«Я знаю, как тебе помочь!»

Я знаю, как тебе помочь! (fb2) - Я знаю, как тебе помочь! 483K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юрий Подопригора

Я знаю, как тебе помочь! Когда ищешь путь, не разбирая дороги Юрий Подопригора

© Юрий Подопригора, 2019

ISBN 978-5-4496-1052-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Ученик

Лобби «Мариотта» — нечто среднее между уютным баром и шумным вокзалом. Тяжелые портьеры, классические обои, массивные двери — интерьер вне времени. А вот люди, наоборот, мимолетные, сиюминутные. Сегодня одни, завтра другие, минимум шансов встретить знакомое лицо. Атмосфера странствий и перемен. Когда-то она воодушевляла с первой секунды: воспоминания о путешествиях, мечты о новых.

Зато здесь ты не обязан что-то заказывать. Если ничего не хочешь, или попросту нет денег. Это же не кафе!

«Мариотт» через дорогу от моей работы. Новой, но уже ненавистной: рутина, бумаги, снова рутина. В точности все, что терпеть не могу. В прежней жизни я всю эту суету подчиненным делегировал.

Каждый час звонит начальник — тощий, верткий, скользкий карьерист. Сначала по внутренней линии. Если не беру, через минуту на мобильный. Задаст какой-нибудь вопрос, пустяковый, потом как бы невзначай: « А ты сейчас где?» Я уже в туалет с мобильным ходить начал. Бесит неимоверно.

Поэтому и назначил встречу рядом, в «Мариотте». Если этот хорек позвонит, извинюсь перед Игорем, выйду с умным лицом, трубка возле уха, типа важный разговор. Быстро перебегу дорогу, зайду в офис, отвечу на очередной дурацкий вопрос и свободен еще на час. Вернусь в лобби, еще раз извинюсь — что поделаешь, срочные дела, продолжаем.

У меня откуда-то твердая уверенность: если эта встреча ничего не изменит, до зимы я не дотяну.

***

Кстати, на дворе апрель. Середина апреля. Холода какие-то аномальные, минус ночью, минус днем.

Минус на душе. Отопление у себя на коттедже я отключил, незачем за эту роскошь, весеннее отопление, платить. Рабочий день до семи, домой только в девятом часу успеваю. Литрушка пива для старта, холостяцкие пельмени, сотка белой для полировки, спать.

Коттедж еще с той поры, когда был бизнес. Собственный. Точнее, пополам с другом. Двадцать лет вместе — от шарашкиной бригады до отделочной компании с парой фирменных магазинов и штатом рабочих. С появлением огромных сетевых магазинов зашатались. Свернули розницу. Затем кризис за кризисом, проигранные тендеры, зациклились, замкнулись, одно да потому, по замкнутому кругу на дохлой лошади.

Лошадь, кстати, до сих пор не сдохла окончательно. Брыкается иногда. Кому-то мы должны остались, кто-то — нам. По итогу, мы все же в минусе оказались. Но я об этом стараюсь не думать. Суммы не те, чтобы в бочку с цементом.

А тогда, год назад, два месяца бухаю, затем, смирив гордыню, иду наниматься к бывшему клиенту. На три месяца хватило. Сейчас жалею, компания-то нормальная, в отличие от теперешней. Это я просто с непривычки дернулся, никогда до этого в подчинении не был.

Сейчас вторая попытка — тоже бывшие клиенты, полугосударственная контора. Трех недель не отработал, чувствую, снова мимо, хуже прежней. Абсолютно глухой серый горизонт.

Может, и не в конкретной фирме дело. Один друг из прежней жизни говорил, мол, на Земле слишком много народу расплодилось. Чтобы с голоду не передохли, придуман для них такой феномен, как работа по найму. Делают что-то бесполезное, получают прожиточный минимум, чтобы мысли лишние в голову не лезли. Как курицы на птицефабрике. Матрица. В чем-то так оно и есть, как бывший работодатель свидетельствую. Увы, я не курица. Я-то в курсе, какова она — жизнь за пределами клетки. Но как выбраться обратно?

Кто-то другой, может быть, смирился бы. Искал утешения в семье. Нет семьи. Или в любви. Нет любви. Или в хобби. Ни черта у меня нет, слышите! Ни черта, кроме алкоголизма, недостроенного коттеджа, больной печени и желания поскорее закончить со всем этим бардаком!

***

Обратиться к психотерапевту? Ой, не смешите!

Вот позвоню я Алексею Владимировичу, больше года у него не был, кстати. Запишусь на прием. С болью выделю из бюджета две тысячи. Может, сейчас уже дороже стало. Приеду. И что? Выслушает он мой рассказ, покачает головой, скажет что-нибудь мудрое, но очевидное. Про поиск новых ценностей. Про принятие себя в любых обстоятельствах. Про кризис и новые возможности.

А может, вообще ничего не скажет. Выговорюсь и вернусь обратно в свой беспросветный тупик. И если на минуту станет легче, завтра все равно к девяти в дурдом этот офисный. А потом в пустой недостроенный коттедж, мое наказание, мой дом.

В принципе, пара литров пива даст тот же эффект, что и психолог. Но обойдется на порядок дешевле.

Хотя пять лет назад Алексей Владимирович мне очень помог. Когда после двадцати лет брака разводился с женой, а затем расставался с той, ради которой разводился.

Но сейчас все по-другому. Пулевую рану иглоукалыванием не лечат. Даже если мне полегчает, мир лицом не повернется. Нужно выбираться радикально. Магия, мистика, эзотерика — да хоть вуду, пофигу. Терять нечего. Или моя реальность изменится — или меня в ней не станет. Точка.

***

…Игорь пришел раньше меня. Высокий, худощавый, остролицый. Человек-аист. Ему под полтинник, выглядит явно моложе. Одет просто — джинсы, рубашка. Но дорого. Мы знакомы давно, еще по нашим прошлым и позапрошлым жизням.

Когда-то, лет пятнадцать назад, он держал магазин отделочных материалов, а я брал у него сухие смеси. Спустя пять лет он открыл туристическое агентство, и мы делали в офисе ремонт.

Затем Игорь исчез с бизнес-горизонта, а через пару лет всплыл в социальных сетях, где какое-то время продвигал себя как мастера и учителя игры в го. Затем акцент постов сместился. Поиск внутреннего смысла, осознанность, пробуждение силы… Я над подобными вещами всегда скептически ржал — мол, делом надо заниматься, а не смыслы искать.

И вот на прошлой неделе случайно читаю пост Игоря: «Капуста сидела спокойно в грядке, общалась с морковкой и перцем, вдруг БАХ — БАБАХ, треск, хруст, полкочана нет. Она, бедная, в испуге — эзотерика, магия… Все гораздо проще: подошла коза и откусила полголовы. Но для капусты коза — недоступная пониманию субстанция. Другая, неуправляемая реальность. А ведь за козой еще стоит человек, а над ним еще шесть мерностей пространства. Хотим мы этого, понимаем или нет, природе все равно, эти мерности на нас воздействуют. Начав ВИДЕТЬ, сразу понимаешь, что, откуда и для чего. В этом мироздании все очень понятно, очевидно и предсказуемо, вопрос только в навыках ВИДЕНИЯ».

Про мерности пространства, конечно, белиберда. Это я как бывший учитель физики утверждаю. Но сознание зацепилось, безумная надежда, чем черт не шутит? Вдруг и впрямь есть способ менять мир вокруг себя, реально менять? Именно обстоятельства, объективные, а не просто собственное отношение к ним?

Игорь уверенно отвечает: да, и я могу тебе помочь этому научиться. Никаких сомнений, абсолютная уверенность, почти одержимость. Предлагаю встретиться. В конце концов, я ничем не рискую. Любопытно же.

Хотя, насчет любопытства я лукавлю. Это отчаяние. Но Игорь твердо пообещал: выход есть, он поможет его найти.

***

Мой монолог длится недолго. Без иносказаний. Я в полной жопе, не вижу выхода, не вижу даже способа найти выход. Я не знаю, почему обратился к тебе. Если сможешь помочь — помоги. Если нет, никаких проблем.

Игорь сосредоточился, замолчал. Затем принялся рисовать на салфетке круг сансары. Вырваться из него можно лишь одним способом. Совсем не так, как обычно учат — менять поступки, вслед за ними изменятся привычки, и так далее. Нет, нужны иррациональные действия, выход за пределы разумного. Из круга бесполезно выходить постепенно, его надо разрывать.

Но как? Внезапно он берет мою руку:

— Чувствуешь? У меня температура тела тридцать пять градусов. Потому что нет никаких вредоносных бактерий в организме, он ни с чем не борется, ему не надо нагреваться из-за лишней работы. Я ем только сырую пищу, больше пяти лет уже, никто в стране так долго не смог продержаться на сыроедении. Я рассчитываю прожить лет до ста тридцати минимум.

— То есть, ты мне перейти на сыроедение предлагаешь? Но я без мяса не могу, без рыбы тем более, да и вообще поесть люблю.

— Да нет же. Это следствие. Как только ты научишься чувствовать свою истинную природу, блевать будешь и от мяса, и от рыбы. А сейчас давай вот что попробуем. Расслабься, почувствуй, как из моей руки исходит энергия. Чувствуешь? Какой цвет она имеет?

— Оранжевая вроде…

— Правильно! У тебя отличное чутье, все будет получаться.

Конечно, этим меня обмануть сложно. Стреляный воробей. Сказал бы я «зеленая», ответ был бы тем же. Очень странные ощущения. Наверное, так ведут себя люди под гипнозом. Умом все понимаю — манипуляция. Но осознанно на нее поддаюсь. Лютая смесь накопившегося отчаяния и внезапного любопытства.

Игорь продолжает говорить, словно не со мной, а с кем-то позади меня. Твердо, уверенно, убежденно.

— У тебя что-то сейчас болит?

— Спина, как обычно.

— Где больнее всего? Представь, там находится инородное тело, осколок, чужеродная ткань. Представил? Что это? Как это выглядит?

— Камень, осколок камня, небольшой, пара сантиметров.

Не знаю, почему я так сказал. Просто ответил, что первое пришло в голову.

— Точно! Ты все отлично умеешь видеть сам.

(Тот же прием, снова и снова)

— Спасибо.

— Теперь глубоко вдохни. На вдохе забирай оранжевую энергию из моей руки, направляй ее в очаг боли. На выдохе видишь — он рассасывается, плавно утекает. Направляй на выдохе энергию в пол, она забирает твою боль.

Пара минут сосредоточенного дыхания — и боль, действительно, исчезает. Сведенные мышцы расслабляются.

— Игорь, ну это же чистой воды НЛП?

Мой собеседник неожиданно сердится, но еле заметно, из-под улыбки.

— Да назови как хочешь, если оно работает, какая разница? Люди придумывают имена, но методы древние, они тысячи лет назад изобретены, они дают результат, зачем им название?

— Согласен.

Минут десять вокруг да около, я перехватываю нить беседы.

— Отлично, но что конкретно мы будем делать?

— Мы будем встречаться раз-другой в неделю. Я буду давать тебе задания. Ну, и еще кое-какие более глубокие методы практиковать станем.

— Это же все не бесплатно, я полагаю?

— Знаниям грош цена, если они достались бесплатно. Чтобы ты не потерял мотивацию… шестьдесят тысяч это будет стоить.

Сумма, для меня по нынешним временам значительная. Огромная. Когда-то я мог прогулять эти деньги за один вечер, теперь живу месяц.

— По рукам. Но только можно частями?

Игорь еле заметно поморщился и согласился.

***

А что мне оставалось делать? Ни одной близкой души рядом. Ничего, за что можно уцепиться. И этот твердый, уверенный тон — да, твоя реальность изменится. Да, событиями этого мира можно управлять. Да, я беру ответственность за твое будущее здоровье и процветание.

Правда, есть подвох. Обязательное условие: искренне во все верить.

Идеальная ловушка. Если поверил — будет доподлинно казаться, что мир меняется по твоей воле. А если не меняется — значит, недостаточно поверил. Сам виноват, стало быть.

Игорь выразился более затейливо:

— Помнишь русские сказки? Там Баба-Яга дает Ивану волшебный клубок. И надо за ним следовать, не оглядываясь. Потому что назад пути нет, хочу сразу предупредить. По пути надо пройти до конца, не сомневаясь, не сворачивая. Я буду твоей Бабой-Ягой.

Ты будешь сомневаться во мне, и не раз. Это твой ум начнет сопротивляться. У тебя хитрый и изобретательный ум, он не захочет сдавать свои позиции. Знаешь, на что это похоже?

Представь, сидит человек, у него ноги в тазике с дерьмом. И ему уютно, ноги в тепле, спокойно. А где-то люди играют, гуляют, спортом занимаются. А он в дерьме сидит.

И вот как только он захочет тоже пойти погулять, что ему надо сделать? Правильно, вынуть ноги из этого тазика. А что тогда произойдет? Вонь начнется. И что надо в таком случае делать? Ноги отмывать или обратно в тазик их засовывать?

Дерьмо — это привычки твоего ума. Ты позже поймешь, про что я. Я тебе многое покажу, да ты и сам видеть научишься. Это как слепой — он, в принципе, может вполне комфортно жить: есть, пить, сексом заниматься. Но если он хоть на миг откроет глаза, если увидит, как прекрасен мир, если он хоть на секунду увидит, например, зеленый листик, он все отдаст, чтобы это не терять, не ослепнуть снова.

Мы попрощались, и я пошел искать тридцать тысяч для предоплаты.

Глава 2. Мара

Мне сорок пять, и я холост. В смысле, разведен. Трижды разведен. Тройной прыжок на грабли — любимый вид спорта.

Первый раз меньше года. Дело молодое, у многих так бывало. Давно и неправда, нечего и вспоминать.

Второй брак — серьезная история, пятнадцать лет. Словно по учебнику, первые пять — любовь, романтика, вместе обои в общаге клеим, вместе ужин готовим. Детей, однако, завести не торопимся — на дворе девяностые, денег иногда на маршрутку не хватает. Вполне весомая причина, нам казалось.

Следующая пятилетка. Я помаленьку поднимаюсь, бизнес дает первые результаты: квартира, машина, поездки, все дела. Измены. Сперва только мои. Первые скандалы. Первый отпуск порознь. Затем успех приходит и к жене. Оказывается, деньги действуют на женщин примерно так же, как на мужчин. О детях еще говорим иногда за ужином, но в глубине души оба от этой идеи отказались.

Очередные пять лет живем не то вместе, не то порознь. У каждого своя жизнь, обоих устраивает. Периодически накрывает желание начать сначала, но как-то не синфазно — то меня, то ее. По большому счету, все это время я плавно деградирую — как личность, как мужчина. Словно бульварный роман: случайные женщины, клубы, рестораны, светская хроника в местном глянце. Провинциальный пустой казанова.

Заканчивается закономерно. У обоих отношения на стороне — не просто очередной роман, случайный секс, а именно полноценные отношения. Мирно, спокойно делим нажитое и расходимся. Не проходит и полгода, каждый снова в браке.

У нее вроде удачно все, а у меня… Путь, который с предыдущей женой занял пятнадцать лет, теперь был пройден за полтора года. Натренировался разрушать, видимо.

Еще полтора года я зализывал раны. Ну как сказать — зализывал — скорее, запивал. Нет чтобы бизнес спасать, пока не поздно. Новые отношения, пара попыток, но зачем, когда свободных красавиц полгорода? Вместо душевного трепета — похмельный синдром.

А затем и женщины, и деньги стали исчезать. Наверное, это взаимосвязано. С одной стороны, слабый пол, он хитрый, успех издалека чувствует. Неуспех тоже. А с другой стороны, человек без серьезных ценностей, без души, без любви, он и деньги от себя непременно оттолкнет. Их тоже надо уметь любить.

Сначала перестали замечать юные красавицы, что естественно в силу возраста. Разница достигла критического значения. А потом начал разбредаться и проверенный годами гарем — боевые подруги без претензий и ожиданий. Слава богу, кое-кто еще остался, иначе бы вообще с ума сошел.

***

Середина января, до встречи с Игорем три месяца. Суббота, вечер, я снова один. Трезвый. Двухэтажный коттедж в престижном пригороде, ремонт не успел закончить в благополучные годы. Одна из комнат, планировалась для ребенка, наглухо заперта, там недоклеенные обои, кафель, какая-то краска, шпаклевка. В другой комнате — коробки с нераспакованными книгами. Так руки и не дошли за все годы после переезда. Доделаны просторная кухня, ванная и спальня — необходимый жизненный минимум. В принципе, этого мне бы и хватило, зачем я тогда полез в разорительную нескончаемую стройку? Памятник былым амбициям. Неумным, показным.

На улице давно темень. Если выпить, из дому точно не выберусь — такси вызывать придется, триста до центра, столько же обратно. Да и опасно это, недавно как начал — неделю без остановки, помаленьку каждый день, еле выбрался. Пока пауза.

Кальян. Вот идея. Можно руль не бросать. Конечно, не слишком полезно, но все-таки. Сидишь, дымишь, чаек хлебаешь, на девчат глазеешь. Хоть какая-то иллюзия общения.

Решено, еду. Бар битком, вокруг одни девчонки. Нарядные, волосы по плечам, как сговорились. Молодые, смачные, а толку-то? Я уже как-то и эмоций особых не испытываю, чужой на празднике жизни, как говорится, ну да и ладно. Все приятнее, чем дома в интернете торчать.

По итогу, торчу в интернете с мобильного. Листаю инстаграм. Забавно, тоже одни девушки в ленте, одна наряднее другой. О, интересное фото. Брюнетка, высокая, спортивная. Цепкий, осмысленный взгляд. Ироничная подпись. Кто такая, почему не знаю? Ставлю лайк, лезу в профиль.

Ответный лайк. Внезапно. Ставлю еще десяток — не подряд, выборочно. Чтобы не казалось, что наобум тыкаю. В ответ та же история.

В общем, я что-то пишу, она что-то отвечает, и внезапно — а, на минуточку, уже два часа ночи — мы в кафе, чай пьем. Мария. Имя ей совершенно не идет, она в курсе, предпочитает вариацию «Мара». Древний индийский демон искушения.

Вот тут в точку. Скуластое, почти мужское лицо. Карие глаза, слегка раскосые, далекая примесь восточной крови. Смуглая, густые черные кудри. Она то прячет за ними лицо, то пытается собрать в узел на затылке. Получается ненадолго, пряди снова падают — и, клянусь, я слышу тяжелый шум морского прибоя.

Ей около тридцати, журналистка, фрилансер, работает на центральные издания, частенько бывает в столице. Совсем недавно вышла из долгих отношений, которые ближе к итогу стали совсем безрадостными. Знакомая история.

Не помню, о чем мы говорили. Не знаю, как это описать. Полное совпадение, восторг, наслаждение каждой секундой. Уже на пятой минуте не могу поверить сам себе. Влюбился. Сразу, с лету. Словно не сорок пять, а пятнадцать.

Как-то совершенно естественно в разговоре всплывает «мы». Словно отношения — давно свершившийся факт. Долгие и глубокие. Планы на послезавтра, на ближайшее лето. Мысленно — чуть ли не на всю оставшуюся жизнь.

Ближе к утру подвожу ее домой. Живет одна. Слабая попытка напроситься в гости, просто ради самого факта попытки. Легкий, мягкий поцелуй, нет, не сегодня. Все будет, но чуть позже, я совершенно уверен. Волшебство началось.

***

Назавтра Мара не ответила ни на одно сообщение. Звонить тоже оказалось бесполезно. Все воскресенье я метался по квартире, а к вечеру уговорил пару бутылок вина. В понедельник та же история. В шесть утра вторника — сообщение.

— Привет! Потерял? Я потом все объясню. Идешь сегодня на испанцев в «Че»?

План « Буду сердиться» провален за секунду. Радуюсь, как дошкольник мороженому. Конечно, иду. Там и встретимся, да?

В течение дня Мара снова исчезает с радаров. Я приезжаю пораньше, в клубе полно народу, разогреваются текилой. Мары нет. Концерт вот-вот начнется. Плюнуть, уехать к чертовой матери? Что я, мальчишка, в конце концов?

Третья песня, Мара появляется. Не одна, в большой компании, явно с каких-то посиделок. Мы обнимаемся, словно расстались минуту назад. Все заготовленные вопросы куда-то испаряются. Перекрикивая музыку, Мара знакомит с друзьями, я никого не запоминаю, разумеется. Затем они дружно протискиваются к бару. В мои планы выпивка не входит. В мои планы входит Мара, но, похоже, сегодня это не взаимно.

Обида просыпается снова. Наверное, мне стоило бы влиться в их круг. Но единственное, чего я хочу — чтобы все ее спутники и спутницы под землю провалились, вместе с остальной толпой, вместе с клубом и этими чертовыми испанцами. Я хочу быть только с ней, хочу ее до безумия. Сжав зубы, я стою чуть в стороне и делаю вид, что мне очень весело.

Хотя, зря я так про испанцев. Хороший, качественный рок-н-ролл. Зал в восторге, я аплодирую тоже. Внезапно Мара обнимает меня сзади, я перестаю дышать. Она шепчет:

— Мы поехали дальше, праздновать, ты же помнишь, у Вали день рождения сегодня.

Я не помню. Я даже не понимаю, Валя — это он или она?

Мара ощутимо навеселе.

— Поехали с нами?

— Куда?

— Мы едем в караоке, а потом к Вале доедать торт.

— Бросай всех, оставайся со мной!

— Не могу. Валя завтра в Москву улетает, мы проводить обещали на самолет, никто спать не ляжет.

Я вдруг ощущаю, как устал за эти трое суток.

— Извини, я не в настроении до утра тусить. Поехали лучше со мной?

— Ну тогда увидимся завтра, ладно?

— Слушай, а приезжай ко мне! Сразу, как Валю в самолет посадите.

— Хорошая идея. Я позвоню. Обязательно.

Стоит ли говорить, что она не позвонила? И трубку не взяла, по обыкновению.

***

Конечно, это была не лучшая тактика с моей стороны. Что помешало мне тогда поехать с ними в ночь? Шутить, смеяться, очаровывать — и ее, и всю ее компанию. Дождавшись момента, похитить-таки Мару, увезти, целовать до безумия, сорвать с нее одежду… Не знаю. Онемение, отупение, ревность, обида — какая-то черная волна, словно меня предавал очень близкий человек.

В это характерное оцепенение я впадал всякий раз, когда мы потом виделись. Это я сейчас осознаю, но тогда я натурально сходил с ума совершенно необъяснимым образом.

Пару раз мы выкуривали с ней кальян. Она подъезжала к заведению сама, на своей забавной итальянской машинке. Уезжала тоже, всегда внезапно. Или мне это просто так казалось? Это как в истории про заколдованную принцессу — вот она полностью твоя, но бьют часы, и ей приходит пора обратиться в лебедя. Или в мышь.

Периодически Мара исчезала со связи, продолжая, тем не менее, комментировать мои реплики в соцсетях. Судя по ее ленте, она продолжала жить насыщенной жизнью, бывать на наших скудных городских событиях. А потом, как ни в чем не бывало, она предлагала встретиться в центре через полчаса, и я срывался, чем бы ни был занят. Хотя, честно говоря, каждую секунду я был занят тем, что ждал ее весточки.

Она кружила мне голову своей близостью. Мы целовались, ее дыхание становилось чаще, пальцы сжимали мое плечо — а потом она вдруг прощалась, мягко, тихо, твердо. Никогда я не думал об изнасиловании так реально. Но каждый раз послушно отпускал.

А однажды не отпустил. Мы где-то выпивали, она вызвала такси, я взялся ее проводить, никаких возражений. Мы целовались на заднем сидении всю дорогу, ни секунды паузы, вот ее двор, я прошу водителя подождать десять минут, на всякий случай. Нет, не надо, но я вхожу с ней в подъезд, продолжаю обнимать ее, целовать, она не глядя открывает дверь квартиры, нет, не включай свет, что ты делаешь… Я вхожу в нее, весь мир переворачивается, падает мне на голову, это безумие, мне никогда так этого не хотелось и никогда не было настолько хорошо…

Она почти выталкивает меня из квартиры, торопливый поцелуй, такси все еще ждет у подъезда. Еду домой, наслаждаясь спокойствием, которого у меня последние недели не случалось. Я узнал это чувство, невероятное чувство, когда ты хочешь умереть и возродиться в женщине, и все остальное не имеет значения.

Назавтра я позвонил Маре, чтобы предложить переехать ко мне. Насовсем. Трубку она не взяла.

***

Снова встреча, почти случайная. Очередной кальян. Мара ведет себя, словно ничего не было. Я принимаю правила игры, не знаю почему. Я же говорю, это хуже гипноза, бедная танцующая кобра, как я тебя понимаю!

Какое-то наваждение. Тот вечер, мой перевернувшийся мир — но мы сидим друг напротив друга, будто ничего не было. И я думаю — а вдруг действительно ничего не было? Ну, то есть, или это мне просто приснилось… или для нее это настолько ничего не значит, что, собственно, ничего и не было.

Почему я не заговорил прямо? Почему я не спросил, не встал, не встряхнул ее за плечи, не надавал оплеух, не поцеловал, не трахнул на глазах у парней за соседним столиком, бородатых кавказских единоборцев?

Как обычно, она прощается внезапно. Я остаюсь докуривать и домысливать.

***

— Не пиши мне больше.

— Не понял. Что случилось? Что произошло?

Молчание. Долгое, как вытяжка из печени Прометея.

Я пишу ей во всех других возможных каналах — нет ответа. Что я сделал не так? В чем я виноват?

«Не пиши мне больше».

Она выходит на связь через две недели.

— Это мой бывший. Он нашел в телефоне нашу переписку. Извини, лучше я сама разберусь.

Щенячья радость. Она не прощается со мной, она не намерена разрывать отношения (отношения ли?) Просто какой-то мудак временно влез между нами.

— А может, нам с ним просто по-мужски поговорить?

— Дурак, да? Погоди немного, я вернусь к тебе, просто подожди. Все будет отлично.

***

Мы не общаемся напрямую, и это медленно сводит меня с ума. Я пишу посты в соцсетях, закладываю три смысла, главный из которых адресован только ей. Она замечает. Не более того.

Иногда она пишет мне такие же завуалированные послания. В публичном пространстве спрятаться вернее всего, старая схема, привет, Конан-Дойл! Секретное письмо лежит на журнальном столике, на виду у всех.

Еще неделя. И еще.

***

Воскресенье, конец марта, серая предвесенняя слякоть. Пятый час вечера, захожу в «Пражский замок», праздную первую премию на новом месте. Любимое заведение, домашние колбаски с капустой, супчик, ух! Уже рассчитываюсь — Мара.

Дыхание перехватывает моментально. Она не одна. Тот ее загадочный бывший? Здоровый какой! Пока я перебираю варианты реакции, здоровяк оборачивается. Толя?

Старший бармен этого заведения. Качок со стажем, добродушный черноволосый бородач, любитель поболтать с гостями за стойкой. Простой, незатейливый, даже навязчивый. Я, как правило, предпочитал забрать свой бокал и идти за стол.

Толя замечает меня, идет здороваться, огромные ручищи нараспашку.

— Привет, Толя! Отдыхаешь сегодня?

— Ага, в кои-то веки в воскресенье выходной. Вы знакомы?

Мара безучастно кивает:

— Привет, Гера! Как дела?

— Нормально.

Толя здоровается с официантами, машет рукой бармену. Тот зовет, мол, вопросы есть. Пожав плечами — работа и в выходной не отпускает — Толя идет разбираться.

— Неожиданно тебя с ним увидеть. А как твой бывший?

— Это долгая история. Уехал в Штаты.

— Зачем? Надолго?

Я задаю вопросы, и лишь затем понимаю, что ответы меня не интересуют. Понимает это и Мара.

— Мы с Толей случайно в «Академии Кофе» встретились. Сейчас тут посидим немного, а потом есть план кальян покурить. Давай с нами.

Я слишком долго ее не видел, чтобы делить с каким-то Толей.

— А давай вдвоем? Без него?

— Гера, ну так некрасиво. Мы вроде собрались, пошли. Давай с тобой завтра?

Понимая, что веду себя как тряпка, отвечаю «да». С Марой мозг превращается в пластилин. Я злюсь на нее, как, наверное, злились на того крысолова с дудкой несчастные грызуны.

— Мы покурим, я доеду до дома и напишу тебе, хорошо?

Ну-ну.

***

Первое апреля, суббота. Шоу шутников в одном из заведений, я вызвался не просто прийти — поснимать фото для истории. Мара где-то упоминала, что придет. На прямой вопрос не ответила, привычная манера. Все это только для того, чтобы ее увидеть, но даже сам себе я в этом не признаюсь.

Вечер так себе. А вот фото нормальные получаются. В этот вечер я могу пить пиво на халяву — невзыскательный гонорар фотографа-любителя. И пью. Кружка за кружкой. Мары на горизонте не наблюдается, на звонки и сообщения не отвечает, привычное дело уже.

Вдруг — дзынь! Мол, как дела, как вечеринка? Тухнет, отвечаю. Но я дальше по заведениям. В «Привет-клуб», приезжай! Скоро буду. Ура. Точка.

***

Еще пару пива. Потом кто-то зачем-то угощает текилой. Я оставляю фототехнику у директора заведения — Леши — он просит показать фото, смеется от удовольствия. Так мог бы смеяться пельмень, если бы умел. Просит три текилы, две из них — мне. Блин, ну почему опять текила? Впрочем, дареному коню…

Весенний воздух не очень-то уже и бодрит.

«Привет-клуб» в пешей доступности, вакханалия в разгаре. Неожиданно отрывная атмосфера, народу битком, музыка супер. Что удивительно, детским садом и не пахнет — взрослая публика, в самом соку, вкусно.

Голова кругом. Кампари-оранж заходит с эффектом кассетной бомбы. Одно попадание, десять разрывов.

Вот красивая блондинка. Вот мы с ней целуемся. Как так?

У нее классное тело, крепкое, тугое, смачное. Еще пять минут, говорит она. И мы поедем с тобой, говорит она.

И тут — Мара.

Она возле стойки. Я внезапно обнимаю ее. Блондинка обнимает меня. Язык не слушается. Мозг тем более.

— Ты дурак. Я приехала к тебе. Я бы и уехала с тобой, все бы у нас с тобой было. Почему ты с ней?

А потому что. Потому что нефиг было устраивать эти прятки-догонялки. Я не игрушка. Я мужчина. Я выбираю. Сегодня — блондинку.

***

Честно говоря, ни капельки не стыдно. Не знаю, почему. Мы с блондинкой просыпаемся утром у меня на коттедже… ну как, не то чтобы просыпаемся, просто обнаруживаем тела друг друга и сразу занимаемся сексом.

Потом я, пьяный, еду до ближайшей аптеки за презервативами и виагрой.

Потом мы снова трахаемся. И еще раз. И еще. Потом начало темнеть. Все еще пьяный, я отвез блондинку (ее звали Ира, кажется) домой. Записал телефон. Как потом оказалось, вовсе не записал, но это неважно.

Еще раз — никаких сомнений или угрызений. Мара осталась где-то далеко на периферии.

Угрызения пришли назавтра. В составе привычного похмельного комплекта.

— Слушай, надо же мне было так напиться? Как ты, чем все кончилось?

Извиняться первым — для слабаков, не правда ли? Ответ приходит неожиданно быстро:

— Все нормально. Надеюсь, твоя ночь была бурной.

— Еще какой бурной. Не помню как домой добрался, штормило до утра, еле встал, до сих пор плющит.

Тут я, кстати, почти не соврал. Так, кое о чем умолчал.

— Ну-ну.

— Может, по кальяну?

Молчание. То ли все-таки обиделась (есть на что). То ли просто ради традиции.

***

А потом случился мой день рождения. Проснулся в обед (воскресенье). Принял пяток звонков, ответил на дежурные поздравления в соцсетях. Вызвал такси. Две недели я вел экономный образ жизни, но теперь-то могу угоститься как следует. В «Пражский замок», с оригинальностью нынче у меня туго.

Есть такое извращенное наслаждение — упиваться своим особенным праздничным одиночеством. Пошла третья кружка, уже несут горячее, и тут внезапно — Толя.

— Привет! В честь праздника вишневой настойки от заведения! Поздравляю! Желаю, чтобы!

— Ну, спасибо. А откуда знаешь?

— А у нас программа-напоминалка установлена. Постоянных гостей надо уважать.

— Согласен. Меня особенно. Как жизнь? Что в спорте? Гляжу, все кабанеешь?

— Да куда уже… А чего ты один?

— Чтобы ты спросил, других причин нет.

— Ха-ха. Ну ладно, сегодня моя смена, пойду. С праздником еще раз. Желаю, чтобы!

Как и в предыдущий раз, «чтобы» сопровождалось энергичным жестом. Наверное, то была шутка. Впрочем, ответной реакции не ожидалось. Я вяло киваю и принимаюсь за утку с тушеной капустой. Пожалуй, надо заказать еще пива.

***

Рассчитываюсь. То ли домой, то ли в проклятый «Привет-клуб». Так-то денег в обрез, да и выпил уже нормально. Но, как всегда, неймется черту старому.

— С праздником, мой дорогой. Покоя тебе. Важных находок. Ты, как пират на «Черной жемчужине», а я хочу, чтобы ты стал крестьянином. В хорошем смысле слова. Жена, скотина, дети, угодья. Огород с хреном, опять же. Целую.

Неподражаемая манера. Мара во всем великолепии.

— Спасибо! Супер, отличное поздравление! А приезжай в «Привет-бар», отметим!

— Я скоро буду. Мы тут с Наташей винишком разминаемся. Вдвоем и приедем.

Наташа — подруга Мары, моя давняя знакомая. Она мне когда-то, лет десять назад, нравилась. Даже очень. Неестественно высокая и стройная, бывшая модель, с неправильным монголоидным лицом, кузнечик, вытянувшийся в струнку. Интересная, творческая. То ли художница, то ли дизайнер. Короче, вдул бы с удовольствием, но это было давно и неправда, у нее теперь бородатый циничный жених, молокосос и хипстер, а у меня Мара. Точнее, несбыточная мечта о Маре, но я нынче именинник, а в такие дни мечтам положено сбываться.

***

Дурной сон, дежа-вю. Как тогда, три недели назад, в тот злополучный субботний вечер, я в этом чертовом баре, пьяный (но меньше), жду Мару. Как же, блин, звали ту смачную блондинку?

Сюрприз. За мой столик садится Толя:

— Мара звонила, сейчас подъедет. Что пьешь?

Не знаю, что ответить, как реагировать. А он-то тут причем? Впрочем, почему бы не спросить об этом прямо?

— А ты какими судьбами здесь? У тебя же вроде смена сегодня.

— Мара позвонила. Говорит, давай встретимся. У Георгия день рождения, мол. Он угощает. Шучу. Давай лучше я тебя угощу, ради праздника, не вздумай отказаться.

Я не отказываюсь. Я вообще не понимаю, как на это все реагировать. И не реагирую. Зачем ей это? Месть за ту субботу?

***

Мара появляется неожиданно быстро. С ней Наташа, как всегда, на стиле. Этно, инди, бохо… не знаю, как называется. Мара в черном. Как полагается. Ради праздника моего, видимо.

Толя разливает лимончелло, приносят кальян.

Беседа не клеится. Я сижу сыч сычом. Толя треплется, как обычно. Все понимают неуместность этих слов, удивительно жалких, бессмысленное чирикание. Но, за неимением лучшего варианта — терпят.

Наташа, похоже, не в курсе всей ситуации. С другой стороны, а в чем, собственно, эта ситуация? Ну, допустим, я предпочел бы просто провести вечер с Марой. Допустим, это даже заметно по моему поведению. Но в чем виновата Наташа — ее позвали просто посидеть в компании. Или Толя — откуда у меня основания ревновать Мару к нему?

Улучив момент, я подхожу к Маре и шепчу ей:

— Поехали ко мне. Прямо сейчас. Будем праздновать вместе. Ты и я.

— Поедем. Но чуть позже.

Девушки уходят в туалет.

— Слушай, ну я прямо не знаю. Как дальше будем?

Толя внезапно берет быка за рога.

— Мара — двести процентов. Но с ней уже не так интересно, трахались не раз. А сегодня я бы Нате лучше вдул. Эти ножки двухметровые, ух! Но вот не факт, что получится, думаю, пятьдесят на пятьдесят. А ты?

Я молчу. Сердце только что лопнуло в клочья, кровь вулканической лавой. В ушах какой-то странный гул. Не могу двигаться, говорить, дышать. Я из последних сил делаю жест, мол, продолжай.

— Я последний месяц регулярно с Марой зажигаю. Молодец деваха, во все щели. Ни просить, ни угощать не надо, только так. Да и началось все круто, кальян в тот раз поехали курить, помнишь, тебя еще встретили. Говорит, мол, поехали, но у меня месячные. Но мы, говорит, найдем, куда. И нашли, сразу же нашли.

То ли дать ему в лоб, и пофиг, что качок. То ли встать и уйти. Тупо и молча. То ли дождаться Мару и сказать ей в лицо, какая же она шлюха. То ли пойти и трахнуть ее прямо там, в туалете. Найдем, куда.

Впрочем, я тоже хорош. Я же уехал из этого клуба с другой, буквально на глазах у Мары.

Стоп. Это было после. Тот кальянный вечер у Мары с Толей был за неделю до моих подвигов. Это точно. Это можно проверить по смс, звонкам и сообщениям.

Не обращая внимания на Толю (а он продолжал что-то говорить, даже пытался спрашивать что-то у меня), я лезу в телефон. Точно. Так и есть.

Ну почему она так со мной? Зачем она играла таинственную и недоступную незнакомку, в то время как Мистер Старший Бармен трахал ее во все щели? Ну, ладно, задам вопрос по-другому. Если у нее в жизни есть все эти бармены, и мало ли кто еще там есть, то зачем ей морочить голову мне?

Я наливаю себе рюмку и втягиваю на вдохе, не донося до рта. Толя запоздало пытается догнать.

Появляются девушки. Мара садится поближе к Толе. Наташа заводит очередную светско-интеллектуальную тему. Я замечаю, как под столом Толя гладит колени Мары, она отвечает тем же. Понимаю, что это началось сразу, как девушки приехали, просто я не замечал. Не видел. Не в состоянии был включить глаза.

Окей. Еще одна попытка. Я как-то естественно подбираюсь к Маре снова.

— Поехали. Самое время. Ты же обещала.

— Никуда я с тобой не поеду.

Злое, жесткое, неприятное лицо, охлаждающий тон. Да что происходит, черт вас всех возьми?!

Ладно. Теперь мой ход.

***

Тем же заговорщическим манером я подхожу к Толе. Всем видом демонстрирую — настало время мужских секретов. Девушки, обернувшись друг к другу, затевают свою беседу.

— А едем все четверо ко мне. Там разберемся.

— К тебе куда?

— На коттедж. Только у меня пить нечего.

— Не проблема. Есть такая штука — барменская солидарность. Наберу у них тут в долг чего-нибудь.

Такси не заставляет себя ждать. Я занимаю переднее сидение, Толя всю дорогу целуется с Марой, Наташа явно заскучала. Все идет по плану.

***

В общем, продолжение понятно, никакой интриги. Толя с Марой с ходу запираются в моей недоделанной детской. Мы с Наташей скучаем на кухне, а потом как-то плавно перестаем скучать. Прямо на кухонном столе. И да, эти двухметровые ноги на моих плечах очень даже возбуждают, несмотря на выпитое, несмотря на омертвевшее внутри.

Вакханалия затухает как-то внезапно. Я не помню, как они все уехали. Утро. Я, все еще пьяный, шатаюсь по коттеджу, плачу, переворачиваю кресла, раскидываю по углам стулья, швыряю скатерти и белье. «Ладно, хоть ничего из дома не пропало», — твержу снова и снова, как заклинание, как приговор, как очистительную мантру.

На самом деле, конечно, кое-что пропало. Но не из дома, а откуда-то гораздо глубже.

Глава 3. Практики

Потом сразу понедельник, и уже далеко не утро. Я просыпаюсь ни жив, ни мертв, эдаким заплесневелым огурцом в протухшем рассоле. Как здорово, что у человека в теле нет кнопки «самоликвидация», а то бы ни секунды не раздумывал.

Или есть такая кнопка? Не самоликвидацией ли я последние годы систематически занимаюсь?

Волокусь на работу. Странно, но о Маре вообще не думаю. Как будто блокировка. На всех чувствах, по ходу, тоже блокировка. Только боль и безнадега.

Во вторник пишу Игорю. В среду — та самая встреча в «Мариотте». В четверг меня слегка отпускает. Потом какие-то сонные и пасмурные выходные, а в воскресенье вечером набираю Игоря. Как договаривались.

***

Игорь берет трубку с первого гудка:

— Жду тебя завтра в девять.

— Слушай, может, к обеду ближе? В девять на работе хватиться могут…

— Какая работа? Что такое работа? У тебя сейчас нет ничего важнее, чем твое исцеление.

— Хорошо, я буду.

Тридцатку я наскреб. Если честно — вытащил из резерва, из неприкосновенного запаса, на черный день. Впрочем, день итак чернее некуда, как раз тот случай и есть.

Утром, перекладывая деньги в кошелек, смеюсь в голос. Такой большой, а в сказки веришь, Гера! Пусть это будет просто эксперимент. Я плачу деньги, и я должен получить свое удовольствие. А результатом станет опыт, каким бы он ни был. В крайнем случае, книгу потом напишу, прославлюсь.

***

— Все, что тебя ограничивает, в тебе и находится. Это твой ум. Мы будем выходить за пределы ума, туда, где другая реальность, другая мерность пространства. Из той мерности можно управлять нашим миром. Тебе кажется, что этот мир управляется какими-то законами — нет, все эти законы — плод твоего ума. Весь мир — плод твоего ума.

— Как так? Мир существует для тебя, для меня, я умру, мир продолжит существовать.

— Погоди. У тебя есть зеркало?

— Откуда у меня зеркало? Кстати, можно же мобильном фронтальную камеру включить.

— Отлично!

Игорь достает свой айфон. Он любит хорошие вещи и не скрывает этого. Ездит на Ауди, и это не единственная его иномарка, как оказалось. Стоимость наручных часов я даже боюсь предположить.

— Смотри сюда. Что ты видишь?

— Ну как что? Самого себя, свое отражение.

— А теперь сделай так, чтобы твое отражение почесало нос.

Что за детский сад? Я, ухмыляясь, чешу нос себе. Если бы не тридцатка, полчаса назад ушедшая в портфель Игоря, я бы попрощался и ушел.

— Вот видишь! Отражение в телефоне — это мир. Чтобы что-то произошло в этом мире, ты должен сделать это в себе самом.

Байка не из самых свежих.

— Окей, это понятно, но весь вопрос в том, как именно это сделать. Ведь если бы вся эта визуализация, все эти трансерфинги, «Секреты» и прочее — если бы все это работало так просто, у всех бы тогда все было. Вообще никаких проблем.

— Все проблемы в уме.

— Если мой ум — это не я, то кто же тогда я?

— Вот! Это и есть самое главное, к чему мы идем. Но всему свой черед.

***

— Перво-наперво тебе надо удалить все соцсети. То есть, все твои странички в соцсетях.

— Игорь, погоди, но как же я…

Я задумался, для чего мне соцсети. Вроде, незачем они мне. Тогда какого черта я к ним так привязан?

— Не волнуйся, все, кто надо, тебя итак найдут. Девять дней ты вообще в соцсетях не появляешься, ни под каким предлогом. Через девять дней разрешаю тебе завести новые странички, под любым именем, кроме своего собственного. Если уж так захочется с кем-нибудь из знакомых пообщаться. А через сорок дней можешь свои старые восстановить. Но уверяю, что сам этого уже не захочешь.

Я вспомнил, что аккаунт можно не удалять навсегда, а просто деактивировать. Так и сделаю.

— А сейчас сядь удобно, прямо, прикрой глаза. Начнем чистить твой организм. Расслабься, дыши ровно. Представь, как из земли через левую ступню в тебя проникает светящийся шар. Он голубого цвета, очень яркий. Этот шар поднимается по голени, он проходит через колено в левое бедро… затем движется все выше через живот, грудь, поднимается по левой стороне шеи в голову. Переходит направо, так же медленно опускается вниз… Этот шар чистит на своем пути всю грязь, которую он встречает. Он впитывает черное, неприятное, липкое, забирает с собой.

Получается не очень.

— Давай еще раз, я тебе помогу немного.

Игорь становится за моим стулом, закрывает глаза (я подглядываю за отражением в окне). Его дыхание становится медленный и шумным, шипящим. Я чувствую тепло его рук над моей головой. Но ничего не меняется.

— Вдох-выдох, открывай глаза. Ну как?

Я честно рассказываю.

— Не беда, все со временем придет. Это твое первое задание. Записывай, кстати. Медитацию с шаром будешь делать каждый день, всю неделю, до нашей следующей встречи. И еще. Что бы ты ни делал — пробуй делать это не сразу. Остановись, возьми паузу секунд на десять. Собрался, например, встать из-за стола — погоди, посиди немного. Собрался дверь открыть, взялся за ручку — стоп. Подумай, для чего ты это делаешь, зачем это тебе. Или ничего вообще не думай, так еще лучше. Понял?

— Понял.

Домой я ехал в полном недоумении. Что это было? Впрочем, сложно ждать эффекта от первого сеанса. Хотя, тут даже не об эффекте речь. Все равно, что пришел на массаж, а врач просто посидел рядом.

Ладно. Я решил сыграть в эту игру честно, и я это сделаю. Все равно идей получше у меня как не было, так и нет.

***

— У тебя главная проблема — зависимость от других людей, от их мнения. Пойми, в этом мире никого, кроме тебя нет. Пока тебя волнует, что думают о тебе другие люди, ты в их власти.

Шла третья неделя наших практик. Мы с Игорем встречались пару раз в неделю в помещении какого-то детского клуба на Калинина. Иногда я приезжал чуть раньше и успевал заметить, как от Игоря выходил предыдущий посетитель — красивая темноволосая женщина не первой молодости. Один раз мы буквально столкнулись в дверях — и оба опустили глаза, словно это был кабинет венеролога.

Каждую неделю Игорь предлагал несколько новых заданий. Какие-то мне удавались хорошо, иные — не очень. Например, вообразить перед закрытыми глазами горящую свечу мне удалось только после нескольких медитаций на свечу настоящую, материальную. Зато потом я без особого труда мысленно «прожигал» воображаемой свечкой позвоночник снизу доверху и обратно.

— Если будешь готов попробовать более сильную технику, дай знать. Хотя, похоже, ты уже готов.

— Да, готов. Почему бы нет?

Игорь достает из портфеля какую-то палочку. Похоже, ножку от старого шкафа, краска облупилась.

— Держи. Крепко держишь? Твоя задача — не выпускать ее из рук, пока я не разрешу.

— В смысле?

— Ты будешь ходить с палочкой, есть с ней, ездить за рулем. И даже сексом заниматься.

Меня аж в пот бросило. Как же так?

— А работа? Встречи!

— Вот и ходи на встречи с палочкой. Ничего страшного. Один мой подопечный на совещание с самим Шойгу с палочкой ходил, и ничего, все успешно прошло.

— Но как же…

Смятение. Шок. Блин, как дурак с этой палочкой, что я людям скажу?

— Да, вот что важно. Будут спрашивать — не отвечай. Пожимай плечами, изображай недоумение: «Палочка? Какая палочка?». Коси под дурака. Никому ничего не объясняй. Ни правды, ни лжи — ты ничего не должен говорить. И помни — это твоя надежда на выздоровление, на изменение своей судьбы. Положил — считай, пропало все.

— А как же мыться?

— Можешь взять в зубы. Вот так.

Игорь для убедительности продемонстрировал.

— А под мышку?

— Нет, под мышку нельзя. Только в руке или в зубах.

Еще несколько минут я оттягивал предстоящий позор дурацкими вопросами.

— А как же машину водить?

— Нормально. Я проверял, никаких проблем.

— А во время сна?

— Если вдруг почувствуешь, что выпустил во сне из рук — сразу же должен взять обратно.

И так далее.

Мысленно проклиная Игоря, краснея, бледнея, иду к машине.

***

В принципе, рулить можно без проблем. Проблемы в голове. Палочка буквально жжет руку, хочется выбросить ее подальше. Блин, пусть хоть кто-нибудь на работе попробует спросить, сразу в лоб этой палочкой получит.

Да, самое главное. Завтра в десять утра я веду сессию стратегического планирования для совета директоров. Сам вызвался, это не входит в обязанности, но мне интересно. Хоть какое-то удовольствие на моей унылой службе. Я же по образованию педагог, мы интенсивные формы на четвертом курсе проходили. Все эти новомодные тренинги, форсайты, стратсессии — на самом деле, хорошо переименованное и упакованное старое. Короче, я серьезно заморочился, обдумал сценарий: вводное обсуждение, деление на группы, презентация результатов, работа в парах, новые группы, и так далее.

И как мне теперь все это проделать с деревянным страпоном в руке? Вопросов точно не избежать, подколов, насмешек.

Голова гудит от эмоционального напряжения. Даже дома, я один, я просто ставлю чай, сажусь есть, но палочка словно жжет — не только руку, всего меня, до сердцевины мозга.

Вот я один, совершенно один, какой смысл мне держать палочку сейчас? На людях этот смысл еще есть, это понятно, он в преодолении зависимости. Но дома?

Я ужинаю с палочкой, принимаю с ней душ и понимаю — я завишу не только от чужого, но и от собственного мнения. От мнения той части своего разума, которая оценивает все рационально, со стороны.

Чувствую себя жутко уставшим. Ложусь на диван передохнуть — с палочкой, конечно. И засыпаю.

***

Сон нервный, беспокойный. Так бывает, когда засыпаешь с женщиной, с которой впервые. Собственно, ситуация схожая, сплю-то я не один, а с деревянным предметом неизвестного происхождения.

Утро. Тревога нарастает. Час моего позора близок. В принципе, я и без палочки бы волновался. Но сейчас у чайника просто срывает крышку.

Вхожу в конференц-зал. Стулья в два ряда, дюжина практически незнакомых людей. И… ничего! Видимо, мой деревянный аксессуар посчитали частью образа — то ли мини-скипетром, то ли макси-указкой.

В принципе, я им так и пользовался. Без шуточек, правда, не обошлось.

— Ничего себе у вас дирижерская палочка!

В какой-то момент я про палочку вообще забыл, увлекся. Увлеклись и остальные. В группах начались споры, я еле успевал отвечать на вопросы, утихомиривать разгоряченных, поторапливать отстающих.

Перерыв. В малой переговорной, за дверью, приготовлен чай, печенье, конфеты. Мне пока не до чая, кое-что пошло не по сценарию, надо менять план. Я перебираю бумаги с заготовленными заданиями, меняю очередность выступлений. А, ладно уже, всего не предскажешь, ко всему не приготовишься, будем импровизировать. Тем более, аудитория дружелюбная, заинтересованная, все у нас получится.

Я выдыхаю, иду пить чай. И только на третьей печеньке замечаю: палочки в руках нет. Странно, но меня это совершенно не волнует. Я, не торопясь, допиваю чай, нахожу свое деревянное устройство на столе среди бумаг, иду продолжать тренинг.

Волнение, не отпускавшее меня сутки, исчезает. Словно у палочки сели батарейки. Она перестала жечь руку, обращать на себя внимание.

После семинара иду к себе в кабинет. Пятница, дело к вечеру, просто приберу бумаги, выпишу дела на следующую неделю и домой. Прохожу мимо снабженцев.

— А я знаю, для чего эта палочка, — замечает Вася, офисный оболтус, в своей обычной манере, словно разговаривая с самим собой. Негромко, на пределе слышимости.

— Это же тренинг такой, да? — уже обращаясь ко мне, — я три года назад такой же проходил, уверенность в себе прокачивает.

Я, как учил Игорь, полностью игнорирую эту реплику. Но осадок остается — я-то думал, наши практики уникальны. Если они знакомы даже таким олухам, как Вася, за что я тогда платил такие деньги?

Дома я поблагодарил палочку — вслух, церемонно. И положил в шкаф. Это упражнение буду считать успешно выполненным.

***

Суббота, половина десятого, звонок Игоря:

— Утро доброе! Не разбудил?

Что-то бурчу в ответ, стараюсь максимально дружелюбно.

— В какой руке у тебя палочка?

— А для чего это тебе?

(Вопросом на вопрос, домашняя заготовка, еще вечером придумал)

— Молодец, усваиваешь уроки. Так что там с палочкой?

— Слушай, ну ты же говорил, что видишь меня и чувствуешь — сам же знаешь, наверное.

— Конечно, знаю, но хочу от тебя услышать.

(Да-да, охотно верю)

Вкратце пересказываю всю историю. Игорь разрешает быть свободным от испытания.

И я действительно чувствую себя значительно свободнее. Не то чтобы от дурацкой палочки — от страхов, предрассудков, условностей.

Тем не менее, лезу гуглить. Черт, а ведь разного рода «тренинги личностной трансформации» (и тому подобное) практикуют буквально на каждом углу. Секта на секте, одна безбашенее другой. Вот люди по городу ходят, воздушные шарики встречным продают, с утюгом наперевес по улицам гуляют. Пристают к незнакомым с предложением переспать по-быстрому.

Я вспомнил байку Игоря, как одна из его подопечных, банкир, однажды милостыню просила на коленях возле своего банка. Или его историю о женщине, которой он рекомендовал (живо представляю его мягкую, но безапелляционную манеру) отключить связь, бросить дела и, никому ничего не объясняя, покинуть город на несколько дней.

Да, конечно, все это про преодоление привязанностей — к чужому мнению, к своему эго. Но где граница здравого смысла? Игорь намекал, что опыт с палочкой — не последний наш эксперимент в своем роде. Что еще он заставит меня сделать? На какое безумие я готов решиться?

«Заставит» — не то слово, конечно. Все это может выглядеть как мой собственный выбор, но будет ли это действительно моим выбором?

Короче, теперь я каждый раз приходил к Игорю с опаской.

Глава 4. Ключ

По итогу, беспокоился я зря. Последующие практики были вполне безобидны, хотя порой откровенно нелепы.

Так, в одну из недель я должен был составить четыре списка: все мои страхи; то, что вызывает чувство вины или обиды; то, что порождает агрессию, а также то, что я желаю и к чему стремлюсь. Затем с каждым списком надлежало проделать такую манипуляцию: сесть на него, давить ягодицами и представлять, что сквозь стул или кресло черной вязкой жидкостью сочится все, что написано на бумаге. Затем эту жидкость нужно было мысленно соскребать, складывать в воображаемое ведро, а по его заполнению — представить, что это ведро не предмет, а картинка, фотография. Далее эту фотографию ты мысленно сжигаешь, пепел бросаешь в унитаз, который потом чистишь до блеска.

Во время всех этих ментальных манипуляций надо было продолжать давить ягодицами пресловутую бумажку, а затем ее реально сжечь над унитазом и смыть пепел.

Даже читать про это смешно, не говоря уж о том, чтобы на полном серьезе проделывать. Но я старался, честно.

В течение другой недели я каждый вечер подходил к зеркалу и хвалил себя за все хорошее по итогам дня. Даже если хвалить было формально не за что, повод надо было найти. Например, за то, что избежал каких-нибудь соблазнов.

Завершалась процедура словами «Я тебя люблю». Сказать их надо было глубоко и искренне, глядя в глаза своему отражению, словно это другой человек. А затем осознать, что этот человек — ты сам и есть.

И вот стою я в трусах и майке, разговариваю с каким-то мужиком в зеркале. А затем должен сказать ему «Люблю». Ему. Какому-то мужику. Что-то в этом извращенное, не правда ли?

***

Зато практика «перепросмотра» мне понравилась сразу. Выполнять ее следовало непосредственно перед сном. Расслабляешься, закрываешь глаза и прокручиваешь события дня в обратном порядке, с вечера до утра. В виде фильма, или как отдельные неподвижные картинки. Неважно.

А важно дойти до конца и попытаться нырнуть в ту радость, которую человек испытывает перед самым пробуждением.

— Какую такую радость?

— Если бы мы ее не испытывали, мы бы не просыпались вообще. Это предвкушение нового дня, новой жизни. Ведь сон — что-то вроде модели смерти.

Сам Игорь, как оказалось, спит, сохраняя осознанность.

— Я ложусь рано, засыпаю. Но продолжаю осознавать комнату, в которой нахожусь, ход времени. Вот входит жена, тихонько, чтобы меня не разбудить. Я ее приветствую — не переставая спать. Подвигаюсь, обнимаю ее — и при этом сплю. Бывает, мы даже поговорить в таком режиме можем.

Что еще они в таком режиме могут вытворить, я уточнять не стал. Потому что Игорь произнес важную фразу:

— Жизнь — это такой же сон. Ты можешь проживать его бесконтрольно, и тогда ты не властен над своими сновидениями. А можешь быть осознанным, сохранять бодрствование. И тогда ты хозяин своей жизни.

***

— Гера, хочу тебе напомнить про остаток денег.

— Хорошо, конечно. У меня через неделю пятнадцать будет, принесу.

— Было бы лучше всю сумму, конечно. Скоро наши встречи закончатся, ты же помнишь?

— Помню. А что дальше?

— Дальше… Я тебя, конечно, не оставлю. Можешь мне писать, вопросы задавать. Но главное — надо будет все наши практики, одна за другой, повторить самому.

— Зачем?

— Понимаешь, сейчас тобой движет вера. А нужно, чтобы вера стала убеждением. Ты сможешь убедиться, только когда сам все проделаешь. Иначе результата не будет.

Пока, честно говоря, вообще не верится, что результат будет. Реальность не демонстрирует никаких признаков перемен. Скорее, поменялось мое отношение. Никогда раньше я не был таким пофигистом.

Шеф продолжает свои контрольные звонки. Но теперь уже я его дрессирую. Хочу — беру, хочу — игнорирую. Звонок по внутреннему, не отвечаю. Затем на мобильный, потом — сообщение в вотсап:

— Гера, ты где?

В ответ шлю селфи в офисном интерьере.

— А что трубку не берешь?

Селфи с трубкой в руках. Подпись: «Беру».

— Чем занят?

— Работу работаю.

Полагаю, скоро мне хватит наглости послать его прямым текстом.

***

— Игорь, а что можно по нашей теме почитать?

— В смысле?

— Ну, про медитацию. Теория, история, матчасть.

— Зачем тебе это все? Ты итак все умеешь, основные практики я тебе дал. Интуиция у тебя отличная, делай, что подсказывает сердце, и все. А почему ты спросил?

— Да я тут Ошо взялся читать, такая нудятина…

— Так оно и есть. Мужик хороший, но нудный. Для твоего характера нужны другие авторы.

— Например?

— Есть такой Роуч. И еще Кови посмотри. А лучше всего подойдет Дмитрий Хара. Кстати, у тебя какая группа любимая? Музыкальная?

— Депеш Мод. А что?

— Да нет, ничего, совпадение просто любопытное.

Я скачиваю этого Хару и бросаю на третьей странице, не дойдя до совпадений. Похожий сюжет я еще лет пятнадцать назад в фильме с Майклом Дугласом видел, «Игра» называется, крутой.

Майкл Роуч — та же история. Алмаз в розе, сострадание к ближнему, будь хорошим, и мечты обязательно сбудутся. Детский сад, честное слово!

Странное дело. Все эти книги — словно какой-то параллельный мир. Мир чудиков и блаженных.

Но мир реальный, где я живу, хожу на работу, получаю и трачу деньги, пью пиво и вою с тоски вечерами — он как был серым и безнадежным, так и остался. Просто я теперь из него могу иногда отлучаться в тот самый параллельный мир, где через тело проходят огненные шары, старец со свечой ведет тебя по лабиринтам перерождений, а в сердце цветет роза с алмазом внутри.

Купил себе иллюзию за шестьдесят тысяч, молодец. Ну, хоть не пропил.

***

Очередная беседа с Игорем принимает непривычное направление.

— Вот здесь, в середине груди, у мужчины располагается замок. Отчего тебе трудно дышится? Потому что замок этот заперт. А ключ всегда находится у женщины. У единственной женщины. И ее можно за всю жизнь не встретить, так и ходить с запертым замком.

— Романтично-то как.

— А у женщины вместо замка другое испытание. Ей дано беспокойство. Что замок не найдется, не откроется, что мужчина начнет развиваться и покинет ее. И лучший способ с этим совладать — спокойствие.

— Игорь, знаешь, это все актуально, когда есть женщина своя. К чему ты это все?

— А к тому, что ты без своей женщины и десятой доли личного потенциала не сможешь раскрыть. Без той, у которой ключ от твоего замка.

— Ну не знаю. Сколько их было… Понимаю, что среди всех и процента нет, с кем можно было бы что-то построить… но я и женат не раз был, и не два. А толку?

— Ключ от твоего замка у кого-то, кого ты хорошо знаешь.

(Мара? Нет, только не Мара!)

— Ой, ну мне прямо легче стало. Как ты думаешь, сколько человек, сколько женщин я знаю? С моей-то коммуникабельностью? Ну, в смысле, я с половиной города знаком, как минимум.

— Не притворяйся. Помнишь притчу о Насреддине? Приходят к нему гости, а он под фонарем ползает на четвереньках, что-то ищет. «Что ищете, уважаемый Ходжа?» — «Иголку потерял».

Давай гости ему помогать, тоже ползают на карачках, вглядываются. А Ходжа отошел в сторонку и смеется. Они его и спрашивают, чего, мол, смеешься? Отвечает, мол, вы так забавно ползаете тут, как будто что-то найти хотите. Я ведь иголку совсем в другом конце двора потерял. А чего тогда тут искал? Так тут же фонарь, светло тут, отвечает.

Игорь смеется. Я тоже, чисто из солидарности.

— И какой в этом практический смысл?

— Хорошо, вот тебе задание. Когда будешь заниматься сексом…

Нервный смех:

— Ты думаешь, это у меня так часто происходит?

— Не волнуйся, в ближайшее время секса у тебя много будет. Так вот, в каждом из нас живет и мужчина, и женщина. В мужчинах есть немного женщины, и наоборот. Будешь заниматься сексом, представь, что ты это делаешь со своей внутренней женщиной.

— Не понял, с самим собой, что ли?

— И да, и нет. Внутренняя женщина не тождественна тебе целиком. Это лишь одно из многих «Я», которыми ты обладаешь. Она мудра, она знает, у кого хранится тот самый ключ. Доставь ей удовольствие, и она это тебе расскажет.

— Как?

— Попробуй. Узнаешь.

***

Ну и где оно, обилие секса? День, другой, третий, пиво на коттедже в одну каску. Куда идти, если денег полторы тысячи до конца недели, и ни копейкой больше? Кому звонить, Маре, что ли? Очередная ошибка моего ясновидящего гуру.

Надя?

Взрослая, разведенная, чуть полноватая, симпатичная. Крайний вариант, раз в полгода примерно. Когда других вариантов никаких. Потому что одна встреча и потом две недели выноса мозга. Каждый вечер обнаженные фоточки по всем каналам связи, «ты у меня лучший», «может, поговорим о планах серьезно» и так далее. Вроде, каждый раз я прямым текстом, русским языком объяснял — никаких планов у нас нет и быть не может. Каждый раз зарекался звонить или писать. Да и она в ответ прощалась навсегда. Но при этом, если вдруг что, брала трубку, принимала приглашение, как ни в чем ни бывало. Видимо, я у нее тоже был крайним вариантом.

Ладно, ради такого случая можно шикануть и в кредит. Звоню. Ужинаем? Приезжай в центр, я уже пропустил кружку, давай пока за рулем будешь ты, а там посмотрим.

***

Я дожидаюсь Надю в «Пражском замке» (логично же). Думая о Маре (что тоже логично, если вдуматься). От желания сводит скулы, в прямом смысле.

Толи за баром не видно. Отлично. Даже не представляю, как я бы среагировал на его лучезарно-тупенькую улыбку.

Звонит Надя:

— Ну что, я захожу?

— Нет, погоди, я уже рассчитываюсь. Тут корпоратив какой-то начался, шумно очень. Давай в другое место переберемся.

Почему-то даже мысль оказаться в этом заведении с кем-то, кроме Мары, вдруг стала казаться нелепой. Впрочем, с ней я тоже предпочел бы другое место.

— Такой красивый закат начинается! Поехали на набережную, сфотаем?

Надя подала отличную идею. Парковка возле набережной — место уединенное. Пока она фотографирует закат, я дожидаюсь в машине, расстегнув брюки. Наконец, она забирается на сиденье, довольная, отличные кадры. Протягивает телефон, мол, оцени, но я даже не способен изобразить восхищение. Я беру ее за волосы, секунду она в недоумении, затем понимает, с чего именно мы начинаем этот вечер.

***

Это и впрямь что-то особенное. Хотя, возможно, у меня просто слишком давно не было секса. Я окунулся в закат, как в космос, выдохнул, снова вдохнул. А потом надо о чем-то говорить, да и — долг джентльмена — я же ее на ужин приглашал.

Едем в ресторан, где я еще ни разу не был, да и не собирался бывать. Прежде всего, там никак не припарковаться. Но нам, как ни странно, удается. То есть, нам сначала это внезапно удалось, а уже потом мы решили идти в ближайший ресторан. Несмотря на то, что там главное блюдо — бургеры. Ресторан бургеров, причем дорогих. А я их вообще терпеть не могу, даже даром.

Но вот мы паркуемся там, где невозможно, идем туда, куда не хотелось, садимся туда, куда велят. Свободный столик всего один, неуютный, в центре зала.

Чего уж греха таить, я немного стесняюсь своей не слишком презентабельной спутницы. И вообще — люди, шум, запах этот мерзкий, вся обстановка — причиняет еще более ощутимый дискомфорт. Физическое отторжение, до тошноты.

— Давай я быстренько свое пиво выпью, раз уже заказал, и уходим?

— А что так? Вроде нормальное место. Да и где мы лучше найдем?

— Найдем. Уверен.

Приносят маленький бокал пива, я одним хлебком отпиваю половину.

Мара. Толя.

Совсем рядом, и почему я сразу не заметил?

Видимо, мне действительно очень надо было оказаться именно в это время в этом месте.

Мара, лицом ко мне, сдержанно кивает. Никаких эмоций. Толя спиной, могучей своей спиной к нам, так ничего и не замечает. Что-то говорит Маре, как обычно, не умолкая, на своей волне. Та явно пропускает мимо ушей, что, в принципе, характерно для любого, кто слушает Толю не впервые.

— Надя, идем, я допил.

Бросаю пару сотен. Встаю. И вдруг… чудесный момент, словно проходишь через невидимую прозрачную стену. Была в тебе боль и ревность. Миг — и ты пустой, как бокал после тоста. Как будто кто-то залпом выпил из тебя эту чертову боль через соломинку.

Тот самый пресловутый ключ от моего замка, он точно не у Мары.

Глава 5. Двери

— Ты погружаешься глубже… еще глубже. Тебя встречает человек со свечой. Он ведет тебя в зал. В этом зале много дверей, но только одни из них ведут тебя в то будущее, которое ты хочешь. Что это за двери? Как они выглядят? Ты видишь свое желанное будущее. Где ты? С кем? Что ты делаешь? Что ты видишь вокруг?

Признаться, туго у меня со всеми этими видениями. Человек со свечой выглядит как груда лохмотьев, зал какой-то темный, да и зал ли это вообще? Самая большая проблема с образом будущего — я его скорее додумываю, дорисовываю сознанием. Светлое помещение, небоскреб, высокий этаж, окна до пола. Стол, вокруг стоят люди. Кто они? Наверное, родные, семья, кто же еще? Нет, как-то не клеится картинка.

А вот двери, как ни странно, вполне четко всплыли из мрака. Странные. В реальности таких не видел никогда. Низкие, обитые гнутыми листами темной жести, гвоздями, деревяшками. Белые металлические загогулины непонятного назначения по бокам. Но главное — то, что над дверьми. Крутятся какие-то лопасти, то ли деревянные, то ли медные. Именно сквозь эти лопасти я и должен пройти, чтобы попасть внутрь. Ерунда какая-то.

Погружение завершено. Я рассказываю Игорю свои видения.

— Когда ты увидишь эти самые двери в жизни, ты их ни с чем не спутаешь.

Да ладно.

***

Та медитация случилась еще на одной из первых встреч, а сейчас уже лето в разгаре. Хороший денек, не прогуляться ли пешком после работы по центру?

Редкий случай, машина на парковке, иду, не думаю вообще ни о чем. И вдруг… Я ездил тут тысячу раз, как я мог не заметить, не сопоставить? Улица Ленина, Театр Кукол. Легкий холодок… неужели?

Двери. Те самые. Деревянные, массивные, обитые причудливыми металлическими пластинами. А странные белые загогулины по бокам — узорчатые стойки с афишами.

Захожу внутрь. Из светлого предзакатного города, суетливого и шумного, в сумрачное и тихое помещение. Чего я жду? Из полумрака фойе появится некто, укажет мне путь в счастливое будущее? Ну-ну.

Хотя… Это же театр, значит, откровений следует ждать на спектакле, как я сразу не догадался? До конца сезона всего три представления, без секунды колебаний выбираю завтрашний день, «Мелкий бес», Федор Соллогуб. Отлично.

***

Июнь, вечер, который вечером еще, собственно, и не пахнет. Шесть, но жара не спадает, духота, предвестие дождя. Пробки, спешка. Неторопливо подхожу к театру. Люди еще по делам шуршат, я уже на спектакль. Причем, кукольного театра, ку-коль-но-го. Где, между прочим, ни разу в жизни не бывал, даже ребенком.

Внутрь пока рано, перед входом человек двадцать, вполне взрослые люди, есть и знакомые, здороваюсь. И вдруг…

Над дверьми раскрываются створки. Звучит мелодия, неуловимо знакомая, из самой сердцевины забытого детства. Начинается парад кукол — Арлекин, Буратино, какой-то рыцарь в доспехах, гротескный осел… И каждая кукла — полметра, а может, больше, высотой — вращается вокруг своей оси. Те самые загадочные «лопасти»!

Я ошарашен. Такого не может быть. Тогда, месяц назад, мне привиделись эти, именно эти двери. Сомнений нет, ведь я поделился своим опытом с Игорем, а потом даже записал! Он сказал, я их ни с чем не спутаю. Никаких сомнений, это они.

Внутри все замерло, дыхание перехватило. Вот он, ключ к моему будущему. Он тут, за этими дверьми, совершенно точно.

Сам не свой, в каком-то трансе захожу вместе с остальными в зал. Спектакль вот-вот начнется. Я вглядываюсь в лица, в картины на стенах, даже в тени фигурных светильников. Ищу знаки, подсказки, символы.

Почему-то я сразу решил, сам спектакль вряд ли станет подсказкой. Уж очень это прямолинейно для Мироздания, искушенного в загадках. Так оно и оказалось. Главный герой, провинциальный учитель, по итогу помешался на почве несложившейся карьеры. Параллели с моей судьбой, конечно, налицо, но сколько таких параллелей дарит мировое искусство!

И вот финал, аплодирую от души. Выходя из зала, продолжаю цепко всматриваться в лица, пытаюсь расслышать чужие беседы.

Внутреннее возбуждение крепнет с каждой минутой. Пишу Игорю, хочется с ним поделиться. Вот же оно, доказательство! Все работает, чудеса налицо.

Знаю, это похоже на помешательство. Тот случай, когда сходишь с ума, полностью отдавая себе в этом отчет. Ну, что дальше?

***

Смеркается. Мягко и постепенно, как бывает только в июне. Игорь не отвечает. Домой совершенно не хочется. Надо, обязательно надо с кем-то поделиться. Волнение, напряжение, возбуждение — не знаю, как это описать. Захожу в заведение, заказываю кружку пива — остудить мозг. Вообще-то, мне это место не особо по нраву, но оно рядом, и народу полно, а я категорически не готов оказаться один на один с собой — разорвет в клочья.

Да, кстати, это то самое заведение, где я давеча встретил Мару с кавалером.

Сижу возле окна, потягиваю пиво, глоток — минута. За окном — лавочка для курильщиков. Выходят девушки, они совсем рядом, но зеркальное стекло делает меня невидимым. Курят. Это минус. Красивые. Это плюс.

Ко мне лицом — обладательница особо роскошной фигуры. Глаза, губы, шкодные ямочки на щеках, две забавные косички. На вид лет двадцать пять — тридцать, очень естественная, выразительная.

Девушки возвращаются в зал, за большой стол. Компания интересная, несколько явно европейских персонажей — джинсы, кеды, рюкзаки. Допил, рассчитался, заглянул в туалет, выхожу — снова курят. Внезапно:

— У вас красивая рубашка. Позитивная.

Честно говоря, не ожидал, завис немного, сто лет со мной вот так запросто красавицы не заговаривали на улице.

— Спасибо. У вас тоже очень красивые…

Взгляд уперся в ее четвертый размер, шикарная грудь, еле прикрыта блузкой.

— Глаза?

Спасибо, помогла выкрутиться. Стоит, смеется. Подруга ее, приятная такая блондинка, хохочет в голос:

— Лада, я же тебе говорила эту блузку вечером не одевать!

Две лучистые улыбки, пожелание хорошего вечера. Девушки внутрь, я дальше по проспекту. Спасибо мирозданию за приятные мелочи.

***

Состояние, как у тигра, нарезающего круг за кругом по тесной клетке, с той лишь разницей, что дверь этой клетки сегодня не заперта. Я совсем рядом с огромной, важной, невероятной тайной, но почему ее смысл все еще ускользает?

На пути маленький бар, там обычно полно знакомых. Может Лена, хозяйка, сама нынче за стойкой? С ней я смогу поделиться историей про мистические двери. К тому моменту мне стало казаться, что судьбоносную подсказку я получу чуть ли не от первого заговорившего со мной человека.

Никого из знакомых, кружка пива, медленно. Все-таки, домой? Нет. Я вернусь обратно, неспешным шагом до того, первого заведения. И если та девушка с большими… глазами вдруг окажется на улице, подойду и заговорю. Если нет, сверну налево к автобусной остановке, за руль уже нельзя, а на такси сегодня сэкономлю.

Неужели? Она на лавочке. Одна. Очередное совпадение? Уже не удивляюсь.

— Привет еще раз. Все курим?

Блять, а что, не очевидно? Нашел, с чего разговор завязать! Ощущения, как в седьмом классе, аж ладони вспотели.

— Да. А что, не очевидно?

Я попытался что-то промычать в ответ, а потом просто расхохотался. Улыбнулась и она — усталой, как закатное солнце, улыбкой:

— Меня зовут Лада. А тебя?

А вот и ее подруга-блондинка, как раз вовремя.

— Пойдем с нами посидим!

***

Секрет их большой интернациональной компании раскрывался просто. Но нетривиально. Через пару недель в нашем городе будет торжественно открыта буддийская ступа. Это такое ритуальное сооружение, если кто не знает. И вся эта команда приехала готовить событие. Каждый день они эту ступу сооружают, а это не просто строительные работы, это чтение молитв, медитации, ритуалы всякие.

Простые, спокойные, ненапряжные. Никакого фанатизма. Вполне адекватные ребята, разных возрастов, пиво пьют вполне мирскими объемами. Пожилая пара из Германии, улыбчивые, по-русски почти не понимают. Высокий узколицый очкарик из Израиля, типичный такой семит. Они снимают квартиру на троих — этот парень, Лада и блондинка. И вроде как у израильтянина с блондинкой начали складываться отношения… Впрочем, зачем мне эти сведения? Я сфокусирован на Ладе, с каждой секундой она нравится мне все сильнее.

Довольно быстро мы остаемся вчетвером — я, Лада, блондинка и семит, заказываем еще по пиву. На открытие ступы ожидается сам Лама Оле Нидал — глава всего этого буддического движения. Я пытаюсь разобраться, на какие средства вся эта команда путешествует по миру, но понимаю, что полез не туда.

Затем блондинка и израильтянин нас покидают. Лада остается со мной, я ей интересен, она не скрывает этого. Этот интерес… я практически не встречал подобного отношения раньше, он какой-то очень глубокий, человеческий, в чем-то даже исследовательский, как кажется. Лада словно смотрит в самую глубину моей души. Куда смотрю я, понятно итак.

Похоже, очередная кружка пива уже лишняя. На улице окончательно темнеет, но тепло, даже душно. Небо словно ворчит, отдаленные раскаты, жди грозы. Мы идем гулять, знакомый бар, кампари, музыка, шум, движняк в разгаре. Ладе тут не нравится, и мы идем обратно в другой конец проспекта, где ее дом. Мы держимся за руки и болтаем обо всем, словно в наивном романтическом фильме. Я слегка пьян и не на шутку влюблен. Или наоборот.

В довершение картины небо взрывается: гроза, ливень, мы бежим в подворотню, в какой-то старинный уютный дворик, под карнизом скамейка, полночь, вокруг ни души. Мы смеемся, я лезу целоваться, Лада четко и решительно осаживает.

А ведь, черт, могло бы получиться вообще красиво — ночь, гроза, ливень и сумасшедший секс под всю эту иллюминацию!

Дождь прекратился так же резко, как начался. Ее дом уже недалеко, мы прыгаем через лужи, потом понимаем, что это бесполезно. Какие-то капли периодически падают с неба, мы мокрые насквозь, глупые и счастливые (по крайней мере, я). Прощальный поцелуй оставляет надежду. Завтра будет прекрасным, а пока пора домой, поздняя ночь, и я перехожу на бег, чтобы не простыть. До ближайшего ночного заведения, согреться в ожидании такси.

***

Пытаюсь заснуть, но не могу. Так вот что означала эта магическая дверца! Лада — это она является подсказкой. Может, она — ключ к моей новой жизни? Цепочка случайностей привела меня именно в то время и в то место, где мы познакомились. Причем, в подходящей для такого случая рубашке.

Я сам смеюсь от своих рассуждений. В конце концов, можно же просто поиграть, расслабиться и прожить этот эпизод жизни с максимальным кайфом. А там — куда уж вывезет.

Утро, легкое похмелье, торопливые сборы на работу. На сегодня задание от Игоря — хранить молчание. Словно по заказу, коллеги во главе с начальником ближе к обеду в полном составе уезжают за город — корпоратив, я от него давеча отказался из экономии. Телефон безмолвствует.

Интересное ощущение — после нескольких часов молчания начинаешь воспринимать слова как большую ценность, как ресурс, который физически неприятно терять. Это как вода вытекает из резервуара в пустыне. Или словно деньги тратишь на пустяки. В молчании обнаруживаешь энергию, которая растет с каждым часом. Любопытно, но молчание в одиночестве или где-нибудь среди незнакомцев (например, когда ты в дальней дороге) такого эффекта не дает.

Свой дневной объем рутины делаю за пару часов. Решил загуглить по теме буддизма — все, что вчера слышал от Лады. Карма Кагью, Оле Нидал, буддийские центры… Что это? Течение людей, искренне идущих к добру, или деструктивная секта? Вчера в глазах своих собеседников я видел свет и свободу, но легкая одержимость тоже там была.

А вот — ссылка на книгу, название интересное: «Будда, мозг и нейрофизиология счастья». Скачиваю, листаю «по диагонали». Что-то в ней цепляет сразу. Тибетский монах пытается с научной позиции интерпретировать буддийские практики медитации. Причем, наглядно, популярно, с характерным юмором. Я залипаю над текстом часа на два. Ну все, хватит на сегодня, да и на работе больше делать нечего. Вечером мы с Ладой идем на спектакль.

***

Подъезжаю к ее дому, сильно волнуюсь. Вчера мы не стали обмениваться телефонами — договорились в пять вечера возле подъезда. Типа мы выше банальностей. Но вдруг она забыла? А вдруг я что перепутал, в той безумной ночной грозе?

Она выходит, совершенно другая, почти неузнаваемая. На голове тюрбаном пестрый платок, широченные шаровары, кеды. Точно в пять.

И лишь спустя несколько минут я вспоминаю про свой «день молчания», но уже поздно, да и какое это имеет значение — наша беседа совершенно на другом уровне, тут слов не жалко. Тем не менее, стараюсь больше слушать, чем говорить — мне интересна ее жизнь, ее мысли, мне нравится ее хриплый глубокий голос, ее мрачноватое чувство юмора, ее откровенность, ее глубокая убежденность в своем пути.

Перед спектаклем прогулялись по набережной, затем присели на летней террасе ближайшего кафе.

— …Я за рулем с пятнадцати лет, по Архангельску на тюнингованном «Марке» гоняла, пока не разбила в хлам…

— …Понятно же, что политика — в чистом виде манипуляция общественным сознанием. В академии госслужбы нас этим технологиям специально учили…

— …Мне он как-то шепнул: «Я буду в каждом мужчине, который будет с тобой». Я тебе вчера говорила, что люблю его?..

— …Спать с женатым — значит портить карму. Я в этом уверена…

— …Нет, у буддистов запретов нет, ни на алкоголь, ни на что другое. Буддизм вообще с запретами дела не имеет. Хотя, ты можешь испросить у ламы индивидуальный запрет-послушание, и он тебе будет дарован. Но нарушить такой запрет — хуже не придумаешь…

— …Тебе надо обязательно получить благословение ламы, раз такое счастье, что ОН в твой город приедет. Приходи на церемонию открытия ступы!..

Спектакль оказался халтурной антрепризой. Представление окончено, выходим в сумерки. Внезапно наваливается усталость: то ли недосып, то ли передозировка впечатлений. Лада закуривает. Я догадываюсь, она ждет какого-то продолжения, но мы едем к ее дому и прощаемся.

Уже в постели я понимаю, что мы снова не обменялись телефонами.

***

Потом что-то изменилось. Пару дней было некогда ей — с утра до поздней ночи на объекте, возведение ступы отстало от графика. Потом — некогда мне, уже и не помню, отчего именно. Как-то вечером я подвозил ее с товарищами из буддийского центра, часов в одиннадцать, они только освободились. Почему-то я не предложил даже по чашке кофе в ближайшем заведении.

В город прибыл Оле Нидал. На церемонию открытия ступы я как-то не собрался. Лада перестала отвечать на сообщения. Но информация о публичной встрече с мировой знаменитостью до меня все-таки дошла.

И вот фойе «Комбашки», бывшего заводского Дома культуры, где сейчас проходят концерты третьесортных музыкантов и местной лиги КВН. Огромная очередь за билетами. Люди со всей Сибири, со всей страны, они специально ехали и летели сюда ради этой встречи. Я вижу несколько знакомых, очень неожиданные люди в этой обстановке. Они меня не замечают, вот и славно.

Кто все эти люди? Секта? Вроде, нет. Открытые, приветливые — но в пределах естественного. Доброжелательные, но без экзальтации. Свободно, небрежно одетые. Обилие браслетов, ленточек на запястьях, ожерелий, головных повязок — вполне ожидаемый стиль.

А вот и первые ласточки фанатизма. Картина маслом — молодой мужчина с лихорадочно-восторженным взглядом идет по рядам. Повторяет снова и снова: «Друзья! Мы решили ламе сделать подарок — машинку для стрижки волос. Она стоит шесть тысяч. Давайте скинемся кто сколько может!». На слове «лама» он почтительно придыхает и слегка кланяется. Братия охотно вбрасывает в общее дело по паре сотен.

Внезапно — знакомое лицо. Миша, мой коллега, работает в правобережном филиале. Несколько раз заявки от него обрабатывал, но лично почти не пересекались. Бесцветный, полный, одутловатый, с вечно недовольной физиономией, он выглядит в этом зале посторонним.

Миша тоже замечает меня, я киваю. Вместо приветствия он прячет лицо, начинает метаться и скрывается в толпе. Неожиданная реакция. Да и фиг с ним.

Периодически в переполненном душном зале активисты берут мегафон. «Иркутяне! Мы взяли билеты в плацкарт, отправляемся в четыре утра, не забудьте!» Оказывается, они следуют за своим лидером организованными группами, следующая встреча с ламой послезавтра в Новосибирске, все, кто может, перемещается туда.

С Ладой осталось недосказанное, невысказанное. Понятно: мы, лишь соприкоснувшись, уже разошлись. Вот-вот она уедет обратно в Архангельск, и мы вряд ли еще увидимся. Мне просто хочется улыбнуться ей на прощание и поблагодарить. За что именно — не знаю.

***

Это еще хорошо, что я сидячее место в зале успел занять. Народ располагается в проходах, на коленях друг у друга. Меняются местами, перелезая через ряды. Бегают за водой, душно же, покупают сразу на себя и друзей. Шутят, переговариваются в голос. Закрываю глаза — пространство гудит, пчелиный рой.

Вдруг весь зал вскакивает, взмывает, подрывается, исходит аплодисментами. На сцене появляется пожилой сутулый человек. Коротко стрижен, просто одет. Лицо… лицо как лицо, интеллектуальное, проницательное, ничего сверхъестественного. Ему почтительно пододвигают кресло, подносят чай.

Без всякой вступительной части он предлагает задавать вопросы. Я слегка разочарован, я ожидал каких-то мыслей, откровений, знаний. Такое ощущение, как в студенчестве, когда лектор абсолютно не готов, и поэтому закатил внеплановую контрольную, не отменять же занятие.

О, да, так и есть. Вопросы один чуднее другого. Ни один из них не остался в памяти, кроме последнего, который застрял в этой самой памяти даже слишком крепко.

Появляется Лада. Она пришла с подругой, в каком-то космическом брючном костюме, при макияже, яркая, совершенно неотразимая. Я держал для нее место рядом с собой — ценой неимоверных усилий, кругом стояли, сидели друг на друге, но она перестала отвечать на сообщения, а когда возникла, сразу двинулась в передний ряд. Там, как оказалось, для нее тоже занимали.

Сияющая, красивая, великолепная, Лада не сводила глаз со сцены, и, казалось, получала оттуда какую-то ответную реакцию, заметную только очень проницательному наблюдателю. Да, в этом раскладе моя карта точно лишняя. Но попрощаться по-человечески, конечно, все равно надо.

Душно, скучно, полтора часа одно да потому, пора бы двигать на воздух. И вот, когда я уже в проходе, тот самый вопрос. «Дорогой Лама, а как такое могло получиться, что Ханна умерла рано, и даже Кармапа — скончался от рака в страшных мучениях? Неужели понимание дхармы не облегчило их земной путь? Как они могли не спастись?»

Я присаживаюсь в проходе. Слева от меня молодая и красивая мамаша кормит грудью младенца. Справа целуются.

Ханна была женой Оле Нидала, «Мать буддизма». Рак легких. Шестнадцатый Кармапа — один из предыдущих великих лам. Тоже рак. Преемник Будды, очередное воплощение его бессмертной души, избежав всяческих гонений и опасностей, умер в госпитале Чикаго — тупо и буднично. Почему же учение его не спасло? Где же его просветленная мудрость?

Игорь, ты же говорил, что есть уровень, на котором можно влиять на объективную реальность! Почему же такой мощный и продвинутый в искусстве медитации человек не смог избежать глупой, в сущности, гибели?

У меня личные счеты с этой болезнью. Младший брат, сильный, мудрый, добрый, красивый, двадцать лет назад моментально сгорел, печень, сразу четвертая стадия, без шансов. Совершенно необъяснимо и нелогично. Как вообще можно поверить в оправданность, закономерность, справедливость смерти?

Лама Нидал начал отвечать. Издалека, многословно. Сначала он долго говорил о своей жене — какая она была удивительная. Затем воздал похвалы Кармапе. Люди ходили в зал и из зала, туда-сюда, словно со сцены говорили о спичках, капусте или сургуче — о неважных и мелких предметах. Когда через мои ноги в очередной раз переступила восхищенная бытием парочка, я понял — теряю время. Ответа не будет.

До сих пор жалею, что не остался убедиться.

***

Люди, ищущие смысл, объединяются. Это естественно. Но почему эти объединения так часто выглядят сборищами неудачников? Группировками изгоев, не сумевших реализоваться в «обычной» жизни.

Конечно, иногда это действительно секты. С выраженным культом поклонения, нездоровым энтузиазмом и нетерпимостью к инакомыслящим. Но это крайний случай, я сейчас не о таком.

Вот собираются в зале хорошие люди. Поодиночке хорошие, вместе еще лучше, казалось бы. Выходят на сцену, говорят правильные вещи: любовь, свет, осознанность, доброта. А тебе почему-то неловко, словно чужую исповедь подслушал.

Хорошее сравнение внезапно получилось. Потому что исповедь — слова, произнесенные Богу, человеку их слушать не должно. А тут исповедуются публично, да еще и группой по предварительному сговору.

А может, это во мне проблема? И в таких, как я. Может, мы просто боимся открыться, боимся принять? Мы бинтуем иронией раны, защищаем дальние подступы к душе при помощи опыта, скепсиса, житейской мудрости, практичности, деловой хватки, рационального мышления (нужное подчеркнуть).

Или дело в воспитании? Настоящий мужик не плачет, не распускает сопли, ему чужды сантименты. Когда говорят всякие высокие слова, надлежит снисходительно ухмыляться. Если у друга душевная боль, его надо похлопать по плечу и налить водки. Если душа болит у самого — просто хватит ерундой маяться. В крайнем случае, вызвонить друга, который приедет, похлопает по плечу и нальет водки.

А если, как в моем случае, и друга такого нет, можно просто налить самому себе.

Глава 6. На пороге

— Гера, привет!

Меньше всего я рассчитывал повстречать здесь Мишу, того самого, который прятался от меня давеча на лекции Оле Нидала. Человек-пельмень уже пробирался ко мне со своим пивом через весь бар. В бесцветных глазах горел какой-то воспаленный интерес.

— Слушай, а ты-то как среди этих сектантов оказался?

Вот так, с ходу, ни тебе «здрасьте», ни «кагдила». Словно все двое суток с нашей случайной встречи Миша ночами не спал, этой загадкой мучился. Поначалу я решил отшутиться, мол, буддист со стажем, омманипадмехум и все такое прочее. Но через пару реплик понял — пельменю нет никакого дела, почему там оказался я. Но я видел там его — и это Мишу жутко беспокоило. Словно быть на встрече буддистов — жуткий грех. Словно я подглядел, как он насилует соседскую курицу, и теперь его долг — доказать: все не то, чем кажется. И курица резиновая, и член не настоящий.

— Миша, а чего ты так переживаешь? В сущности, они неплохие ребята. Позитивные. Согласен, с прибабахом немного, но это вполне терпимо.

— Немного? Да там такие тараканы…

— Не более, чем у остальных. Знаешь, на кого они похожи? Был у меня когда-то друг, он сальсой занимался. И собирались эти танцоры каждый месяц в том же самом ДК, устраивали вечеринки. Такие же веселые, дружелюбные, только более общительные. Я сам не танцевал, просто ходил потусоваться. И тоже вроде секты, но это не секта, им просто хорошо вместе, а в мире окружающем не очень уютно, вот они друг к другу и тянутся.

— Гера, ты ключевую тему подметил, молодец. Про то, что в мире неуютно. Вот тебе, сознайся, тоже не всегда уютно?

Эх, Миша, если бы ты хоть самую малость представлял, насколько! Но я исполняю циничную улыбку, эдакий тертый калач.

— Это факт, жизнь не сахар…

— А смерть вам не чай. Но мы с тобой — взрослые успешные мужики — мы же никуда не бежим? Мы терпим. Мы побеждаем, добиваемся своего. И через это развиваемся. Потому что если нет сопротивления — нет развития. Если вечно прятаться в своей норе — так и останешься бледной крысой.

— Серьезные ты темы, Миша, поднимаешь.

Вступать в дискуссию не хотелось. Человек-пельмень ненадолго завис и внезапно выдал:

— Знаешь, Гера, я стихи пишу.

От неожиданности я поперхнулся пивом.

— Поздравляю. А какая связь?

— Ты слушай.

Я вдруг почувствовал к Мише уважение. Человек, не стесняясь, поверяет свои сокровенные секреты незнакомцу. Хотя, что ему остается делать? Я же застал его с соседской курицей, пусть резиновой.

— Я пару лет назад в клуб любителей поэзии ходил. Люди собираются в Доме журналиста по воскресеньям, друг другу вслух стихи читают, обсуждают. Первые пару раз я просто слушал, выступить боялся. Потом гляжу — поэты наши такие дружелюбные, приветливые, хвалят друг друга. Даже если стихи так себе.

Я в первый раз очень волновался, когда стихи свои читал. Какие именно? Неважно. Фигня какая-то юношеская. Но меня так хвалили, я почти поверил — стихи крутые.

— Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь.

— Несколько месяцев я туда регулярно ходил за порцией лести. Разумеется, сам других поддерживал. А потом решил — стоп. Завязывать надо.

Я сейчас всю эту тусовку называю «Обществом плохих поэтов». Они продолжают писать всякую хрень и расхваливать друг друга на своих междусобойчиках. Не растут, не развиваются, не продвигаются, не публикуются. Среди них так ни одного толкового поэта не появилось.

— Дружище, раз на то пошло, а сам-то ты… хороший поэт?

— Дерьмовый я поэт. Но я хоть честно это признаю.

— Мне интересно. Пришли почитать что-нибудь!

— Нет, Гера, не буду. Завязал я с этим делом. Настоящий мужик на деле своем концентрироваться должен, а не бумагу марать или с сектантами тусоваться. Ты прости, присел я тебе на уши, просто мне реально не хочется, чтобы ты думал, мол, я один из них.

— Все нормально, Миша, нет проблем. Считай, мы с тобой там не виделись. Да и сейчас тоже. Хотя, если вдруг захочешь, присылай стихи почитать. Клянусь, хвалить не буду, разнесу в пух и прах!

Мы посмеялись, и Миша, внезапно переставший быть похожим на пельмень, побрел обратно, в свой уголок. Я задумался. Вроде, по всем статьям он прав, но счастья ему эта правота, очевидно, не добавляет.

***

Вечер не по-летнему темный, дождливый и промозглый. С утра я даже пиджак надел.

Вечером в «Мариотте» презентация крафтового пива. Знакомые пивоварню открыли, начинают продвигаться помаленьку. Позвали рестораторов всяких, розничных магнатов. Я в этом списке совершенно случайно оказался — просто встретил Федора, пивовара того знакомого, возле «Мариотта», запарковались с утра рядом, он мне пригласительный и презентовал.

Возле офиса места не было, а отель через дорогу, парковка там большая. Удачно, кстати получилось, там же камеры везде, «Вольво» моя спокойненько переночует. После пива я точно за руль не сяду.

Но раз уж сегодня выпивать, одного пива маловато будет. Иду до магазина, покупаю плоскую чекушку. Аккурат в карман пиджака входит. Как же удачно я его надеть догадался, со всех точек зрения.

В офисе камеры, да и народ еще по домам не разбежался. Вешаю пиджак на кресло, бутылка глухо стукается о спинку. Потерпи, дорогая, скоро начнем.

И вот половина седьмого, можно потихоньку сваливать. Перехожу дорогу, презентация на седьмом этаже, вот и лифт подоспел. Я один в кабине, самое время, достаю чекушку, делаю два больших глотка, киваю своему отражению:

— Твое здоровье!

Ответного кивка не следует. Человек в зеркале застывает, пронзительно глядя мне в глаза. Он неважно выглядит: дряблая кожа, морщинистый лоб, большие мешки под глазами, поредевшие неопрятные волосы. Он стареет. Он сутулится, словно постоянно боится подзатыльника от старшеклассников.

Он пьет, чтобы привлечь мое внимание. Он просто хочет, чтобы я его заметил, поругал за это, пусть бы даже наказал, но лишь бы заметил! Он потом перестанет пить, будет хорошим мальчиком, и тогда я его снова замечу и уже похвалю.

В его внезапно увлажнившихся глазах — одиночество брошенного ребенка. И огромная любовь, нерастраченная и недополученная.

— Я тебя люблю!

Искренне. От души. Словно в той практике перед зеркалом.

Человек напротив странно кривит рот. Лицо начинает беззвучно дергаться, жалкая гримаса, в глазах слезы, он отвык толком плакать.

Откуда он взялся, этот звук? Не то плач, не то крик, сдавленное мычание. Я роняю бутылку, закрываю лицо ладонями, сжимаю пальцы, чтобы сорвать, стянуть со своего лица эту нелепую гримасу. Двери открываются, седьмой этаж, тут уже встречают гостей, но я бегу мимо, закрывая лицо, я выбегаю на лестницу, кидаюсь вниз по ступенькам. Внезапно — совсем нет сил, я задыхаюсь, сажусь где-то между четвертым и пятым, прячу лицо в коленях, закрывая голову локтями. Тихонько поскуливая, восстанавливаю дыхание.

Наверное, герой какой-нибудь душеспасительной книги испытал бы душевное облегчение. Катарсис типа. Поехал бы домой, выспался, а наутро встал обновленным. Бросил пить и нашел новую интересную работу.

Я же нашел туалет, вымыл лицо. Голова гулкая и пустая, ни мыслей, ни чувств. Я с силой выдохнул в ладонь, принюхался. Нет, хлебнул-таки изрядно, за руль не стоит. Ладно, как раз почти семь, самое время на презентацию, не пропадать же вечеру.

Я дожидаюсь тот самый лифт — который справа. Бутылка-то не разбилась, может, лежит все еще на полу?

Водки в лифте не оказалось. Какая досада.

***

Тем временем, книжку «Будда, мозг и нейрофизиология счастья» я дочитал за неделю. Причем, с удовольствием. Спасибо Ладе и буддистам. Разобрался с очень важным вопросом.

Ведь дело в чем? Никак я не мог толком поверить в потусторонние миры, алмаз в розе, светящиеся шары, таинственных старцев-хранителей, прошлые и будущие жизни. Оказывается, верить и не надо было. Это просто образы такие, чтобы сознание от потока повседневных мыслей отвлечь. Медитация.

Когда смотришь фильм про вампиров, например, тебя никто не заставляет верить в их существование. Это всего лишь фильм. Но мурашки по спине самые настоящие. Так и с медитацией. Ты погружаешься в свою прошлую жизнь, но была ли она на самом деле, эта прошлая жизнь — неважно. Главное — осознанно наблюдать за собственным умом.

А еще в книге совершенно научно объясняется, чем медитация полезна. Вне зависимости от того, веришь ты в чудеса или нет. Как спорт. Футбол, например. Ты бегаешь по полю, все, к чему стремишься — забить гол, победить, но на самом деле это лишь повод. Главное — мышцы работают, дыхание на полную, сердце укрепляется.

Отлично, но что, все-таки, насчет чудес? Профессиональным футболистам, например, деньги платят за каждый гол. То есть, в их стремлении забить есть рациональное зерно.

Я скачиваю кучу текстов и погружаюсь в предмет. Да, буддисты и иные эзотерики чудеса обещают. Только обоснование у них какое-то неубедительное. «Единство мира, личности и процесса наблюдения». Сплошной субъективный идеализм, а мы его в школе еще опровергать учились.

Попытки подвести под чудеса научную базу выглядят еще нелепее. Некто Джо Диспенза пытается притянуть к вопросу квантовую физику — даже не за уши, за яйца. Я же учитель физики по образованию. Физики! Не смешно, Джо, садись, два.

Ладно, не очень-то и хотелось. Просто буду продолжать практики.

***

Тем временем, в моей жизни появился Ключ. Нашел я его случайно. В кладовке, куда полез за мангалом. В куче всякого инструмента, что после строителей остался.

Дело было через неделю после той последней, случайной встречи с Марой. Надя каждый день намекала, надо бы встретиться «как следует». Почему бы и нет? Погода замечательная, начало июня, можно шашлыки приготовить прямо на участке. И Надю пригласить. Все десять удовольствий, короче.

Ключ был старинный. Как у Буратино в сказке, только меньше — в ладонь умещался. Желтый металл, похоже, побывал в огне, местами прикипела какая-то темно-серая твердая масса. Я положил его на лавочку и занялся мангалом.

Угли уже разгорались. Надя приехала на такси. Мы с ней начали со спальни, затем вино, мясо, снова вино, снова спальня, и вот мы сидим ночью на лавочке и молча пересчитываем звезды. Я неожиданно для себя рассказываю ей все — про Игоря, про ключ, замок и «внутреннюю женщину». Сам удивился, ведь до этого момента я вообще никому ничего не рассказывал, некому было! И как-то хорошо на душе вдруг стало. А может, это просто вино.

Я неловко шучу: ключ от моего замка — может, именно его я нашел сегодня в кладовке?

Надя неожиданно серьезно разглядывает вещицу.

— Гера, а ведь ты прав. Тебе на самом деле никто не нужен. Ключ от твоего замка — у тебя самого. Ты ведь, например, и меня только используешь, я понимаю отлично, я не обижаюсь. Так что бери этот ключ и храни как следует, а как найдешь свою женщину, которая Вселенной тебе предназначена — сам ей и отдашь.

Прекрасное утро, никакого похмелья, никаких тяжелых мыслей. Может, все, что мне надо было — это попросту выговориться? Господи, Надя, как здорово, что у меня есть такой замечательный друг! С которым еще и сексом заниматься можно — сплошные плюсы.

От полноты чувств решил принести Наде кофе в постель. Правда, нашелся только растворимый. Ладно, и такой сойдет.

***

Пару вечеров я целеустремленно орудую напильником и наждачкой. В итоге — как в сказке, ключ блестит золотом. Его затейливая коронка похожа на букву несуществующего алфавита. Этот предмет явно старше меня (и уж точно — мудрее).

Несколько дней я таскаю ключ на связке с остальными. Это неудобно — он слишком увесистый и крупный. Я приделываю шнурок, вешаю на шею и выбираюсь в город. В детстве такое бывало — ключи таскали на резинке, чтобы не потерять. Иногда обматывали запястье, но чаще — на шее.

Я смотрюсь в зеркало и понимаю, что похож то ли на третьесортного рэпера, то ли на клоуна из той самой сказки про Буратино.

Наваждение слегка отпускает. А потом вся эта история с Ладой. И вдруг, словно молнией — я знаю, где Двери, так, может, ключ именно от них? Вот дурачок же!

До одиннадцати коротаю время в баре — том самом. Смеркается. Выхожу, пара кварталов, и вот он — Театр Кукол. Те самые двери в мое счастливое будущее.

Ну надо же быть таким идиотом?! Современный дорогой замок под плоский ключ. А я чего ожидал, Карабас хренов? Смеюсь сам себе, кляну за потерянный вечер, вызываю такси и еду к Наде. Ближе, чем домой, и дешевле в три раза.

***

Новая неделя, практики подходят к концу. Не знаю, почему не рассказал про Ключ Игорю. Это мой личный секрет, глубоко личный, слишком глубоко.

Тут бы мне и забыть всю эту историю. В сущности, все к этому и идет — Ключ висит на крючке для полотенец, я ищу остатки денег для Игоря. Неужели мой замок так и останется запертым?

Но не могу же я отдать Ключ первой встречной? Идея просто подождать — месяц, полгода, год — почему-то ни разу не пришла в голову. Нашел — значит надо отдать.

И вот пятница, конец июля, дождливо. Народ вернулся с озер, спустился с гор, шок от встречи с грязной, серой городской реальностью. А значит, в заведениях аншлаг.

Пить не хочется. Заказал кальян, забытое удовольствие, зеленый чай, наблюдаю.

Вечер, модный бар, народу битком, две трети — девушки. Такие красивые и такие одинаковые. Волосы по плечам, в глазах страх, хорошо замаскированный. Рядом блондинка с брюнеткой, одна в красном, другая в черном, беспроигрышная цветовая комбинация.

Тоже кальян, тоже зеленый чай, тарелочка суши на двоих.

Моя ладонь разжимается:

— Красивый ключ? Раньше умели делать вещи. У этой есть своя история. Хотите, расскажу?

На самом деле, они еще дети. А дети любят сказки. Я рассказываю про замок в груди мужчины, про ключ. Иногда такие ключи принимают вполне материальное воплощение.

— Какая интересная история!

Аня, блондинка в красном, разворачивается ко мне. Тонкие, ухоженные пальцы прикасаются к металлу.

— Можно поглядеть?

— Забирайте. Возьмите себе, пожалуйста.

Девчонки смущенно хихикают. Ане явно не хочется расставаться с забавной вещицей.

— Что вы! Зачем нам ключ от вашего сердца, у нас свои парни есть!

— Давайте сыграем в игру. Я знаю, этот ключ ко мне вернется. Вы передайте его кому-нибудь не позже, чем через неделю. С таким условием: или пусть новая хозяйка меня найдет, или дальше передаст. Кому угодно.

— Как она вас найдет?

— Думаю, само должно получиться. Если судьба, то непременно сбудется.

Я понимаю, хороший повод обменяться координатами. Но, черт возьми, так не хочется нарушать правила этой странной игры!

— Меня зовут Георгий. Гера. Этого достаточно. Иногда я бываю здесь. Представляете, как классно — сижу, курю кальян, а ко мне шикарная незнакомка подходит и кладет на стойку ключ. Этот самый.

Я прощаюсь и иду к выходу, пока девчата не опомнились и не принялись отказываться снова. Ключ — всего лишь кусочек металла. А замок, который в моей груди, могу открыть только я сам. Могу и не открывать.

Я представляю, как вместо шикарной незнакомки ко мне подходит здоровенный усатый педик, кокетливо выкладывает ключ на стойку. Дико ржу, в голос. Хорошо, хоть за двери выйти успел.

***

На следующий же день наши с Игорем практики закончились. Совершенно внезапно, хотя считать я умею, два месяца — значит, два месяца. Договор есть договор. Даже больше получилось, почти три. Игорь лаконичен:

— Теперь сам. Я через неделю уезжаю, везу группу в Тибет, будь добр, поспеши с расчетом. Помнишь, с этого момента ты должен все повторить по кругу?

У меня ощущение ребенка, не досмотревшего мультик.

Что это было? Игорь просто развел меня? Нет, конечно. Такая убедительность рождается только на почве искренней веры. Игорь, разумеется, в своей вере искренен, до фанатизма.

А вот я наивен, факт. Хотя… жить стало ощутимо легче. Куда-то делись постоянные мысли о собственной ничтожности. Я стал меньше зависеть от чужого мнения, научился радоваться мелочам. Бухаю реже, кстати. Даже приноровился пару раз в неделю бегать в лесополосе вокруг коттеджа, минут по сорок пять.

И все-таки, глупая вера — жизнь вот-вот изменится к лучшему — меня не покинула. А вдруг скоро пригласят на новую работу? Или внезапно появится бизнес-идея? Ну что-то же должно случиться!

Ладно, а пока буду просто считать, что воспользовался услугами психолога, вдвое дороже стандартных расценок. Зато эффективно, отрицать не стану.

И тут психолог проснулся во мне самом. Я же педагогический закончил, там ее преподавали, честно изучал, нравилось. Надо бы как следует разобраться в методе Игоря. Ведь не медитацией единой он меня потчевал!

В одной из старых коробок я откопал книжицы по НЛП, которые читал еще в студенчестве. Модное течение тогда было. А вот и они — фирменные приемчики Игоря! На каждой странице. Рефрейминг, речевые модальности, подстройка через дыхание. Тонкий мастер, да. При личной беседе веришь безоговорочно, ведешься, как осетр на блесну.

Я вспомнил Алексея Владимировича, психотерапевта, у которого в период развода спасался. Он тогда делился: чтобы снять невротические проявления, нужно заставить пациента соблюдать какой-нибудь затейливый ритуал. Будешь, мол, делать такое-то упражнение строго восемь раз, и непременно на закате, под звук метронома, восемьдесят ударов в минуту. Только так и не иначе. Почему? Неважно, но от схемы не отступай, и тебе неминуемо полегчает. Главное — твердая уверенность и сложный ритуал. Он таким манером снимал у пациентов хронические боли — головные, в позвоночнике. Мол, хроническая боль на девяносто процентов в мозгу, и лишь на десять в теле.

А еще я наткнулся на так называемые «письменные практики». Несколько сайтов им посвящены. Я нашел там и наши «Списки побед», и все прочие упражнения по типу «выпиши, перепиши, сотри».

Постепенно я добрался и до книжицы, которую Игорь рекомендовал в самом начале практик. Я ее тогда начал и бросил. Но в интернет-отзывах сплошные восторги, надо себя заставить, наверное. Я про Дмитрия Хару.

Читал и ржал в голос — словно про нас с Игорем история. Понял, почему Игорь ухмылялся, когда узнал, какая группа у меня любимая. А в остальном восторги не разделил: три четверти слов в книге точно лишние. Да и сюжет предсказуем абсолютно.

Сюжет этот, кстати, показателен. Живет мужик, все у него в порядке, здоровье есть, бизнес в норме. И начинает страдать от чего-то. Потом ценности переосмысливает, от дел отходит, душевная трансформация, возвращение любимой, прощение матери. Прекрасно!

Короче, зашибись главному герою. А если бы он бизнес потерял, а здоровье пробухал? И любовью в жизни не пахло никогда? Про таких почему-то книжки не пишут.

Знаю я несколько человек, которые однажды из бизнеса ушли в эзотерику. «Асфальтовые гуру», как их один знакомый окрестил. Один, Миша, журнал издавал — закрылся, года три не видно было, написал какую-то книжку, пытался тренинги вести, но и с этим не получилось. Где он сейчас, кстати?

Другой персонаж всегда считался эталонным неудачником. Про то, как разваливался его очередной бизнес, можно было фильмы снимать. Купил он как-то кафе, там за полгода выручка в четыре раза снизалась, мне девочка-администратор рассказывала. Потом продал — с убытками, конечно. Персонал к новому хозяину перешел, выручка в пять раз выросла снова. Тоже сейчас тренинги ведет по осознанности, правда, в другом городе. Псевдоним себе взял — то ли Правдолюбов, то ли Светозаров. Тьфу.

Да и Игорь… ведь тоже толком неизвестно, по своему ли желанию он из бизнеса вышел. Возможно, это он не от просветления, не от того, что осознал свое предназначение. А просто налоговая накрыла, например. Или конкуренты задавили. Или с партнерами чего не поделил.

Похоже, за всякой возвышенной историей отказа от благ мирских кроется банальный провал в делах. А неудачники идут в «асфальтовые гуру», потому что ни к чему другому уже просто не пригодны.

И мы, их последователи, покупаясь на временное облегчение, ступаем в никуда. Уходим от реальности, теряем время на иллюзии, тешим себя сказками, в то время как трезвомыслящие пельмени бьются с этой жестокой реальностью и побеждают.

Так меня эти мысли огорчили, что вместо медитации накатил водочки хорошенько и спать.

Глава 7. Кувырком

Последние пятнадцать тысяч было особенно тяжело выкроить. Мы встретились возле автомойки. Внедорожный «Ниссан», вторая машина Игоря, бодро сверкал предзакатными зайчиками. Хотя, может, это его третья или четвертая машина, кто знает?

— Прости, что затянул с оплатой. Знаешь, с каждым днем все хуже с деньгами. Вот честно — была даже мысль не отдавать.

Я натянуто улыбнулся, но Игорь шутки не оценил:

— Не отдать деньги — сама мысль пагубна. Даже подумав об этом, ты рискуешь потерять значительно большую сумму.

— Ладно, шучу. Я тебе при любом раскладе благодарен. Изменений, как видишь, особых не видно, зато развлекся отлично. Да и в целом поспокойнее стал, это факт. Если бы не твои уроки, я бы в такой ситуации с ума сошел или вообще бы выпилился.

— Не торопись! Помнишь, как твое отражение чесало нос в зеркале? Ты уже изменился — миру нужно время, чтобы измениться в ответ. Главное, не сворачивай с пути. Ты звони, пиши, если нужно посоветоваться, я всегда поддержу, подскажу. Я все еще в ответе за твое благополучие и здоровье.

Мы попрощались, обнявшись, словно добрые друзья. Через неделю Игорь не взял трубку, не ответил на сообщение. А еще через две, судя по соцсетям, уехал с группой своих адептов куда-то в Гималаи.

***

— Гера, что нам делать? Что ты натворил?

— Тетя Алла, что случилось? Говори толком!

Моя тихонькая, старенькая, почти невесомая тетушка не на шутку перепугана. Позвонить в десять вечера — на нее это не похоже.

— Приставы приходили имущество описывать! Что же ты натворил такого! Они сказали, через неделю все заберут, и мебель, и телевизор, все! Как же ты меня подвел, да что же мы делать-то будем?

— Погоди. Во-первых, не имеют право. Во-вторых, откуда они взялись, они хоть документы предъявили? Как ты запросто людей посторонних в дом-то пустила?

У тети Аллы я прописался лет пять назад, когда квартиру продал. А коттедж мой недостроенным числится, да он и есть недострой, по факту. Жить можно, прописаться нельзя, нет его по документам. А без прописки ты букашка, в нашей стране только так. К слову, коммуналку все эти годы я за двоих оплачивал исправно.

— Показали они документы, я Мишу позвала из тридцать седьмой, он поглядел, сказал, все в порядке. Что делать-то будем? Я же всю жизнь копила на этот гарнитур, на телевизор, как я без него. А они сказали, что могут и квартиру отобрать!

— Вот сволочи. Не верь, врут, не имеют права. Квартира твоя, стало быть, имущество тоже твое. А то, что я там прописан, значения не имеет. Уехал куда-то, а ты не знаешь, куда.

— Я так им и сказала. А они мордатые такие, наглые, через неделю обещали вернуться и все забрать.

— Ты их данные записала? Откуда они, с какого участка, как зовут?

— Да, они сами оставили. Сказали, если объявишься, тебе передать.

— Не волнуйся, тетушка, я все решу. Завтра с утра заеду, заберу все бумаги, и сразу к ним. Все разрулю, останется твой телевизор на месте.

— Что же ты натворил такого? Говорила я тебе, не доведет до добра бизнес этот! Работал бы учителем по своему образованию, зарплату бы честно получал, не бегал бы от людей, не прятался. Ох, ужас-то какой…

— Ладно, тетя Алла, утро вечера мудренее. Давай спать уже ложись, утром все решу. Обещаю.

Да, новости не из приятных. Не иначе, кто-то из кредиторов в суд подал. И выиграл. Если это не развод какой-то. Но кто? Вроде со всеми нормально разошлись. Мы постепенно у своих должников что-то забираем, кому-то отдаем, никто не в претензиях.

Пожалуй, сегодня сто грамм мало будет.

***

Где двести, там и триста, голова тяжелая, в пот бросило поутру. Звонок. На часах половина седьмого утра. Ваня, компаньон мой бывший.

— Гера, я тебе вчера звонил, трубку не берешь, я перепугался даже.

— Извини, брателло, телефон в спальне был, пока я на кухне беленькой разминался. А у тебя-то что случилось?

— Это не только у тебя случилось, это у нас обоих случилось. Михальский суд выиграл по долгу за прошлогодние поставки. Две единицы плюс проценты.

— Вот сука. Он же обещал подождать, пока мы этот долбанный наш недострой продадим!

— Я сам в шоке.

— Так, погоди, а должок-то этот на моем ИП числится. Вот подстава. По ходу, он все мое личное имущество забрать может.

— Может. Ты не сомневайся, я свою половину готов закрыть, вопросов нет. Вот только нечем сейчас.

— Думаешь, у меня есть чем? Вот подстава!

— Не говори. Короче, приезжай, будем думать.

— Окей. Приеду часам к десяти, тут тянуть нельзя.

— Договорились.

Утро вечера мудренее? Ну-ну. Хорошенькое утречко!

***

Душ, крепкий кофе, смска шефу: «С утра в больнице, не теряйте». Сначала к тете, затем к Ивану. А потом поглядим — может, в бега пора подаваться. Шутка. Хотя, в каждой шутке…

Почему-то я не удивился, когда увидел черный мерседес, перекрывший выезд. Блядь. Оперативно меня вычислили. Или Ваня сдал?

Медленно, уверенно выхожу. Опыт девяностых — на первый раз бить не будут.

А вот и Михальский. Собственной персоной. Какая честь! Кстати, как там его по имени-отчеству, забыл уже…

— Доброе утро, Гера!

— Утро доброе, уважаемый! Чем обязан в такую рань?

— Как будто ты не знаешь.

— Догадываюсь. Но не ожидал. Мы же вроде обо всем договорились.

— Было дело. Я к тебе лично приехал, потому что уважаю тебя. Мы десять лет работали, вы с Ваней исправно платили. Я на вас хорошо зарабатывал, больше, чем вы сейчас мне торчите. То есть, ты. Формально, долг на тебе лично висит.

— В курсе. Я и не отказываюсь.

— Еще бы ты отказываться стал!

Имя-отчество вспомнилось внезапно, словно вывалилось из какого-то чулана, кладовой забытых имен.

— Михал Петрович, вы же помните, мы год назад встречались, обсуждали. Мы у вас материалы на ремонт в офисе Монтажстроя брали. Они с нами квартирой рассчитались. Кто же знал, что эти козлы разорятся? Но коробка вроде стоит, дольщики судятся, правительство помощь обещает. Достроят, куда денутся. Но не сейчас. Давайте я на вас договор перепишу, там номинально на три миллиона с хвостиком. Когда-нибудь да решится вопрос. Мы вам и раньше эту схему предлагали.

— Послушай, Гера, я специально сам приехал, чтобы тебе все объяснить. Не хочу, чтобы ты на меня обиду держал. Прогуляемся немного?

Что мне оставалось делать? Михальский — высокий, плотный, коротко стриженый — наклонился к моему уху.

— Гера, я не собирался тебя прессовать. Может, и взял бы тот недострой, все равно рано или поздно какую-то копейку бы вытащил оттуда. Но… Я хочу, чтобы ты меня понял. Лера моя… у нее диагноз нехороший. Деньги нужны, операция дорогая в Израиле. У меня у самого дела сейчас так себе, сам знаешь. Как Леруа открылся, все хуже и хуже. Из оборота не вытащить сразу. А время на дни идет, на часы. Я своим зарплату задержал, я налоги затормозил, мерс на продажу выставил. Я жизнь за нее отдам, за кровинку мою единственную. Ты понимаешь?

Ком в горле. Я кивнул.

— Ты уж не обессудь, мне очень нужны эти деньги. Не ты один такой, я каждого достану, свое заберу, мне чужого не надо. Понимаешь?

Слов не было. Он свое точно заберет.

— Дайте мне хоть пару недель. Я реально не знаю, как крутиться буду. Я сочувствую, правда. Я отдам.

— Верю тебе. Прости меня, но неделя — это максимум. Вот визитка, если телефон забыл. Я твой номер знаю, сам позвоню, если что. Я сейчас не гордый, не до гордости мне. Понимаешь?

Третье «понимаешь» было уже лишним. Я понятливый.

***

С тетей было проще всего. Купил по дороге конфет, продуктов всяких, забрал документы, обнял, успокоил, пообещал, что все улажу. Теперь к Ивану.

Офис в противоположном конце города. По пути заезжаю на авторынок, показать барыгам свою старенькую «Вольво». Обязательный спектакль с осмотром, до мельчайшей царапинки. Вердикт — восемьсот, и ни копейкой больше.

Как ни странно, я почти успокоился. Два миллиона долга. Я продаю свою жестянку, Ваня — своего битого мерина, а недостающее можно взять в любом банке, обычный потребительский кредит.

Мы с Ваней учились в одной группе. Мелкий, белесый, глаза серые, навыкате, нос длинный — выглядел он комично и беззащитно, чем всегда и пользовался. Учился хреново, пару раз чуть не выгнали, спасло обаяние и актерский талант. Кстати, он потом пару раз пробовал на актера поступать, не взяли.

Бизнесом по отдельности начали заниматься, но позже жизнь свела. Ваня тогда с бригадой шабашил, руки золотые, а я стройматериалами торговать начинал. Так с тех пор специализация и осталась — Ванька за производство работ отвечал, я за снабжение, коммерцию, поиск клиентов.

Год назад, когда у нас все рассыпалось, Иван, так сказать, вернулся к истокам. Офисом у него служил большой гараж в промзоне, где он хранил инструмент и остатки материалов. Бывало, и ночевать там оставался по пьяни.

Мы с ним за этот год виделись нечасто. Видимо, устали друг от друга, за двадцать-то лет. Пару раз пиво пили, ностальгия. Эх, знать бы тогда, что все так обернется — по другому бы бизнес строили!

Двери в гараж распахнуты.

— Привет, дружище!

— Здорово, брателло!

— Ну, что делать-то будем?

Сразу к делу, тут не до предисловий.

— Отдавать надо, раз такие дела. Михальский взялся серьезно, вытрясет. Да и чисто по-человечески вопрос однозначный. Святое дело.

Я озвучиваю идею насчет автомобилей. Ваня реагирует неожиданно:

— Нет, это не вариант, однозначно. Я без машины никак, дел по городу столько, на тачке не намотаешься. А еще младшенького в садик возить, старшую в школу, жену на работу…

Я хотел ответить, мол, его женщины могут и на автобусах какое-то время покататься, но Ваня продолжил:

— Гера, дружище… Я тут что подумал. У нас, кроме Михальского, еще долгов на пару миллионов. Ну, и нам кое-что должны по мелочи. Давай я их все на себя возьму и разрулю понемногу, тебя втягивать не стану. А ты с Михальским разберешься. И квартиру недостроенную себе бери, уж за два-то миллиона ты ее точно продашь, когда достроят. Достроят же когда-нибудь! Да ты за три продашь, еще и в плюсе останешься.

— Ваня, давай считать, что я этого не слышал. Хорошо? Мы с тобой прибыль пополам делили, убытки тоже будем пополам нести.

— Гера, ты пойми, мне реально сейчас негде взять эти деньги. Я еле на жизнь зарабатываю, что я тебе, врать буду? Были бы деньги, без вопросов. Мне даже кредит в банке не дадут, я не числюсь нигде официально, а ИП-шникам не дают практически.

У Вани был вид, словно он вот-вот расплачется от тоски и отчаяния.

— Думал, обсудим как-то по-доброму, лазейки какие поищем, своих должничков перетряхнем. А ты соскочить решил?

— Гера, да ты что? Давай я сам их всех перетрясу, принесу все тебе. Просто у меня самого нет ничего, даже квартира на жену записана, а ее бесполезно уговаривать.

Это правда. Жена у Вани такая… не из понятливых.

— Ваня… Слушай, не хотелось мне этих слов говорить, но придется. У тебя неделя, с тебя миллион. Точка.

Мой бывший компаньон в момент отбросил маску жалкого недотепы.

— Гера! Мне тоже не хочется так отвечать, но тоже придется. По документам я ни тебе, ни Михальскому ничего не должен. По жизни — чем могу, помогу, но рассчитывай на себя. Остальные долги по бумагам на мне — можешь о них забыть. Все справедливо.

Я развернулся и вышел, не подав руки. Странная нынче пошла справедливость.

***

Как назло, дождь, дворники еле справляются.

На работу вообще не хочется, но показаться надо бы. Внутри атомный взрыв, в ушах звон, в груди жжет, голова гудит. Сволочь! Двадцать лет вместе, друг за друга во всем, а теперь — надо же так за год ссучиться!

А что я могу сделать? По документам все однозначно. Надо Михальскому позвонить, пусть подключается, поможет Ваню тряхнуть. В конце концов, Михальский же все это затеял, деньги нужны ему.

Внезапно вспоминаются слова Игоря: «Я отвечаю за твое здоровье и успех! Все у тебя сложится отлично!» Тоже молодец, развел меня, идиота, на ровном месте. Сейчас позвоню, в какой бы части мира он ни был, расскажу всю историю, посмотрим, как объяснять будет. Все во благо, ну-ну.

Номер недоступен, как и давеча. Ну а чего я ждал?

Поневоле вспоминаются его слова, те самые, при последней встрече, мол, потеряешь больше. Игорь, ну елки-палки, если это твое заклятие, снимай его уже скорее, я же тебе все заплатил сполна!

Конечно, Михальскому надо бы что-то занести. Хоть немного. Тогда и разговор пойдет другой. Что же делать? Может, на работе займ попросить? Точно!

Бац! Этот отвратительный звук, словно зуб вырывают, только в сто раз громче. Стекло, металл, пластмасса, блять, нет, нет же!!! Запоздало давлю на тормоз, тишина, гул в голове.

Бородатый кавказец, вышедший из разбитой бэхи, застыл в изумлении: взрослый, седой мужик в истерике колотит руль своей «вольво». Въехать в чужую тачку на ровном месте — этого мне точно не хватало для полного счастья.

Глава 8. Учитель

Остаток дня прошел, словно в бреду. Я предложил не вызывать ГАИ — все очевидно, отрицать не собираюсь. Тем более, страховка просрочена, черт бы ее побрал! Оттащил на эвакуаторе машину к тем самым барыгам, которые еще с утра давали за нее восемьсот. Почти не торгуясь, отдал за шестьсот пятьдесят. Свой ущерб бородатый Тимур оценил в сотку — забирай и до свидания.

И вот я сижу дома, передо мной открытая бутылка водки. Стопку освоил, больше не могу. Всего трясет — то начинаю ходить туда-сюда, то зачем-то рубашки гладить, то сижу истуканом.

Утром просыпаюсь одетый, в кресле. Видимо, вырубило от усталости и напряжения. Трезвый, водка почти нетронута. Отлично, ясный ум мне сейчас понадобится.

Первым делом звоню Михальскому. Надо встретиться. Приезжаю. Отдаю пятьсот, рассказываю все, как есть.

— Гера, прости, но должен мне ты, а не Иван. Ты и отдашь. Сейчас не девяностые, надо делать по закону. Ну, или почти по закону. Судебное решение на руках, оспорить ты не успел, с приставами я в дружбе, как видишь. А с Иваном у меня по бумагам никаких дел нет. И у тебя, судя по всему, тоже. Давай за твою оперативность и честность я все эти проценты, пени, издержки судебные на себя беру, а ты мне чисто полтора миллиона остатка неси.

Ваня трубку не берет. Игорь тоже — не знаю, зачем я ему опять звоню. Как ни странно, я спокоен. Это спокойствие выжженной дотла земли. Или ледяной пустыни. Мертвое, короче, спокойствие.

Дело к обеду, я внезапно вспоминаю про работу. Вчера я там так и не появился. Черт!

***

Мой проклятущий офис, в коридоре зеркало. Небритое, осунувшееся лицо. Вспоминаю, что вчера практически не ел. Сегодня тоже, и не хочется.

Зато рубашечка шик. И пиджак самый лучший, в Эмиратах покупал лет пять назад. Эх, были же времена! Ладно, времена как времена, какие уж есть. Я вспоминаю, как весной ныл от тоски, ухмыляюсь. Гера-Гера, мне бы сейчас твои проблемы! Те, что тогда ты считал проблемами…

— Гера? Какими судьбами? Уже и не ожидал тебя увидеть!

У шефа с чувством юмора так себе. Глазки бегают шустрее обычного. Я начинаю догадываться.

— Ну что? Расскажешь, куда вчера запропастился? Или сразу заявление напишешь?

— Сразу.

Сначала — резкое желание стукнуть этого недомерка по лбу. Секунда — и спокойствие. То самое, ледяное.

— А можно я две недели не буду отрабатывать?

— Конечно. Толку от тебя все равно никакого.

— То есть, вы мне полгода нормальную зарплату платили, а толку никакого? Ох, какая расточительность! Надо, пожалуй, генеральному похвастаться, он это оценит. Может, поэкономнее себе заместителя найдет вместо вас.

Шеф бледнеет и краснеет одновременно.

— Гера, ну хватит шутить. Пиши сегодняшним числом, передавай дела. Сегодня и рассчитаем. Я уже в кассе распорядился.

Я молча иду к себе. Пишу заявление. Отдел кадров охает и ахает: неужели? Так внезапно?

Пока жду расчета, пишу «завещание» — где какой документ, в какой папке что лежит. Отправляю шефу, забираю расчет, бегунок, полчаса хлопот, трудовая на руках, деньги на карте. Деньги? Увы, в моей ситуации — капля в море.

Молча, спокойно, без сантиментов кидаю в портфель любимую кружку, прихватываю пригоршню корпоративных ручек и ухожу.

Идите в жопу.

***

Перехожу дорогу. Такое родное лобби «Метрополя». Вот и окончен мой рабочий день на сегодня. За руль не надо по причине отсутствия оного. Почему бы не отпраздновать событие? Могу позволить хорошего пива, да и виски на гарнир не помешает.

— Что желаете заказать?

— Зеленого чаю, пожалуйста.

Сам от себя не ожидал. Ладно, теперь позанимаюсь делами.

Набираю знакомого риэлтора.

— Женя, привет, я по делу. Коттедж свой хочу выставить. Приезжай, обсудим, оценим. Да хоть сегодня. Заберешь меня из «Мариотта»? Отлично, значит, через час.

Внутри — то самое спокойствие, жгучее, пронзительное. Как беззвучный крик. Как-никак, я сейчас играючи распоряжаюсь тем, что когда-то было целью всей жизни.

Другой знакомый дает людям взаймы под конский процент. Микрокредитование — вот как это называется.

— Дим, привет, сто лет не виделись. Ты в стране? Слушай, мне на пару-тройку месяцев у тебя деньжат перехватить нужно. Под залог участка. Миллион-полтора. Окей, завтра утром заеду, обсудим.

Коттеджа у меня по документам не существует, но земельный участок в модном месте сам по себе стоит недешево. Плюс все техусловия. Должно хватить.

Внезапный звонок. Иван?

— Гера, привет, можешь говорить? Ты прости, я вчера как скотина себя повел. Понимаешь, нищета — она как яд, на мозг влиять начинает. Я тут тебе пару сотен для Михальского собрал, не спрашивай, как. Занесешь ему, попросишь по-людски пару недель отсрочки, а мы сообразим чего-нибудь.

— Ваня, дружище…

Дыхание перехватило. Слезы на глазах. Я-то его вчера чуть ли не проклял.

— У меня знаешь, какая идея, Гера? Я список перепроверил, наших должничков, до копеечки. Там есть еще живые конторы, надо собраться с силами да навестить каждого, ситуацию объяснить.

— Так и сделаем, дружище. Так и сделаем. Давай завтра и начнем. В десять в центре сядем где-нибудь… да хоть в «Мариотте». Бери все бумаги, составим план и вперед.

Вход-выдох, все не так уж плохо. Все отлично, можно сказать.

Может, не продавать коттедж? Внезапно я ощутил, что давно хочу от него избавится. И что я даже благодарен Михальскому за это трудное решение. Нет уж, к чертям этот саркофаг. И весь мир передо мной. Могу в Питер рвануть, или даже в Москву. Кстати, почему бы до Тбилиси не прокатиться, присмотреться?

Стоп, что происходит? Я мечтаю? Господи, какое забытое занятие! Так давно я не позволял себе мечтать — свободно, без ограничений. Ладно, продолжу позже. Одно хорошо — теперь в срочной продаже необходимости нет, можно и подороже выставить.

***

Дима, риэлтор, позвонил, опаздывает. Беру чайник, иду за кипяточком, добавить. Сам. А что, я не гордый нынче. Через пару столиков от меня — Денис. В универе учились на параллельных потоках. Сейчас у него сеть винных магазинов — качественный продукт, если беру, только там.

— Денис, привет!

— Гера? Слушай, я тебя даже не узнал, отлично выглядишь, похудел. Это спорт или диета какая-то?

Неожиданный комплимент. Но сам Денис выглядит не очень — что правда, то правда. На голове словно клочки жухлой соломы. Лицо оплыло, мешки под глазами. Я хотел отшутиться, мол, от проблем своих худею, но что-то заставило присесть рядом.

— Я присоединюсь, ты не против?

— Да ради бога, только за.

— Гляжу, винный магнат сегодня тоже чаем балуется?

— Да какой я магнат, так… мелкий деятель.

— Ладно, не прибедняйся уже. Кстати, ты мне вот что скажи. Почему ты свою «Виномагию» на Киренского закрыл? Удобно было по дороге заезжать.

— Честно? Посыпалась моя сеть.

— Как?

У Дениса был довольно странный вид. Такое ощущение, что я первый, с кем он решил всем этим поделиться. И моя персона тут совершенно ни при чем. Просто сильно наболело, давно копилось. Будь вместо меня столб, Денис заговорил бы с ним.

Если вкратце, спрос падает, акцизы дорожают, супермаркеты давят ценой, и такая картина третий год. А по весне ему внезапно, как и всем, кстати, подняли процент по кредитной линии. И все. Ряд перестал сходиться. Но самое плохое — поздно заметил. Понадеялся на лето, а летом торговля не пошла. По итогу — большой операционный минус, магазины приходится закрывать, чем кончится, непонятно.

С женой ссоры, дочь с каким-то идиотом спуталась, университет почти забросила. В почках камни обнаружились, что с этим делать, черт знает.

— Гера, я живу только затем, чтобы долги вовремя отдать, чтобы семью не зацепило, не дай бог. Иногда кажется, что если бы почки вдруг отказали, только к лучшему, отмучиться разом. Прости, извини меня, не знаю, зачем тебе все это рассказал. Ни к чему тебе мои проблемы. Нет, правда, прости, не знаю, к чему это я.

— Зато я знаю.

Моим голосом словно заговорил кто-то другой. Я собирался рассказать Денису о своих проблемах, мол, бывает и хуже, не унывай, дружище, и все такое прочее. Но вместо этого продолжил:

— Все твои проблемы существуют только в твоем собственном уме. Реши их в своей голове — и они исчезнут из твоей жизни навсегда.

Денис окинул меня взглядом. В нем явственно боролись здравый скепсис и надежда утопающего. Я мысленно похвалил себя за выбранный утром дорогой пиджак и потянулся за портфелем. Достал блокнот и принялся рисовать тот самый круг сансары.

— Я знаю, как тебе помочь. Дай свою руку…

Оглавление

Глава 1. Ученик

Глава 2. Мара

Глава 3. Практики

Глава 4. Ключ

Глава 5. Двери

Глава 6. На пороге

Глава 7. Кувырком

Глава 8. Учитель Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg