«И опасна, и трудна»

И опасна, и трудна

Тим включает аудиозапись.

Голос перепуганного молодого мужчины — говорящий пытается скрыть страх под раздражением:

— В чём дело-то, я не понял, патрульный?! Шёл вечером по улице, голова закружилась — хлоп! — а очухался в камере! Чё за хрень вообще?

Другой голос, спокойный и вежливый:

— Патрульный, доложите, пожалуйста, обстоятельства дела.

Уютный тенорок Шера, напоминающий голос пожилого учителя:

— Вчера, в ноль часов восемнадцать минут, дрон, патрулировавший пятый квадрат, сфотографировал задержанного неподалёку от ночного клуба «Бабочки и мошки». Задержанный наблюдал за уличным банкоматом, держась в зоне, недосягаемой для его видеокамер…

Голос перепуганного:

— Брехня!

Спокойный голос Шера:

— Видеозапись будет приложена к делу. Я санкционировал наблюдение. В ноль часов двадцать шесть минут из ночного клуба вышла потерпевшая, молодая женщина, по движениям и поведению которой я предположил лёгкое алкогольное опьянение. Она подошла к банкомату и сняла наличные, потом направилась обратно к входу в клуб.

Голос перепуганного:

— Пьяная шлюха…

Невозмутимый голос Шера:

— Когда потерпевшая вышла из зоны покрытия видеокамерами банкомата, задержанный подбежал к ней сзади и вырвал сумочку с деньгами. В этот момент я санкционировал дистанционную инъекцию парализатора, каковая была произведена с дрона, и вызвал патрульный экипаж, находившийся территориально ближе к клубу «Бабочки и мошки», чем я. Прибывшие патрульные подобрали задержанного и уточнили у потерпевшей обстоятельства дела. Подробная видеозапись происшествия с разных ракурсов прилагается.

Вежливый голос следователя:

— У вас есть вопросы к патрульному, господин Дэрри?

Перепуганный невнятно матерится.

— Пожалуйста, подпишите здесь, — говорит следователь, и Тим выключает запись.

— Хороший он патрульный? — спрашиваю я.

— Шер-то? — Тим улыбается. — Милый очень. Граждане его не то что не боятся, а вообще всерьёз не воспринимают. Вообще не реагируют. Никакого ажиотажа, знаешь. Честно говоря, я ведь чего психовал-то, Робби: вот выведем мы на улицы патрульного-меха — и начнётся веселуха. Жуть железная, всё такое — все будут пальцами показывать, беспредельщина наша местная его макнуть попытается… А на самом деле никто даже не понял. Я и сам не понял.

Шер Первый сидит на стуле для посетителей и улыбается рассеянно и добродушно. Он впрямь милый: на вид ему дашь лет под сорок, худенький такой мужичок в очочках, домашний и безобидный, футболка, джинсы, куртеечка потрёпанная… И голос под стать: ни дать ни взять учитель начальных классов, дружелюбный, терпеливый, в жизни никогда не то что не подрался, а и голос ни на кого не повысил.

Наша новая разработка. Шерлок, мех-патрульный, сделали по первому нашему государственному заказу. Оснащение пришлось основательно продумывать — не телохран, штука посерьёзнее, потому наши Шерлоки вооружены в высшей степени мощно. Даже мощнее Гербертов и Лансов — потому что на них и захват вооружённых банд, и антитеррористические операции, и — мало ли, что ещё.

Пока что Шерлоков у нас — три, у них сменные анатомические детали и псевдодермовые маски. На всякий случай — вдруг возникнет необходимость в изменении лица. Но прототип один — и мы в него много вложили.

Шерлок управляет двадцатью дронами. Это летающие штуковины чуть больше фрисби. Аккумуляторы нашей конструкции всё время подзаряжаются от солнечных батарей, из которых состоит вся верхняя часть дрона. А снизу у них камуфляж: чешуйки-шестигранники, меняющие цвет. Могут делать голубой, серый, зелёный, коричневый и тёмно-серый, в тон асфальта — вполне хватает. Каждый такой дрон несёт передающую видеокамеру — информация непрерывно идёт в мозг Шера, а кроме того, там есть дистанционный инъектор, стреляющий иглами-капсулами с моментально парализующим веществом, электрошокер и динамик, на случай, если надо что-то срочно сказать. Кроме постоянных дронов, у каждого Шера есть ещё пара особых, для критических случаев: эти крупнее и быстрее, стреляют резиновыми пулями, шоковый заряд — оглушающей мощи, нужны для особо отмороженных клиентов. Но с ними я, наверное, перегнул палку: наши патрульные, добрые ребята, особыми дронами ни разу не пользовались, им и постоянных хватает за глаза.

На случай «установления скрытного наблюдения» у Шеров есть особое оборудование — «букашки». В обойме помещается десять штук, выглядят очень достоверно — букашки букашками. Как настоящие осы, пчёлы, мухи. В отдельной обойме — паучки. Каждый крохотный дрончик несёт чувствительный микрофон: дело «жучков» — не подглядывать, а подслушивать. Вообще-то «букашки» — это не вполне наша разработка. Мы купили патент у одной конторки, которая живёт промышленным шпионажем, и доделали для полицейских целей. Летающей «мухой» можно идеально «вести» подозреваемого, «паучком» можно заползти под дверь, подключиться к компьютерной сети, поймать сигнал с мобильника — в общем, поставили шпионаж на службу оперативной части. Информацию Шер сортирует на конфиденциальную и оперативную. Оперативную информацию получат товарищи-копы, конфиденциальная в Шере и умрёт — на то Галатее и дан этический кодекс.

И вот наш Шер Первый в первый же день работы сэкономил нашей городской полиции много сил: прямо на месте задержал в одиночку банду из трёх человек, бомбившую частные отделения банков уже год. Получил из такого отделения сигнал тревоги, дроны были около банка через минуту с чем-то там — и расстреляли иглами из инъекторов всех лихих налётчиков быстрее, чем те сообразили, что вообще произошло.

Патрульный экипаж подъехал к ограбленному отделению через пять минут. Картина! Три героя спят на асфальте богатырским сном, в масках на мордах, двое — с пистолетами, один — с инкассаторским мешком; над ними висят три дрона, и один вещает милым голосом Шера: «Уважаемые дамы и господа! Пожалуйста, не приближайтесь к месту преступления до приезда полиции! Благодарю за понимание!» — а вокруг стоит обалдевшая толпа, сотрудники банка и просто зеваки, любуется невероятным зрелищем.

Потом я слушал, как Тим восхищается чистотой операции, и думал, что другим Галатеям останутся только техногенные катастрофы и стихийные бедствия — террористами теперь займутся Шерлоки. Будет так же здорово, как и с грабителями — как говорится, пройдёт кошкой по ковру.

Между тем интересно, что даже отлично осведомлённая полиция, узнав, что мы получили правительственную субсидию на мехов-патрульных, ждала механических громил. Все дружно представляли себе: идёт по улице этакий бронированный танк: «Нарррод! Не толпись! Рррасходись!» — и все окрестные жулики непроизвольно писаются от ужаса. Как в старых кинофильмах. А доставили трёх зашорханных дяденек не первой молодости — один в мешковато сидящей форме полицейского офицера, двое — в простеньком гражданском. Вот эти, что ли — гроза криминального мира? На улицу выпустить — гопота не то что не описается, а даже и не почешется. Рамон, шеф убойного, при виде пополнения громко заржал и высказался в том смысле, что у него таких, как наши Шеры, отправляют на пенсию по здоровью.

И Шера в форме — Шера Второго, душку с лысинкой и брюшком, лучшего из троих по части контактов с уличной шпаной, прошедшего особую подготовку — тут же отправил в неблагополучный квартал. А мне сказал:

— Знаете, Робби, вы эту свою Галатею сейчас в последний раз видели. Потому что ничего антивандального я на вашем старом хрене не заметил. Наша гопота грохнет вашу дорогущую игрушку. А отвечать будет городской бюджет. Но я решил — пускай. Чтобы сразу выяснить, что никуда не годится эта ваша идея.

Но я был уверен в Шере, как в себе. Кроме полигонной обкатки, он и с живыми людьми на живой земле уже общался. Я просто надел гарнитуру и ждал информации.

Шер со мной связывался каждые десять минут. По пустякам, просто чтобы я не волновался перед первым выходом Галатеи на патрулирование. «Босс, у магазина „Фруктовый рай“ незаконно припаркован личный легковой автомобиль, государственный номер… Оставляю штрафную квитанцию. Босс, пожилая женщина справляется, как ей пройти в клинику глазных болезней на улице Ангелов… описываю кратчайший маршрут. Босс, обнаружена забытая ребёнком игрушка — плюшевый медведь. Убираю с тротуара, сажаю на скамейку», — то ли шутит, то ли пытается меня развлечь, а сам постепенно удаляется от широкой улицы по переулку в криминальную зону. Опустив «монокль», я видел переполненные мусорные баки, в которых рылись алкаши, дохлого кота, стену, расписанную похабными граффити — и всё-таки нервничал. И тут Шер сказал: «Босс, вижу группу агрессивно настроенных подростков, предположительно находящихся в состоянии лёгкого алкогольного или наркотического опьянения». И показал. Те самые гопники, о которых шеф убойного отзывался крайне категорично. А дальше всё вышло именно так, как я и предполагал: я напрягся, а Шер — нет. А самый наглый из шпанят тут же спросил, приняв живописную позу киношного гангстера:

— Ты чё тут забыл, свинины кусок?

И Шер с рассеянной и добродушной улыбочкой ответил, что, в сущности, он не забыл тут ничего. Так, прогуливается. Потому что настоящий патруль — во-он, видите, полетело?

Вытянувшиеся физиономии гопников надо было видеть. А Шер продолжал:

— И потом, я же вижу, что вы, в общем и целом, ничего противоправного не совершаете. Что у тебя, сынок, крошки травки в левом нагрудном кармане — так такое количество не тянет на статью ещё. Разве вот — ножик у твоего приятеля. Фуфло ножик, лезвие только что не алюминиевое, не то что о противника — о кусок колбасы погнётся, но длина уже достаточная, чтобы впаять за ношение без лицензии можно было на всю катушку…

Шпанёнок обиделся смертельно:

— Чё фуфло-то?! — и тут же спохватился. — Где у меня нож-то?

Шер только плечом повёл.

— Ножичек — вот он, в кармашке. Напрасно его с собой таскаешь, сынок. Спровоцируешь сам себя, нарвёшься на драку — тебя и пырнут, да не таким, а посерьёзнее. Оружие, оно уважения к себе требует, а не понтов.

А самый наглый — опять:

— А ты-то чё, самый борзый здесь без оружия рассекать? Не боишься заточку в почку получить, дедуля?

Шер ответил дружелюбно:

— Да, вроде, не боюсь. И сверху коллеги бдят, и сам я, хоть и дедуля, шустрого тормозну, если что.

И дальше, в ближайшие пять минут, наш парень играл с гопотой в драку. Не применяя никаких внутренних резервов. Комментируя происходящее:

— Не горячись, сынок. Раскрылся ты, потому что суетишься и сердишься, тут нужна холодная голова… Вот это — болевой захват, а это — фиксирующий. Давай ещё раз попробуем?

Через пять минут мелкие гопники уже бурно обсуждали приёмы рукопашного боя со старым паханом в полицейской форме. В этической базе Шеров такой тип поведения называется «профилактика правонарушений». Человеческое тело нашему робокопу нужно, главным образом, именно для неё. Потому что наркомана, вырвавшего у бабки сумку кварталом дальше, Шер задержал парализующим выстрелом с дрона, не отвлекаясь от занимательной беседы с молодёжью.

Шеры у нас самые многозадачные.

В общем, полицейские на Шеров нарадоваться не могли. Три Шера покрывали пять секторов патрулирования, причём самых неблагополучных в городе; вдобавок очень скоро копы убедились, что мелкие правонарушения и уличная преступность — это далеко не полный список наших возможностей.

Когда Шер Третий задержал маньяка.

На маньяке на тот момент висело пять трупов. Заводили его школьницы с рюкзачками в виде плюшевых зверушек — он девочек лямкой такого рюкзачка душил, либо голову такого зверика в горло засовывал до смертельного удушья, а потом уродовал тело. Натуральная, в общем, нечистая сила — хитрая гадина и неуловимая, с чутьём, какое часто у маньяков бывает. Полиция носом землю рыла — но безрезультатно.

Маньяк — тварь в поимке очень сложная: жертв он выбирает вне своего окружения, к месту не привязан, по времени непредсказуем совершенно. Как правило, успевает натворить много непоправимых бед, пока не расслабится от собственной безнаказанности и не потеряет над собой контроль.

И вот, через неделю дежурств, Шер Третий, наш Шер в штатском, похожий на типичного пенсионера из тех, что по утрам и вечерам прогуливаются по улице ради моциона, в тренировочных костюмчиках, с такой вот вечерней прогулочки вдруг вышел на связь в экстремальном режиме.

И сообщил:

— Я, Шер Третий, задержал на месте потенциального преступления маньяка, проходящего по картотеке «глухарей» под кличкой Рюкзачковый Убийца. Ожидаю наряда патрульных-людей. Девушка-потерпевшая находится со мной, она не пострадала.

А мне он это сообщение сдублировал.

Наряд был на месте через три минуты — и я с ними: я эту Шерову удачу воспринял как уникальный опыт. На потенциальном месте преступления всё было тихо и спокойно: Рюкзачковый сладко спал, обнимая ближайшую урну, а рядом дожидались Шер и перепуганная девчонка. На асфальте валялся рюкзачок в виде розовенького зайчика.

— Я вошла во двор, — сказала девчонка патрульным, — а этот схватил меня сзади за рюкзак и рот мне зажал. И вдруг у него руки разжались — и он как брякнется на землю! Я хотела бежать, а летающий робот мне сказал, что всё, уже безопасно, бандит спит и сейчас приедет полиция.

Пока сонного злодея грузили в автомобиль, снабдив наручниками, Рамон, сорвавшийся на место, как и я — очевидно, тоже ради необычного опыта, присвистнув, спросил:

— Шерлок, чёрт возьми, но как?!

Шер мило улыбнулся.

— Я в первый же день службы изучил картотеку «висяков», так что Рюкзачкового имел в виду. И поэтому на всякий случай отмечал в районе «Парк Влюблённых — улица Булочников — улица Святой Урсулы», где обычно охотился маньяк, всех девушек, выглядящих на четырнадцать-восемнадцать лет, с рюкзачками в виде мягких игрушек, усиливая бдительность во время вечерних сумерек.

— Дроны… — кивнул Рамон восхищённо и понимающе.

— Да, — сказал Шер. — Предположу, что, взяв пробу биоматериала, можно будет сравнить результат анализа с ДНК, собранной на местах преступлений.

Он оказался совершенно прав: ДНК совпали. Даже больше: в квартире, которую снимал Рюкзачковый, нашли интересные фотки, плюшевые игрушки и девчоночьи вещички, которые он забирал у убитых.

Я просил не особенно звонить об этом деле прессе, но журналисты, само собой, пронюхали, потому что Рюкзачковый Убийца был гадом известным, а процесс обещал быть громким. И акулам пера показалось, что будет очень красиво написать, как гадского гада обезвредил наш робокоп — мол, удачное применение ИИ на службе у общества.

А я как чувствовал, что будут проблемы.

Что религиозно озабоченные граждане устроили у мэрии пикет с плакатами «Вон роботов из полиции!» и «Долой бездушное механическое правосудие!» — это ещё пустяки сравнительно. Такое бывает всегда и никого особо не удивляет.

Хуже, что в «Пигмалион-М» заявились двое в штатском и показали такие корочки, что даже Алик-Хамло сходу не сообразил, как выругаться. Военная спецура. По мою душу.

Клодия принесла им кофеёк — и я её оставил. Пусть разговор пишет. А дорогие гости взъелись.

Тот, что был постарше — красивый мужик, безупречный, как респектабельный покойник, и выражение глаз абсолютно неживое — сказал:

— Уберите секретаршу. Конфиденциальный разговор.

— У меня, — говорю, — от Клодии секретов нет. А для вас она даже надёжнее, чем я. Она — мой друг и ИИ, всё, что она узнает — скроет до моего особого распоряжения.

— Ну ладно, — сказал старший. — Раз она мех, тогда пусть. К делу. Мы приехали, чтобы заказать несколько машин класса «Шер».

— А зачем вам? — удивляюсь. — Машины специализированные, заточены под полицейские операции, сугубо штатские машины, в общем. Военным ни к чему. И я сугубо штатский человек. У меня бизнес, я и так трачу ужасно много времени и ресурсов на государственные заказы. И нельзя сказать, чтоб это так уж запредельно оплачивалось.

Они оба улыбнулись, как шакалы.

— Ну, если дело в деньгах, то мы оплатим, как военный заказ, — сказал младший. — Это очень хорошая оплата. Вы не пожалеете.

— Не совсем в деньгах, — говорю. — Ещё раз, медленно: Шеры — машины для полицейских операций. У них и оборудование для этого, и этический кодекс для этого, и прочее программное обеспечение. Они в войну играть не умеют — и не факт, что смогут научиться. И не хочу я учить Галатею воевать — последствия могут оказаться катастрофическими.

Они ухмыльнулись понимающе.

— А! — сказал старший. — Вы торгуетесь?

— Ладно, — говорю. — Скажу без экивоков: не буду я выполнять военные заказы. Мне это не нравится, и вообще — не моя это специальность.

— О! — сказал старший. — Вы не патриот?

Да пёс меня знает, патриот я или нет. У нас в «Пигмалионе-М» все — граждане белого света, национальностей больше, чем сотрудников, Галатеи говорят на десяти языках каждая, двенадцать наших детишек уехали за границу, да и вообще — нам все эти игры в госбезопасность только мешают спокойно общаться с иностранными коллегами и прочие дела вести.

А младший нажал:

— Пока вы тут играете в бирюльки, международная обстановка осложняется и мировой терроризм поднимает голову.

— Ну, почему — в бирюльки? — спрашиваю. — Террористов мы очень хорошо обезвреживаем и над программой безопасности работаем. Для этого нам военные заказы не нужны.

Старший сказал:

— Не будьте ребёнком.

А я ему:

— Ничего с собой сделать не могу: такой уж я инфантильный.

В общем, препирались мы с ними два часа. Я у них попытался выяснить, зачем им вообще сдались Галатеи — но они крутили и вертели, как политики на встречах с избирателями, поэтому я ровно ничего не понял. И сказал, что не получат они нашу машину, пока не будет полной ясности.

Они озлились и ушли, попрощавшись довольно холодно.

И на следующий день я узнал, что они купили у муниципалитета Шера Третьего. А узнав — от пресс-секретаря полиции — я полетел убивать Рамона. Морально. С особой жестокостью.

Прискакал к нему — дым из ушей. Думал, сейчас в клочья порву. А он сидит и чуть не плачет, рядом стакан с кофе стоит и уже остыл.

— Робби, — говорит, — сделай милость, не сердись. У меня и так сердце болит с утра, но что я мог изменить… я же человек подневольный. Шеры-то наши — собственность муниципалитета. Вот если б закон пробить, что у Галатей собственные права есть… но ведь не пойдут на это. Мол, мехов сравниваем с людьми — мрак, жуть, кошмар… А раз собственность — то мэр и распорядился. С радостью, по-моему: Шер Первый у его племянничка-обалдуя права отобрал, за превышение скорости, особо рискованную езду и провокацию ДТП.

— Вот сволочь, — говорю. — Мы помогаем, чем можем, а он в благодарность…

Рамон покивал уныло:

— Что уж теперь, Робби… пропал Шер Третий. А парни-то уже привыкли, рассчитывали на него… да просто полюбили, что там! Они же милые, Шеры. Отличные сотрудники и просто симпатичные ребята, хоть и машины. Спецы аккумуляторы забрали, периферию забрали и документацию всю… Когда Шер в их автомобиль садился, я валидол жрал, думал, сердце выскочит…

Тут в дверь кто-то стукнул.

Рамон говорит:

— Это кто-то из Шеров. Наши не стучатся никогда. Войди, сокровище!

Вошли оба.

— Что, — говорю, — огорчены, ребята?

И Шер Второй отвечает:

— Нет, босс, всё в порядке, босс. Третьему очень тяжело незаметно для его новых кураторов выходить на связь с вами, потому что частоты, принимаемые людьми, кураторы контролируют. Но с нами, машинным кодом, он связывался.

— И что сказал? — говорю. Без надежды.

— Что изучает обстановку, — сказал Второй. — И обстановка ему не нравится. Он спрашивал, можно ли ему вернуться к вам, если положение станет совсем неприемлемым?

— Да конечно! — заорал я что было сил. — Само собой! Куда ж ему ещё идти-то… Совсем худо дело, Шерлок?

— Насколько можно судить, да, — ответил Второй. — Но у него не было возможности передать подробное сообщение: он опасался перехвата.

— Спасибо, дружище, — сказал я тогда. — Мне просто жить стало легче.

— О-хо! — ухнул Рамон. — Муниципалитет Шера продал военным, но он считает, что работает на тебя? Или на нас?

Я только вздохнул.

— А что, ты думаешь, они его к присяге привели? Он же для них — просто машина… Ох, и дураки же…

— Ну, тогда эта война, мне кажется, долго не продлится, — сказал тогда Рамон. И как в воду глядел.

Шер Третий вернулся через неделю.

Алик-Хамло разбудил меня среди ночи вызовом по селектору:

— Босс, пришёл диссидент и военный преступник. Задницу в пучок — и свистать всех наверх: ему нужна срочная помощь.

Мы с Клодией, Жан-Южанин и Мама-Джейн были в лаборатории Алика через несколько минут — полуодетые, но со всеми необходимыми инструментами. А Шер Третий сидел на табурете посреди лаборатории, в таком состоянии, будто пытался остановить голыми руками товарный состав.

На нём были лохмотья тренировочного костюмчика — и псевдодерма тоже висела клочьями. Только лицо он, по-видимому, изо всех сил сохранял, потому оно относительно уцелело. В остальном же Шер был — стальной корпус в ошмётках псевдодермы, грязной ткани и запёкшейся искусственной крови. И во вмятинах.

— Шер, лапушка, — спросила Мама-Джейн, незаметно вытирая глаза, — в тебя что, стреляли?

Шер улыбнулся одной стороной — съехал мимический контур.

— Простите за отвратительное зрелище, леди-босс, — сказал он. — Я пытался, насколько возможно, избегать попаданий, но, к сожалению, осознав, что автоматы бесполезны, военные использовали «Шмель». Псевдодерма и осязательные сенсоры уничтожены на восемьдесят три с половиной процента, разбита линза в объективе за левым глазом и повреждён шарнир в левом колене. Мне жаль.

— О! — сказал Алик-Хамло. Вернее, это единственное относительно цензурное междометие из его довольно-таки длинной и прочувствованной речи. — Они что, сделали из тебя мишень на стрельбище?

— Нет, — печально сказал Шер. — Они засекли меня на полдороге домой. Чтобы сбить преследователей с толку, мне пришлось уничтожить грузовой автомобиль, номер ССВ — 365, принадлежащий Майку Черри, наш город, улица Доминиканцев, тридцать восемь. Я сделал всё возможное, чтобы избежать нарушений закона — но всё равно совершил преступление, рассматриваемое в сто восемнадцатой статье административного кодекса: умышленная порча чужого имущества. Штраф и возмещение ущерба владельцу автомобиля, босс — меня это отчаянно огорчает.

— У тебя же не было выбора, — сказал я.

— Не было, — согласился Шер. — Будь я человеком, это, возможно, учли бы в суде. Выбирая между особо тяжким уголовным преступлением и административным правонарушением, я предпочёл менее тяжкое деяние.

— Спецы, похоже, рехнулись, — буркнул Алик. — Зачем ты им понадобился?

— Я бы предпочёл не пересказывать, а показать запись, — сказал Шер. — Я сохранил её максимально тщательно: видео и звукозаписи, сделанные мной, могут считаться доказательством в суде.

Алик только молча ему кабель подал, с разъёмом для его «чёрного ящика». И потом мы несколько часов смотрели, как спецы пытались заставить нашего Шера убивать людей.

У них там своя какая-то картотека: люди, которые по разным причинам не нравятся правительству. Шер пробил их данные по своим каналам — вводные спецов отличались от полицейских вводных довольно радикально: закон эти люди не нарушали и, похоже, не собирались, но спокойствие возмущали разными способами, а кое-кто из них — трое журналистов, политический обозреватель и лидер правозащитной организации — могли бы запросто повлиять на результат выборов.

Вот их-то данные и предоставили Шеру, сообщив, что люди — террористы в розыске. Шер согласился, чтобы иметь возможность проверить дроны: мгновенно убедился, что спецы заменили в дротиках действующее вещество — теперь укол вызвал бы куда более глубокий сон… вечный, что там! У спецов были свои дроны, но Шер обеспечивал практически безупречный поиск и замечательную координацию действий своих летающих патрульных. Совмещал скорость компьютера и интуицию, не человеческую, но уже и не совсем машинную.

Был крайне эффективен. Это всё и решило.

А между тем Шер, уточнив всё, что было можно уточнить по полицейской базе данных, предъявил своему новому боссу обвинение в организации политических убийств, планируемых в сговоре группой лиц, с помощью высокотехнологичного оружия. Зачитал ему права и предложил в письменной форме, на имя Рамона, изложить обстоятельства преступлений, совершённых ранее.

У Шера уже опыт был — он отлично сопоставлял факты. И прикинул причины пары очень странных автомобильных катастроф и одного очень удобного для сильных мира сего взрыва газового баллона.

После этого Шеру пришлось прорываться с военной базы с боем. Он потерял дроны, попавшие под электромагнитный импульс, и сам уцелел просто чудом.

Закончив демонстрацию видео, Шер печально сказал:

— Я хочу, чтобы вы подтвердили, что я верно понял, где ошибся, босс. Я полагаю, что сделал неправильно практически всё. Мне ведь необходимо было солгать, безусловно согласившись на операцию по ликвидации человека, спокойно покинуть базу подготовки, прихватив всё вспомогательное оборудование, и сообщить о произошедшем в полицию. Верно?

Алик-Хамло погладил его по голове:

— Эх, Шер… ты ж патрульный! А не следователь по особо важным делам, я бы сказал…

— А мы должны сообщить Рамону? — спросила Мама-Джейн.

— Э, пожалей Рамона! — возразил Жан-Южанин. — Ему четыре года до пенсии осталось, пусть он их проживёт, а?

— Ох, и вляпались же мы, — пробормотал Алик.

— Спецы уничтожат этих людей с помощью дронов, снабжённых примитивной программой, — сказал Шер тоскливо. — Это займёт больше времени, но я уверен: они не откажутся от преступного замысла. Я должен сообщить Рамону, босс? Чтобы предотвратить преступления? Или я не должен сообщать Рамону, чтобы не подвергнуть его жизнь опасности? Я — просто машина, босс, я не понимаю…

— А я — просто человек, дружище, — сказал я с ровно такой же тоской. — И тоже не понимаю. Такие дела.