«Чтобы забыть»

Чтобы забыть (fb2) - Чтобы забыть (Чтобы - 2) 315K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Элли Милау

Элли Милау Чтобы забыть

ГЛАВА 1

Я долго искала местных жителей, обыскивая порой приветливую своими дарами планету, а иногда такую опасную — чудовищными животными, что встречались на пути. И хоть мне удавалось избегать стычек с ними, это не уменьшало опасности, коей я подвергалась здесь. Казалось, не будет конца и краю моему поиску, даже бывало время, когда отчаяние захлестывало меня и все сдерживаемые эмоции обрушивались на мои плечи, пригибая и опуская к земле, как старуху. Хотелось выть от отчаянья, забиться в самый дальний угол какой-то пещеры и ничего не делать… ни жить, ни искать, лишь скрючившись в позе эмбриона ждать неминуемой смерти, что обязательно придет. Смерть всегда приходит. Стоит мне только расслабиться. Но то ли упорство, то ли сам факт, вместе с четким пониманием, что я не могу просто взять и сдаться, не после пережитого, двигали меня вперед. И в один прекрасный день мои усилия и бесконечные, казалось бы, поиски были вознаграждены, а ожидания увенчались успехом.

Еще на подъезде к городу я заметила его мощное укрепление: высокие стены, вмонтированное в них оружие и сторожевые башни с охраной. Увиденное навевало на мысли о военном положении, но я их отбросила, в какой-то момент просто перестав всего бояться. Видимо устала от долгих поисков. Да и здраво рассудив, что у меня все равно нет выбора. Оборачиваться я не собиралась. Да и вообще, я столько времени их искала не для того, чтобы испугаться на подъезде. И просто обязана познакомиться с жителями, чтобы избавиться от навязчивого внутреннего голоса, который все чаще твердил о кнопке передатчика. Будто она была спасением от того отчаяния, что накатывало после безрезультатных поисков.

Однако уже в городе оказалось, что военного положения там нет, а укрепления служат скорее защитой от нападения, например, тех же животных, что бывают далеко не всегда приветливы.

Первыми кого я увидела, когда подошла ближе, были двое охранников, что встретили меня у ворот. Правда перед этим я долго кричала, чтобы мне открыли, будто не понимали, зачем я пришла, хотя хорошо и так видели меня, без криков, не зря же там сторожевые башни, да и меня на перевозчике легко заметить, но никто не спешил открывать. Дали помучиться в ожидании. Парочка мужчин — осмотрели меня с ног до головы, забрали оружие, которые к слову, мне предоставил Аякс, и сказали, чтобы я следовала за ними. Я покорно, ведь никто мне не угрожал, не заламывал руки, пошла следом за мужчинами.

Меня провели в зал заседаний, так они назвали это здание, когда я поинтересовалась, куда меня ведут. Что удивило, так это то, что местные жители говорили на общем языке, на котором разговаривало большинство в галактике. Меня это обстоятельство поразило до глубины души. Все же из-за слов одного из прибывших за Аяксом я была настроена увидеть отсталую, быть может, даже закрытую расу. Ожидала, что они будут кем-то вроде отшельников, но никак не думала, что увижу вполне себе развитых. Да, немного пугающих внешне, но довольно разумных жителей планеты, что в какой-то мере подарила мне спасение.

Меня встретили с настороженностью, но не с агрессией, что несказанно радовало. С меня хватило боев, в моем случае, именно моральная борьба вытягивала все силы, и сейчас хотелось какого-то спокойствия. Да, было много вопросов о том: откуда я, как сюда попала, но это нормально учитывая, что я сама пришла к ним в дом, явилась непрошенным гостем на их территорию.

Я старалась отвечать честно и лишь про рабство решила молчать, не хотелось и здесь попасть в ловушку, ведь не знала, пока что, как здесь относятся к этому и есть ли в городе рабы, а уж равенство женщин и мужчин, что вовсю практиковалось на планете, и вовсе удивило. Такое бывает? Подумалось мне тогда, но в совете, с коим я и непосредственно общалась, было равное количество женщин и мужчин. И хоть главой сейчас был мужчиной, уже после мне объяснили, что он только недавно заступил на свой пост, а перед этим его место занимала женщина.

С таким положением вещей мне могло здесь понравиться, даже очень. Еще бы. Мне предоставили все условия проживания, временное жилье, даже предложили работу, кому-то из совета помогать по дому, чтобы я могла начать жить как все, получая свой заработок. Сначала правда узнали, хочу ли я отправиться домой? Если корабль на котором я прилетела потерпел крушение, то они предлагали меня отправить на своем, но я поблагодарила за помощь и уверила, что очень хочу остаться, объясняя все простым.

— Моя планета уничтожена, а больше мне лететь некуда, потому я хотела бы попробовать жить здесь, — пожала плечами я, а вот в ответ получила довольно удивительное для меня, опять же заблуждаясь по поводу местных жителей.

— До нас доходила информация о трагедии кроксов, но вы на них не похожи.

Что есть, то есть, подумала я, но, решив пока не объяснять все нюансы и особенности своей расы, ответила.

— Я особенная, — кривовато улыбнувшись, намекнула на закрытие данной темы.

— Для нас будет честью позаботиться о вымершем виде, — сказала женщина, сидящая напротив, а я непроизвольно сглотнула, даже непрошенные слезы выступили на глазах, но я их тут же сморгнула. Не хватало еще расплакаться посреди зала.

Рабство, Аякс, невозможность видеться с соотечественниками, ведь они находились в разных со мной форумах, все как-то закрутило меня, что не было возможности нормально подумать о том, что будет дальше. А ведь она права — никого не осталось, а те, что остались — не свободны и никогда не будут, разве что им "повезет" также как и мне. Попробуют бороться, попадут на незнакомую планету, а после смогут выторговать себе свободу у мастера. Что-то мне подсказывало, что такого никогда не будет, вряд ли будет еще у кого-то такой же Аякс, и в лучшем случае им может попасться неплохой хозяин, а в худшем — смерть. Теперь судьба выживших кроксов быть рабами, и лишь маленькая надежда брезжила ярким лучиком, что кто-то все же смог спастись и не все корабли были захвачены.

От несправедливости судьбы, от той горечи, что обрушилась на меня, мою семью становилось невыносимо больно. Ненависть к колонии все с большей силой разжигала во мне огонь борьбы и восстания, но пока было не время для этого. Мне было необходимо сначала освоиться здесь, стать для местных жителей своей, чтобы они смогли мне однажды помочь.

Однако, я не сумела вовремя скрыть свою реакцию на прозвучавшие слова о вымершем виде, видимо что-то на моем лице промелькнуло и не укрылось от членов совета, потому как передо мной поспешили извиниться.

— Простите, Маира, мы как-то не подумали, — сказал кто-то, но я даже не посмотрела кто, слишком в этот момент задумавшись.

— Ничего, — прошептала и, подняв голову, увидела обращенные на себя взгляды.

— Мы рады приветствовать тебя на своей планете, — сказано было громко и официально, а говорили это все сидящие напротив.

Видимо это означало окончание аудиенции, ведь сариане — так они назвали свою расу, стали подниматься и выходить из зала. Я лишь подумала, что мне так и не сказали куда идти, непонимающе смотрела за их уходом, но тут ко мне подошел, если не сказать подбежал, один из членов совета.

— Нам выпала большая честь познакомиться с вами, — подхватил меня под руку, направляя наш путь, — вы уникальны в своем роде, и мы очень рады, что вы будет жить среди нас.

От слащавости речи, хотелось морщиться, но я старательно скрывала свою реакцию, натянуто улыбаясь в ответ. Может быть, я поспешила с выводами, решив остаться? Закралась мысль, пока этот навязчивый сарианин, рассказывал как они рады мне и какие это перспективы для них открывает. Я перспектив не видела, мне вообще хотелось одного — лечь наконец-то и выдохнуть, радуясь той отсрочке, что выиграла для себя, найдя сариан, ведь теперь мне не грозило нажатие на передатчик, но, слушая сбивчивую речь рядом идущего, подумалось, что я могу и ошибаться и нажатие кнопки не последнее, что мне придется пережить. Однако все оказалось не так уж плохо.

Местным была интересна моя уникальность, моя непохожесть на обычных кроксов, потому неудивительно, что с того же дня — после совета, каждый уважающий себя сарианин считал своим долгом со мной познакомиться. Тогда-то и пришел Зельт, вместе со своей спутницей Амель. Именно они помогали мне, ограждали от навязчивости некоторых сариан, защищали, ведь оказалось — перспективами, о которых вещал мне тогда приставучий сарианин, были исследования, которые хотели провести со мной он и еще несколько ученых, чтобы выяснить, чем я отличаюсь не только от их расы, но и от других кроксов. Их интересовало мое бракованное ДНК, а также свойство волос, которые были красного цвета в отличие от моей беловолосой расы. Но именно друзья не позволили пойти против моей воли, меня ведь снова могли заставить, намекнуть на то, что я все же им обязана, но даже глава сариан был на моей стороне, считая не этичным заставлять таких редких своей уникальностью жителей делать, что им не хочется.

Так, постепенно, моя жизнь постепенно наладилась и утихомирилась, пока я не узнала о беременности.

Волнение, страх, обреченность заполнили все мои мысли, я думала лишь об одном — бежать, куда глаза глядят. О прерывании беременности и избавлении от ребенка даже не помыслила, не смотря на то, кто его или ее отец, просто не смогла представить, что лишусь единственного родного существа снова. Я отчаянно желала уберечь этого ребенка от — посягательства фанатичных сариан, которые могли активизироваться, если бы узнали о рождении смешанного дитя, и главного, что стало волновать меня особенно сильно, опасности, которая так и оставалась, возвращения Аякса. Но и тогда именно друзья уверили меня остаться, уговаривая:

— Ну, куда ты пойдешь одна? — Спрашивала Амель, взывая к моему разуму, а я не знала ответа, просто не знала.

Куда-нибудь, вопило все во мне, лишь бы мой ребенок был в безопасности. Тогда-то Зельт и пообещал защиту. Меня не желали отпускать, ни в какую, слишком беспокоились обо мне. Зельт даже предложил мне стать его спутницей, сказал, что это нормально, когда мужчина или женщина заводит себе несколько партнеров, но я тут же отказалась, испуганно смотря на вмиг притихшую Амель, но та на удивление не перечила ему, не разубеждала в неправильности этой затеи, лишь смотрела умоляюще и я сдалась — согласилась. Не на спутницу, конечно, это было неправильно по отношению к Амель, да и к такому я точно была не готова, и дело было не во внешности Зельта, он, как для своей расы, выглядел неплохо, просто связывать свою жизнь с кем-то из мужского пола — я была категорично не согласна. А на то, чтобы довериться им и остаться под защитой Зельта.

В целом жизнь в городе мне нравилась, наверное, именно это и стало ключевым фактором в моем решении принять поддержку и защиту друзей. Когда страхи немного поутихли, ведь от Аякса ничего не было слышно, он так и не появлялся, а ученые не проявляли активность, я смогла спокойно выдохнуть. Стала замечать за собой, как все чаще поглаживаю живот, с затаенной надеждой ожидая появления на свет ребенка.

Работа у меня была, я помогала по дому Зельту и Амель, а те платили мне за это, поэтому я не переживала, что у меня не будет средств после рождения ребенка. Я даже откладывала. Тратить деньги мне было некуда, точнее было, ведь много требовалось обустроить к рождению малыша или малышки. Пол принципиально не узнавала, чтобы лишний раз не маячить в медицинском центре, лучше было держаться подальше от ученых, которые работали там. Просто из-за того, что стала узнаваемой в городе, что было не удивительно с моей внешностью, многие хотели, чтобы я посетила именно их магазин, оттого делали скидки на товары, что-то вообще дарили, лишь бы я заходила чаще. Я пользовалась своим положением и известностью, скупая нужное для ребенка и не очень, радуясь тому маленькому счастью, что обрела в лице дорогих мне сариан.

ГЛАВА 2

На планете Сариа было несколько городов, в одном из таких и располагался мой теперешний дом, и все они размещались по кругу, в непосредственной близости к источнику энергии, которое сариане называли — икрон. Видом своим икрон напоминал озеро, и все города на Сариа строились вокруг него. Меня удивило такое расположение городов, когда я узнала о планете больше, но Амель, объяснила, что икрон выделяет частицы, что-то наподобие газа, но намного гуще, которые заряжают все их приборы, потому чем ближе располагался город к источнику, тем лучше излучаемая им энергия, а вот чем дальше, тем хуже, а то и вовсе — нет. Этими же частицами объяснялось наличие мелких песчинок в атмосфере, которые я видела, став зрячей на этой планете, потому для себя отметила еще одно свойство икрона — улучшение зрения. Ведь оно с каждым днем становилось все лучше, пока не стало идеальным. Когда это случилось, я в полной мере осознала насколько была слепа до этого, насколько мало видела, ведь теперь, когда открывала глаза и смотрела вперед, то не видела ни песчинок, ни помех, просто потолок, стены, шкаф, кровать, свое тело. Зрение стало такое же, как и у всех жителей города. Это я уже немного позже вместе с Амель пришла к такому выводу, когда мы начали обсуждать мое зрение и то, что я вижу перед собой. Просто смотрели на один и тот же предмет и описывали его, так и разобрались. Для меня были странными такие изменения, но объяснялись они легко, наш город, называемый — Селиус, находился в непосредственной близости к икрону, вот и зрение в непосредственной близости к источнику нормализовалось. Да и среди местных считалось престижным жить здесь, слишком много преимуществ имело такое расположение города. Селиус — что-то вроде столицы для местных, а для меня — своего рода лекарство от болезни. Амель же считала, что это не болезнь и при должном уходе за глазами я могла бы видеть и без икрона, просто родилась не на той планете, ведь у кроксов кроме линз придуманных, когда я уже выросла, не было никаких волшебных источников. Слушая Амель, мне очень хотелось, чтобы это было правдой, ведь видеть — это прекрасно. Слепота же — вечная пустота, которую невозможно заполнить, только пытаться заменить чем-то другим: запахами, осязанием, мыслями о вечном…

Удивительно, но сарианцы за короткое время смогли стать мне родными, даже роднее моих соотечественников, потому как среди своих я всегда была не такой, и не в хорошем смысле, наоборот, ущербной, неправильной, здесь же — скорее исключительной. Кто бы мог подумать, что в глубине космоса я найду близких себе людей? Скажи мне кто-то раньше об этом, я бы не поверила, но вот она правда — с Амель мы стали ближе родных сестер. И вот не знаю в чем дело, то ли в том, что дома я всегда находилась в тени из-за своей неполноценности, оттого отношения с родными были прохладными, а может из-за того, что я не совсем им родная, выращенная в пробирке? Но здесь — на Сариа, лишенная предрассудков кроксов, я каждый день обретала уверенность в себе, умноженную решимостью жить.

Жизнь налаживалась, и лишь Зельт смущал, изредка бросавший какие-то странные взгляды в мою сторону, которые я не могла объяснить. Хотя… если быть такой уж честной — не хотела. Я понимала, что он не просто так предложил мне стать своей спутницей, когда особо остро стоял вопрос с беременностью и тем, что делать дальше, не только лишь для того, чтобы защитить — нет, на то были другие причины. Я ему нравилась… но я упорно не хотела этого видеть и принимать, искренне считая, что не могу поступить так с подругой… и лишь после смерти Амель, тогда у меня уже была довольно взрослая дочь, другая работа, когда Зельт остался один с ребенком на руках и снова пришел ко мне с предложением — согласилась. Они с Амель помогли мне здесь не только выжить, но и обрести дом, счастье. Не позволили изучать ученым мою особенность, моей дочери, что была смесью двух рас, договорившись с главой совета… Я просто должна была как-то отплатить. Если не ей, тогда хотя бы ему и их дочери, позаботившись о ней.

Амель очень хотела ребенка, слишком сильно, почти как я отомстить колонии, отчего выбрала профессию военного, что не видела и не слышала правды, ослепленная своей жаждой иметь детей, за что и пострадала, умерев при родах. Ей было противопоказано иметь детей, как и многим сарианкам, что-то было не в порядке с их генами и лишь десять из ста выживали. Даже их чудодейственный источник не помогал, считающийся здесь решением многих проблем, в некотором роде, заменяющий технологии. Может быть, именно из-за этого Аякс полагал, что сариане отсталая раса, ведь местные жители считали, что это не смерть, а перерождение в новом облике, полагая, что ребенок совмещает в себе и мать тоже. Однако перерождение или роды, как бы они это не называли, убивало слишком много матерей, оттого детей здесь было очень мало. Когда же я заикнулась о пробирках и искусственном оплодотворении, то на меня посмотрели, как на умалишенную, все-таки подтверждая мою теорию об отсталости. Да и я слишком мало знала о сфере искусственного оплодотворения, чтобы доказать, что это не просто слова необычной чужестранки. Непомерно высокая цена за возможность продлить свой род, но многие готовы были ее заплатить. Я не единожды задавала себе вопрос, чтобы делала на месте Амель, если бы передо мной стоял выбор? Хотя это даже не выбор — скорее решение, сложное, но правильное. Ведь ответ всегда был один тот же — тоже самое. Рискнула бы собой, всем, что имею, потому что каждый раз, смотря на Ксеонию, на ее красные волосы, что огнем развеваются в ветреную погоду, на мечеобразный хвост, которым она так напоминает отца — знаю, что сделала бы все, чтобы моя малышка выжила.

Дочь Амель и Зельта стала мне родной в тот же миг, как я ее увидела. Помню тот момент — озарение. Зельт принес ее ко мне, в свертке из ткани. Девочка, еще совсем кроха, тихо спала — не плача и не капризничая, даже когда он мне дал ее подержать на руках, не проснулась, но стоило мне погладить ее нежную щечку, как малышка открыла глаза и в первый раз на меня взглянула. В тот же миг я поняла, что сделаю все, чтобы этот ребенок, пусть не совсем родной, был счастлив.

Но, какая бы ни была у меня хорошая семья, как бы я не старалась занять свое время уходом за дочерьми, я не могла выбросить из головы прошлое, не могла отпустить, и чтобы ни делала — забыть.

Первое время, я как-то сомневалась, что меня так просто отпустили, оттого не давала себе расслабиться, в каждый момент своей жизни, ожидая прилета Аякса, но проходило время, а известий все не было. Передатчик я не носила, уже точно зная, что никогда его не нажму, но ведь Аякс и сам мог прилететь, когда угодно. Казалось бы, его отсутствие должно было меня успокоить, позволить жить дальше, но… я не могла спокойно вздохнуть, зная о той несправедливости, что сеет колония и такие, как Аякс.

Колония с рабами, Аякс, другие мастера, работорговцы — стояли между мной и Зелтом стеной, мешая нам строить отношения, а может, это я была всему виной? Ведь не отказалась от прошлого, не смогла его отпустить, наоборот, стала военной, оттачивала боевое мастерство, и на каждый мой шаг был для приближения к одной единственной цели, которую перед собой поставила — уничтожить колонию и освободить рабов.

Огромную помощь в ее осуществлении оказал именно Зельт. Он же поспособствовал заседанию, на котором все решилось, а до этого каждый раз знакомил с нужными людьми, чтобы у меня была потом их поддержка, но и я не сидела, сложа руки, ожидая, что за меня сделает все кто-то другой. Я ведь понимала, что он не обязан.

Иногда, смотря на Зельта, я не понимала, почему он мне помогает? Ведь я ему нравилась, он хотел обычную семью, как у всех, а получил — "недоспутницу". Но даже осознавая его желания, при этом отчетливо понимала другое — пока не отомщу, я не смогу жить дальше, не оборачиваясь назад. Сколько бы времени не прошло, прошлое будет напоминать о себе, нависая тучами проливных дождей над моим домом. Может быть, и Зельт видел мою решимость, оттого так помогал, а может быть, у него были ко мне слишком сильные чувства. Вот и делал все, чтобы я была счастлива.

Да, я не хотела оставлять дочерей, даже зная, что девочки уже не младенцы и присутствие матери им уже не так остро необходимо, мне было больно оставлять их, я не хотела этого… но разве у меня был выбор? Месть, умноженная временем, была взрывоопасным коктейлем, который заставлял идти на рискованные поступки, лишь бы ускорить процесс и получить желаемый результат. Я уже не задумывалась над тем, что даст это лично мне, меня двигало вперед только одно желание и оно было ослепляющим. Месть всегда имеет такие свойства, когда именно она причина совершаемых поступков. Часто, остаются невидимыми маленькие подсказки, которые могли бы привести к успеху. В мести слишком велика вера в себя, в свою непобедимость, которая может стать роковой ошибкой. И вот, спустя долгое время, победа в одном лишь шаге, а я не могу расслабиться, чтобы подготовиться к этому последнему, решающему…

Чем ближе мы приближаемся к Сориусу, тем чаще неясная тревога посещает мое сердце, заставляя его трепыхаться загнанной птицей. А все ли мы сделали правильно? А что если что-то пойдет не так? Эти вопросы так и всплывают где-то в глубине сознания, не давая успокоиться и насладиться приближающейся победой, не позволяя сосредоточиться и вспомнить все навыки, что приобрела. Даже та решимость, разом с воинственностью, что двигали меня вперед столько времени, куда-то девается, ведь сомнения разжигают в моей душе неуверенность, заставляя вздрагивать от резкого шума за дверью, шагов кого-то из команды, смеха…

ГЛАВА 3

Сориус считался очень защищенной планетой в большой мере тем, что мало кто знал точные координаты ее местонахождения, но сариане, отправившиеся вместе со мной на место крушение корабля Аякса, нашли в останках корабля часть уцелевшей информации, в которой сохранились нужные нам данные. Эта находка делала план выполнимым, и потому совет сариан дал добро на эту миссию, ведь не будь координат, чтобы я там не говорила, какими бы ни были влиятельными мои друзья, было бы сложно обнаружить колонию. Но, местонахождение это всего лишь часть наших проблем. Меня лично смущал холод, я ведь не знала, сколько времени нам придется провести на самой планете, прежде чем попасть на территорию колонии, но сариане уверяли, что эту проблему решат благодаря икрону, что и сделали, создав специальные костюмы, соединяющие в себе частицы икрона с тканью. Я же хотела, если не возглавить миссию, то хотя бы быть ее участником, потому оставалась еще одна проблема — зрение, которое могло ухудшиться, стоило бы мне оказаться вне атмосферы планеты. Но, что странно, именно тот ученый, который был таким навязчивым в день моего прибытия, придумал выход, правда мне пришлось пожертвовать образцами не только своей крови, но и кожи, хотя чего уж тут он помог не бескорыстно, все-таки получил, что хотел — возможность изучить меня. Зато взамен я получила капли, изготовленные на основе их источника, которые давали возможность хорошо видеть несколько дней. Удивительно, ведь была вероятность, что не поможет, но вещество действовало, и даже, когда мы оказались в космосе, а после на холодной планете, я продолжала видеть так же, как и прежде. Было страшно доверять фанатичному ученому, но выбора у меня особо не было, ведь я за длительное время настолько привыкла быть зрячей, что лиши меня кто этой возможности, я бы стала по-настоящему слепой, а на Сориусе нет места недостаткам. Только силе.

Когда мы приземлялись, планета, хоть я тогда намного хуже видела, была точно такая же, какой я себе ее запомнила. Невыносимо холодно, мы еще даже не сели, а в корабль уже проникал холод, и бело… так, что в глазах рябило от этой белизны, заставляя щуриться не то от холода, не то от обилия света. Приземлившись, поняли, что снаружи находиться, даже в защитных костюмах, долго нельзя, оттого, обследовав местность и наметав план, мы снова вернулись на корабль.

Оказавшись на планете, все напомнило о том времени, что я пережила. Картинки самых моих худших воспоминаний врывались с сознание, подстегивая не сидеть на месте, а что-то делать, но если, отправляясь сюда, я думала, что мне дадут участвовать в миссии, отомстить самой, то я ошиблась. Меня и еще нескольких воинов решили поставить в обороне, если вдруг охрана — выступит с фланга. Мы должны были пересидеть атаку в транспортнике, на котором, собственно, и решили добираться к колонии, оставив корабль на безопасном расстоянии, чтобы он не пострадал при атаке, и у нас была возможность вернуться обратно на Сариа. Слушая указания я морщилась недовольно, ведь я думала, мне дадут поучаствовать в сражении, глава ясно говорил на собрании — я обучена, но, видимо, у командира отрядом были на то другие распоряжения. С одной стороны меня злила эта несправедливость, но с другой… я была слишком взвинчена эмоционально, чтобы беспрекословно подчиняться командиру, могла совершить какой-то необдуманный шаг, который мог бы повлиять на исход миссии.

Сариане хорошо подготовились, я видела план атаки, знала, как они будут действовать, потому с замиранием сердца ждала результата стычки с охраной, вслушиваясь в разговоры команды.

В какой момент что-то пошло не так? Я не знаю… то ли охранники заранее знали, что мы прибудем и были готовы, то ли слишком хорошая охрана была у колонии, а с оборонительной позицией, дающей преимущество, и зданием, рассчитанным на возможное нападение, они были в выигрышном положении. Мы потерпели неудачу и звуки голоса командира кричащего: "отступаем", — открыли в моем сердце кровоточащую рану, которая и до этого никак не хотела заживать, а теперь заново стала кровоточить. Все было против нас… и погода, и планета, и оружие противников.

На что я вообще рассчитывала? Хотела доказать, что мы сильнее? Что мы сможем? Да, признаю — хотела, но судьба преподнесла другое… Не было криков радости и счастливых улыбок, только хмурые лица сариан, когда мы смотрели на то как наши воины разбегаются. Но если бы только это… если бы… Сариан хватали как несмышленых зверьков, накидывая на них сетки. Это страшное зрелище возвращало меня в тот день, когда я стала рабыней. Мы тоже не могли противостоять, мы тоже были также беспомощны… и я, получается, своими руками отправила их на верную гибель, надеясь и веря, что Аякс и прочие ошибаются, а сариане намного сильней, чем о них думают. Нам следовало бы бежать в тот же миг, как захватили командира, но воин, которого назначили главным, в отсутствии командира, медлил, и это промедление стало нашим окончательным поражением. Я понимаю, что он рассчитывал, что кто-то успеет спастись и мы вместе со спасшимися вернемся на корабль, ведь, если бы мы уехали, то у оставшихся здесь сариан не было бы ни единого шанса на спасение, но промедление сделало свое дело и теперь у нас не было выбора.

Ужасающие своим видом воины-охраны, они всегда мне внушали благоговейный страх, во главе с Греком появились, как внезапная вспышка новой звезды. Их лица демонстрировали все мониторы транспортника, с которых мы наблюдали за ходом операции, меняя картинку побега наших воинов, на уверенные в своей силе лица мастеров. Если бы нам предлагали сдаться, дабы быть заключенными в рабство, я бы тут же покончила с собой. Даже ради дочерей, с которыми остался Зельт, я бы не смогла больше терпеть издевательства, но нам озвучили другие требования — полное разоружение с дальнейшим возвращением на корабль, либо уничтожение, что означало — сдаться либо пасть смертью храбрых, но глупых. Услышав предъявленные требования, сариане, тут же попробовали отстоять пленных и, удивительно, им это удалось. Однако, было еще одно требование. На переговоры должны были явиться все члены команды, находящиеся в транспортнике, они даже сказали наше точное количество, что означало, мы у них на мушке и в любой момент можем быть уничтожены, если откажемся. Та ночь, что предзнаменовала нашу сдачу, была самой ужасной в моей жизни. Я прощалась со свободой, дочерью, родными сарианами, находясь в отчаянии. Да, в их намерения наше обращение в рабство не входило, но от таких, как Аякс можно было ожидать чего угодно, а вернуться на корабль мы уже не могли.

В кармане был спасительный передатчик, о котором я помнила каждый свой день на протяжении стольких лет. Даже дочери попыталась отдать его на счастье, сказав, чтобы, в крайнем случае, при большой опасности, и если меня или Зельта не будет рядом — сильно сжать его, не знаю, чем я руководствовалась, давая такое напутствие старшей дочери, разве Аякс был бы для нее спасителем? Но все-таки он был ее отцом… Однако, дочь не приняла такой подарок, даже настояла, чтобы именно я взяла его с собой, считая, что раз это талисман — он должен быть со мной, только передатчик скорее наоборот — это не талисман на счастье, а мое несчастье и наваждение, преследующее долгое время. Но даже сейчас, когда я была в маленьком шаге от того места, что ненавидела и презирала всей душой, я не нажала его. Не так и не сейчас. Даже спустя время я до сих пор была не готова его снова увидеть, а уж тем более, добровольно сдаться.

Главный на транспортнике решил согласиться на требования колонии и я его понимала. Никто не хотел умирать. И уже утром к нам прибыли охранники, только Грека там не было, не он возглавлял отряд, а тот, о котором я пыталась забыть столько времени, выбросить из памяти его прикосновения, те — последние, которые сделали что-то со мной, заставляя желать их, чтобы снова гореть тем первобытным огнем, что сжигал здравомыслие. И никто, даже Зельт не смог вычеркнуть воспоминания, оттого, наверное, моя месть только набирала обороты.

Но помнить это одно, пытаться забыть — другое, а встретиться лицом к лицу — третье, почему-то думалось, что если однажды я его увижу, то брошусь на него диким зверем, мстя за то сколько времени он меня мучил, поселившись в моем сознании, но этого не было, наоборот — остался только животный страх. Впервые за все время я осознала масштаб катастрофы.

Сжавшись под его решительным взглядом, горящим такой знакомой злобой, что я даже стала отступить назад, качая головой и приговаривая: "нет, нет, нет", но Аякс не медлил, не дал уйти, или сбежать, не то чтобы у меня был выбор, но все же… выбил опору из-под ног своим хвостом, рассекая воздух, и подхватив мое дрожащее тело, которое уже заваливалось назад, тут же оказавшись рядом, стал удаляться от сариан и охранников, направляясь не в колонию, как я думала, а в совсем другую сторону. Сариане что-то кричали вслед, но я не видела их и не слышала, слишком оглушенная происходящим я погрузилась в вакуум.

— Что ты делаешь? — спросила, когда обрела возможность говорить, собравшись.

— Возвращаю тебя на место.

Ответ приговор.

— Но… — заикаюсь.

— Почему? — Его вопрос заставляет замереть изумленно в его руках.

— Что? — Шепотом уточняю, потому что голос пропал вовсе.

— Не нажала на передатчик, хотя бы сейчас, или рабство лучше моего общества?

— Ты и есть рабство, — ответ признание — озарение.

Я ведь именно потому ушла от него тогда, сбежала, как только появилась возможность, не сказала о дочери, не нажала кнопку, не взирая на смешанные чувства, которые всегда казались мне неправильным. Просто он всегда был и будет моим рабством, ведь нельзя же, в самом деле, хотеть остаться с тем, кого ненавидишь всей душой, даже не смотря на то, что тело тебя предает.

— Это только мне решать, но сейчас твое мнение мне не интересно, слишком долго я ждал, дав тебе право решать самой, но Маира, существует одна прописная истина — у тебя нет прав. Все могло быть по-другому, но ты не захотела. Хватит, наигрались в независимость, — убивает все своими словами, а я, чтобы унять ту дрожь, что охватывает все тело, не то от холода, не то от обреченности после его слов, перевожу тему.

— Что будет с ними?

— Ничего, им повезло, что ты здесь, иначе их ждала бы куда хуже участь.

— Их отпустят?

— Выживших, да.

Хотя бы что-то, не хочется, чтобы еще больше сариан пострадало из-за меня.

ГЛАВА 4

Десять долгих лет… Годы… Сариане также пользовались земным времяисчислением и принятым в Содружестве, даже сравнивали свое время с межгалактическим. Ведь, как бы оно не вычислялось, на каждой планете был свой ход времени. Тем самым сариане показывали, в очередной раз, что не какие-то там животные, примитивные, забитые, а знающие исчисление, наблюдающие за происходящим в галактике. Да, они жили отчужденно, ни с одной из известных мне планет не поддерживали связь, даже не торговали, но назвать их примитивными не поворачивался язык, оттого, наверное, я и думала, что мы сможем противостоять колонии, питала ложные надежды о свободе рабов. Я бы не назвала себя ярым борцом за справедливость, но когда сама на себе испытала несправедливость, сама познала всю глубину той боли, что приходит с планомерным уничтожением личности, не могла больше смотреть сквозь пальцы на несправедливость. Смиренно сидеть на месте, ожидая, что рабство само по себе исчезнет, а меня больше не будет жечь клеймо, которое не уничтожила по одной простой причине — чтобы помнить ради чего я сражаюсь, чтобы никогда не забывать, что пережила.

И вроде бы казалось столько времени прошло, чтобы что-то забылось, но нет… Все также ярко помню его наказания, что следовали после грубых команд, наравне с нежными прикосновениями, тихим шепотом, что звучал в ту единственную ночь, что преследовала меня слишком долгое время, будто вчера все это было. Его голос злой, его команды отрывистые, грубые, а я думаю только о своих дочерях. Как же глупо, вот так — даже не зайти в здание, даже не участвуя в атаке проиграть по всем фронтам и попасться… тому, с кем больше всего боялась встречи.

Да, месть сделала меня слепой, заставив думать, что я Аяксу больше не нужна, раз не прилетал столько времени, значит, отпустил, вернулся на свою планету и оставил меня в покое, но я была неправа. Он просто давал мне время… Но сколько бы его у меня не было я была не готова к этой встрече, ведь теперь я была не одна.

— И что дальше? — вырывается раньше, чем я успеваю подумать, что именно сказала и кому.

— Уберемся отсюда для начала, — обращает на меня внимание Аякс, но не оставляет в покое, наоборот, осматривает внимательно, — что ты вообще здесь забыла?

— Хотела, — опускаю голову, сглатывая, и уже тише добавляю, — отомстить.

— И как? Получилось? — Уточняет насмешливо, а у меня где-то из глубины души вырывается такая волна протеста и негодования, что я резко поднимаюсь со своего места, куда он меня услужливо посадил, не забыв при этом зафиксировать ремнями, только разве меня это останавливает? Нет, конечно, наоборот раззадоривает. Что он о себе позволяет? Он больше не владеет мной. Я не рабыня.

Дергаюсь, когда ремни натягиваются, злясь еще больше, с неким остервенением хватаю ремень, будто он виноват в происходящем, пытаясь его оттянуть, а затем, замечая выход из положения, щелкаю защелку, отчего ремни тут же прячутся в панель сидения.

— А что ты хотел, Аякс? Чтобы я сидела на месте? Не будет этого никогда, — рычу, оказавшись на свободе, а он в ответ так улыбается, что я вся краснею от негодования.

Улыбка? Он, что думает я ребенок, чтобы с меня смеяться? Его выражение лица срывает все тормоза и я набрасываюсь на него диким зверем, как и хотела, как мечтала. Нет больше страха, куда-то ушел, вместе с понимаем, что больше не вернуться назад. Молочу по его каменной груди, а он одним движением сковывает мои руки, и я оказываюсь в беспомощном положении, связанная его руками посильнее любых наручников.

— Я скучал, — его тихий выдох ставит окончательную точку в нашем противостоянии, ведь мурашки, пробежавшие по коже от этого его тона, отчетливо говорят — я проиграла, даже не вступив в полноценный бой.

Противостояние похожее на безумство…

Это не нормально и никогда не будет. Его объятья никогда не принесут тепло, какими бы горячими, хотя скорее — обжигающими, они не были. Наступаю ему на ногу, отталкивая при этом, и выворачиваюсь, наконец, из его объятий, а Аякс, видимо, не ожидавший такого от меня, отпускает мои руки. Даже по-новому как-то смотрит на меня, будто на диковинную новинку, что попалась его зоркому глазу. Да только от этого взгляда все внутри переворачивается. Не хочу его внимания и этого тихого шепота не хочу… домой хочу, к дочерям, к Зелту, убраться, наконец, от мужчины, который каким-то странным образом на меня влияет, пробуждая постыдные реакции тела, взывая к самым низменным инстинктам.

Поворачиваюсь к нему лицом и выпаливаю, злясь еще больше не то на себя и на свою реакцию, не то на него, что смеет вот так спокойно ко мне прикасаться, будто имеет на это какое-то право.

— Что ты себе позволяешь? Я больше не твоя… — хочу добавить рабыня, но Аякс перебивает своим громким.

— Моя, еще как моя.

— Нет, ты меня отпустил и сейчас не смеешь удерживать, — отчаянно трясу головой.

Я должна как-то отстоять себя, иначе повторится то, что уже было… Как бы ни была обманчива его улыбка, я знаю кто такой Аякс. Хозяин, мастер, рабовладелец, он умело орудует хлыстом и мечом, не зная при этом ни жалости, ни пощады.

— Хочешь, чтобы я тебя вернул Греку? — Уточняет, насмешливо выгибая бровь.

— Нет, к своей команде, — отрицательно качаю головой.

В колонию возвращаться равносильно смерти, но Аякс сам сказал, что сариан отпустят, а значит, либо они уже улетели, либо собираются.

— Правильней было бы сказать к тому, что от нее осталось, — напоминает о нашем поражении более серьезно, выбивая почву из-под ног своим равнодушным голосом.

— Ты чудовище, — вскидываю голову, устремляя на него свой яростный взгляд.

Если бы взглядом можно было бы прожечь дыру — то на его месте уже была бы горстка пепла, но Аяксу все нипочем. Он даже иронично выгибает бровь в ответ.

— И это я-то? Ты же сама привела их на заведомо провальную миссию, так что даже и не знаю кто из нас чудовище. Или ты думала, у вас получится взять штурмом настоящую крепость?

— Мы сильней, чем ты думаешь, — яростно отрицаю.

Мне хочется оправдать сариан, я ведь и вправду верила, что у нас получится…

— Сариане — слабая, отсталая раса, а ваше нападение — это даже не полноценная атака, так… — многозначительно замолкает, — наши тренировки и то эффективнее проходят, чем ваш так называемый штурм. О чем ты вообще думала?

— Я хотела освободить их, — шепчу обреченно.

Такому как Аякс не понять, что он вообще знает о рабстве?.. Как держать хлыст в руке? Как приказывать, унижать, уничтожая волю? Нет, он ничего не знает о том, как приходится, что… по ту сторону. Как умирают, еще вчера живые существа, не физически, нет, скорее эмоционально, и от прежних, когда-то личностей остается только оболочка… пустая… ничего не понимающая, только принимающая волю хозяина, какой бы страшной она ни была. Но ему всегда было на это плевать, такие, как он, только повелевают, привыкшие быть безнаказанными.

— Кого? — не понимает Аякс.

— Рабов, — рычу, злясь на него.

Он даже не понимает о чем я.

— Они рабы, Маира, никто из них никогда не будет свободен.

— Но я же, — не договариваю, ведь уже и не знаю, свободна ли?..

Сомневаюсь теперь, что оказавшись в его руках, Аякс меня отпустит. Да, и его слова о том, что у меня нет прав, только подтверждают это.

Я должна была попрощаться со свободой в тот же миг, как решилась лететь вместе с сарианами, но не сделала этого, думала, мы сможем, зря, но и по-другому не могла…

— Только потому, что я так хочу, — ему и не нужно договаривать, чтобы я поняла, что он имеет ввиду.

Я опускаю ниже голову, осмысливая его слова. Значит ли это, что он специально мне давал видимость свободы, а сам наблюдал со стороны? Нет, только не это, он знает о дочери?.. Я резко вскидываю голову в поисках ответа на его лице, но оно ничего не выражает, а вот если бы он знал о дочери, то не был сейчас так спокоен, но если он здесь, значит…

— Ты знал все это время? Да? Вы были готовы? Поэтому не получилось? — Озаряет меня догадка.

— Ты же не думала, что я тебя отпустил насовсем? Правда, ведь? Или думала?

Я молчу в ответ, мне нечего ему сказать. Да, у меня много было времени, чтобы поверить, что он меня отпустил. Только, на самом деле, я никогда не была свободна ни от него, ни от рабства, ведь столько лет жила местью, злостью и болью, которая оттачивала края острых осколков, что я готовила для него… для таких, как он.

— Думала, значит, ну-ну, — усмехнувшись, замолкает. — Хватит уже, поехали, — дает команду, но я не двигаюсь с места, хочется бежать куда-нибудь, лишь бы подальше отсюда. И в тоже время, понимаю, что мой побег бесполезен, ноги будто приклеились к обшивке корабля — выхода нет. Оглушенная, я опускаю голову. Куда он меня повезет? Какой коврик приготовил? Или же меня ждет что-то получше? Место его темнице, например?..

— Я никого не предупреждал, — доносится его голос.

Я даже изумленно поднимаю голову, не веря в то, что он сказал. Не предупреждал? Но почему тогда ничего не удалось? И я тут же получаю ответ, так и написанный на моем лице.

— Вы слишком слабый противник, предупреждать не было нужды.

Все было бесполезно, да? Понимание этого сильнее острого ножа впивается в мое сердце. Столько погибших, а все впустую… Обреченно опускаюсь на сидение за спиной. Не этого я хотела от миссии. Не такого добивалась.

Опускаются ремни, вжимая меня в сидение, слышу, как заводится двигатель, но все проходит, как в каком-то тумане… Вязком, ненастоящем, это ведь не может происходить на самом деле, пусть это будет сон. Это не может быть концом… Не может. А как же мои девочки?

ГЛАВА 5

Аякс

Наблюдая за передвижениями Маиры по планете, я все не мог поверить… Она так и не нажала кнопку. Не могла? Или? Нет, передатчик исправно работал, показывая ее местонахождение. А вот не хотела… Да, скорее всего. Но почему? Разве я не дал ей свободу? Разве не дал ей выбор? Дал, хотя она не имела на него права — никогда. И все же она оказалась слишком гордой, чтобы принять, что между нами что-то есть, а я потакал ее гордости, устраиваясь дома, восстанавливая бизнес, заводя ничего не значащие интрижки. И все же это все было не то, даже наши свободолюбивые женщины-воины, которые всегда меня восхищали — больше не привлекали. Не знаю, что она со мной сделала, но в каждой женщине я искал тот самый взгляд — наполненный глубинной смесью чувств то загорающихся внутри искрами ярости мелькающих красными всполохами в глазах, то наполняющихся поволокой, в которой можно было увидеть реки боли, красной такой — похожей на кровь. Я никогда не любил слабость, как и вся наша раса, всегда ненавидел любое ее проявление, но ее боль, читающуюся внутри глубинных вод ее взгляда, я любил. Да, мне понадобилось время, чтобы понять, что наваждение, которое меня преследовало долгое время и есть та самое чувство, что женщина — слабая, ничтожная, бесправная — моя избранная. Насмешка вселенной, гогот сородичей, узнай бы кто-то, кого именно я выбрал. Я стал бы посмешищем среди своих одним только тем, что отпустил ее, дал свободу, но отец, вместе с братом, не вспоминали больше ни о Сариа, ни о Маире. И лишь иногда я ловил на себе задумчивый взгляд отца. И этот взгляд, а также понимание того, что Маира так и не нажала кнопку, подтолкнуло меня к решению, которое должно было многое изменить.

Я должен был что-то сделать для того, чтобы, когда она будет готова, мой мир смог принять ее — не как рабыню, а то, что она будет моей — я не сомневался, если сама не нажмет на передатчик, я сделаю это за нее. И тогда… я просто не дам выбора. Иногда женщинам нельзя давать выбор.

Прошло много времени, прежде чем мне удалось договориться насчет аудиенции у императора. Удивительно, но именно отец поспособствовал тому, чтобы меня приняли. Не думал, что он захочет помогать, хотя бесспорно возможность у него была, но он сказал одно важное.

— Это твое решение, главное после не пожалей.

Я же тихо, ответил про себя мысленно — "она того стоит". Она и вправду стоила, став наваждением, страстью, желанием. Неважны были методы и их исполнение, важен был результат — чтобы она была рядом. Это был рискованный шаг — пойти к императору. В случае неудачи я мог лишиться всего, а время шло… бизнес, успешно созданный на деньги вырученные за время работы в колонии, рос, даже Грек — не раз предлагал вернуться на предыдущую работу, и если бы не Маира я бы возможно подумывал о возвращении, но вместо этого делал все, чтобы была возможность ее привезти сюда легально, а там уже, не исключено — предоставить, как свою избранную, если все получится.

Я не загадывал так далеко, но точно знал — она будет моей женщиной. И хоть у нас не практиковалось такие отношения. Кроме того, что смешанных браков было ничтожно мало, так еще и Маира, как бы там бы ни было — рабыня, а у нас не было понятия свободы для рабов, поэтому все зависело от решения императора. Но у каждого вопроса, обстоятельства, просьбы есть своя цена, и у моего прошения тоже, а император не преминул возможностью воспользоваться моим положением.

Да, мы не вели больше войн, но это не значило, что у нас не было врагов, поэтому когда, услышав о том, что есть некая рабыня, которой требуется свобода, он озадаченно на меня взглянул, сначала видимо думая, что это я такое задумал. А после что-то отразилось на его лице, я так и не понял, и он решительно произнес.

— Мне нужен верный охранник.

— Но я никогда, — меня остановили взмахом руки, не дав договорить.

— Главное не это — надежность и верность, а ты, как никто другой, заинтересован. Ты же знаешь, что у меня есть дочь?

— Да, — я кивнул, не совсем понимая, к чему он клонит.

— Так вот, она сейчас на учится на Рионе, но до меня дошла информация, что там неспокойно, поэтому ты должен туда отправиться и стать ее тенью.

— Но, — попытался было вставить, что у меня нет опыта, да и с подростками никогда не имел дела, а его дочь, если я не ошибался — подросток.

— Это решенный вопрос, — решительно меня остановил император. — Можешь идти выполнять.

Мне ничего не оставалось, как встать и уйти, чтобы после, закрыв все дела и оставив бизнес на брата — уехать.

Да, на Рионе и вправду было неспокойно, не зря император усилил охрану, ведь поехал не только я, но и еще несколько моих сородичей. Получалось, что мы стали подкреплением уже существующее охране. Делалось это тоже не просто так, на то были причины. Угрозы, запугивания, даже было проведено несколько покушений на принцессу, с которыми мы легко справились, а виновников отправили императору. Уж он-то точно знал, что делать с обидчиками дочери.

Какой срок мне предстояло охранять принцессу? Император так и не озвучил, было бы обидно, если бы должность оказалась пожизненная, тогда никакого смысла в этой работе не было, как и в моем стремлении ввести Маиру в свой дом. Но, как выяснилось, спустя время, в мои обязанности входило охрана принцессы только на Рионе, потому как стоило ей оттуда уехать и вернуться домой, как император посчитал мою работу выполненной, дав добро на въезд рабыни в другом качестве. О том, что Маира может не захотеть ехать со мной не думал. Женщины такие — они не знают чего хотят, пока им не укажут на очевидное, а я знал очевидное — я ее мужчина. Да — хозяин, да — мастер, но я ведь тоже могу быть добрым, понимающим, она-то должна была оценить мое терпение. Не думаю, что Маира была столь глупа, чтобы решить, что я ее отпустил окончательно. Но, когда я приехал домой и понял сколько времени прошло — ужаснулся. На Рионе — время шло по-другому, у них даже исчисление было свое. А вот на Сариа — оно двигалось в разы быстрее, как и дома. Братец за это время превратил мой маленький бизнес в огромную корпорацию, а я… я оказался один, выброшенный в мир, что обходился без меня длительное время.

Время утраченное не вернуть, не отмотать назад… но когда увидел, что Маира покидает планету и летит в направлении колонии, в том, что это именно тот маршрут легко было догадаться, с чего бы она вдруг летела в похожем направлении? Я снова обрел себя. Не время жалеть об утраченном времени, наша раса не стареет очень долго, потому для нас особо ничего не изменилось. Да и кроксы — отличались долгожительством, а значит, у нас еще полно времени и в этот раз я не упущу своего.

Но, когда я летел на Сориус, то совершенно не этого приема ждал, какие-то свои надежды видимо лелеял, ошибочные, думая, что Маира решила меня разыскивать, а оказалось, что наоборот — воевать. Неожиданна была ее месть, как и борьба со стороны сариан, они же явно проигрывали не только в вооружении, но и в подготовке, хотя бесспорно для своего уровня, может они и выглядели неплохо, но для нашего — скорее похожи на маленьких мохнатых грызунов, что захотели атаковать свою, по сути, ловушку. Это было глупо, а атака выглядела нелепой. Я наблюдал со стороны — не вмешивался. Понимание что Маира не участвует в бое, ведь передатчик замер где-то неподалеку, да и среди нападающих ее не было замечено — делало меня спокойным.

Грек командовал всех уничтожить, я же просил помиловать тех, кому удастся выжить и отпустить, и что удивительно он согласился. Я даже спросил: "почему?", на что получил откровенный ответ.

— Посмотри на них — одни мужчины, еще и сомнительной наружности. У нас спросом такие не пользуются, другое дело кроксы, — многозначительно улыбнулся дядя, намекая на то, что я неспроста здесь. — Она ведь здесь? Да? А то я думаю, с чего это ты так скоропалительно прилетел? Не работать же? Тем более после охраны принцессы обычным надсмотрщиком — не тот уровень. Слышал, тебе даже предлагали возглавить военно-оборонный флот.

— Да, — кивнул, подтверждая и то и другое.

— Зря отказался, — хмыкнул Грек, — можешь пожалеть после.

— Могу, — не стал отрицать, ведь таких предложений не делают дважды, — но, сейчас не это главное.

— А то красноволосое совершенство, да? — Ухмыльнулся Грек и посмотрел на, виднеющуюся на экране монитора, замершую точку неподалеку от колонии.

— Совершенство? — Уточнил я.

Никогда не слышал такого от Грека. О рабах он так не отзывался ни разу за все то время, что я здесь проработал.

— Да, — кивнул каким-то своим мыслям Грек, — она стала еще лучше. Думаю в таком возрасте ее цена только выше. В восемнадцать кроксы еще подростки, а вот сейчас — это зрелая женщина, таких любят.

— Ты ее видел? — Нахмурился, внимательно вглядываясь в Грека, еще не хватало проблем с ним.

— Вскользь, но этого достаточно, чтобы оценить товар, — усмехнулся он, а я немного рассержено в ответ, но при этом сдержано — выдавил.

Не в том положении нахожусь, чтобы с ним ссориться, но и не позволю, чтобы она вернулась сюда, не за этим я прилетел. Ее место в моем доме, а не на форуме.

— Она моя.

— А то я не понял, — хмыкнул Грек. — Да и отец твой посылочку присылал с подробными изъяснениями насчет беглой рабыни или в ее случае так называемой освобожденной, — презрительно уточнил, показывая этим свое отношение к сложившейся ситуации.

Ему не нравилось, что я ее отпустил. Он всегда говорил: "не привязывайся, дороже выйдет". В чем-то он прав, выходило очень дорого, но результат того стоит. Я в этом уверен.

— К слову, мы их ждали значительно раньше, сариане столько времени потратили, чтобы прилететь, подготовиться, а все впустую оказалось, — задумчиво проговорил, уставившись на поле боя, — даже жалко, раса-то вымирает.

— Ожидали? — Уточнил я. И почему я все узнаю в последний момент?

— Да, — кивнул Грек, — именно твой отец и предупредил, сказал, что Маира будет мстить, а зная на какой планете ты потерпел крушение, я сделал вывод кто прилетит вместе с ней. Сариане слишком правильные, в этом их смерть.

— И что он еще говорил? — Прищурился я. Не нравилось мне это.

— Да, так, — запнулся он, — в случае чего красноволосую к вам отправить, — ответил.

— Даже так, — изумился.

Это было не похоже на отца. И все же он куда более дальновидней меня. Я-то подумал, что может она меня решила разыскивать, а она мстит… Только кому и за что? За рабство? Так кроксы сами виноваты. Когда остается горстка самых богатых и влиятельных — их нужно лучше охранять, а так они — легкая нажива для таких как мы.

Маире хватает благоразумия не прятаться за спинами сариан. С ними будет разбираться колония, а с ней — я лично. Небольшая борьба, хотя скорее — сопротивление, и она в моих руках. Сколько же я ждал этого. Сколько раз в мыслях представлял нашу встречу, а она такая же как и прежде… Будто не было разлуки, будто не жила без меня, будто и вовсе не убегала, все так же будоражит кровь, заставляет рычать ее имя, смакуя его на своих устах. Так и хочется прижать ее к обшивке корабля, на котором мы оказываемся спустя короткий промежуток времени, и окунуться в жаркие воды, что обещает ее тело. Ловить ее тихие вздохи, питаться громкими возгласами, но я терпелив… пока что терпелив, но эти красные волосы, эти глаза, мечущие молнии… смотря на них слишком сложно сдерживаться.

— Куда мы? — Слышу ее голос, когда мы стартуем с этой не приветливой планеты.

— Домой, — отвечаю, расплываясь к улыбке.

И все равно на ее громкое — "не хочу, не буду, отпусти". Все равно… слишком долго ждал, слишком, чтобы сейчас упустить. Она моя.

ГЛАВА 6

Маира

Нервно дергаюсь, пытаясь вырваться из оков сидения, но в этот раз Аякс все предусмотрел и зафиксировал меня, а мне все равно… паника захлестывает, вместе с пониманием, что я больше не увижу детей, Зелта, дорогих сердцу сариан. Какой же я была глупой. На что надеялась? К чему стремилась? Все кажется сейчас таким незначимым, мелочным, неважным. Я больше не увижу дома, капли тоже скоро закончатся. Значит ли это, что я снова стану слепой? Может тогда Аякс меня отпустит? Нет, сама же отрицаю это предположение, мелькнувшее последней надеждой, он не из тех, что так просто отпускают.

Чего же я добилась? Ничего. Ровным счетом. Только обрекла себя на печальную судьбу рабыни в бесполезной попытке… забыть? Вычеркнуть из сердца рабство? Или самого Аякса? Так ни одно, ни второе не получилось, если первое просто невозможно вычеркнуть из памяти, здесь поможет разве что полное стирание памяти, то мужчина никогда не позволит, чтобы его забыли — не даст забыть. Не упустит шанса напомнить о себе, снова показать мое место. Не хочу. Не буду. НЕТ.

Хочется кричать, но я лишь беспомощно вдыхаю, чтобы зло выдохнуть. Он не получит свою рабыню, я больше не она.

Казалось, что ситуация безвыходная, накатывало злое отчаяние. Я просто не могла поверить, что все вот так. Не хотела сдаваться, но кроме волевого характера и несогласия с существующей несправедливостью противопоставить Аяксу было нечего.

Он был в более выгодном положении, все на его стороне — и сила, и корабль, да даже право собственности, подтверждающий штрих-код, и тот на месте, который я по собственной глупости не удалила, хотя могла. На моей же — лишь упрямство, нежелание снова подчиняться и желание вернуться к дочерям.

Какой бы план не всплывал в моей голове, все выглядело поражением, проигранным боем даже без атаки, и если когда-то я рискнула — по сути, выбрав смерть, сейчас я такого удовольствия не могла себе позволить. Не время сдаваться.

Если в колонии, попади я именно к ним, у меня точно не было шанса выбраться, тогда смерть была бы единственно верным решением, иначе меня все равно ждала бы смерть — сначала личности, а после и тела, то с Аяксом можно снова попытаться… Выторговать себе свободу или же хитростью освободиться, в этот раз сбежав навсегда.

Когда-то он слушал меня, и хоть скептически фыркал, все-таки отпустил. Делал, как я говорю, позволял вольности, которые другой хозяин бы — никогда. Он сам вручал в мои руки рычаги управления, теперь же осталось понять, как снова их использовать, что сделать, чтобы усыпить его бдительность? Чтобы был шанс сбежать. Разве что… Мелькает вдруг мысль — озарение. Согласиться на его условия. И хоть он их не озвучил, я знаю, чего он хочет — чтобы я была в его постели, в его власти. Но что стоить будет для меня эта игра? Подарив ему иллюзию, я могу потерять себя.

Мне необходимо выработать какую-то тактику, чтобы защититься от него, чтобы не потерять себя в попытке освободиться, позволяя Аяксу стать ближе, но… я думала у меня на это будет время. Обдумать, поразмыслить, набросать, быть может, мысленный план, дать себе какую-то установку, но Аякс слишком спешил домой. Включив гипер-скорость, он приближал нас к цели — его дому.

Мужчина не говорил со мной всю дорогу, которая как мне, казалось, длилась вечность, но на самом деле очень мало… слишком мало, что успеть выстроить барьеры, настроиться на игру, что решила осуществить в борьбе за свободу. Видимо, у соотечественников Аякса были более продвинутые технологии, чем у сариан, или нас — кроксов. Они шагнули далеко вперед не только в военном деле, который я смогла увидеть собственными глазами при атаке на колонию, но и в техническом, что легко объяснялось — завоевания, порабощение умов и спустя время в твоих руках целая мощь.

Понимание этого делало меня глубоко несчастной, кто захочет помочь мне? У кого искать поддержку, если Аякс будет стоять на своем, не слушать доводов? Я ведь не могу рассказать ему о дочери, подвергнуть ее опасности, не могу объяснить причины по которым не смогу смириться с рабопленским положением никогда. Это не в моем характере, все внутри противится этому. Есть женщины, которые даже будучи свободными — рабыни, а есть рабыни, что свободны. И это не столько в физическом плане, сколь духовно.

За десять лет я успела позабыть, что есть другой мир, слишком отчужденно жили сариане, но я понимаю, что сама виновата в том, что теперь он жестоко ворвался в мою жизнь. Сама ведь полезла в клетку к зверям, вот и оказалась жертвой.

Что мне нравилось в сарианах, даже у кроксов были более строгие нравы, так это равенство. А ведь равенство — это основа общества, эта та идея, что вдохновляла на свершения. Именно оно, наверное, давало мне все это время надежду, подстегивало в быстрейшем исполнении своей цели — освобождения рабов. Я не хотела мириться с несправедливостью этого мира и сариане меня в этом поддерживали. Жаль, что мы были слишком уверенны, ошибочно полагая, что сильны.

Если бы Аякс хоть чуть-чуть понимал меня, то и я бы к нему относилась по-другому, ведь отторжения, как такового к мужчине не было, с годами оно прошло, да и смотреть на точную копию Аякса в течении стольких лет — меняло очень многое, но не основное. Я ненавидела систему, даже мужчину, что был ее сторонником — ведь считала, что это неправильно. Еще и познание чего-то совершенно иного, жизнь в совсем другом общества, делало меня все более и более нетерпимой к несправедливости, ведь у сариан даже в семье — не муж, а именно спутник. Что отличало второго от первого? Так это дружба, как основа семьи, взаимопомощь, поддержка. Именно поэтому я все-таки согласилась быть с Зельтом после смерти подруги. Ведь мужчина не ждал любви от меня, понимал, что со мной случилось что-то в колонии, что повлияло на мои дальнейшие взгляды на мужчин, и пусть со временем у нас все-таки произошли постельные отношения, это было скорее, потому что стоило попробовать что-то изменить. Во всяком случае, с моей стороны это было именно так. Мне хотелось забыться, найти успокоение в его объятьях. А Зельт, в отличие от меня, питал ко мне самые нежные чувства, но, как понимающий мужчина, что так сильно отличало его от Аякса, тот никогда ничего не понимал, ведь только его слова-команды нерушимы, готов был принять все, что я бы ему дала.

— Мы прибыли, — разрезает тишину голос Аякса, а я всматриваюсь в открывающийся вид, понимая, что вот он мой конец — осязаемый.

Вряд ли мне удастся сбежать с этой планеты.

— Что теперь? — спрашиваю, наблюдая за нашим приближением к планете.

Не смотрю на Аякса, не хочу видеть его триумф, осознавая, как становлюсь ничтожна, беспомощна, слаба. Я никто на этой планете — рабыня. Паника захлестывает, отчаянье отравляет, убивая всякую надежду.

У меня должен быть выбор. Не может быть, чтобы у меня его не было. Просто не может. Хочется отсрочки, я думала она у меня будет, ведь нам долго лететь, но… нет. Ее нет, а Аякс до сих пор не озвучил — какова цена моей свободы. Продолжает молчать, не вступая в диалог, не заключая сделок, а мне это жизненно необходимо, прежде чем я попаду в капкан его планеты, полной несправедливости.

— Ты моя, — повторяет ранее сказанное, не отвечая на прямой вопрос о дальнейшем будущем.

Я встречаюсь взглядом с мужчиной, отрицательно качая головой. Не признаю его слов. Я свободна.

— Ты меня отпустил, — стою на своем, хоть и понимаю, что бесполезно ему что-то доказывать, но продолжаю настаивать.

Быть может, если я буду это часто повторять, Аякс тоже поймет, что его поступок неправильный, вот так забирать меня неизвестно куда, говоря, что летим домой. Мой дом на Сариа, рядом с дочерями.

— Я тебя спас, — волна негодования захлестывает, пробивается наружу, заставляя грозно шипеть в ответ.

— Это я тебя спасла, я. Тащила на себе, пока ты был в отключке, а могла оставить, Аякс. Могла. Ты бы даже не понял, умер бы вовремя взрыва, так и не очнувшись. А сейчас утверждаешь, что это я тебе обязана? — Ухмыляюсь, зло, сжимая ладони в кулаки. — Ни за что. Это ты мне обязан. Ты.

Он слушает, не перебивает, и лишь когда я замолкаю, выдохнувшись и выплеснув, накопившуюся злость, заговаривает.

— Я говорил не о прошлом, а о твоем поступке сейчас, — укоряет меня за мою недальновидность. — Я не позволил тебе снова попасть в рабство, хотя поверь мне, Грек был в тебе заинтересован, — усмехается, видя как задевают меня его слова.

А ведь она прав, лучше смерть, чем колония.

— Я даже твоим дорогим сарианам, — выговорив последнее, он кисло морщится. Ему явно не нравятся представители этой расы. — Выторговал свободу, — продолжает, чтобы после как-то даже обиженно обвинить меня. — И так ты мне за это платишь? Маира, я рассчитываю на большее.

Что?

— Ты издеваешься? Да? — Выпаливаю резко, чтобы после обреченно добавить. — Ладно, возможно, ты прав. Но… — и вот тогда я понимаю, насколько правдивы его слова.

Он действительно меня спас, не дал мне попасть в колонию. Хотя после нашего разгромного поражения, именно это меня ждало — снова форум, клетка, а после Димфир… новый хозяин… не хочу думать, что могла попасть туда.

— Хорошо, Аякс, ладно, я поняла тебя и чего ты хочешь тоже, — сдаюсь, принимая поражение. — Но ты сам меня отпустил, я больше не твоя рабыня. Почему ты не вернул меня обратно на Сариа, ведь мог же? Зачем было везти сюда? — Пытаюсь до него достучаться. Да, моя битва проиграна, он прав, но не война.

— Не захотел.

— Не захотел? — Сжимаю кулаки в бессильной злобе. — А как же я? Ты подумал? Что будет со мной здесь? Какие у вас законы для рабов?

— Ты не рабыня, — отвечает спокойно, будто это давно известный факт

— Но и не свободная, да? — Уточняю, на что получаю отрицательный кивок. Как я и думала.

— Тогда каковы условия моей свободы? Что мне сделать, чтобы ты отправил меня назад?

Задаю этот вопрос напрямую, нет смысла юлить, выдумывать. Он явно дал понять, что отпускать не собирается, но Аякс должен осознавать — я не хочу этого.

Мужчина длительное время молчит, видимо не ожидал от меня такого, мы вообще впервые, наверное, по-настоящему поговорили, но мне нужен ответ сейчас, пока мы еще не прилетели, а только на подлете. Прежде чем мы сядем, я должна понять, что мне делать дальше.

— Десять лет, — встречается взглядом со мной мужчина.

— Что? — Не совсем понимаю его ответа.

— Это мои условия. Если спустя десять лет со мной этот вопрос все еще будет открытым, я сам посажу тебя на корабль на Сариа.

— Это слишком, — выдыхаю.

Это непомерно высокая цена, я не увижу взросления дочерей, подростковых перепадов настроения, не смогу быть рядом.

— Таковы мои условия. Для нас десять лет ничтожно мало. Мы даже не постареем.

Его условия это приговор.

— Но сариане могут постареть, — пытаюсь выторговать другой срок, приводя веские, как мне кажется, доводы, но мужчина только мрачнее на глазах.

— И что? Меня это должно волновать? — Снова этот насмешливый взгляд возвращается, заменяя пугающее выражение лица, которое появилось после упоминания сарианцев. — Ты и так моя.

Наверное, именно после этих слов я решаюсь. Разве у меня есть выбор? Его у меня отобрали вместе со свободой, Аякс лишь прикрывается словами о моей свободе, но на самом деле, в тот же миг, как я оказалась в его руках, снова очутилась в плену. С такими перспективами будущего, я отчетливо понимаю, что нет в нашей истории с Зелтом долго и счастливо. Нет. О дочерях он позаботится, я уверена, но как же больно осознавать, что только слово Аякса последнее, не мое. Сердце сжимается от понимания, что такой большой отрезок жизни детей пройдет без меня, но… его условия это хотя бы что-то. И я выбираю, какую никакую, но хотя бы возможность стать свободной, чем не иметь ее вообще. Это лучше чем ничего. Да и согласившись, у меня будет возможность осмотреться без постоянного надзора, ведь Аякс говорит не о рабстве, а о статусе любовницы, скорее всего, хоть и на такой большой срок. Так у меня хотя бы может выпасть шанс заручиться чей-то поддержкой, что маловероятно, конечно, на планете с рабовладельческим строем, но все же, и сбежать.

Стоит мне озвучить свое решение, как лицо Аякса, напряженно изучающее меня до этого, разглаживается. Мне даже кажется, что он улыбается удовлетворенно, хотя я бы не назвала чуть скривленные губы улыбкой. Все же мимика у Аякса довольно скупая, что и не удивительно для воина.

Он возвращается к управлению корабля, сосредоточенно изучая экран, и когда все звуки начинают стихать, а горизонт окрашивается в ярко-красный цвет, я понимаю — мы прилетели, теперь точно нет пути назад.

Аякс решительно поднимается, нажимает что-то у себя на пульте управления, и мои ремни исчезают, давая свободу. Я тоже аккуратно встаю со своего места, не зная, что делать, куда идти, но мужчине, как мне кажется, все равно на мое смятение. Он берет меня сначала за руку, поворачивая в сторону выхода, а когда открывается дверь, впуская двух мужчин, которых я очень хорошо помню по схожести с Аяксом, и вовсе — прижимает к себе, обнимая за плечи. Могу поклясться, что в этот момент краем глаза вижу его широкую улыбку.

Мужчины приветствуют меня с улыбкой, даже кивают именно мне. Почему-то думалось, что для них я буду пустым местом, как и прежде, но нет… Это очень странно, у них, что так встречают рабынь?

— Ну, здравствуй, авели, очень рад, — подходит ближе мужчина, тот который постарше.

Я удивленно оглядываюсь на Аякса, хмурящегося по мере приближения, как я понимаю, отца ко мне, но мужчина слишком занят изучением своих родственников, чтобы что-то мне объяснять и вместо ответов я получаю радушные объятья, сначала от одного, а после и другого, мужчин. Пораженно замираю, не зная, что говорить, их поведение не вписывается в мои понятия. Оно далеко за их пределами.

Следую за Аяксом, направляющемуся на выход из корабля, стараясь не отставать от него, и шепчу, чтобы никто не слышал, но мне как всегда не везет, меня слышат все.

— Что такое авели? — Аякс как всегда не отвечает, но вместо него отвечает его, по-видимому, брат, представившийся — Кейном, при приветствии.

— Это избранная.

— Для чего? — Не совсем понимаю, и тогда отец Аякса оборачивается, удивленно уточняя у Аякса.

— Ты ей еще не сказал? Зря, — и опять Кейн вовремя, пока я не надумала лишнего, объясняет их странный диалог.

— Для того, чтобы стать матерью и хозяйкой дома воина.

— Жена? — Тупо переспрашиваю, не веря, что это может происходить со мной.

Как я из статуса рабыни переместилась в жены?

— Да, — подтверждает кивком.

— Добро пожаловать в семью, — улыбается его отец, пока я, прищурившись, изучаю вполне довольного жизнью Аякса, хоть и не особо разговорчивого.

Десять лет, Аякс? Что ж я тебе устрою таких десять лет, что уже после первого тебе захочется взвыть, а пока мне нужна поддержка, раз его семья не помнит, что я в них когда-то стреляла, или решили меня великодушно простить, в связи с новым статусом, я просто должна воспользоваться шансом и приобрести их расположение. Может именно его семья мой билет к дочерям?..

ГЛАВА 7

Аякс

Десять лет большой срок, чтобы переломить чашу весов в свою сторону. У Маиры нет шансов сопротивляться мне слишком долго, быть может месяц, два, она еще будет протестовать, говоря, что ничего не чувствует, что ей все равно, но я докажу, что это не так. Не зря ведь слышу, как учащается ее пульс при одном моем прикосновении. Она будет гореть, я уверен, осталось только помочь ей в этом. Напомнить. Не считаю, что сделал что-то неправильно, не рассказав всей правды Маире о ее роли в моей жизни, и все равно на недовольный вид отца, не одобряющего мои поступки, он мне тоже о многом не говорил, например, о том, что за моей спиной договорился с Греком о возвращении Маиры.

Я пойду на многое ради нее… я уже много сделал для того, чтобы моя планета ее приняла, и женщина осталась навсегда. Ее же никто не заставлял соглашаться на мои условия, я даже не приставлял бластер к ее виску, не угрожал, она сама на них согласилась, а уж я-то этим непременно воспользуюсь. Она всегда была и будет в моей власти. Рабыня, жена, любовница, неважно, эта женщина моя.

Мы едем сразу ко мне домой, Маире нужно познакомиться с владениями, в которых она станет хозяйкой. Да и привыкнуть тоже.

— Не слишком ли торопишься сын? — Вмешивается отец, когда видит, куда я направляю наш кар.

— Слишком долго ждал, — отмахиваюсь, на что получаю странное.

— Не наделай ошибок. Зря ты ей не сказал.

— Чтобы это изменило? — Взвинчиваюсь, наблюдая в зеркало, как Маира беседует с моим братом.

— Не уверен, но думаю многое, — задумчиво отвечает, а после спрашивает. — Чем ты ее подловил?

— Откуда ты знаешь, что она не захотела ехать сама?

— Шутишь? Женщина, что подготавливала сариан столько лет, сама полетела на Сориус вместе с ними, захотела? Нет, она скорее ненавидела все, что связывало ее с прошлым. Но ты с ней о чем-то договорился, иначе она бы уже сбежала, ну или пыталась сбежать уже сейчас, — делает правильные выводы отец. — Посмотри на нее — слишком спокойна. Либо ее все устраивает, либо же она что-то придумала, — я еще раз смотрю в зеркало.

Он прав, Маира поспешно согласилась, наверняка что-то задумала, но я не позволю ни одному заранее намеченному плану осуществиться. Сжимаю руль сильнее, я не для этого столько времени ждал.

— Сделка, — отвечаю на вопрос отца, — и да ты прав, она ей не нравится.

— Даже интересно какая? — Насмешливо уточняет отец, но после примирительно, — не буду спрашивать, у каждого из нас однажды было такое. Даже Кейн и тот не смог просто так договориться.

— Ты серьезно? И он? — Вскидываю голову.

Чего не ожидал, того не ожидал. Он всегда легко находил общий язык с женщинами.

— Наследственность, что поделаешь. Не умеете вы добиваться женщин.

— Тебе напомнит о Хло? Та сама хотела.

— Но ты то ее не хотел, есть разница, — отрицает отец.

— Ты прав, колоссальная, — киваю соглашаясь.

С нашими женщинами всегда так, если не можем договориться добровольно, приходится применять иные методы, не всегда приятные, но необходимые для достижения цели.

Мы не привыкли проигрывать. Мы никогда не проигрываем.

Завожу Маиру в дом, надеясь услышать восторженный вздох, ведь все здесь — для нее, но нет — лишь испуганно озирается на закрытую дверь, будто бы надеясь, что та могла остаться открытой.

Мы ведь договорились, злюсь я, отдавая девушку слугам, чтобы те показали ее комнату. Отец с братом, тем временем, прощаются. Знают, что нам необходимо время наедине. Поговорить, объясниться, нам много чего предстоит: мне — показать дом, ей — освоиться, смириться, чтобы больше не оглядываться назад. Той жизни больше нет, неважно, что было на Сариа — это все в прошлом.

Возвращаясь домой, я сначала думал не спешить, дать ей время привыкнуть, но спустя некоторое время, когда я решив вопросы со слугами, связанные с появлением Маиры в доме, захожу к ней в комнату и застаю ее спящей. Такой красивой, хрупкой, с необыкновенной внешностью, что даже при первой нашей встрече притягивала, правда, я еще тогда отрицал это, и неимоверно сильной, решительной, все мои ранние решения перечеркивает вид ее разметавшихся волос на подушке, этих тонких изящных ножек, что оказываются видны из-под одеяла. Ясно понимаю, что хочу ее… вот такой — незащищенной, открытой.

Ложусь рядом, подныривая под одеяло, и провожу рукой по шелковому материалу ночной рубашки, что оставил в комнате, надеясь, что девушка оденет его на ночь. Порадует меня своим послушанием, и она оправдала ожидания. Выбрала именно ее, хотя могла остаться в своей одежде или выбрать любую другую, что была спрятана в шкафу в стене напротив кровати, но Маира надела… будто специально, чтобы меня раззадорить своим аппетитным видом. Она же знала, что я зайду, не могла не знать, у нас был уговор — десять лет вместе. Что ж она добилась своего, я раззадорен, полностью готов.

Приподнимаю ткань, нащупывая нежное местечко между ног, прикрытое тканью, отвожу ее в сторону и провожу пальцем меж складочек, аккуратно входя внутрь пальцем, и чувствую, как лоно сжимается, в ответ на мою ласку. Наблюдаю за ее выражением лица, за реакцией на мои прикосновения, но Маира крепко спит, вымотанная, видимо, после изнурительного, хоть и короткого перелета, лишь немного улыбается, так и не открывая глаз. Закусывает губу, когда я снова делаю движение пальцем внутри нее, ее телу нравится происходящее, она даже сжимает бедра, в попытке удержать мою руку, поддается навстречу внезапному проникновению, настаивая, чтобы я продолжал. Кто я такой, чтобы сопротивляться молчаливому призыву своей женщины? Пусть она еще спит, не совсем понимает, что происходит, но ее тело говорит куда больше.

Вхожу глубже в гостеприимное тело, активно двигая пальцем внутри и чувствуя первую влагу, что делает движения беспрепятственными, скользящими, сносящими любые тормоза. Оказавшись сверху, нависаю над белоснежным телом девушки, что так выделается на почти черном постельном белье и приспускаю свои штаны. Медленно развожу ее ноги в стороны, чтобы самому устроиться между них, непрерывно наблюдая за изменением сна девушки. Но она слишком крепко спит, даже чересчур, ее даже не будят мои прикосновения… к груди, к сокровенному местечку. Откинутое одеяло тоже не будит ее, даже мое медленное проникновение внутрь. Какая она влажная. Сжимаю зубы, сдерживая себя, чтобы не ворваться одним движением, входя на всю длину, хотя так хочется, но я не делаю этого. Не хочу испортить момент нашего единения, потому что ее тихий стон, и то, как она поддается навстречу ни что иное, как радостная встреча после долгой разлуки.

В какой момент так получилось, что я влюбился в рабыню? Когда это со мной произошло? А я даже не заметил, и чуть было не упустил. Когда мне вообще было не все равно на кого-то кроме себя? Но с появлением Маиры что-то изменилось. Нет, я остался тем же, ведь вместо того, чтобы войти и сразу же разбудить девушку, поинтересоваться самочувствием, я тихонько прилег рядом и воспользовался ее бессознательностью и ответной готовностью к моим ласкам, но я столько лет ждал… пошел на поводу у желания рабыни стать свободной, обеспечил все для ее проживания, даже выборол свободу для нее у императора на планете, где свободы для рабов никогда не было.

Она завладела всем моим существом, мыслями, жизнью, не было и не будет ей замены. Именно это и происходит с появлением в жизни авели? Именно об этом говорил отец? Недовольно высказывалась мать об самоуправстве отца? Я же из-за своего высокомерия и ее страха, что так раздражал воина во мне мог упустить высшую награду. Ну же, Аякс, шепчет внутри голос разума — теперь она навсегда твоя, только твоя. Разве ты позволишь ей уйти? Нет — никогда.

Проникаю глубже, наконец, входя на всю длину, и замираю, наслаждаясь тем, как сжимаются ее стеночки, плотно обхватывая меня. Девушка поддается навстречу, выгибается, даже хватает за плечи, притягивая ближе к себе. Что-то шепчет бессвязно. Так и не просыпаясь. Что ж ей такое снится? Проносится ревнивая, колючая, злая мысль, неужели жалкий сарианишка, что наверняка притрагивался к моей девочке? Злюсь на себя, что дал ей столько времени, покорившись воле императора, и обещаю, что разберусь с ним, кто бы он ни был, потому что просто невозможно, чтобы моя яркая, страстная женщина была все это время одна, слишком нереально. Отбрасываю эту мысль, как неважную сейчас, я вернусь к ней позже, а пока… Отвечаю на ее призыв, входя глубже, чаще, прикусываю соски, что вызывающе торчат, просвечиваясь сквозь тонкий шелк одеяния. Громкий стон удовольствия разноситься по спальне, и это сносит все тормоза — я вбиваюсь в тело девушки неистово, мощно, жадно… как дальний странник, что, наконец, обрел вечный источник. "Она моя" — рычит все во мне, пока я приближаюсь к заветной разрядке. Пропускаю момент, когда глаза Маиры открываются, слишком велико желание владеть ней безраздельно, жить в ней… Слабенький протест, который отмечается скорее краем сознания, подавляется легко, на инстинктах, заведением рук Маиры над головой и недовольным рычанием, доносящимся где-то из глубины моего тела. Я даже не совсем понимаю, что делаю, продолжая вдалбливаться в нее, в поисках разрядки. Слышу крик, мне в тот момент, кажется, что довольный, отчаянный, совпадающий с моим рыком, и я кончаю глубоко в нее, надеясь, что мое семя опустится в благодатную почву и Маира понесет. Ребенок привяжет ее крепче любой сделки. Но когда вязкий туман похоти развеивается и я встречаюсь взглядом с глазами Маиры, отчего-то наполненными слезами, понимая, что что-то пошло не так.

ГЛАВА 8

Маира

Мне понравилось, как бы я не отрицала. Понимаю это отчетливо, и даже как-то обреченно, ведь проснулась я от ощущения чего-то прекрасного, вожделенного, что так давно не испытывала, даже не помню, что снилось, но это был хороший сон. И вот сейчас, понимание того, что происходит — сводит с ума. Неужели у всех кроксов такое? С определенным мужчиной? Жаль, не было с кем посоветоваться, сариане кроксов не изучали, а я точно не хотела становиться подопытной, но с Зельтом я никогда не получала удовольствия, а сейчас горела словно в огне, но стоило сну пропасть, а мне открыть глаза, как все исчезло…

Я поняла кто надо мной и это обрушилось на мои плечи не поднимаемой глыбой. Нет, этого просто не может быть. Вопило все во мне. Только не с ним. Стала бороться, даже кусалась, хрипела сдавленная и придавленная его телом, но он не слышал, был слеп, даже его глаза светились неестественным цветом. Почему я не помню такого свечения в пещере? Хотя я вообще мало, что помню с той ночи, тогда мне слишком хотелось вычеркнуть свое падение из памяти, впрочем, почти удалось. И вот сейчас повторение…

Он поднимает мои руки, соединяя вместе и удерживая, а у меня больше нет возможности сопротивляться. В груди нарастает комок, болезненный такой, неприятный, оттого, что тело и душа не гармонируют. Душа рвется на волю, убегает от его рук, стыдится реакции на его действия, а вот тело… тело отзывается. То и дело внутренние мышцы сокращаются в поиске разрядки, это даже больно, слишком сильное возбуждение, даже моя борьба не остудила реакций тела, наоборот распалила, как и мужчину надо мной, ведь его движения стали только сильнее, мощнее. Он врывается в меня с громким шлепком, вырывая из груди всхлипы, и задевает какую-то точку где-то внутри меня, что я тут же кончаю — громко, надрывно, болезненно, чувствуя, как и мужчина взрывается вслед за мной.

Обреченно понимаю, что и дня не прошло, а Аякс уже может праздновать победу, потому что даже осознание того, что это насилие, и я не хотела вначале его, не отменяет того, что сейчас я хочу большего. Нет, не в душе, душа мечется в агонии, ее разрывает от понимания, что телу нужно больше. Намного больше. Слезы наполняют глаза. Нет, только не это. Не с ним, пожалуйста, молю чудовище внутри себя, но ему все равно… Он до ощутимой боли хочет большего.

Мужчина отстраняется, хочет, видимо, уйти, ведь уже все свершилось, не за чем нянчиться с… кем бы меня там не называли, в его глазах я всегда буду рабыней, ничтожной, бесправной. От этого сердце разрывается. Но сейчас мной управляют инстинкты — не здравый смысл, он утерян в дымке вожделения.

Я не даю Аяксу отстраниться, не позволяю выйти из меня, сжимая его попу ногами.

— Не уходи, пожалуйста, — молю тихо, еле выговаривая и облизывая пересохшие губы.

Он наблюдает за мной удивленно, сначала, но моя просьба делает что-то с ним. Будто щелкает переключатель, срывает предохранитель, и Аякс толкается в меня снова. Медленно, растягивая и громко хлюпая. Я чувствую, как внутри меня снова разбухает его орудие. Громко стону от этой наполненности им, вгрызаюсь в его губы остервенело.

Как же я его ненавижу, как яро ненавижу свое тело в этот момент за то, что принимает этого мужчину, хочет только его. Этих диких толчков, этой неукротимой страсти.

Аякс переворачивает меня на живот, как безвольную игрушку, которой я сейчас и являюсь, подминает под себя, наматывая на кулак мои волосы с такой силой, что глаза закатываются, и входит до предела, а я громко всхлипываю, слыша краем сознания его рычание на ухо.

— Скажи, что моя.

— Да, — не отрицая, шиплю.

Это не мои губы говорят, они просто не могут, но также отчетливо осознаю — это делают.

— Твоя, — сиплю, — рабыня.

И он делает снова движение внутри меня, совершает победный танец, соединяя наши тела в безудержном ритме. С этого ракурса мне видны наши блестящие тела от пота. Они отображаются в зеркальном потолке. И быть может, это бы завораживало меня, но я вижу лишь чудовище… которое отобрало у меня все. Однако, сейчас он кажется чем-то жизненно необходимым, без чего просто невозможно, пусть и я всем сердцем ненавижу его за все, даже за то, что испытываю. Разум вопит в истерике, но телу все равно — наслаждение все пересиливает. Не знаю, как долго это продолжается, пока я не вырубаюсь окончательно, и гонка прекращается, сложно сказать, все как в тумане. Но когда я просыпаюсь в объятьях Аякса помешательство, ведь именно на это была похожа ночь, отступает. Мужчина же внимательно всматривается в мое лицо в поисках чего-то.

— Это ничего не изменило, — настаиваю, разрушая воцарившуюся между нами тишину.

— Конечно, — ухмыляется, вообще не веря мне, интонация именно об этом говорит, и поднимается с кровати. — Я скажу, чтобы твои вещи перенесли ко мне, — информирует, одеваясь.

— Зачем, — поднимаюсь на постели, присаживаясь.

— Ты спишь со мной, не хочу, чтобы моя женщина, — последнее слово, он акцентирует, — спала вдали от меня.

Я вспыхиваю, он своими словами напоминает о прошлой ночи и о словах, что были сказаны.

— Что ты со мной сделал? — шепчу, потому что другого объяснения нет.

Иначе бы, проснувшись, я снова бросалась в его объятья. Мужчина же в ответ пожимает плечами, как бы говоря: "ничего", но на его лице играет довольная улыбка, наевшегося хищника. Что ж, ему есть чего радоваться. Хотела я того или нет, но он получил желаемое.

— Ничего, что ты бы сама не хотела, — заставляет своими словами меня снова вспыхнуть.

Я ведь и вправду хотела, но почему не отпускает ощущение, что это была не я на самом деле…

В смешанных чувствах начинается новый день, внося смятение в и так довольно сложную ситуацию, к которой привело мое согласие. Он ведь имел полное право на меня, придти ко мне в комнату, лечь со мной спать, но почему-то думала, что он даст мне время снова привыкнуть. Что ж, я в очередной раз ошиблась, жестоко обманулась, понадеявшись на порядочность Аякса, но кто говорил, что он порядочный? Он никогда таким не был. Его мало интересовало, что хотят другие, главное — что он.

— Хочешь, покажу тебе город? — Врывается в мои мысли его голос, и я киваю.

Это лучше чем бродить по дому, бесчувственному, да, автоматизированному, наполненному разными чудесами техники, но вообще не обжитому — чужому, холодному… как и его главный обитатель, и слушать заискивания слуг. Интересно, это он их подговорил так со мной обращаться? Не думаю, что здесь принято так с рабыней. Я ловила даже несколько раз удивленные взгляды, направленные на татуировку — знак принадлежности, жалея в такие моменты, что не удалила ее. У сариан была такая технология, даже следа бы не осталось. Хотела помнить? Что ж теперь мне не дадут забыть.

В доме Аякса меня преследовало чувство неправильности происходящего. Ну, не могли же на самом деле слуги относиться к рабыне так почетно? И я ждала выхода на улицу, чтобы оценить масштабы, но на меня не смотрели косо, когда я за руку с Аяксом прогуливалась по улицам. Ну и беспардонный он, даже не спрашивал, хочу ли я, просто заграбастал мою руку и все, не забрать. Это обстоятельство удивляло. Неужели у них так принято?

Сама же осматривалась по сторонам. Здесь было красиво, очень, в такие моменты, когда можешь видеть яркие краски окружающего мира и предметы, а не просто ловить очертания, в очередной раз благодаришь, источник сарианцев за возможность видеть. Если у Аякса в доме цветов было не так уж и много, да и сам дом выглядел холодным, то город пестрел. Расцветки домов отличались своим разнообразием, яркие вывески о различных благах и услугах для горожан и приезжих поражали своим разнообразием.

— Это курортный город? — Спросила я, когда мы в очередной раз повернули на оживленную улочку.

Здесь были не только соотечественники Аякса — раса воинов, но и много других рас, свободно гуляющих рядом, о которых я даже и не слышала.

— Да, — кивает. — Раньше я жил не здесь, но думаю тебе должно понравиться.

Что ж, он был прав, мне и вправду нравилось. Почему-то я думала, что у него на планете будет слишком депрессивно, мрачно, что мне казалось закономерным, учитывая их законы о рабстве, но если так подумать, я рабов за все время даже не увидела, не то, чтобы я умела отличать, потому даже спросила.

— У всех рабов такие же знаки отличия?

— Не обязательно, — ответил он, — твой, — он вдруг провел рукой по моей татуировке, чем вызвал табун мурашек по коже, — такой делают только в колонии, это скорее знак отличительности.

— Вряд ли хороший, — хмыкнула.

— Наоборот, считается, что в колонии лучшие рабы.

— Но не я, — поспешила уверить.

— Не ты, Маира. Ты свободная.

— Только твоя личная зверушка, — усмехнулась.

Он красиво льет в уши, свободная, как же, хмыкаю, так почему не отпустит?

— Ты моя авели.

— Чтобы это не значило я не она, — отрицаю и отворачиваюсь от него.

Неприятно, когда за тебя выбирают, что делать, где быть. Да, и от его взгляда ноги вдруг слабеют, и почему-то снова все сжимается где-то внутри, натягивая пружину. Это не желание, нет, скорее воспоминание о том, как бывает хорошо в его объятьях, но я отбрасываю эту мысль, ведь в них точно так же и плохо. Мне не стоит об этом забывать, а еще о дочерях, что волнуются о своей матери. Неважно, как он смотрит на меня, он меня не отпустит, а значит, я должна искать выход сама, потому что ждать столько лет… не уверена, что у меня есть выдержка для этого.

— А твоя семья? — спрашиваю осторожно.

Вот чья поддержка бы мне не помешала. Может, кто-то из них сможет помочь?

— Уехали, — пожимает плечами.

— Они не здесь живут? — надежда тает с каждым его словом.

— Нет.

— У нас принято селиться семьями, — почему-то вдруг добавляю и с замиранием жду ответа.

— Да, у кроксов в этом смысле странные были нравы. Большие дома, в которых много женщин и рядом другие — уже с мужчинами. У нас же все живут вместе, но родители отдельно от детей. Мои, и вовсе в другом городе.

— Но почему мы здесь? — не понимаю я его.

Как и не понимаю причин по которым его брат с отцом уехали. Почему бы не остаться на несколько дней?

— Потому что это наш дом Маира, — я ничего не отвечаю на его реплику. Пусть что хочет то и думает, мой дом на Сариа. — Хочешь, покажу тебе источник? — вдруг спрашивает мужчина.

— Ммм? — Смотрю удивленно на него.

Источник? Не совсем понимаю, неужели и у них есть что-то такое же, как и у сариан?

— Идем, — кивает каким-то своим мыслям и направляет меня вперед.

Рядом пролетают кары, проходят жители и приезжие, а я все думаю об этой странности. Неужели Аякс переехал ради меня, но зачем? Зачем менять что-то? На это у меня нет ответов.

Аякс тем временем поворачивает к зданию. Это огромная высотка интересной куполообразной формы, кажется, что она занимает всю улицу, такую ширину имеет, что за ней ничего не видно. Я думаю о том, что не рационально строить такое большое здание, посреди города, но когда мы заходим внутрь, это оказывается и не здание вовсе — гора.

— Это гора?

— Да, — кивает, — особенная. Много кто сюда съезжается, чтобы посмотреть на источник.

— Что это за источник такой? — Спрашиваю удивленно.

— Он показывает самые заветные желания, — с неким благоговением произносит.

Я даже изумленно вглядываюсь в черты лица мужчины. Слишком скудная у него всегда мимика и тембр голоса, а тут такое…

— Говорят, что если искупаться в нем, то они сбудутся, — продолжает он. — Наш император постоянно купается. Не зря столько столетий успешно правит, — усмехается.

— А мне можно будет? — вдруг спрашиваю.

— Посмотрим, — неопределенно отвечает.

Мы проходим несколько пунктов контроля, такое ощущение, что попали на военную базу какую-то, такая охрана у этого источника, а когда, проходя невидимую, но для меня все же видимую стену из-за волн, что она излучает, мы оказываемся в прекрасном месте.

Серебряная вода отображается разноцветными бликами на поверхности гладкой скалы, создавая эффект мерцания. Завораживающее зрелище. На небольших островках в стенах горы, что огорожены специальными оградами, растут диковинные растения неясного мне происхождения. Одно такое растение даже напоминает галлии. О чем я и спрашиваю, но мужчина морщится, говоря, что это не они, хоть и очень похожи, а галлии утеряны вместе с крокосами. Мне жаль наши цветы, и хоть за ними было сложно ухаживать, они были частью нашей планеты, наших традиций. В очередной раз становится грустно, что война отняла у меня мир, превратив его в подделку. Даже это удивительное место теряет свое очарование, но Аякс то ли замечает мое состояние, и пытается снова вернуть расположение к этому месту, то ли просто передумал, потому как ведет чуть дальше, предлагая искупаться.

Мы оказываемся за своеобразной ширмой, озеро здесь сужается и выемка скалы напоминает беседку — островок. Оглядываюсь, замечая много таких ответвлений, видимо здесь и разрешено купаться, потому что посредине никого нет. Аякс начинает раздеваться, даже не предупреждая меня, а я отворачиваю голову, пряча взгляд, от открывающегося вида его стальных мышц.

— Тебя увидят, — говорю.

Пытаясь унять предательскую дрожь.

— Нет, наш угол непроницаемый, мы видим, что там происходит, а нас нет, — объясняет и снимает последний элемент одежды, а затем плюхается в воду, поднимая волны брызг.

— Обязательно полностью раздеваться? — Злюсь я.

— Да, иди ко мне, Маира, — зовет мужчина и я обреченно киваю.

Он не заставляет, я могу отказаться, но я ведь хочу исполнения желания, а что у меня еще осталось, как не призрачная надежда на источник, вдруг именно он поможет?

Прикрываясь руками и не смотря на мужчину, аккуратно спускаюсь в воду, благо есть ступеньки и не нужно прыгать, но, замечая краем глаза, как наблюдает за мной Аякс, думается мне, что лучше бы я тоже прыгнула.

Оказавшись в воде, жду, когда что-то произойдет — это же источник, мне неизвестны его действия, но ничего не происходит, а мужчина улыбается, ловя мой непонимающий взгляд, и говорит

— Закрой глаза, — и я послушно выполняю просьбу.

Закрываю глаза, и тут же перед взором всплывает улыбка Ксеонии. Она улыбается мне открыто и что-то говорит, правда я не слышу и в этот момент очень жалею, что не могу услышать ее голос. Солнечные блики играют в ее красных волосах, завораживая, а я улыбаюсь, смотря, как она отходит от меня, чтобы тут же закружиться на поляне, но потом она останавливается и смотрит куда-то в сторону, но не на меня, а в пустоту рядом со мной. Я не понимаю, что ее отвлекло, не хочу упускать ни одного ее взмаха ресниц, но тоже поворачиваю голову, чтобы понять, что привлекло ее внимание и тут же чувствую прикосновение к руке. В первый момент, щурясь от солнца, не сразу вижу кто это, но, проморгавшись, замечаю улыбку… улыбку на ненавистном лице. В этот же миг я открываю глаза, чтобы встретится с внимательным взглядом, прямо напротив меня, Аякса. Мы больше не на поле — в воде. Он притрагивается к руке в том же месте, что и в видении только что, только стоит напротив, а не рядом, серьезно вглядываясь в лицо.

— Чего ты хочешь, Маира? — Спрашивает мужчина шепотом, будто боится, что нас услышат, и кто-то неведомый моим голосом отвечает.

— Тебя, — потому что я не могу такое говорить, просто не могу. Я ведь ненавижу его.

Аякс расплывается в улыбке, как только что перед этим в бликах солнца, проводит рукой по щеке, и опускается ниже, задевая что-то внутри меня. Отчего тут же предательски сводит где-то внизу живота, проводит по ложбинке между грудей и соски от такой не хитрой ласки превращаются в тугие горошины. Мужчина, будто знает, как действует на меня, приближается ближе ко мне, окружая своим теплом, и прижимает к краю выступа, отчего мою спину холодит гладкая поверхность горы, неизвестного мне происхождения.

Закидывает мои ноги себе на бедра, вжимаясь в мое тело, а я обхватываю его за плечи, для поддержки.

— Моя огненная, женщина, — слышу его шепот на ухо, пока мужчина медленно проникает внутрь, растягивая меня под свой размер.

Я охаю от наполненности им и поддаюсь вперед, где-то на задворках плещется мысль, что это неправильно, но чувствуется наоборот — будто это есть, самое что ни на есть, правильное. Мужчина толкается внутрь, смотрит в глаза, набирая воды в ладонь, и поливает мне на голову воды из озера, делая очередной толчок. Я задыхаюсь от такого контраста. Внизу вода кажется горячей, а сверху, будто холодными брызгами окутывает. Аякс смотрит в глаза не прекращая, жадно ловит взгляд, будто не может не отрываться от меня, и я тону… теряясь в его зрачках, утопаю в этих ледяных глыбах, что сейчас горят огнем, сжигая меня своей мощной силой.

Кончаю громко, бурно, сильно, не задумываясь о том, что буду услышана, а мужчина накрывает мои губы своими и ловит последний стон блаженства.

Мы какое-то время так и стоим, соединившись. Он во мне, я в нем, но после мужчина отпускает.

— Пойдем, Маира.

Я киваю в ответ и, сгорая от стыда, не смотря на мужчину, просто не могу смотреть, что на меня нашло? Выхожу из воды и одеваюсь.

— Озеро выполнило твое заветное желание? — Спрашивает он лукаво.

— Не думаю, что это оно, — хмыкаю и злюсь одновременно, замечая его усмешку, вот чье желание озеро наверняка выполнило.

Аякс же не думает, что секс с ним это то чего я хочу? Однако, не буду обманывать себя, я получила от него несравнимое удовольствие.

— Мне, кажется, ты на меня воздействуешь, — тихо шепчу, задумавшись, когда мы оказываемся на улице.

— Как именно? — не понимает мужчина.

— Я не могу тебя хотеть, — вскидываюсь.

— Не обманывай себя Маира, я только дотронулся, а ты уже потекла.

— Однажды, ты использовал свои феромоны, чтобы задурить мне голову, — не соглашаюсь с ним, вспоминая самую ненавистную ночь в моей жизни.

— Феромоны можно контролировать, если они не нужны, мы ими не пользуемся, — объясняет, а после уверенно добавляет. — Поверь, в нашем случае это не они.

— Но я не понимаю, — заключаю обреченно. — Я тебя ненавижу.

— Ненавидишь ли? Или хочешь себя в этом убедить? Подумай над этим, — говорит он, а после спрашивает. — Домой? — Я киваю в ответ, настроение пропало, вместе с волшебством. Он хотел показать источник, я думала там что-то волшебное, а в итоге… снова секс.

ГЛАВА 9

А после полетели дни, похожие один на другой. Он хотел, чтобы я подумала, и я подумала. Аякс оказался прав, я не была равнодушной в той степени, в которой хотела. Нет. Конечно, здравый смысл, говорил, что нельзя любить врага, уважать его поступки, только ненавидеть, рвать с мясом все хорошее к нему, вырывать напрочь клочьями, но вот сердце… что-то там внутри, щемящее, болезненное, острое… отзывалось. Да, я помнила плохое, время в колонии не забыть, но я также отчетливо помнила, что он дал мне почувствовать себя свободной, хотя любой другой держал бы на коврике или, узнав о моей неполноценности, и вовсе убил, но Аякс — нет. Он хотел другого… Сейчас я понимаю, что он хотел, чтобы я пришла сама к нему, сделала осознанный выбор, по сути, он именно для этого дал мне свободу, чтобы осознала правду… но я упорно не хотела приходить, возвращаться к нему. Меня останавливало много чего. Во-первых, я боялась именного этого — зарождающего нежного чувства, что врывалось внезапно, сметая все барьеры, а во-вторых, когда узнала, что беременна, то поняла, что моя дочь будет также несвободна, как и я. Ведь кем я была? Свободной рабыней? Статус, которой можно было поставить под сомнение на любом рынке, корабле, планете, ведь учет рабов тоже существовал. Но сейчас, когда отношение его кардинально изменилось, хоть и не понимаю на то причин, я уже даже и не знаю. Может, стоило это сделать раньше? Не сближаться с сарианами, а просто вернуться к Аяксу? Но кем бы я была после этого? Просто так взять и остаться с рабовладельцем, хозяином? Нет, я не могла этого допустить. Да и сейчас, остро чувствовала подвох, я не понимала кто такая авели, а может быть, просто не хотела понимать. Я слишком хотела домой.

Аякс проводил со мной слишком много времени, и чем больше времени проходило, тем меньше у меня было уверенности выбраться. Неужели мне на самом деле придется десять лет прожить здесь? Это же изменит меня окончательно, мое отношение ко всему… уже меняет, чувствую это подкрадывающуюся со спины обреченность. Да, именно ее, в моем случае любовь непозволительная роскошь. Слишком дорого могут стоить чувства к этому мужчине, слишком велика цена этой любви.

Когда Аякса не было в доме, да, такое случалось, рядом всегда находились слуги, которые, по идее, должны были мне угождать, но их присутствие ощущалось по-другому, будто они мои надзиратели, сторожа… С таким положением дел, было сложно мириться, а охватившая мое сердце тоска по дому, по дочерям, которых очень хотелось заключить в объятья, делала меня нервной, в какой-то мере даже истеричной. Я злилась на Аякса, но, казалось, он только радовался такому противостоянию. Все твердил мне на ухо, когда заключал в объятья.

— Ты чувствуешь это? Да? — Шептал он, и я чувствовала, эту предательскую дрожь, слышала, как учащалось мое дыхание и признавала — хотелось… хотелось большего.

За это я презирала себя, а его еще больше ненавидела, ведь он наслаждался моей реакцией, пил ее, как самый изысканный напиток и из раза в раз побеждал, доказывая свое право победителя в постели, а я… я сходила с ума. Понимала, но одновременно не хотела понимать, знала, но… не хотела знать, желала забыть, выбросить его из головы, но он там прочно поселился и мой мир сузился к нему одному… Его окружению, городу, который мы каждый день изучали, солнцу, что встречало меня своими теплыми лучами и даже звездам, что становились молчаливыми свидетелями моего поражения. Капитуляции без самой битвы, ведь с Аяксом я больше не вела битв, только с самой собой, пытаясь включить голову, и не поддаваться инстинктам, что предавали меня из раза в раз, стоило оказаться в его объятьях.

Я думала, выхода нет, и все, что мне остается — хождение по замкнутому кругу, но призрачный шанс, что-то изменить, все-таки появился с приездом Кейна.

Не знаю, с какими целями он прибыл к нам в дом. Как странно, что так быстро холодный дом Аякса стал и моим, мне даже хотелось добавить в него красок, сделать его более уютным, но я отбрасывала эти мысли. Нет, если я вложу сюда частицу себя, то это меня еще больше привяжет к этому месту, а я и так утопала в этом месте, мужчине, как вязкой трясине. Аякс не делился целями визита брата, но Кейн… Кейн был настроен ко мне дружелюбно, много разговаривал со мной, даже пытался донести позицию Аякса, что-то говорил о любви, но я… могла ли я верить? Для меня понятие любовь в первую очередь это право выбора, но разве давал мужчина мне выбор? Нет. Он же считал, что я его. А остальное… остальное слишком второстепенно и неважно. Когда же я как-то обмолвилась, что скучаю по дому в Сариа, то Аякс сжал кулаки и одарил меня таким взглядом, что разговаривать на эту тему расхотелось, ведь ругаться с ним, когда, по сути, нет выбора, я же приняла его условия, не было смысла. Как-то так вышло, что мы с Кейном сблизились, он был более разговорчивым, чем Аякс, и я, наверное, всему виной тоска по дочерям, решилась на отчаянный шаг. Доверилась ему. Как-то сказала в одном из наших разговоров, аккуратно затрагивая волнующую меня тему, что не могу здесь жить, что этот дом на меня давит. Он тогда сказал, чтобы я меняла его на свое усмотрение, ведь Аякс не будет против, но я не этого добивалась своим разговором.

— Помоги мне вернуться домой, — тихо прошептала, замирая в ожидании ответа.

Вся его веселость испарилась из его глаз, и вмиг став серьезным, Кейн спросил.

— А Аякс?

— Я не его, — решительно заявила, — и никогда не буду, — сжимая кулаки, продолжила. — Не знаю, что он себе придумал, кто такая авели тоже, но разве любящий мужчина будет удерживать свою женщину против ее воли?

В ответ мужчина хмыкнул, но кивнул, сказав, что подумает, что можно сделать.

Я же улыбнулась ему в ответ, для меня это было огромным шагом вперед. Тогда я еще слепо верила, что мне и вправду помогут, почему-то вдруг посчитав, что хорошее отношение ко мне залог удачи, но Кейн вместо помощи, на которую я рассчитывала, сделал совершенно другое. Рассказал все Аяксу. А ведь я, как маленькая глупышка, надеялась, что мне помогут. Видимо хорошее отношение сариан сыграло со мной злую шутку, я попросту забыла, что в этом мире слишком жестокие правила.

ГЛАВА 10

Аякс

— Что у вас там происходит? Почему я до сих пор слышу о ваших разногласиях? — морщится отец, смотря на меня осуждающе, я же в ответ сержусь.

Как ему объяснить, что все не так просто, Маира отчаянно не желает признавать мое влияние на нее, а отец смотри-ка даже на связь вышел, неужто так беспокоится?

— Я делаю все возможное, — отвечаю.

И сжимаю кулаки под его, не верящим, взглядом. Да как он смеет мне предъявлять. Это моя женщина, я знаю как лучше.

— Так ли это?

— Так, — киваю, получая в ответ усмешку.

— Даже хочется спросить, что ты такое делаешь? — спрашивает и тут же добавляет, не дожидаясь ответа. — Ты же знаешь о ее разговоре с Кейном?

— Да, он мне сказал, — киваю, вспоминая разговор с братом.

Он приехал нас навестить, заодно отдохнуть, так он объяснил причину своего визита, но я уверен все это с подачи отца. Носятся оба со мной, как с мальчишкой, будто я не знаю, что пора действовать кардинально, но как же не хочется применять силу и все же, наверное, придется.

— И это не может не злить, как только посмела? — добавляю, едва сдерживая рвущийся наружу гнев. Когда услышал о ее смехотворной просьбе от Кейна, тут же хотел ворваться в комнату к ней и напомнить о наших договоренностях. Она моя. Неужели до сих пор не поняла?

— А ты как думаешь? — вдруг спросил отец.

— Не знаю, — почесал подбородок, задумавшись, — сложно объяснить. Он то одна, то другая, а стоит прикоснуться и вовсе третья.

— Думаю дело в этом, — загадочно произнес отец.

— В чем? — не совсем понял его слов.

— В фертильности, — в чем-чем? Нахмурился я. При чем здесь способность к произведению потомства?

— Ты предохранялся? — не услышав ответа, наблюдая лишь за моим хмурым лицом, спросил он.

— Нет, сам знаешь, что нет лучше привязки, чем дети, — он же тоже, когда-то нашу мать привязал к дому именно ними.

— А в колонии? — осторожно спросил отец.

Мы редко говорили на эту тему, колония осталась в прошлом, отец считал, что это для меня было наказанием, но я бы так не сказал, может, и вернулся бы вновь, если бы не было Маиры.

— Нет, — отрицаю, а затем вспоминаю, что… — рабам вместе с водой добавляли противозачатное. Не хватало еще, чтобы рабыня забеременела от мастера, а после… это уже дело хозяев, поэтому никто не лишает рабынь возможности иметь детей навсегда. Разные хозяева попадаются.

— А вот это уже становится интересным, — загорелись его глаза, — не зря мне эта девочка понравилась.

Что это значит? Спрашиваю взглядом.

— Думаю, все дело в способности зачать. Раса кроксов нами не изучена, они жили слишком далеко, но это бы объясняло ее поведение.

— Хочешь сказать, что это всего лишь фертильность бросает ее в мои объятья? Не чувства?

— Скорее всего, — задумчиво ответил он, а я разозлился, вспоминая сколько лет провел вдали от нее из-за ее глупой просьбы о свободе. Неужели и с этими дикарями у нее было также?

— С сарианами было тоже самое? — Спросил, хмурясь еще больше.

Тогда понятно, почему те так за нее выступали, даже на планету отдаленную полетели, чтобы отомстить за нее. Со сколькими она спала, пока меня не было?

— Сомневаюсь, — отмахнулся отец, — кажется мне, что это именно наша раса и ее раса так совместима. Придется идти к императору за разрешением на проведение анализов.

— Я не позволю, чтобы Маиру использовали, — взрываюсь я.

— А никто об этом и не говорит, — успокаивает отец, — твою авели никто не тронет, но, уверен, где-то в космосе еще остались кроксы.

— И не только в космосе, — добавляю, — мы же занимались обучением рабов-кроксов, что забрали после нападения на корабль, где была Маира. Там и женщины есть и мужчины.

— Значит пора выкупить. С такими перспективами, что открываются, если мои догадки окажутся верными, даже сам император посодействует.

— И кто к нему пойдет? — спрашиваю осторожно.

— Я? — усмехается, уставившись вопросительно. — А как же лучший охранник на планете?

— Вот поэтому и не хочу, — кивнул в ответ.

С императора станется еще куда-то меня отправить, вот уже третий раз отклоняю попытку его помощников заманить меня в столицу.

— Ладно, — согласился отец. — Но думаю, мои догадки подтвердятся.

— Если все так, как мы думаем, — меня вдруг озарила догадка, — значит и на Сариа было тоже самое, помнишь я говорил о свойствах мяса? — отец в ответ кивнул. Уж очень он тогда был поражен его свойствами, — так вот, оно могло только усилить действие, а остальное сделал ее организм, пробудившись. Но тогда это значит, что она могла быть беременна.

— Скорее всего, — после некоторой паузы подтвердил отец. — Это бы объясняло, ее стремление вернуться к сарианам.

— Она должна смириться, — сжимаю кулаки.

С одной стороны мне нравится наше противостояние, а с другой — я хочу отдачи постоянно.

— Да, но если на Сариа остались твои дочь или сын не получится, — серьезно заявил отец.

А ведь и вправду, что если там остался мой ребенок?

— Лечу туда, — говорю, уже думая о том, какой корабль возьму.

— И оставишь ее одну? — спрашивает отец, но я уже не слушаю, и все же он привлекает к себе внимание, продолжая. — Смотри, кабы не придумала чего, она ведь может уже быть беременна, — добавляет.

— Я полечу сам, — что с ней случится за день, два? — Думаешь все-таки это правда? — добавляю.

— Да, скорее всего, думаю скоро мы познакомимся с твоим ребенком, — улыбается отец. Ему нравится эта идея, и что скрывать — мне тоже, и все-таки…

— Если это так, мне придется ее наказать, — хмурюсь, злясь на женщину, что молчит уже столько времени о таком важном обстоятельстве.

— Думаю, очередная беременность от тебя — достаточное наказание, — хмыкает отец, улыбаясь.

— Я не такой плохой, — добавляю.

— Но не для нее, — отрицает отец. — Это для тебя она авели, а для нее ты мастер, которого она ненавидит, — я мрачнею в ответ.

Разве я не дал ей так желаемую свободу, дом?

— Она меня хочет, — добавляю прописную истину, только прикасаюсь к ней, как она тут же вспыхивает. Для меня этого достаточно, чтобы не верить в ее безразличие.

— Да, но желания тела не всегда совпадают с желаниями разума, подумай над этим, — говорит серьезно и отключается, а я, сжимая кулаки, понимаю он прав.

После разговора с отцом я так злился, что хотелось выместить свою злость на Маире, напомнить, кто ее хозяин. Нет, она не рабыня больше, но это не отменяет моего права на нее. Но сдержался… неимоверным усилием воли, подавил в себе ярость. Если это правда, о нашей совместимости, о которой я частично догадывался, но не хотел признавать, это только радует. Наши женщины не так сговорчивы, если не преследуют какие-то свои цели, как Хло, например, а здесь — полная отдача партнеру, но Маира скрыла от меня ребенка… Моего ребенка, и если на Сариа это только подтвердится, я все-таки накажу ее, чтобы ни говорил отец. Она не смела, отбирать у меня ребенка. Моего ребенка. Дети это самая большая ценность, драгоценный дар, у нас даже существуют законы, что если мать потеряет ребенка и в пылу ярости, от потери дитя, мужчина убьет ее, ему ничего за это не будет. Да, я всегда считал это жестокими мерами, император этим хотел скорее прикрыть свою агрессию, что даже у него, всегда спокойного, бывала, но, что неоспоримо — новая жизнь слишком дорога, а для поддержания жизнеспособности ребенка есть все необходимые технологии, но бывают разные случаи. Поэтому если женщина специально что-то сделала, к ней может быть применена любая мера наказания.

Не хочу идти в нашу спальню, злит вся эта ситуация, усмехаюсь, думая, что Маира будет только рада выдавшейся возможности побыть наедине с собой, потому решаю, что нет смысла оттягивать, слишком хочу узнать правду.

Отдаю приказ слугам, чтобы не выпускали из дома Маиру до дальнейших указаний, а сам лечу туда, где меня вряд ли ждут. Если у меня есть ребенок, уверен, Маира даже не рассказала ему об отце, выдав за отца кого-то из этих примитивных.

Когда я был в последний раз на Сариа, планета мне понравилась, я тогда еще не знал, что это именно она, корабль из-за неполадки и стремительной потери мощности, не показал наше местонахождение перед крушением, но она была к нам с Маирой приветлива. Еды в избытке, воды тоже. А уж, что говорить о хищниках с их чудодейственным мясом, открывшим для меня мою авели. Но сейчас, когда я почти уверен в том, что меня предположительно ждет ребенок, сомневаюсь в прежней гостеприимности.

Как воспитывали его или ее? Кто воспитывал? С кем жила Маира до этого? Я у нее даже не удосужился спросить, а теперь вот жалею.

Замечаю улыбку брата, что скалится чему-то своему. Навязанное общество не особо радует, но может он и прав, я же могу поубивать их всех там, а Кейн не позволит случиться непоправимому, примитивные, хоть и раздражают, но не заслужили полного уничтожения.

— Что? — не выдержав, спрашиваю.

— Если у тебя все-таки есть ребенок, она тебе утерла нос. Надо же, жалкая рабыня, — восхищается Маирой брат.

— Только попробуй еще раз что-то такое сказать, — взрываюсь.

Нечему здесь восхищаться. Нечему.

— А то что? — с вызовом спрашивает, но, не дождавшись ответа, продолжает. — Ты же понимаешь, что я мог ей помочь, она мне импонирует, но помогаю тебе. Отпусти эмоции, — уже более спокойно заканчивает.

— Не могу, как представлю, что он или она там без меня и оторвать ей голову хочется, — злюсь я.

— Она беременна, — коротко замечает.

— Откуда знаешь? — поражаюсь.

Как у него так выходит, быть на шаг впереди?

— Знаю, — кивает каким-то своим мыслям, — так, что жди пополнение и в этот раз не прогадай — поговори с ней.

— Не о чем нам говорить, если скрыла правду, — шиплю я.

— Ты такой жизни хочешь? — пытается до меня достучаться. — Брат, подумай, авели на всю жизнь. Временное предложение, что ты ей скормил лишь приманка, знаю же, что не отпустишь, как никто из нас до этого не отпускал. Сделаешь все, чтобы осталась, в крайнем случае, привяжешь. Помни, с авели всегда сложно, наши женщины редко покоряются, постоянно вызов, борьба, никогда спокойствия, но с Маирой может быть иначе, если ты ей объяснишь.

— Что объясню? Что наши жизни связаны? И мы даже отдалиться друг от друга не сможем надолго, потому что это будет невыносимой мукой? И выход только смерть одного из нас.

— Да, почему нет, — кивает брат, — уверен, она не враг своему здоровью.

— Посмотрим, — заключаю все же, — в зависимости от того, что откроется на Сариа.

— Если там ребенок, то тебе лучше ей пока не говорить, что знаешь об этом, и только если не пойдет на твои условия, не примет, не смирится, наконец, лишь тогда открыть правду. Она же захочет увидеть его, чем не манипуляция? — выгнув бровь, предлагает.

Кейн прав во многом, но я слишком зол на Маиру, даже не хочу думать о том, что будет, когда вернусь.

— Если он там, я не знаю, что с ней сделаю.

— Чтобы не сделал ничего не изменить, — заключает брат и он прав, потому что знает — смерти Маиры я не хочу, а вот наказание… наказание, я еще придумаю.

ГЛАВА 11

Маира

Аякс говорил я хозяйка в этот доме, но сегодняшний день показывал обратное, я — никто, пустое место, ведь слуги даже не позволили мне выйти во внутренний двор. Нет цены его словам, они не могут быть оценены, потому что они ничего не стоят, ведь это только замыливание глаз. Зачем он это делает? Зачем?

Отчаянная тоска, сдавливает грудь своими болезненными тисками, как же хочется домой, обнять дочерей, зарыться ладонью в красные волосы дочери, пропустить огненные пряди сквозь пальцы, что достают уже до пояса. Дочь хотела их остричь, говорила, что они мешают, а я не позволила. Как можно лишиться такой красоты? Ради борьбы с ровесниками мальчишками. Интересно Зельт разрешит ей или тоже уперся? Она у меня сильная, непоколебимая, всегда уверенная, что будет по ее, но, удивительно, пошла у меня на поводу, согласилась не стричься. Своей силой и уверенностью она пошла в Аякса, мне вот уверенности не хватает, хотя я считала себя сильной, перестала бояться многих вещей после рабства, но десять лет… Стоит выторговать срок поменьше, стоит, одна только мысль невыносима, что я пропущу детство дочерей, я не могу этого допустить. У самой младшей тоже сейчас время такое, когда ей особо важно участие матери, она познает этот мир, очень много расспрашивает, а ведь Зельт работает, кого-то наймет, наверное, чтобы присматривали за ней, но как же хочется быть рядом. Зачем я вообще отправилась на Сориус? Зачем?

В помощи Кейна я слишком не уверена, тем более он так и не сказал, что он решил. Да и молчание его беспокоит, кабы он не сделал хуже, хотя куда уж там хуже? Разве может быть что-то хуже расставания с семьей?

Жду Аякса до поздней ночи, уже даже как-то привыкла засыпать в его объятьях, но он не объявляется, и я, не дождавшись, засыпаю одна. Странно, но это вызывает внутреннее неприятие, мне не нравится, что он не ночевал дома. Лезут мысли всякие — ненужные. Помню он, когда-то говорил, что ему не нравится моя внешность слишком хрупкая и нежная, а после того, как я увидела женщин его расы полностью согласна, с когда-то, еще в колонии, обидными словами, ведь они высокие, широкоплечие, а я низенькая, хрупкая… так сильно отличаюсь. Ему надоело? В этом все дело? Злорадное что-то во мне, злое, радуется этому обстоятельству, а что-то другое, что я усиленно пытаюсь выбросить их своей головы, сердца, наоборот, бьет больно, не щадя, разрывая в клочья. Не хочу этого чувствовать, но чувствую…

ГЛАВА 12

Аякс

Мы приземляемся на планете недалеко от поселения сариан, одного из нескольких, расположенных по планете. По остаточным данным с передатчика именно там все время жила Маира, но приземляться в центре города, нецелесообразно. Это может привести к хаосу, ненужным волнениям, вряд ли каждый день к ним кто-то прилетает. Да, даже если и так, на то нужно разрешение, но пробы выйти на связь мы проигнорировали, решив, что лучше всего будет оставить наш небольшой корабль вдали, а самим пройтись пешком до города.

Мы еще даже не подошли к ограждению города, только увидели его вдалеке, как нас уже встречали, и как-то не очень-то дружелюбно. Даже оружием в нас тыкали и просили отдать свое, мы на это с братом только хмыкали. Вот уж дети неразумные, будто только оружие у нас угроза. Хотя, немного удивительна, такая реакция на нас. Раса сариан сама по себе мирная, но с другой стороны, если из миссии, в которой была Маира, уже вернулась часть выживших, значит, уже успели рассказать кого там видели, и посвятили свое руководство в особенности нашей расы, ведь в основном в колонии Z работаем именно мы. Однако, это обстоятельство, некой не дружелюбности, в нашу пользу, потому как пусть у нас с братом и забрали оружие, все равно продолжают опасаться. Я даже чувствую в воздухе разливающийся запах страха, что заставляет морщиться разочарованно. Ненавижу слабость.

И это их моя Маира любила? Хотела вернуться к этим чудикам? Неразборчива моя авели, оказалась. Неужто кто-то здесь мог ее заинтересовать? Сариане внешностью похвастаться не могут, силой тоже, да и умом особо не блещут… И что только в них нашла?

Оглядываю невзрачные улочки, мимо которых мы проезжаем на небольших карах, и даю себе зарок почаще выходить прогуляться по мегаполису, в котором мы живем с Маирой. По сравнению с этим не то городом, не то маленькой деревушкой, наш просто кишит, как улей, а здесь слишком тихо и спокойно, даже глянуть не на что.

— Что думаешь? — тихо шепчет брат, тоже как и я оценивая обстановку, правда он скорее спрашивает справимся ли мы в случае проявления активных действий от сариан.

— Легче простого, — отвечаю, а Кейн только подтверждает мое заявление кивком.

— Согласен.

Мы останавливаемся возле такого же непримечательного здания, как и остальные, и кто-то из сариан, подает голос, до этого подозрительно молчали, даже не спрашивали, кто мы и зачем прилетели, видимо у них другая задача доставить нас либо в тюрьму, хотя здание на тюрьму не похоже, либо к главному в городе. Но главный оказывается не один, а нас принимает целый совет, и когда мы оказываемся в зале, перед длинным столом, на котором восседают правители или кто они тут, мы с братом обмениваемся многозначительными взглядами. Мы даже без оружия сможем с ними разобраться, если что-то пойдет не так.

— Зачем вы здесь? — Слышу вопрос от женщины в центре, и внутренне усмехаюсь такому быстром развитию событий, ведь нас даже не спрашивают кто мы. То ли знают зачем мы прилетели, хотя откуда бы им? То ли понимают, что мы не просто так здесь, а значит нужно удовлетворить наш интерес, и не ссориться.

— Я за своим ребенком? — закидываю удочку.

Если он есть, они себя выдадут, а нет… что ж, это всегда можно проверить.

— Почему вы решили, что он здесь? — И глазом не моргнув, спрашивает в ответ.

— А где бы ему еще быть? — продолжаю гнуть свою линию.

— С вами, например, — пожимает мужчина рядом с ней плечами.

Но я уже ликую, празднуя победу. Наживка на удочку уже попалась, ведь когда нет прямых ответов, это значит — есть, что скрывать, а это говорит лишь о том, что мы с отцом оказались правы, и Маира все это время очень хорошо скрывала наличие ребенка. Как только посмела? Внутренняя злость, грозится вырваться наружу, но я тут же беру себя в руки. Не время и не место для эмоций, но оно придет и очень скоро.

— Моя жена много лет провела у вас, прежде чем покинуть планету… — начинаю я, объясняя, но даже не успеваю договорить, как меня перебивает гневный возглас и один из присутствующих поднимается.

— Она не могла, — горячо восклицает. Интересно, что он именно опровергает женитьбу или отсутствие ее на планете? Ну, во всяком случае, второе — очевидно, а первое… первое — точно не его дело. — Кто ты такой, чтобы сюда заявляться и требовать? Где Маира? Ты кусок космического мусора.

Ах, вот оно что. Значит, любовничек у нее имелся. Я еще раз прохожусь по нему, оценивающим взглядом. И что она в нем нашла? Низкий, волосатый, сгорбленный, даже перечислять дальше не буду — не интересный.

— Я попрошу высказываться аккуратней, как вас там? Мы можем и разозлиться, — подает голос брат.

— Зельт, — сглатывает мужчина, и под гневным, уже не моим взглядом, а одного из сидящих за этим столом, садится на свое место. Прекрасно, даже в совете недовольны его вспыльчивостью.

— Одно наше слово и весь этот город взлетит к космическим светилам. Так что я бы на вашем месте в следующий раз хорошенько подумал, какие вопросы мне задавать.

После моих слов воцаряется тишина, братец очень вовремя начинает водить хвостом, указывая ним на каждого члена совета, как бы показывая тем самым, что мне не простые прохожие, а сильные воины. И даже будь у нас связаны руки, у нас есть мочеподобный хвост.

— Вы можете ее забрать, — после некоторой паузы, говорит женщина и морщится, видимо ей это не нравится. Хотя, мне все равно на них, я здесь не за этим и расположение их мне вовсе не надобно.

— Я не позволю, — выкрикивает тот, кого хорошенько уже осадили, — я не отдам этому чудовищу мою Ксеонию.

— Она не ваша, — припечатывает братец громко, так что даже его голос эхом проносится по залу.

Может, когда хочет быть устрашающим. Плечи мужчины вздрагивают и опускаются, он стреляет в меня ненавидящим взглядом, но тут женщина, что озвучила решение совета, поднимается и что-то говорит ему, наклоняясь над столом, настолько тихо, что мы не слышим, но мужчина после ее слов, лишь обреченно кивает и даже не садится, падает на свое место, подкошенный. Я же, наблюдая за происходящим, удовлетворенно потираю руки. Видимо здесь не до такой степени все недоразвитые, что уже хорошо, и понимают, что с нами бороться себе дороже. Да, пусть мы с братом и припугнули их, никто не ждет нашей команды, чтобы взорвать город, но это не значит, что мы не можем сами разобраться. Даже команды никому отдавать не нужно, чтобы выйти победителями, если не в войне, то в стычке точно.

Нас великодушно отпускают, и мы, в сопровождении охраны, едем по уже не таким оживленным, как перед этим, улочкам города. Молодцы, эвакуировались, понимают угрозу, братец рядом хмыкает и довольно скалится. Он у меня любит, когда признают его авторитет, нет, я тоже конечно люблю, но не до такой степени, а Кейн даже метит в первые советники к императору — настолько велика его гордыня.

Мы подъезжаем к одному их домов, и стоит мне выйти из кара, как оттуда выбегает, так похожая на Маиру, красноволосая девчушка. Кейн, что вышел вслед за мной, и теперь стоит рядом даже присвистывает, и тихо так говорит:

— Отбоя от наших не будет, не завидую тебе братец, особенно если кто-то найдет в ней свою авели.

— Не найдет, — сквозь зубы цежу. — Я не позволю, чтобы мой ребенок проходил через это, скорее сам убью выродка, что покусится на моего ребенка.

— Ты же знаешь, что не сможешь, закон в пользу авели, — тихо шепчет брат, а я лишь раздраженно отмахиваюсь. Пусть только кто-то попробует.

Девочка подбегает к нам с радостной улыбкой на лице, а затем, оказавшись рядом, смущенно опускает голову, даже румянец окрашивает ее щеки, но, видимо, справившись с волнением, даже не давая нам начать говорить, спрашивает.

— Вы же ко мне, правда? — и столько в этих словах надежды, что даже хвост ее не удерживается и в нетерпении начинает стучать по земле.

Брат внимательно смотрит на него и я тоже прослеживаю за его взглядом. Маленький меч на конце, не такой, как у взрослых мужчин и женщин, но тоже с острым лезвием, легко разрезает землю, острота говорит о силе девушки. Значит, в меня пошла и это заставляет растягивать губы в улыбке.

— Да, — киваю, — я твой отец и хочу забрать тебя с собой.

— А мама с вами? — спрашивает ребенок, расплываясь в лучезарной улыбке.

— Да, только она осталась дома.

— Хорошо, — кивает она, а затем добавляет, беря меня за руку, и совсем не опасаясь, — а я знала, что ты прилетишь однажды. Да и мама оставила метку на себе, которой часто касалась, когда никто не видел. Наверное, сильно скучала, — как очень взрослая рассуждает. Я даже восхищаюсь мысленно. И все же ребенок не знает всей правды…

А я снова обращаю внимание на дом, из которого выбежала Ксеония, так как из него выходит печальный Зелть, так же его зовут, а затем вижу, как мимо нас пробегает, очень похожий на вихрь, ребенок-сарианец, чуть не сбивая с ног мою дочь, но она, только беззаботно смеясь, поднимает его на руки.

— Асми, познакомься с моим папой, — в ответ ребенок улыбается мне, а я, натягивая улыбку на лицо, киваю брату, и тот тотчас, спешит к мрачнеющему на глазах Зельту.

Брат понимает меня без слов. Нужно выяснить кое-что, раз есть еще один ребенок. Дети весело рассказывают о своих каких-то приключениях, но все мои мысли заняты малышкой Асми. Она совсем не похожа на Маиру, полная копия Зельта, но ведь она может быть ее…

Жду прихода Кейна, а сам обдумываю план отступления, вряд ли нам просто так отдадут еще и этого ребенка, но я понимаю, что моя авели всегда будет тянуться сюда, если ее тут будет ждать ребенок. Плюс Асми могло передаться долгожительство расы кроксов, а значит ей здесь не место.

Кейн возвращается, потирая удовлетворенно руки, видимо в бой все-таки пустил, и, встречаясь со мной взглядом, отрицательно качает головой, а я облегченно выдыхаю.

Да, пусть я сам виноват в том, что оставил ее так надолго, но подтверждение связи с другим мужчиной в доме видеть не хочется. В этом смысле я слишком эгоистичен, хотя, я в любых смыслах такой.

— Ксеония, прощайся с Асми, нам пора ехать, — говорю аккуратно, ожидая возможной истерики, но девочка только лишь кивает, и снимает ту с рук.

— Асми иди к папе.

— А ты? — спрашивает ребенок

— А я к своему, меня в гости зовут, — ребенок нерешительно кивает, но затем слышит голос Зельта из дома, зовущий ее, и бежит в дом, напоследок прощаясь с сестрой.

Вряд ли они понимают, что это их последняя встреча, тогда бы нам не избежать слезных расставаний, а так все проходит очень спокойно, что не может не радовать.

— Ой, а вещи, — спохватывается вдруг дочь, когда мы уже садимся в кар, и отъезжаем.

Благо охрана нас незаметно покинула, остался только водитель, и Ксеония не боится ехать с нами, но я отрицательно качаю головой, да и Кейн машет, что не стоит возвращаться.

— Мы тебе купим все, что захочешь, — подмигиваю ей, и дочь кивает довольно.

— А если я захочу подстричься, разрешишь? — вдруг спрашивает.

— Зачем? Тебе идут длинные волосы, ты очень красивая.

— Да, твой отец прав, ты прекрасна, я кстати — твой дядя, — девочка кивает ему и говорит смущенно.

— Я всегда хотела большую семью.

— У нас большая, — оживляется рядом Кейн.

— Это хорошо, но насчет волос… может оно и красиво, но мне с мальчиками неудобно драться, они постоянно в глаза лезут, — серьезно заключает, насупившись.

Брат рядом посмеиваться с непосредственности моей дочери, я и сам улыбаюсь, но затем киваю.

— Хочешь, научу тебя как их завязывать, чтобы не мешали?

— И ругаться не будешь, что я дерусь? — изумляется Ксеония, округлив глаза.

— Нет, если тебе это нравится, — глажу ее по голове, а та взамен обнимает меня за пояс.

— Я рада, что ты за мной приехал. Ты самый лучший папа, — а у меня все внутри заполняется нежностью к этой девочке.

Да, она определенно наше дитя. Женственная, как Маира и в тоже время сильная, как я.

Остановившись у стены выхода из города, водитель предупреждает, что дальше мы сами. Я киваю и, взяв за руку дочь, направляюсь к воротам. За нами наблюдают с опаской, но, наверное, дочь сглаживает впечатление что-то тараторя о том, что она любит есть, потому что к нам никто не приближается. Но уже выйдя за ворота, нас догоняет кар, оттуда выходит Зельт с рюкзаком. Мы останавливаемся. Неужто, разбираться будет? Осматриваю его, отмечая, что один глаз у него заплывший. Но мужчина не лезет с кулаками, нет, опускается перед Ксеонией на колени и обнимает ее, что-то тихо шепча, отчего девочка улыбается и кивает. А затем встает и передает мне рюкзак.

— Дочь ты не обидишь, потому за нее не прошу, но, пожалуйста, не делай больше больно ей, ты знаешь о ком я. Она не забыла все то, что пережила когда-то и все же она тебя любит больше меня, как бы это ни было печально, — вздыхает, смотря под ноги, а затем поднимает взгляд и, цепко удерживая мой взгляд, припечатывает, — ты не заслужил ее.

— Но и ты тоже, — добавляю я, а затем, забрав из его рук, протягиваемый рюкзак, разворачиваюсь. Оставляя позади прошлое моей авели и почему-то… почему-то в этот момент, как удаляюсь, от этого мужчины, слыша от дочери острожный вопрос: "кому я делал больно?", на что аккуратно отвечаю: "Зельту показалось", мне стало жаль его. Еще недавно я хотел поквитаться с ним, но когда увидел, передумал. Все у них было иначе, чем я думал. В ином случае, он бы просто так ее не отпустил. Ее любовь заслужить непросто. Кажется мне, что Зельт не прав, и она может и не любит меня, но ему-то даже за десять лет не удалось завоевать ее. И не уверен, что тому виной наша, еще тогда совсем не окрепшая связь.

ГЛАВА 13

Маира

Сегодня мне позволили выйти с сад, правда не без боя, но все же, угрозы подействовали на слуг: "хозяин скоро вернется и кто знает на чью сторону он станет, когда я все расскажу". Кухарку мои угрозы напугали и после завтрака мне показали дверь в кухне, что вела в сад.

Наконец, я смогла выйти из дома, что уже давил на меня своими стенами. Сев на скамью и рассматривая разноцветные цветы на кустах, что были очень аккуратно пострижены, я снова подумала о том, как Аякс некрасиво со мной поступает. Узурпатор, вот кто он. Зачем ограничивать мои передвижения, если сам развлекаешься? Громкое покашливание и тень, что заслонила солнце, вывели меня из раздумий, и я подняла голову, встречаясь взглядом с Аяксом.

— Когда думала мне рассказать? — сразу спросил мужчина, уперев в меня тяжелый взгляд.

— Что? — спросила тихо, внутреннее замирая в ожидании ответа.

Я только сегодня утром отметила недомогание и попросила служанку, что застилала нашу кровать, вызвать лекаря. Мало ли какие болячки есть на этой планете, мне не хотелось чем-то заразиться и умереть, у меня были планы. Сбежать, увидеть дочерей, избавиться от присутствия Аякса. А лекарь, взяв кровь, и тут же сделав ее анализ, сообщил, что я беременна. Неужели, ему так быстро сообщили? Хотя я, конечно, просила, чтобы он не говорил никому, даже промелькнула мысль избавиться от этого ребенка, но тут же пропала, когда я вспомнила о Ксеонии. Она всегда была моей отдушиной, как бы мне не было плохо, особенно в самом начале, еще до того, как мы сошлись с Зелтом. И если мне не суждено с ней больше увидеться, потому что при наличии ребенка меня вряд ли отпустят по истечению десяти лет, то я хотя бы смогу посвятить всю свою любовь этому, а Зельт, я надеюсь, позаботится о девочках.

— Не делай вид, что ты не понимаешь, — оскалился. — И сколько ты собиралась это скрывать? — я тут же заерзала на месте.

Чего он хочет от меня? Начинала злиться я.

— Когда бы стал виден живот, не раньше, — пусть знает, что я не собираюсь сдаваться и приносить ему все на блюдечке. Секс, пожалуйста, но остальное — мое. — Ты же этого хотел, да? — вдруг озаряет догадка, когда на его лице появляется улыбка. — Чтобы я привязалась к этому месту, осталась, навсегда, считай ты своего добился.

— Ты беременна? — изумленно переспрашивает, продолжая улыбаться чем-то своему, а я понимаю, что сболтнула лишнего.

Но если он не знал о беременности то, что имел ввиду? Неужели? Замерла в страхе. Нет, не может быть, он не мог.

В ответ на его вопрос, смогла только кивнуть, сглотнув.

— Это хорошо, — кивнул мужчина, но затем улыбка исчезла с его лица, будто и не было, и от него повеяло таким презрением, что я даже поежилась, — но это не отменяет тот факт, что ты меня обманула и скрывала очень важное обстоятельство.

— Какое? — Спросила шепотом.

— Дочь, Маира, дочь, как ты могла? — одним движением приподняв меня над землей, встряхнул за плечи, а я всхлипнула.

Нет, нет, только не это.

— Ты не мог, — не обращая внимание на болезненную хватку, тихо прошептала.

— Мог, — кивнул он и отпустил меня на землю.

А мне показалось, что я пролетела не маленькое расстояние, а миллионы сотен. Не на землю — в черную дыру…

— Так ты не у женщины был, да? — Озарило меня.

— Мне не нужна другая, — перечеркнул все мои сомнения, — я был на Сариа.

— Как ты мог? — тут же заколотила в грудь Аякса, а он, не обращая на это внимание, перекинул меня через плечо, так что теперь моим ударам была предоставлена спина.

— Могу и делаю, — услышала его приговор, пока размашистым шагом он направлялся в дом, совсем не обращая на мое сопротивление, и пусть я молотила со всей силы по его спине и лягалась ногами, ему все было нипочем.

Аякс поднялся наверх и внес меня в нашу спальню, бросив на кровать. Я тут же вскинулась, гневно взирая на него, но когда увидела, как он почти молниеносно избавляется от одежды, вздрогнула. Даже дрожь прошлась по телу от страха.

— Скажи, что ты ничего им не сделал, — спросила тихо, наблюдая, как он раздевается, избавляясь от последнего клочка одежды. Бежать не было смысла — догонит, а побывав в рабстве у него, знала, что иногда боль можно принести не только ударами, и видимо за мой обман меня ожидало тоже самое.

— Я не настолько плох, — сверкнул в меня глазами, в которых горела такая злость, что я даже попыталась сбежать с кровати, но Аякс не позволил, молниеносно приблизился к кровати, тут же хватая меня за лодыжки. Я попыталась сопротивляться, но не особо выходило, слишком не равны силы…

Платье затрещало по швам, разрываясь, и было отброшено бесформенно тряпкой на пол. Аякс один движением перевернул меня на живот, сорвал трусы и обрушил на ягодицы удар… Я сжалась, сжимая зубы, ожидая болезненный и невыносимый, но нет, это был — легкий шлепок ладонью, а затем еще один, и еще. Меня били скорее как ребенка за провинность, чем на самом деле наказывали.

— За это наказывают смертью, — услышала его голос возле уха, в тщетной попытке увернуться от шлепков и освободиться.

— Так убей меня, — прохрипела, чувствуя, как горят ягодицы, а между ног становится, так унизительно, влажно.

— Авели? Мать моих детей? Нет, но, чтобы ты знала, — уже устраиваясь сверху, так что его твердое орудие прижималось между ног, продолжил он, — и больше никогда не захотела повторить, тебя нужно наказать, — одним толчком вошел в меня, не заботясь о подготовке. И хоть проникновение не принесло боли, унизительно чувствовать от легкой порки возбуждение, он-то этого не знал, скорее всего, а значит, намеренно хотел принести боль.

— Ненавижу, — прошипела, чувствуя, как с каждым толчком внутри меня волнами накатывает возбуждение.

Бессильные слезы покатились из глаз, пока тело отзывалось, отдаваясь воле его хозяина. А мужчина, сделав несколько толчков, излился на мою спину горячей струей. А затем поднялся, так и оставив меня неудовлетворенной и бросив в меня разорванным платьем, выплюнул.

— Вытрись, — сквозь слезы, я увидела его ожесточенное лицо, и тут же приподнялась, выплевывая.

— Что ж ты не закончил? — а он приблизился к моему лицу, и тихо в ухо выдохнул, шевеля волосы, — потому что наказание и наслаждение взаимоисключают друг друга, но я рад, что тебе понравилось и ты хочешь продолжить, — усмехнулся, а затем, отодвинувшись, направился к двери, а мне запульнуть в него подушкой хотелось. Вот же изверг.

Не знаю, сколько времени я пролежала, жалея себя, так унизительно я не чувствовала себя очень давно, пока не разозлилась настолько, что моей злостью можно было поджигать дома. Приняла душ, с остервенением оттирая кожу. Ненавижу его. Как же его ненавижу. А перед мысленным взором все всплывало, как я двигалась с ним в такт, как прикусывала губу, чтобы громко не стонать от его движений. И за это я его еще больше ненавидела.

Вышла из комнаты, намеренная разнести этот дом, но выяснить, что он делал на Сариа и как там мои девочки с Зельтом. Но стоило мне спуститься на первый этаж и пройти мимо гостиной, решив зайти сначала в кабинет, который он очень сильно любил, как я увидела того, кого здесь быть никак не должно. Аякс мне ведь не сказал, что он привез ее. Ксеония стояла возле мужчины, а он тепло ей улыбался сидя на диване и… делая ей прическу.

Я замерла на пороге. Слушая звук любимого детского голоса, а мужчина, заметив меня, кивнул, и, отпустив волосы дочери, заплетенные в замысловатую косу, как ни в чем не бывало, сказал:

— А вот и мама пришла. Выспалась, милая? — елейным голоском спросил мужчина, а я прищурившись только и хотела, что врезать ему. Спала? Да, сон мне мог только сниться, когда меня оставили в шаге до оргазма. Но, вспомнив, что здесь дочь, натянула улыбку на лицо.

— Доченька, как ты здесь оказалась?

— А за мной папа приехал, представляешь, он говорит, что я могу пойти в колонию, — тараторила дочь, пока я, обняв ее, испепеляла взглядом Аякса.

— Нет, — взвизгнула слишком громко, испугав тем самым дочь. Ксеония замерла, испуганно смотря на меня.

— Он пошутил же, да? — вопросительно посмотрела на Аякса, а тот лишь расплылся в улыбке.

— Ксеония хочет быть воином, а у нас есть неплохая колония для обучения мастерству владения хвостом. Я могу договориться, правда, наши мальчики начинают раньше, девочки редко хотят учиться, но думаю это не проблема устроить.

— Нет, — серьезно глядя на него, — она не будет ни в какой колонии.

— Но мама, — взвизгнул ребенок обиженно, — папа скажи ей что-то, — подбежала к нему дочь и, прижавшись к нему, залезла на диван. — Я хочу научиться драться.

— И ты научишься, — расплылся в удовлетворенной улыбке мужчина, а я смотрю на эту идиллию и сердце ухает куда-то вниз. Они так похожи. А я… меня дрожь пробирает от этого осознания. Ведь буду делать, что он скажет, лишь бы не навредил дочери и про колонию эту не просто так заговорил, специально не до конца объяснил все Ксеонии, чтобы та напугала меня. Я же именно этого и боялась, что моя дочь тоже рабыня, но если я свободная, значит… и она тоже. Смотрю как он поглаживает голову дочери и, выгнув бровь смотрит на меня, мол смотри, смотри, как я налаживаются отношения с дочерью, и понимаю, зная Аякса, он будет манипулировать, идти на всяческие ухищрения, чтобы добиться своего. И он добьется, придет время, обязательно.

— Ксеония, милая, иди пока к себе, мне с мамой нужно кое-что обсудить, — девочка кивает и бежит из комнаты, по пути показывая мне язык. Ну, что за дите растет такое? Нет, чтобы танцы какие-то нравились, драться она хочет. Еще и Аякс защитник, ничего не скажешь. Зельт всегда был на моей стороне, а у Аякса, наверняка, свои планы на дочь.

— Садись, — усмехается, показывая на кресло напротив себя, но я морщусь и отрицательно качаю головой.

— Я постою.

— Как хочешь, ну что поговорим?

— Я так понимаю, соглашение отменяется? — сглотнув слюну, начинаю, — нет больше десяти лет?

— Нет, почему? Есть. Все мои дети, что на то время будут, потому что на двоих я останавливаться не собираюсь, — стреляет в меня взглядом, — остаются здесь, а ты можешь быть свободна.

— Ты из меня, что собираешься сделать сосуд для вынашивания?

— Ну почему же, мне и остальное в тебе нравится, — мерзко усмехнувшись, говорит он, — но если ты хочешь быть только сосудом, будь, но тогда и про присутствие детей рядом можешь забыть?

Я вопросительно смотрю на него. Почему?

— Зачем им мать, что собирается со временем их покинуть? А так они не будут к тебе привязаны, — пожал плечами.

— Ты не можешь этого сделать, — метнулась к нему, нависая над ним и стреляя в него взглядом молнии.

— Могу если захочу, но ты можешь попробовать меня переубедить, — поднялся с места и, обняв одной рукой, так что я вздрогнула, приподнял мою голову за подбородок и взглянул в глаза.

В них читался мой приговор. В его решимости довести до конца, сломить, или заставить покориться.

— Я не уеду, — тихо сказала.

Я не видела Ксению, казалось, вечность и не могла себе позволить не видеться с ней еще больше.

— Это верное решение, — кивнул он и притянул к себе, снова садясь на диван и зарываясь носом в живот, а я почувствовала, как по лицу скатываются предательские слезы.

Мне нет больше пути назад, он мой мир и мои дети…

— А Зельт и Асми? Что с ними? — спросила, отчаянно борясь с тем, чтобы не запустить руку в его волосы.

Если бы он всегда был таким, спокойным, нежным, чувствуя легкие поглаживания по спине, подумала, быть может, я смогла бы его простить, но мужчина другой. И за любую провинность следует наказание.

— Все хорошо, правда Зельту немножко Кейн подправил личико, но думаю жить будет. Тебе привет передавал, кстати.

— Так просто?

— А как ты хотела? Тебя не было, думаю, он нашел утешение с главой, уж очень она волевая женщина, на тебя похожа, — а я не выдержала и залепила ему хлесткую пощечину.

В тот же миг его глаза налились кровью и он взял мои руки в свои, как в кандалы. Наверное, так и было, ведь он держал меня крепче любых приспособлений.

— Это меня заводит, — сказал он, улыбаясь, хотя в глазах до сих пор была злость, — ты хочешь меня завести, маленькая? Мы можем продолжить то, что начали утром.

Я отрицательно покачала головой, с него станется еще раз довести меня и не дать желаемого.

— То-то же, — кивнул мужчина, отпуская, — и Маира, — догнал меня его голос, когда я уже сбегала из комнаты, — я не мог иначе, дочь Зельта будет стареть, а ты нет. За наказание извиняться не буду — ты заслужила, у нас за это даже предусмотрена смертная казнь. Дети высшая ценность.

Я сглотнула и скрылась в коридоре, костеря мир этот и Аякса. Смертная казнь по сравнению с унижением это ничто он прав, но как же не хочется это признавать.

Нет, я знала, что отличие у кроксов с сарианами есть, и еще и кардинальное из-за разной продолжительности жизни, но в какой-то момент, после тяжелого прошлого, когда не знаешь, что тебя ждет завтра, перестаешь заглядывать вперед. Живешь только этим моментом, и вот сейчас слова Аякса заставили задуматься. Да. Мне было больно от понимания, что я не увижу больше малютку Асми. Тяжело осознавать, что одна дочь теперь будет рядом, пусть я этого и не хотела, точно не на этой планете и не с Аяксом, в другом месте — да, но не здесь, а вторая — где-то там… улыбаться другой женщине, которую однажды все же приведет в дом Зельт, вряд ли он останется один, называть мамой, а меня и вовсе забудет.

Я злюсь на обстоятельства, не хочу принимать действительность, отрицаю правду и ненавижу мужчину, что вносит раздрай в мое сердце и приносит неутешительные новости.

ГЛАВА 14

Маира

И все же с появлением дочери в доме, наши отношения изменились. Да, они определенно стали лучше и теплее. Ксеония умела сближать людей своей непосредственностью и неуемной энергией.

— Ты правильно ее воспитала, — сказал мне как-то Аякс, а я изумленно посмотрела на него, не зная, как оценивать его реплику, — она не будет слабой.

Я же подумала, что это не только от меня зависело, моя девочка всегда была такой, она казалась сильнее меня и не по годам взрослая, умная, решительная. Она не испугалась отца вместе с Кейном, когда те приехали. Я расспросила ее, а она с улыбкой на лице рассказала, как пришел домой печальный Зельт и сказал, что прилетел ее отец. Она даже не понимала причина такого расстройства моего спутника, она была целиком поглощена новой встречей, а после перспективами, что здесь открывались для моей всегда боевой дочери. Да, иногда дочь прижималась ко мне и говорила, что скучает по Асми, но затем переключалась и надеялась, что у нее родится сестренка, с которой она сможет сидеть, когда мы с папой будем заняты. Она это говорила обыденно, будто так и должно быть, враз приняв новый мир, а мне… мне было не по себе от того, с какой теплотой она отзывается о Аяксе, о новой колонии, в которую все же уговорила меня отпустить. Да, она определенно была больше из этого мира, чем я. Только я чувствовала себя здесь неуютно, меня претила мысль о том, что среди гуляющих по улочкам этого большого города есть рабы, что кто-то недосыпает, страдает от жесткости хозяина, а я со своим не просто сплю, но еще и получаю удовольствие, но я не опускала руки, не скатывалась в депрессию. Я просто внутреннее решила для себя, что пока этот мир не изменится я его не приму, и как бы хорошо здесь себя не чувствовала Ксеония или другие мои дети, которые обязательно будут. Аякс привяжет меня к себе ими, потому как нет прочнее нитей, чем родные дети. Но я не обязана подстраиваться, и если Аякс хочет изменить мое отношение к себе и его дому — пусть постарается для меня.

"В нашем мире нет места слабости"

Слова Аякса, что когда-то прозвучали в разговоре, стали моим девизом. Как бы я себя плохо не чувствовала, мучил ли меня связанный с беременностью токсикоз, делая меня нервной и слабой, или просто произошло что-то дома или на улице, что выводило меня из равновесия, я все равно поднималась с кровати, нацепляла улыбку на лицо и шла дальше.

Не знаю, сколько бы могло продолжаться напряжение между мной и Аяксом, я не хотела принимать его, каждый раз отрицая притяжение, а он не понимал почему, считая, что сделал все для меня, но иногда одной лишь свободы недостаточно, хочется, чтобы изменился мир вокруг.

В какой-то момент вмешался его отец, он пришел однажды к нам в гости без предупреждения. Аякса и Ксеонии, как назло, не было дома, потому мне пришлось встречать гостя одной. Я разместила его на диванчике в гостиной, как радушная хозяйка. Попросила слуг подать питье и сладости, а когда нам это все доставили, и я, смотря в кружку, но только не в проницательные глаза напротив, думала о том, что лишь бы быстрее вернулся Аякс, удивительно, чтобы я сама этого хотела, но с его отцом почему-то не хотелось иметь ничего общего. Как и с его братом, впрочем. С матерью Аякса меня еще не знакомили, удивительно, но меня вообще не знакомили с женщинами их семьи, то ли думали, что я найду в них себе поддержку, то ли считали, что я не готова к встрече.

— Ты лучшая авели, что могла бы быть у него, — задумчиво проговорил мужчина, смотря за моей реакцией, а я вздрогнула на его слова.

Если он имеет в виду сосуд для вынашивания детей и постельную игрушку, то конечно он прав, в остальном мы с Аяксом так и не ладили, хотя, конечно, отношения стали лучше, чем были.

— Он скуп на эмоции, в тебе же постоянно они кипят, — продолжал мужчина, а я, подняв взгляд, изумленно посмотрела на него. Это он по чему судит? Он ведь меня совсем не знает. А тем временем он продолжал, — но я вижу, что тебе не нравится такое положение, ты не хочешь быть авели, не хочешь иметь ничего общего с сыном, поэтому предлагаю тебе выход.

— Какой, — вскинулась я.

— Простой. Могу забрать тебя. У нашей семьи есть здание, в которое мы редко наведываемся. Вряд ли Аякс подумает, что ты там, могу предоставить тебе его в пользование. Только предупреждаю, будет тяжело, но если тебе так претит общество сына, и ты можешь потерпеть неудобства, связанные с вашей связью, то я могу посодействовать.

— А дочь? — поинтересовалась. Да, быть может, мне и неприятны некоторые моменты, но дочь оставлять не хотелось.

— Она уже взрослая, — пожал плечами он. — И ты думаешь, он может сделать ей плохо? — спросил, но тут же сам ответил. — Нет, Аякс не такой, — я изумленно смотрела на мужчину, не веря до конца, что возможно другое будущее, потому спустя мгновение тишины, сказала.

— Мне нужно подумать.

— Подумай, но это единичное предложение, другого не будет, так что выбери, чего ты хочешь. Жить одна или?..

И я решилась. В тот же день, вечером, когда мы сидели за столом, а Аякс недвусмысленно намекнул, чего он ожидает от ночи, начав поглаживать колено уже за столом, не дожидаясь, когда мы останемся наедине, посылая этим жестом будоражащие мурашки. Незаметно кивнула его отцу и уже ночью отдалялась от дома, в котором оставила свое сердце — дочь. Мне хотелось побыть наедине с собой, подумать, что делать дальше, ведь оказавшись в зависимом положении, и находясь постоянно рядом с виновником не думалось, только злость отравляла кровь оттого, что мне не оставляют выбора, а он мне нужен был. Очень. Видимо отец об этом знал, потому что только вдали от Аякса и дочери поняла, что выбор то по сути иллюзорный, у меня его, с появлением Аякса, больше и не было.

Да, меня и вправду укрыли в доме, что находился вдали от города, да и вообще от цивилизации, где я была предоставлена сама себе. Но проходило время, а невыносимая тоска сдавливала грудь невидимыми, но вполне ощутимыми щипцами. Я невероятно скучала по дочери, мне не хватало ее смеха, рассказов об успехах во владении мечом, с потерей Асми и Зельта уже как-то примирилась, хоть и рана, оставленная с их потерей, до сих пор болела, но я понимала, что не могу иметь все и сразу, как бы мне не хотелось. А еще я тосковала по нему, да, к моему сожалению, и к великому счастью Аякса, я поняла, что с каждым мгновением без него тоска усиливалась. Вспоминались: его мимолетные улыбки для меня и искренние, продолжительные для дочери, сильные руки, что прижимали меня ночью к своему натренированному телу и объятья… иногда ласковые, иногда пугающие своей непоколебимостью, а иногда настолько желанные, что по телу проносилась дрожь. Я не знала, что мной происходит, но чем больше времени проходило, тем хуже я стала себя чувствовать, сначала думала, что это из-за беременности, но, когда приехал лекарь он опровергнул мои опасения. Всему виной не ребенок, что нормально развивается. Всему виной грусть и тоска матери, и если мое состояние уже завтра улучшится, то и ребенок родится в положенный срок. В тот же день ко мне приехал Кейн, он с порога накричал на меня, сказал, что я думаю только о себе и ни капли о будущем.

— Какая же ты глупая Маира, да и отец, о чем он только думал. Авели это не просто слова, не просто статус любимой женщины, жены, как хочешь назови, это состояние души. Вы связаны, как ты не понимаешь. Эту связь не разорвать просто, потому что, ты захотела, она нерушима. И чем дольше ты будешь вдали от него, тем хуже будешь себя чувствовать.

— Но почему я нормально раньше? — не поняла я слов Кейна. — Ведь десять лет прошло, прежде чем мы увиделись.

— У вас не была закреплена связь, понимаешь, не до конца установлена. Она ведь тоже не сразу сформировывается, дает шанс передумать, да только ним редко, кто пользует, ведь достаточно ниточки, что протягивается для точки отсчета. Разве было у тебя с тем сарианцем что-то теплое, настоящее? — я промолчала, не согласная с ним. Зельт был хорошим другом, помощником. — Нет, — ответили за меня. — Я прав, знаю, даже не отрицай, никакой любви, привязанности, и уж тем более чувств, сметающих все на своем пути, так что жить без выбранного объекта не можешь, все думаешь о нем. Нет, не было такого. Ты вспоминала другого, — продолжал он, пока я ошарашено его слушала, — быть может, злилась за эти воспоминания, ведь в колонии вряд ли воспоминания были хорошими. С рабами не церемонятся. Но, все же, не могла отпустить, даже полетела мстить, подговорив мирных сарианцев. Это ж какова была велика твоя тоска, что ты рвалась в колонию.

— Ты не прав, я рабов хотела освободить, — стала отрицать.

— Ага, а я к солнцу хочу прикоснуться. Ты же понимаешь, насколько провальной была твоя затея? Помнила ведь какие там охранники, оборудование? Не могла не помнить. У вас не было шансов проникнуть в охраняемую крепость, а вот с Аяксом увидеться возможность была. Да, быть может, ты себя и убедила, что тобой движет великая цель, но давай смотреть правде в глаза, почему ты не удалила татуировку? Почему стремилась попасть на планету даже спустя столько времени? — это были риторические вопросы, а Кейн не ждал ответа, потому что продолжал говорить. — И это была только ниточка вашей связи, а представь теперь, что связь это трос, что соединяет две панели, и он из настолько крепкого материала, что разорвать его никто не в силах. Ты отдалилась, натянула не пружину, а сильнейший метал, и трещит не нитка сейчас, а пластины, что соединяет трос. Вы оба трещите.

— Я не верю, — тихо выдохнула.

— Значит, ты еще глупее, чем я думал, — поморщившись, сказал он напоследок, а затем встал и ушел.

Будто ему стало претить общение со мной. Но, наверное, Кейн все-таки был прав, потому что еще спустя время я все-таки не выдержала. Мысль услышать его голос стала навязчивой.

— Ты где? — Сходу спросил, а я, посмотрев на осунувшееся лицо Аякса, поразилась. Неужели Кейн прав? Ведь я никогда не видела Аякса таким. Наверное, это и стало решительным шагом навстречу.

— Спроси у отца и приезжай, — сказала тихо, а в ответ услышала, как мужчина выругался сквозь зубы, говоря, что так и знал, что это он.

— Я приеду, — услышала его решительное, — сегодня же, — кивнула, а затем добавила.

— Только один, Аякс.

— Ты не вправе, — сказал мужчина, но я перебила.

— Пожалуйста, — тогда он внимательно посмотрел в мои глаза, выискивая что-то в них, и молчаливо кивнув, отключился, а уже вечером он был в моем пристанище.

Он налетел на меня вихрем, чуть не сбив с ног, заключил в объятья, шепча на ухо, как скучал, а у меня сердце разрывалось от его слов, от тихого шепота. С одной стороны и я скучала, а с другой — разве это не инстинкты управляют нами сейчас? Не они руководят нашими телами, заставляя срывать друг с друга одежду? И не в попытке соединиться, чтобы он проник в меня, нет, скорее просто притронуться к оголенным участкам кожи, будто это может нам позволить слиться воедино, стать единым целым. Это была не тоска, это была черная дыра, в которую я нас сама добровольно поместила. Отправившись туда одна, я потянула нас обоих. Тем вечером, нежась в его желанных объятьях, прикасаясь к его коже и блаженствуя от его запаха, я поняла, что пора принять свою судьбу. Не представляю, как провела вдали от него и дочери две недели. Не так уж и много, но и это слишком большой срок в одиночестве, вдали от дорогих людей, и это не только дочь, но и невозможный мужчина, что занял все мои мысли, как никто другой. Этого времени было достаточно, чтобы понять, что моя жизнь больше никогда не будет прежней. Мне от него не уйти, как бы я не хотела, сознательно обманываясь в своем желании, бессознательное всегда будет стремиться к нему.

Я могу не любить его нежной любовью, хотя люблю, мне может в нем много чего не нравится, хоть слишком многое все же — да, но я определенно в нем нуждаюсь, каким бы это предательством моей родни и существующих рабов не выглядело, и пора это признать. И все же… все же, я хотела его изменить, сделать лучше, и иногда мне это даже удавалось. Правда, с ним никогда не знаешь, надолго ли хорошие изменения. Ведь мужчина из нежного, может в мгновение превратиться в грубого и злого, уж я-то знаю.

ЭПИЛОГ

Маира

Я недовольно смотрела на то, как Аякс молчаливо соглашался, еще и кивал незаметно, будто я могла этого не увидеть, когда на приеме император, говорил о каких-то планетах-колониях, что поставляют им рабов, ведь они завоеватели, хоть и в прошлом, но это не отменяет величия расы. И все присутствующие сразу горделиво выпячивали грудь, мол, смотрите все и знайте, какие мы великие. Нет, они точно издеваются пригласить бывшую рабыню на такой прием. Это плевок в душу. Естественно, перечить императору никто не собирался, да и по-своему я была благодарна ему, ведь специально для меня даже придумали заменитель капель, что были для зрения. Он на то дал добро, ведь у них на планете ничего не делалось без разрешения императора, а спонсором уже был Аякс. Это в первую очередь было в его интересах. Поэтому досталось Аяксу, как только мы вернулись домой. Я накричала на него, обвинила в узурпаторстве и тирании, в общем как всегда во всех бедах был виноват Аякс.

— Маира, сколько можно? Сородичей твоих нашел, определил к близким родственникам в услужение. А кто среди прилетевших рабынь нашел свои авели и вовсе обзавелись свободой, но тебе все мало, — я лишь насупившись, уставилась на него в ответ. Будет теперь постоянно припоминать, сколько сделал для меня? Для нашей расы? Но это ведь он тогда, пусть и по команде его дяди владельца колонии Z, уничтожил наши корабли и захватил в рабство кроксов. Меньшее, что он мог сделать, это хоть как-то изменить их положение. Я уже молчу о том, что своих родных я так и не нашла. И то ли они умерли, во что не хотелось, почему-то верить, наверное, я стала слишком сентиментальной, когда-то ведь похоронила их, смирившись, но сейчас хотелось какого-то чуда. Хотелось верить, что они в безопасности и живут на какой-то солнечной планете, где смогли восстановить производство галлий, которые, что удивительно и вправду появились в нашей Галактике, правда кто их производит, пока неизвестно. Мне же хочется верить, что это кто-то из моей родни каким-то фантастическим образом спасшиеся во время нападения.

— Двое детей, Маир, двое, — продолжал возмущаться Аякс, — ты беременна снова, а все никак не станешь терпимей. Не успокоишься. Ну, не могу я изменить мир. Понимаешь? Это не в моих силах.

— Ты мог бы хотя бы попытаться, — уже со слезами на глазах сказала, — твоя любовь это только слова.

— А ты меня любишь? — Прищурился он в ответ.

— Нет, ты же знаешь, — отвернулась от него.

— А, что это тогда вчера было? — напомнил мне мужчина, снова нажимая на больное место. Вот любит он так, найдет слабое место, и давит по нему, давит, пока не сдашься и не признаешь его правоту. — Во время оргазма? — напомнил мне. Будто я не знаю.

— Ничего, это все гормоны, — отмахнулась от него, откидываясь на грудь мужчины, что обнял меня со спины и теперь поглаживал едва ли заметный живот.

Аякс

— Не любишь, конечно, не любишь — усмехнулся я, смотря на зарождающееся красное море в ее глазах, когда Маира вывернулась из моих объятий, не довольная моими словами. Как же я любил это море, пусть и штурмующее, непримиримое, слишком вольное и широкое, и все же мое.

— Ты уничтожил мою жизнь, мой мир, ты деспот, вместе со своим императором. Только и можете, что хлопать в ладоши пока другие… даже не хочу говорить, что делают — мерзко это, как же это мерзко. Ненавижу все то, что олицетворяешь.

— И что же? Детей своих тоже ненавидишь? Они же на меня похожи, — уже начинаю злиться в ответ.

— Рабство, ненавижу, — рычит Маира, вполне натурально, как зверек.

— А ты не думала, что я не всесильный? Что мог — сделал. Ты можешь свободно перемешаться по планете, никто даже криво в твою сторону не посмотрит, и не только ты, к слову.

— Это все, потому что я твоя авели. И дай слово любому из ваших, они бы вы высказали все, что думают по этому поводу. Даже император сегодня, снова указал мне на это. Ненавижу, — сжимала руки в кулаки Маира.

Маленькая воительница, восхищался я ею.

— Да, но разве я виноват, Маир? Для тебя я сделал все, что мог.

— Это ничего не меняет, — насупилась она и отвернулась, снова…

Я ненавидел, когда она отворачивалась, так она отгораживалась от меня, выстраивала стену, которую я не мог ей позволить выстраивать, потому развернув ее к себе лицом, приподнял подбородок и решительно сказал.

— Маир, я уничтожил многое, признаю, но разве я уничтожил твое будущее? Посмотри на них, — показываю на стену, направляя ее голову в сторону и отпуская подбородок, там изображены сейчас голограммы дочерей, — я тебе его дал и дам еще больше, у нас впереди много времени.

Маира

— Но другой дочери ты меня лишил, — говорю тихо, смотря за тем, как меняется изображение на стене, показывая дочерей в движении, а у самой сердце сжимается от тоски. Как там Асми? Хорошо ли ей?

— Ты опять за свое Маир, сколько я должен тебе это повторить, чтобы до тебя дошло? Сколько? Ты упорно отрицаешь очевидное, ни разу не задумываясь о том, как будет тебе и ей, когда она начнет стареть, а ты так и останешься молодой, как Зельт, или как там его, превратится на твоих глазах в старика, а следом за ним и дочь, которую ты считаешь своей. Разве ты не понимаешь, что так они проживут счастливую жизнь, может, будут вспоминать тебя с улыбкой, а из памяти дочери ты за годы и вовсе сотрешься, останешься только отголоском чего-то хорошего, как и ее родная мама.

— Ты жесток, — уже всхлипывая, шепчу, а мужчина прижимает меня к своей груди, говоря.

— Это мир такой.

— Я никогда не полюблю чудовище, — пусть не думает, что я растаяла от его объятий и слов. Он отнял у меня слишком много, чтобы думать, что я легко ему достанусь, даже… Даже если это правда.

Аякс

— Может, если ты будешь это чаще повторять, то и сама в это поверишь, — Усмехнулся и сжал крепче в своих объятьях, а Маира тут же затихла и лишь громко всхлипнула.

Я стал покрывать поцелуями ее лицо, собирая слезы, и чувствуя солоноватый привкус на языке, в очередной раз понимал, что с ней все не так. Ведь я никогда не любил слабости, но почему-то сейчас именно она не вызвала отторжения, просто хотелось стереть слезы, снова увидеть решительность на лице, словить мимолетную улыбку. Да и Маира, и во время прошлой беременности, была такой же эмоциональной. Пора бы привыкнуть к скачкам настроения, а не злиться по поводу и без.

Приспустил платье с плеча, целуя нежную кожу. Маира вздрогнула от этой ласки и тут же отклонила голову, давая мне больше доступа. А я посмотрел на то, как она прикусывает губы, чтобы не застонать от такой ненавязчивой ласки, потому что тогда это будет, в ее понимании, предательством к себе, своей вере в идеальный мир, которого нет у нас на планете, и вряд ли когда-то будет, и понял, что желаю ее такую. Непокорную, сильную, пусть иногда и со своими слабостями, но даже они не раздражают — люблю ее, кто бы мог подумать?.. Но люблю.

Хотя, может быть, что-то и изменится, зря я так категоричен, Кейн уже первый советник императора, стал таки, и кто знает, возможно, однажды… однажды, он изменит мир и сделает его таким, как она хочет, а я… я и так сделал, что мог. Не могу пойти в открытую конфронтацию против императора, потому что я ему обязан, и тот долг, что он потребовал когда-то, на самом деле ничтожно мал по сравнению с тем, что он дал взамен… Семью и надежду.

А Маира, она ведь давно уже любит меня, еще тогда в пещере, наверное, поняла это, просто слишком упертая мне попалась женщина и ни за что не признает свою слабость, а именно чувство ко мне, ее хозяину и мастеру в прошлом, считает слабостью. Но рано или поздно придет время, оно уже почти пришло, вчера она таки впервые сказала о чувствах во время оргазма, пусть и отрицает сейчас сказанное

Верю, что примет меня рано или поздно таким, как я есть, хотя я уже изменился ради нее. Больше говорю, улыбаюсь, балую ее и дочек. И даже ничего не говорю на то, что младшая Мирэль не хочет быть воином, наоборот посещает балы, приемы, хочет блистать. Она уже рекламирует линию одежды, а что будет, когда подрастет? Боюсь подумать, что ей тоже придется перенести участь авели, не всегда положительную, слишком она хрупкая, в отличие от Ксеонии, что может за себя постоять. Но я ни разу упрекнул этим Маиру, ни разу не сказал, что младшая дочь растет слишком доброй и нежной, как цветок. Нет. Потому что я люблю ее, как и ее мать, любой. Хотя может и стоит заранее подумать о подходящей партии, что устроила бы всех женщин в нашей семье?

Слышу довольный стон Маиры, когда прокладываю дорогу невесомыми поцелуями к ее, уже возбужденному, соску, который превратился в тугую горошину, и улыбаюсь про себя. Чтобы Маира не говорила — она моя и всегда будет.

Конец 20-03-2018

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ЭПИЛОГ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg