаться быть потопленными или захваченными пиратами. И вот теперь, проведя на суше всего несколько дней, они с большим облегчением вернулись на судно. Да уж, на земле находиться оказалось для них ничуть не спокойнее. Слава богу, оставаться в Америке им более не было необходимости, можно было бы направить корабль в обратное плавание, к далекой и манящей Родине, да вот только провизии для столь долгого путешествия на судне не оказалось. О том, чтобы вернуться в Бостон, не могло быть и речи. Следовало запутать следы. Вот почему Плахов велел Бену направить корабль на юг и держаться от берега на значительном расстоянии, дабы их не могли выследить.

Пока Семен отдавал распоряжения, а Бен изучал морские карты, Вангувер попытался развеселить их единственную леди, которая хоть и оказалась столь отважна и находчива, что помогла им выпутаться из схватки с масонами, но все же была хрупкой и совсем юной девушкой, уставшей от бесконечных опасностей в их долгом путешествии. В запасе у голландца было много занимательных фокусов, не требующих почти никакого реквизита. Достаточно было хоть простой монеты.

Анастасия рада была развлечься. И ей, безусловно, льстило внимание этого мужественного, умного и чертовски обаятельного иллюзиониста. Она с восторгом следила за гипнотизирующими движениями ловких рук, пытаясь заметить, куда прячется монетка и как она извлекается, но подловить решающий момент ей никак не удавалось.

— Который раз удивляюсь: как у вас это получается?! — не без легкого кокетства спросила она Вангувера после очередного трюка.

— Да я и сам, сударыня, не всегда понимаю, как это происходит, — с улыбкой ответил тот. — Просто это требует долгих упражнений. Ну, у вас еще есть время понять это.

Плахов видел эту игру, а посему снова и снова терзался ревностью. Где уж ему добиваться расположения Воронцовой! Эффектным кунштюкам обучен он не был, да и недосуг ему было: опять пришлось принять командование кораблем, опять он один отвечал за судьбу всех своих спутников.

Но тут Настя вновь одарила ловкача такой обворожительной улыбкой, что сил молчать долее у Семена не было.

— Однако настырные они ребята! Может, вам пора пришла передумать и принять предложение? — как бы в продолжение недавнего разговора спросил он Вангувера.

— С вашего позволения, я еще подумаю, — уклончиво ответил тот.

В беседу неожиданно вмешался Андерсен:

— Одну минуту, джентльмены, коль я уже ввязался в эту историю, может быть пора уточнить, о какой сумме идет речь?

А действительно, пора бы уже озвучить эту загадочную цифру, из-за которой они терпели столько неприятностей, — так подумали, наверное, все участники разговора и с ожиданием посмотрели на фокусника. Тут некстати появился на палубе Егорка со стаканом на подносе и, широко улыбаясь, предложил Вангуверу:

— Ваша милость, водички?

Но ответа получить не успел никто — внезапно раздался пушечный выстрел. Все кинулись к борту и увидели ужасающую картину: за ними на всех парусах шел корабль с черным флагом. Первым опомнился Бен. Он схватил зрительную трубу и стал разглядывать флаг. Вердикт был неутешительным:

— Чтоб я сдох! Старина Джо Баккет. Его флаг. Плохо…

— Он же ваш приятель! — удивился Плахов.

Таким взволнованным он Бена еще ни разу не видел, однако причину сего никак не мог уразуметь.

— Да, и именно поэтому нам надо поторапливаться, — объявил Бен и повернулся к рулевому. — Скажи-ка, любезный! Из трюма ничего не выносили?

— Так еще в порту перегрузили все сундуки. Капитан приказал, мы и перегрузили, — ответил тот.

Андерсена это известие привело в еще большее волнение:

— Да! Похоже нам всем крышка.

— Водички? — встрял опять Егор, не разобравшись в настроении на палубе.

Ему никто не ответил. Все окружили присевшего в растерянности пирата.

— А почему? Что-то не то забрали? — никак не мог взять в толк Семен.

— Видите ли, милейший, дело в том, что все золото с нашего корабля перегрузили на ваш корабль.

— А… То есть вы думаете, что…

— Да я не думаю! — взревел Бен. — Я просто уверен, что этот джентльмен очень хочет вернуть все, что лежало в трюме.

Все оглянулись на преследовавший их корабль. Расстояние до него быстро сокращалось.

— Аврал, дармоеды! — вдруг начал бурную деятельность Андерсен. — Поднять все паруса! Живо! Живо! Если не хотите, чтобы ваши кишки намотали на ванты!

Наши герои с тревогой следили за преследовавшим их судном. Пиратский корабль шел уже почти параллельным курсом, по касательной приближаясь к беглецам. Открылись порты, и из них высунулись пушки. От корабля отделился дымок, потом послышался выстрел.

— Они предлагают нам лечь в дрейф, — перевел Андерсен.

Сдаться? Ну нет, не этому учили Плахова в военных походах.

— Приготовить пушки! Левый борт, открыть порты! — заорал он.

— Так он же порох намочил! — удивился Гриня.

— Придурок, это было с неделю назад. Он уже высох, — откликнулся Митрич.

— Может, нам удастся просто договориться? — подала голос Анастасия.

— Мы один раз уже пытались договориться, — хмуро оглянулся Семен на Андерсена и Вангувера.

— Может, стоит им сказать правду? — предложил фокусник.

При этих славах Бен просто взвился от возмущения:

— Вы считаете, что они поверят, что я позволил выгрузить из трюма сундук золота и не знаю, где оно находится?

— В любом случае у вас нет иного выхода, — ответствовал Вангувер.

— Выход есть всегда! — отрезал Плахов. — Левый борт, орудия… к бою!

— И правый борт тоже! — добавил Бен.

— Оба борта, орудия к бою! — скомандовал боцман.

Голландец, удивленный тем, что к его словам никто не прислушался, хотя это был единственно правильный выход в сложившейся ситуации, взял офицера за плечо и попытался еще раз ему втолковать:

— Да послушайте, вы! Их корабль быстроходнее, лучше вооружен.

Но тот был глух к увещеваниям. Он отвернулся и вырвал плечо из-под руки фокусника.

— Стрелять по моей команде! — крикнул Плахов матросам.

— Подумайте, — настаивал Вангувер, — если мы вступим в переговоры, у нас есть шанс, а если начнется абордаж — пираты не пожалеют никого, даже вашу спутницу.

Этот довод Семен никак уж не мог оставить без внимания, тем более что весельчак Андерсен при этих словах выразительно покосился на грудь девушки, щелкнул языком и подтвердил:

— Это точно.

Воронцова вдруг так испугалась, что даже не ответила Бену на его дерзость. Она лишь с мольбой посмотрела на своего верного защитника. Тут уж Плахов противиться не мог.

— Убрать паруса! Лечь в дрейф! — мрачно скомандовал он.

Матросы кинулись выполнять новое приказание.

Корабли стремительно сближались. Семен уже ясно видел Джо Баккета и даже заметил, как тот разглядывает их небольшую команду.

— Анастасия Афанасьевна, идите в каюту… пока не поздно… — посоветовал он своей спутнице.

Та впервые не прекословила: молча развернулась и покинула палубу.

Вот уже один борт поравнялся с другим, пираты скрепили их крюками и настелили трап. Капитан Джо вступил на него первым, но, пройдя несколько шагов, картинно замер.

— Бен Андерсен! Разрази меня гром, если это не Бен Андерсен! Если это ты, Бен, выйди вперед и дай себя разглядеть.

Без особого рвения, но все же с улыбкой Бен сделал шаг вперед и небрежно прислонился к мачте.

— Да, это я, Джо!

— Неужели? — продолжил игру Баккет.

— Точно!

Капитан пиратов грузно шагнул на палубу фрегата, опустился на бочку и тут же приложился к фляге с ромом, услужливо протянутой ему одним из его матросов. Переведя дух, он испытующе поглядел на Андерсена:

— Зачем же ты так улепетывал, Бен? Неужто испугался?

Пираты разразились таким громким хохотом, что у Воронцовой, наблюдавшей за ходом событий из-за полуоткрытой двери, побежали мурашки по спине. Бен однако не растерялся и уверенно парировал:

— Если я скажу, что проверял быстроту твоего судна… ты же мне не поверишь.

Этот ответ тоже удостоился одобрительного хохота. Было заметно, что команда симпатизирует их недавнему подельнику, славившемуся веселым нравом. Джо Баккет прищурился:

— Не поверю. Ребята хотят получить свою долю — тот груз, который мы перетащили на этот корабль, потому что он показался тебе быстроходнее.

Бен напустил на себя невинный вид:

— Я всего лишь предложил. Принимал решение ты, Джо.

— Я? Что-то не припомню.

Красное лицо Баккета изобразило работу мысли, однако подробности событий тех дней напрочь потерялись в сплошном хмельном тумане. Это не особенно огорчило лиходея, и он продолжил свою речь с того момента, с которого получилось:

— Именно поэтому ты еще жив, Бен! В конце концов, у тебя есть сбережения.

— Джо, я попал в плен… — попытался отмазаться его собеседник.

— Разве? Мне показалось, что ты решил перекинуться в карты вместо того, чтобы пустить пленников на дно.

Да, несмотря на все усилия Андерсена, разговор принимал нежелательный оборот. И ублажать подробностями уши праздных матросов обоих кораблей ему сейчас совсем не хотелось. Посему он предложил:

— Может, продолжим переговоры в каюте?

На что Джо назидательно ответил:

— Бен, переговоры ведут с равными. Ладно, пойдем, поговорим.

Два парусника медленно рассекали волны, держа путь на восток. Предзакатное солнце раскрасило их паруса в розовый цвет. Первое судно украшал «Веселый Роджер», а на втором сейчас не было флага вовсе. На горизонте показался порт захудалого городишки. К нему-то и держала путь сия маленькая флотилия.

В общей каюте между тем решалась судьба наших героев. Джо Баккет вальяжно развалился за столом, правая рука его привычно сжимала горлышко бутылки, к которому он регулярно прикладывался, закатывая глаза и давая понять, что это часть ритуала. Надо сказать, что хоть бравым капитаном было выпито уже немало рома, пьянее от этого он не становился. Каким-то волшебным образом удавалось ему всегда довольно долго балансировать на грани между реальностью и пьяным забытьем. Вот и сейчас, хоть говорил он уже не вполне внятно, нить разговора не терял и точно помнил, чего ему нужно добиться от собеседника. Хмельной напиток не помешал ему заметить забившуюся в угол Воронцову. Прав был Плахов, не стоило ей показываться на глаза пиратам.

— Ну что ж, Бен, если ты уверяешь, что мои деньги спрятаны на этом острове, значит, ты их и принесешь. И надеюсь, что у тебя хватит ума не хитрить со мной. Хотя, Бен, я слишком хорошо тебя знаю. Пожалуй, леди останется со мной здесь. А ты со своими молодцами и парой моих ребят завтра принесешь золото на корабль.

Семен, неплохо разумевший по-английски, не смог промолчать, коли дело коснулось дамы его сердца:

— Послушайте, милейший, как вас там…

Но наткнулся на тяжелый взгляд капитана Джо и осекся.

— Это кто? — поинтересовался Баккет у Бена.

— Это… его женщина, — объяснил тот.

— Милейший, я разговаривал не с вами… — объявил капитан Семену, а затем продолжил выдвигать свои условия: — Срок тебе, Бен, до полудня. И если вы не принесете то, чего я так жажду увидеть, мои ребята позаботятся, чтобы этой милашке было не так одиноко.

При этих словах Плахов, потеряв голову, рванулся было с места, чтобы напасть на злодея, но был тут же схвачен стоявшими за его спиной пиратами и водворен на место. Анастасию же подхватили под локти и увели на пиратское судно. Девушка лишь успела бросить отчаянный взгляд на своего ухажера. Но что он мог сделать?

Глава 6, еще раз подтверждающая, что ружья убедительнее слов, а пиратский ром все-таки очень крепок

Наутро Плахов, Вангувер, Андерсен, Егорка и три пирата, вооружившись лопатами и прихватив ослика (Джо рассчитывал на большой клад, а посему одолжил нашим героям вьючное животное, которое он специально держал для таких случаев), высадились на берег. Настроение у наших героев было препоганое.

— Этому бандиту можно верить? — хмуро осведомился Плахов у Бена.

— Вы имеете в виду вашу красавицу? Полагаю, что да, ему нужно золото. Хотя бывает, что слово не держится.

Кровь бросилась в голову несчастного влюбленного:

— Что значит «не держится»?

— Друг мой, — ответствовал Бен, — я не Джо Баккет, и что у него в башке, не ведаю. Хотя если мы не будем тратить время и поспешим, может, мы успеем в срок. И потом, вам не удастся убедить меня, что у нас был выбор. Да, не так я рассчитывал потратить эти денежки.

Собственно, это и была основная причина печали Андерсена. С тех пор как он повстречал фрегат Плахова, судьба то и дело поворачивалась к нему спиной. Вот и теперь он отправляется за своими сбережениями, чтобы отдать их в счет выкупа какой-то совершенно сторонней для него, хоть и весьма привлекательной девицы. Изворотливый ум Бена искал всевозможные пути, чтобы увильнуть: отдать не весь клад, а еще лучше отдать что-то другое под видом клада. Но ничего путного на сей раз в голову его не приходило. Оставалось только утешаться мыслью, что на этом острове спрятано не все то золотишко, которым он поживился в водах Атлантики. К тому же Вангувер обещал ему хороший куш за услугу. Да и жизненный опыт подсказывал пирату, что неприятности надо переживать по мере их поступления. Все еще может перемениться, и не один раз. Забегая вперед, скажем, что именно так все и произошло, но пока герои об этом не знали. Вангувер тоже понимал, что события складываются не совсем удачно и от своего клада он все еще находится очень далеко. А доброго Егорку удручал печальный вид хозяина. Да и компания пиратов вызывала у богобоязненного денщика лишь отвращение.

Так, в невеселых размышлениях, они поравнялись с небольшой таверной, у входа которой хлопотала молодая хозяйка. Вид приближающейся разношерстной компании произвел на нее сильное впечатление. Хотя нет, заинтересовала ее не компания, а лишь тот, кто шел впереди — бравый пират Бен Андерсен. Девушка с минуту остолбенело смотрела на него, потом переглянулась со своим поваром Мигелем и, оглядываясь, ушла внутрь таверны. Если бы Бен увидел ее, то он несомненно узнал бы в этой добропорядочной хозяюшке бывшую отчаянную пиратку и висельницу Энн Бони, его горяченькую усладу, осевшую теперь в тихом городишке на острове возле берегов Америки. Но встреча пока не состоялась. Маленький отряд прошествовал мимо таверны и направился прямиком на старое кладбище.

Целью пути оказалось огромное старинное каменное надгробие прямо посередине погоста. Андерсен любовно погладил плиту:

— Вот она!

На древнем камне было высечено только одно имя — Мария. Старый пират достал из мешка лопаты и молча протянул одну из них Плахову.

— Это он мне? — Семен презрительно покосился на лопату.

— А вы что, рассчитывали отсидеться в тенечке? — усмехнулся Бен.

На что рассчитывал Плахов, было уже не важно, потому как пираты наставили на наших героев ружья и весело подбодрили их:

— Не стесняйтесь, джентльмены, это не так уж сложно.

Да уж, совсем несложно выкопать огромную плиту, вросшую в землю, если на тебя смотрят несколько ружейных дул. Это поняли и Семен, и Вангувер, и Егорка. Каждый молча взял по лопате и, засучив рукава, принялся за дело.

А в это время в общей каюте корабля лиходея Джо Баккета шло изысканное для такого места пиршество. За накрытым всевозможными яствами столом сидели лишь двое: сам капитан и Воронцова. Девушка была бледна после бессонной ночи, полной тревог, но тщательно причесана и убрана, насколько было возможно привести себя в порядок в пропахшей ромом, табаком и крепким мужским потом каюте пиратского судна. Держалась она дерзко и внешне почти спокойно. Такое поведение пойманной пташки заинтриговало старого пропойцу. Некоторое время он бесстыдно разглядывал свою визави, потягивая ром из бокала, а затем вслух подвел итоги своих наблюдений:

— Вы явно не любите людей моего круга, леди! Напрасно! Если вы думаете, что крестьяне, которые пашут на вас с утра до ночи, не умирают от голода и болезней, то ошибаетесь. Так что, если я обагряю руки кровью, отбирая золото, я ничуть не хуже вас.

— Вы полагаете, что я — знатная госпожа?

— А вы что, просто крестьянка?

— Причем крепостная, — Анастасию даже немного развеселила эта словесная игра.

— Какая? — уставился на нее обескураженный Баккет.

Воронцова вдруг поняла, что рассказывать этому страшному человеку все перипетии своей запутанной судьбы у нее нет никакого желания. Надо было как-то выбираться с этого корабля. Ночью девушка перебрала в уме несколько планов. Все они сводились к тому, чтобы остаться со стариком наедине и отвлечь его внимание. Спившийся пират, все время пребывающий в хмельном тумане, не казался ей серьезным противником. К тому же она обладала несокрушимым оружием — женскими чарами. Вряд ли этот морской волк был избалован вниманием прекрасного пола. Посему Настя откинулась на спинку стула и улыбнулась обворожительно и маняще:

— Налейте мне! Я хочу пить…

Такая перемена в настроении собеседницы пришлась пирату по вкусу. Он даже поднялся со своего места, чтобы обойти стол и галантно налить обольстительнице рома в бокал. Свой он тоже пополнил, затем пустился в объяснения:

— Вы разволновались, мисс, это напрасно. Если ваши приятели вернутся в срок, я отпущу вас на берег без малейшего промедления…

При этом потерявший бдительность пират подошел к окну, дабы поглядеть в ту сторону, куда ушли поутру кладоискатели. К девушке он на миг неосторожно повернулся спиной. Этого-то Насте и было нужно. Она схватила со стола бутылку, подбежала к капитану и со всего маху огрела Баккета ею по голове. Тот окаменел, затем медленно повернулся и несколько мгновений осоловело глядел на Воронцову. Анастасия обмерла от ужаса, видя эти бессмысленные глаза.

— Какой крепкий ром… — прохрипел наконец Джо, после чего рухнул на пол к ногам победительницы.

Та лишь успела перехватить бокал и посторониться. В другой обстановке она еще непременно вскрикнула бы, но сейчас удержалась, помня о любопытных ушах за дверьми каюты. Девушка лишь судорожно опрокинула в рот содержимое бокала, поперхнулась, перевела дух и подтвердила: — Не то слово!

Глава 7, о белых шторах, настойчивых ухажерах и не менее настойчивых визитерах

Сэр Генри Арновиль был не из тех, кто напролом идет к намеченной цели. В щекотливых делах подданный британской короны предпочитал поотстать. Пусть глупцы подставляют грудь под пули, он не из их числа. Получив от Мари свободу в обмен на обещание найти Самойлова и Вангувера, он действовал осмотрительно. И хотя понимал, что с норовистой дамочкой шутки плохи, все же свои личные интересы соблюдал в первую очередь. Именно они и привели его в тихую гавань малоизвестного британскому высшему обществу островка Атлантики, где на приколе стоял корабль Джо Баккета.

— Эй, джентльмены! — крикнул он двоим пиратам, взирающим с высоты корабля на красоты вокруг. — Я хотел перекинуться парой слов с вашим капитаном!

Сытая, лоснящаяся физиономия незнакомца не внушила корсарам доверия. К тому же у Баккета в эту минуту были куда более неотложные дела. Из-за двери капитанской каюты то и дело доносились звуки страстных поцелуев, женские охи и вздохи. А потому пираты поспешили уведомить визитера:

— Наш капитан очень занят.

Красотка меж тем времени зря не теряла. Она действительно громко охала, имитировала звуки поцелуев, театрально противилась им… Настойчивый ухажер при этом оставался нем, как рыба. Он безвольно распластался на полу, бутылка, так крепко ударившая в его голову, валялась тут же разбитая. Воронцова, торопясь, связывала между собой шторы, что еще недавно украшали капитанскую каюту своей ослепительной белизной. Когда импровизированный канат был готов, она привязала его к массивной ножке стола и принялась снимать свое любимое синее платье. Расставаться с ним было жаль, но плыть в нем не представлялось возможным. Когда приготовления закончились, Настя в последний раз взглянула на Джо Баккета, перекрестилась, открыла окошко, кинула через него связку из белых штор и, перегнувшись, взглянула на волны, что бились о борт корабля…

С другой стороны этого же судна не ведавший о побеге Воронцовой секретарь проявлял чудеса настойчивости:

— Думаю, что он оторвется от дел, когда узнает о цели моего визита.

Пираты переглянулись:

— По-моему, он напрашивается…

— По-моему, тоже.

— Сэр! — крикнул один из них. — Не хотелось тратить пулю! Я буду считать до пяти и, если вы не скроетесь с глаз, продырявлю вам брюхо!

Светский лоск слетел с Арновиля в один момент.

— Ты, придурок, если ты сейчас же не доложишь обо мне своему капитану, я лично прослежу, чтобы тебя не просто повесили, а посадили связанным в железную клетку у самого причала, чтоб ты медленно сдох только после того, как чайки выклюют твои глаза и полакомятся твоим мясом.

Сей довод морской волк нашел весьма убедительным. Он и сам неоднократно пользовался подобными в ряде случаев.

— По-моему, он не шутит… — поискал он поддержки у товарища, стоящего рядом. Тот только молча кивнул. Пират решился: — Поднимайтесь на борт, сэр!

Грузный Генри Арновиль с трудом осилил крутые мостки. Но что еще оставалось делать приличному человеку, если куш значителен, а силы неравны? В одиночку ему никак невозможно было справиться с Вангувером и его неробкими спутниками. Секретарь слишком хорошо помнил, как вылетали один за другим черные плащи из лондонского кабака, как ловко в Бостоне бесстрашный отряд оторвался от тех же настойчивых преследователей. Нет, тут нужно действовать с умом…

Глава 8, о том, что иногда ослы бывают умнее людей

Бесстрашный отряд тем временем перешел к завершающей стадии операции по спасению Анастасии Афанасьевны Воронцовой. Бен и Егорка, крякнув, водрузили тяжелый сундук на край потревоженной гробницы. Довольный боцман уцелевшим глазом дал пиратам команду навьючить сокровище на осла.

Андерсену было нелегко расставаться с кровно заработанным золотишком. Но за долгие годы скитаний он пережил уже ни одну потерю. И все они лишь подтверждали: в игре под названием «Жизнь» надо уметь иногда и проигрывать. Три ствола, наставленные на него и его безоружных спутников, красноречиво свидетельствовали, что козырная карта в этот день избрала совсем иных персон своими героями. Что ж, в отличие от безмозглого Билли Андерсен был уверен, что рано или поздно эта капризная особа поменяет руку, и тогда дело нельзя будет считать столь безнадежно проигранным.

— Ладно, джентльмены! — улыбнулся Бен. — Вы получили ваше, а теперь мы идем за своим.

— Что думаешь, Билли? — раздалось сверху. — Похоже, эта могила как раз на четверых.

— Он, что, сдурел? — Плахов не понимал, что происходит.

— Минутку, — остановил Бен дружный пиратский хохот. — Минутку, Баккет ждет нас с золотом.

— Странно, а нам он про вас ничего не сказал.

Взведенные ружья не оставляли никаких сомнений в искренности намерений их обладателей.

— Может послать спросить? — натянутая улыбка тронула губы Андерсена. — А то потом будет сложно исправить свою ошибку.

Осел с грузом золота на спине издал протяжное «И-а».

— Во! — воскликнул Егорка, который до сей поры пытался хоть что-нибудь уразуметь в басурманской болтовне. — Даже животное понимает…

— Он мне надоел, — обратился напарник к Билли.

— Это он про осла? — уточнил Бен у Плахова.

— Хотелось бы верить, — откликнулся тот.

Но реальные события свидетельствовали об обратном. Пиратские ружья готовы были закрыть за нашими героями дверь в этот бренный мир. Не сговариваясь, они зажмурились, Егорка принялся часто креститься… Плахов едва успел прошептать последнее «Прости» любимой, что осталась в плену у злодея… Дружный залп ружей нарушил уединенный покой поросших мхом надгробий…

Но на сей раз козыри все-таки пришли в руки неунывающему Бену: едва дым рассеялся, стало ясно, что он и все его спутники живы, а три их мучителя, напротив, лежат бездыханными на сырой кладбищенской земле. Бен обернулся — на холме стояли те, кто сдал ему удачную карту в трудную минуту: дама из бостонского трактира и два ее спутника. Да, вряд ли они явились, чтобы спасти их. С этих станется, заберут только что приплывшую прямо в руки удачу без всякого зазрения совести.

Мари явно была довольна тем, что ее появление оказалось столь эффектным. Ее женское тщеславие иногда требовало, чтобы его тешили.

— Бонжур, месье! — улыбнулась она.

— Очень вовремя, мадам! — отозвался Бен. — Еще мгновение, и мы бы лежали все в этой могиле.

— Я тоже понимаю, что ми вовремя. — И вдруг взгляд француженки похолодел, вопрос в адрес Вангувера не оставил у Бена и тени сомнения, что самые тяжкие его предчувствия оправдались: — Где золото?

— Золото? — удивился фокусник.

— У нас его нет, — поддержал компаньона Плахов.

Наконец-то Егорка понимал, о чем говорят эти достойные господа! Звуки родной речи заставили нашего бессребреника выпалить:

— Оно на осле. Честное слово.

Мари бросила взгляд на несчастное животное. Оно, в свою очередь, то ли устало уже стоять без работы, взирая на человеческие страсти, то ли почувствовало, что добром дело тут не кончится, и решило убраться восвояси.

— Shoot it! [16] — приказала Мари толстому масону.

Толстяк прицелился, но на этот раз ружье дало осечку. Испуганный осел пустился наутек. И вовремя, поскольку за его спиной вновь раздались выстрелы.

— God damed! [17] — взревела Мари после очередного промаха.

— Придурок, — заорал Бен, выбираясь из могилы, — тебе же сказали, там золото. Стой, животное! Стой, скотина безмозглая! — и пират бросился за беглецом.

Плахов посмотрел на мчащегося во весь опор Бена и скептически произнес:

— Не-е, не догонит.

Взор Егорки был полон надежды:

— Догонит…

Мари же, решив, что лучше Вангувер и Плахов в руках, чем Бен с ослом в перспективе, отдала приказ:

— Take them! [18]

Ловкость Вангувера, бросившего в масонов лопату, дала возможность Плахову выпрыгнуть, наконец, из могилы. В один миг наши герои оказались рядом с убитыми пиратами и выхватили их сабли из ножен. Егор выбрался из ямы, когда поединок был в самом разгаре. Уж больно ему понравился ловкий прием фокусника, коим он на время остановил масонов. Егорка наклонился и взялся за черенок… Через секунду один из противников Плахова, схватившись за голову, корчился на земле от страшной боли. А довольный Егор уже пытался примериться к следующему… Но тот оказался больно прыток.

Глава 9, о русалках, безусых юнцах и отцовской мудрости

День выдался на славу — солнечный и безветренный. На морском берегу старый рыбак, починяя сети, втолковывал сыну самые главные житейские истины. Не один десяток лет бороздил он морские просторы вокруг этих мест и знал, о чем говорил.

— Русалки — это опасные создания.

— Да ну, это полный бред! — сыну были явно не по нраву пустые россказни.

Что поделать, скепсис — вечный удел безусых юнцов. Когда-то и он был молод и не верил в рассказы стариков, но со временем седина посеребрила виски, а вместе с нею в голове кое-что прибавилось, и страшные легенды о морских девах, похищающих рыбацкие тела и души, уже не казались пустой выдумкой. Отец хотел было продолжить наставления, но тут странная картина, открывшаяся взору, заставила его замолчать. Впереди мчался осел и орал как оглашенный, за ним мчался Бен, который производил на свет не менее потрясающие звуки. Вся эта процессия с невероятной скоростью двигалась по песчаному берегу.

Не только рыбак и его сын стали немыми свидетелями душераздирающей погони. Неподалеку Энн Бони смотрела на безуспешные попытки Бена Андерсена. Сердце хозяйки таверны ликовало.

— Стой, зараза! — вопил Бен. — Стой! Все равно поймаю! А когда поймаю, ты об этом пожалеешь!

Едва Бен с ослом скрылись за дюной, отец вернулся к излюбленной теме:

— А я тебе говорю: правда это… В облике женщин они выбираются на берег и губят людей.

Сын собирался вновь что-то возразить, но ослепительной красоты женщина в мокром белье, столь выгодно облегавшем ее точеную фигурку, возникла из пены морской, словно иллюстрация житейской мудрости. Юноша так и оцепенел. Воронцова поправила прилипшие к лицу волосы и направилась к рыбакам.

— Извините, а где здесь ближайшая дорога до города?

Ответом ей стало молчание. Анастасия немного смутилась и добавила:

— А то я, кажется, заблудилась…

Было понятно, что эти люди ни слова не поняли из ее объяснений на незнакомом языке. Вдруг Настя заметила таверну неподалеку и поспешила туда, сама не зная на что надеясь. Она ненадолго застыла на пороге, тонкая струйка воды потянулась за ней по полу. Воронцова улыбнулась хозяйке, пытаясь скрыть неловкость, и села за ближайший столик. Мигель тут же направился к гостье: такую аппетитную красотку он отродясь не видел.

— Ну, и кто ты, Белоснежка?

— Это моя сестра! — ответила за Воронцову Энн.

— Скажи еще, что она Святая Дева Мария, — пробурчал Мигель.

— Отвали от нее, — Энн воткнула нож, которым рубила зелень, в дерево стола, — если не хочешь, чтобы тебя звали кастратом до конца дней.

Мигель подчинился, но крайне неохотно. Он отошел от стола и направился к стойке. Энн заняла его место рядом с Воронцовой.

— Спасибо! — улыбнулась благодарная гостья.

— Ну и что у тебя за история? — поинтересовалась хозяйка таверны.

— Долго рассказывать, — ответила Анастасия.

Но было понятно, что Энн никуда и не спешит: она подперла голову рукой и вся превратилась в слух…

А тем временем неподалеку от таверны, на старом кладбище завязывался еще один не менее интересный разговор. Мари пыталась установить дипломатические отношения с недавними противниками. Оба ее помощника, оглоушенные Егором, лежали рядом с пиратами.

— Может, поговорим?! — и глаза с поволокой нежно взглянули на Вангувера.

Тот в ответ лишь усмехнулся и наставил шпагу на охотницу за его родовыми сокровищами. Но вдруг Мари заметила странную перемену в лице фокусника и почти сразу услышала за спиной знакомый голос:

— Так трогательно. Впрочем, это в ее манере — менять тактику. То кнут, то пряник. Верно, Мари?

— Месье Самойлоф?.. — она узнала бы этот голос из сотен других.

— Он самый.

Вангувер понял, что просто так Иван столь длительное путешествие вряд ли бы совершил.

— Что-то случилось? — озабоченно спросил он.

— Случилось, — ответил Самойлов, держа Мари на мушке.

Глава 10, о том, как иногда полезно бывает остаться наедине с вечностью

Повесть о жизни крепостной девицы из России оказалась местами весьма увлекательной и остросюжетной. Разумеется, судьба бедняжки мало волновала Энн Бони. У нее за свою жизнь душа болела. Вроде все шло как по маслу. На капиталец, оставшийся от папаши, она открыла таверну. Местечко что надо! Начальства никакого, а выпивки — хоть залейся. Много ее старинных приятелей выбирали его, чтобы отдохнуть здесь от трудов праведных… Так что, клиентуры хватало, дела шли весьма неплохо.

Но сегодня, глядя на то, как мчался Бен Андерсен в погоне за длинноухим счастьем, она вдруг ясно поняла, что и ее счастье весьма призрачно. Если сейчас не поймать его за хвост, то оно того и гляди ускачет на всех парах. Наверняка на свете есть куда более выгодные варианты, хотя… По рассказам Воронцовой получалось, что даже в далекой России мужики мало чем отличаются от ее избранника. Такие же мужланы. Но что поделать? Не коротать же жизнь в одиночестве…

Словно напоминая о себе, Бен вновь возник на горизонте. На сей раз он вел поверженного осла под уздцы и направлялся к старому разрушенному форту. Зачем бы это было ему нужно? Энн замерла в ожидании, за спиной она почувствовала тяжелое дыхание. Чертов Мигель! Вечно сует свой нос не в свои дела! Она давно прогнала бы это чудовище, но на богом забытом острове без надежной защиты трудновато даже такой горячей особе, как она. Энн толкнула слугу локтем в живот и велела убираться на кухню, а сама продолжала наблюдать, как Бен начал выгружать золото из сундука и прятать его в жерло старинной пушки.

Давненько он так не бегал. Он бы пристрелил осла, если бы не был ему благодарен за то, что вырвался из цепких масонских лап. Бен открыл сундук и убедился, что Святая бережно сохранила его сокровища. Грех было снова с ними расставаться. Пока Бен перепрятывал потом и кровью добытое золото, он все-таки решил прочесть ослу небольшую мораль:

— Не бойся. Будешь хорошо себя вести, никто тебя не обидит. Считай, тебе повезло. Был бы ты человеком, был бы уже мертвецом. Свидетелей не оставляют. Ты понял меня?

Осел счел молчание самым уместным ответом. Это и хорошо. Болтливые свидетели в таком деле не нужны. Бен, довольный собой, оглядел пушку, поправил оставшееся в сундуке золотишко и взял скотину под уздцы:

— Ну, вот и все. Пойдем.

Он вернулся на кладбище к развязке. Мари была привязана к старинному надгробью, ее красивые глаза источали ненависть:

— Я вам это не прощу!

— Ребята, — воскликнул Бен, — я его догнал!

— Я же говорил, догонит, — возликовал Егорка.

Дружный смех окончательно снял напряженность ситуации. На вопли Мари никто из друзей внимания не обратил, а она кипела от злости и бессилия:

— Ви пожалеете! — кричала она вдогонку честной компании.

Но сия угроза не произвела на наших героев никакого впечатления. Они покинули кладбище, оставив француженку наедине с вечностью.

Глава 11, в которой сэр Генри узнает вкус мести, а капитан Джо убеждается, что золото золоту рознь

Капитан пиратского судна, закаленный ветрами и опасностями, стрелянный морской волк Джо Баккет был нынче не в духе. По правде сказать, он был болен телом и унижен духом. И причиной всему этому стала заносчивая русская соплячка!

Невеселые мысли одолевали Джо. Стыдно кому рассказать! Он потопил десятки кораблей. Множество человеческих душ было на его совести. Ему доводилось побеждать в рукопашном бою отчаянных головорезов. А тут с ним справилась простая баба! К тому же, как оказалось, крестьянка. Немыслимо! Что скажет команда? Как бы не надумали выбрать нового капитана. Хорошо еще, Андерсена нет на корабле, а то уж давно подговорил бы матросню на бунт. Эти оборванцы уважают только силу, спиной к ним не поворачивайся… И не только к ним!

Голова Баккета гудела нещадно. Он попробовал по привычке заглушить это ромом, но на сей раз вечный источник сил и веселья ничуть не помог уменьшить боль и привести мысли в порядок, а дух в боевую готовность. Тут еще как назло в капитанскую каюту затесался этот назойливый скользкий тип, назвавший себя англицким подданным. Что он там болтал-то про сокровища масонов? Такой обманет и не поперхнется. Ишь, расселся за столом, как хозяин. Скалится, будто победитель. Двинуть бы ему по довольной роже…

Капитан сделал попытку подняться, но голова отозвалась нестерпимой резью. Несчастный закатил глаза и застонал. Тут же к нему подбежал матрос и стал прикладывать к больному месту мокрую салфетку.

Секретарь рассмеялся и отпил из своего бокала.

— Она провела вас, как простофилю.

Такого издевательства Джо Баккет снести не мог. Он в сердцах шарахнул кулаком по столу и со стоном рявкнул:

— Это не сойдет ей с рук!

Матрос снова попытался сделать примочку, но Джо отпихнул его:

— Прекрати! Убирайся!

Арновиль улыбнулся:

— Я понимаю ваше горячее желание отомстить девице, но не забывайте о нашем уговоре. Пожалуйста.

Ответить Баккет не успел — в каюту заглянул боцман:

— Капитан! Они вернулись.

Понадобилась помощь нескольких человек, чтобы капитан Джо, человек грузный, а теперь еще и ослабший, смог подняться со стула. Сначала он весьма нетвердо стоял на ногах. Но мысль о сундуке с золотом волшебным образом придала ему сил. И когда бравый пират оказался на палубе, команда увидела своего капитана таким, каким привыкла видеть: слегка посоловевшим, чуть шатающимся, с невнятной речью, больше похожей на рев дикого зверя, но яростным, решительным и готовым ко всему. А капитан увидел ту картинку, которую больше всего и желал: перед ним (ну почти что перед ним — на мостках) стоял сундук, размеры которого давали волю фантазии о наверняка несметных сокровищах. Над сундуком высился Бен Андерсен, вид у него был торжественный. «С чего бы Андерсену быть довольным?» — эта мысль должна была мелькнуть в голове капитана, но где-то заплутала. Гримасу боли на лице Джо сменило выражение радости.

— Это вы, джентльмены?

Джентльмены (а это помимо Бена были Плахов, Вангувер и Самойлов; с ними рядом стоял Егорка, но считать себя джентльменом он, увы, не мог) хмуро, даже угрожающе глядели на Баккета.

Бен мыском ноги поддел крышку сундука, и глазам пиратов предстала отрадная картина: груда золотых монет и ювелирных изделий. Джо Баккет достал из кармана жилета часы и благосклонно заключил:

— Вы успели в срок, к моему удовольствию. Отдавайте золото, и я отпущу девицу.

В личном своде жизненных правил Бена Андерсена первым пунктом значилось: никогда сразу не соглашайся с обстоятельствами, всегда пытайся отыграть себе хоть немного дополнительной выгоды. Поэтому нога сего баловня судьбы машинально вновь придавила крышку сундука. Он улыбнулся.

— Может, наоборот, Джо: сначала девушка перейдет к нам, а потом золото?

— Не зли меня, Бен! Кстати, а где мои люди? Я не вижу их.

— Твои ребята перегрелись на солнце, Джо! — захохотал Андерсен.

Капитан прищурился.

— Неужели?

Бен понял, что тему разговора лучше бы сменить, и снял ногу с сундука:

— Забирай, Джо! Надеюсь на твое слово.

Два матроса немедля подхватили сундук с мостков и подали его на борт корабля. Наши герои замерли в ожидании ответа капитана. Его реакция была неожиданной. Джо вдруг внимательно поглядел куда-то через головы кладоискателей и весело расхохотался:

— Ваша леди у вас за спиной, джентльмены. Значит, уговор выполнен.

Действительно, к мосткам приближались две девушки редкой красоты и весьма колоритного вида. Одна из них была одета в мужской костюм, а вторая хоть и в женский наряд, но внешность ее сильно отдавала чем-то пиратским. Возможно, это впечатление производил лихо повязанный на голове платок, а может быть, слишком самоуверенный и независимый вид. Это, как вы уже догадались, были Анастасия Воронцова и Энн Бони.

Что испытали наши герои, увидев Настю целой, невредимой и свободной? Семен — огромное облегчение. Вангувер — удивление и радость. Егорка — ликование. А Бен досаду, так как понял, что его все-таки обвели вокруг пальца. Однако долго размышлять на эту тему ему не пришлось. На передний план выступила Энн. Она подошла вплотную к Андерсену и заглянула ему прямо в глаза.

— Здравствуй, Бен! Давненько не виделись!

— Энн?! Что ты здесь делаешь?

Девушка аж задохнулась от возмущения:

— Что я здесь делаю?!

Довеском к этому вопросу стала увесистая оплеуха, которую маленькая, но крепкая ладошка пиратки влепила своему давнему дружку.

— Я ждала тебя пять лет с тех пор, как ты сбежал от алтаря, сказав священнику, что тебе стало дурно и нужно выйти, глотнуть свежего воздуха!

— Разве?! А ты совсем не изменилась, Энн! — продолжал юлить Бен.

Эта болтовня девушку не интересовала вовсе. Выпустив пар, она повернулась к капитану пиратского судна, с любопытством взирающему с высоты борта корабля на разыгравшуюся перед ним сцену, и приветливо помахала ему рукой:

— Как поживаешь, дядя Джо?

— Как дела, Энн? — весело отозвался Баккет. — Вот видите, как славно. Все встретились. Золото вернулось к своим хозяевам, влюбленные воссоединились… Только вот незадача: новый игрок смешал все карты.

Тут из-за спин пиратов выступил сэр Арновиль. Именно выступил, а не просто вышел, потому как этот час был его звездным, и он очень хорошо это понимал. Именно сейчас, когда никто не ожидал нового удара и все радовались, что так хорошо уладились дела, пришло время Генри раскрыть свою козырную карту, и он предвкушал, как одним движением заставит этих ловкачей смиренно повиноваться.

— Рад приветствовать вас, господа! Как вы понимаете, условия игры меняются. — объявил секретарь. — Для начала леди вернется на корабль…

Да, этого никто не ожидал. Анастасия обмерла, не веря своему слуху. Плахов схватился за ружье. Бен и Вангувер переглянулись. Фокусник уже открыл рот, чтобы поинтересоваться, кто дал право этому человеку распоряжаться чужими судьбами, но человек сам подтвердил свои слова веским аргументом: он вывел из-за спины перепуганную девочку и приставил ей к горлу шпагу. Это была Лиза.

— Негодяй!.. — вскрикнул Самойлов и бросился вперед, желая растерзать обидчика своей подопечной. Плахов и Андерсен с трудом остановили его.

— Спокойнее, иначе…

— Ты теперь на службе у этого мерзавца, дядюшка? — помрачнев, спросила Энн.

— Деньги не пахнут, Энн, — ответствовал старик.

Настя успела уже оправиться от потрясения. Что ж, видать, судьба ей была все время становиться заложницей обстоятельств. Девушка вышла вперед и повернулась лицом к своим друзьям:

— Ну, господа… по-моему, у нас нет другого выбора.

— Настя! — кинулся было к ней Семен, но Воронцова жестом остановила его и поднялась по трапу. Пираты тут же подхватили ее под руки и увели в трюм.

— Ладно, и что же вы хотите в обмен на их свободу? — Семен немедленно желал знать, как он сможет снова вызволить свою любимую.

Ответ был суров:

— Доставьте казну масонов во Фрипорт. Там вы найдете ваших пленниц.

— Все-таки тебя надо было пристрелить, — с досадой и презрением сказала Энн.

— Дорогуша, не забывай, из-за тебя я почти месяц провел в тюрьме.

— Жадность тебя погубит! — бросила Энн.

— Время покажет, — махнул рукой секретарь.

— Кто это, Энн? Это еще один твой поклонник? — с удивлением воскликнул Бен.

— Нет! Никоим образом! — брезгливо произнесла пиратка.

Джо Баккет не обронил более ни слова, лишь махнул на прощание рукой и ушел с палубы. Подняли трап. Корабль медленно начал отчаливать от берега, оставляя наших героев в смешанных чувствах и без какого-либо плана спасения пленниц.

Оба человека, находившиеся в этот час в каюте капитана пиратского судна, чувствовали себя отмщенными и глубоко удовлетворенными. Джо был доволен тем, что дерзкая русская бабенка, так унизившая его, получит теперь по заслугам, и тем, что он сумел вернуть золото на корабль. Сейчас он может спокойно расплатиться с командой, да и ему самому куш перепадет отменный.

Сэр Генри радовался, что не только ловко договорился со всеми важными в этой истории персонами, но и добился-таки желанного, вожделенного эффекта: плюнул свысока на своих обидчиков, а те ничем не смогли ответить. Сладость мести превысила все его ожидания, и он с наслаждением переживал ее послевкусие, глядя в окно каюты на удаляющийся берег. Но чем дальше оставалась суша, тем отчетливее понимал секретарь, что давешнее унижение, отмщенное теперь, все равно осталось в его душе и что уязвлена она, видимо, теперь уже навсегда.

Дверь каюты открылась, и на пороге появился боцман.

— Золото, капитан! — объявил он.

— Вносите!

Джо Баккет сел в кресло у стола, пираты поставили перед ним сундук. Старик немедленно придавил его ногой в тяжелом сапоге, дождался, пока матросы уберутся восвояси, и откинул крышку. Старинные монеты в недрах сундука аппетитно поблескивали. Их вид привлек внимание и Арновиля. Джо провел рукой по золоту, подхватил одну монетку, привычно попробовал ее на зуб. Все верно, крепкий зуб пирата оставил на монете отметину, подвоха не было. Баккет расслабился, откинулся на спинку кресла и обратился к подошедшему секретарю:

— Послушайте… Все хотел вас спросить… А зачем вам эти девчонки?

— Вы ваши деньги получили, а я еще нет.

— Вы думаете, они привезут деньги за этих морковок?

— Обязательно. Я долго служил в России, — мрачно пояснил сэр Генри. — Русские очень привязаны к своим женщинам. Так что, золото они привезут, я уверен.

Тут спасительная мысль шевельнулась в его голове. Да, сейчас Арновиль вдруг понял, что месть его еще не закончена, что он может еще больше досадить своим обидчикам, и тогда, возможно, ядовитая горечь покинет его страдающую душу.

— Кроме того, белые рабыни ценятся на рынках, или я ошибаюсь?

— Вы что, хотите продать их? — Джо не поверил своим ушам. — А как же договор о выкупе?

— Я же не сказал, что я освобожу или отдам их, я сказал, что они найдут их там… — теперь Генри уже почти ликовал. Настроение его вмиг улучшилось.

Джо Баккет рассмеялся, так как ловкость всегда ценил больше честности, еще мгновение полюбовался монетой, затем бережно положил ее в сундук, вновь погладил золото, да тут-то и обнаружил, что под тонким слоем монет и безделушек покоится толстый слой простого морского песка! Смех мгновенно превратился в страшный рев разъяренного зверя.

Капитан Баккет в бешенстве скинул со стола приборы, хлопнул по нему кулачищем и вскричал:

— Бен! Ты все-таки обманул меня!

Секретарь при виде этой сцены окончательно повеселел: не один он получил свою порцию дегтя!

— Теперь вы видите — мы нужны друг другу!

Джо Баккету оставалось только приложиться к своему единственному лекарству на все случаи жизни — рому. Он сделал несколько хороших глотков из бокала и затих. Арновиль тоже замолчал, вынашивая в голове новый коварный план. Корабль на всех парусах несся в открытое море.

Глава 12, в коей мы узнаем, что и для пиратов мир не слишком справедливо устроен

Корабль Джо Баккета покинул гавань. Он увозил в трюме самый драгоценный груз — Воронцову и Лизу, а друзья молча стояли на пристани, не в силах ничего предпринять. Первым молчание нарушил Бен:

— Не хочу показаться навязчивым, но все-таки: где деньги?

— В Европе, — ответил Вангувер.

— Далековато, — вздохнул Бен.

Этот вздох полоснул по израненному сердцу Семена Плахова.

— Значит, надо отбить их силой! — он резко развернулся и направился в город.

— И он прав! — Самойлов двинулся следом.

Егорка и Вангувер последовали их примеру. Бен был не прочь поучаствовать в баталии, но на этот раз смутные сомнения терзали его душу:

— Не самая хорошая идея, ребята!

— Что они собираются делать? — поинтересовалась Энн.

— Они собираются штурмовать Фрипорт.

— Они что, не в своем уме?

— А что поделаешь.

— Надо просто найти деньги!

— Где бы их взять?

— Бен, — призвала давно потерянную пиратскую совесть Энн Бони.

— Что?! — глаза Бена выразили полное непонимание. — Он же сказал! Ему нужно золото масонов!

— Бен! — настаивала Энн.

— Ты же видела, я отдал все! — из последних сил сопротивлялся пират.

— Бен, — нежная улыбка тронула очаровательные губы.

Протяжный крик осла стал последней каплей.

— You shut up! [19] — взревел Бен. Не в силах более противостоять самой страстной из женщин, что доводилось ему встречать в своей полной приключений жизни: — All right, but it’s not enough! [20] Джентльмены! — крикнул Бен и, отвязав осла, бросился догонять своих спутников.

Все существо Бена Андерсена внутренне протестовало против такого хода событий. Его золотишко только недавно нашло себе новое надежное укрытие, и вот его нужно снова тревожить. А все этот господин с лицом, больше напоминавшим масляный блин. Возник непонятно откуда.

— Кто-нибудь объяснит мне, что это за мерзавец? — ворчал Бен.

— Секретарь английского посольства, — ответил Самойлов. — Один раз я уже сталкивался с ним. Это он выкрал Лизу, видимо выследил нас.

— Да, нет, все не так просто, — возразил Плахов. — Он слишком хорошо информирован.

— Если Мари еще не перегрелась на солнце, стоило бы ее допросить, — предложил Вангувер.

— А, это та воинствующая леди? — поинтересовался Бен.

— Так это она и есть эмиссар масонов? — обратился Плахов к Самойлову.

— Да.

— Я вот одного не могу понять, как Джо связался с ними? — возмутился Бен.

— Ха! — усмехнулся Плахов. — Можно подумать, капитан Джо у нас — человек чести.

— Хе-хе! — в свою очередь усмехнулся Бен. — Друг мой! Сдается мне, ему крепко наступили на хвост.

Пират потянул осла к старому форту.

— Подождите, — остановил его Плахов. — Вы что собираетесь делать?

— Терпение, мы почти пришли.

У подножия бывшего когда-то неприступным бастиона Бен оставил своих спутников, а сам с ослом поднялся к полуразрушенной башне.

— Стой здесь! — приказал он ослу, а затем гордой походкой человека, способного отдать последнее во спасение ближнего, направился к пушке.

Но вот беда: рука, засунутая в дуло, ничего там не обнаружила. Бен улыбнулся ослу, как единственному очевидцу того, что клад был помещен именно в это место, и повторил попытку. Но и вторая оказалась столь же безуспешной. На этот раз Бен с недоверием взглянул на немого свидетеля, мирно жующего траву.

— Не может быть, — промямлил он и для верности заглянул в дуло.

Но вместо мешков с золотом он обнаружил там одну-единственную монету.

— Ну, Джо! — подбросил Бен на ладони сиротливый сентаво. — Похоже, я тебя недооценил…

— Ты что-то потерял, Бен?! — послышался снизу голос Энн Бони.

— Да! — ответил несчастный Бен. — Веру в людей и животных.

— Я не понимаю, что происходит, но мне кажется, мы теряем время. Нужно плыть спасать наших дам! — заволновался Плахов.

В отличие от Семена Вангувер сохранял спокойствие и понял, что произошло: шанс на спасение оказался упущен.

— Видимо его обокрали, — объяснил он друзьям.

— Да, мой друг, — крикнул Бен, — вы совершенно правы! Пиратов, как ни странно, тоже грабят. И это отвратительно. Каждый должен заниматься своим делом. Вы представьте, что будет, если кухарки начнут управлять государством, короли — доить коров, а блудницы — проповедовать? — Мир рухнет! — вскричал в гневе Плахов. Ему порядком надоели разглагольствования, его душа требовала решительных действий.

Глава 13, из коей мы понимаем, что мужик нынче пошел мелковатый

Оставалось одно — идти на кладбище, чтобы из первых рук узнать об истинных намерениях Арновиля. Но у надгробия Плахов обнаружил лишь брошенную веревку и три пиратских трупа. Ни масонских наемников, ни Мари…

— Странно… Мне казалось, я завязал хороший узел.

— Друг мой, нет такого узла, который нельзя развязать, кроме того, что затягивают на шее, — поделился жизненным опытом Андерсен.

— Жаль, — вздохнул Самойлов, — она могла бы пролить свет на многое.

— А ты давно ее знаешь? — поинтересовался Плахов.

— Достаточно давно, чтобы оценить ее ум и коварство. Думаю, что секретарь здесь появился тоже не случайно. И если они взялись за дело вместе…

— Дело? — прервал Ивана Плахов. — Хорошенькое дело! Благодаря таким делам кто-то сейчас сидит в трюме и плывет в какой-то Фрипорт!

— Ну, это очень известное место, — нарушил Бен стройность пылкого монолога.

— Да? И чем же оно известно?

— Там самый крупный рынок работорговли, — ответил за пирата Вангувер.

— Да! — Бен аж причмокнул от удовольствия, которое доставили ему воспоминания об этом славном местечке. — И самые красивые рабыни!

Только что толку в том, что Фрипорт славится красавицами, у него все равно в кармане ветер гуляет, а без денежек там делать нечего.

— Господи, — вздохнул Бен, оседлав надгробье, что верой и правдой столько лет хранило его богатство, а теперь стояло разоренное и опустошенное, словно его собственное сердце. — С тех пор как я с вами связался, меня преследуют одни несчастья.

Энн, хотя и не знала русского языка, в один миг прочитала на лице избранника бессмысленную тоску по потерянному раю. Да и остальные физиономии были довольно угрюмыми. Черт возьми, что за мужик мелкий пошел, скисает от небольшого дуновения ветра… Стоило поддержать упавших духом, а потому Энн приветливо обратилась к собравшимся на кладбище:

— Друзья мои, если вы проголодались, я угощаю!

— Что она сказала? — не понял Самойлов.

— Она приглашает всех вас на ужин! — перевел Бен. — Причем за свой счет!

Самому Бену идея показалась не настолько плохой, чтобы не воспользоваться предложенным угощением. Егорка тоже с удовольствием ее принял, за ними направился Самойлов в сопровождении Вангувера. Плахов вздохнул, ему ужасно не хотелось тратить драгоценное время попусту, но подчинился большинству.

— Что-то аппетит пропал… — не преминул все же проворчать Семен.

Глава 14, о вкусном обеде и сильных женщинах, умеющих без боя пленять мужские сердца

Запах вкусного обеда приятно щекотал ноздри, но Семену и впрямь кусок в горло не лез. Он думал о Насте, так бесстрашно пожертвовавшей собой, и не мог простить себе, что не бросился на защиту любимой. Конечно жизнь Лизы, висевшая на волоске, остановила его. И все-таки должен был быть хоть какой-то выход из этого страшного лабиринта. Снова и снова прокручивал Семен ситуацию, пытаясь понять, где оплошал. Ответа так и не находилось. Единственное, что можно было сейчас предпринять, это тщательно обсудить план спасения.

— Так, давайте подумаем, как мы можем выручить наших барышень, — призвал он товарищей в помощники.

— Причем не имея ни гроша, — пояснил Бен тем, кто не понял всю абсурдность данного предложения.

— Мне кажется, это не совсем так, — Самойлов внимательно посмотрел на Вангувера.

Фокусник, в отличие от многих, сохранял спокойствие и взвешенность в суждениях:

— Даже если мы представим себе, что мы сплаваем в Европу за деньгами и вернемся обратно, скажем, месяца через три-четыре, нет никаких гарантий, что этот мерзавец дождется нас, а не продаст их первому встречному.

— Думаю, надо плыть на этот остров и выкрасть их, — предложил Плахов.

— Это вряд ли! Рабов хорошо охраняют, — возразил Бен.

— Ну, значит, мы отобьем их у охранников, — поддержал Семеново предложение Самойлов.

— И сбежится пол-острова, — Бен отхлебнул из бутылки.

— Хорошо, — Плахов с трудом сдерживался, — я полагаю, вы там бывали. Что вы посоветуете?

Бен сел за стол и, почувствовав себя хозяином положения, предложил свой хитрый ход:

— Я посоветую дождаться, пока их продадут.

— Ну, все, любому терпению приходит конец! — Плахов воткнул вилку в стол и набросился на мерзавца.

Самойлову с трудом удалось оттащить его от пирата. Оставшись в гордом одиночестве на полу, оскорбленный Бен поднялся и отряхнул камзол:

— Даже договорить не дал!

— Тебя слушать — уши вянут! — все еще петушился Плахов, удерживаемый Самойловым.

— Может, все-таки дослушаем? — вмешался Вангувер.

Бен вновь оседлал табурет во главе стола и обиженно продолжил:

— Нет, если вам не нужны мои советы, я умываю руки. Выпутывайтесь из этого сами, — он картинно бросил нож и поднялся, чтобы уйти.

— What? [21] — раздался голос хозяйки таверны.

— Take your place! [22] — приказала Энн.

Черт побери, ну почему эта баба имела над ним такую власть!

— Хорошо! — Бен снова сел на табурет. — Я хотел сказать, надо дождаться, пока их продадут, проследить за тем, кто их выкупит, и уже потом реквизировать.

— Что? — переспросил Самойлов.

— Он имел в виду отобрать, — пояснил Вангувер.

Самойлов взглянул на пирата, потом на товарищей и тихо сказал:

— Ну, а что, может сработать.

— Ладно, — неохотно отозвался Плахов.

— Я «за», — откликнулся Вангувер.

— Я тоже, — присоединился Самойлов.

Бен, которому эти пустые объяснения уже порядком надоели, отправил помидорину в рот и возвел глаза к небу:

— Господи, зачем я в это ввязываюсь?

Плахов был готов выступить сию же минуту, но тут Егорка подал голос:

— Хорошо-то оно хорошо, ваши милости! Но чем реквизировать? Оружия бы надо поболе.

Друзья переглянулись. И впрямь, с их арсеналом вряд ли можно было рассчитывать на победу. Бен в который раз убедился, что Плахов зря кипятится. Отвага, она, конечно, делу подмога, но и голову на плечах надо иметь. Именно это нехитрое приспособление не раз выручало Бена Андерсена из беды. В таких философических размышлениях пират проглотил очередной кусок и взглянул на Энн Бони. Эта чертовка всегда умела найти к нему путь, и в этот раз вкусный обед размягчил его сердце и настроил его на несвойственный лад. Милосердие овладело душой Бена Андерсена и продиктовало ему дальнейший ход мыслей:

— Энн! — обратился он к хозяйке. — А у тебя остались твои запасы?

— Я говорила, что завяжу с этим, и я завязала!

— Энн! — повысил он голос.

— Я сказала, нет! — отрезала Энн… кусок телятины.

— Энн!

Черт подери, ну почему этот мужчина имел над ней такую власть?!

— Ладно! — сдалась она на милость победителя. — Но это в последний раз!

Энн воткнула нож в разделочную доску, обтерла руки о передник и направилась к тайнику. Когда друзья откинули крышку, то обомлели. Пистоли, мушкеты, шпаги, пиратские сабли блестели на солнце.

— Свят, свят, свят! — перекрестился Егорка.

— Вот теперь мы повоюем! — обрадовался Плахов.

Глава 15, в коей мы узнаем, что пират тоже человек

Суетный день близился к своему концу. Солнечный диск медленно закатывался за горизонт, еще мгновенье и мир погрузился во тьму. Джо Баккет в очередной раз приложился к бутылке, взирая на ночную мглу за окном каюты.

— Вы рано начинаете пить, — раздался за спиной голос Арновиля.

Может быть, это замечание, а может, тьма за окном, приправленная бутылочкой доброго рома, расположили Баккета к откровениям:

— Когда мы с братом попали в приют, единственным, что согревало нас, была бутылка старого бренди, которую брат стянул у какого-то бездельника. Нам было лет по семь. Так что у него и у меня эта привычка с детства.

— Какая грустная история… — усмехнулся сэр Генри.

— Да… — протянул сентиментальный Баккет.

— Видимо, у каждого пирата есть что-то трогательное в душе, что он прячет внутри своей волосатой груди!..

— Я так скажу, милорд: пират тоже человек. В том, что он оказался посреди моря на этой посудине, виноват не только он один. Вы не представляете себе, сколько же славных ребят распрощались с берегом, убегая от несправедливости властей, из-за несчастной любви или спасая свою шкуру от палача.

— Так можно оправдать любое преступление и сказать: он убил по необходимости. Просто ему был нужен зонтик. Шел дождь, и было мокро и холодно. Не так ли?!

— Хорошо! А вы-то сами? Хотите сказать, что захватили двух юных леди, одна из которых совсем ребенок, чтобы привезти их в свой дом с лужайкой, где будете им отцом и братом?

Секретарь даже отставил тарелку с ужином. Не то чтобы этот упрек задел его совесть, но он всколыхнул в душе давнюю обиду.

— Вы бывали в тюрьме? — спросил он у капитана.

— Приходилось. Не могу сказать, что это заведение мне понравилось.

— Так вот и я насиделся и теперь восстанавливаю справедливость. И если человек заставил меня страдать, пусть он страдает сам. Если ему дорога эта девчонка, пусть поймет, что бывает, когда лишаешься самого дорогого.

— Это не мое дело, — пробубнил Баккет. — Я выполняю свою часть уговора, вы — свою.

— Вот ваша индульгенция, — Арновиль показал запечатанный документ. — Как только мы сойдем на берег, я вам ее вручу.

На этом оба посчитали разговор законченным. Баккет отправился спать, а сэр Генри Арновиль решил подышать морской прохладой. Он прошел мимо трюма, пытаясь разглядеть живой товар, но в кромешной темноте так ничего и не узрел.

Внезапно лунный свет проник через решетку. В его холодном блеске Анастасия Воронцова увидела мрачные лица людей, разделивших ее скорбную участь. Кто-то из них спал, кто-то молча смотрел в одну точку, мулатка напротив жадно жевала кусок припрятанной лепешки. Странно, но почему-то именно в этот миг Настя вспомнила, что точно такая же луна смотрела на нее в окно, когда пылкий и преданный Семен Плахов сделал ей предложение на балу у губернатора. Только теперь она поняла, какая же она была счастливая в тот миг! И как глупо и жестоко отвергла она руку и сердце преданного друга. Бедный, как он страдал… И как он смотрел на нее, когда, взбираясь по мосткам на корабль, она в последний раз оглянулась, чтобы проститься с ним, может быть навсегда… Лиза беспокойно зашевелилась рядом и оторвала Анастасию от грустных мыслей.

— Куда мы плывем? — спросила девочка.

— Не знаю, наверное, в город какой-то.

— Нас убьют?

— Ну, что ты?! — улыбнулась ей в ответ Настя, пытаясь не показать беспокойства. — Зачем им нас убивать?

Лиза посмотрела на люк.

— А тот дядя сказал, что если я не буду слушаться, он оторвет мне голову.

— Он шутейно, — погладила ее по голове Воронцова.

— Нет, не шутейно.

Мулатка, все это время наблюдавшая за ними, достала из корзины кусочек лепешки и протянула Насте:

— Take it! [23]

— Thanks, [24] — поблагодарила Воронцова.

Она разломила кусок и протянула большую часть Лизе:

— На, поешь…

Лиза принялась за скудный ужин.

Часть IV Месть

Глава 1, в коей Воронцову и Лизу доставляют на невольничий рынок, а уроженец графства Суссекс полон радужных надежд

За завтраком Баккет повторил вечернее меню: сэру Генри были предложены бутылочка рома и подробный рассказ о нелегкой пиратской доле. Арновиль предпочел яйцо и размышления о возможных выгодах от продажи Воронцовой. Баккет предпочтений гостя и не заметил. Польщенный тем, что наконец-то нашел достойного слушателя, он заливался соловьем:

— Я так скажу, милорд, сколько же славных ребят сгинуло с тех пор, как я в деле! Это один из них! Это мой лучший друг! Позвольте представить — Джордж Морган.

Капитан указал на полку в углу каюты. Пустые глазницы взглянули на сэра Генри из-под надетой на череп шляпы и вернули его из золотых грез. Хорошо, что он уже покончил с завтраком, а потому ужасающий вид Моргана не испортил ему аппетита. Баккет тоже решил, что трапеза закончена и отправился навестить парней у штурвала. Промокнув губы салфеткой, Арновиль проследовал за ним. Едва он ступил на палубу, как солнце улыбнулось ему, а легкий бриз ласково потрепал волосы. Сквозь решетку люка ему наконец-то удалось разглядеть живой товар, копошащийся в трюме в ожидании завтрака, состоящего из лепешек и воды. Сэр Генри более не в силах был скрывать свои мысли и едва занял место рядом с Баккетом на капитанском мостике, тут же поинтересовался:

— Как вы думаете, сколько мне дадут за них? Все-таки, белые рабыни!

— Трудно сказать, — откликнулся Баккет. — Кто знает? Такой товар здесь теперь редкость.

Арновиль довольно потер руки. Он и сам понимал, что его красотка — ходовой товар. Но ему нужно было подтверждение, и слова Баккета бальзамом пролились на душу, алчущую денег и отмщения. Настроение из хорошего превратилось в отменное. Оставалось лишь продумать все тонкости, чтобы не прогадать с ценой. И секретарь приступил к делу:

— Вы знаете кого-нибудь из местных торговцев?

— Ну, когда-то мы продавали здесь пленных. Да вы не волнуйтесь, здесь в накладе еще никто не оставался.

— Неплохо… — сэр Генри вздохнул полной грудью.

На горизонте показалась долгожданная земля. Совершив подобающие маневры, корабль медленно вошел в уютную гавань. Трудно было себе представить, что этот город с милыми черепичными крышами и фикусами на окнах являлся тем местом, где за человеческую жизнь назначалась цена, и иногда не самая высокая, где алчность, порок и гордыня обретали плоть и источали смрадный аромат. Тем не менее это был именно Фрипорт — одно из самых крупных мест работорговли во всей Атлантике.

— Выводите! — услышала Воронцова у себя над головой.

Решетка откинулась, и дюжий молодчик закричал:

— Эй вы, выходите!

Солнечный свет ударил в глаза, Анастасия зажмурилась, но отчетливо услышала голос мерзавца, что стал причиной ее бед.

— Go, go, go! — подгонял живой товар сэр Генри.

По крутым мосткам они спустились на пристань. Впереди шла мулатка Мегги, что поделилась с ними давеча лепешкой, а позади Насти шлепала босыми ногами несчастная Лиза. Пираты стояли по обе стороны от каравана рабов и пропускали каждого из них через свои руки, подталкивая и подбадривая то тычком, то подзатыльником. Тело белой рабыни доставило им особое удовольствие. Они цокали языками, хватали его за самые аппетитные места и мерзко гоготали, когда Воронцова пыталась увернуться.

Джо Баккет наблюдал за разгрузкой со стороны, он был уверен в своих ребятах, они знали, что делать — не в первый раз. К тому же капитан пытался найти в толпе на пристани знакомого работорговца. Не каждый мог сбыть товар выгодно. О, это было особое умение! Для него нужен был азарт, особый состав крови. Работорговец должен был так повести торги, чтобы заставить даже самого закостенелого скупердяя раскошелиться по полной. И Джо Баккет знал такого человека.

— Бил! — воскликнул он, отыскав среди толпы нужную фигуру.

— Hay ! — улыбнулся торговец и направился к старику Джо.

Эта улыбка не внушила сэру Генри доверия, а потому он не преминул поинтересоваться у своего компаньона:

— Вы уверены, что я без проблем получу свои деньги?

— Ты видишь, я занят! — прервал его Джо и указал на Билли.

— Занят? — осекся Арновиль.

И впрямь не стоило сомневаться в человеке, который с видом знатока оценивал выгружаемый товар. Арновиль, призвав на помощь все свое дружелюбие, расплылся в улыбке:

— Приятно познакомиться!

Он подал Билли руку, но тот не торопился с ответом. Работорговец медленно поднял свою ладонь, внимательно взглянул на нее и, словно усомнившись, что она имеет достойный вид для того, чтобы быть предложенной достойному господину, смачно плюнул на нее и, обтерев о засаленный камзол, протянул для закрепления знакомства. Сэр Генри почему-то не оценил подобного гостеприимства и убрал руку. Билли оскалился и хлопнул господина по плечу со словами:

— Не волнуйся, получишь ты свои деньги!

Не нуждаясь более в сантиментах, работорговец развернулся и направился к рыночной площади, на которой в скором времени должны были начаться торги. Секретарь, брезгливо взглянув на свой лацкан, засеменил за новым знакомым. Джо Баккет, ставший немым свидетелем знакомства, довольно крякнул — такой десерт явно пришелся ему по вкусу. Чертов Билли, как он поддел чопорного мерзавца!

Глава 2, о неуемной алчности сэра Генри и его не менее горячем желании быть отмщенным

Лиза, не понимавшая, что происходит и куда их ведут, смотрела вокруг во все глаза. Таких чудес ей никогда не доводилось видеть прежде. Улицы Фрипорта буквально кишели диковинами. Их гнали мимо невиданных горбатых животных, торговых рядов, источавших непривычный аромат восточных пряностей. Вокруг сновали толпы разносортных покупателей. Среди них были и матросы, и знатные господа, и девицы, одетые чудно и пестро.

Мегги и Воронцова, напротив, пытаясь укрыться от взглядов толпы, прятались за спинами невольников и старались не смотреть по сторонам. Чувство стыда овладело ими, ведь их, словно скот на бойню, гнали на продажу, а жадные глаза будущих покупателей уже примерялись к товару. Вот араб, довольно поглаживающий бороду… Вот странный тип с косичкой и раскосыми глазами… Мегги, почувствовав его оценивающий взгляд, лишь получше запахнула лохмотья, с трудом прикрывавшие налитую смуглую грудь.

Наконец процессия достигла площади. Пираты, сопровождавшие товар, принялись заталкивать невольников в клетку. Сэр Генри Арновиль придирчиво наблюдал за происходящим. Едва один из молодчиков занес кнут над головой Воронцовой, он тут же громко закричал:

— Поаккуратней там! Это мои деньги!

Легкое прикосновение заставило его отвлечься от дела. Арновиль обернулся и увидел Киттена. Лицо помощника губернатора скрывала карнавальная маска, да и сам он был похож скорее на персонажа какой-нибудь дешевой комедии, чем на серьезного дельца.

— Ну что? Вы думаете, все получится? — произнес он загадочно.

— Они обязательно появятся, — уверил его сэр Генри.

— Посмотрим.

Последнее замечание окончательно раздосадовало Арновиля.

— Вы бы не маячили у всех на виду, — повысил он голос. — Если они вас заметят, могут обо всем догадаться.

Киттен загадочно улыбнулся и прислонил маску к лицу:

— Я это предусмотрел! Вот видите…

Арновиль видел… видел воочию, с каким глупцом ему пришлось иметь дело. Но союзников сэр Генри всегда считал людьми временными в своей жизни, к тому же с глупцом легче будет делить куш в финале. Успокоившись этими доводами, Арновиль оставил Киттена в подворотне, а сам направился к меняльне. Около нее его и заметила Воронцова.

— Эй, вы! — окликнула она.

Арновиль остановился и сделал удивленное лицо.

— Вы, вы! — кивнула Воронцова. — Ну-ка, подите сюда!

Секретарь направился к клетке с живым товаром.

— Вы ж обещали дождаться выкупа! Подлец! — бросила Анастасия в наглую физиономию.

— Я — подлец? — возмутился Арновиль такой несправедливости. — Вы ошибаетесь, сударыня, я — гораздо хуже!

— Вам это просто так с рук не сойдет!

— Боюсь показаться бестактным, но, по-моему, скоро ваш выход, — Арновиль подмигнул красотке. — Готовьтесь!

Потирая руки от удовольствия, он поспешил занять самое выгодное место у помоста, на котором уже появился Билл.

— Мерзавец! — крикнула ему вслед Воронцова.

Конечно, это обвинение никак не могло достичь сердца сэра Генри — слишком толстый кошель лежал во внутреннем кармане. Эта броня не позволяла уроженцу графства Суссекс поддаваться на разные сантименты. Тем более что в этот раз его алчность была приправлена острым желанием мести. Мучения Воронцовой доставили ему еще больше удовольствия.

Глава 3, из коей ясно видно, что знатность богатство не всегда синонимы

Семен Плахов метался по капитанской каюте, словно раненый зверь. Вангувер и Самойлов молча сидели за столом, не в силах помочь другу. Зато страдания юноши нисколько не портили аппетит Бену Андерсену. Он уплетал за обе щеки. Наконец нервное напряжение Семена нашло выход:

— Ну, может быть, кто-нибудь знает, как проходят эти торги?

— Обычно рабов продают на городской площади, — отозвался Бен.

— А если мы уже опоздали и их уже продали?

— В книге торговца, как правило, записывается, кто купил. Правда, бывает, покупатель называется чужим именем…

— Ваша осведомленность не оставляет сомнений, что вы не раз торговали во Фрипорте, — Семен внимательно взглянул на пирата.

— Рабы — самый ходовой товар. А плантации, на которых они работают, не лучшее место для отдыха. Так что работорговцы частенько пополняют свои запасы рабочей силы.

Плахов готов был высказать в глаза пирату все, что он думает о постыдном промысле и неразборчивости некоторых в способах заработка, но тут на пороге возник Егор:

— Ваши милости, похоже, мы прибываем!

Плахов подбежал к окну.

— Ладно, будем надеяться, что мы успеем, — с тревогой произнес он, глядя на приближающийся берег.

— Да не волнуйтесь вы так. Ваша красавица слишком хороша собой, чтобы исчезнуть без следа. Наверняка найдутся джентльмены, которые за пару монет расскажут вам, где, кто и как ее купил.

Аргументы Бена никак не могли служить успокоением. Плахов едва дождался, пока их корабль пришвартовался. Он сбежал по мосткам и остановился как вкопанный. Страх за любимую вновь овладел его душой.

— Ну и где их нам тут искать? — повернулся он к Бену.

Андерсен, напротив, был счастлив снова оказаться во Фрипорте. Он втянул ноздрями воздух этого благословенного местечка и невозмутимо ответил влюбленному страдальцу:

— Судя по всему, торги еще не начались. Так что, если поторопимся, узнаем это в городе.

На торговой площади, куда наши герои направились в поисках Воронцовой и Лизы, было полно народу. Работорговля на этом острове была не только самым доходным делом, но и служила развлечением для местных жителей. А когда торги вел Билл, публики собиралось особенно много. Работорговец начинал негромко:

— Подходите, люди добрые! Кто хочет прекрасную рабыню?

Он ожидал, когда заполнится партер, когда галерка начнет негромко посвистывать и подбадривать нерешительных покупателей, вот тогда Билл постепенно набирал обороты, голос его креп и перекрывал гудящую толпу:

— Давайте! Итак!

В этот раз первой на помосте оказалась Мегги.

— Ну-ка, что у нас здесь? — Билл с видом знатока окинул стройный стан. — О! — взревел он . — А ведь и вправду хороша! Полюбуйтесь! Нравится? Она действительно будет хорошей рабыней! Смотрите, какое тело!

Толпа одобрительно загудела. Слова Билла явно пришлись ей по вкусу. Продавец схватил мулатку за руку и покрутил, чтобы даже последнему скептику, зажавшему кошелек в потных руках, стало ясно, что за этот товар можно дать хорошую цену. И вдруг из толпы раздалось: «Двадцать!» Билл был явно оскорблен таким началом.

— Начнем со ста! — прекратил он любые попытки превратить торги в фарс.

Черные глаза Мегги сверкнули недобрым светом и словно подстегнули участников: предложения, одно выгоднее другого, посыпались со всех сторон. Билл только и успевал выкрикивать названную цену. Наконец кореец, хлопнув в ладоши, крикнул:

— Двести!

— Двести! Оу! Двести — раз! Двести — два! Двести — три! Продано!

Билл, довольный сделкой, прошептал помощнику:

— Похоже, наша желтая обезьянка любит чернявеньких.

Эта соленая шутка явно понравилась молодцу, он заржал.

— Ну, что ж, плати и забирай ее! — крикнул Билл.

Кореец, подумавший, что торговец обсуждает достоинства только что приобретенного им товара, кинул ему кошель. Билл поймал его и, довольно скалясь, отправил Мегги с помоста. Мулатка сбежала по лестнице и встала рядом с новым хозяином. Ее полные ненависти глаза взглянули на Билла, и план мести созрел в кудрявой голове. Мегги принялась нашептывать на ухо корейцу оскорбления, что только что услышала на помосте. Девушка не пожалела красок, кореец с трудом сдержался, чтобы тут же не расправиться с негодяем, что продолжал торги.

Тем временем наши герои спешили по улицам Фрипорта к рыночной площади. Процессию возглавлял знаток этих мест, он размахивал руками и делился с честной компанией воспоминаниями:

— Однажды я чуть было не купил здесь полгарема падишаха!

— Да? И чего ж не купил-то? — проворчал Плахов.

— Женщины на корабле — к несчастью. Ну, да ты теперь это знаешь… О! — воскликнул Бен при выходе на площадь. — Смотрите-ка, там, в клеточке! Вон ваша красавица.

И действительно Воронцову выводили из клетки на помост.

— Посмотрите на нее! Вот какая! Видите, какое личико! — подбадривал покупателей Билл.

Публика радостно зааплодировала, сзади раздался свист и крики одобрения. Плахов рванулся на помощь любимой, за ним побежал и Самойлов. Бен только и успел крикнуть им вдогонку:

— Я же говорил, что мы успеем. Ну…

— Давайте, парни! — кричал Билл. — Взгляните на нее!

Он хотел схватить Анастасию, но та оттолкнула наглеца:

— Руки убери!

— О-о! — взревел торговец. — Какая дикая кошка!

— Может, наконец, что-нибудь сделаем?! — спросил Плахов у Бена.

— Погодите, погодите, мой друг! — Бену нравилась вся эта суета вокруг. — Неужели вы не хотите узнать, сколько стоит ваша красавица?!

— Слушай, ты, шут гороховый, — Семен схватил пирата за грудки, — я это терпеть не намерен. Понял?

— Ну-ну, спокойно, мы сейчас что-нибудь придумаем…

— Она стоит немало! Горячая штучка! Ваша первая цена? — неслось с помоста.

— Триста, — раздалось из толпы.

— Триста! — подтвердил Билл названную цену. — Триста — раз! Триста — два!

— Четыреста! — донеслось с другой стороны.

— Четыреста! — рявкнул Билл. — Четыреста — раз! Четыреста — два!

Плахов посмотрел на покупателя и увидел за его спиной Киттена.

— А этот что здесь делает? — вырвался у него вопрос.

— Бьюсь об заклад, — Бен тоже посмотрел на Киттена, — он подыскивает себе раба… молоденького и симпатичного. Ждите меня здесь…

Через улюлюкающую от восторга толпу Бен направился в сторону Киттена. Сей маневр не остался незамеченным. Генри Арновиль вот уже несколько минут наблюдал за нашими героями из своего укрытия. Но Бен и не предполагал о слежке. Он сам надеялся сегодня удачно поохотиться. Пират осторожно прошел по колоннаде и остановился за спиной помощника губернатора, слишком увлеченного невиданным доселе зрелищем. Бен все-таки решил нарушить идиллию и хлопнул Киттена по плечу.

— Боже!!! — испугался тот, но, увидев старинного приятеля, улыбнулся: — Какая встреча! И вы здесь?!

— Ваше сиятельство! — зашептал загадочно Бен. — Нам надо поговорить!

— Нам?!

— Да, да! Конечно! За нами следят. Улыбайтесь.

— Боже, кто следит?!

— Кто? — Бен обнял друга покрепче и зашептал еще загадочнее: — Слухи о ваших увлечениях дошли до Лондона.

— Господи, это правда?

— Да! — горячо подтвердил Бен.

Киттен поднес маску к лицу и принялся натужно улыбаться. Но вдруг он вырвался из крепких объятий Андерсена и с раздражением спросил:

— Стойте, какие увлечения, какие слухи?!

— Тихо! — зашептал Бен, страшась за судьбу упрямца, — Тихо! Они возвращаются! Улыбайтесь!

Пока Киттен старательно следовал совету милого друга, пряча лицо за маской, Бен стянул у него из рукава кошель и был таков. Цена на Воронцову тем временем выросла до небывалых высот. Плахов совсем уже отчаялся, но тут рядом возник Андерсен с кошельком в руках.

— Держи! — щедрость пирата поистине не знала границ.

— Ну, и что делать? — растерянно спросил Плахов.

— Ну как, что? Торговаться!

Плахов открыл кошель и высыпал содержимое на ладонь.

— Пятью монетами?

Андерсен взглянул на жалкие крохи, что таил в себе кошелек Киттена.

— О, дьявол! — воскликнул пират. — А корчит из себя… Вот и верь после этого в знатность и богатство!

И все-таки в силу денег Бену Андерсену пришлось поверить очень скоро, потому что на площади появились невольники, несущие зарытые носилки. Впереди них вышагивал Мигель, облаченный в полосатый халат. Энн Бони не познакомила наших друзей со своим слугой, а потому у Бена возник резонный вопрос:

— О, а это еще кто?

Торговец прервал торги, увидев процессию. Толпа расступилась, носильщики остановились, полог откинулся и из-за него показалась рука с пятью расставленными пальцами. Мигель посмотрел на знак и крикнул:

— Пятьсот!

— Пятьсот! — громогласно огласил Билл предложенную цену.

Толпа неистовствовала, таких торгов здесь не могли припомнить даже старожилы.

— Ну, а теперь что делать? — молили о спасении глаза Плахова.

— Вы проследите, куда ее поведут, а я — за носилками. Любопытно, кто отвалил такую сумму, — Бен начал протискиваться к богатею, что так высоко оценил Воронцову.

Плахову ничего не осталось делать, как отдать Самойлову бесполезные пять монет и наблюдать за Биллом, который ставил окончательную точку в кульминационном действе:

— Значит, твоя цена — пятьсот?!

— Да, пятьсот! — крикнул Мигель.

Семен увидел руку, вновь показавшуюся из-за полога и протянувшую слуге объемный кошель, и услышал слова Билла:

— Пятьсот — раз! Пятьсот — два! Пятьсот — три! Продано!

Участь Воронцовой уже в который раз была решена вопреки ее воле. Под свист и улюлюканье толпы помощника Билла повели ее в меняльню. Настя билась как раненая птица, так же билось сердце в груди Семена Плахова. Он бы кинулся на ее защиту, но боялся, что излишняя горячность лишь испортит дело. Мигель деловито прошествовал мимо наших друзей в меняльню. В руках у него позвякивал тяжелый кошель. Когда крепкий мулат скрылся за тяжелой дверью, Плахов крикнул:

— Бен, они ее в меняльню повели!

Это все, что он мог сделать. Бен, разумеется, не слышал его слов. Все его существо занимал теперь только один вопрос: кто же стал счастливым обладателем белой рабыни?

Глава 4, в коей, наконец, выясняется непричастность осла к похищению денег в старом форте

Бен Андерсен подошел к носилкам и постучал по крыше. Он уже был готов познакомиться с толстосумом, купившим Воронцову, но тут Киттен вновь испортил ему все дело. Лощеный хлыщ имел дурацкую привычку — вечно крутился у него под ногами в самый неподходящий момент и буквально лишал удачи (коллекция слонов так и осталась неполной из-за него!!!). Помощник губернатора, напротив, считал Бена виновником своих бед, а потому, найдя его, завизжал на всю площадь:

— Мерзавец!

Бен был потрясен до глубины души таким наветом:

— Мерзавец?!

— Мерзавец!!! — верещал Киттен.

Андерсен принялся картинно озираться вокруг в поисках виновного:

— Где мерзавец?

— Ты мне ответишь за это! Ты украл у меня кошелек…

— Я?! — возмутился Бен.

— Ты! — наманикюренный палец с увесистым перстнем ткнул в пиратскую грудь.

Удар локтем в живот, сопровождаемый словесной тирадой, дал понять помощнику губернатора, что он ошибся адресом при выставлении претензий. Киттен согнулся и застонал, пятясь назад.

— Отравился… — объяснил Бен собравшимся вокруг. — Грязные фрукты…

Киттен был нейтрализован, и Бен снова испытал жгучий интерес к тому, кто скрывался под пологом носилок. На этот раз стучаться он не стал, просто откинул занавеску.

— Любезный… — обратился он к сидящему внутри. Но каково же было его удивление, когда он увидел, кто именно отвалил за Воронцову кругленькую сумму. Ошеломленный, он даже присел у носилок и воскликнул: — Будь я проклят! Так это ты, Энн?

— Нет, — Энн откинула платок с лица, — это Святая Дева Мария.

— Ты, ворюга! — возник за спиной надоедливый Киттен, оправившийся от тычка.

Бен опять был с ним не слишком галантен. Очередной пинок направил вельможу прямиком в объятия одного из носильщиков.

— И на какие же деньги ты торговалась, Энн?

— Конечно, на твои, Бен! — лучезарно улыбнулась красавица.

На сей раз Киттен оправился от удара гораздо быстрее и действовал более решительно: пощечина стала достойным наказанием мерзавцу, посягнувшему не только на его деньги, но и на драгоценную жизнь. Киттен, отвесив ее, уже праздновал победу, но тут Бен занес кулак над капризным лицом, и одного вида сего грозного оружия вполне хватило, чтобы помощник губернатора вернулся в объятия носильщика, но уже без сознания.

— Можете забрать свою красавицу — ее Энн купила! — крикнул Бен Плахову. — Моими деньгами теперь распоряжаются все, кроме меня.

В его словах сквозила лишь легкая тень упрека. Нельзя же в самом деле обижаться на жгучую красотку, что так ловко обвела его вокруг пальца. Коварная… Если бы у него было побольше свободного времени, может быть он даже погостил у нее в таверне подольше… Но пока Бен Андерсен был занят по горло. Никогда в жизни он не мог подумать, что судьба уготовит ему такой жребий. Тем не менее дело обстояло именно таким образом: Воронцова томилась внутри меняльни, Плахов страдал снаружи, а добрый дядюшка Бен спешил на помощь пылким сердцам.

— Ну, пойдем забирать вашу принцессу, — хлопнул он Семена по плечу.

Плахов с радостью бросился за ангелом-хранителем, но к своему ужасу внутри старой лачуги обнаружил только привязанного к решетке мулата. Кляп не позволял Мигелю кричать, он только бессильно мычал и пучил глаза. Бен снял тряпку и поинтересовался у него судьбой Воронцовой. Тот объяснил, что неизвестные люди оглушили его и похитили деньги и девушку. Бен огляделся и увидел в противоположной стене черный ход…

Глава 5, о жестоком законе Фрипорта и удивительной способности Самойлова

Палящее солнце близилось к полудню, жара становилась почти невыносимой. Ходовой товар уже весь был распродан, а потому публика на площади порядком скучала, и даже крики Билла не могли ее подбодрить.

Понимая, что дело близится к развязке, Самойлов двинулся к клетке с товаром. Найти в ней Лизу не составляло труда — кроме нее за решеткой почти никого не осталось. Иван подошел как можно ближе, чтобы Лиза заметила его. При виде Самойлова обреченность в глазах девочки сменилась надеждой. Иван подал ей знак молчать и не беспокоиться. А она и без того теперь была уверена, что все закончится хорошо — ее Ваня непременно спасет ее. Когда помощник Билла толкнул ее на помост, она почти не испугалась.

Стартовая цена была невысокой — всего десять монет. Билл употребил весь свой талант, чтобы поднять ее: он называл Лизу и принцессой, и златовлаской, но покупатели были уверены, что эта дохлятина не протянет на плантации дольше недели. Никто не хотел попусту расставаться даже с такими небольшими деньгами.

Тогда Билл присовокупил к девчушке старика-индейца и поднял цену до пятидесяти монет за обоих.

— Это недорого! — подбадривал торговец, — По-настоящему хорошая сделка, ребята!

Но никто не откликнулся и на это заманчивое предложение.

— Нет? Ладно! Ну что ж, если никто не хочет и все молчат, тогда… Закон Фрипорта!

— Закон Фрипорта! — взревела толпа в ответ.

— Первое правило Фрипорта! Непроданный раб получает свободу, если сможет победить в поединке!

Вангувер понял, что добром дело не кончится, и поспешил к Самойлову, Егорка последовал за ним.

— Что он говорит? — спросил Иван у Вангувера, как только тот встал рядом.

— Говорит, если старик сможет одолеть соперника в поединке, то получит свободу.

— А Лиза?..

Билл мастерски раззадоривал толпу, поддразнивая индейца:

— Ну, что, старик! Хочешь попробовать? А? Как, вождь, кишка тонка? Или хочешь, чтобы за твою жизнь и свободу дралась девчонка?

Билл рассмеялся собственной удачной шутке, публика загоготала в ответ. Но вдруг индейский томагавк пролетел прямо у его лица и воткнулся в столб с колоколом. Колокол тревожно звякнул. Никто не успел опомниться, как старик-индеец спрыгнул с помоста и, укрытый своим спасителем, скрылся с площади. Воспользовавшись всеобщим замешательством, Самойлов сильным коротким ударом сшиб Билла с ног и вскочил на помост. Не ожидавший подвоха с этой стороны, Билл беспомощно рухнул к ногам Вангувера. Толпа ахнула. Никогда еще работорговца так не унижали на глазах у почтенной публики. Билл был вне себя от бешенства. Он поднялся, стер кровь с губы, и прошипел Вангуверу, ища поддержки:

— Похоже, кто-то напрашивается на неприятности!

— Ты угадал! — Вангувер коротким ударом вновь сшиб Билла с ног и одним прыжком занял место рядом с Самойловым.

— У вас удивительная способность попадать в переделки, — улыбнулся Вангувер Ивану, доставая шпагу.

— У вас тоже.

Помощники Билла столкнули Лизу с помоста и наставили свои клинки на наших героев.

— Wait! [25] — раздалось из толпы.

Кореец, что сегодня совершил самую первую покупку, поднялся на помост. Он пристально взглянул на одного из торговцев:

— Эта ты меня назвал косоглазая обезьяна?

— Да, он самый! — крикнула Мегги.

Кореец обнажил меч и встал на сторону Самойлова и Вангувера:

— А то васа мало. Нечестно. Я с вами.

Эта неожиданная помощь пришлась как нельзя кстати. Вдвоем они вряд ли бы одолели превосходящего противника. Кореец оказался искусным воином: едва драка началась, он разом уложил парочку самых ретивых головорезов.

Мегги тоже времени зря не теряла, она подошла к Егору и указала на Лизу в клетке. Все охранники дрались на помосте, грех было не воспользоваться такой удачей. Егорка осторожно пробрался сквозь толпу, которая тоже была увлечена теперь только кровавым зрелищем, и вывел Лизу из заключения. Они увели девочку в укромное место и снова вернулись на площадь. Мулатка увидела, как ее отважный хозяин упал, сраженный клинком в самое сердце. После его гибели Вангувер и Самойлов остались в меньшинстве, но продолжали храбро сражаться.

Конечно, они могли надеяться на помощь Бена и Плахова, но те сами оказались в ловушке — пока они допрашивали Мигеля, в меняльне появились Джо Баккет и его ребята. Капитан пиратов, наконец, настиг пройдоху, что насыпал песок на дно сундука с монетами, и теперь готов был предъявить ему законный счет:

— Нехорошо обманывать друзей, Бен! Нехорошо!

В кое-то веки Бен оказался искренним в своих оправданиях:

— Джо, обманули не только тебя. Твои деньги и нашу девушку забрал твой лондонский приятель.

Джо не успел осмыслить эту неприятную новость — молодой русский матросик, что вбежал следом за его командой, забормотал что-то на непонятном языке:

— Осмелюсь доложить… Корабль… его у нас украли.

Хорошо, что Сэм пнул наглеца, помешавшего деловому разговору, и тот, замолчав, сполз по стене. Джо вновь посмотрел на Бена, ожидая объяснений. Андерсен не заставил долго томиться в нетерпении, распахнул дружеские объятия и произнес:

— Вот видишь, Джо, похоже, нам снова по пути! Тем более твоя посудина быстроходнее.

Джо Баккет осмыслил предложение. Арновиль и вправду оказался чересчур ловок и хитер. На рожон не лез, действовал исподтишка — бессовестно использовал всякого, кто был ему удобен, а расплачиваться за работу не спешил. Конечно, Баккет не душеприказчик, да и совесть не самый ходовой товар в этой части океана. Глупо ожидать, что все будут играть по раз и навсегда установленным правилам. Но тот, кто решался отступить от законов Джо Баккета, не мог больше делить с ним ни сушу, ни море. На всякий случай об этом Баккет предупредил и Андерсена:

— Ладно, это твой последний шанс, Бен! Если что, я тебя акулам скормлю.

Джо Баккет заткнул пистоль за пояс и приказал своим ребятам убрать оружие. А зря. Оно им пригодилось буквально через минуту. Бен и Плахов наконец заметили драку за окном и бросились на помощь друзьям. Пираты, вскидывая ружья, кинулись следом.

— Простите, джентльмены! — пальнул в воздух Бен, очутившись на пороге меняльни. — У нас мало времени.

Ему удалось произвести должное впечатление — драка вмиг остановилась.

— Мы вернемся, и уж тогда непременно закончим беседу, — продолжил Бен.

Самойлов и Вангувер ничего не понимали: позади Бена и Плахова, словно надежная стража, стояли пираты с ружьями — те самые, которые еще недавно готовы были расправиться с ними.

— А че стоим? — прикрикнул на приятелей Бен. — Али хотим, чтоб нас порубали в мелкий винегрет?

И вдруг из-за спин пиратов появился сам Джо Баккет и подтвердил, что промедление в данном случае совершенно не к месту.

— Поживей! Поживей! — прохрипел капитан. — Ваши любезности, господа, сейчас совершенно не к месту.

— Ну, че непонятного-то? А? — взревел Бен.

Противники на помосте опустили шпаги. Самойлов и Вангувер сбежали по ступенькам. Иван приказал Егору, проходя мимо:

— Ждите нас, мы вернемся.

— Seems you are free again, [26] — бросил Вангувер Мегги, стоявшей рядом со слугой.

Мегги и сама прекрасно видела, что ее кореец лежал бездыханным на политых кровью досках. Егор и мулатка переглянулись.

— Лиза! — вырвалось у Егора, и они поспешили с площади.

Глава 6, в коей мы узнаем, что покаяние иногда бывает слишком поздним

Бен Андерсен оказался прав — фрегат Баккета настиг губернаторское судно, снаряженное в Бостоне, довольно быстро. Английский офицер увидел черный флаг, летящий к ним на всех парусах, и поспешил с докладом к помощнику губернатора. Киттен, не подозревавший о надвигающейся грозе, мирно беседовал с Арновилем. Благополучный вельможа уже давно вверил свою судьбу в руки ловкача, а теперь, когда предприятие во Фрипорте закончилось столь успешно, не сомневался, что сэр Генри непременно приведет его к заветным семидесяти процентам.

— Это опять наши «друзья»! — воскликнул Арновиль, взглянув в зрительную трубу, поданную офицером. — Неугомонные ребята, ей-богу!

Эта шутка придала Киттену решимости и он воскликнул:

— Это же просто вонючий сброд. Мы дадим им урок. Лейтенант! Поднять флаг!

Лейтенант отдал честь и отправился исполнять приказ, правда он был обучен ратному делу не в губернаторских кабинетах, а потому понимал, что одним поднятием флага столь рьяного противника вряд ли удастся запугать. Офицер приказал команде вооружиться и подготовить орудия к бою.

— Мы покажем, с кем они имеют дело! — кипятился Киттен.

Семен Плахов, едва преследуемое судно стало различимо на горизонте, изо всех сил пытался разглядеть знакомый силуэт на палубе, но тщетно. Вместо него он увидел, как личный состав линейного корабля выстроился с ружьями вдоль борта. Семен понял, что его любимую слишком хорошо охраняют. Этим известием он не преминул поделиться с Беном, что стоял тут же — на юте.

— Солдаты, — он протянул Андерсену трубу, чтобы тот сам мог во всем убедиться.

— Да, черт возьми… — такой поворот событий явно менял дело. Бен обернулся к капитану: — Похоже, что на корабле красные мундиры, Джо!

— Джо Баккет никогда не отступал! — заскрипел старик. — Право руля! — хлопнул он по плечу рулевого.

— Мой герой! — усмехнулся Бен и ласково положил руку на плечо капитана, но в дальнейшая его речь насквозь была пропитана скепсисом: — Хотел бы я знать, сколько шлюпок на нашем корабле?

— Только одна! И то для меня… — загоготал Баккет. — Джентльмены! — обратился он к команде. — Нам нанесли оскорбление. Это не дает мне покоя. Надеюсь, вы знаете, что делать!

Команда взревела и принялась готовиться к битве.

— Мы что, собираемся стрелять? — забеспокоился Плахов, как только увидел пиратский арсенал, доставаемый из трюма.

— Нет, мы их догоним и выпьем по чарке! — съязвил Бен в ответ.

— Там же наша девушка! — возмутился Плахов.

— Наша? — удивился Бен.

Он уже давно пытался разделить аппетитную красотку с Семеном, но что-то не припоминал, что ему это хоть однажды удалось.

— Пушки к бою! — командовал Баккет.

Плахов с ужасом смотрел, как их фрегат, обгоняя английский корабль, пытался развернуться к нему бортом для залпа. Он отлично видел, что и англичане готовы к бою: из всех портов торчали пушки. Еще немного — и раздался первый залп, за ним прогремел ответный… Летящие с обеих сторон ядра проламывали борты. Обоюдные потери никого не пугали, похоже они только подхлестывали азарт участвующих в схватке. Очередное ядро разорвалось совсем близко от Плахова и утащило на тот свет сразу троих пиратов. Их товарищи в долгу не остались — меткий выстрел канонира снес часть руля на линкоре.

— Готовсь! Целься! Огонь! — то и дело раздавалось вокруг.

Киттен впервые попал в такую заварушку. В суматохе он не заметил, куда делся Арновиль. Отсутствие компаньона посеяло в душе вельможи дикую панику. Он никак не мог подумать, что охота за сокровищами может быть сопряжена со смертельным риском. Киттен метался по палубе в поисках надежного укрытия и сэра Генри, который объяснит ему наконец, почему он должен так страдать из-за жалких семидесяти процентов. Но среди грохота снарядов, свиста пуль и едкого дыма никак не находилось ни того, ни другого. Помощник губернатора повизгивал, перепрыгивая через трупы, и зажимал нос шелковым платком.

Между тем сэр Генри прекрасно знал, ради чего подвергает свою жизнь опасности. И это что-то хранилось в капитанской каюте в небольшом дорожном сундучке. За ним он и поспешил сквозь дым и пламень. В каюте, привязанная к опоре, металась в панике Воронцова. Страдания девицы слегка улучшили настроение Арновиля.

— Ха-ха-ха! Боюсь, что все складывается не в вашу пользу!

— Что вы хотите? Убить меня? — заволновалась Воронцова, глядя на то, как Арновиль водрузил на стол сундук и зачем-то положил рядом катушку с веревкой.

— О, Боже сохрани! За меня это сделают ваши друзья!

— А в чем я перед вами виновата?

— Вы будете смеяться, но мной руководит элементарная месть. Знаете, отсидеть столько в британской тюрьме стоило мне немало неприятностей…

— Ну а я-то тут при чем?

— Мне искренне жаль, но ваша гибель будет зависеть от того человека, кто виновен в моих страданиях. И ваш приятель наверняка не простит ему вашу смерть. Ха…

— Вы что, больны? Да они толком не знают друг друга!

— Надеюсь, что узнают, — улыбнулся Арновиль уже в двери.

Очередная пуля попала в окно, стекло звякнуло и разлетелось вдребезги.

— А-а-а… — вскрикнула Настя в ужасе. — Отпустите меня!

Но Арновиль остался глух к ее мольбам, он поспешил на палубу. Настин крик попытался настичь мерзавца, но вместе с пулями беспомощно отрикошетил от стены, да так и повис в воздухе. Очевидно, сэр Генри не был расположен к беседе о крепости моральных устоев. Что поделать? Сохранность собственных капиталов всегда интересовала уроженца графства Суссекс больше, чем спасение души. Очень скоро мы убедимся, что на сей раз сэр Генри ошибся со ставкой. Но легко быть мудрым, когда исход истории очевиден, а попробуйте-ка сделать единственно правильный выбор внутри кипящих событий. Так или иначе, Арновиль оставил Воронцову в одиночестве, а сам поспешил на палубу. Едва он высунул свой нос из двери, как сразу увидел Киттена, забившегося в страхе под лестницу.

— Спускайте лодку! — крикнул ему Арновиль.

— Вы хотите бежать?

— А вы горите желанием остаться?

Очередной солдат упал убитым прямо перед Киттеном, и он оценил правоту слов компаньона — нужно немедленно покинуть судно. Помощник губернатора приказал лейтенанту Сименсу спустить шлюпку. Но когда он обернулся, полный уверенности, что путь к спасению найден, сэр Генри снова исчез, а с ним ускользала и надежда на спасение. Киттен вновь вжался в узкое пространство под лестницей, со страхом ожидая, что произойдет быстрее: пираты разнесут их корабль в щепки или матросы исполнят приказ и можно будет занять место в спасительной шлюпке.

Самому сэру Генри и этих коротких мгновений хватило, чтобы понять, что надо действовать быстро. Беседуя с Киттеном через узкую щель в двери, он видел, что пиратские абордажные крюки уже пущены в дело, что добрая половина вышколенной английской команды лежит бездыханной на горящей палубе… И хотя оставшиеся отчаянно сопротивлялись, Арновиль понимал, что у него есть всего несколько минут, чтобы забрать сундук и обезопасить пути отхода.

— Похоже, вам была уготовлена другая участь, но господь распорядился иначе! — объявил он Воронцовой, прилаживая конец веревки в бочонок с порохом.

— Господь? Скорее дьявол в вашем лице!

— Прощайте, сударыня!

Арновиль сунул сундучок под мышку и принялся разматывать катушку. Воронцова пришла в ужас, поняв его коварный замысел.

— Мерзавец! Мерзавец! — закричала она.

Арновиль только усмехнулся в ответ, его тучное тело скрылось в дыму, что через открытую дверь проникал с палубы в капитанскую каюту. Туда же пытались прорваться и Плахов с Самойловым. Какое-то шестое чувство подсказало Семену, что именно там злодеи держат его Анастасию. Раскидывая англичан, служивших препятствием на пути к любимой, он рвался к заветной двери, Самойлов был тут же и ловко орудовал шпагой.

Сэр Генри заметил друзей и, пытаясь остаться незамеченным, начал пробираться к веревочной лестнице, спущенной с борта. Задача была не из легких: нужно было одновременно разматывать веревку, уворачиваться от ударов, умудриться не попасть под пули, которые градом сыпались на головы дерущихся, да к тому же сундучок то и дело норовил выскользнуть из подмышки. Наконец он достиг заветной лестницы, перегнулся через борт и убедился, что шлюпка и Киттен уже готовы к отплытию.

— Эй! — крикнул сэр Генри и бросил компаньону сундук. — Ловите!

За ним последовала катушка со шнуром.

— Что это? — удивился Киттен.

— Это сюрприз.

Арновиль спустился в шлюпку, поджег шнур и приказал матросам:

— Быстрей! Быстрей! Плывем!

Матросы дружно заработали веслами. Киттен держал тонкими пальчиками заветный сундучок и с восторгом наблюдал, как корабль, на борту которого он так настрадался, начал медленно удаляться. Заветные семьдесят процентов приятно позвякивали от легкой качки, и в уме сами собой стали возникать радужные картины роскошной жизни… Но воистину мы полагаем, а Господь располагает — очередная серия пушечных ударов принесла Киттену не семьдесят, а все сто процентов. Именно с ними в руках он и пошел ко дну, когда огромная мачта, срубленная прямым попаданием ядра, разнесла их шлюпку в щепки. Вот тут-то мы и припомним, что сэру Генри нужно было прислушаться к словам Воронцовой и подумать о душе чуть раньше, чем он оказался в воде, поскольку здесь времени на покаяние у него совсем не осталось — огромная акула, уже давно привлеченная запахом свежей крови, набросилась на сэра Генри. Большая рыба не была разочарована долгим ожиданием — тучный Арновиль оказался на редкость плотным обедом.

Глава 7, о детских упреках и дерзком маневре, от которого пала, наконец, неприступная крепость

Ворвавшись в капитанскую каюту, Плахов увидел обессилевшую Анастасию. Он бросился к любимой и принялся пилить тугие веревки, стягивающие девичье тело.

— Кажется, я успел, — успокаивал он Настю.

— Все-таки вы — болван! — огорошила она его новым упреком. — Я столько из-за вас натерпелась!

Семен, не ожидавший столь теплого приема, на всякий случай решил уточнить, правильно ли он понял:

— Я — болван?

— Вы! Вы! Развяжите меня, наконец!

— Послушайте, сколько можно?! Я только и делаю, что спасаю вас от смерти, а вы вместо благодарности тычете мне в лицо детскими упреками.

— Детскими упреками?! — негодовала Настя. — Вы вмешались в мою жизнь бесцеремонным образом и таскаете за собой как куклу…

Страстный поцелуй заставил девичьи уста замолчать. Осада, которую сия неприступная крепость держала так долго, пала под натиском любовной страсти. Могла ли Настя еще минуту назад предположить, что в этом аду, среди разрывающихся ядер и свистящих пуль, ей будет так хорошо?

Бен, вбежавший в каюту чуть позже Плахова, стал невольным свидетелем ее блаженства. Пират сложил руки на груди, прислонился к дверному косяку и с удовольствием наблюдал, как истомившийся по ответному чувству Семен срывал со строптивых уст плоды любви. Но вдруг английский солдат занял место в первом ряду партера, заслонив Андерсену весь обзор. Бен тихонько взял солдатика за плечо, повернул к себе и приложил палец к губам. Служивый понимающе кивнул, и на лице его растянулась блаженная улыбка. Резкий удар в челюсть, что нанес Бен невольному зрителю, завершил действо.

Схватка на палубе была в самом разгаре, когда Самойлов заметил огонек, бегущий по шнуру. Ударом сабли Иван сбил пламя и продолжил бой. Но вот незадача: почти сразу на потухший шнур упал факел из рук убитого канонира. Огонек побежал быстрее прежнего. В пылу сражения его никто не заметил. На это и рассчитывал сэр Генри Арновиль. И мерзавцу наверняка удалось бы прихватить с собой на тот свет и наших героев, если бы не Бен Андерсен: он обнаружил тлеющий шнур, попытался затоптать пламя ногой, но безуспешно.

— Ребята! — завопил Бен.

Семен и Настя услышали отчаянный призыв, Настя даже прошептала «Там сейчас бабахнет…», но оба оказались не в силах прервать минуты блаженства.

— Она не гаснет! — причитал Бен, танцуя на шнуре. — Бежим, а?!

— Ага, — кивнул Плахов и снова припал к устам любимой.

И лишь угрожающее шипение шнура у самой бочки вернуло Семена к действительности. Он бросился допиливать толстые веревки.

— Все, вы как хотите, я пошел! — решил Бен больше не испытывать судьбу.

Плахов и Настя едва успели вслед за Андерсеном выскочить на палубу, как мощный взрыв накрыл корабль.

Глава 8, о разных способах употребления филейной части и нехорошем свойстве сокровищ

Очередная акула чуть не перевернула мощным плавником утлый плотик. Настя вскочила и, не скрывая ужаса, овладевшего ей, закричала:

— Смо… смотрите, смотрите! Там!

Плахов и Бен внимательно следили за морским чудищем. Оно медленно скользило рядом, надеясь на скорую и легкую добычу.

— Вот это рыба! — аж присвистнул Иван.

Однажды поймали они в Самойловке щуку пудов на пять — не меньше. Дворовая ребятня ей потом в пасть головы засовывала, забавлялась. Но по сравнению с этой громадиной та щука щуренком была.

Воронцова в который раз беспомощно оглянулась вокруг. Никакого намека на берег.

— И долго нам здесь еще плавать?

— От ветра зависит, — откликнулся Семен.

— Ну да, как повезет! — поддержал его Бен. — Может две недели, может три.

— Сколько?! — ужаснулась Настя.

Бен почесал бороду, прикинул в уме и успокоил нервную барышню:

— Ну, дней десять… точно.

Но Настя почему-то не успокоилась.

— То есть вы хотите сказать, нам предстоит десять дней плавать по морю без еды и воды? — спросила она у пирата.

— Ну, почему ж без еды-то?.. — Бен покосился в сторону второго плотика, перекатывавшегося на волнах неподалеку. — Вон она плавает, — указал он на Гриню.

— А чего сразу я-то? — заголосил матрос, которого и без того жизнь на хлипкой деревяшке посреди океана порядком удручала.

Конечно, это хорошо, что они спаслись и пока живы, но сколько может длится это везение… И Гриня принялся вновь усердно молиться и за погибших товарищей, и за свою бренную душу.

— А че бы и не ты-то? — прервал молитву Бен. — А? Гордись! Твоя филейная часть послужит Отечеству! Благодаря ей достойнейшие люди останутся в живых. Впрочем, есть эту часть тела без соли, конечно, отвратительно…

— И вам не стыдно? — возмутилась Настя.

— А… Понимаю, понимаю! Вам неприятна сама мысль о поедании этой части тела без соли.

— Заткнись, а? — прервал зубоскала Плахов. — И так тошно.

— Ой, ой, ой, ой, ой! Че ж мы такие нежные-то, а? Когда приспичит, не так запоешь!

Но оказалось, что дела обстояли не так плохо.

— Парус! — звонкий голос юнги перекрыл плеск волн и рассуждения Бена о нелегкой доле человека, решившегося на дальнее путешествие. — Смотрите, там парус! Э-э-эй! Э-э-э-э-эй!

На горизонте действительно красовался фрегат, а это означало, что филейная часть Григория вполне могла послужить Отечеству и для других целей. Что есть мочи он заорал:

— Э-э-эй, мы здесь!

Вся команда двух плотиков принялась кричать и размахивать руками, всеми силами пытаясь привлечь внимание вахтенного на фрегате. Один Бен Андерсен выразил скепсис по поводу бурной радости своих попутчиков:

— Еще не известно, кто там.

Но фрегат приближался, и через какое-то время всем стало ясно, что сомнения Бена напрасны. Уже отчетливо различали они на борту знакомые фигуры — Ушакова, Егорки и Лизы.

— По-моему, самое время подняться на борт, господа! — приветствовал незадачливых путешественников Андрей Иванович.

На борту друзей ждал не только горячий прием, но и вкуснейший обед. Егорка постарался. Андрей Иванович еще с утра ему сказал, что к обеду ожидаются гости. Словно знал, что они найдут Плахова и Самойлова живыми и невредимыми.

За обедом аппетит у всех был отменный. Даже Анастасия Афанасьевна, забыв о приличиях, с жадностью вгрызалась в бедрышко индейки, жир от которой, стекающий по прекрасным пальчикам, она не удосуживалась вытирать салфеткой. Плахов с Самойловым тоже уплетали за обе щеки. И вдруг Андрей Иванович завел неожиданный разговор.

— Однако что делает с людьми любовь, — сказал он, и многозначительная пауза повисла за столом.

Плахов и не собирался отрицать очевидное. Да, он был влюблен по уши. С радостью посмотрел он на любимую, и она ответила ему улыбкой, в которой нежность смешивалась с гордостью за избранника, столь бесстрашно спасшего ее из лап злодеев.

— Чуть не потопили друг друга, — продолжил Андрей Иванович. — Хорошо, что вовремя успели!

— Вот, как всегда, ты зришь в корень, Ваше сиятельство! От любви одна морока, — Бен облизал пальцы, сделал очередной глоток из кружки и убежденно пообещал: — Лично я никогда не женюсь!..

Сие безапелляционное заявление вызвало за столом только легкий смех. Бен иронии не заметил и перешел к десерту, что поставил на стол Егорка. Ушаков же, воспользовавшись общим оживлением, наклонился к Плахову и едва слышно произнес:

— Вангувер теперь вряд ли воскреснет, но где он схоронил золото масонов, выяснить надо. Я высажу вас в ближайшем порту. Под предлогом проводить, доставишь своих друзей в Лондон. А там выяснишь, сохранилось ли золото масонов.

— Ну и как я это выясню?

— Друг мой, у сокровищ есть одна очень нехорошая черта — рано или поздно всплывать…

И Андрей Иванович разразился своим неподражаемым смехом.

Глава 9, в коей мы узнаем, почему нарушают обет безбрачия закоренелые холостяки

Остаток пути фрегат проделал без каких-либо происшествий. Однако когда друзья высадились в порту, их ждала Энн, которая во что бы то ни стало решила довести до конца дело, начатое пять лет назад.

Как ей удалось убедить Бена, что и на сей раз данное раз и навсегда обещание никогда не жениться было слишком опрометчивым и сдерживать его вовсе не обязательно, так и осталось тайной. Так или иначе, венчание самого закоренелого в мире холостяка было назначено на погожее субботнее утро.

Настя с интересом наблюдала, как невеста и жених заняли место у алтаря и священник приступил к молитве. Звуки органа, шедшие словно из-под высокого свода, придавали низкому мужскому голосу торжественности. И хотя Настя ни слова не понимала из того, о чем просил падре у Господа Бога, и не считала Бена Андерсена достойным избранником, она была безумно рада за Энн.

Радость самой Энн слегка омрачалась сомнениями жениха, которые он то и дело высказывал ей громким шепотом на ухо, несмотря на кучу гостей за спиной:

— Ты правда хочешь женить меня на себе, Энн?

— А что делать бедной девушке, которой ты вскружил голову пять лет назад?

— Бедной? На те деньги, которые ты потратила на выкуп, можно было купить весь Фрипорт!

Но не только Бену было дано в этот день право сомневаться в решении Энн Бони. Священник с должным усердием поинтересовался у невесты, пришла ли она сюда добровольно, готова ли она уважать и любить своего супруга всю жизнь, готова ли она с любовью принять от Бога детей и воспитывать их согласно учению Христа и церкви. И только трижды получив «да» в ответ на вопросы, он перешел к жениху. Однако Бен не спешил.

— Э-э… Секундочку… — остановил он обряд. — Сколько ты уже успела потратить из моих денег?

— Наших денег, дорогуша! Наших! — улыбнулась невеста избраннику.

Бен поправил шейный платок.

— Что-то здесь как-то душновато!

Ему вдруг припомнились все случаи, когда веревка на виселице уже сдавливала его шею… И все-таки он до сих пор жив… Надежда блеснула в глазах пирата, но тут дуло уперлось в его спину, а в ухо, словно шипение змеи полились слова:

— На этот раз я не дам тебе сбежать, любимый.

— Думаю, что при таких обстоятельствах, святой отец, мне трудно сказать нет.

— Ну? — пыталась Энн добиться ответа, которого ждал от Бена Андерсена в эту минуту сам Господь. Дело было в том, что Всевышний не допускал никаких иносказаний в столь серьезном деле. Для убедительности пистоль нежно прошелся по ребрам любимого.

— Я хотел сказать… да! — выдавил Бен. — Я согласен!

Священник едва успел перекрестить молодоженов и пожелать им долгих и счастливых лет, как громкий залп нарушил идиллию. — Бен! Бен Андерсен! — взревел Джо Баккет в дверях собора. — Я думаю, пришло время рассказать, где мои чертовы деньги!

Примечания

1

Вы теперь можете отвечать на вопросы? (здесь и далее перевод с английского)

(обратно)

2

Что случилось с вашей командой и куда делся груз?

(обратно)

3

Брысь, шелудивый!

(обратно)

4

Дамочка свободна!

(обратно)

5

Ребята, капитан свободен!

(обратно)

6

Вы что, не видите, он же один. Взять его!

(обратно)

7

Погодите-ка! Я сделаю это сам!

(обратно)

8

Похоже, она не шутит, ребята. Это порох.

(обратно)

9

Ты плохо кончишь, парень.

(обратно)

10

Черт возьми! Ну, почему мне так не везет? Где мой корабль?!

(обратно)

11

Ну, вот и индейцы. Я ведь предупреждал.

(обратно)

12

Ну вот и все, допрыгался!..

(обратно)

13

Готовсь! Цельсь! Пли!

(обратно)

14

Все вон!

(обратно)

15

Взять их!

(обратно)

16

Пристрели его!

(обратно)

17

Чертов мазила!

(обратно)

18

Взять их!

(обратно)

19

А ты заткнись!

(обратно)

20

Ладно, но этого все равно не хватит.

(обратно)

21

Что?

(обратно)

22

Сядь на место!

(обратно)

23

Возьмите!

(обратно)

24

Спасибо

(обратно)

25

Подождите-ка!

(обратно)

26

Похоже, ты обрела свободу.

(обратно)

Оглавление

Олег РЯСКОВ ЗАПИСКИ ЭКСПЕДИТОРА

  Книга II К берегам Новой Англии

    Несколько предварительных замечаний от автора, в коих высказывает он свою точку зрения на время и людей

    Часть I Экспедиция

      Глава 1, о камне в кармане и давних обидах

      Глава 2, о чудесных превращениях, кои производит с человеком пара ведер воды

      Глава 3, в коей охотник почуял добычу

      Глава 4, повествующая о делах амурных, без коих ни одно историческое событие обойтись не может

      Глава 5, о том, что в карты можно проиграть не только деньги, но и совесть

      Глава 6, в коей наш храбрец спасал свою возлюбленную, да так и не спас

      Глава 7, об ослах и командирах

      Глава 8, в коей морской офицер Семен Плахов не оправдывает возложенных на него надежд

      Глава 9, об истинной цели экспедиции и настоящей любви

      Глава 10, в коей пассажир становится главнее капитана, а спасенная жертва негодует на своего спасителя

      Глава 11, из коей становится ясно, что даже с самым дорогим нужно расставаться без сожаления, коли оно мешает делу

      Глава 12, в коей Лиза опасается лобстера, Самойлов — секретаря, и лишь Вангувер сохраняет полное спокойствие, благодаря которому и находит потайной выход

      Глава 13, в коей Вангувер твердо решает, какое из двух зол меньшее

      Глава 14, о доспехах, кои не всегда свидетельствуют о рыцарских качествах их обладателя

      Глава 15, о фокусах, фокусниках и переменчивых девичьих сердцах

      Глава 16, о странной находке

      Глава 17, в коей мы узнаем имя несчастного

    Часть II Чужая земля

      Глава 1, в коей непонятно, кто именно остался с носом

      Глава 2, в коей капитан покидает корабль неожиданным способом, а Вангувер, напротив, сводит задачку к привычному решению

      Глава 3, в коей госпожа Удача показывает свой переменчивый характер

      Глава 4, о дурном влиянии улицы и женской решимости

      Глава 5, в коей ближайший берег находится слишком далеко от родного

      Глава 6, об успешном предприятии сэра Генри Арновиля

      Глава 7, в коей наши герои вступают, наконец, на землю Америки

      Глава 8, в коей узнаем мы, что Светлейший в любом обличье охоч до приключений

      Глава 9, о занозе, иногда смягчающей пиратское сердце

      Глава 10, о том, как наши герои обзавелись новым родственником — одним на всех!

      Глава 11, о русской молнии и кабанчиках из Нового Света

      Глава 12 о том, что перстень с алмазом может стать неопровержимым доказательством невиновности приговоренного

    Часть III Клад

      Глава 1, об историях, в которых даже самому Ушакову так трудно бывает отличить вымысел от правды

      Глава 2, о бледной луне и человеческих страстях

      Глава 3, о мужской черствости, масонской настырности и английской находчивости

      Глава 4, в коей на сокровища масонов находятся новые претенденты

      Глава 5, в которой наши друзья, выпутавшись из одной истории, незамедлительно попадают в другую

      Глава 6, еще раз подтверждающая, что ружья убедительнее слов, а пиратский ром все-таки очень крепок

      Глава 7, о белых шторах, настойчивых ухажерах и не менее настойчивых визитерах

      Глава 8, о том, что иногда ослы бывают умнее людей

      Глава 9, о русалках, безусых юнцах и отцовской мудрости

      Глава 10, о том, как иногда полезно бывает остаться наедине с вечностью

      Глава 11, в которой сэр Генри узнает вкус мести, а капитан Джо убеждается, что золото золоту рознь

      Глава 12, в коей мы узнаем, что и для пиратов мир не слишком справедливо устроен

      Глава 13, из коей мы понимаем, что мужик нынче пошел мелковатый

      Глава 14, о вкусном обеде и сильных женщинах, умеющих без боя пленять мужские сердца

      Глава 15, в коей мы узнаем, что пират тоже человек

    Часть IV Месть

      Глава 1, в коей Воронцову и Лизу доставляют на невольничий рынок, а уроженец графства Суссекс полон радужных надежд

      Глава 2, о неуемной алчности сэра Генри и его не менее горячем желании быть отмщенным

      Глава 3, из коей ясно видно, что знатность богатство не всегда синонимы

      Глава 4, в коей, наконец, выясняется непричастность осла к похищению денег в старом форте

      Глава 5, о жестоком законе Фрипорта и удивительной способности Самойлова

      Глава 6, в коей мы узнаем, что покаяние иногда бывает слишком поздним

      Глава 7, о детских упреках и дерзком маневре, от которого пала, наконец, неприступная крепость

      Глава 8, о разных способах употребления филейной части и нехорошем свойстве сокровищ

      Глава 9, в коей мы узнаем, почему нарушают обет безбрачия закоренелые холостяки Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg