«Любовь и прочие "радости"»

Любовь и прочие "радости" (fb2) - Любовь и прочие "радости" 1234K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юлия Резник

Юлия Резник

Любовь и прочие "радости"

Когда отстаиваешь честь беременной дочери, главное — самому не стать отцом! Вот, что усвоил Тихон Гдальский, пусть и с некоторым опозданием. И ведь не то, чтобы он был так уж против семьи… Да и женщина ему подвернулась хорошая. Только мысль о ребёнке доводит её до ужаса. А ещё от нее зависит, вернётся он в большой бизнес или нет.

Глава 1

М-да. Ну и видок. Ольга покрутила головой перед зеркалом и чуть вытянула шею. Выглядела она — скажем прямо, не очень. Но это только пока! Скоро волшебные укольчики подействуют, напитанная гиалуронкой кожа разгладится, станет сияющей и красивой. А до тех пор можно и так походить. Красота, как известно, требует жертв. И главное в этом вопросе — не попасться кому-нибудь на глаза, пока папулы на лице не разгладятся, и не сойдут, хоть и маленькие, но синячки — побочные эффекты будущей красивости.

— Ну, что? Как ты? Крем впитался? — поинтересовалась Мариша, выглядывая из детской. Ольга скосила взгляд на своего постоянного, служившего ей верой и правдой последние пять лет косметолога, которая в этом году совершенно внезапно и вероломно засобиралась в декрет. А главное, как раз тогда, когда у Ольги подошло время для проведения очередного курса ревитализации. Кошмар!

— Да вроде бы! Ну, что, я тогда поеду, да?

— Ага. Смотри, не забудь! Ко мне — ровно через две недели.

— Не забуду… И не мечтай, — согласилась Ольга, возвращаясь взглядом к своему отражению. В пылу борьбы за собственную красоту её вряд ли что могло остановить. И уж тем более декрет косметолога. Именно поэтому прямо сейчас процедура проводилась не в стенах косметологического центра, при нужном уровне оснащения и стерильности, а прямо у Мариши дома. Ну, а как иначе, если та буквально пару дней назад выписалась из роддома? Менять специалиста Ольга категорически не хотела. Уж лучше так, подпольно, чем доверить себя непонятно кому…

Комочек в руках Мариши мякнул. Ольга протянула холеную руку и погладила сладкую пухлую щечку.

— Чудо какое… — произнесла она.

— Расчудесное… хочешь, дам на пару деньков? — рассмеялась Мариша.

— Нет, уж вы как-нибудь сами, — хохотнула Ольга, с ужасом вспоминая первые годы жизни своих теперь уже семнадцатилетних сыновей. Вот, уж где ей досталось. Не приведи господь повторить! — Да где же этот телефон? — резко сменила тему.

— Не знаю. А что ты хочешь?

— Такси вызвать. Я без колес. Оставила в сервисе переобуться.

— Так сразу бы и сказала! Я сейчас маму попрошу тебя подкинуть. Она как раз домой собирается, — огорошила Ольгу Мариша и крикнула: — Мам! А ты мне Олю домой не подвезешь? Тебе по пути!

Из глубины квартиры вышла красивая женщина, старше самой Ольги лет на десять. Хотя, учитывая возможности современной косметологии, попробуй его разбери…

— Конечно-конечно, Олечка. Мне совершенно не трудно.

Ну, ведь красота! Процедурки все сделали, еще и домой доставят — не придется таксиста опухшей мордой пугать. Вечер на глазах стал приобретать очертания идеального.

Распрощавшись с Маришкой, женщины вышли из подъезда. Чуть в стороне приветливо подмигнул фарами серебристый хэтчбек. Марку с такого расстояния Ольге было не разглядеть. Близорукость уколами красоты не исправишь. В салоне чужого автомобиля пахло довольно приятно, хоть и незнакомо. Кожей и еще чем-то сладким, как будто выпечкой. Маришкина мать лихо выкрутила руль и неспешно покатила вперед, даже не поинтересовавшись, куда надо Ольге.

— Меня на Успенской, возле Каравана можно выбро…

Договорить Ольга не успела. В салоне вдруг ни с того ни с сего зазвучал мужской голос. И ведь понимала, что это входящий вызов был переадресован на громкую связь. В конце концов, у неё самой такая система! Но все равно было как-то странно. И почему-то волнительно — голос был очень красивым — низким, чуть с хрипотцой.

— Нина Васильевна? Есть минутка?

— Да, конечно! Спрашивайте, Тихон Сергеевич…

Тихон? Серьезно? Наверное, он из многодетной семьи. Иначе как еще объяснить такой странный выбор имени? Не иначе, как все нормальные уже закончились на его старших братьях. Вот у нее-то тройня всего родилась. И то с именем третьего пришлось поднапрячься. Ольга вообще никогда не хотела троих детей. Тем более троих пацанов, тем более одновременно… А потому и имени подходящего на примете у нее в нужный момент не оказалось.

— Я по поводу пирога! Вот скажите мне, я замесил тесто… Первый пласт выложил в противень, а теперь должен, судя по рецепту, выложить еще и картошку…

— Все верно!

— И как мне ее порезать? Кубиками?

— Нет-нет! — воскликнула Нина Васильевна, — Кубики могут не проготовиться. Вы картошечку режьте напополам, а дальше — не слишком толстыми полукольцами.

— Ага… И тогда посолить-поперчить?

— Посолить? Да нет! Не надо! Вы потом фарш выложите посоленный и поперченный вдоволь, вот сок картошку и пропитает. Отдельно не стоит! Не то переборщите.

— Погодите, я сейчас запишу… А потом, потом что, Нина Васильевна? Просто накрыть пирог тестом?

— Да. И края защипнуть. А еще не забудьте вилочкой сделать проколы, ну, или ножом! И в фарш не забудьте перекрутить побольше лука! Мясо тогда будет сочнее.

— Вас понял, Нина Васильевна! Спасибо за консультацию! Надеюсь, не слишком отвлек вас. Вы уж извините.

— Что вы — что вы, Тихон Сергеевич! Желаю, чтобы все получилось!

Ну, вот! Так оно всегда. Мужчина с красивым голосом оказался занудным, дотошным подкаблучником. Иначе с чего бы еще нормальному мужику печь пирог? Как ни старалась, Ольга не могла придумать ни единой достойной причины. Хмыкнула почему-то горько.

— Жену решил порадовать? — спросила, как будто ей было не все равно.

— Кто? Гдальский? Да ну… Он давно в разводе. Там такая исто-о-ория. Все у мужика было! Вот в этих высотках на верхних этажах квартира двухуровневая, зимний сад, все дела… Жизнь — полная чаша! Строй-Альянс. Слышала, раньше фирма была на слуху? Так вот — это его с женой. Он за стройку отвечал, жена — за финансы. Ну, и накуролесила эта курица. Влетела по полной. И прокуратура их трясла, и налоговая. Отжали все, подчистую. Грубо говоря, отдал все, чтобы только не сесть. Дачу продал, катер. А все, что осталось — жена забрала, когда разводились. Вот, как в жизни бывает, Олечка…

— Ничего себе…

— Ага. Вот ему у нас в ТСЖ предложили работу. Уже второй год нарадоваться не можем.

— И кем он у вас числится?

— Так техническим директором. Кем же еще?

Ольга покачала головой. Должность, которая любому другому человеку могла бы показаться вполне достойной, для некогда владельца успешного бизнеса была наверняка не самой желанной. И занимаемой не от хорошей жизни. И пироги… пироги он тоже сам себе пек не от нее.

— И где же он теперь живет? Снимает?

— Да нет. Купил себе недавно студию в новом доме. А вон он. Видишь? Корабль… К нашему ТСЖ, кстати, относится.

— Так это и мой дом…

* * *

— Да? Не перестаю удивляться совпадениям. Я тебя тогда на углу выброшу? А то мне потом на развязке долго крутиться.

— Да-да, конечно! Я добегу! Весна… Погода хорошая.

— Сама не нарадуюсь. Так надоели эти куртки, шапки — сил нет!

Нина Васильевна припарковалась, Ольга набросила на голову капюшон тонкой ветровки и неторопливо зашагала через дворы, уже оккупированные веселящейся молодежью. Волей неволей женщина стала выискивать и своих сыновей. Ведь наверняка вместо того, чтобы готовиться к экзаменам, те где-то болтались. Им-то что? Это она тряслась, как сложится их судьба после выпускного. А они, кажется, ничуть не сомневались, что все будет хорошо. Самоуверенные, как и любые подростки.

На седьмой этаж, где располагалась их квартира, Ольга поднялась пешком. Так сказать — для поддержания формы. Это с уколами красоты было легко. Выделили несколько дней раз в полгода — и все. А в спортзал нужно было ходить регулярно. И вот с этим была проблема. Ольга много работала, а все остальное время у нее отнимала забота о доме и сыновьях. Те же редкие, ничем не занятые минуты, что у нее оставались, она предпочитала провести на диване. С бокалом вина и хорошей книжкой. Ну, ладно… или сходить в СПА, или на педикюр. Там тоже были удобные кресла. В них запросто можно было передремать, а этой возможностью Ольга никогда не пренебрегала. Потому что, когда у тебя рождается тройня, обычный сон приобретает какой-то новый сакральный смысл. Обыденная когда-то вещь становится чем-то недосягаемым и недоступным… Жизнь вообще переворачивается с ног на голову. В ней появляются новые авторитеты и божества. Например, через полгода стирки пеленок руками, Ольга уверовала в божественное начало стиральной машинки. Так что, когда от города за рождение тройни ей все же подарили новенький автомат, она испытала что-то сродни катарсису. Та машинка, уже давно вышедшая из строя, и сейчас стояла в её гараже. А тогда… тогда Ольга подходила к ней, опускалась на колени, как перед святыней, и завороженно наблюдала, как крутятся в барабане голубенькие ползунки. А потом начинали орать — то ли Петька, то ли Пашка, то ли Колька, то ли все сразу, она, пошатываясь, поднималась, ласково гладила белый пластик и, отступая к двери тесной ванной, шептала: «спасибо».

К счастью, все позади! У нее трое взрослых, самостоятельных сыновей, которые вот-вот выпорхнул из её гнезда и полетят, распрямив крылья, к солнцу… Никакой тоски Ольга по этому поводу не испытывала. И в отличие от других матерей, никогда не хотела вернуться в дни их детства. Никогда… Она так чудовищно уставала в то время! Она жила детьми. Не собой… А время уходило, уходила юность. И хоть Ольга никогда не жалела о том, как сложилась ее жизнь, теперь, в тридцать пять, ей все же хотелось пожить для себя.

Может быть, даже завести любовника… Или даже двоих. Съездить в отпуск. Одной… Спрыгнуть с парашюта. Напиться. Неделю не вылезать из постели. Если честно, у нее был целый план.

Ольга вошла в квартиру и споткнулась о валяющиеся как придется кроссовки. Петька, гад, не иначе. Остальных она уже приучила к порядку. Тяжело вздохнув, женщина сунула обувь в специальный шкаф, поставила туда же собственные лодочки и поплелась в ванную.

Из корзины свисали какие-то тряпки. Ольга вздохнула, рассортировала белье для стирки и сунула первую партию в машинку. По привычке погладила пластиковый бок. Закрыла ванну пробкой, добавила пены и, не дожидаясь, пока ванна полностью наберется, шагнула внутрь. Блаженство… Еще бы запотевший бокальчик белого, но, говорят, после процедуры нельзя. Было так хорошо, что Ольга даже задремала. А проснулась от того, что загрохотала машинка. Неестественно громко загрохотала, подпрыгивая и рыча. А потом на пол хлынула вода.

— Твою мать! — выругалась Ольга, бросая в лужу чистое полотенце и одновременно с этим натягивая на мокрое тело халат. А между тем вода только лишь прибывала. Недолго думая, Ольга помчалась за телефоном, набрала номер ТСЖ. Раз, другой, третий… Пока раздраженный мужской голос не рявкнул:

— Да!

— Мне срочно нужен сантехник по адресу…

— Рабочий день окончен!

— Но у вас же есть дежурная бригада?! У меня трубу в ванной порвало! Мы всем стояком будем ждать, когда у вас начнется новый рабочий день?!

— Так бы сразу и сказали! — прозвучало еще более раздраженно. Нет! Вы посмотрите на него! А она что говорит?!

— Так вы кого-нибудь пришлете?! — в который раз спросила Ольга.

— Было бы кого… — буркнул все тот же голос. И почему-то он показался ей до боли знакомым. Хотя… ну, где бы она могла его слышать?

— У меня порвало трубу, — как для умственно отсталого повторила Ольга, бросая на пол все новые и новые полотенца, которые тут же промокали.

— Адрес говорите. Сейчас приду!

Ольга пробормотала адрес, на всякий случай свой номер телефона и с новой силой бросилась устранять последствия аварии.

— «Новый дом» — говорили они! «Элитное жилье» — говорили они! Трубы, наверное, тоже элитные! — бормотала под нос.

Буквально через пару минут в дверь позвонили. Ольга чертыхнулась, кинулась открывать. На пороге стоял мужик. Высокий. Нет… Здоровенный. В мятой серой футболке с крокодилом Лакоста, приличных домашних штанах и сланцах на босу ногу. Неужели вода уже успела добраться и до соседей? Так быстро?!

— У вас трубу прорвало?

— А? Да! Да… У меня… А вы?

— Сантехник. — Мужик отодвинул Ольгу с пути, обхватив плечи огромными, как и все в нем, ладонями и безошибочно двинулся в направлении ванной.

Сантехник?! — выпучила глаза Ольга, торопливо шагая за ним следом.

Глава 2

Зачем бабе голова? Чтоб в нее есть… Зачем же еще? — думал Тихон, перекрывая воду.

— Все! — зло отрапортовал он хозяйке.

— Как все? — хлопнула та глазами.

Тихон бросил на женщину хмурый взгляд из-за плеча, подхватил ящик с инструментами, которые ему даже не пригодились, и, снова отодвинув ее с дороги, направился к выходу. Впрочем, уже у самой двери остановился. Вернулся. Постучал указательным пальцем по декоративной дверце на обшитом плиткой коробе, скрывающем разводку труб.

— На будущее, вот здесь есть такой вентиль, который можно повернуть — и перекрыть воду в санузле.

Хозяйка квартиры вспыхнула. Хотя, казалось, куда больше? Её лицо и так пылало — хоть прикуривай. Ну и страшная же! Кожа, как у ящерицы, в каких-то пупырышках. Да и вообще… Догадавшись, какое направление приняли его мысли, женщина метнулась руками к лицу, но потом резко их опустила и, надменно задрав нос, гордо распрямила плечи. От этого движения грудь под промокшим насквозь трикотажным халатом качнулась. Красивая грудь. Тихон это сразу заметил. Как только вошел. И ничего удивительного в том не было. Бабы у него не было давно. Тут кто хочешь осатанел бы, и на что хочешь позарился. Даже вот на такую страшненькую…

— Я думала, что воду надо перекрывать в подвале, — процедила хозяйка.

— Это если прорвало трубу по стояку.

— А у меня, выходит, прорвало какую-то другую? — сузила глаза женщина.

— Ага… Вот эти трубы — устанавливали строители, — Тихон снова постучал пальцем по коробу, — а вот эти, — очертил пальцем пространство ванной, — уже ваши умельцы.

— Выходит, эти трубы не в вашей компетенции?

— Не-а, — косил под дурочка Тихон.

— И что же мне делать? — в отчаянии заломила руки женщина, и ее грудь снова качнулась. Тихон сглотнул.

— Да ничего. Завтра с самого утра пришлю к вам мастеров. Они помогут. Неохота всем доказывать потом, что это не по нашей вине людей затопило.

— Печетесь о деловой репутации своего ТСЖ? — еще больше сощурилась женщина, и ее опухшие глаза стали походить на две тонкие щелочки. Нет, пожалуй, он даже ради сисек с такой бы не смог.

— А как же! — хмыкнул Тихон и таки пошел к выходу. Сунул ноги в сланцы. Опомнился, открыл ящик, достал файлик с документами. Бесцеремонно привалился задом к тумбочке. — У вас ручки не будет?

— А зачем?

— Акт нужно составить. Чтобы все оформить, как следует.

— Ладно… — хозяйка склонилась над сумкой, очевидно, в поисках ручки, и Тихону открылась великолепная картина её аппетитной задницы. Да что ж такое? Совсем уже озверел с такой жизнью. Бабы — зло. Тихон это понимал. Но его член был с ним не согласен.

Пока мужчина писал, хозяйка квартиры вернулась в ванную и принялась выжимать сброшенные на пол для устранения последствий потопа полотенца. И он бы нашкрябал все, что нужно, гораздо быстрей, если бы то и дело не возвращался взглядом к её фигурке — ванная с этого ракурса просматривалась отлично.

— Вам нужно поставить подпись! — рассердившись сам на себя, рявкнул мужчина. Хозяйка отбросила полотенце и пошла к нему, на ходу вытирая влажные руки о халат. Подписывать документы она не спешила. Внимательно изучила его писанину. Кивнула и только потом поставила размашистую подпись.

— Готово.

Тихон кивнул. Подхватил чемодан, бумажки.

— Пусть завтра кто-нибудь находится дома. Мастера придут после часа, — сказал он, и уже было взялся за ручку двери.

— Погодите! — вдруг опомнилась женщина. — Одну минутку! — и умчалась куда-то, оставив его в полном недоумении. Впрочем, она быстро вернулась. Не глядя в глаза, сунула ему в руки бутылку Хенеси:

— Вот, возьмите.

— Это совершенно не обязательно. Я только вентиль перекрыл.

— Все равно возьмите, — вздохнула хозяйка.

Тихон пожал плечами, забрал бутылку и закрыл за собой дверь. О том, что он оставил пирог в духовке, вспомнил, только поднявшись на свой этаж. Запах гари пробивался даже через плотно закрытые двери. Влетел в квартиру, первым делом выключил и открыл духовку, распахнул настежь окна. Прихваток у него отродясь не водилось. Пирог он достал, обмотав руку сложенным в несколько слоев полотенцем. Из закопченной формы на него глядели обугленные остатки теста. Вот тебе и поужинал…

Желудок протестующе заурчал. Тихон выругался. Собачья жизнь…

Взгляд невольно потянулся к брошенной на столе бутылке. А что? Почему бы и нет? Почему бы себе не позволить пропустить пару рюмок? Ну, и что, что он остался на подстраховке у гуляющего на свадьбе сантехника их ТСЖ? Вряд ли за один вечер может случиться две аварии. В конце концов, это несправедливо, что его подчиненные гуляют на свадьбе, в то время как он сам за всех отдувается.

Тихон забрался в холодильник, достал банку сардин, три оставшиеся картошки, которые при желании можно было довольно быстро испечь в микроволновке, и плеснул себе коньяку.

Обычный вечер обычного неудачника.

Тихон махнул первую рюмку и слегка поморщился. Коньяк согрел теплом голодный желудок. Он, кажется, вмиг захмелел. И снова вернулись грустные мысли, которые обычно Гдальский от себя гнал.

Еще три года назад, если бы кто-то ему сказал, что с ним может случиться то, что случилось — он бы покрутил пальцем у виска. Бабы — зло. Да… А может, он сам виноват, что слишком много доверил теперь уже бывшей жене? А с другой стороны, как было не доверять? Кому тогда, если не родному и близкому? Ну, это тогда ему казалось, что близкому. Он ошибался, по факту. И осознание этого ударило, наверное, больнее всего, а не потеря бизнеса, статуса и денег, как думали многие. Тихона подкосило предательство. Со всем остальным он бы справился. Зубы сцепил… и справился бы. В конце концов, какие его годы? А вокруг — море возможностей. Но не хотелось. Ничего не хотелось, после всего. Разве что пирога иногда… Да и тот, вон, сгорел.

Зазвонил телефон. Тихон бросил взгляд на дисплей — звонила бывшая. Этой что еще надо? Впрочем, не взять трубку он не мог. Их с Иркой связывала дочка.

— Да.

— Ну, слава богу. Слушай, если ты не поговоришь с Катей… я ей… я ей — не знаю, что сделаю! Она окончательно вышла из-под контроля! Шляется где попало. Отбилась от рук, я…

— Не тараторь. Что случилось?

— Что случилось?!

Тихон скользнул взглядом по дисплею на духовке.

— Ага. Начни с этого… — поддел Тихон бывшую.

— Думаешь, остроумный, да?! Я бы на тебя посмотрела, если бы это ты нашел тест на беременность в мусорной корзине! Мне следует добавить, что это не я его делала, или до тебя и так дошло?!

Тихон нахмурился. Сжал трубку чуть сильнее. Нет, он не то, чтобы не понимал, но… Черт. Это ведь его девочка! Его маленькая доченька, его Катюха… Какие тесты на беременность?

— У тебя там что? Сердечный приступ?

— Не дождешься.

— Тогда какого черта ты молчишь?! — вспылила Ирка, потом со свистом выдохнула, так, что в трубке зашуршало, и уже более спокойно добавила. — Поговори с ней, Тиш… Она ж тебе все рассказывает!

О чем?! О чем, мать его так, ему с ней поговорить? Как она себе это представляет?! Разве это не бабские разговоры? И разве это не мать должна… Черт! Вот это да… Он, что же, может быть, дедом станет?

— Почему я? Ты ведь мать её мать, Ира. Или тебе, из-за нового хахаля, не до Катьки?

— Ну, давай! Обвиняй меня! Не пропадать же такому поводу! — и себе зацепилась женщина. — Когда ты уже отпустишь эту ситуацию, Тихон? Мы развелись, да. И вполне закономерно, что в моей жизни появился новый мужчина.

— Да мне похрен, кто в ней появился.

— А так и не скажешь!

— Не тешь себя мыслью. Мне до тебя дела нет. А вот то, что ты Катьку упустила…

— Упустила?! Я?! Да это же ты ее против меня настраиваешь! Разве я для нее авторитет?

— Я ей слова плохого про тебя не сказал. Она девочка умная. Сама поняла, чего ты стоишь.

Наверное, в нем говорил алкоголь. Раньше Гдальский не позволял себе таких высказываний. Он вообще с Иркой не говорил после того, как все завертелось. Один раз только выслушал ее истерику. И все… Больше на разговоры времени не было, нужно было действовать. Эта ж дура, она не только их фирму под удар поставила. Но и себя. Тихону только и оставалось, что разгребать последствия. И сделать все, чтобы не допустить ареста. Ни своего, ни её… Так он все и потерял. А то, что еще оставалось — Ирка забрала себе. Он не протестовал, хотя, конечно же, мог бы. Просто имущество, деньги — это было ничто по сравнению с её предательством. Долгое время он не мог понять, как вообще мог так ошибаться в человеке. Как мог ему доверять и любить…

— Поговори с ней, Тихон, — снова повторила Ирина после долгой паузы, в течение которой, наверное, боролась с собой. — Выведай, что да как. Если она беременна… Лучше все сделать на ранних сроках.

Конечно же, она говорила об аборте. Тихон сбросил вызов. Уставился в стакан. Ну, вот, и что ему делать? С чего начать разговор с дочкой? Черт! Ей восемнадцати даже нет. Одиннадцатый класс! Впереди — выпускной из школы и поступление в институт. Вот и чем она думала, спрашивается? А этот её… чем думал?! Вот, с кем бы ему хотелось перекинуться парой слов! Тихон даже кулаки сжал, стоило только представить дочку с каким-то хмырем. Господи, это же его маленькая девочка… Он ей памперсы не так давно менял! Нет, он, конечно, иногда думал о том, что однажды она приведет в семью парня, но как-то в долгосрочной перспективе, а не в семнадцать лет!

А может… Может, ему с этого и начать? Ну, с парня?

Тихон вскочил, взял валяющийся на диване планшет и открыл Инсту, при помощи которой, как и все сознательные родители, следил за своим чадом. Пролистал Катькину историю. Ха! Как все просто! Встречается с Ником Фадеевым. Мужчина перешел по ссылке — в отличие от Катьки, чья страница была завалена сотнями фотографий, на странице смертника… то есть её парня, конечно же, его фото почти и не было. Только странная аватарка, на которой как будто соединили три разных фотографии сразу. На одной парень корчил рожи, на другой был серьезным, на третьей — задумчивым, как какой-нибудь недоделанный Илон Маск, размышляющий над своим очередным гениальным проектом. Недоделанным Тихону виделся, как вы понимаете, бой-френд дочери.

«Че не спишь?» — тренькнуло оповещение.

«Не спится. У тебя все хорошо?»

«Угу. Завтра заскочу к тебе. Ты когда будешь дома?»

«После семи».

«Можно, я у тебя с ночевкой останусь?»

«А дома что?» — быстро набрал ответ Тихон.

«Ничего. Просто хочу с тобой поговорить».

До этого сообщения Тихон еще на что-то надеялся. Ну, мало ли… Тест ведь мог показать и отрицательный результат, ведь так? Но раз Катька решила его подготовить к разговору, то… дело труба — Гдальский не сомневался.

«Значит, поговорим. Я люблю тебя, Хвостик», — написал мужчина, вспоминая детское прозвище дочери. Та ответила глупым стикером и выпала в «оф». Вот так. Что с них взять?

Тихон тяжело встал из-за стола. Настроение упало до ноля. Он улегся в кровать и, не в силах уснуть, принялся перебирать в голове события прошлого дня. Наконец, одобрили смету на ремонт крыши. Всего-то пару квадратов подлатать, а разговоров было, как если бы он вдруг решил перекрыть ее всю подчистую. В десятый дом должны были поставить лифты, но сроки срывались, и он успел погавкаться с поставщиками. А тут еще Юрка Смирнов наседал, чтобы он к нему переходил на работу, долю в бизнесе сулил и всяко разно. Можно было подумать. Да только ни денег, ни доверия к новому партнеру у Тихона не было. Хотя, конечно, перспектива была хорошей. Можно было снова подняться и забыть о работе в ТСЖ, как о страшном сне. Вот только, положа руку на сердце, ему и нравилась такая работа. Мужская, тяжелая работа… С мыслей о ставшем родным ТСЖ он каким-то образом переключился на соседку с седьмого. И стоило этому случиться, как тело мгновенно отреагировало. Вот только этого ему и не хватало для полного счастья!

Глава 3

Утро началось с воплей. Отбросив сковородку, на которой пекла блины, Ольга помчала на звук. Распахнула дверь.

— Черт! Черт! Черт! — отплевывался от воды её сын. — Твою мать!

— Петька!

— Мама! Отвернись, господи Боже!

Ольга поспешно зажмурилась, хотя, конечно, хотелось спросить, чего она там не видела.

— Что у тебя с водой?! Я обварился!

— А что ты вообще делаешь в моей ванной?

— А что можно делать в ванной?! Вот же черт…

— Здесь трубу прорвало. Я разве не говорила? Холодную воду перекрыли. Сегодня обещали починить. Что, сильно больно, Петька?

— Мам, я Ник!

— А я с закрытыми глазами! Поди, вас разбери.

— Что у вас здесь происходит? — раздался сонный голос от двери. Ольга обернулась. Ну, точно. Вот же ее Петька. Моргает подслеповато и чешет голое пузо.

— Никуша обварился, — пояснила она.

— А вы все пришли посмотреть! Давайте уже, двигайте отсюда. Помылся, называется…

Ольга закатила глаза и вышла из ванной, чуть подтолкнув вперед среднего сына.

— Не знаешь, чего это он с утра марафет наводит? — поинтересовалась, будто между делом, расставляя на столе чашки.

— Ну, а ты как думаешь, мам?

— Неужели девушка? — изумилась Ольга. Из всех ее сыновей Ник был… самым серьезным, что ли? Погруженным в себя и в собственные проекты. Он увлекался программированием и подавал в этой области большие надежды. Пашка любя называл брата задротом. Но, конечно, как приличная мать, Ольга с ним была не согласна. Разве что самую малость…

— Катюха из параллельного. Он давно по ней сохнет, — набив рот блином, пробормотал парень.

— Все ясно. А Пашка где?

— Пашка чистую футболку ищет.

Чистую футболку Пашка искал дольше, чем она, в свое время, смысл жизни. Уже и хмурый Ник пришел в кухню, и Петька поел. Нервно поглядывая на часы, Ольга проорала:

— Пашка, гад, если из-за тебя я опоздаю на совещание — будешь до конца года ездить в школу на метро!

— Да иду я!

— А поесть?

— Не хочу. Где мое какао?

— А нет его. Ты же не приготовил, а прислуги у нас тоже нет. Печаль.

Пашка возмущенно открыл было рот, но, бросив взгляд на лицо матери с иронично приподнятой бровью, заткнулся. Приобнял ее чуть, отодвинул с дороги и чмокнул в нос:

— Ну и страшная ты вчера была! А сегодня ничего вроде…

Пашка в их семье отвечал за юмор и беспардонность. Ладно, она привыкла.

Наблюдая за тем, как старший сын готовит себе какао, Ольга попивала свой кофе и прокручивала в голове основные моменты сегодняшнего совещания. Всю прошлую неделю один из ее менеджеров потратил на работу с клиентом, которому бы, один черт, кредитный комитет отказал в выдаче кредита за неимением ликвидного залогового обеспечения. Склады, которые те ребята предлагали взять под залог, ни в коей мере не могли рассматриваться в качестве возвратных средств, потому что вообще вряд ли могли быть реализованы. Полный неликвид. Нет, Ольга, конечно, еще хотела посмотреть, что скажет СБ касательно их финансового благосостояния, но чутье подсказывало, что выводы будут неутешительными. А значит, дурной работы было проделано — тьма.

— Мам, ты, кажется, спешила!

Ольга отмерла, бросила взгляд на часы. Быстро сунула чашку в посудомойку и, скомандовав на ходу «Уберите за собой со стола!», подалась в прихожую. Еще раз окинула себя взглядом в зеркале. Папулы разгладились, а небольшие следы уколов скрыл толстый слой дорогущего тонального крема. Хорошо, так она, по крайней мере, не выглядела, как жертва домашнего насилия.

— Ну, что, пойдем?

— Едем, не то и правда опоздаем.

От дома до школы, в которой учились ее сыновья, было шесть кварталов. А там еще четыре — и центральное отделение банка, в котором Ольга и возглавляла отдел кредитования юридических лиц. Работа хлопотная, нервная, но денежная. А когда ты одна, считай, поднимаешь троих сыновей, это, наверное, вообще самое главное.

Каждое утро у её сыновей начиналось с соревнования — кто первым добежит до машины и отстоит право сидеть на переднем сиденье. Ольга, как ярая приверженка демократии, не раз предлагала сыновьям установить очередь, а те… как ярые приверженцы старушки-анархии, плевать хотели на ее предложения. В то утро право сидеть возле матери получил Петька.

Уже у самой школы сынок шепнул:

— Вон его подружка…

Ольга уставилась на девушку. С такого расстояния лица потенциальной невестки было не рассмотреть, однако сразу бросались в глаза её красивые светлые волосы, падающие на плечи из-под шапочки бини, и высокий рост. Пожалуй, ростом она с самого Ника. А значит, точно выше метр восемьдесят. Модель!

Ольга оглянулась:

— Никуш…

— Ммм?

— Ты ж у нас помнишь о пользе презервативов?

— Мама! — взвыл тот, Петька заржал, а Пашка воспылал праведным гневом:

— Ему, значит, презервативы, а мне — «держи причиндалы при себе»?! Когда у нас произошла эта половая амнистия, и почему я её пропустил?!

Ясное дело, почему! Пашка лет с четырнадцати стал по девочкам бегать. Бабник, в общем, и ловелас. Вот Ольга и донимала его порой лекциями на тему того, что торопиться взрослеть не стоит. А Коля — совсем другое дело.

Половая амнистия… Надо же. Пряча улыбку, Ольга выпроводила сыновей и покатила на работу.

И закрутило. Понеслось… Беготня, консультации, звонки, переписка. Совещание, опять же… А потом — как осенило! И рука, вновь занесенная над телефонной трубкой, в воздухе замерла. К ним ведь должны были прийти сантехники! Бросила взгляд на часы, взвыла в потолок, запрокинув голову.

— Дана Тарасовна, переносите все, что осталось, на завтра, — пробормотала, пулей выбегая их кабинета.

— И Кириллу Константиновичу что сказать? — прокричала вслед секретарша.

— Я сама с ним объяснюсь! — не сбавляя темпа, бросила Ольга и тут же натолкнулась на шефа.

— Оль, я с тобой об одном деле хотел поговорить…

— Не сейчас, Кир Константиныч, я убегаю…

— Но это…

— Ничего не знаю, у меня трубу прорвало!

— Сейчас?

— Да нет! Вчера еще, но я заработалась и забыла, что ко мне должен был прийти сантехник…

— Ну, ты даешь, Фадеева!

— Так я могу быть свободна?

— А то как. Только будь на созвоне.

— Я на нем двадцать четыре часа семь дней в неделю!

Ближе к обеду рассосавшиеся, было, пробки вновь сковали город в прочных тисках. Ольга все больше нервничала и постукивала пальцами по рулю. Мысли почему-то то и дело возвращались к хмурому великану-сантехнику, и не сказать, что ей нравилось, какое направление эти самые мысли принимали. Было в нем что-то такое… будоражащее. Настоящее. Истинно мужское. Вообще ни капли притворства. Ну, ведь какой нахал! И как смотрел! Как смотрел… С презрительной жалостью. Интересно, что бы он сказал, если бы увидел её сейчас? Такой… красивой, холеной, деловой! Наверное, это был бы уже совсем другой взгляд. Вот бы встретиться с ним! Увидеть реакцию. А потом… ну, что потом, Оленька? Он, небось, женат. Да и вообще — это ли не дурость — воспылать страстью к обычному работяге? Хотя… Ничего обычного в нем она как раз и не увидела. В нем все было с приставкой «гипер». Он захлопнул за собой дверь, а она едва лужей не растеклась. Как будто в тот день ей было мало проблем с неожиданными подтеканиями.

Добрый час у нее ушел на то, чтобы попасть домой. Естественно, никто ее под квартирой не ждал. И в квартире никто не ждал тоже… Ольга зачем-то заглянула в ванную, покрутила кран, из которого, вполне закономерно, не вытекло и капли, и, сев на бортик, задумчиво прикусила указательный палец. Что же делать?

Наверное, ей стоило спуститься в офис ТСЖ, который, по счастливой случайности, располагался в их доме, и как-то отбрехаться, почему, сделав вызов сантехника, они не обеспечили тому доступ в квартиру. Может быть, ей даже удастся выяснить, кто к ней вчера заходил… Или снова его увидеть.

Ольга вскочила. Уставилась на себя в зеркало. Очень даже неплохо. Но кое-где можно было поправить макияж, что она и сделала. В офис конторы спустилась при полном параде. Позвонила в домофон. Ничего. Раз, и еще один… Дверь открылась, но вместо того, чтобы пригласить Ольгу войти или хотя бы поинтересоваться целью ее визита, народ прошел мимо, о чем-то весело переговариваясь. Ну, и ладно! Главное, что она успела проскочить. Дверь за спиной захлопнулась. Ольга очутилась в не слишком длинном коридоре, по обе стороны от которого располагались кабинеты с табличками-указателями на дверях. Абонентский отдел — закрыто, бухгалтерия — никого, технический директор Гдальский Т.С… Ольга резко потянула за ручку, уже потеряв надежду, что кого-то застанет. Дверь поддалась. Женщина сделала решительный шаг вперед и замерла. Вчерашний сантехник стоял у довольно большого, заваленного какими-то бумагами стола и что-то жадно ел из одноразовой белой тарелки. Мощные челюсти замерли. Он сглотнул. Отставил тарелку на стол и растерянно осмотрелся. То, что мужчина искал салфетку, чтобы вытереть руки, Ольга поняла не сразу.

— Здравствуйте, — собственный голос показался женщине неестественно низким. Ей бы сглотнуть — но во рту пересохло. Язык едва ворочался.

— Здравствуйте. Вы к кому?

Ольга потупила взгляд. Чуть в стороне на чем-то вроде бюджетного варианта стола для переговоров громоздились опустевшие коробки от пиццы, остатки фруктов, грязная одноразовая посуда и несколько пустых бутылок из-под шампанского. Похоже, что здесь происходил какой-то мини-корпоратив. Мужчина тоже проследил за ее взглядом. Нахмурился. Только сейчас Ольга обратила внимание на то, что он принарядился. На ее вчерашнем спасителе были надеты строгие брюки и рубашка нежно-фисташкового оттенка, рукава которой он закатал почти до локтей, открывая взгляду мощные, поросшие короткими темными волосками предплечья. Ольга судорожно втянула воздух и сжала ноги в попытке унять что-то странное, происходящее с ее организмом. Низом живота прошла серия сладких мучительных спазмов, словно внутри лопались пузырьки шампанского, к которому она не притронулась даже.

Понимая, что ее молчание становится просто неприличным, Ольга пробормотала:

— Я по поводу порыва трубы в триста седьмой… Ольга Фадеева. Вы меня не узнали?

— А должен?

Ольга нервно рассмеялась:

— Может, и нет. Я вчера эээ… как бы это сказать, выглядела немного иначе.

Мужчина сощурился, внимательно ее разглядывая. Его брови едва заметно приподнялись — и только. Но даже такой малости Ольге оказалось достаточно, дабы убедиться в том, что ей все же удалось произвести на него впечатление. Щеки порозовели, а дыхание стало неглубоким и частым.

— Я заработалась и совсем забыла о вызове сантехника, — выпалила женщина. Мужчина приподнял бровь.

— Тогда вам нужно оформить новый вызов. Но к работе ребята смогут приступить не раньше понедельника.

— Но как же? Сейчас только, — Ольга бросила отчаянный взгляд на часы, — пятый час.

— Но сегодня пятница, и у нас — короткий день.

— Ах, да. — Ольга свела брови. Вздохнула сокрушенно, но тут же оживилась от пришедшей в голову мысли. — А вы? Вы не могли бы мне помочь? Я заплачу!

— Я? — почему-то удивился мужчина.

— Ну, да… Или вы не по трубам?

От отчего-то улыбнулся. Широкие плечи дрогнули. И что-то изменилось в его взгляде.

— Нет, — покачал он головой, — я отвечаю за другой участок работы.

— Но ведь вы пришли ко мне, когда случилась авария?

— Только потому, что наши сантехники гуляли на свадьбе коллеги, — мужчина кивнул на стол со скудными остатками пиршества. — Это тоже по случаю торжества.

— Понятно, — тяжело вздохнула Ольга. — Тогда… что от меня требуется? Оформить новую заявку?

— Знаете что? Давайте я просто сделаю пометку на старой.

— Отлично. Спасибо… Ну, тогда я пойду… — Ольга переступила с ноги на ногу и вышла за дверь. Сделала пару шагов по коридору, но потом едва ли не бегом помчалась назад. Дверь дернула так, что та с грохотом ударилась о стену. Натолкнулась на темный мужской взгляд.

— Что-нибудь еще?

— Да! — выпалила Ольга, торопясь, пока не растеряла решимости. — Мне нужно знать, вы женаты?

В темных глазах сантехника мелькнул огонек. Губы дрогнули и смягчились:

— Нет.

— Отлично. Тогда… как вы смотрите на то, чтобы поужинать вместе?

Глава 4

Наверное, это требовало некоторой смелости. Вот так, в лоб, сказать мужику:

— Отлично. Тогда… как вы смотрите на то, чтобы вместе поужинать?

И, наверное, ему следовало бы оценить эту смелость, тем более что самому очень хотелось… поужинать с ней. Если Ольга называла это именно так. Но Тихон обещал дочке, что проведет вечер с ней, и отказываться от своих обещаний не собирался.

— К сожалению, сегодня ничего не выйдет.

— Ясно… — она крутанулась на пятках и в который раз за этот вечер пошла к двери.

Ясно, говорит… А ведь на самом деле ни черта она не поняла. Решила, что он отшил её, и психанула по-бабьи.

— Но можно встретиться на выходных.

Ольга недоверчиво замерла. Медленно обернулась. Искупала его в синем море своих беспокойных глаз. Почему он вчера решил, что они похожи на щелочки? Что вообще с ней произошло? Ну, ведь не приснилась же ему она — такая страшная…

— Меня Ольга зовут, — улыбнулась, демонстрируя красивые белые зубы и трогательную ямочку на щеке. Интересно, сколько ей лет? Уж помладше их с Иркой будет, — подумал Тихон и сам на себя рассердился. Уже почти два года прошло. А он продолжал всех баб сравнивать со своей бывшей. Разве это нормально? Может быть… Они-то вместе столько лет прожили! Он себя и не помнил уже без Ирки. За это время она ему родной стала. А когда все пошло псу под хвост… Ладно, об этом лучше не думать.

— Я в курсе… — заставил себя улыбнуться.

— А я нет… — улыбнулась Ольга в ответ.

— Нет?

— Я не знаю, как тебя зовут. Ты не представился. А вот страху своим хмурым видом нагнал. — перешла на «ты» Ольга.

— Да неужели я такой страшный?

Флирт давался ему нелегко. Он и раньше, будучи молодым да ранним, не слишком был в этом успешен, а теперь и вовсе не знал, как надо. И чувствовал себя ужасно глупо.

— Нет, — покачала головой Ольга, — А вот я была, да? — она снова улыбнулась и прислонилась спиной к двери.

— Да уж. Не расскажешь, что это было? — Тихон очертил пальцем круг у лица и выжидающе уставился на женщину.

— Последствия небольшой косметологической процедуры, — рассмеялась она.

А Тихон пялился на неё и думал о том, что в его жизни не было вот таких женщин. Доступные работницы ТСЖ не в счет. Это совсем другой уровень. Ольга же… женщина из той, прошлой, жизни. Жизни, которая больше не про него. Обеспеченная, холеная, знающая себе цену. Ну, вот и куда он полез? А главное, ей он зачем?

— Так ты представишься?

— Гдальский Тихон Сергеевич. Табличка на двери…

Улыбка Ольги увяла. Она чуть нахмурила брови, выглянула за дверь, и правда, сверяясь с табличкой, и снова на него уставилась.

— Так ты, выходит, технический директор?

— Именно это там и написано.

— Но… — Ольга растерялась. Отвела взгляд, снова на него посмотрела.

— Что? — вскинул бровь Гдальский.

— Я думала, ты работяга…

Тихон пожал плечами. Как-то ему не верилось, что такая женщина, как Ольга, могла заинтересоваться сантехником. Хотя… если речь шла о ни к чему не обязывающему сексе, почему нет? Может быть, ей было просто интересно, как это… с простым смертным. В порядке эксперимента. Настроение почему-то испортилось.

— А я и есть работяга, Оль. Тут из пафосного — только табличка. А так — все скромно. И мои карьерные достижения, и доход.

Если Тихон думал, что она сбежит в тот же миг — он ошибся. Почему-то Ольга снова улыбнулась. Хотела что-то сказать, но в последний момент передумала.

— Ладно. Где меня искать, ты знаешь. Мой телефон у тебя тоже есть…

— Это где же?

— А в заявке. И в акте… — добавила лукаво. — Позвонишь?

— Позвоню.

— Ну, тогда до связи, Тихон Сергеевич…

Ольга ушла так же стремительно, как и появилась. А он еще долго стоял посреди кабинета, вдыхая горьковатый аромат её духов. Взять себя в руки было непросто. Только через пару минут Тихон пришел в себя настолько, что смог убрать бардак на столе. Закрыл офис, вызвал лифт. Улыбнулся, проезжая мимо седьмого этажа, и тут же нахмурился. Что-то царапало внутри, не давало покоя. Странное чувство. Как будто в первый раз это все. И женщина, и намечающееся свидание. Он попытался вспомнить, когда в последний раз оно у него было — и не смог. Когда-то, очень давно, еще до женитьбы. А после развода в его жизни хоть и были женщины, но вот свиданий не было. Все как-то обыденно происходило. Без души. На уровне голых инстинктов. С Ольгой же вряд ли бы прошел такой номер, а на большее он сам бы ни за что не подписался. Так зачем тогда влез?

Тихон заварил себе чаю, переоделся и щелкнул пультом от телевизора, включая кино, которое не досмотрел накануне. Отвлекая от сюжета, который он и так с трудом вспомнил, зазвонил телефон. Юрка Смирнов! Все никак не оставит его в покое.

— Привет. Не помешал?

— Привет. Еще как. Но тебя же это не остановит?

— Не-а! — жизнерадостно заржал Юрка. — Колись, ты подумал над моим предложением?

— Подумал. И это по-прежнему «нет».

— А я сделал вид, что не услышал! — не терял оптимизма Смирнов. — Вот скажи-ка мне, Тихон, разве ты не мечтаешь вернуться в обойму? Заняться чем-то действительно стоящим?

— Не-а! — чистосердечно сознался Гдальский. — Я этого дерьма, Юра, под завязку нажрался. А сейчас так хорошо — тишь да благодать.

— Ну, это же не твой уровень, Тиша!

— Да какая разница — мой, не мой? Хорошо мне, Юр. Сухо и комфортно.

— А график сноса на Сосновой уже утвердили.

В груди что-то всколыхнулось. Возможно, былой интерес к профессии. Может быть, в какой-то момент он и утратил хватку, но… вряд ли потерял свой профессионализм. Он оставался лучшим в своей области. Это без ложной скромности.

— Юр, — вздохнул Гдальсикй. — Мы ведь о долевом строительстве говорим?

— О нем!

— Вот кто мне доверит свои деньги, после всего, что случилось?

— Опять ты за свое! Доверят, Тиша! Ты же тот дом за свои достроил?! Достроил! Перед людьми обязательства выполнил? Выполнил… Думаешь, их что-то другое волнует? Нет. Простой народ не в курсе, как и что ты решал. Ты для них — лицо проверенное. С безупречной репутацией. Да и о качестве твоих проектов люди наслышаны. У меня, знаешь, сколько желающих поучаствовать? Да на дом уже наберем… А там только первый сдай. Место — шикарное. Конкурентов, конечно, тьма. Но земелька-то моя. Не зря Всеволод Ильич в свое время подсуетился.

Всеволод Ильич был Юркиным тестем, а заодно и не последним лицом в градостроительной комиссии. Он-то Юрке и помог выбиться в люди. Но Юрка сам не вывозил большие проекты, чего никогда не скрывал. Именно поэтому он так вцепился в идею переманить Гдальского под свои знамена, с тех самых пор, как тот лишился собственного бизнеса. Юрка вообще был хорошим веселым и добрым парнем. И если бы Тихон хотел вернуться — лучшего партнёра ему, наверное, было не найти.

Ага… Точно так же он когда-то думал о собственной жене.

Нет… Нет! К черту все. Пусть оно горит синим пламенем.

— Тихон, соглашайся, а? Мне тут одному это дельце не по зубам. Хотя бы скажи, что просто подумаешь! Еще есть пара недель.

— А потом что?

— А потом заседание кредитного комитета. Я под залог имущества деньги на первое время планирую взять.

— Ты ж говорил, что нашел пайщиков? — напомнил Гдальский.

— Ну, так пока те вложатся… Ты же знаешь, что народ несет денежки с гораздо большей охотой, когда видит, на что те пойдут.

Пока он болтал с бывшим одногруппником, отнекиваясь от его предложений, в дверь позвонили. Тихон на ходу свернул разговор и загремел замками. Впился в дочку жадным взглядом. Скользнул вниз. Ну, живота пока не было. Да и вообще Катя выглядела как обычно. Разве что немного взволнованной.

— Привет, па…

— Привет. Ужинать будешь?

— Не…

Они прошли в единственную комнату и уселись за стол. Катя пожевала губу. Ковырнула пальцем бамбуковую подставку под горячее. Ну, понятно. Дело труба.

— Кать, у тебя все хорошо?

— Не очень-то, — промямлила она, так и продолжая ковырять несчастные деревяшки. Тихон поморщился. Ну, вот только залета ему не хватало для полного счастья. Почему ему? А кто ж еще будет все это дерьмо разгребать? Уж, наверное, не Катюхин парень. Ноги бы этой бестолочи оторвать…

Короче, долго она так сидела, не поднимая на отца глаз. Пока он сам не взял ситуацию в свои руки.

— В общем, я все знаю, Катюха.

— Правда? — девушка подняла взгляд. И хоть вымахала она — будь здоров, в него ведь ростом пошла, выглядела она в тот момент — ну совсем, как лет в пять. Ребенком выглядела. Может, права Ирка? Ну, куда ей рожать? Сама ведь еще дитя.

— Да. Мне мать рассказала по поводу теста.

— Она и его нашла? — хмыкнула девушка.

— Нашла. И мне сразу позвонила.

Катя вздохнула.

— Ну, что ты вздыхаешь? Делать что планируешь?

— Так, к врачу на прием схожу. Анализы сдам. А потом уже и буду смотреть.

— К врачу?

— Ну, да… УЗИ там всякие, анализы…

Тихон вздохнул. Дернул отчего-то ставший душить растянувшийся от бесконечных стирок воротник футболки. Как-то он погорячился. Думал, что готов обсуждать это, а на деле оказалось, что не очень-то. Он вообще не был готов к тому, что его дочь так быстро повзрослеет.

— Хочешь, я с тобой схожу…

— Куда? — удивилась Катя. — К врачу? Вот еще. Что я, маленькая?!

Не маленькая! Раз уже с пацаном… этого самого! Но дурна-а-ая… Тихон провел ладонями по лицу и тихонько выдохнул. Слов почему-то не было. Что тут можно было сказать? Только сердце ныло. Не так он представлял начало взрослой жизни для своего единственного ребенка. Ну, попадись ему этот… половой гигант! Он ему покажет! Не при Катьке, естественно… Зачем девочке беспокоиться? Нельзя. Другое дело — наедине.

— Ну, как знаешь. А этот твой… Как его? Что говорит?

— Этот мой, кто?

— Ну, бой-френд.

— Ник? — удивлённо вскинула брови девушка. — Да ничего, как бы… Давит на то, чтобы не запускала.

Вот как! Этот урод еще и давит на его девочку… Тихон стиснул челюсти так, что зубы заскрипели. Ну, попадись он ему…

— Катя, — просипел Гдальский.

— Ммм?

— Ты можешь на меня посмотреть?

— Могу! Только как-то неловко мне…

— Вот еще. Я ж твой папа, Кать…

— Ага. Я помню, — не слишком весело, но все же улыбнулась его малышка.

— Ты это… Ни на кого не оглядывайся. Делай так, как посчитаешь нужным. Подумай хорошенько, как для тебя лучше — и делай. Я на твоей стороне, что бы ты ни решила. Можешь полностью на меня рассчитывать. Не сомневайся даже.

— А я и не сомневаюсь, — несколько недоуменно, как ему показалось, пожала плечами дочка. Гдальский кивнул. Вот, вроде бы, и донес до неё то, что хотел, но все равно что-то не давало ему покоя. Как если бы он упустил нечто важное.

— Вот и правильно, — похвалил Тихон дочку, — так ты точно не хочешь поесть? Может, тебе чего-нибудь приготовить? Или в магазин сгонять…

— Зачем? — моргнула Катерина.

— Так за вкусненьким. Арбузов, там, или селедки купить, — Гдальский изо всех сил пытался припомнить пищевые пристрастия бывшей жены, когда та ходила беременной. Но кроме арбузов, которые ей приспичило в январе, и почему-то запрещенной из-за отеков селедки, в памяти ничего не отложилось.

— Какие в апреле арбузы? — улыбнулась Катя.

— Никакие! В том-то и дело…

— Ничего я не хочу. Странный ты какой-то, папа.

— Да? Это, наверное, от беспокойства.

— Да ты не переживай, пап… Это ж не самое страшное…

Катька встала и, будто разучившись, довольно неловко его приобняла. Видать, и правда — совсем ей тошно. В последнее время она не часто позволяла себе подобные нежности. Другое дело — раньше. Катька каждый раз выбегала в коридор, стоило им вернуться с работы, и прыгала вокруг отца, как щенок, пока тот разувался. Ирка даже ревновала дочку к отцу. Ей она так не радовалась.

Нет! Однозначно… Нужно что-то решать. С этим её Ником. Пусть только еще хоть раз откроет свой поганый рот. Во всем, что касалось его дочери, у этого малолетки не было права голоса. А уж давить на нее и заставлять сделать аборт тот не мог по определению. В конце концов, они и без его помощи прекрасно справятся. И не с таким справлялись…

Глава 5

— Отлично. Тогда… как вы смотрите на то, чтобы поужинать вместе?

Ольга захлопнула за собой дверь в офис ТСЖ и привалилась к ней спиной, не в силах поверить, что она действительно это сказала. Гдальскому! Тому самому… В недавнем прошлом почти олигарху. Ну, ладно… Может быть, не олигарху, но очень и очень богатому мужику, к которому раньше она бы никогда не решилась даже просто подойти, не то, что вот так… Пригласить на свидание. Да и вряд ли бы у них вообще был повод встретиться. Они вращались совершенно в разных кругах. Разве что по работе могли столкнуться, но тут уж Ольге и в голову не пришло бы флиртовать. Это вышло как-то само собой. Еще до того, как она узнала, кто перед ней! А потом уже было глупо метаться…

— … поужинать вместе? — кажется, она даже зажмурилась к окончанию фразы.

— К сожалению, сегодня ничего не выйдет.

— Ясно… — с трудом сохраняя достоинство на лице, пробубнила Ольга и на негнущихся ногах пошла к выходу.

— Но можно встретиться на выходных.

Правда? — хотелось прокричать ей. А еще броситься к нему и расцеловать за то, что не оттолкнул. За то, что не затушил холодом несвойственные ей порывы, а даже улыбнулся. И впервые увидев его улыбку, она уже не смогла бы ее забыть. Может быть, поверив в его интерес, Ольга и осмелела? И давай флиртовать напропалую. Я — Ольга бла-бла-бла… А ты кто? А он Гдальский! Как ушат холодной воды… Почему она не сопоставила факты?! В конце концов, ведь даже табличку видела! А в голове все сошлось, лишь только когда он сам представился.

Черт! Было так стыдно! У него таких Оль, как она, наверное, сотни. Нет, не таких… Лучше! Разве мало молоденьких дурочек вьется вокруг состоятельных мужиков? А тут тридцатипятилетняя мать троих детей, которую вчера он застал, наверное, в самом неприглядном виде из всех возможных! А-р-р… О чем она думала?! Но поздно! Поздно было идти на попятный. Кое-как закончила разговор. Даже цену себе умудрилась набить, выдав что-то про телефонный номер, который он может найти в документах. Нет бы просто его написать! А теперь думай — позвонит или забьет на все. Ну, что ж ты за дура, Фадеева?!

Ольга простонала. С трудом оторвалась от двери и поплелась к лифту. Готовя ужин, она не могла отделаться от мысли, что порядком сглупила, усложнив Тихону задачу. Косилась то и дело на телефон, как какая-то школьница, а он все не звонил…

В коридоре загремели замки — мальчишки явились домой после секций. Пока кормила своих обормотов ужином, немного успокоилась, отвлеклась. А когда сыновья разбрелись по комнатам — снова занервничала. Спала плохо. Как в какое-то болото проваливалась. То картинки из прошлого видела, то странные обрывки снов, в которых смешались явь и вымысел. Даже Стасик приснился. Несостоявшийся отец её сыновей.

Нет, Ольга на него не злилась. Теперь уже нет. А тогда, в самом начале, было страшно. И тяжело. Хорошо хоть деньгами помогали. Не сам Стасик, конечно. Его родители. Переводили деньги на карту, как будто откупиться от них хотели. И было это довольно унизительно. Да только Ольга находилась не в том положении, чтобы отказываться от этих подачек. Так, наверное, только в фильмах бывает. А когда тебе нечего есть, гордость… нет, она не испаряется и не исчезает. Она трансформируется в компромисс. Выжили — и ладно. В конечном счете, все было не так уж и плохо. Ольга даже институт умудрилась окончить. Хоть и не с красным дипломом, как могла бы.

Спасли их однокомнатная, доставшаяся от бездетной тетки Ольги, квартира в столице, стиральная машинка, подаренная мэром и те самые ежемесячные переводы Стасиковых родителей. Да и родители Ольги помогали по мере своих скромных сил. По большей части продуктами.

Утром, несмотря на выходной — настроение было ни к черту. И уже ничего не хотелось…

— Ма, а поедем с нами в кино? — предложил Пашка, чутко уловив её хандру.

— Не хочу, Паш. Я сегодня планировала убраться в шкафах.

Она и начала в них убираться, чтобы не сидеть возле проклятого телефона. Но убрав в чехлы зимние куртки, все бросила и взялась за планшет. Любопытство снедало. Она загуглила «Тихон Гдальский» и открыла вкладку с фотографиями. Их было не так, чтобы много, но и не мало. Достаточно, чтобы удовлетворить собственный интерес. Видный он все же мужик… Хоть и не сказать, что красивый. Тихон другим цеплял. Мужественностью, харизмой, исходящей от него аурой власти.

На многих фото он был запечатлен под руку с бывшей женой. Той, из-за которой он всего и лишился… Ольга прекрасно помнила озвученную Ниной Васильевной версию жизни Тихона. И удивлялась такому вот совпадению. Ведь, фактически, она узнала Гдальского чуть раньше, чем он её. Интересно, пироги-то у него удались?

Телефон ожил, когда Ольга окончательно скисла.

— Оля? Привет. Это Тихон.

— Оу, привет… — затараторила она, костеря себя и за срывающийся голос, и за поспешность, с которой схватила трубку. Еще, чего доброго, подумает, что она только и ждала, когда он позвонит. И пусть, что именно так и было. Гдальскому-то зачем об этом знать?

— Хм… Я насчет ужина.

— На ловца и зверь бежит, — улыбнулась Ольга. — Я как раз думала о том, что здесь внизу неплохой стейк-хаус.

— Хм…

— Что-то не так? — насторожилась Ольга.

— Да как сказать? Проблемы у дочки и… В общем, как ты смотришь на то, чтобы перенести наши планы?

Ольга облизала губы и медленно осела на стул. Как она смотрит? Да бог его знает… В конце концов, они и не договаривались на какую-то конкретную дату. Они вообще ни о чем не договаривались.

— Что-то серьезное?

— Не знаю. Непонятно еще ничего. Просто настроение ни к черту.

Ну, какой у него все же голос! Мужественный, размеренный. Чуть с хрипотцой, которая как будто царапала что-то потаенное у неё внутри.

— В общем, ты, Гдальский, собрался киснуть.

— Эээ… Думаешь, дерьмовый план?

— Еще бы. Тебе нужно отвлечься… Вкусно поесть для начала. И не говори, что сочный стейк в два пальца толщиной не поднимет тебе настроение.

— Черт! Звучит заманчиво…

Такие они — мужчины. И пусть Ольге было немного обидно от того, что возможность вкусно поужинать возбудила Тихона, похоже, куда больше, чем предстоящая с ней встреча, она не стала расстраиваться. Это Гдальский еще не видел её при полном параде. Возможно, ей удастся составить достойную конкуренцию мясу средней прожарки.

— Как насчет шести? — взяла быка за рога Ольга. Терять ей уже, похоже, было нечего. Да и вряд ли Тихон из тех, кого женский напор может напугать.

Несколько секунд, в течение которых Гдальский, похоже, обдумывал её предложение, для Ольги растянулись до бесконечности. Наконец, он хмыкнул:

— Добро. Я заеду за тобой в шесть. Идет?

— На лифте заедешь? — почему-то улыбнулась Ольга.

— На нем. Тогда до вечера?

— Да, до встречи.

Ольга отбила вызов и совершенно по-детски подпрыгнула, подняв руки над головой. Поймала в зеркале свой ошалевший взгляд. Приблизила лицо вплотную. И тут же нашла в себе кучу несовершенств. Корни немного отрасли, красивый шоколадный оттенок волос чуть вымылся. Из хорошего — синяки уже пожелтели, и их было гораздо проще загримировать. Да уж! С таким набором ей Гдальского не покорить, а значит… Ольга снова схватилась за телефон.

— Тёмочка! Солнце мое бирюзовое, все пропало!

Тёмочка был ее парикмахером. Или стилистом, как он сам себя величал. Познакомились они давно. Тысячу лет назад, когда тот, только-только после училища, пришел работать в захудалую парикмахерскую при бывшем доме быта. Народ тогда был еще диким. Манерный мальчик, от которого за километр веяло голубизной, не вызывал абсолютно никакого доверия у золотозубых сторонниц химической завивки — постоянных клиенток того заведения. А Ольге было вообще все равно, кто ею займется. Она в тот день выбралась в парикмахерскую впервые за полтора года и была счастлива просто от осознания самого этого факта. Ну, а Тёма… он не только оживил ей прическу. Он её саму, кажется, оживил. И с тех пор они как-то прибились друг к другу.

— Не ори, мать… — простонал друг, когда она до него таки дозвонилась.

— О, нет! Только не говори, что у тебя была веселая ночка! И что ты занят, тоже не говори!

Вообще-то Тёма был занят постоянно. С тех пор, как они познакомились, многое изменилось. Артем стал востребованным модным мастером, чьи услуги себе могли позволить разве что звезды да жены каких-нибудь олигархов.

— Да что ж ты орешь! Башка раскалывается… Просто тихонечко прошепчи, че тебе надо в такую рань!

Она и прошептала. В общем, Тёма таки почтил её своим присутствием. Явился часа в три, когда она уже утратила всякую надежду. Буркнул что-то вместо приветствия и сразу же принялся раскладывать инструменты, кисточки, ножницы, фен…

— Ну, хоть покажи, что там за тип… — скомандовал, нахмурив холеные брови.

Ольга растерянно хлопнула глазами. А потом потянулась к телефону. Ранее она нашла Гдальского на Фесбуке и даже добавилась к нему в друзья. Правда, тот пока на её запрос не ответил, что, впрочем, не мешало Ольге просматривать его фотографии.

— Вот! — с гордостью сказала она. — Ну, как тебе?

— Самец! — захлебнулся восторгом Тёма и уже с присущим ему энтузиазмом принялся за дело, ни на секунду больше не закрывая рот. При этом он так активно жестикулировал, что создавал легкий ветер. Наверное, при необходимости, Тёма вполне мог обходиться без фена и здорово экономить на счете за электричество. Надо бы ему предложить…

Так, болтая, он освежил Ольге стрижку и нанес на волосы краску. Как обычно в таких случаях, Артем использовал сразу несколько оттенков, а для этого отделял прядь от пряди фольгой. Смотрелось это дело на голове довольно забавно.

— О, слушай! Тут у меня еще маска для лица новая. Альгинатная с водорослями! Очень рекомендовали мне… Так что? Я наношу?

— А давай! Хуже уже не будет, — рассмеялась Ольга.

В итоге, когда Артём опомнился, ему уже пора было убегать. Ничего нового в этом не было, учитывая его бешеную занятость. Ольга уже привыкла смывать краску сама, как и укладывать волосы. Ей оставалось подождать каких-то десять минут, когда в дверь настойчиво позвонили. Так бесцеремонно к ней могли ломиться только забывшие ключи сыновья, поэтому открывать Ольга пошла без всякой задней мысли.

— Матерь божья! — отшатнулся в сторону Гдальский.

— Тихон?!

— Ольга?

— Да-да… Это я… — заикаясь, пробормотала женщина, с ужасом представляя, как она сейчас выглядит. Зеленая, взявшаяся коркой маска, антенны из фольги на голове… Ольга не знала, плакать ей или смеяться, и вообще чувствовала что-то близкое к истерике. — Это я… прихорашиваюсь, — на последнем слова она не выдержала и хрюкнула, едва контролируя истерический смех. А Тихон почему-то еще сильнее нахмурился. Да что с ним не так?! И почему так рано приперся? Ситуация была настолько абсурдной, что Ольга не выдержала, рассмеялась, взмахнула рукой:

— Знаешь, что? Ты проходи. Я сейчас смою это все, и станет получше.

— Да плевать мне, как станет! — взорвался Гдальский и протянул ничего не понимающей Ольге айпад. — Это ты?

— Да… Послушай, я ничего не понимаю…

Ольга смотрела то на фотографию своего профиля на Фейсбуке, то на мечущего искры Гдальского, и действительно, с каждой уходящей в историю напряженной секундой, понимала все меньше.

— А это?! Это твой? — крупный палец мазнул по экрану, открывая уже другую фотографию. Ту, где были запечатлены её сыновья.

— Мои, — еще больше насторожилась Ольга. Засохшая на лице глина все сильнее тянула, кожа начинала неприятно зудеть. И, может быть, от этого, а может быть, от собственного непонимания происходящего, она тоже начала заводиться.

— Он дома? Мне нужно с ним поговорить.

— Не представляю, о чем!

— Ах, ты не представляешь? Ну, так я тебе расскажу. Вот этот… — палец снова ткнулся в злосчастную фотографию, — сделал ребенка моей дочери! Теперь понятней?

Это было так ужасно невыносимо кошмарно, что Ольга не нашла ничего лучше, чем просто спросить:

— Немного. Так, а сделал-то кто?

— Кто? — прорычал Гдальский.

— Да. Который из них?

Глава 6

— Что значит, который? — рявкнул Тихон. Он догадывался, что, наверное, вел себя неправильно, но… Но! Какой бы нормальный человек смог себя контролировать в такой ситуации?! И она еще… матерь божья, что у нее с головой?!

— Который из них? — терпеливо повторила Ольга и пошатнулась. Только тогда Тихон понял, что известие о скором прибавлении в семействе нелегко далось не только ему одному. Может быть, он бы осознал это раньше — увидев, например, как она побледнела, да только ни черта же не разглядеть было под этой гребаной грязью!

— Эй-эй! Отставить умирать… — пробормотал он, подхватывая Ольгу на руки. Дерьмо! Не надо было на нее это вот так вываливать. Ну, мало ли — слабое сердце у человека, да все что угодно ведь может быть! Вот вечно он так — резкий, как понос. В строительстве десять раз все перепроверял, прежде чем что-то сделать, а в личном… Рубил с плеча. И с возрастом все только усугублялось.

Безошибочно определив расположение комнат, Тихон вошел в совмещённую с кухней гостиную и сгрузил ношу на диван. Ноша слабо запротестовала.

— Что? — стараясь контролировать собственный голос, поинтересовался Гдальский.

— На голове краска… Диван испорчу… Нужно под голову что-то.

Мужчина выругался под нос. Диван ее, бл*дь, волнует! Сделал несколько жадных вдохов, чтобы успокоиться. Осмотрелся. На крючке у раковины висели полотенца. Он схватил несколько и, вернувшись, положил Ольге под голову.

— Спасибо…

— Скорую вызвать? — проигнорировал Тихон её благодарность.

— Нет. Мне уже немного получше.

— Часто у тебя такое?

— В первый раз.

Язык Ольги как будто ее не слушался. А потому все, что она говорила, доносилось до Тихона приглушенно, смазано, как сквозь вату. Так нельзя было сыграть. Она действительно переживала. Нет, он, конечно, хотел, чтобы и «та сторона» помучилась, но свести в могилу её точно не собирался.

У него вообще шок случился, когда он увидел ту фотографию в её профиле. Тихона словно подорвало. Он даже не успел толком обдумать, что сделает или скажет. Ринулся к ней, в чем был. А теперь чувствовал себя дурак дураком. И лезло всякое в голову. Например, то, что она сама, наверное, родила очень рано. Ну, вот, сколько Ольге сейчас? Тридцать пять — потолок. Он бы дал меньше, но не в десять же лет она сподобилась?! Как бы то ни было, а родила она совсем молоденькой. Может быть, в возрасте его Катьки. Так какого черта не научила сына предохраняться?! Знала ведь, как оно! — снова завелся Гдальский.

А между тем Ольга пошевелилась. Попыталась привстать, но вышло не очень.

— Лежи! Куда ты собралась?

— В ванную, — облизала розовые губы Ольга. — Мне это все смыть надо, не то волосы сожгу.

Тихон снова выругался. Провел широкой ладонью по заросшей щеке. Склонился над Ольгой:

— Обхвати шею. Донесу тебя, горе луковое!

Он в жизни никого на руках не таскал, а тут — второй раз за каких-то десять минут. Она хоть и худенькая, но достаточно тяжелая. А у него спина, между прочим, сорвана! Он-то до того, как на ноги встал, кем только на тех стройках ни батрачил. Поднялся с самого низа. И это задевало больше всего! То, что он сам поднялся, и так бездарно все про*бал.

Гдальский поставил Ольгу в ванну. Другую, не ту, где прорвало трубы. Открыл кран.

— Садись! — рыкнул неприветливо.

— Я же в одежде?

— Прикажешь тебя голую мыть?

Несколько секунд она недоуменно на него смотрела.

— Садись! Говоришь ведь — смыть надо.

— Но… я, наверное, и сама справлюсь.

— Слушай, не начинай! Видел я, как ты сама.

Ольга бы, может, и дальше спорила. Да только ноги ее не держали. Без сил она плюхнулась в ванну и с трудом, как если бы к каждой была привязана гиря, подняла руки, подставив пригоршни под струю воды. Такими темпами она бы смывала с себя все это дерьмо до скончания века! Тихон вынул из держателя лейку душа, открыл воду посильнее и направил ей прямо в лицо. Ольга закашлялась. Зато зеленая грязь с ее лица растворилась практически сразу.

— И волосы… — отфыркиваясь, прохрипела женщина.

Ну, волосы, так волосы. Тихон направил поток воды на голову. Огляделся, нашел какую-то банку. Щедро налил на голову и принялся осторожно вытаскивать из её гривы фольгу. Черте что. На хрена ей в голове эта штука? Она волосы красила или устанавливала связь с внеземными цивилизациями?!

Произошедшее так сильно отличалось от того, что он вообще мог бы представить, что Тихон в какой-то момент забыл, зачем он вообще явился.

— Еще бы бальзам нанести…

— Женщина! Какой, мать его, бальзам?!

— С кератином…

— Вот, как вычухаешься — так и наноси! А сейчас вылезай! Где полотенца?

— В шкафчике, наверное…

Только тут Тихон понял, что это, скорее всего, ванная того самого Ника! Здесь всё было не так, как в той, где он перекрыл воду. Никакого идеального, царящего там, порядка. Прекрасно! Отец его внука — еще и засранец!

— Вытирайся. Я подожду за дверью!

Ольга вышла из ванной довольно быстро. В мужской футболке с каким-то чудовищем на груди и мокрыми, свисающими сосульками, волосами. Она выглядела совсем молоденькой и такой растерянной. Тихон бы даже мог её пожалеть. Да только собственную дочку было как-то жальче.

Взгляд скользнул ниже. По голым ногам с зябко поджатыми пальчиками. И в этот неподходящий момент его член почему-то снова воспрянул духом.

— Ты как? Лучше? Мы можем поговорить?

— Да… пойдем в кухню.

Тихон с сомнением покосился на Ольгу. Ее все еще покачивало, когда она шла.

— Садись! — распорядился, как будто это она находилась в гостях, а не он. — У тебя есть что-нибудь выпить?

Ольга кивнула.

— В шкафчике…

Гдальский распахнул дверцу. Ну, неплохой набор. Киндзмараули, какой-то компот типа Сангрии, мартини, виски. Вот, это, наверное, подойдет.

— Лед есть? — не дожидаясь ответа, распахнул морозильник. Нашел. Положил на дно стакана три кубика, плеснул Чиваса и протянул хозяйке.

— Спасибо…

Она выпила виски залпом. Отставила с шумом стакан и уставилась перед собой — даже не поморщившись. И тут приходило на ум лишь два варианта. Либо Ольга — алкоголик со стажем, либо её шок серьёзнее, чем ему показалось.

— Не объяснишь, что это было?

Ольга покачала головой. Растерянным жестом потерла лоб.

— Слушай… Давай по порядку. Ты утверждаешь, что твоя дочь беременна от моего сына.

— Так, — подтвердил Тихон и стиснул челюсти.

— И как ты об этом узнал? Как понял, что это именно мой ребенок?

— Да какая разница, как узнал?! Факт есть факт! А тут еще залез в твои фотографии, и это чертово фото! Я его сразу узнал! Оно на аватарке у этого… кхм…

Ольга вскинула чуть прищуренный взгляд.

— Его зовут… кстати, ты так и не ответил. Кто из них отличился?

Да она изливается!

— А у тебя, их, что, много?! — скрипнул зубами Тихон.

— Вообще-то трое. Ты же видел фотографию!

Гдальский открыл рот. Фотографию он, конечно же, видел. Да только ему и в голову не пришло, что перед ним три разных парня! Он думал, это какой-то фотошоп. Ну, мало ли. Вдруг пацан захотел выпендриться?

— Трое? — он даже рот открыл.

— Да. Трое. Знаешь ли, такое бывает, — вспылила Ольга. Тихон смотрел на нее, как на какого-то уродца в цирке, и это бесило. — Многозиготные близнецы.

Тихон нервно сглотнул. Развернулся на пятках и снова полез в морозилку. Насыпал льда, плеснул виски и уже сам с жадностью осушил стакан. Если до этого он считал, что хуже уже не будет, то он ошибался! Могло… однозначно могло! Напрочь забыв о хозяйке, Тихон снова плеснул себе выпить. Он судорожно пытался вспомнить школьный курс биологии. Кажется, вероятность рождения близнецов передается по наследству… А что, если у Катьки двойня? Или тройня… или даже четверо?! Ведь и такое может случиться. Тихон опрокинул стакан, чувствуя, как за грудиной стынет. Смерил ошалевшим взглядом потенциальную сваху. Как она их выносила? Худющая ведь… А их трое пацанов. Вон, лбы какие! А Катька? Катька его выносит, если что? Или лучше не рисковать?!

- Тихон… Так, кто из них? Мне ведь нужно будет поговорить с сыном…

Ошалело моргнув глазами, Гдальский осмотрелся, в попытке вспомнить, куда дел свой айпад. Гаджет обнаружился на столике возле дивана, который Ольга так боялась запачкать. Сходил за ним, открыл инстаграм. Перешел в профиль дочки.

— Встречается с Ником Фадеевым, — просипел, опуская планшет на стол и снова тыкая в него пальцем.

— С Ником? — отчего-то вскинула брови женщина, после чего развернула Катькино фото на весь экран. — Точно. Я видела эту девочку. Они ведь только-только начали встречаться…

— Станешь утверждать, что это не он? — разозлился Гдальский.

— Нет. Но и с выводами торопиться не буду. Сначала с сыном поговорю.

— Да он…

— Остановись, Тихон. Я своего ребенка обижать не позволю. Ты сейчас честь дочери пришел отстаивать? Я тебя понимаю. И ты меня, пожалуйста, пойми. Сначала я хочу выслушать сына.

— Выслушать, говоришь? Ну, выслушай. Моей дочери он сказал не затягивать… ну, сама понимаешь, с чем. Может, тебе что-то новое скажет.

Гдальский встал, тяжело опираясь на стол. Тревога перекрывала все, застилала глаза, лишала здравомыслия. Наверное, ему и правда лучше убраться. Иначе придушит гаденыша. Собственными руками придушит…

Нарушая давящую тишину, в прихожей хлопнула дверь. Ольга встала и прошла мимо Тихона по направлению к коридору, в котором, толкаясь и припираясь, раздевались, после улицы, ее сыновья.

— Привет, ма… Зря ты с нами не пошла. Такой сопливый фильм был — тебе бы понравился. Ой, здрасти…

— Здравствуйте, — процедил Тихон, разглядывая парней.

— А где Ника потеряли?

— Ну, так он, это… Катюху свою пошел провожать. Сейчас поднимется.

Гдальский то ли расслабился, что виновного среди явившихся не обнаружилось, то ли, напротив, напрягся.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал он.

— Я позвоню, когда что-то прояснится, — пообещала Ольга. Мужчина сухо кивнул и, провожаемый тремя парами глаз, вышел прочь из квартиры.

— Ну, и кто это? — синхронно поинтересовались детишки.

— Тихон Гдальский.

— Катюхин отец? — удивился Пашка.

— Он самый.

— А чего ему надо было?

— Это вы мне скажите. Куда Колька влез?

— Колька? — вылупился на мать Петя. — Да вроде никуда. А что инкриминируют?

- Скорое отцовство. А то вы не знаете!

— Нет… — затрясли головами оба Ольгиных чада.

— А что, он уже с Катькой того? — уставился на брата Пашка.

— Да нет! Он бы сказал…

— А может, и не сказал бы. У него, видите ли, любовь!

— Да по фигу. От нас у него нет секретов… Похвалился бы!

— Тогда его Катюха от другого залетела, выходит? Ма, а она точно беременная?!

Ольга подняла глаза к потолку. Провела ладонями по уже успевшим просохнуть волосам.

— Её отец именно это и утверждает, — вздохнула она, — Только вы смотрите, никому! Понятно?

— Понятно… — промямли парни.

— Вот и хорошо. Есть хотите?

— Нет, мы в Макдак зашли.

Ольга кивнула и побрела в кухню. Щелкнула пультом, бесцельно уставилась в телевизор. Сил не осталось — этот день её доконал. А ведь впереди еще разговор с сыном. И страшно так… страшно, что он её разочарует. Видит Бог, она много вложила в то, чтобы вырастить сыновей достойными, порядочными людьми. Что она будет делать, если окажется, что не вышло? Что она, мать его, будет делать?

Наверное, она провалилась в сон, потому что упустила, когда Ник пришел. А потом все же очнулась от какого-то резкого звука. Села на диване, стряхивая ладонями остатки сна. Подняла веки и напоролась на тяжелый взгляд сына.

— Привет… А я тебя жду. Поговорить надо…

— Ага. Я в курсе.

— Братья уже настучали?

— Почему сразу настучали? — свел темные брови Ник.

— Хм… Ну, предупредили. Не велика разница. Вопрос в другом — для чего?

— Может быть, чтобы я не охренел так уж сильно?

— А есть с чего? — проигнорировав грубость, поинтересовалась Ольга у сына.

— Еще бы. С чего вы вообще взяли, что Катя беременная?

— Так сказал ее отец, когда пришел, чтобы надрать тебе уши.

— Бред какой-то, — взлохматил волосы Ник.

— Хочешь сказать, что ребенок твоей девушке не имеет к тебе отношения? — стараясь не показать охватившего её облегчения, пробормотала Ольга.

- Да нет никакого ребенка! У нас и не было ничего… Она вообще… девочка.

— Ты в этом уверен? — спросила Ольга, прежде чем поняла, как глупо, должно быть, прозвучал ее вопрос.

— Так… Ладно. Чувствую, мне ты не поверишь…

— Эй, ты что делаешь?

— Звоню Кате!

Глава 7

‌Ник вышел из комнаты, а Ольга заставила себя оставаться на месте. В конце концов, подслушивать чужие разговоры было неприлично. Она сама этому учила детей.

Господи! Как же ее перетрясло! Так, что до сих пор внутри все вибрировало и дрожало. Как будто кто-то водил смычком по до звона натянутым нервам. Нет… бывают же совпадения! Её сын… Его дочь. А какая истерика с ней случилась? Наверное, даже не истерика. А что-то другое. Ведь она не рвала на себе волосы и не выла, как умалишённая. Всего-то чуть не померла… К слову, Гдальский не растерялся. Как будто всю жизнь только этим и занимался, что спасал умирающих страшных теток. С губ Ольги таки сорвался истеричный смешок. Все же истерика была где-то на подходе.

Что ж ей так с ним не везло? То после уколов гиалуронки их судьба сталкивала, то в этой маске дурацкой. Впрочем, сейчас Ольгу меньше всего заботило, какое она произвела на Тихона впечатление. С ним ей уже вряд ли что светило, а вот то, что, возможно, ожидало её впереди — Ольгу совсем не радовало. Она не хотела детей. Никаких. В какой-то момент у нее образовалась целая фобия на вопящих младенцев. Возможно, когда-нибудь, лет через десять-пятнадцать, она и захочет стать бабушкой — нянчиться с внуками, печь пироги… Но сейчас такая перспектива её пугала до смерти. Она не хотела возвращаться в тот ад… И если вам кажется, что это жестоко, и так нельзя — попробуйте самостоятельно поднять на ноги тройню.

Никаких детей. Никогда. Ни при каких обстоятельствах в ближайшие… лет двадцать. Господи, пожалуйста, пусть будет так! Она ведь не готова к этому! Не готова…

За спиной послышались шаги. Ник вошел в комнату, склонив голову низко-низко. Его плечи дрожали. У Ольги внутри, кажется, что-то оборвалось, лопнуло. Она вскочила, затараторив:

— Сыночек, да ты не расстраивайся! Ты справишься! Я понимаю, что рано, но, раз уж так, что теперь? Ник… Слышишь? Посмотри на меня!

Он и посмотрел. А потом просто взорвался от хохота. Ничего не понимая, Ольга уставилась на сына. Наверное, у него тоже истерика, или…

— Не расскажешь, что здесь смешного? Я бы тоже посмеялась, но пока как-то больше выть хочется…

— Беременная… Выяснять он примчался… Ой, я не могу… — ржал её старшенький.

— Ник! Мне не до смеха! Что тебе Катя сказала?

— Да что-то напутали ее предки. То ли тест нашли, то ли еще что-то. Вот и поняли все неправильно, — так, до конца и не успокоившись, хохотал Ник.

— А как еще это можно понять? Тест — он и в Африке тест!

— Ага. Только они разные бывают. А эти самое худшее ведь подумали…

— Я ничего не понимаю, — развела руками Ольга.

- Да нечего тут понимать! Болячку у Катьки нашли на медосмотре. По-женски что-то. Вот и выписали ей кучу направлений на всякие анализы. Но в особенности их интересовал какой-то гормон. И вот на него кровь нужно сдавать, когда у тебя овуляция.

— Так она на овуляцию делала тест?

— А на что ж еще? — снова захохотал парень.

Ольга, как подкошенная, упала на диван. Спрятала лицо в ладонях. Ей было совсем не смешно. В голове проносились миллионы вопросов. Она в глаза не видела никаких тестов на овуляцию, но допускала мысль, что по незнанию их можно было спутать с тестом на беременность. Но ведь Тихон утверждал, что говорил с дочерью. Или она что-то напутала?

— Гдальский сказал, что ты настаивал, чтобы Катя не затягивала.

— И что?

— Соврал?

— Да нет! Говорю же, мам! Чем ты слушаешь?! Болячка у нее неприятная. Последствия могут быть не самые хорошие. Лечиться ей надо! Вот я и говорил, чтобы не тянула с этим.

Ольга тихонько выдохнула. Казалось, что еще немного, и она развалится на части. От облегчения и… злости! Чтоб тебя, Гдальский! Вот ведь скотина! Она чуть не померла по его вине.

— Мам, ты в порядке?

Ник подошел вплотную к матери и, опустившись на корточки, заглянул ей в глаза.

— Нет! Я чуть не сдохла, сына.

— Эй! Ну, ты чего?

— Ничего! Зови всех…

— Зачем?

— Зови, говорю!

Ник поднялся, бросил на мать хмурый взгляд и вышел прочь из гостиной, чтобы минутой спустя вернуться в комнату в компании братьев.

— Начинается! — закатил глаза Петька. — Что? Половая амнистия отменяется?

— Не смешно! — нахмурилась Ольга.

— Мам, ну ведь не было ничего!

— Значит, будет! Так, послушайте меня…

— Клянусь, я удавлюсь, если нас ждет очередная лекция о пользе презервативов!

Ольга вздохнула. Мазнула по сыновьям внимательным взглядом. Она любила их больше жизни и так боялась, что одна не справится с воспитанием трех мальчишек…

— Не будет никакой лекции, — вздохнула она, с трудом выбираясь из мягких объятий дивана, — вы у меня взрослые и все знаете сами.

- А звала зачем? — усмехнулся Петька.

— Соскучилась. Дайте я вас обниму…

Парни застонали, закатили глаза, но послушно ступили в ее объятья.

— Просто будьте ответственнее по отношению к тем, кто рядом. Хорошо?

Сыновья Ольги синхронно вздохнули, переглянулись у нее над головой, покачали головами.

— Хорошо… — пропели в унисон и принялись ее щекотать.

А в это же время, несколькими этажами выше, Тихон мерил шагами темную комнату. Он уже воспользовался гуглом и узнал, что способность к зачатию близнецов передается только по женской линии и, признаться, эта информация его успокоила. Даже более того — недаром ведь говорят, что все познается в сравнении — теперь беременность дочки не казалось Гдальскому таким уж кошмаром. Ведь могло быть намного-намного хуже. А тут всего-то один младенец! Да это же проще простого… Справятся! Даже если этот её… сбежит! Они с Катюхой не пропадут. И унижаться ни перед кем не станут. Его денег, чтобы вырастить ребенка, хватит за глаза. Нет — пойдет к Юрке Смирнову. Заработает больше… Если, конечно, понадобится.

Прерывая ход течения его мысли, в дверь позвонили. Гдальский открыл. На пороге стояла…

— Катя? А ты что здесь делаешь так поздно? — удивленно поинтересовался Тихон, давая дорогу дочке. Та молча сбросила с плеч плащ.

— Ты мне можешь сказать, какого черта устроил?! — прорычала девушка, делая шаг к отцу. Из ее глаз разве что только искры не сыпались, а крылья тонкого породистого носа дрожали. Тихон даже отступил под таким-то напором.

— Что именно?

— Ты зачем поперся к матери Ника?! Что ей наплел? Как вообще тебе пришла в голову эта гребанная идея?!

— А ну, прекрати выражаться! — рыкнул Тихон. — Ты с кем разговариваешь, не забыла?

Катя глубоко вздохнула. Сжала в кулаки руки.

— Ты опозорил меня перед матерью моего парня! Как теперь мне смотреть ей в глаза?!

— Тебя только это сейчас заботит? А то, что этот мудак сказал тебе не затягивать с абортом…

— Не смей так говорить о Нике! Ты ни черта о нем толком не знаешь! С чего ты вообще решил, что я беременная? Аррр…. — рычала Катя, с каждой секундой выходя из себя все больше. Еще немного, и она бы просто взорвалась от клокочущих внутри эмоций.

— Что значит, с чего я решил? — сощурился Тихон, настороженно уставившись на дочь. — Мы ведь говорили с тобой… и тест этот!

— На овуляцию, папа! Я просто… Аррр… В общем, у меня небольшая проблема… болячка. Ничего особенного… Вот и нужно было сделать! Как тебе только в голову пришло, что я… — Катя и краснела, и бледнела — все же нелегко было девушке обсуждать с отцом такие интимные подробности.

Тихон сглотнул. Перевел растерянный взгляд на пол, идеальную чистоту которого нарушали два грязных следа, оставленных Катькиными ботинками. Растер затылок.

— Так ты не беременная? А к врачу ты собралась…

— Папа, мне просто нужно обследоваться, чтобы назначить лечение. Всё…

Тихон качнулся с пятки на носок. Великолепно. Он просто чертов придурок! Интересно, что о нем теперь подумает Ольга? А впрочем, какая разница? Главное, что его малышка не беременная! Счастье-то какое!

— Катюш…

Губы дочки дрожали. Злость покинула тело девушки, а её место заняли обида и стыд.

— Как ты мог? Я… теперь не знаю, как в глаза им буду смотреть, и вообще… — Катя понурила плечи и опустила голову.

— Я же как лучше хотел…

— А получилось — как всегда! — снова заорала Катюха. Ну, ладно… Тут он её понимал, а потому не спешил ставить дочь на место. В конце концов, она в отца темпераментом пошла. Ему ли жаловаться?

— Слушай, дочь, — осторожно окликнул дочку Тихон, — а ты вообще как узнала-то? Этот наябедничал?

— У этого есть имя! Его зовут Николай!

— Николай? А Ник — это кличка, как у собаки?

— Ну, знаешь ли! — Катя с психом оглянулась, схватила с вешалки куртку и хотела было уже свалить, но в последний момент её задержал Гдальский.

— Ладно… Ладно, извини. Я больше не буду.

Звучало довольно по-детски. Бредово, признаться, звучало… Но еще бредовее было бы разругаться с дочерью из-за какого-то малолетнего ушлепка. А потому ему, наверное, стоило свыкнуться с мыслью, что отныне в жизни его маленькой девочки появился другой мужчина. Первый и, скорее всего, не последний. Но это жизнь. Любому отцу рано или поздно приходится отпускать свою дочь в открытое море. Как бы это ни было тяжело.

— Он хоть, как? Нормальный? Семья у него благополучная, или…

— Я его семью, в отличие от тебя, еще не видела! — съязвила Катя.

— Кать…

— Нет, ты как хочешь, но извиниться надо!

— Мне? Перед ним?!

— Перед ней!

— Перед Ольгой?

— Папа, Ник говорит, что она в полном ауте!

Гдальский хмыкнул. Да, уж… в каком она была состоянии, он знал и без всяких Ников. Воочию видел. И принимал самое непосредственное участие в устранении последствий, так сказать. А ведь хорошо, что все обошлось. Так-то барышня какой-то уж слишком впечатлительной оказалась. Могла и дуба врезать. Вот бы хохма была.

— Ладно-ладно. Я ей позвоню…

— Очень мужественный поступок, — поддела дочь.

Гдальский напрягся. Вздернул широкую бровь:

— А что ты прикажешь делать?

— С претензиями ты лично явился… — пробубнила Катя, наконец, разуваясь и проходя мимо отца, в комнату. Гдальский почесал в затылке. И ведь это Катюха еще не знала, с чего у них вообще с Ольгой все началось… М-да. Права его дочь. Права… По-хорошему, он Ольге не только нормальные извинения задолжал, но и ужин. Понятно, что вряд ли она теперь захочет какого-то продолжения, но вот понять — поймет. Сама ведь мать. Хоть у нее и мальчишки. А еще Тихону стало жутко интересно узнать, с чего вообще она так отреагировала. Вот он — понятно. У него девочка. С пацанов всегда меньше спроса, хотя судя по реакции Ольги этого и не скажешь.

— Ты хоть мать предупредила, куда рванула?

— Сказала, что к тебе. И что не беременная — тоже сказала.

— Кать… Да ты не злись на неё. Она ведь твоя мама. Хотела, как лучше.

— Именно поэтому ничего у меня не спросила, а сразу к тебе пришла. Позорище какое!

— Ну, а ты сама ей почему ничего не сказала? Про здоровье свое и так…

— Ей до меня нет дела.

— Ты ведь знаешь, что это не так.

— Не знаю, папа! И вообще, давай не будем об этом.

— Я все же считаю, что к врачу с тобой должен пойти кто-то из взрослых.

— Ты серьезно? Мне скоро восемнадцать!

— А мы беспокоимся о тебе! И хотим быть в курсе того, что происходит.

Девушка фыркнула. Закатила глаза.

— Пап, давай я с этим как-нибудь сама разберусь. Единственное, чем ты можешь мне помочь — так это деньгами, если они потребуются на лечение. В остальном у меня все хорошо. Ничего серьезного, правда.

Тихон нехотя кивнул. Подошел к куртке, вытащил портмоне. Достал несколько купюр — протянул дочери:

— На, вот, возьми на непредвиденные расходы.

Та спорить не стала. Деньги взяла молча. Ну, хоть что-то.

— Спасибо.

— Да не за что. А до этого как выкручивалась?

— Своих хватало. И Ник немного помог.

Тихон стиснул челюсти. Так. Ладно… Помог и помог. Он вернет. Им чужого точно не надо. Он, конечно, просрал все на свете, но подаяния точно не требует. Ишь, какая! К родителям не пришла, а к парню — пожалуйста. Как же не нравились ему эти современные штучки!

Глава 8

Голова просто раскалывалась. Давно у нее не было такой мигрени. Как будто кто-то методично забивал колышки прямо ей в черепушку. Ольга застонала и уставилась в разложенные на столе документы.

Строительство. Сфера, которую банки кредитовали достаточно неохотно. Ну, во-первых, попробуй, определи, каким будет доход от проекта? Тут ведь целая лотерея. От старта до финиша может произойти все что угодно. От общего падения цен на рынке недвижимости до появления планов прокладки новой линии метро рядом с домом, что могло на порядок увеличить стоимость проекта. А кроме всего прочего, затраты на строительство тоже невозможно было толком определить. После недавнего ремонта в своей новой квартире Ольга убедилась в этом на собственном опыте. Вот вы… Вы где-нибудь видели, чтобы стройка вписалась в оговоренную смету? Нет? То-то же. Именно поэтому кредитующие организации никогда не могли быть уверены в том, что здание будет построено вовремя и в пределах бюджета, а жилье — успешно реализовано. В общем, Ольга не имела никаких гарантий, что у фирмы-застройщика «Этажи» в лице генерального директора Смирнова Ю.К. будет возможность погасить выданный ей кредит. Будь на то её воля — она бы сразу отказала этим ребятам… Но! Формальности соблюдены. Кредитная заявка подана, а значит, ей не оставалось ничего, кроме как заняться этим вопросом вплотную.

Несмотря на чертову головную боль!

Ольга пододвинула к себе документы. Хм… надо заметить, у предполагаемого заемщика дела шли не так уж и плохо. У них хватило собственных средств, чтобы профинансировать начальный этап — оформить участок в довольно удачном месте, оплатить проектно-изыскательные работы. Да эти ребята даже провели анализ спроса на рынке жилья! Молодцы какие… Но она, один черт, им откажет. Потому как… смотри пункт один.

К концу рабочего дня головная боль чуть отступила. По крайней мере, ей уже не хотелось тихонечко сдохнуть, забившись в какой-нибудь щели. Махнув рукой на планы заехать в ближайший супермаркет, Ольга поехала прямиком к дому. Даст бог, не помрут с голоду ее детишки. Не маленькие. В кафе сходят или закажут доставку. Как-нибудь выкрутятся. Вот раньше — болеть ей было некогда. Как вспомнит — так вздрогнет. Это ведь ужас! Трое… Ольга до сих пор задавалась вопросом, как она, такая хилая и болезненная, вдруг настолько окрепла. Ну, не чудо ли, что за первые пять лет жизни Ольгиных сыновей к ней не пристала ни одна болячка? Как если бы кто-то, с легкой руки, полностью перезапустил работу всей её иммунной системы. В прошлом остались ангины и ларингиты, бронхит и хронический гайморит. А вот голова и тогда болела, но жалеть ей себя было некогда.

А сегодня хотелось…

Одной рукой удерживая тяжелый портфель с документами, свободной — Ольга открыла дверь. Тут же в уши ударил звон и лязг каких-то инструментов и чьи-то тихие голоса. Какого черта? — подумала женщина, откладывая в сторону портфель. А потом замерла, не зная, что ей делать? То ли в полицию звонить, то ли…

— Привет.

Ольга вскинула взгляд и удивленно уставилась на Гдальского.

— Оу… Здравствуй. А как… ты сюда попал?

— Так ведь трубы. Ты оставила заявку. Помнишь?

— Черт! — Ольга растерла виски. — Нет. Совсем забыла.

— Что-то ты не слишком радостна.

— Дерьмовый день. Голова раскалывается. Думала, в тишине побуду, а тут…

— Нам уйти?

— Нет, уж! Заканчивайте.

Ольга стащила с ног узкие лодочки цвета фуксии. Небрежно бросила ключи от машины на полку и последовала прямиком в кухню.

— Ты так и не сказал, как сюда попал?

— Катя помогла. Взяла ключи у…

— Ника. Его Ник зовут — это факт, — разозлилась Ольга. Нет! Она все понимала, конечно. И даже где-то восторгалась тем, что в этом мире есть девочки, у которых такие папы. Но! Она своего сына тоже не на помойке нашла. И было бы отлично, если бы папа девочки это усвоил. В противном случае — папа девочки может катиться куда подальше. Она и точный адрес ему укажет, если это потребуется. Ольга была не из робкого десятка. Жизнь заставила её отрастить зубы и нарастить броню. Чего ни случится в ходе эволюции от простой девочки из провинции до успешной столичной матери-одиночки.

Кажется, Тихон понял, что перешел черту. Ему хватило совести даже смутиться.

— Да, прости. Никак не привыкну. Имя это странное…

— Нормальное. Николай. Сокращенно — Ник.

— Мы Николаев Колями звали.

— Времена меняются, — отрезала женщина.

— Хм… — вот и все, что ответил ей Гдальский. Ольга раздраженно осмотрелась. Дьявольские трубы! Сейчас бы под душ, и лечь. Ей для счастья много не надо. Но и тут все кувырком. Опостылевший костюм и то не снимешь. Да и Гдальский тоже в костюме… Странно это все. Ну, ладно, работяги пришли по вызову. А он какого черта приперся? Кажется, Тихон прочитал немой вопрос в глубине ее глаз. Усмехнулся.

— Я хотел убедиться, что здесь все будет отремонтировано по высшему разряду.

Ах, он хотел… Ольга пошарила в ящике, в поисках аптечки, достала упаковку солпадеина и налила в стакан воды.

— И как? Убедился?

— Да. А еще я хотел извиниться за то, что случилось в субботу.

— Вам для этого понадобилось три дня?

— Вообще-то два, — усмехнулся Тихон. Ну, и чего он скалится? Ольга поднесла стакан к губам и, глядя ему в глаза, залпом выпила шипучку. Веки Гдальского как будто отяжелели. Ольга сглотнула. — Хреновый день?

— Мигрень, — напомнила женщина. Все! Больше никакого с ним флирта. Попросил прощения? Отлично. Мир. Дружба. Жвачка. Кажется, так говорят? Но никаких бабочек в животе, никаких поджавшихся на ногах пальцев и учащенного сердцебиения. Пусть не думает, что она тут же растает.

— Хм… Значит, звать тебя на ужин сегодня не стоит?

Ольга резко оглянулась. Ну, вот! А ведь она только настроилась включить заднюю. Даже успела убедить себя, что ей совсем не по душе его чуть кривоватая саркастическая улыбка и огромные грабарки вместо рук. А сейчас снова на них смотрела и таяла… таяла… таяла…

— Однозначно. Да и вообще, не думаю, что найду время для этого. До конца недели так точно.

Откуда только взялись силы не растечься перед ним лужицей в тот же момент? Ольга не знала. Может быть, она черпала их в своей злости. Конечно, непонятно, на что она рассчитывала, после того как ситуация с их детьми прояснится… Но точно не на то, что Гдальский пропадет на два дня и даже не извинится за сорванное по его вине свидание.

А этот… ну, вы только посмотрите на него! Стоит — рот до ушей. И чего лыбится? Боль в висках запульсировала с новой силой.

— А как насчет пятницы? — стоял на своем мужчина.

— Только если ты очень настаиваешь.

— Тогда в семь. У меня, в четыреста восьмой. Приходите. Я испеку пироги.

Ольга сощурилась. Она не знала, что ее больше удивило. Множественное число в его предложении или то, что Тихон собрался стряпать.

— Хм… Приходите? — уточнила она, вздернув бровь.

— С сыновьями. Я и перед Ником хотел бы извиниться.

— Ты бы хотел? — недоверчиво протянула Ольга.

— Я был к нему незаслуженно предвзят.

— Это точно. Ладно, я подумаю. Может быть, мальчики не захотят. Настаивать я не буду.

Гдальский кивнул. Темы для разговора иссякли. Он скомкано попрощался и ушел, оставив Ольгу гадать над тем, что она чувствует по поводу их предстоящей встречи. Ведь когда она сама приглашала Тихона на свидание — предполагалось, что они будут только вдвоем. Он же… переиграл её изначальный план. Как будто отгораживался от Ольги детьми, или… Или… Ну, не думал же Гдальский, что она станет ему навязываться? Или думал? Какая чушь…

Одно радовало — Ник получит свою сатисфакцию. А она познакомится с его девушкой и, наконец, удовлетворит свое женское любопытство, которое, впрочем, никак не было связано с ревностью. Ольга прекрасно осознавала и была готова к тому, что однажды в жизни каждого из ее сыновей появится женщина, которая выйдет для него на первый план, потеснив её, не спавшую ночей… любящую до безумия. Это было нормально. Она даже готовила своих детей к этой роли. Ничего не зная о воспитании мальчиков, она лепила из них тех мужчин, рядом с которыми ей самой было бы комфортно. И ей было за них не стыдно. Ольга была уверена, что с её мальчиками кому-то очень сильно повезет.

В целом идея Тихона была неплохой. Но и она молодец — показала характер. А то, что пятница еще не скоро — так это ничего. Четыре дня продержится!

Так думала Ольга. А между тем время тянулось жвачкой. Она едва дожила до окончания недели, и это учитывая тот факт, что скучать ей было особенно некогда. Потому что, как и всякой недооцененной по достоинству женщине, ей очень хотелось произвести на Гдальского впечатление. Утереть ему нос. Чтобы он понял, с кем на самом деле имеет дело. А потому она убила два вечера на поиски того самого сногсшибательного наряда. Задача была непростой. Ей нужно было выглядеть на все сто, но при этом естественно. Чтобы её старания произвести впечатление не бросались в глаза. Как если бы она совсем забыла о предстоящей встрече и спохватилась в последний момент. И она нашла его… Это платье. Вроде бы неприметное, серое, наглухо закрытое, с высоким воротом и длинными рукавами. Но… короткое. Очень короткое. Открывающее шикарный вид на её не менее шикарные ноги.

— Мам, ну, ты скоро? Мы уже готовы.

— И жрать хочется… — как всегда перебивая друг друга, ныли ее детишки. Ольга бросила последний взгляд в зеркало. Идеально! Модный нынче «макияж без макияжа», упор на гладкость и свежесть кожи, практически невидимые уловки, подчеркнувшие красоту глаз и нюдовая помада. Образ завершали растрепанные локоны с эффектом «я только встала с постели», на создание естественной красоты которых, если честно, они с Тёмой потратили добрых полтора часа.

Пусть знают наших!

— Волнуешься? — спросила у Ника, смерив сына внимательным взглядом. Быстрым отточенным жестом поправила воротник на толстовке — рубашку этот гад надевать отказался.

— Нет. С чего?

Ольга пожала плечами. Лично она бы волновалось. Как-никак — знакомство с родителями. Да что там… Она и волнуется. Даже руки дрожат.

— А зачем вы одинаково оделись? — насторожилась Ольга, когда взгляд дошел и до младших сыновей. — Вам не надоели эти игры?!

— Какие игры?

— Думаете, я не знаю? Собрались Катю донимать?

— Да ну… Её доймешь! Она каким-то чудом нас различает, — почесал в затылке Петька.

— Значит, над отцом ее подшутить решили?

— Да не будем мы ни над кем шутить, — заверил Павел.

Ага. Так она и поверила!

— Смотрите мне! Никаких фокусов! — предупредила Ольга.

Ольга подхватила пакет, который собрала с собой в гости, вручила старшему сыну аккуратный букетик белых пионов, которые приобрела для Кати, и, указав на дверь кивком головы, пробормотала:

— Прошу!

Признаться, план ребятни удался. Ольга едва не рассмеялась, когда увидела вытянувшееся лицо мужчины. Да, уж… Тут у кого хочешь челюсть отвиснет. Её мальчишки выглядели как зеркальное отражение друг друга.

— Николай! — наконец заговорил он и безошибочно протянул руку ее старшему сыну. А! Тут все просто. Его он вычислил по букету. Даже интересно, как станет выкручиваться потом.

— Добрый вечер, — ответил ее сынок, пожимая руку потенциальному тестю. — Катя… Привет. Это тебе!

Катя несколько испуганно кивнула. Бросила виноватый взгляд на Ольгу и, наконец, разглядев женщину, выдохнула:

— Ну, ни фига себе.

Ольга улыбнулась. Перевала взгляд на Тихона, который, кажется, тоже ненадолго выпал из реальности, пожирая ее темным взглядом. Это поначалу трое абсолютно одинаковых пацанов отвлекли его внимание — все же нечасто такое встретишь, она и не надеялась сразу приковать внимание Тихона. А вот теперь…

— Эм… Проходите, Ольга… Эээ… Шикарно выглядите. Да…

— Спасибо, — растянула губы в улыбке Ольга, — здесь в пакете вино и кое-какие закуски. Не знала, удадутся ли у вас пироги.

— Кать, кажется, кто-то сомневается в моих способностях, — пробормотал Гдальский, так и не сумев отвести взгляда от гостьи или даже просто протянуть руку, чтобы забрать у той сумку с гостинцами.

— Да я как-то и сама не привыкла, что ты теперь готовишь, — немного расслабилась девочка. — Ребят, проходите, и правда… Что застыли-то на пороге?

Ольга выглядела обалденно. И если для этого ей нужно было мазать грязью лицо и обматывать фольгой голову — хрен с ним. Каким-то чудом это работало. Да еще как. Тихон сглотнул. Как загипнотизированный, провел взглядом от макушки до кончиков остроносых туфель, которые она как раз наклонилась снять. В мозгу пронеслась картинка из когда-то просмотренного порнофильма. Классика жанра. Он. Она. И шпильки, которые бесстыжая дамочка загоняла в бока любовника, то ли подгоняя его, то ли наказывая за происходящее. Тогда эта сцена заставила Тихона рассмеяться. Ничего сексуального в происходящем он не нашел, а вот пожалеть мужика захотелось. А теперь… теперь он не мог не думать об этих чертовых туфлях. Ольгиных… а не порно-актрисы. Даже когда они расположились за столом, его мысли были только об этом. О том, что обязательно заставит Ольгу их обуть, если у них, конечно, дойдет до секса.

Не то, чтобы он того хотел…

Да-да! Тихон точно решил, что им не стоит продолжать начатое. В некотором роде он был фаталистом и верил в то, что их первое свидание сорвалось далеко неспроста. Значит, не надо оно им было. Да и вообще… зачем усложнять? У них дети, вон, встречаются. Сидят, бросают смущенные взгляды то на них, то друг на друга.

Глава 9

— Ну, рассказываете, чего молчите? — в попытке отвлечься от мыслей, принявших непотребное направление, поинтересовался у ребят Тихон.

— Да что рассказывать, пап?

— Да хоть что! Например, давно ли встречаетесь?

— Нет. Недавно. Ну, это не потому, что я не хотел, — почесал в затылке Ник и переглянулся с братьями.

— А почему же?

— Больно непреступная она у вас.

Ольга улыбнулась. Катя сморщила нос и, что-то пробормотав, спрятала лицо в ладонях.

— Неужели пришлось побегать? — ухмыльнулся Тихон.

— Еще как. Года два ее окучивал, — влез в разговор Петька.

— Это потому, что большую часть из этого времени он просто по ней вздыхал, — парировал Павел, забавно пародируя томимого любовью брата. Тот незлобиво ткнул его в бок.

— А надо было активно действовать? — рассмеялась Ольга.

— Сечешь, — приобнял ее сын.

— Мы уже полгода встречаемся, — вздохнула Катя, понимая, что вряд ли дождется внятного ответа от парней.

— Полгода? А я только недавно узнала, — растерялась Ольга.

— Я тоже. — согласился Тихон.

— Да лучше бы и не знал, — пробубнила Катя, возвращая их всех, так сказать, к цели визита.

— Да ладно, — неожиданно встал на сторону Тихона Ник. — Просто недоразумение. С кем не бывает. Проехали.

Тихон кивнул, с облегчением выдыхая. Сознательно или нет, но парень облегчил ему участь. Извиняться перед ним он не хотел, да и не умел он просить прощения. Даже не пристало как-то мужику его возраста прогинаться перед сопляком. Так что… Заслужил плюсик парень. Вот так неожиданно заслужил.

— Как пироги? — поинтересовался у всех сразу.

— С капустой лучше всего удались… — улыбнулась Ольга, кажется, разгадав, какое направление приняли его мысли, но ни капельки на то не обижаясь.

— Я старался. А давай я тебе вина подолью?

— Подлей, — покладисто согласилась гостья и пододвинула стакан.

Дальше разговор перешел на дела школы и предстоящий выпускной, на который Катя с Ником, конечно, собирались пойти вместе. Но молодежь быстро потеряла интерес к этой теме. Достали телефоны и воткнулись в них, время от времени что-то друг другу показывая. На заднем фоне негромко работал телевизор, на который, впрочем, никто не обращал внимания ровно до того момента, пока не начались новости бизнеса.

Тихон с интересом наблюдал за тем, с каким интересом Ольга прислушивалась к голосу диктора. Неужели что-то понимает в этом всем? В акциях… котировках, прогнозах? Он и сам когда-то начинал свой день с просмотра всяческих сводок. И заканчивал его тем же. А сейчас отошел. И не знал, что испытывает по этому поводу. То ли радость, то ли тоску.

Заметив его интерес, Ольга пригубила вино и вопросительно выгнула бровь.

— Ничего-ничего, — отмахнулся Тихон, — ты действительно в этом всем разбираешься?

— В чем-то больше, в чем-то меньше, — пожала плечами женщина.

— А ты, вообще, чем занимаешься? Где работаешь?

— Я работаю в банковской сфере. Кредитование.

— О, банки… У меня как раз друг сунулся. Кредит хочет взять.

— Ну, сейчас это не проблема. Под что кредит-то?

— Под строительство. У него строительная фирма, так что…

— Не думаю, что ему стоит так уж сильно рассчитывать на заемные средства.

— Серьезно? Вот так сразу — не стоит?

— А что ты хочешь? Стройка… Дело гиблое.

Тихон наверняка знал, куда Ольга клонит, но почему-то захотелось её послушать. А хотя бы для того, чтобы просто понять — какой из нее специалист? Сам он на этом деле собаку съел. И по вопросам кредитования строительства мог написать диссертацию. В конце концов, ему самому иногда приходилось обращаться в банки, когда не хватало собственных оборотных средств. Может быть поэтому банкиров Тихон Гдальский на дух не переносил.

— Почему же гиблое?

Ольга почему-то сощурилась. Прерывая их разговор, со своих мест повскакивала детвора.

— Мы пойдем, погуляем… Скучно с вами! Банки-шманки, кредитование бизнеса…

— Смотрите, недолго! — напутствовали взрослые.

— Завтра суббота! — в один голос возмутились братья.

— Значит, увольнительная до одиннадцати. Деньги…

— …есть! — предугадывая вопрос матери, забубнили парни.

— В кафе с девочками…

— … ходить, только если денег хватит заплатить за всех!

— Все верно! — ухмыльнулась Ольга. А Тихон немного оторопел. Интересно, она каждый раз так своих детей наставляет? Да и вообще… интересный у нее подход к воспитанию. И методы тоже своеобразные.

Хмыкнув, Тихон пошел проводить молодежь. Ольга тоже двинулась следом. Прихожая в его квартире была не слишком тесной, но как только за ребятами закрылась дверь, она как будто сжалась в размерах. Воздух стал вязким, густым, как кисель. Гдальский перевел дух:

— Ну, что, так и будем здесь стоять? Или… продолжим?

Ольга пожала плечами:

— Давай помогу убрать со стола. Вряд ли мы уже будем есть.

Совместными усилиями убрались довольно быстро.

— Так что там с кредитованием? Почему это мой друг в пролете?

— А сам ты, можно подумать, не в курсе?

— Не-а, — соврал Тихон.

Несколько мгновений Ольга его внимательно разглядывала. Потом отвела взгляд, уселась в предложенное кресло, поджала ноги и, обхватив огромный бокал ладонями, начала:

— Ну, тогда слушай. Все дело в том, что в нашей стране взять в качестве залога объект строительства практически невозможно. А другого имущества, хотя бы приблизительно соразмерного с ним по стоимости, у большинства заемщиков нет. Весь фокус в этом. Банки не хотят идти на риск.

— И ты?

— Я? Если говорить обо мне — я бы однозначно отказала в выдаче такого кредита.

— А вот на западе строительство кредитуется довольно активно, — парировал Тихон.

— Как для человека, который не разбирается в данном вопросе, тебе подозрительно много известно.

Тихон смутился, но вида не подал. Ему не хотелось показывать собственную осведомленность. Вообще не хотелось, чтобы она узнала о том, что он собой представлял в прошлом. Он был обычным мужчиной и не хотел вспоминать о том, что потерял. В ее глазах Тихон хотел быть кем угодно, но только не неудачником.

— Да просто где-то слышал краем уха, — бросил он и отвернулся, якобы для того, чтобы открыть новую бутылку муската.

— Ну, тогда ты, наверное, слышал и о том, что зарубежные банки, предоставляя такие кредиты, имеют довольно обкатанную схему, при которой большая часть рисков переходит на другие организации. В наших же реалиях это утопия.

Тихон кивнул. Вынул бокал из ее рук и, кривовато улыбнувшись, налил Ольге еще немного.

— Ну, и черт с ним.

— А как же твой друг?

— Юрка? Он не дурак. А если сунулся в банк, то, значит, на что-то рассчитывал. — Тихон отошел к окну, подпер задницей подоконник и с интересом уставился на гостью. Сейчас, сидя в его кресле, она выглядела такой молоденькой, что в его голове совсем не укладывались ни её довольно жесткие профессиональные суждения касательно ведения бизнеса, ни наличие троих сыновей, которых он только-только выпроводил за порог вместе со своей дочерью. Внешняя картинка никак не клеилась с внутренним содержанием.

— Почему ты так смотришь?

— Любуюсь, — не стал хитрить Тихон. Ольга фыркнула. Интересно, как бы она себя повела, если бы знала, какие сцены прокручивались в его голове? Куда бы только подевались её сарказм и бравада. Гдальский отпил из своего бокала.

— А что это было за наставление сыновьям напоследок? Про кафе и девушек?

— Да так… Я учу своих мужчин тому, что парень всегда платит за женщину. Вне зависимости от цели встречи и того, чья девушка села за его стол.

— Звучит довольно архаично, — стараясь не показать собственного удивления, заметил Гдальский.

— Ну, как есть. Мы, сексисты, такие… — перевела все в шутку Ольга. — Что-то ты приуныл, — добавила, оставляя бокал и вставая с насиженного места.

«Уходит?» — растерянно подумал Тихон, бросив взгляд на часы. Черт! Да ведь еще детское время. И детишек не будет аж до одиннадцати. Не то, чтобы он на что-то рассчитывал…

* * *

— А как тут не приуныть, если все больше нравится тот, кого я, по классике жанра, должен не слишком-то жаловать?

— Ник? Мы сейчас говорим о моем сыне?

— О нем. Я… правда должен извиниться. Ты вырастила отличного парня. Парней… — поправил себя, усмехнувшись.

Ольга кивнула, без слов принимая его комплимент.

— Тяжело было? — спросил как-то так, просто, как у доброго друга.

— Очень.

— Могу представить. А отец…

— Самоустранился сразу, как только узнал.

— И ты все это время одна?

Ольга так покосилась на него… Как будто он чушь какую-то сморозил. Хотя, наверное, так и было.

— Как ты можешь догадаться, желающих взвалить на себя бремя забот о трех чужих детях было не слишком много, — Ольга снова потянулась к бокалу, желая смыть вином горький вкус своих слов. — К счастью, все позади. Дети выросли, а новых, тьфу-тьфу, не предвидится.

— Так ты поэтому так отреагировала на новость о том, что станешь бабкой? — засмеялся Тихон и стукнул себя по лбу. Это ведь было так просто! А он почему-то не догадался.

— Я чуть не умерла, Гдальский. И это целиком и полностью твоя вина!

— Но я ведь извинился, Оль… Поставь себя на мое место!

— А ты? Ты не хочешь поставить себя… на мое?

Тихон растер гладко выбритую по случаю прихода гостей щеку и негромко хмыкнул:

— Да, наверное, глупо вышло.

— Глупо? Нет, знаешь ли… Это даже не глупо! Это, вообще, ни в какие ворота. Такой облом!

— Облом? Почему?

— Почему? — снова переспросила Ольга, зарылась рукой в шикарные локоны, и ему до зуда в пальцах захотелось повторить это движение. Набрать в пригоршни ее мягкие, как подтаявший шоколад, пряди, окунуться в них носом. Взгляд Тихона потяжелел. Член в штанах запульсировал. Он и до этого не слишком комфортно себя чувствовал с такой-то дубиной наперевес, а теперь и вовсе боялся, что Ольга заметит, в каком он находится состоянии.

— Ага. Почему?

— Да потому, что я впервые в жизни решилась первая пригласить мужчину на свидание! Черт… Я готовилась к нему, волновалась, как девочка, несмотря на то, что мне было нужно всего-то…

— Чего? — просипел Тихон.

— Да в том-то и дело, что самую малость! Просто мужчину рядом. Ни к чему не обязывающий секс.

— Секс, значит…

— Да, секс. Жаркий, грязный, животный секс… Господи, да разве я много просила?

— Нет, — сглотнул Тихон, — нет, абсолютно!

— Вот и я так считаю! — все сильнее распалялась Ольга. — И что я получила взамен?! Мужчина, с которым я хотела весело провести время, ворвался в мой дом и…

— Я в курсе, что потом случилось.

— Во-о-от! Ты в курсе.

— Ага… Оль?

— Что?

— Мне кажется, пора заканчивать с разговорами.

Ольга вздрогнула. Обхватила руками плечи.

— Да, ты прав. Уже поздно… Я и сама собиралась домой.

— Домой?! — возмутился Тихон. — Ага… Сейчас! Про жаркий секс навешала мне лапши, а теперь в кусты? Разбежалась… Ну-ка, иди сюда!

Глава 10

Ольга с трудом перевела дыхание. Одно слово — и все. Как будто кто-то просто отнял ее воздух. Низ живота наполнился приятной, почти не знакомой ранее тяжестью. И стало совершенно неважным то, что еще недавно целиком и полностью занимало все её мысли. Например, почему Гдальский прикидывался простачком, хотя на деле являлся одним из наиболее видных предпринимателей в сфере строительства. И, естественно, не хуже ее самой знал и о кредитах, и обо всей остальной внутренней кухне тоже.

Господи, о чем она думала в такой-то момент?!

Ольга взволнованно облизала губы. Бросила на Тихона взгляд из-под длинных ресниц. Судорожно сглотнула. Испуганная силой его желания, но готовая ей покориться.

Не понимая, почему она медлит, Гдальский первый шагнул навстречу. Он двигался плавно, как будто перетекал из одной точки пространства в другую, и Ольга следила за этим перемещением, отмечая, как подрагивают крылья крупного породистого носа мужчины, как тяжелеют его веки, как в тонкую ниточку сжимаются губы и перекатываются под кожей желваки.

— Тихон… — пискнула она.

— Тихон, Тихон… — повторил он зачем-то. А потом протянул огромную ладонь и, обхватив в чашу ее затылок, осторожно погладил большим пальцем скулу. Медленно склонился к шее. С шумом вдохнул ее аромат и… поцеловал. Ольга всхлипнула. Уж она не знала, кто придумал это идиотское сравнение физического желания с бабочками в животе, но лично в ее случае речь скорее шла о не жравших как минимум месяц птеродактилях. Несмотря на щемящую остроту момента, Ольга рассмеялась глупости пришедшего в голову сравнения. А потом, ни секунды больше не медля, вернула Тихону поцелуй. Посасывая и покусывая его твердые губы, вдруг ставшие такими нежными, играя с его языком.

Шум дыхания и грохот сердца заглушали собой все другие звуки. Тело пронзали раскаленные молнии. Она дрожала, плавилась в его руках, которые стали такими бесцеремонными. Кажется, они были повсюду…

— Тихон, — всхлипнула Ольга, потираясь об него всем телом. Не имея никакой возможности отказать себе в этой малости.

Ладони Гдальского разжались на попке и скользнули по бедрам вниз под платье.

— Чулки… — просипел он, невесомыми касаниями поглаживая кружево.

— Нравится? — задыхаясь, спросила Ольга.

— Угу… — невнятно пробормотал он. Толкнул ее к столу, за которым они совсем недавно ужинали. Развел ноги в стороны и опустил взгляд.

Именно такого мужчину она и хотела. Большого, сильного, властного. Знающего, чего хочет. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Ворот платья душил. А его мягкая ткань ощущалась на теле наждачной бумагой. Ольга потянулась к подолу, чтобы отбросить ненужную тряпку, но, так и не осуществив свой план, замерла. Потому что Тихон отошел от нее, сделав большой шаг назад.

— Что такое? — всполошилась женщина.

— Туфли… — прохрипел Гдальский.

— Туфли?

— Хочу, чтобы, когда я тебя трахну, на тебе были те блядские туфли.

Ольга задохнулась. Сладкий болезненный спазм сжал низ живота, заставляя ее ерзать на твердой и неудобной поверхности.

— А с виду такой приличный мужчина, — с трудом выдавила из себя.

— Ты жалуешься? — вскинул бровь Тихон. Он как будто задыхался, и его голос звучал соответствующе. Ольга отчаянно затрясла головой:

— Нет! Нет, скорее… радуюсь. Да, радуюсь… Именно так!

Желая продемонстрировать мужчине, что она и сама далеко не пай-девочка, Ольга медленно облизнула губы и развела ноги чуть сильней. Провоцируя Гдальского. Она не знала, откуда в ней взялась эта порочность. Да и не хотела знать. Полыхнувший огнем взгляд любовника подсказал Ольге, что она все делает правильно. Так, как ему нравится. А значит… значит, они на верном пути.

Гдальский тихонько выругался и, крутанувшись на пятках, помчал прочь из комнаты. За туфлями. Ольга откинулась на руках, принимая соблазнительную позу. Предвкушая, как все сложится дальше. Почему-то нисколько не сомневаясь, что это будет даже лучше, чем она вообще могла когда-то себе представить. Фантазии Ольги унеслись так далеко, что она не сразу сообразила — они с Тихоном больше не одни.

— А там такая погода! И весной пахнет… А вы здесь сидите! — донесся девичий щебет из коридора.

Катя! Ольгу чуть не парализовало от страха. Путаясь в собственных ногах от испуга, она неловко соскочила на пол. Ольга едва успела одернуть сбившееся на бедрах платье, как в комнату заглянул Тихон.

— Нас… эээ… дети приглашают на прогулку, — пробормотал он и недовольно свел темные брови. С губ женщины сорвался истеричный смешок.

— Убить мало этих детей, — прошептала она, пряча пылающее лицо в ладонях. Тихон хмыкнул.

— Так, что? Пойдем, прогуляемся, или… сразу по домам? Ведь не дадут же… — Тихон лишь сокрушенно взмахнул головой.

* * *

О, нет! Только не по домам. Она еще не готова! Зря, что ли, прическу делала, и вообще… вот это все. Выбирая из двух зол — расставаться с Гдальским прямо сейчас, или пойти с ним на прогулку, Ольга остановилась на втором варианте. Жаль, что третьего не дано. Потому что больше всего она хотела остаться с Тихоном и довести до конца то, что они начали перед тем, как им помешали.

Очень-очень хотела…

Ну, а что? Попробуй объяснить голодающим птеродактилям то, что кина не будет! Это ж вам не бабочки какие-нибудь.

— Я не против подышать свежим воздухом.

— Ну, тогда пойдем…

Ольга пошла вслед за Тихоном в коридор. Улыбнулась Кате. К счастью, стеснение самой девочки никуда не подевалось, и она старательно отводила взгляд. А потому не видела ни лихорадочно сверкающих глаз Ольги, ни ее исколотых щетиной Гдальского щек. Женщина потянулась к туфлям, но, будто обжегшись — одернула руку. Вскинула ресницы и поймала голодный взгляд Тихона. Только-только пришедшее в норму сердце сделало новый кульбит и застучало в груди с удвоенной силой. Во рту пересохло. Интересно, она теперь хоть когда-нибудь сможет смотреть на эти чертовы туфли, как ни в чем не бывало? Наверное, нет.

С трудом находя в себе силы собраться, Ольга сунула ноги в лодочки и накинула на плечи тонкий плащ.

На улице и правда пахло весною. Уже давно, но в бешеном темпе жизни на такие вещи внимание обращаешь далеко не всегда. Молодежь шагала чуть впереди, пасуя непонятно откуда взявшийся мяч друг другу. Ольга с Тихоном догонять ребят не торопились.

— Убил бы за то, что нам помешали. — повторил недавние слова женщины Тихон.

Ольга тихонько рассмеялась. Да уж… Она бы тоже кого-то убила. Весна — весной, а ветерок был довольно прохладный. Он проникал под короткую юбку и холодил насквозь промокшее белье. Довольно неприятное ощущение.

— Да, но согласись, было бы гораздо хуже, если бы Катя вернулась несколькими минутами позже.

— Думаешь, мы бы не управились за пару минут? — и себе улыбнулся Гдальский, — по-моему, нам нужно было самую малость.

— Ну, уж нет! — решила быть до конца откровенной Ольга, — я предпочитаю растягивать удовольствие.

— Хм… — пробормотал он.

— И что означает твое «хм»?

— Да ничего. Удивляюсь, что мы так легко обсуждаем случившееся.

Ольга немного притормозила. Повернула лицо. Мягкий ветерок играл ее волосами и тесемками на капюшоне. Она выглядела необычайно привлекательно. Весна была ей к лицу.

— Если ты сейчас добавишь что-то вроде «а в наше время…», я рассмеюсь. Так и знай, — предупредила Ольга.

Тихон усмехнулся. Поднял лицо к небу, клочок которого как будто нанизался на шпили окружающих двор высоток. Она могла смеяться сколько угодно, но в его время все было действительно по-другому. Но с другой стороны, Гдальскому нравилось и настоящее. Нравилось, что с Ольгой он чувствовал себя свободно. Как будто они остались каждый при своем, несмотря на то, что решили заняться сексом.

— Я не силен во флирте, — пожал плечами мужчина и возобновил движение.

— Набиваешь себе цену?

— Кто, я? — удивился Тихон.

— Ну, не я же… Никогда еще не видела настолько раскрепощенного мужика.

Это что-то новое. Тихон развернулся лицом к так и не догнавшей его Ольге и, пятясь, поинтересовался:

— А ты, что? Много мужиков на своем веку повидала?

— Да, брось… Откуда им взяться? — отмахнулась та. — Что? Почему ты так смотришь?

— Пытаюсь понять, в какой момент я приобрел в твоих глазах ипостась героя-любовника.

Ольга приоткрыла рот.

— Серьезно?! «Хочу, чтобы, когда я тебя трахну, на тебе были те блядские туфли», — процитировала она, вмиг осипнув.

— Не знаю, откуда во мне взялась эта пошлятина, — поморщился Гдальский. Честно говоря, тогда он, наверное, переборщил, озвучив свои грязные мысли.

— Так ведь я не жалуюсь.

— Нет?

— Нет. Меня все устраивает.

— Хм…

* * *

— Ну, вот опять твое «хм». А я никак не возьму в толк… тебя что-то смущает? — Ольга решила, что терять ей уже нечего, а потому, не стесняясь, задавала мужчине интересующие ее вопросы.

— Согласись, что это довольно рискованный способ произвести впечатление на даму.

Ольга рассмеялась:

— Не может быть, чтобы ты правда так думал.

— Почему? — искренне удивился Гдальский.

— Да потому, что любая нормальная женщина мечтает о раскованном любовнике. А те, кто томно вздыхает в сторонке… скорее всего метят на что-то больше, нежели просто секс. Они и на исповеди не признаются, чего бы им в этом плане хотелось на самом деле.

— А ты, выходит, признаешься?

— Так я, вроде, уже…

— Значит, тебе нужен секс, и ничего больше?

— Ну, почему только секс? Я взрослая состоявшаяся дама в том возрасте, когда мужчину рядом с собой большинство женщин терпит либо по многолетней привычке, либо из соображений выгоды. С первым у меня не сложилось… второго я не ищу. Но это не означает, что мне нужен только секс. Хочется общения, спонтанных встреч, какого-то сумасшествия… Другое дело, что к большему лично я не стремлюсь.

Впереди идущая молодежь взорвалась громким смехом. Тихон задумчиво растер щеку и с искренним интересом уставился на свою недавнюю гостью. Интересная у нее была философия. Можно сказать, противоположная его собственной. Той, которой Тихон Гдальский, имея перед глазами пример родителей, жил много лет. Единственная, раз и навсегда, женщина, семья, упорядоченная жизнь. Но теперь, когда все до основания разрушилось, когда его розовые очки разбились, и он уже не стремился ни к чему постоянному, и ни к кому конкретному тоже не стремился, раздавленный предательством самого близкого человека… Ольга могла стать для него неплохим вариантом. Секс без обязательств. Что может быть лучше для мужика, который не ищет от жизни большего?

— Тиша!

Тихон оглянулся. Выхватил взглядом приближающуюся фигуру отца, который вел на поводке свою таксу.

— Привет. Что-то ты сегодня поздно прогуливаешься, — пожал руку старику.

— В самый раз. А эта милая барышня…

— А эта милая барышня, папочка, наша потенциальная сваха, — улыбнулся Тихон. — А это, Ольга, мой отец — Сергей Осипович.

— Вот так дела! И кто же вы нашему Николаше? Сестра?

— Николаше? — удивился Тихон, но отец, проигнорировав его вопрос целиком и полностью, сосредоточился на смеющейся Ольге.

— Нет, я его мать. А вы, выходит, посвящены в жизнь внуков даже больше, чем мы, их родители.

— Это потому, что родители, как правило, заняты своей жизнью, а мы, старики, нажились, и теперь всё для них. Они нам доверяют.

Собака дернулась, зацепила поводком пакет, в котором звякнуло что-то стеклянное.

— Пап, ты опять? — нахмурился Тихон. Ольга уловила звенящее напряжение в его голосе и, стараясь не показать своего любопытства, отвела взгляд.

— Мал ты еще учить отца жизни.

— Я и не учу!

— Вот и не надо. Я сам разберусь, не пропащий… — настроение старика, кажется, тоже испортилось, но прощаясь с Ольгой, он все равно улыбался и даже приглашал их с Тихоном в гости.

— Только заранее о визите сообщите. Наварю своего фирменного холодца. Мы его всегда с моей Тасей гостям подавали. Помнишь, Тиша?

— Да уж… — буркнул Гдальский и, обернувшись к Ольге, скомандовал, — ну, что, пойдем?

Ольга улыбнулась на прощание старику и пошла рядом с Тихоном. Легкость в их разговор так и не вернулась. Что-то определенно испортило ему настроение. Прямо не одно — так другое у них.

Глава 11

На удивление, Катя утром вскочила раньше отца и даже взялась за приготовление завтрака. Тихон поворочался с бока на бок, сунул голову под подушку, но спрятаться от шума в пусть и просторной, но все же квартире-студии не было никакой возможности. Накануне он долго не мог уснуть. Сидел у окна и пил горький чай, который Юрка Смирнов припер ему из Китая.

Поводов для бессонницы у Гдальского было хоть отбавляй. Он томился от неудовлетворённого желания. Прокручивал в голове все те сцены, что случились между ним и Ольгой, и словно на медленном огне поджаривался… А еще Тихон не мог не думать о собственном старике. Он так боялся, что тот снова запил! Не потому, что был моралистом или фанатичным приверженцем трезвого образа жизни… Нет. Просто Гдальский старший не молодел, а горькая не прибавляла ему здоровья. Совершенно по-детски, но не по-мужски, Тихон боялся, что та и вовсе отнимет у него папку. И тогда он останется один. Теперь уже по-настоящему.

Отец запил после смерти матери. В тот период было тяжело всем, но погруженный в свои заботы Тихон даже не сразу заметил, что его интеллигентный, положительный во всех смыслах отец выпивает. Нет… Пьет! Как сапожник, до беспамятства. Как он потом себя ругал, что вовремя не забил тревогу! Проклинал Ирку, из-за козней которой света белого не видел… И себя проклинал. У родителей Тихона была необыкновенная история любви. Они как будто и не существовали порознь. Всегда вместе, во всем, в любой ситуации. С улыбкой и держась за руки. Они обожали Тишу, своего единственного, позднего сына. Но только друг без друга не могли жить.

— Ну, ты будешь сегодня вставать или нет? Я уже напекла оладушков.

— Да встаю, встаю… Чего сама подхватилась так рано?

— Так ведь уже десятый час, пап!

Тихон, кряхтя, встал, натянул спортивные штаны, футболку и пошел в ванную. Когда вернулся — стол уже был накрыт по всем правилам. Ай да Катька, ай да молодец!

— А если серьезно? Чего подхватилась?

— Да ничего! — возмутилась дочка. — Мы просто хотели позаниматься с Ником.

Ага. Позаниматься. Теперь это так называется. Тихон вскинул бровь:

— Позаниматься?

— Вот именно. Ник обещал помочь мне подтянуть математику.

— А что, у тебя с ней какие-то проблемы? Почему мне не сказала? Я бы тебе помог.

— Папа! — закатила глаза дочка, — Все нормально. Мы сами справимся.

— Ну, смотри, — все еще хмурясь, Гдальский окунул оладью в сметану и откусил. — Так ты у него будешь?

— Угу. А потом, может, сходим куда-нибудь…

— Смотрите, не надоедайте там.

— Кому?

— Ольге, — пожал плечами Тихон.

— Ник сказал, что его мать не имеет ничего против, когда к нему приходят друзья. Кстати, — хитро блеснула глазами Катя, — как она тебе?

— Как она мне что?

— Ой, ну, не делай вид, что не знаешь, о чем я спрашиваю!

— Да понятия не имею.

— Ну, да, — рассмеялась девушка, — так я тебе и поверила. Ты что, на нее запал?

— Хм… А я смотрю, ты не против.

— А чего нам быть против? Она классная… Ну, по рассказам Ника. И красивая.

— Так это вы вчера типа сватовством занимались?

— А ты только сейчас это понял? — снова захохотала Катюха.

Гдальский покачал головой. Взял новый оладушек, отпил кофе. Кофе варить Катька категорически не умела. А вот оладушки были вроде бы ничего. Съедобными.

— Ну? — подперла ладонью щеку девушка.

— Что — ну? — активно жуя, пробубнил Тихон.

— Как наш план? Удался?

— Не-а. Вы, напротив, мне все обломали.

— Серьезно? — Катя даже открыла рот, а потом ее, видимо, озарило. — Вот же черт! Я вам помешала! — хлопнула себя по любу девушка. — Ну, и быстрые вы! — то ли обвинила, то ли похвалила. А Тихон рассмеялся:

— Да брось. Я пошутил.

— А я уж было подумала, что ты и правда оклемался, — насупилась дочка.

— Оклемался? — удивленно переспросил Тихон.

— Ну, да… После мамы… Так, ладно… Ты доел? Я приберу.

— Нет, не доел! — отобрал у дочки тарелку Гдальский, — ну-ка сядь и объяснись.

— А что тут объяснять? — занервничала Катюха.

— Чего это ты решила, что я, как ты сказала… не оклемался?

— Разве непонятно? На свидания ты не ходишь. Женщины у тебя нет… Работа — дом. Дом — работа. Ты страдаешь! А этой… этой — хоть бы хны!

— Эта — вообще-то, твоя мать. И я по ней не страдаю.

— Ну да! Как же… А почему тогда тормозишь? Взял бы и приударил за кем-то.

— Не знал, что ты так сильно мечтаешь о мачехе.

— А кто здесь говорит о том, что надо идти под венец?! — округлила глаза Катя, — пап, прием! На дворе двадцать первый век. Сейчас не нужно жениться, чтобы… кхе-кхе, — смутилась девочка.

****

Да, уж… Жалкое он, должно быть, представляет собой зрелище. Вон… уже и дочь дает советы. Дожился.

Тихон помог Катерине убрать со стола и вышел на балкон. Глупо получалось. Справедливости ради стоит отметить, что во много Катя была права. И от этого было еще более тошно. Ирка действительно до основания разрушила его прежнюю жизнь, да и его во многом разрушила. Того мужчины, которым он был — больше не было. Потому что в нем не осталось веры. Ни в людей, ни во что-то хорошее. Исчезли все те ориентиры, по которым он шел по жизни.

— Ты к деду пойдешь? — крикнула Катя. — Он звонил!

— Ага. Пойду. Чего хотел?

— Да так. Поболтать. Ему, кстати, понравилась Ольга, — хитро подмигнула отцу девушка и со значением пошевелила бровями.

Гдальский закатил глаза. Положа руку на сердце, вместе с желанием трахнуть соседку в нем воскресли всякие комплексы, которые раньше его никоим образом не волновали. Например, и дураку понятно, что женщина она достаточно состоятельная. А он… Он — это он. Неудачник и дурачок, которого вот так запросто облапошили. И кто? Человек, которому он доверял. Женщина, которую он любил…

— Вы на эту тему уж слишком не фантазируйте.

— Насчет вас с матерью Ника?

— Ага.

— Да ты не волнуйся. Ты ей тоже понравился.

— Это откуда такие выводы?

— Не скажу! Из принципа женской солидарности!

— А принцип «любовь к отцу» разве не важней всех других принципов? — стоял на своем Гдальский, искренне заинтересовавшись словами дочери. Да и вообще… что это за прикол такой? Сказал «а» — говори «б». А не вот это все!

— Хм, — Катя сунула палец в рот, — ну, ладно! В конце концов, я ведь из добрых побуждений действую… В общем, она очень долго собиралась!

— Куда?

— Да к нам же!

— И что?

— Ну, па! Не тупи! Если женщина собирается на свидание к мужчине несколько часов кряду — значит он ей определенно нравится. Иначе, зачем ей прилагать столько усилий?

— Логично, — согласился Тихон и снял с вешалки куртку.

— И это все, что ты можешь сказать? — возмутилась Катя.

— А что еще ты хочешь услышать? — Гдальский сунул руки в рукава и склонился к тумбочке с обувью.

— Пфф! Что хочу?! Ладно! Как тебе она?

— Кто? Ольга?

— Нет, Прасковья Федоровна из четыреста шестой!

Тихон хохотнул, вспомнив подслеповатую бабульку, чья квартира располагалась за стенкой.

— Она ничего. Симпатичная.

— Ну, вот! Видишь? Почему бы тебе не пригласить ее на свидание?

— Я подумаю, — ухмыльнулся Тихон и захлопнул за собой дверь. Знала бы Катька, с чего у них все началось… Интересно, что бы тогда сказала?

Отцовская пятиэтажка располагалась сразу за их высотками. Тихон прошел каких-то пятьсот метров и оказался в старом дворе, где прошло его детство. Чудо, что эти дома еще не пустили под снос. Отец ни за что бы не пережил этот удар. Гдальский поднялся на третий этаж и позвонил в дверь. Затявкала отцовская такса. Сергей Осипович открыл практически сразу. Как будто ждал его прихода в коридоре.

— Увидел тебя в окно! Фу, Сара! Это наш Тиша… Свои.

Собака тут же заткнулась и села на пол, что есть силы тарахтя по нему хвостом. Из открытой пасти вывалился длинный язык. Тихон почесал пса за ухом.

— Завтракал?

— Угу. Катька оладий напекла. А ты сам?

— Да вот. Только собираюсь. Проходи…

Тихон прошел в кухню, в которой ничего не поменялось со дня смерти матери. Она оставалась все такой же — добротная деревянная мебель, старенькая, но в отличном состоянии техника. Кружевные гардины на окнах, большой обеденный стол, накрытый расшитой скатертью, и цветы в кадках. Коллекция керамической посуды в буфете и мамина любимая ваза… Только все равно что-то было не так.

Шаркая ногами, отец подошел к плите. Соскрёб подгоревший омлет в тарелку, вытащил из шкафчика бутылку и две рюмки.

Тихон напрягся:

— Пап… Утром?

— Не хочешь утром — приходил бы вечером, — философски пожал плечами Сергей Осипович. Тихон хмыкнул. Отец был тем еще юмористом, а ведь уже и не вспомнить, когда он шутил в последний раз.

* * *

— Вот зачем ты себя губишь?

— А ты?

— Я не пью с утра, папа.

— Ты себя другим изводишь.

— Я? — челюсть Тихона отвалилась.

— Я ведь так и сказал, нет? — Сергей Осипович плеснул коньяка в рюмки и вернул бутылку на место, что, наверное, означало, что пить он больше не собирается. Тихон чуть перевел дух.

— Да. Но я тебя, один черт, не понял.

— Сколько еще ты собираешься прозябать в своем ТСЖ?

— А что? Разве не ты меня учил, что у нас любой труд в почете?

— С твоей светлой головой? Брось, Тиша… Не стоит эта баба того.

— О как… А мне казалось, что вы Ирку любили.

— Мы любили тебя и с уважением принимали твой выбор.

Все интересней и интересней! Двадцать лет принимали… Тихон все же выпил свой коньяк и даже пожалел, что отец спрятал бутылку. В такие моменты он как никогда понимал, что заставляет людей выпивавать. Да, уж…

— Пап, я в норме. Абсолютно. И меня все устраивает.

— В жизни не поверю.

— А вот представь! Ну, были у меня эти деньги. И что? По итогу — сделали ли они меня счастливым? Нет. Может быть, даже хуже сделали… Испортили все. Ирку испортили…

— Большей глупости я от тебя не слышал! Знаешь, как говорят на востоке? Задача петуха — вовремя прокукарекать, а рассвет или нет — это уже зависит от солнца.

— Ты как всегда мудр, папа.

— А ты избегаешь вопроса! — отец стукнул по столу ладонью, хорошо хоть не тапкой, как Хрущев на заседании ООН.

— Я ответил. Только ты меня не услышал. Меня все устраивает.

— Неужели позволишь этой гадине испортить себе жизнь?

— Пап… Ну, она-то здесь причем?

— Она тебя растоптала! Я понимаю. Тяжело. И заметь, я два года тебя не трогал. Но все слишком затянулось, Тиша. Хватит. Выходи из тени! Дыши полной грудью, живи… Ты же и не живешь даже. Что ты видишь, кроме своего одиночества? Тебе сколько? Сорок два? Пора бы уже подумать о перспективе.

— Да нет у меня перспектив!

— А вот и неправда! Я с Валерой Жуковым намедни имел беседу. Юрка-то его тебя зовет? Зовет! А ты как барышня ломаешься. Чего, спрашивается?

— Я не ломаюсь.

— Ага… Тебе просто это не нужно. Понял, не дурак. Ну, ты хоть о гордости своей подумай. Куда она делась, я не пойму? Женщина с тобой опять же…

— А что женщина?

— Непростая. Красивая. Сильная. Не боишься, что ей может очень быстро надоесть компания твоих тараканов?

Тихон резко встал. Отбросил салфетку:

— Извини, папа. Что-то не клеится у нас разговор. Я, пожалуй, пойду.

Отец молчал. Гдальский пулей вылетел из квартиры. Какое ему дело, что подумает Ольга? Он её знает без году неделя. И вообще… разве не она сказала, что ни на что серьезное не претендует? А может, это как раз потому, что он ей не пара? Может быть, в ее глазах он только и годится, что на бессмысленный трах? Тихон запнулся. А с какого перепугу его, собственно, это волнует? У нее свой интерес — у него свой. Не так ли? Но что-то все равно не отпускало. Дребезжало в душе, действуя этим дребезжаньем на нервы.

Злость… Вот что он чувствовал. А еще давно забытое ощущение азарта. Так обычно бывало, когда он только-только рассматривал для себя возможность ввязаться в какой-нибудь новый интересный проект. Вызов, который будоражил всю его суть. Желание что-то доказать… прежде всего самому себе, понять, чего он на самом деле стоит, в первую очередь как мужик, а уж потом все остальное.

Так вот… Этот азарт проснулся. А ведь Тихон думал, что он уже умер в нем навсегда.

Глава 12

Ольге казалось, что она только-только заснула, когда у неё зазвонил телефон. Щурясь от бьющего из незанавешенного окна солнца, она нашарила трубку и, широко зевая, приложила ту к уху.

— Да!

— Оль, это я… Откроешь? Не хотел в дверь звонить, чтобы пацанов твоих не разбудить.

Ольгин сон сняло как рукой. Отсутствие манерности в голосе Тёмы, как и его визит в шесть утра — не сулили им ничего хорошего. Значит, у друга что-то случилось. Что-то серьезное.

— Конечно. Сейчас… — пробормотала она. Схватила висящий на спинке кровати халат и, путаясь в рукавах, торопливо посеменила к двери.

Артем стоял, низко-низко опустив голову и придерживаясь одной рукой за косяк. Его здорово шатало.

— Проходи. Что случи… Вот черт! Кто тебя так? Очередные борцы за нравственность? — процедила сквозь зубы Ольга, пропуская друга в квартиру. Артем наконец поднял взгляд, и она смогла его рассмотреть. Сердце женщины, друга, матери… сжалось. И даже не от вида свежих кровоточащих ран. Её смутил взгляд мужчины. Сломленный и как будто неживой даже.

— Ничего, что я к тебе пришел? Я просто… не могу сейчас один… там… — прохрипел он, едва шевеля подрагивающими губами.

— Да что случилось-то?! Не пугай меня! И проходи уж, конечно, что стоишь? Хочешь, я завтрак приготовлю, или тебя сразу спать уложить? — Ольга обвела взглядом прикид своего неожиданного гостя, который, похоже, явился к ней сразу после очередной вечеринки в каком-нибудь пафосном клубе. Выглядел он соответствующе. Экстравагантно… Да и несло от него за километр дорогим парфюмом, кальяном и еще чем-то специфическим. Тем, чем ты непременно прованиваешься, посещая такие места.

— Я в душ хочу… Можно я…

— Да, конечно! Давай, топай… Я тебе принесу что-нибудь переодеться. А это тряпье сразу в машинку закидывай.

Артем послушно кивнул и, тяжело передвигая ногами, скрылся за дверями ванной. Плохо дело… Совсем плохо! Он ведь даже не огрызался, когда она обозвала его костюмчик от какой-нибудь дольчегаббаны тряпьем. В нормальном состоянии Тема бы с пеной у рта доказывал, какой он модный и стильный. Не то, что она — замордованная дресс-кодом лохушка. А тут съел. И у нее сердце упало.

Игнорируя собственный страх и стараясь не шуметь, Ольга пошла на балкон, где на раскладной сушилке висело постиранное белье. Выбрала спортивные штаны и футболку поприличнее. Может, Тёме сейчас и было все равно, что на нем надето, да только ей самой было бы легче думать, будто бы по-прежнему. И что перед ней — все тот же оторванный модник.

В ванной Артем плескался, кажется, целую вечность. Ольга выпила первую чашку кофе, когда он, прихрамывая, вошел в комнату.

— Может, тебе к врачу?

— Да брось, Оль. Все нормально. Наваляли малость. С кем не бывает? — Артем сел на стул, обхватил чашку руками с содранными в кровь костяшками и уставился в окно. — Можно я закурю?

— Ты ж не куришь? — удивилась хозяйка.

Артем и правда не курил. Не потому, что не хотел или был таким уж приверженцем здорового образа жизни. Просто никотин плохо сказывался на его внешности. А в его профессии внешность имела решающее значение.

— Курю… Иногда.

Ольга пожала плечами. Встала из-за стола, прикрыла дверь и включила вытяжку. Пепельницы у нее не было, она достала из шкафчика простое блюдце.

— Так что все же случилось? Хочешь поговорить? Или…

— Да ничего нового, Оль… От этого и тошно, — устало хмыкнул Артем. — Пять лет терпел, входил в положение… А тут надоело. Странно… я ведь и раньше знал обо всех его шлюхах. Но…

— Пять лет? Погоди… У тебя пять лет был постоянный мужчина?

****

— Это я у него был, Олечка. А у меня… у меня никого не было. Дурак думкой богатеет, слышала такое? Вот и я что-то себе придумал, на что-то надеялся… Глаза на многое закрывал. А сегодня увидел его с очередным… И, как баба, устроил истерику. В драку бросился… Ну, не дурак?

— Нет! Ты самый умный и самый достойный мужик из всех, что я знаю! — горячо запротестовала Ольга. — А этот твой, значит, мудак последний. И хорошо, что ты его бросил!

— Бросил? — моргнул Артем.

— Ну, конечно! Ты же не собираешься, после всего случившегося, продолжать? Господи, Кормухин, когда до тебя дойдет, какой ты исключительный мужик?! Нет, я, конечно, не знаю, что там у вас произошло, но… Ты почему сам себя так недооцениваешь? Что значит — «терпел»?! Зачем терпел?! На кого убил столько времени?

— Любовь зла, а козлы этим пользуются, — пробормотал Артем, медленно вставая из-за стола. Поцеловал Ольгу в макушку и поплелся прочь.

— Эй, ты куда?

— Я посплю. Ты не против?

— Вот еще! Но давай я хоть постель тебе сменю, что ли? — пробормотала Ольга.

Артем качнул головой, отвергая такую идею, забрался в ее кровать и отрубился даже раньше, чем его голова коснулась подушки. Ольга вздохнула. Накрыла его одеялом, как когда-то накрывала сыновей, и вышла из комнаты. Сердце тоскливо сжалось. Ольга очень хорошо знала, каким невыносимым порой становится одиночество. Но даже в самые черные, самые беспросветные дни ей было на кого отвлечься, и было ради кого жить. А Тёме… не было. Почему она задумалась об этом только сейчас?

Ольга вернулась в кухню, убрала со стола чашки, блюдце с окурками и, набрав в кастрюлю воды, поставила вариться говядину. С похмелья нет ничего лучше горячего пряного супа. Ей было не по силам вылечить раны друга, но она могла окружить его заботой и вниманием. Хотя бы до тех пор, пока он не придет в норму.

Время за готовкой пролетело быстро. В глубине квартиры послышался шум — значит, домочадцы проснулись. Ольга выглянула из кухни:

— Вы тут сильно не шумите. У нас Тёма спит…

То ли Ник, то ли Петька, то ли Пашка — в сумраке коридора было не разобрать, пожал плечами и, гаркнув остальным «потише!», поплелся в ванную. Из спальни выглянул лохматый… эээ… ну, вы поняли… то ли Ник, то ли Петька, то ли Пашка…

— Мам, там к нам Катя придет. Ага?

— Ага… Пусть приходит.

В общем, часам к одиннадцати в кухне было не протолкнуться. Пацаны галдели, Катя смущенно отводила взгляд и бормотала что-то про занятия математикой.

— Успеете еще позаниматься. И давай уже, прекращай стесняться, — улыбнулась Ольга, желая чуть приободрить девушку. Она еще не успела забыть, как сама точно так же волновалась, когда несостоявшийся отец ее детей привел её знакомиться с родителями.

Видимо, они шумели слишком сильно, потому что минут через десять в кухню пришел и Артем. Выглядел он еще хуже, чем накануне. В уголках разбитых губ запеклась кровь. Точеная скула опухла, и на ней проступила огромная багровая гематома.

— Ничего себе тебя разукрасили! — проявил чудеса такта Петька. Артем хмыкнул. Мазнул взглядом по пялящейся на него, открыв рот, Кате и, набрав в стакан воды из графина, жадно выпил.

— Тяжелый день, — пробормотал он и снова вернулся взглядом к девушке, — что-то не так? — поднял бровь.

Катя захлопнула рот и изо всех сил затрясла головой.

— Просто… Вы же Артем Кормухин?

— Ага. Это я.

— Вау! — прошептала девушка. — Я видела вас в какой-то программе по телевизору и вообще… Я подписана на ваш канал на Ютюбе, и в Инстаграм тоже подписана! Вау… — повторила, вызывая улыбку у всех присутствующих. Только Артему изменила привычная жизнерадостность, что, наверное, было неудивительно.

— Что ж, милочка, как ты понимаешь, новых роликов некоторое время не будет, — мужчина растер опухшую щеку и покосился на стол.

— Садись! — спохватилась Ольга, — я налью тебе супчика. А вы поели? — обратилась к детям, — тогда освобождайте место…

— Что за прекрасная дева? — равнодушно поинтересовался Тёма, когда они остались с Ольгой одни.

— Девочка Ника. И, не поверишь, дочка моего несостоявшегося любовника.

— Даже не знаю, что более удивительно. То, что ты до сих пор не поимела бедного мужика, или что ваши детишки мутят.

— Да уж… Я сама не перестаю удивляться таким совпадениям.

Ольга убрала свою тарелку и покосилась на друга. Было ужасно непривычно видеть его таким — разбитым. Разрушенным до основания. Удивительно, что Катя его узнала. На роликах из Инстаграм мега-популярный бьюти-блогер Артем Кормухин выглядел совсем по-другому. Сейчас перед ней сидел самый простой, побитый жизнью мужик.

В дверь позвонили.

— Я открою! — проорал Петька из коридора.

* * *

Ну, откроет и откроет. Ольга как-то не придала значения этому факту. И когда Гдальский появился на пороге её кухни, даже открыла рот. От удивления.

— Привет, — пробормотал тот, окидывая взглядом происходящее. Артем посмотрел на Тихона, перевел взгляд на Ольгу и, хлопнув её по заду, распорядился:

— Подлей-ка мне супца!

Этот гад намеренно провоцировал Гдальского. Ольга только не понимала, зачем. И уже даже была готова к тому, что Тихон просто уйдет, хлопнув дверью. Но он ее удивил. Прошел через кухню, как будто делал это тысячу раз, и уселся напротив Тёмы.

— Мне тоже налей.

Ольга нервно улыбнулась. По идее, ей, наверное, следовало объяснить Тихону присутствие постороннего. Но с другой стороны… Кто ей Гдальский на данный момент? Никто. Не любовник даже.

— Тихон Гдальский — отец Катеньки. Артем Кормухин — мой давний нежно-голубой друг, который сейчас переигрывает! — вышла из положения Ольга, бросив на Артема предупреждающий взгляд.

— Привет, дорогуша, — тут же сменил тот тактику, возвращаясь к привычной манерности. И, очевидно, испытывая Тихона на предмет толерантности, протянул руку.

Тихон хмыкнул. Руку пожал. Перевел взгляд на Ольгу, которая как раз вернулась к столу с полной тарелкой супа.

— Опять переигрывает? — вопросительно вскинул бровь.

— А то как? — улыбнулась она, а потом осторожно погладила Тихона по голове, будто благодаря за то, что тот не побрезговал пожать руку гею. Для нее было очень важно, чтобы находящийся рядом с ней человек не имел на этот счет предрассудков.

— Вкусно, — заметил Гдальский, отправляя в рот первую порцию супа.

— Да на здоровье. А ты вообще… просто так нагрянул?

— Да. А что? С этим какие-то проблемы? — уточнил, активно работая челюстями.

— Нет… Нет, конечно.

Ольга улыбнулась. Пожалуй, впервые Тихон сам, по собственной воле захотел с ней встретиться, и она, наконец, получила возможность убедиться, что он тоже… заинтересован.

— Я вообще хотел тебя в кино позвать. Ну, или куда там теперь ходят? Но вижу, — Тихон мазнул взглядом по физиономии Тёмы, — у тебя тут и без всякого кино Санта-Барбара.

Артем хмыкнул. Согнул пальцы пистолетом и «стрельнул» в Гдальского. Детский сад. Штаны на лямках.

— Да не переживай, жеребец, я уже отчаливаю…

— Ну, да, конечно, — в один голос возразили Ольга и Тихон. Переглянулись и засмеялись в голос.

— Ну, и чего ржете? — уже нормальным голосом поинтересовался Тёма.

— Да ничего. Никто тебя не отпустит в таком состоянии. Тебе, это… может, помощь какая нужна? Ну, навалять обидчикам, и все такое?

— Я похож на девочку?

— Да вроде нет.

— Ну, вот и оставь тогда это дерьмо. Ольку, вон, защищай, если вдруг потребуется. А я как-то сам со своими проблемами разберусь.

Тихон кивнул. Встал из-за стола. Ольга тоже вскочила.

— Ну, тогда я, наверное, пойду…

— Да что ж вы все уходите? Ты хотел кино посмотреть? Не поверишь, но у нас есть телевизор. Закажем пиццу, суши… уложим Тёму на диван… подтянем детвору и отдохнем, как нормальные люди. В Монополию сыграем, на худой конец. Ну, как вам такой план?

Ольга обвела мужчин испытывающим взглядом. Нет, она понимала, что Тихону может показаться странным ее предложение, но… Она ни за что бы не бросила Артема в такую минуту. И если он не поймет — значит, туда ему и дорога. Но Гдальский и тут ее удивил.

— Неплохой план, — криво улыбнулся мужчина. — Чур, мы занимаем места для поцелуев.

Глава 13

Тихон осторожно перемешал опару, всыпал в миску муку и выругался под нос, когда небольшая горсточка упала мимо цели на стол. А после и вовсе раздраженно отбросил венчик — усугубляя творящийся вокруг беспорядок. Он приблизительно догадывался, откуда в нем взялось это напряжение. Прошло две недели с того вечера с пиццей и несколькими сериями «Карточного домика» кряду. Хороший был сериал. Да только рядом с Ольгой он совершенно не мог сосредоточиться на сюжете. Гдальский скользил взглядом по ее красивому подсвеченному тусклым светом экрана профилю и думал только о том, как бы было хорошо, останься они вдвоем. Там, где не было бы никого — ни побитого жизнью Артема, ни галдящих детей, которые почему-то решили, что старики заскучают без их компании, а потому, наверное, не оставляли их ни на минуту. Ни в тот вечер, ни в последующие за ним дни. Ей богу, Тихон уже всерьез задумывался, чтобы на пальцах объяснить молодежи, как они были не правы.

Нет, он не имел ничего против того, чтобы проводить время вместе. Это было так по-семейному… Впервые за долгое время он чувствовал себя частью чего-то, и это было прекрасное ощущение.

Если бы только не этот стояк в штанах.

Тихон переступил с ноги на ногу. Расстегнул ширинку на старых выцветших джинсах, чтобы ослабить боль, и вернулся к приготовлению пирожков.

Помимо всего прочего, его мысли занимал и другой вопрос. Довольно принципиальный. Сейчас, рядом с Ольгой, Тихон чувствовал себя ущербным. И хоть она никоим образом не ущемляла его мужского достоинства, сам факт того, что рядом с ним настолько успешная женщина, будил совершенно непреодолимое желание ей соответствовать. В данном случае, как и во многих других, его отец был совершенно прав. Гдальский не знал, радоваться ему или огорчаться по поводу этого вдруг проснувшегося в нем азарта. Он вроде бы все еще колебался, но уже вовсю впрягся в Юркин проект и тянул его на себе параллельно с работой в ТСЖ. И это тоже не способствовало развитию их с Ольгой отношений. У них просто не оставалось свободного времени. Нужно было что-то решать. Писать заявление на увольнение. Давно уже нужно… И непонятно, почему он так держался за своё место. Может быть, ему просто нравилось думать, что Ольга с ним не из-за каких-то выгод. Что с него взять в этой должности?

М-да, Тиша… И давно ты стал таким закомплексованным?

Гдальский замесил тесто, накрыл его полотенцем и уставился в окно.

Ольга задерживалась. То ли совещание у нее было, то ли еще что-то. А ведь если бы она пришла вовремя — они могли бы наконец покончить с этим затянувшимся воздержанием. Тихон уже почти отчаялся, когда в дверь позвонили.

— Привет… Я сильно опоздала? — Ольга вошла в прихожую и, устало опустившись на банкетку, растерла ладонями гудящие икры.

— Часа на два.

— Прости. Совещание.

— Да ты проходи, что сидишь?

— Угу…

— М-м-м… Ты так хорошо пахнешь. А волосы почему влажные?

— Я только-только из душа. Думала, он меня взбодрит, но чуда не случилось.

Ольга потянулась, приподняв руки над головой, и сладко зевнула. Кофточка на ее животе задралась, обнажая бледную полоску не тронутой загаром кожи. Тихон сглотнул. Метнулся взглядом снизу вверх и поймал ее…

— Тихон…

— Иди сюда.

— Дети…

— Отпросились до одиннадцати, и я не впущу их ни секундой раньше, даже если они за каким-то чертом вернутся.

****

Все! Хватит. Он ждал очень долго. Это должно было случиться еще несколько недель назад. Тихон оттеснил Ольгу в комнату и захлопнул за собой дверь. Похоже, она тоже была на пределе. Недаром тихонечко застонала, когда его теплое дыхание коснулось ее аккуратного ушка.

— Тиша…

Острые зубы прихватили нежную мочку и втянули в рот. Ольга затрепетала. Миллионы мурашек пронеслись по ее коже. Гдальский ощущал их даже своими загрубевшими пальцами и еще больше сходил с ума. От её мгновенного отклика… И она плавилась в его руках, несмотря на то, что и правда ужасно устала. Определенно, этой усталости было абсолютно недостаточно для того, чтобы Тихону отказать. С каждой проведенной рядом с этим мужчиной секундой Ольга хотела его все больше. Ей нравилось в нем всё. Абсолютно… Нравилось сидеть рядом перед телевизором и держаться за руки. Как в юности, когда дыхание перехватывало от малейшего прикосновения, и голова кружилась, а все внутри замирало от предвкушения чего-то неизведанного, но такого желанного. Нравилось спорить о всяких мелочах, нравилось заставлять его смеяться. Да… последнее нравилось ей особенно. Как нравился и голод в его глазах.

— Тиша… — повторяла между поцелуями, помогая ему стаскивать с себя одежду и красивое белье, на которое он, впрочем, не обратил никакого внимания. Да и ей самой было не до того, как она выглядит со стороны. Ничего не имело значения, когда Тихон так на нее смотрел! Раньше Ольга не знала, что желание может быть таким… Таким всеобъемлющим, подчиняющим, первостепенным и жадным… Она послушно забралась на стол, когда Гдальский ее к нему подтолкнул, и обхватила его бедра ногами. Раскаленную желанием кожу живота царапали холодные зубцы расстегнутой молнии. Это трение добавляло болезненно-острые нотки в происходящее. Ольга тонула в водовороте страсти. Пила его поцелуи, вжималась ногтями в спину, оставляя на коже бороздки, скользила ладонями по сильным рукам и крепкой груди, кайфуя от того, что заставляет дрожать от нетерпения такого мужчину. Желание сгустилось в ее горле, перекрывая дыхание.

— Дыши! — прохрипел Тихон, подхватывая Ольгу под попку и делая два широких шага по направлению к кровати. Она со всхлипом втянула воздух, сплетаясь с ним взглядом и впуская его в себя.

— Тиша… — всхлипнула Ольга, понимая, что он… реально большой. Везде.

— Дыши… Я осторожно…. У тебя получится.

У Ольги были сомнения на этот счет. Но она заставила себя расслабиться. Погружаясь в нее миллиметр за миллиметром. Сопровождая процесс надсадным, хриплым дыханием, которое как ничто другое давало понять, чего стоит Гдальскому этот контроль. И когда она уже решила, что просто не выдержит, их животы соприкоснулись.

— Все… Все… Молодец. Хорошая моя…

Ольга поерзала, никак не в силах привыкнуть к его впечатляющему объему. Казалось, они так плотно слились, что между ними вообще не осталось пространства. У нее очень долго не было мужчины. И никогда… такого.

— Тихон…

— Ты привыкнешь… — убеждал Гдальский, сквозь стиснутые зубы. Не то, чтобы он был в том уверен… Откуда ему было знать? Жена так точно привыкла со временем, а после неё… ну, не было у него еще настолько миниатюрной женщины. Такой узкой, что ему даже было немного больно. Ну, ладно… Не немного. Прилично больно. Но это была такая сладкая боль!

— Тиша, я не могу…

Собрав по крупицам всю свою волю, Тихон медленно отстранился. Он не знал, как справится с тем, что его продинамили, и думал только о том, как не налажать. Не сорваться, наплевав на ее «не могу». Однако, развеивая все его страхи, Ольга медленно выдохнула и осторожно толкнулась навстречу бедрами. Поторапливая! Взгляд Гдальского полыхнул. Лежащие по обе стороны от ее лица руки сжались в кулаки.

— Мне продолжать? — просипел едва слышно.

— Да! О боже… Да, Тихон, пожалуйста…

Как будто он мог теперь остановиться! Ни за что и никогда. Тихон вбивался в Ольгу без всяких поблажек, не уступая ни миллиметра пространства, теряя себя в этом сумасшедшем порыве… О том, что не надел презерватив, вспомнил уже на финише! И выскользнув из нее в последний момент, разрядился на все еще подрагивающий от недавнего сокрушительного оргазма живот.

Он знал, что Ольга кончила. Успел почувствовать характерные яростные сжатия и пульсацию до того, как оставить её в одиночестве.

****

— У меня, кажется, инфаркт, — закряхтел, сползая с любовницы.

— Ммм… — невнятно пробормотала она. Сил не было, но Тихон довольно улыбнулся. Ничто так не тешило мужское самолюбие, как понимание, что уработал свою женщину по полной.

Так. Стоп. Свою?! Чего это тебя, Тиша, переклинило? — мелькнула по краю сознания мысль. Гдальский нахмурился. Ольга сместилась и по-хозяйски закинула на него ногу. Она была такая красивая. Теплая… страстная. Руки чесались, так хотелось снова её коснуться. Или чтобы Ольга коснулась его… И несмотря на то, что изначально никто из них не задумывался о чем-то серьезном, сейчас, после всего, что случилось, Тихон поймал себя на довольно пугающей мысли о том, что ему недостаточно вот таких ни к чему не обязывающих встреч. О том, что он вполне может представить Ольгу рядом с собой.

Ему нравилось в этой женщине все. Абсолютно. Ладная фигурка, выразительные глаза и пухлые губы. Нравилось ее чувство юмора и отходчивость. То, что с ней было легко, и что сила её желания ничуть не уступала его собственной. Нравилось, как она его целовала. Жарко и жадно, желая получить все, что он мог ей предложить.

Но самое главное — ему нравился тот мужчина, которым он рядом с ней становился. Не тем Тихоном Гдальским, что он был до предательства. Более недоверчивым, жестким, во многом циничным, но все еще способным на чувства. Как оказалось, способным…

— Где найти силы встать?

— Вот еще… А как же второй заход? — возмутился Тихон, поглаживая своей шершавой ладонью нежную кожу на ее бедре.

— А ты на него способен? — оживилась Ольга и даже нашла в себе силы приподнять голову, чтобы заглянуть ему в глаза.

Тихон хмыкнул. Еще минуту назад он бы сказал, что еще нескоро восстановится, но, как оказалось, он был не в курсе поразительных возможностей своего организма. Эти самые возможности были видны, что называется, налицо. А еще их можно было почувствовать…

— Ох, — удивленно вздохнула Ольга и опустила взгляд вниз. — Ох, — повторила, возвращаясь к его лицу.

— Лежи здесь! Я только за презервативом схожу…

А потом он ее убедил и сам убедился, что все еще способен и на второй и, что удивительно, на третий заход. Чего не ожидал — того не ожидал, как говорится.

— Теперь мне точно нужно встать и пойти… — мечтательно пробормотала Ольга.

— Да. Мне бы тоже не мешало. Там, наверное, тесту уже хана.

— Тесту?

— Угу. Я на пироги поставил. Не знал, чем себя занять, пока тебя не было.

— Удивительно, — протянула Ольга, потягиваясь, как кошка, и нехотя сползая с кровати.

— Что именно?

— Пироги… Я ведь, Тиша, о тебе впервые узнала, знаешь, когда? Нет? Когда ты звонил Нине Васильевне уточнить насчет их приготовления. Я с ней в машине была. А она по громкой связи с тобой говорила, — пояснила Ольга в ответ на удивленный взгляд Гдальского.

— Нине Васильевне? Нашему главбуху? А ты ее откуда знаешь?

— От верблюда! — щелкнула по носу Тихона Ольга. — Она мать моего косметолога. Согласилась меня после процедуры подкинуть. Помнишь, какая я красивая была?

— Как тут забыть? — почесал живот Тихон, вставая вслед за Ольгой.

— Ну, так вот! Услышала тебя — обзавидовалась даже.

— А завидовала-то чему?

— Так ясное дело — той, кому ты эти пироги пек.

— Я себе, Оль. И то они сгорели.

— Правда?

— Ага. Напомнить, кто этому поспособствовал?

— Кто? Я?!

— Угу. Я когда к тебе спустился — духовку забыл выключить. Ну, и сгорело все подчистую.

Ольга сунула ноги в джинсы и ловко застегнула на талии.

— Выходит, я тебе пирог задолжала?

— Выходит, что так.

— Ладно. Ну-ка, давай посмотрим… По-моему, тесто еще очень даже ничего. Живое!

— Так, постой! Ты хочешь вернуть мне долг пирогами, на которые я уже все сам приготовил?!

— Не пропадать же добру! Доставай форму, Гдальский — дам тебе мастер-класс!

— Ну, уж нет. С этим я сам как-нибудь справлюсь. А ты приготовишь с нуля. Оценю твои кулинарные таланты.

— На предмет чего? — усмехнулась Ольга, скромно умолчав о том, что он уже несколько раз у нее трапезничал.

— На предмет профпригодности.

— А если с пирогами у меня не заладится?

— Значит, за пироги у нас буду отвечать я!

Глава 14

— А говорила, что не забудешь!

— Прости, Мариш! Дела закрутили!

Ольга стащила красивый шарфик, повязанный на шее, и небрежно сбросила туфли.

— На тебя это не похоже, — улыбнулась Марина. — Случилось что-то?

— Личная жизнь случилась! — радостно закивала Ольга.

— Да неужели и на твоей улице случился праздник? И как он? Хорош? — оживилась Марина, с любопытством поглядывая на пациентку.

— Поначалу они все хорошие, — резонно заметила Ольга и тут же переключилась: — Как сынок? Растет?

— Еще бы! Уже целый килограмм наел. Только знаешь, что? Я тебя умоляю — давай о чем-то другом…

— А что так?

— Ты только ничего не подумай, я очень люблю сына, но иногда мне хочется поговорить о чем-то, кроме отрыжки и трещин на сосках.

— О! И сильные трещины?

— Да теперь уже все наладилось. А поначалу — б-р-р… Хоть кормить бросай. Да ты проходи! Сейчас нанесу анестетик, а пока тот подействует, поболтаем. Расскажешь, как там в людях… Я ж тут совсем одичала. Кофейку выпьем. Странно, что мамы еще нет. Она обещала посидеть с Ванькой, пока я буду работать.

— Ну, пока мы поболтаем, она, может, как раз и успеет, — успокоила Ольга Марину.

— Угу. Ей тут ехать — всего ничего. Пробки, что ли?

Болтая, женщины прошли в небольшую комнатку, служившую сейчас Марише кабинетом. В углу на кресле стояла детская качелька. Мариша осторожно опустила в нее сынишку, и тот сразу же недовольно закряхтел.

— Ручной парень.

— Не то слово. С первых дней только на мне засыпает. Да и вообще не слезает с рук, — все больше хмурилась Марина, раскладывая на специальном столике нужные для работы штуковины. Ванькино кряхтение переросло в обиженный рев.

— Мариш, может, давай я его подержу?

— А ты не против? Спасибо! А то ж этот паразит так и будет орать… — молодая женщина подошла к сыну и ласково погладила его по головке. — Пойдешь к тете Оле? Да? Не хочешь один лежать? Ах ты, хитрюга…

Ольга улыбнулась и забрала из рук своего косметолога легонький комочек. Тот мгновенно замолк. Уставился на нее внимательными серыми глазками.

— Ну, что? Дадим твоей маме поработать?

Ванька, конечно, ничего не ответил. Взмахнул рукой, все еще не слишком контролируя собственные движения, и, зарядив себе прямо по лбу, обиженно засопел. А Ольга рассмеялась. Все же чужие дети — совсем не то, что свои. Зная, что в любой момент их можно отдать родителям, не умиляться им невозможно.

Пока Мариша наносила анестетик, в двери загремели замки.

— А вот и мама…

И действительно, пару минут спустя в комнату заглянула Нина Васильевна.

— Ох, задержалась-таки! — сокрушенно вздохнула женщина, забирая внука из Ольгиных рук.

— Да ничего. Тут мы и сами бы справились, — отмахнулась Марина. — Пробки?

— Нет! Но лучше бы они… Гдальский наш увольняться надумал. Теперь у нас такой дурдом — кому рассказать.

— Увольняться? Это тот, который пироги пек? — на всякий случай уточнила Ольга, как будто в их ТСЖ и в самом деле могло быть несколько Гдальских.

— Он самый.

Ольга кивнула и снова закрыла глаза, позволяя Марине закончить процедуру. Она ничего не понимала! Ей казалось, что у них с Тихоном все… серьезно, что ли? Что они здорово сблизились за последние дни. А на деле выходило, что ничего такого и не было. В противном случае, Гдальский бы, наверное, поделился с нею своими планами, или, по его мнению, это было неважно? Хорошее настроение вдруг испортилось. И ничто его не в силах было улучшить — ни женская болтовня, последовавшая за процедурой, ни Ванькино умилительное гуление, ни практически пустая дорога, по которой Ольга возвращалась домой.

Почему-то вспомнилось, что Тихон ей даже не позвонил. Хотя не мог не понимать, что после случившегося между ними секса она ждала от него чего-то такого. Внимания. Банального разговора. Ольге хотелось убедиться, что между ними ничего не поменялось. А если это все же случилось — узнать новые правила игры. Весь день ей было не до того, а сейчас в голову полезли совершенно идиотские мысли. Понравилось ли ему… и вообще, что он о ней теперь думает. Как будто вернулась годы назад, когда это еще имело значение. Ольга переключила скорость, да так и застыла с занесенной над коробкой рукой.

*****

Почему она раньше этого не поняла? Почему не поняла и не приняла меры?! Как позволила этому снова случиться, после всех тех уроков, которые ей преподнесла жизнь?

Ольга съехала на обочину, опустила голову на руль и судорожно сглотнула.

Испугалась! Она до ужаса испугалась всех тех чувств, что в ней, как оказалось, не умерли. Зачем ей они сейчас? Для чего? Ведь все хорошо, никакой драмы… Ан нет! Получайте! И как будто кулаком под дых, понимание — ради него готова рискнуть. Собственное сердце поставить на кон. Броситься в омут с головой. Пойти за ним, куда бы он ни позвал… Довериться.

— Что же ты творишь, Фадеева? — простонала Ольга, глядя на себя в зеркало заднего вида. Ответа не было. Только глаза лихорадочно блестели, как у наркомана в предвкушении дозы.

Домой ехала медленно. Опасаясь, что в таком состоянии не уследит за дорогой. Потом так же неторопливо поднялась по ступенькам на свой этаж. Захлопнула дверь и, устало опустив веки, привалилась спиной к двери.

— Привет… — раздался негромкий голос.

Ольга вскинулась и уставилась на Гдальского, впитывая в себя бархатистые интонации его низкого голоса.

— Привет. Я думала, что сегодня ты хотел поработать.

— Ага, — почесал он в затылке, — хотел. Ты опять похожа на ящерицу.

— Ох! — Ольга скользнула руками по лицу и, откинув голову, тихонечко рассмеялась.

— Вечно ты меня в самом непотребном виде застаешь.

— Опять была у косметолога?

— Угу, — Ольга, наконец, нашла в себе силы отпечататься от двери и разуться. — А ты давно тут? И где молодежь?

— Гулять пошли. А у меня тут пицца… и вино.

Ольга прошла в кухню, старательно игнорируя зудящее в пальцах желание обнять Тихона и никогда его больше не отпускать. Наверное, она совсем одичала, если такое незатейливое внимание подорвало её так сильно. Но факт оставался фактом. Ольга расчувствовалась. И от этой абсолютной перед ним беспомощности — её страх усиливался стократ. А еще вдруг подумалось, что этот ужин мог быть приурочен к его увольнению. Может быть, сейчас-то он ей все и расскажет, и зря она себя накрутила?

— Есть повод? — спросила, будто бы между прочим.

— Кроме того, что мы оба голодны, после работы? Нет.

Тихон открыл коробку с пиццей пепперони и потянулся за штопором. А Ольга опустилась на стул, с какой-то жадностью наблюдая… нет, не за тем, как он накрывает на стол. А за ним самим. Её голод был иного толка. Она смотрела на его лицо и руки, на то, как он будто нехотя улыбается, как шевелятся его губы, когда он что-то ей рассказывает, как смеется, откидывая заросшую голову, и все сильнее тонула в нем.

— Прости, — откашлялось Ольга, — ты что-то сказал?

— Угу. Отец нас приглашает в гости.

— Он давно уже приглашает. Я думала, ты не хочешь…

— Не хочу чего?

— Идти со мной, — пожала плечами Ольга, забирая из рук застывшего Тихона свой бокал.

— Почему тебе пришла в голову такая странная мысль? — удивился он, не сводя с Ольги тяжелого испытывающего взгляда.

— Ну… Мы ведь сразу расставили все по местам… Ничего серьезного, и все такое. А знакомство с родителями вряд ли входит в рамки обозначенных нами границ.

— Границ? Оль, если ты не хочешь, то просто так и скажи.

— Почему не хочу? Это ведь ты не слишком-то торопился.

— Но вовсе не потому, что я не хотел идти в гости к отцу с тобой! Это же надо было такое придумать!

— Хм… — не нашлась с ответом Ольга.

— Я на него из-за другого злился, — признался Тихон.

— А теперь не злишься?

— Нет. Он во многом был прав. Так, что? Пойдем?

— Завтра?

— Нет, давай уж на выходных. Завтра у меня и правда работы по горло.

— Ты про сегодня тоже так говорил, занятой ты мой человек.

— Сегодня желание тебя увидеть перевесило все другие. А завтра я действительно не смогу позволить себе такой роскоши, — пробормотал Тихон, не глядя на Ольгу, и откусил огромный кусок пиццы. — Что? Почему ты улыбаешься? — добавил, активно жуя.

— Радуюсь, что наши желания совпадают, — немного смущенно призналась Ольга. Тихон понимающе кивнул. Запил пиццу вином и, откинувшись в кресле, серьезно на нее уставился.

— Не смотри на меня, когда я такая страшная.

— Нормальная, — Гдальский чуть сместился, провел пальцам по бугоркам папул, которые уже практически разгладились. — Сегодня все сошло быстрее.

Ольга кивнула, радуясь, что Тихон не стал задавать глупых вопросов о том, зачем она это с собой делает. В этом вопросе мужики обычно ведут себя ужасно непоследовательно. Засматриваются-то они на холеных красавиц, но когда понимают, скольких усилий эта красота стоит женщине — неодобрительно хмурят брови. Как будто это что-то меняет.

****

Рука Тихона сместилась, шершавые пальцы прошлись по шейным позвонкам, надавливая и разминая.

— Умр… — не сдержала довольного стона Ольга.

— Опять уработалась?

— Угу… Есть такое.

— Воду они там на тебе, что ли, возят?

— Не-е-ет… Всего-то просят денег…

— А как? Ты даешь?

— Иногда даю. Иногда — нет. По обстоятельствам.

— Помню-помню… И как? Кому-то посчастливилось?

— Сегодня — двоим. А вот завтра — никому не посчастливится.

— Сурова ты женщина!

— Смейся-смейся! А, между прочим, мой босс на меня не нарадуется.

— Хм…

— Что это означает — твое хмыканье?

— И как тебе босс?

— Да вроде нормальный мужик…

— Я тебе дам — нормальный!

— Ой, а это что? Неужто ревность? — широко улыбнулась Ольга.

— Смейся-смейся, — повторил ее недавние слова Тихон и себе хмыкнул, разливая по бокалам остатки игристого.

— Тиш…

— Ммм?

— Льву Соломоновичу скоро семьдесят.

— А кто такой Лев Соломонович?

— Так ведь управляющий. Мы разве не о нем сейчас?

— А! Это ты, чтобы я не ревновал, меня успокаиваешь?

— Вроде того. У меня на тебя сил не остается. А уж двух я точно не потяну, — улыбнулась Ольга.

— Может, ты как раз на него все свои силы истрачиваешь, — возразил Тихон, но его выдали подрагивающие от смеха плечи.

— Ну, уж нет. На работе меня только работа имеет…

— А если так…

Тихон отставил свой бокал и плавно переместился со стула на пол.

— Что ты делаешь? — Ольга облизнула вмиг пересохшие губы. Тихон был настолько высоким, что, сидя на коленях, был ненамного ниже её. Его жаркое дыхание обжигало сквозь тонкую полупрозрачную ткань офисной блузки, а руки скользили вверх по ногам.

— Делаю тебе хорошо…

— Тиша… А если дети вернутся?

— Я что-нибудь придумаю.

Горячие пальцы Тихона поднялись выше, погладили кружевную резинку на чулках, которые в ее гардеробе совсем недавно пришли на смену старым добрым колготкам, и наконец, коснулся Ольги там, где ей больше всего хотелось, отодвигая в сторону промокшие трусики. Дыхание замерло в груди. Гдальский наклонился. Ольга подалась навстречу его рту, вцепившись руками в край стула. Пальцы на ногах поджались. Она коснулась носочками пола и выгнулась что есть сил.

Ольга завелась в мгновение ока. Вот еще ничего не предвещало, а вот уже не осталось никаких сил это выносить! И когда рот Тихона таки накрыл ее влажную плоть, ей понадобилось не так уж и много, чтобы улететь далеко-далеко. Впрочем, никто Ольге не позволил бесцельно летать между звезд в бескрайнем космосе удовольствия. В образовавшейся тишине, которую нарушали лишь звуки их надсадного дыхания, лязгнула пряжка ремня. Вжикнула молния. Тихон подхватил ее ослабевшие ноги и одним мощным толчком проник внутрь. Так сладко растягивая… Пальцы легли чуть выше места, в котором их тела соединялись. Нажали на уплотнившийся бугорок.

— Дети…

— Мы их услышим. Я быстро, — прорычал Гдальский ей в губы.

И все же хорошо, что молодежь задержалась. Потому что, на самом деле, никто бы их не услышал в процессе творящегося безумства. У них было несколько минут на то, чтобы поправить одежду и немного прийти в себя, прежде чем их уединение нарушили, и они вышли навстречу Петьке и Паше, переглядываясь, как нашкодившие школьники. Ник, по традиции, задержался — провожая Катю до дома.

Глава 15

По утрам их дом обычно походил на филиал дурдома. Поначалу Ольга думала, что всему виной теснота, в которой они ютились долгие-долгие годы. Но после доставшейся в наследство однушки они уже два раза меняли квартиры, площадь которых увеличивалась по мере роста доходов Ольги, а ситуация никак не менялась. Просто дурдом перманентно перекочевал из одного их дома в другой. Последняя надежда была на эти апартаменты. Все же две ванные комнаты, просторная кухня, гостиная, спальни… Ан нет, ее сыновьям было тесно даже в более чем ста тридцати квадратных метрах полезной площади. И никакой тебе чашечки кофе в тишине, как Ольге всегда мечтала… Шум, гам, спешные сборы и беготня сопровождали её каждое утро.

— Мам, где мой красный бомбер? — влетел в кухню Петька.

— Почему ты спрашиваешь у меня, где находятся твои вещи? — в который раз удивлялась Ольга, намазывая маслом румяные тосты.

— Потому что ты знаешь все!

— Мама! У нас закончилась зубная паста! — донесся рев Павла.

— В шкафчике над раковиной есть новый тюбик!

— Мам, кажется, в этой рубашке я вырос из рукавов! — явился Ник, размахивая руками, как ветряная мельница.

— Надень другую…

— Но мне нравилась эта!

— Ничем не могу помочь.

Раздосадовано фыркнув, Ник помчался переодеваться. Столкнулся в гардеробной с Петькой, который искал свою кофту, и о чем-то начал с ним спорить. В этом шуме Ольга не сразу разобрала, что в дверь звонят. Схватила чашку с остатками кофе и пошла открывать.

— Тиша?

— Привет! Есть минутка?

Ольга бросила взгляд на часы и неуверенно пожала плечами.

— Мне еще малых в школу везти. Что-то срочное?

— Это кто здесь малой? — вознегодовал вывалившийся из гардеробной Петька.

— Петь, я вашу маму на секундочку экспроприирую. — Тихон протянул Ольге бумажный пакет, который она не заметила сразу: — Тут выпечка и кофе. Не знал, какой ты пьешь. Купил разного в пекарне на первом.

— Ух, ты! Вот это я понимаю — завтрак! — восхитился Петька, перехватывая предназначенный матери пакет.

Ольга бросила еще один беглый взгляд на часы. Времени не было, но раз у Тихона такая срочность…

— Пойдем.

Ольга проводила гостя на лоджию. Это было единственное место, где их бы никто не потревожил. В открытые окна проникал прохладный с ночи ветерок, и тонкие шифоновые занавески нехотя колыхались.

— Оль, я тут хотел тебя попросить. Давно хотел, собственно, но как-то…

— Не до этого было? — улыбнулась Ольга.

— Ага. Слушай, это насчет Кати…

— Кати?

— Да. Её здоровья… Она ведь не рассказывает толком ничего. Стесняется… Говорит, что все нормально, но… В общем, поговори с ней, ладно?

— Тиш, а не лучше ли ей с мамой это все обсудить? — заметила Ольга, внимательно наблюдая за Гдальским. А тот, вмиг посуровев, свел брови и отвернулся к окну.

— Они не слишком ладят. Иначе я бы тебя не просил. Понимаешь, Катя… она тебе доверяет. Вы как подруги с ней. Но если ты считаешь это лишним…

Да не считала она ничего! Просто… иногда Ольге хотелось, чтобы Тихон рассказал ей о своей прежней жизни. Об отношениях с той же женой. Приоткрылся… хотя бы немного. И это не было праздным бабским любопытством, нет… Она думала, что так он станет ей чуточку ближе.

— Да брось! Если это тебя успокоит, я с ней, конечно, поговорю. Без проблем.

— Правда? — переспросил Тихон, оборачиваясь. — Просто сегодня она опять пойдет на прием и…

— Тиш, — Ольга приблизилась на шаг и коснулась пальцами тревожной складочки между бровями, — все нормально. Я с ней поговорю. Вечером, да?

— Угу… Ты извини, что я с утра пораньше нагрянул. Хотел еще вчера тебе сказать, но…

— Я помню, чем мы вчера занимались, — счастливо рассмеялась Ольга.

— Ну, да… — и себе хмыкнул Гдальский, сгребая её в объятья. Из-за двери до них донеслись улюлюканье и свист.

— Вот гады…

— Мальчишки, что с них взять?

Ольга вскинула голову, заглянула Тихону в глаза. Сердце затрепыхалось где-то в горле, и она в который раз поразилась, почему так долго не замечала очевидного.

— Ничего с них не возьмешь… Ладно, пойдем пить кофе, я уже и правда опаздываю.

— Я могу закинуть в школу ребят, — предложил Тихон.

— Правда? Ты меня этим очень выручишь.

— Без проблем.

****

Наблюдая, как её сыновья запрыгивают во внедорожник Гдальского, Ольга испытывала странные чувства. Она закрыла глаза и сглотнула собравшийся в горле ком. Все завертелось так быстро, что она даже не сразу поняла, как прочно Тихон вошел в ее жизнь. Как глубоко проник в ее сердце. Незаметно, шажок за шажком. Вроде и не делая ничего такого, просто находясь рядом. И она влюбилась. Она, та, чьи розовые мечты разбились еще в юности, та, которая уже не верила, что в ее жизни может случиться Мужчина. Настоящий, рядом с которым захочется сложить оружие, сбросить броню и ни о чем не думать.

Они только-только расстались, а у Ольги все внутри дрожало в ожидании новой встречи. Вчерашние страхи отодвинулись куда-то в сторону, и даже непонятно стало, почему они вообще показались ей такими пугающими. Подумаешь… влюбилась! Влюбиться не страшно. Главное — в правильного мужчину. И что-то Ольге подсказывало, что на этот раз она в своем выборе не ошиблась.

Улыбаясь, как влюбленная школьница, Ольга вырулила со двора и поехала на работу.

— Дана Тарасовна, у нас в котором часу встреча с господином Смирновым?

— Так на десять ведь, — удивилась Ольгина секретарша.

— Спасибо!

Ольга захлопнула дверь кабинета и крутанулась на одной ноге. Изумление Даны Тарасовны ей было понятно. Обычно она никогда и ничего не забывала. А тут забыла! Забыла вообще все на свете, вдруг став такой легкомысленной и беспечной. Тихон… Тиша… Её!

Зазвонил телефон, навязчиво напоминая о том, что любовь любовью, а работу никто не отменял. Ольга показала аппарату язык, но трубку все же взяла. И закрутило… Очнулась, когда на часах был уже одиннадцатый час. Выскочила в приемную.

— Дана Тарасовна, Смирнов…

— Еще не появлялся… — неодобрительно нахмурилась секретарша. Ольга удивлённо приподняла брови. Но ведь совсем несерьезно опаздывать на такие встречи! Не по-деловому. В конце концов, это не ей нужен кредит на пополнение оборотных средств. И толку, что Смирнов Ю.А. ничего от них не получит. Он ведь этого еще не знает. А значит, просто обязан был приехать вовремя!

Ольга вернулась в свой кабинет. Достала папку, в которой было собрано целое дело на предполагаемого заемщика, и еще раз открыла, перелистывая уже тысячу раз виденные документы. Через несколько минут дверь в кабинет открылась. Не поднимая взгляда, Ольга продолжала просматривать документы. Всем своим видом демонстрируя занятость и деловитость. Потому, что нечего тут… опаздывать.

— Ольга Петровна, прошу извинить за опоздание… Тут у нас такая оказия вышла… М-да, — откашлялся мужчина.

Ольга неторопливо захлопнула папку. На кредитной заявке «Этажей», поданной от имени Смирнова, еще со вчерашнего вечера стояла короткая виза «отклонить», ниже дата и её подпись.

— Присаживайтесь, — сухо сказала она и, наконец, подняла взгляд. В упор на нее смотрел изумленный Тихон. Ольга вскочила, суетливо поправляя и без этого находящиеся в полном порядке документы. Она не знала, что ей и думать. Почему Тихон здесь? Весь такой деловой? В костюме от… она не знала, от кого точно, но в том, что вещь была брендовой, сомневаться не приходилось.

— Разрешите представить вам моего партнера… Тихона Сергеевича Гдальского. Вы, наверное, наслышаны о нем, — жизнерадостно представил Тишу визитер.

— Партнера… — как попугай повторила Ольга, не сводя с него взгляда. А тот только дернул плечом и как-то так поджал губы, что у нее холодок пошел по спине.

— Да. Партнера, — с довольством потер руки Смирнов. — Со дня на день будут внесены соответствующие изменения в учредительные документы. Так что нам, наверное, придется собирать новый пакет?

Ольга медленно кивнула. Голова кружилось, а решение нужно было принимать немедленно. Говоря откровенно, документы ей уже были совершенно без надобности. Ни новые, ни старые, собственно. «Этажам» было отказано в кредите. Она сама утвердила это решение и собиралась протащить его через кредитный комитет в следующий понедельник. Но когда Ольга рассматривала кредитную заявку «Этажей», она знать не знала, что у Тихона в этой фирме может быть свой интерес. Да и откуда ей было знать, если он не посчитал нужным ей рассказать об этом?!

* * *

Оттягивая время, Ольга поправила сложенные стопочкой документы. Наверное, она опять напридумывала то, чего нет. Зря поверила, что у них все серьезно. Господи, что, если он только ради этого кредита и был с ней?! Хотя… нет. Ну, бред же. Глупости! Тихон, похоже, не меньше ее самой поражен их встречей. Но, несмотря на все доводы разума, в душу Ольги запало зерно сомнения. И не дать ему прорасти мог только Гдальский. Откровенный с ним разговор.

— Да, вам, безусловно, придется обновить пакет документов, и, боюсь, это повлияет на рассмотрение вашей заявки. Кредитный комитет уже в понедельник, так что…

— То есть, существует шанс, что мы этот кредит получим? — сощурился Тихон.

— Эээ… Да. Да, конечно, — занервничала Ольга, не совсем понимая настроение Гдальского. Ну, вот с чего он бесится?! Ведь бесится — она довольно неплохо успела его изучить. Тихон хмыкнул и, сложив руки на груди, вольготно откинулся на спинку кресла. В этой позе он и просидел до конца встречи, сверля Ольгу взглядом.

— Да чтоб тебя! — пробормотала женщина, когда за клиентами закрылась дверь. От её хорошего настроения вообще ничего не осталось. Непонятная тревога не отпускала. Ольга выбралась из кресла, нарыла в сумочке телефон и замерла в нерешительности. Позвонить Тихону или все же дождаться вечера?

Пока она размышляла, как поступить, дверь вновь отворилась. Ольга обернулась:

— Тихон? Ты что-то забыл?

— Забыл. Спросить, какого черта ты вытворяешь!

— О чем ты?

— А ты не понимаешь?

— Нет!

— Хорошо. Я тебе объясню. Но прежде — ответь мне на два вопроса.

Тихон сунул руки в карманы и, играя желваками, качнулся с пятки на носок.

— У меня не очень много свободного времени, точнее — его нет вообще… поэтому давай перейдем к делу.

Гдальский отрывисто кивнул.

— Ты ведь знаешь, кто я… в прошлом?

Ольга настороженно кивнула:

Ольга настороженно кивнула:

— Мне известна твоя история. Нина Васильевна рассказала… Еще тогда, в машине.

Нерв на щеке Гдальского дернулся.

— Я должен был догадаться.

— О чем?

— О том, что тебе известно. Какая баба упустит возможность посплетничать?

Игнорируя его последнее замечание, Ольга сощурилась:

— Известно. И что? Это что-то меняет?

— Вот ты мне и ответь.

— Да что ответить-то? — взорвалась женщина, воинственно упирая руки в бока.

— Ты со мной из каких соображений? Жалко стало? Или, напротив, надеешься, что для меня не все потеряно, и еще можно будет что-то урвать?

Он ее обижал. Ужасно… И самым смешным в этом всем было то, что Ольга его понимала. А потому подошла ближе. Коснулась рукой щеки. Гладко-гладко выбритой. И почему-то её это так тронуло… То, что он готовился к этой встрече, то, что наверняка она для него была важной.

— Ни то и ни другое. Ты мне, Тиша, понравился с первого взгляда. Припоминаешь, когда у меня в ванной трубу прорвало, ты не посчитал нужным представиться. И я знать не знала, кто ты на самом деле. Как не знала этого и тогда, когда позвала тебя на свидание. Так что не смей даже заикаться о том, что в отношениях с тобой я ищу какую-то выгоду! Понял?!

Тихон замер. Поймал ее взгляд своим, недоверчивым. И долго-долго не отпускал. Битый жизнью, закаленный предательством. Не верящий больше никому.

— Просто понравился, говоришь?

— Очень. Такой большой злой мужик… Ну, песня ведь для одинокой женщины! Еще и холостой.

— А потом уже в кабинете все сопоставила?

— Угу. Испугалась — жуть. Это ж надо — с таким мужчиной кокетничала.

— Ну, с каким мужчиной, глупая? — немного смягчился Тихон.

— С крутым! А знаешь — это даже хорошо, что я потом только узнала, что ты тот самый Гдальский.

— Это еще почему?

— Да потому, что в противном случае я бы тебя до ужаса испугалась. Надумала бы себе непонятно чего. Поди, разбери, что вам, олигархам, обласканными женским вниманием, надо? Что ты… что ты… Я бы в жизни не решилась тебе глазки строить. Вот… — несколько смущенно призналась Ольга.

— Я не олигарх. И не имею таких амбиций, — покачал головой Тихон, бесцеремонно возвращая Ольгу в свои объятия.

— Но ты ведь возвращаешься в бизнес… Или я неправильно поняла?

Глава 16

Стоило этому вопросу сорваться с её губ, как Тихон словно захлопнулся. Сильные руки, неспешно поглаживающие Ольгу по спине, опустились. Повисли плетьми вдоль тела. И без их тепла ей стало ужасно зябко. Как будто зима вернулась, прямо посреди румяной глядящей в окно весны.

— В большой бизнес? Я? Возвращаюсь? А ты, очевидно, решила этому поспособствовать? Так знай — мне на хрен не нужна твоя благотворительность.

Гдальский отступил на шаг, развернулся к распахнутому настежь окну.

— Я не понимаю, о чем ты, — возразила Ольга.

— Да брось, — как-то устало вздохнул Тихон. Его широкие, обтянутые шикарным пиджаком плечи поднялись и медленно опустились — он сделал глубокий вдох. — Вечером ты сказала, что сегодня никому не повезет.

Несколько долгих секунд Ольга вообще не понимала, о чем он толкует. А пока та соображала, Тихон сместился к столу и небрежно, одним пальцем открыл лежащую на нём папку. Скосил взгляд, разглядывая ее резолюцию, и хмыкнул.

— Будешь и дальше спорить?

— Не буду, — сглотнула Ольга.

— Так вот. Сегодня же ты позвонишь Юрке и скажешь, что наша заявка отклонена. Как это и планировалось.

Взгляд Тихона давил. И только сейчас, пожалуй, Ольга по-настоящему осознала, с каким мужчиной свела ее жизнь. Нет, она, конечно, понимала, что Гдальский был мужиком непростым, другой бы просто не выжил в мире отечественного бизнеса. Но вот насколько тяжелым, авторитарным, бескомпромиссным, твердым и несгибаемым — дошло лишь теперь. Ее взгляд задержался на его сурово сжатых губах и соскользнул вниз. «Недоверчивый… битый… дурак» — кипело в голове, ошпаривало пониманием главного. Любит… Еще сильнее любит его такого. Концентрация любви в сердце достигло критических показателей, и она выплескивалась из него в такт сокращениям сердечной мышцы, растекаясь по венам, достигая самых крошечных капилляров, пропитывая собой каждую клетку тела.

— Нет! — решительно возразила Ольга, стискивая в кулаки дрожащие руки.

— Нет?

— Нет! И не подумаю!

— Это еще почему? — зло прищурил красивые глаза Гдальский.

— Потому что твое появление все меняет! И мое решение меняет тоже!

— Да неужели я так хорош? — рыкнул Тихон, и Ольга поняла, что пробиться через его броню, когда он в таком состоянии, будет очень и очень непросто. Она отвернулась. Склонила голову и сделала несколько глубоких вдохов. Только бы все не испортить. Только бы вырулить все и не наломать дров. Ведь проще всего было бы согласиться. Не хочет? Черт с ним! Пусть тогда сам решает свои проблемы. Он ведь только так, наверняка, и привык. Но… зачем тогда мужчине женщина? Не для того ли, чтобы делить с ним все?

— А вот и посмотрим. Мы еще не рассматривали вашу заявку с учетом вновь открывшихся обстоятельств!

— Ну, да… Как будто бы ты уже все не решила. Только знаешь, что…

— Знаю! Тебе не нужна подобная благотворительность! Ты уже говорил, — рявкнула Ольга. А что? Пусть знает, что она тоже это умеет! Рявкать, если придется. Он ее достал! Ольгу бросало от одного чувства к другому, как протекшую шхуну в девятибалльный шторм.

— Значит, звони Смирнову!

— И не подумаю! Пусть он для начала соберет нужный пакет документов! А там я посмотрю.

— Не на что смотреть! — уперся рогом Тихон.

— Ты будешь учить меня, как работать?

— Оля, послушай… — Гдальский еле сдерживался, она это видела. Но все равно лезла на рожон, понимая, что с этим мужчиной иначе не получится. Он упрямый, как стадо баранов. Черт!

— Нет, это ты послушай! В первую очередь, я — профессионал! Хороший профессионал, можешь не сомневаться. И вашу со Смирновым заявку я буду рассматривать очень придирчиво. Как и любую другую. И если ты всерьез думаешь, что твои постельные подвиги как-то повлияют на мое решение — ты просто самодовольный кретин!

Вывалив все это на Гдальского, Ольга даже ногой притопнула. А он замер посреди ее кабинета. И как-то растерянно, утратив весь свой запал, моргнул.

— Хочешь сказать, что в своем решении будешь беспристрастной?

— Не сомневайся. Будет проведена комплексная оценка кредитных рисков.

— Она уже была проведена. Твое решение — «нет».

— И снова здорова! Мы что оценивали, Гдальский?! Ты же такой умный! Все знаешь. Думаешь, первым делом мы на правовые и финансовые риски смотрим? Да хрен там! А как насчет нефинансовых факторов, которые оценивают кредитные аналитики? Ммм? Ты свою личность вообще сбрасываешь со счетов? А то, что с твоим приходом у «Этажей» наконец появилось нормальное залоговое обеспечение. Это как? Тоже не считается? — Ольга подлетела к столу и схватила документы, переданные ей Смирновым при встрече.

— Это старые полуразрушенные склады… — пробубнил Тихон.

— Которые расположены в только-только реставрируемом порту. Да их рыночная стоимость за последние два года возросла в несколько раз! И не говори, что ты не в курсе — я все равно не поверю!

— Так, ладно! Глупый выходит разговор.

— Вот именно.

— Мы обратимся в другой банк.

— И потеряете кучу времени!

Ольга не понимала, почему Тихон упрямится! К чему это все, на ровном месте? Ведь проблема выеденного яйца не стоит.

— Ты не будешь решать моих финансовых проблем, — огорошил Ольгу Гдальский, едва ли не ткнув ей в нос своим указательным пальцем.

— А я кредитные средства не из собственного кармана беру!

— Ты понимаешь, о чем я!

— Нет! Это глупость — отказываться от такой возможности из-за собственных комплексов!

— Комплексов?! — снова взревел потревоженным буйволом Гдальский. У Ольги уже в ушах звенело от этого рыка. — Нет у меня никаких комплексов! Все! Ты меня поняла…

Тихон крутнулся на пятках и пронесся мимо Ольги переполненным тестостероном и злостью торнадо. Она уже приготовилась, что он и дверью показательно шандарахнет, но этого не тут-то было. Та закрылась с легким щелчком. Ольга судорожно выдохнула и упала в кресло. Ну, вот и как разговаривать с этим упрямцем?

Кое-как доработав, Ольга выскочила из здания банка и попала в объятья самой настоящей почти уже летней грозы. Стрелы молний прорвали свинцовую пленку неба, и сквозь эти прорехи на город обрушился дождь. Пугая дворняг, срывая датчики сигнализации на двух из трех оставшихся на парковке машинах, загрохотал гром. Неловко перепрыгивая через лужи, Ольга запрыгнула в салон машины. Включила дворники, но даже они не справлялись с хлынувшей с неба стихией. Не торопясь заводить мотор, Ольга достала телефон. Быстро набрала:

«Привет неврастеникам. Попустило?»

Минута. Две… Три… И нет ответа, хотя ее сообщение и прочитано. Наверное, Тихон не понял юмора. Наверное, ей стоило действовать мягче. Да только до этого они вроде неплохо сосуществовали вот так. Подкалывая друг друга и смеясь друг над другом. Ей нравилось то, что с Тихоном не нужно было играть и казаться лучше, чем ты есть на самом деле.

«Увидимся сегодня?» — застрочила быстро, пока не передумала. Но и этот ее вопрос проигнорировали. Что ж… Ольга закусила губу и ударила по рулю пальцами. Дождь стих. Не совсем, но ехать уже было можно. Вырулила на дорогу, влилась в плотный поток волочащихся впереди автомобилей. Ливневка, как обычно, не справлялась, и город практически встал. Ольга набрала сына.

— Привет, Никуш.

— Привет.

— Вы как, нормально добрались?

— Угу. А ты в самый замес попала?

— Ага. Я только из офиса вышла, как ливануло. Вот, в пробке стою. Так что вы меня не теряйте.

— А ты помнишь, что мы сегодня планировали двинуть в клуб?

— Точно… Совсем забыла. Слушай, а я ведь хотела с Катей поговорить. Теперь, наверное, вас не застану.

Сзади посигналили, проехав буквально два метра, Ольга снова уткнулась носом в зад так и не рассосавшейся пробки на перекрестке. Ну, и чего было сигналить?

— О чем это?

— Да так. О своем, о женском.

— Ну-ну, — заржал Колька. — Еще поговорите.

Ольга вздохнула. Ну, не объяснять же сыну, что она обещала Гдальскому все разведать сегодня?

— Что хоть за клуб? — перевела тему.

— Да нормальный клуб. Послэмим немножко.

— Смотри мне! Не дай бог, унюхаю, что…

— Ну, мам! Не начинай!

— Ты меня понял. И за Катей приглядывай!

— Да ну, что ты. Брошу её прямо посреди толпы волосатых обдолбанных мужиков, — съязвил Ник.

— Это где это — обдолбанные мужики? В этом клубе? — всполошилась Ольга, чуть выворачивая руль.

— Да я же пошутил!

— Дебильные шуточки, Ник. Так можно и дома остаться!

— Ладно-ладно. Ну, все… тебе кого-нибудь еще дать, а то мне уже собираться надо…

— Не надо никого. Присматривайте друг за другом, и чтобы в двенадцать были дома.

Ольга сбросила вызов и снова зацепилась взглядом за иконку мессенджера. А вот и не отвеченный! Перехватив поудобней трубку, Ольга мазнула пальцем, открывая сообщения, и разочарованно закусила губу. От Тихона ничего не было. А написал ей Артем.

«Нет желания нажраться?»

«Ты прямо читаешь мои мысли. В восемь у меня?»

«А как насчет выйти в люди?»

«Не с таким настроением» — быстро перебирая пальцами, застрочила Ольга. Она еще не теряла веры в то, что Тихон объявится, и они проведут этот вечер вместе, как она и мечтала.

«Закажу пожрать. Ты ж не будешь готовить?»

«Нет, только пить».

«Мне нравится твой настрой».

А что? Почему нет? Дети взрослые, а у нее сегодняшний день отнял все силы. Ольга проехала, точнее — переплыла злосчастный перекресток, миновала три квартала и свернула к алкомаркету. Время на часах показывало без пятнадцати восемь, и она еще могла успеть купить алкоголь, до того, как прикроют лавочку. В корзинку улетели две бутылки Бакарди, мята, сахарный сироп и, конечно же, лайм. Тёма делал отличный Мохито. Пакет образовался довольно увесистый.

Стараясь не шарить взглядом по сторонам, выискивая во дворе внедорожник Гдальского, Ольга поднялась на свой этаж и открыла дверь. Стены дома сжали хозяйку в крепкие, душные объятия — из-за дождя мальчишки позакрывали окна. Чего она ждала? Что Тихон выйдет навстречу, как в тот раз, накануне? Почему бы и нет? Они вышли уже на тот уровень отношений, когда можно было приходить без приглашения. Но его не было. Была лишь пустота. Чтобы вконец не раскиснуть до прихода друга, Ольга первым делом открыла окна, впуская весенний вечер. Подхваченная ветерком юбка на миг обняла её ноги и повисла вдоль тела сырой измявшейся тряпкой.

Ольга сверилась с часами. До прихода Артема у нее было время сходить в душ и переодеться. Она сделала воду погорячей и подставила лицо упругим струям. Без Гдальского было плохо. Ольга привыкла к его пошлым шуточкам. К его ароматным пышущим жаром пирогам. Скупым улыбкам и страстным взглядам.

Неужели все закончится вот так? Из-за какого-то пустяка?! Да ведь вся ситуация от начала и до конца выеденного яйца не стоит! И это его упрямство! Кому и что он хочет доказать? Себе? Ей? Да нет! Не может такого быть. Он просто вспылил. Закрылся. Но это пройдет. Не может не пройти. Иначе…

Ольга тряхнула головой, выбралась из ванны. Промокнула волосы полотенцем, сунула руки в рукава халата. Замерла, прислушиваясь к почти забытому, тянущему чувству в груди. Это хандра накатывала. И она безвольно тонула в ней.

В дверь позвонили. На пороге с двумя тяжелыми пакетами наперевес стоял Артем. Ольга отступила. За эти две недели с лица друга сошли синяки, и он выглядел довольно неплохо.

— Ну, рассказывай, что у тебя стряслось? — распорядился Тёма, сгружая пакеты со снедью на барную стойку.

— Разве это не ты предложил напиться?

— То-то ты сопротивлялась.

Что тут было сказать? Ольга пожала плечами. Достала мяту и принялась её тщательно промывать, в то время как Артем взялся за бутылки.

— Да что ты молчишь? Прошла любовь — завяли помидоры?

— Не прошла… Я вообще не поняла, что случилось. Он, оказывается, в бизнес сунулся. Снова… Им с партнером нужен кредит. А тут я.

— И что?

— А то! Взыграла в Гдальском гордость! Мужик включился, чтоб ему пусто было. И уже не надо ему денег, и меня… уже, похоже, тоже не надо.

Ольга отбросила от себя нож, опустилась на стул и громко по-бабьи всхлипнула.

Глава 17

— Эй, ну, ты чего, мать? — вздохнул Артём, после того, как Ольге не помог ни первый, ни два других последовавших за ним коктейля. Он-то рассчитывал, что алкоголь улучшит настроение подруги, а та лишь сильнее загонялась.

— Я же его люблю, Тёма… Люблю, понимаешь? А что, если он вообще больше не придет? — Ольга осоловело моргнула и скорбно поджала дрожащие губы, какбудто всё и правда уже похерилось. Умеют же все-таки некоторые себя накрутить! Талант у них прямо. — Вот скажи… Скажи, Тёмочка, почему так? Я же взрослая баба…

— Не произноси при мне таких мерзких слов…

Ольга икнула и недоуменно уставилась на Кормухина. Отмахнулась от него нетвердой рукой, продолжив:

— Ну, ладно… Женщина! В общем, это я к тому, что мозги-то у меня есть. Не дура. А потому влюбляться я вообще… вот вообще не планировала! Я же никого никогда не любила…

— Ну да, ну да… — недоверчиво хмыкнул Кормухин.

— И что означает твое «ну да»?

— А тройня у тебя, что, не от большой и чистой?

— Было дело, — чистосердечно созналась Ольга. — Так ведь это когда? Я с тех пор поумнела. Вроде бы…

— Да ладно тебе. Брось… Я бы в твоего Гдальского и сам влюбился. У тебя не было шансов.

— Во-о-от! — вскинула перед собой палец Ольга. — Вот! Ты меня понимаешь, за что я тебя и люблю.

Ольга привстала и через стол, как могла, неловко приобняла друга и звонко чмокнула в щеку. Быстро она в этот раз дошла до кондиции. Впрочем, на нервах и не такое бывает.

— Ты сегодня всех любишь.

— Нет. Только тебя и Гдальского. Ну, еще Петьку, Пашку и Кольку, конечно, люблю. Куда ж их денешь?

— Никуда, — согласился Артем. Встал из-за стола, и пока хозяйка квартиры гипнотизировала кубики льда в стакане, пошарил в буфете в поисках напитка покрепче. Во рту горчило. Самому было херово так, что хоть волком вой. Думал, что оторвется с Ольгой, и станет легче, а вот ведь, не вышло.

— Эй, ты чего?

— Плесну вискарика. Тошно что-то.

— Тём… Блин, ты меня прости. У тебя самого проблем — по горло, а тут я нарисовалась — не сотрешь…

— Да брось ты. Мне, может, так даже лучше.

— Это чем же?

— Не мне одному херово. Это, знаешь ли, вдохновляет.

— Правда? — недоверчиво покосилась на собутыльника Ольга.

— Нет, конечно. Глупая. Я тебе счастья хочу. — Артем опрокинул в рот щедрую порцию виски и сжал на стакане красивые пальцы. — Иногда, конечно, и лимонов хочется прикупить, но это чисто для профилактики. Чтобы кое у кого в жопе не слиплось от вашего с Гдальским сиропа.

— А-а-а… Ну, это понятно. Вашему брату, со слипшейся жопой, куда? — на полном серьезе заметила Ольга, вызывая громкий, до слёз, смех Кормухина. — Ну, и чего ржешь? — обиделась она.

— Ты — чудо, Фадеева! Одна на миллион. И твой Гдальский, если не дурак, это понимает. А потому все у вас будет хо-ро-шо!

— Ты серьезно так думаешь?

— Думаю! Тут вообще гадать не о чем. Слушай, а ведь и правда! Что гадать? — оживился Тёма.

— О чем это ты?

— О том, что все наши проблемы — от недосказанности. Ну-ка! Собирайся, пойдем!

— Куда?!

— Сейчас все и выясним!

— У кого?

— У Гдальского! У кого ж еще?! Так прямо и спросим!

Ольга послушно встала из-за стола и поплелась вслед за другом в прихожую.

— А что спрашивать будем?

Артем не ответил, а Ольга почти сразу забыла о том, что вообще хотела узнать. Да и не имело это значения. С пьяных глаз план Кормухина показался ей идеальным. А что?! Взрослые они или не взрослые? Путаясь в длинных полах халата, то и дело теряя тапки и хохоча над глупыми Тёмкиными шутками, Ольга шлепала вверх по ступенькам. По ступенькам — потому что фитнес — это всегда полезно. А она — за здоровый образ жизни, не думайте!

Силы кончились где-то между шестнадцатым и семнадцатым.

— Все, пощади! Не могу больше, — взмолился Тёма, падая на ступеньки. Убирали в их новой элитной многоэтажке довольно неплохо, поэтому, чуть помедлив, Ольга присела рядом. И опустив голову, чтобы отдышаться, заметила:

— Все у нас будет хорошо.

— Ага. Будет, — кивнул Кармухин, обдавая теплым шумным дыханием.

— А не рискнем — не узнаем, — стояла на своем Ольга, как будто с ней кто-то спорил.

— Точно! Как в песне! Если у вас нету дома — пожары ему не страшны…

— И жена не уйдет к другому, — подхватила слова известной песни Аронова Ольга. И уже в два голоса они продолжили: — Если у вас, если у вас, если у вас нет жены! Не-е-ет жены!

На верхнем этаже открылась дверь. Из квартиры Гдальского вышел коренастый мужик в тонкой кожаной куртке, а следом выглянул и сам хозяин квартиры. Но, ясное дело, никто из участников ансамбля песни и пляски их появления не заметил, и концерт продолжался. Вскочив со ступенек и активно работая бедрами в такт песне, Ольга орала:

— Если у вас нет собаки, её не отравит сосед!

— И с другом не будет драки! Если у вас, если у вас, если у вас друга нет! Дру-у-уга нет! — присоединился к её оторванному твёрку Тёма.

Тихон перевел взгляд на своего прораба — хорошего, но неразговорчивого мужика. Тот даже застыл на месте, наблюдая с открытым ртом за творящимся на несколько ступенек ниже безобразием. А посмотреть, конечно, было на что. Гдальский и сам залюбовался. Тонкий шелк скользил по активно работающей попке Ольги, обнимал его и ласкал. Это выглядело горячо и… смешно. Очень.

— …иметь или не иметь! — закончили в один голос Артем и Ольга.

Иметь, — отозвалось в мозгу Гдальского. Вот прямо сейчас схватить, унести в берлогу и… иметь. Заразу такую. Стоит, а полы халата разъехались — того и гляди грудь покажется. А он, между прочим, тут не один! А с Пушкиным… И если на Тёму можно не обращать внимания по причине его колера, то прораб, небось, все глаза себя проглядел. Пялясь, мать его все дери, на его… Тихона Гдальского женщину!

А… нет. Нет… Пушкину, кажется, не до неё. Бедолага завис на Кормухине. Культурный шок у него, видать. Тихон даже сместился немного. Ну, мало ли, что взбредет прорабу в голову. Вдруг он гомофоб какой… Но тот, кажется, в драку лезть, защищая права гетеросексуалов, не собирался.

Гдальский чуть расслабился и зааплодировал. Ольга вскинула голову и — нет, чтобы засмущаться, дурашливо поклонилась. Низко. Задевая коленки носом. Этого уже Тихон вынести не мог. Спешно спустился вниз, вернул Ольгу в вертикальное положение, потому что и из того, в котором она находилась, было видно чуть больше тела, чем позволяли правила приличия, и его, Тихона, жадность.

— А мы к тебе, Тиша!

— Я так и подумал.

— Ну! Говори… — покачнулась Ольга.

Тихон бросил взгляд за плечо, где все так же переминался с ноги на ногу Пушкин. Посмотрел и на притихшего у окна Кормухина. Ну, и чего эти двое переглядываются? Неужто будут рожи бить?

— Что говорить?

— Бросаешь ты меня или нет!

Тихон хмыкнул. Смерил Ольгу смеющимся взглядом.

- Даже в мыслях такого не было, — честно признался он. Ольга деловито кивнула. Опустила взгляд на собственные руки. Потерла приклеенные к ногтю стразы. — Мы потом поговорим, да? — предложил Тихон, вновь окидывая взглядом собравшихся. Ну, не при них же им отношения выяснять! Ольга понятливо кивнула, как будто соглашаясь с его планом. Исподлобья, как заправский шпион, осмотрелась по сторонам. И еще ниже склонила голову. Неужто протрезвела? — подумал Тихон.

— А на звонки почему не отвечал? — Спросила громким обиженным шепотом. Эх! Какой там протрезвела? Стоит вот, пьяненькая, как есть… И такая смешная! Губы Тихона дрогнули. Он склонился к розовому Ольгиному ушку и заговорил таким же громким шепотом:

— У меня на объекте завал. Я чуток замотался. Вот, с прорабом обсуждали, как будем выходить из ситуации.

Не отрывая лица от его груди, Ольга кивнула.

— Ну, раз вы со всем разобрались, я, пожалуй, пойду! — подал голос Кормухин.

— Куда пойдешь? Пойдем, хоть такси вызовем… — возразил Тихон.

— Я могу подбросить… куда надо, — вклинился в разговор еще один голос. Низкий-низкий. Рокочущий. До мурашек просто… Игнорируя бегающих по телу тварей, Артем окинул надменным взглядом широченные плечи прораба. Интересно, каковы его шансы быть прикопанным этим медведем в ближайшем леске? Высо-о-кие, наверное.

— Эээ… Спасибо…

— Александр… Можно просто Саша.

Все интересней и интересней. И, кажется, не ему одному. Вон, Гдальский тоже во все глаза пялится. И Ольга, будто и впрямь протрезвев.

— Тиша… А этот твой… ик… прораб, он моего Тёмочку не обидит?

Хотя какой там «протрезвев»? Пьянь огородная. Кормухин закатил глаза к потолку:

— Чтоб я хоть когда-то еще с тобой пил!

Скосил взгляд и наткнулся на заинтересованный… Александра. Да ну, нет… Не может такого быть. Или… Язык будто прирос к небу. Артем, который обычно за словом в карман не лез, растерял все свое красноречие. Раньше всех сориентировался Гдальский. По привычке взяв командование на себя:

— Так, господа пьяницы, попрошу к лифту. Тебе ведь нужно вещи забрать?

— А? Да… Да, нужно… Телефон.

Тихон кивнул, перевел взгляд на Ольгу:

— А тебе тоже пора в кроватку.

— Ни за что!

— Душа требует продолжения банкета?

— Нет… — затрясла та головой, — ребятню нужно дождаться.

— Я дождусь за тебя, пойдем!

Вообще-то в доме Ольги были просторные лифты. Но Артему все равно не хватало пространства — широкая фигура прораба как будто занимала собой его все, и Кормухин то и дело на него натыкался. То взглядом, то коленкой, а то и рукой. Картина Репина «Приплыли». А может, «Не ждали». Да, так точнее. Не ждали и не хотели… Уже, наверное, нет. И это странное, зарождающее в животе чувство… Кому оно надо? Зачем? Ну, ведь битый уже, перебитый. Да и Саша этот… Где тот, а где он? Разные. Совсем разные. А вот потянулось что-то к нему. Глупо. Как же глупо, боже мой!

Будто сжалившись над Артемом, лифт остановился, распахнул с легким гудением двери. В тишине громыхнули ключи, Артем нырнул в прихожую вслед за хозяйкой. Телефон отыскался быстро, на барной стойке. Там, где он его и оставил. Но оттягивая время, Кормухин сунулся в ванную. Включил воду и плеснул в лицо щедрую пригоршню. Уставился на себя в зеркало. Яркий свет вмонтированных по кругу лампочек обнажил то, что обычно не бросалось в глаза. Не мальчик… Уже давно не мальчик. В их жестоком мире — отработанный материал. Но даже отработанному материалу хочется… все еще хочется близости. Хочется рядом плечо, на которое можно опереться.

— Соберись, Тёмочка. Оно тебе даром не надо, — приказал себе Артем. Схватил с держателя полотенце. Промокнул лицо.

Когда Кормухин вышел из ванной, Александр стоял у двери, неловко переминаясь с ноги на ногу. Из глубины квартиры донесся шум.

— Гдальский бабу свою укладывает, — пояснил прораб.

— Если не передумал, пойдем. А то это может затянуться. Или перерасти во что-то более интересное.

Вечер был уже совсем по-летнему жарким. Душным даже. От нагретой майским солнцем земли парило. Прораб скинул куртку, и Тёма залип на его огромных лапищах. Такие мышцы в спортзале не накачаешь. Их годы тяжелого труда лепят. Они… настоящие, что ли. И этот мужик настоящий. В отличие от самого Кормухина, прячущегося за сотнями масок на все случаи жизни.

— Закурить не будет?

— Не курю, — пожал плечами здоровяк, подошел к припаркованному у соседнего подъезда старому джипу и, уже открыв дверь, пояснил зачем-то. — На стройке курить нельзя по технике безопасности. А если бегать в специально отведенное место — работать некогда. Вот и бросил. Лет десять назад. Нет, стой… пятнадцать уж. Время летит — труба.

Артем кивнул головой. Бег времени тот ощущал так, как будто оно по нему самому бежало. Хотя… так, наверное, и было.

Дальше они молчали. Тёма лишь адрес назвал, да время от времени подсказывал, где лучше срезать.

— Вот тут в арку и налево сразу.

— Буржуй ты, однако, товарищ, — присвистнул Александр. — Ну, все… бывай, — добавил как-то неуверенно. Артем что-то пробормотал в ответ, выскользнул из машины. Замешкался чуть, придерживая рукой дверь.

— А, к черту! — выругался прораб, вываливаясь из машины. Артем застыл, впившись взглядом в его лицо.

— Мне на один раз и даром не надо… — предупредил мужчина, как будто кто-то ему этот раз предлагал! В обычной ситуации Артем бы непременно что-то съязвил в ответ. А тут лишь сглотнул и кивнул нерешительно. Сердце колотилось где-то в горле, и голова кружилась.

— А что надо? До гробовой доски? — все же полезло дерьмо с опозданием.

— А хоть бы и так, — не растерялся собеседник, сверля его темным взглядом. — Сможешь?

Артем выдохнул судорожно. И отпуская все свои страхи, медленно пожал плечами.

Глава 18

- Оля… Олечка… Вставай, ну? Давай, пьяница моя, открывай глазки.

— Уйди… — сунула голову под подушку Ольга.

— Не могу. Мы к отцу на завтрак приглашены. Помнишь?

Ольга высунула нос из своей нычки и жалобно застонала:

— Тиш… Я сегодня не могу, правда. Ты только посмотри на меня…

— С удовольствием! — Гдальский безжалостно отобрал у неё одеяло и провел по телу изучающим взглядом. — Мне все нравится, — резюмировал он.

— Угу… Как же.

Ольга осторожно приподнялась. Замерла, прислушиваясь к себе. Во рту пересохло, в голове гудело, и, как если бы этого было мало, её ещё и здорово подташнивало. Ей было до такой степени хреново, что Ольга даже не сразу вспомнила, как она вообще дошла до такой кондиции. А потом вдруг опомнилась.

— Ой, мамочки-и-и, — простонала женщина, падая на кровать.

— Что? Что такое, Оль? Плохо?

— Отстань, Тиша… Дай мне просто сдохнуть! Со стыда…

— А-а-а, значит, алкогольной амнезии не случилось! — заметил Тихон, посмеиваясь, — Это радует, Олечка. Глядишь, еще не все для тебя потеряно.

— Гад! — не смогла не засмеяться в ответ. Нахмурилась, перебирая события вечера, — Тиш, а куда Кормухин подевался?

— Собутыльник твой? Ну, так известно, куда. Отправился искать себе на жопу приключений. Слушай, никак не привыкну, что в случае с ним эта фраза приобретает со-о-овсем другие новые, я бы сказал, смыслы.

— Вот как?! Тебе, значит, весело? Ладно, я была невменяемой, но ты, Гдальский! Ты… — взвилась Ольга, с большим трудом воскрешая в памяти события прошлого вечера.

— А что я?

— Как мог отпустить Тёмку с тем мужиком?!

— С кем? С Пушкиным?

— Пушкиным, Достоевским… Откуда мне знать?! Он мне паспорта не показывал. Слушай, а у тебя ведь должен быть… — вдруг осенило Ольгу.

— Что?

— Паспорт Пушкина! Ну? Что ты смотришь? Да где же этот чертов телефон?!

— Ума не приложу, зачем он тебе так срочно понадобился, — пробормотал Тихон и, сам оглядываясь по сторонам.

— Тёме позвонить. Или в полицию…

— Так, стой! Какую полицию?

— Ты что, не понимаешь?! Да твой прораб уже, наверное, его убил, труп расчленил и где-нибудь спрятал… Может, даже на стройке! На твоей, — злорадно сощурилась женщина.

— Эй… Эй… Какие трупы? — Тихон подошел вплотную к Ольге и осторожно ее обнял, пряча в растрепанных локонах наползающую на лицо улыбку. — Пушкин — нормальный мужик. Хмурый немного, так ведь не от хорошей жизни. Помнишь, как в Простоквашино? Это я почему вредный был… — голосом почтальона Печкина продекларировал Гдальский, — потому, что у меня мужичка не было…

Ольга фыркнула. Уставилась на Тихона недоверчиво, откинувшись в его руках.

— Еще скажи, что он гей.

- Кто? Наш Александр Сергеевич? Я, конечно, доподлинно не знаю, свечку не держал. Но, судя по тому, как он залип на заднице Кормухина, когда вы с ним плясали… — Тихон пошевелил бровями.

— Пушкин? Александр Сергеевич? Ты это серьезно?

— Да нет… Пушкин — это прозвище. Исходя из имени отчества. А так он Комисаренко. Отличный мужик — зуб даю.

— Знаешь ли, у Чекатило тоже была ничего себе так характеристика, — шмыгнула носом Ольга, продолжая шарить по комнате взглядом в поисках телефона. Широкая грудь Гдальского дрогнула, и он в голос заржал.

— Чекатило… Ой, не могу…

— Смешно ему! А я места себе не нахожу! Вот зачем он предложил Тёму домой отвезти, м-м-м?

— Зачем-зачем… Может, давай без подробностей? Я, знаешь ли, не настолько толерантный.

— Балбес!

Ольга стукнула Тихона кулачком по груди и отступила на шаг. Телефон нашелся лишь в кухне, где уже вовсю шумели парни.

— О-о-о, — протянул Пашка, — и этот человек нам вчера читал лекции о вреде алкоголя, — заржал он, косясь на зеленую мать.

— Это я вам для наглядного примера, — вышла из щекотливой ситуации Ольга, брезгливо косясь на подгоревший омлет, который уплетал Ник.

— Парни, вы бы на харчи сильно не налагали. Вас дед Сергей таким холодцом накормит — пальчики оближете. Берегите место.

— Нет, Тиш, я не могу, правда… — отнекивалась Ольга, приложив к уху трубку.

— Петь, сделай матери кофе. Я с вашей машиной все никак не подружусь.

Петька послушно посеменил к аппарату.

Ольга прислонилась лбом к холодильнику и отвела трубку от уха, чтобы длинные противные гудки не так сильно били по до звона натянутым нервам.

— Не берет! А я говорила, что это добром не кончится!

- Оль, да ради бога! Ну, может, они еще спят…

Ничего не понимающие парни косились то на мать, то на Тихона.

— Похоже, вы вчера повеселились даже лучше, чем мы… — ухмыльнулся Павел.

Телефон в руках Ольги тренькнул. В мессенджере всплыло не отвеченное сообщение.

«Какого хрена, Фадеева. В такую рань».

А следом прилетел злющий стикер. Ольга выдохнула, чуть трясущимися с бадуна пальцами настрочила ответ:

«Надо было удостовериться, что ты жив. Тебя этот Пушкин не обижал?»

«Пушкин?» — ржущий стикер, а дальше «Нет, так, пару раз надругался».

У Ольги отвисла челюсть. Это что же… Тихон был прав?

«Не отвлекаю. Потом все расскажешь».

Ольга отложила телефон и забрала из рук среднего сына свой кофе. Аромат, который обычно бодрил, сейчас не вызвал никаких приятных эмоций. Ольга сглотнула, но это не помогло. Она резко отставила чашку, так что горячий кофе, выплеснувшись на стол, залил красивую скатерть, и помчалась к туалету.

Да чтоб она… Еще хоть раз… Хоть каплю в рот?

Ольга откинулась спиной на обшитую кафелем стену и положила голову на согнутые колени. Тихон, последовавший за ней в туалет и все время находящийся рядом, открыл кран и загремел шкафчиками. Инквизитор…

— М-м-м…

— Ну, что… сильно плохо? Олька… — пробормотал, водружая ей на голову холодный компресс.

— Сдохнуть бы, — мечтательно протянула та.

Дверь открылась, в щель сунулась патлатая Пашкина голова:

— Эй? Ты как, ма? Нормуль?

— Жить будет! — вместо Ольги ответил Тихон. — Давай, Паш, шуруй! Видишь, не до тебя совсем…

— Вот так, доверь мать кому-то, — пробурчал Пашка.

Интересно, как Тихон их различал? Никто не различал, а он — с момента знакомства с точностью мог определить, где кто. Спросить бы, да только сил нет. Тут хоть бы до кровати дошлепать.

— Пойдем, приляжешь…

— А как же отец?

— На завтра встречу перенесем. Холодец лишь вкуснее будет.

— Нет, так некрасиво…

— Так! Не спорь. Зеленая, вон, вся. Дать бы тебе по заднице. Или Кормухину твоему за то, что мне бабу спаивает.

— Артем ни в чем не виноват.

— А кто виноват? Дядя Вася-китаец?

— Если уж кому и надо съездить — так это тебе. Устроил не пойми что и сбежал, как мальчишка!

Тихон свел брови. Откинул одеяло, помогая Ольге забраться в постель, и пробормотал:

— Да не мог я ответить. Там у нас…

— Завал. Я слышала… Ладно, давай мы это потом обсудим. Что-то мне так хреново, Тиша… Прикрой шторы, а?

Наверное, нужно было и правда все отменить. Тихон прикрыл шторы, как она просила, сделал еще один компресс. В дверь позвонили, кто-то пришел, из коридора донеслись голоса. Похоже, его Катька явилась. Но Тихон не спешил навстречу. Сев на тумбочку возле кровати, он крепко задумался.

Сам не понимал, что так сильно его вчера разобрало. Хотя, нет. Понимал он все. Слишком крепким был мужиком, для того, чтобы принять помощь. Дался ему тот кредит! Ни за что он его не возьмет. У нее не возьмет! Потому что это неправильно. Он — мужик. Он свои проблемы сам решать должен, а не через женщину. Как увидел Ольгу в том кабинете — так и все. Сорвало планку. И это его «я сам»! Чтобы ей доказать, чего, как мужчина, стоит — вышло на первый план. Не зацепи его Ольга так сильно, может быть, он бы и съел. А тут — нет. Все в Гдальском противилось этой мысли. Как и всякий порядочный шовинист, он был твердо уверен, что место женщины за мужчиной. По крайней мере, если между ними намечается что-то серьезное. А ведь у них намечалось! Просто однажды, сидя на разложенном диване в своей холостяцкой берлоге, Тихон поймал себя на мысли, что просто не понимает, почему сидит здесь один.

Вот здесь, рядом с ней, примостившись на тумбочке, было гораздо лучше и правильней.

Влюбился. И теперь, зная, как долго и как много она на себе тащила, он всеми жилами был готов защищать Ольгу от любых трудностей и испытаний. Чтобы она ни на секунду не пожалела, что впустила его в свой дом. И в свою душу впустила. Сама Ольга, кстати, могла по этому поводу думать все, что угодно. Орать по привычке, что взрослая девочка и сама знает, как надо. Да только это ничего не меняло. Это его женщина, а значит, ничто не должно мешать ему утверждаться в своей новой роли. Роли главы семьи. Того, кто несет за семью всю ответственность и решает свалившиеся на неё проблемы. И ни в коем случае не добавляет новых. Пусть привыкает.

Ольга перевернулась с бока на бок. Открыла мутные глаза.

— Чего не спишь?

— Ни спится чего-то. Тиш, я поговорить хотела… Мы ведь так до конца и не решили, что…

— Оль, я вчера все сказал.

— Ты знаешь, что ты невыносимый?

— Угу. Невыносимый, властный, жесткий… Трудоголик до мозга костей. Я именно такой, Оль. И хочу, чтобы ты понимала, с каким мужиком тебе придется связать свою жизнь.

Тихон протянул руку и, серьезно глядя в глаза, погладил Ольгу по волосам.

— Вот, прям, так сразу придется? — закусила дрожащие губы та.

— Придется. Мне эти свидания… Ты уж прости, но несерьезными кажутся.

— Чего же ты хочешь?

— Женщину. Ту, которая примет меня таким, каков я есть, со всеми изъянами и выщерблинами моего далеко не сахарного характера. Ту, которая будет жить со мной, встречать с работы ужином и греть постель. Каким бы я ни пришел. Уставшим, злым… да всякое ведь может случиться. Ту, с которой я рука об руку встречу старость… Пафосно и по-дурацки звучит, я знаю…

— Нет, почему же? Я очень хорошо тебя понимаю… — повела плечом Ольга, вскарабкиваясь вверх по подушке. Тихон сковал ее пристальным взглядом:

— Это хорошо, Оль… Хорошо, что ты меня понимаешь.

Рука Ольги скользнула ему на плечо, прошлась пальчиками вверх по шее, аж до самого затылка. Тычась в её ладонь, как какой-то кот-перекормыш, Тихон едва не урчал. Ему было так хорошо, так легко с ней рядом. Делиться тем, что на душе. Тем, в чем даже себе самому с трудом сознавался. И не чувствовать изматывающей неловкости. Знать, что она поймет его, как никто другой.

— Все это хорошо, Тиша… Только вот одно с другим не стыкуется… Говоря о том, что хочешь провести со мной жизнь, ты совершенно выпускаешь из виду тот факт, что любящая женщина — это прежде всего опора. Почему же ты мне не позволяешь ей стать? Хотя бы попробовать!

— Я не запрещаю, — пробормотал Тихон, сжимая лицо Ольги в ладонях. — Я просто не хочу, чтобы в наших отношениях присутствовала товарно-рыночная составляющая.

Ольга вздохнула. Ладно… ради того, что он сказал перед этим, она отступит. Просто, чтобы не испортить себе настроение. Тихон говорил правильные слова. У нее сердце замерло, а после затрепыхалось недоверчивой, пойманной в силки, птицей. В груди будто жаром пахнуло. Восторг омыл тело теплой волной.

— Мы еще поговорим об этом, — прошептала Ольга, приближая к его губам свои губы.

— Не о чем разго… — начал Тихон, но она не дала ему договорить. Закрыла рот поцелуем. Сладким, голодным, искушающим. Так сладко! Без единой мысли во вмиг опустевшей голове.

В дверь постучали, и тут же вошли:

— Ой… — пробормотал кто-то из мальчиков. — Вы продолжайте. Не обращайте на меня внимания. Собственно, меня уже нет. Не отвлекайтесь… Там просто дед Сергей звонил, спрашивал, когда мы будем. Но если вам не до этого…

— Коль, заткнись уже, а? Не смущай мать. А деду Сергею скажи, что мы подгребем минут через сорок. Ты, как, успеешь собраться, Оль?

Ольга пробубнила что-то невнятное и встала с кровати. Осевшая было муть вновь всколыхнулась. Собраться она, может, и успеет… Если раньше не помрет.

Глава 19

- О, ну, наконец, дождался! Думал, что уже не придете. Не уважите старика.

Ольга заглянула в прихожую и картинно хлопнула ресницами:

— Это какого такого старика, Сергей Осипович? Уж не на себя ли вы наговариваете?

Мужчина довольно рассмеялся, пропуская в тесный коридор их многочисленную компанию. Заходить решили партиями. Сначала Ольга и Тихон, следом Катя с Ником, а там и Петька с Пашкой. Всем сразу здесь было не развернуться. Еще и Сара терлась у ног — того и гляди — наступишь.

— Вот именно, какие твои годы, пап?

— Какие не какие, а все мои… Да вы проходите. И сразу за стол. Он уже два часа вас ждет накрытый!

— Это все моя вина, — покаялась Ольга.

— Что ты, что ты, Олечка! Я все понимаю. Молодежь, у вас своя жизнь…

— Вот еще! Нам только в радость. Это ведь так хорошо, когда есть к кому пойти. Хуже, когда не к кому, — возразила Ольга, проходя вслед за чуть напрягшимся Тишей в нарядную, увешанную комнатными цветами кухню.

— Присаживайтесь, вот тут… К окошку. А ребятня поближе к выходу, они сразу сбегут.

— Почему это сбежим? — возмутился Ник, протягивая пожилому мужчине руку.

— А ваше поколение всегда куда-то бежит.

— Наше поколение? Да мы к тебе почаще некоторых занятых заглядываем, — возразила Катя, обнимая деда и звонко чмокая в щеку.

— И то не поспоришь, — закивал головой тот.

— Петь, Паш… Ну, идите уже знакомиться! — выглянула из-за двери Катя. — Это, дед, Никовы братья.

— Ты смотри! И правда — одно лицо!

— А ты думал, я шучу, что ли? Да они меня столько раз пытались разыграть! — Катя ткнула в бок жениха.

— Павел…

— Петр…

— Никак на Петра и Павла родились-то? — восхитился Сергей Осипович, пожимая руку парням.

— Ага. Двенадцатого июля будем совершеннолетие праздновать, — качнула головой Ольга. Так… ну, вроде бы жить можно. То ли таблетка подействовала, то ли компрессы Гдальского. Тошнота отступила. На смену ей пришел зверский голод. Ольга покосилась на расставленные перед носом яства.

— О! Совершеннолетие — это событие. А Катюник наша аккурат второго сентября родилась. Помнишь, Тиш, ее в первый класс даже брать не хотели? Маленькая, говорили. Вот если бы первого родилась! Ну, не глупость ли?

— Глупость редкая. И как вы вышли из положения? — улыбнулась Ольга, накалывая на вилку маринованный домашний грибок.

— Папа в школу явился и всех убедил, да, дочь? — ухмыльнулся Тихон, вываливая ей на тарелку едва ли не полпиалы тех самых грибов. Таких вкусных, чуть с кислинкой и чесночком. М-м-м.

— Ага! — рассмеялась Катя. — Что-что, а убеждать папа умеет.

— И холодец… Холодец, Олечка! И хрен вот. Тиш, подложи… Ну, вот, Петр и Павел, понятно. А Николай — откуда взялось? — искренне заинтересовался Сергей Осипович.

— Так Чудотворец ведь… С детства чудил.

В ответ на слова Ольги Тихон хмыкнул. Склонился к уху:

— Главное, что с Катькой чудес не наделал, — пошутил, сверкая глазами. Ольга прыснула, прикрыв ладонью рот.

Пока парни с аппетитом поглощали предложенные угощения, а Тихон с Ольгой любезничали, Сергей Осипович достал бутылочку домашнего вина и разлил по бокалам.

— Сам делал! — похвалился мужчина. — Это вишневое. Как тебе аромат?

Ольга нерешительно взялась за ножку бокала. У нее не было абсолютно никакой уверенности, что ей понравится. И, конечно же, вовсе не потому, что сомневалась в умении старика.

— Ох, — выдохнула она, когда слабенькие алкогольные пары коснулись носа.

— Не понравилось? Оль, ты что такая зеленая? Я-то еще в коридоре заметил, но потом решил, что показалось сослепу…

— Да не показалось, пап. Хреново ей. Надо было все же на завтра посиделки переносить.

— А ты уверен, что до завтра все пройдет? — лукаво сощурился Сергей Осипович. С вилки Пети сорвался кусок котлеты и шмякнулся в размазанное по тарелке пюре. Три одинаковых головы повернулись к матери. Катя прижала ладонь к губам, заглушая рвущийся с них смешок. Ольга, которая все это время сосредоточенно и глубоко дышала в попытке унять тошноту, открыла глаза и удивленно обвела взглядом собравшихся:

— Что? Что такое? Почему вы на меня так смотрите?

— Бать, ну, ты и выдумщик! У Ольги совсем другой диагноз. Бодун у нее, если по-русски.

— Ну, спасибо, Тиша! — обалдела Ольга от такой подставы. И что теперь о ней подумает потенциальный свекор?! Язык бы этому Гдальскому вырвать. Правдолюб, чтоб ему пусто было!

— А что? Пусть они лучше думают, что ты залетела?

Глаза Ольги широко распахнулись.

— Да вы что? Нет-нет… Как можно!

— Известно, как, — глаза Сергея Осиповича смеялись.

— О, нет. Я уже все. Отстрелялась. Теперь, вот, разве что внуков дождаться… Когда-нибудь.

— Когда-нибудь, не сейчас, — закивал головой Тихон.

— А не равно вам внуков? Катьке сестренка точно бы не помешала. Вот Тихон у нас один — тяжело ему. И не к кому прислониться, случись что со мной. Ни одной родной души не останется.

Ольга уткнулась в тарелку, не совсем понимая, что тут можно сказать. Отправила в рот очередной грибок, выигрывая время. Может, Гдальскому бы и не помешал еще один ребенок, а вот ей совершенно определенно троих достаточно. Четверо? Бр-р-р… А если вообще двойня родится? Она ж и не такое могла! И как объяснить, что в этом плане с ней каши не сваришь? А главное, что сам Тихон думает по этому поводу? Они ведь ничего такого не обсуждали. И о серьезном заговорили лишь только сейчас. Нет-нет… Какие дети? Им тех, что есть — за глаза.

— Что касается внуков, — вдруг вступил в разговор её старшенький. — Мы об этом пока не думали…

— И слава богу! — Тихон отпил вина и взялся за вилку.

— … но мы хотели вам с Катей сказать, что планируем съехаться, после выпускного.

Челюсть Ольги упала вниз. Гдальский, напротив, сжал зубы. Один Сергей Осипович не терял оптимизма:

— Вот! Молодец, что сказал! Я же говорил, что так будет лучше. А они боялись, Тиш, представляешь?

— Что… значит… съехаться? — пророкотал тот, полностью проигнорировав отца. Ольга отмерла. Не совсем, конечно, но пнуть Тихона под столом получилось.

— Пап… вот ты только не начинай!

— Не начинай? Чего еще я не знаю? О здоровье ты мне отчитываться нужным не считаешь, теперь вот уже «съехаться» с кем-то собралась. Это как вообще — «съехаться»?!

— Примерно как вы с матерью, только жить будем под одной крышей, — огрызнулся Ник. Гдальский открыл рот, но Ольга в очередной раз его пнула. И он заткнулся, недоуменно нахмурившись.

— Ты, Тиша, не пыли. Николай прав. И хоть я не поддерживаю этих новомодных тенденций жить гражданским браком, ничего плохого в желании молодежи не вижу. Ты-то и сам под венец не спешишь, а им куда торопиться?

— Я не не спешу… — набычился Ник. — Просто на свадьбу еще не собрал денег. А как соберу, так все будет.

Игнорируя слова парня, Тихон обратился к отцу:

— Между прочим, мы с Олей планируем пожениться!

— Серьезно? Что-то не припоминаю, чтобы у меня был такой план. Ты мне и не предлагал, собственно! — вклинилась в разговор обалдевшая Ольга.

— Это само собой понятно! — рявкнул Гдальский.

— Кому?

Тихон с шумом выдохнул. Встал из-за стола. Молодежь следила за их перепалкой с интересом энтомологов, открывших новый вид насекомых.

— Так, пойдем!

— Куда?

— Поговорить надо!

Тихон вышел из-за стола и, как на буксире, потащил Ольгу за собой. Миновав коридор, они очутились в небольшой спальне.

— Некрасиво врываться вот так… в чужую комнату.

— Это комната моего отца! Переживет! Ну! Говори… ты была в курсе этой дурацкой затеи?

— Ты серьезно думаешь, что я бы тебе не сказала?

Нет, в некотором смысле Ольга Гдальского понимала. Детей всегда нелегко отпускать. Но, рано или поздно — это приходится сделать. Факт, что силой их не удержишь, да и зачем? Уж если те что-то вбили в головы — попробуй им помешай!

— Не думаю! Просто не понимаю, как ты можешь оставаться такой спокойной.

— А что, собственно, произошло, Тиш? Никто не умер. Ну, любовь у них в остром периоде. Что ж…

— Что ж? Ты готова им потакать?

— А ты что прикажешь делать? Поставить в угол? За что? Тиш, ты на секунду просто отключи свою самость. И подумай, что будет, если сейчас на них надавить. Думаешь, прислушаются? Брось! Вспомни себя в их возрасте… Сильно бы ты послушался, или бы сделал назло? До выпускного еще целый месяц. Глядишь, передумают. А нет… Ну, значит, будут набивать шишки. Может, и лучше, что не сразу под венец. Притрутся, все взвесят…

— Оля, им восемнадцати нет.

— И? Я в восемнадцать уже родила. Справилась. Да и ты стал отцом во сколько? В двадцать три?

— Сразу, после института, — буркнул Гдальский. — А эти? У них что вообще на уме? Они хоть образование получать не раздумали?

— Да с чего им раздумывать, Тихон? Пойдут! И, даст бог, поступят.

— А жить за что будут? На шее мамы с папой сидеть? Семьянины…

— Ник — начинающий программист. Выходит у него отлично. Себя он уже так точно содержит сам. Не знаю, хватит ли его денег еще и на Катю, но раз он это ей предложил, то значит, на что-то рассчитывал. На что-то… Не на кого-то!

— Тебя послушать, так я прям радоваться должен такой выгодной партии.

Взгляд Ольги заледенел. Она медленно сглотнула, сделала глубокий вдох. Но ничего не помогло. Ее просто подорвало на месте. Крошечный шаг назад, чтобы никого не задеть осколками. И прочь, прочь отсюда…

— Оль… Да постой же… Я, кажется, что-то не то ляпнул…

— Пошел ты, Гдальский… Он мой сын. А ты… — Ольга взмахнула рукой и пошла прочь из комнаты.

Надоело! Как на качелях! Оно ведь и без того тяжело. Взрослому, состоявшемуся притираться, а тут… Вдвойне тяжелее. Из-за детей. И как по минному полю ходишь. Черте что.

Ее умные мальчики будто поняли, что что-то такое будет. Встали из-за стола и теперь неловко топтались у двери.

— Уже уходят, — разочарованно протянул Сергей Осипович и развел руками, — даже на торт не остались.

Ольга хотела сказать, что она и сама уходит. Но старик и без того был настолько подавлен, что у нее просто не повернулся язык.

— Ну, и скатертью дорога. Нам больше будет!

— Мы им потом с собой завернем, — раздался голос Тихона за спиной. Ольга вздрогнула, не отрывая взгляда от своего старшего. Тот на заявление Гдальского никак не отреагировал. Лишь Катину руку сжал так, что у нее побелели пальцы. Нет… Все же, если бы не Сергей Осипович, плюнула бы она на все и ушла. Но ведь чертова жалость…

— Слышали? Вечером будет доставка. Буду ждать вас на чай. Катюш, ты тоже приходи, хорошо? Я с тобой пошептаться хотела, да все никак…

— Оль… — на талию Ольги легли горячие тяжелые руки. — Извини, а?

— Наломал-таки дров, — покачал головой старик. — Так можно и без невесты остаться, Тиша…

— Вот еще, коней на переправе не меняют. Да, Оль? — спросил, вроде бы и шутя, но не сводя с Ольги пристального тревожного взгляда.

— Коней — да, а вот ослов можно, — пробурчал Сергей Осипович, возвращаясь в кухню. Ольга не удержалась — улыбнулась невесело:

— Да уж… Лучше не скажешь.

— Мне правда очень жаль.

— Ладно. Я тоже погорячилась. Только, если честно, я совершенно не представляю, как мы будем жить дальше.

— Это еще почему?

— Да потому, что ты всегда будешь на стороне Кати, а я — на стороне сына. Случись что между ними…

— Тшш… Ничего не случится. Я не позволю.

— Их отношения не в твоей власти.

— Зато наши — в моей. А они — взрослые. Пусть сами разбираются. Вдруг и правда у них любовь, а мы тут уже невесть чего напридумывали.

— Я не знаю, Тиш… Слишком все сложно. Мы ведь не таких отношений хотели, так? — Сердце Ольги тревожно билось. Она любила Гдальского всем сердцем, но было ли у них будущее? Еще вчера Ольга бы ответила утвердительно. Сегодня же её уверенности поубавилось.

— Я не отношений хотел, Оля. Я хотел тебя. И сейчас хочу. С утра ничего не поменялось. — Тихон поцеловал ее в лоб, как ребенка, будто подводя черту под разговором. — Все выяснили?

Ольга пожала плечами.

— Тогда пойдем. Там уже, наверное, и чай остыл.

Глава 20

Ольга не знала, что там остыло у Тихона, чай или что-то еще… А вот сама она словно в прорубь упала. И то, что раньше казалось таким простым, вдруг оказалось сложным. В ожидании возращения детей она сидела в собственной кухне и ковыряла вилкой торт. Гдальского Ольга выпроводила домой под каким-то надуманным предлогом. Может быть, это было неправильно. Может быть, сейчас им как никогда стоило друг за друга держаться. Секс, как известно, лучший способ уладить любой конфликт. Проблема в другом. Они вроде бы пришли к согласию, но осадок остался. И Ольга не знала, что с этим делать. В её душе как будто болотная муть плескалась. И хотя в чем-то она могла понять Тихона, главное от нее ускользало. Как они будут жить? Каждый день, как на вулкане? В ожидании, что еще преподнесёт им молодежь, и гадая, как это по ним ударит? Как-то совсем не этого ждешь от отношений в их возрасте. Ей уже по боку все эти страсти. Банально покоя хочется. А еще понимания. И хорошего секса, да. Но, похоже, покой им только снится…

Задумавшись, Ольга не заметила, как Пашка и Петька вернулись. Очнулась, лишь когда мальчишеские руки обхватили ее за плечи. А в ухо ударило дурашливое:

— Бу!

— Нагулялись? — подпрыгнула Ольга.

— Угу. Ты че, как?

— Нормально. А Ник с Катей?

— На борде еще гоняют. Ник пытается ее научить, но, по-моему, зря старается.

— Это еще почему?

— Катька и равновесие — вещи несовместимые. — Петька схватил вилку матери, отломил кусок бисквита и сунул в рот. — А что? Ты что-то хотела?

— Да так. Поболтать… — отмахнулась Ольга, которая так и не выполнила данное Тихону обещание поговорить с его дочкой.

— Вон они… — заметил Пашка, кивнув в окно, — Ник везет Катьку на буксире за руку. Видишь, мам! Еще не поженились, а она уже, считай, верхом на нем ездит. Тебе бы перенять опыт, — пошевелил бровями Петька.

— Ха-ха. Очень смешно, — фыркнула Ольга, ткнув сына в бок, и привстала, чтобы тоже полюбоваться происходящим.

Катя стояла одной ногой на борде, а второй отталкивалась от земли. Ник бежал следом, придерживая ее за руку. Он что-то кричал ей на ходу, подсказывал. Но наука покатушек на скейте Кате действительно не давалась. Не сумев сориентироваться, она подскочила на желобке ливневки и накренилась вниз. Ник успел подхватить девушку, да и она сама вовремя сориентировалась, выставив вперед руку. Ольга забеспокоилась — не ушиблась ли та, не ободрала ли себе что-нибудь. Но Катя лишь откинула голову и рассмеялась — все было в полном порядке. Ник обеспокоенно осмотрел ее ладони, поцеловал и, взяв перевернутый борд под мышку, повел невесту к дому.

Вот и скажите, что её Никуша — не самый лучший! Была бы у Ольги дочь — она бы молилась на такого зятя. А пока только носом шмыгала, расчувствовавшись. Все же хорошие у неё выросли пацаны.

— Эй, ма! Ты чего? — удивился Пашка.

— Ничего! Нормально все.

— Ага. А глаза на мокром месте чего?

— Ничего! Хорошие вы у меня. Вот…

Петька с Пашей переглянулись. Ладно, Ольга могла понять их недоумение. Не так часто она позволяла себе такие слабости, как слезы. А тут прямо нашло что-то. Моргнула, в попытке успокоиться. Да не тут-то было.

— Эй, ма… Он что, тебя обидел?

— Кто? — недоуменно моргнула Ольга.

— Гдальский!

— Вот еще! Меня обидишь! Ты как выдумаешь что-нибудь!

В прихожей послышался тихий смех, за ним последовала легкая возня, и почти тут же в дверях показалась их сладкая парочка.

— Мам, ты что, плачешь? Тебя этот обидел, да?!

— Ник! Ты чего? Папа никогда не обидит женщину!

— Никто меня не обижал! — одновременно с Катей возмутилась Ольга. И замерла от пришедшей в голову мысли. Ведь точно так же, как они с Тихоном могли ругаться из-за детей, их дети могли конфликтовать из-за родителей. Это уже происходит! Прямо на её глазах. И что теперь с этим делать? Расстаться — вот, что первое приходило на ум. Уступить молодым дорогу… Но стоило об этом только подумать, как у Ольги подкашивались ноги, и все внутри стягивалось в тугой давящий узел, который мешал дышать.

— Так, прекратить эти глупости! Придумали не весть что и раздули проблему. Лучше вот… торт режьте. Да чайник по новой наполните. А мы с Катей поболтаем. Пойдем, Кать…

Девушка кивнула и последовала вслед за Ольгой. Выглядела она так, как будто ее вели на расстрел. Плечи напряжены, глаза в пол опущены.

— Я не изменю своего решения! — выпалила Катя, когда Ольга закрыла за ними дверь спальни.

— Какого решения, милая?

— Мы все равно съедемся с Ником. Мы так решили.

— И что? Думаешь, я тебя сейчас отговаривать стану?

— А что? Нет?

— Нет, конечно! Глупая! Живите, если так хочется. Пробуйте.

Катя отвела взгляд от пола и удивленно уставилась на Ольгу. Моргнула:

— Да, да, конечно, — запнулась девушка.

— Твой отец просил меня поговорить с тобой о твоем здоровье. Он очень волнуется, понимаешь? В этом нет ничего такого, поверь. Тебе совершенно нечего стесняться… Ты можешь со мной обсудить все, что тебя волнует, и все рассказать.

Катя закатила глаза.

— Да я ж ему уже сто раз говорила, что все нормально! Три месяца гормон один нужно пропить — и все.

— Ну, ты пьешь?

— Да пью, конечно! Папа — он слишком ответственный, понимаете? Хочет все держать под своим контролем. А тут, ну, пустяк ведь! И такое раздул…

— Ну, и ладно! Пусть лучше так… — улыбнулась Ольга, — хуже, когда родителям до детей нет дела.

— Да уж. Мне есть с чем сравнить, — нахмурилась Катя, намекая, по всей видимости, на свою мать. Кстати, о ней…

— Кать, а ты маме сказала насчет ваших с Никушей планов?

— Нет! Вот еще…

— Ты не права. Тобой движут эмоции. Обида за любимого отца. Но ваши с ней отношения — это совсем другое. Она любит тебя, поверь… Это неправильно — скрывать такие вещи. Сама посуди… Раз уж вы принимаете такие взрослые, взвешенные решения. Вступаете во взрослую жизнь. Будьте взрослыми до конца. Ведите себя по-взрослому с теми, кто вам эту жизнь дал.

— Может быть, вы и правы… — нерешительно переступила с ноги на ногу Катя.

— Права, ты сама это скоро поймешь.

Катя еще больше смутилась, и чтобы как-то сгладить неловкость, Ольга позвала невестку пить чай. В тот день они еще недолго посидели в кухне, болтая то о предстоящих экзаменах, то о выпускном, посмотрели телевизор и разошлись.

Кормухин так и не объявился, из чего Ольга сделала вывод, что жизнь у него налаживается.

Ей бы выспаться, но почему-то совсем не спалось, и всякие мысли лезли в голову. Неизвестно, сколько бы она так еще ворочалась с боку на бок. Уже и Ник вернулся, проводив Катю до дома, и в спальне Петьки стихли звуки стрелялки. А потом, вдруг, вспомнила, что так и не сказала Тихону о состоявшемся разговоре с Катей. Взяла телефон, набросала в Директ:

«Поговорила с Катей. У нее все хорошо. Не переживай».

Практически в то же мгновение пришел ответ:

«Спасибо. И еще раз прости меня. Я вел себя как мудак».

«И не надейся, что я буду спорить», — улыбаясь, настрочила Ольга. Градус настроения медленно пополз вверх. Их проблемы все еще не решились, но если они научатся с ними справляться, находить общий язык, разговаривать о том, что волнует, то, может, из этого что-нибудь, да получится?

«И не надо. Лучше поднимайся ко мне. Я покажутебе, как раскаиваюсь».

«Ты серьезно?»

«Угу. Будем мириться и планировать будущее».

«Трахаться, что ли?» — съязвила Ольга, точно уверенная, что Тихон ее поймет. И даже, наверное, улыбнется.

«Фу, Оля! Заниматься любовью! Так ты придешь, или мне все самому?»

Ольга отложила трубку. На цыпочках вышла из комнаты. Накинула поверх простой трикотажной пижамы с пандами плащ и вышла за дверь.

Тихон встречал ее в коридоре. Схватил, стоило ей войти, рывком прижал к себе, сжав в руке ее шоколадные волосы. Скользнул огромными лапищами под плащ:

— Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? Какие красивые панды… — прошептал, лаская съёжившиеся соски. Выкручивая их и потирая шершавыми пальцами.

— Гдальский, какая панда? — застонала Ольга, послушно оседлывая его бедро.

— Не знаю, наверное, китайская…

Он нес какую-то чушь. А ведь хотел сказать самое главное. То, что вот уже несколько дней не давало ему покоя.

Запрокинул голову, провел языком по шее. Вверх, к распахнутым сладким губам. И поцеловал Ольгу. Сильно. Так, как давно хотелось. Уложив на затылок широкую ладонь, путаясь в волосах. Оторвался, чтобы напиться воздуха. Заглянул ей в глаза. Каждый раз, когда он на нее смотрел, он видел женщину, которую всем своим нутром хочет видеть рядом с собою всегда. Он столько раз о ней думал… Столько о ней мечтал! Представлял за завтраком, на соседнем сиденье машины. Порой его грезы приобретали уж совсем развязный характер, и тогда Тихон задавался вопросом, должен ли себя чувствовать извращенцем, или это нормально, когда в твоей жизни появляется та… единственная.

— Будешь моей женой, — сказал, прежде чем стащить с нее плащ.

— Ты утверждаешь или спрашиваешь? — пропыхтела Ольга, старательно игнорируя закипающее желание. И хоть её, привыкшую полагаться лишь на себя, и покоряла такая мужская решительность, но женская гордость брала свое! Ей не хотелось так быстро сдаваться. Ольга мечтала, чтобы все было, как надо. Чтобы за ней ухаживали и её завоевывали. Ну, или хотя бы просто сказали… те самые главные в жизни каждой женщины слова.

— Утверждаю!

— Фи, ты совсем не романтик. А как быть с тем, что все женщины любят ушами?

— И это говорит мне та, что спустилась ко мне «потрахаться», — ухмыльнулся ей в шею Гдальский, обдавая теплом дыхания. Заставляя тело дрожать.

— Тиша! — топнула ногой Ольга.

— М-м-м?

Вот ведь дубина черствая. Сам ведь в жизни не догадается.

— Тиш, у меня это первый раз. Понимаешь? Замуж зовут первый раз…

Несколько долгих секунд Ольга старательно отводила взгляд, пока он её не заставил взглянуть на себя. Его глаза больше не смеялись. Они как будто тлели, обдавая Ольгу теплом. Разрывая контакт, Тихон приблизился. Прижался лбом ко лбу Ольги и прошептал:

— Ты выйдешь за меня?

— Выйду!

— Протокол соблюли?

— Гдальский, ты невыносимый! — рассмеялась Ольга. — Кстати, с протоколом беда.

— Ну, что опять не так? Я люблю тебя, замуж зову…

— Что? — Ольга взмахнула ресницами.

— Люблю тебя, говорю, за…

Она заткнула его поцелуем. Ну, чтобы Гдальский вконец не испортил момент своим медвежьим изяществом. Тихон правильно оценил ситуацию и тут же взял ее в свои руки. В несколько шагов преодолел коридор, швырнул Ольгу на диван и тут же улегся рядом. Прочь полетела кофточка от пижамы и брюки. Тихон приник губами к розовой сочной вершинке и настойчиво сжал. Ольга металась, как будто в беспамятстве, скользила ладонями по его мощным предплечьям, спине. Бесстыдно потиралась о его плоть, провоцировала… Тихон ворвался в нее мощным толчком. Так, что, если бы он не удерживал бедра Ольги руками — она бы, наверняка, ударилась головой о стену. Она захныкала, он простонал что-то невнятное и ругательное.

— Держись, — рыкнул в ухо, двигаясь на этот раз быстрее, настойчивей, жестче. Растягивая ее собой и наполняя, пока она не взорвалась в ярком фееричном оргазме. В ушах Ольги звенело, мышцы жадно сжимались, рассылая по телу новые волны удовольствия.

— После такого ты точно обязан на мне жениться, — прохрипела она и провалилась в глубокий сон без сновидений.

Утром проснулась от его поцелуев и сладкого горячего петтинга. Выпятив попку, Ольга подавалась навстречу движению его бедер и сладко стонала в подушку. Крупная головка так правильно надавливала на стратегически важные местечки, что у Ольги перехватывало дыхание и пропадал всякий стыд. А потом в сладкий морок происходящего ворвался телефонный звонок.

— Тихон Гдальский? Сергей Осипович Гдальский кем вам приходится?

Глава 21

— Тиша… Тиш, что случилось? — бормотала Ольга, путаясь в штанах от пижамы, которые отыскала с большим трудом аж за креслом.

— Отцу стало плохо на улице, — отмахнулся Гдальский уже на пути к двери. Ольга, наконец, протолкнула ноги в штанины и помчалась вслед за своим мужчиной.

— Постой! Ты куда?

— К нему. Скорую уже вызвали, так что… Захлопнешь дверь.

— Я сейчас, только переоденусь! И сразу к вам… — Ольга с досадой смерила себя взглядом в зеркале.

Тихон кивнул. Вместе они спустились на седьмой этаж. Ольга вышла из лифта, а Гдальский поехал дальше. Сердце тревожно сжималось, но отгоняя прочь мысли о худшем, Ольга быстро переоделась и помчалась вниз. Хорошо, что мальчишки еще не проснулись, иначе ей было не избежать вопросов. Ну, или глупых шуточек, по поводу её ночного отсутствия. А так, глядишь, пронесет.

Ольга вышла из подъезда. Все произошло так внезапно, что она даже не успела посмотреть на часы. Но судя по тому, что во дворе было непривычно безлюдно — солнце едва встало. Ольга огляделась по сторонам. Почему она не спросила, куда ей идти? Вот же глупая! Недолго думая, побежала через парк к дому Сергея Осиповича. За магазином, мигая сиреной, стояла скорая. Женщина со всех ног рванула к машине, но та уже тронулась и выехала из узкого проезда между домами. Ольга остановилась. Уперлась ладонями в бедра и сделала несколько жадных вдохов.

Не успела!

Впрочем, это, наверное, и хорошо, что помощь старику окажут так быстро. А ей? Ей-то что делать? Хотя… разве это не очевидно? Рядом быть. Вот только как узнать, в какую больницу увезли Гдальских?

К горлу подкатила тошнота. Ольга сглотнула в безуспешной попытке справиться с происходящим. Перед глазами плыло. Опасаясь упасть, она привалилась спиной к толстому стволу тополя. Но легче не стало. От пряного аромата сочной клейкой не так давно распустившейся листвы ей стало только хуже.

— Какого черта? — простонала Ольга. Уж не слишком ли затянулось похмелье? Может быть, бакарди был просроченным? Или салат, привезенный Тёмой. Надо бы у него спросить, как он себя чувствует. Что, если он не с Пушкиным зависает, как она уже, было, решила, а в инфекционке лежит? Под капельницей? И его пятой точки домогается вовсе не любвеобильный прораб, а не знающая пощады медсестра с клизмой?

Пока Ольга обнималась с деревом, к ней подбежала собака. Ткнулась носом в коленку, сделала круг.

— Сара? Девочка моя, ты как здесь оказалась? — Такса скорбно завыла. — Ты с Сергеем Осиповичем гуляла, да? Моя хорошая… Ты не волнуйся. Все будет хорошо. Подлечат твоего хозяина, он тебя и заберет. А пока у меня побудешь?

Сара завыла еще громче и застучала хвостом.

— Вот и хорошо. Пойдем, девочка, пойдем…

Словом, перед тем, как поехать в больницу, у Ольги образовалось еще одно дело. Растолкать сыновей, ввести в курс происходящего и перепоручить им собаку Сергея Осиповича. А дальше события развивались стремительно. Оказалось, что узнать, где находится Тихон с отцом, было проще простого. Все решил один единственный звонок. А вот с тем, чтобы доехать до больницы — возникли проблемы. Ольга несколько раз останавливалась по дороге. Съезжала на обочину, чтобы отдышаться и прийти в себя. Её ужасно мутило.

Тихона Ольга застала сидящим у одной из палат.

— Эй, ну как вы тут? Что говорят врачи? — прошептала Ольга, касаясь его всклоченных со сна волос. Она сама же их и растрепала, когда он… Так, об этом лучше не думать.

Несколько секунд Тихон смотрел на неё с недоумением. Потом отстранился, впялил взгляд в пол, как будто там показывали что-то интересное.

— Обследуют. Предварительно ставят инсульт.

— Мне очень жаль, — выдохнула Ольга и снова коснулась его волос. Она вообще не могла его не касаться в такой момент. Потому что хотела разделить его боль и тревогу. Но… он не позволял.

— Все будет хорошо.

— Конечно, будет!

Тихон кивнул и снова уставился в пол. Ольга пожала плечами. То, что он не ждал от нее поддержки, и по привычке включал своё «я сам» совсем не означало, что и она отступит. Ольга села рядом — благо свободных мест хватало, и отвернулась к окну. Не хочет говорить — не надо. Замкнулся в себе — пускай! Это он с непривычки храбрится.

Так она и сидела, пока сдерживать тошноту не осталось никаких сил. А потом вскочила, заметалась по коридору, прикрывая рукой рот.

— Что случилось?

Но Ольга молчала и только бегала взад и вперед, как та курица, у которой отрубили башку. А ведь туалет был совсем рядом. Всего в двух палатах. Хорошо, Тихон вовремя сориентировался. И потащил ее в нужном направлении.

Вот из туалета ее и загребли… Подхватили под белы рученьки и сначала в инфекционку отправили. Чтобы, так сказать, не нарушать протокол. А вот уже оттуда — в гинекологию.

В общем, не так Ольга хотела узнать о том, что в скором времени станет матерью. Ой, не так! Точнее, она вообще никак не хотела, но если допустить мысль… Не так, абсолютно точно. Зеленая Ольга смотрела на белого, как полотно, Гдальского и ревела, как будто внутри неё сорвало кран. Или труба лопнула, как в её чертовой ванной.

— Оля… Мне к отцу надо, — нервничал Гдальский.

— Я понимаю… Ты, конечно, иди-и-и.

Она и правда понимала. И не понимала! Он ей сейчас тоже нужен был. Но отцу, наверное, нужнее. По крайней мере, от беременности не умирали. Но все равно было тяжело Тихона отпускать. И оставаться в этой палате, пропахшей лекарствами и… соседкой. С задницей и усами одинаковой пышности.

— Оль, я вернусь, как что-то выясню. Да?

Он спрашивал?! Или утверждал? Ольга закивала головой, сдерживая новые всхлипы из последних сил. А когда за Тихоном закрылась дверь — сдерживать себя сил не осталось. Она отвернулась к стене и в голос завыла.

— Эй, ну, ты чего голосишь, а? — пришкандыбала соседка, обдавая новой порцией своего аромата. Ольга молчала, стараясь вообще не дышать. — Ну, если так сильно рожать не хочешь — Марь Санну попроси. Она тебя так посмотрит своими ручищами, что и не останется ничего… Ну?

— Как это — не останется? — икнула Ольга, которая очень-очень хотела, чтобы там ничего не осталось. Точнее… чтобы там не было ничего. И все осталось по-прежнему.

— Ни-че-го! Она и не такое умеет.

Ольга только еще громче заплакала. Ее истерику не прервало даже появление врача.

— Эй, мамочка! Вам бы себя поберечь. Вон… тонус в матке и без слез всяких. Ну-ка, давайте… Аль, вколи успокоительное этой неврастеничке.

Тут уж Ольга даже не протестовала. Неврастеничкой она и была. Ей казалось, что она медленно, но верно падает на дно какой-то бездны. И нет страховки, и поддержки нет. Земля под ногами ускользнула, и что ждало ее впереди, один только бог знал.

Наверное, ей вкололи что-то забористое. Потому как минут через пять она уже крепко-крепко спала. И даже не знала, что к ней приходил Тихон. Сидел возле больничной койки на стуле и внимательно, будто не веря, что такое возможно, её разглядывал. А потом звонил сыновьям, объяснял, что их мать попала в больницу, убеждал обеспокоенных мальчишек, что ничего такого не произошло, и снова бежал к отцу, которому стало немного лучше.

Проснулась Ольга уже утром. С больной головой и такой сухостью во рту, что казалось, еще немного — и просто умрет от жажды. На прикроватной тумбочке отыскалась бутылка воды, у ног стояли ее домашние тапочки.

— Ко мне кто-нибудь приходил? — спросила у соседки, когда та, закончив болтать по телефону, наконец, обратила на Ольгу внимание. И зачем спрашивала? Не иначе, отупела. Ясно же, что сами собой тапки бы из ее квартиры не телепортировались.

— Угу. Мужик твой. Приволок барахлишко.

Ольга кивнула. Шмыгнула носом, расчувствовавшись.

— Эй-эй, ты куда?

— Домой! — отрезала Ольга.

— Так ведь обхода не было, малахольная!

— Ничего. Напишу отказ от госпитализации. Или как еще он там называется…

Нет! В жизни она в этом заведении не останется! В тесной комнатушке, с вонючей соседкой, от которой ее токсикоз только усугубляется. Сложив все свои вещи в пакет, Ольга набрала Тихона. Но тот не взял трубку. Слезы вновь подкатили к горлу. Все… Хватит! Плакать она тоже не станет.

Практически тут же ей позвонил Петька:

— Привет, сынок! Потеряли?

— Да, нет. Нас твой Тихон предупредил. Просто мы это, того, волнуемся. Ты как вообще?

— Отлично! Вот сейчас домой вернусь — сами увидите.

— Как сейчас? Тихон сказал, что тебя положили в больницу.

— Как положили, так и выписали, — буркнула Ольга, выходя в залитый ярким солнцем больничный коридор. Чувствовала она себя препаршиво, но работу никто не отменял. Да и врача нормального нужно было найти. А не этого… который может посмотреть, как надо. Женщина передернула плечами и пошла к постовой медсестре.

Ольга сообразила, как ей нужно со всем справляться. Если не думать о том, что может быть — страх отступал. По крайней мере, она могла дышать. Еще не полной грудью, но хоть как-то.

Действуя последовательно и методично, Ольга сначала выписалась, потом поехала домой, переоделась, пообнималась с унитазом, позвонила своему гинекологу, к которому ходила последние десять лет… И лишь потом перевела дыхание. Жаль, что не застала мальчишек — те помчались на консультацию перед тестированием. Может быть, удалось бы на них отвлечься, а так… Ольга снова раскисла. Страх холодными щупальцами проник под кожу и свернулся по соседству с ребенком, который в ней рос.

Дай бог, чтобы не с детьми…

Нет. Лучше об этом вообще не думать. Иначе… с ума же сойдет!

Ольга заставила себя съесть йогурт и поехала на работу. В обед успела заскочить на прием к врачу. Тихон так и не позвонил, и её страх усиливался по мере его молчания.

— Ну, анализы — как анализы. Витаминки бы тебе попить… — пробормотала Ольгина гинеколог, просматривая ее выписку.

— Лидия Семеновна, а мне бы УЗИ… Можно… прямо сейчас? — едва ворочая языком, пробормотала Ольга.

— А что за спешка?

— Так ведь многоплодная беременность в анамнезе…

— Ух, ты! Я и забыла. Ну, пойдем, поглядим. Я еще тройню не принимала. А для врача — это какой никакой, а престиж.

— Надеюсь, и не примете, — сглотнула Ольга.

— А если полезут? Назад не запихнешь! — веселилась женщина, пока вид позеленевшей Ольги не испортил ей настроение, — ну, что ты, милочка! Все будет хорошо, ложись…

Срок был минимальный. Поэтому процедуру приходилось проводить при помощи вагинального датчика. Но Ольгу так колотило, что это удалось не сразу. Она не хотела… не хотела тройню! Она вообще никого не хотела, но, как говорится, выбирая из двух зол… Пусть уж хотя бы один. Потому что, если их опять трое — видит бог, она не выдержит. Пойдет на аборт или, прости господи, сразу застрелится.

— В полости матки визуализируется… — пауза между двумя словами, звенела в ушах, кровь пульсировала, — один плод.

Слава тебе, господи! Один! Один одинешенек… Спасибо! Счастье-то какое… И толку, что даже этого много! Об этом она потом подумает.

В офис Ольга возвращалась почти счастливым человеком.

— Ольга Владимировна, тут вас из Этажей ждут… Уже минут пятнадцать, — громким шепотом оповестила Ольгу Дана Тарасовна.

Сердце Ольги замерло и потом, что есть силы, заколотилось о ребра. Тихон! Улыбаясь, как последняя дурочка, вошла в кабинет. А там…

— Юрий Александрович? Здравствуйте. Чем обязана?

— Вот… Да вот! Новый пакет собрал. Решил никому не поручать и завезти лично. — фонтанировал оптимизмом Смирнов.

— Спасибо… Постараюсь сегодня детально все изучить, чтобы успеть на следующий комитет податься. А партнер ваш… все подписал?

— А чего ему было не подписать? Он ведь ногу сломал, а не руку!

— Постойте, — вскочила Ольга, — что значит — сломал? Когда?!

Глава 22

Оказалось, что Тихон неудачно оступился на стройплощадке. По крайней мере, так утверждал его партнер, которого Ольга прижала к стенке.

— Вы знаете, в какой он больнице?

— К-конечно… — пробормотал ничего не понимающий Юрий Александрович.

— Сможете меня отвезти?

— К-куда?

Ольга запрокинула голову к потолку и медленно выдохнула:

— К мужу моему будущему. К му-жу!

— Постойте… Так вы что… вы с Гдальским…

— Да, Юра, да! Уже давно. Так ты меня подкинешь? Я сейчас сама за руль садиться боюсь…

— О чем речь! — оживился Юрка, — Оленька… Я теперь могу вас так называть? Нет, ну, Тихон! Ну, молодец… Такую женщину отхватил, и молчит! Партизан…

Ольга отмахнулась от комплиментов Смирнова. Сгребла со стола телефон, ключи от машины — неизвестно ведь, когда теперь удастся ее забрать! Сняла со спинки кресла пиджак и скомандовала:

— Пойдем! — выкать уже было действительно глупо.

В обычной жизни Смирнов оказался юморным мужиком, который скрасил их путь до больницы смешными байками об их общем с Тихоном студенческом прошлом. Если бы не эта непрекращающаяся болтовня, у Ольги от беспокойства уехала бы крыша. А так — ничего. Доехала до травматологии почти вменяемой.

Палату Гдальского долго искать не пришлось. Его недовольный рёв они услышала еще на подступах.

— Как, что делать?! Немедленно меня выписываете! Какой, к черту, больничный?! Я разве говорил, что он мне нужен?!

— Тиш, а ты чего буянишь? — спросила Ольга, как ни в чем не бывало вплывая в большую, забитую донельзя палату. Разношерстная компания «травмированных» с интересом наблюдали за происходящим.

— Оля? А ты что здесь делаешь? — по-настоящему удивился Тихон. — Ты почему не в больнице?!

— Что ж ты орешь, Гдальский? Это тебе не лор-отделение. Здесь глухих нет…

— Я спросил…

— Мы потом все обсудим, да? — Вскинула бровь Ольга и с намеком обвела взглядом присутствующих. Тихон сдулся. Выругался под нос. Но с допросом все же покончил.

— Так нам оформлять документы? — нахмурился пожилой травматолог.

— Да! Никакого больничного! Придумают же…

Врач кивнул. Бросил на Ольгу вопросительный взгляд, видимо, узрев в ней единственного здесь вменяемого человека. Но та, к его сожалению, лишь пожала плечами. Кто она такая, чтобы осуждать Гдальского, если не так давно совершила побег при аналогичных обстоятельствах?

— Для передвижения вам понадобятся костыли!

— Где их можно приобрести? — деловито поинтересовалась Ольга, разглядывая странную конструкцию на медвежьей лапе любимого. Наверное, ее представления о современной медицине совсем устарели. Потому что, вместо огромной гипсовой бандуры, на ноге Тихона красовался симпатичненький такой… эээ… корсет? Приятного темно-синего цвета.

— А вот прямо внизу, в аптеке.

Тихон похлопал себя по карманам в поисках кошелька или телефона, к которому была привязана карта, но не обнаружил ни того, ни другого.

— Я схожу, куплю, — вызвалась Ольга.

— Совсем сдурела?! Они тяжелые!

В палату заглянул Смирнов.

— Вот, пусть он купит. Я потом долг верну.

Кто она такая, чтобы спорить с самим Тихоном Гдальским? Правильно… К тому же спорить совершенно необязательно. Можно просто поступить по-своему.

На пару с Юркой Ольга спустилась в аптеку. За костыли расплатилась сама. Из общего, так сказать, семейного бюджета. А вот их «доставку» на третий этаж с чистой совестью перепоручила Смирнову. Тише не объяснишь, что те совсем не тяжелые, а заставлять его лишний раз психовать и нервничать, зачем?

Ходить на костылях Гдальский научился довольно быстро. Было удивительно наблюдать, как ловко, почти изящно у него получается это дело. На первый этаж спустились лифтом, по ступенькам крыльца — с божьей помощью.

— Давай, сначала садись в машину, а после я костыли заберу…

Тихон помедлил. С одинаковым интересом обвел взглядом стоянку и Ольгу. Недобро сощурил глаза:

— Теперь можешь сказать, как ты здесь очутилась?

— Так ведь Юра привез! Хорошо, по делам заехал, а то я уже места себе не находила. Ты почему не позвонил?!

На какую-то секунду Гдалький стушевался. Прикусил щеку.

— Волновать тебя не хотел… — прогудел он куда-то в сторону.

— Ты больной? — подозрительно уточнила Ольга, несколько обалдевшая от такого расклада.

— Как видишь, не слишком здоровый! — огрызнулся Тихон.

— Ну, точно, больной… — присвистнула Ольга.

— А давайте вы в машине поговорите? — рассмеялся Смирнов, распахивая перед другом переднюю дверь.

— У меня руки не сломаны! — бурчал Гдальский, с трудом втискивая себя на переднее сиденье.

Ну, все. Тушите свет. «Мужчина болящий» — картина маслом. Ольга закатила глаза и, не дожидаясь, пока Юра обойдет машину, чтобы по-джентельменски открыть ей дверь, сама о себе позаботилась.

— Куда изволите, Тихон Сергеич?

Тихон поморщился.

— В неврологию. Тут всего квартал проехать.

— Тиш, подожди… В какую неврологию?

— К отцу, — плотно сжал челюсти Гдальский, всем своим видом демонстрируя, что его слова не обсуждаются. Ладно… Она и не будет. Мальчик взрослый — пусть сам решает. Ольга откинулась на спинку кресла, вскинула взгляд и… встретилась в зеркале заднего вида с изучающим взглядом Тихона.

— Что?

— Ничего.

Ну, ничего — так ничего. Не пытать же его!

Уже у самой неврологии, когда Смирнов, высадив их, уехал, Тихон пробормотал:

— Ты же сказала Юрке, что нам в вашем банке ничего не светит?

— Нет. Не сказала.

— Почему?

— Потому что рыночная стоимость твоих складов практически полностью покрывает предполагаемую сумму займа. Кажется, мы уже останавливались на этом.

— Вот именно! Кажется, тогда я и сказал, что мне не нужны твои подачки!

— Ты сейчас мыслишь и ведешь себя, как узколобый недалекий шовинист. Почему каждый раз так, Тиша?! Ну, ты ведь умный мужик! Успешный здравомыслящий бизнесмен?! Если я могу помочь, если это оправдано… так какого черта ты мне не разрешаешь сделать это?!

— Да потому, что мне уже одна помогла!

Ольга отшатнулась. Слова Тихона, как камни, упали на пол, сложились в какую-то нелепую, разделяющую их баррикаду.

— Понятно, — облизала губы Ольга и растерянно растерла лицо, — понятно…

Они, должно быть, выглядели, как два идиота. Он — на костылях, она — падающая от усталости и какой-то вселенской тоски.

— Ничего тебе непонятно, — сбавил обороты Гдальский. И Ольга почему-то так разозлилась! Откуда только силы взялись на эти эмоции.

— А ты объяснить не пробовал? Или я только на то и гожусь, чтобы ты моим мозгом закусывал свою сраную жизнь?!

Тихон отвернулся. Заиграл желваками. Ну, вот, что… что здесь объяснять?! Ведь и дураку понятно, что она — совсем не такая, как его бывшая. Но если он этого до сих пор не понял, то, что ж теперь? Падать в ноги и что-то доказывать? Разбежалась! Она не для того столько лет искала мужика по душе. Это в молодости легко идти на компромиссы. Да что там… На компромиссы и сейчас можно идти. Когда они оправданы и разумны. В общем, не в этом случае.

— Дома поговорим, — сказал он и, тяжело опираясь на костыли, двинулся вверх по ступенькам.

Сергей Осипович выглядел плохо. После перенесенного удара у него нарушилась чувствительность левой стороны тела. Он не был парализован, мог пошевелить рукой и ногой, но его пальцы были будто деревянными, а речь нарушена.

Тихон оказался совсем не готовым к тому, что увидел. Он подбадривал отца, шутил над своей неуклюжестью, пытал лечащего врача и как коршун следил за медсестрой, пришедшей поставить капельницу. И с виду все было хорошо. Ольга и сама бы купилась на эту показную невозмутимость. Если бы не успела прочувствовать Гдальского так глубоко. Но ведь она успела проникнуться этим мужчиной. И от нее не укрылся бушующий на дне его глаз ураган.

— Тиша, давай домой. Он уснул, и тебе тоже не мешало бы отдохнуть.

Гдальский моргнул. Уставился на Ольгу так, как будто совершенно не ожидал ее здесь увидеть. Растерянно кивнул головой.

— Я вызову такси…

Всю дорогу домой Тихон провисел на телефоне. Было похоже, что он проводит какое-то важное совещание. Он говорил отрывисто, четко, по делу. Потом кого-то отчитывал, рычал хищно в трубку, назначал и переносил встречи… А она просто сидела рядом и держала его за руку. И знаете, этого более чем достаточно. Им двоим…

Дом встречал их собачьим лаем.

Тихон удивлённо уставился на подпрыгивающую Сару, кажется, даже не сразу ее узнав.

— Я ее у магазина нашла…

— Черт. Твою мать… Я совсем не подумал! Он ведь с ней гулял, когда все произошло!

— Не вини себя. Ты просто был очень расстроен.

На звук их голосов из детской высунулась лохматая голова Ника:

— Ух, ничего себе! Это где вас так угораздило?

— Бандитская пуля, — скривил губы в невесёлой улыбке Тихон.

— Садись. Я помогу тебе снять обувку, — устало улыбнулась Ольга.

— Еще чего не хватало!

Вытянув ногу, Тихон осторожно опустился на банкетку и, кряхтя, потянулся к туфле. Стоя Гдальский разуться не мог, а сидя — не позволяла гибкость.

— Давая я… — вызвалась помочь вышедшая из комнаты вслед за парнем Катя.

— Еще чего не хватало, — повторил за Гдальским, как попугай, Никуша и резво стащил с ноги будущего тестя башмак. Так резво, что тот даже не успел воспротивиться.

Ольга с Катей переглянулись и прыснули со смеху.

— Пройдемте, господа родители, в кухню. Мы тут ужин сообразили.

— Да неужели?

— Угу…

На ужин у них были макароны с сосиской. Ничего особенного, но им, целый день не жравшим, было и не до изысков.

— А вы?

— А мы уже ели.

— Как хоть тестирование прошло? — вдруг опомнилась Ольга.

— О, вспомнила, наконец? Я думал, ты нам еще с обеда начнешь наяривать…

— Закрутилась, — промямлила Ольга, удивляясь сама себе. Так странно… Она действительно забыла о том, что еще совсем недавно казалось ей событием великой важности. Подумать только, каких-то пару месяцев назад вся ее жизнь вращалась вокруг детей, их проблем, их экзаменов, выпускных… — Ну, так, как, Ник?

— Да нормально. Петька затупил маленько с одной задачей, я ему помог.

— Ох, уж мне эта круговая порука…

— Ты сама нас учила во всем помогать друг другу.

— С этим не поспоришь.

— Мам…

— Ммм?

— А ты что это… Ну, правда беременная?

Ольга проглотила застрявшую в горле сосиску и спряталась за стаканом с водой. Ситуация была довольно абсурдной. Залететь в тридцать пять — это еще умудриться надо. А если вспомнить, как они «наехали» по аналогичному поводу на своих детей… Как Тихон на её сына наехал — так и вовсе смех смехом. Особенно учитывая тот факт, что их детям не залететь ума хватило. В отличие от них самих. Смешно… Ужасно смешно. И страшно.

— Угу. Оказывается, это случается даже с лучшими из нас, — пробормотала Ольга несколько истерично.

— Ты так и не рассказала, как оказалась в офисе… — напомнил Тихон, сосредоточив все свое внимание на невесте. — Предполагалось, что тебя положили в больницу на сохранение.

— Угу. Ты эту больницу видел? Я уж лучше сама… как-нибудь.

Пальцы Тихона с силой сжались на приборах.

— Что значит «сама»?

— То и значит. До тебя я не дозвонилась… — Ольга поймала взгляд Гдальского. — А оставаться там не было ни сил, ни желания.

— Так, мы, пожалуй, пойдем… химией позанимаемся, — проявил чудеса такта Никуша. Не глядя на сына, Ольга кивнула. Минуту спустя они с Тихоном остались в кухне одни.

— Я бы хотел, чтобы принимая решения, касающиеся нашей семьи, ты не сбрасывала меня со счетов.

— Окей! Ладно… Так какого же черта ты сбрасываешь со счетов меня? Просто вычеркиваешь неглупую, самодостаточную женщину, которая вполне могла тебе сказать, куда ты можешь сунуть свое мнение… и сделать по-своему?! Но нет же… Нет! Иду на компромиссы, подстраиваюсь, а что в это время делаешь ты?! Правильно! Даже не берешь трубку!

— Я не хотел тебя волновать, когда все это дерьмо случилось! — Тихон выставил вперед загипсованную ногу и уставился на Ольгу не менее яростно.

— Прекрасно! А то, что ты исчез на целый день — так это нормально. Никаких поводов для волнения! Да?!

— Эй… Ну, чего ты разошлась? Оль… Тебе вредно, — пошел на попятный Тихон.

— Знаешь, что, Тиша? Иди-ка ты отдыхать…

Глава 23

— Ладно, — насупился Тихон, — тогда я пойду. Завтра поговорим, на свежую голову.

— Куда пойдешь? — моргнула Ольга.

— К себе, — как-то неуверенно пояснил Тихон и вопросительно изогнул бровь.

Ольга зажмурилась. Сил не осталось. Будто кто-то шнур из розетки выдернул. Ей больше ничего не хотелось. Ни доказывать что-то, ни спорить. В душ — и спать. Вот и все на сегодня.

— Что-то не так? — будто почувствовав ее настроение, забеспокоился Гдальский.

— Нет, если ты так хочешь — иди.

— А что, у меня есть другие варианты?

— Ты, как и всякий порядочный шовинист, мог бы ударить кулаком по столу и сказать, что с места никуда не двинешься от своей беременной самки. Я уже промолчу, что одному с поломанной ногой не так сладко в быту, как это может показаться на первый взгляд, так что… — Ольга развела руками и стушевалась. Взгляд Тихона давил и испытывал. Женщина опустила голову, наклонилась к Саре, которая выбралась из своего лежбища, на котором лежала еще недавно, внимательно наблюдая за их перебранкой грустными шоколадного цвета глазами, и теперь заискивающе тыкалась лбом в коленку Гдальского.

— Оль… — с силой опираясь на костыли и полностью игнорируя псину, Тихон приблизился к ней вплотную. В его мятежных глазах плескалось столько невысказанных чувств! Смятение, страх, раскаяние, надежда… Ольга готова была разделить их все, но он не давал. И от этого у нее внутри образовалась странная мешанина из всяких разных ощущений. Но больше всего ей было обидно! Глупое сердце Ольги рваными толчками распространяло обиду по венам, и она отравляла собой все другое, что было в ней. Рядом с этим огромным, властным мужчиной Ольга как будто снова превращалась в маленькую испуганную девочку, которой давно уже не была. Ей не нравились эти чувства. Она совершенно не к ним стремилась, когда это все началось. Ей хотелось кричать: сделай же что-нибудь! Во мне тоже полным-полно страхов! Руки горели — вот как ей хотелось встряхнуть Гдальского. Или ударить… Чтобы в его глупой голове навсегда уложилось — рядом с ней не нужно быть сильным, каждую секунду сильным… не надо! Чтобы он понял, что в бушующем океане жизни она — его тихая гавань. В которой он может найти пристанище, чтобы ни случилось. Ведь она примет его любым… Только нужно ли это было самому Тихону? Сейчас Ольга в этом сомневалась.

— Я останусь.

Стараясь не показать своего облегчения, Ольга выдохнула. Кивнула головой.

— Тогда пойдем, я попрошу кого-нибудь из мальчишек помочь тебе забраться в душ.

Она даже не обернулась, опасаясь в который раз натолкнуться на его упрямый взгляд. Так что не знала, какой была первая реакция Тихона на ее предложение. К счастью, потом споров не последовало.

— Ник, Петь… Помогите, пожалуйста, Тихону с душем.

Посоветовавшись, ее мужчины решили, что Тихону будет проще вымыться в их ванной. Там была установлена душевая кабина, и поддон был не слишком высок. Пока Тихон мылся, Катя сбегала к нему в квартиру и собрала отцу вещи «на первое время». Судя по баулу, который приперла девочка — она очень надеялась, что это «первое время» затянется едва ли не навсегда.

Ольга устало улыбнулась. Протянула руку, погладила невестку по длинным красивым волосам.

— А ты сама-то как? У нас останешься?

— А что, можно? — оживился выскочивший из спальни Ник. Катя вспыхнула. Ольга хмыкнула.

— Можно. В гостиной отличный диван.

— Ну, ма…

— Без «ну», Ник. Ты, Катюш, маму предупредила, что сегодня у отца останешься?

— Угу.

— Это главное. Чтобы тебя не потеряли. Ник, выдай Кате постельное, и давайте уже по койкам.

— Так рано еще! — возмутился парень.

Ольга перевела взгляд на часы. Ровно девять.

— Ну, вы тогда, как хотите, а я спать. Устала жутко.

— Ты хоть о завтрашнем собрании не забыла?

— Нет, буду. В шесть, так?

— В семь! — тяжело вздохнул Ник.

— Значит, буду в семь…

Если бы не дурацкое стремление все успеть, доказать всем и вся, как отлично она справляется — Ольга бы на это собрание просто забила. Там уже ничего толкового не обсуждали. Так… очередной виток дискуссии, куда ехать детям на выпускном, после ресторана. И ехать ли вообще. Кто-то предлагал на дискотеку, которую местная радиостанция устроит для выпускников на центральной площади, кто-то настаивал на встрече рассвета. Отстаивая свои идеи в родительской группе в Ватсапе, некоторые заходили так далеко, что дело скатывалось в банальную ругань. Слабо верилось, что очередная личная встреча хоть что-то решит.

За закрытой дверью ванной загрохотало. Ольга сунула голову, чтобы посмотреть, что случилось. Не дожидаясь помощи, ее упрямец пытался выбраться из душа.

— Коль, ну-ка, помоги…

Пока Тихон, ругаясь под нос, одевался (зачем — не спрашивайте — она не понимала!), Ольга улеглась в кровать и отвернулась к окну. В стекла билась жаркая июньская ночь, нагнетая в душе тревогу. Ольга щелкнула пультом от кондиционера. Закрыла глаза и не открыла их даже, когда за спиной послышался приглушенный ковром звук костылей. Сделала вид, что спит. Заставила себя отключиться от ситуации. От всего того бреда, что между ними происходил, от никому не нужных споров и глупого недопонимания. Одна рука под щекой, вторая — на животе. Во всем происходящем имелся один жирный плюс — у нее не осталось сил даже на страх. А ведь в ней рос ребенок…

Тихон за спиной долго не мог найти себе места. И так он ложился, и эдак. Вздыхал тяжело, крутился с боку на бок, тихонько ругался себе под нос. Пока Ольга не выдержала:

— Ну, что такое? Болит сильно?

— Нет, — вскинулся он. — А ты сама, почему не спишь?

— Уснешь тут, — пробурчала Ольга.

Гдальский промолчал. Хорошо хоть не сказал, что раз такое дело — пойдет он домой. Это стало бы для нее контрольным. Ольга вздохнула, совсем как Тихон еще недавно. Сжалась в комок. Её убивала… кинжалами резала его отстраненность. Он ведь так ничего и не сказал по поводу её беременности. А ей… черт! Ей так глупо хотелось, чтобы на этот раз её мужчина обрадовался! Ей так хотелось ощутить его заботу, ласку… Уткнуться лицом в его крепкую спину. Наверняка зная, что за этой спиной они будут с малышом, как у бога за пазухой. И, может быть, тогда бы страх отступил.

К глазам подступили слезы. Ольга закусила губу, и практически тут же на ее плоский живот легла тяжёлая ладонь Гдальского. И она, кажется, даже дышать перестала, ощутив это первое, нерешительное касание. Тихон перевернулся на бок. Прижался голой горячей грудью к ее спине. Так правильно повторяя все изгибы ее женского тела. Ладонь скользнула вверх-вниз, осторожно погладила и двинулась чуть южнее. Ольга, наконец, вспомнив, что надо дышать, со всхлипом втянула воздух. Ее сердце колотилось, как сумасшедшее, когда пальцы Гдальского, поддев подол её сорочки, скользнули вверх. Коснулись теперь уже голой кожи. Его ладонь была такой огромной! Её запросто хватило, чтобы накрыть весь низ живота. От одной до другой выпирающей бедренной косточки.

Желание сгустилось внутри. Ольга поерзала, потираясь выпяченной попкой о его выдающийся под трусами стояк. Второй рукой Тихон поднял вверх ее волосы, пересчитал губами позвонки, прикусил кожу. Рука, покоящаяся на животе ожила, опустилась ниже. К налившимся сочным складочкам. Пальцы неторопливо перебирали влажные лепестки. Ольга шумно дышала. На несколько секунд он прекратил свои бесстыжие ласки, сместил руку, заставляя Ольгу закинуть ногу ему на бедро. А потом снова вернулся туда, где из-за позы она была максимально для него открыта.

Это было мучительно — неторопливые, нежные, как перышки, скольжения. Он то отступал, то снова, едва касаясь, теребил налитую плоть. Иногда задевал отвердевший узелок, и Ольге приходилось закрывать рот рукой, чтобы заглушить стоны. Второй же рукой он действовал далеко не так осторожно. Он мял, пощипывал, терзал ее грудь. Сдавливал пальцами через трикотаж сорочки. Обычно мягкий, сейчас он так сильно раздражал ее сверхчувствительные соски.

— Тиша… Пожалуйста… — шепотом она молила мужчину о больше. Но он, то ли действительно ее не слыша, то ли желая продлить наслаждение, тот абсолютно никуда не спешил. Ей нужна была самая малость. Придавить чуть сильней — и все… Она бы разбилась на сотни звенящих искрящихся на солнце осколков. Но Гдальский, кажется, вообще не собирался облегчать её агонию. Ольга обернулась. То ли обругать его за такую жестокость, то ли, напротив, возблагодарить за неё. Но, не дав ей сказать и слова, рот Тихона обрушился на ее губы. И она окончательно потерялась в происходящем. Захлебнулась его поцелуями… Пальцы между ног стали еще более настойчивыми. Ольга тихонько стонала ему в рот, извивалась в руках, сжав со всей силы его ладонь между бедер. А потом… Она не знает, как это произошло, просто в какой-то момент, подхваченная некой неведомой силой, она взмыла вверх и приземлилась… аккурат на его язык.

— О, боже мой, — прохрипела Ольга, упираясь распластанными ладонями в стену перед собой, в то время, как его рот… — о, боже мой, — повторила она.

Никогда за всю свою жизнь она не испытывала такого шокирующего удовольствия. Оно было таким сильным, что все другое — стыд, комплексы, неуверенность — просто перестали иметь значение. Ольга бесстыже ерзала на его лице и уносилась в какую-то искрящуюся миллиардом звезд бездну. Где в конечном итоге взорвалась.

Она полностью обессилела. Едва Тихон снял ее с себя, как она тут же провалилась в глубокий сон. И в этом сне не было ничего. Ни проблем, ни детей, ни мужчин. Абсолютно ничего не было. Кроме покоя.

Утром проснулась первая. Еще до будильника. Вспомнила все, что произошло накануне, и вспыхнула, как зоря… Часы показывали пять утра. В доме было тихо — все еще спали. Ольга прислушалась к себе — вроде бы все нормально. Не тошнит. Не давая себе передумать, женщина на цыпочках сбегала в ванную, почистила зубы, умылась — и мигом вернулась к себе. Тихон все так же спал, когда она осторожно его коснулась. За ней был должок, и она хотела его вернуть.

Это было чудесно, наблюдать за тем, как от её несмелых касаний в нем пробуждается и крепнет желание. В момент, когда она вобрала его в рот — их ничего больше не разделяло. Он… Она… Один на двоих мир, где все так просто и все понятно. И где лишь одному все подчинено. Желанию быть вместе. Всегда… Слиться друг с другом телами, душами, корнями друг в друга врасти.

— Я не могу… Я уже… — хрипел он, несдержанно толкаясь ей в рот. Предупреждая, но разве ей это было нужно? Она хотела быть с ним до конца. И была…

А потом как-то сразу к ней вернулась тошнота.

— Я же говорил, — ругался Гдальский после того, как Ольгу вывернуло наизнанку.

— Тиш, это не из-за этого, — вяло отбивалась та.

— Угу! Не из-за этого… как же…

— Мне понравилось… — вконец расстроилась та.

— Мне тоже, — жаркие губы прижались к виску, — мне тоже, моя хорошая…

И все, как-то сразу вдруг успокоилась. Кто сказал, что женщинам много нужно для счастья?

А потом они сидели в кухне огромной толпой и завтракали. И Ольга из последних сил сдерживала себе, чтобы не разреветься. Потому что, после всех тревог, сейчас все было так, как она мечтала. Так правильно было…

Поскольку Гдальский спешил к отцу, Ольга сама отвезла ребятню в школу. Чтобы выбороть это право, ей пришлось выдержать целый бой. Тихон почему-то решил, что теперь она ничего не должна делать самостоятельно. Это было и жутко мило, и ужасно раздражающе одновременно. Убедить его, что она просто беременна, а не смертельно больна, было непросто. Но, в конечном счете, даже он сдался.

Нет, они еще не решили и половины всех своих проблем. Даже толком не обсудили своих мыслей по поводу свалившейся на них беременности, но почему-то, после сегодняшней ночи, Ольга была уверена, что это только лишь дело времени. Качели любви плавно и неторопливо взмыли вверх.

Глава 24

Вместе с токсикозом к Ольге пришла сонливость. Она засыпала буквально на ходу и уставала так быстро, как никогда прежде. Даже когда носила тройню. Возраст… И не старуха ведь, а все равно разница о-го-го, как чувствуется. А может, она за столько-то лет просто забыла, как оно было.

— Представляешь, кредитный комитет в самом разгаре… Вспышка! И я как будто из бездны выпрыгиваю. Отключилась прямо за столом, — Ольга рассмеялась и, взмахнув ножом, принялась за свой стейк. Мясо она, конечно, любила и раньше, а теперь просто жить без него не могла!

— Ты не выглядишь усталой, — сощурился Тёма.

— И слава Богу, — закатила глаза Ольга. — Я и так из-за беременности и кормления пропускаю минимум год у Маришки. Нет, ну, всякие пилинги и масочки можно будет делать, конечно. Да только в нашем возрасте, сам понимаешь, все эти масочки — как мертвому припарка.

— Не расстраивайся. Я где-то читал, что беременность — это отличный способ омоложения. Ну, для таких старушек, как ты.

Ольга показала другу язык и сыто откинулась на стуле.

— Ты лучше про себя расскажи.

— А что рассказывать? Я не беременный, — оскалился Кормухин.

— Зато счастливый! Аж светишься весь!

— Это потому, что все хорошо.

— Хорошо, значит?

— Ага. Просто отлично.

Ольга закусила губу и вглядываясь в глаза друга. Не врет ведь! Не играет… Нет там больше мерзлой, как тающий снег под ногами, тоски.

— Ай да Пушкин, ай да сукин сын! — восхитилась Ольга.

— Пушкин? — недоуменно свел холеные брови Тёма.

— А ты до сих пор не знаешь? Кличка у твоего Александра Сергеевича. Пушкин!

Кормухин откинул голову и захохотал. На них стали обращать внимание, только кому до этого было дело? Они, наконец, достигли того уровня самодостаточности, с которого было плевать на всех.

— Вы что, с ним совсем не разговариваете? — улыбалась Ольга.

— Разговариваем, Оля. Много. Никогда и ни с кем столько не говорил.

— На первый взгляд кажется, что вы очень разные.

— Скорее у нас разный образ жизни. — Артем пожал плечами. — Но это решаемо.

— Что ты хочешь этим сказать? — Ольга пошевелила трубочкой лед в бокале и с удовольствием отпила свой безалкогольный Мохито.

— Что Сашка не очень доволен моими ночными отлучками. Потом мозг мне имеет, а лучше бы что-то другое…

Ольга рассмеялась.

— И как ты планируешь все уладить?

— Да никак. Мне самому эта жизнь в тусовке — во, где. — Тёма прошелся ребром ладони по горлу. — Сведу свои выходы в свет к необходимому минимуму. Вот и все.

Ольга покачала головой, бросила взгляд на часы:

— Оу, мне уже пора… — полезла в сумочку за деньгами, но Кормухин лишь отмахнулся:

— Вали уже. Сам расплачусь. И не пропадай!

— Так это ты исчез на неделю! — возмутилась Ольга, вешая сумочку на плечо.

— У меня уважительная причина была.

— Это какая же?

— Медовый месяц!

— Ну-ну. Вы, как намилуетесь, заходите в гости.

Ольга вернулась в офис и принялась за работу. Но после сытого обеда спать захотелось еще сильнее. Она честно боролась с собой часов до четырех. А потом прилегла на диванчике передремать. Хотя бы десять минуток. Да уснула на добрых полтора часа, не слыша ни звонков телефона, ни скрипа двери, когда в кабинет заглянула секретарша. Вскинулась, когда уже рабочий день закончился. Выругалась, схватила портфель, пиджак, ключи от машины и почти бегом помчалась к стоянке. Школьное собрание никто не отменял!

Как Ольга и думала, все это было лишь пустой тратой времени. Два часа толпа народа не могла решить то, что на протяжении последних нескольких месяцев уже сто раз обсуждалось в их группе в Ватсапе. Только и того, что теперь свои аргументы стороны озвучивали лично. По сто пятому, мать его, разу.

Нет, все же родительское собрание — это какой-то изощренный вид современной пытки. А ведь Ольга думала, что для нее это все уже позади, а тут! Здравствуй-здравствуй, новые сборища. Сначала в детском саду, потом в школе… И так восемнадцать лет. Ольга улыбнулась. А ведь еще пару дней назад готова была рыдать по этому поводу. Теперь же… ну, что теперь? Выбора не было. Не так ли?

Как и всякое приличное родительское собрание, их последняя встреча, по традиции, закончилась сбором денег. На этот раз собирали на цветы, которыми в последний момент решили украсить столы выпускников.

— Сдачи нет! Деньги сбрасывайте на карту или давайте под расчёт, — громогласным голосом объявила их местная активистка Лола Зайцева.

— Тут без сдачи. За троих моих и Катю Гдальскую из одиннадцатого «Б».

— Не знала, что вы с Иркой дружите!

— С Иркой? — недоуменно сдвинула брови Ольга.

— Ну, да. Матерью Кати, — пояснила Лола и тут же переключившись на другую мамочку: — А это за Боброва, да? А вы у меня еще на ди-джея двести деревянных не сдавали.

— Нашла подружку, — фыркнула Ольга под нос и поплелась к выходу. Что-то у нее совсем никаких сил не осталось. Это что вообще за собрание, с которого уходишь в десятом часу?

Опасаясь уснуть за рулем, Ольга кое-как добралась до дома. Тяжелые, будто свинцом налитые ноги не слушались. Машина Тихона стояла в двух парковочных местах от неё. Но это совсем не означало, что Гдальский дома. Он категорически отказался бездействовать и сидеть дома. Перелом не казался ему уважительной причиной отсутствия на рабочем месте. Больничный — для слабаков! И теперь Тихон мотался от офиса к стройке, от стройки к больнице — на такси. Что может быть хуже больного мужчины? — спросите вы. Ответ прост — больной одержимый работой мужчина.

В этот раз Ольга поднялась на свой этаж на лифте. Открыла дверь. Собственный дом встретил хозяйку непривычной тишиной и спертым воздухом давно не проветриваемого помещения.

Встречать Ольгу выбежала лишь Сара.

— А где все? — спросила она у собаки, стаскивая осточертевшие туфли с ног. Сара подпрыгнула и дала круг вокруг женщины. Забила хвостом по полу. Положила голову на лапы и скорбно завыла. — Тебя хоть покормили? Нет?

Все удивительнее и удивительнее! Ольга сняла пиджак, порылась в сумочке в поисках телефона. А там больше десятка не отвеченных. И голосовые сообщения, и текстовые! Ото всех! Начиная от собственных детей, заканчивая Гдальским и Катей. Потеряли они её, что ли?

— Мама! — орал в трубку Ник. — У тебя все хорошо? Пожалуйста, ответь. У нас тут это… В общем, ты домой поезжай.

Сердце Ольги тревожно сжалось. Горло перехватил спазм. Трясущимися руками женщина открыла еще одно сообщение.

— Мама! Ну, где ты есть? Иди к Сергею Осиповичу. Мы… здесь.

Ольга выбежала из квартиры. Недоуменно уставилась на собственные ноги, которые непривычно холодило. Черт! Она забыла обуться! Вернулась, натянула кроссовки, не задумываясь о том, как дико они, должно быть, смотрятся в ансамбле с классическим костюмом, пулей пролетела через дворы. В боку кололо. Пусть… Сейчас не до этого. По лестнице уже едва плелась. В дверь постучала. Почему-то не решилась позвонить.

Открыл то ли Ник, то ли Петька, то ли Павел… В таком состоянии не разберешь.

— Ну, наконец-то! Где ты была? Мы тебе столько раз звонили.

— На собрании, — отмахнулась Ольга, — звук отключила еще в обед. А включить забыла… Что произо… — Ольга оборвалась на полуслове. Из кухни вышла та, кого она знала лишь по фотографиям. Та, которой совершенно нечего было делать здесь. Бывшая жена Тихона.

— Добрый вечер.

— Добрый…

Ольга сглотнула. Перевела взгляд, кажется, уже сама догадавшись о том, что случилось. В углу, прикрытый висящей на вешалке одеждой, стоял деревянный крест. Ковыляя на костылях, из комнаты вышел Тихон. Плечом он придерживал телефон, в который и бросал короткие отрывистые распоряжения.

— Нет… могила должна быть возле матери! Я ведь уже сказал… Да, участок закреплен за нами. Сколько стоит? — Вслушиваясь в ответ, Тихон так плотно стиснул челюсти, что на его щеках проступили желваки. — Хорошо. Пришлите счет. И за услуги катафалка…

Ольга, наконец, отмерла. Разулась. Бросила нерешительный взгляд на сына. Из гостиной выглянула зареванная Катя и устало взмахнула рукой в синей резиновой перчатке. Похоже, девочка занималась уборкой.

Наплевав на посторонних, Ольга первым делом подошла к Тихону. Погладила любимого по руке, легонько сжала. Скользнула щекой к его покрытой щетиной скуле и замерла так на несколько коротких секунд, делясь с ним своим теплом и силой. За спиной раздалось тихое фырканье. К черту! Пусть эта Ирина думает, что хочет. А ей просто нужно быть рядом с ним. Пусть и с опозданием, дать понять, что вот я! Ты можешь на меня рассчитывать… Но Тихон, похоже, не нуждался в помощи. Чуть нахмурившись, он высвободился из объятий Ольги и вернулся к прерванному разговору.

Ну… Это было ожидаемо, да. Но от этого не менее больно.

Делая вид, что ничего не случилось, Ольга переключилась на Катю:

— Помощь с уборкой нужна?

Девочка покачала головой:

— Мне только здесь пол вымыть осталось.

Да уж… Давно Ольга не чувствовала себя такой неприкаянной и ненужной. Может быть, если бы она узнала чуть раньше о происходящем, Тихону бы не пришлось взвалить это все на себя? Но к моменту ее прихода он уже покончил со всеми организационными моментами. Даже о поминках договорился.

Они сидели в полутемной кухне и молчали. Ирина почему-то не торопилась уходить, а ведь больше всего Ольге хотелось остаться с Тихоном наедине. Прижать к себе его лохматую голову и дать выплакаться. И к черту весь этот бред о том, что мужчины не плачут!

— Как прошло собрание? — просипел Гдальский. Ольга моргнула. Вскинула взгляд. Собрание? При чем здесь оно? Разве важны сейчас все эти глупости?

— Как обычно, зря потраченное время, Тиш…

— Что говорили?

Да какая, к черту, разница, когда такое случилось? Когда ты сиротой остался и, наверняка, от боли хочется выть?! — хотелось крикнуть Ольге. Но Гдальский упрямо не сводил с нее тяжелого мутного взгляда, и она, откашлявшись, прошептала:

— Решили, что после ресторана дети все же пойдут на встречу рассвета. Да, как всегда, деньги сдавали…

О последнем Ольга сказала без задней мысли. А Тихон еще сильнее напрягся:

— Сколько сдавать надо? Кать, иди, я тебе денег дам. А, черт! Совсем наличности не осталось…

Ольга накрыла ладонью, руку Тихона, шарящую в кошельке:

— Я за всех четверых сдала. Все нормально. Не беспокойся.

И снова Ирина фыркнула. Ольга сжала руку сильней, убеждая, что выпихать эту злую ведьму пинками — так себе вариант.

— Я верну тебе деньги завтра!

Глядя в темные неспокойные глаза Гдальского, Ольга сдалась. Подняла руки вверх в знак примирения. Хотя внутри кипела не меньше Тихона. И от его никому не нужной сейчас настойчивости, и от того, что он в который раз сбрасывает ее со счетов. Как он думает, они станут жить?! За продукты он ей тоже возвращать деньги станет? А за квартиру? Платить, как если бы ту снимал?

Неважно… Сейчас это неважно.

— У меня есть. Я верну. Это все же и моя дочь, — влезла в их разговор бывшая Тихона, и желание спустить ее с лестницы стало непреодолимым. Ольга стиснула кулаки и перевела взгляд на Гдальского. А тот кивнул, соглашаясь.

Вот, значит, как? Стало тошно. Так тошно, что невозможно было вдохнуть, не захлебнувшись скопившейся во рту желчью. К счастью, Ирина засобиралась домой. Погладила Тихона по плечу, пробормотала что-то приличествующее случаю и отбыла, забрав с собой едва живую от слез Катюшу.

— Мам, мы тоже пойдем, — пробормотал притихший Пашка.

— Тиш… Тебе бы тоже отдохнуть, слышишь? Пойдем домой, а? — Ольга действительно валилась с ног от усталости. Вообще не понимала, как домой дойдет без помощи. Может, на кого-то поздняя беременность и оказывает омолаживающий эффект, но самой Ольге казалось, что она постарела сразу лет так на сто.

Тихон упрямо качнул головой:

— Я здесь останусь.

— Зачем? — моргнула Ольга. Она правда не понимала. С покойником наедине. Наедине с болью.

— Так надо!

— Кому?

— Оля, не спорь! Хорошо? Я здесь останусь.

— Как знаешь, — устало вздохнула Ольга и поплелась к двери.

Глава 25

Ольга уже и не надеялась, что Тихон успеет, когда он, чуть прихрамывая, вошел в широко распахнутые двери актового зала. Трость, с которой ему полагалось ходить, Гдальский по традиции проигнорировал. А вот приличествующий случаю костюм все же надел. Красивый, цвета маренго. Очевидно, из старых запасов. От Бриони или каких-нибудь лондонских мастеров, шьющих такие вещи по индивидуальным лекалам. Впрочем, не сказать, что костюм сидел на Тихоне идеально. За последнее время тот здорово осунулся и похудел. Хотя обычно у людей с переломами нижних конечностей все происходило с точностью до наоборот.

Сердце в который раз сжалось. Ольга уже даже привыкла к его болезненным сокращениям. И это было не то, чтобы нормально. С этим нужно было что-то решать… Точно так же, как и с вошедшим в школьный актовый зал мужчиной. Ольга поежилась, хотя в переполненном помещении было нечем дышать. Распахнутые настежь окна не слишком спасали ситуацию.

Тихон оглядел зал, выискивая в пестрой нарядной толпе своих. Ольга вскинула руку и помахала. Не сразу, но Гдальский её увидел. Закусив губу, она наблюдала за тем, как её мужчина пробирается между рядов. Он старался не слишком потревожить уже сидящую на своих местах публику, но с его габаритами это было довольно проблематично. Ольга вымучено улыбнулась. Убрала букет и сумочку с кресла, которое заняла для Тихона, освобождая ему местечко.

— Не сильно опоздал?

— Нет. Только-только начали.

Гдальский кивнул, взмахом руки поприветствовал сидящих по левую руку ребят, и сосредоточил внимание на происходящем на сцене. Ольга последовала его примеру, но ни черта так и не увидела. Ее мысли уплывали далеко, и перед глазами прокручивались совсем другие картинки.

О том, что «Этажам» все же одобрили кредит, Тихон узнал спустя несколько дней после похорон. Все это время Ольга не знала, что ей и думать — Гдальский постоянно где-то пропадал, что-то решал, с кем-то созванивался, а ночевать уходил в старую квартиру отца. Тихон закрылся, ушел в себя, в работу… Они вообще практически не пересекались, словно их жизни протекали по двум параллельным друг другу векторам. Вроде бы рядом, но… так далеко!

Ольга не понимала, что происходит. И не знала, как вернуть то, что между ними было когда-то… Тихон отдалялся с каждым днем все сильней. Его депрессия с остервененьем кромсала тонкие протянувшиеся между ними ниточки, и Ольга боялась, что она обрубит их все. Может быть, чертов кредит для «Этажей» и стал тем самым последним ударом? Ольга не знала. Тихон рвал и метал. Ей пришлось выдержать целый бой, чтобы отстоять свою позицию. И вроде бы Гдальский смирился. Даже поставил свои подписи там, где надо. Но чертов кредит еще больше отдалил их друг от друга. Господи, да о чем говорить, если у них даже секса не было вот уже три недели?!

На руку легла ладонь. Ольга обернулась. Петька сжал ее пальцы и вопросительно вскинул бровь.

— Что, Петь?

— Тебя на сцену зовут. Вручать грамоту…

Ольга вскочила. Натянуто улыбаясь другим родителям, прошла между рядов и дальше, через проход к сцене, где ей и правда вручили благодарственную грамоту за воспитание сыновей. Она, конечно же, прослезилась. Это было так трогательно. И мальчишки, которые вскочили со своих мест, поддерживая мать оглушительными аплодисментами, и вообще… все происходящее. Подумать только! Им восемнадцать скоро… Как же чудовищно быстро пронеслось это время. Только-только пешком под стол ходили, и вот какие орлы. Гордость… И к черту бессонные ночи. Её мальчишки стоили каждой секунды!

Её мальчишки стоили каждой секунды!

И вот тогда, стоя в крепких объятьях своих сыновей, Ольга окончательно успокоилось и поняла, что хватит. Хватит рвать душу. Справится, сможет… Если понадобится, и сама! Никакой трагедии не случится, если она родит.

Торжественная часть закончилась довольно быстро. Толпа выпускников и родителей перекочевала в ресторан, где началось основное веселье. И хоть Ольга порядком устала, она все равно наслаждалась каждой минутой. Наконец можно было расслабиться, зная, что её мальчики с успехом окончили школу и поступили. Каждый туда, куда и хотел. А вот Тихона, кажется, даже успехи дочки не слишком радовали. Он сидел невеселый и перекатывал в руках бокал с коньяком. И так несколько часов кряду, пока Ольга, не выдержав, не предложила ему уехать. Гдальский принял ее предложение, кажется, с облегчением. Он проводил Ольгу до самой квартиры. Клюнул ее в щеку и опять пошел ночевать в квартиру отца. Ольга зажмурилась. Нет, плакать она не будет…

А утром, как в детстве, к ней под одеяло забрался Ник.

— Что-то ты рано… — не размыкая глаз, улыбнулась Ольга сыну. — Вы в котором часу явились?

— В седьмом…

— А сейчас?

— Девять. Но мне как-то не спится. Разговор есть.

— Залетели-таки? — открыла один глаз Ольга.

— Вот еще. Наше поколение знает, что к чему. Не то, что вы — старики. Всему вас учить надо, — издевался сынок, шевеля бровями.

Ольга закатила глаза и треснула сына по темечку.

— Распоясались…

— Ага! — обрадовался Ник. — Слушай, мам, мы тут с Катей квартиру подыскиваем… У тебя случайно нет знакомых, которые бы сдавали?

— Квартиру ищете, значит?

— Угу, — буркнул парень. — Я же говорил, ма…

— Думала, что передумаете.

— Не передумали.

— Вот и хорошо. А с квартирой что-нибудь решим, да. Я только с Тихоном поговорю.

— А он здесь каким боком? — насупился Ник. Сыновья не могли не замечать, что между матерью и Гдальским не все гладко, а потому были настроены по отношению к нему не слишком дружелюбно.

— Ник, он Катин папа. Может, тоже что-то подскажет. Не бурчи…

Зря… Ой, зря она потом предложила Тихону выделить детям свою студию или квартиру отца.

— Нет, — отрезал он, стискивая ручищи на столовых приборах.

— Почему? — удивилась Ольга. — Они же будут пустовать. А Ник будет и за коммунальные платить, и…

— Нет! Это не обсуждается.

— Ладно, как хочешь… Мы найдем квартиру неподалеку. Сейчас это не проблема.

— Вот как поженятся — так и ищи…

— Сказал тот, кто жениться, похоже, не собирается, — вошел в кухню Ник и, как ни в чем не бывало, открыл холодильник.

— Я женюсь на твоей матери! — возмутился Тихон.

— Серьезно? Наверное, она поэтому надела свой свадебный наряд к нам на выпускной. Потому что свадьба близко! — бил сарказмом обиженный парень.

Ольга вспыхнула. Гдальский метнул в нее взгляд, да так и замер. Растерянный. А Ник, между тем, отхлебнул прямо из бутылки кефир и продолжил:

— Мне, Тихон Сергеич, ваши хоромы и даром не упали. А ты, мам, прежде чем такое предлагать, со мною бы посоветовалась.

— Ты прав, милый… Извини. Это было ошибкой. Я… знаете, я… пойду… устала что-то… полежу.

Ольга дошла до своей комнаты и замерла, оглядываясь по сторонам. Зачем она сюда пошла? Что хотела? Она устало растерла лицо, слыша за спиной неровный шаг Гдальского. Господи, только бы не очередное выяснение отношений. Только бы не это… Как же она устала от всего этого дерьма! Как же она устала…

Не оглядываясь, Ольга подошла к кровати. Живот тянул, она легла в постель.

— Я думаю, нам не стоит больше это все продолжать… — наконец заметила Ольга.

— Что именно?

— Наши отношения. Я… старалась, честно. Но, похоже, мы по-разному представляем семейную жизнь… Я хочу делить с тобой все… все, понимаешь? — слезы все-таки подкатили. Ольга сглотнула собравшийся в горле ком. — Ты — глава семьи, да. С этим никто не спорит, но… я так хочу, чтобы, приходя домой, ты сбрасывал плащ супергероя, Тиша. Так хочу, чтобы ты открылся и впустил меня в свою душу… Я хочу, чтобы ты плакал, если хочется, а не держал все в себе. Я в тебя с головой упасть хочу. В настоящего… А ты меня и близко не подпускаешь…

— Оль… — Гдальский сглотнул. Кадык прошелся по его горлу вверх — вниз. Но Ольга этого уже не видела. Болезненная судорога сжала низ живота. И ей не нравилось то, что происходило. Она встала.

— Ты куда, Оль? Что случилось?

Не глядя на Гдальского, Ольга прошла мимо него и скрылась за дверями ванной. Спустила трусы. Сглотнула. Тихон, конечно, вломился следом. И она обернулась к нему:

— В шкафу сумка с вещами. Возьми ее и документы из бордовой сумочки. Мне нужно в больницу.

Тихон мог строить из себя супергероя сколько угодно. И она тоже могла… Но сейчас, когда её малышу угрожала опасность, это было, наверное, неразумно. Ей нужна была помощь Гдальского, и ничего не случится, если он ей поможет. Небо не упадет. Она, в отличие от него самого, не собиралась бить себя пяткой в грудь, щеголяя собственной «самостью». Все к черту.

К счастью, Тихон быстренько сориентировался в ситуации. Подключил Ника, Пашку… Те тащили пакеты, а сам он взвалил на руки Ольгу. Она могла бы дойти пешком, но протестовать не стала. Не хотела тратить на это силы.

Гдальский гнал в нужном направлении. Знал, куда ехать. Больница, в которой наблюдалась Ольга, была одним из немногих мест, где они все еще пересекались с Тихоном. Порой ей вообще казалось, что больше их ничего не связывает — только ребенок, крепнущий в ее животе. Уж не ясно, в чем было дело — в любви или обостренном чувстве ответственности, но приемы Ольги у доктора Гдальский не пропускал. Исправно приходил к назначенному времени, чем бы он ни был занят.

Им повезло. В клинике как раз дежурил лечащий врач Ольги.

— Ну, вот… Слышишь? Сердечко бьется. Все хорошо. Отлежишься, и будешь как новенькая… Ну, Ольга, чего ревешь?

Ольга пожимала плечами, косилась на белого, как полотно, Тихона, и снова заходилась слезами. Она не знала, в какой момент все изменилось. Когда она полюбила своего малыша так сильно? Когда им прониклась? Но факт оставался фактом — теперь она готова была бороться за него до последнего. С чем и кем угодно бороться.

В больнице Ольгу для порядка продержали пять дней. И все это время Тихон был рядом. Держал за руку, гладил по животу, отлучался, но каждый раз возвращался — уставший, осунувшийся и небритый. Ни детей, ни свадьбу они больше не обсуждали. Разговаривали лишь о насущном. Каждый из них понимал — Ольге нужен покой и поменьше нервотрепки.

Дома Ольгу встречали дети и украшенная шарами гостиная. А еще вещи Тихона, упакованные в два небольших чемодана, стоящих неразобранными в углу.

— Я… — Тихон сглотнул. Растер грудь и с шумом выдохнул. — Я… тут все перевез.

Вот и все. Вроде как объяснился. Ольга вздохнула:

— Тихон…

— И ничего не говори! Я все равно никуда не уйду! Выгонять будешь, а я останусь… И буду на пороге сидеть.

— Тиша…

Он замотал головой. Выставил вперед руку. Не глядя, преодолел разделяющее их пространство. Обнял ее осторожно, но крепко. Коснулся губами виска и зашептал рвано, то и дело сбиваясь:

— Ты только не выгоняй меня. Я… знаю, что дурак дураком. Но я люблю тебя, Оль… Честно. И, знаешь, это страшно… Очень страшно любить. Когда тебя однажды… А! — Тихон не договорил и сокрушенно взмахнул рукой, другой — еще сильнее вжав в себя Ольгу. — Но я тоже хочу. Как ты сказала… Чтобы с головой и вообще…

Ольга скользнула ладонями вверх по спине мужчины. Зарылась пальцами в отросшие пряди.

— Тиша…

— И я не против, чтобы Ник с Катей жили в моей студии. Ты была права. Я вел себя, как дурак, но… Оль, это было так больно…

— Что больно? Дочь отпускать?

— Нет… Отца…

— О, Тиша…

— Не могу смириться, когда представляю, что в той квартире будет кто-то жить… Это мамы и папы, понимаешь? Я… к этому пока не готов. Может быть, потом… Пока — нет.

— Конечно… Конечно, хороший мой.

— Папа — однолюб был. Я в него… — Тихон опустил голову и говорил ей куда-то в щеку, а его сильные плечи дрожали. — Он перед смертью знаешь мне что сказал? Что теперь за меня спокоен… — Тихон всхлипнул, — потому… что… ты… у меня и…

Замолчал. Сделал несколько жадных вдохов. Вытер ладонью нос, так и не глядя на Ольгу. Слабость давалась ему нелегко, но он справлялся…

— Я у тебя, — подтвердила Ольга. — Люблю тебя… очень-очень.

— Он прощался, Оль… А я так и не понял… Знаешь, я ведь раньше думал, что он следом за мамой уйдет… Ни дня без нее не сможет! А он жил… Теперь я понимаю, что ради меня… А я чуть все не просрал…

— Но не просрал ведь? — улыбнулась Ольга.

— Нет… — замотал головой Гдальский, — и теперь уже не просру. Я… однолюб, Оль.

— Ага. Ты уже говорил…

— Я для вас… все, что только понадобится, я… все смогу.

— Тиш, а никто и не сомневается. Ты, главное, не перестарайся. Материальное — оно, конечно, хорошо… Но нам папочка нужен. Счастливый, здоровый, и дома хоть иногда. Приоритеты, надеюсь, понятны?

— Полностью, — наконец улыбнулся Тихон, украдкой вытирая лицо. — Оль…

— М-м-м?

— Ты влипла. Я ж теперь…

— Знаю-знаю… Не отпустишь, всех как бобик порвешь…

— Угу.

— Вот и не отпускай. Я тебя такого всю жизнь ждала.

Эпилог

— Эй-эй! Ну-ка, брысь отсюда!

— Оль, да я ж просто галстук взять…

— Говорю же! Карма у меня — он все время является, когда я как черте что выгляжу! — проигнорировав явившегося мужа, Ольга с возмущением обернулась к Кормухину и чуть сощурилась. Застывшая на лице корочка грязевой маски пошла трещинами, и, спохватившись, женщина подбежала к зеркалу, чтобы посмотреть, не слишком ли та пострадала. — Вот скажи, как мне наводить таинственность, как то рекомендуют психологи, и оставаться для него, — Ольга ткнула подошедшего Тихона в бок, — загадкой?!

Тёма заржал, отворачиваясь к разложенным на туалетном столике кисточкам, делая вид, что чем-то страшно занят. А Гдальский ухмыльнулся и миролюбиво погладил обожаемую жену по руке:

— Оль, так ведь это самая большая загадка и есть…

— Что именно?

— Как можно выглядеть так красиво даже вот в этом дерь… — еще один тычок в бок. — Ах, ты ж, черт! В этой… хм…

— Маске!

— Маске! — вовремя поправился Тихон. — И с антеннами на голове. Слушай, я вот думал, может, они от тебя радиацию отталкивают? Или, наоборот, через них проходит какой-то мощный энергетический канал!

— Что это ты несёшь? — еще сильнее сощурилась женщина, с подозрением глядя на мужа.

— Нет, ну, должно же быть объяснение, почему все вокруг стареют, а ты, вот, в сорок — девочка девочкой?

Ну, допустим, девчонкой она уже давно не была. И лицо, несмотря на все поддерживающие молодость процедуры, утратило свежесть, присущую юности. Но для своего возраста Ольга выглядела просто отлично. Как может выглядеть разве что абсолютно счастливая женщина. Она будто изнутри светилась.

— Не напоминай мне об этом чертовом дне рождения!

— Хм… Оль, так тебе сегодня о нем куча народу напомнит…

— Это будет на банкете. А пока мне тридцать девять! Я еще даже не родилась.

— Ладно-ладно… Так, где все же мой галстук?

— Там, где ты его положил, Гдальский!

— Так, Гдальская, не шуми! Ты же знаешь, что я себя не помню из-за этих переговоров…

Хм… Прошло почти четыре года, и Ольга уже давно привыкла к своей новой фамилии. Но все равно иногда удивлялась. Что она… и Гдальская. По этому поводу у них с Тихоном был… нет, не скандал. После того, как она загремела в больницу с угрозой выкидыша, ввязать Тихона в это дело стало практически невозможно, даже когда очень хотелось с кем-нибудь поругаться. Знаете, бывает такое. Особенно на последних месяцах беременности, когда ты, раздувшись, как дирижабль, уже готова кого-нибудь пристрелить только за то, что этот кто-то видит пальцы на своих ногах и может обуться без посторонней помощи. Так вот, возвращаясь к фамилии… Для Тихона это оказалось делом принципиальной важности! И ведь не то, что Ольга сама бы этого не хотела. Но все её желания перекрывались практической стороной вопроса. Точнее… непрактичностью таких изменений. Это же сколько документов переделывать! Паспорт, права те же… Нотариальную доверенность на подписание документов, выданную ей по работе. Сплошная бюрократия, которая Ольгу порядком пугала, а главное — сжирала кучу времени. Но Тихон был непреклонен:

— Ну, ты сама подумай… Дочку-то мы все равно на мою фамилию запишем, так?

— Угу… — промямлила тогда Ольга.

— Ну, и что? Дочка твоя будет Гдальская, а ты — Фадеева? Ну, где логика?

— А то, что сыновья останутся Фадеевыми, а я стану Гдальской, тебя не смущает?

— Нет! Парням уже по восемнадцать. Кому какое дело, что у них с матерью разные фамилии? А с Настюхой тебе и по поликлиникам мотаться, и по садам-школам…

— С Настюхой? — Ольга так удивилась, что даже забыла озвучить собственные контраргументы в виде того, что в свидетельстве один черт будет записана мать ребенка! Какую бы та фамилию ни носила.

— Э-э-э… А тебе что, не нравится это имя? — Тихон погладил Ольгу по только-только начавшему увеличиваться животу.

— Ты уже и это без меня решил! А вдруг… вдруг я хочу Анастаса?! А? Что скажешь?

— Что-что… Намучается девочка с таким именем, — Гдальский перефразировал бородатый анекдот и хитро улыбнулся. Ну, ни в какую не хотел он ругаться…

— Да почему ты вообще решил, что будет девочка?! На УЗИ ведь не видно было!

Тихон упал на диван, заложил руки за голову и улыбнулся в потолок:

— Потому что я — ювелир. Только девочек делать могу.

— Откуда тебе знать, Тиша? У тебя была всего одна попытка. Или нет? Или я чего-то не знаю? — уперла руки в бока Ольга.

— Что? — возмутился Гдальский, опасливо косясь на подступающую к нему Ольгу одним глазом. — Да одна, одна, конечно… Ты как что-нибудь выдумаешь! — таки возмутился он, а потом, прекращая дальнейший спор, повалил Ольгу на диван и принялся целовать. Вот так она и сдалась… Стала Гдальской. И ведь в том, что будет девочка — Тихон был прав. А она и рада. Конечно, Ольге больше дочку хотелось, после трех-то пацанов. С мужем она спорила скорее из вредности.

Возвращая Ольгу в реальность, дверь в спальню открылась, и на пороге возникла маленькая очаровательная малышка. Помимо того, что ювелир-Тихон мог делать только девочек, он еще и обладал удивительным свойством делать их точными копиями себя самого. От матери в маленькой Насте не было вообще ничего. Как будто та не участвовала в процессе самым активным образом, а так… мимо проходила.

Однажды Ольга даже озвучила мужу претензию:

— Ну, ведь обидно, Тиш… Я старалась-старалась… И ничего. Хоть бы что от моих генов Настюше досталось!

— Кто старался? Ты? Да это я пыхтел над тобой… А ты только кайф ловила. Ты тогда сколько раз кончила?

— Тиша! Я о другом! — Щеки Ольги окрасил румянец. Это ведь противоестественно даже, сколько желания в ней пробуждали одни только воспоминания. — Носила я, рожала я…

— Ну, допустим, я тоже рожал… — Это да. С этим не поспоришь… Гдальский всегда был рядом. Даже в самые сложные моменты. И этим он делал её такой счастливой!

Ольга опустила взгляд вниз. Туда, где маленькая детская ручка дергала ее за подол.

— Что, Настенька?

— Там Пушкин пришел… С цветами, — отчего-то тяжело вздохнула девочка и потупила взгляд. — Подарок тебе, наверное, принес…

Тема, который, было, уже дернулся к выходу, чтобы перекинуться парой слов с партнером, замер на полпути.

— И? — осторожно уточнила Ольга у дочери. Аккуратно поправила съехавшую набок бигуди-липучку, которую нацепили Насте по ее просьбе аж два часа назад и с которой та не расставалась все это время. Может быть, она и была похожа на Тихона, но тяга ко всяким модным экспериментам ей досталась явно от матери.

Настя сделала еще один горестный вздох. Хлопнула длиннющими ресницами и закусила губку. Тихон тоже прикусил губу. Старательно сдерживая готовый сорваться смех, он с интересом следил за разыгравшимся представлением.

— А мне не принес…

— Но ведь, Настюш, сегодня именинница — я. Когда у тебя будет день рождения, дядя Саша принесет подарок тебе, — Ольга скромно умолчала о том, что Настю и без того балуют все, кто только может. Братья, сестра, крестный отец и его партнер. По понятным причинам Артем с Пушкиным оставались бездетными — вот и отрывались на крестнице, как могли. Реализовывались в новой роли.

— Да, я знаю, — образовавшуюся тишину наполнил еще один шумный вздох, а потом без всякого перехода Настя затараторила: — А можно Тёма нарисует мне блестящие звездочки? — Тихон хохотнул, Настя бросила на отца раздраженный взгляд и жестом, полным трагизма, поправила вновь съехавшую на лоб бигуди. — Раз уж подарков нет… Можно хоть звездочки? И губы накрасить… Раз уж подарков нет… — повторила, шаркнув ножкой в белых колготах.

Тихон хрюкнул. Закрыл рот рукой, схватил как-то сразу вдруг отыскавшийся галстук и пошел по своим делам, прочь из бабьего царства, которое так любил, предоставив им возможность самим разобраться в этих своих бабских штучках…

Они там еще долго колдовали над образом и прической Ольги, потом что-то сооружали на голове подоспевшей Кати. И когда девочки вышли в гостиную при полном параде, у Тихона в который раз сжалось сердце.

— Вот это да! Ну, ничего себе! — наперебой затараторили гости. Пушкин, Ник, Пашка и Петька… А еще пожилой тесть Тихона, который приехал по случаю дня рождения дочери. Жаль, но мать Ольги умерла еще в прошлом году. Это было большим ударом, но вместе они справились. Как справлялись со всем рука об руку. Так, как Ольга хотела. И как он мечтал пацаном.

Тихон подхватил маленькую дочь на руки, оставил на ее щеке звонкий поцелуй (прикасаться к губам ему строго-настрого запретили, потому как те были накрашены!) и, прижав к свободному боку жену, коснулся носом виска.

— Ну, что, выдвигаемся?

— Да! Время!

Далеко решили не ходить. Зачем? Если на первом этаже их жилищного комплекса находится их любимый ресторан… Среди изысканных блюд на столе стояло огромное блюдо с пирогом, без которых у них не обходился ни один праздник. Их Тихон Сергеевич Гдальский пёк собственноручно. Для своей огромной дружной семьи.

— Ну, все собрались? Можно и первый тост? — растер руки Тихон.

— Два места свободны… — пожал плечами Петька, — кто-то опаздывает.

— Да не опаздывает, Петь. Я-то думала, что вы хоть сюда с девушками придете.

Петька и Павел переглянулись:

— Ну, как будет что-нибудь стоящее, как у Ника с Катюхой, так мы всенепременно.

— А пока…

— Пока зря вы им отдельные квартиры купили, — хмыкнул Ник, — лишь подтолкнули к разврату! Какая уж тут постоянная девушка? Зачем она им?

— Эй! Не завидуй! — возмутился Петька.

— Он наговаривает, ма! У нас все прилично! — поддержал брата Павел.

— А что такое разврат? — заинтересовалась Настя.

Ольга с Тихоном переглянулись и синхронно закатили глаза. Когда-то они очень переживали о том, как сложится жизнь у их юных чад. А теперь, по прошествии лет, напротив, беспокоились о них в самую последнюю очередь. Потому что Ник с Катей любили друг друга, поддерживали, страховали. Нашли свою любовь, нашли свое предназначение в жизни. За них можно было быть спокойными. А вот Петька и Пашка… Эх! Мало ли, как у них сложится… Ольга бы уже с радостью пристроила сыновей в хорошие руки, но у тех на этот счет пока были иные планы.

— Ничего мы им не купили. Так, с первоначальным взносом помогли. Ипотеку они сами платят. А значит, могут к себе приводить, кого пожелают, — проявила демократичность Ольга, но в конце все испортила своим: — Наверное…

Два года назад дом, в котором прошло детство Тихона, все же пустили под снос. Тихон тяжело это переживал, но, может, это было к лучшему. Он так и не нашел в себе сил ни продать ту квартиру, ни пустить квартирантов. А так, деньги, которые им дали в счет компенсации, они пустили в долевое строительство. И у каждого из ребят совсем недавно появилась своя просторная квартира в новом доме. Особенно Ольгу радовал тот факт, что все они жили рядышком, по большому счету одной семьей. Так было правильно.

Сами они жили в квартире Ольги, а студия Тихона… Студия Тихона тоже нашла свое применение. Туда они с мужем периодически наведывались. Сами знаете, для чего… Потому что, при всей их космической безмерной любви к детям, больше всего они нуждались друг в друге. Одна кровь на двоих, одно дыхание…

— Помогли — и правильно сделали! — не сдавался Петька. — У нас прилично! Ну, честное слово, мам! Ник нам просто завидует. Их-то с Катюхой личной жизни теперь уж точно хана…

— Это еще почему? — удивился Тихон. Ольга сжала под столом его руку и, потянувшись губами к уху, прошептала:

— Беременные они. Все не знали, как тебе сказать, чтобы ты не слетел с катушек.

Тихон резко обернулся к дочери. Открыл рот, закрыл. Схватился за сердце. А потом взмахнул рукой. Нисколько не сомневаясь, что все хорошо будет, и сосредоточился на главном:

— Ну, раз мы никого больше не ждем, то, наверное, уже пора выпить за мою любимую жену… — Тихон встал, разлил шампанское по бокалам и произнес довольно избитый тост. Говорить красиво на публику он так и не научился. Но Ольга не обижалась. Она еще утром услышала от него самые главные слова. Он прошептал их на ушко, в постели… разбудив ее поцелуем. С этих слов начиналось каждое ее утро, и завершался день.

Люблю… Так просто, а сколько в нём всего, правда?

Конец

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg