«Я хочу, чтобы»

Я хочу, чтобы (fb2) - Я хочу, чтобы [Отрывок] 380K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Мария Николаевна Сакрытина

Мария Сакрытина Я хочу, чтобы…

Вечер

В зеркале отражалось лицо человеческой девушки: кожа благородного цвета слоновой кости, тёмные чарующие глаза, высокие скулы, правильной формы нос, манящие губы…

Я пожелала не видеть, и девушка в зеркале взмахнула пушистыми ресницами, закрывая глаза.

О, Аллат!..

— Что ты наделал, колдун? — тихо, почти шёпотом произнесла я. А хотелось кричать — так, чтобы весь мир содрогнулся от моего плача. — Что ты со мной сделал?!

В зеркале появилось ещё одно отражение: высокого, намного выше девушки, мужчины, темнокожего, с короткими вьющимися волосами — завитки красиво падали на лоб. Раньше мне понравились бы такие волосы и такой лоб. А ещё жгучие, хищные глаза.

Сейчас же девушка в зеркале сморщила носик от отвращения.

— Ну что же ты, Амани? — протянул мужчина низким, бархатным голосом. Точно крадущийся в низовьях Джуманы, что за Великим морем, леопард, высматривающий жертву. — Неужели тебе не нравится это тело? Ты прекрасна, моя хумай[1].

— Я не твоя!

— Ну почему же? — улыбнулся мужчина. Тонкие холёные пальцы пробежались по тёмным гладким волосам девушки, подцепили прядь. — Ты моя. Вся.

Лицо девушки исказилось.

— Не смей! — проскрипела я, пытаясь вернуть родной голос, а не эти певучие, человеческие оттенки. — Отпусти меня!

Пальцы с волос перебрались на шею, щёки. Девушка в зеркале замерла, дрожа, во взгляде появилась мольба. И лишь глубоко, далеко за ней — откуда выглядывала настоящая я — горела ярость.

— Ну уж нет, хумай, — рассмеялся мужчина, лаская нежную кожу, и я ярко чувствовала его прикосновения — они обжигали. Сквозь ярость и мольбу пробилось удивление: обычно обжигаю я. — Мне совсем не нравится, что ты исполняешь чужие желания. А должна — только мои.

— Это желание я не могу исполнить, — откликнулась я.

— Можешь, — шепнул мне на ухо мужчина. — Можешь, Амани. Гляди, — он мягко повернул меня за подбородок, заставляя смотреть в сторону окна. — Скоро солнце сядет. Ночью, когда твоё превращение закончится, я овладею этим телом. И тогда ты, хумай, будешь петь только для меня.

У девушки в зеркале задрожали губы.

— Нет, — севшим, совсем не моим — человеческим — голосом выдохнула я. — Нет…

Мужчина улыбнулся, убирая руки, отступая.

— Да, — и добавил, тягуче, бархатно: — Увидимся ночью, моя хумай.

В повисшей тишине стук засова прозвучал громом, и я содрогнулась.

В тёмных прекрасных глазах отражения яркими сгустками пламени горело отчаяние.

* * *

— О, сайеда[2], что вы делаете?!

Не выпуская из рук острый осколок, я обернулась.

Ифрит[3] в облике девушки-служанки подбежала ко мне, лепеча:

— Сайеда, вы поранились!

Я фыркнула, снова переведя взгляд на алую тонкую полоску. Раненый палец запульсировал, когда ифрит приложила к нему остро пахнущую лекарством повязку.

— Зачем же так, сайеда? — укоризненно вздохнула служанка.

— Действительно! — отозвалась я. — Всего-то какой-то человечишка поймал меня в клетку. Что тут такого…

Ифрит подняла голову, и я осеклась. На открытой золотистой груди служанки горела печать подчинения.

— Ваша клетка быстро разрушится, сайеда, — тихо отозвалась ифрит. — Человеческие тела так… смертны.

Я покосилась на её печать и промолчала. Что какая-то жалкая сотня лет (в лучшем случае) против её тысячелетия?

Ифрит молча поклонилась и принялась убирать осколки зеркала.

— Я бы могла освободить тебя, — задумчиво произнесла я. — Пока я человек… Но колдун не даст мне это сделать… Отсюда можно сбежать?

Загоревшаяся в глазах девушки надежда погасла.

— Нет, сайеда.

Я недоверчиво нахмурилась.

— Совсем? Никаких потайных ходов, ничего? Люди же это любят.

Ифрит покачала головой. И грустно произнесла, указывая на окно.

— Гули[4].

— Гули? — изумилась я. — Какие-то гули могут помешать ифри…?

— Посмотрите сами, сайеда, — перебила девушка, возвращаясь к уборке.

Теряясь в догадках, я подошла к окну. Что же там за гули… О, Иблис!

— Понимаете, сайеда, — девушка-ифрит мгновенно оказалась рядом, грустно глянула вниз. — Когтями они рвут нашу сущность, а волшебный ошейник развоплощает навсегда.

Я молча кивнула. Да, то, что гуляло внизу, гулями можно было назвать лишь с очень большой натяжкой. Тело полуженщины-полукошки, лоснящаяся гладкая шерсть, громадные саблевидные клыки…

Одна из тварей, заметив мой взгляд, подняла голову и, зарычав, прыгнула на стену башни. Я отшатнулась.

— Не бойтесь, сайеда, — улыбнулась ифрит. — Здесь вы в безопасности. Но не советую выходить во двор.

Да уж.

— А вы… тоже не выходите? — пытаясь унять стучащее сердце, выдохнула я.

Грустная улыбка исчезла. Ифрит опустила голову.

— Дворец большой, сайеда. А к воротам подойти может только сайед.

Я тихо выругалась. Ифрит робко коснулась моего плеча и тут же отпрянула.

— Крепитесь, сайеда.

Ага. Всего-то сотня лет рабства у какого-то чернокнижника.

— Отсюда нельзя бежать, — тихо произнесла напоследок ифрит. — Никак. Пожалуйста, сайеда, не пытайтесь.

Я сжала кулаки и глубоко вдохнула.

Нельзя, да?

* * *

Я стояла у окна, наблюдая, как мягкие сиреневые сумерки окутывают землю. Солнце давно утонуло за горизонтом, и месяц-Вадд, подстёгивая серебряных быков, понёсся по чёрно-синей дороге неба между мерцающих алмазов-звёзд.

Я не могла сбежать, оставаясь человеком. Я не могла сбежать, оставаясь хумай, потому что колдун связал меня. Но цепь между телом и духом всё ещё оставалась зыбкой.

Шагов я не слышала. Зато стук засова заставил вздрогнуть.

— Ну вот и ночь, Амани, — улыбнулся колдун, жадно глядя на меня.

Я потянула абайю[5], оголяя плечо. И, вспоминая, как это делают человеческие женщины, томно пропела:

— Это правда — то, что ты говорил? Я действительно красива?

Во взгляде колдуна полыхнуло оно — желание… Ликуя про себя, я закончила:

— И тебе действительно нравится это тело? Ты хочешь, чтобы оно было твоим?

Я терпела его прикосновения и поцелуи, пока не услышала долгожданное:

— Да-а-а…

Я Амани-хумай. Моя суть — свобода и моя судьба — исполнение желаний.

Я улыбнулась, заглянув ему в глаза.

— Ну тогда получай его.

Теряя сознание, я ещё успела поймать в глазах человека отражение недоверия, удивления, ярости. Но мой дух отлетел достаточно далеко, и я не слышала новое желание.

На руках колдуна осталось только тело прекрасной человеческой девушки. И тоненькая цепочка-связь между ней и духом.

Но этого было достаточно, чтобы пленить меня снова.

Ночь первая Чёрный конь для шехзаде

День в Бахре, столице великой империи Гази начинался рано.

Только-только солнце-Аллат показывалась из-за горизонта, рассыпав по небу сверкающие волосы-лучи, как узенькие улицы наполнялись жизнью. Люди муравьями торопились по утренней прохладе сделать большую часть работы за день, чтобы отдыхать в жаркое полуденное время. Стучали ставнями лавки ремесленников, позванивали колокольчиками водоносы, приветственно распахивали двери хаммамы[6], стучали в гонг жрецы Аллат, отмеряя время. Мерно, величаво ступали по пыльным улицам караваны верблюдов. Они направлялись в порт, а оттуда по самой широкой улице в городе — в хану, главный рынок Бахры.

Здесь, в крытых павильонах царил полумрак, прорезаемый сотнями солнечных лучей из маленьких круглых отверстий купола. И шум — стук отворяемых ставень-прилавков, шорох шагов по вымощенному цветной плиткой полу, гулкие голоса пустынников-бедуинов и визгливо-звонкие — жителей побережья. Запахи пряностей, манящие ароматы сладостей и тонкая, но стойкая струйка пачули и амбры витали в воздухе.

Жизнь бурлила, стоило солнцу показаться на небе, и затихала, только когда Аллат исчезала за горизонтом, отправляясь на ночной покой.

Но до заката пока было далеко.

— Ай, сайеди, рот не разевай, пряности-сладости покупай! — как обычно звонко, перекрывая шум, зазывал Фарах, сверкая белозубой улыбкой. — Давай, голубей не считай, покупай, вай-вай-вай-вай!

Амин сгрузил на пол десятый по счёту мешок молотой корицы и уселся под прилавком, переводя дух.

— Ай, сайеди! — воскликнул Фарах, подаваясь навстречу заинтересовавшемуся было товаром кочевнику. — Ай, хорошая пахлава, свежая!

Бедуин, чей народ издревле славился ненавистью к сладкому, только усмехнулся.

— Куда мне её?

— Ну… верблюда накормишь! — нашёлся Фарах, сверкая улыбкой.

Кочевник, махнув рукой, отошёл от прилавка.

— Не идёт сегодня торговля, да простит меня Манат, — тихо пожаловался Фарах, давая отдых уставшему горлу.

Амин пожал плечами и молча поднялся. Во дворе ждали ещё шесть мешков пряностей и требующие за них денег караванщики-бедуины. Денег у Амина не было, а хозяин лавочки, торговец, сайед Ясар, никому кошелёк не доверявший, как обычно опаздывал.

Когда Амин снова вернулся, Фарах ругался с караванщиком — из Аиши или Шакиры, судя по выговору.

— По-твоему это лукум?! — возмущался караванщик, тыча в мягкий белый комочек узловатым пальцем. — Ты посмотри! Да ты его потрогай! Он уже сгнил давно! И за это — двадцать драхм?!

— Пятьдесят, — степенно поправил Фарах. — За прекрасный шакер-лукум, достойный самого султана, да будут дни его вечны…

Амин улыбнулся, стирая пот со лба. Достойный султан не стал бы на такое даже смотреть.

Караванщик снова ткнул в лукум пальцем и поморщился.

— Двадцать пять и это моё последнее слово.

Фарах открыл было рот — возмутиться, но тут по павильону пронёсся звон гонга и громкий чистый голос евнуха:

— Великолепный, одарённый милостью Манат и улыбкой Аллат, Сиятельный шехзаде[7] Шакир изволит пройти здесь!

Амин торопливо упал ниц, упираясь лбом в пол — пусть его и не видно было из-за прилавка. Рядом бухнулся Фарах, к нему присоединился караванщик — как и все посетители рынка пали ниц, приветствуя сиятельного царевича.

В наступившей тишине шелестели одежды евнухов, позвякивали драгоценные браслеты на холёных руках Шакира, стучали «пятками» копий стражи, приветствуя благословенного.

Амину не нужно было подсматривать, чтобы знать — красивое лицо шехзаде кривится в гримасе презрения. Сиятельному скучно в бесконечных торговых рядах и хочется скорей попасть в сердце рынка — оружейные и ювелирные мастерские.

Стража в десятый раз стукнула копьями, и по павильону снова прокатился шорох. Свита шехзаде и сам Сиятельный ушли и вернутся только в полдень — Шакир всегда долго выбирает оружие и подарки наложницам-фавориткам. Тщательно осматривает, подробно расспрашивает мастеров, приценивается, словно нет в его распоряжении всей казны султана.

— Чего разлеглись, болваны?! — взвизгнул над прилавком знакомый голос. — Я вам за это плачу?! А ну марш за работу!

Фарах возвёл очи горе и выпрямился, напевая:

— Как прикажете, сайед Ясар, как прикажете.

Амин с тоской посмотрел на мешки.

Маленький толстенький, но очень голосистый сайед Ясар подкатился к нему и подтолкнул юношу к закутанному в хаик[8], точно почтенная дама — в паранджу[9], кочевнику.

— Заберёшь у него три мешка персиков. И чтобы ни один фрукт не помялся!

Кочевник невозмутимо двинулся к выходу из павильона. Амин, вздыхая, поплёлся следом. Ему иногда казалось, что сайед Ясар путает его с ослом. И не только, когда ругается.

Солнце поднялось уже высоко, когда Амин дотащил последний мешок, выслушал от сайеда Ясара весьма нелестное мнение о себе в принципе и всей нынешней молодёжи в частности, взял пустое блюдо и отправился в дальнюю часть павильона — разделённый на ячейки-лавочки склад — за пахлавой.

Здесь гул рынка стал тише, зато одуряюще, невыносимо пахло пряностями. Прикрыв нос рукавом, Амин привычно стёр пот со лба, огляделся… и выронил блюдо.

У открытого мешка со сливами, которые Амин только что так аккуратно переносил со двора («За каждую раздавленную ягоду сам платить будешь!»), сидел мальчишка-побережец лет десяти и с явным удовольствием набивал рот сливами, персиками, лежащей рядом пахлавой — всем, до чего смог дотянуться. Ещё и причмокивал от удовольствия.

— Т-т-ты… — выпалил Амин, вытаращившись на воришку.

Мальчишка повернулся, заинтересованно глянул на юношу и нагло запихнул в рот ещё пахлавы.

— Ты… ты что тут делаешь? — наконец смог связно спросить, точнее, простонать Амин.

— Фемм, — пробубнил мальчишка. И, сделав титанический глоток, вытер губы рукавом, оставив на когда-то белой ткани жирное пятно. — Ем, — и добавил, указывая на приготовленный Амином заранее лукум. — О, подай-ка мне ещё вон той белой мягкой штуковины. Пожалуйста.

Амин дар речи потерял от такой наглости, молча глядя, как мальчик щурится в полумраке склада, шарит рукой, находит сливу и запихивает её в рот.

— Фуууфу хофу! — требовательно возвестил воришка с полным ртом, тыкая в лукум. — Хофффу! Фай!

— Ты с ума сошёл, — тихо произнёс Амин. И, подскочив к ребёнку, схватил его за шиворот. — А ну пошёл отсюда!

Мальчишка вырвался, отскочил подальше, вытер рот рукавом и обиженно протянул:

— Ну тебе что, жалко, что ли?

— Я сказал: пошёл отсюда. Быстро! — громким шёпотом прошипел Амин, надвигаясь на ребёнка. — Ты знаешь, что с тобой сделают, если поймают?

Мальчик отступал — не забывая набирать полные пригоршни слив и пахлавы — пока не упёрся спиной в стену. Остановился и, глядя на Амина наивными чистыми глазами ребёнка, выдохнул:

— Нет. А что?

Амин в один прыжок оказался рядом, снова схватил маленького негодника за шкирку, но больше ничего сделать не успел.

— Сколько ты собираешься здесь торчать? — пропыхтел от входа голос Ясара.

Амин замер. Мальчишка, воспользовавшись паузой, засунул в рот пахлаву и довольно улыбнулся.

— Я же сказал: одна нога здесь, другая — там. Ах, ты, ленивый шай… — сайед-хозяин запнулся, и Амин очень отчётливо вообразил его лицо: брови насуплены, маленькие глазки прищурены, двойной подбородок удивлённо подёргивается. — Что здесь происходит?!

Мальчик невозмутимо сунул в рот сливу. И тут же ею подавился, когда толстая мягкая, как поднявшееся тесто, рука схватила его за шею.

— Вор, — неверяще пропыхтел торговец, оглядывая мальчишку с ног до головы.

Тот в ответ посмотрел на Ясара и метко плюнул косточкой. Сайед вздрогнул и схватился за подбитый глаз.

— А-а-а! Во-о-ор!

Амин очень чётко представил, что сейчас произойдёт. Если раньше за воровство в Бахре отрубали руку, то с тех пор как сиятельному султану примерещилась Манат, потрясающая шнурком-завязкой от кошеля, закон ожесточили — теперь преступника, невзирая на возраст, лишали головы.

Шаги стражи уже звучали в переходе между «ячейками»-складами, когда Амин, заслонив невозмутимого мальчишку, упал перед Ясаром на колени.

— Сайед, вы неправильно поняли! Прошу вас, не надо! Это… это я его сюда привёл!

Торговец брезгливо покосился под ноги.

— Ты?

И бросил удивлённый взгляд на ребёнка. Мальчишка разжав, наконец, руки — персики и сливы покатились по полу — сосредоточенно смотрел на Амина.

А тот зачастил:

— Да, сайед. Умоляю, не гневайтесь, это мой…э-э-э…сын моей…э-э-э…сестры. Я должен был присмотреть за ним, я не знал, я не думал, что он… Лучше накажите меня, он же ещё ребёнок…

Стража остановилась в дверях, не торопясь заходить. Ну, наказывает хозяин нерадивого работника, ну так и что — дело житейское.

Ясар медленно махнул пухлой рукой, показывая, что в помощи не нуждается. Амин так и ожидал: сайед не будет поднимать лишний шум, он быстро просчитал про себя выгоду. И терять рабочие руки из-за горсти персиков и слив не станет. Нет, Ясар возьмёт своё иначе.

— Неделю работаешь бесплатно, — бросил торговец, брезгливо отпинывая сжавшегося юношу с дороги. — Или месяц. Я подумаю. И принеси, наконец, пахлаву. Да, и если я увижу — хоть ещё раз — здесь твоего… этого негодника, плахи ему не миновать.

Амин дождался, когда хозяин уйдёт, и только тогда со вздохом поднялся. Быстро огляделся.

Но на складе никого уже не было. Мальчишки, конечно, и след простыл.

Весь оставшийся день Амину не раз приходило на ум сравнение с ослом — прибыл караван из далёкой Кусеи, а с ним и торговец, привёзший Ясару сладкие земляные орехи. Амин переносил мешки со двора на склад, каждый раз непроизвольно вглядываясь в полумрак. Но странного мальчика, естественно, не было. Как не было и лукума — на полу сиротливо валялся только один белый комочек.

Потом пришлось носить мешки уже с корнями куркумы — спустя неделю они отправятся в Кусею. А сайед вместе кусейцем сидели в тени, попивали ароматный чай, делились новостями, попутно оговаривая условия сделки. Проходя мимо, Амин то и дело слышал: «Ну какой может быть неурожай, когда у вашего соседа, почтенный Абаз-ади, я слышал, цена в три раза ниже?» или «А вы знаете, почтенный ас-сайед Ясар, какие нынче пошлины установили эти кочевники? Это же просто разорение какое-то!».

— Снова этот бурдюк тебя развёл? — сказал Фарах, когда Амин принёс в лавку блюдо с персиками. — Не пойму, почему ты его терпишь? Пригрозил бы, что уйдёшь… да вон, хоть к сайеду Наджаха, он и то меньше скупится.

Амин только грустно улыбнулся и, со вздохом стирая пот со лба, поплёлся обратно во двор.

— А я думал, ты сирота, — бросил Фарах вслед ему.

Амин только в очередной раз удивился, как пронырливый бахрец успевает быстро всё узнавать. Явно не Ясар про «родственничка» на ушко нашептал. Иной раз Амину казалось, что Фараху благоволят местные джины — как ещё можно быть в курсе абсолютно всего, что творится на рынке?

К вечеру жара начала потихоньку спадать. И, когда уставшая, заалевшая солнце-Аллат потянулась за накидкой-гишуа[10] и сумерки газовым покрывалом наполнили Бахру, Амин передал ключи от склада сайеду Ясару, попрощался с Фарахом, собирающимся с друзьями в чайхану, и устало направился домой на городскую окраину.

Обычно шаги за спиной не привлекали внимание. Праздные прохожие направляются в храм, бани или чайхану. Но эти были странными — лёгкие, скользящие. До храма Аллат Амин не оглядывался, но потом не выдержал. И удивлённо замер.

По пустой улочке за ним спешил воришка со склада. Поймав взгляд Амина, остановился. Простенькое лицо побережца расцветила совершенно плутовская улыбка.

Амин молча отвернулся и пошёл дальше. Но мальчишка не отставал. И бежал вприпрыжку, пока Амин не остановился снова.

— Что ты здесь делаешь?

Мальчик насупился.

— Иду.

— Куда? — уточнил Амин, думая, что ещё чуть-чуть — и маленький вор получит за случай на складе сполна.

Мальчик почесал затылок и словно само собой разумеющееся выдал:

— К тебе. Домой.

Амин мысленно застонал.

— Откуда ты? Где твои родители? — с трудом сохраняя самообладание, спросил он. — Ты прибыл с караваном или на корабле?

Мальчишка склонил голову набок и снова почесал затылок. Пробурчал, ткнув пальцем в небо:

— Оттуда я. И мне некуда идти. Пусти к себе, а? — и снова широко улыбнулся.

Амин медленно вдохнул. Медленно выдохнул, успокаиваясь.

Стая голубей, с шумом хлопая крыльями, взлетела в тающее закатом небо.

— Ну мы идём, да? — дёргая себя за ухо, поторопил мальчик.

Амин снова вздохнул.

— Идём, — и, подойдя ближе, добавил. — Давай руку.

Мальчик окинул его странным взглядом, но руку в ответ протянул. Амин совсем не удивился, почувствовав, что пальцы у воришки липкие. На мгновение юноше стало интересно, сколько сладостей этот негодник успел слопать?

Они повернули в левый проулок, оттуда — в ещё один и, наконец, впереди показалась высокая, богато украшенная резьбой башня.

— Не думал, что ты живёшь в храме, — удивлённо протянул мальчик, разглядывая башню.

Амин молча огляделся, заметил группу младших учеников, гуськом идущих из медресе[11] за учителем. И подтолкнул к ним мальчика.

— Нет. Ты живёшь. Теперь… Уважаемый сайед! Вот, от вас отбился.

Жрец мазнул равнодушным взглядом по Амину и обалдевшему воришке, махнул рукой, и выскочившие словно из неоткуда младшие служители-рабы живо поставили мальчишку в строй.

Амин, не став дожидаться, когда негодник поднимет шум, поспешил на свою улочку.

…Вадд-месяц выбрался на небо, в храме Алатт отслужили молитву. Амин упал на потёртый ковёр и попытался забыть, что с утра во рту маковой росинки не было… когда над ухом вдруг раздалось:

— Слушай, а я не понял той шутки с храмом.

Амин медленно приподнялся на локтях и неверяще уставился на сидящего рядом мальчика.

— Ты? Как ты… как ты здесь оказался?!

— Вошёл, — пожал плечами тот, кивая на открытую дверь. — Слушай, а у тебя случайно нет тех сладких больших ягод? Ну, тёмно-синих. Мне понравились.

Амин, в который раз напомнив себе, что имеет дело с ребёнком (хоть и очень странным, и очень наглым), молча встал, схватил негодника за шиворот и поволок к двери.

Мальчик и не думал вырываться. Молчал, даже когда вылетел за порог — только удивлённо глядел на Амина.

— Во имя всех богов! — выдохнул юноша. — Или ты оставляешь меня в покое, или я зову стражу и тебя возвращают к родственникам. Или в храм, если ты сирота. Понял? Тогда пошёл вон отсюда!

— Но ты же сказал, что я сын твоей сестры, — обиженно отозвался воришка.

Амин, взявшись за дверную ручку, сердито бросил:

— У меня нет сестры.

И хлопнул дверью перед носом подскочившего было мальчика.

…В тягучей тишине южной ночи тоскливо завыла соседская собака. Спустя минуту к ней присоединилась ещё одна. Ещё. Потом чей-то визгливый голос проорал ругательства и собаки — так же по очереди — замолкли.

Амин ворочался с боку на бок. Глаза слипались от усталости, но пустой желудок не давал уснуть. Пора бы к голоду привыкнуть. Но не получалось.

Амин улёгся на спину и, положив руки под голову, уставился в потолок, принявшись изучать давно знакомые трещины.

И тут за дверью тихонько, но очень жалостливо затянули песню кочевников — древний гимн гостеприимству.

Амин изумлённо прислушался: какому это певцу-шади[12] вздумалось явиться в их бедный квартал? Да ещё такому сладкоголосому. И странно-знакомому. Но, когда голос дошёл до припева, юноша сразу вспомнил, где его слышал.

Мальчишка мгновенно заткнулся, стоило Амину распахнуть дверь. И, по-прежнему стоя на коленях у порога, грустно вздохнул:

— Ну чего ты такой упрямый, а?

Амин услышал, как застучали ставнями соседи, явно разбуженные песней, и торопливо втащил мальчика в комнату.

— Какого шайтана ты ко мне прицепился?!

Мальчик только устало улыбнулся и, степенно поправив видавшие виды рукава, демонстративно растянулся на ковре в центре комнаты. И нарочито спокойно засопел.

Амин тихо застонал. Посмотрел на мастерски притворяющегося спящим ребёнка, подумал, что ночью всё равно тащить его некуда — в такой час даже жрецы спят — и улёгся рядом.

Последним, что он почувствовал, прежде чем провалиться в долгожданный сон, был мальчик, подползший поближе и уткнувшийся носом юноше в бок. Странно, но это почему-то казалось по-домашнему уютным.

Медленно, проделав недолгий путь по дороге-небосклону, месяц-Вадд направил колесницу за горизонт. Ему на смену появилась красавица-Аллат, распустила косу, скинула накидку-гишуу.

Мальчишка сладко дрых, умильно положив руку под щёку. Амин смотрел на него и с трудом преодолевал сильное желание пнуть негодника.

Желание стало нестерпимым, когда мальчишка, открыв глаза и потянувшись, сонно поинтересовался:

— А что мы будем завтракать?

— Благодаря тебе, — желчно отозвался Амин, разминая затёкшие плечи, — я ещё неделю буду росой питаться.

Мальчик забавно склонил голову на бок и убеждённо произнёс:

— Не сможешь, — потом подумал и спросил. — А почему просто не пойти в чайхану, как твой друг? Он же и тебя звал. Там вкусно готовят, я проверял. Особенно в той, где ещё фонтан и верблюды рядом.

Амин с трудом отогнал от себя картинку вкусного даже на вид хузи[13] или кебаба[14] и раздражённо спросил:

— Я похож на богача?

— Нет, — зевнув, отозвался мальчик. И, заметив, что Амин встал и направился к двери, встрепенулся. — Эй, а ты куда? Ты меня одного оставишь? Я не хочу. Я с тобой пойду!

Амин обернулся.

— Только попробуй. И если ещё раз заберёшься в наш склад, я тебя больше выгораживать не стану.

Мальчик шустро вылетел за дверь, огляделся и снова потянулся.

— У-у-у, рань какая, смотри, даже твои соседи спят, на улице никого… Кстати, всё хотел спросить, зачем ты мне помог?.. Эй, а можно помедленнее, я за тобой не успеваю.

— Вчера ты за мной прекрасно успевал, — отозвался Амин, не сбавляя шаг. — Зачем ты к нам забрался? Рядом, через три ячейки, склад торговца жемчугом. Что, замок открыть не смог?

— Сдался мне жемчуг! — с презрением протянул мальчик. — А вот те белые сладкие штуковины были очень вкусными, — и застенчиво добавил: — Я ещё хочу…

Амин резко обернулся, схватил воришку за руку и потащил уже знакомой дорогой к храму.

— Ты… конечно… можешь… если хочешь… снова меня… туда… отвести, — задыхаясь, бормотал мальчик, еле поспевая за ним. — Но я… всё равно… сбегу.

Амин щёлкнул пальцами и остановился.

— Как ты это делаешь? Открываешь замки, сбегаешь? Ладно, храм, но на рынке охрана получше будет. Как?

Мальчик прислонился к стене ближайшего дома, пытаясь отдышаться.

— У меня… связи. Слушай, ты можешь помедленней идти? Пожалуйста!

— Какие ещё связи? — пристально глядя на ребёнка, поинтересовался Амин.

— Богатые, — буркнул мальчик, отвечая юноше хмурым взглядом.

Амин подошёл ближе. Наклонился, заглядывая воришке в глаза.

— С кем?

— Возьми меня с собой — скажу, — тут же отозвался мальчик.

Амин смерил его задумчивым взглядом.

— Не будешь мешать мне работать и на склад больше не полезешь. Договорились? И сладости не тронешь.

— Ладно, не трону, — упавшим голосом протянул мальчик.

Некоторое время они шли молча. Потом воришка вдруг ехидно поинтересовался:

— Что, решил с моей помощью эти самые жемчуга стащить?

Амин промолчал.

— Все вы такие, о богатстве мечтаете, — вздохнул мальчишка. — И ты мечтаешь.

Амин, не останавливаясь, бросил через плечо:

— И что?

— А представь, — вдруг вкрадчиво произнёс мальчик, — я знаю пещеру с несметным богатством, золотом там, драгоценными камнями, серебром…

— А ты знаешь? — торопливо перебил Амин, оборачиваясь и сбавляя шаг.

Мальчик скрестил руки на груди.

— Допустим. Что ты со всем этим делать будешь?

Амин глубоко вдохнул и промолчал. Мальчик понятливо улыбнулся.

— Может, я и скажу тебе, где эта пещера.

Амин красноречиво оглядел потрёпанную одежду воришки и усмехнулся.

— Тебя как зовут-то, богач?

Мальчик задумался на мгновение.

— Валид.

— Имечко-то какое выбрал, — пробормотал себе под нос Амин. И уже громче добавил. — Ну, идём. Только сайеду на глаза не попадайся. Тебе же лучше будет.

— Ваш сайед — жирный бурдюк, — с чувством сообщил мальчик.

Амин только тихо рассмеялся.

Утро напоминало десятки предыдущих — палящее солнце, сумрак рынка, гул и тяжёлый запах пряностей.

Фарах, отгоняя жадных до сладостей ос, переводил взгляд с гнущего спину под мешком Амина и сидящего на прилавке и беззаботно болтающего ногами мальчика.

— А так сразу и не скажешь, что родственники…

Амин только усмехнулся. С его-то примечательной внешностью — светловолосых в Бахре отродясь было раз-два и обчёлся — Фараз явно ждал подобной экзотики и от «племянника». Но темнокожий, с чёрными, точно южная ночь, вьющимися волосами мальчишка напоминал сотни других детей, играющих на улицах столицы. Даже одеждой нисколько не отличался — разве что у иных ребят она почище и добротней будет.

— На сына твоего он точно не похож, — строил предположения Фарах. — Слишком взрослый… разве что… Эй, сайед! — тут же переключившись на покупателя, заголосил бахрец. — Мимо не проходите, на пахлаву посмотрите! Сладкая, не оторвёшься! Гляньте, как мальчишка уплетает.

Амин, поставив очередной мешок, бросил на Валида сердитый взгляд. Мальчик как ни в чём не бывало запихал в рот остатки сладости и невинно глянул в ответ.

— Что-то сайед нынче припозднился, — заметил Фарах, освободившись. — Эй, малыш, возьми лукум.

— Фарах! — простонал Амин, хватая бахрца за руку. — Прекрати! Мне Ясар потом каждый кусочек посчитает.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Фарах, пододвигая к мальчишке блюдо, — пусть побалуется. А то будет такой же тощий, как ты. Пожалей дитё. Тем более, с ним торговля лучше идёт.

Мальчишка причмокнул от удовольствия и состроил умильную рожицу проходящему мимо караванщику. Тот задумчиво поводил взглядом исчезающий с блюда лукум и, степенно подойдя к прилавку, стал расспрашивать о товаре.

— Вот, — весело кивнул Фарах, закончив с покупателем. — Да Ясар тебе ещё и приплатить должен. Спорим, кто-нибудь из этих угрюмых пустынников ещё придёт сегодня договариваться с нашим бурдюком о продаже крупной партии. У них же, в их скалах, тоже дети остались.

Амин недоверчиво вскинул брови.

По рынку прокатился гулкий звук гонга.

Как один и продавцы, и покупатели упали на колени, прижав лбы к полу. Амин, спохватившись, потянул изумлённо озирающегося мальчишку, заставляя упасть ниц рядом.

— Великолепный, одарённый милостью Манат…

— А зачем мы это делаем? — громким шепотом поинтересовался Валид.

Амин шикнул на него, с трудом удерживаясь от желания отвесить паршивцу подзатыльник.

Мальчишка округлил глаза, но послушно затих.

Как обычно стучали «пятками» копий стражи, как обычно мимо проплывали расшитые золотыми и серебряными нитями туфли евнухов…

А вот чёрные, из хорошо выделанной кожи вдруг остановились прямо у Амина перед глазами.

И вся процессия тут же замерла.

Повисла звонкая, напряжённая тишина.

— Скажи, Фарук, — медленно, лениво произнёс тихий голос. — Ты вроде искал светловолосого?

Амин похолодел.

— О, Сиятельный, это так, — почтительно ответил скрипучий. — Но я должен осмотреть его, чтобы понять, подходит ли.

Чёрные туфли задумчиво шагнули ещё ближе. Загнутый носок уткнулся Амину в лоб.

— Поднимись, раб, — велел первый голос.

Амин зажмурился, чувствуя, как по шее к лопаткам течёт холодный пот.

— Сиятельный приказал тебе встать! — пропищал кто-то из евнухов, хватая юношу за волосы и вздёргивая вверх.

Амин стиснул зубы и, дрожа, попытался сесть прямо. Почтительно опустил глаза долу, тут же заметив, как рядом порывается выпрямиться мальчишка, и Фарах — с явным трудом — его удерживает.

Сухопарый, сгорбленный старик отодвинул обряженных в цветастые одежды евнухов, подошёл к Амину. Бесцеремонно ткнул клюкой ему в подбородок, приподнимая.

На мгновение Амин встретился взглядом со стоящим посреди евнухов юношей в чёрном — его ровесником — и тут же снова попытался уставиться в пол.

— Ну что? — поинтересовался юноша, равнодушно глядя на Амина.

Старик расцвёл беззубой улыбкой.

— Подходит, о, Сиятельный, он — то, что нам нужно.

Юноша махнул в ответ рукой и к Амину кинулись стражи.

— Мы возвращаемся, — зевнул Сиятельный, искоса глядя на бледного, как полотно, Амина. — Мне снова ску-у-учно.

Опять прогудел гонг, и вся процессия двинулась к воротам рынка.

— О, Аллат! — выдохнул Фарах, отпуская, наконец, мальчишку. Рядом поднимались остальные, отряхивая пыль с одежд. — Ясар будет в ярости…

— Куда его увели?! — подскочил к нему Валид. — Что это значит?

— Что значит? — грустно повторил бахрец, становясь за прилавок. — Что нет у тебя больше дяди, малыш. О, Аллат…

— То есть? — отшатнулся мальчишка. — Его убьют? Но за что?

— Как Манат распорядится… за то и убьют, — покачал головой Фарах, кусая губу. — Нет, возьму я сегодня выходной. Пусть этот бурдюк сам торгует!

— Что ты сказал? — пропыхтел рядом голос сайеда. — О, пусть смилуется Аллат, хочешь меня совсем без работников оставить?!

Мальчик, широко раскрытыми глазами наблюдал разгорающуюся ссору. И медленно отступал, пока не наткнулся на другой прилавок.

— Эй, а ну дуй отсюда, мальчишка! — прикрикнули на него.

Валид машинально шагнул в сторону.

— Как вам может быть всё равно? — тихо пробормотал он.

Когда Фарах, так и не отвоевавший себе выходной, огляделся, мальчишка давно растворился в толпе.

* * *

Амин натянул цепь до предела, с силой дёрнул. Звенья смешливо звякнули.

Юноша со вздохом опустил руки и попытался вглядеться в темноту. Ничего, совсем ничего, даже проблеска света.

Глупо… Как же глупо после всего умирать вот так!

Стиснув зубы, Амин приглушённо застонал и снова рванул цепь. Железные браслеты лишь сильнее врезались в запястья.

На полу рядом зашуршали. Юноша прислушался и брезгливо отпихнул ногой крысу. Та ощерилась в ответ, но в темноте этого никто не заметил.

И метнулась в маленькую трещину в камнях, когда вдалеке яркой звёздочкой замерцал свет.

Амин напрягся, щурясь.

Свет медленно приближался, превращаясь в небольшой фонарик. Амин зажмурился и почувствовал, как его знакомо ткнули клюкой в подбородок.

— Вставай, — приказал старик.

Амин и не подумал повиноваться.

— Вставай, ибни[15], имей уважение к старости.

Амин прикусил губу изнутри и неторопливо поднялся. Цепи оказались слишком короткими, руки пришлось держать опущенными.

Старик поставил фонарь на пол, спугнув ещё одну крысу, и вытащил из-за пояса короткий загнутый кинжал.

Амин молча смотрел на блики, скачущие по клинку. А, когда старик шагнул ближе, не выдержал.

— Что вы со мной сделаете?

Старик отодвинул рукав абаи, прижал клинок к внутренней стороне локтя Амина.

— Пока только капля крови, ибни, я должен знать наверняка, что ты — тот, кто мне нужен. Последняя проверка. Но, — старик надавил, и клинок окрасился алым, — ты всё равно умрёшь. Так или иначе. Однако если станешь меня слушаться, смерть будет быстрой.

Амин усмехнулся и выдохнул:

— Для чего это?

— О, — улыбнулся старик, убирая кинжал. — Чтобы исполнить желание Сиятельного, — и тихо добавил: — а может — моё собственное.

В это время Сиятельный Шакир, с тоской глядя на танцующих пышногрудых наложниц, в который уже раз за день зевнул и неспешно поднялся. Засуетились евнухи, разгоняя девушек — ни одной из них Сиятельный не приказывал явиться в его покои. А значит, нынче ночью в гареме будет царить печаль.

Самого Сиятельного это нисколько не волновало. Благословлённый Манат лишь с тоской покружил по коридорам собственного дворца, приказал напомнить колдуну Фаруку, что его господин ждёт.

И от нечего делать отправился в свои покои.

Давно уже не радовала Сиятельного охота, да и женские прелести наскучили. Чтение, рисование, услада бесед — всё надоело. Как же скучно…

Тяжело вздохнув, Сиятельный привычно потянулся к блюду за любимым кишмишем[16].

Пальцы нашарили пустоту.

Шакир открыл глаза и с изумлением уставился на пустое блюдо.

Перевёл взгляд на сидящего на столике мальчишку в обносках, заканчивающего с последней кистью кишмиша.

Но стражу или хотя бы главного евнуха Шакир позвать не успел.

— Не стоит, о, светлоликий шехзаде, — облизнувшись, заявил мальчишка, спрыгивая со стола и вставая на колени. И зачем-то добавил. — Я преклоняясь перед величием Сиятельного.

— Кто тебя сюда пустил? — выдохнул Шакир, во все глаза смотря на мальчика.

Тот стукнулся лбом о пол и выпрямился.

— Никто. Я сам пришёл.

Шакир приподнялся на локтях.

— Да как ты посмел, раб…

— Я знаю, чего вы хотите, шехзаде, — непочтительно перебил его мальчик. — Ваше сокровенное желание.

Шакир осёкся.

— Вечную жизнь мне даст…, - на тон ниже начал он, но мальчишка снова перебил:

— О вечной жизни мечтает колдун Фарук. Он обманет вас, о луноликий шехзаде. Но вы хотите другого.

— Продолжай, — после недолгой паузы разрешил Сиятельный. — Скажи же, чего я хочу.

Мальчик снова улыбнулся. И пропел:

— Вам ску-у-учно.

Шакир резко поднялся. Удивлённо выдохнул:

— Как ты…

— И я принёс вам то, что избавит вас от скуки, — продолжил мальчик, — навсегда.

Шакир жадно оглядел ребёнка.

— И что же это?

— Посмотрите в окно, о шехзаде, — смиренно откликнулся мальчик.

Шакир бросился к окну — излишне быстро для Сиятельного.

Во дворе, где до этого танцевали темнокожие прелестницы, стоял конь. Чёрный. Деревянный.

Шехзаде повернулся к мальчишке.

— Что это значит? Что это за игрушка?

Мальчик покорно потупил взгляд.

— Если Сиятельный соблаговолит оседлать его и нажать между ушей, конь поднимется в небо. Когда Сиятельный захочет спуститься, надо лишь погладить приметное местечко на шее — там, где белое пятнышко.

Не дослушав, шехзаде бросился к двери. Летать? Летать над городом, как птица? Летать над империей? На зависть всем — и даже отцу-султану?!

Но проклятый мальчишка заступил дорогу и, не смотря Шакиру в глаза, чётко произнёс:

— Милость Сиятельного велика и безмерна, и он, конечно, одарит ничтожного малой её толикой.

— Я дам тебе титул моего колдуна! — отозвался Шакир, пытаясь обогнуть мальчишку.

— Я бесконечно благодарен, о, мой шехзаде. Но пусть вместо этого из темниц выпустят юношу, которого вы забрали сегодня на базаре.

— Светловолосого? — нахмурился Шакир.

— Да, о, луноликий. Позвольте мне, ничтожному, просить вас об этом, прежде чем волшебный конь унесёт вас в облака… как вы того желаете.

Напоминание о чудесной игрушке вскружило голову. Шакир торопливо отдал приказ и, не сдерживаясь, бросился во двор.

Валид опустил голову, пряча улыбку.

* * *

Амин, кусая губы, с трудом передвигал затёкшие ноги, вполне уверенный, что его ведут убивать. Царапину на руке жгло, глаза слепил яркий солнечный свет, голова гудела.

Поэтому, когда стражники сняли с юноши оковы и отшвырнули его от ворот дворца шехзаде, Амин только непонимающе уставился на них.

Тяжёлые створки медленно захлопнулись.

— Я принёс тебе воды, — произнёс рядом тихий детский голос. — Пей и нам нужно спешить.

Амин изумлённо перевёл взгляд на мальчишку, не вполне уверенный, что всё это ему не снится.

Валид, вздохнув, прижал горлышко фляги к губам юноши.

— Почему..? — прохрипел Амин, но мальчишка уже отнял флягу. И, схватив юношу за руку, настойчиво потянул.

— Идём. Ну же!

Амин медленно встал. Неугомонный мальчик тут же рванул в ближайшую улочку, с недетской силой таща за собой юношу.

— Куда мы? — только и смог сказать Амин.

Над головой, заслоняя алое закатное солнце, пронеслась тень. Мальчик вскинул голову, Амин — тоже.

— Это… конь? — выдохнул он. — И…

— И ваш Сиятельный на нём, — отозвался Валид. — Нам нужно до сумерек попасть за ворота. Ну, давай же, шевелись!

Амин не выдержал, как только они оказались за городской стеной.

— К чему такая спешка?

Мальчишка упал на песок, тяжело выдохнул:

— Сейчас… надо… найти караван… который идёт… подальше отсюда.

— Зачем? — искренне удивился Амин.

Валид обернулся.

— Видел коня? Это я принёс его шехзаде.

Амин уставился на него.

— Ты?! Но… как? Откуда?!

Мальчишка торопливо кивнул куда-то влево.

— Взял… на время. Одолжил.

— У кого?!

— У местного ифрита, — отозвался Валид. — И теперь конь возвращается к хозяину.

— То есть, — медленно начал Амин, — ты хочешь сказать, что выкупил меня за коня, который даже не твой… и что сделает этот ифрит с шехзаде?!

— А что делают все ифриты с людьми? — ехидно отозвался мальчик. — Конечно, съест!

Амин опустился на песок рядом с ребёнком.

— Шехзаде мечтал о лекарстве от скуки, — усмехаясь, закончил Валид. — Он его получил.

Амин отшатнулся. Встретился с недоумённым взглядом мальчика и тихо произнёс:

— Ты убил его. Сиятельного. Ты понимаешь?

Мальчик пожал плечами и равнодушно спросил:

— Ну и что?

Амин глубоко вдохнул. Знакомое желание встряхнуть маленького голодранца снова нахлынуло, да так, что руки зачесались.

Юноша сжал кулаки.

— Где найти этого ифрита?

Мальчик в ответ уставился на него с искренним недоумением.

— Зачем? Нам нужно сейчас бежать отсюда, а не…

— Где? — настойчиво повторил Амин.

Нахмурившись, мальчишка махнул в сторону заходящего солнца.

— Там. Недалеко. Но зачем..? Стой! Куда ты?!

Амин, не оглядываясь, шагал в сторону алого лика Аллат.

— Постой! — догнал его Валид. — Зачем он тебе? Сокровища у него — так, безделица, я тебе лучше пещеру покажу и совершенно безопасную. Если захочешь. Да погоди же ты! А, хочешь, просто скажу, как достать жемчуга у того бурдюка, который неподалёку от вас на рынке торгует?

Амин резко обернулся, и мальчишка чуть в него не врезался — юноша успел схватить его за худенькое плечо.

— Катись к шайтану со своими сокровищами! — и тише добавил: — Шехзаде из-за меня попал в беду. И умрёт из-за меня.

Мальчик вытаращился на него.

— Ты что… спасти его решил?! Да он сам тебя убить собирался, забыл? Вечную жизнь хотел, — и мальчишка, схватив за руку, потащил в сторону ближайшего каравана, вереницей растянувшегося от города — и почти до горизонта. — Не глупи. Идём!

Амин стряхнул его руку. Решительно отвернулся.

— Хочешь, чтобы ифрит и тебя съел?! — закричал ему в след мальчик. — Если ты думаешь, что я помогу — ошибаешься! Я его даже не знаю! И он явно будет недоволен, что я пусть и на время присвоил его любимую игрушку!

— Я же сказал: «Катись к шайтану», — буркнул Амин, щурясь от последних алых лучей Аллат. — Не нужны мне такие помощники.

Какое-то время он действительно шёл один. Затем рядом раздалось знакомое сопение.

— Да ты даже его пещеру один не найдёшь, — буркнул Валид, с трудом приноравливаясь к широкому шагу юноши. — И вообще, ты что, собираешься явиться к ифриту и сказать: «Извини, дорогой, не хотел тебя беспокоить, мне только твой пленник нужен»? У тебя даже оружия нет! Умрёшь задаром!

Амин пожал плечами. И тихо, почти шёпотом произнёс:

— Чистая совесть дороже.

— Дурак, — откликнулся Валид.

Пещеру ифрита Амин и впрямь бы сам не нашёл. Всего лишь выныривающие из-под песка камни — как островки в море или клыки гули — и один из них чуть более плоский, чем остальные.

Амин посмотрел на мальчика.

— Ты знаешь, как войти?

Валид пожал плечами.

— Понятия не имею. Но там, — он ткнул пальцем, указывая на камень, — должно быть написано.

Амин, хмурясь, наклонился и с трудом в сумерках разглядел странные палочки и прихотливые закорючки.

Нахмурился, всматриваясь.

Мальчишка подбоченился.

— Это высокий алатийский. Его вообще мало кто знает. А я тебе переводить не собираюсь. Так что прогулялись — и хватит. Идём обрат… — и осёкся, когда юноша, выпрямившись, стал отсчитывать шаги от камня до ближайшего «клыка». Нагнулся, за что-то дёрнул — каменная плита отъехала в сторону.

Амин шагнул в чёрную пасть провала первым. За ним, приоткрыв рот от удивления, побежал и мальчик.

Тускло светящиеся ступеньки вели вниз, глубоко под землю.

— Старайся ничего не касаться, — тихо предупредил мальчик.

Амин кивнул. И вдруг тихо спросил:

— Кто ты такой?

Валид вздрогнул. Нахмурился.

— В смысле?

— Что не человек — это ясно, — продолжил юноша. — Тогда кто же? Может, ты джин?

Мальчик напряжённо рассмеялся.

— Я? Нет. Вообще-то я и правда человек.

Амин покосился на него и выразительно усмехнулся.

— Тогда почему ты мне помогаешь?

Валид опустил взгляд. Протянул руку к сырой стене — и тут же отдёрнул.

— Не люблю колдунов, — признался он. Добавил тихо. — И клетку.

— Клетку? — удивлённо переспросил Амин.

Мальчик кивнул.

— Свобода — это жизнь, — добавил он. И вдруг выдохнул: — Стой!

Амин послушно замер, краем глаза заметив промелькнувшую тень — точно огромная змея скользнула по тускло мерцающей стене.

— А вот это уже был джин-слуга, — криво улыбнулся Валид. — Теперь хозяин о нас знает. Идём дальше?

Амин сжал дрожащие пальцы в кулак.

— Да.

Мальчик пожал плечами.

Лестница кончилась посреди громадного пустого зала-пещеры.

— Не трогай ничего, — снова предупредил Валид. — И всё-таки — как ты собираешься справиться с ифритом?

Амин, и сам задававшийся этим вопросом, отвёл взгляд.

— Что-нибудь придумаю.

— Ну-ну, — фыркнул мальчик. — Совет, если позволишь: если ифрит сразу тебя не сожжёт, ты уже наполовину выжил. Если займёшь его интересной беседой — есть даже шанс отсюда выбраться.

— Откуда такие познания? — пытаясь скрыть дрожь в голосе, поинтересовался Амин.

Валид хохотнул.

— А откуда ты знаешь алатийский?

Амин вернул ему усмешку.

Потолок пещеры, мерцающий как до этого — ступеньки, вдруг понизился, проход сузился, пока не превратился в тесный коридор — вдвоём не пройдёшь. Амин, отодвинув мальчика, шагнул первый. Тут же где-то вдали коридора весело заплясали языки пламени. Юноша вздрогнул, но пламя оказалось просто факелами, воткнутыми в стену на равном расстоянии. И загорались они явно в такт шагам юноши. Мальчишка прав: ифрит о них уже знает. Но почему не выгоняет нежданных гостей?

Ещё с сотню шагов и коридор разветвился. Амин в нерешительности замер. Правый и левый выглядели абсолютно одинаково.

Валид догнал его, осмотрелся.

— Вон тот, — мальчик ткнул в сторону левого, — ведёт в сокровищницу. И сам хозяин наверняка там. А тот, — палец указал в сторону правого, — в нижние пещеры. Шехзаде скорее всего там.

Амин потёр переносицу. Повернулся к мальчику.

— Иди направо. Освободишь шехзаде и выбирайся.

Валид хмуро посмотрел на него.

— А ты?

Амин улыбнулся и шагнул в сторону левого коридора.

Мальчик проводил его странным взглядом, цыкнул и повернул направо.

* * *

Амин медленно шёл, старясь шагать как можно тише, и настороженно прислушивался. Коридор кончился огромным пустым залом с малахитовыми колоннами и мраморным полом. Амин оглядывался, но никак не мог найти выход. Юноша, натянутый как струна, блуждал между колоннами, вздрагивая от каждого шороха.

Наконец на глаза совершенно случайно попалась маленькая дверца. А за ней — красивый сад, полный экзотически прекрасных цветов и плодоносящих деревьев. Где-то под уходящим ввысь сводом даже пели птицы.

Дорожка странно шуршала под ногами. Амин кинул взгляд вниз и ахнул — крупные разноцветные жемчужины матово блестели, перекатываясь.

Амин наклонился, протянул руку, но тут же одёрнул себя. Быстро выпрямился… и встретился взглядом с висящим в воздухе сгустком огня. Замер, торопливо огляделся, но бежать было некуда — дверца в зал с колоннами уже закрылась.

Пламя подплыло ближе, покружило вокруг мелко вздрагивающего Амина, вытянулось и превратилось в огненного юношу одного с Амином роста.

Ифрит скрестил руки на груди и наклонил голову, задумчиво рассматривая нежданного гостя. Кривя губы, хмыкнул:

— Да не дрожи. В своём саду я тебя не трону. Что, понравились камешки?

Амин содрогнулся и упал ниц, ткнувшись лбом в жемчужины.

— Сайед…

— Я не собираюсь разговаривать с твоим затылком, ибни, — перебил ифрит. — Встань, дай себя рассмотреть.

Амин с трудом поднялся — ноги не держали.

В лицо дохнуло жаром.

— Интересно, очень интересно, — протянул ифрит. — Я чувствую на тебе отпечаток другого существа. Другого, как я… и не такого. Но если бы у тебя уже был покровитель, ты не явился бы вот так… я полагаю. Тогда что это значит?

— Сайед… я не понимаю, — пролепетал Амин, пытаясь хоть как-то предугадать, что сделает сильнейший из джинов… и куда до этого бежать.

— Естественно! — презрительно фыркнул ифрит, заглядывая юноше в глаза. — Вы, людишки, дальше собственного носа никогда не видели и не буде… Не может быть!

Амин вздрогнул от неожиданности, а юноша-ифрит уже отшатнулся, смотря на Амина с неподдельным изумлением.

— Так вот, значит, чей это след, — пробормотал он. — Неужели… Невозможно…

Амин осторожно сделал шаг назад. Ещё шаг…

У него за спиной из сгустков дыма соткались три громадные змеи. Одна, раскрыв капюшон, потянулась к юноше…

— Вон! — прикрикнул ифрит, и змеи растворились в воздухе.

А огненный юноша шагнул к Амину. Посмотрел задумчиво.

— Понравился, значит, жемчуг? — и широким жестом указал на дорожку. — Бери, сколько влезет.

Амин уставился на него.

— Ч-что?

— Бери, говорю, — скривился ифрит. — Лучше чёрный, за него сейчас на базарах выше всего цену дадут.

Амин сглотнул.

— Благодарю… сайед… но… я не…

— Не веришь? — улыбнулся ифрит. Шагнув ближе, почти на ухо юноше шепнул: — Бери. В обмен на одну услугу. Но для тебя это будет безделицей.

Амин нахмурился.

— Сайед..?

— Просто скажи своей сайеде, — ифрит облизнул огненные губы, — скажи, что я мечтаю об амулете Абрады… Ну-ну, ибни, не удивляйся. Даже у ифритов есть желания, и даже мы не можем поймать удачу за… хвост. Только вы, люди. И то изредка. Ты счастливчик, ибни.

Амин, не вполне уверенный, что сам ещё не сошёл с ума, честно сказал:

— Сайед, я не понимаю, о чём вы говорите.

— Потом поймёшь, — усмехнулся ифрит. — Ну, бери же жемчуг.

— Не нужно, сайед, — осторожно произнёс юноша. — Пожалуйста… лучше освободите шехзаде.

— Того мальчишку, который прилетел на моём коне? — вскинул брови ифрит. — Хм… Кажется, я начинаю понимать, что она в тебе нашла… Всегда добрых идиотов любила… Ладно, не хочешь жемчуг, пойдём — покажу мою сокровищницу. Тебе понравится. Вы, люди, такие жадные!

Амин остался стоять, не понимая, что ему делать.

Ифрит обернулся.

— Ну, идём, ибни. Пока я позволяю.

Сокровищница у хозяина подземного дворца оказалась громадным залом, усыпанным золотом и драгоценными камнями. Красота жемчужин в саду просто терялась среди этого великолепия. Амин тяжело сглотнул, оглядывая горы сундуков. С трудом переступил по усыпанному монетами полу и, поскользнувшись, чуть не упал.

— Нравится? — усмехнулся ифрит.

Амин рассеянно кивнул, не в силах отвести взгляд от громадного сапфира на вершине золотой горы.

— Бери, сколько сможешь унести, — разрешил ифрит, с любопытством глядя на юношу.

Амин поражённо осмотрелся. Снова поскользнулся, схватился за ближайшую монетную горку — золото и камни, рассыпаясь, больно врезались в пальцы.

— Ну, не стесняйся, — подначивал ифрит. — Бери. Представь, сколько на это можно купить. Нормальный дом, место при дворе самого султана… И жить припеваючи до конца дней…

Амин, спотыкаясь и поскальзываясь, прошёл к стене пещеры. Ифрит, склонив голову, наблюдал.

— Интересный выбор, — оценил он, когда Амин снял с подставки изогнутый кинжал-джамбию[17] в ножнах из слоновой кости. Загадочно сверкнули на свету капельки рубинов, тускло блеснул золотой ободок.

Амин поднял руку, рассматривая клинок.

— А жемчуга? Золото? — вскинул брови ифрит.

Амин молча покачал головой.

— Ну что ж… умно, — усмехнулся ифрит и щёлкнул пальцами. В воздухе рядом с Амином соткались громадные кобры.

Юноша отступил к стене.

— Сайед…

— Что? — фыркнул ифрит. — Я передумал, — и, обращаясь к змеям, бросил: — Убить.

* * *

Человек, краснея от натуги, пытался освободиться, но змеиные кольца сжимали всё сильнее. Плоская голова громадного питона опустилась, заглянула в выпученные глаза жертвы. Раздвоенный язык засвистел-зашипел — точно еле сдерживаемый смех.

Валид, от души наслаждавшийся зрелищем, с сожалением вздохнул. И вышел из тени.

Приказал изменившимся скрипучим голосом:

— Отпусти.

Голова питона повернулась, потянулась к мальчику и, замерев на полпути, растворилась в воздухе. С тихим хлопком исчезли кольца, а человек, задыхаясь, рухнул на каменный пол.

Валид шагнул ближе, погладил прутья клетки. Поморщился.

Человек с трудом приподнялся, увидел мальчишку и хрипло прокаркал:

— Ты?!

— Ну как вы, о, светлоликий шехзаде? — издеваясь, поинтересовался Валид, жадно глядя на Шакира. — Больше не скучно?

Шехзаде задохнулся — не то от гнева, не то от боли в груди.

— Ты… вероломный… шайтан! Я прикажу тебя казнить! Тебя убьют — мучительно и…

Мальчик усмехнулся и, помахав на прощание, отвернулся.

— Ну, счастливо оставаться.

В воздухе рядом с шехзаде снова соткался питон. Потянулся заинтересованно.

— Стой! — торопливо закричал пленник, отползая подальше от змеи. — Стой! Я… я…

Мальчик равнодушно посмотрел на него через плечо.

— Я тебя озолочу!

— Вы, люди, меняетесь так быстро, — вздохнул Валид, снова подходя к клетке. — И так медленно… Изменись для меня сейчас, шехзаде, — ехидно добавил он. — Проси.

— Что? — выдохнул Шакир.

Мальчишка и питон переглянулись. Змея тихо засвистела-рассмеялась.

— Проси, — лениво повторил Валид. — Чтобы я помог тебе бежать. Ну, давай.

— Я шехзаде! — выкрикнул Шакир и тут же пожалел об этом — всё ещё посвистывая, питон пополз к нему.

— Плевал я, кто ты, — холодно откликнулся мальчик. — Здесь ты — ничтожество, на которое даже хозяин-ифрит смотреть не желает. Тебя отдали слугам-джинам, как кость — собакам. Ты — ничто. И, кстати, не только здесь.

Прямо перед глазами Шакира оказалась плоская змеиная морда, и Сиятельный на подломившихся ногах рухнул на пол.

Мальчишка, предвкушая, подошёл ближе. Посмотрел заинтересованно на пытающегося подползти к прутьям шехзаде.

— Пожалуйста…

— Сайед, — эхом откликнулся мальчик.

Шакир посмотрел на него с ненавистью, но послушно выдохнул:

— Пожалуйста, сайед…

— Плохо просишь, — вздохнул мальчик. И, издеваясь, протянул, отворачиваясь. — Ску-у-учно!

Змеиные кольца снова сжались.

Шакир истово закричал:

— Пожалуйста! Вытащи меня отсюда! Помоги! Прошу тебя!

Валид, смеясь, обернулся. Махнул рукой и питон, свистя-смеясь, снова исчез.

— Ну вот. Умеешь же, когда хочешь. Заткни уши.

Шакир, рухнув на пол, торопливо прижал руки к ушам. Но всё равно различил мерзкий скрипучий звук, который испустил мальчишка.

Зевнув, Валид ткнул пальцем в одно из прутьев, и то упало рядом с шехзаде.

— Пролезешь? — задумался мальчик. — Отъелся ты, султаныш, конечно… Ну-ка, попробуй.

Шакир быстро протиснулся между прутьев и замер, когда мальчик дёрнул его за рукав.

— Учти, шехзаде, — пристально смотря Сиятельному в глаза, сказал Валид, — Когда вернёмся, если ты хоть пикнешь про эту пещеру… Лучше тебе тогда здесь остаться.

Шехзаде резко кивнул.

— Умница, — улыбнулся мальчик. — Ну, идём тогда.

Шакир, задыхаясь, мчался по коридорам и лесенкам, пытаясь не отстать от странного мальчишки. Тот, не задумываясь, сворачивал на поворотах, будто не раз здесь раньше бывал. Так что когда вдруг остановился перед красивой резной дверцей, Шакир с трудом на него не налетел.

Дверца распахнулась и в странный зал с громадными, вычурными колоннами сначала вылетел смутно знакомый парень, весь в саже и тлеющем рванье. Затем, к ужасу шехзаде — с сердитым шипением выползли две кобры. И заключительным аккордом — лениво вошёл ифрит собственной персоной.

Светловолосый парень метнулся сначала к ближайшей колонне, потом, заметив мальчишку — к нему, что-то крича. Кобры окружили троих людей, и только у светловолосого было оружие — какая-то жалкая джамбия.

Шакир в который раз за вечер успел попрощаться с жизнью, когда в рёв пламени, шипение змей и крик светловолосого ворвался чистый, точно пение серебряного бубенца, голос — от которого вокруг стал клубами появляться туман… и шехзаде потерял сознание.

* * *

— Признайся, ты — колдун?

— А-а-а! — застонал мальчишка, хватаясь за голову. — Да что ты пристал ко мне?! Путешественник я, с джинами знаком — да. Но я не колдун. Будь я колдуном, нас бы так легко не отпустили. Ифриты ненавидят колдунов. Я, кстати, тоже.

— Но это же после твоей песни и джин, и ифрит не могли двинуться, — выдохнул Амин, поправляя то и дело съезжающее с плеча тело шехзаде. Сиятельный благостно пребывал без сознания, пропустив долгий и очень нервный побег из подземелья.

— Ну, песня, — поморщился Валид. — Вот только петь и умею.

Амин недоверчиво хмыкнул.

— А ты сам-то где намострячился так джмабией махать? — в свою очередь поинтересовался мальчик. — Сноровисто у тебя получалось.

— А ты где петь научился? — «вернул» ему Амин.

Мальчик понимающе улыбнулся.

На плече юноши застонал, приходя в себя, шехзаде.

— Отпусти его, а то свалится, — посоветовал Валид. — Да и мы уже почти у ворот. Пусть сам идёт.

Амин осторожно опустил дёрнувшегося Сиятельного на песок. И по привычке чуть не упал ниц.

— Прекрати, — поморщился мальчик, хватая его за рукав. — Кланяются достойным. Это, — он кивнул на шехзаде, — не достойно.

Амин всё-таки согнул спину, торопливо бормоча:

— О, сиятельный шехзаде, не гневайтесь, он ещё ребёнок, он просто не понимает…

Шехзаде ошеломлённо перевёл взгляд на мальчишку. Тот щёлкнул пальцами и красноречиво вскинул брови.

— Да как ты смеешь, раб, — завёлся было Сиятельный, быстро поняв, что город близко, а пещера ифрита, наоборот, далеко.

Мальчик снова щёлкнул пальцами, и песок рядом с шехзаде как-то странно зашевелился. По-змеиному.

— А-а-а, — испуганно протянул Сиятельный.

— …явите милость… — лепетал ничего не замечающий Амин.

— А… — шехзаде оглянулся на подозрительно шевелящийся бархан и быстро сказал. — Да, конечно… Идёмте?

Амин тут же вскочил, подставил пошатывающемуся шехзаде плечо, безостановочно бормоча извинения.

Мальчишка плёлся позади. Но, уже у ворот, когда Сиятельный случайно встретился с ним взглядом, Валид одними губами шепнул:

— Помни.

И выразительно указал на песок.

Сиятельный содрогнулся и первым поспешил в город.

* * *

— Ясар меня убьёт, — простонал Амин, глядя в след пышной процессии стражи и евнухов, встретившей своего шехзаде.

— А? — вскинулся мальчик, глядящий почему-то на небо. — Тот бурдюк? За что?

— Я целый день пропустил! Он на меня все беды повесит и платить заставит, — скривился Амин. — О, боги, рынок ведь уже открылся!

— Стой, — успел схватить его за рукав Валид. — Тебя в таком виде там прямо-таки ждут. Не обеднеет твой Ясар, пошли, переоденешься и помоешься. Да и отдохнуть бы не мешало…

— На что?! — воскликнул юноша. — У меня ни гроша.

Мальчик выразительно поглядел на джамбию, прячущуюся за полуистлевшим поясом. Амин схватился за неё и тут же отпустил.

— Нет. Это не продам, — твёрдо сказал он.

— Странный ты, — вздохнул мальчик. И припустил вслед за поспешившим на базар юношей. — Эй, погоди! Серьёзно, иди в бани, а я пока тебе прикуплю что-нибудь из одежды.

Амин сжал кулаки.

— Ты, что, не понима… — и осёкся.

Улыбающийся мальчишка протягивал ему горсть чёрных жемчужин.

— Подобрал в саду у ифрита, пока убегали. Правда, я молодец?

* * *

Сайед Ясар уже начал пыхтеть ругательства в лицо Амину (невесть когда отпустили, а на работу только сейчас явился!), когда увидел вдруг перед носом чёрную жемчужину.

Бахрец, поперхнувшись, сразу заметил и чистый внешний вид работника и добротную, явно новую одежду.

Булькнул:

— Откуда это?

— Беднякам иногда везёт, сайед, — улыбнулся юноша.

Ясар вытаращился на него, как рыба без воды, выхватил жемчужину, уже представляя, кому её продаст, и прикрикнул на работника, чтобы поторапливался — во дворе ждут-не дождутся ящики с персиками.

Повернулся к занимающемуся покупателями Фараху, отвесил подзатыльник, чтобы товар продавал, а не на Амина удивлённо пялился.

И вдруг встретился глазами с сидящим прямо на прилавке мальчишкой-вором.

Валид улыбнулся, отправляя в рот ещё кусок пахлавы.

— Хотите узнать, где взять жемчуг? — поинтересовался, не дав торговцу позвать стражу — проучить маленького мерзавца.

Ясар с сомнением посмотрел на ребёнка, но всё-таки спросил:

— Где?

Валид облизнул пальцы и улыбнулся.

— Есть тут одна пещера…

А несколько позже колдун Фарук совершенно случайно не досчитался весьма ценного амулета Абрады с заключённой туда спящей джиньей.

Зато на стене его комнаты вкупе со следами липких пальцев красовалась надпись: «Хочешь вернуть амулет? А получить жезл Манат, дарующий вечную жизнь? Тогда — есть тут одна пещера…».

* * *

Лёгкая, пронзительная мелодия рабабы[18] парила над кутающимся в ночное покрывало садом. Казалось, даже месяц-Вадд остановил свою колесницу, прислушиваясь.

Игриво вплелась в музыку нотка кануна[19] — музыкант виртуозно перебирал пальцами струны, и вскоре рабаба вторила ему, сменив грусть на томное обещание.

У кого-то остаток ночи обещал быть жарким.

Мальчик в видавшей виды абае сидел на крыше Сераля, вслушиваясь в переливы музыки. Свесив ноги, постукивал пятками в такт. Замирал, когда переливы кануна прерывала тонким шепотком рабаба. Подставив лицо лунным лучам, непонятно улыбался, наслаждаясь.

— Так и знал, что найду тебя здесь.

Мальчик обернулся, успев заметить, как крохотный огонёк, невозможно вытянувшись, превратился сначала в огненную человеческую фигуру, потом — юношу.

— А… ты, — вздохнул мальчик. — Держи.

Звякнула серебряная цепочка, сверкнул бесчисленными гранями алмаз.

— Твоё желание исполнено, — равнодушно объявил мальчик, не глядя на ифрита.

Тот улыбнулся, пряча амулет. Сказал тихо.

— Ты же ненавидишь людей.

— Мы все ненавидим людей, — заметил мальчик, подпирая подбородок кулачком.

— Тогда почему ты помогаешь этому ибни?

Мальчик промолчал.

— Из всех — ты… — покачал головой ифрит. — Счастливчик всё-таки. Не с каждым рядом — удача.

Мальчик, не отвечая, поднял голову и, обращаясь не то к небу, не то к месяцу-богу, запел, вторя рабабе и кануну.

Ифрит молча слушал, вертя в руках цепочку амулета.

Людям не дано услышать и понять такое. Разве что лишь раз. Разве что один из многих.

Но боги и джины готовы отдать за этот прекрасный голос всё на свете, лишь бы его обладатель пел для них.

Только для них. Всегда.

* * *

Завтракали Амин и Валид как богачи — в чайхане. Мальчишка жмурился от удовольствия, уничтожая сладости. Амин улыбался.

— Спасибо.

— Фа фо? Фа фе фо фе фефал, — не потрудившись прожевать, отозвался мальчик.

Амин потянулся, потрепал мальчика по волосам. Валид насупился, но от прикосновения не ушёл.

— Позволь я тебе хоть новую абаю куплю.

— Да ну её к шайтану, — фыркнул мальчик. — Тут абая, у кочевников — дишдаза[20]. Ещё у кого — что-нибудь другое. Глупо. Не хочу.

— Ты собираешься уйти? — удивился Амин. — Но я же предложил тебе вчера мой дом.

— Ты его купи сначала, — фыркнул Валид. — И потом, я же говорил, что я путешественник. Не сидится мне на одном месте, уж извини. Но спасибо. Ты мне тоже, — мальчик задумчиво посмотрел на Амина, — понравился.

Амин с сожалением посмотрел на мальчика.

— Хорошо. Но знай, что двери моего дома для тебя всегда открыты… Когда я его куплю.

Валид улыбнулся, запихивая в рот лукум. И тут же поперхнулся, когда Амин протянул ему руку.

— Дружба?

Мальчик, колеблясь, осторожно коснулся пальчиками руки юноши.

— Э-э-э… да.

Амин сжал его пальцы.

И тут с улицы донёсся звонкий голос глашатая:

— Слушайте, слушайте все! Великий, осенённый милостью Манат и благосклонной улыбкой Аллат султан Гариба отдаст свою дочь, луноликую царевну Алию в жёны сильнейшему, который победит других на Испытании! Ровно через шесть лун, смельчаки со всех концов мира, приходите бороться за руку прекрасной Алии!

* * *

— Сдалась тебе эта царевна?! — кричал мальчик, вышагивая вокруг Амина. — Что, девчонок вокруг мало? Может, и не луноликая она вовсе! Ты же хотел купить дом и свою лавочку!

— Ты не понимаешь, — покачал головой Амин. — Если я женюсь на ней, султан поддержит меня, когда я… — он запнулся.

— Ты на ней не женишься! — крикнул мальчишка. — Ты не знаешь этого султана. Он… Ты не справишься!

— Не веришь в меня? — грустно спросил Амин, глядя на Валида, вышагивающего по комнатушке старого дома юноши.

Мальчишка остановился. Внимательно посмотрел на Амина.

— Послушай. Султану служат джины. И ифриты. И мариды[21]. И гули. И кто только ему не служит!

— Ну ты ещё сюда хумай приплети, — хмыкнул Амин.

Мальчишка побледнел. С силой ударил кулачком по стене.

— Ты безрассудный, наивный дурак, ты помрёшь ни за что! Я не собираюсь на это смотреть! — и решительно направился к двери.

Амин вскочил.

— Постой! Но ты же поможешь мне с джинами?

Мальчик остановился. Оглядел его с ног до головы и фыркнул.

— Как, интересно? Я не колдун и сам не джин, забыл? Я просто путешественник.

— Ты знаешь о них определённо больше меня, — нашёлся Амин. — Пожалуйста, Валид, без тебя я не справлюсь. А когда я стану султаном, я прикажу давать тебе столько лукума и других сладостей, сколько в тебя влезет…

— Такие, как ты, султанами не становятся! — зло перебил Валид.

Дверь хлопнула перед носом вздрогнувшего Амина.

И что это на мальчишку нашло?

* * *

— Как — уходишь? — ахнул Фарах, после внезапного исчезновения Ясара также внезапно обнаруживший себя (вот уж от кого, так от бурдюка не ожидал!) его наследником. — Но я думал, мы могли бы вместе торговать, без этого бурдюка, да покоится его дух, если он, конечно, покоится, только лучше. Амин, подумай… погоди… ты что, собрался в Гариб?

Юноша виновато улыбнулся.

— Извини, Фарах. Да, собрался. И я выиграю.

— Ты… — начал было побагровевший Фарах, но Амин оборвал его:

— Не надо. Я пришёл попрощаться. Смотри, тебя покупатели ждут, — кивнул он на выстроившуюся перед прилавком очередь.

Смуглый кочевник, стоявший первым, воспользовался паузой в беседе и громко потребовал, чтобы ему продали «этих прекрасных сочных фруктов, вах!».

Амин в последний раз посмотрел на лавочку, бывшую его домом целых два года, и повернулся к воротам.

— Погоди! — крикнул ему вслед Фарах. — А как же твой племянник?

Амин, не поворачиваясь, пожал плечами.

Фарах, отвешивая кочевнику лишний персик, смотрел вслед уходящему товарищу, а в голову лезли странные мысли о том, что иногда даже призрак надежды может заставить идти на любые безрассудства.

Хотя причём тут надежда?

* * *

Завернувшись в накидку-бурнус[22], Амин шагал вместе с караваном. Впереди таяло в дымке вечера солнце. Позади готовилась к ночи Бахра.

Амин непроизвольно погладил рукоять заткнутой за пояс джамбии и вздохнул. Он не знал, на что надеялся. За руку царевны будут бороться и эмиры, и шехзаде. Куда ему? У него даже знакомого колдуна нет.

Он не справится. И сам ведь не верит. Так не лучше ли повернуть обратно в Бахру и забыть обо всём?

Амин упрямо сжал губы и накинул на голову мягкий вязаный капюшон.

У него нет шансов. Никогда не было. И в Бахре — тоже шансов нет. Он всегда был обузой, никому не нужной обузой — для всех. И это никогда, никогда не изменится…

Кто-то дёрнул его за рукав. Хмурясь, Амин обернулся.

— Ты — дурак, — чеканя слова, заявил Валид, приноравливаясь к его шагу. — Но я тебя одного не оставлю.

Амин поедал мальчишку не верящим взглядом.

— Но почему, ты же не хотел…

— Дружба, — печально вздохнул Валид, — она такая. Заставляет делать глупости! Кстати, знаешь, есть у меня парочка знакомых джинов в Гарибе… Эй, ты что делаешь?!

Амин, расчувствовавшись, подхватил мальчишку и крепко обнял.

— Ах ты маленький шайтан…

— Да, я от тебя тоже в восторге, — буркнул мальчик. И обречённо добавил: — И какого шайтана ты ко мне прицепился?..

Ночь вторая Птица в клетке

Дрожащий от жары воздух пустыни пронзила мелодия рабабы. Ввинтилась в уши, заставила вздрогнуть сердце.

— Шайтан бы тебя забрал! Сначала играть научись, потом струны терзай, — сонно пробубнили рядом.

Амин вздохнул и, опустив голову, покосился на степенно шагающего рядом верблюда. На верблюде — чужом, выпрошенном у кого-то из торговцев — покачиваясь, ехал Валид. И монотонно критиковал горе-музыканта, который всё равно ничего, кроме рабабы не слышал.

А вот Амина раздражало. Всё, начиная от непрекращающейся весь день жары до песка, забивающегося, где можно, и где нельзя.

И есть ведь такие счастливчики, которых волнует только игра какой-то рабабы!

— Ну какую ты ноту взял, шайтан, — сонно бубнил мальчик.

В такие моменты Амину хотелось спустить его с верблюда на землю и заставить идти до заката пешком. Тогда бы живо перестали волновать все рабабы мира.

Но Валид, первым же утром вкусивший прелести путешествия по пустыни, быстро подыскал себе более удобный способ передвижения. Первой его идеей, правда, было ехать верхом на Амине — дескать, это не он царевны ради здесь невесть куда тащится, так зачем бедному ребёнку страдать?

От чего ребёнок сейчас если и страдал, так это от безделья — поэтому дремал сутки напролёт, разве что периодически спрашивая, когда они дойдут до Весты — города в устье двух полноводных рек — Бадра и Аманы.

Амин же спрашивал себя, кто будет платить за верблюда, когда до города они всё-таки дойдут…

Пустыня становилась терпимой, только когда садилось солнце — и Амин уже понимал, почему кочевники поклоняются скорее месяцу-Вадд, чем Алат. От жаркой богини солнца они ничего хорошего не видели.

Останавливались обычно в оазисах или у известных только бедуинам колодцев. От холодной воды сводило зубы, но Амин пил, захлёбываясь — как и верблюды. И всё равно потом мечтал о фонтанах, теперь прекрасно понимая, почему и у людей, и у зверей при виде источника у бахрского рынка загорались глаза.

Валид слонялся рядом и канючил сладости. Периодически они ему даже перепадали — от сердобольных торговцев, купившихся на жалостливую детскую мордашку.

— Скря-а-ага, — бурчал мальчишка, если получал от ворот поворот.

Амину он говорил то же самое. Но тратить на такую ерунду деньги юноша не желал, даже если приходилось выслушивать бесконечное нытьё.

А ныть мальчишка умел. И ещё совершенно не был приспособлен для путешествий.

— Какой же из тебя путешественник, — ворчал Амин, отшвыривая от визжащего мальчишки скорпиона, — если ты даже такой мелочи боишься.

— Я не боюсь! — пищал мальчишка. И подпрыгивал от ужаса, если Амин шутливо подгонял скорпиона к нему. — Прекрати!

Скорпион бежал, Валид — тоже, но уже от него. Да так, что пятки сверкали. И мог пропасть до следующего утра, обнаружившись в компании какого-нибудь пьяного торговца или его слуг, которые до этого мальчишку угощали.

Вот только вечером неизменно находился рядом с Амином, изводя нытьём и капризами. Поэтому когда солнце село, а мальчишка вдруг вместе с верблюдом вдруг куда-то слинял, Амин забеспокоился: либо очередная каверза, либо… ну не мог же несносный мальчишка потеряться по дороге! Это сложно — караван большой… если только совсем заснул и свалился с верблюда… но тогда тот бы всё равно шёл рядом…

Амин бесцеремонно бегал от костра к костру, беспокоя отдых уставших караванщиков, расспрашивая про мальчишку. Пока не услышал:

— Эй, ибни, твоего сорванца не Валидом зовут?

Высокий пожилой бедуин (с красно-белым платком-куфией[23], прикрывающим седые волосы и отчасти — морщинистое, обожжённое солнцем лицо) щербато улыбнулся.

— Идём, отведу.

Конечно, мальчишка уже напросился кому-то в шатёр “в гости”. И только Амин хотел его увести, как возмутился не только “сорванец”, но и хозяева — о гостеприимстве бедуинов ходили легенды. Рассказывали, что сам месяц-Вадд порой спускался к пустынникам — испить чашечку горького ароматного кофе. Оттого и была ночь так благосклонна к кочевникам — намного приветливей, чем сестра Вадда — яркая Алат.

Бедуин, в чей шатёр забрался Валид, путешествовал с тремя детьми, младший казался ровесником Валида. “Пусть их”, - наливая Амину кофе, улыбался хозяин шатра.

Амин со вздохом согласился и попытался поддержать разговор хозяина и пришедших к нему друзей. Но любая речь в конце концов сводилась к верблюдам, а в них юноша не понимал ничего.

— Что это у тебя?

Амин вздрогнул, поняв, что задремал во время очередного рассуждения о том, какая верблюдица лучше.

Один из гостей, до боли напоминающий хозяина шатра — видать, родственник — указывал на выглядывающую из-за пояса юноши джамбию.

Амин нехотя достал кинжал.

Бедуины восхищённо затараторили, перейдя на своё наречие. Клинок пошёл из рук в руки. Добрался до хозяина.

— Сталь древних! — восхищённо причмокнул пожилой бедуин. — Сокровище у тебя, ибни, береги его. Говорят, сталь древних — дом для джина…

Детвора, крутившаяся неподалёку, тут же насторожилась. Зашуршала тихонько: “Расскажи, расскажи”, - предвкушая интересную сказку.

Кочевник улыбнулся, отдал джамбию Амину и смилостивился.

— Ну хорошо. Слушайте…

Амин снова задремал, уплывая в уютном аромате кофе. Рядом примостился Валид, положив голову юноше на колени и тихонько посапывая во сне.

— …так же мариды, — раздавалось сквозь дрёму, — вторые по силе из всех джинов. Больше всего они любят загадывать загадки и если смогут запрыгнуть на плечи, то свесят уродливые ножки. И так их не скинешь…

Восхищённо-заворожено ахали дети, наверняка не раз и не два слышавшие эти истории.

— … или любимое дитя Алат — солнечная птица Анка, птица-совершенство, — Валид завозился, и Амин на мгновение вынырнул из дрёмы. — Нет для неё ничего важнее, чем потомство, за украденных детей жестоко мстит Анка…

Валид зевнул, напомнив забавного, ещё не продравшего глаза, котёнка.

Тихая, незаметная женщина подлила в чашку юноши кофе, и Амин не удержался, потянулся. Аромат с резкой “перчинкой” чуть взбодрил.

— …Но нет никого прекрасней хумай, желанием именуемой. А так это потому, что желанна эта птица каждому и потому, что исполнит она любое желание…

— А как поймать её? — спросил кто-то из детей.

Амин, улыбаясь, осторожно глотнул горячий напиток. Поймать хумай… Джины жили рядом, богов видели все — как видели солнце и луну. Но хумай была так же призрачна, как и любая мечта. Бывший практичным Амин считал, что не имеет роскоши верить в нечто настолько эфемерное. Да даже и существуй такая птица, проблем с ней, наверное, не оберёшься…

— Никому не дастся в руки птица-желание, — тоже улыбнулся бедуин, потрепав по волосам младшего сынишку. — Суть её — свобода. Однажды и месяц-Вадд, пленённый красотой чудесной птицы, предложил ей стать его женой. Но хумай лишь рассмеялась в ответ — даже желания бога не всегда исполнимы. Не хочет быть связана хумай — ничем. Но рассказывают, — понизил голос караванщик, — что как-то раз прекрасный юноша-колдун смог найти хумай и даже забрать драгоценное перо из её хвоста. И так он был хорош собой, и смел, и умён, что пленил птицу-желание. Хумай осталась с ним и пела только для него. И умер тот юноша счастливейшим человеком…

Амин закрыл глаза, вспоминая, как ещё в детстве сам слушал эту историю. И отчаянно хотел тоже поймать неуловимую птицу, исполняющую желание. А потом вырос и история позабылась. Если джины и боги были реальностью, то парящая где-то над миром прекрасная птица давно стала мифом… Детские мечты… Неужели когда-то он, как и эти дети, верил, что подрастёт и поймает своё желание? Взрослые добиваются исполнения мечты — и только дети верят в сказку о нежданно свалившемся чуде.

Валид снова завозился. Худенькая ручка потянулась, безошибочно цапнула плошку с подслащённым верблюжьим молоком.

— Ты жёсткий, — капризно надул губы мальчишка. И, сонно щурясь, пополз к остальным детям.

На ночь Валид тоже куда-то исчез. Амин лежал, глядя на необъятную дорогу-небосвод, на ярко сверкающие искорки звёзд. Кажется, протяни руку… Ан нет, звезду с неба достать также сложно, как поймать хумай…

— Просыпайся! — шипели над ухом. — Да вставай же!

Амин вздрогнул. Полоска горизонта только-только посветлела. Кому не спится?.. Впрочем, можно и не спрашивать.

— Что б тебя ифрит забрал! — буркнул Амин, переворачиваясь на другой бок. И тут же получил ощутимый пинок в бок.

— Вставай!

На плече у мальчишки болталась вещевая сумка Амина.

— Эй! — вскинулся юноша, представив, что будет, если мальчик в ней ещё и покопался. — Кто тебе разрешил её бра…?

Валид, не дослушивая, схватил его за руку и потащил прочь от лагеря, не останавливаясь, не слушая возражения.

Когда Амин опомнился, караван еле виднелся за барханами.

— Ты сдурел?! — воскликнул юноша, останавливаясь. — Что на тебя нашло? Возвращаемся!

Мальчишка оглянулся и вдруг выдохнул:

— Жить надоело? Чем дальше мы уйдём, тем лучше, — и приказал: — Шевелись!

— Одни в пустыне, без проводника? — фыркнул Амин. — Ну хватит, твоя шутка зашла слишком далеко. Возвра…, - и замер, не успев договорить.

Заслоняя стремительно поднимающееся солнце, громадная тень скользила по розовому небу, разгоняя сизые клочки облаков.

Запрокинув голову, Амин всматривался — и не верил глазам.

Тень превращалась в огромную птицу.

Что-то пискнул Валид и дёрнул обалдевшего юношу за руку. Амин неловко упал, и тень пронеслась над ними, направляясь к лагерю караванщиков.

— Что это?! — успел произнести юноша, прежде чем туча песка волной накрыла его и мальчишку.

На какое-то время померкло солнце, и воздух весь пропитался серо-жёлтой пылью. Земля ходила ходуном, барханы бежали, накатываясь друг на дружку, погребая под собой скорчившегося Амина и судорожно вцепившегося в него мальчишку.

Потом вдруг всё резко кончилось. Песок успокоился, ветер исчез и солнце, уже достаточно поднявшееся, вновь засияло на пронзительно-голубом небосклоне.

Вынырнув из накрывшего их бархана, Амин выбрался на воздух и вытянул кашляющего без остановки мальчика. Хвала Манат, вместе с Валидом тут же нашлась и сумка, а там — фляга с водой.

Амин сплюнул забившийся в рот песок и осмотрелся. Пустыня ничуть не изменилась, только вдали по-прежнему отдельными островками верблюдов и шатров виднелся караван. Теперь, правда, странно тихий.

— Стой! — прохрипел Валид, когда юноша бросился в ту сторону. — Стой, нельзя! Там ещё может быть опасно!

— Опасно? — выдохнул Амин, оборачиваясь. И за спиной мальчика увидел улетающую к горизонту крылатую тень. — Что, шайтан тебя забери, это было?!

Тень превратилась в точку, собираясь и вовсе исчезнуть за куцыми облаками.

— Анка, — тихо откликнулся мальчик.

Амин уставился на него.

— Кто?!

— Анка, — повторил мальчик. — Птица-совершенство.

— Тебе совсем голову напекло? — пробормотал Амин, отказываясь верить. — Она нападает только на корабли, — и, не обращая больше на Валида внимания, направился к лагерю…

…которого уже не было. Амин завороженно смотрел на погребённые под песком туши верблюдов, сорванные палатки, человеческие тела в заляпанных кровью бурнусах…

— Она на всех нападает, — раздался рядом голос Валида, и Амин вздрогнул от неожиданности. — На всех, кто посмел тронуть её детёныша.

Амин медленно шагнул в сторону… и споткнулся, наткнувшись на тело мальчишки — кажется, сына того бедуина, что вчера их угощал. Мальчик был погребён под песком почти полностью, наружу выглядывало только бескровное лицо да рука со скрюченными в предсмертной судороге пальцами.

— Пойдём отсюда, — тихо сказал Валид, подходя к юноше и равнодушно глядя на тело. — Нам с ними больше не по пути.

Амин медленно обернулся. И только и смог выдохнуть:

— К-к-какого… детёны…ша?

Мальчик пожал плечами.

— Один из торговцев вёз её яйцо. Я ночью случайно наткнулся… Он думал, это окаменевшая реликвия. Люди вечно их путают. Не знают, как выглядят яйца, которые высиживает Анка… Пойдём, Амин.

Юноша послушно шагнул следом, но, споткнувшись о чьё-то тело, резко выдохнул. Посмотрел на ждущего рядом мальчика так, словно видел первый раз.

— Ты знал…

Валид вскинул брови.

— Знал, что она… она прилетит, — заикаясь, выталкивал слова Амин. — И никого не предупредил…

Мальчик нахмурился.

— Почему? Я же увёл тебя.

— Меня, — эхом повторил юноша. — Только меня?!

Мальчик снова пожал плечами.

— Ну да. А что такого? Пойдём, солнце уже высоко. Скоро вообще идти невозможно будет.

— Ты убил их, — шепнул юноша, не слыша. — Всех. Кочевника, который вчера угощал тебя сладостями, торговца, давшего тебе верблюда… даже ребёнка, с которым вчера играл!

Валид устало вздохнул и, обращаясь, кажется, к небу, протянул:

— Никогда не понимал, почему вы, люди, так благоговеете перед смертью. Идём уже.

Амин отшатнулся, когда мальчик подошёл к нему и попытался схватить за руку.

— Почему ты спас меня?

Валид скорчил усталую мину.

— Ну ты же хотел сразиться за царевну? Мёртвым ты этого сделать не сможешь. Всё, идём.

Позже, шагая вслед за бредущим по колено в песке мальчишкой, Амин выдохнул:

— Ты кто угодно… но не человек, — и слабо простонал: — Я хочу, чтобы это…

“Я хочу, чтобы это было сном”, - пытался сказать юноша, но не успел. Валид, быстро развернувшись, подскочил к нему и закрыл рот рукой.

— Никогда, — прошипел он, и Амин с удивлением услышал в его голосе незнакомые скрипучие нотки, — не говори при мне эти слова. Никогда!

— А спросить, куда мы идём, можно?! — не выдержал Амин, когда солнце стало клониться к горизонту, а мальчишка так и продолжил целенаправленно шагать невесть куда.

Валид обернулся, и юноша вздрогнул от удивления — мальчик точно усох за этот день, осунулся, под глазами залегли глубокие тени.

Впрочем, вряд ли сам Амин выглядел лучше.

— Туда, — буркнул Валид, отворачиваясь.

— И что там? — поинтересовался юноша, вполне ожидая услышать, что этот странный мальчишка знает все секреты пустыни.

Валид пожал плечами.

— Понятия не имею. А что?

Амин задохнулся.

— Ты дорогу… не знаешь? — выговорил он, наконец.

— Не-а, — равнодушно откликнулся мальчик.

Амин застонал — про себя.

На ночь они остановились у россыпи камней, выглядывающих из-под песка, точно клыки диковинного зверя. В подобных местах у бедуинов располагались колодцы, и Амин надеялся найти здесь воду.

Зря.

Юноша проверил сумку и помрачнел: мальчишка не только не потрудился спасти караванщиков, он ещё и не подумал положить лишнюю флягу или что-нибудь из еды, прежде чем убегать. Потом забирать это было бы поздно — красть у мертвецов никто бы не решился. Хотя… скоро они сами присоединятся к погибшим караванщикам. И, судя по тому, что воды на донышке, а еды почти не осталось — очень скоро.

Насупившийся, странно тихий мальчишка сидел, глядя в небо.

— Ты умеешь предсказывать будущее? — спросил Амин, без сил ложась рядом на песок.

— Я похож на гадалку? — фыркнул мальчик.

— Ты вообще на человека не похож, — отозвался юноша, закрывая глаза.

Болела голова, в горле пересохло, и лучше было бы попытаться заснуть, а не разговаривать. Но Амину просто было страшно. Слишком тихо, непривычно — после шумного каравана. Пустота впереди, верная смерть… и всё. Поворачивать уже некуда.

Валид долго молчал, но потом неожиданно спросил:

— Почему? У меня человеческое тело. Я чувствую боль. Усталость. Страх. Что же ещё нужно?

— Ты не умеешь сочувствовать, — сонно откликнулся Амин.

— Сочувствовать? — вскинул брови мальчик. — Не понимаю. Сочувствовать кому? Тебе?

Амин слабо улыбнулся.

— Тебе не жаль мёртвых…

— Чего их жалеть? — перебил Валид. — Поверь, они в лучшем положении, чем мы. Их не мучает жажда, голод, жара. Им там хорошо.

Амин вздохнул. Для него подземные чертоги Вадда никогда не были чем-то “хорошим”.

— Не думаю, что они хотели умирать, — только и сказал он. — И я не хочу.

— Ты боишься, — протянул мальчик.

— Да, — вздохнул юноша.

— Ты прав, — помолчав, сказал Валид. — Наверное, я и правда не всегда похож на человека. Я просто не понимаю, что страшного в смерти. Неизвестность? Ты не хуже меня понимаешь, где окажешься. Суд Манат? Не глупи, Амин, там судят справедливо. Не так, как у вас, людей. А Вадд, конечно, тот ещё угрюмый тип, но его вполне можно терпеть. С ним легче, чем с тем же… как того бурдюка звали?

Амин смотрел на разглагольствующего мальчишку, не отводя глаз.

— Ты… ты говоришь так, будто ты там был. Ты общался с Ваддом? С богом?

— Как с тобой, — улыбнулся мальчик. — Во-о-от, и это я тоже не понимаю. Благоговение перед богами. Чего ради строить храмы, поклоняться? Вы, правда, думаете, что без вашей веры солнце не взойдёт и слепая Манат перестанет прясти?

Амин против воли улыбнулся.

— Мы просим их о милости… — начал он.

— Наивно веря, что они до вас снизойдут, — ехидно закончил мальчишка. И тут же зло добавил: — Плевать им на вас. И на всех, кроме разве что самих себя. А вы выдумываете такие красивые легенды — ах, Аннат, ах великая матерь, ах… кстати, вот ещё, никогда не понимал, ну а в матерях-то вы что нашли? Смотришь, бывало, и поражаешься: валиде-султан, мать правителя, так сыном и вертит, так и вертит. А тот, покоритель других земель, слова поперёк сказать ей не способен. У вас это даже добродетелью зовётся. Любовь сыновья, — выплюнул мальчик. — Вот ты, — он повернулся к Амину, — тоже наверняка возразить своей не можешь? Почтительный сын, ты же у нас весь такой правильный…

— Я не знаю своей матери, — тихо произнёс Амин.

Мальчик замолк, удивлённо глядя на юношу.

Амин тоже посмотрел на него и отвёл взгляд.

— Она тебя бросила? — поинтересовался, наконец, Валид.

Амин хотел промолчать. Но почему-то ответил:

— Не знаю. Может быть. Она была одной из наложниц, одной из гарема. Детей у таких забирали, — Амин помолчал и, вдруг сев, повернулся к мальчику. — А оттуда, откуда ты смотришь на людей, ты никогда не видел, как у матерей забирают детей? Нет? Как они плачут, как сходят с ума? Для тебя такая любовь, может, и ничто, но… — Амин запнулся, с удивлением понимая, что не может найти слов. В груди что-то противно сжалось, когда знакомая картинка пронзила память.

— Отчего же, — откликнулся мальчик. — Видел. И не раз. Потом они зовут меня. Идут ко мне, сбивают ноги в кровь. Лишь бы… лишь бы поймать… лишь бы… себялюбивые дуры. Им плохо — пусть и мне станет хуже, да?

— Ты не умеешь любить, — заключил Амин, снова укладываясь и отворачиваясь от мальчика.

— Нет, — тихо откликнулся Валид. — Не умею, — и принялся насвистывать какую-то тихую мелодию.

Амин слушал её, пока не уснул.

Вадд-месяц, пропутешествовав по небу, исчез под землёй, не заметив двух спящих путников в пустыне. И правда, зачем — всё равно оба скоро окажутся в его царстве…

Амин проснулся от хриплого визга. Кричал Валид, на груди у которого спокойно ползал здоровенный скорпион.

— Убери его! У-у-убери! — выл мальчишка.

Амин только улыбнулся — мальчишка, ночью рассуждавший о богах, надрывается, видя обыкновенного скорпиона.

— Я-а-а тут н-не буду б-больше… — дрожащим голосом непонятно бормотал Валид. — Н-н-не… Пойдём!

Амин, с трудом встав, позволил себя увести.

Солнце быстро поднималось на небе, и так же быстро начиналась жара. Пот заливал глаза, щипал. Амин, пошатываясь, вяз в песке и даже не сразу заметил, как бредущий чуть впереди мальчик неожиданно упал.

— Валид? — прохрипел юноша, наклоняясь над ним и одновременно пытаясь нашарить флягу.

Мальчишка дрожал, задыхаясь на руках у юноши. Потрескавшиеся губы казались чёрными. Амин смочил их остатками воды, принялся ощупывать мальчишку. И быстро нашёл небольшую вспухшую ранку на груди — скорпионий укус.

Прижигание не помогло. Высасывать яд, похоже, было уже поздно, хоть Амин и честно попытался. Валида лихорадило, в себя он не приходил, и очень скоро начал бредить.

Амин нёс его на руках, сам не понимая, зачем. Куда он идёт — вокруг далеко-далеко одна лишь пустыня. Вечером, стоило солнцу зайти, юноша без сил рухнул на песок, мечтая о глотке воды. Её не было — на мечущегося в бреду мальчика ушли последние капли.

Ночь поднялась — беззвучная, как и всегда. Невозмутимо выехал на чёрную звёздную дорогу Вадд-месяц. Под его мёртвым светом бьющийся в судорогах мальчик сам казался видением из подземного мира. Кусая губы, Амин держал худые руки ребёнка, не давая тому поранить себя.

Месяц-Вадд равнодушно взирал на них с высоты и подгонял серебряных быков.

К рассвету Валид затих, но ещё дышал. Амин с трудом встал. Земля и небо кружились перед глазами.

Юноша медленно наклонился поднять мальчика… и упал рядом.

— Оставь… меня, — хрипло выдохнул Валид, глядя на него сквозь полуопущенные веки. — Иди… к вечеру… доберёшься… до воды.

— Откуда ты знаешь? — с трудом ворочая распухшим языком, пробормотал Амин, закрываясь от солнца. — Ты же… не… предсказатель.

— Я… соврал, — шепнул мальчик. — Иди.

Амин молча поднялся. Сделал два шага. Налетевший ветер кинул песок в лицо. Поползли барханы, и, когда юноша зачем-то оглянулся, от мальчишки на поверхности виднелась только голова — ужасно напоминая труп ребёнка из каравана.

Амин до крови закусил губу, и, слизывая солёные капли, взвалил дрожащего мальчика на плечо.

— Дурак, — шепнул Валид, закрыв глаза. — Ты… не… дойдёшь.

В полдень Амин рухнул в песок. Уложил рядом затихшего мальчишку. Голова нещадно кружилась, глаза слипались. Песок драл горло.

“Ещё чуть-чуть, — подумал Амин, закрывая глаза. — Я посплю совсем чуть-чуть… немного. А потом… пойду… дальше”, - в глубине души прекрасно понимая, что больше не встанет. Но ему было уже всё равно. Сил не осталось.

Ветер гнал барханы, те наползали друг на друга, и Амину казалось, что он ныряет глубже и глубже в воду… целые реки… нет, моря воды… Вкусной, сладкой… он пьёт, захлёбывается, но всё равно пьёт, а прохладные струйки текут по подбородку на грудь, журчат, звенят так красиво, так…

— Тише, тише, — шепнул на ухо незнакомый голос. — Аккуратнее.

Громадным волевым усилием, Амин оторвался от благодатного источника и открыл глаза. Перед самым носом ожившей мечтой серебрилась вода. Амин наклонил голову, желая коснуться, понять, что она реальна, но его аккуратно остановили и помогли повернуться.

— Тише, не утопись, — произнёс тот же голос.

Амин моргнул, пытаясь разобрать, что за тень нависла над ним.

— Я уже умер? — вырвалось против воли.

— Ещё нет, приятель, — усмехнулась тень. — Но был весьма близок.

Амин с трудом сел. В лунном свете тень приобретала очертания юноши-бедуина — открытое лицо, тёмные, живые, сверкающие глаза, короткие курчавые волосы под платком-куфией… Амин, морщась, повернул голову. Верблюд обнаружился рядом — “корабль пустыни” степенно возлежал неподалёку, величественно жуя и явно от души этим занятием наслаждаясь.

— Ещё воды? — предложил бедуин, возвращая внимание юноши. — Пей пока, сколько влезет.

Амин глубоко вдохнул.

— Со мной был мальчик. Что с ним? — быстро спросил он, ожидая услышать ответ: “Умер”.

— Дрыхнет, — огорошил его бедуин, указывая куда-то влево. — Живучий он у тебя, слава Вадду. Я, когда вас нашёл, он и не дышал почти. Я думал — всё, концы отдаёт. Его ещё и покусали, к тому же. Ан нет, стоило напоить — ожил. Да ты не волнуйся, я ему снадобье одно дал, к утру в себя придёт, живее всех живых будет. Раз до сих пор не помер.

— Спасибо, — с чувством произнёс Амин, глядя на кочевника. — Спасибо. Ты… ты нам жизнь спас.

— Всё в руках Манат, — усмехнулся юноша.

Месяц-Вадд равнодушно стегнул серебряных быков, и те быстро понесли его по небу. Ну сбежали из его царства две тени, так то проделки Манат, а с ней, как известно, не поспоришь.

Амин наслаждался плеском воды в небольшом озерце, приятной прохладой травы. Маленькая зелёная каёмка — и вездесущие пески, суровыми стражами обступившие оазис.

— Анка? — изумился юноша бедуин, назвавшийся Бакром. — Да ладно! Рассказываешь!

Амин только печально качал головой, а Бакр подливал ему кофе. Для пустынника джины были не в новинку — особенно злобные гули. Но птица Анка — что-то сказочное, недостижимое.

— Ну и везучий ты тогда, парень! — усмехнулся Бакр, качая головой. — От Анки ушёл, я на тебя наткнулся — случайно. Благословила тебя Манат, не иначе.

Амин только молча глотнул пряный напиток.

Благословила, как же! Так благословила…

Рассказ о царевне из Гариба не произвёл на молодого бедуина впечатления.

— Опять гули расплодятся, — только и сказал он, хмурясь, — когда эти юные идиоты через пустыню попрутся. До Гариба же как до Вадда. Ха — до подземного царства и то ближе, — хмыкнул он, довольный шуткой. — Нет, повезло тебе… Смотри, я тебя сейчас до Иляфы отведу, так уж и быть. Мы там чужаков вообще-то не любим, но ты мой гость, так что… А потом найдём тебе проводника до Мисбаха, там торговцев полно, что-нибудь придумаешь.

— Да будет с тобой милость Манат, — сказал Амин, низко кланяясь.

— Лучше Вадда, — подмигнул кочевник. — Ну их, этих женщин…

Проснулся Амин ещё до рассвета. Полоска горизонта лишь слегка посветлела. Бакр спал, рядом так же степенно возвышался верблюд. А на берегу, захлёбываясь, почти окунаясь с головой, пил Валид.

— Ты дурак, — мрачно заявил мальчишка, отфыркиваясь. — Почему ты меня не бросил?

Амин не выдержал, потрепал влажные кудри. Мальчик отступил на шаг, глядя на него снизу вверх.

— Это из области того, человеческого, что ты не понимаешь, — улыбнулся юноша. — Люди помогают тем, кто рядом.

Мальчик тихо хихикнул.

— Ты не просто дурак, — сказал он, кривя губы в недетской гримасе. — Ты наивный дурак, что много хуже. Тебе не только на троне не сидеть, ты и царевну не получишь. Тебя убьют раньше — с такими принципами. Лучше вернись назад, Амин. Пока не поздно.

— Пока некуда возвращаться, — уклончиво ответил юноша. — Нас проводят до Иляфы.

— Иляфа, — протянул мальчишка, кривясь.

— Бывал? — хмыкнул Амин.

— Бывал, — отозвался мальчишка, пятерней пытаясь причесать волосы. — Рассадник гулей.

— Что? — удивился Амин, садясь ближе. — Иляфа — чистый город бедуинов, это же известно. К нему никакие гули подойти не смеют.

— Ага, — мрачно усмехнулся Валид. — А ты знаешь, почему не смеют? — но, встретившись взглядом с юношей, отмахнулся. — Ладно, не бери в голову. Гостям там безопасно, гости священны. И кофе там вкусный. А шрак[24] какой раньше делали — пальчики оближешь…

Амин нахмурился. Что-то мальчишка снова не договаривал. Или опять врал?

— Так ты умеешь видеть будущее? — тихо поинтересовался он, вспомнив обещание добраться до воды.

Валид поднял глаза к порозовевшему небу и вздохнул.

— Ну, умею. Иногда.

— Иногда? — переспросил Амин.

— Будущее, не связанное со мной, джинами и богами, — нехотя откликнулся мальчик. — Человеческое — легко.

— Я смогу победить в Испытании? — быстро спросил юноша. — Султан Гариба меня поддержит?

Валид посмотрел ему в глаза и, неприятно улыбаясь, выдохнул:

— Нет.

* * *

Пекло.

Солнце нещадно сияло на голубой, без облачка, небесной дороге. Аллат вышагивала по ней во всей красе, сверкая длинными золотыми волосами. Песок в ответ загадочно мерцал — то белым, точно жемчуг, то розовым, как светлый аметист. Амин снова утопал в нём, но теперь идти было куда приятней. По крайней мере, сейчас он точно знал, куда они направляются.

— К вечеру будем в Иляфе, — пообещал Бакр.

Амин много слышал про этот город-мираж. Бедуины редко приводили туда чужаков, караваны всегда обходили это место стороной. Но именно в Иляфе располагалась своего рода столица кочевников… если таковая вообще могла быть. Побывавшие в ней рассказывали о чудесах из камня, изумительных пещерах, дворцах в скалах и лабиринте из красного камня.

Лабиринт и правда существовал — в скалах. Монолитной, громадной стеной они вырастали из песка, заставляя вспомнить сказки о творениях джинов. Сложно было представить, что подобное могло возникнуть естественным путём.

Ветер вздымал песок, и он вихрем, клочками дыма метался, бился о скалы, залетал в змеистые проёмы-проходы, совершенно одинаковые на первый взгляд. Большинство из них Бакр пропустил, и Амин совершенно не понимал, почему. И дальше, когда они оказались в узеньком коридорчике, который пересекали десятки похожих, как песчинки, проходов, юноша удивлялся, как бедуин находит дорогу — никаких опознавательных знаков не было.

— Камни и песок говорят со мной, — улыбнулся Бакр, когда Амин не выдержал и задал вопрос. — Просто я слышу. Вы, побережники, не способны понять пустыню. Вас не любит Вадд.

Не поспоришь. Амин и не стал — он шёл следом за бедуином, предпочитая восхищаться красотой места: плоскими, словно специально стёсанными ало-розовыми каменными “стенами”, волнистыми узорами на них, причудливым солнечным светом, небом над головой, похожим на спокойную голубую речушку. И запахом — не пыли, а свежести. И древности — старых-старых камней. Они могли бы порассказать такие истории, которыми заслушались, наверное, даже иные джины…

Валид посапывал, уютно покачиваясь на верблюде.

— Брат твой? — ещё утром поинтересовался Бакр. — Забавный. У меня девчушка такая же. Шустрая! Твоего братишку скучать не заставит.

Амин только усмехнулся. Его “брат” сам кого хочешь развеселит…

Дорогу в “город” бедуинов преграждали ворота — вырезанные в камни, украшенные башенками, изящные, хоть уже и оплывшие от времени, точно Аллат расправляла их своим взглядом.

Небесная госпожа как раз куталась в алую накидку, уступая место брату-месяцу, когда невозмутимый Бакр, ведя на поводу столь же невозмутимого верблюда, провёл гостей через тёмные арки-проёмы ворот.

Амин вздрогнул, когда в сгустившейся темноте засияли знакомые значки-письмена на покатых стенах.

— Не один дух не пройдёт незамеченным, — улыбнулся Бакр. — Только люди. Иляфа — чистый город.

Амин покоился на шагающего рядом мальчишку. Валид широко зевнул и раскинул руки, точно расправляя невидимые крылья. И на мгновение юноше почудилось, что длинная же, крылатая тень заслонила вязь значков. Но тут же исчезла. Заходящее солнце, конечно, играло с воображением.

А потом юноша и думать об этом забыл — проход кончился, почти оборвался на краю площадки, от которой вниз, в плоскую, как чаша, долину, вела широкая лестница.

Вся долина пестрила шатрами. Большие, малые, они клубились дымком, пахли кофе и пряностями, вздрагивали на ветру — изящные, гордые, точно дворцы. А настоящие, но давно оставленные дворцы, и правда вырезанные прямо в скалах, завистливо смотрели вниз провалами дверей и окон. От них тянуло только сыростью и могилой.

— Эй! Ну, чего застыл? — толкнул его Валид. — Вон, наш проводник уже внизу почти. Мы тоже вниз по дороге пойдём, или по лестнице?

Амин побежал по лестнице, сам чувствуя себя ребёнком — странная, непонятная радость уютно угнездилась в сердце. Словно легендарная хумай махнула крылом, заставляя забыть обо всём, кроме очарования ночи и надежды на тёплую встречу.

Пустынники не зря славились гостеприимством.

На чужаков косились, конечно. Особенно дети — показывали пальцем, хихикали, дёргали Валида за руку. Мальчишка поджимал губы и степенно, точно верблюд, вышагивал между шатрами.

— Не смущайся, — поддел его Амин. И, вслушиваясь в разговоры вокруг, добавил: — Вечером после молитвы Вадду, половина из них явится к нашему проводнику. Думаешь, сможешь тогда спрятаться?

— Я всё могу, — буркнул в ответ мальчик.

Амин усмехнулся, но промолчал.

Никуда Валид, конечно, не спрятался. Морщился, хмурился, когда бойкая сестра Бакра — тоненькая, как веточка, девчушка, перекидывая с плеча на плечо тяжёлые чёрные косы, с детской непосредственностью выспрашивала у мальчишки про его приключения в пустыне. Но очень скоро Валид поддался девичьему очарованию, приосанился… Амин с удивлением узнал, что их встречали джины — что там, чуть не все войска Иблиса. И как отважно Валид с ними сражался! Чтобы показать как, мальчишка даже канючил у Амина джамбию, но, получив от ворот поворот, обошёлся подручными материалами — камнями и ветками.

Девчонка — Гувейда — заливисто смеялась и пыталась поймать Валида на вранье. Но мальчишка каждый раз змеёй изворачивался и лгал пуще прежнего.

После молитвы Вадду был, конечно, кофе и тонкий, точно лепёшка, хлеб-шрак. И разговоры, разговоры. Разомлевший Амин слушал степенные речи пустынников, своей неторопливостью сравнимые с походкой верблюда. Так что, когда в мерную речь ворвались задорная мелодия барабана-таблы, юноша вздрогнул. И, заметив, что дети, да и вся молодёжь потянулись из шатра, тоже вышел на свежий воздух.

Барабанщики сидели кругом, а в центр то и дело выбегала детвора — похлопывали себя по бёдрам, кривлялись, извивались, изображая не то змей, не то тех же верблюдов. Мелькнули косы Гувейды, барабаны чуть сбавили темп, изменили ритм, и Амин фыркнул: в круг вслед за девчонкой выбежал Валид. Кто-то из барабанщиков заливисто засмеялся, а мальчишка, распахнув руки-крылья закружился, точно дервиш[25]. Вздрогнули в мелкой тряске бёдра, заскользили руки, изогнулась в волне спина… Амин вздохнул — перед глазами на мгновение встала картинка черноокой танцовщицы с саблей на голове, изгибающейся под нежно-неторопливую музыку…

— Тебе бы канон танцевать, Вадда славить, — произнёс кто-то совсем рядом. Амин открыл глаза: довольный мальчишка, сдувая волосы со лба, наслаждался всеобщим вниманием. — Цены бы не было.

— Да какая цена! А то женские пляски… Но хорош, хорош…

— Ты где научился? — усмехнулся Амин, когда Валид подошёл к нему. — Красиво.

— Ха! — хмыкнул мальчик. — Ты бы видел, как я… А! — и, не договорив, подскочил к крутящейся рядом Гувейде.

Пляски и музыка продолжались чуть ли не до рассвета. Зато стоило Аллат взойти на небесную дорогу — долина точно вымерла. Шатры сиротливо жарились под солнцем, ветер задумчиво перебирал тёмную тонкую ткань из козьей шерсти.

— По пещерам один не ходи, — буркнул Валид, когда Амин прошёл мимо посапывающего мальчишки. — Хочешь, я тебя провожу?

— Здесь же нет джинов, — поддел его юноша.

— Вот только джинов здесь и нет, — непонятно откликнулся мальчик, вставая. — Ладно, пойдём, раз тебе не спится. И лучше бы нам прогулять до ночи, тут вечером такое начнётся…

— Что? — заинтересовался Амин.

Мальчик в ответ только хмыкнул.

— Не забивай себе голову, о мой правильный человеколюбивый почти-пустынник. Лучше подумай, куда нам дальше идти.

— Почему ты сказал, что я не пройду Испытание? — спросил Амин, карабкаясь вслед за мальчиком по пыльной крутой лестнице, вырезанной в скале. Вид внизу открывался красивый, но юноша побаивался, что неверный шаг — и насладиться им он уже не сможет.

— Потому что не пройдёшь, — отозвался мальчик. — Кто женится на царевне, может стать султаном. А султаны — они такие: коварные, хитрые и жестокие. То есть вообще не ты.

— Неправда, — через паузу выдохнул Амин. — Не все.

— Ты видел много султанов? — повернулся к нему Валид.

Амин отвёл взгляд.

— Некоторых — видел.

— Странный ты, — мальчик отвернулся и снова полез по ступенькам. — Не будь таким наивным, я бы решил, что ты — сбежавший сын какого-нибудь эмира.

Амин натянуто рассмеялся.

— Но вот они-то как раз наивностью не страдают… — закончил мальчик. — Ладно, пришли мы. Тебе какая пещера больше нравится?

Амин вслед за мальчиком вскарабкался на последнюю ступеньку и замер. Громадные, в четыре человеческих роста колонны вырастали перед глазами, точно изящные пучки тростника, поддерживая узорчатые арки, поражающие богатством каменной росписи. Три прохода уводили вперёд, вправо и влево. Дальше, насколько хватало глаз и солнечных лучей, их пересекали витые лесенки, коридоры и балкончики.

— Ты называешь это пещерами? — выдохнул Амин.

Валид грустно усмехнулся.

— Только пещеры нынче и остались. Ты не видел, как здесь было раньше… Сейчас, — мальчик задумчиво погладил каменную завитушку, — всё умирает. И этот город давно уже мёртв. Посмотри, он похож на оплывший свечной огарок… Кстати, ты догадался захватить факел?

Амин растерянно посмотрел на темноту арок.

— Нет…

Мальчишка фыркнул, демонстрировано потряхивая чьей-то дорожной сумку.

— Хорошо, что я такой умный… Зажжёшь?

* * *

— Тебя в детстве не учили, что красть — плохо?

Валид улыбнулся, снова тряхнув сумкой.

— Меня в детстве вообще ничему не учили. У меня и детства-то не было, к твоему сведению, че-ло-век.

Амин оторвался от изучения богатой росписи, изображавшей не то какого-то правителя в окружении слуг, не то верховного жреца во время ритуала.

— Валид… разве в Иляфу могут пройти джины? — вскинув бровь, поинтересовался он. — Я помню, что гласило заклинание на входе. Очень сильное, и ни один джин, даже ифрит, не проникнет на территорию города. Что тогда ты здесь делаешь?

— Сколько раз тебе говорить, — скривился мальчишка, — не джин я. Ну? Запомни, наконец, и хватит приставать ко мне с этой чепухой.

— Тогда ты бог, — усмехнулся Амин. — Но на бога ты похож, как я — на сына эмира.

Валид хихикнул.

— А что, кроме джинов, богов и людей больше никого не существует?

— Иблис? — быстро предложил юноша, холодея от одной догадки.

Мальчик уставился на него. Потом на темноту за спиной. И громко прошептал:

— Не поминай его имя так близко к земле, о мой неосторожный друг, — и тут же, меняя тему, спросил: — Куда дальше — к амфитеатру или в подземные палаты?

— Палаты, — эхом откликнулся Амин. — Но если не он, тогда кто же ты?

Валид шмыгнул в один из коридоров и, дурачась, ухнул. Эхо далеко разнесло звук. Далеко… вниз.

— Ты скажешь мне, кто ты, я скажу тебе, кто я, — заявил мальчик, когда юноша шагнул за ним.

Амин поднял факел повыше, разглядывая тёмный коридор.

— Не поверю, что ты не знаешь, о мой вещий друг, — отозвался он, передразнивая мальчика.

Тот насупился.

— Твоя судьба связана с моей. Поэтому — нет, не знаю. У всего есть предел, Амин.

— У всего, кроме знания, — поддел его юноша.

Мальчишка усмехнулся и пошёл рядом. Амин, задрав голову, разглядывал узоры на потолке.

— Сколько им лет? — выдохнул он.

— Много, — откликнулся мальчик, покосившись наверх. — Фараон Аун-Ка-Ин-Тех был порядочной сволочью и не менее порядочным тупицей, но его советники, когда еще не перегрызлись за трон, обожали дарить впавшему в детство правителю подарки, украшать его комнаты… Вон он, в окружении наложниц, в центре — видишь? Это он тут такой весь из себя, а на самом деле, ты бы видел — тучный, что ваш бурдюк, головка лысая и слюни пускал по каждой красотке. А под конец жизни вообще мальчиками увлёкся. Но народ его боготворил — солнце наш, дескать, Вадд тебя тоже любит. В его правление засухи ни разу не было — тут же река раньше текла, красивая, зелень вокруг, всё такое…

— Ты это… помнишь? — изумился Амин. — Ты это видел?

— Видел, — протянул мальчик. — Я всё видел. Как голову фараона на пику вздёрнули. Как вырезали его гарем. А потом — и советники друг друга. Как народ потом подыхал, когда пустыня и сюда добралась. Как их кочевники вырезали целыми кварталами. Эти пещеры плавают в крови и слезах… как и всё, что вы люди, делаете.

— Прекрати, — шепнул Амин, останавливаясь.

— Что?

— Ты выглядишь как ребёнок, а рассуждаешь как столетний старец. Измени тогда облик. Это… пугает.

Валид улыбнулся.

— Не могу. Я сейчас человек.

Амин, покачав головой, направился к проходу. Коридор вывел в громадный зал, откуда звездой вели ещё пять коридорчиков. Юноша наугад шагнул к левому. Мальчик послушно семенил за ним.

— Амин, — позвал он некоторое время спустя. — Я всё хотел спросить…

— Обычно ты спрашиваешь сразу, — вздохнул Амин. — Что?

— Ты предложил мне дружбу, потому что боялся, что я тебе не помогу? Захотел больше, чем те жемчужины, которые я тебе отдал?

Амин резко остановился. Уставился на мальчика.

— Ты… как тебе это в голову пришло?!

Валид молча смотрел в ответ. Свет факела отражался в тёмных глазах, и снова тень мальчишки удлинилась, расправляя руки-крылья…

— Нет, — бросил Амин, отворачиваясь и быстро шагая прочь.

— Нет? — ахнул мальчик, бросившись за ним. — А зачем? Амин? Зачем?

— Потому что тогда ты мне казался забавным, — ответил после паузы юноша. — Потому что я думал, тебе может понадобиться помощь. Потому что ты маленький и одинокий, и хрупкий… Впрочем, я вижу, что ошибался.

Валид замер, открыв рот от удивления. И, когда огонь факела исчез за поворотом, бросился догонять со всех ног

— Амин! Амин, погоди! Ой, я такой одинокий, Амин! Ой…

Юноша молча смотрел вниз, себе под ноги. Свет факела дрожал, тени трепетали, бегали по стенам коридора… и сквозь решётку — в маленькую комнатушку внизу. Очерчивали человеческий скелет, матово блестели на черепе, заставляя его мрачно ухмыляться, сверкали на серебряной цепочке…

Амин поднял факел. Из мрака высветилось ещё с десяток решёток на полу и по бокам коридора.

— Эм-м… пойдём лучше амфитеатр посмотрим, — преувеличенно бодро предложил мальчик, хватая юношу за рукав.

Амин дёрнул рукой.

— Что это?

— Ну… э-э-э… — замялся мальчик. — Это… ну… как бы… жертвы?

Факел дрогнул у Амина в руке. Юноша быстро оглянулся.

— Ты говорил, здесь не причинят вреда гостям.

— Гостям — да, — отозвался Валид. — Амин, не переживай, мы в полной безопасности, клянусь Ибли… э-э-э… Ваддом. Пойдём наверх.

Амин шагнул вперёд. Поднял факел повыше. Слева от него полуистлевший труп девочки, чем-то напомнившей Гувейду, тянулся сквозь каменные прутья — как казалось, к огню.

— Тут… тут надпись, — дрожащим голосом проговорил юноша, наклоняясь к одной из комнат-ячеек. — Что…

— Да идём же! — взвизгнул-скрипнул мальчишка, дёргая юношу за руку, так что тот выронил факел.

— Валид!

— Я сказал: идём! — скрипнул мальчик, поднимая факел. Эхо отразилось от стен, понеслось-понеслось. Пол мелко вздрогнул, и Амин уже сам, подхватив мальчишку, бросился к выходу.

* * *

— Они были там… везде? В каждой ячейке? — голос юноши дрожал — хотя они давно уже выбрались наружу.

Валид покачал головой.

— Нет. И, Амин… не говори никому, что мы видели.

Юноша медленно выдохнул и, схватив начавшего было спускаться в долину мальчика за шиворот, прижал к каменной стене.

— Что это было?

Валид смотрел на него с весёлым изумлением.

— Отвечай!

— Уже больше похоже на сынка эмира, — скривился мальчик.

Амин отшатнулся.

— Не говори, — повторил Валид. И вприпрыжку заскакал по ступенькам вниз.

Солнце село, вместо сестры на небо выезжал Вадд, подгоняя лунных быков серебряным кнутом.

Долина казалась мёртвой. Нигде не звучали барабаны, не звенели украшениями танцоры — ни звука. Амин вздрогнул, не понимая, что его испугало, и вслед за мальчишкой вошёл в шатёр Бакра.

Бедуин готовил кофе. Методично, очень увлечённо… мёртво.

Амин задержал дыхание. Огляделся. И тихо спросил зачем-то:

— А где Гувейда?

Чашечка дрогнула в руке кочевника.

— Кто? — голос Бакра звучал также… мёртво.

Амин уставился на него, отстранённо думая, не разыгрывает ли его смешливый хозяин.

— Как же! Твоя сес…

Подскочивший Валид со всей силы толкнул его в бок. И тут же зачастил:

— Ой, кофе как пахнет, вкусно, наверное, да, а шакр уже кончился?

Бакр, не поднимая головы и не опуская чашечку, потянулся куда-то вглубь шатра, наверное, за шакром или ещё за чем.

Кофе, всплеснув, обжёг руку, потёк на пол, но бедуин даже не дрогнул, не заметил.

Валид снова, уже слабее, ткнул локтём Амина, разглядывающего пятна на тёмной ткани.

И подтолкнул к кофейнику.

* * *

— Что случилось?

Валид, скрестив ноги, сидел на песке, разглядывая звёздное небо.

Амин сжал кулаки.

— Ты знаешь. Что. Случилось. Говори.

Мальчик повернулся. Наклонил голову, изучая Амина из-под упавшей вихрастой чёлки.

— Зачем?

Юноша отрывисто вздохнул. И медленно произнёс:

— У нашего хозяина-кочевника была сестра. И он её очень любил. Теперь он даже имя её произнести не хочет. Тебе не кажется это странным?

— То есть тебе просто любопытно, — предположил Валид, отворачиваясь.

— Нет, я… — Амин замер. — Он спас нам жизнь. Если ему нужна помощь…

— Ты уже предлагал ему помощь. Только что, — отозвался мальчик. — Помнишь, что он ответил?

Амин уронил голову на грудь.

— Вот. Не лезь не в своё дело. Вот и не лезь.

Месяц Вадд гнал колесницу по звёздной дороге в тишине. Только ветер иногда завывал где-то далеко в каменных коридорах. Или в пещерах, где…

— Она сейчас там? — холодея от догадки, выдохнул Амин. — Гувейда сейчас там? В этом подземелье? В этой… темнице?

— Как догадался? — помолчав, поинтересовался мальчик, по-прежнему глядя на небо.

Амин в ужасе уставился на него. Вскочил.

— Ты не найдёшь её там, — равнодушно бросил мальчик. — А если и найдёшь, то уже мёртвой. Их опаивают наркотиком, который забирает силы — очень, очень быстро…

— Как ты можешь так говорить? — прошипел Амин, хватая мальчишку за грудки. — Как?! Ты играл с ней, ты плясал с ней, ты же видел, какая она… Как?!

— Живая, — грустно улыбнулся мальчик. — Как солнышко. Как лучик. Смешливая, радостная, весёлая. Была.

Амин отшатнулся. И бросился к лестнице в пещеры.

— Ты не найдёшь её, — повторил Валид, качая головой. — И уж точно не спасёшь.

И, так и качая головой, уселся обратно на песок.

В вышине Вадд-месяц посмотрел на него в ответ.

И равнодушно подстегнул быков.

* * *

— Нагулялся? — хмыкнул мальчик, открывая один глаз, когда Амин в разодранной абае рухнул на песок рядом.

— Ты же знаешь, — выдохнул юноша. — Знаешь, где она. Почему ты мне не помог? Скажи хоть сейчас!

— Хочешь полюбоваться на тело? — отстранённо поинтересовался Валид, поднимаясь на локтях. — Чего ты вообще суетишься? Успокойся. Вон, — мальчик кивнул на выходящего из шатра Бакра. Бедуин, не обращая на гостей внимания, направился к возлежащему неподалёку верблюду. — Её брат спокоен. А ты дёргаешься.

Амин, рыча ругательство, схватил мальчишку за воротник.

— Ты… бессердечное… животное! Нет! Ты хуже!

Валид равнодушно смотрел на него в ответ. И, когда юноша с усталым вздохом закрыл глаза руками, сказал:

— Поверь, Амин. Даже если бы ты её нашёл, никто — и в том числе её родной брат — не сказал бы тебе спасибо. Может, и она бы не сказала. Для них это великая честь, между прочим. А ты попираешь традиции, вековые, заметь, традиции. Чего ради?

— Она же ещё ребёнок! — простонал юноша.

Валид пожал плечами.

— Тем богаче жертва. Тем сильнее дух.

— Какой ещё дух?

— А зачем, ты думаешь, они всё это делают? — усмехнулся мальчик. — Раз в десятилетие выбирается мальчик или девочка — жребий они вроде кидают… раньше точно кидали. Выбранного готовят, опаивают — и в подземелье. Он умирает и становится духом… ну, вроде джина. Джина-хранителя. Заклинания, которые ты видел внизу, заставляют его охранять место заточения.

— Поэтому в Иляфе нет гулей? И других джинов, — пробормотал Амин.

— Ну да. Здесь ловушки повсюду. Кому же захочется вечно здесь торчать? — пожал плечами мальчик.

— И она… даже после смерти… там… в тех клетках? — не слушая, бормотал Амин. — И мы там были вчера… и…

— Они слабые, все силы на защиту города уходят, — откликнулся мальчик. — Так что ты их и не увидишь.

Амин сжал пальцами виски.

— Эй, — засуетился мальчик. — Солнце поднимается, а ты даже без куфеи. Пойдём в шатёр, ну, давай…

— Валид, — тихо позвал Амин, послушно идя за ним.

— Ну?

— Она там в клетке.

Мальчишка поморщился.

— И что?

— В клетке, — повторил юноша. — Как… как птица.

Валид замер.

— Ты знаешь, как ей помочь, — встав перед мальчиком на колени, Амин заглянул в чёрные глаза. — Хотя бы — как её отпустить. Ты знаешь. Помоги.

Мальчик вздохнул. Уселся рядом. И тихо произнёс:

— Послушай меня. Послушай внимательно, Амин. Да, я знаю, как ей помочь. Но я не могу — только человек может спуститься… вниз. Туда, вниз, по-настоящему, Амин, понимаешь? К мёртвым. К Вадду. Потому что она мертва. И только человек может забрать одну из теней Вадда и вернуться. Или не вернуться, это уж как повезёт. Но даже в лучшем случае, даже если вернёшься, девчонку тут же отправят обратно в камеру, а тебя забьют камнями. Или кнутом, не помню, что в этой части пустыни любят больше. За осквернение их традиций.

— Ты сможешь увести девочку, — перебил Амин. — Я помню, говорили, что неподалёку отсюда будет проходить караван. Вы скроетесь там и уйдёте отсюда навсегда.

— А ты останешься. В одной из тех клеток, — вскинул брови мальчик. — Потому что именно туда тебя эти пустынники и запихнут. Вместо неё. Ты умрёшь, Амин, как ты не по…

Юноша схватил его за руку.

— Ты поможешь? Уведёшь её?

Мальчик подался вперёд.

— Ты… ты, правда, хочешь, чтобы…

— Я хочу, чтобы ты помог мне спасти её, — чётко произнёс Амин.

Валид отшатнулся.

— Я же говорил — не произноси этих слов! — проскрипел он. — Но раз ты хочешь… Что ж, — на губах мальчика заиграла злая, жестокая улыбка, — будь по-твоему.

* * *

— Что это? — поморщился Амин, закрывая нос. Чашка с зеленоватой смесью в руках у Валида пахла на редкость отвратно.

Мальчик, не отвечая, отпихнул Амина с дороги и шагнул в тёмный зев прохода.

Юноша обернулся. Долина внизу, окутанная лунным светом, казалась на удивление мирной. Где-то мелькали огоньки, тянуло дымом и уютным запахом кофе вместе с острым, щекочущим нос ароматом какой-то пряности.

Амин прикусил губу.

— Надеюсь, ты понимаешь, что умрёшь? — раздался рядом голос Валида. — Ты не сможешь выбраться. Просто не сможешь. И кто тогда женится на луноликой царевне и станет султаном?

— Ты говорил, мне всё равно им не быть, — отозвался Амин.

— Вот потому и не быть, — хмыкнул Валид. — Ещё, правда, не поздно передумать. И измениться, — голос мальчика стал почти просящим. — Бакр нашёл нам проводника до Мисбаха. Встретимся по дороге с караваном, как и хотели, доедем…

Амин снова посмотрел на долину. На небо, по которому гнал колесницу Вадд, в чьё царство он, Амин, должен спуститься и уйти до того, как забрезжит рассвет. На чёрный провал арки.

Валид поймал его взгляд и радостно улыбнулся.

— Ну вот и правильно, пойдём отсюда, нечего…

Глубоко вдохнув, Амин шагнул в темноту.

— …ну и дурень, — закончил Валид, всплеснув руками.

— А факел зажечь тут нельзя? — донеслось из прохода. — Темно как на том свете.

— На том свете не темно, — отозвался мальчик, спокойно заходя под арку. — И ты в этом скоро убедишься. Нет, нельзя.

— Я ничего не вижу, — беспомощно пожаловался Амин, вытягивая вперёд руки и нашаривая стену.

— Потому что не смотришь, — буркнул мальчик, подходя и беря его за руку. — Смотреть можно не только глазами, к твоему сведению. Привыкай. Иди за мной. Медленно, тут приступочка. Слушай эхо.

Амин, сжав зубы, спотыкаясь, шёл за мальчиком, крепко вцепившись в его руку. Темнота угнетала. Как и отвратительный запах.

— К этой вони я тоже должен привыкнуть?

— О да, — усмехнулся Валид. — И чем скорее, тем лучше.

Началась лестница. Амин чудом не сломал шею на крутых ступеньках. Эхо, гулко отразившееся от стен, навалилось, как сказочный монстр. Юноша вскрикнул.

— Заткнись, дурак, — шикнул на него мальчишка.

— Под нами же… провал, — шепнул юноша, нащупывая следующую ступеньку.

— О да. И глубокий, — сообщил Валид и со всей силы дёрнул Амина за руку. Юноша покатился по ступенькам, запоздало группируясь.

— Ну вот, — вздохнул мальчик. — А я думал, ты уже никогда не спустишься.

— Признайся, — тяжело дыша и потирая ушибленные места, произнёс Амин, — мы идём без света потому, что ты решил меня помучить.

— Делать мне больше нечего, — буркнул мальчик. — Так, тут налево.

Ещё несколько коридоров и одна лестница — и Амин мечтал задушить маленького паршивца-проводника. Желание уже становилось нестерпимым, как вдруг Валид остановился и выдохнул:

— Здесь. Всё. Снимай одежду.

— Что? — ахнул юноша.

— Раздевайся, говорю, — прошипел мальчик. — Ну!

— За-зачем? — шепнул Амин, чтобы хоть как-то наполнить тишину.

Вместо ответа юноша получил ощутимый тычок под бок.

— Поторапливайся, иначе до рассвета я тебя даже к Вадду не отправлю.

Тяжело дыша, Амин потянул абаю.

— Не бойся тишины, — сказал вдруг Валид. — Она твой друг. Вот если ты услышишь это, — раздался громкий скребущий звук. — Или это, — камешек гулко покатился по полу, — тогда можешь начинать пугаться.

— Прекрати, — устало произнёс Амин, сбрасывая абаю. — Полностью раздеваться?

— В той части света, где ты родился, “раздевайся” имеет другого значение? — хмыкнул в ответ мальчик. — Давай, я жду.

Тишина вновь навалилась — Амину пришлось прикусить губу до крови, чтобы отвлечься. Темнота и тишина давили, словно стены склепа, окутывали погребальной простынёй — даже дышать становилось тяжело.

— Хм, а ты ничего, — проскрипел вдруг мальчишка, и Амин вздрогнул. — Красивый…

— Что у тебя с голосом? — выдохнул юноша.

— Ничего, — прочистив горло, отозвался Валид. — Постой-ка ещё так. М-м-м, а ну-ка повернись…

— Что б тебя шайтан забрал! — вспылил Амин. — Мы вроде торопимся.

— Ты торопишься, — поправил Валид. — А я наслаждаюсь. Дай запомнить тебя… напоследок…

Амин вздрогнул, когда тёплая рука коснулась его бедра.

— Что ты делаешь?! — выпалил он, зажимая нос. Отвратительный запах окутал с ног до головы, живот тут же скрутило.

— Видишь ли, Амин, — медленно, с наслаждением протянул мальчик. — Живым не нравится запах мёртвых. Но и мёртвым не нравится запах живых. Там, куда я тебя отправляю, мертвы все. Живых там… мягко говоря, не любят. Так что ты должен пахнуть соответствующе.

Тёплая ладошка прошлась по груди, размазывая…

— Ты меня… этой гадостью?! — булькнул Амин.

— Между прочим, я полдня её готовил, — отозвался мальчик. — Имей уважение к чужому труду. Повернись.

— Дай её сюда, — не выдержал юноша, наощупь находя в руке мальчика чашку. — Я сам.

— Как скажешь, — с сожалением отозвался Валид, отходя. — Эх, такая молодость пропадает, такая дурость… тебе самому-то не жалко?

Амин не отозвался, сосредоточенно обмазываясь зелёной гадостью.

— Там наверняка верблюжий помёт, — прошипел он себе под нос.

— И кое-что похуже, — усмехнулся мальчик. — Ладно, слушай внимательно. Как закончишь, садись на пол, я дам тебе местный наркотик — выпьешь и засыпаешь. Тебе приснится… м-м-м… лес. Или река — старуха постоянно иллюзию меняет. Но одно будет точно — шалаш. Хотя… может, шатёр. Или даже дупло. В общем, маленькое жилище, но так чтобы двоих вместило. Найдёшь. Там тебя встретит или кто-то из мертвецов, чаще всего женщина. Или сама Манат…

— Манат! — ахнул Амин, чуть не выронив чашку.

— А ты солнышко-Аллат ожидал увидеть? — фыркнул мальчишка. — Расслабься, скорее всего, это будет кто-то из подручных ей джинов. Тебе предложат поесть. Что бы там ни было, ты должен съесть хоть кусочек. Понял? Капля воды, кусочек… чего она там тебе даст. И дальше она тебя проводит. Если начнёт кочевряжиться, ты ей напомни… в общем, про брошь-скарабея напомни. Проводит. Найдёшь девчонку. Скорее всего, в клетке. Откроешь клетку, заберёшь девчонку — она будет спать. По имени её не называй, а то проснётся. Дальше обратно в шалаш… или что там будет. Снова кусочек еды, какой бы отвратной она ни была и капля воды. И только тогда зовёшь девчонку. Если не успеешь, она останется там. Успеешь — вернётесь оба. Я буду вас ждать тут. Понял?

— Понял, — хмурясь, отозвался Амин. — А ты…

— А я жду тут, — перебил мальчик. — Мне к Вадду нельзя, стоит мне там появиться, он быстро в своё царство спустится — крылом махнуть не успею… Всё, ты закончил? Ну, тогда вот, держи.

Амин уселся на пол, осторожно взял чашу с горячим отваром. Попробовал, скривился.

— До дна, — приказал Валид, — ты всё запомнил, что я сказал?

— Да, — обречённо вздохнул Амин, чувствуя, как с каждым глотком на него наваливается чудовищная усталость.

— Ну, тогда до встречи, — усмехнулся мальчик. — Передавай старухе привет.

Это было последним, что Амин услышал, заблудившись в сгустившемся вдруг тумане.

* * *

Песок был мелким, прохладным и удивительно приятным. Амин по щиколотку утонул в нём и залюбовался нежно-серебристым сиянием, исходящим от каждой песчинки.

Барханы змеями извивались, наползая друг на друга. Юноша с удовольствием вдыхал свежий, прохладный воздух, наслаждался приятной нежностью песка — не жёсткого, кусающего, как обычно, а мягкого, словно дорогая перина.

Шаг, второй. Зачем он вообще идёт? Куда?

Порыв ветра подтолкнул в спину, и юноша сам не заметил, как очутился на вершине холма. Амин выпрямился, отдышался и замер, открыв рот.

На безоблачном и безлунном небе танцевали звёзды — маленькие алмазины искрились, постоянно перемещаясь, выводя какой-то свой загадочный узор, меняющийся как в калейдоскопе. Внизу им вторил песок, искрящийся, точно чешуя или блики на тёмной воде.

Ветер, снова загудев, толкнул Амина. Скрипнули песчинки, напомнив чей-то давно… очень давно слышанный голос…

Амин вздрогнул, тряхнул головой. Он… зачем он здесь? Он…

Пустыня звала. Мягко, нежно, как голос матери. Уговаривала остаться, махнуть на всё и просто наслаждаться долгожданным покоем. Ведь он заслужил… Нет?

Песок заскрипел под ногами, и Амин словно очнулся. И тут же будто из-под земли перед ним возник шатёр. Тёмный полог приглашающе распахнулся.

Юноша в последний раз оглянулся и решительно шагнул внутрь.

Здесь тоже не было темно. Скорее сумрачно. Не горела стоящая посреди циновки лампа, и хвала Аллат, потому что освещала бы она…

Амин непроизвольно схватился за рот и шагнул обратно. Чашечки и мисочки, расставленные по всем традициям бедуинов, оказались сервированы гниющими объедками. Заплесневевший шакр, мясо с копошащимися в нём червями, протухшая вонючая вода…

— Ас-саляму алейка, — раздался позади тихий голос.

Амин обернулся и с криком отшатнулся.

Сгорбленная старуха с интересом уставилась на него пустыми алыми глазницами. И, шагнув ближе, шумно принюхалась.

— Уа-алей…кум… ас-са…лям, — дрожащим голосом с трудом произнёс юноша, упираясь спиной в “стенку” шатра.

Старуха уткнулась в его грудь крючковатым полуистлевшим носом и хрипло засмеялась.

— Чую, чую… живой дух… Сайеда тебя провожала?

— Что? — выдохнул Амин.

— Я слышу, — каркнула старуха. — Запах её… слышу… Ну, говори, путник, зачем пришёл?

— Я, — вздрогнул юноша. — Я… — и выпалил совсем не то, что собирался: — Накорми меня!

Старуха отступила.

— Уж готов для тебя пир, — улыбнулась беззубым ртом. — Присаживайся.

Амин сел. И с ужасом уставился на ближайшее к нему блюдо — человеческие пальцы. Тоже полуистлевшие.

— Сам захотел, — словно бы в насмешку заметила старуха.

Амин оглядел “стол”, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Взял дрожащими пальцами кусок гнилого хлеба и, морщась, закрыв глаза, откусил, убеждая себя, что это лучший пирог его кормилицы.

По вкусу хлеб именно им и был. Амин с ужасом выдохнул, поняв, что не заметил, как съел весь ломоть.

Старуха хмыкнула.

— Что ж, теперь ты готов. Иди.

— Ты должна проводить меня, — откашлялся юноша.

Старуха грузно поднялась.

— Я ничего тебе не должна, живой! Иди, пока навсегда здесь не остался.

Амин сжал кулаки, снова чувствуя, как скручивает живот. Выдохнул сквозь зубы. И поклонился до земли.

— Помогите мне. Прошу вас. Я не найду дорогу.

Старуха жутко ухмыльнулась, втянув крючковатым носом воздух.

Костлявые пальцы скелета сжали его руку.

— Ну что ж. Ты сам захотел. Идём.

Вышли они не в пустыню. Больше всего это напоминало город — город теней. Зыбкие стены вздрагивали, если Амин случайно их касался, пропадали. Такие же тени, их обитатели, вглядывались тогда в испуганного юношу. Некоторые шумно принюхивались. Но по большей части просто не замечали.

— Не бойся, — прошамкала старуха-проводница. — Для них ты свой. Сайеда об этом позаботилась. Ты пахнешь, как они. И выглядишь так же.

Амин посмотрел вниз и содрогнулся. Зеленоватая мазь, приготовленная Валидом, потёками собралась на груди, бёдрах, коленях, локтях, очень хорошо изображая трупные пятна.

Но уже не пахла.

— Внутренне ты тоже изменился, — добавила старуха. — Когда вкусил нашу пищу. Теперь еда живых для тебя будет так же неприятна, как и для нас. Теперь ты можешь остаться здесь навсегда.

Амина передёрнуло.

Старуха, хихикая и припадая на одну, костяную ногу, ковыляла дальше, неплохо ориентируясь в улицах, перекрёстках и проулках.

— Ты говорила про какую-то сайеду, — пытаясь прогнать гнетущую тишину и заставляя себя не оглядываться, произнёс юноша. — Кого ты имела в виду?

Старуха обернулась. Снова с шумом втянула воздух и каркающее хихикнула.

— Конечно, ту, что собрала тебя сюда. Ту, что ждёт тебя наверху.

— Меня не ждёт… меня ждёт только… друг, — поправился Амин.

Старуха качнула уродливой головой.

— Она не умеет дружить, ибни.

И замолчала, точно воды в рот набрала. Амин не нашёлся, что сказать. Всё это казалось сном. Бредом. Иллюзией.

Площадь с пересохшим фонтаном осталась позади, когда на чёрном, усыпанном звёздном небе появилась тонкая синяя полоска — у самого горизонта.

— Вадд близко, — выдохнула старуха. И, обращаясь к Амину, добавила: — Поторопись. Вон твоя птичка.

Юноша недоумённо огляделся. И вздрогнул — в стене ближайшего дома действительно обнаружилась решётка — ровно такая, как в подземелье. Амин подошёл ближе и шумно выдохнул: стена растаяла, а у его ног лежала Гувейда — тёмные распущенные волосы плащом укрывали праздничную, расшитую галабею[26] заострившееся лицо казалось восковым, ненастоящим. Девочка не дышала.

— Не называй её по имени, — шамкнула за спиной старуха, и юноша опомнился. Осторожно поднял невесомую, точно тень, девочку и отступил. Стена обозначилась снова, а на локоть юноше легла костлявая рука.

— Поторопись, — напомнила старуха.

На обратном пути пришлось бежать — странно, проводница, которая до этого еле ковыляла, успевала за юношей шаг в шаг. Иногда даже опережала. И торопила, беспрестанно торопила.

— Что… будет… если я… не успею? — не выдержал Амин.

— Ты останешься здесь, — отозвалась старуха. — И не только. Вадд будет пытать тебя — сначала, чтобы узнать всё о твоей сайеде. Потом просто — ради удовольствия. Иногда ему нравится забавляться с живыми. И уж всегда это доставляет удовольствие его слугам.

Амин прибавил шаг.

Шатёр вырос также внезапно — гротескно неуместный среди узорчатых зданий-теней. Амин остановился у порога, пропуская старуху. Та окинула его невидящим взглядом и громко хмыкнула.

“Пир”, точно нетронутый, ждал Амина, всё такой же гадкий.

— Ешь! — приказала старуха, толкая юноше блюдо с пальцами. — Быстрее!

Шатёр задрожал, яркий свет прошил полог.

Амин, не размышляя, схватил палец, содрогнулся и, чувствуя, как всё его существо протестует — а больше всего — живот, запихнул его в рот, за щёку. И запоздало позвал:

— Гувейда!

Девочка завозилась у него на руках, тихо застонала.

Шатёр вздрогнул, сияние заполнило его весь. Закрывая глаза, Амин увидел, как старуха грузно поднялась навстречу нестерпимому серебристому свету, услышал, как испуганно вскрикнула Гувейда…

И снова заблудился среди клочьев тумана.

* * *

Проснулся Амин от боли и от боли же потерял сознание. Перед глазами вспыхивали белые пятна, рот был полон крови, юноша захлёбывался ею, балансирую на грани яви. Горело всё — раскалённый жгут проходился по спине, раз за разом, ужасно и безумно знакомо. Но тогда это было всего-то раз пять, а сейчас… Сейчас Амин не мог и считать, но прекрасно понимал — куда больше пяти. И что будет потом — понимал тоже.

Шок от холодной воды заставил взбодриться — только лишь чтобы в полузабытьи увидеть знакомые лица бедуинов. Сейчас — злые лица. Лицо Бакра, наклоняющегося за камнем…

Да, камни тоже были. В очередной раз теряя сознание, Амин успел подумать, что стараниями рассерженных хозяев так долго и не протянет. Ха, а мальчишка говорил что-то про пещеру…

Потом было солнце — яростно-жгучее. Надсадное жужжание у уха. И знакомый скрипучий голос:

— Ты получил, что хотел. Я исполнил твоё желание.

Амин с трудом разлепил глаза. Открыл пересохший рот, силясь вдохнуть.

— Жалкое зрелище, — проскрипел Валид, сидящий на валуне неподалёку у стены, к которой был прикован Амин. — Человек — такое жалкое зрелище. Даже лучшие из вас неизменно жалки. Глупы, уродливы и жалки… Я ненавижу вас. Весь ваш гнилой род. До последней косточки, до последней мыслишки, последней сути вашей жадной натуры ненавижу… Почему ты решил, что можешь управлять мной, смертный? — покосившись на юношу, поинтересовался мальчик.

Амин закрыл глаза, щекой прислоняясь к стене, пытаясь найти в ней желанную прохладу.

— Дружба. Помощь. Просьба, — выплюнул мальчик. — Всего лишь очередная клетка. Да, кстати, если тебе интересно, я выполнил и другое обещание. Я отвёл Гувейду, оставил её у караванщиков. Девочка полубезумна, но скоро отойдёт. Она не будет помнить себя, ничего не будет помнить. Ничего, кроме имени. Но любой бедуин увидит на ней печать бывшей “защитницы”. Так что сомневаюсь, что ей удастся протянуть долго. Хотя… не спорю, ты дал ей шанс. Но, — мальчик вскочил, подошёл ближе. Потянулся и вдохнул Амину в ухо: — Ты же думал, я спасу тебя, да? Да, конечно, иначе зачем тебе рисковать жизнью ради какой-то девчонки? Решил сделать меня своим рабом, прикрывшись дружбой… взаимопомощью? Думал, я не пойму? О, да, это же то “человеческое”… ты прав, Амин. Это то. Человеческое. Все вы на привязи друг у друга. И я не прощу тебе, что ты хотел привязать и меня. Меня никто не может поймать. Никто.

Амин, плывя в дурмане, мелко задрожал, когда у пояса — точнее рубища, что от него осталась — истерзанной кожи коснулся холод метала.

— Твоя джамбия, — улыбнулся мальчик, отступая. — Жаль, она тебе не поможет. Она для султанов. А ты… ты мертвец. Прощай, Амин, — и, потянувшись, потрепал слипшиеся от пота светлые волосы, юноши. — С тобой было… забавно.

Амин дёрнулся, силясь повернуть голову. И тут же обмяк. Даже сквозь забытьё он чувствовал жгучие прикосновения солнца и укусы насекомых. А ещё скрипучий смех.

И — почему-то — шорох крыльев.

* * *

Десяток людей сгрудились крупными муравьями у гладкой, раскалённой скалы. Покрутившись, они вместе с ещё одной обмякшей фигуркой поползли к чёрному провалу прохода.

Валид сосредоточенно смотрел на них, сидя на вершине оплывшей свечным огарком крыши башенки. Поджав ногу, опасно свесился над пропастью, кусая губу.

Порыв ветер взлохматил тёмные волосы. Оранжевая завитушка сорвалась с карниза, запрыгала по каменным стенам, падая, эхом отзываясь где-то среди древних скал-зданий.

Мальчик обернулся. Равнодушно поглядел на маленькую чёрно-коричневую птичку с белым животиком — пустынную каменку.

Отвернулся, бормоча под нос:

— Привет, старуха.

Птичка вытянулась. Расправила крылья. И попрыгала к мальчику.

— Не надоело одиночество? — прошамкала она, забавно раскрывая и закрывая клюв.

Мальчик молча смотрел вниз.

— Невозможно провести вечность в полном одиночестве. Даже тебе.

Валид обернулся.

— Пришла поучать меня? Самой-то не надоело? Вали к своим ниткам и оставь меня в покое!

— Пряже, о юный рассвет, пряже, — по-старушечьи усмехнулась птица. — Не суди людей по нашим меркам. Они другие. И многие из них лучше нас.

— И это мне говоришь ты? — проскрипел мальчик. — Ты, прядущая их судьбы?! Немного жестокости, немного доброты, и полную меру жадности — вот твои люди. Не хочу иметь с ними ничего общего!

Птичка склонила голову, уставилась на Валида чёрной блестящей бисеринкой-глазом.

— Зачем же ты всё чаще спускаешься в их мир?

Мальчик резко отвернулся.

— Убирайся, старуха. Нам не о чем с тобой говорить.

Птичка расправила крылья и зачирикала-засмеялась скрипучим старушечьим голосом.

— Давно ли тебе стало понятно, что свобода и одиночество идут рука об руку? Давно ли пришлось осознать, что тебе это не нравится?

— Моя жизнь — свобода, — проворчал мальчик. — Меня так создали.

— И при создании забыли вложить сердце, — добавила птица со смешком. — Оттого и маешься.

— Наоборот, — грустно усмехнулся мальчик. — Вложили слишком много. Помнишь, какие нити ты пряла, Манат? Помнишь, как мне из сил приходилось выбиваться, раздавая им направо-налево удачу? Помнишь, что стало после? “Я хочу, я хочу, хочу, хочу…” Больше эти ничтожества ни на что не способны. Это они вынули моё сердце. Больно мне, Манат. Очень больно.

— Этому ибни — тоже, — вставила птица. — И он спас тебе жизнь.

Валид поморщился, невольно покосившись вниз.

— Мой долг перед ним закрыт. Его желание исполнено.

— Никто лучше тебя не умеет исполнять желания, — прошамкала птица.

— И никто лучше людей не знает, как переменчива удача, — отозвался Валид.

Птичка кивнула. Подскочила, расправляя крылья.

— Я рву его нить, — сказала она, кивая вниз, на черную пропасть, некогда бывшую красивым прославленным городом.

— Рви, старуха, — равнодушно отозвался мальчик.

Каменка чирикнула и полетела вниз, в темноту.

Валид тяжело вздохнул. Выпрямился. Опасно покачиваясь, шагнул к противоположному краю крыши.

И в последний раз обернулся.

Далеко, в другом царстве уродливая старуха царственно выпрямилась. И задумчиво посмотрела пустыми глазницами на сверкающую, дрожащую нить меж костлявых пальцев.

* * *

Амин очнулся в полной темноте. Он дышал, его терзала боль — и только потому юноша понял, что блаженное забытьё почему-то отступило.

Темнота давила, но это было лучше, чем жар солнца и укусы насекомых. Слава Аллат, здесь даже было прохладно. И если бы ещё не так больно… Ныла каждая косточка, доводя до безумия, до исступления… но почему-то не давая потерять сознание.

Юноша скорчился на полу каменной клетки, воскрешая в памяти очертания города мёртвых — оказаться сейчас там было бы великой милостью. Если бы только кто-нибудь… кто-нибудь…

Луч света прорезал темноту древнего подземелья, осветив ухмыляющиеся скелеты. Скользнул в каменный закуток, отразился в тускло блеснувших глазах юноши.

Амин равнодушно наблюдал, как свет сгущается в знакомую фигуру — только почему-то Валида, а он ожидал, что за ним придут… кто-нибудь… кто-нибудь… из…

Странно бледное лицо мальчика оказалось вдруг рядом. Плотно сжатые губы разомкнулись.

Нерушимую тишину подземелья разбил отчаянный предсмертный крик.

Яркое свечение сменилось жаром пламени. Амин до последнего с удивлением наблюдал, как ало-золотые языки ластятся, обнимая руки мальчика, взбираются на грудь, тянутся к голове. Как сквозь фигуру ребёнка рвётся другое, гротескно-прекрасное существо, а огонь тем временем перекидывается на самого Амина…

… Старуха крутанула неожиданно заблестевшую золотом нить. Улыбнулась беззубым ртом. И медленно отложила её в сторону.

Пока не время.

Пока.

* * *

Первым, что Амин услышал, просыпаясь, был голос. Слишком красивый, чтобы принадлежать человеку. Да и слова — древние, с трудом понятные — рассказывали о каком-то сражении, описывая странных фантастических животных, которых и быть-то в природе не могло.

Юноша приподнялся на локтях, недоумённо озираясь.

Слева возлежал верблюд. Красиво, очень величественно. Рядом с кораблём не менее величественно возлежала поклажа — бурдюки с водой, запасы еды, одежда, даже зачем-то — пряности.

Справа, поджав ногу, на песке сидел Валид. И самозабвенно пел, обратив лицо к месяцу-Вадду.

— Если мне всё приснилось, — задумчиво произнёс Амин, изумлённо осознавая, что отлично себя чувствует, — то откуда у нас верблюд?

— А я стащил, — сообщил, оборачиваясь, мальчик.

— Что… и поклажу? — опешил Амин.

— Долго тащил, — вздохнул Валид. — Надорвался-а-а-а.

— Только не говори, — простонал Амин, садясь, — что ты украл у Бакра последнего верблюда! Он нам всё-таки жизнь спас, как тебе не сты…

— Да не его это, — перебил мальчик. — У их шамана спёр. Не бойся, не обеднеет. У него вообще целый табун. И потом, эти кочевники тебя чуть не убили, а ты считаешь их верблюдов?

— А ты меня бросил, — пожал плечами юноша, не глядя на мальчика.

— Я тебе жизнь спас! — набычился Валид.

— Но сначала бросил.

Повисла тишина, заполняемая только тихим стоном ветра в скалах.

Медленно, пождав губы, Валид поднялся. И, горбясь, побрёл прочь.

— Эй! Ты куда? — удивился юноша.

— Жестокий ты, — бросил Валид. — Уйду от тебя. Заблужусь и погибну в пустыне, один-одинёшенек, и никто не узнает, где мой курган…

Амин со стоном рухнул обратно на песок.

— Мы остались без проводника!

— В синем мешочке, там, у сушёных фиг — карта, — обернулся мальчик. — Заметь, с указанием всех колодцев и оазисов в округе.

— Где ты её достал?! — снова вскинулся Амин. — Уж не шаман тебе нарисовал, конечно!

— Ну-у-у, — протянул мальчик, — вообще-то… он. Я был очень убедителен.

— И увёл у него из-под носа верблюда? — непонимающе заключил Амин.

Мальчик важно кивнул.

— Ладно, иди сюда.

Валид, просияв, вприпрыжку побежал к юноше.

— А что ты всё-таки говорил про желание и раба? — поинтересовался Амин, потянувшись к фигам.

— А это тебе приснилось, — вырывая из его рук фиги, улыбнулся мальчик.

— Приснилось, — хмыкнув, повторил Амин.

Позже, бредя по бесконечным барханам и ведя на поводу груженого поклажей верблюда, он слушал бессвязную болтовню мальчишки, углубившегося в изучение карты:

— Так, вот пять шагов… потом ещё пять… потом свериться с волосами Аллат… чепуха какая-то… просил же рисовать получше, ой, шай-й-йтан! А, всё, понятно…

— Почему ты всё-таки вернулся? — задумчиво спросил юноша, прерывая его болтовню.

— Как зачем? — изумился мальчик, поднимая голову. — Ты же меня сам позвал. Забыл? Так и сказал: “Ладно, иди сюда”.

— Валид.

— А?

— Почему? — повторил юноша, заглядывая в чёрные глаза. Где-то за ними билось в огне прекрасное существо, волшебная птица-феникс[27]… или это тоже было сном?

Валид вздохнул. Посмотрел на посветлевшую полоску горизонта.

— Ну я же должен посмотреть, как ты женишься на царевне!

— Ты же говорил, у меня не получится, — вскинул брови Амин.

Мальчик шмыгнул. Потёр нос. И широко улыбнулся.

— А я соврал.

Амин со вздохом отвернулся.

Красавица Аллат распускала косы, освещая жёлто-розовую куфию неба. Где-то далеко впереди лежала Гариба. И луноликая царевна Алия ждала будущего супруга и повелителя.

— Как я хочу, чтобы… — вырвалось у Амина, когда он представил, как побеждает в Испытании.

Валид с силой толкнул его в бок.

— Ты издеваешься?!

Ночь третья Царица змей

Аллат, тряхнув в последний раз волосами и рассыпав по небу розово-золотистые блёстки, спряталась за куфию, давая место брату Вадду.

Стремительная, как пустынная буря, ночь упала на Мисбах, погребая город под сине-чёрным бурнусом.

Загорелись огни, засиял дворец на горе Аиши. Стукнули копьями, сменяясь, стражники. Заскрипели, закрываясь, позолоченные ворота.

— А-а-а! Подождите-э-э! — раздалось над пустыней. — А-а-а!

Стражники у ворот недоумённо переглянулись, когда у створок упало нечто в грязной, оборванной абае, вопящее как сотня верблюдов.

— Постойте, — отдышавшись, сказало нечто, вытирая потный лоб. — У меня сейчас ещё друг придёт. Вон он, спешит. Спеши-и-и-ит! — проорал он, заглушая даже звук колокола с храма Аллат.

Друг-то, может, и спешил, а вот верблюд, которого он вёл за собой — нет.

— Ещё одна ночь в пустыне — и я рискую её просто не пережить, — доверительно сообщило нечто, по голосу напоминающее мальчишку.

Один из стражников хмыкнул.

— Десять дарханов за вход в город, — произнёс второй, брезгливо разглядывая то, что осталось от абаи мальчика.

— Да хоть двадцать, я уже не могу! — взвыл мальчик.

Юноша всё-таки справился с верблюдом и прошел между воротами как раз в ту минуту, когда мальчишка с детской непосредственностью расспрашивал стражников о лучшем караван-сарае в городе. “И чтобы непременно с личным бассейном”. “И хамаммом!”

— Валид, успокойся, — устало бросил он, и мальчишка, обиженно заткнувшись, принялся пританцовывать на месте от нетерпения.

— Откуда вы? — поинтересовался выглянувший на шум начальник стражи, пока юноша отсчитывал деньги.

— Из Иляфы, — тут же ляпнул мальчик.

— Что-то вы не похожи на бедуинов, — присмотревшись, протянул стражник.

— Из Бахра, — отозвался юноша. — У моего брата очень живое воображение, уважаемый сайед.

— Из Бахра? — изумился стражник. — Как же вы дошли к нам без проводника-пустынника?

— С трудом, — бросил неразговорчивый юноша и, потянув верблюда, поторопил засмотревшегося на месяц мальчишку, не забыв пожелать уважаемым сайедам всех милостей Манат.

— А караван из Бахра так и не пришёл, — вздохнул кто-то из стражников, провожая путников взглядом. — Не будет нынче сладких фиг. А какой бахмаш[28] без фиг…

— Закрывайте ворота! — перебил начальник

Копья снова стукнули о каменные плиты.

Ворота заскрипели.

Золотистая змея с тихим шелестом проползла мимо в заросли тростника. Подняла голову, вытянула язык и глянула вслед юноше и мальчику человеческими глазами.

* * *

— А мне сказали, — упорно твердил Валид, — что лучший караван-сарай — вон у того холма.

— А “вон на том” холме — дворец царя, — раздражённо отозвался Амин. — Ты представляешь, сколько стоит караван-сарай, располагающийся так близко к дворцу?

— Что ты жадный такой? — насупился мальчик. — Что вы все, люди, такие жадные? У тебя же ещё остался жемчуг.

— Дорога до Гариба тоже осталась. И она длинная, — попуская вперёд группу жрецов Аллат, отозвался Амин. — Поэтому сейчас мы найдём рынок, и караван-сарай около него должен быть дешевле… Валид? Куда опять делся этот паршивец?!

Амин растерянно осмотрелся, но мальчишки и след простыл. Махнув рукой, юноша направился дальше по улице, решив, что в городе маленький воришка уж точно не заплутает. Раньше, в Бахре, не плутал.

Но стоило юноше добраться до фонтана перед рынком и оставить верблюда фыркать от удовольствия, как Амина обступили с четырёх сторон чернокожие варвары с лесов далеко за пустыней и, не слушая вопросов и возражений, запихнули в стоящие тут же богатые носилки.

— Извини, — улыбнулся Валид, вольготно устроившийся на подушках. — Ты не захотел, пришлось мне брать всё в свои руки.

— Ты… Что это?! — выдохнул Амин, вздрогнув, когда носилки подняли. — Эй, а верблюд?..

— Приведут, — успокоил мальчик. — Да, и я заплатил за комнату в том караван-сарайе у холма. Носилки, кстати, тоже оттуда. Они были так любезны, те сайды, так…

— Сколько ты им отдал?! — прошипел Амин, хватая мальчика за грудки.

— О, всего ничего… Амин… да не суетись ты так! — прохрипел Валид. — Всего-то пара жемчужин…

Амин откинулся на подушки и еле слышно застонал.

— Когда ты умудрился украсть у меня жемчуг?

— Который ты носишь в маленьком пришитом мешочке за поясом рядом с джамбией? — невинно поинтересовался мальчишка.

Амин судорожно прижал руку к поясу.

— Отдавай.

Валид вскинул брови.

— Что? Жемчуг, который я же тебе подарил?

Какое-то время юноша и мальчик пристально смотрели друг на друга.

Амин первым отвёл взгляд.

— Не делай так больше. Пожалуйста, — напряжённо произнёс он.

— Почему? — склонив голову, хмыкнул мальчик.

— Мне нельзя появляться в таких местах, — через паузу, ответил Амин. — Богатых караван-сараях, чайханах, дворцах.

Валид, прищурившись, подался вперёд.

— Ага! Боишься, что папочка-эмир тебя поймает? Значит, всё-таки сбежал? И теперь разъярённый отец тебя… Стой-ка, а какого шайтана ты тогда ему сдался? Может, ты украл его любимую наложницу? Или рабабу?

— Прекрати городить чушь, — устало отозвался Амин. — Валид, я прошу тебя: не делай так больше.

Мальчик громко фыркнул и замолчал.

Услужливые носильщики остановились как раз у входа в небольшой садик у маленького домика, напоминающего дворец в миниатюре. Весело журчал фонтан, где-то неподалёку играл канун, мягко подчёркивая красоту и спокойствие ночи.

Фыркал у фонтанчика верблюд, возлежащий с таким видом, будто всё окружающее великолепие принадлежит ему и только ему.

Амин зажмурился, тяжело вздохнул. И, расправив плечи, легко выбрался из носилок.

Прячущийся в тени Валид с удивлением наблюдал, как юноша отсылает носильщиков, раздаёт приказания слугам готовить хамам и найти подходящую одежду ему и его брату, распоряжается об ужине.

— Да ты тут прямо свой, — хмыкнул мальчик, когда они остались в садике одни. — Так кто, говоришь, твой отец?

Амин тяжело вздохнул и направился к широкой мраморной лестнице.

— У меня нет отца, — пробормотал он.

Семенящий рядом мальчишка причмокнул.

— Отказался от тебя?

Амин замер, не донеся ногу до ступеньки. Обернулся. И тихо произнёс:

— Нет. Он мёртв.

— Только не говори, что ты его убил, — хмыкнул Валид. — И теперь в бегах.

— Это не смешно, — процедил юноша. — Конечно, нет!

И шагнул в ярко освещённую арку прохода.

Мальчишка, пожав плечами, поспешил за ним.

— А, ужин, — обрадовался он, увидев накрытый стол. — Есть хочу, умира…а-а-ай! Что ты делаешь?!

Амин брезгливо схватил его за ворот абаи и потащил в другую сторону.

— Сначала ты вымоешься. Сил находиться с тобой рядом больше нет. От тебя воняет как…

— Врёшь ты всё! — проныл мальчик. — Я ничего не чувствую!

Не слушая возражений, Амин втащил его в маленькую комнатку подвала, швырнул на лавку.

— Раздевайся.

Мальчишка обхватил себя руками и насупился.

— А ты?

Амин со вздохом принялся развязывать пояс.

Замер, поймав заинтересованный взгляд мальчишки.

— Тебе уже говорили, что ты симпатичный? — скрипучим, надломленным голосом поинтересовался Валид, подходя ближе. — В пещере я тебя плохо разглядел. На свету лучше. У тебя, — тонкие, липкие пальчики пробежались по ключице, спустились на грудь, — красивые, ладные…

— Шайтан, как ты мне надоел! — простонал Амин, хватая мальчика за шкирку и толкая в следующую дверь.

Сунувшийся было слуга отлетел в сторону, а мальчишка с криком: “Погоди, я ещё не разделся” нырнул в тёплую воду бассейна.

— Ну всё-о-о, — с наслаждением протянул юноша, окуная вихрастую голову второй раз. — Сейчас я тебя буду купать. Сейчас я тебя за всё купать буду!

— Не надо! — булькал мальчик. — Зачем? Я не хочу! Пусти меня!

Амин его и правда отпустил — в руки услужливому банщику.

— Приведите его в порядок, — приказал, сам с наслаждением окунаясь.

В воде возмущённые вопли мальчишки были не так слышны.

Песок в волосы словно въелся. Амин вымывал его долго, а когда закончил, Валид с наслаждением возлежал на лавочке, уплетая нугу, а вокруг крутились слуги, подрезая мальчишке ногти, волосы, умащивая тело ароматными маслами.

— М-м-м, мне нравится, — улыбнулся он юноше. — Вот почему вы так любите бани?

— Тебе бы ещё и мыться бы полюбить, — вздохнул Амин.

— Зачем? — передёрнул плечами мальчик. — Мне и так неплохо.

— Тебе — да, — отозвался Амин, растягиваясь на соседней лавке.

Всё-таки в чём-то мальчишка был прав. Один такой массаж уже стоил риска быть замеченным, узнанным, пойманным…

— Мне тут нравится, — заявил Валид уже в спальне, устраиваясь на кровати. — Может, подольше задержимся? Я жемчуг, если надо, ещё найду…

— Нет, — твёрдо ответил Амин, который сам был не прочь отдохнуть. — Завтра мы найдём проводника или караван. В Гариб путь неблизкий, я не хочу опоздать.

— Зачем тебе эта царевна? — повернувшись на живот, поинтересовался Валид.

Амин отошёл от окна. Снял пояс, положил на кресло. С сомнением посмотрел на джамбию.

— А зачем тебе я?

— Что? — рука мальчишки замерла над блюдом с виноградом.

— Зачем тебе мне помогать? — повторил Амин, по-прежнему не выпуская джамбию.

Валид отщипнул пару ягод и отправил их в рот.

— О, ты об этом. Ну… Ты очень терпеливый.

Амин удивлённо покосился на мальчика.

— Ага, — повторил Валид. — Терпеливый. На тебе ездят все кому не лень, а ты терпишь. Я помню, как этот бурдюк-торговец… как там его звали? Как он над тобой измывался. А ты хоть бы слово сказал. Мне стало интересно, сколько ты сможешь терпеть. А потом ты ещё и правильный такой. “Чистая совесть дороже”. “Он нам помог, как тебе не стыдно?”. Ты человек, но ведёшь себя как-то… Меня терпишь, опять же.

— Не обманывайся, — холодно отозвался юноша. — Ты мне нужен, чтобы пройти испытание.

— И вот она ваша человеческая дружба во всей красе, — улыбнулся мальчик.

— Ты бросил меня у кочевников, — поднял бровь Амин. — Я помню.

— Но я же вернулся, — усмехнулся Валид. — В любом случае, с тобой пока интересней. Так что… мы друзья? — он протянул юноше испачканную в виноградном соке руку.

— Друзья, — отозвался юноша, сжимая тонкие детские пальцы. — Но ты маленький, себялюбивый шайтан.

— Да хоть марид! Признайся, я тебе нравлюсь, — заканючил мальчик. — Ну же! Вот ты мне нравишься. У тебя грудь симпатичная и…

— Шай-й-йтан!

Успокоился мальчишка только за полночь — свернулся клубочком, забавно положив голову под согнутую руку, точно закрываясь. И затих.

Амин ещё долго лежал без сна — непривычная роскошная обстановка будила ненужные воспоминания. Юноша пару раз проверил джамбию — легко ли выходит клинок из ножен, хотя и так знал, что легко. Да так и заснул с кинжалом в руке.

А проснулся от приглушённого стона.

Вздрогнул, не открывая глаз. Клинок словно сам выскользнул из ножен, и встал юноша уже в боевую стойку. Вот только сражаться было не с кем.

Мальчишка катался по кровати и стонал, не открывая глаз.

Амин, машинально убрав джамбию, склонился над ним, поймал за плечо.

— Валид? Валид, в чём…

Тело мальчишки содрогнулось и вдруг засветилось золотом в густой мгле южной ночи.

Амин отшатнулся. И услышал знакомый, страшный скрип — смесь детского голоса и…

— Амин… — не открывая глаз, пробормотал мальчик. — Ты… хочешь… чтобы я… я… остался?

Юноша замер.

— Скажи… что хочешь… по… жа… луйста, — выдохнул Валид. И вскрикнул. — Я не хочу уходить!

— Я хочу, чтобы ты остался, — непонимающе отозвался юноша.

Мгновенно, точно по волшебству свечение исчезло. Амин даже глаза потёр: не почудилось? На кровати дрожал испуганный, жалкий мальчик, болезненно-бледный в лунном свете.

Амин осторожно сел рядом. Протянул руку. Пальцы замерли у плеча Валида, когда тот вдруг вскинулся.

— Все хотят… все хотят, — заикаясь, выпалил он. — Все что-то хотят! Я тоже! Но почему, почему мои желания никогда не исполняются?! Почему я исполняю… Почему?! Я же хочу так мало! Просто свободу, разве это сложно, разве это много?! Разве… — и захлебнулся последним словом, когда Амин прижал его к себе.

Пальцы, больше не колеблясь, зарылись в чёрные мальчишечьи кудри барашком.

— Тише, — шепнул юноша. — Тише, успокойся.

Мальчик замер в его руках. Тихо, потеряно хныкнул:

— Амин, что со мной? Глаза… почему так щиплет?

Амин, сам уже ничего не понимая, просто гладил его по спине, шепча какие-то глупости на ухо. Просто потому что знал: ему это нужно. Просто потому что помнил: когда-то так делали с ним. И это помогало.

Вздрогнув раз, другой, мальчишка уткнулся ему в грудь и заплакал — громко, не сдерживаясь, навзрыд.

Как будто в первый раз.

Амин держал его, пока не услышал, что сдавленные всхлипы сменились усталым, но размерным дыханием. И, только тогда отпустив, лёг рядом, задумчиво глядя на резной потолок. А потом и сам не заметил, как задремал.

Утром, точнее уже около полудня, потому что уставший юноша безбожно проспал, из комнаты исчезли все сладости и фрукты, а слуги ходили шёлковые, боясь лишь раз вздохнуть у гоголем вышагивающего мальчишки.

— Я думал, ты до вечера проспишь! — буркнул он, увидев юношу. — Сам же караван искать хотел… А я, кстати, его уже нашёл. Расспросил тут кое-кого. В общем, если сейчас к рынку пойдём, ещё успеем договориться — они вроде завтра уходят. Или даже уже сегодня.

— Какой ты молодец, — зевая, откликнулся юноша.

Голова кружилась — не то от жары, не от долгого сна. А солнце стояло в зените и палило нещадно. Аллат явно была сегодня не в духе.

— Ну и чего пешком тащимся? — ныл мальчик. — Есть же носилки…

— Пожалей носильщиков, — отозвался Амин, стирая пот со лба. — Ничего, пройдёшься. Тебе полезно.

Валид затих — только натужно пыхтел позади, изображая древнего старца.

— У кого ты про караван-то узнал? — поинтересовался две улицы спустя Амин. — Знакомые джины?

— Вроде того, — неохотно откликнулся мальчик. — Кстати, ты не замечал, что-то в этом городе змей больно много.

— Змей? — фыркнул Амин. — Это оазис, Валид. Здесь положено быть змеям.

— Много, — пробурчал мальчик. — Слишком, я чую, что-то ту… а-а-А!

Амин резко обернулся, успев заметить, как мальчишка, вскрикнув, отскакивает в сторону, а некто в порванной абае и даже без платка на голову, падает ему под ноги. Вид “некто” имел совершенно неопасный. Тем не менее, мальчишка, вопя, как резаный, бросился к Амину и успокоился, только спрятавшись за абаей юноши.

— Сайед? — на всякий случай держась за рукоять скрытой за поясом джамбии, позвал Амин. — Уважаемый?

“Уважаемый” почему-то вздрагивал.

Наклонившись, Амин расслышал тихий хриплый голос:

— Амани… хумай… наконец-то… нашёл…

— Убей его! — кровожадно взвизгнул Валид, прячась за полой абаи. — Он меня за хво… ноги хватал! Лапал! По-всякому!

— Умолкни! — шикнул на него юноша. — Сайед, вы в порядке?

“Уважаемый”, наконец, поднял голову, оказавшись юношей, возраста едва ли старше Амина. Вот только избитым и грязным.

— Хумай, — шепнул он, безумно глядя на Амина. — Я её видел… — юноша моргнул, взгляд стал осмысленным. Расширился от удивления. Прошёлся по хмурящемуся и, кажется, готовому зареветь Валиду. — Простите, сайед… я… кажется… обознался.

На этом глаза незнакомца закатились, и он без чувств осел на раскалённые дневным зноем каменные плиты.

Валид высунулся из-за абаи, подбежал ближе и от всей души отвесил незнакомцу внушительный пинок. После чего повернулся, схватился за Амина и потащил прочь, бормоча:

— Идём, пусть он тут валяется, да пусть хоть сгорит, и да, пусть его…

Амин сбросил его руку и, не слушая возмущённого верещания про то, что солнце жжёт, а караван вообще, может, уже уходит, склонился над бесчувственным юношей. И, немного поколебавшись, взвалил его себе на спину.

Мальчишка наблюдал за ним, вытаращив глаза.

— Эй! Эй-эй, ты чего делаешь? Амин! Куда?! Нам с караванщиком надо договориться, не забыл? Ты что, и его спасать собрался?! Эй!

— Лучше позови лекаря, — перебил его Амин.

— Ему?! Щас!

— Не… надо… лекаря… по… жа… луйста, — то ли в бреду, то ли всё-таки очнувшись, пробормотал юноша. — Пусти… те… я… сам…

Амин остановился. Быстро спросил:

— Тебе есть куда идти?

Юноша тяжело выдохнул:

— Я… что-нибудь… я… при… думаю…

— Ясно, — хмыкнул Амин, перехватывая его руки поудобнее. — Пойдёшь к нам.

— Вот шайтан! — выдохнул мальчишка, глядя им вслед.

Рядом тихонько свистнули. Валид резко нагнулся и прицельно запустил булыжником в уползающую змею.

Сине-зелёный хвост трепыхнулся, задёргался и обвис плетью.

— Ненавижу гадин, — пробормотал мальчик.

И, больше не мешкая, побежал за Амином.

* * *

— Зачем?!

Амин повернулся, не глядя схватил со столика блюдо со сладостями, сунул мальчишке.

— На. Жуй. Только умолкни.

— Что?! — замахнулся блюдом Валид. — Ты! Дурак! Ты о нём ничего не знаешь! Сдался тебе этот беглый… этот беглый!

“Беглый” лежал на кровати, закрыв глаза, и тяжело дышал.

— Что ты на него так взъелся? — покосившись на кровать, бросил Амин. — Ну обознался он, с кем не бывает?

— А ты, не зная о нём ничего, потащил к себе, собираешься выслушать, пообещать помощь и обещание выполнить! — прошипел в ответ мальчишка. — Ты — дурак! От него веет бедой, и змеи ползут! Пусть, как очнётся, валит туда, откуда явился! Пусть…

— Умолкни! — устало произнёс Амин.

Мальчишка подавился воздухом. И вдруг угрожающе проскрипел:

— А ты знаешь, почему ему сейчас так плохо, а? Нет? А я скажу: алтейкой отравился. Ягода такая, бедуины её любят. Ну да ты помнишь вкус алтейки, правда? — глаза мальчишки нехорошо блеснули. — А знаешь, зачем он её курил? Птицу-желание искал. Потому и мерещится ему теперь на каждом шагу.

— И что в этом плохого? — пожал плечами Амин.

— Что плохого? — ахнул мальчишка. — Что плохого?! Поймать бедную хумай, заставить служить себе, исполнять своё желание… лишить свободы! Нет, что ты, Амин, всё отлично! Ты у нас только людям помогаешь, да? Зачем тебе задумываться о какой-то птице, да?! Заче… пусти меня!

— Не пущу, — тихо произнёс юноша, прижав мальчишку к себе. — Пока не успокоишься. И, знаешь, Валид, птицу Амани ищут, когда совсем худо, потому что все знают, что на самом деле её нет. И другой надежды нет.

Валид громко хмыкнул.

— Ей, правда, от этого не легче, — пробормотал он, высвобождаясь. — Пойду-ка я, пожалуй, прогуляюсь. На змей, что ли, поохочусь. А ты, — он повернулся к Амину, — не вздумай ему ничего наобещать!

Амин улыбнулся, глядя вслед взъерошенному мальчишке, и потянулся к забытому блюду со сладостями.

Говорят, щербет в Мисбахе — сами боги облизываются. Когда ещё попробуешь?

Тихо, успокаивающе шелестел фонтан в саду. Бесшумно появились слуги, принесли ужин и, узнав, что ничего больше не нужно, с поклонами удалились.

С сумерками воздух сгустился, потяжелел. Стоящий у узорчатой арки Амин пару раз видел над деревьями зарницу.

Темнота сгущалась. Очевидно, сегодня месяц Вадд отдыхал в своём подземном царстве, выпустив на небо вместо себя сына — яростного Манафа. И юный бог играл со сверкающей саблей-молнией в одной руке и кнутом из ветров — в другой.

Амин машинально коснулся груди, где когда-то висела фигурка-амулет задиристого Манафа. Грустно улыбнулся и отвернулся от окна.

Ярко вспыхнула молния. Вдалеке заворчал гром.

Амин устроился на подушках на полу, сонно размышляя, что надо бы послать за Валидом — уже поздно, а он до сих пор не вернулся. Не то что бы Амин волновался — скользкий мальчишка из любой беды выберется. Но всё же царапало беспокойство, нет-нет да царапало…

Так, размышляя и вслушиваясь в мерный шёпот дождя, юноша сам не заметил, как задремал. Снилась ему почему-то змея. Громадная кобра, как в пещере ифрита, раздувала капюшон и внимательно смотрела на Амина человеческими, осмысленными глазами.

Юноша вздрогнул, просыпаясь. И тут же различил тихий стук. Вскочил, привычно хватаясь за джамбию. Но тут же расслабился.

— По-моему, вставать тебе ещё рано, — вздохнул он, садясь на кровать рядом с мгновением раньше упавшим на неё юношей. — Голова кружится? Полежи ещё немного.

Юноша тихо застонал, хватаясь пальцами за виски.

Амин покачал головой.

— Погоди, сейчас найду тебе воды.

Воды не оказалось, вместо неё обнаружилось финиковое пиво. Но незнакомец и от него не отказался, жадно осушив кубок.

И снова попытался встать.

— Я… я должен идти, — с трудом выговорил он. — О, шайтан, как голова раскалывается!

Амин понимающе усмехнулся. После гостеприимства бедуинов и их наркотика он тоже мучился — чуть не целые сутки.

— Куда тебе идти? — он толкнул юношу обратно на кровать. — Тем более в такую бурю. Отлежись.

— Нет, — незнакомец снова дёрнулся. — Она… меня… она меня найдёт.

— Кто найдёт? — насторожился Амин.

— Она, — повторил юноша. — Змея… Она везде… везде… и вам несдобровать…

Амин задумчиво смотрел на него.

— И куда ты пойдёшь? — повторил он. — Если уж эта “она” тебя везде найдёт?

Юноша глубоко вздохнул, закашлялся.

— Не… не знаю. Но я что-нибудь придумаю…

Амин вскинул брови.

— Угу. Ну, давай, рассказывай, выдумщик. Хочу знать, кому помогаю.

Юноша бездумно смотрел на него, кажется, даже не мигая.

— Как тебя зовут? — начал с лёгкого Амин.

Юноша нахмурился, щурясь.

— Алиф… Послушайте, сайед, всё, чем вы можете мне помочь, это провести чёрным ходом, если вы хозяин этого дома… Где мы?

— Вот с этого и стоило начинать, — пробормотал Амин. И громче ответил: — Не знаю, но мой друг считает, что это лучший караван-сарай в городе.

Юноша — Алиф — разочарованно застонал.

— Нет!.. Так близко от дворца! Она наверняка уже знает…

— Так кто — она-то? — не выдержал Амин.

Алиф прикусил губу, морщась от боли.

— Поверьте, сайед, вам лучше не знать. Помогите мне уйти и забудьте, что когда-то меня видели. Мне жаль, что я вас в это впутал, но…

— Но ты принял моего друга за хумай, — хмыкнул Амин. — Это же до какой степени надо было обкуриться? Лежи! И рассказывай, в чём дело.

— Вам это не нужно сайед, — убеждённо ответил Алиф, в который раз порываясь встать.

Амин фыркнул:

— По-моему, тебя убьют, как только ты отсюда выйдешь. Так? — он пристально посмотрел на юношу. — Почему-то я в этом уверен.

Алиф побледнел и с вызовом откликнулся:

— Хотите умереть вместе со мной?

— Жажду, — отозвался Амин. — Ну? Долго мне тебя уговаривать? Начнём, с того, кто такая “она”. И кто — ты.

Какое-то время в комнате царила тишина. Потом Алиф обречённо прошептал:

— Наша царица. Госпожа всей Амры, — и совсем уж беззвучно добавил: — Моя мать.

Амин уселся поудобнее и выжидающе улыбнулся.

— Умница. Давай дальше.

Алиф долго смотрел на него, не мигая. Как змея.

Потом сбивчиво зачастил:

— Она отравила отца, она колдунья, она хочет трон и всё сделает, чтобы получить его. Её соглядатаи повсюду, она мечтает найти меня и убить тоже. Она всё сделает для того, чтобы получить корону Амры. Сайед, прошу, не ввязывайтесь в это, пожалейте себя. Она страшная женщина, она колдунья, может, сильнейшая во всём мире, она такие ужасы творит, вы даже представить…

— А у меня друг — не то джин, не то бог, не то феникс, — криво усмехнувшись, перебил Амин. — Нашёл, чем удивить… Ты для этого хумай искал? Убить родную мать?

Алиф истово помотал головой.

— Нет. Нет! Только сделать её обычной смертной, лишить колдовства. Мой отец при смерти, а если она доберётся до трона, страна утонет в крови. Вы не представляете, как она любит развлекаться…

Амин внимательно смотрел на него, слушая вполуха о необычных “развлечениях” царицы-колдуньи.

— И что теперь намерен делать? Ну, раз хумай поймать не получилось? — спросил он, наконец.

Алиф понурился.

— Не знаю. Но…

— …я что-нибудь придумаю, — закончил Амин. — Блестяще. Кстати, у меня есть идея. Я уже говорил про друга-джина?

Алиф нахмурился, недоверчиво глядя на него.

— А это правда?

— Вот когда он придёт, а, надеюсь, уже скоро, — не утруждая себя ответом, продолжил Амин, — можешь попросить его помочь. Он у меня колдунов страсть как не любит. Ты ему главное побольше заливай про клетку и про… А, да, можешь, кстати, пообещать, что в ответ выполнишь любое его желание — у него на этом пунктик.

— Вы шутите, сайед? — вздохнул Алиф. — Кто может справиться с колдуньей, такой…

Амин ухмыльнулся.

— Этот — может. По крайней мере, совет даст. А там я помогу. Зарвавшихся женщин нужно укрощать.

— Мне кажется, сайед, вы не понимаете… — начал Алиф, но Амин перебил:

— После того как он меня к Манат отправил, мне уже ничего не страшно. И хватит меня величать. Меня зовут Амин… о луноликий, сиятельный царевич!

— Не нужно, — запротестовал было Алиф, услышав титул, но заметил улыбку на лице Амина расслабился.

И сам улыбнулся — несмело, но искренне.

С далёким раскатом грома раздался сердитый грохот и следом — стук двери.

— Нет, и это они называют лучшим караван-сараем? — пропыхтел мокрый, как птенчик, Валид, затаскивая в комнату здоровенную корзину. — Шайтаны, я буду жаловаться! Я у них одну жемчужину-то выторгую, бурдюки!

Амин оглядел пинающего корзину мальчишку — дорогая абая уже порвана, лицо сплошь покрыто грязью, аккуратно подстриженные ногти обломаны…

— Где ты был? И что это… что в корзине?

Мальчишка хмыкнул, откинул плетёную крышку, запустил руку и вытащил безвольно болтающуюся змею.

С кровати раздался изумлённый вздох. Мальчишка, не обратив на него внимания, зачастил, потрясая змеёй:

— Вот! Видал? И это только в саду! Развели тут гадюшник, шайтаны!

— Ты охотился на змей? — удивился Амин, заглядывая в корзину. Кроме гадин там ничего не было.

— Охотился? — фыркнул Валид. — Я постоянно на них натыкался! Ну не-э-ет, я это так не оставлю! Я прямо сейчас пойду к хозяину этого… гадюшника и…

Взгляд мальчика упал на кровать. Внимательно прошёлся по бледному юноше. Замер на немигающих глазах Алифа.

— Или, — голос Валида моментально поменялся на скрип, — мы можем просто выкинуть кое-кого из наших комнат и змеи наверняка уйдут сами… За ним… я прав?

Алиф, потупившись, в очередной раз попытался встать.

— Никто никуда не пойдёт, — отрезал Амин.

Юноша и мальчик замерли.

— Что значит “не пойдёт”? — вскинулся Валид. — Нет, пусть выметается! Сначала он на меня напал, теперь тебе в доверие втёрся. — И, повернувшись к Алифу, завопил: — А ну пошёл отсюда, гад! Вон! Вон!! Во…

Амин, размахнувшись, отвесил ему оплеуху.

— Умолкни.

Алиф, пошатываясь, изумлённо переводил взгляд с держащегося за щёку мальчишки и сжимающего кулаки Амина.

— Да как ты… как ты… как ты посмел?! — тоненько, по-женски пискнул Валид.

И тоже очень по-женски опрометью бросился за дверь.

Амин устало посмотрел ему вслед. Бросил Алифу:

— Ложись, — и, когда юноша принялся извиняться-оправдываться, перебил: — Не обращай внимания, он у меня нервный, чужих не любит. Отдохни пока, я попробую его уговорить.

Алиф изумлённо смотрел на него немигающим змеиным взглядом.

* * *

Дождь прекратился, но ветром Манаф так и не наигрался — капли с листьев финиковой пальмы живо намочили рукава абаи, пару раз даже попали за широкий ворот.

Амин поморщился и почти сразу же заметил вышагивающего туда-сюда по дорожке мальчика. Валид, сгорбившись, что-то скрипел на странном языке.

Амин тихо позвал его.

— Убирайся, — тут же откликнулся мальчик. — Не хочу тебя видеть!

Амин со вздохом подошёл ближе. Мальчишка, наоборот, отступил.

— Ты. Не поймал. Меня, — отрывисто выдохнул он, пятясь.

Амин поморщился, но решил оставить расспросы на потом.

— Конечно. Никто тебя не ловит, — успокаивающе произнёс он. — Ты свободен.

— Я свободен, — нерешительно повторил Валид, вскидывая подбородок.

Амин кивнул.

— И можешь решать, — добавил он, — кому помогать, а кому — нет.

— Я не хочу никому помогать, — тут же вскинулся мальчик.

— Тем не менее, ты зачем-то идёшь со мной в Гарибу, — улыбнулся Амин. — Валид, этому юноше правда нужна твоя помощь…

— Девчонке из Иляфа она тоже была нужна, — проскрипел Валид. — За неё пытался умереть ты. Умрёшь и ради этого? Так мы в Гарибу никогда не дойдём.

— Я не собираюсь умирать, — покачал головой Амин. — Я просто хочу ему помочь.

— Зачем? — скрипнул Валид. — Что он тебе пообещал? Богатство? Может, титул? Вечную молитву о тебе в храме Аллат?

Амин вздохнул и шагнул ближе, не сводя с мальчика взгляда. Опустился перед ним на колени, положил руки Валиду на плечи.

— Просто. Так, — раздельно произнёс он. — Так тоже бывает, Валид. Ему нужна помощь, без неё он может погибнуть. И, значит, я помогу.

— Ты что, ненормальный? — глядя на него широко распахнутыми глазами, выдохнул мальчик.

— Нет, Валид, — отозвался юноша. — Это как раз нормально.

Мальчишка хрипло хихикнул. И вдруг быстро спросил:

— Амин, а если бы ты поймал птицу-хумай, что бы ты пожелал?

Юноша вскинул брови.

— Хумай? Её не существует.

— А вдруг, — наставил Валид. — Что?

Амин какое-то время молча смотрел мальчишке в глаза. Потом широко усмехнулся.

— Я бы попросил богатство, титул и вечную молитву в храме Аллат.

— Идиот, — отозвался мальчик, пряча глаза. — Ладно. Что там твой змеёныш мне предлагает за помощь?

Алиф стоял, склонившись над корзиной, когда они вошли, и, не мигая, смотрел на сине-зелёные шнурки змей.

— Тебе необяс-с-сзательно было их убивать, — произнёс он со странным присвистом. — Можно было прос-с-сто оглушить. Или с-с-запереть, или…

— Что, сородичей жалко? — фыркнул Валид, бесцеремонно хватая один из “шнурков” и встряхивая. — Он, кстати, сам змеёныш, — заметил мальчик, повернувшись к Амину. — Папаша у него — джин, господин змей. А? Что, об этом наш несчастный тебе не поведал?

Амин перевёл изумлённый взгляд на юношу. Тот стоял, неестественно выпрямившись, и, не мигая, смотрел на змею в руках мальчика.

— И что же ты можешь предложить мне, змеёныш, — издевательски протянул Валид, — за помощь?

— Меня с-с-зовут Алиф, — просвистел юноша, сжимая кулаки и с неприязнью глядя на мальчика.

— Мне плевать, как тебя зовут, — фыркнул Валид. — В отличие от моего… друга я просто так не помогаю. Назови цену, и я подумаю.

— Валид! — возмущённо начал Амин, но мальчишка лишь искоса посмотрел на него, и юноша подавился словами.

— Тебя кажетс-с-ся интерес-с-с-суют желания, — тихо прошипел Алиф, пряча дрожащие руки за спину. — Я выполню… одно.

Валид вскинул бровь. Снова искоса посмотрел на Амина и хмыкнул.

— Три, — заявил мальчишка, ехидно щурясь.

— Одно, — повторил юноша.

— Ладно, два, — сдался Валид. — Но ты не в том положении, чтобы торговаться, маль-с-с-чик, — передразнил он.

Алиф стиснул зубы.

— Что? — насмехаясь, проговорил Валид. — Отец рассказывал тебе, какого это — выполнять желания взбесившейся сучки, да?

— Она моя мать! — воскликнул Алиф, меняясь в лице.

— И ты не желаешь ей смерти? — фыркнул мальчик. — Ты же понимаешь, что я её убью, правда?

Юноша вздрогнул.

— Ты не…

— О да, и с громадным удовольствием, — подавшись к нему, протянул Валид. — Ненавижу колдуний, ненавижу змей, ненави…

— Так, всё, довольно! — не выдержал Амин. — Мы поняли, что ты всех ненавидишь, Валид. Алиф, успокойся, никто никого не убьёт. Валид, одно желание тебя устроит? Если хочешь, второе выполню я.

Мальчишка, склонив голову, задумчиво посмотрел на Амина. Внимательно, с ног до головы.

— Пожалуй. Но я могу просить что угодно?

— От меня — да, — ответил Амин, делая предостерегающий жест попытавшемуся было возразить Алифу.

Валид скрипуче рассмеялся.

— Отчаянный мальчик… Ну хорошо. Согласен, — и тут же забавным мальчишеским голосом добавил: — А что делать-то надо?

* * *

— Для начала нам надо попасть во дворец, — загибал пальцы Валид, сидя на вычурном столике и болтая в воздухе ногами. — Да так, чтобы змеи не заметили… Есть какая-нибудь возможность сделать это без магии, а, замеёныш?

— Нет, — отозвался Алиф. — И, пожалуйста, прекрати называть меня так.

Амин отщипнул виноград, кинул в рот.

— Почему нам просто не перенестись во дворец. Ты же наверняка умеешь, а, Валид?

— Не наглей, — бросил мальчик. — Умею. Джин, его охраняющий, тоже много что умеет.

— Я помню, как ты увёл нас из-под носа ифрита, — вскинул брови Амин. — Неужели какой-то джин…

— Он не какой-то, а связанный с человеком, тем более со взбрендившей колдуньей, — мальчишка потянулся, цапнул виноградную ветку, и пальцы Амина, только-только собравшегося отщипнуть ещё одну ягоду, поймали пустоту. — Этот джин будет драться насмерть, потому что колдунья ему прикажет, и ослушаться он не сможет. А я, — мальчик выразительно поглядел на юношей, — драться на смерть не собираюсь. Поэтому повторяю: есть способ проникнуть во дворец иначе? Тебя, змеёныш, кто-то же вывел в город?

— Вывели, — поморщившись, ответил Алиф. — Змеи.

— О, джин заботится о сыночке? — хмыкнул Валид. — Это можно будет использовать… ай!

— Угомонись, — буркнул Амин, отвесив мальчишке ещё одну затрещину. — Неужели никаких празднеств, для которых нужны лишние руки, у вас не проводят? — обратился он к Алифу. — Мы могли бы попытаться пройти со слугами.

— Нет, таких слуг никогда не пускают в сам дворец, — задумчиво произнёс Алиф. — Правда… Сегодня вечером начнутся танцы Вадда, их устраивают в царском саду, но победившую танцовщицу приглашают во дворец в качестве награды…

— …чтобы по рукам пошла, — фыркнул Валид.

— Нет, чтобы танцевать для царицы. Она любит танцы, — покачал головой Алиф. — Но у нас нет… танцовщицы… — неуверенно закончил он, заметив, как переглядываются Амин и мальчишка.

— Вообще-то есть, — протянул Амин. — Валид?

— Я? — вскинулся мальчик. — Ну нет! Эта ваша маньячка потом, может, её в жертву Вадду приносит, и при чём тут я? Я — нет, отказываюсь…

— Меня научишь, — перебил Амин, и мальчик непонимающе уставился на него.

— Чему?

— Танцевать, — улыбнулся юноша. — Я видел, как ты плясал у бедуинов. По-моему, несложно.

— То, что я плясал у бедуинов — детские игрушки по сравнению с танцами во славу Вадда, — отозвался Валид. — И извини, Амин, но ты даже в сумерках за девушку не сойдёшь. Даже при очень хорошем воображении. Может, пусть змеёныш танцует?

Алиф уставился на них, открыв от удивления рот.

— Нет, его точно сразу узнают, — оглянувшись, возразил Амин. — Так что плясать буду я. Хм, давно хотел научиться вашим женским танцам, как вы там так соблазнительно бёдрами водите и грудью…

Его прервал весёлый смех мальчишки.

— Ну нет, в женские таинства я тебя посвящать не собираюсь, — хихикая, выдавил Валид. — Ладно, сам потом мне станцуешь. Наедине!

— Это твоё желание? — вскинул брови юноша.

Мальчик потянулся к нему, кинул томный взгляд из-под ресниц.

— Ага…

— Чудно! — Амин поймал его за ворот абаи, вздёрнул вверх. — Так, ну-ка выпрямись, надо посмотреть, какую тебе одежду купить. И парик. И эти, звенящие…

— Звенящие, — хихикнув, повторил Валид. — Я тебе напишу, что звенящее мне надо. Вот хозяин поделится папирусом… бесплатно…

И, похихикивая и время от времени задумчиво косясь на Амина, покинул комнату.

— Он странный, — тихо сказал Алиф, глядя в след мальчишке.

— О да, — улыбнулся Амин, бросая в рот сразу всю забытую Валидом гроздь винограда. — Но фафафный!

* * *

Амин, стирая пот с верхней губы, перекинул сумку с танцевальным нарядом на свободное плечо. Вроде всего ничего: одна пёстрая галабея, заколки да разные бусы-браслеты. А плечо оттягивает как не каждая сладость сайеда Ясара способна была.

Оказавшись в саду караван-сарая и проигнорировав слуг, Амин остановился у ярко-сверкающего на полуденном солнышке фонтана, мечтая о глотке воды… и встретился взглядом с Алифом.

— Что ты тут делаешь? — удивился юноша. — В такую жару. Идём внутрь.

— Твой друг выгнал, — хмыкнул Алиф, обмахиваясь веером. — Скажи, тебе самому он капризную девчонку никогда не напоминал?

— Кого он мне только не напоминал, — усмехнулся Амин. — Идём. И я бы на твоём месте выспался. Вечер обещает быть тяжёлым. А этот маленький паршивец может тренироваться танцевать и в саду.

— Кажетс-с-ся, он там не тренируетс-с-ся, — устало пробормотал Алиф, идя вслед за юношей.

В комнате и впрямь было на удивление тихо. Лёгкими белыми перьями порхали на горячем ветру занавески, забытыми персиками и виноградом лакомились пчёлы, а у зеркала (Амин руку бы дал на отсечение, что раньше его не было) стояла…

Алиф тихо ахнул и подался назад. Амин схватил его за руку и, прочистив горло, спокойно произнёс:

— Сайеда… прошу прощения, но что вы делаете в нашей комнате? Возможно, вы заблудились? Могу я проводить… — юноша запнулся, представив, что скажет её хозяин… или муж, — позвать слуг проводить вас?

Девушка у зеркала медленно обернулась.

У Амина дух захватило: прекрасней прислужницы Аллат — зари, да что там, кажется, прекрасней самой Аллат была она. Длинные тёмные волосы волнами спускались почти до пят, жемчужная кожа мягко сияла, точно окутанная лунным светом, томные чёрные глаза…

Амин мысленно дал себе затрещину и, пытаясь улыбнуться, начал снова:

— Сайеда, прошу вас…

Девушка щёлкнула изящными пальчиками и захохотала.

— Ха-ха, да ты бы видел себя сейчас, о, мой луноликий герой, ха-ха-ха!

Амин, покраснев, повернулся — позвать слуг, когда девушка вдруг знакомо проскрипела:

— Ну ты весь Мисбах ещё сюда кликни и тогда наша затея с танцами накроется медным тазом.

Амин резко обернулся.

— Валид? — шепнул он, глядя на девушку во все глаза. — Не м-м-может…

— Может, может, — ласковым, нежным голоском протянула девушка. — Ты мне сагаты[29] купил?

Амин машинально потянулся к сумке и дёрнулся неуклюже, когда девушка лукаво улыбнулась, выронил. Сумка игриво звякнула.

— Купил, — усмехнулась девушка, поворачиваясь к зеркалу. — Давай сюда.

Амин сглотнул и, отводя взгляд, передал сумку.

— Ты не мог… э-э-э… могла… м-м-м… мог бы всё-таки одеться?

— Могла бы, — с достоинством ответила девушка, выуживая галабею. — Мда… не совсем то, что я хотела… но что ещё ожидать от мужчины… надеюсь, хоть подойдёт… Хм… Всё, можешь оборачиваться. Да что с тобой, Амин? Ты что, девушку первый раз увидел?

Юноша обернулся, поднял на неё глаза и сразу же уставился в сторону.

Девушка вздохнула. Скептично посмотрела в зеркало.

— Ну глянь хоть, мне идёт? Ты молодец, даже про пояс-зуннар[30] не забыл, я буду очень звенеть, — пробормотал юноша.

Девушка вскинула брови.

— Хиджаб? Это ещё зачем?

— Или чадру, — старательно глядя в другую сторону, добавил Амин.

— Чадру? — фыркнула девушка. — Что, у вас мужчин первое желание при виде девушки — закрыть ей лицо? Собственники!

Амин покосился на неё.

— Тебя же украдут, стоит нам только выйти.

— Меня? — хмыкнула девушка. — Ну-ну. Кстати, не удивляйся, сейчас стража явится, — и, когда юноша кинул на неё удивлённый взгляд, добавила: — Они только что нашли Алифа в саду, теперь к нам придут. Змеи, наверное, нашипели. Да, вон, идут.

Амин, побледнев, стащил с головы куфию, кинул девушке.

— Прикрой лицо! — и, приосанившись, скучающе протянул входящим стражникам: — В чём дело?

* * *

— Ловко ты их, — протянула девушка, отбрасывая куфию. — Даже я бы так, наверное, не смогла. Бедный хозяин чуть со стыда не сгорел, когда ты его отчитывал. И стражники эту встречу наверняка запомнят. Амин, ты точно не из эмиров?

— Точно, — устало вздохнул юноша. И, покосившись на девушку, добавил: — А хиджаб ты всё-таки наденешь. Нельзя будет остаться в нём на время танца?

— Я могу танцевать за ширмой, — усмехнулась девушка. — А остальные пусть представляют, как хорошо у меня получается. Амин, серьёзно, в чём дело?

— Когда царица станет тебе завидовать — поймёшь, — отозвался юноша, закрывая глаза.

— Пусть завидует, — дёрнула плечиком девушка. — Нам нужно только попасть во дворец. Я в любом случае танцую лучше смертных женщин. Как бы я ни выглядела.

Амин вздохнул.

— Что теперь станет с Алифом? Послушай, Валид, — юноша осёкся.

— Ну? — протянула девушка.

— Если ты знала про стражу, почему не предупредила Алифа?

— Ну, сказала бы, — пожала плечами красавица. — Его бы всё равно узнали, стоило нам приблизиться к дворцу. И вообще, он помешал бы. К тому же, змеи здесь повсюду. Даже не понимаю, на что мальчишка надеялся… Хотя, он всё же нашёл идиота, согласившегося ему помочь. Так что не такой уж и бесполезный был побег.

— Прекрати, — попросил Амин. — Что с ним сделают?

— С царевичем-то? — вскинула брови девушка. — Да ничего. Ну, может, в комнате запрут. Какой бы змеёй ни была царица, собственного сына она убивать не станет. Чего не скажешь о сыне…

— Как ты можешь быть такой… злой? — тихо спросил Амин, открывая глаза и бездумно глядя на потолок. — Как? Ты правда собираешься убить царицу?

— О нет, — улыбнулась девушка, накручивая тёмный локон на палец. — Это она собирается убить нас.

* * *

У входа в царский сад уже толпился народ. Откуда-то из-за деревьев журчал девичий смех, да серебристо бренчали бубенцы.

Амин сжал пальцы “сестры”, как он представил Валида писцам-регистраторам.

— Ты точно справишься?

Девушка поправила шаль-хиджаб и забрала у юноши сумку.

— Не сомневайся. Танец — это полёт. А полёт — это я. Будь готов привести меня во дворец, бра-а-атик.

Амин поморщился и тихо выдохнул:

— Да прибудет с тобой Аллат.

— Эта истеричка? — скрипнула девушка. — Спасибо, не надо. Всё, не скучай, братишка. И смотри, не влюбись тут ни в кого.

Амин возвёл очи горе, а девушка, шутливо ударив его по руке, побежала, позвякивая сумкой, к калитке.

Амин вместе с остальными вошёл в сад через ворота. Амфитеатр располагался ровно в центре, к нему вели несколько извилистых, точно змеи, тропинок. Змей Амин и слышал, ему они чудились везде, мешая наслаждаться красотами цветов и беседок, как это делали остальные гости.

Вдали, за деревьями возвышалась громада дворца. Амин смотрел на неё, гадая, увидит ли среди царской семьи на сегодняшнем празднике Алифа. Вряд ли. Валид прав, царевича тронуть не посмеют. Но запереть могут — и надолго.

Амфитеатр оказался невысоким. Нагретые за день каменные лавочки теснились друг к другу, но Амину удалось пробраться пониже и поближе к сцене.

Аллат, точно завидуя, закуталась в сиреневую гишуу и, когда за горизонтом погас последний луч, ударил гонг.

Амин сцепил пальцы, глядя на сцену, куда уже выбежала первая танцовщица. Нет, в талантах Валида он не сомневался, но там, внизу, среди слуг, под балдахином сидела царица. А с женскими интригами и завистью Амин был знаком не понаслышке…

Впрочем, зазвучала музыка, и юноша непроизвольно увлёкся зрелищем. Посмотреть действительно было на что. Девушки оказались все, как одна, красивы, талантливы, искусны. Особенно Амину понравилась рыжеволосая прелестница, гибкая, точно змея и стремительная, как лань. Под нежную музыку она, глядя на всплывающую луну, рассказывала свою историю любви, любви и почтения обычной девушки, посмевшей отдаться богу.

Выступление Валида было одним из последних. Уставшие и пресытившиеся зрители чаще оглядывались, чаще просто слушали музыку, когда на сцену выбежала тоненькая фигурка, скинула хиджаб и требовательно всплеснула руками. Прикреплённые к пальцам тарелочки сагат звякнули так, что проснулся бы и мёртвый.

Что там рассказывал своим танцем Валид, Амин так и не понял. Но да, для него это явно был полёт. Громкий такой полёт, со звоном монист и сагат, дерзкий и настойчивый, как и сам мальчишка… точнее, сейчас девушка. Она порхала по сцене, соблазнительно изгибалась, зовуще улыбалась и заразительно смеялась.

Амин вместе с остальными подался вперёд и выдохнул, только когда прекраснее видение, последний раз стрельнув глазками куда-то в район балдахина, упорхнула, дав место другой танцовщице… показавшейся на её фоне неуклюжей курицей.

Амин прикусил губу. Да, кто станет победительницей, сомнений не было.

Вот только… подобным образом? Такая победа вполне могла обернуться поражением.

* * *

Темнокудрая красавица скинула сагаты, размяла руки и с удовольствием потянулась.

— Ну что, девочки, — улыбаясь, позвала она. — Не в курсе, в жертву тут никого не приносят?

Весёлое щебетание и звон монист тут же стихли.

— В жертву?! — ахнула темноволосая девушка в синей галабее, прижав руку ко рту.

По поляне ветром прошёлся возбуждённый ропот.

— Конечно, нет, — громко хмыкнула рыжеволосая красавица, выступая вперёд и с презрением глядя на Валида. — Я была первой три сезона подряд и, как видишь, до сих пор жива. Ты откуда такая дикая? И танцуешь странно…

— Ты? — вскинула брови красавица. — Ну, извини, что украла у тебя победу, — и, вплотную придвинувшись к рыжей, шепнула ей на ухо: — Просто моему человеку она очень нужна. Знаешь, как это бывает?

— Мы танцуем для Вад… — возмущённо начала было рыжая, но Валид закрыла ей рот рукой.

— Для этого угрюмого, скучного мерзавца я даже петь не буду. А теперь расскажи-ка, милочка, как тут во дворец проводят, — рыжая удивлённо уставилась на неё и покачнулась. — Давай, хорошая моя, — уговаривала Валид, пристально смотря ей в глаза. — Поделись секретом… между нами, девочками…

Рыжая послушно открыла рот… и, вздрогнув, отскочила, когда раздался стук копий.

— В чём дело? — возмущённо вскинулась Валид, глядя на окружившую её стражу. — Что это… Как вы смеете?!

Но стражники, не слушая криков, подхватили девушку под локти и потащили в сторону изящных дворцовых ворот.

* * *

— Разве сейчас не должны объявить победительницу? — спросил Амин соседа, когда на сцену вместо танцовщиц вышли жрецы Вадда.

Сосед — грузный мужчина в высоком тюрбане возмущённо всплеснул руками.

— Конечно, должны! И ещё полагается общий танец… о чём они думают? Вадд же прогневается…

Не слушая дальше, Амин огляделся и, заметив спешащую вниз по проходу стражу, похолодел.

* * *

В круглой комнате без окон у жаровни стояла молодая женщина в богатой одежде из зелёного шёлка и золотой парчи. Изумруды и янтарь украшали её тонкие пальцы, длинные тёмные волосы и запястья.

Женщина спокойно смотрела на огонь, загадочно улыбаясь. Улыбка стала шире, когда за дверью послышались шаги стражи и громкие возмущённые женские вопли.

Дверь открылась, кланяясь, стражники вошли, швырнули под ноги женщине вопящую красавицу и, повинуясь взмаху руки, быстро вышли.

Девушка тут же вскочила на ноги. Бросила, яростно глядя на женщину:

— Тебе не говорили, что менять правила нечестно?

— Тебе не говорили, что участвовать в человеческих соревнованиях — нечестно? — отозвалась женщина, придвигаясь к девушке ближе. — Бедные мужчины, — протянула она, подхватывая тёмную прядь красавицы. — Что же им делать, если увидели такую красоту. Ты лишишь их сна. И разве это честно?

Девушка вскинула голову, прожигая женщину взглядом.

— Как будто мне есть до этого дело. Всё, колдунья. Поиграли и довольно, — и, отвернувшись, шагнула к двери.

— Не так быстро, Амани, — пропела женщина. — А как же желание?

Девушка сжала кулаки и медленно обернулась.

— Желание? До твоего желания мне тоже нет дела. Надеюсь, ты не будешь настолько глупа, чтобы попытаться задержать меня?

Женщина нежно улыбнулась.

— Ты же была настолько глупа, что привязалась к человеку.

Красавица удивлённо вскинула брови.

— К человеку? — проскрипела она. — Я? Алтейки обкурилась, колдунья? Ах да, ты же её не куришь… Ты даёшь её своему сыну.

— Дичь лучше всего ловить на живца, — усмехнулась женщина. — Птиц, выходит, тоже. Я надеялась, что Алиф тебя хотя бы заинтересует. Но я и мечтать не могла, что ты уже привяжешься к другому человеку. Кто он, Амани? Моя стража схватила какого-то оборванца. И меня распирает любопытство, что же ты в нём нашла. Может, и мне стоит… поиграть с ним?

* * *

Тень змеёй скользнула к решетке темницы. Свистнула — и змея, танцующая перед Амином испуганно метнулась к трещине в стене.

Амин резко повернулся, заслоняясь от света факела.

— Алиф, что ты тут делаешь?

Царевич, махнул рукой. Серебристо блеснул на свету ключ. Замок с тихим скрежетом открылся.

— Выходи, — шепнул юноша, шагая в сторону. — Беги отс-с-сюда подальш-ш-ше.

Амин выпрямился.

— Где мой друг?

— Ты не с-с-сможешь ей помочь-с-с-с, — покачал головой Алиф. — Но я даю тебе шанс-с-с-с с-с-бежать. Иди. Тебя выведут с-с-сзмеи.

Амин шагнул к двери, схватил юношу за руку. Алиф тут же отпрянул.

— Ты можешь провести меня к ней? — сказал Амин, глядя ему в глаза. — Проведи. Я никуда без неё не пойду.

— Я же с-с-сказал, ты не с-с-с-сможешь ей помочь, — раздражённо прошипел царевич. — Иди. Ты был добр ко мне, и потому я даю тебе шанс-с-с. Беги как можно дальш-ш-ше отс-с-сюда. Иди за зс-с-смеями…

— Алиф, пожалуйста, — перебил юноша. — Ты можешь провести меня к Валиду, я знаю, что можешь. Я никуда без него не пойду…

— Упрямый человек, — прошипел Алиф, и громадная кобра, выскочив из-за тёмного провала камеры метнулась к Амину.

Юноша ахнув, выхватил из-за пояса спрятанную джамбию.

Кобра, замерев, уставилась на него, раздувая капюшон.

— Иблис-с-с, — поражённо вздохнул Алиф, глядя на оружие, не мигая. — Откуда это у тебя?

— А где ты научился управлять змеями? — хмыкнул Амин, не отводя взгляда от змеи. — Царицы ли мне следует бояться или тебя, Алиф?

— Отец мне многое рас-с-сказывал, — шепнул Алиф, благоговейно глядя на клинок.

Амин покосился на юношу.

— Отец? Ой ли. С царевичем ли я говорю сейчас?

Кобра, умиротворённо покачиваясь, “сложила” капюшон и поползла обратно в темноту.

— Умный ибни, — присвистывая, усмехнулся юноша. — Умный и добрый. Посмотри на меня.

Амин машинально покосился на него и тут же, охнув, прислонился к стене. Алиф качнулся в его сторону.

— Проведи остриём по моей руке, — шепнул он, заглядывая юноше в глаза. — Давай.

Медленно, словно нехотя, Амин поднял руку, сжал покрепче пальцы на рукояти джамбии и осторожно кольнул подставленную ладонь.

— Иди за с-с-сзмеями. Они приведут к с-с-сайеде, — пробормотал Алиф, теряя сознание.

Амин подхватил его и вздрогнул, почувствовал холодное и живое на своей руке. Коричнево-жёлтая гадюка, коротко глянув на него, поползла по коридору. Зашипела требовательно из темноты, когда юноша помедлил.

Амин, закусив губу, покрепче сжал джамбию и, кинув последний взгляд на спящего царевича, поспешил за змеёй.

* * *

Красавица закрыла на мгновение глаза.

— Хорошо, — скрипнула она. — Что ты хочешь?

Женщина шагнула к ней.

— Много всего, Амани. Но больше всего я хочу, чтобы ты пела только для меня. И танцевала только для меня, — добавила она, чуть погодя, беря со стола тоненькие золотые браслеты. — Ты знаешь, что это, правда? — улыбнулась она, передавая браслеты девушке.

Глаза красавицы сверкнули ненавистью.

О да, она знала.

— Я хочу, чтобы ты их одела, — потребовала женщина.

Пальцы девушки дрогнули, коснувшись золотого украшения.

— Твой человек останется невредим, пока ты служишь мне, Амани.

— Ты отпустишь его сейчас же, — скрипнула девушка, бросив на женщину яростный взгляд.

— Да будет так, — отозвалась женщина, жадно глядя на браслеты в руках красавицы. — Клянусь Ваддом. Одевай!

Девушка, прикусив губу, с отчаянием глянула на браслеты. Щёлкнул изящный замочек.

— Будь ты проклята, — шепнула красавица.

Женщина усмехнулась, с жадностью глядя, как золото касается нежной руки… смыкается на тонком запястье…

— Ты принадлежишь мне, — торжествующе воскликнула она.

— А ведь я говорил: я хочу, чтобы ты остался со мной, — усмехнулся Амин, шагая из смыкающейся трещины в стене.

Девушка вскинула голову. В тёмных глазах сверкнула бешеная радость.

Женщина обернулась. Удивлённо оглядела юношу, заметила покачивающуюся змею у трещины. Выдохнула:

— Как ты посмел..?!

— Валид, сними эту дрянь. Она тебе не идёт, — не обращая на неё внимания, произнёс Амин, подходя к девушке и отшвыривая золотые браслеты прочь. — Думаю, нам надо спешить. Не будем злоупотреблять гостеприимством благородной госпожи, — добавил он, глянув на женщину.

— Вы злоупотребите им ещё очень, очень долго, — отозвалась женщина. — Это он — твоя игрушка да? — усмехнулась она, обращаясь к девушке. — Симпатичный. Что ж, раз явился сам, я не откажу себе в удовольствии…

Девушка, скрипнув, качнулась в её сторону, точно распушившая перья птица-наседка.

Амин, положив руку ей на плечо, шагнул вперёд, выставив джамбию.

— Не стоит, госпожа. Я не хочу вам угрожать, но вы дадите нам уйти.

— Угрожать? Мне? — улыбнулась женщина, отводя волосы. — Сейчас ты умолять меня будешь, мальчик, — и осеклась, заметив знак на клинке. — Что… К-к-как? Как это может… быть…

— Ты знаешь, как отсюда сбежать? — шепнула девушка Амину, когда в комнате заметно потемнело и очень ощутимо похолодало.

— Нет, — отозвался Амин, с трудом удерживая разом потяжелевший клинок. — Но что-нибудь придумаем.

— Где-то я это уже слышала, — усмехнулась красавица. — Бросай клинок, обними меня и закрой глаза.

Джамбия как раз в этот момент раскалилась добела, Амин, ахнув, выронил её, покачнулся.

— Закрой глаза, — повторила девушка, обнимая его.

Потом было странное ощущение полёта, яркий свет и голос красавицы:

— Не открывай, — и нежное прикосновение губ к губам.

Амин захлебнулся воздухом.

— Всегда было интересно, как это, если я тоже этого хочу, — тихо произнёс лукавый голосок девушки ему на ухо. — Сладко. Мне нравится. Чш-ш-ш-ш, ещё не открывай, не открывай… Вот… так.

На “так” Амин почувствовал, что сознание уплывает, а веки наливаются свинцом. Какое-то время юноша ещё барахтался, но потом, расслабившись, заснул, так и не увидев проносящиеся внизу плоские крыши Мисбаха и всполохи пламени, окутывающие девичью изящную фигуру.

* * *

Верблюд, покачиваясь, степенно плыл по пустыне. Амин тоже покачивался и тоже плыл, пока, окончательно открыв глаза, не свалился с горба на песок.

— Аккуратнее, — усмехнулся идущий за верблюдом Валид. — Ты как?

— Что, — Амин сжал виски пальцами. — Что происходит?

Мимо проходили верблюды, люди и даже пара лошадей.

— Что-что, — хмыкнул мальчишка, помогая юноше встать. — Я договорился с караванщиком, поругался с хозяином караван-сарая, забрал у этого бурдюка наш жемчуг, правда, чуть не забыл верблюда, но потом вернулся и увёл. И теперь мы идём в Нури. Оттуда рукой подать до Гариба, если по морю. Ну? Я молодец?

Амин с трудом встал и, хватаясь за верблюда, побрёл по песку.

— И что из всего, что я помню, мне на этот раз приснилось? — тоскливо поинтересовался он.

— Ну, — выуживая из рукава кулёк с рахат-лукумом, отозвался Валид. — Зависит от того, что ты помнишь. Как я тебя целовал, тебе приснилось.

Амин усмехнулся и, покосившись на мальчишку, потрепал тёмную вихрастую шевелюру.

— Хорошо, что ты теперь мальчик.

— Что, девушкой я тебе не понравился? — вскинулся Валид. — Всем, значит, нравился, а тебе…

— Когда ты мальчик, с тобой легче, — признался Амин.

— Дурак, — буркнул Валид и, подставляя плечо покачнувшемуся юноше, добавил: — Спасибо. Я не думал, что ты за мной вернёшься. Но как ты умудрился подружиться с джином этой змеи?

— Делать добрые дела, — улыбнулся Амин, — иногда очень полезно. Я не знаю, как, но, кажется, спасли мы с тобой не царевича.

— Ты спас, — поправил Валид. — Хм… Если царица опоила мальчика и приказала искать хумай, джин вполне мог вселиться в него и попытаться сбежать. Под дурманом алтейки это легче. Тогда понятно: он обязан был оказать тебе ответную услугу. Но я всё равно не понимаю, почему ты за мной вернулся.

— И кто из нас дурак? — протянул Амин. — Вот только что теперь будет с Алифом?

— Что-что, — усмехнулся Валид. — Откачают отравленного папашу: царица же не дура, чтобы отравить его до смерти, и будет в Мисбахе и всём царстве мир и покой без всяких змей. Эй, не смотри на меня так. Джин как-то вселился в твою джамбию, то есть ты как бы… ну, как бы стал его господином. А потом, когда ты угрожал царице, он решил ей отомстить. Так что змея мертва, джин наслаждается свободой. Алиф ничего не помнит. Все рады, все довольны.

— Я не доволен, — вздохнул Амин. — Это была лучшая джамбия из тех, которые я видел.

— Много видел? — поддел мальчишка. — Брось, Амин. Забрать ещё и джамбию я бы не смог, уж извини… Кстати, я тут вспомнил. Ты мне желание задолжал.

Амин тихо застонал.

— Танец, — хитро протянул Валид. — Хочу!

— Сейчас? — покосился на него Амин.

Мальчик задумчиво глянул на него.

— Не. В Нури. Не хочу, чтобы все смотрели. Только я-а-а-а.

— Кто там собственник-то? — хмыкнул Амин. — Ладно, будет тебе танец. Поделись лукумом.

Мальчишка с видом “последнюю сладость отбирают” протянул юноше самую маленькую лукумину.

Шагая вместе с караваном и слушая знакомую болтовню мальчишки, Амин щурился на солнце, пытаясь не обращать внимание на жару и яркое солнце.

Рука сама потянулась к широкому поясу и привычно нащупала рукоять джамбии.

Амин замер. И под любопытным взглядом Валида медленно опустил руку. Усмехнулся и потребовал ещё лукума. Валид, морщась, отдал ему пустой кулёк.

Солнце-Аллат перебирала лучи-волосы, любуясь собственной красотой.

Караван медленно шёл через пустыню к Нури, городу-порту. Откуда рукой подать до Гариба. Если по морю.

Ночь четвёртая Проклятый царевич

— А может, он нам ещё и станцует? — предложил кто-то из охранников, протягивая руку за идущей по кругу фляжкой.

Близилось время Вадда, караван остановился на последнюю до Нури ночёвку, так что у охранников-бедуинов было время наслаждаться бесплатным представлением, коль скоро неуёмный мальчишка снова полез и снова попался.

Предложение встретили одобрительным смехом.

— Щас я вам ещё и спою, — зловеще проскрипел мальчик, вскидывая голову и чуть гнусавя из-за разбитого носа.

Амин, обратившись про себя к Вадду, Манат и Аллат по очереди, шагнул к огню в тот самый момент, когда кто-то из пустынников собирался отвесить упрямцу очередную оплеуху.

Лестью и уговорами на этот раз дело не ограничилось. Амин уже не считал, сколько золота отвесил пустынникам, лишь бы дело не дошло до караванщиков. Иначе идти им в Нури снова вдвоём да ещё и без верблюда.

Валид скрипел и рвался в бой, и разбитые в кровь губы ему нисколько не мешали. Вместе с заискивающим Амином они составляли прекрасный контраст, так что своё представление охранники всё же получили.

— Следите за своим братом получше, сайед, — в который раз пожелал старший надзиратель, — в Нури он за такие шутки живо за решётку сядет.

— Решётку?! — вырвавшись из-за абаи Амина, прогнусавил мальчишка. — Я тебе сейчас такую решётку…

— Конечно, сайед, — кланяясь всё ниже и ниже, выдавил Амин, хватая Валида за руку и толкая обратно за спину. — Непременно, сайед, обязательно…

— Знаешь, — шмыгая, буркнул мальчишка, когда забавляющиеся охранники остались позади, — ты, конечно, терпеливый, но у всего же есть границы!

— Да, — преувеличенно спокойно откликнулся Амин, останавливаясь и глядя на избитого мальчишку. — Именно. И ты уже к ним подошёл. Валид, неужели так сложно просто не обращать внимания? Сделать вид, что их нет? А?

— Сделать вид? — ахнул мальчик, тыча пальцем в сторону охранников и темнеющих за ними клеток. — Нет? Вы, люди, спаси вас Манат, окончательно сдурели! Торговать себе подобными?! Это просто…

— Как будто ты раньше об этом не знал, — фыркнул Амин.

— Ну знал, — подался вперёд мальчик. — И что? Мне от этого легче? Да я сгораю от желания разнести этот, забери его Иблис, караван к Вадду в царство!

Амин подавил желание схватиться за джамбию.

— То есть тебе мало было открыть клетки в первую ночь?!

— Да! — прошипел мальчик. — Всё равно не помогло!

Амин, сжав зубы, шагнул к мальчишке, схватил его за плечи и хорошенько встряхнул.

— А как я за всех беглых рабов платил — забыл? Они, видите ли, оскорбляют твои чувства! Нам ещё за корабль платить, глупец!

— Моим золотом, — скрипнул мальчик. — И жемчугом. Тебе всё равно, Амин, я не могу это понять. Но ты человек, и ты испорчен, как и всё ваше племя. Я тебя переоценивал.

Амин закрыл глаза, вдохнул поглубже. Преувеличенно спокойно объявил:

— Идём, я найду тебе лекаря.

— Само пройдёт, — прогнусавил мальчик, поводя плечами и стряхивая руки юноши. — Надоел ты мне, человек. Не хочу тебя сейчас видеть.

И, гордо развернувшись, пошёл, огибая шатры, в темноту за границей оазиса.

Амин подавил желание его окликнуть. Ничего с мальчишкой не станет, погуляет и вернётся. В конце концов, никакой он не мальчик даже.

И уж тем более не брат Амину, чтобы за него волноваться.

Но спал юноша всё равно неспокойно — привычно сопящего под боком мальчишки не было, и, когда Аллат уже расчёсывала волосы, готовясь выйти вместо брата на небосклон, а Амин всё-таки смог, наконец, забыться тяжёлым сном, раздавшееся над ухом: “С ума сойти, они там глаза красят и в юбках ходят” заставило подскочить. Отшатнувшийся Валид чуть не получил по многострадальному носу ещё раз.

— Ты чего такой нервный? — удивился мальчик. — Обычно спишь, хоть пляши рядом — не разбудишь. Случилось что-то?

Амин мысленно послал негодника к Вадду и дальше, а вслух сухо поинтересовался:

— Прогулялся?

— Ага, — деловито откликнулся мальчик, вынимая виноградную кисть из кулька. — До Нури. Говорю же, они там глаза красят и в юбках до колен ходят. Вообще ненормальные. И боги у них грубые, один за мной полночи гонялся, чуть хвост не оторвал.

Амин непонимающе уставился на него.

— Какие боги?

Валид беспечно махнул рукой.

— Да эти… Чудные такие. Тот, ястреб, вроде ничего, а который с головой шакала, так он меня просто из себя вывел. Не понимаю, я всего лишь пририсовал его изображению в храме пару ослиных ушей… Так он только красивее стал! Эх, никакого чувства юмора, — подытожил мальчик.

Амин с болезненным предвкушением уставился на него.

— Что ты ещё натворил?

— Да брось, мы с этим шакалом уже всё решили, — отмахнулся мальчик, отправляя в рот виноградину. — Ну, на самом деле, ночь была насыщенная. Я…

По лагерю прокатился оглушительный визг, и следом же раздалась не менее оглушительная ругань. Амин, бросив на Валида яростный взгляд, выскочил из шатра.

— Что случилось? — обратился он к знакомому торговцу-побережнику.

Тот, подобно Валиду, махнул рукой, скрывая улыбку.

— Ничего страшного, благословение Манат. Кто-то подбросил скорпионов охранникам Юсуфа. Вроде как целую корзину. Где столько собрал-то?

— Ты же ненавидишь скорпионов, — бросил Амин мальчишке, вернувшись в шатёр.

— Для некоторых людей, — хмыкнул тот, — ничего не жалко.

Амин промолчал.

Красавица Аллат, улыбаясь, выступила из-за горизонта, тряхнула волосами.

Караван шёл по пустыне, приближаясь к Нуру. Шагая рядом с верблюдом, Амин втайне мечтал иметь такие же способности, как и бредущий рядом задумчивый мальчишка — перемещаться из одного места в другое в мгновение ока было бы просто замечательно.

— Валид, — позвал он, оглядываясь. — А что ты ещё умеешь?

Мальчик зевнул и странным, нечеловеческим движением запрыгнул на верблюда. Тот качнулся вперёд, мотнул головой, но даже с шага не сбился.

— В смысле? — устраиваясь в седле, спросил Валид.

— Летать, менять внешность, — загнул пальцы Амин. — Что ещё?

Валид кинул на него странный взгляд.

— Исполнять желания.

— Что? — сбился с шага юноша. — То есть…

— При ряде условий, — оскаливавшись, добавил мальчик.

— Ты вроде бы говорил, что не джин, — помолчав, заметил Амин. — Почему тогда желания?

Валид снова зевнул и сонным голосом пробурчал:

— Причём тут джины и желания?

— Но, — нахмурившись, начал юноша, — они же могут их исполнять.

— Они ими откупаются, — усмехнулся мальчик. — А я исполняю. Это большая разница.

Амин посмотрел на него.

— Правда? Хм, как волшебная хумай? А, может, ты и есть хумай?

— Может, — снова зевнул мальчишка и уронил голову на грудь.

Амин улыбнулся — образ лазоревой птицы, парящей над миром, как-то не вязался с лопающим сладости маленьким нытиком. Вот если бы у хумай были птенцы…

Амин отбросил глупые мысли и, приложив руку ко лбу козырьком, посмотрел вдаль.

— Я хочу, чтобы я умел…

— Замолчи, идиот, — перебил его Валид знакомым скрипучим голосом. — Запомни: прежде чем желать, нужно думать. Желания исполняются, но, порой, не так, как ты хочешь.

— Поэтому о своих желаниях ты никогда не говоришь? — усмехнулся юноша.

— Какой смысл, — отозвался мальчик. — Всё равно не исполнятся.

— Почему? — нахмурился Амин. — Скажи, что ты хочешь.

— Сейчас я хочу спать, — буркнул мальчик. — Так что будь добр, помолчи.

Амин улыбнулся и, опустив голову, вздохнул. Некоторые вещи просто не меняются.

— Я хочу свободы, — вдруг тихо сказал мальчик, не открывая глаз. — Просто свободы.

Оглавление

Мария Сакрытина Я хочу, чтобы…

  Вечер

  Ночь первая Чёрный конь для шехзаде

  Ночь вторая Птица в клетке

  Ночь третья Царица змей

  Ночь четвёртая Проклятый царевич Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg