«Византийская ночь»

2187

Описание

Два мира, варварский и римский, все еще противостояли друг другу в конце VI века. Под натиском пришедших из-за Рейна и Дуная народов Западная Римская империя пала. Другая часть некогда могущественной державы, Восточная Римская империя - Византия - продолжала существовать. Ее столицей был Константинополь, величайший город своей эпохи. Но не только нашествия новых народов терзали старый мир в этот век. Внутри его бушевали собственные страсти. В порывах событий никто еще не мог сказать, что возьмет верх: день или ночь.



Настроики
A

Фон текста:

  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Аа

    Roboto

  • Аа

    Garamond

  • Аа

    Fira Sans

  • Аа

    Times

Василий Колташов Византийская ночь

История фракийского мальчика [1]

Роман

Два мира, варварский и римский, все еще противостояли друг другу в конце VI века. Под натиском пришедших из-за Рейна и Дуная народов Западная Римская империя пала. Другая часть некогда могущественной державы, Восточная Римская империя - Византия - продолжала существовать. Ее столицей был Константинополь, величайший город своей эпохи. Но не только нашествия новых народов терзали старый мир в этот век. Внутри его бушевали собственные страсти. В порывах событий никто еще не мог сказать, что возьмет верх: день или ночь.

Вместо предисловия

Старик отошел от воды. Еще не раскаленный солнцем песок приятно щекотал его босые ноги. Вдали у восстававшей из океана одинокой острой скалы купались дети. Издали доносился рев слонов, спутывая звуки океана. Волны разбивались о камень, с шипением доползая до песчаной, усеянной ракушками земли. Огненное светило еще не резало глаз, а прозрачное небо почти сливалось с водами, укрывавшими бесконечность.

Длинные волосы старика изящно обрамляли красивое в далеком прошлом лицо, теперь ставшее морщинистым и смуглым. Седая борода была аккуратно подстрижена и тонко завита, на манер принятый прежде при ктесифонском дворе.

Восемь лет назад арабы захватили Ктесифон - великолепную столицу персидских царей династии Сасанидов, расположенную на реке Тигр [2]. Пощадив население, они разрушили один из трех крупнейших городов мира, соревновавшийся в величии с Константинополем и Чанъань, откуда на запад тянулись караваны с китайским шелком. Четыре века до этого на Востоке возвысилась новая держава - империи Сасанидов. Она возникла на месте некогда могущественного Парфянского царства и веками противостояла Риму, пока арабы не принесли ей гибель. Ослабленная долгой войной с Византией, персидская держава пала. Богатый осколок ее достался этому человеку.

Тонкие белые одежды слегка волновались на ветру. Сложив усеянные шрамам руки на груди, старец всматривался в бесконечную даль вод, слушая только океанские всплески и голоса плещущихся детей. Каждое утро он гулял здесь в одиночестве, оставив стражников и слуг ждать под широколистыми пальмами. Только с мыслями говорил он в эти часы.

Минули годы. Остались позади немалые дела, прежние друзья и заботы.

«Мир оказался бесконечен и куда более непрост. Самое слабое в нем - люди. Худшее - страх невозможного. Знал ли я это сразу, когда сам избрал собственную судьбу? Понял ли я это, когда вновь и вновь делал свой выбор. Не как безвольный раб, не как одурманенный верой шел я вперед. Ничто не держало меня на месте, своей жизнью я разрезал этот мир, пытаясь постичь его устройство. Я пытливо оглядывался назад, чтобы смелей бросаться вперед. Чего я хотел? Спасти обреченное или обречь все дурное, чуждое свободе и ясности? Нелегко вспомнить это теперь, когда у меня снова есть все, что мне никогда не было нужно. Пусть я не в силах разобраться во всем, но я постараюсь сохранить эту бесценную пищу другим умам», - думал старик. В его посветлевших в последние годы глазах небо и бесконечная голубизна вод смешивались с разумом человека.

Насладившись покоем, пожилой владыка повернулся и подал знак. Двое мужчин отделились от группы и направились к нему. Оттененные желтизной фигуры почти сливались с песком. Неторопливо люди шли вперед.

- Светлого дня и многих лет тебе, господин! - сказал один из них, приблизившись.

Оба они поклонились.

- Пригнали моих слонов? Я слышал их голоса?

- Да, великий.

- Накатар, скажи моим военноначальникам: я скоро буду говорить с ними. Это тот человек, которого я просил привести? - поинтересовался старец. Сверкнул живыми желтоватыми глазами в направлении второго мужчины.

- Да, господин.

Накатар почтительно улыбнулся, мягко прижав к сердцу ладони. Шелковая одежда на нем была великолепно расшита. Руки рабынь мастерски уложили ее складки. Золотом отливали браслеты. Белизной светились жемчужные бусы. Голова придворного была гладко выбрита, а длинная борода - выкрашена хной.

- Хорошо. Покинь нас на время.

Оставшись наедине с незнакомцем, старик сказал:

- Подними взгляд. Откуда ты и как твое имя?

- Духи стихий благословят твой век, владыка! Раньше меня звали Петр. Потом я получил имя Сириком. Я родом из Апамении, что в Сирии. В первые годы правления императора Ираклия меня захватили персы, а потом и арабы [3].

- Ты эллин? - спросил старик, вглядываясь в серое худое лицо Петра. - Говори свободно, когда мы наедине. Видел твой край. Знаю нравы старой Византии. Не бойся слов, я умею ценить сказанное, даже если оно противно мне. Тебе ведь известно, что я не жесток?

- Да, господин.

Одежда Петра была потертой. Сандалии на деревянной подошве - стары. Из узкого тела тянулась тонкая шея, на которой умными глазами светилась голова. Покой и терпение выражало морщинистое лицо.

«Наверняка три века назад он был бы стоиком. Если есть «А», то есть и «В», - мысленно повторил старик начало логической формулы, заканчивавшейся: «А» есть, следовательно, имеется и «В». - Стоицизм - прекрасная школа для тех, кто признает внутреннюю поэзию и отрицает волю человека повелевать судьбой. Жаль, что я стоик только на половину».

- Ты христианин?

- Нет, хотя и был им когда-то.

Жизнь посылала Петру много испытаний. Его вера не выдержала их. Она рассыпалась под ударами обломков старого римского мира, обрушившимися на голову растерянного человека. Безмятежное детство с гусями во дворе отцовского дома, играми с обручем и забавами в развалинах языческого храма сменили неумолимые перипетии. Что мог совершить в те годы простой человек, не знающий славы и богатства? Что было ему по силам? Он не смог ничего.

«Боги слепили тебя из другой глины, чем меня», - подумал старик. Его изящная голова немного наклонилось вперед. Он ответил:

- Это к лучшему. Мне сказали, что ты знаешь латынь и способен письменно излагать мысли. Что ты еще можешь поведать о себе?

- Все это верно. Но кому мое мастерство может быть здесь необходимо? Последний раз я держал перед глазами римский папирус лет пятнадцать назад, когда служил одному персидскому жрецу. Весь старый мир рушился в те годы и я, потеряв свободу однажды, не обрел ее вновь. Арабы захватили меня и продали дальше на восток. Слуги Магомета освободили многих людей, но мне они сохранили то, чем я был наказан судьбой. Рождаясь свободным, человек не предполагает, что легко может обратиться в раба.

- Иногда бывает иначе, - заметил старик. - Главное, чтобы перемены не доводили нас до крайности, превращая во владык, когда мы ищем иного, как это случилось со мной. Мне говорили, что ты мудрец. Не знаю, какое испытание более тягостно: свобода наедине с собой или рабство в окружении других. Только сравнение учит нас ценить прекрасное и приобретать желанное. Все это непросто описать словами. Твои знания нужны мне.

- Буду покорно и преданно служить вам, господин. Рабу не полагается задавать вопросы, но слова в ваших устах не похожи на произносимые людьми этой страны.

- Я римлянин, хотя здесь никто не знает, что это некогда означало.

Петр удивленно посмотрел на властного старца, пытаясь уловить в его чертах что-то из далекого мира, в прошлом включавшего в себя все средиземноморье. Могло ли сказанное быть правдой?

Справа у скал белое облако чаек поднялось в небо.

«Невозможно представить, что мой соотечественник, пройдя столько же тысяч миль, что и я, превратился в господина всех этих земель? Какой дорогой он шел? Разве не той же что и я? Разве существуют тайные тропы человеческой судьбы ведущие в обход основного пути?» - рассуждал Петр, сжимая тонкие губы. Он был убежден, что не знает ответа.

Седой правитель снова заговорил:

- Ты удивлен? Моя жизнь полна подобных вещей. Не только это поразит тебя, когда груды моих записей превратятся в систему.

«О чем он?» - спросил себя Петр.

Старик замолчал на некоторое время. Раб не осмеливался прерывать его. Он только осторожно наблюдал. Мгновение назад подвижные глаза всемогущего старца замерли, вновь устремившись в бесконечную даль океана. Потом, пережив какую-то внутреннюю борьбу, старик повернулся к собеседнику и заговорил:

- Пять лет как я задумал написать книгу обо всем, что выпало на мою долю в годы скитаний молодости. Нет нужды оставлять потомкам след всей моей жизни. Она не заслуживает такого. Но есть то, что я хотел бы сохранить. Есть люди, о которых нельзя забыть. Есть характеры, у которых нужно учиться. Была эпоха, о которой никто, может быть, не захочет вспоминать. Но когда разум людей вновь поднимется из пепла, они должны знать, как рушился старый римский мир, которым я так сильно был заворожен. И который, не желая спасать, не только ненавидел, но и любил. Завтра мои латинские листы начнут приходить в порядок, превращаясь в книгу. Не так как это привыкли делать здесь, а живо, со всей силой пережитого мной. Без помпезности и словоблудия вокруг воли богов. Без всякого сокрытия того, что я видел, постиг и совершил. Понимаешь, чего я хочу?

- Понимаю, господин.

- Теперь уходи. В моей библиотеке есть немало свитков. Когда-то, рискуя, я спас их из пылающего Ктесифона. Поговори теперь с ними, а я снова хочу побыть наедине с ударами волн. Так мне легче будет завтра начать свой рассказ.

Часть 1. Путь за Дунай 1

Солнце медленно выглянуло из-за горизонта. Его первые лучи упали на землю, согревая её, прогоняя холод минувшей ночи.

В сарае фермы, расположенной в низине между гор, спал мальчик. Свернувшись в клубок, он, оборванный и грязный, лежал на посеревшей от времени соломе. Плечи его сжимались и дрожали не столько от ночной прохлады, сколько от тревожного сна. Бледные худые руки прижимали ноги к груди. Страх искажал лицо ребенка, а синие следы побоев, видневшиеся на спине сквозь дыры в тунике, выдавали его причину.

Несколько обветшалых строений, загоны и грязные навозные лужи - вот всё, что представляла собой ферма. Она принадлежала старинному сенатскому роду, владевшему кроме неё ещё большим поместьем южнее Маркианополя [4]. Некогда, благородная семья имела в Нижней Мизии [5] куда больше: на душистых лугах паслись тысячи овец, выращивая хлеб, на полях трудилось до двух тысяч рабов и колонов -зависимых земледельцев-арендаторов. Нашествия варваров, эпидемии и мятежи сделали свое дело. Старая ферма и одно поместье были тем немногим, что смог сохранить старинный римский род в придунайской провинции.

Жена старшего пастуха проснулась с трудом. Отмахиваясь от назойливых мух, она выбралась из темного, пропахшего гнилью дома. Слепящий свет остановил её на пороге. Толстая женщина потёрла кулаками заспанные глаза и, покачиваясь, подошла к столу. Она взяла глиняный кувшин и сделала несколько жадных глотков. Потом она потянулась и, оглядевшись, закричала изо всех сил:

- Проклятый мальчишка! Амвр! Сколько я могу тебя звать! Вставай и иди сюда, бестолочь. Иди или я разозлюсь и размозжу тебе голову! Слышишь меня?

От пронзительного звука мальчик, спавший в сарае невдалеке, мгновенно открыл глаза. Он быстро поднялся и, не встряхивая одежды, вышел на встречу резкому свету. Всё тело его ломило от боли, голова гудела, руки не слушались и безжизненно висели.

- А-а-а, вот и наш господин! Я зову тебя уже полдня, бездельник!

Мальчик приблизился к женщине, не поднимая глаз. Она с размаху ударила его по голове. Все зазвенело в ушах ребенка, но он устоял на ногах. Боль не была чем-то новым для него, гораздо острее он чувствовал голод.

- Ну, вот теперь-то ты проснулся, наконец!? Давай, отнеси моему мужу и братьям вина, пока оно не прокисло в моём брюхе. Я сама всё выпью, если не будешь шевелиться, и тогда мой муж тебя изобьет как вора. Понял, что я ему про тебя скажу, бесстыжая тварь? Шевелись!

Она судорожно захохотала, но через мгновение остановилась и впилась глазами в исхудалого ребёнка. Подперев широко расставленными босыми ногами ржавую землю, мальчик стоял перед ней, по-прежнему не поднимая глаз.

«Наглая скотина! Исчадие ада!» - мысленно выругалась женщина. Как он надоел ей, этот мальчишка!

- Хлеб и сыр на дорогу возьмешь в доме. Они рядом с бурдюком. Я всё приготовила. Не задерживайся долго, ты нужен мне здесь. Криворукий Юлий скоро пригонит своё стадо. Вернись до утра! И не смей, скотина, прикасаться к вину. Да, скажи моему мужу, что вино вчера привез из поместья Лысый.

Мальчик кивнул головой и нерешительно зашагал к дому. Он с жадностью проглотил неизвестно когда испеченную лепешку и кусок овечьего сыра. Потом, взвалив на плечо тяжелый бурдюк, осторожно пошел к выходу. Выбравшись из низкого проёма двери, он медленно зашагал вверх по склону в сторону поднимающегося солнца.

2

С другой стороны гор, укрытые деревьями и большими камнями, продолжали незаметно свой путь два десятка воинов. Зачехлённые в кожу овальные щиты висели у них за спинами, а короткие копья лежали на плечах. На желтоватой одежде некоторых солдат можно было разглядеть выгоревшие знаки одного из подразделений пограничных войск империи [6].

Впереди отряда шли двое. Оба они имели крепкое сложение, но один был уже почти седым. Второй выглядел совсем еще молодо. Небольшого роста, он имел грубоватое веснушчатое лицо, единственным украшением которого была густая рыжая борода. Над широким носом горели живые и хитрые голубые глаза. Оба воина носили почти низший в Византийской империи командный чин десятников. Одежда на них не казалась лучше, чем у остальных. Только рукоятки мечей, что мужчины несли на поясах, смотрелись немного богаче.

- Видишь ту ферму внизу, Констант? - спросил молодой, остановившись.

- Для этого ты не дал нам повернуть вчера обратно, Фока!? Хотел показать ферму? Разорви тебя гром! Мы могли бы доложить, что никаких варваров нет и преследовать некого. Моя земля, земля у всех нас стоит брошенной без рук, а мы выполняем бессмысленный приказ и преследуем кучку варваров! И ты еще показываешь мне богом забытую ферму какого-то недотепы. Зачем? Зачем, Фока? Ты что меня сердишь? Иисус, даруй мне терпение!

- Варвары очень коварны, - усмехнулся Фока, осторожно ступая по скользким от росы камням. - Посмотри, брат, вон пастухи пригнали большое стадо. Нас всего двадцать, а места здесь запустели еще при Юстиниане [7]. Остались только осколки былого сельского процветания.

- Ну и что?! - огрызнулся второй десятник.

- Скажи, Констант, кто обвинит нас, если «варвары» разорят ферму, принадлежи она даже магнату из столицы, и уведут скот? Сенатор, которому она принадлежит? Как он узнает? Здесь у Дуная всё словно на краю земли. Никто не увидит ничего. Варвары переправились в этот год десятком банд, но кто-нибудь смог взять хоть одну?

- Не лукавь. Что ты задумал?

- Мы ведь преследуем варваров. Кто кроме нас знает, сколько их было на деле и зачем они пришли? Они умеют скрывать свое число, но разве можно скрыть хищные намерения? Мы даже сможем «отбить» у них часть награбленной добычи. Кто знает, как нас за это наградят?

- Фока, ты опасный человек! - беззвучно расхохотался Констант. - Пять лет мы не видели жалованья. Молнии и козий помет на Константинополь! Последняя выплата до сих пор кажется чудом. Помнишь, я тогда купил синие бусы для первой жены? Бедняжка. Красивая была баба, я тебе скажу…

Рыжий кивнул, криво улыбнувшись.

- Так я о чем? - забылся старший десятник.

- О мирском.

- Хм. Ну да… Донатив Тиверия был хорош [8]! Наследник выплатил бы нам все причитающиеся. Все до половинки медяка. Господи, почему ты ему не помог? Зато вмешалась божественная чета. Особенно бесчинствовала императрица София. Наследнику урезали расходы. Бедняге нечем заплатить даже старой германской шлюхе.

- Теперь мы нескоро увидим настоящие деньги, - вздохнул шедший позади молодой солдат. - Брат последнюю козу съел…

- Иди ты знаешь куда со своей козой! - рассердился Констант. - Лезешь в серьезный разговор с козами.

Воин шмыгнул носом, пробурчав:

- Трудно…

- Знаю. Но если император покинет этот мир, то можно ждать улучшений. Так моей бабе жена нашего начальника сказала. Вот только когда это случится?

- Не рассчитывай на такой исход. Подумай лучше над тем, что я придумал.

- Нам хватит и одного жалованья. Да пошлёт его господь когда-нибудь вновь! Никто из нас не откажется от твоего предложения, Фока. Никто! Кажется, я не зря ходатайствовал за тебя.

Невысокий бородач усмехнулся. Убрал от глаз рыжую челку.

«Зачем слова? Каждый выживает, как может. Если мы, солдаты, не станем держаться друг за друга, что нам оставят остальные? Хоть кто-нибудь поделится с нами?» - подумал он.

Даже выплатив армии свой немалый донатив, новый цезарь не смог начать регулярно выдавать жалование солдатам. Чтобы поправить ситуацию в хозяйстве империи он на четыре года уменьшил на четверть государственные подати, снял пошлины на ввоз в Константинополь вина и масла.

Констант поковырял пальцем в зубе. Потом медленно сказал:

- Свою долю должен получить и наш сотник. Он жаден, но… На всякий случай. Ты ведь меня понимаешь?

- Это мудро. Пара-тройка барашков от него не убежит. Но пусть он возьмет их сам из той части добычи, что мы честно вернем. Ей богу, все справедливо!

Фока поднял белесые глаза к небу. Там среди редких облаков сейчас должен был находиться бог. Он все слышал и видел каждого обитателя тверди, которую сам сотворил.

- Э-э-э… а ты прав.

Рыжий коротышка скривил запекшиеся от жажды губы, не желая больше ничего говорить. Если бы его отец имел столько же ума, сколького Иисус дал ему одному, они не голодали бы холодными зимами. Сестры и братья не умирали бы с голоду. На всю жизнь он сохранил в памяти их распухшие тела, с раздутыми животами. Какой это был год? Империя содрогалась болезнями, голодом и страхом. Юстиниан не прекращал войны, не прекращал выбивать из должников старые налоги. Немногие из солдат получали жалованье. Год выдался неурожайный. Пришли холода. Все покрыл снег. Селение голодало: первыми умирали дети. «У отца тогда выпала половина зубов. Все мы стали похожи на обтянутые кожей скелеты. Ну и зима была!» - с ужасом вспомнил Фока.

- Эти сытые выродки в столице не многого лишатся, если каждый из нас получит по десятку овец. Они проматывают наши деньги и давно заслужили урок, даже если и очень скромный. Кто еще кроме нас самих вознаградит нас же за верную службу.

- Тогда не снимайте чехлы со щитов и никого не жалейте, - сказал Фока, поглаживая густую бороду [9]. - Да поможет нам Иисус!

- Ты говоришь как настоящий сотник, Фока! - снова расхохотался Констант. - Святой дух, как же обрадуется моя жена! Эй, Савва, видишь то большое стадо в низине!? Скоро мы возьмем его себе!

3

Амвр продолжил подъем. Он повернул вместе с тропой и обошел большое старое дерево. Чтобы дойти до второго пастбища коротким путем, нужно было подняться выше в гору, а затем, обогнув её, выйти на другую тропу. Мальчик шёл уже больше часа. Ферма, где он вырос и, возможно, родился, оставаясь всю жизнь рабом, сделалась совсем маленькой. Её было хорошо видно, но Амвр шагал не оглядываясь. Он никогда не смотрел в ту сторону, когда был в дороге. Так ему больше нравилось: не смотреть и не думать о том неприятном, даже жутком, что оставалось у него сейчас позади.

Желудок мальчика, почти всегда мучимый голодом, был спокоен. Ребенок привык забывать о пище, когда её не было. То, что он съел утром, скоро должно было стать далеким воспоминанием. Идти предстояло весь день и всю ночь. Добравшись до пастухов к вечеру, малыш должен был утром вернуться на ферму.

Птицы пели вокруг, а солнце и лёгкий ветер ласкали теплом густые волосы Амвра. Молчавший все утро, мальчик нашел силы, чтобы бессвязно запеть. В звуках грусти неумело сплетенных из слов, он находил сейчас упокоение. Постепенно песня ребенка стала не такой печальной. В ней появились ноты радости, естественные в моменты безопасности и покоя. Мальчик шел вперед, ничего не замечая. Его ждала усеянная ягодами поляна, прохладная вода у ручья и тайное счастье раба - одиночество.

У зарослей дикой малины, ребенок остановился. Не переставая петь, он принялся собирать и есть кисловатые ягоды. Ни что не тревожило его сейчас. Три года назад, еще совсем малышом, он нашел это место полное стольких удовольствий вкуса.

Спелые ягоды притягивали темным цветом. Они небыли велики, а заросли были густыми. Острыми шипами защищали они свои плоды. Малыш старался не поцарапаться. Он вытягивал из зеленого колкого облака одну ягоду за другой. Малина таяла на языке. Разливалась кисловатым соком во рту. Наполняла ноздри сладким ароматом.

Мальчик переходил от одного куста к другому. Вдруг он почувствовал, как смолкли пестрые звуки насекомых. Чьи-то быстрые сильные руки, пробив кустарник, схватили его. Одна тяжёлая мужская лапа взяла ребенка за шею, а другая до боли зажала рот. Руки резко дернули Амвра. Он ощутил боль от множества наносимых царапин. Треснула старая туника.

Тело мальчика в мгновение оказалось за кустом. Чужая сила беспощадно пронесла его сквозь колючие заросли.

Два рыжих глаза впились в лицо перепуганного пленника. Амвру показалось, что торчат они из рыжей бороды. Толстые губы человека плотно сжались. Лицо сделалось ещё более страшным. Весь он выглядел могучим чудовищем, источавшим запахи дыма, пота и горелого мяса. Поверх желто-серой рубахи у него был надет грубый кожаный панцирь с нашитыми роговыми пластинами. Па поясе висел меч. «Разбойники!» - испугался малыш. Сердце его рвалось наружу.

- Попался, римля-ни-н, - негромко проревел человек-борода. - Давайте сюда! Ну? Быстрее!

- Как зайца словил. Умеешь, охотник!

- Вот знал я что повезет. Приметы такие были, добрые, - добавил другой, хрипловатый голос.

Глаза пойманного ребенка метнулись. Малыш заметил ещё троих бандитов. Двое из них подошли, пробравшись сквозь кустарник. Они держали дротики на плечах. Мальчик понял - эти двое поджидали его в траве. Сумей он вырваться из лап рыжебородого, они остановили бы его без особых усилий. Третий стоял справа от головореза сжимавшего Амвра. В руках у него был лук. По грозному виду схвативших его людей и непонятной речи, мальчик догадался, что попал не к подданным империи.

- Варвары! - с ужасом попытался промычать он.

Немало страшных историй слышал малыш от пастухов о людях приходивших из-за Дуная грабить и убивать. Рассказывали, что, впадая в ярость, они превращаются в волков и даже могут ходить под водой. Еще говорили, будто варвары способны оборачиваться змеями и проползать где угодно. Всегда внезапные в нападении, жадные до добычи, дикари из пастушеских легенд не прощали ничего и никого не оставляли в живых. Также Амвр слышал, что варвары пьют кровь христиан и приносят в жертву младенцев. Безумный ужас охватил мальчика мгновенно, как только он понял, в чьих руках оказался. «Спаси меня, господи!» - пронеслось в голове ребенка. Деревянный крестик на груди должен был исполнить свое предназначение: защитить от беды. Разве могло быть иначе?

- Римлянин, - усмехнулся беловолосый юноша, опуская дротик.

- Уж очень жалкий, - заметил другой воин, виски которого закрывали русые косички. - Как мышонок. Только не пищит.

- Да у него рот зажат, - сверкнул серебряной серьгой молодой варвар.

- Смотри-ка, а он не обделался - храбрец.

- Совсем сопливый. Никуда не годится.

- Хватит трепаться! Ты, Часлав, тоже помолчи. Тебе он на что? Ты с него идола тесать будешь или нам нужно проведать путь!? - оборвал все замечания рыжий. - Забыли для чего мы здесь!? Кто тут думает, что мы пришли ради добычи!? Разорвал бы…

Перепуганный мальчик не мог даже пошевелиться. Только его встревоженный взгляд, вцепившийся в рыжего варвара, выдавал в теле хоть какую-то жизнь.

- Вытаращил глаза!

- Давай спрашивай, Рыва!

- Хватит нас учить. Мы с тобой согласны. Не для добычи пришли, знаем. Ну?

Рыжебородый варвар надулся и, выдавливая из себя слова подзабытой речи, произнёс:

- Ты местный?

Амвр кивнул головой - это было его первым движением. Рот мальчика уже никто не сжимал, но язык в нём не мог ещё повернуться.

- Ты знаешь тайную дорогу к Дунаю?

- Тайную? - переспросил Амвр. Он удивился.

«Как это на проклятой латыни?» - мысленно проворчал Рыва. Брови его напряглись. Он отчаянно подбирал слова. Капли пота выступили на лице.

- Без людей. Чтобы никого!

- Да, - ответил мальчик.

- Я отпущу тебя. Доведи нас к реке. Нам нужно выйти вон за ту гору. Незаметно для крепости! Знаешь дорогу?

- Да.

- Поведешь нас?

- Поведу.

4

Варвары не связали Амвра, но и не отпускали его больше чем на шаг. Пройдя через злополучные заросли кустарника, все пятеро углубились в лес. Рыва спросил у мальчика его имя. Спросил, кто он и чем занимается. Мальчик поведал, что он помощник пастуха и вырос в этих местах. Мизия была его домом. Здесь редко можно было встретить людей. Практически пустыми стояли многие построенные во времена Юстиниана крепости. Встречались заброшенные поселения и разрушенные города. Обитателей их унесли болезни, голод, мятежи и набеги варваров

На привале Рыва угостил ребенка соленой свининой, хлебом и вином, которое малыш нес пастухам. Один из молодых воинов дал мальчику кусок медовой лепешки. Пища развеяла страхи. Варвары не казались отныне пугающими. Амвр почувствовал, что больше не боится их, больше не думает, как в первые часы, убежать, выбрав момент. Теперь им двигало любопытство. Интересно было больше узнать, больше понять и запомнить. Варвары не выглядели злобными героями пастушеских сказок. Они даже казались малышу добрее обычных людей - тех, что он знал в своей жизни.

Идя по лесу, молодые воины все время шутили, подражали птицам. Передразнивали их. Амвр не понимал всего. Но каждый раз, поддаваясь общему настроению, он тоже начинал тихонько смеяться. Жители севера тыкали в него пальцами и улыбались. И все же ребенок ощущал себя пленником. Но страшнее этого была мысль о неминуемых побоях за «лживые басни» и «украденное вино». Никто ничего не прощал в этой жизни маленькому рабу.

Пересекая неглубокий овраг, путники заметили кабана. Воины мгновенно приготовили копья и дротики, но Рыва жестко пресек их охотничий порыв. Лишний шум и ненужные следы могли принести только неприятности. Отряд двинулся дальше.

Показывая дорогу, Амвр не прекращал тревожиться о том, что ждет его, когда он вернется. Как избежать наказания дома? Как объяснить, что действительно произошло? Неожиданно мальчик вспомнил случайно подслушанный разговор двух рабов приехавших из большого поместья на юге. Один из них подговаривал другого ночью бежать за Дунай. Малыш долго размышлял потом над тем, что услышал.

- Там за рекой нет никаких господ. Мы сможем свободно жить, без всяких унижений. Земли - бери, сколько хочешь, дичи столько, сколько сумеешь добыть. Нужно только найти возможность бежать и перебраться на другой берег, - шептал один из рабов настороженному собеседнику.

Возможно, из-за этого впечатления у Амвра не имелось мысли обмануть поймавших его людей. Они внушили ему ужас - но это было только вначале.

«Что же там за большой рекой? - рассуждал про себя мальчик. - Кто из пастухов сам видел лесных варваров? Кому известно, что там за жизнь? Кто бывал там и вернулся обратно? Почему так непохоже то, что я вижу, на то, что слышал? Почему те два раба хотели бежать именно за Дунай? Может быть, все не так уж страшно. Господь, защити меня! Спаси и сохрани!»

Главным среди варваров был рыжебородый Рыва. Погруженный в какие-то мысли, он всё время пресекал веселье в отряде. Малыш был по-прежнему насторожен, однако ему нравилось общество окружавших его людей. Грубоватые варвары не казались злыми или подлыми. Амвр был убежден: его не убьют, а отпустят, как обещали. Но что ждет его дальше? Побои, может быть неделя без куска хлеба?

Почти все время путники шли через сосновый лес покрывавший склон горы. Только раз за день они осторожно пересекли открытый участок. Отсюда была видна ферма Амвра. Мальчик никогда не смотрел в её сторону в пути, не оглядывался. Только услышав встревоженный голос одного из варваров, он повернул голову. Обернулись и остальные воины.

Внизу, далеко под горой горела ферма. Чёрный дым поднимался над постройками, пожираемыми оранжевыми всплесками. Рядом суетились какие-то люди. Они отгоняли скот. Может быть, это были пастухи? Подробностей нельзя было разглядеть. Амвр не почувствовал ничего. Только мелькнуло на миг сожаление, что пропал его недоделанный соломенный человечек. И ничего.

- Это твой дом? - спросил Рыва, глядя на юного пленника.

Амвр кивнул лохматой головой. Большая теплая рука легла на его плечо. Все молчали вокруг.

- Значит так…

- Мне не жаль, - сказал мальчик.

- Вот как? Странные у вас здесь порядки, - горько улыбнулся рыжебородый. - Ладно, пошли дальше. И тихо! Веселиться будем за Дунаем. Перун вас разорви [10]!

Последних слов малыш не смог разобрать.

5

Ночь казалась непроницаемой. Безлунная и холодная, она каждым пронизывающим ударом ветра напоминала о климате севера. Море было едва заметно. Только легкие звуки шипения волн, разбивавшихся о прибрежные камни, выдавали его близость.

В скалах почти у самой воды притаился человек. Закутанный в промокший плащ, он ждал. Прошло уже много часов с тех пор, как солнце скрылось вдали. Человек тревожно всматривался в темноту. Наконец он заметил слабый огонёк. Через некоторое время свет сделался ярче. Стало возможно разглядеть лодку и контур того, кто был в ней. Еще немного и звук вёсел донесся до ушей.

- Благородный Валент! Благородный Валент!- послышался невдалеке высокий молодой голос. Порывы ветра сносили его, разбивали слова.

- Это ты, Роман? - ответил дрожащий баритон из прибрежной темноты. Сердце Валента билось все чаще, а тело дрожало все сильней.

- Да, господин, я. Здесь острые камни. Боюсь за лодку. Я, наверное, не смогу подойти. Ты сумеешь добраться сюда, где лампа? Тут неглубоко!

Не отвечая, Валент спрыгнул в холодную воду и осторожно пошёл к лодке. Две горячих мозолистых ладони встретили его и помогли забраться внутрь. Посудина оказалась довольно большой. На дне её лежали какие-то мешки, два меча в ножнах и сухая одежда.

- Ну вот, - вздохнул с облегчением Валент, подняв черные брови. - Не зря я чтил богов в последнее время. Ты захватил мои книги, старый преданный друг?

- Да, - улыбнулся кудрявый черноволосый юноша, на вид которому было не более двадцати лет. - Я хорошо замотал их, но ларец пришлось бросить. Он не поместился бы в лодке.

- Знания, друг мой, могут перевернуть и не такой хлипкий корабль. Жаль сундука: он принадлежал еще деду. Ты помнишь, Роман какая там была чудная резьба?

- Переоденься, господин, - робко предложил Роман.

Поведение хозяина показалось ему наигранным. «Это от усталости и тревоги», - решил юноша. Нельзя было сказать, когда к господину вернется былой его сдержанный дух. Помочь мог только отдых и успокоение от всего пережитого в последние месяцы. «Как хорошо было бы увидеть его твердым как прежде, всегда знающим как поступить», - подумал Роман.

Покупая лодку, он узнал от длинного как жердь рыбака: лангобарды - германцы, обосновавшиеся на севере Италии, - намериваются захватить Рим. Герцог Сполето был уже настолько могуществен, что считал себя в силах владеть некогда великой столицей разрушенной империи Запада. Резиденция папы и сам папский престол вновь оказывали под угрозой. «Святой боже, помоги праведным отцам нашим и сохрани нетленной церковь - тело свое на земле!» - мысленно произнес юноша. Ни папа Бенидикт I, ни Византия не имела сил противостоять лангобардам. Попытка части италийской знати объединиться для защиты страны провалилась.

Роман не понимал, почему церковь и византийские власти так ополчились на его господина и тех, кто следовал за ним? Как могли римляне враждовать между собой, прибегая к неслыханному коварству? На всякий случай юноша решил ничего пока не говорить хозяину. Ему незачем было знать сомнений слуги или тревожных новостей. «Я скажу ему все, когда увижу, что он спокоен, как прежде», - твердо сказал себе парень. Решимость любой ценой спасти бывшего сенатора вновь ожила в его душе.

- Рад тебя видеть, Роман, - произнес Валент, натягивая сухую тунику. Шерсть приятно касалась его кожи, щекотала ее теплом. Он вздохнул: - Как же я вымерз за эти дни. Проклятье. Как вымерз и…

- Проголодался?

- Да, - нервно согласился беглец.

- Там есть вино с корицей и медом, хлеб и мясо кролика, - радостно предложил Роман. Улыбнулся с нежностью младенца.

- Хорошо, друг! Я поем. Это просто пир! Что тебе дать?

- Спасибо, господин! Я не голоден.

Лодка медленно отошла от берега. Переодевшись и поев, Валент укрылся старым парусом и заснул. Старой шерстяной тряпкой он обмотал лысеющую голову, чтобы не мерзнуть. Море пахло солью и влагой. Ноги римлянина ныли от холода и усталости. Сил больше не оставалось. Валент хотел еще что-то сказать, но смог только с болью подумать: «Спи сладко отчизна! Та умерла, а просто хочу жить и мне теперь все равно, что тебя ждет. Пускай тебя разрывают на части ненасытные слуги императора, тупые святоши и варварские орды. Я сделал все, на что имел силы. Сердце мое сейчас раздавлено, но мой ум остается живым. С его помощью я восстановлю свой дух».

Волны качали лодку, а ветер подгонял ее в опасный путь.

Усталость и незажившие раны сделали свое дело. Почти двое суток Валент не открывал глаз. Ни звуки моря, ни голоса чаек не могли вырвать спящего из магически теплого мира. Ему снился кошмар, бесконечный, тревожный. Его преследовали, предавали, пытали в подземной тюрьме. Потом, заклеймили и приковали к веслу на дромоне [11]. Странное вмешательство богов спасло его. Разорвав небо и море, высшие силы пустили ко дну корабль, погубив всех преследователей.

- Христианские боги! Похоже, Морфей, повелевающий сновидениями, более сильный бог, чем Нептун, - прошептал Валент, пробудившись. Он всегда с насмешкой встречал сны. Не верил в их пророческую силу.

Ветер раздувал блестящие кудри кормчего. Беглец помахал ему рукой, сразу почувствовав холод. Собственное тело воняло грязью, солью и потом. Он поморщился.

- Что, господин? - крикнул парень.

- Доброго дня, друг мой!

Валент улыбнулся. Сказал себе мысленно: «Чары Морфея способны затянуть в пучину вечности кого угодно. Пусть он будет к нам милостив и дальше».

- Да, да! И тебе светлого утра, благородный Валент!

- Я ничего не пропустил?

- Нет. Попутный ветер, господин! - отозвался Роман. - Море спокойное, как и нужно. Все теперь будет хорошо.

Лодка шла под прямым парусом.

Юноша поступил на службу к родовитому римлянину семь лет назад и ни разу не пожалел, что судьба наградила его таким господином. Он часто говорил еретически, был зол на язык, участвовал в каких-то бесконечных интригах, но был внимателен и щедр с людьми. Уважая своего хозяина и приклоняясь перед его умом, Роман никогда не мог постичь того, что им движет. «Зачем он потерял все, что имел? Разве ему мало было земель и рабов? Теперь ведь ничего нет. Разве это разумно? Ведь папа наверняка принял бы его помощь, не будь господин так заносчив и подчинись он воли святой церкви», - рассуждал парень. Напряженность хозяина все еще беспокоила его.

- Это боги заботятся о нас. Оберегают, чтобы послать новые испытания. Суровыми они окажутся, как ты полагаешь?

- Не стоит глумиться над святым, благородный Валент. Бог един и милосерден, только наши грехи могут прогневить его. Господь слышит все и слова людские ему не безразличны.

«Иисус, защити этого человека, он не ведает, что говорит. Сохрани его господь и направь на истинный путь», - подумал Роман.

- Воздух такой холодный, что не хочется вставать. Сколько мы уже в пути? - сменил тему Валент. Глядя на встревоженное лицо слуги, он невольно подумал: «Римляне, потомки Ромула, что в ваших головах? Вы потеряли все. Ни разума, ни воли, достойной предков, вам не досталось».

- Двое суток, господин. Осталось не так много. Совсем скоро мы увидим берег. Только бы не испортилась погода. Иисус, только бы все было спокойно!

- Небо чистое. Ничего не случится. Можно даже не молиться: все будет спокойно, ничего дурного не произойдет. Разве ты сам так не говорил? Погоду я беру на себя.

- Пусть так и будет. Пройти нам осталось немного, - перекрестился Роман. Старый дух возвращался к хозяину. Это пугало и радовало одновременно.

К вечеру путешественники заметили слабую серую нить вдали. Они взялись за весла, помогая ветру, и были на берегу, когда солнце уже укрылось за горизонтом. Собранные ими ветки послужили пищей для костра, разожженного с помощью сухой серы.

Ночь прошла спокойно. Берег, очертание которого открылось с рассветом, оказался пустым. За песчаной полосой начинались камни. За ними шли редкие низкие деревья. Вдали был виден только лес.

6

После скудного завтрака, состоявшего лишь из хлеба с луком и пряного вина, Валент отправился осмотреть окрестности. Вернулся он через час. Ему удалось найти тропу, ведущую к проселочной дороге. Издалека римлянин заметил и несколько бедных повозок двигавшихся по ней к югу. Туда он и собирался направиться.

«Разорви все, наконец. Одному тебе будет легче. Может быть, мысли покинут тебя, уйдут воспоминания. Дорога по суше окажется сложней, но так ты скорей расстанешься с прошлым. А когда заживут раны, никакие силы не смогут тебя сдержать. Пусть только они заживут. Пусть только заживут», - шептал ему внутренний голос.

Небо сияло чистотой.

- Здесь мы расстанемся, Роман, - произнес Валент, положив руку на плечо слуги. Скулы господина напряглись. Дрогнула обрамлявшая их черная курчавая борода с редкой сединой.

От неожиданности юноша выронил ящерицу, с которой играл. Зеленое создание медленно поползло по песку, наслаждаясь теплом костра и не думая убегать. Удивленные глаза Романа впились в бледное лицо господина.

- Возьми этот кошелек. В нём тридцать восемь солидов [12]. Отдаю почти всё, что у меня есть. Себе я оставил только немного денег, чтобы добраться до Скупы. Там меня уже ждут. Книги я заберу с собой, остальное - тебе. Продав лодку, ты сможешь выручить еще немного. Нас обоих ждет долгое путешествие и много неизвестного впереди.

- Мы не вернемся в Италию, господин?

- Никогда. Слышишь, никогда. Я покидаю этот мир. Он сделался теперь смертельно опасным. Мой путь лежит за Дунай. Только там жизнь для меня не имеет столько риска. Дорога одна. Даже к франкам я не могу бежать [13].

- К варварам, господин?

Роман невольно представил лес с деревьями бесконечной высоты и злые, жестокие лица его обитателей. Они питаются сырым мясом, не знают семьи, они язычники и коварные воры. Они еще более свирепы, чем варвары, которых он видел на родине. В диких землях нет закона, нет порядка, нет ничего, кроме страха. Верная гибель ждет любого попавшего туда. Не даром этот суровый край породил столько жестоких народов, опустошивших и разрушивших великую империю.

Их глаза на мгновение встретились. Роман стряхнул с щеки песок и опустил взор. Валент поймал мысли слуги.

«Варвары грубы нравом, часто жестоки в своих нелепых обычаях. Но они такие же люди, как и мы, только проще и честней. Они не юлят как змеи, а говорят твердо. Они выполняют обещания, насколько я их знаю. В этом их притягательная сила и главная опасность. Разве они виновны, что мы довели свой мир до такого состояния, что он рухнул под ударами первых германских топоров? - сказал благородный римлянин одному себе. Он сам сейчас нуждался в могучей поддержке аргументов. Ничто не было известно ему наперед.

Некоторое время оба хранили молчание. Слушали треск раскаленных углей. Легкий ветерок разбрасывал по песку серый пепел. Проносясь над водой, кричали чайки.

- Да, старый друг… Наверное, это будет вечное изгнание. Иногда я думаю, что сам изгнал себя из этого распятого мира. Теперь я для тебя просто Валент. Выслушай меня до конца. Есть еще кое-что, о чем я бы хотел тебя попросить.

- Я слушаю, тебя благородный… - произнес юноша запинаясь.

Он вновь ощущал неуверенность господина, его растерянность и разбитость. «Пройдет ли это когда-нибудь? Обретет ли жизнь его смысл как прежде?»

Валент снял с руки старинный перстень и протянул Роману. На золотом украшении в ярком камне была вырезана длинноволосая дева с опущенным копьем. Две латинских буквы скрещивались на нем, образуя узор, напоминавший облака.

- Ты, конечно, узнаешь этот перстень, что я унаследовал от отца. Посмотри на него ещё раз. Когда ты снова увидишь этот предмет, знай - мне нужна твоя помощь. Я не собираюсь умирать! Разве ты этого не понял?

Роман вздохнул и попробовал улыбнуться.

- Сейчас я прошу тебя только об одном. Поселись в Константинополе. Открой своё дело, как ты давно хотел. Займись тканями. Помню, что ты знаешь в них толк, и не раз спасал меня от ошибок.

- Бывало, - робко согласился юноша.

Он не чувствовал уверенности в своих силах, хотя прекрасно сознавал, что не лишен способностей. Все случившееся было неожиданным, странным, непонятным. Роман надеялся, что Валент пожелает переселиться на восток и оставит его у себя. Жизнь в крупном городе была бы лучшим решением. Юноша нашел бы себе подругу, не такую скверную, как в первый раз в Равенне, когда ленивая толстая торговка завлекла его в свою постель. Он, может быть, женился бы на ней. Все было бы иначе. Понять Валента молодой слуга не мог. Разве у господина больше нет денег? Разве у него совсем не осталось друзей?

- Вспомни, в Равенне я чуть было не купил гнилое платье? Как уверял меня хозяин! Он даже говорил, будто ткань доживет до второго пришествия. И какой убедительный бас был у этого проходимца. Ты удержал меня от ошибки.

- Семейную лавку получил мой брат, а мне…

Горечь наполнила сердце юноши. Но он не выругался, как вначале хотел, а лишь мысленно произнес: «Прости им господь мои обиды».

- Тебе не досталось ничего. Знаю. Теперь я и сам больше ничего не имею. В столице империи у меня нет никого. Но в Филипополе живет один ветеран. Он торгует чем-то на рынке. Зеленью, кажется. Когда устроишься, дай ему знать о себе. Найти его нетрудно. Он передаст мне твой привет. Его имя Тетрик.

- Мне все понятно, - печально произнес Роман. - Но почему нам не пойти вдвоем дальше вдоль берега? Разве безопасно путешествовать пешком по этим одичавшим землям? Здесь наверняка полно варварских шаек.

- Пусть так. Но здесь немного людей, а это для меня сейчас самое главное. Я пойду один. На море мы могли бы вскоре натолкнуться на римский корабль. Ты знаешь, что мне нечем ответить на вопросы врагов. Не разделяй, просто пойми. Таково мое решение.

Молодой слуга робко улыбнулся.

- Хорошо, - сказал он.

«Вот и прекрасно, мой мальчик», - с жалостью подумал Валент.

- Теперь дай мне тебя обнять, потому, что я не знаю, встретимся ли мы вновь. Не возвращайся на родину. Это дорого может обойтись. Много людей помнит, чьим слугой ты был. Верным, хорошим слугой. Восток ничем не хуже старого Рима. Чудо помогло нам вырваться, пускай чудеса охраняют нас и впредь. Ты ведь в них веришь?

Они обнялись. Валент вытащил из лодки мешок с книгами и один из мечей. На мгновение он задумался, а потом, повернувшись к Роману, сказал:

- Если человек, что придет к тебе от меня, будет с этим оружием, значит… Значит это мой последний привет, хотя я надеюсь еще пожить.

Лицо Романа сделалось совсем мрачным. Глаза покраснели от неволившихся слез. Юноша шмыгнул носом и попробовал улыбнуться.

- Не печалься, - твердо добавил Валент. - Все, думаю, отлично сложится. Просто в жизни приходится рисковать. Помни об этом и ничего больше. Удачи нам обоим, Роман! Константинополь понравится тебя. Это прекрасный город. Такой, каким когда-то был Рим. Пусть Фортуна закроет тебя своим крылом от любых бед [14]!

- Да хранит тебя бог, Валент! Ты лучший человек, которого я встречал, хотя и не веришь ни во что…

Поднимаясь на песчаный холм, Валент помахал рукой бывшему слуге. Что-то внутри него сжалось. Расставание с Романом превратилось на мгновение в прощание с далеким домом. «Прощай Италия, - подумал он. - На веки прощай и будь проклята мной, как прокляли тебя боги». Валент поправил съехавший с плеча тяжелый мешок, где кроме книг была лишь сухая лепешка и фляга воды. Его крепкие ноги сделали новый шаг. Он не оглянулся. Не только Роман, все, оставленное позади, смотрело ему вслед.

7

В пути Валент повстречал женщину. Не разгибаясь, она собирала какие-то травы на душистом пригорке. Ласточки кружились над землей, хватая клювами встревоженных насекомых. Их голоса разрезали тишину пустынной в этих местах природы.

- Доброго дня! - сказал Валент, сходя с проселочной дороги.

- И тебе доброго дня, путник! - ответила женщина, разогнувшись и показав морщинистое загорелое лицо. Черные с проседью волосы были небрежно собраны в хвост, а синяки под глазами выдавали недостаток сна.

- Далеко еще до Скодры?

- До Скодры? О, путник, тебе еще много недель предстоит пройти. Иисус и все святые тебе в помощь. Разве отсюда туда можно добраться? Это ведь так далеко! Никогда там не была, - вздохнула женщина, утирая со лба пот.

- Мне говорили, что если идти этим путем, то получится быстрей. На старой римской дороге небезопасно.

- Не безопасно!? - засмеялась женщина, показав плохие зубы. - Вижу, тебе есть что терять. Вот мой муж простой рыбак и нам нечего бояться, хоть у нас и пятеро детей.

«Не рискую ли я сейчас, едва вступив на эту проклятую землю,- вцепилась в Валента упрямая мысль. - Сколько еще странников прошло здесь сегодня? Сколько проходит каждый день? Посмотри на дорогу. Наверняка, путник здесь такая же редкость, как быстрые ноги у черепахи».

Большие глаза женщины глядели на него с любопытством. Он неловко улыбнулся, отгоняя от себя тревогу.

- Разве в империи жизнь стала счастливей?

- Да где ты видишь здесь империю, добрый человек! Разве только это называется так. С тех пор как в наших краях побывало столько племен, никакого римского следа не осталось. Мы да еще пара семей - вот все кто тут живут. Лишь изредка проходят на север солдаты. Но от них можно просто спрятаться. Все что им требуется, они забирают и без нас. Гораздо опасней кочевники, а с варварами, что поселились вон там за холмами, мы живем дружно. Чего им нас обижать?

«Если бы ты жил в такой глуши, сам, наверняка, выкладывал бы все первому встречному лишь бы поговорить», - подсказал ему здравый смысл.

- Помочь тебе чем?

- Спасибо, добрая женщина! Мое имя Валент. Рад буду тебя отблагодарить, если ты пустишь меня переночевать. Я беден, но у меня есть немного еды. Мы разделим ее поровну.

- Как не пустить такого красавца! - захихикала женщина. - Да еще когда муж в море. Подожди, я уже почти собрала траву для обеда.

- Как твое имя? - спросил римлянин, когда, неся корзину с листьями одуванчиков, они размеренно шли по каменистой земле.

- Юлия, - ответила она, как-то по девичьи улыбнувшись.

Мальчик лет десяти встретил женщину у порога глинобитной хижины радостным визгом. Из-за двери низкой хибарки показалось несколько розовощеких малышей с длинными русыми волосами. Они тоже завизжали, бросившись к матери.

- Все в отца, - похвасталась хозяйка. - Муж у меня крепкий, светлый. Но ты ко мне ночью не лезь. Побью. Тепеорику я не изменю, хоть он и взял меня силой.

- Обещаю, - мягко ответил Валент.

Вихрем пронеслись в мыслях Юлии воспоминания далеких лет. Банда римских дезертиров ворвалась в небольшую иллирийскую деревню. Среди оставивших службу воинов был и ее будущий муж. Солдаты вламывались в бедные хижины, разыскивая, чем поживиться. Все горело вокруг и тонуло в истошных криках, когда сильный варвар сорвал с земли юную девушку. Мгновение и он перебросил ее через седло, смотав руки ремнем. Не только овец и коз захватил Теперик в этот вечер. Ночью он овладел юной добычей, а на другой день вместе с несколькими товарищами оставил отряд.

- Ты я вижу человек неплохой, - некрасиво от скромности улыбнулась Юлия, когда гость выложил то немногое, что у него было.

- Сейчас я отварю одуванчиков. Хлеба мы не видели очень давно, а на одной рыбе не проживешь. Скажи, путник, а из каких ты мест?

- Из Италии.

- Мой муж воевал там много лет назад, уж не знаю за кого. Тогда императором был еще, кажется… Как же его звали?

- Юстиниан.

- Бог послал его в наказание людям. Он, кажется, говорил за кого воевал. Это…

Она попыталась вспомнить, но не смогла.

- Войн теперь много.

- Да, одни войны! Житья нет! Три раза наш урожай снимали солдаты, а мы голодали потом всю зиму. Кого поймали, с собой увели. Числимся мы у них как подданные, а налогов не платим. Вот император и послал воинов наводить разбой. Так и в прошлом году. Сколько я не молилась - ничего. А муж мой говорит: «Чего ты женщина молишься, убивать их надо как собак!» Прав он что ли? Вот в Италии как сейчас люди живут?

- Все погибло. Народу живется плохо. Поля заросли, сады одичали. Виноградники выжжены. Сколько людей унес голод и умертвили болезни не сосчитать. Проще сказать сколько выжило.

Путник посмотрел на просевшую от старости соломенную крышу. Невдалеке зеленели на огороде молодые тыквы. Шелестела листва высоких тополей. Ветки покачивались. Поддавались дувшему с моря ветру.

Хозяйка с грустью вздохнула, помешивая в котле кипящее варево из травы. Дети собрались вокруг гостя. Слушали его непонятные слова и жадно глотали запах еды. На столе из грубых досок была разложена сухая рыба и стояла глиняная посуда.

«Всюду одно. Раньше ты хотела найти родных, вернутся в свое селение? Даже думала сбежать от мужа, которым сильный мужчина стал по своей воле, не спросив ни отца, ни бога. Но куда тебе было идти, да и он - куда он мог деться, когда ему тоже ничего не осталось. Защити нас господь, уж мы останемся здесь», - сказала она себе.

- Старые рода исчезли. Богатая земля стала нищей. Ее больше некому обрабатывать. В Риме сидят святые отцы, но город похож на выгребную яму. Старые города в руинах, а всюду варвары или, хуже того, императорские солдаты. Чиновники жмут с землепашца последнюю кровь, а благородная старая знать опозорила себя страхом и пресмыкательством.

Валент старался говорить на понятном женщине языке, но свежие раны переживаний сбивали его, перемешивали мысли.

- Да где теперь этот Рим!? Моя бабка рассказывала, что было время, когда весь мир назывался римским, а люди жили богато и сыто. Даже рабам нечего было желать. Им каждый день давали хлеб и вино. Теперь только и мыслей, не умереть с голоду и не дать детей превратить в рабов. Мы тут хоть и не всегда сыты, но зато сами по себе, без хозяев.

Валент вздохнул. Он знал, как все было на деле. В народных рассказах беды прошлого редко сохранялись подолгу. Люди всегда искали рай на земле, располагая его в прошлом или в далекой неведомой стране. Народ в годы могущества Рима не был ни сыт, ни счастлив. Валент знал это как никто другой.

- Мама! Мама! - наперебой закричали голодные дети.

Женщина облизнула потрескавшиеся губы.

- Готово. Помоги мне взять котел, - сказала она.

Он поднялся с бревенчатой лавки. Они сняли закопченный котел с очага. Поставили его на песчаную землю. Орудуя большой деревянной ложкой, Юлия вынула отваренные листья и разложила их по глиняным мискам.

«Посмотри, во что превратилась жизнь людей», - прошептал ему разум. Грудь сдавило холодными тесками.

Горьковатая трава насытила пустые животы. Толкаясь локтями, дети боролись за куски необычного яства, что принес с собой гость. Сухая лепешка казалась им чудом, попробовать которое вновь предстояло не скоро. Мать строго следила, за тем, чтобы все получили поровну. Она то раздавала крепкие подзатыльники, то поднимала голос, примешивая к именам святых, дьявола и грубую брань. Валент ограничился только отварной травой и соленой рыбой, от сухости до боли раздиравшей рот.

Ночь прошла тихо. Утром странник вновь отправился в путь. На столе он оставил серебряный кератий [15]. Задерживаться гость не мог. Дорога обещала быть трудной.

8

Ночевали варвары без костров.

Дунай был уже недалеко. Ноздри мальчика ловили прохладный запах реки, доносимый ветром. Факелы в римской крепости на противоположном холме горели маленьким огоньками. Стражники не спали, прохаживаясь по стенам едва различимым в сиянии луны. Светило ночи разливалось желтизной в темных водах бежавших к морю. Маленький раб не мог заснуть. Стоило ему закрыть глаза, как однообразные мысли набрасывались на него.

«Что я здесь делаю? Куда мне идти потом? Что будет завтра? Дом мой сгорел. Наверное, Юлий снова был пьян и поджег сарай как прошлой весной. Тогда только одной овце опалило шкуру. И все! Теперь, наверное, остались одни головешки», - вздыхал мальчик. Ему доставалось за все, стоило лишь попасть под руку к кому-то из пастухов. «Даже если волк задерет козу, виноватым окажусь опять я. Наверняка все сейчас в панике от пожара. Господи, пусть хозяин накажет их за все! Христос, защити меня от беды. Но для чего к ним возвращаться?» - пытался рассудить Амвр. С ужасом представил он, как страшно изобьют его, если поймают. Все перемешивалось в его голове. Он явственно ощущал тревогу. Она то затихала, то вновь вспыхивала, больно сжимая грудь. Новый день грозил неизвестностью. Сгоревшая ферма являлась центром крошечного мира ребенка. Вырваться из него было страшно.

Варвары удачно выбрали место. Густые деревья совершенно скрывали их, в то же время, позволяя наблюдать за форпостом империи.

Византийская крепость возвышалась над обрывом. С ее стен небольшой гарнизон мог засыпать дротиками, камнями и стрелами любой отряд дерзнувший пройти в империю. Обход укрепления был долог и труден. Лишь маленький Амвр знал короткий путь, позволявший обогнуть опасное место. Тропу эту малыш отыскал, убежав однажды к морю, как он полагал. Дунай поразил его тогда, встав непреодолимой преградой.

Рыжебородый Рыва сидел, прислонившись к сосне. Руки его двигались то медленно то быстро. Он тихонько доводил точильным камнем лезвие меча. Человек этот был единственным, кто не спал среди варваров. Молодые воины похрапывали. Переворачивались с бока на бок на походных постелях: ветвях и траве, накрытых плащами. Суровый быт закалил этих людей. Мальчик с завистью подумал об их силе. «Я не боялся бы никого, будь я таким же рослым и крепким», - сказал он себе.

Римляне на стене сменили караулы.

- Стерегите, стерегите… - буркнул себе под нос Рыва.

Время вновь потянулось незаметно.

Сегодня малыш был сыт. Это радовало его. Он думал не только о плохом. Ему грезилась спокойная жизнь, которой он никогда не знал. Найдет ли он ее впереди? Он не мог этого угадать. Ночная прохлада наполняла его легкие неясным ощущением больших перемен. Мальчик устал. Но попытки вообразить новый день мешали утомлению тела взять верх.

Рыва то тихонько напевал, то умолкал. Филин, ухая, подавал голос вдали.

Маленький раб не имел плаща. Он лежал на перине из трав и вглядывался в мириады звезд, покрывавших небо. Ему всегда казались странными эти предметы, неизвестно зачем сотворенные богом, как и все вокруг.

- Ты не спишь? - спросил на ломаной латыни Рыва.

- Нет, - отозвался мальчик. Голова его покоилась на скрещенных руках. Он чувствовал, что одна из них все еще болит от прошлых побоев. Болели плечо и колено, ободранное на днях. О других ушибах он совершенно забыл.

- Люди по ночам уязвимы, более смертны для богов, чем днем. Есть Чернобог [16]. Он властвует во тьме. Тьма соединяет мир живых с миром мертвых. Под ее покровом дикие звери нападают на людей. Горе тому, кто оскорбит Чернобога. В ночи, посланные богом, твари разорвут несчастного. Бывает, что змея подползает к человеку, засыпает в тепле, а утром убивает.

Варвар незаметно перешел на родной язык. Мальчик перестал его понимать. Он вздохнул и вновь погрузился в мысли. Из всего сказанного он понял, что у ночи есть свой коварный бог, неизвестный в этой земле.

Отряд не находился в опасности. С выбранного для ночлега места византийская крепость виделась хорошо. Присмотревшись, можно было даже различить белые султаны на шлемах пограничников. Доспехи командира, проверявшего посты, в свете факелов горели красноватым огоньком. Воины империи не могли заметить горстку явившихся с чужого берега разведчиков. По привычке они вглядывались в желтые переливы широких вод. Покой границы начинался с Дуная.

Рыва что-то недовольно пробурчал. Убрал меч в ножны. Размял икры. Малыш догадался, почему варвар не спал. Он следил не только за проводником, но и за крепостью. Увиденное не совсем нравилось ему.

«Наверняка они устроили весь этот парад с султанами и выкриками караульных в честь ревизии начальства. Кто-то приехал из столицы? Наверняка. Нигде я не видел такой показной бдительности в этом году», - мысленно заключил рыжебородый. Он был доволен, что поймал такого полезного мальчишку. Тот не только умело вел разведчиков к реке, но и показал место, откуда можно было без опаски понаблюдать за крепостью.

Звезды кружились на бесконечной высоте.

Амвр хорошо помнил жаркий день, когда его послали отогнать несколько коз в крепость. Помнил он впервые открывшиеся ему квадратные башни и стены неодолимой высоты. Он долго поднимался на холм, гоня перед собой ленивых животных. Козы стучали копытами по раскаленным камням. Поглядывали желтыми глазами. Говорили: «Ме-е-е!» Жевали сухую траву.

После подъема перед мальчиком предстали обитые железом ворота, расположенные между двух башен. Солнце светило в глаза. Дежуривших за зубьями солдат нельзя было разглядеть. Приближение гостя заметили сразу. Он остановился. Остановились козы, видя, что их больше не подгоняют хворостиной. Некоторые опустились на землю. Другие снова принялись жевать. Ветер порывисто пробежал по земле, поднимая коричневатую пыль.

- Милостивый Иисус! - послышался со стены пьяный голос. - Посмотрите, кто стоит у ворот. Козы и святой Спиридон [17]!

- Чего ты притащился сюда, вонючий выродок? - спросил раба другой караульный. Его разморенное зноем лицо на миг показалось из-за прямоугольного зубца.

Маленький раб поднял светло-карие глаза и прокричал:

- Я привел вам коз!

- Пусть заходит, - донеслось из-за ворот.

Тяжелые ворота скрипнули. Амвр с любопытством шагнул вперед. Коз он гнал перед собой. Одну из них, черную с белым пятном на голове, он выходил сам. Ему немного жаль было отдавать ее теперь. Судьба животного была решена. Ему предстояло стать мясом на вертеле. Раз в три-четыре месяца пастухи тайком продавали или меняли солдатам несколько коз или овец.

Зной пропал под аркой ворот. Кожи приятно коснулась прохлада тени. Двое воинов лениво встретили гостя. Один из них сунул мальчику несколько монет. Послышались женские голоса, смех и визг молодых поросят. От любопытства малыш вытянул шею.

- Что тебе еще, оборванец? - протянул низко чернобородый солдат.

- Пусть убирается! - послышался знакомый пьяный голос со стены.

- Должна быть еще одна монета… - прошептал мальчик.

Другой воин поковырял пальцем в зубах и сплюнул, безразлично добавив:

- Марк, дай ему еще один медяк.

- Вот еще! - отозвался чернобородый. - Проваливай.

Амвр нерешительно пошел назад. У самого выхода он оглянулся.

- Давай парень лови! - крикнул ему другой воин.

Медная монета и половинка серой лепешки полетели к нему. Малыш с земли поднял хлеб и монету. Отлегло на сердце. Он улыбнулся. Солдат подмигнул ему напоследок.

- У тебя щедрая душа, Иосиф. Скажи, не мессия ли ты?

- У меня самого есть дети, - лениво заметил воин.

- Тогда смени меня, а я пойду, согрешу с этой чертовой шлюхой, - заключил караульный со стены. - Бог свидетель, ночью за тебя отстаю, если опять не напьюсь. Все равно сотник в отъезде.

Малыш пересчитал монеты, загибая пальцы на руках. Одна из них оказалась серебряной. Все было точно. Зубы мальчика врезались в мягкий хлеб испеченный совсем недавно. У невысокого дерева он еще раз посмотрел в сторону крепости. Дожевал последний кусок и бегом помчался вниз.

Тогда он хотел всего лишь искупаться в реке. Теперь Дунай стал неизвестностью ожидающей впереди.

9

Несколько дней проведенных почти без еды забрали у путника много сил. Он шел, останавливаясь только для сна. Приходилось выбирать безопасные места. Дикие голоса заставляли его вздрагивать. Волки всегда могли оказаться недалеко. Прошлую ночь он провел, забившись в расщелину скалы. Со времен могущества Рима земли империи одичали: исчезли люди, но развелись звери. Горы небыли опасны для беглеца, но нападения хищников стоило остерегаться.

На небе собирались тучи.

Не заметив как, Валент добрел до заброшенного селения. Жизнь покинула его десятилетия назад: крыши домов сгнили, изгороди повалились. Фруктовые садики возле каменных груд, когда-то являвшихся жилищами людей, одичали и сплелись в непролазные дебри. Ободрав руки, он нарвал молодых груш и принялся есть. С жадностью зубы врезались в твердую плоть неспелых фруктов. Он глотал, не успевая прожевывать. По мере того как голод утихал, в голове Валента навязчиво всплывали образы и слова друзей. Сколько осталось их у него? Кого еще он мог называть другом? «Они не уйдут отсюда. Они никогда не уйдут с нашей земли, а мы никогда не сможем их прогнать. Это правда, которую ты должен принять», - врезался в мысли беглеца далекий голос. Чей это был голос? Кто, о ком и когда это сказал?

Путник опустился на землю, вытянув усталые ноги. Дорога под палящим солнцем не лишила его воспоминаний. Немного усилий, Валент потер воспаленные глаза, и память вернулась к нему во всей прежней чистоте.

- Они сильнее нас и они наверняка раздавят нас, даже если мы объединим силы с наместником императора и получим поддержку папы. Лангобарды крепко вцепились в эту страну. Надо искать с ними мира, а не дразнить. Люди автократора хотят только денег и ничего не дают нам взамен. Если бы они защищали Рим, как защищают Константинополь! С лангобардами мы получим спокойную жизнь. Что может быть ценней в наше время? Ничего. Пойми это, друг мой, - закончил говорить Марцелл.

Он происходил из рода, начавшего возвышение еще при императоре Диоклетиане, когда римская держава на время вновь обрела былое могущество [18]. Марцелл любил роскошь. Его тунику голубого цвета украшали тонко вышитые желтой нитью псевдогреческие узоры. Кожаный пояс был мастерски отделан серебром. На шее громоздился серебряный обруч египетской работы, весь инкрустированные голубыми и синими камнями. Узкие глаза на сером лице усыпанном мелкими морщинками смотрели с надменной тревогой старого аристократа. Время рано посеребрило его бороду, но не волосы на голове. Валент не знал человека осторожней и надежней, пока Марцелл не оставил его.

- Как ты можешь так говорить, отец! - вспылил голубоглазый юноша в длинной красной тунике. - Посмотри на этих варваров, разве с ними можно жить бок о бок, как ты предлагаешь? Они отберут все наши поместья.

- Это они предлагают, - с ехидством добавил Эвлалий, племянник Валента, обладавший могучим телом и непредсказуемым темпераментом. - Неизвестно какой выбор нам предстоит принять.

Валент улыбнулся, слушая спор товарищей.

Германское племя лангобардов - «длиннобородых» - вторглось в Северную Италию в 568 году от рождения Христа. Прежде - союзники Византии, теперь они стали ее врагами. Король лангобардов Альбоин привел на италийскую землю двести тысяч соплеменников, включая женщин, детей и стариков. В долине реки По лангобарды создали королевство Они стали быстро расширять свои владения, поглощая новые территории. Империя не находила сил защитить подвластный ей полуостров. Свою судьбу Италия решала сама.

От ворот усадьбы римляне шли к каменной вилле, украшенной колоннами в передней части и дополнявшейся по краям трехэтажными хозяйственными постройками в виде башен. Некогда все земли вокруг и этот дом принадлежали роду Валента. Теперь здесь хозяйничали лангобарды.

Вокруг знатной делегации гордо шагали седоволосые воины церемониального отряда. Начищенные пластинчатые доспехи светились белизной. На белых овальных щитах красовались синие орлы. Члены сенаторских родов имели только мечи, скрытые от глаз длинными плащами. Роман и другие слуги остались с лошадьми хозяев. Там же, держа коней под уздцы, стояли букеларии прибывших аристократов - воины личных дружин, набранные из представителей разных варварских племен.

Люди вокруг занимались свои делом. Просто одетые девушки гнали гусей, мулы тянули нагруженные телеги. Расположившись группами, о чем-то шумно спорили молодые лангобарды. Два воина мочились в разбитый фонтан, силясь попасть в головастиков, шнырявших в грязной воде. Один из варваров, опершись на разбитую статую, хрипло выкрикивал боевой гимн, другой хохотал, едва удерживаясь на широко расставленных ногах. Свиньи визжали, поднимаясь из грязной канавы. Куры разбегались, чтобы не попасть под ноги римлян. Несколько германцев потрошили баранов, бросая все лишнее собакам. Некоторые лангобарды рубили фруктовые деревья, складывая их в костры. Рассевшись на стволах, воины грели над огнем руки. Утро было холодным.

«Что стало с моим садом. Как чудесен он был еще три года назад», - с грустью заметил Валент. Маленьким мальчиком ему нравилось сидеть здесь на коленях любимого слуги, старого гота, сражавшегося прежде в дружине отца. Тогда он впервые научился понимать варваров, увидел, насколько те отличаются от римлян. Но готы были совсем другим народом, чем лангобарды.

- Эти отчаянные парни умеют испортить что угодно. Они не хуже вандалов, так свирепо разграбивших наш непобедимый Рим, - без привычного сарказма в голосе сказал Эвлалий. - Где уж тут создавать союзы?

- Поэтому мы должны держаться друг за друга и не искать компромиссов с врагом, - поддержал его маленький Гай, отличавшийся твердостью.

Он был единственным, кто сегодня надел простую льняную одежду. Только пальцы его были унизаны дорогими перстнями.

- Они точно не собираются на нас нападать? - с расстановкой произнес Марцелл. - Мои люди держат под наблюдением спрятанный в лесу германский отряд. Нам стоит быть настороже, не полагаясь только на Фортуну. Варвары способны на все.

- Варвары могут не все. Они не нападут, - успокоил друга Валент, мысленно добавив: «В этом я теперь совершенно уверен. Но такого пышного приема мне не приходилось видеть очень давно».

Хозяева явно демонстрировали равнодушие к гостям.

- Наверняка герцог все же приготовил нам сюрприз. Тебе так не кажется, Феликс? Может быть, он угостит нас зайчатиной в маринаде? - ядовито произнес Эвлалий. - У лангобардов ведь такая чудесная кухня.

Невысокий толстяк лет сорока резко дернул плечами, густо сплюнув на землю. От его аристократической надменности не осталось следа. Никакой изысканной кухни лангобарды не имели. Издевательство было невыносимо.

- Мясо, угли, каша и соль, - задумчиво перечислил Гай.

- Чего ты бесишься, благородный Феликс? Не ты ли уверял нас, что прием будет достойным самого Цезаря? Нет, ты говорил: десяти Цезарей, одного Августа и двух Ромулов, не считая других основателей Рима [19]! Ты обещал, что герцог соберет ради нас лучших поваров, а он даже не соизволит поприветствовать нас. Для чего, по-твоему, мы так разоделись и маршируем теперь как отряд палатинских павлинов [20]?

- Валент, попроси его замолчать! - басом взмолился толстяк.

- Прекратите ссору.

- Прекратите, во имя всех святых! - грозно добавил Гай.

- Клянусь господом нашим Иисусом Христом, они готовились принять нас лучше! - залепетал Феликс, жирными пальцами разглаживая складки зеленой туники, под которой он прятал кольчугу. Толстяк явно чувствовал потребность оправдаться. - Нельзя же наносить оскорбление стольким благородным фамилиям. Наше слово имеет вес в Константинополе и у нас есть силы, чтобы ответить.

- Я тоже думаю, что такой прием неспроста, - добавил Марцелл. - Все они наглые выродки, прости меня божья матерь. Но даже лангобарды знают, где заканчивается гостеприимство и начинается вызов. Как они после такого рассчитывают вести переговоры?

- Не забывайте: византийские войска разбиты. Потери лангобардов велики, но они победители. Они победили без короля, которого сами же убили. Клеф уничтожил слишком много их знати, жаль не всю. Юстин рассчитывал, что разделенная на герцогства держава не сможет выстоять против его легионов. Лангобарды показали чего стоят армии Константинополя.

- Как это относится к нам? Мы не сражались на стороне императора. Пускай божественный Юстин сам решает свои проблемы, нам он ни единожды не помог [21].

«Лангобардов не отличает политический талант, вероломство - вот самое изощренное их коварство. Привычки варваров просты настолько, насколько они могут быть просты, являясь еще и грубыми одновременно», - подумал Валент. Только уверенность в своих силах могла побудить герцога отказаться от обычая лично встречать гостей равных ему по статусу. «Значит, он не считает нас достаточной силой, не считает меня равным себе», - вспомнил Валент свои мысли в тот момент.

На ступенях их встретил отряд германцев в полном вооружении. Вперед выступил среднего роста варвар с круглым щитом, на котором красовался крылатый серебряный крест - символ телохранителей герцога Андоина. Грязные светлые волосы обрамляли суровое покрытое татуировками лицо. Не менее устрашающе выглядели и другие воны. Их лица также были татуированы, а у многих еще и выкрашены в красный или зеленый цвет. Волосы некоторых свисали по щекам и сплетались с бородами.

Ожидая римлян, командир лангобардов поглаживал длинные пшеничные усы. Скрыть беспокойство он не мог. Когда делегация приблизилась, начальник варваров поклонился и, стараясь быть понятым, заговорил на плохой латыни:

- Приветствую благородных гостей моего господина! Мое имя Бертар. Я начальник караула. Оставьте свою охрану с моими людьми и идите за мной. Герцог ожидает вас.

- Привет и тебе! - коротко ответил Валент.

Римляне молча последовали за лангобардом.

Валент не мог узнать дома, в котором прошло немало лет его детства. Всюду царили вонь и грязь, лежали нечистоты, через которые приходилось каждый раз перешагивать. Старинные фрески были изуродованы. Новые хозяева виллы выцарапывали глаза фавнам, а девам-охотницам подрисовывали громадные груди и гениталии [22]. Лица нимф в одной из сцен сельской идиллии кто-то измазал дерьмом. Мозаики на полу местами были разбиты.

Они прошли через комнаты, когда-то полные клиентов и слуг. Затем миновали обеденный зал, где очевидно не так давно закончился пир. Проникая всюду, в воздухе висел тяжелый запах пивной мочи. Собаки грызли кости, лежа на усыпанном мусором полу. Несколько пугливых рабынь в разорванных одеждах убирали остатки еды с разбитых топорами резных столов. Роем носились мухи.

Сын Марцелла споткнулся, перешагивая через груду поломанной мебели. Его плащ зацепился за обломок ножки и затрещал. Юноша чудом удержался на ногах. Насмешка исказила татуированное лицо лангобарда. «Почему Андоин церемонится с этими трусливыми выродками? Почему он терпит их у себя под боком? Они не могут даже твердо стоять на ногах. Они не мужчины. Мы смели бы их в первой же атаке, как сделали это с этим бараньим дерьмом - солдатами императора. Разряженные шлюхи, вымазанные своими ароматами из подохших птиц», - мысленно ворчал он.

- Вот дьявольская напасть! - выругался молодой человек.

Рыжий пес залился лаем, поднявшись на шум.

- Я вырву тебе всю шерсть! Вырежу и съем твое поганое сердце! - проревел Бертар, впиваясь желтыми звериными глазами в животное.

Собака испуганно попятилась, скользнув под другой стол.

Заметив волнение на лице Феликса, германец вновь усмехнулся: «Протухший каплун. Баба!» Его презрение к этим людям было безгранично. Как мог всемогущий бог-отец сотворить таких бесполезных и глупых существ как римляне?

- Все в порядке? - поинтересовался Марцелл.

- Да, отец.

- Теперь сюда! - указал лангобард.

Они поднялись по мраморной лестнице. Перед ними оказался вход в коридор, который, как знал Валент, вел к главному залу дома. Группа караульных германцев проводила гостей надменными взглядами. Никто из римлян не произнес ни слова. Двигаясь по коридору, Валент бросил взгляд в одно из окон, заметив, как спокойно тянутся вдаль поля пшеницы. «Они всегда будут такими», - подумал он. Какие бы беды не поражали землю, он был в этом уверен.

В прошлое лето чума унесла тысячи колонов. От странного мора погибал скот. Во всех церквях, еще не разграбленных лангобардами, священники произносили молитвы. Спасения не было. Только зима принесла облегчение. Почти каждый год народ Италии голодал. Люди называли лишь одну причину бед - набеги лангобардов. Справиться с этой напастью страна не могла.

10

Коридор закончился. Гости вместе с провожатым вошли в большой зал, роспись которого была сохранена почти без повреждений. Слева перед арочным портиком стояли дружинники Андоина. Их было не менее двадцати. Справа - на стульях и скамьях разместились знатные лангобарды. Среди них имелись и женщины, безвкусно наряженные и чрезмерно украшенные драгоценностями, которые их мужья добывали грабежом. В центре помещения в окружении приближенных, на высоком кресле восседал сам герцог. За его спиной стояли друзья и советники. Несмотря на приток свежего воздуха в зале ощущался какой-то неприятный сладковатый запах.

- Мертвы либо они, либо мы, - попытался негромко пошутить Марцелл.

«Здесь действительно пахнет смертью», - подумал Валент.

Он твердо решил не участвовать в нелепой церемонии и, чего бы это ни стоило, говорить с герцогом на равных. Слабым поднятием правой руки сенатор дал понять о своем выборе другим представителям знати. Гай одобрил решение кивком головы.

- Возможно, стоит… - засомневался Феликс.

- Нет, - пресек его Валент.

- Нет, во имя наших предков. Иначе мы все сейчас потеряем: и лицо, и земли, - поддержал его племянник.

Валент вспомнил как погиб Эвлалий. Люди папы удавили его во время поездки в Рим. В отличие от остальных - он не предавал, а сам пал жертвой предательства. Меньше чем через год после этого Валент лишился всего и стал беглецом. Гай оставил его последним, все же перейдя под власть лангобардов. События не оставили ему выбора: как участник заговора против владычества Византии он не мог надеяться на милость; папа и император одинаково считали его врагом.

Делегация двинулась вперед. Герцог поднял руку, когда римляне приблизились и, не вставая, заговорил:

- Приветствую тебя Валент! Рад видеть моих римских друзей.

- Привет тебе славный герцог!

Андоин улыбнулся. На его широком лице не было татуировок, но по левой щеке глубокой розовой полосой пробегал свежий шрам. Закрывавшие лоб волосы не позволяли сказать, продолжается ли шрам выше. Под широким кривым носом герцог носил рыжие усы. В голубых глазах варвара горели огоньки грубой хитрость и отваги. Длинные волосы его были аккуратно расчесаны, челка подстрижена ровно над бровями. Голову покрывал плетенный золотой обруч весь усыпанный речным жемчугом. Под синим плащом, Андоин носил длинную белую шерстяную рубаху и широкие синие штаны.

«Он становится все богаче», - подумал Валент. Вместо привычных сапог он заметил на герцоге мягкие кожаные башмаки, такие же в каких ходили богатые византийские горожане. Золотые застежки на них тоже украшал жемчуг.

- Как здоровье вашего императора и моего скорого родственника? - насмешливо спросил Андоин, оттопыривая верхнюю губу.

Его латынь была неплоха, но многие звуки он произносил чересчур твердо.

- Ты удивляешь меня, - улыбнулся Валент. - Раз божественный Юстин решил стать твоим родственником, то наверняка не мне говорить о его здоровье. По-моему он не заслуживает благосклонности Христа и вряд ли может надеяться на долгие годы. Народ его тоже, как говорят, не любит.

- Какое нам дело до этого наглого и малодушного человека? Тебе нужен такой родственник, отважный Андоин? - добавил Гай.

Стукнув ладонью по периллу своего трона, герцог расхохотался, широко раскрыв рот полный желтоватых зубов. Римляне и все вокруг тоже засмеялись.

- Ты знаешь Валент, что я не убью тебя. Ты просто нравишься мне, Валент. И тебя Гай я люблю не меньше, ты храбрый воин и в тебе есть мужская дерзость. Жаль, что ты не родился лангобардом.

- Зачем родственнику автократора вообще думать о таких вещах, давай поговорим о деле. Для чего ты хотел видеть меня? Тебе нужны мои поздравления?

Лицо Андоина стало серьезным. Он только недавно вернулся из Павия с немалой добычей. Город, который лангобарды осаждали почти три года пал. Посланная ему на выручку византийская армия погибла. Под властью Юстина II на Апенинском полуострове остались кроме Равенны лишь Романья, берег от Римини до Анконы, Рим и южные земли. Победа, как считал герцог, давала ему право на подчинение римской знати. Однако римляне вели себя не так, как он предполагал. Они насмехались над автократором, не выказывая почтение и ему - славному и могучему герцогу. Он понял: победа над императором еще не означает подчинения своевольной знати.

«Я сломлю их. Если не убеждением сегодня, то непременно силой - завтра. Папа и император одинаково помогут мне своей трусостью. Они непременно отдадут в мои руки тех сенаторов, которым равно претит подчинение Константинополю и Риму. Они даже помогут мне их разгромить, не понимая, что убирают единственный камень лежащий на нашем пути к Риму», - твердо сказал себе Андоин. Его лицо разгладилось. Все ждали, что он ответит.

- Сейчас я покажу тебе мой свадебный подарок, Валент, - надменно произнес он, головой подав знак стражникам с крылатыми крестами на щитах, стоявшим у другого входа в зал.

Двери распахнулись, и смуглый раб внес в комнату закрытое тканью блюдо. Валент моментально почувствовал запах разлагающегося тела. Римляне сморщили носы.

- Что это? - негромко спросил Марцелл.

Феликс сделал пальцами жест недоумения, подумав: «Пусть только меня не сейчас стошнит. Иисус, умерший за нас на кресте, помоги мне! Тебя ведь никогда не тошнит. Пусть так будет и со мной». Лицо толстяка исказила мучительная гримаса.

- Раньше нас приглашали только на пиры, - прошептал Эвлалий.

Герцог широко улыбнулся, покидая кресло. «Настоящему воину нечего бояться вони. Это удел избалованных римских матрон, привыкших к фимиаму», - прочел Валент на его лице. Раскачивая плечами, вождь лангобардов подошел к рабу державшему блюдо и сорвал покров. Под плотной тканью оказалась человеческая голова, начавшая уже темнеть от разложения. Неприятный запах усилился.

- Это и есть мой подарок. Но я взял его сам.

- Чья это голова? - спросил Валент, стараясь дышать ртом.

Глаза Андоина сузились. Лицо варвара на мгновение стало мягким и добрым.

- Это зять императора, Бадуарий, войско которого я уничтожил. Он не погиб в сражении. Его жизнь кончилась позорно, недостойно военного вождя. Его череп мой ювелир превратит в чашу, как делают гунны. Вдова Бадуария - моя по праву. Я уже потребовал ее у Юстина.

- Зачем ты хотел меня видеть? - неожиданно сурово спросил Валент.

- Выдай мне римских солдат, что ты укрываешь, - прямо ответил герцог.

- Выдам, когда божественный Юстин пришлет тебе в подарок свою дочь.

- Не шути со мной. Отдай мне воинов императора. Их привел к тебе этот готский выродок… Феодагат. Он убил много моих людей. Я хочу наказать его. Отдай, Валент, ты ведь не любишь этих византийских собак. Так ты сможешь подкрепить нашу дружбу.

Взгляд римлянина похолодел. Герцог понял, что напрасно собрал в зале столько лишних глаз. Мысленно он проклял все эти глупые правила приемов, которым уговорили его последовать зависимые италийские землевладельцы.

- Между нами мир.

- Мир, - кивнул головой Андоин, знаком приказывая унести голову.

- Люди, просившие у меня покровительства, получили его. Я не могу отдать их кому бы то ни было, даже самому близкому другу. Если они захотят вернуться к императору, то вернутся. Но это будет их собственное решение. Оно не обесценит моего слова, даже если ты перебьешь их всех по дороге в Иллирию.

Герцог внимательно посмотрел в глаза римлянину. Он подошел к нему совсем близко и Валент почувствовал кислый запах годами немытого тела. «Варвар. Грязный, глупый варвар. Почему у меня нет сил выбросить тебя и все твои орды вон из Италии, отправив туда же византийских нахлебников?» - подумал он.

- Пусть все уйдут! Остаться только членам моего совета! - проревел Андоин, показывая, каким свирепым нравом обладал.

Италийцы удалились молча, варвары - ворча от неудовольствия. Андоин играл в опасную игру. Он не обладал той властью, которую стремился сейчас показать. Валент знал это и понял, что сегодня одержит победу. Осознав свой промах, вождь лангобардов решил изменить подход. Нажать на римлян сильнее он не мог.

Герцог подошел к членам своего совета и что-то тихо сказал, показав гостям спину. Потом повернулся. Поднял с мягкого табурета свой меч. Оперся на него.

- Зачем нам так много спорить? - ласково заговорил Аммоний, приближенный к Андоину римский аристократ с заплывшим от жира лицом. - Для чего столько упорства показывать друг другу? Все чего хотят люди, это мир и порядок. Спросите меня, пожалел ли я хоть раз, что поддержал лангобардов? Спроси меня ты, Гай, мы вместе росли. Вспомни, как мы подсматривали за той грудастой рабыней в саду, как однажды подменили на кухне поросят мертвыми крысами. Разве жизнь стала менее хороша? Чего я лишился, присягнув герцогу?

Гай нервно соединил тонкие губы.

- Все чего я хочу - это стать сильней, защитив своих друзей, сделав их сильнее и богаче. Я христианин и, клянусь, не предаю тех, кто мне верен, - сказал герцог, возвращаясь в свое кресло.

- Каково твое предложение, Андоин? - спросил Валент, зная, каким будет ответ.

- Друзья мои, переходите под руку славного герцога. Ни один из других германских вождей не посмеет разорять ваши земли, - подняв указательный палец, произнес Аммоний. - Те, кто уповает на римский сенат глупцы. Твоя ставка на собственные силы, Валент, тоже неразумна, она просто расточительна. Сенатор Памфроний предлагает знати самой обложить себя чрезвычайными сборами, чтобы дать императору деньги для войны с герцогами.

- Глупая затея, - сказал Марцелл.

- Я тоже так считаю, - кивнул головой Аммоний. - Даже сейчас империя не в силах справиться с лангобардами, а что если королем станет Андоин? Если мы все поддержим его так и будет. Все германские вожди должны будут подчиниться его воле, даже эти жадные свевы и саксы [23]. В Италии наступит мир. Чего еще можно желать? Или вы хотите, чтобы этот осел Памфроний отдал италийские деньги на авантюры Юстина?

- Зачем говорить о Памфонии? Он ничего не добьется, даже если все сенаторы поддержат его идею. Нужно… - начал Гай, но оборвался, вспомнив, кто его окружает. Мысленно он дал себе закончить фразу: «…самим вышвырнуть отсюда лангобардов, а император пускай играет в свои бесконечные игры на Востоке. Если постараться, то это еще можно сделать. Нужно только объединить больше знати, а дальше шайку за шайкой, герцога за герцогом разгромить варваров».

- Скажи, мудрый Феликс, разве заслужили эти константинопольские крысы хоть один италийский динарий?

- Пусть Памфонии сам собирает деньги на подарки или еще что для автократора.

- Объедините силы с нами!

- Я хочу только видеть вас рядом с собой, - добавил герцог. - Никто из римской знати не имеет таких военных сил как ваш союз. Вместе мы могли бы получить Рим. Равенна пала бы вслед за этим. Папа склонил бы голову, а экзарх бежал бы от нас как заяц [24].

- Все это красивые слова, но каковы будут условия?

- Половина всех ваших владений и присяга на верность. В остальных поместьях вы обязаны принять и расселить рода лангобардов, взяв мужчин в свои дружины. Ежегодно треть доходов вы будете отдавать герцогу - своему вождю. Все земледельцы должны оставаться там, где они есть для уточнения сведений. Аммоий уже заготовил списки.

«Списки отторгаемого имущества. Они хотят забрать лучшее, а остальное держать в своих руках», - мысленно прошипел Эвлалий. Покорив Италию, готы взяли себе лишь треть владений римской знати. Лангобарды хотели получить все. Изгоняя римских собственников, варварская знать сама занимала их место. Рабы и колоны римских господ становились зависимыми людьми вождей лангобардов.

При Юстиниане Восточная Римская империя отвоевала Италию у готов, используя лангобардов как союзников. Старые имущественные права были восстановлены. Когда лангобарды явились на древнюю землю в своих интересах, империя не нашла способа остановить захватчиков. Власть экзарха оказалась неподкрепленной реальными силами. Италийской аристократии вновь приходилось самой искать выход.

Марцелл погладил свои впалые щеки. На мгновение образовалась пауза. Феликс и Гай переглянулись. Широкоплечий лангобард в кожаном плаще отделился от свиты герцога и сказал, ужасно коверкая слова:

- Ваша земли не станут разоряться, если ты принимаешь речь и рука герцога.

- Безопасность в случае войны, - пояснил Секст Нициан, главный советник герцога, полноватый сорокалетний мужчина с густой шевелюрой. - Послушай, Валент. Не хочешь отдать императорских дезертиров, не нужно. Слово каждого благородного римлянина тяжелее свинца и дороже, чем серебро. Если ты перейдешь под власть лангобардов, а за тобой последуют и другие, то твои гости должны будут немедленно вернуться домой или остаться в числе твоих букелариев.

- Мне нужна только голова Феодагата. Этот готский потомок навозной змеи убил одного из моих сыновей. Лучшего сына. Я хочу его смерти взамен.

- Он под моей защитой. Но мы обсудим твое предложение, Андоин. Мы все обсудим и сообщим, что решили.

- Нет, я хочу получить ответ, прежде чем вы уедете, - бросил герцог, почувствовав свою силу. - Мне нужен ваш ответ.

Валент попытался справиться со вспышкой гнева. «Вот нахальный дикарь. Ты так хочешь услышать мое «нет»? Откуда в тебе столько наглости? Почему тебе обязательно так нужно рассердить меня? Ты наверняка хочешь говорить на привычном языке грубости», - подумал он, решив не поддаваться.

Лангобарды считались самыми дикими из пришедших на римскую землю народов. Они жили родами, в которых все мужчины являлись воинами. Свирепый нрав был в крови у «длиннобородых». Даже внешне эти варвары отличались от других племен: они татуировали и красили лица в зеленый цвет. Христианство не изменило их нрав.

Гай скользнут тревожным взором по лицу Валента.

- Это неприемлемые условия. Ты называешь нас друзьями, но не встретил нас, как велит закон гостеприимства. Ты сидишь, но не предложил нам сесть. Герцог Сполетского давно хочет захватить Рим, он не менее могуществен, чем ты. Но он не разговаривает со мной так. Не забывай, что мы помогли тебе разбить армию Юстина, отказавшись поддержать ее вторжение. Мы сделали это потому, что не желаем ничьей власти над собой и не хотим, чтобы над вами тоже была чужая власть.

Валент знал, что расчет был другим. Война между Византией и лангобардами ослабила обе стороны, дав время его партии собрать силы, чтобы попытаться изгнать из страны варваров и слуг автократора. Часть епископов поддержала заговорщиков. Теперь требовалось нейтрализовать или склонить на свою сторону папу. У виллы герцога находилось вдвое больше букелариев, чем имелось прежде у Валента и его сторонников. Андоину не могли об этом не сообщить.

- Подлый герцог Сполетский! Сын змеи и жабы! Пусть чума и огонь уничтожат все его земли и эту навозную яму Сполето. Пусть смерть лишит его племени! - неожиданно взорвался Андоин. - Зачем ты о нем вспомнил? Зачем? Ненавижу это дьявольское отродье!

Видя гнев своего господина, дружинники у дверей похвастались за оружие.

- Ты дослушаешь мой ответ, славный Андоин?

- Какой ответ!?

- Твои условия неприемлемы, но я остаюсь твоим другом. Герцог Сполетский предложил мне более выгодную сделку. Он обещал не трогать поместий, принадлежащих мне и моим союзникам, а отдать нам половину добычи и владений, завоеванных в общем походе на Рим. Всех соплеменников он планирует расселить на новых землях, закрепив их за собой.

- Дерьмо плешивой овцы! Он собирается захватить Рим?

- Да.

- Небесный отец!

- Гнев ни к чему не ведет. Успокойся, господин, - прошептал герцогу Секст Нициан. - Будь сдержан как всегда. Дослушай, своего опасного друга.

Андин почесал черными ногтями шрам на лице и принялся приглаживать челку. Он думал, что прячет изуродованный лоб, но еще больше открывал свои чувства.

- Пусть Валент скажет, что он ответил, - негромко добавил Транзамунд, могучего сложения варвар, молчаливо следивший за всем до этого момента. - Нам нужно это знать! Что если война вспыхнет еще до зимы?

Его поддержали другие негромкие голоса.

- Что ты ему ответил, благородный Валент? - выдавил из себя герцог, отчаянно справляясь со слепящей яростью. Он чувствовал, что несвоевременно обострял прежде добрые отношения.

Упомянутый герцог был давним врагом Андоина. В борьбе за обладание Римом оба германских вождя стояли на пути друг у друга. Получив бывшую столицу империи, Андон рассчитывал стать королем. Того же желал его соперник.

«Мне прибавили благородства, - ехидно заметил римлянин. - Достойная победа, на краю смерти. Ну, что же я помогу вам передраться между собой мои добрые германские братья».

- Я сказал, что не могу принять его предложения, каким бы великодушным оно не являлось.

- Почему? Чего эта собака так расщедрилась?

- Мы говорили не так доверительно. Между нами нет давней дружбы. Но я знаю, что он хочет уничтожить тебя, отважный Андоин. Он боится, что ты ударишь ему в спину, когда он нападет на Рим. Как союзник я увеличиваю его силы. Но я не хочу помогать ему против тебя. И я не верю в то, что такая щедрость бывает надолго.

Андоин просиял от удовольствия.

«Ты даже не можешь поблагодарить меня, алчное животное», - мысленно усмехнулся Валент. Разговор был окончен. Герцог не мог теперь ультимативно требовать перехода римлян под свою власть. Невольно он становился заложником их игры.

- Вы доказали свою верность нашим клятвам. Придет время и вы примете мое предложение, - дружелюбно произнес Андоин. - И ты примешь его, Валент, и станешь моим родственником. Я устрою свадьбу, каких не видела еще эта страна. Ты ведь овдовел так давно!

- Благодарю тебя, отважный Андоин! Твоя дружба самый ценный дар для меня. Все что говорит твое великое сердце, радует и мое. Прими предложение поохотиться вместе в будущем месяце.

- Хорошо! Пусть будет так. Мое копье поразит оленя вместе с твоим. Я пошлю к тебе своего человека, и мы поохотимся. Мы хорошо поохотимся!

По взглядам друзей Валент понял: нужно немедленно выходить из разговора. Так он считал и сам. Момент был подходящий. Они получили время, такое драгоценное и столь нужное.

- Теперь мы должны уйти. Славных тебе дел, храбрый Андоин! Мы продолжим наш разговор на охоте, а затем за щедрым столом.

- Идите! Пусть защитит вас бог! - ответил герцог.

Валент почувствовал, что весь промок. Вдали сверкали молнии. Черное небо потоками изрыгало воду. Вытянув ноги, он сидел под грушевым деревом. Отскакивая от земли, капли подпрыгивали и падали снова. «Как же я смог так заснуть?» - подумал он. Недоеденная груша выпалу у него из руки, покатившись в лужу. Он пошевелил измазанной грязью рукой. Усталости больше не было: тело двигалось легко, ноги не болели. Мысленно римлян благословил этот дождь и это дерево, теперь дикое, но когда-то посаженное людьми. И еще он благословил одного человека спасенного им прежде.

11

Рыва указал в сторону реки. Дунай сверкал вдалеке миллионом серебряных бликов. Путники остановились. Двое молодых воинов осторожно спустились с лесистого холма. Через некоторое время они вернулись и повели отряд вниз к реке. Не доходя до берега, варвары разобрали неприметный завал из веток. Под ним они нашли вместительную лодку, которую волоком по траве и песку потянули к воде. Все движения воинов были уверенными и быстрыми.

- Ты свободен, - сказал мальчику Рыва, когда лодка достигла реки. - Мы уходим. Можешь возвращаться.

Босыми ногами Амвр стоял в теплой воде, на скользящем от легких волн приятном песке. Стайки мальков шустрили вокруг. Ветер ласкал никогда не чесаные волосы мальчика. Ребенок щурился от ярких лучей солнца, слушая пронзительные голоса чаек. «Вот кто свободен, птицы!» - думал он. Было удивительно хорошо и спокойно. Дунай переливался и завораживал. «Что же там за рекой? Вот бы мне чайкой перенестись и посмотреть. Что за жизнь там может быть? И почему те двое хотели попасть туда? Может быть…», - размышлял мальчик. Но мысли его оборвал голос рыжего варвара:

- Ты свободен. Возвращайся туда, где твои родичи.

- Я не знаю… - робко сказал Амвр. - Мне некуда идти.

- Совсем некуда? Ты что, мальчик? - удивился Рыва, снимая кожаные башмаки и входя в воду. - Совсем некуда?

- Первый раз у нас такой пленник. Его отпускаешь, а он не идет, - пошутил молодой воин. - Может, ему нужна награда за освобождение?

- Не смейтесь, - осадил соплеменников рыжебородый.

Плотно сжав губы Амвр терпеливо, но с тревогой дикого зверя в глазах смотрел на варваров забиравшихся в лодку. Рыва еще раз оглядел жалкого и грязного мальчика, в лице которого только что проявилось что-то новое. Он медленно почесал подбородок, а потом сказал:

- Чего ты хочешь, волчонок?

- Я хочу туда, - малыш уверенно указал рукой на противоположный берег. - Я хочу с вами за Дунай.

- Тогда садись в лодку, - ответил Рыва, не обращая внимания на удивление других воинов. - Беги! Быстро!

Разбрызгивая воду, Амвр бросился к лодке сломя голову.

- Почему ты решил уйти с нами? - спросил рыжебородый варвар, когда лодка уже далеко отошла от берега. - У тебя нет родных?

- Да. Никого. И я… Я хочу жить… по-другому. Не как было.

- Ну, тогда ты правильно все сделал. Добрые духи тебя навели на этот путь, - улыбнулся Рыва. - Есть хочешь?

Малыш робко кивнул головой. Каштановые пряди упали на низкие прямые брови. Сжались полноватые губы. Он сглотнул слюну. В животе было совсем пусто.

- Сейчас ничего нет. Все радости жизни на том берегу, - произнес варвар. Подмигнул мальчику рыжим глазом. - Леший нам помогал, спасибо ему. Водяной будь и ты добр к нам [25]. Спасибо богам, что оберегают нас. На родной земле отблагодарим их!

Мальчик не понял, каких богов поминал варвар. Мир, в который он вступал, был ему неизвестен.

12

Человек сидевший перед Львом выглядел странно. Он был когда-то хорошо одет, но туника его изорвалась и потускнела, а редкие волосы на рано опустевшей макушке были всклокочены.

Посетитель зашёл в лавку совсем недавно, но старый картограф сразу почувствовал в нем что-то не то. Лицо торговца пряностями, как представился гость, было исхудалым и бледным, щеки ввалились, а тонкие губы почти растворились на нем. Такой вид мог показаться жалким, если бы не прямой и сильный взгляд до прозрачности голубых глаз. Посетитель был широк в плечах, имел хороший рост, но немного сутулился. Он не походил ни на торговца, ни на воина, хотя на поясе его висели длинный меч и кинжал. Все это было странно.

- Так значит, почтенный Валент, ты хочешь приобрести у меня несколько карт? - переспросил старый картограф.

- Мне рекомендовали тебя, как мастера своего дела.

- Но почему же ты не хочешь подождать, пока я изготовлю карту по твоему заказу, а стремишься сразу выбрать готовую?

- Мои дела не терпят отлагательства, поэтому и я не имею времени ждать.

- Ты, наверное, обучался риторике, раз так легко умеешь все прояснить. Но, я не могу понять, почему тебе потребовались карты Фракии и Иллирии, а не задунайских областей? Разве ты не ведешь торговлю в этих землях, как сказал?

- Все верно, но в краю варваров мы обходимся проводниками. Не говори мне, что римляне когда-то владели областью за рекой, а ты мог бы сделать мне копию со старых карт. Даже лучшая работа оказалась бы здесь не точна. Мои дела требуют полного представления о маршрутах в империи, о реках, горах, портах и городах. За это я и готов тебе сейчас заплатить.

Лев доброжелательно поклонился. Слово «заплатить» понравилось картографу. Лицо его теперь излучало внимание и открытость. Он поднялся и предложил гостю подняться на второй этаж в мастерскую.

- Ты выглядишь очень сурово для купца, но я понимаю, по-другому - без оружия - в диком краю севера невозможно. Сейчас я покажу тебе, то, что у меня есть.

- Только сила и молитва могут защитить христианина в пути за Дунай, - промолвил Валент. - Твоя помощь, надеюсь, позволит нам ускорить доставку товара.

- Прости мое любопытство, почтенный, я изучаю земную твердь и всегда стараюсь знать то, чего, как ты сказал, нет среди старых карт. Доходное ли дело, которым ты занят?

- Не только черный перец приносит мне некоторые барыши, - с терпением ответил Валент, которому совсем не нравились вопросы Льва. - Покупка и продажа рабов, гораздо надёжней. Варвары, не знающие света законов, охотно продают своих соплеменников. Таковы их нравы.

- Да, в таком деле нужно знать все рынки Византии.

- Не выгодно отдавать другим ценный товар в Мизии, гораздо лучше сбыть его самому ближе к югу.

- Да, да, да, - закряхтел Лев, поднимаясь по скрипучим ступеням: ответы Валента успокоили его подозрительность.

Покупатель выдохнул и мысленно выругался. Любопытство никогда не нравилось ему, особенно когда принуждало выкручиваться всеми силами. «Каким бы не оказался завтрашний день, но карты империи мне могут очень пригодиться. Жаль, что Роман не сумел достать их для меня в Италии».

Картограф не был еще очень стар, но громоздившийся на коротких ножках живот мешал ему уверенно двигаться. Неестественно худыми руками он придерживался стен, помогая себе ползти вверх. Пользуясь моментом, Валент внимательней рассмотрел Льва. Жидкая белая борода не украшала и не уродовала лица картографа, а большой от природы нос терялся на фоне тяжёлых от жира щек. Одет был хозяин лавки в простую серую тунику.

- Жена, принеси мне вина! - закричал Лев, даже не подумавший угостить гостя. - Хочу пить! И позови сюда учеников, хватит им спать!

Валент беззвучно усмехнулся, шагнув вслед за хозяином лавки в мастерскую. Среди пыльных полок и заваленных черновым папирусом столов он вскоре нашел то, что искал. На покупку большой пергаментной карты в кожаном футляре ушли почти все оставшиеся деньги. Шесть дополнявших ее папирусных карт, явно выполненных учениками, Лев уступил почти даром.

- Ты ведь понимаешь, почтенный, папирус привозят к нам из Египта. Но пергамент у меня всегда первоклассный. За него недешево приходится платить. Его ведь изготовляют из шкур животных вымоченных в известковом растворе. Это все-таки не трасник с Нила, - произнес картограф заискивающим тоном, как бы оправдываясь. В душе он был доволен.

Валент чувствовал, как с каждой отсчитываемой монетой подозрительность хозяина исчезала. Получив все причитавшееся в золоте, Лев заулыбался и стал очень любезен. «Я вижу, ты любишь деньги больше, чем мощи святых», - отметил гость. Он решил не отталкивать Льва. Знакомство с картографом могло еще пригодиться. Его связи тоже могли оказаться небесполезны. Кто знал, что предстояло впереди?

- Пенелопа, принеси нам еще вина! - прокричал хозяин. - Добродетельный гость, ты ведь не откажешь старому ученому мужу? Выпьем за наше знакомство?

- Прекрасная идея.

Они пересели за другой стол. Тощая служанка поставила на стол кувшин и чистый стакан. Хозяин разлил вино. Они остались наедине. Двоих учеников Лев отослал сразу, как речь зашла об оплате.

- Как все теперь дорого. За чернила приходится платить как за молоко богоматери. Да простит меня господь за такое сравнение! Они ведь не исцеляют от любой болезни. Ими только нужно писать. Кто вернет нам «золотой век» Юстиниана, когда казна мудрого Анастасия всем начала приносить пользу [26]? В те лета мое ремесло давало немало. Теперь? Нет. Благо, что моя единственная дочь выбилась в люди. Достойный, достойный выбор.

Покупатель сочувственно вздохнул. Они выпили. Вино не оказалось чересчур кислым, но немного горчило. «Всегда считал иллирийские вина хуже даже македонских», - подумал Валент. Хозяин поморщился. Выкатил красные глаза.

- Ты не поверишь, почтенный. Она замужем за важным чиновником в столице.

- В наши дни непросто прокормить семью. Еще сложней удачно устроить детей. Каждому приходится изыскивать разумные пути к счастью у очага.

- Да, да, - промычал картограф.

Вино снова потекло в глиняные стаканы. Валент заметил, что не только оно доставляло хозяину радость. Толстые проворные пальцы Льва ласкали мягкую замшу кошелька. Солиды в нем согревали сердце старого ловкача.

- Скажи, почтенный Валент, бывают ли у тебя важные дела в Константинополе?

- Вполне возможно вскоре… - сухо ответил посетитель.

- Да, да. Все понимаю, - откашлялся старик. Он решил не проявлять дальше любопытство, а сразу сделать предложение, которое делал каждому серьезному покупателю: - Мой зять, Ефремий, достойный человек, со многими знакомствами в столице. Он важное лицо при логофете ведомства взыскания налогов [27]. Ссылайся на меня, если понадобится помощь. Он не откажет. Берет немного.

- Спасибо за совет, почтенный Лев.

- Ефремий, его зовут. Ох, что за время, - наигранно произнес картограф. - Несправедливости так часто происходят. Так часто…

- Как только будет нужно, сразу обращусь.

Ставни были широко раскрыты. Вечерний свет, падавший на кожу, ласкал неназойливым теплом. С улицы доносились голоса лоточников. Изредка раздавались выкрики строителей. Они ремонтировали крышу соседнего дома. Усталые люди медленно выкладывали черепицу.

- Мне тоже не мешало бы поправить крышу, - пожаловался Лев.

«А мне найти ее для себя», - подумал Валент.

- Осенью и зимой вода так и бежит. Хотел поручить это ученикам, но разве они справятся? Бестолковый народ! Только и могут переводить чернила на свою мазню. И когда только от них будет толк…

Хозяин разлил последнее вино.

- Как идет торговля на Адриатике? - поинтересовался Валент.

- Плохо. Еще десять лет назад кораблей было больше. С ними и заказов - больше. Но Диррахий и Никополь еще ничего живут. Вот города поменьше… Там одна беда. Многие совсем запустели. О Далмации и говорить нечего. Никой жизни. И все бы ничего, но налоги…

- Пошлины на все.

- Пенелопа, принеси чего пожевать!

Появилась служанка. Поставила на стол блюдо с оливками и серый хлеб.

- Угостись, почтенный!

- Благодарю.

Гость отпил вина. Взял ломоть хлеба и пару маслин.

- Так о чем я размышлял? Ах да, Салона! Там живет мой брат. Имеет мастерскую корабельной снасти. Десятка два рабов плетут канаты. И что-то кажется еще… Не помню. Хороший город, только неспокойный.

- Бывал в Салоне, - с важностью произнес Валент.

Он видел город издалека. Простившись с Романом, беглец уклонялся от ненужных встреч. Он обходил города, останавливаясь только в предместьях.

- Да, был когда-то город! Лет сорок как его разорили готы. Восстановился понемногу. Но больше селятся теперь все в Сплите, где дворец и гробница славного Диоклетиана. За стенами спокойней. Там мастерская и у брата.

- Теперь разве мирно?

- Мирно!? Минувшим летом скифы разорили всю округу [28]. У брата убежали два раба. Из самых лучших. Мастера. Как он ругался! Прости его Христос! На лодках варвары подошли к нескольким кораблям. Захватили. Разграбили. Сожгли, конечно! Какая тут торговля?

- Империя ослабла. Границу на замке никто не держат. В этом все дело. Или я неправ?

Картограф отмахнулся пухлой ладонью. Повернул голову к окну.

- Когда держали? Только, что при Константине? Так триста лет прошло.

- Разве столько?

- О! Теперь любое племя дикарей творит, что только вздумается. Кочевники, горцы, свирепые обитатели лесов - все они проникают к нам свободно. Мы здесь еще ничего живем. Слава нашему хитрому магистру Иоанну [29]. Старик знает свое дело. Иллирийская армия хоть и невелика, но кое на что способна.

- Все равно приграничные земли небезопасны.

- На севере то как?

- Когда ты у варваров, не беда. Горе, если они переплывут Дунай. И уж если попадешься им здесь, положиться можно на одно распятие. Увы!

- Печальны дела нашего государства. Еще в годы моего ученичества у славного Солона из Эфеса мы наносили на папирус много городов во Фракии и Дакии! Теперь столько нет. Выпьем за то, чтобы новый цезарь Тиверий принес хоть немного облегчения!

- Выпьем! Говорят, бог послал нам доброго правителя.

- Хвала Иисусу! Главное, чтобы щедрого! - пискляво засмеялся старик. Откашлялся. Положил на зуб горьковатую черную маслину. Сплюнул косточку.

- Твоя правда, Лев!

Валент улыбнулся. Взял хлебный ломоть. Проглотил последнее вино.

Кровельщики за окном закончили работу. Солнце наполовину скрылось за черепичными крышами домов. Морской прохладой дохнул вечер.

- Благодарю за вино и прекрасное общество, - почтительно произнес Валент, повторив про себя имя рекомендованного чиновника. - Мне пора в дорогу.

- Обращайся, почтенный. Доброго тебе пути и удачи.

Покинув картографа, Валент постарался скорее оставить город. Средств отложенных на покупку лошади больше не было. Пришлось заплатить торговцу маслом ехавшему нужной дорогой, продолжив путешествие в крытой деревянной повозке.

13

- Разве здесь много рыбы? - удивился мальчик.

Под ногами его бежал ручей. Всматриваясь в него, малыш видел лишь гладкие камни и мелкие соринки, которыми играл неутомимый поток, прозрачный и быстрый.

- Что? - переспросил молодой склавин, звали которого Часлав [30].

Две коротких косички свисали от висков варвара. Свободные сзади волосы закрывали шею, доходя до потертой рубахи. Светлый пушок выступал на необычно широком подбородке с ямочкой. Глаза юноши были немного раскосыми и смотрели удивленно. На поясе у него висел небольшой топор, а через плечо была перекинута сеть.

Осознав свою оплошность, малыш растерянно пожал плечами. «Конечно, в ручье нет никакой рыбы. Но тогда почему Рыва говорил про рыбу? Разве мы сможем без лодки поймать хоть одну рыбешку в реке?»

Пушистые кроны высоких деревьев устремлялись вверх. Рассеивали свет. Укрывали от зноя.

Юный склавин отмахнулся от назойливых комаров. Он все понял и улыбнулся.

- Мы пойдем вниз, - указал рукой парень. - Там заводь. В ней рыба. Ясно?

Малыш кивнул головой. По слову «рыба» он долгался о смысле сказанного.

Они перебрались через ручей, стараясь не поскользнуться. У высокой ели Часлав еще раз указал в ту сторону, куда они направлялись. Амвр кивнул головой. Молодой воин улыбнулся и потрепал волосы мальчугана. Они прошли еще около мили. Вскоре за деревьями показалась голубая даль.

- Река, - сказал юноша.

- Река, - повторил мальчик, вновь представив себе чудные искры Дуная. Рот его был приоткрыт, как всегда. Лицо казалось немного удивленным, смешным и наивным

Часлав подобрал две длинных ветки и обтесал их. Малыш с любопытством следил за тем, как парень работает топором. Юноша показал мальчику, как нужно обрубать сучки и как лучше перерубать толстые части дерева.

Они продолжили путь и вскоре уже шли по песчаному берегу, в который незримо перешел лес.

- Смотри, здесь мы будем ловить рыбу.

Амвр перебросил пустой мешок на другое плечо. От зноя малыш весь вспотел. Ему хотелось пить. Он был голоден и с радостью искупался бы сейчас, если бы ему разрешили. Он сделал шаг к манящей воде.

- В воду нельзя! Распугаем рыбу, - остановил мальчика Часлав.

Малыш понял. Он кивнул головой и присел на корточки, обхватив колени руками. Амвр с тоской посмотрел вверх. Огромная птица кружила высоко в небе. «Высматривает добычу», - подумал мальчик.

Юноша сбросил на песок сеть и принялся аккуратно ее раскладывать. Потом он привязал к ней по краям палки. Малыш с любопытством следил за движениями молодого варвара. Ему ни разу еще не приходилось видеть, как и с помощью чего ловят рыбу.

- Эй, маленький римлянин, ты, что никогда не видел, как мастерят сеть?

Мальчик поднялся и подошел ближе. Он не знал что ответить. Теплый ветер играл в его густых волосах. «Почему они называют меня этим словом «римлянин»? Разве я римлянин?» - задумался он. От пастухов он много раз слышал это слово. Но так говорили они не о себе. Так называли солдат или чиновников, или господина. Себя пастухи называли просто «пастухами».

Часлав встал и принялся снимать одежду. Знаком он предложил мальчику последовать примеру. Оба быстро разулись. Сбросили штаны и рубахи. От легкого потока речного воздуха Амвр на мгновение почувствовал холод. Руки мальчика плотней прижались к хилому телу.

«Ты очень худой, - подумал Часлав. - Не хотел бы я родиться римлянином. Но ты теперь римлянином и не станешь. Вы там думаете, будто мы приходим потому, что голодные и злые. Или потому, что нас наслал ваш подземный бог зла - сатана. Но это не так. Нас много и мы не истощены. Нам просто нужна земля, с которой вы не знаете что делать. Голодаете сами, но даете раздуваться вашему императору. Глупые люди!»

Речной залив был спокоен.

- Бери сеть. Возьми ее.

- Что мне делать?

- Смотри, что я беру. Понял? Делай то же.

Подняв сеть за привязанные к ней палки, рыбаки понесли ее к воде. Встревоженные ими утки поднялись ввысь. Захлопали крыльями. Юноша показал Амвру где и как им нужно идти. Малыш остался недалеко от берега. Вода покрывала его до груди. Она была теплой и казалась мягкой как пух. Приятное ощущение пробежало по телу мальчика. Часлав зашел дальше, туда, где вода доходила ему до плеч.

- Пошли! - скомандовал варвар и махнул рукой. - Медленно, медленно иди!

Они двинулись вперед, таща за собой начавшую наполняться сеть.

- Ох, - выдохнул маленький Амвр.

- Терпение. Терпение, - шутливо повторял варвар. - Разве не этому учат вас христианские боги? Тяни. Тяни.

Малыш тянул. Тянул, прилагая все силы.

Улов оказался хорошим. Всю лишнюю рыбу и раков Часлав отпустил. Мелкой рыбешки почти не было. Юноша оставил не больше десяти рыбин. Ровно столько, сколько можно было поместить в мешке.

- Все. Ныряй. Делай, что хочешь, а я выпотрошу наш улов, - не без гордости произнес Часлав, садясь на песок.

Солнце пекло уже не так сильно.

Достав нож, юноша принялся чистить еще живых рыб.

Поняв, что теперь можно купаться мальчик бросился в воду. Шустрые маленькие рыбки помчались от него в разные стороны. Брызги летели направо и налево. Малыш не умел плавать. Он просто резвился в воде, не походя ни на человека, ни на обитателя реки. Наблюдая за ним, юноша расхохотался.

«Он просто ребенок. Как он может что-то понимать? Мы обязательно завоюем все, что нам нужно на том берегу».

14

Малыш прислонился к пахучей сосне, расположившись поодаль от остальных. Старые друзья навестили Рыву. Мужчины много пили сладкого медового вина, шумно говорили, смеялись безудержно и дерзко. Копья стояли рядом, упершись в дерево. Кабаньи кости догорали в костре. Рыжебородый варвар лежал под деревом и смеялся, сложив сильные руки на округлившийся живот.

- Ты помнишь, Рыва, как мы отбились от булгар [31]? - прорычал склавин косматыми черными бровями под густой русой челкой. Волосы на затылке и по бокам у него были коротко острижены. Красиво вились длинные каштановые усы.

- Разве я могу такое забыть, Волк!?

- Хорошо, брат!

- Отец расскажи, во имя Перуна! Расскажи! - взмолился голубоглазый юноша с недавно выросшей светлой бородкой.

- Да-да, Волк… Нам всем будет приятно послушать… вспомнить старые времена… - согласился рыжебородый варвар. Подмигнул боевому товарищу. - Ну? Не тяни, брат!

Амвр снял божью коровку с широкого листика. Посчитал темные крапинки на оранжевом фоне. Четыре. Значит ей четыре года. «Лети!» - беззвучно приказал малыш. Насекомое вспорхнуло с ладошки, полетело в сторону откуда доносились пьяные голоса и пахло жареным мясом.

Чернобровый склавин вытянул шею, украшенную золотым обручем римской работы:

- Булгары гнали нас много дней, хотели отнять добычу, что мы взяли тогда у дулебов [32]. Вел нас отважный князь Доброгнев [33]. Память ему в веках! Сотни две булгар шли по нашему следу, а потом и настигли нас. Не стало покоя. Днем стоило оторваться кому от повозок, как стрела пробивала ему грудь. Восьмерых мы потеряли от подлости булгар.

Рыва вздохнул. Потер красное ухо.

- На ночь мы смыкали повозки в круг и ждали. Кочевники видели наши костры и не нападали. Так было четыре ночи. Потом мы с Рывой сели подумать и решили: надо погасить огни и устроить засаду. Один день пройдем ускорено, а потом будем ночевать без костров. Князь дело одобрил. Так и вышло.

На вторую ночь булгары подошли с оружием к табору склавин. Напали с трех мест: конница ворвалась в середину лагеря, где должны были спать враги, а пешие воины подползли к повозкам с двух сторон. Завязался бой. Булгары поняли, что склавины не смыкали глаз. Всадники попробовали вырваться, по отряд дружинников перекрыл путь к отступлению. Те, что ушли, старались помочь соплеменникам. Стрелы и удары сыпались со всех сторон. От огненных снарядов загорелось несколько повозок. Но это не спасло попавших в западню всадников.

- Вот с этим мечом я прорубился в середину кровавого круга. Наш храбрый князь пал. Шлем его разлетелся пополам. Нас ослепила ярость. Одним ударом я свалил двух всадников. Кони носились, потеряв разум, ржали и подымались на дыбы. Осталось только четверо булгар. Рыва прижимал их со своими воинами, а просто ломил вперед. Новый удар! Остался лишь один из этих шакалов. Он потерял лошадь и еле держался на кривых ногах, но отражал удары. Вот тогда я сказал ему: «Скоро тебе представать перед богами. Опусти меч и я отрублю твою голову! Так ты умрешь с оружием и честью». Тогда он бросился на свой меч и молча умер на коленях. Вот как это было!

- Тут ты, брат, врешь! Приукрасил, злодей. Ничего ты не говорил! Разве до разговоров там было? Ну? Зачем выдумываешь? Жарко было, помню, - улыбнулся наполовину седой варвар. Покачал головой, словно не одобряя.

- Сварог свидетель [34]! - насмешливо рявкнул Волк.

Склавины рассмеялись. Волк упал на свое место, прямо на расстеленный красный шерстяной плащ. Покрутил правый ус. Наклонил голову, выглядывая исподлобья и беззвучно хохоча. Глядя на него, Рыва расхохотался еще больше:

- Ты хитрее самого Лешего, Волк! Все как было сказал, чистая правда. Только наврал в конце! Ну, перунов сын!

«Чего им так весело?» - спросил себя Амвр. Еще раз поглядел на надрывающих животы варваров. Поднял взгляд к прозрачной голубизне неба. Воздух пах покоем и влагой. Кричал ворон, перебивая веселый щебет птиц. Тонкими пальцами малыш нащупал приятный пушок мха, зеленевшего у основания ствола. Может быть, понимай он язык склавин, ему не было бы теперь так скучно?

- Расскажи, как было, Добросвет! Давай!? - предложил Рыва.

Бородач с рассеченным носом перестал хохотать. Скачком поднялся с земли. Схватил оружие. Топор блеснул в воздухе. Ожил в движении круглый расписной щит. Варвар задвигался в схватке с невидимым противником. Он то отходил назад, то делал резкие выпады щитом, сыпля в пустоту сокрушительные удары. Все время склавин быстро говорил. Друзья внимательно следили за его движениями. Некоторые кивали головами, хвалили.

Наконец мальчику надоело смотреть на происходящее. Из всего сказанного он разобрал только несколько знакомых слов. Среди них были: «римлянин» и «авар». Что значило это «авар»? Он уже где-то слышал это слово. Но где? Когда? Амвр попробовал вспомнить.

- Успокойся, мой маленький, - ласково и тревожно звучал знакомый и неизвестный голос. Нежные руки прижимали его к горячему женскому телу, гладили по голове. Тепло и хорошо было малышу в этот далекий миг.

- Христос, защити нас от аваров! - сказал чернобородый мужчина с тонким лицом и узкими плечами. Сложил ладони молитвенно. - Пусть варвары не найдут нас здесь!

- Еще в юности мы прятались тут от набегов. Господь не оставит свою паству. Главное, что мы спасли хозяйское стадо, Филипп… - откашлялся старик в рваных одеждах.

- Ну, где же императорские солдаты? - спросил чернобородый мужчина с чистыми голубыми глазами и перекрестился.

Мальчик посмотрел на него тогда и, может, поэтому так хорошо запомнил. Даже морщинки под глазами застыли в памяти. Кто это был? Отец? Блеяли овцы. Потрескивали факелы. В пещере было сыро и тяжело пахло. Дрожали у стены другие дети, сжавшись в один живой комок. Ревела длинноногая девочка.

«Вот откуда я помню это слово!» - сказал себе ребенок. Он попробовал восстановить в памяти, все, что случилось позднее или раньше. Ничего не вышло. Возможно, события стерло неумолимое время либо память сама избавилась от них, чтобы исцелить детскую душу от ран? Как это случилось? Амвр помнил лишь, всадников с темными косами летящих по лугу. Помнил крики испуганных людей. Помнил лай собак и блеянье овец.

- Беги, мой мальчик! - застыл в памяти знакомый и неизвестный женский голос. - Беги! Беги! Сохрани тебя Иисус!

Кровь стучала в висках в такт глухим ударам копыт. Шуршала густая трава, прятала, укрывала от беды. От какой беды? Все иное оставалось в тумане. Лишь одна картина представала отчетливо: он грязный и заплаканный стоит на проселочной дороге. Кружат стрекозы. Печет солнце. Пахнет полевыми цветами. Страшно и голодно. Больно и неумолимо тревожно.

Медленно плыли навстречу ребенку полсотни всадников. Играли на солнце пластинчатые доспехи. Яркими пятнами выделялись дорогие плащи людей передней группы. Приблизились. Остановились. Человек в ослепительно-голубой тунике наклонил голову. Спросил небрежно:

- Ты кто, мальчик? Откуда ты?

Амвр не забыл, как сильно он тогда заревел. Помнил, как тер чумазыми кулачками глаза, льющие соленые потоки. Но какое же горе переполняло его? Этого малыш никак не в состоянии был сказать.

Всадник в голубом выпрямился. Поднялись аккуратные брови. Оттопырил нижнюю губу. На гладком переливающемся лице смешались гнев и недоумение. Карие глаза нацелились на человека в доспехах. Шлем на его голове украшал алый султан. Алый плащ покрывал левое плечо. Сверкала золоченая пряжка. Глаза смотрели равнодушно и хмуро. Пестрела на щеках разноцветная щетина.

- Это кажется весь оставшийся скот твоего господина, достойный Сильван… Если конечно не считать того стада, что спасли пастухи в лесу, - усмехнулся холодный воин. Показал выступающие резцы.

- Не густо, - печально заметил толстяк с тонко завитой бородой.

- Где стадо, мальчик? Где пастухи? - грубо спросил Сильван, вновь наклоняясь вперед. Глаза управляющего враждебно сузились. Губы слиплись, подрагивая.

Малыш заревел еще больше.

- Говори! Разорви тебя гром, говори!

- От него ничего не добиться, - вздохнул толстяк.

- Помолчи, Кар! - оборвал его Сильван.

- Ну-ну, не горячись… Время нелегкое. Случается всякое. На этот раз Фортуна сыграла на стороне аваров: они взяли верх в битве, - поморщился щетинистый военноначальник. - Нашему славному комиту эскувитов Тиверию не слишком повезло вот и все [35]…

- Это мне не слишком повезло! - гаркнул Сильван. Вздрогнули тщательно уложенные маслом жидкие волосы.

- Черт с ним! Будем считать, что хоть один раб остался. Ты ведь не виноват, что варвары наголову разбили императорского любимца?

Управляющий поморщился. Потом кивнул в знак примирения и согласия. Что он мог поделать со злой судьбой? Опять предстоял нелегкий доклад господину о многочисленных убытках.

Двое всадников в полном вооружении и зелеными щитами с монограммой имени Христа осадили коней с галопа в сорока шагах от колоны. Один из них прокричал:

- Там какие-то тела! Совсем протухли!

- Протухли? Деревенщина! Кто тебя учил говорить!? Бестолочь! - отозвался бранью начальник конного отряда.

- Сам понюхай, Максим! - обиженно прокричал солдат.

- Все ясно, - сказал Сильван слуге ехавшему позади на муле. - Мальчишку отвезите на ближайшую ферму. И накормите, а то подохнет! Только шкура осталась. Незачем мне терять еще одного раба.

Амвр вздрогнул, вспоминая эти слова.

15

«Проклятый гот, - мысленно проворчал хозяин постоялого двора. - И как сказать этому германцу, что его уже второй день ждет человек, когда он снова напился как сволочь. И как только я получу свои деньги? Может быть, взять их самому?» Рука хозяина, на плече которого висел огромный нечесаный варвар, робко потянулась к его поясу. Там должен был висеть кошелек.

- Не смей! - заорал Феодагат. - Зарублю!

- Да как тебе объяснить?! Тебя ждет человек! Слышишь ты меня?! - залепетал перепуганный трактирщик.

- Я не пьяная скотина, - зашипел варвар. - Я защитник империи! Кто здесь хулит императора!? Слава цезарю августу Юстину [36]! Зарублю!

- Да хранит господь нашего мудрого владыку, он то тут причем?

- Слава цезарю августу Юстину!

- Успокойся, успокойся, достойный воин.

- Смерть варварам! - снова проорал Феодагат.

«Сам то кто?» - подумал хозяин, волоча шумного великана к дому.

- Смелее в бой! В бой я говорю! Трусам не на что рассчитывать…

- Ох, как же я тебя дотащу? Ведь не хорошо сидеть и орать прямо у вывески, - прошептал хозяин. - Ну, хоть бы ты потише себя вел. Что скажут соседи… Ох, ну… Иди же, наконец своими ногами!

Варвар запел с новой силой:

Жгите костры боевые, бог нас сзывает в поход!

Кони стучат громовые, копья берите с собой!

Будет добыча богата, будут поля широки…

«И зачем я тебя один тащу?» - мысленно произнес хозяин.

- Верни мне мою лошадь, вор! - надменно произнес Феодагат, стараясь стукнуть рукой по несуществующему столу. - Кости - честная игра, а ты - жулик. Вор, я сказал!

На выкрики варвара, несмотря на поздний час, не поленились высунуться из окон соседних домов несколько зевак. Понимая, что шумного воина не угомонить, они просто глазели. Прислушивались к бравым выкрикам Феодагата. Тихонько посмеивались и подшучивали.

От звуков доносившихся из-за окна Валент проснулся. Он встал с плохо отесанной лавки и направился к выходу. Спина римлянина болела от неудобства и укусов ненасытных клопов. Он потянулся, почесывая отлежанный бок. Шум не затихал. Что-то подсказало Валенту, что такой переполох мог устроить только один человек.

- Я дал слово жениться на тебе и не отступлю! - продолжал изливать душу Феодагат. - Ты прекрасная дева.

- Да уж, повезло тебе с постояльцем, - пошутил один из зевак.

- Ничего утром разберутся, кто из них «чудная дева», - добавил второй.

- О горе мне! - неожиданно заревел варвар, обливаясь слезами. - Бесы в моей бороде! Как ты мог забрать ее…

Подбежав к хозяину, Валент подхватил гота за другую руку. Феодагат впился в него глазами и, перестав плакать, прошептал:

- Ты приехал!

- Приехал.

- Я проиграл лошадь и даже не подрался, так устал…

- Идем спасть, а утром я тебе все расскажу.

- Все расскажешь? - тепло прошептал Феодагат. - Клянешься?

- Да, обещаю.

- Старый друг! Умрем за императора! - проорал пьяный варвар, снова впадая в буйство и впиваясь красными глазами в лицо Валента.

- Успокойся, мы идем спасть.

- Да, да, старый друг! Готы никогда не сдаются! Спасть я не хочу… Только во сне бог со мной разговаривает… Хр-р-р-р!

- В это я не верю, - усмехнулся Валент.

- Хорошо, что уснул, - сказал хозяин. - Так мы его легче поднимем в комнату. - Жена с детьми у матери, а я справляюсь один как могу. Дело, как видишь не простое. Защити меня Иисус от таких постояльцев в будущем!

Просыпаться Феодагат не хотел. Только к полудню он открыл один глаз. Осмотрел с его помощью комнату. Увидел Валента. Что-то приветственно промычал, а затем открыл второй глаз. Грубое ложе, на котором он спал, заскрипело в тон шепоту раненного зверя:

- Воды или яду! Во имя господа!

Валент протянул Феодагату глиняный стакан. Гот опустошил его одним глотком. Потом, встав, налил из кувшина еще и снова выпил. Валент улыбнулся. Пригладил рукой редкие взъершенные волосы.

Большой удачей было, наконец, добраться сюда. «Кто из нас сегодня более счастлив, я или он? Неужели это единственный человек, который в силах мне сегодня помочь? Нет, не помочь, а спасти меня после всех моих злоключений» - подумал римлянин.

- Дай я тебя обниму! - усмехнулся сквозь черно-рыжую бороду гот-великан. Тряхнул русыми космами.

Крепкие руки Феодагата схватили и прижали к груди Валента.

«Он определенно более счастлив, потому, что сейчас раздавит мое отощавшее тело», - успел подумать римлянин. Его радость была не менее велика, но он держал ее в руках, несмотря на все нервное напряжение последних месяцев.

- Ты такой худой, - печально сказал гот. - Раньше в тебе было больше веса. Помнишь, как ты приютил меня тогда?

Валент улыбнулся.

Германец стукнул кулаком по столу. Загремела посуда.

- Недоносок! Этот Бадуарий… Выродок собаки… Родственник императора… Подвел нас по мечи лангобардов как баранов! Сколько моих парней полегло в тот год на италийских полях. Герцог Андоин еще жив?

- Да.

- Пусть его сожрут чума и проказа. Он своей рукой убивал пленных готов. Тех, что завязли в киферийском болоте. Я рад только что погиб зять императора. Безмозглый осел. Он этого заслужил. Спасибо тебе. Ты ведь мог всех выдать лангобардам.

- Тогда бы я не нашел друга и потерял лицо.

- Лицо ты кажется потеря от голода. Какой же ты стал тощий!

- Так угости гостя!

- Я тебя так рад видеть! Так рад! Мы сейчас непременно хорошо поедим, а потом и обсудим все на свете. Свинина на углях подойдет? Ее тут отлично готовят! Не вру.

- Конечно. Прости меня за задержку, я не смог добраться так быстро, как планировал. Путешествие было не из легких. Сперва на лодке через Адриатику, потом пешком через горы и…

- К черту! Ты цел, это главное. О своих заключениях расскажешь мне после, в дороге. Так лучше всего. Сейчас у меня черти трещат в голове. Видишь, как я бешусь. Твоего слугу я отпустил с моими парнями. Он предупредил меня, как ты и хотел. Неплохой парень и отлично владеет копьем. И где он этому научился?

Через пару часов двое друзей покинули постоялый двор. Отобедав, Феодагат на удивление щедро расплатился с хозяином, попутно решив вопрос с покупкой двух коней. Небольшие выносливые жеребцы иллирийской породы оказались не только одного цвета, но и обладали общим характером. Кони были рыжеватой масти и смирного нрава. Оседлав животных и погрузив скромный багаж в седельные сумки, Валент и Феодагат отправились в долгий путь на север.

16

Ровная дорога, вымощенная римлянами столетия назад, не радовала гота. Он приходил в себя небыстро. Гневные вспышки воспоминаний прошли. Но выпитое вчера пиво медленно выветривалось из его большой, как сам он, головы. Зелень вокруг, чистое небо и голоса птиц успокаивали только Валента. Он так изголодался за последний месяц, что недавно съеденное им острое, отлично пропеченное на углях мясо дурманило разум и даже клонило ко сну. Было легко и спокойно.

- Разве это конь для вождя? Ну, скажи, Валент? - ворчал Феодагат.

- Достойные животные, - тепло ответил римлянин.

- Это ты так думаешь. Нет, надо было выбрать лошадей покрупнее, - не унимался Феодагат. - Видишь ли, мой прежний конь! Вот это был конь - серый, дерзкий, дым из ушей.

- Твой вкус обошелся бы нам дороже. Дым, наверное, из ноздрей?

- Ничего, разве в этом дело.

- Откуда у тебя столько денег? - удивился Валент.

- Я все продал, что смог. Пригнал сюда весь скот и продал. На кой он мне черт!? И еще потом, проиграл в кости…

- Как, а твоя жена? Что она скажет?

- Она умерла, Валент. Умерла при родах год назад.

- Прости. Я прикоснулся к еще свежим ранам. Мне ничего не было известно. Скорблю вместе с тобой. Ребенок, надеюсь, остался жив?

- Да, ему повезло. Это мальчик. Его пока взяла к себе сестра. Заберу карапуза, когда он немного подрастет. Но это все не главное сейчас. Нам нужно поговорить о деле. О планах на будущее. Теперь, когда ты рядом, самое время тебе многое рассказать. Ведь ты почти ничего не знаешь?

Валент утвердительно кивнул. Все что ему передал посланец Феодагата, было одним сплошным туманом намеков. Ясно было одно: готы собирались оставить римскую службу и уйти на север к обитавшим там диким племенам.

- Ты так вчера славил императорскую фамилию, что я усомнился в намерении готов покончить со своей верностью автократору.

- Это не намерение. Уже пять дюжин моих людей с семьями ушли к склавинам. Так зовется народ, обитающий на противоположном берегу Дуная. Еще столько же дожидаются меня, чтобы отправиться за пределы империи. Может быть, со временем к нам присоединятся и другие. Я верил, что ты сумеешь добраться сюда из Италии, как обещал. Верил! Дожидаются только нас.

- Хорошо. Но что предстоит на том берегу?

- Мы уходим не в неизвестность. Нас ждет князь склавин Даврит.

- Расскажи мне о нем и об этом племени.

- Склавины - это не племя, а союз. Входит в него много разных племен. Там и смоляне, и добричи, и просяне, и еще черт знает кто. Все они клянутся в верности союзу, приносят жертвоприношения богам и, в общем, дальше как полагается. Даврит - их военный глава, король. У него есть своя дружина, он имеет право командовать силами, что дадут ему племена, но он не глава всех племен. Вместе с аварами склавины нападают на империю уже много лет.

Валент не раз слышал об аварах. Эти кочевниками не так давно явились в Европу из бескрайнего пространства восточных степей. На землях Панонии, между Нориком и старинной Дакией, они образовали собственное государство. Назвали его - Аварский каганат. Авары были тюрками и говорили на их языке. Но великий хозяин степного востока Тюрксикй каганат были их злейшим врагом.

- По соседству со склавинами, восточнее их живет другой народ - анты. Они с империей не воюют. Я слышал, из Константинополя им щедро платят за мир. Лет тридцать назад анты и склавины сражались друг с другом. Оба этих народа родственные. Может это даже один народ, разделенный на два племенных союза.

- Любопытно. Мне приходилось слышать, что люди из-за Дуная теперь все чаще селятся на римской территории. Остаются на пустующих землях, не подчиняясь никому и не уплачивая податей. Вместе со своими сородичами они разоряют богатые поместья и приграничные города. Ни крепости, ни войска империи не могут сдержать натиск северных племен.

- Да, все именно так. Крепости Юстиниана - глупость, нелепость, чушь! Половина из них не имеет даже гарнизонов. У остальных они ничтожно малы. Хваленый император потратил уйму денег на камни, как всегда позабыв про людей. Нынешние цезари не лучше! Жадные изнеженные вруны.

- Не горячись. Мы еще не покинули пределов империи.

- Ты прав, Валент. Не стоит. Нам сейчас нужно будет повернуть, а то снова окажемся в Скупе или еще где похуже. Давай я лучше расскажу тебе про склавин?

- Хорошо. Продолжай.

- У всех склавин одна религия и один язык. Они не готы и не христиане.

- Язычники?

- Вот-вот, - закивал головой Феодагат. - Ты ведь знаешь, что много веков готы жили за Дунаем. Потом пришли гунны, эти рыжеволосые степные чудовища. Они изрезали себе рожи, чтобы не росла борода, пили кровь лошадей и неделями не покидали седел, - он растопыренными пальцами провел по лицу. - Что говорить, их стрелы обрушивались в битвах как град. Мы вынуждены были уйти в империю, оказавшуюся не столь гостеприимной. Наше место, выжженное набегами гуннов, заняли теперь склавины.

- Склавины, - медленно повторил Валент.

Его разум не мог объяснить, откуда взялись все эти народы. «Если они приходят из сухих степей или холодного севера, то почему их так много? Как они жили прежде в своих пределах и почему покинули их? Гунны, явившись с востока, гнали перед собой одно племя за другим, заставлял их оставлять обжитые места. Но что подвигло самих гуннов покинуть родину? Какой закон управляет переселением племен? Я сам бы признал себя беспомощным глупцом, если бы согласился принять простые истины в духе: бог сотворил их в наказание за наши грехи или дьявол насылает варваров на христиан, чтобы разбить нашу веру», - подумал римлянин. Он понимал: всякое явление этого мира имеет причину в нем самом.

- Когда-то готы были грозой Рима, а теперь они, - вздохнул Феодагат. Почесал укушенное комаром правое ухо. Пригладил жирные русые волосы.

«Готы и Римом правили тоже, до того как Восточная империя завоевала Италию», - вспомнил Валент. Слова друга отвлекли его от прежних размышлений. Он понимал чувства готов выросших на землях Византии. Всю жизнь они служили чуждой им державе, нередко отдавая за нее жизни. Такой была и жизнь Феодагата.

Мальчуганом он гонял гусей на дворе, играл с друзьями - такими же готами, как и он. Отца он запомнил на коне, со щитом за спиной, с луком, притороченным к седлу. Суровое лицо воина изрезали шрамы. Взгляд был холодным. На правой руке недоставало большого пальца. Маленький Феодагат смотрел на бородатого великана снизу вверх, от восхищения забыв речь. Отец играл уздечкой и давал советы старшим сыновьям. Готы уходили на войну за дело императора и не всегда возвращались. Других воспоминаний об отце у Феодагата не осталось. Братья также погибли далеко от дома. Он сам чудом остался жив в итальянском походе. Лангобарды в тот год истребили много готов и римлян.

Путники выехали с мощеной дороги на проселочную. Слева от них простирались поля, а справа зеленели фруктовые сады. Дальше потянулись пастбища, поросшие деревьями холмы, а затем горы.

- Здесь полно беглых рабов и колонов, промышляющих грабежом. Но я не думаю, что они осмелятся на нас напасть.

- Для нас гораздо опасней встретить солдат.

- Не беспокойся. Я неплохо знаю эти места. Но даже если нас остановят, ты для всех мой человек.

Некоторое время путники двигались молча. Валент задумчиво теребил уздечку. Гот смотрел по сторонам, изредка поправляя висевший за спиной щит. Валент догадывался, что разум Феодагата занят. Возможно, он вспоминал потерянную жену или думал о своем ребенке. Мысли римлянина тоже заполняли воспоминания. Вся прежняя жизнь оставалась позади. Все то, ради чего отдавалось столько сил, больше не существовало.

Валент происходил из благородной семьи. Когда Западная империя рассыпалась, его род поддержал готов, завоевавших Италию. Все складывалось благополучно, пока Юстиниан не пожелал восстановления былой империи. На три десятилетия Италия погрузилась в опустошительный ужас войны. Придя как освободители, византийцы сделались худшими из завоевателей. Они не только все разграбили, но и оказались неспособны защитить страну от новых захватчиков - лангобардов.

Отец и дядя Валента погибли, сражаясь на стороне готов. Дядя занимал в государстве остготов высокий пост. Он являлся членом королевского совета. Старший брат был казнен как изменник Константинополя. Валент готовился в то время стать епископом, но события не оставили ему выбора. Он отказался от сана и сделался врагом тех, кто правил в Италии. Балансируя на грани между лангобардами и римской властью, он сумел образовать союз сенаторов направленный против всех неиталийских сил в стране. Энергия и изобретательность вождя помогла группировке аристократов одержать ряд политических побед. Однако непримиримые враги нашли способ устранить нелояльную Византии и опасную для варваров партию. Сторонники начали оставлять Валента. Все решило вмешательство папы: сепаратистская партия знати оказалась изолирована. Валент проиграл и превратился в беглеца.

- Несправедливо, - печально произнес Феодагат. Пососал гнилой зуб. Продолжил: - Несправедливо облагать федератов налогами и всяческими поборами [37]. Мы стережем империю, оберегаем ее границы. Только мы действительно способны сдержать поток всех стремящихся поживиться. Федераты, а не полевые и уж никак не пограничные войска дают императору и сенаторам спокойно спать в столице. Но вместо щедрот Второй Рим осыпает нас одними обидами.

Знаком римлянин дал понять, что согласен с готом. Он понимал накопившееся возмущение друга. Византия нуждалась в отважных воинах, когда приютила готов на своей земле. Они погибали под христианскими знаменами, но их притесняли, ими пренебрегали, их лишали спокойной жизни. В них нуждались, но их старательно низводили на положение обыкновенных подданных. Их лишали привилегий и прав.

Копыта коней постукивали по глинистой земле.

- Где жалование, что мы должны получать? Где оно? Наш оптион молчит словно рыба. Молчит и становится жирней день ото дня, будто он речной карп. Он богатеет, конечно! Наши мечи, луки и стрелы - это наше дело, но деньги за годы службы нам обязаны выдавать. Требовать же что-то с нас кроме готовности сражаться - нарушение всех правил и договоров. Но, знаешь Валент, с некоторых пор я начал понимать: в наших бедах виновны не просто чиновники, но и сам император. Сколько раз войска волновались, требуя выплаты положенных денег! Денег, которые оптионы не в силах полностью разворовать! В столице все знают. Просто они думают, что можно и не платить.

- Вы решили покинуть службу по этой причине?

- Да, по этой. Даврит не обещает нам жалованья, но он даст нам кровлю, еду и часть добыче в походе. Землю мы вспашем сами. Что еще нужно людям?

- Ты прав, Феодагат. Однако, склавины - это надежное убежище? Не случится и так, что они склонятся перед империей, как многие.

- Нет, ты будешь за Дунаем в полной безопасности. Не беспокойся. Даврите необходимы мои всадники. И если я смогу привести несколько сотен конных федератов, то мне подчинят воинов всех готов состоящих со склавинами в союзе. Твои услуги тоже должны пригодиться.

«Пусть будет так», - решил для себя Валент. Ничто не терзало его внутри. Он понимал, что будет принят врагами римского госудасртва. Но разве сам он не являлся для этого государства таким же врагом?

Спустя пять дней всадники достигли первой готской деревни. Здесь Феодагат говорил с несколькими старыми воинами, после чего друзья продолжили путь на север. Вскоре они посетили еще несколько селений, в каждом из них Феодагат с кем-то встречался. Валент видел, что многие готы тайно готовились покинуть насиженные места. Спустя две недели в большом числе, со скотом и всем скарбом, погруженным на повозки, готы переправились за Дунай, оставив пределы империи. Склавины подготовили для них плоты и помогли в трудном деле.

17

Снежинки кружились медленным хороводом. Прошла осень. Наступила зима. Белый пух покрыл все вокруг. Дунай замерз, а высокие стройные деревья стали белыми.

Ноги в плетенных из березовой коры башмаках, явно великоватых владельцу, твердо ступали по хрустящему свежему снегу. Амвр шел к роднику. Заново вытаптывал занесенную за ночь тропу. В руках он держал большое деревянное ведро. Легкий мороз приятно обжигал щеки мальчика, даря взамен бодрость и хорошее настроение.

Ребенок легко спустился с холма. Дорога была привычной, а от землянки родник отделяли всего два десятков шагов. Оказавшись на обледенелых камнях, он поставил ведро под стремительно бьющий ледяной поток. Вода с веселым шумом начала заполнять деревянную емкость.

Тащить ведро вверх было тяжело. Но Амвр чувствовал, что за прошедшие месяцы у него прибавилось сил. Поднявшись по склону, мальчик поменял руку, не опуская ноши, и зашагал к землянке. Низкая, покрытая заснеженными еловыми ветками, она в любое время года оставалась почти незаметной. Расположенное неподалеку от Дуная жилище служило одним из пристанищ для людей, которых Даврит посылал в империю собирать сведения.

Тяжелая дверь скрипнула. Ребенок почувствовал пьянящую после морозной свежести смесь запахов. Самым приятным среди них был аромат горячей уже почти дозревшей на огне ухи.

Амвр поставил ведро на землю, сбросил меховую одежду и сел к огню. В просторном помещении он был один. Даже в отгороженной для лошадей части, где находился второй вход в землянку, было сейчас пусто. Взяв большой медный черпак, мальчик помешал уху, еще раз насладившись ее сладким ароматом, и принялся ждать. Время в размышлениях прошло незаметно, как незаметно пронеслись первые месяцы свободной жизни.

Все лето и осень мальчик провел в этих местах вместе с Рывой и двумя молодыми воинами. За прошедшее время он научился немного говорить на языке склавин, охотиться на зайцев и ловить рыбу. Вместе с юными варварами Рыва обучал его метать дротики, выслеживать в лесу животных и укрывать свои следы. Только раз рыжебородый варвар уходил на другой берег. Все остальное время он принимал гостей. Подолгу говорил с ними у огня. Ночные разговоры Рывы с пересекавшими Дунай людьми совсем не казались мальчику интересными. Куда увлекательней было изучать окрестности, радоваться последним ягодам, собирать и сушить грибы. Варвары подарили мальчику нож. Он с увлечением принялся с его помощью мастерить из толстой коры лодки, запуская их в роднике. Без нужды ходить к Дунаю запрещалось: проплывавшие иногда суда речной флотилии римлян не должны были замечать ничего лишнего.

Ржание лошадей и бодрые мужские голоса снаружи вырвали ребенка из приятного мира размышлений. Уха была давно готова.

18

Гостей оказалось пятеро. Распахнув дверь, они вошли, ведя за собой дышащих паром коней. Рыва шагал впереди всех, показывая, где можно поставить, чем накормить и напоить животных. Он радушно шутил и смеялся.

Сена было вдоволь. Амвр приготовил его заранее, притащив вчера из большого стога. Месяц назад молодые воины ушли домой - на север. В землянке остались только Рыва и мальчик.

- Нужно дождаться последних людей, прежде чем тоже двинуться на север. Домой! - сказал однажды рыжебородый.

Мальчик не знал, что ждет его дальше. Он только догадывался, что маленький мир спрятанной в лесу землянки скоро сменит другой - большой мир.

Прибывшие с Рывой воины были отлично вооружены. На всех кроме одного, выделявшегося необычным выражением лица, были кольчуги. На поясе у каждого висел длинный меч. К седлам крепились щиты, луки, шлемы, копья, топоры и дротики. Амвр сразу догадался, что эти люди не могли быть простыми разведчиками. Весь вид их демонстрировал готовность к войне.

- Заходите! Заходите! - дружелюбно прорычал Рыва. - Амвр, подавай еду. Пришло время насыщать брюхо.

Гости расседлали лошадей и уверенно заполнили пространство, рассевшись по широким лавкам у огня. На ногах у них были сапоги, а не плетенная из коры обувь или кожаные башмаки. Сняв оружие и доспехи, они протягивали руки к огню, одновременно щурясь и отворачивая от него лица. Сняв уху, мальчик разжег пламя посильнее.

- Ну, и где же твоя рыба? - поинтересовался широкоплечий воин, у которого густые пряди свисли на лоб - Уплыла в Дунай?

- Ты я вижу самый голодный, Феодагат, раз не можешь дождаться, - ухмыльнулся Рыва, протягивая гостю глиняную миску с дымящимся супом.

- Он такой всегда! Но я еще хуже.

- Ты прожорливей своего коня! Сотворил же такого господь.

- Амвр, давай скорей, видишь какие они звери!

Мальчик и Рыва быстро наполнили наваристой ухой тарелки, раздав их гостям.

- Ты кормишь нас водой? - печально удивился один из воинов.

- Там в котле еще рыба.

- Где?

- В Дунае!

Гости покатились со смеху, но скоро затихли, шумно орудуя большими деревянными ложками. Амвр ел приятную, дурманящую сладостью уху прямо из миски. Большие глотки один за другим заполняли пустой с утра желудок ребенка. Было удивительно вкусно.

- Что хлеба совсем нет? Ничего! Ну, давай уже рыбы, дорогой хозяин.

- Сами берите! - сказал Рыва, ставя котел на середину.

- Это хорошо, это по-нашему, - промычал одобрительно седобородый воин.

- Прекрасно! Мед богов, а не суп, - похвалил кухню худощавый гость, приехавший без доспехов. - Кто приготовил это отличное блюдо?

- Ну, что я вам говорил! Похож он на гота? - весело фыркнул Феодагат. - Хоть переселяй тебя в Дакию, хоть не переселяй - ты все равно остаешься римлянином [38].

Валент добродушно улыбнулся. Поиграл красивым перстнем на руке.

- Мальчик, это я его научил, - гордо произнес Рыва. - Он ушел с нами из-за реки, еще, когда было тепло. Хороший мальчишка.

Амвр поднял большие глаза из тарелки, где лежал его кусок осетра.

- Спасибо тебе хозяин и тебе, мальчик. Как твое имя?

- Я… Меня зовут Амвр.

- Странно, - удивился Валент. - Ты римлянин? Откуда ты?

- Из Фракии.

- Да, мы его там захватили как проводника, - уточнил Рыва, - а потом он с нами остался. Все понимает. Был худой и дикий, как волчонок. Мы его так и назвали. Сейчас подобрел, откормил я его немного. Подрос он, крепкий будет парень, смышленый. Года не пройдет, как вымахает!

Валент скрестил руки на груди и снова спросил:

- Диоцез Фракии или провинция Фракия?

- Валент, чего ты пристал к мальчишке, дай ему поесть, - вмешался Феодагат. - Откуда он знает. Сам черт не разберет тебя с твоими диоцезами и префектурами [39]. Он же не консул, тебе. Сказал из Фракии, значит из Фракии [40].

- Я был пастухом, - робко сказал мальчик. - Помогал пастухам.

- Почему у тебя такое странное имя?

Амвр пожал плечами.

- Ты был рабом?

- Так родился…

- Никто не рождается рабом. Рабами нас делают другие. Это несправедливо чаще всего. Но когда человек сам считает себя рабом, тогда он этого и заслуживает. Только никогда иначе!

- Я больше никогда не буду… Я хочу быть охотником, воином.

- И не хочешь обратно в империю?

Ребенок замотал головой.

- Я тоже, - улыбнулся Валент, показав крепкие зубы. - Но знаешь, твое имя… Оно не подходит для свободного, тем более римлянина. Оно… Это ведь больше кличка?

- Что? - что удивился мальчик.

- Возможно, стоит его изменить. Хочешь, помогу тебе? Я ведь единственный твой соотечественник здесь.

Мальчик пожал плечами, по-прежнему глядя в глаза собеседнику.

- У тебя прямой взгляд, - заметил Валент, покусывая палец. - Ты не мог оставаться рабом всю жизнь. Бегство, это иногда путь к свободе. В нем нет ничего зазорного. Мы бежим, чтобы жить. Я тоже беглец.

- Ты?

- Да, - усмехнулся Валент. - Тебя стоило бы называть Амвросием Это старинное имя и оно подойдет. Согласен?

- Звучит красиво.

- Ну, так и бери его себе! У римлян есть древний обычай. Когда раба освобождают, ему дает имя хозяин. Свое имя чаще всего. Ты сбежал. Сам себя освободил, а значит сам себе хозяин. Выбрать новое имя - твое право. Меня можешь взять в крестные.

Мальчик улыбнулся, а глаза его засветились.

- Поешь еще, а то остынет, - сказал он серьезно.

- Теперь, когда мы закусили и согрелись, я хотел бы кое-что сказать, - обратился ко всем седобородый гот. - Готовы ли вы сменить шутки на серьезный разговор?

- Почему нет, Эрманрих?

- Хорошо. Тогда самое время. Что мы видели на том берегу, Рыва уже знает. Завтра он поведет воинов к городу князя. Нас четыре рода. Мы получили обещанную землю и даже больше. Дома построены. Наши старики, жены и дети в тепле. Они сыты. Бог сохранял нас в пути. Мы почти не потеряли скота и сумели даже кое-что заготовить в новых местах. Весной мы отправимся в поход и нужно знать, сколько воинов мы сумеем снарядить.

- Кто-то должен остаться и охранять поселения. Может быть даже треть мужчин.

- В этом нет нужды, - сказал Рыва. - В наших землях для защиты наверняка останется Всегорд. Даврит хочет иметь рядом с собой как можно больше всадников-готов. Мы соберем много пехоты, но кроме дружины у князя нет конницы.

- Даврит обещал мне начало над всеми готами, - сказал Феодагат. - Все знают меня. Я убедил многих оставить службу императору. Никто не был обманут.

- Мы доверяем тебе и знаем тебя, - твердо произнес Эрманрих. - Ты всегда все делал правильно. При разделе добычи ты справедлив, в бою храбр.

- Князь сдержит обещание, - решительно сказал Рыва. - В будущую весну он даст под твое начало, Феодагат, восемь сотен готов. Две из них конных. Сколько поведешь в поход ты?

- Еще четыреста всадников с луками и дротиками, а также двести молодых пехотинцев. Но у нас немного кормов для лошадей. Об этом должны позаботиться вы.

- Так и будет. Сварог свидетель моим словам.

- Много ли нас пойдет за Дунай? - спросил широкоскулый гот.

- Все племена, с дружинами вождей во главе. Даврит поведет основные силы. Он хочет собрать под своей рукой двадцать тысяч воинов. Общее же число всех, кто пересечет великую реку невозможно определить. Ничто не сможет остановить нас.

- Это не похоже на обычный набег, - заметил Валент. - Византия вряд ли сумеет легко защитить себя в новой войне. Сейчас император борется с персами далеко на востоке. Граница ослаблена. Но даже если бы все отозванные в Азию войска были на месте, остановить такой поход почти немыслимо. Однако у империи есть страшное оружие - золото. Оно не раз выручало ее в самый трудный момент. Многие складывали оружие перед блеском монет.

- Война - это дело сильных, - нахмурился Рыва. - У нас хватит мужества справиться с врагом. Мы разобьем римлян. Не сомневайся!

- Пусть будет так, - ответил Валент, одновременно подумав: «Разве вы первые, кто приходит с мечом из-за Дуная? Это уже делали даки во времена Домициана, потом готы и гунны. Границы империи были незыблемы, пока она имела легионы, чтобы сражаться или золото, чтобы покупать мир» [41].

- Не сладко придется тем, кто остался, - усмехнулся широкоскулый. - Не хотел бы я встретиться в бою с кем-то из своих знакомых.

- Они всегда могут присоединиться к нам.

- Да, особенно те, у кого я уводил девок, - сострил молодой голубоглазый гот.

- Думаю эти, перейдут к нам в первую очередь, чтобы только пустить тебе стрелу в спину. Не боишься?

- Я уже однажды вырвал у них сердца - сделаю это еще раз.

- Вот кто должен вести нас в поход, а не ты Феодагат! - воскликнул Эрманрих.

- В поход куда? К юбкам?

- Не сердись, старый пес. Ты же знаешь, как я тебя люблю!

- Жаль, только нет вина. Без него ложиться с тобой в постель страшно даже мне.

Сытые воины покатились со смеху.

Рыва подбросил в огонь трескучих еловых веток. Внимание его больше не занимала беседа. Он вспоминал дом, жену и двух дочерей, которых не видел с весны. Впереди была зима, а значит спокойная жизнь дома. Повернувшись к мальчику, рыжебородый склавин улыбнулся. Ребенок еще не спал, хотя усталость была написана на его лице.

- Хороший, мальчишка! - с грубоватой заботой произнес Рыва, погладив ребенка по взъерошенной голове. - Завтра поедешь с нами, а сейчас иди спать. Ну и имя тебе придумал этот римлянин, не выговорить. Не слушай эту болтовню, спи.

Накрывшись теплой овечьей шубой, маленький Амвросий уснул. Он устал за день. Как бы ему не хотелось послушать разговоры воинов, сил на это уже не осталось. Сон навалился на него с неожиданной силой. Голоса вокруг смолкли, а пламя померкло и растворилось в нежной теплоте. Мужчины еще долго говорили о чем-то, спорили, пели и смеялись. Но ребенок уже не слышал ничего. Он крепко спал.

Часть 2. Страна Склавин 1

За окном было шумно. О чем-то спорили воины. Скрипели нагруженные повозки. Ругались женщины. Голосили собаки и кричали дети, играя в снегу.

Дом князя склавин стоял в центре большого городища, построенного на месте римской, а потом и готской крепости. Деревянное двухэтажное здание было выстроенное без всяких излишеств. Князь склавин - вождь союза племен живших за Дунаем - проводил в нем только зиму. Весной, лишь сходил снег, с дружиной он уходил в походы, обороняя земли склавин или разоряя города и села соседей.

Даврит отвернулся от слюдяного окна. Медленной раскачивающейся походкой он подошел к стене, как раз к тому месту, где висел его щит. Круглый красиво обитый серебром щит притягивал князя. В бою он всегда был рядом. Нередко спасал жизнь. Дощатый пол скрипнул под красными сапогами. Большие горячие ладони Даврита ласково прикоснулись к изящному предмету. Улыбка украсила широкое, бородатое, с кривым горбатым носом лицо. «Как идет тебе новая обивка, старый брат. Скоро, совсем скоро я доверю тебе свое сердце. Береги меня, как я берегу тебя!» - подумал князь и его голубые, немного раскосые глаза блеснули как у хищного зверя. Потом он повернулся. Горделиво поднял густоволосую голову. Обратился к собравшимся приближенным:

- Братья мои! Большой отряд готов присоединился к нам. От гуннов весной придет пять сотен воинов. Многие крепости на Дунае почти пусты. Речной флот римлян в плохом состоянии. Он не сможет нам серьезно навредить. Дорога открыта. Все - добрые вести!

В просторном бревенчатом зале приближенные князя слушали молчаливо.

- Как сойдет лед, и зазеленеют травы - мы должны быть готовы. Почти все племена перейдут рубеж. Под мою руку собрались союзники. Мы не будем одни в походе. Перун нас защитит. Перун даст нам победу!

- Добро! - ответили дружные голоса.

- Одно, друге, меня тревожит. Союзный вет все еще не решил объединить силы [42]. Лишь два племени, карпане и смоляне обещали дать под мою руку четверть своих воинов и припасы, что я попросил.

Даврит расправил широкие плечи. Четыре десятка глаз смотрели на него. Ожидали последних слов. Седые вожди хранили покой на своих лицах. Густобородые начальники племенных дружин слушали с тревогой. Князь еще раз оглядел тех, кому доверял, на кого мог положиться в самом нелегком деле. Лавки у стен были полны. Не привыкшие к утонченной роскоши северные люди оделись сегодня с грубоватым варварским блеском. «Мы возьмем много добычи. Об этом вы думаете сейчас? Или вас беспокоит тоже, что меня?» - метнулось в его уме. Суровые молчаливые лица ничего не ответили. Князь улыбнулся. Качнул гордой головой.

- Остальные… Их нужно убедить. Они должны понять, наконец, что без единого вождя и без большого единого войска все новые поселения на римской земле окажутся под угрозой. Император не потерпит нас мирных: он захочет видеть нас лишь своими рабами. Так уже было с готами и другими народами. Вет нужно убедить. Об этом я вас прошу, братья, - закончил Даврит. Сел в расписное дубовое кресло.

- Да, князь! Все сделаем! - ответили сильные голоса. - Время есть, потолкуем. Все дружины пойдут с тобой!

- Спасибо, друге. Какие вести, Всегорд? Ты хотел - говори.

Невысокий крепкоплечий человек справа от князя встал. Сделал два шага вперед. Он был полноват, широколиц, с низким морщинистым лбом. Серые глаза его двигались быстро, но не избегали встречных взглядов.

- Прибыло посольство от кагана [43].

- Что от нас нужно аварам, Всегорд?

Руки полноватого мужа невольно поправили у пояса штаны под просторной зеленой рубахой. Лицо сделалось напряженным.

- Не знаю, князь! Посол Баяна желает без промедлений говорить с тобой. О чем - молчит. Приехал он только вчера под ночь. Мы приняли его со всем положенным почтением, предоставили все что могли. Теперь, не дожидаясь, он требует встречи.

- Чего так? Не много ли хочет? Может и правда срочное дело у посла? Почему зимой явился, нас не уведомив?

- Не знаю, - надул толстые губы под горбатым носом Всегорд. - Не нравятся мне авары и нынешний посол их тоже. Он надменен, непочтителен, не как гость держится, а как хозяин. Дружелюбия в нем не чую. Не успел он в дом войти, уже гнева моего просит. Говорит, коней моих лучше кормите и пришлите вина да женщин на двор. Я все сделал. Я терпеливый. Князь, ты знаешь. Все перемелю, чтобы только вражда не проросла, но…

- Договаривай, - нахмурил густые брови Даврит.

- Он не привез подарков. У моих людей всюду глаза. Все знают, все слушают. Один из проводников поведал: ничего кроме припасов для себя у посла нет. Золота - нет, серебра - нет. Даров великих не имеют, а про малые не знаю. Есть рабыни для забав. Это все.

- Странно. Так в гости не ходят. Неужто брат мой Баян решил ругаться с нами? Чего хочет? Что посоветуешь, Боз? - обратился князь к рослому беловолосому человеку.

- Принимай посла в обед. За богатым столом. Так все и узнаем.

- Ты как считаешь, Всегорд?

- Вначале выслушай. Угостить медом сумеем, одарить успеем, словом согреть - не велика наука [44]. Пускай сперва скажут, потом с нами за стол садятся. Ты покажешь им силу: дружина похвалится, готы подоспеют. Потом пировать станем. Пусть посол видит, люди у нас есть. За столом дело и закончим.

- Что думаете, друге?

- Тепло надо аваров принять, но сперва выслушать, - почесав затылок, сказал седоволосый вождь. - Ссоры нам ни к чему. Раньше поговорим, раньше проводим.

- Ели про поход знают? - спросил чернобровый юноша в серой рубахе, отчаянный в схватках не по годам.

- Успокоим. По их же наущению каждый год за Дунай ходим. Каждый год собираемся. Кто знает, когда повезет? - сощурил князь хитрые глаза. - Подготовь все к пиру Всегорд. Скажи послу: жду его с радостью. Пускай немедля идут. Поговорим. Воинов моих встретим и к столу с дорогим гостем.

2

Посол чинно вступил в зал. За ним гурьбой следовало с десяток аваров в ярких парчовых одеждах, с черными волосами и смуглыми лицами. От них несло дорогими благовониями и въевшимся в кожу запахом конского пота.

- Таяг, - тихо сказал Всегорд князю. Зашептал быстро: - Любимец кагана. Баян, говорят, подарил ему за верность десять прекрасных жен. Рассказывают: в походе на германские земли он своей рукой изрубил тысячу пленных, которым отказали в выкупе. В решающей битве той войны он принес кагану победу. Всю ночь накануне Таяг беспокоил во главе конных лучников лагерь врага. Измотал их. Там и сын его был, Туман. Ты его в деле видел.

- Ну. Дальше что было?

- Утром Баян с латной конницей опрокинул противника, а Таяг отрезал врагу пути для бегства. Многих убил, а еще больше взял. Важного человека прислал к нам каган.

Даврит потянулся в расписном кресле. Прижал подбородок груди, глядя сурово. «Таяг», - мысленно произнес он не раз слышанное имя.

Посланник кагана остановился, выпятив грудь. Голова его отвесила легкий поклон. Даврит приветливо улыбнулся. Песочное лицо Таяга ничего не выражало. Пустыми казались черные глаза. Только щеки посла круглились от надменной улыбки. Всем, покоем и жестом, Таяг говорил: могущественный повелитель прислал меня.

- Рад видеть тебя благородный и славный Таяг. Твои подвиги поражают, а имя твое навеки сохранит земля. Надеюсь, дорога через горы не утомила тебя, а пища и сон были хорошими.

Толмач гунн бегло перевел слова князя.

- Здравствуй князь, - ответил любимец кагана. - Дорога, слава вечным духам, была доброй. Белый ветер не терзал нас в пути. Мы прибыли к тебе через край антов.

- Как здоровье брата моего Баяна?

- Великий правитель всех земель под небом здоров. Здоровы его дети и жены. С важным делом он прислал меня к тебе, вождь. Пусть лишние уши удалятся.

Брови Даврита опустились. Шепот волной пробежал за его спиной, где стояли близкие люди: друзья, родственники, военноначальники, племенные вожди и князья. Никто не смел называть так главу союза склавин. Никто не дозволялось приказывать ему.

- Будь спокоен, князь, - прошептал Всегорд, глядя, как нервозно теребит князь золотую цепь на груди. - Давай послушаем дорогого гостя.

- Здесь, посол, я всем доверяю. Без друзей я дел не вершу.

- Знаю, что власть твоя не безгранична.

- Скажи, зачем прислал тебя брат мой каган.

- Небом решено, князь, что миром правит только один человек. И солнце, и ветер, и огонь, и все народы вселенной слушают его. Видишь ленты в моих волосах? Голубая - знак света. Черная - символ подземной тьмы. Белая - добро. Красная - огонь. Синяя - море. Желтая - богатство. Серая - камень. Зеленая - бесконечность. Коричневая - все живое на земле. Все силы мироздания склоняются перед каганом. Он власть и все стихии.

Приближенные князя недовольно зашептались.

- Я привез тебе доброе слово кагана, мудрого правителя и великого воина. Он дарит тебе, слуге своему, четырех наложниц. Одну с черными волосами, другую - с белыми, третью - с рыжими, четвертую - с русыми. Мужчины не касалась их. Великий повелитель взял этих прекрасные дары в походах совершенных в четыре стороны света. Небо благословенно! Каган добр к тебе.

Зубы Даврита заскрежетали от гнева. «Так то ты говоришь со мной, как равный с равным, как любимый слуга господина с другим слугой его!» - мелькнуло молнией в голове распаленного князя.

- Опасно серчать, - прошептал Боз. - Авары не шутка. Они одним только колдовством могут создавать тьму днем и день ночью. Их войско велико, а стрелы смертельны. Прояви терпение. Мы все слушаем. Все молчим.

Авары вытолкнули вперед четырех нагих женщин с покрытыми шелком головами. Таяг легким движением сорвал покрывала с пленниц. Они были прекрасны. Точеные юные тела притягивали взгляд, а нежные черты останавливали дыхание. С опущенными глазами стояли женщины в ожидании. Руки их небыли связаны, но неволя уже коснулась печалью лиц чарующих пленниц.

- Посол, - начал Даврит, подавляя гнев. - Дар достойный. Не раз вместе с аварами мы ходили в походы. Не раз вместе делили тяготы войны. Не единожды сражались плечом к плечу с Византией. Вместе добывали богатство и славу, вместе пировали и приносили жертвы богам. Что еще просил передать мне каган?

- Пусть род твой не угаснет, - надменно ответил Таяг, поправляя парчовый халат. - Такова воля нашего справедливого повелителя. Пусть женщины родят тебе сыновей.

- Ничего не понимаю, - шепнул князю Боз. - Может на место его поставить, а не ласкать сладкими речами? Может…

- Дело не хитрое, - усмехнулся Даврит. Прервал друга жестом. - Без советчиков справимся. Но у нас тоже есть подарки.

Князь подал знак рукой. Дружинники вывели женщин. Внесли в зал тяжелый резной ларец. Посол повернул голову, а правитель склавин встал и направился на встречу гостю.

- Это оружие, - произнес он, открывая ларец и вынимая меч в великолепных, усыпанных яркими камнями ножнах. - Византийский полководец потерял его, еще не успев обнажить. Здесь еще…

- Каган много брал такого оружия, - надменно ответил посол, не меняясь в лице. - Я принимаю дары и хочу продолжить говорить.

Даврит умолк. Опустил меч. Гнев переполнял его, выступал багровыми пятнами. Князь был готов в любой момент броситься на заносчивого посла. Только взгляд Всегорда помогал еще терпению брать верх над яростью. «Погоди, авар! Я снесу пока!» - кричали горящие глаза князя. Пряча их, он развернулся молнией. Направился к своему креслу. Все смотрели на него. Ожидали что будет. Князь сел. Взгляд его был также спокоен, как и лицо. Но растоптанный волей гнев не погас. Он тлел в большом сердце готовый вспыхнуть вновь. Только Всегорд знал: новой ярости уже не сдержать.

- Скажи мне, посол, та девушка с русыми волосами - откуда вы привели ее? Не из земель ли просян, что этой осенью опустели от набегов? Не среди ли наших племен взяли авары эту добычу, посол?

Щеки Таяга дернулись. Глаза сделались уже.

- Люди, князь, такой же плод земли, как и трава. Одни увядают, другие вырастают. Трава зря цветет, если кони не сыты ей. Мы пасем своих лошадей на богатых пастбищах, где зелень сочная и вода чистая. Луна свидетель,- в указующем жесте авар поднял руку, - все боги видели, добыча, что берем мы, не под твоей властью.

- Хорошо ли это!? - поднял голос Даврит. - Моих же собратьев, моих по богам, по вере и крови, мне же дарите.

- Князь, ты не властен над племенами. Они избирают тебя. Ни просяне, ни горане, ни ливичи, или другие племена не служат тебе. Ты только вождь над ними, когда сами они желают того, но не более. Есть их воля - ты ведешь в поход их дружны. Не желают они, и ты не заставишь их. Ссоры с соседями затевают они без тебя и не ты в ответе за дерзость племен. Поэтому мудрый каган и не винит тебя. Просяне сами напали на мирные стада наши, ища наживы.

- По-другому было! - вмешался Боз.

- Князь, мои слова есть слава кагана. Простой дружинник не смеет перебивать посланника. Великий владыка повелел мне передать тебе всю правду, если ты спросишь.

Даврит кивнул головой, делая знак Бозу не встревать больше. Тот, хмурясь, отступил. Затерялся среди приближенных князя. Ярость искажала лицо бывалого воина. Он сам был из просян.

- Не доброе чую! Будем на стороже! - прошептал Всегорд. - Перун нам поможет. На то надеюсь.

Князь снова кивнул. Никто не видел, что происходило у него внутри.

- Пусть женщины подарят тебе много удовольствий. Но я привез и другой дар нашего повелителя.

Даврит побледнел.

- Слушаю, - справляясь с собой, произнес он.

Посол вынул из-за пояса золотой продолговатый предмет. Он поднял его над головой и показал присутствующим.

- Это знак, которым каган награждает тебя. Властвуя над всеми землями под небом, он владычествует и над лесами склавин. Поля склавин - поля кагана. Добыча склавин в походе - собственность кагана. Власть эта безраздельна. Но могучий повелитель признает тебя как наместника своего над склавинами и хочет, чтобы ежегодно все склавинские племена давали ему десятую часть хлеба, скота и всего что ни родит земля или вода, или небо. От взятой в походе добычи склавины обязаны отдавать отныне половину. Каган знает: весной будет новый набег на Византию. Если ты или люди твои не исполнят волю его…

Гунн переводчик говорил также размеренно, как и посол. Казалось, будто все произносит один голос Таяга.

Руки Даврита собрались на груди, разрывая рубаху. Пальцы напряглись. Кровь стучала в висках ударами аварских походных барабанов. Князь заметил, что у его людей руки давно лежат на рукоятках мечей. Лица приобрели неестественные оттенки. Слуги кагана тоже были наготове. Они приблизились к посланцу своего повелителя и внимательно следили за тем, как поведут себя князь и его люди.

- Послушай, Таяг! - грубо остановил посла князь. Не мог он принять оскорбительной милости. Не приняли бы ее боевые братья его, друзья, старейшины и князья племен. - Не будет дани! Родился ли на свете и согревается ли лучами солнца тот человек, который бы подчинил себе силу нашу? Не другие нашею землею, а мы чужою привыкли обладать. И в этом мы уверены, пока будут на свете война и мечи.

- Не будет дани! Земля наша не для аваров! - заголосили вожди и старейшины, гостившие в городище [45]. - Попробуй, возьми! Без голов уйдете!

- Слышал, посол!? - резко прервал гул князь склавин. - Слышал!? Мы сами дани берем!

- Дрожи склавин! В болотах не спрячешься! Еще никто не сумел победить великого Баяна! Земля превращается в пепел под копытами наших коней. Наши стрелы закрывают небо. Никто не в силах сдержать нас. Добром не хотите служить кагану - силой рабами станете!

Посол вынул из-за пояса другой золотой предмет и продолжал более сдержано:

- Это знак великого Баяна, повелителя всех земель под облаками. Всякий человек обязан стоять перед ним на коленях. Такова воля неба. Такова воля Баяна. Опустись на колени князь! И каган будет считать это знаком…

- Послушай меня, Таяг! - заорал Даврит, вставая и наполовину вынимая меч.

- Ты знаешь, как могуществен повелитель. Ты знаешь, что сам император Константинополя упал перед ним на колени, прося пощады и мира. Византия платит нам дань. На колени, князь! Будь благоразумен, не гневи кагана! Я надену на тебя знак власти…

Свита посла и разъяренные склавины стояли уже близко друг к другу. Оружие обнажилось.

Даврит больше не управлял собой.

- Собака! Грязная, вонючая собака! - орал он. - Кто позволил тебе так говорить со мной, гнилой пес!

- Одумайся, князь! Одумайся! Ты ведь не всесилен!

- Мой меч тебе все объяснит, собака! Попробуй его поставить на колени!

- Крови! Такую дань мы хотим! - орали склавины.

- Моча лошадей! Выродки! Шакалы! Дети рабов! - смешивались разноязычные голоса.

- Ты хочешь смерти, Даврит! - кричал Таяг, отступая под защиту своих людей. - Твою шкуру каган постелет в своем шатре, а из черепа сделает чашу. Не шути! Змеи будут забавляться в твоих кишках!

- Пусть вас утащат под землю черви! - отвечал Даврит. - Встань на колени сам, грязный пастух! Встань или я снесу тебе башку! Слышишь меня!?

- Ты заплатишь, навозный гад! Мышь, жрущая птичий помет! Ты изведал милость кагана, но не знаешь каков его гнев! Баян не простит!

- Убейте всех! Смерть! Перун, защити! Убивайте их! Убивайте травоедов!

- Вы все будете рабами! Боги помогите нам! Режьте этих псов, воины!

- Смерть коротконогим! Убивайте их!

Бешенство охватило всех. Даже хладнокровный Всегорд более не обладал собой. Голоса и металлические звуки ударов смешались со стонами раненных и умирающих. Даврит одним взмахом разрубил вставшего у него на пути авара, но несколько склавин рухнули рядом под ударом мечей кочевников. Князь должен был отступить. Под ногами он почувствовал кровь.

- Режьте этих свиней! Каган наградит каждого за собачий скальп [46]. Убейте князя! Убейте! Я сам вырежу ему глаза, а потом надругаюсь над его женами и детьми! За скальп Даврита Баян наградит вас!

- Выпустите им кровь! - орал что было сил Даврит, снова прорубаясь к послу. - Насытим Чернобога!

Один из склавин попытался выйти из схватки и подбежать к окну, но ловкий удар кочевника свалил его замертво. Свалка была звучной. Однако дружинники, спавшие в ближайших домах, не могли все слышать и прийти на помощь. Шанс ускользнуть с боем у аваров оставался.

- Убейте всех! Смерть вонючим тварям!

Князь сделал еще один шаг вперед. Спасаясь от удара кочевника, под ногами Даврита прополз раненый Боз. Кровь была уже всюду. Через шум ударов и выкриков, князь склавин услышал, как барабанит в закрытую дверь стража.

- Ломайте! - прокричал он, нанося новый удар.

- Держись, князь!

Еще мгновение и Даврит увидел, как под топором молодого воина рухнул посол кагана. Голова Таяга была разрублена пополам. Князь собрал все оставшиеся силы и закричал:

- Добивайте! Всех добивайте! Пировать будем здесь, на крови этих выродков!

Вскоре, прижатые к запертой двери, были сражены последние авары.

3

Колонна всадников шла вперед по снежному краю.

Все вокруг удивляло маленького Амвросия. Непривычными казались люди, которых встречали путники. Косматые, светловолосые, в меховых одеждах, они поражали не столько своим внешним видом, сколько повадками. Склавины держались прямо, уверенно и свободно. Говорили они неторопливо и твердо. Глаз не отводили. Сами смотрели открыто. Мимика их была небогата, но чувств своих они не скрывали. Необычными были дома варваров: низкие, бревенчатые, выросшие из земли словно грибы. Многие поселения обносили склавины частоколом или крепкой древесной изгородью. Внушительной высоты круглые валы из грунта и бревен защищали родовые селения варваров. Каждое племя возводило их по числу своих родов. В случае беды они могли укрыть общинников из многих селений рода.

Первыми ехали Рыва и Феодагат. За ними цепочкой тянулись готы и сопровождавшие их склавины. Покинув заснеженную землянку, отряд быстро вырос. Оставив новые жилища, к нему присоединились двести готов в полном вооружении. Потом путники встретили две дюжины конных склавин, дружинников - так они себя называли. По поручению Даврита всадники ждали отряд у горы издали походившей на спящего медведя.

Два раза в день путники делали продолжительные остановки. Варили кашу. Жарили мороженую дичь. Кормили лошадей. По ночам выли волки.

Снег всюду лежал белый-белый. Мороз игриво колол кожу, а светлый пух хрустел под копытами невысоких коней. День за днем колонна уходила все дальше на север. Там невообразимой громадой вырисовывались горы.

Амвросий ехал верхом вместе с готом по имени Алавив. Молодой воин все время что-то напевал, а иногда отпускал едкие шуточки в адрес своих приятелей. Другие готы тоже не оставались в долгу. Старались насмешкой сократить путь. Они были крепкими, любили посмеяться и казались мальчику великанами из легенд, унаследованных от языческих времен. Воины пахли потом, железом и кожей. Разговоры их небыли затейливы. Они вспоминали охоту, военных походы, хвастались взятой добычей, успехами на войне и в любви. Превозносили они и плодородную землю, что им дали склавины. Мечтали о сытой счастливой жизни.

- Дети мои вырастут сильными, - хвалился перед другом чернобородый варвар. - Из похода я привезу им подарки, а жене добуду красивые серьги. Такие сверкающие, что даже императрица в Константинополе будет завидовать моей Ренеке.

- Посмотрю я на то, что ты подаришь моей сестре на самом деле, - добродушно усмехнулся Алавив. - В прошлый раз ты наболтал подарков на целый сундук серебра, а вместо этого…

- Ты мне не веришь? Ты мне не веришь. Ты думаешь, что мальчишка может учить старого волка. Я брал в Италии столько золота, сколько ты весил в свой первый год! Только одних рабов я захватил сотни. Спроси кого хочешь!

- Так я теперь знаю, чем ты соблазнил Ренеку - баснями, старый плут.

- Давай-давай, смейся Алавив. Посмеемся вместе, когда ты покажешь хвост своей кобылы врагу, а я приведу домой тысячу жеребцов. Что молчишь?

Готы, ехавшие вокруг, надрывали животы от хохота, слушая спор собратьев. Амвросий не все понимал в речи варваров. Родной для него была вульгарная фракийская латынь, смешанная из языка римлян и множества варварских наречий. Но все что маленький пастух мог разобрать, открывало ему совершенно другой - новый мир. Он был велик, прекрасен и опасен одновременно. В нем человеку полагалось быть гордым и отважным, опираясь не только на себя одного, но и на друга рядом.

Все время Амвросий размышлял, над тем, что произошло с ним за последние месяцы. Молился богу. Разве мог кто-то лучше его понять? Мальчика радовало, что теперь жизнь совсем не походит на ту, какой была она прежде. Он тревожился о том, что ждало его впереди. Мысленно повторял слова обращения к высшему существу: «Господь, правящий на небе как на земле, сохрани душу мою и тело мое, даруй хлеб мне на этот день и прости мне грехи мои…» Не все было ясно Амвросию в этом адресованном небу заклинании, которому научили его взрослые. Но мальчик свято верил в его магическую силу. Бог непременно должен был слышать слова ребенка.

Проезжая мимо спорящих готов Валент приостановил коня.

- О чем они, крестник? - обратился он к мальчику.

Амвросий пожал плечами.

- Не замерз?

- Нет. Мне тепло.

Малыш потянул ноздрями холодный воздух.

- Знаешь, почему готы не удержали Рим, отдав его императорам? Они жуткие хвастуны. Они храбрецы и заслуживают восхищения, но слова всегда у них впереди дел. Не то, что мы римляне, - и он подмигнул заулыбавшемуся мальчику.

- Нет, ты уж лучше расскажи, почему готы Рим захватили, - сменил собеседника чернобородый варвар. - Чьи легионы не устояли?

- Так было лучше для самого Рима, - ответил Валент, выпрямляя черные броси. В душе его царило отличное настроение. - Из всех народов только готы могли спасти старую цивилизацию. Они не разрушали наших порядков, а приняли их и защитили. Италия долгие годы жила спокойно под властью остготских королей, не зная разорения.

- Так чего же ты, добрый человек, учишь мальчишку черт знает чему!? - нахмурился чернобородый.

Валент почесал покрытую инеем бороду не зная, что и ответить.

- Просто я спросил… - робко заступился за римлянина Авросий.

- Что?

- Его я спросил, - повторил ребенок немного смелей.

«Толковый мальчишка, не дает меня в обиду, хоть это ему и не по росту», - мелькнуло голове Валента, от внимания которого ничто не ускользало. Немало изучивший существо человека, он вновь ощутил в этом слабом юном создании какую-то еще только пробуждающуюся силу духа.

Итальянский изгнанник никогда не имел своих детей, но книги и бурно прожитые годы открыли ему многое. Он не верил во Христа, не верил в богов, не верил в колдовство и загробный мир. В его глазах не горел огонь фанатизма. Он был осторожен. Его не раз обманывали, предавали и пытались убить. Но Валент знал, что есть люди, которые заслуживают того, чтобы в них верить. Он был все еще жив, а это доказывало его правоту. Ненавидя врагов, римлянин всем сердцем любил друзей, любил, зная все их слабости - все недостатки.

- Да кто он тебе такой? - хмурясь, наседал на растерявшегося малыша чернобородый. - Ну, отвечай! Чего ты встреваешь. Кто он тебе такой?

Валент заглянул в желтовато-карие глаза ребенка, стараясь угадать, как тот себя поведет. В них он явственно ощутил страх. «Сколько лет этому пастушонку? - подумал римлянин. - Конечно, он боится. Кто не испугался бы на месте вот такого слабого существа? Разве можно одному устоять перед таким громадным и злым готом?»

- Он… мой друг, - неожиданно для самого себя произнес мальчик слово, значение которого давно жило внутри его одиночества.

- Не встревай впредь, когда старшие говорят, а то получишь от меня оплеуху!

- Не трогай мальчишку, - спокойно произнес римлянин. - Я, Валент из рода… - тут он на мгновение остановился. -…беру его под свою защиту.

- Я вам обоим сопли намотаю на кулак!

- Хватит, хватит ругани! Ссоры от голода самые дурные! Скоро уже будем на месте, - твердо вмешался Алавив. - Слышите, там кричит Феодагат. Показалась крепость. Подождите, князь встретит нас сладким вином и горячим хлебом.

- А ты больше не смей подшучивать над моей женой, - хмуро ответил чернобородый гот. - Она хоть и сестра тебе, а все же…

- Неужто там жарят мясо? - прошептал Валент, у которого желудок скулил от голода. - Я вижу дым! Как хорошо было бы сейчас…

- Не говори, я всех вас прощу! Не надо! - облизнул толстые губы ворчливый варвар. - Не надо, только не так. Я же голодный!

Валент улыбнулся. Поднял ладонь в торжественном жесте:

- Мир.

- Мир. Мир, - закряхтел еще недавно злившийся гот. - Как же я хочу баранью ногу! О, Иисус, сотворенный нашим отцом, как я хочу баранью ногу [47]!

Амвросий сделал усилие, чтобы не засмеяться. Он посмотрел на римлянина уносящегося дальше. Обгоняя ехавших парами всадников, Валент стремительно мчался вперед. Снег комьями вылетал из-под копыт его коня. «Вот бы мне так! Вот бы мне оказаться на его месте!» - с восхищением подумал мальчик. По телу его пробежала приятная дрожь.

Крепость вскоре действительно показалась вдали. Она стояла на невысоком холме, окруженная глубоким промерзшим рвом. Стены и башни ее были частично выстроены из камня, а частично из дерева. Когда-то ее основали римляне, силясь удержать свою власть на завоеванных землях. Потом готы, покорившие Дакию, взяли ее в свои руки, не раз восстанавливая от ударов врага. Гунны разрушили часть стен крепости, ставшей век спустя городищем склавин. Даврит восстановил ее как сумел и сделал своей резиденцией. Нарек он поселение городом Магуры [48]. По легенде карлики с гор пытались пленить в этих местах крылатую деву, но не смогли.

За прочными стенами с валами и рвами поселились лучшие ремесленники склавин. Здесь выстроили дома дружинники князя. Тут Даврит вершил высший суд. Отсюда уходил в далекие походы. Городище стало административным центром племенного союза. Подобными центрами меньшей величины обладали все задунайские племена.

4

Отряд въехал в городище через новые деревянные ворота. Лай псов и бодрые голоса стражников приветствовали его. По широкой устланной бревнами улице всадники направился к центру города. Лед трещал под копытами коней. Рослые мужчины оценивающе разглядывали воинов. Девушки смотрели с неприкрытым интересом, а дети таращили глаза с любопытством, тыча пальцами в разные стороны.

Доехав до центра городища, путники остановились. Рыва со своими склавинами отделился от отряда. Направился к дому князя. Готы выстроились на площади ровными рядами. Они заполнили почти все ее свободное пространство. Феодагат дал команду воинам оставаться в седлах. Поскакал к рубленому узорному крыльцу.

Вскоре Амвросий увидел Даврита, о котором слышал уже так много. Князь был облачен в сверкающий пластинчатый доспех и ярко-зеленый плащ. Широкой немного раскачивающейся походкой Даврит подошел к коню. Легко забрался в седло. За ним последовали и другие, только что вышедшие из бревенчатого дома люди.

- Хочет устроить нам смотр, - негромко произнес кто-то справа.

- Мы на него тоже поглядим. Интересно же!

Феодагат подъехал к князю, спешился и, приклонив колено, громко произнес:

- Отважный князь, я привел под твою руку готов. В походе и дома, мы клянемся служить тебе верно и честно. Куда бы не отправился ты, мы последуем за тобой.

- Спасибо, Феодагат! Вставай и будь отныне рядом.

Рослый молодой жеребец играл под князем, уверенно объезжавшим ряды грозных готов. Блестя оружием на зимнем солнце, они казались неподвижны. Только пар дыхания исходил от суровых бородатых лиц. Животные фыркали. Дышали огнем.

- Воины и друге! - обратился Даврит к всадникам. - Ваша слава опережает вас! Я слышал о подвигах совершенных вами. Слышал я и о несправедливости тех, кому принесли заслуги ваши столько золота и власти. За победы император платил вам обидами, за преданность брал неправедные дани. Здесь и отныне вы не должны никому ничего! Только мне и новым братьям своим вы обязаны служить верно, оружием, как мужчины, как воины. Я же вознагражу вас щедрой долей всего, что возьмем мы в справедливом походе. От всякой обиды отныне оберегу вас. Слава ваша, умножится!

- Слава! Слава князю! - хором грянули готы.

- Клянемся перед богом служить тебе все. И те, кто остался в домах своих тоже принесут эту клятву, - произнес Феодагат. - Как только скажешь, будем все с тобой в любом деле. В походе или на пиру. Мечи наши и жизни наши отныне твои.

- Клянемся! - закричали воины.

Амвросий зачарованно следил за происходящим. Он принимал на веру все, что видел и слышал. Сердце ребенка замирало. Голод утихал и забывался. Даврит виделся мальчику могучим и несокрушимым, его непременно должны были бояться и уважать все - даже враги.

- Вы приняли от меня землю для домов и хлебов своих. Примите и угощение с дороги, - продолжал князь. - Пусть сладкий мед на пиру скрепит нашу клятву на веки!

- Слава! Слава, Даврите! - вновь грянули голоса.

5

Празднество шло всюду. В просторных домах, на белых улицах - везде стояли богатые столы. На них во множестве громоздились хлеба и всевозможные пироги. Мяса, вина и меда имелось вдоволь. Целые туши жарились на вертелах. Сладким потоком лился дурманящий разум мед. Из бочек он попадал в глиняные объемные кружки, проливаясь потом в раскрытые рты. Смачные звуки произносили языки. Песни лились вместе с вином. Готы и дружинники-склавины братались, клялись не покидать друг друга в бою.

Феодагат и другие вожди пировали у князя. Могучей рукой поднимал Даврит свой полный вина золотой кубок за удачу в походе, за дружбу и храбрость. Десятки чаш взлетали с ним вместе. Грозно ревели голоса в клятвах и боевых гимнах:

Держу копье в своей руке. Рублю неумолимо.

Пусть враг дрожит. Пусть кровь бежит, рекой по травам спящим.

Пусть победит лишь тот из нас, кто воин настоящий.

Все было новым для Амвросия. Готы усадили мальчика рядом с собой в длинном низком доме. Здесь, как и всюду, стояли полные угощений столы. С наслаждением малыш принялся за еду и питье. Никогда в жизни он не видел столько пищи. Всеми рыбными и ягодными пирогами, тушами быков, свиней и баранов можно было, наверное, не раз накормить тысячи людей. Удивительным образом все это за один вечер должно было уместиться в гораздо меньшем числе животов.

Смех и песни не утихали повсюду. Горделиво ревели за стеной боевые кличи. Не лаяли только псы. Сытые лениво валялись на полу, а голодные с вопрошающими взглядами ожидали лакомых костей.

- Хвала Иисусу, я нашел все, что хочу от жизни, - шутливо кряхтел Алавив, орудуя острым ножом в прекрасно обжаренной кабаньей туше. - Ведь как хорошо, когда вино и мясо заполняют живот.

- Такой живот и щадить не хочется? - посмеивались слегка захмелевшие воины.

- Давай вырезай кусок посочней! В кабаньем сале заключено все мужское счастье. Ведь если не поесть то и не поспать, а если и не поспать, то и не полюбиться власть. А уж головную боль вином без жирного ломтя и вовсе не разогнать!

- Особенно тем, у кого дурь в голове, особенно не помешает поесть! И еще, люди говорят…

- У кого это здесь болит голова? Моя никогда не болит.

- Чего ей болеть, это же кость.

Горячий жир бежал по ножу Алавива. Отрезав большой кусок мяса, молодой гот разделил его на две части. Одну он взял себе, а другую, поменьше, - положил Амвросию, поучительно добавив:

- Вина больше не пей! Мал еще.

Мальчик неестественно кивнул и принялся есть. Выпитый мед уже немного дал ему в голову. Оторваться от напитка казалось невозможным. Притягивали аромат, сладкая легкость и пряное чувство во рту, возникавшее после каждого глотка. Мед пился незаметно, но также незаметно он спутывал язык и сбивал движения.

- Вы все в первый раз пришли за Дунай, а я бывал уже тут однажды, - говорил, прищуриваясь, белобородый гот. - Каждый слышал, что наши предки ушли из этих мест из-за гуннов. Но это все басни. Басни, я говорю! Вы думаете будто гунны, явившись из степей, победили наш великий народ? Не верьте! Взгляните на себя, на наши мечи и коней. Все дело в русалках появившихся в здешних реках! Слышите?

- Ну, это еще что за сказки? - вмешался Алавив.

- Тише ты! - зашипели другие воины, которым страшно хотелось узнать, что же будет дальше. - Тише!

- Ну, вот, - возмущенным шепотом пожаловался молодой гот единственному оставшемуся собеседнику - маленькому Амвросию. - Не слушай их, юный друг, не слушай! Все это вранье. Врут!

Алавив сделал осуждающий жест и сморщил лицо. Язык его начал заплетаться. Он умолк. Положил затуманенное лицо на сложенные руки.

- Все слушайте, - продолжал рассказчик, сумевший заставить замолчать две дюжины глоток. - Склавины подтвердят каждое мое слово, потому, что давно уже живут в этих местах. Они то знают!

- Ну, а ты то чего знаешь? - с недоверием спросил один из пирующих.

- Девы с рыбьими хвостами есть тут в каждой реке! Зимой они спят в подводных норах, а весной выплывают на охоту. И ищут они не других таких же рыб. Не-е-ет! Ищут они молодых мужчин, тех, у кого еще нет жен. Сладкими речами они заманивают их в зеленую муть. Никто не может удержаться, так велик соблазн. А там! О, ужас! Они пожирают доверчивых юношей.

Варвары слушали, не произнося ни звука. Некоторые даже начали креститься, обращая пьяные мысли к богу на небесах - единственному и всемогущему, а потому способному защитить. Даже мальчик затаил дыхание, мгновенно протрезвев от страха.

- Когда воды стали полны этих тварей с чудными ликами, наши короли решили что одну из них надо изловить. Но сделать это смогла лишь девушка, дочь старого рыбака. До зари бродила она у воды переодетая парнем. Две русалки подплыли к ней, соблазняя песнями и обещаниями. «Иди купаться с нами, ночь так хороша!» - напевали они. Но рыбачка не поддавалась им и вот одна из рыбохвостых дев выбралась на песок, чтобы вблизи околдовать упорного юношу. И тогда сеть спутала ее от головы до хвоста. «Попалась, проклятая тварь!» - закричала дочь рыбака. На голос ее из деревни прибежали мужчины. На повозке они доставили русалку к своему королю. Тот спросил рыбу грозно, зачем русалки изводят парней. Но рыба молчала. Без воды продержали ее три дня в подземелье.

- Что же было дальше?

- Она созналась! Когда дружинники короля вывели ее на свет для допроса, это была уже не прекрасная дева с зелеными волосами, а страшная сморщенная старуха! Ужас охватил всех…

Рыба заговорила. Голос ее был хриплым и злым. «Вы хотели знать, зачем мы русалки губим юные души? Я все вам скажу, если обещаете отпустить меня в воды умереть, ибо воздух земли состарил меня», - промолвила она. В оцепенении все ждали дальнейших слов. Шепотом рыба поведала: без юной крови мужчин не может жить ни одна русалки и не могут они плодиться в водах. Король сдержал обещание, рыбу отнесли к воде. Но как только она отплыла от берега, голос ее вновь зазвучал звонко: «Страшную тайну заставили вы меня выдать! Отныне я проклинаю вас в свой предсмертный миг. С этой ночи и до осени сестры мои погубят всех юношей ваших. Народ ваш сгинет, а села и города его станут пеплом».

- Проклятие русалки ужасная вещь! - подтвердил седовласый воин с крупным носом. - Уж если падет на кого, все - не жить! Такими их сотворил сатана.

Все жилы внутри Амвросия натянулись. Дрожь пробежала по рукам и ногам. Тревожный холод коснулся кожи.

- «Ваши боги отныне не защитят вас! - голосила коварная владычица вод. - Только одно сможет спасти род ваш: истинный бог, в которого вы уверуете. Но отыскать его вам будет нелегко!» И она рассмеялась в черной пелене ночных вод. И с этой ночи стали пропадать юноши, а короли наши решили уйти от проклятья, приняв новую веру на другой земле. Но даже когда предки наши переходили Дунай, горящими глазами провожали их русалки из страшной пучины. И многих юношей не досчитались на другой день.

- Так неужели мы все в страшной беде здесь?

- Нет, - уверенно возразил рассказчик. - Пока мы и дети наши верны истинному богу, ни одна русалка не подберется к нам. Достаточно пальцы сложит крестом и именем господа проклюнуть тварь.

- Но ты то, как их видел?

- Давно это произошло. В те годы я был юн и по глупости почти потерял веру во Христа и скитался на этом берегу. Однажды я решил заночевать у реки. Тут явилась с дивным голосом русалка. Она звала меня. Сладкие речи ее обещали страстные наслаждения любви. Рыбохвостая дева почти околдовала меня. Нога моя уже ступила к воде, как вдруг она отпрянула в ужасе, что-то увидев. «Сними крест и ступай ко мне!» - заверещала она. Вопль ее пробудил меня. Я все понял, взмолившись. Спаситель дал мне ответ. Пальцы моих рук скрестились. Русалка с криком способным поднять мертвеца разбилась о воду. Страшный запах гнилой рыбы донесся до меня. Символ истинной веры погубил эту сатанинскую тварь.

- Хорошо! Спаси господи! - закряхтели годы успокаиваясь.

- Вот послушайте, что я расскажу, - начал повествование другой воин и сердца слушателей снова замерли в тревожном ожидании. - Совсем недавно, один лангобард поведал мне…

Еще много страшных историй услышал Амвросий в тот вечер за столом. Ночью, когда сон свалил мальчика, его охватывал ужас перед всевозможными тварями. Страшили его коварства дьявольских сил и пещерных духов. В пугающих сновидениях они грозили погибелью, подкрадываясь со всех сторон к слабому юному телу. Каждый раз Амвросий метался, пытаясь убежать, но вспоминал о боге только в последний миг, когда гибель казалась уже неминуемой. В этот момент, спящий ребенок молился. Униженно опускался малыш на колени, прося святые силы спасти его.

6

- Э-э-э! - таким был звук, разбудивший Амвросия, спавшего прямо за столом.

Открыв глаза, мальчик увидел, что издавала его маленькая девочка. Она тянула короткие ручки к столу, произнося это «э-э-э». Волосы ее были рыжими, даже красными. Буйные от природы они даже в косах выглядели растрепанными. Казалось, будто на голове у ребенка полыхает неистовый огонь.

Амвросий потер глаза руками и отчаянно зевнул. Сон все еще укрывался в нем повсюду, не желая уходить вслед за темнотой.

- Ну-ка помоги! - сказала девочка властным тоном.

- Чего? - недоверчиво спросил мальчик. Рот его приоткрылся. Полноватые губы удивленно вытянулись вперед.

- Чего!? Чего!? - передразнила Амвросия малышка. - Рот чего разявил? Пирог дай!

- Какой пирог? Ты кто?

- Давай пирог, кому говорят! Вон тот с рыбой, на столе. Давай!

Мальчик протянул руку и отрезал большой кусок пирога. Тут же спросил:

- Ты кто? И зачем тебе пирог? Спят все еще, - он указал на лежащих повсюду вповалку мужчин. - Слышишь, как храпят! Разбудишь, будет тебе затрещина.

- Давай пирог, шишига [49]. Домового буду кормить!

Амвросий протянул малышке кусок пирога. Склавины верили, что особое существо - Домовой охраняет благополучие каждого жилища. Малыш уже знал об этом, но не представлял себе, как можно кормить это таинственное создание.

- Еще давай, - пискнула девочка.

Ребенок потянулся, отрезав два новых куска холодного пирога. Один он отдал девочке. Второй оставил себе. Оглядевшись он не нашел нигде воды или кваса. Еще летом малыш оценил это излюбленный обитателями задунайских земель напиток. Пили его чаще всего в жару. Кислый вкус получался в процессе брожения разведённой в воде смеси из ржаного или ячменного солода, ржаной муки и меда. От кваса нельзя было опьянеть, как от меда.

- Попить у тебя есть?

- Как тебя зовут? - ответила девочка серьезным тоном.

- Амвросий, а ты кто?

- Ты что гот, будешь?

- Нет, я римлянин, - гордо ответил малыш, толком не понимая, что это значит «римлянин».

- Это еще кто такие? - буркнула кроха совсем как взрослая.

- Ну… - растерялся Амвросий. - Это тоже вроде как готы.

- Пошли! - ответила девочка, которая все равно не могла ничего разобрать. Слово «готы» она услышала вчера первый раз. Его все вокруг повторяли, любуясь на грозных всадников явившихся к князю. Но теперь пьяные и спящие воины не казались малышке грозными, потому не заслуживали они и долгих разговоров.

Задирая длинное платье, чтобы оно не мешало маленьким ножкам перебирать землю, девочка выбежала во двор. Амвросий вышел за ней, сразу увидев троих мальчишек стоявших вблизи. Малышка сунула каждому из них по куску пирога. Властно пробурчала:

- Ешьте, шалопаи!

Сама тоже принялась жевать.

- Ты кто такой? - спросил задиристо самый рослый мальчик.

- Гот он, - буркнула малышка. - Вчера приехал.

- Понятно, - усмехнулся рослый мальчуган. - Я Мечислав, сын княжеского дружинника. А тебя как кличут?

- Авросий.

- Бывают же такие имена! Сразу ясно - чужак. По-нашему где говорить выучился?

- Рыва научил, мы с ним у Дуная жили.

- Хо! - удивился Мечислав. Произнесенное имя кое о чем ему говорило.

- Пойдешь с нами в снежки играть? Сможешь нас победить, станем друзьями! - предложил другой мальчик. - Меня Келагаст зовут, а это моя сестра Огняна, мелкая еще.

Девочка недовольно буркнула.

- А где играть будем? - спросил Амвросий.

- Да прямо здесь! - ответил третий мальчуган, сразу швырнув в собеседника снежок от которого тот не успел увернуться. - Давай не трусь! Лепи и кидай, поглядим кто ловчей! Посмотрим, какие вы готы герои!

На руках у противников были рукавицы, а свои Амвросий оставил в доме. Но, бежать за ними было нельзя. Новые знакомые легко могли принять это за трусость. Быстрым движением горячих пальцев ребенок собрал снег и швырнул его в начавшего первым мальчика.

- Уворачивайся, Доброгаст! - закричал рослый парнишка, но было уже поздно: первый снежный снаряд угодил точно в цель, сбив с врага меховую шапку.

- Ну, держись! - дружно закричали склавины, стараясь одновременно попасть в противника.

Амвросий увертывался насколько умел, отвечая одним снежком на три. Меткости броска научил его Рыва, иногда награждая пинком или тычком ножнами меча в живот за неправильно брошенный дротик.

- Есть только одно правило. Если хочешь остаться в живых - учись с детства, - не раз повторял рыжебородый варвар.

Вначале Амвросию показалось, что шанс на победу все же есть. Но, несмотря на первые успехи, мальчик вскоре почувствовал, что за шиворотом у него уже порядком набралось снега. Перевес теперь явно склонился в пользу противника. Однако Амвросий не сдавался, а отступил. Укрылся он за углом кого-то сарая. Отсюда меткими снарядами он отвечал разъярившимся мальчишкам.

- Вот хитрюга! Спрятался, трус! - кричали они.

- Ну, мы тебя достанем! - громче всех орал Мечислав.

Выбиваясь из сил, Амвросий не чувствовал, что может ответить. Снег под ногами почти закончился. Ребенок вынужден был признать лишь одно спасение - бегство. Но принимать этот путь мальчику не хотелось.

Неожиданно противники Амвросия, отчаянно вопя, бросились в россыпную. Услышав за спиной смех, мальчик обернулся. Ему было не до шуток! Он замерз и весь промок от растаявшего снега. Даже по лицу его бежала вода. Положив руки на рукоять меча, в пяти шагах от ребенка стоял римлянин. Лицо его было серьезным, хотя он и хохотал.

- Пошли греться! - властно обратился к мальчику Валент. - Эту битву в своей жизни ты не проиграл. Но ведь и не выиграл! Почему? Знаешь почему?

- Нет! - замотал головой Амвросий, горячо дыша.

- Потому, что не во всякую борьбу нужно ввязываться. Как получилось, что ты один оказался против стольких мальчишек?

Пока Валент вел мальчика к дому, где вчера пировали готы, тот все ему рассказал. Римлянин похвалил ребенка за храбрость, но пожурил за необдуманность действий. Малыш был счастлив, что человек, которого он вчера защищая, назвал другом, пришел сегодня на помощь. «Неужели я не одинок? - спрашивал себя мальчик. - Неужели кто-то готов мне помочь. Господи, спасибо тебе за твою доброту!»

- Будь впредь осторожней. Не всякий вызов стоит принимать. Дружба не завоевывается поединком, сколько бы варвары тебе об этом не твердили, - сказал римлянин.

- Но я думал… - попытался оправдаться Амвросий. Мысли его спутались в смеси радостных чувств и переживаний от неудачи.

- Проходи в дом и садись поближе к огню, у нас еще есть другая, более важная тема, - произнес Валент, открывая дверь. - Согрейся и просуши одежду.

Горячий от очага и конских тел воздух встретил их приятным приливом. Внутри оказалось пусто. Оптировав, готы куда-то незаметно убрались. Только несколько коней жевало овес в отведенной для них части.

- Как тут тепло! - добродушно признался мальчик, сначала взмокший от недавней борьбы, а потом едва не окоченевший.

Они сели. Римлянин бросил несколько веток в выложенный из камня очаг на земле. Тлеющие угли проснулись, передав огонь новой пище. Красные всплески озарили сухие черные ветки, дав людям еще больше тепла.

- Слушай, - начал Валент свою речь. - Ты еще очень мал и поэтому твою судьбу пока решают другие. Это изменится с годами, будь уверен. Рыва сказал мне сегодня утром, что уезжает к своему роду. Его дом, это небольшая деревня, в каких живут склавины. Мне не хочется видеть тебя простым общинником. Сельская жизнь интересна только со стороны. Жизнь рядом с готами в лесной глуши также мало чему может научить.

Валент остановился и посмотрел в глаза Амвросию. Мальчик оставался спокоен. Он терпеливо внимал, не понимая лишь значения некоторых слов.

- Поэтому я решил оставить тебя здесь. Мне нужен помощник. Рыва не возражал. Он часто будет приезжать к князю. Вы сможете видеться. Вместе с двумя рабынями, что даст мне Даврит, ты будешь следить за хозяйством в этой казарме.

- Значит, я остаюсь в городе! - воскликнул Амвросий, даже забыв спросить, что же значит «казарма».

Все терзавшие его сомнения рассеялись. Он боялся, что все забудут про него, что ни готы, ни склавины не пожелают его принять. Разве могло быть что-то более страшное сейчас для ребенка, чем оказаться брошенным в неведомой земле, где, наверняка, полно диких зверей и чудовищ?

- В городе? Это то ты называешь городом? Это не город, мой мальчик! Это в лучшем случае крепость, - заметил Валент, наклонившись к огню. - Прейдет время, ты увидишь настоящие города. Самый прекрасный из них Константинополь, столица империи. Его называют просто - город. В Азии есть - Антиохия, в Египте - Александрия. В этих городах обитает множество людей, кипит торговля и процветают ремесла. Из них в синюю бесконечность морей уходят купеческие корабли с трюмами полными товаров. Творения великих мастеров украшают эти города. Их улицы вымощены камнем, а не гнилыми бревнами. Дома сделаны из кирпича и покрыты черепицей. Высокие каменные стены защищают их. По акведукам с гор десятки тысяч людей получают прозрачную воду. Роскошные дворцы, громоздящиеся храмы, триумфальные арки и колонны - все это есть в таких городах.

- Почему же ты не остался в одном из этих красивых мест? - с волнением произнес малыш. - Там, наверное, так хорошо, так чудесно! Там, наверное, совсем не бывает страха и голода.

- Это не так. Величественные города опасны. В них властвует страх. Их постигают голод и эпидемии. Богатство римлян притягивает врагов. Но хуже всего - коварные императоры. Их интересует только утоление своих аппетитов: власть, золото, высасываемое из подданных беспощадно. Они жестоко убивают соперников, но они не в силах спасти остатки былого величия Рима. Они только губят их.

- Но разве не бог дарует императорам власть над подданными? - удивился Амвросий. - Разве не из его рук они получают венец?

- Бог? Они берут ее сами! Нынешний цезарь Юстин начал с ублажения дряхлеющего Юстиниана. Получив титул куропалата, начальника охраны дворца, он вскоре взошел на престол [50]. Тайком, в отдалении от жителей столицы, его провозгласили императором. Признание подданных он покупал подачками, раздавая подарки и прощая долги. Может показаться, будто Юстин хотел облагодетельствовать всех. Но первое, что он сделал - это приказал тайно убить своего родственника, возможного претендента на трон. В исступлении Юстин с императрицей Софией топтали голову несчастного. Сейчас этот коварный правитель уже старик. Но тот, кто сменит его, будет таким же и последующий тоже. Боги здесь не причем. Владыкам империи выгодно прикрываться ими.

Мальчик внимательно слушал. Дыхание его почти остановилось, даже язык не мог повернуться во рту. Видя замешательство, в которое пришел ребенок, Валент улыбнулся. Морщинки собрались у краев губ на недавно выбритом лице.

- Нет ничего особенного в том, что я сказал. Успокойся. Со временем знания научат тебя выбирать безопасные пути. Если конечно ты захочешь идти по ним в жизни.

- А как же города? - нерешительно произнес Амвросий.

- Не нужно быть очень мудрым, чтобы жить в них как простой человек: лавочник, ремесленник или слуга. Необходимо лишь все сносить - произвол чиновников, жадность правителей, оскорбления. Но если хочешь что-то изменить, пусть даже самую малость, тогда те, кто властвуют над ними, оказываются против тебя. Так мы и становимся беглецами. Многие стремятся укрыться здесь - за Дунаем. Тут не властен император, нет его слуг и солдат, нет жадных и жестоких вельмож. К последним некоторые прежде отнесли бы и меня. Немало беглых рабов или землепашцев живут среди склавин. Ты не встречал таких?

- Нет, - смущенно ответил ребенок, воображение которого все еще заполняли картины сказочных городов и жестокости тиранов. Он представлял высокие дома, прочные стены, толпы веселых ярко одетых людей на улицах. Но он одновременно чувствовал и опасность, которую таили неизвестные переулки судьбы.

- Время не терпит. Нужно разделить его с делом, - важно произнес римлянин. - В этом доме отныне предстоит постоянно жить полусотне готов вместе с лошадьми. Раз в тридцать дней они будут уезжать, возвращаться в свои селения. На смену им будут прибывать другие. Когда начнется война, все готы отправятся в поход с князем.

- Они пойдут в империю? - полюбопытствовал мальчик.

- Да, скорее всего. Спать ты будешь вот тут, - Валент указал на шкуру застилавшую лавку у бревенчатой стены. - Вещи сложи прямо под ложем. Дальше я отгорожу комнату для себя. Занимай место, располагайся. Готы скоро придут. Сейчас они охотятся вместе с князем. Они привезут мясо, если повезет. Мы должны сварить кашу. Крупу нам уже прислали. Я сейчас схожу за рабынями. Они помогут.

Мальчик взглянул на мешки стоявшие в ряд у стены. Потом поднялся и принес свою льняную сумку, сшитую им еще летом. В ней лежало немного вещей. Амвросий достал аккуратно завернутый в ткань нож, а сумку сунул под лавку. Шкура, на которую он сел, оказалась большой и теплой. Накрывшись шубой на ней можно было удобно спасть, даже если бы погас огонь.

- Чувствую, ты находишь жилище уютным, - заметил Валент. - Больше не хочешь в большие города?

- Только с Давритом и его воинами. Только со склавинами! Им не страшен никакой император. С ними всегда так спокойно, - ответил мальчик, пряча под шкуру любимый нож.

- Этого точно не скажут жители Византии, месяцев так через шесть. Ты же не заметишь ничего стоящего в дыме пожаров и в шуме грабежей. Красоту нужно постигать иначе, с мечом стоит лишь отвоевывать для нее будущее.

7

Десятки художников трудились на лесах у высокой стены.

Разглаживая морщины на гладко выбритом лице ухоженными пальцами, Юстин наблюдал за работой. В молчании за его спиной стояла свита: придворных, гвардейцы, евнухи и рабы. Воздух наполнял вкус горелого масла светильников - работа шла без остановки.

- Я хочу, чтобы всем было видно, что бог и ангелы поддерживают меня, - надорвано произнес император, отвернувшись от стены. - Пусть ангелы окружают меня, словно моя стража. Спишите их с кандидатов, наконец [51]! Вот они в белых одеждах за моей спиной! Бог же должен быть надо мной, но лицо его и позу нужно нарисовать милостивую - благословляющую. Это все чего я хочу.

Голос император был дряхлым.

- Да, божественный, - пролепетал низко склонившийся человек.

- Видно это сейчас? - возмутился Юстин, поднимаясь на носилках, которых уже давно не покидал. Ноги августа не ходили, а все тело страдало последствиями прежних невоздержанных удовольствий. - Кто это видит?

- Светлейший владыка, ты прав, как и всегда.

- Кто это? Это ты, Аркадий? - сощурил старческие глаза император.

- Да, божественный.

Толстый евнух в расшитых золотом одеждах цвета морской волны низко поклонился властелину империи. Приятно зазвенели золотые цепи и обручи. Покорность, а с ней и доброжелательность отобразились на светлом лице сановника. Тонкие ароматы источало его взбодренное тело.

- Я не брал тебя с собой! Зачем ты здесь?

- Меня прислал цезарь Тиверий, мой господин.

- Разве я не говорил, что мирские дела не занимают меня по утрам! Государственные вопросы не должны отвлекать меня и в другие части дня.

- Прости мою дерзость, божественный август, но я думаю, что композиции не достает красок. Пурпур слишком затмевает цвета. Если изобразить небо в более темных тонах, то облик фигур лучше выступит на общем фоне.

- Это не будет слишком мрачно, слишком походить на грозу, Лев? - спросил император, щуря полубезумные глаза.

- Нет, божественный, - ответил худощавый человек с черной бородой и маленьким глазами. - Так действительно выйдет лучше.

- Добавьте синего, - повелительно произнес август. - Чего хочет мой сын и соправитель?

- Он принимает делегацию из Маркианополя. Наши люди сообщают: как только господь вновь явит миру весну, варвары перейдут Дунай.

- Как будто этого не происходит каждый год. Их шайки, то большие то малые пробираются к нам ради грабежа. Разве что-то может здесь измениться?

- Вожак задунайских банд Даврит давно мечтает разорить богатые земли Эллады и Фракии. Как только сойдет лед, доносят шпионы, он с большими силами перейдет Дунай. Возможно, все склавинские племена последуют за ним.

- И чего же хочет от меня Тиверий? Разве он забыл, что я сказал ему, возлагая на него пурпурную хламиду, а с ней все дела и ответственность [52]. «Если ты хочешь, я существую, если не хочешь - я не существую», - верно?

- Император, на востоке не спокойно. Сасаниды… [53]

- Мне известно, Аркадий. Я много лет несу тяготы правления. Ты даже не знаешь, какая это мука! Только богу и мне одному ведомо, как я страдаю! Наказание за грехи… Все мои болезни - наказание за грехи!

- Ты повелел, божественный, и в этот год перебросить для войны с Сасанидами новые войска из Иллирии и Фракии. «И так пока не будет восстановлен мир», - гласит эдикт, изданный в минувшем году. Семь тысяч федератов ждут приказа, чтобы отправиться в Азию. Конные и пешие части собраны в Траянополь. Но цезарь опасается, что северная граница империи и без того слишком слаба. Угроза со стороны варваров серьезна, считает он.

- Угроза от варваров была и будет, как была и будет империя. Еще триста лет назад Рим воевал с готами, вторгавшимися из-за Дуная. Деций Траян погиб в Дакии на болотах, сражаясь с этими варварами [54]. Где они теперь? Служат империи. Так будет и с другими. Иное дело - Сасаниды. Они куда опасней в желании отторгнуть наши владения в Армении. Я не для того перестал откупаться от врагов, чтобы держать в лени двенадцать тысяч солдат во Фракии, когда они там не нужны. Бог видит, я только добра желал империи! Он отнял мои ноги, но не рассудок.

- Не разумней ли оставить войска здесь, император?

- Чего же хочет мой сын, чтобы я изменил волю свою? Разве победа на востоке не принесет нам долгожданный покой? Сколько еще персы будут безнаказанно терзать христианские земли? Пусть Тиверий решает сам!

- Цезарь просит лишь совета.

- Тогда пусть приведет пограничные войска в порядок. Они не щит от варваров, а решето. Мы им должны - значит нужно выплатить хотя бы часть. Лучше платить своим, чем чужим. Только необходима мера. Иначе не хватит никаких средств. Ну, как я это вам объясню!? И потом, что мешает передать некоторые номера в подчинение магистров [55]?

- Император прав, - вмешался Лев. - Зачем придумывать сложные решения, оставляя восток под угрозой. Юстиниан пренебрегал им, увлекаясь завоеваниями. Империя не выиграла от этого слишком много. Передайте магистру Фракии часть наших пограничных войск и повысьте бдительность тех, что останутся на Дунае.

- Оставьте меня наедине с богом! Мне нужно замолить грехи, а поступить я советую, как сказал Лев, - прошептал император, обхватив голову руками. - Дайте мне закончить свои дела. Что я говорил о красках, Феодосий? Ты слышал меня?

- Слышал, владыка.

- Божественный, я передам цезарю, чтобы он не менял принятых решений, а действовал в избранных границах.

- Императорам наследуют приемники - это благополучие страны, это мир и порядок. Без междоусобиц, без мятежей и сотрясания основ общества. Так угодно богу. Разве я что-то делаю не так, господи? - пролепетал Юстин, вдруг снова повышая голос: - Да, так и скажи Тиверию. Пусть наши стратеги выбросят персов из Армении и добьются мира. И спроси его… Нет, не надо. Иди!

8

Амвросий лениво повернулся под теплой шкурой.

- Просыпайся! Просыпайся! - услышал он голос Валента. - Ты знаешь, что уже пора идти к кузнецу. Солнце давно поднялось. Слышишь? Утро само пришло тебя будить, маленький склавин!

Малыш открыл глаза и приподнялся на своем ложе. Холодный воздух сразу скользнул по телу, лишь усиливая желание остаться под лохматой шкурой. Возле Амвросия стоял Валент и еще один пожилой гот, из тех, что приехали в городище сменить товарищей.

- О, я вижу, ты открыл глаза, - деловито заметил римлянин. - Пора за дело. В котле разогрета каша. Перекуси и отправляйся. Помнишь, что я просил вчера передать? Скажи, что кольчуга и шлем для меня должны быть готовы как можно скорей. Все ясно?

Мальчик кивнул головой, неловко смахнув спутанные волосы со лба. Зевнул широко.

- Вот и отлично. Я тоже ухожу. Не заблудишься?

- Нет!

Валент ласково потрепал ребенка по голове. Амвросий улыбнулся, окончательно выбравшись из-под шкуры. Его глаза светились беззаботной радостью и покоем.

- Возьми еще вот это, - сонливо произнес седобородый гот, протягивая мальчику несколько наконечников для стрел. - Пусть делают такие. Их нужно много. И заточка нужна такая, как у этих.

- Хорошо, - ответил малыш серьезно. Спрятал наконечники под рубаху. Тело тянуло спать, но разум жаждал движений. Каждый день приносил теперь мальчику новые открытия.

9

Снег ласково шуршал под ногами. Быстрым шагом Валент направился к дому князя. Он миновал рубленое крыльцо, на котором, щурясь от зимнего солнца, лениво болтали дружинники, опершись на копья. Пройдя просторный безлюдный зал, римлянин поднялся по лестнице. Домашние князя с любопытством расступились перед гостем. Седой старик забегал вперед, торопливо подсказывая куда дальше идти.

Оказавшись у массивной двери, Валент толкнул ее рукой и вошел в комнату.

Спиной к маленькому окну во главе стола сидел Даврит. Справа от него в задумчивости расположился Всегорд. Слева играл серебряным кубком светловолосый Боз. Серое лицо и напряженный взгляд выдавали муки от раны, которые он безудержно топил в вине все последние дни. Среди других собранных на совет приближенных князя Валент узнал Феодагата и Рыву. Царивший в комнате полумрак помешал Валенту разглядеть выражения их лиц. Лампы больше чадили, чем давали свет. На столе в деревянных чашах лежали пироги и моченые яблоки, стоял квас.

Римлянин поклонился с важностью патриция.

- Феодагат настоял, чтобы ты присутствовал здесь сегодня, - решительно начал Даврит. - Садись. Мы хотим услышать все, что ты скажешь. Так?

- Так, - кивнул серой головой Боз.

- Мне известно, князь, что ты собираешься весной повести склавин на империю. Я мог бы помочь тебе в войне. Не как полководец, разумеется, и не как воин, а как советник. Ты позволишь?

- Продолжай, - подозрительно разрешил Даврит.

Валент снял с плеча кожаный футляр. Открыл. Извлек карту. Уверенным движением развернул ее на столе. Помогая другу, Феодагат убрал мешавшие предметы и поставил ближе лампаду на высокой ножке. Слабый свет упал на желтый пергамент.

- Князь, ты доверил мне хозяйство готов, сейчас я доверю тебе то, что знаю.

Даврит нетерпеливо приподнял брови. Недоверие в его взгляде сменилось любопытством. Не меньше интереса прочел римлянин на лицах других варваров. Даже Феодагат не знал, что Валент собирался сказать.

- На этом пергаменте изображена вся западная часть римского государства. Вот Дунай. Это столица империи - город Константина. Здесь основные дороги, построенные еще столетия назад. Тут портовые города Эллады, приграничные крепости, болота, горы, реки и переправы. Пользуясь картой гораздо легче ориентироваться на земле врага. Все изображенное на ней - вид как бы с высоты птичьего полета. Измерив расстояния и учтя массу деталей, человек нанес контуры земли и вод на этот лист. Прими от меня карту империи как подарок, Даврит.

- Приму. Спасибо тебе.

- Князь, мы и так заем все крепости врага, - возразил Боз. - Все слабые места обороны Византии нам известны. Зачем нужна эта шкура? Разведчики Рывы в этот год проникли всюду, узнав все, что может дать нам успех. Разве что-то важное здесь может быть? Согласны вы со мной, боевые братья?

- Он прав, князь, - поддержал Боза гунн с рыжими косами. - Пешие и конные, мы всегда находили дорогу в войне. Твои сородичи давно создают поселения на том берегу. Они всегда укажут нам слабое место врага и богатую добычу. Придут на помощь в беде. Что дает нам эта непонятная вещь? На ней столько странных знаков…

- Мне ясно, друге, что она дает, - возразил Даврит, с хрустом сплетая пальцы перед лицом. - Предстоит большая война. Действуя на чужой территории всегда лучше знать местность. Рыва, ты сможешь нанести на карту все крепости римлян?

- Да, князь. Но это займет время.

- Я помогу разобрать обозначения, - сказал Валент, садясь за стол. Поморщился: запах моченых яблок не пришелся ему по-вкусу.

- Хорошо, через пять дней, когда я вернусь, вы покажете мне, что вышло.

- Даврит, - обратился к князю склавин римлянин, - есть еще одно дело, в котором я хотел бы помочь. Дунай широкая река и через него не просто переправить большие силы. Мост мог бы…

- Мы умеем строить понтонные мосты. Так вы, римляне, их называете? Доски и лодки вот и все, что нам нужно, - перебил Всегорд, - Мы пересечем реку любой ширины. Не сомневайся. Дунай не помеха.

- Тогда мне нечего пока добавить, - с почтением закончил Валент. Сложил руку на руку поверх стола.

- Хорошо, - усмехнулся князь. - Спасибо тебе. Я вижу, что Феодагат привел ко мне достойного человека. Мне говорили, что в Италии за твою голову назначена награда. Это так?

- Да, князь. И, я ее вполне заслужил.

- Вот нахал! Конечно, он ее заслужил! - захохотали варвары.

- Чем ты провинился перед Византией? - смеясь, спросил князь.

- Войной, Даврит. Моим желанием было изгнать захватчиков с италийской земли. Но лангобардам она тоже не должна была достаться.

- Вот как? Говори, - князь с интересом поднял голубые глаза на широком лице. Захрипел кривым носом.

- Проклятый Юстиниан слишком много крови выпил из Италии, наших сил не хватило. Церковь предала, папа и все святые отцы помогли византийцам. Мы попали в западню: вместо людей и денег папа подарил нам свое коварство. Подвел нас под мечи врагов. Теперь мое имя вычеркнуто из сенатских списков.

- Как все похоже на этих собак, - рассерженно заметил склавин с русой бородой, покрывавшей почти все лицо.

- Практически все мои букелларии были истреблены. Оставшись один, я месяц скрывался в горах. Те из моих людей кто выжил, под пытками признали, что я ускользнул, а не погиб. От преследователей меня спасло только чудо.

- Вмешательство богов? - предположил Рыва.

- Можно сказать и так. Проливные дожди сделали тропы непроходимыми, а склоны не подъемными. Земля всюду раскисла. Те, кто искал меня, не смогли дойти до своей добычи сорока шагов. Я видел их сидя под деревом с кровоточащей раной в ноге. Мой мертвый конь лежал рядом. А они, это были наемники гепиды, спотыкались и тонули в мокрой глине. Их грубая ругань неслась во все стороны. В итоге отряд шедший по моему следу повернул обратно. Нет для меня большего врага, чем Константинополь.

С болью Валент вспомнил, как погибали его букеларии. Стрелы гепидов и других германце служивших Византии выбивали их одного за другим. Спешившись, воины попытались строем отойти к высокой скале, но здесь их снова поджидали враги. «Империя нашла способ расправиться со мной», - подумал изгнанник.

Предательски уничтожив силы Валента, провизантийская партия в сенате ничего не добилась. Выиграли лишь лангобарды. Их владения расширялись, все ближе подбираясь к Риму. Август так и не нашел средств на спасение Италии. Только официально запрещенные дружины частных лиц, букулларии, противостояли лангобардам, терзавшим Апеннины.

- Еще раз благодарю тебя, римлянин. Твоя помощь послужит верному делу. Не забывай обид. Все они будут отомщены. Таков закон, данный богами. Таков порядок Перуна.

Валент кивнул в знак признательности.

- Император Юстин укрепил армию римлян, - продолжил прерванную появлением Валента мысль Феодагат. - Казна по-прежнему скупа, но ремонт десятка важнейших крепостей и усиление их гарнизонов она оплатила. Юстиниан оставил империю с силами не более 150 тысяч солдат, половину из которых составляли никуда не годные пограничники. Они способны только копаться в своей земле, выращивать брюкву. Полевые войска и федераты были разбросаны на огромном расстоянии, защищая не только Дунай и восточные земли, но также Италию, Африку и Испанию. Все то, что отвоевал Юстиниану Велисарий [56].

Тени людей и предметов переплетались на бревенчатой стене. В колебаниях огня они колыхались как темное пламя.

- Перестав платить аварам, Юстин попытался поправить дела с военными силами государства. Ему удалось только сохранить, что имелось. Мощь империи не сократилась при нынешнем августе, хотя и не возросла. Вот только войн стало больше, а деньги наш брат научился видеть лишь во сне. Сейчас Византия увязла в сражениях с персами, а владыка в отчаянии от неудач удалился от дел. Мои люди тоже должны были отправиться на далекий Восток, но это было уже слишком. Не удалось послать нас - пошлют других. Во Фракии и Иллирии останется не больше 15 тысяч хороших солдат, включая гвардию. Численность букелариев у магистров невелика.

- Все балканское войско разделено на три части: придворные отряды, армия во Фракии и армия в Иллирии, - добавил Рыва. - Крепости на Дунае и в горах занимают пограничники, общее их число - приблизительно 30 тысяч, включая Иллирию. Все они распылены по провинциям и собственным поселениям. Своих деревень они не отдадут, но боевой дух у них не велик.

- Это худшие солдаты, каких имеет империя, - уточнил Феодагат.

- Мы знаем. Коровий навоз, а не воны, - добавил гунн.

- Что тебе известно о соправителе Юстина? - почесав нос, спросил гота Даврит. Немного раскосые глаза его смотрели проницательно, по скифски хитро.

- Почти ничего. Тиверий такой же дворцовый баловень, как и его приемный отец. Говорят, он добряк. Не так скуп на счет денег. Он не солдат. Авары разгромили его в прошлой войне словно мальчишку. Все чего стоит опасаться - старое римское коварство.

- Разве этим можно нас остановить? - ухмыльнулся Даврит.

- Этого стоит опасаться, - заметил Валент.

- Тот, кто страшиться коварства врага больше его силы всегда остается трусом, - надменно возразил Боз. - Этому ты хочешь нас научить? Мы, склавины, побеждаем врага, а не прячемся от него.

Валент нахмурился, готовый дать резкий ответ. Но чья-то нога под столом толкнула его. Воспаленный от гнева взгляд римлянина метнулся ища виновника новой обиды. Кто мог им быть?

- У всех племен свои обычаи, - вдруг произнес Феодагат. - Князь для того и собрал подле себя столько воинов, чтобы знать все их, каждый раз поступая мудро.

Даврит кивнул. Сурово посмотрел на Боза.

- Я опасаюсь аваров, князь, - начал Всегорд. - Неизвестно сколько времени Баян будет в неведенье. Тела его посланцев сожжены, а прах их развеян ветром. Но весть все равно долетит до кагана. Он не простит нам…

- Знаю! - прошипел Даврит. - Знаю! Все знаю!

- Мы не слабы, князь! - раздались голоса. - Еще до будущей зимы мы будем пировать в городе Константина за золотыми столами! Что нам Баян!

«Надо отменить поход», - подумал Валент, понимая, что произнеси этого нельзя. Феодагат рассказал ему об убийстве послов. Римлянин сразу понял, какая здесь заключена угроза. Аварский каганат был слишком силен, чтобы мириться с дерзостью задунайских племен. Византийская империя ежегодно платила аварам 80 000 динариев. Император не имел сил справиться с могущественным каганом.

Неожиданно взгляды Валента и Всегорда встретились. Оба они прочли в глаза друг друга одну и туже мысль: опасности не избежать, но нельзя идти на Византию, оставляя аварам открытый путь в землю склавин.

- Мне не известно о планах похода, - медленно заговорил Валент, - хотя его цели ясны. Однако оставлять беззащитными свои земли не благоразумно.

- Это так! - поддержал римлянина Всегорд.

- Ерунда! - зашумели вожди. - Если степные шакалы сунутся, то первым делом будут иметь дело с нами! Зачем им идти сюда? Разве они умеют воевать в наших лесах? Их боги сильны только в степи!

- Что предлагаешь, Всегорд? - хмуро спросил Даврит. - Ты самый осторожный из воевод. Объясни, во имя Перуна?

- Не знаю, князь!

- Надо закрыть все пути, ведущие в твои земли с севера, - отрезал Валент. - Весной часть отрядов должна выдвинуться и занять горные проходы и переправы, подготовить засады. Так поступали в этих местах еще римские легионы. Пусть авары не рассчитывают на легкую добычу, пока ты далеко.

- Там есть крепости племен, - отмахнулся Боз кистью с растопыренными пальцами. Чмокнул.

- Их не мешает укрепить. Ты разве не знаешь, на что они пригодны? - быстро заговорил Всегорд.

Боз поморщился. Гунн надменно повернул голову: этот спор не касался его. Даврит медленно качнулся на лавке. Устремил проницательный взгляд голубых глаз на Валент, потом на Всегорда.

- Говорите, друге. Слушаю.

Всегорд подпер рукой низкий лоб. Заговорил глядя в стол:

- Мысль римлянина дельная. Слышал, он понимает в защите укреплений. Знания эти нужные. Полезные знания. Если все проходы закрыть, всюду ловушек наделать, засек нарубить, рвов накопать, тогда аварам с севера дороги не будет. И малыми силами мы их на равнину не пустим. Пускай сунутся!

Он властно посмотрел на собравшихся.

- Дело! - сказал Феодагат. - Дунай будет в наших руках. Только одна дорога останется врагу: напасть с севера.

- Не останется этой дороги! - князь положил тяжелый кулак на стол. Криво улыбнулся довольный собой и советом.

Боз скрестил руки на груди. Он со всем соглашался в душе, но не мог признать этого на словах. Валент погладил левую щеку уже начавшую зарастать щетиной после недавнего бритья. Мысленно он сказал себе: «Ты не пропадешь и не затеряешься здесь, в новой Дакии».

- Возражает кто?

- Нечего тут, князь, возражать, - сказал Рыва щуря правый глаз.

Военные вожди закивали в поддержку.

- Добро. Всегорд, ты и Валент останетесь и займетесь всем этим. Я не хочу, чтобы авары разоряли наши земли пока мы в походе. Сколько воинов оставить решит союзный вет. Это все!

Даврит грозно поднял шершавые ладони.

10

Амвросий легко нашел дом кузнеца. Он не был одним длинным строением, как жилища воинов зимовавших с князем. Низкая изгородь отделяла жилые и рабочие постройки от мощеной деревом улицы. Пройдя через калитку, мальчик оказался во дворе. По шуму, доносившемуся из большой пристройки, он понял, куда нужно идти.

Внезапно он услышал грубую брань и пронзительный визг. Амвросий обернулся и увидел убегающую свинью. Животное визжало и неслось к калитке, чтобы ускользнуть со двора.

- Держи ее, прохвост! - изо всех сил орал крепкий мужчина невысокого роста. - Не выпускай ее! Идарий, сюда! Сюда!

Малыш бросился к калитке, от которой еще не успел отойти далеко. Мгновение, и путь бегства перепуганной свинье был отрезан. Животное взвизгнуло и бросилось в сторону.

- Вот же тварь, Леший меня забери! Идарий, сюда!

Дверь пристройки отворилась. Натягивая полушубок, на улицу выбежал мальчик.

- Да отец!

- Помоги мне Сварог, где ты был?!

Рослый лохматый мальчик сделал недоуменное лицо. Мужчина сплюнул на землю. Выругался отборной бранью. Свинья хрюкнула, высунув нахальную морду из-за кучи поленьев, наваленной у ограды.

- Ну, теперь то я тебя поймаю, - пригрозил животному пальцем невысокий мужчина. - Ну, теперь ты не убежишь! Помоги мне Сварог! Идарий, неси копье.

Мальчик исчез, появившись через мгновение с копьем в одной руке и двумя боевыми топорами в другой. Вздохнув, он протянул оружие отцу. Мужчина сунул топор за пояс. Копье взял в руку. Проворчал:

- Ты у меня справишь Велесовы дни [57]!

Амвросий стоял в стороне, понимая, что сейчас не время мешать. Молча, он наблюдал за происходящим. Неожиданно Идарий подошел к нему и прошептал:

- Спасибо что помог! Каждый год с отцом такая штука. Охотник он - богам завидно, но как какую живность зарезать, так это… И злится! Перун в битве добрей. А, ладно! В общем, снова охота получается. Сейчас он свинью одним ударом свалит.

- Одним ударом? - удивился Амвросий, всерьез опасавшийся, что разъяренное животное может броситься на него.

- Ну, вот смотри! - прошептал Идарий, указав топором в сторону, где разворачивалась борьба человека и свиньи.

В это время мужчина с копьем на плече и укрывшееся за кучей животное смотрели друг на друга. Свинья была готова ринуться в любую минута, а человек терпеливо чего-то ждал.

- Рассердился. Успокаивается, - прошептал Идарий. - Ну, отец!

Вдруг мужчина топнул ногой. Животное сорвалось с места, но через мгновение рухнуло под ударом брошенного копья. С предсмертным визгом свинья дергала лапами лежа в крови.

Поняв, в какую сторону побежит зверь, охотник не промахнулся.

- О! - не без гордости произнес русоволосый мальчик. - Видал!?

Сердце Амвросия отчаянно стучало, а язык не поворачивался во рту. Было страшно и больно одновременно. Но больше всего малыш чувствовал сейчас восторг перед силой, которой был наделен человек.

- Чего стоите!? Идите свежевать, - гордо сказал мужчина, выдергивая из туши копье. - Давайте, давайте!

- Пошли! - скомандовал Идарий.

- Тебя как зовут? - обратился к Амвросию мужчина, широко улыбаясь и дыша из-под длинных усов горячим паром.

- Амвросий, - сказал малыш. - Ты кузнец?

- Да, кузнец и не только. Тебя, наверное, прислал этот римлянин. Вот что, помоги Идарию, а я угощу вас свежей жареной печенкой. Такой вы никогда еще не ели!

11

После обеда мальчики пошли в кузницу, куда отец приказал Идарию отнести наконечники для стрел. Кольчуга Валента была готова. Он мог забрать ее в любое время.

- Значит ты тоже римлянин, как твой господин? - поинтерсовался Идарий. От любопытства его большие болотной зелени глаза казались еще крупней.

- Да, - ответил Амвросий, проходя вслед за новым знакомым в помещение.

В прохладе воздуха ощущался запах угля и железа.

- А лет тебе сколько? Мне тринадцатый пошел.

- Не знаю, - с грустью признался малыш, попытавшись сложить пальцы на одной руке. - Не помню, вроде десять, а может и двенадцать?

- Это все ничего! Садись!

Ребята уселись на солому. Идарий утер рукавом мокрый нос. Развернул сверток с остатком печенки и овсяными лепешками.

- У нас раньше был раб - римлянин. Отец захватил его, когда ходил на войну. Так он два года назад убежал с сестрой к антам. Помню, у него борода была черная-черная и глаза такие, знаешь, на выкате. Так, что отец римлян не любит. Он говорит: все они подлые собаки, а не мужчины. Что им с сестрой мешало тут остаться? Ох! Но ты другое дело, какой ты римлянин?

- У римлян большие города с высокими станами! - важно возразил Амвросий. Взгляд его засветился.

- Ерунда! Ешь, давай, а то лет себе насчитал, а сам мельче пескаря.

Мальчики вновь принялись жевать. Наевшись, Амвросий с любопытством принялся разглядывать помещение. Все для него было новым, невиданным: и казавшиеся огромными молоты, и наковальня, и всевозможные инструменты и приспособления. Особенно странными казались меха.

- Они нужны, чтобы огонь делался сильнее, - пояснил Идарий, приметивший любопытство своего приятеля. - Только так можно накалить железо, чтобы выковать из него меч, нож или наконечник копья. Серпов мы не делаем.

Кузница была просторной. Амвросий подумал, что один человек не мог бы здесь трудиться. «Наверное, с отцом Идария работают и другие люди», - мысленно предположил он.

- Смотри, здесь стоит Косой! Вон, как землю протоптал, - засмеялся сын кузнеца, тыча вниз пальцем. - Видишь!? Он такой здоровяк! Да ты его наверняка замечал, он в городище самый толстый и сильный.

Амвросий вспомнил, что действительно однажды на улице заметил огромного человека с редкой бородой и косыми глазами.

- А Косой он не криво все делает? - шутя, спросил мальчик.

- Ты что, Амвросий! Он лучше всех может выковать меч. Какой у него удар, когда он берет молот! Птицы валятся с неба только от грохота!

Малыш живо представил, какой страшный шум должен был производить этот человек в кузнице, что даже птицы не могут удержаться в небе.

- Ты что поверил про птиц? - с любопытством заглядывая в глаза малышу, удивился Идарий. - Перун свидетель, это я так сказал… Птицы не падают, конечно…

Мальчики засмеялись. Потом с теплотой взглянув друг на друга, принялись доедать обед. Теперь почему-то он казался еще вкусней.

- Это что, кольчуга? - спросил малыш, заметил доспех, висевший у бревенчатой стены. Свитый из множества колец он поражал воображение ребенка.

Амвросий много раз видел уже кольчуги и каждый раз не понимал, как же руки человека могли сплести в единое гибкое почти живое целое столько железных нитей.

- Да, кольчуга! Отец смастерил, - с гордостью произнес Идарий. - Лучше него никто не умеет, даже Косой.

Мальчик промолчал, что Косой вообще не умел делать доспехи.

- В нашем городище князь самых славных мастеров собрал. Со всех склавинских племен! Отца старшим поставил. Доверяет. Он с Давритом во всех походах бывал. К самому главному морю ходил. Разных чудес повидал: орлов бородатых и коней с крыльями.

- Вот бы и мне посмотреть на море!

- Подрастем и мы увидим. Отец и теперь без войны жить не может. Как князь его не отговаривает, всякий раз вновь в чужие страны идет. И хоть бы раз без добычи вернулся! Всякий случай с удачей. Вот Косой, тот дома сидит. Не охотник до битв. Один он такой. Других кузнецов князь сам на войну не пускает. Бережет. А с отцом не поспоришь!

- Кузница у вас большая, просторная, - заметил малыш. - Наверное, тут много людей могут работать?

- Да, десять человек за раз помещается. Отец среди мастеров старшина. Они почти одно оружие делают. Оно для дружины нужно. Так князь повелел. Все не простые оружейники, а самые умелые.

- И секреты знают?

- Еще бы! Во всяком железе разбираются. Закалять умеют в козьей моче. Вон крынка стоит. Там металл и остывает. Крепким получается.

- Это что козлиная моча железо прочней делает?

- Секрет есть. Отец в нее еще что-то добавляет. Не знаю уж что. Даже старшим братьям не говорит. Вот как!

- Да!?

- Князь всяких умельцев собрал. По всем ремеслам. Кто из склавин, тем хорошо живется. Рабам - похуже. Они одежду шьют, щиты делают, стрелы…

- Скажи, а какая добыча в походе чаще достается?

- Когда война, то бери что нравится. Что у врагов забрал то и твое. Тут уж как повезет. Кому скот, кому люди. Ох! Жаль только отца летом редко вижу. Зимует, а весной снова в путь. Война - дело мужчин, ничего не поделаешь. Когда мы с тобой подрастем, тоже станем за добычей ходить.

- Будем друзьями! - предложил малыш.

- Давай! Весной я тебе покажу пещеру за городищем и места в лесу, где много дичи. Ты из лука стрелять умеешь?

- Нет, - грустно сознался Амвросий.

- Ничего, научу! Сделаем себе луки и будем птицу бить и на костре жарить. А ягоды тут сколько! Наклонишься, чтобы одну сорвать и не встать. Тысячи ягод!

Малыш заулыбался, согретый яркими картинами, нарисованными его новым другом. Мальчик воображал как они с луками и полными колчанами стрел пойдут в лес, как увидят пещеру, когда солнце снова согреет землю.

- Про пещеру ты только никому не говори. Это ее я нашел. Тайна это. Обещаешь?

- Да! - решительно произнес Амвросий.

- Хорошо, я тебе доверяю, - серьезным тоном ответил Идарий. - На большого зверя мы ходить не будем. Он ведь не свинья, не только покусать может в ярости. Старше станем, тогда хоть на медведя! Так мой отец говорит.

- Скажи, а ты знаешь Мечислава, Келагаста и еще…

- Я с ними не общаюсь: дураки они, - твердо прервал друга Идарий. - В прошлый год они у меня зайца прямо с вертела в лесу украли. Подобрались невидимо, пока я пошел ветки для отца срезать и утащили. Недожаренным сожрали, а мне кричат: «Худого ты зайца поймал, лови завтра лучше!» Как с такими дружить?

- Меня втроем снежками забросали.

- Ничего мы им покажем! - грозно заявил Идарий, сжимая кулак. - Трусы они и хвастуны, а не дружинников Даврита потомки. Баловни!

- Ты русалок боишься? - полюбопытствовал Амвросий.

- Русалок? - захохотал Идарий. - Это речных баб с хвостами? Чего их бояться! Все про них глупости болтают. Не видал я их, хотя все лето в лесу птицу бил. Вот подрастем, тогда за нами девки хвостам ходить начнут: они то русалки и есть настоящие.

Малыш не выдержал и покатился со смеху.

- Я умею из соломы человечков плести, - сказал Амвросий, когда ребята успокоились. - Хочешь, покажу?

- Давай!

Маленький римлянин набрал с пола длинной соломы и быстрыми движениями сплел первую фигурку человека.

- Да! - удивился Идарий, разглядывая соломенное существо. - Давай таких целое войско сделаем. Копья им дадим, чтобы играть? Меня научить сможешь?

Наука оказалась простой: несколько движений, хитрых переплетений и узлов позволяли быстро смастерить соломенную фигурку, напоминавшую человека. К вечеру ребята уже в запой играли в войну. Соломенных воинов они разделили на два отряда: склавин и антов. Однако соломенное оружие оказалось плохим. Сын кузнеца принес целую коробку нарезанной для изготовления колец проволоки. Этими копьями ребята и вооружили свои отряды. Битва вышла нешуточной. Склавины, разумеется, разгромили антов.

Покидая друга, которого позвали спасть, Амвросий пообещал завтра придумать, как делать соломенных лошадей. Игра обещала стать еще интересней. «Как удивительно это будет!» - подумал малыш. Соломенные всадники превратились в настоящих. Пронеслись лихо в голове мальчика. Блеснули мечами. Ощетинились копьями, атакуя. С криком бросились на врага.

В темном небе горели звезды. Ночной мороз щекотал кожу. Прощаясь, ребята поклялись всегда помогать друг другу, никому не позволяя их обижать. Крепко обнялись они. Поцеловали друг друга в обе щеки, как воины и братья.

12

Дома все уже спали, но Валент еще не пришел. Вокруг стоял крепкий запах конского навоза, кожи и пота, огня и металла. Притягательно выделялся только аромат жирной, сваренной на сале каши. Укутавшись в шкуры, на широких лежанках похрапывали готы. Пьяные и сытые, они досыпали за ночи недавнего разгула.

- Где это ты бродил? - спросила малыша черноволосая, круглолицая девушка.

Недавно князь отдал ее римлянину в помощь. Звали молодую рабыню Ирина. Она была мила и хорошо сложена. В голубых глазах ее горели искорки жизни. Щеки светились румянцем. Полные губы улыбались с нежностью и легкой насмешкой. Только маленький подбородок казался в ней лишним.

Когда-то Ирина жила на севере Италии в небольшом селении. Так было до нашествия лангобардов, до новой войны явившейся в пределы Лигурии. Девушка не знала, где теперь близкие ей прежде люди. Об этом не раз уже она рассказывала Амвросию, сидя у очага. Печальная в такие моменты, она казалась мальчику удивительно красивой. Дом родителей Ирины сожгли лангобарды, а ее продали аварам еще девочкой. Она стала наложницей знатного старика, приближенного кагана. Когда тот умер, Баян решил подарить ее Даврите. Так она попала к склавинам.

Даврит обещал дать Валенту двух рабынь, но прислал лишь одну.

- Что? - переспросил взволнованный малыш. В голове его, занимая все внимание, еще кружилась удивительная игра и такой богатый открытиями день.

- Где ты был, Амвросий?

- Играл с другом, сыном кузнеца, - гордо ответил мальчик, честно глядя в светлые глаза розовощекой рабыни.

Она поняла его и улыбнулась:

- Главное, чтобы господин не рассердился. Он приходил и спрашивал про тебя. Потом ушел и еще не вернулся.

Переполненный детским счастьем Амвросий пожал плечами. На лице его светилась бесстрашная улыбка. Мир был прекрасен. Малыш приподнялся на носочках, ловя ноздрями притягательный аромат каши, сваренной на свином сале.

- Подбрось дров в огонь, поешь и ложись спать, - тепло прошептала девушка. - Я скажу, что вернулся ты давно: сразу, как только ушел господин.

- Спасибо. Он не будет сердиться?

- Ох, - добродушно усмехнулась рабыня. - Дали же мне тебя! Глупый, ты глупый. Голодный наверно?

- Не очень.

- Ложись спасть, слышишь крошечный гуляка.

Малыш послушно кивнул головой, начав осторожно пробираться мимо мертвецки спящих готов к своей постели. За месяцы свободной жизни он успел подрасти и немного окрепнуть: ему не нравились уменьшительные имена. Только ласка согревала его истерзанную душу. Он не понимал этого, а лишь ощущал.

Неожиданно дверь отворилась и в дом, дыша паром, вошел Валент. Грозно посмотрев на обернувшегося мальчика, он сказал:

- Амвросий, ты, наконец, вернулся! Я искал тебя, когда солнце еще не село. Ты был мне нужен. Что произошло? Я рассчитывал, что ты вернешься не позднее обеда?

- Кольчуга готова, - с тревогой ответил мальчик. - Я просто играл.

- Почему ты не сказал об этом мне, сразу! - рассерженно произнес Валент. Нервно расстегнул овечью шубу. - Почему? Отвечай.

- Накажи мальчишку, если он виноват, только не мешай нам отдыхать. Выпори его. Он станет умней! Пусть только орет на улице, - со злостью прошипел проснувшийся от голоса римлянина гот. - Разве так можно спасть?!

- Я накажу тебя по-другому. Идем! - скомандовал Валент, беря ребенка за шиворот и ведя его к своей комнате мимо спящих воинов.

- Пожалей сироту, господин, - взмолилась Ирина. - Он еще совсем мал.

- Иди спать, Ирина. Не мешай.

От досады девушка скрестила на груди руки. Повадки господина нравились ей, все в нем притягивало ее. Но сейчас он был несправедлив к мальчику. Чем больше она думала об этом, тем больше сердилась. «Не обманывает ли меня зрение: он действительно собирается его бить? Разве эта вина ребенка так велика?» - рассуждала она. Большие глаза девушки поднялись вверх. Она молча прочла молитву, попросив у бога защиты для маленького Амвросия, для себя и еще для одного человека.

- Вот я тоже узнал, что римляне мужчины, - хмыкнул молодой веснушчатый гот, почесывая спину, искусанную клопами. - А старики говорил, что все они…

- Эй, девка, ложись под мою шкуру! Я то знаю что тебе нужно.

- Спи сам под своей вонючей шкурой, - резко ответила Ирина.

- Спите вы, глиняные головы! - проворчал другой воин.

Худая дверь скрипнула. Мальчик и Валент оказались в небольшой комнате, отделенной от длинного зала. На грубом столе горела недавно принесенная лампада. Всюду в беспорядке лежали какие-то свитки, исписанные и изрисованные куски тонкой березовой коры.

- Сядь! - сурово усадил малыша Валент.

Мальчик опустился на табурет. Римлянин сел возле него на широкое ложе. Глаза малыша расширились от тревоги и непонимания происходящего. Он был так свободен все эти месяцы. Кто мог подумать, что его кружащуюся от стольких радостей голову снова заставят ожидать боли. «Жить в страхе хуже всего», - подумал Амвросий. Эта мысль впервые посетила его так четко.

Бешеным движением рук Валент убрал со стола свитки. Новым резким жестом он развернул широкий кусок бересты и схватил свинцовый стержень.

Сердце Амвросия забилось еще сильней. Воздух остановился в легких. «Вот теперь!» - метнулось в его разуме.

- Чего ты ждешь? - вдруг спросил римлянин, не переставая порывисто дышать.

- Я тебя не боюсь! Бей если хочешь! - дрожащим детским голосом произнес мальчик. Сдавил веки, чтобы не видеть наносимых ударов.

Совсем неожиданно он услышал нервный, но не враждебный смех.

Ребенок приоткрыл глаза. Широко раскрыв рот Валент хохотал. Руки его то сгребали воздух перед лицом, то опускались на колени. Взгляд римлянина больше не горел как у дикого зверя. Теперь он снова казался добрым, а не страшным, как минуты назад. Буря пронеслась, ничего не разрушив. Остался только тревожный ветер.

- Ирина, права. Ты совсем глупый. Глупый, маленький человек.

Мальчик плотно сжал губы. Он не считал себя глупым. Может он еще совсем немного знает об этом мире или не умеет понимать людей, но он не глупый. Вот уж нет!

- Кстати, мой римский изгнанник, как тебе она? Мне кажется, что я не удержусь и завладею ее как женщиной. Когда-нибудь… Станет моей женой, получит свободу. Рабов склавины освобождают легко. Что ты молчишь? Ты тоже находишь ее красивой. Я ведь еще не стар, чтобы снова жениться.

Амвросий напряженно пожал плечами. Взгляд его светлых глаз впился в лицо Валента, недавно вновь заросшее бородой. Рот растерянно раскрылся. Малыш ничего не мог сказать. Язык его словно куда-то провалился. Он не чувствовал стеснения. Просто не находил слов.

- Я научу тебя говорить, - вновь засмеялся римлянин. - Эта наука называется риторика, а тот, кто овладел ей - ритором. Умение ясно излагать свои мысли полезно даже в этой чудесной глуши. Знал бы ты, как я тоскую по полным жизни городам! И еще больше по комфорту моего старого дома.

- По большим римским городам? - вдруг выпалил Амвросий, сам не понимая как. Страх его совсем рассеялся. В мальчике снова проснулось природное любопытство.

- О! Мои уроки уже не к чему. Да, по старым римским городам, с банями и библиотеками, большими рынками и толпами людей на центральных площадях. Окажусь ли я когда-нибудь снова хоть в одном из них?

Амвросий опять не мог ничего произнести. Волшебные картины далекого мира стаяли перед его глазами, манили и пугали одновременно.

- Ладно, мечты в сторону. Слушай. С этими готами одни неприятности, для чего ты мне и был необходим. Один из наших парней оказался лазутчиком.

- Кем? - удивился новому слову мальчик.

- Сообщником византийцев. Он продался им и шпионил среди нас, а теперь сбежал. Сейчас уже поздно задавать тебе вопросы, горячка позади. Хотя? Ты помнишь того белобородого крепыша, который все время твердил какие-то басни про чертей и русалок?

- Конечно! Но русалки не так опасны, как он говорил.

- Хм! Если они вообще существуют. Не верь россказням, Амвросий. Полагайся на трезвый ум и знай: люди в состоянии выдумать что угодно. Чем меньше они знаю, тем больше глупостей способны наговорить. Если знают много - молчат. К делу! Ты почти все время проводишь здесь. Скажи, ты не слышал, как этот человек сговаривался с кем-то из воинов или делился своими планами?

- Нет. Он любил только поболтать за столом о всяких страшных вещах.

- Ясно. Ты ничего не слышал.

- Что он сделал, этот белобородый предатель? Кого-то убил?

- Да, убил - одного из племенных вождей. Двух дружинников ранил. Возможно, он теперь много знает о планах князя. Он ускакал, но за ним помчались лучшие склавины. Они постараются захватить его живым. Но ты все равно виноват: не сказал мне, что уходишь до ночи. В другой раз я или Ирина должны знать, сколько тебя не будет и где ты сейчас. Ясно?

Малыш кивнул головой.

- Отлично!- щелкнул пальцами Валент. - Убежишь гулять без спроса, пороть тебя будет самый ворчливый гот. Отдерет так, что ты навсегда запомнишь, что такое римский порядок. Слушай теперь. Каждый день я заставлю тебя заниматься. Ты безобразно говоришь на латыни и совсем не умеешь писать. Всему этому предстоит научиться.

- Для чего? - удивился малыш.

- Чтобы я не умер со скуки, а ты вырос не только сильным и смелым, но и неглупым. Книг у меня немного, но все их ты будешь читать. Посмотри сюда, - сказал Валент и указал свинцовым стержнем на развернутый под лампой лист. - Это алфавит: буквы, из которых стоят слова. Каждая из них символизирует звук. Вот это «А», это «В», «С»…

Амвросий с недоумением потер лоб грязной ладонью.

- Возьми стиль и пиши, - внушительно произнес римлянин, протянув стержень мальчику. - Он сделан из свинца и оставляет следы на коре. Это не будет сразу легко, приготовься. Мне нужно чтобы ты написал все буквы.

Малыш терпеливо принялся выводить непонятные знаки, одни из которых выходили крупными, а другие маленькими. Мальчика поразило необычность формы того, что он видел. «Как люди могли придумать такие старенные закорючки?» - подумал он, напряженно дыша.

Валент взглянул на кору и ухмыльнулся.

- Будешь писать, пока твои знаки не станут такими же, как мои. Это и есть твое наказание, а вместе с тем высшее благо, - добродушно прошептал он. - Завтра я хочу видеть, что вышло.

13

Снег хрустел под меховыми сапогами склавин. Десяток разведчиков и проводник оставили ночную стоянку еще до рассвета. Весь день они были в пути, то карабкаясь по каменистым склонам, то пробираясь сквозь обледенелые заросли. Иногда надевали на ноги плетеные снегоступы, чаще шли без них.

Старик Василий скрытно вел друзей с того берега Дуная в лагерь Ржавого Сергия, известного во всей Прибрежной Дакии вожака скамаров [58].

День выдался безветренный, тихий и удивительно красивый. Все замерло, застыло в гордой неподвижности. Заснеженные горы протирались вокруг. Белыми были кроны деревьев. Казалось, все, что не являлось высотами камня, было лесом.

«Сколько еще впереди? Снег нам на пользу, но если пурга будет? В этих местах она не часто, но случается. Зима эта холодная. Тетерева улетают с открытых мест. В лес прячутся. Пурга точно будет. В снег не зарываются, значит, время есть. Скоро ли дойдем? Чего дед молчит?» - размышлял старшина варваров Светозар.

Воины негромко переговаривались.

- Я двух куропаток скрутил. Сварить были или зажарить.

- Погоди. Нельзя еще. Мороз смилостивится, мясо не пропадет [59].

- Шкуры наши пусть лучше не пропадут. Перун, защити!

Старик Василий вздохнул и огляделся, опершись на посох.

- Что это там? - донесся хриплый голос из конца цепи.

Отряд остановился. Склавины рассыпались в тревоге. Сильные руки мужчин с севера крепко сжимали дротики, рукояти мечей и древки топоров. Сердца быстро бились под одеждами из шкур. Воины всматривались в даль. Закрывали от белого солнца глаза ладонями.

- Это виселица!? Храни меня, Сварог!

- Разве там люди?

Проводник плохо видел. Он хорошо знал эти места, но его зрение стало подводить его последние годы. Раньше он обрабатывал землю, свою землю. Теперь пас общинных коз вдали от родного села. Несправедливость сильных выгнала его из дому много лет назад. Он стал скамаром.

Еще до «золотого века» Юстиниана всюду на Балканах недовольные крестьяне уходили в горы, сколачивая вооруженные отряды. Они нападали на поместья и виллы богачей, бывало - осаждали целые города. В ряды скамаров стекались колоны, беглые рабы и разоренные крестьяне, не желавшие попадать в зависимость к магнатам. Власти презрительно называли повстанцев разбойниками, но не могли с ними справиться. В горах придунайских провинций возникали целые поселения скамаров. Народное движение то вспыхивало, то угасало под натиском военной силы или под влиянием уступок.

- Посмотри туда, - сказал старику Светозар. Густые брови тяжело нависли на его узкие глаза. Рукавица накрыла посеребренное навершие рукояти меча.

- Мы никого не заметили, кроме мертвых, - шепнул вожаку широкоскулый варвар. Они тревожно переглянулись. - Должно быть, римлян поблизости нет.

- Скажи, отец… - начал Светозар.

- О, я знаю, что вы там заметили, - размеренно ответил проводник, прервав собеседника. Седые усы приподнялись над скривившимся ртом. - Такое в наших краях не редкость последние годы. Это повешенные.

Внизу, у самого леса, под тяжелой ветвью дуба виднелись две фигуры покрытые снегом. Только серые ноги выдавали в мертвых людей. Оба тела висели на едва различимых издали веревках.

- Почему зимой?

- Всякому полю свой урожай.

- Здесь не может быть римлян? - полюбопытствовал Светозар. Мудреные ответы проводника не нравились ему. Он доверял этому человеку, зная от Рывы про его надежность. Но он не любил загадок на войне. Все должно было иметь свое объяснение.

- Нет. Римлян тут мы не встретим. Будь спокоен, друг. Они ушли четыре дня назад. Их было много, наверное, сотня. Ушли и оставили двоих этих бедняг. Забери господь в рай их грешные души.

«Зачем?» - спросил себя старшина склавин.

- Светозар, нет ничьих следов кроме наших, - сообщил черноусый варвар.

- Хорошо. Все осмотрели?

- Да. Видно они давно висят. Мой глаз зоркий. Никто в округе не проходил. Никто не притаился. Следов нет! Ни звериных, ни людских - нет.

- Уверен?

- Пусть Перун отвернется от меня, если я ошибаюсь!

- Ладно, посмотрели и пойдем дальше. Нас давно уже ждут.

Светозар собрал с русой бороды льдинки. Растопил в задумчивости горячими пальцами. Проводник почему-то недоговаривал. Эта игра удивляла командира отряда. Он еще раз мысленно повторил слова Рывы: «Василий опытный и надежный человек, а скамары - верные союзники. Доверяй им». Слова давнего друга подействовали как заклинание. Он успокоился и глубоко вздохнул, глядя, как его люди вновь выстраиваются цепью, шутят и обсуждают увиденное.

Слева вверх тянулись острия молодых елей.

«Разорви вас копьем Перун, римские псы!» - мысленно выругался он. Потом надел рукавицы. Повелительным тоном сказал:

- Идем, братья. А ты, старик, объясни мне все, что мы видели.

- Позже, - коротко ответил Василий. - Сейчас надо поспешить.

«Лукавый дед» - мысленно усмехнулся Светозар.

Отряд вновь пополз по заснеженному склону. Василий хотел скорее пересечь открытое место. Этого требовала осторожность. Ей стоило следовать, даже не сомневаясь в безопасности. Так учила скамаров суровая жизнь. Люди императора давно выслеживали банду Ржавого Сергия, перед которым приклонялись все местные вожди мятежников. Кто мог знать, не поднесет ли случай неприятный сюрприз? Привычка шептала старику: «Будь на чеку!»

Обнаженный участок вскоре сменился лесистым. Ненадолго остановились передохнуть. Оказавшись в окружении сосен, проводник заговорил:

- Не сердись на меня. Не думай, что я странный человек. Какой есть! Бывало, мы в опасное время ходили след в слет. Никто не мог сказать по вмятинам в снегу, сколько скамаров прошло здесь или там. Спрашивай, Светозар. Мне есть, что тебе рассказать.

Склавин оглядел морщинистое лицо проводника. Тот ждал, выражая терпение.

- Кто это там был? - наконец дал ход своему любопытству командир варваров. - Не ваши ли люди? И почему римские собаки шастают в этих местах зимой? Что им нужно?

Усы Василия снова приподнялись. Старик улыбнулся, прищурив карие глаза.

- Те двое, они не наши, - протянул он. - Это солдаты императора, которых мы вздернули. Сергию тоже показалось странным, что зимой в такую глушь явились воины. Разыскивать нас? Только не в снегах этой зимы. Заманить в ловушку - вот чего они хотели. Так не раз уже было. Но скамар только тогда скамар когда не он, а его враги гибнут в капкане.

Слова старика слышали все. Тела римлян на дереве были первой неожиданностью за минувшие в дороге дни.

- Мне нравятся твои слова. Продолжай.

Старик откашлялся. Он был доволен, что его слушают с таким вниманием.

- Ну, кто тут живет кроме нас? Есть маленькое поселение, там за глазастой горой. Мы обошли ее вчера. Вот в этой деревеньке воины и принялись расспрашивать про то, где мы обитаем. Конечно, они ничего не узнали. Зато один парень подрался с десятником. Тот полез ночевать к молодой вдове. Не знаю, как вышло, что парнишку того не убили. Повезло? Так тоже не скажешь. Воины увели парня с собой в Виминаций. Туда они направлялись. Может, отправят на Восток. Бывает, что и теперь народ по-старинке силой в армию набирают. Это если сами в поход идти не хотят, то нахватают всяких людей и туда, на корабли, а потом на персов их гонят в пустыне подыхать.

- Так повешенные эти кто?

Старик понял, что переборщил с подробностями.

- Парнишку воины увели с собой, а двое из них ускользнули и спрятались в селении. Прикинулись дезертирами. Такое теперь все время. Вон среди нашего брата сколько бывших солдат!

Трое белок метнулись рыжими молниями на деревьях.

- Вот бестии! - улыбнулся Василий. - Люблю их, страсть! Идемте. Пора.

Они двинулись.

- Что было дальше? - спросил склавин, шедший позади.

- Солдаты стали рассказывать, как их измучила служба и как хочется им найти скамаров, чтобы за всю несправедливость отплатить. Так их на нас и вывели. Но Ржавого Сергия не проведешь! Он сам из иллирийской пехоты. Быстро мы разобрались с этим обманом. Солдат к нам подослали. Хотели выманить на равнину, где якобы нас ждала добыча: императорские курьеры с деньгами. На второй день Сергий все знал. Разведчики сообщили, что едва мы сойдем с гор, на нас бросятся конные лучники. И все! Вот этих бедняг и повесили на дубе.

- Занятно вам тут живется, отец.

- Зимой спокойно, только голодно бывает. Если кого из нашего брата поймают, то самое малое вздернуть могут. Было время, при Юстиниане все здесь кишело скамарами. Самый знатный человек был тогда Плотик Юлиан. К нему отряды шли из Реции, Панонии и, даже, Норика. Вот какую славу имел! К нему и я подался. Хорошо мы тогда в Иллирике погуляли. До самой Стобы пробирались. Но во Фракии нас разбили. Спасла меня одна девушка. Через восемь лет ее у меня чума забрала. Храни господь ее душу. Добрая у нее душа была.

- За следы наши ты спокоен?

- У-у-у! Я вас хитрой дорогой веду. Проверенной. Только мы, скамары, да дикие звери знаем все здешние тропы. Помнишь, по гребню целую ночь шли? Там наш след никто не найдет. Дальше еще мудрее: поспешили, и господь послал нам снегопад. Он следы и накрыл. В этих местах пограничных постов нет. Зимой солдаты редко из своих селений выбираются. Да и те, что по Дунаю да в крепостях сидят, не сильно зорко границу стерегут. Сам видел, чего рассказывать.

Мысленно Светозар поблагодарил Сварога за доброго проводника.

- Край наш совсем одичал. Медведи да волки. Даже императорские псы редкостью стали. Вон как все лесом покрыло. Деревья одни, полей не увидишь. С волками этими сладу нет. Медведи те хоть спят зимой, а эти шастают. Опасные! В прошлый год двух детей погубили, проклятые. Иной раз мы их на шкуры добываем. Волчьего мяса я не ем, хотя в иную зиму и не брезговал. Разные зимы случаются. В молодости раз в Македонии зимовали, так камни с голоду грызли.

- Ты, смотрю, поговорить любишь. Чего раньше молчал? Сколько дней вместе шли? Молчит и молчит.

- Присматривался к вам. Хотел понять, что за люди. Теперь вижу, не зря Сергий с вами дружбу завел. Народ вы не подлый. Нрав у вас прямой. Повоюем еще вместе. У меня с империей давние счеты. Да, мы и пришли.

14

Невысокий человек в овечьей шубе помахал издали копьем, приветствуя гостей. Мгновение назад он появился из-за остроконечного камня.

- Это ты Дмитрий!? - прокричал ему старый проводник.

- Конечно, черти тебя проглоти! Совсем ослеп? Поднимайтесь сюда! - ответил густым басом часовой. - Замерз я уже тут ждать! С утра стою. Нос обледенел.

- Вот и привел вас, - с облегчением вздохнул Василий.

Светозар похлопал проводника по плечу. Он был доволен. Трудный путь на встречу с вожаками скамаров остался позади. Собравшиеся в кучу склавины дышали паром, радостно переговаривались. Всем хотелось горячего ужина и сна. Только Светозар напряженно ожидал важного разговора. Он не знал, поддержат ли вторжение склавин все разбойничьи отряды или только малая часть. И если наберется достаточно союзников, то удастся ли парализовать военные силы префектуры Иллирика?

Мелкие обледенелые камни проскальзывали под ногами воинов. Двое варваров слегка замочили ноги в ручье. Ледяная корка треснула под тяжестью их ступней. Вода живой струйкой выбралась на свободу.

- Глядите утоните! Дунай перешли, а тут утоните! - засмеялись склавины над неудачливыми товарищами.

- Ничего, пришли уже. Пришли, - добродушно заметил Василий.

Взгляд Светозара застыл в пустоте. Мелкие происшествия не беспокоили его. Он размышлял: «Даврит правильно поступает, отделяя армию Фракии от армии Иллирика. Наши племена хлынут в эти земли как единая, все заполняющая и всюду проникающая лавина. Сокрушительная, но неуправляемая. Дружины князь поведет сам. Если мне удастся в Мизии отвлечь врага, то наши главные силы легко пройдут через Фракию до самих стен города Константина». Светозар преклонялся перед князем союзных племен. Только на его замысле держался успех. Склавины много раз вторгались в Византию, но никогда еще они не могли отторгнуть от нее, подчинить себе эти земли. Теперь, казалось, Даврит учел все, а главное - слабости своего войска. Светозар не сомневался в общем успехе. Его беспокоило только порученное дело. «Пойдут ли скамары вместе с нами?» - спрашивал он себя снова и снова.

Миновав незаметную издали расщелину, гости вышли к небольшому поселению, наполовину вытесанному в скале, наполовину сложенному из камней. Крыши грубо выстроенных домов покрывали колючие хвойные ветки и солома. Окон жилища не имели. В загонах прохаживались овцы и козы. Под бревенчатым настилом животные лежали прижавшись. Собаки с интересом обнюхивали пришельцев. Некоторые, чтобы показать, чья здесь территория, задирали лапы на валуны. Воздух дышал жизнью. На вертелах жарилось мясо. Еще какая-то пища стояла в больших глиняных горшках у огня.

Невысокий человек крепкого сложения, одетый в медвежью шубу, вышел на встречу варварам с распростертыми объятьями. Черные кудри торчали на его голове во все стороны. Рыжая с черным волосом борода оттопыривалась вперед, обрезанная, словно обрубленная топором. Лицо было желтоватым, усыпанным веснушками и давнишними шрамами. Особенно заметным казался оставленный стрелой рубец под правым глазом. Светозар сразу угадал в этом существе Ржавого Сергия, вожака здешних мятежников.

- Рад вам, друзья! Рад!- прохрипел Сергий. Улыбнулся желтыми короткими зубами. Оглядел гостей. - Не зря моя жена столько молилась. Христос оберегал вас в дороге, как своих детей.

Голос вожака скамаров был груб.

- Он это. Ржавый Сергий, - тихонько подсказал Светозару Василий.

- Долгие годы тебе, добрый хозяин! Пусть духи дома защищают твой очаг, а твой бог всегда будет рядом, чтобы помочь, - отозвался старшина склавин. Положил ладонь на сердце. - Даврит шлет тебе привет и пожелание удачи!

Оба вожака крепко обнялись на глазах собравшихся скамаров, женщин и детей.

Светозар распахнул шубу. Снял с горячего тела цепь красного золота, украшенную рубинами. Протянул главе скамаров.

- Не от меня, от князя прими этот подарок в знак крепости дружбы.

- Таких богатых даров у меня для тебя нет, но накормить сытно я вас могу. Все мы рады будем согреть северных братьев у наших вольных очагов. Проходи, дорогой гость. Вожди ждут тебя. Василий, позаботься о воинах. Пусть никто не уснет сегодня голодным!

Аромат жареной козлятины резал путникам животы. Сбрасывая мешки и оружие, они располагались возле огня, на камнях укрытых шкурами. Женщины в серых льняных одеждах подносили им яблочное вино, подавали мясо. Жир от горячей козлятины разбегался по грязным пальцам. Соленый сыр крошился в грубых руках. Мужчины-скамары присаживались рядом, знакомились, завязывали разговор на смеси языков.

15

Ржавый Сергий провел главного гостя в зал, выдолбленный в скале. От морозного двора его отделяла занавесь из шкуры. У огня, под низким потолком сидели пятеро мужчин. Лица их отсвечивали красным, бороды золотились в искрах очага. На глиняных блюдах лежали куски мяса, головки сыра, темные лепешки, очищенные зубки чеснока. Имелась грубая серая соль. Кислым несло от яблочного вина. Приятно веяло от густой похлебки сваренной из сушеных грибов. Ко всему примешивался запах мужского пота и аромат сосновой смолы.

- Хвала Иисусу и духам гор. Они добрались! - произнес хозяин.

Гость назвался и пожелал здоровья собравшимся. Сергий усадил его рядом с собой на меховом ковре. Скамары ответили приветствиями, представившись один за другим. Двое из них явились из Фракии. Их звали Констант и Максим. Трое были иллирийцами. Их слушались отряды от Мизии до Эпира и Македонии. Имена их были: Гай, Павел и Александр. По обычаю, в знак особого доверия они называли не клички, а старые имена. Светозар знал, что Сергий самый авторитетный из разбойничьих вождей.

Хозяин разлил вино по медным и глиняным кубкам. Произнес тост за умножение сил и успех общего дела. Пошли в ход ножи, разрезая сочное мясо. Куски свежего хлеба опускались в густое грибное варево, чтобы тут же исчезнуть в прожорливых ртах.

Первое время никто не говорил. Потом Сергий, чтобы развеселить гостей вспомнил историю минувших дней. Грубо жестикулируя, он все время хохотал, сбиваясь в рассказе. Задунайскому варвару с трудом удавалось понимать такую речь. Из всего сказанного он уловил лишь, что пару лет назад скамары Сергия захватили важного чиновника, перевозившего деньги из Ротиория. Тот проявил себя не только трусом, но и смекалистым человеком. Во время схватки, он, сидя в повозке, испражнился прямо в сундук с деньгами.

- Я слышу: бр-бр-бр, - опять расхохотался Сергий, изобразив звуки испускания газов. - Кругом бой! Мои парни добивают охранников-гуннов, вяжут пленных. С десяток их набралось. Все хорошо, только странный звук. Пробираюсь вперед. «Бр-бр-бр» делается все утробней, так словно кому-то животом дурно. Я…

- Сразу узнал по голосу кишок, что шишка не меньше нотария префекта [60]!? - ткнул пальцем в Сергия Гай из Эпира. - Так, да? Он обосрался!

- А пахло, пахло чем? Цветочным лугом? Может приправой из гвоздики? - усмехнулся в густые усы Констант, прозванный Ленивым. Румянец удовольствия заиграл на его круглых щеках.

- Может, не того поел? Бывает с этими парнями.

- Конечно! Не того поел. Не туда поехал. Не тех повстречал!

Светозар не прислушивался к репликам. Он мысленно повторил все сказанное хозяином и засмеялся. Грубо. Утробно, с удовольствием от настоящей забавы. Удовлетворение выразилось на лицах скамаров. Они тоже были довольны. Склавин почувствовал: не только языческим племенам нужна дружба с разбойниками. Они сами, еще больше варваров, желают ее, нуждаются в ней.

«Мне удалось тебя развеселить, угрюмый увалень. Значит, мы договоримся сегодня. Завтра по-братски обменяемся стрелами. Послезавтра пойдем в бой. Смех начало дружбы, а с женщинами и любви. Ты я вижу, парень хоть и себе на уме, а все равно прямой. Ржешь тоже как человек. Люблю таких», - подумал Сергий. Приготовился возобновить рассказ.

- Что случилось дальше?

- Один момент! - хозяин допил вино. - Я поднимаю занавесь мечом. И…

- Ну, чего ты тянешь? Говори! - с наигранной лаской в голосе попросил Констант. - Увидел то что?

Светозар оторвал ребро от большого куска козлятины. Принялся обгладывать, в то же время внимательно слушая Сергия. Разбойник снова взял короткую паузу. Не пережевывая, проглотил кусочек хлеба. Продолжил, отчетливо произнося слова:

- И вижу, что толстый прилизанный детина спустил желтые все в узорах штаны и гадит прямо в сундук с серебром. Не переставая! И оттуда не пахнуло на меня весенним лугом. Он испугался. Вытаращил глаза. Крестится. Штаны еще не подтянул, а упал на колени и твердит: «Я беден! Нет у меня золота! Нет!» Но я и так знаю, что он серебро везет. Серебро.

Гай из Эпира закашлялся. Сергий замер выкатив глаза.

- Так и что? - лениво спросил Констант. - Он, что обмануть тебя хотел?

Хозяин сделал вид, что не услышал вопроса. Продолжил рассказ:

- «Что везешь?» - спрашиваю. Он молчит. Потом говорит: «Пряности и ткани везу!» Тут я упал. «Пряности?» - говорю. Он кивает. «Это они так пахнут у тебя, пряности?» - спрашиваю. Он кивает, потом мотает своей жирной башкой. Жидкие волосенки растрепались. Лысина вся на виду. Объясняет, что это у него на случай нужды ящик, а пряности на другой повозке в мешке. Слышу, Хвастун орет, что нашел много всякого барахла. Мой «купец» доволен. Думает: провел скамара-дурака. Я ему тогда говорю: «С каких пор евнухи занялись торговлей? Тащи, говорю, свое сраное серебро, сам отмывать будешь!» Вот он его сам и отмывал. Правда, каждый миг его снова животом разрывало! Ну и вонь он после себя оставлял!

- Да с этими важными крысами всегда так, - перебивая смех товарищей, добавил Гай из Эпира. - Потому они и душатся с утра до ночи! Чуть что, начинают сразу вонять со страху! Иначе, зачем мужчине столько сирийских масел?

- Доброе у тебя сердце, Сергий! Отпустил, небось, бедолагу? Сжалился? - язвительно полюбопытствовал Александр. Почесал раздувшийся под черной шерстью туники живот. Брякнул золотым обручем на сильной руке.

- Отпустил? Послал хозяину его голову. Знаю ведь: со всякой чиновной сволочью дела иметь нельзя и жалеть ее нечего. Они нас не пожалеют.

- Уж это точно! - воскликнул Александр.

Слушатели закивали головами. Светозар заметил, что последние слова Сергия вернули всем былую серьезность. Яблочное вино совсем выветрилось из голов. Пирушка старых друзей превратилась в собрание военных вождей, каждый день противостоящих могущественной империи.

- Ладно, - с хрипотцой протянул хозяин. - О деле теперь поговорим, пошутить успеем. Пусть отважный Светозар скажет. Какие вести он принес от нашего доброго соседа, князя Даврита?

- Хорошие вести, - начал варвар, подмечая, как его уверенность действует на главарей скамаров. Те внимательно слушали, трезвея еще быстрей.

Огонь пылал в жилах, но утихал в голосах. Суровые лица были неподвижны. Зоркие глаза разбойников застыли полные холодного ожидания. Византия не зря считала этих людей опасными.

- Всей силой мы пересечем Дунай по весне. Перейдем во множестве мест, едва только воды успокоятся после таянья льдов. С нами гунны и готы. Есть в войске гепиды и другие племена. Есть римские дезертиры. Свою дружину и дружины нескольких племен Даврит сам поведет на столицу. Империя едва удерживается на границе: армии ослаблены войной на Востоке. Князь просил меня вместе с вами отвлечь солдат из Иллирика, позволив наибольшему числу склавин пересечь реку спокойно.

- Десяток людей, что ты привел с собой - не слишком много для подмоги нам, - заключил Максим. - На кого еще будешь рассчитывать? Нас, скамаров не так много. При дедушке Юстиниане больше было. Тогда движение всю Фракию охватило, да и Иллирика часть. Весь обиженный люд в горы и леса уходил.

- Вспомни, как все закончилось! - перебил товарища Александр. Потер старую рану на плече. Она досталась ему во время бегства после неудачного боя с наемниками, устроившими скамарам засаду.

Светозар приготовился ответить, но решил подождать. Ему хотелось узнать, что еще скажут вожди скамаров. Он слушал, скрестив руки на груди. Приятный дурман сытости дарил ему наслаждение.

- Как народишка собрался, так и разбежался. Ты вот чего плечо трешь? Не забыл, наверное, как тебя свои же предали, когда император им посулил прощение и защиту от обидчиков, - напирал Павел. - Еще припомни: тех, кто до последнего дрался, кто попал в лапы палачей рвавших людей на части лошадьми. Помнишь, головы братьев, что выставили на кольях вдоль дороги на Фессалонику? Сколько их было? Вспомни!

- Ничего не забыл! Зря ты меня коришь. Новеллы Юстиниана оказались посильней проповеди о соединение повстанческих сил [61]. Божественный ублюдок многих убедил: его постановления обещали защиту имущества земледельцев от ростовщиков. Сейчас мы знаем, чего стоили посулы «доброго» августа. Сейчас крестьяне и колоны в положении ничем не лучшем чем прежде.

- Поэтому нас и давят. Минувшим летом в Македонии солдаты разорили с десяток селений. Всех кого взяли в живых продали на рудники, - Гай из Эпира со злобой разорвал ароматные ребра. Оторвал зубами кусок нежной козлятины.

Не единожды Светозар пересекал великую реку. Приходилось ему сражаться в разных местах империи. Он немало повидал. Брал богатую добычу, терял друзей в схватках. Но то, что ему приходилось слышать теперь, открывало внутреннюю жизнь странного мира римлян.

- Милости божественных новелл… - процедил через толстые губы Максим.

- Не нужно думать, что константинопольские владыки дураки, - обратился к Светозару Павел. - Они опасней змей и хитрее лис. Юстиниан так ругал в новеллах злобных ростовщиков и алчных магнатов, толкавших народ к голоду, что ему многие поверили. Как не поверить!? Сколько слов правды сказал император!

Посланец Даврита слышал про то, как в «золотой стране» тысячи крестьян умирали от голода в неурожайные годы. Он знал, что кредиторы выбивали из должников последнее, не считаясь с тем, уродила земля или нет. Деньги правили этой страной. Правили беспощадно, подхлестывая корыстолюбие сильных. Его поражали рассказы о том, как в суровые годы богачи забирали за ничтожное количество хлеба всю землю нуждавшихся. Землю люди брали себе так, словно она была создана ими, а не богами, сотворившими мир. Не удивительно было, что земледельцы бежали в горы к скамарам. Поражало Светозара другое: еще большее число подданных Византии погибало от голода и эпидемий, но не поднималось на борьбу. Лишь немногие сознавали себя свободными.

Нить общей беседы прервалась. Гости переговаривались между собой, вспоминали прошлое, делились обидами на общего врага. Констант неторопливо что-то объяснял Светозару, не обращая внимания на то, что того занимали собственные мысли. Сергий понял, что пришло время вернуть разговор к основной теме. Много важного еще требовалось обсудить. Посланец Даврита не сказал еще своего слова.

- Дайте гостю договорить, братья, - громко произнес хозяин. - Он выслушал нас. Мы его перебили, а он выслушал. Пусть расскажет, что предлагает нам князь Даврит.

Констант и остальные скамары умолкли. Светозар почесал горбатый нос. Улыбнулся тяжелыми губами под русой бородой. За долгое время пути от Дуная он хорошо обдумал все, что предстояло сказать. В морозные ночи Даврит не раз представал перед ним, повторяя наказ. Союз варваров и скамаров требовалось укрепить, превратив к весне в действенную силу.

- Я привел с собой немного людей. Все они воины не единожды справлявшие тризну по павшим товарищам [62]. Каждого видел я в бою. В каждом из них я уверен. Но они нужны мне не для битвы. Все они отправятся посланцами князя к родам племен, поселившимся на землях империи. Наши силы я хочу собрать воедино. Сообща скамары и склавины лишат армию Иллирика подвижности. Вместе мы попортим кровь фракийским и придунайским солдатам. Мы закроем проходы в горах, проберемся в крепости. Наши отряды откроют Даврите путь через перевалы на равнину Фракии.

Сергий одобрительно кивнул головой. Он начинал понимать замысел варваров.

- Люди обрабатывают в империи не свою, а чужую землю. Хотя богами установлено, что земля может принадлежать лишь тому, кто своими руками вспахал и засеял ее. Римский порядок несправедлив. Золото дает нам немало радости, но земля не может обмениваться на него. Земля это земля. Ее хватит нам всем. Никто не посмеет забирать ее у нас, ни император, ни его оскопленные слуги.

Вожди скамаров дружно закивали головами в знак одобрения. Слова гостя приходились им по нраву. Всю жизнь эти люди вели борьбу с врагом, справиться с которым было им не по силам. Они горячо желали гибели жестокого порядка, но не могли без помощи опрокинуть его. Византия каждый раз брала верх над разрозненными крестьянскими мятежами. Рассыпанные в горах отряды скамаров могли больно жалить титана, но не могли поразить его смертельно.

- Князь послал меня к вам за союзом. Лишь один из моих людей должен вернуться домой в эту зиму. Он понесет Даврите ваш ответ, достойные вожди. Большая война против римлян впереди. Весной все наши племена обнажат оружие. Перун улыбнется кровью на наших щитах.

- Мы давно решили быть заодно с вами! - воскликнул Александр. - Если не взлохматить шкуру магнатам и чиновникам, через год-другой они передушат нас как собаки лис. Пришло время поработать мечами и топорами. Опрокинем римских псов! Вышвырнем их с нашей земли. Не будет господ, не станет и голодных.

Павел бросил в огонь несколько сухих веток.

- Я знаю, что многие готы ушли к вам, а те, что остались, ворчат не переставая, - засмеялся Максим. - Если Даврит войдет в пределы империи, многие перейдут на его сторону. Не одни скамары поднимутся на борьбу. Несправедливо обиженных полно. Рабы и колоны в южных провинциях восстанут, появись только серьезная сила. Всюду люди страдают и терпят. Всюду недовольны.

- Это верно, - заметил Павел. - Можешь сегодня отослать Даврите гонца: скамары поддержат хорошее дело. Мои руки истосковались по работе на своей земле. Без хозяев, взрастивший рожь соберет ее для себя, а не для жирных константинопольских павлинов.

- Верно! - поддержали слова Павла другие вожди.

Сергий подпер кулаками щеки:

- Каждый из твоих людей получит защиту и проводников. Много склавин ты найдешь во Внутренней Дакии и на севере Македонии. Еще больше родов разбросано в Мизии и Дардани. Еще до прихода Даврита мы сможем пустить кровь августу.

Светозар кивнул в знак одобрения. В его душе царило удовлетворение. Союз был решен. Он знал, что склавины, поселившиеся в Византии, только и ждут прихода братьев из-за Дуная. Знаки главы союзных племен, а заодно и посулы богатой добычи должны были принудить их оставить укромные места во имя Перуна.

«Благодари Сварога и всех богов за удачу, за удачу сегодня и успех завтра. Пусть поможет даже Велес славному делу Перуна! Пусть невидимые нити бытия соединятся по законам, понятным лишь Велесу, единственному кто ведает и ведет», - шепнул посланцу дух древней веры.

Собравшиеся поклялись. Один за другим они подносили ладони к огню, повторяя слова обещания хранить верность союзу, братьям и своему слову.

- Принеси обещание, как велит твоя вера, - предложил Сергий.

Светозар кивнул. Глаза в глаза смотрел он каждому из вождей.

- Мой род из северных склавин. Мы особо чтим бога, покровительствующего охоте и даровавшего людям все ремесла, а с ними и знания. Этот также бог клятв и договоров.

Скамары почтительно молчали. Им не раз приходилось встречать людей разной веры. Они привыкли терпимо относиться к тем, кто не признавал Христа. Империя считала их язычниками и еретиками. Только за это скамар мог получить смерть, попади он в лапы римского закона. Клятва от сердца считалась у скамаров вернее лжи именем единого бога. Слуги императора не раз клялись именем Иисуса не наказывать сдавшихся мятежников, но слово это не стоило много.

- Велес ты проложил нам мирную дорогу к братьям с этих гор. Скрепи мое слово своим. Клянусь и вторю клятве Даврита, данной перед ликом Сварога, защищать друзей и поражать врагов. Каждый скамар отныне мне будет кровным родичем. Этот союз между склавинами и скамарами соедини навеки. Если мы отступим от него, пусть души изменников не найдут покоя. Если я нарушу данный обет, покарай меня и род мой до последнего колена. Пусть огромный змей поглотит нас.

Подчиняясь традиции скамаров, Светозар протянул руку к очагу. Исходивший от углей зной пробежал сухой волной по мозолистой коже. Когда яростное тепло превратилось в боль, посланец соединил пальцы в кулак, приложив к сердцу.

- Выпьем, братья! - проревел Сергий.

Из глиняного кувшина вино полилось по чаркам.

- Эй, Гай, да ты все один проглотил! - облизнулся Констант.

- Что? Что ты несешь!

- Принесите еще выпивки и жратвы! - крикнул хозяин.

Женский голос отозвался снаружи. Светозар не смог разобрать ответа. На мгновение он мысленно перенесся домой, в далекое детство.

Низкая землянка. Скрип тяжелой двери. Отец вернулся с охоты. Убил медведя. Шкуру повесили над ложем сына. Ели так много, что Светозар заболел. Его тошнило. Боль разрывала внутренности. На второй день мальчик не мог встать. Мать, невысокая худенькая женщина, отпаивала единственного сына хвойным отваром. «Пять девочек и один мальчик. Всего один», - подумал Светозар. Пожалел отца. Тот волновался все дни, пока сын болел. Теперь старик нянчил внуков, а любимый сын искал славы с оружием в руках, в крепких, надежных руках северного мужчины. С ранних лет отец брал его на охоту. Учил выслеживать зверя, ловить рыбу. На горе приносили они Перуну первые жертвы. Идол горделиво смотрел большими глазами. В низине подношения принимал Велес, извечный противник Перуна.

- Из двух богов ты выбери того, чьей дорогой пойдешь в жизни. Кто ты охотник или воин? - сказал мальчику отец, впервые показав ему святилища.

Светозар так и не выбрал.

Прохладный воздух внезапно ворвался в зал. Шкуры у входа поднялась, а затем опустились. Огонь в очаге снова обрел привычный покой. Молодая женщина, улыбаясь, втащила в комнату корзину полную горячего мяса.

- О! Давай сюда, Зоя! - приветствовал ее Сергий. - Скажи Марии и моей жене, пусть несут вина. Виноградного вина, последнего, что осталось. Захватите еще ячменного хлеба и приходите к нам. Весной заживем получше, а сейчас попируем всласть.

- Твой старший сын просится. Не спит. Сидит. Ждет. Все спрашивает: «Когда отец позовет? Когда?» Весь вечер так. Уже все спать улеглись, а он только сопит себе…

- И Андрея зови, пускай с нами побудет. Хороший скамар из него выйдет! Рука у него крепкая. Отца почитает, это главное. Выпьем еще. Выпьем за наш союз, а завтра утром обсудим планы!

Зоя вышла, забрав пустые кувшины.

Глиняные и медные чарки вновь наполнились яблочным вином.

- За дружбу! За победу! За князя Даврита! - грянули голоса.

- Пусть это вино станет кровью наших врагов, - тихо добавил Сергий.

16

С горки Амвросий покатился вниз. Дощечка под ним пела от соприкосновения с белой гладью. Снежные стружки летели в стороны из-под вытянутых вперед ног. Сидя мальчик несся вниз, туда, где разбегались ребята уже скатившиеся с горы. Они кричали, толкались. Каждый их них старался скорей подняться наверх, чтобы вновь насладиться снежным спуском. Громче всех голосин неуклюжий розовощекий Вторяк, племянник князя.

- Первый, я первый поднимусь! - грозно пыхтел он.

- Дорогу нам дайте! Дорогу! - вторила ему длинная девочка Щука.

Келагаст задиристо посмеивался, скрестив руки на груди. Челка у него на лбу, промокнув от пота, застыла на зимнем воздухе. Это придавало мальчику залихватский вид. Мечислав, опережая всех, уже мчался по протоптанным до земли ступенькам вверх. Он твердо решил сегодня стать князем горы, победив в любимой всеми игре.

Дыхание юного римлянина остановилось. Он чувствовал, как набирает скорость. Еще мгновение и вместе с дощечкой он подскочил на бугорке, устремляясь дальше. Холодный воздух легким покалыванием касался горячей кожи. Удовольствие было неописуемо. Эта была первая зима в его жизни приносившая столько радости, столько простых детских восторгов.

Идарий внизу помахал другу рукой. Он держал под мышкой свою деревяшку и тяжело дышал. Пар струился у него изо рта. Мальчик ждал Амвросия, чтобы вновь вскарабкаться на высоту у крепостной стены.

Осталось совсем немного. Амвросий с криком вылетел на ровное место и по льду покатился дальше. На кочке его снова подбросило. Он завалился набок, так что шапка слетела с головы. Идарий засмеялся. Поспешил к другу. Сзади катились новые баловники. Скользя с горки, они пробовали вставать на самых сложных участках. Ребятам натерпелось показать удаль и мастерство, заодно проверив, получится ли у них обожаемый Мечиславом трюк. Ноги подводили не всех. Некоторые стоя докатывались до конца, геройски уперев руки в бока. Большинство - кувырком летело вниз.

Когда Амвросий поднялся, двое неудачливых ребят сбили его с ног. Кроличья шапка опять полетела в сторону. Образовалась куча веселых, смеющихся детей. Через мгновение к ней присоединился четвертый, пятый и шестой паренек. Он как будто нарочно влетел на самую вершину живой горы. Только Идарий успел отскочить, хрипло расхохотавшись. Рядом мальчишки, также бухнувшись один на другого, образовали живую кучу поменьше.

- Эй, неумехи! Смотрите как я могу! - закричал Мечислав и стоя поехал вниз. Руки его были широко расставлены, помогая держать равновесие.

- Вот мастер! - вздохнул Вторяк. Добравшись до вершины, он наклонился, уперев руки в колени. Дышал прерывисто тяжело. - Надо же! Ну, надо же!

- Ты пугливей дикой утки. Куда тебе так! - ответила ему какая-то девочка.

- От курицы слышу! - огрызнулся мальчик.

Девочки наверху захихикали и тоже бросились вниз. В отличие от ребят они не дразнили Лихо, а просто с возгласами сидя катились с горы [63]. Вторяк сел. Оттолкнулся, покатившись с горки.

Куча с шумом разобралась и Амвросий, наконец, выбрался на свободу. Вместе с Идарием он зашагал вверх. Тело горело, согретое непрерывным движением. Мороз отступал, растворяясь в человеческом тепле. Тусклое солнце плыло в белизне неба.

Внизу Вторяк снова спорил с Келагастом. Справа, визжа, пронеслись девочки. Косы некоторых поднимались в вихре движения. Несколько подруг сцепились и катились одной компанией, одна за другой.

- Ты когда-нибудь думал о женитьбе? - спросил друга маленький римлянин. От волнения язык едва поворачивался у него во рту.

- Вот уж нет! - коротко ответил склавин. Бахнул сырыми рукавицами по заснеженной одежде. Белые хлопья полетели вниз.

Амвросию смущенно поправил пояс. Ему трудно было признаться: до последнего года он почти не знал других детей. Девочек он видел лишь со стороны. Они казались ему странными, притягательными и непонятными. Мальчику не терпелось больше узнать о них. Он рос в горной глуши. Только однажды пастухи взяли его с собой в большое поместье. Там Амвросий с любопытством разглядывал других ребят. Робко посматривал он на сельских девочек, кормивших домашнюю птицу.

Наконец малыш набрался смелости вновь:

- Я вот тебя хотел спросить, во сколько лет люди женятся?

- Для самого приятного можно и не жениться. Это если ребенок будет, тогда уж точно женитьба. А так, гуляй, сколько хочешь. Когда праздники с танцами, тогда самое верное дело в ласковые игры играть. Вот поглядишь, что весной будет!

- Правда? - икая, спросил Амвросий. Только теперь он почувствовал, что промочил ноги. Снег забился в меховые сапоги и растаял.

- Да сам увидишь, как парни с девушками в лесу миловаться начнут. Я в прошлое лето насмотрелся. Забавное дело! Главное, чтобы не поймали. Самим нам пока рановато…

- Жениться решил? - насмешливо спросила Щука.

Она незаметно догнала ребят. Шла тихо. Прислушивалась.

- Ничего я не говорил… - стушевался Амвросий.

- Нечего подслушивать!

- Тебе дела нет.

- Женихов ищешь?

- От таки женихов меня Велес избавил. Подрастите еще, мелкота.

Она обогнала их, проскочив наверх. Мальчики поднялись не спеша. Они пришли на гору раньше остальных и порядком устали.

Собаки у городских ворот подняли лай.

- Смотри, - указал Идарий рукой в даль. - Никак волки! Вечереет.

Амвросий заметил вдали у леса несколько серых четвероногих фигур.

- Волков испугались? Сыновья Перуна! - пропыхтел Невзор, косоглазый мальчуган с длинными руками. - Сюда не подойдут. Им самим страшно.

- Тебя боятся!?

- А хоть бы и меня.

- Конечно! - усмехнулся Идарий. - У тебя самого в глазах от страха двоится.

Невзор рассерженно кинулся на обидчика. Толкаясь и шипя, ребята покатились с горки, собирая на полушубки снег. Амросий бросился их разнимать, но не успел. Мальчики уже летели вниз.

«Надо же, как глупо получилось. И зачем я стал спрашивать? Теперь Щука всем разнесет, какой я незнайка. Идария, наверное, я рассердил. Зачем он к косому задираться полез?» - раздосадовался маленький римлянин.

- Играем! Я князь горы! - закричал Мачислав и побежал наверх. За ним поспешили все остальные, включая девочек.

- Играем! - кричали дети.

Оставшись на вершине один, Амвросий понял: нужно отразить натиск. Растерянность моментально прошла. Любимая всеми игра началась. Побеждал в ней тот, кто до конца продержится наверху. Два дня подряд выигрывал Мечислав. Никому не удавалось стащить его вниз. С разодранной штаниной он гордо стоял на горе. Так было вчера. Сегодня он вновь рассчитывал выйти победителем.

Идарий и Невзор расцепились, перестав бороться. Последний спуск так помял им бока, что даже браниться больше не хотелось. Вслед за остальными, ребята стали карабкаться в гору. Идарию все время казалось, что Невзор посматривает на него, готовясь сбросить вниз. Но тот глядел лишь вперед, стараясь не поскользнуться.

- Римляне и сюда добрались!? С дороги христианский пройдоха! - закричал Мечислав. Крепкие руки мальчика потянулись к случайному князю горы.

Амвросий не отразил первый натиск. Мечислал легко сбросил его вниз прямо на поспевающих следом соперников. Все дальнейшие попытки стащить Мечислава не удавались. Не только Амвросий, но и другие ребята не могли справиться с властелином возвышенности.

- Давай-давай! Сюда! - заманивал соперников несокрушимый князь.

Ребята подбирались, но тут же соскальзывали вниз. Лишь сын гончара Светлан смог ненадолго завладеть горой. Пользуясь борьбой Мечислава с одним из мальчиков, он схватил князя горы за ногу и сбросил вниз. Недавний владыка горки обрушился кубарем на группу поднимавшихся девочек. Они сдержали его падение. Мечислав вцепился в землю и потянулся вверх. Вскоре он опять стоял наверху, а Светлан катился с горки на животе. Одна из опрокинутых им девочек заревела. Она поскользнулась и больно ударила ногу. Две подруги принялись успокаивать ее:

- Не плачь, Молчана, не надо! Не плачь. Идем отсюда. Идем!

Малышка Ладислва в собольей шапочке погрозила обидчику кулаком. Мальчик уже барахтался внизу. Он ни на что не обращал больше внимания, а только улыбался кривозубым ртом. Пусть ненадолго, но ему удалось сегодня побыть князем горы. Справиться с соперником больше и старше себя, Светлан не рассчитывал. Но даже равносильным сверстникам бороться с ловким Мечиславом было непросто.

Достигнув вершины, Идарий включился в борьбу. Он несколько раз пытался прорваться к князю горы, но скатывался, отталкиваемый соперниками. Лишь единожды ему удалось прорваться сквозь толчею к Мечиславу. Князь горы знал, что имеет дело с серьезным соперником. Он сделал шаг в сторону, дав возможность другому мальчику броситься на себя. Тот, немного растерявшись от удачи, поспешил вперед, однако немедленно был сброшен на Идария. Юный склавин вновь полетел вниз, на этот раз собирая снег за шиворот. На спине он докатился до подножия горки.

Теперь оба друга лежали в снегу. Задумавшись, Амвросий не спешил вставать.

- Эй! Тебя тоже сбросили? - полюбопытствовал сын кузнеца, пытаясь выскрести снег, забравшийся под одежду. Щеки мальчика горели. В глазах все еще светился азарт.

- Сбросили, - печально заключил маленький римлянин.

- Тогда надо дальше бороться, пока не стемнело!

Амвросий с Идарием переглянулись. Призыв не сдаваться звучал гордо, но тела обоих ломило от усталости и ушибов. «Наверное, он сам понимает, что Мечислава сегодня не одолеть», - предположил Амвросий.

- Подкрепись! - предложил Идарий и протянул другу несколько ломтиков сушеной груши.

Амвросий прожевал смешанное со снегом угощение. Голод внезапно дал о себе знать. Утреннее ощущение тепла от густой каши с медом и тыквой не оставило и следа. Ребята неспешно поднялись. Стряхнули с одежды льдинки и снег. Устало зашагали в гору.

Наверху по-прежнему кипела схватка. Мечислав гордо сбрасывал вниз новых и новых конкурентов. Некоторые дети устав от безуспешной борьбы отходили в стону, возобновляя катание с горки. Девочки решили не участвовать в состязании. Они группой стояли слева от Мечислва. Борьба мальчиков привлекала их внимание. Они обсуждали ее, давая неудачливым претендентам забавные прозвища.

- Вот глупенький Вторяк. Опять ему не везет, - хихикала Щука.

- Смотри, прогневил Сварога! Сейчас весь снег растопит! - посмеивалась кареглазая малышка над катившимся с горки мальчуганом. Тот охал и размахивал руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться. По дороге вниз он опрокинул двоих ребят карабкавшихся в гору.

Господин вершины властно стоял невдалеке. Его соперники, пораженные последними неудачами, робко застыли внизу. Они не знали, пришла ли пора признать поражение. Может быть, стоило еще раз попытаться опрокинуть Мечислава? Он наверняка тоже устал. Не пришел ли момент справиться с ним именно теперь?

- Не знаю как ты, - шепнул другу Идарий, - а я хочу посмотреть, кто бросится первым, чтобы использовать момент. Иначе его вниз не стащить.

Маленький римлянин кивнул. Ему тоже больше не хотелось катиться вниз, чтобы потом снова карабкаться наверх. «Вот уж нет!» - мысленно сказал он себе.

- Сам слезай, иначе мы тебя сейчас вмиг стащим, - пригрозил Доброжир, не по возрасту широкоплечий мальчуган, слывший хвастуном и задирой.

Невзор шумно утер сопли. Мечислав засмеялся. Он понял: угроза немного стоит.

- Хватит уже! Пора признать победителя, - подал голос из-за спин товарищей Келагаст. - Мне падать надоело. Сдаемся князю!

- Сам сдавайся! - неожиданно ответил Амвросий.

- Верно! - поддержал его Храбр, рослый парнишка с потрескавшимися губами.

Молчана, перестав плакать, терла красноватые щечки рукавицей. Ей нравился Мечислав. Его и другие девочки находили самым видным. Смешнее всех выглядел маленький римлянин. Он временами что-то невнятно выкрикивал, а когда говорил понятно, то все равно выходило нескладно, а потому смешно. Каждый раз, скатываясь с горки, он отряхивался и карабкался наверх. Ничего у него не выходило.

- Вот глупенький, как ежик! - шмыгнула носом Щука.

- Гот бестолковый, - добавила Молчана.

Вновь закипела схватка. Мальчики безуспешно пытались завладеть горой. Только раз Мечиславу пришлось снова бороться всерьез. Вторяк и Храбр, нарушив правила, бросились на князя горы с двух сторон. Но даже перед таким натиском тот устоял. Соперники стукнулись лбами и полетели на Идария.

- Смотрите куда падаете! - выкрикнул сын кузнеца. Он увернулся, однако сорвался по льду вниз. Подвели накатанные сапоги.

- Не разбуди ящериц! - крикнул ему вдогонку Мечислав.

Келагасту тоже не повезло. Но он и не рассчитывал на успех, а только думал о том, как бы ничего не ободрать при падении. Ему не везло. Два дня назад он ушиб бедро, а теперь пострадало правое плечо. Вместе с Келагастом с горки скатилось еще трое ребят.

Девочки ликовали. Лишь немногие из них сопереживали проигравшим детям.

- Ах! - неожиданно сентиментально вздохнула Щука.

Мечислав опять побеждал. Он устал. Взмок. Но его соперники потеряли рвение. Навалившись еще раз, мальчики могли опрокинуть князя горы. Им недоставало лишь духа. Они почти сдались, почти признали себя побежденными, хотя и не желали этого проявлять.

- Он снова все одолел! - пролепетала курносая малышка.

Несколько удачных движений и Мечислав расправился с оставшимися противниками. В их числе вниз на спине покатился Амвросий. Поняв, что сопротивление сломлено князь горы закричал:

- Конец игре!

- Кто тут волков не боится? - ответил ему стражник сидевший у ворот. - Собирайтесь домой! Я за вас не в ответе. Вон зверины выть начали. Светило свое чуют.

Звезды на небе еще небыли различимы. Солнце соседствовало с луной. Ночь приближалась с зимней быстротой. Свет уходил на запад, чтобы вновь вернуться с востока. Грачи группой поднялись со стены, раскрыв черные крылья.

«Какой удивительный день», - подумал маленький римлянин. Снег за пазухой щипал ему кожу. Мальчик лежал, раскинув руки. Он смотрел ввысь.

- Ничего, - говорил ему Идарий, - завтра мы слепим снеговиков и станем бросать в них дротики. Вот тогда поглядим кто из нас лучший! Вот тогда я ему покажу! Разве он умеет так попадать в цель? Отец у него бывалый воин, но он дружинник. Он дерется не дротиками, а мечем и копьем. Разве он может научить сына хорошо метать дротики? Из лука стрелять и подавно не научит.

Слова друга терялись в пустоте мыслей. Казалось, голос небесного божества говорил сейчас с уставшим мальчиком, распростершимся на снегу. Этот голос закрывал речи друга, лишал их звучания. Что же хотел сказать Хорс [64]? Может быть, он спрашивал, чему малыш научился сегодня? Может быть, сам хотел чему-то научить? Речь божества не имела слов, не имела голоса. В ней было только дыхание.

Идарий продолжал досадовать на победителя.

«Так вот как говорят боги», - подумалось Амвросию. Он понял, что его старый бог - Иисус, знакомый с первых шагов в жизни, никогда не разговаривал с ним. Он только молча выслушивал молитвы людей, каждый раз поступая по-своему. Просьбы смертных не интересовали его. «Чтобы господь услышал тебя, должно хоть иногда молиться в церкви на коленях перед алтарем», - не раз говорили фракийские пастухи. Теперь Амвросий понимал, что богам новой земли не нужно подобных жертв. Небесное божество слышало его и говорило с ним. Может быть, оно помогло ему обрести свободу?

Дети потянулись к воротам. Голоса некоторых уже доносились издали. Наступал вечерний мороз. Воздух становился прохладней. Начинал острее покалывать кожу.

- Идем! Хватит лежать! - пробудил Амвросия резкий призыв друга. - Смотри, рукавицу потеряешь. Вон, слетела. Бери.

- Э-ге-гей! - закричал им Мечислав. - Если вас съедят волки, то мне некого будет завтра побеждать! Других соперников у меня нет!

«Хвалит он нас что ли?» - предположил маленький римлянин. Эта мысль на мгновение вернула его в реальность. Он механически натянул протянутую рукавицу. Стряхнул снег. «Наверное, ты счастлив», - незаметно шепнула ему мысль. Новый мир приносил новые радости, с лихвой вознаграждая за все прежние страхи. Рабы с того берега Дуная не зря стремились сюда, хотя не всегда тут жилось спокойно и сыто.

- Волки вас съедят! - ехидно напомнил им угрозу приятеля Келагаст.

- Это мы посмотрим, кто кого съест! - ответил ему сын кузнеца. Добавил тихонько: - Вот ведь глупый подлиза.

Друзья последними возвращались домой.

- Ладислава хороша! И как смеется игриво, словно уже девушка. Красавица будет, вспомни мое слово, - как взрослый заговорил Идарий.

- Кто? - удивился маленький римлянин.

- Вот тебе, брат, я этого точно никогда не скажу! - засмеялся Идарий.

Не с того не сего вновь подняли лай собаки.

«Мы римляне произошли от волков. Или от волчицы? Кажется так, говорил вчера Валент? Точно! Нам волков бояться нечего. Они - наш родовой зверь» - почему-то решил про себя Амвросий. От этой мысли его настроение сделалось еще более приподнятым.

17

Магистр Фракии жестом приказал рабу подать питья и закуски. Повинуясь господину, слуга поставил на стол полные белого вина глиняные чаши и серебряный кубок, принес блюдо, заполненное сушеными фруктами. Магистр отпустил раба движением руки. Приказал:

- Мне нужен Сатур. Позови его сюда.

Раб почтительно поклонился и вышел, не поднимая глаз. Только два человека остались в комнате, сидя за столом у очага.

- Есть новости с того берега, Феодот? - спросил магистра развалившийся рядом крепкий варвар с широким плоским лицом, заросшим черно-рыжей щетиной.

- Есть, - лениво растягивая слова, ответил магистр. - Есть, Фритигерн. Есть. Их то мы и ждем.

- Хм! - произнес варвар. С безразличием засунул в пасть горсть сухих слив. - Трибуна ты не позовешь?

- Нет, - все также лениво протянул Феодот, поднимая полный до краев кубок.

Магистр провел на границе больше трех недель. По приказу цезаря Тиверия он изучал и без того известное состояние расположенных там войск. Почти все соединения представляли печальное зрелище. Оружие было старым. Его недоставало. Воины забыли свое ремесло: из десяти дротиков только два попадали в цель. Но хуже было то, что солдаты-поселенцы не желали идти в бой. Денег, чтобы поднять их дух у магистра имелось немного. К тому же он хотел кое-что приберечь и для себя.

- Дуксы бегут от тебя как мыши от кота, - пробурчал германец, с жадностью выпивая вино [65]. - Скоты! Я ничего не смыслю в кораблях. Но, плавать то, что нам показали, не может. Нет! Гнилые доски. Почему этот тупой раб всегда забывает принести кувшин? Я что дожжен всякий раз кого-нибудь звать, когда выпью немного этой отравы?

Магистр не отвечал. Видя, что его господин погрузился в мысли, как это с ним часто случалось, Фритигерн вышел из комнаты и вернулся с кувшином вина. Все время пока германец отсутствовал, командующий силами Фракии резавшим тишину фоном слышал грубый голос, выкрикивавший ругательства в адрес нерадивого слуги.

Ссора за дверью не интересовало Феодота. «Елена, прекрасная Елена, как я хочу снова почувствовать твое тело, покой благовоний, спокойные радости дома, - думал он. - Как я устал от этих низких потолков, от спертого воздуха и вони. Всюду царящей вони! Свиньи, коровы, ленивые поселенцы, трусливые командиры, развалившиеся крепости Юстиниана, тупые рабы… Беспокойные люди не знающие мудрости Эпикура [66]. Помнишь ли ты, какие жемчужные бусы я привез тебе из Антиохии в прошлом году, Елена? Что сейчас приготовил наш повар? Наверное, снова зажарил павлина и подает его с каким-нибудь удивительным соусом. Сладковатым и немного терпким от сыра. Фритигерн прав, хорошо, что в столице не повесили на меня еще и флот. Почему я должен отвечать за этот беспорядок?» Мысли о приятном, о жене и детях, скоро вернулись к магистру Фракии. Он не хотел больше ничего знать о дурных делах, но уйти от них было нельзя.

- Благородный Феодот, господин, - неожиданно услышал магистр чей-то голос. - Я здесь и жду твоих приказаний.

- Явился, наконец, - проворчал германец, доедая чернослив. - Выпей вина!

- Что? - полусонно спросил Феодот.

Низкорослый толстяк развел руками и поклонился, как бы демонстрируя свою изящно расшитую красной нитью тунику и золотые цепи, игравшие на жирной груди. «Вот же, хвастливая бестия!» - мысленно усмехнулся Феодот, заодно подумав, что все люди одинаковы, все не лишена алчности и пороков - такими их создал бог.

Сатур почтительно улыбался, прямо смотря большими голубыми очами в узкую серость глаз своего господина.

- Где этот человек? - надменно спросил магистр, отпивая из серебряного кубка.

- Отрава. Я всегда говорил, что любое вино в Мизии или Дакии - хуже дрянного уксуса. Кислое, как кровь перса.

- Он прибыл, мой славный господин, и ждет твоих указаний.

Магистр ядовито засмеялся, почесывая гладковыбритый жирный подбородок.

- Где ты ходишь? Зови его немедленно. И еще! Уже полдень. Выдай моим букелариям пшеничного хлеба. Трибуну скажи, что я скоро смогу с ним поговорить. Пусть не дрожит как застывшая собака.

Сатур вернулся через минуту. В комнату вслед за ним вошел белобородый гот. На его лице читались тревога и усталость.

- Говори!

- Я привес тебе то, что ты просил, господин! - охрипшим голосом произнес варвар. - Это нерадостные вести. Даврит перейдет Дунай этой весной. С ним будет не менее 20 тысяч воинов: склавин, гуннов и готов. Он поведет их в глубь страны, до стен Константинополя, а может и дальше.

- Ах, - с горечью вырвалось из груди Феодота. - Это точно?

- Да, благородный магистр.

- Беспокойное будет лето, - проворчал Фритигерн.

- Что тебе еще известно наверняка? Где склавины перейдут реку?

- Вместе с жизнью я вырвал из приближенного Даврита место. Восточнее Ротиория склавины устроят переправу, едва только солнце согреет воду в Дунае. Там они и ступят на землю империи. Склавины знают, насколько плохо защищены римские рубежи. Им известно, что цезарь воюет с Сасанидами, перебросил многие силы в Азию, а Дунай оставил на попечение дуксов. В империи Даврит рассчитывает на поддержку уже переселившихся соплеменников, голого люда и разбойничьих шаек.

- Значит не набег, - сжимая тонкие губы, прошептал магистр. - Я благодарю тебя. Иди и молчи. Сатур, прикажи хорошо накормить его и выдай 10 солидов выше обещанного. Отныне этот человек мой букеларий.

- Благодарю тебя, мудрый Феодот! Мой меч послужит тебе верно.

Короткий толстяк и гот вышли. Магистр повернулмя к Фритигерну. Сказал размерено:

- Об этом я не могу писать в столицу. Денег нам не дадут, а спросят втрое строже обычного. Если склавины перейдут Дунай, будет нелегко их остановить. Но если император сможет обвинить меня в том, что я хорошо знал планы врага и не разгромил его одним ударом, то полетят наши головы. И моя, и твоя.

- Зачисляй лучших пограничников в полевые войска. Только как убедить их провести лето не в полях, а на маршах и в битвах? Тиверий не одобрит таких дорогих милостей. Кто будет платить всем этим новым полевым солдатом?

- Значит надо выставлять их вперед в бою, а за спиной держать лучших воинов. Твоих, например?

- Выходит так.

- Но деньги… деньги… Где этот трибун? Позовите моих людей.

18

Шум с улицы проникал теперь всюду. Букеларии Феодота похватав оружие, плотно закрыли ворота дома трибуна XI дакийского конного номера. Фритигерн разъяренным басом отдавал во дворе приказы, перекрывая голоса пограничных солдат окружавших жилище, отделенное от поселения невысокой изгородью.

Остолбенев, стояли перед магистром командиры бунтовавшей части, знатные юноши из военной свиты и приближенные.

- Не может быть, чтобы собралась целая толпа! - кричал магистр. - Сейчас не время для сходок! Кто все это устроил? Отвечайте, римские центурионы, безбожные хранители древней славы [67]! Вы что допустили мятеж в моем присутствии? Прямо сейчас? Здесь? Это бунт, Гонорий?

- Ходят разные слухи… - испуганно пробурчал трибун XI номера. - Воины не знают, зачем ты приехал сюда, светлейший Магистр…

- Что это значит? Где мои букеларии, Фритигерн?

- Он поднимает людей. Мы готовы тебя защитить, если потребуется, - грозно ответил молодой иллириец стоявший во главе небольшого отряда у входа в зал. - Никто не пройдет через ограду, оставшись живым.

- Вот от кого есть толк! - магистр грозно затряс пальцем перед лицами встревоженных командиров. - Вот кто действует, а не рассуждает.

Круглые щеки Феодота нервно замялись, а дрожащие губы раскрылись.

- Нет, нет! Не будет никакого бунта! Спаси господь! Просто солдаты требуют, чтобы им все объяснили. Они не хотят идти на войну, - взволнованно принялся объяснять происходящее трибун.

- По воле бога и императора, я тебя спрашиваю, Гонорий, это пеший полк или конный? Скажи мне, почему по спискам у тебя значится 890 человек, а показать мне ты можешь только 300 пехотинцев и 50 всадников! 50 конных? И при том сейчас они устроили мятеж! Что они кричат?

- Они хотят видеть тебя, светлейший, - почтительно ответил красивый темноглазый мужчина в дорогом синем плаще из свиты магистра.

- А еще и вы! - гневно бросился Феодот на своих приближенных. - Вы раздразнили этот сброд своими похотливыми домогательствами их жен, своими праздными речами. Вы разрядились как питухи! На вас золота и рубинов больше, чем пыли под ногами бродяг!

Красавиц горделиво поднял голову. Выставил вперед изящно завитую бороду. Вспомнив про его родственников при дворе, магистр остановился, нервно обрушив вниз кулаки. «Сгореть мне в аду!» - мысленно бросил он сам себе. Швы на его тунике треснули от напряжения тела. Страх смешивался с гневом, а ярость переплеталась с бессилием отменить навязанную, совсем не нужную ему войну.

- Не беспокойся, господин. Мы в безопасности. Поговори с солдатами, - размеренно произнес Сатур. - Выслушай, что они хотят. Прими мудрое решение.

Щеки магистр моментально перестал трястись. Губы снова соединились, спрятав некрасивее желтые зубы. Усыпанные перстнями пальцы с хрустом сложились в кулаки. «Что я не знаю, чего они хотят? Им нужны деньги», - подумал Феодот.

Через час магистр появился на площади в центре селения. Мягкое тело командующего войсками Фракии покрывал жаркий плащ на волчьем меху. Вокруг стояли крепкие телохранители-варвары, сложив руки на рукояти мечей. Снег лежал вокруг тонким истоптанным ногами сотен людей слоем.

- Чего вы хотите, храбрые защитники империи? - негромко произнес магистр, а зычный голос молодого иллирийца повторил сказанное.

Разносясь по толпе слова, быстро вернулись шумовым эхом, в котором Феодот различил немало известных ему вопросов.

- Что ты нам привез, стратег? Куда ты собираешься нас вести? Где наше жалованье, магистр? Отвечай! На какой край посылает нас август?

Постаравшись отрешиться от всех этих навязчивых голосов, Феодот вспомнил, как прекрасен цветущий сейчас на юге миндаль, как нежны распускающиеся ромашки. Вновь захотелось вдохнуть бегущий с моря воздух Македонии, упасть, как годы назад, на траву сладко целуя медовые губы женщины.

- Мы хотим знать! - голосила толпа, в которой опытный глаз магистра насчитал до полутысячи вооруженных людей. - Ты хочешь вести нас в Азию? Мы не пойдем! Где наше золото?

Феодот поднял руку, требуя тишины. Когда толпа стихла, он вышел вперед.

- Богом данный нам цезарь, соправитель славного августа Тиверий послал меня сюда, чтобы принять лучшие пограничные номера под свое начало. Вот его эдикт! - магистр вновь поднял руку. Стиснул в пальцах свиток.

Толпа загудела.

- Чего ты хочешь, магистр? - разгадал Феодот главный вопрос в потоке голосов.

- Вы всегда верно служили Юстину, будьте верны и его сыну - Тиверию. Вас не пошлют на восток. Вы нужны империи здесь.

- Мы никуда не пойдем от своих домов и своей земли!

- Варвары вели себя тихо в прошлое лето. Мне известно, что одну из немногих дерзких шаек перебравшихся через Дунай вы смогли разметать, сохранив собственность благородного рода. Мудрый Тиверий видит в вас опору. Вы защита империи! На вас смотрят с надеждой.

Пафос удался, но не произвел впечатления. Солдаты продолжали с недоверием смотреть на магистра. Некоторые из них вновь стали кричать:

- Что тебе нужно, Феодот? Чего ты хочешь от нас? Говори!

- Весной я желаю видеть вас в походе вместе с полевыми войсками Фракии. Склавины всеми силами перейдут границу, не для одного грабежа, а чтобы завоевать нас.

- Ты вспашешь за нас землю и подстрижешь овец? Нет, он даст нам деньги! Деньги? Скорее он попросит у нас взаймы! Почему не попросить у варваров? У них полно золота! Склавины не придут, это ложь! Нас хотят послать умирать на войне, когда наши жены будут голодать! Кто их накормит, стратег?

Магистр проглотил слюну.

- Вот императорский эдикт! - грозно закричал он, вновь поднимая руку. - Здесь воля цезаря Тиверия! Вы забыли уже его недавнюю милость, солдаты? Кто дал вам щедрый донатив? Властью от бога император дает и повелевает. Как наш господин, как земная рука всевышнего. Преступление не исполнять его волю, глумясь над его приказами. Не ради себя, а ради империи, ради нашего покоя и счастья поведу я вас на войну. Такова воля цезаря, так хочет бог! Кто не исполнит волю его, того я заставлю силой.

На мгновение толпа замерла. Умолкла, превратившись в один дышащий паром комок. Потом где-то вдалеке пробудился шепот, смех. Людское озеро вновь зашевелись, готовясь произвести что-то новое.

- Фока! Десятник Фока хочет сказать! - неожиданно пронеслись среди людей голоса. - Пропустите его! Фока, мы с тобой! Говори!

Окруженный свитой магистр замер в ожидании.

- Это наш герой, - испуганно шепнул Феодоту Гонорий. - Он единственный сумел отбить у склавин почти всю добычу в этом году.

- И он наверняка не учился риторике, - брезгливо ответил трибуну командующий Фракии.

Расталкивая рослых собратьев, вперед вышел невысокий коренастый человек. За спиной его из людской массы выбрались еще несколько мужчин. Магистр внимательно посмотрел на наглеца. «Рыжая бестия, - подумал он, - куда ты лезешь?»

- Ты все верно говоришь светлейший и благородный господин! - почтительно начал веснушчатый коротышка. - Бог свидетель, каждый из нас не пожалеет жизни ради благополучия государства. Все мы дети и слуги императора. Никогда не давали мы повода сомневаться в нашей римской верности. Ты требуешь от нас того, в чем мы никогда не отказывали. Но солдаты - простые люди. Поэтому мы лишь хотим знать, что велят нам август Юстин и цезарь Тиверий. Дай мне взглянуть на эдикт, что ты держишь в руке, благородный магистр.

Розоватое от легкого морозца лицо Феодота сделалось багровым от гнева.

- Как ты смеешь сомневаться в моих словах? Тиверий, наш господин велит вам выступить в поход под моим началом. Ты что дерзкий солдат не веришь сказанному ставленником престола? Ты знаешь, какое наказание ждет тебя за измену?

- Верю тебе как родному отцу, благородный Феодот! - смело отвечал Фока, в голосе которого зазвучали железные ноты. - Но еще больше я верю нашему цезарю, верю как Иисусу, милостивому и строгому. Дай мне указ императора!

- Покажи ему эдикт! - одобрительно заревела толпа. - Пусть прочтет его нам! Мы хотим знать, что повелевает нам Тиверий!

Магистра затрясло от ярости. Но он совладал с собой, повелев:

- Передайте ему свиток.

Фока принял бумагу. Торжественно поцеловав ее, развернул, принявшись молча читать. Потом, подняв глаза к воинам, горячим от нетерпения, произнес:

- Все верно! Цезарь приказывает нам, а также другим соединениям из обеих Мизий, Дакии и Скифии выступить весной под началом магистра Фракии в поход для защиты рубежей Римской империи от угрозы со стороны варварских племен.

Фока умолк, внимательно вглядываясь в лица боевых собратьев, друзей и соседей. Магистр успокоено вздохнул. Торжественно сложил губы. Вдруг солдаты снова подняли шум, на этот раз уже сотрясая копьями и кулаками.

- Что наши дети и жены!? Они останутся подыхать от голода? Что там еще!? - заревела вооруженная толпа. - Это не может быть все! Читай лучше, Фока!

Слушая нараставшие голоса, десятник чутко вглядывался в лица. Внимательно он искал в них какой-то смысл, некую готовность и чего-то ждал.

«Чего ему еще надо, этому чтецу?» - спросил себя магистр.

- Вы правы, это не все! - неожиданно закричал Фока, перекрывая шум. - Не все! Нет!

Взгляд Феодота тревожно метнулся в сторону переминавшихся невдалеке букелариев. «Справятся ли они с мятежом? - подумал магистр. - Что если восстанут все переданные мне пограничные части? Простит ли мне Константинополь мятеж в придунайских землях в самый разгар склавинского набега?» Ответ на последний вопрос Феодот знал точно. Рассчитывать на милости двора в таких обстоятельствах не приходилось. Лучшие друзья из сенаторов отвернулись бы от него только узнав, что варвары жгут их виллы, а виновен в этом магистр Фракии. Он - не сумевший совладать с простыми солдатами!

- Что там? Читай!

Фока поднял руку, требуя тишины. Когда голоса стихли, он заговорил.

- Император приказывает выплатить нам жалование, чтобы семьи наши не голодали, пока мы защищаем его священный покой. Он также повелевает перевести за честную службу наш номер из пограничных в полевые войска, со всеми полагающимися привилегиями.

- Так это, славный Феодот? - обратился веснушчатый десятник к командующему Фракии.

«Рыжая скотина. Вот я выдеру тебе бороду, пес!» - подумал магистр, произнеся не своим голосом:

- Да.

- Слава цезарю Тиверию! Слава великому потомку Константина!

Магистр поморщился, услышав за своей спиной довольные возгласы командиров XI дакийского конного номера. «Почему спокойствие всегда приходится покупать? Да еще так дорого», - подумал он. Взгляд военного сановника обратился в сторону букелариев. Они успокоились и даже начали улыбаться. «Хорошо, что я убедил себя не спорить дальше. Все могло дорого обойтись. Силой этот сброд было не взять. Выплачу им жалованье за год и поставлю в первые ряды. Пусть кровью заплатят за свой подлый сговор, за наглость!» - мелькнуло в голове Феодота. Довольный он улыбнулся. Новые возгласы неслись к нему со всех сторон.

- Слава благородному магистру Феодоту! Долгие годы магистру!

Вечером магистр уточнил свое «да». Оставшись наедине с офицерами номера, он, комкая небольшой листок папируса, сказал:

- Это дерзкая выходка рыжего солдата вынуждает меня сделать то, на что император не предоставил мне достаточных средств. Ваша часть, а также еще шесть соединений переводятся мною в полевые войска Фракии. В течение зимы солдаты получат деньги за год службы как в пограничных войсках. Части я переформировываю. Ваше соединение передаст всадников в подчинение трибуна 5 конного иллирийского номера. Отныне вы пешая часть и потрудитесь, научить своих людей метать дротики и драться, не обращаясь в бегство, как это делают мои букеларии.

Закончив говорить, Феодот жестом отпустил командиров, не дав им задать ни одного вопроса. Он ничего не сказал о том, что принудило его повысить в статусе так много частей. «Рыжая бестия! Ты дорого заплатишь за эти мои щедроты», - беззвучно прошипел магистр, до боли сжав пальцы.

Часть 3. Победы Даврита 1

Весна пришла в землю склавин. Солнце сделалось ярче. Осветило могучих кумиров, вырубленных посреди рощи невдалеке от городища Магуры. Жрецы принесли жертвы, произнесли молитвы и магические заклинания призванные защитить воинов в нелегком походе. Дружинники оптировали. Даврит повел их на новую войну. Жадные до золота и славы перешагнули варвары как могучий великан широкие воды Дуная.

На переправах гепиды, готы и гунны пополнили силы князя. Пришли дружины и других народов, привели свои отряды князья склавинских племен. Не в одном месте, а в десятках пересекали варвары темные воды Дуная. Нескончаемым потоком шли они на новые территории. Рассчитывали завоевать, сделать своей богатую землю. Шли целыми родами. Плодородный юг манил. Обещал жирные стада и обильные урожаи. Тем, кто никогда не был на римской земле, казался он местом полным райских благ. Сытую жизнь сулили Балканы.

- Всего одному богу поклоняются римляне. Всюду строят они в честь него храмы, заполняя их золотой и серебряной утварью. Дома их знати роскошны, переполнены богатством. Даже стены покрыты золотом, - рассказывал бывалый воин молодым склавинам, таращившим от удивления светлые глаза.

- Это золото мы сдерем с них, как сдираем шкуры со здешних овец, - вторил товарищу крепкий пехотинец, выдыхая в грубую брань. - Пусть только попробуют спорить с нами, болотные кровососы! Слушай меня, Богдан! Каждый вернется домой с мешками полными серебра, золота и сверкающих всеми цветами камней. Каждый придет с собой по пять прекрасных жен!

- Римляне выбирают вождей не по храбрости, а по богатству. Они не знают вета, а во всем подчиняются своему императору - самому подлому и жадному среди людей. Византию всегда некому повести к победе.

- Что же ты говоришь, Тихомир, они не решают всего сообща? - удивился Богдан, светловолосый великан в защитной кожаной рубахе. - Разве может такое быть?

- Вот поэтому здешний народ ненавидит цезарей и всю их жирную стаю, которую мы передавим как волки ягнят. Разве они справятся с нами? Никогда! Эти твари побегут только наши дротики запоют в воздухе песню войны.

На крепком невысоком коне Даврит всматривался в потоки своего войска, переходящего по наведенным мостам широкие воду могучей реки. Медленной поступью двигались пешие ополченцы склавинских племен. Без пустой тревоги они перебирались на чужой неведомый берег. Уверенно шагали гепиды - пешие и конные, ведя лошадей под уздцы. С заносчивостью проносились гунны на маленьких лошадях, с изрезанными лицами и рыжими косами. Грозно шли готы. Как дикие степные дети начинали они улюлюкать, почувствовав под копытами коней твердую землю. С притороченными к седлам топорами в блестящих шлемах переходила Дунай дружина Даврита, главы всех союзных племен.

Воины узнавали князя. Приветствовали его радостными голосами.

- Сколько же здесь людей, Боз? - спросил Даврит, горделиво расправив плечи. Кольчуга сверкала на нем всеми лучами прежней славы и грядущих побед. - Сколько еще переходит реку в других местах? Чего молчишь, друг?

- Не знаю. Много, князь! Много, - ответил Боз. Хмуро поправил недавно порванный плащ. - Всех не сочтешь. Прикажи лучше жарить мясо.

- Да! Продвигайся к той горе и разбивай крепкий лагерь, - усмехнулся Даврит. Жестом указал место. - Плюнь на свой плащ, Боз. Завтра Перун подарит тебе новый. Эрманрих за мной, поедем к переправе у крепости. Поглядим, что делает мой брат. Бери сто всадников. Эй, старый вояка, где твои ворчливые топоры? Валите деревья - у реки мне тоже нужен лагерь.

С боевыми песнями проходили пешие склавины, молодые еще не бывавшие в походе дружинники. Князь всматривался в их лица. Прямые чистые взгляды загорались ему в ответ. В воздухе пахло утренним лесом. «Нет, империя, тебя не спасут стены из камня. Эти люди не знают легенд учащих страху. Осенью мы как хозяева соберем хлеб на твоих полях», - улыбнулся князь. Выкрикнул готу:

- Где твои люди, Эрманрих?

- Ждут тебя, князь!

- Тогда вперед!

Еще чужая, слегка сырая от утренней влаги земля разлетелась под копытами коней. Склавины переходили Дунай. Скрипели запряженные волами телеги. Ржали лошади. Тонули в человеческом потоке звуков отдельные голоса. Грозно звучали выкрики вождей и командиров, удары топоров и предвестники войны - боевые песни.

- Вот перешли великую реку. Ног не замочили. Дальше горы. Потом с ревом бросимся на врага, разольемся по всей земле, забирая, подчиняя ее себе. Говорят, зима бывает тут теплей лета, - твердили терпеливые общинники, с детства знающие две науки: растить хлеб и, когда придется, воевать. - Прогоним прислужников императора и останемся в этих местах зимовать. Перун не зря благословил наш поход. Пшеница растет во Фракии так обильно, как нигде. Рода наши заживут тут сыто, никому не служа и не давая себя в обиду.

Одно за другим валили ополченцы деревья на берегу. Стучали топоры. Скрипели грубые повозки под тяжестью бревен. Чувствуя беду, разлетались птицы. Запах смолы забивал ноздри. Смешивался с людским потом. Взмахивая топорами, трудились двести человек.

- Смотри, парень, не перестарайся. С меня твоя мать строго спросит, - чередуя слова с ударами топора, произнес пожилой склавин.

- Быстрей надо закончить. Теперь уже не скоро поработать придется. Уже когда дома строить начнем. Сперва с римлянами повоюем, - не соглашался юноша.

- Ты со старшими то не спорь, - наставлял его другой ополченец. - В возрасте она вся мудрость собрана, как волоски в бороде. А уж как серебром волосы покроются, знать совсем поумнел. Вод дед Белян так поумнел, что за коровий хвост держится, а сам мычит. От ума голова, она тяжелеет то.

Дружный смех прервал работу. Стайка птиц пронеслась над головами. Новые отряды заполнили мост. Дружина карпан переходила Дунай.

- Вон, наш! - тычет пальцем в князя карпан пожилой склавин. - Смотри, как светится. Сидит гордо. Крепко. Не выбьешь. Мой сын с ним на запад ходил заодно с аварами. Теперь в дружине. Гляди там слева от князя в малиновом плаще.

- Хорошего сына вырастил! Воеводой станет.

- То-то. Меня слушайте.

- Отец, правда, будто римлянки, что живут в особых домах, знают все секреты любви? И столько знает, что даже сама Лада не откроет, если пожелает [68]? - спросил молодой ополченец. - Говорят, они открывают их любому, но только за деньги. Правда все это? Скажи!

- Ерунда, парень, руби проворней! Вранье говорят.

В сторону отлетают щепки под ударами топоров.

2

Щиты с вязью из священных для христиан букв задрожали.

- Еще! Еще! - закричал Ржавый Сергий.

Скамары и склавины из уже переселившихся в империю обрушили на неприятеля новый град дротиков, стрел и камней. Застигнутые в ущелье римляне жались друг к другу. Старались разглядеть вероломного врага сквозь щели в стене из овальных щитов. Почти ничего не было видно: варваров и презренных разбойников укрывали наверху заросли и валуны. Их было недостать.

Трибун Софроний спешился. Он, наконец, осознал происходящее. «Проклятые скоты, выродки косматых шлюх», - про себя выругался военноначальник. Двое германцев-телохранителей старались удержать напуганного жеребца рыжей масти. Один - накинул животному плащ на глаза.

- Что с хвостом колонны? Отрезаны ли обозы? Узнай немедленно!

- Да, мой таксиарх, - ответил вестовой-грек с короткой шеей [69].

Слышались ревущие голоса командиров. Римляне отчаянно пытались сохранить порядок. Слева и справа пехотинцы выстраивались в линии по две шеренги. Поток больших камней на время ослаб, но стрелы сыпались непрерывно. Софроний понимал, что передышка не продлится долго. Варвары и бандиты наверняка подтаскивали сейчас смертоносные валуны. Стоило ждать новых ударов. В голове трибуна уже складывалась картина случившегося. Остроту ей добавляли и тревожные взгляды солдат. Паники не было. Не зря иллирийская таксиархия, что вел Софроний, считалась одной из лучших.

Враг напал неожиданно, едва только колонна римлян вошла в ущелье целиком. Головной отряд византийцев ничего не заподозрил. Место было выбрано великолепно. Контратаковать оказалось невозможно. Обрывистые, почти вертикальные склоны гор идеально подходили для засады. Можно было погибнуть или вырваться. Но вырваться как? Как?

- Повозки скучены, некоторые разбиты. К счастью, бандиты не могут до них добраться. Потери наши велики. Ранено полсотни людей. Много убитых, - доложил вернувшийся вестовой. На его шлеме появилась вмятина, оставленная камнем.

«Значит дорога назад отрезана», - шепнул здравый смысл темноглазому трибуну. Тонкие, ухоженные брови приподнялись. Разум воина искал решение. Софроний сумел вывести своих людей из мясорубки в Италии, разве он не сможет справиться с трудностями теперь?

- Как ты говоришь? Бандиты? - спросил он.

- Варвары и скамары, - уточнил грек.

«Плохи наши дела», - сказал себе таксиарх. В этих местах не должно было быть никаких засад, никакой опасности. Это был тыл, прочно, как считалось, защищенный линий горных крепостей к северу. Неоткуда было взяться тут объединенным силам склавин и скамаров, давно действовавших лишь небольшими отрядами. Все оказалась иначе. «Если мы вырвемся, прикажу сечь разведчиков до смерти. Они будут выть у меня как раненые с костями перебитыми валунами», - решил он.

- Оттаскивайте пострадавших в центр. Держите строй, камней у них много, а стрел надолго не хватит. Если рассыпаться сейчас перебьют всех. Отходить будете по моей команде, - приказал Софроний седоусому сотнику.

Светило стояло уже высоко. Воздух нагрелся, пропитался людским потом. Запах крови притягивал мух. Они жужжали. Прилипали к ранам. Жадно массировали их черными лапками. Пробовали вкус открывшейся плоти.

Бой продолжался.

Склавины кричали голосами диких зверей. От страшных звуков молодых солдат пробирало до костей. Бывалые римляне отвечали на них бранью. Шипели. Выжидали момент, чтобы в рукопашной отплатить за наглость врагу. Некоторые сотни пробовали петь, пользуясь минутой затишья. Ничего не выходило. Свирепо смотрели вниз скамары. Разбойники гор молча делали свое дело. Пращи в их руках были страшным оружием. Тот там, то тут посланные ими снаряды сбивали с ног неудачно закрывшихся или замешкавшихся солдат. Крики и шум разрушали повсюду природную тишину этих мест.

Два коршуна следили с небес за происходящим.

- Скоро их будет больше, проклятых тварей. Ждут своих цыплят, гнилые клювы. Слава богам, они возвещают бесславную смерть лишь римским собакам, - прошипел Венцеслав, толстоносый склавин с хорошим глазом лучника.

- Что верно, то верно, - поддержал товарища Орел.

Взгляд воина следил за происходящим внизу. Несколько римских пращников пытались отвечать врагу, выбегая из строя тяжелых пехотинцев. Многоугольные белые звезды на красных круглых щитах за спинами пращников были хорошо различимы. Порыв ветра поднял русые кудри Орла, обнажив низкий морщинистый лоб. Рука потянулась к дротику. Большой палец проверил остроту наконечника.

Другой склавин, Лудислав уже выбрал мишень. Но бросок его не оказался удачен. Дротик прошел на расстоянии ладони от византийского пращника, приготовившегося к броску. Молния движений и римлянин побежал прочь. Свинцовый снаряд врага попал точно в голову одного из варваров. Кровь полилась по серой рубахе. Раненого оттащили товарищи.

Орел бросил свой дротик, поразив другого пращника, низкорослого юношу-иллирийца. С пробитым плечом тот опустился на колени. Завыл, закрывая ладонью лицо. Свинцовые шары вывалились из его сумы и покатились по рыжей земле.

Венцеслав вынул из колчана длинную стрелу. Прицелился. Услышал песнь тетивы. Нервами уловил треск щита спасшего жизнь врагу. Закрываясь большими синими щитами, пехотинцы в кольчугах оттаскивали нескольких раненых стрелков.

Справа рослый склавин полетел вниз с грудью пробитой стрелой. Камень выпал из крепких рук, отчаянно ищущих рану. Тело с треском рухнуло на камни. Византийцы встретили его ликующим «бара» [70]. Пращники заработали живее.

- Ура, - со злобой передразнил врагов, седоусый склавин [71].

«Кричат как авары. Не знаешь и не отличишь», - подумал молодой воин, не слышавший прежде старого римского боевого клича. О воинственных выкриках аваров он знал по рассказам старших. Юноша был ранен и терпеливо ждал пока Малуша, темнобровая девушка, пыхтя, перевяжет ему пораженную стрелой руку. Рана ныла, но больше чем прогнать боль, хотелось ему сейчас попробовать сладких женских поцелуев.

- Мой дротик тоже попал в цель, - прошептал робко молодой боец.

Она улыбнулась ему в ответ.

Прошло мгновение. Новая стрела Светозара вонзилась в руку десятника, опрометчиво размахивавшего мечом. Оружие выпало из нее. Несколько брошенных в ответ плюмбатумов ударилось о камень, не достигнув цели [72].

Приказы трибуна выполнялись мгновенно. Люди прошедшие итальянскую компанию знали: поддайся они панике на минуту и склавины перебьют их здесь так же, как лангобарды перебили армию Византии на земле Апеннин. Долины северной Италии, усеянные трупами товарищей, снились многим даже спустя годы спокойной жизни. Не забывал страшное поражение от лангобардов и сам Софроний. Хорошо запечатлелись в его памяти самодовольные повадки императорского зятя, приведшего «великий поход» в катастрофу.

Опасения таксиарха оправдались. Какой-то человек помахал руками у края далекой скалы. Вновь посыпались камни. Активней пошли в дело дротики склавин против византийцев собравшихся в передней и задней части колонны.

«Раздавить сразу не вышло. Теперь они хотят сбить нас в кучу», - угадал трибун замысел противника. Враг перегруппировался, приготовил снаряды для нового удара.

Голоса раненых резали слух. Римляне в нескольких местах колонны пробовали отвечать. Но лучников было мало, а дротики почти не долетали до высоко забравшегося врага. Лишь в нескольких местах отряды пращников справлялись с задачей. Но потери их были особенно велики.

- Прокопий! - подозвал к себе Софроний всеобщего любимца, командира первой центурии, германца чье подлинное имя не мог выговорить никто. Обращаясь к двум молодым посланцам, добавил: - Немедленно, мой приказ в центурии: перестраиваться по частям, лицом к неприятелю. Ждать моих приказов. Отвечать, где могут.

- Привет тебе… - пробурчал германец. Его и его центурию трибун все время держал подле себя.

- Незаметно собери своих людей у обозных повозок. Лошадей вывести можно? Отвечай!

Рослый командир германского отряда отрицательно промычал что-то в ответ. Минуту назад стрела угодила ему в щеку. Жизнь воина спасли разбитые наконечником зубы. Боль была адской. Слова произносились с трудом и превращались в кашу.

«Лошадей, запасы и раненых придется бросить, если выйдет уйти», - угадал трибун по глазам бывалого воина.

- Терпи, друг! Терпи.

Прокопий кивнул. Проглотил смешанную с кровью слюну. Рана продолжала ныть, но крови становилось меньше. Косматое тело воина, выросшего в далеких лесах, было покрыто шрамами. Но зубы он терял в бою первый раз. «Рана затянется. Шрам будет невелик. Хорошо, что зубы не передние. Будет еще, чем рвать мясо и улыбаться бабам», - подумал германец. Все что предстояло сделать, он знал наперед.

Склавины и скамары всюду усиливали напор. Щиты с перекрещенными буквами «Х» и «Р» трещали под ударами камней. Стрелы и дротики находили то одну, то другую жертву. Римляне перестраивались под огнем. Из сплошных линий они образовывали квадраты центурий. Отсюда византийцы отвечали из луков. Дротики берегли. Пращников осталось немного. Среди разбойников и варваров появились больше раненых и убитых. И все же перевес был на их стороне. Потери римлян оказывались неизмеримо больше.

Серые тучи заволокли небо. «Пусть не будет дождя!» - просили склавины. «Христос пошли нам дождь посильней», - молили императорские солдаты. Дождя не было. Казалось, солнце силой горячих лучей разгоняло на небе темные потоки.

Софроний перекрестился. Тело его взмокло. Нервы натянулись как струны лиры.

- Почему вторая центурия не отойдет от скалы? - закричал он. - Иисус, вразуми этих людей! Секст, мой мальчик, передай сотнику второй центурии, пусть отойдет ближе к германцам. У нас и так много убитых…

- Нужно больше камней, больше! - кричал Светозар, перебивая гул. Он сознавал, что римляне не желают погибать в капкане, что они пытаются вырваться.

Молодые склавины, женщины, а с ними и дети подтаскивали камни. Мужчины поднимались один за другим, обрушивая на неприятеля тяжелые валуны. Боль, крики, хруст ломаемых щитов и костей отвечали им внизу. На другой стороне, где командовал Сергий, ту же работу делали скамары. Их жены и дети собирали и подавали камни, стрелы и дротики римлян. Потери врага были велики, но он мужественно держался. Византийцы перестраивались, отходили от наиболее опасных мест.

- Смотри туда! - крикнул Светозару Путислав, пучеглазый склавин в римском шлеме с изящным наносником. Палец бывалого воина указывал в даль.

Медленно, не нарушая строя, не открывая ни одной частицы его врагу, римляне выходили из окружения. Несмотря на потери, они строились возле обозных повозок и покидали ущелье. Софроний спасал своих людей, пробиваясь обратно к армии Иллирика. Он оставлял неприятелю обоз и тяжелораненых, судьбу которых было легко угадать.

- Бросайте все на их головы! Ждать нечего! - взревел Светозар. - Пусть уходят, не забывая отдать должного Перуну. Мешайте, мешайте им отступать!

Вожаки племенных отрядов поняли, что нужно делать. Со всех сторон до Светозара донеслись взволнованные голоса. Его слов не повторяли. Их угадывали, понимая, что добыча старается ускользнуть. По выползающим из капкана византийским сотням ударил новый град дротиков, стрел и камней. Римляне почти не отвечали. Они спешили покинуть это страшное место.

- Твердимир, - позвал Светозар начальника основного отряда.

Одноглазый воин с русой бородой до груди, в кольчуге и кожаном шлеме подошел к нему. Белесым светом голубых глаз встретил строгий взгляд посланца Даврита, назначенного общим начальником переселившихся в империю склавин.

- Ты веришь, что они не уйдут, Твердомир?

- Они уйдут.

- Я тоже так думаю.

Римляне отступали. Со всех сторон сыпались на них удары коварного врага, встретиться с которым лицом к лицу было нельзя. Множество окровавленных тел в кольчугах и рубахах с нашитыми узорами лежало на горной дороге. Проклятое ущелье лишило их жизни, оторвало от завтрашнего дня. Из 860 воинов византийцы оставляли на каменистой серой земле не менее 200, еще столько же уносило с собой свежие раны.

- Будьте прокляты, ублюдки! - шептали римские ветераны. Строгими взглядами провожали они скорчившихся от боли товарищей, тех, кого нельзя было спасти.

Когда стало смеркаться, союзники спустились с гор. Они собрали добычу, добили раненых, унесли мясо убитых животных. Сотня варваров и скамаров устраивала завал на дороге. Ржавый Сергий сам руководил работами. Светозар нашел вожака разбойников по неутомимому голосу. Они обнялись, смешав пот и грязь своих тел.

- Мне говорили, что здесь будет два соединения иллирийской пехоты, почти полторы тысячи человек. Но они послали только Софрония. Его таксиархию я узнал сразу по голубым щитам. Это дьявол Иллирии, лис и собака в одном лице.

- Ты считаешь, мы победили? - спросил Светозар. Прищурился, стараясь спрятать неудовлетворенность. Он планировал уничтожить всех римлян, никого не оставить в живых. Полного разгрома не получилось.

- Да как ты можешь спрашивать о таком!? - усмехнулся Сергий.

Склавин потер большим пальцем нижнюю губу. Он готов был слушать, но не отвечать. Мысленно он сказал себе: «Перун помог нам. Но Велес дал зверю ускользнуть, оставив охотникам только кусок шкуры».

- Это лучшие солдаты Иллирика, поверь, я то знаю, - надулся Ржавый. - Когда империя воевала с аварами, этот полк показал себя лучше всех. Он уцелел и подпортил кагану кровь. Другие римские псы бежали, бросали оружие, сдавались, а эти - дрались. Большое дело, что перебили у них половину. Большая помощь Даврите.

Вечер заставил варваров и скамаров разжечь костры. Прибыли дозорные. Римляне вернулись на открытое место, но, опасаясь ночной атаки, не стали разбивать лагерь, а двинулись дальше. Они ушли. Смысла прорываться во Фракию у них не оставалось. Понесенные потери были слишком велики.

К Светозару привели несколько раненных пленников, прятавшихся в траве. Склавины не стали убивать их сразу. Римляне едва держались на ногах. Прижимались друг к другу. Дрожали. Кольчуги с них были сняты, раны перетянуты. Из предложенных вариантов они выбрали жизнь, пополнив один из союзных отрядов.

На другой день скамары и склавины двинулись по горным тропам на юг. Все ценное взяли с собой, лишнее - сожгли. На севере в полную силу разворачивалось варварское вторжение. Светозар шел впереди него, расчищал собратьям дорогу, облегчал трудное дело.

3

Ручей быстро нес две выточенные из коры лодки. Вторяк и Амвросий бежали за ними, подталкивали суда палочками на камнях. Далеко отставая, вопреки потоку плыли кораблики худшего свойства. Они переворачивались, тонули, цеплялись за все, что попадалось на пути.

- Моя-то, моя-то как поплыла! - пыхтел княжеский племянник.

- Ничего, я вас догоню, - ворчал Доброгаст. Его лодка шла третьей, далеко отстав от лидеров.

Амвросий слушал. Поднимал брови в наигранном удивлении. Широко улыбался большими молодыми зубами. Его судно, вырезанное по всем правилам кораблестроения, плыло впереди всех. Весельный корабль Вторяка то догонял его, то вновь отставал. Лодки других детей оставались далеко позади.

- Скорей, скорей! - пыхтели на месте Храбр и Доброжир.

Их грубые, почти квадратные суденышки то спотыкались о неровное дно, то застревали, перевшись в травяной остров. Даже попутный ветер не помогал им. Он крутил кораблики, бросая их из стороны в сторону.

- Вам меня не догнать! - крикнул Амвросий отстающим.

- Хитришь ты, не честно поплыл! Секрет знаешь! - отозвались обиженные голоса.

- Я! Я, догоню! - заорал Вторяк. Запрыгал на месте. Замахал руками, сжимая длинные ровные ветки.

Лодка Амвросия все еще была впереди. Стоило ей удариться носом о камень или выскочить на отмель, как заботливый хозяин подталкивал ее длинным прутиком. В руках у каждого их ребят были такие помощники. Даже малышня собравшаяся поглазеть и не имевшая своих кораблей обламывала мелкие ветки со своих прутьев.

- Сперва тебя Вторяк догоню. Потом перегоню. Потом и Амвросия перегоню, - рассуждал Доброгаст. Воображал как его суденышко первым войдет в реку.

- Не догонишь! Не догонишь! - сердился Вторяк. Пыхтел. Забегал вперед лодки, выискивая неожиданные преграды. Боялся, не обгонит ли кто?

Между отставшими тоже шла борьба.

- Ну-у-у! Не отставай, Водяной тебя накажи! - ворчал Невзор. Его кораблик сел на мель, а дотянуться до него не выходило. Веточка была коротка. Мальчик балансировал на скользком камне. Пробовал достать. Не выходило.

- В воду свалишься-то, шишига! - засмеялась рыженькая Огняна. Она единственная из девочек решилась на мальчишескую «речную забаву». Ее суденышко не вырывалось вперед, но и не было последним.

- Не свалюсь!

- Ой, смотри!?

- Ой, смотрю… - заорал Невзор, поскользнувшись.

Брызги полетели во все стороны. Мальчик бухнулся прямо на несколько лодок. Застрявшие на мели суденышки треснули, поломались. Невзор не поднимаясь из грязи, заревел как раненный зверь. Забил длинными руками по воде, не замечая, даже что потопил собственный никудышный корабль.

- Проглядел ты, косой, свое морское счастье! - загоготал Вторяк, обернувшись. Замотал головой с круглыми щечками.

- Даже Водяной его к себе не берет! - засмеялся Доброжир. Схватился за живот. Нагнулся, хохоча все сильней.

- Водяной-дед, обманщик! А-а-а! Подвел! А-а-а! - ревел Невзор.

Огняна перепрыгнула через ручей. Протянула ручки:

- Давай помогу!

Невзор вытаращил красные косые глаза. Успокоился.

- Сам подымусь, чай не глубоко…

- Это тебя твой Водяной спас, - загоготали Храбр и Вторяк.

Он обиженно погрозил им вымазанным глиной кулаком. Подумал: «Доплавался!». Побрел к реке отмываться, сбрасывая грязную одежду. Сердито посмотрел на улыбающегося Амвросия. Буркнул:

- Тебе бы так!

- Ничего! - прокричала ему вдогонку Огняна.

- Вторяк! Вторяк! Гляди! - завизжала малышня, наблюдавшая за игрой с пригорка. Маленькие пальчики затыкали в нужном направлении.

Дуновение ветерка перевернуло кораблик маленького римлянина. Большой берестяной парус намок. Лодка соперника неумолимо неслась вперед, повернутая набок коварным течением, но не опрокинутая им.

- Спасибо, хозяин воды! - Вторяк радостно замахал руками. Побежал вперед, догонять резвый кораблик.

Дети последовали за ним, позабыв о собственных неповоротливых суденышках. Всем хотелось посмотреть, что делается впереди. До реки оставалось не больше тридцати шагов. Амвросий бросился спасть свой терпящий бедствие игрушечный корабль.

- Скорей! Скорей! - визжали малыши.

Они явно не сочувствовали маленькому римлянину, придумавшему устроить эту забаву. Весь минувший вечер мальчишки мастерили лодки из древесной коры. Валент дал Амвросию несколько советов. Корабль мальчика получился бы лучшим, если бы не вышел крупноват. Вторяк скопировал все. Он дольше всех кряхтел с ножиком у костра, делая каждый срез, как Амвросий. Лодка княжеского племенника вышла грубее, но устойчивее. Парус был меньше, зато крепился надежней.

- Молодчина, Вторяк, - хлопнул приятеля по плечу Доброжир.

- Смотри! Вон как идет, - похвастал Вторяк. Лицо его сияло.

Суденышко Амвросия вновь перевернулось. Шанса догнать соперника не оставалось. Мальчик с горечью сорвал с кораблика парус, то и дело тянувший его на бок. Лодочка пошла равней, набрала скорость. Теперь стало ясно: она не догонит соперника, но и не даст другим себя обойти.

Устье ручья приближалось.

- Ничего! - заботливо шепнула Амвросию Огняна. Улыбнулась целой поляной веснушек. Хихикнула.

Мальчик пожал плечами. От недавних восторгов не осталось следа. Ушла уверенность. Жаль было проиграть в собственно деле. Только приятно было, что его не оставили одного, что кто-то нашелся поддержать его. Он был за это благодарен.

- Спасибо, - робко произнес Амвросий. Потупил взгляд.

- Ничего!

Рыженькая малышка махнула перед носом резвой ладошкой. Улыбнулась еще шире, показав широкие резцы.

- Ничего! Ерунда, - попробовал улыбнуться Амвросий.

- Я! Я победил! - орал изо всех сил Вторяк.

4

Без боя пали многие крепости Византии: не хватало защитников даже там, где стены еще не разваливались от времени. В первых стычках дрогнули пограничники империи. Бросив речные флотилии и береговые заставы, укрывались они в своих селениях и еще не рассыпавшихся крепостях. Бежали туда, где имелось хоть немного запасов.

Римляне не могли понять, откуда движутся главные силы врага. Повсюду дуксы встречали варваров больше, чем имели под рукой сил. Гонцы неслись в Константинополь с тревожными вестями: целый народ, вооруженный дротиками, мечами, копьями и луками, переправился через Дунай. Тревога царила во дворцах столицы. Дурные вести не удавалось скрыть.

Быстрей чем склавины продвигались по Балканам, слухи разлетались по городам Византии. Всюду от грозящей беды терялся страх. Народ злословил имя август Юстина.

- Он совсем обезумел! Он погубит нас всех. Варваров столько, что нельзя их сосчитать. Те, кто их видел, сходят с ума. Такой силой идут на империю безволосые скифы, - шептались на рынке набожные старухи, выбирая рыбу.

- У церкви Святого Иоанна есть один нищий. В ушах и ноздря у него ржавые кольца, как у сатаны. Сказывают: он первым увидел варваров, только собирающихся на другом берегу Дуная, - безостановочно поясняла всезнающая жена плотника Катерина. - И как увидел, от ужаса потерял рассудок.

- Что вы понимаете!? - рявкнула смуглая торговка. - Что вы, глупые, несете! Выбирайте скорей вашу рыбу. Знаю этого нищего. Он уже пять лет слоняется возле храма, только молчит он потому, что еще при Юстиниане ему отрезали язык за оскорбление императора. Но никакой он не сумасшедший. Выбрали? Берите вот эту. Богом клянусь, свежее рыбы нет даже в море!

Лес корабельных мачт закрывал горизонт. Теплые воды Мраморного моря мягко касались каменных причалов. У ворот склада спорили грузчики. Останавливались, чтобы отдышаться. Утирали пот. Сбиваясь, говорили наперебой. Возле сваленных в кучу тяжелых мешков пятнистая кошка облизывала грязные лапы. Задирала то одну, то другую. Чайки разносили всюду шум своих голосов. Вдали над черепичным туманом города громоздилась Святая София.

- Август совсем потерял рассудок. Брат говорил: каждую ночь на форуме Константина слышны его безумные вопли. Поганое юстинианово племя дает о себе знать.

- Ты еще многого не знаешь, Фома! Варвары - божья кара всем нам за грехи узурпатора Юстина. Не спроста у него нет человеческих детей, - бегло твердил короткий крепыш. Мазал грязным рукавом по скуластому липкому лицу. - Эта проклятая София трижды родила императору козлят и дважды щенков. Их утопили в Босфоре, подальше от глаз. Но Феодора, жена Юстиниана, тоже не имела нормальных детей.

- Не перебарщивай, Констант. Хватит. Дьявол правил империей все эти годы. В угоду ему Юстиниан пролил столько нашей крови. Мы монофизиты видели это всегда.

- Так что твой брат? - вмешался другой грузчик, худой, с серыми глазами.

- Старый император совсем потерял рассудок. Он давно кричал по ночам. Но теперь его голос слышен не только возле дворца, но даже у Золотого рога. Брат различил слова. «Все погибло!» - вот, что разносит над спящим городом голос августа.

- Тьфу! - с горячностью сплюнул на землю коротышка. - Еще когда император только задумал построить в столице маяк, я слышал эту басню. Каждый тогда говорил, будто Юстин желает увидеть все сотворенные им разрушения.

- Может из-за этого маяк так и не построили? - полюбопытствовал длинноносый рабочий. - Что я говорю?

- За работу! Забыли за что я вам плачу? - наконец вмешался лысый толстяк, купец из Антиохии. - Еще только начали разгружать, а уже грозите завалить все дело. Что ждете, пока вас сморит жара? Шевелитесь быстро!

Вновь потянулись цепочкой люди, перенося на берег тюки, мешки и глиняные сосуды. Перекатывались бочки. Грубо загремели голоса начальников. Работа вновь вошла в обычное русло. Город шумел, разговаривал на своем обычном языке.

Дело двинулось. Убедившись в этом, купец отправился немного прогуляться. В необъятном брюхе проснулся голод. Заговорил. Море дышало рядом. Совсем близко от воды, кораблевладелец выбрал у мелкого торговца обжаренную рыбу в пшеничной лепешке. Чувствуя свежий запах пищи, надоедливо кружились чайки. Раздражали пронзительным криком. Глотая сочные куски, купец поспешил вернуться на место.

«Сколько болтовни. Сколько пустой болтовни. Война - это иногда хорошо для торговли, иногда - плохо. Хорошо, когда деньги текут в твой кошелек. Плохо, если тебя заставляют платить за неудачи империи», - рассуждал он. Пальцы его были украшены несколькими дорогими перстнями. Толстую шею обрамляла золотая цепь, скрывавшая под туникой крест. Нос был широким и плоским, а сросшиеся брови казались густыми как лес.

- Почтенный, не твои ли корабли сегодня прибыли с товаром из Пергама? - окликнул купца кудрявый черноволосый юноша.

Невдалеке с тюками на плечах по трапам спускались люди.

- Да, мои, - прищурив тонущие в жире глаза, ответил купец.

От внимательного взгляда не ускользнула простота, с которой был одет человек. Ни на шее, ни на руках юноши не сверкали украшения. Туника его выглядела потертой. Тело казалось худым. «Наверное, хочет наняться на работу?» - предположил толстяк. Ему сейчас никто не был нужен.

- Меня зовут Роман. Сосед мой Соломон, торговец сладостями. Он сказал, что прямо у тебя, почтенный, можно купить все нужные мне ткани. Я не ошибся, мне сказали…

- А-а-а, старый Соломон рекомендует! - замотал купец гладкой головой. Заулыбался прищуренным глазом. - Старый Соломон! А я Зинон, все называют меня Важный. И если Соломон рекомендует, то я готов поторговаться. Чего ты хочешь?

Напористость купца смутила юношу.

- Хлопок, шерсть? Тебя послал хозяин?

- Я сам себе пока хозяин. Мне нужен шелк и самый дорогой. Но только сернов [73]. Я знаю толк, не вздумай сунуть византийскую подделку.

- Люблю прямых людей. Шелк? Хорошо.

Роман почтительно кивнул.

- Шелк я привез, такой как надо. Два дня мы задержались по дороге… Есть желтый, белый, индийского окраса. Имеется с узором, цветным шитьем. Серебряною нитью! Война мешает. Достать было непросто. Цены, конечно, стали выше, - лукаво улыбнулся Зинон, опуская голову. Показал жир на подбородке.

- Сасаниды не все дороги видно перекрыли, - приветливо ответил черноволосый парень. - Ест способы доставить?

- Конечно, есть! Но не без риска. Привез совсем немного, - замотал пухлыми руками Зинон, морща красноватое лицо. Растопырил по-деловому пальцы. - Из-за войны простые ткани теперь расходятся быстрей. Народ совсем стал нищий.

- Да, слышал разговоры… - печально заметил Роман.

Купец кивнул. Сделал понимающую мину. Подумал: «Парень, ты либо слишком умный, либо законченный осел. Весь город в ожидании войны. Что будет? Неизвестно. Но из Египта кораблей придет немного. Уж я то знаю. Хлеб нужно покупать, пока не дорожает! Я так и поступлю, а ты подохнешь в шелке, мальчишка. Что я не прав?»

- Достойный, посмотрим и обсудим цену?

- Пройдем сюда, мой друг. Да-да, сюда.

Они договорились.

5

Вечером на форуме Феодосия Роман повстречал знакомого башмачника [74]. Они нашли друг друга в тени ряда колонн, поодаль от величественной колонны императора в центре площади и арки с колоннами похожими на стволы пальм. Усыпанное мелкими облаками небо отражалось в искусственном водоеме. Суетились люди, шумно обменивались сплетнями и тихонько вели деловые разговоры. Проходя второй раз под аркой императора, Роман заметил на вершинах колонн могучие руки Геракла. В трактире за стаканчиком вина башмачник рассказал ему подоспевшие к ночи новости.

- Как ты не слышал? Варвары уже грабят предместья Макрианополя. Идут к Сердике. Их видели и у Одесса. Но наш Тиверий не отменит празднеств. Наоборот! На ипподроме завтра будут скачки. Поставят лучших лошадей. Наверно, победит опять Ипатий, тот одноглазый. Раздачи хлеба обещали сделать. Глядишь, дадут немного масла. Представляешь!

- На масло не надейся.

Башмачник изобразил недоумение на давно не бритом лице:

- Поглядим.

- Безумие! Какие скачки? Заделали бы лучше стены.

- Кто нам страшен?

- Так ты ведь говоришь…

Толстая женщина в истертом платье убрала остатки ужина с соседнего стола. Его быстро заняли несколько мужчин средних лет и пара разукрашенных надменных девиц. Приятели незаметно бросили оценивающие взгляды в сторону женщин. В духоте трактира тяжелый запах духов смешивался теперь с ароматом свежего хлеба, кислой смесью плохого вина и застарелого пота.

- Брось, Роман. Конечно, все взволнованы, но есть другие вести. Рассказывают: Феодот, мой теска, - горделиво уточнил широконосый башмачник, - разбил большие силы скифов. Рабов на днях прогонят черед город. Их тысяч шесть! Изрублено - все десять. Гвардейцы говорили, что столько же в погоне истоптано конями и сброшено в Дунай.

- Все это враки! - наморщился Роман, от волнения теребя черные кудри. - Как ты можешь верить?

- Мне шлюхи в лупанарии «Звезда Терезы» рассказали, когда я им принес свою работу [75]. Ремешки, сандалии… Ты знаешь.

- Не понимаю.

- Что тебе не ясно?

Гул вокруг перебивал их голоса. Шумели не только в самом трактире. Нескончаемым потоком неслись звуки с улицы, проникая через зарешеченное окно.

- Феодот, так что это за вести? Не понимаю, варвары разбиты или они во Фракии повсюду? Макрианополь, ты сказал, штурмуют? Кошмар какой-то…

- Нет, просто видели их рядом. Понимаешь? Магистр разбил, наверное, не всех. Сам знаешь, сколько скифов расплодилось за Дунаем. Ай! Ладно.

Роман потер вспотевшие виски. Обустраиваясь в столице, он надеялся пожить в мире: без набегов варваров, без потрясений. Ему не нравились все эти противоречивые вести. «Возможно ли, что автократор не может защитить границ государства? Разве нельзя обеспечить подданным покой? Ведь если мои планы провалятся, если поднимутся налоги, то я разорюсь! Я потеряю все то немногое, что имею. Господи пускай этого не случиться! Защити меня! Ведь я только-только все начинаю», - вздохнул он.

За одним из столов грубо загремели пьяные голоса:

Коней, коней и хлыст скорей! Хлещи коней и мчи скорей!

Песка потоки подымай, резвей квадригой управляй,

К победе приведет всегда фортуны легкая рука [76]!

От ипподрома до дворца несется слава молодца!

- Эй! Друг? - Феодот потеребил за плечо Романа.

- Задумался.

- Ты прямо на моих глазах вознесся до небес. Почти как святой. Покрой господь мое грешное тело и спаси мою чистую душу. Разве я неправ?

- Беспокоюсь, - вздохнул юноша.

- Ладно, уже…

Роман попробовал улыбнуться. Дурные мысли, тревога отступили, притаились, но не ушли. Покупая на все средства столько дорогого шелка, он рисковал. «Что станет со всеми тюками ткани, что я припас? Верен ли мой расчет?» - такие вопросы он теперь задавал себе не находя разумного ответа. Стоило только ждать и молиться.

- Так как твой день? - облизнул губы Феодот.

- Благополучно. Вложил все средства. На старых тканях продержусь полгода, а дальше, если повезет, поправлю дело круто.

- Есть шанс разбогатеть? Ну, если повезет?

- Надеюсь.

- За это стоит выпить.

- За надежду? Или за богатство?

- Да за все сразу! Наливай!

Они допили вино.

- Еще бы надо…

- Нет! Хватит, - возразил Роман. - Пошли домой, а то напьемся.

Башмачник кивнул головой, с пьяной любовью впившись красными глазами в друга. Его совсем не радовало возвращение домой, к сварливой тетке и придирчивой сестре, которую он за глаза называл «уродиной».

- Поднимайся! - настоял Роман.

Башмачник хотел взмолиться, но облизал губы и встал.

Когда они пробирались к выходу, юноша заметил, что вокруг все говорят только о варварах и войне. Ему опять стало тошно. Но он переборол свое возмущение, подумав: «Как бы там ни было, но мне должно повезти. Мне обязательно должно повезти. Христос, будь милостив ко мне!»

Магистр Фракии действительно разбил один отряд склавин. Он нашел варваров там, где ожидал. Их было много меньше, чем полагали римляне. Вместо основных сил Даврита, византийцы атаковали только незначительную часть скифов. В яростной схватке силы империи уничтожили шесть сотен врагов. Римляне захватили и отправили в столицу триста пленных. Соединив их с парой тысяч разряженных рабов, цезарь рассчитывал успокоить взбудораженный город, напомнив о несокрушимой силе римского оружия. От Феодота он ждал новых, подлинных побед.

6

Сосны давно расстались со снегом. Прощание с зимой отпраздновали люди в склавинских селениях и княжеском городище. Зазеленели луга. Крестьяне вспахали черную липкую от влаги землю, посеяли в нее зерна будущего урожая. Пробились и начали крепнуть молодые колосья.

Дети расположились недалеко от поля. Густая тень укрывала Амвросия и Идария от полуденного солнца. Ребята сидели на мягкой траве. Слушали певучие голоса птиц, шумный рокот насекомых, движения колышимых ветром колосьев.

- Смотри, Амвросий, это солид. Он из самой Византии. Отец привезет таких сотни, а этот он подарил мне, - добродушно расхвастался Идарий, вытягиваясь на душистой молодой траве. - Настоящий мужчина может не работать, а только есть и спасть, когда у него много этого желтого металла. Или другого - серебра. Только одно дело останется для него - война.

Оторвавшись от забавного гула насекомых, Амвросий взял золотую монету из руки друга. На потертом грубом диске буквы все еще оставались отчетливыми.

- Феодора, - прочитал по слогам мальчик. Удивленно добавил: - Женщина!?

- Может это ваша римская богиня?

- Нет. У нас только один бог: Иисус. Он сделан из камня и стоит в больших храмах. Все люди опускаются перед ним на колени и произносят молитвы.

- Знаю, отец говорил. Вы считаете себя рабами бога. Позорное дело. Мы, склавины, чтим богов. Но мы не рабы, а свободные люди.

- Я так не считаю! - рассердился малыш.

- Кто такая эта Феодора?

- Феодора? - задумался Амвросий, разыскивая левой рукой травинку подлиней. - Не знаю такой святой. Кажется, так звали жену императора Юстиниана…

- Ух! Откуда тебе известно? - вытаращил глаза сын кузнеца.

- Валент говорил, - скромно признался мальчик, ощущая переполнявшую его гордость. - Он как-то засиделся с Рывой и готами. Это еще до похода было. Всю ночь они болтали про Византию, императоров, города. Сколько же он знает об этом!

- Ты не уснул от скуки?

- Нет! Я сам уже прочел об этом кое-что.

- Как на монете?

- Да. Гай Светоний Транквилл, - гордо произнес Амвросий [77]. - Он написал книгу о цезарях, которую дал мне Валент. В ней есть рассказы обо всех императорах Рима, о том, как они жили и чего желали достичь.

- Язык сломаешь, - проворчал Идарий. - Пойдем лучше дальше, в селение. Познакомлю тебя кое с кем…

- Пойдем, - согласился Амвросий, обрадованный, что не придется рассказывать о книге, в которой он ничего не понимал, а лишь мог разобрать отдельные фразы.

Прошагав мимо зеленого от всходов поля, дети вышли к селению. В тепле воздуха стали уловимы животные запахи двора, едкие привычные ароматы. Невысокая бревенчатая ограда отделяла поселение от остального мира. Поблизости в роще паслись молодые свиньи. Похрапывая, они отыскивали розовыми носами желуди. Несколько мальчишек в льняных рубахах и без штанов лениво следили за происходящим, развалившись под дубом. Ветки его укрывали их от солнца. С другой стороны селения тянулись огороды. За ними о чем-то шумно спорили две женщины.

«Сельская идиллия», - вспомнились Амвросию насмешливое выражение Валента. Римлянин любил посмеяться над простой жизнью общинников-склавин. Но слова его обращались лишь к немногим, наиболее близким людям. Слышал их и мальчик.

Пятнистый пес с влажными глазами выбежал им навстречу.

- Старый знакомый! - закричал Идарий, размахивая руками.

Пес радостно залаял. За дубовым частоколом подали голоса другие собаки. Ветер мягкой волной пробежал по листьям ближайших деревьев. Теплый воздух качнулся. Приятно проплыл по волосам.

- А трудно это читать и говорить на языке римлян? - полюбопытствовал сын кузнеца. - Нравится тебе это дело?

Амвросий почесал за ухом. Изучение букв не казалось ему чем-то интересным, а читать он мог только с большим трудом. Подумав, он сказал:

- Нравится? Нет. Но Валент сказал, что если я римлянин, то должен знать свой язык. Это всегда пригодится.

- Понятно, - процедил Идарий. - И откуда на свете столько языков!?

- Наверное, все дело в вавилонской башне, - робко сообщил Амвросий. - Не нужно было людям ее строить, тогда и говорили все на одном языке.

- Чего? - вытаращил глаза юный склавин.

- Так мне объяснил Валент. Правда, он при этом все время смеялся, а что такое «вавилонская башня» я еще не знаю. Может мне завтра удастся спросить. Хорошо бы с этим разобраться.

- Ты, как только узнаешь, обязательно мне расскажи. Жуть как интересно понять, откуда взялось столько языков и почему все люди не говорят нормально, как мы, склавины.

Юный римлянин пообещал другу так и сделать.

- Сейчас я познакомлю тебя с моими приятелями. Идем! - скомандовал Идарий.

Миновав ворота, мальчики подошли к одному из невысоких домов. Собака, виляя хвостом, бежала за ними. Перед грубо сколоченной дверью одной из землянок дети остановились.

- Эй, Деян, выходи! Хватит спать! - закричал Идарий.

- Кто шумит! - басом отозвалось из жилища.

«Как это он разговаривает таким голосом, как взрослый?» - задумался Амвросий.

Под ногами топтались куры. Разыскивали корм. Невдалеке с опаской поглядывая на ребят, расхаживал гордый петух. Пес равнодушно лежал в пыли.

- Свои! Не узнал, что ли?

- Иду, - снова отозвался бас, вслед за которым показался крепкий парнишка лет одиннадцати.

Дверь заскрипела закрываясь.

- Опять спишь? - спросил Идарий.

- Сплю, - пробасил паренек.

Он был светловолосым, в льняной рубахе и широких штанах. На ногах у него были плетенные из лозы башмаки - лапти. Лицо мальчика светилось веснушками. Нос выпирал горбинкой, а рот казался до округлости толстогубым.

- Я Амвросий! Привет тебе, Деян! - гордо приветствовал нового знакомого маленький римлянин, как учил его Валент.

- Это хорошо. Мне Идарий про тебя рассказывал. Говорил: ты римлянин. И тебе привет! Пускай тебя боги защищают.

- Привет! Привет! - передразнил мальчиков сын кузнеца. - Ты пойдешь с нами смотреть пещеру?

- А ты птицу бить будешь, а то я не попаду… Тогда пойду.

- Буду и вас научу! - важно произнес Идарий, хлопнув рукой по висевшему на поясе колчану. - Пошли!

У тропинки ведущей к лесу мальчики повстречали худенькую белокурую девочку, гнавшую стаю гусей. Позади ребят тянулись поля и луга, заросшие высокой травой. Еще дальше за плечами осталась река, дальше которой возвышалось городище Магуры.

- Куда это ты, Деян? - спросила она, низко опустив тонкие бровки на светло-голубые глаза. Сверкнула сердитыми искорками.

- Гони своих гусей, Дельфина. По делу я.

- Нет у тебя дела. Тебе отец приказал мешки чинить, а ты куда?

- По делу, - ответил мальчик, надувая и без того толстые губы. - Не видела ты меня. Ясно!?

- Как не видела? - не обращая внимания на окружающих, возмутилась малышка. Щечки ее зарумянились, а изящные губки сложились бантиком от недовольства.

- Скажи, за лозой ушел. Черемуху хорошую искать буду. Для корзин, а мешки я завтра дочиню.

- Скажу! - неодобрительно произнесла девочка. Мотнула пышными косами и погнала крикливых птиц дальше.

7

Чистый ручей помог детям напиться прохладной воды. Пользуясь остановкой, Идарий объяснил друзьям, как нужно целиться, чтобы попасть, и как чувствовать ветер.

На сырой траве не хотелось сидеть. Ребята стояли, всматриваясь в черную глубину леса. Они не боялись его. Лес был для них родным, близким существом, таившим не только опасности, но и открытия, радости, а с ними опыт настоящих мужчин.

- Сестра она тебе? - полюбопытствовал Амвросий, неловко сбрасывая божью коровку с рукава.

- Сестра, - подтвердил Деян. - У меня их три! Две белобрысых, одна русая, как я.

- Красивая! - выдал свои впечатления собеседник.

- Смотри не влюбись, римлянин. Вредина она. Уж я то знаю.

Мальчик покраснел, но ничего не ответил. Дерзкий взгляд и смелые жесты девочки не выходили у него и головы. Голубые глаза ее казались отражением чистого неба. Амвросию почему-то захотелось снова увидеть Дельфину. «Может, я и правда влюбился?» - подумал он.

- Дальше пойдем?

- Пойдем, - басом подержал Деян. Отмахнулся от назойливых насекомых.

Лиственные деревья быстро кончились. Начался подъем. Зелени на земле становилось меньше. Исчезли папоротники и низкие травы. Они вошли в хвойный лес. Захрустели еловые ветки под ногами мальчишек.

- Охотиться будем дальше. Сейчас самое время глухарей бить. Главное не спугнуть. Ясно?

- Ясно, - подтвердили спутники.

- Точно брачный сезон не прошел? - спросил Деян.

- Я глухаря и с сотни шагов поразить могу! Все повадки знаю, - похвастался Идарий. - Сейчас самое время для охоты.

- Это мы увидим, - тихонько усмехнулся Деян. Подмигнул Амвросию, легонько толкая его локтем. - Поглядим, чего слова то стоят.

- Отец говорит, что глухарей нужно бить не сразу, как они голосить начинают, а попозже. Пускай после зимы немного откормятся.

Высокие хвойные деревья косматыми ветками прятали от человеческих глаз свет. Изредка попадались белые и нежно-голубые цветы, свежая и прошлогодняя трава. На желтой игольчатой земле чернели старые шишки.

- Погодите! - скомандовал Идарий. Жестом остановил друзей, шагавших позади. - Вон туда сперва надо.

- Чего? Куда завел то? - не сообразил Деян. - Серну что ли увидал? Так это крупновато будет…

- Тише! К Лешему, говорю. Стрелы благословить, - объяснил юный охотник. - Вон туда, за тот камень, а потом прямо и выйдем к святилищу.

Ребята пошли за ним. Через некоторое время они вышли к обнесенному невысокой изгородью святилищу Лешего. Рядом с высоким идолом, вытесанным из толстого дерева, стояло несколько фигур поменьше. Услышав шаги, на встречу детям вышел седой волхв [78].

- Здравствуй, мудрый отец! - поприветствовал жреца Идарий.

- Многие годы доноси до нас голос богов! - взволнованно сказали Амвросий и Деян. Маленький римлянин все старался делать как полагалось.

- Да защитит вас Леший, дарующий нам мясо, ягоды и грибы, мудрый и строгий, - ответил старик. - Ты собрался на охоту, Идарий? Вы все?

- Да, мы хотим подстрелить глухаря, а если повезет то и пару.

- Идем. Попросим помощи лесного духа.

Вместе с волхвом дети подошли к грозному идолу, из которого торчали молодые ветви. Убирать их до осени было нельзя.

- Хозяин леса, хранитель загадок и мудростей вечных перемен, будь добр к тем, кто пришел к тебе с почтением в сердце. Не будь переменчив к нам в своей милости, как ты переменчив во внешности. Будь великаном, чтобы защитить нас и меньше куста, чтобы помочь нам найти дорогу. Мы же расчешем твои длинные волосы пшеничным гребнем. Открой в милости свои зеленые глаза, могучий дух!

С ужасом и почтением смотрели дети на кумира, на лице которого не имелось ни ресниц, ни бровей.

- Идарий, поднеси свои дары.

Мальчик вынул из наплечной льняной сумки гость пшеничных зерен и неспешно высыпал их в древесную чашу перед фигурой божества. Потом поклонился и вынул из колчана несколько стрел. Поднес их к идолу со словами:

- Благослови мои стрелы и дай твердость моей руке в своих владениях, добром воздай за добро и не щади за обиду. Входя в лес, я уважаю твои законы. Ни я, ни друзья мои не причинят лесу вреда. Помоги нам в охоте и дай с добычей вернуться домой.

- Дух не обидит тебя, Идарий и твоих друзей. Замкнутой четы вам не создаст, - властно сказал волхв. - Ступайте. Помните свой путь и возвращайтесь той же дорогой. Леший поможет вам, если вы сами не начнете неосторожно кружить в его владениях.

- Спасибо тебе, мудрый отец, - простились с волхвом ребята.

Вновь зашуршали под ногами иголки.

- О какой замкнутой черте говорил жрец? - поинтересовался Амвросий. Эти слова волхва казались ему самыми непонятными.

- Леший не любит неосторожных. Он может создать магический круг. Из него, сколько не мечись, не вырваться. Всюду будет только лес и лес. Даже если лесной дух решит пошалить, нужно быть спокойным и рассудительным, иначе не переступить замкнутую черту. Еще леший любит подарки, и когда его вслух благодарят или просят помочь.

- Пряники любит, хлеб, - уточнил Деян.

Через некоторое время ребята подошли к длинному зеленому оврагу. Лучи солнца обильней проникали сюда.

- Месяца не пройдет тут ягод будет, что в озере воды, - сказал Деян. Охватил воздух широким жестом.

- А, каких? Каких ягод?

- Разных, много их…

- Теперь тише идите! - скомандовал Идарий.

Пройдя по краю оврага шагов двести, дети услышали странное пение.

- Еще немного, - прошептал сын кузнеца.

Через некоторое время мальчики увидели вдали на освещенной солнцем ветке крупную птицу. Не обращая внимания на появление людей, птица пронзительно голосила, временами делая перерывы.

- Глухарь, я его еще до оврага услышал, - едва уловимо похвастался Идарий.

- Что? - не разобрал Амвросий.

- Теперь бы не упустить и можно идти к нашей пещере, - облизнулся Деян. - Я и соли и трав захватил. У меня и хлебушек имеется. Только бы не упустить, а то тогда охотились и ничего не добыли…

- Тихо! - зашипел Идарий. - Смотрите не шевелитесь.

Мальчики замерли, а юный охотник начал медленно пробираться к дереву, где сидела птица. Он осторожно ступал по земле, делая остановки лишь когда песня глухаря затихала. Как только птица вновь начинала голосить, мальчик осторожно шел вперед. На изготовке он держал лук и стрелу.

Птица пела, не замечая ничего, когда Идарий с небольшой дистанции спустил тетиву. Стрела вихрем промчалась в воздухе. Врезалась в крупное тело глухаря. Подняв крылья, жертва попыталась спастись, но тут же с хрипом рухнула вниз.

- Спасибо тебе, Леший! - заорал Деян, так словно это он только что меткой стрелой поразил дичь.

- Амвросий, помогай! - позвал друга охотник.

Глухарь еще бился на земле.

8

Пещера, возле которой дети разожгли огонь, врастала своим входом в камень невысокой горы, покрытой низкими деревьями: хвойными и лиственными. Вокруг тоже зеленел лес.

Выпотрошив и ободрав птицу, мальчики насадили ее на деревянный вертел. Не переставая облизывать губы, Деян натаскал целую гору веток. Животы ребят урчали от голода. Стоявшее высоко солнце озаряло счастливые лица охотников.

- Почему волхвов так называют? - спросил Амвросий.

- Это из-за того, что они умеют превращаться в волков, - важно подняв палец, уточнил Деян. - Волхв от слова «волк». Иной раз обиды волхву не причиняй. Зверем накажет.

- Глупости, - возразил Идарий.

- Тогда почему?

- Не знаю. Ты лучше скажи, куда девалась половина вашей деревни? - сменил тему маленький охотник. Поковырял палкой в углях.

- Не понимаешь, что ли? Ну!? Ушла на новые земли, с князем, - удивился Деян. - Сам ведь знаешь?

- Интересно, что сейчас делают наши воины?

- Воюют, чего еще то… - вновь облизнулся Деян. На любые вопросы имелись у него простые ответы.

- Может быть, они сейчас тоже жарят глухаря? - предположил Амвросий.

- Ага! - усмехнулся Деян. - Пускай пока другие глухаря жарят, мы его поедим. Так нам больше достанется.

- Кажется готово, вынимайте ножи! - радостно сообщил маленький римлянин, которому поручили готовку птицы.

Дичь пахла дымом и свежестью. Румяные бока птицы выглядели аппетитно. Мясо глухаря оказалось жестким, но сочным. Обгладывая косточки и дожаривая отдельные куски, ребята просидели у костра до заката.

- У пещеры - это наше с Деяном место. Теперь оно и твое тоже. Только никому, смотри, не проболтайся. Днем здесь хорошо, а ночью лучше в пещере спать. Там теплей. Но вход узкий, так что костер не разжечь. Его не всякий со стороны заметит.

- Ты про огонь?

- Нет. Вход, говорю.

- Только надо всем вместе спать, а то замерзнем, - добавил Деян, с чавканьем обгрызая шею глухаря.

- Завтра будете учиться стрелять и делать луки. Пойдем на север, обогнув гору. Там больше дичи и есть деревья для луков подходящие. Лук нужно из ясеня мастерить. Стрелами поделюсь. Их потом научу делать, когда вы ко мне в кузницу придете. Веток надо еще нарезать…

- Это все верно, - пробурчал Деян. Бросил в костер очередную кость. Рыгнул.

- Ножи взяли? - спросил Идарий.

Амвросий показал лезвие своего ножа, почти горизонтально висевшего на поясе. Деян вынул свой. Блеснул лезвием.

- Взяли, взяли…

- Без хороших ножей стрел не смастерить.

- Ты многое знаешь, Идарий. Объясни мне, отчего у Ирины так начал расти живот? - неожиданно спросил Амвросий, завороженный тем, сколько всяких важных мыслей спрятано в голове его друга.

- Ну, ты даешь! - удивился Деян. - Это же, как с овечками или другими тварями.

- То самое? - удивился римлянин.

- Ну, нет, наверное, она одна съела целого кабана, - сострил Идарий.

- Ага, кабана! - добавил Деян.

Шутники покатились со смеху, вогнав Амвросия в краску.

- Это ты у Валента, спроси, чего у Ирины живот вырос! - опять сострил Идарий. - Он же с ней миловался-целовался.

Разинув рот, Деян дико захохотал.

- Хватит уже! - отрезал Амвросий.

- У Ирины, это у вашей рабыни? - переспросил сын кузнеца.

- Да.

- Так всегда случается, когда мужчина и женщина много спят вместе. Велес дарит им детей, как он помогает вырастать хлебу или нестись курам. Таковы законы этого бога. Просто это.

- Моя мать говорит, что это не Велес, а Макошь делает [79]. Иначе, зачем девушки кидают для нее пряжу в колодцы?

- Тогда уж Лада, - возразил Идарий. - Может и ее дочь Леля тоже [80]. Без матери Лады не бывает брачного сговора. Она помогает ребенку появиться на свет. Леля бережет весенние всходы, сохраняя нам урожай. Без ее милости никто не появляется на свет.

- Валент, говорит…

- Твой отец угодил сразу двум богиням, - засмеялся Идарий.

Деян поддержал его бодрым хохотом, снова широко раскрыв ненасытный рот.

Пальцы маленького римлянина до боли сдали в крепкие кулаки. Искорки ярости в глазах воспламенили все тело Амвросия. Он сердито посмотрел на задевших его друзей. Плотно сжав губы, рассерженный ребенок молчал. Он был готов броситься на обидчиков, дай они снова хоть малейший повод.

Идарий проглотил смех. Одернул друга, что-то невнятно промычавшего в ответ. Юные склавины настороженно смотрели на рассерженного ими товарища.

- Извини нас, - размеренно сказал Идарий. - Мы смеемся не над тобой. Нам лишь кажется непривычным, что кто-то не знает древних богов и обычаев.

- Хорошо, - улыбнулся Амвросий. - Вы мои друзья.

- Благослови нас, Перун! Во всяком деле будем вместе.

- Давайте дожарим оставшиеся куски и пойдем спать, - предложил Деян.

Снова от жара углей зашипело мясо.

- Ты сейчас похож на волчанка, взъерошенного и дикого, словно убежавшего от матери-волчицы на свободу. Когда вырастешь, будешь настоящим волком, - сказал Идарий.

- А кем ты станешь? - полюбопытствовал Деян, облизнув жирные пальцы.

- Я буду охотником, - ответил юный стрелок.

9

Топот утомлял слух. Тоскливые голоса изредка тянули походные песни. Хрипло переговаривались римские солдаты. Пыль сгущала воздух, делая его неприятным и горьким.

- Утром я видел убегающих пастухов, - заметил Фока. - Они были с посохами, но без овец и не очень стремились повстречать нас. Такие оборванные ребята.

- Может они боялись, что мы поджарим всех коз и барашков в округе? - полюбопытствовал Констант, тоже имевший чин десятника. - Или это были просто трусливые рабы?

- Трусливые рабы? Нет. Будь они колоны или рабы не важно. С тех пор, как скифы воюют в империи многие простолюдины на их стороне. Это могли быть разведчики варваров.

- Чего нам беспокоится, Фока!?

- Недалеко склавины, - предположил рыжий десятник. - Дальше двинемся, всех могут изрубить. Вон лес. Кто знает, что нас не свалят дождем дротиков и камней, пройди мы еще немного?

- Матерь божья! Чего ты ворчишь как побитый пес, наевшийся своей шерсти, - огрызнулся сотник, вмешиваясь в разговор. - Ничего ни случится. По краям колонны выставлены конные дозоры. Разведчики говорят: варваров в округе нет. Наш командующий опытен и совсем не глуп. Хвала Иисусу! Завтра настигнем скифов и дадим бой. Им не убежать!

Фока почесал рыжую бороду и ничего не ответил. Только его ноздри болезненно дрогнули, втянув воздух. «Будь ты проклят тубой болтун!» - огрызнулся он в мыслях.

Длинной колонной римляне шли на Даврита. Растянувшись на десяток миль, армия Фракии, усиленная пограничными частями и федератами лениво ползла, подобно гигантской змее [81]. Усталые люди щурились от ярких лучей, медленно ступая по каменистой земле. То рыжая, то серая пыль сопровождала их, стараясь забраться поглубже в горло.

- Скажи Фока, а как ты добился нашего перевода в полевые войска? - спросил старый солдат с косматыми седыми усами и глазами обезумевшей рыбы.

- Просто я пригрозил магистру распространить волю цезаря гораздо шире, чем он надеялся. Он все хорошо понял, прочтя мое письмо. Лучше сделать то, что император уже повелел, чем ждать пока вся граница потребует денег.

- Так ведь ты не умеешь писать?

- Так я его и не писал.

Старик захихикал. Потом вытер со лба пот рукавом и сказал:

- Молодец ты, Фока!

- Пойду к своим парням, - попрощался Констант.

Воины устало ступали дальше. Шуршала и пылилась земля. Слева от колонны зеленел лес, покрывавший возвышенности; справа - шептали на ветру зеленые склоны. Большие камни украшали их то здесь, то там.

- Разве это дорога? - проворчал старый солдат. Рыбьи глаза его пополнились желтоватой влагой.

- Ты прав, - задумчиво ответил рыжий десятник.

Легкий ветер играл молодой травой, заставлял шелестеть деревья, помогал людям легче дышать. Византийская армия была на марше четыре дня. В минувший вечер солдатам объявили приказ магистра двигаться в полном вооружении. Незадолго до этого произошла стычка у одного селения, в котором засела шайка варваров. Склавины забросали дротиками пеший отряд, не ожидавший встречи с врагом.

Фока утомленно оглядел своих воинов. Затем, поднеся руку к шлему, и принялся разглядывать горы. Солнце больше не раздражало его. Мешаясь с серыми глыбами, деревья росли местами редкими группами, местами густо, превращаясь в непролазный сосновый лес. Фока потер пальцами лоб, размазывая желтую пыль.

- Слышишь меня, кум! - окликнул он стрика.

- Да, командир.

- Вот что, Орест, скажи моим людям: как только скифы нападут надо бежать в лес и спасать свои шкуры. Подыхать нам тут нечего. Посмотри сам. Наши дозоры по левому флангу черт знает где. Куда подевалась половина конницы, в голове не укладывается…

- Не разумно идем, - подтвердил ветеран.

- Вон тот отряд вообще в ста шагах от нас движется. Варвары наверняка обрушатся с левой стороны. Колонна растянута неимоверно. Легче всего врагу напасть с головы и хвоста, всюду в лесу склавин нет. Вырваться можно.

- Что ты Фока! Спаси нас Христос!

- Передай, как я сказал. Но никому лишнему. Когда варвары нападут все побегут вниз от атаки и, наверняка, достанутся их коннице. Если спокойно дойдем до поместья, передай парням, что…

Всадник, промчавшийся сквозь разбредшихся солдат, неожиданно прервал Фоку.

Рыжебородый сощурился, старясь разглядеть, что происходит впереди.

- Голоса! Кричат! - испуганно пробубнил молодой воин.

- Слышу! - отрезал десятник. Подумал: «Неужто угадал?»

Колонна ожила, наполнившись гулом:

- Варвары! Скифы напали! Окружают! Конница бежит!

Вновь появился всадник. Его остановили, поймав коня под уздцы.

- Говори, что случилось!? - закричал сотник.

- Скифы атакуют… В голове колонны… Таксиархия Святого Петра… Наши пробились с той, стороны холма… Там готы, гепиды… Пусти… Бой!

- Что мне делать? - завопил сотник. - Где наш трибун!? Не бежать! Я все сейчас узнаю. Дайте мне коня! Слушайте Фоку! Не бежать! Всем стоят здесь, трусливые твари!

Паника усиливалась на глазах. Шум нарастал.

- Строиться в линию! - скомандовал Фока, оглядываясь на уходящего командира. - В линию, я сказал! Марк, подгони сюда тех парней.

Солдаты переговаривались:

- Что мы будем делать? Где наша конница? Откуда здесь варвары? Нас предали! Продали? Надо бежать пока не добрались до нас! Куда? Вниз?

Меч десятника блеснул на солнце.

- На врага! - заревел он, уводя две сотни людей вверх по склону.

- Скифы! Конные скифы нас отрезали! Магистр бежал! Конница уходит! Там тысячи гуннов! Бежим! - донеслось до ушей Фоки. За его плечами многие поворачивали и устремлялись обратно. Вместе с потоком других солдат они, бросая все лишнее, как обезумевшие неслись вниз.

Десяток дротиков ударил в самую гущу отряда Фоки.

- Их здесь мало! В низине нас всех убьют! - подбодрил людей командир, мысленно повторяя слова молитвы.

Колонна уже рассыпалась и бежала. Попытки перестроиться не удавались. Командование слишком поздно поняло, что происходит. Начальников тоже охватил страх. Все потеряло смысл. Неуправляемая масса плыла по земле, ревя от ужаса и боли.

Воины Фоки рубились на горе. Склавин оказалось немного, не более двадцати. Оглядываясь, десятник видел, как всадники убивают тех, кто не последовал за ним. Варварские конные отряды кружились, врезались в беспомощную массу людей. Воины падали он ударов мечей и копий, кричали, сдавались или умирали. Рыжий десятник с ужасом понял: большая часть армии Фракии будет сегодня уничтожена. Он мысленно выругался.

Римляне перебили раненых склавин. Собирали своих пострадавших.

- Орест, я охрип! - прошипел Фока. - Быстро уходим в лес, повтори всем! Всех варваров порубили, никто не ушел?

- Да, господин! - с гордостью подтвердил старик.

- Не называй меня так, - прохрипел десятник. - Я только лишь спас наши жизни.

- Это немало! - возразил чернобородый воин. - Наш магистр чересчур спешил разгромить врага. Навозная голова! Он забыл, что варварам тоже не терпится нас перебить.

- Тогда будем жить и поглядим, что станет, - ответил Фока.

10

Амвросий пускал стрелу за стрелой. Все они втыкались в дерево, но не попадали в цель. Только одна стрела торчала в мишени, очерченной белым кругом на коре. Это была стрела Идария. Он насмешливо поигрывал тетивой.

- Что? - сердито спросил маленький римлянин, ожидая насмешки.

- Ничего, - спокойно ответил друг. - Ты неправильно держишь лук, неправильно целишься, а хуже всего - боишься. Поэтому твои стрелы истыкали все вокруг, но в цель не угодили.

Амвросий нахмурился. Не признать правоты Идария было нельзя.

- Смотри.

Сын кузнеца показал, как нужно ставить ноги. Упер их твердо. Потянул из колчана стрелу. Установил ее на тетиву. Пальцы его сжались на дуге лука. Он натянул тугую жилу. Понюхал ветер. Прицелился. Глухо пропела тетива. Стрела вонзилась точно в цель, рядом с другой стрелой.

- Глубоко вошла, - важно заключил Деян, невдалеке отдыхавший в тени граба. - Молодец. Глубже чем первую вогнал.

Амвросий сделал равнодушное лицо.

- Ну? Твоя очередь.

Маленький римлянин достал из колчана новую стрелу.

- Хороший лучник со ста шагов попасть может.

- Это ты врешь!? - не поверил Деян.

Идарий отмахнулся.

- Так ты и в птицу посреди неба попадешь!? - не унимался юный общинник. - Ну не верю я. Вот, что с тридцати шагов попасть можно, вот в это верю. А?

Сын кузнеца понял что переборщил. Начал оправдываться, не меняя гордого тона:

- Это если ветра нет. Если цель неподвижна. Лук хороший нужен и рука сильная. Без этого не выйдет.

- То-то! - пробасил Деян. Поднялся с травы.

Амвросий выстрелил. Промахнулся.

- Дротик, он ничем не хуже, - заключил Деян.

- Хуже!

- Тебе как знать?

- Известно.

- Проверим?

- Нечего тут проверять. Хуже и все.

Маленький римлянин опять спустил тетиву. Стрела угодила рядом с белым кругом. Вошла неглубоко. Радостно мальчик подбросил лук. Поймал его за рукометь на лету.

- Мастак, - похвалил друга Деян.

- Да, молодец.

Деян схватил с земли один из дротиков. Метнул с плеча. Просвистев, снаряд угодил в дерево с мишенью. Воткнулся он рядом со стрелой римлянина.

- Видали?

- Не хуже, - согласился Амвросий. Кивнул головой, опуская лук.

- Стрелы наши смотри не поломай, - проворчал Идарий, недовольный, что его опять посрамили.

Ребята подошли к деревьям. Вынули стрелы и два дротика.

- За каштанами надо сходить. Проголодаемся скоро, - сказал Деян, выпрямляя камнем на стволе бука наконечник дротика.

- Не дозрели еще, - возразил Идарий. Почесал левую щеку исцарапанную вчера ветками.

- Вот я и погляжу! Амвросий, пойдешь со мной?

- Может, зря…

- Думаешь, ты все про лес знаешь?

- Все один Леший ведает.

- Вот он мне давече и подсказал, где каштаны дозрели. Идем?

Маленький римлянин пожал плечами. Ему очень хотелось пойти. Он только не хотел обидеть Идария, так некстати разворчавшегося сегодня. «Ведь оба лучше меня. Оба хороши. Деян как дротиком точно бьет! Идарий - стрелой. И чего они друг друга задирают? Зачем?» -не понимал мальчик. Ему хотелось учиться у обоих, с обоих брать пример.

- Отпустишь нас, друг? - примирительно попросил Деян.

- Топайте! А я костер разожгу. Веток кругом полно. Может вам и впрямь повезет? - неожиданно согласился молодой стрелок. Улыбнулся счастливо. Мотнул нестриженной русой головой.

- Добро, братишка! - засиял всеми веснушками Деян.

- Мы быстро, - весело уточнил Амвросий.

Двое товарищей зашагали по дикой тропинке. Идарий помахал им пучком стрел. Они прокричали ему что-то в ответ. Возле старого раздвоенного дуба юный склавин огляделся. Ткнул пальцем направо. Новая тропа вывела их к нескольким каштановым деревьям. Плодов набрали немного. Деян отбирал их сидя на ветке. Зеленые каштаны оставлял. Спелые - сбрасывал вниз. Амвросий собирал их в холщовую сумку, один за другим.

- Хватит? - пробасил с дерева Деян.

- Полмешка.

- Половина дрянь… Зелени много… Ладно, хватит!

Веснушчатый парнишка проворно соскочил вниз. Заглянул в сумку. Надул толстые губы. Шмыгнул носом. Протянул:

- Пойдет. Ничего еще.

Они двинулись обратно. Казалось, зелень листвы остужала горячий воздух. Жаркая часть года подходила к концу. Приближалось время собирать урожай. Уже желтели на полях колосья.

- Рановато еще для каштанов, - признался Деян. Почесал горбинку на носу. Прищурился. Покачал головой. - Мало их пока…

Амвросий вытянул шею. Отогнал со лба темно-русые пряди.

- Поесть нам достанет?

- Достанет… Чего там… Напечем!

Они снова побрели по старой тропе.

- Стой! - закричал Деян.

Амвросий резко остановился. В нескольких шагах от него шипела змея. Мальчик попятился. Друзья оказались рядом. Голубовато-серая змея ползла, извиваясь, к траве через тропу.

- Не уйдешь, гад, - прорычал Деян.

Мальчик вынул дротик из заплечного колчана. Амвросий сделал еще один осторожный шаг назад. Опасность была велика. Укус ядовитой змеи мог оказаться смертельным.

- Не боись, - шепнул ему друг.

- Защити нас Хорс!

Деян устремил острие оружия на гадюку. Она опять зашипела. Поползла в сторону. Он медленно преследовал ее дротиком. Потом резко толкнул его. Тело змеи оказалось пробито насквозь. Гадюка была приколота к земле. Она отчаянно дернулась, теряя кровь.

- Все, - выдохнул охотник.

Амвросий перекрестился.

- Добрый знак. Теперь нам большая удача будет.

11

Черные клубы тянулись к небу на горизонте.

- Что это там горит? - спросил цезарь. Указал богато украшенной рукой в сторону очагов поднимающегося дыма.

- Моя вилла, божественный, - робко произнес стареющий патриций, подойдя к зубцу стены [82]. - Ох-ох-ох! Сколько там было всего…

Никто из свиты императора не засмеялся. Вдалеке, за стенами Константинополя горела не одна вилла. Высокий и статный Тиверий продолжал всматриваться в даль. Чистое лицо его приобрело мрачный оттенок. Даже драгоценные камни в диадеме померкли.

- Аркадий, друг мой, - мягко позвал цезарь, своего любимца.

- Да, мой мудрый государь! Я здесь.

- Я посылал за тобой, - беспокойно сказал Тиверий. Оглядел окружавшую его свиту. Увидел Аркадия. Улыбнулся.

- Божественный, посмотри! - окликнул цезаря начальник гвардейцев.

Воины его рассыпались по стене в дорогих одеждах как жемчужины из дворцовой сокровищницы. Лица придворных солдат были холодны, но не воинственны.

Император тревожно оторвал взгляд от трепетно улыбающегося Аркадия. Облака пыли плыли по земле, огибая зеленые сады и светлые пятна выбеленных построек. День был удивительно светел.

- Что это? - прошептал с тревогой префект столицы. Двое слуг в розовых одеждах поддерживали его по бокам. Холодное от белизны лицо чиновника печально выделялось на фоне грузного тела. Он был болен и поправлялся. Ходили слухи об отравлении.

- Конница? Что это? Авары на стороне скифов? - вторили ему голоса придворных. - Может, это наша армия прорвалась к столице?

- Объясните мне! - приказал Тиверий, нервно поглаживая мягкую ткань туники. Края красивых полных губ опустились.

Придворные зашептались, а военные чины гвардии предпочли отойти в тень.

- Это не могут быть авары. Они не сражаются на стороне склавин, - первым нашелся Аркадий, угодливо поклонившись повелителю.

- Гуннов у варваров не может быть столько, - уверенно заметил трибун одной из схол, весь сверкающий от позолоты доспехов [83].

- Да-да, божественный! Это не гунны, - закивали головами и зазвенели золотыми украшениями придворные.

- Это мне ясно, - мягко развел прямые ладони Тиверий.

- Это твои табуны, император! - твердо произнес комес эскувитов Максим, сорокалетний широкоплечий мужчина с тонко завитой черной бородой [84]. - Похоже, варвары добрались до государственных конных заводов.

- Почему же их никто не остановит!? Где наша фракийская армия? Где этот Феодот, который мне клялся, что варварский король будет в цепях лежать у моих ног, - развел руками цезарь. Покачал изящной головой.

- Наши войска сейчас в Иллирии, - сказал Аркадий.

- Они измотаны. Часть армии истреблена в засадах, - добавил комес Максим. - Столько месяцев… Чудо, что мы еще имеем силы на западе. Низкий люд продался скифам. Плебс открывает им ворота городов, показывает тропы, вливается в варварские шайки. Феодот пополняет силы лангобардами, зачисленными в федераты. Но раньше осени он не пробьется к нам.

- Язычники по всюду грабят храмы, - сквозь косматую белую бороду процедил патриарх Константинополя [85]. - Бесчисленно убито служителей Христа. До осени так будет продолжаться?

- До осени, святой отец! И до зимы, - отрезал Максим, брови которого опустились как черные крылья. - И столько, сколько нужно.

- Мнофизит! - возмутился патриарх [86].

- Не горячитесь, - вмешался Аркадий. - Мы в безопасности. В столице много войск. В Константинополь варваров не пустим. Повсюду караулы. Стены в порядке. Их укрепили и отлично стерегут.

- Послушайте, Аркадия, - добавил император. Округлые щеки его заиграли румянцем. - Не нужно споров. Все христиане братья, а мир меж них угоден богу. Не станем подрожать Диоклетиану, преследуя христиан.

- Господь спасет все верующие души! - важно произнес патриарх.

Придворные перекрестились. Страхи, а не слава внушали религиозность. Склавины были всюду. Владения Византии они уже считали собственной землей. Десятками шли вести о падении городов и крепостей. Войска империи терпели неудачи. Чиновники бежали. Богатые именья разорялись сотнями. Горели виллы уже у самих стен Константинополя.

- Все удалитесь, останься ты Максим и ты Аркадий, - мягко распорядился цезарь. - Савва, прикажи позвать племянника Иоанна из Амастрида…

- Андроника, - подсказал Максим.

- Андроника. Который… В каком он ранге? - попытался вспомнить император, но потом резко сменил тему. - Нет оставайтесь. Мы удалимся в башню. Найдется там, где сесть?

- Сейчас распоряжусь, - ответил молодой командир протекторов, в роскошных посеребренных доспехах и богато украшенном камнями шлеме [87].

Тиверий поднялся в верхний этаж башни, внимательно осмотрев расставленные у стен дротики и заготовленные для метательных машин снаряды. У лестницы вытянувшись стояли на карауле протекторы. Им было поручено охранять этот участок стены во время визита цезаря. На грубом столе в глиняной вазе лежали зеленые яблоки.

- Как все просто, - сказал Тиверий, усаживаясь на раскладной стул. - Люблю простоту. Говори Максим, говори.

Комес эскувитов оторвался от бойницы, сказав:

- Цезарь, подарки для кагана готовы. Их уже сгрузили на корабль. Для наших войск в Иллирии отправлены все деньги, какие только удалось собрать. Теперь, надеюсь, до холодов мы сможем очистить Македонию от скифов.

- Аркадий?

- Божественный, мы говорили… Не стоит делать вылазку из города сейчас. Солдат достаточно, но если что-то пойдет не так, мы многое можем потерять. Народ ведь недоволен. В городе нет лишнего хлеба. Не следовало бы вооружать димы [88]. Ворота Константинополя закрыты. Мы в безопасности. Не будем рисковать напрасно. Префект столицы, хотя и болен, со мной согласен. Он только чудом медицины смог предстать сегодня ко двору.

- Как его здоровье? Это… не опасно?

- Поправляется, государь. Он слишком любит жареную птицу. На этот раз аппетит его подвел. Врачи говорят, что он вскоре твердо встанет, но просят его не поддаваться больше чревоугодию. Пороки ведь вредят не только духу.

- Стоит быть проще. Воздержанней. Однако я не согласен со всеми твоими аргументами, мой друг. Димы мы пока не станем вооружать, тут ты прав. Но для поднятия духа подданных вылазка нам сейчас необходима.

- Даже декоративная, - усмехнулся комес.

- Тогда я не спорю. Если все учтено, я не спорю. Ты, божественный, всегда идешь мудрой дорогой. Позвать нашего Андроника?

- Да, пусть поднимется.

12

На улице у стены Феодосия собрались зеваки. Все знали, что цезарь осматривает укрепления. Люди шептались, с любопытством поглядывая на рослых гвардейцев, всюду расставленных большими группами.

Молодой Роман с трудом проталкивался сквозь толпу, пробираясь по делам. В Тритоне, его ждала важная встреча [89]. Внезапно он услышал пронзительные вопли:

- Предсказатель! Вот кто знает, падет ли столица! Слышали? Туда, скорей туда!

Людской поток понес Романа к таверне, на ступенях которой стоял крепкий старик с длинными белыми косами и жидкой бородой. Морщинистое лицо его было в шрамах. Старик держал в руке дымящийся пучок травы и невнятно бормотал. Изредка он громко что-то выкрикивал. Толпа вздрагивала и начинала креститься.

- Это гуннский маг! Он знает будущее. - шепнул Роману некто резко пахнущий луком.

«Мать Иисуса, не дышал бы он так на меня», - подумал бывший слуга Валента. Поерзал, выбивая для себя пространство.

- Скажи, падет ли Константинополь? Долго ли будут варвары осаждать город? Не ждут ли нас страшные беды зимой?

- Бросайте сюда монеты! - скомандовал тонкий юноша с впалой грудью и в рваном плаще, стоявший недалеко от предсказателя.

Медная мелочь полетела со всех сторон к ногам старика.

- Я скажу! - произнес гунн.

Про него рассказывали, что тайные знания он приобрел на востоке в походах Велисария, будучи солдатом. Якобы их открыли ему служители тайного небесного храма затерянного в пустыне.

Дымящаяся трава опустилась вниз. Роман, которого толстая женщина вытолкнула вперед, увидел, что старик держит в руках горсть разноцветных бобов. Никто не дышал, и воздух очистился от чесночного смрада. Старый гунн запел и закружился. Внезапно он остановился. Издал пронзительный лай и бросил бобы на землю. Люди попятились назад. Закрестись. Зашептали молитвы.

- Опасность велика, - сказал на ужасной латыни старый колдун, рассмотрев сложившийся узор из упавших бобов. - Варвары, явившиеся издалека, проникли всюду. Зимой они хотят пировать в наших домах. Но… Город не падет. Имущество ваше останется нетронутым.

- Слава тебе, господи! - выдохнула толстуха все время толкавшая Романа вперед, чтобы самой взглянуть на чудовищного мага.

- Тихо! Небо говорит: цезарь в беде, но он думает о спасении народа. Тиверию нужны ваши молитвы. Тише! Он защитит город. Но зима будет тяжелой, будьте терпеливы. Молитесь люди города!

- Скажи, маг, не спасут ли варвары нас от жадности чиновников и знати? - прокричал хриплый голос.

- Да, скажи! Кто лучше скифы или ненасытная семья?

Гунн снова бросил бобы на землю и зашипел.

- Вижу горящие села и города! Вижу мертвые тела. Вижу ужас и смерть. Огонь. Горят мои руки. А-а-а! Нет. Небо говорит: скифы беспощадны, они не любят христиан. Они убивают христиан. Убивают даже тех, что предают им свои города.

- Это ложь! В Сердике они не тронули никого и не взяли имущество тех, кто отдал им город, - заорал белогривый парнишка с крупной бородавкой на подбородке.

- Глупец, дикари нас всех погубят! У нас лишь один защитник, цезарь Тиверий!

- Тихо! Вы перебиваете голос неба! - зашипел предсказатель. - Я слышу! Тиверий! Нас спасет Тиверий! Иначе мир погибнет. Темные силы поглотят его. Растопчут копытами бесчисленных коней.

Полная женщина бросила на Романа косой взгляд, словно в чем-то подозревая, и строго перекрестилась. По лицам многих людей торговец тканями прочел не только ужас, но и недоверие. Рядом с фанатизмом он увидел сомнение.

«Что бы сказал об этом Валент, мой старый хозяин?» - подумал юноша. Он хорошо помнил, как однажды в Риме его господин разоблачил предсказателя. Тот обещал ему милости папы в обмен на преклонение перед ним или гибель от стрел лангобардов в противном случае. Валент тогда бросил кривому магу золотую монету. Но когда тот потянул руку, сенатор наступил на нее. Предсказатель завопил, а благородный римлянин швырнул ему новый солид.

- Кто научил тебя так лгать? Отвечай или мои букеларии разорвут тебя! - потребовал Валент и узнал больше, чем предполагал. На другой день его люди расправились с одним из епископов. Из сенаторских списков вычеркнули два имени.

13

Молодей чиновник поклонился, входя в комнату императора.

- Будь всегда здоров, светлейший! Великая честь для меня видеть тебя, - начал Андроник. - Счастье служить тебе. Мудрость твоя, владыка, озаряет каждого, кто…

- Без приветствий, - оборвал его Тиверий. Указательным пальцем скользнул по гладкому подбородку. - Возьми бумаги и слушай. Здесь мое письмо к Иоанну, магистру армии Иллирика, верительные грамоты и письменные распоряжения.

Стройный, но уже начавший лысеть молодой человек вновь низко поклонился. Максим властно протянул ему несколько свитков, добавив:

- Великой чести удостаивает тебя империя. Твой отец добросовестно служил божественному Юстиниану. Надеюсь, ты будешь не менее предан вечному Риму. Цезарь наслышан о твоих способностях ритора, начитанности и рассудительности. Он повелевает тебе войти в наше посольство к аварам. Империя посылает кагану богатые дары и наши заверения в вечной дружбе.

- Я хочу, чтобы Баян выступил против скифов, наводнивших наши земли как саранча, - с расстановкой произнес Тиверий. - Разумеется, наше посольство возглавит магистр Иоанн, как опытный в подобных вещах. Его советником будешь ты, поможет тебе мой любезный ангел Аркадий [90]. В Афинах к вам присоединятся Гай Пориний и Евстасий Исхион. Они уже готовят все необходимое, но отплыли раньше вас. Официальный посланец - Иоанн. Мои глаза и уши - вы. Слово Иоанна - мое слово, но я должен знать, что говорю. Будешь мне сообщать. Тебе все ясно?

- Да, владыка.

- За переписку отвечаешь ты. Почтовых голубей получишь завтра. Цель посольства: добиться выступления аваров против скифов. Здесь я полагаюсь на магистра и аргументы золотых номизм [91]. Пусть варвары дерутся. Ступай! Ты всем доволен?

- Благодарю тебя, божественный! Великая честь для меня прилагать свои старания на пользу тебе и империи. Пусть всевышний защит бесценное сокровище Рима - твое здоровье, владыка.

- Твой отец, был мне наставником и другом, - начал Аркадий, провожая молодого сановника до двери. - Он много сделал для успокоения границ. Анты, чьи набеги так беспокоили империю, были усмирены при его участии. Следуй по отцовским стопам. Маленькие шаги в дипломатии куда быстрее ведут человека на Олимп, чем размахивания мечом. Ведь так говорит наш общий друг Менандр Протектор [92]? Передавай ему мой привет.

- О чем болтает толпа? - спросил Тиверий, повернувшись к Максиму, вновь смотревшему вдаль сквозь бойницу. - Злословят?

- Цена на хлеб поднялась. Могут быть волненья. Подвоз порядком затруднен. Нужно снабжать еще и Фессалоники. Траянополь тоже скифами обложен. Варвары могут прорваться в Аттику и дальше. Надеюсь, наши части сумеют их сдержать. Проходы охраняют. Посланники Хосрова не узнало наших бед [93]. Надоя проводили хорошо, торжественно, с почетом.

- Они довольны?

- Да, посол Надой доволен. Особенно хвалил оружие и кубки. Понравилось шитье, ларцы и, кажется, посуда. В Армении идут переговоры. Проблемы все под носом.

- Так что толпа?

- В народе ходят разные слухи. Плебс говорит, что варвары воют лишь со знатью, не делая всем зла. На севере немало городов открыли ворота склавинам. Так они себя называют. И пострадали, конечно, лучшие люди, а не сброд нищих предателей. В нападениях на наши войска участвуют колоны, а пастухи указывали скифам лучшие места для засад. Целыми шайками низкий люд присоединяется к варварам. Скамары зашевелились, словно весенние черви. Есть опасения за город.

- Всегда считал, что лишние знания опасны. Все эти слухи…

- Опасны. Опасны.

Тиверий продолжил:

- Надо внушить голому люду: скромность в еде не грех. Скромность украшает. Пусть также слышат, что варвары не так добры, как злые языки болтают. Пусть узнаю все ужасы, что творят эти дикари. Возможно, стоит, чтобы наши люди на улицах об этом рассказали. Как ты считаешь?

- Мне кажется, префект уже позаботился об этом.

- Еще до болезни? - удивился император.

- Ты, божественный, всегда вознаграждаешь только достойных, - лукаво ответил собеседник. - За это тебя так сильно и любят.

- Это оттого, что бог вознаградил меня, - мягко улыбнулся Тиверий.

14

Раскачивать яблоню было нелегко. Восседавший на ней Невзор не сбрасывал плоды, а только грыз их и командовал. Даже огрызки он не бросал вниз, а бережно складывал на толстую ветвь или запихивал в дупло.

Дети под деревом негодовали. Больше всех возмущался Вторяк.

- Это я нашел яблоню! Это я узнал, что тут самые вкусные яблоки! И ему… косому этому показал…

- Они еще зеленые, потому и не падают, - облизывал Невзор кисловатый сок с губ - Качайте лучше! Вот тогда они и попадают.

- Ну, хоть одно сбрось! Одно? - взмолилась светло-русая девочка с удивленным личиком. Нежные глаза ее смотрели вверх с доверчивым ожиданием.

- А ты мне что? Что взамен дашь?

Девочка охнула. Опустила голосу с толстой косой.

- Вот, то-то! Меду принесешь? Не принесешь.

- Яблоки плод богов. Делиться надо, гад ползучий! - зашипел ушастый мальчуган. Замахнулся правой рукой. - Слезь только, поколочу!

- Ищи дурака, - буркнул косой.

- И чего вы сами наверх не заберетесь? Боитесь? - шмыгнула носом малышка Огняна. Веснушки заиграли на ее озорном лице. Она не могла взять в толк, почему десяток мальчишек и девчонок ростом больше нее не могли взобраться на дерево, где зрели такие манящие плоды.

Амвросий посмотрел на девочку, стараясь придумать, как все ей объяснить. Слова не подбирались. Резвый Вторяк опередил юного римлянина.

- Сама попробуй, залезь! Он вот всех сбрасывает, а яблоки… Не падают они, не дозрели, - шумно пробормотал он. От досады щеки мальчика округлились еще больше.

Дружное бурчание подтвердило правоту его слов.

- Трусы они! - наигранно захохотал Невзор.

- Вот ты слезь, я тебе покажу трусов, - пригрозил наглецу Деян.

- Хм! - отозвался яблочный злодей. Хрустнул свежим плодом.

Веснушки под озерами голубых глаз Огняны загорелись коварным огнем. «Вот я тебе покажу!» - мелькнуло в ее глазах.

В небе метались цепочки молодых ласточек, выросших за лето.

Амвросий уселся на траву. Спрятал недовольство под маской лени. Вытянул ноги в широких брюках, переплетенные до колен кожаными ремешками башмаков. Кругом поднималось из земли множество плодовых деревьев. Невзор выбрал самое лучшее из них. Делиться он не желал, хотя это было не по правилам. «Наверное, он дуется, что дразним его «косым»? Еще «серым зайцем» называем. Тоже, поищи, кому понравится?» - подумал мальчик. Невдалеке росло изогнутое грушевое дерево, но его дети давно обобрали. Плоды в этих местах отчего-то были вкуснее, чем за коровьим холмом.

- Трусы! - не унимался Невзор.

- Стрига тебя забери… - пропыхтел Деян [94]. Он уже пробовал бросать камни в наглого соплеменника, но ветви хорошо того защищали.

- Иди пни корчевать! - отозвался косой, добавив еще несколько ругательств и злобный оскал.

Маленький римлянин сделал вид, будто его больше не занимает происходящее. Брошенные им камешки тоже не достали обидчика. Все оказалось напрасно. Лицо мальчика приняло выражение патрицианского равнодушия, которое он старательно копировал, наблюдая за Валентом. Как же еще должен был реагировать настоящий римлянин на подобные ситуации? Пару дней назад приемный отец рассказывал, что некогда повсюду здесь имелись ухоженные сады. Может быть, они принадлежали кому-то из готских королей? Возможно, плодовые деревья посадили в землю еще римские завоеватели? Можно ли было определить что-либо точно? Сейчас это были дикие деревья, произраставшие всего в получасе ходьбы от городища.

Деян перестал браниться и сел рядом с другом.

- Молчишь? - спросил он.

- Молчу, - отозвался римлянин.

- Может, пойдем за коровий холм? Там яблонь полно.

- Знаю… - задумчиво протянул мальчик. Взгляд его рассеянно блуждал по красивым склонам, перебегал по кронам дубов, взлетал к облакам. Ловил контуры пролетавших соек.

Что-то происходило.

Щука и Огняна, маленькая и озорная, подбежали к ним, приподнимая длинные грубые платья. Льняные обручи на их головах пестрели яркими вышивками.

- Эй, чего сели-то! - буркнула рыжая малышка. - Меня слушайте. Я яблоки достану. Знаю как, слушаете-то?

Щука закивала головой на длинной шее.

Деян изобразил сомнение на губастом лице. Сощурился на левый глаз. Трое мальчишек и девочка с толстой косой подбежали к ним.

- Скинуть его надо, - качнула огненной шевелюрой Огняна. - Он уже все вокруг себя обобрал, сейчас дальше полезет. Тогда его и толкнем-то. Ага?

- Чего ага? - возмутился Деян.

Дети непонимающе переглянулись. Ушастый мальчуган принялся грызть ноготь на большом пальце.

- Здорово придумано! - воскликнул Амвросий. Живой ум его уже нарисовал картину падения нахального яблочника. Вот все ребята дружно навалятся, неожиданно качнут дерево и Невзор полетит вниз. Требовалось только выбрать момент. Все было так просто! Он угадал это без лишних слов, по одному настроению замысла.

- Не понимаю вас? - поплыл глазами Деян.

Ушатый мальчуган чавкнул. Сплюнул кусочек ногтя на траву. Девочка с толстой косой вытаращила глаза. Амвросий улыбнулся с добрым лукавством, подчеркнутым в библиотеке римских повадок Валента. Малыш гордился собой и своей неожиданно открывшей сообразительностью.

- Ну…? - угрюмо процедил третий мальчик.

- Когда он за яблочком потянется, мы и качнем деревце. Он тогда точно свалится, - по слогам произнесла Щука. Добавила с гордостью: - Это Огнене бес подсказал [95]. Они ее страсть как любят. Во всяком деле помощники!

- Вот велесова девка, - криво усмехнулся Деян.

- Ага!? - выпучила голубые глаза рыжая малышка. - Как скажу, вы и качните-то. Поняли?

Через пару минут Огняна и Щука обошли всех ребят. Дети собрались кучкой под деревом и стали поджидать. Невзор пару раз пробовал задирать их насмешками, но не получал ответа. Наконец, швырнув вниз тощий огрызок, он пополз по толстой ветке за следящим яблоком. Зеленое с розовым бочком, оно манило его, дурманило предвкушаемым ароматом и кисловатой сладостью сока. «Может быть это окажется лучше остальных? Последнее было - одна кислятина. Тьфу!» - думал он.

- Ну-ка! - пискнула Огняна.

Дети, толкаясь и визжа, бросились к дереву. Ударились об ствол. Качнули его. Пышная крона старой яблони вздрогнула. Невзор сорвался вниз. Он даже не успел закрыть рот, распахнувшийся от изумления в первый момент. Малыши и ребята постарше разлетелись в стороны, стараясь остаться не задетыми обрушением мальчика. Одна девочка прижалась к шершавому телу яблони и завизжала. Огняна запрыгала возле нее, хохоча.

«Вышло что ли?» - попытался сообразить Деян. С размаху он так стукнул плечом дерево, что задрожала даже голова мальчика. «Остановись, во имя Сварога!» - приказал он картине танцующей перед глазами. Зеленые брызги медленно начали соединяться в контур деревьев. Серые тени стали превращаться в фигуры товарищей.

- Ой, мамочки! - пыхнул Невзор, уже потирая бок исцарапанной рукой. Ветви задержали его падение, а мягкая трава сделал его почти приятным.

- Доволен? - робко спросила Щука.

Дети медленно собирались вокруг опрокинутого жадины. Только Огняна уже карабкалась по сучковатому стволу вверх. Первое же яблоко она сорвала и бросила вниз. «Только бы одежу не изорвать, а до яблок я доберусь» - твердила она себе.

- Это все ты, мерзкий римлянин! - заорал Невзор и кинулся на Амвросия. - Ты! Ты во всем виноват!

Никто не успел остановить разгневанного мальчика. Он прыгнул вперед, позабыв о царапинах и ушибах. Вцепился в шею ошарашенного противника и повалил его. Слюна выступила изо рта Невзора. Он шипел и хрипел:

- Ты! Ты, это выдумал! Я же видел, как ты сидел и придумывал способ меня свалить! Только я не понял тогда… Провались к Чернобогу!

Амвросий растерянно пробовал сопротивляться. Момент оказался упущен. Косой завладел инициативой. Он сидел на груди поваленного римлянина. Все, что тому удалось сделать, это сжать руки Невзора, ослабив удушающий напор. И все же, Амвросий резко чувствовал на своем горле грязные липкие пальцы недруга.

- Он его задушит!? - завопил ушастый мальчуган.

- Пусти! - хрипел Амвросий.

- Р-р-р-р! Разорву! - отвечал разъяренный любитель яблок.

Деян ничего не понимал. Голова его все еще кружилась.

Внезапно теплый воздух разрезал дикий визг. Огняна прыгнула с дерева на спину Невзора. Обхватила его руками и ногами. Впилась когтями в тело, разрывая даже грубую ткань. Мальчик взвыл от боли, обиды и неожиданности. Хватка его ослабла. Он выпустил шею противника. Растопыренные пальцы косого мелькнули в воздухе. Он вскочил. Попытался сбросить со спины девочку, зубами грызшую ему спину. Он орал и дергал длинными руками, подпрыгивал и мотал головой. Все было напрасно.

Маленький римлянин поднялся с земли. Слюна показалась ему горькой. В ушах слышался звон. Падая, Амвросий ударился головой.

- Помогай! - завопил Светлан, сын гончара, и первым бросился на помощь Огняне.

Амвросий последовал его примеру. В десятке шагов он увидел Деяна ковылявшего на выручку отважной малышке.

Вместе мальчики схватили косого за руки и повалили на траву. Огняна уселась на его спине. Деян опустился на ноги Невзора. Тот был побежден, но еще пытался сбросить с себя четверку обидчиков. Он плевался, дергался и шипел как змея. Лицо его надулось и стало красным. Только выбившись из сил, паренек стих, расслабил мышцы. Никто не пытался смеяться или дразнить его. Дети стояли вокруг в полном оцепенении.

- Надо же? - нашла в себе силы пролепетать Щука.

- Больше не смей все себе забирать, - наставительно произнес Светлан. Русая челка прилипла к его круглому лбу. Он глубоко дышал.

Невзор не ответил, но и не попытался вырваться.

- Клянись, а то щипать буду! - пискнула Огняна. Сердце ее отчаянно билось. - Клянись, говорят.

«Как она решилась помочь мне?» - спросил себя Амвросий. Он еще боялся, что Невзор вырвется, с озверением прыгнет, вновь схватит его за горло. Однако, прижимая к земле руку противника, маленький римлянин понимал, что этого не произойдет.

- Молчит, - подытожил Деян.

- Будешь клясться? - переспросила Огняна.

Косой сложил фиги пальцами прижатых рук [96]. Только помощь духов или богов могла освободить его теперь. Магические знаки от сглаза или проклятий - вот все, что осталось у него для защиты. Он хотел бы сопротивляться иначе, но не мог. Он сдался. Процедил, смешивая слова с выдохом:

- Обещаю…

- Врать не смей! - приказал Светлан. - Луговиком клянись делиться и траву жуй на том [97]. Пусть он тебя самого корнями к земле привяжет, если слово нарушишь.

Огняна сунула косому в рот лист подорожника. Тот пережевал его и сплюнул. Понял: мириться хотят, бить не станут. Решил для себя завтра уйти с сестрами за медом, чтобы никого не видеть, ни с кем не говорить. Неудача разрывала обидчивую душу. Он мечтал просидеть до вечера, а потом соскочить с яблони - остаться хозяином дерева. Он даже вырезал на одной ветке свой знак, голову орла.

- Соврет ведь, заячьи глаза! - усомнился Вторяк. Сложил руки над кругленьким животом. - Ой, соврет! Кому поверили?

- Не соврешь? - спросила Огняна. Посмотрела строго, сев рядом.

Невзор мотнул головой. Подумал: «Не верят еще… Куда тут денешься… Меда наемся, а если пчелы покусают то ничего… Одна беда другой места не даст». Ему дали подняться. Он вздохнул так глубоко, словно не дышал целую вечность.

- Хитер… - покосился Невзор на Амвросия. Стряхнул сор, приставший к одежде.

- Ты на него так не смотри. Сам виноват. Всех обидел! - строго отрезала Огняна. Сложила недовольно алые губки.

- Яблок нам хватит, - вмешалась Щука. - Тебя не обидим.

- Наелся я. Так сидел, вас подразнить…

15

- Сколько у нас еще осталось проса? - спросила Ирина.

- Проса совсем нет, - ответил Амвросий.

Вода в котле закипала.

- Тогда гречиху неси, - сказала девушка.

Мальчик быстро обернулся, протянув холщевый мешок хозяйке.

«Надо было с утра отмочить», - подумала она. Засыпала коричневые зерна в котел, распространявший запах жареного сала. Бросила рубленые грибы. Положила несколько лавровых листьев, без которых Валент не желал обходиться. Соль в жидкую кашу полагалось добавлять лишь при еде.

Амвросий вернулся на лавку к Идарию.

- Худой обед, - заметил тот.

- Ничего…

Друзья сидели у очага с самого утра. Вчера они собрали много грибов и коры. Теперь старательно вырезали лодки для малышни. Самим пускать было уже не интересно. Стружки летели в очаг. Неудачные изделия тоже ждал огонь. Теплые всплески пламени ласкали загорелые лица ребят.

- Болотная руда, она ведь на корнях болотных растений откладывается. Собирается там. Оттуда ее и достают, а уже потом железо делают - продолжал рассказ Идарий.

- Как же это так? - удивился Амвросий.

Он усердно вытачивал фигурку неизвестного божества. Четыре лодки разной величины лежали у его ног. К самой большой был приделан парус из бересты. Нос ее остро выпирал тараном как у римского судна в одном из свитков Валента.

- Бывает, что и на озерах руду с корней достают. Вода она, брат, много чего человеку дает. Не только рыбу, понимаешь?

- Чего же еще?

Деяна рассказ о добыче железа не интересовал. Не волновали его и лодочки из коры. Он лежал на ложе Амвросия и посапывал, дожидаясь обеда. Каша с грибами не казалась ему худой. До сбора урожая оставалось еще, как он считал, далеко. Общины за стенами княжеского городища радовались и такой пище. Только избалованным кузнецам подавай мясо, думал Деян.

- Еще… - задумался Идарий. - Еще на берегах глину берут.

- Для горшков, - важно пробасил Деян.

- Это и я знаю, - сказала Ирина. Помешала варево деревянным черпаком. Почувствовала как толкается в животе будущий ребенок. - Разве это новость? По берегам рек много можно глины найти. Из нее в Италии и грубую кухонную, и красивую столовую посуду для господ делают.

- Далеко это «в Италии»? - поинтересовался Идарий.

- Далеко, - вздохнула девушка. Опустила красивые голубые глаза. Лицо ее за время беременности еще больше округлилось.

- Италия, она на юге. Это полуостров у моря, - пояснил Амвросий, на днях выпытывавший у Валента, где лежат в мире какие земли.

- На юге, это я понимаю.

К запаху топленого сала примешался аромат свежих грибов. Мухи утомительно кружились вблизи.

- Ох! - выдохнул Деян.

Ирина не была в восторге от указания Валента кормить всех друзей мальчика. Припасов оставалось немного. «Скоро совсем без крупы жить придется. Хвала Иисусу есть рыба, а иногда и дичь. Может быть, Всегорд тоже не даст умереть с голоду», - рассудила хозяйка. Ее новые подруги сплетничали о том, что если Даврит не вернется к зиме за Дунай, некоторые племена совсем откажутся снабжать городище.

- Без сильной дружины даже Всегорд не принудит своевольных старейшин уплатить дань, - сомневалась пышногрудая Станимира.

- Слышала я, что только ливичи с охотой пошлют нам хлеб, - вторила женщина постарше. - Другие племена противятся. Говорят, слишком много людей на юг ушло, сеять было некому, а теперь жать, мол, будет нечего.

Ирина качала головой. Верить в подобное не хотелось. Волхвы обещали хороший, хоть и поздний урожай. Это внушало надежду. Валент, все теснее сходившийся с Всегордом, не тревожился вовсе. Женщину успокаивало такое поведение. Еще, нравилась ей идея не в меру щедрого мужа заняться охотой в «этих диких местах», как он выражался. «С солониной в зиму не пропадем», - считала она, беспокоясь не только о себе, но и о долгожданном младенце.

- Так как же руду в болотах собирают? - спросил Амвросий. Ему жутко хотелось об этом узнать. - Ты говорил, тебе отец рассказывал?

- Да, - протянул Идарий. Он порядком проголодался. Это сбивало рассказ. - Специальными черпаками добытчики достают руду с болотного дна. Плавают они на специальных плотах, иначе на болоте в тех местах нельзя.

- Он что, болота тебе не видел? Это того, что с жабами? - захохотал Деян. - Ты еще расскажи, как лягушки квакают.

- Раз такой умный, сам рассказывай! - крикнул Идарий.

- Ну-ка хватит! - строго сказала Ирина.

- Валент говорил, что вы склавины, плохо землю пашете, - глубокомысленно заметил Амвросий. Ему почему-то стало нравиться считать себя римлянином. Прежде он никогда не думал о том кто он, к какому народу принадлежит. Все было просто во фракийских горах.

- Землю? - переспросил сын кузнеца.

- Как это! - подскочил от удивления Деян.

«Совсем от голода дети переругаются», - решила девушка. Они казались ей смешными. От этого румянец выступил на ее щеках, а гуды сложились в улыбку.

- Много я не знаю, - стушевался маленький римлянин, - но вроде как неглубоко ее перепахиваете. Оттого она быстро и слабеет. Потом забросите и лес жжете. Сначала урожаи большие, а дальше хуже делаются. У римлян не так!

- Откуда это твоему отцу знать, он и сохи то не видел!? Учить еще будет! - продолжал возмущаться Деян.

- Он в империи хозяином многих земель был, - попробовал возразить Амвросий. Шмыгнул носом. Чихнул от пепла.

- Перун свидетель. Признает правду, - кивнул сын кузнеца.

Деян махнул рукой. Что толку спорить? Разве у земли бывает хозяин? Смешно даже. Глупость одна. Не бывает у земли хозяина. Иначе, зачем ее создали боги? Нет хозяина ни у земли, ни у человека. Даже боги в людском мире не хозяева, хоть и сотворили его.

Невдалеке послышались шаги. Ребята посмотрели в сторону входа. Высокий, необыкновенно широкий в плечах мужчина, поклонившись, вошел в людскую часть дома. Лицо гостя плотно заросло рыжеватой шерстью. Русые волосы были убраны в хвост. Глаза враждебно горели под клокотавшими бровями.

- Охранят боги твой очаг, хозяйка. Могу я видеть твоего мужа?

Голос незнакомца показался Амвросию хрипловатым и грозным. На боку у него красовался изящный нож с позолоченной рукояткой. Поверх зеленоватой рубахи была надета медвежья шкура, превращенная в подобие куртки без рукавов.

- Кто это? - прошептал Деян.

- Отец косого, - еще тише ответил Идарий. - Ох, злой он охотник… Медведя руками удавит.

- Проходи, дорогой гость, - растерянно сказала девушка. - Вален здесь. Он во дворе, с другой стороны дома разговаривает с соотечественниками. Там…

Мужчина вышел, не дослушав ответа.

- Опять что-то натворил? - спросила Ирина Амвросия. Погладила мальчика по голове.

Амвросий проглотил язык. Пожал плечами, стреляя глазами по лицам друзей. Рассказывать не хотелось, хотя он и доверял девушке. «Сам разберись сначала!» - настаивал внутренний голос. Разум мальчика вновь пытался разгадать, почему Огняна пришла на помощь, когда все вокруг растерялись: «Зачем она прыгнула? Не побоялась! Разве я для нее не неумеха-гот? Могла ведь и не прыгнуть…»

- Может, вы скажете?

Деян мотнул головой. Друга он не выдаст.

- Ладно, - вздохнула она.

- Ничего не знаю, - отрезал Идарий.

За окном послышался раздраженный голос Валента. Подняв грубую занавесь, друзья выглянули наружу. Ирина уловила в звуках что-то недоброе. Поспешила к выходу. Бросила на ходу:

- Дров в очаг больше не бросайте. Пусть так дойдет.

16

- Почему же ты не ушел с князем? Феодагат собирал римлян для похода. Разве ты не знал? - Валент строго оглядел переминавшегося с ноги на ногу мужчину лет тридцати с чистыми глупыми глазами.

- Так ведь, почтенный… я ведь… - попытался оправдаться тот, совершенно растерявшись перед патрицианскими манерами приближенного Даврита. Откуда здесь мог взяться проклятый римский аристократ?

- Беглый он, раб, - помог черноволосый парень с плоским лицом и кольцами моряка в ушах.

- А ты, отчего не взял в руки оружие? - поднял в удивлении угольные брови Валент. На живом лице его изобразилась игра в наивное удивление. В душе он и, правда, не понимал этих людей.

- Мне нужды не было, - забегал глазами моряк.

Валент потеребил бороду. Вновь строго посмотрел на первого собеседника. Почувствовал его дрожь, страх глубокий и затаенный.

- Я туда… туда никогда, - заикаясь пробормотал тот.

Все они, недавние поданные империи, желали только окончания разговора. Того же ждал бывший раб с чистыми глазами. «Дрожишь? Но зачем? Чего тебе бояться?» - мысленно спрашивал римлянин.

Собравшиеся заволновались. Стали перешептываться. Валент слушал их голоса, стараясь уловить хоть частицу перемены настроения «Неужели в них ничего человеческого не проснется? Почему и здесь они остаются трусливыми подданными?» - думал он.

Крестьянин с глупыми глазами снова пытался отвертеться, так, будто его уже гнали на войну силой. Он опять пытался доказывать, почему не стоило ему идти в поход с союзным князем. Вновь получались сбивчивые звуки, бессмысленные вязанки слов.

- У него вся спина палками исписана, - помогал низкорослый мез [98]. - Сына на глазах управляющий забил… Всех коз забрали… Мы из одной деревни. Вся ведь беда: налоги плати, а земля не уродила. Солдаты свое бери, так еще хозяину надо…

«Так чего же вы не мстите, черти!» - мысленно закричал Валент. Дал себе глубоко вздохнуть. Спокойно сказал:

- Всегорд хочет собрать из римлян отдельный пеший отряд. Вы слышали об этом?

Беглецы робко закивали головами. Замычали в знак согласия.

- Он знает, что в землях склавин тысячи бежавших из империи людей. Дезертиры ушли с Давритом. Нам нужны лишь те, кто в силах орудовать копьем и топором. Нехитрое дело. Крепсоти нужно в горах защищать. Со стен, понимаете? Это вы можете?

- Да какие мы римляне, - заплакал сутулый здоровяк. - Дайте мне нормально пожить… Земля своя… Дети… Чтобы никто не трогал…

Валент еще раз пожалел, что взялся говорить с этими людьми. Он схватился за голову. Никогда прежде ему не приходилось полагаться на простолюдинов. Они всегда только обеспечивали его своим трудом, но никогда не служили опорой. Он подумал, что прежде почти не пробовал говорить с ними. Он только отдавал приказы. Страх исполнял их все.

- Копьем, конечно, можно поиграть, только вот зачем? - сказал парень с серьгами. Показал в глуповатой улыбке сточенные зубы.

- Моряк? - спросил Валент.

- Моряк. Евтихий, так меня зовут. Из Херсонеса. От готов сюда бежал. Попали мы к ним целым кораблем. Домой не стал возвращаться. Зачем? Некуда. Пятый год здесь.

- Вселенная не обходится без войны. Князю нужны воины. Горы нужно защищать от кочевников. Может получиться так, что сюда хлынут авары. Легче остановить врага в каменных проходах, чем пустить сюда - на равнину. Вы понимаете это?

- Ты здесь человек новый, Валент, - смело произнес Евтихий. Сощурил скифские глаза. - Раньше мы если что в чащах да на болотах прятались. И теперь нас лесной дух сохранит. С аварами драться я не хочу. Те, что с князем ушли, они за серебром ушли.

- Ты, как я слышу, забыл своих богов?

- Богов много, а шкура одна.

Валент развел руками. Логика моряка была неотразима. «Как легко с теми, кто служит за плату», - подумал благородный изгнанник. Заставить этих людей сражаться мог только меч. Готовясь к войне с Византией, Даврит собирал армию не только уговорами, но и силой. Он переламывал через колено упрямые племена. Не одними аргументами разума, но силой дружины внушал он союзу склавин свой авторитет. Также добивался могучий князь выплаты даней, кормивших городище Магуры.

- Заставить нас ты не сможешь. Сами мы не пойдем. Не к чему нам война. Скоро дозреет рожь. Идет время мед собирать, - негромко произнес дак с рассеченной ноздрей [99]. Глаза его светились искренней голубизной. Он один стоял в замшевой шапочке.

Валенту показалось, что человек этот едва держится на кривых ногах. На мгновение подумалось, что стоит только надавить, приказать, как это всегда делалось в Византии, и люди подчинятся. Подчинятся. Сделают, что от них требует господская сила. Римлянин отогнал глупое заблуждение. «Если не помогут уговоры, тогда помогут авары», - повторил он злые слава Всегорда. Не минуты тот не сомневался в бесполезности подобных попыток.

Все говорили одно.

- Сколько тут живу, никогда еще настоящей войны не видел. И никто не видел. Князья дрались, мстили друг другу за обиды. Племена ругались. Старейшины проклинали друг друга, а край здешний как жил, так и живет без большой беды.

- Не будет никаких аваров, - сомневался моряк.

- Не мы одни хотим жить в покое. Племена, приютившие нас, тоже отдали дань войне. Дел теперь много… - смотря в землю, пробурчал широконосый фракиец. Жидкие седые волосы облепляли его красные уши. - Кочевники приходят и уходят, а хлеб, рыба и дичь остаются. Чащи спрячут нас если нужно. Пусть дерутся дружины…

«Жить в покое?» - мысленно повторил Валент. Вновь оглядел десяток землепашцев, бывших рабов или бедняков спасшихся от римских порядков в этих крах. «В Италии ты не зря полагался только на букелариев. И не зря здешние князья ищут опору в дружинах, а не простых общинниках. Иначе где еще взять силы для воплощения замыслов», - сказал он себе. Уговоры не имели смысла. Поднять беглецов на войну могли только старейшины племен, среди которых те обитали.

- Брось этих людей, Валент. Рабы даже на свободной земле остаются рабами. Пусть Перун вырвет мне сердце, если я лгу, - прорычал человек в медвежьей шкуре.

- Так вот кто кричит, - басисто установил Деян. Он первым бросился к окну, вырубленному в бревенчатой стене.

На зиму оно забивалось деревом, летом - прикрывалось тряпкой или звериной шкурой.

- Тише! - пресек его Идарий.

Валент обернулся. Властным знаком отпустил соотечественников. Те с ропотом поплелись в сторону городских ворот.

- У меня есть к тебе разговор, римлянин. Ты ведь слышал обо мне? Я шел ругаться с тобой, но, похоже, изменил намерения.

- Ты медвежатник Сом?

- Верно.

Валент протянул руку. Сом пожал ее с силой. Губы римлянина дрогнули от скрытой боли. Он отныне не сомневался, что этот человек мог удавить медведя любой величины.

- Скажи, зачем ты связался с этим сбродом? Они не воины, не охотники. Я бы сказал… Они не мужчины. Пускай себе ковыряют землю.

- Такова необходимость, - сухо ответил римлянин, разминая ноющую кисть за спиной. Подумал: «Вот кто точно лишен исторической магии своего племени. Только хватка, напор и наглость. Даже князь не пожелал брать его с собой».

Рассказывали, что много лет назад Сом отбил у Даврита женщину. Она родила медвежатнику нескольких дочерей и одного сына - Невзора. Однажды Валент слышал, как князь посмеивался над этим мальчиком, называя его шуткой Велеса.

Они смерили друг друга глазами.

- Необходимость? - с иронией повторил Сом. - Тебе лучше знать. Скажи Всегорду, пусть, когда нужно, рассчитывает на меня. Я соберу ему полсотни таких парней, что сам Перун не сможет одолеть.

- Ты я вижу, не боишься богов, - с похвалой заметил Валент.

- Про меня говорят, что я боюсь только медведей! Не слышал такого!? - грубо расхохотался Сом.

Римлянин улыбнулся.

- Вот что… Наши дети дерутся. Сын у меня один. Я не хочу, чтобы мальчика покалечили в драке. Его и так задирают слишком часто. Он этого не заслужил. Твоего мальчишку, я знаю, задирают не меньше. Никто не любит римлян.

- Особенно сами римляне, - смягчил тол Валент.

Варвар снова расхохотался, показав волчьи клыки. В смехе его ощущалась неискренность. Чувствовалась едва прикрытая угроза. Он опять заговорил. Слова его делались злее одно за другим.

- Пусть твой волчонок держится подальше от моего медвежонка. Иначе я начну разговор так, как начинаю его, забираясь в берлогу к зверю. Ты слышал, наверное, про мои дела? Что скажешь!?

Валент почувствовал, что нервы его производят холод. В оглохшем теле горела только растущая ярость. «Даврит не зря плохо переносит этого человека. Понимаю его», - подумал римлянин. Средним пальцем левой руки он пробежал по влажным бровям. Вздохнул, собираясь с мыслями. Дал себе немного успокоиться.

- Ну и терпение у твоего папаши! - заметил с восхищением Деян.

- Даже мой бы вскипел от такого. Уж он-то этого медвежатника Сома не переносит, - многозначительно добавил Идарий.

«Выдержка сохраняет жизнь, но долгое терпение губит сильный характер», - про себя повторил Амвросий любимые слова Валента. Мальчику стало страшно. Захотелось выбежать, объяснить, что и как случилось тогда у яблони. Делать этого было нельзя. Какое значение могли иметь слова ребенка?

- Ты сказал, что пришел говорить мирно?

- Это было так, - двусмысленно ответил охотник.

- Мне не известно, что и как делают дети. Я не одобряю их, если они пускают в ход обидные прозвища или кулаки. В мире хватает иных дел, чтобы применить силу с честью, - продолжал римлянин с расстановкой. Ему требовалось время, чтобы верно подбирать слава в чужом языке. - Но я точно знаю: если они сейчас не являются друзьями, то ни что не мешает им стать ими.

Лицо собеседника осталось каменным. Глаза были напряженными докрасна. Но, несмотря на острые признаки дикого зверя, Валент уловил перемену.

- Ты рассудителен, римлянин… - Сом почесал волосатую шею. Ясный взор Валента встретился с напряженным взглядом склавина. - Задирают ведь не только Невзора. Римлян не любят еще больше. Об этом я не подумал. Достойных среди вас мало.

«Как он может так говорить!» - метнулось в голове Амвросия. Ему вновь захотелось крикнуть, прервать этот оскорбительный поток. Но Валент оставался спокоен. Это неописуемое спокойствие передавалось всем вокруг. Оно заражало, погружая в безмятежность, заставляя шевелить даже неповоротливыми мозгами.

- Я буду рад, если Амвросий научится у тебя хватке и смелому духу. Друзьями мальчиков сделает время. Положись на него.

«Вот еще! С косым дружить - последнее дело», - безмолвно возмутился Амвросий. Он и подумать не мог о таком!

- Ладно, - продолжал Сом ленивым тоном. - Скажу Невзору, пусть не смеет жаловаться. В этом чести нет! Но ты запрети своему волчонку швыряться отравленными словами. Договорились, Сварог тебя разорви? Понял ты меня!

Валент вежливо улыбнулся, не дав дрогнуть ни единому мускулу.

- Хватит подслушивать чужой разговор, - сказала Ирина. Она незаметно вернулась, убедившись, что все идет хорошо. - Садитесь лучше есть. Слышите, ротозеи?

- От пищи больше пользы, чем от пустой болтовни, - прокряхтел Деян. Подергал затекшими плечами.

- Ничего ты не понимаешь! - воскликнул Идарий.

17

Хозяева не успели покинуть роскошной виллы. Среди просторного дворика стоял десяток упряжек нагруженных имуществом: одеждами, посудой, мебелью, предметами искусства. Склавины пришли слишком быстро, слишком внезапно.

- Пощади нас, господин! Пощади! - с колен молили члены сенаторской фамилии. - Мудрый, могучий владыка! Иисус поможет тебе, только сохрани нам жизни! Возьми все! Только пощади! Мы не сделали тебе ничего!

Даврит грозно восседал на стуле с высокой спинкой. Вокруг стояли приближенные, воины и друзья. Спешивались и подходили дружинники. Толпа воинов и примкнувших к варварам римских бедняков окружала знатного сановника, его рыдающих жену и детей. Смотрели недобро.

- Князь они не успели ускользнуть, - шепнул Даврите белоусый воин, чтимый за храбрость. - Чего их жалеть. Он хотел лишить нас добычи, старый боров.

- Убей их князь или отдай нам! - кричали колоны. Размахивали серпами, топорами и вилами. - Этих тварей надо перебить! Мы забросаем их камнями, как бешеных собак! Смерть им! Во имя Христа! Смерть сенатским выродкам!

Даврит молчал. Слушал голоса. Руки князя склавин скрестились на груди. Пристально смотрели слегка раскосые глаза.

- Что прикажешь, князь? - спросил брат Даврита Ждан, подергивая русый ус.

- Пусть римляне скажут мне, как и за что я должен наказать их господ! Слышите? Я жду.

Толпа загудела. Затопталась. От нее отделился молодой загорелый парень. Подойдя к князю, поклонился низко.

- Владыка, - обратился он. - Здесь нет старшего сына нашего господина. Но я скажу и за него. Он забавлялся с моей сестрой, а когда она тайком пыталась бежать, убил ее. Мы не рабы, благородный Даврит, но с нами обращаются хуже. Мой отец трижды был бит палками, только за неурожаи винограда. Разве так поступают христиане!? Прокопий, наш сосед, когда его хлестали плетью, умер. Сенатор, вот он, боров, тогда смеялся, говоря: у дураков легкая душа. Потом за недоплату велел пороть всех должников, а самых бедных две недели держали в яме на воде. Мы нищие по их вине, паршивые собаки. Все их племя, жадное и злое!

Молодой человек в ярости стал запинаться. Его подбадривали голоса селян. Даврит потянул воздух гордым носом.

- Он для забавы издевался! Что без него творили, тоже говори! Про управляющего! Скажи про Фому! Пусть всех накажут!

- Нас постоянно били, оскорбляли. Скольких сгноили в своей тюрьме!? Все забирали, что только нам земля давала. Тех, кто бежал, солдаты возвращали. Казнили многих. С оружием с нас выбивали все налоги. Без хлеба, на одной траве держали зиму, как баранов. Фому забили палками до смерти. Мешок зерна, одолженный весной, по осени мы возвращали десятью.

- Все с нас сосали, кровопийцы! За каждую скотины мы платили. Вон разжирели как, собаки! Убить их мало! - звучно поддержали парня женские голоса.

Протолкнувшись вперед, худенькая женщина грозно произнесла:

- Не жалей их, владыка! Именем господа, люди просят - не жалей.

- Смерть воровскому роду! Смерть! - закричали взрослые крестьяне, побаивавшиеся говорить всю правду в глаза низвергнутому хозяину. Еще вчера он грозно повелевал. Ослушаться его было нельзя. Сегодня гордый землевладелец простерся на земле, прося пощады. Молодежь верила, что варвары явились навсегда. Старики осторожничали, сомневались, даже в гневе действовали только сообща, как бы слагая этим вину с каждого отдельно.

- Достаточно! - приказал князь. - Землю разделите. Коней с сенаторской конюшни и половину всей живности я забираю. Поборы отменяю. В общину принимайте всех. Рабов освобождаю. Колонов больше нет. Константинополь здесь не властен. Чиновников и воинов врага немедленно захватывать и доставлять ко мне или казнить, решением общины.

- Что делать с этими? Бей их! Убивай!

- Князь, выслушай меня! - завопил сенатор, растирая слезы мягкими кулаками.

Даврит поморщился. Болела старая рана в ноге. Он получил ее много лет назад, сражаясь вместе с аварами против византийцев. Это было под станами Сирмия. Стрела тогда впилась ему в бедро. Нога зажила, лишь иногда доставляя неудобство.

«Перун, зачем я согласился разбирать этот спор? Пусть бы Боз всех изрубил, как он того хотел. Скорый суд - самый мудрый суд на войне», - подумал князь. Но сказанного он не мог отменить.

- Прояви милость, владыка!

- Выслушай, великий государь! - заплетаясь, проревела жена сенатора. Подняла заплаканные глаза под чернеными дугами бровей.

- Пусть, что ли скажут? - предложил брат князя.

- Чего их слушать! - возразил Боз. Тряхнул белокурой головой.

- Говорите! - приказал Даврит, подняв сильную руку.

Ноющая боль в ноге отступила. Князь с удовольствием подумал о захваченных богатствах: дорогой утвари, больших стадах, превосходных лошадях и рабах. Даже каган не брал на войне столько ценностей. Боги улыбались Даврите, Перун защищал его: ни одной царапины не получил князь за минувшие месяцы. Силы его росли, пополняясь отрядами колонов и рабов. Князь не ставил их высоко, но это была нужная помощь.

- Солон, мудрый афинянин, учил: нельзя судить, не выслушав обоих [100]. Обе стороны, достойны слова, в чем бы их не обвиняли, - дрожащим голосом начал речь сенатор. Окружавшие его родственники закивал головами. - Иначе можно наказать безвинно, а это самый страшный грех. Весь мир построен на законе, традициях, обычаях народов. Они различны, но всегда идут от бога. Я не наказывал безвинно, а строгостью своей обязан нравам и установленным порядкам. Законы императора едины, как для раба, колона или гражданина. Без этого погибнет государство.

- Мой муж безвинен! Он только соблюдал порядки, - всхлипнула сенаторша.

«Красиво говорит, словно венок плетет», - мелькнуло в голове Даврита. Князь понимал не все. Язык римлян казался ему лишь отчасти знакомой рекой. Иной раз приходило угадывать слова. Но точная красота речи сенатора не могла от него ускользнуть. Он знал: византийская знать с детства обучалась красноречию. Слушая прежде императорских посланцев, князь поражался их умению складывать слова, придавая сказанному нужный смысл и дух.

- Сегодня люди злятся, завра - любят. Настрой меняется, законы сами никогда. Ты можешь изменить, владыка, я только подчиняюсь. Меня не любят, вижу, что не любят. Но разве есть моя вина, что установленный порядок строго соблюдался? Всегда и неотступно. Бог свидетель.

- Увертливые воры! Наглые собаки! - свирепела толпа. - Вырвать языки! Кишки им все наружу!

Князь жестам приказал всем замолчать. Понимавшие латынь склавины с интересом переглядывались. Слова магната казались разумными. Даврит внимательно слушал, сложив руки на рукоять меча. Глаза князя оставались прищуренными. Взгляд был насторожен.

- Владыка, изменяя закон, как хочешь, но не наказывай безвинно тех, кто следует ему! - продолжал сенатор дрожащим голосом. - Иисус свидетель, твой порядок я также буду соблюдать.

- Убить их! Сжечь! Бросайте камни, люди! Смерть кровопийцам! Убийцы! Воры!

Даврит потянул ноздрями воздух.

- Дайте князю слово! - заревел Бол, перебивая гул толпы.

Воцарилась тишина.

- Вы не защитились. Народ вас не прощает, - заключил Даврит под радостные крики толпы. - Сенатор, слышишь! Мой закон не в том, чтоб перенять порядки Рима, а в том, чтоб их смести как дикую заразу. Спалить и раздавить. Виновен всякий, кто им верен. Ты виновен! И род твой тоже.

- Владыка, пощади! Могучий повелитель, оставь нас как заложников, мой сын запалит! Анастасий все отдаст! Пощади! - ревели сенатор с родственниками и приближенными, несмотря на полетевшие в них камни.

- Прекратить! Суд кончен. Сожгите всех. Сожгите виллу тоже. Добычу разделить. Детей сенатора я забираю в рабство. Все довольны?

- Слава! Здоровья, князю! Владыка, здравствуй!

- Проклятый варвар, - зашипела круглолицая сенаторша. - Сам гори в аду. Дикая скотина, сын шлюхи, грязный скиф. Гори в аду, язычник!

Приговоренных схватили и под улюлюканье толпы поволокли к конюшне, откуда уже выводили лошадей. Люди охапками несли солому и ветки. Появились факелы. Радость горела на лицах колонов. Сладкая месть за бесконечные обиды обжигала в глазах. Огонь охватил здание. Страшные крики прорвались сквозь стены.

- Коня! - приказал Даврит.

В потоках пыли вновь помчались склавины вперед.

Всюду во Фракии горели поместья, неслись табуны и стада. Плелись за Дунай обозы с богатой добычей. Тысячи пленных уводили склавины в свой лесной край. Поднявшиеся против хозяев колонны, рабы и городские бедняки вместе с варварами шли в бой против войск автократора. Закрывшись каменными стенами, империя выжидала, сторонясь сражений. Но стычек и потерь было не избежать.

Под Адрианополем Даврит атаковал большой отряд схолариев, вышедший из города. Готы засыпали римлян стрелами. Дружина князя с копьями обрушилась на врага. Не выдержав удара, византийцы бежали, разбросав по равнине тела своих воинов в дорогих доспехах, расписные щиты, оставшихся без хозяев ухоженных коней.

Все захваченные в походе знамена римлян Даврит приказал сложить в костер у стен города. Пожирая фальшивую позолоту, огонь вспыхнул на резных деревянных значках. С башен города видели, как горят символы византийских легионов с перекрещенными буквами «Х» и «Р», символизировавшими Христа. До темноты не смолкали дикие скифские песни. Слышались оскорбления августа и цезаря, призывы сдаться. Все Балканы до Иллирика и юга Эллады стали землей варваров.

18

Амвросий перевернул страницу. Чтение давалось ему с огромным трудом. Он уже мог разобрать слова, но смысл многих из них оставался загадкой. Валент хвалил мальчика за старание и успехи. Но тот лишь вздыхал, садясь за стол с книгами.

«Свободным человеком бывает только тот, с которым случается все так, как он того хочет. Но значит ли это, что с ним непременно случается все то, что ему вздумается? Нисколько», - внимательно повторил малыш, водя пальцам по строке. Сочинения Эпиктета нравились мальчику своей оригинальностью, тонкостью и остротой мыли [101]. Здравый смысл суждений поражал, но часто сбивал с толку неожиданными выводами. Философ отстаивал равенство людей, но отвергал государство и брак.

Как и Амвросий, мыслитель, живший очень давно, был с детства рабом. Дав книгу ученику, Валент рассказал одну историю из жизни Эпиктета.

- Жестокий хозяин однажды взялся выкручивать своему рабу ногу. Неустрашимо улыбаясь, Эпиктет сказал: «Ты сломаешь». Когда нога действительно сломалась, философ хладнокровно добавил: «Разве я не говорил, что сломаешь?» Хладнокровие бесценно, - заключил римлянин.

На всю жизнь мыслитель остался покалеченным.

- Я задушил бы его, - прошептал малыш, вспоминая эту истории.

Живо представлял себе мальчик картину происходящего: хозяина со звериным оскалом, раба стоически сносящего пытку. От волнений Амвросий укусил кулак. В душе ребенка неизгладимо жили собственные переживания. Он знал несправедливость и злобу.

Внезапно топот копыт оторвал маленького римлянина от мыслей и чтения.

- Эй, малыш! - послышался бодрый голос Ирины. Приоткрыв дверь, она жестами пыталась привлечь внимание мальчика. - Разве ты ничего не слышишь? Хватит сидеть здесь в глуши. Гаси лампаду. Приехали Рыва и Алавив.

- Как? Откуда? - с удивлением воскликнул он.

- Так! - передразнила его девушка. - И у них есть подарки. Посмотри на мои бусы, и на серьги. Как они сверкают! Особенно мне нравятся эти голубые камушки, - показала она мальчику новые украшения. - Валенту передал все это Феодагат. Он еще прислал много книг. Но это больше подойдет тебе. Ты ведь любишь это занятие, читать?

- Люблю, - серьезно ответил малыш, захлопнув фолиант.

- А мне нравятся наряды, что они привезли. Правда, пока мне их не надеть… Ох, но какие же они чудные, - не преставала ликовать девушка. - Особенно желтое платье из азиатского хлопка. Оно так дивно обшито синей тесьмой. Ты бы видел! Я буду в нем страшно хороша.

Не теряя ни минуты, Амвросий решительно дунул на светильник. Через мгновение он уже несся по длинному залу к голосам, доносившимся снаружи. Первым кого малыш увидел, оказался рыжебородый великан.

- Ты растешь очень быстро! - поприветствовал мальчика Рыва.

- Здравствуй! - заулыбался Амвросий, потянувшись глазами вверх. Туда где на широких плечах громоздилось красноватое веснушчатое лицо.

- Эй, а меня ты не видишь? - засмеялся Алавив, отрастивший за минувшее время светлую бороду. - Совсем потерялся от радости?

- Это ты скоро заблудишься в своей бороде! - загоготал Рыва, не столько шуткой, столько своим живым басов вызывая смех остальных.

Их было четверо. Кроме Валента и старых знакомых, мальчик заметил еще одного - неизвестного. Он был ниже остальных ростом, с длинными засаленными волосами, в кольчуге. Светлые усы незнакомца свисали по краям губ. В его ухе сверкала золотая серьга. Рубленое лицо казалось не знающим тревог, даже когда смеялось, демонстрируя неровные крепкие зубы.

Завороженный чертами неизвестного, Амвросий неожиданно спросил:

- Ты кто?

- Вот нахальный мальчишка! - снова захохотал Рыва. Звонко хлопнул себя по железному животу. - Год назад он не был таким проворным парнем. Осмелел. Валент, ему самое время становиться мужчиной! Клянусь, я за этим прослежу.

Незнакомец тоже засмеялся, уперев в бок левую руку под черным плащом. На чешуйках его доспеха переливались лучи яркого солнца. Пахло от гостя вином, кожей и конским потом. Но к этим привычным запахам примешивался еще какой-то новый аромат, напоминавший дыхание цветов на лугу. «Так должны пахнуть знатные римляне», - подумал Авросий, угадав византийское происхождение аромата так мало подходившего воину.

- Это брат князя, - пояснил приемный отец, потрепав нечесаную шевелюру мальчугана. - Ждан, моего сына зовут Амвросий. Кто тебя учил вежливости, я или дикие звери?

- Ты, - растерянно признался малыш, только теперь заметив, насколько все вокруг заполнено людьми и повозками.

Никогда мальчик не видел столько воинов, скота, рабов и иных трофеев. По широкой улице, выложенной недавно дощатым настилом, тянулись вереницей телеги. Скрипели грубыми колесами. На головах склавин блестели железные составные шлемы римской работы. Игриво стуча копытами, несли богато одетых дружинников крепкие кони. Вся улица тонула в ярких одеждах вернувшихся варваров и стоне людей, десятками бредущих вслед повозкам.

- Да, много добычи принес поход! - неспешно произнес Алавив, чтобы прервать паузу. - Под Анхиалом мне досталось двадцать пленников и золотой кувшин полный монет. Такова цена жизни византийского богача. Стада уже перегнали к нашим селениям. С хозяйством, что теперь у меня есть не управиться без рабов.

- Удачный поход, - кивнул головой Рыва. - Такого успеха я не видел никогда. Жаль скоро зима, а дело еще окончательно не решено.

- Боюсь, что Константинополь очень озабочен. Теперь нужно быть настороже. Империя пойдет на все, чтобы избавиться от нашествия, жестоко отплатив своим врагам, - высказал свою тревогу Валент, вглядываясь в заполнявший город поток живой добычи. - Где сейчас Даврит? Под стенами города Константина?

- Мы были у Адрианополя, когда брат приказал мне с дружиной и небольшим отрядом готов вернуться домой, - ответил Ждан, покручивая пшеничный ус толстыми пальцами. - По пути я нагнал обозы. Теперь у нас 20 тысяч всадников во Фракии. Князь посадил на лошадей всех кого смог. Такой силы у империи нет.

- Спасибо византийским табунам, - ухмыльнулся Рыва.

- Четыре сотни моих дружинников вместе с готами Алавива не меняют дело. Мы нужнее здесь, где осталось мало сил. Я слышал, ты помог поправить горные крепости?

- Еще как! - рыжебородый похлопал римлянина по плечу. - Всегорд тебе расскажет. Доброе то дело.

- Что с войсками императора? - спросил Валент.

- Отброшены в Иллирик. Не опасны. Большую часть силы они растеряли. Даже пробиться в Македонию им не по зубам. Князь хочет взять Адрианополь, но город укреплен. Сейчас брат скапливает пешие отряды. Все слишком разбрелись. К зиме хотим, собрав повсюду урожай, а может взять Константинополь. Пусть Перун поможет!

Валент задумался. Почесал подбородок. Империя оставалась для него врагом. Он ничего не забывал. Но он не хотел бы видеть столицу Византии разоренной. «Старый римский мир давно разрушен. Завладев Константинополем, варвары создадут новую державу, вольют в нее жизненные силы. Так происходит всегда. Если я помогу им впитать самое ценное, это будет лучше всего. Разве мы не учились у эллинов? Как хорошо, что Ирину не беспокоят подобные мысли»,- сказал себе он, чтобы отогнать тревогу.

- Да, все благополучно! Чего об этом думать. Посмотрите лучше на подарки, - сменил тему Рыва. - Есть и тебе, Амвросий! Начнем с тебя? Ты знаешь: всем уже вручили. Остался ты.

Малыш расплылся в улыбке. Но потом, смутившись, пожал плечами. Мальчика съедало любопытство. Рыжий варвар прочел это по его вытаращенным глазам.

Рыва не мешкал. Ловким движением он сбросил с коня мешок, протянув его мальчику. Запустив внутрь руку, Амвросий сразу нащупал что-то тяжелое. Это был меч. Предмет, о котором нельзя было даже мечтать.

- Меч!? - воскликнул мальчик, роняя мешок и прижимая к груди дорогой подарок. Амвросий даже не удосужился поблагодарить, так он обрадовался.

Рукоять оружия имела незамысловатый узор. Византийский мастер ничем не инкрустировал ее, а только посеребрил. Также он поступил и с ножнами, сделанными из грубой кожи. Кроме посеребренных металлических креплений их ничто не украшало.

- Клинок очень прочный, - заметил рыжебородый. - Не смотри, что на нем осталось несколько зазубрин. Он достался мне в бою. Старательный уход уберет их все.

- Ты повесишь его над своим ложем. Пока не подрастешь, не разрешаю брать с собой такое оружие, - повелительно добавил Валент. - Хватит с тебя дротиков и лука.

- Постарше станешь, повесишь на пояс, - поддержал римлянина Рыва, подмигнув.

Амвросий кивнул головой. Его больше ничего не интересовало.

- Постой, - окликнул мальчика Алавив. - Там еще есть подарок от меня.

Малыш остановился, прерывисто дыша от волнения. Молодой гот поднял мешок и протянул его мальчику. Амвросий нашел в нем синий плащ и красную шерстяную тунику. Края ее были изящно расшиты черной нитью. Спереди рубаху украшали две черных полосы, тянувшиеся от самого низа до середины. На вершине их красовались два черных ромба.

Захватив подарки, мальчик, с благодарностью поклонился под дружных хохот мужчин и бросился домой. Язык его онемел от безудержной радости, а мысли метались как встревоженные птицы. «Неужели я теперь как настоящий воин! Неужели все это мое?» - ликовал Амвросий. Он всегда мечтал иметь меч. И у него никогда не было красивой одежды.

19

Вечером посмотреть на меч пришли Деян и Идарий.

- Да! - тоном знатока произнес сын кузнеца. - Стоящая вещь.

Обычно разговорчивый, Деян ничего не нашелся сказать. Он просто раскрыл рот от удивления и зависти. Амвросий был счастлив. Он дал друзьям подержать подарок и отправился вместе с ними ловить рыбу в реке, неподалеку от городища. Лучшим рыбаком в округе считался Деян. Никто не умел, как он мастерить сети. Никто из мальчишек не мог похвастать таким уловом.

Феодагат передал Валенту, что тот просил: книги, захваченные в домах византийских богачей. Резной ларец с кодексами и свитками поставили в комнате, где раньше спал и работал римлянин [102]. Это помещение стало теперь называться библиотекой. Валент отгородил в доме спальню и зал, где рядом с очагом спал Амвросий. Остальную часть постройки заняли четверо рабов и кони, за которыми тем полагалось следить. Малыш совсем свыкся с положением сына римлянина. Отныне он должен был лишь учиться и помогать Ирине, уже готовившейся родить. Остальное время занимали обычные забавы.

Жизнь в княжеском городище с притоком добычи стала сытой и веселой. Ждан принес жертвы богам, устроил большой пир, раздал подарки Даврита. Валенту достались два рыжих жеребца и пегая кобыла, все время норовившая укусить Амвросия. Были в конюшне и мерены. На них будущим дружинникам полагалось учиться верховой езде. Предстояло это и Амвросию.

- Мы снова живем, как полагается римской знати, - смеялся Валент, над дикой скромностью своего жилища. - Нам только недостает отопления, бани каменной, а не деревянной.

Ирина лишь вздыхала в ответ. Мотала головой. Никогда она не видела такой роскоши.

Тянулись дни. Перелистывая страницы кодексов, Амвросий все больше находил чтение интересным занятием. Среди добытых Феодагатом книг имелось немало философских произведений, исторических и военных трактатов. Были сочинения по механике, алгебре и геометрии.

Часами Амвросий, Идарией и Деян соревновались в стрельбе из лука. Метали дротики. На полях общинники убирали последнюю рожь. Деян днями пропадал на земле. Он срезал колосья серпом и вязал в снопы. Друзья не раз навещали его, помогали убирать хлеб.

Приближался второй праздник урожая. Первый справляли перед жатвой, второй - после. Дождей не было. Хлеб уродился богато. Племена готовились отблагодарить Макошь за щедрость. Богиня земли благословила этот год.

- Видали сколько!? - говорил Деян, показывая поля покрытые золоченными снопами. - Вот она сытая зима. Без войны всякой, так одними трудами.

Амвросий понимающе кивал головой. Даже Идарий не решался спорить. Соглашался. Довольный Деян утирал со лба пот. Улыбался широко и устало.

Вечерами ребята купались в реке.

Хлеб был убран. Наступали пора привычных забав. Только строгий Валент отвлекал Амвросий от бесконечных игр и лесных походов. Он неизменно требовал от маленького римлянина постигать все больше и больше. Усаживал за старые свитки.

«Хорошо как!» - думал Амвросий, вновь вырываясь на свободу.

Мальчики варили карпов и выслеживали куропаток. Иногда ребята дразнили своих недругов: Мечислава и его компанию. Вечерами, рассевшись у костра, слушали рассказы бывалых воинов, жадно ловили детали сражений. Очень нравилось Амвросию представлять себе далекие страны, в которых бывали старики, а он лишь мечтал оказаться. Больше всего манили его берега Босфора, где возвышался чарующий и враждебный Константинополь. Пугающе звучали истории о людях степи - аварах и гуннах. Странными казались обычаи гепидов, еще не так давно обитавших к западу от земли склавин.

Много раз в летние дни Амвросий видел сестру Деяна. Каждый такой миг дыхание мальчика останавливалось, едва он слышал ее голос или ловил оробевшим взглядом смелые повадки. Другие девочки не интересовали его. Ни одна из маленьких склавинок не имела такой пышной косы и таких проворных голубых глаз. Ни одна не щурилась так забавно и мило, сердясь на своего ленивого брата. «Я так тебя люблю, Дельфина», - шептал малыш засыпая. Пробуждаясь утром, он тоже думал о ней. Снимая со стены меч, мальчик представлял, как он отправится в поход и добудет для нее прекрасные подарки. Удивительные картины рисовала фантазия. В них злые враги разбегались перед его мечом, а Дельфина встречала победителя любовным теплом.

Впервые мысли Амвросия занимала прекрасная особа. Он не думал еще о том, нравится ли ей он. Она - нравилась ему. И сердце мальчика билось все сильней. Не замечая того, он взрослел.

Примечания:

[1] Вариант названия: «Книга первая. Мальчик из Фракии».

[2] Ктесифон был разрушен в 636 году.

[3] Ираклий I - император Византии с 610 по 641 год.

[4] Сенаторы - высшее сословие в римском обществе, принадлежность к которому определялась в первую очередь богатством.

[5] Вторая (Нижняя) Мизия - приграничная провинция Восточной Римской империи.

[6] Все войска Византии делились на полевые (мобильные) и пограничные, носившие характер ополчения. Воины пограничных частей получали землю на окраинах государства и жили отдельными поселениями.

[7] Юстиниан I - византийский император, правивший с 527 по 565 год.

[8] Тиверий II - византийский император, правивший с 574 по 582 год, в конце правления Юстин усыновил его, сделав своим соправителем. Каждый новоизбранный автократор обязан был выплачивать солдатам особый денежный подарок, именовавшийся донативом.

[9] На щитах, как правило, изображался заметный издалека символ подразделения, к которому принадлежали воины. Также на одежду воины нашивали узоры позволяющие определить тип их вооружения или соединение, к которому они принадлежали. Предположительно, к концу VI века это правило мало соблюдалось как в полевых, так и в пограничных войсках Империи.

[10] Перун - славянский бог грозы, одновременно покровительствующий воинам.

[11] Дромон - византийская галера, боевое гребное судно, имевшее экипаж от 100 до 300 человек (большинство составляли гребцы). Длина дромона варьировала от 30 до 50 метров.

[12] Солид (лат. самородный) - византийская золотая монета весом 4,55 г.

[13] Франки - германское племя, завоевавшее в V веке римскую Галлию и образовавшее на ее территории собственное коралевтсво.

[14] Фортуна - богиня удачи.

[15] Кератий - византийская серебряная монета, 1/24 золотой монеты (номисмы, солида).

[16] Чернобог - славянский бог тьмы, зла и мира мертвых.

[17] Святой Спиридон, чудотворец в христианской мифологии, был пастухом.

[18] Диоклетиан - римский император с 284 по 305 год.

[19] По легенде Рим основали вскормленные волчицей братья Ромул и Рем. Гай Юлий Цезарь (с 100 или 102 по 44 год до н.э.) - римский государственный деятель, ставший римским императором. Октавиан Август - внучатый племянник Цезаря, сделавшийся императором Рима (63 год до н.э. - 14 год н.э.) и заложивши прочный фундамент римской монархии.

[20] Палатин (лат. Mons Palatinus, Palatium) - меньший из семи главных холмов Рима; на нем располагался императорский дворец, именовавшийся Палатинским.

[21] Юстин II - византийский император, правивший с 565 по 578 год.

[22] Фавн - древнеиталийский бог плодородия, покровитель скотоводства и земледелия, соответствующий греческому богу Пану.

[23] Варварские племена, пришедшие в Италию вместе с лангобардами.

[24] Официально, вся полнота власти в Италии принадлежала равенскому экзарху - чиновнику, назначавшемуся императором Византии. Равенна (город на севере страны) - была резиденцией экзарха. Существовали: Карфагенский (Африканский) и Равеннский (Итальянский) экзархаты, представлявшие собой отдельные районы империи.

[25] Водяной был водяным божеством. Согласно мифам он обитал в реках, озерах и ручьях. «Лесной дух» - Леший обладал переменчивой внешностью. Он являлся божеством, обитавшим в лесах. Был их властелином.

[26] Анастасий I Дикор - византийский император с 491 по 518 год. Талантливый администратор, скопил крупные денежные средства: 320 тысяч фунтов золота. Это позволило Юстиниану в первые годы правления широко тратить на собственные политические проекты.

[27] Логофет (rationalis) - должность управляющего ведомством. Логофет казны - один из важнейших чиновников в византийском государстве, отвечавший за финансы империи, сбор налогов.

[28] Скифами в то время византийцы называли славян. Скифы, собирательное название племен обитавших в древности у Черного моря, на Дону, Днепре и Дунае.

[29] Магистр (от лат. magis - глава, больше, начальник, учитель) - в римскую и ранневизантийскую эпоху название высших должностей в придворном и государственном аппарате. В Восточной и Западной Римской империи магистрами назывались командующие полевых армий.

[30] Склавины - союз славянских племен обитавших в VI веке на территории современной Румынии.

[31] Булгары - кочевое племя (союз племен), обитавшее в степях восточнее земель склавин.

[32] Дулебы - славянский племенной союз, занимавший земли севернее склавин.

[33] Князь - выборный племенной вождь у славян времен военной демократии, обладавший военной властью, председательствовавший на суде и выступавший инициатором празднеств и жертвоприношений. Князья, избираемые племенными союзами, стояли выше князей отдельных племен.

[34] Сварог - главный бог славянского пантеона. Сварог был у славян богом Неба, отцом всего сущего. От него происходили другие боги: Перун, Даждьбог-Радегаст, Огонь-Рарог-Семаргл.

[35] Комит эскувитов - начальник императорских телохранителей

[36] Августом именовался император Византии, титул цезаря носил наследник престола. Вступая на трон, он получал еще один титул, являвшийся более высоким.

[37] Федератами в Восточной Римской империи назывались варварские племена, поступавшие под руководством своих вождей на военную службу. Федераты жили на территории империи, признавали ее власть и законы. Упадок старой римской армии сделал их дружины лучшей военной силой Византии. Особые должностные лица - оптионы - заведовали содержанием отрядов федератов.

[38] Дакия - так римляне называли земли лежавшие за Дунаем, где до начала II века существовало дакийское государство. Император Траян покорил его со своими легионами, превратив почти на сто лет в римскую провинцию. Племена готов отвоевали Дакию у Рима. Но в конце IV века их самих вытеснили из нее кочевники гунны. Траян - римский император с 98 по 117 годы.

[39] Префектура - крупнейшая административная единица ранней Византийской империи. В каждую префектуру входило несколько диоцезов объединявших группу провинций.

[40] Консул - в ранней Византии почетный титул, которым императоры часто удостаивал и самих себя.

[41] Домициан - римский император (81-96 год), во времена его правлении даки возглавляемые своим царем Децебалом перешли Дунай, разгромив два легиона.

[42] На древнем языке славян «вет» означал совет - народное собрание для обсуждения общих дел рода, племени или племенного союза. Князь говорил о вете племенного союза единственно способного решать все вопросы.

[43] Каган - титул наследственного правителя Аварского каганата; высший титул в кочевой иерархии, имевший тюркское происхождение, хан ханов.

[44] Медом называли сладкий алкогольный напиток славян делавшийся на основе меда.

[45] Старейшины входили в совет старейшин, возглавлявший племя. Каждый старейшина являлся главой рода. Рода объединяли общины. Помимо старейшин, племена имели князей или военных вождей, обладавших властью во время войны и имевших свои дружины.

[46] В отличие от других тюркских племен, авары не отрезали головы побежденных, а забирали только их скальпы. Из черепов побежденных врагов они любили делать чаши для пиров.

[47] По вероисповеданию готы принадлежали к арианам. Этого религиозного учения придерживались также другие германские племена: вандалы, бургунды и лангобарды. Они верили, что Христос не был богом, а являлся лишь его творением. Ортодоксальная церковь считала такие взгляды еретическими.

[48] Магура - в мифологии славян дочь Перуна, прекрасная облачная воинственная дева с крыльями. Подобие скандинавской валькирии. Павшим воинам она дает выпить живой воды из золотой чаши в виде черепа, осеняет их крылами и целует в губы. Отведавшие ее воды отправляются в рай, мир вечной жизни. Во время битвы она подбадривает воинов криками, а золотой шлем ее сверкает на солнце.

[49] Шишига - мифическое маленькое существо, брюхатое, горбатое, пакостливое, с сучковатыми руками. Оно обитает в камышах, набрасывается на засидевшихся прохожих, уволакивает их в воду.

[50] Титул куропалата обычно давался родственникам императора. Должность куропалата была синекурой (лат. sine cura - без заботы) - давала доход и не требовала большого труда.

[51] Кандидаты (Candidate) - отряд императорской гвардии, имевший самый высокий ранг. Кандидаты непосредственно охраняли особу императора и носили белые одежды.

[52] Хламида - плотный шерстяной плащ.

[53] Сасаниды, иранская династия, правившая Новоперсидским царством с 227 года.

[54] Деций Траян - римский император с 249 по 251 год, погибший в Мёзии во время сражения с вторгшимися карпами и готами.

[55] Пограничные войска группировались в армии, находившиеся под командованием дуксов (лат. dux - вождь, позднее «duke» - герцог). В VI веке пешие и конные части (полки), входившие в полевые и пограничные армии, утратили свои сложные и пышные названия, став называться просто номерами (лат. numerus).

[56] Велисарий - крупнейший полководец Юстиниана.

[57] Велес - славянский бог богатства, покровитель домашнего скота, воплощение золота, попечитель торговцев, скотоводов, охотников и землепашцев. Велесовы дни - праздник в честь бога Велеса справлявшийся с 1 по 6 января.

[58] Прибрежная Дакия - придунайская провинция Византии. Скамары - в V-VI веках отряды восставших зависимых сельских жителей, боровшихся с крупными землевладельцами и государством.

[59] Мороз - славянский бог зимы, снега и холода.

[60] Нотарий - писец, составлявший и заверявший при том или ином должностном лице в Византии. Статус нотария определялся статусом его господина.

[61] Новеллы - новые конституции (постановления) императоров Византии.

[62] Тризна - погребальный обряд у древних славян; «совершить тризну» - означает справить поминки.

[63] Лихо - дух зла, несчастья, олицетворение горя; представлялся как одноглазый великан или одноглазая женщина. Если лихо находится рядом с человеком, это приносит ему несчастье. К слабым людям Лихо привязывается на всю жизнь, лишая их счастья.

[64] Хорс - древнее таинственное божество славян, воплощенное в солнечном круге.

[65] Дуксы (лат. dux - вождь, позднее «duke» - герцог) командовали ополчением приграничных провинций, сгруппированным в армии. На Дунайской границе имелось четыре дукса, по числу прилегающих к границе провинций. Речные флотилии на Дунае также относились к ведению дуксов.

[66] Эпикур (ок. 341-270 до н.э.) - древнегреческий философ, основатель одного из наиболее влиятельных направлений античной философии - эпикуреизма. Философия Эпикура носит ярко выраженный практический характер. Три ее части: каноника (теория познания), физика и этика подчинены единой цели - научить человека, как достичь счастливой, блаженной жизни, свободной от страданий тела и смятения души.

[67] Центурион - младший офицер римской армии, командир отряда номинально в сто солдат.

[68] Лада - у славян богиня любви, брака, изобилия, времени созревания урожая.

[69] Таксиарх (греческий) - тысячник, в ранней Византии термин употреблялся как аналогичный латинскому слову «трибун», командир соединения именуемого номером на римский манер или таксиархией (таксисом) - на греческий.

[70] Barra (или barrit) - римский боевой клич упоминаемый

[71] На тюркском языке «ура» означает «бей».

[72] Плюмбатум - короткий дротик с шариком из свинца в центре. Разделяли короткий плюмбатум и длинный плюмбатум, мало отличающийся от обычного дротика.

[73] Серами в античном мире называли Китай, откуда по великому шелковому пути шелк («сир») поступал в Римскую империю. Даже после того как византийцы при Юстиниане узнали секрет шелка, торговля этой тканью произведенной в Китае не прекратилась.

[74] Феодосий - римский император с 379 по 395 годы, после его смерти произошло разделение государства на Западное и Восточное.

[75] Лупанарий (лупанар, лат. lupnar или lupnrium) - публичный дом в Древнем Риме. Название происходит от латинского слова «волчица» (лат. lupa) - так в Риме называли проституток.

[76] Квадрига - античная двухколёсная колесница с четырьмя запряжёнными конями. Использовалась в Древнем Риме и Византии в гонках или в триумфальных шествиях.

[77] Гай Светоний Транквилл - римский писать живший между 75 и 160 годами, автор книги «Жизнь двенадцати цезарей».

[78] Волхвы - славянское слово, использующееся для обозначения жрецов. В славянском языческом обществе волхвы выделились как особая группа, связанная с проведением религиозных обрядов, предсказаниями и гаданиями.

[79] Макошь - славянская богиня земли, урожая, женской судьбы, великой матери всего живого.

[80] Леля - славянская богиня весны, первой зелени и первых цветов, юной женственности и нежности.

[81] Римская миля составляла 1480 метров.

[82] Патриций - в ранней Византии титул, которым награждал император; звание патриция не было связанно с придворными, военными либо административными должностями.

[83] Схолы (shola palatinaes), конные части придворной гвардии.

[84] Эскувиты, придворное военное подразделение комплектовавшееся из исавров и при Юстиниане потеснившие по своему значению схолы, а их командир comes excubitorum превратился в ближайшего военного человека при императоре.

[85] В ранневизантийскую эпоху существовало четыре патриарха: Константинополя, Иерусалима, Александрии и Антиохии.

[86] Монофизитство (от греч. monos, один; и physis, природа), течение в раннем христианстве, основанное на вере в то, что Христос обладал только одной природой. Монофизиты признавали, что Христос, Сын Божий, воспринял человеческую природу, однако последняя была поглощена его Божественностью, так что природу Христа следует рассматривать как божественную природу, обладающую, однако, человеческими свойствами. Противники монофизитства считали подобную трактовку человеческой природы Христа неприемлемой.

[87] Протекторы (protectores - защитники) - церемониальная гвардейская часть, состоявшая из двух конных отрядов общей численностью до 1000 человек.

[88] Димы - спортивные партии цирков византийских городов, трансформировавшиеся в V веке в политические. Были четыре основных цвета партий (в одежде этих цветов выступали возничие на ристалищах) - венеты (голубые), прасины (зеленые), русии (красные) и левки (белые). Наибольше значение имели две первых партии. Во время военных действий димы служили основой для городского ополчения.

[89] Тритон, название одного из константинопольских кварталов.

[90] Сравнение евнухов с ангелами, якобы обладавшими их чистотой, характерно для Византии. Евнухов было много в императорских канцеляриях. Многие их них занимали высокие посты, являясь даже полководцами, как Нарсес командующий армией в Италии при Юстиниане.

[91] Номизма - монета (греч.); другое название солида, византийской золотой монеты весом 4,55 г.

[92] Менандр Протектор - византийский дипломат и историк VI века.

[93] Хосров I, известный по персидским источникам как Ануширван (от перс. - «с бессмертной душой» транскр. nь-Rьvn) - шахиншах из династии Сасанидов, правивший Персией с 531 до 579 года. Правление Хосрова характеризуется продолжением преобразований Кавада I, направленных на усиление центральной власти, масштабными строительными работами, развитием наук и искусств, а также частыми военными столкновениями с Византией и завоевательной политикой на юге (Йемен) и востоке (государство эфталитов)

[94] Стрига - в славянской мифологии ведьма способная отбивать молоко у скота, нападать на спящих детей и пить их кровь, а также насылать болезни на людей и животных.

[95] Бесы - злые духи в мифологии славян.

[96] Фига - славянский знак, оберегающий от сглаза в виде кулака с выдвинутым вперед большим пальцем, проходящим под указательным пальцем.

[97] Луговик - в славянской мифологии дух лугов воспринимаемый как маленький зеленый человечек.

[98] Мезы - фракийское племя; позднее собирательное название жителей Верхней Мезии, произошедших большей части от этого племени.

[99] Даками в Византии называли жителей Прибрежной Дакии, прилегавшей к Дунаю провинции империи.

[100] Солон (между 640 и 635 - около 559 до н. э.) - афинский политический деятель, поэт, социальный реформатор.

[101] Эпиктет - греческий философ стоик; родился около 50 года н.э., умер около 130 года.

[102] Кодекс (лат. Codex) - книга. Так называлась одна из древнейших форм книги, а не только свод законов.

Оглавление

  • История фракийского мальчика [1]
  • Вместо предисловия
  • Часть 1. Путь за Дунай . 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10
  • 11
  • 12
  • 13
  • 14
  • 15
  • 16
  • 17
  • 18
  • Часть 2. Страна Склавин . 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10
  • 11
  • 12
  • 13
  • 14
  • 15
  • 16
  • 17
  • 18
  • Часть 3. Победы Даврита . 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10
  • 11
  • 12
  • 13
  • 14
  • 15
  • 16
  • 17
  • 18
  • 19
  • Реклама на сайте

    Комментарии к книге «Византийская ночь», Василий Георгиевич Колташов

    Всего 0 комментариев

    Комментариев к этой книге пока нет, будьте первым!

    РЕКОМЕНДУЕМ К ПРОЧТЕНИЮ

    Популярные и начинающие авторы, крупнейшие и нишевые издательства