«Дурная кровь (СИ)»

Дурная кровь (СИ) (fb2) - Дурная кровь (СИ) 803K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Львович Астахов

Андрей Астахов ДУРНАЯ КРОВЬ

Пролог

После наступления сумерек на дорогах Пограничья всегда пустынно — местные жители стараются без особой нужды не покидать свои дома с приходом темноты, а путешественники, следуя древней мудрости «Береженого боги берегут» предпочитают проводить темное время суток под кровом какой-нибудь сельской гостиницы, которых немало на трактах между Бари, самым большим городом в этих краях, и приграничными крепостями, разбросанными вдоль реки Салдер. В ночное время в этих местах можно встретить на дороге разве только курьера, спешащего куда-нибудь со срочной депешей, либо патруль королевской пограничной стражи, объезжающий свою зону ответственности. Это если повезет, а если нет, можно порой наткнуться на шайку грабителей, которые хоть и нечасто, но появляются в Пограничье из сопредельных земель, а особенно из беспокойного Вэльского королевства. Эти господа, надо сказать, совсем не кровожадны — встретив свою жертву, они очень учтиво предложат неосторожному путнику пожертвовать им свои деньги и прочее приглянувшееся имущество, заметив при этом обычно, что все святые пророки заповедали людям делиться с ближними последней рубашкой и последним куском хлеба, и не следовать этим заповедям — превеликий грех. Редко кто осмеливается оспаривать святые заповеди, поэтому до смертоубийства дело почти никогда не доходит. Так что Пограничье, кто бы что ни говорил — места достаточно спокойные.

Поэтому всадник, появившийся на Голгемской дороге незадолго до полуночи, особо ничем не рисковал. Во-первых, дорога была совершенно пустынна и проходила по открытой равнине, где не было ни единого удобного места для засады. Во-вторых, всадник был хорошо вооружен и облачен в прочную кольчугу вроде тех, что носили легкие кавалеристы из королевских ударных хоругвей. В-третьих, в распоряжении всадника была отличная лошадь эберлингской породы, быстрая и выносливая. Так что одинокий путник вихрем пронесся по освещенной луной равнине и очень скоро оказался у цели своего путешествия — небольшой лиственной рощи, расположенной чуть в стороне от тракта, у подножия высокого скалистого холма, которые местные жители называли Медвежьим. Всадник въехал в рощу и продолжал ехать верхом до тех пор, пока не увидел горевший между деревьями костер. После этого он спешился и, ведя лошадь за собой за поводья, направился к костру.

Всадника ждали. Четверо сидевших у костра мужчин сразу встали и приветствовали прибывшего возгласами одобрения. Все четверо выглядели похоже, словно братья — темная одежда, неплохое оружие, серые незапоминающиеся лица. Пятый человек, сидевший в стороне на поваленном дереве, вставать не стал — он даже не изменил позы, в которой оставался весь последний час.

— Хорошие новости, Курт? — осведомился старший в этой группе, седеющий мужчина с щегольски закрученными усами, облаченный в черную кожу и бархат.

— Неплохие, командир. Он все верно нам сказал, — тут новоприбывший показал пальцем на человека, сидевшего на дереве. — Я видел этого стукача. Сукин сын действительно в Ларене.

— Отлично! — Усатый в восторге ударил кулаком в ладонь. — Ты не обознался?

— Никак нет. Я слишком хорошо помню его рожу. А вот он меня не узнал, хвала богам.

— Ты не спугнул его?

— Нет, командир. Я был очень осторожен.

— Рассказывай.

— Он выдает себя за травознатца, у него своя лавка. Теперь он называет себя мастер Эркен. А живет он рядом с рынком, в доме с двумя флюгерами на крыше. Нищие на рынке рассказали мне за пару монет, что Эркен очень уважаемый в городе человек, у него молодая жена и маленькая дочка, которыми он очень гордится. Это точно.

— Превосходная работа, парень! Теперь гаденыш от нас не уйдет. Эй, молодцы, седлайте коней, мы отправляемся в Ларен. — Тут усатый заметил, что человек, сидевший на поваленном дереве, будто не слышал его команды и даже не сменил позы, в которой сидел. — Ты что, заснул, приятель?

— Слушаю, — ответил человек.

— Кажется, я отдал приказ. Тебе что, особое приглашение нужно, маг?

— Прежде чем я сяду в седло, нам надо кое-что обсудить.

— Чего ты хочешь?

— Хочу услышать, что ты собираешься делать.

— А разве не понятно? — Усатый презрительно хмыкнул. — Мы знаем, где прячется эта мразь. Едем в Ларен и делаем дело.

— То есть, ты хочешь убить Эркена в его собственном доме на глазах его жены и дочки, я так понимаю? — Человек встал с дерева, поднял свою широкополую шляпу, лежавшую на траве, и надел на голову. — А как же свидетели?

— Я думал, ты умнее, маг. Мы не будем оставлять свидетелей.

— Понятно. Я не еду с вами.

— Что? — Усатый не поверил своим ушам. — Что ты сказал?

— Я не еду с вами в Ларен, — повторил маг, четко выговаривая каждое слово. — А если у тебя со слухом проблемы, повторяю: я не еду с вами в Ларен.

— Клянусь кровью демонов, ты не смеешь мне перечить! Ты поклялся фра Невиллю помочь нам, так что делай, мать твою, что тебе говорят.

— Верно, я кое-что обещал Невиллю. Но я не подписывался убивать Юстиаса, скорее, наоборот.

— Что-то я тебя не пойму, приятель. Объяснись и побыстрее, а то мое терпение на исходе.

— Хорошо, постараюсь быть очень кратким, — маг окинул взглядом всю стоявшую перед ним пятерку людей, застывших в угрожающих позах. — Два года назад в пригороде столицы Нор-Алье был ограблен и убит один богатый и влиятельный человек — южанин, незадолго перед этим получивший руфийское подданство. Убит жестоко, вместе со своей женой, двумя детьми и слугами, которые в момент нападения оказались в доме. Совершила это преступление банда некоего Мунка-Усача, о которой вы, господа, наверняка слышали. Убийцы забрали из дома жертвы все ценное, в том числе один предмет, истинных свойств которых не знали, но посчитали, что он стоит кучу денег — и правильно посчитали. Поскольку скупщики краденого в столице отказались покупать у них этот предмет — уж больно он был приметный, и уж больно много смертей на ней висело, — бандиты обратились за помощью к одному молодому и беспутному магу по имени Юстиас, которого как раз накануне изгнали из Гильдии за подлог и торговлю запрещенными ингредиентами. Маг поначалу согласился помочь сбыть артефакт, но потом, поняв, в какое нехорошее дело его втянули, и что за штука оказалась у него в руках, обратился в Совет магов. Так Кольцо Заклинания Тьмы оказалось там, где ему самое место — в руках Совета, а вот Юстиас навлек на себя месть бандитов, которых обманул. Оставаться в столице для него стало опасно, и его отправили подальше в провинцию, а бандитами занялись власти. Вскоре почти вся банда оказалась за решеткой, но вот сам Мунк и несколько его подельников сумели сбежать, и долгое время о них не было ни слуху, ни духу. — Тут маг сделал выразительную паузу. — А вот пару месяцев назад один человек, приехавший в столицу с севера, обратился к фра Невиллю, очень авторитетному в определенных кругах господину с просьбой отыскать этого самого Юстиаса. Невилль быстро догадался, кто мог искать беглого мага, а поскольку ему совсем не хотелось проблем на свою старую задницу, он обратился в Совет магов, а маги обратились ко мне за помощью. Вот и все.

— Подстава, значит, — Мунк-Усач вытащил из ножен свой кацбалгер. — Как ты думаешь, сколько тебе осталось жить, гнида полицейская?

— Думаю, чуть дольше, чем тебе, — человек в шляпе коротко и громко свистнул. В следующее мгновение раздалось хлопанье крыльев, и на поляну, между бандитами и магом опустился крупный грифон. Сверкнув в полутьме зелеными глазами, грифон припал к земле и защелкал клювом.

— Это Фес, — сказал маг тоном лектора. — Королевский грифон, самый крупный из всего семейства грифоновых. Размах крыльев девять футов, вес около двухсот сорока метрических фунтов, высота в холке три фута семь дюймов. У королевских грифонов встречается два вида окраса — обычная, золотисто-желтая, и меланистическая. У Феса, как видите, обычная. Грифоны весьма миролюбивы, но если их вывести из себя, живым обидчик не уйдет — у этих зверей острейшие когти, а их клюв с легкостью пробивает закаленную стальную рыцарскую кирасу. Ну что, будете злить Феса?

— Подлюга! — прошипел Мунк, не опуская меч. — Думаешь, я испугался?

— Не думаю. Но тебе следовало бы испугаться, Мунк.

— Ха! — Усатый оскалил большие желтые зубы в злобной улыбке. — Бей их, парни!

— Фес! — крикнул маг.

Грифон сделал короткий прыжок, такой молниеносный, что Мунк-Усач не успел среагировать, хотя всегда был отменным фехтовальщиком. Раздался громкий хруст, и голова Усача покатилась по траве, оставляя за собой кровавый след. У четверых бандитов вырвался одновременный вопль ужаса. Они бы убежали куда подальше, но страх перед сверхъестественным существом, в мгновение ока прикончившим их вожака, парализовал их.

— Достаточно, Фес, — сказал маг. — Вы видите, господа, что шутить с грифоном не следует. Поэтому я предлагаю вам бросить ваше оружие на землю, пройти в палатку, и посидеть там немного. Полицейский патруль уже вышел из Ларена и скоро будет здесь, так что ждать вам придется недолго. Самое многое полчаса.

Глава первая

Общеизвестно, что для разных людей новый день начинается по-разному. Если вы хороший семьянин, то утром вас будят любящая жена и любимые дети, запахи свежесваренного утреннего кофе и горячего завтрака, ожидающего вас на столе. Если вы солдат королевской армии, то утро для вас начнется с громкого окрика вашего сержанта, объявляющего подъем. Если вы владелец собаки, то почти наверняка вас разбудит ваш любимец, настроенный на ежедневную утреннюю прогулку. А вот для руфиийских магов день, как правило, начинается с позывных личного Кристалла.

— Тилим-тилим-тилим! — громко запел Кристалл на столе, переливаясь всеми красками радуги и вибрируя. — Доброе утро, мой добрый господин Бере Беренсон! Сегодня у нас пятый день третьей недели месяца Первых снегов восемнадцатого года правления любимого нашего государя Аррея Первого и года 1338 от сотворения Вселенной. Время от снов перейти к реальности и к вашим делам различного уровня актуальности…

Бере вздохнул и с трудом подавил в себе желание запустить в Кристалл подушкой. Жизнерадостный голос Кристалла никак не вписывался в наступающее утро — сумрачное, холодное и серое. Лучшее, что можно сделать в такое утро, так это, перевернувшись на другой бок, спать дальше, до самого полудня. Но Кристалл был другого мнения.

— Вставайте, мой добрый господин Бере! — заливался он. — Сегодня чудесное утро для работы и новых свершений! Сегодня вы совершите что-нибудь особенное, что-нибудь чудесное! Вставайте и свет утра встречайте, новых высот достигайте, новые почести принимайте!

— «Нет, он не заткнется», — с досадой подумал Бере, сбросил с себя одеяло (по коже сразу пробежала зябкая волна), быстро сунул ноги в тапочки, подбежал к столу, провел ладонью над Кристаллом, и в комнате сразу стало тихо.

— Ура! — сказал Фес из своего угла. — Проклятый болтун заткнулся. Доброе утро, Бер.

— Доброе утро, — Бере накинул теплый стеганый халат (пять лет прошло с тех пор, как Эллина подарила ему этот халат, а он все еще как новый!) и потрепал Феса по загривку. Теперь надо было стряхнуть остатки сонливости и решить, с чего начать день.

Попытка начать его с умывания и бритья провалилась — воды в фонтанчике снова не было. Возвращаясь в комнату, Бере не удержался и глянул на себя в зеркало.

— С добрым утром, старая обезьяна! — проворчал он.

Вообще-то, отражение было мало похоже на обезьянье, но у Бере Беренсона на этот счет было свое мнение. Когда тебе за сорок, ты живешь в гостевом номере университетского кампуса, хоть и столичного, а своего собственного жилья у тебя до сих пор нет, точно так же, как семьи, детей и постоянной работы с хорошим заработком — ну как себя еще называть? Обезьяна — это еще очень мягко сказано, у обезьян потомство есть. И потом, им не надо работать и зарабатывать проклятые деньги, которых всегда мало. И с работой в последнее время ужасно не везет. Впрочем, на прошлой неделе декан факультета сверхъестествознания Арно Ван Затц во время обеденного перерыва в столовой сказал так, между прочим, что ему нужен магик-лаборант. Это было сказано в присутствии Бере и прозвучало, как скрытое приглашение. Для мага его квалификации должность лаборанта очень незавидна, но, наверное, надо засунуть в задницу поглубже остатки гордости и идти к Ван Затцу на поклон…

— Опять нет воды? — поинтересовался Фес, когда Бере вошел в комнату. Грифон лежал у остывшего камина и разглядывал когти на своей правой лапе, то выпуская их, то втягивая обратно, будто головорез, играющий своим кинжалом.

— Нет. Фонтан пуст, точно так же как и ледник, и кошелек, — ответил Бере, разыскивая свои чулки. Они лежали под стулом у кровати. В левом чулке оказалась дырка, но Бере давно следовал старому холостяцкому правилу: чем штопать старые чулки, лучше дорвать их и купить новые. Он натянул чулки и начал надевать штаны.

— Я бы сейчас съел хороший кусок жареной говядины, — сказал грифон. — Чтобы сверху была коричневая хрустящая корочка, а внутри немножечко крови. И на гарнир хорошую порцию картофеля. И еще пару пирожков с яблоками, вроде тех, что мы ели в прошлом месяце.

— Давай послушаем новости, — поспешил сменить тему Бере и движением ладони активировал Кристалл на столе.

Новости были до тошноты неинтересные. Во всем мире наблюдались нерушимый покой и благоденствие. В Сосновых горах сдавались в плен остатки кидарских мятежников. Высшие сановники королевства собрались в загородном королевском имении Фоларо на ежегодное Королевское Угощение. В этом году пиршество намечалось особенно пышное, и все новостные агентства наперебой пытались угадать, сколько же десятков смен блюд на этот раз предложит своим благородным гостям его величество король. Особо отмечалось, что в меню непременно будут присутствовать седло косули, свиные рулетики «Фоннарди», форель с лимонным соусом, паштет из лангустов и кокосово-миндальный пудинг. А главная новость — на первое число следующего месяца назначена помолвка наследного кронпринца Руфии Дагоберта, герцога Лоландского и Барийского со старшей дочерью императора Герцении Алисией.

— Говорят, она редкая красавица, — заметил Фес. — Блондинка, но брови и ресницы у нее черные, а глаза карие. И еще у нее третий номер груди и потрясающе красивые ноги. Везет же некоторым.

Курс национальной валюты остается стабильным, вещал Кристалл, на этот раз приятным женским голосом. Королевский банк Руфии установил новый официальный курс руфийской гинеи — тридцать две гинеи и четыре сантима за императорский золотой цехин. Естественно, что такая стабильность благоприятно отразится на всей экономической ситуации и…

— Фес, ты не видел мои очки? — спросил Бере, разбирая наваленные на столе бумаги. — Черт, куда я их засунул?

— Наверное, оставил в туалете, — сказал грифон. — Никогда не понимал привычки читать, сидя на горшке.

— Точно, — Бере направился в туалет. Очки лежали на полочке, рядом с бритвой и зубной щеткой. Тут Бере не удержался и снова посмотрел на себя в зеркало. Щетина, конечно, заметная, но можно позволить себе один день и так походить, тем паче, что легкая небритость с недавних пор вошла в моду даже у магов Академии…

— … в своей речи на открытии Всеруфийской Ассамблеи магов его величество король Руфии Аррей Первый подчеркнул, что сегодня вопрос о широком внедрении в практику самых передовых магических технологий актуален, как никогда, — вещал Кристалл жирным официальным баритоном. — Государь подчеркнул в своей речи, обращенной к высшим магам государствам, что отставание в этой области недопустимо и может пагубно отразиться на национальной безопасности и конкурентоспособности отечественной экономики. Полностью кристаллозапись речи его величества на Ассамблее будет транслироваться по нашему каналу сегодня в два часа пополудни…

— Алло, Бер! — раздался голос из прихожей. — Можно войти?

У Чича Альфоне Понтефракта ди Кармеду-Сола вид был достаточно прокисший. Судя по тому, как осторожно и робко Чич втащил в маленькую комнату свои два с лишним метра роста и сто десять килограмм веса, Бере решил, что его сосед опять пришел просить денег в долг.

— Чич, я на мели, — сказал он, пытаясь упредить события. — Ни единой монетки.

— Я не за деньгами, — внезапно сказал Чич. — Можно присесть?

— Да, конечно. Прости, я тебе сразу не предложил, — Бере, несколько растерянный таким началом беседы, показал на старинный табурет в углу, редкую вещь — и единственную в этой комнате, способную выдержать вес Чича. — Я тут с утра немного нервный.

— О, понимаю! У меня тоже проблемы. — Чич достал из кармана кисет. — Ты позволишь?

— Конечно.

— Я пойду в коридор, — заявил Фес, яростно сверкнув круглыми золотистыми глазами.

— Прости, я наверное отвлекаю тебя, Бер, — сказал Чич, набивая трубку. — Но мне нужна помощь. Видишь ли, мне срочно понадобился хороший и недорогой адвокат.

— Хороший и недорогой? Друг мой, это две взаимоисключающие вещи. Хороший адвокат не может быть недорогим, а недорогой — хорошим.

— Да, конечно, но у меня дела пошли совсем скверно. Ты же помнишь, одно время везде рекламировали это новое предприятие, компанию «Живая вода».

— Ну и что?

— А то, что создавший ее маг, Брудалис, оказался шарлатаном и мошенником. У него даже не было диплома, он где-то купил его, и контрмаги его вычислили. Теперь все имущество «Живой воды» арестовано, а сам Брудалис в бегах.

— А ты тут причем?

— Я вложил в дело Брудалиса тридцать восемь золотых, все свои сбережения. Я говорил с профессором Барнеем, и он посоветовал мне найти адвоката и подать иск к компании «Живая вода». Барней говорит, что если иск будет принят, королевское казначейство возместит мне часть ущерба, нанесенного мошенником. Я верну хотя бы часть денег. А они мне сейчас очень нужны. У меня… вобщем, вести из дома пришли.

Бере покачал головой. С тех пор, как они познакомились с Чичем, — а случилось это год назад при очень забавных обстоятельствах, — маг довольно много узнал о своем соседе. Чич даже не скрывал, что в родной Валории у него остались три бывших жены и восемь детей, что они ждут от него ощутимой материальной помощи, а валорский суд, чтобы Чич в своих повседневных заботах не забывал об отцовском долге, повесил на него в свое время три исполнительных листа.

— Вот, — сказал Чич, показывая магу измятое письмо, — вчера днем получил. Моя третья бывшая пишет, что Бенджи — это мой младшенький, я тебе про него рассказывал, — сильно простудился, и нужно платить лекарю. А все деньги у меня украл проклятый Брудалис, чтоб ему в аду сгореть, поганцу! Понятия не имею, что теперь делать.

Бере вздохнул — Чич сменил тактику. Раньше он просто просил деньги, теперь бьет на жалость.

— Чич, вот истинную правду тебе говорю, — ответил он, — я действительно на мели. Были бы деньги, разговора бы не было, дал бы, не задумываясь. Прости, ничем не могу тебе сейчас помочь.

— Знаю, знаю! — Чич засопел в свою роскошную черную бородищу. — Я ведь не ради денег. У тебя есть связи среди юристов, я знаю. Может, посоветуешь кого? Я бы заработал, расплатился… Очень, очень надо, Бер!

— Ничего не обещаю, но поспрашивать могу.

— Проклятая нищета! Бьешься, бьешься, работаешь с утра до ночи, как проклятый, и все равно бедность берет тебя за горло. И проклятые жулики тут как тут, только и ждут, как бы облапошить тебя, — Чич сунул в рот мундштук трубки и втянул в себя с шумом несколько кубов едкого табачного дыма. — Ненавижу эту жизнь! Ненавижу этот город, где всякий норовит тебя ограбить! А я-то надеялся, что здесь, в этом городе, смогу заработать достаточно своей головой и своим трудом. Нет, видно, от бедности никуда не сбежишь. Ты собираешься куда?

— Да, хочу сходить на кафедру к Ван Затцу по поводу работы.

— Ты тоже слышал? Должность, конечно, не ахти, но зато есть перспектива.

— В моем возрасте перспективы на такой работе быть не может, — Бере усмехнулся. — Но работа нужна.

— А почему ты не хочешь продолжать работу в Корпусе боевых магов?

— Да почти по той же самой причине, по которой ты не хочешь возвращаться в Валорию. Не люблю проживать дважды один и тот же день.

— В смысле?

— Мои дела с Корпусом окончены. — Бере взял с кресла черный бархатный дублет, сунул руки в рукава. — Я хочу спокойной жизни. Возраст, знаешь ли. Все меньше хочется мотаться по миру и ставить на место разных подонков. Надо искать для себя новую точку опоры.

— Ты обещал поговорить насчет адвоката для меня.

— Непременно, Чич. А сейчас прости, мне надо топать.

— Да, конечно, — Чич поискал глазами, куда выколотить пепел из трубки, не нашел и сунул трубку в карман вместе с пеплом. — Я буду ждать новостей от тебя.

Фес в коридоре демонстративно чихнул, когда валорец прошел мимо него к двери.

— И где он берет такой мерзкий табак? — спросил грифон, едва Чич ушел. — Вонь такая, что у меня чешуя дыбом встает.

— Фес, я постараюсь вернуться пораньше, — Бере потрепал грифона по загривку. — Не скучай без меня.

— Ответь мне на один вопрос, Бер, — грифон глянул на Беренсона печально и с упреком, — в нашем леднике когда-нибудь появится мясо, а в ящике для дров — пара хороших поленьев?

Маг не ответил, взял с вешалки подбитый овчиной плащ, подмигнул грифону и вышел в подъезд.

* * *

После промозглого холода на улице находиться в теплом университетском фойе было особенно приятно. Совсем недавно тут сделали роскошный ремонт, и теперь от обилия великолепных зеркал, лепнины, резных панно и хрустальных светильников просто рябило в глазах. Бере разделся, сдал плащ и шляпу гардеробщику, поправил перед зеркалом волосы (пора стричься, волосы над ушами торчат, как собачьи уши!) и поднялся на второй этаж. Здесь было очень тихо — на факультете сверхъестествознания шли вторые пары. Дверь в одну из аудиторий была приоткрыта: подойдя ближе, Бере услышал звучный баритон профессора Блатхорна.

— Нам мало что известно о первых веках существования Ванагримского королевства, потому этот период в исторической литературе называют Темными или Сумрачными веками, — говорил Блатхорн. — О событиях Темных веков повествуют лишь легенды, достоверность которых сомнительна. Первым историческим источником, повествующим о событиях того времени, который мы можем считать более или менее достоверным, стали так называемые «Раберранские хроники», найденные в 1285 году группой профессора Де Морнея во время раскопок древнего ванагримского святилища в Нессе. Эти хроники включают в себя сорок шесть табличек, выполненных из бронзы, надписи на которых сделаны руническим письмом архаического типа «А», то есть письменностью, которая использовалась ванагримскими магами около тысячи лет тому назад. Перевод этих табличек блистательно выполнен королевским архивариусом Грегори Ванхартом, ныне, к сожалению, покойным, в период с 1287 по 1290 годы. Хроники повествуют о событиях, которые происходили в последние два века существования Ванагрима и в несколько первых десятилетий правления королей из династии Больдвингов — августейших основателей нашего государства…

Бере улыбнулся: двадцать лет назад, в ту прекрасную пору, когда он сам был студентом этого университета и сидел на лекциях профессора Тираниуса Блатхорна, этот почтенный преп говорил то же самое, слово в слово. И такая вдруг ностальгия охватила Бере, что аж плакать захотелось…

— … Рейно Больдвинг, первый из правителей династии, согласно Раберранским хроникам, был изгоем из своей семьи: он был виновен в смерти своего младшего брата, которого убил во время пьяной ссоры, — продолжал вещать Блатхорн (он всегда читал свои лекции с полузакрытыми глазами и сложив руки на груди крестом). — Великий Круг знающих Ванагрима судил принца и приговорил его к вечному изгнанию из страны. Изгнанный ванагримской элитой Рейно со своей дружиной отправился на юг, на Барийскую низменность, в ту пору населенную дикими племенами язычников. Ему удалось привлечь на свою сторону некоторых местных вождей, и с их помощью Рейно утвердился сначала на севере Барии и построил там крепость, название которой на древнем ванагримском наречии звучало как Дуардалайн, Замок Каменных Голов. Здесь он пополнил свою дружину наемниками из числа барийцев и клангов, жителей западного Полесья, весьма искусных охотников и превосходных лучников. Далее, хроники повествуют, что в пятый год своего присутствия в Барии, что соответствует 855 году по нашему летоисчислению, Рейно с войском в две тысячи копий двинулся на юг, к Лоландским озерам. Его цель была очевидна — Рейно намеревался достичь древней столицы Барии, города Хорм и провозгласить себя там королем Барийским. И вот с этого момента мы находим в Раберранских хрониках странные противоречия, словно их писали разные люди, располагавшие различной информацией.

Чтобы проследить эти противоречия, давайте обратимся к таблице номер шестнадцать. Читаем: «Рейно, подойдя к стенам Хорма, выслал вперед двенадцать разведчиков, дабы они пробрались в город и узнали, что там происходит, но разведчики не вернулись. Тогда Рейно послал еще шесть разведчиков с приказом найти исчезнувших сотоварищей, но и эти воины не возвратились обратно. Велик был гнев Рейно: обратился он к магам, дабы использовали они мантэ, чтобы выяснить, что случилось с его воинами». Итак, мы впервые встречаемся с упоминанием о загадочной магической практике «Мантэ», которой владели ванагримские чародеи. Однако читаем дальше, на таблице номер двадцать один: «Маги, бывшие с королем, обратились к государю и предложили ему использовать мантэ во имя скорейшей победы над врагами, но король отказался, говоря: „Не хочу пробуждать то, что спит, победу я завоюю мечом своим“.» Налицо разночтение, господа. Не думаю, что это ошибка почтенного мэтра Ванхарта — его перевод безупречен, смею заверить. Позволю себе предположить, что король Рейно опасался применять мантэ, поскольку знал о невероятной силе и опасности этой магической практики, посему вполне возможно, что это обстоятельство в одних редакциях хроник было отмечено, а в других нет…

— Бере! О дьявол, чтоб мне пропасть! Ты ли это?

Маг обернулся. Широко улыбающаяся физиономия, возникшая в его поле зрения, принадлежала Матусу Кигану, когда-то сокурснику и собутыльнику, а ныне — субпрефекту факультета мантики и тавматургии.

— Какими судьбами? — пробасил Киган, хлопая Бере по плечам. — Чертов стервец, я тебя сто лет не видел! Изменился, клянусь всеми богами, сильно изменился. Прямо тебе волчара матерый. Ты откуда?

— Тебе надо объяснять, откуда берутся все люди, Матт?

— Ха-ха-ха, ты все тот же! — Киган просто сиял весь от счастья. — Дьявол, как я рад! Сколько лет мы с тобой не виделись — пятнадцать, семнадцать, больше? С тех пор молоденькие сосны в университетском парке, что мы посадили в день коронации нашего августейшего монарха, уже вымахали в здоровенные деревья. Доходили до меня слухи, что ты одно время на эту темную лошадку Невилля работал, но я думал — так, болтают.

— Ты тоже изменился, Матт, — сказал Бере. — Прямо-таки излучаешь благополучие.

— Господа! — Выглянувший из-за двери аудитории Блатхорн выглядел крайне недовольным. — Вы срываете мне лекцию!

— Пардон, мэтр, — Киган схватил Бере за локоть, потащил по коридору. — Пойдем ко мне на кафедру, поболтаем. У меня там бутылочка отличного миллвейна есть. Нет, я просто счастлив тебя видеть!

— Как твои дела, Матт?

— Отлично, друг мой, просто великолепно! Два года назад я защитил диссертацию и получил должность субпрефекта, теперь вот жду, когда наш почтенный доктор Бальери уйдет на пенсию, и я займу его место… Слушай, а ты ведь пришел сюда не потому, что ностальгия замучила, верно?

— Угадал. Мне Ван Затц нужен.

— Арно? Этот спесивый выскочка? С каких это пор ты стал иметь дело с зазнайками?

— С тех самых, как ищу работу, Матт.

— А-а, понял! — Киган хлопнул себя по лбу. — Это по поводу вакансии на кафедре Ван Затца, верно? Дошли тут до меня слухи, но я почему-то считал, что там все уже решено. Отличный вариант, мой друг. Только боюсь, тебе придется пройти аттестационную комиссию, чтобы подтвердить свою квалификацию. Должность второго лектора — это не шутки!

— Кто говорил о должности второго лектора? — Бере был удивлен. — Ван Затц говорил о месте лаборанта, вот я…

— Лаборанта? — Пухлое румяное лицо Кигана вытянулось по вертикали, улыбка исчезла. — Ах, да, там же две вакансии! Совсем забыл, дьявол.

— Матт, объясни-ка мне все поподробнее. Ван Затц был очень немногословен.

— Еще бы! Он чертовски расстроен тем, что старый милый умница Бенедиктус решил уйти на покой. Вся кафедра держалась на старике еще с тех времен, когда мы с тобой тут школярствовали. А тут Бенедиктус где-то две недели назад взял и написал рапорт. Заявил-де, что уже очень стар, здоровье слабое, и что хочет отойти от дел.

— А причем тут лаборантская должность?

— Так ее занимала его внучка, Анжелис. Чудная девушка, красавица и умница. Вот уж ни у кого язык не повернется сказать, что она получила эту работу благодаря деду — девчонка отлично знает древние языки, и делала огромную работу в университетском архиве! А главное, она настоящая красотка и не замужем. Тут все мужчины от вахтера до декана по ней сохли, но девчонка была неприступна. — Киган сделал паузу. — Значит, девчонка тоже уволилась, и Ван Затц ищет ей замену. Теперь все понятно.

— Ну, и мне стало кое-что понятно. Проклятый Ван Затц был очень немногословен.

— Он тебе предложил занять эту должность?

— Нет, просто между делом обмолвился за обедом. Ты сказал, что с вакансией второго лектора вроде как решено, верно?

— Дружище, мы тут все варимся в собственном соку, и нас очень мало заботит то, что происходит на других факультетах, а сплетен я не люблю. Но уж коль мы об этом заговорили, так дошел до меня слушок, что на место Бенедиктуса метит какой-то молодой да ранний, из золотых детишек. Понятное дело, наши начальники будут соблюдать чертовы формальности и организуют что-то вроде конкурса, но его итоги предрешены заранее. Поэтому я немного удивился, что ты намылился на это место. А ты, оказывается, хочешь занять место Анжелис. Ну, это будет не так сложно. Ван Затц возьмет тебя без разговоров, я даже не сомневаюсь.

— Что за золотой ребенок готовится занять должность Бенедиктуса?

— Ой, не знаю. Но по слухам он чуть ли не родственник нашего государя.

— Понятно, — усмехнулся Бере. — А где мне сейчас можно найти Ван Затца?

— Наверняка он торчит у себя в деканате. Так как насчет глотка миллвейна?

— В другой раз, Матт. Не хочу, чтобы при разговоре с Ван Затцем от меня пахло спиртным.

— Жаль, — тут Киган снова довольно заулыбался и хлопнул Бере по плечу. — Нет, я честное слово рад до ужаса! Может, зайдешь ко мне в гости как-нибудь? Познакомлю с женой, с сыном. А у тебя как на личном фронте?

— Никак, — Бере крепко пожал руку субпрефекта. — Ничего не обещаю, но может быть, еще увидимся, Матт. Было приятно с тобой поболтать. А сейчас прости, пойду искать Ван Затца. И — спасибо за информацию.

* * *

— Так-так, пришел, значит, — сказал Ван Затц.

Декан сидел за столом, в высоком резном кресле с обшитыми кожей подлокотниками, положив локти на пухлую папку с бумагами. Бере он рассматривал довольно долго и бесцеременно, а потом показал жестом на один из стульев.

— Я знал, что тебя заинтересует это место, — сказал он. — Приятно думать, что я не ошибся.

— Да, я пришел просить работу, — ответил Бере. — Много времени я у вас не займу.

— Знаешь, после того, как мы встретились с тобой в нашей трапезной, я почему-то был уверен, что ты придешь. И решил отыскать в архиве университета твое личное дело. Ну, чтобы получше познакомиться с тобой. Вот оно, — Ван Затц продемонстрировал гостю перевязанную шпагатом черную коленкоровую папку. — Я очень внимательно его прочел, Бере Беренсон. Знаешь, впечатляет. Ты был неплохим студентом.

— Это было давно, профессор. Я с тех пор сильно изменился.

— Внешне — возможно. Но внутренне люди не меняются. — Ван Затц сложил тонкие губы в ледяную улыбку, продолжая смотреть на Бере, распустил завязки папки, открыл ее и взял один из листков пергамента. — Мне понравилась характеристика твоего тьютора. Вот, цитирую: «Бесспорно, в высшей степени одарен и талантлив, но склонен к гордыне, вольнодумству и отрицанию авторитетов. Поскольку от природы наделен хорошими способностями к обучению и прекрасной памятью, трудолюбием и прилежанием не отличается. Изучает только те предметы, к которым испытывает склонность, прочие дисциплины не жалует, ограничиваясь поверхностным ознакомлением с ними. Будучи человеком взрывного темперамента, плохо контролирует свои слова и действия, склонен к необдуманным поступкам и высказываниям». По-моему, довольно точная характеристика, не так ли, Бере?

— Я так понимаю, что эта писулька заканчивается словами: «Хрен тебе, Бере Беренсон, должность ты не получишь»? — спросил Бере.

Ван Затц сухо рассмеялся.

— О, нет! — ответил он. — Я всего лишь напомнил тебе, каким ты был студентом. Видишь ли, я давно понял одну очень важную вещь — окружающие нас люди воспринимают нас совсем по-другому, и порой очень полезно узнать их мнение. Ты закончил этот университет почти восемнадцать лет назад, и с тех пор многое изменилось. То, что в прошлые времена считалось милыми чудачествами, сегодня неприемлемо.

— Спасибо, что напомнили. Но если по сути — вы берете меня на кафедру или нет?

— Знаешь, Бере, смотрю я на тебя и удивляюсь: где же твоя гордыня, та самая о которой писал магистр Пеланис? Ты должен понимать, что должность, на которую ты претендуешь — это самая начальная ступень университетской карьеры. Это работа для зеленых честолюбивых выпускников, только-только получивших диплом бакалавра. Ты же опытный, умудренный жизнью человек, неплохой маг, судя по тому, что я о тебе слышал. О твоих подвигах в Совете упоминают нередко. Кстати, а почему ты решил уйти в отставку?

— Потому что кроме шрамов и врагов на этой работе я ничего себе не заработал. А мне чертовски хочется на старости лет пожить в собственном доме и поспать в нормальной постели, желательно в обществе любящей жены.

— Неужели дела у тебя так плохи, а?

— Наверное, я сделал ошибку, когда решил прийти сюда, — Бере встал со стула. — Мое почтение, господин декан.

— Постой, — Ван Затц поднялся, оперся ладонями на стол, наклонился к гостю, понизил голос. — На самом деле твое появление в этом кабинете сегодня — это подарок судьбы для меня. Именно такой человек как ты мне сегодня просто необходим.

— Да? — Бере совершенно не ожидал услышать нечто подобное. — И почему же?

— Потому что мастер Бенедиктус, наш почтеннейший знаток древних мистических культов, и его очаровательная внученька несколько… запустили ту работу, которой должны были заниматься. Я ничуть этим не удивлен: за последние годы Бенедиктус очень сильно сдал. Склероз, диабет, сердце — словом, возраст. Большую часть его работы в архиве делала Анжелис. — Ван Затц помолчал. — Двадцатидвухлетняя девушка делала то, чем должен в идеале заниматься опытный и подготовленный маг-скриптолог. Бенедиктус считал, что она справляется, а я — нет. Так что сейчас я ожидаю, что новый сотрудник наведет в наших делах порядок. Это надо сделать в ближайшие сроки, пока новый второй лектор не вступит в должность.

— Вот как? А кого, если не секрет, вы планируете на эту должность?

— Это будут решать там, — Ван Затц показал наманикюренным пальцем в потолок. — И вот тебе мой совет, Бере: если ты намерен задержаться в университете, оставь свои солдафонские привычки и не старайся узнать то, что тебе не положено.

— Секрет, значит, — Бере развел руками. — Ну что ж, попробуем вести себя хорошо. Какое жалование вы мне положите, мэтр?

— Для начала обычное жалование лаборанта. Если покажешь себя хорошо, я обещаю устроить тебе персональный грант. Ну, и конечно режим благоприятствования для научной работы. Ты еще не забыл древние языки?

— Думаю, что нет.

— Хорошо. Сегодня я представлю Совету твою кандидатуру на должность лаборанта-скриптолога. Думаю, Совет не станет возражать, но все формальности займут дня три-четыре. Зайди ко мне в начале следующей недели. Как только приказ о твоем приеме на работу будет подписан ректором, получишь небольшой аванс. И позволь, я дам тебе совет, как его лучше потратить — купи себе новую одежду и башмаки.

— Непременно, мэтр Арно, — Бере поклонился с преувеличенной церемонностью. — Слезно благодарю за оказанное мне внимание и положительное решение вопроса. Я буду с трепетом в душе ожидать решения Совета.

— Не сомневаюсь. Можешь идти, у меня еще много дел.

— «Жалкий червь, — подумал Арно Ван Затц, когда Бере Беренсон вышел из его кабинета. — Проклятый неудачник. Сидит по уши в дерьме, но даже в этом состоянии пытается показать свой гонор. Жаль, что ситуация складывается серьезная, я бы с этим скоморохом по-другому поговорил бы…»

— «Надутая чванная бездарная обезьяна, — подумал Бере, выходя из приемной декана. — Прямо облагодетельствовал меня, чтоб его разорвало! Но что-то тут нечисто, кишками чую. Сдается мне, что сиятельный мэтр Арно чего-то недоговаривает. А вот чего? Интересно бы узнать…»

Глава вторая

В таверне «Дженна-распутница», расположенной в одном квартале от кампуса, было тихо, прохладно, пахло жареным беконом, ванильными сухарями и свежим пивом. Многолюдно тут бывало только по вечерам, а пока Бере оказался единственным гостем. Дядюшка Густаво как всегда восседал за своей конторкой с большой кружкой эля в руке. Бере подошел ближе и поклонился.

— Как поживаешь, старина? — спросил он.

— Хорошо, благодарение богам и королю, — ответил Густаво. Он был глуховат и потому всегда говорил очень громко. — Давно тебя не видел, чертов ублюдок.

— Мне было некогда, я спасал мир. Нальешь в долг?

— Что, за спасение мира перестали платить? — Дядюшка Густаво стер с пышных усов пивную пену. — Эля или покрепче?

— Кварту портера и что-нибудь пожрать.

— Ты мне должен две гинеи шесть сантимов, ты помнишь?

— Разумеется. Расплачусь на следующей неделе.

— Нашел работу, да?

— Вроде того. И, пожалуйста, скажи Мими, чтобы не сыпала в жаркое столько соли.

— Поменьше соли в жратве, поменьше воды в пиве, — прокричал дядюшка Густаво. — Не угодишь на вас, сволочей. Ладно, иди, снимай плащ.

Портер был холодным, восхитительно свежим, и Бере с наслаждением сделал несколько глотков. Вот пусть что угодно говорят, но лучшего пива, чем в заведении Густаво, во всем городе нет. Даже король вряд ли пьет такой вот замечательный портер…

— Мэтр Беренсон?

Бере вздрогнул и едва не пролил пиво. Человек, возникший у его столика как из-под земли, был серым, невзрачным, каким-то пыльным, мятым и поношенным, словно давно не стиранный старый камзол. А главное, он был Бере совершенно незнаком.

— Позволите присесть? — Человек, не дожидаясь ответа, уселся напротив Бере и поставил на стол братину с пивом. — Надеюсь, я не помешал вам наслаждаться пивом и одиночеством?

— А если даже помешали? — Бере равнодушно посмотрел на типуса.

— Позволите угостить вас пивом?

— Спасибо, у меня есть. У меня нет привычки наливаться портером с утра пораньше.

— У меня тоже. Но пиво в этой таверне лучшее в городе, вы не находите?

Тут Бере заметил, что у типуса необычные глаза. Один глаз серый, другой черный. Причем черный глаз был блестящим и живым, а серый казался мутным и безжизненным, будто был вставным.

— Что вам угодно? — спросил он. — И откуда вы знаете мое имя?

— Предположим, у нас есть общие друзья.

— И кто эти друзья, если не секрет?

— Не секрет. Я слышал, что вы некоторое время выполняли небольшие поручения одного влиятельного господина, фра Невилля.

— Ах, вот оно что! — Бере помолчал, дожидаясь, пока подошедшая официантка Мими расставит на столе тарелки с жареной зайчатиной, капустным салатом и хлебом.

— Мне то же самое, — велел Мими разноглазый, обводя рукой стол.

— Мои дела с Невиллем закончены, — сказал Бере, когда официантка ушла. — Чего вам от меня нужно?

— Ровным счетом ничего. Так, маленькая услуга. Совсем пустяковая. Естественно, за хорошее вознаграждение.

— За маленькие услуги хорошо не платят.

— Иногда платят. Скажу сразу — вы ничем не рискуете. Сказать по совести, я мог бы обойтись и без вас. Просто у вас больше возможностей сделать то, о чем я попрошу.

— Давайте ближе к делу. Чего вы хотите?

— Меня зовут Френс Лабер. Я работаю на одного очень-очень влиятельного человека. Я его агент.

— Ну и что?

— Мой патрон очень интересуется старинными артефактами. Он коллекционер. Все, что несет на себе налет древности, имеет для него огромную ценность. — Разноглазый хихикнул. — Вы даже не представляете себе, мэтр Бере, с каким трепетом он относится ко всем этим черепкам, ржавым железкам и полуистлевшим рукописям, и какие безумные деньги он готов за них платить.

— Я слушаю, — Бере взял с тарелки заячью ножку, откусил кусочек и понял, что у него пропал аппетит.

— Вы, как я понимаю, собираетесь работать в университетском архиве?

— С чего вы взяли?

— Простое умозаключение. Уже полгорода знает, что профессор Бенедиктус ушел на пенсию, и его должность вакантна. А вас я видел выходящим из университета. В городе не так много квалифицированных магов-скриптологов, и вы один из них. Кому еще могли предложить эту должность, как не вам? Стало быть, вы наверняка собираетесь занять эту вакансию.

— Допустим, что так, — Бере понял, что кого-то очень интересуют его дела. — Что из того?

— Совсем недавно, месяца два назад, мой патрон узнал о существовании одного очень древнего и очень интересного артефакта, относящегося к ванагримскому периоду, — продолжал Лабер. — Очень древняя вещь, которая, по мнению моего хозяина, способна украсить любую коллекцию. Однако в тех источниках, которые имеются в распоряжении моего господина, есть только упоминание об этом артефакте, но нет сведений, где его искать.

— Что же мешает вам и вашему таинственному коллекционеру воспользоваться королевской публичной библиотекой и навести справки?

— Вы не поняли. Косвенные признаки указывают на то, что более подробная информация об артефакте может содержаться в той части «Раберранских хроник», которая осталась непереведенной с древневанагримсского языка.

— Не вижу проблемы. В королевской библиотеке вам охотно снимут копии с этих табличек. Наймите переводчика, и вперед.

— Ха, как у вас все просто выходит! Нет, милейший господин Бере, все намного сложнее, чем вы думаете. Официально все хроники давно переведены, и в библиотеке вам скажут, что никаких других текстов больше нет.

— Я незнаком с этой темой. И почему вы думаете, что я могу вам как-то помочь?

— По нашей информации — а она проверенная, можете не сомневаться, — недостающая часть хроник была обнаружена совсем недавно, в архиве покойного Грегори Ванхарта, который несколько месяцев назад получила университетская библиотека. Эти материалы пока находятся на специальном хранении и доступны только для сотрудников университета. Вы могли бы помочь нам получить их копии. А если вы еще поможете с переводом, мой хозяин отблагодарит вас сполна.

— Знаете, уважаемый, у меня ощущение, что вы меня с кем-то путаете, — ответил Бере. — Вряд ли у меня будет возможность получить доступ к этим вашим таинственным текстам, даже если они существуют в природе. Это во-первых. Во-вторых, я чувствую, что у дела, которое вы мне предлагаете, скверный запах, а я не люблю таких дел. Так что позвольте мне доесть мой обед и допить пиво и оставьте меня в покое.

— Наверное, я недостаточно ясно выразился, мэтр Бере, — серый глаз Лабера стал совсем мутным и безжизненным. — Вам дается шанс оказать очень большую услугу влиятельнейшему человеку. Вы этот шанс упускаете.

— Это что, угроза?

— Нет, ни в коей мере! Я лишь хочу, чтобы вы задумались о своем будущем. Покровительство моего хозяина может принести вам массу выгод.

— Я не ищу выгоды. И потом, в университете есть люди, которые охотно помогут вам, почему бы вам не обратиться к ним?

— Все дело в том, добрый господин Бере, что людей в университете много, а вот талантливых магов можно по пальцам пересчитать, и вы один из них. Это не комплимент, а простая констатация факта. Вы очень одаренный мистик и скриптолог, вы владеете боевой магией и вы человек, умеющий хранить чужие секреты. Я что-нибудь упустил?

— Приятно это слышать, но опять же говорю — у меня нет желания этим заниматься. Это мой окончательный ответ.

— Жаль, очень жаль, — Лабер сверкнул черным глазом, встал из-за стола. — Должен вам сказать, мэтр Бере, что второй возможности поговорить с вами у меня не будет.

— Опять угрозы?

— Нет, просто не вижу необходимости иметь дальше с вами дело. Ваша репутация, похоже, не соответствует действительности. Буду искать другие возможности выполнить волю моего патрона. Прощайте, любезный мэтр Бере, счастливо оставаться!

Френс Лабер выскользнул из таверны так быстро, что Бере даже не успел решить, что же сказать этому странному типу на прощание. Но осадок от разговора остался скверный, и даже отличный портер дядюшки Густаво не смог до конца развеять его.

— Эй, ты же не съел свой заказ! — крикнул Густаво, увидев, что Бере поспешно встал из-за стола.

— Я сейчас вернусь, — маг быстро выскочил из таверны на улицу. Здесь было пусто, таинственного Лабера и след простыл. На углу извозчик ждал клиентов и между делом обтирал губкой свою серую лошадку.

— Послушай, приятель, — сказал Бере, обращаясь к извозчику, — ты не видел, куда пошел человек, который только что вышел из этой таверны?

— Человек? — Извозчик с недоумением посмотрел на мага. — Никто отсюда не выходил кроме вас, господин.

— За несколько секунд до меня из таверны вышел невысокий мужчина в сером плаще. Ты не мог его просмотреть.

— Я никого не видел, господин. Истину говорю, никто из этой двери не выходил.

— Ладно, я все понял, — Бере оглядел извозчика с головы до ног. Парень производил впечатление простодушного и недалекого молодца и вряд ли мог быть в сговоре с тем, кто назвал себя Френсом Лабером. Похоже, случилось что-то пока необъяснимое, и Лабер действительно ушел незамеченным. В принципе, если Лабер знаком с магией, такой фокус совсем нетрудно проделать. Бере при желании тоже мог бы скрыть себя заклинанием Кокона. А если так, то Лабера он сможет вычислить. Бере нисколько не сомневался, что его разноглазый собеседник назвался вымышленным именем. Однако магов с квалификацией, позволяющей использовать заклинания невидимости, совсем немного, и узнать, кто на самом деле был в таверне дядюшки Густаво сегодня, будет не так уж и сложно.

Когда он вернулся обратно в «Дженну-распутницу» официантка Мими стояла у стола с подносом и растерянно смотрела на него.

— Ты чего? — спросил Бере, с сожалением глядя на недопитый портер и недоеденную зайчатину. Ему подумалось, что доедать ее небезопасно — черт его знает, а вдруг этот Лабер что-то туда незаметно подсыпал?

— Заказ вашей дамы, господин, — Мими показала глазами на жаркое на подносе.

— Дамы?! — Бере подскочил как ужаленный, заставив Мими вскрикнуть в испуге. — Дамы?! Какой дамы?

— Разве эта госпожа… это не ваша…? — Глаза Мими, и без того большие, стали нечеловечески огромными.

— Густаво! — крикнул Бере. — С кем я сейчас за столиком разговаривал?

— А черт тебя знает, приятель, — пророкотал трактирщик. — С какой-то мамзелькой смазливой. Чего, кинула она тебя, прощелыгу?

— Погоди, погоди! — Бере схватился за голову, потом разразился истерическим хохотом. — Конечно, будь я проклят! Камуфляж! Это был всего лишь первоклассный магический камуфляж!

— У тебя проблемы, парень? — осведомился Густаво.

— Нет-нет, все замечательно, Густаво. Просто сегодня мне показали отличный фокус. А я ни сном ни духом… Мими, прости, я тебя испугал.

— Так что мне с этим делать, господин? — Мими с самой жалобной гримаской снова показала на поднос.

— Сьешь все это сама, а стоимость запиши на мой счет, — велел Бере, схватил с вешалки свой плащ и выбежал на улицу, где уже начинали сгущаться вечерние зимние сумерки.

Глава третья

Фес выглядел очень странно. Он сидел, забившись в угол, и сверкал глазами. В ответ на вопросительный взгляд Бере он только показал лапой на закрытую дверь комнаты.

Там, — сказал он.

На свете есть только одна вещь, которая может испугать королевского грифона, и Бере сразу понял, в чем дело. Бросив плащ на кресло, он открыл дверь и вошел в комнату. На столике горела магическая свеча, распространяя приятный свет и запах сандала, а над свечой медленно вращался сгусток света, больше всего похожий на рой солнечных зайчиков. Как только Бере переступил порог, в этом световом шаре проступили очертания бородатого улыбающегося лица.

— Привет, папа, — сказал маг.

— Здравствуй, сын, — прозвучал в сознании Бере знакомый с детства голос. — Вот, решил навестить тебя.

— Почему именно сегодня?

— Ты что, забыл? Наступает неделя Безвременья, время духов и привидений.

— В самом деле, — Бере протянул к световому шару руку. — Приятно, что ты не забываешь меня даже по ту сторону жизни. Как мама?

— В порядке, в полном порядке. Она часто вспоминает о тебе. Все вздыхает: как там мой Бере? Я успокаиваю ее, но она меня не слышит. Может часами рассказывать, какой ты был маленький, как любил проказничать, сколько раз она переживала за тебя, когда ты болел, и тому подобный вздор. Как твои дела?

— Все нормально, папа. Живу как все.

— Ты не обзавелся семьей?

— Нет. Пока нет.

— А как же Эллина? Ты что, расстался с ней? — Сотканное из света лицо будто потускнело.

— Давно, папа.

— Почему?

— Эллине нужен другой мужчина. Она молодая, красивая, любит дорогие вещи и роскошную жизнь. Я не могу всего этого ей дать.

— Это ты так решил?

— Какая разница, кто так решил? Я свободен… с недавних пор.

— Ты идиот, сын. Тебе сорок три года, а ты до сих пор не обзавелся домашним очагом и хорошей супругой. И детей у тебя нет, даже незаконных.

— Стараюсь хоть в этом не повторять твоих ошибок.

— Считаешь, твое рождение было ошибкой?

— Родили, так родили, чего говорить об этом. Но у меня свои принципы, и я им следую.

— Почему ты не женишься?

— Увы, папа, в нашем мире не все могут себе это позволить.

— Что тебе мешает, скажи на милость?

— Ничего не мешает. Скажем так, обстоятельства так складываются.

— Обстоятельства! — Призрак издал звук, похожий на презрительное фырканье. — Черт тебя возьми, сын, ты когда-нибудь станешь мужчиной, или нет? Мне было четырнадцать лет, когда я заманил на сеновал нашу служанку Минни. Она была на восемь лет старше меня, но я знал, что она пошла со мной не только потому, что боялась прогневить меня — я ей по-настоящему нравился, вот!

— Отлично, отец. А сколько лет тебе было, когда ты затащил на сеновал мою мать?

— Я любил ее, — с грустью сказал призрак. — Я действительно любил Анну и люблю до сих пор. И мне очень больно, когда ты так говоришь. Я всегда страдал из-за того, что не могу жениться на ней.

— Что же тебе мешало, папа?

— Мой титул, будь он… Я был единственным отпрыском домом Беренсонов, и должен был жениться на родовитой девице, чтобы наш ребенок наследовал титул и лен семьи, понимаешь?

— Еще бы! А я был так, побочным продуктом твоей любви. Очень мило, что ты мне об этом напомнил.

— Прости, сын, я не хотел тебя обидеть. И позволь напомнить тебе, что тебе не в чем меня упрекнуть. Я по мере возможности помогал вам с Анной, оплатил твою учебу в королевском университете. Конечно, я хотел видеть тебя рыцарем, а не ученым. Чтобы ты носил мой герб с полным правом на это.

— Но герб сегодня носит мой брат Филлес, а не я, — сказал Бере. — Впрочем, неважно. Давай сменим тему, отец.

— Я ждал, что ты это скажешь. Каждый год мы встречаемся с тобой в неделю Безвременья, и каждый раз наша беседа начинается почти одинаково, ты не находишь?

— Да, так уж мы с тобой устроены, — Бере улыбнулся. — Извини, отец. Я не хотел тебя обидеть.

— Сынок, я знаю. И потому хочу сказать тебе, что мы с матерью продолжаем любить тебя даже по ту сторону жизни.

— Родительская опека после смерти? Странно это звучит.

— Ты не знаешь, что из себя представляет посмертное существование, и я не могу тебе этого, к сожалению, рассказать — законы Великого Молчания слишком суровы, и никто не имеет права их нарушать. Я пришел к тебе потому, что нас заботит твоя судьба. Каждый год мы говорим с тобой об одном и том же. Ты не выполнил свой долг перед нами, сынок. Мы хотим видеть тебя счастливым, а ты все эти годы старательно убегаешь от своего счастья.

— Что такое счастье, отец? Кто это знает?

— Я знаю, — твердым голосом ответил призрак. — Счастье — это семья, дом и дети. Счастье — это любовь, верность, семейные вечера у очага, вкус пищи, приготовленной руками любящего тебя человека. У тебя этого всего нет.

— Каждому свое, отец.

— Идиотское высказывание, придуманное идиотами. Я хочу, чтобы ты изменил свою жизнь. И твоя мать этого хочет. Она очень переживает за тебя. Ее очень тревожит, что ты одинок.

— Я не одинок. У меня есть Фес.

— Это животное? Он всего лишь грифон.

— Этот всего лишь грифон спас меня от смерти в Гонтгейме, когда наемный подонок всадил мне в ногу отравленную стрелу из арбалета. Яд, которым была смазана стрела, был из тех, которые невозможно нейтрализовать магией — так называемый абсолютный яд. Фес тогда вытащил меня буквально с того света: он нашел редчайшие целебные травы в горах и сумел убедить местного алхимика бесплатно приготовить для меня лекарство из этих трав. Правда, ему пришлось порвать алхимику его новую бархатную куртку, но я остался жив, а это главное.

— Ты не рассказывал мне об этом случае, — лицо призрака снова помрачнело.

— Зачем? Вряд ли тебе следует знать такие подробности. И потом, я не хотел лишний раз расстраивать мать. Ты бы ведь все ей рассказал, я прав?

— Тебе надо сменить образ жизни. Не стоит дразнить смерть, дергая ее за космы.

— Отец, а как же рыцарская доблесть и воинский долг? Ты же сам хотел видеть меня рыцарем.

— Рыцарем, а не наемником, который рискует жизнью ради презренных денег.

— Какая разница? — Бере пожал плечами. — Каждый зарабатывает свой хлеб так, как ему позволит общество, в котором он живет.

— Мне не нравится твой тон.

— Успокойся, папа, я решил отойти от дел. Я нашел себе новую работу, спокойную и безопасную. Буду корпеть над книгами и носить подбитую мехом мантию университетского педеля.

— Вот как? Ты вернулся в науку?

— Да. И хочу сказать тебе — ты тысячу раз прав. Я намерен зажить спокойной жизнью. Такой, какой живут все остальные люди. Работать, жениться, родить и вырастить детей, а потом уйти к вам. Очень хочу не дать вам повода упрекнуть меня, когда мы встретимся там… в вашем мире.

— Вот это мне уже нравится! — Призрак издал свистящий звук, похожий на глубокий вздох. — Хорошие слова, сын. И хорошие планы. Я расскажу об этом Анне.

— Да уж, будь любезен.

— Мне было очень приятно поговорить с тобой, сынок.

— И мне, отец. Я так понимаю, ты должен уходить?

— Да, увы. Свеча догорает, я чувствую, что слабею. Хотелось бы еще с тобой побыть, но не могу, прости. Я желаю тебя всего самого лучшего, сын.

— Прощай, папа.

— Опять воспитывал? — спросил Фес, осторожно заглядывая в комнату и косясь на стол, над которым только что плавала призрачная фигура.

— Не без этого, — Бере протянул руку к буфету, чтобы открыть его, потом вспомнил, что в буфете нет не только вина, но и вообще ничего, выругался. — Хоть он мой отец, но энергии из меня вытянул будь здоров. Тяжело общаться с привидениями, даже если это призраки любящих родителей.

— Для тебя есть два письма, — сообщил грифон, уже вполне пришедший в себя.

— Письма? — Бере сразу забыл о визите отца. — Что за письма?

— Они на камине.

Первое письмо было большим, прямоугольным и запечатанным красной сургучной печатью с изображением встающего на дыбы дракона — знак королевской канцелярии. На конверте четким каллиграфическим почерком было написано две строчки: «Магистру Бере Беренсону, Университет, корпус Магов, комната 17, в собственные руки». Обратного адреса не было. Бере сломал печать, извлек из конверта письмо и прочел следующее:

«Магистр магии Бере Беренсон приглашается для собеседования в пансион „Бланшефлер“ в субботу в 6 вечера. По прочтении письмо сжечь».

— Так, — сказал Бере. — Обо мне вспомнили.

— Что-то важное? — осведомился грифон.

— Похоже, что так. — Бере помахал раскрытым письмом перед мордой грифона. — Чуешь запах?

— Пахнет чернилами и духами, — сказал грифон.

— А еще пахнет политикой и грязными делами Тайной канцелярии его величества. Меня приглашают в «Бланшефлер» завтра в шесть. Надеюсь, это будет просто приятный ужин при свечах.

— И ты пойдешь?

— Боюсь, у меня нет выбора. Зря я сказал отцу, что собираюсь жить как остальные люди. Меня, похоже, никогда не оставят в покое. Кто принес этот пакет?

— Важный посыльный в ливрее, расшитой золотом. Я сначала подумал, это что-то из ректората.

— Странно, обычно подобные письма приносят незаметные типы с невзрачными рожами… Ладно, плевать, — Бере смял письмо и швырнул в остывший камин.

— Ты еще не смотрел второе письмо, — напомнил грифон.

— Его тоже принес посыльный в ливрее?

— Не угадал. Какой-то уличный оборвыш лет двенадцати.

— Это интересно, — Бере взял с каминной полки небольшое письмо, сложенное треугольником. На нем тоже не было обратного адреса.

— М-да, — сказал Бере, развернув письмо. — Хочешь взглянуть?

— Цифры? — Грифон помотал головой. — И ни одного слова?

— Вот именно, — Бере озадаченно посмотрел в письмо. Ни единого слова, ничего, только вот такая вот математическая красота: «21327-9+>2–4+>5-2-12-61113382200-1» — Любопытно.

— Да, действительно интересно, — Грифон поднял дыбом шерсть на загривке, сверкнул глазами. — Надо над этим подумать.

— А ты уверен, что эта писулька адресована мне? Может, кому-нибудь из студентов-математиков?

— Тебе она адресована. Этот мальчишка, когда я открыл дверь, сначала чуть не убежал, а потом, когда я окликнул его, осведомился, где живет мэтр Бере Беренсон. Сказал, что ему велели передать тебе важное письмо. И вручил мне эту записку. Что, не можешь понять, что к чему?

— По-моему, это просто какая-то ошибка.

— Интересная последовательность, — сказал грифон. — А ты не думаешь, что это какой-то шифр?

— У меня с криптографией слабо, Фес. Давай наплюем на эту записку и отправимся на боковую.

— Погоди-ка. Положи записку на стол — ага, вот так, — Фес приподнялся, оперевшись передними лапами на столешницу, навис над запиской. — Я, кажется, кое-что понимаю.

— Ну-ну. И что ты там понял?

— 21327 — это дата. Второй месяц 1327 года.

— Очень интересно. И чем сия дата знаменательна, можешь сказать?

— Попробуем вспомнить. Чем ты занимался в это время?

— Работал консультантом в реставрационной компании.

— А еще? Может, встречался с кем?

— Фес, не морочь мне голову, — Бере зевнул. — Я спать хочу.

— Стоп, я все понял! — Фес засверкал глазами. — В феврале 1327 года король Аррей открыл новый кафедральный собор — да-да, именно в феврале, точно!

— И какое отношение это имеет ко мне? — с иронией спросил Бере.

— Пока никакого… Дальше через черточку идет цифра 9. Что она может значить?

— Это значит, что уже девять вечера. Фес, и пора…

— Понял! — Фес захлопал крыльями. — Девять — это число дверей на фасаде собора. Девятидверный портал в честь девяти богов!

— Браво, братец! — Бере с самым серьезным видом хлопнул несколько раз в ладоши. — Но дальше идет плюс. И что же он может значить, применительно к дверям и собору?

— Перекресток, — вздохнул Фес. — Площадь перед собором находится на пересечении четырех главных городских улиц — Церемониальной, Священной, улицы Всех Богов, проспекта Процессий.

— Так, а этот значок «больше»…

— Направление. От фасада собора надо идти вправо.

— Погоди, — Бере вытер ладонью внезапно выступивший на лбу пот, подошел к двери, выглянул в коридор, проверил заперта ли входная дверь, а потом, прикрыв за собой дверь комнаты, сел рядом с Фесом. — Теперь поправь меня, если я буду говорить ерунду: от портала собора Всех Богов надо идти вправо по Священной улице два квартала, так?

— Только полный болван не догадается, — самодовольно ответил грифон. — Даже я знаю, что в вашем языке «квартал» и «четыре» звучат одинаково.

— И доходим опять до перекрестка?

— А потом направо и… Что может значить пятерка?

— Я знаю, — сказал Бере после нескольких минут молчания. — Это здание компании «Цветение».

— С чего решил?

— Месяц Цветения — пятый месяц в календаре.

— А может, это дом номер пять?

— Может быть. Давай дальше.

— Цифра два, несомненно, этаж, а 12 — номер комнаты, — Фес довольно зафыркал. — Тебя что, на свидание приглашают?

— Точно «Цветение», — вздохнул Бере. — Там на втором этаже гостиница для сотрудников компании и приезжих коммивояжеров. Ну и башка у тебя, Фес!

— Теперь все понятно до конца, — сказал грифон после минутной паузы. — Тебя ждут шестого, то есть завтра, в десять вечера, и просят, чтобы ты пришел один.

— Клянусь всеми демонами! А в шесть я приглашен в «Бланшефлер», — Бере взял записку, еще раз пробежал по ней глазами. — Придется немножечко покрутиться, чтобы успеть на второе свидание. Впрочем, пансион «Бланшефлер» в самом центре города, у Королевских Парков, так что далеко ходить мне не придется.

— Тебе ничего не кажется странным? — спросил Фес. — Тот, кто писал эти цифры, наверняка уверен, что ты в состоянии разгадать его шифр. А это значит, этот человек очень хорошо тебя знает.

— Да, возможно, это ловушка. Но ты ведь пойдешь со мной, дружище?

— Сделаем так, я займу хорошую позицию на одной из соседних крыш и попробую подстраховать тебя. Если что, ты меня позовешь.

— Отлично, — Бере потрепал грифона по загривку. — Прости, я ничего сегодня не купил. Мы опять ляжем спать голодными.

— Я оторвусь потом, когда у тебя будут деньги, — Фес добродушно потерся головой о ногу мага. — И за визиты твоих покойных предков потребую с тебя компенсацию. Они мне сердце разрывают своим видом.

— Мне тоже, — задумчиво сказал Бере. — Ладно, я пойду на лестницу, выкурю трубку, а потом мы подумаем, как нам лучше подготовиться к завтрашним встречам. Но мне уже становится очень интересно, что же происходит. Может, какая-нибудь знатная красавица хочет со мной познакомиться?

— Ага, — с сарказмом сказал грифон. — Иди, кури свою вонючую трубку. Очень надеюсь, что табак у тебя тоже очень скоро кончится. Как и все остальное в этом доме.

Глава четвертая

Пансион «Бланшефлер» на улице короля Даэля был, пожалуй, самым роскошным зданием в этой части города. Элитный пансион для важных персон со знаменитой на весь город своими винами таверной и великолепным парком, через который Бере прошел, направляясь ко входу в здание. Швейцар в дверях, осанистый важный, сияющий позументами, кокардой на шляпе и свежевыбритым подбородком, и такой же безукоризненный, как и все в этом месте, посмотрел на Бере не без презрения — именно так швейцары во все времена и во всех мирах смотрят на плохо одетого человека, стремящегося войти в двери рая, которые они сторожат.

— Куда? — только и сказал швейцар, будто выплюнул сквозь зубы.

— Мне назначено, — ответил Бере, глядя стражу прямо в глаза.

— Имя? — рявкнул швейцар.

— Магистр Бере Беренсон.

— Проходите, мэтр, — неожиданно любезным тоном заявил швейцар и освободил вход.

Бере, немного потрясенный такими метаморфозами, вошел в огромный великолепный холл пансиона. В холле прохаживался только один человек, заложив руки за спину.

— Мэтр Бере? — Человек придал своей длинной унылой физиономии самое подобострастное выражение. — Добро пожаловать. Вас ждут на втором этаже в апартаментах «Порфир и корона». Вас проводить?

— Благодарю, не стоит, я сам найду дорогу.

— «Эге, — сказал себе Бере, поднимаясь по широкой мраморной лестнице, покрытой пушистой серой дорожкой и украшенной бронзовыми статуями и светильниками, — чтоб мне провалиться, но со мной, кажется, хочет встретиться какая-то очень большая шишка. Или какая-нибудь влюбленная в меня герцогиня, которая, чтобы не спугнуть меня, решила пригласить меня на свидание официальным письмом. А ведь герцогини бывают разные. Вдруг этой лет девяносто, и я ее последний шанс? Чепуха, дама с деньгами и положением всегда найдет себе в этом городе смазливого двадцатилетнего мальчугана, который готов спать хоть со самкой гоблина, хоть с самим гоблином, лишь бы пролезть в высший свет… Но не исключено, что это ловушка. Ладно, посмотрим, меня ведь просто так тоже не возьмешь. Недаром я был одним из лучших на семинаре по боевой магии…»

Двустворчатые двери «Порфира и короны» были закрыты, но не заперты. Бере толкнул их, и они раскрылись, впуская мага в пропитанный запахами дорогих духов, самой изысканной кухни и ароматного свечного воска полумрак. У Бере немедленно заныл пустой желудок — он не ел с утра. И только секунду спустя он увидел человека, сидевшего на большой красной кушетке, установленной прямо в центре этого роскошного зала.

— А, ты пришел! — сказал человек и улыбнулся. — Очень рад тебя видеть.

— Йенс де Кейзер! — воскликнул изумленный Бере.

— Прекрасно, ты меня узнал. Проходи же. Хочу пожать тебе руку, — человек на диване протянул магу тонкую изящную руку в перстнях и с ярким, по последней дворцовой моде, маникюром.

Бере шагнул ближе. Йенс де Кейзер, глава королевской разведки, нисколько не изменился за те пять лет, что они не виделись. Все тот же неизменный черный костюм в барийском стиле из баснословно дорогого королевского бархата с ослепительно-белым кружевным жабо и пышными манжетами; все те же разбросанные по плечам черные кудри без признаков седины (или он их регулярно красит?), брови выщипаны идеальными дугами, щеки нарумянены, кожа на лице без единой морщины, будто де Кейзер овладел секретом останавливать время или добыл эликсир молодости. И все та же непонятная Бере страсть к женским духам «Авра» и к бриллиантам — алмазные серьги в ушах, алмазная брошь с головой дракона на груди, усыпанная бриллиантами тяжелая трость из эбенового дерева. Даже пряжки на сапогах и те в алмазах.

— Признайся, что ты ожидал увидеть кого угодно, только не меня, — сказал де Кейзер.

— Я думал, ты… я думал вы обо мне давно забыли.

— На «ты», мэтр Бере, на «ты»! Мы ведь друзья. И в знак дружбы хочу тебя угостить ужином. Ты ведь составишь мне компанию.

Ужин был накрыт в уютной столовой — замечательный ужин, при виде которого Бере едва не захлебнулся слюной. Де Кейзер жестом предложил гостю сесть напротив него. Будто из-под земли вырос тот самый постный господин, что встретился Бере внизу, в холле. Видимо, это был слуга де Кейзера или один из его подчиненных. Откупорив бутылки и налив красного вина в два бокала, постный поклонился и исчез за ширмой.

— Это ару-кадари пятилетней выдержки, в последнее время я предпочитаю его, — сказал де Кейзер, поднимая высокий, сверкающий кровавыми искрами в свете канделябров бокал. — Давай выпьем, Бере, а потом насладимся беседой и отличным жарким, которое в «Бланшефлере» прекрасно готовят.

— За что пьем?

— За наше сотрудничество, я думаю.

Отлично, подумал Бере, осушая свой бокал: если де Кейзер говорит о будущем сотрудничестве, значит, в бокале нет яда, и он уйдет отсюда живым. Это уже отличное начало.

— Никто не собирается тебя травить, Бере, — сказал де Кейзер, угадав мысли мага. — В Руфии уже давно отказались от старой традиции подмешивать всякие… эээ, вещества в напитки собеседнику, чтобы потом горько поплакать на его похоронах.

— Звучит убедительно, — сказал Бере и сделал глоток. Вино было отменным.

— К вину нужно обязательно взять кусочек жаркого, — заметил де Кейзер. — Угощайся.

Бере кивнул, снял крышку с блюда и снова чуть не захлебнулся слюной. Пласты сочного мраморного мяса, лежавшие в море коричневого ароматного соуса, выглядели потрясающе. Они так и просились в рот.

— С твоего позволения, — сказал маг, с трудом подавив в себе желание наброситься на это мясо, как изголодавшийся волк, — я могу взять это с собой?

— Вот как? — Де Кейзер был удивлен. — Ты не привык есть в компании?

— Нет. Фес, мой грифон, мечтал именно вот о таком куске мяса.

— Ах, я совсем забыл про твоего чудо-зверя? — Начальник разведки засмеялся. — Он в некотором роде столичная достопримечательность. Смотритель королевского зоопарка, помнится, чуть ли на коленях умолял тебя продать Феса, а ты отказал.

— Друзьями не торгуют, Йенс.

— Скажи на милость, где ты его разыскал? Грифоны в наших землях уже лет пятьсот как вымерли.

— Зачем тебе это?

— Просто интересно. А я в обмен на твою историю прикажу тутошнему повару приготовить еще императорское жаркое в специальной упаковке для твоего грифона.

— Когда я начал работать в Корпусе боевых магов, ко мне обратились торговцы с Большого рынка. Меня попросили расследовать махинации с доставкой в столицу фальшивых алхимических ингредиентов. Дело было несложное, надо было найти в пригороде подпольный склад, откуда все это дерьмо сбывалось торговцам. Я нашел этот склад, а на складе, в одном из ящиков, оказалось большое темно-красное яйцо. Мне стало интересно, кто может вылупиться из этого яйца, и я забрал его с собой. Оказалось, что это яйцо королевского грифона. Я понятия не имел, как выводить птенцов грифона из яиц, но Фес все сам решил за меня — он благополучно родился на свет, и я был первым существом, которое он увидел.

— Ах, понимаю. Легенда говорит, что грифоны считают своими родителями того, кого видят первым в момент рождения.

— Ты читаешь «Бестиарий»?

— Я читаю все подряд. Но с яйцом тебе повезло. Из него вполне могли вылупиться эмпуза или василиск, и мы бы сейчас с тобой не разговаривали.

— Все верно. Мне действительно повезло. У меня появился приемный четвероногий сын, но главное — у меня появился настоящий друг. И этот друг вчера говорил мне, что хочет большую отбивную.

— Она у него будет, я распоряжусь. А ты попробуй это жаркое и скажи мне, что о нем думаешь.

— А ты угадай, что?

— Что такого жаркого ты не ел уже очень давно.

— С чего ты так решил?

— Я вижу, что ты переживаешь не лучшие времена, — сказал де Кейзер, поправляя манжет на левом рукаве. — У тебя скверный камзол и голодный блеск в глазах.

— Ничего, бывало и хуже.

— Я слышал, ты нашел работу у Ван Затца.

— Уже? — Бере усмехнулся. — Воистину, в этом городе ни от кого не спрячешься.

— Ван Затц сам сообщил мне о твоем визите. И ты должен благодарить его за то, что я вспомнил о тебе. Как только я получил от Ван Затца сообщение на мой Кристалл, я тут же распорядился прислать тебе приглашение на ужин.

— Но ты это сделал не из простого человеколюбия, так?

— Конечно. Я ведь никогда о тебе не забывал.

— Скажи прямо: тот, кто хоть раз попал в поле зрения вашего ведомства, тот никогда от вас не отделается.

— И это правильно. Но тут я должен сказать тебе, что мы поступили несправедливо с тобой. Надо было раньше взять тебя под нашу опеку. Я слышал, что ты работаешь на разных темных типов, вроде этого фра Невилля, — де Кейзер произнес это имя с таким выражением лица, будто каждый звук имени оставил нестерпимую горечь у него во рту. — Ты, один из самых способных магов, работал на каналью и бывшего уголовника.

— Йенс, ты не хуже меня знаешь, что фра Невилль давно завязал с темными делами и теперь содержит агентство по розыску людей в Старом городе.

— И пытается одновременно слупить деньги и с полиции, и со своих бывших дружков по фартовой жизни, — заметил де Кейзер. — Все мы знаем про него, поверь. Но ты работал у него на совесть, и Невилль должен был озолотить тебя.

— Меня многие должны были бы озолотить. Всех не упомнишь.

— Хорошо, оставим этот разговор. Как тебе мясо? Великолепно, не так ли?

— Мне кажется, я никогда не ел ничего более вкусного, — искренне признался Бере.

— Поступай ко мне на службу, и ты будешь есть так каждый день.

— Ты серьезно?

— Совершенно серьезно. Я за этим тебя и пригласил. Я вообще удивлен, почему мой предшественник — светлая ему память! — не сделал все возможное, чтобы тебя завербовать. Это тем более удивительно, что выпускники нашего университета всегда были лучшими сотрудниками… в некотором смысле.

— Скажем так, это я не дал себя завербовать.

— Значит, господин Насри-в-Штаны был недостаточно настойчив.

— Насри-в-Штаны?

— Да, так мы за глаза называли нашего бывшего шефа. От него постоянно исходил подозрительный запашок, видимо, с кишечником у старика было не все в порядке. Однако умер он от опухоли по мужской части, что, впрочем, совсем неважно… Итак, ты не дал себя завербовать. Обычно наши вербовщики точно знают, кто из выпускников представляет для нас интерес. Магов-элементалов вербуют в силовую разведку, магов-иллюзионистов — во внешнюю, магов-сверхъестественников — в наш оккультный отдел. А ты у нас…

— Все сразу, — сказал Бере, подбирая кусочком хлеба остатки соуса с тарелки. — Я специализировался как сверхъестественник, но у меня есть дипломы факультетов иллюзии и элементальной магии.

— Плюс диплом скриптолога. Причем, насколько я знаю, ты делал большие успехи в скриптологии. И такого кадра мы проглядели? Фантастика, просто фантастика. Завтра утром велю посадить на могиле нашего покойного шефа куст лопуха. Чтобы два лопуха всегда были вместе.

— Ты мне льстишь.

— Нисколько. Пора восстановить справедливость. Что ты скажешь о должности старшего эксперта в оккультном отделе с окладом в восемьсот гиней?

— Йенс, ты забыл, что у меня уже есть работа. Я лаборант на кафедре Ван Затца. В моем возрасте…

— В твоем возрасте люди имеют по пять любовниц и считают себя юнцами на заре жизни. Ты рано себя хоронишь, Бере.

— Это жизнь, Йенс. И я ее принимаю такой, как есть.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Я уже обнадежил Ван Затца. Было бы некрасиво…

— Да или нет?

— Нет.

— Почему? — Де Кейзер был удивлен, это отчетливо читалось на его лице. — Ты отказываешься от хорошего шанса выбиться в люди?

— Да, отказываюсь. Я хочу жить спокойно, Йенс. Меня тошнит от приключений, заговоров, интриг и прочего дерьма. Я хочу спокойно спать и спокойно ходить по улицам. Мне надоело оглядываться через каждые пять секунд, чтобы проверить, не подкрадывается ли ко мне сзади какой-нибудь молодец с ломиком или кинжалом. Молодость ушла, и мне хочется тишины и покоя.

— Какая ужасная глупость! — Де Кейзер почесал ногтем кончик носа. — Ты ведь не понимаешь, от чего отказываешься. Года через два я обещаю тебе должность эксперта-супервизора, а еще через пару лет…

— Прости, Йенс, но я не изменю своего решения. Ты предложил, я ответил. Наверное, мне пора идти.

— Погоди. Сейчас ты услышишь то, что тебя наверняка удивит. Я, конечно, был уверен, что ты согласишься. Почти уверен. Но я неплохо знаю твой характер, и потому понимал, что ты можешь и отказать. Поэтому у меня есть еще одно предложение. Никаких обязательств перед моим ведомством, никакого риска и долгих дальних командировок, а по выполнении работы — очень хорошие деньги. Две тысячи гиней.

— Йенс, боюсь, что ты уже знаешь мой ответ.

— Погоди, не спеши. Ты в курсе, что наш сиятельный принц Дагоберт женится?

— Это знают все. Ну и что?

— Мы все были в шоке, когда принц объявил о своем решении посвататься к дочери императора — в хорошем смысле слова, конечно. Видишь ли, наш милый принц заядлый охотник, и до недавних пор его не интересовало в этом мире ничто, кроме охоты. Весь его дворец в Эдельгаре сверху донизу завален капканами, силками, арбалетами, рогатинами, смрадными чучелами разных тварей, которых его высочество прикончил. Из-за этих милых сердцу принца трофеев во дворце его высочества воняет, как в лавке кожевенника или меховщика. Но это полбеды — гоняясь по лесам и полям за оленями и волками, Дагоберт совершенно не обращал внимание на прекрасных дам, и потому добегался до того, что в двадцать девять лет оставался холостяком. Но вот случилось чудо — год назад принц побывал с рабочим визитом в столице империи и увидел там Алисию, старшую дочь императора Бриссимуса Герценийского. Если я что-нибудь знаю о любви, Бере, то это любовь — страстная, безумная. И вот ведь какое дело: принцессочка тоже запала на нашего юного зверолова. Полгода они обменивались любовными письмами, а потом принц сделал мамзельке официальное предложение. Император, конечно, немного потянул резину, но дал, в конце концов, согласие на брак. И вот все счастливы, и наш двор активно готовится к помолвке. Но есть несколько щекотливых моментов. — Де Кейзер помолчал. — По слухам, при императорском дворе не все довольны решением императора отдать дочь за Дагоберта.

— А причем тут я?

— Погоди, я еще не закончил. У императора четыре дочери, а по закону в Империи наследует меч, а не кудель. Это значит, что наш юный Дагоберт, став императорским зятем, автоматически наследует трон империи. Это произойдет даже в том случае, если остальные дочери императора счастливо выйдут замуж — ведь Алисия старшая из сестриц, следовательно, став ее мужем, Дагоберт получает безусловную примогенитуру. Словом, для нас это отличный вариант, а для империи, как я понимаю — не очень.

— Это политика, а в политику я не лезу. Себе дороже.

— Тебя и никто не просит этого делать. Я всего лишь хочу, чтобы ты присмотрелся к одному человеку и помог ему. Его зовут Роланд Вестерик, и он твой будущий шеф.

— Роланд Вестерик? Я никогда о нем не слышал. Кто он?

— Он займет место профессора Бенедиктуса на кафедре, куда ты поступил на работу.

— Ах, вот как! — Бере понял, что сейчас услышит что-то очень важное. — Теперь понятно, почему Ван Затц был так немногословен. Вы решили посадить на место Бенедиктуса своего человека.

— Не говори чепухи, — Де Кейзер потянулся за бутылкой. — Вестерик не имеет к моему ведомству никакого отношения. Он такой же чокнутый книжный червь, как и старый Бенедиктус, только молодой. Его страсть — все эти пыльные траченные молью пергаменты и таблички, над которыми он готов сидеть день и ночь. Однако он очень талантлив, и потому место Бенедиктуса сразу предложили ему. Кто предложил, не спрашивай, это совершенно не относится к делу. Но кандидатура Вестерика устроила всех. Это хороший выбор.

— Скажи мне, Йенс, — Бере слегка улыбнулся. — А если я приму твое первое предложение и соглашусь поступить на работу в ваш оккультный отдел?

— Превосходно. В этом случае я завтра же выплачу тебе тысячу гиней подъемных и дам первое задание: работать у Ван Затца вместе с новым вторым лектором.

— Вот теперь мне все понятно, — Бере вытер губы накрахмаленной до хруста салфеткой и с сожалением посмотрел на опустевшую тарелку. — Ты с самого начала собирался предложить мне эту работу, Йенс. Начал издалека, но в итоге выложил на стол свои карты. Не понимаю, чего ты добиваешься.

— Я хочу порядка и спокойствия в государстве. Хочу, чтобы ты на старости лет получал приличную пенсию, а, засыпая, не боялся, что утром тебя разбудит доносящийся с улицы крик герольда, вещающего о начавшейся войне. — Де Кейзер постучал ногтем по своему бокалу. — Давай выпьем за то, что мы поняли друг друга.

— Я ничего не стану обещать.

— И не обещай, будь ты проклят! Мне надо одно, чтобы ты помог парню освоиться в университете. Надеюсь, такой пустяк не страшит твою трепетную, преждевременно состарившуюся душу?

— Ну, хорошо, — примирительно сказал Бере. — Я попробую что-нибудь для тебя сделать.

— О боги, неужто я это услышал? — Де Кейзер в показном ужасе закатил глаза. — Вредный ты человек, Беренсон. Из-за твоей вредности у тебя однажды будут большие проблемы. Твое здоровье!

— Я полезный человек. И я очень ценю свой покой и то маленькое счастье, которое у меня есть. Ты обещал мне мясо для грифона.

— Будет тебе мясо. И если тебе надо, могу ссудить тебя деньгами, — де Кейзер бросил на стол кошелек. — Сто гиней для начала. В счет будущего жалования. И попрошу тебя: сделай так, чтобы Вестерик ни в коем случае не догадался, что это я тебя попросил присмотреть за ним. Малый обидчив и мнителен, как истеричная барышня. Я бы не хотел, чтобы он отказался от твоих услуг.

* * *

К ночи стало холоднее, начался снегопад. Фонари на площади перед кафедральным собором едва просвечивали сквозь летящий снег. Площадь была пустынна, даже постоянно ошивающиеся тут нищие ушли в тепло. Бере запахнул поплотнее плащ, надвинул на глаза шляпу и не спеша направился к центру площади.

Отсюда он вышел на великолепную Страда Дивина, Священную улицу и двинулся вдоль высокой кованой ограды Большого Королевского парка в сторону Нижнего города. Чтобы сэкономить энергию на случай возможных неприятных встреч, Бере не стал использовать заклинания камуфляжа. В конце концов, нет ничего необычного в том, что одинокий господин в простом поношенном платье разгуливает поздним вечером по богатому кварталу города, даже в такую собачью погоду. Но время от времени Бере все же оглядывался, проверяя, не идет ли кто за ним следом. Так он дошел до перекрестка с улицей Светлых Ангелов и, следуя указаниям странной записки, повернул направо, к рынку.

Куранты на башне городской ратуши показывали две минуты одиннадцатого, когда он подошел к нарядному, построенному в старованагримском стиле зданию компании «Цветение». Бере внимательно осмотрел второй этаж — в окне одной из комнат горел свет. Оглядевшись по сторонам, маг постучался в парадную дверь.

— В гостиницу? — осведомился открывший ему консьерж. — Вход со двора, по лестнице.

Бере кивнул, пошел искать вход во двор. Ему пришлось обойти все здание, а потом подниматься по заметенной снегом узкой лестнице на галерею, периметром охватывавшую все здание по сторонам двора-колодца. Вырезанные на деревянных дверях номера сильно упрощали поиски, и Бере довольно быстро нашел нужную дверь. В щели между дверью и косяком просачивался слабый свет. Он постучал в нее трижды, но никто не отозвался.

— Идиотство, — пробормотал маг. — Фес ошибся.

На всякий случай, для очистки совести, он толкнул дверь — она оказалась незапертой. Вздохнув, Бере шагнул в комнату. Ошибки не было: именно освещенное окно этой комнаты он видел с улицы. Она была пуста, но на столе светила мягким белым светом особая лампа, которой часто пользовались маги школы иллюзии — вставленный в медную оправу с ручкой для переноски шар из толстого стекла, внутрь которого заливался люмерум, ярко фосфоресцирующая алхимическая смесь. Рядом с лампой лежал конверт. Адресат не был указан, но Бере даже не сомневался, что это письмо предназначено ему. Он разорвал конверт, извлек письмо и прочел следующее:

«Долгой Вам жизни, любезнейший мэтр Бере! Если Вы нашли это письмо, значит, Вы разгадали мою маленькую головоломку. Мне очень нужна Ваша помощь. Происходят опасные вещи, может случиться настоящая катастрофа, последствия которой даже трудно вообразить. Вы единственный человек, которому я могу довериться. Если Вы согласны помочь мне, приходите в будние дни между пятью и шестью часами вечера в Королевский пассаж, в то крыло, где торгуют книгами. Прошу Вас, не откажите мне в этой встрече, чтобы мы могли с Вами серьезно поговорить. Я очень-очень надеюсь на Вас».

Подписи не было. Бере перечитал записку дважды, посмотрел на стол. Письмо было написано с помощью письменного прибора, стоявшего тут же, возле лампы. Письмо пахло лежалой бумагой и дешевыми чернилами, но, судя по изящному округлому почерку, писала женщина, причем очень образованная — стиль письма был изыскан, и Бере не нашел в тексте ни единой ошибки. Вместе с оставленной на столе необычной лампой все это наталкивало на мысль, что за помощью к Бере обратилась какая-то магичка. Странный, однако, способ связываться с нужным человеком. Если это магичка, то она вполне могла обратиться к нему без всякого риска быть узнанной — тот же магический камуфляж в таких случаях крайне нужная и полезная вещь. Бере сразу подумал о загадочном господине из «Дженны-распутницы», назвавшемся Френсом Лабером — уж не его ли это штучки? Нет, со всей этой историей надо разобраться.

Выходя из комнаты, Бере на мгновение замер в дверях — ему показалось, что в дворе промелькнула какая-то тень. Он немедленно прочел заклинание Видения Жизни, но ничего подозрительного во дворе не заметил, даже вездесущих кошек и тех не было. Двор «Цветения» был пуст. Немного подождав, Бере спустился по лестнице и сразу отправился домой.

По дороге он часто оглядывался, проверяя, не преследует ли его кто, но улицы были пустынны. Снег пошел еще сильнее, засыпая спящий город. На душе у Бере было смутно. Впервые за много дней маг почувствовал тревогу. А самое скверное было то, что события, кажется, начали развиваться совершенно независимо от его желаний и воли, а он сам — будто слепой, стоящий в одном шаге от водоворота, который может увлечь и поглотить.

— Вот дерьмо! — прошептал Бере, когда вошел в ворота кампуса.

На входе в дормиторий его встретил ночной консьерж и вручил большой прямоугольный пакет, упакованный в цветную бумагу с оттисками печати таверны «Единорог» при пансионате «Бланшефлер». К посылке было приложено письмо от шеф-повара, где мастер котлет и фрикасе благодарил мэтра Беренсона за высокую оценку его скромного таланта и приглашал почаще бывать в таверне.

Фес появился буквально через пару минут. Как и ожидал Бере, грифон ничего подозрительного не видел.

— Я ужасно замерз, — заявил Фес, выразительно глядя на нетопленный камин. — Пора бы и согреться.

— На вот, поешь, — Бере положил на стол посылку, развернул бумагу и открыл вложенный в коробку плоский стеклянный судок. Фес громко хрюкнул, а потом застонал.

— Это… мне? — только и смог выдохнуть он.

— Приятного аппетита.

— О, наконец-то я чувствую себя абсолютно счастливым! Оооох! А как твое свидание? Ммммммм… Она хорошенькая? Ты ей понравился? А она тебе?

— Безумно, — ответил Бере и пошел спать.

Глава пятая

Среднестатистический обыватель уверен, что кузнец — это мужчина зрелый, могучий, широкоплечий, мускулистый, пропахший потом и окалиной и непременно с бородой, чаще всего окладистой. Дени Аквино был молод, тощ, тщедушен, носил жиденькую козлиную бородку, подбритую по последней моде, и благоухал лавандовой водой, но при этом в свои двадцать пять лет пользовался в городе репутацией неплохого оружейника и знатока всего того, чем можно было калечить и убивать людей, не применяя при этом магию. А главное, Дени Аквино был человеком, которому Бере мог довериться.

Беседовали они в маленьком, скромно обставленном доме на окраине города, который Дени арендовал вместе с расположенной при доме небольшой кузницей у какого-то заезжего кланга. Обитавшие в доме три кошки встретили гостя очень неприветливо — видимо, учуяли запах Феса. Зная, как дорого Дени ценит свое время, Бере сразу заговорил о деле и очень удивил своего бывшего ученика.

— Помнится, дорогой мэтр, вы никогда не интересовались рукотворными орудиями убийства, — заметил Дени, когда Бере изложил ему цель своего визита. — Что-то изменилось в вашей жизни?

— Пока нет, но может измениться. Что скажешь?

— Глядя на вас и принимая во внимание вашу физическую форму, я предположил бы, что вам больше всего подходит пятифунтовый риттершверт имперского образца с клинком в тридцать шесть дюймов длиной и с рукоятью в четырнадцать дюймов. Хороший аргумент в любом разговоре, особенно если перед этим его хорошенько наточить и смазать каким-нибудь ядом.

— Нет, не подходит, — маг мотнул головой, — я не рыцарь, Дени. Я не могу ходить по городу с оружием. Нужно что-нибудь компактное.

— Кинжал? — Дени долил вина себе и гостю. — Или что-нибудь метательное?

— Ни то, ни другое.

— Понимаю, — Дени почесал переносицу. — Знаете, я, кажется, знаю, что может вас заинтересовать. С вашего позволения.

Он вышел в соседнюю комнату и через пару минут вернулся с толстой массивной тростью, вроде тех, с которыми прогуливались по вечерам сановные старики — отличной работы тростью из отполированного черного дерева, окованной серебром. Взяв ее в руки, Бере сразу отметил необычную тяжесть вещички — фунтов пять, не меньше, — а еще обратил внимание на ее рукоять, искусно выкованную из темной стали в форме сложившего крылья дракона. Хвост этого дракона имел дюймов семь в длину и был выполнен в виде массивного четырехгранного шипа.

— Дьявол, да это же самый настоящий чекан! — воскликнул Бере.

— Именно, — подтвердил Дени. — Отличный чекан, которым вы с легкостью сможете пробить даже череп тролля. Внутри трости по всей длине пропущен стальной стержень, потому она такая тяжелая. А клюв выполнен из метеоритной стали с добавками цизанского сплава. Так что прикончить этой штукой какую-нибудь защищенную сильной магией тварь, например, оборотня — пара пустяков.

— Цизанский сплав?

— Он самый, дорогой мэтр, — Дени налил еще вина себе и магу. — Если в метеоритную сталь добавить цизанский сплав, откованный из нее клинок будет иметь на ярком солнце розоватый отлив и слабо светиться в темноте. Можете зайти в соседнюю комнату, там достаточно темно, чтобы увидеть это красивое свечение.

— Где ты взял эту вещь?

— Случайно откопал в куче рухляди, которой старый жмот Паунис набил свой сарай. Кланги, знаете ли, народ очень бережливый, дорожат любой дрянью, попавшей к ним в руки, и мой квартирный хозяин не исключение. Но на этот раз он раздобыл действительно стоящую вещь. Я так думаю, это аттмарская работа, кто-то из оружейников школы Брисел. Видите, как искусно выполнена муфта подтока? Так только аттмарцы умеют делать. И гравировка на клюве тоже в их стиле. Вот только клейма Брисел я не нашел, но это ничего не значит. Клейма, как правило, ставились на готовые изделия, а чекан был заготовкой.

— Паунис может хватиться этой железки.

— Не думаю. У меня с ним договоренность, что я могу свободно использовать все, что лежит в его сараюшке.

— И ты ее сам доделал? — спросил Бере.

— Только деревянную часть. Там же, в сарае, в куче растопки, оказался древний деревянный канделябр из Косты-Боры, его я и использовал. Черное дерево заслуживает большего, чем просто сгореть в горне или в камине. А для серебряных накладок пожертвовал пару гиней, зато результат меня очень порадовал.

— Превосходно, — Бере еще раз глянул на трость. — А это что за знаки?

— О, понятия не имею! Когда я счистил грязь и ржавчину с внутреннего стержня, я увидел на металле эти иероглифы. Они мне показались достаточно необычными, а их начертание — изысканным, и я скопировал их на деревянную часть трости. Вы знаете этот язык?

— Нет, — Бере подкинул трость на ладони. — Сколько ты хочешь за нее?

— Нисколько. Вы мой учитель, и я у вас в долгу. Примите ее в подарок.

— Э, нет, так дело не пойдет! Слишком дорогой подарок, дружище. Я не…

— А я настаиваю, — спокойно сказал Дени, поднимая бокал с вином. — Я так понимаю, мэтр, вы опять занялись чем-то очень серьезным. Мне будет отрадно от мысли, что мой подарок поможет вам защитить себя.

— Дени, это очень мило с твоей стороны, и я тебе очень благодарен, но пятьдесят гиней ты возьмешь… Погоди, не перебивай меня: у меня есть один предрассудок, я считаю, что орудия убийства нельзя дарить, их можно только покупать. Поэтому ты возьмешь деньги, иначе эта трость останется у тебя.

— Как вам будет угодно, — ответствовал Дени с улыбкой.

«— Странно, — подумал Бере уже на улице, глядя на необычную трость, изготовленную его учеником, — а ведь де Кейзер тоже был с тростью, очень похожей на эту. Не такой, но похожей. Я просто уверен, что сходство есть. Не исключено, что он с ней разгуливает не ради пустого форса… Хотя, нет: де Кейзер полноправный дворянин, и может носить оружие где хочет и когда захочет. Или есть что-то, чего я пока не знаю? Слишком много совпадений и тайн, и слишком мало информации. А это значит, что самое время наведаться в „Королевский пассаж“ и посмотреть книжные новинки».

* * *

Первый этаж «Королевского пассажа» был наводнен народом, и так бывало всегда — здесь располагались ряды торговцев мясом, рыбой и зеленью. На втором этаже, где торговали одеждой и мебелью, народу было заметно меньше, а вот на третьем, особенно в западном крыле, в котором располагались лавки букинистов и книготорговцев, Бере увидел всего несколько человек, большей частью пожилых, которые прохаживались у стеллажей с книгами. Появление Бере их нисколько не заинтересовало.

Лежавший в кошельке на поясе Кристалл негромко сыграл начальные ноты «Серебряного сердца» — пробило пять часов. Бере огляделся по сторонам. Ничего подозрительного. Седовласый книготорговец за прилавком тихо беседовал с таким же седовласым покупателем, державшим в руках томик, украшенный золотым тиснением. В клетке слева от торговца задумчиво чирикала какая-то птица. Мальчик-слуга вышел из-за стеллажей, чтобы поярче разжечь расставленные по магазину канделябры. На Бере он даже не посмотрел.

— Господин! — позвал Бере хозяин магазина. — Добро пожаловать. Ищете что-нибудь?

— Просто смотрю новинки, — улыбнулся Бере.

— О, прошу вас! Можете листать книги, но умоляю вас — будьте аккуратны. Если вы испортите книгу, вам придется ее купить.

— Я знаю, — сказал Бере и взял со стеллажа томик в черном с серебром переплете.

Выбранная наугад книга оказалась «Полным и весьма полезным руководством по вызову существ, порожденных стихией Огня, с описанием всех необходимых при оном вызывании процедур, обрядов и предосторожностей. Сочинение профессора люменомагии и фламенофакторики Дариуса вон дес Нильса.» Бере никогда не слышал о профессоре вон дес Нильсе и понятия не имел, что это за магические дисциплины — люменомагия и фламенофакторика. Одно было понятно с самого начала: к серьезной науке все это никакого отношения не имеет…

— Мэтр Бере?

Маг вздрогнул. Мальчик-слуга, доливавший масло в светильники, стоял рядом с ним и делал вид, что поправляет фитили в лампе, горевшей у стеллажа.

— Идите по правой стороне магазина к двери в комнату переписчика, — прошептал мальчик, не глядя на Бере. — Вас ждут.

Бере проглотил вставший в горле ком, положил книжку на полку и пошел вглубь магазина. Дверь, о которой сказал мальчик, была полуоткрыта. Бере толкнул ее и вошел в небольшую, девять на девять футов, комнатку, освещенную расставленными по углам лампами на высоких поставцах. Еще одна лампа стояла на конторке переписчика, а за конторкой сидел человек в темном плаще и с капюшоном на голове и что-то писал.

— Это вы меня ищете? — спросил Бере.

Человек не ответил. Лишь выпростал из-под своего одеяния левую руку и жестом показал, что надо плотно закрыть дверь. Бере понял, закрыл дверь и шагнул вперед, к переписчику.

— Кто вы? — спросил он.

Переписчик встал со стула, сбросил капюшон, и Бере увидел молодую женщину, лет двадцати двух — двадцати пяти, очень миловидную, темноволосую, с большими зеленовато-желтыми глазами и очаровательным вздернутым носиком, красиво очерченным ртом и милыми ямочками на щеках.

— Я Анжелис Линн Григген, — сказала девушка, — внучка профессора Бенедиктуса Григгена.

— Почему я не удивлен? — сказал Бере с улыбкой. — Рад знакомству с вами.

— Я тоже очень рада. Простите мне эту идиотскую выходку с ребусом. Мне надо было убедиться в том, что вы именно тот человек, который мог бы мне помочь.

— Я вас слушаю.

— Мне известно, что вы согласились занять место лаборанта на кафедре, где работал мой дедушка. Это правда?

— Истинная правда. Это имеет какое-то значение?

— Очень большое. Наверное, все, что я расскажу вам, покажется невероятным, но я прошу вас верить мне. Все очень серьезно, вы даже не представляете себе, насколько серьезно.

— Хорошо, я понимаю. Давайте о деле.

— Простите, я очень волнуюсь… Мой дедушка — он несколько раз упоминал ваше имя. Отзывался о вас с большим уважением.

— Очень приятно, что старый ворчун меня помнит. Как он поживает?

— Он очень плох. В последние несколько дней он не встает с постели и почти ничего не ест. Я чувствую, что очень скоро он… вы понимаете, что я хочу сказать.

— Не стоит так расстраиваться, дамзель Аннжелис. Ваш дедушка очень пожилой человек, ему ведь уже лет восемьдесят, если не ошибаюсь. Все люди смертны, и нужно смириться с этим. Пусть вас утешит то, что мэтр Бенедиктус прожил прекрасную и долгую жизнь, в которой он сделал очень много добра. Я был бы горд иметь такого родственника.

— Да, конечно, я все это понимаю, но все равно, это очень больно… Но я о другом хочу с вами поговорить. Есть одна вещь…

— Ну же, я слушаю вас.

— Мне кажется, что девушка скрывает от меня что-то очень важное.

— С чего вы это взяли?

— Два месяца назад — дедушка еще работал в университете, — я вдруг заметила, что с ним стало происходить что-то непонятное. Он всегда был веселым, бодрым, разговорчивым, а тут будто одряхлел в один момент. Глаза у него потухли, он совсем перестал спать и почти ничего не ел. Так прошло несколько недель. А потом он сказал мне, что написал прошение об отставке. Я, конечно, сказала, что он правильно сделал, что ему давно пора отдохнуть и заняться своим здоровьем, но тут дедушка вдруг сказал мне: «Завтра, Анжелис, ты должна написать такое же прошение. Ты не будешь больше там работать. И не спрашивай, почему». Я не поняла ничего, но дедушка взял с меня клятву, что я сделаю так, как он велит. На следующий день я пришла к Ван Затцу и подала ему прошение. Декан был удивлен, но отговаривать меня не стал, только заметил, что я ухожу с факультета именно в тот момент, когда передо мной могли открыться блестящие перспективы. Он подписал мое прошение, я вернулась к себе, поплакала и пошла домой. Дедушка сразу спросил меня, ушла ли я с работы. Я показала ему подписанную Ван Затцем бумагу, и он сразу просветлел лицом. Я пыталась спросить его, почему я должна была так поступить, но дедушка отказался говорить со мной на эту тему. Ночью я проснулась от шума внизу, на первом этаже — мне показалось, что там кто-то ходит. Я накинула халат, вышла из спальни и выглянула в гостиную. Дедушка стоял у камина. В руках у него была какая-то книжка, он выдирал из нее страницы, комкал их и кидал в огонь. При этом он разговаривал сам с собой: я не могла слышать, что он говорит, но мне стало жутко. Я решила подойти поближе, он почувствовал мое присутствие и повернулся ко мне. У него было ужасное лицо — его будто кто-то сильно напугал.

— Иди спать! — крикнул он и бросил разорванную книгу в огонь. — Слышишь, иди спать!

Я закивала, сказала, что сделаю так, как он хочет, но тут дедушка вдруг схватился рукой за грудь, закачался и упал на ковер. Я закричала. Прибежал наш слуга Алир, вдвоем мы перенесли дедушку на диван, уложили его, но он начал задыхаться и хрипеть, и нам пришлось посадить его. Потом Алир вызвал врача. Врач велел мне уйти и долго пробыл в гостиной наедине с дедушкой. После этого он вызвал меня и сказал, что жить дедушке осталось недолго, самое большее месяц. Врач сказал, что сердце у дедушки, и без того изношенное за долгие годы, не выдержало какого-то сильного потрясения и теперь может остановиться в любой момент. Он даже денег с меня не взял, — Анжелис всхлипнула. — С тех пор я каждый день жду, что дедушка… Простите, я не могу спокойно об этом говорить.

— Успокойтесь, — Бере обнял девушку, погладил ее волосы. И тут Анжелис внезапно и громко разревелась.

— Мне так плохо! — восклицала она, уткнувшись лицом в грудь Бере и прижавшись к магу всем телом. — Я… я так устала! Мне страшно, очень страшно…

— У вас с дедушкой никого нет?

— Ни… никого.

— А ваши родители?

— Отец… бросил нас с мамой. А пять лет назад мама… — Тут Анжелис глубоко вздохнула и покачала головой. — Извините меня, я в какое-то мгновение потеряла над собой контроль.

— Вы сильная девушка. И мне не за что вас прощать.

— Все, я в порядке, — сказала Анжелис то ли Бере, то ли самой себе. — Я вам главного еще не сказала.

— Я весь внимание.

— В первую неделю после того приступа дедушка был на грани смерти, но доктор Леверс и Алир совершили чудо. Понемногу дедушка начал оживать. Он даже интересовался какая за окном погода и несколько раз просил меня, чтобы я почитала ему его любимые книги. И вот однажды, когда мы сидели вдвоем, он вдруг вспомнил вас.

— И вас это удивило, не так ли?

— Да. Он сказал: «Анжи, у меня было много студентов, но толковых было от силы полтора десятка. Тебе бы кого-нибудь из них в помощь. Беренсона, например». Я не поняла и спросила, о какой помощи он говорит. А дедушка помрачнел так и добавил: «Не надо было переводить эти тексты. Но теперь уже поздно.»

— Какие тексты?

— Понятия не имею. Наверное те, которые дедушка сжег в камине.

— Интересная история, — Бере потер пальцами мочку уха. — Это все?

— Нет, еще буквально несколько слов. Четыре дня назад, когда я пришла от мастера Меццера домой, Алир сказал мне, что дедушка спрашивал обо мне. Я сразу пошла к нему. Он лежал на спине и выглядел так… вобщем, я даже испугалась, что он уже умер. Но тут дедушка открыл глаза, увидел меня и прошептал: «Они не должны узнать. Никто не должен знать». Когда я спросила, о чем это он говорит, в глазах дедушки опять появился страх, он начал озираться, тяжело дышать — будто видел кого-то, кого не могла видеть я. Мне стало страшно, я позвала Алира и убежала к себе в комнату. Какое-то время я сидела в комнате и прислушивалась к звукам внизу, а потом пришел Алир, сказал, что дедушка уснул, и дал мне свежий номер «Городской газеты». Я стала читать раздел вакансий и случайно натолкнулась на эту заметку, — Анжелис взяла с конторки вырезку из газеты и подала Бере. Это было объявление администрации факультета сверхъествознания о приеме на работу нового второго лектора, доктора Роланда Вестерика, и нового магика-лаборанта, магистра Бере Беренсона. — Я сразу вспомнила, что говорил про вас дедушка. И тут же решила связаться с вами.

— И прислали ко мне Френса Лабера?

— Лабера? — Анжелис насторожилась. — Кто это?

— Какой-то человек интересовался у меня новостями из университета. Предлагал деньги за помощь с переводами.

— Ой! — Губы Анжелис задергались. — Бере, я боюсь!

— Не бойтесь, я отказал этому человеку, и я не собираюсь менять своего решения. Вы правильно сделали, что нашли меня. Мэтр Бенедиктус был моим учителем, одним из самых любимых, и я многим ему обязан. Только пока не пойму, что и как я могу сделать для вас и для вашего дедушки.

— Я хочу, чтобы вы встретились с ним и поговорили. Уверяю вас, он будет очень рад вас видеть и может быть… может быть, он расскажет вам то, чего так упорно не желает рассказывать мне.

— Отличная идея. Я готов.

— Правда? Тогда мы прямо сейчас и пойдем к нам, — заявила Анжелис с той решимостью, которая появляется у отчаявшегося человека при первой поданной ему надежде. — Я только переоденусь и скажу мастеру Меццеру, что закончила копию, которую он просил. Вы… спасибо вам, Бере.

— За что? Я пока еще ничего не сделал.

Анжелис ничего не ответила, только улыбнулась, скинула свой бесформенный балахон и выпорхнула из комнаты. Бере посмотрел ей вслед, потом обратил внимание на лежавшие на конторке книги. Их было две. Верхняя называлась «Неминуемый восход» — похоже, просто женский роман. Вторая была сборником цитат и изречений придворных магов, служивших первым правителям Руфии. Именно из этой книги Анжелис делала свои выписки для Меццера.

«— Умелый ищет возможность, неумелый оправдание», — прочел Бере и захлопнул книжку. Взгляд его упал на балахон Анжелис. Движимый непонятным порывом, Бере взял его с табурета и повесил на крючок у двери и тут заметил, что из складок балахона выпал клочок серой бумаги. Бере поднял его. На клочке неровными прыгающими буквами (будто паралитик писал!) были выведены три строчки:

MOEREDEM VENNE LLARASY

FESSEN FO NAZWANYRR

MOEREDEM VENNE SGOR

И хоть со времени учебы в университете прошло уже больше двадцати лет, Бере Беренсон даже не сомневался, что узнал этот почерк — слова на бумажке были написаны рукой профессора Бенедиктуса Григгена.

Глава шестая

— И что было после? — спросил притихший Фес.

— Самое скверное, — Бере сунул трубку в кисет, начал набивать ее табаком. — Мы с Анжелис приехали на извозчике к ней домой, а там нас уже ждали. Врач, несколько соседей и слуга Алир. Старый Бенедиктус скончался буквально за несколько минут до моего прихода. Панихида назначена на послезавтра, пройдет она в университетской церкви, и я не могу не пойти.

— Ты не боишься, что тебя могут увидеть с девушкой и что-нибудь заподозрить?

— Нисколько, — Бере вставил мундштук трубки в рот. — Ты забываешь, дружочек, что я ученик покойного Бенедиктуса. Мое появление вполне оправдано и даже диктуется простыми приличиями. Кроме того, у меня всегда есть объяснение — я занял на кафедре должность Анжелис, и мне хочется узнать, чем девочка занималась перед увольнением.

— Она симпатичная?

— Она очаровательна. У нее роскошная темная коса, прелестные карие глазки и нежная кожа. Маленькие ручки, маленькие ножки, фигурка, как у статуй водяных дев, которые украшают аллеи Королевского парка.

— Вот и приударь за ней. Вполне достойная кандидатура. К тому же сирота, которой ты станешь опорой по жизни.

— Ты издеваешься? При всем моем уважении к профессору, девчонка едва избавилась от одного старого хрыча, а тут за ней начнет волочиться другой.

— Глупо, Бер. Вы могли бы стать опорой друг для друга.

— Не в этом смысле, что ты вкладываешь. Но в одном ты, безусловно, прав, девушке нужна помощь. То, что она мне рассказала, весьма странно. Насколько я помню, Бенедиктус всегда был очень уравновешенным человеком.

— А насчет этого ты что думаешь? — Фес показал лапой на клочок бумаги, украшающий столик.

— Ничего. Чтобы понять, что означают эти слова, надо знать язык, на котором они написаны. Я этого языка не знаю.

— Совсем-совсем?

— Совсем-совсем, — Бере все же решился и при помощи заклинания поджег табак в своей трубке. — Я хотел поговорить об этой бумажке с Анжелис, но сейчас девушке не до этого. Она очень сильно переживает смерть старика.

— Что ты планируешь делать, Бер?

— Ничего. Честно говоря, я не знаю, за что браться. И чем именно я могу помочь девочке. Вряд ли она расскажет мне что-нибудь, кроме того, что уже рассказала при первой встрече.

— Тилим-тилим-тилим! — внезапно ожил Кристалл на столе. — Мой добрый господин Бере, с вами желает разговаривать почтеннейший мастер Арно Ван Затц!

— Бере, это я, — раздался идущий ниоткуда голос декана. — Ты не занят?

— Нет, мэтр Арно. — Бере был удивлен. — Надеюсь, у вас все в порядке?

— Да, все хорошо. У меня для тебя неплохая новость. Ректор подписал приказ о твоем назначении на должность лаборанта.

— Я рад. Поблагодарите от меня господина ректора.

— Я понимаю, что сегодня выходной, и у тебя могут быть свои планы, но я попросил бы тебя срочно зайти ко мне для беседы. Не в университет, домой. Адрес мой помнишь?

— Ээээ… Солнечная улица, дом с желтой крышей напротив Лошадиного рынка?

— Рад, что ты не забыл. Приходи прямо сейчас. Я жду.

— Начальство желает тебя видеть, — с иронией сказал Фес. — Какой из своих ста парадных камзолов наденешь?

— Самый парадный, — Бере сделал последнюю затяжку и выколотил истлевший табак в оловянную тарелку рядом с Кристаллом. — Я так думаю, это насчет похорон Бенедиктуса. Не скучай, я скоро.

— На обратном пути зайди к бакалейщику и купи мне две… нет, три упаковки копченых сосисок с горчицей, — заявил Фес. — Надеюсь, ты не отдал все наши деньги дамзель Анжелис? А я пока попробую заняться этой странной бумажкой, если ты не против.

Бере хмыкнул и пошел одеваться.

* * *

Дом Ван Затца сильно изменился с той поры, когда Бере побывал здесь последний раз. Раньше тут было множество книг — самых разных, старинных и не очень, беллетристики и трактатов по магии и различным научным дисциплинам. Эти книги Ван Затц, тогда еще совсем молодой и честолюбивый магистр сверхъестествознания, охотно демонстрировал всем своим приятелям и гостям и мог говорить о них часами. Теперь ни самих книг, ни старых стеллажей, прогибающихся по тяжестью инкунабул и свитков, больше не было, они исчезли неведомо куда. Их заменила дорогая мебель из траканского мореного дуба, красного дерева и барийского кедра, покрытая инкрустацией и начищенная ароматным воском: полы, которые одиннадцать лет назад усеивали клочки разорванных черновиков и сломанные перья, видимые свидетельства интеллектуальной работы хозяина, теперь были покрыты дорогим и безупречно натертым паркетом и еще более дорогими коврами из натуральной шерсти. Каждый квадратный дюйм этого дома будто кричал: «Посмотри на меня, я просто воплощение роскоши и благополучия!» Оглядевшись, Бере с усмешкой подумал, что в доме не осталось ни единой вещи, которая свидетельствовала бы о тех чудесных временах, когда они с Ван Затцем начинали свой путь, и каждый строил свои планы. Судя по обстановке дома, планы Ван Затца реализовались с лихвой, а вот его мечты, увы, так и остались мечтами…

— Ступай, — велел декан слуге, который привел Бере в его кабинет, закрыл за ним дверь, жестом предложил гостю сесть. — Прости, что не предлагаю тебе вина, но в моем доме нет ничего хмельного.

— О, не беспокойтесь, мэтр Арно. Если не возражаете, давайте сразу поговорим о деле.

— Спешишь? — Декан смерил Бере тяжелым взглядом. — Хорошо, попробую объяснить тебе все без длинных предисловий. Для начала возьми это, — тут Ван Затц показал на небольшой замшевый мешочек, лежавший на его письменном столе между серебряной лампой, изображавшей обнаженную нимфу, держащую в руках плафон из молочно-белого тончайшего фарфора, и бронзовым письменным прибором с гербами королевского дома Руфии. — Я стараюсь исполнять свои обещания.

— Деньги? — Бере с удовольствием подкинул на ладони тяжелый мешок. — Сколько здесь?

— Семьдесят пять гиней. Аванс и небольшие подъемные, которые я выпросил для тебя у ректора. Почтенный мастер Хилариус очень рассчитывает на тебя, Бере. Постарайся не разочаровать его.

— Если мастер ректор будет разочарован, я верну деньги, — невозмутимо сказал маг.

— С этим все, — Ван Затц не услышал, или сделал вид, что не услышал иронии, прозвучавшей в последних словах гостя. — Теперь о деле. Через четыре дня состоится заседание Ученого совета университета, на котором я представлю нового второго лектора факультета сверхъестествознания — профессора Роланда Вар Вестерика. Приходилось слышать это имя?

— Ни разу, — соврал Бере. — Чем же знаменит этот почтенный ученый муж?

— Насчет почтенности скажу так: он совсем не такой, каким ты его представляешь. Вестерик совсем еще молод, ему еще нет и тридцати.

— И где же вы разыскали такое юное дарование?

— Вестерик пять лет преподавал в одном из провинциальных университетов и обратил на себя внимание нашего начальства своими способностями лектора и мага. Думаю, для нашего университета это очень хорошее приобретение. Во всяком случае Вестерик станет самой лучшей из всех возможных замен бедному старому Бенедиктусу, — тут Ван Затц сделал паузу. — Как он умер?

— А? Легко. Он заснул и не проснулся. Я бы пожелал такой смерти и себе и вам, дорогой мэтр.

— Ну, я пока что умирать не собираюсь, — Ван Затц добавил к этим словам очень выразительный взгляд, которым в мгновение окинул весь свой великолепный кабинет, точно говоря: «Не затем я добивался всей этой роскоши, чтобы подохнуть, не насладившись ей в полной мере!» — Надеюсь, ты будешь на его похоронах.

— Конечно, мэтр Арно. Бенедиктус Григген был моим учителем. Проводить его в последний путь — мой долг.

— Похвально, что ты так считаешь. А я вот не имел чести быть его учеником… Но не будем о печальном. Я позвал тебя вот зачем, Бере: мне нужно, чтобы ты помог Вестерику с докладом, который он должен прочитать Ученому совету. Этот доклад готов, но парень страшно волнуется, и мне не удалось его убедить во время нашего последнего разговора, что он написал все очень дельно, и его программа будет встречена Ученым советом благожелательно.

— Неужели я, скромный лаборант, могу…

— Прекрати, Бере! Мы сейчас с тобой одни и можем говорить откровенно. Я знаю, кто ты, и знаю, на что ты способен. Будь моя воля, я бы отдал вакансию Бенедиктуса тебе. Но все было решено там, — Ван Затц поднял палец к покрытому великолепными фресками и позолотой потолку. — Мой голос ничего не решал. Кандидатура Вестерика даже не обсуждалась, поверь. Решение принял Хилариус, самостоятельно и без всяких консультаций с Советом.

— Это не мое дело, Арно, — Бере решил обойтись без «мэтр». — Я маленький человек, и мне, честно говоря, наплевать, кто там что решил. Ты попросил меня помочь этому парню — я это сделаю.

— Вот и отлично, — Ван Затц подошел к инкрустированному шкафчику на гнутых ножках, извлек из кошеля на поясе ключ, отпер дверцу и достал из шкафчика тубус из черной лаковой кожи. — Вот, возьми. Это копия доклада Вестерика, которую мне доставили сегодня утром. У тебя есть сутки, чтобы все досконально проверить. Завтра, в это же время, готовый доклад должен лежать у меня на столе.

— И вина за любой ляп, который допустит Вестерик во время своего представления Совету, ляжет на меня, не так ли?

— Безусловно. Поэтому сделай так, чтобы ляпов не было.

— Один вопрос, Арно, если позволишь — а что я с этого буду иметь?

— Моя благодарность тебя устроит?

— Вполне. Но есть еще кое-что, о чем я хочу тебя спросить.

— Что именно?

— Расскажи мне, чем занимался Бенедиктус перед своей отставкой.

— Этого я не могу тебе рассказать. Это служебная информация.

— Ага, понятно, — Бере потянулся в кресле, хрустнул сцепленными пальцами рук. — Значит, ты доверяешь мне в одном и не доверяешь в другом?

— В смысле?

— Я так понимаю, редакция доклада нашего нового супергения — твоя работа, верно? Это ты должен проверить его доклад, дать на него свою рецензию и благословить парня. Ты доверяешь эту работу мне. Лестно, очень лестно. Но я, демоны меня забери, так давно не крутился в высших сферах сверхъестествознания, что вполне могу проглядеть в докладе кое-какие моменты, на которые, без сомнения обратят внимание высокоученые господа из Совета. Да-да, Арно, такая вероятность есть, и не надо так на меня смотреть. Я всего лишь неудачник, жалкий наемник, который зарабатывает себе на жизнь, распутывая всякие темные истории, в которых есть магический след. И такому червю ты доверяешь такое важное дело? Весьма неблагоразумно с твоей стороны, почтенный мэтр.

— Ну хорошо, — Ван Затц с плохо скрытой ненавистью посмотрел на Беренсона. — Что тебя интересует?

— Я же сказал: мне интересно, чем занимался старик перед уходом с кафедры.

— Он вбил в свою старую склеротическую башку, что должен выполнить свой долг перед покойным учителем, архивариусом Грегори Ванхартом. Довести до конца его работу.

— То есть, перевести оставшиеся тексты «Раберранских хроник»?

— Именно. По завещанию Ванхарта его библиотека и архивы перешли в собственность университета. Так вот, в архивах Ванхарта оказались черновики переводов сорока шести таблиц «Хроник» — эти переводы сегодня доступны всем и каждому, они есть в нашей библиотеке. А вот переводов еще четырех таблиц в архивах не оказалось. Ванхарт попросту не успел их перевести.

— Погоди-ка, но ведь в «Раберранских хрониках» всего сорок шесть частей! Или я чего-то не знаю?

— Их пятьдесят, Бере. Когда Ванхарт почти закончил возиться с этим древневанагримским дерьмом, профессор де Морней и его шайка гробокопателей отправилась во вторую экспедицию в Барию и обнаружила в Нессе еще четыре таблицы — они были вмурованы в стены подземной крипты под основным святилищем, о существовании которой прежде никто даже не подозревал. Де Морней не стал выламывать их, просто сделал с них копии и отослал Ванхарту. Однако он немного опоздал. Переводы «Хроник» к тому времени сделали Ванхарта знаменитостью — ведь старику удалось восстановить династическую линию правителей Руфии с древнейших времен и доказать, что наш народ пришел в эти края именно из Ванагрима, прародины богов и героев. Король лично наградил его орденом Алмазной Звезды Севера и пожизненной пенсией в пять тысяч гиней за его труды по изучению наследия предков, и у бедняги Ванхарта, который и не мечтал о таком признании, от избытка чувств и монаршьей милости что-то в башке перевернулось. У него начались видения, потом припадки, и король отправил его в отставку, поскольку бедняга не то, что переводить с древневанагримского — говорить по-человечески уже не мог. Так он и мучился почти десять лет, пока не помер в своем поместье, которое в последние годы его жизни превратилось в настоящий сумасшедший дом. Копии этих табличек были в архиве покойного, и Бенедиктус, отыскав их в безднах нашего либрариума, решил их перевести. Заявил мне, что непременно доведет эту работу до конца, чтобы дух Ванхарта, как он выразился, обрел наконец-то покой. А потом и он стал вести себя как-то странно. Короче, дурацкая история. Видимо, у этих «Хроник» свойство сводить с ума всякого, кто пытается в них копаться. Перевода я так и не увидел, Бенедиктус помер, и все это меня теперь мало интересует.

— Интересно. Я не знал, что Ванхарт был безумен.

— Все это случилось почти пятьдесят лет назад и никогда не афишировалось.

— А почему архивы попали в нашу библиотеку всего несколько месяцев назад?

— Потому что доченька Ванхарта решила, что при ее жизни все труды великого батюшки останутся в их доме. После ее смерти внуки Ванхарта поспешили избавиться от легендарного наследия деда. Исполнили, так сказать, его посмертную волю. Все эти горы ветхой исписанной воняющей плесенью и мышами бумаги и пергаментов им были совершенно ни к чему. Их перевезли в университет, попросту свалили в одном из дальних углов библиотеки, и несколько месяцев ими никто не занимался, пока Бенедиктус ни с того, ни с сего не вспомнил о них.

— Я могу взглянуть на эти тексты?

— Зачем тебе это нужно? Ты что, знаешь древневанагримский?

— Не знаю, но мне просто интересно.

— Лучше взгляни на это, — Ван Затц показал пальцем на тубус в руках Бере. — Больше пользы будет. И вот что еще: никому ни слова о нашем с тобой сегодняшнем разговоре и о задании, которое я тебе дал. Не стоит афишировать некоторые тонкости нашей научной кухни.

* * *

Конечно, не стоит всего этого афишировать, подумал Бере уже на улице. А сюжет ведь древний, как стены этого города, как земля, на которой он стоит — имеется академический треугольник из бездарного начальника, выскочки с неизвестными, но очень могущественными покровителями, которого к этому начальнику определили, и рядового сотрудника, которому за очень скромное вознаграждение, а чаще за «спасибо», предстоит выполнять работу за обеих поименованных персон.

Бере хмыкнул, втянул ноздрями запах улицы. Пахло морозным вечером, дымом печей и каминов, конским навозом — а еще жареной на вертеле бараниной. Чудесный запах жаркого шел со стороны маленькой таверны с баранкой на вывеске и медными накладками на дверях.

Он вышел из таверны, пряча под плащом два фунта отлично прожаренного, сдобренного луком, перцем и мускатом кебаба, уложенного в глиняный горшочек и аккуратно завернутого в чистую холстину — их с Фесом сегодняшний ужин. Грифон, правда, просил сосиски с горчицей, но бакалейщик наверняка уже закрылся. И потом, Бере всегда испытывал недоверие к колбасам, одним богам известно, что туда эти колбасники подмешивают.

Бакалейщик действительно закрыл свою лавку, но булочная у кампуса была открыта.

— Ого, почтенный мастер наконец-то при деньгах! — воскликнул Тони-булочник, когда маг вручил ему две гинеи долга. — Спасибо, что помнишь о своих долгах.

— Спасибо, что не напоминаешь о них постоянно. Дай мне круглый крестьянский хлеб, полфунта гвардейского табаку и бутылку хорошего вина.

Фес восседал в кресле с самым таинственным видом. Он даже не изменил позы, когда Бере выложил на столик свою ношу и пояснил, что же он прикупил на ужин.

— Баранина? — только и сказал он. — Жареная на вертеле? Отлично. А сосиски?

— В другой раз. Я не успел в бакалею до закрытия.

— Бере, я разобрался с запиской.

— И потому у тебя такой вид, будто ты прислушиваешься к каждому шуму на улице?

— Я горжусь собой. Признаться, мне пришлось поломать над этой загадкой голову.

— Сейчас я принесу тарелки, и ты мне все расскажешь.

— Я с самого начала подумал, что это шифр, — Фес соскочил с кресла и прошел за Бере в кухню. — Чем еще могут быть бессмысленные слова на бессмысленном языке? Записи Бенедиктуса были зашифрованы.

— Это было понятно с самого начала. Дьявол, опять воды нет! Ну, дождутся они от меня платы за этот месяц…

— Я подумал, что Бенедиктус не мог придумать слишком уж заковыристый шифр, — продолжал грифон. — Не мог, ведь так?

— Ну, предположим. Что из этого?

— Простейший способ шифровки заключается в том, чтобы заменять одни знаки другими в определенной последовательности. Например, знаки одного алфавита заменяются знаками другого в соответствии с их порядковым номером в каждом из алфавитов. Тот, кто знает, какие алфавиты использовались для шифрования, легко и просто прочтет такую тайнопись.

— Молодец. Я то же об этом подумал. И что у тебя получилось?

— Ничего, — вздохнул грифон. — О, а запах у этой баранины ой-ёй!

— Значит, ты разобрался с запиской, и она оказалась бессмыслицей, так?

— Слушай дальше. Я попробовал заменить буквы цифрами, соответствующими их порядковому номеру в алфавите. У меня получилась цифровая последовательность. Вот такая, — грифон провел лапой над столом, и на темном мраморе столешницы засветились ряды цифр:

13-15-5-18-5-4-13 22-5-14-14-5 12-12-1-18-1-19-25

6-5-19-19-5-14 6-15-14-1-26-23-1-14-25-18-18

13-15-5-18-5-4-13 22-5-14-14-5 19-7-15-17

13-5-5-13 5-14-5 12-1-1-25

6-19-5-6 14–26 -1 -25-18

13-5-5-13 5-14-5 7-17

— Отлично, — Бере пощупал горшочек с жарким — он уже остыл. Сосредоточившись, маг послал в ладони тепловой импульс, и через пару секунд над горшочком появился пар.

— Ты слушаешь меня? — спросил Фес.

— Конечно, — Бере начал раскладывать кебаб по тарелкам. — Я…

— Проблема была в том, что я не знал, какую знаковую систему выбрать для дешифровки, — перебил Фес. — И я подумал, что Бенедиктус мог теоретически использовать три вида письменности: стенографическое письмо магов, гражданский алфавит и Старшие руны.

— Ну и что? — Бере внезапно ощутил сильнейшую потребность закурить трубку.

— Я стал экспериментировать.

— А результат, Фес?

— Стенография и гражданский алфавит отпали сразу. Какой смысл шифровать стенограмму, используя обычные буквы? Каждый маг использует свою собственную систему стенографии, по сути это уже и есть шифр, который только он и может прочитать. Что же до гражданского алфавита, то в нем двадцать четыре буквы, поскольку батюшка нынешнего короля счел в свое время, что его народу не нужны аж три буквы, одна из которых, двадцать пятая буква классического алфавита, а именно Y, есть в исходной надписи. Но с рунами возникла одна загвоздка: ты же знаешь, что сдвоенное написание Старших рун не допустимо. А в записке удвоение звуков встречается довольно часто.

— Фес, давай по сути!

— Я и говорю по сути, — грифон самодовольно хмыкнул. — Пришлось, конечно, поломать голову, но я нашел отгадку. Дело в том, что в шифре могли использоваться либо четные, либо нечетные элементы цифровой последовательности. Руны ведь можно читать в любом порядке. Можно выбирать только четные в ряду, а можно только нечетные. Я испробовал оба варианта.

— И что?

— Четная последовательность сработала, Бере. — Тут грифон опять провел лапой над столешницей: цифровые ряды исчезли, а вместо них засветились каллиграфически начертанные Старшие руны. — Вот что у меня получилось. Тебе что-нибудь говорят слова: «HEE HEIFA AW GUEGI ZAWS HEE HEIFA OR»?

— Звучит как нечто осмысленное, — согласился Бере, еще толком не понимая, куда клонит Фес. — Это язык грифонов? Пойдем в комнату, там теплее.

— Естественно, — добавил Фес, буквально наслаждаясь каждым словом, — я тут же захотел проверить, что означает этот текст.

— И ты использовал мой Кристалл, верно?

— Активируй его, прослушай последние кристаллозаписи, и ты кое-что услышишь.

Бере подчинился, провел ладонью над Кристаллом. Устройство тут же засветилось радужным светом, и очень приятный женский голос произнес:

— Доброго вам дня! Вы вошли в кристаллоприемную Большой Королевской библиотеки Руфии! Назовите свое имя и должность, чтобы мы могли зарегистрировать ваш визит.

— Я назвался Арно Ван Затцем, — невозмутимо сообщил грифон.

— Добро пожаловать, декан Ван Затц! — тут же отозвался Кристалл все тем же чудесным эротичным голосом. — Пожалуйста, мы готовы принять ваш запрос.

— Ну ты и засранец, — только и сумел сказать Бере.

— Внимание, профессор Ван Затц, идет переадресация в систему спецхрана библиотеки, — тут же отозвался Кристалл.

Бере воткнул вилку в кусок кебаба и растерянно посмотрел на грифона. Фес, казалось, забыл об ужине, да и вообще обо всем на свете. Он буквально излучал самодовольство.

— Приветствую вас, драгоценнейший мэтр Арно! — ответил другой голос, мужской. — Ваш запрос обработан. Фраза, которую вы нам прислали, несомненно, содержит элементы архаической дравневанагримской лексики. Слово «hee» означает «здесь». Сочетание «Aw guegi zaws» буквально означает «в обители Цос». Слово «or» означает «сила». Что же до слова «heifa», то идентифицировать его точно не представляется возможным. Вероятно, слово образовано от корневой основы «eif», что означает «голова, череп». Надеемся, мы сумели вам помочь. Будем рады и дальше работать с вами.

— Святые и демоны! — Бере с изумлением посмотрел на грифона. — Вот это уже ооооочень интересно.

— Естественно, я захотел узнать больше, — заявил грифон, проглотив кусочек мяса. — Мммм, вкуснота! Слушай дальше.

— Здравствуйте, профессор Ван Затц! — заговорил Кристалл, вновь мужским голосом, но уже другим. — Вас приветствует экспертный отдел Исторического фонда. По поводу вашего запроса сообщаем следующее: обитель Цос — название полулегендарной общины волшебниц древнего ордена богини Гедрахт, существовавшей во времена, предшествовавшие созданию нашего государства. Согласно таблице номер тридцать один «Раберранских хроник» в переводе Грегори Ванхарта, обитель Цос располагалась в тридцати милях северо-восточнее древней столицы княжества Барии, города Хорм. Обитель считалась запретным местом, поскольку, как уже говорилось выше, принадлежала так называемым Ясновидицам — высшим жрицам богини Гедрахт, темного божества ванагримского пантеона. По преданию Ясновидицы, одиннадцать жриц, вскормленных человеческим молоком, человеческой кровью и человеческим мясом, никогда не покидали эту обитель и никого не подпускали к ней. Любой, кто неосторожно приближался к твердыне Цос, становился их жертвой. В четвертый год своего правления в Хорме король Рейно предпринял военный поход на Цос и с помощью местных магов, присягнувших ему на верность, уничтожил обитель Ясновидиц. Таблицы также сообщают о древней легенде, записанной со слов некоего Леле-Барда, придворного поэта Рейно — якобы, когда Рейно победил волшебниц и приказал распять их на крестах у ворот сожженного Цоса, старшая из Ясновидиц, умирая, прокляла Рейно и все его потомство и предсказала ужасный конец династии Больдвингов. Более ничего по существу сообщить вам не можем. Приятного вам дня!

— И что? — Бере перевел взгляд с замолчавшего Кристалла на Феса. — Ты нашел обрывок фразы на древневанагримском, зашифрованный профессором Бенедиктусом. Возможно, изначально это был весь текст из таблиц. Но перевод-то уже есть, и сделан он Ванхартом.

— А вот чтобы уверенно об этом говорить, надо бы прочитать переводы Ванхарта, — авторитетно заявил грифон, раскладывая когтем на тарелке композицию из кусочков баранины. — Вдруг покойный Бенедиктус нашел нечто такое, чего там нет?

— И за этого он начал вести себя странно, заработал на нервной почве тяжелый сердечный приступ и запугал свою внучку так, что она обратилась ко мне за помощью?

— Да, много вопросов возникает. А если так, надо искать на них ответы. Ты ведь, как я понял, хочешь помочь этой девочке?

Бере вздохнул. Фес мог не задавать этот вопрос — он прекрасно знал, каков будет ответ.

— Давай ужинать, — сказал он, взяв бутылку с вином и пробочник. — О шифрах и тайных текстах поговорим потом. На сытый желудок.

Глава седьмая

Отпевание профессора Бенедиктуса Григгена началось ровно в полдень, в университетском соборе Девяти Вечных, и к тому моменту, когда туда пришел Бере, собор был заполнен народом. Проститься с Бенедиктусом пришли все, начиная от ректора Хилариуса Ротгевена и членов Ученого совета в расшитых золотом мантиях, до университетского садовника и дворников из кампуса. Поэтому пройти к алтарю, туда, где стоял гроб с телом Бенедиктуса, Бере не удалось. Потолкавшись в толпе, Бере нашел выход — поднявшись по лестнице, он оказался на церковных хорах, рядом с мальчиками-певчими. Отсюда он мог хорошо видеть и алтарь и профессора Бенедиктуса.

Тело профессора до подбородка было закрыто покрывалом с гербами университета. Худое, осунувшееся, будто вылепленное из воска лицо Бенедиктуса было спокойным, прядка тонких белых волос выбилась на лоб из-под косынки, которой покойному повязали голову. Анжелис, облаченная в траурное платье с вуалью, сидела у изголовья гроба, за ее спиной стоял Ван Затц в парадной одежде и несколько знакомых Бере преподавателей с факультета сверхъестествознания. А еще Беренсон заметил в этой группе невысокого, но весьма импозантного светловолосого мужчину лет двадцати пяти — тридцати, облаченного в дорогую черную шелковую мантию, подбитую чернобуркой. Лицо светловолосого было серьезным и многозначительным: время от времени Ван Затц что-то говорил ему, но человек только кивал в ответ и при этом продолжал смотреть в сторону алтаря — и, как показалось Бере, не столько на покойного Бенедиктуса, сколько на его внучку.

Кантор между тем сделал певчим знак, задал тональность, и хор запел «Покойтесь в мире, блаженные». Пели они хорошо, с чувством — Бере мог видеть, что многие дамы в соборе заплакали, слушая это пение. После этого университетский капеллан и его помощники начали отпевание усопшего.

На протяжении всей этой печальной церемонии Бере наблюдал за человеком в мантии с чернобуркой. Видимо, решил маг, это и есть новый второй лектор Роланд Вар Вестерик. Если так, то есть неплохая возможность свести знакомство. А еще обязательно надо поговорить с Анжелис. Конечно, ей сейчас не до него, однако же…

Хор запел гимн университета — скорбная церемония подошла к концу. Бере вернулся к лестнице, пустился вниз, в неф, и сразу же попался на глаза Ван Затцу.

— Ага, и вы тут! — Ван Затц, покровительственно приобняв Бере, повел его к человеку в черной мантии. — Вот, позвольте представить вам, мэтр Роланд, нашего лаборанта Бере Беренсона.

— Рад знакомству, — светловолосый подал Бере руку, затянутую в шелковую перчатку. — Жаль только, что мы знакомимся с вами при таких печальных обстоятельствах.

— Воистину, — сказал Бере, руки светловолосого не принял, ограничившись самым учтивым поклоном. Мэтр Роланд сверкнул глазами, но тут же улыбнулся.

— Ах, понимаю, — сказал он, — вы из породы скучных педантов, которые даже в нерабочее время свято соблюдают субординацию. Оставьте ваши церемонии, мастер Бере. Еще недавно я занимал должность ниже вашей, да еще и в провинциальном университете. Вашу руку!

«— Изображает из себя своего парня», — подумал Бере, но руку подал. Лицо мэтра Роланда обрело самое благодушное выражение.

— Я и в самом деле очень рад встрече с вами, дорогой коллега, — сказал он с любезной улыбкой. — О вас прямо легенды ходят. Бывший научный работник, который выбрал такую романтическую профессию… хм, вы большой оригинал.

— Сейчас, мэтр Роланд, я скорее бывший представитель романтической, как вы выразились, профессии, выбравший научную работу. — Бере помолчал. — Надеюсь, мы с вами сработаемся.

— О, я плохой начальник, сразу говорю! Я рассеян, разболтан, безынициативен, мягок и не могу орать на людей, даже если они этого заслужили…

Вестерик умолк, потому что восемь дюжих молодых людей из числа учеников профессора Бенедиктуса пронесли мимо гроб с телом, и народ, следуя за гробом, начал покидать собор. А еще Бере заметил, как Вестерик быстро направился к Анжелис Григген, предложил ей руку и повел к выходу. Анджелис при этом сделала вид, что не знает Бере — она увидела его, но никак не отреагировала, ее глаза остались такими же печальными и пустыми. Это почему-то было Бере неприятно: у него возникло ощущение, что Вестерик, как та самая пресловутая золотая монета, пытается нравиться всем без исключения. Упорядочить свои мысли он не успел, поскольку его взял за локоть Ван Затц.

— Хочу поблагодарить тебя за доклад, — сказал декан. — Ты отлично справился. Теперь у старых перечников из Совета не возникнет ненужных вопросов. Молодец.

* * *

На кладбище было холодно, даже очень холодно. Когда траурная процессия дошла до места, начался сильный снегопад. Люди, окружившие могилу, инстинктивно жались друг к другу, чтобы согреться, дышали на руки, притоптывали ногами. По причине холода и застилающего глаза густого снега проникновенная речь ректора Хилариуса, в которой он воздал почести покойному профессору Григгену, была выслушана без всякого интереса. Снег между тем засыпал землю, стоящий рядом с телом Ван Затц перчаткой смахивал его с лица усопшего. В толпе начали кашлять и шмыгать носами.

Дрожащие от холода мальчики-певчие по команде насквозь промерзшего кантора затянули псалом: началось прощание с усопшим. Бере мог видеть, как простилась с дедом Анжелис, потом покойному кланялись высшие чины университета, далее персоны пониже рангом, пока не дошла очередь до студенческих депутаций. Наконец, гроб закрыли, опустили в могилу и начали засыпать землей. Бере бросил в могилу горсть земли, стряхнул со шляпы снег и собрался подойти к Анжелис, но при девушке неотлучно находились Вестерик, Арно Ван Затц и какие-то две чопорные пожилые дамы в огромных старомодных шляпах — видимо, родственницы Григгенов. Ситуация для разговора с глазу на глаз была явно неподходящей, погода подходила для такого разговора еще меньше, поэтому Бере, прождав несколько минут, завернулся поплотнее в плащ и поспешил по мощеной дорожке к воротам университетского погоста. В конце концов, Анжелис сейчас не до него, а поговорить с ней он сможет и завтра, в магазине Меццера…

Он успел отойти совсем недалеко — его окрикнули по имени.

Это был Вестерик.

— Уже уходите? — Новый второй лектор выглядел удивленным. — А поминальный обед? Мы позаботились, чтобы подали любимые блюда профессора Бенедиктуса — свиные рульки, спаржу и черничный пирог.

— Прошу прощения, я не пойду на обед. Похороны так всегда угнетают меня, что после них ни есть, ни пить я не могу.

— Понимаю. Я тоже не понимаю этой нашей народной традиции наливаться крепким вином после похорон. Хотя, это хороший способ снять тоску и стресс, вы не находите?

— Извините меня, любезный мэтр, мне надо идти.

— Еще пару слов, Беренсон, — Вестерик подошел к магу вплотную. — Наверное, мне есть за что поблагодарить вас. Я ведь знаю, что это вы редактировали мой доклад.

— Ни в коем случае. Ван Затц…

— Ван Затц даже не открывал его. Я перечитал свою работу и должен сказать вам — вы отлично разбираетесь в проблематике. Вы ценный сотрудник, мэтр Бере, и я это учту.

— Благодарю, но вы…

— Не стоит, — Вестерик остановил собеседника властным жестом. — Однажды вы поймете, что я искренне уважаю вас и хочу, чтобы мы сработались. Не на словах, а на деле. А сейчас я вас больше не задерживаю. Спасибо что поддержали Анжелис в такой тяжелый час.

— Анжелис? — Бере сделал непонимающее лицо. — А причем тут Анжелис?

— Ах, мне наверное стоило вам все сразу объяснить… Видите ли, Анжелис сказала мне, что в день кончины ее дедушки вы были рядом с ней.

— Ну и что? Мы случайно встретились в магазине Меццера, девушка рассказала мне о болезни Бенедиктуса, я захотел проведать старика, и мы отправились в дом Григгенов, но, увы, я опоздал.

— Вы ведь были его учеником, не так ли?

— Имел честь, — Бере почувствовал, что его ноги начинают реально замерзать.

— Старик был редким умницей, — продолжал Вестерик, — но в последнее время с головой у него было явно не в порядке. Он просто запугал свою внучку какими-то вымышленными ужасами. Но я объяснил Анжелис, что пока она со мной, ей нечего бояться. Я сумею защитить ее от истинных и мнимых опасностей.

«— Ага, вот тебе и истинный смысл якобы задушевного разговора, — сказал сам себе Бере. — Вестерик решил приударить за внучкой Бенедиктуса и решил, что я могу быть его потенциальным соперником. Тысяча демонов, а ты еще котируешься, старый пес Бере Беренсон! Этот молодой блондинчик явно ревнует, а это значит, что ты, несмотря на свою седину и занудство, еще представляешь интерес для юных дам. И еще, я так и не поговорил с Анжелис…»

— Не сомневаюсь в этом, мэтр Роланд, — ответил он с улыбкой. — С вашего позволения я пойду. Ноги ужасно мерзнут.

— До встречи завтра на кафедре! — сказал Вестерик, сделал приветственный жест магов (ладонь к сердцу) и поспешил к темнеющим в снегопаде фигурам, все еще остающимся у свежей могилы.

— До встречи! — бросил ему вслед Бере и пошел своей дорогой.

У выхода с кладбища было пустынно. Снег и холод разогнали девушек-цветочниц и нищих, которых еще пару часов назад тут было полно. Улица покрылась снегом, укрывшим грязные лужи и разбросанные по брусчатке комья конского навоза. Ветер переменился, и теперь снег летел Беренсону прямо в лицо.

— Господин!

Маг обернулся. Мальчик лет двенадцати, закутанный в грязное тряпье, шумно втянул в ноздрю вырвавшуюся на свободу лоснящуюся зеленую соплю и самым загадочным тоном спросил:

— Господин, это вы господин маг Берегард Лайонел Оссмунд Беренсон?

— К вашим услугам, юноша. («Проклятие, откуда этот задристыш знает мое полное имя?») Что вам угодно?

— Вам письмо, господин Беренсон, — мальчишка сунул руку за пазуху, извлек оттуда сложенный пополам грязный листок бумаги и с самым почтительным поклоном вручил его магу. Бере развернул лист и прочел два слова, написанных скверным пером и скверными лиловыми чернилами:

Будь осторожен.

— Мальчик, от кого это письмо? — спросил он мальца.

— Не могу знать, господин.

— А ты припомни, — Бере немедленно сунул парню серебряную монету. — По крайней мере, скажи мне, мужчина или женщина его написали?

— Его дала мне молодая дама, которая наблюдала за вами на кладбище во время похорон, — заявил мальчик, с видимым удовольствием подбросив на ладони гинею. — Благодарю за денежку, господин.

— А эта дама не назвала своего имени? — Бере показал мальчишке вторую монету.

— Нет, господин, — мальчик со всхрапом втянул соплю, повисшую из другой ноздри.

— А как она выглядела, можешь сказать?

— Она была в черном платье и на лице у нее была черная прозрачная тряпочка.

— Тряпочка? Ах, тряпочка… Ладно, держи, — Бере вручил пацану вторую монетку и тот, совершенно счастливый, припустился по улице, оставляя в снегу глубокие следы. Бере огляделся, но ничего подозрительного не увидел.

— Опять Камуфляж? — сказал он сам себе и, сунув странную записку в карман, пошел вверх по улице в сторону кампуса.

* * *

Озноб в теле наконец-то прошел. Теперь жизнь казалась прекрасной и беззаботной. От рдеющих в камине углей шло живительное тепло, вино в бокале было еще горячим, и Бере даже отважился закурить трубку прямо у камина. Фес понял его и ворчать не стал.

— Скоро Юль, — сказал грифон, полузакрыв глаза. — Время танцев, подарков и застолья с пуншем, горячими свиными котлетами и пахнущими ванилью пудингами. Представь себе, Бер, люди соберутся за семейным столом и… Неужели тебе не хочется так посидеть?

— Ты заговорил как мой покойный папаша, — Бере выпустил кольцо дыма, и оно, подхваченное теплым воздухом из камина, поплыло по комнате. — Намекаешь, что мне пора обзаводиться семьей?

— Нет. Тебе пора было это сделать лет эдак пятнадцать назад. Ты опоздал.

— Хорошие поступки никогда не поздно совершать. Я подумаю.

— У тебя есть идеи насчет записки?

— Никаких. Я даже не представляю, кто ее мог написать.

— Совсем-совсем?

— Совсем-совсем. Если только это опять загадочный господин Френс Лабер. Кстати, надо бы Кристалл насчет этого разноглазого фактотума спросить.

— Уже спросил, — сонно ответил Фес. — Фамилия Лабер в списках королевских налогоплательщиков не значится.

— Я в этом и не сомневался.

— Кстати, по поводу разных глаз. Я тут в твое отсутствие помучил немножечко Кристалл. Заглянул в королевскую библиотеку, в Мистические архивы. Очень уж меня интересовала легенда о кровавых жрицах Гедрахт. Знаешь, есть один интересный факт.

— У них были разные глаза?

— А как ты догадался?

— С трудом. Хочешь сказать, что Френс Лабер — это не он, а она, и еще вдобавок темная жрица кровавой демоницы Гедрахт?

— Ты сам говорил, что в таверне люди видели женщину в то время, когда ты считал, что говоришь с мужчиной.

— Ну и что? — Бере выколотил пепел из трубки и, отважившись, начал набивать ее табаком снова. — Мне с этими дамами делить решительно нечего. Сомневаюсь, что они вообще существуют. Этот культ, судя по тому, что мы знаем, был уничтожен еще при короле Рейно, а это значит…

— А это значит, что это ровным счетом ничего не значит, — подытожил грифон. — Что мы знаем о культе Гедрахт? Отрывочные сведения в таблице номер тридцать один долбанных хроник. Ан нет, не только.

— В смысле?

— Активируй Кристалл.

Бере, выругавшись, провел ладонью над мирно спящим Кристаллом.

— Запись одиннадцатая, — ленивым голосом велел Фес.

— Гедрахт, — заговорил Кристалл, — в древневанагримской мифологии демоническое существо женского пола, олицетворяемое с темным женским началом, воплощение похоти, болезненной сексуальности и разврата, покровительница продажных женщин, нимфоманок и всех, кто предается противоестественной любви. Гедрахт также считалась воплощением полной луны и вследствие того была связана с кровью и женскими месячными циклами, что позволяет ее косвенно считать также божеством плодородия и оплодотворения. Служительницами Гедрахт становились девочки, имеющие определенные телесные признаки, а именно — будущая жрица должна была иметь очень темные волосы, глаза разного цвета, либо одиночные приметные родинки на теле, которые считались печатями демона, отметившего ребенка при рождении. Культу Гедрахт приписывались особая магическая практика, основанная на внушении и управлении разумом, кровавые жертвоприношения, разнузданные оргии и особая враждебность к мужчинам, которые никогда и ни при каких обстоятельствах не смели входить в святилища демона Ночи. Любого, кто нарушал тайные законы культа, ждала неминуемая смерть. В то же время, как сообщается в «Раберранских хрониках» служительницы Гедрахт были весьма искусны во врачевании, особенно если речь шла об исцелении от порчи и сглаза. Согласно историческим материалам, изученным кавалером Ордена Алмазной звезды Севера, королевским архивариусов Грегори Ванхартом совместно с профессором Тибериусом Блатхорном-старшим, в древнем Ванагриме существовало целых семь святилищ Гедрахт, главным из которых был храм в городе Цос недалеко от Хорма. Именно этот храм, как гласит легенда, был разрушен Рейно Первым Больдвингом, а одиннадцать служительниц Гедрахт были преданы мучительной смерти. После принятия Священной Веры в Девять Гениев в качестве государственной религии, культ Гедрахт, как и прочие древние ванагримские языческие культы, практически исчез.

— Интересно, — Бере раскурил трубку. — Я могу выключить Кристалл?

— Мне это тоже показалось интересным. Особенно про разные глаза.

— Ты слышал, что сказано в сообщении. Культ Гедрахт уже сотни лет как не существует.

— Да, но могли найтись люди, которые решили его возродить.

— И они стремятся заполучить что-то очень важное для них? И ради этого этот самый Лабер нашел меня и просил помощи? И это узнав о культе Гедрахт с его кровожадными жрицами и начитавшись старых легенд, профессор Бенедиктус впал в депрессию и начал писать шифром, который сумел разобрать даже ты? Тебе не кажется, что все это похоже на страшные истории, которые дети рассказывают друг другу в темном чулане?

— Ты забываешь две мелочи, Бер, — грифон широко и сладко зевнул. — Историю, рассказанную тебе Анжелис, и записку от дамы в черном, которую тебе вручили сегодня на кладбище.

— А я вот думаю, не связано ли все это с делом Мунка-Усача? Кто-то из дружков ублюдка мог остаться на свободе. Вот это действительно плохо. Придется все время ходить с этой штукой, — Бере показал на чекан, полученный от Дени. — Надо встретиться с фра Невиллем и… — Бере едва не сказал «и с де Кейзером», но вовремя удержался. Даже у стен университетского пансиона могут оказаться уши, — и переговорить.

— Но самое скверное в другом, — сказал грифон. — Ты опять проводишь вечер со мной, а не с Анжелис, например. А это значит, что на Юль никакого праздника с котлетами и пудингами в нашем доме не будет.

Глава восьмая

Чувство было сильным и радужным — почти то же самое испытываешь при встрече с давней и сильной любовью, пусть постаревшей, но все такой же прелестной и желанной. Просто буря чувств. Аж в душе все переворачивается.

— Ваша мантия, милорд магистр, — продребезжал старый слуга, держа на вытянутых руках аккуратно сложенную фиолетовую мантию.

— Благодарю, — Бере взял одеяние, развернул и набросил на плечи. Сколько лет прошло с тех пор, когда он в последний раз надевал эту мантию? Подумать страшно. Целая жизнь будто один день.

Слуга поклонился и вышел. Бере огляделся. Здесь, на кафедре сверхъестествознания, ничего не изменилось за минувшие годы. Все та же старая потертая дубовая мебель, массивные столы с покрытыми синим сукном столешницами, наполненные люмерумом лампы из матового стекла, шкафы, полные книг и свитков. Солнечные лучи, проходя через витражные окна, покрывали стены и сам портрет сеткой разноцветных зайчиков. Сменился только портрет ректора — раньше тут висел en pied профессора Аврелия Никкера, теперь вот Хилариуса Ротгевена.

Нет, дело не только в этом портрете. Он сам тоже стал другим. А сегодня будто вернулся в свое прошлое. В те дни, когда мир казался огромным и полным соблазнов, молодость превращала каждый мин жизни в праздник, и каждый день был полон новых, невероятных планов на будущее. Хорошие были дни, счастливые.

Были…

— Скучаете? — Роланд Вар Вестерик вошел уверенной походкой, улыбнулся, протянул руку. — Поздравляю с первым днем работы, магистр Беренсон.

— Спасибо, — Бере ответил на рукопожатие. — Я очень рад, что вернулся сюда.

— Всегда считал, что человеку для счастья нужно совсем немного, — сказал Вестерик. — И это на самом деле так. Признайтесь, вы же чувствуете себя счастливым?

— Конечно.

— Прекрасно. Люблю, когда люди разделяют мои чувства, — Вестерик раскинул руки в обнимающем жесте, будто хотел заключить в объятия и Бере, и всю эту комнату. — Я чувствую себя триумфатором. Мог ли я еще месяц назад об этом мечтать? Не мог. Подумать только, я не кто-нибудь, а второй лектор на одной из самых престижных кафедр лучшего университета страны! Потрясающе.

— Рад за вас, профессор. Надеюсь, мы сработаемся.

— Надеетесь? Я уверен в этом, — Вестерик шагнул к Бере, перешел на заговорщический шепот. — Знаете, у меня есть мысль. А не пойти ли нам куда-нибудь и не выпить за начало новой светлой жизни? Я угощаю.

— Не думаю, мэтр Роланд, что это хорошая мысль. Ван Затц…

— Арно сейчас нет в университете. Это точно, я знаю. Старый Фейбер не станет доносить на нас, убежден. По большой кружке пива, а, Бере?

— Как будет угодно мэтру, — Бере слегка поклонился.

— Бросьте! — поморщился Вестерик. — Бросьте, Бере. Я не желаю, чтобы мы строили с вами отношения по принципу: «я начальник, ты дурак, ты начальник — я дурак». Мы с вами партнеры. У нас общее дело и общие перспективы. Собирайтесь, снимайте мантию и… Впрочем, нет, не снимайте. Пусть все видят нас в этих одеждах. Нам есть чем гордиться.

«— Тебе, пожалуй, есть чем, парень, а вот мне…» — подумал Бере, но говорить ничего не стал. Вестерик взял со стола колокольчик, позвонил. Вошел слуга Фейбер.

— Мы с магистром Бере должны уйти, — заявил Вестерик. — Если нас будут спрашивать, скажите, что мы отправились в Королевские архивы. Понятно?

— Да, милорд, — Фейбер поклонился.

— Идемте, — Вестерик увлек Бере мимо слуги в коридор. — Я знаю хорошее место для примерного принятия на грудь. Останетесь довольны.

* * *

— Ну, и что ты думаешь, Бер? — говорил Вестерик, пытаясь зацепиться расфокусированным взглядом за лицо собеседника. — Моя мечта сбылась, вот! Кто я был? Никто. Молодой шалопай с дипломом Туре в кармане. И все! Таких как я сотни, понятно? В лучшем случае — карьера провинциального умника без шансов подняться выше третьего лектора, в худшем… — тут Вестерик помахал рукой у губ, — нет, не буду говорить, что в худшем. Выпьем?

Бере кивнул. Вестерик просиял и наполнил стаканы.

— Хороший ты парень, Бере, — сказал он. — Твое здоровье!

— За нас! — поддержал Бере.

Наверное, со стороны они смотрелись смешно. Два солидных господина, одетых в академические мантии, восседающие за столом, заставленным пустыми бутылками из-под линвейна. Вдребезги пьяные, поскольку девять бутылок на двоих — это совсем не шутки. И десятая полна еще на треть…

— Знаешь, что такое Туре? — начал Вестерик, закусив выпивку листиком салата. — Туре — это самая сраная дыра во всей Руфии. Гребаный провинциальный город, населенный набежавшей в него деревенщиной со всего юга, унылой и бестолковой, как стадо ослов. Тамошний университет — сарай, преподаватели в нем — болваны. Но… Представляешь, я ведь был без ума от счастья, когда мне предложили там место тьютора. Вонючий тьютор в университете для деревенщины, хах! Но я был рад, — Вестерик скривился, вытер пальцами набежавшую слезу. — Давай выпьем, Бере. Выпьем за то, что судьба нас любит.

— Выпьем, — сказал Бере.

Мимо их стола прошли какие-то люди. Глянули на ученых мужей бегло и прошли дальше, вглубь зала, где уже сидело с полдюжины посетителей. Вестерик проводил их взглядом, а потом лихо вытянул линвейн из своего бокала.

— Хорошо! — вздохнул он. — Столица — это хорошо. Тебе этого не понять, Бере. Ты родился в столице, а я… Хорошо!

— Я родился не в столице, — выговорил Бере, борясь с накатившей тошнотой.

— Не в столице? — Лицо Вестерика приобрело озадаченное выражение. — А… где?

— Я родился в деревне, — заявил Беренсон, нащупывая на тарелке надкушенную сосиску. — В деревне.

— Ну и что? — Вестерик тряхнул своей светлой шевелюрой. — И я родился в деревне. Выпьем за деревню. Эй, трактирщик!

— Я больше не хочу, — сказал Бере, пытаясь успокоить сосиской бунтующий желудок.

— Вздор! Трактирщик, еще две… нет три бутылки! Трех довольно будет?

— Роланд, я… Нормально будет.

— О! Я знал… Так, о чем я говорил? А, о деревне. Вот. Я теперь житель столицы. Второй лектор, а? А ты мой лаборант. И мой друг. Ты мне друг?

— Друг, — кивнул Бере.

— У меня есть друг, — Вестерик полез к Беренсону обниматься, но зацепился краем мантии за ножку стола и едва не упал. Трактирщик за стойкой усмехнулся.

— Слушай, друг, — Вестерик, высвободив край мантии, сел на скамью рядом с Беренсоном, обнял его за плечи, — вот хочу тебе сказать одну вещь. Я и ты… Вобщем, мы сработаемся. Мы их тут всех за глотку возьмем. Веришь мне?

— Верю, — кивнул Бере.

— Видишь ли, я был тьютором в Туре. Сначала… ик… магистрантом, потом тьютором. Шесть лет. Скучно. Да, мы пили и веселились, но я знал… — Вестерик остановился, пытаясь восстановить вылетевший из головы конец фразы. — Мы веселились в борделе тетки Грантам. Отличное местечко, но девки там пахнут коровником. Этот Туре — столица навоза. А сейчас я в настоящей столице, да?

— Угу, — сказал Бере.

— Мы им всем покажем, — Вестерик погрозил кулаком столбу, подпирающему стропила. — Я теперь второй лектор, а ты мой лаборант. Кто бы мог подумать!

— Да, — сказал Бере и рыгнул.

— Они знали, кто я такой, — ни с того, ни с сего заявил Вестерик, — вот и нашли мне достойное меня место. Но это только начало, Бере. Только начало. Я еще заставлю себя уважать, вот! Ты уважаешь меня, Бере?

— Ага, — ответил Бере.

— Друг! — расчувствовался Вестерик. — Дай я тебя обниму…

— Мадлена, — сказал трактирщик подавальщице, — иди и скажи папаше Брантону, чтобы держал наготове свою двуколку. Этих умников скоро надо будет грузить, как поленья в телегу.

— Второй лектор — это только начало, — прошептал Вестерик с бессмысленной улыбкой. — Скоро я… скоро мы им всем покажем. О-о, они у меня узнают, кто такой Роланд Вар Вестерик! Они будут мне… ик… туфли целовать. А ты не будешь. Ты мой друг. Ты же мой друг?

— Хм, — сказал Бере.

— О, я знал! Слушай, а что мы тут сидим? — Вестерик с отвращением посмотрел на стол с пустыми бутылками и полупустыми тарелками. — Едем ко мне. Едем?

— Ух, — ответил Бере.

— Господа, — трактирщик будто вырос прямо из пола, — простите великодушно, но не позволите ли вызвать для вас экипаж? Мне кажется…

— Нет! — взвизгнул Вестерик. — К демонам… ик… экипаж. Пошли, Бере! Где хозяин?

— Я хозяин, с позволения вашей милости, — ответил трактирщик.

— Еще… линвейна. Пять бутылок.

— Виноват, ваша милость, еще десять гиней с вас.

— Получи! — Вестерик запустил руку в кошель, сыпанул на столешницу горсть монет, и они раскатились по всему столу. — Линвейна!

— Прикажете открыть?

— Нет, с… собой.

— «Дьявол, какой я пьяный! — подумал Бере, пытаясь встать из-за стола. — Давно я так не… напивался. Ч-черт!!!»

— Ах, ваша милость! — Трактирщик бросился к Бере, помогая ему встать.

— Еще… линвейна, — потребовал Вестерик.

— Да будет вам, ваша милость, — взмолился трактирщик. — Довольно вам. Дозвольте, экипаж вам доставлю. Зима на улице, замерзнете.

— Вздор! — Вестерик подхватил Бере, покачнулся; трактирщик тут же помог вцепившимся друг в друга приятелям удержать равновесие. — Дозвольте, экипаж…

— «Ой, как мне плохо! — подумал Бере. — Хорошо, что меня Фес не видит. И Эллина…»

— Едем ко мне, — сказал Вестерик откуда-то издалека, будто в трубу прогудел. Бере хотел ответить, но уже не мог. Он полетел в ту самую трубу, из которой с ним говорил Роланд Вар Вестерик.

* * *

Более скверной вещи с ним не случалось уже много лет.

Скелеты появились неожиданно — покрытые могильной землей, стучащие своими обнаженными мослами и оскалившиеся в вечной дьявольской ухмылке. Он пытался убегать от них, но они его все время догоняли и хватали костяными пальцами за руки, ноги, плечи, отчего по всему телу проходила волна ужасного озноба. Наконец, они загнали его в какой-то лабиринт, где не было ничего, кроме черно-белых стен, и самый рослый из скелетов, светя ему прямо в глаза факелом, заорал:

— Беренсон! Беренсон, очнись!

Бере закричал, открыл глаза и увидел, что темная фигура с факелом в руке нависла прямо над ним. Но это был не скелет. У человека с факелом было лицо, и Бере узнал его — это был Йенс де Кейзер.

— А? — пробормотал Бере, закрывая ладонью глаза: свет факела был нестерпимо ярок, от него в воспаленной голове разлилась боль.

— Что «а»? — Де Кейзер схватил его за ворот камзола свободной рукой: лицо начальника разведки перекосила злоба, глаза горели. — Очухался? Славно, очень славно!

— Где я?

— В полицейском участке.

— Я что, спал?

— Нет, кувыркался с дочкой императора! Где Вестерик?

— Вестерик? — Бере посмотрел по сторонам. Де Кейзер сказал правду: такие обшарпанные, выкрашенные грязно-бурой краской стены и забранные решеткой окна могут быть только в полиции. — Черт, а где Вестерик?

— Это я у тебя хочу спросить, идиот! Напился, сволочь.

— Йенс, не ори. Голова… разламывается.

— Где Вестерик? — Де Кейзер, продолжая светить факелом прямо в глаза, уселся на табурет, показав край кружевной ночной рубашки под темным плащом. — Говори!

— Я… не знаю.

— Дважды идиот! Трижды идиот! Пьяная обезьяна!

— Мы пили в «Тигре и розе», — начал Бере, осекся и посмотрел на свои руки. — Почему я весь в грязи?

— Знаешь, где тебя нашли? На городском кладбище, в пустой могиле. Можешь объяснить, как ты там оказался?

— На кладбище? — Бере похолодел, вытер со лба разом и обильно выступивший ледяной пот. — Как я туда… попал?

— Вот уж не знаю, — де Кейзер понемногу успокаивался. — Хвала Девяти, кладбищенский сторож заметил какой-то свет среди могил. Пошел посмотреть и увидел тебя в пустой могиле, отрытой для завтрашних похорон. Кто-то чуть не закопал тебя живьем.

— А… зачем?

— Это тебя надо спросить. Вестерик был с тобой?

— Да. Мы выпили немного, а потом…

— Вставай! — Де Кейзер схватил мага за руку. — Поедешь со мной кое-куда.

— Йенс, я…

— Робсон, помоги мне! — приказал начальник королевской разведки молчаливому верзиле, стоявшему у дверей камеры. Вдвоем они подняли Бере на ноги. — Ах ты, проклятье!

— Я… не нарочно, — Бере вытер рот рукой и посмотрел на де Кейзера, отряхивающего облеванный плащ.

— Ох, Бере, Бере! Я думал, ты умнее, а ты… Робсон, дайте воды. Вестерик был в таком же состоянии?

— Конечно. Мы ведь пили… вместе.

— Великие боги, ну и дерьмовая же история! Можешь вспомнить, что было в «Тигре и Розе»?

— Вспомнить? Могу… наверное.

— Ладно, это мы потом обсудим, — де Кейзер помолчал, давая Бере возможность напиться.

Вода была ледяной, и Бере вновь продрал озноб, но ему стало немного легче. Постепенно до мага доходил смысл случившегося. Что-то произошло с Вестериком. Что-то скверное, и де Кейзер теперь обвиняет его.

— Идем, — властно сказал начальник разведки. — Хочу, чтобы ты увидел это своими глазами. Может тогда до тебя дойдет, что случилось этой ночью.

— Йенс, а что случилось?

— Скоро узнаешь, — самым зловещим тоном сказал де Кейзер. — Робсон, помогите мне довести этого… господина до кареты.

Королевский медицинский колледж располагался в двух кварталах от полицейского участка. На улице было холодно, началась метель. Бере, дрожа от холода и похмелья, вошел следом за де Кейзером в подвал колледжа. В ноздри ударил жуткий трупный смрад, перемешанный с едким запахом серы. Пройдя под низкой аркой, Бере оказался в просторном каземате без окон, освещенном полудюжиной смоляных факелов. Помещение занимали ряды мраморных столов, два из них были заняты.

— Вот, взгляни-ка, — предложил де Кейзер, показывая на то, что лежало на столах.

Бере глянул пристальнее — и тут же его скрутила рвота. То, что лежало на столах, когда-то несомненно являлось живыми людьми. А потом на них кто-то опробовал сразу несколько видов магии, и люди превратились в месиво из переломанных костей, разорванных внутренностей и обгорелого мяса.

— Хватит блевать, — поморщился де Кейзер. — И благодари богов, что ты сейчас не лежишь на одном из соседних столов.

— Проклятье, их будто в аду поджаривали, — прохрипел Бере.

— Тот, что слева — мой агент Зето. Мне теперь будет очень трудно объяснить его жене и двум детям, почему они стали вдовой и сиротами. Он наблюдал за вами и видел, как вы выходили — точнее, выползали из «Тигра и Розы». Успел сообщить по Кристаллу, что видит двух пьяных свиней и собирается следовать за ними. А потом связь прервалась. Мы нашли его труп в переулке в полусотне шагов от кабака, в котором вы так славно нажрались.

— А второй мертвец?

— Господин доктор! — негромко позвал де Кейзер.

Фигура, облаченная в черный бархат, вышла из темного угла морга, шагнула к столам.

— Вы подготовили заключение по второму трупу? — спросил де Кейзер.

— Да, милорд.

— Читайте.

— Неопознанный труп номер четыре, — начал врач, читая по своим записям, — пол женский, раса человеческая, возраст примерно 22–25 лет, рост пять футов четыре дюйма, вес приблизительно 113 имперских фунтов, телосложение нормальное, цвет кожи светлый, волосы темные. Характер повреждений: множественные ожоги правой стороны тела с обугливанием тканей, открытые и закрытые переломы позвоночника, черепа, правой руки и правой ноги, множественные разрывы внутренних органов, динамическая лапароэктомия с выпадением внутренностей. Особые приметы: во-первых, татуировки, выполненные черной краской на задней стороне шеи, левом плече, левой груди, вокруг пупка и на правой щиколотке в виде стилизованных растительных орнаментов и иероглифических символов…

— А во-вторых, разные глаза, — перебил врача Бере.

— Это невозможно установить, сударь, — сказал патологанатом. — Левая часть черепа сильно повреждена динамическим ударом, и левый глаз отсутствует. Что же касается правого глаза, то он зеленый.

— Причина смерти?

— Зето был хорошим боевым магом, — сказал де Кейзер. — На него напали, и одну из злоумышленниц он сумел забрать с собой.

— Вы говорили о второй примете, — напомнил Бере, стараясь не смотреть на изуродованные тела.

— Во-вторых, — врач заглянул в свои записи, — неизвестный труп номер четыре имеет специфическое перкрастовое зубопротезирование.

— Что это значит?

— Эта красотка имела клыки из перкраста, магического материала, по твердости соперничающего с алмазом. Кроме того, перкраст может изменяться в размерах под воздействием ментального импульса.

— Так она что, вампир? — Бере невольно сделал шаг от стола с покойницей.

— Я предполагаю, что она одна из жриц культа Гедрахт, — ответил де Кейзер.

— Так, — Бере сжал кулаки. — Почему ты не рассказал мне всего с самого начала?

— Потому что не счел нужным. Но теперь, когда случилось самое скверное из того, что могло случиться, доверительной беседы нам не избежать. Что еще, доктор?

— В желудке трупа номер четыре обнаружены остатки полупереваренной крови. Анализ крови пока не закончен, но предварительные результаты говорят, что эта кровь, скорее всего человеческая. Печень и почки трупа носят следы патологических изменений. Такие изменения очень часто возникают при регулярном употреблении некоторых сильнодействующих эликсиров, в состав которых входят яды растительного происхождения. В крови обнаружены следы патриума.

— Патриум? Вы ничего не путаете?

— Нет, — доктор с достоинством посмотрел на Бере, закрыл свою записную книжку. — Пока это все.

— Патриум строжайше запрещено употреблять всем магам, — сказал Бере. — И за его производство и хранение…

— Положена смертная казнь без права помилования, — закончил начальник разведки. — Все верно. Теперь понимаешь, что может случиться с Вестериком?

— Я другого не понимаю: какого дьявола вы так носитесь с этим парнем? Он что, принц крови?

— Ты, конечно же, хотел съязвить, Бере, — ответил де Кейзер, — но попал в точку. Роланд Вар Вестерик действительно принц крови. Только кровь у него слегка… дурная.

— В смысле?

— В том смысле, что его мамаша была совсем незнатного рода, как и твоя. А вот отец… — тут де Кейзер сделал выразительную паузу. — Отец Вестерика наш августейший монарх, его величество король Аррей Первый. Не больше и не меньше. И теперь он пропал. Но не только он.

— Намекаешь, что меня ждет топор палача за то, что я не углядел за Вестериком?

— Пока не ждет. Я о другом говорю. Внучка Бенедиктуса тоже пропала в эту ночь. А это значит, что не только ты оказался в дерьме. Мы все в нем по самые уши. И теперь надо вместе думать, как из него выбираться.

Глава девятая

Старинные куранты на башне столичной ратуши пробили шесть раз — долгая и такая суматошная зимняя ночь подходила к концу. Пережитые этой ночью приключения теперь, после горячей бани, в роскошно обставленной и натопленной гостиной особняка де Кейзера, казались Беренсону чем-то вроде пьяного кошмара. Только вот ощущения пробуждения от этого кошмара у мага не было.

Де Кейзер вышел к завтраку в домашнем халате без завивки и без бриллиантов — начальнику королевской разведки было не до щегольства. Видимо, дела и в самом деле ужасны, если де Кейзер позволил гостю увидеть плешь у себя на макушке, заметную сивую небритость на щеках и глубокие морщины вокруг рта и в уголках глаз.

— Сейчас принесут завтрак, — сказал он, усаживаясь за стол напротив мага. — Яичница, тосты, мягкий сыр, белое вино. Ты позавтракаешь со мной.

— Йенс, я…

— Твою одежду приведут в порядок и принесут тебе домой.

— Йенс…

— По правде сказать, я удивлен, что ты остался жив. Скорее всего, похитители Вестерика хотели создать видимость несчастного случая. Подумаешь, какой-то забулдыга забрел зимней ночью на кладбище, упал в могилу и замерз? Ты теперь должник кладбищенского сторожа, он спас тебе жизнь.

— Йенс, послушай…

— Заткнись! — Начальник разведки ударил ладонью по столу, заставив столовое серебро дружно зазвенеть. — Я говорю. Ты действительно выжил чудом. Странно, что тебя не убили сразу, как беднягу Зето. И ты опять оказал нам услугу.

— Тем, что не умер?

— Нет, тем, что позволил установить одну существенную подробность. «Тигр и Роза» довольно далеко расположен от кладбища. Так что ты мог оказаться там лишь одним способом — был туда привезен или отброшен мощнейшим магическим импульсом. На площади недалеко от таверны наш маг-эксперт обнаружил следы сильнейшего магического возмущения — верный признак того, что кто-то открывал там портал. Странно, что тебя просто не пришили. Видимо, просто не хотели возиться. А Вестерика утащили в портал.

— Или убили, — вставил Бере.

— Нет, — с самым мрачным видом сказал де Кейзер. — Он им живым нужен.

— Им?

— Вот и кончились хождения вокруг да около, Беренсон, — вздохнул де Кейзер. — Ситуация хуже некуда, и ты в ней замешан. Причем непосредственным образом.

— Хочешь сказать, что теперь мне придется работать на тебя?

— Да, и еще раз да.

— Нет, и еще раз нет. Я сыт по горло вашими тайнами и загадками. Я хочу домой.

— Должен тебя огорчить. Если ты откажешься помочь мне в этом деле, у тебя из моего особняка будет только один путь — в темницу, а потом на виселицу.

— Это еще почему?

— Патриум. Пока ты лежал без чувств в полицейском участке, наш судебный магикус просканировал твою кровь. В ней был патриум, в ничтожном, правда, количестве, но вполне достаточном для вынесения смертного приговора.

— Поганая шутка, Йенс, — Бере скомкал в кулаке накрахмаленную салфетку.

— Это не шутка. Сканирование не может ошибаться.

— Я не верю!

— Не веришь? Смотри, — де Кейзер извлек из кармана халата сканирующий призмокристалл и направил его на Бере. Кристалл мгновенно изменил цвет с золотистого на оранжевый.

— Та-а-к, значит я не случайно подумал про плаху и топор. Подонки, грязные свиньи! — Бере вскочил, навис над начальником разведки, как готовая разродиться молнией грозовая туча. — Подставил меня, так?

— Сядь и не ори, — устало сказал де Кейзер. — Без твоего крика башка разламывается. Я вовсе не собираюсь шить тебе статью и отправлять на эшафот. Я знаю, откуда на тебе оказались следы патриума. Это все портал. Его открыли при помощи сильнейшей магии, дело, конечно же, не обошлось без заклинаний Изменения пространства и времени. Даже самый могущественный маг не способен проделывать такие штуки без применения эликсиров, приготовленных на основе патриума. Магическая эманация, образованная возникновением портала, осталась на тебе. Но факт есть факт — ты являешься нарушителем закона о патриуме.

— И потенциальным смертником. Что будешь делать с моей головой, Йенс?

— Мне нужна твоя помощь, а не твоя голова.

— Шантажируешь меня?

— Шантажирую. И поверь, мне ужасно не хочется этого делать. Но я знаю твое ослиное упрямство и понимаю, что не смогу заполучить тебя в свою команду по-хорошему.

Бере не успел выдать начальнику разведки ответ, составленный из самых изысканных ругательств — вошел слуга, толкая перед собой столик с завтраком.

— Давай есть, — предложил де Кейзер, раскладывая на коленях салфетку. — А заодно обсудим дальнейшие действия.

— А никаких действий не будет, — злорадно ответил Бере, продолжая стоять. — Я готов отправиться на виселицу. Хоть сейчас.

— В твоей смерти не будет смысла.

— Будет. Я отомщу одной грязной подлой крысе, которая считает, что обеими лапами схватила меня за горло. Догадываешься, о какой крысе речь?

— Глупо и неконструктивно, — де Кейзер начал аккуратно нарезать яичницу в своей тарелке серебряным ножом. — Ладно, давай начнем с другого конца. Не так давно мы с тобой договорились, что ты будешь присматривать за Вестериком. Ты согласился. Что тебе мешает помочь в его поисках? Молчишь? Правильно, тебе нечего сказать. Все, что я тебе сейчас предлагаю — это работу, вполне для тебя привычную. Я хочу нанять тебя точно так же, как это делал фра Невилль. Почему ты мне отказываешь?

— Потому что фра Невилль не подставлял меня так, как это сделал ты.

— Прости, я поступил необдуманно. Давай забудем о патриуме и попробуем поговорить, как друзья. Мне сейчас очень нужна помощь, Бере. Жизненно необходима. Похищение Вестерика ставит меня под такой удар, которого я не удержу. В лучшем случае я вынужден буду подать прошение об отставке, в худшем… Не будем думать о худшем.

— Йенс, ты начальник разведки. У тебя десятки агентов и боевых магов по всей Руфии, ты имеешь доступ к любой, самой секретной информации. Ты можешь перетрясти эту страну сверху донизу и найти Вестерика, даже если его спрячут под юбками у королевы-матери. А ты просишь у меня помощи. Это нелогично и смешно.

— О да! Я могу, ты прав, — де Кейзер сверкнул глазами. — Но при одном условии — если Вестерика прячут на территории королевства.

— Хочешь сказать, что парня уже вывезли из Руфии?

— Даже не сомневаюсь в этом.

— А я сомневаюсь в том, что ты искренен со мной. Что тебе мешает провести то, что вы называете «внешними операциями»?

— Ты хочешь знать причину? — Де Кейзер как-то странно посмотрел на мага, взял со стола колокольчик и позвонил. В гостиную вошел крепкий субьект в одежде из кожи и бархата с подносом в руках. На подносе лежал сложенный вчетверо листок бумаги.

— Вот, — де Кейзер взял бумагу и передал Беренсону. — Прочти-ка.

Бере развернул листок и прочел следующее:

«Не ищите меня. Любые попытки спасти меня неминуемо приведут к моей гибели, но главное, к гибели единственного человека, которого я люблю — Анжелис Григген. Я хотел бы сказать больше, но не могу. Прощайте и не вспоминайте меня лихим словом.

Ваш Р.В.В.»

— Проклятье! — Бере бросил записку на стол. — Это ведь сам Вестерик писал?

— Несомненно. Это его почерк.

— Он что, знал о готовящемся похищении?

— Скорее, предчувствовал его. И вот ответ, почему я сейчас не могу задействовать все свои ресурсы. Если я начну официальное расследование, об этом очень скоро станет известно похитителям. Не сомневаюсь, что у них есть осведомители среди моих сотрудников. Эти твари повязали меня по рукам.

— А если рискнуть?

— Нет, — ответил де Кейзер после короткого молчания. — Я не могу так рисковать. Речь идет о принце крови, пусть и незаконнорожденном.

— Что ты знаешь о жрицах Гедрахт?

— Совсем немного. И хотел бы знать больше, — де Кейзер обтер горлышко бутылки салфеткой, разлил вино по бокалам. — У нас была информация от наших агентов в Барии, что некоторые местные магессы очень активно изучают древнебарийские языческие культы. А от интереса и до тайного общества недалеко. Ты видел труп одной из этих чокнутых магичек, она была убита во время похищения Вестерика. А это значит, что адептки Гедрахт так или иначе причастны к этому преступлению.

— Не хотел тебе рассказывать, но придется, — Бере, собравшись с мыслями, пересказал начальнику разведки историю, случившуюся в «Дженне-распутнице». Де Кейзер внимательно слушал, и лицо его становилось все бледнее и бледнее.

— И ты не довел до меня такую информацию? — спросил он самым зловещим тоном, когда Бере закончил свой рассказ. — Нет, просто виселицей ты не отделаешься, Беренсон. Четвертование, причем публичное.

— Кто мог знать, что просьба этого Лабера как-то связана с Вестериком? Я счел, что имею дело с обычным жуликом, пытающимся втянуть меня в какие-то свои делишки. Я оказывался в такой ситуации много раз.

— Понимаю. Конечно, ты не мог этого всего предвидеть. Извини. Я попробую найти этого Лабера. Или, ты говоришь, это была женщина?

— Я разговаривал с мужчиной, но все в таверне видели женщину.

— Магический Камуфляж, понятно. Вот еще один след, ведущий к адептам Гедрахт.

— Не факт. Нас могли намеренно пустить по ложному направлению.

— С чего ты решил?

— Сам посуди: о жрицах Гедрахт ничего не было слышно сотни лет. О них никто ничего не знал, и вот они объявляются из небытия, чтобы украсть незаконнорожденного сына короля. Немного театрально, ты не находишь?

— Ты своими глазами видел тело одной из них.

— Я видел останки женщины с мистическими татуировками и клыками из перкраста. Никаких доказательств, что она последовательница культа Гедрахт, у нас нет. И потом, какая связь между ними и Вестериком? Только древняя дурацкая легенда о проклятии, якобы наложенном Ясновидицами на род короля Рейно. Но тогда получается, что жрицы Гедрахт прекрасно знали тайну рождения Вестерика, и, следовательно, твой большой государственный секрет — не такой уж и секрет.

— Хорошо, Бере, я понял твою мысль. Ты не веришь, что Ясновидицы могли вернуться. А теперь выслушай меня. Я говорил, что ситуация сложная. Однако ты даже не представляешь, насколько она сложная.

— Тогда объясни мне, в чем дело.

— Это государственная тайна, мой друг. А ты еще не дал согласия помочь мне.

— Ах ты, господи! — Бере презрительно хмыкнул. — Разве мое согласие или несогласие хоть что-нибудь изменит?

— Значит, мы договорились, — де Кейзер помолчал. — Отлично. Вот теперь поговорим о деле. Я знаю, что ты встречался с Анжелис Григген и почти убежден, что ты в курсе последних изысканий ее деда.

— Старик хотел закончить работу Ванхарта, вот все, что я знаю.

— На самом деле все началось гораздо раньше, лет эдак пятьдесят назад. Полагаю, ты в курсе, что идея с раскопками в Нессе и Хорме возникла не на пустом месте. Тогда в академических кругах очень горячо обсуждался вопрос о том, кто же положил начало правящей династии Больдвингов — северяне из Ванагрима или северяне из Барии. Королю надоели распри между умниками из Высшего Круга Магов по поводу происхождения народа и государства Руфийского, и он приказал решить этот вопрос. Первая экспедиция профессора де Морнея раскопала таблички, которые позже назовут «Раберранскими хрониками». Однако поскольку де Морней после успеха экспедиции был у короля в фаворе, ему удалось выбить деньги на вторую экспедицию — якобы де Морней обнаружил место, где могли покоиться останки короля Рейно. Ему действительно удалось найти в Нессе тайный подземный склеп, а в нем какое-то захоронение и еще четыре таблицы, текст которых де Морней скопировал и отослал архивариусу Ванхарту для перевода. Однако Ванхарт к тому времени уже был серьезно болен, и перевод так и не был выполнен. А вот найденные в гробницы предметы и сами таблицы де Морней отправил в столицу, в Королевскую академию старины. Но по совершенно непонятной причине находки де Морнея были доставлены не в столицу, а в Туре, в тамошний университет.

— Погоди, так ведь Вестерик там учился и работал, верно?

— Ты тоже это заметил? И это не первое странное совпадение, дальше будет еще интереснее. Итак, де Морней вернулся в столицу, и здесь выяснилось, что произошла ошибка, и ценный груз сгинул в пути. После долгих поисков пропажу нашли в университете Туре, однако к тому времени и де Морней, и король Отал умерли, и несские артефакты больше никого не интересовали. Так они и пролежали там все эти годы, пока до них не добрался наш друг Роланд Вар Вестерик.

— Надо же, никогда бы не подумал, — с иронией сказал Бере.

— Парень написал по этим находкам магистерскую диссертацию и сделал себе имя. А тут как раз внуки Ванхарта передали столичному университету все архивы своего гениального деда. И заметь, — де Кейзер многозначительно поднял вилку к потолку, — именно в это время старику Бенедиктусу попалась на глаза книжка in-folio, изданная Турейским университетом. Книжка называлась «Последняя загадка Раберранских хроник» и автор ее, как ты понимаешь, не кто иной, как Вестерик. Бенедиктус тут же решил проверить теорию молодого выскочки, отыскал в архиве копии четырех несских таблиц и… Остальное ты знаешь.

— Я знаю только то, что у Бенедиктуса Григгена началось что-то вроде паранойи, и она, в конце концов, свела его в могилу.

— Бенедиктус считал, что переводы несских таблиц, выполненные Вестериком, абсолютно дилетантские, и решил сам их перевести. По его просьбе Анжелис списалась с Вестериком — видимо, именно тогда наш бастард и заинтересовался девушкой. И вот тут происходит весьма странная вещь: с Бенедиктусом встретился ректор Хилариус Ротгевен. Беседовали они тет-а-тет, но вскоре после этого разговора Бенедиктус подал прошение об отставке. Я подозреваю, что именно тогда уже был решен вопрос о назначении Вестерика на место старика.

— Где решен?

— Там, — де Кейзер вновь показал вилкой в потолок. — Можно предположить, что такова была воля его величества.

— Король в курсе?

— Нет, и упаси боги, если он узнает. О существовании Роланда он сам узнал совсем недавно, после смерти матери парня. Мать Роланда была актрисой, женщиной очень красивой и талантливой, и в юности Аррей был по-настоящему в нее влюблен. Даже хотел жениться на ней. Король-отец был против, и бедному влюбленному принцу пришлось смириться. Государственные интересы победили любовь. Почти двадцать пять лет он и понятия не имел, что у него есть сын от Жаннин Терен. Идея перевести Роланда из провинции в столицу как раз и принадлежала королю. Так что я не отвечаю за последствия, если о похищении Роланда станет известно в Вечном замке.

— И это и есть твоя тайна?

— Нет, это лишь предисловие.

— Все это чертовски интересно, Йенс, но я не понимаю, как это может помочь в расследовании.

— Это информация. А как ее использовать решать тебе. И помни, времени у нас очень мало. Сегодня утром Ван Затц получил письмо от Королевской академии старины с просьбой отложить аттестацию Вестерика на две недели — он якобы выехал по заданию капитула в Туре, чтобы выполнить кое-какие неотложные дела. Но через две недели Вестерик должен выступить в зале Совета.

— Две недели? — Бере присвистнул. — Ты издеваешься, Йенс. Я отказываюсь. Где моя виселица?

— Погоди, не спеши совать башку в петлю, это ты всегда успеешь сделать, — глаза де Кейзера вновь стали злыми. — Ты получишь особые полномочия. Я уже заготовил для тебя две гербовые грамоты: одна из них обяжет государственные службы оказывать тебе любое посильное содействие, вторая является амнистией для тебя и твоих партнеров по расследованию, если в ходе поисков Вестерика и Анжелис Григген вам придется нарушить закон. То есть ты будешь автоматически прощен за шалости с патриумом, как ты понимаешь. Грамоты подлинные, подписаны королевским обер-прокурором и скреплены печатью Верховной Канцелярии. Плюс деньги — десять тысяч гиней наличными и пятьдесят тысяч в бонах.

— Ты заготовил все это заранее, а, Йенс?

— Нет. У нас есть несколько подобных грамот в запасе, но мы крайне редко прибегаем к такому прикрытию наших агентов, только когда речь идет об особо важных государственных делах. А тебе скажу так: если найдешь Вестерика, можешь просить меня о чем угодно.

— У меня только одно желание, Йенс — надеть этот судок с яичницей на твою башку.

— Валяй. Я не обижусь. Но при условии, что ты возьмешься за работу немедленно.

— И с чего мне начать? Советы будут?

— Никаких.

— Тогда я пойду, — Бере допил вино из бокала и встал из-за стола. — Надо выспаться.

— Все необходимое доставят тебе сегодня же до обеда, — де Кейзер смерил мага испытывающим взглядом, точно пытался понять, о чем тот думает. — И прошу тебя, не тяни резину. Я не смогу долго делать вид, что ничего не случилось. Сам знаешь, что случится, если события сегодняшней ночи станут известны наверху. Если тебе нечего терять, то у меня есть положение в обществе, репутация и состояние. Не хочу закончить жизнь на помойке.

— «Без бриллиантов и без духов», — подумал Бере и, еще раз глянув на де Кейзера, вздохнул. Впервые за много лет он попал в по-настоящему безвыходное положение.

* * *

Патриум. Всему виной проклятый патриум.

Семя Разрушителя, Отчее зелье, чертова субстанция неизвестного происхождения, которую, как написано в старинных книгах, можно найти только в местах с очень высокой мистической энергетикой, как-то: в древних некрополях, в развалинах погибших и не восстановленных после этого городов, на полях сражений — повсюду, где проливалась кровь и где жизнь уступала место смерти. Один гран патриума стоит целое состояние, его разрешено использовать только высшим придворным магам, за его нелегальный ввоз в страну и применение закон предусматривает смертную казнь без права помилования, но без него невозможно приготовить самые сильные колдовские эликсиры — воистину, патриум основа основ классической алхимии, отсюда и название. Говорят, что такие эликсиры придают принявшему их магу чуть ли не божественную силу. Не потому ли государство так жестоко карает всех тех, кто пытается использовать запрещенное зелье?

Всех ли? И боятся ли кары за использование Семени Разрушителя те, кто сегодня похитил Вестерика? Похоже, что нет.

Когда Бере вышел из особняка начальника разведки, на душе у него было черным-черно. Так, наверное, могла бы чувствовать себя муха, попавшая в паучью сеть и намертво в ней застрявшая. По дороге он все время оглядывался, но улицы были пустынны. А вот дома его ждал сюрприз, да еще какой!

Входная дверь оказалась незапертой, из приоткрытой двери гостиной струился странный свет. Бере, заподозрив неладное, осторожно подошел к двери, заглянул вовнутрь — и вздохнул. Фес висел под потолком, опутанный серебристыми лентами парализующего заклинания.

— Не надо! — Властный женский голос остановил Бере, уже поднявшего руки, чтобы разблокировать Путы. — Позже.

Незнакомке было около тридцати лет. Высокая, очень стройная, с осиной талией, перехваченной наборным поясом, крепкая грудь буквально разрывала расшитый серебром корсаж. На ладони правой руки, затянутой в кружевную черную перчатку, женщина держала темный колышущийся сгусток — еще один готовый к применению парализующий заряд.

— Я не драться пришла, — сказала женщина. — Твой грифон немного нервничал, и я его… обуздала. С ним все в порядке.

— Ты кто такая?

— Я Лотара, старшая Ясновидица.

— Жрица Гедрахт?

— Ты испуган, Бере Беренсон? Конечно, ведь про нас столько ужасов напридумывали. А между тем это я написала записку, что тебе мальчишка на кладбище передал. Но ты меня не послушал, и я догадываюсь, что теперь от тебя требуют.

— Записку? Да, была записка. А что там было написано?

— Будь осторожен, — на красивых губах Лотары появилась усмешка. — Так?

— Все верно.

Лотара сделала движение ладонью руки, что-то произнесла — и светящиеся Путы, спеленавшие Феса, исчезли. Грифон плюхнулся на пол и немедленно шмыгнул за спину Бере.

— Ты его напугала, — сказал маг.

— Он вообще-то трусоватый у тебя, — заметила жрица.

— Ненавижу магию, — сказал Фес. — И магов.

— Не будем говорить о любви и ненависти. Я пришла по очень важному делу. То, что случилось с тобой этой ночью, стало неожиданностью даже для нас. Они явно решили начать действовать.

— О ком ты говоришь?

— О последователях мантэ. Тех, кто был нашими злейшими врагами с начала времен.

— Хочешь сказать, что похищение Вестерика и Анжелис Григген — это их рук дело?

— Конечно. Мы не успели им помешать. Жизнь Анжелис и Вестерика в опасности.

— С чего ты решила, что меня это волнует?

— Наверное, потому, что Анжелис очень тепло о тебе отзывалась. Ты ей понравился.

— Нет уж, милочка, лестью меня не купишь. Ты пришла в мой дом, напугала моего грифона, говоришь туманные вещи про каких-то злых магов, хотя я своими глазами видел в полицейском морге тело одной из ваших… сестриц. С вампирскими клыками в пасти и с человеческой кровью в желудке.

— Думаю, нам не стоит тратить время на бесполезные пререкания и оправдания. Выслушай меня, а там решай, как поступить. Но скажу тебе так: остаться в стороне у тебя не получится. Или ты поможешь нам, или же станешь союзником настоящего зла.

— Хорошо, — Бере дрожащими руками набил трубку. — Я слушаю.

— Ты не предложишь мне сесть?

— Прости, я не привык к гостям, которые ведут себя таким образом. Конечно, вот кресло.

— Спасибо, — Лотара опустилась в предложенное магом кресло. Бере разглядел ее лицо: оно показалось ему неестественно бледным — и красивым. Впрочем, любезная улыбка Лотары его не обманула: парализующий заряд Ясновидица не деактивировала.

— Мы давно следили за Вестериком, — начала Лотара, — этот молодой человек умудрился совершить два непростительных преступления. Во-первых, он королевский бастард, принц крови, как не крути. А во-вторых, Вестерик сумел разоблачить подлог, который в свое время совершил Ванхарт.

— О каком подлоге речь?

— О переводе древних текстов, которые вы называете Раберранскими хрониками. Архивариус Ванхарт очень сильно боялся немилости короля Отала, потому-то и выполнил перевод очень… вольно. Те куски текста, которые были ему непонятны, он заменил своими домыслами. Очень многое он просто выбросил из перевода. Получилось то, что получилось, и дело даже не в том, что Ванхарт совершенно неправильно изложил историю нашего ордена.

— Ты не можешь этого простить старику?

— Я бы простила, — Лотара улыбнулась, показав Бере острые белые зубы. — При других обстоятельствах нам было бы плевать на эти переводы. Но адепты Мантэ решили, что их час настал, и это уже не шутки.

— Что, конец света не за горами?

— Твой игривый тон, Бере Беренсон, говорит лишь об одном — ты абсолютно не понимаешь сути происходящего. Давай я попробую тебе кое-что объяснить. Как у тебя с историей Руфии?

— Кое-что помню.

— Тогда ты должен знать официальную версию основания вашего государства. Принц Рейно, сын короля Ванагрима Тарна, прибыл из гавани Катбро в Барию и здесь в союзе с последователями нового учения Девяти богов-создателей основал крепость Дуардалайн, а в 855 году начал покорение Барии. Так?

— Отлично, сударыня. Я восхищен твоими познаниями.

— Правда? Что ж, готова удивить тебя еще больше. Все было немного… не так.

— Именно?

— Во-первых, Рейно был бастардом, а не законным сыном короля Тарна. Когда Тарн тяжело заболел, и Круг Ванагрима избрал новым правителем принца Эйдрика, сводного брата нашего героя, Рейно убил брата, чтобы в обход воли Круга получить корону Ванагрима. Этим он ничего не доказал, а лишь восстановил против себя весь Ванагрим. Принца осудили к изгнанию — проливать королевскую кровь никто не решался даже в диком Ванагриме. Освобожденный из-под стражи Рейно с кучкой родичей и друзей отправился в Катбро, где сел на корабль и отплыл на юг, к берегам Руфии. Он высадился на барийском берегу и сразу начал завоевывать себе домен. Людей у него было немного, но были деньги, и Рейно, набрав наемников, двинулся вглубь страны. Только о его появлении уже знали истинные владыки Барии — некогда пришедшие сюда ванагримские маги из ордена Мантэ, приверженцы Учения Чистой Крови. Они уже давно утвердились в Барии, и появление Рейно им было совсем ни к чему. Делиться с принцем властью они не собирались. Поэтому они очень тактично предупредили Рейно, что ему следует садиться на корабли и убираться отсюда подобру-поздорову.

— Откуда такие сведения, Лотара?

— Потом, чуть позже. Итак, авгуры Мантэ предложили Рейно убраться к демонам. Но бастард был упрям и властолюбив, поэтому решил заключить союз с врагами магов Чистой Крови — язычниками-клангами и другими магическими орденами, которые маги Мантэ считали своими врагами. Таких орденов было два — совсем недавно появившиеся в Барии последователи учения о Девяти богах-создателях и последовательницы Гедрахт, Матери мира. В 855 году Рейно отправился в Цос, где встретился с Аласси, великой Ясновидицей Гедрахт. Наши сестры давно мечтали сокрушить культ Мантэ, он был ненавистен им.

— А причина?

— Все учение Мантэ основано на вере в божественную силу кровосмешения. Маги Чистой Крови считали, что единственным способом умножить и передать магические способности является инцест. Все это в глазах служительниц Гедрахт было неслыханной мерзостью.

— Я понял, продолжай, пожалуйста.

— В 856 году Рейно с большим войском пошел на Хорм, главный оплот магов Мантэ. Он послал в город своих парламентеров с требованием сдаться и признать его единственным властителем Барии. Авгуры навели на парламентеров кровавую порчу, лишив их жизни и разума, приказали им убить своего короля. Чернокнижники не знали, что в окружении Рейно есть Ясновидица из числа сестер обители Цос. Звали ее Инона, и она добровольно последовала за Рейно, чтобы служить ему. Инона определила порчу, и заговор провалился. Упыри были уничтожены, а принц дал клятву, что никаких переговоров с чернокнижниками Мантэ вести больше не будет. Узнав о покушении, Аласси, Великая Ясновидица, прислала принцу волшебный талисман — Хейфу Ор, Корону Силы, защищающую от колдовства. Две недели спустя Рейно взял Хорм и приказал перебить всех авгуров, которые попались ему в руки.

— Прости меня, но еще раз спрошу — откуда ты это знаешь?

— Я лишь рассказываю то, что начертано на таблицах из Нессе.

— Дьявол! Тех самых, которые переводил Ванхарт? Да там все совсем не так.

— Представь себе. Что, не верится?

— Самое удивительное, что я верю каждому твоему слову. Я услышал кое-что, доказывающее твою правоту.

— Хочешь послушать, что было дальше?

— Просто горю желанием.

— После разгрома ордена Чистой Крови Рейно почувствовал себя всемогущим. Он приблизил к себе служителей Девяти, а вот союз с жрицами Гедрахт стал его тяготить. Видимо, Рейно боялся признаться даже самому себе, что своей короной он обязан женщинам, а не своему мечу. Жрецы Девяти всячески старались настроить короля против нас. Он стал искать повод прибрать к рукам земли, которые по прежнему договору, принадлежали обители Цос. Под предлогом нехватки денег на войско он потребовал от Аласси заплатить ему восемьсот марок серебром. Великая Ясновидица отказала. А потом в День Милости 857 года в Нессе, ставшей столицей королевства, сгорел храм Девяти. Стали говорить о поджоге. Рейно к тому времени уже принял новое учение, отрекся от ванагримских богов, и в пожаре обвинил язычников, а в первую очередь нас. Подарок Аласси обернулся против нас: наша магия оказалась бессильна против воина, защищенного чарами Хейфа Ор. Цос был разрушен, а Ясновидицы казнены. Перед этим Рейно приказал убить верно служившую ему Инону только за то, что она была нашей сестрой, хотя Инона была матерью его старшего сына. Однако через несколько дней после трагедии в Цосе Хейфа Ор бесследно исчезла из сокровищницы Рейно.

— Понимаю, — хмыкнул Бере. — Женская месть всегда изощреннее мужской.

— В последние месяцы жизни Рейно вел себя как кровожадный тиран. Он приказал предать смерти очень многих из тех, кто служил ему верой и правдой. Естественно, это вызвало недовольство знати. Во второй день весеннего месяца Монтар 859 года Рейно был заколот заговорщиками в собственной спальне. Его преемником стал граф Данхолм из дома Больдвингов, прибывший в Ванагрим, чтобы поступить к Рейно на службу. Именно он стал первым правителем нового королевства, получившего название Руфия. Данхолм, а не Рейно — истинный основатель правящей династии.

— И что это нам дает?

— Это доказывает лживость легенды о проклятии, наложенном на династию Больдвингов жрицами Гедрахт. Но, похоже, кто-то очень хочет воплотить эту легенду в реальность.

— И это все раскопал Вестерик?

— Эту историю мы, жрицы Гедхарт, знали давно. А Вестерик сумел ее прочитать с таблиц из Нессе как надо. Юноша был любознателен, хорошо выучил древневанагримский язык и совершенно случайно обнаружил в архивах Туре те самые четыре таблицы, которые попали туда просле второй экспедиции в Нессу. Он перевел их и был поражен, насколько же тексты этих таблиц не сходятся с переводами Ванхарта. Написал об этом в столичный университет, и его письмо попало к Анжелис, которая как раз вела корреспонденцию на кафедре сверхъестествознания, попросил найти и прислать ему копии рунических текстов с уже переведенных таблиц. Она тут же рассказала обо всем своему деду, а тот решил перепроверить переводы Ванхарта. Вот и все.

— Все это очень интересно, Ясновидица, но совершенно не объясняет, почему похитили Вестерика и Анжелис.

— Разве? Те, кто похитили Вестерика и девушку, считают, что Вестерик знает, где может находиться Хейфа Ор, Корона Силы. Хейфа Ор дает абсолютную защиту от любой магии — ради обладания таким могущественным артефактом можно пойти на что угодно.

— Понимаю. Один вопрос, Ясновидица: кто-нибудь из твоих сестер просил меня помочь в поисках этой короны?

— Нет. Почему ты спрашиваешь?

— Некто, назвавшийся Френсом Лабером, недавно нашел меня и очень интересовался текстами из спецхрана университетской библиотеки.

— Это еще раз доказывает, что я права, и тебе угрожает большая опасность.

— Что же мне делать?

— У тебя небольшой выбор, Бере. Первое, что ты можешь сделать — это поскорее убраться из столицы и попробовать исчезнуть в каком-нибудь захолустье навсегда, — Ясновидица улыбнулась так, что у Бере похолодел затылок. — Но этого ты не сделаешь, потому что тебя уже попросили найти Вестерика, не так ли? И потому у тебя остается второй вариант: помочь нам.

— И что же я могу для вас сделать?

— То же, о чем тебя попросили сегодня ночью — разыскать и спасти Вестерика.

— Мне нужно больше информации, чтобы решить.

— Я могу дать ее тебе прямо сейчас. Но я не хочу давить на тебя. Отдохни, приди в себя, а потом решай. Если ты согласен помочь нам, то сегодня же ступай в Мастеровой квартал, найди на улице Жестянщиков дом, принадлежащей вдове Фрами и скажи ей, что тебя послала Лотара. Она скажет, что делать дальше. — Жрица Гедрахт встала с кресла. — Но если ты сочтешь, что не можешь или не хочешь помогать нам, поступи так, как я сказала. Бросай все и уезжай поскорее, прячься. Смерть — это меньшее из зол, угрожающее тебе. Есть вещи похуже смерти.

— Спасибо за ободряющие слова.

— Я рада, что ты не теряешь присутствия духа. И спасибо, что выслушал меня. Я буду молиться Матери мира, чтобы она дала тебе волю принять верное решение. Это все, что я пока могу для тебя сделать.

Глава десятая

«Отдохни, приди в себя, а потом решай».

А что тут решать, когда все решено за тебя? И какой тут отдых после всего случившегося?

— Ты спишь? — спросил из своего угла Фес.

— Нет, — Бере очень хотел закурить, но не решался злить Феса. — Не могу заснуть.

— Что будем делать?

— Не знаю. Пока не знаю.

— Бере, мне что-то страшно.

Маг, не поднимая головы с подушки, покосился на сбившегося в комок грифона.

— Мне тоже, — сказал он.

— Бере, у тебя есть какие-нибудь идеи?

— Никаких. Давай попробуем поспать.

— Поспать! — фыркнул грифон. — Поспать! Скоро полдень, а мы еще не завтракали.

Бере усмехнулся. Фес не всегда бывает отважным, но то, что он всегда голоден — несомненно.

— Тилим-тилим-тилим! — завопил Кристалл на столике, очень некстати включаясь в разговор. — Доброе утро, мой добрый господин Бере Беренсон! Сегодня у нас четвертый день последней недели месяца Первых снегов восемнадцатого года правления любимого нашего государя Аррея Первого и года 1338 от сотворения Вселенной. Время от снов перейти к реальности и к вашим делам различного уровня актуальности…

— А уровень актуальности просто запредельный… Нет, с вами, с сукиными детьми, не поспишь, — вздохнул Беренсон, заклинанием заставил Кристалл замолчать и сбросил с себя одеяло.

Ему очень не хотелось думать о случившемся этой ночью. Хотелось забыть все, как дурной сон — но не получалось.

— Фес! — крикнул Бере, ставя на стол тарелку с четырьмя последними яйцами. — Иди сюда.

— Яичница? — спросил грифон, входя в кухню.

— Мяса нет. Есть еще полфунта сыру, но ты сыр не любишь.

— Хорошо, пускай яичница. Но ты ведь не за этим меня позвал, чтобы сообщить, что будет на завтрак?

— Нам нужен план, — сказал Бере, разбивая яйцо о край сковородки. — Есть идеи?

— Если у тебя их нет, то откуда они у меня?

— Логично, — Бере вылил на сковороду второе яйцо. — Давай попробуем проанализировать все, что мы знаем. Итак, кто-то похитил Вестерика. Утащил его через магический портал. Напугавшая тебя жрица дала нам наводку — это могли сделать некие адепты мантэ. И причины тому две: Вестерик принц крови, хоть и незаконнорожденный, и Вестерик смог разобраться в ванагримских таблицах.

— Это понятно. Дальше.

— Дальше начинается путаница, — Бере разбил третье яйцо, взял с тарелки последнее. — Причем тут Анджелис Григген? И почему меня не убили сразу, а перебросили заклинанием на кладбище?

— Тебя чуть не убили, Бер, — сказал грифон, сделав ударение на слове «чуть». — Если бы не кладбищенский сторож, который, по твоим словам, нашел тебя…

— И, тем не менее, меня могли бы прикончить магией на месте, как нежелательного свидетеля, точно так же, как и пристава, и жрицу, тела которых я видел в мертвецкой, — Бере бросил скорлупу четвертого яйца в ведерко, взял ложку, чтобы помешать яичницу. — Но не прикончили. Смешно ожидать от черных магов, чтобы они были так великодушны, ты не находишь?

— О чем ты?

— Лабер. Этот типус просил меня раздобыть сведения о некоем артефакте, которым интересуется его шеф. Мы знаем, что жрицы Гедрахт артефактом не интересовались, значит, остаются последователи мантэ. То есть, эти ребята знали обо мне и не могли принять меня за случайного собутыльника Вестерика. И оставили в живых. Странно?

— Яичница пригорит, — напомнил грифон. — И что ты хочешь всем этим сказать?

— У меня создается ощущение, что меня намеренно втянули в эту историю. Сделали так, чтобы я стал одним из главных действующих лиц.

— У тебя мания величия.

— Возможно. Но де… но меня очень удачно находят в пустой могиле на кладбище, потом мне предъявляют трупы одной из похитительниц и несчастного пристава, который следил за Вестериком, потом я узнаю, что мне светит гильотина за использование патриума, и, наконец, нас посещает милая дама, которая дает нам урок истории и опять же предлагает заняться поисками Вестерика! — Бере в ярости хлопнул ладонью по столешнице. — Дьявол, она все равно пригорела!

— Ты слишком много болтаешь. Пригорелый кусок тебе.

— И что самое мерзкое, — сказал Бере, выкладывая яичницу на тарелки, — что все это случилось в тот самый момент, когда я захотел спокойной жизни.

— Я пойду с тобой к этой самой вдове Фрами, — предложил Фес. — Не ровен час, там тебя тоже ждут сюрпризы.

— Конечно, — Бере вспомнил о трости-чекане, который подарил ему Дени. — И оружие с собой возьму. А сейчас прости, я просто умираю от желания покурить!

— Эй, парни! — раздалось в прихожей. — Какого черта у вас дверь открыта?

— О, нет! — простонал Фес. — Только не он!

Чич Альфоне Понтефракт ди Кармеду-Сола робко заглянул в кухню и широко улыбнулся.

— Собираетесь завтракать? — спросил он. — Долго спите. Скоро полдень.

— Это ланч, — ответил Бере и поставил тарелку с яичницей перед грифоном. — Присоединишься?

— Пожалуй, — Чич тут же придвинул к себе порцию Бере, ухватил вилкой половину яичницы и отправил в рот. — Вкусно!

— Ничего не могу по этому поводу сказать, — ответил Бере. — С чем пришел?

— Все с тем же. — Чич вытащил из кармана помятый листок бумаги. — На вот, глянь.

Бумага оказалась официальным письмом из адвокатской конторы «Персон и Персон», и в ней сообщалось, что иск высокого господина Чича Альфоне Понтефракта ди Кармеду-Сола к магу Королевской гильдии чародеев и магов Брудалису ле Пострелли не может быть рассмотрен в связи с официально объявленным банкротством компании «Живая вода». Остаемся вашими покорными слугами, надеемся на дальнейшее доброе сотрудничество и прочее, прочее, прочее…

— Этого надо было ожидать, — добавил Чич, проглотив остатки яичницы и бросив голодный взгляд в тарелку Феса. — Я с самого начала догадывался, что королевская казна не станет платить за какого-то засранца и возмещать пострадавшим убытки. И я сижу в полном дерьме. Плакали мои восемьдесят золотых.

— Может, хватит про дерьмо за столом? — поморщился Фес.

— Раньше ты говорил, что вложил в дело Брудалиса тридцать восемь монет, — заметил Бере.

— Разве? Не может быть. Ты ослышался.

— Возможно. Что ж, могу тебе только посочувствовать.

— Ты не угостишь меня табаком? — спросил Чич. — У меня даже курева нет.

Бере кивнул. Он все понял: по старой доброй традиции Чич, прежде чем попросить в долг денег, просил поделиться с ним табаком.

— В коридоре, — сказал Фес, прикрыв тарелку лапой и яростно сверкая глазами. — Не портите мне аппетит!

— Сколько? — спросил Бере уже в коридоре.

— Хотя бы сотню, Бер.

— Сейчас у меня нет денег. Зайди вечером. Может быть, найду для тебя сто гиней.

— Я слышал, ты нашел работу?

— Вроде того. Правильнее сказать, это работа меня нашла.

— Что?

— Ничего, это я так, о своем… — тут у Бере возникла совершенно неожиданная мысль. Возможно, она возникла у него потому, что при своих шести футах роста и двухстах двадцати фунтах веса Бере чувствовал себя рядом с Чичем маленьким мальчиком. — Послушай, Чич, ты никогда не рассказывал мне о своем прошлом. Ты ведь не всегда был мальчиком на побегушках, верно?

— Что ты имеешь в виду? — насупился валорец.

— Ну, я имел в виду, что ты не всегда жил случайными заработками. Ведь в Валории ты занимался чем-то другим, так?

— Твоя правда, — Чич жадно втянул табачный дым. — У отца была мясная лавка, и я до восемнадцати лет в ней работал.

— А почему потом не работал?

— Потом я женился и открыл свое дело. Начал торговать кожами.

— Погоди, но ты показывал мне диплом Валорского университета. Когда же ты успевал учиться?

— Никогда, — Чич широко улыбнулся. — Я купил этот диплом.

— Хочешь сказать, что у тебя нет никакого… Да, потрясно!

— Что потрясно?

— Ничего. Ты просто молодец. Ты так и торговал кожами до приезда в Руфию?

— Нет, я развелся, женился во второй раз, и торговлю пришлось оставить. Тогда я устроился на работу в валорскую полицию.

— Так ты еще и полицейский?

— Ага. Видишь ли, в Валории быть полицейским очень… Почетно. Каждый тебя уважает, не то, что тут.

— Понимаю, — Бере пальцем почесал кончик носа, вопросительно посмотрел в сияющие детской радостью глаза Чича. — А потом?

— Потом я развелся и женился в третий раз.

— А почему из полиции ушел?

— Потому что потому, — Чич внезапно перестал улыбаться. — Ты что, допросчик, что ли? И почему я должен отвечать на твои непонятные вопросы?

— Потому что я хочу предложить тебе одно дело, дружище. Если составишь мне компанию, сможешь немного заработать.

— Что за дело? — В глазах валорца вспыхнул интерес.

— Я собираюсь посетить один не очень хороший район столицы. Ты мог бы сопровождать меня… на всякий случай.

— Понимаю. Ты опять взялся за старое?

— Нет, всего лишь хочу пообщаться с одной дамой.

— О, любовь? Она красива?

— Понятия не имею. Так как, согласен?

— Знаешь, другому бы я отказал, — тут валорец по-дружески хлопнул Бере по плечу, едва не заставив мага упасть на колени. — Но ты мой друг и отличный парень, Бер. Заметано, прежде чем отправляться на свидание, зайди ко мне, я буду ждать тебя.

— Ты и впрямь решил тащить с нами эту обезьяну? — осведомился Фес, когда Бере, проводив гостя, вернулся в кухню. — От него толку, как от крысы благодарности.

— Зато вид у него внушительный. И он, оказывается, служил в полиции.

— Ого, знаем мы эту валорскую полицию! Спорим, что он драпанет при первой опасности и бросит нас одних.

— И в этом случае мы избавимся от него раз и навсегда.

— Там опять кто-то стучит, — с обреченным видом простонал грифон.

Бере прислушался. Стук повторился очень скоро — настойчивый и требовательный, причем стучали не кулаком, а, судя по звуку, набалдашником трости. Следовательно, это был не Чич, у которого трости в помине не было. Заинтригованный, Бере вышел в прихожую, отпер дверь и увидел человека в длинном зимнем плаще. Лицо неизвестного было до глаз замотано красным шарфом.

— Сударь? — спросил Бере.

Ничего не говоря, незнакомец втолкнул Бере обратно в номер, сам метнулся следом и сбросил шарф. Это был Йенс де Кейзер.

— Ты один? — спросил он. Лицо у де Кейзера было нехорошим: бледное, осунувшееся, мешки под глазами, которые Бере заметил еще ночью, набрякли, казалось, еще сильнее. — Чего молчишь?

— С Фесом, — ответил маг. Грифон уже появился на пороге кухне и замер в угрожающей стойке, ударяя по полу хвостом. Де Кейзер сбросил плащ прямо на пол и вошел в комнату. Не дожидаясь приглашения, упал в кресло.

— Не прошло и нескольких часов, — с издевкой сказал Бере, входя следом. — Чем обязан, милорд?

— На-ка, прочитай, — начальник разведки достал из-за пазухи какую-то бумагу и бросил ее на столик рядом с Кристаллом. Бере взял бумагу, развернул. Текст был написан аккуратным твердым почерком, очень разборчивым и уверенным:

Ваше Величество!

Ваш покорный и преданный слуга сообщает Вам, что известное Вам лицо, состоящее в близком родстве с Вами, находится в надежных руках. Поскольку Ваше Величество, несомненно, заинтересованы в благоприятном исходе дела, мы почтеннейшее сообщаем Вам, что такой исход очень даже возможен при одном условии.

Если Ваше Величество соблаговолит объявить публично, что помолвка наследного принца Руфии, герцога Лоландского и Барийского Дагоберта со старшей дочерью императора Герцении Алисией не может состояться в связи с тяжелой и внезапной болезнью принца, судьба Роланда Вар Вестерика будет решена немедленно и положительно. Юноша обретет свободу и целым и невредимым возвратится пред Ваши сиятельные очи. Мы нижайше просим Ваше Величество прислушаться к голосу Вашего любящего отцовского сердца и поступить так, как оно вам подскажет.

И нижайше прошу Ваше Величество воздержаться от попыток разыскать известного Вам юношу, используя Ваши силовые структуры. Если лица, пригласившие к себе Роланда в гости, заподозрят что-нибудь, судьба молодого человека будет ужасной. Да хранят вас боги от необдуманных шагов и действий!

Подписи не было. Бере перевел взгляд на начальника разведки — тот сидел, застыв, как изваяние, и было видно, как играют у де Кейзера желваки.

— Чистой воды шантаж, — сказал Бере, протягивая де Кейзеру бумагу.

— Это не шантаж. Это катастрофа, гибель королевства, конец света! — де Кейзер буквально вырвал бумагу у мага. — Это письмо оказалось сегодня в бумагах, присланных на подпись королю. Естественно, вызвали меня. Король знает все. Я даже не могу тебе передать, что мне сегодня пришлось выслушать!

— Сочувствую. Но помолвка принца объявлена на первое число. Осталось всего шесть дней.

— И за эти шесть дней надо найти Вестерика во что бы то ни стало.

— Полагаешь, Йенс, это реально? У тебя нет для меня более легкого задания? Например, арестовать Луну или сделать так, чтобы люди не умирали?

— Я понимаю. Но и ты попробуй понять ситуацию. Отказ от помолвки принца и дочери императора — страшное оскорбление для Герцении. Император тут же примет ответные меры, вплоть до объявления войны. Я уже не говорю о позоре, который ляжет на всю королевскую династия. Эти сволочи играют по-крупному. Надо найти Вестерика, Бер. И сделать это надо до первого числа.

— Это политика. А политикой…

— Ты не занимаешься, знаю. Тогда слушай меня внимательно. Я подготовил два приказа. Первый — приказ о твоем назначении королевским прокуратором Гильдии чародеев и магов. С пожизненной пенсией в сто двадцать тысяч и всеми соответствующими привилегиями. Второй приказ касается твой судьбы в том случае, если Вестерик не будет найден. Даже не хочу говорить тебе, что тебя в этом случае ждет.

— Так, теперь начался шантаж с твоей стороны. А что говорит король?

— То же что и я. Его Величество в отчаянии. Он любит Дагоберта и любит Вестерика. Он не может рисковать жизнью одного и репутацией другого. А еще он все делает для блага страны и не позволит шайке похитителей так опозорить честь Руфии.

— Я вижу в этом имперский след. Не хочешь ли ты сказать, что я должен в одиночку отправиться в империю, перетрясти там все сверху донизу и найти вашего бастарда?

— Нет. Наши аналитики изучили все на месте похищения и уверены, что Вестерик все еще на нашей территории.

— С чего бы такая уверенность?

— Направление векторов портала. Аналитики засекли остаточные пятна патриума севернее места похищения. Вестерика и Анджелис переправили куда-то на север, а не запад, к имперской границе. Я подозреваю, что в Барию.

— Поближе к историческим местам? Это уже что-то.

— Ты что-то знаешь?

— Предполагаю. Возможно, кто-то очень хочет при помощи Вестерика заполучить Корону Силы, артефакт Хейфа Ор.

— Вот как? — де Кейзер с интересом посмотрел на Бере. — Откуда такая информация?

— Ты сам говорил мне о Ясновидицах Гедрахт и исследованиях Вестерика. Домыслить остальное не составило труда.

— Я ничего не говорил о Короне Силы.

— Считай, что я получил эту информацию из своих источников. Кстати, ты не в курсе, для чего похитителям могла понадобиться эта корона?

— По преданию, Рейно был коронован как первый король Руфии именно ей. Возможно, речь идет о попытке государственного переворота. Бария связана с королевством старинной унией, дающей барийским правителям большие привилегии, но, возможно, есть некто, желающий сделать ее полностью независимым государством.

— А мистический компонент? Что, если корона обладает некими свойствами, о которых мы не знаем?

— Черт тебя дери, Бере! Так узнай, что это за драная корона и почему ради нее кто-то готов столкнуть на поле битвы Руфию и Герцению! У тебя шесть дней. Шесть. Вот тебе перстень с королевской печатью, который раскроет перед тобой все двери и все карманы. Можешь убивать, грабить, лжесвидетельствовать, литрами пить патриум, брать из королевской казны любые деньги и использовать любые методы, вплоть до вызова демонов из преисподней, но найди мне Вестерика! Иначе, — тут де Кейзер выразительно провел ребром ладонью по своему горлу, и у Бере от этого жеста неприятно сжался желудок. — Больше мне сказать нечего. Об этом письме никому ни слова. Мои двери открыты для тебя в любое время. И я жду новостей — хороших новостей, Беренсон. С плохими лучше не приходи.

* * *

Улочки в Мастеровом квартале были узкие и задымленные, а дома казались совершенно одинаковыми. Местных жителей не очень-то обрадовал визит двух незнакомцев, да еще в сопровождении самого настоящего грифона. Дети выглядывали из окон, чтобы посмотреть на удивительного зверя, а вот собаки, почуяв Феса, устроили яростный истерический гвалт, который невыносимо раздражал и без того мрачного Бере. После долгих хождений по подозрительным закоулкам и расспросов прохожих, Бере и его спутники наконец-то вышли на улицу Жестянщиков. Дом вдовы Фрами им указала какая-то нищенка.

Дом был деревянный, двухэтажный и такой же унылый, старый и неухоженный, как и все дома на улице. Над низкой дверью висела табличка: «Ясновидящая Фрами. Предсказание судьбы, снятие порчи, гадание на картах и рунах». Бере толкнул дверь и вошел внутрь. В нос ударила смесь запахов крепчайшего табака, свечного воска, ароматических курений и плесени.

Гостиная была ярко освещена огоньками разноцветных свечей, расставленных на столах и полках среди наборов фарфоровой, стеклянной и серебряной посуды, стопок гримуаров и всевозможных безделушек. Вдова Фрами, очень тучная, облаченная в шизофренически пестрый шелковый халат дама с очень бледным одутловатым лицом и высокой прической, восседала на широком диване без подлокотников и курила длинную трубку. Визит двух мужчин и грифона ее совсем не удивил.

— Так вот ты какой, Бере Беренсон, — сказала она, когда Бере представился, густым мужским голосом и выпустила клуб дыма, который принял форму перевернутой пентаграммы и поплыл в сторону гостей. Фес недовольно заворчал. — Благодарю за то, что зашел на огонек. И вдвойне благодарю за удовольствие видеть твоего уникального зверя.

— Это чего во мне уникального? — рыкнул Фес.

— Все, — ответила гадалка и выпустила новый клуб дыма, который превратился в яйцо. Это яйцо в свою очередь раскололось пополам, и крылатое призрачное существо, появившееся из яйца, заметалось по гостиной, описывая круги вокруг гостей. — Ты уникальный зверь, и ты служишь уникальному человеку. Этого достаточно.

Фес гордо вытянул шею, и было видно, что слова гадалки чрезвычайно ему польстили.

— Меня прислала Лотара, — сказал Бере. — Она говорит, что ты можешь помочь найти Вестерика.

— Значит, ты решился? — Гадалка сверкнула глазами. Бере заметил, что один глаз у нее подкрашен черным, а другой — зеленым. Потом понял, что у тетушки Фрами не только тени для глаз, но и сами глаза разного цвета. — Это хорошо. Маги Мантэ считают, что они почти достигли своей цели. Но они рано радуются.

— Фрами, у меня есть вопросы. Много вопросов. Почему Лотара считает, что я в одиночку справлюсь с магами Мантэ и верну Вестерика?

— В одиночку? — Толстуха засмеялась и выпустила еще один клуб дыма, который принял очертания глумливо хихикающей рожи. — Нет, в одиночку ты неминуемо погибнешь. У тебя будут помощницы. Во-первых, Лотара поможет тебе. А во-вторых… Дочка, иди сюда!

В стене за диваном открылась потайная дверь, и из нее вышла высокая стройная темноволосая девушка, облаченная в длинное, черное, расшитое серебром платье и плащ с капюшоном. Ее сильно подведенные глаза — правый серый, левый зеленоватый, — остановились на Бере, губ коснулась легкая улыбка.

— Это Осса, моя племянница, — сказала Фрами, выпуская клуб дыма, который принял форму человеческого черепа. — Она была прошлой ночью у таверны. Ее подруга погибла на ее глазах, а Оссе удалось выжить.

— А пристава кто убил?

— Похитители Вестерика хорошо подготовились. И еще — они использовали сильнейшие зелья на основе патриума. Малера погибла на месте, как и оказавшийся неподалеку пристав. Оссе повезло, она успела поставить сильный стихийный щит.

— Как я оказался на кладбище?

— Похитители переместили тебя в ту точку пространства, которую они выбрали для тебя заранее.

— Хотите сказать, что маги Мантэ обладают самыми разными заклинаниями?

— Сила Чистой Крови дает им такие способности.

— Мне кажется, что меня намеренно втянули в эту историю, — Бере посмотрел на Оссу. — И я еще не получил ни одного ответа на свои вопросы.

— Потому что ты задаешь их неправильно, — тетушка Фрами выпустила новый клуб дыма, и он на глаза Бере превратился в королевскую диадему. — Начни с родословной нашего короля, его величества Аррея.

— Причем тут родословная короля?

— Король Аррей — младший сын его величества Отала, его старшие братья умерли в детстве, и корона досталась ему. Матерью Аррея была принцесса Мориса де Кальтер де Суон, племянница короля Вэля Леотара.

— Ну и что?

— Дядя принцессы Морисы принц Майлс, граф Гратан, родной брат короля Леотара по материнской линии, в свое время уступил трон брату, поскольку был влюблен. Тайный морганатический брак. Принц Майлс обвенчался с некоей мещанкой, красота которой, как говорят, была совершенна. Правда, прожил он после этого недолго — у принца была врожденная болезнь легких. Он умер в возрасте тридцати девяти лет в Тулосе, столице Вэльского королевства, оставив своей супруге и двухлетней дочке маленькое имение на границы Вэле и Барийского княжества. Имение называлось Терен.

— Я что-то не совсем улавливаю, о чем речь.

— Я думала ты умнее, Бере Беренсон. Или тебе прежде не приходилось слышать имя Жаннин Терен?

— Погоди-ка, это же…

— Мать Роланда Вестерика. Она дочь Майлса Гратанского и, следовательно, двоюродная сестра Морисы Руфийской, матери нынешнего наследника престола Дагоберта. Тетка нашего кронпринца. А наш приятель Вестерик, выходит, троюродный брат Дагоберта по матери и родной брат по отцу.

— Ничего себе! — восхитился Фес. — И это значит, что Роланд Вар Вестерик вовсе не бастард.

— Фактически да, ибо унаследовал королевскую кровь и от отца, и от матери. В свое время королю Оталу стала известна тайна Жаннин Терен, именно поэтому он препятствовал роману своего сына. Строго говоря, никаких прав на вэльский престол у внучки Майлса Гратанского не было, но у короля Леотара была племянница на выданье — не такая красавица, как Жаннин Терен, но зато стопроцентная особа королевской крови, без всяких сомнительных примесей в родословной. Так что Аррею пришлось смириться. Он предал свою любовь, отрекся от Жаннин Терен. Девушка была к тому времени уже беременной от него. И Жаннин ничего не оставалось, как смириться.

— Так, — сказал Бере. — Вот теперь я хоть что-то начинаю понимать.

— Жаннин вскоре вышла замуж за человека по фамилии Вестерик, он усыновил мальчика и помог ему сделать карьеру. Мы следили за ребенком, поскольку считали, что он обладает незаурядными способностями. Так оно и оказалось — благодаря Вестерику удалось раскрыть многие тайны в истории Руфийского королевства.

— Король может знать о том, что его бывшая любовница была особой королевской крови?

— Вряд ли. А вот кто-то в его окружении наверняка знает.

— Интересно, — Бере полез в карман за трубкой и кисетом. — Позволишь мне покурить, Фрами?

— Я же курю. Валяй.

— Проклятье! — пробормотал Фес.

— И чего же вы все-таки от меня хотите? — спросил Бере, раскурив трубку. — Что я должен сделать?

— Добыть Корону Силы, конечно же, — ответила Фрами. — Записи всего лишь давали нить, подсказку, где искать корону Рейно. Маги Мантэ пытались добыть записи несской гробницы и раньше. Но сейчас у них в руках Вестерик, и это решает все их проблемы.

— Это еще почему?

— Потому что Вестерик читал эти таблицы и знает, где находится корона и как ее найти. А во-вторых, взять в руки корону может только тот, в чьих жилах течет дурная кровь.

— Дурная кровь?

— Именно. Кровь королевского бастарда. Когда Ясновидицы дарили Рейно Корону Силы, они наложили на нее заклятие. Рейно был бастардом, а сила короны была очень велика. Чтобы артефакт не попал в опасные руки, Аласси наложила на корону зачарование Дурной крови. Только королевский бастард может владеть ей и носить ее. Никто более.

— И что дает корона?

— Она есть символ власти над Руфией, которая в древности принадлежала Ясновидицам. Наш орден веками правил этой землей до прихода ванагримцев. Нам стоило большого труда удерживать ее от падения в варварство. Адепты Мантэ были нашими врагами. Основой их учения был культ Чистой крови — культ разделения людей на высших и низших. Высшими маги Мантэ считали себя. За низшими не признавалось даже право называться людьми. Чтобы держать низших в подчинении использовалось самое черное колдовство. Передавая корону Хейфа Ор новому королю Рейно, Аласси признавала его заслуги в борьбе с нечестивыми последователями Мантэ и вручала ему судьбы страны. Но Рейно поддался соблазну, приблизил к себе адептов нового учения о Девяти Гениях и принял их веру. Он не верил в могущество женского начала и за то был наказан. Им овладело безумие, он начал преследовать наш орден. Сначала он велел своей любимой жене Иноне отречься от учения Гедрахт, но она отказалась, и Рейно в припадке ярости убил ее. А потом он разорил обитель в Цосе и предал мучительной смерти Ясновидиц. Так Рейно из надежды для этой земли превратился в ее губителя. Кара нашла его скоро, и королем стал Денхолм Больдвинг, но Хейфа Ор он не нашел. Последние четыре таблицы из гробницы Рейно в Нессе рассказывают историю последних месяцев жизни безумного короля-бастарда. О том, как он обрел Хейфа Ор и потерял ее.

— Куда же делась Корона Силы?

— Уцелевшие после бойни сестры тайно похитили ее и спрятали в святилище Цоса. Там, где она и должна пребывать. Об этом знаем только мы, и теперь знаешь ты. Тебе надо найти Корону прежде Нечестивых и уничтожить ее. Все, что ты найдешь в месте, где спрятана корона — а там должны быть немалые ценности, уж поверь мне, — можешь взять себе, как награду от сестер Гедрахт.

— Зачем же ее уничтожать?

— Чтобы ей не могли воспользоваться адепты Мантэ. Чтобы они не привели на престол своего короля.

— Вестерика?

— Нет, другого. Вестерик всего лишь орудие, и ему не позавидуешь. Надо найти главного заговорщика. Человека, придумавшего это похищение.

— Тетушка Фрами, мне надоели загадки.

— Смысл того, что происходит, очень прост. Маги Мантэ узнали, как найти Корону корон и решили, что пришло их время вернуть Руфию себе. Они заключили союз с тем самым человеком, о котором я говорю. Этот человек получит корону Хейфа Ор, после этого король Аррей внезапно умрет, принц Дагоберт будет объявлен сумасшедшим, Вестерик исчезнет бесследно, будто его никогда и не было. Ваш престол займет ставленник магов Мантэ, и никто не сможет этому помешать, потому что новый король объявит всему миру о том, что обладает Короной корон. Древней диадемой Хейфа Ор, которой короновали владык этой земли еще до прихода ванагримцев. Новый король будет устраивать всех — кроме нас, потому что мы знаем, какое темное зло стоит за его спиной. И каковы будут последствия этого царствования.

— Обычный дворцовый переворот. В нашей истории их было немало.

— Необычный, сыночек, совсем необычный, — Фрами сердито сверкнула глазами. — Новый король будет царствовать, но не править. Он лишь игрушка в руках магов-кровосмесителей. Очень скоро эти маги превратят твою страну в оплот самого гнусного рабства, самого омерзительного чернокнижия и самых ужасных экспериментов с плотью. Если бы ты лучше знал, что творилось на этой земле в древние времена, с чем мы боролись тогда, ты бы понимал это лучше.

— Хорошо, — вздохнул Бере. — И что мне теперь делать?

— Прежде всего, дать свое согласие. Поиски Хейфа Ор нельзя вести под принуждением. Твой выбор должен быть свободным, а решение — самостоятельным.

— А если я откажусь?

— Тогда мы простимся с тобой, и ты меня больше никогда не увидишь.

— И тобой займется королевский палач, — шепнул Фес, — а меня посадят в клетку в зоопарке.

— Это непростое решение, понимаю, — сказала Фрами. — Мы, конечно, поможем тебе. Осса отправится с тобой в Барию. Она неплохой маг и целитель, ее помощь не будет лишней. Ты готова, дочка?

— Да, — ответила девушка с неожиданной решимостью. — Я очень хочу помочь мастеру Бере.

Бере вздрогнул. И тут уже услышал тихий шепот Феса:

— Бер, а она очень мила! Разные глаза ее нисколько не портят, напротив, придают ей пикантности. И фигура у нее потрясающая. Почему бы тебе не присмотреться к ней?

— Нашел время! — буркнул Бере. — Хорошо, я согласен. У меня просто нет выхода. Когда начнем?

— Рада слышать, что ты согласен. Это мужественное решение, и я ценю его. Если тебе нужно немного времени на окончание текущих дел, я готова подождать до завтрашнего вечера.

— У меня нет незаконченных дел, — Бере повернулся к Чичу. — Наверное, тебе лучше уйти, Чич. Спасибо за помощь.

— Чего? — Великан поморщился. — Ну, уж нет. Я думаю, мне лучше отправиться с тобой.

Бере изумленно посмотрел на валорца.

— С чего бы вдруг? — спросил он.

— Я так решил, — с самым невозмутимым видом ответствовал Чич. — Меня в этом городе ничто не держит. И я устал от серой жизни. Давно пора вспомнить, что я мужчина, размяться, разогнать кровь. Да и тебе помочь, мы же друзья.

— Что бы он сейчас говорил нам, если бы старушка не упомянула про сокровища древнего тайника? — шепнул Бере грифон.

— Спасибо, — Бере пожал валорцу руку и выколотил из трубки догоревший табачный пепел. — Тогда можем начинать.

— Момент, — тетушка Фрами не спеша, и очень старательно набила свою трубку. Бере ощутил новый, резковатый запах, ни с чем не сравнимый, и прежде маг его никогда не встречал.

— Патриум? — спросил он, поражаясь собственной догадке. — Ты используешь патриум?

— Конечно, — ответила Ясновидица, раскурила трубку от ароматической палочки, сделала глубокую затяжку и выпустила душистый радужный дым. Табачное облако окутало Бере и его спутников, как кокон и засветилось бледным голубоватым светом. И Бере увидел, как в этой светящейся пелене открылось новое пространство. Он увидел раскинувшиеся под серым зимним небом невысокие пологие холмы, заросшие хвойным лесом, заснеженную пологую долину у подножия этих холмов, усыпанную скалистыми обломками, а дальше, почти у самого горизонта — еле различимые в зимней дымки стены и башни какого-то города. Магический портал, созданный волшебницей Фрами, открывал для Бере путь в Барию, туда, где предстояло искать следы Хейфа Ор.

Оставалось сделать только шаг, чтобы войти в портал. И Бере, вздохнув и сказав себе, что сейчас, он возможно делает самую большую глупость в своей жизни, шагнул вперед, в насыщенную парами патриума светящуюся мглу. Осса и Фес последовали за ним без раздумий, Чич заколебался было у границы светящейся области, но, перехватив выразительный взгляд Фрами, тут же шагнул в патриумное свечение. После этого портал исчез, и тетушка Фрами, сделав глубокую затяжку, принялась спокойно выбивать из трубки золотистый фосфоресцирующий пепел.

Из потайной двери за спиной гадалки появилась Лотара.

— Дело сделано, — сказала она.

— Надеюсь, он справится, — задумчиво ответила гадалка. — Тебе следует отправиться в Барию и присмотреть за ними. Твоя помощь нужна им.

— Да, матушка. А ты?

— Я останусь здесь, — ответила Фрами, вертя в пальцах коробку с волшебным табаком. — Должен же кто-то отвлечь внимание магов крови.

— Я не могу допустить этого.

— После гибели бедняжки Малеры нас осталось всего трое, Лотара. Ты, я и Осса. Я хочу, чтобы вы с Оссой жили. Вы молодые и сильные. Я прожила свою жизнь, и Гедрахт примет мою душу, я знаю. Ты и Осса возродите нашу общину и отомстите за наших сестер, Лотара. Считай это моим напутствием и завещанием…

Глава одиннадцатая

Декан факультета теоретической и прикладной магии Барийского университета Ульвеус Трамб внимательно осмотрел застывшую в ожидании аудиторию. Восемьдесят восемь человек, студиозусы первого года обучения. Девять гениев, да какие же у них тупые и подобострастные рожи!

— Incipiam, — сказал Трамб и подумал о пиве. Сейчас кружка холодного, покрытого душистой пенной шапкой пивка была бы очень кстати. — Да, начнем.

Студенты зашуршали перьями по бумаге. Трамб встал за кафедру и раскрыл конспект лекции. Кружка с холодным пивом никак не хотела уходить из его воображения.

— Итак, вы все поступили на факультет теоретической и прикладной магии, — начал Трамб. — Поступили с соизволения нашего государя и по согласованию с Коллегией магов, ибо никто не имеет права заниматься магической практикой без разрешения. Магия есть деятельность, призванная служить государству и нашему всемилостивому королю. И никому более. Почему, спросите вы? Потому, отвечу я вам, что магия — это мощь. Это великая сила, обладание которой делает человека равным небожителям. Однако чтобы овладеть этой силой, необходимо долго и усердно учиться и многим жертвовать.

Студенты скрипели перьями по бумаге. Трамб почмокал губами, представляя вкус пива.

— Начнем с самых азов, господа студенты, — продолжил он. — Что есть магия? Простое определение магии звучит так: это власть над семью первичными природными субстанциями. А что есть семь первичных природных субстанций? Это огонь, вода, воздух, земля, мертвая плоть, живая плоть и человеческий дух. Потому и магические практики включают в себя семь направлений. Огненная магия, или пиромагия, учит нас властвовать над огнем. Воздушная магия, или аэромагия — над воздухом и природным электричеством. Соответственно, аквамагия и террамагия имеют дело с водой и землей. Все вместе они составляют первую школу магии — элементальную или стихийную. В чем же заключается постижение мастерства в элементальной магии? Я бы сказал — в умении ставить себе на службу четыре означенные стихии посредством управления ее духами. Вот, на моей кафедре стоит светильник, — Трамб показал на свечу в подсвечнике, — и я могу засветить его так же, как и прочие люди, при помощи огнива или лучины. Но я могу сделать так, — декан взмахнул рукой, произнес заклинание, и свеча ярко вспыхнула. — И погасить я ее могу не так, как это делают обычные люди, — тут Трамб произнес другое заклинание, и свечу задул порыв ветра, возникший в лектории. — То есть я управляю духами стихий, и они подчиняются мне, не так ли? Чем выше ступень овладения элементальной магией, тем более могущественные духи служат магу. Все просто.

По лекторию прошел восхищенный шепот, а потом раздались аплодисменты. Трамб поклонился — примитивный фокус со свечкой всегда пользовался огромным успехом у студентов-первачей.

— Теперь поговорим о второй магической школе, о колдовстве, — заговорил он, когда шепот и аплодисменты стихли. — Колдовство есть искусство управления мертвой плотью. С его помощью вы можете изменять мертвую плоть так, как пожелаете, или даже наделить ее жизнью. Вы можете оживлять мертвых или создавать искусственные существа. Иногда колдовство называют некромантией, но это неверно — некромантия есть частная дисциплина, причем являющаяся начальным, самым примитивным и простым этапом овладения колдовством. Прошу, взгляните, — Трамб извлек из поясного кошеля оловянную фигурку воина, вооруженного мечом и щитом, поставил ее на кафедру. — Это просто игрушка, которая забавляет маленьких детей. В ней нет и не может быть никакой жизни. Но если маг пожелает… — тут Трамб провел над солдатиком ладонью, и оловянная фигурка ожила, начала двигаться, показывая приемы боя мечом и щитом. Студенты смотрели на это зрелище, разинув рты. Когда фигурка, повинуясь новому заклинанию Трамба, застыла неподвижно, вновь раздались аплодисменты.

— Поучительно, не так ли? — сказал с усмешкой декан. — Чтобы заставить ожить маленького солдатика, много умения не надо. Но могущественный колдун способен оживлять не крошечные фигурки, а людей и животных и даже материализовать демонов, чтобы они служили ему… Итак, колдовство. Впечатляет, верно? Но и колдовство не есть вершина магического искусства. Ибо есть две другие школы, которые имеют дело с самой капризной сущностью — с жизнью.

Задайте себе вопрос, господа студенты — можно ли управлять жизненными силами? Омолаживать стареющую плоть, исцелять болезни, наделять себя невероятными способностями — например, бесплотностью или ясновидением. Можем ли мы проходить сквозь стены, видеть то, что происходит за сотни лиг от нас, читать мысли других людей, понимать чужие языки и подчинять своей власти диких зверей? Да, можем, говорит нам школа трансформационной магии. Магия трансформации — одна из самых могущественных. Элементальных магов много, колдунов тоже, но вот магов-трансформаторов — я говорю, конечно же, о настоящих магах, — считанные единицы. Возможно, кто-нибудь из вас однажды достигнет этих сияющих высот. И тогда вы сможете преподавать в стенах этого университета и подобно мне читать мысли сидящих передо мной студентов, как сейчас я читаю мысли милого юноши, который сидит слева от меня, во втором ряду и, слушая меня, думает о своей подружке по имени Кристель, с которой этой ночью испробовал несколько новых любовных поз. Больше всего вам понравилась поза под названием «Гость с черного входа», не так ли, мастер Джордан? — обратился Трамб к опешившему студенту.

В аудитории захохотали, студенты загикали, дружно зааплодировали. Трамб поклонился покрасневшему и ошеломленному мастеру Джордану и с усмешкой продолжил:

— Магия Трансформации позволяет нам творить поразительные вещи, но и она не является венцом магического искусства. Ибо она не властна над самой могущественной и непредсказуемой стихией — над человеческим духом. Эта стихия подвластна лишь школе чародейства, которая занимается исследованием и постижением тайных сил человеческого разума. Именно чародейство позволяет нам использовать свой разум для контроля над мирозданием. Именно заклинания школы чародейства позволяют нам управлять временем и пространством, открывать порталы в другие миры и даже изменять их в соответствии со своей волей. А теперь представьте, сколь же могущественен маг, обладающий глубокими познаниями всех четырех школ? Его сила сопоставима с силой древних богов, и потому нет ничего опаснее магии, вырвавшейся из-под контроля. Следовательно, изучение магии начинается с подчинения и дисциплины. Строжайшей дисциплины, господа, которая не позволит вам причинить непоправимый вред себе и остальным. Надеюсь, я ясно выразился?

Те маленькие фокусы, которые я продемонстрировал вам, вы сможете освоить уже к концу второго курса — при условии усердной работы и прилежания, конечно. Но чтобы овладеть истинной силой, придется потратить десятилетия. Если вы не готовы к самоотречению, жесткому самоконтролю и кропотливой работе — лучше покинуть эти стены сейчас. Вот что я имел честь сказать вам в преамбуле нашей лекции. Вопросы?

— Мастер, а почему запрещают патриум? — спросил один из студентов в первом ряду. — Чем он опасен?

— Вот как? — Тромб сложил губы в ехидную усмешку. — Вы, сударь, поступили на лучший факультет лучшего университета в стране, и не знаете таких простых вещей? Впрочем, я вас не виню. Вы просто слышали о патриуме, но толком не знаете, что это за дьявольское зелье. Попробую пояснить на примере. Если бы я сейчас находился под действием патриума и захотел бы открыть, скажем, портал в другое измерение, мне бы не потребовалась долгая концентрация силы и специальное магическое оборудование. Я бы просто сказал: «Портал, откройся!» и щелкнул бы пальцами. Вот так, — и Трамб с улыбкой щелкнул пальцами.

Внезапно раздался жуткий грохот, и задняя стена лектория исчезла в сияющей вспышке. Как в кошмаре Трамб наблюдал за тем, как из непонятно как открывшегося пространственного портала выходят люди. Впереди шел рослый мужчина в черном плаще и шляпе, с тяжелой тростью в руке, за которым шествовал, сложив крылья и вытянув длинный львиный хвост трубой, самый настоящий грифон. За этой парочкой из портала появился чернобородый великан футов семи ростом и молодая и весьма эффектная девушка в темном одеянии и с капюшоном на голове.

— Проклятье, — сказал мужчина в шляпе, оглядев помертвевших студентов, — кажется, матушка Фрами немного ошиблась с вектором силы. Простите, мы не нарочно.

— Х-х-х-х! — проскрипел Трамб, выпученными глазами глядя на возникшую перед ним компанию. — А-а-а-?

— А я вас знаю, — сказал человек в черном, кланяясь декану. — Вы профессор Ульвеус Трамб. Я слушал ваши лекции в столице.

— Вы… кто? — выдохнул Трамб.

— Берегард Лайонел Оссмунд Беренсон, к вашим услугам. Я боевой маг на службе его величества Аррея Первого.

— Маг? Боевой? — Трамб попятился от гостя. — Чем докажете?

— Прошу вас, — Бере стянул с пальца и показал профессору перстень, который дал ему де Кейзер.

— Силы небесные! — Декан замахал руками. — Господа студенты, перерыв! Все в коридор.

— Еще раз прошу прощения за причиненные неудобства, — сказал Бере.

Лекторий опустел быстро. Трамб немного пришел в себя, но не настолько, чтобы взять на себя инициативу в разговоре. Бере это понял.

— Вам нехорошо? — спросил он.

— Мне… надо выпить, — признался Трамб. — Нет, такого я никогда в жизни…

— Позволите вас угостить выпивкой? — осведомился Бере.

— Нет, у меня в кабинете есть… — тут Трамб подумал, что вся эта компания, несмотря на свое неожиданное и эффектное появление, оказалась тут весьма кстати — Ульвеус Трамб любил выпить, но терпеть не мог пить в одиночку. — Пойдемте, господа. Думаю, нам есть о чем поговорить.

* * *

Барийская можжевеловая водка не входила в число любимых напитков Бере, но на этот раз он выпил ее с удовольствием. Водка была крепкой, и Бере почти сразу ощутил приятную расслабленность в мышцах, напряженных после пространственного перехода. Осса пить не стала, зато Чич лихо вымахнул целый стакан, закусив пригоршней чищеных соленых орешков с тарелки. Сам же профессор Трамб выпил одну за другой три маленьких «наперстка», заедая каждую рюмку тремя орешками — не больше, не меньше.

— Уфф, — сказал он и улыбнулся. — Хорошо. А почему дама не хочет выпить с нами?

— Дама не пьет, — отозвалась Осса. Капюшон она так и не подняла.

— Вам налить еще, мэтр Бере? — осведомился Трамб.

— Нет.

— А я выпил бы еще, — заявил Чич и протянул декану стакан.

— Сейчас еще трубочку выкурить, и вовсе станет отлично, — сказал Трамб и полез в ящик стола за курительными принадлежностями. Фес презрительно фыркнул. Трамб быстро набил трубку и зажег ее при помощи заклинания.

— Простите меня, я, наверное, был недостаточно учтив с вами, — произнес он, выпустив клуб дыма, — но я был слишком потрясен. Пространственный портал в наше время — уфф! Давно, признаться, не видел ни одного портала, работающего на таком расстоянии. И еще ваш зверь…

— Зверь? — Фес принял самую вызывающую позу.

— О, я хотел сказать, гриф. Уникальное создание, поистине уникальное. Но стабильный пространственный портал такой мощности… Вас, господ из Коллегии боевых магов, неплохо готовят.

— Тут нет моей заслуги, — ответил Бере. — Мы лишь прошли порталом, который создал другой маг при помощи патриума.

— Патриум? — взвизгнул Трамб, вскакивая. — Надеюсь, у вас…

— … есть разрешение. Я же сказал, что мы действуем в интересах государства.

— Да-да, конечно, — Трамб тут же вставил мундштук трубки в рот и начал сосредоточенно его посасывать. Глядя на него, Бере захотел курить. — Интересы государства. Понимаю. Очень, очень хорошо понимаю. Ваши… эээ… спутники тоже работают на государство?

— Естественно, мэтр Ульвеус.

— И в чем, собственно, суть работы?

— Мне надо найти кое-что. Кстати, вы можете мне помочь.

— Да, разумеется, всей душой… Что вы хотите?

— Вначале — получить информацию. И вы, как маг, можете мне помочь.

— Разумеется.

— Вы ведь входите в Координационный совет по магии, не так ли? Как декан факультета магии?

— Конечно, — с гордостью сказал Трамб.

— Прекрасно. Значит, вы обладаете информацией обо всех магических организациях и частнопрактикующих магах, работающих в герцогстве. Или можете эту информацию получить.

— Это не так просто, но если захотеть, можно добыть любую информацию. Из первых рук, так сказать.

— Прекрасно. Мне нужны сведения о магах Мантэ. И уж совсем идеально было бы встретиться с одним из высших иерархов Мантэ. На нейтральной территории, разумеется.

— Мантэ? — Трамб с недоумением посмотрел на Бере и внезапно расхохотался.

— Я сказал что-то смешное? — заметил Бере.

— Простите, простите меня, сударь, — Трамб вытер слезы, разжег погасшую трубку и сделал несколько затяжек. — Я не сдержался. Но то, что вы сказали, поразило меня. Или вы не знаете, что Мантэ и все ее культы давно канули в прошлое?

— Вы в этом уверены?

— Об этих ненормальных уже лет триста никто ничего не слышал. Последний маг Чистой крови был схвачен и казнен в правление короля Астариуса Шестого. Казнь над ним происходила тут, на главной площади Барии, и было это…

— … в тысяча шестьдесят четвертом году, — закончил Бере. — Но это официально. А неофициально?

— Знаете, господин Бере, я понимаю, что вы имеете в виду. Наверняка в столице заинтересовались теми идиотами, которые, как они говорят, изучают древнебарийское наследие, а на деле оскверняют древние некрополи и пишут подстрекательские воззвания. Этими экзальтированными девицами, что объявили себя последовательницами культа Гедрахт и устраивают сексуальные оргии в своих тайных притонах. Но разве можно принимать это все всерьез? Это всего лишь издержки политики либерализации, которую проводит Великая Ложа магов в столице. Чудаки и оглашенные были, есть и будут, тут уж никуда не деться.

— Мне это все безразлично, — Бере быстро глянул на Оссу: девушка делала вид, что ее интересует старинная статуя у входа в кабинет. — Меня попросили отыскать исчезнувшую государственную реликвию здесь, в Бари. А остальное не суть важно.

— Что за реликвия, смею спросить?

— Древняя книга, написанные в последние годы правления короля Данхолма Больдвинга. Очень ценный экземпляр. Кто-то украл ее из университетского либрариума, и есть мнение, что кражу могли организовать местные оккультисты. Книга содержит кое-какие… арканические материалы.

— Даже так? — Трамб перестал улыбаться. — И какого рода материалы есть в книге?

— Очень серьезные, я бы сказал. Описание некоторых процедур, связанных с наложением кровавых печатей, причем весьма детальное и точное.

— Да, с такими вещами не шутят. Но что касается встречи с какими-то там иерархами Мантэ — это, извините меня, глупость. Мантэ не существует, мэтр Бере.

— Возможно, вы правы, — Бере встал со стула. — Благодарю за выпивку и хороший прием, господин декан. Приятно было побеседовать. И еще раз простите за доставленные вам неудобства…

— Что за ерунду ты говорил про какую-то книгу? — недовольным тоном спросила Осса уже на улице. — Нам нужна корона, а не книга.

— Терпение, милая, терпение. Очень скоро весь Бари будет знать об эффектном прибытии в город сыскной группы из столицы. И, если мои догадки верны, с нами захотят встретиться. Вот увидишь.

— Догадки?

— Мэтр Трамб не удивился, когда я заговорил о кровавых печатях. И не стал меня поправлять, когда я упомянул короля Данхолма, о котором ни слова нет в «Раберранских хрониках». Интересно, не так ли?

— Хорошая тут водка, — Чич почмокал губами. — Я бы не отказался выпить еще.

— За наш счет, — пробормотал Фес.

— Нам надо подумать, где тут можно остановиться, — сказал Бере, оглядывая ряды ухоженных домов по обе стороны широкого проспекта, ведущего от ворот университета к набережной. — Уж хорошую гостиницу мы можем себе позволить.

— И хороший ужин, — добавил Фес. — В Бари есть прекрасные рецепты приготовления свинины.

— Решено, — засмеялся Бере. — Ищем гостиницу, где хорошо готовят свинину.

Они прошли несколько десятков шагов по улице, и Бере как раз собирался спросить одного из прохожих, где тут поблизости есть приличная гостиница, но тут почувствовал легкое головокружение. Маг остановился. Сознание на мгновение померкло, и в разлившейся перед глазами пелене отчетливо промелькнул образ всадника на коне, сжимающего в руке треххвостое барийское знамя.

— Бере? — услышал он озабоченный голос Феса.

— Ничего, все нормально, — Бере глубоко вздохнул. Видение исчезло, улица, по которой они шли, нисколько не изменилась. На всякий случай Бере прошептал заклинание Магического Экрана. — Я, кажется, знаю, какую гостиницу нам стоит выбрать.

* * *

Отель «Барийский флаг» находился в двух шагах от герцогской резиденции. На вывеске над входом красовался всадник со стягом в руке. Тот самый всадник, из мимолетного видения.

— Ты собрался остановиться тут? — обеспокоился Чич. — Это страшно дорогой отель. Ты только посмотри на отделку фасада!

— Ничего. За нас платит сам король.

В невероятно роскошном для провинциального отеля холле гостиницы было тихо и пусто. Хозяин, ухоженный и безупречный, как интерьер его заведения, сам вышел навстречу гостям, и вот тут Бере был по-настоящему удивлен.

— Вы мэтр Беренсон из столицы? — спросил хозяин с самым учтивым поклоном.

— Да, — Бере был обескуражен. — Вы знаете обо мне?

— Меня проинформировали о вашем возможном визите, и номер для вас уже готов, — хозяин протянул Бере серебряный ключ с номерком на кольце. — Для вас забронированы Красные апартаменты — это в конце коридора второго этажа, направо от лестницы. Подать вам ужин в номер?

— Все идет именно так, как я и думал, — пробормотал Бере.

— Что? — не расслышал хозяин. — Так подавать вам ужин, или будете обедать в общей трапезной?

— Да, пожалуйста, подайте, — Бере взял ключ.

— Жареной свинины на ребрышках с перцем и мускатным орехом в охотничьем соусе, — ввернул Фес, — и к ней салат из речной форели, яиц и кедровых орехов по-барийски.

— Какой сообразительный грифон! — засмеялся хозяин. — И большой лакомка… Виноват, но мне не сказали, что в вашем эскорте, господин Беренсон, будет дама. Если добрая госпожа пожелает, я могу выделить ей отдельный номер — наверняка ей будет не совсем… ммм… удобно делить одни апартаменты с мужчинами.

— Нет, я поселюсь вместе с Беренсоном, — внезапно сказала Осса.

— Как угодно, как угодно! — Хозяин снова склонился в низком поклоне. — Добро пожаловать, мэтр Беренсон.

Номер был шикарен. Фес даже присвистнул, растянувшись на великолепном ковре из шкур снежных тигров, расстеленном у камина, такого огромного, что в нем можно было дракона зажарить. Чич немедленно занялся изучением бара, а сам Бере занялся поиском того, что могло бы лучше понять происходящее. Отгадку он нашел очень быстро.

В спальне, на прикроватном столике, лежал запечатанный конверт. Бере сломал печать, вытащил записку и прочел:

«Нам нужно встретиться, мэтр Беренсон. Сегодня в семь часов пополудни я жду вас в своем дворце. Покажите страже это письмо, вас пропустят. Приходите вместе с вашим удивительным зверем, я очень хочу посмотреть на него.

Е. М.»

— Вот и ответ на твой вопрос, Осса, — сказал Бере, показав жрице Гедрахт записку. — Сама принцесса Ева Монте, великая герцогиня Барийская, младшая дочь короля Аррея, знает о моем прибытии и назначает мне свидание. Высоко я, однако, залетел!

— Ты пойдешь? — Осса, наконец, сбросила плащ с капюшоном. Она совсем еще девочка, подумал Бере. Ей лет двадцать, не больше. Неужели Фрами с Лотарой думают, что от нее будет какая-то польза? Или просто приставили ее к нему шпионить?

— Когда кронпринцесса приглашает, отказ невозможен, — ответил Бере. — Вы располагайтесь и ужинайте без меня.

— Это ловушка, — сказала Осса, и от тона, которым были сказаны эти слова, а еще больше от взгляда разноцветных глаз девушки Бере пробрало холодом. — Ты поступаешь безрассудно.

— Фес меня защитит, — ответил маг. — Фес!

— А? — Грифон появился в дверях спальни. — Хорошая кровать. Прямо-таки рассчитанная на любящую парочку.

— Мы идем в гости, Фес. Немедленно.

— А ужин?

— Надеюсь, нас угостят там, куда пригласили. А не угостят, не беда. — Бере помолчал и добавил: — Потерпим ради пользы дела.

* * *

Нарядный и необыкновенно важный пожилой дворецкий вел Бере и Феса по длинным анфиладам замка Стонфальд черепашьим шагом, и это неспешное шествие было для Бере, привыкшего ходить быстрым шагом, настоящей пыткой. Потом они поднялись на второй этаж, и дворецкий подвел гостей к дверям, на створках которых резчик по дереву с великим искусством изобразил весьма эротичные сцены купания фейри в лесном озере.

— Входите, мэтр, — дворецкий толкнул створки и отступил в сторону, пропуская Бере и его грифона.

Бере вошел. Это была роскошная, как и весь замок, купальня, облицованная красным, белым и розовым мрамором, составленным в затейливые узоры, уставленная великолепными статуями и шандалами из слоновой кости, в которых горели не свечи, а разноцветные магические фонарики — впрочем, слишком слабые, чтобы развеять в купальне приятный полумрак. Пахло вербеной, земляникой и мускусом, а устроенные в стенах купальни крошечные водопады издавали приятное журчание.

— Добро пожаловать, мэтр Беренсон, — герцогиня Барийская полулежала в овальном бассейне с горячей водой, и шапки розовой душистой пены прикрывали ее наготу. — Благодарю, что привели вашего грифона. Никогда не видела таких удивительных созданий!

— Ваша светлость, — Бере шагнул к бассейну и склонился в поклоне. До сих пор он видел лишь портреты Евы Монте, которая считалась одной из самых красивых женщин Руфии. Император Герценийский часто говорил, что ему не повезло вдвойне — он слишком стар, чтобы жениться на герцогине Монте сам, и у него нет сыновей, чтобы женить на дочери короля Аррея кого-то из них. Сейчас, в свете фонариков, Бере показалось, что ни один виденный им портрет не передает истинной прелести этого тонкого изящного лица, пышности собранных в высокую прическу волос цвета темного дерева и живого блеска зеленых с искоркой, как у кошки, глаз.

— Прошу вас, присядьте, — герцогиня подняла из пены унизанную золотыми браслетами руку и показала на пуф у края бассейна. — Если хотите, могу приказать подать вам чего-нибудь выпить.

— Благодарю, ваша светлость, не стоит. Или, — тут Бере сделал паузу, — мне называть вас «ваше высочество»?

— Зовите, как хотите, у нас неофициальная встреча. Можете даже звать меня по имени, я позволяю. Вы наверное считаете, что я выбрала странное место для аудиенции, не так ли? — Ева Монте улыбнулась, и эта белоснежная улыбка сделала ее лицо ее очаровательнее. — Думаете, что я просто сумасбродная избалованная девчонка? Ведь куда логичнее было бы представить себе официальную аудиенцию?

— Я не смею обсуждать ваши решения, ваша светлость.

— Вы учтивы. И вы мне нравитесь. Я слышала о вас много хорошего от де Кейзера. Он хоть называет вас старым вздорным ослом, но в душе очень ценит и уважает вас. Видимо, заслуженно. Вы ведь хороший маг?

— Об этом не мне судить, ваша светлость.

— Хороший, не скромничайте. Вы ведь не из тех надутых шарлатанов, которые любят пускать пыль в глаза, поджигают заклинаниями дрова в камине или держат вместо домашней прислуги духов-элементалов. Думаю, де Кейзер сделал хороший выбор. Увы, мы не можем вести расследование открыто, поэтому сейчас вся надежда на вас.

— Я понимаю, ваша светлость.

— Хорошо. Давайте будем говорить откровенно. Мой брат — он… странный. Он очень милый мальчик, и я люблю его, но в нем нет качеств, которые нужны будущему правителю страны. Он слишком увлечен разными пустяками.

— Принцесса Алисия — тоже пустяк?

— О, нет! — Ева рассмеялась. — Это как раз очень серьезно. Наконец-то мой брат по-настоящему влюбился. И я его понимаю, Али очень мила. Вы видели ее?

— Нет, ваша светлость.

— Она действительно хороша собой. Для блондинки. Признаться, все блондинки кажутся мне бесцветными, как белые мыши, но Али другая, — тут Ева подняла из пены великолепную стройную ножку и вытянула ее, будто предлагала Бере оценить ее красоту и убедиться, что ни одной блондинке не сравниться с шатенкой Евой Монте. — А вы каких женщин предпочитаете, мэтр Бере?

— Любящих, ваша светлость.

— Хороший ответ. Однако в вашей свите есть не совсем обычная особа, не так ли?

— В каком-то смысле да.

— Что у вас общего с адептками Гедрахт?

— Ничего. Когда наш общий друг Йенс де Кейзер попросил меня заняться поисками вашего… кузена, эти женщины сами предложили свою помощь. В моей ситуации от нее глупо отказываться.

— А какая у вас ситуация?

— Почти безнадежная, ваша светлость.

— Ну-ну, не верю. Или вы и впрямь считаете, что бедного Роланда не найти без помощи этих… фанатичек?

— Не знаю. Пока есть только один способ вернуть его домой — предложить магам Мантэ обмен.

— И какой же?

— Хейфа Ор на Роланда.

— Что такое «хейфа ор»?

— Древний артефакт, ради которого и было устроено это похищение. Так мне сказал Йенс.

— Мне кажется, вода остыла, — сказала принцесса. — Не подогреете ее для меня?

— Охотно, — Бере вытянул ладонь к бассейну и послал тепловой импульс в воду. Улыбка на лице Евы Монте стала еще лучезарнее.

— Боже, как хорошо! — воскликнула она. — Вы горячий мужчина, мэтр Бере. С такими способностями вы зажжете огонь в любой женщине.

— Она что, заигрывает с тобой? — шепнул Фес.

— О чем мы говорили? — спросила Ева. — А, да, об артефакте. И где вы возьмете эту самую… хейфу ор?

— Попытаюсь ее найти. Собственно, для этого я и принял помощь последовательниц Гедрахт.

— То есть, вы знаете, где искать этот артефакт?

— В самых общих чертах. Надеюсь, что имеющейся у меня информации будет достаточно для успешных поисков.

— Маги Мантэ, маги Гедрахт, — принцесса сверкнула глазами. — Надо уговорить отца отменить этот дурацкий Эдикт о веротерпимости. Иначе количество опасных сектантов будет множиться с каждым днем!

— Хорошая идея, ваша светлость, но мне кажется, что эти секты существовали всегда. Просто не напоминали о себе до поры до времени.

— А сейчас напомнили? И зачем им понадобился бедный Роланд? Я не знаю его, хоть он и приходится мне кузеном, но отец… Вы должны найти моего брата, Бере. Я приказываю вам.

— Именно это я и делаю, ваша светлость.

— Если вам нужна помощь или средства, не стесняйтесь. Всегда рада помочь.

— Благодарю вас, ваша светлость, но Йенс де Кейзер уже обо всем позаботился.

— Что вы намерены делать?

— Для начала попробую встретиться с магами Мантэ и убедить их освободить Вестерика и Анджелис под мое честное слово. Пообещаю им Хейфа Ор.

— Кто такая Анджелис?

— Девушка, которая была похищена вместе с Роландом. Как мне кажется, Роланд к ней неравнодушен.

— Мне очень хочется, чтобы мой брат Дагоберт был счастлив, — сказала Ева. — И чтобы в нашем королевстве все шло по-прежнему. Нам не нужны потрясения. Сейчас будущее Руфии зависит от того, найдете ли вы Вестерика или нет. Понимаете цену вопроса?

— Со всей ясностью, ваша светлость.

— Тогда ищите этот ваш артефакт. Со всем тщанием и без проволочек. Вы ведь понимаете, что и ваша судьба зависит от исхода дела?

— Конечно, — Бере почувствовал неприятный холод в животе. — Откровенно говоря, наш общий друг Йенс так прижал меня к стенке, что просто некуда деваться.

— Тогда решено, — в голосе Евы появился неожиданный металл. — Думаю, вы справитесь. Приятно было побеседовать.

Глава двенадцатая

Струя дыма из трубки, тлеющей в пепельнице, как-то невзначай начала загибаться и превратилась в знак вопроса.

— Даже дым… — пробормотал Бере, глядя в пепельницу, где серел пепел искуренного за последние часы полуфунта крепкого табака.

За его спиной скрипнула дверь.

— Хочешь превратить себя в копченый окорок? — Фес с отвращением посмотрел на дымящую пепельницу. — Между прочим, уже светает.

— И у нас осталось пять дней. А потом меня отправят на виселицу, а тебя в зоопарк.

— Никаких идей?

— Никаких. Иди спать.

— Не могу. Я промучился всю ночь. Этот мерзавец Чич храпит так, что я просыпаюсь.

— А девушка?

— У нее сон крепче, чем у меня. Видимо, вампиры действительно умеют спать мертвым сном.

— Чепуха, она не вампир.

— Надо же, ты это тоже заметил? — с издевкой произнес Фес. — А то, что она женщина, ты заметил, или нет?

— Хватит ерничать, дружище. У меня осталось пять дней. Слишком мало для длительных отношений.

— А недлительных? Она ведь тебе понравилась, да? Или эта ведьма Лотара нравится тебе больше?

— Фес, иди спать.

— И тебе не мешало бы немножечко отдохнуть. Или ты после разговора с принцессой Монте так разволновался?

— Она очаровательна, Фес. Ты даже представить себе не можешь, насколько она мила.

— Ты влюбился? В герцогиню? — Грифон лег на пол рядом с креслом мага, положив голову на передние лапы. — Ничего себе!

— Не говори глупостей, — Бере выколотил недогоревший табак из трубки, потянулся за кисетом, в котором осталось лишь несколько щепотей курева. — Она кронпринцесса Руфии, а я никто. И она говорила со мной, сидя в бассейне.

— Это что-нибудь значит?

— Если женщина приглашает мужчину в гости и хочет ему понравиться, она никогда не станет принимать его в купальне. Вообще-то это неприлично.

— Зато очень сексуально. Бере, ты полон предрассудков. Может быть, твоя харизма очаровала ее?

— Фес, — Бере слегка повысил голос, — иди спать.

— Хорошо. Только скажи мне, что у тебя есть план.

— У меня есть несколько вопросов, на которые я не могу найти ответ. А это важно.

— Поделись. Мне интересно.

— Ты этого хочешь? — Бере потрепал грифона по загривку. — Хорошо. Вопрос первый: где искать корону?

— Отличный вопрос, Бере, — со всей серьезностью сказал грифон. — Я думал, ты знаешь ответ. Это я про Цос.

— Все понятно, что где-то в Цосе. Но где именно? Или нам перерыть за пять дней весь город? Вопрос второй: почему Ева Монте пошла на такой риск и встретилась со мной?

— Риск? Она чем-то рискует?

— Своей репутацией, например. Пригласить мужчину с моим социальным статусом на аудиенцию, да еще на такую… неофициальную — это нарушение всех мыслимых правил этикета.

— Наверное, она считала, что это единственный способ поговорить с тобой без свидетелей.

— Возможно. Или же пыталась каким-то образом вызвать меня на откровенность.

— Ты чего-то недоговариваешь, Бере, я чувствую.

— Всего лишь пытаюсь рассуждать и расставить все на свои места. Мне пока многое непонятно. А времени у нас мало. — Бере потянулся за трубкой.

— Ты позволишь, я форточку открою? — осведомился Фес, одергивая занавес.

— Твоя правда, светает, — Беренсон отложил трубку. — А давай-ка мы разбудим Оссу и Чича и распорядимся насчет завтрака в номер. Как тебе идея?

* * *

Осса была не в духе. Не пожелала доброго утра, молча показала на дверь, а потом Бере услышал, как она прошла в купальню и открыла воду. Зато нарисовался Чич — валорец был в отличном настроении.

— Эх, какой тут воздух! — восклицал он, глядя на Бере глазами восторженного ребенка. — Я спал, как младенец в утробе матери. Надо бросать к демонам эту вонючую столицу и перебираться сюда. И свинина тут отменная, нежная, сочная и свежая. Ешь ее с аппетитом. Ничего общего с этой лежалой перемороженной мерзостью, которую мы едим в…

— Аппетит… Что вам с Оссой подали вчера, пока мы были в замке?

— То, что и просил твой грифон. Барийский салат из форели и свинину на ребрышках. Отличная была кормежка. Я съел две порции.

— Чич, у тебя есть табак? — спросил Бере, теребя пустой кисет.

— Увы, Бер, нисколько.

— Тогда можно попросить тебя об одолжении? Вот деньги, — маг сунул Чичу в ладонь пару гиней. — Сходи в ближайшую лавку и купи полфунта табаку, только смотри, чтобы был сухой. Тебе будет нетрудно?

— Да разумеется. Чего для друга не сделаешь? — Великан подмигнул Бере и вышел в коридор.

— Это ты хорошо придумал, — сказал Фес, глядя вслед валорцу. — А наш завтрак?

— Сейчас закажем.

Осса вышла к ним через полчаса. Свежая, пахнущая шафраном и мятой и без плаща с капюшоном, одетая в простое длинное платье с вышивкой серебром на груди. Ее темные волосы были собраны назад и схвачены тонким серебряным обручем на лбу, глаза и ресницы подкрашены, а ногти на руках поблескивали свежим лаком. Фес многозначительно посмотрел на Бере.

— Ты хотел говорить со мной? — спросила она с некоторым вызовом, усаживаясь в огромное кресло напротив Бере.

— Хочу спросить совета. Лотара наверняка не просто так приставила тебя ко мне. Она считает, что ты можешь быть мне полезна в поисках Хейфа Ор.

— Не мне обсуждать действия Лотары. Если хочешь что спросить — спрашивай.

— Хорошо, — Бере кашлянул в кулак. — Расскажи мне о вашем ордене.

— Это несущественная информация для тебя, — неожиданно сказала Осса. — Я здесь, чтобы помогать тебе, а не обсуждать с тобой моих сестер.

— Я так понял, из сестер Гедрахт остались в живых только Лотара, Фрами и ты, правильно?

— Да, — ответила девушка после недолгой паузы. — Была еще Малера, но она погибла.

— Как ты думаешь, там, у таверны, были маги Мантэ?

— Может быть. Я не видела тех, кто это сделал. Я стояла у выхода из переулка, когда появилась Малера — она была очень взволнована. Сказала, что чувствует присутствие Силы. А потом был взрыв. Очень сильный. Я успела выставить стихийный щит, но он не защитил меня полностью. Меня ударило энергией портала и отбросило в сторону, и я потеряла сознание. Когда я очнулась, то увидела выжженное пятно, а рядом тело Малеры. И я убежала.

— Испугалась?

— И да, и нет. Я хотела предупредить Лотару.

— А что именно поручила вам Лотара?

— Присматривать за Вестериком. Он считала, что ему угрожает опасность.

— Осса, я спрашиваю не ради пустого интереса, а ради дела, так что говори правду, пожалуйста.

— Я и говорю правду. Ты мне не веришь?

— Верю. Но у меня есть вопросы, в которых надо разобраться. Лотара сказала мне, что жрицы Гедрахт опекали Вестерика, потому что он королевский бастард и слишком многое узнал из непереведенных табличек «Хроник». Но мне кажется, причина тут другая.

— Да? И какая же?

— Ваш орден после смерти Рейно не только Хейфа Ор спрятал. Жрицы Гедрахт взяли на себя заботу о старшем сыне Рейно — о мальчике, родившемся от сестры Иноны. Наследнике королевства, созданного Рейно.

— Этого я не знаю.

— Давай предположим, что это так, Осса. Тогда получается, что все эти столетия только жрицы Гедрахт знали, что существует еще одна династия, которая может претендовать на престол Руфии — потомки того самого мальчика, сына Иноны. И об этом случайно узнал еще один человек, Роланд Вар Вестерик, сделавший перевод последней части «Хроник».

— Не понимаю, какое это имеет отношение к нашему делу, — ответила Осса.

— Может быть, не имеет, а может, имеет — будущее покажет. Теперь второй вопрос. Лотара сказала мне, что после того, как Рейно начал преследовать орден Гедрахт и разорил обитель в Цосе, короны Хейфа Ор он лишился. Уцелевшие адептки Гедрахт спрятали ее где-то в разоренном святилище Цоса. И теперь третий вопрос — почему вы до сих пор не удосужились ее найти?

— Это легко объяснить, — Осса потянулась в кресле. — Странно, что такой легкий вопрос вызвал у тебя затруднения. Несколько веков орден Гедрахт не существовал. А когда он был возрожден, многое забылось. В том числе и легенда о короне Силы. Мы до сих пор пытаемся по крупицам восстановить наше забытое наследие. Не так давно мы узнали о короне и теперь пытаемся ее найти.

— О короне вы узнали из переводов Вестерика?

— Наверное. Я не знаю точно, лучше спроси Лотару. И вообще, к чему эти вопросы? Тебе поручено найти корону, так ищи ее. А если тебе нужна помощь, я с радостью помогу.

— И что будет, если я найду корону?

— Я заберу ее. Мы с Лотарой заберем ее.

— Зачем?

Осса замялась. Она явно не ожидала такого вопроса.

— Об этом лучше спросить Лотару или Фрами, — ответила она, наконец. — В любом случае, корона Хейфа Ор принадлежит нам, ордену Гедрахт, и никому больше.

— А если он попадет к тем же магам Мантэ, что случится?

— Она не может попасть к магам Мантэ, — с улыбкой ответила Осса. — Они даже не способны к ней прикоснуться. Корона не дастся им.

— Да, конечно, заклятие Дурной Крови. Я и забыл. Тогда поправь меня, если я ошибаюсь — Вестерика могли похитить именно для того, чтобы он взял корону и передал ее магам Мантэ, из рук в руки, так сказать?

— Ты задаешь слишком много вопросов, Бере Беренсон, — недовольно заметила Осса, — вместо того, чтобы отправляться в Цос и искать артефакт. Сначала надо найти Хейфа Ор, а потом уже разбираться, что, как и зачем.

— Логично, — Бере пососал мундштук давно погасшей трубки. — Что ж, будем искать. Я рад, что мы поговорили, Осса.

— У тебя все? — Девушка встала с кресла, оправила подол платья.

— Еще один вопрос. Ты ведь маг и целитель? Покажи, что умеешь.

— Ну, я… — Осса внезапно покраснела и опустила глаза. — Я не так хорошо владею магией, как Лотара, но…

Она что-то произнесла, и в руке Бере вместо трубки оказалась кисть винограда.

— Он съедобный? — Бере обнюхал кисть и поморщился. — Пахнет табачным дымом и золой.

— Я начинающий маг, — ответила Осса и покраснела еще больше.

— А ему нужен настоящий кудесник, чтобы отучить от этой мерзости, — подал голос из своего угла Фес. — Хотя вы, милочка, могли бы воздействовать на этого упертого холостяка не только магией, но и своим женским очарованием.

— Все равно неплохо, — сказал Бере, пропуская мимо ушей подколки Феса и помахивая иллюзорной кистью. — Прекрасная иллюзия. Я лет двадцать назад любил проделывать такие штуки, забавляя девушек, поэтому тоже кое-что умею. Нои-абертара!

Бере провел ладонью над графином с водой на столике, и вода превратилась в вино. Бере взял графин, налил немного вина в стакан и протянул Оссе.

— Выпейте, это настоящее вино, — предложил он.

Осса взяла стакан и сделала глоток.

— Чудесное, — похвалила она. — Настоящее барийское белое. И еще чем-то ару-кадари напоминает. Ни за что не отличишь от настоящего.

— И при таких талантах мы живем, как нищие! — буркнул Фес.

— Дружище, ты же знаешь, магия Иллюзии не поощряется Координационным советом по магии, — усмехнулся Бере. — За нее в столице в два счета лишат лицензии. А здесь, в провинции, можно и пошалить.

— Любезность за любезность, — улыбнулась Осса, взяла немного земли из цветочного горшка на окне, провела над ней пальцами и протянула ладошку лодочкой Бере. — Ты ведь курить хочешь, верно?

— Что ж, на этот раз совсем недурно, — Бере понюхал табак. — Прекрасно, Осса. Ты делаешь успехи.

— Просто не хочу, чтобы вы относились ко мне, как бесполезному балласту.

— Ни в коем случае. Твоя помощь мне очень пригодится, я уверен, — Бере поклонился со всей учтивостью. — А раз мы такие отличные маги, не будем терять времени даром. Надо отправляться в Цос. Будем искать эту вашу загадочную Хейфа Ор. Только Чича дождемся, и в путь.

Глаза Оссы заблестели. Бере потрепал Феса по загривку и взял свою трубку — она больше не выглядела, как виноградная кисть. А табак у него по милости Оссы появился, причем табак — и это Бере был вынужден признать, — самого отменного качества.

* * *

Где-то в глубинах роскошных интерьеров «Барийского флага» играла музыка — лютня и флейта. Красивая печальная мелодия, и, похоже, очень старинная. Бере никогда не слышал ее прежде. И она удивительно подходила к его настроению. Полдня, проведенные в бесплодных размышлениях, нагнали на него нешуточную тоску.

В холле отеля его ждал сюрприз. У огромного камина сидела Лотара. Шляпу, шарф и перчатки она сняла, бросила на пуфик у двери, и грела ладони, протянув их к огню.

— Как успехи? — спросила Ясновидица, глядя на Бере.

— Превосходно, — Бере приветствовал магессу легким поклоном. — Тебе удалось добраться сюда быстрее, чем я ожидал. Снова игры с патриумом?

— Это неважно. Я прибыла помочь тебе и Оссе, — тут Лотара обняла и поцеловала девушку.

— Не сомневаюсь, — Бере почесал щеку. — Могу я тебе предложить что-нибудь выпить?

— Бокал вина. Сегодня в Барии холодно.

— Разумеется. Фес, — Бере повернулся к грифону, — ты не побудешь с Оссой, пока мы с Ясновидицей немного выпьем?

Это было неожиданно. Грифон сразу распушил хохолок, и в его золотистых глазах появились нехорошие искорки.

— Я-то думал, мы собирались пообедать, — сказал он.

— Я не хочу есть, — сообщила Осса, — а вот выпить бы не отказалась.

— Осса, нам с мэтром Бере надо поговорить наедине, — с улыбкой ответила Лотара. Бере кивнул, предложил магичке руку. Лотара грациозно поднялась с кресла. Бере заметил, что грифон невольно попятился назад, когда Ясновидица Гедрахт прошла с ним рядом.

— Твой зверь меня боится, — сказала Лотара.

— Он хорошо запомнил, как действуют магические Путы.

— Куда ты меня пригласишь?

— Я слышал, что жрицы Гедрахт пьют человеческую кровь. Могу предложить только вино.

— Отлично. В этом отеле отличный винный погреб.

Они спустились в уютный и тихий погребок «Барийского флага», отделанный в старинном языческом стиле — колонны, стилизованные под стволы деревьев с корой, панно с растительным орнаментом на стенах, чучела зверей в углах, а еще бочки — несомненно с винами, которыми всегда славилась Бария. Подскочивший к столику официант тут же протянул меню.

— Ого! — Бере пробежал глазами внушительный список вин. — Я в этом не разбираюсь.

— Могу позвать сомелье, — предложил официант.

— Не надо, — Лотара изящным жестом остановила парня. — Белый монашеский лют урожая тысяча триста тридцатого года. Две бутылки. И подайте широкие бокалы.

— Ты хорошо разбираешься в винах?

— Служительницы Гедрахт не пьют спиртного. Исключение делается лишь для этого сорта вина.

— Понимаю. Расскажи мнен о вашем ордене.

— О том, каким он был в времена Рейно, или о том, каков он сейчас?

— Мне все интересно.

— Ордена больше нет, Бере. Он стал легендой.

— Однако ты, Фрами и Осса вполне реальные женщины.

— Да, — Лотара улыбнулась. — Правда, тетушка Фрами совсем сдала в последнее время. Это патриум всему виной. Я не могу сделать так, чтобы она отказалась от этой пагубной привычки. Но Фрами говорит, что ее магическая сила слабнет с каждым днем. Тебе понравилась Осса?

— Она очень мила. И, думаю, она способный маг. Она неплохо разбирается в магии трансформации, как мне показалось.

— Она самая молодая в нашей общине. Поэтому я прошу тебя — береги ее.

— Непременно, — сказал Бере. — Правда, странно выглядит то, что при открытии портала Малера погибла, а Осса осталась жива. Но я ей вполне доверяю. Думаю, ее помощь в поисках короны будет неоценима.

— Рада это слышать. Что-нибудь удалось узнать о короне?

— Я говорил с местным профессором, мэтром Трамбом. Тетушка Фрами открыла портал несколько… нерассчитано, и мы оказались в университетской аудитории. Я мало что понял из разговора с ним, но одно ясно — в Барии кто-то пытается возродить старинные культы.

— Это всего лишь игра, Бере. Истинные маги Мантэ и истинные жрицы Гедрахт не имеют с этими людьми ничего общего.

— Ты хочешь сказать…

— Это война, которая длится века. Когда-то маги из Ванагрима пришли на нашу землю и создали тут братство Мантэ. Они считали, что чистая кровь пришельцев не должна смешиваться с кровью аборигенов, и избрали путь инцеста. Странно, но кровосмешение дало им небывалую силу. Авгуры Мантэ подчинили себе местные племена и обратили их в рабство. Наши сестры боролись с этим злом, но маги были очень сильны. Рейно стал для последовательниц Гедрахт последней возможностью покончить с господством магов Мантэ.

— А вы не боялись, что Рейно мог пойти на союз с магами? Ведь и Рейно, и последователи Мантэ были ванагримцами.

— Для последователей Мантэ Рейно был изгоем. Он был бастардом, а это делало его низшим. Орден Крови не пошел бы на союз с Рейно никогда. Мы воспользовались этим в своих целях.

— Лотара, слушая тебя, я думаю о том, что ты, Фрами и Осса пришли из тех времен.

— И Малера, четвертая из нас, — Лотара подождала, пока официант не поставит на стол откупоренные бутылки с вином, бокалы и фрукты в вазе. — Иногда мне и в самом деле кажется, что мы жили в те времена. Нас всегда было четверо с того самого мгновения, когда мы встретились.

— Четверо? — Бере взял свой бокал. — Это важная информация.

— Да, мы были одной семьей. Издревле жрицы Гедрахт практиковали особый обряд — новой жрице, принятой в орден, давали выпить особый магический состав, который лишал ее воспоминаний о прошлом. Жизнь жрицы начиналась с того момента, как она вступала в братство. Так вот, когда я очнулась после того, как выпила этот состав, я увидела Фрами, Оссу и Малеру. И помню видение: призрак Аласси говорил со мной. Великая Ясновидица сказала нам, что отныне судьба короны в наших руках.

— И вы искали ее все эти годы?

— Да. Мы знали, что она спрятана в Цосе, но ключа к разгадке тайны у нас не было. Пока мы не узнали о Вестерике. Матушка Фрами считала, что Вестерик особенный юноша. Очень особенный, посланный нам самой Гедрахт. А когда стало известно, что его настоящий отец — король Аррей, все стало на свои места. Это было как пророчество. Оставалось найти корону и уничтожить ее.

— Зачем ее уничтожать?

— Маги Мантэ умели управлять временем и пространством. Мы чувствовали их присутствие все эти годы. Чтобы уничтожить их, следовало уничтожить корону, в которой была заключена магия власти.

— То есть тот, кто найдет эту корону и возложит ее на себя, станет истинный королем Барии? Это понятно, но в этом нет никакого смысла. Бария давно часть Руфии, и новоявленный король просто-напросто будет объявлен государственным изменником. Или… — тут Бере похолодел от собственной догадки, — или же кто-то хочет получить эту корону в наше время, чтобы она в прошлом не досталась Рейно.

— Ты что-нибудь понимаешь в этом?

— Пока нет, но ты дала мне хорошую подсказку. Ты сказала, что магия Мантэ давала возможность управлять временем и пространством. Хрономагия в чистом виде. Если так, то авгуры из прошлого могут искать корону в наше время.

— Думаю, да. Ты знаешь, что случилось с Вестериком — кто, кроме авгуров Мантэ мог подстроить его похищение?

— Действительно, сплошной клубок загадок.

— Налей мне вина, — попросила Лотара. — И давай выпьем за тебя. Пусть Гедрахт поможет тебе найти корону.

— Да будет так! — Бере отпил из бокала: вино было отличное, чуть кисловатое, но с замечательным послевкусием. — Эх, к этому вину да мясо на вертеле, какое жарят в моей деревне!

— Ты и твой грифон очень любите поесть, — улыбнулась Лотара.

— Еще как! Фес даже во сне не думает ни о чем, кроме еды. Хочешь осчастливить его — купи ему копченой колбасы, пирог с ливером или хороший бифштекс.

— Милый зверь.

— Лотара, — Бере поставил бокал на стол и взял в свои руки пальчики магички, — у меня к тебе будет одна просьба, немного странная. Исполнишь?

— Смотря что ты у меня попросишь, Бере Беренсон. — Растерянность на лице Лотары смягчила ее. Теперь она была похожа не на грозную магессу, а на маленькую девочку, которой задали трудный вопрос.

— Сущий пустяк. Я понимаю, что ты хочешь помочь мне в этом странном и запутанном деле. И ты мне уже очень помогла. Очень-очень. И можешь помочь еще раз.

— Да?

— Я прошу тебя под любым предлогом уехать из Бари. Причем о своем решении ты должна объявить Оссе.

— Но… но это будет не совсем понятно! — Лотара перестала улыбаться. — Что ты задумал?

— Прошу тебя, ни о чем не спрашивай. Я потом расскажу тебе все, когда корона Хейфа Ор будет у меня в руках. Но не раньше.

— Очень странная просьба. Я полагала, помощь мага тебе очень понадобится.

— Прости за апломб, но я сам неплохой маг. А дело идет к тому, что чем меньше народу участвуют в поисках короны, тем легче мне будет разобраться, кто друг, а кто враг. Договорились?

— То есть ты меня гонишь, — Лотара внезапно рассмеялась. — Хорошо, Бере Беренсон, пусть будет так, как ты хочешь. И что нам теперь делать?

— Для начала допить вино, — Бере наполнил бокалы, — а потом я могу показать вам, сударыня, достопримечательности Бари. Или вы мне их покажете. Короче, как получится.

* * *

Огромный дилижанс — в столице таких уже не увидишь! — скрипя рессорами и гремя ободьями колес по камням, въехал, наконец, на центральную площадь городка Цос и замер. Здоровенный бариец на козлах развернулся и несколько раз ударил по крыше дилижанса ладонью, по размерам больше похожей на лопату.

— Приехали, дамы и господа! — проревел он. — Цос!

Бере вышел из дилижанса первым и предложил руку Оссе. Потом выбрался Фес, расправляя смятые в дилижансе крылья. Последним из экипажа вышел Чич и первым делом полез за своей трубкой.

Бере огляделся. Цос был бы отличным местом для проживания, особенно для одинокого стареющего мага. Мощеная брусчаткой площадь была невелика, но отчищена от снега, и в центре ее красовался великолепный памятник в честь победы, которую король Ольвард Второй одержал в битве на реке Салдер за двадцать три года до рождения Бере. Площадь окружали красивые двух- и трехэтажные дома с черепичными крышами и нарядными ставнями, за ухоженными заборчиками повсеместно стояли столбы с разноцветными фонариками. Бере почему-то с тоской подумал, что у него никогда не будет такого вот прекрасного дома — хотя кто знает? От площади радиально расходились улицы, тоже мощеные и обсаженные по обочинам аккуратно подстриженными елями. Словом, Цос оказался вполне современным городом, и ничего, похожего на древние руины, в которых может быть спрятана Хейфа Ор, Бере не увидел.

— А тут красиво, — сказал Чич, пыхтя трубкой. — Для северного городка очень даже ничего. Интересно, где тут можно выпить кружку пива?

— Сейчас меня гораздо больше интересует этот памятник, — ответил Бере, подойдя к монументу. — Интересно, очень интересно…

— Что в нем может быть интересного? — не понял Чич. — Каменный болван, засиженный голубями. Кружка холодного пива и добрый бифштекс лично мне куда интереснее.

— Фес, — сказал Бере, — как ты думаешь, почему адептки Гедрахт сами до сих пор не нашли эту долбанную корону?

— Трудно сказать. Наверное, корона каким-то образом недоступна для них.

— Сами прятали и сами не могут ее достать, гм. Загадка, — Бере уже нашел, что искал и теперь переключился на вывеску местного питейного заведения, видимо, самого фешенебельного в городе. — Зайдем, погреемся и перекусим. А заодно поспрашиваем.

В трактире было немного народу — большей части старики, заглянувшие сюда, чтобы выпить вина, выкурить трубку и сыграть в домино. Появление Бере и его компании сразу вызвало всеобщий интерес, но сдержанный и настороженный. Поздоровавшись, Бере направился к стойке.

— Приезжие? Из столицы? — Трактирщик сделал самое любезное лицо. — Вы не ошиблись, зайдя сюда. Лучше «Трех камней» трактира в Цосе нет. Желаете чего?

— Для начала налейте нам пива. Лучшего.

— Вэльский лагер порекомендую. А на закуску — местный соленый сыр и картофельную соломку.

— Что у вас в Цосе можно интересного посмотреть? — Бере оглядел зал, оформленный с большим вкусом и выдумкой. — Я тут впервые, вашего города не знаю.

— А что господина, смею спросить, интересует?

— Древности, старинные артефакты, легенды и предания.

— Я так и понял, сударь, что вы ученый. Да и зверь у вас необычный. Никогда такого не видал.

— Ученый, — поспешно ответил Бере, чтобы не дать Фесу прокомментировать слова трактирщика насчет зверя. — Изучаю языческую эпоху.

— Ну, это вам к мэтру Варелу надо. Он у нас тут самый знающий человек.

— Тоже ученый?

— Он владеет нашей школой. Преподает арифметику, основы учения Девяти и каллиграфию. Заслуженный человек, благослови его Девять богов. Мои дети тоже у него учились.

— Хорошая мысль, — Бере сделал глоток пива. — И где мне его найти?

— Он живет при школе. Красное здание к северу, на холме у реки. Там и спросите.

— Благодарю, — Бере положил на стойку несколько монет, которые трактирщик тут же смел безукоризненно чистым полотенцем. — Очень хорошее пиво. А комнату у вас можно снять?

— Конечно, господин. У нас хорошие комнаты и цена невысокая. Десять гиней в сутки с полным обслуживанием. За еду платите отдельно.

— Неплохо. Приготовьте для нас комнату получше.

— Разумеется. Заплатите сразу?

— Да, за три дня, — Бере добавил к плате за пиво еще тридцать гиней. — Мы пойдем, прогуляемся по городу, пусть комната будет готова к нашему возвращению.

— Как прикажете, сударь.

— Я бы еще выпил, — сказал Чич, который одним глотком осушил свою кружку.

— Потом, — коротко бросил Бере и пошел к выходу.

* * *

На улице начало смеркаться. Бере еще раз посмотрел на памятник королю Ольварду и подумал, что ходить с наступлением темноты по улицам незнакомого города может быть небезопасно.

— Бер? — Фес хлопнул его лапой по ноге. — Я есть хочу.

— Потом. Сначала поговорим с мэтром Варелом.

— Ты мог бы сходить к нему сам. А мы бы в это время…

— Нет, ты мне нужен. Мэтр Варел должен тебя видеть.

— Это еще зачем?

— Так надо. А вот Осса и Чич могут и не идти с нами и подождать здесь.

— А что, это идея! — Чич явно обрадовался и очень фамильярно взял девушку под руку: впрочем, Осса тут же высвободила руку и так посмотрела на валорца, что Чич перестал улыбаться.

— В самом деле, — Бере достал из кошелька несколько гиней и передал их валорцу. — Отдохните в таверне, а мы с Фесом навестим учителя Варела.

— Нет, — категорически заявила Осса. — Лотара велела меня сопровождать тебя везде.

— Ну, так идите, а я вас тут подожду, — Чич взял деньги и, похлопав Бере по плечу, вернулся в таверну. Фес что-то пробормотал ему вслед.

Идти до школы пришлось довольно долго: впрочем, Бере была необходима пешая прогулка на свежем воздухе, чтобы поразмышлять. Он шел, не замечая любопытных взглядов, которыми прохожие сопровождали их странную компанию, и думал над тем, что чем дольше он занимается этим делом, тем более невероятные выводы лезут ему в голову.

Школа, ухоженное старинное двухэтажное здание из желтого кирпича с увитым плющом фасадом, была окружена высоким решетчатым забором, но ворота были открыты. Несколько игравших во дворе детей от восьми до тринадцати лет с любопытством уставились на Феса. В дверях школы их остановил сторож.

— Занятия закончены, господа, — сказал он. — Во внеурочное время вход в школу для посторонних запрещен.

— Мы хотим увидеть мэтра Варела, — ответил Бере.

— По какому вопросу?

— Я ученый. Занимаюсь историей Сумрачных веков. Мне сказали, что мэтр Варел сможет мне помочь в некоторых изысканиях.

— Я бы сказал, что вы маг, — сторож, видимо, был стреляным воробьем. — У вас есть рекомендательные письма или направление от Коллегии магов?

— Увы, нет.

— Тогда простите, вам придется подождать до завтра. Приходите завтра утром, занятия начинаются в девять часов.

— У меня нет времени до завтра, — Бере начал терять терпение. — Вы можете просто доложить Варелу, что с ним хотят побеседовать?

— Хорошо, — смилостивился сторож. — Прошу вас подождать.

Он удалился с таким достоинством, будто был дворецким в роскошном поместье, а не сторожем в провинциальной школе. Бере решил воспользоваться паузой и полез за трубкой.

Сторож вернулся неожиданно быстро — Бере едва успел набить трубку и даже не раскурил ее, как следует. От его спеси и следа не осталось, да и вообще, выглядел он очень озадаченным.

— Господа, директор ждет вас, — сказал он торжественно и шагнул в сторону, приглашая пройти в двери. — Прошу вас.

В школе было пусто, тихо, чисто и темно. Сторож провел гостей по длинному коридору к дверям, ведущим на задний двор. Здесь находился дормиторий для преподавателей, но только в одном окне здания горел свет. В дверях их уже ждал невысокий сухой старик с большой лысой головой и белоснежной окладистой бородой, расчесанной ласточкиным хвостом.

— Великие боги, это вы! — воскликнул он в изумлении и всплеснул руками.

— Мэтр Варел? — Бере остановился, разглядывая старика. — Вы ведь мэтр Варел, верно?

— Конечно, я Варел. А передо мной — кто бы мог подумать! — вы и ваш чудесный зверь! — Старик развел руки в стороны, будто хотел обнять Бере. — Боги, это невероятно! Ступайте, Эндрю, благодарю вас… Входите же, входите!

Бере шагнул за порог. Мэтр Варел провел их в освещенный двумя лампами и пламенем камина кабинет и тут же запер дверь.

— Свершилось! — вздохнул он. — А я-то думал, что это всего лишь легенда.

— О чем это вы? — Бере чувствовал, что он все больше и больше теряет чувство реальности.

— О вас и вашем грифоне.

— Не понимаю. Не могли бы вы все объяснить, уважаемый?

— Как? — Мэтр Варел перестал улыбаться. — Вы… не знаете?

— Что именно я должен знать?

— Самого главного. Кто вы такой.

— Я Берегард Беренсон, маг. Я расследую дело о похищении двух людей. Вот, прибыл сегодня из столицы и узнал, что вы можете мне помочь с информацией о местных… исторических достопримечательностях. Но, судя по тому как вы возбуждены, у вас, вероятно, есть для меня какой-то сюрприз.

— Сюрприз? Да я почти пятьдесят лет ждал этого момента! С той самой страшной ночи, когда король Отал приказал сжечь все книги, посвященные Сумеречным векам. Когда в пламени костров, разожженных по всей стране, сгорела книга, написанная моим отцом, который посвятил исследованиям истории Барии всю жизнь.

— Были сожжены книги? — Бере внимательно посмотрел на старика. — Никогда об этом не слышал.

— Конечно, вы ведь еще молоды. Вы не могли быть свидетелем тех событий. Это был тайный приказ самого короля. В одну ночь были сожжены сотни книг. В списке была и книга, написанная отцом. Он писал ее тридцать лет, сумел издать на свои деньги и очень гордился ей. Для моего отца это был страшный удар, которого он не пережил. Он вскоре умер, но один экземпляр его книги уцелел. Один-единственный. Я долгие годы прятал его и каждый день ждал, что за мной придут и отнимут ее. Но пришли вы, господин. Мой отец был прав, он был совершенно прав!

— Любезный мэтр Варел, я вас прошу — объясните, что происходит.

— Хорошо, — старик встал посреди кабинета, откашлялся и внезапно поклонился Бере. — Рад вас приветствовать в своем доме. Счастлив сообщить вам, что вы, милорд, являетесь далеким потомком самого Рейно-Бастарда, основателя Руфийского королевства. Последним потомком.

— Ну, нет, — сказал Бере, — у меня еще брат Филлес есть.

— Он это что, серьезно? — не выдержал Фес.

— Видимо, да, — Бере и с сам с трудом воспринимал происходящее. — С чего вы так решили, мэтр Варел?

— Ваш удивительный зверь, — Варел показал на грифона. — В пророчестве Аласси сказано:

«Слуг богини прольется невинная кровь, и утрачена будет корона корон, пока не вернется последний король, которому служит последний грифон».

— Погодите, постойте, — Бере почувствовал, что ему не хватает воздуха. — Это всего лишь пророчество, которому несколько сотен лет. Всего лишь четверостишие. Вы не можете так… утверждать.

— Бере! — Глаза грифона сверкнули из тумана, который наплыл со всех сторон, а его испуганный голос прозвучал так, будто в уши Бере налилась вода. — Бере, что с тобой!

— Ему плохо! — Кажется, это был голос Оссы.

— Нет, нет! — Бере посмотрел вокруг и понял, что ничего не изменилось. Кабинет мэтра Варела — да, он по-прежнему в этом кабинете. Только сидит, а не стоит. Вокруг него сам Варел, Осса и Фес. У всех троих тревога в глазах. А у него все лицо мокрое. Зачем ему в лицо плеснули водой?

— Что такое? — пробормотал он.

— Очнулся! — вздохнул Фес с облегчением. — Фуууу!

— Я что, потерял сознание? — Бере покрутил головой.

— Самым пугающим образом, — подтвердил Фес. — Как ты?

— Я жив, — Бере еще раз покрутил головой, попробовал сосредоточиться. — Кажется, я в порядке.

— Сожалею, что так все получилось, — захныкал Варел. — Я и представить себе не мог…

— Пустяки, все хорошо, — Бере попробовал встать. Вцепился пальцами в загривок Феса и встал. Комната качнулась, но на ногах он устоял. — Вот значит как. Нашлось самое важное звено в цепочке, которое все объясняет. И это звено — я.

— Простите? — Мэтр Варел напрягся. — Говорите погромче, я глуховат.

— Я говорю — очень многое наконец-то встало на свои места. Расскажите мне все, мэтр Варел. Во всех мелочах. И кто знает, может, своим рассказом вы спасете сразу две жизни. Мою уж точно.

* * *

Мэтр Варел долго возился с замком дверцы тайника — у него дрожали пальцы. Наконец, ключ встал как надо, замок щелкнул, и дверца открылась. Учитель извлек из потайного сейфа в стене большой деревянный ларец и со вздохом поставил его на свой письменный стол, предварительно сбросив с него на пол все бумаги.

— Вот, — провозгласил он, извлекая из ларца пухлый том in-folio в зеленом сафьяновом переплете, — это она. «Подлинная история Барийского герцогства в лицах и событиях от правления герцога Мерсена до правления короля Денхолма Руфийского, написанная бакалавром права Эйзеком Дораном, почетным гражданином Цоса». Единственная, уцелевшая из всего тиража в пятьсот экземпляров. Остальные четыреста девяносто девять сгорели в Ночь Костров. Я берег ее все эти годы и боялся, что за ней придут.

— А это что за бумаги? — Бере заглянул в ларец.

— Дневники отца и родословное дерево потомков Рейно, составленное им. Отец был юристом и прекрасно понимал, что нужны доказательства всего того, о чем он написал в книге. Он несколько лет проработал в архивах, в Барии и в столице, и смог восстановить предполагаемую родословную дома Рейно с момента гибели короля-бастарда, то есть с 859 года, и до середины прошлого века.

— Позволите взглянуть? — Бере взял свернутый в трубку пергамент, развернул его, вглядываясь в рисунок. — Имя сына Рейно так и осталось неизвестным, не так ли?

— Да, отец поставил вместо него вопросительный знак. Дело в том, что матерью мальчика была Инона, вторая дочь герцога Барийского Мерсена Красивого. Мерсен был человеком жестоким и развратным, а еще неплохо разбирался в магии. Еще в юности он примкнул к сообществу Мантэ и собирался выдать Инону замуж за ее родного брата Тенаса, своего старшего сына, после того, как сам надругался над ней. Девушка не покорилась и убежала, найдя приют и защиту у жриц Гедрахт. Она стала одной из Ясновидиц Гедрахт. По сути Инона объявила войну родному отцу и стоящим за ним магам Мантэ, которые фактически управляли страной. Когда в Барию пришел принц Рейно, Инона решила найти в нем союзника. С благословения провидицы Аласси она отправилась к Рейно и присягнула ему на верность. Чтобы закрепить свои права на Барию Рейно женился на Иноне, и вскоре у них родился сын.

— Я в общих чертах знаю эту историю, — сказал Бере, всматриваясь в дерево на пергаменте. — Но я не вижу тут имен своих предков. Хотя постойте… Балларды. Мою мать звали Анна Теофания Баллард. Но мои предки по материнской линии были крестьянами, и они коренные руфийцы.

— Это ничего не значит, милорд. Шестьдесят пять лет назад во время Первого Барийского восстания многие знатные дома Барии поддержали тех, кто выступал за независимость герцогства от Руфии. После подавления восстания их наказали. Лишили дворянских привилегий, собственности и гербов и выслали из герцогства. Балларды были в их числе. Все семьи, предположительно восходящие к сыну Рейно, впали в немилость и были высланы. Именно поэтому отец не сумел разыскать их потомков.

— Почему же последователи Мантэ сразу после смерти Рейно не расправились с этим ребенком?

— Мальчик находился под покровительством нового короля. Его потомки унаследовали сокровища ордена Гедрахт — как-никак матерью мальчика была одна из Ясновидиц, — и те же Балларды были очень богаты. Им принадлежали земли вокруг Цоса, несколько замков и особняк в столице Руфии. Орден Мантэ, разгромленный Рейно и совершенно утративший свою силу, ничем не мог им повредить.

— А потом орден чьими-то стараниями возродился и начал мстить Баллардам. Логично.

— Э, да ты богач! — воскликнул Фес. — Вот уж никогда бы не подумал.

— Не знал этого мой отец! — Бере вытер со лба выступивший пот. — Но доказать права на имущество моей семьи будет невозможно. Так что идем дальше. Я так понимаю, что конфисковано было не все имущество?

— Разумеется. Здесь есть копия письма из архива, датированная, кажется, тысяча двести шестьдесят девятым годом… — Старик начал рыться в бумагах, нашел какой-то листок и протянул Бере. — Вот, почитайте.

Бере поднес листок к глазам. Это было факсимиле документа, выполненное способом магической копировки:

Господину субпрефекту тайной канцелярии,

По вашему запросу относительно семьи Б. сообщаю следующее: в инвентарной описи имущества, изъятого в замках С., А., и в доме № 19, интересующий вас объект не значится. Также обнаружены значительнейшие и тревожащие меня расхождения в финансовой описи по делу Б. — изъятые средства составляют 750 234 гиней против 2 390 435 гиней, указанных в первоначальной описи. Я намерен расследовать причины таких расхождений самым тщательным образом.

«Летучий змей»

— То есть почти два миллиона гиней испарились в воздухе, — Фес присвистнул. — Хорошие денежки. Надо их найти.

— Почему вы считаете, что тут говорится именно о семье Баллардов? — не сдавался Бере.

— Дом № 19 по Парадной улице в столице принадлежал вашим предкам, милорд. Как и замки Стондаст и Абернесс близ Цоса, которые в этом донесении обозначены как С. и А.

— В это трудно поверить, но теперь многое становится на место, — сказал Бере. — Теперь мне ясно, в чем заключалась тайная миссия экспедиции де Морнея. Короля Отала заботили не академические споры, и не правда о родословной Больдвингов. Де Морней искал в Нессе пропавшие сокровища Баллардов, сам того не подозревая. А нашел таблички, с которых все и началось.

— Кстати, в числе титулов дома Баллардов был и такой: «Почетные хранители усыпальницы Нессе», — добавил Варел. — Вам это что-нибудь говорит?

— Только одно: в этой гробнице покоятся останки сына Рейно. Того самого, предка дома Баллардов. Никогда не думал, что наша разведка и фискальные службы мыслят так прямолинейно. Балларды были не настолько глупы, чтобы спрятать свои сокровища в фамильной гробнице. Они спрятали их в другом месте.

— В обители Цос, — сказала молчавшая до сих пор Осса. — Там, где и корону.

— Точно. — Бере вытащил из кармана трубку и закурил. — «Интересующий вас объект» — это, конечно, корона Рейно. Та самая Хейфа Ор. Ее тоже искали, но так и нашли. До поры до времени вся эта история никого не интересовала. Потом случилось восстание в Барии, и после его подавления король решил окончательно доказать свои права на Барию, а заодно — с чьей-то подачи, — заполучить почти два миллиона гиней Баллардов. В Нессе отправляется экспедиция де Морнея, но находит только старые таблички с описанием событий IX века. Ванхарт их переводит, Отал доволен — так доволен, что осыпает Ванхарта милостями, а заодно приказывает сжечь все книги, искажающие историю королевства. Но де Морней продолжает копаться в некрополе — деньги-то он не нашел! Потом находятся еще четыре таблички — и больше ничего. Экспедицию де Морнея отзывают, интерес к Нессе пропадает, и все забывается аж на пятьдесят лет. И только маги Мантэ помнят о ней. Возрожденное братство кровосмесителей, с которым Рейно так и не расправился в свое время до конца. Один вопрос, мэтр Варел — откуда вы знаете пророчество Аласси, которое мне цитировали?

— От отца.

— А он откуда его узнал? Сильно подозреваю, что это пророчество тоже начертано на одной из четырех последних несских таблиц.

— Этого я не могу сказать, милорд. Мертвые уносят свои тайны с собой.

— Мертвые… — Бере вздохнул. — Дьявольщина, как я раньше не догадался!

— О чем ты? — озабоченно спросил Фес.

— У нас только один способ покончить со всем этим, — Бере затянулся из трубки, поморщился и, выколотив пепел в большую бронзовую тарелку на столе, начал опять набивать ее табаком. — Надо найти корону.

— Разве мы не с самого начала этого хотели? — спросил Фес не без иронии в голосе.

— Да, но не знали, как это сделать. А теперь я знаю… Мэтр, — Бере обернулся к старику, — нет ли у вас подлинного артефакта времен короля Рейно?

— Увы, — мэтр Варел развел руками. — А позвольте вас спросить…

— Плохо, — Бере засопел, яростно забил кресалом о кремень огнива, чтобы высечь огонь. — Мне нужен подлинный артефакт девятого века. Еще бы патриум, хоть несколько гран…

— Ты уверен, что с тобой все в порядке? — спросил грифон.

— Со мной? Да я просто счастлив, Фес. Все отлично. Но мне нужен артефакт.

— В Цосе есть краеведческий музей, — внезапно сказал мэтр Варел. — Хозяйка музея не относится к числу моих друзей, однако это личный вопрос. Большинство экспонатов там, безусловно, скверно сработанные реплики, но есть и подлинные.

— Прекрасно, — Бере, наконец, поджег табак в трубке и глубоко затянулся. — Значит, сегодня ночью мы пойдем грабить музей.

Глава тринадцатая

Высокая, постная и желтолицая дама лет шестидесяти, появившаяся в дверях, отрекомендовалась как «мистрис Януария Абельгартен, почетная смотрительница муниципального музея города Цос и член Попечительского совета по наследию». Дама была в старинного кроя черном платье и держала в манерно откинутой правой руке черепаховый лорнет.

— Маг? — промурлыкала она. — Из столицы? Ах ты, боже мой! Конечно, конечно, входите, прошу вас, прошу… Только вот с животными нельзя.

— Мой грифон не совсем животное, — начал Бере, — и он…

— У него четыре лапы, мэтр. А это значит, что ваш милый грифон — животное. Сожалею, но правила для всех одинаковые.

— Да, конечно… Фес, подожди нас тут.

— Уговорили, — с достоинством ответил Фес. — Только не пропустите без меня какую-нибудь существенную подробность.

— Конечно. Сколько за вход?

— Вход в муниципальный музей истории Цоса бесплатный, — объявила мистрис Абельгартен, сделав вид, что ее совсем не удивила способность Феса говорить. — Однако мы будем очень признательны за любое пожертвование на развитие нашего музея.

— Понимаю, — Бере поискал глазами ящик для пожертвований, не нашел, и положил пять гиней прямо на столик, за которым только что сидела мистрис Абельгартен.

— Ах, какой вы милый! — восхитилась старушка и поднесла лорнет к подслеповатым глазам, видимо, чтобы получше запомнить такого щедрого гостя. — Я лично покажу вам нашу коллекцию. Прошу вас, прошу! Только сразу хочу вас предупредить — в нашем музее не принято громко разговаривать, задавать экскурсоводу вопросы во время рассказа и трогать экспонаты руками.

— Мы все поняли, — сказал Бере, и мистрис Абельгартен начала экскурсию.

Первый зал был посвящен Попечительскому совету, который, как объяснила почтенная мистрис, денно и нощно трудится над тем, как бы сохранить для будущих поколений драгоценное наследие Цоса. Следующий зал был отведен под личные вещи некоего Алоизия Брумсворта, купца и почетного гражданина Цоса, в бывшем доме которого и располагался ныне музей. Далее гости попали в самый большой зал музея, где им было предложено осмотреть внушительную экспозицию, рассказывающую о выдающемся сыне Цоса Бернарте Абельгартене, прославленном писателе, краеведе, историке, ученом, меценате, педагоге, администраторе и создателе этого музея, а также дедушке мистрис Абельгартен. Рассказ почтенной дамы о своем великом дедушке изобиловал массой трогательных и интимных подробностей. Бере узнал, что Бернарт Абельгартен никогда не лгал в детстве, всегда долго и тщательно мыл руки, сходив в туалет, за всю свою долгую жизнь не выкурил ни щепотки табаку и не выпил ни унции спиртного, и женился в возрасте сорока одного года на тридцатилетней дочери местного кондитера только после того, как семь человек клятвенно заверили мэтра Бернарта в безупречном целомудрии девицы. Из зала Абельгартена все вышли в подавленном молчании, причем Чич от избытка чувств начал передвигаться исключительно на цыпочках.

Экспозиция, посвященная истории Цоса, находилась на втором этаже музея, и под нее отвели два небольших зала. Экспозиция была маленькой — два стенда со старинным оружием и полным комплектом ванагримских кольчужных доспехов. Посреди зала красовался макет Хорма, древней столицы Барии. В длинных остекленных витринах вдоль стен лежала всякая мелочь: покрытые патиной монеты, глиняные черепки, куски насквозь проржавевшего железа, которые некогда были частью вооружения, орудий труда, утвари, конской упряжи. У дальней стены, как раз напротив подставки с фонарем, была установлена раскрашенная деревянная статуя, изображающая короля Денхольма Болдвинга — так, во всяком случае, гласила табличка, установленная на постаменте статуи. Стену напротив украшала большая картина в золоченой раме. Мистрис Абельгартен сразу обратила внимание гостей на эту картину.

— Это живописная работа моего старшего брата, мэтра Филиппа Абельгартена, — сообщила она, — и на этом полотне изображен исторический момент: король Рейно объявляет о своем решении штурмовать Хорм.

— А причем тут Цос? — не выдержал Бере.

— Вы обещали не перебивать меня, молодой человек, — тут же отреагировала старушка. — Цос тут не при чем. Но картина основана на подлинных исторических событиях, описанных в Раберранских хрониках, и Филипп со всем старанием и присущим ему мастерством воплотил сюжет в этой картине. В центре вы видите фигуру короля Рейно, за которым стоят его отважные дружинники-ванагримцы. Взгляд Рейно устремлен на стены Хорма, в нем мы читаем решимость победить. Обратите внимание, как точно и тщательно выписаны детали. Мы даже можем прочитать девиз Рейно на штандарте, который держит за его спиной мальчик-оруженосец. Прекрасная работа, не так ли?

— Но, по идее, госпожа Абельгартен, на картине не хватает одного персонажа, — заметил Бере. — В свите короля Рейно была жрица богини Гедрахт. Почему-то ее тут нет.

— И откуда у вас такая непроверенная информация, юноша? — Мистрис Абельгартен перестала улыбаться. — Вы, наверное, никогда не читали Раберранских хроник, не так ли?

— Сознаюсь, не приходилось.

— Тогда вам простительно задавать такие вопросы. Рейно был великим королем, и он вел беспрестанную борьбу с магией и чернокнижием в Барии. И чтобы доказать мои слова, прошу вас взглянуть на этот экспонат, — старушка повела гостей к застекленной витрине, внутри которой красовалась цветная начертанная на пергаменте карта древней Барии. — Взгляните, на этой карте отмечены центры чернокнижия — Хорм, святилище Гедрахт в Цосе и еще несколько мест, где обитали жрецы всевозможных языческих культов. Рейно уничтожил эти гнезда суеверия. Его поход на Хорм был центральным эпизодом этой борьбы — ведь в Хорме в то время правил герцог Мерсен Красивый, глава ордена магов Мантэ, этих оборотней, которые использовали силу крови для перевоплощения и чародейства.

— Оборотней? — опять не выдержал Бере. — Никогда не слышал о способности магов Мантэ к оборотничеству.

— Вот и видно, любезный мэтр, что вы не читали хроники Ванхарта, — мистрис Абельгартен от избытка чувств брезгливо поджала губы. — Там черным по белому написано, что маги Мантэ подослали к Рейно убийц, принявших облик придворных короля. Однако Рейно разгадал этот маскарад и приказал их убить.

— Постойте, я слышал совсем другую историю. Якобы маги Мантэ убили людей Рейно, а потом оживили их и послали убить короля.

— Ох уж эти бульварные романы! Нет, нет и еще раз нет.

— Постойте… — Бере растерянно поглядел на мистрис Абельгартен. — Проклятье, как я сразу не догадался!

— Что такое?

— Метеоритное железо и цизанский сплав. О, черт!

— Не понимаю, о чем вы говорите, — мистрис Абельгартен вновь спесиво надула губы.

— Неважно, дражайшая госпожа. Что еще интересного есть в вашей коллекции?

— Мы можем посмотреть на эти доспехи. Очень хороший экспонат, работа нашего энтузиаста-кузнеца Петера Бользегера. Он сделал это вооружение специально для нашего музея.

— А нет ли у вас экспонатов, посвященных семье Баллардов?

— Увы, молодой человек, и это очень печально, — тут мистрис Абельгартен вздохнула. — Балларды были одной из самых старых и благородных семей в наших краях. К сожалению, во время Барийского восстания они примкнули к мятежникам и были за это наказаны. У нас в запаснике есть несколько старых церковных книг, где отмечены даты рождения и смерти многих местных жителей за последние два века. Упоминаются там и Балларды. Более ничего у нас нет. А вы, простите, состоите в родстве с Баллардами?

— Я слышал об этой семье от учителя Варела, вот и заинтересовался.

— Вы общались с этим мистификатором? Фи! — В мутных глазках мистрис Абельгартен появился стальной блеск. — Вот уж кому я не стала бы доверять. Человек, обиженный на весь мир только потому, что клеветническую и нелепую книжку его отца в свое время сожгли по повелению короля!

— Однако, как мне показалось, мэтр Варел считает, что книга его отца была написана на реальном историческом материале, — осмелился заметить Бере.

— Мой дедушка — а он был непререкаемым авторитетом во всем, что касалось истории нашего города, да и Барийского герцогства в целом, — справедливо считал этого Эйзека Дорана фантазером и бездарем.

— Благодарю вас, мистрис Абельгартен, — Бере мимоходом заглянул в соседние витрины и улыбнулся. — Экскурсия была очень интересной.

— Мы еще не закончили. Я покажу вам зал, посвященный династии Пурсов, управляющей нашим городом с 1113 года, а еще у нас есть очень интересная экзпозиция «Народные промыслы Цоса».

— Боюсь, у нас нет времени. Скоро дилижанс в Бари, и нам надо успеть на него…

— Ну, и что нам дала эта болтовня? — буркнул Чич, когда они спустились по лестнице на первый этаж. — Пустая трата времени и вынос мозгов по полной программе. И в животе у меня бурчит, как в болоте.

— Ничего не дала, — ответил Бере. — Но мы теперь знаем расположение залов в музее. Да и замки я успел мимоходом осмотреть — так себе замочки. Пока все идет как надо.

Ну вот, все готово, подумал Бере, глядя на разложенный на столе воровской инвентарь. Сорок футов прочной веревки, способной выдержать его вес. Потайной фонарь. Походный набор инструментов, на всякий случай. И трость-чекан из цизанского сплава, подарок Дени Аквино. До полного джентльменского набора не хватает только отмычек, но в лавке «Охотничьи и рыболовные принадлежности и другие товары» отмычек не было. Придется вскрывать замки магией, что совсем нехорошо — любой контрмаг потом засечет остаточную ману на взломанных замках, и найти того, кто их вскрыл, будет плевым делом. Но это все пустяки.

— Чего задумался? — буркнул Фес, глядя на мага. — Что завтра весь город будет говорить об ограблении местного музея?

— Нет, не об этом. Меня это все мало заботит, тем более что ничего красть мы не собираемся. Разве только замки взломаем, но это не так страшно.

— Мне не нравится выражение твоего лица.

— И мне тоже, — Осса появилась в дверях, благоухая шафраном и мятой. — Время идет, недавно на башне собора пробили полночь.

— Твоя правда, милая, — Бере начал собирать предметы со стола в плечевую сумку. — Ты идешь со мной. Остальные ждут здесь.

— Что?! — хором воскликнули Фес и Чич.

— Да, друзья мои, вам придется побыть в гостинице, пока мы с Оссой будем добывать артефакт, — Бере попытался уложить в сумку аккуратно свернутую кольцом веревку, зацепился за застежку замка и, выругавшись, начал впихивать веревку, позабыв об аккуратности.

— Хватит психовать, — сказал Фес. — И мы идем с тобой.

— Нет! — рявкнул Бере, напугав даже Чича. — Нет, нет и нет! Мы идем с Осой, это не обсуждается. Да, совсем забыл! — Бере схватил со стола Кристалл и запихал в сумку.

Фес засопел. Что же до валорца, он никак не проявил своих эмоций.

— Если я… если мы не вернемся до послезавтрашнего утра, вы сделаете так — утром послезавтра спокойно позавтракаете, отправитесь на станцию, сядете в дилижанс и поедете обратно в Бари, а оттуда в столицу, — продолжал Бере уже более спокойным голосом. — Кошелек с деньгами лежит на комоде, там триста гиней, вам хватит на дорогу.

— Чич, Осса, выйдите-ка на минутку! — тихо, но отчетливо проговорил грифон, выпуская когти из лап.

Минуту они молча смотрели друг на друга. Не отрываясь, глаза в глаза.

— Бере, — наконец, сказал грифон, — что происходит?

— Я отправляюсь за короной. Вот и все.

— Почему мне нельзя с тобой?

— Потому что так надо. Проклятье, Фес, можешь ты хоть раз не задавать вопросов и сделать то, о чем тебя просят!

— Мне это не нравится.

— Мне тоже. Но выбора у меня нет. Если мои выводы подтвердятся, твое присутствие может сильно осложнить ситуацию. А уж Чич и подавно станет пятым колесом в телеге.

— Знаешь, Бере, я никогда не думал, что ты такой дурак.

— Это ты о чем?

— Ты полагаешь, я приму твой план и отпущу тебя одного? Фига с два, дружище. И не надо говорить мне, что мы можем погибнуть, нас могут схватить, я себе этого не прощу, бла-бла-бла, и все такое, — Фес вновь выпустил и втянул обратно когти. — Мы идем вместе, или ты не выйдешь из этой комнаты. И Чич идет с нами. Пусть отрабатывает то, что мы на него потратили.

— Я потратил. И ты забываешься, Фес. В нашем дуэте я пою первым голосом. И я выбираю партию. — Бере, натянул перчатки, надел шляпу и взял в руки чекан. — Разговор окончен. Нет у меня времени на пустую болтовню.

— Тебя не волнует мое мнение?

— В данной ситуации — совершенно.

— Значит, нашей дружбе конец, так?

— Если тебе так угодно.

— Хорошо, — Фес сверкнул глазами и сделал шаг в сторону, освобождая магу проход. — Счастливо оставаться, мэтр Беренсон. Желаю вам хорошо провести время.

Бере остановился, глянул на грифона, но Фес отвернулся. Вздохнув, маг вышел в гостиную. Чич сидел в кресле и потягивал ару-кадари из длинного бокала. Осса стояла у выхода, ожидая своего спутника.

— Удачи, Бер, — сказал Чич, помахав ему рукой. Бере коснулся пальцами шляпы, и они с Оссой вышли из номера в коридор.

Улица была пустынна. В провинциальных городках, да еще в такую погоду, прохожих в позднее время почти нет. Но вот приставы или стражники могут встретиться.

— Возьми меня под руку, — велел Бере девушке. — Если кто нас увидит, примут за гуляющую парочку.

— А ты нервничаешь, — хмыкнула Осса. — Прежде не грабил музеи?

— Не приходилось.

Начался сильный ветер со снегом — будто по заказу, загоняя припозднившихся прохожих в тепло. Королевская площадь была темна и пустынна, лишь у фасада особняка в дальнем конце площади горели фонарики ожидавшей кого-то кареты. Здание музея находилось прямо перед ними.

— С фасада не годится, — сказал Бере. — Обойдем и используем черный ход.

Площадь была расчищена от снега, но во дворе здания сугробы были такие, что Бере проваливался в них по пояс. Наконец, они добрались до крыльца черного хода, открыли замок и оказались в темном узком коридоре, заставленном большими деревянными ящиками.

— Ты мне так и не сказал, что собираешься делать, — спросила Осса.

— Тсс! — Бере приложил палец к губам. — Потише.

— Тут никого нет. Или ты всерьез считаешь, что кто-то в провинциальном музее по ночам охраняет все это собрание никому не нужного хлама?

— Просто не хочу напугать до смерти мистрис Абельгартен, которая примет нас за призраков, и получит сердечный приступ. — Бере зажег фонарь и отрегулировал яркость пламени, а потом передал фонарь Оссе. — Будь моим светочем.

— Ты так и ответил на мой вопрос.

— Фрами сказала мне, что после смерти Рейно корона была спрятана в святилище Цоса. Все верно, ей незачем меня обманывать. Но сразу возникает вопрос — почему за пятьсот лет ее никто не нашел?

— Не искали, вот и не нашли.

— Да нет, милочка, не в этом дело. Я сам этого не понимал, пока не услышал от мэтра Варела эту фразу: «Мертвые уносят твои тайны с собой». Именно так поступили жрицы Гедрахт. Мы знаем, что все они погибли — все одиннадцать сестер из святилища Цос. Кто же мог похитить корону у спятившего Рейно и спрятать ее? Ответ очевидный: никто. А это значит, что твои сестры, Осса, заранее позаботились о безопасности короны. Использовали хрономагию, чтобы спрятать ее в прошлом.

— Бред какой-то. Получается, я тоже мертвец, так?

— Тебе виднее, — усмехнулся Бере, подходя к давно некрашеной филенчатой двери в конце коридора и разглядывая замок, который предстояло открыть.

— Ты просто старый чокнутый идиот.

— Верно. В первую очередь идиот, потому что в свое время поверил в ту сказку, которую рассказал мне один хитрый сукин сын… Все, готово.

— Нет, погоди, — Осса схватила мага за рукав. — Объясни попонятнее. Как можно было спрятать Хейфа Ор при помощи хрономагии?

— Очень просто. Корона была помещена как бы в две точки пространства и времени. Когда Великая Ясновидица Аласси передала корону Рейно, она одновременно переместила ее в точку, которую мы условно назовем «Год 857-ой». На короне лежало особое заклятие, распоряжаться ей могли лишь он сам, либо его прямые потомки. Когда Рейно умер, магия Аласси переместила корону на прежнее место, в святилище Цос 857-года. Хитро, да? Странно, что ты об этом не знаешь.

— Это невозможно.

— Почему? Обычный хрономагический фокус. Ты как бы дублируешь предмет в двух точках времени. Например, ты печешь пудинг и при помощи хрономагии размещаешь его одновременно в прошлом и в настоящем. К тебе приходят гости, ты угощаешь их этим самым пудингом — все, пудинга больше нет. А потом ты открываешь пространственно-временной портал, отправляешься в нужную точку прошлого и находишь этот же самый торт у себя на кухне — свеженький и нетронутый. Правда, чтобы научиться съедать один и тот же пудинг два раза, надо уметь перемещаться во времени и пространстве, что может далеко не каждый маг.

— Чепуха, — Осса мотнула головой. — Моя тетя говорила с тобой. Она ясно сказала: «Уцелевшие после бойни сестры спрятали корону в святилище Цос». Значит, Лотара, Фрами, я — мы все живы. А ты говоришь, что мы мертвецы.

— Надеюсь, я смогу объяснить тебе, какой потрясающий временной парадокс вызвал фокус с короной Хейфа Ор. Но сейчас это не столь важно. Важнее то, что нам предстоит открыть пространственно-временной портал в 857 год. Без патриума это будет тяжеловато, но я постараюсь, а ты мне поможешь.

— Что именно я должна буду сделать?

— Активировать и удерживать Магический щит, пока я буду открывать портал. Эта процедура неизбежно вызовет появление хрономорфа, духа времени, и мне придется с ним разбираться. Без дополнительной защиты риск такого общения слишком велик.

— Ты неплохой маг, Бере.

— Все мне об этом говорят, но не все это ценят.

— Я это ценю.

— В самом деле? — Бере улыбнулся. — Это как, предложение продолжить наше знакомство после того, как мы отыщем эту чертову корону и вызволим Вестерика?

— Почему бы нет?

— Соблазнительно. Я запомню. Но сначала корона.

— Что ты хочешь с ней сделать?

— Забрать из святилища и передать магам Мантэ в обмен на Вестерика и Анжелис Григген.

— Нет, — Осса остановилась. — Ее надо уничтожить.

— Ты сама сказала, что я неплохой маг. Так что доверься мне.

— Корону надо уничтожить, — повторила Осса. — Если ты не уничтожишь корону, это сделаю я.

— Послушай, на мне висит обвинение в использовании патриума, и мое будущее зависит от того, вернется ли Вестерик к папочке, или нет. И Анжелис — я не могу бросить бедную девочку в беде. Ты же не хочешь, Осса, чтобы меня подвесили на базарной площади на потеху бездельникам?

— Мы должны исполнить волю Фрами.

— Мы ее исполним. Еще раз повторяю — доверься мне… — Бере остановился, чтобы прочитать указатель на стене коридора. — Кажется, мы идем правильно. Надо же, никогда не думал, что в этом музее так трудно сориентироваться.

— Просто нет нормального освещения, — сказала Осса.

— Да, и мистрис Абельгартен.

Девушка хмыкнула. Бере огляделся и понял, что они вышли в фойе, и теперь надо лишь подняться по лестнице на второй этаж.

— Днем этот зал выглядел интереснее, — заметила Осса, когда они пришли в зал сумеречных веков. — Никогда не понимала, зачем хранить весь этот хлам. Ты же не собираешься разглядывать тут каждую железку?

— Чтобы открыть портал, нам нужны хотя бы два подлинных артефакта той эпохи. Ради него мы и пришли сюда.

— Это я уже поняла. Что дальше?

— А вот это, похоже, подлинник, — Бере жестом попросил Оссу посветить ему. — Эта каменная статуэтка, посмотри. На ней Старшие руны. Кстати, сможешь прочитать, что написано на статуэтке?

— Я не сильна в древней письменности, — ответила Осса, глядя на статуэтку под стеклом.

— Жрица Гедрахт не знает Старших рун? — Бере закатил глаза в шутливом ужасе. — Читаем: «UTAHN MANAHURT DORNI ABAT» — «Оборотень Абат пожирает солнце». Начертание самое архаическое. И по статуэтке видно, что она долго пролежала в земле.

— Не думала, что ты знаешь древневанагримский.

— Его никто толком не знает. Знал старик Григген, да еще Ванхарт — не в совершенстве, как теперь выясняется. Но я читал «Раберранские хроники», и там есть упоминание о демоне Абате, который в день гибели мира съест солнце. Статуэтка изображает человека с волчьей головой, который держит в лапах что-то круглое. Так что все ясно. Все, можем начинать.

— Ты сказал, нам нужны два артефакта.

— Один у меня есть, — Бере показал девушке свою трость. — Надеюсь, я не ошибся в своих выводах. Если ошибся, то портал не откроется, и мы напрасно потратим время.

— Так мы начнем действовать или нет? — не выдержала Осса. — Меня задолбала твоя болтовня.

— Минутку, — Бере заклинанием открыл замок, запирающий витрину, открыл крышку и взял статуэтку. — Все, можно начинать.

— Что мне делать?

— Встань возле того деревянного болвана, и по моему сигналу ставь Магический Щит на максимальную дистанцию. Я тоже должен оказаться внутри щита. Справишься?

— Конечно, — Осса неторопливо прошла к статуе короля Денхольма, скинула с головы капюшон, стянула с рук перчатки. Ее глаза, обращенные на Бере, светились в полумраке зала, как у кошки.

Бере передвинул из угла зала в центр старинную бронзовую жаровню, поставил на нее статуэтку, взял в правую руку трость-чекан и сосредоточился. Первая фаза открытия портала была самой простой — следовало определить общие свойства двух предметов, используемых в работе. Неожиданно для Бере знаки, выбитые на чекане, засветились красноватым светом, а несколько мгновений спустя он ощутил, как под потолком зала начинает концентрироваться неведомая энергия. В ушах зазвенело, лицо начало гореть, словно от волнения.

Патриум. Все было бы куда легче и безопаснее, будь у него хоть несколько гран патриума…

— Приготовься! — крикнул он Оссе и начал читать заклинание Сопряжения.

Энергия, повинуясь заклинанию, стала сжиматься в плотный сгусток, по залу полетели шаровые молнии, резко запахло озоном и железной окалиной. Электрические шары облетали Бере по спирали, с каждым витком все ближе к жаровне, над которой уже колебался столб прозрачного синеватого огня. В тот момент, когда Бере показалось, что он выдыхается, и магическая сила иссякает, раздался оглушительный треск, и прямо перед глазами мага возник призрачный ромб портала, окруженный электрическими разрядами.

— Давай! — крикнул Бере и сделал несколько шагов назад.

Из портала прямо на него вылетел сгусток пламени, который ударился в поставленную Осой невидимую стену и стек по ней на пол, разливаясь у ног мага горящим ковром. Миг спустя пламя погасло, и перед порталом в воздухе появился полупрозрачный призрак — ребенок в чреве матери, окруженный голубоватым сиянием. Ребенок кривился в страдальческой гримасе, будто заклинания Бере причиняли ему боль, открывал ротик, а потом выпал из сияния прямо на пол и растекся в лужу жидкой светящейся слизи, из которой мгновение спустя вырос в нагого мальчика лет восьми.

— Нехорошо, дяденька, нехорошо! — услышал Бере сквозь треск окружавших портал молний высокий детский голосок. — Нельзя баловаться такими вещами, нельзя!

Ребенок в считанные секунды превратился в юношу, потом в зрелого мужчину, в старика с огромной белоснежной бородой, и, наконец, хрономорф принял свой истинный облик. Призрачная плоть сползла с него слизистыми комьями, открыв черный искрящийся костяк, и скелет, зашипев, пошел прямо на Бере.

— Aro Afieh! — выкрикнул Бере, протянув к духу портала свою трость.

— Mantei ra afi no sah Gedraht avoy! — прозвучал в голове мага загробный голос, и хрономорф остановился. А еще через мгновение дух портала исчез, и вход в открывшуюся реальность теперь был безопасен.

— Ф-ф! — Бере опустил руку с чеканом и перевел дыхание. Ноги у него ослабли, во рту пересохло, а голова стала тяжелой. — Можно снять щит, Осса.

— И что теперь? — Девушка подбежала к магу, с благоговейным ужасом посмотрела на Бере.

— Идем вперед. Ты вперед, а я за тобой.

— Почему я первая? — запротестовала Осса. — Я боюсь!

— Я открыл портал, и он закроется сразу после того, как я войду в него. Ты не сможешь пройти. Ну же, давай! — Бере легонько подтолкнул адептку Гедрахт к порталу. — Смелее!

— Ой! — пискнула Осса и бросилась в портал. Бере выждал несколько мгновений, стер с лица пот ладонью и последовал за ней.

* * *

Таких странных ощущений Бере не испытывал никогда в жизни.

Они с Оссой стояли на вершине плоского холма, усыпанной каменными глыбами и поросшей дроком и вереском. В клочковатом сыром тумане впереди угадывались растущие маленькими группками молодые сосны и березы. Воздух был пропитан сыростью, слышался шум воды.

— Где это мы? — прошептала Осса.

— Дома, — сказал Бере и пошел вперед.

Из пелены тумана выплыли высокие установленные среди деревьев менгиры, заросшие лишайником и испещренные рукотворными знаками — спиралями, стилизованными изображения луны и звезд, женскими и мужскими символами. Потом Бере увидел стены обители — высокий дубовый частокол, скрепленный коваными железными полосами в несколько саженей длиной. Идти вдоль частокола до ворот пришлось довольно долго, но ворота были открыты.

— Стой здесь, — шепнул Бере своей спутнице.

— Нет, я… — начала было Осса, но замолчала, встретившись с магом взглядом.

Двор обители был пуст и выглядел заброшенным. Повсюду валялись старые тряпки, корзины, осколки глиняной посуды. На колодезном журавле сидел ворон — он встретил Бере карканьем, тяжело поднялся в воздух и растаял в тумане. Мощеная площадка перед храмом Гедрахт была мокрой от дождя, и Бере подскользнулся и едва не упал, проходя мимо колодца. С замирающим сердцем он вошел в храм.

Внутри храма было темно, пахло свежепролитой кровью, горячим воском и бальзамическими курениями. Напротив входа, прямо перед Бере находился алтарь Гедрахт — необработанная глыба природного камня в половину человеческого роста. На алтаре лежала только что принесенная человеческая жертва, молодой мужчина с рассеченной грудью — его мертвые глаза были открыты и смотрели на закопченные стропила, в уголках рта пузырилась кровь. На серебряном блюде слева от тела лежало еще кровоточащее сердце, справа — окровавленный барийский кинжал с позолоченным клинком. Шесть фигур, стоявших на коленях перед алтарем, спиной к Бере, даже не обернулись в его сторону. Седьмая, застывшая неподвижно над телом жертвы, подняла голову, посмотрела на Бере, и взгляд ее разноцветных глаз был полон скорби и боли.

— Ты пришел, — сказала она на древнебарийском языке, но Бере понял. — Мы ждали тебя.

— Мать Аласси, — Бере шагнул вперед и склонил голову. Он не знал, чего ждать от этих теней, но решил быть учтивым. — Я Бере Беренсон.

— Тебе послали сестры?

— Да, сестры Фрами и Лотара.

— Значит, им удалось спастись. — Аласси помолчала. — Мне радостно это слышать.

— Я пришел за Хейфа Ор.

— Ты нашел путь в день, который повторяется вечно, — Аласси вздохнула. — В день, когда мы умерли и не обрели покой. Ты сумел узнать истину о случившемся. Значит, ты именно тот, кого мы ждали все эти годы. Я чувствую в тебе дурную кровь, маг. Его кровь. Его безумие дорого стоило нам. Для чего тебе корона Хейфа Ор?

— Чтобы освободить вас от обета, который вы дали.

— Ты не можешь разрешить от клятвы, данной нами Матери мира. Лишь в ее власти освободить нас.

— Я знаю. Но я хочу помочь вам. Ты же знаешь, мать Аласси, что Гедрахт освободит вас, когда корона окажется у меня в руках.

— Это так. Но за твоей спиной мне видится тень нашего врага. Он ждет, когда ты принесешь ему корону.

— Он не получит ее, мать Аласси.

— Рейно говорил так же, как и ты. Он был силен и отважен, он всем сердцем полюбил нашу сестру Инону, и мы поддержали его. Мы думали, он поможет нам в войне, которая терзала нашу землю.

— Ты говоришь о войне с магами Мантэ?

— С пришельцами из Ванагрима, поставившими себе на службу всю черную мощь Чистой крови. С магами-оборотнями, магами-некромантами, магами-кровосмесителями. Теми, кто принес в Барию ужас и порабощение. Никто не смел им сопротивляться.

— С магами-оборотнями? — не выдержал Бере.

— Да, сила Чистой крови позволяла им менять обличье. Их мощь была велика, и лишь сила Гедрахт противостояла на равных их гордыне и безумию. Герцог Мерсен охотился за нами, как за дикими зверьми. На его руках кровь десятков моих сестер. Он ненавидел нас за то, что мы боролись со скверной Мантэ всеми средствами. Потом пришел Рейно со своими воинами. Мы поверили ему, и он сокрушил с нашей помощью носителей скверны. Но власть портит людей. Рейно решил, что мы ему больше не нужны.

— Я не Рейно. Ты отдашь мне корону, мать Аласси?

— Да будет так. Подойди и возьми ее.

Бере шагнул к алтарю. Запах крови ударил в ноздри, мага затошнило.

— Я не вижу короны, мать Аласси, — сказал он, глядя в разноцветные глаза жрицы Гедрахт.

— Это Ровальд, — Ясновидица нежно погладила волосы мертвого юноши на алтаре и, наклонившись, поцеловала его в лоб. — Раз в триста лет сама Гедрахт принимает женское обличие, чтобы сойти на землю, зачать и родить сына от смертного мужчины. Ровальд — сын Матери мира. Ее дар нам. Он был нашим любимым братом, единственным мужчиной, ради которого любая из нас без колебания отдала бы свою жизнь. Сегодня, в третий день месяца Первых Дождей восемьсот пятьдесят седьмого года, в недоброй памяти день нашего вечного пленения, мы пролили его кровь, чтобы великая Сила, заключенная в ней, перешла в корону. Мы убили его, чтобы остановить войну и смерть, которые пришли на нашу землю вместе с чернокнижниками Мантэ. Темной силе кровавого тирана Мерсена мы противопоставили светлый дух Ровальда. Вот что мы сделали для твоего предка Рейно — мы отдали ему самое дорогое, что у нас было. Нашего Ровальда. Мы верили, что великая жертва и любовь к сестре Иноне защитит его от скверны. Но мы ошиблись и заплатили за нашу слепоту самой страшной ценой. Смерть ничто, Бере. Она всего лишь миг. Невозможность упокоиться в мире — вот что страшнее всего. — Аласси взяла в руку сердце Ровальда, и оно начало судорожно биться, выплескивая кровавые струи. Бере почувствовал дурноту. Он опустил глаза, чтобы не смотреть на этот ужас, но потом все же решился глянуть — и увидел, что сердца больше нет, а на ладони Аласси лежит тонкий головной обруч из светлого золота, украшенный изображениями грифона и медведя с рубиновыми глазами.

— Это она? — только и смог спросить он.

— Да. Венец Силы, который достоин носить только истинный король этой земли. Рейно не оправдал нашего доверия, поэтому корона вернулась к нам и лишила нас покоя. Хватит ли у тебя силы воли разорвать золотой обруч, сковывающий нас, Бере Беренсон, далекий потомок нашего убийцы?

— Я не могу отвечать за то, что сотворил Рейно. — Бере облизнул пересохшие губы. — Но я помогу вам.

— Хорошо. Возьми ее.

Бере на ослабевших ногах подошел к алтарю, протянул руку и коснулся золотого обруча. Металл был гладким и теплым на ощупь. Он осторожно взял корону и выжидающе посмотрел на Аласси.

— Чего ты ждешь? — спросила Великая Ясновидица. — Уходи.

— Прощай.

Аласси не ответила. Она начала таять в воздухе, так же, как и тело Ровальда на залитом кровью алтаре, как фигуры коленопреклоненных сестер. Все исчезло в считанные секунды. Будто очнувшись от сна, Бере увидел, что стоит среди деревьев, а в нескольких шагах от него столбом замерла Осса, глядя на него глазами, полными восторга и ужаса.

— Я… что это было? — спросила она замирающим голосом.

— Вот, — Бере показал корону. — Аласси отдала мне ее. Самое время возвращаться в Цос.

— Правда! — Осса бросилась к магу, но внезапно остановилась, не смея дотронуться до драгоценного артефакта в руках Бере. — Ты нашел ее. Мы нашли ее. Жаль, что придется уничтожить такую красоту.

— Еще бы! — Бере осмотрелся по сторонам. — Гляди-ка, там дорога. Давай спустимся и прогуляемся немного. Мне надо прийти в себя.

— Послушай, Бере, — сказала Осса, глядя на корону, — а может, мы подождем? Нельзя с ней так поступить. Мы отдадим ее Фрами, да?

— Конечно. Но сначала надо вызволить Вестерика и Анжелис.

Они зашагали по хорошо заметной тропинке вниз, к подножию холма. Туман рассеялся, с пасмурного неба начал падать мелкий снег. Вскоре тропинка привела их к проезжему тракту. Здесь Бере остановился и полез за трубкой.

— Ты что? — нахмурилась Осса. — Нам надо спешить.

— Время потерпит, а я очень хочу курить, — Бере не спеша набил трубку, с удовольствием раскурил и выпустил клуб дыма. — Как хорошо! Вдвойне хорошо, если учесть, что все закончилось. Или только начинается, а, Осса?

— О чем это ты?

— Так, мысли вслух, — Бере вновь затянулся и довольно охнул. — Холодно. В этом году настоящая зима. Давно такой не было.

— В каком году? Мы же прошли через портал. Сейчас восемьсот пятьдесят седьмой год, или ты забыл?

— Знаешь, ты сейчас сильно удивишься, но вон тот человек, — и Бере показал на одноконную телегу, которая выехала из-за деревьев и приближалась в их сторону по тракту, — думает иначе. Хочешь на спор?

— Ты хочешь сказать, что мы…

— Добрый день, уважаемый! — крикнул Бере сидевшему в телеге пожилому крестьянину. — Не в Цос ли держите путь?

— Туда, господин, — крестьянин придержал свою конягу, снял шапку с головы. — Садитесь в повозку, милости прошу.

— Какой тут все-таки хороший народ! — произнес Бере, помогая девушке забраться в телегу. — Я-то думал, придется пешком до Цоса идти. Сколько отсюда до Цоса?

— Далековато, — ответил крестьянин. — Пехом да по такому снегу вы бы, господин, только к закату дня и добрались.

— Целый день бы шли? — Бере подмигнул Оссе. — Кстати, а какой у нас сегодня день?

— Да вы, никак, шутите! — опешил крестьянин. — Воскресный день нынче, праздничный, святого короля Бронхельма именины.

— Года тысяча триста тридцать восьмого, так?

— А как же иначе? Ох, и шутник вы, господин хороший! Или выпили хорошо вчера?

— Шучу я, любезный. Да уж, удружили нам сестры, — сказал Бере, затянувшись из трубки. — Благодаря им, у меня есть еще два дня. Сейчас доберемся до Цоса, возьмем дилижанс и поедем в Бари. Может быть, несколько часов поспим и отдохнем от всех этих чудес. Если кое у кого хватит терпения подождать, конечно.

Глава четырнадцатая

Он нисколько не удивился, когда, войдя в холл «Барийского флага», увидел шесть крепких мужчин в темной военного образца одежде.

— Берегард Беренсон! — провозгласил старший из них, подойдя к Бере. — Именем короля Аррея ты арестован. Ты пойдешь с нами. И вы, мадемуазель, тоже следуйте за нами.

Один из громил вытянул у него из-за пояса чекан, второй забрал сумку и заглянул ее.

— Я должен передать штуку, которая лежит сверху, вашему начальнику, — сказал Бере и, заметив, что агент полез рукой в сумку, добавил: — Осторожно, на ней чары!

— Дьявол! — Агент одернул руку. — Сам ее бери!

— Конечно, — Бере вытащил корону и сунул за пазуху. — А теперь ведите.

Йенс де Кейзер сидел у горящего камина и смотрел на языки пламени. В руке у начальника королевской разведки был бокал с красным вином. Воздух в гостиной был пропитан нежнейшим запахом духов «Авра». Запахом шафрана и мяты.

— Рад тебя видеть, Бер, — сказал де Кейзер и показал на кресло напротив себя. — Ты молодец. Я не зря в тебя верил.

— Если я берусь что-то делать, я делаю это хорошо. Ты должен был помнить это, Йенс. Или мне называть тебя — ваша светлость герцог Мерсен Красивый?

— Называй, как хочешь, — де Кейзер взял щипцами еще одно полено и бросил в огонь. — Теперь это неважно. Корона ведь у тебя, не так ли?

— Где мой грифон и Чич?

— Они живы и в безопасности. Как ты понимаешь, насколько они в безопасности, зависит только от тебя. Не волнуйся, им не причинили ни малейшего вреда. Всего лишь немного сонного порошка в жарком. Как только мы закончим наши дела, ты сможешь с ними встретиться.

— Ложь, — Бере сел в кресло, достал трубку и начал не спеша ее набивать. — Ты ведь убрал всех, кто знал об этом деле. Вестерика, Анжелис, возможно, старого Бенедиктуса. Следующий на очереди я. Так что не будем лгать друг другу, Йенс — уж позволь, я буду так тебя называть. Без политесов.

— Хочешь поговорить? Что ж, с удовольствием послушаю. Осса, принеси нам выпить, — де Кейзер с улыбкой показал Бере пустую бутылку. — Пока ждал тебя, немного увлекся. Надеюсь, ты не побрезгаешь выпить со мной в последний раз?

— С удовольствием. Тем более что я во всей этой истории проникся к тебе уважением, Йенс.

— Приятно слышать. Можно ненавидеть своего врага, но при этом уважать его. И чем же я заслужил твое уважение, друг мой?

— Всем. Во-первых, ты сумел с самого начала пустить меня по ложному следу. Ты все время пытался убедить меня, что тебе нужен Вестерик. Но тебе был нужен я.

— Вот как? И зачем ты мне был нужен?

— Корона, — Бере показал начальнику разведки Хейфу Ор. — Ради нее ты затеял всю эту виртуозную игру. Вначале я думал, что ты всего-навсего хочешь подсидеть нынешнюю правящую династию, расстроить свадьбу Дагоберта с принцессой Алисией и в наступившем политическом хаосе заработать какие-то очки. А потом я сказал себе: «Бере, очнись, ты имеешь дело не с обычным преступником, а с магом, причем весьма могущественным!» Все дело в короне Хейфа Ор. Ты ведь маг Мантэ и всегда им был. Все те пятьсот или больше лет, что ты ходишь по земле. Мы с тобой прекрасно знаем один из главных законов магии, Йенс — уникальный артефакт нельзя создать дважды. Корону Хейфа Ор можно было сотворить лишь один раз. И если бы она оказалась у тебя, Рейно не получил бы ее из рук жриц Гедрахт и не одержал бы победу в войне с тобой тогда, пятьсот лет назад. И Бария навсегда бы осталась под властью магов Мантэ. Под твоей властью, Йенс. Такова была твоя ставка. Существование короны в свое время предопределило ход исторических событий — Рейно, защищенный ее чарами, оказался тебе не по зубам, и ты был свергнут с барийского престола, а твой орден разгромлен. Обладание короной позволило бы тебе изменить всю историю Руфии. Но только в том случае, если бы свадьба Дагоберта и Алисии не состоялась. Вспомни, ты сам говорил мне в пансионе «Бланшефлер» о тех правах на имперский престол, которые получит принц Дагоберт, женившись на принцессе Герцении. В этом случае ты, изменив историю этой страны, получил бы врага в лице империи, а это в твои политические планы не входило. Но ты не учел двух маленьких обстоятельств, которые позволили мне понять, что происходит.

— Да? И что это за обстоятельства, Бер?

— Во-первых, недобросовестность старика Ванхарта. Он так небрежно переводил таблицы из Несского некрополя, что наделал в них грубейших ошибок. Например, старый умник не обратил внимания на то, что Старшие руны архаического типа «А» можно читать не только слева направо, но и наоборот, справа налево. А еще он не задумался над возможными вариантами перевода слова manahurt и перепутал слово eiven — «одиннадцать» со словом esven — «семь». Когда-то я, еще студентом, читал «Раберранские хроники» в переводах Ванхарта — их изучение с недавних пор обязательно входит в программу подготовки магов-скриптологов. Тогда я не обратил внимания на все эти небрежности, а они оказались необычайно существенными, Йенс. А во-вторых, ты не учел связи, которая существует между духами «Авра», некромантией и землей из цветочного горшка.

— И что это тебе дало, не поделишься?

— Знаешь, что касаемо ошибок Ванхарта, я бы сам не догадался, наверное, никогда. Тут я обязан своим прозрением моему грифону Фесу, большому любителю отгадывать всяческие головоломки. Я не великий знаток древневанагримского языка, но азы мне знакомы. Итак, Старшие руны можно читать в любом порядке. Справа налева, слева направо, сверху вниз и наоборот. Надпись архаическим письмом «А» даже может читаться в четной или нечетной последовательности — слово может записываться, например, восемью рунами, но читать следует только руны 1-3-5-7 или 2-4-6-8. Забавно, не так ли? Это зависело лишь от назначения текста: обычные тексты читались, как правило, слева направо, а вот сакральные, предназначенные только для посвященных — сверху вниз или справа налево. Поэтому я прочел название артефакта наоборот.

— Да, Aro Afieh, — де Кейзер улыбнулся. — На древневанагримском это значит «Изыди, скверна!» Прекрасно, Бер.

— Я долго не мог понять, что мне дает такая игра слов, пока не приехал в Цос. Я говорю о памятнике королю Ольварду Второму. В руках каменный король держит оружие — чекан, на котором высечены странные знаки. Скульптор был парнем старательным и воспроизвел облик короля во всех мелочах. Так вот, точную копию такого чекана с теми же знаками я купил у одного знакомого кузнеца как раз перед началом всех этих событий. Купил для самозащиты. Возможно, это даже не копия, а тот самый боевой молоток, который был у Ольварда, когда он выиграл битву на реке Салтер. Иероглифы на чекане — те же стилизованные Старшие руны, но весьма необычного начертания. Хотя не настолько необычного, чтобы их нельзя было прочитать.

— И что же написано на твоем чекане? — не выдержал де Кейзер.

— Взгляни сам. Та же самая формула «Aro Afieh» А поскольку чекан сделан из метеоритного железа с добавкой цизанского сплава, оружие из которого считается самым эффективным против магов или нечистой силы — вывод напрашивается один: кому могло принадлежать такое оружие? Только магу, — Бере сделал паузу, — а если еще точнее, магессе ордена Гедрахт.

— Очень, очень интересно, — сказал де Кейзер. — А почему не магу Мантэ?

— Потому что под скверной понимается инцест. Когда я сказал эту фразу духу, охраняющему вход в портал, он ответил мне «Mantei ra afi no sah Gedraht avoy». Перевод нужен?

— Скверна в Мантэ, а не в пути Гедрахт, — де Кейзер отпил глоток вина. — Звучит красиво, но я с этим не согласен.

— Я отсюда вижу, что трость в твоих руках — тот же древний клевец. Я давно обратил на это внимание. И это цизанский сплав, его ни с чем не перепутаешь. Его уникальное розовое сияние заметно даже при таком освещении.

— Ну и что? — де Кейзер усмехнулся. — Я купил эту трость много лет назад. Так же, как и ты. Хорошее оружие, если надо проломить череп, — тут начальник разведки наклонился в сторону Бере, — твоему врагу!

В гостиную вошла Осса с подносом, на котором красовалась бутылка ару-кадари, два бокала и фрукты в вазе. Де Кейзер сам откупорил бутылку, налил себе и Бере и поднял свой бокал.

— Пей смело, — сказал он. — Отравить тебя было бы слишком просто. Ты будешь осужден за убийство Роланда Вара Вестерика, использование патриума, некромантию и государственную измену и казнен публично, с предварительным лишением всех привилегий и званий. Скорее всего, четвертован с предварительным ослеплением и кастрацией. Редкая казнь, но весьма эффектное зрелище. В таком удовольствии я себе не откажу.

— Не сомневаюсь. Итак, о чем мы? Ах да, о моем преступлении. О Вестерике. Я даже знаю, как и когда он был убит, Йенс. И за что. Бедняга совершил роковую ошибку. Он заинтересовался несскими таблицами. Теми четырьмя забытыми табличками, которые случайно попали в Турейский университет и которые Ванхарт не смог, а точнее, а не захотел перевести. Он так этого не хотел, что на протяжении многих лет, до самой смерти, искусно симулировал сумасшествие. Почему он это делал? Да потому что Ванхарт сделал, скажем так, слишком вольный перевод. Тот перевод, который от него ждали. Король Отал наградил его с истинно королевской щедростью, и старик не хотел лишаться привилегий и наград. Четыре последние таблички противоречили тому, что сочинил Ванхарт, грозили разрушить его благополучие. И Ванхарт не стал своими руками плести для себя удавку, потому и сказался ненормальным. Пятьдесят лет копии текстов лежали в его доме, пока не попали в университет. Интерес к ним проявлял только старый зануда Бенедиктус Григген — ну хотел добрый старик сделать хоть что-то для покойного друга и учителя. Но в библиотеке были лишь копии с табличек. А где оригиналы? И старик пытается это узнать. А оригиналы оказались в Турейском университете и хранились в фондах, работал с которыми как раз наш друг Вестерик. Я ведь верно говорю, господин герцог-кровосмеситель?

— Тон, — сказал де Кейзер, — следи за тоном, Беренсон. Впрочем, терять тебе все равно нечего.

— Именно, Йенс. И вот тут начинается самое интересное. Бенедиктус просит свою внучку Анжелис написать письмо в Туре — видимо, он хотел получить оригиналы несских таблиц, чтобы сравнить их с копиями. Получива письмо из столицы, Вестерик узнал, что сам Григген, великий Бенедиктус Григген, занимается переводами несских хроник. И у него появляется идея, которая, как он считал, поможет ему наконец-то заявить о себе и вырваться из Туре, из этого захолустья, которое он считал недостойным своей персоны. Он начинает играть с Бенедиктусом в игру «сделай за меня». Пишет ему свои «переводы», а взамен получает исправленные, сделанные рукой Григгена. Роланд Вар Вестерик был совсем не такой гений, каким его мне пытались представить. Обычный золотой ребенок, которого нужно было хорошо пристроить. Я читал доклад Вестерика, который мэтр Ван Затц поручил мне… Отредактировать. Переводы цитат из философских трактатов Ранней эпохи, которые Вестерик вставил в доклад, совершенно безграмотные — я намеренно оставил их без редакции. Если он наделал столько ошибок в сравнительно несложных переводах, как он мог перевести несские таблицы, написанные архаичным языком девятого века?

Когда все тексты были переведены, Вестерик издал их под своим именем. Естественно, что Григген узнал об этом и был в ужасе. Он был старым наивным чудаком, но даже он понял, что его переводы, украденные и изданные бессовестным провинциальным плагиатором, могут стать настоящей бомбой, заложенной под официальную историю правящей династии и государства. Он тут же попросил отставку и вынудил Анжелис сделать то же самое. А потом страх, в котором жил Бенедиктус Григген, сделал свое дело — этот страх убил профессора. Я подозреваю, что Бенедиктус мог догадываться, что им заинтересовались весьма опасные люди, но не могу этого доказать. Разве только могу вспомнить слова умирающего профессора, сказанные внучке: «Они не должны узнать. Никто не должен знать». Кого он называл «они»? Видимо, тебя и твоих прислужников, Йенс. Впрочем, неважно. Перед смертью Бенедиктус сжег свою шифрованную записную книжку с текстами переводов, и лишь один листок я потом нашел — Анжелис сохранила его. По счастливому совпадению на этом листке был короткий фрагмент, где упоминался никому не известный артефакт под названием Хейфа Ор.

— Да упокоится душа профессора с миром, — де Кейзер поднял руки к потолку. — Кстати, как ты догадался, что Вестерик мертв?

— Мне не давал покоя один вопрос, Йенс: почему в ту ночь, когда исчез Вестерик, я остался в живых? Почему меня не убили? Да потому что тебе нужно было прижать меня к стенке. Заставить работать на себя. Только я, последний наследник фамилии Баллардов, потомков сына Рейно, мог получить корону у жриц Гедрахт. И ты устроил великолепный спектакль. Говорю без иронии, Йенс — тебе удалось меня развести, как последнего кретина. Ты и судебный врач в морге так умело привлекли мое внимание к трупу бедной Малеры, что я почти не обратил внимание на второй труп, вернее то, что от него осталось — на твоего так называемого агента Зето, честно выполнившего свой долг. Это и был труп Вестерика, который при так называемом «открытии портала» был просто разорван на куски. Меня же ты заботливо перебросил при помощи трансформационной магии в другое место — на городское кладбище, — а потом так же заботливо нашел и сделал мне деловое предложение, от которого я не мог отказаться. Признаться, я тогда и впрямь думал, что бедняга Вестерик похищен.

— Одна неувязка, Бере, — де Кейзер, не отрываясь, смотрел на красную искру, мерцавшую в его бокале, — зачем тогда я открывал портал, если мне нужно было всего-навсего убить Вестерика?

— Хороший вопрос. И вот тут давай вернемся ко второй ошибке старика Ванхарта, перепутавшего в таблицах слова eiven и esven. Перевод Ванхарта гласит, что Рейно казнил одиннадцать жриц Гедхарт, всю общину Цоса. Однако получается, что казнены были семь жриц. Четыре выжили, именно они были хранительницами тайны Хейфа Ор. Ты не воспринимал их всерьез, пока они не стали опекать Вестерика. Почему они это делали? Не потому ли, что считали Вестерика новым сыном Матери мира, а, Йенс? Ведь даже имена у них похожи — Ровальд, Роланд…

— Ты удивляешь меня, Бер. — Де Кейзер откинулся в кресло, поправил завитой локон. — Ты превзошел сам себя. Поверь, мне искренне жаль тебя убивать. Мы могли бы договориться.

— Помнишь, я говорил тебе, что хочу спокойной жизни? Мое желание не изменилось. Общение с тобой покоя мне не принесет. Но идем дальше — времени у нас не так много, верно? Не было никакого открытия портала в ту ночь, ты просто устроил взрыв Силы, чтобы я не заподозрил инсценировки. Этот взрыв привел к гибели Вестерика и двух жриц Гедрахт, которых Фрами, старшая из этой четверки, приставила к Вестерику — после выхода переводов последних таблиц парень был в большой опасности. Бедняжки находились поблизости, пока мы с Вестериком выпивали в «Тигре и Розе», и когда мы, пьянющие в хлам, вывалились оттуда, пошли следом за нами. Что было дальше, ты знаешь. Одну из убитых жриц ты мне потом показал, а второе тело ты уничтожил, и место погибшей Оссы заняла твоя помощница. И тут самое время вспомнить о человеке по имени Френс Лабер, внучке Григгена, земле из цветочного горшка, разных вариантах перевода слова manahurt и запахе духов «Авра».

— Я думал, ты исчерпал весь запас красноречия.

— Как я мог забыть о нашей милой Оссе! — Бере повернулся к девушке, продолжавшей стоять у входа в гостиную. — Или мне называть вас Зето, сударыня? Агент Зето? Это ведь ты подсела ко мне в харчевне «Дженни-распутница» в тот день, когда я решил идти на поклон к Арно Ван Затцу? И предложила мне от имени своего шефа Мерсена… прошу прощения, Йенса де Кейзера, раздобыть копии таблиц из архива Грегори Ванхарта? Я очень хорошо запомнил твои разноцветные глаза. Недоработка магического камуфляжа? Нет, нисколько — всего лишь умный ход. Тем более что речь идет не о Магическом Камуфляже, а о самой настоящей трансформационной магии. Вспомним слово manahurt из «Раберранских хроник», — Бере посмотрел на Оссу. — На статуэтке из краведческого музея Цоса, при помощи которой я открыл портал в 857 год, написано: «UTAHN MANAHURT DORNI ABAT» — «оборотень Абат пожирает солнце». Оборотень, а не упырь, Йенс, ты не хуже меня знаешь, как изображался древневанагримский демон Абат. Но разночтение слова manahurt я встречал и раньше, просто не обратил на него внимания, а зря! Таблица номер двадцать один: «Маги, бывшие с королем, обратились к государю и предложили ему использовать мантэ во имя скорейшей победы над врагами, но король отказался, говоря: „Не хочу пробуждать то, что спит, победу я завоюю мечом своим“». А в другой редакции читаем: «„Рейно, подойдя к стенам Хорма, выслал вперед двенадцать разведчиков, дабы они пробрались в город и узнали, что там происходит, но разведчики не вернулись. Тогда Рейно послал еще шесть разведчиков с приказом найти исчезнувших сотоварищей, но и эти воины не возвратились обратно. Велик был гнев Рейно: обратился он к магам, дабы использовали они мантэ, чтобы выяснить, что случилось с его воинами“.» Ванхарт не смог точно перевести эпизод, где во время осады Хорма в окружении Рейно были разоблачены агенты магов, засевших в Хорме. Почему? Лотара мне подсказала, в чем дело. Она назвала этих агентов упырями, но в древневанагримском языке слово manahurt имеет два значения — упырь и оборотень. Оборотни, Йенс. — Бере достал трубку. — Чеканы из метеоритной стали с примесью цизанского сплава, лучшее оружие против оборотней. Как все сходится, а? Разговор с духом Аласси подтвердил мои подозрения. Маги Мантэ могли принимать облик любого живого существа, зверя или человека — значит, и вы можете, так ведь? Причем настолько хорошо умеете, что матушка Фрами не разглядела в Оссе мага-оборотня — или не успела разглядеть? Так что вам очень хотелось пустить меня по ложному следу, заставить думать, что за всеми этими событиями стоят жрицы Гедрахт. Когда я видел Френса Лабера, все остальные в корчме видели женщину — опять же наводка на адепток Гедрахт. Очень, очень умно.

— Я же говорил тебе, дорогая, что наш Бере — очень наблюдательный человек, — со смехом произнес де Кейзер. — Неужели ты думаешь, что я бы стал обращаться к тебе из-за каких-то там таблиц? Я, начальник королевской разведки, их могу взять в любое время. Просто Осса решила познакомиться с тобой, я ей очень много лестного о тебе рассказал. С глазами понятно, а внучка старика Григгена причем?

— Вы ведь ее тоже убили, верно? Скорее всего, это случилось сразу после смерти профессора. Даже такому мастеру камуфляжа, как Осса, не удалось бы обмануть профессора, он бы сразу расколол подмену. После его смерти Анжелис стала не нужна. Более того, она стала опасна — от нее я мог узнать важные подробности переписки Бенедиктуса Григгена с Вестериком. Как вы ее убили?

— Это не имеет к делу никакого отношения, — сказал де Кейзер.

— Конечно. Бедная девушка была для вас нежелательным свидетелем, и вы не пожалели ее. Жестоко, Йенс, очень жестоко.

— Я сейчас расплачусь. Говори дальше, пока я позволяю.

— Вестерик и не подозревал, что вместо так понравившейся ему девушки, которую он, кстати, ревновал ко мне, он общается с оборотнем, грозной магессой Мантэ по имени… Оссой звали племянницу Фрами, погибшую при взрыве у трактира «Тигр и Роза». А как тебя зовут, дорогая?

— Йенс, заткни ему рот, — равнодушным голосом ответила Осса. — Мне надоело слушать его болтовню.

— Ни за что, — начальник разведки широко улыбнулся. — Валяй дальше, Бер. Просто жажду выслушать тебя до конца.

— Я сказал — мастерица трансформации? Внешне, да, но психологически… Увы, увы — опять получился прокол. На похоронах профессора Анжелис даже не подошла ко мне. Настоящая Анжелис надеялась на меня. Она бы обязательно попыталась поговорить со мной. Кстати, именно благодаря ей я получил страничку из дневника профессора и узнал о Хейфа Ор. А так бы тупо искал Вестерика и не догадался бы об истинной подоплеке всех событий. Ах, да, и еще одно странное совпадение — ты говорил мне, Йенс, что внучка Григгена пропала одновременно с Вестериком — не потому ли, что лже-Анджелис превратилась в нашу милую Оссу и стала моим постоянным спутником?

— Но самую большую ошибку ты, голубушка, сделала здесь, в этой самой комнате, — Бере набил трубку, не спеша раскурил и с наслаждением затянулся. — Ты просто-таки сдала себя с потрохами, как любят говорить в моей родной деревне. Мы заговорили о способностях Оссы, и она, конечно же, прикинулась зеленым новичком в магии. Превратила мою трубку в кисть винограда. Неумело как бы — виноград вонял табачной гарью. Но потом мне захотелось сделать девушке приятное, и я превратил воду в вино. В настоящее вино. И вот тут в мадмуазель Оссе взыграла профессиональная ревность опытного мага. Она решила поставить меня на место, поскольку я еще и совершил непростительную для мага ошибку — квалифицировал заклинание трансформационной магии, как заклинание магии иллюзорной. Представляешь, Йенс, она превратила землю из цветочного горшка в отличный табак. Табак, как ты понимаешь, в свое время был живым зеленым растением, верно? И мне все стало понятно. Любой начинающий магишка может превращать мертвую материю в мертвую. Опытный маг способен трансформировать живую материю в живую. Но только искуснейший некромант способен превратить мертвую материю в живую. Чего еще ожидать от мастера трансформационной магии!

— В самом деле, как просто, — произнес де Кейзер, криво улыбаясь. В глазах Оссы появился страх.

— После этого я понял, что имею дело с оборотнем. И поскольку мазель Осса не догадалась, что я это понял, решил сыграть с ней в полное доверие. Уговорил прибывшую мне в помощь Лотару уехать и предоставить поиски короны мне. Я не сомневался, что при малейшем подозрении со стороны твоего агента судьба Лотары, останься она со мной, была бы незавидной. И даже за короной мы отправились вдвоем, без моего грифона и Чича. Я делал все возможное, чтобы показать — я на крючке. Ну, и оставался запах, Йенс. Запах твоих духов «Авра» ни с чем не перепутаешь. Шафран с мятой, — тут Бере принюхался, — и немного белого мускатника. Видимо, все маги Мантэ предпочитают эти духи, да?

Де Кейзер встал с кресла. Он больше не улыбался. Просто взмахнул рукой, и его трость, пролетев над головой Бере, угодила острым наконечником прямо в лоб Оссе. Магесса без звука подломилась в коленях и начала оседать на пол, а потом повалилась набок, заливая паркет кровью, выплескивающейся изо рта.

— Все, разговоры кончились, — де Кейзер повернулся к Беренсону, и лицо у него было белое, злое, а в глазах сверкало бешенство. — Сейчас мы выйдем в коридор, там ждут мои люди. И без фокусов, маг, иначе я прикончу тебя своими руками.

— Зря ты это сделал, — Бере покачал головой, глядя на еще вздрагивающее тело лже-Оссы. — Не потому что я сожалею о ее смерти, а потому, что ты сделал самую свою большую ошибку. Еще секунду назад я пытался придумать, как мне выпутаться из всего этого дерьма и понимал, что мое положение безнадежно. Убив Оссу, ты спас меня.

— Спас? Да я сейчас тебя…

— Погоди. У меня в трубке осталась пара затяжек, дай докурить. И прежде чем выбивать мозги своей подруге, ты должен был подумать о том, что и сам наделал много ошибок. Ты написал записку королю Аррею от имени мнимых похитителей Вестерика — эту записку любая магическая экспертиза свяжет с тобой. Ты внушил кронпринцессе Еве Монте назначить мне встречу — это твоя самая большая ошибка. Кронпринцесса могла согласиться на встречу с таким незначительным человеком, как я, только в силу чрезвычайных обстоятельств, или же с подачи очень значительного лица — например, начальника королевской разведки. Это ты внушил мне остановиться в этой гостинице. Ты слишком хорошо знал, что мой грифон любитель вкусно поесть и позаботился о меню задолго до нашего приезда в этот отель. Салат по-барийски нельзя приготовить за пять минут, а он был готов, когда мы въехали в апартаменты отеля. Все это мелочи, герцог Мерсен, и о них никто бы и не вспомнил, если бы ты победил. Но ты проиграл. Ты ведь ее искал, Йенс, вот она, — Бере вытащил из-за пазухи и второй раз за вечер показал де Кейзеру корону. — Ты сказал, без фокусов? Ладно. Но на прощание — последний фокус от Бере Беренсона. Раз, два…

Де Кейзер не успел среагировать. Бере молниеносным движением буквально насадил корону ему на голову. Де Кейзер завопил, схватился за корону, пытаясь сбросить ее, но Хейфа Ор будто намертво сплелась с его напомаженными, надушенными, смоляными кудрями.

— Прощайте, ваша светлость, — добавил Бере.

Корона на голове герцога в одно мгновение раскалилась, будто на углях кузнечного горна. От де Кейзера повалил дым, глаза его вытекли из глазниц, завитые и надушенные кудри вспыхнули, плоть сползла с костей в считанные секунды. Обгоревший скелет еще мгновение стоял неподвижно, а потом развалился, усыпав ковер серым пеплом и обломками обугленных костей. От короны Хейфа Ор остались лишь несколько капель золотого расплава.

Бере, шатаясь, доковылял до окна, распахнул его настежь и долго кашлял. Потом его вырвало прямо на подоконник. Когда желудок успокоился, он вытер рот и выскочил из номера в коридор. Там стояли арестовавшие его агенты безопасности — завидев мага, они немедленно двинулись ему навстречу.

— Стоять! — велел один из них. — Назад, в комнату.

— Фу! — сморщился другой. — Именем Девяти, это что за вонь?

— Вам… вам лучше самим… посмотреть, — прохрипел Бере. — Ваш начальник и его агент… прикончили друг друга у меня на глазах. А я… Черт, сейчас опять начну блевать!

Эпилог

— Эй, маг!

На этот раз тюремщик был не один — во втором посетителе Бере сразу узнал судейского чиновника, с которым общался позавчера, в день, когда его доставили тюремным дилажнсом из Барии в столицу. Выражение лица парня не сулило Бере ничего хорошего.

— На выход! — скомандовал чиновник. — Вещи захватите с собой.

— Где мой грифон? — спросил Бере, набрасывая на плечи плащ.

— Следуйте за мной, — чиновник повернулся и вышел в коридор.

Бесполезно расспрашивать, куда тебя ведут, думал Бере, глядя в спину чиновника. Наверняка не для того, чтобы выпустить на свободу. Он уже провел в камере сутки, и надо готовиться к худшему — к тому, что в такой же камере придется просидеть годы. Или же выйти из нее только к эшафоту, как и обещал ему де Кейзер. Так что лучше всего не думать о том, что тебя ждет, и просто идти вперед — шаг за шагом, спокойно, бездумно, автоматически.

Бере вздохнул, набирая в легкие побольше воздуха — своды тюремного коридора давили на него. Этот обшарпанный серый камень, ржавые решетки, вмурованные в стены, мертвый свет газовых факелов в зарешеченных держателях не раз преследовали его в кошмарных снах. Теперь вот кошмар стал явью, и что самое худшее — никого нет рядом.

— Стоять! — скомандовал тюремщик. Снял с пояса ключи и отпер дверь. Отсюда они прошли в длинную галерею и спустились по лестнице вниз. После долгих хождений по коридорам первого этажа чиновник привел Бере к дверям с табличкой «Главный смотритель тюрьмы».

— Неужто мэтр Экадас сам решил побеседовать со мной? — пробормотал Бере. — Забавно.

За дверями их встретили два крепких молодца в темных мантиях Корпуса боевых магов. Еще одна неожиданность.

— Ступайте, — сказал один из них чиновнику и тюремщику, а потом посмотрел на Бере. — Берегард Беренсон, так?

— Воистину, — ответил Бере.

— Можешь войти.

Второй маг толкнул тяжелую, обитую черной кожей и медными гвоздиками дверь в кабинет начальника тюрьмы и жестом велел Бере войти. Беренсон вошел, и дверь за ним закрылась.

В кабинете были три человека. Еще два мага, судя по рунической вышивке на рукавах мантиях, большие шишки, рангом не ниже секретаря Коллегии. Третий человек был в простом светском платье, стоял к Бере спиной и курил длинную трубку с янтарным мундштуком. Табак в его трубке был лучшего качества, и Бере, вдохнув дым, почувствовал, как наполняется слюной пересохший рот.

— Оставьте нас, господа, — сказал человек с трубкой. — Я хочу побеседовать с мэтром Бере наедине.

— Ээээ, мы понимаем, но есть инструкция… — начал один из рунных магов, но человек с трубкой молча показал на дверь, и маги, поклонившись, вышли.

— Курить хотите? — спросил человек с трубкой.

— Да, — Бере проглотил слюну.

— На столе есть трубка и табакерка. Прошу вас.

Бере не заставил себя просить. Набил трубку, жадно затянулся и, выпустив дым, посмотрел на своего собеседника. Тот продолжал стоять лицом к полке с делами заключенных.

— Вы знаете, кто я? — спросил он.

— Догадываюсь… ваше величество.

— Он мертв? — Король Аррей Первый повернулся к Бере лицом.

— Да, сир. Он сгорел заживо.

— Я не про де Кейзера спрашиваю.

— Боюсь, что да, сир. Де Кейзер не стал отрицать, что убил его.

— Как и когда это случилось?

Бере начал рассказывать. Все, в подробностях, с того самого момента, как пришел к Ван Затцу насчет работы и до сцены в полицейском морге. Король не перебивал, курил трубку и слушал.

— Убит и похоронен под именем агента Зето, — сказал он, наконец. — Что ж, по крайней мере, я теперь знаю, на какую могилу можно принести цветы. Благодарю вас, мэтр.

— За что ваше, величество?

— За правду.

— К сожалению, правда стала известна слишком поздно. Мне искренне жаль, что так получилось.

— Верно. И не упрекайте себя, мэтр. Я виноват перед Роландом больше вас. Двадцать пять лет я не подозревал о том, что у меня есть сын. Двадцать пять лет я делал вид, что никогда не был влюблен, что женщины, которую я любил все эти годы и продолжаю любить по сей день, никогда не существовало. — Король вздохнул. — Жаннин была и остается моей единственной любовью, даже сейчас, когда ее уже больше года нет в живых. И я предал ее, мэтр. Я не написал ей ни единого письма. Я считал, что сын у Жаннин не от меня, а от Вестерика. Я не помог им, когда после смерти Вестерика семья впала в нищету, когда Роланд учился, когда Жаннин заболела. Что мне стоило хотя бы посылать им деньги? Ничего не стоило. А я просто наблюдал за тем, как они… Последнее предсмертное письмо Жаннин раскрыло мне глаза, но толку? Я даже не мог признаться в том, что у меня есть еще один сын. И главное — я не уберег нашего с Жаннин мальчика, не спас его от смерти. Так кто из нас преступник, мэтр Бере?

— Мне нечего сказать вам, сир.

— У вас есть дети?

— Нет. И жены нет.

— Интересно. Все эти годы вы старательно, под любым предлогом, пытались не быть мужчиной.

— Скорее, я слишком строго судил себя, сир. Не каждый мужчина имеет право быть мужем и отцом.

— С чего вы взяли, что вы для этого слишком плохи? — Аррей выколотил золу из трубки в камин. — Я слышал о вас только хорошее.

— Вы слишком добры, сир.

— Может быть, мэтр, вы правильно поступаете, оставаясь одиноким. Нет ничего страшнее, чем терять навсегда любимых людей.

— Сир, мне знакомо это чувство. Может быть, именно поэтому я и оставался один.

— Мой дед любил говорить: «Каждый выбирает себе муку по силам», — сказал Аррей. — Однако вы совершили подвиг, мэтр. Вы раскрыли опаснейший заговор и уничтожили врага, который мог причинить неописуемые беды Руфии. Вы достойны самой высокой награды. Я предлагаю вам занять место командующего корпусом боевых магов. Думаю, вы справитесь.

— Ваше величество, — Бере почувствовал слабость в ногах, — вы бесконечно добры, но такая должность мне не по зубам.

— Вы считаете, я ошибся в вас? Предлагаю должность человеку, который с ней не справится?

— Сир, к такой должности идут десятилетиями. Люди, посвятившие себя государственной службе, проходят все ступени служебной лестницы, узнают все тонкости и хитрости своей работы, я всего лишь маг. Я не обладаю опытом администратора и не могу командовать людьми. Я был бы плохим начальником — очень плохим, недостойным своей должности. Выскочкой, если называть вещи своими именами.

— Теперь я вижу, в чем ваша беда, мэтр Бере. Вы лентяй и боитесь ответственности. Именно поэтому у вас нет семьи, именно поэтому вы не сделали карьеру — при ваших-то способностях.

— Возможно, вы правы, сир.

— И все же я повторяю свое предложение.

— Ваше величество, я дал вам ответ. Простите, но я не достоин такой чести.

— Знаете, мой отец, король Отал, в юности был заядлым охотником — наверное, страсть к охоте моему Дагоберту досталась от деда. Так вот однажды на охоте моего батюшку — а ему тогда не было и восемнадцати лет, — понесла лошадь. Отец неминуемо сломал бы себе шею, если бы не два гвардейца, которые смогли догнать его и справиться со взбесившимся животным. Гвардейцев наградили, но вот что интересно — один из них очень быстро пошел в гору. Стал капитаном, потом майором гвардии, подавал прошение на генеральскую должность, причем всегда и везде козырял тем, что спас жизнь королю. — Аррей помолчал. — Мне это, в конце концов, надоело, и я лишил этого крикуна всех привилегий и сослал в провинцию, где он и спился. Зато второй гвардеец ни разу не напомнил о себе. Он закончил службу в чине сержанта и живет сейчас на сержантскую пенсию где-то в Лоланде. И знаете, скажу откровенно, этот человек мне куда более симпатичен. Вы, как мне кажется, похожи на этого гвардейца.

— Спасибо, сир.

— Не благодарите. Однажды вы пожалеете, что упустили возможность сделать карьеру. Не воспользовались королевской милостью, которая была вами заслужена. Но не стану вас уговаривать. Вы сделали выбор — да будет так. Впрочем, есть еще два вопроса, которые я хотел бы с вами обсудить. Откройте шкатулку на столе.

Бере подчинился. В шкатулке лежали два свитка. Один из них был королевским помилованием для мэтра Берегарда Беренсона. Второй — назначением мэтра Берегарда Беренсона на должность второго лектора столичного университета.

— Сир, — Бере с трудом справился с нахлынувшими эмоциями. — Сир, даже не знаю, как благодарить вас!

— Надеюсь, такую мелочь вы от меня примете? — с иронией спросил Аррей Первый.

— Ваше величество, о большем я и мечтать не смел, — сказал Бере и поклонился.

— Роланд согласился бы со мной, — ответил король. — Делайте то, что умеете во славу нашего королевства. Надеюсь еще не раз услышать о ваших успехах, мэтр Бере.

* * *

— Тилим-тилим-тилим! — заверещал Кристалл на прикроватном столике, мигая разноцветными огоньками и дребезжа. — Доброе утро, мой добрый господин Бере Беренсон! Сегодня у нас первый день первой недели месяца Морозов восемнадцатого года правления любимого нашего государя Аррея Первого и года 1338 от сотворения Вселенной. Сегодня торжественный день в жизни нашего Девятью Гениями хранимого королевства — наследный принц Руфии, герцог Лоландский и Барийский Дагоберт сочетается браком с…

Метко брошенная подушка оборвала фразу. Кристалл отлетел в угол, загудел и погас.

— Ты его сломал, — произнес Фес из своего угла. — Придется покупать новый, а это опять сто гиней псу под хвост. Доброе утро, Бер.

— Доброе утро, — Бере повернулся на кровати лицом к потолку и закрыл глаза. Больше всего на свете ему не хотелось вставать. Одно хорошо — по случаю свадьбы наследного принца с принцессой Герцении Алисией в Руфии выходной день. И завтра будет выходной. И послезавтра. Три дня выходных, в которые он не увидит рожу Арно Ван Затца. Декан, узнав о его новом назначении, стал подобострастен и слащав до тошноты. Как жаль, что наследные принцы не женятся каждую неделю!

— С добрым утром, старая обезьяна! — сказал сам себе Бере и закрыл глаза.

— Как насчет завтрака? — осведомился грифон. — Опять будем жрать дома, или есть предложения получше?

«Надо вставать, — подумал с тоской Бере. — Этот вечно голодный стервец все равно не даст поспать…»

— Знаешь, о чем я подумал? — сказал он, продолжая смотреть в потолок, на котором белокурая, глазастая, сисястая и розовокожая фея воздушной стихии летела среди белых облаков, похожих на куски сахарной ваты из кондитерского магазина братьев Страйпс. — Надо завести кухарку или горничную. Теперь я могу себе это позволить. И все будут довольны.

— Особенно ты, — Фес уткнулся клювом в свой коврик. — Сначала надо завести дом. Второй лектор университета не может жить на съемной квартире. Эта гостиница, конечно, не кампус, но свой дом все равно лучше. Ладно, спи. Я потерплю.

— Нет уж, я теперь не усну, — Бере скинул с себя одеяло, сел на постели и сунул ноги в меховые тапочки. — Я что-то сам есть захотел. Но стряпать дома мы не будем. Пойдем к дядюшке Густаво, съедим по большому стейку с клюквенным соусом.

— Хорошая мысль, — Фес встал на четыре лапы, забил хвостом по полу. — Приводи себя в порядок, и вперед.

Бере направился в ванную, мимоходом глянув в окно — на улице было солнечно, хоть и морозно. Хорошая погода для свадьбы. Бриллиантовые украшения принцессы Алисии будут сиять на солнце, как звезды — сиять, как сама невеста…

«А ведь у тебя самого могла быть дочка такого же возраста, как Алисия, — подумал Бере, водя бритвой по намыленному подбородку, — и ты бы увидел ее свадьбу. Сам подвел бы ее к алтарю, передал жениху, пустил бы скупую мужскую слезу, глядя на новобрачных и получил бы кусок свадебного пирога… Это старость. Я становлюсь сентиментальным, как пятидесятилетняя белошвейка-девственнница.»

— Фес! — крикнул он. — Может, сходим на Королевскую площадь? Посмотрим на королевскую свадьбу.

— Я бы с большим удовольствием посмотрел бы на твою свадьбу, — отозвался Фес. — Ни за что. Представляешь, сколько там народу. Мы все равно ничего не увидим. Лучше стейки у дядюшки Густаво.

— Тоже верно, — буркнул Бере, смыл мыльную пену с лица, вытерся полотенцем — и подумал совсем о другом.

— Знаешь, я подумал, что нам перед завтраком не повредит небольшая прогулка, — сказал он, возвращаясь к комнату.

— Ух, ты, решил надеть лучшую рубашку? — спросил грифон, наблюдая за хозяином. — И с чего бы такое щегольство?

— Как тебе идея прогуляться в Мастеровой квартал?

— У тебя сегодня идеи одна лучше другой. Что мы забыли в Мастеровом квартале? Постой, ты хочешь…

— Мы уже третий день в столице, надо же нам отчитаться о проделанной работе, — Бере надел рубашку, накинул на плечи камзол и занялся завязками. — А насчет костюма — мы же к дамам идем, Фес. Хотя не сомневаюсь, что они уже все знают, иначе бы Лотара сама нашла меня. Тем не менее, приличия ради стоит показаться.

— Ты же знаешь, Бер, я терпеть не могу магов. Кроме тебя, конечно, — тут Фес фыркнул. — Ладно, давай прогуляемся. Я не против.

Они не сразу нашли нужную улицу — в Мастеровом квартале все улицы были похожи друг на друга. И только после получасовых поисков Бере увидел нужный дом. Вывеска, извещающая об услугах, оказываемых ясновидящей Фрами, продолжала висеть над входом, но дверь и ставни на окнах почему-то были закрыты.

— Кажется, хозяйки нет дома, — резюмировал Фес.

— Эй, милейший! — крикнул Бере молочнику, который, толкая перед собой свою груженную крынками тележку, как раз проходил мимо. — На пару слов.

— Добрый господин хочет купить молока? — Парень тут же просиял. — Милости прошу, у меня лучшее молоко во всем квартале.

— Не сомневаюсь, — Бере показал юноше гинею. — Но мне хотелось узнать, где я могу найти тетушку Фрами. Она в этом доме живет.

— Жила, добрый господин. Разве вы не знаете? Старуха умерла пять дней назад. Я слышал, этот дом уже купил какой-то ремесленник из Порвенде.

— Понимаю. Что ж, очень жаль, — Бере посмотрел на запертую дверь, потом бросил молочнику монету, и тот, ловко поймав ее на лету и поблагодарив за щедрость, покатил свою тележку дальше вверх по улице.

— Пять дней назад? — Фес склонил голову набок. — Как раз в тот день, когда ты и эта змеища отправились грабить музей.

— Корона, Фес. Эти женщины были живы только потому, что оставалась Хейфа Ор. Так что я прикончил не только Мерсена. Жрицы Гедрахт тоже мертвы. — Бере помолчал. — Лотару жалко. Совсем еще молодая. А я хотел с ней встретиться и поговорить.

— Молодая? Ей было лет эдак пятьсот с лишним… Слушай, Бер, я впервые за год слышу, что ты хотел бы встретиться с женщиной! Это надо отметить.

— Ты все шутишь, а мне не до смеха.

— С тех пор, как мы вернулись из Барии, ты какой-то не такой. Какой-то загруженный.

— Пустяки, Фес. Знаешь, а нам действительно стоит сходить на Королевскую площадь.

— Хочешь увидеть принцессу Еву? — Грифон издал клокочущий звук и закатил глаза. — Твои шансы не такие уж ничтожные, Бере Беренсон. Ты ведь у нас как бы наследник самого Рейно!

— Чепуха, Фес. Корона Хейфа Ор уничтожена, и мое происхождение не имеет никакого значения.

— Ну да, ну да. А если гипотетически — вот представь, что тебе удалось доказать, что твоя родословная восходит к самому Рейно, — женился бы ты на Еве Монте?

— Она слишком хороша для меня.

— Начинается! — Фес фыркнул. — Судя по всему, ты намерен жить в благопристойном одиночестве до конца жизни. И я буду обречен наблюдать за тем, как ты хиреешь у меня на глазах и превращаешься в занудного одинокого старичка. Никаких изменений, никаких приключений. Я умру со скуки с тобой, Бере Беренсон.

— Фес! — Бере слегка повысил голос. — Ну что, идем смотреть на свадебный кортеж принца?

На рыночной площади они взяли экипаж и поехали в центр. Но уже на Ясеневой улице извозчик остановился и сообщил, что дальше не поедет — улицы впереди были просто забиты людьми.

— Видишь, не только мы хотим посмотреть на кортеж, — сказал Бере грифону.

Народу на улицах, прилегающих к кафедральному собору и проспекту Процессий, улице, по которой должен был проехать от собора к дворцу свадебный кортеж, было действительно великое множество — казалось, ты собралось все население столицы. Если бы не Фес, им ни за что бы не удалось пробраться через эту толпу.

— Ух, ты! — изумлялись в толпе. — Гляди-ка, какая зверюга!

Фес гордо и с презрением во взгляде прокладывал в людском сборище дорогу для Бере, пока они, наконец, не вышли к собору. Тут собралось, наверное, тысяч тридцать народу, и все ждали, когда принц и его прекрасная невеста выйдут из собора после венчания.

Наконец, зазвенели колокола на башнях, и толпа дружно взревела в восторге, приветствуя молодых, показавшихся в дверях собора. В воздух полетели шапки, колпаки и шляпы. Грянули трубы военного оркестра. Фес не удержался — раскрыл крылья и взлетел над толпой, чтобы с высоты лучше разглядеть молодых и сопровождающий их кортеж.

Какой-то здоровенный малый, выкрикивающий «Слава принцу! Слава принцессе! Слава молодым!», врезался в Бере, да с такой силой, что очки слетели у Бере с носа, и маг чудом умудрился их поймать. Обернувшись, Бере увидел, что народ двинулся вперед, в сторону собора, и решил, что с него достаточно толкотни и шума. Выбравшись из толпы, он отдышался и зашагал по тротуару в сторону университета, пока не дошел до маленького скверика, в котором, будучи еще студентом, любил прогуливаться после занятий.

Смахнув снег с одной из скамеек, Бере сел и полез в карман своего сюртука за кисетом — и тут нащупал какую-то бумагу. Это был сложенный вчетверо листок, непонятно как оказавшийся в кармане. Бере развернул бумагу и прочитал два слова, написанные аккуратным, каллиграфическим почерком:

«МЫ ОТОМСТИМ»

Поежившись от пробежавшего по спине холода, Бере сложил записку и сунул во внутренний карман камзола, а потом, будто очнувшись от кошмара, начал набивать трубку.

Мимо проходили оживленные счастливые люди, кланялись Бере и обсуждали церемонию венчания. Вся столица обсуждала свадьбу Дагоберта и Алисии, и другой более важной новости не было в целом мире. День продолжал оставаться солнечным, ясным и счастливым.

Не таким счастливым, как хотелось бы, но все же — очень даже неплохим.

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg