«Обучение»

Обучение (fb2) - Обучение (Записки химеры - 2) 1717K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Софья Николаевна Непейвода

Женщина с Земли попадает в другой мир с высокими технологиями, строгими порядками, в котором сосуществуют множество разумных видов. Мир, в котором на пришельцев извне смотрят как на нелегальных иммигрантов, потенциальных преступников и недоразвитых. Но шанса на возврат нет и поэтому приходится выживать и искать своё место в обществе, сильно отличающемся от привычного, в условиях, когда ты не единственная, а всего лишь одна из многих.

*

Вечер 2 – 3 марта 617134 года от Стабилизации

Бурзыл, Тартар

Несмотря на огромное разнообразие видов в Тартаре, иногда может показаться, что их число весьма ограничено. Такое впечатление складывается по причине искусственного и естественного разделения. Например, принимают в дорожно-извращенский университет не только гуманоидов или существ определённого размера, но экзамен и курсы у других жизненных форм проходят в иных, приспособленных под них аудиториях. Думаю, такой подход логичен и всё равно неизбежен. Ведь с какой стороны не смотри, гораздо легче передвигаться и общаться, когда внешность собеседника относительно привычна, чем то чувствуя себя песчинкой, то опасаясь ненароком раздавить мелкое насекомое. Прожив в Бурзыле пару месяцев, я поняла, что весь спектр разумных не охватишь, как ни старайся. Да и ни к чему это — кое-какие контакты всё равно неизбежны, а жизнь и без того достаточно непростая, чтобы ещё стремиться её усложнять. Вот и получается, что рядом сосуществуют тысячи видов, но гуманоиды преимущественно общаются с гуманоидами, насекомые — с насекомыми, моллюски — с моллюсками, и так далее.

Данный корпус общежития предназначался для людей относительно схожего облика и размера. Относительно, потому что под критерии попадает обезьяна и лягушка, мартышка и горилла, а к тому же возможны исключения. Но всё равно удобно.

У административной комнаты меня встретила человеческая девушка.

— Ага, ещё одна химера! — хищно улыбнулась она. — Идём, покажу, что и где.

На всякий случай уточнив, действительно ли она уполномочена, я получила отрицательный ответ и заколебалась.

— Я студентка, — пояснила девушка. — Да, «путеводитель» тебе наверняка сбросили, но пока в нём разберёшься — пройдёт время. У нас так принято: объяснять новичкам что и как.

Неуверенно кивнув, всё-таки последовала за неожиданной провожатой. И не пожалела. Комментарии оказались понятны и весьма полезны.

Мне повезло. Зоны для существ с нестандартными запросами две: одна глубоко под землёй, а другая, наоборот, на самом верхнем этаже (если не считать таковым нежилые помещения и крышу). Так что комната будет с настоящим окном. Селят в них по трое, причём обычно стараются полностью заполнить один номер, прежде чем открывать следующий, так что получить его в единоличное пользование не стоит и надеяться.

— У тебя будет ещё одна химера и эрхелка — бодро пояснила девушка. — Вторая химера с чиртерианом — но тебе всё равно повезло.

— Почему? — поинтересовалась я. Нет, что удача на моей стороне, после кредита верила, просто аргумент странный.

— Так нестандартные же помещения. Значит, во-первых, места относительно больше, а во-вторых, они пустые.

— Эээ… — неуверенно потянула я. — Как-то в моём представлении «пустые» — не похвала.

Собеседница рассмеялась.

— Пустые — это не в смысле, что всегда пустые будут. Просто сейчас они голые, даже без санузла, а потом вы весь дизайн под себя сделаете. А в стандарте многое уже определено, и сильно изменить не получится.

Так, надо учесть, что нас ждёт глобальный ремонт на троих.

— У эрхелов тоже нестандартные запросы? — вспомнила о второй соседке.

— Нет, они обычные, — отмахнулась та. — Но у них жизненный диапазон широкий, поэтому эрхелов иногда куда попало пихают. Этот вид вполне может жить рядом с тобой и второй химерой без вреда для организма. Думаю, третьего подходящего нестандартного не нашлось, вот и подселили, чтобы комнату заполнить. Повезло ей, — мечтательно потянула девушка, но потом задумалась. — А может, и не повезло. Всё-таки рядом с чиртерианом, пусть и в химере, жить — не шутки. Хотя нет, всё равно удача — у нас вам не там, психов не берут. Так что ужастик, но выносимый.

Я улыбнулась, услышав такую характеристику друга. Опознать чиртериана по псевдоволосам не составляет труда, но что бы сказала собеседница, узнай, что вторая составляющая — арван? Впрочем, прочитай я, когда вставляла код паспорта Ликрия в категорию желаемых соседей, больше о Ри, очень надолго бы задумалась. Хотя… если уж эрхела подселили, то на мои пожелания внимания бы вовсе не обратили: взаимно безопасны, оба нестандартные — вот и живите вместе.

— Ты первая, так что если поторопимся, сможешь выбрать и официально свой угол застолбить.

— Погоди-ка. При встрече ты сказала про ещё одну химеру. А сейчас говоришь, что я первая?

— В эту комнату — первая, — пояснила собеседница. — Одна химера уже пришла, но её в стандартную заселили — по жизненным показателям подходила.

— Получается, нас трое?

— Угу, трое новых.

Даже снаружи комната, точнее, дверь в неё, выглядела необычно. Очень высокая, касающаяся пола и потолка на четырёхметровой высоте. Как пояснила провожатая, потом нам надо будет настроить её под себя: ограничить сверху, снизу или посередине — в зависимости от того, что устроим внутри. Невольно рассмеялась: по описанию девушки получалось, что хоть затапливай всё помещение, превращая его в бассейн. Впрочем, если вспомнить некоторые привычки Ликрия, то фантазия начинает выглядеть не такой уж безумной.

Помещение действительно оказалось неожиданно большим, около восьми метров в самом широком месте, слегка скруглённой неправильной восьмиугольной формы. Самое замечательное — в комнате обнаружилось окно. Настоящее, огромное, занимающее аж три стороны. «Свой угол» полагалось выбирать у стен, там, где размещался какой-либо из четырёх выходов коммуникаций. Недолго думая, я застолбила один из тех, что ближе к окну, и застыла, любуясь открывающимся видом.

— Не спи, тебе потом другим инструктаж давать, — напомнила о себе студентка. — Теперь идём на хозяйственный этаж, расскажу что и где брать.

В первую очередь девушка провела в ту часть, которую я назвала бы строительной. Лёгкие, но прочные панели из какого-то непонятного материала: прозрачные и цветные, блестящие и матовые, поглощающие и отражающие звуки, разные на ощупь, множества форм и расцветок. Металлические трубы, которые должны послужить основой, какие-то странные, желеобразные переходники, позволяющие герметизировать стены, полки и перегородки, и куча других мелочей для «ремонта» комнаты или даже разделения её на несколько. Причём собирать стены, полки и прочее, судя по объяснениям, достаточно легко, главное, не ошибиться с размерами и взять подходящий набор. Сантехника тоже из блоков — в результате её форму можно сильно изменять. Ну и, естественно, всякие трубы, климатические установки, распылители и прочее и подобное. Кстати, предполагалось, что ремонт студенты должны делать своими силами, ну или нанимать, если есть лишние деньги. Впрочем, вроде бы всё более менее понятно, думаю, справимся.

В другом помещении выдали нечто вроде одеяла, пару простыней и чуток средств для гигиены. Как пояснила провожатая, такой аскетизм временный. Позже я должна буду сама выбрать и купить на выделенные из кредита деньги постель, одежду, обувь и прочие вещи — руководствуясь рекомендованным списком.

— А занятия когда начнутся? — поинтересовалась я, вспомнив, что о них пока информации не получила.

— Не больше, чем через реальный месяц.

— А не меньше?

— Хоть завтра выходи, — порадовала собеседница. — Но лучше сначала отдохни, подлечись, если требуется, комнату подготовь и закупи хотя бы самое необходимое. Поступившим специально время дают, чтобы смогли освоиться и прийти в себя после абитуриентской гонки.

Улыбнулась и покачала головой. Действительно, отношение и окружение совсем иное, чем раньше. Прямо как будто в другую страну попала.

К сожалению, в это время девушке позвонили, и она ушла, посоветовав обязательно посетить столовую и дополнительный санузел на своём этаже — чтобы помыться. Занеся небольшую стопку полученных вещей в комнату, обнаружила там уже знакомую соседку по подготовительным курсам.

— Привет, — помахала она рукой. — Вместе жить будем?

— Да, и ещё с Ликрием, — сообщила я. — Мне сказали объяснить, что и где… но ты не против, если сначала помоюсь, а потом поем?

— Только за, — заверила Вира. — А я пока за своими вещами съезжу.

Так и сделали. В общественном санузле, к моей радости, были душевые и даже нечто вроде ванн, непривычных, но больших и достаточно удобных. Будто этого мало, сбоку виднелись стиральные машины, одну из которых я тут же загрузила снятой одеждой. А главное, вода. Много воды, горячей и холодной, чистой, прозрачной, приятной. Впервые за долгое время удалось по настоящему хорошо вымыться. Наслаждаясь жизнью, я просидела в ванне больше часа. Выбравшись, решила ограничиться простынёй: лень ждать, пока одежда досохнет полностью, а ещё влажное, пусть и чистое, натягивать не хочется. Немного поколебалась, но решила всё-таки оставить бомжовый костюм без присмотра: вряд ли на него кто-то польстится, а программа предусматривает полное высушивание и какие-то лучевые обеззараживающие обработки.

Так что, замотавшись в зеленоватую ткань, посетила столовую. Некоторое время постояла у автоматической раздачи, просматривая электронное меню и наслаждаясь широким выбором, в конце концов остановившись на картофельном пюре с мясом и зеленью. А для компенсации недостающих веществ дополнительно заказала специальный напиток и пару концентрированных пайков. Забрав поднос, выбрала свободный столик у стены, где и устроилась.

Всего несколько часов прошло с тех пор, как получила кредит, а разница нынешней и прежней жизни уже очевидна. Вкусная еда (и даже стиральным порошком уже почти не отдаёт — спасибо двум дням отдыха от отработки), тепло, не воняет. Не хуже, чем с Шасом или в институте химеризма. Неудачно схватив очередной кусочек, слегка поморщилась: зубы ещё побаливали. Но это пройдёт. Вопрос в другом: неужели теперь жизнь будет такой, в уюте и достатке? Или первое впечатление обманчиво, и вскоре выплывут неприятности?

Пока единственная реальная опасность — неподъёмная программа обучения. Но если верить свидетельствам в сети, народ в целом не жалуется на перегрузку: да, работать придётся много, но с подготовительными курсами и не сравнить. Кстати, насчёт интернета. Сейчас, после того, как университет оплатил связь и некоторые услуги, искать информацию стало гораздо удобнее и проще. Не приходится мириться с кучей рекламы, автоматически фильтруются и скрываются посты, не касающиеся выбранной темы, доступны более качественные, выдающие ценные результаты поисковики, и так далее, и тому подобное. Вроде бы мелочи, а приятно. Хотя и непривычно.

После полноценного купания и сытной еды меня разморило. Напряжение предыдущих недель схлынуло, и навалилась такая усталость, что с трудом удалось заставить себя забрать одежду по пути в комнату. Там, порадовавшись, что соседи ещё не пришли, бросила постиранное в угол, завернулась в одеяло, подоткнула розовый капюшон под голову (в качестве подушки) и провалилась в сон.

Проснулась только утром, под негромкий разговор. И тут же поняла, что отлежала всё, что возможно. Даже на свалках и в туннеле в этом плане проще было: в первом случае постель мягче, к тому же, в обоих — часто просыпаешься от холода и ворочаешься. Сейчас же дорвалась до тепла и, судя по всему, пролежала всю ночь как бревно. С кряхтением села, осторожно растирая наиболее онемевшие участки.

— Какое утро? — тут же поприветствовала Вира.

— У меня — доброе, — почти без колебания признала я и осторожно потянулась. — Как же здорово-то!

Девушка фыркнула, заставив задуматься.

— Надо будет взять справочник по эрхельским выражениям эмоций, — прокомментировала я себе под нос.

— Если не считать культурных особенностей, естественные совпадают на семьдесят девять процентов с выражениями homo, — просветил Ри. — Наименьшее совпадение в их группе видов. Но всё равно, в целом привыкнуть легко будет.

— Спасибо, — улыбнулась я и с радостью приняла от друга кусок запеканки. — О чём говорили?

— Думали, как помещение обустроить, — сообщила Вира. — Мне не хочется, чтобы было вразнобой и чтобы каждый полную отсебятину воротил — пусть и в своём углу. Ему, — указала девушка на Ликрия, — почти без разницы. А тебе?

— Не знаю. Наверное, тоже не особо важно. Главное, чтобы кровать была, стол для занятий, тумбочка какая-нибудь или шкаф, ну и туалет с ванной.

— Ну ты прямо аскет! Я ещё хочу холодильник, хотя бы небольшую плиту для готовки, а он — живой уголок и аквариум, причём большой, чтобы там отдыхать можно было.

— Тоже мне, белорун, — улыбнулась я.

— Предлагаю подумать, как мы всё это разместим, — добавила девушка. — А потом уже покупками займёмся.

— Угу, — кивнула я, параллельно с завтраком просматривая почту. Список рекомендованного имущества уже пришёл, как, кстати, и разрешение на соответствующие траты.

Договориться о планировке удалось на удивление быстро, причём мы с Ликрием по большей части соглашались с нарисованным Вирой дизайном, лишь в отдельных случаях внося поправки. Так что уже через полтора часа будущий вид комнаты был определён. Но воплощение запланированного в жизнь отложили, решив сначала пройтись по магазинам. По крайней мере, я очень хотела приобрести нормальный матрас, тем более, что он входил в число разрешённых и даже рекомендованных покупок, пусть и как один из вариантов постели.

Снова разделились: мы с Вирой, а Ликрий отдельно — оделись и отправились выбирать покупки. По старой привычке я сначала свернула в пешеходный туннель и только после замечания опомнилась, что теперь нет нужды пересекать полгорода пешком.

— А у тебя с ним правда любовь? — поинтересовалась девушка.

Резко вздохнув от неожиданности, закашлялась. Всё-таки лёгкие ещё дают о себе знать.

— Только друзья.

— Тогда ты не будешь против, если я попытаюсь завести от него ребёнка?

Я снова закашлялась и на сей раз отходила дольше.

— Зачем? Он же химера! К тому же, совсем не твоего вида!

— Да при чём тут химера? Ты бы ещё аргументировала тем, что он с чиртерианом! — развеселилась Вира, но потом заметила моё недоумение. — Ты что, не понимаешь? Он — арван.

Объяснение настолько поразило, что я молчала до нужной остановки.

— Ну арван, и что? — наконец прервала затянувшуюся паузу. — Или если есть ребёнок от ходячей эпидемии, то болезнь обойдёт тебя стороной? Стоит ли ради этого рожать межвидового урода?

Эрхелка возмущённо затормозила.

— Ты знаешь кто?.. Тартарка! Или ещё кто похлеще, потому что тартарец сначала бы узнал, — укоризненно сказала Вира. — Как раз я — урод. Мутант. И арван — единственный шанс родить нормального ребёнка.

— Полуарвана? — не поняла я.

— Да какого полуарвана? Полукровок от арванов вообще никогда не бывает, — просветила девушка. — Кого бы ни оплодотворил арван, получится тот вид, с которым он вступил в контакт. Если с эрхелом — то эрхел, с человеком — человек, с пауком — паук, с собакой — собака, с томатом — томат. Причём дети будут здоровые, без генетических нарушений.

Запнувшись, чуть не упала. Сказанное совсем не укладывалось в голове, а фантазия подсовывала какие-то очень уж извращённые картины.

— Погоди. Как это с томатом, пауком?..

— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Но слышала, что арваны ещё те извращенцы в сексуальном плане. Например, цветы всякие любят.

Теперь воображение разыгралось настолько, что я невольно покраснела и смущённо закашлялась.

— В принципе, мне это неважно — пусть кого хочет, того и оплодотворяет, — продолжила Вира. — Но вдруг не откажет… по-соседски. С родственниками я уже связалась, они рады будут на воспитание взять, с администрацией университета согласовала, хотя там поставили условие: если хочу ребёнка, то надо забеременеть в ближайший месяц — чтобы успеть родить и восстановить форму до начала практических занятий.

— Ну ты даёшь, — покачала головой я. — А если Ликрий захочет принимать участие в воспитании?

— Он арван, не захочет, — уверенно заявила девушка.

— Ну ты даёшь, — повторила я. Подумала и добавила: — Возражать не буду, но способствовать вашему сближению — тоже.

— Уже достаточно, — улыбнулась Вира.

В это время мы пришли, и разговор сам собой перетёк на покупки. В Тартаре очень распространены дистанционные и полудистанционные магазины, но существует также много обычных. Естественно, и в них практически всегда есть электронные каталоги и возможность покупки через интернет, но, кроме того, можно самим посмотреть и пощупать товар. В центральный городской комплекс такого торгового центра мы и приехали.

До сих пор почти не ходила по магазинам в Тартаре — денег не хватало, а соблазняться чем-то без возможности купить не хотелось. Теперь же чувствовала себя чуть ли не миллионером, и глаза разбегались. А посмотреть было на что, выбор здесь гораздо шире, чем в Белокермане. В том числе, очень большие отделы для гуманоидов — скорее всего, по причине, что в Бурзыле они составляют значительную долю населения.

В центре мы застряли на несколько часов. Даже не потому, что долго сомневались, что покупать, просто список рекомендованного оказался длинным, а конкретных моделей в нём не указывалось, только некоторые необходимые параметры — в результате приходилось выбирать из множества вариантов. Впрочем, очень глубоко я не копала, просто старалась убедиться, что выбранная модель достаточно надёжна, удобна, доступна и обладает всем необходимым функционалом. В остальном приходилось полагаться на удачу, потому что если везде пытаться найти лучшее решение, то предоставляемого месяца даже на покупки не хватит.

В результате вещей получилась чуть ли не гора. Постельные принадлежности, бельё, одежда, обувь, аптечка, канцелярские принадлежности, различная электроника, средства гигиены, спорттовары, некоторые продукты питания, пищевые добавки и многое другое. Заказав доставку (как ни удивительно, но даже она предусматривалась кредитом), отправились обратно: в столовую, отдохнуть, а потом заняться приведением комнаты в жилой вид.

Если с покупками разобрались относительно быстро (спасибо списку), то обустроить помещение за остаток дня, естественно, не успели. Зато сняли все необходимые мерки и, пользуясь специальной тележкой и Ликрием (в качестве скоростной тягловой силы), перетащили все выбранные детали в комнату, сложили посередине и даже начали скручивать. Так что прогресс уже виден, а главное — ничего сложного действительно нет. По крайней мере, с собственным санузлом у того выхода коммуникаций, который остался свободным, почти закончили.

Этим вечером я долго нежилась на упругой постели и смотрела в окно на метель. Пусть пока матрас пришлось положить на пол, всё равно уже хорошо. Удобно и необычно уютно.

Почему-то вспомнились слова студентки про то, что нынче поступило три химеры. Я, Ликрий и кто-то ещё. Казалось бы, всё равно мало, но если учесть, какой процент химеры составляют от общего количество населения — то нас тут уже очень большая концентрация. Тем более, что наверняка и на старших курсах есть нам подобные. Шас был прав: судя по всему, способность, позволяющая полноценно учиться на извращенца-самоубийцу, чрезвычайно редкая, но у химер встречается гораздо чаще. Повернулась на другой бок и улыбнулась: казалось бы нас — единицы, а всё равно жизнь то и дело сталкивает с себе подобными. И дело тут не только в удаче. Мы похожи и, судя по всему, занимаем сходные ниши в обществе. Возможно, если бы я упрямо решила получать какое-нибудь другое образование, то ничего бы и не услышала о сородичах. Впрочем, уже совершенно не жалею о выборе специальности по совету опекуна.

Погладила простыню, наслаждаясь мягкостью ткани. Шас не ошибался и в другом. Прожив два месяца в плохих условиях, я теперь не позволю себе отступить и буду держаться за университет обеими руками. И по-настоящему ценить те блага цивилизации, без которых некоторое время вынужденно обходилась.

Я снова повернулась и полюбовалась падающим снегом. А в голову закралась мысль, что бывший опекун выпустил нас фактически с минимальной суммой не просто так, а преследуя определённые цели. Ведь если бы средств оказалось в несколько раз больше и мы бы продолжали жить нормально, а не на свалке, то, скорее всего, смогли бы легко закрыть глаза, не увидеть эту, неприятную, сторону Тартара. Ну, или считали бы, что вниз падают только неудачники или неумехи. Теперь же, после жестокого урока, таких заблуждений не осталось. И я обязательно буду следовать примеру Шаса и подписывать правильный код на пищевых отходах — по своему опыту знаю, что это может спасти чью-то жизнь.

Уже в дремоте подкралась ещё одна приятная мысль. Не помню, чтобы в моём прошлом мире были распространены ссуды без залога… особенно, чтобы крупные суммы выдавались незарабатывающим малоимущим, с которых почти или вовсе нечего взять. Да ещё чтобы вложение делалось в человека, а не в имущество, которое потом можно конфисковать в счёт долга. Здесь же ситуация иная. Я по-прежнему, как после института химеризма, стою пятьдесят два рубля, дохода нет, поручителей или имущества — тоже (если не считать того, что приобрела по списку). Если потом забрать все купленные вещи обратно, то всё равно уже максимум через три месяца, а скорее всего — ещё раньше, потраченные на меня деньги банк окупить не сможет, даже если продаст меня в рабство. То есть, гарантий возврата, по сути, нет. Как и страхования — с учётом тартарских реалий. При этом кредит дорогой, но сумма фиксирована и проценты не нарастают. О чём это говорит?

Возвращать придётся в два с половиной раза больше, чем выдали. Значит, расчёт на то, что кредит выплатят минимум двое из пяти получивших, а скорее — трое, иначе банк не получит дохода. И это для моей, рисковой профессии, а для обычных планируется оплата в самом худшем случае у двух из трёх, в лучшем — больше, чем у четырёх из пяти. А чтобы вернуть такую, немалую, сумму надо её где-то взять. С учётом того, что данная система ссуд работает в Тартаре давно и разваливаться, судя по всему, не собирается, а кредиты выдаются массово, напрашивается вывод: деньги возвращаются, вкладываться в человека выгодно. А ещё — что работник с образованием может достаточно легко устроиться так, чтобы и себя обеспечить, и кредит выплатить. В каком-то плане, очень приятна эта вера в человека и его способности. Точнее, даже не вера, а знание, подтверждённое многими годами опыта.

4 – 7 марта 617134 года от Стабилизации

Дорожно-извращенский квартал, Бурзыл, Тартар

С комнатой закончили уже к следующему вечеру. Теперь у нас появился собственный санузел (правда, без стиральной машины, но на этаже достаточно общедоступных), полочки, которые Ри планировал заставить растениями, высокий аквариум типа колодец около двух метров в диаметре и с прозрачными стенками, небольшой кухонный закуток с холодильником, морозильником, раковиной, столиком и плитой, а также общий низкий стол для посиделок. Из личного у меня появился ещё один стол, стул, кровать на втором ярусе с удобными приступками (потолок высокий и вертикально обжить комнату тоже хотелось), аж два шкафа и тумбочка. Кроме того, каждый из нас окружил индивидуальное пространство специальными изолирующими раздвигающимися стенками-дверьми, чтобы в случае необходимости отгородиться от общей территории: мало ли как кому захочется подкрутить климат-контроль — другим это мешать не должно. В общем, мечты осуществились, и даже более того.

Но к тому времени, как закончили своеобразный ремонт, на душе поселилось беспокойство. То же самое чувство, что и после вступительных экзаменов, ощущение того, что не может быть так просто и легко. Живя на свалке, я постоянно находилась под прессом обстоятельств и неприятностей, теперь же начинает казаться, что проблем нет вовсе — и это настораживает. Тартар очень жестокая страна — она должна бить, давить и сталкивать вниз. Или опять чего-то не понимаю?

На следующее утро, после завтрака, я решила посетить административный блок, расположенный в одном из соседних зданий, чтобы получше ознакомиться с правилами, программой и иными нюансами новой жизни. К счастью, тайну из них не делали, так что постепенно картина прояснилась.

Подход к обучению в тартарских университетах сильно отличается от привычного, российского. Здесь гораздо больше рассчитывают на самостоятельные занятия, ответственность, и такое впечатление, что взрослость студентов. Есть список предметов, определённый минимум, который надо освоить, но программу выбираешь или разрабатываешь сам, самостоятельно же определяешься с литературой и интенсивностью обучения. Можно вплотную заниматься каким-то одним предметом, а можно — как на Земле, параллельно изучать несколько. Естественно, существуют общие рекомендации, составленные с учётом того, какие знания, умения и навыки из одних курсов потребуются для освоения других, но даже там несколько вариаций и допустимы серьёзные отклонения от прописанного порядка. При этом обязательных аудиторных занятий мало, к тому же, судя по прочитанному, для их понимания уже надо освоить некоторую часть из обязательного минимума. По остальным же предметам в любой будний день можно получить консультацию, посоветоваться или проверить собственные знания, а обычных пар не ведут. Кстати, как и в случае с подготовительными курсами, официальных проверок почти нет, только добровольные. Точнее, одна всё-таки есть — после освоения предмета надо договориться с преподавателями о сдаче экзамена. Но пережив вступительные, сильно сомневаюсь, что предметные окажутся похожими на земные.

А вот временные нормы существуют. То есть, за определённый срок (четверть, полгода и год) требуется изучить определённое количество предметов или продвинуться в их освоении в указанной степени.

Немного подумав, решила не усложнять и без того непростую задачу. Снова перечитала существующие программы, в которых несколько предметов изучаются параллельно (то есть привычным образом) и выбрала, на мой взгляд, самую удобную. Потом определилась с интенсивностью занятий (естественно, примерной), учебными пособиями (записями лекций, обучающими фильмами, программами, литературой: вариантов — куча) и прочими мелочами. Да, возможности здесь широкие, но я предпочитаю учиться так, как привыкла.

Снова задумалась: проблем всё ещё не выплыло. Ну не может же быть так хорошо! Но, немного поколебавшись, решила не заморачиваться. В конце концов, какой смысл нервничать сейчас, ещё не обнаружив подводных камней? Начну учиться, а там видно будет.

Выбор занял большую часть дня, поэтому, поужинав, в оставшееся время решила пройтись по корпусам. Завтра… да, наверное, уже завтра начну входить в рабочий график. Пусть на освоение дают до месяца, но лучше, если это время останется в запасе. Вот от официального выходного и дня дополнительных занятий отказываться не собираюсь. Сориентировавшись во времени, рассмеялась: в Бурзыле (и университете) принята семидневная неделя, причём официально буднями считаются только пять, и сегодня как раз последний. Так что лучше отложить дела и пару дней отдохнуть. По крайней мере, не думаю, что от этого будет хоть какой-то вред.

Кратко осмотрела аудитории для теоретических и практических занятий, а потом из любопытства заглянула в здание для студентов, относящихся к другой жизненной группе, но схожих размеров. Кое-какое сходство во внутреннем дизайне всё равно есть… но его уже приходится искать. Далеко заходить не рискнула, несмотря на то, что имела право: очень уж смутили непривычные извивы коридоров, тяжи то ли ткани, то ли паутины, водные лакуны и так далее. Может, когда-нибудь, в качестве экстремального отдыха, даже занятие посещу. Но не сейчас.

Вернувшись в комнату, застала возмущённо гремящую посудой соседку и Ликрия, лежащего на своей кровати, поедающего сладости и заинтересованно рассматривающего какую-то симпатичную тряпочку.

— Как дела?

— Вон, полюбуйся, — указала Вира сковородкой на друга. — Извращенец!

— В смысле? — заинтересовалась я. — Что-то пошло не так?

Эрхелка поморщилась.

— Я с ним поговорила. Ри согласился помочь, но только если его лидер позволит. В общем, связалась с местным высокопоставленным арваном, и он быстро прислал разрешение.

Девушка замолчала, помешав аппетитно пахнущее блюдо.

— Разве это не хорошая новость? — ещё раз принюхавшись, полезла в шкаф за подкормкой. Ужин ужином, а чай попить никто не мешает.

— Могу поделиться, — заметила мои телодвижения Вира.

Кивнула: из нас троих у Виры самый узкий пищевой код, причём полностью перекрывающийся моим и Ликрия. Кстати, мои пределы всё-таки не полностью совпадают с таковыми у друга, просто когда (у Шаса) закупался он, то ориентировался, в первую очередь, на себя.

— Так вот, этот… арван, вроде бы сначала нормально отреагировал, но только до тех пор, пока не пошёл в сортир. Там увидел мою одежду, которую я для стирки приготовила, спёр трусы и теперь с ними не расстаётся!

— Чего? — удивилась я, подошла поближе и действительно опознала в тряпочке спортивное нижнее бельё. — Ри, ты в порядке?

— Угу, — отмахнулся друг. — Не отвлекай.

С сомнением посмотрела на Ликрия. В принципе и раньше бывало, что Ри подолгу медитировал. Но, во-первых, обычно всё-таки над растениями, а не как сексуальный извращенец, а во-вторых, сейчас он погрузился в изучение гораздо сильнее, чем обычно. Глаза Ри горели, да и весь вид свидетельствовал о серьёзном интересе, прямо как у учёного на пороге открытия.

— Чай пить будешь?

Мужчина промычал что-то неопределённое, вслепую нашарил очередную конфету и отправил её в рот.

Покачав головой, вернулась к соседке.

— Мы раньше жили рядом, но такого я у него ещё не видела, — призналась я. — До этого он только над травами или фруктами задумывался.

Тут же вспомнила разговор о сексуальных особенностях арванов и смутилась.

— Да мне не жалко генетического материала. Сказал бы, я бы волосы там, ногти или кровь дала. Но нет, надо было трусы стырить! Фетишист, — обиженно бросила Вира.

Немного перекусив, отправились спать. А Ликрий так и не отвлёкся.

Нет, об отдыхе он всё-таки не забыл и даже позавтракал на скорую руку. Но сразу после этого, прихватив печенье, вернулся на постель и снова завис над нижним бельём. В общем, однозначно извращенец какой-то… если не обращать внимание на выражение лица.

В субботу я отсыпалась, отъедалась, сходила на прогулку, а потом — в спортзал. Кстати, среди других посетителей заметила нескольких официальных представителей других стран, в том числе Фуньяня и арвана из комиссии. Первый снова блистал: костюм спортивный, но привлекает внимание неимоверно. Вроде бы ничего такого, вызывающего, яркого, однако же общее впечатление прежнее: как от сказочного персонажа.

Немного позанималась, заодно полюбовалась на плавные, гармоничные движения эрхела. Если арван ограничился каким-то физкультурным комплексом, то Фуньянь танцевал. Причём движения чёткие, уверенные, и явно от души вживается в образ. Эрхел представал то в виде хулиганистой молодёжи, то военного, то испуганной девушки. Но даже последнее не вызвало смеха, поскольку совершенно не похоже на пародию, выпендрёж или насмешку, как часто бывало, когда на Земле мужчина пытался изображать противоположный пол. Тут же «девушка» получилась реалистичной, ей хотелось посочувствовать и защитить.

— Как устроилась? — поинтересовался танцор, воспользовавшись тем, что я задумалась, и подобравшись почти незаметно.

— Отлично. Даже не верится, что пока всё так хорошо, — призналась я, вызвав снисходительную улыбку эрхела.

— К занятиям когда приступать собираешься?

— В понедельник, — при ответе внимательно наблюдала за реакцией собеседника. А ну как будет намёк, что нечего бездельничать. К счастью, вроде бы ничего такого. — Ты преподаватель?

Фуньянь слегка хмыкнул.

— Нет, я только изредка консультации оказываю, основная роль — как представителя древтарских и тартарских спецслужб: чтобы всяких извращенцев-практиков контролировать. Так что видеться всё равно часто будем.

Кивнув, ненадолго задумалась.

— Я читала, что у гигантских стран скорее нейтралитет, чем партнёрство, а Древтар вроде бы вообще держится на отшибе и ни с кем не сотрудничает. Как у тебя получается состоять на службе у двух гигантов одновременно?

Мужчина рассмеялся.

— Элементарно, — самодовольно поделился он. — Я — редкий специалист. Мышление арванов до сих пор считается сложным для расшифровки, только в Древтаре есть соответствующие технологии и они секретны. Мы — те, кто ими владеют, верны и служим, в первую очередь, своему государству. Поэтому если другие хотят нас нанимать, то им приходится согласовывать условия с Древтаром и мириться с некоторыми неудобствами.

Насладившись моим удивлением: как-то до этого казалось, что все самые передовые открытия появляются в Тартаре — Фуньянь продолжил:

— А ещё тартарцы сжульничали, когда говорили, что твоего «любимого» прочитать не смогли. То есть, они правда не смогли его прочитать — из-за чиртериана, но даже если бы химера открылась, арвана бы не осилили, ограничившись только внешней стороной — а там арваны ничего подозрительного не хранят. В институте не было нужного специалиста и не вызывали — я справки навёл.

— Может, и хорошо, — кивнула я. — А то узнали бы и зачистили… а вы шанс дали.

Ещё раз улыбнувшись, эрхел попрощался и вернулся к занятиям.

А я смотрела на его танец, вспоминала программу обучения и радовалась, что буду не только осваивать то, что необходимо для работы, но и расширять кругозор. По крайней мере, по каждой из гигантских стран предусмотрен немалый курс.

Ликрий продолжал медитировать весь день, на следующий опять встал рано, позавтракал — и снова засел над трусами. Теперь уже и я полушутя называла слишком увлёкшегося друга фетишистом.

Кстати, несмотря на наличие столовой, частично мы решили есть в комнате. Во-первых, потому что самостоятельно можно приготовить еду именно так, как любишь, во-вторых, не всегда хочется куда-то идти. А минимальный набор кухонной техники, приобретённой Вирой, позволял сильно облегчить труд. Естественно, в будни или если готовить лень, лучше сходить в столовую, но в выходные почему бы не побаловать себя?

Сегодня готовила я: толокно и яичница с помидорами, луком и кучей зелени. Хорошо, что большая часть земных продуктов эрхелке подходит. Вот со вкусовыми пристрастиями вопрос, но, если что, доем позже. Впрочем, зря сомневалась: соседка, как и я в своё время, вполне оценила простые блюда чуждой кухни.

Когда мы отодвинули опустевшие тарелки и наслаждались соком с печеньем, в комнату вошёл посторонний. Причём без какого-либо предупреждения, как к себе домой.

— И что ты тут с таким упорством изучаешь? — поинтересовался арван из комиссии, бесцеремонно попытавшись забрать присвоенный Ликрием предмет. К моему удивлению, на сей раз друг не стал сопротивляться, безропотно отдав трусы (а нас так отгонял!).

— Я подписи не увидел, — поделился Ри, встав. — Но какой сложный случай, какая искусная и смелая работа!..

Арван скептически посмотрел на бельё и завис на пару минут с отрешённым видом. Я быстро взяла ещё одно печенье, уже не пытаясь скрыть улыбку. Всё-таки, даже после прочитанного, сложно воспринимать арванов как нечто ужасное — скорее, они производят впечатление странных и забавных.

— Это не поделка, — спокойно констатировал незваный гость, отложив бельё. — Образовалось естественным образом.

— Естественным? — волосы Ри аж вытянулись от возмущения. — Естественным, значит?! Тут же и от нескольких насекомых, и от червей, элементы птичьего генома присутствуют — очень много всего намешано. Такое не могло образоваться естественным образом!

— Она с запада, — снисходительно пояснил арван. — Судя по всему, ты ещё не изучал жителей высоких широт: там у большинства, в той или иной мере, присутствует сложная гибридизация в сочетании с повышенной мутационной изменчивостью.

— Но…

— Впрочем, о таких нюансах узнаешь, когда придёт время, — резко перебил гость Ликрия и недовольно добавил: — А сейчас прекращай это безобразие. Я бы понял, если бы ты на час-два увлёкся, но не так, чтобы чуть ли не сутками просиживать. Тебе не затем кредит дали, чтобы ты ерундой маялся.

— Ты же сам разрешил сделать ребёнка, — попытался оправдаться Ри.

— Девушка просила позволить тебе создать здорового ребёнка, генетически чистого эрхела. И я дал разрешение именно на такое вмешательство, а не чтобы ты пытался изобрести нечто на основе существующего гибрида-мутанта. Чистокровный здоровый эрхел — и только. Понял? Или для тебя это слишком сложно?

— Но…

— Не испытывай моё терпение, — снова не дал договорить Ри арван. — Я запрещаю тебе изучать этот материал. И на прочих объектах отныне тренироваться по генетический части не более, чем по четверти часа в будни и дни для дополнительных занятий, и не более получаса в выходные. Для того, чтобы не потерять навыки, этого достаточно, — мужчина совершенно безбоязненно схватил Ликрия за псевдоволосы и заставил поднять голову. — Ты здесь, чтобы заниматься другим делом. Не забывайся, низший.

— Указания приняты, — тихо, почти безжизненно заверил Ри.

— Вот и хорошо, — отпустив псевдоволосы, гость брезгливо обтёр руку платком и направился к выходу.

— А как же ребёнок? — неожиданно смело вылезла Вира.

— Я дал разрешение на генетически здорового эрхела и не отменял, — безразлично бросил арван. — При работе над ним позволяю использовать дополнительное время.

Стоило мужчине покинуть комнату, как я бросилась к другу.

— Как ты?

— Прости, я не думала, что у тебя из-за меня возникнут такие проблемы, — повинилась соседка.

— Приемлемо, — ответил мне друг и добавил, обращаясь к Вире. — Ты тут не при чём, я действительно слишком увлёкся. Такой случай… такой сложный случай… — с тоской потянул, глядя на трусы. — Загадка. Настоящий вызов.

С трудом, явно пересиливая себя, Ликрий поднял бельё и поспешно вручил хозяйке.

— Ри, это очень плохо, что тебе запретили медитировать? В смысле, что-то там делать?

— Мне оставили достаточно времени, чтобы поддерживать себя в минимальной форме. Но не более того.

Я сочувственно вздохнула.

— Ну, может, хоть что-то, пусть и потихоньку…

— Ты не поняла, — горько перебил друг. — Времени недостаточно. Чтобы не утратить умения, эти пятнадцать минут или полчаса я должен интенсивно выполнять стандартные упражнения для разминки и поддержания формы. На исследования времени уже не остаётся, если я начну пренебрегать зарядкой, то деградирую.

Мы с Вирой виновато переглянулись.

— Прости, — ещё раз извинилась соседка.

— Если здесь и правда часто встречаются такие… странные существа, как ты, — кивнул на эрхелку Ри, — то я бы всё равно на кого-то натолкнулся бы. И увлёкся: потому что мимо такой загадки сложно пройти. Не переживайте, — закончил друг. — Я же арван. А арваны — приспособленцы. Ничего мне не будет.

После чего Ликрий переоделся, сказал, что собирается прогуляться, и ушёл. А мы тоже занялись своими делами. Но выбросить произошедшее из головы оказалось очень трудно.

Всё-таки чем дальше, тем сильнее впечатление, что принц (как называл арвана-начальника кто-то из комиссии) относится к Ри негативно. И обращается более жестоко, чем необходимо. По крайней мере, не думаю, что разрешение на хотя бы часовую «медитацию» повредило бы учёбе. Но нет, зажали по максимуму, так, чтобы бедолага вообще не имел никакой возможности сделать даже шаг в сторону. Нечестно. И горько. Да и слова Ликрия про «приспособленцев» хотя и отражают общее расхожее мнение, но прозвучали с плохо скрытой тоской и болью. Отсюда вывод: даже если кто-то умеет прогибаться под обстоятельства, вовсе не факт, что для него это проходит безболезненно. К сожалению, мы тут ничем помочь не можем.

Воскресенье я снова посветила отдыху. А ещё привыкала к новому компьютеру, тестировала имеющиеся возможности, играла с настройками и так далее, и тому подобное.

Химерический организм действительно восстанавливался быстро, с окончания отработки прошло только чуть больше недели, а с получения кредита и того меньше, а самочувствие сегодня почти как у здоровой. Даже зубы уже не ноют, и кашель остался только по утрам. Конечно, наверняка можно было бы посетить местную клинику, но рисковать и нарываться на неприятности с байлогами не хочется. В конце концов, то, что сейчас — мелочи, которые вскоре пройдут сами по себе. Надо только немного подождать.

Поздно вечером из дремоты вырвали тихие голоса. Перегородку я не закрывала, так что прекрасно слышала, что происходит в другой части комнаты.

— Кого ты хочешь? Мальчика или девочку, и с какими признаками?

— Я хочу здорового, чистокровного ребёнка. А с остальным не загадывала — как уж повезёт.

— Я взрослый, полноценный арван, — немного раздражённо заметил Ри. — У меня не бывает «как уж повезёт». Ребёнок будет такой, каким задуман, а не по воле случая. Неужели ты никогда не мечтала?

Вира помолчала.

— Наверное, тогда всё-таки лучше мальчика, — наконец сказала она. — Он, как чистокровный, сможет на нескольких жениться, а ещё с центром репродукции работать… А вот с остальным… — девушка запнулась и виновато продолжила. — Я, правда, никогда ни о чём конкретном не мечтала. У меня же почти нет шанса родить нормального… даже гуманоида — слишком наследственность плохая. Ну ты и сам видел. А мёртвых или уродцев, которых всё равно, скорее всего, придётся уничтожить, плодить не хотелось.

— Ладно, тогда мальчика, а с остальным сам решу, — согласился Ри.

Снова длинная пауза, а потом Вира неуверенно спросила:

— А ты точно не против? Если из-за этого неприятности возникнут…

— Не возникнут. Разрешение есть. И я только рад, — добавил друг. — Пусть работа простая, но с учётом ограничений — даже такая лучше, чем полный запрет.

На другом конце комнаты тихо зашуршали, задвигая перегородку.

— У тебя будет очень способный и здоровый мальчик, — пообещал Ликрий перед тем, как створки сомкнулись окончательно и отсекли лишние звуки.

Я ещё некоторое время не спала, лежала и прислушивалась к внутренним ощущениям. Ревности не было. Вообще, ни капли. Вот зависть, причём белая (то есть желание тоже завести ребёнка, пусть не сейчас, а в гипотетическом будущем) всё-таки немного есть. Но, к сожалению, судя по медицинской карте, об этом и мечтать не стоит. Химерический организм вынослив, крепок, но агрессивен: он посчитает зародыш чуждым элементом и уничтожит. Поэтому лучше отвлечься и не думать о недостижимом. Тем более, что теперь я химера, а значит, нормального человеческого ребёнка всё равно не получилось бы — только гибрид и мутант, как выразился бы арван. Так стоит ли переживать, что организм предусмотрел защиту против возможных уродцев? В крайнем случае, кто мешает доучиться, отработать кредит, крепко встать на ноги и купить младенца? Хоть человеческого, хоть какого другого. В Тартаре наверняка найдутся малыши, оставшиеся без поддержки. И усыновить кого-то из них — значит подарить им надежду и жизнь.

Но почему всё-таки нет ревности, несмотря на то, что я очень привязалась к Ликрию? Возможно, причина в том, что Ри совершенно не напоминает влюблённого или даже испытывающего влечение. Скорее, врача или ему подобного специалиста. Хотя не исключён и другой ответ. Если мне самой недоступно состояние влюблённости (по словам друга), то и на сексуальные контакты между другими людьми тоже могу смотреть несколько искажённо, с большей долей безразличия. Покрутив в голове последний вариант, всё-таки решила, что и в этом случае не стоит считать себя неполноценной. Мне вполне доступны большинство эмоций: радость, страх, огорчение, веселье. Могу привязаться, вполне полноценно дружить и, возможно, даже любить. Пусть и не в сексуальном смысле, но ведь у любви много вариантов: братская, родительская, платоническая… Судя по имеющимся эмоциям, тому, что я способна сильно радоваться и переживать за других — чувственный спектр по-прежнему достаточно широк и не ослаб. Так что на мой век хватит.

8 марта 617134 года от Стабилизации

Дорожно-извращенский квартал, Бурзыл, Тартар

На следующее утро я отправилась на занятия, точнее — учиться самостоятельно, в одну из аудиторий для консультаций по соответствующему предмету. Да, в принципе без разницы, где заниматься, но, во-первых, там действительно очень удобно работать, во-вторых, если подходить так, то напоминает земные университеты, а в-третьих, если понадобится помощь преподавателей, никуда идти не придётся.

Виртуальные лекции я решила не записывать полностью (да и не в том темпе их давали), но периодически ставить на паузу и отмечать, на мой взгляд, самые главные, основные пункты. Сейчас, в первое время, согласно выбранной программе изучалось больше общих предметов, чем непосредственно необходимых для работы. Часть минимума могла бы показаться лишней, но на самом деле всё не так просто. Например, есть основная математика (причём высшей её здесь не называли), а есть специфические разделы, в которые углубляются только специалисты, в том числе извращенцы-самоубийцы. Аналогичная ситуация со многими другими предметами, и я полностью согласна с рекомендациями: лучше сначала освоить базу, а уже потом лезть в специализированные разделы.

Вводный фильм (вполне заменивший лекцию) рассказал о выбранной профессии и её особенностях. В этом университете есть только одна специальность для извращенцев-самоубийц, но, в зависимости от того, насколько хорошо мы её освоим, запись в дипломе может отличаться. Лучше рассчитывать на низшую ступень, так называемого «призрака». Тем более, что даже она открывает очень широкие возможности, причём не только в плане заработка. Как я уже читала, извращенцы-самоубийцы, в том числе призраки, способны видеть и пользоваться короткими путями, переходить через точки соприкосновений и пересечений… чего-то вроде миров, или, чаще, разных частей одного мира. Поскольку другие этих переходов не видят, не ощущают и не умеют пользоваться, удержать даже призрака — очень сложная задача. Особенно учитывая, что цепи, наручники и даже непосредственный контакт не помешают самоубийце воспользоваться коротким путём, если тот в пределах досягаемости. Кроме того, призраку легко избавиться от всего чужеродного, даже если это «что-то» вживили в организм. Любые жучки, следящие устройства и ампулы с ядом останутся там, где человек начал переход через границу миров. Так что, в чём-то профессия действительно шикарная и позволяет очень многое. А главное — овладевшего ей человека очень сложно удержать против его воли.

С другой стороны, фильм, в циничной тартарской манере, грубо ткнул носом в неприглядные реалии. Во-первых, оказалось, что техника, которая позволяет пересекать и определять границы, всё-таки существует. Просто она настолько дорогая, что наём самоубийц и даже полная оплата им медицинской помощи, в сотни, если не в тысячи раз выгоднее, чем техника. Ею всё равно пользуются, но отправляют только после самоубийц, убедившись, что машины не сгинут и что будущий короткий путь ведёт туда, куда надо. Так что, в каком-то плане, мы не что иное, как подопытные крысы, причём относительно дешёвые (по сравнению с приборами, выполняющими аналогичные функции). Мы разведываем возможные переходы, а уже потом, если окажется, что они являются теми, которые требуются, их будут «открывать» и стабилизировать для создания очередного транспортного пути. Призракам действительно легко избавиться от цепей или следящих устройств, но, одновременно, при пересечении границы лишаешься всего остального: одежды, вещей, даже пломб, искусственной кожи и съеденного завтрака. Пронести хоть что-то очень затруднительно и на это способны только специалисты более высоких рангов. Кроме прочего, анализ того, что находится на другой стороне короткого пути, сложен и, чаще всего, неточен. Так что призрак вполне может попасть в непригодную для дыхания атмосферу, на мороз или в жидкую лаву, оказаться в месте с огромной гравитацией, выйти под водой, прямо в скалу или высоко в воздухе. В такие условия — в голом виде.

В принципе, обычная работа для специалиста моей профессии: опознать относительно безопасную границу перехода, пересечь, понять, где оказался, и вернуться. И, разумеется, остаться в живых. Проблемы возникают уже на первом этапе. Способность ощущать и пользоваться короткими путями для обычных существ противоестественна и возникает редко. Поэтому все мы, извращенцы, достаточно сильно отличаемся друг от друга, соответственно и чувствуем возможные переходы по-разному. Одни «видят», другие «слышат», кто-то «обоняет» и так далее и тому подобное, к тому же, возможно смешанное восприятие. Но даже если два призрака «видят» границу, их впечатления не совпадают: мозг каждого воспринимает и преподносит информацию по-своему. Разные цвета, разная интенсивность — общее только место перехода, а даже размер и форма уже могут варьироваться, в зависимости от тонкости восприятия. В результате, каждый из извращенцев-самоубийц должен разработать свою методику, собственный каталог переходов и индивидуальные способы определения по некоторым особенностям границы того, насколько она сложная и что находится на другой стороне. Ошибёшься — сам виноват.

Далее надо преодолеть переход, а они бывают разные. Хорошо, если граница окажется тонкая и… ровная, что ли? Если же она толстая или с перекосом в ту или иную сторону, то её преодоление может превратиться в настоящий кошмар. Нет, мы не застрянем в междумирье, тело всё равно выкинет на одну или другую сторону — вот только не факт, что живое.

Преодолев эту преграду, окажешься на другой стороне. Допустим, удалось определить правильно, и в точке выхода есть, чем дышать, удалось не зажариться, не заледенеть, не погибнуть от высокой гравитации и не впечататься в скалу. Но кто сказал, что выход на поверхность, а не над ней? Даже два-три метра могут стать почти непреодолимой преградой для возвращения. А ведь ещё надо понять, куда попал (угу, без инструментов и связи), набраться сил на обратный путь и так далее, и тому подобное.

В общем, с одной стороны, профессия действительно открывает кучу возможностей, а с другой, опасная и сложная. И понятно, почему спецслужбы стараются держать специалистов под контролем: ведь те, по сути, могут проникнуть туда, куда им заглядывать не положено. А если даже случайно кто-то вляпается в государственную тайну — её хранители этому не обрадуются.

Следующее занятие оказалось не менее интересным. Физики, в привычном понимании, в программе обучения нет, её заменяет некая неология, хотя, на мой взгляд, предметы вполне пересекаются. В начале вступительной лекции по общей неологии я на некоторое время вновь почувствовала себя пациентом психушки, но к концу осознала значение терминов и такого серьёзного когнитивного диссонанса уже не возникало.

Итак, неология — наука о законах существования и взаимодействия различных уровней «нео», то есть… эээ… чего-то вроде светового, магнитного, молекулярного уровней мира и так далее, но в гораздо большем количестве и со сложной структурой. Причём уровней (и особенно — микроуровней) очень много, многие до сих пор не доступны или плохо поддаются изучению. Меня ввело в шок заявление, что у каждого живого существа не одно, а много тел одновременно, причём выглядеть они могут совершенно по разному, сильно отличаться по размерам, уровню развития и так далее и тому подобное. По словам лектора получалось, что человек может одновременно оказаться лягушкой, рыбой, червём, камнем, а где-то и вовсе не существовать. Бред.

Однако вскоре выяснилось, что название «тело» в данном случае весьма условно. Если сильно упростить, то можно сказать, что в человеке есть тело молекулярное, тело температурное, тело электрическое (а что, у нас между клетками, да и внутри, куча импульсов проходит!), тело магнитное и так далее и тому подобное. На самом деле эти «тела» сильно связаны друг с другом, но выглядят немного по-разному. Например, тепловое может менять форму, чаще всего больше, выходит за пределы молекулярного, способно истончаться на определённых участках (например, если замёрзли ноги). В чём-то похожая, хотя и не полностью, ситуация и внутри других уровней. На некоторое время я задумалась над названиями и краткими описаниями: чтобы их было легче разделить, надо с чем-то мысленно ассоциировать. Некоторые относительно хорошо сочетались с физическими определениями, другие, подумав, я решила про себя называть «био», «пси» и «маг» уровнями, а для некоторых ассоциаций не нашлось вовсе — к счастью, программа обучения их касается уже меньше.

Так вот, насчёт разного развития и вида. Оказалось, что на микроуровнях (таковыми, например, являются электрический и молекулярный) «тела» сильно связаны и, поэтому, схожи. А вот когда речь заходит о качественном скачке, принципиально другой энергии или материи, внешность и параметры могут радикально отличаться. Более того, ведущее (основное) тело не всегда на физ-уровне. То есть не стоит всех судить по внешности (особенно если смотреть только на одном-двух микроуровнях) — она может оказаться очень обманчивой.

К сожалению, несмотря на заманчивые термины (например, магия, псионика) другие уровни бытия подчиняются определённым законам. И, увы, в первую очередь закону сохранения энергии — он работает почти для всех, кроме самого нижнего, да ещё и связывает их в общую систему. А нижний вызывает смутную ассоциацию с некоторыми разделами квантовой физики — я её почти не изучала, но вроде бы там тоже есть серьёзные отличия от обычной. Однако общий факт остаётся прежним: из ниоткуда энергию никто взять не способен, ничто никуда не девается и только переходит из одного состояния в другое. Мир шире и сложнее, чем может показаться, но при этом он по-прежнему подчиняется определённым законам. И то, что с первого взгляда выглядит чудом, на самом деле не большее чудо, чем мобильный телефон, способность человека бегать или ездить на велосипеде, а птицы — летать. Кстати, если какой-то вид недоразвит или не существует на одном из уровней, освоить его полноценно он не способен (обычно только с помощью специальной техники). С другой стороны, если существа где-то «нет», то и повредить ему на том уровне невозможно, только опосредованно, через воздействие на другие. В общем, множество интересных нюансов.

Я немного задержалась после изучения запланированной темы: очень уж серьёзные вопросы она вызвала. Поэтому поискала информацию о homo и Земле в целом. Как и следовало ожидать, обычно эволюция на планетах проходит по сходным принципам и, если мышь на маг-уровне серьёзно недоразвита, то такую же картину следует ожидать и у собаки, и у человека. Впрочем, есть чему порадоваться: земная природа всё же не ограничилась одним физ-уровнем. Она опосредованно контачит с тем, что находится чуть ниже на том же макроуровне, но, к сожалению, освоить его полноценно люди не смогут — ибо соответствующее тело слаборазвито. А вот с пси-уровнем люди (и большая часть живых существ с Земли) взаимодействуют вполне нормально и способны работать на нём без специальной техники. Вроде бы сейчас меня, как химеру, должны мало волновать возможности homo, а всё равно очень порадовалась за бывших сородичей.

Как ни странно, на следующем и последнем на сегодня предмете (теоретической самокультуре) речь снова зашла о нео-уровнях и, в первую очередь, о различных телах одного существа. А заодно, как ни парадоксально звучит, о местном определении разумности.

Почти каждый вид на большинстве уровней имеет тела: где-то развитые, где-то в зачаточном состоянии, но обычно они есть. Встречаются исключения, но эволюция такой природы обычно проходила в чрезвычайно неблагоприятной (на соответствующем уровне) внешней среде. В норме существо воспринимает себя целым, единым и точно так же воспринимает окружающий мир, не разделяя его на тепловой и световой, физ и пси. Но изредка возникает патология, очень вредная мутация, которая нарушает крепкие связи между всеми или большинством уровней, при этом не разрывая полностью (в ином случае следует безусловная гибель), но сильно ослабляя. В результате пострадавший перестаёт видеть цельную картину. Опять-таки, чаще всего такие изменения заканчиваются трагично — поскольку, лишившись немалой доли информации, вид становится неконкурентоспособным и вымирает. Лишь изредка природные уродцы способны хотя бы частично справиться с нарушением восприятия: при этом на поражённых участках формируется дополнительная надстройка. Эти существа продолжают воспринимать мир дискретно (увы, компенсация неполна) и, из-за патологии, с трудом, только осознанно, могут свести информацию с разных уровней (а, в отдельных случаях, и микроуровней) в единое целое. Именно такие виды, сумевшие сосуществовать со своей серьёзной патологией, и считаются разумными.

Одновременно с этим, именно и конкретно «ум» от нарушения связей зависит достаточно слабо, просто изменяется «видение» мира. То есть «неразумные» могут обладать ничуть не меньшим интеллектом, но именно дискретное, изменённое восприятие, чаще всего, позволяет виду построить цивилизацию… и, во многих случаях, разрушить свою родину (через данный этап, в том или ином виде, прошло большинство разумных видов). Новая информация неприятно поразила: очень не хотелось верить, что «разум» не что иное, как болезнь… точнее, способ организма справиться с патологическим состоянием. После просмотра статистики у меня возникла циничная ассоциация. Получается, что мы, в смысле — люди, почти раковая опухоль на родной планете. Уничтожаем её, меняем под себя, чаще всего не задумываясь об отдалённых последствиях (как и мутантные, бесконтрольно размножающиеся клетки в организме). Такое сравнение вызывало сильное отторжение.

— Проблемы? — поинтересовалась проходящая мимо преподаватель.

Я мельком её оглядела. Всё-таки тартарский менталитет никуда не делся: человеческая женщина явно предпочла удобство внешнему виду и работала в пижаме: розовой и с зайчиками.

— Вроде бы нет. Почему ты так решила?

— Твоя мимика, согласно справке, выражает сильные эмоции.

Ну, раз сама предложила… Покосившись на недосмотренную лекцию, решительно повернулась к преподавателю.

— Получается, разумные виды — это неполноценные мутанты?

— В каком-то плане — да.

— И, судя по статистике, не просто мутанты, а играют роль злокачественной опухоли для экосистем своей родины, — решительно продолжила я. — Разрушители.

— Тоже верно.

Я снова посмотрела на женщину: та оставалась спокойна. Неужели действительно не понимает?

— Если воспринимать всех разумных как болезнь, то… то возникает вопрос, а стоит ли нам жить. Есть ли вообще смысл, если мы — зло?

— Неприятие вызвал моральный аспект, — улыбнулась преподаватель и присела на стол. — Зло. Может ли что-то быть злом абсолютным, вне зависимости от точки зрения? И, если ответ «да», то, как по-твоему, «разумность» — именно такой случай?

Слова заставили задуматься. Очень серьёзный вопрос. Бывает ли вообще однозначное добро и зло, безотносительно к кому-то? Например, засеянное кукурузой поле — для человека добро, а для дикой птички, которая свила гнездо на том лугу, что был ранней весной — зло. Лекарство: для больного — добро, а для бактерии, которая вызвала болезнь — зло. Но… но, наверное, тут дело в масштабе.

С учётом того, что в Чёрную Дыру попадают существа из разных мест и разного времени (попросту: из моего бывшего настоящего, прошлого и будущего), получается, что здесь можно узнать историю будущего. В том числе — Земли. Так вот, статистика неутешительна — люди оказались не исключением и таки уничтожили большую часть природы своей родины. Осознать это было очень больно. Мы прошлись как чума, стёрли с лица Земли её богатство. Не слишком ли высока цена за жизнь одного вида?

— Да, наша история трагична и полна ошибок, — согласилась женщина. — Но посмотри на ситуацию с другой стороны. Допустим, если ты и другие такие же решат уйти из жизни — то разве за ними последуют остальные, осознанно отказавшись от своего существования?

— Нет, — подумав, признала я. — Общий настрой это не переломит, — примерив ситуацию на себя, добавила. — Впрочем, у меня тоже сильный инстинкт самосохранения. Я не хотела бы умирать.

— Правильно. Так что, в общем и целом, радикальное решение — не выход.

— И что, лучше оставить всё как есть? — перед мысленным взором предстала нарисованная воображением задымлённая, покрытая пеплом и от того серая земля моего родного мира. — Смириться с тем, что мы занимаемся геноцидом не хуже, а то и лучше арванов?

— Какой накал эмоций. Давай так: сейчас сходишь, перекусишь или другим образом отвлечёшься и подумаешь над информацией. А потом продолжим.

Согласившись, посетила столовую. Справиться с эмоциями оказалось трудно. Но надо. Увы, реальность не изменить. Мы — опухоль на теле природы. Я яростно зажевала кусок мяса, а потом замерла. Погодите-ка! А если посмотреть по-тартарски, с другой точки зрения?

Если цинично, то рак не перестаёт быть болезнью от того, что не осознаёт себя таковой. А если поймёт, что разрушает? Смогут ли разумные остановиться и уменьшить вред от себя в этом случае? Наверное, это всё-таки более вероятно. Ведь для решения проблемы, надо её сначала понять и признать наличие. Как… как у алкоголика — пока больной думает, что здоров и может остановиться в любой момент, у него нет желания по-настоящему бороться с зависимостью.

Тогда получается, что циничный взгляд и принятие себя, разумного, таким, каким есть — ущербным и опасным для окружения, вовсе не причина впадать в депрессию? Наоборот, повод задуматься, изменить своё поведение осознанно, через появившуюся надстройку, через разум, перестать быть разрушителем?

Преподаватель согласилась с результатами размышлений. А потом и вовсе добавила:

— Если решишь изучить тему дополнительно, то увидишь, что избежать уничтожения родной планеты смогли те цивилизации, которые вовремя заметили и признали свои… особенности. А также изменили уклад жизни в соответствии с новым знанием.

Вот даже как… Поблагодарив, ещё немного посмотрела статистику. Странно, но подозрение не оправдалось: в целом те виды, которым удалось остановиться и не разрушить природу, достигли ничуть не меньшего прогресса и являются вполне конкурентоспособными. Значит, вовсе не обязательно отказываться от высоких технологий — есть и другие способы. Встряхнув головой, я решительно задвинула несвоевременные размышления, постаравшись вернуться к теме занятия.

Так вот, суть в том, что достаточно многие виды вполне способны освоить несколько нео-уровней, хотя изначально ведущим является один (реже — два и больше). Другой вопрос, что процесс обучения достаточно сложный, а главное — опасный. Очень часто при неосторожном подходе, спешке или при работе методом тыка человек теряет способность адекватно оценивать окружающую реальность и сходит с ума. В том числе, судя по наведённым справкам, некоторые психические болезни homo объясняются случайным образом окрепшими связями между разными телами (чаще всего физ и пси) и тем, что не готовое к такой нагрузке сознание их не выдерживает. Именно по этой причине изучение неведущих нео-уровней в начале их освоения какой-либо цивилизацией создаёт большие сложности, из-за чего нередко сначала появляется техника, позволяющая изучить другой слой мира косвенными методами, а только потом народ вдруг открывает, что способен контактировать с этим уровнем без костылей. И по этой же причине даже тут, в мире высоких технологий, так называемое «пробуждение» (а по сути — обучение осознанному владению) другими телами рекомендуется проводить под строгим присмотром и контролем, в том числе, врачей — чтобы, если вдруг процесс пойдёт не в ту степь, успеть вовремя принять меры. В каком-то плане, это как с обучением плаванью или прыжкам с парашютом: рядом должен быть инструктор, спасатель и врач, на случай, если ученику не повезёт или он сделает роковую ошибку.

В принципе, у меня есть выбор. Можно либо практически не усиливать связь между телами, зато, с помощью специальных упражнений (которые, к сожалению, придётся корректировать для личного применения) сделать их менее требовательными, более выносливыми и таким образом увеличить пассивную защиту. Или, наоборот, пробудить другие тела, научиться ими осознанно владеть — часто это делает существо более чувствительным, и, в каком-то плане, уязвимым, зато открывает широкие возможности для активного действия. Меня больше привлёк второй вариант: наверное, каждый хоть иногда мечтает о каких-то сверхспособностях. И неважно, что на самом деле они вовсе не «сверх», всё равно хочется чего-то такого… необычного. Тем более, что согласно статистике извращенцы-самоубийцы, выбравшие такой путь, погибают практически с такой же вероятностью — то есть, в плане безопасности выбор равнозначен. В результате, после первой же темы по самокультуре, пришлось слегка скорректировать программу и добавить в неё дополнительные практические занятия по специфическим физкультурам. Заодно немного изменила недельное расписание таким образом, чтобы практика по самокультуре была минимум четыре раза в неделю. Всё-таки в будущей работе многое зависит от состояния здоровья и подготовки — так что пренебрегать ими не стоит.

Первый день в роли студента прошёл насыщенно и интересно. В принципе, к самостоятельной работе мне приспособиться относительно легко: из-за ограничений по болезни, многие предметы как в школе, так и в университете приходилось изучать самой, дома или в больнице. Но тут под такой формат обучения заточено многое — в результате, по крайней мере пока, заниматься удобнее.

С соседями по комнате мы собрались вместе только за ужином. Сегодня уже никто бы не сказал, что Ликрий тяжело переживает запрет. Впрочем, Ри вообще не видно — судя по поведению, ведущая роль перешла к Лику.

— Как Ри? — тихо поинтересовалась я, когда соседка отошла в ванную.

— Расстраивается. Я бы тоже переживал, — добавил Лик.

— Я тут подумала: этот… принц арванский, точно официальный запрет дал? Если нет, то наверное, если понемногу, не в ущерб учёбе, то вреда не будет.

— У арванов принцев нет, он у кого-то другого принц, а не у арванов, — уточнил друг, ненадолго замер под потолком, на стенке аквариума, а потом легко спрыгнул на пол. — Даже если запрет неофициален по местным законам, я его всё равно нарушить не смогу, — чиртериан виновато улыбнулся. — После того, как стал химерой, многое узнал об арванах. И до сих пор новое узнаю. — Лик закрутил псевдоволосы крупными кудрями, схватил меня за руку, затащил в свой закуток, задвинул перегородки и заговорщически продолжил: — Ри согласился, что тебя, так и быть, можно считать другом. Так что тебе — скажем. Я сам только вчера узнал. Ри не может не подчиниться этому арвану. Даже подумать о том, чтобы нарушить приказ, не способен. Я — могу подумать, но сделать всё равно ничего не получится. В этом случае, — серьёзно уточнил друг, во второй раз выпадая из образа наивного простачка.

— В этом?

— Я могу не поддержать Ри в какой-либо ситуации — и, таким образом, не дать ему совершить некие действия. Например, если высший арван прикажет ему вернуться к прежней специальности и совершить геноцид — я смогу помешать, хотя Ри будет не способен даже помыслить о протесте. А вот что-то сделать против запрета — увы, я-мы не сможем. Потому что Ри не поддержит нарушение.

— Ничего себе, — выдохнула я.

Если раньше ещё можно было бы осудить Ри за то, что он выполнял аморальные приказы, то теперь даже это не получалось.

— У моего народа нет такой безусловной власти одних над другими. Страшно, когда даже мысленно противиться не способен, — добавил Лик.

— Да, страшно, — согласилась я. — И неприятно, когда вот так… унижают за то, что от человека, по сути, не зависит.

— Радует хотя бы то, что мнение у Ри сохраняется своё, а не изменяется в угоду высшему. В общем, я решил, что тебе полезно знать, — тон друга резко сменился на прежний, наивный. — Ри подумал, что не стоит терять время. Если он не может тренироваться — то могу тренироваться я. Мне тоже надо заново учиться тому, что умел раньше.

— Хоть что-то, — кивнула я.

— Всё, полез делать буль, — весело закончил Лик, убрал загородку, после чего мгновенно достиг потолка и, перевалившись через край аквариума, медленно опустился в толщу воды.

Я невольно залюбовалась необычной картиной: волосы друга разметались и слегка колебались, создавая впечатление странных нитевидных водорослей.

— Как думаешь, если мы туда зелень и рыбок запустим, они от чиртериана не сдохнут? — поинтересовалась вышедшая из ванной Вира, тоже заглядевшись на соседа по комнате.

— Пусть сам заводит, я бы не рискнула, — махнула рукой я и поспешила занять освободившийся санузел.

Нежась в тёплой воде, вспоминала сегодняшний день и улыбалась. Всё равно сейчас намного лучше, чем когда мы жили на свалке. Даже для Ри — теперь, по крайней мере, он не цепенеет от голода. А с запретом… поживём — увидим. Может, его снимут, убедившись, что Ликрий добросовестно учится? Если нет, то попробую поговорить. Или с этим принцем, или с кем другим. Да хоть с Фуньянем. Ведь должен быть хоть какой-то выход.

9 – 28 марта 617134 года от Стабилизации

Дорожно-извращенский квартал, Бурзыл, Тартар

На следующее утро пришло сообщение, что для меня назначено обязательное занятие по разумологии (хотя этот предмет вообще в программу не входит!). Причём надо не просто освоить какую-то там тему, а работать в контакте с преподавателем, в уже определённое время. Странно, но надеюсь, что ничего страшного.

Перед тем, как идти на занятия, я связалась с Шасом, который сразу же отругал, что позвонила на двое суток позже установленного срока.

— Прости, — покаялась я. — Столько событий было, из-за них совсем из головы вылетело. К тому же почему-то думала, что блокировка кончается восьмого, а не седьмого.

— Блокировка кончается, блокировка начинается!.. Мало ли когда и в каком состоянии я это сказал — теперь что, всему верить надо? И ведь упрямая такая, ни разу не попыталась! — проворчал Шас. — А я уже через пару дней убрал вас из списка игнорируемых. Вдруг серьёзные проблемы появятся и помощь срочно потребуется. Но ведь гордецы-то какие… Ладно хоть Ликрий позавчера позвонил, не забыл, даром что чума с монстром!

— Прости, — повторила я. — Вчера правда забыла.

— Ладно, рассказывай, что там у вас и как, — уже гораздо более благодушным тоном потребовал бывший опекун.

— Разве Ликрий не рассказал?

— От него дождёшься! Кратко сообщил, что поступили, кредит получен, проблем нет — и всё.

— Про себя он немного умолчал, — заметила я и начала описывать нашу жизнь с тех пор, когда оказались на свободе. Шас комментировал, сравнивал со своим опытом, иногда отпускал циничные замечания… и это было привычно. По-домашнему.

Когда-то я боялась, что после окончания контракта наши пути разойдутся, и все отношения прекратятся. Если первое — вероятнее всего правда, то во втором теперь очень сомневаюсь. По крайней мере, никто не мешал Шасу прервать разговор или ограничиться краткими фразами, но ничего такого не случилось. За несколько месяцев совместной жизни я убедилась, что бывший опекун достаточно прям и способен легко высказать в лицо даже самые неприятные вещи — а значит, не желай он общаться, непременно дал бы понять.

Мы беседовали гораздо дольше, чем я ожидала, и прервались, только когда подошло время обязательного занятия. Вот ещё один плюс преимущественно свободного расписания — затянув сейчас, могу наверстать позже. Но размышления в сторону, пора к консультантам.

— Ты в меня влюбилась, что ли? — вместо приветствия поинтересовался вольготно развалившийся в кресле Фуньянь. — Сначала спрашиваешь, преподаю ли, а потом всё-таки напрашиваешься на занятие.

Ехидное замечание заставило отвлечься от изучения очередного костюма эрхела.

— Моему организму состояние влюблённости недоступно, — почти процитировала Ликрия, чтобы развеять обидные и совершенно незаслуженные подозрения.

— Ну-ну, — лукаво потянул мужчина. — Влюблённость бывает и не сексуального типа.

Я растерялась, не представляя, как можно доказать свою невиновность. Что ни ответь — всё можно истолковать как оправдание.

— Ладно, потом будешь переживать, какой я догадливый и совершенный злодей, — самодовольно продолжил Фуньянь и резко сменил тон на серьёзный. — А теперь давай по делу поговорим. Что-то ты слишком расслабилась после поступления.

Вот он, первый подводный камень! Надо было больше заниматься, работать, а не верить программе!

— Можно узнать, в чём конкретно ошибка? — приказав себе не поддаваться панике, поинтересовалась у консультанта. — И какой объём материала является достаточным, чтобы не считаться «расслабленной»?

Собеседник сверкнул глазами и внезапно рассмеялся:

— Лысенькая, ты сейчас на какое занятие пришла?

— На разумологию, — я невольно провела рукой по голове. И вовсе уже не лысая, пусть пока только короткий ёжик, но хороший, густой.

— И ты правда думаешь, что мне или кому-то из коллег пришлось бы прикрываться каким-либо предметом только для того, чтобы устроить выговор или проверку?

Да уж, глупость сморозила — им это незачем. Но тогда к чему был вопрос?

— Фаталистка, ты где сейчас находишься?

— В аудитории, — подняв взгляд на собеседника, поняла по его реакции, что нужен другой ответ. — На стуле, за столом, в дорожно-извращенском университете, в воздушной среде с опорой на твёрдую поверхность, в Бурзыле, в одежде, в ограниченном пространстве, в Тартаре, на широте шестьдесят два миллиона…

— Стоп, хватит, — поднял руку Фуньянь и снова не удержался от издёвки: — Вот насчёт таких вопросов почему-то мозги работают. Возьмём твой ответ «в Тартаре» и пойдём далее. Реши мне вот эту задачку, — с этими словами он придвинул листок с одним из детских, элементарных по тартарским меркам, заданий по математике.

Недоумевая, выполнила требуемое.

— Хорошо, — кивнул мужчина, изучив решение. — Скажи, как, по твоему, ответ «двенадцать» — верный?

На всякий случай быстро перепроверив, согласилась.

— А ответ «минус пять»?

— Тоже верный, — начиная догадываться, к чему ведёт консультант, поспешно добавила: — Но оба верны только для определённых условий и поэтому каждый в отдельности по отношению к данной задаче — неполон.

— А вместе?

— Вместе — тоже, потому что всего вариантов решений больше.

— Но ведь в чём-то каждый из ответов правильный, так?

— Да, — неуверенно потянула я.

— А теперь скажи, много ли ты в Тартаре видела однозначных решений? И единственно верных взглядов на какое-либо событие или оценку?

— Нет, большинство ситуаций сложные, и к проблеме обычно можно подойти по-разному. Поэтому тартарцы склонны к плюрализму мнений, способны смотреть на многое с разных точек зрения — только так складывается наиболее полная картина. Другой вопрос, что несмотря на возможность оценить событие с разных позиций, в конце концов тартарец останавливается на одной или нескольких, но на одном полюсе.

— Так почему ты, умственно отсталый рендер, не применяешь тот принцип, что сейчас так хорошо расписала, в жизни и на занятиях? — недовольно поинтересовался Фуньянь.

— Эээ… — неуверенно потянула я, пытаясь вспомнить, когда успела так отличиться.

Мне назначили разумологию. Разум… разумность? Погодите, так сейчас что, прозвучал намёк на то, что считать разум болезнью — очень однобокий взгляд? И то, что преподаватель соглашалась с моими выводами, вовсе не значит, что это единственный ответ?

— Ну вот, наконец-то о трусах забыла и начала попой работать, — одобрительно кивнул эрхел, когда я высказала мысль вслух. — Продолжим после того, как ты прочитаешь присланные материалы. Особое внимание обрати на выделенные места. А я пока прогуляюсь.

Некоторое время я в шоке смотрела вслед покинувшему аудиторию мужчине и пыталась сообразить, при чём тут вообще трусы и то, что пониже спины. Даже штаны на всякий случай поправила, но так и не додумалась. Потом отложила очередную загадку и засела читать.

Подборка оказалась странной, и сначала мне показалось, что темы она не касается вовсе. Мутации, изменения, которые позволяли животным, растениям или грибам выйти за рамки прежних ограничений. В большинстве своём, такие случаи приводили к бесконтрольному размножению популяции или вида до тех пор, пока он не сталкивался с новым неодолимым препятствием. Неважно, нехваткой пищи, неподходящими условиями или чем-то ещё, факт оставался фактом — до следующего ограничения мутанты процветали, зачастую превращаясь в настоящее бедствие для окружающих. Кроме таких случаев, Фуньянь прислал другие. Тоже про эволюцию, но ту её часть, которая позволила что-то потерявшим существам освоить это заново. Как, например, предки дельфинов смогли вернуться в воду и вполне качественно в ней существовать. Чаще всего на начальной стадии такие мутанты проигрывали исконным обитателям систем… но только до определённого момента.

Прочитанное заставило серьёзно задуматься. Если посмотреть с другой стороны, то картина-то получается совсем иной. Допустим, у будущих «разумных» что-то там пропало и образовалось что-то новое. И это новое позволило людям выйти за рамки прежних ограничений. Пусть потом найдутся другие — и в их пределах разумные могут такого наворотить… даже ненамеренно, всего лишь руководствуясь прежними принципами. Как, например, олень-мутант с прямыми, острыми рогами способен уничтожить всех других самцов в округе: вместо того, чтобы сшибиться ветвистыми отростками, закалывает соперников своеобразными ножами. Оленя-убийцу тоже вполне можно назвать разрушителем, хотя всё, что он делает, это подражает сородичам. А ведь ему всего-то и надо, что немного изменить поведение, учесть то, что он отличается — и он уже не будет таким бедствием.

Я чуть не подскочила. Вот он, настоящий взгляд с другой стороны. С этой точки зрения разумные не инвалиды, а существа, осваивающие что-то вторично и вышедшие за пределы некоторых естественных ограничений. Нет, того, что у них громадный потенциал разрушителей, это не отменяет, но всё равно на душе как-то легче. Пусть и глупо, но понимание, что мы не одиноки, мы такие же, как некоторые животные, позволяет гораздо проще смириться с реальностью.

— Ещё появились новые вопросы, — добавила я, после того, как вернувшийся Фуньянь одобрил сделанные выводы. — Например: если надстройка, называемая разумом, фактически позволяет нам освоить что-то вторично, то всё равно непонятно, почему нет цивилизаций так называемых «неразумных»? Ведь наверняка, к такому же результату можно прийти и другим путём.

— А почему ты сделала вывод, что их нет? — ответил встречным вопросом эрхел.

— Но… — растерялась я. — Вчера прочитала, что как раз существование надстройки является главным признаком разумного существа. — Вспомнила о том, с чего началось занятие, и внезапно пришло понимание. — Или это тоже всего лишь один из вариантов?..

— Самый распространённый, — согласился мужчина. — Эту надстройку достаточно легко определить и удобно использовать как основной критерий. В Чёрной Дыре очень много разных видов людей — а вторичная надстройка «разум» встречается у большинства и является удобным признаком для определения разумности. Но — именно у большинства, а не у всех разумных видов. Кстати, ещё один интересный факт, — добавил консультант. — Разумные виды без вышеупомянутой надстройки встречаются, а вот видов, имеющих «разум», но не создавших или не начавших создавать свою цивилизацию — пока не обнаружено. Хотя у некоторых цивилизация ещё в зачаточном состоянии — но она есть.

— Вот как, — поражённо потянула я. — Классификационный признак, а не разумность как таковая.

А ведь и правда, если подумать и взять, например, тот же Белокерман. Наверняка туда попадают не только разумные существа, но и животные. Как их отличить друг от друга? По одежде? Но ведь и на собаку могут надеть ошейник, шлейку или попону, не говоря уж об обезьяне. По развитым конечностям? Чем не подходят крысы, обезьяны или осьминоги? А надстройка «разум» (по сути не являющаяся таковым, а просто названная таким же термином) позволяет определить большую часть разумных. Но в этом случае получается, что те, у кого данной надстройки нет, в проигрышной позиции — ведь их запросто могут принять за животных?

— Ты права, — подтвердил собеседник. — Нас слишком много, и мы слишком разные, поэтому кто-то всё равно окажется в минусах. Есть специальные списки разумных существ без надстройки, но ими пользуются не все и не везде. К тому же, не факт, что списки полны и не может появиться какой-то новый вид.

— Понятно, — кивнула я. — Ещё один вопрос: почему «разум», по крайней мере, в большинстве случаев, формируется у тех, у кого до того происходит сильное ослабление связей?

— А зачем отращивать новые глаза тому, кто и без того умеет видеть? — улыбнулся Фуньянь. — Зачем рыбе, умеющей дышать в воде, учиться задерживать дыхание, чтобы не утонуть?

— Логично, — признала правильность рассуждений. — Но, наверное, в исключительных случаях, образование «разума» возможно даже без разрушения прежних связей?

— Да, такие виды тоже известны, — снова согласился консультант и лукаво добавил: — Кстати, обычно они ничуть не меньшие «разрушители», чем остальные.

Мы помолчали.

— Ну что, справилась с моральными терзаниями по поводу себя, аки злокачественной опухоли? — насмешливо поинтересовался эрхел.

— Частично, — слегка обиженно ответила я. — Понимаешь, у меня ещё раньше возникало впечатление, что люди… мой бывший вид — может оказаться страшным злом для родной планеты. И было горько найти этому подтверждение.

— Очень многое может оказаться злом, — философски заметил собеседник.

— Вот скажи, — прищурившись, перевела тему. — Неужели из-за каких-то моральных терзаний студента стоило силы тратить? Ну, погоревала бы и смирилась, никуда бы не делась. А даже если бы не смирилась. Или так важно, чтобы мы не самоубились до того, как станем профессиональными самоубийцами и не сгинем на работе?

— А то ты думала! Тартару будет очень обидно, если ему не вернут такой большой кредит, — ехидно заметил Фуньянь. — Депрессивные настроения мешают работе и учёбе.

— Почему тогда вы не считаете, что учёбе мешает почти полный запрет Ликрию изучать то, что ему нравится, в свободное время? Или раз арван, то не переживает вовсе?

— При чём тут Ликрий?

— Да при том! — вскочила я. — Что этот ваш «принц» запретил ему что-то там по генетике. И Ри, естественно, очень расстраивается, хотя и старается не показывать вида!

— Сядь! — резко приказал эрхел, и от неожиданности я плюхнулась на кресло. — Защитница выискалась, тоже мне. Во-первых, тот, кого ты насмешливо назвала принцем, вполне заслуженно носит это высокое звание. Во-вторых, с арванами пусть разбираются арваны. Думаю, принц Радий знает, что делает.

— Но ведь, насколько мне известно, Ликрий ничего не нарушал и даже увлекся трусами только в выходные…

— Он — арван. А значит, по определению несёт в себе угрозу, — спокойно сообщил Фуньянь. — К тому же, у него раньше была соответствующая профессия.

— Но…

— И ещё, — эрхел наклонился вперёд и посмотрел мне прямо в глаза. — Когда он был вещью, ещё в институте химеризма, он успел оставить «подарки» тем, кто с ним развлекался. Да, по закону те действия ему в вину не поставить… но они были. Более того, создание «подарков» поддержала вторая личность. Факт в том, что в течение ближайших двух лет несколько сотрудников института умрут и смерть их, без дорогих лекарств, будет весьма болезненной. А главное — у них не хватит денег на лечение. Потому что арваны запросят очень высокую цену, как, впрочем, и остальные. То есть шансы этих людей — минимальны.

— Так вот почему на него брали лицензию!..

— Не поэтому, — снова откинувшись на спинку кресла, возразил консультант. — В институте были уверены, что Ликрий ещё недостаточно восстановился для того, чтобы суметь что-то сделать по арванской части, а особенно — провести тонкую работу. В абсолютном большинстве случаев для достижения такого уровня умения надо намного больше времени — но твоему другу повезло с чиртерианской личностью: она очень развитая, гибкая, легко учится и с широкими взглядами. А лицензию брали из-за страха, что оказавшись на свободе и устроившись, арван захочет отомстить. Пытались принять превентивные меры, но не знали, что уже опоздали. Хотели убить до того, как арван восстановит свои умения.

— А я… а я всё равно считаю, что Ликрия можно понять. Я видела, что с ним делали в институте, причём даже не ради исследований, а тупо чтобы поиздеваться, причинить боль и унизить. Да, он не ангел, но и не однозначный злодей. К тому же… — я осеклась, подумав, что не стоит раскрывать тонкости взаимоотношения между арванами.

— Софья, если бы я или кто-то другой посчитали бы, что твой друг проявил агрессию без причины, причём веской — мы бы его просто забраковали. Потому что решения даже одного из нас было достаточно для ликвидации, — мягко сказал Фуньянь. — Но мы дали Ликрию шанс. Думаю, уже того, что знаешь о нём ты, достаточно, чтобы понимать, насколько велика потенциальная опасность этого арвана.

Мужчина сделал паузу, явно ожидая моей реакции, и только дождавшись подтверждения, продолжил:

— Да, его легко смог бы держать под контролем высший арван — в отличие от многих других, арваны даже в химерах продолжают подчиняться безусловным правилам своего вида, но… специальность, на которую он поступил — особая. Велика вероятность того, что Ликрию придётся работать без контроля лидеров своего народа и даже более того — в некоторых случаях такой контроль может оказаться губительным. Причём не только для Ликрия, но и для многих других. Мы не имеем права это допустить. Поэтому не мешай Радию делать своё дело. Он взрослый, опытный арван, лидер и вполне готов отвечать за свои поступки. Тем более, что именно под его ответственность приняли твоего друга. Если принц решит, что работать с Ликрием не имеет смысла, твоего друга изолируют или уничтожат. Потому что он влез туда, куда низшим арванам не должно быть допуска, и теперь у него уже нет пути назад.

— Прости, — неохотно буркнула я. — Постараюсь больше не вмешиваться, но обещать не могу.

— Постарайся, — кивнул Фуньянь. — Понимаю, что для самоубийц попа имеет очень большое значение и, в твоём случае, её развитие хорошее, но всё-таки помни, что и голову нельзя полностью отключать.

Неожиданная характеристика сбила с толку. На всякий случай украдкой покосившись вниз, снова поправила штаны, одёрнула футболку и осторожно поинтересовалась:

— А при чём тут попа?

Чем вызвала весёлый смех собеседника.

— Всё, занятие окончено, следующих не требуется, — заявил он. — А если насчёт фразеологизмов интересуешься, то почитай об анатомии и физиологии эрхелов. Хотя бы кратко ознакомься — и поймёшь.

В этот же вечер, после занятий, я решила разобраться в подкинутой загадке. Сначала ошиблась в запросе (искала про попы эрхелов), зато узнала, что этот вид очень многие гуманоиды считают весьма сексуальным и, в том числе, склонным к нетрадиционным видам секса. А вообще, в целом, отношение к сородичам Фуньяня почему-то пренебрежительное. Заинтересовавшись, решила ознакомиться к краткой характеристикой вида.

Выяснилось, что среди своей (весьма разветвлённой) группы разумных эрхелы считаются низшими, презираемыми, чуть ли не рабами. И, в том числе, сексуальными игрушками. С другой стороны, судя по характеристике, в целом этот разумный вид вполне достоин уважения, хотя редко склонен к радикальным решениям и часто предпочитает уступить, прогнуться под обстоятельства, а не стоять насмерть. Хотя эрхелы — обычный, распространённый вид, в стабильной зоне у них только одна собственная страна (у почти всех остальных из их группы видов — больше, чем по дюжине), а большая часть особей рассеяна по другим государствам. Причём и здесь, в основном, особенно в мелких странах, эрхелы находятся в угнетённом положении. Они относительно выносливые, часто отличаются капризным или задиристым характером, но ответственные, могут стать очень верными друзьями и способны качественно учиться практически всю свою долгую жизнь. В общем, с одной стороны, явно чувствуется некое презрение, а с другой — ничего такого, за что действительно стоило бы презирать, найти не удалось. Ну не считать же таковым сексуальные пристрастия (даже если это правда)?

Потом всё-таки последовала совету Фуньяня и кратко ознакомилась со строением тела его вида. И вот тогда даже присвистнула от удивления. У эрхелов в организме две полноценно функционирующих центральных нервных системы: один мозг — головной, а второй находится как раз в нижнем отделе поясницы. В том числе по этой причине даже у мужчин эрхелов таз несколько шире (что создаёт впечатление женственности). Причём «попа» отвечает не только за движения, но за фантазию, эмоции, математические способности и многое другое. Отсюда у этого вида целая куча оригинальных идиом про данную часть тела.

Смутившись, отключила сеть и сбежала в ванную, где долго смеялась над собственным непониманием. Мне советовали «работать попой», сиречь — хорошо подумать, а я вместо этого штаны поправляла! Закончив веселиться, покачала головой: даже несмотря на то, что мы похожи внешне, всё равно очень сильно отличаемся. И непонимание может оказаться… страшным. Тем более, что появилось подозрение: а не из-за оригинальной анатомии и соответствующей терминологии эрхелов считают сексуальными извращенцами? Из любопытства взглянула на строение тела других представителей их группы видов, но ни у кого из пяти просмотренных второй центральной нервной системы не обнаружила. Так что, кто знает, может и надумана сексуальность эрхелов. А даже если нет — какое другим дело?

Один день сменялся другим. Втянуться в учёбу удалось на удивление легко. Предметы, как и ожидалось, оказались сложными, теоретические знания закрепляли задачами тартарского типа: с несколькими решениями или вовсе без таковых. Но интенсивность занятий вполне нормальная, а главное — после них удавалось качественно отдохнуть. Полноценное питание, прогулки, посещение бассейна или даже просто разговоры с соседкой под вечернее чаепитие.

Наверное, из-за особенностей организации, а именно, свободного посещения и самостоятельных занятий, я не сразу познакомилась с сокурсниками. Первой инициативу проявила Вира, и в результате вокруг неё собралась небольшая компания: из меня, ещё одной девушки (кстати, из группы homo, но не вида sapiens) и трёх мужчин (крупного кота, птеродактиля и высокого трёхглазого гуманоида, немного похожего на некоторые изображения инопланетян на Земле). Ликрий присоединялся относительно редко, в основном занимаясь по другой программе, да и в целом, судя по всему, не очень интересовался общением.

А мы учились вместе, быстро синхронизировав расписание. Оказалось, что так удобней, тем более, что мы не отвлекали друг друга, а наоборот, поддерживали. Обсуждали очередную тему, делились изученными дополнительными материалами, вместе разбирали отдельные задания, а порой всей группой проводили выходные.

Из-за того, что теперь не надо было бояться за будущее, из-за новых знакомых и благодаря комфортному существованию я чувствовала себя почти как в раю. Возможно, потому, что наконец-то смогла оценить ту часть студенческой жизни, которая, по большей части, прошла мимо меня на Земле. Сейчас не приходилось отказываться от совместных прогулок (да и от прогулок вообще) или по много часов отлёживаться после занятий. Новые знания, интересные люди, хорошее здоровье и уверенность в завтрашнем дне, пусть и относительная — этого уже достаточно для настоящего счастья.

29 марта – 20 апреля 617134 года от Стабилизации

Бурзыл, Тартар

Кроме полного содержания, в начале каждой недели нам переводили некоторую сумму на карманные расходы. Небольшую, но вполне сравнимую с тратами на жизнь во время бомжевания. Не знаю, как у других, а у меня эти деньги почти не тратились. Одежда есть, питание — тоже, проезд и связь оплачивает университет — что ещё требуется? Нет, однажды я всё-таки сделала дополнительные покупки. Не удержалась и приобрела то, о чём мечтала во время жизни на свалке: хорошую иглу, крепкую нить и небольшой перочинный нож с набором дополнительных инструментов. Мелочь, но согревающая душу.

Вира несколько раз пыталась агитировать меня расширить гардероб, но я решительно отказывалась. Вполне хватало уже имеющегося, тем более, что удобный спортивный костюм, в котором посещала большую часть занятий, казался мне не только приятным для носки, но и красивым. Так что вскоре соседка по комнате махнула на меня рукой и прекратила разговоры на мало интересующую тему. А вот сама одевалась… не вычурно, но с тонким вкусом. Вроде бы костюмы достаточно простые, но каждый подобран и сидит на эрхелке так, словно сделан в модельном агентстве. Гардеробу Виры далеко до такового у Фуньяня, но в чём-то сходство всё-таки прослеживается. Однако такая особенность наблюдалась не у всех эрхелов: по крайней мере, я встречала уже нескольких, относящихся к одежде ещё небрежнее меня.

Весна в Бурзыле была бурной, переменчивой: крепкие заморозки сменялись летним теплом, солнечная погода — грозами или метелями. В отдельные дни не верилось, что снег ещё не стаял — можно было выходить в лёгкой одежде, в другие приходилось старательно утепляться.

Кроме общего образования наша шестёрка (или семёрка, в те редкие случаи, когда присоединялся Ликрий) почти каждый день посещала какой-либо из множества отмеченных закрытых[1] коротких путей в Бурзыле. Для каждого из извращенцев важно как можно лучше научиться различать межмировые переходы — это вопрос собственной безопасности. Увы, суметь определить, что на другой стороне, банальной каталогизацией — очень редкая удача, встречающаяся только у единичных счастливчиков. Остальным на помощь приходит специальный аналитический отдел университета: при этом наша задача как можно подробнее описать, каким образом мы воспринимаем множество известных коротких путей, а они постараются вывести формулы, по которым мы потом с большей вероятностью сможем предположить, что ждёт за переходом. Но сначала надо научиться дифференцировать ощущения, возникающие от межмировой границы, с остальными. Казалось бы, просто… но на практике выяснилось, что помехи велики.

Поэтому пока мы не создавали каталоги, а учились отличать короткие пути от остального мира. Посещали указанное место, тщательно описывали все ощущения, а потом отправлялись в специальные изолированные кабины в одной из аудиторий, где создавались условия, практически полностью аналогичные месту посещения: те же шумы, свет, запахи, движения воздуха и так далее. Не было только того, что вносила граница междумирья. Здесь мы сравнивали нынешние впечатления с прошлыми, описанными, и вычленяли нужное.

Оказалось, что восприятие коротких путей в нашей группе сильно разнится. Уюу (разумный птеродактиль) и Ирина (из рода homo) их видели, Вира — слышала, Прий, разумный, похожий на крупного кота (из вида миошанов) — охарактеризовал свою чувствительность как нечто среднее между обонянием и вкусовым восприятием, Роллес (трёхглазый гуманоид) — осязал. У Ликрия оказалось двойное восприятие: он видел и осязал границы, а я отличилась тройным: видела, слышала, а ещё фиксировала какое-то странное ощущение, которое не удавалось соотнести ни с одним из обычных органов чувств.

После таких тренировок мы иногда в хорошую погоду совместно бродили по Бурзылу. Однажды так загулялись, что проголодались, и Ирина предложила не возвращаться, а посетить ближайшее кафе в районе эдельаров (которых я иногда упрямо переиначивала как эльфов). Почти все поддержали идею, мне тоже было интересно попробовать разные кухни, и лишь Роллес попытался возразить, но, на этот раз, мы только отмахнулись от его слов.

Местное заведение оказалось не из простых. Вместо автоматической раздачи между столиками легко скользил гуманоид-официант, своим видом действительно навевая ассоциации с эльфами из некоторых книг: такой же красивый, с правильными чертами лица, холодный и гордый. Кратко поприветствовав, он проводил нас к выделенному столику. Удобному, но, почему-то только с пятью местами для сидения. А когда Ирина потребовала ещё один стул, эдельар спокойно ответил:

— У нас приличное заведение, и для низкопробных шлюх специальные сиденья не предусмотрены. Они могут расположиться там, где им место — на полу.

Девушка возмущённо вскинулась:

— Это я, по-вашему, шлюха, да ещё и низкопробная?!

— Нет, — слегка склонил голову официант. — Приношу свои извинения, если ты поняла мои слова превратно. К твоему виду данное замечание не относится.

Уже усевшаяся Вира покраснела и резко вскочила. После её движения я тоже проследила за презрительным взглядом эдельара и тут же поняла, о ком шла речь.

— Ну знаете… — возмутилась Ирина. — Мы, люди, друзей в беде не бросаем. Идёмте отсюда, — обратилась она к нам.

— Зачем? — казалось, что голос Виры истекает ядом. — Давайте уж перекусим, посмотрим, умеют ли тут вообще готовить.

Эрхелка наклонилась и приобняла невозмутимо сидящего Роллеса, а потом мягко опустилась ему на колени:

— Милый, ты не против?

— Нет, — положив руку девушке на талию, ответил трёхглазый. — У меня достаточно развита мускулатура, чтобы своим весом ты не перекрыла движение циркулирующих в организме жидкостей.

— Вот и нет проблемы, — почти с мурчаньем прижавшись щекой к боковой стороне головы Роллеса, потянула Вира, украдкой косясь на официанта и неприкрыто наслаждаясь его побелевшим от гнева лицом. Впрочем, я тоже была несколько в шоке от поведения соседки по комнате: раньше она ни разу не держала себя настолько развязно.

— Свободен, заказ мы пришлём, — величественно отпустил того трёхглазый и дождавшись, пока мужчина отойдёт, обратился к всё ещё пыхтящей от возмущения Ирине: — Я ведь предупреждал, а вы не послушали. Это видистское заведение, и оно зарабатывает в том числе на том, что играет на комплексах, слабостях или заблуждениях большей части представителей вида, на который ориентировано. Обычно такие места посещать неприятно.

— Ну знаешь, у меня на родине такого бы не позволили! — резко заявила Ирина. — А в этом вашем Тартаре всё с ног на голову поставили!

— Для людей тоже есть видистские клубы, в том числе в Бурзыле, — мягко просветил Роллес.

— Бурзыл — в Тартаре. А в моей стране…

— Ты уверена, что там такого нет? Или ты могла что-то не заметить, поскольку оценивала с точки зрения homo и по привычным тебе обычаям?

Девушка открыла рот, чтобы возразить, но потом задумалась и промолчала.

— А эрхельские видистские клубы есть? — поинтересовалась Вира.

— В Бурзыле — нет, но в других местах — да, — «улыбнувшись» третьим глазом, просветил мужчина.

Как-то само собой получилось, что он, хотя и не занял место лидера в нашей группе (им оставалась моя соседка по комнате), но пользовался очень большим уважением. Скорее всего, так произошло потому, что все остальные только начинали свой жизненный путь, тогда как Роллес был уже опытным тартарцем, получившим два образования и хорошо устроившимся в жизни. Я искренне удивлялась, зачем ему вообще понадобилось идти на такую рисковую специальность, если уже может обеспечить себя и цену имеет хорошую? Но вместо того, чтобы прямо ответить на вопрос, мужчина только насмешливо щурил глаза и говорил, что учёба — это лучшее времяпровождение.

— Если окажусь в другом городе, надо обязательно сходить, — прервала мои размышления Вира.

— Я бы предложил… — Роллес скосил один глаз на Виру, после — на Ирину, а потом неожиданно закончил: — …посидеть здесь подольше. Судя по расписанию, скоро начнётся развлекательная программа.

— А что, и посидим, — злорадно согласилась эрхелка, перебив начавшую возражать Ирину. — Посмотрим, на что эти «высшие» способны. Как по мне, так ни на что хорошее.

Уюу и Прий промолчали. Если для первого это было нормальным поведением, то Прий обычно всё-таки участвовал в разговорах.

— Что-то ещё не так? — тихо отстучала я по его руке.

— Нет, Роллес прав, — тоже тактильным способом ответил он. — Не беспокойся.

Если мотивы некоторых поступков трёхглазого оставались загадкой, то Прий чаще всего склонен прояснять ситуацию. Но не на сей раз.

— Сама увидишь, — закончил кот.

В это время принесли заказ, и мы приступили к еде. Кстати, вполне вкусной, некоторые блюда и вовсе напоминали земные. Но во время ужина меня так и подмывало предложить уйти: Вира нервничала и пусть это выражалось в нарочитом, демонстративном заигрывании с Роллесом, но беспокойство нарастало. Тем более, что вызывающее поведение эрхелки привлекало всеобщее внимание… нехорошее внимание. Однако трёхглазый с готовностью поддерживал игру девушки, а другие (кроме Ирины) и вовсе реагировали так, словно не происходит ничего необычного, поэтому я последовала совету Прия и решила подождать.

Вскоре кафе приобрело несколько другой вид. Свет приглушили, на сцену у одной из стен вышли артисты, а официанты сменились. У нового обслуживающего персонала тоже были паспорта, но рабские, практически без прав, лишь с указанием хозяина. Просмотрев несколько, я заметила кое-что странное и поспешила проверить подозрение.

Оно оправдалось. Рабами были представители эделей[2], причём из многих видов, за исключением того, в чьём районе располагалось кафе. Одеты новые официанты не в обноски, но так, что становится очевидно их зависимое положение. А ещё больше чем на половине рабов заметны явные следы жестокого обращения, причём весьма серьёзные: шрамы, рубцы, кровоподтёки, а у одного из мужчин отсутствовал глаз.

— Не хочу на это даже смотреть! — снова подорвалась Ирина, после того, как мы кратко ознакомились с правилами «культурной программы».

Согласно ей, каждый посетитель мог выбрать того, кто вызывает раздражение или, наоборот, понравится, и сделать с ним всё, что пожелает. Единственное — в общем зале надо соблюдать приличия, причём не общие, а эдельарские. Кто захочет чего-то, выходящего за пределы, может снять отдельное помещение. Причём рабов разрешалось не только пытать, но калечить и даже убивать. Единственное условие: до этого надо оставить в залог цену, эквивалентную их весьма невысокой стоимости.

Вира, прочитав правила, наоборот, притихла и прижалась к Роллесу, уже не пытаясь изображать из себя ту, которой не являлась.

— Кто-то хочет остаться? — поинтересовался трёхглазый.

Убедившись, что таковых нет, мы дружно покинули неприятное кафе.

— И у нас, выходит, тоже есть такие же видистские клубы, — обречённо оглянувшись, сказала эрхелка.

— Это не просто видистский клуб, а именно такой, который играет на примитивных эмоциях, позволяет почувствовать себя лучше и достойнее за счёт других. Чаще встречаются иной вариант — в таких заведениях просто создают комфортную атмосферу, физическую и моральную, для соответствующего вида. Такой тип видистских территорий я одобряю, — Роллес покосился на снова обернувшуюся Виру и добавил: — Для эрхелов существуют заведения, аналогичные посещённому, но их очень мало. Твой вид сильно выделяется в этом плане, причём в хорошую сторону.

— Только от этого почему-то не легче, — вздохнула девушка. — Пусть мало, но они есть.

— А вот… — начала Ирина, но Роллес не дал ей договорить.

— А вот у людей садистских видистских клубов весьма много, — два глаза лукаво прищурились. — Как, кстати, и у моего вида, а также у остальных из нашей компании. Насчёт свекеров не знаю, не уверен, — добавил мужчина. — Но во всех остальных видах часто находятся те, кто предпочитает пойти простым путём — и на них зарабатывают.

— По крайней мере, homo не допускают такого без веской причины, — неуверенно возразила Ирина.

— Допускают. Как и почти все остальные. При этом большинство посетителей садистских заведений считают, что у них есть причины злиться, презирать или ненавидеть, а также отыгрываться на своих жертвах. Но на самом деле в данном случае причина отношений неважна. Война ли между видами, или какой-то представитель или группа в своё время крепко обидела или поиздевалась, или просто внешность и запах кажутся уродливыми — это не причина переносить своё отношение на весь вид и всех представителей этого вида, — Роллес нарочито построил речь так, чтобы даже при отсутствии интонаций ответ прозвучал резко и показал нежелание продолжать разговор на данную тему. — По тебе сразу заметно, что не являешься истинным гражданином Тартара. Мы признаём объективные факты, как бы они не были обидны или неприятны.

— Признаёте, значит… — Ирина недовольно поджала губы, а потом быстро спросила: — А вот ты, лично ты, считаешь какие-то виды недостойными и такими, которые следовало бы унизить или уничтожить?

— Да, — трёхглазый остановился. — Объективные факты говорят, что я склонен к видизму, и особенно негативно отношусь к представителям тех видов и цивилизаций, с которыми конфликтует моя. Плюс три вида, добавлены в список по личному жизненному опыту. Иногда у меня возникает желание отыграться на представителях этих народов, причём независимо от того, были ли они лично вовлечены в конфликт. Я несколько раз посещал садистские видистские заведения своего вида и однажды даже получил моральное удовлетворение. Это достаточный ответ?

— Тьфу ты, тартарец. Ничем вас не прошибить!

— Ошибаешься, мы тоже испытываем эмоции, и для каждого из нас есть много способов вывести из равновесия.

— И ещё в своей дурацкой тартарской манере не можете удержаться, чтобы не возразить, — обиженно добавила Ирина.

— Или показать, что высказанная оппонентом точка зрения неверна или не единственно верная.

— Вот и подтверждение, — злорадно закончила девушка.

Это прогулка произвела на нас сильное впечатление. Роллес преподнёс нам хороший жизненный урок: мы разные, но некоторые негативные черты характера могут оказаться весьма схожими. И от каждого из нас зависит, не скатимся ли мы вниз и не станем ли такими же — склонными сбрасывать напряжение, унижая и издеваясь над другими. Очень бы не хотелось.

Позже, поискав информацию о видистских заведениях, с облегчением поняла, что садистский тип обычно, хотя и не всегда, поддерживает меньшая часть представителей соответствующих видов. Даже, более того, многие, придерживающиеся нормальной, здоровой точки зрения презирают морально извращённую часть своего народа чуть ли не сильнее, чем врагов. Естественно, обычно садисты стараются скрывать свои наклонности, но не в Тартаре. Во-первых потому, что утаить такое поведение в этой стране сложно, а во-вторых, оно не нарушает закона. Главное — чтобы отыгрывались на бесправных или покупали лицензию — при выполнении этих условий позволяется очень многое.

С тех пор даже Ирина, ранее яркая поклонница своего вида, стала осторожней и осмотрительней в выражениях. Иногда выскакивали прежние привычки, но обычно на фразе «а вот люди так бы не поступили», девушка осекалась и уточняла «нормальные люди».

Если у меня дела шли хорошо, то Ликрий с каждым днём беспокоил всё сильнее. Хотя сразу после запрета он с готовностью переключился на Лика, но со временем чиртериан снова уступил «власть» Ри. И с нервной системой у последнего явные проблемы. Самоконтроль ослаб ещё сильнее, кроме показных всё чаще стали пробиваться чиртерианские и эаледские (того существа, под которое когда-то маскировался арван) выражения эмоций. Если с распознанием первых возникали сложности, то вторые легко поддавались расшифровке (эаледы относились к той же группе видов, что и эрхелка).

То недолгое время, которое Ликрию позволили заниматься, он использовал в три захода по несколько минут в день. Живой уголок друг всё-таки развёл (точнее — со вкусом озеленил один из углов комнаты), и именно там проводил тренировки по арванской части. А вот в остальное время явно избегал зелени, но, судя по периодическим тоскливым взглядам, вовсе не из-за антипатии. Скорее, наоборот, удерживаться от любимого занятия в присутствии соблазна было мучительнее.

А ещё Ликрий стал отгораживаться от остальной комнаты по вечерам. Говорить на данную тему друг не пожелал, ограничившись тем, что нам это не угрожает и, соответственно, нас не касается. Но меня такой ответ не устроил, поэтому решила пойти другим путём, а именно, незаметно «забыть» в углу соседа старый, но вполне исправный видеорегистратор. А потом, после того, как все отправились на покой, переключить на него очки-компьютер (привыкла к такому формату, поэтому и новые выбрала соответствующего дизайна). Таким образом удалось узнать, что друга мучают кошмары, а некоторые ночи он и вовсе проводит без сна. Не думаю, что Ликрий настолько особенный: любое, ну или почти любое существо не выдержит долго без нормального отдыха. А уж с учёбой и вовсе возникнут проблемы. Ещё украдкой понаблюдав, нашла подтверждение своим подозрениям. Сейчас Ри с трудом и медленно разбирался в задачах, уступая даже мне.

Насколько проще было бы, если бы ситуация объяснялась только происками исконных врагов! Но, увы, всё гораздо хуже. Отделившись от друзей, с которыми обычно занималась, несколько дней следила за обычной жизнью и учёбой Ликрия. Выяснилось, что Радий изощрённо издевается над своим подопечным. Во-первых, заставляет его проводить большую часть дня неподалёку от байлогов, во-вторых, постоянно заводит какие-то странные разговоры про то, что Ри лучше вообще арваном не быть (как это возможно?), в третьих, унижает, награждая каким-то непонятным эпитетом «сгей» и злорадно сообщая, что таким друг останется на всю жизнь. Вроде бы и нет физического насилия (если не считать ауры байлогов), но для Ри нынешняя жизнь, судя по всему, намного тяжелее, чем то, что пришлось перенести в институте химеризма. С каждым днём друг сдавал всё сильнее. Он начал срываться, постепенно терял способность вести нормальные разговоры, а пару раз даже прорвалось что-то вроде того, что лучше вообще не жить, чем жить так.

Отсюда вывод: ждать больше нельзя, ничем хорошим такая тенденция не закончится. Но перед тем, как снова идти к Фуньяню или ещё кому-то из спецслужб, да пусть даже к Ассу (тому байлогу-древтарцу, что маскировался под гуманоида), решила посоветоваться с Шасом. Вдруг опекун поможет подобрать аргументы.

— Думаю, они уже в курсе происходящего, — потянул бывший опекун, после того, как я обрисовала ситуацию.

— Сомневаюсь, — возразила я, удобнее устроившись на кровати. — Ликрия ведь реально загоняют. По нему видно, что он на грани.

— Или так кажется, — жестоко отрезал Шас. — Не забывай, он — арван и показывает те эмоции, которые считает нужными.

— Но не в присутствии байлогов, — повысила голос я. — При байлогах арваны теряют самоконтроль и открываются настоящие эмоции.

— С вами байлогов не живет, — подумав, возразил опекун. — На каком расстоянии их воздействие ещё сказывается?

— Не знаю, однозначного ответа найти не удалось, — призналась я. — Судя по всему, опасная для арванов аура у каждого байлога индивидуальна. По информации в среднем где-то от полутора десятков до нескольких сотен метров. Чем ближе — тем сильнее. А в университетском квартале и в университете байлоги почти постоянно присутствуют, так что даже ночью, дома, влияние всё равно есть.

— Вот, значит, как, — собеседник сделал паузу. — Ладно пара десятков, но если, действительно, и сотни могут быть — тогда да, для Ри это постоянный стресс.

— Я не понимаю, зачем ему ещё и этот «заступник» арван жизнь портит! Ведь и без него сложно. Он же просто издевается, да ещё, такое впечатление, что получает от этого удовольствие!

— Успокойся, — посоветовал Шас. — Не знаю, что там насчёт получения удовольствия, может, это и правда. Но не думаю, что всё так просто. Если бы арван хотел бы именно поиздеваться, то не к чему было бы оформлять кредит.

— Чтобы дать надежду, а потом её убить, — предположила я.

— Сомневаюсь.

— Почему?!

— Посмотри сама. Банк выделил кредит, причём большой. За вами присматривает не только злонамеренный арван, но и другие люди. Да ещё учти, что вы подписали контракт со всей гигантской пятёркой.

— А это-то тут причём? — не поняла я.

— При том, что вы станете ценными специалистами, а значит, за вами будут следить не только затем, чтобы в чём-то ограничить, но и чтобы обеспечить относительно большую защиту. Понимаешь? — дождавшись неуверенного подтверждения бывший опекун продолжил: — В спецслужбы могут взять садиста, но там трудно удержаться тому, кто пренебрегает своими обязанностями или развлекается в ущерб работе. Тем более, находясь практически на виду у остальных. Или ты наивно считаешь, что за Ликрием, арваном и чиртерианом, приглядывает только арван?

— Пожалуй, всё-таки нет, — подумав, признала я. — Но почему тогда позволяют твориться такому?..

— Подозреваю, что намеренно. Возможно, это какая-то проверка, и они ждут неких действий от Ликрия.

— Или его намеренно ломают, собираясь полностью разрушить прежнюю личность и потом вылепить то, что им требуется, — сделала встречное предположение я.

— Точно не второе, — возразил Шас. — Если в химере гибнет, сходит с ума или разрушается хотя бы одна из личностей, это почти всегда приводит к смерти. Даже у неравноправных. Можно усыпить, но убивать или жёстко ломать — нельзя.

— Вот как… — потянула я. Рассуждения собеседника выглядели логично. Если бы не одно «но». — А не может быть так, что этот… Радий, пообещал остальным вернуть потраченную на Ликрия часть кредита, но за это получить право издеваться, а потом — и убить?

— Нет, — уверенно заявил бывший опекун. — Подписывай с вами контракт только тартарские власти или тартарские и мориотарские — я бы не исключил такую возможность. Но Миртар, Древтар и, особенно, Вертар, не будут поддерживать такие «развлечения». Если бы поступление Ликрия было дезинформацией, вертарские представители прямо в лицо так бы и сообщили. Но у них он числится как подписавший контракт студент — так что с этой стороны чисто.

— Тогда, наверное, ты прав, — повеселела я. — Надо Ри сообщить, что это только испытание и надежда ещё есть.

— Не делай этого! — резко приказал Шас. — Ты испортишь проверку.

Я поникла. Увы, собеседник прав: вмешавшись, могу ещё ухудшить положение друга. С другой стороны — он уже на пределе. Если сойдёт с ума — тоже ничего хорошего не будет.

— Ри глупее тебя? — неожиданно поинтересовался бывший опекун.

— На мой взгляд, наоборот, умнее.

— Тогда почему он до сих пор не догадался о проверке?

Ошарашено промолчала: такой простой вопрос как-то даже в голову не пришёл. Но ведь и правда! Шас явно указал, что улики есть, а значит, Ри мог понять (нет, не сейчас, а вначале, когда ещё не поглупел), что за издевательством что-то кроется. А даже если не понял, кроме него есть Лик, который тоже весьма сообразителен. Он тоже ступил или догадался, но не сообщил своей второй половине? По крайней мере, по поведению непохоже, чтобы Ри знал о проверке. Сейчас, под постоянным прессингом байлогов, он вряд ли смог скрыть свои догадки — но на них даже намёка не было.

— Думаю, коллеги специально ограничивают Ликрия в информации и ставят в такое положение, чтобы максимально затруднить поиск ответа, — прокомментировал собеседник, когда я высказала свои соображения. — Так что не мешай им делать свою работу.

— Всё равно сначала поговорю, хоть с Фуньянем, — предупредила я.

— Да кто тебе мешает, говори, — легко согласился Шас. — Только необдуманных глупостей постарайся поменьше делать.

В этот момент пришло срочное сообщение, поэтому попросив бывшего опекуна подождать, я переключилась на письмо. Временный запрет (чёткой даты не стоит, вместо неё пометка о том, что когда срок закончится, оповестят) на разглашение только что полученных секретных сведений.

Вот, значит, как! С одной стороны, это фактически подтверждение слов Шаса, а с другой — неужели за нами следят вот так, чуть ли не круглосуточно? Хотя кто знает, до чего дошли технологии. Если программы видеорегистратора могут многое распознавать автоматически, то кто сказал, что нет специальных систем для слежки, анализа действий и их пресечения? Но ведь возможен и другой вариант. Я подозрительно покосилась на всё ещё ожидающего собеседника, прокручивая в голове нынешнюю беседу. А ведь если вспомнить, минимум две из трёх специальностей у него тоже весьма подходящие…

— Шас, ты тут такую оговорку интересную допустил… про коллег. Ты из спецслужб?

— Да, моя основная работа напрямую связана с внешней и внутренней безопасностью Тартара, — не стал отнекиваться он.

— Это ты сейчас переслал разговор своим «коллегам»?

— Даже не думал, — рассмеялся собеседник. — Знал, что в этом нет необходимости — из-за некоторых особенностей организации.

— Ну ты!.. — потёрла лоб, мучительно подыскивая подходящее сравнение. — Тартарец! Не мог прямо сообщить в чём дело!

— И так почти прямо сообщил, — укоризненно заметил Шас.

— А главное, не побоялся государственный секрет выдать, — ехидно сказала я.

— Просто ускорил процесс. Сегодня, завтра или послезавтра — всё равно ты бы и сама добралась до нужной версии — и всё равно получила бы запрет. Если я правильно понимаю, именно о нём сообщалось в письме. Так что решил, что тратить лишние нервы тебе ни к чему — ты-то не проходишь испытание.

— Тартарец, — обиженно заметила я.

— Да, я такой, — нарочито гордо заявил бывший опекун, после чего попрощался и завершил связь.

Нельзя сказать, что разговор и подтверждение, в виде запрета, полностью успокоили. Но теперь я больше волновалась по другому поводу: что, если Ликрий не пройдёт испытание? Или не выдержит и погибнет? Ни первого, ни второго очень не хотелось. Но увы, в данной ситуации разговорами не поможешь — остаётся только ждать и надеяться.

Кроме прочего, кошмары друга навели на другую мысль. Когда-то, в Белокермане, меня предупреждали об опасности непроизвольных движений, странных, будто чужих мыслей и запоминании снов. После института химеризма я поняла, что Шас был прав, а белоруны ошиблись. Они подходили с точки зрения, будто у меня одна личность и опасались, что если начнёт восстанавливаться вторая — это приведёт к конфликту и гибели. Но у всех химер как раз по два полноценных сознания! Так что сны и всё остальное — на самом деле не представляют опасности. Тем более у меня, как у младшей части неравноценной химеры. По сути, в идеале, в конце концов я должна дорасти до такого уровня, чтобы суметь поддерживать сильную часть, то есть, в результате, получится нечто вроде Ликрия. И, надеюсь, мы точно так же сможем меняться, чтобы никто не остался обиженным. Естественно, до этого пройдут годы, а то и десятилетия, но кое-какой прогресс есть уже сейчас.

Зайдя в ванную, долго смотрела в зеркало, в очередной раз пытаясь высмотреть того загадочного свекера-правителя, с которым сосуществую. Тогда, на свалке, я не обратила внимания, но теперь поняла, что сейчас некоторые сны уже удаётся вспомнить. Возможно, они совместные? Или сильная личность пытается таким образом войти в контакт?

Разумеется, успеха в высматривании добиться не удалось. Вот, вроде бы, и свидетельства есть, и документы, а полностью поверить в то, что нас двое, всё равно не получается, ибо сама, своими глазами, ничего такого не видела. Случай в самолёте легко списать на шуточную подставу Шаса, да и в институте химеризма могли просто поить снотворным. Нет, склоняюсь к тому, что вторая личность есть, но неоспоримых доказательств не нахожу. Это как с болезнью: если её чувствуешь сам, то охотнее поверишь в подтверждение, а если в карте напишут, что у тебя рак, а самочувствие отличное и никаких изменений не находишь — то признать правду сложнее.

— Ты… я ведь до сих пор даже не знаю, как тебя зовут, — посетовала я, глядя в зеркало. — И до сих пор, где-то в глубине, остались сомнения в твоём существовании. Ты не могла бы дать какой-то знак? Доказательство. Всё равно привыкать-то надо, что не одна, а я всё время забываю…

Ещё немного постояла, глядя на своё отражение. А потом… потом мир рухнул. Моя рука самопроизвольно потянулась, чтобы открыть кран. Попытавшись её остановить, я потерпела полное поражение. Главное — ощущение такое, словно тело по-прежнему подчиняется мне, никакого постороннего напряжения в мышцах не чувствуется. Но при этом я себя не контролирую. Совсем. Даже глаза не подчиняются.

Вроде бы, должна была приготовиться к чему-то подобному — сама же попросила, но нахлынул леденящий ужас. Будто происходящее не явь, а муторный и до жути реалистичный кошмар. Потекла вода, тело умылось, а потом вновь посмотрело в зеркало, где, естественно, отражалась я… точно такая же, как и раньше. Правая рука поднялась и провела рукой по стеклу.

— Ирау, — сказала вторая личность. — Моё имя Ирау. Ги Ирау.

Имя прозвучало непривычно, с каким-то странным акцентом. Подув на с готовностью запотевшее стекло, тело легко вывело на нём несколько странных символов. Потом отступило, село на пол… и управление резко вернулось ко мне.

Увы, я так быстро среагировать не успела, в результате неосознанные попытки вернуть контроль над телом вылились в то, что не удержала равновесие и сильно стукнулась локтем о ванну. А потом долго смотрела на трясущиеся от страха руки и старалась унять истерику. Хотела доказательств? Получила. Даже с избытком.

К счастью, успокоиться удалось относительно быстро — всё-таки уже почти привыкла к мысли, что не одна. И даже подумала: хорошо, что я — слабая личность. Шас прав: окажись я равноправной, не выжила бы, причём и в том случае, если бы вовремя сообразила, в чём дело. Даже сейчас, когда вроде бы уже три года как знаю, что страдаю «раздвоением» личности, но всё равно первая реакция оказалась неадекватна.

Зато теперь сомнений не осталось вовсе. Особенно после того, как влезла в записи видеорегистратора и несколько раз просмотрела соответствующий отрывок. При изучении фильма откуда-то изнутри поднимался безотчётный ужас, но я упрямо запихивала его обратно. Ведь, как ни крути, сейчас я получила доказательства не только того, что вторая личность существует, но и того, что она пытается идти мне навстречу.

Кстати! От пронзившей догадки я аж вспотела. Поспешно нашла свекерско-общий переводчик, включила виртуальную свекерскую клавиатуру и поискала те символы, что были на запотевшем зеркале. Есть! Они действительно существуют! Скопировала текст и проверила перевод, а заодно, звучание. «Ги Ирау».

Как ни удивительно, перевод тоже был. «Ги» — начало исчисления или шкалы, ноль, а также точка или момент непосредственно до начала какого-либо события. «Рау» — достаточно крупный хищник с планеты свекеров, по внешности напоминающий что-то промежуточное между барсом, пумой и леопардом. А приставка «и», в данном контексте, означает, что животное является меланистом. Вместе получается — стоящая в начале или перед началом некого события крупная кошка тёмной окраски.

Вот и познакомились.

21 апреля – 34 мая 617134 года от Стабилизации

Дорожно-извращенский квартал, Бурзыл, Тартар

Чтобы хоть как-то поддержать Ликрия, я начала по вечерам готовить те блюда из человеческой кухни, которые когда-то хорошо оценил Ри. Пусть мелочь, но, может, немного утешит и поможет.

Сегодня на ужин были блины. Ри поедал их с удовольствием, правда, на мой взгляд, несколько извращённым способом. Сначала размазывал по блину граммов сто сливочного масла, сверху густо поливал вишнёвым вареньем, сворачивал получившееся жирное и сладкое блюдо в трубочку и вкушал, как своеобразный рулет-пирожное. Впрочем, я не возражала, удовлетворённо наблюдая за тем, как друг умудряется потреблять блюдо с сиропом и подтаявшим маслом и при этом не заляпаться. Таким образом Ри умял уже девять блинов, а на половине десятого замер, напрягся и положил остаток изготовленного рулета обратно на тарелку. Чуть склонил голову, будто прислушиваясь к ощущениям, и резко ушёл в свой угол.

Дождавшись, пока поджарится очередной блин, и передвинув сковородку на холодную часть плиты, я хотела уже отправиться за другом, но не успела. В комнату, естественно, без разрешения, ворвался Асс — древтарский байлог, маскирующийся под ангела. Внутри меня вспыхнуло возмущение. Нет, понимаю, что мы сами, добровольно, подписали соответствующий контракт, но ведь не затем, чтобы личное помещение превращалось в проходной двор для представителей спецслужб!

— И что это за интриги с моими байлогами за моей спиной, а, нехороший ты арван? — грозно нависнув над сидящим Ликрием, поинтересовался незваный гость.

— Разве тартарцы подчиняются древтарцам? — вопросом на вопрос ответил Ри.

— Я здесь старший, а значит — должен защищать всех остальных байлогов. И я не позволю, чтобы ты-с им-с повредил-с или-с подставилс, — последнюю фразу Асс почти прошипел. — Быстро объясняй своё поведение и зачем лез к Эфиссу!

— Не здесь, — попросил друг.

— Почему это не здесь? Именно-с здесь и сейчас, — отрезал байлог.

Вместо ответа Ликрий быстро поднырнул мужчине под руку и сбежал, протиснувшись в ещё не успевшую полностью открыться дверь.

— Вот чиртерианс! — выругался Асс. — Всё равно не уйдёшь.

И неспешно вышел из комнаты. Чуть поколебавшись, я направилась следом. В конце концов, в Тартаре шпионизм в общественных местах преступлением не является. А я и так знаю уже достаточно, чтобы волноваться.

Выяснилось, что далеко Ликрий действительно не ушёл. Возможно, потому, что ранее открытый коридор теперь оказался заблокированным с двух сторон.

— …избегать разговора, — увидев, что я «прохожу мимо», Ри скривился. — Но не хотел бы, чтобы Софья при нём присутствовала.

Байлог задумался, а я тяжело вздохнула. Похоже, Ри не желает, чтобы я что-то там узнала… хотя он много чего не хочет. Но раз вот так, почти прямым текстом говорит, то уйду и подслушивать не стану.

Но вернуться в комнату не успела. Глухие перегородки, блокирующие коридор, раздвинулись, и к Ликрию почти подлетело два чиртериана. Следом вошёл Радий, а с другой стороны коридора — Фуньянь. Я невольно замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась.

— Асс, что ты тут делаешь? — недовольно поинтересовался арван.

— Он лезет-с к моим байлогам! — экспрессивно заявил «ангел».

— Ри — моё дело. Не вмешивайся. Тебя это не касается.

— Буду вмешиваться! — упрямо возразил Асс. — Раз что-то касается байлогов, это касается и меня! Так с какими коварными планами ты напрашивался к Эфиссу? — вновь повернулся он к Ликрию.

— Без намерений против твоего народа, — поспешно заверил Ри. — Могу подтвердить под Фуньянем или чиртерианами.

— Подтверди! — байлог выразительно посмотрел на эрхела.

— Нет, вот так вот, в нерабочее время… — кокетливо проворчал тот, после чего подошёл ближе, прислонился к стене и сосредоточился. — Подтверждаю. Против твоего народа коварных планов, можно сказать, не было.

После таких слов Асс откровенно растерялся, почти жалобно переводя взгляд то на Ликрия, то на мыслечтеца, то на Радия.

— Как это: у арвана и не было планов против нас? Вы о чём говорили-то?

— А ты что, даже запись не посмотрел? — снисходительно бросил Радий.

— Так я это… — совсем смутился Асс. — Мне Эфисс рассказал, что к нему попросились, и я подумал… — заметив усталый взгляд арвана, байлог поспешно закончил: — что лучше узнать из первых рук, а в ваших дурацких интригах я всё равно не разберусь!

— Судя по записи, Ликрий действительно говорил на эту тему, — проконсультировал Фуньянь. — При этом вполне по-деловому, узнавал нюансы, правила и согласовывал детали.

«Ангел» задумался, автоматически начав наматывать на палец длинный поясок от халата.

— А ты что скажешь? Почему вдруг поднял такую тему? — наконец поинтересовался он у Ри.

— Асс, ты уже выяснил, что хотел. Свободен. Остальное — уже только моё дело, — попытался остановить байлога Радий, но только переключил его внимание на себя.

В этот момент в коридор вбежало ещё трое существ. Два чёрных и чешуйчатых (но легко отличаемых друг от друга, поскольку один ниже ростом и с кокетливо повязанными на драном серо-буром балахоне розовыми, белыми и красными бантиками) и голая мокрая человеческая женщина с намыленной головой и каким-то прибором в руках.

— Асс, не-с трогай-с Ликрия-с, он-с хороший-с! — с этими словами Эфисс напрыгнул и обнял «ангела».

Второй байлог остановился чуть дальше, за женщиной, и теперь с любопытством и опаской выглядывал из-за её спины.

— Да не трогаю я его! — попытался отлепиться от сородича тот, а потом обернулся к Радию. — Во-первых, не командуй, ты мне не начальник. А во-вторых, мне сложно представить ситуацию, в которой к нам захочет арван, да ещё и не древтарский!

Принца аж перекосило.

— Стоп! — резко скомандовала человек. — А ну-ка поставили межвидовые разборки на паузу и сообщили, по какому поводу тревога!

— Это Эфисс её поднял, — радостно наябедничал Фуньянь. — А на самом деле ничего страшного, просто, как ты уже поняла, очередные разборки.

— И ради этого я из ванной выскочила?! — посмотрев на буравящих друг друга взглядами принципиальных противников, женщина махнула рукой. — Тьфу на вас всех. Чтобы я ещё раз рванула, не проверив реальность тревоги, особенно поднятой полуразумными дурачками… — развернувшись, непонятно почему погрозила кулаком находящемуся за её спиной байлогу и пошла обратно, ворча себе под нос: — Паникёры. Скандалисты. Извращенцы. И вообще, мне плевать, как выгляжу. Я тартарка, и мне безразлично чужое мнение.

— Кстати, фигура у тебя хорошая, гармонично развитая! — тут же обратил внимание эрхел, за что тоже удостоился нелестного эпитета.

— Уведи своих сородичей, — в это время потребовал Радий. — Я же к байлогам не лезу, вот и ты в мои дела не лезь!

— Он-с врёт-с! — тут же ткнул в арвана украшенный бантиками чешуйчатый, теперь спрятавшись за меня. — Он-с ко мне-с приставал-с!

Принц со стоном схватился за голову, Эфисс, наоборот, отцепился от «ангела», весь напыжился и шипя повернулся к Радию.

— Ты-с приставал-с к-с моему-с сыну-с?!

— Не приставал я!

— Приставал-с! — влез субъект ссоры.

— Нечего детям делать на территории университета! — повысил голос арван.

— Я-с не-с ребёнок-с! У меня-с даже-с в-с паспорте-с написано-с!

— Нечего за детьми гоняться! — не обратив внимания на слова украшенного байлога, высказал претензии Асс. — И нечего лезть куда не следует!

— За вами всеми глаз да глаз! Чуть не уследишь — обязательно куда-нибудь вляпаетесь! — не остался в долгу Радий. — А мой присмотр как раз уменьшает эту вероятность! Так что сказали бы лучше спасибо за то, что проследил!

— Да за тобой самим следить надо! Кто постоянно лез туда, куда было запрещено? Мне потом тебя вытаскивать из очередной проблемы и утешать приходилось! А теперь туда же… Тоже мне, воспитатель нашёлся!

— Ещё события древней истории вспомни! — возмутился арван. — Это давным-давно было, и теперь я уже совсем не тот, что раньше! Да и вообще, все мои проблемы возникали из-за того, что рядом находились байлоги!

— Не надо сразу всё на нас валить! Сам кичился, что особо устойчивый!

— Милые мои, это вы для нас трусы на голову надели и с голыми попами танцуете? — ехидно поинтересовался Фуньянь. — Или друг перед другом покрасоваться решили?

Спорщики бросили на эрхела недовольные взгляды, но ругань приостановили.

— Действительно, успокойтесь уже, — поддержал коллегу тот самый чиртериан, что состоял в приёмной комиссии.

— Радий меня всё время с мысли сбить пытается, — гораздо тише пожаловался Асс чиртериану. — Пусть Ликрий объяснит, зачем он лезет к байлогам! Всё равно не поверю, что из любопытства, как Радий!

Принц возмущённо открыл рот, но его перебил Фуньянь:

— Кстати, вот интересно, тут кое-кто упорно пытается доказать, что у него не попа главная, а сам всё время ей подчиняется…

Арван несколько раз глубоко вздохнул, выпрямился и сложил руки на груди.

— Ладно, объясняй, — бросил он Ликрию.

Настал черёд друга вздыхать. Укоризненно посмотрев на меня и неизвестно когда успевшую присоединиться Виру, Ри решительно свил волосы в кудри и поднял голову.

— В нынешних условиях дальнейшее существование для меня бессмысленно. Но понимаю, что если отступлю, то варианта только два: уничтожение или изоляция. Поскольку жертвовать ради учёбы главными для меня принципами не собираюсь, а умирать тоже не хочу — решил подробнее рассмотреть второй вариант. У Эфисса достаточная подготовка и допуск, чтобы ему позволили быть владельцем и исполнять приговор.

— И ты вот так сразу решил сдаться?! — возмутился Радий.

— Это как же надо довести арвана… арвана из Вне, чтобы он решил проситься к байлогам? — с опасными нотками в голосе заметил Асс.

— Для меня неприемлемо перестать быть арваном, — твёрдо сказал Ри. — В этом случае я предпочту смерть. Высший, — судя по всему, друг намеренно обратился не по имени, — ты можешь запретить мне быть арваном и запретить умирать, но…

— …но в этом случае арванская злонамеренность всё равно найдёт выход, — закончил недоговорённую фразу Фуньянь. — Потому что всех нюансов всё равно не учтёшь.

— Да, — спокойствие, с которым Ликрий подтвердил слова эрхела, явно давалась другу с трудом. — Чтобы уменьшить затраты на меня, предлагаю не затягивать с решением. В принципе, для меня приемлемы оба варианта, но предпочтителен всё-таки второй.

Я вцепилась в руку Виры, и соседка в ответ тоже сжала мои пальцы.

— Но это будет полная изоляция от внешнего мира, — серьёзно предупредил Асс. — Иначе Эфисс не сможет гарантировать твою безопасность.

— Знаю, — Ри криво улыбнулся. — Хотя в этом нет необходимости. Я — уже сгей и с каждым днём становлюсь им всё больше — так что вскоре провести изменения не смогу.

— Почему не сможешь-то? — удивился «ангел». — Вон, Радий, вообще абсолютный сгей, а вполне себе полноценный арван.

Друг недоверчиво посмотрел на байлога, а потом перевёл взгляд на принца. А тот снова схватился за голову:

— Асс, замолчи и иди отсюда! Тебе ответили — теперь уходи!

— Теперь тем более не уйду! — упёрся тот. — Потому что нельзя до такой степени издеваться над людьми, пусть даже они арваны!

— Вот и работай после этого с такими… байлогами! Любые планы собьют и всё разрушат!

— Радий, но ведь признай, что твои самые смелые ожидания обошли, — вкрадчиво заметил Фуньянь. — И всех прежних арванов — тоже. Низший, а гармонию между попой и головой навёл лучше, чем даже чуть возвышенные.

Ликрий на мгновение замер и почти прошептал:

— Как же я раньше не понял-то…

— Так это что, твои дурацкие интриги были?! — обратился Асс к Радию. — Злонамеренный безэмоциональный арван!

— Будь я безэмоциональным, его бы давно зачистили, как, между прочим, в рекомендациях советуют! — взъярился тот. — А я его под свою ответственность взял!

— Правильно, только с головы трусы сняли, как обратно напялили, — влез эрхел.

— Фуньянь, достал уже!.. — дружно взвыли байлог с арваном.

— …задирать, когда тут серьёзные проблемы! — закончил Асс.

— …со своими фразеологизмами везде лезть! — возмутился Радий.

— Значит-с, я-с его-с забираю-с? — деловито поинтересовался Эфисс.

— Нет, — вместо спорщиков ответил чиртериан.

— Почему-с?

— Потому что мы сейчас все вместе… точнее, как минимум двое коллег, Ликрий и я, пойдём туда, куда посторонним входа нет. И там поговорим. Нормально, по-деловому, — с нажимом добавил вертарец, после чего повернулся к принцу. — Если у вас совсем нервы сдали, то идите поругайтесь, но не здесь, а на своих территориях.

— Чтобы всем попы не демонстрировать, — ехидно прокомментировал ничуть не смутившийся от наезда Фуньянь.

— А Ликрия я уже сейчас заберу, насколько понимаю, его ваши нынешние разборки касаются очень опосредованно, — пропустив по волосам гневную волну, закончил чиртериан. — Идём.

И, не обращая более внимания на остальных, уверенно увёл друга. Впрочем, байлоги и арван не особо обратили на это внимания, явно увлечённые друг другом.

— Эй, народ. Хорошего помаленьку. Если вы сейчас продолжите, то я тоже штаны сниму, причём в буквальном смысле, — предупредил эрхел. — И сколько бы вы не делали вид, что не понимаете моих изысканных намёков, всё равно не поверю. И вам будет стыдно.

— Эх… — мечтательно выдохнула соседка, остановившись взглядом на Фуньяне.

А вот остальным предупреждение красавчика явно не понравилось.

— Шантажист! — бросил Асс.

После чего спорщики ушли, судя по звукам, продолжая ссору даже по пути.

— Всё, цирк уехал, мне тоже пора, — сообщил эрхел, послал моей соседке воздушный поцелуй и кокетливо удалился по коридору.

— Домой? — поинтересовалась Вира, когда сородич скрылся за поворотом.

— Угу, — тут же согласилась я.

— Я слышала, что тут байлоги часто с арванами ссорятся, — поделилась соседка, разливая чай по кружкам, и неожиданно добавила. — А с Ликрием теперь всё хорошо будет. Испытание он, судя по всему, прошёл.

— Ты знала? — удивилась я, после того, как прочитала только что полученное письмо о снятии запрета на молчание.

— Ну, мне всё-таки не безразлична судьба отца моего ребёнка. Даже если это арван. Заметить неладное было легко, — пояснила Вира. — Но я решила сначала прояснить ситуацию, а уже потом бороться с дедовщиной в рядах арванов. Поэтому сходила поговорила с вертарцем — он и объяснил про испытание.

— Смелая ты, — покачала головой я, высоко оценив прямоту соседки. — А почему именно к вертарцу? Мне, например, Фуньянь куда безопаснее кажется.

— Вертар — патрон нашей страны, — улыбнулась собеседница. — Очень хороший патрон. Я верю вертарцам и знаю, как они себя поведут — поэтому и пошла говорить к ним.

Вспомнив слова Шаса о том, что вертарские представители прямо бы сообщили про дезинформацию, я кивнула. Если такова общая политика страны и Вира действительно знает, как с ними себя вести — то у них наверняка можно было получить ответ. А также запрет на разглашение.

Честно говоря, я опасалась, что угнетение Ликрия всё равно продолжится, пусть и в меньшей степени. Но ошиблась. Жизнь друга изменилась резко и радикально. Во-первых, Радий снял запрет проводить генетические исследования, эксперименты и изменения в свободное время. Более того, даже Виру изучить разрешил (узнав об этом, соседка срочно спрятала всю грязную одежду и подарила Ри прядь волос). Во-вторых, теперь Ликрию не приходилось большую часть времени проводить в непосредственной близости от байлогов. Ну и в-третьих, само отношение высшего арвана стало другим. Не как к презираемому рабу, а почти как к равному коллеге. Больше всего меня удивил не сам факт такой перемены, а насколько легко Ри его принял и с какой готовностью простил того, кто чуть не замучил его до смерти.

— Я бы так не смогла, — как-то, оставшись наедине с другом, призналась я. — Всё равно бы… если не ненависть, то негатив испытывала бы.

— Это же глупо, — пожал плечами Ри. — Одно дело, если бы Радий издевался без причины, а совсем другое — когда ставил эксперимент или добивался какой-то серьёзной цели. Почему я должен злиться на него за хорошо выполненную работу? Если так, то стоило бы ненавидеть многих сотрудников института химеризма — но за что? Это их дело, причём касающееся общих интересов.

— Всё равно бы не простила, — подумав, сказала я. — Даже если бы поняла, принять бы не смогла.

Ри улыбнулся.

— А ещё у меня накопилась куча вопросов, — продолжила разговор. — В том числе, по арванам. Ты расскажешь или опять придётся лезть в сеть и пытаться найти зёрна истины в куче плевел?

Друг фыркнул и с довольным видом опустошил остаток варенья из банки. А потом ненадолго задумался.

— Сам расскажу. А то начитаешься чего попало и истрактуешь, подключив свою богатую фантазию.

Несмотря на многообещающее начало, большая часть загадок всё равно осталась тайной. Но, по крайней мере, удалось узнать, что несмотря на то, что его вид другие называют арванами, внутри народа этот термин обозначает иное — только тех, кто в достаточно мере освоил и пользуется специфическими биологическими технологиями. То есть механики, пилоты, геологи и прочие — могут арванами не являться. Так что, если бы Ри полностью отказался от своих умений или растерял бы их — в глазах арванов он перестал бы быть таковым.

Насчёт термина «сгей» друг отвечал гораздо менее охотно. Оказалось, что сгеями у арванов называют тех, кто крепко «прирос» к телу, под которое маскируется. Настолько крепко, что начинает сильно зависеть от его физиологии. Не только в плане банальной усталости, но и физических удовольствий, боли и так далее. Арвана-не сгея пытать практически бесполезно (кроме очень узкого и специфического воздействия — как, например, у байлогов) — он просто-напросто не чувствует… не воспринимает мучения как таковые. Наверное, их отношение к телу можно сравнить с управлением механизмом или компьютерной программой — понимаешь, что аппарат на пределе, но сам боли не испытываешь, разве что моральную (если не хочется, чтобы сломали «машинку»). А вот сгей, особенно абсолютный, ощущает негатив в полном объёме — соответственно, становится более уязвимым. С другой стороны, отрезая себя от эмоций тела, арван отказывается и от всего богатства удовольствий. Он уже не способен насладиться дуновением ветра (из-за особенностей восприятия), вкусной пищей, водой, запахами и так далее. Так что всё имеет обратную сторону.

Как признался Ри, во Вне арваны (по меркам этого народа), оставшиеся или вернувшиеся к состоянию сгеев, считаются неполноценными и презираемыми. То есть не арвану позволено оставаться сгеем, а если такое попробует сделать арван — остальные могут его даже уничтожить и уж точно спустят в самый низ социальной лестницы. Скорее всего, такое отношение сложилось потому, что арван-сгей не способен полноценно выполнять свои обязанности.

— Недавно узнал, что тут арванами разработаны методы, как полностью компенсировать сгейство. Именно поэтому Радий и может быть полноценным высшим арваном, при том, что сильно привязан к внешнему телу, — добавил Ри. — Но, по его словам, в Чёрной Дыре у многих из моего народа отношение и предвзятое восприятие сгеев сохранилось, а кое в чём ситуация даже ухудшилась. Поэтому, хотя я и являюсь таковым, лучше кому попало об этом не сообщать.

— Не только поэтому, — задумчиво потянула я. — Ещё и потому, что сгея можно пытать.

— Тоже верно. Но обычные люди не знают о многих наших особенностях и считают, что все представители моего народа испытывают боль, — опасно усмехнулся друг. — Впрочем, это и хорошо.

Рассуждения Ликрия навели на неожиданную мысль: а что, если арваны показывают именно те эмоции, которые считают нужными, потому что на деле их не ощущают вовсе. Ведь не чувствуя боли, легко сдерживать себя.

— Ри, а в институте химеризма ты ещё не был сгеем? — подозрительно поинтересовалась я.

— Увы, был. Стал им сразу после того, как превратился в химеру. Так что пришлось многое учиться воспринимать по-новому. И привыкать к тому, что отстраниться больше не получится — пытаясь вернуться к нормальному для себя состоянию, я чуть нас не убил, — арван прищурился. — Лик помог мне освоиться — у чиртериан есть интересные особенности тела и сознания, которые позволили и мне удержать самоконтроль. Тогда сгейство было неполным… но постепенно связи становятся крепче и их сфера расширяется. Причём процесс идёт даже без контакта с байлогами. Я этого не говорил, но боялся, что вскоре потеряю умения полноценного арвана — а значит, и смысл жизни. Впрочем, если находиться в заключении, можно обойтись только исследованиями, без изменений — хотя и это равнозначно неполноценности. Успокойся, — добавил друг. — Радий уже начал учить меня разделению работы, так что теперь потерять звание и способности арвана мне не грозит.

— Вот как… Ты мог бы и раньше объяснить.

— Ты бы всё равно ничем помочь не смогла, — улыбнулся Ри. — Зачем тревожить тем, что не изменить? А если посмотреть с другой стороны… — друг сполоснул банку из-под варенья и с удовольствием выпил получившийся напиток. — Сгейство приносит много неприятностей, но если при нём можно оставаться полноценным арваном, то я не жалею. Моему народу определить, кто я — сложно, если получается, то по косвенным признакам, а сгейство имеет и приятные стороны. По крайней мере, я только в далёком детстве получал столько удовольствия от простого удовлетворения физиологических потребностей, например, питания. Или зарядки.

— То есть обычным арванам, не сгеям, вообще безразлично, например, что есть? — поразилась я.

— Не совсем — желателен оптимальный подбор по питательным веществам. Но если ты думаешь, что арваны предпочитают сбалансированные пайки, то ошибаешься, — лукаво добавил Ри. — Не забывай, мы маскируемся под другие виды. И в их рядах вполне можем считаться гурманами и привередами — в зависимости от того, в какую обстановку попадём и какая стратегия наиболее выгодна.

— Но на самом деле удовольствия от этого не получаете?

— От пищи — нет. А вот от того, как на такие простые уловки попадаются аборигены — вполне. Ведь именно из мелочей складывается образ, который они создают в своём воображении. Иногда очень забавно наблюдать, как поднимается твой статус в их глазах из-за какой-то на деле чрезвычайно малозначимой «привычки».

Покачав головой, я прекратила разговор. Всё-таки Ри даже сейчас остался самим собой. Хотя в каком-то плане понятно, почему арваны ищут замещение: полностью без эмоций прожить сложно. А если еда и многие другие удовольствия безразличны, то они пытаются компенсировать это чем-то другим.

Как ни удивительно, несмотря на то, что Ликрий часть времени продолжал заниматься отдельно, теперь он гораздо чаще присоединялся к нам на изучении межмировых переходов, а также во время прогулок или совместных развлечений. А через пару недель начал помогать с заданиями, причём часто умудряясь объяснять, в чём проблема, лучше Роллеса. Трёхглазый и птеродактиль по-прежнему относились к другу с явной опаской, хотя и старались её скрывать. Что испытывал Прий, сказать сложно — миошан со всеми вёл себя ровно, а вот Ирина, несмотря на периодические оговорки, явно воспринимала Ликрия почти как человека.

— Тебе правда нравится в нашей компании или это какой-то коварный арванский план? — как-то поинтересовался Прий.

— Конечно, коварный план, — лукаво ответил Ри.

— И какой именно? — подозрительно прижал уши миошан.

— Разве «коварный» план не потеряет своей прелести, если его раскрыть? Догадывайся сам.

Прий напыжился, но быстро отошёл от обиды и начал периодически высказывать догадки о целях Ликрия. Но тот ни разу не подтвердил и не опроверг предположения — лишь загадочно улыбался, чем ещё сильнее распалял интерес миошана.

Учёба шла своим чередом. Оправившись от прежнего угнетённого положения, Ликрий быстро догнал нас по программе. Но перегонять не спешил, вместо этого предпочитая проводить время либо с Радием и другими местными арванами, либо в спорткомплексе (часто — с чиртерианами). Кстати, теперь время между двумя личностями друга опять распределялось поровну. Если Ри соседка по комнате воспринимала совершенно нормально, то Лик её явно нервировал.

— Я не имею ничего против чиртериан… кроме того, что они — агрессивные психи, — как-то поделилась она. — В смысле — известны в этой роли.

— Но Лик-то ничего такого не делает, — возразила я. И тут же вспомнила, как друг однажды «готовил» завтрак. Разделение продуктов на тонкие пластины одним движением псевдоволос произвело на меня очень сильное впечатление. После такого даже зная, что осознанно Ликрий вреда причинять не собирается, прикасаться к его шевелюре не возникало ни малейшего желания. Да и вообще хотелось держаться вне пределов досягаемости.

— Мне надо было меньше боевиков смотреть. Или кровавых ужасов, по типу «чиртериан в городе», — отмахнулась девушка. — Ничего, привыкну. Просто нервирует, насколько он стремителен… и вооружён, даже в голом виде.

Я кивнула — эти особенности друга меня тоже до сих пор не оставляли безразличной. Впрочем, Тартар прекрасно учит сдерживать негатив — иначе тут не выжить.

Один день сменялся другим. Иногда я пересекалась с другими студентами, вместе с нами поступившими на ту же специальность — всего на первом курсе набралось несколько десятков. Судя по всему, многие из них тоже сбились в своеобразные группы, причём некоторые — явно по видовым признакам. Порой возникали небольшие конфликты — в первую очередь, из-за видистского отношения других эделей к эрхелам. Впрочем, Вира тоже часто вела себя с противниками весьма вызывающе, с явным удовольствием наблюдая за их гневом и раздражением. Но далеко ссоры не заходили: никто не хотел лишиться кредита или получить проблемы. Тем более, что за лицензию на любого из студентов пришлось бы выложить очень крупную сумму — таким образом банк страховал свой вклад в наше образование.

Краем уха я не раз слышала о предвзятом отношении некоторых студентов к Ликрию, но открыто его никто не задирал, наоборот, сторонились. Иногда я даже немного завидовала другу — в отличие от него, меня немногочисленные недруги не опасались. Они не нападали физически, но иногда очень метко и больно били словами. К счастью, настоящих врагов у меня не появилось, что же до слов… я тоже могу сделать больно. Причём иногда сама того не заметив. Так может, и обидчики на самом деле не понимают, что творят? Думаю, время рассудит.

35 мая – вечер 7 июня 617134 года от Стабилизации

Бурзыл, Тартар

Соседка по комнате мечтательно погладила живот и улыбнулась. Эрхелки носят детей примерно на треть меньше, чем человеческие женщины, а значит, скоро малыш попросится на свет. Вира легко переносила беременность и чрезвычайно ей радовалась, несмотря на то, что ей придётся расстаться с ребёнком сразу же после родов. Эрхелка уже договорилась с родными — они должны приехать примерно за несколько дней до срока, то есть уже сегодня. Кроме того, соседка собрала какие-то документы, получила подтверждение о генетическом здоровье будущего мальчика, написала прошение на свою родину о присвоении ему гражданства — и оттуда пришёл положительный ответ.

Вроде бы всё правильно, всё по плану… но меня поражало, как безэмоционально эрхелка говорила о расставании. До сих пор я молчала, пытаясь списать отношение на особенности воспитания, но сейчас не выдержала и поинтересовалась, почему она настолько спокойно реагирует на предстоящую разлуку.

— Я буду знать, что с ним и как — связь ведь существует. Смогу увидеть, услышать, понюхать, потрогать и поговорить. Что же до остального… у меня всё равно не будет времени проследить за сыном, если он останется здесь. К тому же, я не хочу, чтобы он рос в Тартаре, — серьёзно сообщила Вира. — В Эррозии ему будет безопасней и лучше. Там и государство поддержит, и родственники — он не останется один.

Я кивнула и отошла к окну. За ним бушевала гроза, помогая отогнать непрошеные мысли. Да, за годы жизни после ренства удалось обзавестись знакомыми, даже парой друзей… но всё равно осталось ощущение одиночества. Одиночества в толпе. Как ни горько, но Тартар заставляет смотреть на ситуацию честно. И получается, что вот так, сама по себе, я до сих пор никому не нужна. Разве что как ценное тело и будущий работник, способный освоить редкую специальность. А если бы вдруг лишилась этих преимуществ, превратилась бы… пусть даже не в инвалида, а в обычного человека, то кто сказал, что дружба и тёплые отношения бы сохранились? И не пришлось бы вернуться к жизни на улице, только уже без железного здоровья и повышенной устойчивости?..

— Конечно, я не хочу расставаться с сыном, — тихо прервала мои размышления Вира, положив руку на прозрачную преграду и тоже наблюдая за ливнем. — Но мало ли что я хочу. Так будет лучше и для него, и для меня. А ещё — для моей семьи и страны. Малышу нечего делать рядом с самоубийцей, незачем ко мне сильно привязываться.

Украдкой покосилась на соседку по комнате. Обычно держащая себя как недалёкий задиристый подросток, на сей раз эрхелка казалась необычно серьёзной.

— Для Эррозии лучше — из-за государственной генетической программы?

— Не только, но в том числе, — горько улыбнулась Вира.

— Ты не хочешь, чтобы твой сын в ней участвовал? — удивилась я. — Почему тогда не попросила девочку?

Эрхелка надолго задумалась и погладила живот.

— Хочу. Всё-таки хочу. Ты — бывший рендер, жила на востоке и вряд ли представляешь, какие у нас серьёзные проблемы. Знаешь, сколько эмбрионов приходится уничтожать из-за уродств и патологий? Думаешь, только я мечтала о нормальном чистокровном ребёнке? — Вира вздохнула. — Если мой сын сможет внести свою лепту в здоровье нации — я буду очень рада. Эррозия много нам даёт — если мы не будем возвращать долги, то родины не станет.

На этом разговор закончился, и больше я не поднимала данную тему. Но долго раздумывала над словами соседки.

Родственники Виры оказались очень милыми, приятными в общении эрхелами, хотя некоторые черты характера повеселили. Мать и дядя — оба гораздо старше соседки по комнате, и, вроде бы, должны вести себя серьёзней, но иногда тоже казались молодёжью. Чего только стоила ссора по поводу, какой десерт брать! Самое забавное, что в конце концов гости купили оба варианта и около получаса пытались доказать друг другу, что их выбор вкуснее.

Через два дня Вира уехала в больницу. Наверное, это глупо, но без соседки в комнате стало как-то пусто. Конечно, есть ещё Ликрий, но с ним гораздо сложнее. Причём, в первую очередь, в мелочах. Всё-таки, и арванская,и чиртерианская часть намного более чуждые и странные. Да, я к ним привыкла и привязалась, но эмоционального контакта, настоящего понимания почти не ощущала. Мы слишком разные.

Поскольку в родильном отделении посетители не приветствовались, я поддерживала с Вирой дистанционную связь. Роды прошли хорошо, и мне с гордостью продемонстрировали маленькое живое существо. А ещё через трое суток молодая мать вернулась в общежитие, а её родственники уехали, увезя с собой ребёнка.

Я провожала их вместе с Вирой — чтобы, если понадобится, помочь ещё не полностью оправившейся соседке. Во время поездки на вокзал эрхелы делились планами, смеялись и слегка поддразнивали друг друга. А вот на обратном пути Вира уже не шутила и не веселилась, горько промолчав всю дорогу. Когда мы вошли в комнату, решительно стряхнула обувь и отправилась к живому уголку, где в тот момент сидел Ри.

— Ликрий, ты сильный, умный, опытный, — жалобно начала эрхелка, заглянула другу в глаза, а потом решительно плюхнулась ему на колени и крепко обняла. — Я тебе сейчас на жизнь плакаться буду!

При этом соседка полностью проигнорировала, что псевдоволосы свободно струились вокруг мужчины. Обычно в подобной ситуации мы старались обходить химеру стороной — даже случайно порезаться никому не хотелось. От такой необычной смелости (или неосторожности?) я замерла.

Ри тоже на мгновение растерялся, метнул в меня недоуменный взгляд и, осторожно приподняв Виру, перевёл псевдоволосы себе за спину.

— Что случилось?

— Ну почему у меня всегда всё вот так по-дурацки складывается? — эрхелка всхлипнула, уткнувшись носом в шею собеседнику. — Росика увезли, а я, как идиотка, тут осталась. Могла ведь, как мама, в армию пойти. Или, как папа, — в повара. Или ещё куда-нибудь, да хоть к дяде электриком. Но нет, гордыня взыграла, решила, что так сама прославлюсь, Эррозии больше пользы принесу… да и всё равно, мутант безнадёжный. Не пошла бы на самоубийцу, сейчас вместе с сыном могла бы быть.

Сначала я хотела возразить, что не поступи Вира в этот университет, не встретилась бы с Ри и ребёнка бы не появилось. Но потом опомнилась и промолчала. Эрхелка не дура и наверняка сама это понимает. Вот только горя понимание не уменьшает. Так часто бывает: разумом признаёшь, а чувствам приказать не получается. И, наверное, в эти моменты лучше всего просто посочувствовать.

Вира ревела, жаловалась Ликрию, а тот успокаивающе гладил её по голове. А я остро почувствовала себя лишней, поэтому развернулась и тихо покинула комнату. К приятелям не тянуло, поэтому просто поднялась на крышу общежития, на оборудованную обзорную площадку и села на её краю, свесив ноги вниз.

Из-за частых природных катаклизмов здания в Бурзыле либо делали приземистыми, преимущественно подземными, либо снабжали специальной защитой. Например, наше общежитие окружало специфическое силовое поле: оно снижало скорость ветра, отводило в сторону крупный град, ограждало от разрушительного воздействия смерчей и прочих экстремальных капризов погоды. А заодно, в качестве побочной функции, являлось защитой для безалаберных студентов: случайно выпав из окна или со смотровой площадки, люди не разбивались насмерть, а сначала быстро летели вниз, но примерно за два этажа до земли скорость падения замедлялась, и приземление выходило достаточно мягким. Этим пользовались многие жители надземной части общежития: вместо того, чтобы спускаться по лестнице или ждать лифта, просто выбрасывались в ближайшее окно. Некоторые даже развлекались таким образом, специально поднимаясь на крышу, а потом спрыгивая — и получая острые ощущения, как на каком-то экстремальном аттракционе. Когда о данной особенности поля узнал Ликрий, то долго его тестировал, нарочно разбегаясь и пытаясь таким образом пересечь ту границу, за которой защиты уже нет. К слову, в конце концов другу удалось добиться успеха, правда, не из нашей комнаты, а с крыши (в нашей места для разбега оказалось недостаточно). Вопреки ожиданиям, Лик не только остался жив, но вообще не покалечился и даже синяка не набил. Как потом обмолвился чиртериан, для его народа высота двадцатиэтажного дома считается фактически «детской». Вира тоже иногда пользовалась окном в качестве скоростного лифта, а я так до сих пор ни разу не решилась испытать местные высокие технологии на практике: мало ли, вдруг откажут, а рисковать как-то не хочется. Всё-таки, какой-то липовый из меня самоубийца получается. Очень уж осторожный… или трусливый.

Бурная весна сменилась жарким, дождливым, туманным и удушливым летом. Зелень города и окрестностей спешила взять своё и буквально бушевала, вкупе с погодой создавая серьёзные проблемы людям. Впрочем, не только она. С учётом гигантских расстояний Чёрной Дыры в целом и Тартара в частности, Бурзыл считался расположенным почти на западной границе страны — а это накладывало свои особенности.

Курс «основы географии Чёрной Дыры» позволил лучше ориентироваться и частично заполнил большие пробелы, оставшиеся после подготовительной гонки. Ведь тогда разобраться было нереально и приходилось ограничиваться сведениями, непосредственно необходимыми для выполнения заданий. Сейчас же они начали приходить в систему.

Так вот, одной из самых ярких и простых зависимостей местного мира являются изменения с востока на запад. Кстати, «восток» и «запад» здесь различали не по восходу солнц, а именно по этим изменениям. Чем западнее, тем более частое и агрессивное ренство, выше многие фоны, в том числе гравитация, активнее и агрессивнее микроорганизмы и больше «времени» в реальных сутках. Кстати, время в Чёрной Дыре — понятие растяжимое. Например, реальные сутки в Белокермане длятся примерно двадцать два с половиной Земных часа, а в Бурзыле — почти сорок с половиной. Но при этом реальные сутки начинаются и заканчиваются одновременно, просто пока в Белокермане проходит час, в Бурзыле пролетает немногим меньше двух. Ещё — чем западнее, тем сильнее отличаются сезоны, чаще природные бедствия, агрессивнее внешняя среда, больше мутаций и активнее ксера.

С погодой, катаклизмами и местной экосистемой ещё полбеды — главные трудности создают не они. А вот серьёзное повышение количества мутаций уже приводит к большим проблемам. Если на восточных широтах (восток Тартара и вся территория Миртара) злокачественных опухолей, как, кстати, и доброкачественных, практически не встречается, то на западе (запад Тартара и вертарские территории) с ними приходится бороться постоянно. Например, как удалось выяснить, в Бурзыле человеческая часть населения минимум ежемесячно проходит специальную процедуру для экстренного выявления и выжигания новообразований. Причём при таких регулярных проверках нормой считается уничтожение от сотни до полутысячи опухолей за раз, а вот если их оказалось четырёхзначное число — значит, здоровье не в порядке. Уже эта причина (и то, что болезнетворные организмы на западе гораздо активней) полностью объясняет малое количество аллюсов. Те, у кого не хватает денег, вымирают, причём быстро и мучительно. В этом плане химеризм — огромный бонус. Практически не известны случаи, когда у химер находили новообразования, агрессивная иммунная система их не допускает. После страшной статистики мне уже не казалось, что бесплодие такая уж большая цена за безопасность. Тем более, если учесть воздействие ксеры.

Ксера — очень мелкий внутриклеточный паразит… или своеобразный симбионт? Существует несколько вариантов ксеры, прекрасно освоивших многие нео-уровни и живущих практически во всех организмах Чёрной Дыры. Паразит не вызывает прямой гибели и не травит хозяина, но добавляет кое-какие неприятные особенности, в первую очередь касающиеся процесса размножения. В зоне, где определённые фоны пониженные, действие ксеры вызывает снижение фертильности вплоть до полного бесплодия. В том числе, именно поэтому в Белокермане и Свороване такие проблемы с воспроизведением населения. Причём изменения наблюдаются не только у разумных, а всех: животных, растений, грибов и даже бактерий. В первую очередь страдают организмы, использующие половое размножение в той или иной форме, но и бесполые тоже постепенно теряют способность производить потомков. Поэтому на востоке природа часто несёт след руки человека: без него разнообразие бы сократилось до минимума.

На западе обратная проблема: склонность организмов размножаться сильно повышается. Причём ксера не только увеличивает плодовитость (например, в Бурзыле у человеческих женщин пятерни являлись бы обычным явлением… если бы лишних зародышей не убивали в начале беременности), но и добавляет сложный механизм, который позволяет скрещиваться совершенно разным видам. Разумеется, подавляющее большинство таких эмбрионов погибает, но и тех, которые остаются, достаточно для массового появления помесей. В результате, чем западнее, тем больше встречается полукровок или представителей видов с примесью чужого генома.

Казалось бы, чего страшного? Ну, допустим, скрестятся человек и эрхел — и что такого? Увы, все гораздо хуже. Во-первых, потому, что здесь для оплодотворения не всегда нужен половой контакт. Так, например, девушка может забеременеть от цветущей берёзы, глиста, комара, сырой пищи или даже обычной микрофлоры кишечника. Во-вторых, проблема касается отнюдь не только женского пола: уже в Бурзыле новая жизнь может зародиться отнюдь не только там, где предусмотрела природа. Внутримышечная, подкожная, кишечная, полостная и прочие виды беременностей создают огромную проблему для всех: женщин, мужчин… и даже маленьких детей. Так, годовалый ребёнок, оставшийся без специальных блокираторов и медицинской помощи, запросто погибнет, потому что его организм не выдержит нагрузки и не сможет обеспечить и себя и зародыш (или, чаще, зародышей). Или потому, что развивающийся не на месте потомок перекроет кровеносные сосуды или повредит какой-либо орган.

Вроде бы с ксерой надо активно бороться. Но увы, паразит очень живуч и обладает огромной вирулентностью — в результате легче уничтожить носителя и почти нереально очистить его организм от ксеры. Точнее, такие технологии есть у арванов и байлогов… вот только используют их не так часто, как можно было бы ожидать. Частично потому, что весь мир не простерилизуешь, а без этого ксера легко поселится вновь, если, разумеется, иметь хоть какой-то контакт с внешней средой, а не жить под куполом и ходить в скафандре. Но главное в том, что, несмотря на неприятные последствия, ксера — не однозначное зло и, кроме вышеупомянутых, даёт организму носителя и другие качества.

То, что всё не так просто, открыли как раз тогда, когда научились бороться со «зловредным паразитом». Без ксеры большинство видов погибают, причём даже на западе гораздо быстрее, чем с ней. Нельзя забывать, что в Чёрную Дыру попадает природа разных планет и времён, часто представляющая смертельную опасность. Но даже если два вида вроде бы не ядовиты друг для друга, их организм чаще всего старается отторгнуть нечто чужеродное и не готов нормально на него реагировать — в результате убивает сам себя из-за сильной аллергической реакции. Ксера же даёт хозяину относительную толерантность к чуждым веществам и природе. И именно её огромная вирулентность спасает жизнь рендерам в первые же минуты или часы после ренства — без «паразита» большая часть попаданцев быстро бы погибла. Кроме того, ксера в целом повышает иммунитет и жизнестойкость хозяина (по сравнению с тем, что были во Вне). Лишь очень немногие неразумные и разумные виды (в том числе арваны, байлоги и, как ни странно, чиртерианы) способны выжить в местных условиях без страшного паразита.

Вздохнув, я отвела взгляд от цветущей между плитами, в специальной гряде, травы, которую можно было бы использовать в качестве наглядного пособия к вышесказанному. По некоторым признакам растения схожи, судя по всему, сеяли один сорт, но два одинаковых цветка найти сложно. А на ближайшем ко мне побеге в некоторых местах у основания листьев отчётливо видны выросты зеленоватой… кожи.

Этот вечер выдался хорошим. Влажная жара спала, ослабленный силовым полем ветер приятно обдувал кожу, а три солнца клонились к северному горизонту: центральное — красное, восточное — далёкое и оттого кажущееся мелким, бело-голубое и западное, промежуточное по визуальному восприятию, желтовато-буроватого цвета. Я с тоской посмотрела туда, где заканчивался город и на него наступал высокий красно-зелёный лес. Иногда так хотелось погулять на природе… но почти никто из знакомых не поддержал идею, сказав, что там опасно и нет ничего особенно интересного. Согласился только Ликрий, но друг ещё на окраине города увлёкся каким-то, на первый взгляд, вполне нормальным кустом и уходить от него отказался. А одна я не рискнула покидать защищённую территорию.

Встряхнув головой, отвернулась и заметила очередного торопыгу, летящего вниз. Вроде бы уже пора привыкнуть, а до сих пор холодок по спине пробегает, и кажется, что ничем хорошим такой спуск не закончится. Поёжившись, осторожно отодвинулась от края.

— Хочешь спрыгнуть? — поинтересовались сзади.

Я резко обернулась. Очень молодой или кажущийся таковым юноша… или девушка? Не homo, но черты смутно знакомые — кажется, где-то уже видела нечто отдалённо похожее.

— Не хочу, я не самоубийца, — сказав, поняла, что звучит нелепо, и попыталась исправить положение. — В смысле, только учусь и не собираюсь самоубиваться по такой ерунде.

Неожиданный собеседник улыбнулся:

— Я тоже боюсь. Хотя и знаю, что ничего страшного не должно случиться, — немного помолчав, молодой человек перевёл тему: — Тебе нравится, как я выгляжу? — и, раскинув руки, покрутился в красных шортах и розовой майке.

Я с сомнением хмыкнула. Нет, сама по себе одежда, может, и смотрелась бы нормально, но, по моему мнению, совершенно не сочеталась с носителем. Впрочем, кто знает, какие у него вкусы?

— Наверное, наши представления о красоте сильно различаются.

— Я противный и некрасивый, да? — искренне расстроился собеседник.

— Ты — нет, наоборот, красивый, — поспешно заверила я. — А вот одежда на тебе не смотрится. Но я могу ошибаться.

— Подожди!

Вздрогнув от неожиданного крика, я отвлеклась от только открытого удостоверения личности собеседника.

— Не смотри пожалуйста, мой паспорт, — уже тише попросил он. — А то ты почитаешь и сразу сбежишь, а я познакомиться хочу.

— Как ты узнал, что я в него заглянула? — удивилась я.

— А это программа такая специальная есть — она сообщает, кто твой паспорт смотрит. Мне папа её посоветовал.

Прикрыв глаза, я ненадолго задумалась, а потом криво улыбнулась:

— Ты — байлог?

Собеседник смутился и начал нервно мять руками майку.

— Байлог, — уже почти без сомнений повторила я, наблюдая, как в одежде появляется первая дырка.

Мы помолчали. Майка с лёгким треском протеста сдавала позиции, превращаясь из новой в такую, какую наверняка можно найти на свалке.

— Ты теперь уйдешь? — наконец поинтересовался он.

— Думаю ещё, — честно призналась я. — Если видовая принадлежность — это всё, что ты не хотел раскрывать, то теперь можно посмотреть паспорт?

Дождавшись неохотного согласия, залезла в документ собеседника. Тартарец, без образования (даже без базового), но список налогов весьма хороший. И вроде бы ничего особо подозрительного.

Украдкой покосившись на всё ещё ожидавшего ответа юношу (пусть будет юноша, хотя в паспорте на месте половой принадлежности стоит прочерк), задумалась. С одной стороны, про байлогов слухи очень нехорошие. Если вспомнить договор, который заключила при поступлении, аж несколько пунктов, касающихся этого вида — риск влипнуть в неприятности действительно существует, а не является славой, созданной арванами. Кроме того, Ри предупреждал, что от байлогов мне лучше держаться подальше… и, что показательно, Лик тоже придерживался схожего мнения. С другой, этот вид защищают в трёх гигантских странах, его представители служат в университете в качестве врачей, и некоторые существа, например, тот же Фуньянь, общаются с ними совершенно безбоязненно. Кроме того, если подходить честно, то, ориентируясь на весьма аргументированные факты, надо было бы полностью разорвать отношения с Ликрием. Справедливо ли защищать одного и даже не давать шанса другому?

— Ладно, давай познакомимся, — кивнула я. — Только не обещаю, что потом захочу общаться.

— Спасибо, — облегчённо вздохнул юноша, поспешно разгладил драную майку и сел на некотором расстоянии. — Меня Лиссом зовут. Тебя я знаю, ты Софья, живешь в одной комнате с арваном и влюблена в него. А ещё мы уже виделись, когда папа тревогу поднял, испугавшись, что Асс от нервов что-то нехорошее с твоим арваном сделает.

Я чуть не взвыла, в очередной раз услышав про «влюблённость», но потом махнула рукой и рассмеялась.

— Значит, ты — сын Эфисса? — дождавшись подтверждения, продолжила: — Тогда ты был рептило… чёрным и чешуйчатым, а сейчас совсем другой.

— Ага, — радостно согласился Лисс. — Асс увидел, что мне его змейка очень нравится, и заказал мне такую же красивую, из Древтара, — знакомые такие делать не умеют. Только сегодня привезли. Я, вообще-то, именно её тебе и показывал, — смущённо признался он. — А за одёжку меня Радий уже отругал и сказал, что лично что-нибудь купит, лишь бы я в таком виде, как сейчас, не ходил. И папа ворчал — но он вообще считает, что надо в вешность кутаться, как все нормальные байлоги.

Хмыкнув, покосилась на драную майку.

— Наверное, такую одежду часто менять приходится.

— Не знаю пока, — виновато посмотрел на испорченную вещь Лисс. — Я обычно в вешности ходил.

Так, с вешностью вроде бы понятно — судя по контексту, это те самые драные балахоны или исходный материал для них.

— А змейка — это что такое?

— Это… — юноша на мгновение задумался. — Секрет это, вот!

— Ладно, в сети посмотрю, — не стала спорить я.

— Так нечестно, сразу в сеть лезть! — тут же вскинулся собеседник. — А самой угадать?

Я снова развеселилась.

— Одежда? Специфическая какая-то?

— Не совсем. Разве что очень специфическая.

— Маскировочный костюм? Или ещё что-то для маскировки?

Лисс обиженно всхлипнул:

— Почему все всегда вот так сразу о маскировке думают? — жалобно спросил он.

— Наверное, потому, что такой ответ сам по себе напрашивается, — призналась я. — Без змейки ты был чёрный и чешуйчатый, а в ней — такой как сейчас. Зачем, если не чтобы выглядеть иначе?

— А вот и неправда! Когда я был чёрным и чешуйчатым, я тоже был в змейке. Без змейки папа вообще выходить запрещает — потому что без неё опасней.

Я несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки и прекратить представлять на месте собеседника нечто амёбоподобное.

— Тогда чтобы форму держать? — высказала пришедшую в голову мысль.

— Какую форму? — удивился Лисс.

— Ну такую… гуманоидную.

— Зачем?!

— Чтобы в лужу не расплыться… — заметив искреннюю обиду на лице собеседника (а хорошо эмоции передаёт!) поспешно добавила: — Я в сети читала про ваш настоящий облик.

— Да не нужна мне змейка, чтобы форму держать! Скафандр это!

— Скафандр? — теперь настал мой черёд недоумевать. — А в описании говорилось, что вы очень живучие…

— Так это не только для нас скафандр, — пояснил юноша. — Это чтобы и нас от других защитить, и других от нас.

— Вот как… — поражённо выдохнула я. — Так это чтобы тартарским нормам соответствовать и защитить других от себя…

— Вообще-то нет. Мы давным-давно в змейках ходим, даже рендеры в змейках. Потому что без них ни с кем не пообщаться — им плохо будет.

— Понятно, — кивнула, с сочувствием взглянув на Лисса. — Наверное, сложно вот так, постоянно, в скафандре находиться.

— Не постоянно, дома я его снимаю. И вообще, змейки очень удобные, как раз для того и сделанные, чтобы их можно было долго носить. В них всё что хочешь делать можно и при этом, в норме, случайно никому не повредить… ну, кроме арванов.

Ещё раз оглядела собеседника. Ну не выглядит он как в скафандре — просто тело и всё. Ничего себе технология!

— Можно вопрос? А как ты на самом деле выглядишь, без скафандра? — не выдержала я.

Собеседник отвернулся.

— Тебе так важна внешность? — горько спросил он.

— Просто интересно. Хоть знать, аморфные вы, членистоногие, гуманоиды или ещё какие. Чтобы различить, если встречу. В сети точного ответа найти не удалось.

— А как арваны выглядят, ты знаешь? — неожиданно поинтересовался юноша.

А ведь и правда! Едва успев остановить согласное движение руки, серьёзно задумалась. Я знаю, как выглядит Ликрий. Как Радий — тоже. Неоднократно видела видео и фото арванов в сети… но если копнуть глубже, то всё это не сами арваны, а те виды, под которые они маскируются. Ликрий — чиртериан с эаледом, Радий — эдельар, на фото — то насекомые, то гуманоиды, то кто-то ещё… Но все эти «ещё» к настоящему облику арванов отношения не имеют.

— Сейчас поняла, что не знаю.

— Вот, — обвиняюще указал на меня пальцем Лисс. — Ты даже не знаешь, как выглядит тот, в кого влюблена, а хочешь, чтобы я сказал, какие мы, — он сделал паузу и неожиданно жалобно добавил: — Не спрашивай об этом, не скажу, только расстроимся оба и поссоримся.

— Ладно, — легко согласилась я.

В принципе, и так понятно, что с настоящим обликом байлогов дело нечисто. Иначе зачем его скрывать?

Юноша долго смотрел на меня с подозрением, смешно хмуря красивые брови.

— Ты точно согласна?

— Раз для тебя это важно — да.

— Спасибо. Что ты тут делала, пока я не пришёл?

— Смотрела и думала. Прыгать не собиралась, — на всякий случай уточнила я. — А ты зачем сюда пришёл?

— Тоже хотел подумать, — сказал юноша, облокотился о перила и поглядел вниз. — Если бы тебя не увидел, сидел бы и переживал как дурак.

Невольно вздрогнула от неожиданного признания и покраснела — ведь, по сути, до прихода байлога занималась тем же самым.

— Ты мне тоже очень помог. Потому что я тоже сидела и переживала о всякой ерунде.

— О какой?

— Да о разной, — отмахнулась я. — А ты о чем?

— Математику опять не сдал. Стараюсь-стараюсь, а она всё равно такая сложная и непонятная, — пожаловался юноша. — А ещё — одиноко. Есть несколько друзей, а почти все остальные, с кем пытаюсь познакомиться — сразу уходят или ругаются.

— Даже если друг один, но настоящий — уже хорошо, — заметила я.

— Наверное. Я знаю, что папа меня очень любит, — поделился Лисс. — Ещё Асс с Радием хорошие, но они не будут тут жить постоянно — уедут потом. А многие другие… — он замялся и бросил виноватый взгляд на меня. — Может, это и не так, но я всё время подозреваю, что некоторые со мной дружат не потому, что я им интересен или нравлюсь, а потому, что байлог. Ухаживают, как за редкой коровой, дающей ценное молоко, — горько добавил юноша. — А если бы она перестала его давать, то оказалась бы ненужной.

Я с трудом сглотнула появившийся в горле комок и посмотрела на город. Слова Лисса удивительно точно перекликались с собственными мыслями. Пытаясь справиться со снова нахлынувшей тоской, зацепилась за одно из имён в речи собеседника.

— Радий? Он же арван, ваш враг!

— Радий арван и вредный, как арван, — согласился Лисс. — Но он всё равно хороший и к нам очень хорошо относится.

— Ну-ну, — потянула я. — И именно поэтому всё время ругается с Ассом.

— Это у них личное, — сказал юноша. — Они любят друг друга.

Дружат? Наверное, в данном контексте «любовь» следует понимать именно так.

— Хорошо, если так, — потянула я. — Давай лучше о чём-нибудь другом поговорим, а то мысли грустные приходят.

Лисс виновато проковырял в майке ещё одну дырку.

— Может, тогда сходим куда-нибудь? — подумав, предложил он.

— Куда именно?

Юноша воодушевлённо повернулся ко мне.

— В канализацию! — радостно заявил он, но тут же заметил, что его лестное предложение не вызвало энтузиазма, и продолжил: — Можно ещё на очистные сооружения — там тоже хорошо. Или на свалку. Или в заброшенные подземелья.

Я чуть за голову не схватилась: вот уж действительно экзотические места для прогулок. Подземелья ещё туда-сюда, но и в них сейчас не тянуло.

— Может, лучше куда-нибудь… — взгляд зацепился за красно-зелёную растительность. — …в лес, например. Если там есть более-менее безопасные места.

— В лес все ходят, — чуть разочарованно потянул байлог. — Мне там не опасно. Тебе… надо с папой посоветоваться, — юноша на мгновение замолчал, но тут же бодро продолжил: — Можно туда, где все собираются, сходить, — предложил он. — Это как раз в лесу. Папа тоже сейчас со всеми, и когда народа много, там безопасно.

— Давай, — мгновение поколебавшись, согласилась я. — Только на пять минут к себе зайду, переоденусь.

К счастью, сменить костюм удалось, не потревожив всё ещё сидящих в обнимку соседей по комнате. А потом я вернулась к новому знакомому и мы вместе отправились на остановку. Ведь, судя по словам Лисса, место «где народа много» не рядом с окраиной города, а значительно дальше.

Вечер 7 – 28 июня 617134 года от Стабилизации

Бурзыл и окрестности, Тартар

Вопреки ожиданиям, лес не выглядел воплощением кошмаров. Да, иногда попадались некие чужеродные элементы, но, по крайней мере, рук, ног, голов и прочих ужасов, растущих на деревьях, не встречалось. Впрочем, думаю, объяснение элементарное: настолько серьёзные изменения наверняка нежизнеспособны.

Лисс уверенно вёл меня явно знакомой ему тропой, но не торопил, когда я останавливалась с целью получше рассмотреть что-нибудь интересное. Параллельно выяснилось, что юноша отлично разбирается в местной природе. Он мог кратко, но увлекательно рассказать почти о любом виде растений и животных: их цикле развития, наиболее ярких отличиях гибридов, роли в экосистеме и взаимодействии с соседями по местообитанию, а порой — какие части и в каком виде ему больше нравятся в качестве пищи.

Лес пах влажностью, часто попадались заболоченные участки, а иногда травяной покров поднимался выше головы, больше всего напоминая бушующие на плодородной почве заросли сорняков. Цветы наполняли воздух густым, почти удушающим ароматом, а узкая тропка, по которой мы шли, всё время петляла, то огибая многолетние растения, то пересекая ручьи или промоины. На некоторое время я даже засомневалась, стоит ли идти дальше: всё-таки ночь уже не так уж далеко. Но потом решила рискнуть. Я достаточно хорошо вижу в темноте, к тому же, оптимизма добавила пара встреченных грибников — то есть лес не такой дикий, каким может показаться с первого взгляда.

Уже начинались сумерки, когда мы добрались до места. Спускающаяся к реке поляна сильно разнилась с окружающей местностью, вызвала ощущение чуть ли не райского сада. Растения были другими, ярко отличаясь от обычных, причём в первую очередь не видовым составом, а тем, что даже присматриваясь, мне не удалось найти в них признаков гибридизации или патологических мутаций. А ещё местность не поросла пышным бурьяном, словно унавоженное, но заброшенное поле, а напоминала именно нормальную дикую поляну.

Народ тут собрался специфический и частично уже знакомый. Трое байлогов, Радий, пара представителей homo из спецслужб (те, что обычно сопровождали чёрных и чешуйчатых) и Прий.

— Так и не сходил или опять не получилось? — вместо приветствия поинтересовался Асс у моего спутника.

— Не получилось, — виновато потупился Лисс.

Один из чёрных и чешуйчатых (судя по всему, Эфисс) тяжело сочувственно вздохнул и вырвал клок из бесформенного балахона. Лисс сделал почти тоже самое, но если внешнему виду одежды его отца такое обращение не повредило, то майка окончательно пришла в негодность. Юноша смутился ещё сильнее и отошёл, о чём-то тихо перешипываясь со старшим родичем. А на меня обратил внимание арван.

— Тебе наверняка говорили, что с байлогами лучше не связываться? — неприязненно поинтересовался он.

— Говорили, — спокойно ответила я и упрямо посмотрела собеседнику в глаза. — А ещё аналогичные предупреждения были насчёт чиртериан, арванов и некоторых других видов. Но следует ли тартарцу руководствоваться видовыми предрассудками и избегать кого-то, кто не проявил себя как опасное существо? Тем более, если при обучении или работе по специальности ему всё равно придётся общаться с представителями данного вида?

Мужчина на мгновение прищурился, и я с трудом сдержала малодушное желание поёжиться. Может, Ликрий простил и понял, но мне до сих пор не удалось забыть о жестокости и резкости высокопоставленного арвана.

— И этот человек боится прыгать с крыши, — с лёгкой насмешкой заметил Радий. — Тогда как такие прыжки гораздо безобиднее, чем общение с представителями перечисленных тобой видов. А при работе тоже может пригодиться — мало ли, на какой высоте выход из короткого пути.

Не выдержав неестественно спокойного взгляда, я опустила голову, изучая испачканные во время прогулки штаны. Хотя и понимаю, что, скорее всего, нашу с Лиссом встречу просмотрели только что, но всё равно обидно.

— Это однократный контакт или собираешься продолжать общаться?

Странный вопрос. А уж от резковатого тона и вовсе захотелось тут же заверить, что больше ничего подобного не повторится, и сбежать подальше. Но я сдержала первый порыв и задумалась. Потом нерешительно покачала головой:

— Ещё не определилась. Но вероятнее — второе. Однако если будет прямой запрет…

— Не будет, — теперь голос арвана звучал совершенно спокойно, даже как будто с оттенком дружелюбия. — Ты права. При учёбе и работе тебе неоднократно придётся контактировать с байлогами. Но дополнительное общение и дружба увеличивают риск попасть под один из пунктов договора. Причём в некоторых случаях, как, например, при общении с Лиссом — весьма сильно, более чем в двенадцать раз.

Я похолодела. Вот это действительно весомый аргумент, чтобы избегать лишних контактов.

— Однако во многих случаях рабство вполне обратимо, хотя для получения свободы придётся согласиться с новыми ограничениями — и пройти соответствующую проверку. По предварительным данным, для тебя подобный вариант вполне возможен, так что не стоит беспокоиться по этому поводу.

Если раньше слова Лисса (про то, что Радий хорошо относится к байлогам) вызывали лишь скептическую улыбку, то теперь появились сомнения. Осторожно покосившись на арвана, я чуть не поёжилась от его изучающего взгляда.

— Придётся передвинуть тебя в начало очереди, — заметил он. — Хотя обычно химеры идут последними.

— Какой очереди? — с опаской поинтересовалась я.

— На генетические и прочие изменения, — Радий прищурился, а потом задумчиво добавил. — Любопытный у тебя свекер. Ни под какие нормы не подходит и вообще к данному виду только условно отнести можно.

Заметив откровенно загоревшийся в глазах собеседника научный интерес, тяжело вздохнула и сделала шаг назад. К моему облегчению, арван остался на месте, хотя по-прежнему изучал, как бактерию под микроскопом. Около минуты мы молчали, а потом я не выдержала и нервно хихикнула: очень уж арван напомнил Ри. Вдруг Радий тоже «фетишист»?

— Может, крови дать или соскоб какой?

— Нет, — мужчина неожиданно улыбнулся, и его взгляд резко смягчился. — Сейчас не время этим заниматься. Потом я тебя вызову.

— Тогда мне можно идти?

— Иди. Но Лисс будет занят, так что возвращайся вместе с Прием. Так безопаснее, чем в одиночку.

Юноша в драной майке виновато покосился на меня и проковырял очередную дырку. На сей раз, видимо, для разнообразия, в шортах.

— Да не рви ты всё, что под руку попадается! — вспылил Радий. — Если хочешь в таком виде ходить, то веди себя соответственно!

Под взглядом арвана Лисс смутился ещё больше. К его счастью, тот переключил внимание на его отца.

— Эфисс, вот эта личность, — указал на меня Радий, — пришла, чтобы узнать, насколько ей вредно для здоровья выходить на местную природу без дополнительной защиты. Вроде ты её достаточно изучил?

— Да-с, — согласился чёрный и чешуйчатый. — Можно-с гулятьс. Даже-с не-с в тартарском-с смысле-с можно-с. Опасность-с минимальна-с.

— Значит, просто соблюдай осторожность, — сказал арван и вернулся к тому человеку, с которым говорил до моего прихода.

Облегчённо вздохнув и ободряюще кивнув Лиссу, я подошла к миошану. Вот уж от кого не ожидала — Прий всегда казался самым законопослушным и осторожным из нашей компании, а тут вдруг мало того, что за пределами города, но ещё и рядом с опасными видами. Воистину — в тихом омуте…

— Я уже обратно собирался, — сообщил однокурсник. — Ты хочешь ещё задержаться или сейчас пойдём?

— Пойдём, — без колебаний решила я: несмотря ни на что, сумерки нервировали.

Мы возвращались по той же тропинке. Сначала молчали, слушая звуки ночного леса, а потом я решила попытаться разрешить накопившееся недопонимание. До этого, когда предлагала выбраться на природу, Прий предпочитал придерживаться нейтральной позиции, но ни намёком не дал понять, что уже там был. Но почему он молчал? Если миошану неприятно наше (или моё) общество, то зачем продолжает общаться? Или дело в чём-то другом?

— Почему… — прервав фразу, я задумалась, как понятнее сформулировать вопрос.

— Ты тоже хорошо скрывала, даже с арваном подружилась, — укоризненно заметил однокурсник.

— Что скрывала?

— То, что общаешься или собираешься общаться с байлогами.

— Но… — я растерялась. — Я случайно познакомилась с Лиссом. И, если уж совсем честно, то не будь Ликрия, наверняка бы и внимания особого на байлогов не обратила — были бы они для меня просто ещё одним видом людей и всё.

— Вот как, — миошан остановился, прищурился и внимательно на меня посмотрел. — Тогда ты ещё не знаешь… Будь осторожнее. Арваны способны определить не только байлога, но и тех, кто с ними общался. Через некоторое время «метка врага» может исчезнуть, но так происходит не всегда.

— По-моему, ты нагнетаешь, — покачала головой я. — Лично я не видела здесь враждебно настроенных арванов.

— А ты вообще много их видела? — насмешливо поведя хвостом, поинтересовался Прий. — Ты же бывший рендер, здесь относительно недавно, а в прошлой жизни этот вид не знала — сама говорила.

— Всё равно, мне кажется… Ладно, буду осторожней, — оборвав себя, согласилась с собеседником. — А почему ты скрывал, что уже был на природе?

— Я ходил в лес не ради прогулок, а с другой целью, — неохотно признался приятель. — По личным и политическим мотивам. Они не касаются нашего учебного объединения.

— То есть, лучше не спрашивать?

— Да. Не спрашивай.

Горько вздохнув, я не стала продолжать разговор. Впрочем, этого следовало ожидать — у тех, кто родился в этом мире, есть своя история, свои тайны… и они не для чужих глаз и ушей. Да и, если уж честно, мы не настолько близки: всего лишь «учебное объединение» как выразился миошан.

Знакомство и прогулка с Лиссом не прошли бесследно. Сразу же после моего возвращения Ликрий закатил скандал на тему «нечего шляться где попало и с кем попало». Поведение друга настолько выбивалось из привычного, что я в молчаливом шоке выслушала все претензии и неожиданную сцену ревности. Виру тоже впечатлило выступление соседа, причём настолько, что она предпочла оставить нас наедине.

Раньше я подозревала, что небезразлична Ликрию (как и он — мне), но думала, что отношения не переходят за грань дружеских. Теперь же возникли сомнения. Вдруг байлоги всё-таки в чём-то правы?

На следующее утро Ликрий приготовил завтрак и во время него, а потом и на занятиях то и дело бросал на меня странные, вызывающие смутную тревогу, взгляды. Нет, угрозы не заметно, скорее наоборот: нежность и заинтересованность, но именно это-то и беспокоит. Меня вполне устраивали прежние отношения, и дальше дружбы я заходить не собиралась.

Ликрий явно заметил моё состояние, но даже после занятий не оставил одну, вместо этого предложив прогуляться и обсудить новые темы. Поколебавшись, я согласилась: собеседник из Ри действительно очень интересный. Он мало того, что помог разобраться с оставшимися вопросами, но и рассказал несколько любопытных случаев, связанных с изучаемым материалом. И при этом держался легко, так, что я быстро забыла об опасениях. Да и в любом случае: Ликрий сам сказал, что я теперь влюбиться не способна, значит, вряд ли рассчитывает на бурную страсть.

Прогулку прервал вызов — мне предписывалось прийти к вертарцам для некой проверки.

В кабинете, кроме чиртериана, присутствовала ещё пара человек — в основном они и вели беседу. Вначале они поинтересовались, как идёт учёба, как жизнь, а потом разговор плавно перетёк на отвлечённую политику, сходства и различия между народами и почему-то тот мир, в котором я жила во Вне. Сказать, что я не беспокоилась — соврать, но, видимо, уже начала привыкать к такой жизни, под постоянным наблюдением. По крайней мере, паники неожиданная проверка не вызвала.

Однако когда меня отпустили, немного задержалась. С какой целью вызывали? Не верится, особенно в свете последних событий, что это простая плановая проверка. С другой стороны, вроде никаких подозрительных тем в разговоре не затрагивали…

— Есть вопросы? — поинтересовался чиртериан.

— Если можно, то хотелось бы узнать причину вызова, — неуверенно попросила я, ожидая либо прямой отказ, либо стандартное «думай сама». Однако ответ оказался на удивление прямым.

— Причина — отношения с байлогами больше необходимого, — просто и благодушно сказал мужчина. — Мы должны были убедиться, что ты не причинишь им намеренного вреда и не являешься неосознанной угрозой, попав под влияние третьих лиц.

Я чуть не села там, где стояла. Нет, были подозрения, что вызов в связи с новым знакомым, но чтобы подозревали во мне угрозу для очень сложно убиваемых существ…

— И как, убедились?

— Не полностью. Всё не определишь, так что сомнения остаются всегда. Но по предварительным данным — угроза мала, — улыбнулся вертарец, внимательно посмотрел на моё лицо и через мгновение добавил: — Если есть ещё вопросы, устраивайся поудобней и задавай.

— Вот так просто, — пробормотала я себе под нос, возвращаясь к сиденью. — Любые вопросы?

— Отвечу не на любые, — радостно свив псевдоволосы в кудри и переглянувшись с собирающимися уходить коллегами, перехватил эстафету чиртериан. — Но если тебе этого знать не положено, так и скажу.

Около минуты я собиралась с мыслями, а единственный оставшийся собеседник терпеливо ждал. А потом ринулась с места в карьер, решив, что от попытки хуже не будет.

В чём-то Вира была права: с вертарцем разговаривать оказалось проще. По крайней мере мужчина не пытался каждый раз заставлять самой искать решение. А уж инструкции и рекомендации по поведению (в первую очередь, с байлогами) и вовсе оказались предельно чёткими и понятными. Хотя, в некоторых случаях, весьма странными. Пусть объяснений пока нет, но уже легче.

— Тех сведений, которые ты мне дал, нет в общем доступе или их сложно найти, — обратила внимание я. — Почему?

— Почему сложно найти или почему я их тебе дал? — лукаво поинтересовался Дилан (так звали чиртериана).

— И то, и другое.

— На второй вопрос ответ прост. Поступив, все вы подписали специальный договор.

— Да, о неразглашении и проверках, — кивнула я. — Но всё равно не понимаю, неужели вот из-за такой мелочи…

— Не мелочи, — серьёзно возразил собеседник. — Видимо, ты смотрела на тот договор с другой стороны. Советую ещё раз внимательно его прочитать. Если кратко, то ты согласилась не просто на некие ограничения, а на работу в межгосударственной организации безопасности.

— Да?.. — удивилась я. — Нет, там было что-то насчёт возможности призыва на службу, но чтобы вот так сурово…

— И, в связи с новым положением, у тебя, как и у остальных, весьма высок допуск к секретной информации, — продолжил Дилан.

Так. Похоже, я до сих пор во многом не разобралась. Точнее, что не разобралась — очевидно, но сведения очень уж неожиданные. Покачав головой, выказала готовность слушать.

Выяснилось, что извращенцы-самоубийцы не просто обладают необычными способностями и умениями, а представляют угрозу. Причём серьёзную, большую, чем, например, многотонная атомная бомба. Естественно, никто не станет давать такое оружие в непроверенные руки или оставлять без контроля. В чём конкретно наша угроза, чиртериан говорить не стал, пообещав, что вскоре сама пойму — когда дойду до соответствующих тем при обучении. Пока же хватит и этого знания.

— А насчёт сложности поиска ответ тоже простой. Нам выгодно сохранить тайну. Но и тем, кто является врагом байлогов, тоже выгодно утаить эти сведения.

Как-то незаметно я увлеклась и коснулась даже тех тем, о которых вначале упоминать не планировала. Вертарец подтвердил, что за нами ведётся постоянное наблюдение и некий программный анализ происходящего. Кроме того, выяснилось, что большая сумма денег, которую придётся возвращать, в первую очередь складывается не из погибших или сгинувших во время работы — больше двух третей основного «отхода» по моей профессии происходит из-за выбраковки сотрудниками безопасности и последующей зачистки или отправления на опыты.

Вроде бы новые сведения должны были напугать, но почему-то даже порадовали. В последнее время, после чтения про ужасы будущей работы и сложности определения того, что на другой стороне короткого пути, в голову часто лезли кошмарные фантазии и изощрённые варианты гибели. Теперь же появилась надежда, что не всё так плохо.

Чуть позже, после посещения второго кабинета и сдачи анализов древтарцам (подозреваю, что для Радия), я воспользовалась свободным временем и поискала информацию по ещё одному волнующему вопросу. Прочитанное подтвердило подозрения, поэтому я собрала волю в кулак и решила не оттягивать неизбежный разговор.

Тем же вечером, приняв приглашение Ликрия прогуляться по крыше, коснулась больной темы.

— Насколько мне удалось узнать, арванам несвойственно состояние влюблённости. Бывает привязанность, дружба и любовь, но последняя, в первую очередь, основана на научном интересе. Насколько я видела, в этом плане тебя гораздо больше привлекает Вира.

Сделав короткую паузу, я попыталась прочесть эмоции на лице друга, но успеха не добилась. Увы, с тех пор, как у Ри наладились отношения с Радием и гонения прекратились, он постепенно возвращал свой контроль над внешними проявлениями эмоций. Мелочь, а обидно.

— У чиртериан с любовными отношениями тоже всё сложно, и их выражения сильно отличаются от таковых у homo. Но сейчас ты выглядишь именно таким, заинтересованным, ревнивым и чуть ли не влюблённым. Причём, таким ты выглядишь для моей человеческой личности, — я остановилась и облокотилась о загородку. — Я видела Лика и видела Ри. Судя по стилю речи и некоторым другим признакам, ухаживает именно Ри. Зачем тебе это надо?

Друг хмыкнул.

— Ладно, поговорим откровенно, — согласился он. — Лик одобрил мои действия.

— Но зачем? — повторила я.

— Как я уже когда-то говорил, ты — мой друг. Поэтому я бы хотел уберечь тебя от опасности. Кроме того, присутствуют и «коварные планы», как любит подозревать Прий, — Ри по-доброму улыбнулся и, заметив, что я жду, продолжил. — Извращенцы-самоубийцы чаще работают группами от двух до пяти существ. Так повышается производительность труда и уменьшается риск. По предварительным оценкам, ты можешь оказаться удобным напарником. По предыдущему опыту я уже знаю, что с тобой можно работать, ты пытаешься руководствоваться разумными аргументами, к тому же ты — химера и обладаешь прекрасным потенциалом, в том числе, по здоровью. На мой взгляд, правильно уже сейчас начитать подыскивать будущую группу — если с ней хорошо сработаться, то результаты тоже будут на высоте.

— Насчёт напарников — не знала, — сказала я. — Что же до остального, то характеристика, конечно, лестная, но всё равно не понимаю, зачем нужны ухаживания. Тем более, если, как ты сам сказал, я пытаюсь руководствоваться разумными аргументами.

— Ты не арван… не взрослый арван и не чиртериан, — снова улыбнулся Ри. — И у людей, и у свекеров эмоциональная сфера играет гораздо большую роль, чем у нас. Я решил, что если ты полюбишь… пусть не в гормонально-сексуальном смысле, то тебя будет легче удержать от некоторых поступков.

— Например, от общения с байлогами, — мрачно заметила я, только сейчас поняв, что активные действия друга действительно выбили из головы все мысли о Лиссе. Сейчас, задним числом, припоминаю, что сегодня видела юношу краем глаза, но, увлечённая интересным разговором, ограничилась коротким кивком.

— Например, от этого, — согласился друг.

— Радий не возражает против нашего общения.

— Знаю. Если бы он возражал, было бы легче, — пожал плечами Ри. — Но ты всё-таки подумай. Я могу обеспечить очень приятное времяпровождение, а цена за это невелика.

— Да, ты можешь быть очень хорошим партнёром. Уверена, что не только с помощью разговоров, — грустно усмехнулась я. — Но проблема в том, что тебе это не надо. И мне — тоже. Кроме того, я планирую сама решать, с кем общаться, если это не противоречит безопасности и указаниям сверху. А у тебя наверняка предвзятое отношение к байлогам. Или не так?

— Так, — кивнул арван. — Я работаю над этим, но пока сдвиги невелики.

— Сотрудничать мы можем и без игры во влюблённость, — продолжила я, полюбовавшись на сгущающиеся тучи. — Тебе не обязательно для этого жертвовать своим личным временем больше обычного.

Мы помолчали, слушая далёкие раскаты грома.

— Хорошо. Но если у тебя возникнут проблемы, в том числе с байлогами, не скрывай.

— Не пойдёт, — упрямо возразила я. — Точнее, я бы согласилась, но только при взаимном доверии. Но, насколько понимаю, тебе такой вариант не подходит — ты предпочитаешь скрывать свои проблемы. Поэтому и я ничего обещать не буду.

Ликрий прищурился и опасно сверкнул глазами, отчего я невольно поёжилась.

— Разумное требование. Я подумаю над твоим предложением. Возвращаемся?

Кивнув и бросив ещё один взгляд на тёмное небо, я направилась к спуску. Но поняла, что забыла ещё кое-что важное.

— Ри, спасибо. Всё равно спасибо.

Пусть я считаю, что он неправ, но это не отменяет хотя и своеобразную, но попытку защитить от того, что он считает опасностью. А это многого стоит.

Друг обнял меня за плечи.

— Идём уже, а то промокнем.

С того разговора прошло немало дней. Чем дальше, тем сильнее я восхищалась другом: с Ликрием действительно было очень… удобно, что ли? Он больше не пытался заигрывать, вместо этого вернувшись к своему обычному поведению, и, если честно, то именно это заставило всерьёз обратить внимание на него как на возможного члена семьи. Да, допустим, Ри не способен влюбиться, но он может испытывать дружеские чувства. А уж создать комфорт — и подавно. Даже наоборот, сам не испытывая страсти, он способен более здраво среагировать на неадекватное поведение партнёра. Так что надо прекратить лгать самой себе. Да, я не пылаю страстью к Ликрию, но он значит для меня намного больше, чем простой знакомый или товарищ. Он мне по-настоящему дорог. Несмотря на то, что по-прежнему очень далёк.

На следующий день после выяснения отношений с Ликрием я снова заметила Лисса — он явно не просто так проходил мимо… добрый десяток раз. Невольно вспомнилось предупреждение Ри насчёт привязчивости байлогов — судя по всему, что-то в этом есть. Впрочем, Радий говорил, что не всё так страшно, а рекомендации чиртериана советовали либо прямо сообщить о разрыве отношений (даже приятельских), либо с пониманием относиться к чувствам нового знакомого. Поскольку разрыв я пока не планировала, то сразу после занятий рассталась с приятелями и отправилась искать нового знакомого.

Лисс обрадовался, почти как брошенный щенок, на которого наконец обратили внимание. Его эмоциональность оказалась очень приятна: в обществе байлога удавалось по-настоящему расслабиться и забыть о проблемах. Иногда мы гуляли (даже в канализацию всё-таки сходили), иногда — просто говорили, я пыталась помочь ему с математикой, а он пояснял некоторые аспекты самокультуры. Удивительно, но общение с Лиссом совсем не мешало другим занятиям и отнимало совсем не так много времени, как я опасалась. Убедившись, что его не собираются бросать, юноша успокоился и уже не следил и не ходил по пятам с видом побитого зверёныша. Однако по прежнему при каждой встрече лучился счастьем так, словно мы не виделись уже месяц.

29 июня – 23 июля 617134 года от Стабилизации

Бурзыл, Тартар

В очередной раз щёлкнув всеми пятью челюстями, я снова посмотрела в специальное зеркало на своё пси-тело. Химеризм расширил мои возможности: если homo могут освоить только пси-тело, то мне доступно ещё био-и, пусть и в очень слабой степени, маг-тело. Но, увы, если физическое тело почти не изменилось, то пси-тело совсем не напоминало таковое у жителей Земли. Не удивительно, что белоруны, у которых пси-уровень является одним из основных и очень развит, категорически отрицали мою принадлежность к роду homo. Пси-тело homo sapiens напоминает гуманоидов, точнее — тех самых «зелёных человечков», «инопланетян», так любимых многими уфологами. В связи с этим у меня даже предположение появилось: а точно ли у контакторов были галлюцинации или реальные инопланетяне? Что, если они, по какой-то причин, на время переключились на пси-восприятие… и принимали за инопланетян — людей? Но не из-за бреда, а просто из-за изменившегося зрения?

Как бы то ни было, я на бывших сородичей не похожа. Выгляжу как нечто промежуточное между человеком, червём и кишечнополостным, со множеством щупалец и выделяющее слизь не хуже свиусов. Ненормальный какой-то облик, самая близкая ассоциация которого с извращённым ктулху. А ещё когда-то радовалась, что в монстра не превратилась…

Когда я впервые переключилась на пси-уровень и осознала, как выгляжу, то долго не могла успокоиться. Ладно бы кто другой, но себя в таком виде принять оказалось сложно. Мерзко. И тем более противно, что не только я воспринимала себя такой — щупальце-слизистой. Белоруны, немалая доля людей, и вообще все существа, которые освоили пси-уровень — все они видели этот мой облик… даже тогда, когда я сама о нём ещё и не подозревала.

Полностью привыкнуть пока так и не удалось, но пришлось смириться. Хотя пару раз даже мысли появились — а не отказаться ли от новых умений ради того, чтобы не пришлось принимать себя такой? Но быстро пришло понимание, что глупо закрывать глаза. Даже если я разучусь переключать зрение на пси, то другие-то — нет! И облик от того, что я его не ощущаю, не изменится. Хорошо хоть на био-уровне тело относительно нормальное и отторжения не вызывает, хотя тоже весьма далёкое от человеческого.

К слову, при работе на пси-и био-уровнях восприятие физ-уровня полностью отключалось. Более того, такому подходу специально учили, поскольку непривычный мозг обычного разумного не способен воспринять такое количество информации одновременно — велик риск перегрузки и травм или сумасшествия. Неразумные и некоторые разумные (у которых не произошло обрыва связи) могут воспринимать мир как единое целое, другие (с двумя и более ведущими уровнями) — сливают ощущение от двух или нескольких «тел», но большинство привыкло ощущать только один нео-уровень и адаптация к поливосприятию для них сложный и долгий процесс. Так и в случае со мной — если хочу сохранить здоровье, лучше не рисковать, а следовать рекомендациям. Главное — научиться легко переключаться с одного «тела» на другое.

Однажды мне пришло сообщение со временем и датой назначенного практического занятия. Первая практика по будущей специальности. К этому времени мы все научились отделять ощущения коротких путей от остальных, разработали достаточно удобные критерии (тоже индивидуально) и теперь тренировались описывать, как воспринимаем известные закрытые переходы.

Кстати, с критериями оценки возникли сложности. Поскольку у каждого восприятие индивидуально и шкал для сравнения нет, то приходится искать такой подход, при котором один и тот же путь самоубийца в разных условиях будет оценивать одинаково. Например, если взять «виденье»: какой цвет считать жёлтым, а какой — уже оранжевым? Сколько промежуточных оттенков я смогу оценить и распознать, не ошибившись, если сравнивать, по сути, удаётся только с тем, что помню? Казалось бы, если «видишь» короткий путь, то можно сделать обычную цветовую шкалу — но увы, на практике такое не выходит. Вроде и тут жёлтый, и там жёлтый, но всё равно какой-то не такой. Похожий, но несравнимый. Разумеется, всем хотелось получить максимально точное описание (и, соответственно, увеличить свои шансы), но это очень непросто. В результате почти вся наша компания добавила в расписание специальный курс, на котором мы учились ранжировать ощущения — увы, в первую очередь обычные, которые легко воспроизвести и проверить. Счастье, что почти у всех восприятие коротких путей мозг маскирует под одно из привычных органов чувств, но всё равно возникает немало трудностей.

Первое практическое занятие оказалось не индивидуальным: кроме меня к этому же времени подошли ещё около двадцати человек.

Нас ожидало несколько преподавателей, в том числе байлог, и официальный представитель Мориотара. Последнего я уже видела несколько раз (впервые — во время поступления), но не заставала принимающим участие в разговорах.

Не человек, но гуманоид. Даже если не пытаться абстрагироваться от старых взглядов, весьма красив… наверное, из-за того, что от homo очень далёк, поэтому непривычность облика не вызывает отторжения. Выглядит спокойнее, мягче и гораздо безобиднее коллег из других гигантских государств, одевается просто и практично, но с хорошим вкусом. Да и вообще, в целом, производит впечатление доброго улыбчивого подростка. Даже удивительно, как такому молодому доверили ответственную работу. Впрочем, насчёт возраста я вполне могу ошибаться — тем более, что его в паспорте мориотарца не указано.

Пока специалист по коротким путям повторял для нас краткий инструктаж, мориотарец сидел сбоку, на перилах, болтал ногами и увлечённо игрался маленьким мячиком, вызывая раздражённые взгляды некоторых преподавателей. Не знаю почему, но когда я случайно оказалась близко к подростку, возникло какое-то странное чувство: мориотарца не хотелось терять из вида, но и подходить не тянуло. Наоборот, несмотря на внешнюю безобидность, он вызывал подсознательный страх, а стоило отвернуться, как начинало преследовать ощущение чужого взгляда. Угрозы. Усилием воли я постаралась хоть немного отвлечься и сосредоточиться на занятии.

Сегодня нам впервые предстояло пересечь закрытый короткий путь. Для первого раза выбрали лёгкий вариант: часть этого перехода уже давно открыта и стабилизирована, так что сдвинувшись на несколько метров вбок, мы сможем вернуться обратно без усилий, практически ничего не заметив. Но сейчас нам предстояла другая задача.

Естественно, никто не ждал, что мы совершим переход самостоятельно — нас по очереди проведут через тонкую преграду. А наша задача — запоминать ощущения и стараться помогать сопровождающему. Но главное — запоминать, что делаем и чувствуем — как и восприятие, переход у каждого самоубийцы активируется собственным способом. И чтобы в будущем суметь им воспользоваться, надо знать, что делать.

— Самые выносливые пойдут в начале, — напоследок сообщил инструктор.

В результате этого распоряжения я оказалась на первом месте в очереди.

Вот и снова пригодилась предыдущая жизнь в Тартаре. Перед «переходом» рекомендовали раздеться. Не обязывали, а именно советовали, потому что содержимое желудка (включая желудочный сок и слизь), кишечника, мочевого пузыря и многого другого останется в точке перехода — вместе с одеждой. И потом придётся её от всей этой гадости очищать. Так не лучше ли разоблачиться заранее и сэкономить силы? Тартарские реалии быстро отучают от стыдливости, заставляя руководствоваться здравым смыслом. Поэтому я, не тушуясь, сняла всю одежду и обувь и аккуратно свернула так, чтобы потом было удобно быстро распаковать и одеться. Туда же отправились очки-компьютер, видеорегистратор и даже паспорт. Готовясь к процедуре, украдкой покосилась на других студентов, но, к моему удивлению, все, даже недавние иностранцы, реагировали адекватно.

К слову, именно мориотарец должен был исполнять роль проводника. Но почему-то сам юноша раздеваться вовсе не собирался.

— Личинка, держись крепко. Что бы ни ощущала, что бы ни казалось — не отпускай, пока не закончим переход, — мило обратился он ко мне, когда разоблачение закончилось. — Пора начинать.

Юноша плавно протянул руку, и я невольно шарахнулась — настолько сильный ужас вызвало её приближение. Покосилась на других преподавателей и неуверенно поинтересовалась:

— Мы точно взаимно безвредны?

Мориотарец развеселился, а инструктор смерил его неприязненным взглядом:

— Ты для него — безвредна, он для тебя — смертельно ядовит и несёт серьёзную биологическую угрозу.

Резко вздохнув, я на всякий случай отошла от юноши на несколько шагов. Другие студенты тоже встрепенулись, переглянулись и помрачнели. Понятно, почему — их тоже должен сопровождать мориотарец, а если он так опасен даже для живучей химеры, то каково остальным?

— Если бы я хотел тебя убить или искалечить, то уже это бы сделал, — мягко заверил юноша.

— Или сделает в любой момент, — недовольно добавил инструктор. — Зоргум, хватит строить из себя святую невинность — всё равно никто не поверит. А ты, Софья, не изображай аборигена Чёрной Дыры или человека, хорошо знакомого с Мориотаром — ты ещё недостаточно изучила эту страну, чтобы адекватно оценить опасность.

Вот те раз! Не «хватит изображать дурочку», а наоборот «не строй из себя слишком умную».

— Когда приближаюсь, возникает ощущение угрозы… чем ближе, тем сильнее, — пояснила я ситуацию.

— Это преодолимо?

Попыталась заново проанализировать ощущения, а потом честно ответила:

— Не уверена.

— Тогда попытайся, если не получится — перейдём к следующему студенту. А со страхом в любом случае разберёмся, но позже.

Несколько раз глубоко вздохнув, я кивнула и, стиснув зубы, заставила себя подойти к мориотарцу, а потом и коснуться его руки. Ужас не ушёл, но немного отступил, прочно засев где-то внутри. Но вроде бы должна суметь.

— Когда будешь готова — кивни, — распорядился юноша.

С трудом отогнав снова усилившийся страх, некоторое время часто и глубоко дышала, чтобы насытить кровь кислородом. Потом подала условный знак.

Ужас нахлынул с новой силой, и я с трудом заставила себя не вырвать руку. Странное ощущение нереальности… резкая боль в груди и животе — лёгкие рефлекторно сжались из-за того, что находящийся в них воздух и слизь остались там, где мы ступили в короткий путь. Тело вполне ощущается, а вот внешнего мира как будто вовсе не существует. Хотя что-то всё-таки есть. Как будто странный ветер, мешающий двигаться вперёд, пытающийся развернуть или остановить. Ветер без атмосферы — представить сложно, но ощущения именно такие. А вот остального — нет. Даже руки проводника почти не чувствую — лишь исходящую от неё угрозу. И поверхности тоже не существует. Страшное чувство — будто не идёшь, а перебираешь ногами в пустоте. Впрочем, очень маловероятно, что ноги хоть как-то участвуют в процессе преодоления короткого пути — скорее всего, это просто рефлекторные движения, которые хоть немного помогают мне сохранить самообладание. Ещё одна удивительная особенность: воздуха нет, вдохнуть не получается, но ощущение упавшего давления или того, что меня раздувает — тоже отсутствует.

Нормально сосредоточиться мешал страх. Пытаясь с ним справиться, я вспоминала инструктаж. Важно войти в короткий путь под правильным углом и после стремиться только вперёд, не останавливаясь и никуда не сворачивая — и надеясь, что не потеряешь верное направление. Если его упустить, то шансы выбраться очень малы. Вроде бы существуют отдельные специалисты, способные сориентироваться в междумирье, но их единицы даже среди самоубийц.

Сейчас меня ведут — я только помогаю (точнее — пытаюсь не мешать), но от этого не легче. Шаг, ещё шаг, надо стремиться вперёд, а хочется развернуться и бежать подальше от проводника… Голова кружится, в груди горит, и кислорода не хватает. В какой-то момент показалось, что «ветер» сменился и теперь дует в спину. Холодно. Точнее, внешнего холода нет, он как будто зарождается где-то внутри, чуть ли не от костей. Жуткое ощущение.

Мир резко вернулся, я со свистом вдохнула и закашлялась. Из глаз потекли слёзы, а уши резко заболели. Кто-то подскочил, вручил ингалятор и специальную слизистую смесь — у новичков при переходе часто страдают органы дыхания и пищеварения. К тому же, любому самоубийце, если он не умеет прихватывать с собой содержимое кишечника, грозит очень жёсткий дисбактериоз, поэтому техника безопасности рекомендует как можно быстрее принять специальные препараты, восстанавливающие нормальную микрофлору. А новичку дополнительно полагается ещё и целый комплекс поддерживающих лекарств — чтобы уменьшить шок от посещения короткого пути. Несколько минут — и боль отступила. Страх ушёл ещё раньше — вместе с мориотарцем. Хорошо, что всё закончилось.

Я отлёживалась примерно полчаса, дожидаясь, пока вернуться силы и трезвость мышления. За это время меня быстро осмотрел байлог, заверил, что серьёзных травм нет, потом обычные врачи провели несколько простых процедур для ускорения реабилитации и только после этого дали отдохнуть. Впрочем, состояние быстро улучшалось. Грудь всё ещё побаливала, и кашель с чуть розоватыми выделениями прошёл не полностью, но всё не так страшно, как рисовало воображение. Несмотря на схожие ощущения, на самом деле декомпрессии при входе в короткий путь нет — она может возникнуть лишь если давление на стороне выхода меньше. Впрочем, обратное тоже повлечёт за собой неприятные последствия. А лёгкие чаще всего травмируются не во время перехода, а уже после выхода и при первом вдохе. Как бы то ни было, я пережила первый раз. Пугает, что этот короткий путь считается очень лёгким, но с другой стороны, новичкам, наверное, всегда труднее?

Через некоторое время я встала, оделась, с любопытством посмотрела на других пациентов и отправилась обратно — уже самостоятельно и через открытую часть пути. Моё присутствие на занятии уже не обязательно, но в целом практика ещё не закончилась: мориотарец как раз собирался сопровождать очередного студента.

Да уж… хорошо, что я была первой. Если проводник исчезал быстро и чисто (даже с одеждой), то студент растворялся в воздухе за несколько секунд, проходя через стадию полупрозрачности и истекая мочой, слизью, желудочным соком и полупереваренными остатками пищи. Причём тело становилось прозрачным всё — в какой-то момент можно было разглядеть бьющееся сердце, кости и многое другое. Жуткое зрелище. Впрочем, запах, исходящий от «не принадлежащего телу», тоже весьма мерзкий.

Отстранёно наблюдая, как специальный работник легко удаляет «останки» от очередного потенциального самоубийцы, я задумалась на другую тему. Зоргум точно не так прост, как кажется на первый взгляд: он не просто много раз за короткое время пересекает границу миров, но совершает переход в одежде, не теряя съеденное, да ещё и тащит на буксире студентов! А ведь это очень сложно, тем более, что мы шли не в обнимку, а на расстоянии руки: судя по прочитанному, чем дальше предмет или существо от ведущего, тем сложнее даётся переход. Мориотарец же выглядит так, словно совершает обычный моцион, а не нечто на пределе сил.

Подождав, пока проводник вернётся и позовёт следующего студента, заглянула в паспорт мориотарца. Как и многие представители других стран, Зоргум тоже имеет двойное гражданство. Но вот образования в Тартаре у него нет, даже начального. Что же до налогов…

Свернув меню, я проследила за «растворением» очередной жертвы. Опять загадка. Все встреченные ранее иностранцы защищали себя наравне с обычными тартарцами, а Зоргум — словно аллюс. То есть вообще ни от чего не бережётся, хотя какие-то, незнакомые мне и очень дорогие, налоги (все более чем за тысячу рублей в месяц) всё-таки оплачены. Конечно, можно предположить некий договор между странами… вот только, в таком случае, мне должно было прийти специальное сообщение. Такое, например, как когда заглянула в паспорт Асса. Надо будет поискать ответ в сети.

В тот же вечер меня вызвали в кабинет к древтарцам. К моему удивлению, из представителей данной страны там находился только Радий. Кроме него присутствовали ещё двое незнакомых людей с тартарским гражданством, Зоргум и Ликрий. Последний-то что тут забыл?

— Устраивайся, — указал древтарец на диван в углу комнаты. — Сейчас ты чувствуешь страх?

После утвердительного ответа Радий переглянулся с мориотарцем, и последний подошёл поближе. Убедившись, что ощущение опасности становится сильнее с приближением Зоргума и наоборот, мне разрешили заниматься своими делами — главное, не покидать угол. Естественно, учиться под гнётом постоянного страха не получилось, поэтому, стараясь отвлечься, я украдкой изучала остальных присутствующих.

Почти все, кроме мориотарца, собрались вокруг меня: Радий с одним из тартарцев пододвинули кресла, Ликрий устроился рядом на диване, а последний тартарец и вовсе разлёгся на полу. Зоргум же следовал командам древтарца — то подходил, то отходил.

Хотя у тартарцев в паспорте не значилось принадлежности к народу арванов, но по их разговору с Радием и отдельным репликам становилось очевидно, что они только маскируются под людей. Но почему так легко себя выдают? Может они не считают нужным скрывать свою арванскую суть в нынешней компании?

— Всё-таки свекер, — почти с разочарованием подвёл итог обсуждения древтарец. — Вопрос только в том, почему чувствительность обострилась? В существующих условиях она должна быть снижена.

— Думаю, можно попробовать адаптационные препараты для свекеров, естественно, с учётом особенностей физиологии, — предложил один из тартарцев.

— Не поможет, — вмешался в разговор молчащий до этого Ри, чем заработал два недовольно-брезгливых взгляда от незнакомцев.

А вот Радий не стал морщиться или отмахиваться от слов химеры.

— Почему?

— Ханти, — пояснил друг. — Сложный ханти с элементами мультигенности.

Древтарец ненадолго задумался и вперил в меня заинтересованный взгляд.

— Да, свекер далёк от стандартного, — согласился Радий. — Но ханти — это очень смелая характеристика. Я ни разу не видел ханти для свекеров, данных о них практически нет, поэтому без серьёзных исследований утверждать такое не решился бы. К тому же, с химерами сложно работать и весь генотип у них серьёзно перемешан. Ты уверен, что не ошибся?

— Уверен, — безапелляционно заявил Ри. — Я лично встречался со свекером такого типа. Всего однажды, но, вкупе с остальным, этого достаточно, чтобы запомнить характерные признаки и распознать.

— Ханти, значит, — древтарец трагически откинулся на спинку кресла, покосился на недовольных тартарцев и указал им на дверь. — Покиньте нас. Кроме того, если вы хотите продолжать учиться, то придётся принять наказание за неумение перешагнуть через предубеждения ради работы. Зоргум, ты тоже свободен, спасибо за помощь.

Дождавшись, пока все вышеназванные покинут кабинет, Радий встал и прошёлся до встроенного шкафа, извлёк оттуда вазочку со сладостями и приглашающе махнул рукой.

— У тартарцев часто отсутствует хоть какое-то понятие о культуре, — пожаловался древтарец Ликрию. — В этом плане рендеры сильно обгоняют аборигенов.

— Высший имеет в виду арванов, — пояснил мне Ри и тоже запустил пальцы в вазочку. — Впрочем, судя по тому, что узнал до сих пор, здесь вообще у нашего народа с культурой проблемы.

Радий тяжело вздохнул и отвернулся к окну:

— Здесь совсем другие условия жизни, чем во Вне. Но да, потеряно очень многое. Отец и многие другие пытаются восстановить… хотя бы частично. Однако нам активно противостоят. Если на родине ещё есть кое-какие успехи, то за рубежом всё слишком сложно.

Ликрий понимающе кивнул:

— Понятно, почему.

— Мне можно идти? — вмешалась я, чувствую себя лишней.

Радий вопросительно поднял бровь и, дождавшись странного жеста от Ри, кивнул.

— Мы обсудим, что можно сделать в твоём случае, а потом сообщим.

Покинув кабинет, я чуть не рассмеялась. Спелись! Кто бы мог подумать: студент, да ещё низшего у арванов ранга, и преподаватель, представитель спецслужб, беседуют на равных и вообще ведут себя почти как друзья!

Вернувшись к себе, первым делом поискала информацию о термине «ханти». Почти сразу же выяснилось, что это слово существует у множества народов, на многих языках, и означает совершенно разные понятия. Но стоило уточнить, заказав арванско-общий переводчик, как результат не заставил себя ждать. У родичей Радий действительно существовал такой, причём достаточно узкий, термин. Ханти — универсальный прародитель или прародительница какого-либо вида. Фактически Адам или Ева, причём такие, дети которых могут заселить обширные пространства, скрещиваясь между собой без того, чтобы возникло близкородственное вырождение или дефицит генетического разнообразия. Естественным образом такие прародители, можно сказать, не появляются — их создают арваны. То есть ханти — это существо искусственное, продукт арванской цивилизации. Но даже для арванов такая работа очень сложная, высоко ценится и оберегается: поэтому ханти, по сравнению с другими особями своего вида, намного более вынослив и срок его жизни обычно не ограничен временными рамками. Кроме того, они обладают весьма высокой толерантностью ко многим воздействиям — если в лечении те помогают нормально, то препараты для наращивания мускулов, например, уже практически бесполезны. Тогда получается, что тот страх — некая естественная функция свекерского организма и его подавление считается минимум нейтральным, а максимум — негативным воздействием? Но делать-то всё равно что-то надо, потому что заниматься под давлением ужаса весьма сложно и неэффективно!

Чтобы отвлечься, полюбопытствовала о мориотарце, а заодно и остальных знакомых иностранцах. Довольно быстро удалось обнаружить внутренний форум нашего университета и выяснить много интересного.

Во-первых, надсмотрщиков гораздо больше, чем я думала. Но именно те, которые присутствовали во время приёмных экзаменов, будут вести нас до самого выпуска, а другие — занимаются другими группами студентов. «Высокая честь» выпадает только самоубийцам — все, осваивающие остальные профессии дорожно-извращенского, свободны от такого тотального контроля. Во-вторых, аж несколько из иностранцев, курирующих наш курс, ярко выделяются среди остальных, причём не только следящих за нами, но и вообще работающих в университете.

Через Зоргума прошло уже несколько потоков студентов, и он по праву считался самым опасным, жестоким и сильным из присутствующих в Бурзыле мориотарцев. От его рук погибло много учащихся и даже несколько преподавателей. Опасный «юноша» с самого приезда в Тартар игнорировал большинство обычных налогов, зато регулярно оплачивал весьма специфические и дорогостоящие — те, которые позволяли ему охотиться на многих разумных без дополнительной лицензии. Нет, за некие, хотя и очень условные, рамки, Зоргум всё-таки не выходил, но и без этого создавал университету больше проблем, чем все остальные мориотарцы, вместе взятые. Смертельно опасный, но соблюдающий «гуманные» законы Тартара.

И это ещё не всё. Зоргум являлся весьма высокопоставленным представителем своей страны, поэтому университет не осмеливался отказаться от оказанной им «высокой чести» его присутствия. В Мориотаре многие отношения строились на силе и непосредственной угрозе, и, «оскорбив», тартарцы вполне могли нарваться на уничтожение университета или целого квартала. Да, естественно, после вспыхнул бы международный скандал, но ещё одна проблема в том, что властям Мориотара плевать на «такие мелочи».

Даже преподаватели и представители спецслужб, за редким исключением, опасались провоцировать Зоргума. В этом плане резко выделялись вертарцы и древтарцы — представители этих стран, несмотря на то, что вели себя достаточно смело, ни разу не подвергались нападению со стороны мориотарцев. Что самое странное: если у вертарцев, естественно, была взаимная неприязнь со зловредным Зоргумом, то древтарцы держались с ним чуть ли не как приятели и могли позволить себе весьма многое — но их почему-то не трогали.

Фуньянь тоже оказался весьма известен. Он ведёт студентов всего второй раз (после первого сделал большой перерыв), но уже успел проявить себя не только как мыслечтец, но и как специалист широкого профиля, хороший военный и заботливый куратор. Кроме того, в свой прошлый приезд эрхел прославился тем, что трижды умудрился остановить нападение Зоргума — не силой, но метким словом. Естественно, многие радовались приезду смелого древтарца.

А вот Радий и Асс ведут группу впервые, по специальному приглашению: в первую очередь, их позвали с целью сдерживать агрессию Зоргума, а во вторую — помочь с расследованием убийства одного из университетских байлогов-тартарцев. Выходит, вертарцы беспокоятся не на пустом месте? Прецедент-то уже был!

К моему удивлению, выяснилось, что Асс гораздо выше по положению, чем арван, и даже имеет право прямо ему приказывать. Впрочем, обоих древтарцев характеризовали на форуме как очень высокопоставленных и влиятельных, кроме того, их нередко называли странным термином «полубоги».

Поискав информацию, удалось выяснить, что «богами» часто называли лидеров-основателей гигантских государств. До нынешнего времени дожило четверо из пяти (основателя Мориотара убили) и именно детей этих правителей именовали полубогами. Минутку! Если про «бога» Миртара ещё понятно, то остальные трое — химеры, и детей у них не может быть вовсе! Тем более — таких. Приёмные?..

Нет, всё-таки пора вплотную заняться изучением гигантской пятёрки. Впрочем, на предметах больше рассматривается политика, география и экономика, чем некие особенности верховной власти — так что результат остался бы тем же. Считается, что эти нюансы каждый может узнать сам — они есть в открытом доступе. Ещё немного порывшись в сети, поняла, что ларчик открывается просто. У вертарского и тартарского лидеров все существующие дети — приёмные. А вот Маджит, бог Древтара, был неравноценной химерой, причём слабая личность принадлежала байлогу, а сильная — арвану. Неизвестно, что там у байлогов (хотя, судя по найденному в сети, из всех химер с такой составляющей выжил только правитель Древтара), но арванам общий закон не писан — они могут размножаться и в виде химер. Выходит, Асс и Радий — братья? Как минимум, по отцу. Невероятно… ни за что бы не подумала.

Мои размышления прервал Ликрий.

— Отослали задачу специалистам: для тебя будут разрабатывать специальные упражнения, — сообщил он мне. — После тренировок страх немного ослабнет и станет вполне преодолимым, хотя и не уйдёт полностью.

— Спасибо. Ликрий, а ты знаешь, что император Древтара — химера из байлога и арвана?

— Знаю, — кивнул друг и сел рядом. — Именно по этой причине многие арваны не готовы его слушать — по их мнению, он предал свой народ, пошёл на сотрудничество с врагом.

— А ты так не считаешь? — прищурилась я.

Ри улыбнулся и лукаво скрутил волосы в кудри.

— Нет. Я достаточно знаю о Мадрете — том арване, который входит в эту химеру. Он был одним из лучших, смелых и мудрых правителей нашего народа. И принципиальным, непримиримым врагом байлогов. Он никогда не предал бы арванов — скорее бы умер.

— Но если он был таким принципиальным, то как же…

— Сначала дослушай, — попросил друг. — Житень — байлог, который является слабым разумом в Маджите, — тоже был лидером и тоже весьма умным… для байлога. Они жили в одно время, воевали друг с другом и даже заключали перемирия: естественно, каждый со своими целями. Они были знакомы лично… и сгинули оба, примерно в одно и то же время.

— И? — поторопила я, заметив, что Ри задумался.

— Погоди, мы спорим с Ликом — он тоже знает эту историю, — мужчина снова сделал паузу, а потом продолжил: — В общем, Мадрет не пошёл бы на компромисс просто так — а поскольку он являлся лидирующей личностью, от его решения зависело больше, чем от намерений байлога. Если один из наших величайших правителей решил жить… и не просто жить, а попытаться примирить байлогов и арванов, значит, причины для этого более чем серьёзные.

— Вот как, — потянула я и по-новому взглянула на друга. — Ликрий, а ты знал, что Радий — полубог?

— Сначала нет, только то, что в его создании принимал участие Мадрет — его подпись на первом месте. Но уже давно знаю.

— И не сообщил, — с укором сказала я.

— Это не так уж важно. У каждого нормального арвана много детей — и это не повод нервничать при встрече с ними. Да и положение в обществе у нас не так уж сильно зависит от происхождения — это особенность обычных видов, а не высших.

Я покачала головой, даже не пытаясь скрыть улыбку.

— А вот кое-что другое я тебе сейчас скажу, — серьёзно продолжил Ри. — Сегодня я узнал, что после окончания университета меня не выпустят на свободный заработок.

— Что?! — подскочила я.

— Ничего страшного, — поспешил успокоить друг. — Просто если профессию самоубийцы я получить за такое время успею, то в достаточной мере повысить ранг у арванов — нет. Поэтому после обучения уеду с Радием — заканчивать переподготовку. Тебе надо искать другую группу и срабатываться с ней. Наше объединение нецелесообразно: всё равно придётся расстаться.

Кивнув, я тяжело вздохнула. Всё-таки где-то, в глубине души, было приятно думать, что мы и дальше пойдём по жизни вместе. Мы уже привыкли и вполне понимаем друг друга. Теперь же придётся присматривать кого-то другого.

Примерно через неделю мне назначили новый комплекс упражнений. Уже после нескольких дней занятий страх… не ослаб, но стал вполне преодолимым и уже не мешал сосредоточиться на практическом занятии. Какие бы ни стояли перед нами препятствия, надо идти вперёд. Даже несмотря на Зоргума. Ведь, если бы он не выполнял важной роли, тартарцы наверняка придумали бы, как от него отделаться. И пусть на форуме говорят что хотят — я не верю, что он так злодейски диктует свою волю другим.

Ещё немного поколебавшись, я решила обратиться за подтверждением или опровержением к Фуньяню.

— Зоргум жесток, но очень хорош, — лукаво улыбнулся эрхел, отрабатывая какое-то движение перед зеркалом в спортзале. — С выпусками, которые он вёл, практически не было проблем. Кроме того, он второй по силе из ныне работающих в университете самоубийц.

— Ага, я тоже подумала, что какие-то умения запредельные, — согласилась я. — А кто первый?

— Асс, — Фуньянь рассмеялся, заметив мой шок. — Но мы же сейчас не о нем? Вернёмся к теме: тартарские банки готовы поддерживать Зоргума — потому что у его подопечных процент возврата кредита выше обычного.

— Будь наоборот, тартарцы бы всё-таки от него избавились. Они очень изобретательны, — радостно продолжила я и дождавшись кивка, поинтересовалась: — Но почему тогда на университетском форуме разводят такие ужасы?

— Некоторым хочется поплакаться и пожаловаться, — пожал плечами мужчина. — Если смотреть объективно, там не ужасы, а реальные факты, просто преподнесённые с определённой точки зрения.

Поблагодарив, вернулась к занятиям. Тартар многому учит. Например, искать рациональное объяснение даже вызывающим возмущение фактам. И очень приятно получить подтверждение результатам собственных раздумий. Ведь это, кроме прочего, повышает самооценку и позволяет надеяться на то, что я всё-таки смогу стать нормальным полноценным гражданином своего нового мира.

24 июля – 16 августа 617134 года от Стабилизации

Бурзыл, Тартар

Занятия продолжались своим чередом. Поняв, что Ликрий прав и лучше будущих соратников присматривать уже сейчас, я начала приглядываться к другим студентам. Заодно выяснила, кто является третьей химерой на курсе: ей оказалась девушка-человек, равноправная химера из двух представителей homo. Естественно, внешность у данной химеры на всех планах соответствовала обычной, человеческой. Мы бегло познакомились, но приятелями не стали: из-за дружбы с чиртерианом-арваном и байлогом она считала меня извращенкой не только по будущей профессии, но и по жизни.

Не сказать, что обучение давалось легко, но и неподъёмным его назвать нельзя. Времени вполне хватало как на то, чтобы освоить запланированный материал, так и на отдых. Некоторые разделы давались легко, над другими приходилось попотеть, но в целом нагрузка оказалась на удивление адекватна.

Математика преподнесла немало сюрпризов. Сложность представляло не только то, что многие расчёты нам надо было освоить без помощи компьютеров, а порой даже без записей — в уме; гораздо сильнее меня загрузила пространственная геометрия. Проблема в том, что задачи отнюдь не всегда ставились в двух-или трёхмерном варианте, требовалось хорошо освоить ещё несколько, включительно до геометрии в семимерном пространстве. А я даже четырёхмерные фигуры могу представить только как проекции в трёхмерность! К счастью, на освоение даётся немало времени, но всё равно тяжело.

Через некоторое время нам официально порекомендовали объединяться в группы по несколько студентов — чтобы вместе учиться, а потом работать и жить. Причём подробно объяснили мотивы совета, некоторые нюансы и многое другое. Выяснилось, что хотя группы из пяти самоубийц бывают, но они уже нежелательны — ибо такое количество высокооплачиваемых работников нанимают менее охотно. В идеале следует кооперироваться по трое или четверо — на такие расходы рассчитывает большинство работодателей, а вероятность ошибок уже сильно снижается.

Вообще-то объединение вовсе не обязательно. Среди самоубийц встречаются одиночки (кстати, часто зарабатывающие гораздо больше групп) или пары — другой вопрос, что и гибель в их рядах намного выше. Да, их нанимают охотно, особенно с учётом того, что медпомощь надо оплачивать только одному, а мертвецу уже и вовсе деньги не потребуются. Соблазн быстрой наживы часто приводит к трагическим последствиям. Особенно учитывая, что и без того риск есть, и зарплата более чем достойная.

Хотя партнёров можно сменить, но, всё-таки, когда группа сработавшаяся, ей легче. Зная сильные и слабые стороны коллег, что от них ждать… да и просто найдя общий язык и понимая друг друга, работать проще и удобнее. На практике встречаются разные объединения, но чаще всего группы стабильны и ищут нового партнёра, только когда по какой-то причине расстаются с предыдущим (обычно в случае гибели или потому, что коллега решил завязать с опасным занятием).

Студенты подошли к вопросу серьёзно. Один из них даже разослал всем сначала шаблон анкеты (для правки), а потом уже готовый вариант: чтобы все составили резюме на себя (указав не только физические характеристики, но и политические взгляды, нетерпимость к чему-либо и многое другое) и облегчили таким образом поиск партнёров. К слову, в данной ситуации мой химеризм и поливосприятие коротких путей практически не даёт преимуществ перед другими. Ведь химеризм повышает именно и конкретно мою живучесть, а не групповую, а поливосприятие вовсе не гарантирует лучшего распознавания короткого пути. Так что толпы желающих объединиться со мной не наблюдалось… да и в целом народ подходил к выбору очень осторожно. Странно, но к Ликрию я тоже не видела очереди, несмотря на его нереальные способности. А потом и вовсе прочитала на форуме аргументированное мнение о причинах. Чиртерианы практически всегда держались обособленно: к их обычаям сложно привыкнуть, а к тому же, они склонны к категорическим суждениям и обладают странным, достаточно безалаберным, отношением к смерти. А арваны в случае опасности предпочтут спасти себя как высшее существо, другим же склонны помогать, только если это увеличит их собственные шансы на выживание. Вспоминая Ри… вполне возможно. По крайней мере, я несколько раз слышала от него комментарии на тему того, что один арван дороже тысяч представителей других видов, и что спасать и охранять надо в первую очередь наиболее ценных существ. Не уверена, что Ри так эгоистичен, как указывают на форуме, но если утрировать…

Внезапно в голову пришла неожиданная мысль. Ри, арвана, сильно третировали, что-то проверяли, тогда как с чиртерианом ничего подобного не было. Или я просто не видела? Хотя вряд ли, скорее как раз не испытывали. А ведь чиртерианы считаются агрессивными, буйными, неконтролируемыми и очень опасными. Пусть не распространителями эпидемий, но вполне способными отрядом в несколько человек зачистить целый город. И к тому же, не склонными к сотрудничеству. Тогда почему проверка касалась только арванской части Ликрия? Что я опять не понимаю?

Но ближе к делу. Химеры получали общий минус ещё и как те, кто склонен к сумасшествию, а к тому же является бывшим рендером — то есть, предположительно, недоразвитым существом. По остальному видовому составу тоже наблюдалось деление, а в целом получалось, что почти никто из друзей не попал в верхушку рейтинга. Исключением оказалась Вира — к моему удивлению, ею заинтересовалось немало возможных партнёров, правда, в основном, не из эделей (то есть не из относительно близких ей видов).

Если честно, я тоже после недолгих раздумий решила, что Вира вполне может оказаться нормальным партнёром. Как, кстати, и остальные. Немного смущало, что эрхелка сама не подняла такую важную тему — из-за этого возникли опасения, что она уже наметила в напарники кого-то другого. Но Прий, Уюу, Роллес и Ирина в любом случае остаются в потенциальных партнёрах. Хотя вначале стоит всё-таки поговорить с Вирой.

— Я ещё думаю, — призналась приятельница. — В принципе, против тебя ничего не имею, но понимаешь… — эрхелка смутилась. — Ты говорила, что пошла на самоубийцу по совету опекуна, чтобы повысить свою цену, и, как только отработаешь кредит, отправишься получать следующую профессию — чтобы потом работать уже по ней. А я хотела бы найти таких коллег, с которыми не пришлось бы расставаться сразу после возврата кредита. По остальным моим критериям ты подходишь — с тобой можно дружить и найти общий язык.

— Спасибо, что сказала, — с трудом выдавила улыбку я.

Жаль, но ничего не поделаешь. Да, можно было бы сказать, что передумала… но это ложь. А Вира отказала мягко, не оскорбив и честно объяснив причину.

— Я вообще не рассматриваю тебя как возможного коллегу, — заявил Роллес. — Бывшие, тем более недавние, рендеры вносят большой элемент неопределённости. И могут подвести в любой момент.

— Но мы же не виноваты в том, что попали в Чёрную Дыру! — невольно возмутилась я.

— Не виноваты, однако вашей неполноценности это не отменяет, — прямо сообщил трёхглазый. — К тому же, ты — химера, и лидирующей личностью является свекер. Читал я про них, не очень-то приятный народ, а во многих условиях ещё и неадекватный. Поэтому — нет.

В отличие от слов эрхелки, мнение Роллеса хотя и понятно, но обидно. Фактически он винит меня за то, что всё равно изменить не получилось бы! Я не выбирала судьбу рендера, да и соединяться ни с кем не стремилась. Как, наверняка, и Ги Ирау — разве она виновата, что принадлежит к виду свекеров?

После двух отказов подряд настроение сильно упало, и к Уюу я подходила уже с опаской.

— Мы планируем объединиться с Роллесом, а третьим собираемся позвать Виру, — сообщил птеродактиль. — Ты не подходишь по нескольким причинам. Их надо объяснять?

— Рендер, свекер? — горько усмехнулась я и, получив утвердительный ответ, вздохнула.

— Я не против иметь тебя в знакомых, — добавил Уюу. — Но работать вместе считаю нерациональным.

Быстро распрощавшись с приятелем, поднялась на крышу, чтобы успокоиться.

Всё-таки очень обидно, когда подходят вот так, предвзято. Да, я многого не знаю, во многом не разбираюсь… но всё равно вот так сразу выбраковывать — как-то нечестно. Если бы всё было так безнадёжно, то наверняка в университет бы не приняли. Не утешает даже факт, что, обвини я того же Роллеса в предвзятом отношении, он наверняка не стал бы отрицать наличие такового. Как и Уюу. В свете последних разговоров к Прию и Ирине даже подходить не хочется: в своё время они честно дали понять, что тоже относятся к рендерам не лучшим образом.

Но почему тогда Ликрий хотел объединиться? Только ли потому, что мог предсказать подобное отношение со стороны других и к себе? Сомневаюсь. И чем больше смотрю на друга, тем сильнее им восхищаюсь. Да, арваны не идеальны, но, судя по тому, что я до сих пор видела и читала, они относятся предвзято в основном к байлогам… и к себе подобным. Остальных же, может, и считают за обычных, не высших, существ, но зато не обвиняют в происхождении. Очень интересный и достойный уважения народ. Да и чиртерианы, насколько я поняла, отнюдь не так просты и однозначны, как о них думает большинство людей.

Увы, с Ликрием теперь не объединиться. Хотя… Подскочив, я отправилась на поиски друга.

Химеру удалось обнаружить в спортзале. Сейчас ведущая роль явно принадлежала Лику — и чиртериан, вместе со своими сородичами, занимался не то разминкой, не то тренировкой. Остановившись у стены, я в очередной раз попыталась уловить движения представителей этого народа, но они по-прежнему в лучшем случае казались размытыми, а в худшем и вовсе недоступными глазу.

Да, достаточно хотя бы раз воочию пронаблюдать за упражнениями чиртериан, чтобы понять, какими нереальными возможностями обладает этот вид. Вряд ли за ними способен угнаться хоть кто-то. А уж «тренировочная» работа с лазерными лучами и вовсе нечто фантастическое. Даже если понимать, что здесь собрались не обыватели, а военные, всё равно страшно. И наглядно убеждаешься, насколько бесполезно против отряда подобных воинов огнестрельное оружие — они просто отступят, увернутся… причём такое впечатление, что без особого труда. Да, такой десант — наверняка что-то ужасное.

Естественно, огромная скорость давала и иные преимущества. Например, чиртерианы запросто могли взбежать на стену, а то и пересечь помещение по потолку. Если подумать, то возникает вопрос — как они не страдают от трения об воздух? Ведь при таких скоростях оно получается очень значительным, думаю, вполне достаточным, чтобы нанести ожог, а то и вовсе спалить. Однако ничего подобного не происходит.

Ещё один интересный факт. Тренажёрами, кроме самых простых, чиртерианы не пользуются, по крайней мере, я ничего подобного не видела. Может, потому, что представители этого вида запросто угробят не рассчитанную на такие нагрузки технику? Кстати, ещё одна загадка — мне очень сложно представить планету, на которой появились подобные существа. Это в какие же адские условия поставила их природа?

— Привет, — жизнерадостно заявили сзади: Лик, по своей дурной привычке, висел на перекладине вниз головой. — Ты меня искала или посмотреть пришла?

— Тебя, — невольно улыбнулась я, рассматривая друга. Никаких признаков того, что запыхался… впрочем, может, так кажется из-за того, что основной орган дыхания — волосы? — Я спросить хотела. После окончания университета ты уедешь доучиваться по арванской части. А потом, после этого, мы можем объединиться?

Сказала и смутилась оттого, насколько жалко прозвучали слова. Как просьба.

— Могли бы, — согласился Лик, и я сглотнула, ожидая отказа. — Но переподготовка Ри займёт несколько лет. К тому времени, как я только приступлю к работе, ты уже наверняка вернёшь долг и займёшься тем, что тебе нравится.

— Да, наверное, — вздохнула я. — Но если бы?..

— Если ещё будешь работать самоубийцей — то согласен сотрудничать.

Мне очень хотелось спросить «почему», понять мотивы друга, но вопрос задать так и не осмелилась. А Ликрий не стал долго ждать, отправившись ещё «поиграть». Немного посмотрев на почти неуловимые движения чиртериан, я покинула спортзал. А потом и университет.

В попытках успокоиться сначала побродила по городу, а потом отправилась на очистные сооружения. Впервые я решила самостоятельно сходить в одно из любимых мест Лисса. Разумеется, меня могли просто не пустить без сопровождающего, но почему бы не попытаться?

— Нет, я всё понимаю: профессия такая, извращённая. Но даже среди вас попадаются особи с наиболее вывернутым сознанием, — поприветствовал работник станции и раздражённо махнул рукой. — Проходи уже, самоубийца.

Поблагодарив, я быстро добралась до интересующего места — большого зала с котлованом, полным жидких отходов. Сточные воды попадали сюда уже после фильтрации и каких-то химических обработок — здесь происходила биологическая очистка. В зале постоянно горел свет, а через буро-красновато-зелёную жижу тонкими струйками пропускали воздух — из-за чего казалось, что она кипит. Естественно, у котлована воняло, но по жизненным кодам эта территория опасности для меня не представляла.

Спустившись чуть вниз, я присела на ещё сухой части склона и залюбовалась бурлящей в яме жизнью. Вначале мне казалось, что Лисса тянет на всякую гадость, а уж когда узнала, что именно здесь производится тот тип пищи, который покупала во время бомжевания, то и вовсе еле справилась с тошнотой. И лишь много позже сумела понять скрытое очарование этого зала.

Сюда попадало всё дерьмо, исторгаемое разумными, множество разной гадости. И именно здесь другая, так часто презираемая нами, жизнь превращала часть отходов в корм для разумных или неразумных, часть — в качественное удобрение. Человеческую грязь очищали бактерии, водоросли, грибы, мелкие рачки, моллюски и черви. Именно они позволяют нам жить так, как мы привыкли — без них мы бы рано или поздно утонули бы в собственных выделениях. Когда глядишь на процесс с этой стороны, то складывается совсем иное впечатление. И появляется надежда, что почти с любой бедой, с любой гадостью можно справиться. А то и получить из неё что-нибудь полезное.

Я настолько долго сидела у бурлящего котлована, что даже обоняние притупилось. Зато и переживания отступили на задний план. Во-первых, ещё не всё потеряно. В крайнем случае, наверняка найдётся ещё несколько неудачников и, вполне возможно, что они не намного хуже остальных. Во-вторых… даже если придётся работать одной, тоже не следует отчаиваться. Главное — неукоснительно соблюдать технику безопасности, хорошо подготовиться и постараться как можно лучше научиться распознавать короткие пути.

— Ты тут? — удивился Лисс, присаживаясь рядом.

— Да, — улыбнулась я. — Пришла подумать.

— Я тоже, — юноша с наслаждением вздохнул густой запах котлована. — Сегодня хороший аромат, не то, что в прошлый раз, когда экосистема нарушилась.

Я пожала плечами: для меня прошлый и нынешний запах почти не отличался.

— Как математика? — поинтересовалась, вспомнив, что сегодня Лисс собирался предпринять очередную попытку получить базовый уровень.

— Как обычно.

— Разберём задачи?

Байлог накрутил на палец длинные чётки, подаренные Радием с целью отучить юношу рвать на себе одежду. Потом неохотно согласился.

Всё-таки Лисс — это что-то! Вроде умный — но иногда я перестаю его понимать. Если путь решения он нашёл правильный, хотя подобрался к нему каким-то странным способом, то когда дело перешло к собственно вычислениям, начался какой-то ужас.

— Вот почему когда ты считаешь кроликов — у тебя всё в порядке, а когда их корм — то каждый раз новое значение получается?

— Потому что килограммы. Корм гранулированный, рассыпчатый.

— И что? — удивилась я.

— Его точно не измеришь, — как непонятливому ребёнку, пояснил мне юноша.

— Лисс, ну вот смотри: здесь же прямо сказано, что было пятьдесят семь мешков по десять килограммов. Неужели так трудно перемножить? Почему у тебя пятьсот семьдесят восемь килограммов выходит?

— Производитель хороший, он немного больше в мешки насыпает.

Я едва удержалась от того, чтобы не схватиться за голову.

— Откуда ты взял, что хороший?! В задаче ничего такого нет!

— Я покупал комбикорм, — упрямо заявил байлог. — И там было написано про погрешность! А ещё там было больше.

— Гав, — ругнулась я. — Ладно, представь, что производитель плохой, и пересчитай.

— Почему сразу плохой — этого тоже не сказано, — возразил Лисс, а потом задумался. — Ладно, тогда получается пятьсот шестьдесят пять.

— Стоп. Пусть производитель будет не хорошим, но и не плохим, — попробовала исправить ошибку я. — Такой, средний, который ни больше, ни меньше не кладёт. Сколько тогда?

— Тогда — пятьсот шестьдесят восемь.

— Теперь-то почему так?

— Потому что килограммы, и корм рассыпчатый, его точно не измеришь, — вернулся к первому аргументу Лисс.

— Так, — встав, я поднялась чуть повыше и разлеглась уже на ровном полу. — Тогда представь, что этот производитель комбикормов — извращенец и пользуется очень точными, до сотой доли грамма, весами. Сколько получается?

— Пятьсот шестьдесят девять килограмм.

— Теперь-то куда целый килограмм делся?! — взвыла я.

— Мешки такие, чтобы корм не задохнулся, пока его везут, он тёрся друг об друга, пыль понемногу высыпалась, — объяснил свою точку зрения байлог.

— Ладно, — я снова встала и прошлась туда-сюда, чтобы успокоиться и придумать, как ещё можно подойти к проблеме. — Ладно. Представь, что корм в мешках — это кролики.

— Корм — это не кролики, в задачке ведь написано! — возмутился юноша.

— А ты представь, что кролики, — потребовала я. — По десять кроликов в каждом мешке.

Лисс ненадолго задумался, а потом всхлипнул, явно с трудом сдерживая слёзы.

— Что случилось? — забеспокоилась я, подсаживаясь к приятелю.

— Кроликам в мешках плохо и очень тесно — мешки слишком маленькие. Они поранили друг друга и задохнулись. И теперь все мёртвые, — сквозь рыдания поделился байлог.

— Нету в мешках кроликов, никто их туда не запихивал, это просто неудачная шутка была, — поспешно исправилась я, подождала, пока юноша успокоится, и сделала очередную попытку: — Мячики! Небольшие мячики, которым в мешках хорошо и не тесно. По десять мячиков в пятидесяти семи мешках. Сколько всего мячиков? — удовлетворённо кивнула, услышав ответ. — Вот и решение.

— Не понял, — подумав, признался Лисс. — В задачке мячиков вообще не было, откуда они в ответе взялись?

Несколько раз глубоко вздохнула, придумывая, как объяснить очевидное.

— О! Мячики сделали из корма, каждый мячик — из килограмма корма. Так понятно?

— Да, так понял, — кивнул собеседник. — Значит получается пятьсот семьдесят мячиков из пятьсот семидесяти пяти килограмм комбикорма. Правильно?

Я внимательно посмотрела на юношу. Предельно серьёзен и ни намёка на издёвку. Искренне не понимает. Ладно со мной — ещё можно было бы предположить розыгрыш, но когда раз за разом проваливает экзамен по математике и никто из старших не обвиняет его в лености или зловредности — это показатель.

— «Потому что килограммы», — почти отчаявшись добиться результата, нервно повторила я аргументацию Лисса. — Слушай, а если корм этот дурацкий просто числами представить? Ты ведь умеешь считать — посчитай просто числа, без килограммов. А потом припиши к результату этот термин.

Байлог горько вздохнул, виновато опустил голову и с удвоенной энергией принялся крутить чётки.

— Что-то не так? — насторожилась я. — Лисс, ты не обижайся, я ведь многого не знаю.

— Я не умею думать числами, — тихо признался юноша. — Никто из нас не умеет. Все умеют, а мы — нет. Не получается, потому что их, чисел, нет. А если их записать, то это уже картиночки получаются, и с ними может что-то случиться.

— Но… но как же ты тогда учил таблицы умножения?!

— Я не учил. Не получается ими думать, — ещё раз повторил байлог. — Меня папа по-другому учил считать, по-нашему. Потому что-то иначе вообще ничего не выходит.

Вот теперь я окончательно растерялась. Как тогда он вообще считает? Как?! К тому же…

— Погоди. Ты хочешь сказать, что если в математике встречается какой-то пример, но без пояснений… без кроликов и килограммов, то вы вообще не можете его решить?

Лисс ещё более виновато сжался.

— Правильно — не получается. Папы учили, что в этом случае надо обязательно что-нибудь представить, тогда можно посчитать… но очень примерно. Поэтому ответ всё равно часто неправильный выходит.

— Как же вы живёте-то… — поражённо выдохнула я. — Это же ужас какой-то, — заметив, что юношу задели последние слова, поспешно добавила. — Я не в укор. Но мне сложно даже представить… да что там сложно, вовсе не получается представить, чтобы кто-то не мог думать числами.

— Знаю, мы глупые.

— Вы — очень другие, — поправила я юношу. — Сильно отличаетесь от остальных.

Сказала и задумалась. А ведь и правда, если у байлогов такая серьёзная особенность мышления, то они не способны решать привычные нам задачи. И от этого могут выглядеть дурачками. Но кто знает, может, в чём-то ином они гораздо умнее обычных людей? И в какой-то области мы покажемся им такими же глупыми и не способными понять элементарные вещи?

Это встреча с Лиссом заставила меня сильно изменить мнение о его народе. Ведь если смотреть честно: пусть очень примерно, но он всё-таки решает задачи. Как? Неужели мысленно ссыпает этот несчастный комбикорм на воображаемые весы? Но даже если и так, то всё равно непонятно, каким образом вычисляется ответ. По крайней мере, сколько я не пыталась, так и не смогла представить иной, не числовой способ расчёта. Всё равно, сколько ни воображала мешки, в конце концов вылезали числа и умножение — безо всякой пыли, погрешностей, потерь или дополнительных граммов. А он как-то решает. Без чисел. Точнее — примерно переводя в числа свой, непонятно в каких мерах, ответ. Кстати, тут тоже вопрос — как Лисс это делает? Загадка… боюсь, для меня неразрешимая.

Чужие проблемы помогли отвлечься от собственных, и в университет я вернулась уже в хорошем настроении. И почти сразу увидела Ирину.

— Привет! — радостно поздоровалась она. — Уже нашла себе компанию?

— Ещё нет. А ты?

— Тоже пока нет. Меня Роллес с Уюу звали, но не хочу с ними.

— Четвёртой? — удивилась я. — А почему не хочешь?

— Третьей. Вира тоже не дура и с ними объединяться не собирается, — заявила девушка, заметила моё недоумение и пояснила: — Как думаешь, почему они её в первую очередь пытались позвать? Надеялись сделать жертвой: чтобы она рисковала жизнью чаще них, а деньги — поровну.

— У тебя есть доказательства? — заинтересовалась я.

— Ага, так они мне их и предоставили! Нет, но подозреваю, — призналась Ирина, приглашающе махнув рукой в сторону столовой. — В их паре заводила — Роллес. А он, хотя и интересный, но не очень-то считающийся с другими человек. Я купила на него досье… неполное, но уже достаточное, чтобы не доверять. А Уюу пойдёт туда, куда скажут, он привык к тому, что начальник всегда прав.

— На него ты тоже досье купила? — улыбнулась я, отсылая заказ.

— Купила, — серьёзно сказала подруга.

— И на остальных?

— Нет, на остальных не брала.

Я вздохнула. Вполне ожидаемо, что уж там. В этот момент пришёл сигнал, что ужин готов и мы отправились забирать свои порции.

— Да и на этих двоих покупала не для себя, — добавила Ирина, со стуком поставив поднос перед автоматическим пунктом выдачи. — А для тебя, Виры и Прия.

— В смысле? — удивилась я. — Почему для нас, а не для себя?!

— Понимаешь, я считаю, что чем сильнее разнообразие в команде, тем она богаче и тем интересней работать, — дождавшись, пока я тоже возьму заказ, девушка продолжила. — К тому же я всегда мечтала сотрудничать с какими-нибудь… необычными существами. Негуманоидами. Поэтому для себя присматриваю компанию студентов из других групп. Но вы — мои друзья. Вира — эрхелка, а я слышала, что они склонны уступать, если надавят, Прий — идеалист, ты — бывший рендер. Не хотелось бы, чтобы вы пролетели с выбором. Мы, люди, такие — защищаем тех, кто нам дорог.

Мы вернулись к столику.

— Но я ошиблась — Вира вполне справилась сама, — заметила Ирина, отхлебнув супа. — Тебя Роллес сам отсеял, как, кстати, и Прия. Зато зачем-то полез ко мне. Тоже мне, благодетель: если я из мелкой страны, так теперь должна его, богатенького тартарца с образованием, на руках носить и по первому свисту прибегать?!

Некоторое время мы молчали, увлёкшись ужином.

— Роллес вряд ли бы допустил такую ошибку, — подумав, сказала я. — Он ведь умный.

— И богатый, — кивнула подруга. — Он не совершал ошибку — я, даже ознакомившись с досье, задумалась над его предложением. Понимаешь, он ведь мне не только присоединиться к группе предложил, но и выйти за него замуж, заключить контракт о совместном имуществе.

Вздохнув, девушка надолго задумалась.

— Он тоже достал на меня досье и знает, что мне нужны деньги, — тихо сказала она. — Очень нужны — для семьи. И чем раньше — тем лучше. Если бы я не разузнала про него, то вполне могла бы согласиться. Но проблема в том, что ему требуется не просто коллега, а тот, кто за него… вместо него пойдёт в огонь и воду… — Ирина снова сделала паузу. — Ничего, несколько лет как-нибудь продержимся. А потом у меня уже появятся свои деньги.

Подруга тщательно вымакала миску и уже оптимистично добавила:

— В общем, проблемы Роллеса — это проблемы Роллеса. Нечего себя самым умным считать.

Я улыбнулась подруге. Всё-таки нельзя было вот так сразу переносить впечатления от одних людей на других. Возможно, Ирина и плохо относится к рендерам в целом, но кто сказал, что она враг каждому отдельно взятому переселенцу из Вне?

Этим же вечером я нашла Прия, точнее — мы встретились в коридоре.

— Ты-то мне и нужен, — хором поприветствовали друг друга.

Замолчали, а потом я повела рукой, уступая первую очередь миошану.

— Я хочу рассмотреть твою кандидатуру, — прямо сообщил приятель. — Ты не против?

— Нет, — ошарашено покачала головой я. — А как именно рассмотреть?

— Нам надо пройти кое-какие проверки и больше узнать друг о друге. Чтобы понять, сможем ли мы нормально сработаться и создать хорошую команду.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я. — Я тоже хотела предложить объединиться.

— Пока — только рассмотреть, — поправил Прий.

Но уточнение не испортило настроения. Всё-таки не стоит быть такой мнительной. То, что я — химера, ещё не означает обязательного одиночества. Мы — разные, но можем жить и работать вместе. Даже если не получится с миошаном — это тоже не конец. Главное — не считать, что весь мир настроен против. Настоящие друзья отнюдь не всегда те, кто говорит приятные слова, а те, кто действительно думает и считается. Как, например, Ирина. Возможно, именно из-за этого внутреннего благородства девушки, при каждом взгляде на неё у меня просыпается гордость за людей — тот народ, к которому принадлежала во Вне.

17 – 35 августа 617134 года от Стабилизации

Бурзыл, Тартар

Разделение на группы вовсе не помешало продолжению дружбы и совместным занятиям, хотя кое-что всё-таки изменилось. Например, как-то само собой получилось, что мы почти перестали общаться с Роллесом и Уюу. Зато изредка к занятиям присоединялась многоножка метровой длины — один из двух потенциальных партнёров Ирины.

Однажды утром, проснувшись, я обнаружила, что эрхелка уже встала, оделась и тщательно приводит нашу комнату в порядок.

— Сегодня моя очередь, — потянувшись, напомнила я.

— Знаю. Но на несколько дней освобожу остальных от дежурства, — тихо сообщила подруга, не поднимая глаз.

От такого заявления и непривычного, почти бесцветного голоса Виры сонливость отступила, и я резко села.

— Вира, что случилось?

Девушка действительно выглядела странно. Точнее — сегодня она нарядилась как-то непривычно. Простой безразмерный буроватый комбинезон с какой-то надписью (одинаковой на груди и на спине), гладко приложенные волосы и ни следа украшений. Я и не подозревала, что в гардеробе подруги есть что-то настолько… безвкусное.

— Всё в порядке.

— Ну-ну, — недоверчиво пробурчала я себе под нос.

Но за завтраком, обнаружив, что эрхелка вместо нормального рациона взяла печально известный дешёвый паёк и тоже дешёвый мутный витаминный напиток, не выдержала. Да, обычно мы не шиковали и деликатесами не баловались, но на простую кашу с мясом, какой-нибудь салат и чай или сок кредита хватало без проблем. А иногда удавалось накопить даже на лакомства.

— У тебя непредвиденные расходы? Неприятности? — снова подняла тему.

— Никаких, — Вира улыбнулась. — Наоборот.

— И с какой же радости ты села на режим такой строгой экономии? — я указала на витаминный напиток, покосилась на паёк и с двойным усердием продолжила уплетать овсянку.

— Праздник.

От неожиданного заявления я подавилась кашей и закашлялась.

— Какой праздник?

— Наш, — девушка подняла на меня глаза. — Главный праздник Эррозии — неделя памяти. Не волнуйся, всё в порядке — я просто соблюдаю обычай.

Поскольку Вира явно не хотела продолжать разговор, я не стала настаивать. А уже заканчивая завтрак, получила ещё один моральный удар. Фуньянь явился в столовую в аналогичном костюме, вёл себя на редкость скромно и тоже ограничился самым дешёвым рационом. Внимательно оглядев зал, я обнаружила ещё двух эрхелов — но они выглядели и держались как обычно. Впрочем, с этими двумя понятно — они тартарцы. Но Фуньянь-то с какой стати исполняет обычаи мелкой страны, да ещё и располагающейся далеко от Древтара и к Тартару тоже не имеющей отношения?

Покопавшись в паспорте эрхела, поискала информацию о нём в сети и поняла причину. Фуньянь гораздо старше, чем кажется. И когда-то, очень давно, он был выходцем именно из Эррозии. Сначала получил тартарское гражданство, потом сменил на древтарское, а через некоторое время оказался полноправным жителем сразу двух гигантов. Но, как бы то ни было, начинал свой путь он там же, где и Вира. И, судя по всему, хотя и не вернулся, но не забыл о родине.

А ещё на форуме университета в одной из тем сегодня появилось объявление, советующее не покупаться на скромность Фуньяня и ни в коем случае его не задирать — ибо после мужчина отомстит в десятикратном размере. Молодой преподаватель, оставивший этот пост, ссылался на поведение эрхела в прошлый приезд и на то, что некоторые неосторожные личности в тот раз серьёзно поплатились за ошибку.

О странном празднике и обычае я решила почитать вечером. Но не успела — неожиданно ситуацию прояснила Ирина.

— Мы из соседних стран, — сказала она. — Границы не соприкасаются, но между нашими государствами всего одно. Так что слышала об этом обычае и даже видела — у работавших в Калипе эрхелов.

Впрочем, рассказывать девушка не стала, вместо этого предложив посмотреть один из фильмов, посвящённых неделе памяти.

— Нам в школе, в старших классах, в продлёнке показывали, — пояснила подруга. — Я тогда в шоке была, словами так описать не получится.

Ирина не ошиблась — на меня рекомендованный фильм тоже произвёл очень сильное впечатление. Картина рассказывала не столько о самом празднике, сколько об истории возникновения Эррозии и том, что было до этого. Судя по фильму, эрхелы очень давно и долго угнетались другими эделями, да и не только ими. И во Вне, и здесь практически вся история сородичей Виры так или иначе связана с насилием… применяемым к эрхелам. Эррозия — не первое государство, построенное этим народом в Чёрной Дыре, но единственное, которое смогло уцелеть.

Вначале эрхелы пытались основать страну на более комфортных землях, между тартарской и миртарской территорией (под патронатом последнего). Но ближние и дальние страны-соседи, в которых жили другие представители их группы видов, единодушно воспротивились — что привело к серьёзным стычкам, проблемам и, в конце концов, полному разрушению первого эрхельского государства. А, кроме того, ещё и обвинению этого вида в загрязнении окружающей среды — и огромным штрафам с обязательной отработкой под угрозой полного геноцида выживших жителей.

Позже эрхелы снова попытались создать собственное государство — уже на более суровых землях, между Тартаром и Мориотаром (под патронатом первого). Но учёт прежних ошибок и основание на значительном удалении от агрессивных сородичей не помогли — молодую страну быстро разграбили. Причём если начали опять эдели (сделав несколько набегов и заслав террористов), то добили и без того ослабленное государство соседи — каждый норовил отгрызть кусок территории, растащить имущество… да и рабочие руки.

Ещё около десятка попыток тоже закончились глобальными неудачами. В конце концов, отчаявшись, эрхелы обратились с просьбой о выделении территории к Вертару. Эта гигантская страна располагается на высоких широтах: повышенное экстремальное ренство, агрессивная внешняя среда, дискомфортные условия, множество болезней и мутаций, действие ксеры — всё это делало местность непривлекательной для поселения. А если учесть ещё и жестокие требования Вертара с неадекватно высокой карой за нарушения — то становится понятно, почему под их патронат шли только те, у кого не было другого выбора. В основном — выносливые, агрессивные и опасные существа. Такие, которых никто другой не соглашался терпеть даже на условно своих землях. Например, печально знаменитые чиртерианы.

Как бы то ни было, Вертар удовлетворил просьбу и выделил территорию эрхелам. Если бы на этом всё закончилось, то Эррозия в очередной раз быстро бы исчезла. Но, выдвигая жёсткие и строгие требования к мелким странам, Вертар и сам не остался в стороне. Когда в только пытающемся подняться на ноги молодом государстве начались неприятности, привнесённые извне, патрон вмешался и, в свою очередь, создал проблемы тем государствам, которые проявили агрессию. Причём такие проблемы… фактически разбомбил почти половину территорий замешанных стран, в том числе большинство их промышленных центров. И прямо заявил, что если кто-то попробует продолжить разборки, то будет уничтожен полностью.

Кстати, из-за таких радикальных методов разгорелся очередной скандал — ведь тогда Вертар напал на территории, находящиеся под патронатом Тартара, Древтара и даже Миртара. Но, как много раз до и после, политический конфликт не умерил принципиальность гигантской страны. Более того, в конечном итоге подвергнутые бомбардировке мелкие страны оказались вынуждены (как сторона, первой начавшая конфликт) принести официальные извинения за агрессию на вертарской территории и выдать оставшихся в живых нарушителей. А другие гиганты признали вину подшефных, хотя и долго возражали против радикальных методов решения проблемы.

С тех пор Эррозию оставили в покое. Нет, у этой страны часто возникали какие-то мелкие конфликты с соседями, но до военных действий почти не доходило, а если такое и случалось, то вся «война» проходила под строгим контролем и по правилам патрона.

Несмотря на то, что вот уже несколько десятков тысячелетий у эрхелов есть собственное государство, они помнят историю. И не стремятся её забывать. Вот только к сохранению наследия подошли необычным путём. Одну неделю в году — неделю памяти — граждане проводят так, как когда-то жили их предки и так, как до сих пор существуют миллиарды других эрхелов (не все, но более восьмидесяти процентов). В эти дни эррозийцы отбрасывают свою любовь к красоте, смиряют задиристый характер, обходятся лишь необходимым минимумом, усиленно работают, редко противоречат и вступают в споры. Исключение делается только для противоправных и откровенно вредительских ситуаций. В обычных же, пусть даже несколько унизительных, в эти дни у эрхелов принято подчиняться. Например, потребуй я, пусть даже в приказном тоне, у Виры или Фуньяня сходить и принести мой заказ — скорее всего, они бы выполнили распоряжение. По крайней мере, так положено по обычаю эррозийцев. Таким оригинальным способом эрхелы проявляют уважение к предкам и сородичам-иностранцам. А ещё это помогает им помнить, сколько дала эрхелам Эррозия и какие просторы открыла. И не обольщаться верой в то, что подобная свобода будет везде и всегда.

— Ты была права, — сказала я Ирине после просмотра. — Очень страшная история.

Девушка улыбнулась.

— Мы, люди… — споткнувшись на середине фразы, подруга ненадолго задумалась. — У нас всё-таки реже доходит до такого кошмара.

— Надеюсь, — кивнула я. — А Вертар реально страшен. Когда читаешь об их законах и принципиальности — всё равно меньше прочувствуешь, чем когда видишь реальные разрушения… такой ужасный подход.

Вздохнула и поёжилась, вспомнив кое-какие сведения. Вертар жестоко карает не только тех, кто посягнул на его территорию (или территорию подшефных), но с такой же лёгкостью наказывает и уничтожает те мелкие страны, у которых является патроном. Недаром под его «крылышко» мало кто стремится.

— Ты ошибаешься, — рассмеялась Ирина, когда я высказала эту мысль. — В Калипе вот уже несколько раз референдум проходил на тему, не попроситься ли под патронат Вертара. В прошлом году больше половины народа «за» проголосовало, хотя до нужных процентов так и не дотянули.

— Почему? — удивилась я. — Агитация? Вроде не слышала, чтобы Вертар особо склонен рекламировать себя.

— Ну да, ты же рендер, — подруга привычно наградила нелестным, но справедливым эпитетом. — И к тому же тартарка — здесь требования к образованию совсем другие.

— И? — поторопила я.

— Знаешь что? Давай чуть отклонимся от той темы, которую сейчас изучаем и переключимся на отношения гигантских стран как патронов и их «подчинённых», — предложила девушка. — Хотя я в школе эту тему проходила, но не уверена, что всё правильно помню — боюсь переврать.

Подумав, я согласилась.

Хотя в нашем программе этой стороне политических отношений уделялось мало внимания, но и того оказалось достаточно. Выяснилось, что подход к патронату у гигантских стран сильно различается. Миртар предпочитает «мягкие» методы, курирует переговоры, иногда накладывает экономические санкции, но вводит войска или показывает свою реальную силу лишь в отдельных случаях. По этой причине мелкие страны, располагающиеся на условно миртарской территории, чувствуют себя достаточно свободно и уверенно. Народ знает, что миртарцы вмешаются, только если какое-то государство явно и долго будет вести себя как бандитское (по отношению к другим странам) или попытается взять слишком много власти над соседями. В остальных же случаях войны, передел территорий и даже уничтожение какой-либо из мелких стран часто обходятся лишь лёгким неодобрением и наличием наблюдателей.

Древтар на своих «подшефных» вообще почти не обращает внимания. Лишь отдельные мелкие страны, находящиеся с этим гигантом в очень хороших отношениях, могут рассчитывать на помощь или поддержку. В отличие от миртарцев, древтарцы практически не выказывают одобрения или порицания, считая, что дела мелких стран — это их проблемы. Но есть одно исключение: если кто-то из гигантов попытается отхватить хотя бы кусочек условно древтарской территории (например, переманить под своё крыло какую-то мелкую страну) — начнётся полномасштабный конфликт.

Тартар, как и Миртар, держит посольства во всех подшефных странах (а по возможности и у подшефных других гигантских государств). Послы и представители почти всегда присутствуют на переговорах, порой вообще их срывают или порождают конфликты. Но карают в первую очередь за агрессию к Тартару и его гражданам, уничтожение же или постоянное третирование какой-либо мелкой страны чаще всего остаётся без внимания. Точнее — внимание как раз будет, а вот хоть какой-то помощи от патрона лучше и не ждать. Зато вполне возможно дождаться покупателей на какой-нибудь ставший вдруг дешёвым товар. Даже живой и разумный. Впрочем, если мелкая страна позовёт патрона на помощь — то, скорее всего, её получит. Вот только обычно в извращённой форме, да ещё и цена окажется такой, что проще было бы вообще обойтись без поддержки. Поэтому мелкие страны очень редко обращаются к Тартару с просьбами, в основном рассматривая это гигантское государство как вредителя и неизбежного шпиона.

Если страны, находящиеся под патронатом Миртара, с опаской оглядываются на патрона, то подшефные Древтара и Тартара ведут свою политику как полностью самостоятельные государственные единицы. На условных территориях этих двух гигантов страны рождаются и исчезают, переходят из рук в руки, соединяются в союзы и интригуют друг против друга. В общем, живут так, словно гигантских государств не существует… ну или они не имеют на них влияния.

Мориотар вообще не оказывает патронат. Точнее, под его покровительством находится единственная мелкая страна какого-то малораспространённого опасного и злонамеренного вида. Впрочем, патронат мориотарцев не мешает народу этой страны постоянно воевать, устраивать революции и перевороты, то терять, то возвращать свою территорию — разве что оберегает от уничтожения другими гигантскими странами (а желающие есть).

В отличие от остальных, Вертар постоянно контролируют жизнь мелких государств, размещённых на своей и условно своей территории. Контролирует плотно, сурово, быстро реагирует на любое изменение обстановки и часто вмешивается в политику, причём обычно диктует свои условия. Вертарцы выставляют всем подшефным строгие правила и при несоблюдении могут легко уничтожить мелкую страну. Но это только одна сторона патроната Вертара. Так же быстро, как карает, это гигантское государство приходит на помощь своим мелким странам. С учётом сурового климата и большого числа природных бедствий — это помогает некоторым из них держаться на плаву. Экстремальное ренство, катастрофа, нападение — любая мелкая страна может в таких случаях обратиться за поддержкой и знает, что получит таковую, причём на вполне приемлемых условиях. То есть с одной стороны — тотальный контроль, но с другой — поддержка очень серьёзной силы.

— У твоей страны какие-то проблемы? — поинтересовалась я у Ирины. — Поэтому вы проводите референдумы?

— Нет, Калип крепко стоит на ногах, — заверила подруга и добавила: — Настолько, насколько это возможно в наших условиях. У нас сильная армия и хорошие союзники. Но… некоторым хочется больше стабильности, иметь за спиной нечто несокрушимое. С Тартаром такое невозможно.

Девушка помолчала, собирая вещи со стола.

— Но если мы уйдём к Вертару, то от некоторых привычных вещей придётся отказаться. И подчиняться. То есть, в некоторой мере, потерять свободу, право самим принимать решения. А для людей это очень важно, — Ирина прищурилась. — Поэтому у нас уже лет сто идут споры: то перевешивает партия сторонников перехода под патронат Вертара, то наоборот.

— А ты бы что хотела? — спросила я, когда мы вышли из аудитории.

— Я — против, — сверкнула глазами подруга. — Мы — люди и не привыкли прогибаться, как эрхелы. Мы можем сами отстоять свою независимость.

Смелое заявление вызвало улыбку. Впрочем, если хорошо подумать — я понимаю аргументы обеих партий. И, будь такой выбор передо мной, не уверена, что смогла бы ответить так однозначно.

Занятия продолжались. Примерно раз в неделю у каждого из нас был практикум с Зоргумом — Асс по какой-то причине не проявил себя как специалист-самоубийца. Много внимания уделялось самокультуре, да и вообще физической подготовке (на всех освоенных уровнях). Как говорили тренеры, для нас важно выжить и вернуться, а на другой стороне пути могут понадобиться силы и ловкость. Мы можем оказаться в диком лесу, болоте или в центре города… и не факт, что местное население обрадуется незваным гостям. Но пользоваться оружием или осваивать какие-то боевые искусства нас не учили. Наша цель — выжить, а не ввязаться в драку и победить. Отступить, сбежать или даже сдаться, а потом улизнуть и шагнуть обратно в короткий путь. Не хищники, не захватчики, не победители — разведчики. Крысы, с готовностью ныряющие в грязь, чтобы скрыться от погони, забивающиеся в норы и там пережидающие опасность. Пусть так, зато — живые.

По этой же причине, кроме самокультуры, мы изучали некоторые особенности поведения самых распространённых видов: как гуманоидов, так и остальных. Как уберечься, не привлекать внимания и не вызвать агрессии. Сложные, но очень полезные умения.

Кстати, выяснилось, что скоро вся наша группа временно переедет учиться в Миртар, а потом — в несколько других стран. Причина такой мобильности в том, что, несмотря на удобное расположение Бурзыла, количество коротких путей в его окрестностях недостаточно для получения достоверной статистики и подтверждения выведенных формул. Поэтому мы будем кочевать по местам массового расположения коротких путей, причём обычно к тем из скоплений, рядом с которыми расположены учебные учреждения, где обучают по аналогичной специальности. Естественно, вместе с нашей группой отправятся и кураторы. А вот однокурсники-представители иных жизненных форм будут ездить по своим схемам — то есть временное место жительства может не совпадать. Удивительно, но расставание с будущими коллегами ничуть не смутило Ирину.

— Какая разница? — пожала плечами девушка. — Времени, чтобы сработаться, всё равно хватит.

Кстати, если Ирина через пару недель уже окончательно определилась с будущими коллегами, то Вира всё ещё находилась в поиске. Вроде бы и желающих сотрудничать с эрхелкой достаточно много, а всё никак не выберет. Кстати, к ней Прий тоже «присматривался», так что одновременно с переживанием за подругу меня мучили ещё и закономерные опасения.

— Что у тебя за проблемы? — наконец не выдержала я.

— Идеальной группы найти не могу, — улыбнулась та.

Я хмыкнула. К идеалу можно стремиться, но на самом деле его не существует. Хотя в чём-то понимаю соседку — мне бы тоже хотелось всего и сразу.

— Прий?.. — осторожно затронула больную тему.

— Да, он очень хорошо подходит, — согласилась Вира. — И работу бросать не собирается. Но… — девушка виновато взглянула на меня. — …сама ведь понимаешь.

Ещё как понимаю. По молчаливому согласию мы обе насторожено ожидали решения миошана. К счастью, тот не очень долго держал в неопределённости: несколько раз мы, все втроём, сходили на какие-то специальные проверки и допросы к спецслужбам (как ни странно, бесплатные… точнее, сделанные в счёт кредита), ещё провели две особо откровенные беседы. Заодно в очередной раз подтвердилось, что с конфиденциальностью в Тартаре туго… или у нас действительно высокий допуск. По крайней мере, результаты проверок про нас троих присылали каждому из нас — то есть как я многое узнала о Прие и Вире, так и они — обо мне. Впрочем, в присланных документах больше качественных характеристик, чем компрометирующих фактов.

А потом, в один из совместно проводимых вечеров, когда пришли результаты последней проверки, Прий коснулся волнующей нас темы.

— Меня устраиваете вы обе. А у вас какой результат?

Мы с Вирой виновато переглянулись.

— Я могу искать дальше, — заверила эрхелка. — У меня выбор больше.

— Больше — не значит лучше, — проворчала я.

Да, подруга готова уступить… но правильно ли принимать такую жертву? Вон, ей уже хотели воспользоваться, и не факт, что другие желающие объединиться намного лучше Роллеса.

— Вы все — балды! — заявила нам Ирина. — Делите кота прямо как парня!

— Я не кот, я — миошан, — невозмутимо поправил девушку Прий.

А я почувствовала, как запылали уши. Впрочем, Вира тоже смутилась.

— Вот, о чём я и говорила, — радостно добавил Ирина, заметив нашу реакцию. — Почему бы вам всем троим не объединиться? Или вообще четверым — вон, Софья вроде как ещё с Ликрием хотела, да и ты, Вира, тоже.

— Ликрий уедет доучиваться, а я планирую после отработки пойти получать другую специальность.

— …И через сто лет стать правителем деревни, а через двести — захватить президентское кресло в какой-нибудь мелкой стране и выйти замуж за полубога, — ехидно продолжила Ирина. — А через тысячу…

— Ничего подобного! — возмущённо перебила я. — Хочу просто получить нормальную профессию и работать по той специальности, которая нравится. Относительно спокойной и без такого риска.

— Ну-ну. Во-первых, ты уверена, что не втянешься в эту работу и не полюбишь её? Во-вторых, глупый ты рендер, не стоит загадывать, что случится через столько лет — до этого времени сначала дожить надо. Всё может десять раз перемениться: или ты решишь остаться, или Вира захочет уйти… да мало ли что. А в-третьих, с Ликрием тоже не аргумент — если хотя бы пара из вашей группы останется, он как раз сможет занять место уходящего.

Я задумалась. Во многом рассуждения Ирины звучали очень разумно. Покосилась на Прия и Виру.

— На мой взгляд, идея интересная. А вы что думаете по этому поводу?

— Я не доверяю арванам, — признался миошан, вперив подозрительный взгляд в Ликрия. — Но поговорю с теми, кому доверяю — если они одобрят, то готов работать совместно. Насколько знаю, кое-какую проверку он уже прошёл… причём более серьёзную, чем мы.

Вира некоторое время молчала.

— Пожалуй, всё же скорее «да», — наконец сказала она. — Уже не раз думала, что это один из лучших вариантов… из существующих.

Прий, нервно подёргивая хвостом, ещё некоторое время смотрел на Ликрия, а потом неожиданно поинтересовался:

— Признавайся, ты ведь уже заручился поддержкой?..

— Какой поддержкой? — искренне удивился Ри.

— Сам знаешь, какой, — недовольно буркнул миошан. — Тех, с кем я собираюсь консультироваться.

— Я не знаю даже, к кому ты планируешь обратиться, — улыбнулся арван. — А ты уже подозреваешь в какой-то договорённости.

— Понятно, — Прий поймал собственный хвост рукой и крепко сжал. — Всё-таки подстроил так, как хотел. Добился своего.

Мужчина неопределённо повёл ухом. А я задумчиво переводила взгляд с одного друга на второго. Разговор… пока малопонятный. Почему миошан подозревает Ликрия? Вроде друг ничего такого не делал. Ну, или, по крайней мере, я не замечала.

Вечером, укладываясь спать и любуясь в окно на звёздное небо, снова вспомнила этот разговор. И ещё одну фразу, как-то ненароком оброненную Ри: «именно из мелочей складывается образ, который они (обычные виды) создают в своём воображении». Есть ли вероятность, что и с нами арван применяет тот же самый, расчётливый подход? И не может ли быть так, что поступки, кажущиеся порывами и ошибками мужчины, на деле — лишь часть плана? Действующего не только на сознание, но и на эмоциональную сферу, которая у меня «играет большую роль»? Если предположить подобное… то придётся признать, что Ликрий, действительно, добился своего. Мне очень хочется с ним работать. И, насколько я видела, Вире — тоже. Даже Прий, когда-то резко высказывающийся против, сегодня выразил предварительное согласие.

Впрочем, если начать подозревать, то подозревать можно всех. Было бы желание — объяснение найдётся. И, вообще, даже если Прий прав — это не повод переживать. Всё-таки Ликрий наполовину арван, а природу арванов не изменить.

1 сентября – 13 октября 617134 года от Стабилизации

Бурзыл, Тартар

Дальние границы гигантской пятёрки стран проходят практически по границе стабильной зоны. Несмотря на то, что за её пределами в целом активность ренства изменяется по тем же закономерностям, там периодически появляются огромные… нет, гигантские осколки Вне. Например, целые планеты или даже звёзды. Естественно, после такого ренства вся жизнь на большой территории погибает и снова появиться может отнюдь не сразу. Вне стабильной зоны такие разрушительные ренства — нечастое явление, но и их хватает, чтобы живущие там цивилизации периодически исчезали с лица земли. Ведь вряд ли хоть кто-то сможет выдержать «бомбардировку» даже луной, не говоря уж о более крупном объекте. В пределах же стабильной зоны ничего подобного не происходило уже давно — именно по этой причине жизнь и цивилизация здесь достигла такого уровня. Недаром местное летосчисление ведётся со времени Стабилизации.

Однако транспортные короткие пути вовсе не всегда пролегают по стабильным территориям. Часто встречается иной вариант, когда, например, используется два коротких пути, расположенные неподалёку друг от друга. То есть сначала транспорт попадает в нестабильную зону, а потом, через второй путь — возвращается на территорию какого-либо из пяти гигантских государств, но в другую точку. Проблема в том, что никто не будет стабилизировать путь только ради разведки — это слишком дорого. Поэтому нередко задача самоубийц усложняется. Перейти, основать место временного отдыха и разведать близлежащие пути. Поскольку большинство специалистов так и не поднимаются выше уровня призраков, строить «походный» лагерь приходится из подсобных материалов — ведь не факт, что сумеешь пройти через закрытый короткий путь больше двух раз подряд — лучше делать перерывы. По этой причине нам важно уметь выживать фактически дикарями — без хоть каких-то инструментов.

Но и в стабильной зоне не всё гладко: ведь попав, например, в другую точку того же Тартара… мы окажемся там без паспортов. В том числе, из-за этого власти всех пяти стран вносят нас в специальный каталог — чтобы распознавать не только по документам, но и по внешнему виду. К сожалению, такая защита отнюдь не абсолютна. Поэтому даже на стабильных территориях требуется осторожность и везение — чтобы живым добраться до представителей власти, легализироваться в глазах обычных граждан и получить помощь. А учитывая, что в некоторых местах, например, том же Бурзыле, принято отстреливать аллюсов — задача становится нетривиальной.

Чем дольше я училась, тем больше понимала, что, по сравнению со многими другими специальностями, наша, в некотором смысле, довольно примитивна. У нас относительно мало времени уделяется высоким технологиям, и в подготовке самоубийц гораздо больше рассчитывают на банальную тренировку тела и мозга. Ведь многие расчёты нам придётся делать самостоятельно, без компьютеров и даже калькуляторов — в тех случаях, когда доступа к оборудованию нет. Тем важнее уже сейчас учиться считать, решать и составлять формулы и разбираться в задачах в уме или пользуясь обычными методами записи.

Однажды я случайно услышала разговор по поводу того, что арваны обнаглели: студенты держатся как преподаватели, да ещё как надсмотрщики и начальники. Но самое главное — им потакают спецслужбы. Точнее — ему. Ликрий — единственный арван не только на курсе, но вообще среди нынешних обучающихся. Чуть позже удалось обнаружить посвящённую этой же «несправедливости» тему на университетском сайте. Тема пользовалась популярностью, почти каждый день там появлялись новые посты с информацией о том, что ещё возмутительного делает Ликрий: разгуливает вместе с высокопоставленным арваном, участвует в медицинских исследованиях и проверках спецслужб, командует медосмотром старшекурсников и так далее, и тому подобное.

Впрочем, если постараться смотреть объективно, то Ликрий действительно впереди всего нашего потока. По крайней мере, теперь, после окончания проверки, я не видела, чтобы он хоть где-то отставал или испытывал затруднения. Даже некоторые задачки по геометрии в семимерном пространстве решал в уме. Глядя на друга, понимаешь, что если другие арваны хотя бы в половину такие же, то они не без оснований называют себя высшими существами. И уже не вызывает удивления их способность подстроить поведение под многие разумные виды.

С другой стороны, меня поведение Ри тоже смущало. Особенно когда дело касалось нашего курса. Иногда казалось, что другу дали слишком много воли… а то и власти. Пусть он ей не злоупотребляет, но всё равно разница в положении очевидна: на некоторых занятиях Ликрий исполнял роль консультанта, к нему посылали по отдельным вопросам самокультуры, он же почти всегда присутствовал на очередных и внеочередных проверках у древтарских спецслужб. Чего только стоил вечерний вызов друга Радием с сообщением, что один из сокурсников под подозрением и не желает ли Ликрий принять участие в операции? В общем, действительно остаётся ощущение некой несправедливости. Особенно учитывая, что ни один другой студент не пользуется такими привилегиями. Неужели все остальные настолько хуже?..

В свете этого, я даже не удивилась, когда, придя по вызову в медицинский кабинет для модификаций, застала там не только Радия, но и Ликрия.

— Можно узнать, какие изменения ты… вы планируете? — покосившись на последнего, поправилась я.

Друг хмыкнул, а потом подробно ответил на вопрос. Проход через короткие пути для призраков и других извращенцев-самоубийц низких рангов каждый раз приводит к слишком уж капитальной чистке организма. Настолько, что многие серьёзно заболеют, а то и погибнут без своевременной помощи. Хорошо, если работник сразу же вернётся и пройдёт необходимые процедуры для восстановления. А если такой возможности нет? Без помощи самоубийца быстро потеряет работоспособность. По этой причине и нужна первая часть модификаций. В стенки кишечника и все другие «слабые» места планируется внедрить нечто, генерирующее необходимую микрофлору. Причём «нечто», видоизменённое таким образом, чтобы эти «фабрики» организм считал своими и без проблем проносил через короткий путь. К сожалению, даже в этом случае при переходе возникнет дисбактериоз, но если придётся задержаться, то недомогание постепенно пройдёт и не приведёт к трагическим последствиям. Такое изменение подарит самоубийцам шанс выжить в случаях, если возвращение сразу невозможно и требуется время.

Вторая часть модификаций тоже касается безопасности. Но, на сей раз, не только и даже не столько нашей, как тех, кто нас контролирует. Когда до меня дошёл смысл сказанного, губы растянулись в кривой улыбке. Увы, как всегда, нет ничего абсолютного. Так и тут. Хотя самоубийце легко избавиться от чужеродного… но и в данном правиле существуют свои исключения. Дорогие биотехнологии, разработки, находящиеся в дефиците, тайну которых ревностно охраняет Древтар (как, кстати, и первый тип изменений). Эта модификация защитит нас от несанкционированного мыслечтения, гарантирует сохранение государственных тайн и, в критических случаях, банально умертвит — если угроза рассекречивания окажется слишком высокой.

— Ну а третий тип изменений для тебя сейчас самый актуальный, — успокаивающе улыбнулся Ликрий. — Он, если не в полной мере, то значительно защитит тебя от агрессии арванов. А возможно, даже обеспечит их помощь в случае необходимости.

— Угу, можно подумать, на меня прямо все арваны ополчились, — пробурчала я, всё ещё находясь под впечатлением предыдущего описания.

— Ты активно общаешься с байлогами. От тебя ими не то что пахнет, а прямо-таки воняет, — честно сообщил друг. — Это не вызывает дискомфорта, но может привести к печальным последствиям. Печальным для тебя.

Я не стала возражать, но в который раз отметила, насколько много внимания здесь уделяют отношениям между этими двумя видами.

Пока специалисты работали, я тоже занималась своими делами. В том числе, поискала информацию насчёт вышеупомянутых древтарских биотехнологий. Узнать удалось многое, вот только это не успокоило. Скорее, наоборот. Не только защита от мыслечтения, но и возможность постоянно шпионить, а то и вовсе захватить контроль над телом. А ещё этот метод позволяет не просто убить, но и парализовать или заставить испытывать боль — в общем многое из того, что решит сделать удалённый оператор (или операторы). И ещё одна неприятная, хотя и ожидаемая новость. Внедрить-то данный… контролирующий организм можно, а вот извлечь обратно уже сложно, и, если процесс начинается без команды оператора, то носитель в процессе извлечения получит несовместимые с жизнью повреждения.

Встряхнув головой, я решила, что хватит унывать и надо поискать плюсы. Вот только как-то скупо с этими плюсами. Хотя один всё-таки есть. Или даже два. Во-первых, перехватывать управление (то есть взламывать систему) до сих пор не научились (или такие случаи тщательно замалчиваются), а во-вторых, если внедрят одни, другие уже не смогут. Впрочем, мне и «одних» выше головы хватит.

Кстати, судя по сведениям из сети, данная «древтарская» биотехнология очень широко распространена, а по некоторым версиям, и разработана в Мориотаре. А в некоторых других странах (Вертаре и Миртаре), наоборот, находится под запретом и для использования требуются какие-то серьёзные разрешения.

Ещё раз покосившись на обсуждающий народ, послала запрос контролёрам-представителям тех двух стран, которые являются противниками данных технологий. Мало ли что — получить дополнительно подтверждение никогда лишним не будет. И те, и другие отреагировали быстро и велели ждать их прихода. Выходит, древтарцы что-то мутят?..

Первым в кабинет зашёл один из вертарцев, относящийся к виду эдельаров.

— Куда спешим-то? — поинтересовался он у арванов. — Рано ещё такое затевать. Лишние расходы, если её кто-то забракует.

Я поперхнулась от возмущения. Вот тебе и поддержка!

— Софья — химера, с ними работать сложнее, — заметил Радий. — Даже если объект будет забракован, внедрение — не пустая трата сил и средств, а хорошая тренировка и задел на будущее.

Вертарец поднял бровь и бросил на меня скептический взгляд.

— Разве данных по химерам недостаточно?

— По таким — нет, — высший арван приглашающе кивнул на одно из пустых кресел. — Человек и свекер. Причём свекер — ханти. А то, что он в химере — ещё затрудняет задачу.

— Прямо научный праздник какой-то, — неодобрительно сказал эдельар. — Сразу и чиртериан с арваном, и свекер с ханти. Ты слишком-то не увлекайся.

— Не в ущерб основной работе, — заверил Радий, чем заслужил ещё один хмурый взгляд.

Я нервно хихикнула. Ну и чем высший арван лучше «фетишиста» Ликрия?

— Коллега, я понимаю твой интерес, но не рановато ли начали?.. — почти повторил вопрос вертарца вошедший миртарец.

— Так, вы оба свободны, — вздохнув, сообщил нам с Ликрием Радий. — Продолжим позже.

Выйдя за дверь, я снова рассмеялась.

— Ри?..

— Сейчас — да, — кивнул друг.

— Всё-таки, вы, арваны, очень увлекающийся народ, — поделилась очевидным наблюдением. Ещё немного повеселилась, а потом вспомнила о том, с чего всё началось, и помрачнела. — Мне не нравится описание той биотехнологии… того способа, который вы собираетесь ко мне применить.

— Его, увы, не мы, — разочарованно признался Ри. — Запрос на доработку соответствующей модели послали другим специалистам.

— Но идея мне всё-таки не нравится, — упрямо повторила я.

— А нас с тобой уже никто не спрашивает, — мужчина свил волосы в кудри, мельком оглянулся на кабинет и предложил сходить в столовую.

— То есть с тобой сделают тоже самое? — взяв заказ, уточнила я.

— Со всеми без исключения, — заверил друг и с удовольствием откусил от ломтя густо посыпанного зеленью свежего сала. — Точнее, со всеми, кроме тех, кого убьют или отправят на опыты.

Последняя фраза прозвучала для Ри нехарактерно весело. Зато вполне привычно для чиртериана.

— Лик, а ты знал об этом, когда подписывал контракт? — в который раз пролистав заключённый при поступлении договор, я вздохнула — ему предстоящее не противоречило.

— Что такой способ применять будут — не знал, — мужчина прищурился, наслаждаясь вкусом, сглотнул и радостно добавил: — Здесь очень хорошие биотехнологии есть — нам таких не хватало.

— Вроде вы и без этого прекрасно справлялись, — заметила я, вспомнив прочитанное и разговоры с Шасом. — Чиртериан и во Вне, и здесь почти все боятся… а ведь ты сам говорил, что вы не проявляли «особой» агрессивности. Зачем вам ещё что-то, если от вас и так все в ужасе?

— Мы — прямое действие. Кара, зачистка, уничтожение. Но прямое, быстрое, короткое, — пояснил Лик. — Т’тага — это способ контроля и предупреждения. Такой метод в правильных руках позволил бы легче предупредить неприятности и уменьшил бы необходимость бороться с последствиями.

Я задумчиво посмотрела на собеседника. С другими людьми Лик до сих пор вёл себя нарочито простецки, но при личном общении гораздо реже косил под наивного или глуповатого.

— Но т’тага могла попасть и в плохие руки, — указала на слабое место в рассуждениях.

— Всё может попасть в плохие руки. Поэтому контроль необходим везде и всегда. Как и силы прямого действия.

— Так тебя совсем не смущает применение этого метода? — с сомнение спросила я, наблюдая, как с тарелки Ликрия исчезает очередной кусок.

Как же всё-таки друг любит поесть! Попробуй назначить себе такой рацион любой человек, наверняка или печень бы посадил, или так разжирел, что с кровати встать не смог бы. А Ликрий, хотя и не выглядит тонким, но вполне нормальный, крепкий, разве что чуть упитанный мужчина — кстати, схожее сложение почти у всех виденных мной чиртериан. Из-за этого по их виду не скажешь, что они способны двигаться очень ловко и стремительно — а ведь могут.

— Нет. Почему бы? — удивился друг, закончив с основным блюдом и переключившись на сладкое.

— Это же не просто внешние камеры наблюдения, а тотальный контроль, от которого не закроешься, — пояснила я. — Да и, к тому же, нечто хотя бы условно живое… то, что будет существовать в моей… в наших головах.

— И что? — склонил голову набок Ликрий. — У тебя в голове уже сидят два полноценных разума. У меня — тоже. Если внедрённый объект не будет мешать — почему бы и нет? Что же до контроля… — мужчина повертел в руках сахарный шарик. — В Чёрной Дыре ухудшилось поведение не только арванов. Чиртерианы тоже многое потеряли. А во Вне каждый из нас находится под тотальным контролем с рождения и до тех пор, пока не будет признан овладевшим самоконтролем в полной мере и имеющим соответствующий уровень адекватности.

— Почему? — удивилась я, подумала и добавила: — Хотя да, понимаю. Ваша родная планета наверняка ужасна, и детям постоянно грозит гибель.

Волосы химеры изменили структуру, пошли мелкими волнами, выдавая веселье владельца.

— У моего народа нет родной планеты — она есть только у очень далёких родичей… которых, строго говоря, даже родичами называть нельзя, — поделился друг, но не успела я задать следующий вопрос, как Ликрий продолжил: — Мы — оружие. Неужели ты действительно считала, что чиртерианы появились естественным путём?

— Но как же… — растерянно потянула я.

— Мы — оружие. Мой вид создали давно, во время всеобщего союза нескольких галактик, для противостояния пришельцам-разрушителям. Врагам, которые поставили под угрозу уничтожения множество высокоразвитых цивилизаций. Мы — главный фронт. Мы должны были защитить всеобщий союз и наш мир от этой опасности.

Мужчина сделал паузу. Я тоже молчала, поражённая новыми сведениями.

— Нас не выдержит почти ни одна планета, — так и не дождавшись моей реакции, сказал Ликрий. — И на них нет нужных условий для полноценного развития чиртериан — детей приходится выращивать в искусственной среде, но и там выбраковка велика. Чиртерианы — очень опасное, сильное, но дорогое оружие.

— Но почему об этом нигде не сказано?! Почему вас считают грабителями?! — я подскочила от возмущения. — Если всё так, как ты говоришь, то почему о вас говорят чуть ли не как о галактическим зле?

— Если искать в исторических хрониках, то можно найти правду, — улыбнулся друг. — Но та война была давно. Тогда мы справились… не уничтожили, но прогнали врага. А наше содержание обходилось всеобщему союзу слишком дорого. Великие цивилизации объединились под угрозой уничтожения, а когда внешняя угроза исчезла — начались внутренние распри. Многие хотели использовать нас для выяснения отношений между собой, многие боялись… понимали, какую опасность мы представляем и какие беды принесём, если выйдем из-под контроля. Кое-кто решил, что раз угрозы уже нет, то и расходы следует сократить, а оружие — уничтожить, чтобы оно не повернулось против своих и не попало в чужие руки. Тогда чиртерианы слишком верили всеобщему союзу и тому почти удалось добились своего — в смысле, зачистить мне подобных. Почти, но не полностью. Нас осталось мало, но мы выжили.

Ликрий забросил в рот ещё один сахарный шарик. Несмотря на казалось бы трагическую историю, голос друга оставался спокойным и даже как будто снисходительным.

— К тому времени, как мы потратили оставшиеся запасы ресурсов и потребовалось новое вливание… к тому времени, как мы вернулись в космос, союз успел не только распасться, но и начать разбираться друг с другом. А ведь почти все народы и без того серьёзно пострадали от прежней войны. Могущественные цивилизации многое потеряли, катились к упадку. И тут мы вылезли — те, кого уже считали исчезнувшими. Если всеобщий союз ещё мог нам что-то противопоставить, то разрозненные, пусть даже ещё сильные народы — нет. Хотя многие пытались привлечь на свою сторону в войне — ведь это гарантировало им победу. А мы тогда очень нуждались в ресурсах, поскольку не способны обеспечить сами себя.

Мужчина замолчал, и на сей раз тишина долго стояла над нашим столиком.

— И?.. — наконец не выдержала я.

— Мы были слишком хорошо воспитаны. Так, как и должно быть воспитано такое опасное оружие. Мы понимали, что приняв любую из сторон, обеспечим им господство над галактикой. Однако это было бы ошибкой и противоречило основным постулатам всеобщего союза. Поэтому мы не приняли ни одно из множества предложений. Но и не последовали решению бывшего союза — не самоликвидировались.

Я сжала зубы, проглотив неуместный комментарий, но друг заметил мою реакцию.

— Бывшие союзники допустили ошибку. Они забыли, что враг не уничтожен — он понёс серьёзные потери, но сохранил большую часть флота и отступил. Он может вернуться — и что тогда? Во время всеобщего союза до того, как нас вывели, воспитали и подготовили в достаточной мере, до тех пор, пока мы набрались опыта и смогли прогнать врага, он уничтожил больше четырёх пятых населения наших галактик. Если тот враг вернётся… то потери опять могут оказаться огромными. Поэтому мы не имеем права исчезать — кто-то должен будет встретить опасность. Союз распался, но мы остались верны его идеалам. Поэтому не приняли предложение ни одной из воюющих сторон. Но по этой же причине стали грабителями — нам необходимы большие средства для того, чтобы поддерживать своё существование и боеспособность. Мы редко захватываем чужие планеты или станции, стараемся не брать больше, чем другие цивилизации могут дать, и пытаемся распределять нагрузку равномерно на все народы. Хотя, разумеется, ошибки не исключены.

— «С ними почти невозможно договориться о сотрудничестве — лишь откупиться от нападения», — пробормотала я. Теперь слова Шаса выглядели совсем иначе, чем когда-то. — Погоди, Шас говорил, что «почти невозможно». Но почти — это ведь не абсолютно?

— Мы иногда помогаем терпящим бедствие. Но редко, только мирным судам или колониям, и только в тех случаях, когда это не принесёт большой выгоды цивилизации в целом, — пояснил Ликрий, съел ещё одну конфету и добавил: — Теперь понимаешь, почему меня не пугает контроль? Местный… этот союз гигантских государств чем-то напоминает тот всеобщий союз, в котором начиналась жизнь моего народа.

— Всё равно кое-что непонятно, — подумав, возразила я. — Ведь т’тага обеспечит не только слежку, но и непосредственный контроль. Если, как ты говоришь, ты — оружие, причём очень опасное, то почему не боишься, что его… тебя возьмут под контроль?

— Потому что функцию самоуничтожения даже т’тагой заблокировать не смогут, — хмыкнул друг. — Если я посчитаю, что применение оружия неадекватно — то зачищу себя.

— …и никаких проблем, — мрачно закончила я, поражаясь лёгкости, с которой Лик говорит о смерти.

Снова тяжело вздохнула. Когда я заключала контракты на обучение, то посчитала записи о слежке и постоянном контроле чем-то условным… а теперь оказывается, что к безопасности здесь подходят более чем серьёзно. Как будто мы действительно можем натворить больших бед. Но сих пор не понимаю, чем именно мы так опасны. Хотя отрицать этот факт уже глупо. С другой стороны… пусть т’тага даёт большие возможности неким операторам — но кто сказал, что ими непременно будут активно пользоваться?

— Ладно, убедил. Постараюсь считать это чем-то обычным, нормой местной жизни, — подвела итог нашему разговору. — Тем более, что выбора-то всё равно нет.

Меня ещё несколько раз вызывали в кабинет к древтарцам. В первый раз Радий до крови поцарапал кожу ногтем, а потом обратился к ожидающему рядом Ассу:

— Простимулируй, — и вместе с Ри минут пятнадцать разглядывал на удивление быстро подживающую царапину.

Во второй вызов царапал Ликрий — после чего оба арвана опять наблюдали за восстановлением покровов.

— И это не проходит, — задумчиво констатировал друг. — Ты был прав.

— Химера, — пояснил Радий. — Твой вариант не прошёл из-за химеризма, мой — из-за ханти свекера.

— Ты — шикарная задача, — счастливо поделился друг вечером, за ужином. — У нас уже целый консилиум собрался — думаем, как защиту обойти.

— Неужели лучше, чем у тебя? — скептически поинтересовалась я.

— Не лучше, но другая, — честно ответил Ри. — Мы с Ликом можем намеренно ослабить сопротивляемость, осознанно позволить пройти некоторым изменениям или инфекциям. У тебя же уровень защиты организма тоже очень высок, но он постоянно работает на полную мощность. Если пытаться его искусственно ослабить до нужного уровня — то начнутся серьёзные проблемы со здоровьем… более того, это может привести к гибели.

Вздрогнув, я отложила недоеденный фрукт. Вот дура-то, нашла чего бояться — что что-то там изменят и внедрят! Куда важнее вопрос: что будет, если не смогут этого сделать? Не верю, что вот так просто согласятся оставить кого-то без контроля и позволят жить дальше. По крайней мере — на свободе.

— Мы решим эту проблему, — заверил друг. — Не одним образом, так другим. Найдём способ.

Неуверенно улыбнулась в ответ, так и не решившись задать ещё один вопрос: а если всё-таки не получится? Пока рано пугаться… но кошмары в эту ночь всё равно снились. И, хотя я старалась не показывать вида, беспокойство нарастало с каждой новой безуспешной попыткой арванов. Несколько раз меня вызывали на комиссию, представляющую собой настоящий зоопарк, а если точнее — то собрание почти всех работающих в университете арванов, маскирующихся под самые разные формы жизни. А потом опыты резко прекратились, лишь иногда брали очередные анализы. Ри тоже не говорил ничего определённого, только заверял, что работа продолжается. Но даже он уже не обещал непременного успеха. Я же старалась как можно меньше думать на больную тему.

Чем ближе подходило время первого переезда, тем сильнее меня мучила совесть. Причём не из-за чего-то, а из-за дружбы с Лиссом. Я привыкла к юноше, видела, как сильно он привязался, и понимала, что если даже мне расставание дастся нелегко, то что уж говорить о нём. Тем более, Эфисс не является нашим куратором (да и вообще таковым) — и, как обычный преподаватель, останется здесь. Естественно, его сын тоже никуда не поедет.

Поняв, что дальше лучше не ждать, задумалась, с кем бы проконсультироваться. Обычно роль советчика играл Фуньянь, но в этот раз, наверное, лучше обратиться к тому, кто точно разбирается в ситуации. Честно говоря, если Лисс меня уже совершенно не пугал, то его старший сородич, древтарец, приводил в трепет.

Асс спокойно выслушал проблему и понимающе кивнул:

— Расставание всегда мучительно. Иногда — очень мучительно. Но это хорошая боль. Та, что помогает жить и двигаться вперёд. Лисс — умный мальчик, он понимает, что вы не будете вместе вечно, — сказал «ангел», помолчал и добавил: — Гораздо лучше такая боль, чем её отсутствие, когда нет или мало дорогих и любимых существ.

— Есть какие-то методы, чтобы её облегчить?

Древтарец криво улыбнулся и ловко повертел в руке какую-то странную головоломку:

— Не надо становиться тартарцем настолько, чтобы пытаться под всё подвести алгоритмы. Расставание не повредит Лиссу, как и ваша дружба. Будь иначе, мы бы уже приняли меры.

— Но всё-таки… может, лучше как-то постепенно отстраниться?

— Лучше?! — Асс резко повернулся и встретился со мной горящим яростью взглядом. — Если вы расстанетесь в ссоре — то мальчику будет сложнее. Просто живи и дай жить другим. Консультация окончена.

Я покинула помещение в расстроенных чувствах и с кучей вопросов. Не консультация, а прямо безобразие какое-то! Вон, вертарцы в своё время ответили чётко и ясно. Кстати!.. Не откладывая, связалась с кураторами из этой страны и, получив разрешение и узнав место встречи, отправилась на ещё одну беседу.

— Редко какой байлог может спокойно говорить на интересующую тебя тему, — заметил эдельар после того, как я изложила проблему. В отличие от своих сородичей, встреченных когда-то в видистском кафе, этот эдель не вызывал антипатии. — Для них это очень больной вопрос.

— Как лучше поступить с Лиссом? — прямо спросила я.

Но ответ получила не сразу: пару минут мужчина молчал. А когда заговорил, стало ясно, что он просматривал записи.

— Понятно, почему Асс резко закончил разговор. Он обиделся, — заметив искреннее непонимание, вертарец невесело рассмеялся. — Проблема привязанности касается отнюдь не только Лисса. Ты напомнила Ассу, что ему тоже придётся расставаться… и с местными байлогами, и с нами, коллегами, и со своими студентами. Пусть не сейчас, но придётся.

— Но с Ассом мы вроде бы почти не общались, — возразила я. — Вряд ли в его случае всё так же сложно, как и у Лисса.

— Не так же, — кивнул эдельар. — Намного хуже. Лисс ещё ребёнок… его сознание ещё не перешло во взрослое состояние — то есть ему гораздо легче дастся расставание. Ещё твой друг — тартарец, а одной из их положительных особенностей является как раз умение встречаться и расходиться. Хотя за него им приходится многим заплатить… но сейчас мы не об этом. Асс привязан к вам намного сильнее, и для него разлука окажется болезненней. А насчёт Лисса древтарец сказал правильно — этому ребёнку действительно не повредит расставание. Тем более — временное. Только закалит и поможет лучше подготовиться к взрослой жизни в Тартаре.

Мужчина некоторое время понаблюдал, как я пытаюсь переварить неожиданную новость.

— Не ссорься с ним, но предупреди об отъезде — впрочем, ты это уже сделала. Ну и, если хочешь облегчить расставание, встреться и пообщайся напоследок. Больше ничего не требуется.

— Да, это просто, — согласилась я. — Но всё же я не понимаю, почему Асс…

— Не только он. Это общая черта байлогов. Даже Эфиссу ваше расставание дастся тяжелее, чем Лиссу. Именно поэтому очень немногие байлоги могут выдержать работу в учебных учреждениях или в больницах — ведь потом придётся расставаться с учениками или пациентами. А это для них — тяжёлый стресс. И чем больше времени байлоги провели рядом с кем-то — тем тяжелее переносят разлуку.

— Но тогда почему их вообще привлекают? В смысле — для преподавания?

— В Тартаре мало смотрят на то, кому и почему больно, — пожал плечами эдельар. — Большинство местных байлогов пытается подстроиться под выдвигаемые этой страной стандарты… корёжат и увечат себя. В других странах… в большинстве других стран такого нет.

Мы помолчали.

— В Тартаре есть ещё один минус для байлогов. Здесь у них мало искренних друзей или даже просто хороших знакомых. Над ними посмеиваются, ими манипулируют… и в этом плане Асс прав. Дружба, особенно настоящая, принесёт байлогу больше пользы, чем вреда. Пусть даже потом придётся расстаться.

Разумеется, я последовала совету вертарца. Но его слова о том, что тартарские байлоги «корёжат и увечат себя» запали глубоко в сердце. Поэтому решила всё-таки поговорить с Лиссом на эту тему, но не сейчас, а много позже. Уже после возвращения.

А потом пришло время отъезда.

14 – 18 октября 617134 года от Стабилизации

Поезд. Служебный маршрут Бурзыл — Святоград

Об отъезде я оповестила не только Лисса, но и Шаса. С последним мы до сих пор сохранили очень хорошие отношения и часто разговаривали на интересные обоим темы. В том числе, он рассказывал мне некоторые особенности своей работы, а я ему — об арванах, байлогах и прочих редких видах и интересных историях из жизни.

Для того, чтобы перевезти студентов и кураторов, выделили два специальных пассажирских вагона. Наш маршрут был нестандартным, поэтому вагоны несколько раз отцепляли на сортировочных станциях и прикрепляли к другому поезду, идущему в нужном направлении. Причём чаще всего составы оказывались не пассажирскими, а грузовыми.

Естественно, обслуживание велось отнюдь не по высшему разряду, и всем пришлось мириться с приемлемым дискомфортом. Впрочем, неудобство оказалось невелико и настроения совершенно не испортило. Зато сколько новых впечатлений!

Несмотря на то, что в вагон делился на купе, двери в них почти не закрывали. Да и места не закреплялись за студентами — мы вольны меняться ими по своему желанию. Поэтому народ разбился на группы по интересам или, точнее, по дружбе. Я, Вира, Ирина и Прий заняли одно из купе. Сначала Ирина хотела поселиться по соседству, но Ликрий быстро переубедил девушку, сказав, что ему без разницы, где спать. К тому же химеру, в отличие от человека, опасаются задирать, поэтому неприятностей не предвидится. И это, действительно, так. Тем более, что Ирина — деятельная и иногда резкая — уже успела нажить пусть не врагов, но неприятелей — точно.

Кстати, обслуживающего персонала не предусматривалось — то есть поддержание порядка оставалось на совести пассажиров. Да и рацион разнообразием не отличался — всего лишь несколько видов сбалансированных пайков: однородной, но не противной на вкус массы. В пути предстояло провести около пяти суток… в связи с этим студенты, побеспокоившиеся о том, чтобы захватить с собой продукты, резко повысили свою популярность. К сожалению, я в группу предусмотрительных не входила. Точнее, кое-какую еду всё-таки взяла, но именно тот самый концентрированный паёк, которым запаслись по умолчанию.

Большую часть пути поезда проходили по туннелям, поэтому окна обычно закрывались специальными ставнями — всё равно смотреть не на что. Часть времени мы занимались, часть — проводили в развлечениях и ничегонеделанье. Мешало занятиям то, что связь периодически барахлила — мы ехали весьма извилистым маршрутом и, когда находились в нестабильной зоне или на слабообжитых землях, возникали проблемы.

Наши вагоны прицепляли к концу состава: вначале кураторский, а за ним — студенческий. Через несколько часов после отправления по коридору в хвост поезда прошли вертарцы и тартарка.

— Если кто хочет подвигаться и чувствует себя в силах — может пользоваться выходом через тамбур, — притормозив у нашего купе (на день мы собрались там впятером), сообщила женщина. — Сейчас откроем и запирать не будем.

Ликрий радостно принял предложение. Немного поколебавшись, я тоже сходила к тамбуру: посмотрела на улетающий вдаль единственный рельс. Но, естественно, рисковать не стала. Ладно если бы ещё поезд шёл еле-еле, но он двигался с очень большой скоростью… не то, что выходить, даже высовываться страшно.

Впрочем, я оказалась не одинока: никто из остальных студентов тоже не выразил желания присоединиться к экстремальному развлечению, хотя тоже иногда поглядывали. Поэтому «гуляли» через тамбур только два чиртериана из вертарцев, Ликрий и, иногда, мориотарец. Вот и ещё одно доказательство того, что внешность Зоргума очень обманчива.

Несмотря на нормальную обстановку, уже на второй день поездка стала немного тяготить. Мы разминались и в купе, и в коридорах, но этого не хватало — тем более, что остановок почти не было, и выйти хотя бы на несколько минут не получалось. Поэтому я буквально набросилась на учёбу, планируя после приезда устроить дополнительный выходной. Друзья тоже занимались своими делами, а Ликрий вот уже в третий раз ушёл в вагон кураторов.

— Народ, я тут такую запись нашла, — заговорщически обратилась к нам Ирина. — Причём совсем недорого.

Я закрыла учебный файл и заинтересованно повернулась к подруге.

— Реалити-шоу про чиртериана. Купим на всех?

Прислав нам ссылки, девушка убежала в соседнее купе.

— Не хотите посмотреть запись в реальном времени?.. — раздалось оттуда.

В Тартаре мало какие справочники и учебники распространялись бесплатно — за большую часть материалов приходилось платить. Другой вопрос, что стоили они обычно вполне доступно, а многие даже дёшево… по меркам прошлого мира. Например, за средства, нужные для покупки одной буханки хлеба можно приобрести пять-шесть, а иногда больше десяти книг. Или примерно столько же фильмов. А если собраться группой и приобретать не на одного, а сразу на многих, то можно ещё и скидку получить. В то же время, с пиратством в Тартаре боролись очень жёстко, причем страдал и распространитель (чаще всего лишаясь гражданства), и пользователь, вынужденный оплачивать штраф такого размера, которого бы хватило на десятки, а то и сотни тысяч книг.

Кстати, в стоимость обучения входили и средства на информационный месячный лимит — благодаря ему мы могли покупать те материалы, которые не предусматривались университетской библиотекой. Другой вопрос, что в данном случае запись не имеет отношения к обучению — а значит, на неё придётся потратить карманные деньги. Но в этот раз, несмотря на заверение подруги, цена в несколько раз выше обычной. Нет, вполне доступна, но всё-таки… Однако прочитав описание, я изменила мнение. Реалити-шоу было не фильмом и не нарезкой, а записями с множества камер в течение нескольких дней. Каждый сам мог выбирать, что смотреть, ускорять или замедлять скорость кадров, переключаться между или смотреть сразу с нескольких камер. Действительно, нечто необычное, а не то, что в моём мире выдавали за реалити-шоу. В данном случае за кадром не останется ничего — было бы желание посмотреть. Такой подход и объём информации вполне оправдывал свою цену.

— Ну что? — прервала мои размышления Ирина. — Ты ведь рендер, да и остальным полезно.

— Я уже насмотрелась ужасов про чиртериан, — с сомнением потянула Вира.

Её подруга усмехнулась.

— Ты смотрела документальные материалы или художественные фильмы? — поинтересовалась Ирина и без труда прочла ответ по потупившейся эрхелке. — Вот! Знаешь ведь, в художественных всё переврут. А тут документальные съемки в реальном времени — один из лучших типов материала!

— Может, ты и права, — неуверенно согласилась Вира.

— Я точно права. Кстати, — радостно обернулась девушка к только что вернувшемуся из соседнего вагона Ликрию. — Мы тут фильм смотреть собираемся, думаю тебе тоже полезно будет.

Мужчина скептически изогнул бровь.

— Будет полезно, — упрямо повторила Ирина. — Ты друг или как? Если друг, посмотри, потом прокомментируешь, объяснишь, что мы не поймём. А ещё… может заодно что-то новое о чиртерианах Чёрной Дыры узнаешь, ты ведь тоже рендер!

В результате, реалити-шоу смотрели все. Причём активная представительница человеческого рода умудрилась подвигнуть на покупку не только нас, но вообще всех студентов. Даже удивительно. Может, народ просто заскучал от такого длительного переезда?

Шоу называлось «убить чиртериана». В него набирались все желающие, а ещё — массовка из аллюсов или рабов. Причём участников в общей сложности оказалось много — больше десяти тысяч. Цель логично вытекала из названия, а победитель или победители (объединяться не запрещалось) получали немалую награду. Всю эту толпу, вооружённую разнообразным оружием (по выбору, включая относительно продвинутое), оборудованием и лёгкой техникой (в том числе транспортной) высаживали на специальный полигон — изолированный от окружающего мира город. Туда же через сутки выпускали родича Лика в единственном экземпляре. Время на решение задачи — три недели.

Естественно, смотрела я не в темпе съемки и с ограниченного количества камер, часто проматывая большие временные промежутки и замедляя, только когда происходили какие-то интересные события. Несмотря на то, что некоторые игроки действовали в одиночку, большая часть объединилась в несколько групп и работала весьма организованно. Кстати, техника у них была очень даже хорошая, даже летающий транспорт есть, пусть и не бронированный. Вот только…

Записи заканчивались раньше, чем через три недели — через тринадцать суток. Хотя к этому времени победу одержать ещё не удалось, дальше снимать не имело смысла — в живых остался только объект охоты. Игрокам не помогло ни огромное численное преимущество, ни военная подготовка, ни вооружение, ни организация, ни активная демонстрация мирных намерений, ни устроенные укрытия и крепости. Да, отнюдь не все мечтали победить — почти половина участников хотела просто продержаться до конца шоу, выждать нужное время. Выжить. Они не занимались охотой, а укреплялись, маскировались, забивались в щели — однако спастись никому не удалось. Хотя я прокручивала большую часть кровавых моментов, но увидела достаточно.

Сняв и отложив очки, с опаской покосилась на друга, который освободился ещё раньше. Одно дело — тренировка в спортзале, а совсем другое — действия в экстремальной обстановке. Да с одного такого «шоу» можно набрать кадров на сотню фильмов ужасов! А я ведь как-то раньше не задумывалась… Ри — низший, он опасен, а Лик сам говорил, что был военным, то есть, наверняка тоже участвовал в каких-то операциях. Если так, то одна смертельная опасность соединилась с другой. Неудивительно, что его боятся задевать и даже обзывать. Но странно другое — почему вообще оставили в живых, разрешили учиться… и почему выпускали на свободный выгул в институте химеризма. А ещё — как те, кто его мучил, не боялись последствий? Бесшабашные и недальновидные сотрудники! Я бы точно лишний раз не подошла.

Судя по всему, другие тоже проматывали большую часть записей. По крайней мере, завершили предварительный просмотр примерно в то же время. Но разговоры в вагоне не возобновились — стояла какая-то подозрительная, настороженная тишина.

— Но какое качество записей шикарное, правда ведь? — преувеличено бодро разорвала всеобщее молчание Ирина. — Ликрий, что скажешь?

Друг небрежно пожал плечами — судя по жестам, сейчас ведущим являлся арван.

— Спасибо, это было очень наглядное предупреждение для всего потока, — ровно заметил Ри и лукаво добавил: — Сама-то не боишься?

Девушка гордо выпятила подбородок:

— Мы, люди, из-за такой ерунды…

В этот момент волосы химеры резко пошевелились и, взвизгнув, Ирина почти взлетела на верхнюю полку. Мы тоже шарахнулись, прижавшись к стенам.

— Ты… не шути так, — сглотнув, попросила Вира.

— Да поняла я, поняла, что не тот фильм выбрала, — хмуро раздалось сверху. — Я же как лучше хотела! Развеять заблуждения… и не виновата, что они только подтвердились!

— Тот чиртериан очень хорош, — на всякий случай попыталась переключить внимание на себя я. Ликрий ведь вроде как друг… вряд ли станет нападать.

— Тот чиртериан был неадекватен. Не в своём уме, — вновь уложив волосы привычными волнами, спокойно заметил Ри.

— Но признай, что он всё равно очень силён, — всё ещё не рискуя спускаться, заявила Ирина.

— Я бы сказал, — химера сделала выразительную паузу, — ниже среднего уровня. Он делал много грубых ошибок, аналогичного результата можно было добиться быстрее и с меньшими затратами сил. Слишком грубо и примитивно действовал. Ирина, ты ошиблась — ничего полезного почерпнуть не удалось.

За стенкой кто-то сдавленно крякнул.

— Ладно, развлекайтесь. А я схожу к Радию.

В вагоне поспешно зашуршали, освобождая дорогу, а кто-то резко захлопнул перегородку. Глупо — судя по фильму, такая преграда не убережёт. Смертоносный друг легко улыбнулся, наблюдая за всеобщей реакцией, и удалился.

Да, может, с тяжёлой техникой, танками или чем-то подобным, с большим количеством и более мощным и быстрым оружием с тем чиртерианом бы справились… вот только не верю, что даже тогда обошлось бы без потерь. Общаться с Ликом и его сородичами — всё равно что сидеть на взрывчатке.

Ликрий отсутствовал несколько часов, дав нам время прийти в себя. Немного отойдя от страшного шоу и высказав Ирине всё, что думаю по поводу таких дурацких инициатив, я вполне смогла оценить корректность друга. Мне на его месте было бы очень обидно видеть такую реакцию. Поэтому, несмотря на то, что осадок от фильма остался сильным, пообещала перебороть себя и вести как прежде. По крайней мере — постараться. В конце-концов, ни Ликрий, ни вертарские чиртерианы не показывали себя невменяемыми маньяками… да и вообще склонными к силовым методам решения проблем.

— Я действительно сглупила, — повинилась подруга. — В художественных фильмах часто преувеличивают, раздувают, давят на эмоции. Вот и подумала, что документальный покажет, что всё не так страшно, как малюют, — и к чиртериану станут относиться спокойней. Но… не подумала, что там и преувеличивать-то, оказывается, не надо.

— Получается наоборот — преуменьшают, — тихо заметила Вира. — Только не понимаю, почему.

— А я, пожалуй, догадываюсь, — Ирина передёрнулась. — Потому что если не преуменьшать, но описывать врага не «ниже среднего» — если Ликрий сказал правду — а сильного уровня… то у главных героев вообще нет шансов справиться со злодеем.

— Хорошо, что чиртериан так мало, — сказал миошан.

— Мало-то мало, но у нас в группе один и в кураторах — ещё двое, — проворчал проходящий мимо студент.

— Это как раз логично, — обвил себя хвостом Прий.

— Почему? — удивилась я.

— Потому что если у нас один из студентов — чиртериан, то представь, если он того… — миошан сделал выразительный жест вокруг уха. — Кто ещё его сможет быстро… хотя бы относительно быстро остановить? Наверняка ради Ликрия и вызывали чиртериан.

Я кивнула, мучительно вспоминая информацию о кураторах. Действительно, двое смертоносных вертарцев приехали по приглашению. Когда читала, как-то не задумалась над данным фактом, тем более, что ни в чём особенном (кроме видовой принадлежности) чиртерианы замечены не были.

Уже перед сном, повстречав друга в коридоре, тихо спросила:

— Как ты? Прости, мы не нарочно — как-то само собой получилось.

Друг улыбнулся, но иначе, чем Ри — так, как это делал Лик.

— Это была естественная реакция. Объяснимая и обоснованная. Думаю, что некоторым просмотр этого шоу всё-таки полезен. Чтобы лучше представляли, с чем имеют дело.

Я виновато вздохнула:

— Но всё равно это было глупо… тем более заставлять тебя смотреть про охоту на сородича.

Лик хмыкнул:

— Ерунда. Я только надеюсь, что его всё-таки ликвидировали. Это был бы лучший и наименее опасный выход. Таких чиртериан нельзя оставлять в живых — они слишком большая и почти неконтролируемая угроза.

— А часто… такое бывает? Что твой народ оказывается в подобном состоянии?

— Взрослые, правильно воспитанные — почти никогда. В переходном возрасте, если упустить — очень часто. Тот чиртериан как раз такой — необученная, сорвавшаяся молодёжь.

Осторожно покосилась на друга: он смотрел на меня. Спокойно и с какой-то снисходительной мудростью. Он не винил нас ни за страх, ни за те глупости, которые мы говорили. И от этого понимания становилось ещё более стыдно.

Во время поездки транспорт несколько раз проходил через короткие пути. Некоторые оставались почти незамеченными, другие проигнорировать оказалось сложно. Один так и вовсе вызвал недомогание у большинства студентов — из-за резкой смены и увеличения гравитации. К счастью, органы дыхания не пострадали — в вагонах давление воздуха менялось заранее и постепенно. Но перегрузка, в добрых два раза превышающая привычную, Бурзылскую, всё равно переносилась сложно. Радует, что через несколько часов поезд прошёл через другой короткий путь, но я до вечера чувствовала небольшую слабость.

Дважды вагоны всё-таки задерживались на сортировочных станциях. Первая, часовая, остановка была ночью. Нас оповестили о ней заранее, и почти все студенты вышли размяться. Вторая, трёхчасовая, пришлась на светлое время суток. В неё мы не просто выбрались из вагона, но и поднялись из транспортных туннелей.

К сожалению, обстановка снаружи не позволяла выйти на открытый воздух. Но расположенная под прозрачным куполом станция всё равно дала возможность насладиться открывающимся видом. А ещё — посетить небольшой спортзал.

После тренировки я поднялась выше, на обзорную площадку. Отсюда открывался прекрасный вид во все стороны… и на два далёких, тёмных, угрожающих солнца. Несмотря на безоблачное небо, в этих землях даже днём оставалось ощущение сумрака. И холода — холмистую территорию за пределами купола покрывал снег.

Сев, я ещё раз посмотрела на светила. Когда-то, в Свороване, задавалась вопросом — разве может быть так, чтобы солнце в разных местах одной планеты… одного мира выглядело по-разному? Теперь знала — может.

— Когда я был маленький, папа рассказывал, что наверху множество отражений… как в осколках зеркала, — поделился тоже поднявшийся на обзорную площадку миошан. — Что небо — это глаза иных миров. А я часто гадал, как на небе могли закрепить такие большие осколки, чтобы они не падали.

Я грустно улыбнулась. Какое романтичное объяснение. Красивое… и почти соответствующее реальности. Мы видим звезды, луны и иные планеты — но на самом деле там, в вышине, ничего такого нет. Стабильное ренство некого кусочка внешнего мира — вот что создаёт впечатление нормального неба. Так что в чём-то ассоциация с отражениями весьма верная. Но сюда не отражается, а проваливается часть световых лучей из Вне. Прекратись вдруг это ренство — для нас небесные тела навсегда бы исчезли. И воцарилась бы вечная ночь… вечный хаос. Более того, если пересечь определённую высоту — горизонт данного ренства, то мир изменится до неузнаваемости. Судя по записям и документальным съемкам, там всё же не полная темнота, но и не обычное небо, а нечто тёмное, вихреподобное, неопределённых цветов и с периодически пробегающими вспышками. Нормального сравнения я так и не нашла, но очень отдалённые ассоциации всё-таки возникают. С чёрным, мрачным, бурным скоплением красновато-фиолетовых туч перед крупным грозовым штормом. Но даже это страшное «небо» может на самом деле не принадлежать Чёрной Дыре — до него не удалось добраться по причине экстремальности среды — а быть всего лишь ещё одним рен-горизонтом.

Чёрная Дыра — действительно аномалия. Ренство приносит много бед, с его последствиями всё время приходиться бороться. Но, одновременно, оно необходимо для существования этого мира. Не станет ренства — постепенно исчезнет жизнь. Без света погибнут растения, снизится температура, и возникнет ещё множество проблем. Раньше всё казалось как-то проще… но чем больше учусь — тем лучше понимаю, как мало знаю. И как много тайн хранит окружающий мир.

19 октября 617134 года от Стабилизации

Святоград, Миртар

Наша группа радостно выбралась на грузовой станции из поднадоевшего поезда. Нас уже встречали — поприветствовали и помогли донести вещи (поскольку поездка планировалась по кругу, в том числе в места с суровыми климатическими условиями, их набралось немало). По пути нам ещё раз рассказали правила поведения, которые следует соблюдать в Миртаре. В принципе, ничего страшного, и уж точно легче, чем в Тартаре. Сначала я подумала, что нас сопровождают сотрудники университета, но оказалось — студенты старших курсов аналогичной специальности, но миртарцы.

— Если возникнут какие-то проблемы — обращайтесь, — напоследок предложили провожающие и переслали номера телефонов.

Поселили нас в общежитии местного портально-дорожного университета, на подземном этаже, предназначенном для иностранных студентов. Как и в Тартаре, я, Вира и Ликрий расположились в одной комнате — из-за пересечения жизненных кодов — но здесь она уже была оборудована, и перестраивать ради нас её, естественно, никто не собирался. Помещение оказалось совсем небольшим, намного меньше, чем в Бурзыле, и потолки ниже. Отдельного санузла тоже не предусматривалось. А вот климатическая установка была и позволяла сильно варьировать влажность, температуру и даже состав атмосферы.

Вскоре в комнату заглянул ещё один незнакомец, поинтересовался, не требуется ли чего, и, убедившись, что всё в порядке, скрылся. К слову, понять, кто он: студент, сотрудник или вообще пробегавший мимо любопытный — не удалось. И вовсе не из-за моей безалаберности, а из-за отсутствия паспорта у неизвестного. Впрочем, сомневаюсь, что даже при наличии документа задача оказалась бы элементарной.

В Миртаре удостоверение личности кодировали иначе, чем в Тартаре. Естественно, программа всё равно общеизвестна, и даже дистанционно прочитать паспорт собеседника не составляет труда — вот только оформлен он иначе. И стоило подойти с привычными критериями, сразу появлялись сложности. Например, узнать имя собеседника по документу легко, но вот чтобы посмотреть видовую принадлежность или профессию, уже надо копаться… и не факт, что вообще удастся получить данную информацию без разрешения владельца. Зато на самом виду несколько странных характеристик. Например, критерий «общение», который меняется от «без ограничений» и вплоть до «полная изоляция, контакты запрещены». Впрочем, насколько удалось узнать из учебника, второе встречается чрезвычайно редко. Кроме этого, в паспорте всегда указан уровень допуска к информации, состояние здоровья, критерий законопослушности, положение в обществе и так далее. В принципе, приспособиться можно… если бы не одно «но». Если в Тартаре паспорт является обязательным аксессуаром, без него любое существо приравнивается к аллюсам, то в Миртаре удостоверение личности вполне могут оставить дома. А то и вовсе не потрудиться получить — ведь тут и без него любое законопослушное существо считается гражданином. Как при таком подходе здесь умудряются сохранять порядок — вообще непонятно. Впрочем… когда-то я дивилась на саму возможность выжить в Тартаре, но потом ничего, вполне приспособилась.

Кое-как запихав вещи в предназначенную для этого нишу, мы дружно отправились в столовую. Кормили тут ничуть не хуже, чем в Бурзыле, и значительно дешевле. Выбор блюд уже, но это с лихвой компенсируется количеством и высоким качеством. Кстати, сейчас, после окончательного формирования химерического тела, территория Святограда, располагающаяся ещё восточнее Белокермана, уже не является для меня смертельной и даже пограничной, хотя всё равно находится в дискомфортной зоне. Поэтому, чтобы компенсировать недостатки, мне ещё в поезде выдали специальные добавки. Кстати, не только мне — те или иные средства для сохранения здоровья и работоспособности получили почти все студенты.

Достав и проглотив рекомендуемую дозу таблеток, запила их очень вкусным фруктовым соком с мякотью. Потом обратила внимание на Ликрия, который тоже наслаждался нормальной едой и сейчас, судя по всему, собирался идти за второй добавкой.

— Не боишься объесться?

— Нет, — кратко ответил друг и, проводив его взглядом, я тоже решила прихватить ещё пару пирожков.

Не знаю, как остальные, а я всё-таки переела: местные блюда были на редкость хороши. Но от прогулки отказываться не стала: слишком уж большой соблазн наконец-то оказаться на улице.

Несмотря на то, что Миртар является гигантской и, соответственно, мультивидовой страной, её структура сильно отличается от тартарской. Если в Тартаре все разумные виды ходят, где хотят, то в Миртаре города и сёла чётко разделены по зонам. Например, Святоград и его окрестности предназначены для гуманоидов и близких к ним существ размером от метра до двух с четвертью, да ещё и соответствующих определенным нормативам. Другие жизненные формы тут встречаются очень редко — в результате ориентироваться гораздо проще и комфортней. Хотя заходить на территории, предназначенные для других жизненных форм, не запрещено, но на них рекомендуется всегда носить с собой паспорт. Впрочем, даже с ним, но без специальной предупреждающей символики, безопасность не гарантируется. А вот на подходящих или нейтральных территориях любой разумный защищается законом. Причём для этого ему нет необходимости иметь при себе удостоверение личности или что-то оплачивать — достаточно соблюдать правила поведения.

Святоград оказался светлым и удивительно приятным местом. Может, такое впечатление сложилось именно из-за ограничения обитающих в нём жизненных форм, но он мало напоминал мрачные и тяжёлые тартарские города. Широкие, свободные, озеленённые улицы для пеших прогулок, отдельные дорожки для примитивного транспорта: велосипедов, колясок, и даже запряжённых людьми или животными повозок. Через равные промежутки встречались спуски на станции метро. Благодаря ограниченному разнообразию видов и соответствующей обстановке, воздух казался удивительно свежим и очень приятно пах: лесом, чистой водой, зеленью, лишь иногда с легким оттенком навоза или чего-то ещё. После травмирующей атмосферы тартарских городов миртарский казался чуть ли не раем. Спокойное, чистое, гармоничное селение только для гуманоидов, да ещё и схожего размера. Место для отдыха душой и телом. Ну и пусть данная территория является для меня дискомфортной на уровне тела — зато насколько меньше нагрузка на психику! Кстати, при правильном питании, кое-каких компенсациях и соблюдении режима недомогания вполне возможно избежать.

Прогулка по улицам разбудила ностальгию о жизни в Белокермане. Там тоже было спокойно и чисто. Может, это вообще характерно для восточных стран? Невольно в голову закралась ещё одна мысль: а есть ли здесь, в Миртаре, что-то вроде тартарского института химеризма? Если рассуждать логично — должно быть. Всё-таки страна гигантская и вряд ли она хоть в чём-то захочет полностью зависеть от других — ведь тогда те смогут диктовать ей свою волю. А если здесь тоже изучают химер… то не сглупила ли я, поехав в Тартар? Впрочем, в любом случае поздно жалеть об ошибках прошлого.

Мы быстро разбрелись в разные стороны, и как-то само собой получилось, что я осталась наедине с Ликрием. Оглядевшись и подумав, решила всё-таки прояснить кое-какие вопросы, оставшиеся после просмотра шоу — их не хотелось поднимать при свидетелях.

— Ликрий, я спросить хотела, — обратилась к другу, помялась, но всё-таки продолжила. — Что представляет для тебя угрозу? В смысле — чего тебе стоит опасаться, от чего беречься?

Всё-таки, возможно, мы будем работать вместе — а значит, надо знать слабые стороны друг друга. После же просмотра записей мне начало казаться, что «слабых» сторон у Ликрия вообще не существует.

Мужчина окинул меня задумчивым взглядом, но ответил быстро.

— Из стандартных угроз — есть пределы показателей внешней среды, за которыми жизнь становится невозможной. Ещё — нехватка питательных веществ, но в этом случае обычно следует не гибель, а анабиоз, бессилие и замедление реакции.

Я кивнула — с первым очевидно (например, вряд ли даже Ликрий выживет в жидкой лаве), да и второе секретом уже не является. По крайней мере — для меня.

— Из разумных опасность исходит, в первую очередь, из-за слияния с Ри. Высокопоставленные арваны. Причём сейчас — не только самая верхушка, а все, кто умеет отдавать приказы… специфическим, арванским способом. Они могут очень быстро вывести меня из строя — либо придётся подчиняться, либо лишаться дееспособности. Кроме того, большой угрозой являются байлоги — тоже из-за воздействия на сознание Ри. И они тоже способны быстро меня обезвредить.

Лик немного помолчал и добавил:

— Если совсем точно, то приказы арванов на моё сознание не действуют вовсе, а вот байлогов я чувствую. Не в такой мере, как Ри, но сейчас они даже меня при желании способны выбить из нормального состояния. Хотя если под воздействие попадёт хотя бы один из нас — то этого уже достаточно.

— Только байлоги и арваны?

— Не только, — улыбнулся друг. — Но в прошлой жизни они мне почти не угрожали, в отличие от нынешней. Есть ещё много угроз — но они не являются специфическими и могут квалифицироваться как активное изменение внешней среды.

— То есть для тебя химеризм оказался невыгодным? В смысле — ты потерял в живучести, а не наоборот? — уточнила я.

— Приобрёл и очень многое, — заверил Лик. — Но приобрёл — в глобальном смысле. А вот к кое-каким мелочам, на которые раньше мог вовсе не обращать внимания, стал уязвим.

Я задумалась и слегка прикоснулась рукой к мягким, резной формы листьям куста, мимо которого проходила.

— Многие арваны умеют командовать?

— Меньшинство. Обычно — меньше, чем один из пятисот полноценных арванов. Этот народ хотя и вредный, но весьма разумный — поэтому много правителей им не требуется. Проблема была бы невелика, если бы не межвидовой конфликт, — пояснил друг. — И если бы не могло возникнуть ситуации, когда Ри придётся действовать против своих.

— То есть опять та же вечная проблема — байлоги, — фыркнула я, а потом серьёзно кивнула. — А что насчёт байлогов? Кто из них может тебя обезвредить? Что Эфисс или Асс могут — уже поняла.

— С этим видом гораздо хуже: все, без исключения.

— Даже Лисс? — удивилась я.

— Лисс — подросток. А обезвредить меня может даже ребёнок… только-только начавший осознавать себя. Иногда — вообще младенец. Более того, по информации от Ри, дети как раз опасней — у них влияние практически бесконтрольно и они не способны хотя бы частично его сдержать. Поэтому, хотя дети байлогов намного слабее взрослых, но на близком расстоянии — однозначно большая угроза. Поскольку взрослые могут пощадить… и, иногда, прислушаться к словам.

Да уж, сложная ситуация. Получается, эдакая абсолютная победа. Причём, насколько удалось понять, очень лёгкая.

— У всех арванов так?

— У всех, — подтвердил друг.

— А как же тогда Радий? Он же, вроде, вполне нормально общается с байлогами?

— Со взрослыми… или, по крайней мере, уже умеющими сдерживать себя, — уточнил Лик. — Но даже в этом случае ему приходится постоянно ходить на грани сумасшествия. Чем меньше расстояние между арваном и байлогом, чем сильнее или несдержанней последний — тем ближе эта грань и тем сильнее тянет за черту. Разум Радия крепок, стабилен, быстро восстанавливается… но это не отменяет того, что он уже многократно переступал допустимый предел. Причём иногда — сильно, до такой степени, что Радия приходилось изолировать.

Я посмотрела на друга — Лик не шутил. Впрочем, он никогда не показывал, что склонен к таким дурацким розыгрышам.

— Это действительно так серьёзно и страшно?

— Да. Очень. На уровне того, что мне пришлось пережить в подростковом возрасте. Для справки: все чиртерианы в это время проходят через стадию, напоминающую сильное сумасшествие, — подтвердил Лик. — А от байлогов постоянно веет безумием. Облаком безумия, которое так и норовит затянуть, проглотить… которое вызывает ужас, но, одновременно, некое животное притяжение — соблазн поддаться и раствориться. А это ещё страшнее, особенно когда понимаешь, какие будут последствия.

Мы помолчали.

— Если не учитывать межвидовые отношения, то это основная причина, по которой арваны избегают работать с байлогами. Потому что даже находится рядом, а уж тем более нормально соображать в присутствии этого народа… очень сложно.

— И поэтому арваны становятся такими раздражительными и несдержанными, — осенило меня. — Потому что почти все ресурсы, всю волю приходится тратить на то, чтобы сохранить себя. Из-за этого за остальным следить уже не получается.

— Ты права. Причём не всегда именно удаётся удержать от безумия — часто приходится цепляться, вытягивать себя из него. Ещё учти, что поле байлогов само по себе вызывает у меня очень сильные, а у Ри и вовсе непреодолимые эмоции.

На следующем перекрестке мы разошлись, но я ещё некоторое время думала над последним разговором. Байлоги не просто могут легко победить или обезвредить арванов. Наверняка для последних Лисс и его сородичи являются чуть ли не адом… воплощением самого страшного кошмара. Особенно учитывая, как много для арванов значит трезвость мышления и умение контролировать себя. Может, из-за этой особенности физиологии, пагубного влияния, и началась глобальная война? Но почему тогда Маджит пытается её остановить? И как вообще смогла выжить химера из байлога и арвана — ведь второй должен был спятить от постоянного присутствия первого? Хотя наверняка химеризм позволил как-то скомпенсировать «ауру ужаса и безумия» — иначе бы древтарский император погиб. И уж точно не достиг бы нынешнего положения.

Я бродила по городу ещё пару часов. Святоград чем-то похож, но всё-таки отличается от Белокермана. Например, тем, что здесь легче встретить детей. Группы ребятишек бегают и играют на улицах. Одна компания гоняла мяч на спортивной площадке, парочка где-то семилетних человеческих детей плела венки, ещё несколько расположились у фонтана и, высунув от напряжения языки, выводили буквы в тетрадях… в общем, вели себя как нормальные ребята. Да ещё и были при этом без паспортов и практически без присмотра взрослых! В Тартаре такое вообще сложно представить, по крайней мере, я ни разу не видела ничего подобного. А тут — дети гуляют сами по себе… и не боятся сгинуть. Не опасаются, что их ограбят, съедят или просто изувечат.

Более того. Когда один ребёнок на моих глазах упал и разбил коленку — то на него сразу же обратили внимание несколько прохожих. Помогли встать, осмотрели, утешили, а одна из женщин и вовсе пошла проводить хромающего мальчика в медпункт. То есть, не только безопасность, но и небезразличие к чужой судьбе. По крайней мере, к судьбе детей.

Может, именно из-за более спокойной обстановки, наличия социальных гарантий или сортировке по жизненной совместимости, в Святограде много счастливых людей. По крайней мере, большинство прохожих из тех видов, у которых я уже умела различать эмоции, не выказывали напряжения, как на улицах Бурзыла. И от этого меня тоже тянуло улыбаться. Ведь когда вокруг царит атмосфера дружелюбия, она передаётся и тебе. Точно так же, как в Тартаре — ощущение настороженности и недоверия.

20 – 26 октября 617134 года от Стабилизации

Святоград, Миртар

Если большая часть территории Тартара считается расположенной в относительно благоприятных нео-и климатических условиях, то почти все земли Миртара находятся в экстремальной, сложной для существования большинства существ нео-зоне. Именно по этой причине большая часть приезжих студентов вынуждена использовать какие-либо средства защиты. Причём на частой или даже постоянной основе, а не как, например, в Бурзыле — периодическими медосмотрами. Многим, в том числе Прию и Вире, выдали специальные элементы одежды (на самом деле — компенсирующие приборы), другим — нечто вроде дыхательных аппаратов или ингаляторов, третьим — вообще чуть ли не лёгкие скафандры. В связи с этим, я снова искренне радовалась своей живучести и тому, что удаётся обходиться всего лишь пищевыми добавками. Главное — даже без них мне не грозит гибель, лишь некоторое ухудшение самочувствия, отупение и снижение работоспособности. Но повезло не только мне — неожиданно оказалось, что Ирина тоже в зоне слабого риска. Как, кстати, почти все другие представители рода homo.

С первого взгляда Миртар может произвести впечатление глубоко религиозной страны. В каждой деревне обязательно есть хотя бы малый храм, а в городах как минимум крупный центральный и ещё несколько. Если не всё, то большая часть населения регулярно, ежедневно, ходит на нечто вроде служб в религиозные постройки. Кроме того, многие термины созвучны или синонимичны с религиозными, а ещё среди полноценных граждан наблюдается чёткое разделение на социальные слои. Три самых многочисленных: миряне, монахи и инквизиторы.

Но стоит копнуть глубже в законодательство Миртара, как начальное заблуждение рассеивается. Например, храмы являются не культовыми, а санитарно-гигиеническими сооружениями, их посещение — необходимым условием для сохранения здоровья, а так называемые «священники» и «служки» — особым видом врачей, психиатрами и работниками, обслуживающими соответствующую технику и здания. «Монахами» называют многих специалистов рабоче-крестьянского профиля, а термин «инквизиторы» вообще охватывает огромные слои населения. Государственные работники, такие как врачи, учителя, инженеры, библиотекари, военные и охрана правопорядка, начальство и бухгалтеры, логисты, программисты и многие другие — все они объединяются под единым термином «инквизитор». В общем, в чём-то ситуация схожа с тартарской — тоже наблюдается использование слов в ином значении. Но, в отличие от Тартара, здесь запутывают гораздо меньше — достаточно запомнить несколько общих понятий.

Как всегда, жесткие нормы нам не ставили — каталогизация закрытых коротких путей проходила на добровольной основе и самостоятельно. Другой вопрос, что времени хотя и с запасом, но ограничено, а в наших же интересах успеть обойти всё. Причём некоторые отмеченные на карте точки располагались не так уж близко к городу, в местах, где общественный транспорт не ходил, а специального не выделяли — так что придётся решать проблему своими силами. Посовещавшись, мы наметили оптимальные маршруты и решили чередовать доступные короткие пути с теми, до которых надо добираться. А заодно попытались узнать, нельзя ли как-то решить вопрос с транспортом. К сожалению выяснилось, что наём машины — не про нашу честь. И дело даже не столько в цене, сколько в необходимости специального разрешения, которого у нас нет. Получить его тоже не удалось. Инквизитор, работник местной администрации, радушно приняла нас, посочувствовала, посокрушалась насчёт непредусмотрительности тартарского начальства (типа, могли бы заранее о студентах подумать), а потом вежливо, но твёрдо попросила собрать целую папку документов — то есть, если учесть некоторые обычаи Миртара, отказала.

В этом плане Миртар вообще странная страна — её власти редко прямо говорят «нет» иностранцам. Гораздо чаще затягивают решение, ссылаясь то на неправильно оформленные документы, то на какие-то трудности, то на утерю данных, то на ещё какую-то ерунду до тех пор, пока просители сами не откажутся от идеи. И при этом каждый раз служащие сочувствуют и «понимают трудности». Разумеется, при таком подходе первая мысль о том, что с просителей вытягивают взятку… но она очень ошибочна. Взятками проблему не решить, а попытавшийся её сунуть будет сразу же арестован.

— Даже если в конце концов удастся получить документ — это отнимет слишком много времени, — подвела итог Ирина, буравя недовольным взглядом здание транспортной администрации. — Главное — было бы на что! Мы же не правами разжиться пытались, а всего лишь разрешение на найм машины получить. Бюрократы!

— Мне другое интересно, — вздохнула я, тоже рассматривая строгое белокаменное строение. — Почему? Что такого страшного в найме, из-за чего на него надо получать специальное разрешение?

— Зато понятно, откуда столько примитивизма, — заметила Вира. — Гужевой, вьючный и транспорт на мускульной тяге по закону можно использовать без всяких справок.

— Из мира высоких технологий — в каменный век, — проворчала Ирина. — Недаром у нас миртарцами тупых обзывают.

Кое-какой выход мы всё-таки нашли: в местном университете предоставляли услугу по аренде простых транспортных средств. Велосипеды различных конструкций, тележки и так далее. Цены низкие, так что хоть какая-то, но подмога. Честно говоря, я даже обрадовалась: когда-то, ещё во Вне, любила кататься на велосипеде, но потом состояние здоровья редко позволяло такое удовольствие. Так что теперь с наслаждением выбрала подходящий двухколёсный транспорт и отправилась на тренировку — восстанавливать прошлые умения. Девушки тоже остановили свой выбор на велосипедах и присоединились ко мне, Прий остался на складе в поисках хоть чего-то подходящего, а перед Ликрием и проблемы не стоит: он и на своих двоих любого догонит и перегонит.

Если Вира восприняла тренировки философски, то Ирина оказалась настроена не столь миролюбиво.

— Идиотизм, — ворчала она. — Могли бы хоть мотоциклы или мопеды выдавать! А тут… средневековье!

— Да ладно тебе, — улыбнулась я, совершая осторожный поворот. — Вспомни детство.

— Мне уже в полтора года[3] мопед подарили, — буркнула подруга. — А потом я была в числе лучших по вождению двухколёсной военной техники… дошла до школьных городских соревнований на скоростных мотоциклах. Вот они да, они — дело. А это… бардак и примитивизм!

— Ну ты даешь! — удивилась я. — В секцию какую-то ходила?

— При чём тут секция? — не поняла Ирина. — Хотя ходила, в секции тактики и снайперскую — подумала, в армии или на игрищах пригодится.

Я вильнула в сторону, затормозила и поспешно спрыгнула с велосипеда, чтобы не упасть. Подруга тоже остановилась и вытерла выступивший от напряжения пот. Для человека, в первый раз севшего на такой вид техники, у неё получалось не просто хорошо, а прямо-таки отлично.

— А как же мотоциклы? Вас что, этому в школе учат?!

Школьные соревнования на опасном скоростном транспорте как-то совсем не укладывались в голове.

— У нас вообще считается, что каждый должен суметь управлять самой распространённой в Калипе военной техникой, — снисходительно улыбнулась Ирина. — То есть мотоциклом, грузовиком, летающим транспортом и так далее. А как иначе?

— Вира, а у вас тоже такие требования? — жалобно поинтересовалась я, резко почувствовав себя ущербным рендером. Ещё бы — максимум, что умею, это велосипед, лыжи и роликовые коньки. И то не на таком уровне, чтобы в гонках участвовать.

— Нет, у нас не такие, — легкомысленно отмахнулась эрхелка. — Но моё государство и не зарабатывает, сдавая отряды наёмников или оказывая другим странам военную поддержку за деньги.

Кивнув, я задумчиво посмотрела вслед продолжившей тренировку Ирине. Если бюджет Калипа сильно зависит от таких доходов, то всеобщая воинская повинность неудивительна. Зато понятна отличная физическая подготовка подруги.

Как бы то ни было, труднодоступные маршруты пока пришлось отложить — всем ещё требовалось потренироваться. Прию так и не удалось найти подходящую технику, зато миошан договорился с каким-то частником о прокате верхового животного, отдалённо напоминавшего лошадь. Мне понравился добродушный скакун, и даже Ирина немного оттаяла, хотя всё равно постоянно высказывалась на тему местного колорита.

Только после того, как сама столкнулась с резким ограничением на использование транспорта, я заметила, что его действительно совсем не видно на улицах города — хотя дороги вроде бы позволяют. Из-за этого и ещё некоторых особенностей Святоград выглядит не городом будущего или современным — а удивительно, нарочито примитивным. Из всего высокотехнологичного транспорта — только метро, но и оно необычное. При поездке на нём не удастся полюбоваться на поезда. На станциях пути закрыты стеной со специальными автоматическими дверями, «входами» и «выходами», которые открываются одновременно с дверями вагонов, каким-то чудом останавливающимися строго в одном и том же месте. Внутренняя отделка тоже под здание, к тому же переходы между вагонами не предусмотрены. В результате создаётся почти полное впечатление большого лифта или комнаты ожидания, а не поезда.

Разумеется, практика по каталогизации коротких путей не означала, что мы освобождаемся от занятий — все нормы освоения оставались прежними. Поэтому, хотя у меня был запас, я решила не злоупотреблять: мало ли что случится. Так что обучение продолжалось. Доступ в сеть нам дали, и канал обеспечили хороший — но он работал только в учебных корпусах университета, на одном из этажей общежития (в специальном зале для занятий) и, как это не забавно, в ближайшем храме. В остальных местах телефонная связь работала, а интернет блокировался — то есть быть-то был, но вот воспользоваться им мы не могли. Некоторые самостоятельно оплатили дополнительную услугу, а я посмотрела на цены для иностранцев (в том числе тартарцев), подумала — и решила не пускать деньги на ветер. Их и так немного. Лучше что-то действительно нужное прикупить, а заниматься можно и в отведённых для этого помещениях. Тем более, что нам позволяли свободно перемещаться по университету.

Если в первый день я работала в зале для самостоятельных занятий, то уже во второй решила совместить приятное с полезным — прогуляться до храма и попробовать учиться там. Но на подходе к религиозной постройке пришлось задержаться: из-за угла резко выскочил встрёпанный незнакомец.

— Не ходи в храм! — предупредил он. — Там мозги промывают: будешь тупая и послушная!

Остановившись, я посмотрела на высокое здание, а потом — на молодого человека.

— У тебя есть доказательства?

— Зачем?! — нервно рассмеялся он и всплеснул руками, обводя ими начавший коситься на нас народ. — Оглянись вокруг! Полный город доказательств!

Я чуть отступила от перевозбуждённого человека и задумчиво посмотрела на прекратившего подметать улицу и с открытым ртом наблюдающего за нашим разговором дворника. Всё-таки что-то в словах незнакомца есть: ещё нигде не видела столько примитивных технологий, как в Святограде. Например, взять тех же дворников. Здесь они работают без техники, обычными мётлами. Аналогичная картина наблюдается во многом. Например, уже пару раз наблюдала, как во внутренних дворах у специальных колонок люди стирают бельё. Да и балконы с вывешенными влажными вещами являются прямым свидетельством отсутствия даже такой простой бытовой техники.

Пока я размышляла, со стороны храма к незнакомцу направились два служки. Заметив их, тот ещё больше занервничал, попятился, а потом с воплем «не ходите в храм, там мозги промывают!» бросился бежать. Служки — следом.

Проводив их взглядом, я снова посмотрела на храм. Нет, всё-таки не верю. Если бы всё было так просто и так опасно, то нас бы предупредили. Или, по крайней мере, не указывали бы храм как одно из рекомендуемых мест для занятий. Хотя… тартарцы такие тартарцы, они вполне могли не посчитать нужным рассказать очевидное. С другой стороны, те же вертарцы тоже ни разу не выказывали неодобрения, в том числе, когда при них заходила речь о храмах. И вообще, я уже не раз слышала, как местные студенты сообщают, чтобы если что, их искали в таком-то храме. Вряд ли миртарцы будут работать против своих же — в их интересах, чтобы студенты хорошо соображали, а вовсе не наоборот.

Решив так, я снова направилась к храму. Строение было большим, но строгим и без украшений — как почти все местные здания. Даже удивительно, откуда такой аскетизм: землетрясений и бурь здесь не бывает, и обстановка как будто сама предлагает развернуться — а ничего подобного.

Судя по всему, сейчас подходило время службы — по крайней мере, главный зал был почти полон.

— На молитву, к священнику или в читальный зал? — вполголоса поинтересовался молодой служка у входа.

Сразу вспомнилась информация, услышанная краем уха — тоже что-то про воздействие на мозг, причем именно во время служб. Мгновение поколебавшись, я тихо поинтересовалась:

— А молитва не опасна? И можно ли не на неё, но посмотреть?

Служка насмешливо фыркнул.

— Параметры всех наших молитв есть в сети, — ещё понизив голос, заметил он. — Для тебя ни одна не представляет угрозы. — Выглянул на улицу, кивнул каким-то своим мыслям и поманил за собой. — Идём, покажу, где можно посмотреть с минимальным воздействием. Только веди себя тихо.

Мужчина провёл меня куда-то вбок, по коридору и вверх по лестнице — на нечто вроде балкончика-лоджии, выходящего в общий зал.

— Тут воздействие минимально, — служка откровенно забавлялся моим опасением. — Хотя вообще-то надо меньше пропаганды смотреть, тартарка.

— Потеряв осторожность, легко потерять жизнь, — пожала плечами я.

— Смотря где, — улыбнулся мужчина и жестом велел соблюдать тишину. Началась служба.

Возможно, какие-то воздействия на лоджию действительно почти не попадали, но и оставшихся вполне хватило для впечатлений. Причём очень сильных.

В зале зазвучала тихая, странная музыка. В ней смешался шум воды и ветра, звуки духовых и струнных инструментов и даже как будто голоса. Изменилось освещение — но почти незаметно. Вроде бы что-то не так, а что — уловить не получается. То ли игра звука и света, то ли что-то ещё, но потихоньку меня охватывало спокойствие. Подозрения и негативные эмоции отступили, и в сердце воцарился мир. Воздействие «службы» лишь очень отдалённо напоминало поле покоя белорунов. Во время и после него не возникало желание соглашаться и подчиняться первому встречному, просто становилось лучше… словно ближе к гармонии с окружающим миром. Приятное ощущение затягивало, но не порабощало. Чуть позже я заметила ещё одну деталь. Голова стала ясной и соображала теперь лучше, чем до процедуры — хотя и до этого на тупость жаловаться не приходилось.

Народ уже разбрёлся по своим делам, а я всё ещё стояла на лоджии, любовалась необычно оформленным залом и наслаждалась отличным самочувствием. Если на других местные «молитвы» действуют хотя бы на треть так же, понимаю, почему на них полный аншлаг. Я бы тоже не отказалась ежедневно приходить в храм, чтобы получить заряд бодрости, оптимизма и хорошего настроения.

— Тартарка, ты в порядке? — отвлёк от размышлений снова подошедший служка.

— Да, — неохотно оторвавшись от изучения росписи на стенах, я повернулась к мужчине. — Спасибо. Это действительно… — замолчала, не зная, как выразить испытанные чувства.

Волшебно? Прекрасно? Возвышенно?.. Каждый термин казался не тем. Слишком слабым и искажающим смысл. Да и вообще появилось ощущение, что миртарцы не так уж и извращают смысл слов. По крайней мере — некоторых. Например, если другие храмы хотя бы частично такие же — то они достойны называться храмами. Действительно могут привести человека в гармонию с верой… и с самим собой.

— Кто может присутствовать на службе?

— Любой. Иностранцам — без ограничений… но не рекомендую даже тебе чаще двух-трёх раз в сутки. Может здоровью повредить, — искоса посмотрев на меня, добавил мужчина. — Своим — в зависимости от многих факторов. Но раз в сутки, хотя бы на облегчённую версию, можно и рекомендовано приходить всем.

— Сейчас была облегчённая?

— Нет, обычная. Теперь легкая будет, потом — стандартная, а после неё — интенсивная.

Поблагодарив, я прошла в другую часть храма — в так называемый читальный зал. Это помещение активно используется студентами, преподавателями и вообще работниками умственного труда. Впрочем, кроме них я заметила несколько человек, судя по всему, не занимающихся, а отдыхающих и просматривающих какие-то фильмы. Но в целом зал предназначался именно для работы.

После службы заниматься было приятней и легче обычного. Впрочем уже через несколько суток я поняла, что дело не только в неком воздействии в главном зале храма. Помещение для занятий само по себе способствовало работе. Причём наблюдалась чёткая зависимость: в своей комнате или на улице учиться сложнее, в университете или на специальном этаже общежития — уже лучше, а в храме — ещё комфортнее. Поискав в сети, поняла, что загадка имеет простой ответ: в некоторых заведениях специально меняли нео-природно-климатические условия, для того, чтобы обеспечить народу возможность полноценно работать и жить, чтобы скомпенсировать недостаток некоторых факторов.

Однако только в храме, в том числе в читальном зале, изменения настолько серьёзные, что практически все приезжие из нашей группы могут находиться там совсем без защиты без вреда, а то и с пользой для организма. Более того, условия для многих, в том числе меня, практически идеальны — благодаря этому обеспечивается такое повышение работоспособности. Даже обидно, что в Тартаре не встречала ничего подобного — а ведь в Бурзыле обстановка пусть подходит лучше, но тоже не оптимальна. Подумав, поинтересовалась на этот счёт у тартарского куратора.

— Я не справочное бюро, — привычно отмахнулась женщина. — Иди в сеть.

К сожалению, ответ в интернете оказалось найти непросто. Зато удалось узнать, что содержание каждого храма обходится Миртару в круглую сумму. А ведь за посещение тут денег не берут — причём это касается не только студентов, но вообще всех прихожан. Удивительно и приятно.

Не выдержав, я загрузила загадкой друзей. Выяснилось, что они тоже не знают ответа и тоже высоко оценили местные храмы. Ещё полазив по сети и устроив мозговой штурм, мы всё-таки пришли к кое-каким выводам. Вот только получились они не в пользу Тартара.

— По всему выходит, что дело упирается в деньги, — подвела итог приблизительным расчётам Ирина. — Банальную выгоду.

— Да уж, — неохотно потянула я, глядя на получившиеся числа. — Но Миртару тоже невыгодно строить и поддерживать храмы… а главное, пускать в них за спасибо.

— В Миртаре без храмов снижается не только комфортность существования: для некоторых возникает угроза для жизни или здоровья, — заметил Прий.

— Тем более, могли бы плату брать, — упрямо заметила я. — Народ бы всё равно посещал, никуда бы не делся — особенно если это не для расслабления, а реально необходимо.

— Я тоже не понимаю, — согласилась Ирина. — Не обязательно ведь три шкуры драть, но просто взять оплату…

— Вот этим и отличается государство, которое заботится о своих гражданах, — с укором посмотрела на нас Вира. — Даже тех, которые по какой-то причине не могут заплатить.

Мы переглянулись и замолчали. А потом мне в голову пришла неожиданная мысль, и я снова полезла в сеть.

Доходы каждого отдельного гражданина в Миртаре самые маленькие из гигантской четвёрки (Мориотар не участвует в рейтингах). Но на самом деле валовый доход на душу населения весьма значительный и вполне может конкурировать с тартарским. Однако на руках у народа денег нет — большая их часть принадлежит государству. Впрочем, последнее не удивительно. Из-за того, что Миртар расположен в неблагоприятной зоне, возникают большие сложности… которые требуется решать в государственном масштабе. Думаю, именно на них и уходят те огромные средства, которые держит в своих руках правительство. По крайней мере, люди тут живут и не так уж плохо. А если посмотреть на стандарт жизненных кодов, то многие должны были вымереть. Пусть не сразу, но патологии уже оказались бы очень заметны. Но их нет — народ в целом здоров. Причём даже малоимущие. А это многого стоит.

Ещё одной не сразу замеченной особенностью Святограда является наличие комендантского часа. С закатом обычный народ с улиц исчезал, зато выходили стражи порядка. Нас не предупредили заранее, поэтому внимание инквизитора к припозднившемуся иностранному студенту оказалось сюрпризом. К счастью, меня не прогнали, лишь предупредили, что если собираюсь ходить по улице в неурочные часы, то необходимо соблюдать тишину, не пользоваться дополнительным освещением и выполнять ещё кое-какие правила. В тот день я смутилась и поспешила вернуться в общежитие, но позже осмелела, на всякий случай убедилась, что к нам комендантский час не относится, и выбралась-таки на вечерне-ночную прогулку.

Удобно устроившись на лавочке сбоку от оживлённой улицы, наблюдала за прохожими и ждала часа икс. На закате обычный народ начал расходиться, зато появилось достаточно много инквизиторов — хранителей правопорядка. Они провожали по домам заигравшихся детей, а иногда и взрослых. Меня, как и ожидалось, не трогали и не гнали, хотя снова предупредили о правилах поведения. Город затихал… и в наступившей тишине отчётливо шелестел листвой поднимающийся ветер.

Когда стемнело, к усилившемуся ветру присоединились голоса ночных птиц и насекомых: не слишком громкие, наоборот, успокаивающие и навевающие сон. Создавалось впечатление, что я не в центре города, а где-то в лесу. Заслушавшись, не сразу заметила противоречие. Ветер активно шумел где-то в вершинах деревьев… но кожей ощущалось лишь лёгкое дуновение, ничуть не сильнее дневного. Да и над головой у меня крупных растений нет и птиц не видно. Отсюда вопрос: что шумит и поёт?..

Как и в Белокермане, в Святограде не предусмотрено ночного освещения, но это не помеха — на небе светила яркая луна. Пройдясь по улице, я окончательно убедилась, что звуки леса — лишь иллюзия. Зачем? Может, чтобы мирным жителям лучше спалось? По крайней мере, на меня звуки действовали успокаивающе. Примерно через час, когда уже собиралась возвращаться, улицы вдруг оживились. Но не так, как днём.

Люди выходили на дороги в темноте и тишине, к тому же детей среди них почти не видно. Ещё одно отличие: если в светлую пору суток многие ходили без паспортов, то теперь такого нет — наоборот, все прохожие с документами. Просмотрев несколько десятков, я чуть не присвистнула: мирян среди активных жителей не было вовсе. У всех социальное положение не ниже монаха, и минимум на этом же уровне разрешён доступ к информации. Вот она, тайная жизнь спокойного города.

Одновременно удалось убедиться в том, что наземный и воздушный транспорт существует и работает — в ночное время на улицах появлялись машины. Они двигались очень тихо, не пользуясь дополнительным освещением, но организованно — от этого возникало впечатление какой-то тайной военной операции, а не обычной городской жизни. Что самое удивительное, даже строительство зданий с помощью техники велось только по ночам и бесшумно… как будто таясь. Кстати, работники тоже передвигались тихо, не пользовались освещением и переговаривались шёпотом. Такое поведение вызывало недоумение. Почему бы всеми этими делами не заниматься, как все нормальные люди — днём? Почему двое мужчин, привезших на телеге и с помощью примитивных инструментов заменяющие дверь подъезда, или разносчик хлеба по мелким магазинам на грузовом велосипеде спокойно трудятся в светлое время суток, а строительные краны выходят из тени только в тёмное?

Чем дальше, тем сильнее я понимала, что только с помощью интернета сложно компенсировать недостаток информации. А ещё — предусмотренные образовательным минимумом сведения по гигантским странам явно недостаточны. Поэтому очень обрадовалась, когда в один из вечеров на почту пришло письмо от нашего миртарского куратора. Женщина предлагала всем желающим студентам походить на краткие курсы ликбеза по этой гигантской стране. Я, впрочем, как и друзья, решила не отказываться от таких занятий, даже несмотря на их платность. Может, хоть так удастся найти ответы?..

27 – 34 октября 617134 года от Стабилизации

Святоград, Миртар

Сидя на подоконнике у открытого окна, выходящего из коридора университета, я пыталась разобраться с очередной темой. Погода хорошая, поэтому в аудиторию не тянуло, а тут и лёгкий ветерок, и ветки ближайшего дерева так близко, что если протянуть руку, можно их коснуться. Чем дальше, тем сильнее понимаю, что в Святограде совсем иная обстановка, чем в Бурзыле. Приятнее.

В соседнее, тоже открытое, окно влетела небольшая сандалия. Через несколько секунд — вторая. Я насторожилась: второй этаж, потолки высокие… с чего бы кому-то обувью кидаться?

Скрипнула ветка дерева, и за соседний подоконник ухватились детские руки. Девочка шести-семи лет подтянулась и ловко перевалилась через преграду.

— Фух, — тихо выдохнула она, подобрала обувь и тут заметила меня. Быстро оглянулась и приложила палец к губам.

— Ты что тут делаешь? — шёпотом спросила я. — Сюда можно только по разрешению.

— Я… к дяде в гости, — так честно заверил ребёнок, что я сразу заподозрила ложь.

— А почему не через вход?

— Я на минутку, — отмахнулась девочка и босиком, с сандалиями в руках припустила по коридору.

Но далеко на ушла. Из-за поворота ей навстречу вышел преподаватель. Присел на корточки перед резко затормозившим ребёнком и с укором поинтересовался:

— Ну и зачем ты опять сюда залезла?

Девочка отступила и расстроено поникла.

— Я только птичек посмотреть хотела, которые вон в той комнате сидят. Тихонько, ничего бы не трогала. Дяденька инквизитор, не прогоняй, ну пожалуйста! — с надеждой попросила она. — Я только посмотреть.

— Одевай сандалии, чудо, — вздохнул мужчина, дождался, пока ребёнок, обиженно шмыгая носом, выполнит указание, а потом взял её за руку. — Где твои родители?

— Не надо к маме, — тут же упёрлась девочка. — Я больше не буду, правда-правда.

— Давай так. Сейчас мы сходим к маме, чтобы она не беспокоилась, поговорим с ней, а потом сможешь птичек посмотреть, — серьёзно предложил преподаватель. — Согласна?

Ребёнок задумчиво почесал царапину на руке. Тяжело вздохнул.

— А давай ты сам меня накажешь, а маме жаловаться не будешь?

— Не буду жаловаться. Слово инквизитора, — пообещал мужчина. — Хочу с твоей мамой познакомиться и поговорить, но жаловаться не собираюсь. И рассказывать, что ты уже не первый раз в окно залезаешь — тоже.

Девочка улыбнулась.

— Хорошо.

— Теперь идём?

— Идём. А потом точно можно будет птичек посмотреть?

В это время преподаватель завернул за угол, и ответа я уже не расслышала. Всё-таки здесь другие обычаи. И дети доверяют взрослым, по крайней мере, некоторым.

— Интересно, зачем говорить с матерью, если не жаловаться? — высказала вслух занимающий мысли вопрос.

— Познакомиться. Подготовить её к тому, что дочь станет инквизитором, — негромко ответили сзади.

Я обернулась — там стояла ещё одна преподаватель. Женщина грустно смотрела туда, куда ушли субъекты разговора.

— Я тоже когда-то лазила куда не следует. Только не в университет, а в малый храм — больше ничего интересного в моей деревне не было.

Вспомнив информацию с дополнительного курса, я сочувственно кивнула.

— Тебе пришлось расстаться с родителями?

— Зато у меня стало больше братьев и сестёр, — улыбнулась инквизитор и добавила: — И семью регулярно навещаю. Но мы и они всё равно принадлежим к разным мирам.

Устроенный для нас краткий ликбез по Миртару помог многое понять. И оценить впечатления от страны с учётом новых знаний.

Неблагоприятные нео условия в «голубых» землях (прозванных так по цвету флага), естественно, оказывают прямое влияние и затрудняют жизнь. Но гораздо более отрицательным и труднопреодолимым является их опосредованное воздействие — через вездесущую ксеру. В этой зоне внутриклеточный симбионт снижает плодовитость, причём очень значительно. Но действует не на всех в равной мере. Ксера использует определённую энергию и вещества, которые на востоке и без того в дефиците: организм их вырабатывает в небольшом количестве, а нуждается постоянно, но и извне нехватку компенсировать трудно и дорого — пришлось бы в скафандрах ходить или операции проводить, как у белокерманских защитников. Проблема в том, что дефицитные составляющие участвуют не только в процессе размножения, а необходимы ещё для некоторых типов работ, в первую очередь, интеллектуальных. Более того, у существ, занимающихся умственной деятельностью, физиология немного смещается и ксера становится агрессивней, превращая таких людей в бесплодных. Организму ещё хватает сил на регенерацию и возобновление собственных тканей, но о размножении можно забыть. Впрочем, в принципе восстановление фертильности возможно, но только в особых условиях или в западных землях. Но и в этом случае на это потребуется не меньше нескольких лет.

В результате, некоторые законы и обычаи Миртара направлены на то, чтобы хотя бы частично компенсировать негативное воздействие ксеры. Для этого существует особый класс населения — миряне. Эти люди получают минимальное образование, их специально ограничивают в информации и приставляют к примитивному физическому труду. Причём стремятся, чтобы работа и домашние дела занимали большую часть активного времени суток. Физические нагрузки не влияют на агрессивность ксеры, зато хорошо утомляют — в результате у мирян остаётся меньше сил и возможностей чтобы «слишком много думать». Казалось бы, жестокие меры… но именно миряне являются родителями, в том числе для всех остальных социальных классов. Только они могут выносить по шесть-восемь и более детей за жизнь, причём, если повезёт, один-два ребёнка будут собственными, а не «намоленными».

Впрочем, у монахинь, если перейдут на какую-то примитивную работу и подождут десяток лет, тоже есть возможность родить, но уже нет шанса зачать без помощи врачей.

Весь Миртар охватывает специальная медицинская сеть, занимающаяся закупкой, производством и вживлением здоровых зародышей. Причём материал поступает из специальных лабораторий. К сожалению, ситуация такова, что у инквизиторов и монахов брать генетику бесполезно. Даже после специальных обработок и внедрения в другую клетку результат получается либо нежизнеспособен, либо ущербен, недоразвит, слаб или с плохим потенциалом. А вот из материала мирян получить полноценных зародышей уже можно — хотя тоже приходится специальным образом и достаточно долго подготавливать исходные образцы.

Из-за низкой плодовитости и невозможности поддерживать население на должном уровне естественным образом, в Миртаре храмами оказывается специальная услуга для мирян и монахов. Можно «намолить» ребенка — то есть обратиться к священнику, чтобы он проверил готовность и назначил день операции по подсадке зиготы. Этот день выпадает из жизни мирян (обычно приглашают пару) и та чаще всего искренне считает, что ребёнок их — тем более, что выбирается зародыш, у которого будет схожий фенотип. Одновременно у будущих родителей (если они миряне) в свою очередь забирают образцы генетического материала. Изучают, сортируют, бракуют или вносят в золотой фонд и так далее. То есть дети пришедшей в храм пары могут родиться… но уже у кого-нибудь другого. И не факт, что оба родителя будут те же: в лабораториях стараются подбирать оптимальные комбинации генов.

Кроме того, вырастить младенца искусственным образом, «в пробирке», в условиях Миртара очень накладно — требуется серьёзная защита от внешней среды и создание специальных условий. С учётом этих и других факторов получается намного выгодней использовать в качестве инкубаторов людей, способных выносить потомство — их организм сам обеспечивает условия, на воспроизведение которых в другой ситуации требуется много средств.

Из-за жесткого ограничения в информации миряне не могут работать с техникой и, соответственно, не дают большого дохода. Но они всячески оберегаются законом и выполняют очень важную функцию воспроизводства населения. Казалось бы, проблему можно решить легче и дешевле: закупать детей или просто позволить иммигрантам свободное переселение, создать для них условия. В тартарских землях и западнее много народа, который наверняка с радостью перебрался бы на новое место жительства. Но не всё так просто. Хотя иммигранты есть, дети действительно завозятся, и закупаются зародыши, однако даже всё это в совокупности составляет лишь малую долю в восполнении населения. Будь иначе, Миртар попал бы в зависимость от других гигантских стран, ему смогли бы диктовать условия и сильно ослабить или практически уничтожить, прекратив поставки. Так что для поддержания суверенитета эта гигантская страна заботится о собственном дорогостоящем комплексе мер. Хотя, разумеется, не упускает случая закупить и немного снизить затраты. Но никогда — в ущерб собственному производству.

Кстати, ещё из-за особенностей мирян и того, что для них надо создавать особое, обеднённое информацией поле, одним из самых серьёзных и жёстко наказываемых преступлений считается распространение лишних сведений. Артисты, сказители, барды, поэты и художники — все они находятся под контролем государства. В связи с этим же в Миртаре часто недолюбливают тартарцев и некоторых других иностранцев: те легко способны сболтнуть лишнее и спровоцировать на размышления — а значит, на бесплодие и импотенцию. По этой же причине приходится дополнительно приглядывать за иммигрантами.

Но ближе к теме. Миряне являются всеобщими родителями, однако практически не дают дохода, а часто, наоборот, создают дополнительные расходы для бюджета. Зато поставляют один из главнейших, человеческий ресурс. Детей.

Хотя детёныши растут в семьях мирян, их часто навещают и за ними присматривают инквизиторы. Играют, наблюдают и выделяют тех, кто проявляет больше любопытства и сильнее склонен к размышлениям. Такие дети, даже если продолжат считаться мирянами, чаще всего сами перешагнут ту планку, за которой следует абсолютное бесплодие (то есть неспособность не только зачать, но даже выносить ребёнка). Кроме того, если оставить их любознательность без контроля, они могут сбить с пути остальных. Чтобы подобного не случилось, детей, склонных думать и фантазировать, осторожно забирают из семей либо в приёмные семьи (из инквизиторов), либо в специальные садики, а потом школы. Обычные миряне считают это честью и радуются, что их ребенок перейдёт на более высокую социальную ступень, станет инквизитором. Да и в целом это частое явление: из каждой второй-третьей (а то и первой) семьи кого-то «избирают», а в некоторых и не по одному ребёнку.

Социальная прослойка монахов выделяется частично тогда же, а частично — позже, уже в подростковом или ближе к зрелому возрасту, после специальных тестов. Это пограничные люди, те, кто уже потерял возможность зачать или послужить источником качественного генетического материала. Они могут продолжать жить с родителями, но чаще сами уходят в училища. Хотя этой прослойке всё ещё ограничивают доступ к информации, но уже гораздо меньше. В результате монахи могут получить какую-то относительно простую, однако качественную производственную профессию. Рабочие на заводах, водители, моряки и многие другие являются монахами. Кстати, если кто-то из данного социального класса продолжит самообразование, окажется сообразительным или ещё как-то проявит себя, он вполне может пополнить ряды инквизиторов. Даже если останется работать на том же заводе — но уже не простым токарем, а, например, главным, или специалистом по сложным задачам.

В свете новых знаний я вполне могла понять женщину. Она сама прошла через такой этап. И лишилась родителей.

— Можно задать личный вопрос?

— Задавай, — всё ещё глядя вслед ушедшим, разрешила инквизитор.

— Ты… тебе было очень плохо, когда забрали из семьи?

Женщина посмотрела на меня и неожиданно рассмеялась.

— Тартарка, — добродушно сказала она. — Вы привыкли, что каждый сам за себя, каждый поодиночке, и переносите эту точку зрения на остальных. Я не потеряла свою семью. Но обрела новую. А потом — ещё одну.

— То есть тебя взяли на воспитание сначала одни, а потом — другие? — перевела на нормальный язык я.

— Софья, ты же рендер. Не теряй те преимущества, которые даёт тебе приход из другого мира — их и так немного. Хочешь, живи в Тартаре, учись, работай, приспосабливайся, но не позволяй ему полностью перекроить твой образ мысли на свой лад.

— Ты не сказала, что я поняла неправильно, — заметила я. — То есть по сути…

— Ты поняла неправильно, требующая точного и однозначного ответа тартарка, — насмешливо заверила собеседница. — Вторая моя семья — те инквизиторы, которые взяли меня и ещё нескольких детей на воспитание. А третья… не уверена, что ты сможешь понять. Для тартарцев это слишком сложно.

Заметив мою обиду, женщина улыбнулась. И в этой улыбке мне почудилась чуть ли не жалость.

— Все инквизиторы, весь наш социальный класс — одна большая семья. В неё берут не всякого, но если принимают — то как близкого человека. Брата или сестру. Это… прекрасное ощущение. Но вряд ли ты поймешь.

Я задумалась. Попыталась представить, как такое возможно, и признала, что для меня вообразить подобное действительно сложно. Особенно если людям не промыли мозги, не выровняли всех под одну копирку, а оставили цельными самостоятельными личностями. Впрочем…

От внезапного понимания стало не по себе. Легко бросаться обвинениями, но очень трудно и страшно посмотреть правде в глаза. Любая система заставляет прогибаться, подстраиваться под себя. Или даже хуже — ломает и перекраивает так как пожелает, не считаясь с потерями. Можно много говорить про минусы Миртара, и при изучении этой страны в Тартаре явно делается такой акцент. Но если оглянуться вокруг и снять шоры, то легко увидеть, что Тартар точно так же переделывает людей. Хотя нет, не так же, а куда жестче и грубее. Сколько ни обманывай себя, не считай свободной и независимой личностью — это не так. Иначе тартарцев в других странах не могли бы так легко распознать по поведению. Мы схожи, будто слеплены по одному шаблону. А те, кто выбиваются или не подходят, оканчивают свою жизнь в рабах или на свалках.

Когда-то белокерманский посол упоминал о разнице между желающими что-то изменить и теми, кто пытается просто вписаться в существующее общество. Вот я как бы вписалась и теперь меряю окружающих уже привычными, тартарскими мерками. Но при этом потеряла какую-то часть себя. А ещё — так и не обрела семью. Есть друзья. Очень хорошие друзья. Но всё равно чего-то не хватает. Возможно, настоящей душевной близости? Когда хорошо просто посидеть рядом? В новой жизни я ощущала нечто подобное разве что в Белокермане с другом из вида слизняков, с Шасом и, в последние дни, с Лиссом. Но с первым уже давно расстались, у Шаса тоже свои дела, хотя и перезваниваемся, Лисс — не про мою честь. Можно утешать себя тем, что многие тартарцы одиночки и вообще, такова судьба всех взрослых людей… И старательно отрицать возможность другой жизни и отношений. Недаром в Тартаре так распространены шутки и критика миртарцев. Если их высмеять, обвинить или облить недоверием, то легче успокоить собственные комплексы. И глухую тоску, разливающуюся в груди, когда начинаешь думать, что могло быть и иначе.

— Ты права, мне сложно понять, — пересилив себя и подавив норовившие вырваться циничные замечания, признала я. — Здесь многое по-другому.

Инквизитор посмотрела мне прямо в глаза и улыбнулась:

— Главное — не зацикливайся только на Тартаре. И не пытайся мерить всех его мерками.

Я кивнула и вернулась к занятиям. Разговор продолжать не хотелось, как, впрочем, и требовать доказательств. Тем более, что много раз замечала, как тепло относятся друг к другу инквизиторы. А значит, если собеседница и искажала правду, то не так уж сильно.

Как и в Бурзыле, здесь большую часть материала приходилось изучать самостоятельно. Причём имелся существенный минус — консультанты, с которыми можно было бы посоветоваться, с нами не поехали. Аудио и видеосвязь усложнялась из-за аномалий с течением времени и по этой причине по умолчанию не предоставлялась — только за свой счёт. Оставалась переписка, но пользоваться ей не всегда удобно. Впрочем, я давно привыкла к самостоятельной работе, ответы на многие вопросы, пусть и с большей потерей времени, но можно найти в справочниках или учебных материалах. К тому же нам позволяли посещать занятия по аналогичной специальности в местном портально-дорожном университете. Единственная проблема — пусть специальность и аналогичная, но программа обучения, организация занятий и даже набор предметов несколько отличается. По этой причине мы очень редко пользовались великодушным разрешением местных властей.

В отличие от тартарской системы здесь един не только необходимый минимум, но и программа обучения для всего курса. Поэтому студенты идут ровно, занимаются совместно, соответственно, контролировать или помогать отстающим легче — и труд преподавателей сильно облегчается. Из любопытства я ознакомилась с расписанием пар соответствующего курса. Большинство из предметов не вызвали особого интереса или были аналогичными изучаемым, но краткое описание «философии портализма» привлекло, поэтому я решила посетить хотя бы одно занятие. И ничуть об этом не пожалела. Даже более того, теперь старалась по возможности не пропускать пары по этому предмету.

На философии портализма студенты изучали многие моральные, психологические, политические и иные вопросы, которые частично или полностью оставались за кадром по тартарскому минимуму. Занятия проходили следующим образом: сначала давали новый материал, а потом его обсуждали. Причём назвать эти знания лишними или бесполезными не поворачивался язык. Например, на одной из пар я наконец поняла, чем так опасны самоубийцы.

В тот раз студентам сначала показали документальный фильм, а потом мы долго беседовали и развивали тему. Фильм являлся записью лабораторных экспериментов в трёх зонах: восточной, центральной и западной. В крупном изолированном помещении создавали экосистему, которая должна быть устойчивой. И наблюдали, что с ней происходит с течением времени.

В восточной зоне за несколько поколений сначала вымерли более высокоорганизованные и при этом активные формы жизни (поскольку не оставляли потомства или оставляли его в недостаточном количестве и качестве), а за ними последовали и остальные. Дольше всех продержались долгоживущие растения: некоторые деревья и кустарники. Даже бактерии и грибы уже исчезли, а они ещё жили. Впрочем, в конце концов старые исполины тоже погибли… и жизнь прекратила своё существование.

В эксперименте западной зоны развитие оказалось совсем иным. Там с плодовитостью проблем не возникало, но каждое новое поколение всё сильнее теряло свои первоначальные признаки. Сначала такую адскую гибридизацию не выдержали более сложноорганизованные организмы: исчезли высшие растения и животные, а власть взяли простейшие, примитивные водоросли и плесневые грибы. Но постепенно и их разнообразие снижалось. Остатки жизни долго боролись за своё существование в виде почти однородной слизистой массы, однако и они потерпели поражение.

Центральная зона тоже не оправдала возложенных на неё надежд. Причём развитие шло по западному типу, просто более растянуто во времени. Но, в отличие от предыдущего опыта, в центре жизнь вымерла даже быстрее, поскольку сильно укоротилась последняя стадия — однородной массы.

Единственным организмом, который можно было считать выжившим и сохранившим себя, являлась ксера. Но она не могла размножаться и действовать без хозяина. В результате получался мертвый мир, густо усыпанный микроскопическими спорами ксеры.

Может показаться, что эти эксперименты имеют слабое отношение к реальной жизни: и в Святограде, и в Бурзыле вокруг города растут леса, да и сами города не пустуют и разнообразие не ограничено только деревьями или плесенью. Но на востоке за это надо благодарить власти Миртара (которые постоянно следят за обогащением окружающей среды), а главное — и тут, и в центре, и особенно на западе, на помощь приходит ренство. В Чёрную Дыру попадают отнюдь не только и даже не столько разумные. Огромное значение имеет ренство семян, спор, животных, растений, бактерий, грибов — именно благодаря ему экосистемы окрестностей Бурзыла продолжают своё существование, пусть иногда и претерпевая серьёзные изменения. Прекратись вдруг этот вид ренства — окружающая природа либо выродилась бы (в центре и западнее), либо вымерла (на востоке). И тогда всем пришлось бы тратить намного больше средств на искусственное поддержание экосистем, чтобы не допустить катастрофы. А ведь даже сейчас заводы и институты подобной направленности есть везде, играют очень важную роль и потребляют огромные ресурсы (особенно на востоке и западе). В итоге, исчезни постоянное вливание нового генетического материала, гигантские страны не справились бы с возросшей нагрузкой и привычный мир исчез бы. А вместе с ним — и разумные.

Больше книг на сайте - Knigoed.net

Когда-то, в Белокермане, меня ввели в заблуждение. Впрочем, неудивительно: большинство обывателей искренне считает, что выхода из Чёрной Дыры не существует. Но он есть… и именно мы, самоубийцы, можем преодолеть эту границу. Другой вопрос, что вернуться домой почти точно не получится — мир во Вне слишком огромен и к тому же не в единственном, а во множестве экземпляров — попробуй найти нужный и конкретное место в нём. Зато у самоубийц, и меня в том числе, есть реальный шанс снова увидеть настоящие звёзды, а не их отражение.

Итак, мы можем выбраться. Проблема в том, что без специальных техник и защиты мы можем не только пересечь границу миров сами, но и пронести с собой вездесущую ксеру. Этот организм прекрасно выживает и размножается во Вне, по-прежнему, как и в Чёрной Дыре, сохраняя свои особенности в зависимости от условий окружающей среды. То есть, чаще всего, вызывает на обитаемых планетах ту же картину. А учитывая, что ксера очень устойчивая к неблагоприятным факторам и её множество разновидностей, а на планетах во Вне ренства нет…

Например, попади ксера вдруг на Землю. В первую стадию заражения люди вообще могут ничего не заметить, разве что уменьшатся случаи аллергий и ослабнет действие ядов. А потом начнут появляться уродцы… и чем дальше — тем более массово. Исчезнет сама возможность естественного и искусственного отбора и отбраковки — ведь потомки уже не дети родителей, а, в том числе, происходят от ветроопыляемых растений, бактерий, грибов и клещей. Пройдут поколения, жизнь ещё некоторое время поборется за своё существование, но в конце концов исчезнет. Останется планета, некогда бывшая живой… и споры ксеры. Они мелкие, лёгкие и очень устойчивые к агрессивной среде. Ветер вполне может споры поднять в небо… и кто знает, не попадут ли какие-то из них в космос и не отправятся ли в межзвёздное путешествие. А уж если погибшую планету посетят инопланетяне, то они привезут на свою родину универсальную и непобедимую чуму.

Любой из самоубийц, сам того не подозревая, может оказаться хуже низшего арвана — те хотя бы действуют тонко, уничтожая только разумных или только ограниченное число видов и не вредя остальным. Мы же, даже призраки, легко принесём всеобщую чуму. Причём, если на отдельной планете или, лучше, в изолированном пространстве, с ней ещё сможет справиться большой штат специально подготовленных и снабженных дорогостоящим оборудованием арванов или несколько байлогов даже без оборудования (но они не способны полностью убрать загрязнение планет, зато гораздо легче зачистят, например, внутреннюю часть космического корабля), то стоит ксере выйти за эти пределы, как рано или поздно всеобщее вырождение станет неизбежным. И это, увы, не теоретические сведения. До того, как обитатели Чёрной Дыры поняли, какую опасность они представляют, первые самоубийцы уже заразили несколько миров. К счастью, не цельных, а притягиваемых к нашей аномалии обрывков, так называемых «пузырей». Но в каждом из них было множество звёздных систем, а иногда — и галактик. В них существовала жизнь и даже разум. А из-за ксеры они уже погибли или были обречены. Изоляция заражённых планет и звёздных систем не спасёт — лишь поможет отсрочить уничтожение. Пусть даже, если повезет, и на миллионы лет.

И ещё одно. Даже если бы жители Чёрной Дыры наплевали на гибель миров во Вне — на них она тоже скажется. Ведь если там не будет жизни, то и сюда перестанет попадать свежий, чистый генетический материал. А значит, жизнь Чёрной Дыры ожидает тот же конец. Утешает только то, что все известные заражённые миры являются пузырями и что все они постепенно притягиваются к Чёрной Дыре — поэтому есть надежда, что ксера не проберётся выше.

После этого занятия я поняла, что самоубийцы действительно опасны и должны находиться под тотальным контролем или уничтожаться. Как, впрочем, и соответствующая техника. Самые продвинутые технологии по контролю — у Древтара, и ради всеобщей безопасности другим странам приходится мириться с тем, что все самоубийцы и все портальные приборы находятся под присмотром этой страны. То есть, если смотреть цинично, все представители нашей профессии находятся под тотальной диктатурой Древтара. Впрочем, есть ещё один интересный исторический факт: когда другие гигантские страны (в первую очередь Тартар) пытались обойти это правило, агенты монополиста и мориотарцы на удивление дружно уничтожили все начинания. Впрочем, тартарцы и сами не идиоты и понимают, что при такой глобальной угрозе как заражение ксерой, риск не оправдан. Да и миры во Вне никакой экономической ценности для местных стран не представляют — безопасный перенос хоть чего-то получается слишком дорогим, да и неосвоенных территорий в Чёрной Дыре полно. Единственное, что коробит власти других стран — так это сам факт монополии Древтара по данному вопросу.

— Впрочем, это в каком-то плане тоже оправданно, — заметил преподаватель во время обсуждения. — Древтар лучше других стран поддерживает байлогов и арванов, и способствует их развитию, а также разработке их специфичных технологий. А значит — способен лучше нас, тартарцев и прочих обеспечить безопасность миров во Вне.

Хотя самоубийцы способны выбраться в настоящие внешние миры (не сразу, а постепенно, попрыгав по множеству пузырей), но обычно такой проход — случайность. Наша основная деятельность связана именно с поиском коротких путей в пределах Чёрной Дыры. Тоже гигантские неизведанные территории, но, в отличие от Вне, уже повсеместно зараженные ксерой — а значит, угрозы для них мы не несем. Другой вопрос, что редко когда полностью исключена ошибка, и нельзя гарантировать, что выбравшись на ту сторону короткого пути, я окажусь на «ядре» Чёрной Дыры, а не в каком-то из окружающих её пузырей.

Естественно, до того, как самоубийц допускают к самостоятельной работе, им проводят специальные изменения: во-первых, позволяющие очистить организм от ксеры (точнее — распознать её как нечто чужеродное и не взять с собой), а во-вторых, выжить без этого вездесущего симбионта в условиях Чёрной Дыры. Из-за сложностей таких модификаций каждый самоубийца нуждается с больших начальных затратах (которые включают в кредит). В этом плане химеры, причем любые, впереди всех: одной из наших общих особенностей является как раз неприятие организмом ксеры. То есть призрак-химера, в отличие от других призраков, даже без дорогостоящей подготовки не притащит с собой чуму. Иная ситуация произойдёт, если вдруг шагнуть выше по рангу (что у химер случается намного чаще, чем у остальных). В этом случае, пытаясь пронести, например, видеокамеру или паспорт, я почти точно прихвачу вместе с ними ксеру. Самый надёжный вариант — либо не брать ничего, либо оборудовать вокруг зоны перехода изолированную от окружающей среды лабораторию и полностью зачищать в ней и на багаже ксеру. Ну или ходить в уже знакомые пути, те, которые ведут не во Вне — а такая необходимость тоже бывает. Но как гарантировать, что все самоубийцы будут выполнять правила и среди них не попадётся небрежного или злонамеренного? Тут на помощь и приходит тотальный контроль.

Вот трудно было тартарцам нормально всё объяснить, а не посылать в сеть! Всего одна сдвоенная пара, а уже отпало всё возмущение принимаемыми мерами безопасности. Более того, теперь я полностью понимала, что если контроль надо мной всё-таки установить не удастся, то меня необходимо будет уничтожить. Необходимо! Даже если предположить, что сама по себе я нарушать правила не собираюсь, кто сказал, что меня не смогут заставить? Шантажом, пытками (ведь не везде есть короткие пути, чтобы сбежать), гипнозом или обманом! Стать причиной гибели целой планеты, миллиардов людей… множества планет. Слишком большая угроза. Ничья жизнь такого не стоит.

На данном предмете касались ещё многих тем, связанных с выбранной профессией. Даже частично прослушанный курс помог многое понять, смириться или посмотреть с другой точки зрения.

Кстати, от местного подхода к образованию я была в восторге. И по-белому завидовала миртарским студентам. Их занятия проходили куда эффективней и интересней, чем наши. Мне бы очень хотелось, чтобы в Бурзыле было что-то подобное.

— Зато если уж тартарец переживёт период обучения, то как факт сможет заниматься и дальше, самостоятельно. И ни от кого не зависеть, — цинично утешала я себя одним из плюсов тартарской системы образования. И старательно делала вид, что не замечаю в расписании портально-дорожного университета Святограда специальных предметов, предназначенных для того, чтобы помочь студентам освоить наиболее эффективные методы самоподготовки и самообучения.

35 октября – 7 ноября 617134 года от Стабилизации

Окрестности Святограда, Миртар

Однажды мне пришло предписание о посещении загородного научного центра: в рамках сотрудничества власти Тартара разрешили местным арванам исследовать меня — как необычное существо. Возражать или возмущаться не имело смысла. Во-первых, потому, что всё равно ничего не изменить. Во-вторых, вряд ли арваны будут истязать, как в тартарском институте химеризма. Скорее стоит ожидать банальных царапин, как с Радием — а это не пугает. Ну и в-третьих, я надеялась, что миртарцам удастся разрешить вопрос с излишней устойчивостью к изменениям — ведь в ином случае меры непременно примут, а погибать не хочется.

Только сейчас, после вызова, я обратила внимание, что ни разу не встречала местных арванов и байлогов. Вроде бы университет аналогичный, но ничего такого не видно. Заинтересовавшись, отправилась обходить учебный корпус, специально знакомясь с паспортами всех встречных (у кого они были) и высматривая черных и чешуйчатых. Но найти никого не удалось. Если арваны могут замаскироваться, то с байлогами теперь такой фокус не пройдёт — после освоения био-и пси-тел я легко смогу их выявить… если, разумеется, они не умеют менять облик и там. Но судя по записям, если на физическом и био уровне они способны изменить форму, то на пси — уже нет. Так что тёмный чешуйчатый кокон должен остаться таковым. Выходит, байлогов в университете нет? Как же так?

Когда я зашла на третий круг, на меня обратили внимание несколько инквизиторов-старшекурсников.

— Мы можем помочь?

От неожиданного вопроса я растерялась: в Тартаре можно было хоть сотню раз пройти мимо и заслужить разве что резкий комментарий, но не предложение помощи. Стало стыдно, тем более, что занимаюсь, по сути, ерундой какой-то.

— Нет, я просто мимо проходила.

— Не похоже, что просто, — продолжила настаивать девушка. — Мы уже заметили, что ты кого-то ищешь.

— Это не по работе, — смутившись, призналась я.

Студенты переглянулись и рассмеялись.

— Какая разница? Все равно, ты же иностранка, да ещё и бывший рендер — значит, можешь легче запутаться, чем коренные тартарцы.

Мгновение поколебавшись, я махнула рукой и рассказала о непонимании и поиске представителей двух видов.

— Всё просто, — весело пояснили старшекурсники. — Арваны работают в загородном корпусе, а сюда приходят редко, только по необходимости. А байлоги тоже в загородном корпусе находятся и тоже здесь лишь иногда появляются.

— А иностранцам можно в этот корпус? — заинтересовалась я.

В ответ получила подтверждение и два адреса, причем один располагался подозрительно близко к тому научному центру, в который меня вызвали. Любопытство разыгралось не на шутку, и теперь мне очень хотелось посмотреть на местных представителей опасных видов. А ещё поняла, как соскучилась по Лиссу.

Корпуса байлогов и арванов находились не просто за городом, а на противоположных сторонах, практически на максимальном удалении друг от друга. Поскольку арванский можно посетить одновременно с научным центром, то моей первой целью стал байлоговский. Тем более, до назначенного срока время ещё есть, поэтому, воспользовавшись метро, успею в один день посмотреть и то, и другое.

От остановки метро пришлось пройти ещё около километра по удобной, но почти пустынной дороге в лесу. За весь путь навстречу попался только один студент. Кстати, чем дальше я шла, тем гуще и более диким становился лес. Тут кроны деревьев часто смыкались, а кусты могли образовывать настоящие заросли — ничего подобного до сих пор в Миртаре не встречала.

Добравшись до «корпуса» на всякий случай сверилась с картой в компьютере — настолько он отличался от привычных строений. Не здание, а как будто огромная куча серовато-буроватых, густо переплетённых корней или засохших веток. Неровная, постепенно набирающая высоту и поднимающаяся над лесом (то есть на несколько десятков метров) масса побегов. А уж в диаметре этот «корпус» вообще огромен. Вплотную к своеобразной наклонной стене вдоль здания в обе стороны продолжалась дорога, а входа я не заметила — судя по всему, он где-то дальше.

Вблизи «стена» выглядела ещё менее привлекательно и совершенно не продуктом цивилизации. Корни или побеги оказались разной ширины, густо опушёнными, на многих «ветках» присутствовали бурые с красноватыми прожилками листья — хотя их цвет напоминал о мертвом растении, но судя по виду, они вполне живы, просто такой оригинальной окраски. Заинтересовавшись, я потянулась, чтобы потрогать… но не успела.

Ветви и корни взметнулись, откуда-то из зарослей будто выстрелило растительной плетью и она крепко обвила руку прежде, чем я успела отскочить. Рванувшись, только ухудшила положение — из «здания» выскочило ещё несколько плетей: одна поймала ногу, вторая — уже пленённую руку, а третья легла неудачнее всего, крепко обхватив шею — аж дышать стало сложно. Я замерла, судорожно пытаясь найти выход. Хватка «растения» чуть ослабла, но продолжала крепко удерживать. Скосив глаза, медленно согнула кисть пленённой руки и попробовала плеть на крепость. Твёрдая, как камень — при всём усилии ноготь не оставил даже следа. А вот реакция была — петля сжала руку сильнее, да ещё и наползла дополнительным витком.

Так. Значит дёргаться бесполезно, вряд ли удастся вывернуться или порвать — слишком крепкие побеги. А главное — очень нервирует удавка на шее, особенно учитывая, что стоит сглотнуть, как она ненадолго напрягается так, что начинает мешать дыханию. А если рефлекторно рвануться от нехватки воздуха — будет и вовсе конец. Нет, нас, тартарцев, на такую уловку не поймать. Приоткрыв рот, я позволила лишней слюне стекать наружу — плевать на «красоту», зато безопаснее. Теперь надо позвонить и вызвать помощь — благо для этого особо двигаться не придётся, очками вполне можно управлять с помощью глаз.

Но не успела я связаться с кураторами (а именно — Фуньянем, как самым знакомым и, на мой взгляд, безопасным), как из лесу по малозаметной тропинке вышли двое студентов с полными корзинами грибов.

— Опа, тартарка! — радостно сказал брюнет. — Влипла!

— Привет, — не менее весело обратился ко мне шатен. — Ты влипла!

— Сама зна… — стоило заговорить, как плеть на шее отреагировала очень агрессивно, так что пришлось снова замереть и постараться не дёргаться. Но на сей раз всё оказалось сложнее. Только когда уже начало темнеть в глазах, и я еле сдерживалась, чтобы не забиться в бесплодных попытках освободиться, растение ослабило давление, зато наползло ещё парой витков и притянуло ближе к стене.

Хорошо, что хоть на дыхание не реагирует. Так, учту, вслух с куратором общаться нельзя — только с помощью глаз.

— Ты лучше не говори — вешность этого не любит, — сочувственно посоветовал первый очевидную вещь.

— Ты серьёзно влипла, тартарка, — ехидно добавил другой. — Теперь тебя уже не выпустят — нечего на закрытые территории проникать! Так что попрощайся со своим любимым Тартаром!

— Если бы, — с некоторым разочарованием потянул брюнет, достав карманный компьютер и что-то на нем посмотрев.

— Вы уж слишком любите не в своё дело лезть, — не слушая его, продолжил шатен. — Плюёте на обычаи других стран! Вот только ты забылась, тартарка, — он подошёл ближе, безбоязненно, демонстративно опёрся о стену строения и заглянул мне в глаза. — Тут тебе не мелкая страна, которой можно вредничать. Здесь вам так разгуляться не дадут!

— Хватит уже, — остановил его товарищ.

— Что хватит?! — взорвался студент. — Тартарцы уже всех достали, я же тебе рассказывал, что они…

— Во-первых, у неё есть допуск на эти территории, — перебил брюнет. — Во-вторых, она — рендер, причём недавний, а не коренная тартарка.

Шатен явственно смутился.

— Смотреть надо до того, как радоваться, — укорил его приятель.

— Ты это… я, в общем, извиняюсь, — уже не с таким наглым и довольным видом сказал шатен. — Я тебя за тартарку принял, а ты там просто жить вынуждена.

Я с трудом сохранила неподвижность, но всё-таки не удержалась и слабо улыбнулась — к счастью, «здание» не отреагировало.

— Не паникуй, — распорядился брюнет. — Мы сейчас Юсису сообщим…

— Она — тартарка, пусть и рендер, — напомнил шатен. — Значит, надо тартарцам, а не Юсису.

— Тогда мы сообщим тартарцам, — легко согласился его приятель. — И там уж они разберутся. Если вдруг не захотят, то Юсис точно разберётся. Ты только не нервничай — и всё будет в порядке.

Я мигнула, а потом осторожно повела свободной рукой в жесте согласия белорунов.

— А ты ещё и порталист-разведчик, тьфу ты, извращенец-самоубийца… ну и извратят же всё тартарцы, — тоже достав компьютер, ознакомился с моим паспортом шатен. — Коллеги, стало быть. Прости, я, действительно, дурак, — снова покаялся он. — Просто тартарцев ну очень не люблю, они мою семью сгубили, я тогда ещё в мелкой стране жил.

— Идём уже, скоро занятия начнутся, — поторопил брюнет. — А тебе удачи! И жди.

После этого они прошли чуть дальше по дороге и удалились… прямо в расступившуюся перед ними стену. Я немного подивилась на необычную технологию, а потом всё равно сама связалась с Фуньянем. Может, студенты и обещали сообщить, но не сказали, когда. А ещё не исключено, что забудут или передумают.

— Ты знаешь кто? — не дав мне и слова напечатать, заявил Фуньянь. — Ты Радий-два, версия молодая и такая же безалаберная! Вот прямо тянет вас и тянет и всё не туда, и всё в вешность. Жди теперь — она вреда не причинит, если сама не напросишься. Местных беспокоить не будем, чтобы бюрократию не разводить, поэтому как Асс освободится — так придёт и тебя выпустит.

— «Когда ждать, и почему именно его»? — быстро набрала я глазами.

— Через два-три часа, у него там деловая встреча. Асс — байлог, остальные тебя просто из вешности достать не смогут, — пояснил эрхел. — Если местным позвоним, они помогут, зато потом заставят объяснительные писать.

— «Мне надо быть у миртарских арванов через три часа».

— Ладно, так и быть, насчёт этого позвоню, объясню ситуацию, — обнадёжил Фуньянь и рассмеялся. — Нет, ну что тебя так на всякую гадость тянет, а? Прямо профессионально выбираешь — то опекун, то друг, то ещё один друг… В общем жди, попоголовая наша.

На этой оптимистичной ноте куратор отключился. А я от нечего делать тщательно проанализировала своё сегодняшнее поведение: не нарушила ли какие-то правила? Получается, всё-таки нет. Любопытство, может, и свинство, но не преступление. Байлоговский корпус и его окрестности не являются закрытой для меня зоной, по крайней мере, про приближение к «зданию» нигде запретов не видела и при перепроверке ничего подобного не нашла. Тогда, может, это просто несчастливое стечение обстоятельств?

Шло время. Чем дальше, тем труднее было оставаться в неподвижности. А ещё стало заметно, что плети не просто удерживают, а постепенно притягивают к растительной стене. Уже через час меня прижало к зданию, но на этом побеги не успокоились, начав медленно запихивать внутрь. От этого я снова занервничала, несмотря на заверения студентов и Фуньяня о безопасности. Тем более, что периодически всё равно невольно дёргалась и двигалась — а вдруг это можно посчитать достаточной причиной для причинения вреда?..

Чтобы успокоиться, постаралась переключиться на другие мысли. Вот например… Все — и студенты и куратор — называли это необычное здание вешностью. Но Лисс называл вешностью те странные серовато-бурые растрёпанные тряпки-балахон, в который одевался его отец и другие байлоги. Это объясняется пересекающейся терминологией или тут что-то большее? Внимательно рассмотрела растительную стену. Цвет соответствует. Впрочем, не только цвет — самые тонкие корни-ветки-волокна (непонятно что) очень даже похожи на лохмотья балахона. Интересно… «одежда» тоже может ловить? Но даже если нет, то всё равно материал весьма универсальный: и для огромного здания годится, и в качестве тряпок, а если вспомнить вычитанное в сети, ещё и способ перевода неорганики в съедобную субстанцию.

Вешность уже оплела меня так, что внешний мир удавалось увидеть только одним глазом, да и то ветки и усики частично заслоняли обзор. Да уж, наверное, для стороннего наблюдателя это ужастик какой-то — растительная стена и завязший в ней, наполовину погружённый внутрь человек. Теперь отвлечься уже не получалось, снова нахлынул страх, и только усилием воли я не скатилась в позорную и опасную в данной ситуации истерику.

— Я уже здесь, — сообщил появившийся в поле зрения Асс, и в тот же миг растительные плети скользнули по телу, освобождая от захвата.

Сразу подкосились ноги — все-таки сколько времени стояла в одной неудобной позе. С трудом проковыляв несколько шагов, чтобы отодвинуться от коварного здания, я опустилась прямо на дорогу, вытирая слюну и слезы.

— Ну что такое? — присел рядом на корточки байлог.

— Страху натерпелась и устала в неподвижности находиться, — призналась я, а потом с опаской поинтересовалась: — Я точно ничего не нарушила? Вроде не было таких правил… или я их не нашла.

— Всё в порядке, — улыбнулся Асс. — Здесь ведь не Тартар, заранее бы предупредили о запрещённом. А почему в неподвижности-то находилась?

Облегчённо вздохнув, недоумённо посмотрела на байлога.

— Так меня же эта… вешность поймала, — пояснила очевидную вещь.

— И? — не понял он.

— Чтобы её не спровоцировать на причинение вреда.

Асс удивлённо посмотрел на здание, а потом на меня.

— А при чём тут неподвижность?

— Чтобы не спровоцировать, — раздражённо повторила я.

Байлог на некоторое время задумался.

— То есть ты считаешь, что малейшая смена позы может спровоцировать?..

— Так и есть, — ещё раз протерев лицо, я вытянула ноги и сменила позу, давая им отдых. — Даже когда говорить пыталась, это… оно агрессивность проявляло.

Асс снова взглянул на здание, а потом улыбнулся и потрепал меня по волосам.

— Выдумщица параноидальная.

— Выдумщица?! — мне стало обидно. — Эта ваша вешность, даже когда я говорить пыталась, душить начинала! И вообще, хотела в стену замуровать.

— Разве Фуньянь не предупредил? — тут же прекратив веселиться, серьёзно спросил байлог.

— Он сказал, что ты придёшь, и чтобы я не напрашивалась на вред. Разве не так?

Теперь древтарец смотрел на меня с сочувствием.

— Фуньянь — нехорошая личность, ехидная. Провокатор, — сообщил он, подошёл к зданию и позвал: — Иди сюда.

Я с опаской посмотрела на переплетение серовато-бурых побегов.

— Она не причинит тебе вреда, — заверил Асс.

Тяжело вздохнув, выполнила указание.

— Пощупай.

На всякий случай приготовившись к худшему, потрогала здание, но оно осталось неподвижно.

— Это вешность, — пояснил байлог. — Попробуй её на прочность.

— Да что пробовать, знаю уже, что ничего не выйдет, — пробурчала я. — Пробовала уже, когда надеялась вырваться.

— Она очень крепкая и устойчивая к внешней среде, — подтвердил Асс. — Ты сейчас, без оружия, не сможешь причинить ей вред — а значит, не сможешь и спровоцировать на агрессию.

Я уже смелее пощупала стену.

— Меня поймали, душили, тянули в стену — разве это не агрессия?

— Нет, — категорически заявил байлог. — Ты — незнакомое существо, поэтому она действовала типично — захват и удержание, — мужчина помолчал, а потом сочувственно добавил. — Я-то ещё удивился, что ты снаружи… Если бы ты немного подёргалась, то минут через пять была бы уже внутри, в изолирующей полости, и тебя бы отпустили — в смысле, уже не оплетали бы.

— И что? — настороженно поинтересовалась я.

— Там бы и ждала, сидя или лёжа или ещё как-то бы устроилась.

Теперь я посмотрела на произошедшее событие с другой стороны. Выходит, вместо того, чтобы мучиться в неудобной позе и с железобетонными побегами на шее, можно было эти несколько часов провести без особого дискомфорта, отдохнуть или даже позаниматься? А осторожность, подпитанная лёгкой провокацией Фуньяня (завуалированной — и обвинить-то не получится, не врал ведь!) и студентов сыграла против меня?

— То есть… то есть можно было ждать просто запертой в неком помещении, а не связанной и обездвиженной? — полуутвердительно уточнила неожиданное прозрение.

— Да, — согласился Асс. — Вообще-то так обычно и происходит.

От облегчения из глаз снова потекли слезы. Вот дура-то! Страху натерпелась, застоялась, аж судорогами тело сводило, а по сути…

— Ну что ты, не расстраивайся, — куратор ненадолго задумался, а потом перевёл тему. — Идём, тут рядом ручей — можно умыться и попить.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я.

Ноги уже немного отдохнули, так что без возражений пошла следом, напоследок ещё раз оглянувшись на вешность. И не удержалась от вопроса:

— Почему к ручью, а не в здание?

— Туда тебя не пропустят, — просто сообщил мужчина. — А если пропустят, то постараются уже не выпустить — в смысле, местные власти купят у тартарцев.

— Купят?! — споткнувшись от неприятной новости, рефлекторно схватилась за тут же поддержавшего Асса.

— В Тартаре очень многое продаётся, сама ведь знаешь.

Кивнула. Да, знаю и даже сталкивалась. Но почему-то надеялась, что теперь, после поступления, меня эти реалии уже обойдут стороной. Точнее — гнала прочь такие мысли. А ведь по сути на меня и сейчас могут устроить охоту, взять в рабство, убить — всё по закону, только стоит это «удовольствие» нынче гораздо дороже. Вот и вся разница. А того факта, что жертва тоже разумное существо, никто учитывать не станет.

— Хочешь, покажу фокус? — спросил байлог после того, как я умылась и привела себя в порядок.

— Зачем? — недоумённо вскинулась я.

— Может, отвлечёшься и расстраиваться перестанешь. Всё же хорошо — не надо переживать, — улыбнулся куратор.

После моего согласия, байлог протянул руку к небольшому кустику травы, и она тут же начала расти. Быстро… невероятно быстро. Всего за несколько минут растение стало почти с меня вышиной, выпустило множество бутонов и зацвело. Взглядом спросив разрешения, я потрогала это чудо.

— Но как… это же невозможно, — прошептала себе под нос. — Это ведь сколько энергии надо, воды, питательных веществ — да всего. Оно не могло вырасти так быстро.

Однако факт оставался фактом: цветущий куст уже прекратил рост и теперь выглядел так, словно достиг такого размера естественным путём. И на ощупь казался настоящим, и пах так же, как аналогичные цветы в городе.

— Это ведь невозможно, — повторила я, жалобно посмотрев на Асса. — Фантастика какая-то!

— Тебе понравилось? — вопрос прозвучал с какой-то детской гордостью и надеждой. Как у малыша, протягивающего рисунок и ждущего одобрения.

— Очень, — искренне призналась я, снова прикоснувшись к растению. Но загадка не давала покоя. — Это какой-то особый быстрорастущий вид?

— Нет, это я, — смутился байлог. — Если хочешь, выбери ещё что-нибудь — и тоже могу вырастить.

Решив не упускать такую возможность, я осмотрелась и указала на другое растение — оно даже во взрослом виде оставалось небольшим. А потом внимательно следила за действиями мужчины. И кое-что всё-таки увидела, но не на привычном уровне восприятия, а переключившись на биотело. Байлоги, включая Асса, на этом уровне выглядели похожими на свой стандартный облик на физ-уровне — чёрными, чешуйчатыми и когтистыми гуманоидами. Похожими, но не совсем — из глазниц, носа, рта, ушей и с кончиков пальцев на био-уровне у них истекал тёмный густой туман или дым. Сейчас наблюдалась почти такая же картина, вот только дым гораздо гуще, вытек дальше, окутал подопытное растение… и светился. Очень ярко, до боли в глазах. Самое удивительное то, что туман (или дым?) всё равно выглядел тёмным. Может, это парадокс восприятия?

В результате, если на физ-уровне я могла видеть необъяснимо быстрый рост травы, то на био не получалось — слишком слепило необычное излучение. Но больше удивило другое. Когда рост закончился, свечение ослабло, но туман не рассеялся, а втянулся обратно под когти чёрного и чешуйчатого гуманоида — то есть в скафандр.

Переключившись на обычное восприятие, задумчиво посмотрела на куратора. Если… скорее всего, скафандр существует не только на физ, но и на био-уровне. И если «туман» втягивается внутрь — то может, это и есть настоящий облик байлогов на том плане? На физическом-то никакого тумана ни разу не видела.

Как бы то ни было, одно точно — на растение как-то воздействуют. И, что самое поразительное, трава не погибает от такого стресса. Хотя…

— А сколько эти цветы теперь проживут?

Байлог пожал плечами.

— Не знаю, их же могут сорвать, съесть…

— Если никто их не тронет и внешние условия останутся нормальными, — тут же уточнила я.

— Долго. Эти два вида долгоживущие.

— То есть им не повредил такой экстренный рост?

Куратор задумчиво посмотрел на растения.

— Нет, они здоровы, сейчас перепроверил. Но они и до этого не выглядели больными, с чего ты решила, что с ними что-то не так?

Я только головой покачала. Удивительно.

— Совсем забыл, — опомнился Асс. — Арваны отложили срок на два с половиной часа. Так что тебе пора, чтобы еще перекусить успеть.

— Ещё раз спасибо, — искренне поблагодарила я перед расставанием. — И за чудо с цветами — тоже.

Уже в метро снова задумалась о «фокусе». Где растение берет питание, воду, кислород и энергию на такой бурный рост?.. Хотя насчет воды — рядом был ручей. Кстати, а почва вокруг не стала истощённой? Наверняка, байлоговскую стимуляцию уже исследовали, так что надо будет поискать материалы по этой теме.

На душе стало легко, и я рассмеялась. Всё-таки Асс добился своего, отвлек от пустых переживаний. А ещё повёл себя так, что теперь сложно воспринимать его как нечто страшное. Сразу вспоминается присевший на корточки мужчина, с надеждой ожидающий мнения и одобрения. В этот момент куратор сильно напоминал Лисса. Удивительно, но, похоже, какая-то детскость и наивность, что ли, остаётся даже у самых высокопоставленных байлогов. Однако если отвлечься от эмоций и задуматься о сути, то получается как раз наоборот: сегодня я получила подтверждение, что чёрные и чешуйчатые весьма опасные существа.

Купив пару пирожков и порцию блюда, напоминающего плов, перекусила прямо в кафе рядом со станцией. К счастью, в Миртаре, в отличие от Белокермана, термическая обработка пищи не является чем-то особенным. А потом вновь спустилась в метро.

Естественно, ни о каком походе в арванский корпус до посещения научного центра теперь и речи не шло. Впрочем, после пережитого у байлоговского корпуса я уже не уверена, что хочу ещё куда-то ходить и с кем-то знакомиться. Мало ли…

Но на здание снаружи всё-таки поглядела — тем более, что оно действительно располагается буквально по соседству с научным центром. Этот корпус университета выглядел совершенно нормально, и никаких аномалий заметить не удалось. Да и остановка метро находилась совсем рядом — буквально в нескольких десятках метров. Но кое-что всё-таки было: как и рядом с байлоговским зданием, вокруг арванского природа отличалась от обычной в пригороде. Но, если вокруг первого растительность бушует, то здесь такого нет. Зато видовое разнообразие поражает. Напоминает шикарный ботанический сад — единственный минус, что нет поясняющих надписей. Хотя впечатление всё равно сильное.

Когда я подошла к лаборатории, трудящийся в саду рядом с ней юноша оторвался от работы, поприветствовал и предложил следовать за ним. Работник устроил мне настоящую двухчасовую экскурсию по окрестностям, резко пересекая все попытки завернуть к зданию. Получив подтверждение его полномочиям, я перестала возражать, хотя всё равно недоумевала.

— Если захочется ещё что-то посмотреть — сообщай, — подвёл он итог прогулке и тихо добавил: — Все равно специалисты были заняты. А теперь тебе пора к ним.

— Но зачем было так отвлекаться, когда хватило бы просто указания подождать или передвинуть время на попозже? — удивилась я.

— Ха! И за это время ты бы куда-нибудь ушла, если без присмотра оставить. Или снова бы опоздала, — пренебрежительно сообщили мне, отчего стало одновременно стыдно и очень обидно. В конце концов, да, совершила ошибку, но не такую уж большую и впервые за долгое время — неужели этого достаточно, чтобы так относиться?

В лабораторию пришлось сходить ещё несколько раз. Относились ко мне вежливо, ничего плохого не делали — физический дискомфорт не превышал такой при работе Радия с Ликрием, но все вели себя… мягко, предупредительно, заботливо. Поясняя каждое действие и ведя себя как с какой-то умственно неполноценной, причем несмотря на то, что больше никаких сроков и правил не нарушала.

— Не стоит ждать разумности от тех, кто общается с байлогами, — ехидно сказал лаборант уже в конце исследований, провожая к выходу. — Каждый получает то, что заслуживает.

Переступив порог, я обернулась. Юноша стоял и улыбался.

— Да ты не нервничай, — с показным сочувствием добавил он. — Никто тебе вредить не станет — ты же будешь дорогим оборудованием.

Сдержав резкие слова, я вежливо попрощалась и поспешила уйти. Вот и первые отголоски межвидовой вражды. А ведь главное — совершенно ничего плохого не сделали, но комплексы неполноценности успели пышно разрастись — прямо как цветы под рукой Асса. Очень неприятное ощущение. Остановившись у станции, прислонилась лбом к стене. Надо было поблагодарить лаборанта за откровенность и честное указание причины. Зная её, легче справиться с ощущением собственной ущербности. Хотя всё равно непросто.

Как только все нормально освоили примитивный транспорт, мы начали совершать поездки ко всем известным не таким доступным коротким путям. В принципе их было не так уж много, и за неделю интенсивных походов удалось обойти и описать все. За время поездок мы побывали в нескольких деревнях.

По крайней мере, мне, со стороны, показалось, что в мелких селениях народ живет хотя довольно просто, но не бедствует. Что же до примитивности, то не удивительно — большую часть населения деревень составляют миряне. Люди в целом приветливы, общительны, часто не против угостить. Заметив, что я засмотрелась на картофельное поле (проснулась ностальгия), его хозяин гордо продемонстрировал аж целых трёх колорадских жуков — по его признанию, он специально перенес их на крайний куст, а то мальчикам будет сложно найти девочек.

— Вон, сосед тоже картошку выращивает, — хвастливо указал он, — но у него всего-то один полосатик — ко мне носил спариваться, и из яиц ничего не вылупилось. А у меня одного ребёночка вывели, может, и ещё смогут.

Невольно улыбнулась. Да, в каком-то плане даже примитивное сельское хозяйство в Миртаре очень выгодно — вредители, как и всё остальное, не могут размножиться — и с ними не приходится бороться. С другой стороны, здесь даже яблони все специальных сортов — те, которые завязывают плоды без оплодотворения — иначе урожая не дождешься. Яблоки без семечек, вишни без косточек, земляника без семян и так далее.

На эту ночь мы не стали возвращаться в город, попросившись переночевать к местному священнику. А я задумалась. Пусть миряне не получают высшего образования, но они вовсе не так глупы, как может показаться по краткой характеристике. Вон, мужик вполне понимает, как проходит цикл размножения насекомых, взгляд цепкий, лукавый, а не потерянный, движения четкие, уверенные. Все миряне отлично справляются со своим хозяйством, готовы помочь соседям… и в бытовом плане совсем не выглядят идиотами или опустившимися. Скорее, наоборот. То есть получается, что их уровень действительно сдерживают искусственно, физических же предпосылок для этого нет.

— Да, многие миряне знают, чего лишаются и что получают взамен, — подтвердил священник за ужином. — И осознанно выбирают такую жизнь.

Мужчина подложил себе жареной картошки и мечтательно добавил:

— Дети — это великое счастье. Если бы я не был таким глупым… если бы раньше понял, чего лишаюсь, и смог бы остановиться — то стал бы мирянином.

— Даже несмотря на то, что дети были бы не твои? — прямо спросила я.

— Может, какой-то и моим бы и по генетике был, — улыбнулся пожилой хозяин. — А даже если и нет — зато с гарантией здоровенькие, проверенные… и все равно мои.

— Так это ты, ты же инквизитор, — возразила Ирина. — Миряне наверняка думают иначе.

— Ага, я тоже, когда был молодой и горячий, считал себя самым умным, — рассмеялся мужчина. — Потом, когда здесь поработал — многое понял. Не только мы ограничиваем мирян — они и сами себя ограничивают. Причём вполне осознанно. Вот только получается не у всех.

— Это как? — заинтересовалась я.

— Да прямо так, — кивнул священник. — Вот, например, тут: семеро последних монахов, которые вышли из моей деревни… никто из них не хотел быть монахом.

Мы с Ириной недоумённо переглянулись.

— …Но они не смогли сдержать любопытство. Хотя и никуда не лезли, ничем лишним не занимались, однако всё равно слишком много думали — в результате стали бесплодными. А ведь среди них уже две пары было, о детях мечтали, — сочувственно добавил хозяин. — Домечтались до того, что сейчас даже намолить не получится — минимум лет семь. Вот и уехали учиться, чтобы от горя отвлечься.

Сначала я не очень-то поверила словам инквизитора, но невольно уделила ещё больше внимания местным жителям. И чем дальше, тем сильнее понимала, что, может, священник и лукавил, но не лгал прямо. Миряне выглядели счастливыми. Полностью удовлетворёнными той жизнью, которую ведут. Настолько, что невольно закрадывалась мысль — а, может, действительно, их не тиранят, и выбор жизненного пути идёт не по принуждению, а по доброй воле? Ведь миртарцам действительно приходится делать тяжёлый выбор: или продолжение рода, или образование и более продвинутая жизнь.

В последние двое суток пребывания в Миртаре нам пришлось отказаться от учёбы и заниматься только обходом ещё непосещённых, к счастью, близких, коротких путей — выяснилось, что мы недостаточно хорошо распланировали время. Но всё-таки успели уложиться в срок и за оставшиеся несколько часов удалось в последний раз посетить службу в храме, а потом прогуляться по Святограду. Прошло не так много времени, но я уже привыкла к спокойной жизни и мирной обстановке, поэтому покидать город и страну не хотелось. С другой стороны, сейчас мы тут в качестве гостей, а изнутри система может выглядеть иначе. Усмехнувшись, отогнала неуместные мысли. Тартарская привычка — чуть приходится делать нечто нежеланное, как тут же вылезают варианты и сомнения — в том числе для того, чтобы успокоиться, сделать более привлекательным и оправдать неизбежное. А если смотреть прямо — то сейчас у меня просто нет выбора. Вот если… когда доучусь, отработаю и смогу выбирать, где поселиться — тогда и стоит размышлять на эту тему. Пока же нас ждёт Древтар. Возможно, он покажется ничуть не менее привлекательным.

8 – 9 ноября 617134 года от Стабилизации

Орилес, Древтар

До следующей страны добрались на поезде всего за сутки и без каких-либо происшествий, если не считать таковыми несколько резких перепадов гравитации при переходе через короткие пути. Самое паршивое — почти все они собрались кучно и в конце поездки. Из-за них даже у меня самочувствие ухудшилось, многие студенты вообще слегли, и только Ликрий взбодрился и наслаждался жизнью. Поэтому и на перрон наша группа не вышла, а почти выползла, сразу усевшись отдыхать на брошенные тут же вещи или рядом с ними.

— Надо бы привыкать к такой жизни, самоубийцы, — посмеялся над нами возмутительно бодрый Фуньянь. — А то вот смотрю и вижу — подготовка тела у большинства недостаточная. Даже у некоторых живучих химер.

Сжав губы, я бросила на красавчика хмурый взгляд.

— Надеюсь, вы не думаете, что во время работы на другом конце короткого пути вас будет ждать безопасное место отдыха? — продолжал изгаляться эрхел. — Посмотрите хотя бы на Ирину — вроде самочка, более слабая по меркам своего вида, а держится лучше многих.

— Homo — вообще выносливые твари, — проворчал кто-то.

— Не в этом плане, — насмешливо возразил куратор. — Многие из вас к подобным перепадам лучше приспособлены, но вот подготовка явно страдает.

— Надо делать какие-то особые упражнения? — пересилив раздражение, поинтересовалась я.

— Вот, хоть кто-то мозги по назначению использует, — обрадовался Фуньянь. — Хотя и у неё только жалкие остатки — иначе бы помнила, что я не справочное бюро.

К счастью, в этот момент куратора отвлекли и почти все мы вздохнули с облегчением. Иногда он мог становиться совершенно невыносимым. Хотя и не бесполезным — пинок в верном направлении сейчас наверняка дал многим.

Если в Миртаре нас встречали, то здесь ничего подобного не видно. Большая часть кураторов сразу же удалилась, оставив наше устройство на древтарских коллег. Те, в свою очередь, кратко посовещались, после чего Радий ушёл в одну сторону, а Асс радостно сбежал в другую.

— Нет, и главное — почему-то эту дурную молодежь должен устраивать такой красивый я, — проворчал Фуньянь, недовольно оборачиваясь к нам. А потом в его облике появилось что-то, заставившее насторожиться. — О, придумал! — бодро заявил нам куратор и на мгновение замолчал. — Ага, никто из вас ещё не был в нашей прекрасной стране — это замечательно. Тогда давайте совместим приятное с полезным: будем считать всё это тренировкой и проверкой вашей самостоятельности. Итак, вот вам всем задание: найдите место, где поселиться, ну и всё остальное, что вам там для жизни необходимо. Всей толпой не ходить, законы не нарушать, — добавил эрхел. — Таможня и официальный пассажирский, а не грузовой вокзал вон там — заодно там же есть шанс оформить всё, что требуется. Сегодня к вечеру пришлю список и адреса местных коротких путей. Весёлого всем дня!

— А ты не боишься, что мы попадём в неприятности? — мрачно поинтересовался один из студентов, и мы его дружно поддержали. Поведение древтарцев возмутило всех.

— Да ладно вам, — безалаберно махнул рукой Фуньянь. — Если вы даже в нашей мирной стране… даже в этом особо мирном городе устроиться не сможете — то лучше сразу забраковать и на утилизацию, чем ещё деньги на обучение тратить. Вы же тартарцы — то есть по определению должны везде ориентироваться и во всём суметь разобраться. Разве не такой подход является негласным принципом Тартара?

Послав нам воздушный поцелуй, последний куратор тоже скрылся за поворотом. А мы, шокированные неожиданным заданием, некоторое время сидели и смотрели ему вслед.

— Как думаете, это действительно безответственное хулиганство или всё-таки спланированная акция? — с большим сомнением во втором варианте потянула Ирина.

— Это точно согласовано, — откликнулся один из сокурсников. — Иначе бы другие кураторы не посылали к древтарцам.

— А у тех вообще предлагается оставить сообщение — типа, когда-нибудь ответим, — поддержал второй, откладывая свою технику.

— Вместе идти не имеет смысла, — добавил ещё кто-то. — Этот выродок явно намекнул, что от нас ждут индивидуальной работы или разбиения на будущие группы.

— Весёлого нам дня, — вздохнула я, потирая гудящую голову.

— Ну что, тогда идём? — тут же обратилась к нам Ирина. — Или я типа индивидуально должна, потому что у меня другая группа?

— Решай сама, ладно? — простонала тоже не отошедшая от переезда Вира.

— Думаю — индивидуально, — улыбнулся Ликрий. — Кстати, мне тоже лучше не портить остальным тренировку.

— Вообще шикарно и очень по-арвански, — пробурчал Прий, глядя вслед удаляющейся химере.

— Чтобы нам не было слишком легко? — вздохнула я. В том, что Ликрий быстро сможет сориентироваться и устроиться, сомнений не возникало. Но вот такое поведение — бросил и ушёл, даже не поговорив, — возмущало.

— Да ладно, народ, что вы переживаете? — ободрила нас Ирина. — Думаю, вашему ходячему ужастику заранее дали инструкцию отделиться. Вспомните, его кураторы незадолго до приезда вызывали. Ладно, я тоже на вокзал, пока там очередь не выстроилась на проверку.

— И всё равно, по-арвански, — тихо повторил Прий.

Я пожала плечами — хотя слова подруги не смогли полностью избавить от обиды, но тем не менее успокоили.

Часть студентов тоже потянулась в сторону вокзала, а другие решили переждать, пока самочувствие станет получше. И я их понимала — в плохом состоянии легче совершить ошибку. Вира и Прий тоже придерживались аналогичной точки зрения, поэтому мы только оттащили вещи вбок, к стенке, чтобы не попасть под снующую туда-обратно грузовую технику, и устроились отдыхать.

Как и следовало ожидать, первой к нормальному самочувствию вернулась я. И тут же обнаружила неприятный сюрприз: работающая в поезде связь здесь оказалась заблокированной. Кроме экстренных вызовов, к которым почему-то относились и номера наших кураторов. Но интернета нет, а сведений, которые удалось почерпнуть из пройденного курса и при кратком знакомстве с законами Древтара, явно мало для того, чтобы застраховаться от ошибок.

— Могу сходить на разведку и попытаться решить проблему со связью, — предложила я.

Вира с Прием не стали возражать, поэтому уже через несколько минут я не только перешла на пассажирский вокзал, но и отыскала таможню. А вот дальше начались сложности. За столом дремал единственный служащий, который никак не отреагировал на моё появление.

— Ты — работник таможни? — поинтересовалась я.

Гуманоид зевнул, протёр глаза, сладко потянулся и лениво уточнил:

— Студентка? Тартарская?

— Да.

Таможенник снова зевнул.

— Сколько же вас… Нет, я всё, мой рабочий день закончился.

Я с сомнением перечитала расписание таможни, а потом посмотрела на часы в компьютере.

— Ещё больше двух часов до закрытия, — указала мужчине.

Тот удивлённо встал, обошёл стол и тоже перечитал расписание работы. Потом ненадолго задумался, вернулся на место, и набрал какую-то комбинацию. Сбоку от расписания появилось объявление «технический перерыв».

— И вообще, сегодня не моё дежурство, — закончил гуманоид себе под нос и явно собрался уходить.

— Эй, а где тогда регистрироваться? — старательно сдерживая возмущение, окликнула его я.

Мужчина небрежно дёрнул ногой — по обычаям его вида это действие аналогично пожатию плеч — и снова зевнул.

— А это уже не моё дело. К стражам в участок можешь попробовать сходить.

— Подожди, — сделала последнюю попытку я. — Где тут со связью можно проблему решить?

— На таможне, но я уже не работаю. И ещё вон там, — мужчина небрежно махнул рукой, — стоит бесплатный терминал для всяких разных.

— Спасибо, — после некоторых сомнений всё-таки поблагодарила. Даже такой совет лучше, чем никакого.

К счастью, терминал работал и информацию на нём найти удалось. В том числе, выяснить, что вообще-то нами должен заниматься именно работник таможенной службы. Других вариантов не предлагалось. Вот и что теперь делать? Тяжело вздохнула. У неработающей стойки сейчас как раз возмущалось ещё несколько студентов.

Немного поколебавшись, прошлась по вокзалу, интересуясь у всех подозрительных на служащих, как поступить в нашей ситуации. Нормальных ответов никто не дал: одни советовали подождать, пока таможня заработает, другие — наплевать на регистрацию и провести её когда-нибудь потом, а третьи вообще сетовали, что мы иностранные студенты — поэтому нас забирать нельзя. Последнее насторожило, поэтому я прекратила расспросы и вернулась к своим. К этому времени они уже тоже вполне оправились и оказались готовы действовать.

— Нет, я знала, что в Древтаре бардак, — покачала головой Вира. — Но не думала, что настолько.

— Или это для нас специальную встречу организовали, — добавил Прий, задумался, а потом сам опроверг своё предположение: — Нет, для нас такое подстраивать, слишком много чести и сил. Ладно бы ещё только пара человек, но Софья больше десятка опросила.

— Значит так, — сделала вывод подруга, когда мы ещё раз просмотрели добытые сведения. — Карта города у нас есть — это плюс. Законы — тоже есть…

— …И мы их нарушим, если выйдем с вокзала без посещения таможни, — мрачно заметила я.

— А вот и не факт, — тут же возразил Прий.

— «Все иностранцы обязаны пройти регистрацию прежде, чем покинут условно пограничную зону»… — процитировала я.

— Не сказано, что регистрация должна быть именно на таможне, — оскалился миошан. — Может, вообще достаточно регистрации в какой-нибудь сети или подобной мелочи.

— Слушай, Прий, — я раздражённо посмотрела на друга. — У нас какая цель — нормально устроиться или найти дыры в законе и пойти крутиться?

Миошан смутился.

— С одной стороны — ты права и вряд ли тут используют такие же недомолвки и хитрости, как в Тартаре. Но с другой — что нам остаётся делать?

— Дочитать правила прежде, чем спорить, — рассмеялась Вира. — Я тут пометку интересную нашла. «В случае невозможности по каким-то причинам выполнить пункты…» тут в том числе и нужный указан и сказано, что можно их отложить или исполнить другим образом. То есть, поскольку таможенник сбежал, мы имеем право пройти регистрацию позже или уже не на вокзале.

Внимательно перечитав информацию, убедилась, что подруга права.

— Тогда можно попытаться пойти в милицию и зарегистрироваться там, — вспомнив совет таможенника, предложила я.

Прий оценивающе окинул взглядом кучу вещей.

— В принципе, утащить можно, хотя всё равно лучше ненужную сейчас часть где-нибудь оставить.

Быстро рассортировав вещи на две сумки: необходимый минимум и всё остальное, все мы, теперь уже вместе, перешли на пассажирский вокзал и отыскали камеры хранения. Они не вызывали ощущения надежных: охраны рядом не видно, дверцы ящиков прозрачные, а замки хотя и есть, но не работают. Даже табличка, что, в связи с отпуском оператора, сейчас здесь бесплатное самообслуживание, не утешила. Смысл-то от камер, из которых наше добро может забрать любой желающий? К слову, судя по отсутствию вещей в камерах, другие пассажиры тоже не рвались пользоваться сомнительной услугой.

— Так… так… — я задумчиво огляделась.

— Орилес — город мелкий, — заметил Прий. — В мелких городах, по сравнению с крупными, часто страдает сфера услуг.

— В Бурзыле как-то не страдала, — сказала я.

— Здесь тоже не страдает, а уже сдохла, — добавила Вира и отправилась к бесплатному терминалу.

Узнав о существовании рядом ещё двух мест, где можно оставить вещи, мы пошли туда. Первая комната оказалась заперта (несмотря на то, что, согласно расписанию, должна работать), а во второй охранника найти не удалось, зато имелись такие же прозрачные камеры и ввергшее меня в шок объявление. В нем говорилось, что сегодня уже никого не будет, указывался счёт, куда переводить деньги за пользование услугами и «на случай, если ты забыл пароль от своей ячейки» универсальный код, позволяющий открыть любую камеру хранения. Кстати, в некоторых камерах лежали вещи… вот только мне почему-то показалось, что оставили их ещё до отхода охранника и вывешивания универсального кода на всеобщее обозрение.

— Второй вариант — здесь не воруют, — с большим сомнением предположила Вира.

— Особенно приезжие, — лукаво поддакнул Прий.

— А вот насчёт этого надо проверить, — заметила я и в очередной раз посетила общий терминал. С трудом дождалась, пока какой-то подросток пройдёт уровень (вот зачем на справочном компьютере такие дополнения?), поставит игру на паузу и неохотно пустит посмотреть информацию.

— Нет, пассажирский поток большой — тут пересадочная станция, причём не только грузовая, как в Бурзыле, а универсальная, — поделилась с друзьями. — Народа приезжает много, в том числе с пограничных территорий — то есть гарантии безопасности наших вещей нет.

— Значит, таскаем с собой, — подвёл итог разговору Прий.

Станция оказалась не просто подземной, а очень глубокой, при этом местный аналог эскалатора не работал, поэтому на высоту почти двадцатиэтажного дома пришлось подниматься пешком. Я тихо бурчала себе под нос, костеря безответственность и бардак, творящийся в Древтаре, Вира поддакивала, а Прий утешал.

— Всё лучше, чем на тартарской свалке было. Не воняет и теплее. Разве нет?

— Так-то может и так, — проворчала я и порадовалась, что краткую информацию об Орилесе, в том числе, о климатических условиях, посмотреть не забыла. — Но здесь вообще аномальная зона для этих широт. Даже сейчас погода летняя, а в Бурзыле наверняка уже снег лежит.

— Вот и наслаждайся теплом, пока получается, — посоветовал Прий.

— Ничего-ничего, ещё неизвестно, где ночевать будем — может, вообще на улице, — мрачно напророчила я и поняла, что слишком быстро привыкла к хорошей жизни. Ещё даже условный год учёбы не подошёл к концу, а уже появились претензии к таким мелочам. Нет, так продолжать нельзя. Решительно поправила лямки сумок и заставила себя взбодриться. — Хотя да, ты прав — у нас всё отлично, так что нечего тут ныть.

Вира удивленно на меня покосилась.

— Это я сама себе, — пояснила я. — А то раскапризничалась, понимаешь.

Туннель вывел в густой лес, похожий на инопланетный аналог мангровых зарослей. Растения поднимались прямо из воды… и в неё же уходила дорога.

— Тёплая, — заметила я, зачерпнув рукой желтовато-зеленоватую полупрозрачную влагу, задумчиво проследила за промелькнувшей сбоку, в глубине, тенью чего-то крупного и рептилообразного, на всякий случай отошла и полезла в компьютер — перед подъёмом мы ещё раз зашли к терминалу и скопировали с него информацию о городе.

— По эпидемиологической обстановке нам подходит, — заметила Вира.

— Опасных для нас хищников в городе быть не должно, — в свою очередь сказала я.

— Участок стражей и корпус имперской гвардии вон там, — указал Прий. — Но может, лучше сначала зайти в университет и попытаться устроиться на проживание?

Как назло, нужное учебное заведение и его общежития располагались совсем в другой стороне. В результате мнения разделились: миошан считал, что лучше сначала устроиться, я — что зарегистрироваться, а Вира тоже хотела поселиться, но сомневалась, что это получится. Посовещавшись, мы решили разделиться: мы с Прием туда, куда собирались, а Вира пройдётся по городу и попытается разузнать обстановку там. Поскольку связь восстановить пока так и не удалось, через несколько часов встретимся здесь же.

К счастью, дорога под водой продолжалась, так что завязнуть не грозило, и глубина оказалась небольшой — всего по пояс. Вспомнив, что в Древтаре отношение к одежде практически аналогично таковому у тартарцев (то есть — ходи как хочешь), я разделась до нижнего белья и сложила вещи в сумки, чтобы не намочить. А потом побрела в сторону местного аналога милиции.

Участок оказался открыт и, судя по расписанию, работал круглосуточно. Вот только бардак добрался и сюда — пройдя по коридору и даже заглянув в кабинеты, я никого не нашла. Вышла на крыльцо, расположилась чуть сбоку и приготовилась ждать: ведь не должно же быть так, чтобы даже полиция полностью игнорировала свои обязанности? Нет, в принципе можно попробовать навести справки в корпусе имперцев… вот только вряд ли он занимается такими делами. Ладно, отдохну, и если никого не дождусь — тогда стоит попытаться. Не казнят же за это, в конце концов?

— Тут за кустом коврики есть, — сообщил подлетевший пернатый и показал пример, вытащив и развернув подстилку, а потом разлёгся на ней, вытянув ноги и небрежно раскинув крылья.

— Не знаешь, скоро кто-нибудь из стражей придёт? — поинтересовалась я.

— А там всегда один из дежурных есть. Но сегодня тартарские студенты приехали и наверняка попытаются через нас регистрироваться. Вот дежурный и следит, чтобы вовремя спрятаться от всех подозрительных.

Я прищурилась, зацепившись за небрежно сказанное «нас». Но сразу в атаку не пошла.

— Всё равно им ведь где-то надо оформить документы.

— Это да. Но, во-первых, есть таможня на вокзале, а во-вторых, нынешний дежурный надеется затянуть до конца смены. Он слишком ответственный, поэтому ему оформлять иностранцев такая морока…

— А когда смена?

— Уже через несколько минут.

Задумчиво посмотрев на здание, я уточнила:

— Следующий дежурный тоже ответственный?

— Нет, я халявщик, так что можешь в мою смену регистрироваться, — благосклонно разрешила птица.

Вот только это предложение не обрадовало и, решительно встав, я отправилась искать прячущегося стража. И всё-таки добилась успеха, обнаружив ушастого гуманоида под одним из столов.

— Страж?

— Студентка? — обреченно поинтересовалась та. — Одна или вас там много?

— Одна, но вообще-то нас трое — только двое не здесь.

Женщина посмотрела на часы.

— А давай ты сделаешь вид, что меня не нашла? — попросила она. — А я тебя печеньем и чаем угощу.

— Неужели нас оформить так долго и сложно?! — не выдержала я.

— Да нет. Но это ответственность… и вообще.

— Слушай, ты же страж, — с трудом взяв себя в руки, указала я. — И, согласно вот этим правилам, здесь можно зарегистрировать прибытие.

Женщина задумалась на несколько секунд, а потом неожиданно оживилась.

— Спасибо, что напомнила! У нас же вообще нет сотрудников с достаточным допуском, поэтому мы иностранцев не оформляем. Это тебе надо в райцентр съездить, а лучше в региональную столицу. Там даже филиал вашего посольства расположен, и можно легко всё оформить. К тому же там есть на что посмотреть…

Я чуть не зарычала. Да Тартар по сравнению с местными — идеал порядка!

— Я не хочу легко всё оформлять или на что-то смотреть! Нам нужна просто регистрация.

— А я не имею права её вам дать, — радостно ответила страж. — И на нашей таможне тоже не имеют права. Не веришь — могу документы показать.

— Покажи, — согласилась я. Кратко просмотрев закон, убедилась, что женщина не лжет, и уточнила. — А где тогда?

— В региональной столице точно получится. Можно ещё в райцентр попробовать, но там гарантии нет — вдруг все нужные люди разъехались, — ушастая снова посмотрела на часы. — Ну вот, и моё дежурство закончилось. Удачи тебе.

Я мрачно посмотрела вслед гуманоиду, подозревая в изощрённом издевательстве, и не стала отвечать. Уже нет уверенности, что смогу не нагрубить.

— Привет посетителям под столом! — в комнату заглянула птица. — Ты что, тут на ночлег договорилась остаться?

— Разве можно? — устало спросила я.

— Я не против, но лучше в камере временного задержания, — посоветовал пернатый. — Там удобнее.

— …и запереть получится.

— Ну так что, регистрироваться будешь? — поинтересовался страж, проигнорировав мой выпад.

— А разве ты имеешь право оформлять такие документы?

— Нет, конечно, — изогнул шею собеседник. — Но если всё по правилам делать, то придётся ещё куда-то ехать…

— Я бы, может, и хотела, — вздохнула в ответ. — Но некий куратор запретил нам нарушать законы. А, насколько понимаю, это против закона.

— Так, — птица пододвинула насест к столу и удобно на нём устроилась. — Этого куратора случайно не Фуньянем зовут? — дождавшись подтверждения, продолжила. — Да, этот вредный, любит над младшими пошутить и задачу усложнить. А потом поиздевается, что даже с такой мелочью иностранцы справиться не могут.

— То есть, уже не в первый раз?

— Каждый раз что-нибудь новое придумывает, но в своём стиле, — страж задумался. — Если хочешь, я зарегистрирую, но лучше всё-таки официально. Это или через столицу, или попробовать отыскать имперца… но только не пытайся это делать в их или рядом с их корпусом или университетом пространственных спецслужб.

— Почему? — удивилась я.

— Потому, что там они на службе и вряд ли согласятся помочь.

Пришлось уточнить, что вопрос был о гвардейцах вообще.

— Ах это, — страж весело что-то прочирикал. — Многие из них по закону могут оформлять иностранцев. Но в Орилесе официально этим не занимаются.

— Тогда зачем их искать?

— Так неофициально, в свободное время, они тоже имеют право тебя зарегистрировать, — лукаво указала птица.

Я с благодарностью взглянула на собеседника. Может, он и безалаберный, но совет дал неплохой.

Мы поговорили ещё несколько минут — в результате удалось получить пару номеров достаточно дружелюбных, по мнению пернатого, гвардейцев. Покинула участок в приподнятом настроении, и тут же пришёл сигнал о входящем сообщении. В нём говорилось о том, что регистрация пройдена и подключение к местному провайдеру оплачено. А едва успела дочитать, как зазвонил телефон.

— Софья, это ты нас оформила? — поинтересовался Прий. — Я тут узнал, что надо обязательно официально.

— Нет, не я. Но тоже об этом узнала.

— Не волнуйтесь, всё по форме, — сообщила тоже подключенная к разговору Вира. — Я тут на вертарцев случайно натолкнулась, посоветовалась с ними и всех нас оформила по правилам — через одного симпатичного гвардейца.

— Молодец! — одобрил Прий. — А вот с поселением не выйдет: нас вообще к университету не пустят — он закрытая территория. И селить не станут — так что надо искать в других местах.

— Могу узнать про камеру временного содержания, — с сомнением предложила я.

— Давай. А я тут поищу. Благо, связь теперь есть, так что потеряться не должны.

Честно говоря, успех Виры очень сильно поднял мне настроение. К тому же выяснилось, что страж не шутил и в камерах вполне можно переночевать — да ещё и с отличными удобствами. Единственное условие — чтобы в это время все помещения не оказались заняты нарушителями.

— Но Орилес — мелкий и спокойный город. К тому же военный и закрытый — тут все строго, — добавил пернатый древтарец. Я чуть не рассмеялась: если это «строго», то что тогда творится в остальной стране? А птица продолжила: — Так что, хотя камер целая дюжина, редко когда даже одна занята. Поэтому могу пустить не только на ночёвку, а даже пожить.

— Сколько? — тут же поинтересовалась я, уже понимая, что устраиваться придётся за карманные деньги.

— Так живите, — встряхнул крыльями страж. — Пока место есть, а вам жить негде — не жалко.

— Бесплатно?

— Я же сказал. Других стражей предупрежу, что занято. И даже код к замку активирую, если надо — чтобы другие не ходили. Знаю, что тартарцы очень насчёт этого переживают.

Переговорив с друзьями, я на всякий случай уточнила и, убедившись, что мы не нарушим закон, искренне поблагодарила за неожиданный приют. Что же до того, что он в камере — так это после жизни в клетке практически не смущало.

— Хорошо, — потянул миошан, сладко вытягиваясь на взятой из кладовой подстилке — дежурный разрешил ей пользоваться. — И деньги сэкономим.

— А средство — нет. Но это такая мелочь, — тоже счастливо улыбнулась я, обрабатываясь нейтрализатором. Если для Виры мои выделения не опасны, то про Прия такого не скажешь, а навредить другу не хотелось.

— Нет, я вам точно скажу — и тартарцы, и древтарцы немного того, — сообщила нам Вира. — Самые нормальные — это наши, вертарцы.

— Это мы ещё посмотрим, — усмехнулась я и замолчала, поскольку пришел список расположения коротких путей от Фуньяня. Сокурсники тоже просматривали сообщение.

— В Святограде мы провели половину условного месяца, — задумчиво потянул Прий. — Тут планируют задержаться примерно на месяц.

— Да уж, нелегкая задача, — кивнула Вира.

— Ничего себе здесь коротких путей! — оценив объем задания, восхитилась я. — Бурзыл и Святоград даже рядом не стоят! — и, ещё раз просмотрев список, добавила: — Учёбу придётся отложить, иначе не успеем всё обойти.

Друзья согласились: собрать достаточно материала, чтобы для нас вывели наиболее достоверные формулы — одна из самых актуальных задач.

Этим же вечером позвонил Ликрий, узнал, что мы устроились, и забежал в гости. Извинился за быстрый уход и признался, что ему действительно поступило распоряжение сверху. Но теперь, поскольку мы уже нашли место для жизни и оформились, запрет снят.

— Я тоже с документами закончил, — сообщил друг. — Но не через вертарцев, а в региональную столицу сбегал. Там с этим гораздо проще.

— А где поселиться, уже нашел? — спросила Вира.

— Да, иначе бы не имел права с вами контактировать, — улыбнулся Ликрий. — Зато теперь никаких ограничений нет. Надо только дождаться Ирину и по коротким путям можно ходить всем вместе.

Кстати, Ирина тоже устроилась, вот только оказалось, что с документами она попалась в ловушку Фуньяня и местных обычаев. Впрочем, из неприятностей это принесло только повод для издёвок вредного куратора.

А камера временного содержания действительно оказалась очень удобной. Тем более, что чуть дальше по коридору мы обнаружили шикарный гигиенический комплекс — ещё лучше, чем в общежитии в Бурзыле. К тому же следующий дежурный заглянул к нам и спросил, почему не взяли постели — после чего показал ещё одно служебное помещение с небольшим количеством мобильной мебели и бельём. А что самое удивительное — за весь этот шик так и не попросили ни копейки.

— В Тартаре тоже можно снять камеру в тюрьме, — поделился Прий перед сном, с мурчанием устроившись на пушистом пледе. — Мы с семьёй там как-то даже на неделю селились — денег на лучшее не хватало. Но пускали только за плату… и условия совсем другие были. А тут прямо как в хорошей гостинице.

— Это точно, — кивнула я, прикрывая дверь в коридор, по которому как раз проходила пара студентов из нашей группы, тоже напросившаяся на постой в участок.

А перед сном вспомнила, что когда-то давно говорил консультант в Свороване. По его словам выходило, что выжить в Древтаре намного легче, чем в Тартаре. И теперь, несмотря на все странности и особенности менталитета, с которыми пришлось столкнуться, в это поверить уже гораздо проще. По крайней мере — пока.

10 – 25 ноября 617134 года от Стабилизации

Орилес и окрестности, Древтар

Вопреки ожиданию, жизнь в Орилесе быстро вошла в рабочую колею. На удивление легко удалось договориться о съёме машины — чтобы ездить к коротким путям. Более того, Ирина умудрилась в экстренном порядке получить права. Не официальным способом, но таким, который вполне признаётся и часто используется в Древтаре.

Вообще, впечатления от этого государства, по крайней мере, нынешнего города, получились двоякие. С одной стороны, с первого, да и со второго взгляда, кажется, что вокруг никто не следует правилам и все, или хотя бы большинство, предпочитают отлынивать от работы. Но потом понимаешь, что не всё так просто.

Например, несмотря на наличие ограничивающего время работы расписания, почти все магазины, даже мелкие частные лавочки, открыты круглосуточно. А вот продавцов там застать как раз трудно: чаще всего просто свободный вход в помещение, открытый же пункт оплаты и доступ к товарам. Причём, в отличие от Тартара, без контроля, поэтому запросто можно что-то взять и выйти не заплатив. Иногда рядом с входом ещё стоял дополнительный терминал для комментариев, где удавалось проследить странную переписку. По типу: «взял две пачки в долг», «оставил товар в холодильнике» или «два десятка яиц, запиши на сестру», а то и «украл пирожок с капустой». Если вначале нашего пребывания появилось подозрение, что над приезжими издеваются (с камерами хранения), то теперь… Местные ведь и с собственным имуществом обращаются так же безалаберно! Ладно бы с чужим, но со своим: с товарами в магазине, столовой или кафе и даже личными вещами — это очень странно.

— Неужели здесь действительно не воруют? — поинтересовалась у дежурного стража как-то утром.

— Ты же уже вроде знаешь, — удивилась женщина из вида эделей. — У нас город маленький, спокойный и мирный. К тому же военный и закрытый — кого попало не пустят. Так что воруют, но мало. Здесь, в основном, птицы высокого полёта — зачем им воровать?

— А как в других городах? Воруют больше?

— Да примерно так же, — махнула рукой страж и продолжила выкладывать сухофрукты в вазочку. — Разве что порядка чуть поменьше.

Ещё меня очень удивил тот факт, что мы ни разу не столкнулись с поломанной техникой или явными разрушениями. Даже эскалатор на вокзале, как выяснилось, исправен — просто мы его не включили. И в пункте проката все машины были в прекрасном состоянии, хотя и не новые. А вот хозяев застать удавалось редко. Аналогичная картина выходила и с остальным: вроде бы никто работать не рвётся, а всё в порядке. Удивительно, но факт.

Не меньше меня поразила ещё одна особенность Древтара. Ещё раньше, из краткого курса по гигантским странам, узнала, что население здесь делится на несколько социальных слоёв. Самый низкий и многочисленный, в который входят почти восемьдесят процентов от всего населения носит название младших или младших древтарцев. При изучении у меня создалось впечатление, что младшие — завуалированное название рабов. Обычно бесхозных младших (а в эту категорию автоматически попадают все, кто не относится к более высоким социальным слоям) стараются сразу разобрать по так называемым «семьям», которыми командуют местные лорды. Младших могут подарить другому лорду, ими могут обменяться, иногда даже продать — но не отпустить на волю. Лорд имеет право послать их работать туда, куда захочет, наказать и даже убить. Естественно, при таких возможностях, мнение младшего вряд ли влияет на принимаемое относительно него решение. А единственный способ обрести свободу для состоящих в этом социальном слое — это перейти в более высокий. Но, чтобы добиться повышения, надо сдать какие-то особые экзамены и пройти специальную проверку — судя по контексту, там всё очень серьёзно.

Следующий социальный слой: древтарцы или птицы. По сути — обычные свободные люди. Удивляет только то, что их не обязывают платить налоги — в остальном данная категория вопросов не вызывает. Выше древтарцев стоит имперская гвардия или просто имперцы: представители этого социального слоя уже обладают немалой властью и, в том числе, имеют право становиться лордами — владельцами земель и основателями так называемых семей. А почти на самом верху — императорская гвардия или люди Маджита. В отличие от имперцев, они имеют ещё большую власть и могут единолично судить всех нижестоящих.

Уже по приведённому выше описанию, понятно, что Древтар очень милитаризирован. Кроме того, он является единственной гигантской страной, в которой власть принадлежит монарху, причем абсолютному. Нет, естественно, здесь тоже есть огромный правительственный аппарат, но император может в любой момент единолично заблокировать любое решение нижестоящих или, наоборот, в одиночку принять какое-нибудь постановление, которое тут же возводится в ранг закона. Маджит имеет право одним движением руки остановить или объявить войну, казнить и миловать… в общем, обладает огромной властью. Нигде, ни в одной другой гигантской стране, нет ничего подобного. В Миртаре бог-основатель вообще отстранён от управления, в Тартаре — состоит в правительстве на правах первого среди равных, в Вертаре — его слово при голосовании весит так же, как голоса трёх других, а в Мориотаре вообще странная анархия и все воюют со всеми. И лишь в Древтаре император обладает неограниченной властью, из-за чего это государство иногда резко меняет политику. Я долго удивлялась такой особенности и думала, как такое вообще возможно. Власть развращает, и странно, что Маджита ещё не отстранили… или Древтар не развалился. Хотя, судя по всему, местный император хотя и пользуется, но не злоупотребляет своими возможностями. А может, и вовсе на самом деле достаточно редко вмешивается в дела правительства и удовлетворяется самим фактом наличия огромной власти.

Естественно, при таком строе невольно ожидаешь порядка, военной выправки… в общем, совсем не того, что оказалось в реальности. Как ни удивительно, строгая иерархическая пирамида, судя по увиденному, не привела к жестокой тирании. И даже большинство младших, в принципе, удовлетворены той жизнью, которую вынуждены вести. Таковым был, например, продавец в полюбившемся мне продуктовом магазине. По его словам, получалось, что лорды будто бы просто главы семей, а не рабовладельцы.

— А как же обмен, передача или продажа? — скептически спросила я, сидя на широком подоконнике и лакомясь свежими фруктами.

— Всё правильно, — заверил мужчина. — Меня, вон, передали лорду жены, когда я с ней познакомился и решил отношения завести. Тем более, что Рийинис уже устал семьёй управлять и всё равно планировал её раздать и отказаться от звания лорда. А продажу ещё заслужить надо — либо чем-то хорошим отличившись и желая перейти к тому, кто на этом специализируется, или нахулиганив так, что без доплаты никто не возьмёт.

Продавец красиво расставил зелень за стеклом витрины и включил робота-уборщика.

— Всё, я здесь закончил, — сообщил он и без перехода продолжил: — Если же с лордом что-то случится, то его младших разбирают другие — чтобы не пропали без присмотра.

Я тоже вышла из магазина, напоследок взглянув на красующуюся на двери надпись «закрывайте холодильники». И не удержалась от соблазна задать провокационный вопрос:

— Ты бы не выжил, оставшись без лорда? А кажешься таким самостоятельным…

— Меня лорд уже дважды пытался на экзамены отправить, — усмехнулся мужчина. — Но я приземлённый, мне эти всякие высокие сферы и лишние права ни к чему. Хочу просто надежности и счастливой семейной жизни. Поэтому и не пошёл сдавать.

Люди, придерживающиеся схожего мнения, составляли лишь относительно малую, примерно десятую часть младших древтарцев. Ещё почти четыре пятых тоже казались нормальными людьми, некоторые подумывали о свободной жизни, но не могли пройти проверку. Остальные же… Одни производили впечатление подростков, другие — вообще сумасшедших. Несколько раз видела, как стражи почти под конвоем приводят работающий у них обслуживающий персонал из младших.

— Я же не против, чтобы они прогуливали! — пожаловался однажды пернатый. — Но работу-то свою могли бы сначала сделать — её и так совсем немного.

— Сколько? — тут же заинтересовалась я.

— Да часа за два-четыре управиться точно можно, — сообщил страж и прикрикнул на недовольно громыхающего бытовой техникой младшего. — Но не хотят работать — глаз за такими и клюв им в хвост!

— Может, ему такое положение не нравится? Роль уборщика? — задумчиво потянула я.

Птица щёлкнула клювом и выдала гневную трель в сторону мужчины. Тот пробурчал себя что-то под нос и нарочито лениво удалился в сторону санузла.

— Думаешь лорд стал бы отправлять в самый низ, если бы знал, что он сможет работать где-то в другом месте? Если здесь несколько дней не уберут — ничего страшного не случится. А если начнёт так безобразничать на более ответственной должности? Его ведь только танцы, игры и самочки интересуют, и при каждой возможности развлекаться убегает. Нет, ему другую работу поручать нельзя — не справится.

Я задумчиво посмотрела вслед уборщику. А ведь класс младших очень напоминает кое-что из начала моей жизни в Чёрной Дыре. Неполноценных граждан Белокермана. Их тоже ограничивали. Как там? «Неполноценные граждане должны работать там, где могут причинить меньше всего вреда». Может, в этом и есть какой-то смысл. С другой стороны…

— А насколько легко нормальным младшим стать свободными древтарцами? — вспомнив сделанный когда-то, перед заключением рабского договора, прогноз Шаса, я попыталась примерить ситуацию на себя. Смогла бы справиться, если бы всё-таки поехала не в Тартар, а в эту страну?

— Зависит от типа мышления, — серьёзно ответил страж. — Не каждый нормальный, даже умный человек может стать настоящим древтарцем.

— Почему?

— Мы смотрим не только на внешнее соблюдение законов, как в остальных гигантских странах. Ещё оцениваем то, что творится внутри. Настоящие древтарцы даже в младших свободны… и особенные. Это сложно объяснить, я всё-таки не имперец и сам не понимаю настолько глубоко, чтобы суметь не соврать при передаче.

— Так ты не гвардеец? — удивилась я. — А мне казалось, что стражи являются частью внутренней армии…

Птица насмешливо зачирикала.

— Да, я военный, — весело сообщила она. — Но не путай простого военного и элиту. Гвардейцы — элита. Имперские — элита, а императорские — вообще суперэлита. Но в армии есть не только элита.

Я смутилась. Действительно, само название «гвардеец» уже говорит об особенности. Даже если его здесь искажают — какая-то причина для использования такого термина всё равно была.

Но тогда получается, что военных ещё больше, чем казалось. Впрочем, по поведению стражи на армейских не походили. Миртарские инквизиторы и те больше соответствуют, хотя отнюдь не все таковыми являются.

Как бы то ни было, обеспечить себе нормальную жизнь и транспорт удалось очень легко.

В отличие от Святограда, в Орилесе практически весь день занимало именно изучение закрытых коротких путей. Времени не оставалось не только на другую учёбу, но даже чтобы просто прогуляться по городу и отдохнуть. Кстати, коротких путей здесь много… гораздо больше, чем выданных нам адресов. Но на мой вопрос, что с остальными и надо ли изучать их, куратор только посмеялась и посоветовала успеть обойти хотя бы рекомендованные. И в таком мнении была изрядная доля правды. Мы рано вставали, делали короткую зарядку, завтракали, брали еду с собой, а потом до глубокого вечера описывали короткие пути, во время коротких переездов навёрстывая недоделанные упражнения и отдыхая (часто даже досыпая урывками). Лишь иногда заходили в магазины или кафе, если те попадались по пути — чтобы перекусить. Возвращались уже затемно, ужинали, приводили себя в порядок и отправлялись спать. Но даже при таком режиме времени едва хватало, чтобы обойти весь список. Будет чудом, если хотя бы последние сутки освободить удастся. Чрезвычайно плотный график.

Поэтому город и окрестности посмотреть почти не получилось. Лишь постольку-поскольку — во время быстрых переходов или переездов, а ещё рано утром или поздно вечером. В результате из местных круг общения ограничивался стражами и, редко, посетителями участка, а также продавцом, которого иногда удавалось застать в магазине с самого утра.

Еще в первую неделю меня четыре раза вызывали в корпус имперцев, а конкретно — в их лабораторию. Первый раз позвонили когда мы осматривали очередной короткий путь и поинтересовались, в какое время у меня отдых. Узнав, что только ночью, велели тогда и прийти, сообщив, что спать буду у них. В лаборатории действительно предоставили нормальные, хотя и не шикарные условия, а занятия арванов отдыху практически не мешали. Но вскоре вызовы прекратились, и я с удовольствием вернулась обратно к друзьям, в камеру временного содержания.

Честно говоря, я очень жалела, что времени так мало. Потому что и сам город интересен, а ещё окружающая его природа удивительно красивая, буйная и разнообразная. При этом не создаётся впечатления загущённой чащи, как в Бурзыле, или разреженности, как в Святограде. Вероятно, такая природа образовалась здесь в том числе потому, что широты одни из самых благоприятных: ксера уже позволяет живым существам давать полноценное потомство, но образование межвидовых гибридов хотя и происходит, но ещё не перешагивает критическую черту. Да и ренство хотя и значительно выше, чем, например, в Белокермане, но ещё недостаточно большое, чтобы считаться агрессивным. Очень интересное место… жаль, что приходится практически проходить мимо.

Одни сутки сменялись другими, но привыкнуть к такому насыщенному режиму не получалось. Точнее, приспособиться-то удалось, но усталость всё равно постепенно накапливалась. Особенно утомляла постоянная необходимость соблюдать предельную точность при описании коротких путей. Так что через дюжину дней я уже и не мечтала о вольных прогулках. Вместо этого хотелось отоспаться и хотя бы временно сменить род занятий.

Однажды ночью меня вызвала куратор от Тартара, велев явиться в кафе. К этому времени мы уже закончили обход коротких путей на сегодня, поэтому я с удовольствием прогулялась до уже знакомого недорогого заведения. Там лакомились деликатесами два куратора: тартарка и Фуньянь. Увидев меня, эрхел встал и отошел к пункту раздачи.

— Сядь и посиди спокойно, — велела женщина.

Подождала, пока я устроюсь, а потом обошла столик и быстро застегнула на моей шее тонкий ошейник. Причём сделала это так ловко и неожиданно, что я не успела не только оттолкнуть, но и вообще отреагировать. А куратор мирно продолжила, как будто ничего не произошло:

— В ближайшие несколько суток поступит официальное заключение. До этого времени тебе запрещено пересекать городскую черту.

— Какое официальное заключение? — удивилась я, растерянно пытаясь вспомнить, где и что могла нарушить и ощупывая неожиданное «украшение».

— О твоей выбраковке.

В области сердца заныло, и показалось, что воздух резко похолодел. Но мне удалось удержать себя в руках и продолжить разговор.

— Причина выбраковки?

— Выяснилось, что твоё тело не соответствует требованиям для извращенцев-самоубийц.

Быстро прокрутила в голове свою биомедицинскую карточку. Здоровье и живучесть отличные, способности к поиску и использованию коротких путей есть…

— Внедрение т’таги и прочие изменения? — полуутвердительно поинтересовалась у куратора.

— Да, — спокойно кивнула она. — На этом закончим, можешь быть свободна. Тебя вызовут.

— А это?.. — я коснулась ошейника.

— При попытке покинуть границы города или снять этот прибор тебя убьёт, — безразлично пояснила куратор. — Всё, больше я справочным бюро не работаю, — с этими словами женщина удалилась.

Кивнув, я встала и тоже покинула кафе через другой выход, стараясь держать спину прямо и смирить дрожь в ногах. Спустилась на затопленную дорогу, но, поняв, что дальше бороться не смогу, сделала несколько шагов в сторону и села прямо на мелководье, опёршись о сваю только что покинутого строения.

Слёз не было. Только холод и какая-то отстранённость. И дышать стало трудно. Даже мысли неохотно, как-то заторможено, шевелились в голове.

Вот и всё. Хвалёная живучесть и устойчивость сыграли против меня. И даже в необъективности такого решения не обвинишь. Сама ведь признала, что извращенцев-самоубийц нельзя оставлять без контроля. Как бы ни хотелось, чтобы этот закон не касался меня — это невозможно. Пусть я ещё ни разу сама не пересекала закрытый короткий путь, но кто сказал, что не могу этого сделать в принципе? Вероятней как раз обратное.

Несколько раз тяжело вздохнула — казалось, что всё тело зажато в тисках. Потом набрала в горсть воды и вылила её обратно. Ещё раз. И ещё. Осталось несколько дней. До официального заключения. Даже если бы вдруг удалось снять ошейник, сбежать всё равно не получится. Да и не имею права. Ведь это поставит под угрозу слишком многих. Ради чего? Разве этого стоит жизнь человека, да ещё и рендера? Глухо хмыкнула: хорошо, что здесь у меня нет семьи и родных. Шас… это не его вина и не его ошибка. К тому же у него останется Ликрий — какое-никакое, а утешение. А тартарский банк, выдавший кредит, так и не вернёт свои деньги. И Лисс наверняка расстроится.

— Выпей, — рядом тоже прямо в воду присел Фуньянь. — Успокоительное.

— Костюм испачкаешь, — мой голос прозвучал неожиданно хрипло.

— Испачкаю — постираю. Пей, — настойчиво повторил мужчина, вручая небольшую пиалу.

Я горько рассмеялась.

— У меня всё в порядке. Теперь такая ерунда уже не имеет смысла.

— Пей. Это приказ, — рассердился эрхел. — Пока ещё я твой куратор.

Немного подумав, я всё-таки приняла лекарство. Хотя всё равно не понимаю, какое теперь дело Фуньяню до моего состояния. Хотя… ведь не факт, что сразу убьют. Могут сначала в лабораторию отправить, на исследования. Тогда да, имеет значение. Удобнее, если подопытная крыса не спятит и не погибнет раньше времени.

— Не знаешь, несколько дней — это сколько примерно? Или, — где-то в глубине вдруг проснулась слабая надежда, — ещё ничего окончательно не решено?

— Неделя, — тихо ответил Фуньянь. — И это уже факт. Официальное заключение сегодня пришло, просто мы ещё не передали его коллегам.

Я снова глухо рассмеялась.

— Почему?

— Асс велел потянуть, — эрхел устроился поудобнее в тёплой воде, тоже облокотившись о толстую сваю. — Если бы я передал документы сейчас — тартарцы уже бы выставили тебя на закрытые торги.

— Благодарю тебя за предоставленное время, чтобы завершить дела, — серьёзно кивнула я. — И Асса — тоже.

— Дура ты всё-таки, — вздохнул Фуньянь. — Принц Асс пытается тебе помочь.

— Я поняла. И действительно благодарна за отсрочку.

Судя по всему, лекарство начало действовать, по крайней мере, дышать стало легче и оцепенение отступило. Но отупение пока так и осталось.

— Глупая, — сочувственно потянул древтарец. — Асс сказал, что попытается связаться с одним человеком… уникальным специалистом не только в Древтаре, а, наверное, на всей исследованной территории. Потому что если кто и может помочь в твоей ситуации, то только он.

Я жёстко задушила воспрянувшую было надежду. В тоне куратора явственно прозвучала недоговорённость.

— Но?..

— Но сама подумай, насколько востребован такой специалист. Шанс, конечно, не нулевой, особенно с учётом некоторых деталей. Но всё равно весьма близок к нулю. К тому же даже этот специалист не всесилен и нет гарантии, что справится. Так что не советую на это рассчитывать, — грустно улыбнулся эрхел. — Однако есть другие варианты.

Некоторое время мужчина молчал.

— В коллекцию к байлогам? — подсказала я. Сейчас такая судьба как вариант уже не казалась однозначно отрицательной.

— Увы, как раз нет. По крайней мере, не к Ассу — ему запрещено тебя забирать. Эфисс бы мог, но он в Тартаре, а до того времени мы уже должны отдать заключение. То есть, будет поздно. Ты должна найти хозяина сейчас. За эту неделю.

— И тогда не выставят на торги? Или кто-то захочет раскошелиться? — горько поинтересовалась я.

— Тогда Асс сможет воспользоваться приоритетом в своём рабочем договоре с тартарцами и продавить своё решение о том, куда ты отправляешься. Сам же он подбирать тебе хозяина не станет — слишком увлекся идеей со специалистом, — пояснил Фуньянь. — Нужна консультация по тому, кого конкретно искать?

— Да, — надежда всё-таки встрепенулась. Очень хотелось жить без того, чтобы являться постоянной угрозой… и не пойти на опыты.

— Твоим владельцем может стать либо байлог с соответствующим допуском — но не Асс, у него запрет по профессии, — снова уточнил куратор. — Либо человек в звании не менее императорского гвардейца и при этом являющийся извращенцем-самоубийцей высокого ранга. — Мужчина серьёзно посмотрел мне в глаза. — В Орилесе такие специалисты есть и их немало. Поэтому не теряй такую возможность.

— А у тебя звание соответствует? Или у кого-то из кураторов? — тут же спросила я.

— Звание у меня достаточное, но я вообще не специалист по коротким путям, — понимающе улыбнулся Фуньянь. — Среди нас таких людей двое — Асс, но у него запрет как раз из-за сочетания этого и его видовой принадлежности, и Зоргум. Он, если переводить на древтарские понятия, подходит и по рангу, и по профессии… но даже на жестокие опыты отправиться и то гуманней, чем к нему.

— Точно? — тут же засомневалась я. — Нет, он меня пугает, но ведь и об арванах слухи страшные ходят, и о байлогах — а на деле и те, и другие вполне нормальные существа… пусть и со странностями.

— Асс не пропустит такое решение, — резко заявил собеседник. — Другой вопрос, что если напросишься, Зоргум может надавить по своим каналам.

Я посмотрела за задумавшегося Фуньяня.

— Ты ведь была в институте химеризма. Помнишь, как там обращались с химерами — бесправными рабами? — неожиданно спросил мужчина.

— Да, — поморщилась я от неприятных воспоминаний.

— А с Ликрием, знаешь, что делали?

Кивнула: когда-то увиденная картина так живо встала перед глазами, что замутило.

— По сравнению с тем, что творит Зоргум, всё это — райский курорт и нежная забота.

И вид, и тон эрхела сообщал о том, что он не шутит.

— Решать тебе, но я очень не советую. Сам бы точно выбрал что угодно, только не его. Если не найдешь кого получше, просись к Радию в лабораторию. Не лучший вариант, но зато надёжный — он уже предварительную заявку оформил.

— Спасибо, — ещё раз искренне поблагодарила куратора. — Не знаю, зачем это тебе… вам. Но спасибо.

— Асса благодари, — Фуньянь встал и прямо на себе слегка отжал шорты. — Я лишь выполнил его просьбу, а обычно всяким левым тартарцам помогать не стремлюсь.

— Ты мог бы не выполнять.

— Легко, — кивнул эрхел. — Но почему бы и нет? Тартарцам напакостить, да еще так, чтобы они придраться не могли — первое дело. В контракт Асса, в отличие от моего, заложено право голоса при решении судьбы выбракованных. Хоть он и не тартарец, зато байлог, его услуги очень нужны университету. Я же тебе никакой реальной помощи не оказывал — советы не в счёт, так что свой договор не нарушал. С документами же… ну извини, это наше, древтарское дело, когда их предоставлять. Если, разумеется, не позже установленного срока.

Невольно улыбнувшись куратору, я тоже встала. Неделя — не такой большой срок. Но раз есть шанс выжить — почему бы не попытаться им воспользоваться?

В участок ночевать не вернулась, хотя зашла ненадолго, чтобы взять одеяло. Сейчас мне оказалось очень тяжело находиться рядом с сокурсниками. Но и идти куда-то в ночь, без отдыха — глупость. Поэтому я устроилась снаружи, на сухом участке между кустами. И долго лежала, бездумно глядя вверх, на ясное небо и призрачные, несуществующие звёзды. А через пару часов всё-таки сходила в ближайший магазин, купила сильного снотворного. Думаю, без него отдохнуть не получилось бы вовсе. Очень уж важное событие навалилось в этот день. Слишком тяжёлой оказалась новость.

26 – 27 ноября 617134 года от Стабилизации

Орилес, Древтар

Наверное, только сейчас я по-настоящему почувствовала, что пришлось испытать Ликрию в институте химеризма. Как-то раньше не задумывалась, а ведь наверняка Шас был не первым, к кому пытался напроситься опасный друг. Теперь и я в аналогичном положении: знаю, что уже через шесть дней наступит конец. Чтобы существовать и, если очень повезёт, суметь вести жизнь не лабораторного животного в клетке, а хотя бы заключённого строгого режима, надо найти хорошего хозяина.

Я усмехнулась. Ещё несколько лет назад восприняла бы такую реальность в штыки, а теперь спокойно признаю тот факт, что стану рабом. И думаю только о том, как бы найти нормального владельца, который бы согласился взять на себя такую высокую ответственность. Сейчас ведь всё гораздо серьёзней: я не просто какой-то там рендер, а существо, представляющее реальную угрозу. В общем, если не хочу упускать шанс, надо действовать.

С утра пораньше сообщила друзьям, что слишком устала за последние дни и решила устроить себе пару выходных.

— Вы идите, — махнула рукой. — А я отдохну, по городу погуляю.

— Мы и так впритык по плану идём, — напомнила Ирина. — Так что не дури — нам сейчас важнее каталог составить, а отдыхать потом будешь.

— Ну не добавлю несколько десятков путей — ерунда какая! — бодро возразила я и тут почувствовала, что Прий взял меня за руку.

— Мы сейчас вернёмся, — сказал он остальным и увёл меня в санузел. Закрыл дверь, повернулся и выразительно коснулся когтями своей шеи. — Я говорил, что моя семья жила в тюрьме. Это тартарская конструкция, для особо опасных преступников. Что случилось?

Некоторое время я смотрела на друга. Говорить правду не хотелось: никто из них помочь всё равно не может. Так зачем расстраивать? А потом рассмеялась, поняв, что веду себя почти как Ликрий, когда он не сообщил мне, что в Шесефесе на него взяли лицензию. Когда-то сама требовала от других открытости, а теперь…

— Ты прав, — приняв решение, кивнула я. — Идём к остальным, всем сообщу.

Прий недоверчиво дёрнул хвостом, но возражать не стал.

— Ладно, народ. Так получилось… в общем, меня забраковали. Не получается держать под контролем, а без контроля любой из нас слишком опасен.

Ирина резко повернулась к Ликрию:

— Ты! Так нельзя, сделай что-нибудь! Ты же арван и со связями!

— Не надо, — остановила я подругу. — Ликрий и так пытался помочь.

— Но ведь ещё никого другого не выбраковали. Почему тебя первую, ты ведь ничего такого не делала? — возмутилась Вира.

— Слишком много общалась с байлогами. Вот меня и перенесли в начало очереди на изменения, — грустно улыбнулась я. — Думаю, в своё время и другим придётся несладко.

— Нет, — неожиданно возразил Ликрий. — Твой случай чрезвычайно редкий, можно сказать, уникальный. Обычно выбраковывают не из-за модификаций — с ними как раз справляются.

— Успокоил. Теперь хоть будет повод для гордости.

Было бы, чем гордиться.

— Это раз, — продолжил химера. — А два, — основную массу неподходящих удалять будут уже скоро, скорее всего, когда мы покинем Древтар, но ещё не вернёмся в Тартар.

Вот теперь и я заинтересовалась:

— Почему?

— В первую очередь, из-за куратора Асса, во вторую — из-за тартарских байлогов, сотрудников университета, — пояснил Ри. — Они имеют право влиять на решение. Если у тартарцев денег немного, то у Асса достаточно средств и власть относительно больше. Тем не менее, он байлог и кое-что не просчитывает.

Сокурсники настороженно посмотрели на друга.

— Миртар принимает группы при условии, что на его территории бракуют только в исключительных случаях. В Древтаре Ассу легче повлиять на судьбу студента — в этом плане тебе очень повезло, — заметил Ликрий. — Честно говоря, когда мы с Радием поняли, что успех не гарантирован, то специально спланировали так, чтобы окончательный вывод по исследованиям пришёлся на эту страну.

— Неужели Радий тоже за меня? — поразилась я.

— Радий за отправку тебя в древтарскую лабораторию — случай интересный. Но ему выгоднее, даже если ты окажешься просто у какого-то древтарца, потому что тогда вполне реально договориться о дальнейших исследованиях. Но кроме Радия есть ещё Асс, а он в древтарской иерархии обладает большей властью.

— Ликрий, ты зараза! — я легко стукнула его в грудь, а потом прижалась к другу. — Спасибо тебе.

— Так что там с выбраковкой остальных-то? — нервно поинтересовалась Вира.

— Так вот, в Древтаре тартарцам браковать совершенно невыгодно. В Тартаре точно попытаются влезть местные байлоги… даже на людей, которых реально стоит ликвидировать. Поэтому, ориентировочно, большую часть тех, кого уже запланировано зачищать, уберут либо в Вертаре, либо во время поездок в эту страну или из неё. Так у тартарцев самые высокие шансы на то, что байлоги не влезут в разборки, не заметят вовремя или опоздают принять меры. Соответственно — не помешают продавать или ликвидировать.

— Набить морду этим тартарцам, — мрачно потёрла кулак Ирина.

— Насколько я знаю, ты не входишь в этот список. И никто из нашей группы не входит.

— Ещё изменения и прочее, — покосившись на меня, вздохнула Вира.

— По остальным причинам выбраковка практически исключена, — повторил Ликрий. — Говорю же — с Софьей уникальный случай.

— Ну да, — горько рассмеялась я. — Когда иммунитет настолько великолепный, что даже слишком.

— Именно, — кивнул друг. — Но хуже всего не это, а то, что тебе его даже временно понизить не удаётся. Ты погибнешь раньше, чем нужное изменение станет возможным.

— Уже поняла. Ладно, давайте закроем эту тему, — попросила я. — В общем, Асс там что-то мутит, пытаясь вызвать уникальнейшего специалиста по таким извращенцам, как я, а у меня есть несколько дней, чтобы попытаться найти нормального хозяина. Тогда, даже если не удастся договориться со специалистом, Асс может продавить решение, чтобы меня отправили к выбранному человеку, а не в лабораторию или на утилизацию.

Мы ещё немного поговорили. Ликрий предупредил, что через сеть искать хозяина пытаться не стоит, потому что тартарцы не упустят случая вмешаться. Запрещать не станут, а вот всякие объявления сотрут запросто.

— Ты вроде с кураторами не враждуешь. Думаю, многие тартарцы легко поставят себя на твоё место. Но даже если они лично ничего не имеют против, то хотя бы условно следовать правилам или указаниям продолжат. Это их обязанность.

Улыбнувшись, я всё-таки отправила друзей заниматься своими делами. У меня ещё есть время — надо попробовать справиться самой.

Итак, задачи две: найти подходящих людей и уговорить их взять меня в рабы. Проблема в том, что часть древтарцев тоже ходит без паспортов — причем, в отличие от миртарцев, обычно как раз из высших слоёв общества. Поэтому надо не только просматривать документы, но и спрашивать у каждого человека без них, нет ли у него подходящего звания и умений. Радует то, что байлогов я теперь смогу опознать и без паспортов — мелочь, а всё легче.

В общем, сначала надо найти, а уже потом думать дальше. С этой мыслью я вышла на улицу и решительно отправилась воплощать в жизнь первую часть плана.

Несмотря на заверения Фуньяня, пока мне извращенцы-самоубийцы и одновременно императорские гвардейцы либо не попадались, либо нагло врали. Может, они не бродят по улицам, а концентрируются в какой-то части города? Или, что хуже, не принадлежат к гуманоидам?

Зато в заболоченном переулке удалось обнаружить байлога. Честно говоря, совершенно случайно — посмотрела вбок на био-уровне и заметила, что у одного из сидящих у воды насекомых изо рта идёт черный туман. Срочно переключилась на пси-тело. И точно — чешуйчатый кокон. Вот ведь метаморфы! А на физическом уровне вообще как земноводное выглядит! Точно надо смотреть внимательней и обращать внимание на всех, а не только гуманоидные формы.

— Вижу тебя, ты — байлог? — уточнила у подозрительной гигантской лягушки.

Земноводное поспешно запихало в рот торчащий кусок водоросли, сглотнуло и несколько раз мигнуло.

— Тебе зачем? — поинтересовался сосед потенциального хозяина.

— Надо, — лаконично ответила я. Впрочем, тут же одёрнула себя, вздохнула и приготовилась рассказать о проблеме. Но не успела.

Подозрительная лягушка как-то странно обмякла, теряя форму, а потом вытянулась, сменила цвет и сформировалась в чёрного и чешуйчатого.

— Раз надо — то байлог, — сказал он, явно забавляясь моим удивлением.

— А ты сейчас в змейке? — спросила совсем не то, что собиралась.

— Да, — недоумённо кивнул собеседник.

— Обалдеть.

Ничего себе, у них скафандры! Даже форму легко меняют и структуру поверхности. Причём, судя по тому, что в био-зрении теперь тоже чёрный чешуйчатый — сразу на нескольких уровнях. Кто там в сети говорил о примитивности технологий этого вида? Да за одну змейку их на руках носить надо!

Так, сейчас не время об этом думать.

— У тебя есть допуск, чтобы контролировать извращенцев-самоубийц… порталистов-разведчиков, или как их тут, в Древтаре, называют?

— Мироходцы, — подсказал байлог и чуть не упал, когда одна из лягушек подплыла и попыталась сдёрнуть его за ногу в озеро. — Тульсуль, подожди, не видишь — тут меня надо.

Земноводное вылезло на берег, окинуло меня презрительным взглядом, вывалило длинный язык, приподнялось и демонстративно поболтало им почти у меня перед лицом. А потом одним прыжком скрылось в воде.

— Так по какому делу-то меня надо? — поинтересовался чёрный чешуйчатый, проводив взглядом лягушку и снова обернувшись ко мне.

— Я про допуск спрашивала — достаточный ли он у тебя, чтобы контролировать мироходцев, — напомнила тему.

— Нет, у меня нет, а вот у моего второго папы есть. Тебе зачем?

— Хозяина ищу — того, кто взял бы меня в рабы и смог следить.

— Ты что, в рабство хочешь?! — от шока собеседник повысил голос.

— Я жить хочу больше, чем не хочу в рабство. Жить хочу, — повторила я. — Выбраковали меня, у вас наверняка тоже так бывает.

Байлог сел и задумался.

— Бывает. У нас всех в формалин отправляют. Но ты тартарка — там, кажется, продают.

— Или ликвидируют, — подсказала я.

— Почему решили исключить-то? Неблагонадёжная? Легко поддающаяся чужому мнению? Неразумно властолюбивая?

Я тоже опустилась на траву.

— Мои моральные качества тут не при чём. Модификации провести не смогли.

Мужчина удивленно вскинулся.

— Такого быть не может! Надо просто к нашим спецам обратиться — они лучшие, они справятся.

Бурное возражение порадовало. Значит, Ликрий не зря говорил, что у других студентов проблем такого плана возникнуть не должно.

На мгновение возникло сомнение. Может, мне просто солгали? Мали ли, для чего, например, с целью проверки. Но я быстро отбросила колебания. Слишком сложная комбинация. Таскали по лабораториям сначала в Тартаре, потом — в Миртаре и в Древтаре не оставили в покое, Ликрий нервничал… нет, слишком много сил и чести. Это раз. Проверка на адекватность? Глупости. Жизнь до экзаменов, на свалке — самая лучшая проверка, сейчас получается какое-то жалкое подобие. Это два. А три — с чего им устраивать проверку именно и только мне? Я не настолько самоуверенна, чтобы считать себя такой уж выдающейся. Ликрий — да, он явно не такой, как остальные. А что необычного у меня? Ну, химера, ну, с хорошим здоровьем — это вовсе не аргумент.

— Как раз ваши спецы и признали, что не справляются.

— Такого быть не может, — уже не так уверенно повторил байлог и снова погрузился в свои мысли.

Всё-таки как же тяжело напрашиваться! Не привыкла я к такому… а надо. Надо!

— Где можно найти твоего второго папу — того, что с допуском? — Вспомнила о Ликрие в институте химеризма и добавила: — Можешь моё досье посмотреть, если хочешь проверить.

— Не давай мне досье, я всё равно в нём не разберусь, — отмахнулся чешуйчатый. — Где папу найти и ещё кучу других — скажу. Это тебе надо вдоль озера вон за тот полуостров, — указал когтем. — За ним большой пляж и многие из тех, кто тебе нужен, там отдыхают… в смысле, работают.

— Спасибо, — искренне поблагодарила байлога и, убедившись, что рекомендованная территория находится в городской черте, не стала терять времени.

Народу на пляже оказалось не так много, как я боялась. Но и немало. А главное — почти две трети отдыхающих без паспортов! Ещё раз изучила людей на побережье, отметив пару байлогов, и тут взгляд споткнулся на Лие, той самой тартарке, которая принесла чёрную весть. Стоит ли опрашивать народ при ней? Или лучше поостеречься? В этот момент женщина тоже меня заметила и призывно помахала рукой.

— Отдыхать пришла? — благожелательно обратилась она, когда я приблизилась. — Хороший выбор, отличный пляж и компания достойная.

Я чуть не споткнулась и, резко остановившись, по-новому взглянула на куратора. Достойная компания! Как раньше-то не поняла, не заметила одну странность.

Какой смысл был во вчерашнем представлении? До этого жила себе спокойно, обходила короткие пути и знать не знала о принятом решении. И ещё неделю занималась бы тем же самым, ничего не подозревая — разве что Ликрий рассказал бы. Но меня вызвали, напугали и надели ошейник, фактически закрыв возможность дальнейшего исследования коротких путей. Казалось бы, фарс? Но если подумать и оценить заново, то получается совсем другая картина. Мне сообщили о выбраковке, сказали заранее, чётко дали понять, что произойдёт. Но при этом не лишили возможности действовать. Действительно, Ри понимает других лучше меня. Он ещё утром сказал о том, что тартарцы могут следовать правилам… весьма условно. Так, чтобы и контракт не нарушить, и дать шанс.

— Да, приятное место, — кивнула куратору. — Надеюсь, здесь удастся найти интересных собеседников, чтобы отвлечься от проблем.

Показалось или в улыбке Лии действительно проскользнуло одобрение?

— Ты права, последние деньки упускать не стоит. Главное — правила не нарушай, а в остальном — развлекайся.

Теперь подозрение перешло в уверенность. Ещё раз кивнув куратору, прошла по берегу, просматривая паспорта тех, у кого они имелись.

— Ты отдыхаешь, — подсела к одной из кандидаток. — Можно отвлечь?

— Вообще-то, я работаю, — спокойно откликнулась древтарка. — С тебя сливочное мороженое.

Без возражений считав пищевой код женщины с документа, сбегала в ближайший магазин.

— Нужна помощь? — приняв угощение, спросила она.

Я кратко обрисовала ситуацию.

— Проблемы… — потянула собеседница, уточнив некоторые нюансы. — Нет, лично я — пас. Слишком высокая ответственность, будет мешать моей работе.

Немного помолчала и продолжила:

— К байлогам точно можно напроситься и легко. Им для такого контроля требуется гораздо меньше сил и времени, а возражать они не станут. Так что этот вариант пройдёт без проблем. Но давай говорить честно, коллега, — древтарку повеселило моё удивление. — Ты — будущий мироходец, я — действующий. Коллеги. В общем, давай честно, выбраковывать тебя — глупость несусветная.

— Почему? — от такого заявления я подавилась своей порцией мороженого.

— Нет, глупость обоснованная… и если судить по-тартарски, то не глупость вообще, — уточнила собеседница. — Но из-за таких проблем терять отличного самоубийцу — дурь. Если у тебя настолько высокий иммунитет, то это же огромный плюс на нашей работе, — женщина снова сделала паузу, с удовольствием доела остатки лакомства и облизала пальцы. — Значит так. Можешь никого не искать. Просись в древтарскую лабораторию.

— Ммм? — вопросительно потянула я.

— Да, исследования будут. Но только до тех пор, пока не поймут, как справиться с твоей проблемой. А когда её разрешат, ты сможешь вернуться к учёбе — пусть уже и у нас. Ещё начинать придётся с ранга младшего древтарца… но не думаю, что понижение в ранге для тебя так страшно.

Я задумалась, вспоминая законы Тартара.

— Погоди, надо кое-что уточнить, — попросила гвардейца.

Почти час потеряла на чтение нужной информации. Вариант, предложенный собеседницей, оказался не просто хорошим, а отличным. Более того, меня даже в Тартаре не лишат звания разумного из-за выбраковки и неуплаты кредита. Забракованный уже не обязан возвращать деньги, а тех законов, из-за которых лишают права называться человеком, я не нарушала. Единственная проблема: не верится, что в Древтаре настолько всё радужно. Наверняка, есть какие-то подводные камни.

— Странно. Почему тогда Фуньянь советовал проситься в лабораторию, только если не найду кого получше? — высказала вслух ещё одно сомнение. — Или это его очередная провокация?

— Так вот, значит, куда наш вредный мыслечтец делся! А я уже думала, что либо опять полез в очередной военной операции участвовать, либо на какое-то задание отправили, — обрадовалась женщина. — Значит, этот… нехороший человек сейчас здесь. Нет, в такой ситуации Фуньянь шутить бы не стал, — гвардеец постучала пальцами по песку. — Наверное, дело в том, что если древтарская и тартарская лаборатория одновременно подадут запросы, то будет сложнее добиться отправления в нашу.

— Значит, лучше всё-таки искать другой вариант, — сделала вывод я. — А уже потом пытаться договориться. Частным порядком.

— Если там игра приоритетов, то ищи лучше из байлогов. Учитывая обстоятельства, так будет легче всего решение навязать.

Мы ещё немного поговорили, даже прошлись вместе до корпуса гвардейцев — уже темнело. На душе стало гораздо спокойней: выход точно есть. Кураторы не просто подарили слабую надежду, а дали реальную возможность. Как, во время поступления, предоставили шанс Ликрию.

Этой ночью я заснула без лекарств. А на следующее утро снова отправилась на пляж.

На сей раз, результаты не заставили себя ждать, хотя и не всегда такие, какие планировались. Несмотря на совет древтарки, я обращалась не только к байлогам. К сожалению, никто из местных самоубийц ответственность взять не захотел, зато со многими познакомилась и поговорила. Узнала немало нового: и о работе извращенцев-самоубийц, и о Древтаре, и о Фуньяне — он в Орилесе хорошо известен.

Вообще, народ оказался интересный и сильно отличался от привычного. Если тартарцы часто выглядят грубыми и циничными, миртарцы (особенно инквизиторы) смотрящими со снисхождением и свысока, то древтарцы лучились дружелюбием и какой-то детской безалаберностью. Она не казалась наигранной, но выглядела странно — с учётом того, что вокруг нет разрухи и разгильдяйства.

С байлогами дело тоже сдвинулось с мёртвой точки. Все три найденных человека с нужным допуском сразу согласились стать хозяевами и дали контакты для связи. Кроме этого, я обсудила с байлогами условия: они оказались на удивление мягкими и, хотя различались, но не сильно. Зато теперь успокоилась окончательно. Даже если не удастся продолжить учёбу, жизнь не превратится в ад. Да, придётся мириться с ограничениями, но вполне приемлемыми. Единственное, что огорчало, так это то, что придётся безвылазно существовать в четырёх стенах… точнее, в аналогах печально знакомого здания из вешности. К счастью, ни один из трёх кандидатов не возражал, чтобы я продолжала поиск. Это тоже радовало. Вдруг удастся найти того, у кого ещё и наружу выбираться можно?

Вечером я сделала перерыв, искупалась в теплой воде и прилегла отдохнуть на красноватый песок. Прошло всего два дня, а результат уже виден. Ничего, мы ещё поживем. Поживём точно, а может, даже и повоюем.

Очередной отдыхающий устроился рядом, буквально в паре метров. Разумеется, без документов. Ладно сам голый, но мог бы в сумке держать — считать информацию это бы не помешало. Уже привычно переключившись с одного восприятия на другое, я повернулась на бок. Зеленоволосый мужчина очень походил на байлога, правда, какого-то странного. Может, гибрид или мутант?

— Вечер. Ты — байлог?

Сосед перевёл взгляд на меня и прищурил неестественно зеленые, будто затягивающие в омут, глаза. В Древтаре я видела уже достаточно байлогов, которые не ходили в чёрном и чешуйчатом, а маскировались под другие виды. Причём, чаще всего под каких-то странных гуманоидов-гибридов, но примерно в одном стиле — именно том, в котором и нынешний кандидат. Но только этот по производимому впечатлению оказался способен помериться с Ассом. Может, и уступает куратору по красоте, зато тело и лицо необычайно гармоничные и благородные. Тоже можно на икону — вместе с куратором.

— Допустим.

Голос оказался под стать носителю. В нём не прозвучало ни капли надменности, только спокойствие, уверенность и немного насмешки.

— Так байлог или нет?

— Я же сказал: допустим, байлог, — лукаво улыбнулся мужчина и тоже повернулся на бок, подперев голову рукой. — Что дальше?

Ещё раз осмотрев собеседника, я хмыкнула. Всё с этими «допустим» понятно, отличия имеются, но слишком незначительные.

— А у тебя есть разрешение на контроль мироходцев?

— Допустим, есть.

Я встряхнула головой. Ладно, если хочет поиграть, почему бы и нет?

— А ты допускаешь возможность взять кого-нибудь, например меня, в рабы?

— Допускаю.

— На каких условиях? — мне стало весело. Теперь-то своим любимым словом не отговорится.

Мужчина снова улыбнулся.

— Если я возьму раба, то он будет на меня работать. Иначе, какой смысл?

Вот теперь озадачилась я. Нет, в том, что надо будет отрабатывать своё существование, как-то раньше даже сомнений не возникало. Только о времени, нагрузке и особенностях труда.

— Где работать и какое время?

— Где придётся. Если ты — то сначала как извращенец-самоубийца, а потом — посмотрим. Всю жизнь.

Я насупилась. Наверняка ведь понял, о чём идёт речь.

— Имелось в виду, сколько часов в условные сутки или какую долю времени.

— По обстоятельствам, — байлог лёг на спину и, поправив длинные волосы, подложил одну руку под голову. — Если заданий нет — то всё время свободно, а если есть — то возможен плотный график.

Мы помолчали. Как-то у него слишком всё просто. И странно. Ведь работа по профессии подразумевает, в том числе, успешное окончание учёбы. И вообще очень подозрительный… ненормальный разговор получается.

— У тебя есть разрешение на контроль или только «допустим»?

— Разве не может быть одновременно и то, и другое? — улыбнулся мужчина.

— Или — не исключающее, — указала я. — Дай, пожалуйста, номер своего паспорта.

— А это ещё зачем?

— Заглянуть в него и убедиться, что ты действительно имеешь те права, которые «допускаешь».

— Не дам, — байлог блаженно сощурился, любуясь озером, и потянулся. — Хочешь — верь, хочешь — не верь.

Я вздохнула, а потом махнула рукой. Даже если всё это окажется игрой, не страшно. В конце концов, сегодня уже немало вариантов нашла.

— Если ты не даёшь номера, как можно будет с тобой связаться? — предельно серьёзно поинтересовалась у собеседника.

— Если будет надо — сам обозначу желание, — небрежно бросил он. — И вообще, что ты так переживаешь с этим рабством?

— А как не переживать? — вопросом на вопрос ответила я. — Жить хочется, и хочется не просто жить, а нормальной жизнью. Но и без контроля меня оставлять нельзя — сама понимаю. Вот и ищу кого-то…

Мужчина перевёл взгляд на меня и ненадолго задумался. Потом скосил глаза вбок, туда, где лежали его вещи.

— Так, к сожалению, мне уже пора, — байлог встал, отряхнул песок и поднял сумку. — Ты же не нервничай по всяким глупым поводам.

Я тоже поднялась. Скорее всего, этот разговор — банальная шутка. Но что, если нет?..

— Так ты согласен взять меня в рабы на оговорённых условиях или с правами и обязанностями младшего? Обозначишь своё желание?

Уже уходящий мужчина затормозил, оглянулся и рассмеялся.

— Ладно, обозначу, — кивнул он. — И запомню тебя, молодая химера.

После окончания беседы я снова искупалась и ещё немного понежилась на песке. А потом решила повременить с возвращением. Лучше ещё разок прогуляюсь по городу.

Орилес сильно отличался как от Бурзыла, так и от Святограда. Даже на город походил слабо — скорее на большое странное село. Полузатопленная территория с многочисленными островами и свободно расположенными, хорошо вписывающимися в окружающий ландшафт строениями. Некоторые дома вообще с трудом удавалось отличить от естественных образований: одни маскировались под большие деревья или плотные заросли, другие — под скалы, вход в третьи располагался где-нибудь под кустом и вёл вниз, как звериная нора. Кстати, и дороги слабо выделялись из природных образований: самым ярким отличием оставалось то, что поверхность достаточно устойчивая и ноги не вязнут в иле или топкой почве. В остальном же, порой приходилось догадываться о продолжении тропы на ощупь.

Я побывала в трёх гигантских странах. Если в Тартаре, хотя бы мельком, видела уже три города, то в Миртаре и Древтаре ситуация иная. Интересно, насколько типичны для этих стран Святоград и Орилес? Святоград оставил впечатление света, порядка, простора и спокойствия. Орилес — заросшего джунглями волшебного поселения. Но насколько это впечатление правильно? Не может ли оказаться, что другие города этих стран выглядят иначе?

Размечтавшись, я не сразу заметила и почти прошла мимо Фуньяня, облокотившегося о ствол дерева у дороги.

— Что по ночам ходишь где попало?

— Гуляю перед сном, — улыбнулась куратору.

— Иди уже домой, гулящая.

— Это приказ или совет?

— Это — пожелание хорошей ночи, — фыркнул эрхел.

— Вот! — ликующе заявил вышедший из ближайшего магазина Асс, подбежал ко мне и крепко обнял. — Всё. Теперь всё хорошо будет.

Замерев от неожиданности, я сначала с опаской покосилась на байлога, а потом до сознания дошел смысл его слов. И, в свою очередь, прижалась к мужчине. Вот вроде: он мне никто и я ему — тоже. Но не безразличен. Более того, если посмотреть честно — помогает уже не в первый раз.

— Получилось договориться?

— Да, — кивнул байлог и поцеловал меня над ухом.

Действие получилось таким интимным, что я смутилась. Ладно бы Лисс полез обниматься — он ещё почти ребенок, но Асс — совсем другое дело. На мгновение всплыло воспоминание, что этот вид известен сексуальными извращениями. Ну-ну, а эрхелы озабочены своими попами — ещё бы, если у них там центральная нервная система. Нечего на искажённую информацию ориентироваться. Но всё-таки такое тесное общение с куратором немного нервирует. Особенно новый поцелуй.

— Отпусти меня, пожалуйста, — прямо, как когда-то советовали вертарцы, попросила я.

Асс вздохнул, помедлил, но потом всё-таки неохотно убрал руки.

— Спасибо тебе большое, — чуть поколебавшись, я всё-таки поддалась чувствам и в свою очередь на несколько секунд обняла куратора. Вроде, байлог не против, да и вообще, может, для его вида тактильный контакт очень важен. Так почему бы и нет, если оба ничего в этом не видят?

— Только целовать не надо, — предупредила Асса.

Фуньянь насмешливо фыркнул.

— Вы ещё тут роман закрутите, извращенцы!

— Угу, и самоубийцы, — согласилась я, на что эрхел окончательно развеселился. — Когда примерно ждать специалиста? Чтобы ничего на это время не планировать.

— Тебя вызовут, — пообещал Фуньянь и почти насильно утащил коллегу.

Я покачала головой, глядя вслед кураторам. Всё-таки, как меняется точка зрения. Когда-то байлоги казались глупыми и дурными. Но это было давно. Пусть байлоги до сих пор выглядят в чём-то капризными и обидчивыми, в чём-то простоватыми, и со стандартной математикой у них проблемы… но у этого вида есть немало положительных качеств.

28 ноября 617134 года от Стабилизации

Орилес, Древтар

Утро преподнесло новые сюрпризы. Во-первых, пришло письмо от тартарского куратора с указанием явиться к ней в самое ближайшее время. А во-вторых, зашедший за друзьями Ликрий на несколько мгновений замер на пороге, а потом улыбнулся мне:

— Поздравляю.

— Ты тоже знаешь, что Ассу удалось договориться? — удивленно поделилась новостью я.

— Ещё бы мне не знать.

Вот ведь! Похоже, Ликрий вообще в курсе всего происходящего. Действительно, избранный какой-то.

— Ну да, Радий наверняка рассказал, — буркнула Вира, явно придя к аналогичным выводам.

— В этом не было необходимости, — друг уселся на матрац и начал подчищать остатки нашего завтрака.

— Неужели на моей довольной морде… — начала я, а потом осеклась и с сомнением продолжила: — …или ещё где-то написано?

Недаром ведь Ри говорил про всякие «подписи» и ещё какие-то особенности своей работы. Кто сказал, что проведя в нас изменения, арваны не оставят ещё что-то? Может, и безопасное, но, например, несущее информацию для других представителей этого вида? Нет, всё равно странно. Меня ещё не вызывали, исследований не проводили… Хотя не исключено, что специалист побывал здесь ночью. Или меня тихо утащили, а потом так же тихо вернули.

— Написано, — подтвердил мои подозрения Ри. — Так что, поздравляю.

— Так быстро? — засомневалась я. — Десятки профессионалов неделями пытались, а тут вдруг раз — и всё?

Друг не ответил, лишь снова улыбнулся. А я ещё раз посмотрела на сообщение от куратора.

— Ладно, вам пора идти, — поторопила друзей. — И я по своим делам отправлюсь.

На сей раз встреча состоялась не в кафе, а в местном университете. Охрана пропустила без проблем, продолжая наслаждаться напитком и конфетами. Вот только показная безалаберность не обманула — в своё время Прия сюда не пустили. Да и меня пару дней назад уверенно завернули.

— Всё хорошо, что хорошо кончается, — зевнула Лия, снимая ошейник. На сей раз женщина явно находилась в лучшем настроении, чем когда надевала. — Все договоры остаются в силе, можешь возвращаться к учёбе.

— А ты сегодня тоже не справочное бюро? — рискнула уточнить я.

Куратор рассмеялась.

— Идём, кофе выпьем, — предложила она. — За мой счёт, знаю ведь, что ты почти на всём экономишь. И ладно уж, побуду справочным бюро… недолго.

Поколебавшись, я всё-таки приняла предложение. Хотя внутри не согласилась: вовсе и не на всём экономлю, а только на том, без чего вполне можно обойтись. И вообще, иногда позволяю себе лишние траты. Вон, вчера мороженое купила, а до этого незнакомых, но очень вкусных и относительно недорогих ягод…

— Очень за тебя рада, — сказала куратор, устроившись за столиком с завтраком. — Не думала, что Ассу удастся воплотить свою идею.

Я посмотрела на завтракающую женщину, думая, стоит ли поднимать интересующую тему. Хотя… если даже я, относительно недавний рендер, поняла, зачем устроили представление, то неужели настоящие тартарцы, специалисты, не разберутся? Впрочем, уточнить не помешает.

— О чём можно говорить?

— О чём хочешь, — Лия подцепила вилкой тонко нарезанный салат и указала на меня столовым прибором. — Мы — тартарцы и вполне можем обсуждать любые, самые грязные и спорные вопросы.

— Ты ведь специально меня предупредила? Тогда, с ошейником? — я невольно коснулась рукой шеи, где ещё недавно находился прибор. Получила подтверждение и продолжила: — Почему не прямо, а вот так, завуалированно? Контракт запрещал?

Куратор задумалась и некоторое время молча жевала.

— Из-за тартарской вредности, — наконец призналась она. — Сейчас подумала: действительно ведь могла откровенно сказать — контракт этого не запрещает. Но сработала привычка хотя бы немного всё запутать: если мне жизнь не упрощают, то почему должна упрощать я?

— Ещё скажи: если казаться слишком доброй, то этого начнут ожидать, — пошутила я и осеклась, заметив грусть в глазах собеседницы.

— Это тоже, — серьёзно подтвердила Лия. — Среди тартарцев не все понимающие. Многим безразличны чужие жизни, а некоторые не упустят возможности напакостить. Так что лучше не рассчитывать… на незнакомых или малознакомых.

Я задумалась, наслаждаясь действительно очень вкусным кофе. Куратор доела и тоже налила себе чашку.

— Ещё один совет. Не обольщайся насчет Фуньяня. Он действительно хороший друг… но проблема в том, что он не дружит со студентами. Вы для него — материал. И представители чужой страны.

— Он тоже тартарец, — указала я.

— Да, гражданство у него есть. Но он патриот Древтара и, случись конфликт, будет представлять его сторону. Наш же паспорт — только условность.

— Но Фуньянь очень хорошо относится к студентам… — я осеклась, поняв, что голос прозвучал почти жалобно.

— Не к тартарским, — отрезала куратор. — Он вполне может воспользоваться вами, чтобы добиться своих целей. Да, Фуньянь против бессмысленной жестокости, но он вам не друг. Просто хороший куратор.

Неприятно, но вполне возможно. Ведь если прикинуть — то Фуньянь мог действовать не за меня, а ради получения ценного экземпляра в древтарскую лабораторию или переманивания потенциально очень дешёвого работника или…

— Он плохо относится к Тартару?

— В целом — нет. Но у него конфликт с начальством нашего университета. Фуньяня там терпят, но не рады — и он отвечает взаимностью. Поэтому вряд ли упустит случай нам напакостить.

Значит, третье «или» тоже вполне возможно. Я кивнула: обольщаться действительно не стоит. Впрочем, и расстраиваться тоже — какие бы цели не преследовал эрхел, в итоге его действия пошли мне на пользу.

— У меня была сестра, — неожиданно перевела тему Лия. — Тоже, как и я, работала в службе контроля. И влюбилась. Очень сильно и взаимно. Знаешь, Тартар не терпит тех, кто живет инстинктами или чувствами. Разумное поведение, соблюдение правил… или ты уже не человек. Мия и Леонид очень любили друг друга. Сестра… глупая, не захотела искусственно, с помощью препаратов, понижать уровень гормонов. Надеялась, что и так не перешагнёт грань. Но ошиблась. Очередная проверка признала Мию потенциально опасной.

Женщина замолчала, а я не решалась прервать её мысли. Непонятно, с чего вдруг такая откровенность? Может, куратору просто надо выговориться? Или она преследует какую-то цель?

— Ты ведь наполовину человек. Ты должна понимать, что для нас значит любовь и семья. Мия не совершала преступлений. Просто её эмоциональное состояние признали нестабильным, превышающим допустимую вероятность совершения ошибки. Мию забраковали. Но у неё был слишком высокий допуск — поэтому мне не удалось выкупить сестру как раба. Не хватало прав, — в голосе Лии прозвучала горечь. — Никто не стал смотреть на её прошлые заслуги. Даже не ограничились банальной ликвидацией, не подарили безболезненную смерть. Её продали тем, кто имел подходящий допуск. Университету, в учебную лабораторию допросов, — куратор снова сделала паузу. — На Мие тренировались студенты… обучались методам примитивных пыток. Она погибла через два месяца.

— Мне жаль, — искренне сказала я.

— Мия ещё ничего не нарушила, но стала потенциально опасна на своей должности. Превентивная чистка. Сестра всего лишь хотела замуж и счастливой семейной жизни, — взгляд женщины остановился на стене кафе. — Она была плохой тартаркой. Мне легче. Наверное, я вообще не способна любить так, как любила она. Зато куда лучше подхожу для жизни в своей стране.

— А что с её женихом?

— С ним? — Лия улыбнулась. — С ним — ничего плохого. Он обычный человек, без особых допусков. Его нет смысла ликвидировать до совершения преступления или нарушения закона.

Куратор подняла взгляд и, видимо, заметила отразившиеся на моём лице чувства.

— Нет, Леонид не предал мою сестру. Он прекрасный мужчина и хороший друг. И до сих пор её помнит. Дело не в нём.

Собеседница отхлебнула кофе и резковато продолжила:

— Речь о другом. Вы все… все студенты, тоже поднялись слишком высоко. У вас куда больше прав, чем у обычного тартарца, но и ограничения тоже серьёзней. Считай мои слова предупреждением. Ты и твои друзья, чтобы выжить, должны сохранять трезвость мыслей. Не позволяйте себе стать уязвимыми.

— То есть лучше вообще ни к кому не привязываться? — ужаснулась я.

— Нет, неверно. Можешь привязываться, можешь любить… но не позволяй чувствам главенствовать над сознанием. Инстинктам и гормонам — над рассудком.

Я благодарно кивнула и задумалась. Хорошее предупреждение, полезное. О таком действительно лучше знать заранее. И прекрасно сочетается с обычными порядками Тартара. Хотя есть одно «но»…

— А что с тобой? Ты уверена, что не нарушила, когда предупредила меня?

— Уверена. Я знаю, что делаю, — женщина снова отпила кофе, несколько раз вздохнула и уже спокойно продолжила: — Тартару-то от этого вреда, считай, и нет. Ну не получат новый экспонат, но деньги не потеряют — их компенсируют новые владельцы. А с тобой и вовсе всё отлично получилось — потому как если бы тебя продали, выручить бы удалось намного меньше, чем если ты будешь возвращать кредит. Или — чем если тебя будут покупать вместе с кредитом. Так что моя личная заморочка Тартару не вредит, — Лия сделала паузу и горько продолжила: — Всё равно считаю несправедливым, когда вот так, ни за что… В этом плане, даже Вертар лучше!

— Когда с твоей сестрой случилось несчастье?

— Чуть больше года. Бурзыльского. Наверное, со временем забуду… перестану так воспринимать. А пока — дурью маюсь.

Мы помолчали, допивая кофе и я с сожалением отставила пустую чашку. Сорт дорогой, покупать такой — бросать деньги на ветер. А потом вдруг поняла, что на самом деле осталась как минимум одна важная тема для разговора.

— Лия, а ведь проблемы не только у меня, правда? Я слышала, что существует целый список выбракованных?

— Да, — кивнула собеседница. — И есть распоряжение сверху, когда его оглашать.

Я понимающе хмыкнула, вспомнив предположение Ликрия.

— Почему так, если Тартар ничего не теряет?

— Личные заморочки моего начальства, — скривилась куратор. — У него противостояние с древтарцами, да и байлогов недолюбливает. Вот и пакостят по-мелкому.

Значит, личные заморочки. Я нехорошо улыбнулась. Но до того, как действовать, надо ещё кое-что выяснить.

— А по какой причине нас… студентов выбраковывали?

— По разным. Одни слишком поддаются чужому влиянию, другие — эмоциям, третьи — очень уж привязаны к семье, четвёртых интересуют только деньги, а патриотизм или хотя бы разумный подход — побоку. И так далее.

— Но никто ещё закон не нарушал, — утвердительно закончила я. — А ты не хочешь ссориться с начальством.

Лия укоризненно покачала головой:

— Не обязательно озвучивать все догадки. Но да, ты права. Однако, если до определённого момента кое-какие сведения не всплывут, буду ссориться. Не во вред делу, но с учётом моих капризов.

Мы встретились взглядами и понимающе улыбнулись друг другу. А потом разошлись по своим делам.

Да, моя проблема решена. Но есть и другие студенты. Пусть не близкие друзья, но разве люди заслужили смерти или жестоких экспериментов только за то, что, например, любят родителей? Пусть последняя группа из перечисленных куратором симпатии не вызывает, но всё равно они не заслужили такого наказания. Пройдя через угрозу выбраковки, я очень хорошо понимала, что почувствуют все эти несчастные. И не хотела им настолько ужасной судьбы.

Почему выжидает тартарка, понять вполне можно. Впрочем, с Ликрием ситуация тоже очевидна: он не друг байлогам, да и вряд ли обеспокоен судьбой малознакомых однокурсников. Но Радий-то и Фуньянь наверняка в курсе дела — почему они не сообщили Ассу? Допустим, Радий — арван и ему нет дела до студентов чужой страны… впрочем, похожим образом может объясняться поведение эрхела. Или даже большим: безразличием к судьбе студентов, не представляющих интереса для Древтара.

Ещё один вопрос: грозит ли что-то мне, если распущу свой длинный язык? Подумав, сделала вывод: нет. Пусть миртарские арваны выразились обидно, но сказали правду: я буду ценным дорогим оборудованием. Даже если начальство решит как-то напакостить, то вряд ли станет вредить настолько, чтобы это помешало учёбе. Ибо — невыгодно. И вообще, лично я с этим тартарским начальством незнакома, никаких запретов не получала… А с кураторами разрешено говорить на любые темы.

Невольно рассмеялась. Пусть в Тартаре во главе всего ставят адекватность — но эмоции всё равно пробиваются наружу. И тоже влияют на решения. Потому что людей не превратить в роботов — даже если этого очень хочется. Люди всё равно живые, переживают, любят и ненавидят… и умеют сочувствовать.

На всякий случай перепроверила правила, так или иначе касающиеся предстоящего разговора. А потом позвонила и договорилась о встрече с Ассом в хорошо знакомом кафе. Может, сейчас делаю глупость, но не смогу себя простить, если хотя бы не попытаюсь.

— Ещё раз, большое тебе спасибо, — поблагодарила байлога. Набралась решимости и продолжила: — Ты ведь знаешь, что не только меня выбраковывать собрались?

— Знаю, — спокойно согласился куратор. — Но их будут после возвращения: так удобнее продавать.

— А до меня дошли слухи, что ещё до возвращения.

— Здесь?.. — растерялся Асс.

— Когда уедем отсюда. В поезде. Или в Вертаре. Или сразу после него.

— Вот, значит, как, — мужчина скрипнул зубами, а я поспешно отодвинулась от покрывшегося плесенью и на глазах гниющего деревянного стола. Лепёшки, фрукты и сок на нём постигла та же участь и теперь пышно разросшиеся и воняющие низшие грибы в ёмкостях вызывали не аппетит, а только тошноту. Задело даже мой стул и одежду — от её самых испорченных кусков я поспешила избавиться. — Вот, значит, как, — повторил Асс и яростно зажевал комок плесени, который держал теперь в руке вместо ягоды. — Ты! — байлог указал на меня пальцем, и я невольно шарахнулась. Куратор осекся, покосился на окружающую его плесень, гниль и труху, а потом поспешно обхватил себя руками. — Не бойся, я уже спокоен, спокоен… Совершенно спокоен. Уже успокоился.

— Время ещё есть, — нервно напомнила я.

— Всё нормально. Не волнуйся, — явно с трудом сдерживаясь, заверил Асс. — Спасибо, что сообщила, я приму меры.

Кивнув, осторожно отошла подальше от опасного байлога. Тот тоже не стал задерживаться, поспешив на выход.

— И чтоб я ещё хоть раз согласился в Тартаре работать! — раздался крик души уже из-за двери.

Стоило Ассу удалиться, как к остаткам столика поспешил работник кафе.

— Так… — потянул он, поднимая разваливающуюся в руках мебель.

Я тяжело вздохнула: следовало лучше выбирать место для того, чтобы сообщить неприятную новость. Но кто же знал!

— Надо заплатить?

Лягушка оторвалась от изучения плесени и посмотрела на меня.

— Сам разберусь, — квакнула она. — А ты иди в медпункт, проверься.

И я с готовностью последовала мудрому совету.

— Не волнуйся, для тебя естественный фон байлогов почти не несёт угрозы, — заверила врач, ознакомившись с медицинской картой. — Только если они будут намеренно воздействовать целенаправленно на тебя. Или если каким-то образом получишь опосредованный вред. Например, провалившись сквозь сгнивший пол.

— Это хорошо, — обрадовалась я, на всякий случай всё-таки раздевшись и выбросив осклизлые остатки костюма в урну. А потом зацепилась за насторожившую фразу. — Естественный фон?

— Ну да, — подтвердила врач, возвращаясь к вязанию. — Видимо, тот, с кем ты общалась, испытал сильный всплеск эмоций — вот и не удержал себя внутри.

Поблагодарив, вышла на улицу и посмотрела на плывущие по небу облака. Не удержал себя внутри чего? Ответ очевиден — змейки, этого специфичного скафандра. Представила себя байлога без него и поёжилась. Как бы он ни выглядел на самом деле, вокруг будет царить плесень, вонь и гниль. Недаром Лис говорил, что змейка нужна и чтобы защищать других от байлогов. Пусть я устойчива, но что было бы, окажись под естественным фоном Асса, например, Вира? Не ждала бы её судьба расплывшихся в вонючую массу фруктов?

Воспользовавшись тем, что теперь свободна, я наняла такси и отправилась навёрстывать потерянное время. Сейчас, когда главная проблема решена, снова во весь рост встала необходимость каталогизации коротких путей.

Уже вечером позвонил Фуньянь и раздражённо потребовал немедленно явиться в университет. Пришлось возвращаться в город. Поблагодарив водителя, я отпустила такси и отправилась к древтарцу.

На сей раз встреча проходила не в кабинете, а в читальном зале. Кроме эрхела, там находилось ещё несколько наших кураторов, занимающихся своими делами.

— Какого тартарца ты полезла не в своё дело? — агрессивно начал Фуньянь. — Зачем надо было тревожить Асса по такой ерунде?!

Я покосилась на Лию, но та сделала вид, что полностью поглощена книгой. Может, я попалась на провокацию? Не исключено… вот только некоторые факты этому противоречат.

— А, по-моему, для Асса это вовсе не ерунда, — вскинув голову, посмотрела прямо в глаза куратору. — И для тех, кого вы собираетесь выбраковывать — тоже.

— Тебе-то какое до этого дело, тартарка? — скривился эрхел. — Они даже не твои друзья. И они заслужили свою судьбу.

— Чем же? — взъярилась я на несправедливое обвинение. — Разве они уже совершили преступление?!

— Какая разница?! — тоже повысил голос куратор. — Ты жива, вот бы и не трепыхалась!

— Теперь ты намекаешь на то, что я что-то нарушила? — заметив, что Фуньянь поджал губы, усмехнулась. — Значит, не нарушила! Вот и всё.

— Вот и не всё! — окончательно разозлился эрхел. — Это наше дело: решать, что и с кем делать, а не твоё!

— Да, ваше, — с готовностью согласилась я. — Всех вас, включая Асса.

Куратор подошёл ближе, и мне показалось, что он едва сдерживается, чтобы не придушить. На мгновение проснулся страх, но я только сжала кулаки и гордо задрала подбородок. Пусть глупость, но если моя глупость спасёт кому-то жизнь без вреда для остальных — она того стоит.

— Они — недостойны состоять в спецслужбах Тартара. Хотели жить — нечего было соваться, — почти прошипел Фуньянь.

До боли вонзила ногти в ладони и сжала зубы. Недостойны. А где предупреждения? Где информация? Или все обязаны вот так легко читать между строк и знать всё и вся?! Нас не предупреждали, все оговорки, которые делали, преподносились завуалированно. Ладно, если бы какая-то ерунда, но это касалось жизни людей!

— Ну да, недостойны, — ядовито заметила я. И не смогла удержаться, чтобы не ударить: — Вон, эдели тоже считают эрхелов недостойными. А те всё лезут куда-то и лезут. Пытаются что-то доказать. Могли бы сидеть и не соваться…

Мою речь прервала сильная пощёчина.

— Что ты вообще понимаешь, рендер!

Я замолчала, но не отступила. Мы с куратором стояли и еле сдерживались, чтобы не сцепиться. Щека горела огнём, но эта боль не могла сравниться с душевной — той, которую я испытала, поняв, как легко готовы списать невиновных людей. Судя по противнику — он тоже испытывал нечто подобное… даже стыдно стало за выпад ниже пояса. Но разве сравнение не адекватно?

— Фуньянь, ты в порядке? — осторожно поинтересовалась Лия.

— А ты вообще отстать, тартарка! — взвился эрхел.

Краем глаза я заметила, что Радий перевёл внимание на нас и насторожился.

— Фуньянь, — повторила Лия. — Ты слишком перевозбуждён. Успокойся.

— Не успокоюсь, и не надейтесь! — агрессивно повернулся к ней древтарец. — Нечего втягивать в свои интриги наших людей, даже если они байлоги!

— Кто бы говорил, — насмешливо потянула женщина. — Вот только не надо лгать, что ты действуешь на пользу Асса, а не пытаешься использовать его против нашего университета.

— Ах ты!..

— Фуньянь! — перебил Радий. Его голос прозвучал строго, но предельно спокойно. — Возьми себя в руки и подойди ко мне.

— И не подумаю! Считаешь, что если сынок императора, то тебе всё позволено?!

Эрхел не договорил. Но на сей раз его остановили не слова — к эрхелу неуловимо для глаза скользнул один из вертарских чиртериан — и мужчина осел на пол: то ли потеряв сознание, то ли перестав существовать.

— Что тут происходит? — поинтересовался возвышающийся над телом вертарец.

Радий пожал плечами, быстро подошёл, присел рядом с коллегой и застыл, вперившись в него неподвижным взглядом. Я осторожно потёрла щёку — эмоции схлынули, и теперь вообще не представляла, что делать дальше.

— Для Фуньяня такой срыв не характерен, — пояснила чиртериану тоже подошедшая Лия. — Я с ним работала — он прекрасно умеет контролировать свои действия.

Протянув руку, она благодарно пожала мне предплечье.

— Немедленно вызывайте отряд дижизни, — не отрывая взгляда, скомандовал Радий. — Фуньяня разрушает чья-то индивидуальная работа. И уведите лишних.

Тартарка тут же знаком приказала мне идти за ней.

— Не злись на Фуньяня, — попросила она. — Я, действительно, ни разу не видела его в таком состоянии — хотя знакомы несколько лет.

— Что с ним? — тихо спросила я. Гнев ушёл, и теперь появилось отчётливое понимание, что эрхел действительно повёл себя удивительно неадекватно. А я, дура, ещё и провоцировала…

— Арваны. Не знаю, кто конкретно, но думаю, что кто-то из арванов очень не хочет, чтобы Фуньянь вернулся в Бурзыл. Но не представляю, как умудрились — последний медосмотр был меньше месяца назад и ничего подозрительного не обнаружили. А разрушение — это уже последняя стадия.

Я резко остановилась и обернулась, почувствовав, что от догадки стало холодно.

— Что-то не так? — поинтересовалась Лия.

— Фуньянь — мыслечтец. В том числе — по арванам, — высказала вслух свои мысли. — А арваны — враги байлогов. А в Бурзыле…

— Да, я тоже считаю, что эти события связаны, — согласилась куратор. — Если с Фуньянем что-то случится, нам вряд ли удастся договориться, чтобы древтарцы прислали ещё кого-то, кто бы смог разобраться в арванских мыслях.

Мы снова, второй раз за день, встретились понимающими взглядами.

— Пусть ненамеренно, но ты спровоцировала Фуньяня на неадекватное поведение… на то, чтобы мы заподозрили неладное, — сказала Лия перед тем, как мы распрощались. — И, если ещё не поздно, спасла ему жизнь.

Покинув университет, я вернулась в участок. И долго ворочалась перед сном. Но теперь волновалась уже не за себя. Если раньше противостояние двух опасных видов казалось какой-то не касающейся нас условностью, то сейчас его последствия подобрались слишком близко. Хороший или плохой, но Фуньянь опасен — иначе бы его не попытались ликвидировать. Причем, опасен для кого-то конкретного. А значит, та гибель байлога в Бурзыле, о которой я читала — не случайность. И, скорее всего, не работа обычных фанатиков. Война продолжается… пусть и протекает незаметно для большинства обывателей.

29 ноября – утро 13 декабря 617134 года от Стабилизации

Орилес и окрестности, Древтар — поезд

Жизнь вернулась в привычную колею. Днём я ездила вместе с сокурсниками, вечером отдыхала, а потом нанимала такси и тратила ещё пару ночных часов, чтобы догнать друзей — описать то, что они обошли без меня. В связи с неизбежными тратами и без того небольшие накопления резко уменьшились. Зато убедилась, что правильно делала, когда откладывала про запас. Мало ли когда ещё понадобятся средства.

Наверное, если бы не присутствовала при недавних событиях, то до сих пор сохранила бы уверенность, что всё идет как надо. Мы редко пересекались с кураторами: ну разминулась бы с тем же Фуньянем, не видела бы его некоторое время — ничего удивительного. Вот только я уже прикоснулась к их тайнам. И теперь задумалась над другим вопросом: всё ли было спокойно раньше? Или происходящее просто ускользнуло от нашего внимания?

Несколько раз позвонила Лие, пыталась узнать, что с эрхелом, но в ответ получила только лаконичное «это наше внутреннее дело». А потом вспоминала безобразный конфликт и мучилась совестью. Ведь практически последнее, что слышал Фуньянь, это насмешку над своим народом. Над сородичами, находящимися в тяжёлом положении. Но постепенно загруженность заданием взяла своё, и пагубные мысли отступили.

Иногда, когда Ликрий предлагал составить компанию, вместо такси снимала машину. Кстати, друг тоже без проблем получил древтарские права, причём, в отличие от Ирины, официальным способом.

— Ты знаешь, как там Фуньянь? — спросила однажды химеру.

— Ещё нестабилен, — без колебаний сообщил друг. — И ситуация непростая.

— Вы же супер-врачи, неужели ничего нельзя сделать?

— Говорю же — ситуация сложная. Момент хороший выбрали. И замаскировали неплохо: развивается быстро, а симптомов практически нет до тех пор, пока не станет поздно. Можно сказать, заметили в последний момент.

Мы сделали перерыв: Ликрий перекусил, а я описала очередной короткий путь.

— Что с ним?

— Он выживет — это точно могу сказать. Но вот сможем ли сохранить ему умения — другой вопрос.

— А для врагов, для арванов, важна, в первую очередь, как раз их потеря, — зевнув, заметила я. Подумала и добавила: — Прости, не хотела тебя обидеть, но…

— Всё в порядке. Кто бы это не сделал, он бесчестный арван, не достойный носить это звание, — холодно заявил Ри.

— Почему?

— Он повёл себя против всех правил — не подписал свою работу. Хорошая она или плохая, уникальная или брак — но всегда должно быть обозначено, кто её делал. Если кто-то не оставил сведения об авторе или исказил, например, присвоил себе или свою работу приписал другому, — он должен быть уничтожен или уже не имеет права оставаться арваном.

Я подавилась бутербродом.

— Ничего себе. Всё настолько серьёзно?

— По нашим законам — да.

Отхлебнув чай, вздохнула, отложила недоеденный поздний ужин и отправилась описывать следующий короткий путь.

— А не может оказаться так, что преступление совершил вообще не арван?

— Нет, нарушитель точно из моего народа. Есть характерные метки, остающиеся после нашей работы. Через одно или несколько поколений они стираются и остаётся только подпись. Однако у некоторых частиц вирусов, которые изменяют Фуньяня, мы нашли чёткие маркеры. Это — арван или арваны.

— Тогда он мог опасаться, что его будут искать, — закончив с бутербродом, продолжила развивать мысль. — Поэтому и не поставил подпись.

— Да. Мы… в смысле, Радий, точно будет искать, — нехорошо улыбнулся Ри. — Инкогнито правильно понял. Но это не повод игнорировать главные правила и не подписываться.

Невольно поёжилась: создалось впечатление, что друг гораздо сильнее осуждает преступника за анонимность, чем за собственно нападение. К сожалению, больше почти ничего выяснить не удалось. Ликрий признался, что участвует в расследовании, однако давать сведения по его ходу отказался.

— Не сейчас. Вот когда нагонишь нас в действительно важном для тебя вопросе — тогда можно будет поговорить на эту тему.

— А этот преступник — сильный арван?

— Что значит «сильный»? — усмехнулся Ри. — У нас скорее умениями, чем силой меряются. Творец вируса провёл хорошую работу. Качественную. Но не сказал бы, что его умения велики. Возможно, уровень даже ниже среднего. Или он маскировался под этот уровень.

— Ты бы так смог? — покосилась на друга. Вот интересно: а я ведь до сих пор не знаю, насколько он хорош в своей арванской профессии. Хотя если на его руках гибель населения нескольких планет, то вряд ли новичок.

— Да, — спокойно, не хвастаясь, а констатируя факт, подтвердил мужчина. — Говорю же — тут работа добротная, но без особых хитростей. Прошла потому, что правильно выбрано время заражения: практически сразу после медосмотра.

— А почему Фуньянь всё ещё нестабилен?

Химера остановила машину и с укором посмотрела на меня. Вздохнув, я описала очередной короткий путь, а потом налила себе другого, тонизирующего напитка.

— Мы, арваны, не успеем справиться с болезнью — у нас не самые быстрые методы, — вырулив из зарослей, ответил Ри. — Байлоги могут либо стабилизировать состояние, либо восстановить организм. Но восстанавливают тело они по генетической информации, а как раз её и изменил вирус. Сейчас у нас уже есть способ удалить ошибки кода, но если просто запустить процесс, то Фуньянь будет именно что восстановлен: тело полностью обновится, — заметив моё недоумение, арван пояснил: — Пропадут все результаты тренировок. Большую часть памяти сохранить удастся, но не навыки.

— Понятно, — потянула я. — Он не сможет работать по специальности и придётся многому учиться заново.

— Именно. Поэтому сейчас пытаются обработать небольшими локальными участками — с одновременным восстановлением под существующий уровень. Это для байлогов намного сложнее. И результат теперь зависит именно от них. Мы своё дело уже сделали.

— Но шанс есть?

Ликрий рассмеялся.

— Я бы сказал, что есть… но у меня ещё слишком малый опыт работы с байлогами, да и вообще с местными особенностями. Вон, с тобой был уверен, что проблем не возникнет. Так что ничего обещать не стану.

В эту ночь мы закончили разговор. А потом у меня уже не оставалось сил, чтобы интересоваться хоть чем-то, кроме непосредственных обязанностей. Поэтому остальное время пребывания в Орилесе почти прошло мимо сознания. Но всё равно освоить успела не весь список. Радует то, что неизученными остались всего семь переходов из нескольких сотен.

В поезд села с твёрдым намерением как следует отдохнуть и выспаться. Закинув вещи на место для багажа, отстранённо констатировала, что студентов в нашей группе стало меньше… гораздо меньше, всего примерно половина от тех, кто ехал в Древтар. Но и с этим вопросом решила разобраться позже.

Устроившись на верхней полке, проспала больше двух суток. Лишь иногда спускалась, чтобы поесть, справить естественные потребности и немного размяться, когда чувствовала, что залежалась. И только к середине третьего дня снова вернулась к нормальной жизни, зевая и отчаянно потягиваясь.

— Что с народом? — поинтересовалась, с удовольствием откусив от припасённого Вирой фрукта.

— Забраковали, — сообщила она.

— Да, теперь нас меньше — а вагон такой же выделили, — подтвердил Прий.

— Всех, кого планировали, забраковали? И что с ними стало?

— О! — откликнулся студент из соседнего купе. — Там такое было… Древтарская амёба крупный скандал закатила. С истерикой и ультиматумами. Причём её никто не мог утихомирить, из-за чего вообще все кураторы разругались. Ну, тартарцы, в конце концов, чтобы амёбе рот заткнуть, и согласились передать наших этим… её зелёным сородичам.

Я хмыкнула на такую характеристику. На политических картах Древтар всегда обозначали зелёным — отсюда и название. А амёбы, надо полагать…

— Байлогам? — уточнила термин.

— Да, я же так и сказал, — согласился сокурсник.

Временно пересев к очевидцам скандала, разузнала подробности. Оказалось, что Асс действительно навел шороху. И так раззадорил остальных, что практически все кураторы, кроме мориотарца, высказали претензии друг другу. Не только как частные лица, но и как представители своих стран. Более того, Асс категорически отказался продолжать работу с тартарцами, если судьба забракованных не будет решена в Орилесе и в течение пары суток. И даже пообещал устроить университету проблемы с поиском новых кураторов из Древтара.

— А ведь отказ работать с его стороны является нарушением контракта, — задумчиво высказала свою мысль.

— Ещё каким — подтвердил парень демонического облика. — Будь амёба тартарцем — уже бы из людей вылетела. Ибо нечего себя так по-идиотски вести. Но, понимаешь ли, в чём дело, — доверительно продолжил он: — Асс — не просто зелёный. Он полубог, сын императора. Как по-твоему, тартарцы захотят ссориться с Древтаром ради того, чтобы проучить истеричную амёбу?

Точно не захотят. Но ведь для этого не обязательно отдавать (точнее — продавать) всех, запланированных на ликвидацию. Достаточно просто не карать за нарушение контракта. Впрочем, если университету важно, чтобы Асс не ушёл — тогда они могли пойти на уступки. А ситуация, скорее всего, именно такая — ведь байлог и приехал-то по специальному приглашению.

В общем, теперь я поняла, почему Фуньянь высказал претензии. Удивительно, что только он.

Чуть позже переговорила с Лией. Забракованных студентов действительно продали байлогам — а те, скорее всего, заложили в формалин — то есть в свою специфическую технологию анабиоза. Не самая счастливая судьба… но так у бывших сокурсников есть хоть какой-то шанс. Пусть не сейчас, но когда-нибудь. В Тартаре они даже этого бы не получили.

К моему огорчению, среди «недостойных» оказался и Уюу — из-за склонности принимать точку зрения лидера. А вот Роллес остался, хотя, на мой взгляд, характер, да и моральные качества у него намного хуже. Птеродактиля же было жалко до слёз. Несмотря на то, что когда-то он не захотел видеть меня в своей группе, всё равно к приятелю остались тёплые чувства. Уюу вёл себя тихо, никогда не скандалил, осторожно обращался со словами, по возможности избегал циничных или обидных замечаний, помогал и поддерживал… а что выбрал в предводители Роллеса — так тот умел преподнести себя в выгодном свете. И сейчас не пострадал, в отличие от партнёра.

Впрочем, глупо винить трёхглазого. Не будь его, наверняка Уюу нашел бы кого-то другого. Но всё равно обидно, что мягкий по характеру птеродактиль теперь хранится в чьём-то музее, а самоуверенный и стремящийся попользоваться другими Роллес признан достойным. Умный. Раз не забраковали, значит, хорошо знает, когда пора остановиться. Настоящий тартарец.

Поездка до Вертара должна была занять почти две с половиной недели по стандартному времени. То есть, с учётом дней, которые проспала, осталось ещё больше дюжины. Кажется — долго, но на самом деле необычайно быстро. Для интереса я нашла координаты Орилеса и вертарского города, вычислила расстояние и поняла, что даже на второй земной космической скорости по прямой нам пришлось бы добираться значительно больше ста стандартных лет. И это на скорости примерно в одиннадцать километров в секунду! А ведь поезд, пусть и идёт быстро, но с ракетой не сравнится. Вот так, попутешествуешь и на своей шкуре поймёшь, насколько важны в Чёрной Дыре короткие пути. Без них наш переезд занял бы огромное время, да и по стоимости наверняка оказался бы даже не золотым, а как минимум урановым.

Вертар — последняя страна, которую планировалось посетить до возвращения. Я некоторое время недоумевала: Мориотар тоже гигантское государство, но туда нас возить никто не собирался. Но потом заглянула в его характеристику и поняла, что это для нашей же безопасности. Как сжато сообщила Лия, во-первых, в Мориотаре легко могут погибнуть все студенты, во-вторых, не факт, что вообще удастся выбраться — проще застрять, а в-третьих, даже кураторам безопасность не гарантирована.

— Лично я туда никогда добровольно не сунусь, — призналась женщина. — Честно говоря, до сих пор не понимаю, как они там все не вымерли.

Кстати, вертарские кураторы активизировались: прислали нам обязательные материалы, правила поведения в их стране, а потом несколько раз проводили тренировки. Ограничения оказались суровыми и намного сильнее всех, с которыми сталкивалась до сих пор. Фактически нас обязывали беспрекословно подчиняться кураторам и тем, на кого они укажут. Выходить без специального разрешения из отведённых нам помещений запрещено… даже лекарства применять или связью пользоваться без согласования с вертарцами нельзя!

— Мы согласились взять за вас ответственность только при строгом соблюдении всех перечисленных условий. Кто их нарушит, будет изолирован от остальных и проведёт всё время до отъезда в камере, — не допускающим возражений тоном сообщил эдельар.

Несмотря на тренировки (на них отрабатывалось беспрекословное подчинение вертарцам), оставалось ещё много свободного времени. Поэтому я вернулась к учёбе. Кроме того, во время поездки удалось ознакомиться с документами, связанными с моей выбраковкой: их добавили в личное дело. Прочитала заключение древтарской лаборатории, а потом бегло просмотрела приказ об отмене её решения. И задумалась. На самом деле, ещё в Тартаре специалисты поняли, что и в какую сторону надо изменить и что добавить, чтобы организм меньше страдал при проходе через короткие пути. И как модифицировать т’тагу, чтобы она качественно выполняла свои функции. То есть разработать усовершенствования под мой организм арваны смогли. Трудность возникла в другом — как внедрить в сопротивляющееся тело все эти новшества. В заключении был приведён большой список методов, с помощью которых пытались добиться цели. Естественно, в тонкостях разобраться не удалось, но кое-что понять я всё-таки сумела. Судя по контексту, специфические биотехнологии арванов на мне не сработали. Если не сработали они, то, скорее всего, и страшное оружие этого вида тоже вряд ли сможет повредить.

Нет, всё-таки удивительно: получается, что для меня байлоги хотя и опасны, но не настолько, как для других, да и арваны вред своими технологиями причинить практически не способны. Кроме того, теперь, после окончательного формирования химерического организма мне даже прививки не нужны. И человеческая природа тут явно не при чём. Зато сразу вспомнилось, что читала про свекеров: этот вид чрезвычайно устойчив к биологическим опасностям. Так что низкой поклон моей второй половине. Защита — явно заслуга её тела, а может, ещё и того, что она — ханти.

Насыщенная жизнь отодвинула переживания о «раздвоении» личности и химеризме на второй план, в результате я почти не вспоминала о Ги Ирау. А она совершенно не мешала и не заявляла о себе. Удалившись в санузел, я посмотрела в зеркало.

Смогла бы я, на месте лидирующей личности, вести такое существование? На вторых ролях, только в качестве поддержки — при том, что легко способна взять власть в свои руки? Не уверена. Ещё раз изучила своё отражение и вздохнула. После возвращения надо будет потратиться: купить средство для усыпления меня — слабой личности. Да, лидирующая и без него способна взять под контроль наше тело, но… я не уверена, что смогу выдержать, не сойти с ума. Ещё не готова. Однако и заставлять вечно оставаться в тени ту, кто щадит и считается с моими интересами, — тоже не дело. Поэтому и требуется лекарство. Судя по характеристикам, Ги Ирау намного сообразительней меня, знает точно не меньше, да и выдержке её можно только позавидовать. Так что глупостей натворить не должна.

Ещё долго думала про Фуньяня, преступление, байлогов и всё такое. Эрхела подловили и, судя по всему, подловили метко. Кто-то, кто знал его расписание и, скорее всего, имел доступ к телу. При этом — арван. Мог ли такое провернуть Ликрий? Наверняка. Другой вопрос — у него нет мотива. Точнее, кое-какой мотив, может, и есть (плохое отношение к байлогам), но вряд ли ради дурацкой войны он станет рисковать жизнью. Тем более, что даже если Ри вдруг решит сорваться, Лик ему не позволит. Значит, с друга подозрение можно снять.

Кого ещё я знаю? Из кураторов — Радия. Прищурившись, опёрлась локтями о столик и задумалась. Если арваны мастера интриг и маскировки, то кто сказал, что всё выказываемое дружелюбие к исконным врагам реальное, а не наигранное? Мог ли арван пожертвовать Фуньянем, союзником, если почувствовал опасность? Наверняка. С другой стороны, убийство байлога произошло ещё до приезда Радия, кроме того, его специально вызвали для расследования. Так что — очень маловероятно. Слишком слабые улики.

Кто следующий? По паспорту среди кураторов и преподавателей больше арванов не видела. Но одно дело — по документам, а совсем другое — на самом деле. Эх… жаль, данных мало, даже предположение сделать не удаётся.

Под утро мы с Ликрием уединилась в тамбуре. Точнее — я сидела в вагоне и расчесывалась, а друг вышел размяться. Самое поразительное: носится, как метеор, а ни капли не запыхался. Голос звучит так, словно рядом сидит, а не бежит со скоростью гоночной машины.

— Хочу про расследование спросить. Это ведь кто-то из своих? В смысле, преступник, не подписавшийся арван?

— Почему ты так решила? — для разнообразия друг теперь не просто двигался за поездом, а ещё и вертикальные круги по туннелю иногда наворачивал.

— Он знал расписание. И имел доступ к Фуньяню.

Ликрий рассмеялся и вернулся к тамбуру.

— Ты ещё недостаточно разбираешься в арванах. Нам не обязательно непосредственно касаться объекта. Можно передать агента через других, рассеять в воздухе, воде или на какой-либо поверхности. Так что тот арван точно действовал не в одиночку. Причём у него есть союзники из обычных видов. Кроме того, он не из университета.

— Почему? — удивилась я.

— Радий видел всех университетских арванов: как явных, так и скрытых. Не забывай: это обычным видам нас распознать почти нереально, а арваны с таким справляются легко. Радий очень высокий лидер… один из самых, если не самый влиятельный из тех, кого я встречал, в том числе и до ренства. И он не просто знакомился с университетскими арванами — он на них давил. Понимаешь?

Я ненадолго задумалась и ещё раз провела щёткой по коротким волосам.

— Арваны не способны нарушить приказ лидера. Получается, если Радий — сильный… высокий лидер и он проверял других, то соврать они физически не могли. Погоди! — осенило меня. — Но ведь в этом случае, если найдется какой-то подлый лидер и начнёт приказывать, то даже нормальные арваны станут на его сторону?

— Да, это так, — подтвердил Лик. — Если не найдётся более высокого лидера.

— А что происходит, когда встречаются два лидера? — заинтересовалась я.

Друг фыркнул.

— В большинстве случаев — обменяются опытом или займутся чем-то полезным, — снисходительно пояснил он. — Борьба за власть в обществе арванов распространена слабо. Разве что у одного из лидеров какая-то грандиозная идея или особая политическая позиция. Хотя и тогда обычно они редко вступают в открытое противостояние. Но, в некоторых случаях, такое всё-таки возможно.

— И? — дождавшись, пока Лик закончит носиться по потолку, напомнила я.

— Если чья-то власть значительно выше — то почти без вариантов. Если равны или один знает особую технику… — мужчина наконец запрыгнул в вагон и сел рядом. — Впрочем, эта техника распространена очень слабо, так что такое маловероятно. Но в этом случае каждый останется при своём.

— А если два лидера начинают приказывать, то кому подчинятся обычные арваны?

— Если приказы не противоречат — обоим, — понимающе усмехнулся Лик. — Если противоречат, то приказ более высокого забивает все остальные.

— Даже если он был отдан давно?

Друг серьёзно посмотрел на меня.

— Даже в этом случае.

Вот как. А ведь… Ри, по законам арванов, не преступник. Но — низший. Судя по поведению, вряд ли этот выбор он сделал добровольно. Я по-новому оценила ситуацию. Получается, что Радий более влиятелен, чем тот, кто когда-то отправил друга заниматься геноцидом. Нет, всё-таки это ужасно: как подумаю, что кто-то получит надо мной настолько безусловную власть — волосы дыбом встают. А Ри приходится с этим жить.

Благодарно кивнула. Пусть Ликрий поведал не всё, но уже много. Вот, кстати, тоже вопрос:

— Почему ты мне это рассказываешь? Это ведь не самая общеизвестная информация?

— Софья… — мужчина ласково взлохматил мне только приведённые в порядок волосы. — Ты так и не поняла?

— Что ты — мой друг? Поняла и уже давно.

— Из-за чего тебя хотели выбраковать? — намекнула химера.

— Из-за слишком большой сопротивляемости и того, что из-за неё не получается… — я замолчала, не договорив. В заключении написали, что нужные изменения совершить не получится. Но его отозвали. Быстро заглянув в тот приказ, который до этого лишь пролистала, резко выдохнула. Нет, это не просто формальность: в нём говорится, что заключение не имеет силы, так как все необходимые модификации уже проведены. Все! Нервно прислушалась к ощущениям: никакой разницы. И этого… контролирующего следящего организма тоже совершенно не чувствую. Но т’тага уже во мне. Может, Ликрий был прав и она действительно не помешает вести нормальную жизнь?

Ещё раз прислушавшись в ощущениям, встряхнула головой:

— При чём тут проведённые модификации? Ты ведь о т’таге говорил? Разве она что-то меняет?

— Наивная, — улыбнулся Лик. — Она меняет всё.

— А я ничего такого не заметила! — упрямо почесала нос я.

— Мы с Ри ещё и раньше пришли к мнению, что тебя можно считать другом, — напомнил Лик. — Не надо так хмыкать. Я сейчас не про романтику. Арваны — прекрасные друзья… для тех, с кем реально дружат, а не делают вид. Мало кто знает, но арваны очень высоко ценят хорошее отношение. И то, что Ри признал тебя дорогим ему человеком — многого стоит.

— А ты?

— А я — военный, — свил волосы в кудри Лик. — Даже те, кто являются моими друзьями, приходят, уходят и гибнут. Так что намного легче воспринимаю такие вещи — в отличие от арванов в целом, и Ри в частности. Но речь не об этом. Мы считали тебя другом, но не могли полностью доверять. Не из-за тебя самой.

В глубине вагона хлопнула дверь, и ранний студент пошаркал в санузел. Подождав, пока он вернётся к себе, я повернулась к собеседнику:

— Т’тага защищает от несанкционированного мыслечтения. И не позволяет раскрыть секретные сведения.

— Именно.

Я задумалась, ещё раз пролистала документы, но так и не нашла ответа.

— Кто оператор? В смысле — технология-то древтарская, но оператор ведь тартарец? — как ни крути, от этого очень многое зависит.

— Нет, — усмехнулся Ликрий. — Все операторы — древтарцы.

— Так… так… так, подожди, — я потрясла щёткой, не в силах поверить в слова друга.

— Не сейчас, — оборвал он. — Народ просыпается. Потом побеседуем.

Мы завершили разговор, вернулись в купе, но успокоиться я не могла очень долго. Этого вопроса уже касались на занятии по философии портализма в Миртаре. Но одно дело, если Древтар является главным контролёром, а совсем другое, если даже в простые операторы тартарцев не допускают. Ведь это уже действительно очень жестокая монополия. Причем на специалистов, которые необходимы — как минимум гигантской пятёрке. Почему другие страны такое терпят?! Да и вообще, как-то странно получается. Я — тартарка, учусь в Тартаре, там же брала кредит — а контролировать, выходит, будут древтарцы? Нет, не то чтобы лично я против: как раз, если смотреть эгоистично, то представители этой страны произвели куда лучшее впечатление, чем тартарцы. Но нечестно по отношению к последним. А главное, судя по словам Ликрия, меня даже в исключения не запишешь. Иначе бы не прозвучала оговорка про «всех».

Обидно за Тартар, мою страну. Пусть она асоциальная, страшная и имеет множество недостатков, но у чёрного государства есть и свои плюсы. Причём их немало: иначе бы к нам не ехали учиться из мелких стран… а порой и из других представителей гигантской пятёрки. «К нам». Я рассмеялась, забавляясь собственным мыслям. Уже пускаю корни… становлюсь патриоткой Тартара.

13 – 28 декабря 617134 года от Стабилизации

Поезд

Так и не сумев отвлечься от приступа патриотизма, я в тот же день зашла к кураторам: слишком уж странную картину нарисовало воображение.

К сожалению, консультацию получить не удалось. Лия так вообще в уже привычном и оттого не обидном стиле сообщила, что «она не справочное бюро» и если так надо — ищи информацию сама. Я вернулась в вагон для студентов, бурча себе под нос: не так-то просто сориентироваться в куче мнений, хотя ознакомиться с ними действительно полезно. Поэтому сразу же забралась на свою полку и, дождавшись, когда поезд поедет по цивилизованным землям, полезла в сеть.

В принципе, во многом удалось разобраться самостоятельно. Заодно заметила ещё одну странность: теперь на части постов, сайтов, результатов поиска и прочего содержимого глобальной сети отображалась метка с уровнем допуска. При этом я ни разу не увидела значка, указывающего на требования выше моих, отмеченных в паспорте, прав. Но не заблуждалась, что нахожусь на самом верху. Вероятней то, что мне недоступно, просто не отображается. Кстати, теперь и при написании сообщения у меня появилась возможность проставлять права доступа… вплоть до своего.

К сожалению, высокий допуск вовсе не гарантировал отсутствие дезинформации — в этом я убедилась, для интереса просмотрев материалы про байлогов и арванов. Однако на некоторые другие темы получила много новых сведений. Кстати, большая часть информации оказалась вовсе не тайной и доступной любому желающему, а не только избранным.

Извращенцев-самоубийц действительно контролируют древтарцы. Но всё же не исключительно: некоторые из нас находятся под властью Мориотара. Остальные страны к управлению т’тагами не допускаются… в глобальном смысле. То есть, хотя у некоторых тартарцев есть возможность ограниченного контроля, но все они, в свою очередь, под жестким прессингом зелёной или фиолетовой стран.

Естественно, такое положение вызывает постоянное недовольство трёх остальных гигантских государств. Больше всего их возмущает, что в данном вопросе древтарцы спелись с мориотарцами и действуют силой, а не с помощью тонких политических приёмов — то есть банально уничтожают всех неподконтрольных самоубийц. Ещё одна загадка: каким-то непонятным образом монополисты очень быстро находят скрывающихся, судя по некоторым оговоркам, уберечь не удаётся даже глубоко засекреченные проекты. Это, мягко говоря, настораживает. Особенно учитывая, что ни в одной другой области тот же Древтар не проявляет подобных странностей. Даже в шпионаже… а разве не с его помощью вычисляют самоубийц?

В общем, дело ясное, что дело тёмное. Явно есть какая-то тайна, и не факт, что одна. Может, кто-то и в курсе дела, но мне ответа найти не удалось. Зато прочитала много мнений и рассуждений на тему. В целом народ (как самоубийц, так и их работодателей) гораздо больше в качестве монополиста устраивает Древтар. А вот попавшие под контроль Мориотара для работы уже практически не годятся. Невольно порадовалась — у меня-то точно зелёные в роли начальства выступают.

Кроме самого факта монополии аналитиков сильно беспокоила возможность смены власти в Древтаре — а, значит, и вероятность изменения политики государства в данной области. Сейчас она достаточно свободная и напоминает таковую с мелкими странами: то есть мы можем заниматься почти чем хотим, единственное — не стоит становиться на пути интересов зелёного государства.

Сняв очки-компьютер, задумалась. Прочитанное навело ещё на одну мысль. Вроде бы мы под контролем. Все, без исключения. Более того, самоубийцы физически не смогут раскрыть запретные сведения или как-то повредить. Но тогда к чему весь этот отбор и выбраковка? Какой смысл, если всё равно никто ничего нарушить не способен?

Протерев прибор, отложила и тихо рассмеялась. Я сильно накрутила себя и упустила противоречащие выводам улики. Слишком боялась, что потеряю свободу воли. Поэтому только теперь поняла, что контроль над нами отнюдь не абсолютный. Окажись он таковым, психологический отбор был бы бессмысленным. Но отбор есть, очень жёсткий, и все государства уделяют ему большое внимание. Значит, может, операторы т’таги и способны взять власть, но не всё так просто. Существуют некие сложности или ограничения: что-то, заставляющее проводить отсев неподходящих. Более того, судя по прочитанному, в первую очередь внедрённая биотехнология нужна как раз для защиты от мыслечтения, а вовсе не с целью управления… по крайней мере, у древтарцев.

На душе стало легко. Я намного более свободна, чем воображала. От моей воли, разума и действий тоже зависит очень многое. Все мы на самом деле имеем свободу, пусть и в определённых пределах, но какие-то ограничения есть у любого человека. Так стоит ли зря переживать?

Вот что имел в виду Ликрий! Он доверял мне, но помнил об уязвимости — и боялся, что я невольно могу оказаться слабым звеном. Поэтому же и допуск тартарцы не оформляли до тех пор, пока не появилась защита. Как всё просто объясняется! Разумеется, другие функции у т’таги тоже есть и ими могут воспользоваться. Но зачем, если я или кто-то другой не преступит закон?

Несмотря на прошедшие события я не забыла полученный от Фуньяня в Орилесе урок и, кроме обычных занятий, уделила время для знакомства с порядками страны и селения, в которое мы едем. Судя по поведению вертарцев, они не склонны к таким дурацким розыгрышам, но всё равно лучше поберечься.

Странная картина получается. В Вертаре, в отличие от Древтара, всё на военных не завязано, а порядки намного сильнее напоминают армейские. Почти до «шаг вправо, шаг влево — расстрел». Чёткие правила, строгий контроль и дисциплина. Впрочем, кое-какие причины для такого подхода всё же существуют: на мой взгляд, Вертар находится не только далеко на западе, но вообще в самых суровых условиях. Хотя Миртар тоже считается страной с экстремальной внешней средой, но там опасность проявляется иначе. В голубых землях от негативных факторов (для тех видов, которые всё-таки могут там жить) в первую очередь страдает функция размножения, во вторую возникает угроза снижения интеллекта, а уже потом, при движении дальше на восток, снижается регенерация… вплоть до гибели — когда организм прекращает обновлять собственные клетки и ткани в необходимой мере.

На западе, в красных землях, картина совсем другая. Во-первых, там очень высокая опасность гибридизации из-за ксеры. Во-вторых, сильно возрастает плодовитость: например, для обычной женщины вида Homo sapiens даже на восточной границе Вертара нормой являются зачатие сразу шестидесяти близнецов. Плюс огромная вероятность возникновения доброкачественных и злокачественных опухолей — в красных землях она ещё выше, чем в Бурзыле. Кроме того, на западе гораздо опасней и тяжелее протекают многие болезни, особенно инфекционной природы, на большей части территорий очень суровый и резкий климат, повышенная гравитация… И будто мало всего этого набора, ещё и высокое агрессивное ренство!

Когда-то я считала, что в Белокерман попадает много существ из других миров. Сколько там на всю страну получается? Чуть больше девяти тысяч разумных в год, из которых по разным причинам погибает больше половины. В начале мне даже количество выживших рендеров казалось большим. Но теперь понимаю, что мой первый куратор, Иломор, не лукавил, когда говорил, что у них невольные переселенцы появляются редко. Если бы Белокерман находился на той широте, на которой расположена столица Вертара, то в год ему бы приходилось решать проблему более чем с полусотней миллионов рендеров. Неудивительно, что на западе их, мягко говоря, не любят.

Когда я впервые узнала о настолько высокой интенсивности ренства, то впала в прострацию: в голове не укладывалось такое количество попаданцев. Это же целые планеты во Вне запросто опустошить может! Но потом разобралась, нашла ответ на очередную загадку. Чаще всего в Чёрную Дыру попадает вовсе не оригинал существа или материи. Или, наоборот, попадает только оригинал, тогда как копия остаётся во Вне. Вообще сама система ренства сложная и неоднозначная, к тому же до сих пор плохо изучена. Но, по самой вероятной теории, во внешних мирах иногда возникает некое напряжение, избыток энергий высокого уровня или выплеск таковой при нарушении «границы» мира. Эта энергия на чём-то концентрируется (или, в худшем варианте, рассеивается), а потом мир из Вне пытается вернуться к стабильному состоянию — и в результате отторгает, изгоняет из себя опасную аномалию. А она, в свою очередь, очень часто приводит к возникновению неких копий: человека ли, дерева, камня или чего-то ещё. Поэтому иногда бывает, что в Чёрную Дыру может попасть несколько одинаковых людей, причём как одновременно, так и в разное времена или места. По этой же причине обитатели Вне редко когда замечают пропажи — ведь, в большинстве случаев, там остаётся всё как прежде.

Но ладно рендеры — разумные составляют лишь малую долю того, что проникает из Вне на вертарские территории. Проблема в том, что с востока на запад не только увеличивается интенсивность ренства, но и изменяется его качество. Если на востоке в Чёрную Дыру попадает преимущественно живая природа, в том числе разумные, и относительно некрупного размера, то чем западнее, тем большую долю составляет природа неживая и размеры «обломков» значительно вырастают. Твёрдые породы, газы… Вертарские земли нередко «бомбят» попавшие осколки из Вне размером с гору. И даже ренство воздуха может легко стать проблемой: ведь проникает не только пригодный для жизни, но и хлорные облака, выбросы вулканических газов или даже огненная атмосфера звёзд. Для меня самая большая загадка, как люди вообще ухитряются существовать в таких условиях?! Неудивительно что ближе к западной границе Вертара и далее местность вообще считается непригодной для жизни… даже в бронированных бункерах.

Кстати, на проводимых вертарцами тренировках заметила интересный факт: Вира справлялась с ними почти лучше всех, причём не только в нашей группе, а на всём курсе. Как будто у эрхелки уже был подобный опыт. Или тут сыграло роль что-то другое?

— В Эррозии вертарским правилам безопасности в школе учат, — пояснила подруга. — Мало ли что случится, вдруг придется патрона на помощь звать — поэтому лучше заранее подготовиться.

— Уже приходилось договариваться о помощи? — заинтересовалась я.

— Всего однажды, когда наш гигантский вулкан начал просыпаться, — Вира достала остатки прихваченных из Орилеса продуктов и теперь сооружала бутерброды. — Но мало ли, как сложится в будущем.

— Вы слишком привыкли подчиняться, — неодобрительно заметила нарезающая подкопчённое мясо Ирина. — Даже в такой мелочи не боретесь за самостоятельность.

— Нам не навязывают сверху занятия по безопасности, — возразила эрхелка. — Это наше собственное решение. Я его одобряю. Вертар — самый лучший патрон из возможных, но если мы не будем готовы, его помощь окажется намного менее эффективной.

— Вот, пожалуйста, наглядный пример, — указала ножом на подругу Ирина. — Ты, похоже, даже не понимаешь, что сейчас именно что прогибаешься под сильного.

— Вовсе нет, — обиделась Вира.

— Именно что да, — повысила голос Ирина. — Вот, например… скажи, ты искренне считаешь Вертар лучшим патроном? При том, что он откровенно навязывает вам свои взгляды? При том, что если Эррозия откажется выполнять какие-либо требования красного гиганта, то будет уничтожена?

— Да, считаю! — хлопнула по столу ладонью эрхелка. — Во-первых, вертарцы никогда не требуют ничего сверх необходимого минимума. Во-вторых, они вообще мало условий ставят и те разумные! А в-третьих, в отличие от твоего Тартара, гарантируют защиту! Причем не за какие-то большие деньги, а просто потому, что взяли на себя ответственность!

— Ну конечно, а то, что вы практически только через них торгуете и они на этом руки греют — значения не имеет, — язвительно потянула Ирина. — И вообще, вертарцы такие хорошенькие и добренькие… что же тогда они твою Эррозию бомбили?

— Было за что! — поджала губы Вира. — Мы были сами виноваты, вообразили себя слишком умными и проигнорировали требования. Не просчитали последствия… Причём вовсе не со стороны вертарцев! — резко перебила эрхелка начавшую было возражать подругу. — Мы забыли, на какой широте живём. Если бы продолжили ту, запрещенную политику, то не только погибли бы сами, но и повредили бы соседним странам. Так что вертарцы правильно поступили, пусть и жестоко. Зато мы усвоили урок и теперь не будем такими неосмотрительными!

Я пихнула Ирину в бок, не дав ей выдать очередное обвинение. А потом быстро отстучала по её ноге:

— Отойдём.

— Всё равно, Вертар вас тиранит! — заявила девушка напоследок, после чего всё-таки последовала за мной.

Мы уединились в тамбуре: сейчас там никого не было, кураторы из вида чиртериан вышли погулять и едва угадывались в глубине туннеля.

— Может, я бывший рендер и многого не знаю, но зачем ты затеваешь конфликт? — резковато поинтересовалась у Ирины. — Ты ведь сама рассказывала мне об их истории, сама рекомендовала фильм… и должна понимать, почему эрхелы так ценят вертарский патронат.

Подруга вздохнула и, ненадолго приоткрыв дверь из тамбура, заглянула внутрь вагона. Потом повернулась ко мне:

— Да понимаю я всё. Но Вира — моя подруга. И мне хотелось бы, чтобы у неё было собственное мнение, а не бездумное оправдание тех, кто имеет над ней и её народом власть. Неправильно это.

— Мне её аргументы во многом показались очень даже разумными, — возразила я. — Судя по всему, для эрхелов это пока лучший выход. А что не идеальный — так идеальных и не бывает.

— Но она оправдывает Вертар — страну, которая когда-то напала на их государство! — вспылила Ирина.

— А до этого выдала им территорию. И обеспечила защиту, — указала я.

— Ты не понимаешь! Такое прощать нельзя! Тогда у них куча народу погибла из-за вертарцев!

Девушка аж раскраснелась от эмоций и теперь стояла, сжав кулаки и яростно сверкая глазами.

Она что, намекает на стокгольмский синдром? Я задумалась и быстро пролистала краткую историю Эррозии. А потом рассмеялась:

— Ирина, может, ты и против того, чтобы твоё государство… чтобы Калип переходил под патронат Вертара, но это ещё не повод убеждать всех во вредоносности этой гигантской страны. Мы же не в Калипе и не собираемся голосовать на вашем референдуме.

— Я не… — начала возражать подруга, но я перебила её, продолжив развивать свою мысль:

— Не знаю, как ты, а лично я вижу, за что Вира сама по себе, как личность, может ценить и уважать Вертар. Он действительно много дал её народу. И вообще, ответь мне честно на один вопрос: ты правда искренне думаешь, что те граждане Калипа, которые голосуют за переход под защиту Вертара, делают это только ради того, чтобы прогнуться перед сильным государством? Или, может, у них есть другие причины?

Ирина слегка пнула стену и насупилась. Некоторое время девушка только обиженно сопела, но наконец заговорила:

— Ты слишком отартарилась. Совсем как они: с одной стороны, с другой стороны, с пятой и с десятой…

Я сухо усмехнулась: этим способом меня уже не пронять. Тем более, что мне как раз нравится такая черта тартарцев, как умение посмотреть на проблему с разных точек зрения. Поэтому молча продолжила ожидать ответа подруги на вопрос.

— Да, да, есть у них нормальные аргументы, сама ведь знаешь! — наконец выдала та. — Но я всё равно против!

— Если даже ваши, как ты говоришь, не привыкшие прогибаться люди думают о переходе под вертарский патронат, то почему ты не хочешь признать, что Вира тоже имеет право на свою точку зрения?

— Тартарка, — снова бросила Ирина. — И вообще рендер. Ты не понимаешь: эрхелы же всегда в рабстве были… у них вся психология рабская. А я пытаюсь вытащить Виру из этой ямы.

Некоторое время я молчала, вспоминая поведение эрхелки.

— Почему ты решила, что у неё рабская психология? Как по мне, очень самостоятельная девушка. Роллесу отказала, вполне смело и осознанно свои решения продвигала… например, с тем же ребёнком.

— Она защищает тех, кто угнетал и убивал её народ. А иногда и тех, кто унижал её саму, — поделилась подруга. — Ни один нормальный человек такого бы не потерпел и так бы не реагировал.

Я снова проанализировала характер эрхелки. Потом внимательно посмотрела на Ирину. Почему она всё сводит на стокгольмский синдром?

— Тебе самой когда-нибудь приходилось пережить серьёзное унижение?

Девушка гордо вскинула голову:

— У нас такого нет — это раз. А два — я никому не позволю себя унизить. Я же человек, а не эрхел какой-то.

Так. Вот теперь картина происходящего сложилась — в подруге говорит максимализм молодости. На мгновение возникло подлое желание ударить. Ирина ещё не знает о т’таге и контроле — наверняка для неё это окажется шокирующей новостью. Но я сдержалась. И вместо того, чтобы напасть, заговорила о другом:

— Знаешь, я ведь была рендером. Сначала попала в Белокерман — мелкую страну на востоке. Там меня считали неполноценным гражданином, ущербной, умственным инвалидом. Как думаешь, приятно такое осознавать?

Подруга открыла рот, но тут же закрыла. Её взгляд стал виноватым.

— Потом мне пришлось уехать. Жить в рабстве. Причём хозяин ещё и в институт отдал, на исследования. Ещё позже, уже на свободе, меня однажды поймали крупные разумные моллюски. Играли как с куклой, развлекали своих детей.

Ирина окончательно смутилась:

— Ты не рассказывала. Рабство — вообще кошмар… да и остальное тоже. А как же Шас — он же вроде твой друг и опекун? Он тебя спас?

— Шас как раз и был моим хозяином, — с улыбкой поведала я.

— Но… — девушка растерянно посмотрела на меня. — Но ты же с ним до сих пор в хороших отношениях. Ты что, в него влюбилась? Или тоже… как эрхелы…

— Я очень благодарна Шасу. Он помог мне привыкнуть к Тартару и подготовиться к свободной жизни, — я посмотрела вдаль, туда, где развлекались чиртерианы. — И за отправку на исследования — тоже. Именно с его помощью я сейчас здесь и учусь, а не валяюсь где-то на свалке гнилым трупом. Но не только Шас заслуживает благодарности. Белокерманцы помогли мне сделать первые шаги в Чёрной Дыре, научили языку и дали гражданство, моллюски преподали урок — и тем самым тоже, скорее всего, спасли жизнь. Я очень высоко ценю всех этих людей. Да, они не без недостатков, но добра они мне сделали намного больше, чем причинили неприятностей. И это вовсе не защита тех, кто сильнее или имеет надо мной власть, а просто непредвзятая оценка.

— Я… Прости, не знала, что у тебя такая страшная судьба была, — покаялась Ирина. — Ты действительно прямо как настоящая тартарка — они как-то странно, не по-человечески, на жизнь смотрят.

— Вполне по-человечески, — заверила я, снова повернувшись к подруге. — Но я тебе не на судьбу жаловалась, а просто пыталась объяснить, что нельзя судить так, как ты, резко и категорично. Вире есть за что уважать и ценить вертарцев. И её народу — тоже. Может, Вертар и бомбил Эррозию, но он дал ей намного больше, чем забрал.

— Не знаю… подумаю, — кивнула Ирина и удалилась в наше купе.

А я осталась, удобно улеглась на полу и долго смотрела на потолок. Даже вернувшиеся в поезд и прошедшие мимо чиртерианы не отвлекли от воспоминаний. Тёплых, действительно приятных мыслей и искренней благодарности всем тем хорошим разумным существам, что встретились на моём пути.

— Ты как? — севшая рядом Вира всё-таки заставила оторваться от размышлений.

— Ирина что-то разболтала?

— Немного, — эрхелка потупилась.

— Глупости всё это, не обращай внимания, — отмахнулась я и прищурилась. — Лучше расскажи мне о политике между Эррозией и Вертаром. Вы действительно через них торгуете?

— Да, это правда, — кивнула Вира. — Но не по той причине, на которую намекала Ирина. Нас никто не обязывает торговать через Вертар, но так намного выгоднее получается — если не с соседями. Иначе транспортные расходы слишком сильно доход сокращают. Или надо собственные маршруты разрабатывать и прокладывать — а на это огромные средства требуются. Да ещё и с безопасностью — мелкую страну многие захотят обмануть, а с Вертаром такие фокусы провернуть не осмелятся, — девушка немного помолчала. — И ещё, с теми трагическими событиями… с наказанием Эррозии… с бомбёжкой, тоже всё непросто. У нас в школе обязательно эту ситуацию разбирают. Было два случая, когда другие мелкие страны, ещё до нас, совершили ту же ошибку. Тогда, чтобы защитить остальных своих подшефных, Вертару пришлось широкую мёртвую зону делать, причём не просто полностью уничтожить нарушителей, но и часть территорий их соседей выжигать. Из-за тех ошибок погибло и пострадало много людей — поэтому и появился запрет. Так что в той ситуации наше правительство глупую позицию заняло, а вовсе не Вертар. Он просто заботится о всех своих мелких странах, а не о какой-то одной.

Я не стала расспрашивать подругу о подробностях того инцидента: вряд ли для неё это приятный разговор. Но поискала информацию в сети. С первого взгляда эрхелы не делали ничего страшного: всего-то хотели изменить экосистему, превратить окружающую их природу в миролюбивую и похожую на таковую на их родной планете. Такими изменениями занимаются многие мелкие страны, да и в большинстве гигантских есть специальные зоны — так что сама по себе задумка вполне достойная. Вот только… Эррозия слишком далеко на западе. Естественным образом в этих широтах формируется особый набор живых существ: обычно более агрессивных, ядовитых, выносливых и с повышенной способностью связывать, уничтожать или обезвреживать проникающее из Вне. Казалось бы, влияние живых существ невелико и всё равно не обеспечивает достаточной защиты для разумных, вот только, как выяснилось по опыту других мелких стран, даже такой его уровень необходим. Если лишить какую-либо местность в районе красных широт естественной защиты, то неприятности практически гарантированы. Вспышки эпидемий, массовый мор, аномальное, даже для этих широт, увеличение количества и патогенности мутаций, в том числе соматических, — всё это приводит к тому, что изменённая территория превращается в расползающийся рассадник проблем. И такая ситуация может продолжаться многие годы, до тех пор, пока экосистема не восстановится. А самый надежный способ защититься, если очаг заразы уже появился — выжечь всю пострадавшую местность. И потом регулярно продолжать зачистку, постепенно сокращая радиус по мере того, как с краёв наползает подходящая для данных широт жизнь. Или второй, более дорогой вариант: тоже выжечь всю заражённую территорию, а после искусственно восстановить подходящую для высоких широт экосистему.

Почитав про природу красных земель, я отключилась от сети и сочувственно посмотрела на дремлющую соседку. Желание эрхелов улучшить условия жизни легко понять: они всё-таки не чиртерианы, чтобы наслаждаться таким экстремальным окружением. Вертар тоже обвинить не получается — запрет обоснован. То же, что патрон сделал только одно предупреждение, а когда требования не выполнили, начал бомбить — почти визитная карточка Вертара. Эта страна не бросает слов на ветер и почти никогда не повторяет приказы, а сразу принимает меры. К слову, позже в Эррозии всё-таки модифицировали экосистему, хотя далеко не в такой степени, как планировали вначале. Но все изменения с тех пор согласовывались с патроном и проводились только после серьёзных исследований.

Вроде бы ссора между девушками разрешилась, но, к сожалению, Ирина всё равно осталась при своём мнении. Горячая и резкая, наверное, из-за отсутствия собственного опыта. Вечером я вдруг поняла, что сочувствую девушке. Ей будет очень непросто принять и смириться со многими сторонами жизни — как бы потрясения не сломали подругу. А увы, не верится, что Ирина сможет их обойти или избежать.

Ещё через несколько суток я заметила за собой новую способность. Судя по всему т’тага не просто защищает, а ещё даёт носителю какую-то странную систему для распознавания «свой-чужой». По крайней мере, теперь при общении с другими людьми при желании удавалось легко разделить их на тех, про которых чётко кажется, что в них аналогичная биотехнология, и всех остальных. Прогулявшись и пересмотрев население наших двух вагонов, задумалась. Из кураторов т’тага, предположительно, есть у Асса, Зоргума и Радия. Если у первого и второго наличие контроля объясняется легко — они извращенцы-самоубийцы, то Радий выбивается из этой компании. Впрочем, если рассуждать логично, то глупо предполагать, что данную биотехнологию применяют только к представителям моей профессии. Скорее наоборот — мы лишь одни из многих.

Кстати, ещё одна странность — ни в одном паспорте наличие т’таги в организме не указано. Хотя в досье, по крайней мере, в моём, соответствующая запись есть, так что при желании узнать всё равно могут. Да и в целом из данной меры никакой тайны не делают.

Среди студентов я тоже оказалась не единственной. Причём, как ни удивительно, все нынешние носители собрались в моей группе: кроме меня, контролирующие организмы имелись у Ликрия и Прия.

— Ага, уже освоилась, — муркнул миошан, когда я задала вопрос. — Давайте ночью втроём в тамбур сходим, там и поговорим.

Так и сделали. После того, как Вира с Ириной заснули, Прий тихо вытащил с грузовой полки какую-то коробку и неспешно удалился в сторону санузла. Через несколько минут я последовала за ним. Ликрий уже ждал, так что вся посвящённая в тайну компания собралась вместе.

— Отпразднуем? — предложил миошан, открыв коробку и доставая угощение.

Сухофрукты, большой брикет жирно-сладкого лакомства (которому очень обрадовался Ликрий), и пакет с концентрированным, но не сухим молоком.

— За Софью, — поднял кружку с разбавленным до нормы напитком Прий. — За то, что ещё один из нас прошёл критическую стадию.

— А я-то наивно думала, что первая, — призналась, запивая молоком кисло-сладкий плод. — Как вы-то в первые ряды попали?

— С ней меня легче контролировать, — пожал плечами Ликрий, нарезая брикет на удобные полоски. — Хотя даже с т’тагой я представляю опасность для властей… но, по крайней мере, не такую.

— А ты? — повернулась я к миошану.

— А ты? — отзеркалив вопрос, лукаво оскалился друг.

Я закинула в рот ещё кусочек сухофрукта и усмехнулась.

— То есть, ты по той же причине? Слишком много с байлогами общался?

— Именно, — подтвердил Прий. — Но, в отличие от тебя, со мной проблем не возникло — всё внедрить удалось быстро, без осложнений и дополнительных затрат.

— У тебя тоже сложностей не было? — поинтересовалась у Ликрия. Вспомнила старый разговор и добавила: — Ты вроде говорил, что можешь осознанно позволить пройти неким изменениям…

— Именно за счёт этого сложностей удалось избежать, — согласился Лик. — На самом деле я и сейчас могу отторгнуть контролирующий организм… вот только при этом сам тоже погибну. Шикарная всё-таки технология, — мечтательно добавил друг.

До сих пор не перестаю удивляться мировоззрению обоих его составляющих. Ладно бы просто абстрактно чем-то восхищаться. Но продолжать вести себя точно так же, когда это «что-то» применяют непосредственно к тебе, да ещё и в качестве ограничения… Разве не странно, например, для собаки наслаждаться крепостью цепи, на которую её приковали?

— Вам только контроль установили или уже все изменения провели? — отогнав неуместные мысли, спросила у коллег.

— Их всегда стараются в комплексе проводить, — Ликрий взял очередной кусок лакомства. — Так удобнее и эффективней. Но мне, кроме контроля, других изменений не требовалось.

— А мне всё сделали, — ещё налил себе молока Прий. — Так что за нас… тех, кто уже смог бы работать по профессии без вреда для здоровья.

Мы ещё немного попраздновали, а потом вернулись в купе.

Эта поездка проходила на удивление спокойно и размеренно. Остановок, во время которых удалось бы выйти и размяться, было мало, перепады гравитации и прочих параметров тоже случались нечасто. В результате удалось отдохнуть, позаниматься и окончательно вернуть себе душевное равновесие после всех пережитых нервотрёпок. Почему-то теперь внутри поселилась уверенность, что если сама не напортачу, то выбраковка мне уже не грозит. То есть, сейчас моё будущее зависит, в первую очередь, именно от меня, а не от внешних обстоятельств.

В один из дней я узнала, что Фуньянь остался в Древтаре. Если с болезнью удастся справиться, сохранив эрхелу умения, то он вернётся и продолжит работать куратором. Если нет, то замены присылать не станут. Не хотелось бы потерять такого куратора… но, на мой взгляд, всё-таки самое важное то, что Фуньяню точно не грозит смерть и большая часть памяти не пострадает. А умения — дело наживное.

Во время одной из двухчасовых остановок, всё-таки выбралась наверх, в разреженный лес Миртара. Хотя нам не запрещали гулять, но для многих местность не подходила по жизненным кодам — поэтому желающих пройтись оказалось мало.

Чёрная дыра — удивительный мир. Мы выехали из Орилеса, который расположен намного западнее, едем ещё дальше на запад, а маршрут пролегает через восточные земли. Причём такой путь намного короче и удобнее, чем по прямой.

Посмотрела на небо: в яркой синеве собирались дождевые облака. Поэтому не стала задерживаться, нарвала небольшой букет из цветущих злаков, и повернула обратно. Первые капли упали как раз, когда я почти подошла к спуску на станцию. Поблагодарила дежурного инквизитора за разблокировку дверей и, пройдя вдоль путей, забралась в стоящий в тупике вагон.

Этот мир сложен, часто жесток… но всё равно прекрасен. А ещё Шас был прав. Чем дальше, тем сильнее я сживаюсь с Чёрной Дырой. Уже сейчас чувствую себя не рендером, не пришельцем, а почти аборигеном. Многие особенности пугающей гигантской аномалии начинают восприниматься проще и естественней. Почти родными.

Вечер 28 декабря 617134 – 24 января 617135 года от Стабилизации

Рливан, Вертар — Поезд

В Вертаре нас встречали, но не так, как в Миртаре. Почти к самому вагону подогнали закрытый бронированный автобус, на нём довезли до какой-то подземной стоянки и проводили по коридорам до выделенного нам крыла здания. Потом сообщили расписание поездок к коротким путям (о самостоятельных исследованиях даже речи не заходило), график посещения спортзала и мест отдыха, а также правила пользования связью. Последнее разрешали исключительно в отведённом нам помещении и только когда нет тревоги. После подробных инструкций вертарцы пожелали хорошо отдохнуть пару часов, перекусить, подготовиться к первому выезду — и ушли, плотно закрыв за собой бронированную дверь.

Кстати, большую часть кураторов, кроме одного из миртарцев и Асса, тоже заперли с нами. Впрочем, их это не смутило. Старшие спокойно и даже как-то буднично выбрали себе места и начали раскладывать багаж.

— Не задерживайтесь, — предупредил один из тартарцев. — Провожатые просто оставят всех, кто не подготовится должным образом. Напоминать — не в их правилах.

Я хмыкнула и прошла к подходящей мне части общежития. Помещение делилось не на комнаты, а на сектора, соответственно нашим жизненным кодам. В свою очередь, в секторах у стен располагались закутки, напоминающие открытые купе. В них обстановка почти спартанская: несколько коек, ниши для вещей и выдвижной столик.

Наскоро перекусив, я ещё раз посмотрела в сети на нынешнюю погоду в Рливане. Сейчас для этого времени года и суток здесь тепло — всего чуть меньше минус шестидесяти по Цельсию. И вообще обстановка хорошая: ветер обещают не больше двадцати четырех метров в секунду, а уровень ренства — невысокий. В результате коллеги могут обойтись всего-то хорошим респиратором и защитными очками или противогазом. А мне и Ликрию даже этого не надо.

Подумав, натянула третью пару теплых штанов и поёжилась. Такая погода в декабре, да ещё вечером, здесь считается хорошей — даже детей гулять выводят. Не знаю, к чему тут местные привыкают, а меня как-то на улицу не тянет. Кстати, что бы там ни писали в прогнозе, противогаз тоже захвачу. На всякий случай.

Вскоре за нами пришли. Большинство кураторов осталось в общежитии, а на «экскурсию» отправились только студенты в сопровождении вертарцев. Быстро стало ясно, почему от нас не ждут пеших прогулок. Даже просто выходить из относительно тёплого автобуса на время для исследования короткого пути оказалось неприятно. И не только из-за повышенной гравитации. Ветер швырял в лицо мелкие, но острые льдинки, брови и ресницы быстро покрылись инеем, да ещё и брести приходилось почти по пояс в рыхлом снегу. Если короткий путь был относительно небольшого размера, то нас выпускали партиями, если крупный — то всех сразу. Потом, вернувшись в автобус, мы отряхивались от снега и пытались отдохнуть, а заодно отогреться до следующей остановки.

— Надо ловить момент, пока погода хорошая, — пояснил сопровождающий нас Дилан. — Среди вас мало кто способен работать снаружи в другую.

По этой причине мы провели в разъезде большую часть ночи. Длинной вертарской ночи — то есть, в пересчёте на земное время, больше полутора суток. А если ещё учесть, что в районе Рливана гравитация составляет две Земных, то неудивительно, что все обрадовались, узнав, что погода начала портиться и мы возвращаемся. Когда зевающей и пошатывающейся толпой ввалились в отведенные нам помещения, по-прежнему возмутительно бодрый чиртериан скомандовал:

— Все раздеваются, верхнюю одежду складывают в камеры для обеззараживания. После этого сами отправляетесь вот сюда, — указал Дилан на один из коридоров. — Проходите обработку и уже после этого можете одеваться, спать, перекусывать и всё остальное.

Студенты глухо зароптали, но нарушать приказ никто даже не попытался. Голые ряды потянулись в душевые и медкабинеты, а потом — отдыхать. Едва дождавшись своей очереди, я наскоро перекусила и завалилась на боковую.

Непогода затянулась на двое суток. Так что мы успели хорошо отдохнуть, позаниматься и даже воспользоваться местными общественными заведениями. Внутри города больше всего мешала высокая, непривычная гравитация: всё-таки таскать свой двойной вес не так-то просто.

Из-за чрезвычайно неблагоприятной, а для многих разумных значительную часть года вообще смертельно опасной внешней среды, вертарцы большую часть жизни проводят в помещениях. Чтобы обеспечить хорошую защиту, местные города и поселения возводят основательно, не скупятся на толщину внешней оболочки, поэтому при взгляде со стороны они больше напоминают большие военные бункера или какие-то космические базы. Мрачные, бронированные, чаще всего уходящие глубоко под землю строения, с покрытыми шрамами стенами.

Возникает вопрос: почему люди всё-таки живут в таких условиях? Во-первых, потому, что это ещё возможно — пусть и с серьёзной защитой. А во-вторых, вертарские земли не только самые агрессивные, но и самые богатые на полезные ископаемые, в том числе редкие. Причём, в отличие от той же Земли, в Вертаре запасы редких элементов самовосполняются за счёт высокого и агрессивного ренства. Поэтому энергия в этой стране очень дешёвая. А энергия — это, в том числе, средства, власть и военная сила. Вертар — экстремальная и неприветливая, но, наверное, самая богатая из гигантских стран.

Честно говоря, глядя на выделенные нам помещения, я и на прочей территории Рливана ожидала такую же, спартанскую, полувоенную обстановку. И действительно: у всех коридоров и комнат была предусмотрена возможность быстрой изоляции от остального города. Причём не просто банальной блокировки монументальных дверей: судя по инструкции, в большей части помещений предусмотрена автономная регенерация атмосферы и хотя бы минимальное обеспечение прочими необходимыми для жизни вещами. Например, теплом, водой и питанием.

Но, несмотря на серьёзную защиту, Рливан оказался более светлым, уютным и приветливым, чем, например, тот же Бурзыл. Огромные сады-оранжереи, парки, большие спортивные залы, высокие потолки и широкие коридоры, прекрасное освещение, тонкие росписи по стенам, размещённые в специальных нишах растения, чистота и удивительно добродушные, неунывающие люди. В коридорах, кроме разумных, можно было увидеть ручных птиц, насекомых, земноводных, рептилий и даже зверей. А ещё — воздух. Воздух в Рливане тоже чистый, приятный, почти не отдающий запахом металла и пластика. В одной части города веет свежим морским бризом, в другой — царит аромат влажного леса, в третьей — мягкий дух разнотравья.

К сожалению, нам не позволили самостоятельно гулять по территории, поэтому пришлось довольствоваться тем, что показали провожатые. Но и по этим обрывкам у меня сложилось впечатление, что здесь можно жить. Несмотря на все неприятности.

Кроме обстановки, внимание привлекали сами люди. Вертарцы сильно отличаются от остальных, по крайней мере — от тартарцев. Оптимизм отлично сочетается с трезвым взглядом на суровую реальность, умение веселиться — со строгой дисциплиной, доброта — с жесткостью. Но больше всего меня удивляла склонность местных к развлечениям. Они отдавались им полностью, такое впечатление, что ныряли с головой, забывая обо всём остальном. В Тартаре подобное увидеть практически невозможно. Хотя и тут первое впечатление обманчиво — вертарцы никогда не забывали о времени и очень быстро могли переключиться с отдыха на работу. Самое странное — при этом не потеряв хорошего настроения.

— Меня вызывают, счёт запомните, — оптимистично мог сказать игрок прямо посреди дружеского матча.

— Лёгкой руки, — желали ему оставшиеся и тут же запросто переключались на другое развлечение. Например, всей группой прыгали в бассейн.

Хотя вертарцы легко принимали в игру (правда, в отличие от белокерманцев, не в команду — поэтому наша, тартарская сторона, чаще всего терпела поражение), но всё равно относились несколько отчужденно. Многие жители Рливана прекрасно развиты физически, что не удивительно, учитывая повышенную гравитацию. Но и интеллект, вопреки расхожим шуткам, у местных не страдает.

Я пару раз участвовала в групповых забавах (наши против вертарцев), но чаще предпочитала разминаться в одиночку или с друзьями. Жаль, но поговорить почти ни с кем из местных не удалось. Ну не хотели они думать о работе в свободное время. И тратить его на чужестранцев — тоже.

— Вы всё равно другие, — сказала одна из вертарок. — Чужие. Чтобы найти общий язык с тартарцем — надо прилагать много усилий. Мне и без этого дел хватает. Так что давай лучше наперегонки.

Я вежливо отказалась: наматывать дополнительные круги по спортзалу при такой гравитации желания не было. Предприняла ещё несколько попыток, но все окончились почти аналогично. Вертарцы готовы отдыхать вместе с нами, но не хотят философствовать о жизни или о работе. Зато Ирина легко нашла себе собеседника из любителей оружия, а ещё один студент — такого же увлечённого создателя компьютерных игр.

Кроме прочего, большинство из местных просто относятся к смерти. На мой взгляд, даже слишком просто. Вроде и понимаю, что вертарцы живут в зоне постоянного риска, но всё равно сложно принять эту их черту. Тем более, город кажется хорошо защищённым.

— Если бояться смерти или переживать по этому поводу — то ничего не сделаешь, — ответил куратор, когда я решила заговорить с ним на волнующую тему во время очередного посещения спортзала.

— Но ведь города, например, Рливан, бронированы и не пропустят опасность, — возразила эдельару, прикидывая, стоит ли уже вылезать из бассейна или лучше проплыть ещё круг. — Наверняка риску подвергаются не все жители… и даже не большинство.

Ириль рассмеялся:

— Да, город защищен от многих факторов внешней среды. Но не забывай о ренстве.

По спине пробежали мурашки, я разжала руки и погрузилась в воду с головой. Вынырнула и снова схватилась за бортик.

— Ренство происходит внутри… прямо в Рливане?

— Ренство происходит во многих местах. Особенно в тех, которые ещё не заняты плотной материей. То есть, в воздухе вероятность ренства выше, чем в воде, а в воде выше, чем в камне.

Вспомнив, какое агрессивное ренство в красных землях, я поёжилась и с опаской оглядела зал. Теперь необходимость быстрой изоляции любого помещения стала очевидной. Даже если опасность не способна пробраться снаружи, она запросто может проникнуть из Вне.

— Иди поплавай ещё, — посоветовал Ириль. — Поговорить успеем, а время посещения спортзала закончится.

Кивнув, я последовала совету. Но успокоиться не получилось. И как-то сразу вспомнились те две краткие, десятиминутные тревоги, которые пришлось пережить уже после приезда. Да уж, тут действительно людям или мировоззрение менять приходится, или со страху загнуться можно.

— Неужели нет никакого способа защититься? — спросила на обратном пути.

Мужчина не ответил. Проводил нашу группу до общежития, но сам заходить не стал.

— Софья, останься, — сказал он. — Тебе на проверку сегодня зайти надо.

Я удивлённо пожала плечами, но возражать не стала. Проверка так проверка… хотя и не вижу в ней особой необходимости. Особенно теперь, после внедрения т’таги.

— Почему вдруг сейчас? — поинтересовалась по окончанию уже знакомой процедуры. — Вроде очередная только через две стандартные недели должна быть?

— У тебя теперь чаще, — сообщил Далин. — Ты в категории потенциально опасных.

От такого заявления у меня глаза на лоб полезли. Я — опасная?

— И много студентов у вас в этой категории?

— Семеро.

Семеро из шестидесяти четырех. Немного, но и не так мало, как можно было предположить.

— А за что меня в эту категорию включили? Вроде раньше реже проверяли? Что изменилось?

Чиртериан насмешливо свил волосы и ушёл сопровождать очередную группу на прогулке. А вот Ириль никуда не спешил — его смена закончилась.

— Таков порядок, — сказал он. — Никто из нас не считает, что ты стала большей угрозой, чем была.

— Тогда по какой причине? — повторила вопрос я.

— Всё элементарно. Теперь ты связана не только с Лиссом, но ещё и с Ассом. А он не просто байлог, а байлог, обладающий властью и влиянием.

— И что? — не поняла я.

Эдельар достал сок и, налив в небольшие кружки, пододвинул одну мне.

— Говорю же: мы не думаем, что ты будешь злоупотреблять открывшимися возможностями. Но они есть — поэтому проверки и ужесточились.

— Это тайна? Меньше знаю — меньше шансов, что воспользуюсь? — отхлебнув кисловатый напиток, поинтересовалась я.

— Наоборот, — мужчина тоже отпил сока. — В твоём случае скорее обратное. Если будешь знать, то постараешься не злоупотреблять.

Отставив кружку, вопросительно посмотрела на куратора.

— Асс может… и, скорее всего, будет тебя защищать даже вопреки здравому смыслу. В том числе, и если ты нарушишь закон.

Я чуть за голову не схватилась и нервно допила из кружки.

— Это из-за того, что я рассказала о забракованных студентах?

— Не только. Много факторов, — Ириль подлил ещё сока. — Если тебя беспокоит, то ты нигде не вышла за пределы допустимого. Разве что проявила удивительную склонность к общению с опасными видами… но это, похоже, твоя психологическая особенность. Поэтому не переживай: так уж сложились обстоятельства. Наоборот, лично я считаю, что в Древтаре ты поступила правильно.

Оторвав взгляд от жидкости, я удивлённо посмотрела на собеседника.

— Тартарцы зарвались, — жёстко пояснил он. — Если бы мы раньше узнали, когда именно они собираются совершить выбраковку, то сами бы приняли меры.

— Почему? Я думала, вы не против выбраковки…

— Это необходимый процесс и, естественно, мы его поддерживаем, — согласился мужчина. — Но одно дело — собственно выбраковка, а совсем другое — попытка сыграть на нервах Асса. Кстати, некоторые древтарцы тоже показали себя не с лучшей стороны.

Мы помолчали. Я ещё отпила из кружки и задумалась, рассказывать ли про Лию. Ведь по сути произошедшее в Орилесе не только моя заслуга или вина. Тартарка тоже приложила руку. С другой стороны, если бы Лия хотела, чтобы о её участии знали, то запросто могла раскрыться сама. Ладно, я и так уже глубоко в какие-то непонятные разборки влезла, не стоит забираться ещё дальше.

— Мной могут попытаться воспользоваться в межвидовой войне, — кивнула, показывая, что поняла суть происходящего.

— В том числе, — согласился Ириль. — А теперь давай провожу до ваших комнат.

Допив сок, я тяжело поднялась: после спортзала навалилась усталость.

— Я помню, что тогда не ответил на твой вопрос, — заметил куратор по пути. — Возможностей защититься несколько, но почти все слишком сложны в реализации. В результате — практически неприменимы, кроме как в лабораторных условиях. — Зевнув, я остановилась и выжидающе обернулась к эдельару. — Идём, не задерживайся. Но да, ты правильно услышала — почти все. Ренства не происходят внутри вешности. Но байлогов слишком мало, а без них эта защита… перестаёт работать так, как надо.

— Разрушается?

— Нет. Перестаёт впускать и выпускать. Консервируется и впадает в режим ожидания. В результате можно оказаться либо снаружи, но без защиты, либо внутри, но без шанса выбраться. Потому что проделать проход в вешность сложнее, чем снести с лица земли, например, этот город. К тому же, вешность самовосстанавливается и даже наращивает новые слои, если нанести ей повреждения.

Попрощавшись с Ирилем, побрела в свой сектор. Там устроилась на полке и долго отдыхала, наслаждаясь уже тем, что могу полежать, и что в таком положении гравитация воспринимается легче. Теперь понятно, почему в Вертаре так защищают байлогов. Ещё бы этого не делали — в такой-то обстановке! А ещё стало ясно, что имел в виду Лик, когда говорил про отличную защиту у этого вида. Скорее всего, друг имел в виду не собственную живучесть родичей Асса, а именно устойчивость к атакам их универсальной защиты.

Раз байлоги обладают такой уникальной технологией, то с их «охраной» вопрос снимается. Очевидно, что вертарцы не просто будут стремиться сохранить жизнь всем своим байлогам, но и с готовностью смирятся с многими недостатками этого вида. Более того — постараются сманить к себе байлогов из других стран. Я тяжело вздохнула. А ведь в чём-то Лисс был прав, когда говорил, что с ним могут дружить вовсе не искренне, а преследуя некую выгоду. Причём, увы, отнюдь не только тартарцы.

Один длинный вертарский день сменял другой. Если погода становилась лучше (в первую очередь по уровню ренства), то нас вывозили на осмотр коротких путей. Большую часть остального времени мы были предоставлены сами себе.

Ещё однажды удалось поговорить с Ирилем, кроме того, я много читала о порядках в Вертаре. Всё-таки, пусть и не полностью, но основания для такого лёгкого отношения к жизни у местных есть. Вертарцы спокойно относятся к смерти в том числе потому, что уверены в завтрашнем дне. Причём не только и даже не столько насчёт себя. Местные знают, что если вдруг погибнут или пострадают родители и кормильцы, дети и прочие находящиеся на их попечении люди не сгинут. Не будут предоставлены сами себе, выброшены или проданы, как в Тартаре. О всех позаботится государство: детей обеспечат и подготовят к нормальной полноценной жизни, а старикам или инвалидам тоже помогут существовать достойно. Причём люди полностью уверены в помощи Вертара, знают о ней не понаслышке. Местные живут среди таких, потерявших кормильца, видят, что они идут наравне с остальными, не забыты, и что отношение к ним такое же нормальное: нет ни унижения, ни изоляции от общества. Поэтому вертарцы иногда просто не понимают сложностей, встающих, например, перед теми же тартарцами — для них этих проблем вообще не существует.

Жаль, но как следует посмотреть Вертар так и не удалось. Как, впрочем, и Древтар. Лишь с Миртаром получилось иначе. Впрочем, нас и везли по гигантским странам вовсе не с туристической целью. К сожалению, у некоторых самоубийц восприятие коротких путей изменяется ещё и от внешних условий. Если протестировать разную температуру, давление и ещё многие параметры легко в лабораторных условиях, то некоторые особенности Чёрной Дыры так просто изменить не удаётся. Поэтому и проводят такой круг — чтобы получить данные в разных, сильно отличающихся, зонах.

Мы провели в Вертаре почти две недели. Можно сказать, спокойные (для красных земель), но всё равно тяжёлые и утомительные. Несколько раз нас изолировали, однажды срочно прервали выезд на «природу» и вернули в город, но лично с проблемным ренством столкнуться не пришлось никому из студентов. Однако всё равно мы очень устали. Поэтому все обрадовались, когда исследования коротких путей завершились. И забирались в вагон, в котором предстоял путь до Бурзыла, почти счастливые.

Обратная дорога тоже прошла тихо. Студенты отходили от вертарского климата и нагрузок, готовились вернуться к привычному расписанию и учёбе. А я вдруг поняла, что соскучилась не только по Лиссу, но и по самому Бурзылу. По его привычным и понятным порядкам, мрачным туннелям и высоким башням университета. По режиму, в котором сам выбираешь, что и когда делать. По странной тартарской свободе.

25 января – 7 мая 617135 года от Стабилизации

Бурзыл — Ио — Бурзыл, Тартар

Бурзыл встретил вьюгой. Но эта непогода не шла ни в какое сравнение с той, которую я наблюдала в Вертаре. К тому же, кроме наземной, есть вполне освоенная подземная часть города, поэтому до общежития удалось добраться без проблем.

С Лиссом увиделась в тот же день — благо приехали утром. Байлог сам пришёл в гости и сразу же бросился обниматься.

— Я так скучал и волновался, — признался он позже, когда мы прогулялись до очистных сооружений, чтобы не нервировать Ликрия. — Боялся: вдруг тебя забракуют в поездке и папа не сможет выкупить.

— Не забраковали ведь, — успокоила друга, решив не рассказывать о неприятной истории.

Ещё я прямо в день приезда купила и приняла дозу хорошего, подходящего средства для неравноправных химер. Если уж обещала дать второму разуму хоть немного самостоятельности, то надо выполнять. Легла на кровать и выпила то, что должно вогнать мою половину в некое подобие комы. А потом очнулась, по-прежнему у себя в комнате, но лежащей на полу, подальше от любых предметов, о которые можно удариться. Невольно рассмеялась — получается, Ги Ирау каким-то образом способна распознать, что я прихожу в себя: сомневаюсь, что она просто так поваляться вдруг захотела.

— Почти до секунды, — подтвердила предположение Вира и с опаской на меня покосилась: — Я не знала, что ты раздвоением личности страдаешь.

— Да я сама до сих пор не в восторге, — вздохнула я.

Встала, налила себе чаю и отправилась на кровать — просматривать записи видеорегистратора. Это Ги Ирау всё обо мне знает, а мне о ней по крохам информацию собирать приходится.

Действия сильной личности не порадовали. Сначала она немного посидела спокойно, но послала несколько запросов по связи. Дождавшись ответа и вызова, сходила к тартарским и вертарским кураторам, а потом — к университетскому начальству и в медпункт. А заодно ещё порцию средства для обезвреживания моей половины прикупила и приняла. В результате выиграла дополнительное время, которым воспользовалась, чтобы окончательно оформить постоянное поступление лекарства. Даже ещё один договор заключила, от моего… то есть нашего имени — на увеличение кредита.

Естественно, вначале я очень расстроилась. Вот так, дашь маленькую слабину — и сразу начнут куски жизни отгрызать. Моей жизни! Всё-таки это несправедливо. Нет, я понимаю Ги Ирау — совершенно не хотела бы оказаться на её месте. Но и себя терять не хочется.

Стиснув кулаки, попыталась переключиться на рациональный подход. Если бы сильная личность хотела — она и без лекарства могла взять меня под контроль. А ближайший пункт, где можно купить средство, недалеко, и я, когда в Бурзыле, ежедневно мимо него прохожу. Так что стоило захватить власть, выбрав момент, когда я рядом с аптекой?

Кроме того, надо смотреть честно. Я — это я, бывший рендер. Моё мнение можно и не учитывать. А те же тартарские банки выдавать дополнительный кредит просто так, ради пустых капризов студента, не стали бы. Значит, у решения, принятого лидирующей личностью, есть веские основания.

Задумавшись, залезла в историю «своих» действий на компьютере. Как ни грустно признавать, но аргументы у Ги Ирау действительно очень серьёзные. Кстати… ещё записка в недавних документах оказалась. Для меня.

Не сказать, что письмо обрадовало, но всё-таки успокоило. Ги Ирау призналась, что вначале переоценила свои силы, но теперь поняла, что не выдержит жизни только в качестве поддержки ещё много лет — до тех пор, пока я не поднимусь до нужного уровня. Чем дальше, тем сильнее становится у неё соблазн поддаться на то, страшное предложение Шаса о единоличном владении телом. Но превращаться в инвалида лидирующая личность всё-таки не хотела, да и меня уничтожать желанием не горела. Поэтому и воспользовалась первой же возможностью для того, чтобы оформить доступность средства. А если бы я не сделала шаг навстречу, Ирау просто воплотила бы мои собственные мысли — о захвате власти рядом с аптекой. Так что инициатива оказалась очень своевременной.

Теперь, получая в своё распоряжение тело хотя бы ненадолго, у Ги Ирау будет время, чтобы отдохнуть от меня и побыть собой. А значит — сохранить контроль над своими эмоциями и продолжить сосуществование со вторым, слабым разумом. Дождаться, пока я дорасту до нужного уровня.

Прочитав послание, я долго думала. Когда-то лидирующая личность хорошо ко мне относилась. По крайней мере, так она сказала Шасу. Не знаю, сохранилась ли симпатия до сих пор. Она уже несколько лет меня терпит, не в силах даже отстраниться — ведь иначе у меня начнутся судороги. Бедняга. По крайней мере, разумом я понимала и признавала обоснованность её условий. Всё-таки одно тело на двоих — мало. Как только Лик с Ри уживаются? И две половины Шаса?

Значит так. Ги Ирау права, и я должна… буду действовать по её инструкциям. То есть — хотя бы раз в два дня пить лекарство, чтобы дать ей время для отдыха и её личных дел. Решено.

К счастью, всё оказалось не так страшно, как рисовало воображение. Через несколько сеансов мы начали согласовывать время и срок её смены, а потом иногда даже переговариваться. Но если мне для этого никаких дополнительных усилий применять не надо — Ирау и так узнает обо всём, что я говорю, — то она оставляла для меня записи на видеорегистраторе. Лидирующая личность вела себя корректно, за меня выдавать не пыталась (хотя странно говорить такое о второй владелице тела), с моими друзьями пересекалась мало, а если пересекалась, то всегда предупреждала, что сейчас у власти она. Судя по истории работе в сети, Ирау интересовали какие-то глобальные закономерности Чёрной Дыры, политика, наука, в том числе о разных уровнях энергии и материи. Иногда она рекомендовала мне материалы для чтения — многие из них даже если не принесли пользу, то точно помогли хотя бы частично удовлетворить любопытство.

Например, в одной из статей рассматривались разница между восприятием разных уровней теми существами, которые их осваивают с нуля, и теми, у кого эволюционно сложилась связь между двумя и более нео-телами. Оказалось, что у любого из осваивающих, например, зрение, оно всё равно остаётся искажённым. Причем у абсолютного большинства представителей вида — в одну и ту же сторону. Да, мы что-то видим, но мозг подгоняет получающееся изображение под параметры нормального для нас зрения. Другая картина с видами, у которых уже есть полноценная связь между хотя бы двумя уровнями — даже если они научаться отделять один от другого, на обоих картина останется правильной. Кроме того, чем шире начальный диапазон, тем обычно более правильно формируется восприятие и других нео-уровней.

Кстати, в отличие от людей, свекеры сразу владеют двумя нео-телами: физ и био. Заинтересовавшись, я спросила у Ирау, как она видит другие уровни. Так же, как я, или по-другому? Лидирующая личность с сожалением призналась, что так же. Но добавила, что раньше ощущала мир иначе… более цельным. Так что хотя у меня восприятие изменилось в сторону свекеров, но и у неё — в сторону людей. В результате получилось вообще непонятно что.

Вернувшись к занятиям, я уже через пару недель послала запрос о назначении нескольких экзаменов — по тем предметам, которые, на мой взгляд, уже освоила в достаточной мере.

Как и ожидала, проверка мало походила на Земную. Явившись в назначенное время в кабинет для консультаций, подсела к преподавателю. Он иногда отвлекался, чтобы помочь другим студентам, пару раз отвечал на звонки, но это не мешало. Тем более, что обстановка оказалась почти дружеской. О сдаваемом предмете мы тоже побеседовали, обсудили некоторые спорные вопросы, но выглядело это именно как обсуждение, а не проверка. Разговор не студента и преподавателя, а двух взрослых людей.

Да, Тартар не для детей. Эта страна приучает к ответственности, рассчитывает на неё, и тартарцы считают такое поведение нормой жизни. К тому же, уже не первый раз вижу, что в чёрных землях редко когда судят по первому впечатлению. Уверена, что за моими занятиями приглядывали, да ещё и решённые для самопроверки задания просматривали. Поэтому так называемый экзамен — простая формальность.

Практически аналогичным образом проходили и остальные заключительные проверки. Краем уха я слышала, что пару раз Роллесу устраивали настоящие, суровые экзамены — по тем предметам, которые он изучал раньше, а теперь лишь слегка обновлял знания. Но у меня, Виры и Прия ничего подобного не происходило.

Шло время. Чем дальше, тем больше я убеждалась, что тартарская система отбора действительно работает. По крайней мере, по причине неуспеваемости забраковали всего трёх студентов. А среди остальных халявщиков не было вовсе — все подходили к учёбе серьёзно, по-взрослому. Занимались самостоятельно и систематически, без расчета выучить предмет за пару-тройку дней или чего-то подобного.

Отношения со студентами, в основном, оставались несколько отстранёнными — как обычно в Тартаре. Некоторым я симпатизировала, некоторых недолюбливала, но даже в этом случае никто из нас не переступал грани дозволенного. Никаких драк, подножек и прочих пакостей. Да, иногда мы обменивались неприятными комментариями, но дальше этого не заходило. Впрочем, настоящих врагов у меня и не было. А вот Вира сумела нажить двоих, не говоря уж об Ирине… но, хотя перепалки у них выходили более жестокие, ничего больше даже самые ненавистные противники не предпринимали. Как, впрочем, и подруги.

Постепенно я начала следить за новостями. Самыми глобальными, касающимися гигантской пятёрки, общими тартарскими, а еще интересовалась событиями Бурзыла и Белокермана. Может, и глупо, но я до сих пор помнила и была благодарна первой приютившей меня стране. Более того, мечтала когда-нибудь отдать ей долг.

Большая часть гигантских стран до сих пор остаются загадкой. Да, я о них кое-что читала, знаю общие принципы и кое-какие нюансы, но этого всё равно мало. Если Миртар хоть немного приоткрыл тайну, то с другими всё ещё слишком много вопросов. И сомнений. Впрочем, если смотреть честно, то мне вначале и в Тартаре жизнь казалась нереальной, а организация — искусственной. Но теперь — уже нет. Сейчас, наоборот, тартарцы воспринимаются чуть ли не как самые понятные люди, да и порядки в этой стране очень даже простые и разумные. Хотя и жестокие.

Однажды, просматривая последние события, обратила внимание на официальную встречу богов — ещё живых основателей гигантских государств. Она проходила раз в семь-одиннадцать лет. На сей раз принимающей стороной был Тартар, и сотрудники его основателя, Лэта, устроили нечто странное. На Земле такой приём наверняка бы высмеяли, но для тартарцев он символизировал главные идеи и дух патриотизма. В первую очередь — идею хотя бы относительного равенства. Встреча проходила на старом заброшенном заводе, кроме того, бог Тартара явился туда в обычном потёртом рабочем комбинезоне. А из угощений поставили… нет, не отбросы со свалки, но очень простой и дешёвый набор продуктов. Такой пикник и мы запросто можем позволить себе на карманные деньги, причём часто. Никаких шикарных машин (все добирались в общественном транспорте), торжественных приёмов или чего-то подобного. Хотя журналисты были — куда же от них денутся такие знаменитые личности?

Я с удовольствием посмотрела запись встречи. Всё-таки Ирина права — тартарские порядки въелись уже глубоко. Может, именно поэтому простая, даже примитивная обстановка не вызвала усмешки — лишь понимание и уважение к одному из лидеров Тартара? Кстати, и гостей такой приём совсем не смутил. То ли они уже привыкли к заскокам Лэта, то ли и сами не придают большого значения внешней стороне. Ведь каждый из них богат, каждый, даже отошедший от официального правления основатель Миртара, обладает немалой властью — все это понимают. И богам не надо постоянно подтверждать своё положение.

Однако до простоты Лэта остальным всё же далеко. Вертарский гость пришёл на встречу в парадной военной форме. Судя по всему, она не стесняла движений, но явно обозначала статус владельца. Эльдил, основатель Миртара, облачился в скромные, но красивые, летящие белые одежды. А Маджит и вовсе нарядился сильнее прочих: не как Фуньянь, но всё облачение выдает его императорский статус. Впрочем, держался лидер Древтара ровно, нос не задирал к какому-то особому церемониалу тоже не стремился.

Вообще странно. Четыре таких высокопоставленных личности, но ни одна из них не ведёт себя надменно, будто бы не ожидает особого пиетета, и вообще создается впечатление, что это обычные, нормальные, разве что более мудрые люди. А ведь если подумать, то каждому из них уже много, сотни тысяч лет — наверняка привыкли к другому отношению. Или дело именно в этом? За такое время любой поймёт, насколько на самом деле мало значения имеет строгое соблюдение ритуалов… насколько важнее то, что скрыто за внешней ширмой.

Основатели перекусывали, обсуждали какие-то свои, правительственные вопросы, а я задумчиво смотрела на императора Древтара и пыталась понять, почему его лицо кажется знакомым. Нет, глупости, быть такого не может! Переключила компьютер и заодно своё зрение на другие уровни. Или может? Отыскала запись видеорегистратора и поставила два снимка рядом, чтобы сравнить в разных диапазонах. А потом схватилась за голову.

Каких только предположений не выдвигала за время, прошедшее после окончания истории с моей выбраковкой. То думала, что изменения провели ночью, пока спала. Потом предположила, что их сделал Асс, когда лез с поцелуями, но поразмыслив, отказалась от такого варианта. Если бы байлог мог помочь с модификациями, то проблему бы раньше разрешили. А вот теперь ответ передо мной.

Неудивительно, что Фуньянь сомневался в том, что «уникальный специалист» согласится помочь. Ещё бы император лично по вызовам бегал! Почему вообще откликнулся? Может, из-за того, что Асс всё-таки его сын? Или нерешённая другими проблема заинтересовала арвана, в качестве сложной задачки? Факт, что Маджит справиться с трудностями смог, причём быстро. Но как он умудрился провести изменения так, чтобы я ничего не почувствовала? Вроде даже не касался… Опять загадка.

А я-то… ещё паспорт с него требовала, хотела подтверждения прав и полномочий. И самоуверенно классифицировала как «странного» байлога. Ещё бы не странный, если на самом деле химера. Как стыдно-то…

Впрочем, если подумать, по сути-то мне стыдиться и нечего. Я вела себя как тартарка — ну и что такого? А то, что в лицо бога-императора не знала, вообще не удивительно. Страны-то гигантские, на одной-единственной личности ничего удержаться в принципе не может. Так что нормально намного больше интересоваться порядками и законами государств в целом, а не отдельными, пусть и знаменитыми, людьми.

Но несмотря на попытки оправдаться, всё равно не по себе. Хотя, может, тот, голый зеленоволосый и зеленоглазый мужчина с пляжа всё-таки просто внешне похож? Такое совпадение нельзя же исключить? Ведь мало шансов, что вот этот нарядный император гигантской страны в нагом виде может по общественным местам расхаживать. Или?..

— Ликрий, — позвала я друга. — А вот скажи, у меня ведь не только изменения проведены, но и подпись поставлена. Правильно понимаю?

— Да, разумеется, — согласился Ри.

— Чья это подпись?

Химера улыбнулась и вернула на полочку цветущее растение, над которым до этого медитировала.

— Мадрета. Ты ведь и вопрос-то задала потому, что уже сама поняла, кто поработал, — заметил Ри.

Я глухо рассмеялась, вспомнив, как нагло напрашивалась в рабы к древтарскому императору. И что он пообещал «запомнить» и «обозначить интерес». Нашла приключений на свою голову.

С другой стороны, надо смотреть по-тартарски. Во-первых, мои действия тут почти не при чём. Даже если бы не заговорила, император уже обратил внимание — благодаря принцу Ассу. Во-вторых, всё равно в конечном итоге оказалась бы под контролем древтарцев. Ну, а в-третьих, если бы Маджит захотел наказать, захватить или многое другое, то спокойно мог это сделать, не обращая внимания ни на какие условности. Ведь власти-то у него, наверное, больше, чем у любого другого жителя Чёрной Дыры.

Так что, глупо беспокоиться по такому поводу. Впрочем, и гордиться тем, что с самим императором встречалась и говорила, тоже не стоит.

— Как думаешь, почему Маджит откликнулся на просьбу Асса? — уточнила у Ликрия.

— Скорее всего, причины тут две, — потянулся к другому горшку Ри. — Первая — Мадрет не один, и ему приходится считаться с интересами Житеня. А байлоги — это байлоги. Они привязчивые, и дети для них значат много. Во-вторых, у тебя действительно интересный случай. Вызов.

Оба предположения совпали, пусть одно и за счёт второй части императора. Я налила воды и вернулась к себе. Всё-таки даже арваны в чём-то предсказуемы и понятны. Их очень завлекают сложные задачи — прямо прирождённые учёные.

Жизнь быстро вернулась в привычное русло, и даже то, что приходилось уступать часть времени второй личности, вскоре совсем перестало мешать. Тем более, что, как выяснилось, «мягкая» кома, вызванная качественным средством, вполне заменяла сон. А Ги Ирау требовалось меньше времени на сон, чем мне — поэтому лидирующая личность брала власть на несколько часов, а потом мы уже вместе досыпали. Кстати, этот вариант после изучения нашей медицинской карты и консультации со специалистами предложила именно Ирау — за что я была очень ей благодарна. В результате и у нее появилась личная жизнь, и я, можно сказать, ничего не потеряла.

Учёба, общение, отдых и даже кое-какие развлечения — как ни удивительно, сил хватало на всё. Естественно, деньги на ветер я не бросала, но однажды даже выбралась вместе с друзьями на выходной в соседний крупный город и сходила в зоопарк разумных. Честно говоря, мне больше хотелось посетить нормальный зоопарк, но Прий справедливо заметил, что для будущей работы полезней посмотреть как раз на так называемых людей.

В этом зоопарке собрали представителей множества видов, в том числе редких, хотя и не всех — не было ни байлогов, ни арванов, ни чиртериан. Зато удалось узнать о других, тех, о ком раньше даже и не слышала. А заодно посмотреть, как выглядят некоторые виды в естественной, комфортной для них среде. Из знакомых больше всего поразили белоруны — оказывается, все, кого я видела прежде, измененные. Судя по справочной информации, даже в космосе очень часто встречаются именно такие, в каком-то плане деформированные из-за неблагоприятных условий. А в Чёрной Дыре у белорунов изначальную форму разве что в особых условиях получить удаётся.

Кроме того, что черты лица и фигура у нормальных белорунов сильнее отличаются от людей — вообще не спутать, так ещё и глаза, оказывается, бывают разноцветными — обычно зелёных и синих оттенков, а волосы блестят и кажутся почти радужными, переливаясь на свету. Но если такой белорун проведёт хотя бы пару месяцев без специальной защиты, то останется жив и практически здоров, но волосы побелеют, а глаза станут жёлтыми — на всю жизнь. А через полгода-год ещё и фигура изменится — тоже навсегда.

Я долго стояла перед вольером и наблюдала за рабами этого вида — а практически все экспонаты принадлежали именно к категории бесправных вещей. Белоруны очень красивы… и не только на физ-уровне. Если переключиться на пси-зрение, то они кажутся шикарными, большими морскими медузами с множеством длинных щупалец. Кстати, именно специфическое вещество из их стрекательных клеток и создаёт то самое, знаменитое, поле покоя. Обитатели вольера плавали не хуже защитников из Белокермана, ели, занимались своими делами. Обстановка у них была не высокотехнологичная, а примитивная, скорее всего воспроизводящая какие-то древние века на их планете. Невольно возникало сочувствие. Не только бесправные, в заточении, но и лишённые почти всех благ цивилизации. Да ещё и выставлены на всеобщее обозрение. Мало утешает даже тот факт, что загородка прозрачна только с нашей стороны — для существ в клетке на ней моделируется некий природный ландшафт.

Кто они, обитатели этого тартарского зоопарка? Родились ли они в заключении, были ли рендерами или их вырастили где-то в особых условиях? Каково им жить так, на уровне дикарей с костром и каменными или костяными орудиями? Не может ли оказаться, что вон тот мужчина-лидер на деле вовсе не варвар, а существо космической эры? Судя по прочитанному, такое вполне возможно. Белоруны очень давно и хорошо освоили высокие технологии, а также путешествия между звездами.

С другой стороны, такая судьбы всё же лучше, чем оказаться бесправным, никому не нужным аллюсом. Здесь, по крайней мере, у них есть пища, за их здоровьем следят… а ещё есть шанс дождаться, когда кому-то приглянется экспонат и он захочет стать хозяином — пусть и за большую плату, чем обычно на рынке. А там, глядишь, у кого-нибудь даже появится шанс получить гражданство.

Но, всё равно, тяжело смотреть на такую судьбу разумных существ. Не только белорунов, а всех. В том числе — людей. А ещё нелегко видеть, как спокойно другие принимают за норму такое обращение и положение вещей. Даже Ирина немного поворчала только насчёт homo sapiens.

— Не думай ты об этом, — посоветовала Вира, заметив моё состояние. — Ну или суди так: тут лучше, чем на свалке, — подруга помолчала, покосилась в сторону вольера с эрхелами и тихо добавила: — И лучше, чем во многих других местах.

Я сочувственно пожала руку Виры. Действительно, зоопарк — отнюдь не худшее место. По крайней мере — в Тартаре.

8 – 35 мая 617135 года от Стабилизации

Бурзыл, Тартар

В мае к кураторам снова присоединился Фуньянь. Несмотря на то, что эрхел поправился и, вроде бы, все необходимые для работы умения ему сохранить удалось, болезнь всё-таки оставила след. По крайней мере, на характер повлияла — он стал более резким, даже жестким. А ещё мыслечтец начал больше капризничать, издеваться и задирать окружающих. Особенно — тартарцев. Честно говоря, я не понимала, почему Лия так спокойно сносила язвительность, а порой даже прямые оскорбления древтарца — но куратор так и не открыла своей роли в его спасении.

Судя по новостям, в Бурзыле творилось что-то неладное: за последний месяц убили уже семерых жителей, причём четверо из них работали в нашем университете. Само по себе убийство для Тартара дело обычное. Это привлекло внимание потому, что ни на одну из жертв не брали лицензию. Уже странно. Естественно, власти проводили серьёзное расследование, даже из других городов специалисты на помощь прибыли, но преступников пока так и не нашли. Учитывая приложенные усилия и повсеместную слежку, это удивительно и указывает на очень высокую подготовку убийцы или убийц. Судя по всему, во всех преступлениях использовали быстродействующие яды. Можно было бы свалить на некое межвидовое противостояние, но практически все жертвы относились к разным видам. Хотя…

Похоже, как минимум одну жертву я встречала раньше — когда специалисты искали решение проблемы с моим слишком сильным иммунитетом. Паспорт этого человека тогда не просмотрела, но судя по тому, что в кабинете собирались арваны, вполне может оказаться, что жертвы на самом деле всё-таки одного вида.

В ближайший же вечер поинтересовалась на данную тему у Ликрия.

— Ты правильно предположила, — кивнул он.

— Тогда почему об этом нет в новостях? — удивилась я.

Ри улыбнулся.

— Потому, что ты — друг, и тебе сообщают больше, чем остальным. Из всех убитых арванов только один был явным. Остальные не проявляли себя в этой роли. Естественно, и в их документах настоящей видовой принадлежности указано не было.

— А распознать маскирующегося арвана очень сложно, — задумчиво припомнила я, обмакивая сухарь в чай. — Наверняка ведь то, что арванов могу распознать только другие арваны и байлоги — тоже не абсолютное правило?

— Разумеется, — снова подтвердил Ри.

— Тогда получается, что убийцей может оказаться почти кто угодно.

— А вот это неверно. Во-первых, всем остальным распознать нас всё-таки сложнее. Во-вторых, все разработки на данную тему засекречены и запрещены.

— Почему?

— Потому что никто не рискует с нами ссориться. Мой народ заинтересован в том, чтобы сохранить эту тайну. К тем, кто попытается в неё полезть, будут приняты соответствующие меры. Такие, чтобы и у других желание отбить.

Я встретилась взглядом с химерой, но промолчала. С тех пор, как Ликрий назвал меня другом, он начал говорить намного откровенней. Настолько, что порой становилось страшно. Но кое-что всё-таки обнадеживало: Ри ни разу не выказывал реальной вражды ни к какому виду, за исключением байлогов. Но и в их сторону в последнее время комментарии смягчились, хотя, на мой взгляд, всё равно оставались жестокими и несправедливыми. Хотя, может, и не такими уж несправедливыми: ведь кто-то же убивает арванов. А чтобы их убить, надо сначала распознать.

— Получается, в преступлениях замешаны байлоги, — горестно вздохнула я. — Поговорю с Лиссом, вдруг он что-то знает.

— Сомневаюсь, — отрицательно повёл кистью Ри, заметил моё раздражение на нелестное мнение о друге и уточнил: — Сомневаюсь, что байлоги в этом замешаны.

Вот теперь я удивилась.

— Почему? Вы ведь враги, и только байлоги могут вас легко распознать!

— Дело в нюансах. Если бы с преступниками сотрудничал байлог, то убийцы действовали бы иначе. Тут же на них ничто не указывает, — арван тяжело вздохнул: — Мне… мягко говоря, байлоги не нравятся. Но это не значит, что надо обвинять их в том, чего они не совершали — и без этого найдётся достаточно возможностей очернить.

— Здесь не Вне, — на всякий случай напомнила я. — В Чёрной Дыре многое может быть по-другому.

— Местные следователи тоже пришли к аналогичному выводу, — заметил Ликрий и не в тему добавил: — Всё-таки т’тага — замечательная технология.

— Всё-таки ты — тоже настоящий извращенец, — буркнула я. — Давай не отвлекаться от темы. Если, по-вашему, байлоги тут не при чём, то кто тогда?

— А ты не догадываешься?

— Погоди, — я спустилась с кровати, на которой лежала до этого, и села рядом с собеседником. — Ты хочешь сказать, что с убийцами сотрудничает арван?

Как-то с трудом верилось, что их высокоразвитый народ может воевать со своим видом.

— Да, именно это я и имел в виду.

— Но… — вскочив, прошлась по комнате. — Вы ведь, типа, высшие существа. Разве у вас продолжаются войны?

— Во Вне я о войнах не слышал, хотя политические противостояния бывают очень серьёзными. Но здесь — не Вне.

Ри замолчал. Я снова села, всем видом показывая, что готова слушать.

— В Чёрной Дыре другая обстановка. Обычаи моего народа изменились… и не в лучшую сторону.

— То есть здесь арваны воюют друг с другом? — уточнила я.

— Как группировки или государства — редко. Но здесь много арванов, которым есть за что ненавидеть свой народ. Есть за что мстить.

Представив себе таких, как Ликрий или Радий, в возможных врагах, поёжилась. Но тут же взяла себя в руки.

— Ри, что-то не сходится. Разве у тебя нет причин ненавидеть арванов? Ведь тебя отправили в низшие, причём ты не совершал преступления.

— В моём случае — это решение приняли для блага моего народа, — мягко возразил друг. — В то время и в том месте арванам требовался низший. Но преступников не было. Я лучше многих других подходил на эту роль. И меньше терял.

— Всё равно, — упрямо возразила я. — В крайнем случае, могли временно понизить, а потом вернуть… — поняв, что сейчас лезу со своим уставом в чужой монастырь, резко перевела тему: — Ты так спокойно об этом говоришь, что аж подозрение появилось. Лэт случайно не арван?

Похоже, мне всё-таки удалось удивить Ликрия. А потом он рассмеялся:

— Странные у тебя ассоциации.

— Ничего странного. У тартарцев в чём-то схожий менталитет, а Лэт всё-таки основатель.

Друг ненадолго задумался.

— Вживую я его не видел, поэтому точно сказать не могу. Но, насколько мне известно, ни одна часть первого тартарца не принадлежит к моему народу.

На этом наш разговор закончился. Но я всё-таки решила уточнить и у Лисса.

— Нет, это не наши, — уверенно заявил он. — Потому что никто из знакомых не делал, а незнакомых не приходило.

— Они могли скрываться, — возразила я.

— Не могли, — помотал головой юноша. — Мы всегда знаем, где наши. На большом расстоянии сородичей чувствуем. Если бы в город пришёл кто-то незнакомый — мы бы знали.

— От чувствительности никак замаскироваться нельзя?

— Никак! — уверенно ответил Лисс, но тут же опомнился и смутился: — Я — тартарец, значит, не должен так думать. Не знаю, никогда не слышал о таком способе. И о том, чтобы арваны могли от нас замаскироваться — тоже.

— А арванов вы тоже издалека чуете? — заинтересовалась я.

— Нет, их только довольно близко, — с готовностью поделился подросток. — Ну или если специально искать.

Хмыкнув, я сорвала очередную травинку: в этот раз мы с Лиссом гуляли в лесу рядом с городом. Когда-то Ри опасался, что байлоги вполне могут его почуять, находясь просто в одном городе. Если это «довольно близко», то действительно, байлог бы не остался незамеченным. Ликрий оказался прав — как обычно.

— Лисс, а как ты относишься к арванам? — раз уж завела разговор на эту тему, то лучше выяснить до конца.

— Я их ненавижу, — тон не оставлял сомнений в том, что байлог говорит правду.

Резко остановившись, я повернулась к другу.

— Погоди. Ты же вроде отзывался о Радии, как о хорошем?.. И к Ликрию вроде вражды не испытывал? Да и в сети я читала, что вам арваны нравятся…

— Они кажутся забавными, милыми и привлекательными, — Лисс тоже остановился и, не удержавшись, прикончил очередную футболку. — Но всё равно я их ненавижу.

— Почему?

— Они не остановятся, пока всех нас не убьют.

— Разве? — я отбросила травинку и посмотрела прямо в глаза байлогу. — А как же любовь между Радием и Ассом?

— Ты не понимаешь! — повысил голос подросток. — Арваны слишком умные. Они могут так всё запутать, что мы никогда не распутаем и не разберёмся. Им нельзя верить — даже если они кажутся хорошими. Даже если это любовь.

— То есть, ты считаешь, что убийцы были правы, — горько усмехнулась я.

— Нет, не считаю, — обиделся Лисс. — Я за то, чтобы поймать арванов, засунуть их в формалин и забыть там… Ну, может, о некоторых не забывать и иногда вытаскивать. Но только под нашим контролем.

— То есть, часть убить, а часть взять в рабство и постепенно сводить с ума, — сделала жестокий вывод я.

— Не убить! Они будут спать в формалине: хоть год, хоть сто лет, хоть ещё много, — под моим взглядом подросток смутился: — Ну да, ты права — чтобы не мучить, надо всех забыть в формалине… хотя, думаю, некоторых, например, Радия и Ликрия, всё-таки можно иногда вытаскивать.

Я тяжело вздохнула.

— Ладно, давай не будем об арванах, — задумалась, на что бы перевести тему и вспомнила о разговоре с вертарцем перед тем, как отправиться в Миртар: — Лисс, а вертарец говорил, что тартарские байлоги как-то увечат себя. Это правда?

— Неправда! — эмоционально возразил юноша. — Вертарцы ничего не понимают… самого главного не понимают.

— Чего именно?

— Мы должны доказать, что тоже разумные, — Лисс понизил голос, и его глаза как-то странно заблестели. — Чтобы нас все за людей признали, а не за полуразумных или животных. А чтобы это доказать, только математику учить — мало. Надо ещё себя правильно вести. Понимаешь?

— Вроде да, — кивнула я, вспомнив, что байлоги известны странными поступками. Взять того же Эфисса или Асса. Ну или ту, старую, инициативу с покупкой лицензии на Ликрия.

— А чтобы правильно себя вести, надо быть не только математичным, но и слабым. Чем слабее и примитивнее — тем лучше, — серьёзно продолжил Лисс.

— Это как? — поразилась я. — Каким образом примитивность вообще может сочетаться с правильным поведением… особенно в Тартаре?

Подросток обиженно засопел:

— Ты тоже не понимаешь… не хочешь понять! Только издеваешься!

— Не издеваюсь, но правда не понимаю. Мне всегда казалось, что как раз тут надо быть очень продвинутым, а вовсе не примитивным.

Действительно, почему? Разве что…

Я резко остановилась.

— Или вы слишком умные для Тартара? Настолько, что действуя на своём реальном уровне, кажетесь нам, более простым существам, странными и неадекватными?

Лисс надулся ещё сильнее:

— Зачем ты смеёшься, сама ведь знаешь, что мы глупые!

— Да не знаю! — повысила голос я. — Тогда я ещё глупее, потому что не могу представить, как примитивность помогает вести себя правильно.

Вот теперь байлог виновато потупился.

— Прости. Это не ты глупая, это мы глупые и неправильные, — тихо пояснил он. — Понимаешь, чем мы сильнее и чем больше умеем… из своего, из байлоговского, тем сложнее вести себя по уму, а не по эмоциям. Асс вот совсем не по-тартарски себя ведёт.

Юноша сделал паузу, отковырял от ближайшего дерева кусок отслаивающейся коры и начал крошить её в руках.

— А мы должны доказать, что тоже разумные. Папа об этом очень мечтает. И я тоже. Чтобы нас за людей считали. Чтобы уважали.

— Поэтому вы не тренируетесь, — сочувственно потянула я.

— Мы как раз тренируемся, но наоборот, — возразил друг. — Специальные упражнения делаем, чтобы стать слабее и тупее. Мне это ещё не так важно, но лучше заранее начинать. А папа без них уже не смог бы.

— И как? Помогает?

— Помогает! Я уже, наверное, раза в три слабее, чем мог бы быть, если бы не тренировался. А Эфисс вообще очень слабый — как я, хотя и взрослый.

— Вот, значит, как.

Мы замолчали и почти не разговаривали остаток прогулки. Всё-таки вертарец был прав. Получается, что байлоги вообще не могут нормально жить в Тартаре и при этом сохранить себя. Если перенести на людей… даже не хочу этого делать. Очень уж чёткие ассоциации с инвалидностью возникают.

В чём отличие Асса от остальных виденных байлогов? Со стороны сказать сложно: вроде никаких физических недостатков не замечала. Но много ли я знаю об их виде? А вот поведение у древтарца другое. Он более вспыльчивый, обидчивый и несдержанный. На многие темы с Ассом вообще трудно говорить. Например, уверена, что на вопрос про байлогов он бы не ответил. А на подозрение в том, что в убийстве замешан сородич, вообще мог неадекватно отреагировать. Тогда как Лисс начал обижаться только когда я намекнула, что он поддерживает убийц.

После этого я стала обращать больше внимания на поведение байлогов. Выяснилось, что тартарские действительно намного сдержанней и даже на явные провокации (а такие были удивительно часто) со стороны других людей не реагируют. Тогда как Асс попадается почти каждый раз. Наверное, именно по этой причине древтарец редко стремится в общество, предпочитая отсиживаться в личном кабинете или ещё где-то скрываться. Не думала, что байлогам настолько тяжело даётся жизнь в Тартаре.

Учёба шла своим чередом. Мы так и не побывали в Мориотаре, но с этой гигантской страной тоже оказалось необходимо познакомиться. Кто знает, куда нас занесёт короткий путь — лучше подготовиться к неожиданностям. Поэтому, как только мы закончили очередной предмет, приступили к изучению последнего гигантского государства.

Почти сразу же возникли вопросы. Казалось бы, литература, документальные съёмки и прочие материалы должны были дать на них ответы — но ничего подобного, недоумение только возрастало. А потом появилось ещё и неприятие.

С первого взгляда, казалось, что в Мориотаре вообще нет централизованной власти или организации: каждый сам за себя, каждый воюет со всеми остальными. Любой, кто сильнее, может убить, съесть или сделать ещё что-то нехорошее. В так называемых городах (которых на всю гигантскую страну всего несколько штук) нормой является подлить яда в тарелку или воткнуть нож в спину… причём не только соседу, но клиенту и даже приятелю.

Со второго взгляда, ситуация почти не прояснилась. Всё-таки, какая-то власть в фиолетовой стране есть, но очень уж условная. К тому же, опять-таки, строящаяся на тупой силе. Кто сильнее — тот может приказывать. Необычной чертой Мориотара было то, что население мерилось именно личным могуществом, а не техникой или вооружением. С другой стороны, судя по описанию, немалая доля мориотарцев даже без оружия вполне могла сравниться с чиртерианами.

Условно верховную власть представляла так называемая сильнейшая шестисотка. Может, когда-то в неё входило именно такое количество народа, но сейчас в «шестисотке» насчитывалось уже более семи тысяч. Все они — самые могущественные и опасные существа фиолетового государства. Но и тут не всё так просто. На самой верхушке, во главе «правительства» стоят не все члены «шестисотки», а всего семнадцать человек: те, кто значительно превышает остальных по силе. В тексте говорилось, что они, в некотором роде, даже сотрудничают друг с другом, по крайней мере, вместе следят, чтобы между ними и остальными сохранялась хорошая дистанция.

Иерархическая лестница в Мориотаре одновременно примитивна и запутана. С одной стороны, вроде бы опять-таки тупо: кто сильнее — тот и главнее. А с другой, у этого сильного может завестись любимчик, за смерть, а то и обиду которого владелец начнёт мстить. В результате, даже слабого будут опасаться трогать. Кстати, социальные ранги в фиолетовой стране всё-таки есть.

Выше всех и почти в самом низу стоят так называемые «боги». Во-первых, такое звание носят все, входящие в шестисотку, то есть достигшие некой очень высокой планки опасности и могущества. Во-вторых, богами же называют всех одиночек — тех жителей, которые тоже руководствуются общим принципом (то есть меряются силой), но не входят в основную политическую структуру и выживают сами по себе. Ну а в третьих — мориотарцами этот термин иногда используется в качестве обозначения своего гражданства. То есть даже самый слабый житель, в принципе, может назвать себя богом, и другие не посчитают это зазнайством.

Далее шло сразу несколько рангов. Честно говоря, на мой взгляд, они не особо отличались между собой. Все эти люди являются зависимыми, причём сильно: не работники, не иждивенцы, а полностью бесправные рабы. Точнее, не так. Права у них есть только те, что даст владелец. Мориотарцы классифицируют рабов следующим образом: мясо (низший ранг), вещь, рука, игрушка, любимая игрушка и ученик (насколько я поняла, по сути «самая любимая игрушка»). Да, если смотреть объективно, ученику больше позволяется — но вот и вся разница. Есть ещё один нюанс. Любой мориотарец может взять в рабы того, кто слабее — если, разумеется он уже не принадлежит кому-то, кто могущественней претендента в хозяева. Поэтому даже в сильнейшей шестисотке отнюдь не все свободны.

Несмотря на полную бесправность рабов, мориотарцы не имеют ничего против такого положения. Особенно — у самых могущественных. Ведь чем сильнее хозяин, тем меньше будут нападать другие — иначе на них, в свою очередь, тоже нападут. Иногда иерархические связи выстраиваются в длинные цепочки. Например: ученик игрушки игрушки любимой игрушки руки ученика какого-нибудь мориотарца из шестисотки. Как жители фиолетовой страны сами в этом не запутываются — не понимаю.

На отшибе от остальных стоит последний социальный класс: дикари. Судя по описанию, они самые нормальные обитатели фиолетовой страны. Дикари прячутся от остальных мориотарцев и, в отличие от низших богов, стараются вообще не участвовать как в политической системе, так и в ненормальной гонке по типу «кто круче». Небольшие селения и даже одиночных дикарей обычно находят лишь случайно, поскольку если их обнаружат другие мориотарцы, то вполне могут уничтожить.

Неудивительно, что население Мориотара самое низкое, по всем прикидкам, во много тысяч раз меньше, чем в любой другой гигантской стране. Поддерживается численность, в основном, за счёт приезжих или рендеров, ведь если кто-то попытается завести ребёнка — он станет уязвим и с большой вероятностью погибнет. Поэтому только сильные мориотарцы могут позволить себе такую роскошь, но и то никогда не вынашивают сами, а используют рабов.

Кроме того, в фиолетовой стране практически нет инфраструктуры, а та, что есть, находится на зачаточном уровне. Армия тоже отсутствует, как и почти всё остальное. Даже пищу выращивают разве что дикари — остальные занимаются охотой и собирательством, либо отбирают еду у других. Но и грабители не делают запасов… и не забирают больше, чем могут съесть.

Дикая какая-то система. Ненормальная. Её страшно даже представить. Возникает закономерный вопрос: как при всём вышеперечисленном Мориотар ещё не уничтожил сам себя? Зато понятно, почему все нормальные люди высказываются против поездки в фиолетовую страну.

Но иерархия, отношения и необычайная примитивность — ещё не все странности Мориотара. Его границы охраняются серьёзней, чем у любой другой гигантской страны. Хотя войти может любой, но вот покинуть фиолетовое государство уже почти ни у кого не получится: просто не удастся преодолеть силовое поле без разрешения достаточно высокопоставленных граждан. Кроме того, если кто-то пронесёт с собой высокотехнологичное оружие, то либо оно безнадежно сломается, либо техника (и её владелец) окажется первой целью для мориотарцев и будут уничтожены. Причём, чаще всего, очень быстро.

Кроме того, когда сильнейшей шестисотке что-то не нравится, она запросто может развернуть чуть ли не полномасштабную войну, используя для нападения отнюдь не только свои силы и силы своих рабов. То есть многие из шестисотки легко способны натравить на другие страны простых мориотарцев и при этом не считаются с потерями: как с чужой, так и со своей стороны. Неудивительно, что Тартар и Миртар избегают разжигать конфликты с фиолетовой страной — из-за чего мориотарцы иногда могут позволять себе на их территории слишком много. Особенно сильные, приближенные к верхушке власти. С Вертаром у Мориотара противостояние, но странное. Чуть ли не уважительное. По крайней мере, на территории красного государства граждане фиолетовой страны более-менее соблюдают правила. С Древтаром вообще непонятно что: официально нейтралитет, а по сути больше похоже на дружбу. Известно, что мориотарцы очень часто выступают на стороне Маджита.

Вещи из фиолетовой страны редко попадают в продажу. Но если уж попадают, то уходят за большую цену. Но вовсе не по причине экзотичности или эксклюзивности, а из-за чрезвычайно высокого качества и надежности. Например, компьютер из Мориотара по большинству тестов выигрывает у лучших моделей других государств, а по тем, по которым не выигрывает, идёт наравне с лучшими.

В общем, чем сильнее я знакомилась с последним гигантским государством, тем больше недоумевала. Ну как-то не складывалось представление в стройную картину. Отсутствие армии и массового производства — но при этом уникальные вещи и отличная защита границы. Анархия и произвол — но быстрая организация для противостояния другим странам. Впрочем, друзья тоже не понимали, как одно может сочетаться с другим.

— Такая структура не способна существовать сама по себе, — прокомментировал Ликрий. — Значит, должно быть ещё что-то.

К такому выводу пришли не только мы. Практически все специалисты, да и просто интересующиеся жизнью фиолетовой страны придерживались аналогичного мнения. В Тартаре существовал даже специальный счёт, на который каждый желающий может внести пожертвование — а если кто-то разгадает загадку Мориотара, то ему или им достанется вся сумма. За тысячелетия она достигла такого размера, что позволила бы с нуля построить несколько мелких стран. Увы, хотя предположений выдвигалось множество, но до сих пор ни одно не смогли доказать.

В первой из самых популярных гипотез говорилось о том, что либо Древтар поддерживает фиолетовую страну, либо та вообще служит для Маджита чем-то вроде полигона. Аргументы у её сторонников серьёзные: многие технологии обоих стран пересекаются, древтарцев, в отличие от всех остальных, гораздо чаще пропускают через границу в обратную сторону, а боги на территории зелёного государства не наглеют. Да и в целом иерархия в чём-то схожа. А ещё стоит Древтару вступить в серьёзный конфликт, как Мориотар тут же его поддерживает, причём отнюдь не только на словах.

Вот только расчёты специалистов указывали, что если бы Мориотар был филиалом Древтара, для его поддержки зелёному государству потребовалось бы вливать большие средства — а ничего подобного не замечено.

На втором месте стояло предположение о том, что известный Мориотар — не вся страна, а лишь её часть, и где-то существует высокоразвитый центр. Причём некоторые даже придерживались позиции, что этот тайный центр находится не в самой Чёрной Дыре, а в каком-то близком к ней пузыре — осколке внешнего мира.

В общем, гипотез выдвигалось множество, но ни одна из них не нашла подтверждения. Большая часть из засланных шпионов и добровольцев гибла, пропадала без вести или оказывалась в рабстве у мориотарцев. Многие сходили с ума, что неудивительно, учитывая обстановку. Кстати, по исследованиям, большинство жителей фиолетовой страны и сами были именно такими — психически ненормальными.

А те разведчики, кому повезло остаться вменяемым и вернуться, не видели ничего подозрительного — никаких серьёзных доказательств какой-либо гипотезы. Это, в свою очередь, тоже породило кое-какие предположения. Например то, что контрразведка в Мориотаре на чрезвычайно высоком уровне. Но даже такая версия не объясняла, почему нет ни одного достоверного свидетельства.

Брать консультацию у Зоргума на данную тему никто из нас не рискнул. Но, подумав, я всё-таки решила сходить к Фуньяню. А Ликрия попросила узнать у Радия — вдруг кто-то из древтарцев прояснит ситуацию.

— С чего ты вдруг решила, что я что-то знаю? — насмешливо улыбнулся эрхел.

— Ты — древтарец. И в очень неплохих отношениях с Зоргумом.

Улыбка куратора стала откровенно издевательской.

— Не только с Зоргумом. Вообще с мориотарцами в целом.

— Тем более, — кивнула я. — Или у меня допуск недостаточен?

— Для чего? — рассмеялся Фуньянь. — Ладно, если хочешь, объясню… почему не боюсь большинства мориотарцев.

— Вообще-то меня больше интересует, что там происходит на самом деле, — уточнила я.

— Ну, в этом расследовании полагайся на себя. Не думала попробовать выиграть супер-приз и прославиться на все страны как человек, объяснивший загадки фиолетовой страны?

Я отрицательно помотала головой. Тяжело вздохнула, но после некоторых сомнений попросила хотя бы о своих личных отношениях с мориотарцами рассказать.

— Всё элементарно, — покровительственно улыбнулся куратор. — Я лично знаком с Маджитом. И не просто знаком. Если смотреть по рангам Мориотара, я — игрушка Маджита, — насладившись моим удивлением, Фуньянь продолжил: — Если ты не в курсе: хотя Маджит официально не входит в шестисотку, но все первые считают его за своего.

Вот, значит, как. Тогда понятно, почему мориотарцы будут опасаться мыслечтеца — по их иерархии он стоит очень высоко. Выше большинства.

Увлекшись собственными мыслями, я не заметила, как куратор встал и подошёл ближе.

— Думай-думай, это полезно, — насмешливо бросил он. Чуть склонился в мою сторону и продолжил: — И учти, что я стою выше Зоргума. Если захочу что-то сотворить с кем-то из студентов… меня будет ещё труднее остановить, чем его.

Слова эрхела не напугали, но разозлили. Фуньянь не похож на того, кто станет злоупотреблять властью. К тому же, будь он склонен к подобному поведению, в его тартарском досье наверняка бы указали — как, например, сделали у мориотарца. Но зачем тогда вообще угрожает? Может просто, чтобы испортить настроение, поиздеваться или самоутвердиться за чужой счёт?

— Сомневаюсь, что ты сильнее Зоргума, — бросила я. — Что-то ни разу тебя бегающим за поездом не видела!

Эрхел прищурился, а потом рассмеялся. Не зло, а как будто я ляпнула что-то забавное.

— Ладно, один-один, — кивнул Фуньянь, успокоившись. — Я действительно его слабее, причём намного. Но власти больше всё-таки у меня — потому что принадлежу более сильному. Зоргум — игрушка семь тысяч тридцать пятого. Я — того, кто идёт наравне с первым и вторым мориотарцем.

— Так… — потянула я, запутавшись в иерархии. — То есть если кто-то слабее, но принадлежит более могущественному, он может позволить себе больше? В смысле — даже по отношению к тому, кто сильнее?

— Да. Ещё от ранга зависит. Например, если бы я был мясом, то был бы ниже, а если бы был рукой — то стоял бы почти наравне с Зоргумом. Но тебе эти сведения вряд ли понадобятся, — добавил куратор. — Запомни главное: это как с тартарскими аллюсами. Они могут быть сильнее, но наживут себе кучу неприятностей, если нападут или будут сопротивляться тем, кто заплатил нужные налоги.

Подняв голову, я встретилась взглядом с эрхелом.

— То есть, для тебя Мориотар на самом деле безопасен?

— Менее опасен, чем для многих других, — серьёзно ответил Фуньянь. — Но я не настолько глуп, чтобы самоуверенно туда соваться.

Больше полезных сведений получить у куратора не удалось. И Ликрий тоже не смог прояснить ситуацию.

Пусть настоящая картина Мориотара оставалась загадкой, но кое-какие правила поведения мы всё-таки нашли и изучили — чтобы повысить свои шансы на выживание. Выяснилось, что, например, мне там было бы безопаснее, чем Ликрию. Банально потому, что я слабее. Не настолько беспомощна, чтобы раздражать рядового мориотарца, но и интереса не вызову. Вообще у граждан фиолетовой страны странный менталитет: они склонны нападать на тех, кто относительно сильнее, игнорируя обычный народ. То есть, например, военному грозит большая опасность, чем обычному путнику. Да и в рабы кого попало мориотарцы брать не станут. А чтобы нас не использовали в качестве пищи, надо, если попадём в Мориотар, всегда носить с собой продукты. В крайнем случае, лучше самому поголодать, но сохранить кусок мяса или нечто подобное — то, что можно вручить мориотарцу, если тот обратит внимание на тебя-источник корма. Причём не обязательно в запасе должны быть какие-то лакомства — главное, чтобы пища оказалась не менее качественной и питательной, чем твоё тело. Уже это простое правило, судя по документам, повысит шансы выжить в несколько раз.

1 – вечер 17 июня 617135 года от Стабилизации

Дорожно-извращенский квартал, Бурзыл, Тартар

Хотя уже выбраковали многих, но, как оказалось, всё-таки не всех. Может, не смогли сразу распознать? Или Зоргум просто воспользовался своим правом сильного?

Возвращаясь с занятий, мы с Вирой застали неприятную картину. Замызганный кровью коридор, труп сокурсника и его трясущуюся подругу, которую как раз пытался привести в себя один из тартарских кураторов. Как потом выяснилось, нам повезло, что не увидели самого действа. Зоргум не просто убил студента, а голыми руками вырвал у него несколько внутренних органов и сразу же ими перекусил. Да ещё и напарницу погибшего угостил… не дав возможности отказаться. Неудивительно, что психика девушки пострадала. Вряд ли кто-то спокойно бы смог такое пережить.

В тот же вечер я случайно подслушала разговор кураторов в столовой. Узнала, что студентка попала в больницу, но прогноз вроде бы хороший — поэтому выбраковывать её не планируют. А вот пролечиться девушке придётся, причём не только по психической части, но ещё и в отделении отравлений.

— Можно узнать, по какой причине забраковали погибшего студента? — поймала Фуньяня на выходе, когда кураторы наконец начали расходиться.

— Нет, ты всё-таки в меня влюбилась, — раздражённо заметил эрхел. — Даже сейчас преследуешь.

— Не влюбилась, и не поэтому, — привычно возразила я. — Ты лучше других разбираешься в мориотарцах. Не к Зоргуму же обращаться для консультации?

Куратор тяжело вздохнул.

— Вот настырная. Идём, по пути поговорим, — помолчал, пока мы не вышли из здания. — Я не знаю причин, которыми руководствовался Зоргум. Думаю… надеюсь, что они есть.

— Или он воспользовался положением, — мрачно закончила я. Немного подумала и добавила: — Нет, если пользуется, то не так уж сильно: иначе бы статистика выпусков из его групп была бы иной.

Фуньянь чуть замедлил шаг, покосился на меня, а потом невесело усмехнулся:

— Зная тебя… всё-таки советую в эту грязь не лезть. В Мориотар или к его гражданам. Понимаю, что тебя тянет куда попало и на всякие гадости, но всё-таки не стоит.

— И не думала, — обиженно буркнула я. Но слова эрхела навели на мысль. В Мориотаре явно есть какая-то тайна. Не может ли оказаться, что и там есть свои положительные стороны? Вон, про тех же чиртериан сколько негативных мнений, а на деле — вполне нормальные существа. Хотя и странные.

— Стоп! — привлёк к себе внимание куратор. — Я сказал, чтобы ты туда не лезла, рендер недоразвитый. Если надо будет — и прикажу. Всё-таки сейчас я тут работаю и предпочитаю способствовать нормальному выпуску, а не увеличению доли погибших или не вернувших кредит. И не надо так на меня смотреть, — добавил Фуньянь после паузы. — Мысли твои не читал, но они очень неплохо на лице отражались… и реакция подтвердила, что подозрение было верным.

— Лезть я не собиралась. Тем более, после того, что видела в коридоре, — заверила собеседника, невольно улыбнувшись. — Просто подумала, что ведь и правда в Мориотаре может быть не всё чисто. С другой стороны, в любом случае это не отменяет отдельных моральных уродов.

— Там точно всё грязно, — хмыкнул мужчина. — Подозреваю, что Зоргуму чем-то понравилась та студентка, которая в больнице.

— Хочешь сказать, это была ревность?! — резко остановилась я.

— Нет, не думаю. Убийство юноши вряд ли связано с симпатией или антипатией. Но Зоргум дал второй жертве пищу и даже отравил не смертельно — так, что и без больницы бы, скорее всего, выкарабкалась. По мориотарским меркам — почти забота. Будет жаль, если студентку заберут фиолетовые. На мой взгляд, хорошая может выйти самоубийца.

— Разве имеют право? — уточнила я. — Или не имеют, но никто спорить не станет?

— Имеют. Выбор не из всех, но широкий, — заметив моё недоумение, эрхел пояснил: — Зоргум почти не получает денег за свою работу. А его услуги стоят дорого. Поэтому тартарцы не возражают, если он возьмёт студентами некий эквивалент платы.

— И убитый тоже входит в этот эквивалент?

— Нет. В данном случае, это проходило как работа представителя государства. Выбраковка. Пусть и в такой форме.

Этот разговор долго не выходил у меня из головы. И вовсе не только из-за уже привычной, но неприятной тартарской черты — приравнивания людей к товару. Ещё поразило оригинальное выражение симпатии. Нечеловеческое. И вообще странное для разумного существа. Даже если людоедство у мориотарцев является нормой, то уж отравление-то точно не вписывается ни в какие рамки. Фуньянь зря беспокоился. С такими людьми я и без предупреждений связываться не стану.

В этот же день меня вызвал Асс. Но не на внеочередную проверку. Честно говоря, я вообще не очень-то поняла причину встречи. Древтарец высказал какие-то странные претензии по типу «я для тебя вообще куратор или кто?» и раздраженно поинтересовался, почему за консультациями обращаюсь к другим. Но не успела я объяснить, как байлог перебил:

— Ну конечно, я ведь по определению дурак и ничего хорошего посоветовать не могу! — после чего выгнал из кабинета, не дав и слова вставить.

А на следующий день Лисс прояснил ситуацию.

— Асс обижается, что ты с Фуньянем довольно часто говоришь, а его избегаешь, — сказал друг, когда я поделилась недоумением.

— Мне показалось, что так правильно, — пожала плечами я. — Радия, если честно, опасаюсь, а Асс, насколько знаю, от таких вопросов занервничать может.

Говорить про то, что и этого куратора тоже побаиваюсь, особенно после той внезапной вспышки в древтарском кафе, не стала.

— Да, Асс бы точно вспылил, — согласился Лисс, заворачивая в заброшенный отвилок: сегодня мы в очередной раз гуляли по канализации.

— Тогда, тем более, не понимаю, почему он вдруг обиделся.

— Потому что ты с Фуньянем общаешься, а с ним — нет. Асс — глупый, — неожиданно выдал подросток. — Он не понимает… не хочет понимать, что его могут бояться или просто не хотеть общаться.

Я перелезла через завал и остановилась на развилке, присматриваясь к обстановке. Лисс тоже замер, чтобы не мешать. Если вначале походы в разные, не всегда приятные, места казались глупостью, то позже удалось понять их пользу. Пройдя через короткий путь, нам надо будет выжить. Но никто не обещал, что обстановка на той стороне окажется спокойной и безопасной. Или что вокруг будет дикая природа, а то и пустынная местность. Если вдруг там живёт какая-то цивилизация, то не факт, что она проявит миролюбие и дружелюбие к незнакомцу без документов. А часто легче скрыться как раз в малопривлекательных местах: на свалках, в заброшенных подземельях и так далее. Поэтому лучше заранее научиться ориентироваться в такой обстановке.

Было тихо. Сзади еле слышно журчал грязный ручей — не из прорвавшей трубы, а просочившийся откуда-то сверху после сильного ливня. А из правого узкого коридора слабо, почти незаметно, веяло наружным воздухом.

— Туда? — поинтересовалась у друга и, получив подтверждение, вернулась к прерванному разговору: — Вроде ни для кого не тайна, что твой вид опасаются.

— Боятся, презирают, не любят и избегают, — согласился Лисс. — Но одно дело — это знать, а другое — принять и не обижаться.

— Ты — принял?

Юноша ненадолго задумался.

— Нет. Конечно нет. Я тоже каждый раз обижаюсь и расстраиваюсь. Просто стараюсь меньше это показывать. Ведь если люди увидят, что мне больно, то будут и дальше бить по тому же месту. И без этого очень часто бьют, — тихо добавил байлог.

Я поспешила отвлечь Лисса, тем более, что мы, наконец, выбрались наружу, в заросшие бурьяном развалины. Но о разговоре не забыла.

Через некоторое время подняла эту же тему, оставшись наедине с Ликрием. Если подумать, то после того, как я перешла в разряд «друзей», он стал намного откровеннее говорить о многих вещах. Вдруг и с байлогами ситуация изменилась?

— Мне неприятно это обсуждать, — признался друг. — Но тебе это будет полезно. Судя по твоим склонностям, в жизни пригодится. Только с условием — не для распространения.

— Не для распространения кому? — сразу же уточнила я.

— Никому. Некоторые наверняка сами знают. А кто не знает — тому и не надо знать, — немного помолчав, Ри продолжил: — Если ты будешь рассказывать такие вещи, то поставишь себя под удар арванов, — заметив мой взгляд, друг пояснил: — Это не значит, что на тебя сразу кто-то нападёт. Не исключено, но вероятность мала. Скорее всего выставят в плохом свете, сделают так, что другие сами от тебя избавятся или просто перестанут верить.

Оценив угрозу, медленно кивнула. Действительно, зачем сразу уничтожать физически и тем самым подставляться под подозрения? Путь, указанный Ри, ещё более эффективный и не менее страшный для жертвы.

— Поняла. Буду хранить в тайне… если не возникнет совсем уж насущной необходимости.

— Хорошо. Так что тебя интересует?

— Многое, — честно призналась я и постаралась описать ситуацию, а также своё недоумение.

— Я знаю отнюдь не всё, — предупредил Ри перед тем, как отвечать. — Всё-таки мы с ними враги. К тому же во многом их сложно понять. Возможно, нам даже более сложно, чем некоторым другим. Например — чем тебе.

Друг сходил за напитками: мне принёс прохладной воды, а себе — густого сиропа. Мы развалились прямо посреди комнаты, на полу, глядели в окно и расслаблялись после занятий. Не знаю, насколько такой отдых необходим Ликрию, но он тоже иногда получал удовольствие от праздного времяпровождения. Ну или делал вид.

— Байлоги в чём-то максималисты, причём радикальные. Например, они могут начать страдать, уже просто столкнувшись с кем-то на улице и если этот кто-то ушёл или не обратил на них внимания. Но в данном случае всё сложнее. Думаю, Асс считает, что вас связывает слишком многое — поэтому и возникает такая неадекватная реакция.

Проводив взглядом пролетающего мимо окна студента, понимающе вздохнула:

— То есть он думает, что я неблагодарная? Он для меня много сделал, а я…

Ри усмехнулся.

— Насколько я общался с ним (для тренировки, естественно) — нет. Думаю, Асс не подводит какого-то рационального объяснения. Просто хочет общаться, а гордость не позволяет прибежать и навязаться — как делает Лисс.

— Лисс вовсе не навязывается, — возразила я. — Наоборот, очень корректно относится и понимает, если мне хочется побыть в одиночестве, — недовольно покосилась на хмыкнувшего друга. — Но ведь Лисс — ещё почти ребёнок, а Асс взрослый, состоявшийся, высокопоставленный. И наверняка друзей у него много. Зачем ему это?

Друг пожал плечами.

— Такова их особенность. Главное, помни — она есть у всех байлогов. Даже если кажется, что у кого-то такого нет, то на самом деле он просто хорошо скрывает.

Я поднялась и села, упёршись о стену. Странно. Ну действительно, зачем Ассу со мной возиться? К тому же он ещё и куратор — то есть дел и без рендеров-студентов полно. Прикрыв глаза, представила сцену, в которой общаюсь с ним, как с Лиссом. Передёрнулась. Одновременно забавно и грустно. К тому же, наверняка все подумают, что я просто пользуюсь чужой слабостью. А если даже все так не подумают — то так подумаю я сама. Общение с Ассом, в отличие от такового с подростком, может принести много плюсов и бонусов. Не хочу получать их таким образом… ни за что.

— Ещё одно, — неохотно продолжил Ликрий. — Не шути и не издевайся над его чувствами. Даже если не будешь их принимать.

— А я издеваюсь?

— Нет. Но мало ли. Асс ведь, действительно. глупо выглядит со своими… особенностями, — Ри выразительно покрутил у виска.

— Постараюсь. Точнее — и сейчас стараюсь, но попробую быть внимательней в этом плане, — пообещала другу. — Вот только не понимаю, почему вдруг ты так об этом беспокоишься.

Химера некоторое время молчала, лишь волосы сложились в причудливую фигуру. А потом выражение лица чуть изменилось. Почти незаметно, но не для меня.

— Ри старается стать другим, — пояснил Лик. — Переоценивает свои прошлые взгляды и отношения.

— Всё равно странно. У него с байлогами вражда, ладно бы с ней боролся. А тут вдруг на такие мелочи внимание обращает…

— В том-то и проблема, что не мелочи. Знаешь, почему байлогов так старательно травят, издеваются, а ещё преследуют тех, с кем они подружились?

Я задумалась.

— Сам собой напрашивается ответ — у арванов с байлогами война. Очернить противника — значит отпугнуть от него возможных союзников, а то и добавить врагов.

— Да, это одна из причин, — согласился друг и тут же уточнил: — Но не основная. Это один из немногих, медленно действующих, но достаточно надежных способов убить байлога.

— В смысле — убить чужими руками? — удивилась я. — Но ведь я по сути тоже об этом говорила…

— Нет, не в этом смысле, — Лик ещё усложнил причёску, теперь над его головой возвышался очень реалистичный замок из псевдоволос. — Ты знаешь, что в Тартаре байлоги живут очень мало? Меньше, чем в других гигантских странах. На втором месте с конца — Вертар.

— Ну-у, — потянула я. — В Тартаре на них наверняка охотятся, да и паспорт потерять им легче лёгкого. А в Вертаре такое ренство, что наоборот, удивительно, как выживают.

— А ты знаешь, что, например, в Вертаре, большая часть байлогов погибает не от ренства?

Вот теперь я задумалась. Если не ренство, то что? Особенно с учётом того, что байлогов в Вертаре защищают законом. Межвидовая война? Неужели она и там настолько сильна?

— Нет, не она, — опроверг предположение Лик.

Ещё немного подумав, пожала плечами:

— Больше ничего умного пока в голову не приходит.

— В каком-то плане да, их гибель всё-таки связана с ренством. Но очень опосредованно, — задумчиво сказал друг. — Ренство — постоянная угроза на территории Вертара. От него гибнет много людей. В том числе — знакомых и друзей байлогов.

Я смотрела на замолчавшего друга, ожидая продолжения.

— Байлоги это как-то чувствуют. Переживают, пугаются… а это, в свою очередь, вызывает кое-какие физиологические изменения в их организме. Причём все — в одну сторону. Когда их накапливается слишком много — байлог умирает.

— Но они ведь врачи… — пытаясь переварить неожиданную новость, прошептала я.

— С этим они справиться не могут.

Отвернувшись, долго смотрела в окно, на солнечный город. Выходит, байлоги умирают от нервов. Причём, почти в прямом смысле. Не потому, что пострадали сами, а переживая за других. Но тогда получается, что и развернутая арванами массовая травля может быть не просто издевательством, а реальным оружием.

— Насмешки тоже могут вызвать эти изменения?

— Могут. Особенно, если бьют по какому-то больному месту. Лучше всего действует, если предаёт или насмехается тот, к кому байлог привязался.

— А не привязываться они не могут, — горько закончила я. — У Асса уже проблемы со здоровьем, да?

— В этом плане — пока нет серьёзных. Но он болен психически.

Я вздрогнула и резко повернулась к другу:

— В смысле?

— В прямом, — серьёзно сказал Лик. — Асс ещё пока держит себя в руках и может работать. Поэтому его не ликвидировали. Но он ненормальный. Агрессивный псих. Может сорваться в любой момент.

— Тогда почему его прислали?! — возмущенно вскочила я. — Или он спятил уже в Тартаре?

Лик не ответил. А потом и вовсе уступил власть Ри.

— Он же принц. Сын императора. Почему? — тихо повторила я.

— Насколько я знаю, Маджит тоже не может справиться с таким сумасшествием. Вот с «приближением смерти» может — поэтому Асс и здоров в этом плане. Но он агрессивен и ненормален… даже по гуманным к байлогам законам Древтара подлежит уничтожению, — сказал арван. — А теперь подумай сама. Здесь нужен тот, кто поможет с расследованием. Расследованием убийства. К тому же — в Тартаре. Тут могут погибнуть и, скорее всего, погибнет часть студентов, может что-то случиться с кураторами и местными байлогами. Да и вообще, Тартар — не самая гуманная страна.

Ри встал и ушёл мыть посуду. А я ещё долго сидела и думала на тему разговора. Стал бы Древтар рисковать нормальным байлогом? Вполне вероятно, что у Асса и возможности отказаться от сомнительной чести не было. От этого становилось горько. И очень стыдно. В том числе, и что отталкиваю больное существо. Но и с психом связываться не хочется. Особенно — с агрессивным. Даже если его агрессия будет направлена не на меня.

Передвинулась ближе к окну и ненадолго закрыла глаза, вспоминая Асса и его поведение. Да, он бывал резким, но именно агрессивным и сумасшедшим не выглядел. Даже когда стол сгноил. Это ведь не атака была, а всего-лишь особенность физиологии. Хотя, если подумать… Буйного психа вряд ли бы поставили на такую должность. Значит, несмотря на то, что Асс психически болен, он вполне контролирует себя. По крайней мере, до тех пор, пока не начнётся приступ. Как же жаль древтарского куратора! Может, всё-таки наплевать на чужое мнение и попробовать общаться? Хотя всё равно не представляю, какой ему в этом толк.

В конечном итоге, я решила не форсировать ситуацию, но и не бегать от контакта — если таковой вдруг случится.

Шли дни. Ри похоже, действительно старался что-то в себе менять. По крайней мере, стал гораздо терпимее относиться к иногда заходящему за мной Лиссу. А однажды даже попросил того экстренно вырастить какое-то растение в горшке (сам Ликрий на время процесса сбежал из комнаты). Я же осталась и с удовольствием пронаблюдала за процессом. «Туман» Лисса отличался от такового у Асса — был менее тёмным и более рассеянным. А ещё светился слабее, хотя действовал практически так же. По крайней мере, я не заметила особой разницы.

Работой Лисса арван остался очень доволен. Тот, первый близкий контакт, стал поворотным в их отношениях. Не знаю, ожидал ли Ри такого результата, но теперь Лисс стал чаще заходить в комнату, интересовался у Ликрия, не надо ли ещё помочь (чем тот порой пользовался), рассматривал и комментировал живой уголок. Ри тоже не оставался безразличным, даже несколько растений подростку подарил, в том числе то, которым Лисс особенно активно восхищался.

— Для байлога — прямо верх сдержанности и разумности, — отметил Ри как-то после ухода Лисса с очередным цветком. — Можете иногда здесь заниматься и общаться… в общем, пусть изредка гостит. Не слишком подолгу.

— Для тренировки?

— Если бы устойчивость можно было повысить… но увы, — вздохнул друг. — Скорее для того, чтобы психологически привыкнуть и хотя бы с этой проблемой справиться.

Естественно, я не стала возражать. Вот и сейчас лежала на верхней полке, читала новости и иногда поглядывала на ухаживающего за живым уголком Лисса. Ликрий сидел неподалёку и тоже молча за ним наблюдал, но не возражал. Хотя и радости особой не проявлял. Впрочем, последнее не удивительно, учитывая, что арваны ощущают в присутствии байлогов.

Улыбнувшись, вернула на очки-компьютер текст и снова погрузилась в чтение. Всё-таки как интересно в Тартаре новостные сайты работают. До сих пор радуюсь такому способу подачи информации. Например, последняя новость, про необычно сильное ренство на нейтральной территории между Вертаром и Тартаром, но под патронатом последней. В одной заметке сначала приводят факты, а потом несколько их анализов и трактовок экспертами, предоставляя читателям самим выбирать позицию. Или вообще перейти по ссылке на более подробные, точные показатели и самостоятельно сделать выводы. Но на такое я не способна, поэтому приходится ограничиваться чужими мнениями.

Всё-таки ренство — это страшно. Особенно крупное агрессивное ренство. Вот, например, этот случай. Высоко в воздухе над одной из мелких стран появился крупный метеорит или осколок планеты. И рухнул, вызвав огромные разрушения: как непосредственно, так и из-за ударной волны. Грубо говоря, добрую половину пострадавшей страны практически снёс с лица земли, на остальной территории немалые разрушения, да и соседние государства пострадали. Больше всего повезло той единственной стране из пострадавших, которая имела патронат Вертара: в ней уже работают спасатели из красного гиганта. А из тех, что находятся под «защитой» Тартара, на две напали менее чем через сутки после катастрофы (едва убедившись, что территория не заражена), ещё в одной начался передел власти (нашли время!), и лишь последняя пока удерживает порядок и границы. Центральную же уже вообще никто в расчёт не берёт, все аналитики сходятся во мнении, что ей не оправиться от бедствия.

После таких событий намного ближе и понятнее становится позиция эррозийцев… да и тех сородичей Ирины, которые хотят получить вертарский патронат. По крайней мере, после природного катаклизма вертарская страна действительно получила помощь. А вот у тартарских, мягко говоря, серьёзные проблемы. Даже та, что пока сохранила порядок, на самом деле в опасности. По крайней мере, по мнению аналитиков она сейчас вынуждена выгребать все свои резервы. Да и тех не хватит: в результате либо придётся договариваться с так называемыми союзниками (которые наверняка не упустят свою выгоду), либо искать ещё какой-то, вряд ли лучший выход. А чуть дашь слабину, как противники не упустят момента: одни уже подвели войска к границе, да и другие почти не отстали. Слишком много желающих нажиться на чужой беде. В общем, ужас какой-то. Ещё и куда деваться выжившим из самой пострадавшей страны, тоже непонятно. Беженцы никому особо не нужны. Разве что в Тартар выбираться, надеясь, что по пути не ограбят, или в какую-то другую гигантскую страну. Но если денег мало — то в Тартар реальнее всего.

Всё-таки, живи я в Калипе, наверное, тоже за патронат Вертара голосовала бы. Несмотря на все недостатки, он действительно ещё и защитник… почти опекун. Вон, аналитики даже не особо рассуждают, все единогласны, что с вертарской страной всё нормально будет и в долгах она не окажется. В отличие от всех тартарских.

— Вот и печенье! Давайте перекусим, — предложила Вира, принеся из кухонного закутка свежую ароматную выпечку.

Лисс встрепенулся и с интересом принюхался. А потом кивнул:

— Понял, уже ухожу.

Я вздохнула, но задерживать не стала. Потому что нельзя так: жертвовать ради одного комфортом другого. А Ликрию рядом с подростком реально тяжело, и вряд ли он сможет получить хоть какое-то удовольствие от чаепития.

— Давай тебе отложу, — предложила Вира, достав платок и перекладывая на него часть печенья.

Эрхелка относилась к Лиссу настороженно, но старалась не обижать.

— Спасибо, — тепло улыбнулся юноша, прижав к груди свёрток. — Приятного вам ужина.

— Может, с тобой пойти? — предложила я.

— Не надо, — покачал головой байлог. — Они ведь тоже тебя любят. Отнимать у других друга — нехорошо.

— До встречи, — пожелал ему Ликрий, наливая себе сиропа: он так делал каждый раз после визита Лисса, чтобы быстрее восстановить самообладание.

Уже у двери юноша обернулся и сделал прощальный жест кистью. А потом вдруг вздрогнул, уронил свёрток и замер, будто к чему-то прислушиваясь.

— Лисс? — насторожилась я.

Байлог зашипел. Не как обычно, когда обижался, и не так, как когда радовался. Тихо, равномерно, на одной ноте. Сзади раздался странный звук. Резко обернувшись, успела увидеть, как Ликрия вырвало только что выпитым. Псевдоволосы беспорядочно шевелились, а на лице застыло какое-то непонятное, незнакомое выражение. Химера постояла ещё пару секунд со стекающей изо рта жидкостью, а потом рухнула прямо на стол.

Непроизвольно рванувшись на помощь, я тут же заставила себя остановиться. Если… если Ликрий не контролирует себя, к нему сейчас приближаться очень опасно. Схватив одеяло, набросила на волосы, а потом повернулась к Лиссу. Если не ошибаюсь, то на арвана повлияли специфическим байлоговским образом. Нужно убрать источник опасности.

Подросток скрутился на полу в позу, напоминающую такую у эмбриона. Одежда на юноше уже сгнила и рассыпалась, зато его оплетали и быстро расползались вокруг побеги вешности. Казалось, они росли прямо из тела… или из скафандра.

— Лисс! Лисс, ты меня слышишь?

Ответа не было. Даже тон шипения не изменился. Шагнув было к байлогу, я тут же шарахнулась от рванувших в мою сторону побегов.

— Нам приказано немедленно покинуть здание, — деловито сообщила Вира. Эрхелка тоже не теряла времени даром и успела связаться с кураторами. — Лисса не трогать, остальным срочно уходить.

Я с сомнением покосилась на дверь: её уже наполовину оплела вешность.

— Окно, — подсказала Вира, деловито набрасывая на Ликрия ещё пару одеял. — Его тоже надо выбросить.

Кивнув, я присоединилась к подруге. Вместе мы быстро обмотали химеру одеялами: от серьёзной атаки это не защитит, но вряд ли он станет нападать в бессознательном состоянии. А от случайности такая прослойка уже убережёт.

Но не успели мы поднять Ликрия, как Вира охнула, бросила его ноги и рванула к окну: за короткое время до ставней уже успела добраться одна из длинных плетей. Более того, она даже успела каким-то образом проникнуть через стекло и теперь расползалась по нему тонкими побегами. Эрхелка ударила по кнопке, открывающей окно. Створки чуть сдвинулись, натужно загудели, а потом сомкнулись обратно. Вира схватила за плеть и дёрнула. Естественно, безуспешно. Вдвоём нам тоже не удалось справиться со зловредной вешностью, хорошо хоть, она нас хватать не пыталась.

— Мы заперты, — ещё раз оглядев комнату, констатировала эрхелка.

Чуть отодвинувшись от плети, я тоже осмотрела помещение. А ведь выходы явно заблокированы намеренно. Пока вешности ещё немного: одна толстая плеть оплела дверь, другая лишила возможности открыть окно. Ещё одна проделала дырку в аквариум Ликрия и теперь оттуда по полу растекалась лужа. Те предметы, что ближе к Лиссу и могли сгнить, уже сгнили и теперь их всасывают тонкие не то корни, не то усики. А остальное помещение вешность не тронула. Хотя нет, вон ещё несколько плетей медленно растут в сторону кухонной подсобки, живого уголка и наших шкафов с вещами.

— Нас заперли специально, — мрачно уточнила я. — Лисс! Лисс, ты слышишь? Выпусти нас!

Да Мориотар всё побери! Не знаю, что случилось с байлогом, но он даже не показал вида, что слышал. Подходить… нет, он явно неадекватен — а значит, рисковать не стоит. Лисс психует или вообще умирает, Ликрий не то в обмороке, не то в шоке… А для полного счастья ещё и связь перестала работать. Что делать?!

Вечер 17 – утро 18 июня 617135 года от Стабилизации

Дорожно-извращенский квартал, Бурзыл, Тартар

— Ты, я, Ликрий, — высказала Вира наши совместные мысли.

— Я — на первом месте, а ты уже сильно отстаёшь, — поправила я.

Действительно, для меня специфическое воздействие байлогов не просто менее, а во много раз менее опасно для здоровья.

— Давай Ликрия оттащим вон туда, — ещё раз осмотрев комнату, скомандовала эрхелка.

Быстро оценив обстановку, кивнула. Указанное Вирой место находилось почти на максимальном удалении как от Лисса, так и от вешности.

Вместе мы быстро справились с задачей. Я ещё, на всякий случай, загородила его поваленным на бок столом. Сомневаюсь, что такой способ поможет (иначе бы у арванов уже была защита от байлогов), но всё равно немного спокойнее. Пусть даже это только иллюзия и самообман. Вира расположилась в той же стороне, но там, где волосы Ликрия уже достать не могли.

— Надо набрать воды, пока ещё она доступна, — заметила эрхелка. — Ещё аптечка и средства связи.

Согласившись, поспешила выполнить указания. Причём аптечки захватила все три: мою, Ликрия и Виры. А вот воды в водопроводе не оказалось. Хотя вешность уже добралась до труб и даже начала в них проникать, поток она перекрыть не могла. Значит, это сделали извне. Быстро открыв шкафчик, забрала из него две бутылки с минеральной водой и одну с соком — то есть все запасы. Заодно и несколько вакуумных пакетов с питательными пластинками прихватила.

Сеть так и не работала. Более того, теперь ещё и компьютеры жутко барахлили. Повертев в руках старые очки, вздохнула. Вся обмотка с них уже разваливалась, думаю, и внутри пластик пострадал. Неудивительно, что уже через несколько минут электроника окончательно сломалась.

Покосилась на Виру. Честно говоря, не ожидала, как собранно и сдержанно подруга отреагирует на случившееся. Нет, я догадывалась, что эрхелка не так проста, безалаберна и эмоциональна, как часто казалось по поведению. Но сейчас даже я с трудом сохраняла самообладание: хотелось немедленно куда-то бежать и что-то делать. На мгновение даже возникла мысль попытаться перепилить заблокировавшую окно плеть ножом, но это был бы верх глупости… и провокация на агрессию. А вот Вира молодец: сориентировалась быстро, на рожон не лезет и не рискует лишнего.

— Они примут меры, не будут тянуть время без необходимости, — тихо сказала соседка, когда я устроилась рядом.

— Или пожертвуют нами, — нерадостно заметила я и мысленно дала себе пощёчину: и так неопределенность, а тут ещё нагнетаю. — Прости, не о том думаю. И за то, что тебя недооценивала, тоже прощу прощения. Думала, ты более эмоционально реагировать будешь.

— Рендер ты, — хмыкнув, добро обозвала она. — Ты смотри не как человек себя в обычной обстановке ведёт, а где и как он жил. Я же с красных земель — это раз. Два — мой вид, можно сказать, самый сдержанный и адекватный из эделей, хотя если судить по первому впечатлению, то покажется как раз наоборот. Ну и три… неужели ты правда считаешь, что тартарцы бы приняли в университет и, особенно, дали кредит человеку, склонному к истерикам? Да ещё на такую специальность?

— Да уж, точно как рендер. Ещё и глупый к тому же, — покаялась я.

— Маловероятно, что нас бросят. Тем более — Ликрия. Он ценен не только как самоубийца, но и лично для древтарских кураторов.

— Компьютеры жалко. И вещи, — заметив, что вешность уже почти подобралась к шкафам с имуществом, поинтересовалась: — Может, сюда перетащить? Хотя бы то, что подороже?

— И привлечь таким образом сюда плети? — возразила Вира. — То, что подороже, то есть наши жизни — уже здесь. Я вот думаю, может, лучше наоборот поступить? Вдруг, если побросать вещи и продукты подальше от нас, то вешность не будет так сюда стремиться? Она ведь, судя по всему, всё это поедает.

Присмотревшись, согласилась с подругой. Действительно, вешность не просто проделывала дырки, она будто оплетала и впитывала в себя. Даже перегородки, что мы когда-то установили в комнате. Даже то, что казалось стеклом и металлом. Хотя не может же вообще не быть металла? Значит, как минимум металл — тоже не то поедает, не то как-то перерабатывает. А ещё очень быстро растёт.

Минуты плавно перетекли в часы, а спасатели всё не появлялись. Куча, сложенная для отвлечения вешности от нас, тоже не помогла. Точнее, помогла, но ненадолго: байлоговская технология быстро переработала запасы и продолжила расти. За это время она заплела все стены так, что их вообще теперь не видно, сожрала перегородки, постель, запасы пищи, наши вещи, аптечки и даже бутылки из-под воды. Её кстати, мы в срочном порядке выпили, даже Ликрию немного влить удалось. А вот сок пришлось выбросить: он оказался уже испорченным. Как, кстати, и все продукты.

Утешало то, что вешность пожирала всё… кроме нас. Нас она по какой-то загадочной причине не трогала, хотя в одежду и прочие вещи вцепилась как клещ — в результате ими пришлось пожертвовать. Ещё уцелели растения из живого уголка Ликрия. Горшки вешность впитала, большую часть земли — тоже, но как будто намеренно оставила живые побеги и даже с небольшим комом почвы вокруг корней.

Поняв, что нас байлоговская биотехнология не трогает, но и телом вещи защитить не удастся (всё равно съест), мы, через некоторое время, перебрались на уже заросший участок — очень неприятно, когда стены и пол растворяют прямо под тобой. Ликрия тоже перетащили. Причём делать это пришлось уже практически без защиты, в результате и я, и Вира порезались, к счастью, несильно. А потом тщательно обтирали ранки ещё оставшимися клочками — потому что кровью вешность заинтересовалась. Хорошо, хоть удовлетворилась окровавленными лохмотьями и на нас не напала.

— Что-то действительно долго нет спасателей, — заметила Вира, поудобнее устроившись на плотном переплетении побегов.

Я тоже поёрзала: вешность была жесткой и доверия не вызывала. Посмотрела на так и не реагировавшего на внешние раздражители Лисса и вздрогнула.

— Асс! Асс и остальные.

Если подумать: с чего вдруг Лисс начал так себя вести? Когда-то Ликрий говорил про панические приступы. Но мы не пугали, не угрожали и не делали ничего, что могло бы спровоцировать подобное состояние. А перед тем, как перестать реагировать, подросток замер, будто к чему-то прислушиваясь. Байлоги чувствуют друг друга. Может, что-то случилось там, за пределами комнаты? Например, если Асс впал в агрессивное буйство, то снаружи сейчас может быть ещё опаснее, чем здесь. Тем более, что он намного сильнее Лисса и натворить явно способен больше. Да ещё и высокопоставленный — то есть тартарцы несколько раз подумают прежде, чем применять к сыну императора другой гигантской страны серьёзные меры. Вообще удивительно, как они его в своё государство впустили. Наверное, как особо ценного специалиста. Хотя как самоубийца вроде Асс не работает. Тогда почему?

— Как раз ничего удивительного, — возразила Вира, когда я поделилась с ней соображениями. — Древтарцы намного спокойней и более законопослушные, чем мориотарцы. С ними многие соглашаются и даже хотят работать. Но зеленые тоже часто могут позволить себе больше других. В том числе, например, пробраться в чужую страну даже без разрешения.

— Погоди, вроде Древтар — страна мирная. Не трогай её, и она конфликт разворачивать не будет. Так что нарушителей наверняка отлавливают, — удивилась я.

— Да, зеленые — мирные, — хмыкнула эрхелка. — Только вот не забывай, что в любой момент может вмешаться Мориотар. В смысле — когда мы проходили про гигантов, я заметила кое-что странное и потом перепроверила. Фиолетовые вполне могут начать конфликт, если кто-то начнёт обижать высокопоставленных зеленых.

— Вот так прямо?

— Ну, всё-таки, не каждый раз и не у всех, — уточнила Вира. — Но в конфликтах с верхушкой древтарской власти достаточно часто, чтобы об этом знали и опасались.

— Понятно, — вздохнула я.

А заодно это ещё один аргумент в пользу версии, что Мориотар является своеобразным филиалом Древтара. Ну или между ними очень близкие отношения, а вовсе не официально декларированный нейтралитет. Снова пересев, ещё раз вздохнула. Даже на занятия отвлечься не получится, поскольку компьютеров нет и, соответственно, доступа к учебным материалам — тоже.

Ликрий пошевелился и медленно сел. Мы срочно отодвинулись, с опаской и надеждой глядя на мужчину.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась Вира.

Химера задумалась. Псевдоволосы шевелились, но как-то странно — не как обычно, когда Ликрий их контролировал, но и не так, как это происходит в расслабленном состоянии. Не агрессивно, но слишком хаотично и беспорядочно — из-за чего ещё сильнее напоминали длинных тонких червей.

— Хочу торт и размножаться, — наконец выдал Ликрий.

Мы пораженно уставились на друга. А он попытался встать, упал и на четвереньках пополз к одному из экспонатов бывшего живого уголка. Добрался, взял в руки и расстроенно захныкал.

— Ликрий? — позвала я.

— Он красивый, а не цветёт! — с претензией заявил мужчина. — Зелёненький.

Замолчав, нежно погладил растение, и волосы начали обиженно сбиваться в колтуны. Поведение, совсем непохожее ни на Ри, ни на Лика. Другое. Ненормальное. Мог ли мужчина сойти с ума от присутствия невменяемого байлога? Судя по тому, что знаю, очень вероятно. Остаётся надеяться, что всё поправимо. Во-первых, Ликрий — химера… он должен быть более живучим. А во-вторых, если бы Ри спятил окончательно, то, наверное, их тело бы уже погибло.

Но если Ри спятил, то мог ли Лик сохранить адекватность? Я посмотрела на мужчину, порезавшегося своими же псевдоволосами и теперь что-то увлечённо рисующего кровью по твёрдым побегам. По идее, Лик должен был сохранить разум, иначе бы химера сейчас не могла даже двигаться.

— Лик, ты можешь каким-то образом дать знать, что ты вменяем? — поинтересовалась у друга.

Химера облизала кровоточащий палец и нанесла ещё несколько штрихов на какую-то абстракцию. А потом резко дёрнулась, и её тело свело судорогой.

— Хватит, я поняла.

Судорога тут же отступила, мужчина снова сел и обиженно посмотрел на меня.

— Больно. Хочу торт. И детей хочу. Много и разных.

— Лик в порядке, — тихо сказала я Вире. — Но вынужден поддерживать невменяемого Ри.

— Уже поняла, — подтвердила она. — А аптечку, как назло, вешность сожрала.

Теперь проблемой стал не только Лисс и байлоговские технологии, но и сумасшедший арван. Так и не допросившись сладостей (их банально неоткуда взять), он решил, что тогда хочет прямо сейчас размножаться. В результате некоторое время Вире пришлось отступать от выбравшего её целью и пьяным ходом упрямо преследующего мужчины. К счастью, такие планы Ри шли в разрез не только с нашими, но и Лику не понравились. Поэтому, когда эрхелка начала уставать, мужчину несколько раз сваливали судороги. Благодаря этому Ри отказался от идеи «размножиться» с Вирой, вернулся к растениям и начал им жаловаться на то, как все плохо относятся к арванам, какие байлоги гады, что его голодом морят, а он нас кушать не хочет, а вот Лисса бы съел, но он слишком страшный и так далее, и тому подобное.

— Повезло тебе, что арванов ты как объект размножения не интересуешь, — устало заметила эрхелка.

— Это точно, — представив себя в такой роли, передёрнулась и искренне добавила: — Ещё как повезло. Неплохой плюс от бесплодия.

Вира бросила на меня сочувственный взгляд. Пару раз у нас заходили разговоры о потомстве, и каждый раз я делала вид, что меня совершенно не трогает собственная стерильность. Но подругу обмануть так и не удалось.

До глубокой ночи… или по крайней мере в течение нескольких часов, никаких новых событий не произошло. Хотя плети вешности плотно заплели все стены, в помещении не воцарилась полная темнота. Создавалось впечатление, что сами побеги излучают свет: мягкий, не раздражающий глаз, но в совокупности почти как небо в хмурый пасмурный день. За это время мы проголодались, захотели пить и очень устали, в том числе от нервотрёпки. Потянуло в сон. Посовещавшись, договорились отдыхать по очереди, чтобы, если вдруг Ри снова взбредёт в голову какая-то дурная идея или ещё что-то случится, успеть среагировать. Первой вызвалась дежурить я, сославшись и на повышенную выносливость как химеры, и на то, что Ликрий отнял у подруги много сил, когда гонял по комнате.

Тишину разрывало только периодическое бормотание Ри, даже Лисс стих. Когда арван замолкал, становилось слышно дыхание Виры, собственное сердцебиение и тихое шуршание где-то за стеной из переплетений вешности. Из-за усталости шорохи не будили, а наоборот, словно пытались усыпить. Чтобы не поддаться соблазну, я встала и начала мерить шагами свободную часть комнаты. Шесть шагов в одну сторону, поворот, шесть в другую. И снова, по кругу. Монотонная ходьба ввела в некое подобие транса, поэтому не сразу удалось заметить, что ситуация изменилась.

Байлог медленно сел, так же медленно оторвал от себя большой кусок кожи и скормил вешности. Несмотря на понимание, что это всего лишь скафандр… и что под ним, похоже, виден другой, классический, чёрный и чешуйчатый, мне стало не по себе.

— Лисс? — не подходя, я опустилась на корточки. Сейчас главное не напугать — чтобы избежать нового приступа.

Юноша на мгновение посмотрел на меня, а потом отвёл взгляд, отодвинулся в угол и обхватил когтистыми руками колени.

— Лисс, ты как? — повторила я.

Байлог продолжал всё так же молча смотреть на пол, только теперь снова начал обдирать кожу.

— Мне жаль, что с тобой… с вами так получилось, — наконец прервал затянувшуюся тишину Лисс.

— Ты в норме?

— Наверное, я никогда уже не буду в норме.

Голос юноши прозвучал глухо.

— Лисс, — как можно мягче начала я, — Ликрию нужна помощь. Сможешь вызвать врачей?

— Нет.

— Тогда выпусти нас. Пожалуйста, — тут же предложила другой вариант. — Ри очень плохо.

— Ему там всё равно не помогут, только изолируют, — горько сообщил подросток. — Лишь сам арван сможет выкарабкаться… если повезёт. Но не быстро — я сильно психовал, даже если Ри справится, то это займёт много времени. Месяцы. Может, годы, — Лисс помолчал, а потом виновато добавил: — Я вас не выпущу. Прости.

— Не выпустишь? — повторила я. Сделала паузу, чтобы успокоиться и не начать приводить аргументы, которые могут спровоцировать новый приступ. Спрашивать, что случилось, тоже побоялась. Как там надо обращаться с существами на грани?.. — Хорошо, мы останемся здесь, — максимально миролюбиво продолжила, переглянувшись с проснувшейся Вирой. — Но надо где-то взять хотя бы воды.

— Вода будет. И еда будет. Ликрия я исцелить не смогу. Только хуже сделаю. Мне жаль… — юноша уткнулся головой в свои колени. — Я не хотел, чтобы так получилось.

— Мы верим.

Так. Значит Ликрию пока ничем не помочь. Но есть ещё Лисс. Как его можно поддержать? Раньше юношу успокаивали прикосновения и даже объятья. Но раньше он находился в относительно нормальном состоянии.

— Можно тебя трогать? — решила уточнить у байлога.

— Зачем? Я же гадость… и твоему любимому навредил. И запер всех. И вообще…

— Ты — мой друг. Тебе сейчас плохо. Я не знаю, поможет ли… но если тебе от этого станет легче…

Договорить не успела. Юноша всхлипнул, плавно скользнул ко мне и крепко обнял. Я неуверенно погладила его по голове и плечам, отвела обратно в угол и села рядом. Лисс слегка подрагивал и держал цепко. Но бережно — даже когтями не поцарапал.

Некоторое время мы так и сидели, а потом Лисс заговорил.

— Папу убили.

Я вздрогнула.

— Как? Довели издевательствами? — спросила прежде, чем поняла неуместность вопроса.

— Нет. Просто убили… взорвали, — юноша вцепился в меня ещё сильнее. — Папа хороший был. Слабый. Правильный. Умный.

— Менее выносливый, — сделала грустный вывод я. — Асса бы так не смогли убить.

— Если бы с такой бомбой напали на Асса, то вообще бы почти не повредили, — согласился Лисс. Тяжело вздохнул. — Пимисс из-за этого с ума сошёл. И его тоже… убили.

— Тоже? — ужаснулась я, вспомнив, что имя принадлежит старшему тартарскому байлогу в Бурзыле. Тому самому, что присутствовал на проверке после вступительных экзаменов и заступался за Ликрия. Теперь я понимала Лисса: сама бы на его месте вряд ли бы смогла сохранить спокойствие.

— Это уже наши. Тартарцы. Пимисс пошёл убивать — а если кто-то из нас начал такое делать осознанно, то его уже не исправить. Это — навсегда. Сумасшествие по-плохому. Поэтому таких надо ликвидировать, — глухо пояснил юноша. — Если бы его не убили, он бы сам убил ещё очень многих.

Я покрепче обняла Лисса, но заверять, что всё наладится, не стала.

— Мне жаль. Они были очень хорошими людьми, — искренне посочувствовала погибшим.

— Асс тоже… тоже убил нескольких, — всхлипнул Лисс.

— То есть его тоже ликвидировали?!

— Нет, его — нет. Его надо уже давно было убить — потому что он тоже сумасшедший по-плохому. Но… — байлог прервался, несколько раз судорожно вздохнул и горько продолжил: — Но его пока используют. Так выгодней.

Последняя фраза прозвучала безнадежно. Выгодней. Но лучше ли?

— И я… теперь не человек.

— Ты-то почему? — возразила я. — Ну сорвался — с кем не бывает? Тем более ты не просто так сорвался. Была серьёзная причина. Да, Ликрию повредил — но ведь тоже ненамеренно.

— Неважно, была ли причина. Неважно, намеренно ли. Я же тартарец… был тартарцем, — голос юноши упал до шипящего расстроенного шёпота. — Я должен был себя контролировать, независимо от того, что происходит с другими. А я сорвался. Теперь я больше не человек.

— Но… — я не договорила. Тартар не интересует причина нарушения. Даже если тебя толкнули и ты случайно попал на чужую дорожку, то тебя всё равно могут затаптывать в течение недели. Чтобы считаться нарушителем, достаточно совершить проступок. Пусть и невольно.

— А я ещё и вешность вырастил, — горько добавил Лисс. — За одно это меня не только из людей исключат, но и уничтожат.

Кстати, а ведь действительно: ни разу не видела в Тартаре вешности. Только в качестве одежды. А теперь выясняется, что она тут запрещена, причём кара за нарушение очень серьёзная.

Мы помолчали.

— Если… если очень повезёт, то я скоро умру, — глядя почти остекленевшими глазами на вешность, сказал Лисс. — А они найдут нормального, здорового байлога. И освободят вас.

— Тебя убьют? — внутри всколыхнулось раздражение. Какая всё-таки жестокая тартарская система!

— Могли бы — уже бы убили, — тихо сказал юноша. — Но сейчас они через вешность проковыряться не смогут. А город ради этого разносить не захотят. Так что либо просто подождут… если особым образом подождать, то я сам погибну. Либо вырежут вешность с той частью здания, которую она проросла и выкинут куда-нибудь… на чужие земли. Скорее всего — на нейтральные, под своим патронатом. Так уже делали.

— Но почему ты погибнешь? С этим можно что-то сделать?

Байлог чуть отстранился и снова обхватил руками колени.

— Я — уже не человек. Мне лучше умереть, чем попасть в рабство. Намного лучше.

Первым порывом хотелось возразить. Но потом в голову пришло понимание. В Тартаре байлогов очень сильно ограничивают. Сомневаются в их разумности, запрещают использовать свои биотехнологии… заставляют быть слабыми. Как будто целая страна ополчилась на этот вид. Или именно что страна, но под влиянием определённых личностей?..

— Ты боишься, что вмешаются арваны?

— Если меня будут продавать, то купит лаборатория. Чтобы искать способ с нами справиться, — подтвердил подозрения Лисс. — Я знаю, следил за торгами. Так почти всегда бывает. Лучше сразу умереть.

— То есть, ты собираешься покончить жизнь самоубийством? — уточнила тоже подсевшая ближе Вира.

— Если бы я мог, — прошептал юноша. — Я бы уже вас освободил. Но у меня бомбы нет, а без неё, самому — не получится.

Вот так. Оказывается, сверхъестественная живучесть байлогов тоже имеет свои минусы.

— Как же плохо, — Лисс свернулся в ещё более плотный комок. — Больно.

Байлог снова почти перестал реагировать на нас, попросив оставить одного. Но теперь он не шипел, и, судя по всему, контролировал себя. А ещё юноша не обманул. Где-то через полчаса на одной из стен вырос побег, из которого слабой струйкой текла вода. Тонкой, но вполне достаточной, чтобы утолить жажду.

Ещё немного подождав, мы с Вирой снова хотели дежурить по очереди, но неожиданно вмешался Лисс.

— Можете вместе спать. Я прослежу, чтобы ничего не случилось.

— Тебе тоже лучше отдохнуть, — возразила я.

— Всё равно не засну. Не смогу заснуть.

Чуть поколебавшись, мы приняли предложение и устроились отдыхать на жестком переплетении вешности. Но сон не шёл: в голову лезли мысли, одна грустнее другой.

Что теперь будет? Университет лишился сразу нескольких байлогов. Остальные тоже вряд ли находятся в нормальном состоянии, после таких-то событий. Лисс… Хотя юноша контролирует себя, но ситуация-то у него действительно плохая. Конечно, может оказаться, что он преувеличивает, но до сих пор не замечала за ним склонности ныть и жаловаться лишнего. Комплексы — да, они у друга есть и немало. С другой стороны, после таких событий немудрено в депрессию впасть. Ещё с Ликрием ужас какой-то творится.

— Ликрий — химера. Он справится. Иначе бы уже погиб, — успокаивающе пробормотала я себе под нос. Состояние друга очень беспокоило, но ведь химеры не выживают в реально сумасшедшем виде.

— Не погиб бы, — грустно возразил услышавший Лисс, посмотрев на объект разговора. — Ты бы — погибла, а он — нет.

— Откуда ты знаешь? Почему? — заволновалась я.

— Он — уникален. У него оба разума — очень высоко лидирующие. Понимаешь?

— Нет, — сбавив тон, встала и пересела поближе к другу, чтобы не разбудить Виру.

— От нашего воздействия химеры с арванами погибают потому, что арван всегда… почти всегда — лидирующая личность. Поэтому, если арван сходит с ума — то тело погибает. А у Ликрия две лидирующих. Когда Ри сошёл с ума, он стал как бы младшим разумом — и будет жить, пока Лик согласен его поддерживать. У Лика очень высокий разум — выше, чем у твоей лидирующей половины. Поэтому он может продолжать существовать, даже если Ри останется таким навсегда.

Я судорожно вздохнула.

— Прости. Я не хотел ему вредить. Ри — хороший для арвана. Или хорошо умеет врать.

— Я тебя не виню. Знаю, что ты не нарочно.

Мы помолчали.

— Лисс, а там, снаружи, насколько всё плохо?

— Бомба пять человек задела. Пимисс убил около трёх сотен прежде, чем его смогли… остановить. Ещё Асс… тоже убил нескольких.

— Студенты, преподаватели?..

— Пимисс — он всех подряд бил… точнее, бил по арванам, но не смотрел, кого ещё задевает. А если не смотреть, то можно всех вокруг поубивать, — глухо сказал Лисс. — Асс — не знаю, это дальше происходило.

— Не знаешь, попало ли Радию?

Судьба куратора волновала. Всё-таки именно он дал Ликрию шанс.

— Не знаю. За арванами не следил. Могу попробовать почувствовать, — сделав паузу, предложил Лисс.

После моего согласия юноша некоторое время сосредоточено думал.

— Радий в больнице. Он жив. Но невменяем.

От таких новостей захотелось постучаться головой о стену.

— Ты бы поспала, — сказал байлог. — Тебе отдохнуть надо.

— Не получается заснуть. Слишком много всего произошло.

Юноша понимающе кивнул.

— Ложись, — почти велел он. — Ложись и уснёшь. Я помогу.

День – вечер 18 июня 617135 года от Стабилизации

Дорожно-извращенский квартал, Бурзыл, Тартар

— Ещё-с и арван-с!.. — с ненавистью прошипел Асс.

— Нет! — Лисс вскинулся, заслоняя собой Ликрия. — Не трогай его, он не виноват! Лучше меня убей!

— Ещё-с и ты-с! — теперь уже с болью в голосе взвыл голый древтарец, схватился за голову и ушёл в стену.

Я проморгалась и встряхнулась, прогоняя остатки сна и пытаясь поверить в реальность происходящего. Вешность не расступилась перед байлогом, как когда-то перед миртарскими студентами. Он просто ушёл в неё. Утёк, словно вода в щели. Тело или, точнее, скафандр древтарца при этом слегка потерял форму.

— Что происходит?

— Асс… он за меня испугался. И разозлился, — Лисс виновато потупился. — Может быть, подумал, что Ликрий специально подстроил, чтобы мы вместе оказались. Но он неправ. Ри — из Вне, он не стал бы на такое нарочно нарываться.

— Асс ещё агрессивен?

— Не знаю. Но я его боюсь.

— Зачем он приходил? — зевнув, поинтересовалась я.

— Я не поняла, — хмыкнула Вира. — Он вот так же прошёл через стену сюда… но пришёл в классических байлоговских драных тряпках.

— В вешности, — тихо поправил подросток.

— Увидел Лисса, зашипел и зачем-то разорвал на себе всю вешность, — кивнув, продолжила эрхелка и хмыкнула. — Красавчик, конечно, но стриптиз какой-то совсем не сексуальный получился. Часть лохмотьев в стену зашвырнул, часть — в меня. Пообещал, что это место никто разбомбить не сможет, а потом вдруг ополчился на Ликрия… Ну дальше ты видела.

— Странно.

— Ещё как, — поддакнула подруга, рассматривая и осторожно ощупывая драную тряпку. — Интересно, она нападает?

— Нет, она на вас не будет нападать, — успокоил Лисс. — Можешь взять.

— Спасибо.

Одеваться подруга не стала: в помещении и без того достаточно тепло. Но одёжную вешность подобрала и постелила в два слоя. Я умылась, попила, а потом тоже перебралась на своеобразный коврик. На ощупь тряпки оказались мягкими и будто бархатистыми, совсем не похожими на побеги, из которых состоят стены.

Не прошло и нескольких минут, как через вешность опять протёк Асс. Лисс насторожился и поспешил встать так, чтобы загородить всех нас.

— Да не буду я нападать! — раздражённо заявил древтарец. — Даже на этого арвана-с дурацкого! Поговорить надо.

Асс несколько секунд помолчал, пытаясь взять себя в руки.

— Ты к нам хочешь или к вертарцам?

Лисс отступил и сгорбился. Но ответить не успел.

— Всё равно к нам заберу, и мне без разницы, кто там что подумает-с! — безапелляционно продолжил древтарец.

— То есть у меня нет выбора, чьей вещью стать, — тихо констатировал подросток. — Хорошо хоть не лабораторной.

— Да-с не-с могу-с, я-с! — снова схватился за голову Асс и опять сбежал в стену.

— Куратор явно не в себе, — заметила Вира.

— Но всё равно это хорошая новость, — не в тему сказала я и тут же пояснила: — Лисс, Асс наверняка продавит своё решение — и тогда тебе лаборатория не угрожает.

— Буду домашней скотиной, — грустно вздохнул юноша.

— Ты не рад? — удивилась я.

Байлог ответил не сразу. Сел, некоторое время ковырял пол и только потом заговорил:

— Папа всегда мечтал доказать, что мы — тоже люди. Такие же разумные, как и остальные. А это возможно только в Тартаре. В Древтаре и Вертаре нам всякие поблажки делают… как ущербным. Как неполноценным. И только в Тартаре к нам относятся так же, как ко всем другим. Только тут мы могли бы… если бы могли.

— Не согласна, — мягко возразила эрхелка. — Лисс, ты неправ.

Подросток расстроенно отвернулся и сел к нам спиной.

— Лисс, ну подумай сам, — продолжила Вира. — Разве Асс выглядит ущербным или неполноценным?

— Ещё каким, — буркнул юноша. — Он почти на любую хитрость попадается, психует всё время, от него часто компьютеры и другая техника ломается и вообще… он в математике намного хуже, чем даже я, разбирается!

Подруга так и застыла, явно не находя слов. Впрочем, мне тоже не сразу удалось подобрать аргументы:

— А может, в других странах просто больше считаются с вашими видовыми особенностями? У каждого есть свои сильные и слабые стороны. Это не повод считать себя неполноценным.

— Вот и нет! — замотал головой Лисс. — В других странах поддавки получаются, а значит, мы по определению недоразвитые — иначе бы нам льготы не были бы нужны!

— Наоборот, байлоги там ценные члены общества. Очень нужные — оттуда и льготы.

— Ну да, — неожиданно согласился юноша. Но не успела я облегчённо вздохнуть, как он продолжил: — В Вертаре мы — ценная скотина. А в Древтаре — недоразвитые дурачки, но которых оберегают — ибо император так приказал.

Я скрипнула зубами. Судя по всему, подросток твёрдо верит в сказанное.

— Мы и есть такие… недоразвитые, — тихо продолжил он. — Глупые, несдержанные, ходячая плесень с дурной головой. А папа… папа так мечтал… — почти неслышно прошептал Лисс. — Папа так хотел, чтобы нас за людей считали. За разумных… Папочка…

Придвинувшись к Лиссу, молча его обняла. Он затих, и мы долго просто касались друг друга. А потом он и вовсе почти свернулся в клубок и положил голову мне на колени. Я сидела, осторожно гладила байлога по чешуе и думала о том, как несправедлива бывает судьба. А ещё — что не хочу жить в Тартаре. Ужасная страна. Может, и с шикарными возможностями продвинуться по социальной лестнице или заработать, но очень уж асоциальная и жестокая. Тяжело всё время вот так… терять друзей. Если когда-нибудь у меня появится выбор, надо эмигрировать.

Вспомнился Белокерман. Вот бы где действительно хотелось жить. Особенно если бы удалось попасть туда в виде полноценного гражданина. Пусть страна мелкая, но в ней порядок. И о народе реально заботятся, а не пускают в расход по любому поводу. Что же до невысоких зарплат… большие заработки — отнюдь не главное в жизни. Тем более, что многие блага цивилизации в Белокермане доступны и бесплатны для всех.

Размышления прервались, когда вешность зашевелилась и расступилась, открывая небольшую нишу, из которой вышел Прий с рюкзаком.

— Привет всем, — поприветствовал сокурсник и плюхнул поклажу перед нами. — Тут еда, одежда и старые компьютеры моих родичей. Если правильно думаю — у вас все вещи того… перестали существовать.

— Прий?.. — не поверила я своим глазам. — Прий?!

— Я, — шевельнул усами миошан. — Асс из всех предложенных вариантов только меня согласился внутрь пропустить. А сам куратор не может общаться — слишком на нервах, сразу срывается. Тем более, после того как узнал, что Лисс вылупился.

Мы с Вирой недоумённо глядели то на Лисса, то на Прия. Откуда вылупился байлог? Что это вообще значит? В это время Прий безбоязненно подошёл и склонился к юноше. Слегка потёрся о него щекой, а потом прижался и обнял. Чёрный и чешуйчатый тоже обнял миошана в ответ. А я в очередной раз почувствовала себя недоразвитым рендером.

Насколько знаю, Прий получает только первое образование. Но тогда почему он и откуда столько знает?.. В памяти как по заказу всплыли все странности и оговорки, связанные с таким тихим и спокойным другом. Он общался с байлогами. Неоднократно — судя по тому, что когда-то застала его в лесу. Его перенесли в начало очереди на изменения. А теперь ещё оказывается, что Прию доверяет хотя бы часть древтарских спецслужб.

— Лисс, ты же тартарец. Ты рациональный, умный, сдержанный, — тихо начал объект размышлений, лаская юношу. — Нам надо решить, куда ты хочешь уехать. Ты ведь понимаешь, что не можешь здесь остаться.

— Понимаю. После того, что сделал, я уже не гражданин, — согласился Лисс. — Но почему… почему меня хотят забрать, а Брусса в лабораторию отправили?

Я насторожилась. Ни разу раньше не слышала такого имени. Скорее всего, какие-то события произошли ещё до моего поступления. Точно произошли. Иначе бы университет не приглашал древтарских специалистов для расследования.

— Сейчас тут Асс. А с ним попробуй поспорь, если упрётся. Так что тебе лаборатория не грозит.

— Вот… Нельзя психу столько власти давать! — юноша вывернулся у миошана, вскочил и отошёл к стене. — Он же ужас сколько вреда может причинить с таким влиянием! И вообще, это нечестно — что за меня заступаются, а другие… а других…

— Он за всех заступается. За кого может, успевает и имеет право. Пимисс…

Лисс помрачнел и поспешил перебить Прия:

— Знаю — он убивал. Его иначе было не остановить.

— Может, и удалось бы, — грустно заметил миошан. — Но Асс сам тогда психовал и был на это не способен. Если бы не приняли срочные меры…

— …то ещё много народа бы погибло, — снова не дал договорить собеседнику Лисс. — К тому же всё равно пришлось бы убить. Я всё это понимаю. С Пимиссом правильно поступили.

— Он не мучился. Зоргум всё чисто сделал. И быстро, — заверил Прий. — Но давай сейчас о тебе. Тебя согласны принять Вертар, Миртар и Древтар. Какой бы вариант ты сам предпочёл?

— Асс сказал, что заберёт в Древтар. Без вариантов.

— Асс сейчас много чего лишнего наговорить может, — дёрнул хвостом миошан. — Но на самом деле у тебя есть выбор. Хотя я бы тоже советовал в Древтар.

Они беседовали ещё долго. Лисс предлагал, чтобы его убили, Прий — отговаривал. И, к счастью, успешно. Особенно действенной оказалась аргументация, что если Лисс погибнет, то уже не сможет работать над тем, чтобы воплотить мечту отца. А если юноша выживет, пусть и в другой стране — то и мечта не пропадёт. В конце концов, Лисс буркнул, что ему надо подумать, сел в углу и отгородился от нас стеной вешности.

— А вы что не кушаете? — подсел к нам миошан.

— Тебя ждём, — усмехнулась Вира, показывая на разложенные запасы. Потом покосилась на уплетающего жирные сладости Ликрия и вздохнула.

— Что значит — вылупился? — поинтересовалась я.

— Лисс повзрослел от шока. Раньше времени, — Прий задумчиво повертел в руках ягоду. — Из-за этого Асс ещё сильнее психует. Особенно учитывая, что сейчас, без Пимисса, подавлять народ некому.

— После твоего ответа я ещё больше запуталась, — призналась сокурснику.

Миошан некоторое время смотрел на меня, а потом согласно дёрнул ухом и прищурился.

— Ладно, думаю, всё равно надо прояснить ситуацию. Когда байлоги взрослеют, вылупляются из кокона, у них происходит нечто вроде запечатления. У Лисса хороший резерв… пока маленький — трое. И вы все трое под него попали. Да ладно бы ты с Вирой, но Ликрию в тэлях точно делать нечего! — слегка раздраженно добавил Прий и уже спокойней закончил: — Так что теперь Лисс от вас очень зависим. Болезненно зависим.

— Тот самый пункт договора — про рабство, — вспомнила Вира.

— Тот, да не тот, — фыркнул миошан. — Он был бы тем, если бы Лисс не потерял гражданство. Тогда бы да — вполне возможно, что вами бы частично пожертвовали. Точнее — тобой и Софьей. Арван слишком ценен для Радия, — неодобрительно покосившись на химеру, Прий добавил: — Может, и к лучшему, что Ликрий сейчас не в себе.

— Чем к лучшему-то? — вспылила я.

— Радий в психбольнице, — сообщил уже известное миошан. — А именно под его ответственность Ликрия оставили в живых и на свободе. Даже сейчас… даже с т’тагой, чтобы разобраться в том, что будет воротить арван, в контролёрах тоже должен быть арван. Причём весьма опытный.

Скатав в шарик немного мясного фарша (столовые приборы Прий взять не догадался), отправила его в рот. Всё равно не согласна, что к лучшему. Если Ликрий для них так ценен — нашли бы подходящего контролёра. Такие наверняка есть — вряд ли надо следить только за Ри.

— Но давайте вернёмся к вашей ситуации. Благодаря тому, что тут Асс, Лисса ликвидировать не будут. Но и убыток терпеть не захотят — что тоже логично и тут тартарцы в своём праве. Поэтому готовы продать, — мохнатый друг покосился на вешность, за которой скрывался байлог. — В общем, пока принц психовал, Фуньянь вызвал спецназ. Особый… работающий с байлогами — сумасшедшими, преступниками, ушедшими в глубокую вешность и так далее.

— Не нужно спецназ, я себя вполне контролирую и сам сдамся, — глухо пообещал Лисс из-за стены.

— Ты — да. А что с другими будет? Пимисса нет, кому теперь Асса подавлять? Ты — не подавленный, Асс — тоже не подавленный, остальные двое через несколько дней тоже из-под подавления выйдут.

Байлог засопел и отгораживающая его стена уплотнилась.

— Можешь для нас пояснить? — попросила Вира.

— Взрослым байлогам трудно находится рядом друг с другом, если хотя бы двое из группы — не «подавлены». Например тут… тартарские байлоги постепенно умрут от простого присутствия Асса. Его они подавить не смогут, а он их — тоже не сможет, не убив. Из-за своих проблем.

— Рядом? — уточнила я.

— Несколько десятков километров — очень редко и только у слабых. Чаще — несколько сотен. Не у тартарцев иногда бывает до многих тысяч километров. Асс, насколько знаю, фонит сильно.

— Ничего себе «рядом»! — присвистнула я.

— Поэтому спецназ необходим. Чтобы вовремя подавить — и избежать гибели. Обещали, что прибудут сегодня к вечеру: выбрали группу, которая находилась ближе всего. Ну и, естественно, транспорт у них элитный.

— Погоди, — прищурилась Вира. — Случайно не этим ли способом Лисс планировал убить себя? В смысле: он нам тут говорил, что если «правильно» подождать, то он умрёт.

— Этим, — почти без колебаний подтвердил Прий.

— Сколько у него времени?

Вот теперь миошан задумался.

— Если учесть, что Лисс только вылупился… в худшем случае до середины завтрашнего дня. В лучшем — может, ещё где-то трое суток. Больше бы я не дал.

— Лисс, ты гад! — искренне возмутилась я, вскочив. — Идиот малолетний! Самоубийца!

— Успокойся, — оборвал меня Прий. — Лисс всё равно ничего не мог сделать.

С трудом взяв себя в руки, пошла попить воды.

— Прости, это у меня напряжение так по-дурацки выходит. Почти через истерику.

— Не надо истерик. Всё будет нормально — специалисты выехали, — подождав, пока я возьму себя в руки, миошан продолжил: — Далее два варианта. Менее вероятный — что вас выкупит страна, в которую решит уехать Лисс.

— А у него нет никакой возможности остаться? Хотя бы в виде раба какого-нибудь хорошего человека? — вклинилась я. Может, и глупость, но Лисс явно не хочет покидать Бурзыл. Да и каково ему будет расставаться со своими друзьями и знакомыми? А рабство… вон, я у Шаса жила и не страдала по этому поводу. Главное — чтобы хозяин соответствовал.

— Есть кандидаты? — серьёзно спросил Прий. — Тартарские кураторы не захотят. Другие местные тоже желания не выказывали. Байлогам банально не разрешат, сошлются на то, что они не смогут нормально контролировать потенциально опасный объект. Ты или я… даже если бы нам разрешили по допуску (а такого не будет), то где бы мы взяли такую кучу денег, чтобы выкупить Лисса? К тому же, даже выкупив, мы бы не смогли его защитить. Так что это не вариант.

— Могу попробовать Шасу позвонить, — неуверенно предложила я и тут же одёрнула сама себя: — Хотя ты прав, Шас тоже плохо в этом разбирается. А уж в арванско-байлоговских отношениях — тем более. И подставлять его под удар не хочется. Ладно, ты говорил, что про наш выкуп — это менее вероятный вариант. А какой более?

— В принципе, кураторы его уже согласовали, — сообщил миошан. — Страна, которую Лисс выберет, оплатит вам и ему поездку в Древтар. На сортировку к тому специалисту, который настолько искусен, чтобы работать даже с только вылупившимися байлогами при этом их не покалечив. Там вашу связь разорвут и Лисс сможет запечатлеть других тэлей. Специально отобранных для этой роли. Потом вы вернётесь сюда, доучиваться, а его увезут. Так всем лучше будет.

— Понятно, — кивнула Вира.

Я вздохнула. Этот вариант тоже не радовал… но выбора-то по сути и нет. Посмотрела на Прия. Всё-таки он много знает о байлогах. Слишком много для обычного студента.

— Какой у тебя допуск к секретной информации?

Недоверчиво прищурилась после ответа. Такой же, как и у меня. Но тогда откуда?

— Что-то не так? — поинтересовался миошан.

— Не сходятся как-то твой уровень допуска и знания.

— Отнюдь не всегда надо иметь высокий уровень, чтобы знать сокрытое, — фыркнул Прий. — Кстати, у вас теперь будут ещё кое-какие ограничения и пара проверок. Запрет на разглашение того, что вы здесь узнаете. Насчёт байлогов.

— У тебя они уже есть? — уточнила Вира.

— Проверки — есть. А запрета нет, кураторы решили, что в этом нет необходимости, — собеседник посмотрел нам прямо в глаза. — Я с детства знаю многое о байлогах. Вся моя семья знает. До сих пор никто из нас не выдал и не предал.

Переглянувшись с Вирой, мы потребовали объяснений.

— Не надо, — попросил вылезший из расступившейся вешности Лисс. — Прий правду говорит… и не надо спрашивать, откуда и почему он знает.

— Может быть, потом расскажу, — добавил миошан.

Байлог позвал его к себе, за стену, чтобы что-то обсудить. Я же устроилась на отдых и навострила уши. Но увы. То ли они использовали тактильный диалект, то ли вешность пропускает звуки только выборочно. Поэтому ничего нового узнать не удалось.

Подумав, достала один из двух принесённых Прием компьютеров. Для меня техника оказалась неудобной, но даже такая лучше, чем ничего. По крайней мере можно хотя бы попытаться отвлечься.

— Древтар, — сказал присоединившийся к нам Прий. — Хороший выбор.

Заниматься было тяжело: глаза очень быстро уставали, начинала болеть голова, из-за чего перерыв приходилось делать каждые десять-пятнадцать минут. Вира тоже утомлялась больше обычного, но хотя бы по полчаса работать могла. Впрочем, даже такой режим помог держаться и не впасть в депрессию. Хотя упаднические мысли всё равно то и дело приходилось отгонять.

Прошло немало времени прежде, чем из-за вешности снова выскочил Лисс. Байлог выглядел напуганным: его даже трясло.

— Они приехали. Пятеро. Так много… такие сильные… — юноша влез между нами, вцепился мне в руку, потом попытался спрятаться за Прия, но не смог сдержаться и побежал вокруг. — Я тут подумал, может, лучше не в Древтар? Может, всё-таки лучше подождать и я сам помру, а?

Последняя фраза прозвучала жалобно и почти умоляюще.

Поймав наворачивающего очередной круг Лисса, миошан усадил его рядом с собой и обнял, жестом предложив нам присоединиться. Я отложила компьютер и придвинулась к байлогу с другой стороны.

— Ну чего ты боишься? — спросил Прий. — Древтарцы не причинят тебе зла.

— Они… они будут меня презирать, — прошептал юноша. — Я психовал, закон нарушил… и глупый к тому же, даже математику до сих пор не сдал. А ещё у меня в тэлях арван. Я же папу опозорю.

Лисс снова рванулся, но тут же затих. Только мелко дрожал. Успокоить его не получалось, несмотря на все старания.

Так, на нервах, прошло ещё около часа. А потом через стену протёк незнакомый «ангел». Причём появился совсем не так, как Асс. Сначала из вешности вылезло множество небольших плоских червей, они быстро собрались в кучу… которая и превратилась в одетого человека.

У меня даже дыхание на мгновение перехватило от ужаса. А потом закралась мысль: может, байлоги вовсе не амебы? Что, если они не отдельное существо, а целая колония? Например, тех же червей. Или насекомых. Или кого-то ещё.

Впрочем… нашла чего бояться. Даже если каждый из байлогов — колония червей, то мне-то какое дело? Разве тот же Лисс прекратит от этого быть другом? Или станет хуже?

— Я — Русс, — представился спецназовец.

Лисс испуганно зашипел и вцепился в нас ещё сильнее, как будто боялся потерять.

— Я-с не-с псих-с.

— Знаю, — легко согласился Русс. — Подумай сам: если бы я считал тебя сумасшедшим, то пришёл бы с Юси. А я один.

— Так-с ты-с… тот-с самый-с Русс! — окончательно запаниковал юноша и попытался провалится сквозь вешность. Но почему-то безуспешно.

— Похоже сначала надо меры принимать, а потом уже говорить, — сочувственно хмыкнул спецназовец, после чего не спеша, мягко и уверенно пошёл к нам. Страх Лисса оказался заразительным, и мы с Вирой слегка сдвинулись, заслоняя собой юношу. А вот Прий, наоборот, отстранился.

— Успокойтесь, я не причиню ему вреда, — пообещал Русс. — Но чем дольше Лисс останется без подавления, тем хуже он будет себя чувствовать. И тем более неадекватно — вести. Но при вас процедуру проводить нельзя — она может причинить вам вред. Поэтому я Лисса заберу. Временно.

Миошан дёрнул меня за руку. Опомнившись, я уступила дорогу. Материнский инстинкт взыграл, что ли? Впрочем… да, наверное, я почти всегда воспринимала Лисса не только как друга, но и как младшего. Как ребёнка, нуждающегося в защите.

Благодарно кивнув, спецназовец легко поднял тихо шипящего Лисса на руки и ушёл в вешность. Но на сей раз не в стену, а в расступившийся перед ними проход. Который, впрочем, тут же зарос — так что нам им воспользоваться шансов на дали.

— Народ, может кто знает, что значит «тот самый» и чем он так страшен? — нервно поинтересовалась Вира, выгребая из сумки Прия остатки еды. — Что-то я за Лисса переживаю.

— Русс не страшен, но действительно очень знаменит. Особенно среди байлогов… а, в некотором плане — особенно среди тартарских, — просветил нас миошан, присоединяясь к ужину.

Немного перекусив, Прий рассказал, чем конкретно прославился спецназовец. Во-первых, именно за его отрядом числится больше всего успешных операций. Причём чаще всего Русса отправляли на сложные случаи, порой — заменять коллег, которые не смогли справиться с проблемой.

— Так что эта операция для них наверняка почти как отпуск, — заметил друг. — Потому что тут на самом деле ничего трудного нет: все выжившие адекватны и не хватало только подавителя нормального. Только время ограничено… особенно у Лисса.

Но, оказывается, для тартарских байлогов вовсе не успешность отряда спецслужб играла главную роль. Русс (его предводитель) когда-то получил тартарское образование. Причём не куцее и специализированное, которое и за образование-то, грубо говоря, в Тартаре не считается (такое, например, было у Эфисса и Пимисса), а полноценное. Более того, по достаточно серьёзной специальности, да ещё и такой, на которой был пусть небольшой, но математический курс.

— Подобных байлогов всего ничего. Известно около десятка, — пояснил Прий недоумевающей Вире. — Естественно, ими все остальные из их народа восхищаются. Особенно тартарцы, которые вечно комплексами мучаются из-за своей антиматематичности.

— То есть с расчётами настолько глобальные проблемы вообще у всех байлогов? — поразилась я. — Если во всей Чёрной Дыре всего лишь…

— Во всей стабильной зоне и не точно, а насколько известно, — уточнил миошан.

— Не важно, — отмахнулась я.

Если на всю стабильную зону — всего лишь единицы… Может, Лисс не только боится, но ещё и стыдится? Судя по тому, как болезненно он относится к математике, как который год пытается сдать хотя бы школьный курс, образованный спецназовец для него может быть чуть ли не кумиром.

Лисс всё не возвращался. Зато через стену опять просочился червями и собрался в гуманоида Русс.

— Спокойно. Ваши жизни и разум в безопасности, — сообщил он, заметив, что мы с Вирой вскочили и подобрались.

Естественно, подозрительности такое заявление не умерило.

— Где Лисс? Как он? — тут же поинтересовалась я.

— Всё в порядке. Теперь он адекватен, согласует детали предстоящего переезда и вернётся. Ну и документы ему оформим, чтобы местные не начали бузить, — на мгновение улыбнулся Русс. — Вы тэлились?

— Нет, необходимых процедур не проводилось, — пока мы соображали, что означает вопрос, уверенно влез в разговор Прий. — Лисс был против… по личным мотивам, — Миошан спокойно встретил взгляд древтарца, встал и потом галантно повёл хвостом. — Для меня честь познакомиться с тобой, жаль, что при таких обстоятельствах.

— В числе прочих я читал твоё досье, — кивнул спецназовец. — Рад познакомиться.

Неожиданно мужчина шагнул вперёд и обнял кота. Тот с готовностью и без малейшего колебания или опаски сделал тоже самое.

— Надеюсь, ты хоть лично не?..

— Участвовал, — не дал договорить древтарцу Прий. — В том числе — лично. Но соблюдал осторожность, надеюсь, что улик не оставил. Я — тартарец, — добавил миошан в ответ на укоризненный жест Русса. — Здесь война продолжается. Мы — помним.

Они встретились понимающими взглядами.

— Они не тэлились и, если получится, Лисс хотел бы избежать процедуры, — помолчав, продолжил мохнатый сокурсник. — Но я не уверен в правильности такого решения.

— Допустимы оба варианта. У Лисса тартарское воспитание и подготовка, поэтому он с гарантией выдержит нужный срок без необратимого вреда, — подумав, заметил Русс и подозрительно покосился на нас. — Их досье я тоже читал… но хочу знать твоё мнение.

Прий обернулся к нам.

— Ликрий — ещё не прошёл нужную подготовку. После этого я бы дал предварительную нейтральную характеристику… когда он во вменяемом состоянии. Считаю, что сейчас однозначно представляет угрозу.

Судорожно вздохнув, я оглянулась на деловито ковыряющегося в остатках сладостей Ри.

— Согласен, — кивнул спецназовец.

Скрипнув зубами, промолчала. Очень хотелось возразить… вот только сомневаюсь, что слова студентки хоть как-то повлияют на решение.

— Вира… я бы дал несколько выше нейтрального, — поколебавшись, продолжил миошан. — Но не союзник. Хотя потенциал есть.

Русс перевёл взгляд на эрхелку и нахмурился.

— Что-то мне это не нравится, — прошептала та мне на ухо. Я тоже поёжилась.

— Софья — под подозрением. Может занять любую сторону.

Спецназовец вздохнул, а потом повернулся к Прию:

— Тогда давай так. Арвана я сейчас заберу, к этим двоим пришлю специалиста.

— Погодите, — встала я на пути Русса, старательно загоняя страх внутрь. — Что будет с Ликрием?

— И что за зверь на самом деле Прий? — тихо добавила Вира.

Но мужчины сделали вид, что не услышали второй вопрос. Впрочем, первый тоже проигнорировали.

— Пропустите, — велел древтарец. — Вам скоро объяснят то, что вам положено и позволено знать. Если продолжите мешать — усыплю.

Байлог говорил спокойно и уверенно, так что не возникало ни малейшего сомнения в реальности угрозы. Особенно учитывая, как легко справлялись с аналогичной задачей Асс и Лисс. Поэтому пришлось отступить в сторону.

Прий ушёл вместе с уносящим Ликрия (и совершенно не опасающимся псевдоволос) спецназовцем, и мы остались вдвоём. От этого страх и сомнения нахлынули с новой силой. Навернув по примеру Лисса несколько кругов по комнате, я перебралась в угол, который раньше занимал Ри, и начала бездумно собирать в плошку те остатки пищи, которые ещё не пожрала вешность.

А потом пришёл обещанный специалист. Он не принадлежал к гуманоидам: нечто моллюскоподобное, покрытое чёрной чешуёй (слегка напоминающей таковую у байлоговского скафандра, но ещё более тёмной) и с большим количеством щупалец. А вот глаз или других органов чувств не видно вообще. Впрочем, как и приспособлений для дыхания, рта или чего-то подобного.

Поприветствовав нас (вслух, но не самостоятельно: звук исходил от мелкого прибора у основания одного из щупалец), странный псевдомоллюск жестко велел сесть и не позволив задать ни одного вопроса, приступил к лекции.

Он сообщил, что согласно решению, после сортировки (то есть разрыва загадочной связи с Лиссом) мы станем свободны, хотя и с определёнными ограничениями. Но сможем вернуться в Тартар, продолжить обучение, а потом спокойно работать. А до тех пор (пока мы являемся тэлями), к нам будет приставлена охрана и передвижение серьёзно ограничат. Затем нам рассказали о том, как надо себя вести, пока мы в тэлях, о правилах общения с другими людьми, охранниками, байлогами в целом и Лиссом в частности. Также специалист подробно объяснил, какие сведения секретны и что конкретно мы должны хранить в тайне. Кстати, выяснилось, что в новое ограничение входят тайны не только байлогов, но и Прия. Я заметила мрачный взгляд Виры и понимающе вздохнула.

Но даже когда псевдомоллюск закончил и разрешил задавать вопросы, ситуацию это не прояснило. Он жёстко отказался отвечать и по поводу странного поведения сокурсника (заявив, что тот сам сообщит, если посчитает нужным), и по поводу Ликрия (по типу: дальнейшая судьба арвана вас не касается). А ещё запретил говорить почти на все волнующие темы с Лиссом. Утешало только то, что нас наконец-то пообещали выпустить из вешности, причём сразу после окончания разговора.

И действительно, когда мы отступили (поняв, что ничего, кроме уточнения наших прав и обязанностей псевдомоллюск сообщать не собирается), в вешности снова открылся проход. В него проскользнуло шестеро таких же чёрных, мрачных и недружелюбных многощупальцевых существ. Обработали меня нейтролизатором (чтобы не нарушила тартарские обычаи), а потом разделились: трое окружили меня, и столько же — Виру. После чего жестом показали, что мы можем покинуть комнату.

Вечер 18 июня 617135 года от Стабилизации

Дорожно-извращенский квартал, Бурзыл, Тартар

Коридор из вешности показался необычно длинным. Он не был сквозным, открываясь перед нами и сразу же заплетаясь сзади — в результате, мы почти до самого конца двигались в неком подобии замкнутой комнаты.

— Ты-то мне и нужна, — сразу на выходе поймала нас тартарский куратор. — Вира, для тебя тоже дело есть. С Софьей мы сначала ещё поговорим, а ты прямо сейчас иди к моему коллеге, там будешь паспорт восстанавливать и дополнительный договор с банком заключать.

— Зачем? — хором удивились мы.

— Как «зачем»? — лукаво приподняла бровь Лия. — Разве вы сможете учиться дальше без одежды, без компьютеров… без всего? Ещё учтите, что с вас плата за разгром комнаты: поскольку стройматериалы, из которых вы собирали свой дизайн, уже не вернуть, вам надо компенсировать их цену.

Мы переглянулись: новость не порадовала.

— Мы сейчас не можем разделяться, — покосившись на чешуйчатую охрану, спокойно пояснила Вира. — Только если совсем рядом.

— Ладно, тогда давайте сначала я, а потом насчёт кредитов решите, — тоже бросив взгляд на псевдомоллюсков, поморщилась Лия.

Мы покинули почти пустое здание общежития — судя по всему, народ из него эвакуировали. Впрочем, неудивительно: обернувшись и задрав голову, я так засмотрелась на стену, частично оплетённую вешностью, что даже остановилась. Байлоговская биотехнология уже успела разрастись на несколько этажей.

Куратор привела нас в соседний корпус, пригласила в кабинет, а потом долго буравила недовольным взглядом сопровождение.

— Подождите за дверью, тут им ничего не грозит и никуда они не сбегут, — потребовала она.

— Неприемлемо, — холодно ответил прибор на одном из псевдомоллюсков.

Лия помрачнела ещё сильнее.

— Ну и сами тогда будете виноваты, если что-то неприятное услышите! Ради вас смягчать правду не собираюсь! — наконец сдалась она и, велев нам устраиваться, демонстративно уселась спиной к охране. — Значит, так, — обратилась куратор ко мне. — После того, как приглянувшегося тебе щенка увезут, ты можешь пообещать, что не будешь стремиться, поддерживать, одобрять и вообще хоть как-то провоцировать общение с байлогами?

Слова Лии покоробили. Особенно характеристика Лисса как «щенка». Но я постаралась сдержать раздражение.

— Поясни, что именно ты имеешь в виду? — приказав себе не делать поспешных выводов, попросила женщину.

— Ладно, — кивнула она. — Давай по-порядку. Нам удалось договориться, чтобы суд прошёл без тебя… и чтобы тебя оправдали.

Я вцепилась руками в сиденье.

— Какой ещё суд?!

— Он рассматривал, насколько ты виновна в разрушении здания и том, что случилось, — мягко пояснила Лия. — Если бы ты не общалась с Лиссом и не спровоцировала бы Ликрия на аналогичное поведение, байлог бы не ходил к вам в гости и общежитие бы не пострадало.

— Лисс гражданин… был гражданином Тартара, — резко ответила я. — У него был паспорт, был пропуск — он имел право находиться на территории общежития и других зданий университета!

Куратор устало вздохнула.

— Ну да, с первого взгляда ты права. Если не учитывать нюансы. Не забывай: байлоги не являются разумными существами, максимум, с зачатками разума. Их просто ещё не признали такими официально, поэтому и возникают подобные проблемы. Но сейчас это неважно, — Лия махнула рукой и сделала паузу, даже не пытаясь подавить зевок. — Тебя оправдали — именно потому, что Лисс мог ходить где угодно. Пока ты его не приручила, он примерно в это время часто гулял в третьем образовательном корпусе. Там дорогое оборудование, и ущерб был бы намного выше. Так что не переживай: обвинение снято, даже ничего дополнительно компенсировать не придётся. Но остаётся проблема. Твои дальнейшие планы и намерения. Так ты согласна пообещать отстраниться от байлогов?

— По какой причине, зачем, с какими условиями, выгодами и потерями? — прямо спросила у куратора.

— Да, мне тоже интересны все эти нюансы, — неожиданно вмешалась молчащая до этого Вира. — Потому что, возможно, это касается и меня тоже.

Лия удивлённо повернулась к эрхелке.

— Тебя?

— Да, — твёрдо кивнула Вира. — Последние события заставили меня пересмотреть кое-какие прошлые убеждения.

Куратор ненадолго прикрыла глаза.

— Молодежь, это ведь не шутки, — укоризненно заметила она. — Мне ведь не просто так, без причины, захотелось с Софьей поговорить. К чему бы мне вдруг пытаться что-то вам запрещать или лишать вас каких-то бонусов? Это в обязанности не входит, и доплачивать мне за такое не будут. А вот попытаться уберечь студентов от ошибок — уже гораздо ближе к моим функциям.

Лия откинулась на спинку кресла и помолчала. Потом снова зевнула.

— Устала ужасно, с этими всеми событиями. Сейчас, с мыслями соберусь, — пояснила женщина. — В общем, так. Если ты… если вы согласитесь и пообещаете избегать контактов с байлогами, мы с коллегами слегка подправим внешнюю часть ваших характеристик. Точнее: у Софьи подправим, а у тебя, Вира, оставим прежней — нормальной. Эти пометки могут прочитать на относительно более низких уровнях допуска. В том числе — сотрудники банков. Если же их не подправить, то Софье, а если ты, Вира, будешь упорствовать и нарываться, то и тебе, давать кредиты станут гораздо менее охотно. А даже те банки, которые дадут, почти всегда назначат более высокий процент или множитель возврата. Это раз.

Посмотрев на наши удивлённые лица, куратор криво улыбнулась.

— Кроме банков, проблемы могут возникнуть и в других местах. Даже на работу устроиться окажется сложнее, хотя и незначительно — если по нынешней профессии пойдёте.

— Отголоски межвидовой войны байлогов с арванами? — нерадостно уточнила я.

— Да при чём тут вообще арваны?! — раздраженно вскочила Лия. — Арваны, может, и злодеи, но не полоумные дураки!

Несколько раз вздохнув, куратор порылась в кармане и забросила в рот пару таблеток. Потом снова села.

— Дело не в арванах и не в войне, — уже спокойнее продолжила она. — Байлоги — не разумные существа. Да, пока с паспортом и соответствующими правами. Но — неразумные. Понимаете? — заметив недоумение на наших лицах, Лия тяжело вздохнула. — Не понимаете. Байлоги — большой фактор неопределённости. Повышенный риск, с которым не хотят связываться. В некоторых отраслях байлогов выгодно использовать — что специалисты и делают. Но у вас другая профессия, и нет причины рушить из-за этих неразумных свою жизнь. Ещё более конкретные данные и подробности нужны?

Естественно, мы подтвердили. Впрочем, для тартарца такой вопрос являлся почти риторическим и то, что куратор его задала, скорее перестраховка. Напоминание нам, чтобы не забыли о необходимом.

Лия включила университетский компьютер за соседним столом. В отличие от личной, чаще всего специализированной и заточенной под конкретные особенности восприятия, данная техника была универсальной — то есть, с её помощью с комфортом могли работать большинство видов. Но, естественно, такие компьютеры в десятки раз дороже обычных.

— Тут я документы подобрала, но и в сети можете поискать. Читайте. Думайте. Я сейчас отойду, другими административными вопросами займусь. Когда вернусь — продолжим разговор.

Мы последовали совету куратора. Компьютер нам выделили только один, поэтому то мне приходилось ждать, пока Вира закончит знакомиться с очередной страницей, то ей. Но паузы не мешали. Наоборот, давали время на размышления.

Лия не лгала. Более того, судя по документам, она и её тартарские коллеги (те, что совместно с ней согласились вносить правки в моё досье) хотя ещё не преступали законы, но уже выразили готовность взять на себя достаточно большую ответственность. То есть действительно заботились и пытались пойти мне навстречу.

Пометка о ненадёжности первой категории — самой высокой из допустимых для чёрного государства без того, чтобы человека лишили звания разумного существа и гражданства. По меркам тартарцев — своеобразный волчий билет, предупреждающий других людей о том, что данное существо нестабильно, может подвести в любой момент, недостойно доверия и что вести с ним хоть какие-то дела следует только на свой страх и риск. Кроме прочего, такое клеймо в паспорте снимает с государства многие обязательства. То есть, например, даже если кто-то заплатил налог на доброкачественность товара, а потом заключил сделку с ненадежным первой категории и получил брак — то никакой компенсации пострадавший не дождётся. По типу: должен был понимать, с кем связывается, в паспорте-то всё указано.

К слову, вторая и последующие категории ненадёжности, хотя тоже предупреждают, однако не снимают гарантии и защиты. То есть, с ними ещё можно жить нормальной жизнью. А вот получив пометку о ненадёжности первой категории, тартарец становится пусть не полностью, но частичным изгоем. Сам он ещё может пользоваться чужими услугами, но вот устроиться на работу, начать своё дело или ещё что-то подобное ему уже сложно. Некоторые зажиточные предприниматели, попавшие в такое положение, выкручиваются, организуя и содержа специальный отдел со специалистами, которые будут подтверждать качество продукции или услуг его фирмы. Но это всё равно дополнительные затраты. Поэтому гораздо чаще попавшие в первую категорию постепенно падают вниз по социальной лестнице. Исключением являются люди, обладающие какой-нибудь редкой и ценной профессией. Но и они, в сравнении с незаклеймёнными коллегами, испытывают сложности и с большим трудом добиваются аналогичных успехов.

Естественно, такая высокая категория ненадёжности встречается редко. Её получают только люди, склонные к излишнему риску, практически ходящие по грани между допустимым и запрещённым по тартарским законам и обычаям. Причём не однократно, а достаточно часто. Один из способов получить первую категорию — общение с видами, считающимися особо опасными и нестабильными. Естественно, вынужденные контакты: в особых обстоятельствах, по долгу службы и так далее — не считаются. Только личные, в свободное время, или значительно более тесные, чем необходимо. К тому же, частые или постоянные. Кстати, арваны почему-то в список особо опасных и нестабильных видов не входят. В отличие от свекеров, чиртериан или байлогов.

Сделав перерыв, я отошла к окну. Из него открывался вид на моё общежитие. Сейчас соседнее здание окружила летучая техника. Насколько удалось понять, рабочие вырезали часть строения с вешностью и закрепляли его специальными тросами. Причём делали это с хорошим, наверное, более десяти метров, отступом от края байлоговской технологии и так, чтобы никакое оборудование её не коснулось. Работали быстро и чисто — будто хирурги, вырезающие опухоль. Сравнение даже сильнее обычного, потому что, как и врачи, убирают не только инородное образование, но и нормальную, ещё не задетую вешностью часть здания.

Пометка о ненадёжности. Я уже видела такие, у всех байлогов с тартарскими паспортами. Причём у всех — именно самой высокой категории. Но внимания особого не обращала: ведь я-то ни с Лиссом, ни с другими никаких договоров не заключала. А просто общаться и дружить пометки не мешали. Ещё пятая категория была у Ликрия, наверное из-за того, что он химера из опасных видов. А вот Прий чист. По крайней мере, был чист, когда мы познакомились, а потом я уже редко заглядывала в его паспорт, а если и заглядывала, то не обращала внимания на первую страницу.

Но вот свои документы как-то в этом плане не проверяла. Меня планируют заклеймить только сейчас или метка уже какое-то время стоит? Очень важный вопрос. Обернувшись, предложила Вире сходить за новыми паспортами — старые, как и всё прочее, уничтожила вешность.

— Согласна, — поддержала идею подруга.

— Не знаешь, у меня раньше уже была пометка о ненадёжности? — поинтересовалась по пути.

Вира сочувственно сжала мне предплечье.

— Была. Я думала, что ты знаешь. Когда познакомились, увидела предупреждение пятой категории — но такие, насколько узнавала, у всех бывших рендеров в первые десять условных лет стоят, потом, после знакомства с Лиссом — третьей, буквально через несколько суток сменившейся на вторую, а после истории с твоей выбраковкой в Древтаре — на первую.

Я резко остановилась.

— Вот как. Вот, значит, как, — тихо сказала себе под нос. Насколько помню, документы куратора чисты. Но вдруг ошибаюсь? — А у Лии есть какая-нибудь категория?

— У неё нет. Но она ведь куратор — иное было бы странно, — недоумённо заметила эрхелка.

— Нет… Думаю, дело не в должности, — горько усмехнулась я. — Думаю, дело совсем в другом.

Всё-таки тогда, в Древтаре, Лия вела свою интригу. И я со всего маху в неё попалась. А потом ещё и радостно запуталась, как муха в паутине. Куратор нашла подходящую цель: студента, который меньше сторонится и даже симпатизирует байлогам. К тому же уже имеющего пометку о ненадёжности, пусть и меньшую, чем теперь. Лия тянула не просто чтобы избежать конфликтов с начальством, а ещё и опасаясь получить клеймо изгоя. Сейчас я почти уверена, что если бы не попалась на её удочку, куратор попробовала бы найти ещё какой-то обходной путь, использовать кого-то ещё. Чтобы добиться цели, но самой не пострадать. Эгоистично. Гнусно. И очень по-тартарски.

— Мы идём? — напомнила о деле Вира.

Кивнув, продолжила путь. На сердце поселилась тяжесть. Даже то, что наверняка именно Лия первой высказала нынешнюю идею об изменении пометки, куратора не оправдывает. Особенно учитывая, что вряд ли она могла предсказать такой поворот событий. Просто воспользовалась ситуацией. Мучила ли куратора совесть за то, что она меня подставила? Возможно. Ведь всё-таки Лия хотя бы пытается что-то исправить.

Неприятнее всего то, что тартарские кураторы даже не пытались предупредить или остановить. А ведь могли. Если бы я узнала о каре сразу после того, как познакомилась с Лиссом, то не стала бы рисковать и прервала общение. Но все промолчали. Тоже классическая ситуация в Тартаре… и от этого ещё больнее. Хотя, если честно, проигнорировали моё поведение всё-таки не все. Радий. Сейчас понимаю, что древтарский арван, может, и не говорил прямо, но намекал, предлагал обратить на проблему внимание. Впрочем, и вертарцы не промолчали. Даже почти не вмешивающийся в наше воспитание миртарский куратор однажды предупредил, что общение с байлогами может привести к печальным для меня последствиям. Но я не восприняла их слова всерьёз, посчитав предубеждением или намёком на физические особенности Лисса и его сородичей. А вот тартарцы — не дали даже намёка. Была ли им какая-то выгода от «чёрной метки» у студента? Или они просто не посчитали это важным? Работать человек и с такой характеристикой сможет, а что проблем возникнет больше — так это уже его дело. Учитывая менталитет чёрной страны, вероятней второе. Банальное безразличие.

Получив новые паспорта, мы вернулись в кабинет и снова засели за документы. Заодно я пролистала своё удостоверение личности. Пометку о ненадёжности удалось обнаружить с трудом: она оказалась хорошо спрятана среди прочей информации. Как будто нарочно скрыли… а ведь в чужих документах увидеть подобные сведения не составляет никакого труда.

Как бы то ни было, сейчас у меня вроде бы есть выбор. Вот только он какой-то… со всего одним нормальным вариантом. Если бы у меня была метка о ненадёжности первой категории до поступления, то банк, скорее всего, банально отказал бы в кредите на обучение. А сейчас снова очень нужны деньги — даже потратив все небольшие накопления, из ямы не выбраться. При получении паспорта я взяла консультацию насчёт банка, поэтому знаю, что дополнительный кредит дадут и в случае, если всё останется как есть. Но только в виде корректировки старого. И с особыми условиями — в честь высшего уровня ненадёжности. В результате придётся возвращать уже не в два с половиной раза больше, а почти в шесть. Причем на таких условиях пойдёт как дополнительная, так и основная часть кредита. Либо так, либо никак. Кабала. А ещё и другие проблемы наверняка возникнут. В общем, будущее выглядит весьма мрачным. Разумеется, если не пообещаю изменить поведение.

Даже если мне исправят ненадёжность только до второй категории, то условия кредитования уже останутся такими же, какие были при поступлении. В результате появляется очень неплохая возможность продолжать жить нормальной жизнью. А там, глядишь, ещё категорию улучшат… ведь только для убирания первой требуется специальная комиссия, остальные же корректируются автоматически, с помощью программ.

Что я потеряю, если соглашусь на предложение Лии? Если смотреть цинично — почти ничего. Повышаться категория стала только после знакомства с байлогами, то есть Ликрий на неё плохо не влиял. Кстати, почему? Из-за химеризма? Хотя важнее иное. С Лиссом всё равно придётся расстаться, а с остальными, в том числе Ассом, и без запрета общаться не тянет. Упускать же возможность снять клеймо… отказываться от нормальной жизни ради такой мелочи — как минимум глупо.

За окном строители уже отделили верхнюю часть здания и несколько больших грузовых летательных аппаратов плавно подняли её в воздух. А потом развернулись и быстро скрылись из поля зрения. Осталось лишь частично разрушенное общежитие и заканчивающие работу люди. Вырезали вешность, как опухоль — прямо с мясом. Наверное, и мне стоит так поступить — вырвать воспоминания о Лиссе из памяти и сердца.

Вскоре вернулась куратор. Я не стала высказывать ей претензии: это не имеет смысла. Не имело резона и сообщать, что теперь знаю о некрасивом поступке Лии. Главное — запомнить. Больше не обольщаться. Не считать, что ты кому-то нужен, важен… что о тебе могут позаботиться просто так, без причины или далеко идущих планов. Мы — лишь песчинки. Замену некоторым найти элементарно, другим — чуть сложнее, но тоже можно. Мы — не личности. Не люди. Только товар. Инструмент. Рабочая сила. Поэтому никого не волнует, что у нас на душе. Или что сердце в груди болит глухо и безнадёжно.

— Расследование, наконец, сдвинулось с мёртвой точки, — довольно поделилась Лия. — Повезло, что террорист, взорвавший на себе бомбу, остался жив… точнее, сохранился в достаточной мере, чтобы из его мозга успели получить информацию.

— Как он мог выжить, если даже байлог погиб? — удивилась Вира.

— Эфисс поспособствовал, — хмыкнула куратор. — Постарался защитить всех, кто вокруг. А вот сам не уберёгся. Ну что, вы подумали? — поинтересовалась женщина, судя по звуку, усаживаясь к кресло.

Соседнее здание почти опустело. Осталось только несколько негуманоидных существ, не то делающих замеры, не то просто осматривающих повреждения.

— Лия, а ты сама, лично, считаешь байлогов разумными или неразумными существами? — всё ещё глядя на общежитие, тихо спросила я.

— Я достаточно долго общалась с ними, естественно, в рамках работы, — помолчав, сказала куратор. — Считаю, что знаю о них и их поведении вполне достаточно, чтобы делать обоснованные выводы. Байлоги не обладают разумом. Они подчиняются инстинктам.

— Они говорят. Соображают. Работают.

— Говорить можно научить почти любое животное, обладающее подходящим голосовым аппаратом. А работать и собаки могут. Особенно, если их правильно выдрессировать.

Цинично. Я прислонилось лбом к стеклу, но оно оказалось тёплым. Нагрелось за жаркий летний день и теперь не дарило живительной прохлады.

— Эфисс пожертвовал собой, чтобы спасти других. И чтобы сохранить улику. Разве это не разумный поступок? — горько возразила Лие.

— Как раз его поступок был инстинктивным. Если бы Эфисс действовал разумно, то должен был бы в первую очередь постараться сохранить жизнь себе. Потому что обязан был понимать, какую реакцию вызовет его смерть у других байлогов. Так что тут — банальный инстинкт.

Не знаю почему, но соглашаться не хотелось. Подумав, привела ещё один аргумент:

— У байлогов есть надстройка «разум».

— И? — тон куратора оставался таким же ровным. — Именно из-за неё их ещё не выбросили из разумных. Но в данном случае, она не аргумент: ничего абсолютного нет, а исключения только подтверждают правило. Уверена, что байлоги как раз такое исключение.

— А я — не уверена, — отстранившись от окна, я ненадолго ушла в ближайший санузел. Охрана следовала по пятам и судя по всему, даже в самые интимные моменты оставлять в одиночестве не собиралась. Но сейчас такое внимание не коробило.

Холодная вода облегчила состояние, освежила и помогла взять себя в руки. Вернувшись, приблизилась к Лие на плохо гнущихся ногах, стараясь выглядеть уверенно и спокойно. Не стоит ей знать, что я чувствую на самом деле. Тем более, что ей нет до этого никакого дела.

— Я не буду давать обещание или каких-то гарантий.

Куратор прищурилась и поджала губы. А потом поднялась с кресла, опёрлась руками о стол и заговорила. Мягко и сочувственно, как с тяжело больным или невменяемым.

— Софья, я всё понимаю. Ты — бывший рендер, этот мир для тебя чужой, и тебе в нём очень одиноко. Поэтому ты и привязалась к существу, которое казалось дружелюбным. Но учти, твоё общение с Лиссом точно прервётся — его купил Древтар. А тебе ещё учиться, работать… у тебя вся жизнь впереди. Одиночество действительно страшно. Но оно не повод бросаться во все тяжкие. Ну хочешь, я подтвержу необходимость в увеличении кредита? Ты купишь себе домашнего любимца: кошку там, собаку… кого захочешь. Многие звери могут дать такой же эмоциональный контакт. Причём с гораздо меньшим риском для жизни или свободы.

Кошка или собака. Да, замечательный выход. Тем более, что я всегда любила животных. И уж плохих последствий от них, думаю, почти не будет. К тому же такой вариант намного выгодней.

Вот только смогу ли я простить или принять себя, если соглашусь на предложение Лии? Смогу ли жить дальше, зная, что сделала? Смогу ли смотреть в зеркало, в собственные подлые глаза?

— Всё равно я отказываюсь давать гарантии, — глубоко вздохнув, сказала женщине.

— Послушай, рендер, — рассердилась она. — Ты думаешь, мы тут в куклы играем? Считаешь, это всё шутки? На что ты вообще надеешься? Поверь, ради тебя никто не будет собирать комиссию. Откажешься сейчас — почти точно останешься ненадёжной первой категории на всю жизнь! На всю жизнь, слышишь?!

Странно, но раздражение куратора помогло собраться с силами.

— Да, знаю, — подняв голову, твёрдо посмотрела в глаза Лие. — Знаю, что случаев выхода из первой категории чрезвычайно мало. Знаю, что придётся долго и тяжело расплачиваться. Решение принято осознанно.

— Рендер недоразвитый! — почти прорычала женщина. — Я из-за тебя нервы себе деру, сном жертвую, силы трачу, а ты — тварь неблагодарная! Это твой единственный шанс. Единственный!

— Значит, я его упустила, — упрямо сообщила я.

— А можно ли получить первую категорию по собственному желанию? — неожиданно вмешалась в разговор Вира.

Вопрос был настолько шокирующим, что мы замолчали и обернулись к эрхелке.

— Ну так можно или нет? — не дождавшись ответа, повторила она.

Куратор нервно кашлянула:

— Получить-то можно, и легко. Только я о таких дураках ещё не слышала.

— Почему ты интересуешься? — подозрительно уточнила я.

— Почитав, поняла, что соответствую данной категории. Так чего тянуть? — улыбнулась подруга.

Я плюхнулась на ближайшее сиденье и непонимающе воззрилась на Виру. Впрочем, Лия тоже находилась в прострации.

— Вира, зачем тебе это? Зачем такое клеймо… не стоит портить себе жизнь.

— Это советует недоразвитая, которая сама отказывается от последнего шанса, — ехидно отметила куратор. — Вира, не веди себя так же глупо.

— Ты твёрдо решила отказаться? — вместо того, чтобы ответить на наши комментарии, спросила эрхелка.

— Я-то да, но тебе…

— Тогда идём, — прервала она меня и обернулась к Лии. — Спасибо за предложение и консультацию, но у нас есть кое-какие административные дела. Так что не можем задерживаться.

С этими словами Вира вытащила меня в коридор.

— Сейчас давай прямо в университетскую администрацию. Там всё узнаем и сразу же оформим, — почти приказала она.

— Зачем тебе метка? — уже на улице снова поинтересовалась я.

— Почему ты отказалась? — вопросом на вопрос ответила Вира.

Я сжала губы и сглотнула сухой комок. Отказалась. И снова откажусь, если понадобится. Главное — не отступить… не поддаться страху. Не струсить и не сдаться.

— Я не продаю друзей. И вообще, не продаю свои убеждения или взгляды, — решила не скрывать пусть глупую, но правду от подруги. — Прости… не готова пойти на такую сделку со своей совестью.

Удивительно, но взгляд подруги был не обвиняющим, а понимающим. И как будто даже одобрительным.

— Но я — всего лишь глупый рендер с дурацкими принципами, к тому же плохо разбирающийся в реалиях Чёрной Дыры. Да ещё и подружившийся с байлогами, — криво растянула губы в подобии улыбки. — Тебе же не к чему идти на такие жертвы. Ненадежность первой категории сильно испортит жизнь.

— Нам — не так уж сильно, — с непонятным выражением усмехнулась Вира. — К тому же, не забывай: у меня рабская психология, — лукаво заметила эрхелка и серьёзно продолжила: — Я не лгала. До того… до последних событий не стала бы связываться с байлогами. Честно говоря, они мне не особо нравились. Даже больше: совершенно не понимала, что ты находишь в этой гадости. К тому же то, что я о них знала, читала и смотрела, заставляло избегать общения. Но теперь многое изменилось. Для меня — очень многое.

— Всё равно не понимаю, — покачала головой я. — Ты же чиста… это на мне клеймо стоит, а ты ещё не запачкалась.

Подруга остановилась и обернулась, удивив опасно прищуренными глазами и каким-то непривычным, хищным выражением лица. До сих пор я ни разу не видела Виру в таком настроении.

— Как по-твоему, почему я упомянула «рабскую психологию»? — вкрадчиво поинтересовалась эрхелка.

— К тому, что тебе не привыкать к трудностям. Но это не объясняет…

— Мой народ был рабами. Дешёвой рабочей силой. Но достаточно сообразительными, чтобы трудиться в обстановке современных технологий. Крепкими — чтобы заменять хозяев на вредных или опасных ролях и при этом не сразу сдохнуть. Красивыми или хотя бы симпатичными — чтобы можно было использовать ещё и в качестве игрушек, в том числе — сексуальных. Достаточно устойчивыми морально, чтобы не сойти с ума от того, что приходится выносить. Послушными, не создающими своим господам проблем капризами, истериками или бунтами. Нас так воспитывали. Проводили отбор. А заодно на весь мир ославили. Будто нам в удовольствие подставляться всем желающим. Будто нравится подчиняться. Будто… неважно что, — Вира сделала паузу и подождала, пока мимо пройдут несколько студентов, с опаской косящихся на охрану из псевдомоллюсков. — Причём доставалось не только нам. Если кто-то вдруг замечал, что прирождённые рабы ещё и люди… что у них есть свои чувства, свои желания, что они могут быть самостоятельными и достойными уважения — этих хозяев часто осмеивали. Или ещё хуже: их начинало отторгать собственное государство, сородичи, общество. Чтобы не смели изменять существующий и такой удобный порядок вещей.

Подруга снова замолчала. Впрочем, она уже поведала достаточно.

— Ты считаешь, что тут нечто аналогичное? — продолжила я и уже уверенно добавила: — Лично я думаю, что межвидовая война всё-таки замешана, причём даже больше, чем мне казалось раньше.

— Вполне возможно, — хмыкнула Вира. — Сколько бы тартарцы не кичились, что их мнение самое правильное и независимое, но оно тоже может быть навязано. К тому же, такой подход удобен: позволяет использовать и не особо-то считаться с работником. Особенно если постоянно усиливать комплексы: заставлять чувствовать себя глупым, озабоченным, неполноценным… Так ещё легче управлять. И жертва никуда не сбежит, банально потому, что будет искренне верить, что тут ей хорошо или что вообще ей делают одолжение.

— То есть, у тебя тоже дело принципа, — вздохнула я.

Некоторое время мы шли молча, но уже в коридоре администрации подруга снова заговорила:

— Это из-за Лии тебе присвоили первую категорию?

Я вздрогнула.

— С чего ты решила?

— Да так… по намёкам и обмолвкам. Ты странно реагировала на её слова. Да и у неё самой поведение подозрительное.

— Не совсем из-за неё. Лия только подтолкнула, спровоцировала. А попалась уже я сама, так сказать, добровольно, — подумав, призналась сокурснице. — Не знаю, решилась бы ли на такой поступок, если бы знала о его последствиях. Может, и нет.

— А я считаю, что ты бы решилась, — возразила эрхелка, заворачивая к питьевому автомату. — Не в курсе, что это был за поступок… но если ты сейчас отказалась от «великого блага», то и тогда бы не передумала.

— Не уверена, гарантировать не могу, — тоже взяв воды, вздохнула я. Вспомнила, с чего начался разговор. Ладно я, но Вире не стоит ссориться с куратором. — Наверное, Лию частично оправдывает то, что она попыталась исправить ситуацию.

Сказала и почувствовала почти отвращение к тартарскому куратору. В том числе, из-за её обвинений. Сама же спровоцировала, сама воспользовалась, а теперь, судя по всему, ждала, что я буду её благодетельницей считать и чуть ли не ноги лизать. Ну уж нет. Я со многим готова смириться… но какая-то гордость всё равно есть. Последние же слова Лии и вовсе подлые и двуличные. Как раз куратор-то и играла «в куклы». И никакого сочувствия за то, что она потратила на меня «силы и нервы», к ней не испытываю. Вот кстати, интересно, Лия действительно так переживала за студентов? Или только за кого-то одного из них, а остальные так, для маскировки? Или ей, вообще, просто нужен был некий конфликт? Допив воду, зло рассмеялась.

— Нет. Уверена, что нет, — прервала мои мысли Вира.

— Что?

— Тартар. Конечно, я приезжая, и до настоящего тартарца мне ещё далеко… но насколько поняла, Лия не такой человек, чтобы чувствовать свою вину или вдруг, с ни с того ни с сего, помогать студенту. Даже пострадавшему по её вине. Но тут — Тартар.

Я недоумённо посмотрела на подругу.

— То, что мы не в курсе дел, ещё не значит, что куратору удалось провернуть интригу так, чтобы вообще никто не догадался и не понял её роли. Представь, например, ситуацию, если о поступках Лии узнают… ну, например, другие кураторы. Или кто-то из надзирающих за ними. Или… в общем, мысль ясна?

Вернув ёмкость в автомат, кивнула. Даже если, допустим (и скорее всего) Лия не нарушила законы, но остаются очень важные в Тартаре личные отношения. И если у кого-то другие принципы… куратор вполне могла рассориться с этими людьми. Да, Вира права. Не факт, что Лия пыталась помочь именно мне, возможно, она хотела таким образом исправить отношения с важными для неё существами. С этой точки зрения, вспышка гнева понятна и уже не вызывает удивления. Выходит, я сейчас сорвала куратору какие-то планы. Ну и хорошо, ну и ничуть не жаль.

Пусть жизнь станет сложнее. Пусть придётся возвращать намного больше средств. Пусть даже закроется возможность получить другую профессию… хотя не закроется. Не обязательно ведь зацикливаться именно на кредите. После того, как выплачу этот долг, надо будет просто накопить денег. И учиться уже за свой счёт.

Вечер – ночь 18 июня 617135 года от Стабилизации

Бурзыл, Тартар — транспорт древтарских спецслужб

Административные дела удалось закончить достаточно быстро. Хотя сначала пришлось немного подождать, пока подойдёт (точнее — вихрем прибежит) вертарский куратор-чиртериан. После этого нас с Вирой спросили, осознанно ли мы приняли решение, не было ли принуждения и тому подобного. После ответа, который подтвердил куратор, оформление отказа, запроса и новых кредитов прошло без задержек. Тартарцы удивились моему заявлению об отказе в даче обязательств для изменения категории ненадёжности, ещё больше поразились решению Виры, но никто не стал возражать или пытаться разубеждать. Возможно, им безразлично положение студентов, или они уважали наше право на выбор и ошибки.

— Вот и всё, — ободряюще улыбнулась эрхелка на выходе из кабинета.

В коридоре нас опять поджидали, на сей раз — Прий. Причём снова с набитой чем-то сумкой. Я помрачнела: выяснять отношения настроения не было.

Миошан несколько секунд смотрел будто мимо нас, а потом пошевелил усами и склонил голову набок:

— Тебе надо подойти к Лии, — сказал он мне. Покосился на Виру и добавил: — И тебе, пожалуй, тоже. Хотя не понимаю, почему тебя-то.

Мы переглянулись. Я горько хмыкнула, а вот эрхелка искренне улыбнулась:

— Мы уже с ней говорили.

— Тогда почему… — Прий запнулся и тут же перевёл тему: — У вас мало времени. Предлагаю сначала заняться самыми важными делами.

— Например, одеться. Или вы стали последователями нудизма? — неодобрительно добавила показавшаяся из-за угла Ирина. — Что за дурные манеры и эксгибиоционизм?

Я смутилась. Хотя сама голой раньше почти не ходила, но как-то уже привыкла, что в Тартаре это нормальное дело и к приличиям никакого отношения не имеет. Да и события больше заставляли о своей и чужих жизнях переживать, а вовсе не о такой мелочи, как одежда.

— Как хотим, так и ходим, — фыркнула Вира. — На улице тепло, так что не стоит беспокоиться.

— Ну знаете! — возмутилась Ирина.

Я тоже хотела присоединиться к спору, чтобы хотя бы частично выплеснуть напряжение и эмоции. Но вмешался Прий.

— Ирина, у них очень мало времени. А нам ещё многое решить надо, — укоризненно сказал он. — Ты же не хочешь их подставить?

В чём-то миошан был прав. Действительно, наш с Лиссом отлёт чуть больше чем через час. Кредит мы получить успели, но оборудования-то и прочих вещей как не было, так и нет. Сколько продлится поездка — неизвестно, а заниматься надо. Чтобы не потерять хотя бы то, что ещё имеем.

Ирина неохотно согласилась с Прием и удалилась, продолжая бурчать себе под нос о разврате, бесстыдстве и ещё чём-то подобном. А я нервно хихикнула: пока не указали, сама не вспомнила. Да и мыслей никаких насчёт чего-то неприличного не возникало. Причём, судя по всему, не только у меня, но и у окружающих. Охрана, куратор, администрация, даже встреченные студенты и прочие люди — все реагировали нормально. Но теперь, после того, как Ирина обратила на нашу обнажённость внимание, стало стыдно. И как-то неудобно… всё-таки по общественным местам в таком виде ходим.

Впрочем, судя по поведению Виры, смутить Ирине удалось только меня. Вздохнув, я тоже постаралась сделать вид, что мне без разницы собственный облик. Всё равно вряд ли сейчас, в тёплое время года, в Тартаре хоть кто-то позаботится об одежде для нас. Поэтому придётся побыть в таком виде.

Прий предложил сразу направиться к транспорту, на котором предстоит лететь.

— Отовариться нормально всё равно не успеете, — заметил сокурсник и похлопал по сумке. — Я, как от вас ушёл, к одному знакомому съездил. Кое-что обменял на поделки со свалки. Дурацкие, конечно, но под ваши коды эти экраны лучше подходят — так что работать сможете. И лишних денег не потратите.

Я сглотнула стоящий в горле комок. Всё-таки Прий друг или чужой? Не понимаю его поведения: то нелестные характеристики, то вроде даже помощь.

— Что мы будем должны? — уточнила на всякий случай.

Миошан поднял на меня укоризненный взгляд:

— Ты что, забыла? Если тартарец сразу не оговаривает, что ты должен за вещь или услугу, то по умолчанию считается, что на тебя она никаких обязательств не накладывает.

— Тогда зачем тебе это? — прямо спросила я. — Зачем тебе вообще наша группа… наше учебно-рабочее объединение? Особенно теперь, когда мы обе — ненадёжные первой категории.

— Сейчас вам не об этом думать надо, — прижал уши Прий и поторопил хвостом, показывая, что не стоит тянуть время.

Ехать на общественном транспорте не пришлось: на стоянке ждал служебный везделёт университета. Поэтому добрались быстро и с относительным комфортом. По пути сокурсник рассказал, какие конкретно вещи нам собрал. С учётом того, что за них не придётся платить — вообще шикарный набор. Даже удивительно, сколько всего можно достать со свалки. Почему мы в своё время этого не делали? Я понятно, в местной технике не разбираюсь, но Ликрий-то?.. Хотя, может, он тоже не особо-то специалист в этом вопросе? Если подумать, то Ри работал с генетикой, а какое конкретно военное направление у Лика — до сих пор не знаю.

Везделёт приземлился на закрытой части аэропорта, прямо перед древтарской военной транспортной «летающей тарелкой». Перед входом в неё нас всех, включая Прия, тщательно обыскали: сокурсник оставил снаружи часть своих вещей (но не из рюкзака).

— Вот теперь можно и поговорить, — сообщил он, после того, как люк закрылся, запирая нас и телохранителей в транспорте.

Летающая тарелка была большой, и комната, в которой мы оказались — тоже. Но мы отложили осмотр: сейчас не до него.

— Вещи — вот. Как уже намекал, даже если решите разорвать нашу группу, они всё равно ваши и без обязательств, — положил сумку миошан. — Я пойму, если вы решите расстаться.

— Можешь объяснить, что всё это значит? — уселась прямо на пол Вира.

Я тоже опустилась на теплую, чуть упругую поверхность и выжидающе посмотрела на сокурсника. Тот около минуты молчал, прижав уши и прикрыв глаза.

— Думаю, для вас не секрет, что в Тартаре очень распространён шпионизм, слежка и «открытость информации». То есть в большей или меньшей степени, программно или лично, но наблюдают почти за каждым. Однако закон не запрещает нам скрываться, избегать слежки. Любыми доступными и разрешёнными способами. В вешности не было времени, но тут мы тоже можем общаться откровенно, — Прий открыл глаза, сел, серьёзно посмотрел на нас и неожиданно перевёл тему: — Я связан с теми, кого Ирина назвала бы экстремистами. С теми, кто действует против арванов.

— Так это ты!.. Ты замешан в убийстве арванов? — насторожилась я.

Миошан ответил не сразу, явно о чём-то размышляя.

— Не местных и не в Бурзыле. Охотой на арванов здесь занимается кто-то другой, и я с ними не связан. К тому же те, кто действуют в Бурзыле, просто против арванов.

— Просто? — подняла бровь Вира.

— А мы — против арванов, но за байлогов, — твёрдо ответил сокурсник. — Моя бабушка была рендером. Там, во Вне, она участвовала в войне этих двух видов. И пока война не прекратится, мы тоже не отступим. Понимаю, что у вас куча вопросов, — нервно дёрнул хвостом Прий. — Но сейчас мало времени. Думаю, я уже сказал достаточно, чтобы вы смогли решить, оставлять нашу группу или разделяться.

— Ещё недостаточно, — возразила я. — Почему ты присоединился к нашему учебному объединению?

— Вначале — чтобы проследить за арваном, — без малейшего смущения сообщил миошан. — Но в одну с ним группу ради этого бы идти не стал… разве что в крайнем случае. Тем более, что он не может быть однозначно записан в принципиальные враги.

Теперь помолчали все мы. Я смотрела на Прия и думала. Он друг, враг или ни то, ни сё? Врага можно вычеркнуть — всё-таки не похож. Эгоист, преследующий свою выгоду? Но какая ему выгода в том, чтобы объединяться с заклеймёнными? Однако сейчас, после новости от тартарского куратора… не знаю, выдержу ли, если поверю и опять натолкнусь на предательство. Слишком тяжело. Больно обманываться в людях и терять надежду.

С другой стороны, если смотреть честно, предавали-то отнюдь не все. Даже наоборот — фактически подлость сделала только Лия. Шас обо мне заботился, Ликрий — тоже. Асс не оставил в беде, как и Вира, а Лисс так вообще был готов защищать ценой своей жизни. Прий, конечно, тартарец… но опекун тоже с аналогичным гражданством. Как и многие другие.

— Я бы не разрушала группу, — высказала своё решение эрхелка.

— Пожалуй, согласна, — повела рукой я. — Хотя ещё один вопрос есть. Если ты действительно на стороне байлогов, то почему у тебя в паспорте нет пометки о ненадёжности? Вообще нет? У тебя связи, есть кто-то высокопоставленный в покровителях? Тот, кто убирает метки?

— Нет, мне никто их не убирал. Их и не было, — лукаво муркнул прищурившийся Прий. — Не забывай: нужны не вынужденные, а добровольные и излишние контакты. Если работа или другая, даже личная, но серьёзная причина — то не считается. Без пометки мне было легче работать. Хотя нет гарантий, что и дальше удастся сохранить чистоту.

Миошан сказал, что скинет нам свое досье. Официальное, но к которому мы раньше допуска не имели.

— Надеюсь, почитав его, вы поймёте. Учтите — там реальные факты, правда. Но, одновременно, маскировка, — пояснил он.

А потом перевёл разговор на другое. Поскольку немалый кусок общежития вырезали и ликвидировали, многие студенты, в том числе мы и Прий, остались без комнат. Теперь всех пострадавших будут расселять заново.

— Большинство помещений рассчитаны на троих. А вас теперь двое. Софья опасна для меня по жизненным кодам, но я думаю, что нам всё равно рационально подать заявление на совместную комнату. Всё-таки мы — группа, нам предстоит жить и работать вместе, — пояснил миошан. Вздохнул и добавил: — Знаете, я не хотел, чтобы Ликрий так кончил.

— Нас ещё не двое, — упрямо возразила я.

Прий сочувственно погладил меня по руке.

— Вас — двое. Мне жаль, но Ликрия продали. Я не смог узнать куда, но, скорее всего, в какую-то арванскую древтарскую лабораторию.

Внутри будто что-то оборвалось.

— Но… но если лаборатория арванская… ведь он для них ценен… они же должны его спасти, — голос прозвучал как будто со стороны.

— Не знаю. Думаю, какая-то надежда есть, но не уверен. Он был для них ценен, пока был здоров и вменяем, — в словах миошана мне почудилась горечь. — Арваны вполне могут ставить любые эксперименты на себе подобных. И не считают это чем-то зазорным.

Я сжала кулаки и зажмурилась. Лисс. Ликрий. Скольких ещё придётся потерять?

— Так как насчёт комнаты? — напомнил Прий. — Меня уже скоро попросят освободить транспорт.

— Пусть будет общая, — за нас обоих решила Вира.

— Ещё кое-что. После возвращения вам придётся наверстывать по учёбе и свободного времени тоже будет мало. Поэтому я постараюсь прямо сегодня скинуть предложение. Официальное — чтобы не боялись обмана. Вроде бы знаю вас достаточно хорошо, поэтому могу сам купить вам необходимые вещи и обставить комнату.

— Спасибо, — попыталась улыбнуться я. В конце концов, почему бы и нет? Даже если Прий подведёт, предаст — буду точно знать, что с ним связываться не стоит.

В это время люк открылся и в транспорт вошла целая толпа народу. Два десятка псевдомоллюсков, пятеро черных и чешуйчатых (одним из которых был Лисс), ангелоподобный Русс и ещё два незнакомых человека. Миошан поспешно попрощался и покинул корабль. А мы остались. И отправились в путь.

После вылета охрана расслабилась и разошлась по своим делам. Только один многощупальцевый страж задержался, чтобы показать выделенную для нас каюту, но оставаться тоже не стал.

Оказалось, что миошан собрал нам не только компьютеры, а ещё необходимый минимум вещей. Даже немного одежды. Поскольку выходить не запретили, я вытащила из сумки Прия шорты с футболкой, натянула на тело и отправилась искать Лисса.

Но далеко не ушла. Соседнее купе было открыто, и через проём я заметила Ликрия. В отличие от нас, его продолжали сторожить два чёрных многощупальцевых создания. Но это было ожидаемо. В отличие от кое-чего другого. Застыв, я молча смотрела на впавшего в раннее детство и играющего с простым, но ярким конструктором друга.

Лысый. Ему опять, как в институте химеризма, удалили псевдоволосы. Почему-то именно эта деталь, вроде бы мелочь, окончательно убила всё ещё теплящуюся надежду. Ликрий не вернётся. Больше не сможет учиться вместе с нами.

Я рванулась к другу, но на полпути была остановлена чёрными жёсткими щупальцами.

— Объект представляет опасность, физический контакт запрещён, — сообщил псевдомоллюск.

— Ликрий… — прошептала я, опускаясь на колени: ноги не держали.

Химера отвлеклась от конструктора и внимательно посмотрела на меня.

— Я тебя помню. Ты меня накормила, когда так есть хотелось, что даже в сон тянуло, — в отличие от Лика, даже сейчас Ри хотя и выказывал эмоции, но говорил чисто и не запинаясь. — Ты красивая. Внутри. И хорошая. Но ты дружила со страшным байлогом.

С трудом сглотнула слезы. Невинные слова друга резали по живому.

— Ликрий, прости. Прости, если сможешь.

Мужчина взял из стоящей рядом миски сладость, встал и направился ко мне. Но тоже был остановлен охраной. Тогда Ри вручил лакомство псевдомоллюску.

— Отдай ей, — ткнул он в меня пальцем. — А ты не плачь, лучше кушай.

Страж сунул мне конфету и с явным намёком подтолкнул в сторону выхода. А стоило покинуть комнату, как и вовсе закрыл дверь.

Я тупо стояла перед запертым купе. Может, следовало бы попрощаться, смириться с тем, что мы не сможем ни учиться, ни работать вместе… но не получалось. Как не удавалось и совладать с болью. Да, Ри говорил верно: «У людей и у свекеров эмоциональная сфера играет большую роль». Не знаю, как там у свекеров, но у меня — точно. Ликрий стал для меня не просто другом, а очень близким человеком. Семьёй.

— Что с тобой? Тебе плохо? — в панике выскочил из-за угла Лисс. Вцепился мне в футболку и с тревогой заглянул в лицо.

От этого стало ещё хуже. Заметив Виру, я быстро обняла юношу и за его спиной на пальцах попросила подругу отвлечь внимание, позаботиться о байлоге. Мне необходимо побыть одной. Чтобы взять себя в руки и не натворить глупостей.

Эрхелка согласилась, сработав быстро и чисто. Я тоже помогла, соврав, что надо ещё решить кое-какие вопросы с местным начальством — в результате Лисс вместе с Вирой ушли в наше купе. А я всё ещё стояла в коридоре. Смотрела им вслед.

— Ты винишь Лисса?

Русс либо подошёл незаметно, либо вообще был свидетелем последней сцены. Я горько усмехнулась, вытерла слёзы и только после этого обернулась.

— Нет. Это был несчастный случай. Стечение обстоятельств.

Действительно, юношу винить не за что. Он сам испытал огромный шок. И винит себя. Незачем ещё добавлять.

— Отойдём, — скомандовал спецназовец и тут же пояснил: — Раз прикрылась нами как ширмой, будь любезна соответствовать.

Он проводил меня в зал отдыха или что-то подобное. Небольшое, но уютное помещение, уставленное растениями.

— У Ликрия есть шанс поправиться?

Русс сел в мягкое кресло и указал мне на такое же. Взял стакан с желтоватой жидкостью, повертел в руках, а потом поднялся и ненадолго отошёл к шкафу.

— Я могу и сам воздействовать, но думаю, так ты будешь меньше волноваться и фантазировать, — сообщил байлог, вернувшись и вручая мне стакан. — Здесь успокоительное.

Я поблагодарила движением руки и выпила лекарство.

— Не уверен. Точно сказать не могу. Думаю, что есть… но вероятность очень невелика, — дождавшись, пока я поставлю ёмкость, сказал спецназовец. Помолчал, а потом добавил: — Но Лисс тут не виноват.

— Я понимаю. Не собираюсь его бить за то, что случилось, — заверила древтарца.

— Ты не поняла, — нахмурился тот. — У Ликрия серьёзный случай. Ещё немного, и я бы без колебаний назвал его безнадёжным. Но он — химера, и намного меньше поддаётся нашему влиянию. А Лисс — молодой и очень слабый тартарец. Он физически не мог воздействовать настолько сильно, чтобы вызвать подобное состояние. Да, от Лисса арван в этой химере тоже бы спятил, но выправился бы самостоятельно буквально за пару стандартных недель.

Встав, сходила и набрала в стакан воды. Отпила, а потом долго рассматривал прозрачную гладь и то, как играет на ней свет.

— Кто, если не Лисс? Рядом больше никого не видела.

— Нам не обязательно быть в непосредственной близости, чтобы ударить по арвану, — сухо сообщил Русс. — Асс. Асс натворил дел… чувствую, будут к нам большие претензии из-за него, — спецназовец нехорошо усмехнулся. — Но это проблемы тартарцев. Они знали, кого им предлагают, и согласились. Да ещё и не обеспечили достаточной охраны, позволили постоянно провоцировать, нервировать и доводить Асса. Так что теперь пусть сами последствия расхлёбывают.

— Но Лисс говорил, что это он…

— Лисс плохо в этом разбирается. Он видел мало арванов, попавших под наше поле, и не может объективно оценить свою силу и результат. Сразу после убийства сородича Асс ударил по всем арванам, до которых мог дотянуться. По всем, кроме Радия — тому досталось только фоном, поэтому он скоро оправится. Остальных же бил прицельно, причём со всей силы.

Русс достал с полки вазу с фруктами и поставил передо мной:

— Угощайся, — помолчал и продолжил: — Хоть какой-то шанс есть у Ликрия и, насколько знаю, ещё одного арвана — с наиболее крепкой психикой. Но и у них он слабый. Больше в университете… во всём Бурзыле не осталось нормальных, вменяемых арванов.

— Остальные вообще не смогут поправиться? — сделала шокирующий вывод я.

— Да. Все другие пострадавшие арваны — безнадёжны, — подтвердил древтарец. — Чтобы обезвредить их на время, достаточно слегка задеть. Асс же, когда у него приступы, каждый раз будто в прошлое возвращается. В то время, когда из-за арванов близкие ему существа погибли. Вспоминает и не может сдержаться — во всю свою немалую силу атакует.

Кроме того, выяснилось, что куратор бил именно что по всем: как тем, кто проставил свою видовую принадлежность в паспорте, так и по скрытым. По взрослым и по только начинающим свой путь. Без разбора.

Я снова отхлебнула воды. Даже теперь легче не стало. Пусть причиной сумасшествия Ри был не Лисс, но Асс-то тоже навредил неосознанно. Мы знали, что он серьёзно болен. Ликрий тоже был в курсе — он и предупреждал. Кроме того, приступ у Асса начался не просто так — причина очень даже серьёзная. Куратора можно было бы обвинить, если бы он приехал в Тартар и ходил по университету по собственной инициативе. Но сомневаюсь, что Ассу дали хоть какой-то выбор. Скорее всего, психически больного байлога отправили на задание, не спросив его мнения. Поэтому куратора тоже винить не получается. Опять просто страшное стечение обстоятельств.

— Зачем ты мне сказал? — горько спросила я. — Всё равно хоть так, хоть эдак, получается что и Асс и Лисс — жертвы ситуации. Так какая разница?

— Я бы не хотел, чтобы Лисс повредил себе. Поэтому ему тоже сказал. Хотя он всё равно считает себя виноватым, — спецназовец взял фрукт и погладил блестящую кожицу. — Асс… как бы мне ни хотелось иного, но Асс уже безнадёжен. К тому же он искренне ненавидит арванов и готов их не просто обезвреживать, но и убивать. Кроме редкого исключения.

— То есть Асс считает, что поступил правильно? — подумав, тоже взяла плод. На вкус тот оказался приятным, сочным, слегка кисловатым, и с ярким запахом лимона.

— Асс чувствует свою вину. Но не перед арванами и не перед Ликрием, — сочувственно пояснил Русс. — Перед тобой. Перед нами — что подвёл. Перед ещё некоторыми знакомыми. Перед тартарскими байлогами.

Ещё немного поговорив, я ушла в своё купе. Да, на Асса есть небольшая обида… но именно что небольшая. Всё-таки он — больное существо и вовсе не всегда способен себя контролировать. Будь куратор злодеем осознанно, то уже давно мог бы повредить Ликрию. Но не стал. Даже защищал его — когда был во вменяемом состоянии. Судя по словам Русса — защищал, несмотря на то, что в глубине души не хотел. Уж это-то я хорошо запомнила.

Мы с Вирой немного пообщались с Лиссом, а потом подросток ушёл. Почти сбежал, признавшись, что находиться рядом с нами ему сейчас физически тяжело. Возможно это из-за той самой связи и отсутствием того, что Прий называл «необходимыми процедурами»?

Улеглась на койку, прикрыв глаза. Чуть больше чем за сутки произошло много событий. И узнать тоже удалось немало. Теперь надо подумать. Хорошо подумать и решить, как жить дальше.

С дополнительным кредитом на самом деле попали не только мы, а вообще все студенты, которые жили в разрушенной части общежития. Даже если они успели вынести личные вещи, то за обстановку комнаты всё равно придётся возмещать. Хорошо хоть не за само строение.

К счастью, информация не пропала. Все учебные, да и личные файлы дублировались на сервере университета — так что в этом плане лишних трат не предстоит. Поставив закачку, хмыкнула на появившееся предупреждение о том, что я нахожусь на закрытой территории Древтара и любые действия в сети проходят через специальный фильтр, отслеживаются и могут быть заблокированы. Но пока ни по скорости связи, ни по информации ограничений не заметно. Кстати, принесённый Прием экран действительно удобней — почти как тот, подержанный, который когда-то купила под контролем Шаса.

Щёлкнул компьютер, сигнализируя о новом сообщении: обещанном предложении миошана. Перед тем, как подтверждать, я внимательно прочитала текст, но ничего подозрительного не обнаружила. Даже платы за реальную услугу Прию не полагалось. Стопроцентных гарантий в Тартаре всё равно не получить, поэтому второй раз просмотрев договор, отправила своё согласие.

Только сейчас поняла, что есть то, на что обратила мало внимания. Почему Прий сказал нам, чем он занимался? Зачем открыл секрет, можно сказать, почти подставился? Особенно если считает меня подозрительной и возможным врагом? Даже если допустить, что я всё равно не смогу рассказать — как предупредил псевдомоллюск — всё равно странно. Прикрыв глаза, поудобнее устроилась на матрасе и закинула руки за голову. Пусть миошан получает только первое образование, но он истинный тартарец. Быстро ориентируется в ситуации. Например, с той же первой категорией ненадёжности и нашим коротким разговором насчёт Лии — наверняка многое понял и сделал свои выводы. Хорошо разбирается в особенностях чёрного государства, да и в людях — неплохо. По крайней мере, сейчас для меня действия Прия выглядят почти шагом навстречу. Выказывание доверия: как другу, коллеге, человеку. Благодаря словам миошана, уже не ощущаю себя в такой яме, а его — где-то наверху иерархии.

С Прия мысли перескочили на контроль и всеобщий шпионизм. В том числе — над извращенцами-самоубийцами. Перед тем, как подтвердить наши отказы и последние официальные решения, нам задавали вопрос о принуждении и тому подобном. Но к чему бы такие заморочки, если бы имелась возможность следить всегда и постоянно? Нет, судя по когда-то прочитанному описанию, через т’тагу ведётся именно что круглосуточное наблюдение и контроль. Получается, либо он ограниченный, либо его результаты не передают всем желающим. Причём даже высокопоставленным. Действительно, настоящая тирания древтарских спецслужб в данной области.

Кстати, сюда же можно добавить то, как подробно нам расписывали новые ограничения и о чём именно надо молчать. Даже если т’тага гарантирует соблюдение тайн, расчёт есть явно не только на неё, а и на нашу сознательность. А ещё из сложившийся у меня картины выбиваются новые сведения. Снова Прий. Вот ведь тартарец, сразу в нескольких убеждениях заставил сомневаться! Как этот ушасто-мохнато-хвостатый товарищ мог участвовать в войне, быть причастным к убийствам, но при этом остаться незабракованным? Да ещё и, судя по всему, его враги не узнали о роли миошана.

Повернулась на бок. Кто участвовал в нашей проверке? Сначала Радий контролировал, чтобы мы не находились под влиянием наркотиков и тому подобного. Кстати, не только Радий, ещё и байлог. Но это всё — физиологические параметры. Вертарский куратор проверял, нет ли действующего стороннего влияния, Лия — досье. После этого Фуньянь убеждался в нашей адекватности и отсутствии преступлений, а его слова, в свою очередь, подтверждал вертарский чиртериан. Выходит… С досье работала тартарка. С учётом слов Прия (кстати, Шас тоже что-то насчёт этого когда-то говорил), мог ли миошан скрыть или как-то замаскировать свои действия? Если он в этом разбирается — не исключено. Но остаётся ещё мыслечтец и непонятно чем занимавшийся вертарец.

Притянула к себе компьютер и залезла в сеть, поискать сведения о Дилане. Консультация заняла совсем немного времени: насчёт чиртериана никто не пытался скрывать или маскировать информацию. Вертарский куратор может работать как очень продвинутый, практически идеальный детектор лжи. Практически все приёмы, например, самоубеждение, гипноз и тому подобное, с ним не помогут. Только если человек действительно был сам обманут и даже подсознательно не осознаёт ошибки. Кстати, данной способностью обладает не только Дилан, а вообще все чиртерианы. В разной степени, но все. Кроме того, представители этого вида нередко могут почуять внушение, а то и даже заставить его сбоить или отменить влияние гипноза — на тех, кто находится рядом с ними. Кстати, на них самих воздействовать таким образом тоже почти нереально.

Значит даже если допустить, что Прий хорошо замаскировал свои действия, то всё равно остаются древтарец и, в меньшей степени, вертарец. Резко сев, замерла и покосилась на соседку. Вира продолжала спать. Вот как ей удаётся в таком положении сохранять спокойствие? Тихо встав, прихватила компьютер и вышла в коридор.

Напрашивается вывод, что спецслужбам гигантских стран, по крайней мере, той их части, которая контролирует нас, безразличны межвидовые трения. Особенно, если не касаются их лично. И даже преступления наши, до определённой степени, контролёров не трогают. Главное — чтобы для гигантских стран или стабильной зоны в целом мы угрозы не представляли. То есть, получается, что у нас ещё больше свободы, чем думала раньше. Вот только не радует эта свобода.

В коридоре стояла тишина. Приглушённый свет создавал иллюзию зеленоватых сумерек, растения, вьющиеся по стенам, дарили уют и почти домашний покой. Вот только… то ли действие успокоительного закончилось, то ли по какой-то другой причине, но спать не хотелось. Совсем.

Немного постояв, проверила дверь в купе Ликрия. Как и ожидала, та была заперта. Прислушалась. Показалось, или из залы отдыха всё-таки доносятся какие-то звуки? Хуже вряд ли будет. Разве что усыпят или обратно отправят — но это не страшно.

Раннее утро 19 – 27 июня 617135 года от Стабилизации

Транспорт древтарских спецслужб

В залу входить не спешила, остановившись у порога и заглянув. Светлое озеленённое помещение занимали только пятеро байлогов и несколько псевдомоллюсков. Если вторые, судя по всему, дремали, то первые просто отдыхали: Русс сидел в кресле и просматривал новости на стационарном компьютере, трое чёрных и чешуйчатых развалились на полу, на толстом ковре из вешности, и похоже, дружно что-то мастерили. Только Лисс неприкаянно бродил из угла в угол, пошатываясь, вздыхая и пошипывая себе под нос.

— Не спится? — поинтересовался ангелоподобный спецназовец, даже не обернувшись. И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Усыпить, успокоить или просто здесь побыть хочешь?

Подтвердив последний вариант, устроилась на свободном кресле в углу и снова углубилась в чтение. Вопросов всё ещё оставалось очень много. Например, почему мне и Ликрию не присвоили первую категорию ненадёжности просто за то, что часть нас — опасные и нестабильные виды? Или за то, что мы тесно общались друг с другом?

Сеть не подвела. Все химеры, неважно из каких видов они произошли, по умолчанию считаются адекватными и психически стабильными. Усмехнулась: теперь понимаю, что такой ответ очевиден. Ведь среди химер сразу после «соединения» проходит чрезвычайно строгий отбор — чуть вбок, и мне подобный банально не выживет. Поэтому уже нет смысла смотреть на составляющие.

Кроме этого, из интереса просмотрела паспорта всех присутствующих. К слову, у Лисса документ был, но уже не тартарский. Чёрное же государство лишило его права даже на рабское удостоверение личности. Учитывая законы Тартара — ожидаемо.

У всех других байлогов гражданство тоже Древтарское. Ну и, разумеется, у всех (включая друга) классическое предупреждение в паспортах: про охрану спецслужбами. А вот документы псевдомоллюсков преподнесли сюрприз. Да ещё какой! Оторвавшись от компьютера, я долго рассматривала многощупальцевых созданий на всех доступных мне уровнях. Нет… не знаю. В чём-то похожи, но никакого чёрного тумана не заметно. И на пси-уровне выглядят несколько иначе. Тогда почему в их видовой принадлежности чётко прописано «байлог: хета»?

Лисс продолжал маяться. Несколько минут я наблюдала за подростком. Странное поведение. Как будто его что-то мучает… причём не горе. Точнее, горе есть, но отнюдь не только оно. Создавалось впечатление, что подросток страдает от боли или какого-то очень сильного дискомфорта.

— Что с ним? — перебравшись поближе к Руссу, осмелилась отвлечь спецназовца. — Это из-за того, что… — запнулась, мучительно вспоминая непривычный термин.

— Из-за того, что не тэлились, — подтвердил мужчина, без малейшего недовольства оторвавшись от компьютера.

Поколебавшись, села на соседнее кресло.

— Процедура болезненна? Опасна?

— Для тэля? Ни то, ни другое, — казалось, спецназовец даже удивился от моего предположения.

— Тогда, может, не стоит избегать тэльства? Если Лиссу надо, а для нас — безопасно.

— Нет! — тут же вмешался Лисс. — Нельзя… мы не должны этого делать!

Юноша выглядел усталым, измученным и напуганным. Из-за таких резких возражений мне в голову начало закрадываться бредовое предположение:

— Тэльство связано с сексом?

Вот теперь на меня поражённо воззрился не только Русс, а вообще все находящиеся в комнате байлоги.

— Секс — это хорошо, — глубокомысленно заявил один из чёрных и чешуйчатых.

— …Но вообще-то к тэльству никакого отношения не имеет, — укоризненно посмотрел на него ангелоподобный спецназовец.

— Не имеет, но всё равно — хорошо, — упрямо повторил тот.

Народ оживился и с готовностью поддержал новую тему для разговора — тем самым сильно меня смутив. Послушав бурное обсуждение между другими байлогами, Русс вздохнул и предложил отойти в другую комнату — чтобы и меня не стеснять, и другим отдыхать не мешать. Лисс тоже увязался следом за нами.

— Если ни с чем таким не связано, то я согласна пройти процедуру. Думаю… уверена, что и Вира согласится, — решительно сказала я.

— Я уже предлагал, — вздохнул Русс. — Хотя бы с Ликрием — ему-то уже всё равно.

— Нет, — набычился Лисс. — Не буду. Не надо, мы всё равно не станем тэлиться. Я хочу, чтобы вы меня таким запомнили. И чтобы ничего не мешало.

— Выйди, я Софье наедине лучше объясню, — попросил подростка спецназовец. — С тобой не получится — перебивать начнёшь.

Лисс сгорбился и обхватил себя руками:

— Я-с всё-с равно-с не-с соглашусь-с!

— Объясню, чтобы она больше не предлагала, — успокаивающе пояснил Русс. Дождался, пока молодой байлог покинет помещение, закрыл дверь и повернулся ко мне. — Я лучше других понимаю Лисса, потому что тоже вырос в Тартаре.

Подождав, пока я удобно расположусь на ковре из вешности, спецназовец сел сбоку. А потом приступил к неспешному рассказу. И уже вскоре удалось понять, чего так боится Лисс.

Чтобы тэлиться, байлогу необходимо вылезти из скафандра, открыться. Предстать перед тэлями таким, какой он есть на самом деле — в своей природной форме.

— У многих… почти у всех из нас подсознательно сидит страх. Ожидание того, что нас-настоящих не примут, что начнут относиться предвзято: в ту или иную сторону, — Русс горько усмехнулся. — Хотя, если совсем откровенно, то не просто ожидание. Мы уверены в том, что к нам начнут так относиться… и справиться с этим убеждением сложно. Мне так и не удалось.

Уточнив и поняв, что нам не обязательно во время процедуры находиться в сознании, предложила другой вариант: усыпить и сделать всё необходимое. Оказалось, что об этом уже думали, но Лисс опять отказался. Юноша считал, что поступив так, подорвёт наше доверие, точнее — те его остатки, которые ещё сохранились после трагических событий.

Тяжело вздохнула. Судя по всему, Русс тоже понимает, что Лисса в этих вопросах не переубедить. Ну или, по крайней мере, не в ближайшие недели. Даже страшно становится. Причём пугает вовсе не то, что скрывается под змейкой. Амёба, черви, ещё какая-то непривычная форма жизни — биологические особенности можно понять и принять. Но юноша… все байлоги глубоко погрязли в комплексах. Кстати, если подумать, это очень многое объясняет. Даже поведение того же Асса. Он ищет одобрения, пытается быть нужным, страдает, если на него не обращают внимания. Любопытно, это обосновано природной особенностью байлогов, или такие обширные комплексы сформировались из-за истории данного вида, воспитания… пропаганды, в конце концов?

В общем, Руссу удалось меня убедить. Лиссу тяжело физически, но не легче и в моральном плане. Юноша ошибочно считает, что немалая доля вины в том, что произошло, лежит на нём. Охраняет нас от самого себя, как от какого-то зла.

— Возможно, я всё-таки способна как-то помочь? — ещё немного подумав, спросила древтарца и поспешно продолжила: — Это уже насчёт другого. Можно ли мне остаться с Лиссом?

Русс некоторое время ковырял мягкую вешность, лежащую на полу — а она будто ласкалась к руке байлога.

— Нет. Примерив на себя — всё-таки нет, — наконец покачал головой спецназовец. Ещё подумал и пояснил: — Точнее, нет и по объективным причинам тоже. Если тебя сейчас покупать — то придётся со всем немалым кредитом брать. Ну допустим, у меня есть такие деньги. Но ты — мироходец. У Лисса нет и, скорее всего, ещё долго не будет нужного уровня допуска — чтобы гарантировать, что ты не навредишь. То есть отвечать за тебя придётся кому-то другому. У меня тоже нет. А если бы даже был — я постоянно в разъездах. Кроме того… дальше уже личное. Насколько понимаю, Лисс никогда себя не простит, если тебе из-за него придётся поступиться своей жизнью. Планами, надеждами… свободой. Ты можешь гарантировать, что делая такое предложение, не жертвуешь ничем, что было бы для тебя важно? — серьёзно посмотрел на меня Русс.

Я отвела взгляд, понимая, что даже если начну уверять в чём-то подобном, слова окажутся ложью. Опять собеседник прав.

Мы говорили ещё долго. Древтарец пообещал, что о Лиссе позаботятся, что юноша не будет рабом или бесправным. Сомневаться в сказанном не хотелось, хотя опасения всё равно оставались. Но поднятая тема напомнила ещё об одном друге.

— Насколько знаю, Ликрия купили ваши, древтарцы. Можно узнать, что его ждёт? — спросила, опасаясь в очередной раз получить в ответ, что судьба друга больше меня не касается и вообще не моё дело.

Но Русс отнёсся к беспокойству с пониманием и не стал отмахиваться.

— Ликрий — необычная химера. У него оба разума на уровне лидирующих. Разумы настолько высокого уровня вообще встречаются редко, причём даже у высокоразвитых цивилизаций, — пояснил «ангел». — Сама понимаешь, подобных химер мало. А значит — они недостаточно изучены. Поэтому даже такой, наполовину сумасшедший, Ликрий представляет для науки интерес. Его отправят в один из наших исследовательских центров по химеризму.

К горлу снова подкатил комок. В институт химеризма — даже не в арванскую лабораторию. Когда мы познакомились, Ликрий был экспонатом. Вещью. И теперь судьба снова возвращает его в то же положение. Только уже без возможности как-то повлиять на своё будущее. Без надежды.

Вскоре древтарец вернулся в зал, разрешив мне оставаться в уединении столько, сколько потребуется. Несколько минут я глотала слёзы, а потом включила компьютер.

То, да не то. Хоть немного, но сведения из глобальной сети успокоили. Пусть небольшая, но разница между древтарскими и тартарскими институтами была. Хотя бы в том, что в зелёном государстве не разрешали жестоко «развлекаться» с подопытными — лишь бы не в ущерб работе. А вот насчёт гуманности экспериментов или любых ограничений для безопасности исследователей, увы, никаких гарантий. Получается, что пытать Ликрия смогут, просто не ради собственного удовольствия. И удалять псевдоволосы… внешние лёгкие — тоже будут.

Ещё немного посидев, вернулась к себе. Порылась в сумке и неожиданно наткнулась на лекарство. Тот препарат, который загоняет меня в кому и отдаёт власть Ги Ирау. Села на кровать.

Ги Ирау. Опять, со всеми этими событиями, забыла о своей второй половине. А вдруг она не одобрит всю ту отсебятину, что я натворила? Подумала и чуть не рассмеялась. «Не одобрит». Если бы лидирующая личность была против моих действий и решений, то легко могла бы помешать. Но не стала. Наверное, только теперь я по-настоящему поняла слова Шаса про симпатию Ги Ирау по отношению ко мне. Действительно, если у нас схожие моральные принципы — это уже много.

Впервые мне не пришлось заставлять себя принять препарат. Впервые я почувствовала к невольной соседке по телу не только уважение, но и искреннюю благодарность. Поэтому и выпила лекарство с чистым сердцем.

Проснулась на постели. На соседней кровати сидела Вира.

— Ну ты отчудила, — улыбнулась она, когда я поднялась. — Тебе приказ от нынешнего начальства: пока сортировку не пройдёшь, всякую гадость не принимать.

Подруга рассказала, что как только препарат подействовал, Лисс поднял тревогу. Байлог чуть не впал в истерику, паниковал и рвался меня спасать. Говорил, что со мной плохо и я отравилась. Что отравилась — понятно, если подходить строго, то именно так и было. И что тело не в порядке — тоже, ведь по сути часть мозга отключается, оказывается почти парализованной.

Но раньше я тоже принимала лекарство, а Лисс ни разу не поднимал тревогу. Может, Ги Ирау просто с ним не пересекалась?

— Самый главный… Русс сказал, что дело не в этом, а в тэльстве, — возразила Вира на моё предположение. — Точнее, не просто в тэльстве, а в том, что после возникновения связи Лисс постоянно следит за нашим здоровьем. Без перерыва и сильнее, чем раньше.

Подросток взбудоражил остальных байлогов. Кстати, к чести Ги Ирау, она не растерялась и тут же предложила усыпить её, а потом вывести опасное вещество. Другие байлоги поддержали идею, да ещё и развили — в результате я спала дольше, чем планировала. Под предлогом «всё равно воздействуем, так пусть хоть отдохнёт как следует».

Знал ли о запрете Прий? А если знал, то зачем положил препарат и где его достал: стоит-то он недёшево? Вряд ли миошан хотел вредить или нервировать Лисса. Скорее всего, рассчитывал на мою разумность. Лекарство же ещё пригодится: после сортировки нам предстоит обратный путь. Причём никакого спецтранспорта для него уже не предоставят, так что добираться придётся обычным, с несколькими пересадками. И не факт, что это займёт так уж мало времени.

Жизнь на транспорте оказалась спокойной и размеренной. Иногда он приземлялся: то ли по каким-то делам, то ли чтобы заправиться, но выходить нам не разрешали. Более того, не очень-то доверяли: каждый раз перед люком оставалось дежурить несколько хет. Древтарцы нас не отталкивали, но держались чуть отстранённо. Впрочем, я и сама не стремилась общаться. Не хотелось. Как не хотелось и многого другого. Иногда ловила себя на том, что по нескольку часов кряду лежу на койке и бездумно смотрю в стену. Заниматься хоть чем-то приходилось через силу. Учиться стало трудно, информация будто отказывалась усваиваться.

Трагические события нанесли очень сильный удар. Подорвали старательно лелеемый оптимизм. Сейчас всё казалось серым и беспросветным, а жизнь — бессмысленной и безнадёжной. Я понимала, что нельзя погружаться в болото депрессии, что надо бороться, несмотря на все потери… но получалось плохо.

Подруга видела, что со мной творится, и старалась хоть как-то расшевелить. Вытаскивала из кровати и купе, заставляла заниматься зарядкой, пыталась развлечь. Порой у неё почти получалось, но потом я снова впадала в противное бессмысленное состояние. От этого, в свою очередь, мучилась совестью. Но главного Вира всё-таки достигла: я хотя бы старалась выкарабкаться. Пусть пока не особо успешно.

Поняв, что с занятиями успехов почти нет, а неудачи снова сбрасывают в яму, приняла волевое решение отложить учёбу и вообще пока к ней не прикасаться. Потому что не имеет смысла сидеть по несколько часов над одной страницей, пытаясь насильно запихнуть в мозг её текст.

На пользу шли физические упражнения, музыка, разговоры… и, как ни странно, искусственное любопытство. То есть вначале я через силу заставляла себя искать ответ, но через некоторое время просыпался искренний интерес, хотя и приглушённый.

Мы с Вирой быстро приспособились к временному месту жительства. Часто гуляли по кораблю, осмотрели все доступные нам помещения, иногда общались с охраной из загадочных хет, реже — с байлогами из спецслужб. Оказалось, что на транспорте, кроме прочих, присутствуют все тэли спецназовцев. За последними я некоторое время наблюдала: от подозрения, что процедура несёт какие-то негативные последствия, полностью избавиться так и не удалось. Но тэли вели себя совершенно нормально, не выказывали признаков сниженного интеллекта, нестабильной психики или какого-то недомогания. Наоборот, очень умные, развитые, образованные и живые люди. Кроме обязанностей тэлей, они ещё и работали, причём не меньше, чем остальные. Судя по отдельным замеченным сценам, отношения между тэлями и байлогами были очень тёплыми, искренними. А ещё — честными и откровенными.

Больше всего меня поразило, что у одного из байлогов в тэлях целая семья. Причём не просто пара, а ещё и двое их детей, младшему из которых всего лет пять по человеческим меркам. И родители совершенно не боятся, что ребёнку повредит процедура или сами байлоги. А спецназовцы с огромным удовольствием возятся с малышом, играют и даже занимаются.

Байлоги, даже находящиеся на такой серьёзной и в чём-то жестокой службе, совсем не выглядели суровыми или непреклонными. Самым сдержанным и умеющим приказать среди них оказался Русс. Может, потому его и назначили главным?

Естественно, пытаться как-то пользоваться мягкостью спецназовцев мы даже не думали. И без того нам позволили гораздо больше, чем следовало ожидать. Могли бы вообще в комнате запереть, как, например, того же Ликрия.

Псевдомоллюски вели себя совсем иначе. В отличие от вроде бы сородичей, они были жёсткими, часто непреклонными. Более того, создавалось впечатление, что хеты относятся к нам с пренебрежением. Поскольку мы действительно ещё ничем не заслужили уважения, такое поведение хет выглядело чуть ли не естественней… но совершенно не похоже на то, что привыкла видеть у их сородичей.

Поискав в сети, я опять столкнулась с массой противоречащих мнений. Но в целом и общем большинство сходилось во мнении, что хеты — либо нечто вроде домашних животных байлогов, либо вообще некая часть их самих, эдакие дистанционные «пальцы». Все псевдомоллюски жили только рядом со своими хозяевами. Точнее — относительно рядом, иногда за много десятков километров. Но при этом — никогда не вели самостоятельную жизнь, всегда поддерживали связь с байлогами. А если на неком условном расстоянии такового по какой-то причине не окажется, то хеты впадают в летаргический сон до тех пор, пока не вернётся хозяин. Было также известно, что байлоги могут управлять хетами дистанционно, более того, возможно — такой контроль идёт на постоянной основе.

В Тартаре псевдомоллюски официально считались неразумными существами. Надстройки «разум» у них нет, а любое кажущееся продвинутым поведение легко списать на дрессировку или дистанционное управление. Кстати, в отличие от байлогов, хеты не попадали под закон об охране ни в одной гигантской стране. И только в Древтаре могли получить полноценный паспорт — не животного, а разумного существа. В Вертаре с псевдомоллюсками ситуация вообще какая-то непонятная: вроде бы их не угнетают, но никаких документов не выдают. То есть, скорее всего, тоже считают неким продолжением байлогов.

Оторвавшись от компьютера, посмотрела на работающих неподалёку хет. «Пальцы»? Не обладающие разумом существа? Хмыкнула. По тому, что вижу, вовсе не так. Поведение мало того, что вполне осознанное, так ещё и сильно отличается от такового у байлогов. Например, тут, в транспорте, не раз видела, что у многих чёрных и чешуйчатых (за исключением Русса и Лисса) возникают сложности при работе с теми же компьютерами и телефонами. Более того, такие байлоги стараются пользоваться ими по минимуму. Тогда как хеты спокойно справляются с аналогичными технологиями, нередко помогают «хозяевам», да и сами часто пользуются. Если псевдомоллюски только «пальцы» то почему они, например, могут найти нужную информацию в сети, а центральный мозг на это не способен?

— Как вы связаны с байлогами? — поинтересовалась у одного из охраны, подумав, что дальше искать в замусоренной дезинформацией сети — только больше запутываться.

Кстати, глаза у хет всё-таки есть, просто вначале я их приняла за простой узор на чешуе. Множество совсем мелких, чёрных и фасетчатых, как у насекомых. Органы зрения располагались на всём теле: особенно густо на верхней стороне и концах щупалец, а также у их основания. Даже представить сложно, какой надо иметь мозг, чтобы обрабатывать информацию, поступающую сразу со стольких рецепторов.

— Мы — хеты, — снисходительно ответил псевдомоллюск. Несмотря на то, что воспроизводящий звуковую речь прибор не передавал интонации, собеседник мастерски владел языком, пользуясь всем богатством эмоциональных частиц, приставок и суффиксов.

— Я искала про вас информацию, но не уверена, что она истинна. Если это тайна и мне её знать не положено, чтобы не рассекретить — так и скажи, — попросила охранника, решив не отступать от цели. Потому что иначе разве что к Лиссу или Руссу идти: очень уж хеты недружелюбны.

— Ты не сможешь рассекретить эту информацию, — теперь в построение предложения многощупальцевый страж добавил толику насмешки. — Мой сородич связался со своими знакомыми, и вас переключили на контролёров, которые на нашей стороне. Так что даже если захотите — не удастся занять сторону арванов или повредить байлогам.

Я прищурилась. Новость была ожидаемой, поэтому совсем не смутила. Но навела на кое-какие мысли.

— То есть Древтар всё-таки участвует в войне между вашими видами?

— Вольно или невольно, но в эту войну втянуты многие, — мягко пояснил сзади незаметно подошедший тэль. — Древтар — относительно меньше. Он старается её смягчить или прекратить. Но одно дело — официальная политика государства, а другое — некие группировки на её территории. Кстати, не стоит беседовать на эту тему с байлогами. Всё равно ничего не изменишь, а их расстроишь.

— Ты хочешь сказать, что они не состоят в этой вашей группировке? — подозрительно уточнила я.

— Из находящихся на борту — никто из байлогов, — человек сложил руки на груди и прислонился к стене.

Так. Если поверить, что сказанное правда — то вот и ещё одно доказательство, что хеты вполне себе на уме.

— Прий?..

Тэль многозначительно улыбнулся.

— Неужели ты считаешь, что у нас только одна партия? Наша сотрудничает с его.

Некоторое время я молчала, а потом раздражённо встряхнула головой. Не нравится мне этот разговор. Будто в политику или противостояние межвидовое затянуть хотят. Ладно сами враждуют — их дело. Но мне влезать в такие разборки не хочется. По крайней мере — вот так, ещё даже не поняв, как к ним отношусь и чью бы сторону хотела занять.

— Давайте не будем о партиях и войне, — попросила у собеседников. Мужчина понимающе хмыкнул и отправился дальше по коридору, а я снова повернулась к псевдомоллюску. — Я просто запуталась. У тебя в паспорте стоит видовая принадлежность «байлог», пусть и с уточнением. Но ты не похож на дистанционную конечность. Кто ты? Что ты такое?

Хета потянулась. Движения многощупальцевых созданий каждый раз завораживали. Плавные, будто скользящие или перекатывающиеся. Таящие в себе скрытую силу и опасность. Напоминающие то морские волны, то могучих змей.

— Мы — дети наших родителей, — наконец снизошёл до пояснения охранник. — Они — матки, — указал он на зал, где почти всегда находился кто-то из байлогов. — Мы — их дети. Мы — их руки. Мы — их народ. Но мы — не они.

С этими словами хета скользнула по коридору и удалилась по своим делам.

Благодарно поведя рукой в пустоту, я вернулась в каюту. Разговор многое прояснил. Дети. Народ. Руки. Матки… и рабочие особи. Похоже, структура общества байлогов чем-то напоминает муравейник. Интересно, могут ли хеты, при отсутствии матки, сами перерождаться в таковую? Не уверена — всё-таки различия между ними велики. Но даже если они бесплодные особи — то всё равно это вовсе не отменяет наличия развитых мозгов. И того, что хеты могут плести интриги. В том числе за спиной своих родителей.

Дорога даже на таком транспорте заняла больше времени, чем я думала. Одни условные сутки сменялись другими. Постепенно Лисс сдавал. Я ни разу не видела его спящим (как, впрочем, и других байлогов). Подросток стал менее адекватным, иногда на середине разговора забывал, о чём идёт речь, с трудом сосредотачивался, а порой наоборот — зацикливался на какой-то идее. Например, однажды он пристал к Руссу с просьбой чтобы тот зачал ему ребёнка. Причём главным аргументом было: «ты такой умный, математичный, папа бы хотел, чтобы у него были такие математичные внуки». Спецназовец резко, почти в панике отказался, но подросток не успокоился. В результате, как ни странно, Лиссу по-прежнему позволяли свободно гулять по кораблю, зато Русс начал от него старательно прятаться и сбегать при первом же намёке на подобные разговоры.

Сначала я думала, что «ангел» просто не в восторге от подростка или не считает нужным вступать в такую связь, но потом, по обмолвкам тэлей, стало ясно — всё гораздо сложнее. Поиски в сети быстро прояснили ситуацию. А заодно развеяли моё первоначальное заблуждение, что Русс — тоже, как и Асс, потомок древтарского императора. Спецназовец оказался сыном тартарских байлогов. Точнее — нынешних тартарцев, когда-то бывших рендерами. Но главное в другом. У его родителей был ещё один ребёнок… по меньшей мере ещё один, старший. Причём намного более знаменитый, чем Русс.

Рио. Он стоял почти в самом верху идеала «математичности», поскольку не просто получил полноценное тартарское образование, а на специальности, тесно связанной с вычислениями, в том числе — абстрактными. Например, моя профессия, несмотря на пугающую геометрию и математику, даёт намного более слабую подготовку в этом плане. Причём окончил университет этот уникум хорошо. Рио отлично разбирался в технике, судя по слухам, мог неплохо программировать, работал с недоступными другим байлогам нео-уровнями. Да ещё и сам по себе чрезвычайно сильный, могущественный — но при этом умудряющийся не срываться на каждую провокацию и даже вести интриги. Он мог бы стать идеалом… если бы не одно огромное «но».

Старший брат Русса — сумасшедший. Как Асс, а по некоторым слухам — ещё хуже. Безумный, агрессивный, злой, любящий поиздеваться… и безнаказанно творящий ужасные вещи. Рио тоже уехал из Тартара, но, в отличие от брата, в Мориотар. И сейчас занимал там высокое положение: был учеником ученика второго мориотарца из шестисотки. Причём этот «ученик второго» сам тоже состоял в рейтинге сильнейших — на семьдесят девятом месте. Так что родич Русса по рангу выше как Зоргума, так и Фуньяня. Даже Асса с Радием выше.

Немного позабавил тот факт, что оба брата пользовались идентичными змейками. Про это ничего не говорилось, но по фото видно — Рио и Русс выглядят как близнецы. И, судя по срокам, когда первый и второй начали появляться на людях в таком виде, дублирует как раз младший. Зачем — непонятно. Особенно учитывая, какая слава у мориотарца и что спецназовец от неё вовсе не в восторге.

По прочитанной информации и обрывкам разговоров: как тэлей, так и самого Русса, удалось сделать определённые выводы. Спецназовец считал, что у него такая же слабая психика, как и у Рио… что он может сойти с ума таким же образом и в ту же ужасную сторону, как и брат. Более того, Русс жутко боялся (не факт, что безосновательно), что тут замешана наследственность. А значит — дети тоже окажутся склонны к безумию. Причём такому, которое у байлогов (и не только у них), считается самым опасным из всех.

Так что на самом деле спецназовец хотел детей, но боялся их заводить. В отличие от брата — тот даже в Мориотаре успел обзавестись потомством, причём, похоже, таким же сумасшедшим.

Несколько раз я пыталась поговорить с Лиссом: не к чему поднимать больную для Русса тему. Ведь опасения спецназовца вполне можно понять. Иногда подросток вроде даже соглашался с доводами, но уже через несколько минут скатывался в классическое «зато какой он математичный» и «папа был бы рад». Закончилось всё тем, что меня выловил Русс и подтвердил подозрения: Лисс сейчас не сможет принять разумную аргументацию.

— У него состояние… вот представь, если бы тебе не давали спать несколько суток. Некая полуявь-полубред. А я выдержу такое внимание — не впервой, — грустно улыбнулся спецназовец.

— Сон не помогает? Только тэльство?

— Мы теряем способность спать после того, как взрослеем. Тэли — компенсация. А сон остаётся только в воспоминаниях о детстве.

— Почему ты пошёл на такую опасную работу? Ведь, насколько понимаю, если бы у тебя было меньше стрессов — то и риск был бы меньше? — не в тему спросила я.

Русс вздохнул и ласково потрепал мои волосы.

— Ты о Рио? — горько уточнил он. — Да, я понимаю, что если закопаюсь где-то в вешности — то больше шансов не спятить. Но… ты ведь знаешь, что творит мой брат?

— Честно говоря — почти нет. Только краткую характеристику посмотрела, — я слегка отстранилась и облокотилась о стену. К счастью, спецназовец не попытался задержать или двинуться следом.

— Родители тоже хотели, чтобы я был в безопасности. Поэтому и отправили в Древтар, — теперь Русс погладил цветок, одновременно вырастив у него несколько молодых веточек. — Но брат… после того, что он сделал и делает до сих пор, я не считаю себя вправе отсидеться в стороне. Он причинил слишком много зла. Может быть, мне хотя бы частично удастся его компенсировать.

Больше я не поднимала эту тему. И Лисса не трогала. Юноша всегда был с обострённым чувством справедливости и корректности. Воспринимай он обстановку адекватно — сам бы не стал приставать к спецназовцу.

Несмотря на все усилия Виры и мои собственные попытки выкарабкаться, то и дело снова наваливалась депрессия. Даже вроде бы нормальные сведения умудрялись её подогревать. Мне было горько из-за того, что межвидовая война продолжается. Тяжело, что хет не признают за нормальных людей. Грустно думать о нелёгкой судьбе Русса. Не говоря уж о близких людях… в том числе одном человеке, запертом в соседней каюте.

Даже досье Прия не улучшило настроения, хотя и позволило понять, как миошан замаскировался. Отец сокурсника страдал от некой серьёзной патологии. Излечимой — но у семьи не было таких огромных средств, которые требовались для излечения. Поэтому Прий решил пойти другим путём. Нашёл байлога (врача, который может справиться с лечением) и попытался обменять свою жизнь на жизнь отца. Продать себя в бесправное рабство в обмен на здоровье родича. Но чёрный и чешуйчатый воспротивился, вместо этого потребовав, чтобы миошан обязался не шарахаться, общаться и развлекать всех встречных байлогов. А также остаться с одним из них — если те того захотят. Прий согласился — и они заключили договор. А уж после сокурсник просто его выполнял. И не выказывал восторга по этому поводу — скорее наоборот. По крайней мере — публично нигде не засветил, что участвует в войне или противостоянии.

Вроде бы всего лишь легенда. Но и правда. Отец Прия действительно тяжело болел и семья потратила на его лечение много денег. Отказались почти от всего, распродали имущество, переселились в самое дешёвое жилье. Но этого оказалось недостаточно. Что же до прихоти неизвестного байлога — такое тоже вполне возможно… более того, насколько удалось найти в сети, подобные требования не так уж редки. Если у пациента нет денег, чёрные и чешуйчатые вполне могут обменять жизнь на жизнь или заключить вышеприведённый контракт. До чего же довели байлогов, если они пытаются получить внимание хотя бы таким образом?

Лёжа и глядя в потолок, я снова погружалась в вязкую тину уныния. Прошло уже несколько лет, как попала в этот мир. Появилось много знакомых людей. Некоторые из них сначала казались весёлыми и беззаботными. Но стоит лишь копнуть глубже, заглянуть за внешнюю маску — как у каждого открывается горькое и тяжелое прошлое. Да ещё и тянущееся кровавыми рубцами в настоящее. Есть ли в Тартаре хоть один по-настоящему счастливый человек? Без шрамов на сердце, без тяжести на душе? Есть ли хоть один такой человек во всей Чёрной Дыре?..

28 июня – 17 августа 617135 года от Стабилизации

Фессисасисс, Древтар — Вокзал Орилеса, Древтар

Окончание пути прошло спокойно, хотя и не слишком приятно. После приземления к тарелке подъехал спецтранспорт, выглядевший так, словно предназначен для перевозки опасных заключённых. Впрочем, снова появившаяся охрана из хет примерно таким образом с нами и обращалась. Лисс (с которым окружающие вели себя куда мягче) попытался возмутиться, но его поспешно утащили в другую сторону. А нас, включая Ликрия, посадили в бронированный фургон. Но одних не оставили — рядом постоянно были хеты. Более того, они категорически запретили общаться друг с другом.

Всё-таки Ликрия не считают полным безумцем — иначе бы меры предосторожности были выше. Хотя вряд ли бы спятившего чиртериана оставили в живых, какую бы ценность для исследователей он ни представлял. Слишком опасен.

Доехали быстро. После высадки нас разделили. Меня сопроводили в какое-то служебное помещение, заставили сдать всё имущество, обыскали, кажется, даже чем-то просветили. Потом краткий медосмотр, длинный коридор, лифт, снова коридор и небольшая, но вполне уютная одиночная камера без окон. Вскоре в неё же доставили завтрак. Вполне полноценный и на удивление вкусный: мясо, фрукты, какая-то зерновая лепёшка, сок и вода. Обидно только, что столовых приборов не предусмотрено, да и утолять жажду приходилось наклоняясь, как собаке: напитки налили не в отдельную ёмкость, а в специальные выемки на подносе. В таких же лежала и пища. Так что если вдруг возникло бы желание вооружиться, всё равно ничем бы не получилось. Даже кости из мяса выбраны и все твёрдые части из плодов. Называется: почувствуй себя рецидивистом.

Поев, я задумалась. Вначале такая строгость показалась естественной: мало ли, может, тут военная база. Но сейчас где-то в глубине заворочалось беспокойство. Ладно бы заперли… но почему настолько высокие меры безопасности? Не может ли оказаться, что нас обманули? Что солгали о нашей дальнейшей судьбе: чтобы не сопротивлялись и не бунтовали? Не могли ли мы сами, добровольно, попасть в ловушку?

Ни накрутить, ни успокоить себя я не успела, поскольку в камеру зашёл посетитель. Высокий для своего вида миошан с золотисто-коричневой шерстью, шикарной гривой и ярко-зелёными глазами.

— Я тебя вижу. Ты сейчас можешь общаться или зайти позже? — мягким, мурлыкающим тоном спросил кот.

На мгновение я замерла. Впервые за долгое время речь звучала предельно правильно и вежливо — так, как когда-то говорили и учили в Белокермане. Почти все знакомые, а если честно, то и я сама, уже давно часто опускали некоторые частицы и нюансы. Например, очень редко слышала, чтобы кто-то добавлял в речь эмоциональные структуры (если, разумеется, не хотел задеть собеседника с их помощью или акцентировать на них внимание). Кроме того, в Тартаре часто игнорировали те нюансы, которые придавали словам вежливую окраску. А этот посетитель говорил прямо как по канону.

— Я тоже тебя ощущаю, — смутившись, постаралась соответствовать уровню собеседника. — И к разговору готова.

Миошан попросил разрешения пройти и сесть, а потом начал задавать вопросы. При этом вёл себя осторожно, предупредительно, но, в отличие от миртарских арванов из лаборатории, уважительно. От непривычного стиля общения я сначала напряглась, а потом, наоборот, расслабилась. Тем более, что ничего опасного собеседник не спрашивал, к тому же часто пояснял, почему требуется знать такие детали.

Говорили мы о Лиссе. О его поведении, характере, привычках и многом другом. Как пояснил древтарец, тартарское досье у них есть, но его недостаточно, чтобы составить полную картину. А кандидатов для тэлей подбирать надо очень осторожно. Иначе подросток может вообще никогда не выправиться.

— Погоди, — попросила я после очередного вопроса. — Что значит «не выправиться»? Я думала, что у Лисса горе и недомогание от нехватки тэльства… А у него серьёзные проблемы?

— Твой друг раньше времени порвал кокон. Отнюдь не все могут это перенести и остаться нормальными. Мы не уверены, что Лисс сможет стать полноценным взрослым байлогом. По крайней мере, пока… ты ведь видела, в какую сторону изменилось его поведение. Это не объясняется только нехваткой «сна». И не факт, что ему удастся стать прежним.

Оказалось, если вылупление у байлога происходит болезненно и раньше времени (почти всегда — от сильного стресса), то хотя он не сходит с ума, но психика может сдвинуться, а интеллектуальные способности — сильно упасть. В общем, грубо говоря, такой байлог рискует на всю жизнь остаться недоразвитым.

По заверению древтарца, у Лисса ещё есть вероятность стать полноценным. Но только если удастся правильно подобрать тэлей, обстановку… и если подросток сам себя не загонит. Причём последняя угроза серьёзней всего.

— У наших в такой ситуации намного больше шансов, — заметил миошан. — Но Лисс — тартарец. Он привык жаться, скрываться, боится идти на близкий контакт и не готов к нормальным отношениям. Поэтому с ним сложнее.

Вот так. Теперь и Лисс. Мало того, что расстаёмся, так он ещё и на всю жизнь может дурачком остаться. А ведь какой умный был! С трудом преодолевая очередной приступ уныния, постаралась максимально честно и полно рассказать о подростке и наших отношениях.

Потом миошан ушёл. Но уже через несколько минут вернулся, причём не один, а вместе с двумя хетами. Мягко сообщил, что меня сейчас переведут в другую камеру. Естественно, я и не думала возражать или сопротивляться: и то, и другое было бы бессмысленно.

Снова разветвлённые коридоры и несколько лифтов. Даже если бы вдруг решила бежать, вряд ли бы удалось выбраться из этого лабиринта. Тем более, что в лифтах не было ни кнопок, ни управляющей панели, поэтому догадываться, в какую сторону и на какое расстояние мы едем, удавалось лишь по косвенным признакам.

Помещение, в котором мы закончили путь, на камеру не походило. Зато навеяло воспоминания о жизни в тартарском институте химеризма. Или о клетках в зоопарке разумных. Большая светлая комната, напоминающая густую оранжерею или акватеррариум. Почти половину места занимает водоем, частично заросший водорослями. Скалы, зелень, цветы, много мха, высокие кусты, лишайники и даже грибы. Будто мало всего этого, ещё и животный мир не забыт: насекомые, многоножки, улитки, ящерицы… кого только нет.

Я недоумённо обернулась и выжидательно посмотрела на сопровождающих.

— У тебя тоже патологические изменения. Пока они только начинаются и легко обратимы, — поспешил успокоить миошан. — Но лучше принять меры сейчас, чем ждать.

Хеты покинули комнату, а кот присел на мох.

— Среда здесь для тебя не оптимальна, но смещена как раз в ту сторону, которая требуется для остановки негативных изменений. Не беспокойся, — хвост чуть лукаво шевельнулся. — Когда пройдёт сортировка и твоё состояние не будет вызывать опасений… а, по предварительному прогнозу, ты выправишься раньше окончания процедуры, тебя и Виру отпустят, — миошан немного помолчал, а потом продолжил: — Я бы посоветовал тебе, как тартарке, завести какого-нибудь дешёвого безобидного раба из моего вида. Врачи сказали, что близкое общение с миошаном поможет поддержать твоё здоровье в нормальном состоянии.

— Я и так очень живучая и выносливая, — буркнула я.

— У тебя есть слабость, — серьёзно сказал собеседник.

— И не одна. Знаю, — пожала плечами. — Но не понимаю, какое к ним имеет отношение твой вид.

— Я сейчас имею в виду не совсем то, о чём ты говоришь, — сообщил миошан, жестами предлагая расположиться у водоёма. — Твоя лидирующая личность — свекер. Они намного менее выносливы… психически. Даже то, что Ги Ирау — необычный свекер, относительно своего народа очень выдержанный и устойчивый, не отменяет того, что нервная система у неё чувствительнее и слабость есть. Более того, она есть и у тебя. То есть теперь, после того, как ты стала химерой, Ги Ирау стала сильнее в этом плане, а ты — слабее.

Некоторое время я думала. Невольно вспомнился Шас, стремящийся к огню, Ликрий с живым уголком, даже Лисс с биологической частью очистных сооружений. Мне казалось, что уже нашла что-то своё. Бегущую воду. Но, судя по словам собеседника, я ошибалась.

— Требуется не только эмоциональное, но и физическое воздействие, — подтвердил кот, когда я высказала мысли вслух. — Не знаю, кем был твой опекун, но для Ликрия и Лисса ты подходящие факторы назвала правильно. Более того, в принципе очистные сооружения и тебе по физическим параметрам бы подошли. Вопрос в том, дают ли они эмоциональное успокоение?

А ведь миошан прав. Ещё как прав! Если подумать, когда я сильно расстраивалась в Бурзыле, то начинало тянуть к котловану с бурлящей жижей. Тогда это казалось неким извращением, но если дело не только в моих странных вкусах, но и в физиологии…

— Вернусь, буду на очистные ходить, — заверила собеседника. — Раз это, оказывается, полезно. А к тому же — бесплатно.

Древтарец нагло пододвинулся, прижался к моему боку и громко замурлыкал. Мурлыкотерапия, понимаешь!

— Я перекинул тебе десять рублей, — через несколько минут сказал он. — Этого должно хватить и на покупку, и на оформление раба.

— Ну знаешь! — возмутилась я, всё-таки отстранившись от миошана. — Мне не нужны подачки. Денег у меня достаточно, пусть лишних нет, но милостыню не прошу. Как только отдадут документы и компьютер — верну.

Собеседник долго косился на меня приоткрытым глазом, а потом слегка натопорщил усы, показывая отношение к сказанному.

— Думаешь, я не читал твоё досье? Угощение у Асса ты взяла.

Я почувствовала, как лицо горит от стыда. Вот ведь… гордость взыграла. А считала, что её уже и не осталось почти.

— Тогда была другая ситуация. У меня выбора не было, — возразила себе под нос.

— А сейчас есть? – лукаво повёл хвостом миошан. — Ты — студент, и вся в кредитах. Я — состоявшийся гражданин и могу позволить себе такую благотворительность. Не хочешь покупать моего сородича — потрать деньги на иное. Уверен, они не будут лишними.

С трудом сдержалась, чтобы не продолжить спор и не выставить себя в глупом свете. Всё-таки аргументы у собеседника сильные… а у меня действительно большие долги висят. Точнее, большие висели, а теперь они ещё увеличились в размерах.

— Спасибо, — рука сама потянулась погладить кота-переростка, но я её отдёрнула. Вот только миошан поступка не оценил и слегка приподнялся, буквально подлезая под кисть и словно напрашиваясь на ласку. Ладно, посчитаю это частью мурлыкотерапии. — А если обычного, человеческого кота завести? Неразумного. Его будет достаточно?

Собеседник не то задумался, не то с кем-то консультировался.

— Земная природа не даст нужного эффекта. Нужна или с планеты свекеров — но она часто агрессивная, или с нашей, или ещё с какой-то со схожими параметрами.

— То есть не обязательно именно разумного, главное, чтобы зверь происходил с твоей родины или из места с подобными условиями?

Миошан подтвердил, а потом мы долго молчали. Только в самом конце, когда древтарец уже собрался уходить, я всё-таки спросила:

— Я — тартарка. Зачем тебе это? Сомневаюсь, что забота о моём психическом состоянии входит в ваш договор с университетом.

— Не входит, — подтвердил сотрудник. — Но ты не учла другого. Я служу высшим существам. Именно высшим, одним из немногих по-настоящему разумных. У них… и у меня тоже — свои взгляды, свои ценности. Ты — тартарка. Но ты ещё и страдающее живое существо. Мы не привыкли оставлять их мучиться, если способны помочь.

— Высшие, по-настоящему разумные существа — это знатные древтарцы?

Хвост заметался, выдавая веселье владельца.

— Нет, — фыркнул он. — Это одни из тех, кого тартарцы хотят исключить из категории разумных.

Миошан ушёл, а я сидела и пыталась переварить услышанное. Намёк настолько очевиден, что прозвучал почти прямым текстом. Диаметрально противоположные мнения. У кого-то недоразвитые дурачки, руководствующиеся эмоциями, а у кого-то, оказывается, «одни из немногих по-настоящему разумных». У тартарцев есть аргументы против… кто сказал, что у последователей противоположной точки зрения нет серьёзных причин для своей позиции? Жаль, что сообщать их никто не собирается.

Мурлыкотерапию мне устраивали ещё несколько раз. Не знаю, помогла она или обстановка (скорее всего, всё вместе), но состояние действительно изменилось. Боль, горе потери — ничего не пропало и даже не ослабло. Но теперь они не вгоняли в беспросветное уныние. Хотя сомневаюсь, что смогу когда-нибудь забыть. Такие раны не проходят бесследно. Вот только… даже после них жизнь продолжается. И мой долг — как перед собой, так и перед другими, хотя бы постараться вплести свою нить, сделать мир хоть капельку лучше. Если опущу руки — то каково будет другим? Шасу, Вире, Лиссу, Прию? Да и Ликрий, будь он вменяемым, вряд ли бы одобрил, что я из-за него вдруг сдалась. Поэтому надо собраться и жить. Бороться.

Лисса за всё время, проведённое в террариуме, не видела, да и вообще посетителей почти не было, даже еду доставляли через специальный мини-лифт в стене, без участия людей. Кроме миошана, было только две встречи с местными. В первый раз пришло двое мужчин и женщина среднего возраста — те, кого выбрали будущими тэлями. Они, как и миошан, расспрашивали о подростке. А через пару дней меня вывели из камеры-оранжереи и сопроводили в небольшую комнату, к незнакомому байлогу. Но он даже не заметил нашего прихода, с чем-то увлечённо ковыряясь в углу.

— Щас, третий тэль ждёт, — через пару минут молчания напомнил миошан.

— Ага-с, сейчас-с, — отмахнулся названный когтистой рукой.

Но отвлёкся не сразу. Ещё дважды заверял, что «вот уже сейчас» (имя оказалось на редкость говорящим) и только на четвёртое напоминание с тяжелым вздохом оторвался от чёрного чешуйчатого кокона. Быстро осмотрел меня и снова махнул рукой, разрешив уходить. Честно говоря, я так и не поняла, в чём был смысл этого визита. А объяснять никто не стал.

В остальное время оставалось только отдыхать. Компьютера не было (его отобрали, как и остальные вещи), так что новый материал изучать не оставалось возможности. Поэтому я то просто валялась на траве, мху или водорослях, покрывающих дно водоёма, то занималась физкультурой, то тренировалась решать тут же выдуманные пространственные задачи. Последнее даже повеселило: вот где реальная практика. Прямо как на работе будет: голая, без техники и считай как хочешь. А из подсобных средств только палочка с ближайшего куста и выровненный песок.

Так прошло почти полторы недели. Поэтому очередному визиту стражи я искренне обрадовалась. Ещё больше — когда узнала, что сортировка прошла успешно и нас отпускают. Незаметно как-то прошла. Да и когда? Непонятно.

Уже у выхода, после встречи с Вирой и возвращения наших вещей (включая паспорта), я увидела Лисса. Подросток стоял в окружении своих новых тэлей и явно не решался подойти.

— Лисс? — я неуверенно шагнула ему навстречу и с опаской покосилась на хет — вдруг остановят. Но стражи мешать не стали.

Байлог всхлипнул, тоже бросился ко мне и крепко обнял.

— Прощай, — прошептал он.

— Может, ещё встретимся. Жизнь — странная штука, — улыбнулась я. — К тому же…

Не договорив, оборвала себя. Ещё раньше, когда уезжала в Миртар, предложила подростку переписываться или перезваниваться. Но он признался, что у него проблемы с дистанционным общением: находясь далеко и не «чуя», многие из байлогов не способны воспринимать собеседников адекватно. В том числе и Лисс.

— Русс так и не согласился сделать ребёнка, — пожаловался друг.

— Ну и не расстраивайся, — погладила юношу по голове. — Вот поправишься, на тебя самые суперматематичные байлоги заглядываться будут.

— Думаешь?.. — с какой-то детской надеждой взглянул мне в лицо Лисс. — Я глупый, слабый… без образования и тартарского паспорта. К тому же теперь от меня техника ломается. Такие никому не нужны.

С трудом сдержалась, чтобы не выдать эмоций. Прежний друг никогда бы так не сказал. Он тоже засомневался бы в моих словах, но аргументировал бы нормально. Адекватно. К тому же раньше Лисс никогда не считал, что байлоги могут отвернуться от сородича по таким дурацким причинам. Скорее, наоборот.

— Ты выздоровеешь, и всё будет хорошо, — сама сомневаясь в том, что говорю, повторила я и обратилась за поддержкой к тэлям: — Ведь так и будет?

— Так и будет, — уверенно подтвердил старший мужчина. Вот только глаза его говорили о другом. О том, что вероятность поправиться у друга минимальна. Если вообще есть.

Вскоре Лисс ушёл, вместе со своими сопровождающими. Только старший тэль на мгновение задержался, чтобы скинуть свои данные. Я благодарно кивнула: теперь, пусть и через третье лицо, но получится хотя бы узнавать, как дела у подростка.

А потом хеты радостно выставили нас из здания. Точнее, как только сейчас выяснилось — из гигантской и мрачной вешности. В отличие от виденной в Миртаре, у этой росли не только плети и листья — вся поверхность ощерилась жесткими даже на вид колючками. А ещё цвет был иным. Вместо буро-красноватой какая-то чёрно-пепельная масса. Как будто после пожара. Картину отлично дополняла большая грубость строения и неравномерная поверхность.

Я немного постояла на улице, глядя на биотехнологию и мысленно ещё раз прощаясь с друзьями. В том числе с Ликрием. С ним после окончания пути не удалось даже увидеться. Может, уже в институт химеризма отправили?

— Идём, — встряхнув головой, отогнала лишние мысли и обернулась к терпеливо ожидающей эрхелке. — Наверное, лучше сразу на вокзал?

Так мы и сделали. Потом провели несколько часов, пытаясь выстроить приемлемый маршрут. Получалось либо слишком дорого, либо достаточно долго. Вообще это нехороший поступок со стороны начальства: насколько удалось узнать, древтарцы оплатили наше возвращение средним классом. Вот только договор заключался не с нами, а с университетом, в результате, хотя ему деньги перевели, мы с Вирой их не увидели. И ехать придётся за счёт увеличения кредита. Самое паршивое — даже своё право на выделенные средства не отстоять. Но хоть придираться за то, что пропустили часть учёбы и отстали, не имеют права. Хотя всё равно обидно… и на проезд надо постараться потратить как можно меньше.

В конце концов мы составили нормальный план поездки, всего с одиннадцатью пересадками. Да уж, когда в выделенном для студентов вагоне ехала, как-то не представляла, насколько сложны и запутаны маршруты. А ведь это логично: стабильная зона огромна и пускать транспорт из каждого города, даже из каждого крупного города во все другие никто не станет. Слишком накладно.

Путь проходил буднично. Мы ехали, занимались, старались экономить и не покупать лишнего. Из-за этого, когда пересадка пришлась на зимний город, почти сутки не вылезали из кафе, чтобы не замёрзнуть, — благо в нём за это деньги не снимали. Ну и ели там же, естественно, пусть и то, что подешевле.

Кстати, режим жёсткой экономии вовсе не означал, что я или Вира сильно себя зажимали. Мы уже достаточно прожили в Тартаре, чтобы понимать: если потеряем здоровье, никто не будет нас жалеть или делать поблажки. Поэтому мы старались обеспечить себе полноценное питание (но дешёвое, поэтому часто приходилось жертвовать вкусом), хороший сон и безопасность. То есть, всё-таки не скатились на уровень аллюсов.

Четвёртая пересадка пришлась на Орилес, тот самый город, в который нас возили кураторы. Но здесь нам предстояло ждать нужный поезд около трёх недель. На вокзале почти ничего не изменилось: на таможенном пункте дремал очередной дежурный, камеры хранения открытые и без присмотра, даже подросток-геймер по-прежнему большую часть времени занимал единственный справочный терминал. Хотя, если серьёзно, пассажирам он почти не нужен: билет легко заказать через сеть или купить заранее.

Впрочем, нас сейчас и камеры хранения не интересовали — весь груз на двоих умещается в одной сумке. Поэтому мы сразу направились к неработающему эскалатору.

— Эй! — не отрываясь от игры, окликнул нас мальчишка. — А туда нельзя!

— Почему? — удивилась Вира.

— Потому, — геймер снова погрузился в виртуальный мир, и добиться нормального ответа у него вряд ли бы получилось.

Решив, на всякий случай, проверить, я разбудила таможенника.

— Да, вам нельзя в город, — потянувшись, подтвердил он. — Вы иностранцы и без специального разрешения. Орилес для вас закрыт.

Мы переглянулись.

— Даже в кафе и участок стражей? — уточнила я.

— Вам нельзя в город, — повторил мужчина. — Всё, не мешайте спать.

Отойдя к стене, Вира (была её очередь нести нашу поклажу) поставила сумку, и мы сели обсудить новости. Получается, что придётся либо всё три недели на станции ждать, либо ехать на местном аналоге электрички в ближайшее открытое селение. Но тратить деньги на лишние билеты не хотелось. А выход ну совсем никак не охранялся.

— Нет, так нельзя, — встряхнула головой я, отгоняя неуместные мысли. — Если нарушать начнём — можем в неприятности попасть.

Вира согласилась, и мы отправились осматривать вокзал. В закрытую часть (то есть туда, где когда-то стоял студенческий вагон) нас теперь не пускали. Да и вообще, разница в отношении очевидна: всё-таки тогда мы были студентами и с разрешением, а сейчас — иностранцы, всё ещё без образования и путешествующие по собственной инициативе.

К счастью, на подземном вокзале удалось обнаружить несколько кафе, столовую и пять небольших магазинов. А ещё хороший туалет, в котором даже помыться можно. Самое главное — бесплатный. На самой станции тоже можно находиться без ограничений — при условии, что ждём поезда (и неважно, что ожидание несколько недель продлится). Даже спать не запрещали.

На всякий случай мы оценили и второй вариант — на время уехать в соседний город. Но, подумав, отказались. Во-первых, это дополнительные траты, во-вторых — там мы уже не будем «ожидающими поезда», так что с вокзала могут попросить.

— Добро пожаловать в бомжи. Вариант студенческий, — хмыкнула я, распаковывая сумку и поудобнее устраиваясь на том участке пола, который мы решили занять на время ожидания. — Интересно, когда уже будем с образованием и работой, тоже придётся вот так жить?

Вира улыбнулась и пожала плечами. А я включила компьютер и задумалась. В спецтранспорте древтарцев связь была и ничего нам не стоила. Сейчас же и она пойдёт за счёт кредита. А учитывая, что цены для иностранцев и своих отличаются в разы… дороговато выходит. Пролистала материалы. Ладно, пока уже накаченного хватает, чтобы учиться. А вот если обойтись не получится — тогда и подумаю.

Несколько раз к нам подходили древтарцы (насколько удалось понять по тем, кто носил с собой документы — в звании имперцев), рассматривали, но потом отправлялись дальше по своим делам. Помощь никто не предлагал и в младшие забрать не пытался: мы ведь не просто граждане Тартара, но до сих пор под его защитой — то есть потенциальному владельцу придётся возвращать всю сумму уже взятого нами кредита и ещё сверху доплачивать. Слишком дорого.

Глядя вслед очередному имперцу, чуть не рассмеялась. Отправься я в Древтар сразу после Белокермана, никакой защиты бы не было. И наверняка очень быстро стала бы младшей. Это даже сейчас пугает… но так ли страшно оказалось бы на самом деле? Вряд ли смогу оценить, не испытав. А испытывать нет никакого желания.

Впрочем, и Тартар, мягко говоря, далёк от идеала. Зажмурившись, откусила от лепёшки и фыркнула. Может, действительно, когда верну кредит, на бомжа пойти? Судя по опыту — очень актуальная профессия. Впрочем, сейчас рано об этом думать. Сейчас надо хотя бы на самоубийцу доучиться и на работу устроиться.

С питанием и гигиеной проблем не возникало. В занятиях приходилось ограничиваться общей практической самокультурой и теорией из накачанных учебников. Хотя мы советовались друг с другом, но без консультаций всё равно осваивать материал сложнее. Поэтому некоторые темы приходилось пропускать, откладывать спорные или сложные вопросы. А вот со сном не заладилось. Хотя на станции достаточно тепло, но пол слишком жёсткий. И те немногие тряпки, которые у нас есть, ситуацию почти не улучшают. А хозяйственных магазинов, чтобы хотя бы какой-нибудь простой надувной матрац приобрести, на вокзале нет. В результате спать приходилось дольше, но всё равно оставалась небольшая усталость. Зато теперь я оценила подарок Прия — препарат для передачи власти Ги Ирау. Поездка действительно долгая, и второй половине необходимо от меня отдыхать.

Хотя на вокзале многие пересаживались с одного поезда на другой, но почти никто не оставался надолго. А если и задерживались, то останавливались в гостинице — поэтому нам не мешали. Единственный минус — косились. Ну да это их проблемы: если разрешено, то имею право спать, где хочу. Даже на полу у стеночки. Но сколько бы я не убеждала себя, смущение всё равно оставалось. Как и неприятное ощущение того, что позорю Тартар. С другой стороны, что, теперь в ещё большие долги залезать, просто чтобы сделать вид успешного человека? Вон, даже Лэт, основатель чёрного государства, позволяет себе в простом комбинезоне ходить. Чем я хуже?

За пару недель мы познакомились и с таможенниками, и с продавцами, и с малочисленной охраной. Даже с геймером здоровались, а он крутился у терминала почти каждый день по много часов. Однажды, в качестве тренировки переключившись на пси-тело, я заметила этого подростка… и чуть не шарахнулась.

Вместо безобидного мальчишки или чего-то подобного, у терминала стоял большой зубастый и капающий слюной монстр. Да ещё и вооруженный, как герои какого-нибудь яркого, но неправдоподобного боевика.

— Вира, погляди на него внимательно, — вернувшись к нормальному восприятию, шепнула подруге, нервно косясь на поедающего мороженое «безобидного» мальчишку.

Эрхелка согласилась, явно поняв намёк, сосредоточилась и неожиданно заулыбалась:

— Какой милый!

— Милый?! — обалдела я, но тут же вспомнила о том, какие нео-уровни доступны подруге. — Ты на каком уровне смотришь?

— На маг.

— Переключись на пси, — посоветовала я.

Но и сама напряглась. В отличие от пси и био, маг уровень давался мне тяжело. А вот Вире — проще других, с пси тоже хороший потенциал, а био-уровень для неё недоступен: слишком плохо развито соответствующее тело.

Наконец добившись результата и посмотрев в том же зрении, что и подруга, передёрнулась. Вооружённый монстр несколько изменился, но стал ещё более опасным и непривлекательным. Как будто подгнившим… словно нежить. Что в нём «милого»?..

— Что ты в нём нашла? Это же ужас какой-то.

— Да что в нём ужасного? — возразила эрхелка. — Такая лялечка пушистенькая, так бы и приласкала.

Я в шоке посмотрела на Виру. Потом на монстра и снова на подругу. Вроде её раньше никогда ни на что подобное не тянуло. Конечно, наверняка мы видим несколько по-разному… но не настолько же? Или настолько?

— Что-то не так? — насторожилась эрхелка.

— Я вижу двухметрового мускулистого и вооружённого до зубов монстра. Кстати, зубы тоже ещё те — прямо как в дурацких ужастиках.

Вот теперь удивилась Вира.

— Наверное, мы по-разному видим, — высказала вслух напрашивающийся вывод я.

— Слишком уж по-разному, — покачала головой она. — Давай-как вдвоём на пси — там лучше всего пересекаемся. И сравним.

Вздохнув, переключилась на соответствующее тело. Порождение больной фантазии по прежнему было таковым. Громко рыгнув, оно пошатало рукой собственный зуб, вырвало его, глубокомысленно оглядело и с аппетитом проглотило. Потом почесало подбородок и так же жадно зажевало собственную кисть. Я всё-таки отшатнулась, прижавшись к стене и с ужасом наблюдая, как рвущаяся плоть исчезает в пасти монстра. На мгновение отвлеклась, выискивая подругу, но тут же одёрнула себя: до сих пор забываю, что эрхелы в пси-зрении выглядят мелкими и мимикрующими.

Хотела уже переключиться на физ-зрение, но следующее действие пугающего создания снова заставило замереть. Теперь существо гнило… или вообще рассыпалось в прах? Но не полностью — через жуткое тело показалось другое. Плоть облачком развеялась по полу и вместо чудовища у справочного терминала осталась стояла очаровательная трёххвостая, четырёхглазая и шестиухая светло-кремовая лисица. Выражение морды удивлённо-наивное и такое забавное, что если бы не прошлый ужас, я бы рассмеялась. Но не теперь.

Всё-таки вернувшись к привычному восприятию, тронула подругу. Вира вздрогнула и тут же потянула меня вбок — подальше от непонятного геймера.

— Прости, что не описывала увиденное… но оно быстро менялось, — сообщила я.

— У меня тоже. И монстра на сей раз я увидела, — кивнула эрхелка.

— А потом он превратился в небольшого симпатичного зверька.

— Именно.

Мы помолчали.

— Но это не байлог, — задумалась я. — На пси байлоги иначе выглядят.

Вира нервно хмыкнула.

— Тоже думаю, что не байлог, — согласилась она. — Но подозреваю, что ему подобные тоже очень популярные персонажи фильмов ужасов, — поёжилась и добавила: — Очень хотела бы ошибиться.

— Его вид — метаморфы?

— Если это птер… то ещё хуже, — мрачно покосилась в сторону справочного терминала подруга. — Идём к себе, расскажу.

Эрхелка честно призналась, что знает немного и желанием узнавать никогда не горела — с такими существами, по её мнению, лучше не связываться. Но и того, что сообщила, уже было достаточно.

Если байлоги способны менять своё физическое и бионическое тело, то птеров на этих уровнях просто не существует. Как, кстати, и на маг-уровне. Поэтому когда представитель этого вида находится в обычном для себя состоянии, ни я, ни Вира, ни многие другие не смогут его увидеть. Чтобы общаться с нам подобными, птеры становятся кукловодами. Они могут сделать некое подобие голема на любом из вышеперечисленных уровнях. А потом «дёргать за ниточки» и управлять на самом деле мёртвой куклой. Некоторые берут уже нечто готовое, например, манекен или труп, другие собирают «тело» из грязи, тряпок, камней — любых подсобных материалов. У одних получается очень похоже на живых существ, у других поделки грубые, топорные, и опознать их не составляет труда.

Но ладно бы просто трудности общения — главная беда не в этом, а в особенностях питания птеров. Этот вид потребляет некие субстанции на более высоких уровнях. Причём больше любят поедать разумных, точнее, то, что в поведении и восприятии последних проявляется сильными эмоциями. Страх, ужас, шок, стресс, эйфория — всё это для птеров как лакомство. А отрицательные эмоции вызвать намного проще, чем положительные. Вот и… перчат гурманы свою пищу. По словам Виры, «обеды» птеров отнюдь не безобидны: их жертвы могут сойти с ума или даже погибнуть.

Сети не было, но я всё же запустила поиск по названию вида на своём компьютере. Не безрезультатно, хотя единственный найденный документ оказался не учебником. Птеры в Тартаре тоже входят в список особо опасных и нестабильных видов.

Немного посидев, подумав и позанимавшись, я всё-таки подошла к геймеру. Будь он маньяком, наверняка местные власти приняли бы меры. А если это существо перемещается свободно, значит всё не так страшно.

— Ты птер? — прямо спросила у «юноши».

— Ага, — не отвлекаясь от игры, согласился он.

Поджав губы, посмотрела на экран. Неужели ему действительно интересно играть «куклой» на компьютере? Или цель на самом деле совсем иная? Например, нарваться на конфликт с кем-то из приезжих?

— Вкусно было? — буркнула и тут же извинилась. Не стоит нарываться на конфликт.

— Вкусно, — снова согласился «подросток» и откусил от мороженого. — Хочешь?

Я не ответила на вопрос, вместо этого задумчиво глядя на лакомящегося птера. Если то, что я вижу, только кукла… то почему «кукла» так активно питается?

— Это… это кто-то живой? Чьё-то живое тело под твоим управлением? — слегка отступив, всё-таки решила прояснить ситуацию.

— Не-а, оно полностью дохлое, — геймер ещё раз откусил от мороженого, потом демонстративно оторвал себе челюсть, помахал ей и торчащим из неё мусором у меня перед носом и приставил обратно. А потом расхохотался: — Ты забавная. Обычно народ от меня сбежать старается, а ты как бабочка перед насекомоядной птицей. Между прочим, для меня ты не ядовитая, а вполне съедобная и аппетитная.

— Уже ушла, — вздрогнув, заверила странного собеседника и тут же воплотила слова в жизнь.

— У тебя вообще голова не работает, только задница? — сердито встретила меня Вира. — Что ты вечно лезешь не туда?!

— Мы уже тут давно, — возразила я. — Хотел бы — уже десять раз бы съел. И вообще… у меня уже первая категория ненадёжности, а гражданство от простого общения не потеряю.

Эрхелка поперхнулась возмущением.

— Вот знаешь… теперь я понимаю, что тебе не зря её присвоили.

Я обиженно отвернулась. Но потом всё-таки решила прояснить ситуацию и рассказала, какими соображениями руководствовалась.

— Ну, в этом плане верно, — задумчиво согласилась Вира. — Злонамеренного птера древтарцы вряд ли бы стали терпеть. Но ведь он…

— Байлоги и чиртерианы тоже ужастики. Как, кстати, и арваны — они ходячие эпидемии, — пожала плечами я. — Так что теперь, их всех избегать?

Эрхелка задумалась, а потом решительно направилась к геймеру.

— Можно тебя потрогать? — сходу спросила она.

— Могу даже демонстративно развалиться, — развеселился птер и тут же воплотил слова в жизнь: тело рассыпалось горкой мусора, кожа взметнулась мелкими драными лоскутками и закружилась вокруг Виры. Подруга взвизгнула и отшатнулась.

— Эй, хватит тут сорить! — возмутился проснувшийся таможенник.

Останки поднялись в воздух и культурно перенеслись в ближайший мусорный бак. А потом оттуда выскользнул большой змей, снова рассыпался и собрался уже в привычного геймера, рядом с которым появилось ещё нечто… человекоподобная фигура из отходов. Они вдвоём прошлись туда-сюда, после чего второе тело развалилось и улетело обратно в мусорку.

— Из этого набора реалистичней получается, — пояснил геймер, ткнув в себя пальцем. — Ну давай, трогай… если ещё не передумала.

Сжав зубы, Вира прикоснулась к птеру, а потом и вовсе обиженно ткнула его в бок. И поспешила вернуться ко мне.

— Фух, теперь я тоже первой категории соответствую, — облегчённо сообщила подруга, вытирая выступившую испарину со лба.

Я хмыкнула, а потом поинтересовалась, зачем она всё это затеяла.

— Как зачем? Ты права — у нас уже высшая категория ненадёжности, надо же из неё хоть какие-то плюсы извлекать.

— Ну ты даёшь… нашла плюс.

Больше никаких интересных событий не было вплоть до ночи нашего отъезда. Когда мы ожидали поезда, над вокзалом пронёсся вой, полный ужаса и безнадёжности. Уходить никуда мы уже не могли: транспорт должен приехать очень скоро, а остановка короткая. Поэтому просто обернулись, на всякий случай приготовившись бежать или прятаться.

В начале эскалатора, ведущего в Орилес, катался на полу, рвал на себе волосы и уже не выл, а хрипел один из тех пассажиров, что приехали буквально несколько минут назад. Остальные сгрудились по стенке, со страхом взирая на происходящее.

— Всем успокоиться и не паниковать, — скомандовал подошедший охранник. И добавил, обращаясь куда-то в сторону невменяемого мужчины: — Успокой его уже, шумно слишком.

Тот замолчал почти мгновенно, словно отрезало. Лишь тихо сипел и скреб пальцами пол. Охранник приблизился к пострадавшему, зачем-то пощупал ему голову, а потом обернулся к остальным приезжим.

— Если что-то запрещают, не стоит это игнорировать. Идите в комнату отдыха.

Помолчал, дожидаясь, пока его команду выполнят, а потом снова склонился над жертвой.

— У него хоть есть вероятность поправиться? — будто высказывая мысли вслух, спросил охранник.

У стены что-то зашевелилось. Только сейчас я заметила, что вместо геймера рядом с терминалом лежала куча обрывков и кусочков. Несколько секунд — и из неё опять сложился человек… кажущаяся человеком кукла.

— Не-а, — небрежно заявила она. — Он же на закрытую территорию проникнуть хотел — так что всё равно высший приговор. И ценности не представляет — я паспорт посмотрел.

Охранник смерил птера недовольным взглядом:

— Всё с тобой ясно.

В этот момент подошёл наш поезд, и мы поспешили на посадку. Уже перед закрытием дверей я успела обернуться и увидеть, как охранник стреляет в голову лежащему на полу. Вот только не уверена, что он исполнял приговор, возможно, наоборот, освободил агонизирующего.

Мы прошли вглубь вагона и расположились на своих местах. Поезд уносился вдаль, но мысли всё ещё задержались на вокзале в Орилесе.

Геймер? Три раза «ха»! Птер такой уж «обычный» человек: по видовой принадлежности, по поведению… и по реакции на него охраны и таможенников. Теперь уже никаких сомнений: «подросток» не развлекался, а работал. Именно этот, кажущийся безобидным и безалаберным птер наверняка является одной из самых серьёзных и сильных преград на пути в город. Да ещё и, судя по всему, геймер имеет полное право бить на поражение.

Пугает. Хотя, с другой стороны, как раз страх тут лишний. Как бы себя ни вёл птер, нам он ни разу не угрожал и не пользовался властью. Только представление одного актёра устроил. Да и никого из пассажиров не трогал, даже ту скандальную пару, которая согнала его с игрового автомата и долго ругалась. Птер — охранник и просто выполняет свою работу. Более того, он предупредил нас, когда в самом начале мы, не подумав, чуть не ушли наверх. Наверняка, и того несчастного тоже пытался остановить — но тот не обратил внимания на слова. Так что если не нарушать закон, то и опасность не угрожает.

Но как же я всё-таки рада, что не соблазнилась «неохраняемым» выходом и не попыталась подняться в город. Можно сказать, спасла этим себе жизнь. А если даже не жизнь (вдруг являюсь достаточно ценным оборудованием), то хотя бы свободу.

17 августа – 31 октября 617135 года от Стабилизации

Поездка — Бурзыл, Тартар

Больше путешествие особых впечатлений не принесло. Но когда проезжали вертарские территории, я в полной мере оценила прямоту и чёткость местных порядков. Строгие, точные инструкции, понятные указания — от кажущейся тирании повеяло какой-то свежестью и чуть ли не свободой. В определённых рамках, но ведь и в Тартаре на самом деле много ограничений. Просто они менее явные, поэтому легче ошибиться и решить, что «забора» нет. Но это весьма опасное заблуждение.

Путь обратно занял много времени. Несмотря на то, что мы старались заниматься, всё равно понимали, что сильно отстаём от остальной группы. Так что настроение, когда наконец, добрались до Бурзыла, было неоднозначным. С одной стороны, радость от того, что наконец дома. С другой — опасения насчёт учёбы и большой нагрузки. Нагонять-то надо. Особенно если хотим выпуститься одновременно с Прием.

Уже в Тартаре созвонились с сокурсником, и он пообещал нас встретить. Что и сделал, кстати, предусмотрительно захватив тёплую одежду: уже начинался октябрь и сейчас в Бурзыле шёл первый снег. Ещё относительно тепло, но уже отнюдь не для летнего костюма.

До общежития решили пройтись пешком и по наземной части города. Я любовалась белыми хлопьями и мрачными строениями. Не то, чтобы Бурзыл мне нравился, но сейчас он казался привычным. А ещё — здесь, наконец, удастся вернуться к нормальной жизни. Долгое путешествие утомило, в первую очередь — морально.

То здание, в котором раньше была наша комната, так и не восстановили. Но помещение Прий получил по-прежнему в нём, только теперь подвальное. Действительно уютно его обустроил, даже почему-то (Ликрия-то теперь нет!) с живым уголком. Но этим не ограничился.

Остановившись на пороге, я задумчиво посмотрела на ребёнка… котёнка, протянувшего руки, чтобы взять нашу небольшую поклажу.

— Познакомьтесь, это Мирум, — представил его сокурсник. — Мой раб. И мой брат.

Я недоуменно кхекнула. Вроде знаю, сама в рабстве была, да и привыкнуть уже давно пора… но всё равно как-то странно выглядит вот такое будничное представление близкого родственника как вещи.

— Нам ведь не запрещено заводить животных или разумное движимое имущество, — пояснил Прий. — Если вы возражаете — буду по большей части в своём закутке держать.

— Не возражаю, просто удивилась, — тут же заверила я, представив ребёнка, запертого даже не в комнате, а чуть ли не в мелкой клетке.

Вира тоже ничего против котёнка не имела.

Мы закинули привезённую одежду в стиральную машинку на этаже, помылись сами и потом долго осматривали закупленные для нас вещи. Почти все марки и модели другие, не те, что когда-то брали. Но по требованиям соответствуют. Да и качество хорошее… по крайней мере, с первого взгляда.

Немного отдохнув, мы все втроём наметили план занятий. Навёрстывать необходимо, но перегружаться нельзя, как и жертвовать ради учёбы здоровьем. Поэтому, увы, в тартарары улетает всё то время, которое раньше оставалось для личных увлечений и интересов.

Большинство предметов догнать сможем — особенно теперь, с хорошими консультантами. Но некоторые беспокоят. Особенно — специфическая практика самоубийц. Её по-прежнему ведёт Зоргум. Да, есть расписание… но только по расписанию такое сильное отставание не наверстать. Надо просить о дополнительных занятиях. Вот только страшновато.

Выяснилось, что страх — ещё не самое плохое. Мориотарский куратор выслушал просьбу со своим обычным, миролюбивым выражением на лице. Но отреагировал неожиданно:

— Ты для меня неинтересна. Слишком хилая, — весело сообщил он Вире. — А ты — личинка, но плохая, негодная, — добавил уже мне. — Тоже неинтересная и хилая. Поэтому не вижу смысла заниматься с вами дополнительно. Ну или… — опасный юноша обошёл нас по окружности, — или, так и быть, позанимаюсь. Но только если вы убьёте и съедите… ну вот, например, этого студента, — выловив проходящего мимо старшекурсника, мориотарец поставил гуманоида перед нами. — Не бойтесь, наказания за это не будет — я позабочусь.

Я мрачно посмотрела на невинно улыбающегося Зоргума. Подавила резкое возражение и задумалась. На такую сделку ради учёбы в любом случае не пойду. Вира тоже не будет жертвовать совестью. Но зачем мориотарец вообще предлагает подобное?

Мельком заглянула в паспорт студента: вот-вот закончит обучение. То есть, если бы причиной была выбраковка, то она бы уже давно произошла. Тогда… неужели это просто ради удовольствия? Та самая «плата», о которой когда-то говорил Фуньянь?

Вдвойне гадко. Учиться, пройти все проверки, чтобы потом вот так просто под руку мориотарцу попасть! Может это всё-таки просто злая шутка? Хотя непохоже — слышала, чем кончаются «развлечения» Зоргума. Да и жертва явно всё понимает. Недаром бедолага так выглядит, аж посинел, весь трясётся, хотя ни вырваться, ни возражать не пытается. Впрочем, сбежишь от Зоргума, как же.

— Нет, спасибо, мы лучше как-нибудь сами, — почти хором отказались мы и с опаской переглянулись.

Мориотарец рассмеялся, оттолкнул студента к стене и скрестил руки на груди. А я вдруг почувствовала, что не могу двигаться. Почти не могу — только голова подчиняется. Судя по ужасу в глазах Виры, ею тоже завладело странное состояние.

— Тогда ты. Подошёл, убил, съел, — скомандовал Зоргум прежней жертве.

Гуманоид медленно встал. Плавно достал из кармана пистолет и сжал его в четырёхпалой кисти.

Я судорожно вздохнула и зажмурилась.

— Ты можешь меня заставить, — тихо сказал старшекурсник. — Можешь. Но тебе придётся заставлять. Тут не Мориотар.

От удивления я распахнула глаза и пораженно уставилась на студента. Сородич Роллеса всем видом выражал отчаянное упрямство.

— Вот как? — опасно прищурился куратор. — А если пойти по-другому… Ладно, ты свободна, — бросил он Вире, после чего обернулся к старшекурснику и указал на меня. — А ты знаешь, что одна из частей этой химеры принадлежит свекеру? — заметив непонимание трёхглазого, мориотарец пояснил: — Той цивилизации, которую часто называют облачными.

Вот теперь реакция была. Рука сжалась на оружии, глаза сузились, а дыхательные щели, наоборот, расширились. Но мужчина тут же взял себя в руки.

— Ты можешь меня заставить, — просто констатируя факт, повторил он.

— Какие же вы все слабаки, — хмыкнул Зоргум, толкнул меня на старшекурсника и исчез. Буквально растворился в воздухе.

— Вы в порядке? — поинтересовался старшекурсник, убирая пистолет. — Вот и хорошо.

Повернулся, чтобы уходить, но потом оглянулся.

— Я не буду распространяться, кто ты, — холодно сообщил он. — Но сам не забуду.

— Спасибо, — поблагодарила я, всё ещё не отойдя от пережитого шока, и задумчиво проводила взглядом трёхглазого.

Всё-таки Ликрий и в этом был прав — у моей лидирующей половины немало врагов. Но по какой причине? Что всё-таки такого натворили свекеры, чтобы заслужить подобное отношение? Почему разные виды просто не могут жить мирно? Или хотя бы соблюдать нейтралитет?

— Да что я за бяка такая? — пробормотала себе под нос.

— А ты не знаешь? — так же тихо поинтересовалась Вира.

— Нет. Понимаю, что глупо звучит, но действительно не знаю, — призналась подруге. — Когда-то думала, что надо бы поискать, но потом так и не посмотрела.

Нервно вздохнула. Если серьёзно, то сейчас тоже не до этого. Тем более, что Вира не в курсе, а за пять минут ответ найти вряд ли удастся. Поэтому загадка свекеров (или «облачных»?) подождёт. Как и многое другое.

Только через несколько минут первый шок схлынул, и меня реально затрясло. Пережитый страх выходил через слёзы. Мы с Вирой сидели у стенки, обнимались и дружно ревели. Сильно, чуть ли не до икоты. Хорошо, когда есть кто-то, кому можно выплеснуть переполняющие эмоции. И кто их понимает.

А когда уже почти успокоились, увидели стоящего рядом Фуньяня.

— Ладно молодежь, всё с вами в порядке, поэтому заканчивайте потихоньку лужи разводить, — усмехнулся он.

— Скажи, что это была просто злая шутка! — потребовала я у куратора.

— Это была просто злая шутка, — с готовностью повторил эрхел и лукаво добавил: — А я сейчас солгал.

— Проверка? — высказала свою версию для успокоения Вира.

— Мориотарское развлечение, — присел на корточки рядом с нами Фуньянь. — Но Софье, в отличие от тебя, Вира, и Оливмива, смерть не угрожала. У неё серьёзный покровитель в этом университете. Против него не пойдут, тем более теперь, после случившегося. Я рад, что повезло вам всем.

Куратор ушёл, и мы тоже встали, чтобы вернуться к себе. Я вытерла слёзы и горько усмехнулась. Покровитель. Сумасшедший, сильный, высокопоставленный. Вот только порой терять близких людей не легче, чем рисковать своей жизнью.

К слову, потом узнала, что в тот же день мориотарец аналогичным образом развлёкся ещё с несколькими студентами. В первый раз добился своего (причём убийца, как и обещал Зоргум, остался безнаказанным), а во второй получил отказ на своё требование, разозлился и покалечил обоих. Так что нам очень повезло.

Несмотря на то, что никаких левых развлечений, типа поиска лишней информации или даже просмотра новостей, я себе не позволяла (сначала нагнать надо), но не ослепла и не оглохла — в результате постепенно узнавала, что происходит. А события не стояли на месте.

Вертарские кураторы-чиртерианы уехали на родину сразу, как только нас увезли в Древтар: ведь теперь им уже не надо было контролировать Ликрия. Количество студентов сильно сократилось. Здания не ремонтировались, а кое-где пустующие части общежитий стали сдавать в аренду. Народ в Бурзыле возмущался создавшимся положением… и от этого часть начальства очень нервничала.

Университеты в Тартаре — частные заведения. Владелец нашего дорожно-извращенского сделал огромную ошибку, когда согласился на контракт с Ассом, да ещё и не обеспечил психически больному нормальной обстановки. После приступа древтарца для университета началась тёмная полоса. Ректор (он же — владелец) попытался отослать Асса под предлогом того, что теперь расследование завершено, но представители Древтара отказались разрывать контракт раньше времени, сославшись на соответствующий пункт договора. В каком-то плане это было подло: зелёные слишком хорошо понимали, какую непредсказуемую угрозу несёт психически больной байлог, но не хотели пока его ликвидировать. В результате воспользовались ситуацией, чтобы хотя бы ещё несколько лет «хранить» опасное оружие на чужой территории. А что тартарцы могут пострадать — это неважно, за это отвечает тот, кто заключил договор. То есть — наш ректор. Впрочем, он тоже должен был десять раз подумать и перепроверить прежде, чем соглашаться.

Зато Радий, как только пришёл в нормальное состояние, тут же потребовал разорвать свой договор (тоже аргументируя предусмотренным пунктом и тем, что его присутствие для расследования уже не требуется). Вот тут запротестовал университет: с его специализацией арваны в сотрудниках необходимы, а среди этого народа нет дураков ехать в город, где недавно зачистили всех сородичей и угроза ещё не удалена. Но по договору насильно удержать не могли — в результате теперь и доплачивают большую сумму, и чуть ли не любое пожелание выполняют — лишь бы не уехал и в роли университетского специалиста поработал. Потому как другим банально опасно рядом с Ассом находиться и не станут они рисковать. Даже за повышенную плату.

В связи с трагическими событиями ректор потерял доверие банков — поэтому новым студентам, поступившим в дорожно-извращенский университет, кредит не дадут. Естественно, абитуриенты о такой особенности узнавали заранее, и в результате желающих учиться не стало. А нет студентов — нет и средств на содержание огромного комплекса, сотрудников и всего остального.

Университет медленно, но верно приходил в упадок. Хуже всего даже не нам — нас, с нашими кредитами, если что, примет другое учебное заведение с аналогичной специальностью. А вот ректору и ещё некоторым представителям из администрации грозит реальная опасность. Если они не выполнят взятых на себя обязательств, то будут вычеркнуты из граждан и людей в Тартаре.

Мы станем последним выпуском. Банально потому, что как раз за это время закончится предельный срок контракта Асса — потом древтарцам придётся его отозвать. Всех студентов, поступивших позже, администрация разослала учиться по другим городам: сама договаривалась и сама же оплачивала издержки. То есть, когда мы выйдем, университет прекратит своё существование. Или перейдёт в другие руки.

Узнав обстановку, я даже в чем-то поняла ректора. Он разоряется и, естественно, пытается сэкономить на всем, на чём может. Включая наши билеты. Но поняла — не значит приняла или простила.

То ли почувствовав слабину, то ли по какой другой причине, но Зоргум разошёлся и совсем потерял совесть. К счастью, после той серии «развлечений» студентов он трогал не больше обычного, зато теперь нападал на преподавателей, представителей администрации и прочих работников университета. Под ещё большее внимание попадали те, кто собирался уходить или был уволен. Чем дальше, тем сильнее противостояние становилось похожим на войну. Войну одного против всех. Точнее, не всех, но многих. Прямые атаки, яды, ловушки, «несчастные случаи» — в ход шло всё.

Естественно, реальные и потенциальные жертвы не смирились. У Зоргума не заплачено ни одного налога, который бы запрещал охоту на него. Кроме того, хотя хозяин (некий семь тысяч тридцать пятый мориотарец) вряд ли обратит внимание, если его игрушка что-то натворит в соседнем государстве, но точно так же ему безразлична судьба самого Зоргума. Да, он раб, достаточно высокого ранга в фиолетовом государстве — но вовсе не любимчик. Поэтому если куратор вдруг погибнет — никаких проблем университету это не принесёт.

Поэтому против Зоргума каких только мер не применяли. Наёмные убийцы, подложенные бомбы и многое другое (наверняка и яды тоже были), но мориотарец до сих пор оставался жив и, судя по виду, невредим. В отличие от его жертв. А вот у остальных сотрудников университета, даже у тех, кого пока не трогал, начали сдавать нервы.

К слову, все-таки мориотарец какой-то системы, похоже, придерживался. Я не слышала, чтобы он больше обычного трогал жителей Бурзыла и приезжих, не имеющих отношения к нашему университету. Да и в нём такое впечатление, что жертв выбирал прицельно. Причём мог упорно игнорировать даже тех, кто вроде бы активно действовал против мориотарца. Однако чем руководствовался Зоргум, понять так и не удалось. Да и легче от странной выборности не становилось.

Как бы то ни было, жизнь продолжалась. С учёбой возникли реальные проблемы. Самостоятельно заниматься хождением через короткие пути — большой риск там и сгинуть. Прий тут тоже не помощник. Нужен нормальный, опытный самоубийца, который, в случае чего, сможет вытащить и спасти. Но где его взять… да ещё чтобы он был не мориотарцем или ещё кем-то не лучше?

За своими проблемами я не сразу заметила, что и у других студентов отнюдь не всё гладко. Вире вживили т’тагу когда мы были в Древтаре. Точнее — когда держали на базе в ожидании и в процессе сортировки. Эрхелка приняла новость философски, возможно, даже легче, чем я в своё время. Ирину тоже провели через аналогичную процедуру, пока нас не было. Вот только принципиальная девушка перенесла её очень тяжело. Из активной и жизнерадостной она превратилась в тихую и почти незаметную. Ирина осунулась, похудела, словно даже постарела. Она продолжала учиться, но уже не затевала и даже не участвовала в развлечениях. И общаться не стремилась. А я тоже вынужденно отказалась от этой части жизни — может поэтому и не сразу обратила внимание.

Когда всё-таки заметила, решила поговорить. Ирина сначала старательно избегала контакта, но потом всё-таки согласилась и предложила пройти туда, где народа поменьше. Мы поднялись вверх, на разрушенный после трагических событий этаж. Подошли к краю: стена была срезана ровно, на ней удобно сидеть или опираться. Кстати, то самое поле, которое делает падение безопасным, всё так же работает, поэтому риска для жизни фактически нет. Некоторое время мы просто стояли, облокотившись о стену и глядя на заснеженный город. Сегодня солнечно, морозно и ветрено. Красиво.

Потом у меня закончилось терпение, и я сама завела разговор.

Известие о тотальном контроле, вкупе со специальным прибором (ну и пусть он живой организм или биотехнология), ударил по Ирине ещё сильнее, чем я когда-то думала. Намного сильнее. Практически раздавил. От этого стало ещё более стыдно за те свои мысли и за неуместное злорадство.

Ирина находилась в депрессии, но помощи не хотела. Как не желала и обращаться к специалистам. Попытка доказать, что да, событие неприятное, но жизнь от этого не кончается, успехом не увенчалась. Не помог и рассказ о том, почему за извращенцами-самоубийцами требуется такой жесткий контроль. Сначала подруга реагировала вяло, но потом разозлилась.

— Ты всё-таки действительно просто тупой рендер! — резко заявила Ирина. — Думаешь, если у тебя тут нет никого, и ничего не мешает проявлять свои склонности к мазохизму и прочим рабским удовольствиям, то и другие такие же? Ошибаешься!

— Да при чём тут вообще удовольствия? — удивилась я. — Неужели ты считаешь, что мне это всё нравится?

— Если бы не нравилось — не оправдывала бы!

Внутри поднялось возмущение.

— Ну, знаешь… Некоторые вещи признавать неприятно, но приходится. К тому же всё не так уж плохо. Я уже больше стандартного года с т’тагой живу и не заметила, чтобы она хоть чему-то мешала. Морально да, неприятно, но привыкнуть можно.

Ирина некоторое время недоумённо молчала, а потом расхохоталась. Истерически, до кашля и одышки.

— Понятно теперь, на какой почве ты с Вирой спелась, — оскалилась она, отдышавшись. — Тоже такое же рабское мировоззрение: всем готова подчиняться.

Теперь и я разозлилась.

— У тебя нет права так говорить и меня судить, — отрезала я. — Ишь, цаца какая нашлась: все живут и не жалуются, все терпят, одна она бедная и несчастная! Да, мы под контролем, но под таким же контролем все самоубийцы! И не только они. Почему для тебя должны делать исключение?

Сокурсница скривила губы, но потом как-то резко сникла, махнула рукой и отвернулась, глядя на соседней здание. А у меня проснулась совесть. Успокоила и поддержала, называется. Скорее тупо подлила масла в огонь.

— Ирина…

— Я уже много лет Ирина, — тихо и грустно отозвалась девушка. — Чего тебе?

— Ирина, я ведь вначале тоже чуть в панику не впала, — призналась подруге. — И мысли всякие дурные в голову лезли. Если бы заранее знала, что такое будет — может вообще бы не пошла на эту специальность. Но потом-то выбора уже не давали. Да и, на самом деле, не всё так плохо — я ни разу не замечала какого-то контроля.

Собеседница безнадёжно хмыкнула.

— Если так, то у тебя ещё все впереди… и ничего-то ты не знаешь, — вздохнула она. — Если бы я знала заранее, если бы предупредили о таком… а теперь уже поздно.

— Чего конкретно не знаю? — тут же насторожилась я.

Ирина некоторое время молчала, будто собираясь с силами.

— Ты теперь раб. Как и все мы.

— Почему вдруг раб? Да, ограничения есть, но они не такие уж страшные, — возразила я.

Девушка снова хмыкнула.

— Ты не сможешь даже умереть по собственному желанию, — сообщила она. — Не сможешь многое. Сомневаюсь, что тебе позволят получить вторую специальность, как ты мечтала. Ты — раб и не более того.

— Да с чего ты это взяла?!

Ирина не спешила отвечать. Глядела куда-то вдаль и казалось, полностью ушла в свои мысли. Я тоже оперлась о стену и посмотрела на заснеженные улицы, пытаясь понять, о чём говорила подруга. Что бы могли значить её слова? Почему она пришла к такому мнению? Откуда взяла, что будет именно так?

Поймав проскользнувшую мысль, покосилась на неподвижную девушку. Ирина ещё молода. Максималистка, резкая и часто категоричная. Могла ли она пойти на принцип?.. Судя по тому, что о ней знаю — ещё как могла. Более того, скорее всего так и сделала бы.

— Ты пыталась умереть?

Подруга кивнула.

— Никто из нас не сможет уйти из жизни, пока хозяева не разрешат, — помолчав, добавила она. — Даже если попытаешься остаться в междумирье — т’тага возьмёт власть над телом и не позволит — заставит завершить упражнение. Или не даст начать — если захочешь отправиться в сложный короткий путь. А потом тебя накажут. И с каждым разом будут наказывать всё сильнее. До тех пор, пока не подчинишься.

Я снова перевела взгляд на улицу. Ветер гонял рыхлый снег, быстро заметая следы редких прохожих. Конечно, надо будет уточнить, но пока Ирина не давала повода сомневаться в правдивости её слов. К тому же разве не такого жёсткого контроля я опасалась, когда узнавала про внедряемую биотехнологию? Меня ни разу не наказывали и не лишали власти над собственным телом — но такое вполне возможно. А теперь получается, что не просто возможно, но и применяется.

Вдохнула морозный воздух Бурзыла. Стоит ли надеяться, что такая политика с самоубийцами только в Тартаре, а, отработав кредит и переехав в другую страну, мы получим свободу? Нет, это глупо. Власть над т’тагами в руках древтарцев и мориотарцев. Получается, что это их позиция… или, ещё вероятнее, происходит по общему согласию всех гигантских стран. Вот тебе и Тартар — страна свобод и возможностей.

Поправив капюшон, чтобы лучше защититься от ветра, я сменила позу. Кроме улиц, отсюда открывался прекрасный вид на соседний корпус общежития. Он совсем не пострадал во время неприятных событий и возвышался над городом сказочным высокотехнологичным дворцом, загадочно мерцающим в лучах солнца. Красивым и будто таящим в себе скрытую угрозу.

Новость, конечно, очень неприятная, но отнюдь не смертельная. И даже, если подумать, напрашивающаяся. Извращенцы-самоубийцы — ценные специалисты. Вот их и охраняют… даже от них самих. Обидно другое. Нас о слишком многом не предупредили.

Смахнув со стены снег и проследив за серебристыми искрами, уносимыми потоками ветра, улыбнулась. Не следует обманывать саму себя. Пусть не обо всём, но нас предупреждали. А где не предупреждали, там можно было догадаться. Или узнать. Тут Тартар и не стоит ждать, что всю информацию преподнесут на блюдечке. То же, о чём умолчали — например, о той же т’таге — об этом всё равно бы не сообщили, потому что уровень доступа к информации в то время у нас был недостаточен. Поэтому только намекнули «стандартными изменениями организма» и тому подобным. А я… догадывалась ведь. Понимала, к чему всё идёт. Но не захотела верить самой себе. То есть мы сами подписали договор, который позволяет делать с нами то, что делают. Сами согласились… хотя и не представляли, на что. Но сами. А значит, если судить по тартарским меркам, сами и виноваты.

Вот только судить по ним не хочется. В конце концов, невозможно знать всё!

Сбросила рукавом куртки ещё немного снега и снова улыбнулась. Не стоит загонять себя в депрессию — жизнь и сама постарается это сделать. Предупреждён значит вооружён. Надо просто учитывать новые нюансы. И не переживать лишнего.

В конце концов, хотели бы — давно бы выбраковали. Или полностью захватили бы управление телом с помощью этой своей биотехнологии. Наказывали бы за любой проступок — вот не верю, что ни одного не было. Значит, ограничения есть, но не так уж много. К тому же, они вполне выполнимы.

Успокоив таким образом себя, задумалась о подруге. Пытаться доказывать, что не всё так страшно, сейчас бесполезно — у Ирины другой опыт. Она сама должна понять, самостоятельно сделать выводы. А пока надо что-то, что смогло бы удержать девушку от необдуманных поступков. И ведь это «что-то» есть. Семья Ирины. Подруга часто рассказывала о ней, о материальных проблемах, болезнях родителей и братьев и том, что мечтает заработать денег и помочь семье выбраться из ямы.

На этом и попыталась сделать акцент в дальнейшем разговоре. Раз подруга ехала фактически ради высокого заработка, ради него же была готова пойти на огромный риск… то почему бы и это неприятное событие не посчитать просто частью платы? Возможность помочь родным контроль не перекрывает, особенно если не идти на принципы и не сломаться. А вот если сдаться, опустить руки или убить себя — то семью уже вытянуть не получится.

Ирина ненадолго задумалась, а потом горько вздохнула:

— Всё-таки что-то в вашей рабской психологии есть. Что ты, что Вира — все в одну степь, даже аргументы похожие приводите, — помолчала и добавила. — Ладно. Буду считать, что продала себя в рабство за хорошую цену.

Мы ещё немного поговорили. Не знаю, стало ли подруге легче, но она пообещала больше не пытаться уйти из жизни. Тем более, что это всё равно бесполезно и только неприятности навлечёт.

— Пожалуйста, не говори никому, что мы рабы, — попросила Ирина напоследок. — Не говори, что под контролем. По крайней мере — моим родичам. Если об этом узнают папа с мамой или братья… или ещё кто-то — они меня не простят.

— Почему?

— Мы — люди. Мы не склоняем колени и не становимся рабами — лучше смерть, — подруга гордо вздёрнула подбородок, а потом резко поникла. — А я предала свои идеалы. Позволила сделать из себя вещь.

Сомневаюсь, что Ирине хоть как-то помог наш разговор. Поведение она не изменила, всё ещё тяжело переживая произошедшее. Всё-таки девушка очень категоричных взглядов придерживалась. Чтобы нормально жить дальше, ей всё своё мировоззрение перестраивать придется. Не знаю, получится ли… надеюсь, что получится.

К слову, я заметила оговорку Ирины и вечером уточнила у Виры. Действительно, эрхелка тоже обратила внимание на проблему и уже неоднократно беседовала с подругой. К сожалению, пока безуспешно. Но не всё сразу. Капля камень точит.

Кстати, ещё позже я вдруг поняла, что в разговоре с Ириной пользовалась как раз аргументами Виры. Точнее — вспомнила, какие слова эрхелки сильнее всего действовали в тяжелое для меня время и попыталась перенести этот же способ на другого человека. Может Ирина в каком-то плане права насчёт «рабского» мышления? Не исключено. Хотя если стоять насмерть, пытаться сразу переломить ситуацию — то нас просто сметут и не заметят. Так что я понимаю Виру — лучше согнуться, сделать вид, что смирился. Если мы выживем, то будет шанс дождаться нужного момента, возможности хоть как-то повлиять на ситуацию. Пытаться же пробить каменную скалу головой — глупо и бессмысленно. Поэтому надо жить. Подчиниться, но не забыть. И ждать.

Обстановка после возвращения всё ещё оставалась для меня морально тяжёлой. Такое впечатление, что одна сплошная тёмная полоса. У меня, у знакомых, даже у университета и города. Но в эту депрессивную тьму понемногу вливался небольшой ручеёк света. Мирум.

Мнение о мальчике, Прие и их отношениях переменилось за короткое время уже несколько раз. Сначала я считала, что старший брат просто взял опеку — как Шас надо мной. Но Мирум не просто жил с нами, а выполнял всю работу по дому: убирал, готовил (кстати, на удивление хорошо, да ещё и меню разнообразное, в том числе с блюдами из человеческой и эрхельской кухни), отвечал за покупки и так далее. Если мы возвращались уставшими, мальчик тут же подскакивал, помогал переодеться и даже предлагал массаж. Из-за этого я вскоре посчитала, что Прий действительно держит младшего брата за раба.

Несмотря на свои обязанности и то, что, хотя возраст подходящий, но в школу Мирум не ходил (у семьи нет на это средств), котёнок не унывал. Наоборот, сохранял удивительную бодрость и жизнерадостность. И старательно отказывался, когда мы с Вирой попытались его разгрузить.

— Каждый должен приносить пользу, — лукаво блестя глазами, говорил Мирум. — Я пока тут помогу — а вы по учёбе нагоните.

Отношения с Прием у него были двоякие. С одной стороны — серьёзные, деловые, почти взрослые. С другой — очень тёплые, семейные. Удивительно, но одно с другим сочеталось вполне гармонично. Да и сам Мирум производил неоднозначное впечатление: вроде как ребёнок, но положиться на него можно в полной мере. Например, он мечтал о школе, но не просил, понимая, что денег всё равно не хватит. Зато занимался самостоятельно и ответственно, беря консультации у брата, а потом — и у нас с Вирой. Может, настоящие молодые тартарцы именно такие?

— Не совсем. Они разными бывают, — пояснил Прий, когда об этом зашла речь. — Но влияние тартарской культуры есть, без сомнения.

— Я — миошан, — влез в разговор Мирум. — И веду себя так, как должен вести себя миошан, — смутившись под взглядом брата, котёнок упрямо продолжил. — Как миошан, живущий в Тартаре. Всё равно, я в первую очередь миошан!

Кивнув, сделала ещё одну зарубку на память: надо будет посмотреть обычаи и особенности миошанской цивилизации. Кстати, вскоре выяснилось, что скрывал от нас Прий не только Мирума. Когда мурлыкающий котёнок впервые подлез мне под бок, нарвался на недоумение и сослался на слова сестры о пользе для меня, запомнила. И при первой же возможности потребовала ответа у Прия.

Кот-переросток не стал отнекиваться. Кроме него и брата, в Бурзыле учится ещё и старшая сестра Прия. В другом университете, на специальности врача-специалиста по нестандартным представителям видов, помесям и тому подобном. У неё уже есть одно, юридическое, образование, но когда брат пошёл на самоубийцу, она отправилась получать второе.

— Группе всё равно понадобится врач, который мог бы консультировать других медиков — мы сильно отличаемся от обычных людей, и если помощь потребуется срочно, каждая минута будет на счету, — пояснил Прий. — Поэтому любая нормальная группа стремится держать личного врача. Кроме того, Тира еще и юрист — что в нашем случае вообще шикарно. Она может быть буфером между вами, как людьми с первой категорией ненадежности, и заказчиком.

Я долго смотрела на серьёзного и совершенно не смущающегося миошана. Получается, он и его родичи заранее многое предусмотрели — ведь учиться они отправились одновременно. Пугает. С другой стороны, Прий прав — врач нам действительно понадобится. И юрист не помешает. Но ощущения всё равно неоднозначные.

— Когда ты планировал об этом сообщить? — поинтересовалась у сокурсника.

— Знакомить когда будешь? — тоже влезла с вопросом Вира.

— Уже скоро хотел сказать. И познакомить, — заверил миошан. — Как только возможность появится — приглашу в гости.

Мы не стали возражать. Вечером, перед сном, я снова обдумала новость и даже порадовалась. Если нашим врачом и юристом будет сестра коллеги — даже хорошо. По крайней мере, её с нами будет связывать не только рабочий договор. А искать хотя бы врача всё равно бы пришлось — без этого слишком велик риск.

Но каков Прий! Сколько всего успевает проворачивать, как уверенно и успешно строит планы. Главное — сам при этом остаётся в тени, всё ещё не получил клеймо и не поймал неприятности. Очень хитрый и умный. Порой начинает казаться, что даже умнее Ликрия — тот слишком откровенно выказывал высокие запросы и требования, вызывал подозрения несколько снисходительным отношением и загадочностью. Может, в том числе, ещё поэтому и проиграл.

32 октября 617135 – 2 декабря 617136 года от Стабилизации

Бурзыл, Тартар

Один день шёл за другим, а решить проблему с дополнительными занятиями по преодолению коротких путей не удавалось. Нерадостная картина. Кроме Зоргума, в университете работают ещё двое самоубийц, но их уровень намного ниже. Лишь один способен провести за собой студента, причём только вплотную к своему телу, да ещё и объект должен быть не слишком большим. Но и такие упражнения всего три-четыре раза в сутки делает — потом требуется отдых. Есть ещё Асс, но к нему обращаться запрещено, чтобы не вызвать ещё один приступ. Да и всем известно, что байлог категорично отказался преподавать. Поэтому именно мориотарец уже много лет является основным тренером-практиком по преодолению коротких путей. У всех групп, а не только у нашей. Как быть?

Несмотря на ежедневную домашнюю мурлыкотерапию, я перестраховывалась и иногда, чтобы поддержать здоровье, отправлялась заниматься на очистные сооружения. Вот и сегодня села у бурлящего котлована, поморщилась от насыщенного запаха и полезла в сеть.

Вариантов, считай, нет, надо снова думать, как уговорить Зоргума. С личной просьбой неудача, через тартарцев и администрацию университета тоже повлиять не получилось: ибо мориотарцу плевать на условности, да и носятся с ним, как с уникальным специалистом. Такой и есть, к сожалению. Мы с Вирой даже к Фуньяню пытались обратиться за поддержкой — он вроде как выше по рангу, то есть по идее его слово для Зоргума не пустой звук. Вот только эрхел отказался решать наш вопрос, сказав, что с ним надо идти в администрацию, в его же обязанности решение наших проблем не входит. В итоге круг замкнулся. Куда ни ткнуть — глухо. Но и обычных занятий, по расписанию, точно не хватит. Точнее, может, кое-как научиться получится, но очень уж не прельщает выходить на самостоятельную работу с подготовкой «кое-как».

Вздохнула: вот уже и вонь не так ощущается. Принюхалась.

Посреди озера отходов что-то всплыло. Точнее… не что-то, а кто-то. Вскочив, я на всякий случай отошла подальше. Потом ещё отступила.

Асс. Древтарец, явно наслаждаясь, подгрёб к берегу, ступил на него и застыл, блаженно зажмурившись, пока оставшаяся на змейке грязь впитывалась в скафандр. Меня слегка замутило: Лисс, конечно, очень любил сидеть у края жижи, даже рукой в ней бултыхал, но чтобы купаться… это уже слишком. Или подросток просто меня шокировать не хотел, а втихаря тоже в гниющие отходы залезал?

Передёрнувшись, отправилась к выходу. С сумасшедшим пересекаться не хотелось. Да, разумом я понимала, что Асс навредил в приступе безумия. Вот только легче от этого не становилось. За что ударил по Ликрию? За что убил всех арванов Бурзыла, в том числе детей? Если все начнут так мстить даже за самые горькие и страшные обиды, то межвидовую войну никогда прекратить не удастся!

— Стой, — скомандовал куратор.

Заметил. С трудом сдержала тяжёлый вздох и обернулась.

— Я знаю, что ты и Вира отстали, — подойдя ближе, сообщил очевидную истину Асс. Вот странно, вроде только что в отходах плавал, а ими от байлога вообще не пахнет. — Но сами вы не справитесь. Я, — собеседник неожиданно смутился, — буду с вами заниматься дополнительно. И с Прием тоже — у него не очень хорошо получается, — куда-то в сторону добавил древтарец. Упрямо поправил халат и сказал: — Это не предложение, а приказ. Как куратора.

Пару секунд поколебавшись, благодарно кивнула. Да, Асс не преподаёт ни у кого из студентов, но по словам Фуньяня, специалист хороший. А какая по сути разница — просто агрессивный сумасшедший или не менее ненормальный и агрессивный мориотарец со странными развлечениями? Даже если байлог как преподаватель неопытный, но, по крайней мере, вытащить нас из междумирья сможет. А это главное.

Быстро попрощавшись, ушла. Но по дороге домой задумалась. Ладно сам Асс и змейка, но почему даже халат был чистым и не вонял? Остановилась, прислонилась к стене туннеля и залезла в память видеорегистратора. Ага, вот этот момент. Приблизив изображение куратора, ещё раз оглядела его одежду. Халат-то халат, вполне строгий, серебристо-зелёный, с золотистым орнаментом. Вот только структура у ткани странная. Неужели и это — вешность? Ну-ну. Всего несколько технологий… зато прямо на все случаи жизни.

Друзья обрадовались новости. Даже Прий, которому, по сути, нет никакой необходимости рисковать. Тем более, что он до сих пор так и не получил даже низшую категорию ненадёжности (благо общение с теми, у кого такая есть, репутации не вредит).

— Асс — байлог, — намекнула я, непонимающе следя за чуть ли не танцующим миошаном. Разве можно так подставляться? Наверняка в комнате есть камеры, да и через видеорегистраторы подглядеть могут.

— Ну и что? — Прий счастливо оскалился. — Да, он псих-амёба-нытик, но зато как специалист намного лучше Зоргума.

— Неужели? — удивилась Вира.

— Намного, — подтвердил миошан. — Он в Древтаре, в числе прочего, не базовым умениям самоубийц учил, а опытным квалификацию повышал. Поэтому риск того стоит, и нам очень повезло. Не зря я с вами, ненадёжные мои, связался! Отличная новость.

Я укоризненно вздохнула. Вот вроде и знаю, что всё это игра для наблюдателей и маскировка, а всё равно неприятно.

Прий не ошибся. Асс действительно оказался не просто хорошим, а удивительным преподавателем. Терпеливым, сдержанным, серьёзным и очень внимательным. Хотя, может, он не срывался ещё и потому, что мы не позволяли себе неосторожных слов или действий? Но как минимум на наши неудачи или непонимание байлог реагировал спокойно, не обзывал и не унижал, если требовалось, объяснял другими словами. Или вообще искал другой путь к решению той же проблемы. По общему впечатлению, Зоргум ни в какое сравнение не шёл.

На первом же занятии байлог проверил, что мы уже умеем и как представляем себе процесс. Ненадолго задумался, теребя широкий пояс, и посоветовал не использовать те методы, по которым работали раньше. После чего разделил нашу группу и несколько недель давал индивидуальные уроки. Сравнив, мы поняли, что Асс сделал это не просто так: он к каждому искал свой, индивидуальный подход. Чем дальше, тем сильнее я проникалась к куратору, как к специалисту, уважением. Может, в стандартной математике он и не разбирается, в интригах не сечёт, нервный, но в своём деле понимает чрезвычайно глубоко. За что низкий ему поклон.

Когда администрация университета узнала, что нам даёт уроки Асс (да ещё и бесплатно), то они тут же исключили у нас занятия с мориотарцем. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.

Удивило другое. Когда о новости услышала Ирина, она тут же попросила меня заступиться за неё и её группу — чтобы куратор и с ними позанимался. Причём аргументировала тем, что так заработать сможет больше. Чуть позже с аналогичной просьбой неожиданно обратился Роллес. А уж когда на эту же тему начали намекать в администрации (ещё и бонусы обещая, в том числе денежные, если вдруг Асс согласится преподавать бесплатно или за небольшую цену… и даже просто если согласится), то настроение у меня окончательно испортилось. И без этого где-то глубоко мучило ощущение, что я пользуюсь знакомством и тем, что байлог по какой-то причине ко мне неравнодушен.

Подумав, поделилась сомнениями с друзьями.

— Не нравится мне это, — согласилась с моей оценкой ситуации Вира. — Надо с вертарским куратором посоветоваться.

— Можно не советоваться, — фыркнул Прий. — Я и без этого скажу, что с подобными просьбами лучше не обращаться. Никому не поможем, разве что себе навредим.

— От университета и Роллеса точно не собиралась, — поспешно заверила я.

— От Ирины тоже нельзя, — миошан прижал уши и нервно дёрнул хвостом. — Асс слишком нестабилен… он от одного её присутствия может сорваться. Тем более, учитывая её нынешнее состояние, поведение и манеры.

Вздохнула. Вроде как жалко Ирину, но и Прий прав. К тому же… ну не рендер же она! Даже я, когда увидела договоры, поняла, что всё отнюдь не так радужно и что, кроме больших заработков, контроль тоже ожидается высокий. Она тоже должна была понять — не дура ведь. А тогда на что надеялась?

— Ты верно говоришь, — согласилась с миошаном. — С учётом состояния куратора, Ирину лучше к нему не подпускать.

Подруга сильно обиделась на отказ. Даже хотела чего-то добиться самостоятельно — об этом мы узнали, когда нас вызвали по поводу её попытки на внеочередную проверку. Попытки, но не поступка — поскольку те, кто нас контролируют, вовремя заметили и не дали совершить задуманное. Слишком большой риск вызвать обострение.

Вот, кстати, ещё одна загадка. У Асса ведь есть т’тага — так почему когда куратор разошёлся, его не остановили? Не могли? Или потому, что императорский сын?

Не выдержав, прямо там, на проверке задала этот вопрос.

— А тебе не без разницы, тартарка? — поднял бровь Фуньянь.

— Было бы без разницы, не спрашивала бы, — упрямо пояснила я и прищурилась, глядя на эрхела. А ведь у него тоже есть т’тага. Получается, что ей снабжены все древтарские кураторы без исключения. Странно.

— Был бы я тартарцем, сказал бы, что не справочное бюро, — усмехнулся Фуньянь. — Но я просто не буду отвечать.

Вертарцы тоже не пожелали объяснять ситуацию. Точнее, они высказались, но в том смысле, что тут замешано нечто большее, чем положение Асса.

— Всё равно ведь под контролем и никому рассказать не смогли бы, — обиженно буркнула я себе под нос.

— Если тебя всё ещё мучает этот вопрос, то могу своей догадкой поделиться, — предложил Прий, когда мы вернулись домой.

— И? — отложив компьютер, я подсела поближе к миошану.

— Асс — псих. Но ещё с просветами между приступами — его ещё можно использовать. Возможно, если бы его остановили — то он застрял бы в агрессивной фазе. И тогда древтарцам пришлось бы его ликвидировать.

Подумав, кивнула. Хорошее предположение — многое объясняет.

Хотя Асс взял высокий темп, но он же следил, чтобы нас не перегружать. К счастью, всё сразу куратор нам дать не пытался, много времени уделяя достаточно простым упражнениям, немалая часть из которых казалась бессмысленной. Но я понимала, что это только иллюзия, и старалась добросовестно выполнять задания.

Если Зоргум учил по принципу «много раз провести через короткий путь, в конце концов студент как-нибудь сам пролезть сумеет», то у байлога подход был совсем иным. По его мнению, нельзя бросать мироходцев (так называли извращенцев-самоубийц в Древтаре), как котят в прорубь. Надо сначала познакомить их с водой, дать привыкнуть, почувствовать, а уже потом, на мелководье и в нормальной обстановке, учить плавать. В отличие от уроков мориотарца, где каждый раз я (и остальные) испытывали страх и чуть ли не шок, с Ассом работать было спокойно. Удобно.

Через некоторое время заметила ещё кое-что, на сей раз к преподаванию отношения не имеющее. Байлог, во время занятий, не упускал случая прикоснуться. Даже когда в этом не было необходимости. Проследив за поведением Асса, обнаружила, что он ещё и заигрывает со мной, как мужчина с женщиной. А я, погрузившись в занятия, и внимания-то не обращала.

Но теперь, пусть и с опозданием, поняла, что происходит. До конца занятия делала вид, что по-прежнему ничего не вижу. А потом вернулась в комнату и задумалась.

Что теперь делать? И вообще, зачем Ассу это надо? Неважно, колония ли он червей, насекомых, гигантская амеба или ещё что-то — зачем ему сексуальные отношения с настолько отличающимся существом? Невольно вспомнилось, как радостно байлоги подхватили тему секса. Нет, я бы ещё поняла, если бы речь шла об внутривидовом контакте, ну или хотя бы с похожими существами… но тут-то какой смысл?

Подойдя к зеркалу, критически посмотрела на себя, а потом немного покорчила рожи отражению. Нет, если по красоте ориентироваться, то надо Виру выбирать. Хотя это с моей точки зрения так, а как считает Асс?

Вернулась в комнату, в очередной раз пожалела, что нет ни окна, ни даже обманки под него и забралась на кровать. Куратор красив, с этим поспорить сложно. Точнее — его скафандр красив. Но в роли мужчины, как самца, всё равно не привлекает.

Кстати, почему? Если ориентироваться по внешности — то почти совершенство. Включила компьютер и открыла свою медико-биологическую карту. Сейчас я в терминологии разбиралась уже достаточно хорошо, так что помощь других лиц вряд ли потребуется. И действительно, причину найти удалось, причём легко. Я теперь неспособна не только влюбиться, но и сексуально возбудиться. А также испытать хоть какое-то удовольствие при сексе.

Эта новость совершенно не расстроила, возможно, потому, что раз неспособна, то и гормонов, которые бы побуждали переживать на данную тему, мало? А интересных и приятных занятий огромное множество — вовсе не обязательно зацикливаться на такой мелочи.

Но что всё-таки делать с Ассом? В принципе, лично мне от его внимания ни холодно ни жарко: если судить честно, то все заморочки на сексуальной теме скорее идут по старой привычке, чем от сердца. То есть теперь лично у меня вопроса и проблем отношения между полами не стоит и не должно стоять. Однако он вдруг появился. И что теперь делать, чтобы не спровоцировать приступ сумасшествия? Даже если, например, уступлю — дискомфорт можно потерпеть — то что дальше? Вечно-то это продолжаться не будет.

— Что ты там так ворочаешься? — обратила внимание Вира.

— Асс ухаживает за мной, как за женщиной, — сев, поделилась с подругой. — Теперь опасаюсь ненароком ему обострение спровоцировать.

— А он тебе нравится? — заинтересовалась эрхелка.

Мирум, занимающийся на ковре, отложил свой старенький, собранный из выброшенных на свалку деталей, компьютер и прислушался. Прий, хоть и продолжал делать вид, что занят, но тоже повернул одно ухо в нашу сторону.

Я почесала нос и ещё раз проанализировала своё отношение к куратору.

— Я его уважаю как специалиста и учителя. Как к человеку — не знаю, неоднозначное отношение. Противоречивое. Одно привлекает, другое — отталкивает. Пугает то, что он психически больной. Ну и в сексуальном плане не интересует совсем.

— Почему? — удивилась Вира. — Как по мне, редкий красавец. Не будь он байлогом, я бы, наверное, соблазнилась .

— Эта внешность — змейка. Скафандр, — напомнила я.

— Знаю, — небрежно пожала плечами девушка. — Но всё равно он очень хорош. Ладно, мы сейчас не об этом говорим. Если он тебя не привлекает — то в чём проблема?

— Не знаю, как лучше поступить, чтобы не вызвать приступ! — раздраженно пояснила я. — Откажу — а вдруг психанёт? Приму ухаживания — и что потом? Наверняка сорваться может, особенно если узнает, как на самом деле отношусь. Сделаю вид, что не замечаю — тоже ведь может обидеться и неизвестно как отреагировать…

Вира стащила печенье и хмыкнула.

— Вот ответь мне, Софья, на один вопрос. Вроде, ты достаточно рассудительная и умная. Но почему-то периодически голова всё-таки отключается и попа берёт вверх. Например, с Ассом — постоянно такое. Почему именно с ним?

Хвост котенка радостно заметался, показывая его согласие со сказанным. Тоже мне, психолог малолетний нашёлся!

— Не знаю, но действительно сложно от эмоций отстраниться, — нехотя признала правоту подруги. Хотя и правда странно. Ладно бы я ещё что-то особенное к куратору чувствовала — но ведь нет такого. Загадка.

— За мной Асс тоже ухаживал, — неожиданно призналась эрхелка.

— Он за всеми ухаживал… такое впечатление, — фыркнул Прий.

Некоторое время я поражённо смотрела то на одного, то на другого. Ладно Вира, но Прия-то за что? Миошан же мужского пола! Задумалась и тут же вспомнила то, что когда-то удивило в паспорте Лисса: прочерк на месте половой принадлежности. Байлоги гермафродиты? Бесполые? Или ещё что-то третье? Хета говорила, что они некие матки — то есть, получается, матери этих самых хет… Но всё-таки, с чего вдруг такое ко всем внимание?

— И как? — осторожно поинтересовалась у друзей.

Прий не ответил, только встряхнулся, будто отметая вопрос. А вот Вира не промолчала:

— Нормально всё. Говорю же — не будь он байлогом, я бы, скорее всего, соблазнилась, — эрхелка внимательно посмотрела не меня и пояснила. — Поговорила я с ним, и всё уладилось.

— Так просто? — недоверчиво потянула я.

— Не забывай, мы все — разумные существа. Разумные, но очень разные. Из-за этого часто может возникнуть непонимание. Оно и так постоянным фоном идёт, а если ещё каждый начнёт руководствоваться своими принципами вежливости, то вообще до войны или вражды недалеко. Поэтому попробуй просто поговорить… честно и подробно, не пытаясь найти отговорки. Я поговорила, объяснила, как вижу ситуацию, попросила его объяснить, как видит он… и всё, вместе решили, что сексуальных отношений между нами не будет.

— Ещё вспомни, чему тебя учили в Белокермане, — добавил Прий. — Там глубокие знания рендерам не дают, но зато по элементарной базе шикарно подготовить стараются.

Я недоуменно пожала плечами: даже диалекты в Тартаре пришлось изучать, где шикарная база-то?

— Вежливость и культура, — пояснил миошан, заметив моё непонимание. — Специально знакомился с их программами по переподготовке рендеров. Там этому много внимания уделяют и, если бы ты была поумнее, то намного чаще пользовалась бы таким преимуществом.

— То есть ты тоже думаешь, что разговор способен помочь?

Получив подтверждение, ещё некоторое время колебалась, но потом решила не затягивать неопределенную ситуацию. Поэтому после следующего занятия подняла волнующую тему. О совете Прия тоже не забыла, и постаралась говорить, учитывая все нюансы — как учили в Белокермане.

Асс после объяснения задумался. Покрутил пояс любимого халата из вешности (теперь в этом уже никакого сомнения не было), а потом заговорил. К счастью, сделал это прежде, чем я успела окончательно запаниковать.

— Я тебе противен?

Вот и как ему объяснять? Вроде же достаточно прямым текстом сказала. Вздохнув, ещё раз напомнила себе о разнице восприятия и том, что если человек на что-то мог бы обидеться, то не факт, что на это же обидится байлог — зато вполне может оскорбиться чем-то иным. Значит, ответить надо постараться честно и полно, с пояснениями.

— Я тоже не могу простить тех, кто уничтожил моих близких, — признался куратор. — Может, твоя точка зрения в чём-то правильней, но я всё равно не верю, что арваны захотят мира. Поэтому считаю, что они не должны жить. Даже Радий. Пока есть другие арваны, он нужен. Но если вдруг их бы не стало — то и он должен был бы погибнуть.

Сдержав возражение, отвернулась. Не стоило говорить о Ликрие — собеседник сразу с него на арванов в целом перескочил. Может, если промолчу, тема сама собой заглохнет?

— То есть, я Радия бы сам убить не смог. Но Рио наверняка бы не отказал в такой просьбе… он умный, очень сильный и многое понимает.

Пара секунд, и приблизившийся Асс крепко мне обнял. Нет, всё-таки как же хорошо, что гормоны не играют. Я тяжело вздохнула, но отбиваться или вырываться не стала. Нельзя забывать, что указано у куратора в паспорте — нападение на Асса (даже если в качестве самозащиты, а тут вряд ли посчитают атакой) может настроить Древтар против. Но всё равно неприятно. Впрочем, сейчас, хотя и прикасается, но не как интересующийся мужчина. Просто как человек, без подтекста.

— Давай договоримся, — предложил мне в макушку куратор. — Я не буду к тебе приставать, а ты сделаешь вид, что я тебе небезразличен.

Асс убрал руки, и я резко развернулась.

— Твои слова меня запутали, — призналась байлогу. — Можешь объяснить, что именно ты хочешь и имеешь в виду?

— Я понимаю, что для тебя только преподаватель, куратор и тот, кто уничтожил любимого. Но пока ты ещё учишься, пока мы вместе в этом университете, ты могла бы вести себя так, будто мы друзья? Ну или хотя бы приятели? Просто хорошие знакомые, без сексуального подтекста, — поспешно пояснил Асс. — Хотя если захочешь с ним — тоже можно, я ведь понимаю, как без секса тяжело. А я бы мог сделать тебе гормональный всплеск — и тогда ты бы смогла… ну, пусть недолго, но как нормальная женщина. Забеременеть всё равно не получилось бы, но хотя бы сексом заняться — и то уже хорошо.

В первое мгновение захотелось побиться обо что-то головой, а потом я едва сдержала смех. В интонациях голоса, да и языковыми методами такое сочувствие выражает — как будто мир клином на проблеме сошёлся.

Теперь серьёзно: куратор считается со мной, как с человеком. Ведь иначе мог бы не предлагать, а сразу воздействовать. Ему, как ценному специалисту и психу, всё равно ничего бы за это не было. Да и, говоря цинично, мне бы тоже не помешало жить и работать.

— Перед кем надо изображать друга? — подумав, поинтересовалась у Асса.

— Передо мной, — заметив моё непонимание, он тут же продолжил: — Я знаю, что таких чувств нет и не будет. Но изобразить их… просто изобразить ты бы могла?

Не выдержав, пару раз слегка стукнула себя по виску, пытаясь привести мысли в порядок.

— В принципе могла бы… после того, как подумаю, — тут же добавила, решив, что надо ещё посоветоваться с другими древтарскими кураторами. — Но я не понимаю, зачем это тебе. Ведь даже если сделаю вид — ты-то ведь будешь знать правду.

— А я глупый, я сам себя обману и всё равно буду надеяться, что уже небезразличен.

В голосе куратора прозвучала горечь и даже словно презрение к самому себе. Потом мы распрощались, и я направилась прямиком к Фуньяню. Мало ли, вдруг межвидовая война и Радия задела — вон, как выяснилось, Асс даже против брата готов пойти.

Эрхел сначала отреагировал в своей привычной язвительной манере, но всё-таки не отослал, а отправил к другому представителю Древтара. Оказалось, что вместе с Ассом приехал его врач-психиатр.

— С ним я скорее как консультант, чем как врач работаю, — признался он мне. — Потому что психические заболевания у байлогов не лечатся, только усугубляются. Я здесь для того, чтобы в случае срыва принять решение: ждать ремиссии или уже нет.

Я посмотрела прямо в глаза миошану, и он не отвел взгляд. Был серьёзен и спокоен. К тому же — с достаточным допуском, чтобы рассказывать и советоваться.

Так и поступила. Психиатр немного помолчал, будто что-то подсчитывая, а потом кивнул.

— Думаю, вреда Ассу от этого не будет. Он псих, но для психа весьма разумный. Поэтому разрешаю согласиться. Для тебя этот вариант выгоден, для него — безвреден. К тому же «дружба» займёт часть времени Асса. То есть нам это тоже выгодно, — миошан прищурился. — Только не стоит надеяться, что доплату предложим. И не предложим, и не дадим.

— Неужели из моего досье не ясно, что я бы и не взяла! — вскочив, вспылила я.

— Я не читал твоё досье. И не собираюсь, — неприветливо сообщил психиатр. — Но очень хорошо знаю манеры тартарцев и их отношение к байлогам.

— Тартарцы бывают разные, — отрезала я, но тут же взяла себя в руки, поблагодарила за консультацию и откланялась. Такое предвзятое отношение обидело. Причём не только за себя, но и за других.

Ещё немного поколебавшись, всё-таки приняла предложение Асса. И без того на нас смотрят, как на пользующихся связями и блатом… а я тартарка, мне вообще без разницы, что там всякие думают. Главное — я сама знаю, в чём причина. И что на самом деле вовсе не проявляла инициативу, не пыталась пользоваться или злоупотреблять отношением куратора. Моя совесть в этом плане чиста. К сожалению, именно в этом.

Уже несколько месяцев у меня на душе тяжёлым грузом лежало ещё одно незавершённое дело. Надо сообщить Шасу о случившемся. О судьбе Ликрия. Надо. Но страшно. Хотя разумом и понимаю, что моей вины в произошедшем нет, что предотвратить не удалось бы — но всё равно мучает совесть. Да и расстраивать опекуна не хочется. Но держать его в неизвестности дальше нельзя. Я обязана это сделать.

Решив так, собрала волю в кулак и прекратила откладывать неизбежное.

— Я уже знаю. Давно, — сказал Шас. — За вашей судьбой следил — интерес отметил, если вдруг в рабы попадёте. Теперь только за тобой.

— Да, я тебя тоже как желанного раба указала, — сделала встречный тартарский комплимент бывшему опекуну. — Правда, пока купить не смогу — цена у тебя немалая.

— Как и у тебя уже, — усмехнулся Шас и перевёл разговор на другую тему. Думаю ему, как и мне, было больно вспоминать о случившемся.

Учёба продолжалась, и постепенно тёмная полоса жизни отступала. Наконец-то всё снова стало спокойным и размеренным. Определённым — это уже счастье.

Чем дальше, тем выше ценила я занятия с Ассом. Через некоторое время байлог почти перестал давать индивидуальные занятия, собирая всю нашу группу сразу. Причём, не просто так. Он давал нам не только практику, но и теорию по коротким путям, строению и расположению миров. Немалая доля её пересекалась с изучаемой по программе, но часть оказалась новой, той, которая не предусматривалась. Но даже уже знакомое подавалось порой совсем другим методом, с иной стороны и позволяло глубже понять.

Ещё было удивительным то, что Асс учил нас не только проходить короткий путь. Раньше после начала «перехода» ещё даже не шагнув за границу мира, но приводя тело в нужное состояние, мы уже не могли передумать или остановиться. Оставалось только идти вперёд. Куратор научил нас прекращать переход, возвращаться в нормальное состояние, пока не преодолели критический рубеж. И не только этому научил, но ещё и многому другому.

Хотя нас и возили знакомиться с короткими путями, но на самом деле они есть практически везде. Причём порой даже в нескольких экземплярах в одной точке пространства. Но это длинные, чрезвычайно тяжелые короткие пути, и пересечь их оставшись в живых может лишь чрезвычайно малая доля опытных извращенцев-самоубийц. Даже увидеть их могут очень немногие. А то, что мы привыкли называть короткими путями — всего лишь наиболее легкие из встреченных (даже те, которые считаются очень сложными). То есть мы, когда нормально натренируемся, будем способны преодолеть не только лёгкие из самых лёгких, но и средние, а если повезёт и способности позволят, то тяжёлые из самых лёгких.

Но это не значит, что непреодолимые короткие пути для нас бесполезны. Именно в расчёте на них Асс подбирал нам некоторые упражнения. Ведь только войдя в контакт с границей мира мы можем начать переход или начать к нему готовиться — то есть шагнуть ещё не за, но в оболочку этого мира: то самое состояние, когда с тела слетает всё ему не принадлежащее.

Итак, теперь мы можем остановиться и вернуться — пока не закончили преодолевать границу мира, из которого идём. Много ли даёт такое умение? Очень многое. Таким образом можно освободиться от цепей, извлечь из тела инородный предмет и так далее. Преодолевать стены метод, к сожалению, не позволяет — но и без того хорошо. Если бы мы учились как раньше, то вышеперечисленное смогли бы провернуть только вместе с уходом в другой мир. И не везде, а лишь рядом с доступными короткими путями.

Естественно, мы не отлынивали ни от тренировок, ни от теории. Прогулки с Ассом несколько раз в неделю тоже учёбе особо не мешали. Тем более, что куратор на удивление честно не позволял себе лишнего. Древтарец даже в компании старался избегать людных мест, предпочитая наиболее малопосещаемые. Через некоторое время он показал мне свой тайник — маленький приют для бездомных животных в глубине заброшенных катакомб Бурзыла. Пока Асс раздавал питомцам еду (ею нагрузил и себя и меня), я дивилась на очередную особенность куратора. В голове не укладывается, как он столько всего противоречивого совмещать умудряется?

Животные совершенно не боялись байлога, наоборот, прямо-таки льнули к нему. Интересно, это потому, что он их кормит или ещё по какой-то причине? Хотя стоп, всё-таки не все тянутся — вон в углу несколько напыжилось и всем видом показывают «не подходи».

— Мне запрещают брать их к себе, — поделился байлог, подталкивая поближе к недоверчивым корм. — И раздать не получается. Они тут никому не нужны.

Я чуть не продолжила — «как и люди». Но подавилась словами, заметив, как из одного ящика выползает ребёнок. Человеческий ребёнок, по Земным меркам ещё не достигший двух лет. Чумазый, закутанный в теплоизолирующее пальтишки… и босой.

— Ну что ты опять с ног всё стянул? — Асс подхватил мальчика и, сев на несколько слоёв подстилки, начал кормить. — Поможешь найти? Специальная обувь, мягкая, толстые гольфы напоминает.

— Хорошо, — с трудом оторвав взгляд от малыша, кивнула я и полезла по ящикам. Один «сапожок» нашёлся быстро, а вот другой спрятался в глубине, да ещё и оказался обкаканным. Хорошо, что материал не маркий, но всё равно надо наружу выбраться и хотя бы снегом обтереть.

— Сам очищу, — остановил меня Асс, передал мне ребёнка и забрал носок. — Арвана постереги, пока отойду — а то ему плохо станет.

— Арвана?! — я пораженно уставилась на угукающего мальчика.

Асс ушёл, а я задумалась. Посмотрела на поведение малыша. Для своего возраста в его поведении явно видна задержка развития. Даже на ноги ещё не встаёт — только ползает. Может, это одна из жертв той атаки сумасшедшего байлога? Как бы то ни было, явно опять есть что-то, чего не понимаю. Зачем куратор заботится о мальчике? Он ведь ненавидит арванов не только во время приступов, а в принципе.

Когда Асс вернулся, прямо задала этот вопрос.

— Он уже не арван… то есть арван, но не в том смысле, который вкладывают арваны. И никогда не сможет стать настоящим арваном. А я ненавижу именно их — в нём теперь нет зла.

Чтобы не провоцировать, перевела разговор на другую тему. И узнала интересные вещи. Оказывается, Асс бы и с приплатой из приюта раздавал — если бы средства позволяли. Но, несмотря на высокое положение и звание, просто так денег байлогу выдают мало, лишь немногим больше, чем наши карманные. То есть, на самом деле, он тоже жестко ограничен рамками.

— Я пытаюсь договориться с тартарцами, — грустно поделился куратор. — В смысле — с новыми байлогами. Но пока не удалось… они меня не любят.

В отличие от арванов, которые не рвались устраиваться в университет, пока в Бурзыле находится сумасшедший враг, новых сотрудников-байлогов дорожно-извращенский нашёл быстро. Может, ещё и потому, что представителям данного вида достаточно трудно устроиться на нормальную работу в Тартаре: а тут всё-таки и плата относительно высока и отношение более уважительное.

Байлоги прибыли, устроились, к их работе нареканий не возникало. Вот только они вели себя очень отстранённо и нелюдимо. Выходили из отведённой для них территории только для работы. Не гуляли, ни с кем не общались — в общем, казались странными, необычными для представителей своего вида. Как пожаловался Асс, даже с ним контактируют только когда необходимо — то есть на подавлении. Из-за этого древтарец переживал то на тему, что он совсем новым байлогам не нравится, то — что они его боятся.

А ещё выяснилось: куратор прекрасно знал, что его считают сумасшедшим. И ликвидируют, как только посчитают нужным. Но сам себя больным не признавал. Зато достаточно часто приплетал к разговорам знаменитого мориотарца — Рио. Делился воспоминаниями о личном знакомстве с ним, искренне восхищался мориотарцем и вёл себя почти как фанат. Некоторые рассуждения меня настораживали, другие удивляли и, нередко, пугали. Особенно учитывая, что Асс высоко оценивал отнюдь не только положительные черты сородича, но и, например, его способность легко уничтожить даже близких друзей, склонность и талант пыточных дел мастера и так далее. В таких случаях я старалась как можно быстрее перевести разговор на другую тему. К сожалению, получалось не всегда, так что о некоторых ужасающих «подвигах» мориотарца узнать успела. Но старалась на этом не зацикливаться, хотя, судя по снам (точнее — тематическим кошмарам), даже лидирующая личность получила сильные впечатления. Поэтому пыталась отвлечься, переключиться на другое.

Например, на приют. Уже после первого посещения прикинула свои возможности и с сожалением поняла, что даже если заберу ребенка, оформлю его как своего раба, то карманных денег на его содержание вряд ли хватит. Или, если хватит, то ничего не останется на другие нужды, что по правилам кредитования недопустимо. Как только Прий умудряется Мирума содержать?.. Хотя понятно, как: он скидывается с сестрой, экономит, от помощи никогда не отказывается, крутится — и всё равно вряд ли доволен результатом.

Подумав, посоветовалась с миошаном — всё-таки у него опыт больше.

— Ребёнка будет легко продать, если узнают, что он арван, пусть и неполноценный. Такого даже проще, чем нормального, — сообщил Прий. — Вот только, если ты хочешь ребёнку именно помочь, то лучше, если о его арванской сущности не узнают. Иначе велика вероятность, что смерть будет гораздо лучшей судьбой, чем жизнь.

Кроме того, сокурсник подтвердил мои собственные выводы — взять арвана к себе мне не позволят. И под предлогом «для релаксации» — тоже. Во-первых, потому, что он по физическим параметрам для этой цели не подходит. А во-вторых, рядом уже есть друг из вида миошанов, а значит, дополнительного кредита в любом случае не дадут. Расставаться же с намеченной, уже сработавшейся группой ради того, чтобы ещё дальше влезть в долги — не собираюсь. Тем более, что мальчику это всё равно не поможет.

К счастью, проблему с ребёнком и приютом Ассу всё-таки решить удалось: новые байлоги после долгих уговоров согласились забрать его обитателей в «формалин» и домашний музей. А куратор потом долго переживал о расставании. Ходил к опустевшим коробкам, лежал там свернувшись и прижимал к себе грязные тряпки. Мне он пожаловался лишь однажды, но ещё два раза я заставала Асса в этом месте катакомб — когда устраивала себе прогулки-тренировки по подземной части Бурзыла. Сомневаюсь, что байлог специально подгадывал время, а значит, на самом деле навещал бывший приют часто.

Один день сменялся другим, зима — весной, месяц — месяцем. Постепенно мы нагнали и вернулись в нормальный темп учёбы. С сестрой Прия тоже познакомились: миошанка оказалась спокойной, удивительно выдержанной и разумной собеседницей. В общем, такую кандидатуру на роль врача и юриста будущей группы мы поддержали единогласно.

Иногда я оглядывалась назад. Порой заново оценивала собственные поступки, взгляды и поведение. Всё-таки надеюсь, что Тартар меня не сломал. Но согнул, покорёжил или хотя бы изменил — точно. А ещё заставил научиться делать вид: казаться уверенной, когда на деле никакой уверенности нет, принимать решения в условиях неопределённости. Смиряться. Ждать. Не верить. Точнее верить, но лишь очень узкому, уже хорошо знакомому кругу. Хотя даже и насчёт этих людей часто возникают сомнения.

Стала ли я настоящим тартарцем, таким, каким он должен быть в идеале? Сомневаюсь. Но уверена, что сейчас по манерам, поведению и оценкам люди вполне смогут предположить гражданство. С одной стороны, горько — отнюдь не все тартарские черты положительны. А с другой — может, это и к лучшему?

3 декабря 617136 – 2 января 617138 года от Стабилизации

Бурзыл, Тартар

Древтар отозвал Асса раньше, чем закончился его контракт. Эта неожиданная новость свалилась, будто летний снег на голову: куратор только и успел в срочном порядке созвать нас на последнее занятие-консультацию. Там мы обсудили, как работать дальше, а потом проводили Асса до короткого пути. Транспорт за куратором не прислали, поэтому уходил он один и почти без вещей. По впечатлениям — прямо в воздух, то есть через такое место, где мы не способны даже почувствовать границу мира.

— Странно, почему так резко с места сорвали, — прокомментировала Вира, когда мы возвращались домой.

— Хм, — глубокомысленно кивнула я.

Действительно, хранить такое опасное «оборудование» древтарцам выгоднее на территории чужой страны. А прервав контракт сейчас, они лишили себя возможности использовать ещё больше местного года.

— Значит, он им срочно понадобился, — дернул ухом Прий. — Иначе бы не отозвали.

— Вот и я так думаю, — согласилась с другом.

Как бы то ни было, мы уже нагнали и чуть ли не перегнали других по специальному курсу. Хотя нам вернули занятия с Зоргумом, но даже его присутствие теперь требовалось не всегда: согласно нынешнему уровню подготовки, мы уже могли самостоятельно тренироваться на многих коротких путях. Чем, кстати, и занимались, используя мориотарца для страховки в тех случаях, когда ещё не ощущали уверенности в своих умениях, но руководствовались при тренировке теми знаниями, которые дал Асс.

Вопреки опасениям, Зоргум не стал мстить или как-то менять своё отношение: видимо, ему действительно было безразлично, что мы на время ушли к другому преподавателю. Получается, мориотарцы не такие уж и обидчивые? Или тут дело в другом? Может, мы банально слишком слабы, чтобы представлять для него хоть какой-то интерес?

Задумавшись на данную тему, я в свободное время поискала информацию и подвела статистику на жертв Зоргума за время моего обучения. Выкинула из неё всех студентов, которых мориотарец ликвидировал в качестве выбраковки. А на остальных составила таблицу. Что-то в этом есть! Не идеальное совпадение, но явный перекос в сторону более «сильных» и талантливых к военному делу. А уж если брать не всех жертв, а только студентов, так и вовсе: хотя «шутил» Зоргум над многими, зато калечил или убивал практически только «сильных» (хотя и среди них страдали отнюдь не все) — остальные чаще всего вовсе ограничивались нервным срывом или небольшими повреждениями. Вот уж когда относительная слабость становится очень неплохой защитой.

Уже через несколько дней после отъезда Асса я поняла, что скучаю. Вот и кто занимался самообманом после этого? «Уважаю как специалиста, ценю как преподавателя и куратора»… но и как человек Асс оказался все-таки вовсе не безразличен. Вот тебе и «тартаркой стала» — переживаю и привязываюсь, даже вопреки разумным намерениям и всем обидам. Ну почему я не арван, например? Почему эмоциональная часть жизни так много для меня значит? Для обоих частей меня.

Ирау тоже скучала. Даже ролик собрала из восстановленных записей видеорегистратора. Не только и не столько об Ассе, а обо всех знакомых, с которыми пришлось расстаться. Шас, Лисс, Ликрий, куратор — все они фигурировали в нарезке.

С отъездом куратора политическая обстановка в Бурзыле резко обострилась. В городе всего четыре центральных университета, к тому же дорожно-извращенский приносит немалую часть дохода бюджету. Естественно, местные жители не в восторге от возможности его закрытия. По разговорам и новостям я пришла к выводу, что народ мог бы даже скинуться, поддержать нынешнего владельца… если бы тот своим контрактом с Ассом не навредил всему городу. Этой ошибки прощать не собирались, и теперь у ректора главная задача — выйти из ситуации с наименьшими потерями. То есть, в его положении, не потерять звание гражданина и остаться хотя бы без долгов.

Поскольку нынешний владелец уже, можно сказать, списан со счетов, жители Бурзыла активно рассматривали и обсуждали новых претендентов — тех, кто выразил желание купить наш университет. А их немного. Первый кандидат народ настораживал: он уже владел несколькими учебными заведениями в Тартаре и все, кроме одного, переводил в филиалы — бурзыльцы же этого не хотели. А поскольку местные жители весьма активные и предприимчивые — то и потенциальный владелец отступил, не решаясь с ними связываться.

Пара других покупателей горожан тоже не вдохновляла. Один попытался перетянуть мнение на свою сторону, организовав пиар-акцию, несколько конкурсов и раздачу подарков. Вот только то ли такая методика вообще в Тартаре плохо работает, то ли Бурзыл особо критичный — по крайней мере, сторонников предпринятые меры кандидату почти не добавили. Народ не был уверен, что этот человек справится с университетом: он не разбирался в образовательной кухне, не имел нужных контактов и знакомств с банками, ранее не работал со специалистами нашего профиля и слабо понимал в политике гигантских государств — то есть был не готов принять подобную должность.

Единственный покупатель (точнее — покупатели, желающие приобрести университет в складчину), которых горожане считали достойными, тоже в восторг не приводили. Из плюсов: в этой группе добрая треть — извращенцы-самоубийцы по профессии, то есть специфику знают отлично. Кроме того, все уже очень опытные и когда-то специальность получали именно в бурзыльском университете. Прекрасный послужной список, даже опыт управления есть. А главный минус — многие из группы принадлежат к ещё одному пока мне не знакомому, но сильному и входящему в списки особо опасных и нестабильных, виду. Все ланы (его представители) обладают первой категорией ненадёжности. Частично этот минус компенсируется тем, что такой уровень не у всей группы: есть два юриста, принадлежащие к другим видам и, судя по всему, используемые именно в качестве гаранта — как у нас Тира.

Ланы попали в категорию особо опасных не просто так: этот вид известен не только личным могуществом, но и злонамеренностью — не меньшей, а возможно, даже большей чем у арванов. А также вполне сравнимым с ними умом.

Лично меня удивило ещё одно. Хотя ланы широко известны, но прославились они уже в Чёрной Дыре, а не во Вне. Почему — непонятно, вроде бы в техническом плане развиты очень неплохо, по крайней мере, космос вполне освоили. Кстати, ещё один интересный факт: космос-то освоили… но вот ни с одной из известных мне цивилизаций не встречались и в конфликты не вступали. Зато активно сотрудничали и воевали с другими — теми, кто вообще в условиях Чёрной Дыры не выживает. Впрочем, сами ланы тоже испытывали огромные сложности и практически везде нуждались в серьёзной защите от внешней среды. При этом в их космосе ничего подобного не требовалось. Отсюда вывод — они из внешнего мира, но этот мир весьма странный и специфический. Или ланы просто обитатели совсем других галактик.

Кстати, если злонамеренность бурзыльцы считали минусом, то развитость ума и огромные способности к интригам — однозначным плюсом. С такими управляющими университет вряд ли развалится. Поэтому никто не стал мешать сделке, хотя многие относились настороженно и с сомнением.

Никакого торжества в честь смены власти организовывать не стали. Но время прибытия новых владельцев было известно заранее и мы, в числе других студентов, устроились так, чтобы увидеть нового ректора и его команду.

Несмотря на суровые морозы и ветер, приехавшее начальство предпочло пройтись от метро по поверхности. Причём их совершенно не смущало то, что наружные дороги не чистились и их замело высокими сугробами. Ланы будто их не замечали… и передвигались словно по обычной твёрдой поверхности. Как удалось узнать позже, группа всё-таки разделилась: представители других видов предпочли более комфортный подземный путь.

Закутаны ланы были совсем не по погоде — в лёгкие, воздушные одежды, которые впору носить тёплым летним вечером где-нибудь на празднике. Развевающиеся ткани смотрелись совершенно неуместно в нынешней обстановке, хотя подобраны со вкусом — этого не отнять. Пришельцы могли бы показаться сказочными эльфами… если бы не несколько «но».

За годы жизни в Чёрной Дыре я видела много гуманоидов, похожих и далеких от людей, выглядящих естественно и наоборот. Но впервые впечатления оказались такими противоречивыми. По некоторым критериям ланы очень схожи с людьми: у них такое же количество пальцев на руках, да и прочие основные признаки совпадают: волосы, количество и расположение глаз, конечностей, носа и так далее. Но такие виды мне уже встречались и ни разу они не казались одновременно настолько одинаковыми с людьми, но и так сильно отличающимися. Либо одно, либо другое.

Очень тонкие и непривычно узкие, с разноцветными ухоженными волосами и почти все (кроме одного) большеглазые. Четверо с очень светлой, почти белой кожей, а у одного она и вовсе явно отливает в синеву. Причём этот последний не идёт, а летит… будто его взял за шкирку и тащит невидимый гигант — а мужчина болтается беспомощной куклой. У остальных поступь лёгкая, элегантная и практически или вовсе не оставляет следов.

— Они тоже летят, — тихо прокомментировал Прий. — Просто маскируются.

Несмотря на тонкость, ланы вовсе не производили впечатления героев аниме или чего-то подобного. Красивые — но не в моём вкусе. Странные. Отличаются от всех, даже самых странных, гуманоидов, которых я видела прежде. Но всё-таки как же чем-то неуловимым похожи на людей!..

К слову, позже выяснилось, что синекожий вовсе не всегда передвигается таким образом и тоже хорошо умеет изображать нормальное существо. Но именно что изображать. Как и остальные. Однажды Вире удалось стать свидетелем сцены в спортзале, когда один из ланов вполне уверенно, хотя неспешно, с немалым трудом, пробежал пару кругов по залу и очень гордился этим достижением перед коллегами — ибо сделал упражнение с помощью физического тела (видимо, это у их вида считается чуть ли не сверхспособностями).

Меня ланы настораживали, а стоило оставить их за спиной, как волосы на затылке норовили подняться дыбом. Хотя не могу гарантировать, что впечатление объективно: вполне возможно, это всего лишь побочный эффект от прочитанного про их вид. Ланы — симбионты из двух разумных существ. Ну как симбионты, я бы скорее назвала их «человеческую» часть — рабом, а хозяином — часть разумного растения. Возможно именно из-за второго у этого вида такое необычное мышление и поведение, часто шокирующее других разумных. Например, в отличие от большинства видов, в случае угрозы даже самый миролюбивый лан с большой вероятностью постарается по максимуму навредить врагам, а вовсе не спасти себя и своих близких. В результате ланы могут внезапно (порой даже без видимых причин, просто потому, что кто-то показался врагом) превратиться в убеждённых камикадзе — которые с готовностью пожертвуют и собой, и теми, кто рядом. В общем, недаром именно страна ланов единственная находится под патронатом Мориотара — по духу вполне подходит.

Хотя я знала, что растение не перепрыгивает на других и очень тесно сплетено с телом хозяина, но подсознательный страх всё равно оставался. А вдруг семя подсадит или как-то вегетативно размножится… и захватит ещё кого-то.

— Растение и животное в них подходят друг другу, на других такое невозможно — растение погибнет, — заверила Тира. — Да и сама посмотри… они давно эволюционируют вместе, сейчас «человек» без растения уже бы не выжил.

Я пожала плечами. Может, и так, но всё равно опасения не развеялись.

Жизнь продолжалась. Прежний ректор всё-таки сохранил свободу (судя по новостям, не без помощи покупателей) и поспешно покинул город. А мы насторожились, ожидая перемен — как-никак, учиться ещё больше года, так что нас они тоже коснутся. Впрочем, оказалось, что не всё так страшно.

Изменения действительно были. Во-первых, начали активно ремонтироваться повреждённые корпуса, а заодно и приводиться в порядок весь квартал. Новые владельцы пока не брали кредит, обходясь собственными средствами (судя по всему, очень немалыми). Их хватило не только на ремонт: появились новые преподаватели и даже штат байлогов почему-то расширили. Заодно владельцы изменили внутренние правила университета, прикупили и переделали заброшенное здание завода за пределами города, обозвали его дополнительным корпусом университета — туда и перевели всех байлогов. Теперь представители этого вида появлялись в квартале, только если возникала реальная срочная необходимость, а преподавали, лечили и остальную рутинную работу проводили у себя.

Но самым удивительным для меня, да и для остальных студентов (а также преподавателей, кураторов и вообще жителей Бурзыла) оказалось другое.

Ланы держали себя с мориотарцами очень смело — но не по-дружески, как древтарцы. Скорее, как коллеги, старшие товарищи и начальство. Из-за такого поведения и того, что представители фиолетовой страны воспринимают его как должное, обычный народ теперь старался вести себя с ланами вдвойне осторожней. Мало того, что сами опасны, так ещё и с мориотарцами в каких-то странных отношениях.

С приходом новой власти всех мориотарцев, включая Зоргума, будто подменили. Теперь они вели себя неагрессивно. Выяснилось, что Зоргум на самом деле не просто умеет преодолевать короткие пути, но и способен быть отличным преподавателем — внимательным, спокойным, хорошо разбирающимся и способным доступно объяснить сложные вопросы. Даже вечно сопровождающая его аура опасности куда-то делась. Выходит, она не является неотъемлемым атрибутом, как я думала раньше? Как бы то ни было, перемены оказались неожиданно сильными и непривычными. Из слегка прикрывающихся маской монстров мориотарцы вдруг превратились в нормальных людей, порой даже более мягких, чем те же тартарцы. Не менее странно то, что мне ни разу не удалось поймать Зоргума и его сородичей на несоответствиях в поведении: то есть либо они действительно изменились, либо изображали просто идеально.

Естественно, такие перемены насторожили и напугали народ, лишь новые хозяева университета не выказывали ни малейшего беспокойства. Все остальные ждали срыва, момента, когда мориотарцам надоест скрываться под новой маской и они решат отыграться. Но один день сменялся другим, неделя — новой, а непонятное и странное поведение оставалось таким же спокойным и миролюбивым.

Зима сменилась весной, весна — летом, после которого закономерно пришла осень. Оценив свои силы, мы планировали закончить обучение к следующей весне. И упорно двигались к своей цели.

В целом, жить и заниматься стало удобнее, чем раньше, во время упадка университета. Учеба тоже двигалась успешно. Иногда со сложностями, но большинство предметов удалось освоить на вполне нормальном уровне для будущей работы. Несколько раз мы проходили групповые проверки — выбирали из предложенных коротких путей подходящие и, уйдя в них, самостоятельно искали в ближайших окрестностях и разведывали следующие (естественно, всё это под присмотром одного из работающих самоубийц — но советов он не давал, должен был останавливать только в случае самых грубых ошибок). К слову, вмешиваться ему ни разу не пришлось: порой мы даже перестраховывались, но такое поведение не порицалось, поскольку необходимо для будущей жизни.

Ещё трижды каждый из группы проходил индивидуальную проверку — ведь неизвестно, что случится, и самостоятельно принимать решения тоже бывает нужно.

Во время практики мы сильно сблизились. Намного сильнее, чем до этого. Иногда приходилось задерживаться в неизвестном месте на несколько суток, однажды — строить кривоватую башню, чтобы добраться до расположенного в воздухе короткого пути и вернуться. Прий взял дополнительный кредит и прошёл через ещё одни изменения — теперь я для него уже не ядовита (к сожалению, мне в обезвреживании отказали — ибо химера). Мы согревали друг друга, помогали и учились доверять. Полностью, так, чтобы без колебаний положиться даже при угрозе жизни.

Но к концу обучения у меня снова возникла проблема, хотя на сей раз не с короткими путями. Освоение других уровней нео, других тел — те самые пресловутые сверхспособности. Я научилась пользоваться другими телами, легко переходила туда и обратно, но когда надо было решить обычную практическую тартарскую задачу-упражнение по данной теме, сразу терялась. Причём коллеги-студенты не могли понять, в чём именно сложность… а я будто в ступор впадала и гадала, как им так легко всё даётся. Вроде я тоже всё нужное знаю, всё понимаю — но никак.

— Ты идёшь со мной, — поймал меня после очередной неудачной практики Зоргум.

— На проверку?

— На дополнительное занятие, а то так и сможешь только в спортзале на знакомых тренажёрах нормальные результаты показывать, — улыбнулся мориотарец.

Куратор вывел меня за город, на ближайший заболоченный участок осеннего леса. Выбрал гибкий куст, отдаленно напоминающий ивовый, и удобно уселся на одной из его ветвей. На нескольких, но достаточно тонких прутьях.

— Повтори, — распорядился он.

Я с сомнением потрогала соседний побег. Естественно, он отлично гнулся и даже рукой опустить его к влажной земле трудности не составит. А уж если сяду, то точно не так, как Зоргум.

Мориотарец выжидательно следил за моими действиями. Подумав, я переключилась на пси-, а потом на биотело. В последнем зрении куст выглядел достаточно крепким… и скользким. Из-за последнего удержаться на неудобной ветке не удалось и я всё-таки упала в грязь.

— В чём твоя ошибка? — поинтересовался всё так же спокойно сидящий на тонких прутиках куратор.

— Не знаю, — вздохнула я, с тоской посмотрев на куст. — Сколько мучаюсь, но никак понять не могу.

— Ты научилась видеть и пользоваться другими уровнями нео — раздельно, но именно так делают большинство обывателей, — спокойно прокомментировал мориотарец, слегка сменив позу и облокотившись спиной о соседний побег. — Но научившись разделять, ты забыла кое-что важное, — юноша легко сорвал соседний прутик. — Ты видишь и пользуешься разными сторонами тела куста… но на самом деле он един. Нет такого разделения — это твой мозг адаптирует картину. А куст — вот он, и он цельный. Он не подразделяется на физ и прочие тела.

Мориотарец пояснил, что моя проблема именно в том, что я пытаюсь ориентироваться только на что-то одно, а не на впечатление в целом. Почти не соотношу один уровень существования с другим. А ведь легко можно заметить соответствия, чтобы потом уже не приходилось переключаться. Надо не прыгать с одного тела в другое, а учитывать все. Например, пользоваться крепостью куста на био-уровне, но упругостью и шершавостью физ-уровня.

То есть надо наклонить ветви до уровня, чтобы было удобно сидеть, на физ уровне, потом, когда залезаю на них, перенести большую часть веса на биотело, но не забывать придерживаться — опять-таки на физ.

Через некоторое время мне удалось осторожно сесть на ветку. А заодно хотя бы частично уложить противоречия в голове. Куст един, но у него есть свои сильные и слабые стороны — именно их позволяют выявлять «сверхспособности». Кажется чудом, но на самом деле всё объясняется просто. Как у многих болотных растений: междоузлие порвать сложно, но по узлу стебель переломить легко. То есть если цель — удержаться, то хватайся за междоузлия, не травмируй места соединений, а если наоборот, надо сорвать побег, — то сгибай ровно по узлу. Так и тут — если хочешь, например, залезть по вербе — то ищи её крепкие места (не факт, что удастся найти, но не исключено). А если надо одним ударом переломить толстую ветвь — то ищи слабое место. Или целые комплексы сильных и слабых мест. Вот и весь фокус.

Занятие с Зоргумом оказалось очень полезным. Единственный вопрос — почему эти сведения не дали другие преподаватели?

— Ждали, пока ты сама поймешь. Мне просто уже надоело ждать, — небрежно отмахнулся мориотарец. — А твои друзья раньше не работали с рендерами, поэтому не понимали, в чём проблема — ведь для местных эти нюансы очевидны и подобных сложностей не возникает.

Я искренне поблагодарила куратора.

— Радуйся, что ты личинка, — улыбнулся он. Помолчал и добавил: — И ещё больше радуйся, что негодная.

— Бракованная личинка — вовсе не похвала, — раздался мелодичный голос за спиной. От неожиданности я дернулась, потеряла контроль и свалилась с куста в грязь. — А ещё ты не того в нас боишься. Ты правильно делаешь, что опасаешься мне подобных, — почти мурлыкнул золотоволосый лан, прищурившись, как довольный кот. — Но воображаешь совсем не то, что следовало бы. Мы не паразиты — а единое целое.

Пока я думала, что ответить, как узнали (может, просматривали наши разговоры?) и откуда тут вообще взялся второй помощник ректора, тот повернулся к Зоргуму:

— Я за тобой.

— Хорошо, — склонил голову куратор, после чего оба пропали. Их место с легким хлопком занял воздух, а я смотрела и пыталась прийти в себя.

Телепортация? Знаю, что в Чёрной Дыре такая технология известна и ей пользуются (правда в основном либо с помощью коротких путей, либо на относительно небольшие расстояния). Но даже если на небольшие расстояния… вот так запросто и без спецтехники? Ладно мориотарец — они известны своими нереальными способностями. Но лан… Может, и недаром Зоргум и остальные так себя ведут с новым начальством. Опасаются.

Как бы то ни было, одной консультации хватило, чтобы понять, в чём именно ошибка, и её исправить. Хотя перестраивать сознание пришлось в очередной раз — всё-таки я слишком привыкла разделять, действительно забыв, что на самом деле всё существует совместно.

Однажды, случайно встретив в общежитии растерянную студентку — из осеннего набора (после смены власти банки снова начали давать кредиты на обучение), я вдруг вспомнила свои первые шаги — и то, как помогла неизвестная старшекурсница. Студентка — явно не местная, тартарское гражданство получила недавно, а в порядках самой разобраться не так-то просто. А после экзаменов и всех нервотрёпок наверняка и так нелегко. Поэтому я быстро скинула друзьям сообщение, что задержусь, и подошла к первокурснице.

— Я тебя вижу. Идём, сейчас покажу и поясню, что тут и как, — поприветствовала гуманоида. Заметила её недоверие и улыбнулась: — Официального распоряжения нет — тут же Тартар. Но у нас так принято. Помогать новичкам.

Новая роль далась легко — я действительно уже очень хорошо знала, что тут и как. Так почему бы и не помочь? Пусть даже в такой ерунде — но с чего-то надо начинать.

Когда я пришла — меня не оставили одну. Теперь моя очередь. Круг замкнулся.

3 января – 7 марта 617138 года от Стабилизации

Бурзыл, Тартар

Радостно фыркая, Мирум на всех четырёх прыгал по глубоким сугробам, игриво наскакивая и пытаясь повалить тоже развлекающегося старшего брата. Кинув в разыгравшихся друзей рыхлым снегом, я немного отошла и залюбовалась на новогоднюю ёлку.

Люди, даже живущие в Тартаре, не забыли свои обычаи, хотя со многими обращались намного более вольно, чем на Земле. Например, в Бурзыле регулярно праздновали Новый Год. Но к календарной дате событие не привязывали, просто выбирали те дни зимы, когда погода ожидается хорошей в течение нескольких суток. В позапрошлом году праздновали в середине декабря, в прошлом — вообще в начале марта. А нынче почти вовремя. Хотя главное торжество запланировано ближе к десятому января, но люди уже готовятся и украшают свои кварталы.

Дети, да и взрослые, бегали по ледяному городку, катались с горок, играли в снежки, строили крепости — в общем, наслаждались жизнью. Веселье-весельем, но с земным праздником всё равно не спутаешь — и вовсе не из-за продвинутых технологий или попадающихся то тут то там незнакомых разумных. Сами люди и их поведение. Чем дольше я наблюдала, тем сильнее понимала, что Тартар лишает людей важной части детства. Вот кажется: бегают, играют, веселятся… но никогда не теряют контроль. Даже маленькие дети: никаких драк или даже шутливых стычек, никакого погружения в праздник с головой. Контроль, осторожность, законы и обычаи. Ребятня не пихается, съезжая с горок, более того, следующий катится только убедившись, что путь освободили. Снежки бросают — но тоже только в некоторые части тела. Да ещё чуть что — сразу игру прерывают, даже из-за самой мелочи, на которую на Земле никто и внимания не обратил бы. Нет чувства свободы и раскрепощённости.

Мирум позволял себе чуть больше — но исключительно с Прием или Тирой. Причем не как с близкими родственниками, а как с владельцами-хозяевами. Хотя и тут не всё просто: они чётко прописали права раба по отношению к себе. Так, например, разрешили себя царапать — то есть сами-то за такое наказывать могут, но указали, что не хотят в этих случаях вмешательства официальных властей.

Пикнул телефон, напоминая о встрече. Ещё раз взглянув на ёлку и веселящихся друзей, я отправилась по своим делам.

Последний месяц мы уже почти не получали новых знаний, только шлифовали уже полученные. Устраняли недоработки, оттачивали навыки, приобретали уверенность. Готовились к будущей жизни. Отношение кураторов и преподавателей тоже изменилось: теперь нас почти не вызывали на проверки, да и контроля за знаниями не шло. Если смотреть по сути, мы в любой момент могли объявить, что считаем обучение законченным — и получить дипломы. Но посоветовавшись, решили немного отполировать знания, подтянуть те места, где ещё чувствуем слабину. Этим и занимались, и нам никто не мешал. Тем более, что даже кредитом и программой предусматривалось целых три месяца на предвыпускную самостоятельную подготовку. Естественно, если бы мы пустились во все тяжкие и занимались бы ерундой, то к нам появились бы претензии. Но мы используем время по назначению — поэтому всё в порядке.

Тира уже ждала в общежитии, а Вира запаздывала. Ещё до начала нового периода жизни мы решили оформить и узаконить наши нынешние и будущие отношения. В Тартаре это актуально.

Мы уже достаточно узнали друг друга, планируем жить и работать вместе, причём немалое время. Ни один из нас не застрахован от бед. Мало ли как сложится: я могу пропасть, погибнуть, потерять звание гражданина, заболеть или просто на время стать неадекватной. А без разрешения, особенно в последних двух случаях, мы даже помочь друг другу не имеем права. Ибо — взрослые разумные существа, независимые, полностью отвечающие за себя и свои действия.

Но полная ответственность возможна не всегда. Поэтому мы решили зарегистрировать всю нашу группу как семью. Гарантий и защиты друг от друга в таком случае почти не будет — всё на доверии. А вот прав станет намного больше. Так, например, мы сможем распоряжаться деньгами со счетов друг друга. Если я, например, схвачу или удержу от неких действий Прия — то это не посчитают нападением. Совместное владение имуществом и отсутствие официальной защиты друг от друга — вот что мы хотели прописать в договоре. Естественно, кое-какую, минимальную, осторожность всё же предусмотрели, но она чрезвычайно мала. Теперь, если мы вдруг решим навредить друг другу, то легко это сделаем, не нарушая законов и обычаев.

Прий безбоязненно доверил оформление и обсуждение договора сестре. А вот я и Вира активно участвовали: нам было важно уяснить и обговорить все нюансы. Но навстречу шли не только мы — миошаны тоже выказывали высочайшую степень доверия. Например, после подписания договора я или Вира сможем без разрешения других убить, продать или предпринять почти всё, что угодно, против Мирума. Причём законно, Прий не сможет подать в суд, что бы мы ни натворили с котёнком.

Чтобы получить тот же доступ к информации, что и у нас, Тира уже несколько лет назад заключила дополнительный договор и взяла ещё один кредит для того, чтобы оплатить услуги спецслужб. То есть добровольно наложила на себя все те же самые ограничения, что и у нас. Зато теперь в её присутствии мы можем спокойно говорить на любую тему.

Через несколько недель мы закончили обсуждать договор. Согласно ему, каждый из новой семьи получал равные права… и равную, но большую, власть над остальными. Потом, на всякий случай, мы с Вирой сходили к независимому юристу за консультацией. Естественно, он подписывать такой договор не рекомендовал: если подходить по-тартарски, то он невыгоден и опасен для каждой из сторон. Но это если смотреть с той точки зрения, что все стремятся навредить друг другу или эгоистично думают только о себе. Если же предположить, что друзья постараются позаботиться, то наоборот, договор сильно расширяет возможности помощи и спасения. То есть: всё на наш страх и риск, может сработать в обе стороны.

В феврале мне (и остальным) назначили встречу с начальством. Явившись в назначенное время, я ещё несколько минут ждала и в очередной раз пыталась понять, что всё-таки не так с движениями ланов. Плавные, красивые — почему выглядят как-то неестественно? Вон, некоторые другие, например, тот же Фуньянь, тоже вполне себе могут плавно двигаться — но такого ощущения не возникает.

Встреча оказалась не проверкой и не официальной процедурой, а скорее напутствием в будущую жизнь. Ректор расспросил о планах, после чего дал несколько советов. Например, порекомендовал уже в частном порядке продлить договор с древтарским институтом теории коротких путей. Если это сделать, то я по-прежнему буду присылать ему подробное описание особенностей и условий коротких путей, а он, в свою очередь, будет постоянно контролировать и уточнять мою формулу — чтобы результат становился более точным или хотя бы не ухудшался (мало ли что, восприятие постепенно может чуть измениться — но привести к роковым последствиям). Услуга отнюдь не самая дешёвая, но актуальная.

Наши планы по созданию своеобразной семьи лан тоже одобрил.

— Для ваших видов и тебя — очень хороший способ подстраховаться, — заметил он.

Немного поколебавшись, я всё-таки решила разузнать об особенностях жизни самоубийц и насколько на самом деле велик контроль, а также вмешательство спецслужб.

— Вполне приемлем, — усмехнулся ректор. Необыкновенно плавно сменил позу и добавил: — На самом деле, из моей группы его никто почти не ощущал. Только однажды, когда партнёр был сильно ранен и потерял над собой контроль при переходе через короткий путь — тогда т’тага взяла власть и помогла ему закончить переход, а не сгинуть.

— Ну это вообще не контроль, а помощь, — сказала я.

— Да, именно. В том числе для этого и предназначена т’тага, — ректор сделал выразительный жест рукой. — Главное, что тебе надо запомнить: не иди против властей гигантских стран — это раз. Именно стоящих у власти в стране, а не в отдельно взятом городе, — уточнил он. — Второе: не забывай о технике безопасности, особенно в плане переноса всей нашей заразы во внешние миры. Пока ты призрак, но ситуация может измениться — так что всегда помни об этом. Если будет необходимость перехода, а возможности очиститься не предоставится — возвращайся в фазу призрака, это умеет любой продвинутый самоубийца. Ну и третье — если тебя всё-таки призовут на службу, уклониться не удастся.

Я задумалась. Звучит очень обнадёживающе, но…

— Догадываюсь, почему ты спрашиваешь, — будто прочитав мысли, продолжил мужчина. — Ирина?

— Да, — не стала скрывать я.

— Ирина сейчас — молодая и невоздержанная особь, — рассмеялся лан. — Да ещё и с очень радикальными взглядами… слишком глупо и откровенно действует. Ей не дадут сделать глупость ещё некоторое время, но как только операторы посчитают, что твоя знакомая вменяема, запрет будет снят. То есть, если она и тогда, по здравому размышлению, решит убить себя — препятствий не возникнет.

…Другой вопрос — что не решит. Уже сейчас, несмотря на всё уныние, в Ирине снова начала просыпаться жажда жизни: всё-таки молодость берёт своё. Да и человек такой зверь… ко всему привыкает.

— Но если снова станет невменяемой — то снова появится запрет? — почти утвердительно заметила я.

— Разумеется. До тех пор, пока адекватность не вернётся.

— А разве адекватный человек может захотеть уйти из жизни?

— А разве нет? — вопросом на вопрос ответил ректор. — Зависит от причин, они, знаешь ли, очень разные бывают.

Кроме того, лан без колебаний заверил, что второе образование получить вполне возможно.

— В принципе, властям без разницы, где и кем ты работаешь, — сообщил он. — Из моих знакомых почти половина ушла в другие профессии. Один стал учителем, другой — фермером, третий ищет себя, постоянно меняя специальность, и так далее. Кое-кто вообще денег накопил и удалился на покой.

Кивнула. В Тартаре на проценты прожить нереально, разве что собственный бизнес содержать или партнёром чьим-то стать. А вот скопить средств (что на нашей работе достаточно легко) и устроить себе отпуск хоть на несколько лет — вполне возможно. Или уйти на своеобразную пенсию. Пусть счёт не будет расти, но и пропадать деньги не станут. В этом огромный плюс стабильных цен.

Мы говорили ещё некоторое время. Ректор дал немало полезных советов, прояснил некоторые вопросы. В конце я успокоилась и даже почти смогла расслабиться, несмотря на пугающее присутствие человека-растения. Он не задавался и в общении оказался вполне нормальным. Да и вёл себя не как с подчинённой, а словно с коллегой. Вот только движения…

В очередной раз проследив на плавным изменением позы, я вдруг поняла, почему они кажутся неестественными. Компьютерная графика! Да, именно компьютерная графика в земных играх. Там персонажи тоже двигаются не как в жизни, слишком уж неестественно плавно. Словно правит не тело, а некая программа, сглаживающая каждый жест. Впрочем, если владение физическим телом для ланов большое достижение… интересно, до того, как я освоила иные уровни, у меня они так же неестественно выглядели?

Этой же ночью поехала на вокзал.

— Шас, я сейчас тебя трогать буду! — заявила, едва мужчина показался из поезда и, едва дождавшись разрешения, крепко обняла бывшего опекуна.

Он отправлялся на очередное задание и выбрал маршрут с пересадкой в Бурзыле. Пусть всего несколько часов, но мы сможем пообщаться лично!

— Ты повзрослела, — сказал Шас чуть позже, когда мы устроились в индивидуальной привокзальной комнате отдыха.

— Да ну, — хмыкнула я. — Не надо так шутить. Я ведь знаю, что химера, не меняюсь и не буду меняться внешне.

— Меняешься, — возразил опекун. — У тебя глаза… взгляд стал другим. Раньше ты была вечно испуганной, растерянной и возмущённой творящимися в Тартаре безобразиями. Теперь уверенность приобрела. И не только её.

— Теперь я хотя бы частично знаю, чего стоит бояться, а чего — нет, — грустно усмехнулась я. — А ещё поняла, что смысла нет особого тратить нервы на возмущения — моё неприятие всё равно ничего не изменит. Хотя ты переоцениваешь: всё равно возмущаюсь, путаюсь и пугаюсь.

— Но уже не всего, — Шас поудобнее разлёгся на мягком покрытии пола. — На то мы и тартарцы, чтобы возмущаться, путаться, пугаться, быть вечно неуверенными и сомневающимися.

Шас, кстати, времени зря не терял: недавно выпустил в жизнь очередную химеру. Кроме того, бывший опекун состоял в одной из небольших, но весьма инициативных организаций нам подобных. А именно в той самой, принцип которой он когда-то выдал. Той, что следит за «достоинством» и «чистотой» химер.

К слову, я уже около года регулярно просматривала специализированный сайт, на котором общались химеры. Как такового тайного общества у нас всё же не существовало, но вот отдельные радикалы (в число которых входила партия Шаса) встречались. К ним относились по-разному: кто-то одобрял, кто-то порицал, но большинство снисходительно смотрело сквозь пальцы. По типу: каждый увлекается чем хочет. Кто-то марки собирает, а кто-то молодежь воспитывает и за репутацией своего народа следит да за преступниками охотится.

Присматриваться-то к действиям и диалогам партии Шаса я присматривалась, но полного согласия с этой группой не ощущала. Если воспитание и поддержка — дело весьма достойное, то в плане кар, на мой взгляд, они были слишком уж радикальны и категоричны. Так что вступать пока не стала. Впрочем, опекун и не настаивал.

Мы проговорили почти всю ночь, и ушла я, только посадив Шаса на поезд. Возвращаясь в общежитие, улыбалась: проснулась приятная ностальгия. Все-таки опекун очень много мне дал. А я слишком поздно поняла, насколько легкими и счастливыми были месяцы жизни с ним. Тогда удавалось не обращать внимания на множество нюансов, которые сейчас уже не получится игнорировать.

Выпускных экзаменов сдавать не пришлось. Да и сокурсники уходили не кучно, а по мере того, как считали себя готовыми. Роллес со своей группой покинули университет ещё в январе, Ирина планировала задержаться до конца марта: подруга всё-таки взяла себя в руки и воспрянула, хотя сильно изменилась. Наши отношения после истории с обучением у Асса несколько охладели, хотя оставались приятельскими. Но прежней близости уже не чувствовалось, что, впрочем, не помешало тепло попрощаться и добавить Ирину в список желаемых рабов — мало ли как у неё жизнь сложится, лучше в курсе быть. Пусть пока девушка не способна оценить этот жест… но и я когда-то не могла.

В Тартаре, как и на Земле, дипломы различают по цвету. На самом деле никаких корочек не выдают, просто в паспорте прописывают информацию об образовании и цветную метку ставят.

Низший, белый диплом, получают те, кто вроде как и проучился, но как вошёл, так и вышел, знаний практически не приобрёл. У владельцев красного что-то всё же осталось, но слишком мало. Жёлтый — тот, кто учился, даже может работать низкоквалифицированным помощником соответствующего специалиста, но не самостоятельно. Естественно, все эти типы дипломов могут получить только те, кто учится за свой счёт — в ином случае подобных студентов уничтожают банки, выдавшие кредит. Да и по сути, такое образование не считается полноценным, прав на самостоятельную деятельность не даёт. То есть получить-то диплом может любой бездельник (имелись бы деньги), вот только толку не будет. И на работу по специальности, естественно, таких не возьмут.

Я, Вира и Прий получили синие дипломы — самые распространённые, указывающие на то, что мы освоили профессию в достаточной мере, чтобы полноценно работать. У Ирины и даже Роллеса такие же, а вот Тира заслужила золотой — сообщающий, что она не просто освоила новую профессию, но на весьма высоком уровне. Ещё на нашем курсе один студент получил зелёный диплом (как активист и общественный деятель). А вот чёрного, высшего в Тартаре и сообщающего и о прекрасном специалисте и об активисте, не будет ни у кого. Возможно, если бы Ликрий не попал в переделку, он бы сумел опередить всех. Ведь и понимал многое глубже других, и помогал… но увы.

Официального выпускного торжества, естественно, не устраивали. Мы буднично подошли в администрацию университета, сообщили о своём окончании и сходили на последнюю проверку к кураторам.

— Нам уже вполне хватило времени, чтобы сделать выводы, — сообщил вертарец. — Теперь на проверку вас будут вызывать, только если появятся основания для сомнений. Ну или совсем изредка. Удачи, разума и терпения в предстоящей жизни.

Так же буднично мы получили «дипломы» — записи в основной документ о полученном образовании и профессии. В тот же день все вместе, вчетвером, заключили соглашение о равных правах и создании семьи. Ну или того, что в Тартаре заменяет семью.

Хотя официального праздника не состоялось, мы всё же решили отметить выпускной. В своём, узком кругу. Поэтому вечером оделись потеплее и поднялись на крышу общежития, прихватив немного напитков (естественно, не спиртных) и закуски.

— Вот и завершён ещё один этап, — сказала я, любуясь на тройной закат существующих где-то в других мирах светил. — Теперь мы уже должны суметь заработать хотя бы себе на жизнь.

— Заработаем, — заверила Тира. — Я ведь уже один кредит возвращала и знаю, что да как. Вполне нормально справимся… пусть ваши с Вирой и дольше окупать придётся. Но все вместе на них работать будем.

— И на школу отложим, — добавила Вира, поправив капюшон Мирума.

Я перевела взгляд на друзей и улыбнулась. Нет, уже не просто на друзей. На семью. Пусть мы не кровные родственники, но мы понимаем и готовы поддержать друг друга. Каждый верит, что другие не станут вредить намеренно — иначе бы просто не подписал договор.

Теперь я уже не одна. Не просто «я». «Мы».

Думаю, впереди будет ещё много проблем, ссор и сложностей. Но без этого жизнь, наверное, вообще нереальна. Теперь у меня есть хоть какая-то база, основа, уверенность в своих силах. И востребованная профессия.

Пусть пока не получится жить спокойно и размеренно, как мечтала. Зато могу обеспечить сама себя (и без льгот, не как неполноценная). Умею ориентироваться в обстановке, пусть и не идеально (не уверена, что такое вообще возможно). Уже могу принести пользу людям и странам. А ещё теперь волей-неволей посмотрю мир и поближе познакомлюсь с другими государствами — благо извращенцам-самоубийцам сразу же открыт выезд за рубеж, ещё до отработки кредита.

Свежий ветер бросил в лицо колкий весенний снег. Я расправила плечи и с наслаждением вдохнула холодный воздух. Усилия последних лет не пропали даром. Теперь меня ждёт новая жизнь.

Сноски

1

Закрытым коротким путём считается тот, которым могут пользоваться только отдельные специалисты. Открытым — доступный для обычного существа или техники.

2

Большая группа видов (встречаются близкородственные и имеющие весьма отдалённые связи), к которой относятся, в том числе, эрхелы и эдельары.

3

Три года по земному счислению.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg