«Дух-покровитель»

Дух-покровитель (fb2) - Дух-покровитель (Смерть лишь начало - 1) 961K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Алексеевич Коптев

Андрей Коптев Смерть лишь начало ДУХ-ПОКРОВИТЕЛЬ

Глава 1

Никогда не любил алкоголь, всегда считал выпивку слабостью и презирал тех, кто заливает беду, предпочитает отвернуться или хоть на миг забыться, вместо того, чтобы решать возникшую проблему. Но порой случается так, что исправлять хоть что-то уже поздно. Остается только принять свершившееся и жить дальше. Увы, сделать это сходу дано немногим.

Когда позвонила подруга и сообщила о том, что сделала аборт, я как-то и не сразу понял, о чем это она. Не то, чтобы жаждал стать отцом в двадцать с хвостиком, но и неприятия подобная перспектива не вызывала. Разумеется, умом понимал, да что там, знал: дети — это огромная ответственность. В конце концов, у меня был малолетний брат с которым регулярно приходилось возится. Поздний и болезненный ребенок, но вместе с тем любимец семьи.

В общем, ничего говорить не стал, просто положил трубку и разбил телефон об стену, а потом… потом отправился в магазин и купил бутылку водки с коробкой томатного сока. Время было позднее, еще и моросило слегка, самое то, чтобы укрыться от промозглого осеннего ветерка на остановке и согреться, благо народу на ней не было.

Смешно, но будучи студентом-старшекурстником, каким-то полумистическим образом умудрялся постоянно 'пролетать' мимо общажных загулов и прочего веселья. Даже с Ленкой познакомился не на вписке, а словно в кино. Она бумаги в деканат несла, а я на пару спешил. В итоге столкновение, извинения, помощь в сборе бумаг. Можно сказать — нашли друг друга. Сам не знаю, что меня тогда дернуло ее на свидание пригласить. Не то, чтобы стеснительным был, но до ловеласа мне далековато. Книжный червь не чурающийся спортзала, наверно самое подходящее определение.

Очередная порция прозрачной жидкости опалила рот, продрала глотку, и, рухнув в желудок, разлилась теплом по телу. 'Пусто', — хмыкнул, смотря в горлышко бутылки, словно в подзорную трубу. Прозрачное, чуть выгнутое дно, исказило выбравшуюся на небо луну. За вялыми мыслями о недавнем прошлом совсем не заметил, как тучи выплакались и растаяли. Потряс коробкой, остатки сока в ней вроде булькали, но в рот лишь несколько капель попало. 'Хватит морозиться, домой идти надо', — вздохнул, поднимаясь с насиженного места.

Коварный алкоголь тут же дал знать о себе. Тело повело. Если бы не стена остановки, мог бы и с асфальтом поцеловаться. Помотал головой, встряхнул мозги, вроде полегчало. Во всяком случае добраться до урны и выбросить пустую бутылку из-под водки сумел. Вот коробку из-под сока уронил. Координация из-за выпитого никакая, еще и городские службы так себе работают, переполнена урна была. Нагибаться и поднимать не рискнул. Что-то чем дальше, тем все хуже становилось. 'Вертолёт', — хмыкнул, опуская стену и делая первые шаги в сторону подземного перехода.

За каким чертом меня в него понесло — да кто ж его знает! В этот то ли ранний, то ли все еще поздний час, проще и быстрей было через дорогу напрямую перейти, тем более и машин на ней не наблюдалось. Видимо сказался еще с детства вбитый рефлекс переходить дорогу правильно. Вот и пошел. Не сообразил, что в моем положении спускаться по разбитым, да еще и сырым ступеням — риск.

Уже в самом низу, кое-как удержавшись от падения, понял, что дурость совершил, но возвращаться смысла не было, так что потихоньку-полегоньку, придерживаясь за стеночку, потопал вперед. Шаркал себе неспешно, с тошнотой боролся, и тут услышал вскрик, за которым последовало:

— Добегалась, тварь!

— Отстань! — заметался эхом крик, прерванный то ли ударом, то ли пощечиной.

'Нахрен', — подумал, и уже собирался обратно к лестнице повернуть, но тут до меня долетело:

— Я не буду аборт делать!

— Да я твоего ублюдка прямо тут вытравлю! Вместе сдохните!

Вот тут-то меня и переклинило. Откуда только силы взялись. Рванул словно спринтер по темному переходу, стараясь громче топать.

— Помогите! — закричала девушка, но ее тут же заткнули.

Ближе к выходу, разделяющая переход на два тоннеля стена закончилась, и я выскочил на освещенный рассветными сумерками пятачок. Разглядеть что-то и тем более разобраться мне не дали. Мужик какой-то на меня кинулся и в живот ударил. Если бы не адреналин с алкоголем, сложился бы на месте, а так, хоть и согнуло меня, но обхватить нападающего силенок хватило. Мелковат он оказался. Даже на фоне не отличающегося богатырскими статями меня — хлюпик хлюпиком. Подергался этот буйный псих, попытался лбом в лицо ударить, но дальше подбородка не дотянулся. В общем, шваркнул придурка об стену, тот глазки закатил, дергаться перестал, но в куртку намертво вцепился. Пришлось его еще пару раз приложить.

— Тьфу, — сплюнул на сползшего вниз мужика лишившегося сознания и руку к животу прижал.

Больно. Откуда у этого дохляка только силы на такой удар взялись. Что-то плохо мне. Рука мокрая? Отнял ладонь от животу, поднес к лицу. Удивленно посмотрел на темную пятерню. Кровь — дошло до меня очевидное. Глаза сами собой вниз опустились и взгляд на ноже замер. Испачканное на две трети лезвие чуть блестело в тусклом свете нового дня. Голова закружилась, ноги подогнулись, разрисованные граффити стены подземного перехода поплыли.

Чтобы не упасть, оперся о стену. Не помогло. Сполз вниз. Во рту появился железистый привкус. Попытался найти взглядом девушку, но ее нигде не было, лишь сквозь шум в ушах пробилась дробь каблучков. 'Ничего, она обязательно вызовет скорую', — обнадежил себя и сделал первый шаг к лестнице. 'Надо выбраться наверх, там и найдут сразу, и вообще', — билось в голове. Мысли путались, откуда-то полезли воспоминания о ранениях и действиях в экстремальных ситуациях. О чем-то читал, что-то по телеку и в сети видел.

Одно наслаивалось на другое, вытеснялось третьим, но неизменным оставалось стремление двигаться. Когда я упал на колени и пополз — черт его знает. Дурацкие ступени, оплеванные, грязные, местами поломанные до цепляющейся за куртку арматуры, казались непреодолимой преградой. Натуральные горы. Почему-то было важно преодолевать их. Одна за другой, одну за другой, одна за…

Лестница неожиданно кончилась, как и силы. Все на что меня хватило — перевернуться. 'Солнышко показалось', — пробормотал, увидев подсвеченные первыми лучами листья чахлой березы. Желтенькие такие листочки. Маленькие солнышки. Губы сами собой в улыбке растянулись. Стало хорошо и спокойно. 'А скорую с полицией она так и не вызвала', — мелькнуло в голове за миг до того, как разум поглотила тьма.

Глава 2

Много раз доводилось слышать от людей переживших клиническую смерть о тоннеле ведущему к свету. Не знаю, как у тех, кто умер и вернулся, у меня ничего подобного не было. Я вообще довольно смутно помню момент перехода. Уютная темнота и пустота, пребывание на грани между сном и явью под бессвязное мельтешение обрывков из кусков воспоминаний. Наверно именно про это говорят — вся жизнь перед глазами промелькнула. То ли жизнь у меня была такой непутевой, то ли что-то во мне поломалось, но стройной картинки не получалось.

Хуже того, калейдоскоп показывающий то детство, то взрослую жизнь, довольно быстро стал раздражать. Вскоре мое терпение лопнуло, и я попытался остановить бессвязную чехарду из воспоминаний. Увы, но своевольные образы не желали слушаться. Впрочем, после черт знает какой попытки кое-что начало получаться. Обрадованный и воодушевленный, с утроенной силой взялся за дело и сперва сумел остановить, а потом и упорядочить мельтешение воспоминаний.

Стоило более-менее структурировать память, сразу же и случилось то, что я решил называть переходом. Совершенно неожиданно, без малейшей задержки или сопутствующих ощущений, из темноты и пустоты, перенесся на лесную полянку. Бездна, да самого себя в непонятном нигде осознать и принять легче оказалось, чем вот так, словно свет включили, попутно над ухом пакетом хлопнув, перед носом кору древесную увидеть.

Видимо слишком долго пробыл за гранью, раз шум ветра в кронах деревьев и запах прелого подлеска вызвал сенсорный шок. Честно говоря, слабо представлял себе, что это за 'зверь' такой 'сенсорный шок', но когда от заголосившей в ветвях пичуги дернулся, словно кто воды ледяной за шиворот плеснул, и чуть в кусты не рванул, понял — засиделся без внешних раздражителей. Наверно потому и воспоминания таким странным образом полезли, словно галюцинации какие.

Благодаря тому, что пошевелился из-за голосистой птички, вернулось ощущение тела. Руки и взгляд тут же к животу устремились. Здесь-то и ждал меня большой сюрприз. Помню, выдал нечто вроде 'шок — это по-нашему' и расхохотался. Правда, повод у меня вполне достойный имелся. Не приходилось, знаете ли, сквозь собственное тело на траву смотреть. В общем, от осознания того, что стал призраком, со мной приключилась самая натуральная истерика.

Сперва просто не мог поверить и сквозь полупрозрачные руки пялился. Потом пришла пора гнева. С животной яростью вломился в кусты и попытался их поломать. Впрочем, злость меня почти мгновенно оставила. Просто удалось пару веток сломать, а привидениям разным, насколько мне известно, такое не под силу. Хотя, вот откуда бы мне точно знать, чего духи могут или не могут? Разве что из мельком виденных передач со всякими мутными экстрасенсами и прочих 'достоверных' источников подобного рода. В любом случае, стоило осознать — могу на материальный мир влиять, так сразу не до гнева стало, мозги тут же заработали и принялись искать плюсы с минусами.

Как таковых торгов не вышло. Контрагент отсутствовал, а просто так с мирозданием общаться что-то не получалось. В общем, третью стадию принятия миновал влет, сразу же свалившись в депрессию. Слишком много минусов видел разум в случившемся, а плюсов то ли вовсе не было, то ли они упорно не желали находиться.

Короче говоря, пусть не сразу, но все же удалось взять себя в руки и попытаться разобраться с тем где я нахожусь, что делать, ну и на задворках еще начало разгораться любопытство. Возникло желание узнать, каким таким образом ожил и со всеми ли нечто подобное после смерти случается. Последнее, разумеется, представляло исключительно теоретический интерес.

Проще всего решился вопрос с местоположением. Лес вокруг. Заодно и узнал возможности тела, опытным путем определив доступную высоту парения. Тоже вот интересный момент, ноги есть, но если не пытаться ими шевелить и вообще о них не думать, они самопроизвольно в нечто вроде плотного тумана обращаются и в движении никак не участвуют. Собственно говоря, как раз возможность вытягивания 'тумана' вверх и определяла доступную высоту. Навскидку где-то метров пять, может семь, выходило.

Если бы мне кто-то рассказал про лезущего на дерево призрака — максимум из вежливости улыбку бы выдавил. Однако, именно на дерево мне и пришлось взобраться, чтобы оглядеться по сторонам. До нижней ветки, благодаря возможностям тела, достал легко и непринужденно, ухватиться и подтянуться — нет проблем. Вот о чем не стоило задумываться, так это о том, что всякие духи-призраки и иже с ними, вроде как, должны проходить сквозь материальные преграды. Мало того, что шмякнулся, так еще и вполне себе материальное воздействие земли на задницу ощутил. Хорошо еще вовремя вспомнил, что у меня костей нет и ломаться нечему, а то бы и вовсе мог помереть. Впрочем, насчет последнего не уверен, но проверять что-то не тянет.

Путем некоторого числа экспериментов, большинство которых оказались откровенно малоприятными, удалось выяснить следующее: во-первых, лучше всего действовать так, будто я по-прежнему человек, тогда мое новое тело прекрасно подстраивается под ситуацию. Во-вторых, для использования новообретенных возможностей важно намерение и понимание желаемого результата, а вот о том, как именно он будет достигнут, возможен ли вообще, не отдает ли антинаучной ересью, и прочем подобном задумываться не стоит. Если невозможно, так и не получишь ничего, если возможно, то и без твоего понимания все отлично сработает. Короче говоря, что-то вроде того, как мы руками-ногами управляем. Попробуешь каждую мышцу сознательно контролировать, рехнешься или эпилептический припадок выдашь. Не будешь подобными глупостями заниматься, просто почешешь нос или дойдешь куда надо.

Итоги подводил сидя в развилке кроны и машинально потирая лоб. Дело в том, что единственный, достоверно известный, так как уже проверенный, навык призрачного тела заключался в преодолении материальных преград. Соответственно и большинство моих опытов именно на основе этого знания строились. Пробовал деревья и кусты насквозь пройти. Получалось легко, но когда задумывался или отследить изменения в теле пробовал, тут же нещадно бился головой. Впрочем, стоило осознать, вернее, убедить самого себя в том, что шишки, ссадины и синяки для призрака — чушь несусветная, так сразу и перестал их получать.

Правда, от малоприятных ощущений удара избавиться так и не удалось. Видимо тут что-то сродни плацебо или самовнушению. Давно известно, если загипнотизированному дать установку на то, что сейчас его коснуться раскаленным гвоздем, то на его коже возникнут все признаки ожога вне зависимости от того, задели его пальцем или вообще льдом дотронулись.

'Просто не стоит забывать о том, что я призрак', — подытожил, в очередной раз оглядывая бескрайнее лесное море. Смешанный лес шумел и волновался под порывами ветра, тяжелые от влаги тучи наползали с востока, но вряд ли они успеют пролиться дождем до того, как клонящееся на запад солнце окончательно скроется за горизонтом. На тайгу лес не походил совершенно, но и с джунглями его не спутать. Честно говоря, даже как-то и не припоминал, где же на Земле подобное осталось.

Мысль о том, что меня могло и на другую планету занести, упорно стучалась в голову и отгонять ее становилось все труднее. Еще и дурацкие тучи, похоже, не позволят сегодня на ночное небо посмотреть. Не то, чтобы в астрономии разбирался, но уж явные отличия в рисунке созвездий увижу. Правда, грыз изнутри червячок сомнений, намекая на южное полушарие, но я тешил себя мыслью о том, что уж как-нибудь справлюсь. Во-первых, доводилось бывать на другой стороне Земли. Во-вторых, увлекался одно время морской темой и уж Южный крест найду легко. Если он вообще есть.

Глава 3

Как обычно и бывает перед грозой, ветер стих, а животные принялись прятаться по дуплам, норам и прочим убежищам. На ветку рядом со мной приземлилась самая обычная синица. Переступив пару раз лапками и недовольно чвиркнув, она устроилась поудобней и нахохлила желто-черные перышки. Впрочем, меня интересовало не столько ее поведение, сколько возникшие при внимательном рассмотрении птицы ощущения. В голове само собой всплыло слово «эмпатия». Правда, нельзя сказать, что сразу понял — ощущаю чужие чувства. Все же, хмурое небо, готовое разразиться ливнем, да и все произошедшее, положительным эмоциям не способствовало. Потому и не сразу сообразил, что не только свою тоску ощущаю.

Вообще, чувства у птицы были смазанные и упрощенные. Можно сказать — примитивные. Собственно говоря, благодаря этому и понял, что эмоции не мои. Синица хотела есть, ей не нравилась духота, которая явственно ощущалась в воздухе и, кажется, ее пугала предстоящая непогода. Впрочем, со всем этим она легко справилась. Просто и бесхитростно уснув.

Меня же заинтересовала неожиданно открывшаяся способность и я принялся экспериментировать. Все равно других занятий не было, а спешить куда-то не имело смысла. Лес кругом. Первым делом попытался целенаправленно ощутить эмоции птахи. Не то, чтобы мне это совсем не удалось, чувства синички стали более яркими и разобраться в них оказалось легче, но и каких-то новых открытий не последовало. Потратив некоторое время и убедившись в том, что ничего более добиться не удастся, вспомнил о всяких аурах.

Попытки разглядеть энергетическое тело птицы дали неожиданный результат. Глаза слегка защипало, а рассматриваемая птаха расцвела множеством оттенков красно-желтого. Больше всего увиденное походило на инфракрасное зрение. Зацепившись за последнюю мысль продолжил экспериментировать и вскоре добился результата. Понятия не имею, как у меня нынче работает зрение, но спектры переключать и в разных вариациях совмещать научился довольно быстро. Если бы еще глаза не жгло и в голове не шумело, так и вовсе бы хорошо. «Ладно, потерпим», — отмахнулся от ощущений и вернулся к изучению собственных возможностей.

Самым любопытным оказался режим позволявший видеть струящиеся разноцветные потоки. Были они и в теле птицы, и в листьях с ветвями, но особо выдающийся в центре древесного ствола проходил. Довольно занимательное и необычное зрелище. Во всяком случае, мне оно показалось интересней, чем окружающие синичку сферы похожие на помесь мыльного пузыря с желе. Конечно, смотреть на то, как эти струящиеся оболочки вспыхивают при контакте друг с другом забавно, но слишком уж редко они взаимодействуют. Да и не понятно, почему, словно бы текущие друг по другу сферы, не порождают вспышки постоянно.

Разумеется, следующим шагом стала попытка повлиять на увиденное. Вот тут-то и допустил фатальную ошибку. Вместо того, чтобы экспериментировать с листиком или веточкой, сосредоточился на синице. Попытался повлиять на один из центральных потоков. Замедлить его бег. В результате с дерева полетели двое. Я вниз, птица куда-то в лес. Впрочем, давайте по порядку.

Сосредоточившись на соединяющем голову птахи с крыльями потоке, чем-то напоминающем игрек, потянулся к нему рукой, но вовремя себя одернул. Сообразил, если коснусь синичку в материальном плане, то просто спугну, а если попытаюсь стать бесплотным, полечу сквозь ветки дерева. От мыслей о том, что сквозь землю не проваливаюсь в любом состоянии, отмахнулся. Во-первых, несвоевременно. Во-вторых, начнешь задумываться, так еще провалишься, чего доброго. Короче говоря, возникла дилемма. Которая разрешилась просто и, отчасти, без моего участия.

Из-за возникших трудностей, желание повлиять на потоки в теле птицы не только не пропало, наоборот, усилилось. Более того, в голове сформировалось четкое осознание конечного результата который хотел получить. Именно в этот момент, с так и не убранной руки, сорвалось небольшое облачко, которое тут же влетело в птаху, окутало игрекообразный канал и практически полностью остановило ток энергии в нем. Результатом стала всполошившаяся синица, рванувшая куда глаза глядят, и я, ощутивший неимоверную слабость, утративший контакт с материальным и полетевший сквозь листья и ветви к земле.

Не иначе как с испуга, машинально выставив руки, на инстинктах попытался избежать удара и… избежал (ценой полуобморочного состояния и порции отделившегося от тела тумана). Следом сверкнула молния, ударил гром и забарабанили капли дождя. Символично получилось. Впрочем, мне в тот момент было совершенно не до погоды. В себя прейти пытался.

Далеко не сразу удалось справиться с головокружением и одолеть тошноту. Слабость осталась, но все же немного отступила и мысли забегали шустрей. Оглядев себя, обнаружил в груди нечто пульсирующее и вырабатывающее тот самый «туман». Немного посидел, бездумно наблюдая за тем, как он рассасывается и возвращает телу былую плотность. Из памяти полезла информация о магии, душах и прочей мистике. Так как все подобные знания базировались у меня на разных фэнтази, читанных во времена прыщавой юности, достоверность казалась весьма и весьма сомнительной. Однако, как минимум с терминологией стало попроще.

Пульсирующее в груди сплетение каналов решил считать очагом или источником. Туманную субстанцию маной, а воздействия с ее помощью осуществляемые магией. Естественно, с тем же успехом можно было и другие понятия использовать. Всякие праны, ки, пси, чакры, да хоть сила, не в названии суть. Просто духи, коим я нынче бесспорно стал, все же, по-моему, как-то ближе к фэнтези. Хотя, спорно. «К лешему!» — фыркнул, тряся головой и прогоняя сумбурный поток мыслей.

Пока в себя приходил, дождь не только кончится успел, но и утро настать умудрилось. Если бы не шуршание в листве чуть ли не прямо подо мной, так еще неизвестно, как долго бы в отрешенном состоянии пребывал. Не то, чтобы рефлексировал по любому поводу, но если уж начинал самокопанием заниматься, то мог и на сутки из активной жизни выпасть. Встав, хотя, вернее говорить взлетев, переключил режим зрения и сразу же обнаружил копошащуюся в корнях мышь.

Ничего примечательного в ней не было, насколько я вообще мог судить, но экспериментаторский запал во мне еще оставался. Приблизившись к мыши, ощутил ее голод и раздражение. Влиять на потоки жизненной энергии не рискнул, но попытался внушить грызуну мысль о том, что под ближайшем кустом найдется еда. Ни с первого, ни с десятого раза успеха не добился. Тем не менее, ощущение принципиальной возможности осуществлять внушение оставалось, и попытки отправить мышь под куст продолжились.

Где-то на сотом провале, когда уже был готов поверить в то, что сам себя убедил и никакой телепатии мне не светит, мышь вдруг прекратила возиться в корнях и побежала туда, куда и хотел ее отправить. Само собой, тут же принялся вспоминать в мельчайших подробностях все, что сделал во время последней попытки внушения. Не сразу, путем еще десятка провалов, удалось найти недостающий элемент. Всего-то и требовалось — представить под кустом нечто достаточно привлекательно для мыши. По сути, мне оказалось не под силу заставить грызуна совершать немотивированные действия, но дать ему подходящий стимул оказалось элементарно.

Немного погоняв мышку по поляне и убедившись в правильности догадки, оставил беднягу в покое. Не смотря на мизерный расход сил, они все же уходили быстрей восполнения их очагом. Вот только так и не разобрался, они напрямую испаряются или настолько мизерными порциями тело покидают, что разглядеть не могу. Впрочем, главное понятно — внушение требует маны, а куда и как она расходуется в процессе, то не слишком важно. Может быть потом разберусь. Сейчас заниматься столь серьезным вопросом рановато. Осмотреться нужно. Опять же стоит поискать людей или еще кого разумного. Правда, помятую о читанном в многочисленном фэнтази, на контакт выходить нужно с осторожность.

Размышления о способах обезопасить себя оказались прерваны неожиданно возникшем запахом. Хотя, не уверен, можно ли выползшую на поляну дымка им считать. Однако, по мимо того, что я ее видел, она у меня отчетливо с шашлыком ассоциировалась. Впрочем, все эти нюансы оказались мгновенно отброшены, когда запульсировало сплетение каналов в груди. Очаг вспух огненным фонтаном и мана потоком пошла в тело. Потрясающие ощущения, а ведь всего-то пересек границу неизвестной субстанции. Естественно, как только взял себя в руки, тут же бросился выяснять, откуда же такое чудо взялось и много ли его еще осталось.

Глава 4

Скорый бег-полет привел на поляну по которой скакали дикари. Мимолетно удивившись тому, что за стремлением поскорей найти источник столь бодрящей субстанции не услышал их воплей, все же нашел силы остановиться и осмотреться.

Само место первобытных плясок представляло собой почти ровный круг, образованный плотной стеной кустарника, за которым своеобразными частоколом росли деревья. «Метров пятьдесят, а то и все семьдесят в диметре будет», — отметил мимолетом, переводя взгляд на главных действующих лиц. Полсотни коренастых мужиков, заросших так, что их грязные и спутанные патлы сливались с плохо выделанными вонючими шкурами животных, в которые они были одеты, скакали и размахивали длинными палками.

Когда один из вопящих дикарей пронесся мимо меня, удалось разглядеть каменный наконечник закрепленный на конце палки и понять — копье. Заодно и аборигена поближе разглядел. Не скажу, что тот прям стопроцентно на реконструкцию неандертальца походил, но общее определенно прослеживалось. Широкий и плоский нос, массивные надбровные дуги, покатый лоб, все это имелось, но вот про выпирающие челюсти и клыки, которые скорей каком-нибудь киношному вампиру в пору иметь, читать ранее не приходилось. Опять же повышенная лохматость, ну не тянуло увиденное на волосы, скорей уж недоразвитая шерсть.

Впрочем, внешнее в дикарях меня постольку-поскольку заинтересовало. Куда важней оказалось то, что именно они и являлись источником той самой бодрящей дымки ассоциирующейся с запахом шашлыка. Правда, обдумать это открытие мне не дали. Из кустов, расположенных на противоположной от меня стороне, выбралась новая компания троглодитов. Возглавлял ее колоритный персонаж, украшенный головным убором типа череп. За плечами мощного мускулистого тела, разрисованное мелом и охрой, на манер плаща висела медвежья шкура. Лапы хищника, сохранившие когти, образовывали горловину и своеобразное ожерелье одновременно.

Следом за этим, то ли шаманом, то ли вождем, шагал отборный десяток дикарей в схожих по фасону плащах из шкур. «Гвардия», — промелькнуло в голове, при виде этой компании. Шестеро крупных мужиков тащили грубо изрезанный и разукрашенный столб, остальные четверо несли две жердины с болтающимися под ними пленниками. В свободной руке дюжие неандертальцы держали палицы. Такие себе массивные дубины с торчащими в разные стороны осколками острого камня. «Явно не для охоты», — отметил особенности экипировки элитного десятка. Что примечательно, ничего кроме костяного ножа предводитель не имел. Хотя, не уверен, можно ли рог, снабженный черными пластинами и напоминающий скорее зазубренный серп, ножом считать. Может кинжал? А, не важно.

Вышедшая в центр поляны группа, повинуясь гортанному рыку-приказу предводителя, бросила пленных и принялась поднимать столб. Дикари, до этого скачущие и бессвязно орущие что-то в разноголосицу, тут же бросились помогать. Работали они слаженно. Руками, камнями и обратной стороной копий, они споро организовали яму, куда и водрузили основание столба. Укрепив и присыпав грубо обтесанное бревно, в котором, при известной долей воображения можно было разглядеть вставшего на дыбы медведя, дикари отошли в сторонку и, опустившись на землю, принялись монотонно выть и рычать. Получился такой себе заунывный хор из двух мотивов. Довольно неприятный и где-то даже пугающий.

Под аккомпанемент из голосов соплеменников предводитель снял с головы череп и торжественно водрузил его на тотем, а ничем иным, в моем понимании, этот столб быть и не мог. Затем он распустил узел из лап, и набросил снятую с себя шкуру на объект поклонения, попутно продемонстрировав окружающим украшенную жуткими шрамами от когтей спину. Отступив назад и осмотрев получившуюся композицию, дикарь остался удовлетворен увиденным.

Конечно, разобраться и вычленить конкретно его чувства, в мешанине сильных эмоций источаемой десятками пещерных людей, оказалось не просто, но было в этом шамановожде нечто особенное. По сравнению с другими дикарями его каналы жизненной энергии выглядели плотней. Течение в них было чуточку быстрей, еще и оболочки ауры чаще вспышки порождали. Разумеется, не так уж и долго я за ним наблюдал, чтобы делать далеко идущие выводы, но интуиция шептала — верно мыслишь, правильно подметил.

Сняв с пояса оружие, предводитель дикарей вскинул его вверх и на поляне тут же наступила тишина. Контраст между молчанием и заунывным воем-рыком ударил по ушам и заставил тряхнуть головой. Отогнав ненужные сейчас мысли сосредоточился на происходящем, решив сперва получить максимум возможной информации и лишь потом заниматься ее анализом.

По сигналу вожака гвардейцы бросились к первому пленному и принялись освобождать его от пут. Бедолага мало что понимал и вообще на грани сознания находился. Впрочем, сейчас меня интересовал не он, а возникшее ощущение неправильности. Словно пропало что-то или забыл, такое себе классическое «на языке верится, а сказать не могу». Покрутив головой по сторонам сообразил — запах пропал.

Молчаливые дикари продолжали источать эманации, их даже больше стало, но все они стекались к тотему и там преобразовывались в нечто иное. Энергия веры, как решил называть производимую первобытными людьми субстанцию, клубилась и уплотнялась, становясь похожей на студень. Весьма притягательный, надо заметить. Остаться на окраине поляны и не подлететь поближе стоило небольшого сознательного усилия. Уж очень хотелось зачерпнуть получившуюся массу. В голове металась мысль о том, что раз меня от «жиденького супчика» так взбодрило, то эффект от концентрированного бульона окажется в разы сильней. Наверно, если бы не бардово-красный оттенок «студня», до ужаса напоминающий сырое мясо, поддался бы соблазну.

Пока боролся с собой, дикари освободили пленника, парой оплеух привели его в чувства и подтащили к вождю. Несчастный, куда больше похожий на человека, хоть и одетый во все те же шкуры, задергался и заголосил. Что именно он кричал — без понятия. Вероятней всего, молил о пощаде. Естественно, слушать его не собирались. Парой ударов поставили обмочившееся от ужаса тело на колени, оттянули назад голову и зазубренный серп перехватили горло. Кровь ударила фонтаном и окропила тотем.

Молчащая до этого момента толпа троглодитов взорвалась ликующим ором. Облизнувший окровавленное оружие предводитель махнул рукой и удерживающие пленного дикари подняли жертву. Они практически приложив агонизирующее тело к тотему. Под крики бьющихся в религиозном экстазе соплеменников, вождь начал размазывать кровь жертвы по столбу. Делал он это старательно, в только ему ведомом порядке обновляя разводы, я же наблюдал за тем, что происходило в духовном плане.

Вместе с гибелью тела стали распадаться и энергетические сферы ауры. Их буквально потянуло к окружающему тотем студню, вот только токи жизненных энергий оказались куда прочней. Более того, их сплетение в центре запульсировало и стало вырабатывать ману, которая попыталась противится распаду. Впрочем, очаг умирающего оказался слишком слаб. Пересохшие энергоканалы, напоминающие застывший в кубе хрупкий морозный узор, рассыпались мельчайшей пылью и следом за аурой оказались частью собравшейся вокруг тотема веры дикарей. Субстрат немного побурлил и заметно прибавил не только в объеме, но и в плотности.

«Ничего себе», — присвистнул, мысленно оценив, какие же объемы веры в нем собраны и сколько с них можно получить силы. Тут-то мне и пришел в голову здравый вопрос — зачем? Ради поиска ответа, даже из кустов выбрался и к тотему приблизился. Решил получше дикарей разглядеть. Хоть убей, но нет в них магии. Не вырабатывают их сплетения маны. Может они это как-то иначе использовать научились? Ритуалы там или обряды какие?

Глава 5

Между тем, дикари слегка успокоились и приготовились к новому жертвоприношению. Второго пленника подтащили к вождю и тот с насмешкой взглянул на жертву картинно облизал окровавленные пальцы. Вот только молить его о пощаде не стал. Не смотря на слипшиеся от крови волосы и следы жестоких побоев, обреченный кроманьонец нашел в себе силы харкнуть в лицо врагу. Поступок достойный уважения, но ничего не меняющий. Верней, не меняющий в обычной ситуации.

Дикарь полыхнул лютой злобой и тут же всадил серповидный нож в живот пленнику. Предотвратить уже свершившееся было не в моих силах, как и остановить руку убийцы вырвавшего оружие. Из распоротой брюшины полезли кишки, чем-то напоминающие синих червей. Отвратительное зрелище и запах, ощущение жуткой боли пленного, ярость и вой дикарей, от всего этого коктейля, дубиной ударившего по мозгам, меня буквально скрутило. Если бы мог, наверно, лишился бы сознания. Впрочем, из-за невозможности отключиться пришлось только хуже.

На инстинктах, практически не осознавая собственные действия, бросился к тотему. Влипнув в скопление живительной энергии, частично совместившись с ней, ощутил благотворное воздействие. Очаг, полыхнувший вылитым в костер бензином, выдал такую порцию маны, что меня просто отшвырнуло. Тело оказалось не готово принять подобный объем и просто скинуло лишнее. Каналы, разорванные и тут же восстановленные пронесшимся потоком энергии, пылали, но главное, несмотря на все последствия, заработали мозги. Разум буквально прочистило. Мысли пронеслись стройной чередой и тут же стало понятно, что и как делать.

Источающие животный страх дикари, вжимающиеся в землю, оказались полностью проигнорированы. Руки поднимаются и расходятся в стороны. Левая касается тотема, правая нависает над агонизирующим телом пленника. Поток маны вливается в очаг умирающего. Энергия несется по каналам и словно воздушный шарик наполняет оболочки ауры. Тело первобытного охотника не спасти, не с моими знаниями и умениями, но превратить его в духа, подобного себе — легко.

Пропустив через себя примерно половину накопленной тотемом веры, добился желаемого. Теперь над мертвецом парил призрак. Не столь плотный и четкий как я, но вполне схожий с оригиналом. Хотя, одно существенно отличие все же имелось — туманная субстанция вместо ног. Такой себе еле-еле шевелящийся смерч, или воронка, тут смотря с какого ракурса смотреть. Полупрозрачность подразумевает некоторые варианты трактовки увиденного. Впрочем, это можно считать видовой особенностью.

Мимоходом даже какое-никакое объяснение подобной метаморфозе придумал. Если вкратце, то дело в том, что ногами мы осознанно практически не пользуемся. Встал и пошел, не слишком-то задумываешься, с левой там или правой действие начинать, просто делаешь. Руки мы куда чаще, разнообразней и сознательней используем, вот по этой причине, если о ногах не задумываться, они и превращаются в нечто аморфное.

Прекратив накачивать призрачного собрата маной огляделся. Дикари, как попадали мордами в землю, так и лежат. Трясутся от страха. Неприятно. Кое-кто и вовсе обгадится успел. Странное поведение. Видеть меня они не должны, та же синица и мышка не видели. Тогда с чего бы они дружно залегли и лишний раз вздохнуть бояться? Увы, но подумать над вопросом не дал предводитель дикарей. Собственно говоря, стоило с ним взглядом встретиться, так вопрос сам отпал. Уж в том, что этот необычный дикарь меня видит, сомневаться не приходилось.

Выяснить, отчего он на меня пялится и почему скалится, не успел. За спиной раздался рев и треск сучьев. Развернувшись, увидел медведя-призрака, несущегося на меня и прокладывающего просеку могучим телом. ·Бежим!Ћ — крикнул дух охотника и бросился в сторону. Какой там бежать — в ступор впал. Если так подумать, с учетом всего на меня свалившегося, очень неплохо до последнего момента держался, но тут, похоже, запас прочности иссяк. Даже мысль о том, что понимаю первобытного охотника, отстраненно фоном прошла.

Дух огромного медведя, то взаимодействующий с материальным миром, то игнорирующий его, практически добрался до меня, когда толчок в бок заставил сбросить оцепенение и бросится наутек. Следом понесся воинственный вопль шамана, размахивающего серповидным клинком. Похоже, именно им он меня и попытался пырнуть. Впрочем, не до таких мелочей было. Призрак, на чью ·добычуЋ я по незнанию покусился, совсем не планировал удовлетворятся изгнанием конкурента. В обычной ситуации у меня бы и тени шанса не было, это только с виду медведи косолапы и медлительны, на деле они запросто сорок километров в час выдать могут. Вообще-то человек немного быстрей бегать может, но не по лесу. Однако, для меня нынешнего: деревья, кусты, буераки и прочие материальные преграды банально отсутствовали.

В отличие от преследователя я просто несся вперед, страх познакомиться с призрачными когтями напрочь вытеснил ненужные сейчас мысли, что и позволяло пользоваться возможностями нового тела. Увы, но просто так убежать мне не дали. Довольно быстро понявший бесперспективность гонок медведь-призрак воспользовался магией. Вряд ли он сделал это осознанно, скорей ему просто очень сильно захотелось ударить меня лапой или еще что-то в том же духе. В любом случае, грохнуло, сверкнуло и совершенно неожиданно прилетело по спине. От удара полетел кубарем, да не просто полетел, но еще и с материальным миром контактировать начал. Наверно от удара что-то там в моей сущности нарушилось. Короче говоря, приложившись лбом о дерево и немного потеряв в плотности, вскочил и продолжил забег.

Дух медведя оказался злобной и мстительной тварью с огромным запасом энергии и развитым очагом. Несмотря на то, что в девяти случаях из десяти удавалось уклоняться от однообразных атак, этот гад преследовал меня почти сутки. Честно говоря, даже не знаю, когда он отстал. Только благодаря полученным из тотема силам удалось выдержать эту гонку на вживание. Но далась она мне тяжело. Буквально на грани небытия оказался. Дошло до того, что тело форму потеряло. Сейчас оно выглядело примерно так же, как изображающие с помощью простыни приведение дети.

Впрочем, жив остался, опыт какой-никакой приобрел, кучу полезных знаний получил, очаг пульсирует, мана идет, мысли бегают, значит все не так уж и плохо. Нужно просто подождать и восстановить форму. ·Впредь умнее будуЋ, — хмыкнул, утешаясь поговоркой о двух небитых за одного битого и присматривая дерево повыше. Оставаться на земле категорически не хотелось. Поразмыслив, решил все же выбрать не самого выдающегося из ближайших исполинов. Конечно, вероятность того, что где-то тут обитают поклоняющиеся птицам дикари, да еще и в качестве тотема нечто-то вроде скворечника использующие, невероятно мала, но что-то не хотелось мне рисковать и удачу испытывать. Нет уж, лучше на среднестатистическом дереве отсидеться, все как следует обдумать, составить план действий и восстановится.

·А потом отправимся искать свободное племяЋ, — подумал, с тоской вспомнив о той мощи, которую давал напитанный верой тотем, и которую стоило бы использовать против медведя-призрака. Все мы задним умом крепки. Хотя, не факт, что сумел бы даже с подобной подпиткой одолеть чудовище. Наблюдая за пульсацией очага в груди, мысленно проигрывая все произошедшее, впал в транс. Сон не сон, но где-то рядом.

Глава 6

Из затянувшегося состояния отрешенной созерцательности вырвал не столько звук ломаемых веток, сколько ощущение панического страха. Мысленно встряхнувшись отвел взгляд от тока жизни в стволе дерева и повернулся к источнику беспокойства. Пятнистый олень с шикарными рогами пронесся внизу огромными скачками и пропал из виду. Впрочем, привлек меня не этот «Бэмби», а гонящий его призрачный лось. На фоне стокилограммового оленя он выглядел словно легковушка рядом с грузовиком. Мысленно хмыкнув и оглядев восстановившее детализацию тело, решил посмотреть в чем там дело.

Частично этот порыв был вызван страхом. Дело в том, что при осмотре обнаружил тончайшую сеть из собственных энергоканалов проникшую в кору. Как-то не хотелось мне становиться дриадой или еще в какого энта превращаться. Может и надуманная опасность, но лучше не рисковать. В общем, решительно порвав своеобразные корешки и спустившись с дерева полетел по свежему следу.

Особо не спешил. Лось-призрак хоть и не выглядел угрожающим, но рисковать не хотелось. В нем было куда больше маны, да и выглядел он плотней меня. Опять же размеры у нас несопоставимы.

Где-то за час добрался до берега небольшой речушки. Тут следы обрывались, но звук человеческих голосов помог сориентироваться. На всякий случай перебрался через воду и углубившись в разросшийся камыш двинулся вверх по течению. Русло сделало небольшую петлю и вывело на узкую полоску песчаного пляжа. На нем разместились четверка людей в шкурах, споро разделывающих каменными орудиями оленя. Лось-призрак топтался рядом и впитывал идущие от охотников эманации веры. Слабеньки и жиденькие, но соблазнительно пахнущие яблочным пирогом.

«А луков снова нет», — пробормотал под нос, припоминая о том, что по данным археологии, дальнобойное оружие было изобретено человечеством в мезолите, то есть где-то за пять-десять тысячелетий до нашей эры. Тут же вспомнилось о том, что так и не удосужился на звездное небо посмотреть. Впрочем, с учетом того, что тут, пусть странные, но более-менее вписывающиеся в описание антропологов неандертальцы водятся и вполне себе схожие с современным человеком кроманьонцы обитают, стоит говорить о верхнем палеолите. Порядка сорока тысяч лет.

«Толку-то», — усмехнулся, смотря за тем, как первобытные люди ловко пакуют мясо в заранее снятую шкуру. Покончив с разделкой оленя охотники выпрямились. Старший что-то сказал и вся компания, начав куда сильней фонить верой, вытащила из-под шкур кожаные ремешки с костяными фигурками. Расстояние оказалось великовато даже для моего заметно улучшившегося зрения, так что деталей разглядеть не удалось. Впрочем, не особо-то они и нужны были. Подержав в окровавленных кулаках амулеты и заполнив пространство немного более концентрированной энергией, крохи которой даже до меня добрались, охотники помыли руки и, подхватив шкуру с мясом, отправилась в лес.

«А вот это уже интересно», — хмыкнул, смотря за тем, как призрачный лось не стал задерживаться на песчаной косе. Похоже рогатого не особо интересовала постепенно рассасывающаяся субстанция веры. «Это неспроста», — сделал вполне логичный вывод из увиденного и поспешил следом за охотниками и их покровителем. Соблазн задержаться и впитать дармовую силу пришлось подавить. Единственная причина по которой призрак мог отказаться от перекуса — полноценный обед, а то и натуральное пиршество.

Так оно и оказалось. Стоило солнцу коснуться нижним краем вершин деревьев, как охотники вышли к стоянке племени. На всякий случай, ощущая себя какой-то белкой, а не солидным призраком, взобрался на дерево. Впрочем, мой «маневр» имел вполне себе разумное основание. Теперь, чтобы совершить хоть что-то, сперва потребуется слезть, то есть спонтанные действия практически полностью исключены.

Удобно разместившись на выдающейся в строну лагеря дикарей ветке и пропустив момент встречи добытчиков, огляделся. Десяток шалашей, собранных из веток и шкур. Голопузые детишки возле костра возятся. Играют сделанными из палочек и кусков шкур куколками. В сторонке, ближе к родничку, парнишка лет двенадцати камнями стучит. То ли чинит что-то, то ли делает, не разобрать. В общем, такая себе иллюстрация из учебника о первобытном быте. Только пара женщин, перетирающих плоскими камнями зерна, не слишком вписываются. Хотя, если в мезолите каменная ступка появилась, то предпосылки к ней могли и куда раньше возникнуть. Уж взять два камня и с их помощью орех расколоть или зерно растереть — ума много не надо. Обезьяны до такого додумываются.

Из крупного шалаша выбрался закутанный в кучу шкур дед. Его седые волосы были заплетены косичками и украшены облезлыми перьями. Незанятые делом обитатели стойбища подтянулись поближе. Осмотрев добычу и выслушав охотников старик пожевал губы, склонил голову, словно прислушиваясь, затем покивал и отдал распоряжение ученику. Я же лишь усмехнулся, смотря за театром одного актера. Однако, разыгранное лже-шаманом простенькое представление народу понравилось. Лось-призрак, который находился совсем не там, куда направил ухо старик, мотнул мордой и предвкушающе фыркнул.

Немного суеты и из шалаша последовательно вытащили рога, шкуру и связанную из палок основу. Сам старик работой не утруждался. Всем занимался ученик. «Чувствуется сноровка», — отметил ловкость, с которой парнишка установил ноги сборного тотема в заранее заготовленные лунки. Покончив с формированием каркаса, подросток одним точным движением накрыл основу шкурой. От толпы полыхнуло одобрением, на фоне которого зависть и недовольство шамана стало особенно ощутимо. Еще пара минут ушла у мальчишки на то, чтобы укрепить в кожаной петле Г-образную палку с прикрепленными рогами.

Закончив собирать тотем, юный шаман поклонился подошедшему поближе призрачному лосю. «Какие интересные бывают совпадения», — хмыкнул, отмечая поразительную схожесть рогов тотема и духа. Может и поклоняющиеся медведю дикари не случайный череп использовали? Все может быть.

Старый шаман обошел композицию, побурчал, но кроме пары убранных морщинистой рукой соринок недостатков не выявил. Мне-то было совершенно ясно, что он искал к чему бы придраться, но найденное даже на подзатыльник нерадивому ученику не тянуло. В общем, дед дал добро на начало ритуала. Народ быстро организовал живую очередь и потянулся к тотему. Охотники касались свежей убоины и мазали рога идола, женщины проводила рукой с зерном, ягодами или грубой мукой по шее, а веселящиеся дети просто гладили шкуру ладошками где придется.

Спокойный ритуал поклонения, без кровавых жертв, плясок и криков, тем не менее, дал вполне сопоставимый результат в плане количества веры. «Похоже, дело не столько в настрое, сколько в искренности», — сделал вывод, наблюдая за происходящим. Желание зачерпнуть концентрированной энергии давило, но мне вполне удавалось контролировать порывы. Во многом это напоминало те же ощущения, которые испытывал первые дни после того как курить бросил. Тяжело, но наличие осознанной цели и гордости вполне позволяет справляться. Не так уж это и трудно, особенно когда слабаком себя ощущать не хочешь.

Отбросив накатившие воспоминания сосредоточился на действиях призрачного лося. Он замер практически нос к носу с тотемом и принялся в буквальном смысле пить концентрат веры. На первый взгляд ничего необычного, все правильно и логично, но цепляло ощущение какого-то несоответствия. Не сразу сообразил, что дело в плотности призрачного тела лося и активности его очага. «Ничего не понимаю», — задумчиво потер подбородок, смотря на практически неменяющегося духа. Тут или он уже настолько мощный, что такое количество веры почти ничего не дает, или же она ему не очень-то и подходит.

Последнее показалось более логичным. Ну не чувствовалось в призраке лося огромной мощи. По субъективном ощущения он где-то на одном уровне с гонявшим меня медведем был. Тут еще и давным-давно виденная кулинарная передача вспомнилась. В ней говорилось о том, что грибы — это чуть ли не сплошной белок, но входящий в состав их клеточных мембран хитин не позволяет человеку его усваивать. Проще говоря, сколько не съешь, толку чуть будет. Без долгой термической обработки ими не наесться. Пустое набивание брюха. Именно поэтому соответствующие блюда есть только у тех народов, кто нечто вроде русской печки для приготовления еды использовал. Вот в ней, после нескольких часов томления, из грибов вполне себе сытная, питательная и легкоусвояемая пища получается.

Попытка приблизиться и подробнее рассмотреть происходящие в теле призрачного лося процессы не встретила понимания со стороны сохатого. Он недвусмысленно копытом землю копнул и голову наклонил. Обострять не стал. Обошел тотем полукругу, подкрепился крохами с барского стола и отправился к горам.

Хорошо недавно побегал, раз ранее невидимые хребты на горизонте различимы стали. Правда, насчет «недолго» — это еще бабка надвое сказала. В своем трансе-оцепенении мог и сутки просидеть, а мог и месяц. Нет, последнее маловероятно. Трава примерно той же высоты, листья без особых изменений, так что не более декады. «Ну может пары недель», — хмыкнул, вспомнив о «корешках». Махнув напоследок рукой парнишке-шаману, смотрящему на меня выпученными глазами и с отвисшей челюстью, прошел сквозь дерево и окончательно покинул территорию первобытной стоянки.

Глава 7

Рым проснулся от порыва холодного ветра, проникшего под облезлую шкуру перекрывающую вход в пещеру. Тусклый свет раннего утра освещал небольшой пятачок каменного пола, а подернутые пеплом угли практически не давали тепла. Вздохнув и заранее поежившись, Рым поднялся с охапки травы. Конечно, такую постель требовалось постоянно обновлять, но спать или просто сидеть на ней было намного лучше, чем на голом камне. Бросив взгляд на соплеменников мальчик воздохнул. Раньше у него была другая постель. Гам, лучший охотник и самый сильный мужчина племени, по-особому относился к нему, всегда выделял Рыму кусок добычи и не позволял другим обижать его. Даже когда прошлой весной мать Рыма умерла, так и не сумев принести ребёнка, Гам не позволил забрать толстую шкуру, служившую Иле постелью.

Увы, но среди спящих Гама не было. После смерти Илы тот стал постоянно пропадать на охоте, но никогда раньше не задерживался на полную луну. Недавно шаман объявил его и трусливого Ара ушедшими навсегда. Сказал, что так ему нашептали духи. Вот только Рым не верил. Из всех духов, о которых рассказывал Хыр, сам мальчик видел лишь одного — полупрозрачную мышь. Однажды, во время вечерних посиделок возле костра, он попросил шамана рассказать про нее, даже веточкой указал, но шаман заявил, что Рым все выдумал и никакого духа-мыши в пещере нет. В тот раз Гама не было в пещере и Рым благоразумно не стал спорить. Вместо этого он угольком нарисовал маленькую мышку на куске камня и стал периодически растирать о ее голову зернышки, капать ягодным соком и мазать жиром от жаренного мяса. Рыму очень нравилось, когда призрачный мышонок прибегал к нему и начинал забавно прыгать, выпрашивая дать посидеть на камешке.

Со временем маленький дух стал чуть больше и перестал напоминать развеивающийся на солнце туман. Теперь он больше походил на сизый дымок от костра и начал приносить некоторую пользу. Один раз он даже отогнал змею, которую Рым не заметил увлекшись выкапыванием сладких корешков. Между прочим, на поляну где они росли в огромном количестве, мальчика привел все тот же мышонок. Конечно, маленький хитрец сделал это не просто так, он хотел, чтобы на камень с его изображением было пролито как можно больше сока. Впрочем, Рым уже давно понял, что дух таким образом ест.

Хлопнувший из-за порыва ветра уголок шкуры прервал череду воспоминаний и Рым поспешил к входу. Выбравшись наружу и оправившись прямо со скального выступа, он внимательно осмотрелся. Рым все еще надеялся увидеть Гама. Тщетно. Ведущая к пещере тропа была пуста, а из раскинувшегося внизу леса не поднимались струйка дыма и не мерцал вдалеке чуть заметны огонек. Попив студеной воды из пробегающего меж камней ручейка, Рым поспешил обратно. Утро в горах и в самое жаркое время бывает весьма бодрящим, а уж теперь, когда через луну начнут желтеть листья, и вовсе, спускающийся с вершин морозец пробирал.

Вернувшись в теплое нутро пещеры и придавив округлым камнем угол шкуры, Рым направился к кострищу. Пошуровав тонкой веточкой, он убрал серый пепел и освободил багровые угли. Подув на них, Рым тут же дал огню пищи и протянул озябшие руки потер ладошки. В благодарность за еду, пламя поделилось с ним теплом. Смотря на то, как жадно огонь поглощает тонкие веточки и кору, Рым завистливо прищелкнул языком. Самому ему уже неделю толком поесть не доводилось.

«Сперва шкуру отобрали, потом еду», — подумал он, бросив взгляд на ворочающих соплеменников. Если бы не мышонок, недавно приведший его к гнезду, так и вовсе бы сил не было. Не смотря на то, что Рыму минуло двенадцать зим, он был ниже и слабее сверстников, от чего и не мог отвоевать свою часть выделенной взрослыми добычи. Впрочем, с добычей в последнее время стало плохо. Звери, словно испугавшись чего-то, покинули предгорья. Только мелочь осталась, но пары-тройки зайцев, да даже пятерки, племени хватало лишь на раз перекусить. «Эх, если бы с нами был Гам», — вернулся к грустным мыслям о единственном близком человеке Рым.

— Совсем обелились, лежебоки, — вырвал его из грустных мыслей и бездумного наблюдения за танцем огня, внезапно раздавшийся голос.

— Гам?! — вскочил и радостно обернулся Рым, да так и замер, когда увидел сквозь полупрозрачное тело охотника перекрывающую вход шкуру.

Оба молча смотрели друг на друга. Призрак с чуть грустной, даже немного виноватой улыбкой, а мальчик… тот просто растерялся и не знал, как поступить. Если бы все было как обычно, он просто кинулся бы к Гаму и с разбегу влип бы в его могучую грудь, но с призраком такого не сделать.

— Т-ты умер? — наконец прошептал вопрос Рым.

— Дикари убили, — вздохнул Гам. — Но скормить своему духу-покровителю не смогли, — тут же хохотнул он, да еще и кулаки сжал оскалившись.

— Что случилось? Расскажи? — тут же заблестел любопытными глазами Рым.

— Давай присядем, — махнул в сторону костра призрак и Рым тут же повиновался.

Он всегда любил послушать истории и узнать что-то новенькое, да что там, он даже женщин внимательно слушал, а уж когда рассказчиком оказывался кто-то из охотников, и тем более если им был лучший из них, то его и пинками не отогнать было.

— Ой, у тебя ноги появились, — то ли восхитился, то ли удивился Рым, когда подлетевший к огню Гам, совершенно буднично, уселся на покрытый куском шкуры камень.

— Если думаю о них, — усмехнулся призрак. — Ладно, не болтай, дело серьезно, — отбросил он веселость.

— Ага, — кивнул Рым и приготовился запоминать.

— Беда к нам идет, — начал Гам, уперевшись призрачными руками в колени и, подавшись вперед, чуть навис над огнем. — Дикари на нашу землю пришли. Да не простые, а со злым духом-покровителем. Мы с Арой далеко за раненным оленем ушли. Ну да сам знаешь, какой из Ары помощник.

Призрачное лицо Гама скривилось в досаде и Рым тут же кивнул. Ара не только был труслив, но еще и криворук. Поговаривали, что в детстве его камнем ушибло, вот с тех пор он и не мог толком копье метнуть.

— В общем, догнали мы оленя, добили бедолагу, но возвращаться поздно было, решили заночевать. Тушу на дерево поднимать стали, чтобы поутру разделать, тут-то на нас дикари и напали. Мне камень в голову бросили, свалить не свалили, но земля с небом местами меняться начали, деревья заплясали, — призрак отчетливо челюстью повел и Рыму показалось, будто он скрежет зубов услышал, — в общем, Ара в кусты убежал, а на меня набросились, повалили и ногами бить стали.

Дух замолчал, сверкая глазами и сжимая кулаки. Рым не стал торопить, только чуть пошевелился, чтобы сесть поудобней.

— Очнулся на поляне какой-то. Рядом измазанный кровью столб, завернутый в шкуру и с медвежьим черепом наверху. Мутило жутко, не сразу хрипящего в агонии Ару разглядел. Подняли меня дикари, к главному подтащили. Тот что-то прорычал, ну и мне ясно стало — убьют. Плюнул уроду в морду, тот мне и выпустил кишки.

От воспоминаний призрак содрогнулся и плечами повел, а Рым с восхищением на него взглянул. Сам он сомневался, хватило бы у него смелости так же поступить. «Теперь точно бы хватило», — решил мальчишка, в очередной раз взглянув на Гама. Что ни говори, а он мечтал стать хотя бы в половину таким же как Гам.

— Умирал я, паскудно умирал, — продолжил рассказ призрак, протянув к огню руки, — но тут сверкнуло, словно молния в грозу небо разрезала, а потом громыхнуло, да так, что все дикари попадали и мордами в землю уткнулись.

Голос Гама наполнился силой и сам стал подобен раскатам грома. От избытка чувств, вновь переживая недавние события, призрак поднялся и, не заметив, частично влетел в огнь костра. От подобной картины, от слов, Рам сжался в комок и задрожал. В мальчике одновременно боролись любопытство и первобытный ужас.

— Небесный дух спустился ко мне! Он хотел спасти меня! Забрать к Иле! Отвести туда, где нет смерти и всегда много добычи! — вещал ничего не замечающий вокруг Гам. — Ему помешал сделать это призрак пещерного медведя, — неожиданно тихо закончил Гам.

— А… — начал Рым, в котором победило любопытство, но закончить не успел.

— Чудовище бросилось на нас, и я убежал, оставил небесного духа одного, — опустил голову Гам. — Струсил, словно… словно Ара, — ударил он себя по голове кулаками и схватился за полупрозрачные полосы. — Я недостоин предков.

Рым с ужасом и непониманием смотрел на творящееся с Гамом. Тот всегда был настоящей глыбой, он казался мальчику скалой, которую не может поколебать даже самый сильный ветер невзгод, но сейчас он видел другого Гама. Впрочем, поразмышлять Рыму не дали.

— Мы все в огромной опасности, — заговорил Гам, прекратив раскачиваться и мычать так, словно у него зуб болел. — Хоть я и подвел небесного духа, он все же дал мне время, уведя за собой медведя-призрака. Дикари идут к горам, вскоре они будут здесь и обязательно нападут. Их много, больше чем нас. Племя должно уйти к большой воде как можно скорей.

Обдумав все услышанное и немного успокоившись, Рым сказал:

— Меня не станут слушать.

— Причем тут ты? — удивился Гам. — Разбуди лежебоку шамана, и я скажу ему что делать.

— Хорошо, — кивнул Рым.

Спорить он не стал, просто не видел смысла терять время и объяснять очевидное. Хыр не способен даже призрачного мышонка разглядеть, но Гам в любом случае попытается с ним поговорить, так пусть сам и убедится в несостоятельности шамана. Конечно, получать по шее от Хыра не хотелось, но можно ведь и не подставляться.

Глава 8

Подобравшись к шкуре, на которой храпел шаман, Рым переложил руку спящего Ука и накрыл ее спутанными космами Хыра. Осмотрев получившуюся композицию и мимолетно оскалившись, Рым подобрал травинку подлинней и пощекотал нос Ука. Тот поморщился, чихнул и попытался перевернуться на другой бок. Само сбой, при этом он зацепился за волосы Хыра и весьма чувствительно их дернул. Дожидаться дальнейшего развития событий Рым не стал и быстро отбежал к своему месту на краю. Плюхнувшись в травяную постель он притворился спящем. Вовремя.

Ук отличался силой, буйным нравом, но не умом. Разумеется, от всего произошедшего он и Хыр проснулись, но спросонья они просто не могли быстро разобраться в ситуации. Почувствовав руку в странном плену Ук предпринял попытку освободиться. Попросту говоря, дернул ее к себе. Последствия оказались предсказуемы. Не успевший толком сесть шаман заорал от боли и дернулся вслед за выдираемыми волосами. Что уж он там подумал — тайна велика есть, но отбиваться от неожиданного нападения принялся бурно. Замолотил кулаками и замахал ногами. В общем, бурная у племени побудка вышла.

Сидя на своем месте и усиленно натирая глаза кулаками, Рым бросил взгляд на дух Гама. В ответ тот лишь чуть уголком губ дернул и едва заметно головой качнул. Отношения между мальчишками не были секретом для бывшего охотника. Нравилось Уку над физически более слабым Рымом куражится. Впрочем, тот всегда находил возможность ответить, а до задиры никак не доходило — почему на него вечно столько шишек сыплется.

Когда суматохе более-менее улеглась, люди потянулись на выход. Последним из пещеры выбрался Ук, хлюпающий разбитым носом и с наливающимся синяком под глазом. Он даже не попытался отвесить тумака Рыму, проскользнувшему обратно под каменный свод. Не до того было пострадавшему от гнева шамана парнишке.

Хыр, хоть и не блистал особыми талантами в плане рукоприкладства или охоты, но кулаки имел тяжелы и ногу твердую, от чего прихрамывающий Ук при всем желании вряд ли бы сумел попасть по верткому Рыму. Собственно, потому-то он и решился на опасный маневр. Ну не смог он сдержаться от того, чтобы еще больше не унизить задиру. Впрочем, Ук ничего не понял, а остальные не обратили внимания. Правда, делал это Рым больше для себя. Все же, как бы ему не хотелось быть храбрым, но когда на него надвигался сжимающий кулаки Ук, Рым испытывал тянущее чувство где-то в районе пупка и боролся с дрожью в коленях.

Наконец в пещеру вернулся шаман, и Рым тут же отбросил всю веселость, а мысли об удачной мести за отобранную вчера порцию мяса ушли в небытие, будто их и вовсе не было. Заступивший путь шаману Гам открыл рот, но Хыр просто прошел сквозь призрака и плюхнулся на покрытый истертой шкурой камень. Рым не сдержал мимолетной улыбки. Уж больно забавно смотрелся так и не закрывший рот Гам. Впрочем, он быстро справился и вернул челюсть на свое место.

— Рым, принеси воды, — швырнул Хыр бурдюк.

— Хорошо, — буркнул мальчик, подхватил сделанный из желудка овцы сосуд и, чуть заметно пожав плечами на вопросительный взгляд Гама, выскользнул из пещеры.

Пока охотник был жив, подобные поручения никто не раздавал. Во всяком случае, они не касались личных бурдюков.

Рыму пришлось обождать, пока все племя не ополоснется и не напьется. Узкий пятачок позволял подойти к горному ручейку максимум втроем. Все это время Гам пытался обратить на себя внимание Хыра, но так и не добился успеха. Поручение шамана позволило Рыму избежать распределения на работы. Конечно, его бы в любом случае отправили с женщинами и старшими детьми собирать коренья и ягоды в долине, да наверняка еще отправят, но к пещере он вернулся одновременно с вышедшими из нее охотниками. Последние дни оказались неудачными для мужчин-добытчиков. Несколько зайцев и барсук, вот и все что принесли они к огню, потому и подкрепиться перед охотой им было нечем, а орехи и на ходу жевать можно.

Спешить Рым не стал, отошел в сторонку и присел за чахлым, перекрученным кустом с узловатыми шишками на стволе и тонкими колючими листочками. Вскоре из пещеры выбрались женщины и дети от пяти и старше. Никто не стал искать Рыма, похоже о нем просто не вспомнили. Впрочем, сборщик даров природы из него был посредственный. Вечно он чем-нибудь увлекался, то на муравьев заладится, то просто задумается, от того и производительность катастрофически страдала. Окрики и тычки практически не помогали, так что на мальчика давно уже рукой махнули. Правда, благодаря призрачному мышонку он частично искупал недостаток труда обнаружением богатых мест, но случалось такое редко.

Дав женщинам и детям отойти подальше, Рым скользнул в пещеру и быстро огляделся. Шаман сидел у огня, недовольно бурчал под нос, шевелил прутиком в огне и неспешно жевал орехи. Бросив взгляд на полный орехов кожаный мешочек, сделанный из снятой с ноги зубастой кошки лапы, Рым сглотнул слюну.

— Вот, — протянул он наполненный бурдюк шаману, предусмотрительно подождав, когда тот вытащит новую порцию орехов.

— Долго, — скривился Хыр, но отвешивать подзатыльник не стал, руки заняты были.

Отвечать Рым не стал, а поспешил отступить и вдоль стеночки убраться в дальний угол. Вскоре к нему присоединился и дух Гама. Спрашивать о чем-то не имело смысла. Поникшие плечи призрака и пошедший складками лоб говорили сами за себя.

— Обманщик, — вздохнул Гам.

— Угу, — кивнул Рым, доставая из-за пояса камешек с рисунком мышки и проводя пальцем по черному контуру.

Результат не заставил себя ждать, не прошло и минуты, как прямо из стены высунулась полупрозрачная мордочка, а следом дух мыши и целиком выбрался. Пискнув, призрак тут же забрался на положенный камень и прикрыл глазки-бусинки. Вздохнув, Гам отвернулся. Если бы мог, он бы, возможно, покраснел.

— Прости, что не верил, — выдавил он чуть слышно.

— Я не в обиде, — улыбнулся Рым, прикасаясь к призрачному мышонку.

Практически незаметная искорка мелькнула между мальчиком и духом. Миг, и она полностью растворилась в человека. Мышонок недовольно пискнул и, посидев еще немного на камне, полностью поглотив чуть заметную дымку, убежал по своим делам прямо в камень стены. Почувствовавший прилив бодрости Рым взъерошил волосы и, намотав особенно длинный локон на палец, задумался. Он не забыл о грозящей опасности, но заставить Хыра увести племя из обжитой пещеры не так-то просто. Так они сидели, каждый о своем размышляя.

Наконец Рым попросил еще раз рассказать о всем случившемся с Гамом и особенно про небесного духа. Гам повторил, постаравшись на этот раз не поддаваться эмоциям и заглушить жгучее чувство вины. Еще раз все обдумав, Рым подобрал маленький камушек и положив его на раскрытую ладонь сказал Гаму:

— Смахни его.

— Я не могу, я же дух, — взглянул на мальчишку, словно на больного Гам.

— Можешь, — мотнул головой Рым. — Мышонок, — махнул он рукой на стену, — спас меня от змеи. Он ее укусил. Правда, — добавил он отведя взгляд, — стал почти прозрачным и мне его месяц откармливать пришлось.

— Ладно, попробую, — согласился Гам, для которого мысль взаимодействовать с материальным миром казалась чем-то невозможным.

Увы, но видимо он совсем не верил в свою способность влиять на реальный мир будучи духом. Ничего у него не вышло ни с первого, ни с двадцатого раза. Посмотрев на вялые попытки и кислое выражение призрачного лица, Рым вздохнул и бросил взгляд на Хыра. «Придется рискнуть», — решил он, отбросил камень и поднялся на ноги.

— Ты куда? — удивился Гам, поднимаясь следом за мальчиком.

— Пойду шаману про тебя скажу, — буркнул Рым, и, пока коленки не заходили ходуном, поспешил к костру.

Само собой, Гам полетел следом. Как Рым и предполагал, Хыр не пожелал его слушать. Впрочем, прекращать доставать шамана Рым не стал. Ни после окрика, ни после подзатыльника, ни после пинка. Конечно же не отличающийся особым терпением и чадолюбием Хыр довольно быстро рассвирепел и принялся за Рыма всерьез. Смотреть на то, как шаман шпыняет мальчика и не иметь возможности вмешаться Гаму было тяжело, но когда тот принялся бить ребенка, он буквально взорвался. Ярость напрочь вытеснил все посторонние мысли и Гам выдал свой лучший хук. Получивший мощный удар в скулу Хыр, совершенно не ожидающий ничего подобного, отлетел в сторону, перекувыркнулся через плечо, попытался вскочить, но ноги подвели его, и он плюхнулся на задницу.

— Стой! — завопил Рым в ужасе.

Если бы не он, Гам мог бы и забить несостоятельного шамана до смерти. Правда, испугался Рым не за Хыра, а за ставшего куда более прозрачным Гама. Конечно, он не знал, что случится с духом, если тот полностью утратит свою колдовскую силу, но он видел превращение снега в воду. Знал, что та высыхает и исчезая навсегда. Расставаться с Гамом, пусть даже ставшим призраком, он не хотел.

— Ты как? — подлетел к Рыму дух Гама.

— Нормально, — утер тот кровь из рассеченной брови. — Он сдерживался… немного.

— Понятно, — бросил он многообещающий взгляд на трясущего головой шамана.

— Теперь он точно послушается, ты только не мешай, — попросил Рым, поднимаясь и придерживая рукой ребра.

Доковыляв до Хыра, сделавшего слабую попытку отползти, Рым протянул ему руку.

— Гам больше не будет тебя бить, — сказал он.

— Он еще тут? — втянул голову в плечи Хыр и отблески костра в его глазах метнулись из стороны в сторону.

— Угу, — буркнул Рым, опустил руку и сел прямо на каменный пол. — Хыр, послушай, Гам говорит, что к нам идут дикари. Они не просто убьют нас. Они отдадут нас злому духу медведя.

На этот раз шаман куда внимательней отнесся к словам мальчика. Все же, хороший удар порой прекрасное средство для прочистки мозгов, особенно для таких личностей как Хыр. Ведь сам по себе он был далеко не глуп. Дурак просто не смог бы так долго обманывать племя.

Дав Хыру время осознать и проникнуться перспективной, Рым продолжил:

— Если бы Гам не сбежал, нам бы помог небесный дух, но теперь он разочарован в нас. Считает трусами. Мы должны не просто бежать от служащих зверю, но и найти его. Под покровительством великого духа мы не будем знать голода. Только представь, дичь сама будет идти на охотников, а вкусные корни и зерна расти в изобилии рядом…

Разумеется, Рым не знал о таких понятиях как кнут и пряник, но он интуитивно понимал — одним страхом удастся сдвинуть племя с места, однако, без конкретной цели и надежды на сытое будущее, люди довольно быстро начнут роптать. Все же, бесспорным авторитетом и абсолютной властью Хыр не обладал. Конечно, Гам мог послужить козырем, но Рым не хотел рисковать духом. Во всяком случае до тех пор, пока тот не станет вновь плотным как чадный дым от свежих еловых шишек.

К сожалению, даже во времена каменного века оседлый образ жизни означал массу проблем с немедленным выходом. Люди банально обросли вещами и прикипели к месту. Хыру пришлось изрядно потрудиться и даже подраться с одним из вернувшихся с первыми звездами охотников. Еще повезло, что охотники лишь пару зайцев добыли. Последние неудачи в охоте послужили весомым доводом к словам Хыра. В общем, ни шатко ни валко, на следующий день начались сборы. Часть охотников отправилась налегке, им предстояло позаботиться о ночлеге и пище. С ними же пошли и некоторые женщины. Собственно говоря, именно им и предстояло заниматься обустройством стоянки, пока мужчины охотой занимаются.

Идти решили к большой реке, делать плоты и сплавляться вниз по течению. Знавший округу на десять дней пути Гам был уверен — небесный дух обязательно выйдет к воде и последует за ней. То ли чувствовал он его из-за влитой маны, то ли просто из личного опыта исходил, проецирую свои действия на другого, никто спрашивать не стал. Рыму хватало и того, что на реке их вряд ли сумеют догнать дикари. Хура так же устраивала идея плыть, а не идти. В общем, у шамана с новоиспеченным учеником (соответствующий обряд был подготовлен и проведен со всем тщанием), затеявших переселение племени, имелось полное единодушие, а остальные и не спорили.

Единственное, о чем не знали переселенцы — поклоняющееся духу пещерного медведя племя неандертальцев, ведомое Аматом по прозвищу «Драная Спина», находилось намного ближе чем они думали. Именно призрачный покровитель дикарей разогнал всю крупную добычу в предгорьях. Пользы ему от подобного было чуть, но так он срывал злость и раздражение, вызванное истощением от долгой и бесплодной погони. Если бы не оно, дух почти наверняка напал бы на кроманьонцев, ведь именно подобные им убили его давным-давно, но, пусть его и нельзя было считать полностью разумным, кое-что он все же соображал. Во всяком случае его интеллекта хватило на то, чтобы поспешить к Амату и направить своих последователей к логову врага. Медведь-призрак хотел восстановить и преумножить собственные силы. Он не собирался спускать обиду духу, посмевшему покуситься на его добычу. Он всего лишь отложил месть. Потом он пойдет по следу и разорвет наглеца.

Глава 9

Могучий Гудис, довольно скалясь подтащил к Амату последнюю жертву. Молоденька самочка визжала и брыкалась, но не могла вырвать зажатые крепкой рукой волосы. Опытный помощник намотал их на кулак, напрочь лишив жертву возможности применить зубы, а на царапины и пинки ему было плевать.

— Успокой ее, — велел предводитель медведей.

— Ар, — выдохнул здоровяк и отвесил девочке смачную оплеуху.

Амат поморщился от звука и постарался побыстрей закончить обряд жертвоприношения. Обмякшее тело, не упавшее лишь за счет «поддержки» Гудиса, находилось далековато от напитанного кровью тотема, но Амат решил не затягивать. Замахнувшись серповидным клинком, он ударил не сдерживая силы по тоненькой шее и перерубил ее. Голова осталась висеть в руке помощника, а тело повалилось вперед и рухнуло прямо перед тотемом. Соплеменники одобрительно взревели, оценив, как точность расчета, так и мощь вожака.

Сам Амат ничего подобного не планировал и не хотел. Его вообще мутило от запаха крови, в которой он вымазался с головы до ног, да и прочие запахи, густым смрадом висевшие над окутанной туманом поляне, ничуть не способствовали хорошему самочувствию. Справившись о новым приступом тошноты и борясь с головокружением, он дал знак соплеменникам и отступил подальше от скрывшегося в колдовском дыме тотема. Покровитель пировал, щедро одаривая силой почитателей великого духа медведя. Вот только сегодня Амат не испытывал обычного подъема и дикого веселья.

Принесенные в жертву тела, начисто лишившиеся светящихся покровов и с погасшими ручейками жизненных соков, были подхвачены и отнесены к кострам. Дух-покровитель не любил огня, поэтому костры стали распалять только сейчас, когда обряд завершился. Вскоре на поляне остался лишь один запах — запах жарящегося мяса. Развернувшись, Амат пошел сквозь истоптанные заросли камыша к воде. Его чуткий слух уловил звук шагов за спиной, но он не стал оборачиваться. Наверняка это Гудис или его брат Гарадаг. В любом случае, даже преданнейшие и сильнейшие охотники племени его сейчас не интересовали.

Выйдя на место недавней схватки, Амат лишь мимолетно скользнул взглядом по окровавленной и вытоптанной зелени. Выразив отношение утробным, совершенно звериным рыком, он прошел мимо трупов и войдя по пояс в воду принялся неспешно отмываться. Впрочем, стягивающая кожу сохнущая кровь была лишь поводом покинуть соплеменников. Не так уж она его и беспокоила. В конце концов, он давно привык к подобным мелким неудобствам. Нет, не желание чистоты привело Амата к реки — он хотел подумать.

— Дичь ушла, — пророкотал оставшийся на берегу Гарадаг.

— Это не важно, — дернул плечом Амат. — Охота и так была славной.

— Вугар, раздери его потроха муравьи, — рыкнул Гарадаг недовольно.

Амат промолчал. Некстати разболтавшийся громила направил его мысли совсем в другую сторону. Против собственных планов, он окунулся в реку памяти. Вновь замелькали картины стремительного бега за явившемся покровителем. Дух злился на племя. Его и раньше нельзя было назвать миролюбивым или заботливым, но после неудачного жертвоприношения он совсем взбесился. Разогнал дичь, лишив своих детей охоты, и погнал к горам. После двух суток бега, он все же сбавил темп, а потом и вовсе дал им отдохнуть, оставив одних и уйдя вперед. За ладонь времени отряд успел отдохнуть и отъестся, а затем Амат, прекрасно ощущающий покровителя, повел их дальше.

Призрачный медведь лишь пару раз появлялся рядом с ними, но ни разу не подошел близко и не помог с охотой. Амат чувствовал, что тот все еще не утолил жажду крови и был рад этому. Все это время Амат напряженно думал о произошедшем. Да, он сам допустил ошибку не убив жертву правильно, но он уже делал так раньше и ничего необычного не происходило. «Значит дело не в этом», — резонно решил Амат и продолжил размышлять.

Ему частенько приходилось сталкиваться с чужими духами, но могучий медведь всегда одерживал верх над ними, а ведомые Аматом охотники побеждали живых. Конечно, иногда это обходилась настолько дорого, что приходилось совершать долгий переход к родным стойбищам, набирать подросших мальчишек и лишь затем продолжать поход, но за все это время Амат никогда не сталкивался с призраками похожими на людей. Верней, видеть-то он их видел, но покровителю они были на один зубок, а тут… От воспоминаний о жутком грохоте и слепящей вспышке, сопровождавшие появление необычного духа, Амат поежился.

Он единственный из всего отряда осмелился взглянуть на странного призрака, и то, что остальные, в лучшем случае, смогли бы увидеть лишь ели заметную рябь воздуха ничего не меняло. Трусы и слабаки. Еще бы, ведь за время трех дальних охот, он был единственный, кто осмелился надеть на голову череп покровителя и выжить после знакомства с призрачными когтями. Однако, именно тогда, лежа в бреду, с разодранной до костей спиной, он познал истинный страх — страх смерти. Амат, снискавший славу бесстрашного, на деле панически, до судорог, боялся умереть. Вот только ужас от вечного забвения стал для него вызовом. Он будил жгучую ярость и ненависть к несправедливости мироздания. Именно поэтому он первым бросался в драку и никогда не отступал. Каждый раз рискуя жизнью, он буквально ломал сам себя, получал настоящее мазохистское удовлетворение от хождения по краю и бросал вызов естественному порядку мира.

И несмотря на все это, невзирая на множество схваток, в которых он каким-то чудом умудрялся избегать ран, он боялся умереть окончательно. Может как раз из-за своей удачливости и боялся? Еще он знал, точно знал — духи могут жить вечно. При условии, что их не убьет другой дух. Именно поэтому неудачное жертвоприношение и явление необычного призрака так крепко засело в его голове. Ведь сам того не осознавая, он искал способ переродиться. Стать бессмертным.

Амат видел, как чужой покровитель, а никем иным, по его мнению, явившийся с громом призрак быть просто не мог, превратил жертву в духа. Он видел, как необычный призрак наполняет жизнью пересыхающие каналы в теле умирающего и разжигает тускнеющие оболочки. Более того, вмешавшийся в обряд призрак спас молодого духа и сумел не пасть от могучих когтей покровителя Амата. Да что там пасть, он так измотал медведя, что пришлось приносить в жертву своих. Те пошли на смерть добровольно и с радостью, но полностью восстановить силу покровителя не смогли.

Все изменилось с новой луной. Медведь-призрак явился ночью и повел своих детей сквозь мрак к лишь одному ему ведомой цели. Когда солнце стало клониться к закату, уставший от долгого бега отряд выбрался на тропу. Поднявшись по ней, они оказались у брошенной пещеры. Угли еще чуть теплились, враг ушел относительно недавно, но преследовать его в наступающих сумерках, будучи усталыми… Грозный рык разъярённого духа и возникшие на камне полосы от когтей сказали сами за себя.

Долгий бег вывел их к заросшему камышом берегу. Чуть уловимый запах дыма заставил перейти на шаг. Впрочем, не так уж они и потеряли в скорости. Тем не менее, двигаться они стали куда тише. Звук по воде разносится далеко, и вскоре они услышали речь добычи, плеск и странный шелест. Амат уже собрался отдать жестами сигнал разделиться, чтобы охватить дичь с двух сторон, но тут молодой Вугар заорал во всю лужёную глотку и рухнув принялся кататься по земле. Это оказалось столь неожиданно, что даже многоопытный Амат растерялся и замер в нерешительности. Взревевший покровитель подскочил к Вугару и ударом лапы практически разорвал пополам рослого охотника, мгновенно вернув тишину.

Поняв, что скрываться дальше смысла нет, Амат заорал и махнул ритуальным клинком в сторону вражеского лагеря. Вот только сам он впервые не бросился вперед, и дело тут было не в страхе. Просто на его покровителя налетел отлично запомненный Аматом призрак неудачной жертвы. Полупрозрачный дикарь запрыгнул на холку намного более плотного и крупного медведя. Подобное поведение заставило Амата ломать голову над странным поведением духа. Сперва он решил, что сейчас появится чужой покровитель и, на всякий случай, отступил подальше. В конце концов, в сражении духов живым просто нет места. Однако, медведь-призрак рычал, вертелся, вставал на дыбы, полупрозрачный дикарь держался, становясь все менее плотным. Время шло быстро и исход схватки становился все очевидней.

Будь на месте вражеского покровителя сам Амат, он бы уже раз десять нанес смертельный удар. Вот тут-то он и понял, что жертвующий собой призрак всего лишь пытается выиграть время. Стоило это осознать и перестать до рези в глазах пялиться на битву духов, как он сразу же услышал творящееся на берегу. Словно кто-то убрал ладони от его ушей. Плеск — вот что было важно. Взревев, Амат бросился следом за соплеменниками, но успел лишь к развязке. Десяток убитых на берегу, причем, четверо оказались своими, и всего один захваченный плот из кое-как связанного кожаными полосками камыша. Ладонь пленных, если считать с бесполезным младенцем.

Дав знак Гудису размозжить голову бесполезному в обряде малышу, Амат вгляделся в реку. Обычный человек увидел бы лишь темные шевелящиеся тени, но глаза шамана позволили разглядеть больше, впрочем, особого толку с этого не было. Воду дети медведя не любили, как и их покровитель, обитавшей при жизни в горах. Река не то чтобы пугала, но некоторую робость внушала.

Само собой, Амат не мог знать, что их дух-покровитель, еще будучи маленьким медвежонком, чуть не утонул в бурном потоке сошедшего с гор селя. Он вообще не знал о том влиянии какое духи оказывают на живых, особенно тех, кто им поклоняется. Для него были совершенно естественны некоторые физиологические отличия соплеменников от других двуногих. В конце концов, именно они позволяли считать себя особенными, а всех остальных лишь обычной дичью по нелепой случайности похожей на настоящих людей.

Закончив смывать кровь и изрядно продрогнув, Амат выбрался на берег. Махнув рукой Гарадагу, он отправился на поляну. Принесенный с реки туман понемногу развеивался, вскоре чуткий нос уловил запах жаркого и живот тут же отозвался бурчанием. Рот Амата наполнился слюной, а ноги сами ускорили шаг. Непривычные мысли, сумбурные и мечущиеся, словно путающий след заяц, отступили под давлением обычной физиологии, а ту еще и покровитель решил поделиться с последователями силой, щедро плеснув в них потоком преобразованной маны.

Последнее, по уровню воздействия на способность связно мысли, было сильнее бурдюка крепчайшей браги, настоянной на грибах и шаманских травах, приправленного ударом дубины по темечку. Тем не менее, перед тем как отдаться простому и понятному набиванию брюха, напрочь утратив человеческое, Амат успел порадоваться. Он давно знал нрав и повадки покровителя, раз тот явил милость, значит нажрался сверхмеры и скоро завалится в спячку. Некоторое время они будут оставаться на месте, отъедаться, благо на берегу валяется достаточно мяса, восстанавливать силы и главное — беречь покой спящего в тотеме духа. Впрочем, большую часть этого времени они никогда не вспомнят, так как мало чем будут отличаться от дикого зверья. Обычное и давно уже привычное времяпрепровождение.

Глава 10

Покинув стоянку лосепоклонников и сделав небольшую петлю вышел к реке. Прямо по ней и отправился в дальнейший путь. Не то, чтобы мне доставляли проблемы деревья, кустарники и прочие материальные преграды, но чисто психологически оказалось комфортнее над водой лететь. Тут главное не задумывать о самом процессе, а то можно и ноги намочить. Впрочем, несколько малозначительных эксцессов, случившихся в первое время, давно остались позади и кроме легкой усмешки ничего не вызывали. Нет, ну в самом деле — утонувший призрак, та еще шутка юмора.

Мысли текли плавно и неспешно, практически в унисон с подернутыми легкой рябью волнами, катящимися подо мной. День сменялся ночью, редкий всплеск рыб и постоянные птичьи трели вносили некоторое разнообразие в монотонность пути. Правда, примерно на вторые сутки они стали так называемым белым шумом и практически сошли на нет. Точнее, просто перестал обращать внимание и замечать подобные звуки. Хотя, когда в лесу кто-то выл или рычал, обострившийся слух тут же начинал вновь улавливать отфильтровываемое разумом.

Пожалуй, самое удивительное открытие, которое пришлось на это время — отсутствие физической усталости. Очаг работал стабильно, словно отлаженный мотор, нет, пожалуй, стоит его с насосом сравнивать, а, не важно. Так вот, небольшие затраты сил легко компенсировались новыми поступлениями и если бы не психологическая усталость, так и вовсе бы летел без остановок. Однако, видимо в силу своей новой природы, такая роскошь как сон оказалась мне просто недоступна. Вот не мог заснуть и все тут. Повезло еще, когда восстанавливался после гонок на выживание в транс впал. Случайно вышло, но мне в дороге изрядно помогало, да и опыт медитаций, которыми немного баловался в прошлом, оказался в жилу. Короче говоря, спать не спал, но пару раз в сутки останавливался и сосредоточившись на мерной пульсации очага в некое подобие забытья уходил.

Нужно мне это было исключительно для того, чтобы остановить бег мыслей. Ведь по сути, от одиночества, можно было и разумом повредиться. Конечно, даже до разговоров с самим собой мне еще далеко, но определенную зацикленность в мыслях уловить удалось, а дальше заработала память, подбросившая несколько историй о свихнувшихся за короткое время Робинзонах современности. Вот и решил превентивно бороться с возможным сумасшествием, и определился с приоритетной задачей — поскорей к людям прибиться. Пусть даже они не будут меня видеть, но человек существо социальное, так что хоть с боку постоять — все польза.

Увы и ах, но во времена каменного века ни о какой плотности населения речи не шло. Нет, теоретические ее конечно считали археологи, но на практике, для меня, не встретившего ни одного разумного представителя вида хомо за несколько дней пути, пользы с тех цифр ноль целых фиг десятых. С разумными, но не хомо, так же не складывалось. Это, честно говоря, радовало и где-то даже оптимизм внушало. Опять же звездное небо, на которое наконец-то сподобился взглянуть, хоть и не слишком походило на знакомое, но в первом приближении соответствовало моим познаниям из прошлой жизни. Во всяком случае спутник у планеты был один и, по-моему, ничем от старушки луны не отличался.

Тоже вот забавный момент, почему-то бытие человеком материальным воспринимается как прошлая жизнь, а ведь по сути мыслить я не прекращал, разве что в момент смерти на время забылся. Так и что — мы, между прочим, каждую ночь часов так на семь-восемь «выпадаем» и ничего… «Стоп», — притормозил бег мыслей, сползающую на проторенную, а от того весьма скользкую дорожку самокопания. Рефлексия могла затянуться, а размышлять о вечных вопросах сейчас совсем не с руки. До становления духом был материалистом, хоть и почитывающим всякую мистику с фэнтези, но то было больше данью моде и служило в первую очередь социализации. Без знания популярных имен и новинок, без понимания шуток и мемов, невозможно в компании своим быть и разговор поддерживать. Особенно в молодости актуально было. Впрочем, потом все то же, только в профиль и чуть более завуалированно.

«Да что же вы такие прилипчивые!» — ругнулся на своевольные мысли и решительно свернул к берегу. Лучший способ переключиться — заняться делом. Хотя бы на дерево взобраться и на заметно подросшие горы поглядеть. Может и еще чего интересного замечу.

Невысокий косогор, увенчанный лесным исполином и слегка вдающийся в русло реки был признан идеальным местом для осмотра окрестностей. При ближайшем рассмотрении у древесного великана обнаружились характерных сережки на ветвях, а потому он был признан ольхой. Конечно этот тридцати, если не сорокаметровый гигант был куда больше знакомых с детства деревьев, а знавал я их много, так как бабушка делала лекарственные настойки из «сережек». Весьма популярных в деревни. Много позже, повзрослев и перестав каждое лето ездить к старушке и собирать для нее сырье, до меня дошло, что дело было не в целебных свойствах ольхи, а в том, что ее почки и кору бабуля настаивала на спирту. Впрочем, медицинского эффекта дерева подобное ничуть не умоляло, а наоборот способствовало.

«Уф», — выдохнул ничуть не запыхавшись и картинно утер несуществующий пот. Бытие призраком имеет свои плюсы. «Лепота», — выдал давно ставшее классикой высказывание из культового фильма советской эпохи. Оно как нельзя лучше подходило к открывшемуся виду. Погожий безоблачный день, яркое солнце, блике на воде и сверкающие в лучах горные вершины. «Словно фольгой обмотали», — усмехнулся пришедшему на ум сравнению, вызванному мимолетным воспоминанием.

Был у меня дружок в детстве, отец у него кавторангом с флота ушел. Сергей Иванович любил море и флот до безумия. Знал тысячи историй и интереснейших фактов. Он мог часами рассказывать о службе, былых делах мореманов прошлого или обитателях глубин. Золотое было время. Беззаботное.

Сын в батю пошел, да так, что над ним в школе старшие посмеивались, мол, флажковую азбуку он раньше обычной освоил. Мы же над шутниками смеялись, невдомек им было, что семафорная азбука и флажковая — не одно и то же. Весело было с утра на балкон выйти и друг с другом обмотанными фольгой палочками через весь двор без единого звука пообщаться. Тут тебе и зарядка, и просто свое, особое, почти что тайное знание.

«Он бы оценил», — хмыкнул, смотря на гуляющее волнами зеленое море вокруг. Вот сколько лет прошло, а слова Сергея Ивановича о том, что у каждой воды свой, особый оттенок имеется — помню. Видимо и у леса так же, и у степи, а может и вообще у всего на свете. Как-то нежданно-негаданно светлые воспоминания из далекого прошлого, и вызванные ими эмоции, трансформировались в грусть. Стало жалко себя, вспомнилась сделавшая аборт Ленка. Могла бы хоть из приличия спросить! Дурацкая смерть из-за тупой курицы не сподобившейся даже в полицию звякнуть! Короче говоря, буквально полшажочка до скатывания в приступ безумной ярости оставалось, с последующей закономерной депрессией, за которой запросто могли прийти апатия с меланхолией и закончилось бы все, возможно, тупым врастание в дерево. Повезло. На небольшую отмель вышел мальчишка лет десяти, «яркий» ребенок тащил какую-то плетеную корзиной и пучок палок.

«Харе меланхолию меланхолить!» — проорал обрадованно и тут же, наплевав на перерасход ценной маны, сиганул вниз. За время пути не первый раз уже древесных исполинов как смотровую площадку или место отдыха использую, обзавелся уже кое-какими навыками по ускоренному спуску. Разумеется, раньше с таких высот не прыгал, все как-то больше нижними ветвями обходился, но принцип от этого не меняется. И вообще, чем я хуже шотландца[1]? Да ничем!

Где-то краем сознания все же отметил — дичь творю. Видимо долгие сутки одинокого пути и все ранее пережитое оказали куда более существенное влияние на психику, чем мне думалось ранее. Хотя, если все еще умудряюсь замечать подобное, значит не все потеряно. Как известно, лишь сумасшедшие и дураки всегда считают себя здоровыми и лишь они железобетонно уверены в правоте собственных суждений. Про поколебать в сделанных выводах и вовсе молчу — нереально.

Шмяк-плюх и совсем не наигранный «уф» ознаменовал приземление в воду. Перерасход сил вышел не просто большой, а чертовски огромный, но все же форму полупрозрачного тела удалось сохранить, а что она в детализации потеряла, так это и хорошо. Местные к фасонам XXI века не привычны, а попытка «переодеться» в шкуры провалилась. Видимо ходить голым мне настолько дико, что на подсознательном уровне создал поверх тела привычную одежду, но изменить ее — все равно что ушами шевелить. Теоретически подобному трюку может обучиться любой желающий, но времени и сил уйдет много, а плюсы весьма и весьма сомнительны. Так что нечто бесформенное, то ли вата, то ли дым-туман, а то ли вовсе драный саван какой, для первого контакта, пожалуй, в моем случае — наилучший вариант.

Глава 11

Стремительный полет к песчаной косе, на деле вряд ли превышающий скорость хорошего бегуна, удалось вовремя затормозить. Хватило мозгов не являться перед мальчиком сходу. Еще повезло, что, условно говоря, от солнца заходил. Впрочем, пыхтящий над установкой рыболовной снасти ребенок в мою сторону и вовсе не глядел, а вот мое зрение, заметно улучшившееся после становления духом, вполне себе позволяло рассмотреть детали. Примитивная верши, или морда, как называли деревенские парни подобную конусообразную конструкцию, сплетённую из ветвей ивы, оказалась размером чуть ли не с мальчишку. Качеством исполнения снасть так же не поражала. Одно то, что она кое-где полосками кожи скреплялась уже говорило о многом. Новодельный самодел, явно изготовленный юным рыбаком второпях и при полном отсутствии опыта.

Последняя мысль была весьма и весьма тревожной. Могло статься так, что мальчик, по какой-то причине, остался один-одинешенек. Не хотелось бы, честно говоря. Еще и эмоции его толком не разобрать, сосредоточен парнишка на работе, борется с плавучей конструкцией и злится. Токи праны, как решил для себя называть энергию, текущую по пронизывающим тело каналам, особенно быстры в районе рук и плеч. «Хм», — выдал прищуриваясь и вглядываясь в проходящие по ребрам потоки. Странными они мне показались, как-то необычно в них прана проходила, словно пульсировала. Может показалось?

Вот тут мне и пришла в голову здравая мысль посмотреть на ребенка обычным, так сказать, человеческим взглядом. Как-то незаметно привык к использованию расширенного спектра восприятия. Доразвлекался играя с глазами. С другой стороны, благодаря этому без проблем «сузил» зрение до видимого спектра, фактически, проделал это не задумываясь. Захотел и получил. Удобно, когда появляются новые рефлексы, позволяющие возможностями тела на автомате пользоваться. Ох, сколько же мне их еще наработать придется. «Так, позже пострадаешь», — одернул сам себя и принялся разглядывать мальчишку.

«Какой-то он заморенный», — вынес вердикт наблюдениям, порадовавшись относительной чистоте и опрятности паренька. Разумеется, оценка была дана по местным меркам. В конце концов, мне было с чем сравнивать. Медведе- и лосепоклонники давали определенный материал для выводов. Между тем, мальчик закрепил палочками своевольную вершу, выпрямился, и тут же скособочился приложив руку к ребрам. Похоже не на пустом месте возникло у меня ощущение неправильности тока праны. Болью полыхнул отчетливо.

Вернув привычное зрение и слегка расширив его так, чтобы четче видеть энергетические оболочки, вновь принялся рассматривать мальчика. Слои ауры, похожие на покрытые маслянистой пленки мыльные пузыри, поразили насыщенностью, яркостью и активностью. Это же помогло сходу заметить отличие в оттенках и интенсивности творящегося в районе ребер мальчишки. «Ничего серьезного, достаточно просто маной подкачать», — сделал, возможно, излишне смелый вывод об увиденном. Впрочем, некоторые основания под ним имелись. Насколько мог судить, ребенку элементарно не хватало праны. Покормить пару-тройку дней от пуза и дать недельку отлежаться, вот и все что ему требовалось.

«А ведь это очень даже хорошо», — кивнул, потирая подбородок и начиная облетать мальчика по широкой дуге. Бегающие на задворках разума мысли о том, как выйти на контакт с мальчиком и развить его, начали складываться во вполне конкретный план действий.

Самым нежелательным развитием может быть страх и бегство ребенка. Даже агрессия не столь плоха. Все же, какое-никакое, а взаимодействие. Значит что? Правильно, нужен позитив. А добиться его можно обеспечив пареньку богатый улов. Наверняка он будет рад и вряд ли захочет бросить полную рыбы вершу. Потом подлечим, поделившись маной, может и не поможет особо, но хуже стать не должно. За время пути и обдумывания всего увиденного, у меня нечто вроде гипотезы, а то и целой теории созрело, и даже своеобразная аналогия возникла. Если особо не растекаться мыслью по древу, то люди, условно говоря, источник нефти, а духи что-то типа перегонного завода получающие из нее высокооктановое топливо, то есть ману. Прана же и вовсе нечто вроде торфа, она не столько «горит», сколько тлеет укрытая аурой, словно болотом каким.

Вот на предположении о том, что при помощи моей маны мальчик сумеет слегка раскочегарить собственные «малогорючие» запасы и строилась идея лечения. Прав или нет — эксперимент покажет. Во всяком случае умирающему охотнику подобная подпитка стать духом помогла. «Это даже хорошо, что во мне мало силы осталось, перестараться при всем желании не получится», — усмехнулся, останавливаясь выше по течению и начиная дыхательные упражнения.

Естественно ни в каком дыхании я не нуждался, но так мне было намного проще на погружение в воду настроится. Еще в первый день пути по реке, задумавшись о том, что лечу над водой и это, вроде как, совсем не естественно, умудрился потерять концентрацию и до самого илистого дна рухнуть. Никакие доводы разума о том, что духу на подобное плевать, эффекта не возымели. Паника накрыла, возникло ощущение, что вот прямо сейчас захлебнусь, замолотил руками, задёргался, рванул к поверхности, но подсознательно, похоже, просто не верил в возможность выплыть. Дикое желание оказаться на воздухе трансформировалось в магию, трети маны разом не стало, а я из воды пробкой вылетел. Наверно, со стороны, это вообще на взрыв мины или снаряда походило. Как до берега добрался, толком и не вспомню. Может и сразу на него приземлился.

Когда успокоился, даже посмеялся над собой. Однако, еще нескольких заныриваний избежать не удалось. Правда, будучи более-менее готовым к подобному и четко удерживая в голове мысль о принципиальной невозможности захлебнуться, выбирался на поверхность без спецэффектов и перерасхода сил. Просто греб себе «лягушкой» и на подводный мир поглядывал. Конечно, река изрядно проигрывала в буйстве жизни и разнообразии красок коралловым рифам, на которые довелось пару раз посмотреть в Египте, но отвлечься удавалось, а большего и не требовалось.

Вообще, моя самая большая проблема — подсознание. Все что выходит за рамки привычных возможностей человека требует осознанного усилия и психологической настройки. Наверно, если бы сумел убедить себя, так мог бы и в воде «лететь», не гребя руками, а то и сквозь землю передвигаться, но, увы. Не верю и все тут. С водой проще, в конце концов, все мы с маской и очками ныряли, большинство о дайвинге знаем, а некоторые так и вовсе с аквалангом плавали, так что особого психологического барьера нет. Разве что от размахивания конечностями отказаться сложно, да и не особо-то нужно. Плывешь себе и ладно, а что руки работают, так и черт с ними, не стоит усложнять.

Когда-нибудь потом, когда разберусь с текущими делами и устроюсь, если время и желание будет, обязательно потренируюсь «летать» под водой и на уровне рефлекса, как со зрением вышло, попробую закрепить новый навык, но вот земля — это проблема. Страх застрять в ней, оказаться погребенным заживо, напрочь любые потуги даже подступиться к передвижению сквозь почву убивает. Чертовски прав был Ричард Бах, когда писал свою повесть. Впрочем, о мощи истинной веры, способной горами двигать и прочие чудеса творить, еще за тысячи лет до него сказано было.

Закончив психологически настраиваться, ушел под воду и поплыл к заранее примеченному скоплению рыбок. Вода хоть и искажала восприятие, но, в целом, не мешала видеть энергетику подводных обитателей, так что с поиском подходящей добычи проблем не возникло. Крупная стая плотвы пряталась в густых водорослях и являлась практически идеальным вариантом. Вообще-то рыбалка никогда меня особо не привлекала, но, как и любой мальчишка проводящий лето в деревне, посидеть с удочкой на бережку доводилось. Впрочем, делал я это больше за компанию и для того, чтобы от работы на бабкином огороде сбежать.

Зависнув над рыбами, сосредоточился на их ощущениях. План был прост — прочувствовать плотву и, проецируя соответствующие стимулы, направить ее в нужную сторону. Фактически, повторял тоже самое, что когда-то с мышкой проделывал. Сдвинуть рыбу получилось довольно просто и практически сразу, но вот довести ее до верши… Чем-то проделываемое мной напоминало попытку нести переполненную кружку чая по скользкому бордюрчику, да еще и с препятствиями в виде торчащих на разной высоте палок. Впрочем, никто не требовал от меня донести весь «чай». Не смотря на потерю девяти десятых от первоначального числа рыбин, оставшейся плотвы с запасом хватило на знатный улов.

Утерев мысленно пот и выдохнув, постарался придать лицу величественно-доброжелательное выражение, приосанился и всплыл. К сожалению, без конфуза не обошлось. Величественно воспарить над водой не сумел, да и прочая подготовка пропала втуне. Вот никак не ожидал увидеть обращенную ко мне задницу. Не подумал о том, что мой визави сосредоточится на улове и, багровея от натуги, будет снасть рыболовную вытаскивать. «По крайней мере он дико рад и явно счастлив», — молча оценил эмоции, фонтаном бьющие из мальчишки.

Спешить и привлекать к себе внимание не стал. Силенок в пареньке совсем немного будет, когда он переполненную вершу на берег вытащит. Вряд ли при таком раскладе он решит в бега податься. Но яркость ауры и мощь потоков праны у мальчонки поразительная. Пожалуй, ему уступит даже шаман поклоняющихся духу медведя дикарей.

Предпринявший последнее усилье мальчишка, рывком, откинувшись назад всем телом, выдернул-таки вершу на сушу и тут же рядом упал. Лицо багровое, впалая грудь ходуном ходит, пальцы, похоже, и вовсе свело, весь дрожит с натуги, но мордашка счастливая. Была. Пока меня не увидел.

— Тыр-пыр, хыр-мыр, — выдал вскочивший на ноги ребенок.

— Языковой барьер, однако, — сказал в ответ и, почесав затылок, развел руками виновато улыбнувшись.

Глава 12

Не то, чтобы не ожидал подобной проблемы, но реакция мальчика поразила. Нет, округлившийся рот и выпученные глаза — вполне себе нормально, но вот ударивший во все стороны поток незамутненной радости… ну не готов я к нему оказался. Чего только не предполагал, на что только не настраивался, а тут — нате вам здрасьте, чуть ли не явившемся на детский утренник Дедом Морозом себя почувствовал.

Естественно мои слова мальчик не понял и округлившийся рот, вкупе с удивленно хлопающими глазами вернулись на его лицо. Лоб пошел чуть заметными морщинками, а руки, видимо на автомате, тут же волосы на палец намотали. «Ладно, будем действовать по плану», — решил про себя и, улыбнувшись как можно радушней, показал пустую ладонь. Парнишка посмотрел на нее, перевел взгляд на меня, и еще интенсивней заморгал. Ток праны в его голове ускорился, а в ауре натуральный бенгальский огонь возник. «Как интересно», — отметил внешние проявления интенсивного мыслительного процесса и стал медленно протягивать руку к мальчонки.

Тот напрягся, от него повеяло сомнениями и опасением, но он не отступил. Победило наконец-то идентифицированное мной чувство любопытства. Ободряюще улыбнувшись, коснулся выделяющегося на остальном фоне участка ауры и направил в него ману. Крохотный поток искорок перетек в энергетические оболочки паренька и мигом растворился, заметно увеличив их яркость. Пара секунд ничего не происходило, лишь прикрывший глаза «пациент» улыбался, а потом из его лба ударило натуральной молнией, да не куда-нибудь, а точно мне промеж глаз. Какой там пикнуть, даже дернуть не успел. Мир в буквальном смысле поплыл и растворился в водовороте чужих воспоминаний, которые, натуральным цунами, захлестнули разум.

Вот понукаемое Хыром племя начинает покидать родную пещеру, а Рым достает плоский камень с нарисованным контуром мышонка, проводит по нему пальцем и собирается оставить этот недоамулет призрачному другу, но тот не желает расставаться с мальчиком. Взбирается на камушек, но не поглощает едва заметную дымку. Миг, и дух растекается по камню. Рым удивленно смотрит на светящийся невидимым обычным людям светом амулет, любуется появившимися в нем прожилками струящейся маны и думает. Ему важно дать имя новому. Дух камня? Камень духа? Живой камень — решает Рым, убирая сокровище в кожаную складку на поясе.

— Идем, — машет рукой Хыр.

— Бегу, — отвечает Рым.

— Где дух Гама? — шепчет лже-шаман, убедившись, что их не могут слышать уже ступившие на тропу последние члены племени.

— Ушел на разведку, — говорит Рым тихо, и указывает глазами на долину.

Хыр молча кивает, и они начинают спуск вниз. Долгая дорога заканчивается поздним вечером в камышовых зарослях возле реки. Все устали, вымотались, но покоя им не видать. Призрачный мышонок, выбравшийся из каменного дома-амулета и сидящий прямо на плече Рыма, пищит, заставляя того вскинуться и оглядеться. Вскоре из кустов появился мрачный Гам. «Дикари бегут сюда, надо делать плоты и уплывать немедленно», — практически рычит дух охотника.

Вот где-то на этом моменте мне удалось не покинуть, но как бы отстраниться от потока проживаемых воспоминаний. Стать сторонним наблюдателем, а не разделять мысли и чувства Рыма. Сами по себе они никуда не делись, но теперь они перестали быть частью меня. То ли дело в знакомом духе, то ли уже получил достаточно знаний и перестал нуждаться в посреднике для понимания, то ли все вместе и еще что-то сверх того. Тонкие материи, в которых еще предстояло разбираться и разбираться.

— Хыр, враги рядом, — шепчет Рым, — надо немедленно уплывать.

— Люди устали, — скрипит, чтобы не стучать, зубами шаман.

— Нас принесут в жертву. Я ухожу, — поднимается Рым.

— Гам сможет помочь? — дергает мальчика за руку и насильно усаживает обратно Хыр.

— Да, — кивает Рым, обменявшись взглядами с призраком.

— Хорошо, — вздыхает шаман, поднимаясь на ноги.

Естественно, уставшие люди не желают резать тростник и вязать его в охапки. Зур, второй по силе охотник племени поднимается на ноги, толкает Хыра и называет его вруном. «А ведь шаман все верно рассчитал», — опережаю мысли Рыма, пришедшего к тому же выводу. Хыр кричит о гневе духов предков и каре, слюни летят во все стороны, но бешенная брань и угрозы довольно однообразны. Зур отвечает в той же манере и почти сразу же предлагает шаману показать силу духов. «Вот и захлопнулась простенькая ловушка», — усмехаюсь, смотря на призрак Гама, давно уже стоящего рядом с бунтарем. Момент выбран идеально, все племя смотрит на Хыра и Зура. Шаман перестает бесноваться, вскидывает руки и призывает духов явить свою волю. Тягучие мгновения тишины, секунды растягиваются в минуты, но ничего не происходит. Зур, сбитый с толку резкой сменой манеры поведения скалится, открывает рот и летит на землю, сбитый ударом из пустоты. Отвесив челюсти и выпучив глаза, люди смотрят на возящегося на земле охотника. Резкий окрик заставляет их буквально подпрыгнуть и сосредоточиться на шамане. Хыр начинает раздавать короткие приказы по существу. Называет имена, определяет порядок действий и очередность отплытия.

«Толково», — оцениваю поведение и команды шамана. Рым же на них практически не обратил внимания. Впрочем, ему простительно. Люди фонили верой: не тоненькими, почти неразличимыми порциями, а… ну, для Рыма, это было что-то сродни впервые увиденной стоваттной лампочки. С тусклой лучиной, а то и угольком, которые он знал раньше, не сравнить. Находящийся чуть ли не на грани распада Гам, потерявший не только детализацию, но и оплывший до колоколообразного состояния, впитывал эманации веры и быстро восстанавливался. Интересно оказалось за процессом со стороны наблюдать. Правда, зрение Рыма существенно уступало по возможностям моему, но он находился достаточно близко к духу, чтобы рассмотреть массу занимательных подробностей.

Принципиально нового узнать не удалось: вера впитывается, преобразуется в ману и та наполняет духовное тело, но все равно познавательно. Одни только прикидки по конвертации энергии и скорость восстановления уже давали пищи для ума, а если прибавить к ним способность духовной сущности поглощать свободно разливаемую веру, прикинуть ее потери, так и вовсе есть над чем задуматься и несомненную пользу тотема или алтаря какого оценить.

Жаль, но, находясь в потоке чужих воспоминаний, думать над отвлеченным трудно. Мне удалось лишь запомнить увиденное и кое-какие мысли с первичными прикидками на будущее отложить. Эх, записать бы, да некогда, нечем и не на чем. Ничего, и до этого руки дойдут. Не зря же семафорную азбуку недавно вспоминал. Пригодится, тем более у местных есть набор использующихся на охоте жестов, через них к звукам перейдем, а там и до символов доберемся. Если сразу с букв начать, боюсь, и сам свихнусь, и ученикам мозги вскипячу. Абстрактное мышление — это вам не кот начхал. Оно только на деле кажется простым и естественным, а в реальности до него человечество тысячелетиями развивались. Впрочем, до обучения первобытных людей грамотности и прочему прогрессорству еще дожить надо. Без материального базиса все одно ничего не выйдет.

Собственно говоря, мысли эти не на пустом место возникли, а стали следствием того, как племя плоты камышовые ваяло. Вот уж насколько из меня посредственный турист, но даже мне было понятно — четыре палки, меж которых зажимаются вязанки тростника, не просто ускорят процесс, но и сделают плот более надежным. Увы, но никто ни о чем подобном не подумал: рвали, резали, связывали полосками кожи и крепили снопы друг с другом ими же. Вроде и споро, но все равно медленно.

— Быстро в воду! — крикнул выскочивший на поляну Гам, а пискнувший на плече Рыма мышонок спрыгнул на землю и скрылся в траве.

— Хыр, надо уплывать, — подскочил к шаману Рым.

— Понял, — кивнул тот, утер потное лицо и начал распоряжаться.

Люди подчинились беспрекословно и принялись грузить первый плот. Выскочивший из травы мышонок-призрак запищал и подбежал к ноге Гама. Тот наклонился, поднял его на уровень глаз и замер. Рым, испытавший на миг легкий укол ревности, заметил, как между духами мелькнула искорка.

— Я задержу медведя, найди спасшего меня духа и расскажи ему все, — сказал Гам, махнул на прощанье рукой и, посадив полупрозрачную мышь на плечо, скрылся в зарослях.

Вопрос из серии «это что сейчас такое было?» пришлось отложить до лучших времен. Хыр велел Рыму грузиться на убожество, по недоразумению плотом считающееся, и отчаливать. Шаман не поленился лично ноги замочить, отпихивая кое-как скрепленные вязанки камыша. Вот только любопытный мальчишка не очень-то желал оставаться в стороне. Нет, мозгов не покидать плавсредство ему хватило, но пользуясь тем, что он нынче не просто ребенок, а ученик шамана, Рым приказал охотникам вести плот вверх по течению и те подчинились. Уперлись шестами, отошли подальше от берега и направились в указанную сторону. Из-за темноты и занятости Хыр не заметил маневра.

Глаза Рыма позволили ему увидеть чужаков и затаившегося на их пути Гама. Вскоре он и медведя-призрака разглядел. Сам Рым оказался не в силах разобраться в мешанине аур и пронизывающих тела каналов праны, похоже он вообще не очень-то понял, что сумел немного изменить спектр восприятия, но память у мальчика была великолепная, так что, несмотря на некоторые недостатки, мне удалось без особых проблем рассмотреть все произошедшее.

Глава 13

Сидящий на корточках Гам подался вперед и коснулся рукой земли. Яркой вспышкой промелькнул сбежал по ней дух мышки и бросился к ноге ближайшего дикаря. «Нихуа-хуа», — присвистнул мысленно смотря за тем, как маленький призрак впечатывается в энергетику неандертальца и растворяется в ней, практически так же как в каменном амулете. Вот только у камня своей ауры не было, а у атакованного она имелась. Чужеродная субстанция, разорвавшая маслянистые покровы, пробившая оболочки и повредившая каналы с праной, заставила дикаря заорать и рухнуть на землю.

Народ на берегу засуетился, Хыр замахал руками, забрался на ближайший плот и, подхватив шест, принялся отталкиваться им от берега. Собственно говоря, если бы шаман не завопил, Рым бы и не бросил взгляд на лагерь. Естественно, он тут же отвернулся, ведь его куда больше волновала судьба Гама, но опознать оставшихся на берегу Рым успел, а мне достались воспоминания о каждом из них.

Из десятка оставшихся на берегу, лишь Зур и пара его закадычных друзей, да, возможно, Ук, могли оказать сопротивление дикарям. Остальные, объективно говоря, представляли собой обузу для бегущего племени. Пара стариков, тучная и постоянно пьющая воду Мри, анемичная Ика с недавно рожденным младенцем и Тила, ровесница Рыма, сломавшая весной ногу и с тех пор подволакивающая стопу.

Шаман поступил жестко, даже жестоко, но он сделал правильные выводы из рассказа Рыма о дикарях и жертвоприношениях. Старики и женщины наверняка попадут в плен, пока с ними разберутся, время уйдет. Может погони и вовсе не будет, а может и будет, но фору племя получало при любом раскладе. Трое охотников и глуповатый подросток — необходимая жертва. Вряд ли Хыр всерьез рассчитывал отвадить дикарей, плевать те хотели на возможные потери, скорей уж он избавлялся от тех, кто мог осложнить ему жизнь в будущем. Зур был весьма злопамятным типом. Впрочем, Хыр так же не забыл и об ученике, ничем иным выбор Ука я объяснить не мог.

Все эти мысли промелькнули за краткий миг, а потом были снесены ураганом эмоций Рыма. «Так его!» — ликовал мальчишка, еще не успевший понять, что Гам вступил в заранее проигранную схватку. Впрочем, обо всем по порядку.

Опытный охотник использовал дух мыши не для того, чтобы сорвать «внезапное» нападение. Ему требовалось выманить чужого покровителя и поставить того в удобное для себя положение. Что ж, он великолепно справился с задуманным. Медведь-призрак бросился на своего же последователя и ударом лапы заставил того замолкнуть навсегда. Рым не понял, верней, не обратил внимание на то, куда именно бил медведь-призрак, а между тем, тот бил по чужеродному духу сместившемуся в район живота. Вместе с тем, покровитель дикарей оказался не только боком к Гаму, но и припал к земле. Охотник тут же воспользовался моментом и запрыгнул на его загривок. Рым радовался удачном маневре так, словно Гам уже победил, но все еще только начиналось.

Взвившийся на дыбы медведь-призрак замолотил лапами по воздуху, принялся крутиться, дергаться и прыгать, пытаясь сбросить врага, но тот держался крепко. Попытка раздавить нахала так же не возымела успеха. Бить вцепившемся мертвой хваткой Гаму о деревья или кататься по земле было бесполезно. Похоже, тем владела лишь одна мысль — держаться. При таком подходе его полупрозрачное тело запросто уходило в почву и прочие материальные преграды, и столь же легко возвращалось из них без каких-либо последствий. Если бы не стремительная потеря плотности обоими духами, схватка могла бы продолжаться бесконечно, но в битве призраков значение имел лишь запас маны и то, как она расходовались. Медведь терял много больше из-за бесполезных действий, но резервы человека оказались слишком малы.

Гам смог противостоять изливающемуся из зверя потоку лишь несколько минут. Если бы дух медведя додумался направить ману концентрированно, а не плескать ей во все стороны разом, он бы справился куда быстрей. Что ж, оставалось радоваться хотя бы тому, что зверь не додумался воспользовался магией. Тогда бы Гам и пары мгновений не продержался. Пока Рым пытался осознать и вновь принять гибель самого близкого на свете чел… разумного, он бездумно смотрел в сторону берега. Просто машинально повернул голову на крики.

И если сам мальчик не осознавал происходящее, то мне, хоть и с трудом, из-за пресса чужих эмоций, но удавалось анализировать скоротечную схватку. В принципе, ничего особенного в ней не было. Дикари набросились толпой на горстку оставшихся, те швырнули копья. Четырех нападающих убили с гарантией, еще троих ранили. Ук попытался оттолкнуть плот, но удар брошенной дубины сломал ему шею. Толстуха Мри прыгнула на ворвавшегося в воду дикаря, тот принял ее на копье, проткнул насквозь, но удержаться не смог и рухнул, придавленный умирающей женщиной. Впрочем, это ничего не поменяло, сразу трое медведепоклонников добрались до расползающегося на отдельные снопы убожества и выдернули его на берег. Кажется, Тила успела выбить одному из них зубы, а может просто нос сломала. Далековато было. Вот как ее за ногу поймали и в воду сдернули — видел, а куда она там попала, пока лягаясь словно мул в попытке отбиться — неразглядел.

Охотники не стали дожидаться, пока раскачивающийся и почти неслышно подвывающий Рым возьмёт себя в руки и скажет что-то дельное. Пусть они и не видели большинство из происходящего, но им и того что слышали для понимания хватило. Перестав удерживать плот они начали отходить на середину реки. Вскоре их подхватило и понесло течением. Облегченно выдохнув и перестав отталкиваться от илистого дна шестами, они расселись по краям плота и принялись ждать. Река постепенно становилась все шире, но до излучины, после которой ее начинали называть Большой Водой, было еще далеко.

Рым молча плакал, вспоминал и горевал, мне же оставалось лишь смотреть его глазами на берега и пытаться думать. Трудно это делать, когда постоянно приходится отстраняться от чужих эмоций. Со странным племенем меня свела судьба. Знают, как делать плоты и плести верши, но занимались охотой и собирательством. Могли бы жить припеваючи за счет реки, но рыбной ловлей почти не промышляли. Еще и в лже-шамане много лет никто не сомневался. И все же, самое странное — отсутствие духа покровителя. Верней, регулярных обрядов которые могли бы его привлечь, а то и создать.

Ближе к утру, Рым успокоился и стал думать о мести. Вполне ожидаемо, вот только мальчик собирался расквитаться не просто с дикарями, но и убить их духа-покровителя. И мысли у него были совсем не детские. Может несколько наивные, но в общем и целом он составил довольно четкий план. Во-первых, он прикинул и пришел к выводу о том, что две-три ладони зим Хыр проживет. И его это более чем устраивало, так как во-вторых, заключалось в необходимости резкого увеличения числа охотников. Тут Рыма подвел недостаток базовых знаний, но цепочку: много еды, много детей, много сильных мужчин, которых он поведет на дикарей, юный мститель вывел верно.

Собственно, поэтому он и вспоминал остаток пути все способы добычи пищи, о которых когда-либо слышал. Именно из-за этого он вместо отдыха уселся плести вершу и потащился на песчаную косу за рыбой. О третьем пункте, а именно о собственном духе-покровителе, Рым не думал. Он просто знал, что надо найти того, кто помог Гаму. Святая простота. Вот вроде умный парнишка, но мысль о том, что «великий небесный дух» может и не захотеть в драку лезть, его даже не посетила.

Что ж, в активе имеется нуждающееся в покровителе свободное племя. Полноценный шаман идет в комплекте. В пассиве у нас перспективы столкнуться с поклоняющимися медведю дикарями. Впрочем, нормальные плоты решат проблему. Вряд ли преследователи до нас доберутся, если вообще решат гнаться, а милитаристические устремления Рыма и перенаправить можно. Время лечит. К тому же, я чертовски не хочу оставаться один. «Решено, беру», — усмехнулся, так как нечто схожее подумал и Рым, когда увидел меня. Само собой, он собирался использовать меня против духа медведя, но не сразу, а когда я отъемся. Нет, серьезно, он собирался меня откармливать и приручать, словно мышонка. Это было… забавно.

— Ты меня понимаешь? — спросил Рыма, когда наконец выбрался из тенет его воспоминаний.

— Да, небесный дух, — ответил он улыбнувшись. — А как ты научился говорить? — тут же выпалил Рым, засверкав любопытными глазами.

— Магия — пожал плечами в ответ, так как сам весьма смутно представлял, что же случилось и каким образом жгучее желание Рыма понять меня трансформировалось в передачу воспоминаний.

Нет, предположения имелись, того же Гама, когда накачал его своей маной, сумел понять, но не факт, что дело в ней, а не в его природе было. Может мы просто мысленно общались? Ведь речь — это колебания воздуха, а если не пытаться специально на материальный мир влиять, то он как бы параллельно существует. Хм, но с другой стороны, телепатия, по идее, должна снимать языковой барьер. «А с чего бы вдруг?» — задал себе резонный вопрос. То, что она в книгах разных так работает, вовсе не означает, что ее правильно описали. Нет, может и правильно, но без нюансов. Ведь за любым понятием стоит соответствующий набор образов, а то и целый интеллектуальный объект. И для того, кто говоря вода, представляет кружку, будет проблематично пообщаться с тем, кто за водой видит море с белеющим вдали парусом. И вообще, по одному «Бежим» делать выводы — сомнительно. Те же призраки медведя и лося никакими мыслями со мной не обменивались, но эмоции их читались без проблем. Впрочем, духи животных — сомнительный показатель.

«Да в бездну!» — тряхнул головой, освобождая разум от лишних мыслей. Куда важней сейчас помочь обессиленному длительным недоеданием и бегством племени, а подумать и потом можно. Все равно без экспериментов ответа не найду, а гадать можно до посинения и навыдумывать чего угодно. Лучше вон Рыму с решением конкретной задачей по транспортировки улова помочь. Сам он набитую плотвой вершу не дотащит, а звать взрослых, в некотором роде, урон авторитету. Хотя, он же ученик шамана, впрочем, если пару жердин пропустить через ячейки и связать, получатся такие себе волокуши. Площадь контакта с землей будет меньше и Рым сможет использовать вес тела. Бурлак из него хилый, но до лагеря он так дойдет. Что ж, начнем прогрессорствовать не отходя от кассы, заодно и мальчонку порадую, любопытный он и до всего нового охочий.

— И зови меня Дрого, — сказал усмехнувшись, и, следуя местному обычаю, коснулся своей груди.

— Хорошо, — кивнул мальчик. — Я, Рым, — представился он, сделав серьезное лицо и приложив руку к сердцу.

— Значит так… — начал объяснять Рыму план транспортировки улова и схему превращения верши в примитивный аналог сумки на колесиках, с которыми, в моем прошлом, бабушки ходили по магазинам.

Глава 14

С поиском подходящих жердин проблем не возникло, обильно растущий на берегу орешник вполне сгодился, но срубить подходящие стволы оказалось еще той морокой. Мало того, что Рым на богатыря не тянул, так еще и острый кусок камня — так себе инструмент. Смотря на то, как мальчик мучается, пытаясь не столько перерубить, сколько перепилить твердую лещину, задумался над тем, как ему помочь. Маны с гулькин нос, так что ни о каком колдовстве речи не шло. Верней, попробовать-то можно, но последствия могут быть непредсказуемые. Вообще, насколько понимаю, магия в моем случае работает по принципу воли и воображения. То есть представил результат и сильно-сильно захотел его получить, а дальше оно как-то само случается.

«Или не случается», — почесал задумчиво кончик носа, припомнив провальные попытки. Не то, чтобы прям ставил себе цель освоить колдовство и пробовал волшбу творить, но немного баловался. Мм, а ведь получалось у меня лучше, когда хоть какое-то понимание процесса было и сомнений в принципиальной возможности не возникало.

Последняя мысль тут же породила две идеи. Первая — попробовать заточить каменный осколок Рыма. Вторая стала следствием первой. Зачем влиять на структуру камня, когда можно на время уплотнить молекулы воздуха. Про всякие воздушные хлысты и лезвия читать доводилось, общее представление о физике процесса есть — так почему бы не попытаться? К тому же, можно и собственную руку как направляющий и ограничивающий объем использовать.

Впрочем, сразу лезть с помощью не стал. Не хотелось опозориться. Отлетел чуть в сторону, потыкал пальцем в листок, как бы настраиваясь на контакт с материальным миром. Представил, как ноготь вытягивается и становится тоненьким-тоненьким. Взмах, и сорванный лист летит на землю. «Паршивый из меня Росомаха», — вздохнул про себя и повторил попытку. На этот раз действовал медленно, удерживая в голове представленный образ ногтя-ножа и сознательно направляя в палец ток маны. Последнее удалось легко, воображение так же не подвело, но результат все равно посредственный вышел. Однако, на этот раз удалось все же надреза добиться, а не просто листок оторвать.

«Ну хоть расход мизерный», — хмыкнул, прислушиваясь к телу, и продолжил экспериментировать. Честно говоря, увлекся. Лишь раздавшийся за спиной вздох вернул к реальности — Рым справился с первой лещиной и теперь, удивленно хлопая глазами, смотря в мою сторону. «Упс», — шепнул тихонько, оценив кучу нашинкованных листьев и веток. Не сказать, чтобы она была выдающейся, но… она была.

— Молодец, — похвалил Рыма, подлетел к нему и срубил вторую лещину.

— А… га, — кивнул он, тряхнул головой и, подхватив ветки, потащил их к верши.

Как-то глупо получилось, но уж лучше так, чем на ходу сочинять объяснение или говорить правду. Вот ведь глупость, нашел чего стесняться. Как же, показать себя криворуким неумехой перед мальчишкой — невместно. Тьфу, блин. В общем, дав себе зарок быть внимательней и разобраться с новыми способностями как можно быстрей, полетел следом.

Удивительно, но волокуши удалось сделать сразу. Причем, несмотря на тяп-ляп подход, получилось вполне прилично. Бахрома из кожаных полосок, обильно использованных Рымом при создании верши, помогла надежно закрепить лещины. Она же и материалом для своеобразной упряжи выступила.

— Не тяжело? — спросил влезшего в хомуты Рыма.

— Не, — весело ответил тот и бодро потащил волокуши.

Разумеется, на долго его не хватило. Мне было прекрасно видно, как иссякает в нем прана и тускнеет аура. Впрочем, крошечная капелька маны, покинувшей меня и искоркой влетевший в его плечо, позволила Рыму взбодриться и продолжить тащить груз. Несмотря на остававшиеся во мне крохи силы, я мог бы еще долго стимулировать его, но, откровенно говоря, идея самим переть улов нравилась мне все меньше и меньше.

«Приехали», — буркнул, когда наш путь привел к довольно крутому подъему. Вообще-то, не такой уж он и крутой, но для Рыма, запряженного в волокушу, он все равно что отвесная скала.

— Стой, — махнул рукой, увидев сосредоточенно нахмуренные брови мальчика.

— Я…

— Даже не пытайся, — отрицательно мотнул головой, не став слушать этого «сáма с усама».

Смерив взглядом волокуши и длину подъема, прикинув собственные силы, решил не заниматься глупостями. Мало ли, как оно на стоянке племени обернется. Может кому в челюсть врезать надо будет или еще как проявится. Была бы веревка подлинней, изобразил бы лебедку, и нет проблем, а так… разве что с помощью самопального рычага, но это еще то извращение.

— Выпутывайся и беги за Хыром, я за добычей присмотрю, — скомандовал, приняв окончательное решение.

— Ладно, — вздохнул Рым поникнув.

Хотелось ему рыбу лично притащить. Прямо вижу, как бы он гордо лямки скинул, выпрямился, и, указав на улов, выдал удивленным соплеменникам что-то в духе «кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста». Нет, вряд ли бы он так поступил, гордо отойти в тишине — это ему ближе. Все равно бы на него смотрели разинув рты. Особенно девчонки. Мелкий-то он мелкий, но двенадцать зим уже прожил, а ведь средний возраст в эти времена лет тридцать.

Так, ладно, с этим потом разберемся, не самое приоритетное, хоть и весьма важное для меня. В конце концов, один истинный шаман — риск оказаться в изоляции. «Вот дурак, надо было мальчика проводить», — пронзила мысль, но лететь за Рымом уже не имело смысла. Он, поди, к стоянке уже подбегает. «Могли бы и просто покричать», — проворчал, потерев лоб. Что-то я плоховато соображаю. Не иначе недостаток маны сказывается. Или это последствия нагрузки на разум?

Ответа так и не нашел. Даже поискать не успел. Хыр с учеником прибежали. Радостный, а то и вовсе счастливый лже-шаман, которому тяжело дышащий Рым прямо на ходу обо мне рассказывал, остановился рядом с волокушей, бросил взгляд на ученика и, когда тот указал на меня, отвесил поклон. Неожиданно. Мягко говоря, подобное совсем не в традициях племени.

— Великий небесный дух, благодарю тебя за помощь и покровительство, — продолжил удивлять Хыр.

— Всегда пожалуйста, — ответил, машинально повторив касание рукой сердца.

«Похоже, ментальный контакт не прошел без последствий», — поймал себя на том, что жест вышел совершенно естественно. Рым тут же повторил мои слова. Выслушавший ученика Хыр заулыбался и пару раз кивнул. Что-то я волнуюсь. Как бы не случился в племени раскол или еще какое брожение не началось. Больно уж радуется мне шаман.

— Спроси, все ли в порядке с людьми, нет ли каких странных разговоров, — обратился к Рыму, жестом останавливая его попытку помочь Хыру впрячься в волокушу.

Выслушавший мальчика Хыр наморщил лоб, почесал бороду и кивнул.

— Великий небесный дух…

— Просто Дрого или Дух, — сказал, направляя ману к горлу и желая быть услышанным.

На этот раз, разнообразия ради, получилось использовать магию сразу. Правда Хыр, для которого мой голос прозвучал внезапно и из ниоткуда, впечатлялся настолько, что запнувшись о волокушу на траву присел. Впрочем, все сложилось к лучшему. Верой от лже-шамана ударило мощно, восстановиться не восстановился, но взбодриться хватило.

— Так что там с настроениями людей? — обратился напрямую к успокоившемуся Хыру.

— Все хорошо, Великий, — ответил вскочивший шаман с бегающими глазами.

Бедняга так усиленно пытался разглядеть меня, что грех было не воспользоваться моментом. Конечно, до буйства ауры и мощи токов праны, которые недавно демонстрировал Рым, лже-шаман солидно не дотягивал, но картина творящегося в его энергетике смотрелась весьма знакомо. «Почему бы и нет», — подумал, отправляя в лоб Хыра кроху маны. Слабенькая вспышка, видимая лишь мне и Рыму — есть контакт. Шаман вновь сел на траву. Правда, теперь он смотрел точно на меня и блаженно улыбался.

— Так что не так? — задал вопрос, когда Хыр вновь «потускнел» и, перестав щуриться, вздохнул.

— Боятся, — ответил он и опустил голову, словно в страхах племени была его вина. — Женщины не дают на охоту идти, — добавил Хыр, соединяя пальцы в замок.

— Понятно. Ладно, берите рыбу, восполним силы охотников и успокоим остальных, — сказал, кивая, и, подняв валяющуюся под ногами шишку, вложил ее в руки Хыра.

Наверно, сотвори я огненный фонтан или создай громы с молниями, не добился бы большего эффекта. Раздавленная в собственном кулаке шишка, для умного, но все же конкретно мыслящего кроманьонца, оказалась вполне достаточным доказательством могущества духа. Голос из ниоткуда и разнообразные видения — все это настойка из мухоморов или дым от шаманских трав дать может, а собственноручно обращенная в труху шишка — аргумент.

Глава 15

Воодушевленный и, если так можно выразиться, окончательно уверовавший Хыр, преисполненный энтузиазма, впрягся в волокушу, навалился и попер ее с вполне приличной скоростью. Во всяком случае Рым, ухватившийся за нее и вознамерившийся помогать, больше мешал недошаману, впрочем, тот в собственных мыслях витал и помехи не замечал. Бросив взгляд на парочку добытчиков, решил не вмешиваться. Хыр мужик крупный, хоть нынче он и не в полной силе, но улов дотащит споро, тем более тут и осталось всего ничего. Прикинув скорость волокуши, решил отправиться вперед, больно уж тянуло на племя лично взглянуть. Все же, полученное от Рыма отличалось изрядной субъективностью. Ускорился, и на вершину холма полетел.

Оглянулся, достигнув плотной стены кустов, и, впервые за это время, обратил внимание на одежду Рыма. Если сравнивать мальчика с Хыром, так он считай голый, а ведь не май месяц на дворе. «Ой дурак», — мысленно хлопнул по лбу. Это ж надо, не сообразил сразу — мальчик собственную одежду на вершу пустил. «Хм, а где бы он еще материал-то взял?» — задался вполне логичным вопросом, припомнив положение сироты в племени. Гам о нем заботился, но, во-первых, своеобразно, а во-вторых, охотник большую часть времени занимался прямой обязанностью — добывал пропитание.

«Впрочем, официальный шаман так же не по погоде одет», — хмыкнул, потерев подбородок. А, ну да, они же на недоплотах плыли, сушатся поди. Найдя объяснения особенностям гардероба Хыра отвернулся и полетел дальше. Такой мелочью, как плотный кустарник и вопросом его преодоления людьми, заморачиваться не стал. Раз уж Рым сквозь него вершу протащил к реке, так и обратно дорога найдется.

Собственно говоря, особо далеко лететь не пришлось. Сразу за кустами молодые деревья образовывали чисто символическую полосу, а там и полянка с округлым камнем обнаружилась. Камень, наверняка притащенный сюда ледником, напоминал формой плоскую гальку, но при этому имел толщину метров так пять-шесть и торчал под углом из земли. «Какое-то НЛО», — усмехнулся, смещаясь вдоль кромки деревьев и осматривая чудо природы. «Интересно», — пробормотал, завершив облет периметра и полюбовавшись действительно крутым спуском к воде.

Не уверен, что с реки можно разглядеть камень, но небольшой отводок, скорее даже затон, позволял причалить на вполне приличный галечный пляж. О последнем наверняка знал шаман и охотники племени, в конце концов, именно из гальки можно получать неплохие каменные орудия при вполне скромных трудозатратах. «Так, ладно, это все интересно, но не особо важно», — сказал сам себе и полетел к скучковавшимся под каменным навесом людям. По уму, стоило направиться сразу к ним, но, даже не знаю — может одичал немного? Или это последствия контакта с Рымом? Парнишка и в лучшие годы предпочитал отстраненно держаться, а уж в последнее время и вовсе чуть ли не на отшибе оказался.

Печаль и уныние — так можно охарактеризовать представшую картину временного стойбища первобытных людей. Впрочем, мои эмоции так же под эти категории попадали. Три неполных десятка особей обоих полов в возрасте от пяти до тридцати, практически голые, явно мерзнущие и в массе своей простуженные. На прислоненных к камню палках развешены шкуры — сушат одежду. Еще и силы на организации укрытия сэкономили. Шкур не хватило, добрали лапником и камышом. Тем самым, который на плоты пошел. Развести нормальные костры им не дал страх. Боятся привлечь внимание преследователей, потому и трясутся возле небольших, обложенных камнем кострищ. Тоскливое зрелище и эмоциональный фон.

В первые минуты так и вовсе возникло желание поискать себе племя получше. Взять Рыма, возможно Хыра с парой-тройкой охотников и женщин покрепче прихватить, сделать нормальный плот и свалить подальше. «Везде сейчас так», — вздохнул, отгоняя дурацкие мысли и принялся осматриваться. Если нынче тридцатое, а то и вовсе сороковое тысячелетие до нашей эры, рассчитывать на нечто большее не стоит. «По крайней мере у них нет духа-покровителя», — подбодрил сам себя, завершив осмотр убогого стойбища. Совершенно ясно, что во время бегства они растеряли большую часть невеликого скарба, и если галечный пляж позволял быстро восстановить утраченные инструменты, то недостаток шкур — проблема. Сами они ее быстро не решат, да и кости в хозяйстве вещь нужная. Иглы там или еще какие крючки, опять же жилы разные, копалки и скребки…

Короче говоря, стоило начать прикидывать что и как, так сразу уныние и отступило. Правильно говорят: «работа — лучшее лекарство от всех бед». Приступ меланхолии, позорно пискнул напоследок, попытавшись напугать объемом предстоящих дел, сбежал. Вместо него пришла деловитость, предвкушение и приподнятое настроение.

Вот оно-то и породило идею, как разом поломать настрой племени, да еще и с пользой для себя. Продиравшиеся сквозь кусты Хыр и Рым, разумеется, оказались услышаны. Мужики вскочили, схватившись за копья, женщины и дети спрятались — идеально. Пока охотники сжимали оружие и всматривались в чащу, готовясь встать жиденькой стеной между опасностью и беззащитными, метнулся к ближайшему дереву и пользуясь недавно отточенным навыком срезал кусок коры. Не мелочился, тут и время роль играло, и практического опыта на воплощение задумки не хватало.

К тому моменту, как от защитников пыхнуло облегчением, тубус, высотой сантиметров в сорок, уже под навесом был.

— Великий Небесный Дух внял нашим просьбам! — долетел до меня громкий, но чуть хрипловатый голос Хыра.

«Спешит шаман, не отдышался толком», — хмыкнул, продолжая во всю работать над корой. Женщины с детьми и без того к щелям в навесе прилипли, а теперь, когда гурьбой наружу полезли, и вовсе можно было не таиться.

— Мой ученик просил у Прародителя помощи и тот даровал нам рыбу! — продолжал распинаться Хыр.

Судя по звукам, Рым благополучно справился с вершей и вывал улов под ноги соплеменникам. «Хорошо-то как», — передернул плечами, ощущая волну пошедшей от людей веры. Пришлось на некоторое время прерваться, уж больно руки тряслись и желание в центре потока оказаться давило. От последнего удержался, но сквозь шкуру просунулся и на племя посмотрел. Чуть не разрыдался. Хыр, гад такой, мог бы и поближе к навесу подойти, но, видимо он устал и очень спешил заготовленную речь толкнуть. «Алтарь мне алтарь и идолов с тотемом по периметру!» — то ли возопил мысленно, а то ли и вовсе взмолился. Столько веры в пустоту уходит, слов нет, одни эмоции.

В общем, худо-бедно, но к моменту начала выступления Рыма, который во всю живописал встречу с Великим Духом, удалось справиться с собой и вернуться к работе над корой.

— И тогда воды реки забурлили, вспенились и множество больших рыб устремилось прямо в вершу! — звенящий голос Рыма, вновь переживающего недавний всплеск эмоций, обладал чуть ли не мистической силой, даже мне на миг причудилось то, что видел лишь в его воспоминаниях.

«Силен малыш», — усмехнулся, тряхнув головой и отстраняясь от творящегося снаружи. Мир первобытных людей, с одной стороны, богат на события, а с другой, они весьма и весьма непритязательны. Так что подобный театр одного актера, без декораций и сцены… да что там говорить, достаточно простого факта — голодные кроманьонцы не на рыбу набросились, а слушают затаив дыхание.

— Дух оставил нас, — долетело до меня всхлипывание Рыма, лишенное всякой игры и полное эмоций горя.

«Чего?!» — обалдело, чуть не снеся равняемый уголок, спросил самого себя и, откинувшись к навесу, выглянул наружу. Ничего не понимаю. У мальчишки глаза на мокром месте, Хыр тоже поник весь, народ стоит рты раззявив, осмысливает. Мешанина эмоций такая, что сходу не разобраться. «Значит подключай логику», — отвесил мысленного подзатыльника самому себе и знаете, помогло. Впрочем, все же на поверхности. Улетел вперед, не встретил в лагере, вывод — покинул. «Пф, сюрприз веселей выйдет» — фыркнул, подхватил кору и переместился с ней к основанию камня, заранее радуясь, что потом не придется отмываться.

Глава 16

Деревья закончились и Рым с Хыром вышли к временному лагерю. Таиться они даже не пытались, так что мужчины, встречающие их с оружием в руках, оказались для них ожидаемым явлением, вот только не их надеялись они увидеть. Короткий обмен взглядами и Рым отрицательно качает головой — духа нет. Хыр, успокаивающе махнув охотникам, навалился на ремни и неспешно потянул волокушу вперед.

— Он обязательно вернется, — чуть слышно шепнул шаман мальчику, и кривовато улыбнулся.

— Угу, — вздохнул Рым в ответ, но на большее его не хватило.

— Мы расскажем о Великом духе, тот услышат и вернется, — буркнул Хыр, недовольный маловерием ученика.

— Хорошо, — кивнул Рым.

Не то, чтобы он верил, скорее просто отчаянно надеялся на то, что так все и будет. «В конце концов, Хыра учил предыдущий шаман, и он мог быть настоящим», — примерно так размышлял Рым, делая вид, что помогает тянуть волокушу, а на деле крутя головой и высматривая духа.

Когда до стоящих в ряд охотников оставалось шагов десять, Хыр сбросил лямки, прочистил горло и прокричал: «Великий Небесный Дух внял нашим просьбам!» От неожиданности Рым даже вздрогнул. Пока Хыр говорил, Рым, вспомнивший о недавно составленном плане, незаметно развязывал, а местами и перерезал кожаные полоски. Естественно, последнее давалось не так-то просто. Сырая, местами перекрутившаяся кожа, плохо поддавалась каменному ножу, да еще и затупленному об ветку орешника. Разумеется, он тут же вспомнил о духе и то, с какой легкостью тот срезал лещину.

Наконец Рым справился и вытащил из верши внутренний конус. Хыр, периодически поглядывающий на него, сказал о даре и тут же вывали к ногам изумленных соплеменников гору свежей рыбы. Люди ахнули, вытаращили глаза, загомонили, а отступивший к ученику шаман, незаметно наступил тому на ногу. Рым дернулся, тряхнул головой и выступил вперед. Стоило Хыру поднять руку, как на стоянку тут же опустилась тишина.

— Расскажи о встречи с Великим духом, — приказал шаман.

— Хорошо, — покладисто согласился Рым.

Смотря на клубящуюся вокруг дымку, щедро идущую из соплеменников, мальчик испытал огромный эмоциональный подъем. Он знал, что подобное привлекает духов. Он верил, что Дрого обязательно придет. Но чем дольше он говорил, чем плотней и насыщенней становился колдовской туман, чем дольше не появлялся призрак, тем тоскливей становилось Рыму. В конце концов он не выдержал, всхлипнул, и сказал о том, что дух оставил их. Если бы не Хыр, крепко сжавший его плечо, он бы, наверное, расплакался усевшись прямо тут, а может и в лес бы убежал.

Лишь шелест листвы, да лесные звуки, с примесью чуть уловимого шума реки, нарушали окутавшую поляну тишину. Ошарашенные невероятным количеством новой информации люди, наконец-то осознавшие слова Рыма, беспомощно переглядывались. Младшие дети, отлично чувствующие взрослых, но не понимающие и не могущие выносить подобное эмоциональное давление, захлюпали носами. Впрочем, выражать эмоции в голос их давно отучили. В пещере — слишком громко, вне ее — опасно.

Переглядывания хоть и были сперва хаотичные, но вскоре привели к закономерному итогу — племя молча взирало на шамана и ждало ответа. В иное время Хыр бы несомненно порадовался, он любил быть в центре внимания, да и поучать, а скорее просто поболтать и посочинять, обожал. Вот только сейчас им не восхищались. Молчаливые глаза требовали ответов. Четких и конкретных. Совсем раскисший Рым, из-за длинного языка которого Хыр оказался в затруднительном положении, сейчас был не помощник. «Но его можно сделать виноватым», — пришла лже-шаману простая мысль, но он тут же задавил ее. Не теперь, когда он перестал сомневаться в мире духов.

Как назло, в голову ничего не приходило. Хыр, припомнив советы учителя, прикрыл глаза, попутно задвинув Рыма за себя, и принялся дышать. Глубоко и равномерно. Неспешно. Толку с этого было чуть, новых идей не появлялось, успокоиться так же не удавалось, но время он выиграл. Люди чуть подались назад, давая шаману простор для колдовства, или чем он там еще собрался заняться.

При других обстоятельствах они бы с жадностью смотрели и подмечали малейшие детали, а потом неделями обсуждали и спорили, но сейчас всех интересовал конкретный ответ на извечный вопрос — что делать? Шаман не баловал соплеменников «шоу», и уж тем более он рекдко выдавал их экспромтном, а потому, даже до самых последних глупцов дошло — все очень серьезно. Гора рыбы служила зримым, вполне себе материальным связующее звено между духом-покровителем и сытной, то есть, в первобытном понимании, счастливой и безоблачной жизнью.

Хыр сжал кулак и вновь, словно наяву, ощутил впивающиеся в кожу чешуйки от раздавленной шишки. Пусть он не мог четко сформулировать мелькнувшее в сознании, но ему хватило и интуитивного понимания происходящего в головах соплеменников.

— Мы голодны, слабы и многие из нас больны, — заговорил Хыр рокочущим голосом.

По спинам люди побежали мурашки, маленькие дети инстинктивно спрятались за матерями, а мужчины, перехватив оружие, загородили женщин. Сейчас такой знакомый и привычный Хыр казался им иным. Словно кто-то чужой говорил его устами. Заворожил маленькое племя. Замершие люди, куда больше походившие на мраморные изваяния, а не на самих себя минуту назад, внемлили шаману.

— Дух дал нам рыбу. Богатый улов. Он вернет охотникам силы и те пойдут по следу, принесут к очагу мясо, добудут шкур, — рокочущий голос Хыра наполнился знакомым гулом весеннего ручья возле пещеры.

Напряженные лица мужчин озарились улыбками, плечи расправились сами собой, головы поднялись, тела наполнила сила. Нет — мощь! Так и будет, сделаем, не подведем — как бы говорили они, сжимая древки копий.

— Это, — указал на улов Хыр, — поможет нашим женщинам, они найдут в лесу коренья и ягоды, соберут орехи. Племя вновь будет сытым.

Если бы голос шамана не наполняло презрение, если бы в нем не ощущалась боль и не звучали нотки гнева, кто-нибудь обязательно бы бросился к рыбе. Просты слова заставляли животы бурчать, а рты наполняться слюной, но люди не шелохнулись.

— Хорошо, — кивнул Хыр, когда, заглядывая в глаза каждому, неспешно осмотрел собравшихся. — Хорошо, — повторил он, но на лице его не дрогнул ни один мускул, а сошедшиеся брови остались все так же нахмурены.

Никто не выдержал взгляда шамана. Еще бы, ведь Хыр говорил так искренне, потому что сам полностью поверил в собственную, пусть еще не оформленную до конца идею. От бешенной работы разума, от рвущегося из груди сердца, ощущая нехватку воздуха, Хыр пошатнулся, но устоял, оперся на плечо подскочившего Рыма, выпрямился и заговорил:

— Великий дух вложил в нас частицу себя. Мы вольны выбирать. Можем пойти путем зверя. Уподобиться дикарям. Можем стать стадом. Дерущейся за падаль стаей. Безмозглыми тварями, — выплюнул он с презрением и с вызовом оглядел соплеменников.

Никто не ответил, лишь несколько негодующих взглядов на миг встретились с глазами шамана. Не приемлющих простые пути Хыр запомнил накрепко. Наклонившись, он подобрал крупную рыбину и поднял ее над головой. Несмотря на погоду, серебристая чешуя чуть блеснула.

— Это не дар, — покачало головой шаман. — Это наше испытание! — встряхнул он воздетой рыбой. — За наше решение сейчас, отвечать придется нашим детям!

Голос Хыра, сперва сорвался на знакомый всем визг, но через миг взлетел на новую высоту, да такую, что у всех разом заломило зубы и в ушах зазвенело. Такого шаману и под сводами пещеры во время камлания достичь не удавалось.

— Так как мы должны поступить с даром, чтобы остаться людьми и пойти дорогой Небесного Духа? — вкрадчивыми, словно вползающими через уши в разум шепотом, спросил чуть повернувший, и слегка наклонивший голову Хыр.

Ответить никто не решился. Впрочем, ответа шаману и не требовалось. Пусть инстинктивно, на чистой интуиции, но он сейчас буквально программировал соплеменников. Топорность подхода нивелировалась беззащитностью слушателей. Пожалуй, даже обработай он толпу соответствующими снадобьями, вряд ли бы добился большего успеха. Сорванные с места, потерявшие близких, голодные, простывшие, не смотря на своеобразную закалку в ручье… более податливый материал еще поискать надо.

— Путь небесного духа в труде и справедливости, — подражая наставнику проворчал Хыр так, словно перед ним малолетние дети не способные выполнить элементарное задание, а сам он им в прадеды годиться. — Эту рыбу дал нам Великий. Дал как испытание! — вновь повысил голос Хыр, вбивая все сказанное им в головы соплеменников. — Нам надлежит вернуть ее, принести в жертву, а затем, смиренно попросив лишь помощи малой, отправиться и добыть еду самостоятельно.

Может быть и не получилось бы у Хыра задуманное, тем более он и сам не слишком-то четко понимал, куда его вывела импровизация, но вспыхнувшая в руке рыба, блеснувшая чешуей так, словно на улице не пасмурный осенний день стоял, а июльский полдень зноем палил, решила исход. Мужчины бросились в лес за дровами, несколько женщин поспешило к навесу за запасами топлива, остальные принялись поднимать рыбу и складывать ее обратно в вершу.

Островками спокойствия в этом море суеты оставались шаманы. Рым стоял и, практически блаженно улыбаясь, смотрел на откинутый полог навеса. Хыр, украдкой вытерев лоб и отойдя от транса, в который умудрился загнать себя без сторонней помощи, многообещающе глянул на ученика. Впрочем, лицо Рыма заставило шамана сменить гнев на милость. Посмотрев в сторону навеса, Хыр решил ограничиться каким-нибудь чисто символическим наказанием. Например, не пустить мальчика на охоту или ограничить в рыбалке. «Сбор трав», — усмехнулся шаман, осененный догадкой, и припомнивший свое самое нелюбимое, но, увы и ах, регулярное занятие. Хыр все же опасался, что ограничение одаренного мальчика может быть неодобрено духом, но в том, что Великий не будет возражать против самых что ни на есть шаманских занятий, он не сомневался.

Глава 17

Добраться до суглинка оказалось проще чем ожидал, что несколько странно, ведь стоянка племени находилась на холме. Впрочем, думать о таких мелочах было некогда, требовалось поскорей закончить реквизит для задуманного представления. Разумеется, не только копал, но и прислушивался к тому, что происходило рядом. Вероятно, избыток веры и пылающий в груди очаг, породили такое количество маны, что даже небольшого желания оказалось достаточно для усиления слуха.

Сказать, что задвинутая Хыром речь удивила — промолчать. Отвлекшись от обмазывания глиной тубуса, не поленился до отброшенного полога дойти и наружу выглянуть. Честно говоря, идеи чего-то вроде протодаосизма, мелькнувшие в словах Хыра, меня не особо порадовали. Вот если бы он конфуцианство пропагандировать начал — другое дело. Китай с последним учением не только через многие тысячелетия истории прошел, но и недосоциализм построил. Конечно, официально теоретиков древнего учения заставили отречься и покаяться в заблуждениях, но вот ведь какая интересная штука, они не только Поднебесную не покинули, но и, по сути, продолжали нести в массы все те же идеи, только завернули их в другую обертку.

Впрочем, выдвинутые Хыром концепции можно было и повернуть нужным углом. В любом случае, укрепить людей в вере стоило, потому и помог рыбе засверкать. Так как понимание физических основы подобного процесса сложностей не представляло, то и результат вышел вполне себе приличный. Правда, расход маны оказался несколько выше ожидаемого, но с разлитой вокруг энергией веры — ерунда. Нечего экономить на спичках, когда электропождиг имеется. В общем, еще раз вздохнув об отсутствии хоть какого-нибудь тотема и махнув рукой Рыму, вернулся под навес.

Пока племя бегало туда-сюда и занималось организацией жертвенного костра, вполне себе успевал подготовиться к представлению. Да что там, даже несколько веток из заготовленного людьми топлива прихватил и какую-никакую решетку из них сплел. Закрепив ее внутри тубуса и тщательно обмазав глиной, оглядел результат. Вроде неплохо вышло. Прислушавшись к нарастающему треску костра с наружи, и оценив эмоциональный фон понял — пора.

Прихватив углей из почти погасшего очага под навесом и добавив к ним собранных тут же веток, выглянул наружу. «Энтузиасты, однако», — хмыкнул, потерев кончик носа. Племя поработало на славу и запалило вполне приличный костер. Сложенные шалашиком палки и сучья стремительно разгорались. Нарастающий жар заставили собравшихся отступить подальше, а слабенький, но вполне достаточный ветер погнал дым к реке. Само собой, люди дружно переместились и теперь образовывали незамкнутый круг. «Вот и хорошо», — хмыкнул, подхватил заготовку и, неся ее как можно ниже, поспешил в лес.

Небольшой обходной маневр привел к окутанным дымом деревьям. Будучи призраком, чьи мысли полностью сосредоточились на предстоящим действии, благополучно проигнорировал мелкие неудобства. Скорей уж порадовался. Дождавшись, когда Хыр раздаст всем по рыбке и начнет говорить, полетел к огню. По уму, стоило бы подобраться к костру тишком, но слишком уж был велик риск того, что шаман не станет долго разглагольствовать и подаст дурной пример. Попросту говоря, отправит улов в костер. Сложновато тогда будет милость явить и в хорошем свете предстать. В общем, как в том анекдоте про крокодилов — полетел «низенько-низенько», таща за собой тубус из коры.

Вовремя успел, Хыр уже замахиваться начал, но тут я прямо в костер влетел и маску-ведро над головой поднял. Хоть и была она суглинком обмазана, но долго в огне держать ее не стоило. Впрочем, ничего такого и не требовалось. Появление гротескной головы с огненными глазами и ртом — более чем впечатлило присутствующих. Даже Рым, вполне меня видящий, и тот чуть на попу сел, что уж об остальных говорить.

— Вы прошли испытание, — заговорил, концентрируя ману в горле и вынося маску из огня. — С этого момента, вы, мои далекие потомки, получаете мое благоволение.

Народ, не разбежавшийся вначале исключительно из-за шокового стояния, фонтанировал верой так, что я просто не смог ее усвоить. Результатом стал уже знакомый выброс, все что смог — направить его вверх. Получилось постольку-поскольку, но хоть не ослепил напрочь и не оглушил насовсем. Хотя, так даже лучше вышло. Не пришлось импровизировать. Вот вроде и слушал Хыра, размышлял, а свою речь как-то не продумал.

— Ешьте мой дар и набирайтесь силы!

Проорав так, чтобы оглушенные люди услышали, вернулся к костру и поставил в центре осевшего «шалашика» маску. «Внушает», — хмыкнул, покинув огонь и взглянув со стороны. Сетка из веток прогорела, обмазка растрескалась, но форма сохранилась. Через получившуюся трубу потянуло пламя. В полном соответствии с законами физики оно получалось немного горячей, а следовательно и чуть ярче. Особенно хорошо это было заметно в прорезях на месте глаз и рта. Получалось взирающее на людей гротескное лицо. Угловатые вырезы сверху обеспечили маску огненными волосами. Коротенький, слегка шевелящийся ежик пламени, обрамленный локонами из пробивающегося сквозь трещины дыма от коры, придал композиции живости. Все что оставалось — сожалеть об освещении. Несомненно, ночью бы вышло лучше.

Пользуясь тем, что люди все еще не отошли от коротенького представления, и вообще всецело поглощены разглядыванием «лица» духа, подлетел к Рыму и помахал рукой перед его лицом.

— А? — дернулся мальчик, и перевел не очень-то осмысленный взгляд на меня.

Хотелось ответить «бе» и что-нибудь про косоглазие выдать, но сдержался. Все же, второй раз избыток маны в организме не так сильно на мыслительные способности влиял. Адаптируюсь понемногу.

— Возьми рыбу, — кивнул на Хыра, завороженно смотрящего в глаза маске.

Парнишка «притормаживал», но постепенно возвращался в реальность. Стоило отобрать у него рыбину и выпотрошить, как он встряхнулся и принялся помогать.

— Духу рыбу надо, — догадался шепнуть Рым, а то у шамана, похоже, пальцы свело.

Осознав сказанное, Хыр чуть не впихнул рыбину в лицо ученику. Подвели его руки. «Дерганный он какой-то, как бы не свихнулся от избытка впечатлений», — отметил про себя, не без легкого волнения оглядывая энергетику шамана. Шторм и смерч в районе головы — вот что представляла из себя его аура и токи праны в ней.

— Так, быстро подали пример остальным, — сказал Рыму, вручая кое-как выпотрошенных и насаженных на ветки рыб.

Объяснять Хыру ничего не пришлось, все же, в соображалки и умении ориентироваться ему не откажешь. Честно говоря, смотря как у него лоб морщинами пошел, а в глазах понимание загорелось, испытал огромное облегчение.

— Люди! Великий Дух с нами! Не обижайте его отказом от дара!

«Ты им еще про плоть ляпни», — фыркнул, слушая распинающегося Хыра, вместе с Рымом шагнувших к огню и принявшихся жарить рыбу.

— Дух наделил пищу своей силой! Она стала плоть от плоти его! — выдал Рым, фонтанируя не столько верой, сколько незамутненным счастьем.

Мне же осталось лишь ладонь к лицу приложить и с опаской на небо покоситься. Верующим никогда не был, даже все произошедшее как-то несподвигло, но и богохульствовать не стремился. Как говориться — если там никого нет, так зачем ерундой заниматься, а если есть, то не стоит ссориться.

— Жду там, — сказал Рыму, указав в сторону камня. — Можете не спешить, — добавил, закончив одаривать людей крохами маны.

Момент подобрал так, чтобы тот не мог ответить, будучи занятым пережевываниям рыбы. Пришлось мальчонки кивать, а чтобы он все же не начал воздух сотрясать, поспешил удалиться в указанном направлении. Вот вроде и умный он, но все же мелкий, эмоции порой верх берут. «То ли еще будет», — хмыкнул, припомнив себя в тринадцать-четырнадцать. Следом младший брат вспомнился и сразу как-то грустно стало. Родителям и так тяжело было нас поднимать, а теперь, когда я тут… Нет, лучше не думать. Не думать я сказал!

Разумеется, ничего не вышло. В общем, завернув под навес и прихватив комок глины, забрался с ним на камень и принялся его разминать. Лепить что-то определенное не планировал, просто занял руки. Брат часто болел, жили мы не богато, а в школе преподавали лепку. Причем не факультативно, а вполне себе целенаправленно. Мелкая моторика, развиваем мозги через пальцы и все такое прочее. Черт его знает, насколько все это было эффективно, лично я особых успехов в работе с глиной не достиг. Если уж на то пошло, мне куда больше пластилин нравился, но братишка глину обожал, а учитель за запасами не следил и против лишних фигурок в печи не возражал.

Перед внутренним взором медленно проплывали десятки когда-то сделанных свистулек, чашек, кружек, блюдец-тарелочек, кучи всевозможных крякозыбр и прочего налепленного нами. Даже не сами поделки, а проведенные за их изготовлением часы. Уставшая после работы мама, с улыбкой смотревшая на заляпанный стол и заставленный подоконник. Вернувшийся со смены отец наводящий порядок. Тогда мы не замечали его чуть подрагивающие руки, серое лицо и темные круги под глазами. Сейчас же все это вспоминалось в деталях, пальцы бездумно мяли податливую глину, раскатывали ее в колбаску, скатывали в шарик, разделяли и вновь соединяли.

Постепенно мысли свернули в сторону сегодняшнего дня. Речь шамана, собственные мысли, представление для дикарей. «Зачем?» — навязчиво билось в голове. План действий, созревший подспудно днем и оформившийся в конкретику недавно, теперь не казался таким уж важным и нужным. Зачем мне куча верующих? Зачем мне океан маны? Зачем нарушать естественный ход вещей? Зачем… зачем… зачем… «Да черт его дери! Нафига?!» — заорал, сжимая кулаки и вскидывая голову к небу.

Звезды не ответили, лишь молча подмигнули в ответ. В голове тут же всплыло — мерцают из-за атмосферы. Стало противно от собственной слабости и тоскливо. «Даже луны нет, чтобы повыть от души» — сказал, и горько усмехнулся. Совсем что-то раскис на ровном месте. Ну кто я такой? Студент-историк, двадцать с хвостиком, что я могу? Почему я?! Неужели нет других, опытных, знающих и умеющих? Да хотя бы несомневающихся, черт их всех подери!

Люди нужны. Много людей — много веры. Вера — это возможности. Не для себя, мне-то ведь нынче ничего и не надо особо, а вот человечеству помочь, прогресс ускорить — это мне по силам. Сейчас на всей земле миллионов пять хомо обитает, может и вдвое меньше, все же, навскидку определенный временной промежуток, а это плюс-минус десять тысяч лет.

Простая математика — на начало промышленной революции население планеты составляло порядка миллиарда человек. Разумеется, для его обеспечения потребовалось соответствующее количество ресурсов, фабрик-заводов и прочих пароходов. Естественно, гадили она в соответствующем масштабе. Вообще-то, боевым экологом с позеленёнными мозгами никогда не был, но кое в чем всякие гринписовцы все же были правы. Впрочем, меня все же не столько биосфера интересовала, сколько проблемы развития человечества в условиях ограниченных ресурсов. Прийти с миллиардным населением к уровню развития науки и техники на уровне XX века — огромный успех. И это без учета моих, да и не только моих, малопонятных способностей. «О себе любимом забывать не стоит», — усмехнулся, скатал глину в шарик и задумался над тем, чтобы такого из нее слепить.

— Дрого, — раздался снизу робкий голос Рыма.

«Так или иначе, а народ к производящему хозяйству надо приучать и численность наращивать», — подытожил размышления и утвердил ближайшие цели. Тощий полуголый Рым и выглядящий последним голодранцем Хыр, как-то не располагали к философии и долгим пространным рассуждениям. «Неолитическая революция, о которой еще и не думали, таки началась, товарищи. Наше племя, под мудрым руководством товарища Дрого, нашего единственного и неповторимого духа-покровителя…», — заржав аки конь от пришедшего в голову, слетел с камня.

— Друзья, нас ждут дела, — улыбнулся, сбросив в ауру Хыра искорку маны. — Присядьте, нам стоит многое обсудить.

Рым тут же примял густую траву ногой и уселся на нее. Хыр, в общем-то, проделал то же самое, но сел так, что камень послужил ему опорой для спины. «Определенно, имеет смысл вводить институт вождизма», — отметил действия Хыра. Недошаман прирожденный лидер, но не тот, который с дубиной впереди толпы, а тот, кто головой работает. Так, ладно, рано пока об этом, надо хотя бы сотню охотников иметь, чтобы всерьез над иерархией думать.

Потерев лоб и полетав туда-сюда собрался с мыслями. Зависнув напротив людей, и, лепя из глины человечка, принялся излагать свое виденье ближайшего будущего. Мне требовалась помощь, я был далек от мыслей о том, что смогу все сделать сам. Нет у меня руководящего опыта, да и на счет талантов к управлению — сомневаюсь. Вот знаниями разными голова набита плотно, все же обожающий книги студент исторического факультета не последнего института страны — это сила. Кое-какие практические навыки — спасибо проводимым в деревне каникулам — имеются, но маловато этого может быть. Ой маловато.

И никаких подлых мыслишек о новых попытках! Люди, пусть первобытные и дикие, но все же люди. Живые, чувствующие, мечтающие и надеющиеся. В конце концов, просто понимающие и верящие. Страшно. Пугала ответственность за то, что собрался предложить новый путь, нарушить естественный ход вещей, вмешаться в историю. Сейчас и такая ничтожная группа может стать теми, кто раз и навсегда изменит будущее человечества.

Собственно говоря, поэтому, хоть и упрощая, но сохраняя суть, повторяя по десять раз одно и то же другими словами, ориентируясь на эмоции собеседников, доносил им план перехода к производящему хозяйству. Требовалось не только объяснить, но и донести, показать плюсы и минусы, обозначить выгоды, а главное — выслушать мнение тех, кто и станет проводником этих идей. Воплотит их в реальность. Нет, самоустраняться не планировал, но обыденное чудо перестает быть таковым, а растить нахлебников — увольте от такого счастья, и с доплатой не возьму.

Глава 18

Долетевший из-под навеса шум заставил очнуться и неспешно покинуть транс. Вчерашний разговор с шаманами настолько утомил, что когда они отправились спать, взобрался на вершину камня и, уставившись на воду, принялся медитировать. Разум требовал отдыха и осмысления, но последнее решил отложить на утро. Через имитацию дыхания замедлил пульсацию очага, верней, привел ее в соответствие с вдохами-выдохами, и постепенно замедлил бег мыслей. Пара всплесков на тему хранения мяса в завернутых листьях крапивы и лопуха сменились совсем уж бредом о пересыпании золой. Последнее что помнилось — идея о копчении. Кажется, я признал ее неактуальной из-за реки под боком и возможности обеспечить людей рыбой.

«Сплошная антисанитария», — вздохнул, поднимаясь и слетая с вершины камня. Выбравшиеся на свет божий кроманьонцы оправлялись в ближайших кустах, а кое-кто так и вовсе до них дойти поленился. Хорошо хоть не на стену навеса помочились, а чуть в сторонку отошли. Оправившийся народ потянулся к затону, туда же и я направился.

Зависнув над принесенным водой бревном, отстраненно наблюдал утреннее омовение. Привычка пить и ополаскиваться в протекавшим возле пещеры ручье, перенесенная в новые условия, оказалась приятным бонусом. Вот только сырая вода из реки — не самое полезное для здоровья. Впрочем, ее вкус людям не нравился, что радовало. Конструкция простейшего походного фильтра всплыла в голове, но задуматься над тем, как ловчее ее преподнести, не успел.

Совершенно неожиданно возникло сексуальное возбуждение. Вот не было его и тут бабах, на ровном месте появилось и стало нарастать. Склонившиеся к воде девушки и женщины племени, чьи одежды из шкур и так-то мало скрывали, а теперь и вовсе попки оголили, ранее подобных чувств не вызывали. Тут и несоответствие моим стандартам красоты роль играло, и новое физическое состояние сказывалось, да бездна меня забери — они банально не знали гигиены! Проще говоря, за все это время ни одна из дам не вызвала даже отголоска намека на вожделение, а тут вдруг сподобился.

Разумеется, столь явное несоответствие заставило тут же начать поиск ответа. Правда, как начал, так тут же и закончил. Достаточно было голову повернуть и все прояснилось. К воде шагали Хыр, Рым и переживший шестнадцатую зиму Кыр. Вот эта троица и стала источником соответствующих желаний. Вообще-то, не только они их проецировали, но от эмоций уже находящихся на берегу мужчин я легко отстранялся. Чувства людей еще вчера белым шумом стали. Конечно, особо яркие улавливались и в сознание прибивались, но все это воспринималось точно так же, как крик птицы в лесной чаще. Услышал, огляделся, и, если не повторился, забыл.

Прислушиваясь к себе, всматриваясь в приближающееся трио, желая понять и разобраться, уловил не только сексуальное желание, но еще и поток мутных, смазанных из-за наслоений картинок получил. Если бы мог, так свалился бы с дерева, а так, только зрение сузил, немного спектр восприятия сместив, и к груди Рыма пригляделся. На кожаном шнурке болтался амулет. Не зря он так пристально за моими руками следил, ой не зря. Перенял мальчишка увиденное и воплотил в глине. Слепил помесь моего лица и вчерашней маски. Вышло превосходно, а сложенный в углубление уголек подсушил изделие, придав ему прочности и добавил трещинок. Фактура — загляденье. Не кора, но весьма похоже.

Чуть ли не наяву увидел, как ночью, лежа у костра, Рым мял глину, придавал ей форму, убирал лишнее ногтями, сглаживал неровности наслюнявленными пальцами, а под конец, прорезав отверстия под рот и глаза веточкой, проткнув ушки под шнурок, вложил внутрь багровый уголек. Наверняка, для него, получившаяся фигурка словно ожила, замерцала во тьме знакомыми чертами.[2]

«Брр», — потряс головой, прогоняя видение. Похоже без всяких «чуть» обошлось. Мысленно, словно запахнувшись в невидимый плащ, отгородился и вновь всмотрелся в амулет. Клубящийся вокруг него концентрат веры, такой себе плотный сгусток, изрядно похожий на дымчатое стекло — ожидаемо, а вот едва заметная ниточка блеклого тумана, тянущаяся ко мне — это что-то новенькое. Если бы не вглядывался, так и не заметил бы. «Персонифицированная вера», — сделал мысленно предположение, задумчиво теребя подбородок. Попытка подробней рассмотреть текущую ко мне энергию, кроме обнаружения едва уловимых оттенков, ничего не дала. «Вероятно, как раз в них сокрыты мысли, эмоции и желания верующего», — пришел к предварительному выводу и вернулся в реальность из которой на время выпал. Вовремя успел.

— Доброе утро, Дрого, — приветствовал меня Рым, прикладывая руку к сердцу.

— Великий, — мгновенно сориентировался Хыр, повторяя жест ученика.

— З-здрасьте, — выдавил Кыр, дико озираясь и не зная, то ли падать ниц, то ли бежать подальше.

Вообще-то его приветствие было куда менее фамильярным и более пышным, но суть все равно сводилась к обычному «здравствуйте». Искорка маны помогла парню увидеть меня и прекратить над зрением издеваться. Конечно, со стороны забавно наблюдать за выпученными глазами, которые все время крутятся в попытке разглядеть невидимое, но это и к негативным последствиям привести может, а у меня и так людей мало.

— Доброе утро, — кивнул благожелательно и улыбнулся как можно более открыто. — Прекрасный амулет, ты молодец, юный шаман, мне приятно видеть свой образ на твоей груди. Умойтесь, — указал на плещущуюся рядом воду, — но не пейте, река грязна, вы мои потомки, дети огня, вам не пристало пить сырую воду. Наберите песка и мелких камней, отнести наверх, я покажу как очистить ее.

Говорил не громко, но большая часть племени меня прекрасно слышала. Еще вчера, во время разговора, не столько понял, сколько принял особенности мышления первобытных людей. Их религиозно-мистическое сознание, с одной стороны, было огромной проблемой, но вот с другой, мифологическое мировосприятие позволяло просто ввести освященную высшими силами традицию. Собственно говоря, все моим попытки объяснить и донести, закончились на словах Хыра: «Как вы скажете, так и сделаем». Вариант не идеальный и далеко не радующий, но на данном этапе приемлемый. В конце концов, помереть от старости мне, вроде как, не грозит, следовательно, меняются горизонты планирования. «Тоже вот проблема — инертность собственного мышления», — подумал тогда, сворачивая разговор.

Услышавший похвалу Кыр, да и не только он, вполне однозначными эмоциями откликнулись. Вот и хорошо, пусть лепят амулеты, а я проверю, будут ли они работать у простых людей, или же для изготовления объектов поклонения обязательно шаманом быть. Моя маска, увы, веру не собирала. Видимо связь между духами и живыми совсем не так проста и однозначна. Бездна, да она вообще непонятна!

Пока народ дружно отплевывался от воды и набирал песка с мелким гравием, смотался к кострищу. Увы, от маски мало что осталось. Да и ладно, все равно из нее горшка бы не получилось. «Обойдемся без кипячения», — сказал сам себе, решив не усложнять. Немного магии и порыв ветра сдул золу, освободив угли. Можно было и не напрягаться, люди бы и так их вытащили, но голос из ниоткуда привел к всплеску веры, и хоть до выброса не дошло, но ощущать себя до предела раздутым шариком — не слишком-то приятно. «Тренироваться надо», — вздохнул, сдерживая порыв устроить еще какое-нибудь колдовство.

— Мы принесли, — выдал запыхавшийся Рым, первым меня углядевший и первым же прибежавший.

— Хорошо, — кивнул, указав на траву.

Мальчик правильно понял, и тут же вывалил удерживаемую в ладошках горстку. Остальные последовали его примеру, и вскоре возле костра образовалась даже избыточная горка из песка и камешков.

— Принесите три шкуры и четыре палки, — приказал, не забыв на пальцах показать нужное число потребного.

Порция маны, искоркой влетевшая в ауру Хыра, позволила тому поддержать реноме шамана. Все же, распоряжающийся взрослыми Рым — не самый идеальный вариант. Маловат он еще, чтобы племенем командовать. Опять же у него переходный возраст на носу, зазнается, или ещё какую дурь сотворит, разгребай потом. Нет уж, лучше заранее купировать даже гипотетические проблемы.

— Поставьте палки сюда, — распорядился, прикинув размер шкур и взрыхлив землю в нужных местах.

Когда с вбиванием кольев было покончено, началось самое сложное. Шкуры требовалось не просто повесить друг над другом, но и наделать в их центре мелких отверстий. «Ткань надо», — подумал, смотря за тем, как народ мучается, работая каменными орудиями и костяным шилом.

В принципе, банальная крапива или конопля позволяли решить проблему относительно легко. На длиннополую рубаху надо всего-то порядка четырех километров нити и где-то сутки работы. В пересчете на сырье — чуть меньше двадцати пяти килограмм сухой, или немногим больше центнера сырой крапивы. С учетом того, что стебли уже в июле до человеческого роста вымахивают, за день набрать можно. Потом недели три на вымачивание, еще дней пять на обработку и прядение нитей, а там, даже на пальцах связать можно.

— Все готово, Великий, — отвлек от мыслей о древних народных промыслах голос Хыра.

— Хорошо, — кивнул, облетев получившуюся конструкцию. — Нарвите чистой травы и листьев, положите их сюда, — чуть качнул верхнюю шкуру. — Сложите песок и камни в центральную, а углями наполните нижнюю. И принесите воды с реки.

— Да, Великий, — поклонился Хыр.

«Хм», — отметил немедленно повторенное людьми действие и поспешил отлететь в сторону. Больно уж веры вокруг много стало. Вообще-то, шаман кланялся персонально мне, но так-как кроме него меня видел лишь Рым, народ, вероятно решил, что он не столько перед покровителем спину гнет, сколько перед собранной конструкцией. Совсем не исключаю, что они подумали, будто бы я в нее вселился.

Парой окриков остановив суету и назначив главных по заполнению шкур, Хыр с Рымом лично за водой отправился. Смотря на то, как бережно и аккуратно наполняют шкуры будущего фильтра, пытаясь удержаться от выброса маны и закрыться от эмоций толпы, чуть не упустил момент возвращения шаманов.

— Достаточно уже, — шепнул Рым, увидев мою жестикуляцию.

— Хватит! — провозгласил Хыр, и взмахом руки отогнал толпящихся возле фильтра.

Рисковать и приближаться к фонтанирующей верой толпе не рискнул, показал пантомимой — лейте воду. Впрочем, и без меня бы догадались. Преисполненный величия и торжественности Хыр сообразил не просто бурдюк опростать, но и подождать, дав первой партии вылитого промыть систему. Лишь когда очищенная углем вода стала прозрачной, он принялся наливать ее в кожаную флягу.

Наконец, когда первый бурдюк оказался наполнен очищенной водой, Хыр поднял его над головой и продемонстрировал собравшимся. Народ взорвался ликующими воплями, я же, безмолвно уперев указательный палец в отвисшую челюсть, вернул ее на место. Было с чего обалдеть. Во-первых, на ровном месте создал ритуал. Но это так, постольку-поскольку и вообще планировалось. Куда интересней оказалось непредусмотренное во-вторых. Фильтр начал собирать веру, причем, делал он это ничуть не хуже видимых мной тотемов. Одна беда с ним — Рым принимал деятельное участие в постройки, значит и вывод о важности одаренного в деле создания объектов поклонения проверить не удалось. Недодумал.

Так, ладно, успеем еще проверить. Сейчас надо милость явить, народ на охоту спровадить, да и вообще к походу в теплые края готовиться. Оставаться на этом месте никакого желания нет. Особенно с учетом того, что где-то в верховьях реки остались агрессивные дикари и их буйный покровитель имеющий на меня зуб.

— Пейте! — провозгласи, подлетая поближе и сбрасывая ману прямо в бурдюк.

Хоть примитивный фильтр и собирал веру словно пылесос, но ее концентрация оставалась все еще велика. Идущая из очага энергии буквально распирала. Грозила прорваться ненужными сейчас спецэффектами. Так что с мыслями об обеззараживании и общей полезности для здоровья, с облегчением скинул излишки.

— Благословленная вода даст силы мужчинам в охоте, а женщинам в делах хозяйственных! Хыр, дай по глотку каждому.

Распоряжение было тут же выполнено, я же имел возможность пронаблюдать за эффектом от заряженной воды. Во многом он походил на то, что случалось при прямой подпитки маной. Аура начинала светиться ярче и меж ее слоев чаще прибегали искры, ток праны усиливался, а сплетение энергетических каналов становилось активней. Вот только при всем при этом, никто меня увидеть не смог. Что ж, будем надеяться, дело в том посыле, который вкладывал направляя ману. Ведь того же Хыра не просто так «подкачивал», а с вполне конкретной целью.

— Пусть отправляет охотников в лес, — сказал Рыму, сознательно убирая ману от горла и указывая на опустошающего бурдюк Хыра. — Ты пойдешь с ними, а он пусть сделает амулет и приставит Алу фильтровать воду.

— Понял, — практически беззвучным шевелением губ, и, чуть заметным кивком, ответил мальчик.

Похоже он сообразил, что не стоит демонстрировать лишний раз свои особые способности. В принципе, причин скрывать их нет, но общая тайна сближает и повышает градус доверия. Рыму это нравится, так почему бы и не подыграть? «Тут главное не превращать любое знание в тайное», — хмыкнул, направляясь в сторону леса. Благо, расположение племени особых вариантов с направлением охоты не оставляло, так что, не будучи следопытом, старался воспользоваться возможностями зрения и форой во времени, чтобы заранее найти дичь и не ударить лицом в грязь.

Глава 19

Так как крупная живность вовсе не горела желанием стать добычей и поделиться своим мясом, шкурой и прочими полезными вещами с кем бы то ни было, а заплутать не представлялось возможным из-за служащего маяком фильтра и ощущаемого где-то на периферии амулета Рыма, мысли свернули к недавним событиям. Про огонь удачно ляпнул. Конечно, фильтр фильтром, а магия магией, но банальное кипячение очищенной от взвеси и прочих примесей воды — лишним точно не будет. Баньку еще в обиход введем, тут тебе и гигиена, особенно если щелок, а то и мыло сварить сподобимся, и вполне себе ритуальное действие приобщения к жару огня.

Мысли, пропетляв извилистым маршрутом через видения кузниц, горнов и прочих домн, вернулись к куда более актуальной керамике. Без банального глиняного горшка ни о каком кипячении воды и речи нет. Идея пользоваться технологиями индейцев или эскимосов, опускавших раскалённые камни в кожаный мешок, совершенно не прельщала. Впрочем, делали они это не потому, что обожжённой глины не ведали, а из сугубо практических соображений, о которых, правда, ученые мужи лет сто не прекращают спорить. Честно говоря, мне импонировала мысль о том, что, во-первых, керамика штука хрупкая, а во-вторых, тяжелая. Верней, тут имеется вполне понятная взаимосвязь. Сделаешь тонкостенный горшок, будет тебе легко кочевать, но и шанс разбить его велик, сделаешь стены толстыми, замаешься перетаскивать. И вообще, керамика полезна земледельцам, чтобы было в чем урожай хранить.

Последняя мысль, вкупе с отсутствием крупной дичи, задала новый вектор размышлениям. Заодно и направление полета сменил, решив вдоль мелкого ручейка двинуться, да попробовать следы отыскать.

Вообще, исходя из поставленной цели увеличить число верующих и желания сконцентрировать их в одном месте, от охоты и собирательства требовалось отказываться и переходить к производящему хозяйству. Собственно, поэтому мной планировалось сплавиться вниз по реке и осесть где-нибудь в теплых краях, поближе к морю и плодородным землям. В идеале, попасть в так называемый «Плодородный полумесяц», общепризнанный очаг зарождения земледелия и становления первых цивилизаций.

Тут ведь как, если взять, к примеру, пшеницу, то для удовлетворения потребностей одного взрослого человека достаточно всего-то полтонны зерна в год. На первый взгляд — сущая ерунда, так как дикорастущая пшеница дает урожайность порядка трех-трех с половиной центнеров с гектара. Если накинуть процент на порчу от грызунов и условий хранения, получается всего-то пара гектаров пшеницы и человек, поработав пару недель серпом, может остаток года не беспокоиться о голодной смерти.

На первый взгляд все прекрасно, я бы даже сказал — замечательно. Да ничего подобного! Особенность той же пшеницы в том, что зерно у нее опадает по мере созревания, то есть, срок сбора урожая не только изрядно ограничен по времени, так еще и начинать его имеет смысл чуть раньше созревания. Отсюда, автоматически, проблемы с сохранением урожая возникают. Одно дело сухое и зрелое зерно в кувшины засыпать, крышкой накрыть, соломой обложив, чтобы грызуны всякие не добрались и о влажности с грибками не беспокоиться, и совсем другое то же самое с немного недозрелым зерном проделать.

И ведь тысячелетиями проблему решить не могли! Бездна, да хватило бы любого школьника, обладающего элементарными познаниями о селекции и не обделенного минимальной соображалкой. Казалось бы, ну чего проще — как опало зерно, так пройдись по полям и ручками выщелочи то, что осталось в колосе. Да, замаешься, но основу-то получишь, а дальше элементарно — высаживай отдельно и повторяй. Для закрепление генетических особенностей, не дающих зерну после созревания осыпаться, считанные годы понадобятся. Даже не десятилетия!

Нет, ну серьезно, в раннем средневековье урожайность аж четырех с половиной центнеров с гектара достигнуть смогла, да и то благодаря сохе и кое-каким новшествам, это при том, что к тому моменту уже тысячелетия пшеницу культивировали. Когда плуг с отвалом изобрели и массово внедрили, а это, на минуточку, аж семнадцатый век, сумели урожайность до семи-восьми центнеров с гектара поднять. Впрочем, там уже народ до удобрений, трехполья и прочего додумался, точнее — повсеместно внедрил. Опять же селекция шла, так сказать, естественным путем.

Вообще-то, монокультура — это риски и проблемы. Случится неурожай и привет, народ начнет массово вымирать, опять же охотники и собиратели привыкли к разнообразному пищевому рациону, что изрядно способствует здоровью, особенно вкупе с подвижным образом жизни. «Ндям-с», — вздохнул, почесал затылок, и оглядел узенькую полянку, на которую привел ручей. Из живности вокруг — одинокий заяц. Косой возился в кустах малины, сквозь которые прорастали молодые рябинки. Вдоль ручья разросся папоротник, осока и зеленело прочее разнотравье, над которым торчали ветви смородины. Характерные листья и несколько кисточек засохших ягод не оставляли сомнения.

Продолжил полет, присматривая дерево повыше и планируя оглядеть лес сверху. Честно говоря, искать добычу уже изрядно надоело. Как на зло, ничего подходящего на глаза не попадалось. Вездесущая малина, заросли орешника, рябина, черемуха, кусты смородина и шиповника, дикие яблони, все это и многое другое регулярно мелькало в поле зрения и направляло мысли в конкретное русло.

Злаковые — бесспорно хорошо и нужно, но не стоит забывать и о других источниках пищи. В конце концов, ничего не мешает разбить огород. Конечно, урожайность диких сортов оставляет желать лучшего, но на правильной грядке, с подкормкой золой, компостом-перегноем и прочим навозом, да с чередованием культур — результат будет, особенно, если по принципу органического земледелия, больше известного как пермакультурное, работать. Сразу вряд ли что-то выйдет, но никто ведь не мешает мне прийти к результату постепенно. Да и тех же огородов можно сразу много в общине завести, ведя разом несколько экспериментов с биоценозами.

«Лучше сразу лесосад высаживать», — сказал, потирая ладони и осматривая подходящее дерево. Могучий дуб, хоть и умудрился каким-то образом вырасти в низине, но своим размером компенсировал недостаток ландшафта. Посадим яблони, инжир, оливковые деревья, вишню или еще чего подходящего в качестве верхнего яруса. Они нам тень дадут и вместе с кустами малины, ежевики, крыжовника или там смородины какой с орешником, помогут микроклимат организовать. Пруд небольшой выкопаем, тут тебе и полив, и сглаживание температурных перепадов, опять же рогоз с камышом растить можно и обязательно карпов запустить. Они может и не слишком, в плане пищевых достоинств, но больно уж неприхотливы. Зеленая масса на прокорм живности и компост, а ил — шикарное удобрение! Древние египтяне подтвердят, да и современные не поспорят.

А в нижнем ярусе посадим горох, бобы, фасоль или другие азотфиксаторы. Про лучок-чесночок, тыквы с дынями или там арбузом каким, репку с моркошкой и капусткой забывать не стоит. От прочих полезностей, до каких сумеем дотянуться и приспособить, так же отказываться не станем. По идее, если со временем не ошибся, можно пешком до Америки сбегать и принести картошку с кукурузой и подсолнечником. Берингов пролив нынче льдом покрыт, так что какие-то пятнадцать-семнадцать тысяч километров в один конец. «Ерунда, если в день по пять километров проходить, за двадцать лет обернуться можно», — хохотнул, преодолевая очередную развилку и прикидывая дальнейший маршрут к вершине дуба. Разумеется, никакой пеший маршрут всерьез рассматривать не стоило, куда проще будет что-то вроде «Кон-Тики» или «Ра-II» сделать, да и сплавать к берегам другого континента. Впрочем, картошка и прочие сельскохозяйственные растения никак не тянули даже не третьестепенную задачу.

«И обязательно птицу с живностью завести!» — выдохнул, утверждаясь на вершине дуба и прикладывая ладонь козырьком. Поиск дичи уже изрядно достал и начал раздражать. Первичный осмотр местности выявил две дюжины зайцев, несколько белок, кучу мышей, пичуг и то ли глухаря, то ли тетерева. «Кроме мата, слов нет», — резюмировал, скрещивая руки на груди и обдумывая ситуацию. «Вот где вся мегафауна ледникового периода, которой в это время должно быть словно грязи? — спросил себя, и сам же ответил: — Шляется в лесотундре и на прочих открытых просторах пасется».

Бухтя мысленно на тему того, что впору лук изобретать, принялся решать проблему дичи. Собственно говоря, ничего кроме попытки использовать магию в голову не пришло. Припомнив призрачного лося и мельком ему позавидовав, уж он то наверняка знал повадки своих живых родственничков, сосредоточился на желании найти пятнистого оленя. Четко представил ранее виденное животное, захотел найти похожее, благо с этим проблем не возникло, задолбался уже «охотиться», и мысленно отпустил собранную в комок ману.

Беззвучный взрыв породил расходящуюся в разные стороны волну, а я полетел знакомиться с землей. Прямо сквозь ветви и ствол дуба. Впрочем, из-за обилия обрушившейся на разум информации такие мелочи, как падение с высоты, остались незамеченными. Призрачное тело само со всем справилось, благо сознание ему не мешало. Черт его знает, что там в мое желание оленя найти вплелось, может дело в невовремя припомненном лосе-призраке было, а может и подсознательные размышления об охоте на мелкую живность роль сыграли, но результатом колдовства стала «карта живности вокруг». Еще повезло — насекомые и прочая мелочь, типа травы, в нее не попали, а то бы точно свихнулся. Хотя, может и попали, да только осознать и осмыслить еще и этот пласт информации не сумел. В любом случае, своего добился — узнал местоположение крупного лося.

«Ну держись сохатый», — прошипел злобно-мстительно, массируя виски и направляясь в сторону жертвы. Физически голова не болела, но привычные с детства движения помогали устаканиться бушующую энергетику и вернуть на место пляшущие каналы. Расход маны вышел чудовищным. Детализация тела не пострадала, но в целом стал подобен опустевшей раковине. На фоне недавних запасов маны и ощущения мощи… малоприятное чувство слабости и чуть ли не беспомощности угнетало. Брр — одним словом. Учиться мне еще и учиться. «Наполеон от прогрессорства. Слабак, ёшкин кот», — буркнул, убирая руки от висков и сосредотачиваясь на замелькавшей вдали ауре лося.

Глава 20

Пролетев сквозь тощий ствол березы и зависнув метрах в шести от будущей добычи осмотрелся. Явный солончак. Причем, пользующийся популярностью у местной живности. Земля образовывала неглубокий котлован, получилась такая себе вытянутая клякса метров сорок длиной, которая, в будущем, наверняка станет оврагом. Вода от дождей образовывала тут нечто вроде непересыхающей лужи и, если бы не соль, тут давно бы образовалось болотце. Крупный, пышущий силой и здоровьем лось, украшенный шикарными ветвистыми рогами, неспешно месил грязь, периодически с шумом втягивая мутную водицу мягкими губами и с наслаждением лизал подернутые белесым налетом камни. «Это я удачно зашел», — отметил про себя, смотря на то, как сохатый поддевает и переворачивает крупный булыжник. Животинка невероятно балдела от соли, причем, эмоции лося оказались настолько сильными, что от вызванных «охотой» негативных чувств не осталось и следа.

«Да уж, такого не то что стрелой, и копьем-то не враз возьмешь», — оценил мощь зверя и толщину шкуры. Откровенно говоря, боязно было с такой здоровой тварью связываться. Минимум полтонны веса, тело высотой за два метра, еще и огромные рога с копытами в комплекте. Тут не раз и не два подумаешь, прежде чем рискнешь такого злить. Может самому его прибить? Окинув еще раз взглядом лося и оценив собственное состояние, решил не спешить. От водяного фильтра и амулета Рыма ко мне шел жиденький поток веры, очаг работал стабильно, наполняя тело маной, но тратить ее ужасно не хотелось. Опять же непедагогично как-то получалось. Тут ведь как, начнешь все за людей делать, враз на шею сядут и ножки свесят. Еще и недовольны будут. Нет уж, одно дело выгнать на охотников дичь, и другое привести на все готовенькое.

Лось явно не собирался покидать солончак в ближайшее время, поэтому, сориентировавшись по потоку веры, отправился на встречу с Рымом. Мысленно сожалея о невозможности отправить ему сигнала, сохатый до вечера нас ждать не будет. Полетел напрямик, стараясь двигаться с максимальной скоростью, а чтобы материальные преграды случайно не повлияли, постарался занять голову отвлеченными мыслями. Так сказать, уйти в себя и наплевать на окружающий мир. Само собой, первым делом размышления закрутились вокруг лося. Естественно, не обошлось и без мыслей о великолепных рогах сохатого.

Вот от них-то, верней, сравнивая их с виденными у лосепоклонников, перешел к неожиданной возникшей идеи прикупить невест. Мне численность верующих увеличить надо, но объединить пару племен — без шансов. Нет, если бы попались люди без духа-покровителя, могло бы и получиться, а так… не тянет меня что-то с призраком-лося драться. Вообще не очень-то представляю, как его победить. Опять же реакцию почитающих его дикарей на подобное предсказать не возьмусь.

Внезапно вспомнилось о том, как меня медведь-призрак гонял и дух Гама потоком маны разорвал. По призрачному телу пробежали мурашки, а плечи передернулись. Страшно вдруг стало, от одной только мысли в драку с духом зверя вступить. Разум принялся искать способы борьбы с возможной угрозой, да такие, чтобы с гарантией. Первое, что пришло в голову — лук со стрелами. Вообще-то, изначально о ружье подумал, но слишком уж оно за рамки возможного выходило. Впрочем, лука со стрелами не долго мысли занимали.

Во-первых, вспомнилось о том, как во время отдыха стрельбой увлекся. При отеле хватало разных секций, вот и проходил неполные три недели в одну из них. По часу в день мишень дырявил. Под конец в пятерку лучших «Робин Гудов» среди отдыхающих выбился. Один раз из трех в яблочко попадал. И ведь нам все подробно объясняли, показывали, правильно поставили, да и пользовались мы современным луком, заводскими стрелами и специальным прицелом, а результаты все равно посредственные. И ведь до мишеней не больше двадцати метров было!

«Нет, изобретать лук сейчас бессмысленно», — тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Метательное оружие не просто так в мезолите широкое распространение получило. Как началось массовые вымирание мегафауны в десятом-двенадцатом тысячелетие до нашей эры, как стала актуальна мелкая живность и птица в качестве добычи, как канули в лету прежние пути сезонных миграций, да начался по всей земле разброд и шатание копытных, так и наступил расцвет луков, дротиков, пращей и прочих бумерангов. Кстати говоря, кое-кто из археологов именно это одной из причин перехода к оседлому хозяйству считает. Впрочем, конец ледникового периода как раз на двенадцатое тысячелетие пришелся, так что там столько глобальных причин имелось, что любая по отдельности сыграть могла, а уж какой синергетический эффект они все вместе дали — попробуй рассчитай. В любом случае, сделать нормальный лук со стрелами, научиться им сносно пользоваться, на все это годы уйдут.

«И мне, в схватке с чужими духами-покровителями, пользы с материального оружия нет», — буркнул, но тут же головой мотнул и даже полет замедлили. Вспомнилось, как шаман медведепоклонников в бок серпом пырнуть пробовал. «Вопрос лишь в том, почему именно я тогда тычок почувствовал», — сказал, машинально касаясь месте удара и пытаясь мысленно восстановить картину недалекого прошлого. Увы, ничего толком не вышло. Определить причину воздействия материального на нематериальное не получалось. То ли дело в оружии для ритуальных жертвоприношений, то ли в руке одаренного, а может и мое пересыщенные маной роль сыграло. Возможно и вовсе дело в нескольких факторах разом.

«Одни вопросы, когда ответ-то искать буду», — вздохнул, и продолжил путь. Неправ я насчет бесполезности материального оружия. Верней, мне-то с него пользы нет может и нет, прямой во всяком случае не слишком видно, но опосредованная очень даже имеется. Собственно говоря, это как раз и есть «во-вторых». Дух-покровитель медведепоклонников вместе со своими почитателями дрался, прямо во время схватки их верой подпитывался. Получается, чисто теоретически, при условии равенства запасов маны и одинаковой эффективности действий духов, победит тот, у кого останутся верующие.

«Ой не нравятся мне из этого выводы следующие, совсем не нравятся», — сказал скривившись и припоминая историю человечества. Как-то весьма и весьма неоднозначно заиграла фраза «война — двигатель прогресса». Однако, хочешь не хочешь, а придется этот момент учитывать. «Хочешь мира, готовься к войне», — сорвалось с языка само собой, вызвав чуть ли не оскомину. Избитые банальности вызывали внутреннее неприятие, но словно яд по венам растеклись и попытались занять разум. Технический прогресс опережающий духовный — зло.

«Не стоит выпускать джина из бутылки», — рыкнул, жестко обрубая поток воспоминаний о различном оружии. Словно наяву промелькнул перед глазами куцый строй, которым охотники встретили Хыра с Рымом и волокушей. Против воли, но мозг тут же оценил потенциальный прирост боевых возможностей от использования простейших плетеных щитов и примитивных дротиков. Уж кого-кого, а первобытных охотников совместным действиям учить не надо, они друг друга кожей чувствуют и спинным мозгом понимают. Вот только все это имеет смысл лишь против одного врага — человека.

Не сразу, но удалось успокоиться и направить мысли в мирное русло. Правда, пришлось исхитриться и еще тот кульбит проделать. От оружия перешел к размышлениям о защите, припомнив всевозможные костяные, кожаные и деревянные доспехи. Вообразив, как в них тот же Хыр будет выглядеть или Рым, слегка посмеявшись с последнего, перевел мысли в практическую плоскость. Смешить, и тем более пугать потенциальных торговых партнеров — чистейший воды идиотизм. В общем, вернулся к подзабытой напрочь охоте и, в частности, задумался над потенциальным трофеем.

С одной стороны — лосиные рога могут стать отличным меновыми товаров. При удаче, так и вовсе помогут наладить контакт с поклонниками призрачного сохатого. Может и за дальнюю родню сойдем или еще каких братьев по духу. С другой стороны, рога запросто могут станут проблемой. Сочтут еще какими-нибудь святотатцами и полезут в драку. Не хотелось бы. «Но быть готовым к такому повороту стоит», — кивнул сам себе, прямо во время пролета сквозь гниющую сосну. Вообще-то, внешне она была вполне себе ничего, но в любой момент могла упасть. Не так уж и безопасно по лесу бродить, конечно, шанс оказаться пришибленным невелик, но он все же далеко не нулевой.

Отмахнувшись от ерунды и быстренько признав необходимость завести щиты, верней, пойдя на компромисс с совестью. Широкие и неглубокие корзины с ручками — типичный товар двойного предназначения. Вернулся мыслями к идеи покупки невест. Дело, бесспорно, хорошее. Лосепоклонников много, раза в два больше чем моих, голодать они не голодают, но в преддверии зимы легко избавятся от нескольких лишних ртов.

«Рогами можно и не светить», — принял решение, раздумывая об иных товарах для обмена. Увы, но ничего умного в голову не приходило. Мяса и рыбы накоптить — маловато будет. Для первого контакта и налаживания отношений, бесспорно, лишним не станет, но и только. Может меда поискать? Вариант, конечно, да только без гарантии. Соль, увы, в нынешние времена не слишком-то популярна. Может где и сойдет за ценный товар, но тот же Рым с соплеменниками ее знал и никаких восторгов не испытывал. Вот сладкое — совсем иное дело.

«И снова все в керамику упирается», — вздохнул, зависая на месте и прислушиваясь к ощущениям. Почувствовав амулет мальчика скорректировал направление и полетел дальше, мимолетно отметив — движется в мою сторону. Сами по себе горшки и всякие миски, даже если их орнаментом украсить, могут и не заинтересовать дикарей, но в них можно было бы походного варенья наделать, а то и браги. «Щ-щ-щаз», — фыркнул, заметив начавший желтеть лист. Сложно не обратить внимание на то, что сквозь твой глаз проходит. Осень на дворе, кончились ягоды, разве что черемухи удастся набрать, но размять ее и проварить без сахара — так себе идея. Она для засушки хороша, как пища и источник витаминов в голодное время. Малина или земляника нужны, вот их них вполне приличную и весьма сладкую массу получить можно, да только поздно уже для этих ягод. Жаль, но сдаваться не стоит.

Облетая ком земли, образовавшийся из-за огромного выворотня, услышал трель пичуги в кроне. «Логично», — кивнул улыбаясь и признавая правоту птахи. Всякие свистульки в виде различной живности и простенькие украшения по типу бус, сделанные из глины и украшенные орнаментом — самый надежный и доступный в моих условиях товар. Заодно и своих к керамики приобщу. Все же, одно дело приспосабливать найденное в природе к своим нуждам, и совсем иное создавать нечто принципиально новое. Не зря практически все археологи и историки отмечают важность керамики именно в плане перестройки мозгов первобытного человека. Освоив обжиг глины, люди стали творцами. Это и в мифах о сотворении мира отражение нашло и многом другом.

— Дрого, ты звал нас? — выпалил шепотом Рым, с которым мы чуть нос к носу не столкнулись.

— Звал? — спросил, тут же выбросив из головы прочие мысли, из-за которых умудрился не заметить охотников и мальчика.

— Ну… — наморщил лоб Рым, тут же принявшись накручивать волосы на палец, — мне показалось, что ты зовешь нас, и еще я вроде бы лося видел. Дымчатого такого, словно через туман смотрю.

— Кхм, ладно. Потом разберемся, следуйте за мной, я действительно нашел лося, — скомандовал, махнув рукой и направляясь в обратный путь.

«Надо срочно разбираться с магией. Ну хотя бы амулетами», — поставил мысленную зарубку на память. Ох, сколько же их у меня уже стоит, но алтари, амулеты и прочие идолы — приоритетно! Сейчас быстренько лося завалим, и в лагерь. Наверняка Хыр уже давно закончил лепку моей маскоморды, а может и кто еще сподобился. Хорошо бы.

— Дух-покровитель, — долетел из-за спины голос Рыма, а следом и верой полыхнуло.

Обернувшись, увидел ожидаемую картину. Кык рядом с мальчиком-шаманом шагал, остальные охотники рядом топали и вовсю уши грели. Если бы я не летел напрямик или хоть двигался медленней, Рым бы не запыхался и объяснял тише, а так… как вышло, так и вышло. Невелика беда, скорей уж наоборот польза, пусть не восстановился, но маны в теле прибавилось, а она лишней не бывает. Показав принятыми у аборигенов жестами: «Двигайтесь прямо, я на разведку», — полетел к солончаку. Не хотелось упускать лося, появилась мысль отправить его навстречу к охотникам. Даже слегка ругнулся на себя за то, что не поступил так сразу. Впрочем, оправдание в духе «маны мало было и вообще размышлял» — позволили легко заткнуть что-то вроде голоса совести.

Глава 21

К моему возвращению на солончак лось успел не только нализаться соли, но и переместиться к молодому кустарнику, сочную зелень которых сейчас и жевал, пофыркивая от удовольствия. Попытка внушить животному мысль о необходимости куда-то двигаться провалилась. Наглая скотина только башкой помотала и продолжала ветками хрустеть. Его всё устраивало, он прекрасно утолял жажду и не собирался никуда идти. Гаденыш просто ленился! Попытался нажать на наглеца, внушить мысль о сочных, аппетитно хрустящих стеблях камыша и прохладной воде ручья, но то ли не смог достаточно четко представить вкус, то ли еще каких деталей не учел… в общем, провал.

На влетающий в ауру искры маны, приправленные соответствующими мыслеобразами, лось реагировал протяжным мычанием, переступил мохнатыми ногами и, похоже, просто наслаждался подобным душем. «Может… слишком хорошо представляю вкусности?» — пришла в голову неожиданная мысль. Прекратив попытки воздействия, присмотрелся к энергетике животного. «Тьфу ты, мать-перемать. Вот я идиот», — выругался, почесав нос и потихоньку закипая. Похоже перестарался. Видимо, лосяра уже воспринимает ветки кустарника как тот самый камыш приправленный холодной водичкой. Протяжное му, выданное сохатым, прозвучало издевательски.

«Ну держись, скотина», — буркнул, беззвучно хрустнул пальцами и подлетел в упор. Наглое игнорирование моих потуг рогатой говядиной, источаемые лосем эмоции блаженства и довольства, просто в пустую потраченная мана, все это изрядно задело самолюбие. Размахнувшись, просто и бесхитростно, зато от души, зарядил сохатому в нос. Эффект превзошел самые смелые ожидания. Лось всхрапнул, выпучил глаза и, мыча на весь, лес рванул с места в карьер. Проломившись сквозь чахлые заросли орешника, он рванул прямо в сторону охотников. Тут до меня дошла простая истина: увенчанные рогами полтонны живого веса, несущееся не разбирая дороги — это очень и очень опасно. Короче говоря, шустренько сообразив, что, поддавшись эмоциям, подставил людей, рванул следом.

Увы, поздно пить боржоми, когда почки отвалились. Вся надежда оставалась на опыт охотников и производимый лосем шум. Бросивший следом за сохатым, перманентно матеря себя и пытаясь мысленно семафорить Рыму о рогатой опасности, пытался на ходу придумать, как догнать, а в идеале и остановить пол тонны свихнувшегося от ужаса мяса. К сожалению, никаких идей, кроме использования когтей из воздуха, в голову не приходило.

Уж не знаю, сработало ли в моём мысленное предупреждение, или охотники отреагировали на приближающийся шум, но встретили они сохатого во всеоружии. Вот только кроме копий с каменными наконечниками у них ничего не было. Маловато этого, для противостояния прущему не разбирая дороги лосю. Маловато!

Опытные мужики прянули в стороны, освобождая дорогу лесному гиганту, и приготовились вонзить копья в его бока. Лишь молодой Кык, не имеющий опыта, то ли с перепугу, то ли просто растерявшись, попытался атаковать сохатого в лоб. В общем-то, ему это даже удалось, но и результат столкновения оказался предсказуемым. Лось на бегу склонил голову и выставил рога. Кык обхватил копье и подался вперед. Я, вылетев на узенькую просеку, замер, не зная, что делать и как помочь. Звук удара камня о кость утонул в хрусте ломаемого древка оружия. Тело Кыка полетело в сторону. Инстинктивно, в последний момент, он все же попытался увернуться от рогов, но те зацепили его ногу ниже колена. Из-за этого он не сумел толком сгруппироваться и приложился о ствол сосны боком. Возможно, если бы он догадался упереть конец копья в землю, всё могло бы выйти иначе. Хотя… нет, так бы он наверняка погиб задавленный тушей животного.

Яростные крики охотников и трубный рев раненного лося, в бока которого вонзились копья, помогли вернуться к реальности. Лось, словно в каком-то мультике, тормозил сразу четырьмя копытами, оставляя в усыпанной хвоей земле натуральные борозды. Боль от ран переключила мозги животного с бегства на атаку. Сомневаться в его намереньях не приходилось. Эмоции сохатого без всякой эмпатии читались.

Собрав в руке маны, отправил ярчайшую искру куда-то в район копчика лося, надеясь парализовать разбушевавшуюся скотину. То ли силы мало вложил, то ли в мысленный приказ злость и страх закралась, а может дело и вовсе в пришедшемся про меж рогов ударе копья, но отреагировал он совсем не так как хотелось бы. Замычав так, что аж уши заложило, лось потряс наклоненной головой и злобно оглядел исподлобья людей. Словно примериваясь, на кого первого броситься. Охотники сбледнули, прекрасно понимая, что их ждет.

Рассвирепевший зверь, с измазанными кровью боками, не бросился мгновенно лишь по тому, что не смог сходу выбрать цель. Эмпатия четко донесла намеренья зверя — будет убивать. Вот тут-то в моих мозгах и щелкнула. Уж не знаю, в считанных ли чувствах дело, или это из меня самого что-то древнее и первобытное попёрло, но жажда крови заволокла глаза багрянцем, напрочь отключив все, что мешало убить врага.

Лось затрубил и взрыл землю копытом, собрался начать разгон. Люди принялись сгибаться в поясе и чуть приседать, намереваясь броситься наутек. Все это ни капельки не походило на движения в замедленной сьемке, просто разум успевал фиксировать самые малейшие детали и тут же осознавать их. Совершенно не думая об экономии сил, желая лишь растерзать превратившуюся в смертельного врага добычу, нанес удар. Вскинутые руки и опущенную голову соединила огненная молния, обрамленная белесым инверсионным следом. Мириады кровавых ошметков разлетелись в стороны. Мохнатые ноги разом подогнулись и обезглавленное тело рухнуло там же, где и стояло. Люди успели броситься в рассыпную, но сделали это больше продолжая начатое движение. Пораженные магической атакой, они запутались в собственных ногах и покатились кубарем.

«Повезло, подлететь и руки вскинуть догадался. Хорошо, что он башку наклонил», — прохрипел обессилено, с полнейшим опустошением в душе смотря на результат применение магии. «Теперь еще и с тем, как умудрился такое сотворить разбираться», — пробормотал тоскливо, но даже не смог кончик носа почесать. Призрачное тело оплыло чуть ли не до шарообразного состояния. Кажется, так форму я еще не терял. Впрочем, отошедшие от падений с кувырканиями охотники, дружно перевернулись на животы, уткнулись лицами в землю, и активно насыщали пространство верой, так что восстановление прошло весьма и весьма быстро.

— Д-д-дрого, — пролепетал Рым, осмелившись наконец-то поднять голову.

— Всё в порядке, малыш, — вздохнул, успокаивающе поведя рукой.

Рисковать и изображать улыбку, на лишенном детализации теле, не стал. Увы, но слов и жеста оказалось мало. Мальчишку все еще трясло. Сосредоточился, поднапрягся и постараться передать ему свои чувства. Мельчайшая кроха маны, и между нами промелькнула практически неразличимая искра. Для меня не различимая. Помогло. Рым прикрыл глаза, словно прислушиваясь, затем робко улыбнулся и, перестав трястись, поднялся на ноги.

— Прости нас, Великий, — осмелился подать голос Гыг, старший из охотников.

Он первым осмелился взглянуть на стоящего передо мной Рыма. Что интересно, не смотря на страх, Гыг, кажется, собирался заступиться за юного шамана, хоть и не представлял, как он будет это делать в случае нужды.

— Всё в порядке, в лося вселился мелкий вредоносный дух, — сказал, концентрируя ману в горле и наделяя каждого человека крохой силы.

Сам не знаю, зачем соврал. Вспомнилось когда-то слышанное, а может и читанное «за пять лет изучения психологии, я вынес главное из этой великой науки — ни один идиот никогда не признает своей неправоты». Впрочем, рефлексировать времени не было.

— Кыр! — подскочил Рым к застонавшему парнишке, привлекая всеобщее внимание к раненому.

— Бездна, — почти прорычал, не зная, что делать и пытаясь разобраться в той мешанине, которую представлял из себя энергетика юноши.

«Не жилец» и «Дрого, пожалуйста, спаси его» прозвучало одновременно. На удивление, именно первое высказывание, произнесённое опытным охотником, стало для меня спусковым крючком. Дело даже не в эмоциях и словах как таковых, а в том, на что был направлен взгляд Гыга. Он смотрел только и исключительно на торчащие из ноги обломки кости. Изменив спектр зрения и посмотрев на раненного человеческим взглядом, сразу же заметил слабую пульсацию крови.

— Быстрое привяжите ногу выше колена, — скомандовал так, чтобы слышали все.

Несмотря на некоторую суетливую бестолковость, приказ был выполнен практически моментально. Гыг сорвал кожаную полоску, служащую ему ремнём, и, пару раз обернув ее над коленом Кыка, затянул узел.

— Засуньте под узел палочку и покрутите её, — продолжил инструктировать начинающих лекарей.

Зым тут же бросился к ближайшим кустам, обломал ветку и перебросил её Гыгу. Пока он все это проделывал, я вновь изменил спектр зрения и попытался поработать рентгеновским аппаратом. Получилось посредственно, в глаза все время лезла энергетическая компонента человека и отфильтровать ее не получалось, однако, худо-бедно притушив свет ауры и токи праны, все же сумел взглянуть на кости.

— Довольно уже, — остановил разошедшуюся Гыга, а то бы тот не только жгут стянул, но в порыве энтузиазма мог и ногу ампутировать. — Ничего страшного, с ним все будет в порядке, — озвучил вердикт, повторено осмотрев раненого.

Кыр удивительно легко отделался. Крепкий малый, похоже он успел напрячь мышцы, да и удар, видимо, не такой уж и сильный вышел. Если не считать пары треснувших ребер, кучи ссадин с ушибами и, возможно, легкого сотрясения мозга, то самым страшным был открытый перелом ноги. Даже не он сам, а вызванное им кровотечение, которые мы благополучно остановили при помощи импровизированного жгута.

Пользуясь тем, что худо-бедно вижу кости, лично вправил сломанное и наложил шину. Можно было и не самому это делать, но вера с охотников била фонтаном, да и просто пожалел парнишку. Все же, благодаря особенностям зрения, шанс с первой попытки сделать нужное у меня был выше. Так оно и получилось. Мысленно утер пот и оглядел результат. Вроде все хорошо. Обломки копья, ставшие шиной, и плотная обмотка кожанными ремнями не мешали. Может стоит ослабить жгут? Нет, лучше пусть на стоянке снимут.

— Закрепите на палках шкуру, и отнесите его в лагерь.

Команду сопроводил наглядной иллюстрацией — проткнул листок парой щепок и положил на него мелкий камешек. Даже если бы охотники не видели ранее волокушу, они бы и то сообразили, а тут и вовсе за считанные минуты управились. Еще бы, надеть пару жилетов из шкур на два копья — не велико дело.

— Да ёшкин кот! — выругался, хлопая себя по лбу.

Ну вот кто меня дебила дёрнул Кыка манной поддержать? Какого лешего я про устроенную регенерацию подумал? Идиот!

Как только в токе праны паренька появилась моя энергия, так она сразу чуть-чуть оттенок изменила и шустро взялась за то, о чем я лишь мельком подумал. Кык на глазах побледнел, застонал, глаза выпучил и начал худеть. Не мгновенно, но вполне заметно принялся в обтянутого кожей скелета превращаться.

— Быстро тащить его на стоянку и там накормите от пуза. Бегом! — простимулировал маной пару молодых охотников, выделенных для переноски раненого. — Рым, отправляйся с ними.

Повторять не пришлось. Троица тут же подорвалась и побежала. На миг заволновался, не потеряют ли по дороге раненного, но нет, бегуны забрали вправо, ловко обойдя дерево и компенсировав маневр наклоном носилок. Вот и хорошо.

— Займитесь уже разделкой добычи, — проворчал, потерев лицо руками и направляюсь сквозь ближайшие кусты куда подальше.

За сегодня уже столько наворотил, что просто боязно рядом с живыми оставаться. Посижу где-нибудь в тишине, на воду посмотрю, подумаю, а то, не ровен час, точно кого-нибудь угроблю.

Глава 22

Порыв теплого ветра коснулся волос сидящего на бревне Рыма, и тот привычно сдул упавшую на глаза прядку. Взбирающееся на небо солнце приятно согревало спину старательно мнущего комок глины мальчика и сушило расставленные под навесом горшки. Рым чуть прищурился, бросив взгляд на реку. Яркие блики играли на гребнях мелкой волны затона. Сердце наполнилось радостью и он широко улыбнулся новому утру. Последняя рука дней была самой счастливой в его недолгой жизни. Впрочем, если оглянуться назад, то этих самых «счастливых дней» у него за год набиралось не меньше десятка рук. Ему ведь совсем немного для радости требовалось: узнал что-то новое, подметил какую-нибудь особенность или закономерность в окружающем мире и всё — счастлив. А уж если найдется тот, кто выслушает и разделит радость очередного открытия, так и вовсе прекрасно.

Закончив разминать глину и ополоснув руки из горшка, верхняя часть которого не пережила попытку самого первого обжига, Рым задумался над тем, чтобы ему такого слепить. Амулеты уже носили все члены племени, посуды наделали столько, что впору под неё отдельный плот делать. «Может и сделаем», — подумал Рым, почесывая нос в подражание духу-покровителю. Простое, и уже почти рефлекторное действие напомнило ему о вчерашнем открытии. Он чуть по лбу себя не хлопнул. Надо же было забыть о таком важном деле! Видимо, не проснулся еще толком после ночных посиделок.

«Сегодня точно слеплю Дрого в полный рост», — пробормотал Рым, не в силах сдержаться, и улыбнулся, полностью уверенный в успехе. Осмотрев имеющуюся глину он пришел к выводу o ее явной недостаточности. Проще говоря — маловато будет! В представлении мальчика, фигура менее чем в локоть высотой было просто не достойна изображать Великого Небесного Духа Огня. Рым буквально трепетал, когда думал о невероятных знаниях обо всем на свете, которыми обладал Прародитель. Особенно радовало Рыма то, что Дрого терпеливо, пусть, зачастую, и не слишком понятно, отвечал на все вопросы. В глазах юного шамана, все это возносило духа на невероятную, просто недосягаемую высоту.

Прихватив воду и уже размятый комок глины, Рым перебрался под навес, поближе к остаткам лосиной шкуры, под которой хранились запасы сырья для лепки. Добрав недостающее, он прямо тут же разжился травой и тоненькими прутиками, позаимствовав все это из кучек, которыми обложили сохнущие горшки, миски, крынки и прочие продукты первобытного гончарного искусства. Разложил все так, чтобы легко дотягиваться не вставая, Рым огляделся, деловито прищурившись кивнул, и, почесав кончик носа, взялся за дело.

Вообще-то, это была далеко не первая попытка слепить фигурку духа, просто все прошлые оказались неудачными. Как Рым не старался, что не предпринимал, но обжиг всегда приводил к плачевному результату. Если бы Рым не планировал сделать сюрприз, он бы давно уже спросил Дрого. Собственно говоря, он уже почти сдался, но недавно, во время вечерних посиделок, Дрого обмолвился о том, что толщина стенок сосуда, в идеале, не должна превышать двух сантиметров. Разумеется, Рым тут же попросил наглядно показать эти самые загадочные сантиметры. Вздохнувший дух продемонстрировал фалангу указательного пальца. Само собой, воодушевленный Рым попытался слепить полую статуэтку, но та вышла настолько ужасной, что он смял незаконченное творение и в расстроенных чувствах, пиная камешки, ушёл вниз по реке. Наткнувшись на принесенную течением корягу, он просидел возле воды большую часть дня. Возможно, он даже не пришёл бы к ужину, но его нашёл Кыр.

— Чего ты так далеко забрался? — недовольно спросил бледный и худой юноша, со вздохом облегчения опускаясь на нагретую солнцем кору и утирая со лба пот.

— Мне подумать надо было. Я плохой шаман, — немного невпопад ответил Рым, которого совсем не радовал разрушенное уединение.

— Глупости не говори, — покосился на него Кыр. — Если бы ты не попросил Покровителя помочь, так я бы давно уже того, — махнул он рукой в сторону опускающегося солнца.

На это Рым лишь вздохнул, да лицо ладонью прикрыл. Наверно, даже сам Дрого не смог бы разубедить Кыра в том, кто стал его спасителем. Молодой охотник, не пойми с чего, считал себя обязанным именно Рыму, и старался присматривать за мальчиком по мере сил и возможностей.

— Назад пошли. Уха остынет, — нарушил Кыр тишину, прерываемую лишь редким всплеском волн, и, оперевшись на плечо Рыма, поднялся на ноги.

— Ладно, — буркнул тот в ответ. — Держись, — шевельнул он плечом. — Тебе вообще лежать положено.

— Я бы и лежал, если бы кое-кто не поперся не пойми куда. Хоть бы копьё захватил, — попенял Кыр, опираясь на плечо Рыма.

Тот уже собирался открыть рот и ехидно поинтересоваться копьем самого Кыра, но наткнувшись на его взгляд и сероватое от усталости лицо, предпочел покрепче стиснуть зубы. Только сейчас он сообразил, насколько трудно дались недавно начавшему вновь ходить Кыру поиски ушедшего без предупреждения Рыма. Только сейчас он обратил внимание на энергетику друга. Не было никаких сомнений в том, что без помощи Дрого тут не обошлось.

Осмотревшись по сторонам так, чтобы этого не заметил Кыр, он увидел удаляющееся пятно яркого света вдали. Почти бесшумно вздохнув, Рым опустил голову, ощущая как кровь приливает к щекам и ушам. Ему стало невыносимо стыдно за собственное поведение. Совсем он не подумал о том, что является единственным истинным шаманом племени. И всё же, несмотря на стыд, от плохого настроения не осталось и следа. Где-то в груди появилось ощущение тепла и тихой радости. Он не был одинок в этом огромном мире. Он был нужен. Не только из-за своего дара, но и просто так. Он даже не чувствовал, а точно знал, вернее, осознал это на глубинном, практически подсознательном уровне.

— Извини, что ушёл никого не предупредив, — повинился Рым.

— Да ладно, не переживай особо, — прохрипел Кыр в ответ. — Когда народ спохватился, Хыр сказал, что отправил тебя с духами воды поговорить. Чтобы путь лёгким сделали.

— Угу, — кивнул Рым в ответ, принимая к сведению официальную версию отлучки.

Он прекрасно понял, кто сообщил ее наставнику и присматривал за ним все это время, а еще он догадывался, что подобное безответственное поведение чревато не только головомойкой, но и куда более страшным для него — временным отлучением от вечерних посиделок за камнем. С тех пор, как Хыр выяснил, что собирать травы и готовить шаманские снадобья для Рыма не только не в тягость, но и вовсе даже наоборот, он предпочитал иные виды наказания. Конечно, он все равно учил мальчика и регулярно ходил с ним в лес, вот только сопровождавший их Дрого постоянно улыбался, а то и вовсе фыркал, когда поглядывал на наставника.

Впрочем, самого Рыма это не слишком занимало, ведь в процессе постижения шаманских знаний у него возникали сотни и тысячи вопросов, которые он тут же задавал Хыру. Частенько тот просто физически не успевал дать ответ, даже если мог. Короче говоря, он раз и навсегда вычеркнул подобные мероприятия из списка возможных наказаний, перенеся их в раздел поощрений, заслужить которые было не так-то просто.

— Давай присядем, мне обувь перевязать надо, — сказал Рым, как только заприметил подходящее место.

— Двенадцать зим пережил, а ноги толком обматывать не научился, — пробурчал Кыр, присаживаясь на ствол поваленной сосны и утирая струящийся по лицу пот.

Рым не ответил, согнувшись и чуть отвернувшись от друга, он сосредоточенно сопел и терзал узлы над щиколотками. Смотря на это, Кыр досадливо фыркнул, но помогать не стал, принявшись демонстративно разглядывать лес. Дождавшись, когда друг начнёт нормально дышать и перестанет цветом лица напоминать снег, Рым справился с тесемками. Потряс и постучал снятой с ноги шкурой о кору, затем неспешно вернул ее на место и тщательно перевязал. Наконец, деловито притопнув, он сообщил о готовности продолжить путь.

— Улитка ты, — проворчал Кыр и, ухватившись за ветку, поднялся на ноги. — Идем скорее, а то без ухи останемся, — добавил он, вновь опираясь на подставленное плечо.

— И что тебе в ней так нравится, — не сдержался Рым, припомнив первый неудачный опыт знакомства с жидкой пищей.

— Она вкусная, — пожал плечами Кыр.

Спорить было бессмысленно. Собственно говоря, если бы сваренная в первых удачно обожженных горшках похлёбка не привела к тому, что племя два дня животами маелось, так он бы, наверно, ничего против неё и не имел. Вообще-то, в последнее время ему даже начали нравится супы, но слишком уж у него была хорошая память, а потому он всё ещё подспудно опасался повторение негативного опыта.

Конечно, позже Дрого объяснил, что дело было не только в непривычной для желудка пище, рассказал о пользе супа, но Рым так и не смог до конца избавиться от некоторого предубеждения. Впрочем, с тех пор, как в еду перестали добавлять темную пахучую жидкость, выпаренную из белой коры и названную Дрого дегтем, вкус заметно улучшился. Опять же результаты очистки организма любой желающий мог увидеть в отхожем месте. Мерзкие белесые червяки, копошащиеся в выгребной яме, а ранее обитавшие в людях, служили отвратительным, но вместе с тем впечатляющим доказательством пользы дарованного покровителем снадобья.

— Уф, — выдохнул Кыр распрямляясь, когда они вышли к стоянки племени.

— Наконец-то явились, — в своеобразной манере поприветствовал ребят Хыр, когда те добрались до костра.

— Садитесь, — кивнула на свободное полено Ала, ловко подхватывая раздваивающимися на концах палочками тёмные от копоти горшки и переставляя их к указанному месту.

Кого-кого, а Кыра дважды приглашать не требовалось. Молодой охотник ел за троих, стремительно набирая вес и возвращая форму. Рыму тут же вспомнилось, как Дрого говорил о механизме регенерации. Верней, своих опасениях о том, что сдвинул его Кыру навсегда и сокрушался по поводу повышенной опасности развития рака. Конечно же Рым попытался немедленное узнать всё об этом самом механизме, а заодно выяснить, что же такое механизм. С последним он более-менее разобрался, про рак тоже кое-что понял, но главное так и осталось загадкой. Все на что его хватило, осознать — регенерация заживляет раны, но быстрое излечение опасно.

Увы, но объясняя Дрого увлекся и стал говорить такими словами, которые не понимал не только Рым, но и Хыр взглядом замерзал. Вообще-то, такое случалось частенько, и каждый раз приводило к одному и тому же: Дрого тяжело вздыхал и долго смотрел на звезды, а Хыр, когда в его глаза возвращалась осмысленность, принимался поносить сквозь зубы собственную лень и чихвостить наставника за то, что тот слишком мало порол его за небрежение.

Покончив с едой и бросив служащую ложкой бересту в огонь, Рым подхватил пару горшков и отправился к реке. Все равно за столь долгую отлучку без предупреждения его бы отправили посуду драить, так нечего время терять — рассудил он, проявляя инициативу и рассчитывая ограничиться лишь тем, что поместилось в руках. Хыр промолчал, даже не проводив ученика взглядом. То ли размышлял над чем-то серьезным и просто не заметил, то ли, оценив простенькую хитрость Рыма, счел ее за достаточное осознание проступка и проявление раскаяния. В любом случае, юному шаману удалось отделаться парой быстро помытых горшков. Чему тот был весьма рад.

Глава 23

Вернувшись к огню, Рым увидел Тилу, девочку на пару зим младше него, засовывающую в огонь глиняную свистульку. Конечно же он не мог не заинтересоваться, ведь игрушка уже была обожжённой. Вот только спросить прямо у него почему-то не вышло. Вместо простого и понятного «зачем», он сказал:

— Крепче она все равно не станет.

— Я знаю, — дернула плечом девочка, попыталась удержать свистульку веточками, но те оказались слишком тонкими и уже горели. — Все из-за тебя, не отвлекал бы, я бы ее не уронила.

— Сама виновата, взяла бы палки потолще и все бы получилось, — возмутился несправедливым обвинением Рым.

— А то бы я не догадалась, — фыркнула Тила.

— Так чего не взяла? — резонно возразил он.

— Нет их тут, — ткнула она пальцем в сторону кучи запасённых дров.

Как не хотелось Рыму воскликнуть: «Да вот же они!» — но среди толстых веток, явно принесенных к костру от места строительства плотов, действительно не нашлось ничего подходящего.

— Сходила бы в лес, — буркнул Рым, не желая признавать поражения.

— Н-нет, — резко мотнула головой Тила, и сделала маленький шажок к костру.

— Тру… — начал Рым, но тут дрожащая девочка обхватила ладошками тоненькие плечики, и он прикусил язык.

Две белесые звезды шрамов, одна у локтя, вторая ближе к запястью, четко проступали на смуглой от загара кожи. Тила отвернулась от Рыма, прикусила губу и протянула ладошки к огню. «Какие у нее тоненькие пальцы», — удивился он, не зная, что делать. Словно специально налетевший порыв ветра заставил языки пламени взметнуться чуть выше, на старых, давно заживших буграх ран заплясали тени, разбудили почти истлевшие воспоминания прошлого.

Рым не помнил того, кто дежурил в ту ночь у костра. Он был еще слишком мал, пять или шесть зим. Гам принес в пещеру огромного барана, а может быть и целого быка. Он и пара его помощников сумели совершить настоящее чудо — дотащить добычу по огромным сугробам. Племя пировало. Рым не помнил детали. Единственное, что четко сохранила его память — запах жаренного мяса. Казалось, он был везде и им пропиталось все. Мальчик буквально плавал в нем день и ночь. Еды оказалось столько, что люди выбирали лучшие куски, привередливо отбрасывая непонравившееся, а потом… разомлевший от сытости и тепла страж огня уснул. Ночью, а может быть под утро, в пещеру ворвалась огромная кошка с торчащими из пасти клыками. Именно она оставили след на руке Тилы и оборвала жизнь еще четверых. Если бы не Гам, девочка могла стать пятой. С тех пор Тила боялась темноты и ближе всех ложилась к огню. Рым вдруг понял, что ни разу не видел, как и когда она засыпает.

— Зачем ты ее в огонь сунула? — спросил он, подходя ближе и вставая за спиной Тилы.

— Ее Ина испортила, — ответила девочка, поворачивая ладошки над огнем. — Засунула палку, — добавила она после паузы.

— Как испортила? Зачем?

Рым спрашивал, испытывая при этом странные, ранее незнакомые чувства. Почему-то ему вдруг захотелось пойти и побить вредную Ину, с которой раньше он предпочитал не связываться. Та хоть и была младше на целую зиму, но выделялась ростом и обладала широкой костью. А еще она умела до жути противно вопить. Ради того, чтобы она замолчала, взрослые были готовы пойти на многое. Например, дать хорошего подзатыльника ее обидчику.

— Палочку засунула. Завидно ей. Моя свистулька звонче, — ответила Тила, вновь обхватывая плечи руками.

— А… — начал Рым, но тут до него дошло, зачем она засунула игрушку в костер.

Замерев, он несколько секунд бездумно смотрел на лежащую на багровых углях свистульку, переживая момент озарения, а затем радость нового открытия прорвалась наружу.

— Ты самая умная девчонка на свете! — прокричал он шёпотом так, как наверно умеют кричать только выросшие в пещере дети, опасающиеся не столько обвалов, сколько гнева соплеменников.

От избытка чувств, не зная, как выразить благодарность и поделиться переполняющими эмоциями, Рым поддался порыву и просто шагнул вперед. Он обнял Тилу и потерся носом о ее затылок. Когда-то так делал Гам, обнимая его мать, вот Рым и повторил, бессознательно воспроизведя ранее виденное.

— Ты чего?! — более удивленно, чем испуганно, спросила вывернувшись из его рук Тила.

— Если сделать из веток и соломы каркас, то я смогу слепить Дрого. Он получится полым, нужно будет только отверстия для глаз и рта проделать, а потом, во время обжига, трава и ветки сгорят. Золу вытряхну и получится статуя. Ну в смысле идол. А, не важно. Так у меня получится полностью его сделать, а не только голову. Понимаешь?

— Д-да, — ответила Тила, с трудом разбирая выпаленное Рымом.

Мало того, что она еще не до конца справилась с удивлением, так в добавок ее напугало то, как он говорил о духе-покровителе.

— Что с тобой? — удивился Рым напавшему вдруг на девочку заиканию. Впрочем, тут он наконец-то заметил сырые дорожки на ее щеках и окончательно растерялся. Вот только молчать в том взвинченном состоянии, в котором он находился — это было выше его сил. К тому же, он хотел немедленно разобраться. Решить проблему. Возможно, где-то на подсознательном уровне, он даже был обижен тем, что Тила омрачает ему радость открытия. Короче говоря, Рыма прорвало: — Почему ты плачешь? Хочешь я побью Ину или помогу тебе сделать самую звонкую свистульку. Это из-за темноты? Я не хотел тебя трусихой назвать? Оно само чуть не вырвалось. Извини меня. Я так не думаю. Ну просто…

Наверняка он бы продолжил забрасывать Тилу вопросами, оправданиями и предложениями, все же, на него изрядно влиял эмоциональный подъем от озарения, приправленный коктейлем из сумбурных чувств, вызванных спонтанным порывом и разговором в целом, но в дело вмешался Хыр.

— Время, — сказал он веско, опуская ладонь на плечо ученика. — Великий ждет нас.

— Конечно, учитель, — тут же забыл обо всем на свете Рым, в голове которого стало тесно от сонма вопросов, которые он сегодня собирался задать Дрого.

— Иди, я догоню, — кивнул на камень Хыр, чуть подталкивая ученика в нужном направлении.

— Ага, — ответил сорвавшийся на бег Рым, который прекрасно видел, что Дрого уже на месте.

— Великим шаманом будет, — вздохнул Хыр, смотря вслед мальчику. — Хоть местами и дурак дураком, — добавил он с теплотой в голосе. — Держи, — протянул он растерянной Тиле расходящуюся на концах ветку, служащую старшей женщине племени ухватом.

— С-спасибо, — ответила Тила, боязливо покосившись на Алу.

Той нынче никто не смел перечить, даже мужчины старались просить, а не требовать. Ведь она не только стала хранительницей огня племени, но и за фильтрацию воды отвечала, и приготовлением пищи заведовала. Только Хыр обращался с ней так же, как и с любой другой женщиной племени. «Ну может еще Рым ничего не заметил», — подумала Тила о вечно задумчивом мальчишке, который не боялся темноты, всегда спал ближе к выходу из пещеры, и смело говорил с духами.

— Вытащи свистульку, прогорела давно палочка, и спать ложись, поздно уже, — сказал Хыр, настраиваясь на разговор с Великим. Не мог он иначе духа-покровителя называть, даже про себя не получалось.

— Хорошо, — быстро кивнула Тила, ловко вытащила глиняную птичку ухватом и тут же поспешила вернуть его вождю.

Деревянная рогатка, обмазанная на конце спекшейся глиной, чуть ли не физически жгла ей руки. Тила кожей ощущала направленные на нее взгляды, но Хыр, мысли которого были далеки от малозначительного для него события, лишь отмахнулся и отправился за камень. Тиле показалось, что он буркнул: «Хранительнице отдай», но она не была в этом уверена, возможно, просто почудилось. В любом случае, мысль показалась здравой, и Тила поспешила ее реализовать.

— В-вот, — протянула она ухват, тушуясь под суровым взглядом Алы.

— Ловко свистульку достала, — сказала та, выдержав мучительную паузу, но не спеша распускать скрещенные под грудью руки.

— Я, я тренировалась, к-камешки поднимала, веточкой — призналась отчаянно трусящая Тила, изобразившая пальцами раздваивающуюся на манер ухвата палочку и окончательно сникнув прикусила язык, уставившись на землю под ногами.

— Завтра будешь мне помогать, — вынесла вердикт Ала, забирая наконец ухват из рук Тилы.

— А…

— Иди спать, — прервала Тилу хранительница очага. — Разбужу рано, — добавила она строго и одарила ее тяжелым взглядом.

Вот только мимолетная, едва заметная улыбка, на миг коснувшаяся краешков поджатых губ, словно сняли с плеч Тилы камень. Она вдруг поняла, что не зря размышляла о той работе, которую приходилось проделывать Але. Тила всерьез раздумывала над тем, сумела бы она справиться, доведись ей на месте хранительницы оказаться. По сути, ее тренировки были лишь пробой сил. Игрой в проверку собственных возможностей. Что ж, завтра ей предстояло узнать это на практике.

Заняв свое место возле костра, Тила принялась смотреть на огонь, привычно ожидая, когда силы иссякнут, и она наконец-то провалиться в темноту забытья. Обычно это случалось ближе к рассвету, но лучше добрать сна днем, или вовсе не выспаться, чем перебудить всех криком из-за кошмара, явившегося в образе клыкастой кошки.

Пламя танцевало на углях, но Тила видела отблески огня в глазах Рыма. Тепло костра внезапно обернулось жаром мимолетного объятья. Ей пришлось зажать ладошкой рот, чтобы не прыснуть смехом, когда вспомнилось о том, как Рым потерся носом о ее затылок. Шее стало щекотно, словно ее опять коснулись чужие, длинные и вечно растрепанные волосы. Мысли как-то сами собой побежали по кругу, глаза, огонь, объятья, щекотка, глаза, огонь… объятья…

Тила сама не заметила, как впервые уснула не последней. Наверно, это чувство ответственности перед ранним подъемом сморило ее и отогнало клыкастый кошмар, терзавший девочку многие годы.

Глава 24

Первое что осознал очнувшийся Амат — вонь разлагающейся плоти. Запах не понравился, вызвал тошноту и отвращение, захотелось немедленно оказаться как можно дальше, но он запутался в ногах-руках и растянулся на земле, воткнувшись носом в широкую кость с остатками протухшего мяса. Недовольные вторжением мухи, с противным жужжанием взвились над головой Амата и тот замахал руками, отгоняя их от лица. Одержав маленькую победу над нахальными насекомыми, он с трудом поднялся на ноги и побрел на шум воды. Где-то на задворках сознания истаивали картины недавнего животного существования и появлялись первые мысли. Разум шамана пробуждался, вот только спина его не желала распрямляться как раньше. Амат не очень понимал, откуда у него взялось упрямство и почему для него столь важно выпрямиться, но он боролся с собой до тех пор, пока не вышел к воде и не увидел охапку камыша с валяющимся рядом трупом.

Обглоданное тело бывшего соплеменника не слишком заинтересовало Амата, хоть он и потратил несколько минут на рассматривание трупа. Кажется, его звали Наиль — припомнил шаман и, нагнувшись, ухватился за торчащее из мертвого копье. Однако, оружие зацепилось в ране и Амату пришлось наступить на шею покойника, чтобы заполучить желаемое. Непродолжительная борьба закончилась полной и безоговорочной победой, правда, каменный наконечник так и остался внутри жертвы, но шамана медведепоклонников интересовало исключительно древко. Получив его, он довольно оскалился и осмотрел длинную, прочную прямую палку, удобно легшую в ладонь. Вот только опереться на нее, словно старик, этого он не мог себе позволить. Его бы не поняли соплеменники, решили бы, что он ослабел. Драться ему не хотелось. Не сейчас.

Оглядевшись по сторонам и мучительно заставляя разум искать выход, он опустил взгляд и столкнулся с провалами глазниц мертвеца. Рука привычным движением вытащила серповидный клинок, и вскоре на конце палки уже сидела мертвая голова Наиля, а сам Амат, по-звериному рыкнув, пошел к следующему трупу. Теперь, когда у него появилась опора, держать спину прямой стало проще.

Еще три головы присоединились к первой, превратив древко в жуткий, и весьма вонючий посох. Впрочем, самого Амата такие мелочи не беспокоили. Закончив вязать узлы из волос мертвецов, он пару раз взмахнул итогом собственных трудов, и удовлетворенно рыкнул. Держалось не так чтобы прочно, головы вращались и раскачивались, но в целом вышло достаточно надежно, а что при ходьбе мертвые лица по сторонам смотрят: «Так это и к лучшему», — решил Амат, возвращаясь к тотему. Он чувствовал — до пробуждения покровителя осталось недолго. К закату, максимум восходу, медведь-призрак явит себя последователям.

Выбравшись из кустов и отпихнув грызущего кость соплеменника, Амат прошел к давно погасшему и остывшему кострищу. Используя посох как рычаг, он откатил в сторону опаленный, но до конца не прогоревший ствол дерева и, стряхнув мусор, уселся на него в ожидании покровителя. Не без гордости и толики презрения смотрел он на все еще не вернувших разум людей. Внимательный и цепкий взгляд подмечал мельчайшие детали. Впрочем, особо напрягаться ему не приходилось.

Как только он уселся и принялся наблюдать, к нему сразу же подползли Гудис и Гарадаг. Если бы Амат мог, он бы сравнил их с верными псами, ластящимися к вернувшемуся хозяину. Он даже позволил себе мимолетное проявление приязни и потрепал одного из братьев по голове. А может и просто руку от сажи вытер.

«Мы все ближе к покровителю», — вынес Амат вердикт, переводя взгляд с замерших у ног соплеменников на тотем. На какое-то мгновение он испытал досаду и даже возмущение от только что сказанного, но тут же прогнал эти чувства, попытался заменить их радостью от приближения к идеалу. Получилось посредственно. Не вовремя замотавший головой и замахавший руками Гарадаг, отгонявший шмеля, против воли привлек внимание шамана. Густые черные волосы здоровяка нынче куда больше напоминали редкую шерсть, ногти отросли и загнулись, стали плотными и толстыми, в чем-то похожими на звериные когти, а из-под нижней губы проглядывали кончики желтоватых клыков, да и само лицо приняло более вытянутую форму. Безотчетно сжав кулак и оставив три светлых полосы на опаленной коре, Амат решил просто ждать. Он постарался не думать, запрокинул голову, захотел взглянуть на небо, но на глаза попались мертвые лица привязанных к древку голов. Амат сделал всё, чтобы не видеть изменившихся соплеменников, а увидел их такими, какими они были еще недавно. Отвернувшись, он уставился на землю под ногами. Уж лучше трава и ползающие в ней букашки, чем первые попытки людей вставать и сгорбленные тела тех, кто уже утвердился на ногах.

Из тяжелых раздумий, наполненных воспоминаниями о тех, кто вышел с ним в этот поход, Амата вырвало ощущение радости и рев покинувшего тотем покровителя. Все недавние мысли оказались отброшены и забыты, словно ушедший по утру дурной сон. Шаман вскочил с насиженного места, а Гудис и Гарадаг, успевшие не только вернуть разум, но и найти потерянные за время одичания дубины, быстро разогнали тех, кто мешал ему пройти к покровителю. Держа спину как можно прямее, опираясь на жуткий посох, но все же не мешкая, Амат приблизился к стоящему на задних лапах медведю-призраку и опустился на колени.

Дух прекратил реветь и оглядел своих последователей. Особое внимание он уделил преклонившемуся ближе всех шаману. Даже не столько ему самому, сколько его посоху. Насаженные на древко головы разбудили память из тех далеких времен, когда он был еще живым. Втянув расширившимися ноздрями воздух, медведь-призрак мотнул головой и недовольно рыкнул. Он хотел веры последователей, приправленной яростью битвы. Жаждал насытиться ошметками от энергетики жертв, полных сладких эманаций ужаса и обреченности. Но вместо этого он получал восхищение с преклонением, и воспоминание о голоде последней зимы. Словно наяву к нему пришли чувства из прошлого.

Старая шкура не спасала от влажного и холодного ветра, ревущего в узкой горной долине. Кишки бурчали от голода, а живот давно прилип к спине. Медведь был стар, очень и очень стар. Настолько, что его шерсть стал напоминать цветом пожухлую траву. Молодые конкуренты раз за разом прогоняли его все дальше в горы и, в конце концов, ему пришлось идти через покрытый снегом перевал. Если бы не сломавший шею баран, удачно подвернувшийся по дороге, он бы вряд ли преодолел этот путь, но ему повезло. Вот только случилось это уже давненько.

Медведя почти шатало от слабости и ветра, но он не привык сдаваться, пока в лапах была сила и билось сердце, он продолжал идти и нюхать. Зрение уже давно подводило его, но он справлялся. Слабость глаз компенсировали уши и нос. Вот и сегодня он полагался больше на них, но обходя ломкие ветки покрытого снегом кустарника, он увидел красноватый отблеск на горе, а вскоре и уловил запах дыма. Двуногие — это прекрасная добыча. Слабая и беззащитная поодиночке, но опасная в стае. Впрочем, медведю было не до мелочей. Перед ним стоял простой выбор — либо он добудет себе еды, либо умрет.

Он мог бы многое поведать тем, кто плодит глупые мифы и множит завиральные байки о том, как отведавший человечины хищник навсегда становится людоедом. Вероятно, если бы это было в его силах, он бы расхохотался и сказал — чушь! Неверный вывод из правильной предпосылки. Скорей всего, если бы медведь мог и желал, он бы посоветовал любому человеку взглянуть на ногти и отражение открытого рта в зеркале, сравнить увиденное хотя бы с тем, что есть у шимпанзе, чтобы понять простую истину — человек для хищника лаком не из-за особого вкуса мяса, а по причине банальной слабости. Голыми руками люди не способны отбиться даже от среднего зверя, если тот всерьез решит пойти до конца. О, разумеется, исключения бывают, более того, они находят отражение в народном творчестве и мифологии, воспеваются и героизируются, что лишний раз подтверждает общую печальную статистику. Всякие львы, медведи, тигры и прочие, преодолевшие от безысходности вызванное запахом дыма отвращение и страх, внезапно обнаруживают, что есть легкая добыча. Посильная даже для старого и немощного хищника. Они начинают целенаправленно охотиться на людей из-за того, что безоружный человек не способен нанести им хоть сколько-то серьезного вреда, да и конкуренты зачастую отсутствуют, что приводит к специализации.

Пройдя узкой каменной тропой под скальным карнизом, и оставив на практически отвесной стене несколько клочков шерсти, медведь столкнулся с неожиданным препятствием — вонючими обожжёнными палками с насаженными на них головами. Возможно, не будь он настолько голоден и оставайся в преграде достаточно мяса, он бы не полез дальше, но… сложилось как сложилось.

Взмах старой, но все еще могучей лапы и жидкий ряд кольев разлетаются в стороны, а медведь продолжает путь и выбирается на каменный выступ. Если бы не мчащийся через долину ветер, наполнивший воздух тоскливым и монотонным воем, его бы наверняка услышали и встретили во всеоружии, но ветер выл, а люди беспечно пировали.

Оглушительный рев ворвавшегося в пещеру зверя отразился от сводов и ударил по ушам. Оглушил и напугал, заставил отпрянуть от большого костра, горящего ближе к входу. Мгновение растерянности сменилось женским визгом, охотники повскакивали на ноги, лишенные панических нот приказы, сдобренные оплеухами, заставили матерей броситься к детям и потащить их вглубь пещеры, подальше от ужаса гор. Мужчины выставили копья, вот только мало у кого они под рукой оказались. Вооруженные люди рассыпались на всю доступную ширину пещеры, безоружны отступили к краям, рассчитывая проскочить к выходу и, вооружившись, атаковать сзади. Опытный зверь, чуть и не влетевший в костер, быстро справился с собой и атаковал. Страшные удары лап крушили кости и отбрасывали тела, когти и зубы рвали плоть, но людей оказалось слишком много, и действовали они сообща.

Вот первый из вооруженных охотников увернулся от удара и уколол медведя в морду. Острый камень оставил глубокую рану от края ноздри до самого лба. Уперся в бровь и рассек ее, кровь потекла по морде, залила глаз медведя. Этим воспользовался второй, он подскочил и вкладывая в удар вес тела всадил копье в плечо. Медведь зарычал, отмахнулся от еще одного нападающего, повернулся, человек дернул древко, спасая наконечник копья и открывая рану. Рев боли зверя, бросок на обидчика, но тут его в заднюю лапу ткнули багровой головней. Завоняло паленой шерстью, а в ушах зазвенело от воя. Медведь допустил ошибку, дал окружить себя. Теперь он крутился волчком, пытался отразить сразу несколько атак с разной стороны, но это уже была агония обреченного.

Ему удалось зацепить попытавшегося прошмыгнуть мимо человека. Удар получился настолько мощным, что тело несчастного ударилось о камень и сползло вниз, оставив за собой черную полосу крови. Успех стоил медведю новых ран. Люди кололи его со всех сторон, теснили к стене, давая возможность безоружным проскочить к мужскому костру у выхода, вооружиться. Опытные охотники пытались заставить медведя встать на дыбы, но тот не поддавался. Матерый зверь слишком долго прожил на этом свете и слишком много видел, чтобы так просто насадиться на подставленную рогатину.

Медведь продолжал сражаться, одному из людей не повезло, он поскользнулся на натекшей крови и зверь тут же убил его, раздавив грудную клетку, вот только ради этого ему пришлось прыгнуть, и смерть очередного врага стоила зверю ранения в живот. Медведь знал, что обречен и это его последний бой. Он уже не надеялся победить. Впрочем, такие понятия как «надежда» и «бой» вряд ли применимо к озверевшему от боли и крови зверю.

— С-с-сдох, тварь, — простучал зубами охотник, первым рискнувшим кольнув рухнувшего медведя.

— Гад! — крикнул другой, подскакивая и всаживая копье в уцелевший глаз поверженного врага.

— А… — открыл рот третий, но сказать ничего не успел.

Охотник, выколовший зверю глаз, отлетел в сторону с разорванной грудью. Кости хрустнули и трупом на полу стало больше. Никто из выживших людей так и не понял, что же случилось и откуда приходит смерть. Они бесполезно махали копьями, кричали, а ставший призраком медведь продолжал бойню.

Когда последние из мужчин дрогнули и бросились вглубь пещеры, дух последовал за ними, вот только переполняла его не ярость зверя, а ненависть и жажда мести, куда больше свойственная людям. Догоняя и убивая бегущих, он выскочил на залитый кровью пол. На миг медведь-призрак остановился, уж слишком странным ему показалось увиденное. Одни люди убивали других. Впрочем, размышлять было не в его привычках, все что он испытал — мимолетную радость от возможности убить больше врагов. Он снова чувствовал себя молодым и сильным, кровь кипела в жилах, а лапы вновь налились мощью. Ими дух и принялся наносить удары, с наслаждением убивая двуногих.

Он не делал различий между людьми, он просто бил. Насмерть. Без сомнений, медведь-призрак уничтожил бы всех, но вмешался случай. Одному из детей удалось проскочить мимо лап, да не просто пробежать, но и увернуться от удара. Такой наглости дух не стерпел. Бросился следом. Спастись наглецу не удалось, но догоняя его и возвращаясь к оставшимся, он вынужденно сделал паузу. Вот тут-то медведь-призрак и ощутил слабость. Тут-то он и испугался. Вновь стать старым и немощным, питаться раз от разу — этого он не желал категорически.

Страх послужил катализатором, запустил невеликие мыслительные возможности звериного разума, впрочем, их вполне хватило для понимания очевидного — идущий от уцелевших двуногих дым наполняет его силой.

Дух прекратил бойню. Замер, мучительно пытаясь думать и оглядываясь по сторонам. Несколько коренастых женщин и маленьких детей, живых, уткнувшихся лицами в каменный пол и боящимися лишний раз вздохнуть, мало интересовали медведя. Так же не интересовали его и раненные. Впрочем, тех было всего двое, и они уже почти не светились. Рыкнув, дух подошел к свежему трупу и попытался поесть. Он без проблем вырвать кусок плоти и прожевал его, но вкуса и тяжести в желудке не почувствовал. Предприняв еще несколько попыток подкрепиться материальным и не получив ожидаемого результата, недовольно сопящий дух, переступив выпавшие сквозь призрачное горло комы жеванного мяса, ушел ко входу пещеры.

Медведя не интересовала история неандертальского племени, ставшего жертвой агрессии пришлых кроманьонцев. Он не знал, что истовая вера «живых консервов» в явившегося спасителя, помогла ему превратиться в духа. Его вообще не интересовали такие мелочи. Все что он понял — живые двуногие дают ему пищу. И еще он почему-то хотел, нет, просто жаждал убивать других двуногих, тех, кто оборвал его жизнь. Чего в этом было больше, привнесенного с верой неандертальцев или закрепленного смертью собственного желания медведя — трудно сказать. В любом случае, на выходе получился синергетический эффект. Одно усилило другое и породило то, что применительно к людям называется навязчивой идеей. К тому же, вера и обстоятельства перерождения в духовную сущность привили медведю определенные, весьма специфические вкусы, да и на психику изрядно повлияли. Считать духа полноценным зверем было нельзя, но и о полноценной разумности говорить не приходилось.

Громко рыкнув и тряхнув головой, медведь-призрак нехотя опустился на все четыре лапы и потрусил вниз по реке. Проводив повелителя взглядом, Амат поднялся и, вскинув жуткий жезл, издал клич охоты. Стоило ему коснуться древком земли, как соплеменники тут же подхватили это рык-вой и принялись размахивать оружием. Охота продолжится. Строптивая дичь ранена, она бежит, но ей не уйти. Пусть даже через руку рук лун, пусть даже через руку зим, но они настигнут ее и убьют. Сейчас Амат истово, с полной самоотдачей ненавидел всех двуногих, посмевших хотя бы отдаленно походить на настоящих людей.

Глава 25

«Загружаемся!» — прокричал Хыр махнув рукой. Народ принялся перебираться на плоты, мне же оставалось лишь отметить порядок и организованность действий, да в очередной раз подивиться способности первобытных людей чувствовать друг друга на каком-то подсознательном уровне. Особенно ярко она проявилась в слаженности действий мужчин, дружно работающих шестами и выводящих плоты из затона.

«Может и стоило лодки или катамараны сделать», — подумал про себя, почесывая кончик носа и отлетая поближе к «трону» со стоящим на нем глиняным идолом полуметровой высоты. Вообще-то, с теми возможностями которые давала то, что назвал магией, не так уж и сложно было бы свалить подходящие по размеру деревья и простейшие долблёнки сваять. Вон тот же «трон» и без моего деятельного участия соорудили. Хыр послушал мои разглагольствования по теме, задал пяток уточняющих вопросов, нашел подходящий пенек, да и поставил пару мальчишек выжигать углями место под седалище. Честно говоря, на мой вкус, получилось жуткое убожество. К тому же, лично мне подобное сидение и даром не сдалось, но по меркам каменного века… даже и не знаю с чем этот протостул сравнить — не паровоз, конечно, все же предмет роскоши, верней, статуса, но все равно изрядный показатель пластичности мировоззрения предков. Если бы Рым идола не слепил, глядишь народ стал бы молиться «трону».

Хотя, молитва не самое подходящее слово. В меня не столько верили и о чем-то просили, сколько точно знали — я есть. Всегда где-то рядом и в случае чего помогу, если услышу и смогу. Так что кресло из пня и стоящий на нем идол — всего лишь то место, где меня можно застать с большей вероятностью. Во всяком случае так думали рядовые члены племени, а разубеждать их особого смысле не было. Впрочем, тут стоит пояснить.

Дело в том, что сделанные без участия истинного шамана амулеты работали, но весьма своеобразно. Когда после охоты на лося, под утро, вернулся к племени, первым делом полетел к Хыру и внимательнейшим образом осмотрел сделанный им амулет. Благо тот прекрасно собирал энергию веры и сиял на его груди ярким пятнышком. Если не обращать внимание на полное отсутствие художественных талантов псевдошамана, и принять во внимание куда более приличные поделки некоторых других членов племени, то получалось следующее: во-первых, амулет работал в импульсном режиме. До некоторого предела он копил воду, а потом, словно закрепленный на оси стаканчик, в момент переполнения выплескивал ее в сторону более концентрированной области. В то время ей выступал фильтр, а нынче идол.

Второй важный аспект — отдаваемая амулетом вера не несла в себе мыслей и эмоций человека. Может они там и были, но мне не только не удалось их ощутить, но и даже оттенков разглядеть не сумел. В общем, самодеятельность можно было считать условно полезной, но и только.

Именно поэтому на следующий день Рыму пришлось заняться лепкой амулетов на всех. У него и с художественной точки зрения отлично получалось, и мне с его поделок куда больше пользы выходило. Мало того, что обеспечивалась прямая подпитка, так еще и, какая-никакая, а связь с людьми возникала. Конечно, удаленный контакт не позволял так уж прям точно понять чаянья конкретного человека, но сильные эмоции, вроде страха за жизнь или чего-то подобного, уловить бы сумел.

В принципе, амулеты можно было сравнить с паршиво настроенным телевизором, вроде сквозь рябь и помехи что-то пробивается, но попробуй разбери, что именно. То ли новости, то ли сериал, а может и вообще концерт органной музыки с балетом.

Естественно, как только народ надел амулеты, так мне сразу же пришлось в темпе осваивать способы их глушения. Повезло еще, поленился устроить церемонию и не осчастливил разом все племя. Будь в первой партии не восемь мужиков, которым Хыр в течение дня раздал труды Рыма, так пришлось бы и вовсе забег устроить или срывать с людей собственные символы.

В общем, не без проблем и не сразу, но приспособился, научившись справляться с шумом и переведя его в разряд белого. Увы, но управляться со слухом так же легко и ловко как со зрением не получалось. Пока боролся с «помехами» выяснил, что связь через амулеты двухсторонняя, но меня понимают куда хуже, то есть, практически никак. Исключением стал Рым, мы с юным шаманом где-то на одном уровне друг друга воспринимали. Паршиво, если не сказать грубее, но все же кое-как, с пятого на десятое, могли осознанно мыслеобразами обмениваться. Впрочем, это еще во время охоты выяснилось. Правда, была у меня надежда, что со временем контакт улучшится, подстроимся, но, увы, пока прогресса нет. Зато есть идол!

На очередных вечерне-ночных посиделках с Рымом и Хыром, которые как-то сами собой превратились в традицию, меня опять занесло. Все началось с того, что наш псевдошаман, успевший за последние дни прочно утвердиться на отсутствующей как класс должности вождя, попутно исправив досадное недоразумение, сообщил о необходимости отплывать или копать новое отхожее место. Старое де переполнилось. В общем, слово за слово, благодаря любопытству Рыма и его вечным «почему», «зачем» и прочим «как», через санитарию с гигиеной, заскочив попутно на тему микробов, пробежав по вершкам селекции и ботаники, вынесла нелегка на любимого конька. Вновь принялся бухтеть о пользе производящего хозяйства. Впрочем, при любом удобном случае на это съезжаю.

Принялся в черт-те какой раз рассказывать о том, как здорово заживем и плодиться начнем, в расчеты ушел. Если при начальной сотне человек раз в тридцать лет численность населения удваивать, то лет за семьсот на миллиард выйдем, а если в двадцать, так и вовсе в пять веков уложимся. Тут мне вспомнились такие понятия как генетика и вырождение, но знание о том, что через «Плодородный полумесяц» шли, идут и еще десятки тысячелетий будут идти основные миграционные потоки, позволили отмахнуться от возможных проблем. Наоборот, воодушевился, это же какие перспективы численность паствы пополнить и просто фантастические возможности дать людям единый язык, продвинуть по пути прогресса. Короче говоря, прожектерствовал воодушевленно и с размахом, но тут Рым спросил: «А почему глина руки сушит?»

Приземлили он меня. Знатно приземлил, можно сказать — с размахом мордой об реальность приложил. Вообще-то не в первый раз, но тут видимо накопилась критическая масса и до одного жирафа наконец дошло, что он тот еще дундук. Объяснил быстренько мальчишке про свойства частиц глины воду связывать и отправил людей спать, а сам на камень забрался и принялся размышлять.

Дичь творю! Если разобраться, то веду себя местами так, словно все это не по-настоящему. Будто игра компьютерная. Попал в экшен с элементами ролевки, а пытаюсь в стратегию. Не то, чтобы одно напрочь исключало другое, но сейчас у меня есть конкретные, даже сиюминутные задачи. Как там было: «Стратегия — искусство определять цели, а тактика — искусство их достигать».

«Да ёшкин кот, какие в бездну игры!» — проорал мысленно, задрав голову и уставившись на висящий над головой диск луны. Очень хотелось найти оправдание собственному поведению, было так соблазнительно списать все на шок от смерти и становление духом в черт знает когда и где, обвинить во всем медведя-призрака и приправленную энергетикой жертвы веру дикарей, которой нажрался до отвала в первые дни новой жизни, но все это не решало проблемы как таковой, а позволяло лишь отложить ее, занявшись таким приятным делом как причитаниями о себе любимом, со всех сторон обиженным и ни в чем не виноватом. Жертва обстоятельств. Мать-перемать.

Злость накатила внезапно, но ярость не клокотала огнем, не жгла, а вымораживала. Вот только что-то внутри упорно не хотело ей поддаваться. Какая-то искорка, крошечная часть меня противилась, не желала отринуть чувства и стереть эмоции, не позволяла превратиться в бездушный механизм идущий к цели. Да, мне хотелось веры людей, даруемая маной сила манила, соблазняла могуществом, я был уверен — миллионы и миллиарды последователей позволят не то что горы, континенты двигать и с климатом по собственному желанию играть, вот только за все это придется заплатить собой.

Люди подчиняются и верят беспрекословно. Даже если кто-то посмеет возмутиться, то я могу просто убить, заставить силой — это ведь элементарно! Когти из воздуха и любой усомнившийся захлебнется кровью, а остальные устрашатся, падут ниц. Какое мне дело то того, как ко мне относятся? Никакого. Любят или боятся, надеются или страшатся, главное — помнят, а значит и верят. Легкий путь силы соблазнителен. Убивай других духов-покровителей, забирай под свою руку их паству, становись сильнее, могущественнее… «Нет», — мотнул головой, отгоняя наваждение и вспоминая историю о Сократе и гетере[3]. Спускаться вниз всегда легче чем подниматься.

Прочитанное еще на первом курсе и сейчас повторенное в слух, помогло почти угасшей искре вспыхнуть с новой силой. Раз за разом повторяя когда-то сказанное древним философом, словно ковыряясь в ране раскаленным гвоздем, с мрачным удовольствием мазохиста растапливал пытавшийся сковать душу лед. Первобытные люди не виноваты в моих бедах и проблемах, они вообще ни при чем. Им требуется не пастырь, а помощник, не повелитель, а учитель. Не мне делать за них выбор, не мне становиться для них богом.

Справившись с собой и почувствовав моральное облегчение, отчасти даже свободу, напитал руку маной, сконцентрировал воздух в пять тончайших когтей и с огромным удовольствием ударил по камню. Светлые полосы перечеркнули все составленные ранее заметки, а участок, где ранее записал собственные цели, вырезал и раскрошил до состояния песка. Воздухом ведь можно не только резать, но и отлично давить. Нет, альтруистом становиться не собирался, но и идти легким путем паразита не намерен.

Закончив с расчисткой, взялся за обдумывание нового плана. От похода за невестами отказываться глупо. Численность племени в любом случае стоит нарастить. Объяснить и показать плюсы производящего хозяйства необходимо, можно будет лесосады организовать, в теплых краях между ними лет пять пошарахаемся, глядишь и осядем. Обязательно животноводство. Зайцев там с утками и прочими турами отловим, в загоны и клетки посадим, наличие свежего мяса и его доступность при минимальных трудозатратах наверняка будет принята на ура, нормальную школу организовать, счет, письмо и прочее ввести, ещё…

«Кроме мата слов нет», — подытожил, рассматривая новый план, который, на деле, мало чем отличался от прошлого. Только стал более детализированным и четким. Тут же возник резонный вопрос о том, с чего это меня ночью и утром так штормило. Огляделся по сторонам и сразу же заметил водный фильтр, вокруг которого почти не осталось веры. «Не понял?» — возмутился до глубины души, слетая с камня. Рядом с эрзац-алтарем возились Ала с Тилой, именно они обеспечивали жиденькую концентрацию энергии вокруг него.

— Доброе утро Дрого, — раздался за спиной голос Рыма, стоило оказаться на уровне земли.

— Да какое оно… — заговорил поворачиваясь, да так и замер, впервые увидев собственного идола.

— Вот, я сделал, — продемонстрировал Рым ломящееся от концентрированной веры творение. — Правда он немного треснул, — тут же указал он на грудь, — но я уголек поставил, глиной замазал, почти и не видно.

— Угу, — кивнул в ответ, и, не сдержавшись, коснулся груди. — Отлично получилось, — похвалил юного шамана, начиная смутно подозревать его роль во всем том, что со мной творилось. — Пошли-ка ты мне мыслеобраз, — попросил Рыма, все более и более укрепляясь в подозрениях.

Мальчик тут же закрыл глаза и засопел. Пару секунд шла маловразумительная муть, а потом прилетело воспоминание, приправленное чувствами и мыслями. Не спалось мелкому, свербела идея идола сделать, в итоге он взял травы из подстилки, накопал глины из-под камня, в том же месте, где я когда-то для маски брал, да и принялся за дело. Получалось не то чтобы хорошо, но лучше, чем раньше, в итоге Рым все же справился, достигнув удовлетворяющего его результата. Сдержаться и подождать с обжигом ему не удалось, положил фигурку на угли, решив, что не слишком горячие и к утру просушат.

Вот только не учел, что угли не простые, а древесные, полученные в результате выпаривания дегтя. От них куда больше жару шло и почти не было дыма. Мои слова о вреде костра для легких[4] и перспективах металлургии он если и не забыл, то с конкретной ситуацией не связал. В итоге, идол каким-то чудом не только обжегся, но и лишь слегка треснул, потеряв небольшой кусочек груди. Причем, все это произошло до того, как Рым уснул.

— Ну как? — поинтересовался неугомонный экспериментатор открывая глаза.

— Лучше амулета, — вздохнул, потрепав волосы излучающего незамутнённое счастье ребенка.

Формально не соврал. Идол, на фоне амулета, все равно что запорожец на фоне мерседеса. Вот только самолетом он все равно не стал. Если вернуться к аналогии с телевизором, то у Рыма получилось невероятно усилить сигнал, но помехи все равно остались. Теперь не просто среди ряби иногда картинка проскакивала, но и сама она в некие образы сливалась, порой, даже узнаваемые. Однако, на этом сюрпризы для меня еще не закончились.

— Теперь у тебя есть дом, — улыбнулся Рым.

Спрашивать его о чем он говорит не пришлось, пусть мышонка-призрака и камень в который тот вселился, из направленного ко мне потока образов не опознал, но характерную картину с прожилками маны уловил четко.

— Класс, — пробормотал, массируя виски.

Как-то раньше мне не приходила в голову идея вселиться во что-то или кого-то, а ведь это, насколько знаю из всякого фэнтези, самая что ни на есть фишка призраков и прочих духов. «Или демонов», — пришла не к стати мысль, от которой поспешил отмахнуться. Больно уж недвусмысленно она с недавним помутнением рассудка коррелировалась.

— Попробуй, — попросил Рым, не забыв приголубить мой разум потоком надежды и страха.

Не хотелось мальчика отказом обижать, да и самому идея вселиться в идола казалась весьма соблазнительной. Хоть и стал заметно больше веры впитывать, доступный запас маны на треть, а то и в половину увеличив, но со всем источаемым племенем справиться не мог. «А еще о миллионах мечтал», — усмехнулся про себя. «Прожектёр, недоделанный», — фыркнул мысленно, но рисковать все же не стал. Еще уронит Рым на радостях идола, а тот возьми да разбейся, мало ли чем для меня такое закончится. «Ну кому ты заливаешь, просто боишься опозориться и своего неумения показать», — укорил сам себя и попытался придумать повод для отказа.

— Давай мы его на твое место поставим, — проявил инициативу Рым, мотнув головой в сторону камня.

— Хорошо, — поспешил согласиться, и протянул руку к идолу, намереваясь отнести того на вершину гальки-переростка.

Естественно, юный шаман тут же мне передал глиняную фигурку, ну, а я, не иначе как от большого ума, подзабыв о том, что дурацкая магия работает в тесной связи с желаниями, а маны у меня с избытком… в общем, вселяться это просто, всего-то и надо — захотеть. Даже мимолетно. Хорошо еще у Рыма отказалась отличная реакция, а то бы сразу же и узнали, чем для духа чревато повреждением материального носителя в котором он сидеть изволит.

— Что случилось? — удивленно захлопал глазами Рым.

— Душно стало, — ответил, на удивление без заикания.

Естественно, оказавшись в падающим идоле, мне очень захотелось его покинуть, что и проделал на зависть любой пробки от шампанского.

— Так, Рым, я понесу тебя, а ты идола, — рубанув ладонью воздух, решительно озвучил план действий.

— Ага, — улыбнулся юный шаман, который давно мечтал узнать о том, что же такое полет.

Подхватив мальчишку с ветерком облетел камень и по более пологой стороне взобрался на его вершину.

— Ух, — только и смог вымолвить Рым, щурящий заслезившиеся глаза.

— Угу, — кивнул, мысленно представляя, как закрываюсь толстым плащом от всего на свете.

Уж больно сильные эмоции от мальчишки шли, да и те ранние пташки, кто видел короткий полет Рыма, так же изрядно добавляли «шума».

— Сюда ставь, — указал на довольно глубокую выемку в камне, где ранее были записаны мои цели на жизнь.

— А что это? — ткнул в записи Рым, как только освободил руки от идола.

— Буквы и цифры.

— А…

— Вот пока плыть будем, научу, — прервал вопросы и, подхватив его под мышки, слетел вниз.

— Ы… — захлопал глазами Хыр, который никак не ожидал поутру столкнуться с подобным появлением ученика.

— Нам пора отплывать, — провозгласил так, чтобы слышали все. — Начинайте готовиться в дорогу.

Хыр продемонстрировал похвальную смекалку и тут же взял ученика в оборот, за одно и всех остальных припахал. Вот вроде и времени всего ничего прошло, вроде и скарба особого не нажили, а все равно до вечера прособирались и отплытие на утро отложили. Впрочем, мне грех жаловаться — я выспался! Пока люди бегали и суетились, вернулся с охапкой травы к идолу, упрятанному по плечи в камень, организовал «подушку безопасности», да и вселился в него, принявшись осваиваться.

Увы, но обожженная глина не ожила, хотя, особо и не рассчитывал на подобное, так, мелькнула мысль на задворках и пропала. Честно говоря, даже как-то и легче стало. Ну его голема из себя изображать. Мне и духом неплохо. Вообще, ничего кроме неподвижности и подзабытого ощущения тела не возникло. Чисто физически особой разницы не почувствовал, ни тебе комфорта, ни тебе неудобств.

Несомые с потоками веры эмоции и мыслеобразы стали четче, при желании в них худо-бедно можно было вычленить основное, но все члены племени оказались заняты делом и ничего интересного не думали. Вот легкое ощущение головной боли, вызванной обилием поступающей информации, оказалось неприятной новостью. Впрочем, отстраниться от чаяний народа не составило труда. Да уж, если даже мелкое племя способно в кратчайшие сроки фоновыми мыслями мигрень вызвать… что-то идея обзавестись многочисленной паствой меня заранее угнетает. Тоскливо становится на душе. Грустно.

Вот где-то на мыслях обо всем этом неожиданно и провалился в самый обычный сон. Был он без сновидений, чему оставалось искренне порадоваться. Храпел до вечера, проснулся на закате и, зевнув, на автомате попытался встать, словно не в куске глины находился, а на кровати лежал. Можно сказать, попытка удалась. Вывалился из идола бодрым и полным сил. Кажется, во мне стало немного больше маны.

Из-за раннего отплытия и общей усталости вечерние посиделки с шаманами были отменены. Народ дружно завалился спать, ну а я отправился бродить по окрестностям.

Проверил плоты, подумал, но не рискнул укреплять свитые из лыка и крапивного волокна канаты магией. Они и без того достаточно прочные вышли, к тому же, в самых критичных местах их подстраховали кожаными ремешками. Плетеные из гибких веток щиты-корзины и запас камней для метания в потенциального агрессора вызвал двоякие чувства. С одной стороны, вроде и убожество, с другой, дротики делать не так-то просто. Опять же не хотелось мне убивать, а из достаточно эффективного и нелетального оставались только имеющиеся в изобилии камни. Хотя, кто получал в лоб голышиком размером с куриной яйцо может и поспорить. В общем, поняв, что до отплытия так и буду ерундой маяться, если дела не найду, огляделся, да и начал пробовать во все подряд вселяться.

Ничего интересного в процессе экспериментов не выяснил, всего лишь прикинул расход маны на процесс. Не то, чтобы прям ужас-ужас, но затратно. Особенно когда попробовал в молодое деревце забраться. С камнями и бревнами все было куда проще, а тут — чуждо и неприятно. Живое дерево пыталось со мной бороться, ну или я с ним, в общем, произошел конфликт на энергетическом уровне. С животными решил не экспериментировать, здраво рассудив, что силы мне еще пригодятся, а то и так пришлось после дерева до идола лететь.

— Дрого! — раздался взволнованный крик Рыма, вырвавший из воспоминаний, навеянных мерным плеском волны о плот.

— Что? — спросил машинально, так как повернувшись в направлении указующей руки сразу же увидел людей.

Десятка полтора человек бежали растянувшись цепочкой с поросшего кустарником холма, на который, один за другим, выскакивали отставшие преследователи. Вот только мне было совсем не до людей. «З-зараза», — выругался, смотря на знакомого медведя-призрака. Тот перестал лениво трусить за добычей, встал на задние лапы, и, хоть расстояние не позволяло увидеть его глаза, но я четко ощутил взгляд зверя, а следом пришел концентрированный, почти физически обжигающий поток ненависти.

— К берегу, подберите людей и плывите дальше, я отвлеку, — прошептал Рыму, хоть и пытался сказать уверенно-спокойным голосом.

— К берегу! — прокричал юный шаман, без сомнения узнавший врага.

Пусть он и не говорил о мести вслух, но, нет-нет, а мысли и эмоции улавливать доводилось. Геройствовать не хотелось, если бы имелся шанс избежать столкновения, тут же бы им воспользовался, но сомневаться в том, кого атакует взревевший на всю округу призрак не приходилось. Как с ним драться — понятия не имею. От одного вида этого монстра трясти начинает. Все на что могу надеяться — скорость. В конце концов, один раз я от него уже сбежал. Просто… так я не трусливо драпаю от боя, а тактически отступаю, заманивая за собой главного противника.

— Дрого! — крикнул отлетевший к краю плота Рым, но слушать его было некому.

Глава 26

Если бы руки Амата не были заняты посохом и кинжалом, он бы наверняка успел закрыть уши и не оказался оглушенным ревом духа. Пока шаман приходил в себя и боролся со звоном в голове, покровитель опустился на лапы и прыгнул. Во всяком случае Амату показалось, что это был именно прыжок. Вот только вместо полета полупрозрачного тела медведя-призрака, в воздухе мелькнула лишь смазанная тень. Все еще не до конца отойдя от громогласного рева покровителя, Амат, прищурив глаза, попытался разглядеть происходящее на плоту. Отчасти ему это даже удалось.

Брызги воды, словно искры костра взметнулись вокруг плота, когда на него приземлился дух медведя. Призрачный человек толкнул мальчишку в сторону, отшатнулся назад и… пропал. Лишь разорванные гребни волн реки указали на то, куда он направился. Покровитель вновь яростно заревел, и смазанной тенью метнулся следом. Просека и треск ломаемых кустов, вот и все, что увидел Амат на дальнем берегу реки.

«Трус», — фыркнул он, распрямляя спину и ощущая прилив гордости. Яркие пятна света стремительно удалялись. Вскоре шаман уже не мог разглядеть скрывшихся в лесу духов и перевел взгляд на реку. Плоты приближались к песчаной косе, на которую он и собирался загнать остатки разбитого племени. «Глупцы», — пробормотал Амат, кивая шевельнувшимся от ветра головам, которые болтались на посохе. «Их меньше и они слабее», — добавил он, на миг склоняя голову к плечу и словно прислушиваясь. Однако, спешить к расправе над угодившей в ловушку дичи он не стал. Слишком тяжело ему дался «разговор» с покровителем и погоня.

Дело в том, что в этот раз не дух нашел добычу, а его последователи. Враг оказался достаточно многочисленным, чтобы даже медведь-призрак согласился воздержаться от прямой атаки. Все же, какое-то понимание и опыт у него имелись. Впрочем, главным аргументом оставалось желание найти и покарать духа, посмевшего украсть его пищу, а делать это без последователей, или хотя бы их большей части, означало обречь себя на голодный паек, чего медведь-призрак не желал, и даже где-то страшился.

Убрав серповидный кинжал на пояс, Амат перехватил посох и отошел так, чтобы лучше видеть все происходящее на узком песчаном языке и контролировать противоположный берег. Когда из-за деревьев выскочил Гудис и, размахивая палицей над головой, заорал во всю глотку, Амат расхохотался. Самый быстрый из беглецов, при виде врага впереди попытался резко свернуть, но не преуспел. То ли в ногах запутался, то ли еще что, но, брыкнув пятками в воздухе, дичь перекувыркнулась, прокатилась по земле, вскочила, и бросилась в единственную доступную сторону. Амат довольно кивнул. Его план работал безупречно, обезумевшие от ужаса недолюди бежали в ловушку.

Отголосок раската грома, показавшийся Амату тихим угрожающим рыком, заставил его с тревогой осмотреть дальний берег. Смахнув выступившие от напряжения слезы, но так ничего и не увидев, он вновь обратился взором к диче. Беглецы заметили подходящие к берегу плоты и не пытались избежать ловушки, наоборот, они побежали еще быстрей. Амат прищелкнул языком и скривился, он на миг бросил взгляд на голову Наиля, заглянул в пустые глазницы и вздохнул. Не все охотники сообразили ускорить бег, не все поняли, что плоты — путь загнанных к спасению. Впрочем, ветер донес до Амата клич Гудиса, так что, как минимум, часть загонщиков успеет вовремя.

Вновь бросив взгляд на противоположный берег и не увидев ярких аур духов, Амат вдруг поймал себя на мысли о том, что призрачный человек не так уж и глуп. Даже если оставленное им стадо не спасет беглецов, они все равно сумеют уплыть и не стать добычей. В голове шамана замелькали многочисленные картины прошлых охот, и он впервые обратил внимание на то, что все они были весьма и весьма схожи с тем, что произошло этим утром.

Рассветные сумерки и стелящийся в подлеске туман позволил окружить спящую стаю двуногих. Амат, Гудис, Гарадаг и другие лучшие охотники подобрались к тусклым кострам и набросились на тех, кто поддерживал огонь. Он лично перерезал горло старику с перьями в седовласых косичках и пинком отправил красную от горячих углей головню в сторону ближайшего шалаша. Точно так же поступили и остальные. Сухие палки, трава и листья вспыхнули практически мгновенно. Дым, огонь и рычащие крики породили панику. Амат хотел не столько поубивать всех, сколько пленить и провести большой ритуал. Он надеялся на щедрость покровителя, верней, просто понимал — обожравшись тот сбросит излишки последователям.

Все шло прекрасно, медведь-призрак кружил вокруг стоянки и не вмешивался, большая часть отряда присоединилась к схватке, меньшая побежала к реке. Амат обладал достаточным опытом, чтобы предсказать очевидное — когда явится покровитель дичи, кто-то обязательно сбежит.

Ударив ногой в обожженное лицо мужчины, попытавшегося выбраться из разгорающегося шалаша, Амат скрипнул зубами и бросился на землю. Вовремя. Здоровенный призрак лося пронесся сквозь разоряемый лагерь и налетел на духа медведя. Трубное мычание и яростный рев слились воедино, схватка покровителей на краткие мгновения остановила бой живых. Впрочем, тот быстро возобновился, во только лось успел убить нескольких охотников, что вызвало в душе Амата гнев и толику досады.

Поднявшись на ноги, он приложил кулаком пробегавшего мимо детеныша и огляделся. Добыча оказалась трусливой и не столько сражалась, сколько пыталась удрать. Все как обычно и бывало при подобного рода нападениях. Испытав мимолетный укол сожаления от того, что покровитель редко позволял действовать таким образом, Амат наступил на горло зашевелившегося у ног ребенка и, не обращая внимания на попытки сдвинуть стопу, уставился на схватку духов.

Разогнавшийся лось умудрился не просто насадить медведя на рога, но и припечатать того к дереву, вот только на этом его успехи и закончились. Лапы со сверкающими когтями обрушились на загривок духа и принялись разрывать его каналы энергий и драть оболочки ауры. Сохатый попытался отскочить, вытащить рога из призрачной плоти противника, но тот не давали ему освободиться и продолжал бить. Не имея возможности вырваться лось попытался пойти вперед, надавить, всадить рога глубже, добраться до сосредоточия, но тело противника просто прошло сквозь дерево и увлекло за собой нападающего. Фактически, медведь перебросил через себя теряющего целые куски полупрозрачной плоти духа и оказался сверху.

Все остальное заняло минуту, максимум полторы. И без того стремительно теряющий плотность и четкость формы призрак лося попытался сбросить врага, но ничего у обреченного духа не вышло. Десяток ударов и его голова оказалась оторванной. Не сдерживаемый более полупрозрачными рогами медведь взревел, отбросил помеху и, развернувшись, торжествующе зарычал. Полыхнувшие лапы вонзились в оплывающую грудь лося-призрака и когти рассекли крупнейшее сплетение жизненных токов. Так и не успевший восстановить голову дух начал распадаться на клочки дымчатого тумана, которые тут же принялся поглощать победитель.

Убрав ногу с горла потерявшего сознания детеныша, Амат взревел, приветствуя победу покровителя и бросился в бой. Верней, поспешил за начавшими погоню соплеменниками. Он не волновался о пленных, пятерка заранее выделенных охотников должна была присмотреть за добычей и подготовить все к ритуалу жертвоприношения.

Долгий, но не особо выматывающий бег привел его на холм у реки, возле которого его и нагнал покровитель. Наметанный взгляд шамана сразу же оценил силу медведя-призрака и его настроение. Тот хоть и не восстановился после схватки, но излучал благодушие. Ему явно пришлась по вкусу победа и призрачная плоть проигравшего. Он предвкушал грядущее, а потому и не спешил разобраться с беглецами лично.

Крик прилетевший от песчаной косы заставил Амата тряхнуть головой и вернуться в настоящее. Похоже он немного ошибся с расчетами. То ли Гудис с отрядом бежали медленней чем ему казалось, то ли течение возле берега оказалось сильнее, а может и работающие шестами пародии на истинных людей поднажали, но дичь с необычным покровителем успела причалить, и сейчас самцы перекрыли узкую полоску суши. Причем, сделали они это не выставив копья, а закрывшись какими-то сплетенными ветками. «Не понимаю», — пожаловался Амат головам, перестав напрягать глаза и перемогавшись от выступивших слез.

Яркий мальчишка замахал руками, разделяя проскочивших сквозь цепочку защитников беглецов. Самцы с копьями остановились, развернулись и поспешили к перекрывшим дорогу. Вот только места в строю им не нашлось, поэтому они остановились позади и принялись неуверенно перетаптываться. В это время Гудис и десяток охотников приблизились достаточно близко, чтобы метнуть оружие. Только сделать они это не успели. Верней, не все смогли. Добыча оказалась зубастой. Что именно произошло Амат не разглядел, но по характерному взмаху рук понял — в соплеменников чем-то кинули.

Гудис схватился за плечо, заорал, споткнулся, но устоял и продолжил бег. Несколько человек упали, остальные потеряли скорость. Лишь одно копье из брошенных долетело до врагов и воткнулось в сплетенные ветки не причинив вреда. Разогнавшийся Гудис перехватил дубину, похоже он собирался прыгнуть и обрушить ее на голову добычи, но сразу два копья, брошенных из-за спин перекрывших песчаную косу самцов, ударили в широкую грудь и один из сильнейших охотников упал обливаясь кровью. Амат увидел бешено пульсирующее сосредоточие поверженного и понял — убит. Крик ярости вырвался из его горла, но он сумел подавить порыв и не бросился к берегу. Все равно не успеть.

Новый взмах рук и охотники вновь попадали, а кое-кто и вовсе побежал прихрамывая от дичи. Вот уж этого Амат стерпеть не мог и бросился вниз по склону. Глаза заволокло кровавой пеленой животного безумия, сейчас он как никогда был близок к своему духу-покровителю. Разумеется, к тому моменту как он добрался до песчаной косы, плоты с беглецами уже отошли достаточно далеко, а холодная вода быстро вернула озверевшему шаману самоконтроль.

— Найдите мой посох, — прорычал Амат, отряхиваясь по собачьи.

Все, кто в этот миг оказался рядом, бросились выполнять приказ. Даже Гарадаг оставил тело брата и побежал к холму. Он же, отобрав посох у нашедшего его соплеменника, принес искомое шаману.

— В-вот, — протянул Гарадаг пропажу, боясь поднять глаза и столкнуться взглядом с Аматом.

— Возвращаемся, — мотнул тот головой, с трудом заставляя себя убрать руку с кинжала и мысленно уговаривая не торопиться лить кровь.

Повторять дважды не пришлось, охотники поспешили к разоренной стоянки племени лосепоклонников, а шагающий следом Амат принялся обсуждать планы будущего жертвоприношения с головами. Бормотание шамана пугало соплеменников, особенно тех, чьи имена проскакивали в словах Амата. Удивительное совпадение, но все им упомянутые были из отряда Гудиса, все они были виноваты в том, что дичь сбежала. Никто из них не хотел украсить свой головой шаманский посох, но и бежать от подобной участи не смел. Даже мысли о подобном варианте не возникло.

Гарадаг, идущий ближе всех к Амату, молча радовался оставшемуся на берегу трупу брата. Он думал о том, что даже если шаман и вспомнит о голове Гудиса, то случится это не скоро. «Наверняка от тела мало что останется и дух успеет стать частью мира, а не превратиться в обитателя жуткого посохе Амата», — рассуждал мысленно Гарадаг, стараясь лишний раз не смотреть не гниющие головы неудачников.

Сам того не желая, Амат породил весьма специфическое отношение к посоху и себе. Впрочем, даже если бы он и узнал об этом, он бы просто пожал плечами и отмахнулся. Он и раньше не считал соплеменников ровней себе, а теперь, когда они еще больше деградировали под воздействием маны покровителя, и вовсе взирал свысока. Благо, относительно прямая спина весьма способствовала подобному.

Глава 27

Когда на плот чуть ли не телепортировался медведь-призрак, возникнув перед моим носом во всем своем зубастом великолепии, я инстинктивно отшатнулся, попутно снеся оказавшегося рядом Рыма, а дальше заработала магия. Вполне понятное желание оказаться как можно дальше от жаждущего крови зверя вылилось в уже знакомое ощущение «пробки из-под шампанского». Вот только на этот раз не из толщи воды выбраться хотел, а страстно возжелала подальше от клыков матерого хищника оказаться. Благодаря изначально заданному вектору движения и отсутствию четко сформулированной точки прибытия, унесло меня аж к другому берегу, да не просто унесло, а прямо сквозь кусты в лес принесло. На то, чтобы глазами удивленно хлопать и о житие-бытие чудесами приправленном раздумывать времени не было. Медведь взревел и рванул следом. Правда, на этот раз удалось рассмотреть его приближение. Видимо очень хотелось избежать внезапного напаения, вот и сработало колдовство. Впрочем, не до мелочей с подробностями как-то было. Пока агрессивная зверушка зачем-то кусты собой проламывала, применил сто первый прием карате — скоростной забег от оппонента.

И все бы было ничего, не вспомни мерзкая тварь о том, что она дух, и не наплюй на материальные преграды в виде деревьев. То ли поумнел медведь-призрак, то ли так меня достать жаждал, что напрочь обо всем остальном забыл. В общем, все надежды на повторение прошлого забега пошли прахом. Нет, сперва-то, благодаря тому, что преследователь малость промахнулся, расстояние не рассчитав, да и я сразу в бега подался, все нормально было. Вот только получившейся форы хватило на жалкие минуты, а затем пришлось учиться «прыгать» прямо на ходу.

Первое сознательное ускорение привело к тому, что влетел в какой-то холм. Неприятно психологически, но безвредно физически. Было. Пока на спину преследователь не обрушился. Он, гад такой, весьма шустро перенял освоенный прием. Одна радость — воткнуться мордой в землю для него оказалось не меньшим шоком. Пока он, отпрянув, башкой тряс, восстановил форму тела и на вершину холма забежать успел. Ускорились мы одновременно, но с разным результатом. Дух медведя выбрал меня как точку прицеливания и «прыгнул». Промахнувшись он, аки лыжник с трамплина, унесся осваивать воздушный океан, что дало время на наращивание отрыва.

Эмоции дикого страхи от начинающего авиатора стали бальзамом для души, а грохот приземления за спиной вызвал появление робкой надежды на то, что буйный дух отстанет. Увы, источаемый преследователем поток ярости настиг почти мгновенно, а следом и сам медведь-призрак заявился. Причем, тварь умудрилась меня подловить. Я как раз через ложбину несся, а она в конце заворачивала на подъеме, вот там-то и состоялась неприятная встреча. Видимо, не смотря на ужас от полета, дух медведя все же разглядел с высоты рельеф и ему хватило мозгов сориентироваться.

Когда в голову полетела светящаяся от маны лапа, подставил руку. Просто на автомате ее вскинул. Сказать, что было больно — ничего не сказать. Во-первых, полыхнуло и грохнуло так, словно выброс неусвоенной веры произошел. Во-вторых, от локтя и дальше руки просто не стало. Впрочем, нет худа без добра, медведь остался без когтей и нас в разные стороны разбросало. Пока полупрозрачный топтыгин глазами хлопал, направил ману к обрубку и дал деру, телепортировавшись сразу на другой конец ложбины. Из-за рельефа вражина не смогла сходу броситься в погоню, что дало время на восстановление пострадавшей конечности. Рука вообще удивление легко и быстро сформировалась, стоило только сознательно напитать обрубок маной.

Салочки-догонялочки продолжились и теперь напоминали наш прошлый забег, только вместо магических атак в спину были прыжки-ускорения. Впрочем, мне изрядно помогала эмпатия. Преследователь эмоции не скрывал, чем и пользовался. Разумеется, совсем уж точно предугадывать не получалось, но пики более-менее улавливал и тут же уходил в сторону. В большинстве случаев удавалось заранее избежать атаки, а когда ошибался приходилось тратить ману на дополнительное ускорение. Если бы не идущая тоненькими ручейками подпитка от амулетов и идола — это могло бы стать критичным, а так, хоть и заметно уступаю преследователю, но, бегая возле реки, имел вполне реальные шансы взять гада измором.

Видимо медведь это понял, а может и просто думать начал. В любом случае, очередной, почти синхронный прыжок, оказался дополнен отправленными в след за мной магическими когтями. Снайпер из духа получился посредственный, но мне и одного попадания хватило. Бок обожгло болью, тело повело, пока справлялся с последствиями, зверь телепортировался и тут же лапой махнул. На этот раз удар пришелся в плечо, все что успел — напитать его дополнительной маной. Впрочем, в пострадавшей половине тела ее и так хватало. Сама к ране текла.

Когти медведя разорвали призрачную плоть, в глазах потемнело, а тело кубарем покатилось по земле. Золотистые кроны, клочки голубого неба и белых облаков, опавшая хвоя с листьями, шишки, трава и просто корни замелькали бешеным, сюрреалистическим калейдоскопом. Боль от удара затмил страха. В голове набатом билась мысль о том, что сейчас меня убьют. Захотел немедленно убраться куда подальше, оказаться на ближайшем дереве. Желание совпало с последним кувырком, в поле зрения попал расплывчатая, призывно качнувшаяся вершина, и меня «телепортировало», выведя из-под двойного удара медвежьих лап. Бабахнуло так, что аж в ушах зазвенело. Следом раздался рев разочарования, полыхнуло обидой и лютой ненавистью. Коктейль из эмоций врага прочистил мозги, а увиденный с высоты отблеск реки, родил мысль.

Между тем, медведь-призрак сориентировался, уставился полным ярости взглядом и подобрал лапы. Мне показалось, что тело дух сжимается, возникла стойкая ассоциация с пружиной, но все это отступило на задний план. Появилась и принялась разгораться злость. «Я человек, венец творения, а меня гоняет какое-то животное?!», — билось в разуме, вытесняя страх. Хоть и не смог полностью от него избавиться, но ответил улыбкой-оскалом на угрожающий рык сумел. «Давай, кузнечик переросток», — прошипел змеей, оценив действия врага и поток чужих сомнений. «Давай же, тварь», — пробормотал, смотря в глаза зверя, и готовясь воспользоваться моментом. До реки недалеко, но пару-другую секунд выиграть нужно. Совсем не факт, что смогу сходу провернуть задуманное. От медведя все отчетливей несло решимостью, план действий окончательно сформировался, а по кулаку пробегали похожие на протуберанцы всполохи энергии.

Дух прыгнул. Раскрытая пасть сверкала напитанными энергией зубами. Пылающий от избытка маны кулак понесся навстречу врагу. Мне очень хотелось увидеть атаку, направленная к голове энергия и четкое желание дали результат. Магия сработала безукоризненно четко. Не скажу, что все было медленно-медленно, отнюдь, но для нанесения встречного удара времени и реакции хватило. На этот раз все обошлось без спецэффектов, ни тебе оглушающего грохота, ни тебе ослепляющих вспышек. Просто медведя-призрака унесло вдоль ствола вниз, вбило в землю и обратило в нечто бесформенное, меня же отшвырнуло вверх и в сторону, превратило чуть ли не в шар. Впрочем, жив и в сознании остался, целостность сохранив, а остальное мелочи.

Пусть и вышло совсем не то на что рассчитывал, но если бы ослепило и оглушило, мог бы и не сориентироваться, а так, прыжок-ускорение, еще один, и еще, вот и водная гладь под ногами раскинулась. Враг только-только следом рванул, не мог он без восстановления лап передвигаться, не укладывалось это в его голове, вот и ладно, вот и хорошо. Сделав короткую серию вдохов-выдохов нырнул и постарался повторить под водой то же самое, что проделывал на земле.

Первая попытка ускориться провалилась, но появление медведя-призрака на берегу помогло собраться и за мгновение переместиться до середины реки. Не столько услышал рев, сколько догадался по фонтану эмоций — разочарована и растеряна зверушка. Дух в ярости шарахнула по воде чем-то странным, вроде и когтями магическими пальнул, а вроде и потоком сырой маны ударил, в общем, чем-то недооформившимся достать попыталась, но совершенно безуспешно. Сознательно купаться, и тем более осваивать подводную охоту, медведь не стал. Одно дело полностью на эмоциях действовать, ничего кроме цели не видя, и совсем другое совершить нечто невообразимое с точки зрения зверя. Возможно и мой удар не прошел бесследно для мозгов духа.

Немного побегав вдоль берега и порадовав эмоциями, медведь-призрак все же решился и полез в воду. Правда поплыл он исключительно по поверхности и весьма медленно. Дав ему немного приблизится, собрал ману в плотный шарик, зарядил его максимальным желанием разрушительного негатива и «пальнул» в противника. Получился такой себе луч, а-ля лазер, который перечеркнул грудь неугомонного преследователя. Конечно, бить концентрированным пучком надежней, но с учетом расстояния и того, как своеобразно порой работает магия, такая атака имела элементарно больше шансов на осуществление и попадание в цель. Откровенно говоря, испытывал огромные сомнения в том, что смогу нанести хоть сколько-то серьезный вред. Слишком несопоставимые запасы маны. Даже эта «проба пера», не столько необходимостью или пробой являлась, сколько была психологической разрядкой.

Как и предполагал, атака ничего не дала. Неглубокий рубец на призрачном теле медведя практически мгновенно затянулся. Дух испытал мимолетную боль и, кажется, еще больше меня возненавидел. Хотя, куда еще-то? Однако же сумел. В общем, не став дальше искушать судьбу и не прибегая к ускорению, а то мало ли, подам еще идею гаду, погреб себе тихонько вниз по течению. Верней, все же полетел. Не сразу, но довольно быстро освоив подобный способ передвижения. Враг за спиной — отличный стимул к освоению ранее обдуманного, но так и не опробованного на практике.

Надо отдать должное преследователю, солнце еще не село, а он уже понял, что такими темпами меня не догнать. Разочарование, жгучая обида и прочие чувства, среди которых особенно ярко проявилась клокочущая ненависть, стали своеобразным обещанием еще встретиться. «Ты меня сперва найди», — подумал в ответ, не без основания рассчитывая на то, что по реке удастся уплыть более чем далеко, но медведь-призрак уже греб к берегу и никак не отреагировал на мысленно адресованный ему палец средней руки выставленный из кулака. Впрочем, бездна с ним. Убедившись в отсутствии враждебного духа всплыл, и отправился дальше привычным способом. Все же, под водой мне было менее комфортно чем над ней.

Глава 28

Сугубо теоретические знания о том, что реки не просто так десятки тысячелетий выступали в роли аналогов скоростных магистралей подтвердились, когда глубокой ночью догнал своих. Люди приняли разумное решение и не стали причаливать к берегу, тем более примитивные жаровни вполне позволяли готовить пищу на ходу. Несколько неожиданным стало число бодрствующих и их волнение за меня. Приятно, нечего сказать. На миг даже возникло ощущение дома.

— Дрого! — обрадованно закричал Рым, углядевший меня первым.

— Уф, набегался, — улыбнулся, забираясь на плот и разбрасывая крошечные искорки маны в людей.

— Как ты? — подскочил в упор Рым, и неуверенно затоптался на месте, не зная куда деть руки.

— Хорошо все, устал только, — встрепал вихры юного шамана, а потом и вовсе обнял.

— Я боялся, что ты как Гам, — засопел Рым, борясь с комом в горле.

Хотел выдать что-то в духе «не дождетесь», но слишком чистыми и яркими были эмоции ребенка и остальных людей. «Все хорошо», — отправил мыслеобраз Рыму, наполнив послание крохами воспоминаний и ощущением уверенного спокойствия. Помогло, мальчик вздохнул и перестал хлюпать носом.

Отстранившись от Рыма коснулся идола и послал немного маны Хыру. Концентрированная энергия веры под боком и без того заставила сосредоточие бешено работать, а теперь оно и вовсе солнцем запылало. Хыр чуть вздрогнул, тут же осмотрел меня и едва заметно кивнул. Вот только сразу за эмоциями облегчения от него повеяло озабоченностью. Чем оно вызвано гадать не пришлось, в уловленном мыслеобразе без труда распознал чужаков.

Впрочем, и без подобного подспорья догадаться можно было. В конце концов, полтора десятка лосепоклонников заметно выделялись на общем эмоциональном фоне. Страх перед будущим, волнение друг за друга, горечь потерь, растерянность и прочие подобные чувства вносили изрядные нотки дисгармонии в ощущаемый мир. Сконцентрировав ману в руке и продумав желаемый эффект, направил ее в идола. Тот засветился и взлетел, я же заговорил так, чтобы меня слышали все.

«Ложитесь спать, опасности нет», — сказал людям, приправив слова искорками маны, сдобрив каждую соответствующим посылом. Не то, чтобы желал прямо сходу усыпить, скорее просто усилить ощущение безопасности и вызванного моим возвращением спокойствия. Сработало неплохо. Народ поголовно зевать начал, дружно потер слипающиеся глаза и принялся укладываться. Теперь можно было спокойно обсудить с Хыром возникшую проблему.

Пока все, кроме оставшихся дежурить с шестами, отходили ко сну, отлетел на край большого плота и махнул рукой Хыру. Разумеется, поминутно зевающий Рым не мог упустить момента и поспешил присоединиться. Подумав, не прогнать ли и без того переволновавшегося мальчишку спать, решил не заниматься ерундой. Все равно будет уши греть, а насильно укладывать применяя магию… да проще разговор не затягивать. Впрочем, и так не собирался.

— Рассказывай, — обратился к Хыру, кивнув в сторону ворочающейся лосепоклонницы оказавшейся на нашем плоту. — В чем проблема?

— Они другие, — пожал плечами Хыр. — Говорят странно, — добавил он, потирая лоб.

— Совсем не понятно? — спросил, прикидывая возможные пути решения проблемы с помощью магии.

Честно говоря, повторять то же, что спонтанно с Рымом получилось, не хотелось, да и не факт, что вообще выйдет. Все же мальчик не просто любопытен до невозможности, но еще и истинный шаман.

— Да нет, понять можно, странно просто, — ответил задумчиво Хыр.

— Ясно, — кивнул, сдерживая улыбку.

Все оказалось не так страшно. Для нашего вождя стало откровением то, что кто-то может не просто на другом диалекте говорить, но и просто на непонятном языке. В некотором роде у него случился так называемый культурный шок. Пожалуй, именно это более всего подходило к тому, что испытывал Хыр. Впрочем, мне тоже нашлось над чем задуматься. С одной стороны, обитающие рядом племена и должны на схожем языке разговаривать, с другой, это говорит о том, что когда-то два племени вышли из одного третьего.

«Давненько же они сюда пришли, раз им разделяться пришлось и диалект возник», — сделал вывод, пошкрябав кончик носа. Дурацкая привычка из детства осталась со мной и после смерти. Кажется, она появилась во времена деревенской «каторги». Лет двенадцать или тринадцать было, первые прыщи появились, выдавил вылезший на носу грязными руками, занес заразу, а бабка мазью Вишневского лечить взялась. Чудо-средство жутко воняло и жглось, руки сами к распухшему носу тянулись, вот с тех пор и осталась привычка.

— Надо их в племя принять и сделать так, чтобы они Дрого духом-покровителем считали, — пробормотал зевающий Рым.

— Устами младенца, — хмыкнул, бросая вопросительный взгляд на Хыра.

— Я не знаю, как это сделать, — воздохнул он в ответ, и, поникнув, перевел взгляд на лунную дорожку.

— Разожжем пару костров, сделаем маску из коры и глины, накормим супчиком с дегтем. Сразу и от паразитов почистим, и от покровительства прошлого духа освободим, попутно дав зримо в моей силе и реальности убедиться, — выдал экспромтом предложение, скомпилировав известные по этнографии ритуалы.

Хыр удивленно глазами поморгал, Рым кивнул, чуть кулак в рот не засунув и челюсть в могучем зевке не свернув. В общем, предложение прошло на ура. Логично, кому как не Великому Небесновму Духу Огня и Прародителю людей знать о таких ритуалах?

— Завтра вечером причалим и проведем принятие в племя, — сказал Хыр, смотря на меня.

— Согласен, — кивнул, не видя причин форсировать придуманное. — Спать идите, — махнул рукой на центр плота, где для шаманов оставили накрытое шкурой место.

Хыр поднялся, подхватил за плечо Рыма, мальчик оказался настолько сонный, что вставая чуть не упал и, направляя твердой рукой клюющего носом ученика, довел его до места. Кажется, Рым заснул еще до того, как коснулся головой лежанки. Соблазнительно было забраться в идола и немного покемарить, но волевым усилием поборол искушение, заставив себя задумался о будущем.

Бегать от враждебных духов — паршивая идея. Во-первых, от какого-нибудь призрачного льва или тигра не убежишь. Во-вторых, можно запросто лишиться племени, остаться без подпитки верой, тогда и вовсе придется начинать сначала. «Те же львы или псовые запросто объединиться могут», — пришла нерадостная мысль, повергшая в уныние. Конечно, медведю здорово врезал, но ведь не убил и даже не сказать, что надолго оглушил. Сколько я там выиграл, пару-другую секунд? Около того.

Мысли неспешно крутились, наслаивались на воспоминания, волны плескались о покачивающиеся плоты, а решения в голову приходили однотипные. Мне требовалось оружие. Магия слишком нестабильно и ненадежно работала. Фактически, с гарантией можно было рассчитывать на собственные кулаки напитанные маной. Так себе аргумент, даже если нечто вроде когтей на пальцах организовать, все равно не получу преимущества перед зверодухами. У них подобный инструментарий в комплекте идет. «Плюс клыки», — шепнул скривившись и передернув плечами, вспомнив летящую ко мне пасть медведя.

Атаковать на расстоянии — так себе идея. Куда более мощный дух бил не сдерживаясь, но мало чего добился в итоге. Даже самые страшные раны почти мгновенно исцелились, стоило ману в нужном месте собрать. Собственно говоря, весь забег можно считать подтверждением ранее сделанного вывода о том, что все банально сводится к запасу энергии в теле. При прочих равных побеждает более выносливый. Конечно, если удастся нарастить число верующих и объемы маны, все станет… да никак не станет! Всегда найдется кто-то более сильный, ну или многочисленный, что не суть важно.

Поняв, что вновь возвращаюсь мысленно к тому, как шаман медведепоклонников пытался пырнуть серповидным кинжалом, плюнул и забрался в идола. Все равно ничего умного в голову не приходит, так и хватит из пустого в порожнее переловить, и вообще — утро вечера мудренее. С тем и уснул. Впечатлений за последние сутки хватило выше крыше, банально перегорел от избытка эмоций.

— Доброе утро, Дрого, — приветствовал Рым, стоило выбраться из идола.

— Скорей уж день, — зевнул в ответ и бросил взгляд на небо. — Чем занимаешься? — спросил, опуская глаза.

— Сеть для ловли рыбы плету. Ты рассказывал.

— Угу, а…

— Хыр чужаков учит, — махнул рукой Рым.

— Понятно, — кивнул, оборачиваясь в указанную сторону.

Бывшие лосепоклонники оказались собраны на плывущим первым плоту, в середине которого сидел вождь племени и что-то увлеченно рассказывал, помогая себе активной жестикуляцией. Судя по эмоциональному фону справлялся Хыр отлично. Он не только себя в легкий транс вогнал, но и слушателей загипнотизировать умудрился. Они на него словно кролики на удава смотрели, верней, на висящий в его руке амулет с моей маско-мородой. Мешать профессионалу работать с неофитами не стоило, да и просто не хотелось, потому и решил заняться Рымом.

— Почему один плетешь? — спросил, усаживаюсь по-турецки рядом.

— Учусь, — ответил он, с интересом посмотрев на появившиеся у меня ноги.

— Зря, — качнул головой, смотря на довольно посредственные результаты. — Если сразу несколько человек делом займутся, шансы найдет правильный способ выше будут.

Честно говоря, как вязать крючком или спицами банально не помнил. Все что смог в свое время показать Рыму — несколько сделанных из травы петель, да и те при помощи пальцев набрал. Вот он теперь и мучился, пытаясь применить полученные знания в совсем иной сфере. Посмотрев на его действия и, мысленно прикинув возможные способы оптимизировать работу, дал совет:

— Возьми пару прямых палочек, одну пропусти через петли верхнего ряда, а по второй набирай, с натягом легче будет и путаться перестанешь. Нитку намотай на основу, удобней через ячейки пропускать.

— Сейчас, — кивнул он, прекратив сопеть и морщить лоб. — Тила, дай три ветки поровней!

Сидящая у глиняной жаровни девочка, с интересом наблюдавшая за Рымом, тут же встрепенулась и принялась копаться в запасах валежника.

— Вот, — протянула она вполне подходящие палочки.

Взяв отложенную Рымом веточку укоротил ее и, продела пару пазов, протянул прототип челнока.

— Держи, и успокой девочку, — сказал со вздохом, не подумал о ее реакции на проделанные манипуляции.

— Ага, — кивнул Рым. — Тила, — махнул он рукой перед бледным лицом.

— А? — дернулась она, чуть не упав.

— Помогай давай, — кивнул Рым на сеть. — Бери палочку, продевай ее через петли и натягивай.

В общем, не сразу, но дело пошло. Физически больше не вмешивался, и пугать лишний раз не хотел, да и, честно говоря, не знал толком чем еще помочь мог. Впрочем, и без меня справились. Правда, остатка крапивных ниток хватило лишь на скромную сеть типа экран, длиной где-то в метр и шириной сантиметров шестьдесят. Тем не менее, с моей минимальной помощью удалось обеспечить племя солидным уловом. Тила с другими женщинами занялась чисткой и готовкой рыбы, а развесивший на просушку сеть Рым присел рядом и спросил:

— Дрого, а можно против духа оружие сделать?

— Давай попробуем, — ответил после небольшой паузы, решив отложить до лучших времен обучение счету и письму.

В конце концов, плыть нам явно не один день, и что там ждет впереди неизвестно. Пусть особых идей нет, верней, все они какими-то бредовыми кажутся, но вдруг методом случайного тыка найдем решение или хоть путь к нему обнаружим. «Сам же недавно о шансе и попытках говорил», — усмехнулся про себя пришедшей мысли.

— Оракул недоделанный, — хмыкнул, останавливая руку привычно к носу потянувшуся.

— Что? — спросил Рым, но я в ответ лишь рукой махнул.

— Тащи кремний, сперва нож сделаем.

— Ага, — улыбнулся Рым в предвкушении.

— Экспериментатор, — фыркнул, а потом и вовсе хохотнул, уж больно эмоции от мальчишки зажигательные шли.

Пока Рым по плетеной корзине шарил, ища в стратегических запасах сырья подходящий камень, мысленно завернулся в непроницаемый плащ. Опыты лучше проводить с холодной головой и не отвлекаясь на сторонние раздражители вроде мыслей и чувств окружающих.

Глава 29

Пока Рым возился с кремнем, выбирая лучший, плавил мозги составляя хоть какой-то план предстоящих опытов. Увы, но ничего кроме использования маны, веры и жертвенной крови в голову не пришло. Оставалось лишь опробовать все по отдельности и в сочетании.

— Вот, — протянул Рым плоский камень размером с ладонь и толщиной в четыре пальца.

— Хорошо, — кивнул, принимая кремний и концентрируя ману.

Уплотненный воздух образовал своеобразный коготь-нож, которым легко отделил тоненькую пластину. В пару движений заточив ее, отложил заготовку в сторону и отделили следующую полоску. Рым с любопытством наблюдал за работой, но с вопросами и советами не лез. Я же не спешил начинать эксперементы и пластовал кремний до тех пор, пока тот не кончился.

— Итак, сейчас мы будем пробовать различные варианты добавок, но сперва убедимся в том, что простой камень на духов не действует.

Выслушав сентенцию, Рым удивленно захлопал глазами, но открыть рот и разразиться вопросами не дал. Все равно ответов не было, а так, если хоть что-то получится, сведу все к уроку.

— Бери нож, — распорядился уверенным тоном и указал на горку острейших отщепов, — и наноси удар, — недвусмысленно протянул вперед руку. — Помни, ты должен желать нанести мне рану.

— А…

— Делай давай, ничего со мной не случится, — прервал на корню возражения, тряхнув выставленной ладонью.

Определенно, в безусловной вере есть своя польза. Рым взял каменную пластину и ударил. Вот только результат оказался нулевой. Причем, в искренности юного шамана сомнений не было. Это и в эмоциях чувствовалось, и в энергетике заметно было. Ток праны в руке Рыма усилился и слегка изменил оттенок.

— Итак, как и предполагалось, результат воздействия нулевой, — провозгласи бодрым тоном и усмехнулся.

— А… — начал Рым, но был остановлен повелительным взмахом руки.

— Чтобы убедиться наверняка, — сказал веско и, прикрыв глаза, сосредоточился на памятном ударе по морде медведя-призрака.

Четко зафиксировав то самое состояние, собрал изрядный шарик маны и направил его в оружие. Кремний оказался неспособен принять столько энергии и рассыпался в пыль. «Идиот!» — возопил мысленно, с трудом удерживаясь от того, чтобы не приложить себя ладонью по лицу. Если бы рвануло, Рым без пальцев мог остаться или вовсе помереть. Ладно, нет худа без добра, по крайней мере теперь известно об ограниченной способности материи к впитыванию маны.

— Пробуй, — передал Рыму «заряженный» на разрушение нож и подставляя руку.

— Ха, — выдохнул он, с размаху всаживая острый камень в мою ладонь.

— Поздравляю, мы на верном пути, — ободряюще улыбнулся, восстанавливая растраченный оружием заряд.

— Э… — захлопал глазами Рым, смотря на мою совершенно целую ладонь.

— По крайней мере ты ощутил сопротивление, а я воздействие, — пояснил радость от не слишком удачного опыта. — Бери другую пластину и тащи сюда рыбину покрупней, будем в жертву приносить.

Увы, но обмазанный кровью кремний был всего лишь испачканным камнем. Воздействия он не оказал никакого, разве что стал убогим недоамулетом одноразового действия. Вообще-то не такого уж и одноразового, достаточно было им убить новую жертву, и он бы снова немного веры с остатками энергетики впитал, но в целом — бесполезная штука. Впрочем, ради чистоты эксперимента отправили на тот свет еще одну рыбу и напитали жертвенный нож маной с установкой на разрушение. Никакого положительно эффекта получить не удалось.

— Ну-ну, не куксись, — подбодрил Рыма искоркой маны и хлопком по плечу. — Отсутствие результат — тоже результат. Бери заряженный нож, и бей желая ранить.

— Ладно, — тряхнул головой взбодрившийся помощник.

К сожалению, результат ничем не отличался от предыдущего. Опробовав разные сочетания и вариации, пришлось сделать вывод о том, что лишь наполненное маной оружие способно влиять на духов. Вот только грыз меня червяк сомнения размером с питона. Ну не верил я в то, что медведь-призрак клинок своему шаману зарядил. Будь зверодух настолько разумен, он бы меня еще при первой встрече развеял.

— Так, нам нужен помощник, — вынес вердикт непродолжительным размышлениям. — Зови Кыра.

Почему-то использовать веру обычных людей мне в голову не пришло. Верней, не сразу подобная мысль посетила.

— Вот, — указал Рым на приятеля, я же лишь досадливо языком цокнул, не вспомнил сразу о том, что этот юноша все еще толком от моего лечения не отошел.

Впрочем, так даже лучше. Все равно его стоило проверить, пусть и для порядка. В общем, Рым объяснил Кыру стоящую задачу и отправился за Тилой с Гыгом. Вскоре все трое сидели над острыми пластинами кремния и старательно выцарапывали на них мое изображение. Скучающий Рым присоединился к компании, я же внимательно наблюдал за процессом. Ничего интересного не увидел. Фактически каждый сделал по обычному амулету.

— Начинаем, — скомандовал, подставляя руку.

Первым бил Рым, исключительно для того, чтобы просто показать место удара. Подпитывать ауры людей маной не стал, так как это нарушало чистоту эксперимента. Так как оружие Рыма ничем кроме рисунка не отличалась от просто наполненного верой кремниевого ножа, то и результат вышел соответствующий. Следом за ним настал черед Гыга и Кыра. Они хоть и мандражировали, а старшего охотника так и вовсе потряхивало, но с поставленной задачей справились. Вот только результат оказался нулевой. Тила доставила массу проблем, она искренне боялась навредить и просто причинить боль духу-покровителю, никакие слова и доводы на нее не действовали. Лишь после того, как черт те с какой попытки сумел отправить ей мыслеобраз, дело сдвинулось с мертвой точки. Когда она нанесла удар с соответтсвующим настроем, испытал огромное моральное облегчение, на фоне которого отсутствующий результат просто потерялся.

Хоть и не испытывал особой надежды на успех, но все же провел серию опытов с добавлением к оружию маны и жертвенной крови, причем, не только рыбьей, но и людской. Излишне нервничающий Гыг умудрился порезаться, вот и проверил. В общем, субъективно, на уровне весьма смутных ощущений, мне показалось что попавшая на оружие человеческая кровь сделала его эффективней. Вот только с учетом того, что ману приходилось на глазок дозировать, хоть и весьма точно выходило, поручиться за результат не могу. Проверил, но все равно в изрядных сомнениях остался.

— Итак, какие выводы ты можешь сделать из нашего эксперимента? — спросил Рыма, когда остальные помощники разошлись.

— С духами могут сражаться только духи, — пожал он плечами, играясь с ножом-амулетом.

— Не разочаровывай меня, — укоризненно посмотрел на мальчика, на миг возведя глаза к небу.

Рым засопел и наморщил лоб. Ток праны в его голове ускорился, а аура расцвела бенгальскими огнями. Мыслительный процесс в разгаре. Хорошо.

— Против духа можно использовать оружие с силой другого духа, — озвучил он очевидный вывод и улыбнулся.

— Верно, — кивнул в ответ и усмехнулся. — Вот только у нас возникли некоторые проблемы с эффективность.

— Камень не подходит, надо что-то более твердое, — сообразил Рым, окончательно придумав хандрить и вспоминая все рассказанное мной во время шаманских посиделок.

Собственно говоря, я и сам к подобному выводу пришел. Не уверен, что бронза или железо сумеют впитать достаточно маны, но можно попробовать добавить к ним драгоценных камней. Не зря же по поверьям они разными мистическими свойствами наделяются. Возможно, дело в кристаллической решетки или еще чем-то вроде нее. В любом случае имеет смысл поэкспериментировать.

— Дрого, а если ноже дух будет? — задал неожиданный вопрос Рым.

— Э… — выдал в ответ и почесал в растерянности нос. — Давай попробуем.

— Давай. А как?

«Да если бы я знал!» — хотелось ответить, но тут вспомнился мышонок-призрак и собственный опыт вселения в идола, да и превращение Гама в духа само собой перед глазами промелькнуло, принеся идею.

— Жди, я скоро, — сказал и к берегу полетел.

Чего-чего, а всякой мелкой живности в лесу хватало. Немного помотавшись по кустам и отловил нескольких зайцев, вернулся на плот. Клетки для них не нашлось, но свободных рук хватало. Рым быстро сдал лишний «материал» женщинам, запретив убивать ушастых, и мы взялись за дело.

— Давай, — кивнул, готовясь вливать ману.

Каменный нож вошел в живот зайцу. Зверушка заверещала, задергалась, но Рым держал крепко, у обреченного ушастого просто не было шансов. Заяц умирал в мучениях, его слабенькое сосредоточие пульсировало, становилось очагом, начинало вырабатывать ману, но было совершенно ясно — духом он не станет. Впрочем, никто и не рассчитывал на естественный ход вещей. Благодаря моей подпитки, приправленной желанием заточить призрака в камне, процесс пошел по-иному. Вместо нормального духа получилось нечто ущербное и жутко убогое, но в целом результат можно считать удовлетворительным. Камень украсился прожилками маны, а ставшая частью ножа сущность прекрасно перерабатывала веру. Вот только производительность оказалась совсем никакой, и ладно бы только это — плененный дух банально сбрасывал избыток энергии! Проще говоря, теперь в ноже помещалось меньше маны.

— Этак мы его лет сто откармливать будем, прежде чем он станет достаточно опасным, — подвел итог натуральных испытаний получившегося оружия.

Рым выразил разочарование проще. Взял, да и врезал кулаком по плоту. При этом он умудрился попасть по отложенным с прошлых опытов пластинам и разрезать в кровь руку.

— Зашибись, — сказал проморгавшись и смотря на быстро гаснущие ножи.

— А…

— Б. Хватай и пробуй, — перебил Рыма, сунув ему руку чуть ли не в нос.

Рассусоливать он не стал, тут же подхватил ближайшую пластину и рассек мне ладонь.

— Ять! — выразил отношение к испытанным ощущениям и сконцентрировал ману в руке.

Хоть рана и затягивалась прямо на глазах, но происходило это заметно медленней ожидаемого. Не успел порадоваться данному факту, как Рым проявил инициативу и другим ножом ударил.

— Паршиво, — вздохнул, смотря на сломанное лезвие, не оставившее даже царапины. — Попробуй первым, — протянул другую руку, напитывая ладонь маной.

Увы, догадка подтвердилась — концентрат энергии решает. Кровь истинного шамана служила то ли катализатором, то ли создавала эффект резонанса, но усиление разрушительного эффекта маны все равно оставалось недостаточным. Впрочем, какой-нибудь каменный топор побольше, напитанный по маковку магией и сбрызнутый кровью Рыма — весомый одноразовый аргумент при общении с враждебным духом.

— Не идеально, но может пригодиться, — подвел итог, взъерошивая волосы мальчишке и вставая.

— Думаешь получится убить медведя? — спросил Рым с надеждой.

— Если придется драться, то получится серьезно ранить, но лучше не пробовать, — ответил честно, хоть и очень желал соврать.

— Хорошо, — кивнул Рым.

— Иди, поешь, потом займемся более полезными вещами, — сменил тему, не желая обсуждать желания мальчишки отомстить медведепоклонникам и их покровителю.

— Какими? — тут же навострил уши Рым, легко переключаясь на новое, но, увы, не забывая старого.

— Буду счету с письмом и чтению учить, — сказал первое на ум пришедшее.

— Класс! — выдало воплощенное любопытство и, предвкушая пищу духовную, поспешила за материальной.

Желая больше проветриться, чем найти место для стоянки и обряда или утрясти в голове результаты опытов, полетел над рекой обгоняя плоты. Вот только обещание урока направило мысли совсем в иное русло. Замелькали картинки из прошлого, сперва далекие и размытые, а потом все более четкие и объемные. Не прошло и четверти часа, как поймал себя на попытке восстановить учебную программу средней школы по памяти. Усмехнувшись выверту разума, развернулся и полетел назад. Мне еще буквы вырезать. Каменные лезвия прекрасно подойдут, затуплю и разделю на квадратики.

Глава 30

Узкой тропой сквозь ревущее пламя костров проходили расстающиеся с прошлым люди. Им казалось, что невыносимый жар огня сдирает кожу, ослепляет глаза и сжигает волосы. Большинство могло бы поклясться, что ощутило запах горящего мяса и вонь паленой шерсти. Мгновения страха, растянувшиеся в минуты ужаса, сменялись облегчением, когда они входили в освященный круг и падали в изнеможении на теплую землю. Теперь ревущее за спиной пламя согревало, дарило покой и умиротворение. Люди кашляли, избавляясь от попавшего в легкий дыма, каждый вдох отзывались болью, но это быстро проходило. Подобно путникам после изнурительного дня под палящим солнцем они оказывались в прохладной тени. Дрожащие руки принимали холодные кувшины от старшей женщины племени и ее помощницы. Пересохшие больше от страха, нежели от жара костров губы с жадностью припадали к студеной воде. Торопливые глотки помогали заглушить ужас пережитого, наполняли тела бодростью и силой.

Еще недавно лежащие на земле в изнеможении, уверенные, что не смогут подняться, они вставали и шли вперед. Туда, где периодически возникали сполохи неземного сияния. Пройдя вдоль ряда слабых, чуть трепещущих на ветру огоньков, люди выходили к обычному походному костру. Здесь их встречали будущие соплеменники и витающее над огнем воплощение духа-покровителя. Одобрительные голоса приветствовали прошедших новое рождение. Старший шаман надевал на каждого амулет, а младший добавлял в тарелку наваристого мясного бульона колдовское снадобье. Переродившиеся принимали угощение из рук женщин и тут же выпивали его.

«Предстать перед ним», — говорил шаман освобождая путь и указывал на висящую над огнем маску духа-покровителя. «Не бойся прародителя», — напутствовал чистым и звонким голосом ученик шамана. Приблизившись к костру, соискатель замирал в ожидании решения. Маска с огненными волосами и горящими глазами облетала человека, осматривала его со всех сторон. Секунды вновь растягивались в минуты, а некоторым так и вовсе казались вечностью, но рано или поздно все заканчивалось. Пропадало ощущение зрящего в самое нутро взгляда. Истаивало ощущение чего-то неимоверно далекого и могущественного, но вместе с тем родного и близкого. Звучало долгожданное: «Достойный потомок!» и раздавался радостный крик людей. Теперь оставалось лишь поклониться покровителю и миру. Теперь можно было отойти к своим и посмотреть на нового претендента. Покричать и порадоваться за него. Ощутить себя частью чего-то большего. Стать полноправным соплеменником.

Когда все бывшие лосепоклонники прошли созданный буквально на коленке ритуал и начался пир, я мысленно утер пот и поспешил воспользоваться ускорением. Хоть и стравливал ману так, что порой от ее избытка разные спецэффекты по типу всевозможных сияний возникали, но в пересыщенной верой среде удержаться от полноценного выброса удалось лишь чудом. Еще и эмоции от проходящих посвящение изрядно давили. Идея вешать амулеты до, а не после осмотра, оказалась дурацкой, но именно поделки Рыма, верней, передаваемые ими мыслеобразы, позволяли заглянуть в душу новичков. На самом-то деле те просто боялись быть непринятыми и банально о своих самых неблаговидных делах и мыслях вспоминали, но мне-то с этого не легче.

Удалившись достаточно далеко и прикрывшись крутым берегом реки от людей, принялся напропалую колдовать. Каналы ломило так, словно после годичного перерыва в тренажерный зал сходил и перед девчонками пофорсил. Однако, просто и бесхитростно сбрасывать излишки не стал. Пусть дистанционные атаки на враждебных духов и малоэффективны, но лишними они точно не станут. Впрочем, после десятка концентрированных лучей маны, когда болевые ощущения перестали давить на разум, перешел к более полезным опытам. Просто вспомнились мысль о том, что благодаря подпитки с амулетов и идола, мог измором врага взять. Вот и принялся отрабатывать методы магического воздействия на физические объекты.

Хоть и понимал, что убивать поклоняющихся другим духам — самое надежное, но душа к такому не лежала. Оправдываясь тем, что после победы над чужим покровителем смогу сделать верящих в него своей паствой, отрабатывал нелетальные методы воздействия. За основу взял отлично освоенные принципы уплотнения газов и получил нечто вроде воздушного тарана. Хотя, скорее стоит о волне или стене говорить. Так как сам под водометы для разгона толпы никогда не попадал, то, насколько полученное мной им по силе соответствовало, не скажу, но принесенное течением дерево отправить обратно в реку сумел. На том и успокоился. Если уж этот подгнивший ствол, активно цепляющимися за берег корнями снесло, то и люди вряд ли устоять сумеют.

Задерживаться на берегу не имело смысла, и уже ранним утром продолжили плаванье. Так как для большинства членов племени особых дел на плотах просто не нашлось, провели день в занятиях. Хоть целенаправленно и учил лишь Рыма, как единственного способного видеть и слышать меня без дополнительных ухищрений, но дети, да и большая часть взрослых, оказалась косвенно вовлечена в процесс. Глина и палочка, шкура или кора с угольком, небогатый, но вполне пригодный для освоения грамоты и счета инвентарь. Уж не знаю, то ли у меня педагогический талант имелся, то ли мне одаренные ученики попались, но дело двигалось семимильными шагами. Программу начальной школы, пусть и в урезанном виде, прошли довольно быстро. Немногим больше двух недель на нее потратили.

Конечно, без проблем не обошлось, но все они так или иначе решались. Вообще, с тем же чтением и письмо возникли сложности из-за избыточности русского алфавита и моей безграмотности. Впрочем, последнее было не столь критично, а вот над первым пришлось подумать. С одной стороны, можно было выкинуть лишние буквы, так как обозначаемые ими звуки или вовсе не встречались в местном наречии, или оказались редки и более-менее созвучны другим. Вот только благодаря мне в обиход входили не имеющие аналогов слова и целые выражения. То же «класс», периодически выдаваемое Рымом в моменты радости и восхищения, постепенно стало общеупотребительным. В общем, с прицелом на будущее решил не упрощать. Рано или поздно, но дойдем до того момента, когда все известные мне понятия и термины станут частью языка. Пусть лучше ученики мучаются сейчас, мне потом проще жить станет.

Короче говоря, с письмом и счетом все было хорошо, а чтением терпимо, особенно после того, как озадачил народ сочинять и записывать истории, убив таким образом сразу двух зайцев. Заодно и с местными легендами ознакомился, попутно много нового о растениях и животных узнав. Первобытные люди отличались изрядной конкретностью мышления. Не то, чтобы им было чуждо или вовсе недоступно воображение, но в массе своей они предпочитали более приземленные вещи. Практичность у них превалировал, что и не мудрено. Рым в принципе уникум. Если бы не его дар и стечение обстоятельств, позволивших приручить мышонка-призрака, да не присмотр Гама, до встречи со мной он бы банально не дожил.

Отдельно стоит рассказать о научно-естественных опытах, которые проводил на чем-то вроде «Окружающего мира». В отличие от шаманских посиделок, на этот раз подошел к вопросу системно, но все же не стал рассусоливать и быстро дошел до нужного лично мне. Собственно говоря, новая партия зайцев, отловленная на берегу, и куча там же собранных семян, стали наглядным пособием по ботанике и зоологии. Хотя, куда верней говорить о животноводстве и растениеводстве.

«Класс», — выданное Рымом, когда семечко, получившее немного маны, проросло прямо на глазах, лишь на миг опередило слаженный вздох остальных любопытствующих. Не смотря на то, что росток погиб почти сразу, исчерпав запас питательных веществ, народу этого хватило. Тут ведь как, археологи давно установили, что шатающиеся по степям собиратели имели весь необходимый набор сельхозинструментов для сбора и заготовки злаковых. Впрочем, не только их. Но главное не это. Стоило первобытному человеку понять, связать в голове такую очевидную нам вещь как семя и полноценное растение, осознать, что из первого получается второе, так люди в течение считанных поколений перешли к земледелию.

Новый опыт оказался подготовлен лучше, но результат его хоть и был весьма наглядным, оказался прогнозируемо печальным. Заранее помещенный в горшок с землей желудь успешно пророс и до состояния карликового дуба вырос, вот только на определенном этапе кончился запас питательных веществ и наступил закономерный финал. Рым жутко расстроился, Тила и вовсе расплакалась, я же лишь руки потер и разродился обстоятельно лекцией об удобрениях, поливе и всем остальном, что знал и помнил.

Новая серия экспериментов дала положительный результат и массу полезных знаний людям. Впрочем, хоть у меня и свалилась гора с плеч, но крылья за спиной росли не от успехов в деле прогрессорства, и даже не от перспектив. Точней, не от тех перспектив о которых раньше думал. Как-то не приходила до недавнего момента мысль о том, что, теоретически, при помощи магии можно было повлиять на растения и получить нечто близкое по качеству к знакомому мне по прошлой жизни, а может и превзойти удастся. Верней, думать-то думал, но так, мельком и не особо серьезно. Все же, колдовство — это та еще Терра инкогнито.

Зайцев, кстати, тоже попробовал маной обрабатывать, но энергетика животных оказалась куда более закостеневшей и хрупкой. После пары неудачных попыток решил оставить ушастых в покое. На семена влиять намного проще, на этапе прорастания их аура и каналы праны пластичны словно глина. «Если бы они еще покрупней были, так и вовсе бы натуральный рай для экспериментов», — вздохнул, заканчивая возиться с очередным ростком и выпрямляясь.

Хотел уже посмеяться над собой, совсем де ботаником стал, но яркое пятно мощного духа, приближающееся под водой к плотам, лишило благодушия и заставило беззвучно выматериться. Лучше бы не садоводством и школой занимался, а драться учился и с оружием против призрачных собратьев разобрался.

— Быстро к берегу, — скомандовал Рыму, возящемуся с пересадкой чего-то бобового, и переместился к первому плоту.

Мальчик сориентировался мгновенно и сразу же озвучил приказ. Хыр его немедленно повторил, и сам за шест схватился, налег, подавая пример вскочившими охотниками. Неповоротливые плоты начали неуклюже менять траекторию движения, но к берегу добраться мы не успевали. Сжав зубы и активно «вентилируя легкие», а на деле управляя пульсацией очага, полетел на встречу к приближающемуся духу, попутно собирая ману на кончиках чуть подрагивающих пальцев. Дыхательная гимнастика и сосредоточенность на формировании магических когтей отвлекла. Страх отступил. «Не ярче медведя будет», — пробормотал бодрясь, и пробуя сформировать перед собой уплотненную стену энергии.

Глава 31

Как ни старался, но создать щит не смог. Не мог из-за нервозности одновременно воображать и напитывать маной когти и защиту. Стоило бы сосредоточиться на щите и просто энергию в кулаках собрать, но сразу не сообразил, а когда дошло — поздно стало.

Дух всплыл к самой поверхности и поднял над водой голову на длинной шее. «Мутант какой-то», — выдохнул, сглотнув подступивший к горлу ком. Рыбьи глаза и лебяжья шея — это было самое стабильное в облике странного призрака, тело которого постоянно меняло форму. То оно превращалось в нечто вроде рыбы, то обзаводилось плоским как у бобра хвостом, то клюв с щучьими зубами отращивало. Впрочем, все это было так, антуражем. Полнейшее отсутствие эмоций — вот то, что заставляло волноваться по-настоящему.

«Чего ты хочешь?» — попытался вступить в контакт с необычным духом, наконец-то создав перед собой щит и, избавившись от магических когтей, напитав руки маной. Призрачный мутант не ответил. Все что он сделал — повернул и склонил голову, чем напомнил любопытную ворону разглядывающую блестящий фантик. Пару секунд мы играли в гляделки, он смотрел на меня своим рыбьим глазом, а потом просто и бесхитростно нырнул. Его тело вновь изменилось, превратилось в нечто продолговато-вытянутое, обзавелось плавиками, похожими на лапы-ласты, и дух просто уплыл вниз по течению, оставив гадать над тем, что же это такое было.

Дождавшись, когда странный призрак скроется из виду, тряхнул головой и, разогнав рой маловразумительных мыслей, развернулся к плотам. Тут-то меня и поджидал очередной сюрприз. Пока на духа отвлекался, люди не просто к берегу подплыли, но и вступили в контакт с вышедшими их встречать аборигенами. Десяток мужчин спокойно стояли и ждали плоты. При этом, выдвинувшаяся вперед парочка отличалась яркостью и активностью энергетики, то есть была истинными шаманами.

«Ни минуты покоя», — вздохнул, срываясь в ускорение. Хоть и не чувствовал враждебности, но после недавнего «общения» с лишенным эмоций духом, испытывал некоторые сомнения в собственных способностях, а местные не с пустыми руками стояли. У каждого по копью имелось.

— Пусть ваши сети будут всегда полны, — заговорил шаман лет сорока на вид, за спиной которого висел плащ из стеблей камыша.

— Да будете вы всегда сыты и здоровы, — подключился его более молодой коллега и, вероятно, ученик.

Обращались шаманы непосредственно ко мне, что лишний раз подтверждало их способности. Речь хоть и была понятна, но знакомые слова скорее угадывались. Похоже довелось встретиться с еще одной ветвью, пошедшей от общего корня. Видимо некое племя не раз делилось, и исторгнутая часть уходила вверх по реке, заселяя новые места. «Так, об этом потом», — одернул несвоевременно пролезшие в разум мысли.

— Благодарю, — кивнул, посылая каждому шаману по искорке маны, сдобренной искренним желанием наладить взаимопонимание. — Пусть на ваших кострах всегда жарится богатый улов, — сымпровизировал, ориентируясь на пожелания старшего шамана и копья, оказавшиеся скорее острогами.

Получившие ману дружно поклонились, причем, от старшего повеяло тоской, в которой не сразу распознал ностальгию, а младший выдал радостное удивление. Подобная реакция шаманов и дух-мутант лишенный эмоций дали богатую пищу к размышлениям и различным инсинуациям, но тратить время на пустые гадания не стал. Куда практичней и полезней было наладить доброжелательный контакт, разузнать о местности и, возможно, попытаться увеличить численность племени.

— Разделите с нами пищу, — сказал старший шаман.

— Улов был богатым сегодня, а охота удачной, — тут же присоединился младший.

— С удовольствием поделимся нашей рыбой и мясом, — благосклонно принял предложение зайти в гости.

— Матс покажет дорогу, — улыбнулся старший шаман, поправляя камышовый плащ.

На том содержательная часть первого контакта и завершилась. Проводник ловок забрался на плот и махнул рукой. Крутившийся все время рядом Рым открыл рот, чтобы засыпать чужака вопросами, но Хыр опустил на его плечу руку и веско заявил о необходимости угостить гостя. Пришлось Рыму смириться и отправится к жаровне. Впрочем, и по возвращении ему не дали удовлетворить любопытство. Мужчины уселись на краю плота и завели неспешный разговор об охоте и рыбалке.

Интересно было со стороны понаблюдать за первобытным этикетом. Хыр хоть и не имел практического опыта подобных переговоров, но держался хорошо. Впрочем, стороны изначально оказались позитивно настроены. Что и выразили друг другу соглашаясь с сентенциями типа «зайцев много и все жирные», «малина летом была особенно сладкой и долго на кустах держалась», «рыбы столько, что руками ловить можно». С тем же успехом и о погоде поговорить можно было.

К тому моменту как плоты прошли могучий речной изгиб, Хыр с Матсом исчерпали темы, убедились в полном единодушии и добром настрое, а заодно и стали лучше понимать друг друга. Именно последнее, осознаваемое первобытными дипломатами где-то на интуитивном уровне, стало причиной столь затянувшейся беседе обо все и ни о чем.

Единственное полезное знание, которое вынес лично я — информация о старшем шамане. Рым все же не выдержал и влез с вопросом. За что получил подзатыльник от Хыра и был отправлен за новой порцией жаренной рыбы. Впрочем, проводник проявил понимание и, кажется, сам еле сдержался от того, чтобы не потереть затылок. В общем, ответил он сопящему Рыму, не нашедшему в моем лице ни поддержки, ни утешения. Звали плащеносца Ригом и ему действительно было сорок зим. Он оказался вдвое старше Матиса и был не просто шаманом, а вполне официальным вождем. «Социальный прогресс на марше», — хмыкнул про себя, когда услышал о статусе Рига.

Много кто слышал о том, что бытие определяет сознания, но лишь немногие шли дальше и задували над тем, что пресловутое бытие не берется само по себе, а имеет в основе вполне четкий и конкретный материальный базис. Именно с ним мы и столкнулись, когда тянущийся вдоль берега лес закончился. Сразу же и необходимость проводника понятной стала.

— Дальше, — махнув рукой сказал Матис.

— Дальше, — повторил Хыр, и успевшие взяться за шесты соплеменники отложили их в сторону.

«Ни хуа-хуа», — подумал, не удержавшись от почесывания носа. Дело в том, что проплывали мы мимо натуральной мусорной кучи, не особо высокой, но весьма и весьма широкой. Прямо на ней стояли шалаши, группировавшиеся вокруг накрытой шкурами полуземлянки. Даже по весьма скромным прикидкам получались солидные сроки обитания в этих местах аборигенов. Конечно, из курса археологии знал о подобных стоянках, но одно дело видеть фотографии десятиметровых культурных наслоений и другое вот так с ними столкнуться.

— А это зачем? — нарушил тишину Рым, указав пальцем на вдающиеся в воду мостки. — Чтобы плоты привязывать и рыбачить?

— Да, — кивнул Матис, слегка задетый тем, как быстро мальчишка понял назначение уходящих в реку бревен.

— А сколько тут людей живет? — продолжил Рым, пользуясь моментом.

— Столько же сколько и вас, — ответил проводник, вот только уверенности в нем не ощущалось.

— Не, нас больше, — ответил Рым, сосчитав выбравшихся из жилищ обитателей.

Даже если допустить, что не все решили поглазеть на нас, а часть мужчин и женщин в лесу, получалось где-то порядка тридцати обитателей. Матис не стал спорить, просто пожал плечами и отвернулся. Уже знакомое пятно света от местного духа-покровителя проплыло вдалеке, отвлекло внимание, а вскоре мы и до центрального стойбища добрались. Вот там действительно народу побольше оказалось. С полсотни человек нас встретило, причем, возглавлял их Риг с уже знакомой компанией охотников за спиной. «Шустро бегает», — хмыкнул, прикинув длину основания сделанной по воде дуги.

После кратких взаимных расшаркиваний и представлений, нас пригласили в центральный дом. Большая полуземлянка оказалась достаточно вместительной, чтобы Хыр, Рым, Гыг и ставший натуральным богатырем Кыр смогли разместиться у костра не стеснив принимающую сторону в лице шаманов и пары аксакалов, представлявших на встрече два анклава многочисленного племени, объединенного поклонением духу-мутанту.

— Хороший урожай, — сказал Халдор, предлагая присутствующим угоститься сушеной малиной из принесённого им туеска.

Мы уже видели этого коренастый мужик с руками до колен и похожими на тарелки ладонями. Он первым принялся махать с берега, когда проплывали мимо возглавляемых им выселок.

— Сладкий мед, — предложил принесенное угощение Фрод, чуть насмешливо взглянув на Халдора.

Он руководил расположенным ниже по течению поселением и был чуть ли не полной противоположностью источающему уверенно спокойствие здоровяку. Длинный, тощий и рыжеволосый, но вместе с тем жилистый и гибкий Фрод неуловимо напоминал суетливую выдру.

На первый взгляд можно было подумать о том, что между этой парочкой идет вечная борьба, но на самом деле они играли для гостей. Такой себе театр. Причем, устроенный ни с каким-то конкретным умыслом, а просто из любви к искусству. Скучно им было. Что в общем-то уже о много говорило. Широкая и полноводная река позволяла не тратить всё доступное время и силы на банальное выживание, но все же для реальной борьбы за власть и прочих непотребств их оставалось недостаточно.

— Класс, — растянул губы в широченной улыбке Рым, держа в одной руке горсть сушеной малины, а в другой кусок надкушенной медовой соты.

— Слипнется, — наградил ученика суровым взглядом Хыр.

— Сперва морда треснет, — огладив бородку кивнул Гыг.

Лицо Рыма вытянулось, а глаза округлились в ужасе от нарисованных перспектив. Он озадаченно взглянул на сладости в руках и с мукой посмотрел на старших.

— Ешь, не бойся, — похлопал мальчика по плечу Кыр. — Зашью, — добавил он деловито потирая ладони.

Увы, но сыграть достаточно достоверно он не сумел, подвел его голос. Риг поняли, что их разыгрывают и расхохотался. Рым тяжело вздохнул, поблагодарил за угощение и принялся нормально есть. Тут и до Фрода с Халдором дошло, что их игру раскусили. Шутники принялись гоготать и поколачивая друг друга по плечам. Не возьмусь утверждать наверняка, но подозреваю, парочка планировала свести все к банальной перебранки или простенькой молодецкой забаве в простонародий именуемой мордобоем. «Как умеем, так и развлекаем», — вздохнул про себя и мысленно утер трудовой пот. Надо разбираться с четкостью передачи мыслеобразов, а то ведь чуть мозги не сварил, пока в темпе доносил своим план срыва спектакля.

— Давно вы на реке живете? — спросил у Рига, когда тот утер слезы и перестал похохатывать при взгляде на Фрода с Халдором.

— Всегда тут жили, — ответил он пожимая плечами. — Только иногда уходили, на время, — добавил он подумав.

— А почему уходили? — тут же проявил любопытство Рым, мигом забывая о деликатесах.

— Река кормить переставала, покровитель не помогал, — вздохнул Риг.

Похоже для него это была больная тема, а может и персональный кошмар. Он остро ощущал свою ответственность за племя и, вероятно, сильно переживал из-за духа-мутанта. Честно говоря, вообще с трудом представляю, как даже от призрачного зверья чего-то сознательно добиться, но это лишенное эмоций и чувств нечто и вовсе за гранью.

— Когда учитель учителя моего учителя был как ты, беда большая случилась, — продолжил Риг. — В мир злые духи ворвались. Горизонт тьмой заволокло, словно весь лес разом пожар охватил. День стал серым и сумрачным, воздух наполнился дымом, сама земля корчилась от боли.

Нотки тщательно скрытой муки прорвались в голос шамана. Словно истлевшую тряпку, разорвали они в клочья недавнее веселье. Наполнили сердца слушателей щемящим чувством тревоги, отголосками боли страдающего мира. Люди молча смотрели на робкие язычки пламени в костре, безотчетно сжимали кулаки, но побелевшие костяшки и непоколебимая решимость были бессильны повлиять на давно случившееся.

— Добрые покровители ушли вверх по реке, чтобы сразиться со злыми духами. Многие люди последовали за ними. Никто не вернулся, — кратко закончил рассказ Риг, пошуровав веточкой в костре.

Простое действие, взметнувшиеся искры, движение, все это разрушило наваждение. Люди зашевелились. Рым заметил стекающий по руке мед и принялся слизывать его. Хыр, бросив взгляд на ученика скупо улыбнулся, а потом и расхохотался. В общем, жизнь продолжается. Пошли разговоры и истории, типичные охотничьи и рыболовные байки, сопровождаемые обязательным приукрашиванием и подколками маловерных слушателей.

Со временем, как и бывает в большой компании, народ разбился на группы по интересам. Гыг расспрашивал Халдора и Фрода о географии, Рым мучал Матса вопросами обо всем подряд, а Хыр вел обстоятельный разговор с Ригом. Вожди решали вопрос о невестах и обмене. Причем Кыр работал наглядным аргументом. Вот только лишен наш юный богатырь достойного уровня артистизма оказался. Паршиво у него получалось изображать несчастного молодца, обделенного вниманием и заботой прекрасного пола.

Впрочем, сопел и сжимался он старательно, чем веселили понемногу сдающего позиции Рига. Наверняка бы вожди договорились к обоюдному согласию, но раздавшийся в ночи странный вой заставил всех замолчать. Местные тут же полыхнули таким коктейлем чувств, что у меня на миг голова закружилась. Разобраться в этой смеси всего со всем было сложно, если вообще возможно.

— Почему он так кричит? — обратился Рым к побледневшему Матису.

— Злой дух в него вселился, — ответил за молодого шамана Риг.

— Давно убить пора, хватит уже ребенка мучить, — пробурчал Халдор, бросая на Матиса укоризненный взгляд.

— Он уже и на человека перестал походить, — поддержал приятеля Фрод.

— Я хочу его видеть, — сказал, привычно сконцентрировав ману в районе горла.

— Идемте, — вскочил Матис, полыхнув совершенно безумной надеждой.

Глава 32

Следуя за молодым шаманом, кое-как удерживающим себя от перехода на бег, завернулся мысленно в непроницаемый плащ. Эмоции Матса оглушали, да и остальные «шумели» будь здоров. Перебравшись через старый мусорный отвал, давно уже ставший питательным субстратом для разросшихся шипастых кустов, спустились в неглубокий овраг, центр которого занимал шалаш. Молодые стволы, ставшие основой каркаса, сразу же привлекли внимание, так как были заметно толще и прочней обычных жердей. Судя по свежей смоле, шалаш появился тут недавно. Впрочем, хоть он и привлек внимание, но занял его лишь на пару секунд. Внутри строения отчетливо виднелась энергетика двух человек. Точнее, одного человека и чего-то более яркого, похожего на людей лишь частично.

Вой-крик, полный тоски и боли раздался вновь, пробрал до самого нутра, появилась мимолетная мысль остановиться, развернуться и уйти, оправдавшись таким простым и банальным — не мои проблемы. Задавив мерзкого червя малодушия в зародыше, не дожидаясь, пока Матс обойдет шалаш и откинет полог, пролетел прямо сквозь стену.

Обложенный закопченными камнями костерок горел в центре, давая скудный свет и согревая не столь уж и больше пространство. Возле огня, лицом к входу, стояла женщина лет двадцати. Правда, понять ее возраст можно было исключительно по энергетике. Обычный человек мог бы ее и старухой счесть. Бледная, а при тусклом свете так и вовсе желто-серая кожа. Красные от слез, недосыпа и дыма глаза, из-за темных кругов ставшие натуральными колодцами, а то и ведущими в бездну отчаянья вратами. Колтуны волос со светлыми прядками седины и каменным ножом в убранной за спину руке.

Хоть и не хотелось, но пришлось убрать преграду и позволить себе вновь ощущать чувства и эмоции живых. Эмпатия лишь подтвердила верность догадки — мать собиралась защищать свое дитя до последнего. Тут в шалаш вошел Матс и женщина облегченно выдохнула, разжала пальцы, позволив оружию и нескольким каплям крови упасть под ноги. Удивительно, но она еще оказалась способной на положительные эмоции.

— Тише, Грезэ, все будет хорошо, — обнял молодой шаман прильнувшую подругу.

Волна искренней любви и тепла, направленная Матсом на женщину, не оставляла сомнений в том, кто она для него. Вспомнилась Лена и сделанное ей. Очаг сам собой запульсировал в каком-то рваном, даже бешенном ритме. Если бы мог и хотел, так скрипел бы сейчас зубами. «Спокойно, спокойно, дыши…» — забормотал мысленно, пытаясь одновременно и выполнить даваемые себе инструкции и отстраниться от эмоций, не заглушив, но притушив гадскую эмпатию.

— Как он? — шепнул Матс смотря в глаза подруги и поправляя упавшую на лицо седую прядку челки.

— Плохо. Не ест. Не пьет. Еще больше изменился, — ответила та дрожащим голосом.

— Помолчи, — заткнул Хыр открывшего рот Рыма, уже успевшего забраться в шалаш и оглядеться.

— Убери шкуру, — попросил Матс подругу.

Надежда, боль и решимость, сейчас он был воплощением этих чувств. Грезэ обошла костер слева, молодой шаман отступил вправо. На первый взгляд он всего лишь освободил место, но смысла легший на пояс ладонь не понял лишь Рыма. Опытные охотники все прекрасно видели и осознавали. Не сговариваясь, практически синхронно, мужчины скрестили руки на груди. Лишь Кыр немного задержался, так как сперва задвинул за спину Рыма, а когда тот попытался раскрыть рот наступил ему на ногу и припечатал красноречивым взглядом.

Грезэ сдвинула шкуру, натянутую на кожаном ремешке и отгораживающую угол. Кыр двинул локтем назад, лишив Рыма возможности говорить. Весьма своевременно сработал. Хыр дал знак Гыгу, и тот, подхватив юного шамана за локоть, покинул шалаш. Впрочем, для меня все это прошло фоном. Намертво отпечатавшимся в памяти малозначительным эпизодом, не более того.

— Отойдите, — сказал, пролетая прямо сквозь огонь костра и приближаясь к одержимому.

— Т… — начал Матс, глуша эмоциями и путая светом энергетики истинного шамана.

— Мешаешь, — перебил его отмахнувшись, пытаясь настроить спектры зрения.

Матс поник, взял за руку Грезэ и отошел. Не желая отвлекаться, отправил в ауру женщины пару искр, дал ей временную возможность видеть меня и немного восстановил подорванные силы. Халдор с Фродом и Кыром покинули шалаш, для пары приятелей вид измученного злым духом ребенка был слишком тяжелым испытанием. Как отцы, они категорически не одобряли Матса, но понимали его и Грезэ. Кыр же просто сообразил, что вся его возможная помощь заключается в одном — не мешать.

Раз десять облетев одержимого и осмотрев со всех сторон его энергетику, переключился на человеческое зрение. Поступил так от банальной безысходности. Руки опускались при виде того хаоса, которым стала аура и каналы праны мальчика. Вот и решил на него в видимом спектре поглядеть. Увиденное могло бы напугать и оттолкнуть, но после мешанины в энергетике, напоминающий киношного оборотня мальчик почти не вызывал эмоций. Ну да, лицо вытянулось, клыки вылезли и глаза красно-жёлтыми стали. Подумаешь, по всему согнутому телу волосы обильно проросли и в шерсть превратились — ерунда. Заменившие человеческие ногти звериные когти и вовсе недостойная внимания мелочь.

Вообще, меня не столько сам измененный ребенок заинтересовал, сколько примитивные, но весьма эффективные колодки. Кожаный ошейник, сквозь который пропустили длинную и крепкую палку, тугая петля, полученная парой оборотов, и привязанные к концам жердины руки. Великолепное решение. Попытаешься голову наклонить и деревяшку погрызть, сразу же сам себя душить начнешь. Примешься лапами-руками дергать, то же самое получишь. Судя по практически зажившим следам на запястьях и шее, одержимый мальчик довольно быстро понял безвыходность положения и обошелся минимум физических травм.

Мысленно сосчитав до десяти и «подышав», вернулся к привычному спектру зрения. «Глаза боятся, а руки делают», — подбодрил себя цитированием народной мудрости и вновь приступил к осмотру. На этот раз использовал не только глаза, но и руки. В данном случае они позволяли не только осязать, но еще и обонять, а местами так и вовсе что-то вроде вкуса ощущать. Энергетика, кажущаяся вначале воплощением хаоса, постепенно переставала быть таковой и начала упорядочиваться в некую структуру. Вскоре, получив несколько болезненных, но вместе с тем вполне узнаваемых уколов, забрезжило смутное понимание, которое, немного погодя, переросло в догадку, а затем и вовсе трансформировалось в уверенность.

— Давно он с волками сталкивался? — спросил Матса, потихоньку обрывая контакт с энергетикой ребенка.

Чувства удивления и озарения предвосхитили ответ молодого шамана. История оказалась проста и печальна. Рядом с племенем давно обитало несколько стай, периодически грызущихся из-за доступа к отходам. Мужчины случайно нашли в лесу мертвую волчицу и полудохлых щенят. Принесли их в стойбище и отдали шаманам. Волчата находились на грани смерти, а возиться с ними ни у Матса, ни тем более у Рига времени не было. Вот и поручили их заботам Варга, сына Грезэ. Мальчик рьяно взялся за дело, но чуда не случилось, выходить удалось лишь одного щенка. Естественно, проводивший с четвероногим другом кучу времен ребенок привязался к нему, а когда волчонок окреп и немного подрос, они принялись гулять и играть. Обычное дело, ничего особенного, но пришел час когда природа позвала молодого волка. Тот убежал в лес и пропал. Варг отправился искать друга и нашел. Умирающим от ран. То ли не приняли его дикие собратья, то ли еще что случилось, но факт оставался фактом — волчонок умер на руках мальчика.

— Смерть зверя привлекла злого духа, который вселился в сына, — закончил рассказ Матс, сделав неверный вывод из правильной предпосылки.

Конечно, можно было бы объяснить, что Варг своей верой и надеждой на чудо, возможно, подкрепленными даром истинного шамана, а может и просто в силу банального стечения обстоятельств, помог зверю переродиться и стать духом. Все бы ничего, даже не суть важно почему и как, но призрачный волк умудрился вселиться в мальчика. Скорей всего полез облизывать хозяина и друга, да на радостях в нем оказался. Сейчас не важно, чего желал и хотел призрак. Главное — он не покинул тело ребенка вовремя и умудрился врасти в его энергетику.

Так, ладно, все это конечно интересно, но практической пользы особо не несет. Разве что позволяет надеяться на чуть более легкое решение вопроса. Если удастся до вселенца достучаться. Волк ведь совсем не желает вредить мальчику, наоборот, он ему всячески помочь пытается. Вот только теперь, когда в пране ребенка чуть ли не треть составляет мана, а два сосредоточия конфликтуют… «Словно пожар на нефтеперегонном заводе», — пробормотал, массируя виски и пытаясь найти решение.

Ничего кроме вселения в голову не приходило. Как говорится, клин клином вышибают и подобное подобным лечат. Еще раз прощупал сплетения каналов и аур, не столько тактильно, сколько на уровне вкуса, запаха и даже где-то звука, оценил потенциал вселенца. Впрочем, и так было ясно, что смогу энергетически задавить дух волка. Мне и собственного, возросшего на вере последователей резерва хватит, а уж с подпиткой от идола и амулетов — плевое дело. Беда в том, что могу запросто Варга на тот свет отправить, но без вмешательства он умрет с гарантией.

«Хватит трястись, родители брата не бросили, наплевали на прогнозы врачей и тяжелое положение семьи. Чем ты лучше сделавшей аборт Ленки будешь, если хотя бы не попробуешь? Действуй, трус несчастный, хватит время тянуть. Ты на порядок сильней!» — мысленно проговаривая все это в различных вариантах, ощущая всем естеством звенящую надежду родителей Варга, чувствуя боль и страдания самого ребенка, улавливая отголоски безумной тоски и отчаянья волчонка, закрыл глаза и погрузил руки в ауру мальчика. Миг и мы стали единым целым.

Глава 33

Если бы меня не парализовал болевой шок, вылетел бы из Варга впереди собственного визга. Последствия подобного могли оказаться непредсказуемые, но нам всем повезло. Дух понял, что пытаюсь помочь хозяину и прекратил сопротивляться. Ощущения раскаленного металла, которым стала кровь, и кислоты, в которую обратился ток энергий, как внезапно пришли, так же внезапно и пропали. Осталось лишь чувство нестерпимого зуда, словно все тело комары с мошками покусали или голым сквозь крапиву пробежал. Был у меня как-то печальный опыт. Довелось по молодости от разгневанного отца одной пассии огородами уходить.

«Стоп», — осадил поток несоответствующих моменту воспоминаний. «Это еще что такое?» — озадачился, ощутив некое сопротивление и чужое любопытство. «Тьфу ты», — мысленно сплюнул, поняв, что это спасаемый мальчишка чудит. Мало проблем, еще и с этим разбираться. Впрочем, тут мне пригодился опыт присмотра за братишкой. Бороться или одергивать, а уж тем более приказывать — бесполезно. Все равно на долго не хватит. Опять же опасно, мало ли что и как случиться с разумом ребенка может, да и собственные мозги, не факт, что уцелеют. Короче говоря, поднапрягся и вытащил на поверхность воспоминания о виденных мультиках. Заняв ребенка делом, получил время и возможность разобраться с застрявшем в нем призраком.

Дух волчонка хоть и перестал сопротивляться, смирившись и, похоже, вообще приготовившись принять смерть ради хозяина, но помочь не мог. Подстраивая свои энергоканалы к детским, благо они и так почти полностью совпали, принялся очищать их, выдавливая чужеродную ману своей. Тут-то и выяснилось, что за пределы тела она пошла вместе с праной Варга. Слишком сильно сплелась его жизненная сила и мана духа, стала подобна следующим за магнитом железным опилкам. Мальчик и так был истощен, а тут его еще от боли корежить стало. Поняв, что еще немного, и он просто не выдержит, попробовал действовать иначе — погнал ману зверя к очагу и удивительно легко собрал ее в крохотный шарик.

Увы, но получившееся «зерно» оказалось крепко привязано к детской энергетике. Оно и ужатым-то исключительно благодаря мне оставалось. Гонять миниатюрное солнышко по каналам проблем не составляло, но вырвать его без разрушительных последствий для праны и ауры Варга не получалось. Подумав о народной индейская избе типа «Фиг вам», прекратил действовать нахрапом и задумался.

«Ладно, попробуем перемагнитить», — вздохнул мысленно, и, отведя «зерно» на периферию, попытался полностью окружить его собственной маной. В идеале, конечно, стоило бы и ток праны Варга заблокировать, но не зная сколько потребуется времени и получится ли хоть что-то, решил не рисковать. Вообще, все проводимые мной манипуляции осуществлялись на каком-то уровне инстинктивных догадок. «Потом обдумаешь, работай давай», — одернул себя в очередной раз, опасаясь утратить и без того шаткий контроль.

Ужатая до крохотного ядрышка энергетика волка запульсировала и принялась ударными темпами впитывать ману. При этом она чувствовалась все лучше и четче. Процесс шел так быстро и сопровождался столь необычными ощущениями, что момент перемещения «зерна» пришлось констатировать постфактум. Увлекся наблюдением и в какой-то момент просто перестал его осознанно удерживать, вот и получил двойной результат. Во-первых, меня вышибло из Варга. Во-вторых, в очаге образовался прочно укоренившийся тончайшими волосками энергоканалов крошечный шарик, который производил немного маны.

Первый порыв избавиться от укоренившегося «зерна» потерпел фиаско. Корешки каналов оборвал без проблем, передвинуть гостя в кончик пальца так же не составлю труда, но выпихнуть его наружу не вышло. Столкнулся с уже знакомым эффектом железных опилок и магнита. Конечно, вряд ли бы меня подобное убило, но стоило чуть поднажать и в глазах потемнело от боли. Тут еще и Матс с Ригом благодарить начали, и оторвавшаяся от сына Грезэ обнять попыталась. В общем, воспользовался моментом и малодушно отложил проблему на потом.

Взмахнул повелительно рукой, намекая на необходимость расступиться и не мешать доктору. Народ тут же отступил, давая возможность осмотреть пациента. Что ж, мальчик был жив, хоть и напоминал узника концлагеря, но главное, теперь он не походил на маленького оборотня. Повезло ему, пережил обратные изменение тела, а мясо нарастет. Ударное питание жирным бульоном, приправленным маной и полезными травками легко справится с истощением.

— С ним все будет хорошо, — улыбнулся Грезэ, отлетая в сторону и посылая ей крошечную искорку маны.

Удивительно, как она еще на ногах держится со всеми этими переживаниями. Она же километры нервов спалила до нашего появления и еще больше во время лечения. Поразительная женщина. Впору и правда поверить в безграничную силу материнской любви. А ведь смерть детей по нынешним временам дело обычное, даже обыденное.

— С-спасибо, — выдавила сквозь слезы Грезэ, прижимая сына.

— Хыр, пусть Ала сделает бульон которым отпаивала Кыра и принесет мальчику, — сказал, попутно останавливая раскрывших рты Матса и Рига.

Первый хотел излить поток благодарностей, что ощущалось в его эмоциях более чем явно, второй, в общем-то так же чего-то подобного желал, но чувствовалось в нем и нечто большее. То ли надежда, то ли сомнение. Прикинув так и этак, решил, что он хочет о чем-то попросить.

— Тебе стоит побыть с семьей, — кивнул Матсу на Грезэ и Варга. — Твой сын будет сильным шаманом.

Конечно, такого понятия как семья еще толком не сформировалось, но молодой шаман все понял по контексту.

— Спасибо, — прижал кулаки к груди Матс, фонтанируя благодарностью, радостью и черт-те чем еще.

— Идем, не будем им мешать, — указал Ригу на выход из шатра. — Нам есть о чем говорить, — добавил, направляясь к откинутому пологу.

— Да, Великий, — поклонился вождь и последовал за мной.

Собственно, хотел я всего-навсего моментом воспользоваться и племена объединить, но ничего у меня не вышло. Верней, Риг был за, да и остальные не возражали, но требовалось убедить духа-мутанта последовать за мной. «Куда покровитель, туда и мы», — вздохнул, наверно в сотый раз повторяя про себя фразу Фрода, ставшую итогом разговора.

«И где мне это чудо-юдо искать прикажите?» — спросил у накатывающих на берег волн, задумчиво рассматривая черные воды могучей реки. Порыв ветра и шелест ветвей над головой стали своеобразным ответом. «Ладно, вспомним молодость», — усмехнулся, направляясь к стволу высокого дерева, с вершины которого и удалось разглядеть далекую яркую звездочку покровителя рыболовов.

Глава 34

Пообщаться со странным призраком не получилось. Он просто смотрел на меня рыбьим глазом. Ни капли эмоций, ни проблеска интеллекта. Как ни изгалялся, чего только не пробовал, но результат был один и тот же — дух просто уплывал. Пожалуй, единственное на что так и не решился — прямой физический контакт. Страшновато было дать в морду мощному призраку-мутанту размером с небольшой фургончик. Вымотавшись морально и… наверно все же магически, выбрался из реки и отправился в лес. Хотелось тишины, покоя и одиночества. Требовалось разобраться с доставшейся от волка крупицей, осевшей внутри очага и принявшейся вырабатывать ману. Пользы особой, как и вреда, от нее не видно, но это как с болезнью — запускать нельзя.

«Хорошо, что Варгу хватило сил, и он не умер во время восстановления тела», — мелькнула шальная мысль, следом за которой пришло ощущение узнавания места. Появилось смутное чувство дежавю, словно шепнул кто: «Вон за тем косогором полянка с ручьем будут». Проверил. Действительно, полянка и ручей, все на месте. Никогда здесь не был, а вот Варг с четвероногим другом сюда частенько захаживали. Перенял часть памяти? Скорей всего да. Вот только чьей? Волка или мальчика? Хм, а в моем случае ее вообще разделять можно?

Сонм вопросов заполонил разум. Пришлось долго массировать виски и дышать по счету, прежде чем удалось притормозить бег мыслей, отринуть второстепенное и сосредоточиться на главном — чужеродная искорка в мерно пульсирующем сплетении каналов. Сконцентрировал внимание на вырабатывающем ману очаге, вгляделся в «зерно», силясь мысленно понять и проникнуть в него. В какой-то момент поймал себя на ощущении падения. Словно что-то потянуло внутрь самого себя. Инстинктивная попытка воспротивиться, словно от края пропасти отпрянул, и все прошло.

Далеко не сразу удалось поймать тот настрой, который позволил вновь ощутить «падение». На этот раз удержался от спонтанных действий, но и поддаваться ощущению затягивания не стал. Просто наблюдал за собой как бы со стороны. Ничего не происходило, умные мысли не посещали, а трусить банально устал. Хватит уже всего на свете бояться и вечно сомневаться во всем. Ощутив бодрящий приступ успокаивающего фатализма, с мысленным оскалом на губах, поддался и шагнул в бездну. Увы, но ждало меня лишь разочарование. Падал, падал, да так никуда и не упал. Игры разума какие-то. Нездоровые.

Журчание ручейка успокаивало, располагало к неспешным и обстоятельным размышлениям, но оно же и задало направление мыслям. Хыр договорится о невестах, обмен состоится и будет в нашу пользу. Риг согласится, хотя бы из благодарности за спасение Варга и просто как способ уважить меня. Вот только хотелось большего. Объединенное племя сможет на равных противостоять дикарям, хотя бы в физическом плане, а там, лишив врага подпитки верой… «Справлюсь как-нибудь», — рыкнул, передернув в ознобе плечами и отгоняя видение раскрытой пасти медведя-призрака. И чего рыбаки за своего духа-мутанта цепляются? На кой он им сдался?! Откуда только взялся, урод?

Разум расценил последний вопрос как задачу и тут же принялся выдвигать версии. Привычное и любимое дело помогло выкинуть медведепоклонников из головы, отрешиться от связанных с их покровителем воспоминаний, да просто на время забыть о сегодняшнем тяжелом дне.

В принципе, у меня получалось две более-менее стройных гипотезы. Первая — в результата извержения вулкана случилась массовая гибель животных, часть из которых стала духами. Теоретически, исходя из того, как мы с волком в теле Варга взаимодействовали, могло произойти слияние. Шанс на это не слишком велик, но вполне реален. Опять же, живность явно в панике была, духи могли и не обратить внимание на гибель тела, действовать на инстинктах, а там… столкнулись случайно, продолжая от гор драпать, сцепились, вот вам и результат.

Вторая версия оказалась не столь простой, но также имела право на существование. Если допустить, что изначально рыболовы не являлись единым племенем, а просто жили рядом, то у каждой общины мог быть собственный дух-покровитель. Могла ли вера людей изменить их? Вполне, ведь на примере того же Варга совершенно ясно — энергетика духа влияет на поклоняющихся ему. Конечно, опосредованное воздействие займет намного больше времени, но самого факта это не отменяет. В конце концов, я же улавливаю мыслеобразы идущие с верой, так почему бы там не быть и чему-нибудь еще?

«Поспать надо», — зевнул, вставая и хлопая по коленям, мимолетно удивившись тому, что не заметил, когда успел сесть на землю по-турецки. Как бы там ни было, а покровителя рыбаков в ближайшее время не одолеть, следовательно, нечего и ерундой заниматься. Будем довольствоваться малым и наращивать резерв с прицелом на будущее.

Только собрался ускориться, как протяжный вой нарушил планы. «Тьфу-ты ну-ты, ни минуты покоя», — пожаловался луне на небе и отправился к источнику шума. Просто появилась идея о том, как избавиться от засевшего в энергетике чужеродного элемента.

Пролетев где-то с километр, оказался на небольшой поляне, в центре которой собралась волчья стая голов в двадцать. Насколько могу судить, не самое типичное поведение для этих животных. В кольце из серых тел, на светлом известняке, стоял вожак и запрокинув голову выл на луну. «Прям Акелла», — хмыкнул, разглядывая матерого волка.

Впрочем, после всех сегодняшних событий запас любопытства оказался вычерпан до дна. Потратив несколько секунд на разглядывание стаи и оценку обстановки начал действовать — полетел к вожаку, намереваясь погрузить руки в его энергетику и переселить в нее «зерно».

Стоило приблизиться метров на пять-семь, как ближайший волк вскочил, залаял и рванул в кусты. «Не понял?» — пробормотал, замерев на месте и удивленно уставившись на стаю. Серые хищники вполне себе целенаправленно клыки в мою сторону оскалили и в источник агрессивных эмоций превратились. По всему выходило, что если они меня и не видят, то, как минимум, ощущают. «Так, — сказал почесывая кончик носа, пытаясь заставить утомленный разум работать. — Если вы не стремитесь удрать, то, вероятно, имеете какие-то возможности мне навредить». Не то, чтобы вывод выглядел стройным и бесспорным, но исходить стоило именно из него. В конце концов, оказаться разодранным волками — ну мелко это как-то, особенно после беготни от медведя-призрака. Однако, отказываться от своих планов не стал, да и проверить волков на опасность для духов стоило.

Собрав ману в ладони, выставил их перед собой и мысленно толкнул воздух. Недавние тренировки дали результат. Стая с визгом разлетелась, а вожака протащило кубарем по земле и впечатало в известняк на котором он недавно выл. «А нечего вперед лезть и громче всех тявкать», — злорадно сказал мотающему мордой волку, подлетел в упор и погрузил руки в его тело. Настроение было ни к черту, а тут еще и гавкают на меня. «Во имя науки» — обратился с торжественными нотками в голосе к заскулившему подопытному и слился с его энергетикой.

Ночь, хрипящий в агонии волк и пытающийся проблеваться призрак, примерно такую картину мог бы увидеть случайный наблюдатель, окажись он в неурочный час на этой полянке. Само вселение прошло без особых проблем, хоть и потребовало кучи маны. Конечно, сейчас ее во мне куда больше чем во время вселения в дерево, но все же не на порядок. Впрочем, чего-чего, а мощи задавить сопротивление подопытного хватило с запасом. Другое дело, что победа привела к разрыву кучи каналов праны и смешению аурных слоев волка. Хотя, все это мелочи, по сравнению с тем, что мы слились разумами. Видимо, слишком рьяно действовал, захотел сразу полного контроля, в результате поймал массу видений-воспоминаний, от чего и выпал из тела. Вообще, жрать полуразложившуюся гадость и радоваться — это настолько дико и чуждо, а уж с приправкой из запахов, да еще и ощущаемых намного более совершенным носом… замутило, мягко говоря.

«Что я не то сделал», — констатировал, когда немного оклемался и смог вновь связно думать. Нет худа без добра, получив болезненный урок, враз от сонливости с усталостью избавился и думать начал. Это вообще полезно, думать, перед тем как делать. Маны осталось мало, но она быстро восстанавливается — это плюс. Покорежило не только волка, но и меня — это минус. Впрочем, опыт восстановления и потери формы есть, так что минус временный. Однако, стоит поспешить. Разум зверя не пережил информационный шок. Каналы праны и слои ауры более-менее восстанавливаются везде, кроме головы. Там они наоборот «текут», тускнеют и скоро начнут распространяться дальше.

Обещание голове купить шапку дало положительный эффект. Вспомнился мышонок-призрак и то, как он в дикаря вселился. Маны в духе было чуть, а потому он действовал концентрированно, ворвался в ногу и пополз по каналам праны к очагу. Логично, разрушь он его или захвати, все равно бы победил. Волк рядом захрипел и засучил ногами, ясно показывая — время для раздумий закончилось. «Сразу надо было как мышонок вселяться», — вздохнул, осматривая результат необдуманного вселения. Сейчас, когда от энергетики волка одна основа осталась, да и та грозила пойти в разнос, осторожность не имела смысла. Единственный способ удержать ее — полноценно вселиться и дать своим каналам стать опорой. Благо они сами собой по пути наименьшего сопротивления то ли как бы прорастали, то ли просто располагались.

Мысленно матюгнувшись на тему суицидальных наклонностей, повторно вселился в волка. На этот раз единственной проблемой стало тело. Мало того, что непривычно, так еще и рецепторы дают иную картину мира. Черно-белое зрение, острый слух и чувствительный нос — все это давило на разум, впрочем, имея определенный опыт отстраняться, сумел справиться и отгородиться, сосредоточившись на деле — переселении «зерна» из своей энергетики в звериную.

Принцип использовал прежний, только теперь пришлось максимально ограничить доступ к своей мане, параллельно обеспечив воздействие на ядро током волчьей праны. В этот раз процесс шел медленней и никаких особых чувств не вызвал. Отдаленно происходящее можно сравнить с онемения ноги. Все мы не раз сталкивались с ним, но чаще всего замечали постфактум, когда начиная двигаться получали порцию незабываемых ощущений. В общем, когда «зерно» окончательно перестало чувствоваться, резко оборвал пуповину маны и выскочил из волчьего тела.

«Уф», — утер мысленно лоб, смотря за активно пульсирующем и разрастающимся в энергетике волка зерном. «А правильно его назвал», — хмыкнул, отметив схожесть происходящего с тем, что творилось с настоящими зернами во время прорастания. Правда там не только сеть каналов праны и оболочки ауры формировались, но и сразу выработка нужной энергии происходила. В случае с волком наблюдалось преобразование маны в жизненную силу, но тут не совсем уверен, могло и смешение с потерей качества происходить. Как бы там ни было, от зерна ничего не осталось, а весьма яркий волк поднялся, качнулся, неуверенно переступил лапами и ткнулся в руку. Лизнул и рыкнул. «Беги уже», — махнул зверю на лес, потрепал по загривку и немного простимулировал маной.

Излучая благодарность, волк последовал совету. Вроде и расстояние до кустов всего ничего, а волк уже вполне уверенно к ним подбегал и ловко через сплетение ветвей проскользнул. «Инстинкты», — хмыкнул, почесывая нос и желая серому удачи. Вот где-то тут до меня дошло, что: во-первых, волк умудрился прикоснуться ко мне, а ведь я вовсе не собирался контактировать с материальным миром. Во-вторых, сделал он это когда мордой тыкался и, кажется, он в меня частично провалился.

Зажмурившись, сжал виски, пытаясь удержать мелькнувшую мысль. Гадина крутилась и вертелась, никак не хотела даваться, но терпение и труд победили. «Вот дурак!» — огрел себя по лбу и откинувшись на спину уставился на ночное небо. Серповидный кинжал шамана медведепоклонников был сделан из рога!

Немного полежав и покрутив в голове разных идей, поднялся, долетел до кустов и срезал первую попавшуюся ветку. Оценив остроту, принялся накачивать ее маной. Минута на подготовку и зажатая в кулаке ветка пробивает подставленную ладонь. Больно, но не так чтобы очень. Впрочем, памятуя об эффекте от крови истинного шамана, которая не давала мгновенно зарастить рану, даже такой материал куда эффективней камня. «Подобное подобным, а духи, все же, ближе к живым чем мертвым», — пробубнил под нос, отбрасывая заостренную ветку и направляясь к стойбищу. Очень уж хотелось проверить эффективность кости в качестве основы для оружия против призрачных сущностей. Впрочем, про металлы забывать не стоило. В конце концов, то же железо важный компонент крови. Серебро, по поверьям, эффективно против нечисти. Хотя, если прав насчет подобия…

«Вот когда проверю, тогда и буду дальше думать», — отмахнулся, решив не уходит совсем уж в дебри домыслов. Но всякие воспоминания и легенды в голову лезли, особенно упорствовали Орудия Страстей и в частности Копье Судьбы. Кое-как все это из головы выбросил.

Глава 35

«Ну прям Росомаха из Людей Икс», — усмехнулся, смотря на преобразованную руку из которой торчали напитанные маной клинки-когти. Проведенное в гостях у рыбаков время не прошло даром, верней, наблюдение за их духом покровителем. Собственно говоря, попытки сознательно менять форму тела начались не просто так. После вселения в волка и экспериментов с костяным оружием вернулся на плот, где и был встречен квадратными глазами Рыма. Мальчик изрядно струхнул, когда увидел меня после ночных приключений.

— Что случилось? — спросил, не сразу поняв, что он не меня, а за меня боится.

— Ты стал другим, — прошептал Рым и плечами передернул, словно озяб.

— В смысле?! — удивился, получив ответ и пытаясь осмотреть самого себя.

Слов юный шаман то ли не нашел, то ли решил, что проще показать. Кусок глины, четверть часа работы, и он поставил рядом с идолом фигурку оборотня. Такой себе волкочеловек, почти Анубис.

— Вот, я тебя так вижу, — указал Рым на результат трудов.

Все что оставалось — пробормотать жуть и заняться исправлением случившегося. Вероятно, со временем, тело бы и само к привычному виду вернулось, но мне хотелось ускорить процесс. Как-никак, а предстояло контактировать с двумя другими шаманами, да и обряд принятия в племя проводить. В принципе, менять тело оказалось довольно просто, но дьявол как известно в мелочах, а бог в деталях. Или наоборот? А, не суть важно.

Так вот, превратить руку в клешню или шип отрастить — ерунда. Представил четко что и где надо, направил ману и как бы вытянул часть собственного тела укрепив результат все той же маной. Аналогичный принцип работал и с мелкими изменениями, да вот беда — их требовалось сделать много. Нет, не так. Чертовски много!

Разумеется, попытка удерживать в голове сразу все, да еще и управлять энергией, потерпела закономерное фиаско. Где-то на стадии укорачивания морды и изменении зубов до одного «сообразительного» духа дошло, что он делает не то и не так. Пришлось думать и пробовать разные варианты. Самым эффективным оказалось использовать память Рыма. Все что от него потребовалось — переслать мне как можно более четкий мыслеобраз, который я использовал как своеобразную схему. Скорее даже форму.

Помучались изрядно, но после того как в идола забрался, дело наладилось. Рым образец прислал, верней, транслировал его непрерывным потоком, мне же оставалось лишь очень сильно хотеть ему соответствовать и накачиваться маной. Благо, веры более чем хватало для быстрого восполнения потерь. Всего-то и требовалось — не закрываться от нее и не сопротивляться естественному ходу вещей.

— Ну как? — спросил, покинув идола.

— Класс, — улыбнулся Рым, борясь с желанием дотронуться. — Не больно было?

— Нет, — мотнул головой, удивленный вопросом. — Почему спрашиваешь?

— Ну, — протянул он, машинально накручивая на палец волосы. — Просто каналы в голове другие были.

На такое оставалось лишь хмыкнуть и встрепать патлы юного шамана. Вообще, сознательное изменение тела давало некоторые возможности, так как те же шипы, когти или клешни насыщались маной, то есть становились оружием или защитой сами по себе, попутно обеспечивая более быструю возможность колдовать.

Рым забормотал во сне, задергался и схватился за амулет. Отбросив воспоминания вернул руке привычную форму, коснулся головы мальчика и направил в его ауру немного маны. Тот перестал дрожать и дергаться, расслабился, на губах появилась улыбка, а дыхание выровнялось. Поправив тяжелую шкуру, под которой лежал Рым, и отодвинув в сторону копье из бивня мамонта, мысленно пожелал покровительствующему рыбакам духу-мутанту познать самые извращённые сексульные практики. Из-за этого урода, решившего за каким-то чертом подплыть к мосткам, Рым навернулся в воду. Интересно ему стало, наклонился поближе посмотреть, поскользнулся и бултых. Искупался в ледяной водичке.

Хорошо еще Варг рядом оказался и помог приятелю выбраться. Эта парочка вообще быстро сошлась на почве неуемного любопытства и постоянно куда-то залезть пыталась. Результатом купания стала жесточайшая простуда, с последствиями которой приходилось бороться до сих пор. Просто так получилось, что меня в то время не оказалось рядом. Племена на совместную охоту отправились. Так сказать, окончательно закрепить дружественные отношения перед тем, как сцементировать их родственными связями.

Хорошо поохотились, Кыр так и вовсе звездой стал, умудрившись в одиночку броском копья молодого бычка завалить. Конечно, договоренности вождей, керамика, ожерелья и прочие дары, плюс демонстрация моей мощи, благодарность за избавление от злого духа и поражающий воображение обряд принятия, с переходом под мое покровительство, и так обеспечили нас богатым выбором невест, но без красавца-богатыря-добытчика Кыра… в общем, для прекрасной половины первобытного человечества он стал чуть ли не главным аргументом в пользу перехода из одного племени в другое.

Протяжный приглушенный стон, раздавшийся с крайнего плота, и последовавшие за ним характерные звуки, сопровождаемые чуть хрипловатым дыханием, вновь прервали поток воспоминаний и вернули в реальность. «Аж завидно», — вздохнул и отвернулся. Кыр, со всем жаром юности, доказывал очередной пассии правильность сделанного выбора. Определенно, что-то я во время его спасения не то сделал. Вроде и времени всего ничего прошло, вроде и бешено регенерировать он перестал, а все равно вынослив и нечеловечески силен. Интересно, закрепиться ли хоть что-то в потомстве?

Набежавшая волна ударила в плот чуть сильней обычного и отодвинутое копье из выпрямленного бивня мамонта покатилось в сторону. Пришлось ловить и отвлекаться, а там, когда оружие в руках оказалось, как-то и забылось, о чем раньше думал.

— Вы потомки тех, кто пошел за добрыми духами на бой со злом, тех, кто не струсил. Мы, дети оставшихся. Возьмите, — протянул Риг полутораметровый сверток из шкуры. — Мы не пошли за нашими покровителями тогда, мы не достойны этого оружия.

Хыр развернул сверток и с трудом удержал лицо. Еще никогда он не видел копья сделанного из цельной кости. Давным-давно, когда он еще только стал учеником шамана, тот рассказывал ему легенды о прошлом племени. Об огромных животных, рядом с которыми даже лось будет смотреться зайцем, о смелых и сильных предках, которые охотились на этих чудищ и делали из их рогов копья. Тогда Хыр не слишком верил учителю, но теперь…

— Бивень мамонта, — шепнул Рым, едва заметно стрельнув глазами в пустоту и на миг сжав кулак.

Хыр прекрасно понял ученика и рассыпался в благодарностях. Позже мне пришлось прочитать лекцию о мамонтах первому и объяснить ценность дара второму. Полутораметровое копье из цельной кости — натуральная цистерна меда. Увы, но как чаще всего и бывает, не обошлось без дегтя.

— Мы не повторим ошибок предков. Не опозорим себя и потомков. Мы останемся верны нашему покровителю, — подытожил Риг.

Мне же оставалось лишь одно — смириться с их решением. Женщинами обменялись, причем, в нашу пользу, если все к цифрам сводить, отношения наладили, все в общем-то хорошо, даже отлично, но осадок остался. Дело не в обиде или гордыне, а в обычном страхе. Чертовы медведепоклонники шляются в верховьях реки. Вроде и далеко до них, но их придурошный дух-покровитель… Не верю я в способность призрачного чудо-юдо с ним справиться, а потому и волнуюсь. Вот только убивать мутанта нельзя. Не поймут такого рыбаки, а одолеть — кишка тонка.

Хыр выдал речь о дружбе и важности рода. Отдарился за копье каменным ножом с заключенным в него духом зайца, чем привел Рига с Матсом в восторг, на том официальная часть прощальных посиделок и закончилась. Дальше случилась банальная попойка. Бражка хоть и не могла похвастаться градусом, но малопьющим мужикам и своей дури хватало. Впрочем, если не считать песен по принципу «что вижу о том и пою», все прошло чинно и благородно. Можно сказать, в рамках первобытных приличий.

— Дрого, а луна вкусная? — хриплым голосом спросил Рым, прерывая поток воспоминаний и стирая улыбку.

Еще бы, мало того, что не заметил, как он проснулся, так еще и вопросец прозвучал… своеобразно. Вроде же не настолько он плох, чтобы умом повредиться. Да и вообще, где простуда и где сумасшествие? Хотя, что-то его в последнее время кошмары часто мучают. Они и раньше у него случались, но одно дело раз в неделю и другое каждые два-три дня.

— Не знаю, — качнул головой и, прогнав несвоевременные мысли, сосредоточился на идущей от мальчика вере.

— Я думал ее великие духи едят, — сказал Рым прикрывая глаза.

Тут до меня дошло, сообразил на небо посмотреть и тонкий серп луны разглядеть. Частично закрытый облаком, он действительно выглядел надкушенным. «Придурок», — обругал себя, испытав изрядное облегчение и избавляясь от надуманных страхов за разум Рыма.

— Хочешь расскажу сказку о луне? — спросил, откидываясь на спину и поправляя укрывающую мальчика шкуру.

— Конечно, — тут же ответил он, полыхнув любопытством.

— Слушай, только чур, глаза не открывать.

— Ага, — зажмурился Рым, горя предвкушением.

Вот вроде и годков ему уже многовато для сказок, да и из меня рассказчик тот еще, опять же пользы от них… «Да какого лешего!» — фыркнул мысленно, поймав себя на том, что опять куда-то в заумные рассуждения скатываюсь. Зануда.

— Когда отец Солнце возвращается домой, он просит мать Землю приготовить ему колобка. Та всегда рада позаботиться о своем избраннике и с радостью берется за дело. Сперва она собирает спелые зерна, затем растирает их каменными жерновами в муки, добавляет воды и яиц, замешивает все это и ставит в тепло. Со временем тесто поднимается и вылазит из горшка. Великая начинает разминать его и раскатывать, потом лепит шар и запекает. Земля щедра, а потому у нее всегда получается больше, чем может съесть ее избранник Солнце. Тогда, чтобы колобок не испортился, они приглашают в гости детей. Первым приходит дух жизни, обычно он выглядит как маленький мышонок и всегда отщипывает маленький кусочек. Следом за ним скачет зайчишка — это дух ветра, он откусывает еще немного. Затем прибегает дух ночи волк…

— Мама всегда орехи для Гама оставляла, — пробормотал Рым, повернулся на бок и уснул, зажав в руке амулет.

Собрал на кончике пальца немного маны, приправил ее всем лучшем и светлым, что наскоблил по сусекам души, и отправил яркую звездочку раствориться ауру мальчика. Это было все, чем я мог помочь осиротевшему ребенку.

Неугомонный Кыр, ограниченный во время плаванья возможностями тратить избыток силы, вновь принялся доказывать новым соплеменницам правильность выбора, мне же оставалось лишь приглушить слух и смотреть на небо. Свет ярких звезд навел на мысль о том, что именно сейчас мы может пролетать через область галактики накрытой каким-нибудь полем. Что-то вроде тока, вызванного перемещением магнита вдоль проводника. Только у нас тут мана и магия. Неплохая теория, которая объясняет исчезновение волшебства. Легенды, мифы и прочие придания так же отлично вписываются в нее. Впрочем, особой разницы нет, даже если меня занесло в параллельный мир, который, по аналогии со спектрами излучения, оказался смещен ближе к магическому полюсу. Что совой по глобусу, что глобусом по сове, все едино. Жить приходится здесь и сейчас. «Делай, что можешь, тем, что имеешь, там, где ты есть», — повторил мысленно слова Рузвельта, переключаясь на дела насущные.

Пора прекращать плаванье. Во-первых, далеко убрались от прошлых мест обитания. Во-вторых, имело смысл сохранять между собой и рыбаками приемлемую дистанцию. Такую, чтобы не мешать друг другу, но иметь возможность контактировать без особых сложностей. Река в этом плане отличная дорога. В-третьих, раскинувшаяся вокруг лесостепь — прекрасный вариант. С одной стороны, есть место под поля и огороды, с другой, имеются привычные моему племени леса. Опять же животноводство развивать можно. Проблем с выпасом возникнуть не должно. «Будем искать место для поселения», — подвел итог размышлениям, поднялся и, прикинув время до рассвета, перебрался в идола.

Глава 36

Утром река начала расширяться, стали попадаться обрывистым холмы, подмытые водой. Ближе к обеду даже мое зрение позволяло скорее угадывать противоположный берег, чем видеть его. Определенно, мы добрались до большой воды о которой рассказывали рыбаки. Странно, по их словам до нее полную луну плыть, впрочем, никто из них лично так далеко не забирался. Просто не возникало нужды. Списав несоответствие на неизбежные искажения устных преданий, велел подыскивать место для причаливания.

Искомое нашлось ближе к вечеру. Заросший смешанным лесом огромный холм раскинулся километра на полтора, а то все две. Ближе к центру он осел, как бы сползя в реку, но вода не успела унести массу земли, а может это не дали сделать корни деревьев и кустов. В любом случае, получился отличный затон, натуральная речная гавань, в которую мы и вошли.

— А как на берег сойдем? — задал резонный вопрос Рым, прекративший вертеть головой.

Увы, но не смотря на общее удобство места, о причале или мостках природа как-то не позаботилась. Не нашлось даже принесенного течением бревна. Верней, как раз принесенного рекой мусора хватало с избытком, но вот чего-то достаточно крупного, что можно было бы использовать…

— Сейчас организую, — вздохнул, отправляясь к ближайшему дереву подходящего размера.

Не хотелось вот так явно вмешиваться, но время поджимало, а ночевать на плотах люди устали. Хорошо еще без морской болезни обошлось. Привычно уплотнил воздух и направил получившееся лезвие в сосну. Так как не поленился предварительно подумать и прикинуть последствия, результат вышел ожидаемый. Перерубленный под углом ствол направил падение дерева в нужную сторону. Подняв сонм брызг и породив волну, макушка сосны скрылась под водой. Пролетев и обрубив торчащие ветки, организовал эрзац причала. Извращение, конечно, но подойти на плоту можно, а там, придерживаясь за оставшиеся сучки, и на берег перебраться не проблема.

Пока люди высаживались и выгружали скарб, отправился на разведку. Взобрался на вершину холма, залез на дерево повыше и огляделся по сторонам. Первым делом оценил безопасность лесного массива вокруг. К моей великой радости, ничего крупнее улепетывающей косули не увидел. Вообще, хоть деревья и кустарники и росли довольно густо, но особой шириной ареала похвастаться не могли. Если взглянуть сверху, лесок образовывал такой себе треугольник с широким основанием вдоль реки и вдающейся в степь вершиной.

«Неплохо», — оценил на глазок расстояние и численность пасущихся на открытой местности стад. «Более чем хорошо», — кивнул, почесывая нос и улыбаясь. Дело в том, что вершина треугольника не сама по себе возникла. Видимо из холма били родники, которые постепенно сливались в ручейки и, сходясь к подножию образовывали небольшую реку, обрамлением которой служил вдающийся в степь лес. Наличие под боком водопоя, источник чистой воды для питья и полива — идеально.

Откуда-то из недр памяти всплыла информация о том, что на одном гектаре можно пасти парочку коров или десяток овец, но я благополучно отмахнулся от нее, не желая уходить в бесполезные сейчас расчеты. Бросил взгляд на реку за спиной, проследил за ее течением. Водная гладь уходящая за горизонт говорила либо о море, либо о крупном озере. Мысленно склонялся к первому, но и второго исключать не стоило. Позже проверим, когда время будет. Вообще, никогда не был силен в географии, а из палеогеография четко знал лишь одно — черное море было пресноводным, пока его не затопило. Что, кстати, нашло отражение в мифе о потопе. Собственно, потому и запомнил.

Поняв, что вновь предаюсь ненужным сейчас размышлениям, спустился с дерева и занялся подготовкой места для стоянки. На всем холме не нашлось подходящей полянки, он оказался плотно и довольно равномерно заросшим. Что несколько удивляло, ведь только за время нашего плаванья не раз случались грозы. Видимо лесу везло, раз его молнии миновали. Полетав расширяющимся зигзагом нашел приличный родничок, способный обеспечить водой разросшееся племя и приступил к валке деревьев.

— Классно! — восхитился Рым, умудрившийся первым добраться до меня.

— Угу, — ответил, картинно утирая несуществующий пот.

Так как лесоповал дело шумное, удивляться появлению людей не приходилось. В том, что первым оказался юный шаман, так же не было чего-то особенного. Мальчик и без того имеет привилегированное положение, а с учетом недавней болезни использовать его для переноски вещей и вовсе нерационально. Может провести беседу на тему опасности бродить в одиночку по незнакомым местам? Не стоит, он правильно рассудил, что из-за производимого мной шума все зверье разбежится.

«Присядь пока, не мешай», — указал Рыму на очищенный от веток ствол. Тот понятливо кивнул и занял предложенное место. Вспомнив о том, что бесконечно можно наблюдать за огнем, водой и тем, как другие работают, хмыкнул, направил ток маны к когтям-клинкам и продолжил срубать ветки.

Вскоре на поляну явился Кыр, одаривший красноречивым взглядом Рыма, но быстро забывший о нем и во все глаза уставившийся на плоды моих усилий. Надо отдать ему должное, он попытался помочь. Сразу, как с удивлением справился и рот захлопнул. Вот только каменные орудия, даже при наличии силы и выносливости… «Надо заводить железный инструмент», — вздохнул, оценив выжатого Кыра и жалкие результат его трудов. Выразив благодарность искоркой маны, махнул рукой, иди, мол, с Рымом посиди. Юный богатырь засопел, но послушался. Хватило мозгов не спорить с очевидным. Так, под наблюдением двух пар глаз и закончил организацию места стоянки.

Переезд прошел в обстановке организованного хаоса и во многом состоялся благодаря предусмотрительности Хыра. Как-то упустил из виду маленький нюанс — люди плохо видят в темноте. Забыл о том, как коротки сумерки в южных широтах. Если бы Хыр не велел первым делом все на берег снести и не разжег светильники, если бы он не отправил народ валежник собирать, все могло бы закончиться конфузом. Обошлось. Люди перебрались на стоянку, перенесли вещи, развели костры и принялись обустраиваться. Ала с Тлой развели главный огонь и, поставив фильтр для воды, принялись готовить запоздалый ужин. Гыг взял на себя роль прораба и занялся постройкой шалашей. Мне же с Хыром, Рымом и пошедшим довеском Кыром, оставалось лишь совещаться. Примерный план был составлен еще до отплытия со стоянки рыбаков, теперь его предстояло конкретизировать. Чем мы и занялись.

— Вот, — указал на начерченную схему, посылая в ауры людей искорки маны. — Зверье ходит на водопой сюда, — указал палочкой на реку, — пугать не будем, весной, когда в стадах появится молодняк, используем это место для отлова. Сейчас обойдемся рыбалкой и охотой вот здесь, — очертил две области на оконечностях леса. — Никого опасного тут нет, — постучал по треугольнику со схематичной елкой в центре, — но за степь не поручусь.

Хыр внимательно осмотрел схему, бросил задумчивый взгляд на открывшего и самостоятельно закрывшего рот Рыма, кивнул, и почесал кончик носа. От этой выразительной пантомимы, и особенно строенного ощущения одновременно испытанной гордости, меня чуть смехом на разорвало, но пришлось найти силы и сдержаться. Не хотел момент портить.

— Завтра Кыр с половиной мужчины прочешет лес, поставят силки, соберут ягод, орехов и прочего, — заговорил Хыр, как бы размышляя вслух, но на деле проверяя реакцию Кыра, причем, смотрел он при этом исключительно на меня.

Что ж, пришлось сосредоточиться на нашем богатыре с замашками Казановы. Трепетное волнение и решимость превалировали в эмоциях Кыра. Первое прорвалось в виде немного участившегося дыхания, а второе обозначилось на миг сошедшимися бровями. В целом, его настрой мне понравился. Он явно не боялся провалить дело. Чуть заметно кивнул, одобряя и поддерживая решение Хыра.

— Женщины займутся хозяйством и обустройством. Мы с учеником и ладонью охотников сходим в степь. Осмотримся, соберем растений. Проверим все найденное на кроликах и утках. Гыг отправиться за рыбой.

В этот раз Хыр не столько искал одобрения и поддержки, сколько просто констатировал разумный порядок действий. Кивнув для проформы, тем самым завизировав предложенный план, еще раз обдумал давно не дающую покоя мысль. Дело в том, что Риг рассказывал о расположенных на закатной стороне болотах. По его словам выходило, что до них всего рука дней вдоль берега большой воды. Нечто схожее мелькало и в воспоминаниях вожака волчьей стаи. Правда мне перепали такие жалкие ошметки памяти Акеллы, что если бы не слова Рига, так и рассматривать бы их всерьез не стал. Короче говоря, зудело у меня желание эти самые болота поискать. Довелось как-то на фестивале реконструкторов помощником кузнеца поработать. Ничего такого, типичное «подай, принеси, пошел вон, не мешай», однако же весь процесс получения железа из болотной руды не только видел, но и немного в нем участвовал. Копал, собирал, черпал и меха качал. Вот и хотелось попробовать повторить, тем более у меня какая-никакая магия есть.

— Я оставлю вас на пять дней, может быть на десять, — озвучил мысли, решившись отправиться на поиски болот, чему в не малой степени способствовал вид вымотанного Кыра.

Конечно, сейчас он выглядел куда лучше, но все равно напоминал изюм на фоне винограда. Дело даже не в возможном скачке прогресса на десятки тысячелетий, хоть и его не стоит сбрасывать со счетов, просто мне загорелось, а тут как раз подвернулся удачный момент. В ближайшие дни, а может и недели, мое присутствие ни на что принципиально не повлияет. Тогда как даже небольшой успех может дать невероятно много.

— Можно мне с тобой? — не удержался Рым от вопроса.

— Нет, — мотнул головой и вскинул руку, заранее предупреждая очередной вопрос. — Я отправлюсь в мир духов, там нет места живым. Даже истинным шаманам, — последнее пришлось сказать, чтобы окончательно развеять надежду Рыма.

— Ладно, — вздохнул он смиряясь. — Ты только не задерживайся. Пожалуйста, — попросил Рым, запахивая шкуру поплотней.

«Все будет хорошо, малыш», — послал ему мыслеобраз, обнимая и касаясь лбом лба. Мальчик боялся остаться один, страшился того, что не вернусь. Он слишком многих потерял за последний год, от того и ужасался самой мысли расстаться с кем-то хоть на пару дней. Вот ведь, не сообразил. Болван бесчувственный. Мало эмпатией владеть, надо еще и выводы своевременные делать.

— Расскажи сказку, пожалуйста, — попросил Рым немного успокоившись и слегка повеселев в надежде не интересную историю.

Смешно, но Хыр с Кыром, до это увлеченно рассматривавшие звезды на безлунном небе и слушающий шум ветра в ветвях, тут же перестали изображать из себя невидимок, проявив молчаливый, но живейший интерес.

— Хорошо, слушай, — улыбнулся, припоминая миф о Геракле и Керинейской лани.

Разумеется, в мое варианте первый охотник среди людей не просто поймал животное, но и одомашнил его. Ветвь оливы и кое-какие иные полезности так же были добыты предприимчивым молодцем в ходе преследования строптивой лани и использованы по прямому назначению — посажены рядом с домом. Рым мальчик добрый и обладает отличной памятью. Он всегда с радостью делится новыми знаниями, а тут кроме него и еще пара слушателей имеется. Тот же Кыр, со временем, будет вынужден рассказывать много сказок, а Хыру это и вовсе положено делать по должности. В конце концов, он же у нас официальный шаман, а лишь затем неофициальный вождь, и не важно, что на деле все наоборот. Эх, еще бы не ощущать себя последним гадом, так и вовсе бы хорошо было.

Глава 37

«Шумел ковыль, деревья гнулись, и дух над травами летал. Или летел? А, не важно. Так вот. Шумел камыш. Тьфу ты», — плюнул, сбившись с насвистываемого ритма, зацепившись за дурацкий «летел» с «летал» и окончательно потеряв мотив. Не то, чтобы он особо присутствовал в том, что выдавал в мир, но кое-какие зачатки имели место быть. Впрочем, утрата ритма, приведшая к прекращению дурных песнопений, никак не сказалась на отличном настроение. Собственно говоря, оно как начало вверх с восходом солнца подниматься, так и зависло где-то в облаках к полудню. Нет, ну в самом дело, чего меланхолию разводить, когда все отлично.

Травка желтеет, кузнечики пиликают, птички чирикают, облачка по небу бегут, живность тучными стадами пасется и все хорошо. Люди обустраиваются, в перспективе, пусть паршивенькое, но все же железо маячит. Планов громадье и хоть сделан лишь крохотный шажок, но как говаривал некий Армстронг: «Маленький шаг для человека и огромный скачок для человечества». Аминь!

Вот с таким позитивным настроением пронесся мимо стада туров, которые меня то ли не заметили, то ли не сочли достойным вниманием. «Паситесь-паситесь, будущие коровки», — усмехнулся про себя, хозяйски оглядев прискорбно тощее вымя ближайшей телки. Ничего, одомашним, откормим, селекцию проведем, еще и с магией поэкспериментируем.

Вообще-то, как раз ей последние пару часов и занимаюсь. Правда приходиться ману экономить. Увы-увы, но мой очаг изрядно отстает от возможностей тела. Запасти могу много, но самостоятельно заполнить — долго пыхтеть придется. В каком-то смысле все это можно сравнить с костями и мышцами. Как известно, первое наращивается куда быстрее, чем происходят изменения со вторым. «Ага, особенно первые полгода посещения качалки», — усмехнулся, припомнив опыт молодости. Правда не свой, к сожалению, с деньгами у нас всегда не густо было, но друзья и знакомы в новомодные спортзалы косяками шли. Естественно, большинство и пары месяцев не продержались, но те, кто ходил стабильно, очень быстро рельеф и силу приобрели.

У меня с ними схожая ситуация, только вместо мышц объемы маны, а за кости очаг. Вроде и развивается гад, но как-то нехотя. Словно не хватает ему чего-то. Может просто подождать надо? Сравнить бы с чем-то, да только весь опыт — придурошный медведь-призрак и дух мутант, получивший от меня кличку «Чудо-Юдо». Общение с первым как-то не предполагало долгого рассматривания друг-друга, а второй не может быть показателем в силу своей мутантской сущности. Или природы? Один черт, все те же сова и глобус.

Стараясь сократить потери маны, тренировки в магии вел ограниченные. Никаких тебе молний, громов и прочих огненных шаров. Работал с телом и ускорением. Практика показала — изменение форма никак не влияет на скорость перемещения. Логично, ведь будучи существом нематериальным, мелочи вроде сопротивление среды для меня просто отсутствуют. Да что там, если глаза закрыть и отвлечься суметь, могу сквозь животных пролететь. Правда с землей такое все же проделать не получается. Не удается преодолеть психологический барьер. Да и бездна с ней. Ведь ясно же, что боюсь не столько через холм какой или камен пройти, сколько сквозь твердь до ядра провалится, а то и вовсе ненароком с планеты сойти. В буквальном смысле. Брр!

Летел себе над травой степной, когти, панцирь, шипы и даже крылья отращивал. Не трогал никого. Даже песни уже не распевал дурниной. И тут, прямо на перерез, рванула курица. Серьезно, самая натуральная курица, которых в любой деревни встретить можно. Мягко говоря, изрядно удивился подобной встрече. Если бы не знал, что предки современных кур в Азии водились и до их одомашнивания еще очень и очень далеко, так может и не отреагировал бы столь бурно.

Резко свернул за беглянкой, попутно отвесив пинка шуганувшей ее лисе, и вскоре птица уже во все кудахтала, активно хлопала крыльями и щелкала клювом. Перехватил добычу за лапы, пару раз встряхнул, но глупая животинка не уразумела моих пожеланий и попыталась клюнуть невидимую руку. Со стороны ее потуги выглядели забавно, а вскоре она и вовсе получила свободу. Во-первых, осознал весь идиотизм ситуации. Поймать-то на спонтанном удивлении поймал, но никогда специалистом по курицам не был. Вроде весьма похожа, да только это еще ни о чем не говорит. Во-вторых, даже если это не далекий прапредок всем известной домашней птицы, он может им стать. Верней дать вид, который, в будущем, будет называться курицей. В конце концов, если бы голландские моряки не сожрали с голодухи всех додо, последние имели реальные шансы потеснить знакомых нам квочек. Как-никак пудовый вес и ряд других полезных свойств у них имелись.

Под размышления о перспективах птицеводства добрался до леса, где и был отвлечен характерным гудением. Покрутил головой, посмотрел вверх и разглядел классическое дупло с роящимися рядом пчелами. Само собой, мысли тут же переключились на полезных насекомых. Пасека — это не только полезный и вкусный мед, но еще и воск. Не уверен, что свечи лучше плошек с жиром и фитилём для освещения, но воску найдется куча других полезных применений. Он и в медицине используется, так как обладает антибактериальными свойствами, и в металлургии его применять можно, особенно хорош он при создания вытапливаемых моделей для литья. «Перспективненько, однако», — усмехнулся, передумав изображать из себя Винни-Пуха. Ограничился попыткой припомнить устройство улья и попыткой сходу решить вызванные материальным базисом проблемы. Увы, но рамки-соты и прочие дымари без металлических орудий не изготовить. Верней, можно конечно, особенно если сам займусь, но все это будет дичайшая кустарщина.

Настроение слегка понизилось, и даже то, что при нынешний численности племени одного меня с инструментарием в виде магических когтей за глаза хватит, как-то не слишком утешало. Скорей уж наоборот способствовало еще большему падению в бездну грусти и меланхолии. Хотелось всего и сразу, а получалось немого и постепенно. Оно, конечно, в жизни всегда так, но мечтается о большем. Чтобы делать великое и монументальное, сперва приходиться возиться с малым. Вот то же железо, по сути, сейчас нужно всего лишь для увеличения индивидуальной производительности труда. И тут, на самом деле, еще большущий вопрос — стоит ли ее увеличивать? Ведь именно эта чертова производительность может обернуться огромной бедой и проблемой.

Хыру, Кыру и, допустим, Гыгу, просто невыгодно эксплуатировать соплеменников. Слишком низок прибавочный продукт. Гипотетической троице угнетателей куда проще и безопасней самим на охоту сходить, чем принуждать к труду десятки соплеменников. Вот когда появится производящее хозяйство, когда двое-трое, ну край пятеро рабов смогут прокормить хозяина и при этом сами не помрут от голода. Во всяком случае сделают это весьма и весьма небыстро, могут начаться проблемы. Однако, не стоит забывать о том, что между рабовладельческим строем и появлением земледелия со скотоводством лежат многие тысячелетия, что говорит не только по постепенном росте производительности труда, но и о силе воспитательного момента. Именно на него я и уповал, попутно рассчитывая в далекой перспективе проскочить самые тяжелые этапы рабовладения и феодализма. Может и ставлю себя излишне оптимистичные цели, но если не стремиться к большему…

Метнувшаяся из кустов молния ударила в инстинктивно выставленные руки. Если бы во время размышлений не продолжал тренировку с изменением их формы, такой себе аналог перебирания четок и верчения пальцами, тут бы мне со всеми моими планами и конец пришел. Ударь атаковавший меня призрак в грудь, он бы уже прорвался к очагу и разодрал его в клочья, а может и на свой заменил. Повезло. Сконцентрированная в кистях мана послужила щитом. Враг оказался слишком слаб. Не сумел пробиться. Завяз, словно угодивший под каплю смолы муравей. И все же, в энергетическом плане мы частично слились.

Вновь токи маны стали кислотой. Ауры гудели словно пошедшие в разнос трансформаторные будки. Призрак упорно дергался, пытаясь прорваться глубже, оглушал болью, жег страхом и вымораживал совершенно запредельным отчаяньем обреченного. Первое время пытался отделаться от этого психованного духа на рефлексах. Махал руками и дергался, словно на меня рой недавно виденных пчел набросился или прилипла какая мерзопакостная грязь с температурой под сотню. Потом, когда все эти танцы эпилептика с одновременной попыткой изображать пропеллер истребителя на форсаже не возымели эффекта, взял себя в руки и кое-как закрылся от эмоций противника.

Мысленно наброшенный на голову плащ не помог справиться с ощущениями от чужеродной маны, но, как известно, к боли можно привыкнуть. Верней, адаптироваться. Впрочем, не суть важно. Главное — удалось воспользоваться разумом и оценить обстановку. Сразу же стало понятно — напавший дух не столь огромен как показалось. От силы полметра длиной. Маны в нем и вовсе с гулькин нос, причем, он практически исчерпал свои запасы. Единственное чего в нем было много — неадекватности. «Словно загнанная в угол крыса», — скрипнул мысленно зубами, удерживаясь от того, чтобы не поставить закономерную точку в противостоянии.

Всего-то и требовалось направить побольше маны в руки и развеять нахала, но мне вспомнился защищавший Рыма мышонок-призрак, и пусть на змею я не похож, однако ситуация в чем-то схожа. Сосредоточившись, поставил в районе локтей барьер и принялся оттягивать к нему энергию из кистей. Почувствовав слабину дух усилил нажим и полностью вошел в мое тело. Вот только выставленная преграда оказалась ему не по зубам, а еще она выполняла роль анестезии. Вряд ли сама по себе, скорей мне просто очень хотелось избавиться от боли. Видимо страстно желал этого на подсознательном уровне, вот и получил спонтанный эффект.

Какое-то время дух просто и бесхитростно бился о преграду, это позволило создать и напитать маной своеобразный кокон. Когда он понял, что оказался в ловушке, стало уже поздно дергаться. Разумеется, он пытался, и совершенно естественно ничего не добился. Впрочем, ситуация у нас вышла если и не патовая, то где-то около того. Хоть мой истощенный оппонент и не представлял опасности, но на его удержание приходилось тратить кучу маны, фактически, мне было бы проще превратиться в шар с ним внутри, а не поддерживать человеческую форму со сросшимися в сферу руками.

Глава 38

«И что с тобой делать? Чего ты вообще хочешь? Зачем напал?» — попытался вступить в контакт с плененным духом. Честно говоря, не особо рассчитывал на ответ. Он хоть и не чудо-юдо лишенное эмоций, но совершенно очевидно зверодух. Однако, хоть он и не понял меня, но прекратил брыкаться и в его чувствах совершенно отчетливо промелькнула надежда. «Ага», — обрадовался про себя полученному результату и принялся мысленно транслировать доброжелательность. По сути, действовал так же, как рекомендуют поступать с агрессивными собаками — не важно, что говорить, важно как. Вот и нес всякую ерунду, попутно вглядываюсь и вслушиваясь.

Момент, когда дух начал отвечать оказался несколько неожиданным. Да и, откровенно говоря, я его проворонил. Ведь слов как таковых не было. Мешанина образов и эмоций. Если в распознавании чувств давно уже поднаторел и более-менее уверенно интерпретировал их даже у зверодуха, то вот с отправляемыми им «картинками» возникли трудности. Благодаря полученному от волков опыту, весьма специфическому и мало под ситуацию походящему, криво-косо, с пятого на десятое, после множества попыток, все же уловил общую суть произошедшего. Беда даже не в том, что дух воспринимал мир своеобразно, а в том, что он транслировал все сразу, да еще и в разнобой. Такой себе набор пазлов, из которых предлагалось собрать картинку. Причем, часть кусков и вовсе из другой коробки была.

«Не сопротивляйся, я хочу помочь», — принялся транслировать одну и ту же мысль, рассчитывая не столько на слова, сколько на сопровождавшие их чувства. Успокаивая и ободряя духа, принялся отращивать канал внутри кокона, надеясь через него соединиться с разумом призрака и полностью разобраться в происходящем. «Технических» проблем не возникло, а вот над контактом пришлось поработать. У нас не получалось довериться друг другу. Мы ждали подвоха на подсознательном уровне. Из-за этого соприкоснувшаяся мана мгновенно превращалась в кислоту, порождала весьма неприятные ощущения, которые, подобно помехам, мешали наладить связь.

Как не прискорбно это признавать, но именно зверодух смог справиться с собой. Конечно, осознав в чем проблема я честно попытался, но так и не сумел убедить себя. Все на что меня хватило — подкормить пленника маной. Просто отправлял ее в тело призрака, точно так же как делал это с людьми. Тот легко усваивал подарки и… в моей интерпретации его чувства воспринимались как урчание довольного кота. В общем, контакт на уровне разумов состоялся и принес массу бесполезной информации. Хорошо еще додумался заранее «плащиком» прикрыться, спасая себя и духа от информационной перегрузки. Он бы точно ее не выдержал, да и за себя не поручусь.

«Ну что, ондатр, пойдем твоих людей спасать, если они еще не утопли в болотах», — сказал освобождённому духу, который хоть и подзарядился от меня, но все равно имел расплывчатый вид без малейших признаков детализации тела. Дело не в моей жадности, а исключительно в практичности. Это у живых решает численность, да и то не всегда, а у духов в приоритете качество. Два призрака проиграют одному, при условии, что тот будет хоть немного сильней. Они просто никак не смогут помешать ему, если он решит атаковать вселением. Разница в пять, ну может десять процентов, и, как говориться — против лома нет приема.

Правда на глазок определить силу проблематично. Даже в половину более слабый дух смотрится почти ровней. Конечно, если он даст себя не только вблизи рассмотреть, но еще и будет столь любезен, что позволит ощупать, тогда нет вопросов — все станет ясно и понятно. Только даже благожелательно настроенные призраки могут станут весьма недружелюбными, если потянуть к ним «грабалки» без разрешения.

«Хорошо, что так и не рискнул к чуду-юду лезть», — мысленно похвалил сам себя, но идея использовать показанный духом ондатры прием крепко засела в разуме. Рвать сосредоточие совсем необязательно. Мне вообще достаточно проникнуть в него и дальше провести слияние разумов. Именно оно дает возможность не столько победить, сколько склонить на свою сторону пусть и более сильного, но все же примитивного противника.

«Опять суицидальные наклонности полезли», — вздохнул, мысленно смиряясь с уже принятым решением. Конечно, какое-то время еще буду противиться, подыскивать разумные доводы, но… куш слишком велик и соблазнителен. Полноценное присоединение рыбаков дает слишком многое. Синергетический эффект от труда сотни в разы, а то и на порядок больше того же, но от работы меньшего числа людей. «Главное в мутанта пробиться, а там привью мозгов и верности», — буркнул, смотря на бегающую вокруг меня призрачную ондатру. Может он особо и не поумнела, зато вести себя начал словно пес. Еще и весьма характерные эмоции демонстрировал. Благо имелось с чем сравнивать — волчонок вокруг Варга точно с такими же чувствами скакал.

К ночи добрались до кромки болот и тут нас поджидала большая неприятность. То ли искомое племя оказалось слишком далеко, то ли мое влияние на призрачную ондатру вышло боком, но дух не мог почувствовать людей. Впрочем, они могли и просто погибнуть угодив в топь.

«Да не ной ты», — отпихнул поникшего спутника, который решил поискать утешение на моем плече. Может и грубо, но сегодня он на плечо залезет, а завтра на шею сядет. Нет, благодарю покорно, такого счастья и с доплатой не надо. Ондатра все же не успокоилась и прижалась к ноге, когда уселся на кочку и принялся ману концентрировать. Пришлось смириться и продолжать начатое дело. В конце концов, у меня был не только опыт поиска крупной живности, но и слепок ауры шамана племени имелся. Дух с ним чаще всего общался и прекрасно помнил. Вот на поиск конкретной энергетики и настраивался. Может и не самое правильное решение, но получать избытком информации по мозгам не хотелось. До сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю.

Шар маны лопнул, разойдясь волной в сторону болота, а следом возникло ощущение направления. Такой себе компас в голове. Шаман как минимум жив, что внушает некоторый оптимизм и дает надежду. Вот только топает он почему-то не к кромке, а вдоль нее чешет. Может заплутал? Да в бездну вопросы, лететь надо. Причем, быстро. Подхватив призрачную ондатру на руки, сорвался в ускорение. Зверодух подобным приемом не владел, а если бы и умел, не с его запасами маны такое проделывать.

Полет над ночной топью привел нас к остаткам племени. Ондатра, отпущенная на зыбкий ковер из ряски, суетливо забегала между двумя десятками зомби. Назвать этих измученных существ людьми не поворачивался язык. Совершенно пустые глаза без тени мысли. Грязные и истощение тела. Полная отрешенность. Никаких эмоций. Механически переставляющие ноги куклы. Они брели не столько за возглавлявшим их шаманом, сколько следовали за дымом его кадила. Не знаю, чего такого убойного он напихал в обмазанную глиной плетенку, но мозги она разжижала знатно. Если бы на уровне энергетики у этих несчастных произошли изменения, а не просто замедлился ток праны, даже не знаю, решился бы прекратить их мучения или просто убрался от этого парада мертвецов, но, на их и мое счастье, ничего непоправимого не случилось.

Первым делом от души врезал шаману-наркоману в челюсть. Вступать с ним в контакт не только не хотелось, но и не имело смысла. Он сам себя обкурил так, что на его фоне остальные живчиками выглядели. «Кроме мата слов нет», — прорычал, осознавая простую истину — придется вселяться и вести племя через болото. Разумеется, куда проще и приятней просто взять кадило, но хоть и клокотал внутри от ярости, да только фактически убить шамана не мог. «Спускаться всегда легче, чем подниматься», — вздохнул, подавил брезгливость, накинул мысленно на голову плащ и вселился в бессознательное тело.

«Мазохист, видимо я прирождённый мазохист. Латентный, мать его, любитель боли», — шипел сквозь стиснутые зубы, даже не делая попытки подняться. В отличие от шамана, мой разум, каким-то «чудесным» образом, отлично ощущал захваченное тело. Так его чувствовал, что из глаз слезы текли и орать хотелось. Вообще-то я и не сдерживался, просто шаман давно связки сорвал, так что мой крик, на деле, был не особо громким хрипом. Единственный положительный момент во всей этой ситуации — управление телом не вызывало проблем. Это в четырех лапах запутаться раз плюнуть, а в паре ног — никогда.

Не уверен, хватило бы мне воли поднять едва живое тело шамана и вывести людей, но в дело вмешался дух ондатры. Веры от «зомби» практически не шло, но волей провидения племя сохранило чучело, и в тотеме еще что-то оставалось. Искорка маны влетела в тело и боль тут же отступила. Не ушла совсем, но стала терпимой. «Вот дурак, догадался закрыть разум, но не подумал о тушке», — выдохнул сквозь зубы, так как сведенные судорогой лицевые мышцы не позволяли большего. Впрочем, этого и не требовалось. Дух показал путь, оставалось лишь пройти по нему. Немного маны, четкий, просто невероятно страстный посыл, и тело стало ощущаться на уровне камня. «Если выживет и хоть каплю мозгов сохранит, еще раз в морду дам», — подумал мстительно, вставая и подбирая кадило. «За мной, смертнички», — просипел безучастно стоящим людям и махнул рукой призрачной ондатре. Та поняла правильно и тут же указала дорогу к краю болота.

О самом переходе ничего сказать не могу. Он свелось к механическому преставлению ног и закончился с рассветом на твердой земле. На любование пейзажем не было ни времени, ни сил. Все внимание уходило на борьбу с изможденным до нельзя телом и противодействие протухшему разуму шамана. Не то, чтобы хозяин временного пристанища проявлял особую активность или пытался осознанно мешать, скорее он просто раздражал. Знаете, такой себе комар который кружится ночью по комнате. Вроде и к вам не лезет, но, зараза, неимоверно бесит. С таким гадом отход ко сну превращается в пытку. Вот и у меня нечто схожее с разумом шамана возникло. И так-то не по ковровой дорожке шли, и без того тело на последнем издыхании, а тут еще и зудят фоном.

«Шабаш», — выдохнул, покидая опостылевшее вместилище и желая немедленно принять душ. Жаль, что ничего подобного мне не доступно. Хотя, если в идоле забраться…

— Мы на небе! — радостно прохрипело чучело, из которого только что выбрался.

— Алмазами полюбуйся, — посоветовал шаману, от души отоваривая кулаком в лоб.

Брыкнув ногами в воздухе он отлетел и прикорнул на мягкой травке. «Такого и поленом не убить», — вздохнул про себя с толикой облегчения и намеком на зависть. Нормальный человек мог и не пережить моего удара, а этот максимум недельку побудет единорогом. Ничего, есть кое-что страшнее шишки во весь лоб и головной боли. Одарив шамана многообещающим взглядом, подхватил его сумку, кадило и полетел обратно к болоту. Найдя омут поглубже, не торопясь вытянул из запястье длинный шип, вспорол ковер болотной растительности и утопил все принесенное. «Сделал гадость, на сердце радость», — продекламировал, ощущая подъем настроения. Крутящейся рядом дух ондатры поддержал звуком, чем-то похожим на гаденький смех.

Глава 39

«Присмотри за народом, я еду приведу», — сказал призраку, получив в ответ кивок и череду четких, хоть и несколько специфических картинок. Похоже, контакт разумов не прошел бесследно для духа. Призрачная ондатра стремительно прогрессировала. Может она и не стала разумной, но точно перестала быть животным. Впрочем, даже для меня не прошло даром многочасовое соседство с мозгами шамана-наркомана. Как не закрывался, сколько не изолировался, а все равно сифонило и в обе стороны шел обмен информацией. Думать не хотелось категорически, а тут еще полезли чужие воспоминания о навсегда оставшихся в болоте мужчинах, женщинах и детях.

Матюгнулся, всецело сосредоточился на конкретной задаче — добыть еду остаткам племени, и понесся в степь. Буду разбираться с проблемами по мере их поступления. Сейчас, если вновь увижу шамана, в буквальном смысле оторву голову. Почти полсотни в топях остались! Торчок безмозглый! Привиделся ему путь в страну вечно охоты, райские кущи на первобытный лад из сладковатого дымка наркотических курений соткались, вот и повел племя куда глаза глядят. И ведь хватило мозгов обкурить людей, понимал, гад, что без этого не пойдут за ним. «Р-р-р!» — просто нет слов, чтобы выразить страстное желание крепко подержаться за одну конкретную шею.

Попавшему под горячую руку бычку не повезло. Умер он быстро и безболезненно, лишившись головы. Меня же отпустило. Не полегчало, не пар сбросил, даже не сублимировал. «Гнев плохой советчик», — сказал в пустоту без особых эмоций, принимая как данность неизбежное наказание в виде транспортировки тяжелой туши убоины на собственном горбу.

Разумней было бы оставить бычка на месте и поискать другого. Заморочить животное и привести его прямо к племени нетрудно, но счел искупление несдержанности трудом правильным решением. Если я собираюсь менять мир, начинать надо с себя. Пора уже принять эту простую истину и начать ей следовать на дела, а не на словах.

Используя созданные на кончиках пальцев когти приступил к потрошению туши. Естественно, ни снять нормально шкуру, ни срезать мясо не сумел. Когда заканчивалась горячая фаза охоты всегда удалялся, не желая наблюдать разделку. Такое воспринималось нормально, да что там, всегда думал, что поступаю правильно. На кой-мне, нематериальной сущности, все эти кишки, кости, шкуры, копыта и прочий ливер? Сами по себе они не нужны, но без полноценного участия во делах племени, без детального понимания повседневных процессов, которые обеспечивают выживание общины в суровом мире, мне просто не стать для людей чем-то большим обычного духа-покровителя. Так навечно и останусь потусторонней сущность оторванной от мира. Это все не то! Я должен быть своим. Стать частью целого. Не очередной элемент мира, один из множества, а целый мир.

«Ха, это ты разошелся, мир», — рассмеялся, забрасывая на спину набитую мясом шкуру. Как следует помотав головой и провентилировав ее маной, полетел обратно к болотному племени. Крепко же у их шамана мозги прокисли, раз меня отголоском тени эха его дури так нарывает. Хотя, кое-какие зерна истины во всем этом отыскать можно. «Но делать это надо на трезвую голову», — сказал, ставя мысленную пометку сразу же по возвращении посидеть в идоле. «И обязательно помедитировать», — добавил, в последний момент облетев дерево. Вот ведь — привычка вторая натура. Чуть не забыл о шкуре с мясом за спиной.

Вроде и летал недолго, и с разделкой справился быстро, а все равно лишь к обеду обернуться сумел. Призрачная ондатра встретила и тут же отрапортовала чередой картинок. «Да уж и сам вижу», — кивнул в ответ, сбрасывая добычу. «Понос и рвота — день чудесный», — вздохнул, оглядывая борющихся с последствиями наркотического отравления людей. Дух-покровитель остатков племени проявил инициативу, продемонстрировав таланты в магическом врачевании. И что-то мне подсказывает, ранее он ничего такого не знал, не умел и просто бы не подумал лапами шевелить. Научил на свою голову.

Вообще-то он сам перенял, но к черту подробности, не в суде же. Повезло живым, будь у инициативного призрака чуть больше маны, тут бы и настал их окончательный и малоприятный конец. Ускорить регенерацию и провести очистку организма — это все дело не хитрое, когда есть за счет чего поддерживать запущенные процессы.

Благодаря «помощи» ондатры-призрака, лишившего людей последних сил, пришлось брать все заботы о племени на себя. Первым делом набрал дров и сложил костер, затем разжег огонь магией и заготовил палочек, потом нажарил мясо на шампурах из веток и принялся кормить народ. Слава творцу, не пришлось бегать и раздавать еду, сами приползли. В какой-то момент подумал, что придется отгонять, но люди оказались столь слабы и медлительны, что обошлось. Как раз к первой поспевшей партии импровизированного шашлыка добрались. Впрочем, они бы и сырое мясо умяли, но все сложилось к лучшему.

Единственный кого пришлось кормить отдельно — шаман. От смерти его спасало лишь то, что убийство казалось мне слишком мягкой карой. Правда и жестокие пытки, тем более ради простого мучения жертвы, рассматривать всерьез не получалось. Рациональность противилась такому подходу. В общем, отнес ему пару шамупуров, чтобы он не помер раньше времени.

— Спасибо, — выдал этот чудик, вцепившись зубами в горячее мясо.

— Пожалуйста, — ответил на автомате, лишь затем сообразив, что говорим мы на языке моего племени.

«Ладно хоть не на великом и могучем», — буркнул, почесывая кончик носа. Слегка ожившие люди перебрасывались редкими фразами, которых я не понимал. Общий смысл улавливался за счет эмпатии и сопутствующих словам действий, но и только. По всему выходило — шаман перенял языка моего племени.

«Слово небесного огня», — хмыкнул, попробовав по аналогии с русским и русский воспользоваться самоназванием почитающего меня племени. Так как они величали себя Детьми Небесного Огня, видимо на их далеких предков произвела неизгладимое впечатление комета или крупный метеорит, то получается, что говорят они на соответствующем языке. «Тьфу ты!» — ругнулся, поняв, что опять ушел в себя, причем, сделал это надолго. Мясо второй партии оказалось подгорелым, но голодные люди не заметили хрустящих на зубах корочек.

«Все, дальше сами», — решительно умыл руки, посылая веером пяток искр маны. Получившие презент дружно рухнули и схватились за животы. Мутило их недолго, и вскоре они почувствовали себя достаточно бодрыми, чтобы занять мое место у огня. Естественно, мана не только помогла им быстренько переварить съеденное, но и позволила меня увидеть, а уж понять простейшую пантомиму мог даже ребенок.

Чтобы не смущать новоявленных шашлычников отлетел подальше и принялся снимать кору с упавшего дереве. Я собирался сделать маску и с ее помощью, когда местный шаман станет хоть немного дееспособным, взять племя под свое покровительство. Ондатра-призрак не возражал против объединения племен. Ему вообще подобные материи до фонаря. Что поделать, зверодух и этим сказано все.

Наевшиеся от пуза, болотники дружно вырубились к вечеру и по всем признакам выходило — проспят до утра, а то и вовсе к полудню очнутся. Полетал среди тел, осмотрел их вблизи. Почти сплошь мужики. Что и неудивительно. Решив не мешать естественным процессам восстановления, отправился за глиной. Доделав к ночи маску и подсушив ее возле костра, уселся медитировать. Разум требовал отдыха и чистки.

Копаться в просочившейся от шамана грязи не хотелось, но есть такое слово — надо. Управляя пульсацией очага через имитацию дыхания, медленно погружался в себя. Постепенно удалось полностью сосредоточиться и отстраниться, остановить бег мыслей, заменив его созерцательностью. Дальше стало сложней. Пришлось вытаскивать воспоминания и мысли, оставаясь при этом безучастным наблюдателем. Отрешенно перебрать их и оценивать.

Лишь недавно у меня стало получаться то, о чем ранее знал по книгам о медитации. «Нужда лучший учитель», — проплыла на грани осознанности мысль, увлекла за собой и… словно сквозь бумажную стену проломился. Калейдоскоп мыслеобразов, своих и чужих эмоций, разнообразные картины и целые ролики воспоминаний, все это неслось мимо и сквозь меня, что-то улавливалось четко, осознавалось, что-то проходило фоном, оставляло то горькое, то сладкое послевкусие. Каким-то чудом сумел продержался в этом странном мире собственного разума доли секунд. Никогда ранее не доводилось проникнуть так глубок и пробыть так долго.

До утра приходил в себя. Когда с болота приполз предрассветный туман и в лесу ухнул филин, только тогда, вздрогнув, сбросил оцепенение и огляделся. Люди спали беспокойно. Свернувшиеся калачиками тела дрожали, но никто не просыпался. Костер погас, но угли еще не остыли. Жалость и сострадание — вот те эмоции которые рождала открывшаяся картина. «Все будет хорошо, обещаю», — шепнул прижавшемуся к ноге духу ондатры. «Присмотри за ними, я за едой», — кивнул на людей, создавая порыв ветра и укладывая остатки веток на побагровевшие угли. Призрак кивнул и утвердительно пискнул.

Мои вчерашние действий аукнулись. Кровавая разделка бычка привлекла хищников и отпугнула травоядных. Возле останков во всю кипела жизнь. Две стаи гиен активно делили добычу. Сопровождалось все это лаем, рычанием, визгом и буйством эмоций. Ближайшее стадо выглядело точкой на горизонте, да и то увидел его лишь в энергетическом спектре. Большая масса травоядных — это довольно яркое зрелище для духа. В общем, пришлось не только далеко лететь, но еще и вести будущий обед по широкой дуге, чтобы он не достался кому еще. Нет, реши на замороченного тура напасть какой-нибудь хищник, отогнал бы легко, но потом пришлось бы снова с жертвой работать. Инстинкты — мощная штука. В некотором смысле они в обход разума действуют.

Из-за всего этого, довел тура лишь к обеду. Еще и повозиться пришлось, так как этот обитатель степей категорически не желала в лес заходить. Ничего, справился. Пусть далеко не сразу, но убедил животинку, внушив запах течной самки. Против такого тур не устоял и ломанулся сквозь кусты не хуже лося.

Глава 40

Пугать людей не стал, у мужчин не только сил для охоты не было, но и все копья в болоте остались. Немного магии и молния оборвала жизнь приведенного на заклание животное. «Все, осталось люде привести», — сказал, утирая несуществующий пот и спеша к стоянке болотников.

— Не понял, где шаман? — задал вопрос призраку ондатры, когда оглядел галдящую у костра толпу.

— Сбежал, — ответил дух.

Конечно, как таковых слов не было, но отправленный мне поток мыслеобразов сводился к тому самому «сбежал». Он же и картину произошедшего осветил. Мог бы и предвидеть, если бы дал себе труд заранее просчитать ситуацию. Элементарно же все!

Когда люди проснулись и к костру подтянулись, они задумались о всем с ними случившемся, а тут и шаман к огню приковылял. Дальше ожидаемо — народ стал задавать вопросы, на которые утырок не мог ответить. Что-то он наверняка плел, да только никого не убедил. Его бы линчевали на месте и, но вмешалась пятерка шашлычников. Все же они видели меня вот и воспротивились самосуду. Там и остальные вспомнили о летающих по воздуху веточках-шампурах с мясом. Короче говоря, остатки племени решили не спешить. Верней, отвлеклись на спор, чем и воспользовался шаман. Он тихонько отполз в сторонку и дал деру. Причем, побежал он к болотам, а у преследователей на топи с недавних пор аллергия, потому и ушел гад целым и невредимым.

«Ладно, снявши голову перхоть не лечат», — потрепал по голове опустившего морду призрака и послал искорку маны в старшего из мужчин. Тот так и замер с рукой в замахе. Просто он что-то остальным доказывал, сопровождая слова «рубкой» воздуха ладонью. Удивление, страх и надежда сменились на его лице за считанные секунда, а потом он прижал руки к груди и склонил голову. «То ли это интернациональный жест, то ли вся округа от общего предка-племени пошла», — хмыкнул, указывая на ближайших мужиков покрепче и делая жест идти за мной.

— Тыр-пыр, хыр-мыр! — рявкнул старший.

— Фыр-пыр-шыр, — ответили остальные вставая.

«Но язык определенно другой», — вздохнул про себя, летя неспешно к туру. Мужики резво бежали следом. Оставалось лишь поражаться их выносливости. Ведь сплошные кожа и кости, всего-то только вчера впервые за много дней поели, а смотри ты, бегут легко и даже радуются. «Вот», — указал на еще теплое тело тура, а затем продемонстрировал тут же срезанную веточку, надев на нее пару листиков. Охотники даже лбы морщить не стали, сходу сообразив, что сказать хочу. Дружно кулаки к груди поприжимали и головы склонили. Старший что-то сказал, но я лишь рукой махнул, призрака ондатры подхватил и ускорением к краю болот ушел. Позже решу проблему с языком. Сейчас и поважней дела есть.

Шарик маны лопнул и в голове возникло чувство направления. «Ну что, пойдем, пообщаемся с утырком?» — взглянул на духа ондатры. В ответ он продемонстрировал плоские зубы грызуна, которые тут же превратились в острые иглы клыков. Хмыкнув на столь недвусмысленное предложение полетел вперед. Беглый шаман не успел забраться далеко в топи, потому и спешить не стоило.

Пролетев над зелеными пучками трав, угнездившихся на кочках и ведущих непримиримую битву за жизнь, оказался в мрачноватое царстве поросших мхом осклизлых пеньков и украшенных лишайниками чахлых деревьев. Промеж которых раскинулся ковер водных растений. Мириады корешков сплелись и образовали подобие наполненного водой матраса. Коварная поверхность. Хорошо, что летать умею.

Огибая островок, на котором росло исполинское дерево неизвестной мне породы, отгородившееся от остального мира частоколом из камыша и осоки, услышал сиплый хрип, а затем и увидел его источник. Шамана нашла судьба. Или он ее встретил, что не суть важно. Провалился утырок в трясину, и теперь та медленно засасывала его вглубь.

Ужас наполнял округу, ощущался чем-то липким и горячим. На миг во рту появился вкус тухлятины и захотелось сплюнуть. Сдержался. Отгородился мысленно плотным плащом. Шаман хрипел и бился. Пальца с обломанными ногтями цеплялись за осклизлый корень, оставляли на нем окровавленные полосы, но болото уже вынесло приговор. «Не откупился от смерти чужими жизнями», — хмыкнул, присев возле тонущего и заглянув в безумные глаза. Шаман не ответил. Вряд ли он вообще мог хоть что-то осознавать.

— Мне нужны его знания, — сказал призрачной ондатре, замершей возле ноги.

Та не сразу поняла, что именно я от нее хочу, но после череды мыслеобразов уразумела и прыгнула на голову шамана, мигом вливаясь в его энергетику. Подкормленная верой людей, она не только вернула форму тела и обрела детализацию образа, но и стала достаточно сильна, чтобы справиться с заданием. Поэтому и взял ее с собой. Не хотелось лезть в протухший мозг, да и мысли кое-какие имелись.

Разумеется, безучастным наблюдателем не остался. Знания шамана полезны, но куда важней отследить процесс работы духа с разумом. Именно поэтому запустил руки в голову тонущего. Понять происходящее удалось частично, но в целом мне хватило и этого. Конечно, чудо-юдо не человек, но базовые принципы контакта схожи. В каком-то смысле все это можно сравнить с классикой по типу — любая вода жидкость, но не любая жидкость вода. Пронаблюдав процесс в деталях и сравнив его с недавним опытом, окончательно уверился в возможности промыть чуду-юду мозги. Или привить, тут как получится. Последнее могло стать идеальным вариантом, но основная задача все же стояла в объединении с племенем рыбаков.

Дух ондатры покинул шамана, причем, в некотором смысле, проявив на последок милосердие. Человек и так лишился рассудка от страха, а призрак окончательно добил остатки разума. Топь сомкнулась над молчаливым и безучастным телом. Утопленник даже глаза на рефлексах не закрыл, когда в них вода попала. Да и бездна с ним. Шаман получил по заслугам.

«Идем», — махнул в сторону берега духу, который вымахал до полутораметрового размера и приобрел антропоморфные черты. Такой себе человекозверь вышел. Несколько отталкивающий на морду, но вполне гармоничный телом. Правда мозгов у него не особо прибавилось. Во всяком случае говорить он так и не начал, но хоть передал знания шамана, послужив своеобразным экраном и фильтром. Информацию снимал выборочно, предварительно просматривая всю непутевую жизнь утопленника. Она меной как кино в ускоренной перемотки воспринималась.

Болотная эпопея отняла довольно много времени, хоть и пролетела чуть ли не мгновенно по субъективным ощущениям. К моменту возвращения на стоянку, люди не только съели тура, но и успели наладить быт, обзаведясь кое-каким инструментарием и оружием. Они бы и вовсе ушли с неудобного места, но Илдар не позволил. Этот мужчина лет тридцати стал не только лидером остатков племени, но и умудрился уверовать в меня. Может каким подспудным посылом приправил направленную в него искорку маны? Нет. Маловероятно. Всегда претило быть в центре внимания.

Вернулись мы к людям под вечер, так что смог не только понаблюдать и послушать разговоры, но и обдумать план действий. Основной проблемой оставался все тот же языковой барьер. Сложно объединить не понимающих друг друга людей. Естественно, со временем все образуется само собой, но слияние двух племен и без этого массу трудностей порождает. Вариантов решения виделось два: колдовство и вселение. Первое не гарантировало результата и могло привести к непредсказуемым побочным эффектам, вплоть до летальных. Кровоизлияние в мозг штука неприятная. К тому же у меня оставалось слишком мало маны. На одновременную прививки языка всем ее вряд ли хватит. Вселение давало стопроцентное обучение языку, но несло потенциальные риски передачи лишней информации.

«Однако дилемма», — пожаловался духу ондатры, дополнив слова мыслеобразом. Тот повернул голову, посмотрел задумчиво, а потом встал и молча направился к спящему Илдару. Подойдя к человеку, призрак пару секунд постоял, словно примериваясь, а затем легко и непринужденно вселился в тело. Илдар дернулся, распахнул глаза, схватился за голову и сел застонав. В энергетике одержимого разразилась буря, но ее источники почти сразу покинул тело. «Видок у тебя, краше в гроб кладут», — качнув головой, посочувствовал опустившемуся рядом призраку. Сейчас он больше всего напоминал грушу с глазами и провалом рта. Правда это не мешало духу быть весьма и весьма довольным собой. На эмоциональном уровне он буквально мурчал.

— Великий, прародитель, — отвлек от разглядывания собрата голос Ильдара, умудрившегося не только оклематься, но и подойти. Впрочем, куда важнее, что обратился он на двондо.

Так и не сумев придумать название языку, и решив, что всякие «слово детей огня» — длинно и излишне пафосно, решил ограничится слегка переделанной аббревиатурой. Так что отныне язык Детей Великого Небесного Духа Огня получил название двонд. Опять же с Дрого созвучно.

— Спать иди, — указал номинальному вождю болотников на подстилку из травы и еловых лап, — завтра малый ритуал принятия покровительства проведем и к остальным потопаем.

— Да, Великий, — выдохнул Илдар с фанатичным блеском в глазах и поспешил к своему месту.

«Ох, чует мой копчик, еще намаюсь с ним», — сказал тихонько, но сидящий рядом дух ондатры услышал и послал красноречивый мыслеобраз. Ободрил видом смыкающейся над макушкой шамана болотной воды. Простой он. Надо бы ему имя или хоть кличку дать. Против Ода призрак не возражал. Ему не просто было все равно, он саму концепцию имени не воспринимал. Многое в нем от зверя оставалось и ярко в мыслеобразах проявлялось. Запахи и звуки занимали в них чуть ли не половину информации.

С утра пораньше организовал доставку болотникам еды, приведя из степи телка, и провел ритуал. Маска с углями внутри, летающая над огнем, произвела неизгладимое впечатление на непритязательных зрителей, а идущий из ниоткуда голос окончательно привел народ в священный трепет. Вера от людей пошла фонтаном, и мы с Одом оперативно восстановили запасы маны. Закончив шоу, проинструктировал духа и Илдара, а сам полетел вперед. Требовалось предупредить своих и подготовиться к принятию пополнения.

Глава 41

На обратном пути не тратил время на эксперименты с магией и телом. Вся мана ушла на ускорение. Пребывал в нем не постоянно, но обернулся вдвое быстрей. Только тогда, когда на горизонте холм с зачатком поселения появился, понял причину торопливости. Чем ближе к дому, тем четче ощущались потоки веры от идола с амулетами и сопутствующие им чувства людей. Конечно, даже на болотах до меня что-то да долетало, но осознанно не воспринималось и не ощущалось. Вот только все равно влияло. Теперь же и вовсе все прояснилось.

«Мог бы и догадаться», — качнул головой, выходя из рывка и отчетливо различая Рыма. Яркая звездочка спускалась по прислоненному к дереву шесту, рискуя сорваться и свернуть шею. Не желая рисковать мальчиком, вновь ускорился и оказался на границе поселения.

— Дрого! — бросился ко мне спустившийся с дерева Рым.

— Привет, — улыбнулся, наполняя поясницу и грудь маной.

Вовремя. Мальчишка с разгона впечатался в меня и обхватил руками. Поток источаемых им эмоций оглушал, на миг возникло чувство, будто в ночной клуб попал и сдуру возле колонок присесть решил. Совершенно автоматически закрылся от эмоций Рыма и чувств свидетелей встречи. Правда от потока маслообразов это не слишком помогло. Впрочем, отгораживаться совсем наглухо и не планировал.

Упустил из виду схожести моего ухода с последней охотой Гама. Недооценил силу воображения мальчика и его способность к накрутке самого себя. Первые дни он еще держался, пытаясь помогать Хыру, а на деле больше путаясь под ногами, но потом выбрал дерево повыше и организовал на нем наблюдательный пункт.

Кыр помог соорудить площадку из веток и нашел подходящую жердину, ставшую своеобразной лестницей. Хыр же оказался слишком занят обустройством, к тому же Рым заранее подстраховался и высказал мысль о необходимости постоянного наблюдения за окрестностями. Мало ли что и как — заявил он, намекая на опыт общения с агрессивными дикарями. Вождь, задерганный делами и устававший под вечер так, что с трудом самостоятельно ужинал, только рукой махнул. Не признать наличие рационального зерна в словах юного шамана он не мог. В итоге, большую часть времени Рым проводил на верхотуре. Ждал, надеялся, волновался и накручивал себя.

Если бы не Тила, он бы и вовсе мог изрядно отощать. Девочка проявила поразительную настойчивость, умудрившись переломить упрямство Рыма и заставить его спускаться за едой. Совестно ему стало, когда она, забравшись к нему с горячим горшком, молча наполнила миску обожжённой рукой.

— Рассказывай, что с верху видел? — спросил, когда Рым отстранился и щеки утер.

Мальчик затараторил, в очередной раз подтвердив, что чего-чего, а наблюдательность у него отменная. Даже на фоне соплеменников. Впрочем, все рассказываемое им было не столь уж и важно. Не мне и не сейчас. Отвлек и хорошо. Заодно у подтянувшегося поближе народа создал впечатление важности и нужности проделанной юным шаманом работы.

Пока Рым о численности стад рассказывал и частоте их походов к реке на водопой вещал, неспешно оглядывал стоянку. Ближе к роднику стоял водяной фильтр и горел обложенный камнями общий костер племени. Немного в стороне стояли грубые клетки с зайцами и утками. Птиц осталось не больше дюжины, а вот ушастых прибавилось. Выше по склону разместились шалаши. Причем, их переставили и получился полукруг с утоптанной площадкой, центр которого занимал пенек-трон, на котором стоял идол.

— А еще я тигра видел, — округлив глаза шепнул Рым.

— Может льва или…

— Нет, точно тигра. Полосатый, как ты и описывал. Он воду полакал и туда убежал, — махнул рукой в сторону горизонта Рым.

— Убежал и бездна с ним.

— Ага, — кивнул мальчик и продолжил делиться увиденным, я же вернулся к осмотру стоянки.

Две четки тропинки расходились перевернутой Ви от шалашей и скрывались в кустах. Причем, к правой вела не менее четкая дорожка от костра. Прикинув, что бы это могло значит, пришел к выводу — свалка. Мое племя переняло кое-что полезное из быта рыбаков, но желающих жить на мусорных кучах не нашлось. Не зря промывал народу мозги на тему гигиены. Табу и прочие религиозно-мистические мотивы, сплетающиеся с вполне себе научными знаниями — жутко убойная смесь. К тому же, мой народ имел опыт жизни в горах, привык к чистому воздуху, а под свалку использовал расщелину. Вторая тропинка, вероятней всего, вела к отхожему месту. Проглядывающие из-за кустов плетеные стены весьма походили на те, которыми огораживали туалет на прошлой стоянке.

— Больше ничего не видел, — развел руками Рым.

— Ну-ну, не куксись, — подбодрил его искоркой маны и сжал на миг плечо. — Ты и так много интересного рассказал и важное подметил.

— Ага, — тут же повеселел Рым.

Спрашивать о запасах обожжённой глины и канаве не стал, так как сам все прекрасно видел. Просто махнул рукой и отправился инспектировать самую важную для меня часть лагеря. Улетая искать болота не знал, смогу ли получить из руды металл при помощи магии, потому и озадачил Хыра подготовкой сыродутной печи. Верней, компонентами для ее создания. Вместо мехов планировалось использовать рельеф местности, обеспечив тягу за счет длинной крытой траншеи, а обожжённая глина требовалась для шамота. Без добавления в сырую глину растертой в пыль обожжённой, сыродутную печь не сделать. Обвалиться из-за жара.

— Это вы перестарались, — хмыкнул, оценив запасы речного песка и горку древесного угля.

— Кыр перед девчонками красовался, — фыркнул Рым, умудрившись отправить весьма четкий мыслеобраз, приправленный толикой скрытой зависти.

Усмехнувшись, с трудом удержался от наведения хаоса на голове юного шамана. Не стоит творить еще больший беспорядок там, где его отродясь не водилось. Хотел спросить о Хыре, но не успел. Тот сам на стоянку прибежал. Судя по красному лицу и общей закопченности, прямо с заготовки древесного угля явился. Мимолетно удивившись тому, что не вижу дыма столбом, послал искорку маны, давая возможность нашему шамановождю увидеть меня.

— Великий, — прижал кулаки к груди Хыр. — Рад видеть, — склонил он на миг голову. — Надеюсь поход был удачен?

— Вполне, — ответил, слегка шокированный не столько словами, сколько сопровождавшими их эмоциями.

Если Рым безумно радовался простому факту моего возвращению, то Хыр испытывал сопоставимое, а то и большее облегчение. Выслушивая краем ухо отчет и осматривая вполглаза достижения народного хозяйства, пытался разобраться в произошедшем. Увы, но демонстрирующий сделанное Хыр, четко и уверенно рассказывающий о запланированном, не давал даже намека к разгадке. Решив не заниматься ерундой и, уличив момент, спросил прямо.

— Ведь за жизнь рода отвечал и порученные дела на мне лежали, — растерялся Хыр, чуть не захлопав глазами.

— Ты прекрасно справился. Вряд ли бы кто-то смог лучше, — покивал с умным видом, и предложил продолжить осмотр достижений.

Хыр широко улыбнулся, грудь выпятил и дальше повел. Мне же лишь затылок чесать оставалось и раздумывать на тему того, что люди меняются. Пока рядом был, как-то не замечалось ничего, плавно все шло. Незаметно. Вроде и отсутствовал недолго, а хватило, чтобы разглядеть контраст. «Ведь мужик был лентяем и чуть ли не тунеядцем с завышенными амбициями, а теперь он настоящий лидер и хозяйственник», — подумал, смотря на спину Хыра.

— Вот, — указал он на… печь.

— Обалдеть, — пробормотал, переводя взгляд с печи на Хыра.

«Он еще и талантами инженера не обделен», — билось в голове. Конечно, когда впервые деготь выпаривали, много всякого наговори и о разном на шаманских посиделках рассказывал — но печь? Двухкамерная! С трубой отводящий дым к повышающий тягу канаве?! Шокирован. Хоть понятно стало, почему у него лицо от жара красное и сам он в копоти, а дыма не видно.

В общем, отойдя от удивления и осмотрев конструкцию, наговорил массу лестных слов. Серьезно, займись я организацией чего-то подобного, скорей всего решил бы возводить углевыжигательную печь рядом с лагерем, но Хыр разумно поставил ее на другой стороне холма, поближе к воде. Так он обеспечил производство нанесенным рекой топливом, а заготовленные мной чурбаки прекрасно перекатывались. Когда расчистил место под стоянку, порубил стволы воздушными лезвиями с тем расчетом, чтобы получившееся можно было в одиночку перемещать. Заодно познакомил людей с принципом колеса. Так получалось намного наглядней согнутой и кое-как скрепленной на концах веточки.

Закончив экскурсию и походу вникнув в дела и новости вернулся в лагерь. Теперь пришел мой черед рассказывать. Коротко поведав о собственных приключениях, озадачил слушателей встречей новичков. Относительно формальной части вопросов не возникло. Во-первых, болотники уже частично прошли ритуал. Во-вторых, имелся опыт принятия бывших лосепоклонники и невест из племени рыбаков. Однако, оставалась проблема языка. Обучать своих вселением или поэкспериментировать с магией — сложный выбор.

— Я бы хотел знать их язык, — задумчиво потер щеку Хыр.

— И я, — тут же проявил инициативу Рым.

Кыр с Гыгом молча кивнули. Они вообще в совещании чисто формально участвовали. Первый по инерции, второй как главный прораб. Причем, чувствовалось, что у него есть предложение, но он не спешит его озвучивать. Кажется, не уверен в его разумности. Или важности? Эх, сложно разобраться в мутных мыслеобразах и сменяющих друг друга эмоциях.

— Дрого, давай попробуем как тогда, — постучал пальцем по лбу Рым.

Прислушавшись к его чувствам понял, что он действительно желает узнать чужой язык, да и не только его. Что поделать, любопытство и Рым — почти синонимы.

— Ладно, давай попробуем, — согласился, концентрируясь на пульсации очага и показывая охотничий знак призывающий к тишине.

На то, чтобы провалиться в хаотичный водоворот собственного разума ушли минуты. Так как явился сюда с вполне конкретной целью, фактически не столько медитируя, сколько колдуя, то и искомое обнаружилось сразу — темное пятно, отдаленно напоминающее человеческую фигуру, но при этом стойко ассоциирующееся у меня с утопшем шаманом болотников.

— Зараза, — выругался, вновь концентрируясь на очаге и отстраняясь от вызванных воспоминаниями эмоций.

В этот раз все получилось сходу. Будучи готовым к вывертам разума сумел удержать концентрацию и мысленно коснуться человекоподобной тени. Поток воспоминаний нахлынул по цепочкам ассоциаций, но прошел сквозь меня и стал всего лишь фоном. «Вот так-то, я знаете ли нынче дух», — порадовался успеху и сосредоточился на извлечении языка болотников. Увы, попытка провалилась. Верней, отдельные слова и даже целые предложения находились легко, но упорно не желали превращаться в монолитно цело. Помучался, пытаясь хоть как-то все это в комок слепить и удержать. Не вышло.

«Да какого лешего!» — взревел мысленно и точно так же как в реальности, просто захотел и стянул максимум доступной маны в шар. Полыхнуло внезапно. В первое мгновение почудилось, что ослеп. Но все оказалось проще — хаос внутреннего мира разорвало и тут же упорядочило. Если раньше мой разум был воронкой смерча внутри калейдоскопа, то теперь он стал бурей над штормовым морем. Казалось бы, невелика разница, однако все не так просто. Пусть суть случившегося и ускользала от меня, но чтобы пользоваться программой необязательно уметь программировать, да и о работе компьютера можно ничего не знать. Используя возникшее чувство направления погрузился в бушующий океан, нашел в нем область полную слов и смыслов, собрал ее в плотную каплю и покинул внутренний мир.

— Красиво, — не удержался Рым, почти уткнувшись носом мне в ладонь.

— Еще бы не столь утомительно, — пробурчал, находясь в некоторой прострации от проделанного.

Глава 42

«Ничего себе сходил за хлебушком», — всплыло воспоминание о давным-давно виденной серии Ералаша. Если бы не желала уменьшить риск Рым получить информационный шок, то обошелся бы магией на хотелках, а так… Если и не отформатировал себе мозги, то уж точно провел их дефрагментацию.

— А что это? — вернул к реальности Рым.

— Язык наших будущих соплеменников, — ответил, переключая внимание на сферу в руке, которая весьма напоминал плазменную лампу.

— Класс, — выдохнул мальчишка, и тут же попыталось потрогать неизвестный объект руками.

Разумеется, ничего подобного не позволили, да что там, банально сжал кулак и раздавил сферу, позволив влитой в нее мане растечься по телу.

— Во время ритуала одарю новичков знаниями нашего языка. И если все обойдется, тогда и вас обучу.

Естественно, Рым подобному не обрадовался, но остальные восприняли адекватно и, отчасти, с облегчением. Колдовство и непонятная магия пугали людей. Нет, мне они доверяли полностью, но страх перед неизведанным изгнать не могли. Хоть неосознанно и пытались справиться с ним раз и на всегда. «Глупо с инстинктом самосохранения бороться», — усмехнулся, поняв проблемы людей и осознав, с чем они бодаются.

— У тебя есть предложение, Гыг? — спросил «прораба», закрывая тему языка и уводя разговор на новую тему.

— Да, ну, я подумал, если наделать плетенок и всю стоянку огородить, и еще стены шалашей из бревен потолще сделать…

Короче говоря, Гыг предлагал организовать забор, хотя бы по типу плетня, но в идеала ему виделся частокол, внутри которого была большая полуземлянка. Честно говоря, сам подумывал о превращении стоянки в аналог простейшего деревоземляного оплота. Такая себе вариация нормандского замка времен завоевания Англии. Однако, то что возводилось полусотней мужиков за месяц, а то и вовсе пару-тройку недель, заняло бы у нас непозволительно много времени. Увы, но без соответствующего инструмента никак. Верней, материала для него. Что и объяснил Гыгу. Разумеется, тот расстроился, но я немного подсластил пилюлю. Сказал, что Илдар с Одом принесут руду, и если получится с железом, тогда многое станет возможным.

— А как выглядит руда? А где…

— Увидишь, — остановил Рыма, а то бы он похоронил совещание под грудой вопросов.

— Ну, Дрого, — заканючил мальчик, — мне же интересно.

— Лимонит желтый, как… осенние листья. Когда много, можно буквально с корней растений снимать. Его болотники принесут. Если все получится, снарядим караван и прямо на месте выплавку организуем.

— А…

— Не сразу и не быстро, — ответил, без всяких мистических способностей предугадывая вопрос. — Сперва за рыбаками слетаю и к нам приведу, потом сходим к болотам.

— Там же этот дух! — мгновенно забыл обо всем на свете Рым.

— И мне придется померяться с ним силой. Теперь понимаешь, почему так важно принять новичков и увеличить племя?

— Конечно. Тебе нужна вера. Я сделаю большого идола! — пришел Рым к неожиданному, но не лишенному смысла выводу.

— Делай.

Не уверен, будет ли толк от увеличения размера глиняного болвана, но если добавить костей и дерева, может и получится что-то путное. В любом случае, Рым будет занят сейчас, да и потом ему станет легче ждать моего возвращения. «Надо бы ритуал какой разработать, службу там или еще что-нибудь этакое, чтобы шаманы всегда могли себя занять», — подумал, ставя мысленную заметку на память.

Подготовка к встречи болотников началась следующим утром и закончилась лишь с появлением Ода. Призрак ондатры сохранил полутораметровый рост, но почти утратил человекоподобные черты и вновь опустился на четыре лапы. «Похоже и с мозгами у него регресс произошел», — вздохнул, с трудом разбирая поток радостных мыслеобразов, транслируемых скачущим вокруг меня духом. Не ондатра, а натуральный пес.

Ощутивший меня Од оставил болотников и убежал вперед, причем, сделал это почти сутки назад. В результате подобной безответственности призрака, Илдар вывел соплеменников выше по течению, умудрившись обогнуть холм с поселением. Правда потом он пошел в нужную сторону, так что бегать и искать потеряшек не пришлось. Сами явились.

— Ала, готовь еду, — распорядился Хыр, орлом осматривая стоянку.

Сделав пару мелких замечаний, не столько по делу, сколько для снятия напряжения, он махнул строю мужчин и потопал к воротам. Забор мы все же сделали. Как по мне — убогое убожество. Низкий, крупнощелевой и в целом неказистый, но люди от него балдели. Сама идея отгородить часть мира и сделать ее не столько своей, сколько безопасной для себя, приводила их в неописуемый восторг. Пришлось признать, что много не понимаю и смириться с данность.

— Мы вернулись, родичи, — приветствовал Илдар Хыра, поднимая над головой маску.

— Мы ждали, — ответил Хыр. — Добро пожаловать домой, — приложил он руку к груди, привлекая внимание к весьма похожему на маску амулету.

Тут и я подключился, отправив искорку маны и позволяя Илдару «прозреть». Тот заулыбался, мигом забывая обо все остальном. Хыр, на глубинном уровне понявший «коллегу», не стал рассусоливать. Махнул рукой и предложил подкрепиться с дороги. Весьма своевременное предложение. Пусть болотники нынче и не дотягивал до узников концлагеря, но все еще могли поработать пособием для желающего изучить общее строение человеческого скелета. Торопился Илдар, гнал людей на пределе возможного. Еще и тяжелые тюки с рудой тащили… Одним словом — жуть.

Дырявый забор шокировал и впечатлили новичков, а двухметровый идол, восседающий на пне-троне, окончательно добил. На глиняную посуду, в которой женщины поднесли воду, никто из болотников не обратил внимания. Устали удивляться.

— Рым, пусть Хыр отведет Илдара к статуе и подскажет куда поставить маску, — шепнул юному шаману, решая помочь бедняге вождю освободить руки и справиться с культурным шоком.

— Угу, — кивнул Рым, и, приблизившись к учителю, незаметно коснулся его ладони.

Хыр тут же задумчиво склонил голову, попутно подставляя ухо мальчику, пару раз умильно кивнул, смотря на утоляющих жажду людей, а потом хлопнул в ладоши. Когда все сосредоточились на нем, он заговорил:

— Вы не забыли Великого Небесного Духа Огня, — провозгласил Хыр. — Пришло время вернуть малую часть Прародителя, — указал он на идола. — Как из ручьев собирается река, так из разрозненных племен соберется род! — выкрикнул он вскидывая руки.

«Аминь, блин», — буркнул, поеживаясь и спешно отгораживаясь наглухо от всего и вся. Ничего прям такого особенного Хыр не сказал, а веры и эмоций столько, что Од в свое чучело-тотем сбежал. Бездна, сам бы предпочел эту бурю в идоле переждать, но нельзя. Не поймут-с.

Воспользовавшись моментом торжественного пристраивания маски под бок статуи и посадки чучела-тотема ондатры на ее же колено, облагодетельствовал всех знанием языка. Решил не откладывать и лишний раз не шокировать людей новым. Сейчас они в таком состоянии, что новое чудо их почти не тронет.

Обошелся без погружения в себя, видимо хватило прошлого опыта. Достаточно было просто захотеть и немного подтолкнуть ману, дальше она сама, словно река по старому руслу, подхватила нужное, вынесла знания на поверхность и сорвалась чередой искр-звезд. Только и оставалось направлять их куда требовалось.

До вечера люди отъедались, отсыпались и с новым местом жительства знакомились. Когда стало достаточно темно, разожгли костры, расставили плошки-светильники и провели ритуал.

«Все», — выдохнул, смотря вслед последнему из новоявленных соплеменников. Народ радостно вопил и поздравлял друг друга. Заранее приведенный на убой бычок жарился и наполнял воздух вкусными ароматами, Гыг возился с горшком полными браги, пытаясь снять с него раздувшуюся крышку. Рым игрался с расшалившимся Одом. «Щенок щенком», — усмехнулся, смотря на валяющегося на спине духа ондатры. Призрак активно дрыгал лапками и весело махал хвостом. Кыр что-то нашептывал на ушко очередной пассии. Старшие охотники собрались в кружок и неспешно обсуждали дела и планы. Вокруг Тилы собралась детвора и ребят постарше, делая страшные глаза и играя голосом девочка рассказывала истории. Рым никогда не отказывался поделиться услышанным от меня, а она всегда внимательно слушала. В небе сияли тусклые звезды и светила полная луна.

«Наверно, так и выглядит счастье», — улыбнулся, смотря на свое племя. Жутко не хотелось оставлять их и лететь за рыбаками. Мысль схватиться с духом-мутантом совсем не воодушевляла, но надо. Надо объединить людей, без этого не основать достаточно крупного поселения, не обеспечить безопасность. «Чтобы посадить зерно, сперва нужно взрыхлить землю», — сказал, а потом расхохотался. То же мне мудрец, пафосом ушибленный.

Припомнив недавние размышления о необходимости стать частью племени, откинул мысли о завтрашнем дне и присоединился к веселию. Как сумел, так и поучаствовал. Немного фокусов, чуточку балагана, много историй. Людям понравилось, да и я в статую забирался счастливым. Рым молодец, талантище.

Утром, когда загрузили принесенную болотниками руду в печь и развели огонь, объявил о уходе за рыбаками. Конечно, можно было бы и дождаться результата, но мне не сиделось. Давило ощущение утекающего сквозь пальцы времени. Потому и решил не откладывать. В конце концов, результат плавки от меня не зависел, а технологию и порядок действий объяснил. «Магией и позже поработать можно», — бурчал под нос, убеждая себя в принятом решении. Глупость, ведь говорил это уже летя вверх по течению, но как-то не получалось молчать.

Тело ломилось от маны так, что она за мной растекалась шлейфом. Очаг натужно пульсировал, с трудом выталкивая из себя энергию. Ощущения не самые приятные, но уж лучше так, чем встретиться с покровителем рыбаков ослабленным. В голове роились планы предстоящей схватки, но все они оказались настолько прикидочными, что ни один из них не получалось всерьез взять за основу. Так и летел, периодически ускоряясь, когда уж совсем невмоготу становилось.

«Ну здравствуй, чупакабра», — сказал духу-мутанту, когда добрался до центрального поселения рыбаков. Похоже это чудо-юдо решило в нечто вроде спячки лечь. На все мои попытки растормошить и подальше от последователей увести призрак не отреагировал. Он даже не стал меня своим рыбьим глазом разглядывать. Сунул башку под плавник и все, никаких реакций.

«Ладно, хочешь не хочешь, а придется», — вздохнул и пошел в атаку. Те, кто хоть раз влетал с разгона в стену, прекрасно поймут мои ощущения от попытки вселения в духа-мутанта. Он оказался невероятно силен. Мне думалось, что я крут, но все оказалось совсем не так. По сути, я оказался на месте Ода во время его атаки на меня. Если бы чудо-юдо обладало мозгами или хоть какими-то эмоциями, тут бы и нашел свою смерть. Повезло. Просто невероятно повезло. Мой противник даже не осознал, что именно пытаюсь с ним сделать. Он просто отшвырнул меня потоком маны. Простейшая реакция на раздражитель.

Наверно именно так ощущают себя бактерии, когда сталкиваются с лимфоцитами. Иммунитету все равно, он не испытывает эмоций, он просто действует по программе.

Впрочем, кое-чего все же добиться удалось. Покровитель рыбаков соизволил вытащить голов из-под плавника и одарить пустым взглядом. Тут-то и врезал ему по длинной шее напитанными маной когтями. Башка отделилась и практически мгновенно растворилась, я же повторил попытку вселения. Прямо в обрубок шеи нырнул.

На этот раз удалось пробиться достаточно глубоко, но добраться до очага мне не позволили. Нейтральная до этого момента мана стала враждебной. Превратилась не просто в кислоту, но еще и оплела, принявшись давить. Наши тела поплыли, изменили форму, но не обособились. Мы стали чем-то вроде сплетенного из двуцветных волокон каната. При этом моих нитей оказалось заметно меньше. Сложно описать начавшееся противостояние, самая близкая аналогия — схватка двух змей, одна из которых огромный удав, а вторая ядовитая кобра.

Дух-мутант просто и бесхитростно давил, по-прежнему не испытывая эмоций. Им управляли даже не инстинкты, а что-то более глубинное. Какие-то спинномозговые рефлексы. Я же пытался сохранить свой очаг, защищая его клубком из маноканалов, и рвался к чужому. Самое жуткое — мне даже не пытался мешать. Просто не хватало сил пробиться.

В какой-то момент настало истощение. Сознание поплыло, захотелось вырваться и убежать, что угодно лишь бы жить. Уже не в силах противится порыву задергался, забился, принялся щедро тратить и без того невеликие остатки маны, и в какой-то момент оказался возле чужого очага. Не слишком отдавая себе отчет, рефлекторно нанес удар. Так сказать, вонзил ядовитые зубы. Впрыснул в противника все, что еще оставалось.

«Как же хорошо», — пробормотал, ощущая легкую и свободную пульсацию средоточия и ток маны по телу. Только сейчас, вернув себе возможность связно мыслить, понял, что именно выплескиваемая во все стороны энергия, позволила добиться желаемого. Там, где застрянет кусок льда, легко и свободно пройдет вода. Рядом булькнул мой недавний противник, а с берега донеслись голоса рыбаков. «Хорош валяться, пора вставать», — скомандовал мысленно и принялся собирать тело в нечто более-менее оформленное.

Достигнув состояния «приведение из простыни», решил временно ограничиться им и осмотреться. Собравшееся на берегу племя во главе с шаманами — ожидаемо. Остатки разломанных в щепу мостков — неожиданно. Когда и как умудрились? Напоминающий кляксу дух, плавающий рядом и вяло шевелящий чем-то вроде щупалец — непонятно. «Ложноножки, мать-перемать», — истерично хохотнул, осматривая недавнего противника. Странно, вроде бы били меня, а паршиво ему.

Взяв себя в руку, приблизился и коснулся этой амебы, пытаясь оценить состояние духа. Печально. Нет, в общем и целом он был в порядке, но по силе скатился на уровень Ода. Мозгами он так же где-то рядом с ним оказался. Причем, до контакта со мной. Впрочем, последнее можно считать огромным достижением. Но оно же порождало проблему. Призрак пытался осознать самого себя, вот только делал он это по-звериному. Проще говоря, определялся с формой тела.

Ждать, когда он сподобится собраться в нечто менее аморфное не стал, ускорил процесс, коснувшись его разума своим. Принуждать не принуждал, но плюсы бытия дельфином расписал в красках. Еще и кличка Фин на ум пришла, да так и засела в нем. Не прошло и четверти часа, а вокруг меня уже вовсю резвился дельфинчик, норовящий сунуть голову под ладонь и требующий почесываний плавника.

— Собирайтесь, племя переезжает, — озвучил то, ради чего рисковал головой, попутно рассылая людям искры маны и демонстративно поглаживая лобастую морду Фина.

— Воля Великого, — склонился Риг, сквозь бурю эмоций которого все отчётливей проступало облегчение и радость.

— Класс, — выдохнул Варг, переведя взгляд на отца, но Матс вряд ли услышал сына, так как в то же время к нему прижалась Грезэ и что-то зашептала в ухо.

«Ну слава создателю», — подумал, поглаживая Фина и впитывая растёкшуюся облаком веру. Немного пресновато, так как люди не могли толком определиться на кого ее направить, но очагу и такое «топливо» сгодилось. Мана наполняла стремительно восстанавливающееся тело, а большего сейчас и не требовалось.

Глава 43

Сильные пальцы легко отломили кусочек целебной коры и размололи его практически в трухи. Взяв несколько листьев из лежащих на шкуре кучек, Амат отправил их в рот и принялся жевать. Привычная горечь практически не ощущалась, а монотонная, хоть и немного подзабытая работа настраивал на неспешное течение мыслей. Смотря на огонь костра, шаман медведепоклонников не видел танца огня. Он вспоминал прошлое.

Родные горы всегда были суровы к людям. Из руки рожденных детей лишь один доживал до обряда. Амату повезло. Судьба хранила и берегла его. Он всегда успевал урвать свой кусок добычи и отстоять его. Когда пришло время очередного похода, один из вождей обратил внимание на гибкого словно ветка юношу, которого было невозможно сломать, и взял его с собой. Много двуногого зверья стало в тот раз добычей. Амат вернулся в горы возмужавшим, закалённым в многочисленных схватках охотником. Первое что он сделал по возвращении — убил вождя. Тот сам сказал, что видит в нем приемника, вот молодость и не стала ждать.

Первое время Амату нравилось его новое положение, но очень скоро он захотел большего. Его раздражали повседневные дела и дрязги соплеменников. Он часто вспоминал поход, сравнивал его с тем, чем оказался вынужден заниматься сейчас и… страдал от банальной скуки. Ему хотелось свободы и риска, а еще, когда у костров рассказывали истории, он желала услышать собственно имя. Тогда-то у него и появились мысли о большой охоте. Амат не хотел созывать добровольцев, он собирался заставить каждое племя выделить ладонь лучших охотников. Вот только не представлял, как добиться желаемого.

Выход нашелся сам собой и весьма скоро. Стоило Амату узнать о смерти шамана, как он сразу же понял — вот его шанс. Он даже не потрудился назначить преемника, предпочтя немедленно отправиться в рычащую долину и ступить на узкую тропу священной пещеры.

Сплюнув в ладонь ком пережеванных в кашицу листьев, Амат смешал его с целебной корой и принялся неспешно разминать. Мысли вновь вернулись к прошлому. Словно воочию он вновь шел узкой тропой, той самой, по которой когда-то ступали лапы избавителя и покровителя истинных людей. Амату почудилось, будто бы в пятку воткнулся заостренный камушек, а плечо саднит от многочисленных царапин. Места, где спаситель когда-то оставил клочки шерсти, полагалось окроплять кровью.

Молодой вождь ступил на каменную площадку и оскалился, презрительно посмотрев на горку черепов. Двуногие звери решили поохотиться на истинных людей, и теперь их останки взирали на потомков победителей. Старшая хранительница, почти слепая и практически беззубая, приняла дары и указала вглубь пещеры. «Там», — прошамкала она уступая дорогу.

Амат расправил плечи и прошел мимо тусклых углей маленького костра. Его не интересовали рисунки на стенах, повествующие знакомую с детства легенду о явлении покровителя. Не стал он задерживаться и там, где, по преданию, спаситель расстался с плотью. Амат замер на мгновение лишь перед тем, как ступить за поворот и оказаться в месте обретения. Не более секунды понадобилось ему чтобы справиться с собой и выразить недовольство утробным рыком, а затем, стиснув зубы и сжав кулаки, он пошел дальше.

Амат не боялся никого и ничего. Даже накрытый шкурой камень, который он в первый миг принял за живого медведя, не задержал его. Он не сбился с шага и не встал в нерешительности. Наоборот, стремительно подошел к тотему, снял с него медвежий череп и водрузил его на голову. Амат успел удивиться и даже растерянно подумать о том, что ему рассказывали небылицы, а потом он узнал что-такое быть зверем. Дух-покровителя вселился в тело, наполнил его невероятной болью, изменил его и, на последок, разодрал спину.

Амат не помнил, как дополз до старух-хранительниц. Не знал, что они с ним делали. Его раны воспалились, а разум превратился в хоровод воспоминаний, своих и чужих, привнесенных духом. Много дней Амат провел в бреду, познал страх смерти, но все же выжил и получил кинжал шамана, изготовленный Безымянным и Многоликим. По преданию, именно он, будучи еще ребенком, призвал покровителя в час нужды и позже, перед смертью, повелел проводить инициацию шаманов именно так.

Позже, во время обучения у старух-хранительниц, они поведали ему тайную часть легенды. Оказалось, что пока претендент находится в бреду, первый шаман вселяется в тело и оценивает его. Ищет ли он подходящий сосуд чтобы вернуться в мир живых, или просто приглядывает за потомками, этого старухи не знал. Им было все равно, они жили ради служения, а самого Амата в то время не волновали подобные вопросы. Ему старались не оставлять времени для посторонних мыслей.

«Зато теперь подумать могу», — прошипел Амат сквозь стиснутые зубы, размазывая целебную мазь по костяшкам пальцев. Большое жертвоприношение растянулось надолго, дух-покровитель самозабвенно пировал, щедро отрыгивая силу в последователей. Но все когда-то заканчивается. Пришла пора, и призрачный медведь исчез в тотеме, а люди начали терять рассудок и становиться животными. Как всегда, Амат опустился на четвереньки последним. Единственным новшеством стала просьба, с которой он обратился к висящим на посохе голова. Он просил их защитить тела сородичей. Амат не боялся нападения, его страшили возможные изменения.

Желание шамана исполнилось. Когда он вернул разум, люди остались прежними. Вот только радовался Амат недолго. У охотников изменились вкусы. Теперь они предпочитали есть сырое мясо. Конечно, в походе случалось всякое, но все же, если была возможность, люди разводили огонь и жарили добычу. Теперь же, дым костра и пламя отталкивали их, словно зверей. Правда, неприязнь еще не стала боязнью. Именно поэтому Амат сидел у костра один и заготавливал целебную мазь. По этим же причинам он наносил ее на разбитые в кровь кулаки. Последние луны дней ему приходилось силой заставлять соплеменников готовить пущу. Ему удалось добился заметных успехов, практически полностью отучив людей от сырого мяса, но недавняя схватка с волчьей стаей заставила вновь применять жесткие методы внушения.

Мысли Амата перетекли от воспоминаний о прошлом к случившемуся утром. Отряд брел по пояс в высокой траве, и шаман все чаще ловил себя на том, что охотники напоминают не преследователей, а преследуемых. Лишь Гарадаг нес свое оружие в руках, готовый применить его немедленно. Остальные предпочли положить копья и дубины на плечи. Они почти дошли до леса, когда Амат заметил покровителя. Дух предпочитал держаться ближе к берегу, пусть он и не любил воду, но знал — стада двуногой дичи селятся рядом с рекой, вот и проверял каждый закуток. Им не попадалась добыча со времен большого жертвоприношения.

Поправив надетый на голову череп, Амат взглянул на головы. Лиц уже давно не осталось, да и волосы пришлось заменить кожаными ремешками, но жуткое навершие посоха по-прежнему оставалось главным, и почти единственным собеседником шамана. Амат кивнул мертвецам. Он и сам, нет-нет, да ощущал неуверенность покровителя. Похоже, даже дух медведя устал от погони и был готов повернуть обратно. «Поговорю», — решил шаман, ступая под кроны деревьев. Тут-то на них и набросилась стая. За своими мыслями Амат не заметил аур.

Не смотря на деятельное участие в скоротечной схватки, он избежал клыков, чего нельзя было сказать об остальных охотниках. Со стороны людей убитых и даже серьезно раненных не было, но за ноги покусали многих. Волки действовали странно. Не пытались добивать упавших. Не пробовали вцепиться в глотку. Не отступали. Они остервенело бросались на людей и даже с волочащимися по земле кишками ползли вперед пытаясь укусить. Лишь вой вожака заставил их прекратить самоубийственное нападение. Жалкие ошметки стаи растворились в лесу, а искусанные охотники попытались тут же восстановить силы. Амату пришлось работать кулаками. Он заставил соплеменников прекратить, взят добычу с собой и идти вперед. К реке. Там бы они смогли утолить жажду, омыть раны и приготовить мясо.

Пробравшись сквозь лес, отряд оказался не просто на берегу, но и посреди огромных мусорных куч. Без сомнения, раньше тут обитало двуногое стадо, но сейчас оно ушло. Этот факт обрадовал Амата. Разумеется, он не боялся схватки, но прекрасно понимал, что в их нынешнем положении они сами станут дичью. Люди поспешили к води, и лишь Амат направился к полуземлянке. Раньше он видел нечто подобное, но никогда не встречал столь большого жилища. Попав внутрь, он первым делом принюхался и ощупал кострище. Запах дыма еще ощущался, но зола и угли давно остыли. «Не более руки дней», — сделал вывод Амат и осмотрелся. Прежние обитатели забрали с собой шкуры, но оставили бревна-лавки, на одну из которых он и опустился.

Прикрыв глаза и вытянув гудящие ноги, Амат прислушался. Он и раньше неплохо ощущал покровителя, иногда ему доводилось уловить мысли духа, но в последнее время их связь усилилась. Правда, на их взаимоотношениях подобное никак не сказалось. Впрочем, ни Амат, ни медведь-призрак, никогда не стремились к общению друг с другом. Их контакты можно было бы назвать сугубо деловыми, да еще и происходящими в жестких рамках начальник-подчиненный. Теперь же Амат собирался не просто высказать свое мнение, но и сделать это первым.

Буйный нрав духа и вполне реальная возможность быть убитым, заставляла шамана медлить. Он принялся вспоминать лица тех, кто отправился с ним в этот поход и навсегда остался вдоль пройденных рек. Получалось плохо. Амат злился, рычал, жаловался висящим на посохе головам, и все равно продолжал путаться. Двое из трех покинувших горы охотников мертвы, но не это бесило шамана. В вереницу лиц истинных людей упорно лезли морды двуногой дичи. Самцы, самки, детеныши. Убитые, принесенные в жертву, съеденные или замученные ради забавы. Амат тихонько заскулили, схватился за голову, пальцы наткнулись на кость шлема-черепа. Он захотел сорвать его, сбросить и растоптать, услышать хруст, разбить камнем, но не успел.

Волна обжигающей ярости пришла от покровителя. Опалила Амата, заволокла разум туманом, сжала легки и стиснула сердце, выжгла все мысли, вернула цель и смысл жизни. Следом донесся рев. Ненависть духа рвали воздух, казалось, что сама земля дрожит в страхе. Даже если бы Амат захотел, он бы не сумел рассказать о том, как выскочил из полуземлянки и добрался до поляны, на которой бушевал дух. Впрочем, к тому моменту, когда прибежали остальные охотники, покровитель уже сбавил обороты и прекратил буйствовать.

Выбравшись из неглубокой воронки призрачный медведь рыкнул и потрусил к реке. Амат же поспешил к разрытой, истоптанной земле. В отличие от соплеменников он не просто знал причину бешенства духа, но и видел ее. Ей оказалась маленькая заостренная веточка. Сейчас от нее осталась только щепки, но покровитель почуял силу врага. В такой момент убеждать его отступиться — глупость. Впрочем, Амат и не собирался делать этого, так как целиком и полностью разделял стремление духа найти и покарать.

Позже, когда он вновь смог думать и избавился от наваждения, он понял, что поступил правильно. Повелитель не оставлял выбора, именно поэтому Амат принялся готовить целебную мазь. Убитых волков с запасом хватит для восстановления физических сил, но продолжать поход с незалеченными ранами на ногах — смерть. Охотников и без того осталось слишком мало, а ушедшее со стоянки стадо двуногих многочисленно. Амата совсем не радовало понимание цены победы, и ему впервые было плевать на очистку мир от пародий на истинного человека. Он хотел, но не мог вернуться домой. Быть может, требовательный взгляд пустых глазниц с навершия посоха не позволял ему оставить тех, кто оказался здесь из-за него?

Глава 44

Раздавшийся под вечер вой стал неожиданным для большинства обитателей поселения. Мужчины повскакивали и похватали копья, закрутили головами. Опытные охотники могли легко определить не только направление звука, но и расстояние до его источника. Дрого, сидевший по-турецки возле железной кляксы и пытающийся очистить ее от шлаков, вскочил и переместился к высокому дереву. Миг, и вот он уже на наблюдательной площадке.

— Что там? — спросил запыхавшийся Рым, на добрый десяток секунд отставший от духа.

— Акелла, — ответил Дрого не понятно, и слетел обратно на землю.

Проследив за мелькнувшим тенью призраком, Рым тряхнул головой и крикнул: «К воротам». Хыр, от которого не укрылся бег мальчика к дереву, тут же махнул рукой и повел мужчин за собой.

Пока охотники спешили к воротам, Дрого пролетел сквозь них и вновь ускорился. Рым потерял его из виду, принялся озираться, и нашел лишь тогда, когда дух замер возле слияния родников у подножья холма. Там же он увидел и еще одну яркую точку. Правда, на фоне Дрого она смотрелась тусклой лучинкой рядом с обрядным костром, но все же, в глазах истинного шамана, заметно отличалась от обычного животного или человека. «Мелкий дух», — облегченно подумал Рым, разжимая кулаки.

— Ой, у тебя кровь, — раздался из-за спины голос Тилы.

— Тьфу ты! — сплюнул Рым, который чуть не слетел с площадки. — Не подкрадывайся. Напугала, — буркнул мальчик, смотря на ладони.

— Я сейчас, листа лечебного принесу, — засуетилась Тила.

— Да не надо, — отмахнулся Рым, слизывая кровь. — Просто кожу немного содрал.

Пока парочка детишек разбиралась друг с другом, Хыр оставил десяток мужчин во главе с Илдаром и Ригом у ворот, а сам, вместе с Матсом и Одом, повел остальных вниз. Хоть волки больше не выли, но опытным охотникам, для понимания общего направления движения, этого и не требовалось. Стелящимся шагом, держа копья наготове и прикрываясь плетеными щитами они пошли вдоль ручья.

— Стоп, — поднял руку Матс, когда до слияния ручьев оставалось немногим более полусотни шагов.

Люди замерли, напряженно вслушиваясь в шум леса и осматривая разросшийся кустарник. Хыр бросил на шамана вопросительный взгляд, но тот не успел ответить. Призрачная ондатра вынырнула из кустов и послала людям искорки маны. Хыр беззвучно скрипнул зубами. В отличие от Дрого, зверодух то ли не умел, то ли не хотел убирать лишнее. Вот не верил вождь рода в то, что призрак ондатры не понимает. Не верил и все тут. Тем не менее, вместе с тошнотой от обилия запахов и головокружением от специфического зрения, он получил возможность видеть потустороннее.

Зрелище Дрого, гладящего необычно яркого волка, не столько удивило Хыра, сколько озадачило. Он просто не знал, что ему надлежит делать. Впрочем, как истинный руководитель, он поступил мудро. Резонно рассудив, что в духах и всем с ним связанных он малокомпетентен, Хыр требовательно взглянул на Матса. Шаман правильно понял вождя, но ничем не мог ему помочь, потому и ответил почти незаметным пожатием плеч. Беззвучно вздохнув и на миг подняв глаза к небу, Хыр дал знак охотникам возвращаться, а сам уселся на траву и приглашающе похлопал рядом. Матс молча присоединился к вождю и замер в ожидании. Покрутившийся Од улегся рядом с Хыром и тот, совершенно на автомате, опустил рука на призрачный загривок. Увидь обычный человек получившуюся композицию, он бы счел Хыра сумасшедшим, ведь тот просто гладил воздух.

Дрого, закончивший просматривать память волк и теперь дарящий остаткам стаи силу и заботу, бездумно смотрел вдаль. Взгляд духа был обращен туда, откуда прибежал Акелла. Где-то там находились медведепоклонники. Верные последователи, они шли за своим покровителем. Убийцы. Они собирались разрушить его дом. Принести смерть и страдание всем, кто стал для него семьей.

Дрого вспоминал, а Хыр с Матсом удивленно переглядывались, пытаясь понять, что происходит с их покровителем. Сжавшийся и ощетинившийся Од мог бы объяснить, что значит творящееся в теле духа светопреставление, но его хватало лишь на то, чтобы не убегать, пища и подвывая от страха.

«Через мой труп», — бросил горизонту Дрого. Вожак завыл, и остатки стаи поддержали его. Акелла одобрительно ткнулся в ладонь духа и оскалился, как бы говоря: «Я знал», но Дрого лишь мимолетно потрепал его за ухом. Он спешил. «За мной», — приказал дух пролетая мимо вождя и шамана. Ни ждать людей, ни тем более слушать их ответа он не стал.

— Собрать всех, — указал Дрого на площадку перед статуей, выходя из ускорения рядом с Ригом и Илдаром. — Немедленно, — велел он веско.

— Да, Великий, — поклонились ошарашенные люди, и бросились выполнять приказ.

— Дрого, что… — начал подбежавший Рым, но осекся столкнувшись с взглядом духа.

— Принеси копье, — велел призрак, жестким голосом, прерывая мальчика.

— Х-хорошо, — пролепетал Рым отшатнувшись.

— Пожалуйста, просто принеси копье, — смягчил интонации Дрого.

— Ладно, — кивнул юный шаман и побежал к полуземлянке.

«Паршиво», — выдохнул дух, проводив взглядом мальчика и прикрыл глаза. Замерший в отдалении Од приблизился и ткнулся носом в бок. Череда отправленных им мыслеобразов разбилась о ментальный щит Дрого, но внимание призрачная ондатра привлекла. «Ты прав», — кивнул ставший духом вчерашний студент. Губы его чуть искривились в улыбке, а потянувшаяся к животу рука изменила направление и легла на голову зверодуха.

— Вот, — выдохнул Рым, втыкая копье из бивня в землю и переводя дыхание.

— Спасибо, — кивнул Дрого и видя, что мальчика распирает от вопросов, кратко объяснил ситуацию.

Узнав о том, что покровитель собирается взять мужчин и отправиться бить идущих к ним дикарей, тех самых медведепоклонников, Рым тут же заявил, что просто обязан участвовать в походе. Конечно, Дрого тут же отказал, а потом и вовсе приказал сидеть на попе ровно, не дергаться и не мешаться. Вот только Рым не собирался слушаться.

— Они убили моих родичей. Их дух разорвал Гама! Я должен отомстить!

— Это опасно. Ты сильнейший шаман рода. Я запрещаю.

— Перед боем копье надо кровью смазать. Тогда раны будут медленно затягиваться. Я самый яркий, мне и идти!

— Нет!

— Ну, Дрого, мне мама и Гам сняться, постоянно вижу, как медвдель их убивает, а потом меня дикари копьями протыкают.

— Это просто кошмары. У тебя переходный возраст. Весной пройдет.

— Я же с ума сойду! С площадки навернусь и убьюсь!

— Тила с Варгом присмотрят, а Од с Фином подстрахуют.

С перерывами на объявление о походе, сон, еду и подготовку к выступлению, подобный диалог велся два нескончаемых дня. В конце концов, Дрого сдался. Так уж получилось, что он был единственный, кто возражал против участия Рыма в предстоящей схватки с дикарями и их покровителем.

— Нельзя стать мужчиной, не отпустив сиськи и не взяв в рук копье, — бурчал Илдар.

— Я змей боялся, пока одну палкой не забил, — делился опытом Хыр.

— Присмотрю, — поигрывал мускулатурой Кыр.

Остальным так же нашлось что сказать и рассказать. Дрого понимал, что у людей, живущих в среднем лет по тридцать, специфическое отношение к смерти. Он сопротивлялся, возражал, но просто не мог противостоять потоку чувств и мыслеобразов приносимых верой. Все чаще он ловил себя на мыслях вроде: «Рым действительно плохо спит в последнее время из-за кошмаров», «Если мальчик увидит смерть врагов и духа, он наверняка откажется от мести всем дикарям. Конечно, он не говорит об этом, да и думает не часто, но ведь не забыл», «Он же и не собирается в драке участвовать, только копье кровью окропит перед боем и в сторонке посидит», «В конце концов, нас чуть не вдвое больше, у нас щиты и строй, да и медведь этот чертов на голодном пайке был, мне и надо-то его всего лишь придержать, пока дикарей не вырежут, а там уж как-нибудь и без копья справлюсь, ну, а с ним и вовсе победить нетрудно».

— Бездна с вам, — согласился Дрого в ночь перед выступлением. Он и сам не знал, что именно его убедило, но смертная тоска поникшего Рыма, вопреки обыкновению молчаливого и не задающего вопросы, стала последней каплей. Слишком разителен оказался контраст между равнодушием и жизнерадостным интересом ко всему и вся.

— Умереть можно и живым оставаясь, — вздохнул Дрого, обнимая несмело улыбнувшегося мальчишку.

— Спасибо, я не подведу, вот увидишь, я слушаться буду, я…

— Спать иди, завтра рано выйдем и неизвестно сколько дней в пути будем, — остановил ученика Хыр. Остальные поддержали вождя кто кивком, кто многозначительным хмыком.

Рым встал, прижал кулаки к груди, опустил на миг голову и пошел к полуземлянке. «Тиле спокойной ночи пожелай и пока скажи», — дал ему в спину совет Кыр, за что получил сдвоенный подзатыльник от Гыга и Фрода, а Халдор продемонстрировал Казанове внушительный кулака. Впрочем, когда Рым отошел достаточно далеко, мужики не упустили возможности поржать и поговорить о слабом поле. «Оно и к лучшему», — усмехнулся Дрого, ощущая изменение в эмоциях людей. За два насыщенных дни все успели изрядно накрутить себя и очень хорошо, что разрядка случилась перед выступлением, а не произошла в походе или перед схваткой.

Глава 45

Несмотря на позднюю осень, а может и начало зимы, погода радовала. С одной стороны, огромная масса воды под боком, с другой, несколько шаткие прикидки Дрого по географическому положению и времени, из которых следовало, что осели они в районе субтропиков, а на дворе стоит межледниковый период. Как бы там ни было, а утро в день выступления порадовало температурой под пятнадцать градусов. Акелла с собратьями убежали вперед, взяв на себя роль передового дозора и разведки, люди же, плотно позавтракав, отправились следом.

Пойти на битву с врагом желали все, но лидеры рода и дух-покровитель ограничились полусотней охотников. Предпочтя в первую очередь взять тех, кто имел личные счеты и опыт. По прикидкам Дрого выходил почти двукратный численный перевес, а оставшиеся, в случае чего, оставались достаточно защищенными. Дрого не стал брать зверодухов и шаманов, первые могли помочь лишь символически, а от крови вторых не было толку. Как показали опыты, важно не количество, а качество. В яркости ауры никто не мог сравниться с Рымом, потому и разбавлять его кровь, уменьшая эффект, не имело смысла.

Бегущие впереди отряда волки смогли обнаружить медведепоклонников, но не сумели остаться незамеченными. Амат узнал Акеллу и убедил духа-покровителя держаться рядом с последователями. В принципе, Дрого и не рассчитывал разбить их по частям, он вообще не задумывался о тактике или стратегии, всецело сосредоточившись на будущем противостоянии с призраком медведя и отдав остальное на откуп людям. Не будь он так поглощен мыслями о предстоящем лично ему, он бы мог и сообразить, что оставленные им зверодухи — неоценимое подспорье в битве живых.

— Встанем между лесом и рекой, — сказал Хыр, закончив рассматривать нарисованный Дрого план местности.

— Подождем, — согласился Илдар, пальцами промеривая расстояние.

Конечно, волки воспринимали мир по-своему, естественно, Дрого попытался учесть этот нюанс, но точность схемы оставляла желать лучшего. Тем не менее, даже с учетом всех погрешностей, у людей было время занять позицию и отдохнуть. О чем и сказал Халдор, заметив, что враг придет к ним уставшим.

— Это если они бежать будут, — не преминул заметить Фрод, но сегодня приятель не стал спорить. Ограничившись кивком.

— Вперед, — махнул рукой Хыр, заканчивая совет.

Солнце преодолело зенит и покатилось вниз, со стороны моря набежали редкие облака, а из подлеска выметнулись серые тени волков. Дрого не пришлось говорить, люди и без того поняли, что значит появление четвероногих друзей. Рым снял с пояса отполированный до матового блеска каменный нож, подаренный ему Тилой, рассек ладонь и провел ей по светящемуся от маны костяному копью. Он знал, что от количества крови ничего не зависит, и все же с особой тщательностью покрыл ей наконечник оружия.

— Хватит, — остановил разошедшегося мальчишку Дрого и забирал копье. — Иди, — мотнул он головой за спину. — Акелла, присмотри за ним, — приказал он сидящего с высунутым языком волку.

— Убей, — кивнул Рым на вышедшего из леса призрачного медведя.

Дрого не ответил. Он вглядывался в замершего врага, смотрел на то, как тот нюхает воздух, пытался оценить его силу по четкости шкуры и устоять в потоке ненависти. Последнее давалось особенно тяжело, эмоции враждебного дух тараном били по разуму, сковывали, вызывали желание бросить все и кинуться наутек. «Дважды убегал, глядишь и в третий раз повезет», — подумалось Дрого на мгновение.

— Убей их всех, — процедил сквозь зубы Рым, и до побеления пальцев сжал кулаки.

Он видел медведя-призрака, но не ощущал его эмоций. Зато мальчика прекрасно чувствовал Дрого и… ужаснулся. Рым ненавидел убийцу Гама даже больше, чем тот ненавидел самого Дрого.

— Уходи, — велел он Рыму. — Немедленно.

Мальчик кивнул, развернулся и побежал назад. Акелла поднялся, рыкнул и потрусил следом за юным шаманом. Остальная стая потянулась за вожаком, а Дрого, наглухо отгородившийся от чувств, мыслей и эмоций окружающих, вылетел перед строем и замер в ожидании. Призрачный медведь зарычал и побежал вперед. Он не стал ускоряться, видимо понимая — добыча собралась драться. Высыпавшие из леса дикари заорали и бросились следом за покровителем. Первым несся Амат, держа жуткий посох на манер дубины.

— Бросай! — крикнул Хыр, когда до врага оставалось шагов тридцать.

— Ха! — слажено выдохнули десятки глоток и дротики понеслись к врагу.

Бегущий во весь опор медведь мотнул мордой и взревел. Выплеснутая им мана породила локальный ураган. Созданная Дрого защита распалась и истаяла, но сам он устоял под шквальным напором магического ветра. Дротики разметало, а строй охотников распался. Люди кубарем покатились по земле, враги предвкушающее заорали и наддали. Дрого оскалился и махнул копьем. Воздушная стена остановила дикарей, отшвырнула и повалила их. Призрачный медведь справился с атакой, но потерял скорость. Между духами оставалось не более десятка метров. Долгий миг они смотрели в глаза друг друга, а потом сорвались в ускорение.

Дрого попытался сходу всадить копье во врага, но тот отбил его, перехватил зубами и раскусил пополам. Больше от безысходности, чем с умыслом, Дрого ударил по носу призрака. Напитанный маной кулак отшвырнул того не десяток метров, заставил пару раз перекувыркнуться через голову, но особого вреда не нанес. Вскочив на лапы и мгновенно восстановив помятую морду, медведь вполне осознанно метнул магические когти и прыгнул следом.

Дрого растянул руки и закрылся этим «щитом» от первой атаки, но не успел отреагировать на вторую. Когти оставили жалкие царапины на запястьях, но следом в них вонзились напитанные маной зубы. Лапы замолотили по телу, принялись вырывать куски призрачной плоти. Заорав от боли, на чистом наитии, Дрого вытянул из запястий когти, пробил ими голову призрачного медведя и тот отшатнулся. Не теряя времени, Дрого стал развивать успех. Теперь уже он кромсал врага, заставляя того пятиться и закрываться лапами.

«На, на, получай», — орал Дрого, обрушивая удары на врага. Клинки-когти перерубили призрачную лапу. «Да!» — заорал без пяти минут победитель и удвоил натиск. Очередной удар отбросил призрачного медведь на спину и Дрого прыгнул на него, всаживая ставшие клинками руки в грудь. Дух взревел от ярости и боли, из раскрытой пасти ударил смерч, пробил плечо Дрого и отшвырнул его в сторону.

Бой призраков замер. Обоим требовалось время для восстановления тела. Бросив взгляд на идущую рядом драку, Дрого оскалился. Люди явно побеждали. Сказалась лучшая взаимопомощь и численный перевес. Медведь понял молчаливый посыл. Вскинул лапу, намереваясь помочь своим магией, тут-то Дрого и приголубил его воздушными лезвиями по морде. Призрак лишился уха, глаза и чуть не потерял половину черепа. Зарычав, он послал в обидчика призрачные когти и вновь атаковал.

Приняв на укрепленную маной грудь «посылку», Дрого подпрыгнул, уходя от сорвавшегося в ускорение врага. «На!» — выдохнул он, опуская светящийся кулак на голову медведя. Того буквально впечатало в землю, он пару раз перекувыркнулся и пропахал расплющенной мордой несколько метров. Дрого бросился следом, намереваясь добить, но тут медведь доказал, что есть в нем и кое-что от копытных. Он просто и бесхитростно лягнул нападающего напитанной маной лапой.

Пока Дрого падал, затягивал пробитую когтями грудь и поднимался, медведь успел восстановиться и вновь ринуться в бой. Сблизившись рывком он встал на дыбы и обрушил светящиеся лапы на голову Дрого. Тот успел перехватить их столь же яркими руками, но призрак впился зубами в ключицу. «А!» — заорал Дрого, и вырастил на плече шип. «Р-р-р!» — ответил медведь, продолжая упорно сжимать челюсти. «На!» — выдохнул Дрого, нанося удар в брюхо заостренным коленом. «Г-р-р!» — ответил медведь, направил ману к пострадавшей части тела и уплотнил шкуру до состояния брони. Оба духа замерли, не в силах одолеть друг друга.

«Первым сдохнешь», — предрек Дрого врагу, перенаправляя ток маны. Медведь-призрак невнятно прорычал в ответ, и его морда засветилась ярче. «Вот перережут твоих уродов, там и я тебя порву», — пообещал Дрого сквозь зубы, пытаясь превратить плечо в колючку. «Р-р-р», — глухо ответил призрак, не позволяя новым шипам пробить голову. Сошедшимся в клинче духам оставалось ждать, когда один из них достаточно ослабнет, чтобы погибнуть.

— Держись, Дрого! — ворвался в содержательный разговор покровителей крик Рыма.

— Не лезь! Назад! — заорал тот, но слушаться его не стали.

Юный шаман просто не мог остаться в стороне, когда увидел, к чему привела скоротечная схватка духов. Каким бы умным и преданным не был Акелла, но жизнь отдавшего приказ была для него куда важней самого приказа. Волк не стал мешать мальчишке. Он лишь защитил его, бросившись на Гарадага и заняв здоровяка собой.

Рым увернулся от брошенного в него посоха, подхватил обломок копья с красным острием и бросился к духам. Матерящийся Дрого прекратил попытки превращения шипа в кактус и перенаправил ток маны. Чтобы обхватить врага за грудь, развернуть и удержать, надежно подставив под удар, ему пришлось пожертвовать руками и плечом. Не смертельно, но с учетом примерного равенства запасов маны — он сыграл ва-банк.

Костяное острие пробило слившиеся в кольцо руки Дрого. Рассекло призрачную шкуру медведя, проткнуло его плоть и вошло в очаг. Выброс маны отшвырнул Рыма в одну сторону, и отбросил духов в другую. Когда мальчик смог подняться, он увидел парящего Дрого. Тот выглядел ужасно, но главное — он был жив. Рым счастливо улыбнулся и прикрыл глаза.

Дрого парил над поверженным врагом и все еще не мог поверить в победу. Медведь-призрак еще не умер окончательно, в нем все еще оставалась мана, но с разрушенным очагом и разорванной в клочья энергетикой он был обречен. Дрого мутило от истощения, он ощущал себе выброшенной на помойку половой тряпкой, да и внешне ей вполне соответствовал. У него не было сил закрыться от эмоций еще сражающихся и умирающих людей, но это была победа. Тряхнув головой, стараясь прогнать звон в ушах, он поднял взгляд и увидел бегущего к нему дикаря. «Шаман», — пришла вялая мысль-узнавание.

Амат не сумел остановить мальчишку броском посоха. Не успел помочь покровителю сражаясь с двуногим зверьем, но он успел увидеть и понять главное — светящимся обломком копья можно убить духа. Именно с ним он сейчас бежал на того, из-за кого гибли соплеменники. Амату было плевать на покровителя, да, в самом начале боя тот вновь заставил его забыть о самом себе, но теперь он мог мыслить свободно и… он просто нашел виноватого.

Как ни истощен был Дрого, но уклониться от атаки не составило для него труда. Он просто отступил в бок, чуть изменил форму тела и выставил руку. Когти-клинки пробили грудь Амата, рассекли ребра, проткнули легкие и задели сердце. Какое-то время тот стоял, удивленно смотря на растекающуюся кровь и не веря в произошедшее. Затем он поднял взгляд, открыл рот, попытавшись что-то сказать, но закашлялся кровью. В глазах Амата потемнело, зрение сузилось и сфокусировалось на лице убившего его духа. Он вновь закашлялся. Его пальцы разжались, не в силах более удерживать ставшие неимоверно тяжелым обломок копья, и тот упал прямо на агонизирующего покровителя шамана.

«Каждому да воздастся», — сказал Дрого убирая руку. Ноги Амата подогнулись, и он упал лицом вниз. Кровь покидала его тело. Он хотел сжать в кулаки мёрзнущие пальцы, поднести их ко рту и подышать. Отогреть. Он часто так делал зимой в горах. Пальцы мерзли, но не было сил пошевелить ими. Амат умирал вместе со своим покровителем. Он сумел отказался от его пути, но не успел сойти с него.

Дрого смотрел на смерть шамана и духа без особых эмоций. Энергетика умирающих цеплялась друг за друга, но не объединялась, а противоборствовала. Еще и обломок копья вносил свою разрушительную лепту. Дрого принялся концентрировать ману. Он не видел смысла продлевать агонию умирающих. Хотел положить конец бессмысленным мучениям зверодуха и человекозверя, но внезапно он испытал жуткую боль.

Собранная по крупицам мана растеклась бессмысленной и бесполезной волной. Дрого показалось, что он умирает, стало обидно от такой несправедливости. Ведь он победил! Но тут сквозь боль проступило удивление, а затем пришло неверье. Только сейчас Дрого понял, что это не его чувства. «Нет!» — заорал он и сорвался в ускорение.

Гарадаг, не обращая внимания на вцепившегося в него волка, подобрал нож шамана и швырнуть им в ближайшего врага. Серповидное лезвие рассекло горло Рыма и вскрыло сонную артерию. Дрого превратил голову убийцы в разлетевшиеся по округе ошметки, но это уже не могло изменить произошедшего. Рым схватился за шею, тщетно пытаясь остановить льющуюся толчками кровь, пошатнулся и упал.

«Пусть призраком, лишь бы жил», — билось в голове находящегося на грани распада Дрого. Он выжал себя досуха, вливал каждую новую крупицу маны в тело Рыма, но этого не хватило. Мальчик умирал слишком быстро, с такой слабой подпиткой его сосредоточие не успевало преобразиться и выйти на новый уровень. В отчаянье, Дрого схватил с пояса Рыма нож и ударил им в грудь мальчика. Он надеялся, что разрушение амулета высвободит накопленную веру, и та все же сумеет запустить недооформленный очаг.

Взрыв засветившегося амулета отбросил и ослепил Дрого. Мало что понимая и практически ничего не соображая, он вскочил и бросился к телу, но полное отсутствие хоть какого-то свечения оказалось настолько невероятным, что он растерялся. По инерции попытался наполнить труп маной, и обнаружил, что ее стало невероятно много.

Посмотрев на самого себя, Дрого просто сел. Его нынешний очаг отличался от прошлого, как стоваттная лампа отличается от огарка свечи. Дело даже не в яркости, как таковой, а в качественном изменении. Сосредоточившись на пульсации источника, Дрого легко скользнул в свой внутренний мир.

Эпилог

Еще не успев открыть глаза Рым схватился за горло, не сразу сообразив, что боли нет и дышится легко. Облегченно выдохнув он распахнул веки и замер. Над ним был изученный до мельчайше трещинки потолок родной пещеры. Тут к мальчику вернулись и другие чувства. Он услышал голос мамы, уловил запах жаренного мяса и почувствовал подзабытое ощущение шкуры, которая много лет служила ему постелью и одеялом.

— Вставай, соня, голодным останешься, — пророкотал басом Гам, а следом за ним раздался мелодичный смех Или.

— Ничего я не соня, — возмутился привычно Рым, вставая и гадая, приснилось ли ему все или он спит сейчас.

— Держи, — протянула Гам заостренную ветку, с нанизанными на нее аппетитными кусочками горячего мяса.

— Фпафибо, — ответил Рым, не сумевший удержаться от того, чтобы сразу же не впиться зубами в угощение.

— Не спеши, еды много, — усмехнулся Гам, ткнув пальцем в сторону десятка веточек-шампуров.

— Запей, — протянула мать глиняную кружку с водой.

— А…

Открыл рот Рым, но тут из стены выбрался призрачный мышонок и радостно запищав подбежал к костру.

— Проглот, — почесал серую спинку Гам.

— Зерно охраняет и меня смешит, — возразила Или, ставя треснутую плошку и наполняя ее молоком из кувшина.

— Вы его видите? — удивился Рым, совсем теряясь от происходящего.

— Конечно, — пожал плечами Гам.

— Сынок, мы в мире Великого Духа, тут нет ничего невозможного, нужно лишь захотеть, — улыбнулась мать, и провела рукой по голове мальчика.

Выдувший молоко мышонок важно пискнул, подтверждая слова женщины и, отбежав немного вглубь пещеры, призывно замахал лапками.

— Это он тебя зовет, — сказал Гам, опуская тяжелую руку на плечо Рым.

— Ага, — ответил мальчик, сбрасывая наваждение от давно забытого тепла материнской ладони на голове и собираясь вскочить.

— Доешь сперва, — тут же остановила его Или, но куда там.

— Уфе, — выдавил Рым, разом утрамбовывая оставшееся мясо в рот.

— Пусть бежит, — обнял женщину Гам и потерся носом о ее затылок.

Жуя на ходу, Рым пробежал за мышонком через всю пещеру, но вместо резко идущего к полу свода увидел шкуру. Отодвинув ее, он оказался в большом и светлом зале. Заставленные книгами деревянные стеллаж образовывали причудливый лабиринт, а удобные кресла и столы позволяли сесть в любом месте и с комфортом почитать.

— Пи! — раздался голос мышонка, привлекая внимание растерянного Рыма к большой красивой книге.

— Ска-сказ-ки, — прочитал по слогам мальчик и, немного робея, перевернул обложку.

Смотря на то, как Рым с упоением читает, Дрого совсем не фигурально утер пот. Ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы создать это место. Впрочем, он старался не столько выдумывать, сколько воплощать. Опираясь на свою и чужую память он сотворил кусочек мира. Основу, которую можно будет расширять и дополнять. По мнению Дрого, получилось неплохо, а недочеты поправит Рым, возможно, даже не заметив, как он это сделал.

Дрого почти не сомневался в том, что, со временем, здесь появятся и другие обитатели. Пока он всерьез не думал над тем, чтобы вернуть мертвых в мир живых. Не было у него на это времени и сил. В конце концов, он стал молодым богом. Не творец-создатель, но все же не простой дух-покровитель, ведущий полупаразитарный, полусимбиотический образ жизни.

Еще раз взглянув на то, как Рым по слогам читает сказку родителям, Дрого покинул внутренний мир. Пока он жив, за обитателей домена можно не беспокоиться. Увы, но сказать так же о людях из внешнего мира он не мог. Те нуждались в его помощи и защите. Они верили в него, и он не собирался подводить их. Как растворился в воздухе один призрачный мышонок и соткался другой, увлеченный чтением мальчик не заметил.

Примечания

1

Есть два анекдота в тему, кому какой больше нравится решайте сами.

Первый.

Ничто так не деморализует неприятеля, как спускающиеся с небес шотландские парашютисты.

Второй.

Сотня шотландских новобранцев прибывает на базу королевских ВВС. Выходит, лейтенант и начинает инструктаж. Так мол и так, сегодня у нас будет разминка, прыгаем с высоты в полкилометра. Смотрит, а храбрые горцы, свирепые львы короны и прочее стоят, желваками играют, бледные все, словно в последний и решительный идут. Начинает лейтенант их успокаивать, но все только хуже становится. Тогда он плюет мысленно на хваленых сынов гор, оказавшихся на деле трусами, сворачивается и чисто для проформы говорит: «Вопросы есть?» Тут из строя выходит сержант и спрашивает: «Можно для начала прыгнуть с сотни метров, сэр?» Лейтенант удивлено глазами хлопает и отвечает: «Нет, парашют раскрыться не успеет». — «А, так мы будем с парашютом прыгать, вопросов нет, сэр», — козыряет сержант и возвращается в строй.

(обратно)

2

К вопросу о том, сколько времени занимает лепка головы Если вдруг кто-то заинтересуется старинной технологией получения нити из крапивы, можете посмотреть и -mG3O6DFs

(обратно)

3

Существует две версии мало чем отличающиеся по сути.

Первая:

Гетера Каллисто однажды насмешливо заявила Сократу, что если она захочет, то переманит к себе всех его друзей и учеников, а вот ему это сделать с ее друзьями не удастся.

— Конечно, — сказал философ. — Тебе легче: ведь ты зовешь спускаться вниз, а я — подниматься вверх.

Вторая:

Есть древнее сказание о том, как однажды философ Сократ, идя с учениками по улицам Афин, встретил гетеру, которая надменно сказала: «Сократ, ты слывешь мудрецом и пользуешься у учеников уважением, а хочешь, я скажу одно слово, и все они тут же побегут за мною?» Сократ ответил: «В этом нет ничего удивительного. Ты зовешь их вниз, а для этого не нужно никаких усилий. Я же призываю их к возвышенному, а это требует большого труда». Святость и есть непрестанное восхождение, при котором естественно требуются усилия.

(обратно)

4

Ищите информацию о вскрытии Этци, легкие этой знаменитой мумии времен халколита могут поспорить с заядлым курильщиком, прожившим жизнь с подветренной стороны угольной ТЭЦ на которой пропили фильтры.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg