«Пожалуйста, поцелуй меня (СИ)»

Ирина Нельсон ПОЖАЛУЙСТА, ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ

Глава 1

POV Драко.

Я как будто снова окунулся в детство, глядя на заполненную в этот день платформу 9 ¾. В то время, когда я был тем мальчиком, что так старался во всём походить на своего гордого отца.

Тот же алый паровоз, куча крикливых детей, суета, прощальные взмахи рук… Только на сей раз я в числе родителей. Моя рука уверенно сжимает плечо сына. Скорпиус вцепился в меня, как фестрал в кусок мяса. Ищет поддержки. Я люблю своего сына и перед отправкой поезда непременно успокою его, но сейчас… Мой взгляд автоматически выхватывает из толпы черноволосую макушку.

Гарри почти не изменился. Те же дурацкие очки, прическа а-ля «я варил зелье с Лонгботтомом», а седина в его смоляных волосах появилась еще на пятом курсе. Я чуть сощуриваюсь, на чистом рефлексе оценивая его состояние. Он бледен, но нездоровой серости нет, под глазами тёмные круги — последствия ночного дежурства, тело худое, жилистое, это видно даже под строгой служебной формой, но это — из-за тяжёлых и долгих тренировок, а не голодовки.

Он сияет, держит за руку своего младшего. Уизлетта крутится около него, громким визгливым голосом наставляя детей. Её братец тащит к ним свою занудливую жёнушку, бросая по пути на меня недобрый взгляд.

Я ненавижу эту рыжую семейку. Ненавижу лицемерные улыбочки Джиневры, ненавижу предательскую душонку Рональда, ненавижу показную заботу Молли, ненавижу нарочитую дурашливость Артура, ненавижу продажного Персиваля, ненавижу… До зубовного скрежета, до яростной кровавой пелены в глазах, до судорог в сжатых кулаках, до дикого рычания. Каждый раз, когда я вижу их, во мне поднимается зверь и требует, требует, требует растерзать их на мелкие кровавые кусочки. О, с каким наслаждением я бы пытал эту Уизлетту! Вырвать ей волосы, растянуть на дыбе, взять в руки острое магловское лезвие и в каждый разрез запускать пальцы, прижигать каждую рану, бить прямо по нервам… Её боль и крики вызвали бы во мне дикое, близкое к оргазму наслаждение. Как же я хочу отомстить им, особенно ей, за всю эту фальшивую жизнь, за эту лицемерную ласку, за меня, за Гарри, за нашу любовь…

Любовь, о которой он не помнит.

Я сам, своими руками поставил в его сознании такой блок, что и Северусу не пробиться. Сам стирал все воспоминания о каждой улыбке, каждом прикосновении, каждой ночи. Каждый раз, все четыре года, с его добровольного согласия. Он дико боялся за меня, ведь в его голове свободно расхаживали как Волдеморт, так и Дамблдор. И Гарри прятал свою любовь за семью замками, в самых тёмных глубинах подсознания, а ключи доверил мне.

Пожалуйста, поцелуй меня.

Три волшебных слова. Я должен прошептать их ему на ухо, тихо-тихо, близко-близко, касаясь губами нежной мочки. И увидеть в глазах сначала непонимание, а потом — нежный ясный свет. Он улыбнётся, обнимет, крепко прижмётся ко мне всем телом и выдохнет: «Конечно, Драко».

Я так теряюсь в своих мыслях, что не сразу замечаю его взгляд. Гарри смотрит пристально, долго, а в расширенных зрачках дрожит что-то странное… Как тогда…

Мерлин, неужели Уизлетта перестала давать ему зелье?!

Неужели можно снять этот чертов блок, и не свести Гарри с ума?!

Неужели?!

Я задыхаюсь и смотрю, смотрю в эти зеленющие очи.

Гарри кивает, не сводя с меня пристального взгляда — ещё один знак из запертого подсознания. Знак того, что ему плохо. Что он без меня не может.

Астория вовремя хватает меня под локоть.

— Что ты творишь? — шипит она сквозь зубы. — Возьми себя в руки!

Я диким усилием воли останавливаюсь на половине шага, замечаю, наконец, неприязненные взгляды рыжей семейки. Медленно киваю в ответ. Отворачиваюсь.

Астория, милая моя… Мой друг, партнёр, мой костыль, на который можно опереться. Она знает о нас с Гарри. Слава Мерлину, что она сама лесбиянка и ей глубоко наплевать на предрассудки нашего общества.

Как же всё дрожит внутри!

Скорпиус, умница, замечает мои трясущиеся руки и поднимает на меня вопросительный взгляд.

— Отец? Что случилось?

Я с трудом разлепляю пересохшие губы.

— Поттер.

Выдержке моих жены и сына можно только позавидовать. Они даже бровью не дёрнули в его сторону. Просто подходят ближе.

— Что с ним? — шепчет Астория.

— Блок… Он дрожит. Гарри плохо, — я сглатываю и смотрю на сына. Тот смотрит внимательно, в глазах — готовность помочь. Как хорошо, что мы ничего не скрываем от него! — Скорпиус, сможешь выяснить, что у него в семье творится?

— Через младшего? — он позволяет себе взглянуть на Альбуса. — Легко!

— Скорпиус, только осторожней, — предупреждаю я его. — Не подчёркивай своё превосходство сопровождающими, не говори надменно, не предлагай покровительство. Просто… улыбнись так, как тебе хочется, а не как надо.

Сын удивлённо моргает.

— Я… — его так и подмывает снова взглянуть на младшего Поттера. — Я не подведу тебя, отец.

Я морщусь. Как же его слова похожи на мои!

— Лучше не подведи себя.

Я отпускаю своего наследника, и тот, сверкнув глазами в сторону Альбуса, скрывается в поезде. Я машинально взмахиваю рукой ему на прощание, а сам краем глаза слежу за Гарри. Тот перестает что-то шептать своему младшему, и Альбус с выражением крайнего удивления на лице ловко запрыгивает на подножку. Гарри почему-то немного растерянно улыбается и машет детям вслед, обнимая Уизлетту. Если бы я не стоял рядом, то не заметил бы, как на какой-то короткий миг дёргаются его губы, а пальцы свободной руки тянутся ко лбу и рассеянно, будто по привычке гладят шрам.

Я задыхаюсь. Мне плохо. Мне хочется бросить рыжую стерву под колеса Хогвартс-Экспресса.

Гарри бессознательно дал третий знак. Знак опасности.

Глава 2

POV Гарри.

Все девятнадцать лет спокойной жизни меня не перестает покидать ощущение какой-то неправильности. Сначала я думал, что это все последствия войны, что мне просто нужно немного времени. Но время шло, а странное ощущение не проходило. Я стал дико нервным. Дальше были зелья, таблетки и психоаналитики. Мой лекарь сказал мне, что за несколько лет я стал зависим от адреналина и мне нужно заняться работой, на которой этот самый адреналин будет вырабатываться. Я подумал и решил, что все дороги ведут в Аврорат.

Адреналин был. Много адреналина. Особенно в первые годы службы, когда мы ловили оставшихся Пожирателей. Были суды, где мне часто приходилось выступать в роли обвинителя. Тоже адреналин. Но все было не то. Чего-то недоставало. Чего-то важного. Этот непонятный «голод» утолил только суд над Малфоями. Нарциссу я отмазал от суда двумя словами, не прилагая особых усилий. Люциусу Малфою по моей личной просьбе скосили срок до десяти лет с правом переписки и встреч. Но вот что на меня нашло во время суда над младшим Малфоем, не пойму до сих пор. Мало того, что я приперся на суд, так еще и выступил главным и единственным свидетелем защиты. Я с пеной у рта доказывал судье и присяжным его непричастность к деятельности Пожирателей. Я выворачивал все его попытки покушения на Дамблдора наизнаку, рассказывал, как он не выдал Пожирателям ни меня, ни моих друзей, как он пытался удержать Кребба с Гойлом от моего убийства в Выручай-комнате (на этом месте я вообще ляпнул, что они за мной-де не следили, а с помощью Исчезательного шкафа хотели слинять, а я так, под нервную руку попался), припомнил его Долг Жизни передо мной и говорил, говорил, говорил, выставляя его жертвой обстоятельств и Волдеморта. На протяжении всего моего выступления Малфой глазел на меня, как на морщерогого кизляка, не верил ни глазам, ни ушам и вообще, похоже, думал, что я чокнулся. Когда присяжные и судья отпустили его прямо в зале суда «за неимением состава преступления», он впервые улыбнулся мне, робко, неуверенно, с какой-то непонятной надеждой, но это была самая потрясающая улыбка, которую я видел в жизни. Именно в тот момент я понял, чего мне недоставало. Не адреналина, не приключений, а его, Малфоя.

Я ловлю его взгляд во время наших редких встреч. От имени Аврората приглашаю его на все соревнования и мероприятия в качестве целителя. Пикируюсь с ним в буфете после службы. И живу, черт возьми, живу! Мне спокойно только рядом с ним, даже Джинни не может дать мне того покоя, чувства безопасности и счастья, который дает мне один вид довольного Малфоя. Он только мой. Мое лекарство. Моя тайна.

Я потягиваюсь и тихо выбираюсь из постели. Джинни что-то бормочет во сне и отворачивается от солнечного лучика. Я задумчиво смотрю на огненные блики в волосах жены и отворачиваюсь. В последнее время чувство неправильности происходящего усилилось. Меня раздражает Рон. Резко охладели чувства к Джинни. Мне неприятно быть дома. Все чаще ловлю себя на желании переехать с детьми на площадь Гриммо. Появилась привычка везде таскать с собой безоар, да еще это дикое желание побеседовать с портретом Снейпа насчет противоядий… Или у меня паранойя, или что-то действительно происходит, причем происходит давно. А интуиции я доверяю.

Вчера мы провожали детей в Хогвартс. Я вновь видел Малфоя. Я не удержался — кивнул ему. А он в ответ кивнул мне. Но меня не окатило привычной волной покоя. Наоборот, внутри все напряглось, заломило виски, а неправильность происходящего просто бросилась в глаза. Я отвернулся, пытаясь успокоиться, убедить себя, что все хорошо. Дети в Хогвартсе, шрам не болит, все хорошо, мы с Джинни остаемся только вдвоем, нам никто не помешает…

Внезапно меня, будто обухом, ударяет осознание своих же мыслей: детей нет, в доме только я и Джинни. На целый день.

В душу заползает липкий ужас. Становится трудно дышать. Стены спальни будто сдвигаются, не желая выпускать меня. И манят, манят обманчивым уютом и покоем, шелухой, за которой прячется жуть…

Невыносимо страшно… Кружится голова… Во рту сухо… Дрожащими руками кладу на язык безоар, тихо беру одежду и медленно отступаю к двери… Не разбудить… убедить… добраться до камина… Прежде чем закрыть дверь, долго смотрю на Джинни — это убедит дом в моей вере… Спокойно одеваюсь, иду умываться, игнорируя качающиеся стены… Спускаюсь вниз… Дом не верит. Дом смыкается. Манит на кухню голодом и жаждой, обманчивым ароматом свежего кофе, который готовит подаренный на свадьбу эльф… Дом не выпустит меня, пока я не глотну кофе! В кофе яд…

Я опрометью бросаюсь в гостиную, зачерпываю полную горсть пороха и, шагнув в спасительный камин, вспоминаю того, кто сильнее, того, кто убережет…

— Малфой-менор!

Перед зеленой вспышкой огня я вижу, как содрогается дом. И все тонет в цветном водовороте…

Глава 3

POV Драко.

Я не смыкаю глаз всю ночь. Я не могу спокойно лежать в кровати. До самого утра я мечусь по библиотеке, повторяя противоядия. Надежда цветет и не хочет уходить. Тревога грызет душу, заставляя вытрясывать из портрета крестного все, что тот помнил о ментальных искусствах.

В семь утра дом потряс звон из гостиной. Какую-то секунду я соображаю, кто мог припереться ко мне в выходной и с утра пораньше. Эмоции упрямо твердят, что это Гарри, а рассудок отказывается работать после бессонной ночи.

Я лечу вниз и застываю на пороге комнаты. Гарри там. Навзничь лежит на дорогущем ковре и смотрит в потолок, тяжело дыша. Я в шоке. Я рад, как ребенок. Я молчу и не могу поверить, что он здесь, что он пришел, пусть и не понимая, почему.

Гарри вскакивает и со стоном, пробившим меня до костного мозга, снова падает.

— Малфой! Малфой! Малфой, черт тебя дери! Драко-о-о!

Звук моего имени выводит меня из ступора, и я бросаюсь к нему, помогаю встать, придерживая за трясущиеся плечи. Все мое существо замирает от его близости, но сознание знакомым бархатистым голосом вопит, что Поттеру плохо и надо придержать эмоции.

— Все хорошо… Все хорошо, Гарри. Я здесь, — выдыхаю я ему в ухо.

Он цепляется в мои плечи со всей своей аврорской хваткой и отстраняется. На меня смотрит белое лицо с огромными глазами. Синие губы растянуты в улыбке, по лбу бегут розовые, переливающиеся золотом узоры, зрачки расширены так, что изумрудной радужки почти не видно. В их глубине плещется и нарастает безумие.

Часть меня, та, что является профессиональным целителем, хладнокровно ставит диагноз. Ломка, вызванная привыканием к какому-то производному Амортенции. Лечение: переждать, когда зелье выйдет из организма, помочь справиться с галлюцинациями, завязав пациента на «якорь реальности», позже успокоить нервную систему настойкой валерьяны и дать проспаться.

Я обхватываю лицо Гарри ладонями и мягко вхожу в его сознание. Блок дрожит, сдвигается, осыпается мелким крошевом. Запертые качества и память рвутся наружу, пытаясь занять полагающееся место и указать на спасение, разрушив основную, пережидающую кризис личность. Я выхожу из роли наблюдателя и всем своим сознанием мягко приникаю к мутной темной пленке блока, окутываю Гарри своим присутствием. Блок вздрагивает в последний раз и успокаивается. Поверхность, сквозь которую можно увидеть неясный силуэт мальчишки, покрывается ровной глубокой тьмой. Я выхожу из подсознания Гарри и мягко провожу пальцами по его щеке. Тот не сводит с меня глаз.

— Драко? — сглотнув, спрашивает он.

— Да, это я.

— Ты сияешь… Почему ты сияешь? Ты ангел, да? Мы умерли, да?

— Нет, я не ангел, и мы не умерли, — возражаю я. — Гарри смотри на меня… Смотри на меня! — удерживаю я его блуждающий взгляд на себе. — Так, хорошо, смотри только на меня и слушай. Ты слушаешь?

Гарри с трудом фокусирует свой взгляд на мне и облизывает пересохшие губы.

— Да, слушаю, — уже тверже говорит он и снова пытается отвести взгляд. Я щелкаю пальцами перед его лицом, вновь привлекая внимание.

— Смотри только на меня, — твердо и уверенно говорю я.

— Стены качаются, — шепчет Гарри. — Качаются и сдвигаются…

— Тебе кажется, Гарри, — уверенно говорю я. — Стены не качаются. У тебя галлюцинации. У тебя ломка. Кто-то долго давал тебе приворотное зелье. Оно вызвало у тебя привыкание. Ты не принял вовремя дозу. У тебя началась ломка. Ты понимаешь?

— Ломка, — эхом повторяет Гарри. — Ломка…

— Ломка, — твердо киваю я. — Из-за неё у тебя галлюцинации. Ты знаешь, что это такое?

Взгляд мужчины становится внимательнее.

— Я не идиот, конечно, знаю! — пробует возмущаться он.

Я хмыкаю.

— Повтори, что я сказал.

— У меня ломка из-за приворотного зелья… — лицо Гарри нервно дергается. — Малфой, стены… Раздавят…

— Спокойно! Стены. Стоят. На месте. Стены не качаются. Это все мираж, видения.

— Но…

— Ты мне доверяешь?

— Да, но…

— Смотри на меня! Только на меня! Потрогай меня! Чувствуешь?

Гарри послушно сжимает меня в медвежьей хватке. Я невольно охаю.

— Да, чувствую, — соглашается он.

— А стен нет. Вот увидишь, ты их не почувствуешь, потому что они ненастоящие. Тебе все кажется.

— Кажется, — увереннее говорит Гарри. — Кажется… Ничего нет, мне все кажется.

Я внимательно смотрю, как нервно дергается его лицо, в широко распахнутые глаза, и внезапно чувствую, как вздрагивает магический фон. Потоки энергии сжимаются вокруг нас с Гарри. От наплывшей силы трудно дышать. Кажется, еще чуть-чуть — и в воздухе замелькают электрические заряды.

— Гарри, что ты делаешь? — кричу я.

Гарри не реагирует. Вся мощь, сравнимая, разве что, с силой Мерлина обрушивается на нас и сжимает, завертывает, поднимает в воздух…

— Гарри!

— Мы уходим, Драко, — шепчет Гарри, обнимая меня. — Уходим…

Я вижу, как розовеет его лицо, как гаснут розовые линии на лбу, и из последних сил склоняюсь к его уху.

— Пожалуйста, поцелуй меня… — произносят мои губы.

В сумасшедших глазах вспыхивает огонь, и я теряюсь в ослепительном изумрудном потоке.

Свет… Боль… Тьма…

Вместо эпилога

— Достаточно показательных выступлений! Сейчас я подойду к вам и разобью всех по парам. Профессор Снейп, не могли бы вы помочь мне…

Локонс и Снейп пробирались сквозь толпу учеников, отбирая партнёров для занятий. Локонс поставил Невилла с Джастином Финч-Флетчли. А Снейп уже добрался до Гарри и Рона.

— Что ж, пора разделить эту команду мечты, — усмехнулся он. — Уизли, ты будешь партнёром Финнигана. Поттер…

Гарри поднял на зельевара растерянный взгляд и открыл рот.

— Мистер Малфой, подойдите сюда. Посмотрим, как вы справитесь со знаменитым Гарри Поттером. А вы, мисс Грейнджер, встаньте в пару с мисс Булстроуд.

Малфой направился к Гарри. За ним последовала одна из слизеринских девочек. Она напомнила Гарри картинку из «Выходных с Ведьмами». Слизеринка была квадратной и огромной, а ее здоровая нижняя челюсть по-бульдожьи выдавалась вперед. Гермиона слабо улыбнулась ей, но та не ответила на улыбку.

— Встаньте лицом к своему партнёру! — крикнул Локонс, возвращаясь на помост. — Теперь поклон!

Гарри и Малфой слегка склонили головы, не отрывая глаз друг от друга.

— Привести палочки в готовность! — прокричал Локонс, — когда я сосчитаю до трёх, произнесите заклинание, чтобы обезоружить своего партнёра. Только обезоружить, нам не нужны несчастные случаи! Один, два, три…

Раздались выкрики. Зал наполнился вспышками заклятий. Однако ни Малфой, ни Гарри так и не вскинули свои палочки. Они всё стояли и стояли, зачарованно глядя друг на друга.

— Ты в порядке? — наконец отмер Малфой.

— Я? — Гарри растерянно посмотрел на свои руки. — Я… Да, в порядке.

— Голова не кружится? Может, слабость или сонливость? — продолжал допытываться Малфой.

— Н-нет… Ничего…

— Мистер Поттер, мистер Малфой, вам нужно особое приглашение? — раздался над мальчиками вкрадчивый голос Снейпа. — Поттер, перестаньте глазеть на меня, как на говорящего дракона!

Губы Малфоя растянулись в кривой усмешке. Он нарочито медленно убрал палочку, подошёл к замершему с открытым ртом Гарри… и залепил ему оглушительную оплеуху.

— В порядке он! — заорал слизеринец, сжимая кулаки. — Придурок! Болван! Имбецил! Да я тебя… — снова удар, — …убью!

Снейп, ошарашенный поведением крестника, схватил его за воротник и оттащил от Поттера.

— Что ты творишь?! — рявкнул он, потряхивая блондина, как нашкодившего щенка.

— Что Я творю? — взвизгнул Драко. — Ты лучше спроси Поттера, что ОН натворил!

— Поттер? — выгнутая бровь, презрение в каждой интонации, чёрные глаза холодны и смотрят, кажется, насквозь.

Такой неприступный, суровый, ненавидящий… и живой.

Гарри не выдержал. Он разревелся и бросился ненавистному профессору на грудь. От неожиданности тот покачнулся и выпустил крестника из рук.

— Поттер?!

— Профессор, я выучу зелья и окклюменцию, достану вам яд василиска и акромантула, сведу вам метку, только не умирайте! — ревел Гарри, напрочь игнорируя потрясённые взгляды однокурсников.

Снейп открыл рот, но тут с другой стороны к нему с плачем прижался Драко, обнимая как крёстного, так и ненавистного гриффиндорца.

— …Дамблдора убью и снова починю Исчезательный шкаф! — разобрал ошарашенный профессор.

Зельевар автоматически обнял рыдающих мальчишек и, нервно дёргая бровью, обвёл всех присутствующих грозным взглядом.

— Н-ну?! Кто подлил им Настой Невменяемости?

Оглавление