«История агента «С25»»

Сети шпионажа

История агента «С25»

В «Штабе пяти»

В начале августа 1914 года немцы организовали в Сан-Себастьяне, у французской границы, образцовый центр шпионажа, который оказывал им большие услуги в течение всей войны.

Благодаря прекрасному наблюдательному пункту, созданному на испанской территории, немецкому штабу удалось получить сведения о состоянии наших резервов в Мобеже, о плане нашего наступления в 1917 году, о пути следования крейсера «Клебе» (потопленного впоследствии), о технике производства наших первых траншейных гранат и многие другие, стоившие стольких жизней французским солдатам.

Центр немецкой шпионской деятельности в Сан-Себастьяне, который должен был собирать сведения от всех перебежчиков союзных армий, получил название «Штаб пяти». Эту секретную работу действительно вели пять специалистов по шпионажу, владевших этим делом в совершенстве.

Под ловким руководством генерала Шульца немецкому правительству удалось создать образцовую организацию по краже документов. Была даже составлена книга расценок, точно устанавливающая вознаграждения, выплачиваемые дезертирам за доставку необходимых сведений. Например, детальный план всего, что имелось на аэродроме в 1917 году, расценивался в восемь тысяч франков; за исчерпывающий план артиллерии сектора давали двадцать пять тысяч франков. Секретный приказ, исходящий из ставки главнокомандующего, расценивался в сто тысяч франков; за одну секретную бумагу, украденную в декабре 1917 года из штаба 5-й армии, было заплачено триста восемьдесят тысяч франков.

При таких условиях документы потекли в Сан-Себастьян со всех сторон. Но агенты Германии не расходовали денег понапрасну. Остерегаясь подлогов и обмана, они не признавали иногда даже подлинных документов. Как только в бюро в Сан-Себастьяне поступал какой-нибудь документ, немецкая разведка тотчас же старалась получить через свою агентуру во Франции подтверждения подлинности этого документа. Для этого требовалось иногда несколько недель. Только в том случае, когда факт похищения подтверждался, шпион получал вознаграждение. Дезертиры и осведомители, ожидая необходимой проверки, бесплатно проживали в отеле на площади Монте Оргулло.

Работники «Штаба пяти» не всегда проявляли достаточную проницательность. Однажды во время битвы на Сомме дезертир принес немцам пакет, украденный у курьера штаба армии. В этом пакете содержались подробные сведения о французских резервах, сосредоточенных в стратегическом пункте первостепенной важности.

Как обычно, контрольное бюро в Сан-Себастьяне захотело проверить полученные сведения и запросило своих агентов, находившихся во Франции. К счастью, похищение пакета тщательно сохранялось в тайне, и шпионы, получившие запрос, не могли получить точных сведений. Так как факт воровства решительно отвергался, то шпионы сделали чересчур поспешный вывод, что полученный документ фальшивый и представляет ловушку, подстроенную французами. Их рапорт и был составлен соответственно этому заключению.

Похитителю документа, проживавшему в Сан-Себастьяне, надоело ждать, и он обратился за следуемым ему вознаграждением. Каково же было его изумление, когда вместо обещанной награды возмущенный немецкий начальник грубо выпроводил его, швырнув ему в лицо документы.

Только позднее капитан Крафенберг, неудачливый герой этой истории, узнал о своей ошибке. Но время было уже упущено: битва на Сомме окончилась, и военные действия начали развертываться под Верденом.

В январе 1918 года «Штаб пяти» постигла другая, более серьезная неудача.

Контрразведка союзников решила отправить одного их своих агентов в неприятельское логово с тем, чтобы, в свою очередь, наблюдать за немцами и помешать осуществлению их мероприятий.

Этот смелый план удалось осуществить благодаря хитрой уловке, о которой стоит рассказать.

Выбор второго бюро генерального штаба остановился на человеке, имя которого осталось неизвестным и который всегда фигурировал под кличкой «С25».

Агент «С25» прекрасно знал языки и обладал выдающимся красноречием. Это был человек колоссального роста, храбрый и исключительно энергичный. Перед войной он несколько лет служил коммивояжером по продаже спортивного инвентаря и с этой целью не раз ездил в Германию и Испанию. Поступив в разведку, «С25» проявил себя вполне преданным работником. Когда он с доброй улыбкой протягивал свою широкую ладонь и скромно говорил: «Я попытаюсь, мой командир», можно было быть уверенным, что его усилия увенчаются успехом.

Никакие опасности не пугали этого великана. Получив поручение, он ограничивался лишь следующими словами: «Обещайте мне, если я не вернусь, позаботиться о моей жене и ребенке».

Эту фразу он произнес и тогда, когда ему предложили добровольно отправиться в Сан-Себастьян и проникнуть в центр немецкого шпионажа, чтобы изучить методы его работы.

«С25» отправился в Сан-Себастьян, снабженный многочисленными рекомендациями, инструкциями и фальшивым воинским билетом, испещренным отметками о бесчисленных наказаниях и строгих взысканиях.

Он должен был разыграть роль плохого солдата, бежавшего из дисциплинарного батальона и находившегося под следствием военного суда. Эту роль он играл с несравненным мастерством. Форма в лохмотьях, вещевой мешок привязан на веревочке, каска на затылке в таком виде «С25» в один прекрасный вечер отправился на вокзал Аустерлица, чтобы сесть на поезд, направлявшийся к границе. Но этот поезд пришлось пропустить. Прапорщик, наблюдавший за порядком, сделал «солдату» вполне справедливое замечание за его неряшливый вид. Агент, вошедший в свою роль, допустил такие неподобающие выражения по адресу офицера, что дело кончилось в военном комиссариате.

Там решили без лишних проволочек немедленно отослать солдата под конвоем в крепость. Тогда офицер из второго бюро, издали наблюдавший за отправкой «С25» и последовавший за ним в комиссариат, поспешил вмешаться и объяснить, в чем дело.

Чтобы избежать новых инцидентов, которые могли в последнюю минуту помешать выполнению плана, так терпеливо и тщательно подготовленного генеральным штабом, решено было проводить мнимого дезертира до самого вагона.

«С25» уселся в свое отделение, не преминув, однако, отпустить на потеху собравшейся толпе целую кучу шуток по адресу своего начальства. Наконец поезд умчал его по направлению к Испании.

В вагоне «С25» уснул. Он проснулся на другой день утром в Бордо и завел знакомство со своими соседями. Это были главным образом солдаты-отпускники или гражданские лица, ездившие навестить в госпиталях своих раненых родственников.

Неожиданно поезд, приближавшийся к концу своего пути, замедлил ход перед вокзалом Гэндея. В вагон вошел военный патруль и приступил к тщательному осмотру.

В военный комиссариат прифронтового вокзала поступило сообщение из Парижа о том, что в поезде находится опасный дезертир, которого следует во что бы то ни стало задержать, прежде чем он успеет добраться до Испании.

Описание примет совпадало с наружностью агента «С25». Несмотря на горячие протесты «солдата» и искусно разыгранное негодование, он был немедленно арестован.

После короткого допроса и проверки воинского билета не осталось никаких сомнений в подозрительности этой личности. Он был отведен под конвоем в тюрьму.

Тем временем один из секретных агентов разведки, служивший на пограничном вокзале, получил приказ организовать побег своему коллеге.

На третью ночь этот агент был назначен дежурным в тюрьму. Во время обхода ему удалось оставить незапертой дверь камеры агента «С25». Выждав подходящий момент, он назвал себя пленнику и подал ему сигнал для бегства.

Тревога, разумеется, была поднята только тогда, когда «С25» оказался вне пределов досягаемости. Таким образом, ему удалось приблизиться к границе. Все же внезапно поднявшаяся стрельба заставила агента броситься в реку Бидассоа, чтобы укрыться от преследования.

Наш мнимый дезертир переплыл эту извилистую реку. Французский патруль видел, как он вылез из воды около Фонтараби и начал переговоры с испанским таможенником.

Это было только начало порученного «С25» дела.

На службе у немцев

Слух от этом смелом бегстве распространился по Гэндею и его окрестностям.

Эта новость со всеми подробностями передавалась из уст в уста. Она стала известна и на Интернациональном мосту, где французские и испанские часовые стояли на посту в нескольких метрах друг от друга. На этом мосту французы и испанцы встречались несколько раз в день, чтобы обменяться новостями, монетами, табаком и съестными припасами. Здесь испанская стража и узнала, каким образом удалось бежать «заключенному». Передаваясь от одного поста к другому, эта новость разнеслась вдоль границы и достигла Сан-Себастьяна, где ею заинтересовались агенты «Штаба пяти».

Немцы решили немедленно связаться с «дезертиром», чтобы узнать последние новости из Франции. Подобным образом немцы действовали по отношению ко всем перебежчикам из союзных армий, проникавшим в Испанию.

Конечно, перебежчики направлялись испанцами в концентрационные лагеря. Но наши соседи были мало заинтересованы в содержании на свой счет всех укрывшихся у них солдат союзных армий, и поэтому ворота в лагерь оставались всегда полуоткрытыми, чтобы побудить заключенных бежать и тем самым избавить испанцев от расходов по их содержанию.

Немцы широко использовали дезертиров. Всякий перешедший границу быстро и тщательно обрабатывался в бюро шпионажа, которое находилось в Барселоне или Сан-Себастьяне.

После опроса, в зависимости от сообщенных сведений, выдавалось вознаграждение. Большинство солдат не имели денег и, будучи заинтересованными в получении вознаграждения, старались рассказать на допросе как можно больше.

Обыкновенно немцы ограничивались тем, что выпытывали у дезертира все, что он знает, после чего перебежчик их больше не интересовал. Но в тех случаях, когда попадались дезертиры, являвшиеся с немецкой точки зрения интересными типами, им предлагали щедро оплачиваемую работу. Таких принимали в организацию для расширения пропаганды в пользу Германии или для сбора сведений. В этом случае шпионы возвращались во Францию, снабженные фальшивыми документами. Так постоянно пополнялась армия немецких шпионов.

Дезертиры являлись ценными сотрудниками немецкой разведки. Боязнь быть выданными французским властям гарантировала их молчание и усердие в работе. Завербованные в немецкую разведку сообщали все, что они знали или могли узнать. Правда, в дальнейшем их расторопность несколько уменьшалась, в то время как просьбы о субсидиях становились все более частыми.

С такими немцы обычно не церемонились, агента, от которого решали отделаться, они просто выдавали французской полиции, открывая место его убежища и характер работы. Французам оставалось только забрать изменника и после короткого суда (в исходе которого не могло быть сомнения) расстрелять.

Союзники также прибегали к подобным примерам по отношению к используемым ими дезертирам неприятельских армий. В самый разгар войны французская контрразведка регулярно сносилась с германской при посредничестве официальных доносчиков. Таким образом оказывались взаимные услуги.

«Штаб пяти» легко нашел агента «С25», который после краткого опроса был направлен испанскими таможенниками в ближайший концентрационный лагерь. С помощью сообщника капитан Крафенберг переслал «дезертиру» штатское платье, чтобы он мог явиться в Сан-Себастьян, не возбуждая излишнего любопытства.

Этот «дезертир» привлек особое внимание капитана, и он лично поехал на автомобиле в лагерь, чтоб увезти оттуда «С25».

Разве своим бегством «дезертир» не показал гораздо большую смелость, чем те, которые при переходе через границу довольствовались обходом патрулей по крутым горным тропинкам? Обстоятельства, при которых пришлось бежать этому человеку, свидетельствовали о том, что он обладал неукротимой энергией. Нет ничего удивительного, что «Штаб пяти» проявил к этому «дезертиру» особый интерес.

Когда капитан Крафенберг встретился с «С25», он с места в карьер приступил к разговору о близком конце войны.

— Французы и их союзники, — заявил он, — скоро будут совершенно разбиты нашим доблестным кайзером; помогая нам, вы, несомненно, окажете услугу делу мира. Для чего напрасно продолжать эту ужасную войну, которую мы решили довести всеми имеющимися средствами до нашей окончательной победы?

Чтобы сразу же установить хорошие отношения с немцами, «С25» пустился на «полную откровенность».

— Если бы вы знали, как я ненавижу войну! Я ведь пацифист! А меня заставляли драться, да сверх того со мной еще плохо обращались! Если бы я не удрал, меня безусловно расстреляли бы. Я ведь отказался идти в траншеи после того, как меня несправедливо и грубо наказал офицер.

Пока автомобиль удалялся от лагерей, Крафенберг и «дезертир» познакомились поближе. Скоро они въехали в пригород Сан-Себастьяна, миновали новые кварталы и цирк.

Автомобиль выехал на приморский бульвар, окаймляющий бухту, на голубых водах которой покачивались яхты. На повороте одной из улиц автомобиль замедлил ход и остановился перед богатым домом.

— Здесь, — пробормотал капитан своему спутнику. — Следуйте за мной.

Они поднялись на второй этаж, прошли длинный коридор и остановились наконец перед дверью, которая немедленно открылась.

На этот раз «С25» очутился в самом сердце «Штаба пяти».

Там, в скромно меблированном кабинете, допрос продолжался:

— Говорите ли вы по-немецки?

— Я совершенно не знаю этого языка, но зато я свободно говорю по-испански.

Эта хитрость позволила ему в дальнейшем многое узнать, так как немцы в его присутствии свободно разговаривали на своем языке.

Капитан продолжал:

— Что вы думаете делать в Испании?

— Собираюсь найти работу и забыть те страдания, которые я перенес во Франции и о которых у меня остались кошмарные воспоминания. Я никогда больше не вернусь за Пиренеи. Испания будет моей новой родиной. Могу я вас просить оказать мне содействие в отыскании работы в Сан-Себастьяне или в каком-нибудь другом месте?

— Ваша профессия?

— До войны я был коммивояжером по продаже спортивного инвентаря, но я могу приняться за любое дело. Работа меня не пугает.

В течение нескольких часов «дезертир» отвечал на предлагаемые ему вопросы: он делал это охотно и достаточно ловко, чтобы расположить к себе своего собеседника.

Он рассказал, что моральное состояние французской армии плохое, а общее положение почти безнадежное, что очень понравилось капитану Крафенбергу. «С25» рассуждал обо всем очень непринужденно, разумно критиковал организацию союзников, вставлял порой очень уместные восклицания.

Наконец капитан поднялся, чтобы пойти посоветоваться со своим начальником. Личность нового «дезертира» возбудила в нем живой интерес.

В тот же вечер Крафенберг пригласил к себе «С25». Он предложил ему прекрасный обед с крепкими винами.

Цель этого обеда была совершенно ясна: немецкий офицер рассчитывал напоить своего гостя и воспользоваться его болтливостью, чтобы выведать сведения, которые тот, возможно, скрывал.

К счастью, «С25» имел проверенную способность много пить; большое количество крепкого бордо сказалось вскоре на самом немце.

Прекрасно разыгрывая свою роль, «дезертир» сделал вид, что он опьянел. Он стал болтливым, начал называть на «ты» своего хозяина и притворился, что нисколько не удивлен присутствием третьего человека, который бесшумно вошел в столовую и, растянувшись на диване, небрежно курил большую сигару.

Это был не кто иной, как генерал Шульц, старавшийся не упустить ни одной детали из этого разговора, так кстати оживившегося после сытного обеда.

Во время этой непринужденной болтовни генерал счел нужным задать какой-то вопрос. Крафенберг только теперь заметил присутствие своего начальника и, поднявшись как автомат, встал во фронт. Затем принесли ликеры. Беседа приняла еще более оживленный характер.

Во время разговора генерал Шульц внезапно устремил свой взгляд прямо в глаза «С25», фамильярно похлопывая его по плечу, сказал:

— Я не буду перед вами притворяться. Я прямо пойду к цели. Мне нужен такой человек, как вы.

После короткого молчания он добавил:

— Согласитесь ли вы вернуться во Францию? Я хотел бы, чтобы вы взяли на себя одно поручение. Вы сможете получить маленький капитал, который вам позволит, после того как мы выиграем войну, жить на ренту. Наша организация, видите ли, настолько сильна, что риск, которому вы можете подвергнуться, минимален. Так как вы свободно говорите по-испански, то дело уладить очень просто: мы поможем вам переменить национальность, а дипломатический паспорт, которым вы будете снабжены, откроет перед вами все двери! Я даю вам время подумать до завтра. Имейте в виду, что в случае отказа вы будете немедленно отправлены обратно в лагерь, где будете горячо раскаиваться в вашем решении; если вы согласитесь, я отвечаю за ваше будущее и ваше благосостояние. Завтра вы мне дадите окончательный ответ.

Затем «С25» проводили в комнату, специально приготовленную для него на ночь.

На другое утро агента снова привели в комнату, где он обедал накануне. Там он застал обоих офицеров склонившимися над картами, испещренными карандашом.

— Ну, что же? — добродушно спросил капитан.

— Я согласен, раз так нужно, — решительно ответил мнимый дезертир.

Голос Крафенберга сделался суровым:

— Если вы обманете наше доверие или будете сообщать нам ложные сведения, то считайте себя мертвым; мы разделаемся с вами, как с собакой; мне не нужно говорить, каким образом это будет сделано… Но так как вы, по-видимому, согласны работать с нами, то подпишите этот контракт.

Капитан протянул «дезертиру» отпечатанную на пишущей машинке бумагу, гласившую:

«Я даю слово всеми моими силами служить Германии, которая начиная с этого дня будет моим единственным отечеством. Я обещаю сохранять конспирацию, быть осторожным и мужественным при выполнении возложенных на меня поручений.

В этом я клянусь перед богом!»

Вот каким образом «С25» вступил в секретную армию немецких шпионов.

В роли испанского дворянина

На следующий день «С25» получил приказ отправиться в Барселону в распоряжение начальника немецкой разведки. Здесь ему после краткого экзамена предложили редактировать еженедельную французскую газету, издававшуюся в Испании немецкой разведкой.

На этом посту агент «С25» не замедлил обратить на себя внимание своего начальника; его изящный и легкий стиль заслужил самую лестную оценку. Скоро ему был поручен ответственный отдел, который устанавливал связь между различными лагерями французских беглецов в Испании.

Немцы широко распространяли свою газету, которая каждую субботу регулярно выбрасывала очередную порцию лжи.

В этот период французское правительство начало посылать в Испанию специальных агентов с задачей побуждать дезертиров к возвращению на родину. Дезертирам гарантировалось полное прощение при условии, что они искупят свою вину участием в борьбе с противником.

Немцы немедленно приняли решительные меры и организовали контрпропаганду. Это дело было поручено «С25» и нескольким другим агентам немецкой разведки. Они действовали очень успешно, всячески мешая возвращению дезертиров во французскую армию.

Через месяц работа «С25» в газете была внезапно прервана телеграммой, которая предписывала ему вернуться в Сан-Себастьян. Там капитан Крафенберг объявил ему, что период испытания окончен и что его способности будут использованы на другом, более сложном деле.

Агента одели с головы до ног во все новое, а затем снабдили необходимыми документами и паспортом с печатями испанской государственной канцелярии. Так он превратился в сеньора Мигуэля де-Паленсия, официального делегата международного общества Красного Креста.

— Завтра вы отправитесь в Мадрид, — сказал ему на прощанье Крафенберг, — а оттуда поедете в Париж, где и будете ждать наших инструкций в отеле «Палэ д’Орсей».

Затем капитан передал «С25» десять тысяч песет на покрытие первых расходов.

— Вы будете теперь кастильским дворянином. Сумейте всегда быть на высоте вашего положения и без колебания расходуйте столько денег, сколько потребуется. Когда они выйдут, мы вам вышлем еще. Ведите дело широко. Германия богата и будет еще богаче, когда мы выиграем эту проклятую, навязанную нам войну.

«С25» больше ничему не удивлялся: в последнее время ему часто приходилось менять условия жизни. Следуя превратностям своей профессии разведчика, он не так давно был дезертиром, теперь он оказался знатным испанцем.

Агент прекрасно освоился со своей новой ролью, и, когда через день после отъезда из Барселоны он с высокомерным видом проезжал границу, комфортабельно расположившись в спальном вагоне, никто, конечно, не мог бы узнать в нем того оборванца, в которого еще недавно стреляли французские патрульные, когда он переплывал реку…

На пограничном вокзале наш путешественник задремал.

Когда он проснулся и стал вспоминать все пережитое за последнее время, он вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Подняв голову, он заметил молодую красивую женщину, которая несколько раз прошла мимо купе, проявляя к нему очевидный интерес.

Первая мысль его была: является эта женщина агентом французской или немецкой разведки?

Из осторожности агент решил не замечать ни лестных взглядов, ни обещающих улыбок, которые элегантная путешественница посылала по его адресу. Это было правильное решение, так как позднее он узнал, что «Штаб пяти» поручил этой женщине наблюдать за ним в дороге.

Одно из правил немецкого руководства по шпионажу гласит: никогда не пользоваться агентами, которые слишком легко поддаются женскому очарованию.

Приехав в Париж и остановившись в отеле «Палэ д'Орсей», «С25» больше недели не имел известий ни от генерала Шульца, ни от его преданного сотрудника капитана Крафенберга. Ему стало уже надоедать вынужденное безделье, когда однажды после полудня при выходе из отеля он был остановлен молодым человеком, который незаметно передал ему конверт и поспешно скрылся.

В этом письме ему назначалось свидание на следующий день в 4 часа в соборе Парижской богоматери, с правой стороны, у четвертой колонны считая от алтаря.

В назначенное время «С25» стоял коленопреклоненный минут пять, когда рядом с ним опустился закутанный в пелерину маленький человек с всклокоченной бородой.

У странного соседа был вид заговорщика из водевиля.

— Друг, — начал он вполголоса с сильным немецким акцентом, — нам нужно добыть планы нового авиационного мотора, который только что передан в воздухоплавательное управление военного министерства. Выясни, проникни в нужное место и, когда достанешь документы, возвращайся как можно скорее в Сан-Себастьян, где ты будешь нужен.

Сеньор Мигуэль де-Паленсия не успел задать ни одного вопроса, как человек в пелерине, сунув ему в руку письменное задание с перечнем вопросов, подлежащих выяснению, тотчас же смешался с толпой молящихся.

Опустив голову, «С25» стал обдумывать столь неожиданный оборот событий.

Ему хотелось как можно скорее снестись с французским начальником, который послал его для выполнения этого поручения, но он отлично понимал, что нужно соблюдать крайнюю осторожность, чтобы обмануть бдительность следивших за ним людей.

Сначала следовало достать военное платье, чтобы проникнуть, не привлекая внимания, на военные аэродромы, находящиеся в окрестностях столицы. Этим он хотел показать немецким агентам, которые безусловно следили за своим новым работником, что он без замедления принялся за выполнение полученного им задания.

Чтобы переодеться в костюм летчика, внешность которого не возбудила бы никаких сомнений, «С25» не обратился ни к патентованному портному, ни в магазин готового платья, так как голубая форма и сверкающие золотом галуны привлекли бы внимание.

Агент обратился к старьевщикам и перекупщикам, лавки которых тянутся вдоль улицы Сент-Андрэ. Здесь был большой выбор старого военного платья.

«С25» мог бы нарядиться в мундир дивизионного генерала, однако он предпочел быть поскромнее и купил простую куртку адъютанта. Прикрепленная к ней ленточка от военной медали говорила о добросовестной и верной службе. Это был лучший прием, чтобы пройти незамеченным. Действительно, кто будет разглядывать адъютанта? Офицеры его не замечают, а простые солдаты избегают из страха самим быть замеченными.

Затем он отправился на улицу Дофин, снял там комнату в отеле и переоделся. В течение нескольких дней он регулярно появлялся на авиационном поле Буржэ. Он приходил туда с видом завсегдатая, и никому в голову не пришло усомниться в личности этого чересчур любопытного адъютанта. Он входил в ангары, иногда, для придания себе начальствующего вида, бросал глухим голосом какое-нибудь критическое замечание, потом выходил сердитый, с ощетинившимися усами.

Постепенно у него завязалось знакомство в мире механиков.

Его проникновение в среду работников авиации проходило успешно.

Спустя несколько дней, убедившись, что за ним никто не следит, «С25» поздно вечером направился на домашнюю квартиру офицера — одного из руководителей второго бюро; агент считал, что пора приступить к развязке событий. Было около полуночи, когда он позвонил у двери этого офицера. Хозяин, внезапно поднятый с постели, долго таращил заспанные глаза и никак не мог понять, что этому подозрительному адъютанту нужно в такой поздний час. Узнав наконец, что перед ним не кто иной, как сам «С25», офицер очень обрадовался. Он жадно стал расспрашивать своего агента, тщательно отмечал все подробности, которые тот сообщал ему о «Штабе пяти» и об организации неприятельской шпионской службы в Сан-Себастьяне и Барселоне.

Беседа продолжалась всю ночь. Агент рассказал все, начиная со своего бегства и кончая свиданием в соборе Парижской богоматери.

Для того чтобы заслужить доверие немцев успешным выполнением задания, агенту необходимо было иметь план мотора, настолько похожего на тот, который ему поручено достать, чтобы подделку нельзя было раскрыть. Офицер взялся в недельный срок достать нужный план и назначил агенту свидание на следующей неделе.

Мнимый адъютант терпеливо дожидался назначенного числа. Как трудно было жить в Париже, не имея возможности встретить свою жену, которая, наверно, волновалась, не получая от него известий! Но риск был слишком велик. Хороший разведчик не принадлежит себе и своей семье, он принадлежит только своему делу.

В назначенный день агент получил от своего начальника поддельный план мотора. Эта копия была так ловко сфабрикована, что немцы не могли ее использовать, но вместе с тем не могли и заподозрить подлога. «С25» снова превратился из адъютанта в потрепанной форме в шикарного сеньора Мигуэля де-Паленсия и направился в Испанию.

Премия в сто тысяч песет

Когда через несколько дней по возвращении в Сан-Себастьян «С25» явился в «Штаб пяти», он был немедленно принят генералом.

— Я рассмотрел план, который вы достали. Очень интересно. Вы хороший агент. Я не ограничусь одними платоническими благодарностями за прекрасное выполнение поручения. Вот в виде вознаграждения пять тысяч песет. Я рад предложить вам эту первую награду.

Протягивая «С25» пачку банковых билетов, он пристально посмотрел ему в глаза. Затем, приблизившись к нему, как будто пытаясь проникнуть в него взглядом, он отрывисто проговорил:

— Тот ли вы человек, которого я ищу? На этот раз дело идет о более важном поручении. Тот, кто его выполнит, получит сто тысяч песет.

— В чем дело, генерал, и чего вы ждете от меня? Если будет возможно, я выполню поручение, а если это окажется невозможным, то я все же попытаюсь, хотя бы мне пришлось пожертвовать своей жизнью. Приказывайте, я в вашем распоряжении.

Шульц сильно был взволнован. Он вцепился в руку своего агента и забормотал ему на ухо:

— Французы, да накажет их бог, арестовали как простого шпиона человека с очень высоким положением, человека, который не должен остаться в их руках. Его нужно спасти. Не спрашивайте меня! Я не могу открыть вам его имени. Этот пленник — очень важное лицо, принадлежащее к германской знати. Это — принц. Большего я не могу вам сказать. Он был слишком слабого здоровья, чтобы принимать участие в военных походах; но так как, несмотря ни на что, желал посвятить себя величайшему для Германии делу, он потребовал поручения ему безрассудно опасной миссии. Наша разведка допустила ошибку и, приняв его жертву, позволила ему поехать во Францию. Увы, его совсем недавно арестовали где-то на востоке, и он теперь в тюрьме. Пока его имя и положение еще неизвестны… Его нужно вырвать как можно скорее из рук этих проклятых тюремщиков, прежде чем им удастся раскрыть его инкогнито.

Шульц остановился, чтобы вытереть слезу, блеснувшую в его глазах.

— Подумайте только, его величество кайзер просит меня освободить молодого принца, который является одним из самых близких его родственников. Так как вы согласны выполнить мое поручение, доказывающее исключительное доверие к вам, то поезжайте срочно в Париж, поезжайте сейчас же. Не скупитесь на расходы, выполните поручение, я вас умоляю, я вам приказываю. Конечно, мы охотно обменялись бы на сто, на тысячу серьезных преступников. Я знаю, что испанский король занялся делом освобождения нашего принца, но что касается меня, то я больше надеюсь на свою разведку, чем на его дипломатию. Поезжайте же. Когда я думаю, что проклятые французы с минуты на минуту могут его расстрелять, кровь холодеет в моих жилах. Скажите мне, что вам это удастся; я заранее вам обещаю все, что вы хотите. Я даю вам слово германского генерала, что ни в чем не откажу вам.

Через короткое время Шульц передал «С25» письменное задание, в котором было указано, что некто по имени Отто Мюллер арестован во Франции по обвинению в шпионаже и в настоящее время находится в военной тюрьме под следствием военного суда.

Генерал сжал руки «С25» и с плохо скрываемым волнением добавил:

— Еще раз заклинаю вас богом древней Германии, спасите принца. Эти «красные штаны» — французы — способны расстрелять, как собаку, его императорское высочество, представителя прусской династии!

С таким серьезным поручением сеньор Мигуэль на следующий день снова переезжал через Бидассоа.

По прибытии в Париж «С25» поспешно отправился на квартиру своего начальника, на этот раз без соблюдения излишних предосторожностей. Офицер, очень взволнованный сообщенной ему агентом новостью, немедленно доложил обо всем своему высшему начальству.

Это происходило в начале весны 1918 года, во время самого сильного натиска немцев, того похода на Париж, целью которого являлось разделить союзные армии и заставить их просить мира.

В этот трагический для Франции момент, в минуты, когда отчаяние готово было охватить самых воинственных людей, неожиданная измена подорвала всю нашу разведывательную службу. Вследствие чьего-то преступного попустительства немцам удалось захватить списки агентов, оставленных нами в занятых областях. Вся наша обширная организация, тщательно и терпеливо подготовленная, была уничтожена в одно мгновение. Наших агентов арестовывали и расстреливали сотнями, наши архивы были забраны. Источники информаций неожиданно иссякли как раз в тот момент, когда в них была особенно большая нужда.

Как только пришло известие об этой измене, в ставке главнокомандующего состоялось заседание, на которое прибыли все командующие союзными армиями. Выступая по поводу этой роковой новости, маршал Фош заявил:

— Необходимо, чтобы наша разведка предприняла все меры для ликвидации последствий этой большой неудачи. Как и в прошлом, нам необходимо ежедневно получать сведения о планах противника. Это для нас жизненно необходимо. Я прошу отправить агентов в Германию и восстановить нарушенные организации. Мы не можем допустить, чтобы связь с тылом противника была утеряна. Нельзя забывать, что наши лучшие осведомители арестованы или расстреляны. Все это парализует нашу защиту и грозит помешать нашим успехам в будущих операциях.

После этого важного совещания разведывательные службы генеральских штабов союзников удесятерили свою активность. Каждую ночь целые эскадрильи самолетов отвозили в прифронтовые деревни людей, решивших пожертвовать своей жизнью. На них было возложено трудное дело по восстановлению сети наших осведомительных постов.

Нам пришлось набирать много новых агентов, почти полностью реорганизовать службу связи, изобретать новые способы передачи сведений. Чтобы провести эту работу, важно было иметь хотя бы одного надежного агента, связанного с немцами и пользующегося их доверием.

На кого могло быть возложено такое исключительно ответственное задание?

Офицер, к которому обратился агент «С25» по возвращении из Испании, вспомнил о сеньоре Мигуэле де-Паленсия и составил следующий план: дать возможность немецкому принцу бежать из Тюрьмы и вернуться на родину с помощью агента «С25», чтобы таким образом ввести в главную квартиру противника этого опасного осведомителя.

Когда два дня спустя «С25» явился к своему начальнику, он был встречен следующими поразившими его словами:

— Вы поможете убежать немецкому принцу, чем заслужите его благодарность и доверие; затем вы вместе с ним вернетесь в Германию и в будущем должны будете служить у него.

Побег принца

«С25» без промедления принялся за выполнение своей задачи. Он отправился в тюрьму, где содержался принц. Чтобы избежать излишних свидетелей и не вызвать подозрения, ему было предложено организовать побег своими собственными средствами.

В точности неизвестны те способы, посредством которых мнимому Отто Мюллеру удалось выбраться на свободу. Обоих действующих лиц, принимавших участие в этом побеге, уже нет в живых. С другой стороны, те немногие лица, которые были посвящены в эту тайну, считают, что они не вправе открыть ее для удовлетворения любопытства публики.

Известно только, что «С25» проник в камеру принца. Там он увидел блондина среднего роста, находившегося в крайне подавленном состоянии.

Убедившись, что никто не подслушивает их, «С25» наклонился к заключенному и шепнул ему на ухо:

— Я нахожусь здесь по приказанию генерала Шульца, чтобы освободить вас. Доверьтесь мне, ваше освобождение близко. Завтра в четыре часа утра будьте готовы.

Он передал принцу напильник, чтобы перепилить решетку, и веревку с узлами, чтобы спуститься со стены.

В назначенный час автомобиль с потушенными огнями остановился у самой тюрьмы. Через несколько минут принц уже сидел в машине вместе со своим освободителем.

Часовой не заметил ничего подозрительного и позволил автомобилю удалиться. Тревога поднялась только на заре, но беглецы в это время были уже далеко.

Пока принц отдыхал в скромном отеле, «С25» протелеграфировал в Сан-Себастьян:

ПОГРУЗКА ВЫПОЛНЕНА. ДОСТАВКА ВСКОРЕ.

Мигуэль.

Немецкий принц и «С25» добрались до границы, которую они легко миновали благодаря второму паспорту, предусмотрительно захваченному из Испании сеньором Мигуэлем; в этом паспорте принц фигурировал в качестве его личного секретаря.

Генерал, окруженный своим штабом, вышел навстречу именитому путешественнику. Когда автомобиль принца показался на повороте дороги, все офицеры стали во фронт.

— Вы меня освободили, генерал, — сказал принц, — я этого никогда не забуду. Что же касается того человека, благодаря которому я нахожусь здесь, — добавил он, указывая на «С25», — то я до самой смерти буду считать себя обязанным ему. Чтобы доказать ему свою глубокую благодарность, я хочу, чтобы с этого времени он постоянно находился при мне.

— Но ведь ваше высочество обязаны немедленно вернуться в Германию, — возразил генерал, — я только что получил приказ самого императора.

— Сообщите его величеству, что я подчиняюсь его воле, но хочу взять с собой моего спасителя, которого я уже считаю своим другом.

«С25» сделал вид, что очень удивлен:

— Вернуться в Германию, блокированную со всех сторон, но разве это возможно?

— Меня удивляет ваша наивность, — прервал его довольно сухо генерал. — Его высочество отправится на одном из наших новых подводных крейсеров дальнего плавания, вышедшем со своей базы в Киле. Находясь на борту этого корабля, можно быть совершенно спокойным. Все сторожевые суда противников ничего не могут сделать против подводного флота, созданного адмиралом фон-Тирпицем. Скоро вы сами убедитесь, что наш флот принудит наших врагов к капитуляции. Только в течение этой недели тридцать английских пароходов и три транспорта американских войск были отправлены нами в царство Нептуна.

В ожидании подводной лодки «Штаб пяти» провел несколько лихорадочных дней. Крафенберг дежурил все ночи на берегу маленькой пустынной бухты, где должна была пристать лодка. В эту бухту уже много раз заходили подводные лодки для получения съестных припасов и горючего.

Наконец, после пяти бессонных ночей ожидания, к назначенному месту пристала маленькая шлюпка. В ней находился сам капитан подводной лодки. Он извинился за опоздание, объяснив, что подводная лодка была обнаружена и подверглась преследованию целой флотилии английских миноносцев.

Чтобы избежать преследования, пришлось опуститься на дно и выжидать два дня в глубине моря.

— Впрочем, мое опоздание, — добавил он, — вызвано тем, что последний месяц нам по высшему приказанию запрещено входить в Па-де-Кале. Чтобы перейти из Северного моря в Атлантический океан, нам теперь приходится огибать Шотландию. Этот новый кружной путь нам приходится делать вследствие новых средств защиты, применяемых союзниками. Путем каких усовершенствований нашим врагам удалось закрыть нам доступ в Па-де-Кале?

Вам, вероятно, это неизвестно… Так знайте же, что эти проклятые англичане насадили в канале плавучие острова, которые являются западнями для подводных лодок{1}. Однако я на своем корабле сумею благополучно доставить принца, несмотря на все ухищрения наших врагов.

Командир передал принцу собственноручное письмо Вильгельма и добавил, что он польщен той высокой честью, которая ему оказана.

— Ваше высочество, — сказал он, — прошу вас занять мою каюту; я надеюсь, что вам не будет слишком неудобно на борту моего корабля.

— Но где же ваше судно? — спросил генерал.

— Оно находится в двухстах метрах отсюда, в открытом море. Я считаю, что было бы более благоразумно, если бы его высочество немедленно переехали на корабль, так как я опасаюсь преследования в испанских водах и хотел бы до рассвета выйти в открытое море.

— Его высочество готов к отъезду, — объявил генерал Шульц, — но я вас предупреждаю, что его высочество берет с собой одного пассажира.

— Это совершенно невозможно, — возразил капитан, — на борту имеется только одно свободное место, и я получил приказ захватить только принца.

— Да, но его высочество желает вернуться в Германию со своим секретарем, одним иностранцем, который…

— Иностранцем? Простите, что я перебил вас. Ни одному иностранцу не разрешено бывать на борту германской подводной лодки. По этому поводу имеется категорический приказ, и я не могу его нарушить.

Смущенный генерал начал уже довольно резко разговаривать с командиром подводной лодки, когда принц приблизился к последнему и сурово сказал:

— Вы послушаетесь, сударь, так как таково мое желание.

Командир побледнел. Педант до мозга костей, он попросил принца дать ему письменное предписание.

Когда эта официальность была выполнена, все трое сели в шлюпку, и она отчалила от берега.

Скоро «С25» заметил выступающую из воды надводную часть большой подводной лодки. С обеих сторон пушки, расположенной на корме подводной лодки, были черной краской нарисованы два огромных креста.

* * *

Наконец рейс закончился, и подводная лодка приблизилась к своей базе. Встретить принца собралось высшее офицерство, среди которого можно было заметить несколько генералов.

— А этот человек, — внезапно спросил адмирал, начальник базы подводных лодок, указывая на «С25», — кто это такой? Вероятно, пленный?

— Он? Это мой спаситель! — воскликнул принц. — Пусть всем вам будет известно, что если бы не его преданность и храбрость, я не был бы сегодня среди вас. Я был бы уже теперь погребен где-нибудь во Франции.

Принц отправился в адмиралтейство, а «С25» был поручен заботам офицера генерального штаба.

В течение трех месяцев принц посещал главную квартиру в сопровождении своего верного компаньона, к которому он продолжал относиться с большой симпатией.

Многим офицерам присутствие «С25» казалось несколько подозрительным. Все-таки он был иностранец! Только благодаря своему замечательному такту «С25» удалось с честью выйти из того трудного положения, в котором он оказался.

Немецкая контрразведка не раз подсылала к нему агентов-провокаторов. Но агент был всегда настороже и сумел избежать тех бесчисленных западней, которые так коварно для него расставлялись.

То ему приходилось с негодованием отказываться от предлагаемых документов, то он выпроваживал унтер-офицеров, которые будто бы хотели дезертировать и обращались к нему за советом.

«С25» всегда давал один и тот же ответ:

— Германия — моя новая родина. Я не сделаю ничего, что могло бы ей повредить, наоборот, я ни перед чем не остановлюсь, чтобы помочь ей.

За эти три месяца своего пребывания в Германии «С25» собрал много ценных сведений, а самое главное — восстановил нашу разведку. Только после этого он счел свое задание выполненным.

К сожалению, приходится довольствоваться гипотезами о характере работы этого агента. Даже будучи при смерти, он отказывался сообщить некоторые подробности об этом периоде его деятельности. Известно только, что он внезапно покинул принца в районе Лилля и таинственно исчез. Полицейским, отправленным по его следам, так и не удалось его настигнуть.

Вероятно, он прилетел во Францию на самолете; только это предположение и кажется правдоподобным.

На приеме в военном министерстве он привел в восхищение свое начальство точностью и большим количеством доставленных им документальных данных. Большинство сообщенных им сведений имело первостепенное значение. Они помогли главному командованию уяснить, насколько ослаб противник? «С25» дал полную оценку состояния немецкой армии перед нашим решительным наступлением.

Вопрос о том, кем являлся тот немецкий принц, который был арестован, посажен в тюрьму во Франции и сделался жертвой самой невероятной мистификации, остался неразрешенным.

Комментарии

1

Никогда еще эта необыкновенная система обороны не сообщалась публике.

В августе 1917 года английский инженер Лид представил план заграждения Па-де-Кале, который очень понравился адмиралу Ходлу. Заграждение состояло из системы плавучих башен, погруженных в воду на небольшом расстоянии одна от другой и соединенных между собой непроходимой сеткой из стальной проволоки. Этот любопытный проект напоминал знаменитые бастионы, построенные в 1785 г. Бриенном для защиты Шербурга. Он предусматривал в некоторых местах подобие ворот, чтобы дать возможность кораблям союзников пройти через канал.

После срочного рассмотрения проекта адмирал Холл решил немедленно его реализовать, и меньше чем через полгода первый остров защиты от подводных лодок был готов. Он создавался в полной тайне и стоил два миллиона двести пятьдесят тысяч фунтов стерлингов.

Первый остров из этой большой серии был вооружен 180-миллиметровыми и 105-миллиметровыми скорострельными орудиями. Его гарнизон состоял из пятидесяти человек. Удовлетворительно выдержав испытания на рейде Спитхэд, он был установлен в открытом море у Дувра. Затем появились еще башни справа и слева от него; это расширило район действия башен. Первая часть проекта была, таким образом, реализована.

Только перемирие приостановило постройку заграждений Лида. Если бы война продолжалась еще несколько месяцев, закрытие канала Па-де-Кале было бы завершено. Этим была бы обеспечена полная безопасность сношений между островами Великобритании и континентом.

Оглавление