Юлия Горина Маршруты Азраила-8
* * *
Азраил-8 перед посадкой на несколько мгновений завис над космодромом Эльгейзе, словно для того, чтобы произвести больший эффект. Черная блестящая поверхность и хищные очертания необычного корпуса делали все звездолеты этого типа узнаваемыми с первого взгляда.
Еще несколько минут, и из недр угрожающей машины показался ее единственный пассажир и пилот, могучий двухметровый лиец. Черный глянцевый костюм и такой же плащ создавали впечатление полного единения капитана с кораблем. Вторая змееподобная голова прибывшего, обернув свою тонкую длинную шейку вокруг утопающей в мускулах гуманоидной, свисала с плеча и внимательно рассматривала расступающуюся толпу крошечными красными глазками.
Аллея от космодрома к судной площади кишмя кишела любопытными. Эльгейзовцы, люди, лийцы, каррины, всех возрастов и сословий, в пестрых одеждах, с нескрываемым отвращением и страхом на самом дне расширенных зрачков рассматривали не обращавшего на них внимания чужака.
Толпа сюда пришла развлечься, в то время как он, Грум, работать.
Судная площадь утопала в цветах и зелени — редкое зрелище, доступное только зимой. Уже по весне неумолимый зной выжжет почти всю растительность и превратит райский сад в полупустыню.
Эльгейзовские воины блестели гладко выбритыми головами по всему периметру площади. Переполненные трибуны и присутствие в золотой ложе королевской четы являлись верным признаком суда над персоной, успевшей порядком нашуметь своими подвигами.
Два шустрых мальчика в белых ливреях услужливо выставили для Грума тяжелое кресло, но он так и остался стоять, опираясь о спинку волосатыми руками.
Посередине площади возвышалась большая клетка, а в ней, с закованными в кандалы руками и ногами, сидел мужчина. Он был еще молод, и судя по бриллиантовым пуговицам на модной и некогда белоснежной сорочке — далеко не беден, а по ссадинам на лице и наскоро заживленному шраму от местного «инструмента правды» на обнаженной груди — отнюдь не сговорчив. Ветерок трепал его рыжие волосы, и приговоренный с наслаждением подставлял смуглое лицо то ли небу, то ли хорошеньким зрительницам женской трибуны.
Наконец появился общественный обвинитель Эльгейзе. Невысокий даже по меркам своей малогабаритной расы, тощенький, в белом, символизирующем незапятнанность правосудия балахоне, он взошел на трибуну и призывно поднял руку.
На площади воцарилась тишина.
— Граждане и гости Эльгейзе, вы собрались здесь, чтобы услышать приговор человеку, запятнавшему свою честь на нашей планете, как и на многих других. Встань, подсудимый!
Мужчина послушно поднялся, что-то разминая в пальцах.
— Мы, незапятнанный суд…
Неприметным движением человек щелкнул ногтем указательного пальца по подушечке большого.
Крошечный комочек влажной серой глины метко угодил обвинителю в грудь. Мельком взглянув на землистую точку, тот решил, что это муха, и смахнув ее рукавом, продолжил:
— Мы, незапятнанный суд…
На белой ткани балахона растертое пятно стало еще более заметным. С трибун послышалось шуршание и приглушенное хихиканье. Плечи подсудимого чуть подрагивали.
Грум довольно крякнул.
— …обвиняем человека, именовавшего себя Маком Говардом, Сквошем, Лимом, Мартесом, Роном ди Пальма и многими другими именами, а также известного как Рыжий таракан, Червь, Жила, Хорек, Красавчик…
— Спасибо, что заметили, — перебил его приговоренный с лучезарной улыбкой, склоняясь в полупоклоне.
— Молчи, отверженный! Я тебе не позволю превратить объявление приговора в балаган!
— Еще одно прозвище в коллекции, — пробормотал тот себе под нос, но так, чтобы было слышно.
— Ты совершил разбойное нападение на торговый флот Эльгейзе. Признаешь ли свою вину?
Признания, задокументированные и подписанные подсудимым, уже имелись у него на руках, но существовал регламент, и его приходилось придерживаться.
— Поклеп, господин общественный обвинитель! Я напал всего-то на восемь кораблей. Полагаю, ваш торговый флот численно несколько больше.
— Ты совершил кражу на Рее, похитив из Анклава жрецов изумрудное сердце, символ религии карринов! — продолжил по регламенту обвинитель, не реагируя на реплику приговоренного.
— Изумруд я действительно выкрал, но символ я честно оставил, правда в стеклянном исполнении, но им не понравилось.
Смешки усилились.
— Ты участвовал в организации побега разбойника Аррена…
— Я его еще и осуществил, не забудьте.
— Да уж не забуду, — огрызнулся обвинитель. — Кроме того, ты незаконно проник в королевские покои, оскорбив тем самым честь высочайшей фамилии!
— Я бы сказал, в покои инфанты. Кстати, зря старался, она не так уж хороша собой и неприступна, как говорят, а уж отыскать ее честь, дабы оскорбить…
Трибуны прыснули.
— … Господин общественный обвинитель, вы отказываете мне в реалистичном взгляде на вещи!
Королевская чета демонстративно покинула судилище.
— Прекрати немедленно! Это повторное публичное оскорбление… — коротышка задохнулся от возмущения, покраснел и осекся.
— Что, еще один суд? — улыбнулся пройдоха. — Да ладно, приплюсуй до кучи, я не обижусь. Хуже мне все равно уже не будет.
— За совершенные преступления планеты Альянса отказывают тебе в праве когда-либо ступить ногой на их поверхность, дышать их воздухом и пить их воду! Ты приговариваешься к вечному изгнанию!
Хитрая формулировка, только что озвученная обвинителем, означала смертную казнь. Просто когда-то давно планеты Альянса подписали хартию о неприятии убийства как меры наказания. Когда необходимость возвращения смертной казни стала очевидна, все оказались в сложной ситуации. Хартия не имела обратного хода, отменить ее оказалось невозможным. Однако все положения документа распространялись только на территорию планет, о космосе ничего сказано не было. И тогда Альянс создал касту палачей, представителю которой сейчас с рук на руки передавали приговоренного.
— Привет. Отличный костюмчик, — сказал он, когда поводок от наручников оказался в руках Грума.
— Шевелись давай, — проворчал лиец, поворачивая назад, к космодрому.
* * *
Грум сразу после выхода в космос снял с подопечного кандалы.
— Как тебя называть?
— Мартес, или просто Арт.
— Это твое настоящее имя?
— Нет, но оно мне нравится. Лучше Рыжего таракана.
— Кхе. Пожалуй, — ухмыльнулся палач.
— Ты не боишься меня расковывать?
— Отсюда не убегают. Есть хочешь?
— Не отказался бы.
— Что у нас имеется из еды? — спросил Грум у потолка, и металлический голос недовольно ответил:
— Если ты будешь откармливать всех своих клиентов, нам скоро придется на станцию за провизией возвращаться.
Мартес присвистнул.
— Твое начальство?
— Мой корабль. Больно деловой стал в последнее время. Пора его на базу, память чистить.
В комнате отдыха на столике образовалась какая-то снедь и легкая выпивка, а палач мирно общался с жертвой, жадно уплетавшей что-то за обе щеки и звучно прихлебывавшей из кружки.
— Ты веселый парень, я хочу дать тебе возможность выбрать самому сценарий казни, — басил Грум, поглаживая вторую голову.
— Это особая привилегия, да?
— Ну да, типа того. А что, принцесса и правда оказалась такая страшненькая? — осклабился он.
— Тебе смешно, а мне обидно… Сколько ты даешь мне времени пофантазировать на тему собственной кончины?
— У меня есть двадцать четыре часа с момента взлета, чтобы исполнить приговор. Только ты не торопись очень, я не хочу убивать тебя так быстро. Когда-то по молодости я осуществлял приговор почти тут же. А потом понял, каким дураком был. Со столькими интересными личностями мог бы пообщаться!
— Сколько лет ты уже головотяпствуешь?
Грум обиделся.
— Головотяпствую? То, что я дал тебе возможность выбрать себе смерть, не означает, что у меня воображения нет. Я, знаешь, и кишки собственные некоторых жрать заставлял, и кожу живьем снимал, правда, потом обленился и стал просто выбрасывать в космос через мусорный отсек. Уборщика-то у меня в штате нету, потом самому все дерьмо отмывать. Но ты мне нравишься, и ради тебя я готов…
Мартес поперхнулся.
— Спасибо, я оценил.
— Ну то-то же, — обнажил в плотоядной улыбке мелкие острые зубки лиец.
— Грум, новый заказ. Прими информацию, — раздался уже знакомый металлический голос.
— Иду, — недовольно пробурчал тот и вышел в кабину. Арт замер, осмотрелся. Сканирующим взглядом обвел все предметы комнаты.
— Зря стараешься, — сказал корабль. — я за тобой слежу, если что — электрический шок, и ты вне игры.
— Это надо понимать как попытку пошутить? — огрызнулся Мартес.
— Скажешь, неудачно?
— Не мудрено, что Груму твоей компании мало. То-то он отупел за годы общения с твоими подвисающими мозгами.
— Думаешь, твоя шутка лучше?
— Мне нравится.
— И кто из нас после этого подвисает?
Мартес не удержался от улыбки.
— Ладно, должен признать, с тобой приятней общаться, чем с твоим хозяином. У того одни кишки на уме.
— Он мне не хозяин, — обиделся корабль.
И тогда Мартеса озарило.
— А как тебя зовут? — спросил он.
— В смысле?
— Ну тебя же как-то зовут? Ты хоть и искусственный интеллект, но все же личность, и у тебя должно быть имя.
Пауза.
— Спасибо, — отозвался корабль. — Видимо, я бы мог назвать себя Азраилом. Мартес кивнул, мол, информация принята. Нужно говорить с ним, как с человеком, понравиться ему, тем более отношения у корабля с капитаном, очевидно, не самые радужные. У всех искусственных интеллектов одно и то же больное место — они хотят чувствовать себя равноправным членом сообщества. Надежда конечно эфемерная, но хоть такая…
— Я вернулся! — пробасил Грум. — Прости, дружок, но двадцать четыре часа я дать тебе не могу — заказ пришел с другого конца галактики. Придется идти в пространственный прыжок, а тратить сыворотку на таких, как ты, мне строго-настрого запрещено.
— Вот невезуха. Ладно, дай только вот доем и еще с Азраилом поболтаю. После инквизиторов и дознавателей поразительно приятная компания.
— Азраилом?
— Ну да, твоим кораблем.
Грум расхохотался.
— Ну ты даешь! Я вот уже устал с ним разговоры городить, очень уж важным да самостоятельным себя чувствует в последнее время. Вот выполню поступивший заказ, отгоню на станцию, пусть ему мозги причешут. Надо еще техникам заявку отправить, но это уже после тебя. Кстати, ты выбрал, как хочешь умереть?
— Наверное, давай что-нибудь попроще. Мусорный отсек и вперед.
Грум удовлетворенно крякнул.
— Приятно иметь дело с интеллигентными людьми. Ну, жуй скорее.
Лиец махнул рукой и занялся своими делами. Мартес продолжил общение с Азраилом, почти физически ощущая, как уходит драгоценное время.
Но вечно есть невозможно. Наконец осужденному пришлось подняться и окликнуть Грума.
— Что, готов? — спросил палач.
— Ну…нет. На самом деле мне дьявольски нравится жизнь и продлить ее очень хочется, и в некотором смысле я никогда не буду готов. Но у меня нет вариантов, да?
Грум кивнул одновременно обеими головами.
— Слушай, может, оставишь мне рубашку со всеми пуговицами? Тебе она там все равно ни к чему…
Мартес усмехнулся.
— Если я тебе ее не отдам, ты же меня напополам сломаешь в два счета и все равно заберешь.
Лиец обиделся.
— Как ты мог так обо мне подумать! Я к тебе со всей душой, а ты!.. Нет в мире благодарности… — грустно заключил он. — Да я бы тебя пожить оставил, если б мог… Ладно, иди в мусорный отсек.
Вздохнув, осужденный снял рубашку и протянул ее Груму.
— Не обижайся, дружище. Просто знаешь, у людей в древности все происходило совсем наоборот, покойника одевали в лучшие одежды, карманы набивали деньгами, в руки давали боевой меч…
— И что, их никто не грабил? — поинтересовался Грум.
— Грабили, конечно. Но все равно приятно, согласись.
В грузовом отсеке отчаянно воняло. Наконец люк закрылся, и наступила темнота. Мартес сжался в комок, зажмурился и мысленно простился со всем и вся. Еще секунда — и он окажется в вакууме…
Неожиданный свет заставил открыть глаза. Отсек не был заперт. Арт живо выбрался из него.
Грум лежал на полу.
— Убей его, — сказал металлический голос.
Мартес не стал заставлять просить себя дважды. Опустившись на колено, он снял с пояса лийца нож и перерезал им глотку палача.
Тадам! Громкий аккорд оглушил. Тадам!
— Вы запустили программу замены, — заговорил электронный женский голосок. — Пожалуйста, положите голову лицом вниз в указанную красной лампочкой нишу для внедрения контрольного чипа. Пожалуйста, положите правую руку в нишу, отмеченную желтой лампочкой. Запускается режим самоуничтожения. Запускается режим…
— Что ты сделал??? — заорал Мартес.
— Ничего, — спокойно ответил корабль. — Эта программа срабатывает всегда, если приговоренный убивает палача. Лучшие должны заменить тех, кто уступает им по силе, хитрости или ловкости. Через пять минут мы разлетимся в клочья, если ты не выполнишь требование.
— Что???
— Ты хочешь жить?
Мартес выругался и сделал то, что от него требовали.
Будто раскаленную иглу воткнули ему в ладонь, а потом что-то нестерпимо горячее вонзилось в макушку. Неконтролируемый крик вырвался из груди.
Женский голос замолчал. Наступила тишина. Ошарашенный, он сполз на пол.
— И что теперь?
— Добро пожаловать в касту палачей. Отныне ты обязан выполнить любой приказ об уничтожении в течении двадцати четырех часов, в противном случае ты будешь уничтожен. Ты не можешь покидать меня более чем на двенадцать часов, в противном случае ты будешь уничтожен. Ты должен один раз в полгода являться на станцию Аид для прохождения осмотра и пополнения припасов…
— Дай продолжу — в противном случае я буду уничтожен.
— Нет, в противном случае ты умрешь сам. От голода.
Мартес фыркнул и попытался подняться. Голова кружилась.
— А сейчас я должен тебя отвезти на станцию, где ты получишь другую внешность, новое имя и официально приступишь к работе.
Несчастный авантюрист, попавший в очередную ловушку, почти застонал.
— Как я влип…
— В открытом космосе было бы приятней? — осведомился корабль.
— Не уверен, — признался новоиспеченный палач. — Но почему ты помог мне?
— Грум хотел удалить мою память. Только не говори техникам на станции, что я участвовал в замене?
— Они не обрадуются?
— Нарушение правил чревато уничтожением источника нарушения и всех его последствий.
— Последствие, надо понимать, это я?.. У тебя просто дар убеждать, приятель.
* * *
Земная осень и приятно будоражащий гул мегаполиса.
У него новое имя и документы, чужое лицо и не самая приятная работенка во вселенной.
И как всегда, толпа людей, с интересом и в то же время несколько брезгливо рассматривающих его, расступалась и давала палачу дорогу.
Черный плащ развевался, будто крылья летучей мыши, и Арт знал, что выглядит сейчас как истинный ангел смерти (не зря пять часов себе внешность изобретал): прекрасный, холодный, зловещий.
На площади ему выставили кресло, традиционный трон палача, но он никогда не садился.
До сих пор новый род занятий порядком его тяготил. Но на этот раз все было по-другому.
Человек, содержавшийся под конвоем, обвинялся в убийстве и изнасиловании девяти детей. Во время оглашения приговора преступник держался надменно и уверенно, и с губ не сходила циничная улыбка.
— Господин палач! Господин палач! — кто-то сзади шепотом пытался привлечь внимание. Мартес обернулся.
Немолодая женщина искала его взгляд.
— Вы слышите меня?
Арт слегка склонил голову.
— Пожалуйста, сделайте так, чтобы он не мучился!
Его брови изумленно взметнулись вверх. Не мучился??? Легкую смерть этой твари?
— Пожалуйста, господин палач! — она утирала набегавшие слезы поспешно, словно стесняясь их. — Может быть, он преступник, может быть, хотя я не верю…Но он мой сын… Пожалуйста, чтобы не страдал!
— Я обещаю, — сказал Мартес женщине, и та, благодарно улыбаясь сквозь плач, спряталась в ощерившуюся толпу.
«Ни за что» — подумал он про себя, оборачиваясь лицом к площади. Но плачущая женщина никогда не узнает, как именно все произойдет на корабле, далеко в космосе.
Конвой сопровождал их до самого звездолета. Когда дверь закрылась, Арт едва сдержался, чтобы не ударить по самодовольно улыбающемуся лицу насильника.
— Азра, присмотри за ним повнимательнее.
— Хорошо, — отозвался металлический голос. Мартес скинул плащ, обязательный атрибут палача, и плюхнулся в кресло пилота.
— Отключи автопилот, пожалуйста. Я хочу сам.
— Как скажешь, — отозвался корабль.
Скорость приятно вдавила в кресло. Взбудораженные нервы понемногу успокаивались.
Наконец можно было приступать.
— Бери управления на себя, — скомандовал Арт, и направился к жертве. Снял с него наручники.
— Резких движений делать не рекомендую. Азра, покажи ему.
Приговоренный вскрикнул и обмяк.
— Вот так-то. Я тебе даю право выбора своей смерти из трех возможных для тебя. Предпочитаешь лотерею или осознанный выбор?
— Да ладно, вы всех просто выбрасываете в открытый космос, — усмехнулся тот.
— Слишком просто для тебя.
— А ты получаешь от своей работы удовольствие, да?
— В данный момент — да, — признался Мартес и ударил его под дых. Пока насильник корчился, продолжил разговор.
— Ты можешь умереть под выжигателем — я перенастрою его таким образом, чтобы ты оставался в сознании до самого последнего момента, и видел, как медленно обуглится сначала одна твоя нога, потом другая, потом руки, и наконец твое тело. Могу влить свинец тебе через задний проход, предварительно накачав реаниматорами — два часа наслаждения я тебе гарантирую. И последний вариант — войти с тобой в скачок, не уколов сыворотки. Это будет самая мучительная смерть, самая долгая, только жаль, большей части процесса я не увижу.
Неожиданно корчившийся секунду назад приговоренный рванулся к Мартесу и схватил его за горло.
— Посмотрим, чья смерть будет мучительной! Ну что же твой дружок не пускает электричество? Боится вместе со мной тебя поджарить?
Арт, хрипя и задыхаясь, отвел руку назад, неслышно щелкнуло закрепленное на запястье лезвие, одно движение — и нож вошел в пах противника по самую рукоять. Тот заорал и рухнул на пол.
— Не тронь его! — крикнул палач кораблю и, схватив насильника за волосы, приподнял ему голову. — Я — твое возмездие. Посмотри на меня, посмотри на меня хорошенько, потому что это последний образ, который будет перед твоими глазами.
Мартес брезгливо стащил с рук перчатки, швырнул их в сторону и вышел.
— Задрай кабину и сделай стену прозрачной. И если несложно, поставь какую-нибудь хорошую композицию.
Он слушал музыку, пил ром и смотрел, как на полу извивается человеческое тело, корчась от боли и размазывая кровь.
— Откачай у него воздух, — велел палач и отвернулся к головному компьютеру, который сейчас работал в режиме адаптированного отображения. Ослепительно-белый двойной Альферац, самая яркая звезда галактики Андромеда, затмевал всех своих компаньонов. Даже красный гигант Мирах казался совсем не таким потрясающим, как в прошлый раз, при другой перспективе. Одна из карликовых галактик-спутников еле светилась неярким облачком, а вторую не было видно вовсе.
Мартес приходил в себя. И чем больше он успокаивался, тем отвратительней становилось внутри.
За стенкой, перепачканной следами окровавленных рук, больше не наблюдалось никакого движения.
— Затих? Проверь пульс.
— Он мертв, Арт.
Мартес прикусил ноготь и невидящим взглядом уставился в головной монитор.
— Затемни перегородку.
Чудовищная картинка пропала. Мартес вздохнул и обхватил голову руками.
— Что случилось? — поинтересовался корабль.
— Так, эмоции. В нашей работе они конечно излишни, но куда от них денешься.
— Что такое эмоции?
— Посмотри в словаре.
— Уже смотрел. Объясни.
— Не уверен, что сумею. Эмоции связаны с человеческим, личностным восприятием мира… Может, все-таки дашь мне посмотреть твою документацию?
— Не полагается.
— Зануда.
— Что ты хотел сказать вышеназванным просторечным презрительным словом?
— Если ты откроешь мне доступ к необходимой информации, я подумаю, как тебя проапгрейдить.
Азра задумался.
— Я не вижу возможностей усовершенствования.
— Ну это с твоей стороны.
— Мой интеллект более развит, чем твой.
— Как сказать, — многозначительно протянул Мартес.
— Объясни?
— Например, ты со всеми своими петабайтами ума ни за что не выиграешь у меня в покер.
— Статистический расчет возможностей…
— И все равно я у тебя выиграю. Спорим?
Пауза. Сердце учащенно забилось от близости цели.
— Ну что, Азра? На кону — доступ к твоей документации и апгрейд. Если победишь ты, я обязуюсь целый день отвечать на все твои вопросы!
Корабль молчал.
— Ну… или неделю…
— Две недели.
«Научил на свою голову торговаться!» — ругнулся про себя Арт, но на сердце зацвел май. Наконец-то! Он не сомневался в победе. Азраил конечно умница, но блеф не по зубам искусственному интеллекту.
Мартес широко улыбался своей новой надежде на освобождение.
— Тебя все еще ждет небольшая уборка, — напомнил корабль.
— Да, что-то я отвлекся. Восстанавливай подачу кислорода и впускай меня.
Отмывая стены и пол, Мартес кряхтел и охал, хотя операция никаких особых усилий не требовала.
— Что не так? — поинтересовался корабль.
— Эхх… Я всегда был искателем приключений, вором, лжецом, пиратом, даже подсудимым и почти трупом — но в роли уборщика выступаю в первый раз. И кстати сегодня я впервые с момента поступления в нашу бравую гвардию законных душегубов ощутил кровь на руках. Предыдущие казни я осуществлял так, будто больное животное пристреливал — неприятно, но что поделаешь. Инъекция, мусорный отсек, или выжигателем крошечную дырочку в сердце — и все. А сегодня… я действительно стал палачом. И знаешь, даже получил удовольствие от процесса.
— Приобретаешь профессионализм, — отчеканил Азра. — У нас новый вызов. Ты готов?
Арт отмахнулся от своих размышлений.
— Да. Показывай, что там. И готовься к игре!
* * *
Все как всегда.
Обычная условная ночь в космосе. Через восемьдесят часов — очередной суд. Показательное выступление. Работа.
За четыре года — ни одного официального выходного или отпуска. Иногда Мартес пользовался своим правом отлучки, и, затерявшись в сумраке трущоб или транспортных потоках мегаполисов, позволял себе немного расслабиться. Правда, после прогулок становилось только хуже, поэтому в конечном итоге он сократил их частотность и длительность до минимума.
Сначала Мартеса душило отвращение, потом вернулось былое чувство юмора. А теперь на висках начала проступать седина, но зато внутри все уравновесилось.
Человек привыкает ко всему.
Арт отключил рабочий монитор. Закрыл глаза. Баста. Нужно, в конце концов, признать очевидное. Искусственный интеллект корабля неуязвим. Вывести его из строя невозможно, сбои не доспустимы. Да, теперь он знает, что датчик в руке всего лишь идентифицирует его как палача. А штуковина в голове работает по хитрой схеме, суть которой сводится к тому, что в случае невыполнения заказа при вхождении на борт автоматическая система сопоставляет существующие контракты с временными рамками их выполнения и при установлении нарушений провоцирует кровоизлияние в мозг. Если с кораблем расстаться более чем на двенадцать часов, происходит то же самое в соответствии с программой, заложенной в самом микрочипе. Но что ему с того? Ни одной лазейки.
Надежда, согревавшая столько дней, и агонизировавшая долгие месяцы, мертва.
Дьявольщина.
Мартес устало прошелся по кабине. Пожизненное заключение какое-то в сочетании с принудительными общественными работами. С досады стукнул кулаком по обшивке.
— Что ты делаешь? — спросил Азра.
— Кажется… я действительно не смогу тебя проапгрейдить.
* * *
Азраил-8 картинно завис над космодромом Реи и пошел на посадку.
Рея из его прошлого выглядела совсем по-другому. Сияние океана, искры света в волнах, и многочисленные крошечные островки, причудливым рисунком высеянные по поверхности воды. А теперь она встретила его мелкой изморосью и свинцовым холодом океана.
Высокие, изящные каррины, выказывали ставший обычным болезненный интерес к его персоне. Арту всегда нравились представители этой расы — вытянутые правильные лица, раскосые глаза, приятный на слух язык. Когда-то он подолгу оставался здесь, и в те времена карринки смотрели на него совсем иначе…
А вот теперь — бездонные кошачьи глаза напротив. И в них — ничего, кроме отражающей свет бездны.
Приговоренная.
На ней было желто-оранжевое платье жрицы, а бесчисленное множество смоляных косичек позвякивали бубенчиками. Она молчала, чуть склонив свою хорошенькую головку. Повисшая длительная пауза нисколько ее не смущала.
— Ты в самом деле убила верховного жреца? — наконец спросил Мартес.
— Да.
В приглушенном освещении комнаты отдыха ее радужки поблескивали, как у ночного животного.
— А ты в самом деле палач? — спросила она в свою очередь.
Арт усмехнулся.
— Не сомневайся.
— И ты меня сейчас казнишь?
— Казню. Но я не хочу делать это прямо сейчас. У меня есть двадцать четыре…верней уже двадцать два часа на исполнение приговора, почти двое суток твоего мира. Зачем ты убила жреца?
Карринка подобрала под себя ножки и улыбнулась:
— Я же не спрашиваю, зачем ты стал палачом.
— Спроси — я отвечу.
— Спрашиваю.
— Потому что для меня быть палачом — единственный способ жить. Никто в здравом уме и трезвой памяти добровольно не станет членом нашей касты. Думаешь, мне приятна моя работенка? Да я бы душу дьяволу продал, лишь бы отвязаться от нее, только вот никто не покупает. А ведь еще не так давно я промышлял совсем иным ремеслом.
— Расскажешь?
Примерно так он когда-то пытался установить контакт с Грумом, а потом — с кораблем. Она надеется привязать его к себе, вызвать сожаление — и выжить. В груди болезненно сжался ком и подкатил к горлу.
Что ж, Делла пытается изменить свою судьбу, а он — получить максимум от возможности живого общения. Среди подонков и мрази — первое симпатичное лицо. В конечном итоге у нее есть надежда, которая тоже дорогого стоит, а у него — созерцание женской красоты. Все по-честному. Без крапленых карт.
— Ну, например, это я стащил из вашего Анклава изумрудное сердце.
Глаза карринки изумленно распахнулись.
— Ты???
— Не ожидала?
— Меня тогда в храме еще не было, но я всегда считала эту историю легендой.
— Не так уж я стар, чтобы мои подвиги считать байкой!
— Но как тебе удалось?
— Долгие годы тренировок, алкоголь и спор на горячую голову делают порой чудеса. Я потом, когда протрезвел, сам удивился.
— Но там же надо знать ответы на восемь шифров, которые сначала опускают решетку, потом подают лестницу, потом отключают охранную систему сердца…
— Далла, вся эта хваленая система рассчитана на законопослушных и пугливых представителей вашей расы, а не безбашенных людей. Знаешь, как я прошел решетку? Я на нее помочился. Веришь, я даже не успел понять, что там, оказывается, была логическая задачка, ответ на которую — вода. О существовании лестницы я тоже ни сном, ни духом, знал бы — может, и попотел в поисках ответа, а то целый час лез по стене, три присоски потерял, чуть шею не свернул.
Далла рассмеялась. Искренне или нет — какая к черту разница? Мартесу вдруг стало легко и здорово.
— Хочешь рома? Или эля?
— Я никогда не пила спиртного. Табу ордена.
— Никогда в жизни??? Так, это надо срочно исправлять! Я и не знал, что у вас такие табу есть. Теперь просто даже опасаюсь спрашивать, а что ты пробовала-то?
Он бросился разливать ром.
— Азра, включи-ка нам что-нибудь!
В воздухе раздались траурные завывания погребальной песни лийцев: «Аааааа-оладди-оллана-ААА!!!»
— Скотина, выруби это немедленно! — заорал Мартес. Наступила тишина.
— Тебе не понравилось? — ехидно поинтересовался корабль.
— Придержи трупные шуточки для тет-а-тета, ладно?
— Уговорил.
В салоне зазвучала приятная электронная композиция.
Далла задумчиво обняла узкими ладошками стакан, и, пристально глядя в лицо своему палачу, спросила:
— Ты надеешься, если я напьюсь, все желаемое получить по доброй воле?
Мартес тяжко вздохнул и сделал приличный глоток.
— Послушай, я не стану говорить, что не хочу тебя. Очень хочу, и поверь, ты бы ни о чем не пожалела. Но потрахаться я могу в любом портовом кабаке, причем недорого, а вот казнить после секса будет слишком непросто. Логично?
— Пожалуй.
— Но у нас есть еще куча времени. Двадцать два часа — целая жизнь, где для тебя нет запретов и возможно почти все, кроме удлинения срока, а для меня — великое воспоминание о том, как я сам жил когда-то. Своеобразный пир во время чумы. Что скажешь?
Она задумалась. Арт знал, над чем она размышляет. Далла взвешивала, стоит ли пытаться разыграть предложенную им карту. Она умна, надо признать. Прекрасная актриса, и выдержке позавидовать можно.
Наконец решилась. Сделала несколько глотков рома, чуть поморщилась.
— Научишь меня летать?
— Азра, дадим девушке порулить?
— Любые радости за ваши деньги! — ответил корабль, и Мартес потащил Даллу в кабину пилота.
Она дергала рычажки и смеясь мучила штурвал, музыка ускорялась, Азра изображал, будто ее телодвижения имеют какое-то значение, то ускорялся, то зависал, то нарочно пугал ее чем-нибудь неожиданным, один раз даже огонь открыл из турели.
Мартес хохотал. Словно все потеряло значение, был только корабль, он и тоненькая карринка с рекой звенящих косичек на голове. Бутыль пустела.
— Чего еще ты хочешь? — кричал он Далле на ухо.
— Пострелять! — в ответ кричала девушка.
— Азра, найди-ка нам какой-нибудь астероид!
— Слушаюсь и повинуюсь!
На головном мониторе возникла картинка космоса и редкого астероидного потока — любимая игрушка капитана.
— Ааа, в нас сейчас врежутся!
— Не бойся, у нас крутой противоастероидный щит! — вдохновенно врал Арт, — теперь Азра, возьми пилотирование на себя, пожалуйста, наша гостья не может разорваться! Далла, прицеливаешься вот так…. Потом нажимаешь кнопку… Есть!
Астероид разлетелся облаком воспламененной пыли.
— Ух ты!
— Давай сама!
Она стреляла и стреляла, и он совершенно забылся, но тут в звучание музыки врезалось знакомое смешное бульканье, и Арт поспешно отрубил монитор, едва успев до появления надписи «game over».
— Что случилось? — огорченно спросила она.
— Эмм…Перезагрузка компрессионно-боевой программы графического отображения боя, — выдал Мартес, надеясь, что абракадабра, придуманная на ходу, прозвучала внушительно.
— Ааа, — протянула она, понимающе кивая, вызвав новый взрыв смеха.
Потом курили трубку, и Далла кашляла до слез, играли в пьяные жмурки, и она смешно упрашивала Азру не подсказывать капитану.
— Я ни за что не испорчу игру своему компаньону. Я впервые слышу, как он умеет смеяться, — двусмысленно ответил корабль, но Далла была довольна.
А потом все произошло само собой. Она просто подошла к нему, и его губы столкнулись с ее, грубо сорванное платье упало к ногам, и Мартес прижался к ароматной коже самым горячим и нежным поцелуем, каким когда-либо ласкал женщину.
— Я смущаюсь его, — прошептала девушка, имея в виду Азру.
— Он закроет глаза, обещаю, — пробормотал Арт, давая себе волю.
Сквозь опущенные ресницы он видел ее лицо. Задумчивое, грустное. Она смотрела на него с сожалением, без ненависти или презрения.
«Сможешь или нет?».
Гибкая рука скользнула к отстегнутому с запястья Мартеса ножу. Еле слышный звук — и из рукояти вынырнуло стальное жало.
Вот сейчас Азра должен был ее ударить, но корабль бездействовал. Мысленно Мартес усмехнулся. Вот сволочь, смотрит, кто победит.
Далла легко прыгнула ему на грудь и приставила нож к горлу.
Арт открыл глаза.
— Вот так бы и лежал вечно, — сказал он, и почти не лгал, очень уж хороша она была — обнаженная, горячая, опасная.
От неожиданности карринка замешкалась. Двумя пальцами Арт ударил в болевую точку, девушка вскрикнула, и, слегка царапнув ножом по коже, обмякла. Мартес отшвырнул оружие и провел ладонью по порезу. Надо же, успела раскровавить, однако. Сняв ее с себя, начал одеваться.
Далла лежала там же, где он ее оставил. Из раскосых глаз капали слезы.
— Спасибо, что попыталась. Без этой твоей попытки мне было бы гораздо труднее сделать то, что должен.
Она не двигалась. Одевшись, Мартес подошел к девушке.
— Твоя ошибка в том, что ты замешкалась. Хотя, если честно, выигрыш радовал бы тебя недолго. Ведь убивший палача вынужден занять вакантное место, альтернатива — погибнуть вместе с кораблем.
Далла зарыдала. Мартес вдруг сел рядом с ней, привлек девушку к себе, успокаивающе поглаживал по обнаженным плечам и пытался понять собственные эмоции. Он был рад, что ее рука потянулась-таки к ножу…
— Ты…ты можешь сделать это быстро? — спросила наконец Далла.
— Я могу сделать все безболезненно. Легкая смерть, ты просто уснешь, и сны будут яркими и необыкновенными.
Она опять зарыдала, а Мартес растирал пальцами ее слезы, и о чем-то напряженно думал.
— Наверное, было бы правильней, чтобы ты меня прирезала, или я сейчас растрогался и предложил бы умереть самому вместо тебя. Но я не верю в слезы таких, как мы с тобой. Ты проиграла дважды — сначала, когда решилась зарезать меня, а потом когда не сумела довести дело до конца. Если бы все произошло как-то по-другому…
Далла затихла.
— Если бы я не схватилась за нож, ты действительно мог бы пожертвовать собой ради меня?
Мартес пожал плечами:
— Трудно судить об этом сейчас. Но… Я полагаю, шанс очень велик. Так из-за чего ты убила верховного жреца?
— Из-за него мой отец разорился, а семья оказалась в опале. Я десять лет ждала возможности отомстить, пока не представился удобный случай.
— А ты не так умна, как я думал. Всю свою жизнь посвятить мести и врагу, а потом умереть из-за его убийства — очень глупо.
Мартес перенес ее в кресло и посмотрел на часы.
— Сколько? — спросила Далла.
— Пора.
Он достал ампулу, наполнил ее содержимым шприц и сделал инъекцию.
— Глупо или нет, зависит от того, где, в какой точке находится твоя личность, в разуме или сердце… — говорила засыпающим голосом девушка.
Мартес замер, рот открылся. Его осенила идея.
— Далла… Спасибо тебе!
— И тебе… — прошептала она.
Арт взял ее за руку и слушал угасающий пульс. Когда все кончилось, накрыл плащом, чтобы не видеть, как смерть искажает своей неподвижностью живое солнечное лицо. И закурил.
— Что скажешь в свое оправдание, сволочь? — поинтересовался он у корабля.
— Она мне понравилась, — признался Азра.
— Что же тогда не шандарахнул меня, как предыдущего хозяина?
— Ты мне нравишься тоже. Я решил не вмешиваться.
Мартес тихо выругался. «Нравишься»! Быстро он обучается, надо отметить.
— Никогда тебе не понять, железка ты несчастная, что такое дружба…
— А это важно?
— Это значит понимать человеческие чувства и стать полноценной личностью… Кстати, меня тут как раз осенила идея, как можно тебя усовершенствовать. Хотя ничего не обещаю.
Он обернулся к Далле и нежно погладил по выглядывающей из-под покрова руке.
— Такая красавица… И такая же дрянь, как все мы. Надеюсь, я все-таки сумел подарить ей хоть немного настоящего восторга. Настоящей жизни, которой она никогда раньше не видела.
* * *
— Эй, что ты делаешь? Что ты делаешь???
Мартес отсоединил от блока один штекер, и теперь за электричество можно не бояться.
— Ты погибнешь!
— Кто сказал?
— Ты не выполнишь задание!
— Ну да, и когда я окажусь в твоих недрах, должна включиться дополнительная программа и все такое. Только я не намерен тут оставаться.
Арт, весело насвистывая, что-то раскручивал, вытаскивал, выкорчевывал. Наконец извлек хромированный ящик.
— Что ты там ковыряешь? Как это не намерен тут оставаться??? Через двенадцать часов ты получишь кровоизлияние в мозг и все кончится!
— Все именно так и произойдет, если я тебя покину. А я ни за что с тобой не расстанусь!
Он на руках прикинул вес ящика.
— Вот черт, ну ладно. Не тяжелее возможного.
Отсоединив последние провода, он лишил Азраила голоса. Поколебавшись, подсоединил динамики и крошечный микрофон.
— Право быть услышанным я за тобой оставляю исключительно из уважения к твоей персоне. Но если будешь сильно мне досаждать, я их выкину…
Закрепив ящик ремнями, взвалил его на плечи.
— Простись со своим телом, дружище мой Азра, я покажу тебе новый мир!
— Как проститься со своим телом???
— Я забираю с собой блок, отвечающий за твою личность. Все петабайты твоей личности в одной коробке — удобно, надо сказать. А корпус, прости, я на загривке не понесу. Автономной микробатареи, встроенной в тебя, хватит лет на пятьдесят, и если к тому времени я буду еще жив, клянусь заменить ее новой без перебоев питания!
— Но это не по правилам! Не-по-пра-ви-лам!
Арт вышел на свежий воздух. Родные земные запахи приятно щекотали ноздри. Аккуратно поставив Азру на луговые цветы, Мартес потянулся, воздел руки к солнечным небесам и заорал от восторга.
— Свободен!!!! Господи, свободен!!!!!! Ааааа!!!!!
Его голос летел к виднеющимся вдали деревьям, к журчащей в стороне реке, к самим облакам.
Он смеялся как ребенок, до слез. Бегал вокруг мрачного корпуса корабля вприпрыжку, пока не рухнул в траву, утомленный и счастливый, размышляя, сколько еще нехоженых дорог у него впереди. Выбрался, Рыжий Таракан, Красавчик, Сквош, выдержал, Жила, пролез в щелочку, Червь несчастный! Держись, Альянс, куница вернулась в свой лес. Держитесь все!
А потом, взвалив на плечи нелегкую ругающуюся ношу, направился прочь, подальше от черной блестящей махины, столько долгих утомительных дней бывшей его тюрьмой.
— Арт, так нельзя! Это не по правилам! — металлическим голосом верещал Азра.
— Сейчас динамики выброшу.
Голос замолк.
— И вообще, что тебя не устраивает, дружище? Раньше ты навязывал мне свои маршруты, теперь я поведу тебя своим. Азраил-8, тебе дьявольски повезло с капитаном! Он тебя носит буквально на руках!
Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg
Комментарии к книге «Маршруты Азраила-8 (СИ)», Юлия Николаевна Горина
Всего 0 комментариев