«Поющая во тьме»

Поющая во тьме (fb2) - Поющая во тьме 886K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Эрика Адамс

Леди Эм. Поющая во тьме

Пролог. Лекс

Солнечный луч скользнул через небольшую щелочку в шторах и шаловливо коснулся глаз спящего.

Лекс зажмурился, сонно простонал и притянул к себе гибкое, стройное тело молодой девушки. Сжал в крепких, жадных объятиях и прижался губами к ложбинке между шеей и ключицей. Запустил руку в густые волосы, ожидая что пальцы привычно будут перебирать колечки мелких кудряшек, но волосы были гладкими и скользили сквозь пальцы. И было что-то неправильное, острое  в аромате кожи, что он вдыхал. Лекс отодвинулся немного и раскрыл глаза. Чувственный сон оказался лишь лживой игрой воображения. Девушка, лежавшая в его объятиях, не была той самой, что посещала его теперь только во снах. И как он мог так забыться, приняв смуглую рабыню за свою возлюбленную? Взгляд его упал на столик, стоявший рядом с кроватью. На нём лежала опрокинутая бутыль с вином. А в чаше для благовоний лежал почерневший кусок смолы турия.

Лекс поморщился, грубо оттолкнул рабыню. Ани'. Всплыло в голове имя.  Но он упорно желал забыть его, рабыня и только. Рабыня сидела на краю кровати, не осмеливаясь встать без его прямого приказа. Длинные  волосы чёрной волной ниспадали с плеч, прикрывая высокую, упругую грудь. Смуглая от природы кожа на солнце ещё больше потемнела, но даже под жарким солнцем Хендала татуировки, оплетавшие руки девушки до самых плеч, не выцветали. Причудливые узоры и  странная иновязь переплетались на коже и казались будто живыми.

- Встань, подай мне одежду.

Рабыня безмолвно соскользнула с кровати и подала Лексу лёгкую безрукавку, нижнее бельё и светлые брюки.

Лекс неторопливо оделся, поглядывая в сторону рабыни, застывшей словно каменное изваяние. Безразличие. Словно  его не существовало. Хотелось, чтобы она билась о стену, кричала и плакала. Хотелось намеренно жёсткими толчками по ночам заставить это хрупкое горло издавать  стоны мук и крики о пощаде. Но ответом каждый раз служил непроницаемый взгляд чёрных глаз. Ни укора, ни упрёка. Лишь изредка в этих  глазах с необычайно темной радужкой плескалось что-то похожее на усталость и презрение. А может, ему только хотелось, чтобы она хоть чем-то выдавала свои эмоции.

Лекс подошёл к ней вплотную, коснулся кончиков волос, намотал прядь на кулак намеренно нежно, подержал немного в сжатой ладони и вдруг резко ударил её по лицу. Сильно. Голова девушки резко запрокинулась, губа от удара лопнула, темно-красная капля крови набухала на глазах, грозя сорваться вниз. Лекс крепко  ухватил девушку за подбородок, заглядывая ей в глаза. Ничего. Только скука и усталость, будто в очередной раз перед её взором пронеслось давно известное и предначертанное.

Лекс разозлился, нырнул рукой под подушку на кровати, достал острый, изогнутый клинок. Было что-то упоительное в том, чтобы знать, что она в любой момент истязательств  может дотянуться до клинка и вспороть ему горло. Это означало бы, что ему удалось достать уголков её души и заставить её страдать настолько, что она бы не побоялась убить его. Но она и не пыталась. Даже прошлой ночью, когда он неосмотрительно уснул, она не прикончила его беспомощного.

- Подойди. Давно пора тебя избавить тебя от этой копны.

Рабыня не поддалась вперёд ни на шаг. Молчаливый бунт? Уже неплохо. Лекс зло усмехнулся:

- Подойди или я свяжу тебя и  подожгу твои волосы.

Рабыня медленно, словно нехотя подошла к Лексу. Он развернул её спиной, больно оттянул прядь волос и начал кромсать. Под ноги, извиваясь, ложились  длинные пряди. Казалось, будто это чёрные гадюки, ожидающие в засаде момента, чтобы наброситься и ужалить посильнее. Кромсал как можно короче и  намеренно уродливее. Наконец с этим было покончено. Лекс несильно толкнул  рабыню. Та переступила через обрезанные волосы, провела рукой по неровно остриженной голове и обернулась, глядя Лексу прямо в глаза. В груди заныло, как тугого скрученного удара. Лекс с удовольствием для себя отметил этот глухой отголосок её чувств.

Иногда от нити, связавшей их, был толк.

1. Лекс.

Он увидел её на невольничьем рынке. В тот день он отправился в Дармас с единственной целью, заменить умершего от старости Шазаха. Тот был хорошим слугой, бесценным работником и чуточку преданным другом. Повидав в своей жизни немало горя и несправедливости, он не очерствел сердцем. На старом, изъеденном морщинами лице постоянно блуждала лёгкая улыбка, а в беззубом рту торчала травинка. Шазах умер внезапно. Лекс нашел его привалившимся спиной к стене дома с полуулыбкой на губах. Справляться без него стало намного сложнее. Шазах не боялся крови и грязи, был проворен и несмотря на изможденное тело, силён. Лексу приходилось нелегко без помощника.

И он не хотел брать себе в ученики парней. Ему не нужен был тот, кто однажды сможет отобрать у него источник дохода и уважения. Ему нужны были крепкие, верные руки и острый ум Шазаха, которого не стало. Приятель Лекса посоветовал ему невольничий рынок в Дармасе. В седьмой день должны были привезти новых рабов, возможно, среди них он найдёт то, что ищет. И Лекс нашёл. Но упустил. Примеченного им раба перехватил лекарь из Дармаса, гораздо более состоятельный. Перебить его цену Лекс не смог и сейчас бездумно бродил среди толпящегося народа, жуя на ходу горячую лепёшку с жареным семечками и вдыхая смрад человеческих тел и испражнений.

Наверное, нужно было возвращаться, Лекс остановился посреди человеческого потока и стал препятствием для спешащих вслед за ним. Его толкнули и беззлобно обругали, и он проследил взглядом за человеком, толкнувшим его. Тот протискивался сквозь толпу ближе к помосту, на котором вот-вот должны были начаться торги.

- Самые красивые девушки! Любовницы, служанки! Из всех уголков Твёрдых земель! - зазывно кричал торговец рабами.

Лекс решил подойти поближе. Чаще всего девушек едва можно было назвать хотя бы миловидными, но изредка попадались и настоящие сокровища.

Вывели первую партию. Девушки и впрямь были очень хороши собой, а что самое главное, не были изнурены или покрыты слоем грязи и синяков. Похоже, что торговец тщательно отбирал товар и заботился о нём.

- Кто это? - спросил Лекс у стоящего рядом мужчины.

- Это Рийме. Если хотите купить себе девушку в услужение или для забавы лучше него не найти. Все бордели Дармаса и близлежащих городов отыскивают свои жемчужины именно у него. Весталки, сарийки, крохотные женщины Нуа, чёрные абасски... Говорят, даже благородные из Намирра попадаются.

У говорящего возбужденно блестели глаза.

- На это стоит посмотреть, - убежденно сказал мужчина. - Девиц немного, но каждая вторая - особенная. Я в том году купил себе пару рабынь, одна из них хоть и не особо красива, но  толковая и хорошо  прислуживает в лавке.

Лекс молчаливо кивнул головой в знак согласия. Девушки и впрямь были хороши собой и прекрасно сложены. Работорговец облачил всех рабынь  в длинные, до пят, платья, с высоким разрезом на бедре, а лиф держался на одной шнуровке. Под одобрительные возгласы толпы торговец людьми Рийме поворачивал девушек и так, и сяк, эффектным жестом распускал шнур и демонстрировал все прелести девушек по очереди. Среди  особенно выделялась чёрная абасска. Высокая, с иссиня- чёрной кожей, с копной волос, завитых в тугие колечки. Рийме распустил шнур на лифте абасски демонстрируя всем восхитительную тяжёлую грудь с чёрным ореолом сосков. Повернул товар спиной и приподнял подол платья, звонко шлёпнув по круглой заднице с широкими бёдрами. В паху заныло. Оставаться равнодушным, глядя на этих роскошных красавиц, было невозможно. Чёрные, белокожие, рыжие и брюнетки, низкорослые и высокие, стройные и приятно округлые... Любая манила к себе особой чувственностью. Да, Рийме был знаток своего дела.

На помост поднялась женщина с огенно-рыжими волосами, заплетёнными в тугие косички. Множество браслетов на её ногах и руках позвякивали при ходьбе, а резкие движения выдавали энергичную натуру. Она поочередно обошла несколько заинтересовавших ее девушек, деловито ощупывая грудь и заглядывая в рот. Остановилась возле чёрной абасски, возвышавшейся над ней на целую голову. Пощипала кожу, осмотрела кожу за ушами, потом подняла подол платья и беззастенчиво сунула ей руку в промежность.

В толпе заулюлюкали.

- Самина, ты же знаешь правила. Хочешь поиметь  девушку - заплати за неё и делай всё, что угодно.

Самина понюхала пальцы.

- Среди них есть хоть одна девственница? - недовольно прищелкнув языком, спросила она.

- Увы, - развел руками Рийме, - девственницы только под заказ. Выбирай среди тех, что есть.

- Я хочу взять пятерых, по сотне золотых лун за каждую и две с половиной сотни за абасску. Но сначала их осмотрит мой лекарь. В прошлый одна из твоих девчонок оказалась беременной. И мне пришлось потратиться на неё прежде, чем она принесла хоть одну серебряную луну.

Рийме почтительно поклонился. Цена была невероятно щедра.

- Наверное, мерзавка выплёвывала втихаря настойку. Я велю выпороть слугу, присматривающего за девушками. И можешь выбрать любую девушку из следующей партии за полцены.

Самина кивнула. Помощник Рийме отвёл девушек в здание, за ним вслед вошла Самина и её лекарь.

Торги продолжались. Девушек разбирали очень быстро, через час от первой партии никого не осталось. Рийме дал знак выводить вторую партию невольниц.

- Ну всё, красоток больше не ждите. Эти будут хороши, не больше. Но есть шанс найти хорошую служанку.

Лекс с досадой посмотрел на мужчину, вознамерившегося извещать его обо всём и бросил беглый взгляд на расставленных на помосте девушек.

Ничего примечательного. Развернулся, намереваясь уйти, как вдруг ему показалось, что среди тридцати невольниц мелькнуло знакомое лицо. Он остановился, напряжённо вглядываясь в лица. Нет, с такого расстояния лиц особо и не разглядеть. Расталкивая  толпу, подошёл поближе. Она? Не может быть... После всех этих лет! Он всматривался в одну из девушек, пытаясь понять, она ли это. Девушка была стройная, смуглокожая, с длинными черными волосами, заплетёнными в толстую косу. Она была похожа, но Лекс сомневался. У той Ани, что он знал, был пронзительный взгляд хищника. Эта же девушка стояла, пустым взглядом уставясь куда-то в толпу. Пустые, мутные глаза походили на глаза слепцов, подёрнутые плёнкой. Торги шли бойко. Рийме нахваливал ту или иную девушку, выставляя их достоинства и умения в выгодном свете. Танцовщицы, музыкантки, прислужницы высоких господ, швеи...

- А что насчёт этой?

Стоящая рядом женщина из высоких господ указала тростью на девушку.

- Превосходный выбор! - восторженно загодосил Рийме. - Молодая, абсолютно здоровая и выносливая, молчаливая и послушная. Она послужит вам не один год...

- Почему она такая вялая?

Мужской голос с другой стороны.

- Как и все девушки, опоена настойкой хемаля.

- Нет, - заколыхался от смеха объемный живот стоящего рядом мужчины. - Хемаль и я неразлучны... Я на взгляд могу определить, кто опоен, а кто нет. Все девушки - опоены, эта - нет. Она похожа на слабоумную. С такой и забавляться никакого удовольствия.

В толпе раздался разочарованный вздох. Девушка приглянулась многим, но слабоумных брать никто не хотел. Женщина рядом с Лексом продолжала настойчиво задавать вопросы.

- Мне нет никакого дела, слабоумная она или нет. Меньше будет болтать. Главное, чтобы она могла справиться с моими поручениями.

Рийме заверял женщину в талантах девушки, перечисляя все те дела, с которыми она хорошо справлялась. Лекса же раздирали сомнения. Сердце предательски бежало галопом, не веря в собственную удачу, но разум сомневался. Слишком уж не похожа была она на Ани́. Она походила на безвольную куклу. Как же узнать, она ли это?

- Я возьму её за 80 серебряных. Мне кажется, это самая разумная цена за неё, - проговорила женщина.

Лекс заскрежетал зубами. Почему он стоит, как каменное изваяние? Из-под его носа могут увести ту, которую он однажды поклялся отыскать, а он раздумывает, будто на это есть время. Внезапно в голове мелькнула мысль.

- Я хочу увидеть её руки, - громко произнес он.

Рийме дал знак девушке, та покорно вышла вперёд.

- Умелые руки, привычные к ласкам и к работе, - поднял подол платья, - стройные сильные ноги.

- Меня интересуют её руки, - упрямо возразил Лекс.

Рийме подошёл к девушке, распоров ножом длинные рукава, доходящие до запястья. Смуглые руки девушки до самых плеч были увиты черными татуировками.

- Татуировки? Нет. В приличном обществе я не смогу с ней показаться. Я передумала её брать.

Женщина брезгливо покосилась на девушку. В Хендале татуировками клеймили заключённых и проституток. Воры, убийцы, наёмники сами наносили себе на тело знаки, понятные лишь им. В Хендале ценилось чистое тело, татуировки же расценивались, как позорное клеймо. Высокие господа даже рабов предпочитали выбирать из тех, кто был чист телом.

Лекс же широко улыбнулся. О да, это она. Он видел эти татуировки однажды лишь мельком, но они врезались в его память навсегда.

- Я куплю её.

Рийме засиял. Сделка была завершена. Лекс уплатил необходимую сумму, с сожалением отметив опустевший кошель. Но оно того стоило. Возможно, потом он пожалеет о том, что не приберег эти деньги для покупки нужного раба, но сейчас... Сейчас ему дали в руки цепь, которая сковывала железные браслеты на руках рабыни. Сейчас он с торжеством смотрел, как на тонкой шее закрепляли металлический ошейник с его именем, выбитым специальным приспособлением. Рабыня.

Лекс ещё раз произнёс это слово, ласкавшее слух:

- Рабыня.

Он дёрнул цепь, рабыня послушно пошла вслед за ним. Лекс направился в гостиницу, где он остановился. Расплатился за постой, собрал вещи в мешок и пошёл в конюшню, где стояла его лошадь.

- За мной, - скомандовал он рабыне.

Лошадь была накормлена и выглядела отдохнувшей. Пожалуй, можно было запрячь её в телегу и отправляться обратно.

В конюшне пахло свежим сеном и  соломой, в воздухе плясали пылинки. В нос ударял пряный аромат лошадиного пота. Лекс притворил дверь. Подошёл к рабыне, застывшей на пороге, нетерпеливо потянул её в угол. Поднял подбородок и заглянул в глаза.

- Помнишь меня?

- Нет, - безразлично прошелестел ответ.

- Наверное, Рийме опоил тебя чем-то посильнее хемаля. Но ты ещё вспомнишь меня.

Лекс достал из кармана ключ, повернул в замке на браслетах и отстегнул цепь, отбросив в сторону. Рванул, что есть сил, лиф платья. Оно не выдержало и затрещало. Сорвал остатки платья, с удовольствием разглядывая стройное тело и чувствуя, как рвется наружу возбуждение, охватившее его ещё на невольничьем рынке. Рабыня была странно равнодушна. Она едва шевельнулась, когда Лекс развернул её к стене, заставив прогнуться в спине. И не издала ни звука, когда он единым толчком ворвался в неё. Лекс двигался, наращивая темп и с удовольствием отмечая, насколько горячо и сухо её лоно. Явно ей это не доставляло удовольствия, но он не слышал ни звука. Развернул её к себе, ударил наотмашь по лицу. Никаких эмоций,  инстинктивное сокращение мышц и только. Разозлившись, ничком повалил её на кучу соломы. Подобрал валяющуюся цепь и ударил. На спине тотчас же появился ярко-красный отпечаток. Лекс размахнулся и ударил цепью по ягодицам. Рабыня издала слабый крик, больше похожий на стон о мольбе и попыталась встать. Лекс пнул девушку под рёбра, навалился сверху, раздвинул коленом ноги и вновь ворвался напряжённым членом в узкое лоно. Он обхватил оставшимся свободным место на шее от ошейника и сдавил, что было сил. Из горла рабыни донеслись хрипы. О, какой сладкий звук! Лекс застонал. прикрыв глаза,продолжал сдавливать шею девушки и наращивал темп движений

В дверном проёме шмыгнула чья-то тень. Лекс отметил это автоматически, сейчас под закрытыми веками проносились другие картины. Он в последний раз вонзил бёдра и застонал. Перед глазами замелькали чёрные точки. Лекс растянулся на рабыне, мелко подрагивающей под ним и только сейчас убрал руки с шеи. Рабыня закашлялась.

- Развлекаетесь со своей рабыней в другом месте!

В конюшню ворвалась возмущенная хозяйка гостиницы. Лекс поднялся, не стесняясь присутствия посторонних, потянулся и неторопливо натянул штаны. Рабыня села и пыталась откашляться. Лекс кинул к ногам хозяйки гостиницы пару серебряных.

- За  доставленные неудобства. И найдите для моей рабыни одежду.

Хозяйка проворно схватила монеты и едва ли не бегом кинулась исполнять приказание. Лекс подошёл к девушке, пнул её, словно провинившуюся псину, заставляя подняться.

Получасом позже Лекс, насвистывая, правил лошадью. Пора возвращаться в Румбад. Впереди был день, очень долгий день и ещё более долгая ночь. Надо бы поторопиться. Лекс легко стегнул лошадь, заставляя ее бежать быстрее. А позади, в пыли из-под колёс,  пыталась  поспеть за лошадью​ прикованная цепью к телеге рабыня.

2. Лекс.

К дому добрались лишь ко второй половине следующего дня. Лекс хотел гнать рабыню всю дорогу вслед за телегой, но оказалось, что и у этой выносливой девушки был предел. Когда рабыня в очередной раз споткнулась и упала, её протащило по земле пару десятков локтей прежде чем Лекс остановил лошадь. Рабыня лежала, не шевелясь, покрытая дорожной пылью. Кожу на руках и ногах содрало, в некоторых местах в неё впились мелкие камешки. Лекс с неудовольствием отметил, что так она долго не протянет, а впереди был каменистый участок дороги. Он поднял бесчувственное тело и бросил в телегу. Можно было ехать дальше. На ночь остановились в поле. Рабыня лежала в той же самой позе, что бросил её Лекс. А вдруг мертва? Но нет, дыхание было размеренным. Она спала. Лекс стянул веревкой руки ей за спиной, оставшимся концом веревки обмотал лодыжки, примотав их к связанным рукам. Рабыня проснулась, попыталась пошевелиться, но ей это не удалось. Поза, в которой ей предстояло провести всю ночь, была очень неудобной. После нескольких десятков минут, проведенных в таком положении, начинала ныть спина, у некоторых руки и ноги сводило судорогой. О побеге не могло быть и речи. Лекс ухмыльнулся и лёг спать. Поутру он развязал ее лишь для того, чтобы она справила нужду. Он не развязывал бы ее вовсе, но боялся, что в таком случае она может обделаться под себя, замарав еще и телегу. Рабыня разминала затекшие руки и ноги, походка была неуверенной, но с ног она не валилась. Стойкая. Что ж, тем лучше. Не для неё, для него. Оставшуюся часть дороги он вез ее в телеге. Он и без того задержался в дороге больше, чем рассчитывал.

Услышав, как телега подъезжает к дому, во двор выбежала Мейрим. Увидев хозяина, она приветственно заулыбалась.

- Как мы вас ждали!.. С утра выглядывали на дорогу, но вас не было видно. Я скажу Ясмине, чтобы накрывала на стол... Как съездили?

К телеге подошел Бобур и без слов начал выгружать мешки с закупленным товаром.

- Приготовь мне воды, Мейрим.Я хочу привести себя в порядок. Кто-нибудь искал меня?

- Да, но случаи были пустяковые. Другой лекарь справится без труда. Ничего серьезного.

Мейрим как всегда, весело щебетала, но осеклась, заметив связанную девушку, сидящую в телеге.

- Позаботься о рабыне. Переодень её.

- Она связана. Буйная, что ли?

Лекс проигнорировал вопрос, лишь бросив напоследок:

- Глаз с нее не своди.

Зашел в дом, дождался, пока приготовят ванну и с блаженством погрузился в горячую воду, смывая с себя дорожную пыль, пот и грязь. Поездка в Дармас принесла неожиданный результат. В момент, когда он уже всё реже начинал вспоминать прошлое, сама судьба преподнесла ему такой чудесный подарок. Ани. Рука непроизвольно сжалась в кулак. Он расквитается с ней за всё. Уничтожит, подчинит её своей воле, поиздевается вдоволь. А после бросит на съедение помойным крысам. Или нет, даст ей время прийти в себя, подарив призрачную возможность на то, что его интерес к ней угас, и вновь разрушит её. И так будет продолжаться, пока длится его день и ночь. Теперь был стимул жить долго. И он намеревался это сделать.

Умывшись, Лекс отправился в часть дома, отведенную для прислуги,вошёл в комнату. Рабыня, раздетая, сидела на стуле возле большой ванны, наполовину наполненной водой. Мейрим хлопотала возле печи.

- Хорошо, что вы пришли. Рабыня смирная, никуда бежать не собирается. Осмотрите её, вся в синяках. С ней плохо обращались, - с осуждением в голосе произнесла Мейрим.

- Можешь идти, Мейрим. Я справлюсь сам.

Мейрим вопросительно посмотрела на него, но вышла.

Лекс потрогал воду в ванной - ледяная. Мейрим не успела добавить горячей воды из большого котла, стоящего на печи.

- Подойди, - велел он рабыне. Толкнул её в ванну. Нелепо взмахнув руками, она упала, окатив Лекса брызгами ледяной воды. Лекс с удовольствием отметил, как кожа девушки покрылась мурашками.

- Как тебя зовут?

Он поставил руки по обе стороны ванны, не давая рабыне встать.

- Ани'.

Своё имя она произносила чуть нараспев, получалось А-ани'.

- Неправильный ответ.

Обхватил тонкую шею руками и погрузил голову в воду. Девушка судорожно начала бить руками и ногами по воде. Лекс удерживал ее голову под водой некоторое время, потом отпустил. Девушка села, хватаясь мокрыми руками за края ванны, закашлялась.

В комнату, привлеченная шумом, заглянула Мейрим.

- Всё в порядке?

Её тревожный взгляд метался между рабыней и хозяином.

- Вполне. Уходи.

Мейрим хотела что-то возразить, но, не осмелившись вымолвить и пары слов, ушла.

- Продолжим. Как твоё имя?

- А-ани'.

Снова схватил её, удерживая под водой чуть дольше прежнего. Отпустил. У девушки уже зуб на зуб не попадал.

- Запомни, у тебя теперь нет имени. Ты - никто. Ты - ничто. Ты грязь под ногтями, от которой нужно избавляться. Ты - назойливая муха, которую я могу прихлопнуть прямо сейчас, а могу забавляться часами, отрывая крылышки. Ты - рабыня, и больше ничего. Помнишь меня?

Рабыня отрицательно покачала головой.

- Опять неправильный ответ. Похоже, тебе нравится захлёбываться ледяной водой.

Вновь толкнул её под воду, наблюдая, как из рта и носа вырываются пузырьки воздуха. В глазах плескалось нечто, похожее на страх. Но недостаточно сильный. Её тело будто сопротивлялось само по себе. Лекс рывком вытащил её из воды.

- Я - Лекс, помнишь меня? Помнишь переход Исх-наар?

Девушка кашляла, пытаясь избавиться от воды, попавшей в легкие. Её сильно трясло.

- Может, ты меня и не помнишь. Сейчас - нет. Но вспомнишь, это я тебе обещаю.

Он сжал руку в кулак и ударил справа. Голова, будто державшаяся лишь на веревочке, мотнулась в сторону. Девушка ударилась об угол ванны, из рассеченной кожи потекла кровь. Лекс наклонил голову: еще немного, и попал бы в висок. Пожалуй, нужно быть осторожнее и бить расчетливее. Иначе игрушка сломается быстрее, чем он сумеет ею наиграться.

Поднялся на ноги, снял рубаху, насквозь пропитанную водой и вышел. В сторону метнулась Мейрим. Похоже, она подслушивала под дверью. Лекс скривился: все слуги одинаковы, и прошёл в столовую​.

- Ясмина!

В комнату вбежала молодая девушка.

- Подавать вам на стол?

Лекс кивнул головой, вытянулся на стуле, предвкушая вкусную еду. Но его прервали. Запыхавшийся Бобур с порога выпалил скороговоркой, что за лекарем посылает Данир, его беременной жене сильно поплохело.

Лекс чертыхнулся, собрал в котомку самое необходимое и вышел во двор. Там его ждал слуга, приехавший в лёгкой повозке. слуга нещадно стегал лошадей. Они неслись со всех, а из рта вырывались пузырьки пены. Видно, дело было серьёзное. Жена приятеля Лекса, Амисса, никогда не могла похвастаться отменным здоровьем, а с беременностью её состояние ухудшилось. Лекс опасался, что она не сможет доносить ребёнка до положенного срока.

Выглядела она и в самом деле плохо. И без того тонкая, бледная кожа казалась прозрачной в свете вечернего солнца. Она корчилась от боли, обхватив руками живот. Лекс осторожными касаниями ощупал живот, развел ноги в стороны, осмотрев промежность. Успокаивающе похлопал Амиссу по руке и принялся доставать из котомки пузырьки и бутылочки. После Лекс крикнул сиделку, объяснив ей, что и когда давать госпоже.

- Амисса, тебе нужен отдых и только. Не утркждай себя нагрузкой. Никакой.

С нажимом на последнее слово произнёс он и вышел к ожидавшему за дверьми приятелю.

Данира можно было бы назвать приятным, если бы не развязная улыбка и чуть злобный прищур. Высокого роста, мускулистый, с тяжёлым, будто вытесанным из камня лицом, он казался почти таким же иноземцем, как Лекс. Светло-зеленые, почти прозрачные глаза контрастировали с темными волосами, чем неизменно привлекал к себе женское внимание. Иногда Лекс задавался вопросом, почему он всё ещё поддерживает связь с этим прохиндеем. Он был из того сорта приятелей, что всегда рядом на кутежах, но в момент истинной опасности подожмут хвост. Однако он поначалу выручил Лексу изрядную сумму. Более того, он отказывался принимать  деньги обратно, отвечая с типичным для него хохотком, что они ещё успеют расквитаться. Из-за этого Лекс чувствовал себя вечно обязанным приятелю и сносил его общество, как мог.

- Долгих тебе лун, Лекс.

- И тебе, Данир.

- Слуга сказал, что оторвал тебя от еды.

- Точнее я и куска не успел в рот положить.

- Пойдем, исправимо это.

Приятели уселись за обильно накрытый стол. Лекс не стал терять время зря и первое время от него не было слышно ни звука. Зато Данир говорил за двоих, как обычно хвастаясь.

- Знаешь, Данир, оставил бы ты свою жену в покое. Ей осталось совсем немного времени. Если ты не умеришь свой аппетит, она потеряет ребёнка.

- Увы, дружище. как только она открывает свой маленький ротик и начинает нашёптывать мне всякие непристойности, я не в силах удержаться. Горячая штучка. Женившись на ней, я получил в распоряжение готовую на всё шлюшку и хорошую супругу в одном лице.

- И всё же. Тебе не хватает  бордельных шлюх?

- Я успеваю и там, и там. Но если ты так настаиваешь, то сейчас мы отправимся в нашей любимой гостеприимной тётушке.

Тётушкой в городе называли хозяйку одного из борделей, пользовавшегося популярностью. В борделе существовали чёткие правила: получаешь только то, за что платишь. Ничего сверх оговоренного. Девушки были и красивые, и уродливые, и просто старательные. Лекс время от времени посещал этот бордель, утоляя вполне естественную потребность. Не отказался он и на этот раз, решив, что обойдётся лишь просмотром пары танцев.

Внутри борлеля, как всегда, царил приятный полумрак. У входа гостей сегодня встречала сама Тётушка. Поприветвовала их поимённо и пожелала приятного времяпрепровождения. Ходили слухи, что она помнила имена всех своих многочисленных  любовников и клиентов. Когда-то она и сама была одной из самых высокооплачиваемых шлюх, скопила денег, выкупив саму себя у хозяина, и открыла свой собственный бордель. Пусть город был невелик, но здесь она была богиней, богиней всех шлюх.

Данир и Лекс направились в залу, уставленную низкими столиками. В этом зале приходилось принимать полулежащее положение. На столиках дымились  пряные травы, рекой лилось вино. Звучала приятная музыка, и на возвышении посреди зала извивались в чувственном танце девушки. Приятели попали на самое начало представления. Девушки были ещё  почти полностью одеты, под просторными туниками лишь угадывались очертания соблазнительных тел.

Лекс и Данир пригубили вино, появившееся в их бокалах будто по волшебству, так незаметно сновали по залу слуги. Музыка чуть убыстрила темп, и девушки скользнули вниз, растворяясь среди посетителей. К столику Лекса и Данира приближались две девушки.

По пути они избавлялись от лишней одежды. Одна светловолосая, вторая с темными длинными косами. Данир приподнялся и притянул к себе светленькую, пышнотелую девицу. Та призывно улыбнулась и неспешно отбросила в сторону лиф, приблизилась к Даниру и принялась танцевать, соблазнительно покачивая бёдрами.

Лекс наблюдал за темноволосой. На ней оставалась лишь коротенькая юбочка, грудью была обнажена. Девушка раскачивались из стороны в сторону под музыку, полузакрыв  глаза. Подняла руки и будто бы невзначай коснулась своей груди, отступила на один шаг, повернулась вокруг себя, приблизилась к Лексу. Девушка начала двигать бедрами и ласкать собственную грудь. Гладила её,  покручивала соски, слегка пощипывала... Из полураскрытого рта доносились едва слышные стоны. Лекс, завороженно смотрел на искусительницу. Сейчас она стояла совсем рядом, возвышаясь над ним. Она открыла глаза, кокетливо посмотрела на Лекса, улыбнулась. Продолжая поглаживать грудь одной рукой, вторую она запустила под юбочку и принялась ласкать себя внизу.

Лекс ощутил слегка сладковатый, пряный запах турия. Заметил слугу, обходившего зал с дымящимся кусочком смолы на небольшом блюдце. В разных концах зала другие слуги проделывали тоже самое. Похоже, уйти, просто понаблюдав за девушками, не удастся. Уже сейчас Лекс чувствовал, как по телу разливалось приятное томление, а низ живота ещё больше отвердел. Девушка скользнула на колени Лексу, тот потянулся к её губам, но девушка отклонилась от поцелуя, вставая и протягивая руку. Лексу ничего не оставалось кроме как последовать за ней в небольшую комнату.

- Особые пожелания? - поинтересовалась девушка, расстёгивая на Лексе рубашку.

- Нет, выдохнул он ей в губы и крепко сжал ягодицы, прижимая девушку к себе.

Девушка была профессионалка, за считанные секунды расправилась с одеждой Лекса и, опустившись на колени, принялась целовать и посасывать кончик его члена. Лекс расслабился и позволил девушке управляться с ним так, как она пожелает, Лишь немного придерживая её голову и изредка заставляя её убыстрить темп.

- Довольно, - выдохнул Лекс, заставляя девушку подняться. Развернул её к себе спиной и толкнул на кровать. Девушка подчинилась, призывно прогнула спину, подняв кверху круглую попку. Лекс скользнул  правой рукой по мягкой коже бёдер, раздвинул складки губ и погрузил палец внутрь девушки, с удовольствием отмечая, насколько она мокрая. Второй рукой намотал на руку косу и потянул на себя. Под косой на шее увидел черную татуировку. Перед глазами сразу пронеслась вчерашняя картина в конюшне, черноволосая рабыня с татуировками во все руки. Ненависть черным облаком взметнулась в душе. На какой-то краткий миг ему показалось, что под ним сейчас не шлюха из борделя, а та самая рабыня. Он сильнее дёрнул волосы девушки, заставляя её приподняться и с силой насадил на свой член. Девушка подчинилась, Лекс начал яростно двигаться внутри неё. Шлюха застонала ещё громче.

- Тварь, - прошептал Лекс. В замутненном рассудке билась лишь одна мысль - растоптать, унизить, причинить боль. Оттолкнул девушку и с силой шлёпнул её по ягодицам, потом ещё раз и ещё. Девушка зашипела от боли, проворно отползла, дотянулась до веревки, висящей у изголовья и дёрнула. Тотчас же раздался резкий трезвон. И пока Лекс ошарашенно осознавал, что произошло, в комнату вошли двое стражей внушительных размеров.

- В чем дело?

- Клиент сказал ничего особенного, но...

Шлюха повернулась, демонстрируя охранникам задницу, на которой алело пятно от удара.

- Вы знаете правила. Получаете только то, за что платите. Райя не из тех, кто обслуживает таких клиентов. Вам придётся уплатить ей в любом случае. Если хотите, мы покажем вам нужных шлюх.

Лекс поморщился. Большинство из таких девиц являли собой довольно печальное зрелище. Постоянные синяки от энергичных побоев клиентов, попытки скрыть их под слоем косметики, чтобы выглядеть привлекательно. Увы, даже постоянные втирания специальных мазей не спасали профессионалок. Такие быстро выходили из строя. Одна из ярых любительниц жестокого обращения из этого борделя и вовсе напоминала ходячий труп. Пожалуй, для каждой найдется свой любитель. Но Лексу не хотелось этого. Просто шлюха напомнила ему Ани́, и он не смог совладать с собой.

- Нет, - отрицательно качнул он головой.

- не хочу менять девушку. Пусть остаётся эта, буду помягче с ней.

Стражи вопросительно посмотрели на шлюху, та после непродолжительного раздумья согласно кивнула головой.

Стражи покинули комнату. Но скорее всего остались стоять неподалеку, готовые ворваться в любую минуту.

Шлюха же улыбнулась и приняла соблазнительную позу.

- Раздвинь ноги и ласкай себя.

Девушка покорно повиновалась. Лекс принялся смотреть, как шлюха трёт клитор, засовывая иногда внутрь себя пальчик.

- Хорошо, продолжай. Не останавливайся.

Он обошел кровать, взобрался над девушкой, нависнув над её головой, поднеся к её рту возбуждённый член.

- открой рот.

Шлюза повиновалась. Лекс ввел напряжённый член и начал двигаться.

- Ласкай себя быстрее.

- Ещё быстрее.

- Ещё.

Лекс двигался, как безумный. Разрядка была бурной. Девушка попыталась отстраниться, но Лекс удержал её на месте.

- Глотай, шлюха.

Когда с девицей было покончено, Лекс швырнул на пол плату за услуги, и направился к выходу. Искать Данира не было смысла, он скорее всего развлекался с той пышнотелой девицей, а может и не с одной. Жаль только, что приехал он сюда вместе с приятелем, в его повозке. Придётся нанимать  возницу.

Лекс вышел на улицу, оставив бордель с его искушениями позади. Была уже ночь, тёплая и светлая из-за двух лун. Лекс всей грудью вдохнул ночной воздух и медленно побрёл в сторону дома

В голове ещё шумело из-за большого количества креплёного вина и дыма отборного турия. Пожалуй, прогулка пойдёт даже на пользу. Улицы были пустынный, только в некоторых заведениях светились окна и слышалась отдалённая музыка. Изредка тявкали собаки, переругиваясь между собой. Лекс сел на придорожный камень и поднял глаза в небо, щедро усеянное чужими созвездиями. Прошло около шести лет, а он всё ещё изредка чувствовал тоску по родному дому, выворачивающую душу наизнанку. Казалось, это было так давно или этого не было вовсе. Строгий отец, красивая соседская девушка, торопливые и неумелые занятия любовью, долгие странствия и неизменное возвращение к родному очагу, ласковое тело любимой,  мечты об ином будущем... Ильназ Лексант эн-Рамид из Намирра. Боги, что от него осталось? Короткое имя, будто прозвище пса, тело, наполовину изуродованное шрамами и память, наполненная болью и отчаянием. У того, другого, впереди было будущее, у Лекса же не осталось ничего, кроме дороги из страдания и жестокости, ведущей прямо в бездну. Он пройдёт этой дорогой и утащит в пасть небытия ЕЁ. Вслед за собой.

3. Лекс

Утром Лекс сидел в столовой, ожидая завтрака. Служанка запаздывала.

- Ясмина! - нетерпеливо крикнул он. - Где тебя носит?

Вместо неё появилась Мейрим с уставленным тарелками подносом.

- Почему ты накрываешь на стол? Где Ясмина?

Мейрим расставила тарелки, наполнила бокал бодрящим напитком. Отошла немного назад:

- Я отправила Ясмину прислуживать у пекаря. Жить она будет у родителей жениха.

- Вот как? Свадьба назначена лишь через несколько месяцев, и помнится, Ясмина отказала пекарю в просьбе работать на него.

- Всё изменилось. Там ей будет безопаснее.

Лекс недоумевал, к чему клонит служанка.

- Безопаснее? В доме, где она провела всю свою жизнь, ей ничего не грозит.

Мейрим вздохнула, собравшись с духом, и твёрдо произнесла.

- Я не уверена в этом. Только не после того, что видела.

Лекс со стуком поставил бокал на стол.

- То, что ты видела, касается только меня и этой ... рабыни. Я приказываю Ясмине вернуться и прислуживать так же, как прежде.

Мейрим покачала головой.

- Ясмина была рождена рабыней, но я уплатила за её свободу ещё прежнему хозяину. Она - свободный человек, и вольна уйти в любой момент.

Лексу нечего было возразить на это. Он яростно пилил ножом кусок мяса на тарелке.

- Как ты собираешься справляться со всем хозяйством?

- У вас появилась новая рабыня. Надеюсь, она годна хоть на что-то. Сейчас я отправила её убирать на заднем дворе.

- А не слишком ли много ты на себя берёшь, Мейрим?

Женщина застыла. Такое обращение к  ней было хозяина было незнакомо.

- Если я вам не угодила, вы вольны поступить так, как вам заблагорассудится. Прошу прощения, Господин.

При этих слов Мейрим глубоко поклонилась, чего ни разу не делала с самого момента появления Лекса в этом доме, и, пятясь, покинула комнату.

Лекс пожевал жёсткий кусок мяса и выплюнул. Мейрим хорошо справлялась со всем, но готовила довольно скверно. Готовкой всегда занималась её дочь, Ясмин. Ко всем прочим заботам теперь добавилось ещё и это.

Лекс покинул дом, вошёл в небольшое здание рядом с домом, отведённое под работу лекаря. В одной из комнат хранились труды по медицине,рабочие заметки, лекарства и инструменты. В другой комнате он принимал больных. Была ещё одна комната на случай, если придётся на некоторое время оставить несчастного лежать под присмотром.

Крикнул Бобура, занимавшегося ремонтом изгороди, приказав ему привести новую рабыню. Приказ был исполнен немедленно. Рабыня вошла и встала, глядя на Лекса пустым, ничего не выражающим взором. Лекс недоумевал. Он надеялся, что она была сильно опоена, но действие наркотика уже должно было сойти на нет. Надо бы осмотреть рабыню.

- Подойди.

Лекс внимательно осмотрел глазницы, гортань рабыни. Та безмолвно повиновалась. Ничего указывающего на опаивание наркотиками нет. Неужели она и вправду заторможена по причине слабоумия? В это верилось с трудом. Нет, он отказывался в это верить. Что за удовольствие измываться над тем, чей  рассудок витает в недосягаемой дали? Она должна знать и осознавать всё, что он с ней собирается сделать.

- Раздевайся.

Рабыня скинула лёгкую тунику на пол. Лекс развернул её, осмотрев спину, по которой он вчера прошелся цепью. Синяки расползлись на большую часть спины, но серьезных повреждений не было. Более того, он ожидал увидеть синевато-чёрные пятна, однако синяки выглядели так, будто им уже была неделя. Похоже, рабыня была крепче, чем он думал. Ссадины и царапины на теле не кровоточили, через день от них не останется и следа.

- Одевайся. Сядь, - Лекс указал рукой ей на место.

Рабыня села на утрамбованный земляной пол в углу. Лекс задумчиво прошёлся по комнате. Он мог бы, разложив её на столе, вскрыть ей грудную клетку и  посмотреть, как бьётся её сердце, мог бы  сломать руку или ногу и вынуть раздробленные осколки костей из ран, мог бы вывернуть все пальцы и потом вставить их обратно. Но он не мог вскрыть ей душу, заглянуть ей в голову, найти причину поломки и исправить.

Может, в тех книгах, что  собирал Фариз и он сам, найдётся хоть что-то? Он пробежался глазами по полкам, взял одну книгу и углубился в чтение.

Время шло... Лекс перебирал одну книгу за другой, оказавшихся бесполезными. В некоторых описывались приступы безумия, бешенства, одержимости... В других описывались случаи слабоумия, но то, что видел перед собой Лекс, не подходило ни под одно из этих описаний. Он был бессилен. Всё это время рабыня безучастно сидела на месте, изредка меняя позу, не давая онеметь ногам.

Лекс швырнул последнюю книгу через всю комнату. Бесполезно! Он - хороший мясник, но никудышный знаток душ.

- Убирайся! - прорычал он в сторону рабыни. Та, будто только этого и ждала, проворно выскользнула из комнаты.

Оставалось только одно - навестить старого Мемета, одного из лучших лекарей в городе. Мемет невзлюбил Лекса с самого начала. Он едва не  плевался, завидев его. И сейчас, едва Лекс переступил порог его дома, презрительно скривился.

- Долгих лун, мудрейший.

Мемет в ответ пробурчал что-то непонятное и прихлебнул чая из чашки.

- Я пришел к вам за советом.

- Я тороплюсь, у меня нет времени на  болтовню.

Мемет крикнул слугу, велев ему собирать инструменты.

- И всё же. Боюсь, если кто и в силах помочь мне советом, то это только вы. Покойный Фариз всегда благосклонно отзывался о вашей твёрдой руке и цепком разуме.

Это было правдой лишь отчасти. Фариз говорил, что вперёд мастерства у Мемета родилась спесь и  жадность. Лекс нагло  льстил. Мемет польщённо улыбнулся,  продолжая попивать чай.

- Я купил рабыню. По словам  торговца, она как и все другие были опоены хемалем. Однако прошло уже два дня, а она до сих будто не в себе.

- Работорговцы! - желчно выплюнул Мемет. - Они  даже брехливее иноземного пса. Единственное, что я могу посоветовать, это внимательнее осматривать товар перед покупкой. Возможно, её опоили другим наркотиком...

Лекс терпеливо выслушал, как старый лекарь перечислил все те признаки, по которым можно распознать действие наркотика. Отрицательно покачал   головой:

- Нет, не похоже.

- В таком случае ничем не могу помочь.

Мемет выжидающе посмотрел на Лекса, давая понять, что разговор окончен.

Что ж, похоже настало время прибегнуть к другому способу. Лекс достал из кармана драгоценный камень, прозванным лунным из-за прозрачного оттенка с переливами в разные цвета. На родине Лекса такие камни стоили недёшево, но здесь, в Хендале, они были большой редкостью​ и очень высоко ценились. Лекс сделал ставку на жадность Мемета и не прогадал. Тот проворно схватил камень, положенный перед ним, полюбовался игрой цвета и восхищённо поцокал языком.

- Может, есть ещё какой-нибудь способ узнать наверняка, в своём уме рабыня или нет?

Мемет ласково погладил камень пальцем.

- Дорого обошлась рабыня?

- Недёшево.

Мемет вздохнул:

- Единственный, кто сможет тебе если не помочь, то хотя бы ответить на твои вопросы, это жрец храма солнца.

- Храма солнца? - удивился Лекс. - Не знал, что в Хендале, и тем более здесь, есть такие храмы...

Мемет почтительно коснулся пальцами двух лунных полумесяцев, висящих на шее. Лекс машинально повторил его движение.

- Поверь мне, мальчик, та небольшая часть горожан, что знает об этом храме предпочла бы никогда не иметь причин для обращения туда.

Скорбные складки вокруг губ Мемета прорезались ещё сильнее, он будто постарел на глазах.

- Сын Солнца, так называют верховного жреца привечает в этом древнем храме убогих и слабоумных. И живёт единственно на пожертвования от тех, кому пришлось расстаться со своими близкими по понятным причинам. Не спрашивай у меня, как его найти. Я не знаю дороги. Но тебе повезло, один раз в месяц есть возможность попасть туда. Завтра на рассвете жди на южной окраине города, у высохшего колодца. Один из служителей приведёт к Храму.

- Благодарю вас. Долгих лун вам, Мемет.

- Лекс, закрой лицо, когда поедешь. И не трепись. Это не то место, посещением которого нужно хвастать. Лучше если об этом вовсе никто не узнает.

4. Лекс

На рассвете Лекс с рабыней были у назначенного места. Лекс увидел у высохшего колодца несколько людей, закутанных в плащи с закрытыми лицами. Лекс замотал лицо шарфом, и велел сделать то же самое рабыне. Лошади приехавших фыркали и топтались на месте от нетерпения. Хозяева успокаивали их похлопывающими движениями, между собой не переговаривались, делая вид, что всех остальных не существует. Ожидание затягивалось. Наконец, дымка тумана, тянувшегося с гор, немного расступилась и к собравшимся подъехал всадник. Молча кивнул и дал знак следовать за собой. Ехали около пары часов. Поначалу лошади легко справлялись с гористой местностью, однако всё чаще они начали отступаться. Похоже дальше предстоит идти пешком. Проводник спешился, привязал свою лошадь у одного из чахлых деревьев, ожидая остальных. Дальше шли пешком. Лекс заметил, что проводник намеренно петляет. Возле одной гряды они прошли как минимум по второму кругу, но говорить ничего не стал, лишь гадал, где же этот самый храм солнца.

Обманчивое впечатление производят горы. Солнце припекает голову, а температура воздуха падает с высотой. Солнце стояло высоко, день был в самом разгаре. Тело уже начинало ныть от усталости, и всё чаще Лекс начинал поглядывать на молчаливого проводника. Наконец, проводник остановился, переводя дух, нырнул за каменную гряду, приглашающей махнув рукой. Они вошли следом и оказались в просторной пещере. Лекс словил себя на мысли, что мог бы пройти мимо, не заметив это место. Проводник взял с пола пещеры заранее приготовленные факелы, раздал их группе и пошел вперед. Проходы разветвлялись, но он шёл, не сбавляя темпа. Каменные коридоры были то широкими, то узкими настолько, что один человек едва помещался, местами приходилось нагибаться.

После продолжительных петляний в каменных нёдрах, проводник вывел их в огромную, ярко освещённую пещеру. Лекс изумленно смотрел по сторонам. Каменные своды пещеры были обтесаны. На полу было вырублено огромное солнце. Непонятно было, откуда падал свет. Казалось, он шёл отовсюду и ниоткуда. Тем временем проводник оставил ведомых и скрылся в одном из боковых проходов. Пришедших встречал служитель в длинной светло-жёлтой тунике. Одна половина его лица была обезображена шрамами, будто от пожара. Он распростер руки и пригласил пришедших отдохнуть с дороги. Голос его был негромким, но отражался от каменных сводов, вторившее ему эхо создавало странное ощущение многоголосья. Пришедшие потянулись в указанном направлении. Шепотом справлялись у служащих и растворялись в множестве каменных коридоров. Лекс дождался, пока последний из пришедших покинет их, подошёл к встретившему их:

- Я пришёл, чтобы увидеть главного жреца, сына солнца.

Служитель храма чуть покачал головой.

- Сейчас он на службе, подождите немного, - проводил Лекса и рабыню по коридорам в одну из пещер, небольшую по размеру, обстановка которой состояла из небольшой кровати, стула и некоего подобия стола, вырубленного в стене.

Ждать пришлось недолго. В келью тихо скользнул невысокий лысый старик в белом одеянии и встал в тени.

- Ты хотел меня видеть?

Лекс подался вперёд, заглядывая в лицо старику и отшатнулся. На том месте где у обычного человека были глаза, у него была гладкая кожа.

- Не бойся, мальчик, - тихо засмеялся старик. - я вижу гораздо больше, чем ты ожидаешь. Зачем ты пришёл?

- Я купил рабыню. Но кажется, она слегка не в себе. Она будто тело, лишённое разума. Она..

Старик жестом прервал Лекса. Обошёл его, взял руку рабыни в свои, немного подержал, потом пробежался узловатыми пальцами по коже от запястья до локтя.

- Дитя моё, - ласково произнёс он, непонятно к кому обращаясь. - Ни разу не видел, чтобы укрощающие тени забирались так далеко вглубь твёрдых земель.

Лекс был поражён. Хендал был одной из тех областей, что не граничат с зыбкими землями. И об укрощающих тенях знали лишь понаслышке.

- Зачем вы пришли сюда?

- Я хочу знать, можно ли излечить её?

Старик отрицательно покачал головой.

- Она не больна. Это единственное, что я могу сказать сейчас. Мне нужно время, чтобы узнать, в чем причина. Побудь нашим гостем. Отдохни.

Старик подтолкнул Лекса в сторону кровати, взял за руку рабыню и покинул келью.

Снова ожидание. Судьба будто издевалась над ним, уводя желанное из-под его носа каждый раз, когда ему казалось, что он получил то, что хотел. Он вздохнул и незаметно для себя уснул. Проснулся от лёгкого касания к голове.

- Сын солнца ждёт тебя.

Лекс встал, разгоняя остатки сна, и пошёл по лабиринту каменных коридоров вслед за служителем. Он ввел его в просторное помещение, служившее местом для богослужения.

Старик сидел в центре круглого зала.

- Присядь, Лекс. Не удивляйся, что мне знакомо твоё имя. Твоё нынешнее имя. Солнцу видно многое. Я, одаренный его милостью, могу разглядеть недоступное обычному глазу. Ты обратился ко мне с просьбой, так слушай же. Девушка не больна и не одержима. Но её рассудок сейчас находится глубоко внутри, она будто в гипнотическом трансе. Я не могу сказать, что привело её к такому состоянию. В некоторые тёмные области не дано заглянуть даже солнцу.

- Её можно вывести из этого транса? Я готов заплатить.

Старик снова тихо засмеялся.

- Да, всем нам приходится рано или поздно платить за содеянное. Иногда в погоне за желанным мы отдаём слишком высокую цену. Но понимаем это лишь потеряв самое дорогое.

- Вы сможете это сделать?

- Её разум висит на волоске над страшной бездной. Я один не в силах помочь. Нужен тот, кто сможет взять на себя это груз.

- Что вы имеете ввиду?

- Нить. Связующая нить.Ты будешь лишь рукой помощи, протянутой ей над бездной.

- Когда-то я мог создать связь...

Старик усмехнулся и замахал руками.

- Ты - сосуд вина, выпитый до последней капли. Я говорю не о пуповине силы, питающей тело.

Он коснулся головы Лекса.

- Связь о которой я говорю гораздо тоньше, невесомее.

- Будем ли мы связаны жизнями?

- С какой стороны посмотреть. Если умрёт она, ты выживешь. Если умрёшь ты, она вновь войдёт в это состояние, если у неё хватит сил.

Лекс удовлетворённо кивнул.

- Я согласен.

Старик поднялся, дал знак и из глубины зала вышли двое служителей.

- Подготовьте их.

Лекса отвели в келью, приказали раздеться, напоили горьковатым отваром и вновь повели по коридорам. Отворили дверь одной из келий, ввели внутрь. Служитель храма откинул в сторону циновку с пола. Под ней была железная решётка, служители вдвоём открыли решётку.

- Спускайся вниз.

Лекс заглянул внутрь. К стенке лаза была прикреплена железная вертикальная лестница. Всё остальное тонуло во мраке. Лекс осторожно начал спускаться. Лаз был неширокий, но глубокий. Казалось, ступенькам нет конца. Он спускался в непроглядную темноту, и Круг света наверху с каждой ступенькой становился всё дальше. Наконец, нога Лекса коснулась каменного пола. Он запрокинул голову, вглядываясь в маленькую точку света наверху. Потом со скрежетом опустилась железная решётка, лаз закрыли циновкой и Лекс оказался в полной темноте. Наощупь продвинулся немного вперёд, касаясь пальцами стены. Несколько шагов и он упёрся в стену, вбок тоже​ самое, под ногами камень, в одном месте навалена солома. Лекс осторожно сел, ожидая.

Было оглушающе тихо. Такой тишины ему ещё не доводилось слышать, будто его выкинули по ту сторону мира. Лекс крикнул, но не услышал ни звука. Абсолютно. Каменное брюхо, в котором он находился, будто поглощало все звуки. Темнота вокруг была непроглядной. Напрасно Лекс напрягал глаза, пытаясь разглядеть хоть что-то. Темнота и абсолютная тишина будто сжимались вокруг него, появилось пугающее ощущение падения. Лекс схватился пальцами за пол, надеясь остановить головокружение, но пальцы схватили лишь пустоту, и он начал падать. Падение длилось бесконечно долго или ему только казалось, что он летел сквозь чёрную пустоту, сжавшись как младенец в утробе. Он потерял ощущение времени, не понимал, что с ним происходит, казалось, он начинал терять самого себя, тщетно силясь понять, кто он. Его будто стирали из памяти этого мира. Оставалась только пустота и непроглядная тьма.

Пробуждение было резким, его сильно хлопали по щекам. Пришедшего было не разглядеть. Его крепко ухватили за ладонь и повели за собой. Ногой он нащупал ступеньки, начал подниматься вверх. Подъём дался ещё тяжелее, на каждой ступени он подолгу висел, отчаянно цепляясь за перекладины, боясь сорваться вниз, во всепоглощающую пустоту. Ещё одна ступень, последняя, и он ощутил свежий, прохладный воздух. Его подхватили под руки и вытащили. Он открыл глаза и тотчас же взвыл от боли, настолько больно было смотреть на свет. Он отполз на четвереньках от лаза, и его начало рвать. Его выворачивало наизнанку, спазм шёл один за другим. Он опёрся трясущимися руками над лужей собственной рвоты, не в силах подняться. Его в очередной раз подхватили, окатили водой и повели к сыну солнца. Небольшое помещение было усеяно колоннами, на полу начерчены неизвестные символы, а воздух был сизым от множества курящихся благовоний.

- Поставьте его сюда.

Служители привели Лекса к одной из колонн. Завели руки назад, за колонну и связали, ноги тоже закрепили. Лекс едва разглядел сквозь дым силуэт напротив, смутно угадывая в нем рабыню. Сын солнца смоченным в чём-то пальцем начертал на лбу Лекса знак, влил в рот мерзкий на вкус отвар, ласково потрепал по голове, как когда-то отец в детстве, и ласково сказал:

- Будет больно.

Отступил назад, воздел руки в молитвенном жесте и начал нараспев читать молитвы. Ему вторили несколько голосов. По мере нарастания пения Лекс чувствовал как будто в его голове проворачивали огромный заржавевший ключ, каждый поворот которого причинял боль. Если бы не веревки, удерживавшие его, он бы попытался сбежать от этих голосов, которые пронизывали его и будто вытягивали сухожилия. Лекс услышал пронзительный крик, а мгновением позже понял, что и он начал кричать, вторя голосу рабыни. Последнее, что он успел запомнить, была яркая вспышка, взорвавшаяся перед глазами.

- Лежи, - толкнули его обратно на постель чьи-то руки. Торопливые удаляющиеся шаги. Тишина. Лекс пытался разлепить веки, но их будто что-то удерживало. Коснулся пальцем, почувствовав засохшую корку под подушечкой пальца. Осторожно подцепил и содрал. Из-под век засочился гной. Краем рубахи он кое-как протер воспалённые глаза и сел на постели, пытаясь разглядеть окружающую обстановку. На столе стояла чаша с водой, ополоснул лицо.

Услышал отдаленный, едва слышный голос и побрёл в его сторону. Передвигаться приходилось мелкими шажками, голова сильно кружилась.

Каменные коридоры были пустынны и едва освещены чадящими факелами. Едва различимый, издевательский хохот, прерываемый чавканьем.

- Как она визжала...

- Ссссссс...

- Как она визжала...

Мерзенький смешок.

- Ссссссс...

Лекс шёл на голос, приведший его в келью. Она была точной копией той, из которой вышел только что он сам. С единвенной разницей - на постели лежала рабыня, укрытая тонким одеялом. Голос смолк, будто и не было ничьих разговоров. Лекс подошёл к кровати, рабыня выглядела бледнее обыкновенного, под воспалёнными веками из стороны​ в сторону метались зрачки, будто ей снилось что-то. Лекс протянул руку, решив дотронуться до неё, и не успел. Глаза рабыни резко распахнулись, они  были полносью чёрными, без зрачков и радужек. Внезапно голос, смолкший недавно, обрушился на него подобно грому. Он исходил из рабыни и одновременно гремел в голове Лекса.

- Сожрать

- Сожрать

- Сожрать

Лекс заорал, сдавливая голову, пытаясь избавиться от голоса, причинявшего боль и разрывающего его изнутри. Он чувствовал, будто к нему тянутся чёрные щупальца, вытягивая из него силы.

Лекс пошатнулся, вслепую нашарил на столе возле постели железную чашу и из последних сил обрушил её голову рабыни, нанося удары. Ответом ему прозвучал утробный хохот. Чёрные глазницы, не мигая, впились взглядом в лицо Лекса, губы рабыни были сомкнуты. Но хохот не переставая гремел вокруг.

Его оттолкнули чьи--то сильные руки. Отлетев к стене, Лекс изумленно посмотрел на Сына солнца, не ожидая от невысокого сухого старика подобной прыти. Сын солнца метнулся к постели на которой лежала рабыня, начал что-то нашептывать и водить руками над телом.

Лекса, изрыгающего проклятия, уволокли обратно в его келью. Голос, причиняющий страдания постепенно становился тише, переходя в бормотания, пока полностью не затих. Лекса силой уложили на постель, обработали воспаленные глаза, положили на закрытые веки тряпицу, смоченную заживляющей мазью.

Через некоторое время в келью кто-то зашел, сев на кровати в ногах. Жрец, сын солнца, догадался он.

- Что это было?

- Ты хотел пробудить её ото сна. Я её пробудил.

- Что с ней такое? Во что она превратилась?

- Увы, сын мой. Мы так мало знаем об укрощающих тенях. Это тайна, покрытая мраком. Мы не знаем, как они становятся теми, кто они есть. Возможно, то, что ты слышал, это остаточные воспоминания...

- Вы знали, что это в ней есть?

Жрец промолчал.

-Так будет всегда?

- Бывало ли раньше такое? До того, как ты привел ее сюда?

- Нет, - твердо ответил Лекс.

- Значит, этого не повторится. Если ее рассудок в спящем состоянии был способен удержать это внутри, то будучи в сознании она легко справится.

- Вы уверены?

- Уверенность в чем бы то ни было - страшное заблуждение. Я лишь предполагаю, опираясь на то, что чувствую. Сейчас вам обоим нужно восстановить силы и отдохнуть. Она приходит в себя, привыкая вновь бодрствовать сознанием.

- Когда мы сможем отправиться обратно?

- Если состояние не ухудшится, не раньше чем через два дня.

Лекс застонал, откинувшись на подушки. Так долго!

- А сколько мы уже здесь находимся?

- Второй день, сын мой. Спи.

Жрец коснулся лба Лекса. По коже разлилось приятное тепло, успокаивающее и усыпляющее.

Все следующие два дня Лекс выныривал из цепких объятий сна только для того, чтобы поесть, выпить предложенные отвары и справить нужду. После опять проваливался в крепкие сны без сновидений.

К концу второго дня Сын солнца снял повязку с глаз Лекса, заверив его, что уже завтра он с рабыней сможет отправляться. Если захочет, добавил жрец.

Лекс недоуменно посмотрел на жреца.

- Ты и твоя спутница можете оставаться. У нас вам будет спокойно. И лекари нам здесь не помешают.

- Спасибо, но я не могу.

Сын солнца кивнул головой.

- Твой выбор. Но если вдруг возникнут трудности, обращайся. Ты запомнишь краткую дорогу.

Лекс согласно кивнул.

- Что с рабыней?

- Она в полном порядке. Пойдем.

Лекс прошел вслед за жрецом, заглянув в келью. Девушка спала на боку, подложив ладони под голову.

- Мне нужно зелье, которое бы усыпило ее сознание до завтрашнего вечера.

Жрец пытливо посмотрел в глаза Лексу.

- Ты можешь отказаться от выбранного пути.

- Нет, не могу. Уже не могу.

- Что ж... Я сделал всё, что мог. Тебя разбудят перед рассветом.

Лекс вернулся в келью, достал из кармана брюк своей одежды россыпь камней и протянул жрецу. Тот пробежался по камням, выбрав два янтарных среднего размера.

- Они поцелованы солнцем, как и мы все. Не забывай об этом

Ранним утром Лекса разбудили и провели к жрецу. Тот напоследок пожелал удачного пути. Лекс замотал лицо шарфом. Рабыня уже ждала у выхода. Проводник пошёл впереди, за ним рабыня, а шествие замыкал Лекс. Дорога обратно оказалась намного легче. Хотя бы потому что в этот раз проводник, следуя приказу жреца, не стал плутать, а кратчайшей дорогой вёл путников к назначенной цели.

Спускаясь к низине, Лекс обеспокоился о лошади, на которой они приехали. Проводник махнул рукой, мол, всё с ней в порядке, о ней заботились. Так оно и было. Лошадь не выглядела изнуренной и голодной.

Проводник поклонился на прощание и поспешил обратно. Лекс остался наедине с рабыней, посадил на лошадь впереди себя, ласково погладил по голове:

- Скоро ты проснёшься, Ани́.

И, напевая песенку, стегнул лошадь.

Во двор, едва завидев дорожную пыль, выбежала Мейрим, едва не плача. Лекса тронуло это проявление чувств. Отправляясь в храм солнца, он никого не предупредил.

- Мейрим, успокойся. Лучше сходи, купи еды где-нибудь. Не готовь ни в коем случае. Я ещё сыт после прошлого приёма пищи. И размести рабыню.

Мейрим проворно выполнила поручения. Остаток дня прошёл довольно быстро, к Лексу то и дело приходили больные. Выпроводив последнего, он с облегчением вздохнул и поспешил подготовиться. Действие отвара уже скоро должно закончиться. Он привёл рабыню в комнату, где обычно проводил операции. Усадил её на стул с высокой спинкой, закрепил руки и ноги. Зашёл в дом, смыл с себя пот и дневную грязь, остановился перед зеркалом, рассматривая своё отражение и гадая, узнает ли его Ани́ сразу?

Из зеркала на него смотрел молодой мужчина, высокий и крепкий, с темно-русыми волосами и голубыми глазами. Лицо покрывала щетина. Нижняя часть лица с левой стороны была исполосована шрамами, которые переходили на шею и заканчивались в районе груди. Часть спины и ноги тоже были украшены шрамами, побелевшими со временем. Что ж, он не так уж сильно и изменился. Хотя мог ли человек, каждый день видящий себя в зеркале, оценить степень перемен? Похоже, пора. Захватил бутыль вина и вошёл в помещение, освещённое несколькими масляными лампами.

Рабыня резко повернула голову в сторону открывшейся двери, напряжённым взглядом изучая вошедшего. Лекс неторопливо приближался. Сел напротив неё так, чтобы свет от ламп хорошо осветил его лицо.

Она его узнала. Он понял это по тому, как изменился её взгляд с недоумевающего на настороженный. Лекс отхлебнул вина прямо из бутылки, чувствуя, как его губы против воли растягиваются в искренне радостной улыбке.

- Давно не виделись, Ани́.

5. Лекс. Начало, часть 1

Переход Исх-Наар. Кратчайший путь в столицу Нуа. Если бы они прибыли хотя бы на пару раньше, переход был бы открыт, и они бы успели. Но Дарии становилось всё хуже, всё чаще она целыми днями лежала в кровати, не будучи в силах даже встать. Именно поэтому их путь занял намного больше времени, чем он рассчитывал. Стражи были неумолимы. Переход закрыт. Мост через ущелье откроют не раньше следующего новолуния. Время было на исходе. И сейчас он сидел за столом, потемневшим от времени, со следами от пивных кружек, в ожидании проводника. Старик, встреченный им у перехода Исх-Наар, тоже желал переправиться в Нуа. И видя отчаяние Лекса, предложил ему другой вариант, предупредив, что он опасен, но возможен.

За стол к нему села невысокая девушка в чёрном. Перебросила через плечо волосы, заплетенные в множество косичек. Сняла плащ, кинув на скамью, одёрнула закатившиеся рукава Лекс мельком успел увидеть, что руки выше запястья украшены черными затейливыми татуировками. К столу подбежал хозяин постоялого двора с кружкой пива. Девушка поблагодарила его кивком и кинула монетку, которую он проворно поймал. Отхлебнула пива:

- Ты из Намирра?

- Да, - ответил Лекс. Чуть помолчал. Он явно не ожидал в качестве проводника увидеть девушку- наёмницу. - Ты проводник?

- Можно и сказать и так, - усмехнулась в ответ девушка. - Как зовут?

- Лекс, - ответил он. Называть полное имя не было смысла.

Девушка бросила короткий оценивающий взгляд на него:

- Один?

- Нет, с женой.

- Где она?

Лекс махнул рукой на Дарию, сидящую в глубине зала. Выглядела она ещё хуже прежнего, на бледном, изнеможденном лице чернели круги под глазами. Она устало прислонилась к стене спиной и тяжело дышала.

Проводница на мгновение закрыла глаза, словно прислушиваясь к чему-то в глубине себя. Её лицо застыло, превратившись в маску.

- Нет! - резко выдохнула девушка, открывая глаза.

- Почему? Я оплачу услуги вдвое...

Лекс чувствовал, что голос выдавал напряжение и тревогу, но ничего с собой поделать не мог.

- Она больна. Ей не пережить переход.

- Я связан с ней, и могу передавать силы. Она осилит переход.

- Ты думаешь, я не вижу, что ты и сейчас питаешь её собой, Лекс из Намирра? Причём питаешь давно, и едва не выдохся сам. Оставь эту попытку, Безликий уже ждёт её у самого порога Бездны.

Наёмница смотрела сейчас на него как на неразумного ребёнка, слегка насмешливо и презрительно, роняя в воздух слова, которые тяжёлым камнем ложились ему на сердце. Как легко она говорила о возможной смерти его жены!

Лекс знал это. Знал, но надеялся. Пока оставался хоть один крошечный шанс, что Дарию можно спасти, он будет пытаться снова и снова.

- Я заплачу́. - упрямо повторил он, глядя прямо в глаза наемнице. Выражение её глаз, темно-коричневых, почти чёрных, невозможно было разобрать. Она отрицательно качнула головой и едва встала из-за стола, как на плечо ей легла мужская рука.

- В чём дело, Ани?

Подошедший был рослым, сильным мужчиной старше проводницы, с рыжеватыми вьющимися волосами и бледно-голубыми, почти бесцветными глазами. Разница во внешности была колоссальной, но всё же эти двое чем-то неуловимо походили друг на друга.

Ани́, теперь Лекс знал, что ее зовут так, раздражённо глянула на Лекса и заговорила на неизвестном наречии, напевном и чуть гортанном. Мужчина улыбнулся и произнёс всего несколько слов в ответ. Ани помолчала мгновение, но после вновь разразилась потоком слов. Мужчина, не дав ей окончить, бросил одно короткое, ёмкое слово, глядя прямо в глаза. Наемница замолчала и опустилась на скамью.

- Я - Нарий,- представился мужчина, садясь рядом с ней. - Ани́, моя замыкающая, передала мне суть твоей просьбы и некую проблему, что возникает при попытке её разрешить. Риск велик, - он задумчиво поскреб щетину, - но я готов перевести тебя и твою жену...за тройную плату. С каждого. Оплата вперёд, в начале перехода.

Лекс обрадовано кивнул. Да, он выложит этим двоим все деньги, что у него есть. В Нуа придётся заложить имеющиеся драгоценности, но это было ничем по сравнению с шансом спасти любимую.

- Выступаем вечером. на закате будь у Красного Камня на опушке леса. Пойдём налегке. С собой взять только воду и немного еды, оружие не брать.

Нарий встал и знаком приказал напарнице следовать за ним. Та беспрекословно подчинилась и тенью последовала за ним.

Лекс обрадованно поспешил к Дарии. Сел рядом, легонько коснулся губами щеки:

- Пойдём, тебе надо отдохнуть.

Провёл её в комнату, уложил на кровать, заботливо накрыл одеялом.

- Поспи немного. Вечером нам понадобятся силы.

Она удержала его ладонь в своей руке.

- Подожди, побудь со мной.

Он осторожно лёг рядом, погладил по животу, уже довольно большому. Если всё удастся, совсем скоро они будут в Нуа, государстве, со всех сторон окружённом горами и гиблым лесом. По слухам, там есть целитель, способный помочь Дарии. Если всё удастся, его жена и ребёнок будут спасены... А заодно и он сам. Как много если! Только бы судьба была благосклонна к ним.

Дария провела ладонью по его щеке, коснулась лба, словно пытаясь прикосновением снять с него всё напряжение.

- Перестань обо всём думать, не переживай.

- Не могу. Я должен всё предусмотреть...

- Я хотела попросить тебя... Обещай, что исполнишь?

Она заглянула в его глаза кротким, просящим взглядом. Лекс улыбнулся. Её приём всегда действовал безотказно. За один этот её взгляд в детстве ей спускали все шалости.

- Я постараюсь.

- Давай никуда не поедем, - она быстро выпалила это и прижалась к его губам, жадно целуя.

Он оторвался от её губ нехотя и слегка встряхнул её за плечи.

- О чём ты говоришь? Нет, только не сейчас, когда мы уже почти у нашей цели. Осталось совсем немного, обещаю. Скоро всё закончится.

- Я так устала. Сколько месяцев мы в пути... Четыре? Пять? Иногда мне кажется, что это дорога длиною в жизнь. Я хочу отдохнуть, хочу насладиться покоем, хочу любить тебя...

Её голос понизился до шёпота, она вновь потянулась к его губам.

- Я не хочу навредить тебе, постой. Постой же.

Её пальчики уже проворно развязывали шнуровку на его брюках, а язычок в его рту и вовсе пустился в пляс.

- Что ты со мной делаешь?

Он посмотрел на неё потемневшим от нахлынувшей страсти взглядом и со стоном притянул её к себе, как можно осторожнее. Расстегнул лиф, освободив из платья грудь с отвердевшими сосками. Обвёл языком сначала один сосок, потом второй. Принялся их нежно покусывать, немного оттягивая. Дария застонала, отдаваясь на волю его умелых рук и требовательного рта.

Он скользнул рукой ей под платье, стянул вниз бельё и коснулся рукой набухшего клитора. Чуть провел по нему рукой, ощущая, как она начинает подрагивать от этих прикосновений, скользнул двумя пальцами чуть дальше, ныряя в восхитительную глубину.

- Так мокро и так сладко..

- Иди ко мне.

Она закинула одну ногу него, освобождая рукой затвердевший член из брюк и направляя его в себя.

- Я так хочу тебя, - простонал он, - но боюсь навредить тебе и малышу.

Она капризно захныкала и ещё крепче сжала его член, начиная водить рукой вниз-вверх.

- Я люблю тебя, но ...давай так.

Он скользнул языком в её рот и принялся посасывать кончик языка, лаская её рукой внизу всё быстрее. Дария приняла правила игры, подчиняясь. Движения становились всё быстрее, дыхание всё чаще... Спазм удовольствия волной прошёлся по их телам.

- Я люблю тебя, - прошептала она, смотря на него.

- Я тебя тоже, а теперь спи.

Он накрыл её одеялом, поцеловал мягкие кудри, пахнувшие сладко и пряно. Подождал, пока она, утомлённая, уснёт и вышел из комнаты. Ещё столько всего предстояло сделать.

К вечеру он уже был готов. Освободил сумки от самых тяжелых вещей. Потом, передумав, и вовсе избавился почти от всего, переложив самое ценное в небольшую сумку, которую можно было нести на одном плече или за спиной. Дария расстроится, узнав, что он выкинул милые её сердцу женские безделушки, поддерживающие в ней хоть немного хорошего настроения в моменты упадка духом, но проводница была права, он уже был почти на грани истощения. Возможно, придётся нести на себе Дарию. Ни к чему усложнять себе и без того едва посильную задачу. Еды он взял совсем немного: вяленого мяса, сухарей и несколько свежих фруктов для жены. Набрал воды, а во вторую флягу набрал укрепляющего отвара, способного поддерживать силы. Кажется, он был готов. Ещё раз проверил содержимое сумки, припрятал камни подальше. И неожиданно для себя самого приложил ладони к сердцу, склоняясь в молитве. Так искренне он ещё никогда не просил. Если только в детстве, когда казалось, что высокие своды храма, наполненные струящимся золотым светом, и вправду наделены некой силой. Ему показалось, что сердце как-то сильнее всколыхнулось на последних словах молитвы. Возможно, это добрый знак.

Приободренный, он решил подать пример Дарии своим хорошим расположением духа. Разбудил её, помог переодеться в более удобную одежду, заставил съесть немного вареного мяса и выпить чашечку отвара. Глаза Дарии заблестели, на щеках выступили румяные пятна. Она была гораздо более оживлённой, чем обычно.

- Пора.

Они двинулись в направлении, названном проводником. Вечернее солнце окрашивало всё в насыщенно-жёлтый и оранжевый, придавая хоть немного очарования унылой и безлюдной местности.

Гиблый лес. Ещё мальчишкой он слушал страшные сказки няни о далёких местах, где мёртвые деревья пронзают небо острыми кронами, где на их ветвях шевелится от ветра высохшая кожа, а под ногами белеют кости. Не самые добрые сказки на ночь для ребёнка. И Лекс помнил, как он сжимался под одеялом от восторга и ужаса, глядя на лицо няни, специально подсвеченное снизу свечой так, чтобы тени изменяли его до неузнаваемости. Он и представить себе не мог, что однажды он окажется в этом лесу, что этот лес на самом деле существует, что он - реальность, а не выдумка из древних легенд о тенях, пожирающих тебя заживо.

Гиблый лес чернел впереди. На землю вместе с лучами вечернего солнца ложилась тишина. Иногда под ногами проскальзывал мелкий грызун, спешащий спрятаться подальше в норку. В скорбной тишине непривычно громко звучал шелест листвы под ногами, а хруст треснувшей ветки был подобен грозовым раскатам. Дария, поначалу болтавшая без умолку, замолчала, придавленная гнетущим впечатлением от мёртвой местности. Лексу и самому было не по себе. Таилось что-то опасное в черневшем впереди лесу, казалось тысячи глаз смотря на них из темноты с голодным интересом. Внутри него съежилось. Стоит ему только хоть на миг потерять голову и он понесется вспять без оглядки. Дария остановилась.

- Нет, нет, нет, - запричитала она, - ты меня не заставишь туда идти. Я не могу, я не хочу...

- Успокойся, успокойся... С нами ничего не случится. Видела тех, с кем я разговаривал сегодня на постоялом дворе? Это проводники, они проведут нас по лесу и благополучно переправят в Нуа.

- Мне страшно.

- Не самое весёлое местечко, где мы с тобой бывали, верно? Но ты не должна думать о плохом. Вот, глотни.

Он едва ли не силой влил ей в рот отвара.

- Вспомни, как мы впервые поцеловались. Ты помнишь? У тебя была вся мордашка перепачкана в сладкой патоке, а кухня усыпана мукой.

Дария слабо улыбнулась.

- Помню, конечно. Я хотела испечь пирог. Никогда не думала, что это окажется так трудно. Это было так давно. Тогда мы были совсем детьми.

- Да, это было давно, но мы до сих пор вместе, и у нас всё получится. Нужно всего лишь еще немного потерпеть. Ради малыша.

Дария в ответ обняла Лекса, утёрла выступившие слёзы и крепче схватилась за руку Лекса. До назначенного места оставалось совсем немного. Красный камень был ничем иным, как огромной каменной глыбой, куском скалы красного цвета. Местные жители рассказывали о нём какую-то легенду, жуткую и кровавую под стать этой земле.

У Красного камня уже собралось несколько человек. Проводницу среди них он заметил сразу. Её тонкая фигурка выделялась среди окружающих мужчин. Лекс с Дарией подошли к группе собравшихся. Лекс усадил Дарию на крупный камень, чтобы та перевела дух. Проводница, заметив его, подошла. Ткнула его в грудь пальцем:

- И всё-таки ты решил прийти. Знаешь, ещё не поздно повернуть назад.

- Мы пойдём до конца.

Ты даже представить себе не можешь, что вас ожидает, - прошипела она разъярённо в лицо Лексу, смерила уничтожительным взглядом Дарию и отошла в сторону.

Через некоторое время подошёл Нарий, а с ним ещё несколько человек. Среди них Лекс увидел старика, что подсказал обратиться к проводникам.

Нарий взобрался на один из камней, возвышаясь над остальными.

- Итак, скоро мы начнём переход. Я буду прокладывать дорогу, построю вас в цепочку, в которой вы будете идти и не нарушать порядок. А теперь несколько правил. Первое, беспрекословное послушание. Если я говорю вам стоять, вы стоите, если я говорю вам лежать, вы лежите. Без моего ведома даже воздух испортить не пытайтесь. Второе. Идем быстро, не растягиваясь. Привал будем делать по мере возможности. До рассвета мы успеем пройти самую простую часть пути. Говоря рассвет, я лишь отмеряю привычную вам меру счёта времени, потому что там, в лесу нет ни дня, ни ночи, ни рассветов, ни закатов. Там клубится тьма, в которой живут твари, желающие вас сожрать. Потому ещё раз повторяю - беспрекословное послушание, и уже завтра все мы будем стоять у стен Нуа. Всё ясно?

Раздался нестройный хор голосов.

- Замыкающая раздаст вам факелы и фляги с горючим. Потеряете хоть одно из двух - ваши шансы быть сожранными увеличатся. Никто не одолжит вам своё. А сейчас, готовьте ваши денежки... Потом короткий привал и в путь.

Лекс осмотрел собравшихся. По большей части мужчины, молодые и средних лет, но так же он заметил двух женщин, помимо Дарии и того самого старика. Лекс насилу заставил Дарию перекусить и сам поел немного. Нарий построил всех в цепочку, ещё раз повторив о необходимости соблюдать порядок. Лекс отметил, что в самом конце поставили старика и его с женой. Последняя была Ани́. Нарий объяснил, как нужно обращаться с факелом, но зажечь их предстояло немного позднее. Проводник встал во главе колонны и двинулся вперед, в развёрзнутую пасть гиблого леса.

6. Лекс. Начало, часть 2

Первый час идти было легко. На удивление, они шли по хорошо протоптанной широкой тропе, разветвляющейся на множество других поменьше. Между собой не разговаривали, молча переставляя ноги, стараясь не глазеть по сторонам. Окружающий их лес был удручающ и мрачнел всё больше по мере продвижения. С наступлением темноты разожгли факелы. Светили они непривычно ярко, ощущение было такое, что они держат в руках лучики дневного света, рассеивающие тьму. Дария держалась неплохо первые часа полтора, потом всё чаще начала отступаться и замедлять темп. На счастье, Нарий дал знак разбить привал. Он выбрал поляну, чуть поодаль от тропы. И велел нескольким мужчинам набрать сухих веток, но не отходить дальше, чем на несколько шагов друг от друга.

Они развели два костра, уселись полукругом возле них, а горящие факелы воткнули вокруг себя. Так велел проводник.

- Отдыхаем полчаса.

Лекс расположил Дарию как можно удобнее, снял обувь и принялся растирать ей ноги. Жена благодарно ему улыбнулась и устало облокотилась на камень.

Возле их костра оказались две женщины, которых приметил Лекс, и уже знакомый ему старик.

- Тропа... Кто добровольно ходит в такой лес? - решила завязать разговор одна из женщин.

- Мы, например, - иронично хмыкнул Лекс.

- Думаю, большинство обратились к этим двум только потому что другого выбора не было.

- Ошибаетесь, - спокойно возразил старик.

Взгляды сидящих у костра устремились на него.

- Охотники и местные жители. Лес называется гиблым, но это не означает, что он мёртв. Он полон жизни, чуждой нам, но из всего можно извлечь пользу. Некоторые охотятся на здешних ядовитых пауков. Яд их очень силён и дорого ценится. Ими просто кишит этот лес, и вовсе необязательно забираться так уж далеко. Или корни дерева змеевика... А шерсть раа́нджи... Перечислять можно долго. Смельчаков хватает.

- Скорее безумцев... Неужели они не опасаются теней?

- Вы почувствовали присутствие хотя бы одной?

- Я в первый раз иду этим путём, я не могу чувствовать тени.

Старик усмехнулся.

- Поверьте, когда появятся тени, вы это почувствуете... Здесь, на тропе охотников нам грозит смерть разве что от неосторожности или укуса паука. Вот этого факела вполне хватает, если только не встретите случайно раа́нджи. Тени гораздо дальше. Бывают случаи, что они подбираются близко к жилью человека, но редко, очень редко. До сих пор, по крайней ​мере.

- Похоже, вы хорошо осведомлены.

Старик посмотрел на Лекса.

- Я живу здесь всю свою жизнь, и не раз совершал переход как через ущелье, так и через лес.

- Кто такие раа́нджи? - подала голос Дария.

- Это спутники теней, их сторожевые псы и прислужники. Чаще всего они передвигаются поодиночке. Но если вы увидели пару таких раа́нджи, значит, тени вышли на охоту и послали вперёд своих псов.

- Почему бы не называть их просто псами? - неуютно поежилась женщина.

- Потому что вам и в голову не придёт назвать его просто псом. Раа́нджи означает "рвущие плоть". У них в пасти два ряда зубов длинных и острых, как кинжал. Он крупнее собаки, с красными глазами и подобием горба на холке. Его голубоватая шерсть очень ценится...

Речь старика прервал грубоватый окрик:

- Эй, поднимаемся, хватит отсиживаться. Давайте, давайте, пошевеливайтесь! Или раа́нджи перекусит вами перед сном. И будьте поаккуратнее. За отставшими не возвращаемся.

Поход по гиблому лесу продолжался. Тропа становилась всё уже, пока вовсе не исчезла. Идти стало труднее, приходилось обходить поваленные деревья и подозрительные низины. Было темно настолько, что невозможно было определить, где кончаются кроны деревьев, а где начинается чёрное ночное небо. Но больше всего пугало, что лес начинал казаться живым. Боковое зрение иногда улавливало подозрительное шевеление по сторонам. Было страшно оставаться в неведении, но ещё страшнее было знать, какая тварь скрывалась среди уродливых ветвей. Шорохи и вздохи наполнили воздух. Всё чаще Нарий и Ани стояли голова к голове, перешёптываясь на своём языке. После минутного раздумья Нарий либо менял направление, либо увереннее шагал вперёд. Дария тяжело дышала, но старалась не отставать. Лекс с сожалением смотрел на неё, понимая, что он мало чем может ей помочь. Старался чаще обтирать ей лицо и вливать чуть не насильно отвар. Во время следующего привала она бесчувственным мешком рухнула на землю, задев ногой остатки трухлявого дерева. Из-под трухи тотчас же полезли мерзкие насекомые, гораздо крупнее привычных. Призрачно-белые пауки разбежались во все стороны, мохнатые сороконожки торопливо передвигались на своих конечностях, покидая насиженное место, жирные черви ещё живее закопошились в чём-то склизком. Дария завизжала и пыталась отползти, Лекс подхватил её на руки и оттащил подальше. Но она ещё долго не могла успокоиться, рыдая и прося снять с неё эту дрянь.

Гиблый лес брал своё. Лес и населяющие его обитатели жаждали крови. Лица окружавших людей потемнели и будто осунулись за те несколько часов, что они шли сквозь лес. Первой жертвой стал старик. Во время привала он отступил слишком далеко, чтобы справить нужду и угодил ногой в паучье гнездо.

- Ну как? - спросил Нарий у Ани́, осматривающей искусанную ногу старика.

Она отрицательно покачала головой. И когда вся группа снялась с привала, старик остался сидеть на своём месте, парализованный паучьим ядом.

Второй стала одна из женщин. Она пропала в опасном участке леса, где в земле зияли огромные дыры. Обходить их нужно было осторожно, чтобы не попасть в гору к кровожадным обитателям. Несчастной просто не повезло. Она наступила ногой на кажущуюся твёрдой поверхность и провалилась глубоко вниз, визжа от боли и страха. Они пошли дальше под её непрестанные крики, потому что желающих лезть в адовы норы не нашлось.

Дария каким-то чудом ещё держалась на ногах, опираясь на Лекса, но он чувствовал, что надолго её не хватит. Она то и дело оступалась, спотыкалась и шла всё медленнее. В какой-то момент она выронила факел из ослабевших рук и села на землю, скрючившись от боли. Лекс нагнулся над ней, заметив, как расползается тёмное пятно на её штанах. Кровь. Дело плохо.

- Долго нам ещё идти? - спросил он у Ани́.

- Мы не прошли ещё и половины, до рассвета еще часа полтора пути.

Лекс обтер лицо Дарии и влил укрепляющий отвар. Она взглянула на него с невыносимой мукой и в глазах и потеряла сознание. Он поднял её на руки и понёс, пришлось оставить факелы. Впереди него шла проводница, освещая землю высоко поднятым факелом. Он нёс её на руках довольно долго, намереваясь достичь привала, но чувствовал, что идёт всё медленнее. Ани́ терпеливо дожидалась его, но всё чаще глядела на него недовольно, потому что они сильно отстали от группы. И Нарий всё чаще свистел далеко впереди, проверяя насколько они отстали от группы. Ани́ подавала ответный знак, потораплмвая Лекса. Наконец, он не выдержал, на подгибающихся от усталости ногах, положил бесчувственную Дарию на землю и неловко сел рядом с ней. В голове было мутно, он чувствовал, что вот-вот иссякнет. Хлебнул укрепляющего отвара.

- Вставай, нужно идти дальше.

Ани́ оглянулась, вдалеке едва мерцал удаляющийся огонёк.

- Дай нам несколько минут.

- У вас нет нескольких минут. Тени. Раа́нджи. Её кровь привлечёт их всех.

- Ты же можешь отогнать тени.

- Но не раа́нджи. Одной мне не справиться.

- Я помогу тебе.

Ани́ засмеялась.

- Ты и себе не в силах помочь, Лекс. Есть ещё шанс выжить, но только для тебя одного.

- Я не брошу её.

- Очень жаль.

Ани́ развернулась, намереваясь уйти.

В голове Лекса мелькнула мысль.

- Подожди. Если я оставлю её здесь, то должен буду сделать это сам.

Ани́ молча кивнула, достала изогнутый кинжал из-за пояса, протягивая его Лексу. Он, пошатываясь, встал, взял кинжал и резко накинулся на проводницу, приставив острый клинок к её горлу.

- Ты не уйдёшь. Ты останешься здесь, с нами. И как только она придёт в себя, мы двинемся вслед остальным.

- Глупец.

Ани́ сделала пару шагов вперёд, удерживаемая Лексом, потом резко отклонила голову назад, развернулась, ударив горящим факелом Лекса в лицо. Он отшатнулся, потерял равновесие, и упал, сбивая пламя с волос и пытаясь что-то разглядеть опалёнными огнём глазами. Ани́ ткнула факел в землю, погасив его. Вокруг настала абсолютная чернота. Лекс не видел даже собственных рук. О том, где сейчас проводница, он мог только догадываться по лёгким шорохам, скользящим вокруг. Сильный удар по глотке и руке, сжимающей кинжал. Удар остриём в бок. Лекс захрипел, завалился на бок, но, собрав все силы, ударил кулаком. Кулак ударил лишь воздух. Он встал в боевую стойку, пытаясь угадать, где проводница. Почувствовал лёгкое касание рук, за пояс заткнули кинжал и сильном толчком сбили с ног. Лекс почувствовал, как колыхнулся воздух рядом.

- Ты сам сделал этот выбор. И если ты любишь её, то убьёшь прежде, чем раа́нджи и тени доберутся до вас.

Ани́ метнулась в сторону, издавая пронзительный свист. В ответ прозвучал такой же свист, но отдалённый. Лекс еле передвигая ноги пошёл в сторону, откуда донёсся свист, пытаясь догнать Ани́, но услышал стон боли Дарии. Она пришла в себя и звала его. Бросить, оставить её хоть на минуту он не мог, не имел права. И ему ничего не оставалось кроме как спотыкаясь, вернуться к жене, истекающей кровью.

Она что-то бормотала, то проваливаясь в забытье, то возвращаясь в реальность. Лекс обнял её, сжимая в руке клинок, готовый защищать её от всего на свете. Но чувствовал, как капля за каплей рубашка пропитывалась кровью из раны в боку, а вместе с кровью таяла жизнь, и силы стекали тонкой струйкой к Дарии, нисколько не облегчая ей участь.

Шорох. Топот. Скрежет. Лающий смех. Лекс с ужасом заметил, что смотрит прямо в красноватые угольки. Раа́нджи. Смрадное дыхание обдало его теплом. А потом на его лице сомкнулись челюсти. Лекс что есть силы вонзил кинжал в зверя. Зверь отпрянул, но лишь для того, чтобы накинуться на Дарию. Лекс кинулся ему на спину, как безумный, втыкая кинжал в плоть, покрытую густым мехом. Зверь был огромен и скинул его, будто игрушку. Лекс почувствовал, как внутри всё сжалось от леденящей тоски и боли. Нечто бесплотное, едва ощутимое приподняло его и с силой швырнуло на землю, подминая под собой. Острые когти, играюче вспарывали его плоть. Голову сдавило тисками. Казалось, всё вокруг окрасилось красным. И целом мире не осталось ничего, кроме боли и ужаса от того, что совсем рядом истошно вопила Дария, раздираемая на части другим хищником.

7. Лекс.

-7-

События шестилетней давности пронеслись перед глазами так, будто это было вчера. Лекс жадно отхлебнул вина.

- Позволь мне рассказать немного о том, что произошло с момента нашего расставания. Как видишь, меня не сожрали твари гиблого леса, но неплохо покусали. Я очнулся от того, что меня обыскивали. Жадно, по-человечески. Я едва мог рассмотреть лицо, склонившиеся надо мной в жажде наживы. Наверное, разговаривающий кусок обглоданного мяса очень сильно его напугал. . Это был один из нескольких охотников. Я едва мог шевелить языком, но всё же пообещал им щедрое вознаграждение, если они доставят меня живым в поселение. Скорее всего, мне просто повезло, потому что охота у них была неудачной, а возвращаться с пустыми руками им не хотелось. И они схватились за единственную возможность хоть как-то наполнить свои карманы, то есть меня. Перед отъездом я припрятал в паре надёжных мест часть своих денег и драгоценностей , поэтому мог с чистой совестью обещать золотые горы. Охотники сдержали своё слово и даже доставили меня прямиком к лучшему целителю в том захолустье. Я шёл на поправку очень медленно, я гнил заживо, и жизнь во мне держалась лишь благодаря желанию отомстить. Я провёл год в низине ущелья Исх-Наар. И всё это время я, ходячий живой труп, постоянно справлялся о тебе и твоём напарнике. Безрезультатно. Говорили, что Нарий со своей ручной собачонкой залёг на дно. Другие говорили, что он оставил это дело. Я надеялся до тех пор, пока не прошёл слушок, переросший в уверенность, что он отправился прямиком в бездну. Я решил, что судьба сама свела за меня счёты, что больше меня ничто не держит в низине и отправился с первым торговым караваном. К тому времени я почти полностью оправился, но был ещё

слаб. В пути внезапно открылись раны, которые, как я считал уже полностью зажили. Увы, на честных проводников мне не везло. Тот, с кем я договаривался о плате, решил, что я больше не жилец, обчистил карманы, и бросил подыхать в придорожной канаве. Знал бы он, что искал не там и нашел лишь малую часть, очень расстроился бы.

Лекс сделал паузу. Ани внимательно слушала, не перебивая.

Я должен был умереть. Я, съедаемый мухами и червями, гнилой кусок мяса. Но что-то удерживало во мне жизнь. Меня подобрали. Долгое время я не приходил в себя и сквозь пелену бреда воспринимал всё происходящее, не имея возможности отблагодарить своего спасителя. Это был лекарь из Румбада долины Хендала. Он выходил меня только потому что "любил интересные случаи ". А как только я немного пришёл в себя, начал ему помогать, так и оставшись с ним. Сейчас я живу в доме, когда принадлежавшим ему, и лечу людей, которых когда-то лечил он. Очередная насмешка судьбы. У моего отца в столице Намирра несколько лекарских, одних из лучших. Знаешь ли, Ани, у нас в Намирре старший сын должен следовать делу отца. Я лишь средний сын, потому участь с малолетства стоять возле его стола и наблюдать, как он режет людей и лечит запоры, меня миновала. Но мой старший брат погиб на охоте, когда мне исполнилось 10, и теперь я должен был воплотить все чаяния отца. Он взялся за меня не на шутку, муштруя меня день и ночь. А когда я достиг 16 лет, отец решил, что мне стоит поучиться у иноземцев и взял с собой в путешествие. Вестал, Арбас, Нуа... Тогда я по-настоящему был зол на то, что должен буду заниматься нелюбимым делом, но сейчас я даже благодарен отцу за это. Всё же я неплохой ученик и достойный лекарь.

Лекс встал, достал из шкафа небольшой деревянный ящик, бережно открыл его и начал доставать содержимое.

- Больше всего в то время меня впечатлили лекари Нуа. Они смотрели на болезнь совсем иначе и зачастую искали причины не там, где привыкли искать их мы. Они верят, что одним из залогов выздоровления является правильное направление энергетических потоков. Знаешь, это на самом деле работает. . Лекари Нуа мастера своего дела, я многому у них научился.

Лекс повернулся к Ани́, спросил участливо:

- Мне кажется, тебя уже утомил мой рассказ. Не хочется ли и тебе в свою очередь поделиться со мной чем-нибудь?

Ани́ едва слышно произнесла:

- Я не могу, даже если захочется. Не сейчас. Я всё ещё пытаюсь отделить явь от видений.

- Я помогу тебе. Но позволь для начала закончить рассказ про лекарей Нуа.

Он взял одну из длинных металлических игл, разложенных на столе, с любовью погладил её остриё.

- Лекари Нуа учили, что всегда можно воздействовать на человека через его энергетические потоки. Но что самое главное, они научили меня, где расположены самые чувствительные точки на теле человека.

Он подошёл к Ани, закатал рукав, нежно помассировал кожу у локтя, и вонзил иглу. Ани дёрнулась, но веревки крепко удерживали ее на месте.

- Ты моя рабыня, Ани. Я купил тебя на невольничьем рынке Дармаса долины Хендала.

Обошёл ее кругом, взял со стола ещё одну иглу, и нарочито медленно ввел под кожу. Ани едва слышно застонала от боли, прикусив губу.

- Поначалу кажется, что боль не такая уж сильная. Но стоит посидеть так часик или два, как хочется лезть на стену.

- Доброй ночи, Ани.

Он ласково погладил её по щеке и вышел вон, плотно притворив за собой дверь.

Поначалу Лекс хотел оставить рабыню в таком положении на всю ночь, но решил не слишком сильно усердствовать в первые же дни, опасаясь, что тонкая нить, соединившая их, порвётся, поэтому через пару часов вернулся и снял иглы с бесчувственного тела. Отнёс рабыню в отведённую ей каморку, надел на щиколотки металлические браслеты с его выбитым именем, соединённые между собой цепью. Даже если она и попытается сбежать, обнаруживший найдёт беглянку и согласно закону Хендала, должен будет вернуть её владельцу.

Следующие несколько дней были наполнены рутинным однообразием: с раннего утра до позднего вечера Лекс лечил, резал, навещал больных, ужинал, привязывал рабыню, заставлял её мучиться ожиданием, а после вонзал под кожу иглы, наблюдая, как она реагирует. Иногда она просто кривилась от боли, от некоторых игл, воткнутых в особенности чувствительные места, она вопила. Лекс улыбался и довольно разглагольствовал, сидя перед скошенной от боли рабыней, но едва он выходил из её поля зрения, как довольная улыбка сползала с его лица. Когда он только мечтал о мести, то представлял, насколько приятно будет истязать её. Но вот она в его власти, а внутри него едва чувствуется удовлетворение от свершившегося факта победы.

И рабыня. Уже на второй день она спрятала все свои эмоции под маской брезгливого равнодушия и встречала его с неизменно пустым выражением лица. Иногда он тревожился, а не нырнуло ли её сознание снова в неизвестные глубины и внимательно прислушивался к отголоскам её чувств, звучавших в нём, словно эхо. И что ещё больше волновало его, может ли она так же читать и чувствовать его эмоции? Пришлось признать, что он слишком мало знает о той связи, на которую он согласился. Он был ослеплён жаждой мщения и не узнал у жреца всех нюансов, а сейчас мучился неизвестностью и пытался разобраться во всём сам. Он старался закрыться от неё. Пришлось вспомнить азы, уже подзабытые. Раньше, когда он был полон сил и мог делиться ими, как делился с Дарией, его учили контролировать пуповину силы и уметь закрываться так, чтобы принимающий не мог опустошить его. Лексу пришлось отводить в день по часу-полтора на медитацию и восстановление равновесия духа. Первый день дался ему особенно тяжело. Разобравшись с тем, в каком он состоянии находился, он ужаснулся. Дисбаланс. Ему следовало гораздо раньше заняться этим вопросом. После смерти Дарии, когда он исчерпал все свои ресурсы, он решил почему-то, что если передавать нечего, то и контролировать своё энергетическое состояние не нужно. Он ошибался, сейчас он видел это, как видел и то, что времени на восстановление уйдет немало.

У тренировок был и ещё один плюс. Он начал намного лучше чувствовать нить, связавшую его и рабыню, начал различать эмоции, спрятанные глубоко под панцирем равнодушия. Один раз он даже попытался залезть в её мысли, но получил такой болезненный щелчок, что голова болела, не утихая, целую ночь. Что ж, ещё рано. Или у неё слишком сильная защита.

В очередной вечер он вошёл, задумчиво пробежался глазами по разнообразию инструментов, любой из которых он мог обратить против неё и вдруг понял, что у него нет ни малейшего желания втыкать в неё иглы, резать кожу или выворачивать пальцы. Наскучило? Не совсем... Перед ним сидела девушка, незнакомая ему, бесконечно далёкая и не понятная со своими татуировками, черными глазами и странной возможностью усмирять тени. Возможно, стоит дать ей передышку и попытаться узнать её, а потом уже решить, в какое место ударить больнее. Не всегда телесные истязания являются страшнейшими из того, что может случиться.

Лекс подошёл к рабыне, отвязал одну руку и вытянул вперёд, приказав ей держать её прямо. Так и есть. Кончики пальцев мелко подрагивали. Продолжать играть с иглами не стоит. Иначе совсем скоро она будет просто трясущимся куском мяса. Вздохнув, он сел напротив, налил себе вина, отпил немного.

- Не желаешь выпить?

- Нет.

- Не буду настаивать, да и вино, честно говоря, Мейрим купила не самое лучшее.

Лекс взял в руки иглу, медленно провёл остриём по её коже, прислушиваясь к её ответным эмоциям. Отчаяние. Его захлестнуло волной её отчаяния.

Он улыбнулся:

- Похоже, тебе они не очень нравятся?

- Разве для тебя это имеет значение?

- Для меня - не имеет, для тебя - да. Давай договоримся. Сегодня я не буду превращать тебя в утыканную иглами подушку, и, возможно, даже помогу справиться с последствиями предыдущих сеансов. Взамен расскажешь мне..для начала, что было с тобой после перехода?

- Неужели у меня есть выбор?

- Сегодня - есть. И думай быстрее. Я в силах сделать так, чтобы ты рассказывала всё, что меня интересует под ...некоторым принуждением.

- Никаких игл?

- Никаких.

Он почувствовал искру радости, задушенную сразу же, как только она появилась, волной недоверия и настороженности. Что ж, она не настолько глупа, чтобы поверить в его искренность. Молодец, девочка, продолжай, играть с тобой по другим правилам будет даже гораздо интереснее, мысленно похвалил он.

Рабыня поёрзала на стуле.

- Подожди, - велел он.

Придвинул ее стул к себе поближе, развязал одну руку и принялся массажировать кожу, под которую только вечера втыкали не одну иглу.

- Как видишь, я выполняю свою часть уговора. Дело за тобой.

Он разминали подушечками пальцев кожу, чуть усилив нажим. Она едва слышно зашипела от боли.

- Поначалу будет больно, немного позднее полегчает.

Она недоверчиво посмотрела на его руки, но все же закрыла глаза, расслабляясь.

- В тот раз мы потеряли ещё двоих. Шестеро из двадцати. Слишком много, чтобы списать всё на неосторожность.

- Как это произошло? - резко перебил Лекс.

- Нарий, - желчно выплюнула Ани́. - Нас всех погубила его жадность. В тот раз он в одну группу набрал и контрабандистов, и простых смертных, и охотников за "чёрной слезой". Это редкое растение, соком которого можно как лечить, так и отправлять. Растёт оно только в гиблом лесу, и с каждым годом оно прячется всё дальше в дебрях, потому что охотники вырывают и без того его редкую поросль . Мы не должны были идти в топкую долину, но Нарий решил скоротать дорогу к "чёрной слезе" пройдя по самой кромке топи. И поначалу всё шло хорошо, но после нас настигли раа́нджи. Целая стая. Они гнали нас всё дальше, в топь. Мы мчались почти наугад, времени выбирать надёжный путь не было. Один увяз в топи. Рассвет мы встретили сидя по пояс в болотной жиже. С одной стороны - раа́нджи, с другой стороны - топь, которая простирается до самого горизонта. Нарий принял решение тянуть жребий кому-то из тех, кого мы вели. Раанджи набросились на окровавленное тело, и мы смогли проскользнуть мимо. Дальше нас ждали только тени. Путь занял гораздо больше времени, чем обычно и мы вышли к Нуа только к ночи. Шесть из двадцати - это слишком много. Поползли слухи, и больше никто бы не доверился проводнику. Поэтому Нарий решил залечь на дно в Нуа. Пришлось браться за всякую работу и перебиваться, пока не утихли слухи. Через полтора года начался резкий всплеск теней, кольцо начало сжиматься. Многие бежали из долины Исх-Наар, а переход через ущелье не мог вместить всех желающих. Память у людей коротка. И Нарий, почувствовав, что он нужен, вернулся. Несколько раз мы переправляли людей с минимальными потерями. Потом... Потом выяснилось, что жажда наживы вновь взяла своё. Он переправлял людей в лапы работорговцев. Когда я поняла это, было уже слишком поздно. Я оказалась среди десятков других, не подозревавших о той участи, что им уготована. Нарий же не пережил последний переход. Его убили.

Лекс ощутил злость, исходящую от девушки, и ещё одно чувство, которое ему распознать не удалось. Сожаление? Досада? Обида..?

- Как могло получиться, что люди пропадали десятками?

- Тебя уже не было в то время в долине, верно? Ты не застал того, что творилось там. Раа́нджи постоянно резали овец и коров, ночами забираясь в хлевы. Тени словно с цепи сорвались, нападали на жителей ночами... Петля затягивалась всё туже. Люди бросали всё и хватались за любую возможность покинуть долину. А насчёт работорговцев... Людей, которые покидают долину не через ущелье словно не существует... По умолчанию считалось, что их сожрали тени.

Лекс продолжал массировать кожу девушки. До Хендала доходили отдаленные слухи, что тени стали активнее. Но не более того. Он и не предполагал, что всё зашло так далеко.

- Это было безумие, - тихо добавила рабыня, смотря на Лекса своими чёрными глазами.

Внезапно ему стало тоскливо. Он не мог понять, в его ли груди разверзлась дыра, засасывающая в бездну уныния, или это были отголоски отчаяния, охватившего её. Казалось, что сейчас он сорвётся вниз, измученный болью и придавленный всеми невзгодами, выпавшими на его пути. Ему нужно было сделать хоть что-то, чтобы почувствовать себя живым. Резким движением он разрезал верёвки, удерживающие рабыню и притянул её к себе.

- Ты обещал...

- Никаких игл, - напомнил он, усмехнувшись и впился в её губы жадным поцелуем, сжимая её в объятиях так крепко, будто намеревался её раздавить. Она не отвечала на его поцелуй, но он и не ждал этого. Целовать. Кусать. Рвать. Наслаждаться упругой кожей. Чувствовать солёный пот языком.

Он без труда подавил её попытки противиться ему, опрокинул на спину и будто играюче развёл её ноги, устраиваясь поудобнее. Придавил своим весом, ворвался внутрь парой толчков и продолжал целовать губы, чувствуя вкус её крови на языке. Восхитительно.

Приподнялся, когда всё закончилось, и прошептал, обводя пальцем тёмный ореол соска:

- В следующий раз ты будешь более отзывчивой, я обещаю.

Вновь застегнул кандалы на щиколотках, помог подняться​, взял один из бутылей, которыми были уставлены полки у стен, налил чашку и поднёс ей:

- Выпей. Не хочу, чтобы ты понесла от меня. Выродки от тебя мне не нужны.

- Какое совпадение. Мне тоже не нужны выродки. От тебя.

Выпила всё до дна и с вызовом посмотрела на него. Он погладил костяшками пальцев кожу на её щеках:

- Не забывай. Ты - моя рабыня. И будешь делать всё, что я прикажу. Хочется тебе этого или нет.

***

Что-то случилось. Это ощущение неприятно кольнуло грудь Лекса, когда он въезжал во двор следующим днём. Обычно Мейрим всегда выходила ему навстречу. Он всегда радовался, хоть и не подавал виду. По возрасту Мейрим годилась ему в матери, было что-то похожее на мать в ее круглых, будто всегда удивленных глазах. И когда она выходила на порог дома встречать хозяина, Лекс невольно возвращался на мгновение в родные края: мать встречает своего блудного и непокорного сына. Это была лишь иллюзия, игра его воображения.

Обычно говорливую и всегда пребывающую в хлопотах Мейрим было слышно издалека. Сегодня же она не вышла встретить хозяина и было непривычно тихо. Он кое-как привязал коня у столба, вошел в дом, услышав как кто-то потихоньку шагает ему навстречу, будто бы подволакивая ногу.

Это была Мейрим, непривычно бледная и едва держащаяся на ногах.

- Что произошло?

Он усадил её на стул и пытливо взглянул ей в глаза.

- Я залезла на крышу за курицей. Той давно уже надо было подрезать крылья, да всё у Бобура руки не доходят, вот она и залетела наверх, но застряла между досками настила. Я взяла её и поскользнулась, упала вниз, на колья. Распорола ногу.

- Боги, Мейрим! Зачем ты лезла на крышу сама? Дождалась бы Бобура с выпаса!

- Я не думала, что так выйдет. Да и некому больше. Рабыню вашу новую я побоялась туда отправлять, стреноженная она. А вдруг расшибется ваша игрушка, с кого спрос? Решила сама слазить.

- Пойдём, я осмотрю рану.

- Так зашила она меня уже, рабыня ваша. Она как раз ограду чистила, помогла мне. Хотела в вашу лекарсукую зайти, но закрываете же постоянно. Она и без того справилась.

Лекс не стал слушать Мейрим, всё же решил осмотреть рану. Упала Мейрим очень неудачно, распоров кожу на внутренней стороне бедра. Швы были мелкие, ровные. Лишь с одного края можно было закрепить шов аккуратнее, но всё же работа была проделана хорошо.

- Мейрим, ложись, отдыхай. Я принесу тебе отвара чуть позже, а пока мне нужно переговорить с рабыней.

Он нашел ее внутри дома, чистящей закопченный котелок. При его появлении она не оставила своё занятие, лишь вопросительно взглянула на него.

- Кажется, я не разрешал тебе вмешиваться.

- Но и не запрещал, - пожала плечами девушка.

- Делай только то, что тебя велят, и ничего больше. Я бы и сам справился с этой задачей.

- К твоему появлению она истекла бы кровью. Рана была глубокая и опасная.

- Мне удалось бы спасти ей жизнь даже если бы я приехал поздно вечером.

Она с издёвкой смерила его презрительным взглядом.

- Ты с самого начала нашего знакомства переоценивал свои силы, Лекс из Намирра.

Он почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Рабыня же твёрдо смотрела ему в глаза, словно ожидая вспышки ярости и немедленной расплаты за дерзость. В этом и состоит её план, мелькнула мысль. Разозлить его настолько, чтобы он убил её в припадке гнева? Нет, так просто ты не отделаешься. Она перевела взгляд с Лекса на лежащий на столе нож для разделывания мяса. Он расхохотался.

- Не думай, что я так просто избавлюсь от тебя. Если я решу тебя убить, то буду делать это медленно, наслаждаясь каждым твоим стоном боли. Нет, не сейчас. Где ты научилась обрабатывать раны?

На ее лице промелькнуло разочарование, вызвавшее у Лекса новый приступ веселья.

- В храме.

- Бросай котелок, накрой на стол. А после я посмотрю на что ещё ты способна.

Тон его не предвещал ничего хорошего.

***

Лекс с удовольствием поглощал содержимое тарелки. Суп был хорош.

- Вкусно? - донёсся вопрос. Он перевёл взгляд вниз. Рабыня, которой он приказал сидеть, словно собачонке, у его ног, искренне интересовалась.

Лекс едва донёс содержимое ложки до рта, как вдруг застыл, поражённый догадкой. Рабыня же, вздохнув, продолжила:

- Не подавился, а жаль.

- Отравила?

- Нечем, - с искренним сожалением произнесла она.

- Сегодня ты решила блеснуть во всей красе? Спасла жизнь Мейрим, приготовила еду, болтаешь без умолку... Может, ты хочешь похвастать ещё какими-нибудь особенными умениями?

В ответ она не произнесла ни звука. Лекс с удовольствием проглотил последние крохи и встал из-за стола.

- Пойдём.

Он отпёр лекарскую, зажёг лампу на столе и разложил на тряпице ножи, щипцы, зажимы. С удовольствием отметил для себя, как сжалась рабыня при виде разложенных инструментов, решив, что всё это предназначено для её истязания.

- Подойди поближе. Знаешь, что это?

Он указал на тонкий острый нож для вспарывания кожи. Она едва уловимо кивнула головой. Лекс радостно потёр руки. Возможно, купив её на рынке в Дармасе, он на самом деле не прогадал.

- А теперь запоминай.

Он перебирал инструменты, рассказывая для чего они предназначены, сыпал названиями, сведениями, рабочими заметками, краем глаза следя за её реакцией. Она всё ещё была насторожена и не понимала, к чему ей это.

- Ты хоть что-то запомнила? Завтра мне нужно будет отнять ногу у сына торговца пряностями. Я возьму тебя с собой в качестве помощника. И я не хочу, чтобы ты стояла истуканом, блея мне в ответ на просьбу подать нужный нож или молоточек.

Она изумленно посмотрела на него, собираясь с ответом.

- Я знакома лишь с общим предназначением всего этого и могу управляться с некоторыми из них.

- Что ты о себе возомнила? Ты будешь подавать инструменты, большего от тебя не потребуется.

Она согласно кивнула с видимым облегчением.

- Сегодня на тебе вся работа Мейрим, иди к ней, она скажет тебе, что делать.

Рабыня скользнула в сторону выхода.

- Постой. Завтра я сниму с тебя эти кандалы, оставлю лишь браслеты на руках. Но не пытайся сбежать. Я найду тебя и заставлю пожалеть об этом. А теперь иди.

Она упорхнула, а Лекс не мог понять, правильно ли он поступает, беря ее с собой в качестве помощника, и чем это обернется.

***

Ранним утром они были уже у Керима, торговца пряностями, чей безалаберный сын попал в очередную передрягу. На этот раз он решил поохотиться в одиночку, но угодил в одну из расставленных другими охотниками ловушек. Дураку повезло, что они решили проверить ямы с кольями, предназначенные для поимки кабанов. Сейчас он лежал в отеческом доме, посеревший от истощения, с распухшей, гниющей ногой.

Лекс велел перенести беднягу на стол, закрепил ему руки и ноги верёвками, напоил дурманящим отваром, засунул между зубами деревяшку и принялся за работу. Кровь, гной и смрад разлагающейся плоти были для него привычным делом. Раньше он противился лекарскому делу всем своим нутром, но руки и голова хорошо знали своё дело, и он смирился. Рабыня не кривилась от вида почерневшей зловонной плоти, не падала в обморок, а безропотно выполняла свою работу, помогая Лексу. Если бы она не была той, кем она являлась, он бы непременно её похвалил и подумал бы взять её в ученики. Полноценным лекарем в Хендале она бы не стала, но в качестве помощника была бы незаменима. Лекс разозлился на самого себя за подобные мысли. Она - лишившая его самого дорогого в жизни, и она должна за это поплатиться. Нет большой разницы, насколько ценна её помощь. Когда он решит, что взял своё сполна, его рука не дрогнет.

- Он будет жить? - с надеждой спросил Керим.

- И даже сможет охотиться.

- Пусть луна упадёт на голову этому оболтусу! Я сам лишу его второй ноги вот этими руками, если ему взбредёт в голову подобное безумство! - возмутился отец страдальца.

Керим отблагодарил Лекса, как полагается, и напоследок вложил в его ладонь золотистый кусок смолы турия.

Лекс отвёл было руку назад, но Керим настоял.

- . То, чем окуривают в борделях, и прости меня, чем торгую в лавке я, третьесортный товар. Это же чистейшие слёзы дерева любви. Самая холодная и неприступная девица не устоит и вознесется вместе с тобой на волнах блаженства.

В Кериме проснулся торговец, и он принялся на все лады нахваливать то, что держал в ладони Лекс.

- Долгих лун, Керим. Я навещу твоего сына на днях.

- Долгих лун, Лекс.

Наконец, Лекс отделался от болтливого торговца, и решил заехать на рынок, пополнить запас трав и зелий. На всякий случай он пристегнул рабыню к телеге. Не доверял он её покорному виду, боясь, что она сбежит. Он знал, что сможет обнаружить её без труда благодаря связующей нити, но тратить на это время не хотелось. Кто знает, вдруг ей взбредёт в голову покончить с собой, и тогда никакая нить не удержит её от этого...

День промелькнул и исчез, растворяясь в закатном золоте. Мейрим было уже намного лучше, но всё же она была ещё далека от того, чтобы как и раньше, хлопотать по хозяйству. Она лишь отдавала распоряжения рабыне и похоже входила во вкус, изредка покрикивая на неё. Лекс скинул с себя одежду, переоделся, машинально проверил карманы грязной одежды и достал золотистый кусок турия, о котором он забыл в повседневной рутине. Что ж, пора проверить, насколько был честен торговец пряностями, обещая, что даже маленький кусочек, размером с ноготь мизинца способен разжечь небывалую страсть. Он плотно задернул шторы, отрезал от куска турия небольшой кусочек, положил его в плошку и поджёг. Поверхность турия охватило синеватое пламя, вспыхнуло и будто погасло, золотистая поверхность чуть подёрнулась, Турий начал плавиться. В нос ударил знакомый, пряный аромат.

Лекс привёл рабыню, привязал её к ножке кровати и вышел, плотно прикрыв дверь. По его расчётам, такой маленький кусочек будет плавиться минут пятнадцать, не больше. Он не хотел уноситься в грёзы дурманящего турия, он хотел лишь окурить им рабыню, оставаясь в здравом рассудке. Через некоторое время он распахнул окно, чтобы проветрить комнату, и вошёл внутрь. По комнате стелились сизые клубы дыма турия, плавно ползущие в сторону открытого окна. Рабыня лежала на кровати. Лекс подошёл, развязал веревку и поднял рабыню на ноги, заглянув ей в одурманенные глаза, их выражения в сгущающихся сумерках было не разобрать. Лекс неторопливо развязал шнуровку её лёгкого платья, скинув его к ногам​. Она не предприняла ни одной попытки воспротивиться ему. Сейчас она стояла перед ним полностью обнажённая и неподвижная, и он всласть наслаждался видом её стройного тела. Смуглая кожа в сумерках казалась ещё темнее. Он провёл кончиками пальцев по спине, сомкнул руки на высокой талии и притянул её к себе, целуя в мягкие полураскрытые губы. Он постепенно усиливал напор, нежный поцелуй становился всё более дразнящим и страстным, одной рукой он сжал её грудь и принялся покручивать сосок, ловя губами её участившееся дыхание. Кажется, торговец не обманул, даже оставшиеся клубы дыма турия действовали опьяняюще. Лекс чувствовал, что он уже на взводе, опустил руку вниз и ввёл в неё палец, одновременно с этим услышав, как лёгкий стон сорвался с её губ и утонул в жарком обоюдном поцелуе. А дальше всё было как во сне, в котором их переплётенные тела плавились в огне страсти.

8.Лекс

Лекса искренне веселило то, насколько обозлённой и взвинченной выглядела утром Ани́ после очередных ночных забав. Он ощущал её недовольство и смущение, направленные в первую очередь на себя, а не на него. Казалось, что каждый раз она давала себе клятву не поддаваться дурманящему турию. Но наступала ночь, он поджигал кусочек смолы, и пряный дым стирал её волю, превращая в страстную любовницу. Он, наконец, нашёл способ, которым мог выводить её из равновесия, разрушая стены, выстроенные ею. Он хотел полностью подчинить её себе, подобрать ключ, снять её защитные барьеры и ударить в самое уязвимое место. Проблема была в том, что, кажется, у неё не было ничего и никого дорогого в целом мире. Даже к себе она относилась с каким-то равнодушием. Лекс не раз ловил отголоски её чувств ненависти, направленных вглубь себя. И ему не оставалось ничего другого, кроме как выжидать, заставляя её играть по правилам, установленным им.

И однажды он заигрался. Она так долго была подвластной его желаниям, покорной его приказам и отзывчивой на просьбы, что на какое-то время он ослабил бдительность, не заметив, что кукла начала совершать движения, отдельно от кукловода.

В тот вечер он радостно предвкушал предстоящую ночь, представлял, как гибкое тело будет дрожать под его напором, как тонкие, но сильные руки будут сминать в пылу страсти про́стыни..

Он вошёл в комнату с кусочком турия в руках, и насвистывая, положил его в плошку, собираясь поджечь.

- Не надо, - услышал он со стороны кровати.- Я не хочу этого дурмана. Лучше бы выпила вина.

- Надеешься напиться до беспамятства и не помнить всё, что произойдёт после?

Гневно вспыхнувшие глаза на побледневшем лице подтвердили его догадку. Он рассмеялся. Пора изменить правила. Он принёс бутылку вина, купленную сегодня на рынке. Вино было на редкость хорошее, но креплённое. Лекс выпил за ужином пару бокалов, и в голове до сих пор приятно шумело.

- Не хочешь, чтобы я поджёг смолу, не буду. Но и вина ты не выпьешь ни капли. Придётся тебе изображать пылкую любовницу без постороннего содействия.

Он отхлебнул вина, покатал его на языке, ощущая его терпкость. Лёг на кровать, похлопал ладонью возле себя:

- Иди сюда.

Она сделала пару шагов, застыла на пару мгновений, будто не решаясь что-то сделать. Он услышал шорох одежды, скользнувшей к её ногам, и кожей почувствовал тепло, исходящее от её тела, устроившегося рядом. Лекс только хотел протянуть руку, чтобы придвинуть её поближе, как вдруг она сама прильнула к нему, положив голову ему на плечо. Он повернул голову, встретил взглядом её лихорадочно блестевшие глаза и чуть приоткрытые губы. Она склонилась к его губам, нерешительно пробуя их на вкус. Лекс удивился, но поддался на ласку горячего рта, требующего ответа. Сейчас. Немедленно.Он запустил руку в её волосы, удерживая голову, второй рукой ухватил её за бедро, устраивая её на себе сверху. Ани́ едва слышно простонала и углубила поцелуй, ласкаясь языком. Лекс чувствовал на себе приятную тяжесть её тела, невообразимо горячего, ощущал жар, исходящий от неё. Оторвался от её чувственного рта, потянулся за бутылкой, осушив остатки вина и отбросив бутыль. Девушка вновь прильнула к нему, жадно целуя. Он обхватил её ягодицы, и приподнял, усаживая её. Она, простонав, медленно опустилась, впуская его в себя...

Он с наслаждением смотрел, как свет свечи золотит её кожу, как отражается в её глазах язычок пламени. С удовольствием подчинялся ритму, заданному ей, и слизывал капельки пота, с ложбинки между грудей. Лишь неприятно холодило кожу случайное касание её металлических рабских браслетов на запястьях. Впервые ему захотелось снять их и выкинуть куда подальше.

Он каждой клеточкой ощущал, как горячо её лоно, сжимающее его при каждом движении. Жадным поцелуям и страстным касаниям не было конца.

И когда дрожь наслаждения, разделённая на двоих, пробежала по его телу, он зарылся носом в её длинные волосы и, утомлённый, сразу уснул, впервые не вспомнив о мести.

А наутро он проснулся от судороги боли, пронзившей его тело от самой макушки и обнаружил, что лежит на кровати, связанный так же, как он связал её в первый же день: сомкнутые руки и лодыжки за спиной были крепко перевязаны верёвкой. Он не мог пошевелиться, лишь яростно скрипел зубами. В комнате было солнечно, кажется, уже довольно позднее утро. Лекс выгнул спину дугой и принялся звать на помощь.

Спустя некоторое время на шум в комнату вбежала Мейрим и ойкнула, увидев обнаженного Лекса в такой позе.

- Мейрим, чего уставилась? Развяжи меня скорее.

- Не могу разобраться с узлами, чудные такие.

- Так разрежь верёвку! Пошевеливайся!

Освобожденный от пут, он едва сделал пару шагов. Тело ломило от долгого пребывания в неудобной позе.

- Кто вас так, Лекс?

- Где рабыня?

- Я не знаю, думала, у вас она. Не стала будить вас.

- Идиотка! - разъярённо заорал Лекс. - завтрак готовь!

Лекс рвал и метал: рабыня сбежала, нанесла удар тогда, когда он меньше всего этого ожидал. Она проникла в лекарскую, стащила сонное зелье и добавила его в вино. Она специально выжидала момента, когда Мейрим, расслабившись, чуть ослабит контроль и воспользовалась им. Дрянь! Брехливая сука! А как она вчера правдоподобно изображала смущение!..

Лекс ковырнул ложкой комковатую слизь на тарелке.

- Что это? - ледяным тоном осведомился он.

- Каша, - едва слышно пролепетала Мейрим.

- Каша? Вот это - каша? Это годится только на корм изголодавшемуся скоту!

Он швырнул тарелку в Мейрим. Та едва успела увернуться, и содержимое тарелки местами комочками прилипло к стене.

Лекс схватил за руку Мейрим и потащил ее через весь дом в кухню.

- Где то дерьмо, что ты мне пыталась скормить? А, вот!

Он взгромоздил котелок на стол, усадил за стул Мейрим, всунул ей в руку ложку.

- Ешь!

Мейрим со слезами на глазах начала зачерпывать ложкой содержимое котелка, которого было немало. Она поспешно глотала ещё горячую кашу, но съесть много было не в её силах. Лексу надоело смотреть, как она размазывает сероватую кашу по стенкам. Он отобрал ложку, зачерпнул ладонью кашу, другой рукой запрокинул голову Мейрим, пальцами сжал челюсть, заставив открыть её рот и начал запихивать комки каши ей в глотку.

- Жри давай, это же вкусно!

Она поперхнулась и закашлялась​, слёзы потекли из круглых глаз.

Лекс поднял котелок и надел ей на голову, горячая каша потекла по её лицу. Отшвырнул котелок в стену, разбрасывая комки каши по кухне.

- К моему возвращению, чтобы все здесь было вычищено до блеска. И не вздумай портить продукты, женщина. Я запрещаю тебе заниматься готовкой для моего стола. Для себя можешь и дальше варить эту бурду, ясно?

Мейрим, всхлипывая, закивала. Лекс вышел, оставив пожилую женщину рыдать за столом, размазывая остатки каши по лицу. Внутри мелькнуло сожаление: зря он поступил так с Мейрим, она не заслужила подобного отношения. Но тут же отогнал угрызения совести, пылая жаждой мести. Найти Ани́. Во что бы то ни стало.

9. Лекс

Первым делом он попробовал успокоиться: в таком разъярённом состоянии он не мог трезво мыслить. Прошёл в комнату, расстелил плетёный коврик из сухих тонких ветвей и принялся выполнять гимнастику, которой учился в Нуа. Поначалу движения были слишком резкими, но постепенно он замедлялся, успокаиваясь, усыпляя злость внутри себя. Замирал на несколько минут в одном положении, плавными движениями немного менял позу, словно перетекая из одного состояния в другое.

Спустя часа полтора ему значительно полегчало. Теперь он чувствовал, что в голове не шумит от притока крови, а в глазах не пляшут тёмные пятна.

Итак, Ани́, хитрая сука, всё же сбежала.

Он прислушался к себе, пытаясь нащупать связь между ними. Она едва ощутимо пульсировала, значит, рабыня всё ещё жива. Где она? Куда могла пойти..? Он попытался добраться до источника нити, напрягаясь изо всех сил, но его словно кружило в вихре. Каждый раз, когда ему казалось, что сквозь сомкнутые веки он смог разглядеть местность, где она побывала, изображение будто смазывалось, превращаясь в серое пятно. Одно он мог сказать точно. Она ещё здесь, в городе. В Румбаде. Оставалось только найти её. Придётся слоняться по городу, пытаясь почувствовать отголоски её присутствия. Скорее всего, она где-то затаилась. Далеко уйти она не могла. Рабские браслеты не так просто снять, они сделаны из специального металла. Лишь в нескольких кузницах изготавливали такие браслеты, и там же их можно было снять. Но возле кузниц постоянно дежурили стражи, отлавливающие беглых рабов и возвращающие их хозяевам. Лекс был уверен в том, что она не сунется в такое место. Нет, эта изворотливая бестия затаилась, спряталась в каком-то безопасном месте, откуда она сможет наблюдать за происходящим своими непроницаемыми чёрными глазами, выжидая удобного момента.

Лекс оседлал резвого скакуна и поскакал в город. День обещал быть особенно жарким. Уже через полчаса он утирал пот со лба, заливавший глаза, а рубаха липла к телу.

Он слегка направлял бег коня и размышлял. Лошади были на месте, значит до города она добиралась пешком. Быстрым шагом или бегом она добралась бы за часа полтора... А если пряталась от случайных прохожих, то добралась бы, самое большее, за два-два с половиной часа. И всё же времени у неё было более, чем достаточно, чтобы хорошо спрятаться.

Лекс прислушивался к себе, следуя ощущениям внутри. Но чем оживлённее становились улицы города, тем больше нить тонула в посторонних звуках, запахах и чужих эмоциях. Казалось, след разветвляется на несколько путей. Лекс озадаченно остановился, вернулся немного назад, пытаясь сосредоточиться посреди оживлённой толпы. Так и есть, след ветвился, уходя в двух разных направлениях. Запутывала следы, догадался он. Что ж, возможно найти её будет не так просто, как он думал.

Лекс ударил пяткой коня в бок и поскакал вправо. Продвигался он не так быстро, как хотелось. Некоторые улочки, по которым шла ранее Ани́, были настолько тесны, что рослому жеребцу было не протиснуться. Лекс выругался: пришлось отдать коня на временную конюшню, и передвигаться пешком. Он умыл лицо холодной водой из фонтана, чтобы немного освежиться, и бодрым шагом продолжил поиски.

Через час плутаний Лекс проклинал рабыню. Он не раз сбивался с пути, приходилось возвращаться, выискивать, прислушиваться и вновь идти вперёд под испепеляющими лучами дневного солнца. Он понял, что ходит кругами, когда в третий свернул на одну и ту улочку. Ноги горели от ходьбы, рубашка была насквозь мокрой от пота, а поиск пока не дал результатов.

Он решил вернуться к исходной точке, в которой след разветвлялся. Нос учуял аромат, сводящий с ума. Так пахли хлебные лепёшки с мясом и острым соусом. Желудок голодно заурчал, требуя пищи, и Лекс сдался. Купил у продавца пару лепёшек и бутыль сильно разбавленного розового вина. Сел рядом с другими мужчинами в тени дома, скрестив ноги, и принялся поглощать еду.

Отщипывал кусочек хрустящей хлебной корочки с самого края и макал в густой, острый соус, после пальцами выуживал кусочек баранины из гущи и отправлял в рот, отирая губы тыльной стороной ладони. Вино ничуть не пьянило, а лишь освежало, подчёркивая вкус традиционной хендальской лепёшки.

Немного взбодрившись, он пошёл дальше по следу, оказавшись на базаре.

Со всех сторон доносились зазывные выкрики торговцев, нахваливающих свой товар на все лады. Ряды базара располагались хаотично, пересекаясь друг с другом немыслимым образом. Толпы покупателей, нищих попрошаек и просто зевак сливались в единый людской поток. Здесь можно было увидеть и раба, согнувшегося под грузом множества корзин, наполненных доверху, и высоких господ, отмеченных особенным знаком двух лун, и стража, взирающего на всех тяжёлым, усталым взглядом и грязного оборванца, стремящегося обчистить карманы...

Лекс скрипнул зубами от усилия, прилагаемого к поиску. След еле ощущался в море людских тел, терялся в этом буйстве красок и ароматов. Лекс брёл почти наугад, ведомый внутренним чутьём. Вышел из площади, отведённой под базар, и очутился в центральном районе города.

В груди кольнуло ощущение, что она совсем рядом, но тут же растаяло. Проклятье. Оглянулся по сторонам, устало прислонившись спиной к стене, солнце уже клонилось к закату. Боги, он бродил целый день, истёр ноги до мозолей, но так и не понял, куда она скрылась. Раздался звон колокольчиков, по улице двинулась процессия жрецов Красной или как её называли в простонародье Кровавой луны. Простые служители были облачены в красные туники, их руки и лица были причудливо исписаны черным и красным. Жрецы рангом повыше с ног до пят были облачены в красные покрывала. Их лица были полностью закрыты материей, в которой​ в виде полумесяца, обращённого рожками вниз, была сделана прорезь для глаз.

Процессия жрецов, вышедших для вечернего служения, остановила всё движение. Лексу пришлось, как и множеству других, преклонить колени перед священным действием. Колонна продвигалась медленно, служба занимала тем больше времени, чем ближе находилась Красная луна.

Он сидел со склоненной вниз головой, изображая погруженность в молитву, но на самом деле он напрягался из последних сил, пытаясь почувствовать Ани. Нить едва ощутимо пульсировала где-то вдалеке. Но где... По виску поползла капля пота от усердия.

Жрецы ударили в барабаны, задавая ритм, служители затянули песнопение, и Лекса будто окунули головой в воду, отрезав от остального мира. В голове эхом отдавался бой барабанов и голосов жрецов. Ощущение связи напрочь пропало. Он встрепенулся, пытаясь пробиться сквозь толщу молитвенных текстов, плотно опечатавших сознание. Бесполезно. Он бессильно заскрипел зубами.

Безнадёжно. В голове прозвучал насмешливый голос: "Ты с самого начала нашего знакомства переоценивал свои силы, Лекс из Намирра". Ярость, взметнувшаяся из глубины груди, чёрным облаком застила глаза. Значит это всё? Конец? Она провела вокруг пальца, не прилагая к этому особенных усилий. Стоило лишь немного подождать. Глупец! Какой он глупец!..

Солнце тем временем неспешно совершало ежедневный ритуал, уходя за горизонт. Кажется, ему была безразлична судьба жалких людишек, топчущих землю. И уж тем более ему не было никакого дела до коленопреклоненного Лекса, пылавшего от бессильной ярости и злости на самого себя. Лекс проследил взглядом за последним лучом солнца, жидким мёдом скользнувшим напоследок по крышам зданий. Вспомнился жрец, Сын солнца из храма в горах. Жрец... Какая-то мысль витала совсем рядом, но он не мог схватить её сути.

Лекс поднялся с колен, посмотрев вслед процессии жрецов, которая уже завершала обряд, направляясь обратно в храм. Его обожгло догадкой. Неужели? Всё настолько просто. И как он не догадался раньше?

10. Лекс

Как он сразу об этом не догадался? Она могла укрыться в одном из многочисленных храмов. Не во всех из них привечали бродяг, сирых и убогих. Беглых рабов гнали отовсюду. Но возможно, этой чертовке хватило смекалки избавиться от рабских браслетов. Лекс, взволнованный, поднялся. Храмов множество, нужно обойти их всех. Проблема только в том, что он уже едва держится на ногах, сил попробовать отыскать Ани́, опираясь на связь, ему не хватит. Придётся возвращаться домой с пустыми руками, но завтра он сделает всё возможное, чтобы отыскать её. Можно было бы обратиться к страже с просьбой о помощи в поимке беглой рабыни, но он не видел в этом смысла. Они всегда поднимают слишком много шума, могут и спугнуть осторожную девушку.

Конь обрадовался появлению хозяина. Он нетерпеливо пританцовывал на месте. И едва Лекс уселся в седло, рванул с места, словно чёрный смерч. Лекс наслаждался силой и красотой животного, которого ощущал под собой. Конь чувствовал настроение хозяина, подчиняясь ему беспрекословно. Он, как и Лекс, упивался временем, отведённым для бездумной скачки.

Лекс поужинал холодным мясом, хлебом и вином, уснул, едва голова коснулась подушки. Утром с первыми лучами солнца он уже был готов отправляться искать беглую рабыню, но был застигнут врасплох. К двору подъехала телега, запряжённая старой клячей. Старик, управляющий лошадью, вбежал, сбивчиво прося о помощи. Лекс скрипнул зубами от недовольства, но всё же поспешил осмотреть того, кому было плохо. Лекс провозился около часа с дочерью старика, которую укусила змея. И поспешил убраться скорее, пока не появился ещё кто-нибудь.

Первым храмом на пути Лекса стал храм Красной луны. Он прошёл в небольшое помещение, в котором служители кормили бродяг. Некоторые из них спали тут же, на каменном полу. Лекс аккуратно шёл мимо спящих оборванцев, заглядывая в их опухшие, синеватые лица, приподнимал покрывала, морща нос от неприятного запаха немытых тел.

Здесь её не было. И он двинулся дальше.

К полудню он побывал в полутора десятках храмов, не найдя и следа рабыни. Он упрашивал, настаивал, взывал к богам, подкупал... Но всё без толку. С каждым оставленным храмом позади таяла надежда. Может, она уже мертва? Но слабая пульсация нити связи уверяла об обратном. Лекс то и дело пытался нащупать её след. Но в проклятом районе богослужителей то в одном храме, то в другом начиналась служба, и молитвы плотной пеленой застилали разум.

День прошёл в метаниях. К вечеру Лексу оставалось лишь проверить храм Тёмной стороны луны на южной окраине города.

Лекс стоял перед суровым зданием, выложенным из чёрного камня. Вздохнув, он вошёл внутрь. В помещении не было окон, редкие плошки с едва заметным огоньком немного рассеивали тьму.

Служители храма больше походили на бесплотные тени, чем на живых людей. Лекс преклонил колени перед алтарём, омыв лицо водой, принял смиренную позу в ожидании, пока к нему подойдёт жрец. Головы коснулась лёгкая, холодная рука.

- Да омоет вас благодать Тёмной стороны луны, не видной обычному глазу, но чувствуемой всеми нами.

- Благодарю. Я хотел бы поговорить с настоятелем.

Жрец милостиво склонил голову и знаком пригласил его следовать за ним.

Они пошли тёмными коридорами, ориентироваться в которых мог только человек, знающий их, потому что они не освещались вовсе. Лекса оставили в комнате, а через несколько минут в комнату скользнула фигура, с ног до головы закутанная в черное покрывало.

- Что привело тебя сюда, лунное дитя? - прозвучал бестелесный голос.

- Двери вашего храма раскрыты для всех?

- Разумеется. Хочешь примкнуть к нашей общине?

Лекса передёрнуло. В этот храм обращались лишь отчаявшиеся люди, которым нечего было терять, потому что каждый пришедший становился собственностью храма. Настоятель путём взывания к тёмной стороне Луны определял время отпущенное ему. А после истечения отпущенного срока его приносили в жертву. Удивительно, но желающие все же находились.

- Благодарю. Но думаю, моё время ещё не пришло. У меня сбежала рабыня. Возможно, она обратилась к вам.

- Мы чтим законы Хендальской долины.

- Смею заметить, рабыня крайне хитра и изворотлива. Она могла обмануть ваше доверие или доверие ваших служителей.

- Каждый из служителей бдителен и наделён мудростью, что освещает все его деяния.

- Не сомневаюсь. Но мне не хотелось бы привлекать стражу, чтобы она побеспокоила покой тех, кто ищет успокоения под сенью вашего храма. Кроме того, я мог бы посодействовать вашим ...деяниям...

Лекс протянул настоятелю ладонь с тёмными гладкими камнями. Тот коснулся их кончиками пальцев, и камни плавно перекочевали в его бледные руки.

- Её у нас нет и не было. Но... Следуй за мной.

Настоятель провел Лекса в просторную залу, освещённую несколькими свечами, подозвал жестом одного из служителей.

- Приведите провинившуюся.

В комнату ввели женщину. Та распростерлась ниц перед настоятелем.

- Поднимись. Эта женщина одна из новоприбывших. Каждый, кто обращается к нам, служит в меру своих сил. В её обязанности входило собирать дары у жертвенных столбов. Вчера ранним утром к ней обратилась девушка с просьбой принять её в нашу общину. Лица своего она не хотела показывать и была замотана в какую-то дерюгу. Наша доверчивая сестра прониклась жалостью к девушке, по рассказам которой ей в отчем доме приходилось несладко, и привела её в храм, к себе в келью. Ей стало жаль девушку, едва державшуюся на ногах. Она накормила её и оставила отдыхать. Сестра не должна была поступать столь опрометчиво. По правилам, все желающие должны дожидаться в специально отведенном зале, и судьбу прибывшего решаем не мы, а воля Темной стороны луны. Послушница сразу же после того, как оставила несчастную к себя в келье, поспешила рассказать о ней мне. Но когда за девушкой пришли служители, в келье никого не оказалось. Девушка ускользнула, осквернив храм воровством.

- Что именно она украла? - спросил Лекс взволнованно. Наконец он напал на след!

- Наше облачение. Всё так, сестра?

- Все верно, да омоет вас благодать Тёмной стороны луны.

- Уведите её, - распорядился настоятель и обратился к Лексу. - Ты узнал всё, что хотел, можешь идти.

Внезапно фигура в темном покрывале приблизилась вплотную к Лексу:

- О, ты считаешь, что слишком дорого купил ничего не значащие слова, которые не пролили свет на пропажу рабыню? Так может стоит поискать не на свету, а во тьме?

С этими словами настоятель отпрянул и гордо удалился. Лекса с двух сторон обступили служители, явно желающие, чтобы он поскорее убрался с территории храма.

Лекс неспешным шагом пошёл восвояси, прокручивая в голове слова настоятеля. Рабыня стащила облачение служителей храма для того, чтобы беспрепятственно перемещаться по городу, не вызывая подозрений. В Хендале чтили жрецов. Оскорбить служителя храма считалось святотатством. Украсть у храмовников - означало навлечь на себя кару богов. Всё так, но лишь для истинных детей Хендальской долины. Похоже, Ани не очень-то уважала чувства верующих, если решилась обокрасть храм. Лекс посчитал бы это даже забавным, если бы это произошло с кем-нибудь другим, ведь сам он не отличался набожностью. Он совершал ритуалы и подносил дары к подножию храмов лишь для того, чтобы прижиться в этой жестокой долине.

Лекс уселся в тени небольшого дерева, хлебнул укрепляющего отвара из фляги. Искать во тьме. Проклятые жрецы, любители пустить пыль в глаза и облечь в загадочную форму даже самое простое предложение. Он прикрыл глаза, представляя перед собой весь город Румбад будто лежащим во тьме. Мысленно осветлял те области, где он уже побывал, ища рабыню. Возможно, эта пройдоха не сидит на одном месте, а мотается кругами по всей окрестности, и его поиски обречены. Возможно, так.. Но сейчас он упорно воспроизводил в памяти все пройденные им участки. Скоро в его воображении карта города была словно освещена лучами солнца, и лишь один отдаленный участок города лежал во тьме. Условно говоря, городские власти отделили его от Румбада, сравняв с землей большую часть домов, пытаясь выжечь отбросов. Но всё мерзкое тем упорнее цеплялось за жизнь, чем оно было противнее.

Лекс ни разу не бывал в этой части города вне Румбада. По рассказам, раньше там обитали беднейшие семьи. Около полусотни лет назад именно здесь, в беднейшем районе, начала свирепствовать лихорадка, расползавшаяся как гнойная опухоль всё дальше и дальше. Часть семей сгнила заживо, другие в страхе решили покинуть обжитые места и перебраться в Румбад, заражая поневоле остальных жителей. Именно тогда и было принято решение сжечь этот рассадник болезней. Всех прибывших отлавливали, обезглавливали и сжигали. Охваченный лихорадкой район оцепили со всех и подожгли. Дым и смрад горелого мяса накрыл город черной пеленой на несколько дней. Лихорадка отступила. А с тех пор этот район города считается проклятым, и по доброй воле ни один человек не решится туда ногой ступить.

Лекс почувствовал, как быстро забилось сердце. Туда решатся войти только те, кому нечего терять. Такие, как Ани. Такие, как он. И ещё несколько сотен отпетых головорезов.

Конь пугливо перебирал ногами на месте, явно не желая идти дальше. Он то и дело ржал, мотал головой, вставал на задние копыта, пытаясь скинуть седока. Лекс с трудом удерживал коня в узде. С силой ударил пяткой в бок, прикрикнув на него. Конь немного присмирел, но фыркал, будто не соглашаясь со своим хозяином. Лекс окинул взглядом черные развалины, видневшиеся вдалеке. Чуть дальше за ними виднелись здания, сохранившиеся немного лучше. Лекс набрал полные легкие воздуха и тронулся в путь, искренне надеясь, что Назир всё ещё жив и сможет вернуть ему долг.

Больше года назад ночью Лекс проснулся от ощущения, будто кто-то чужой находится в доме, и не ошибся: в дом проник человек, истекающий кровью. Увидев Лекса, он попытался зарезать его ножом, но едва устоял на ногах. Одного взгляда на ночного гостя хватило, чтобы понять: он из тех, что стоят по другую черту законопослушной жизни. Лекс мог легко прирезать его, это не составило бы большого труда, но вдруг он подался внезапному порыву и решил спасти ему жизнь. До самого утра он обрабатывал колотые раны на теле головореза и накладывал швы. Приказал рабам держать язык за зубами. На вторые сутки непрошеный гость, пошатываясь, под покровом ночи решил покинуть лекаря, сказав на прощание, что если ему понадобится помощь, пусть кликнет Назира Змеезуба.

А сейчас Лекс мрачно смотрел на неуклонно приближавшиеся стены, в разводах черной сажи, и гадал, помнит ли его Назир, если жив. И кто он? Вор, убийца, конокрад или всё вместе взятое?

Лекс остановился перед первыми стенами, спешился и повёл коня под уздцы за собой в забытый город. Сразу стало понятно, почему никто не хочет сюда ходить. Закопченные от сажи стены наводили уныние, кучи мусора и обломков запружали и без того узкие улочки. То тут, то там белели человеческие кости, а кое-где на шестах, воткнутых в землю, были надеты черепа.

Лекс брёл наугад, прислушиваясь. Кажется, немного впереди он слышал человеческие голоса. Завернул за угол и увидел мужчину, сидящего к нему спиной. Мужчина обернулся на звук шагов и поманил к себе рукой. Лекс в нерешительности постоял немного, но двинулся навстречу незнакомцу. Голова мужчины наполовину была съедена паршей, оставшиеся волосы висели жидкими сосульками по обеим сторонам лица. Лекс приблизился настолько, что начал ощущать запах застарелой мочи, исходящей от мужчины. Тот радостно посмотрел на Лекса и разжал ладонь, широко улыбнувшись. Десны во рту мужчины кровоточили, а на ладони лежали вырванные с корнем зубы. Мужчина захихикал, положил вырванные зубы рядом с собой и схватился пальцами за один из оставшихся во рту зубов. Лекс отшатнулся, мужчина явно был не в своём уме. Осторожно обошёл сумасшедшего и пошёл дальше.

По мере продвижения в город ему всё чаще попадались его жители, наводящие ужас. На углу одной из улиц увидел маленького мальчика, копающегося в чём-то. Лекс окрикнул мальчишку, тот даже не отреагировал, продолжая что-то запихивать себе в рот. Он окрикнул его посильнее. Мальчишка поднял голову: с одной стороны лица кожа была скукожена, один уголок рта навеки застыл в странном оскале. Лекс увидел то, в чем с удовольствием копался мальчик, и едва удержал еду в желудке: мальчик пальцами выуживал червей из гниющего трупа животного и засовывал себе в рот. Лекс убыстрил шаги.

Даже лучи закатного солнца не скрашивали обстановку, придавая всему окружающему ещё более болезненный вид. Здания выглядели уже не столь разрушенными, но люди, населяющие это страшное место, все как один, могли стать персонажами кошмарных снов. Под стенами одного из домов пёс обгрызал лицо трупа, а с другой стороны мужчина, весело насвистывая, отпиливал ноги.

Лекс искал хоть кого-то, не отмеченного печатью болезни или безумия. Остановился возле хорошо сохранившегося здания с чуть покосившейся дверью, постучал костяшками пальцев.

Дверь тут же распахнулась, в проёме появилась тучная женщина.

- Я ищу Назира Змеезуба.

Она повернула голову в сторону:

- Он ищет Назира.

Вперёд проскользнул тощий, тщедушный человек с абсолютно лысой головой, на которой был вытатуирован лабиринт. Вышедший хмуро оглядел Лекса с головы до ног.

- Пошли, коня оставь. Тино́ присмотрит.

Жеребец явно был против этой идеи. Лекс кое-как стреножил его, но тот продолжал дико ржать. Лекс пошёл за мужчиной. Они блуждали некоторое время по тёмным переулкам. Наконец, мужчина остановился перед приземистым зданием, толкнул дверь внутрь, приглашая Лекса войти.

- Проходи. Прямо по коридору и первый поворот налево.

Лекс с опаской заглянул в тёмное помещение, но выбора не было. Он прошёл всего пару метров и вдруг понял, что шагнул в пустоту. Одновременно с его криком захлопнулась дверь.

Лекс больно ударился затылком при падении и на время отключился.

Он очнулся от того, что какой-то грызун покусывал палец на правой руке. Лекс сжал ладонь, схватив грызуна, и швырнул его в темноту. Раздался слабый писк и звук мягкого удара об стену. Шорох множества лапок дал знать, что крыс тут немало. Лекс приподнялся, голова немного кружилась. Было темно, но глаза всё же различали смутные очертания предметов. В противоположном углу ямы виднелась куча тряпья, на самом деле оказавшаяся сильно обгрызенным телом.

Прекрасно. Попался в ловушку. Интересно, что за участь ему уготована? И сколько времени прошло с момента его отключки? Наверняка, уже поздний вечер или начало ночи. Лекс мерил шагами довольно просторную яму, ощупывал стены, пробуя, можно ли выкарабкаться. Бесполезно. Земля была мягкой и сразу же начинала осыпаться. Так он только добьется того, что похоронит заживо сам себя. Он сел у стены, пытаясь уложить события прошедшего дня в голове. Слишком насыщенный день, слишком много впечатлений. Едва он закрывал глаза, как под сомкнутыми веками вспыхивали яркие картины минувшего дня. А где же Ани? Неужели он зря проделал весь этот путь? Он сосредоточился и едва не вскрикнул от радости. Она была здесь, её присутствие явственно ощущалось в забытом городе. Он попытался точнее определить расстояние, отделявшее их друг от друга, но не смог. Нить пульсировала, ярко светясь в его сознании, но не больше. Витающее в воздухе безумие не хуже молитвенного экстаза окружало его разум пеленой. Она была не столь плотной, но всё же мешала.

Лекс улыбнулся, и прикрыл глаза, надеясь уснуть, чтобы набраться сил. И если немногим раньше он ломал голову над тем, какая участь ему уготована, сейчас его заботило только одно - пережить эту ночь. Стоило ему только немного задремать, как крысы вылезали из своих щелей и принимались сновать туда-сюда, задевая его мерзкими хвостами. А особенно смелые и вовсе пытались попробовать его на вкус. Он даже обрадовался такому соседу, как труп неподалеку. Если бы крысы были голодны, ему пришлось бы туго. В Нуа он однажды видел казнь государственного изменника, которого поместили в небольшой стеклянный ящик, пустив следом голодных крыс. Зрелище было не из приятных и запомнилось Лексу надолго.

О том, что бессонная ночь сменилась днём Лекс мог судить только по тому, как немного посветлело вокруг. Крысы уползли восвояси, наверняка ожидая очередного ночного пиршества. Лекс ненадолго забылся тревожным сном. А проснувшись, начал громко кричать, пытаясь привлечь к себе внимание. Он едва не сорвал голос прежде чем услышал торопливые шаги, будто кто-то очень спешил. У края ямы слышалась возня и странное поскуливание.

- Я хочу увидеть Назира Змеезуба! - что есть мочи крикнул Лекс.

- Не ори, - одёрнул его чей-то грубый голос.

Лекс поднял голову, увидев склонившегося косматого типа с масляной лампой в руке. А рядом с ним на четвереньках, будто животное, сидел обнаженный человек, часто дыша и скаля остро заточенные зубы.

- Мне нужен Назир Змеезуб. Он должен мне.

- Вот как? Если тебя не сожрут крысы до его возвращения, то встретишься с ним.

На этом косматый закончил общение с пленником и ушёл восвояси. Лекс злобно выругался. Страшно хотелось есть, пить хотелось еще больше, но хуже всего были медленно тянущиеся часы ожидания.

Наконец, косматый тип вернулся.

- Эй ты, я брошу веревку, забираешься по ней. А потом будешь вести себя, как примерная девочка и делать всё, что велю. Или познакомишься с моим псом.

Возле ног косматого радостно запрыгал тот, кого он именовал псом.

На дно ямы опустился конец веревки. Лекс крепко ухватился за нее и начал подниматься, опираясь ногами на стену, то и дело осыпающуюся. Косматый протянул ему черный мешок, велев надеть на голову, стянул запястья веревкой и потянул за собой. Лекс почувствовал, что они вышли на улицу, некоторое время петляя по закоулкам. Наконец, остановились перед какой-то дверью, и вошли внутрь.

Косматый пнул Лекса по щиколоткам и толкнул его, заставляя опуститься на колени. Когда с его головы сдернули черный мешок, он не сразу привык к яркому свету, подслеповато щурясь в окружающее его пространство.

Его глазам предстала странная картина: роскошь и убожество смешивались так тесно, что выглядели одинаково отталкивающе. Под ногами были расстелены дорогие ковры ручной работы, загаженные грязью и пятнами от крови и вина. Вокруг него стояли мужчины самых разных возрастов, одетые, словно щеголи или едва обернутые в рваное тряпьё. Виднелись среди мрачных, жестоких лиц и несколько женщин, не уступающих мужчинам в количестве навешенного оружия и татуировок, украшающих тело. Лекс оглянулся на косматого, что привёл его сюда. При дневном свете он выглядел еще более устрашающе, а его человекопёс и вовсе заставлял поневоле отводить глаза.

Посреди зала на некотором возвышении, покрытом роскошными шкурами раанджи сидел он. Назир Змеезуб. Лекс сразу узнал это жестокое лицо, будто вытесанное из камня, с тяжелой челюстью и колючим взглядом глубоко посаженных глаз. Назир был раздет по пояс, лишь на плечи был накинут шелковый халат из тех, что носили высокородные. Он оставался всё тем же, лишь на теле добавилось татуировок. Помнится, на его шее не красовалась разинутая пасть змеи. Назир грыз кусок мяса, не обращая никакого внимания на коленопреклонённого Лекса, шумно прихлебывая, пил вино из серебряного массивного кубка.

Лекс молчал, понимая, что нужно ждать, пока на него обратят внимание. Ожидание затягивалось, колени начинали ныть от долго пребывания в одной позе. Наконец, Назир отдал стоящему рядом слуге поднос с едой, сыто рыгнул и посмотрел на Лекса.

- Давно не виделись, лекарь. Поднимайся.

-Эй ты, - ткнул пальцем Назир в одного из стоящих у стены, - принеси ему пожрать и выпить.

Лекс поднялся с колен, подошёл поближе и сел на ковёр, скрестив ноги. Перед ним поставили поднос с едой и кубок с вином. Лекс подозрительно осмотрел мясо.

- Давай смелее, это не людские тушки. У нас здесь только Циклоп со своим псом жрут человечину.

Лекс покосился в сторону косматого, носящего кличку Циклоп. Он плотоядное улыбнулся, обнажив крупные зубы. Пёс у его ног радостно заскулил. Лекс хлебнул крепкого вина и откусил мяса, на время занятый только пищей. Поднялся с ног, чувствуя себя намного лучше, и приблизился к Назиру. Тот смотрел на него выжидающе и чуть настороженно.

- Неплохо живёшь, Назир. Век тебе здравствовать.

Назир довольно улыбнулся:

- Не без твоей помощи. Что тебя привело сюда?

- У меня сбежала рабыня.

Назир поцокал языком.

- За ними нужно лучше приглядывать. Сучки только и ждут удобного момента. Верно, парни?

Головорезы в ответ загоготали.

- И чем я могу помочь? Извини, на поиск беглых я не размениваюсь. Пусть этим занимается стража.

Назир презрительно сплюнул при последних словах.

- А я уверен, что ты можешь мне помочь. Она здесь, в этой части города.

- Вот как? Присмотрись повнимательнее, может она здесь, среди нас, а ? О, подожди... Кажется, вот она.

По знаку Назира вперёд вышла массивная женщина с лицом, наполовину изуродованным рваным шрамом. Издевательский гогот стоял долго. Лекс дождался, пока стихнут последние смешки, и спокойно продолжил.

- Она точно находится здесь или была здесь совсем недавно. Смуглая, небольшого роста, руки от кистей до плеч в причудливых​ татуировках.

- Такую красотку трудно не заметить, но кажется, я такую не видел.

- Я знаю, что она была в твоём районе.

- Ты что, ищейка?

- Нет, но она моя собственность. Я чувствую её так же, как ты чувствуешь пальцы на своей руке.

Лицо Назира было непроницаемо.

- Возможно, ты и в самом деле не знаешь, что творится у тебя под носом, - нагловато предположил Лекс.

- Не забывайся, лекарь. Ты мой гость, но это не означает, что ты можешь оскорблять меня в моём же доме.

- Я всего лишь прошу у тебя отдать то, что по праву принадлежит мне. Помнится, ты дал слово, что если мне потребуется помощь, я могу на тебя рассчитывать. И вот я стою перед тобой и прошу помочь мне, так как точно знаю, что рабыня оставила здесь свой след. А ты не можешь или не хочешь выполнить своё обещание.

Последние слова он произнёс в гнетущей тишине. Лекс видел, как хищно переглянулись некоторые из головорезов. Чего стоит тот, кто не держит своих обещаний? Если он нарушил слово вора, данное тому, кто спас его шкуру, где гарантия, что он не кинет своих подельников? Лекс рисковал, бросая тень на авторитет Назира в присутствии его банды, но другого выхода у него не было.

Назир расхохотался.

- Что, сучка настолько хороша в постели? Знал бы, что она обладает иными талантами, кроме потрошения жирных кошелей, оставил себе. Хотя нет... Не оставил бы. Слишком тощая и всё время норовить пырнуть когтями. Кое-кто едва не остался без яиц, когда попытался к ней подкатить.

Головорезы загоготали. Лекс тоже не сдержался от улыбки, но причина её была в другом. Он нашел её.

- Хромой, свистни девку. Она уже должна была вернуться. Скажи, что у меня к ней особое поручение.

От группы отделился тощий, слегка подволакивающий ногу мужчина, и проковылял к дверному проема в глубине залы.

- Ты получишь своё, лекарь. И верните ему коня. Пусть все знают, что Назир Змеезуб уважает законы гостеприимства и тем более держит своё слово.

Он угрожающе обвел взглядом некоторых своих приспешников. Те поспешили отвести глаза. Авторитет Назира остался непререкаемым.

Примерно через полчаса её привели. Она вошла твёрдой, уверенной походкой, одетая в просторные штаны и безрукавку. За пояс был заткнут уже знакомый Лексу кинжал, а на правой руке была надета кожаная перчатка с длинными металлическими когтями. Едва она заметила у подножия импровизированного трона Лекса, изменилась в лице и дернулась назад. Двое верзил по знаку Назира преградили ей путь к отходу.

- Забирай её, - безразлично бросил Назир.

Лекс двинулся навстречу рабыне. Она зло посмотрела на него, метнулась в сторону, подсечкой сшибла с ног стоящего у окна и выпрыгнула.

Лекс выругался и бросился вслед, перемахнул через оконный проём, повиснув на руках, разжал пальцы и приземлился. Боль от удара о твёрдую землю пронзила ноги, но он вскочил и побежал за быстро удаляющейся стройной фигурой.

Он ни разу не бывал в этом районе города. Но и она тоже его не знала, бежала наугад, перепрыгивая разрушенные почти до основания части стен, ныряя в темные подворотни.

Он быстро настигал её, как вдруг поскользнулся на куче склизкого мусора и упал, но успел отследить взглядом поворот, куда она свернула. Рывком поднялся на ноги и побежал следом, повернул. Тупик. Стены высокие, местами выщербленные, но не настолько, чтобы за них можно было ухватиться и перелезть. Он скользнул взглядом и заметил на одной из стен открытый оконный проём. Разбежался, оттолкнулся от земли, подпрыгнул, ухватившись за край, и кубарем влетел внутрь.

Помещение было необитаемым. Под ногами валялись огрызки костей, обрывки тряпья и кучки экскрементов. Свет попадал внутрь из одного единственного окна, освещая небольшой участок. Лекс огляделся, прислушался, пытаясь уловить хоть малейший шорох. Тишина. Шагнул в дверной проём, темневший в одной из стен, и едва успел отшатнуться от взмаха перчатки с когтями. Упал назад, не удержав равновесия. На него тенью кинулась девушка, нацелившись когтями ему в лицо. Он пинком ноги отбросил её, но всё же острые лезвия распороли щеку. Лекс рывком поднялся на ноги, взметнув в воздух алые брызги крови. Девушка тоже поднялась, вытащила из-за пояса кинжал, ловко подбросила его левой рукой и приняла боевую стойку.

Лекс рассмеялся, но всё же принял оборонительную позу. Они начали кружить вокруг друг друга.

- Я же говорил тебе, что найду тебя.

- Сначала попробуй меня достать.

Она сделала ложный выпад правой рукой и поднырнув, полоснула его кинжалом по коже живота.

- Не переусердствуй, Ани́. Я - единственное, что удерживает тебя в сознании.

- Если бы не это, я освежевала бы тебя, как тушу, - прошипела она, зло сверкнув глазами.

Они выжидающе передвигались вокруг друг друга, будто танцующие пылинки на свету, не сводя с противника напряжённого взгляда.

- Не трать мое время понапрасну. Бросай кинжал и мы вернёмся домой. Обещаю тебя не сильно наказывать за твой проступок.

- Для чего? Чтобы ты вновь окуривал меня и трахал, как бордельную шлюху?

- Не помню, чтобы ты жаловалась в процессе. Стонала ты вполне удовлетворённо. Я бы даже сказал, что тебе нравится.

Её темные глаза еще больше почернели от ярости. Он ощутил, насколько сильно задели её его слова. Она сделала шаг вперёд, присела, вспоров кинжалом лишь воздух: он угадал её намерение, отступил, одновременно ударив кулаком в лицо. Потом быстро перехватил её руку, вывернул кисть, заставив разжать пальцы. Пинком отбросил кинжал подальше, подсечкой сбил её с ног, повалив животом на пол. Не давая ей времени опомниться, пнул пару раз в подреберье и наступил ногой на кисть руки в перчатке с когтями. Ани́ вскрикнула от боли. Лекс уселся сверху, стянул перчатку и провёл когтями по предплечью, разрезая кожу.

- Я же сказал, не трать время понапрасну. Мы могли бы провести его куда приятнее.

Он отбросил перчатку, схватил её за волосы и оттянул голову назад.

- Ты что-то сказала?

- Надо было прирезать тебя ещё там, в лесу.

Он резко толкнул её голову вниз, вытащил из кармана брюк верёвку, стянул крепко запястья за спиной, поднялся и дёрнул вверх верёвку.

- Поднимайся, мы возвращаемся.

Она развернулась и плюнула ему в лицо.

- Даже тени не захотели сожрать твою душонку, Лекс.

Он отёр плевок, наполовину состоящий из крови.

- Ты слишком много болтаешь своим языком. Побереги силы, я найду ему лучшее применение в постели.

- Ты сгниёшь заживо. Оно сожрёт тебя.

Ани́ говорила что-то ещё, но он не слышал. Он почувствовал, как будто что-то невидимое, но мерзкое коснулось его, ощупывая, пробуя на вкус. Внутри головы скрежетало клацанье хищных зубов, а перед глазами развернулась чёрная пасть тьмы.

Лекс встряхнул головой, прогоняя галлюцинации, потом взглянул в перекошенное от бессильной злобы лицо Ани́ и сжал её шею руками. Нащупал пальцем особую точку и удерживал до тех пор, пока Ани́ не потеряла сознание, после подхватил её, перекинул через плечо и направился к выходу.

11. Лекс

Солнечный луч скользнул через небольшую щелочку в шторах и шаловливо коснулся глаз спящего.

Лекс зажмурился, сонно простонал и притянул к себе гибкое, стройное тело молодой девушки. Сжал в крепких, жадных объятиях и прижался губами к ложбинке между шеей и ключицей. Запустил руку в густые волосы, ожидая что пальцы привычно будут перебирать колечки мелких кудряшек, но волосы были гладкими и скользили сквозь пальцы. И было что-то неправильное, острое в аромате кожи, что он вдыхал. Лекс отодвинулся немного и раскрыл глаза. Чувственный сон оказался лишь лживой игрой воображения. Девушка, лежавшая в его объятиях, не была той самой, что посещала его теперь только во снах. И как он мог так забыться, приняв смуглую рабыню за свою возлюбленную? Взгляд его упал на столик, стоявший рядом с кроватью. На нём лежала опрокинутая бутыль с вином. А в чаше для благовоний лежал почерневший кусок смолы турия.

Лекс поморщился, грубо оттолкнул рабыню. Ани'. Всплыло в голове имя. Но он упорно желал забыть его, рабыня и только. Рабыня сидела на краю кровати, не осмеливаясь встать без его прямого приказа. Длинные волосы чёрной волной ниспадали с плеч, прикрывая высокую, упругую грудь. Смуглая от природы кожа на солнце ещё больше потемнела, но даже под жарким солнцем Хендала татуировки, оплетавшие руки девушки до самых плеч, не выцветали. Причудливые узоры и странная иновязь переплетались на коже и казались будто живыми.

- Встань, подай мне одежду.

Рабыня безмолвно соскользнула с кровати и подала Лексу лёгкую безрукавку, нижнее бельё и светлые брюки.

Лекс неторопливо оделся, поглядывая в сторону рабыни, застывшей словно каменное изваяние. Безразличие. Словно его не существовало. Хотелось, чтобы она билась о стену, кричала и плакала. Хотелось намеренно жёсткими толчками по ночам заставить это хрупкое горло издавать стоны мук и крики о пощаде. Но ответом каждый раз служил непроницаемый взгляд чёрных глаз. Ни укора, ни упрёка. Лишь изредка в этих глазах с необычайно темной радужкой плескалось что-то похожее на усталость и презрение. А может, ему только хотелось, чтобы она хоть чем-то выдавала свои эмоции.

Лекс подошёл к ней вплотную, коснулся кончиков волос, намотал прядь на кулак намеренно нежно, подержал немного в сжатой ладони и вдруг резко ударил её по лицу. Сильно. Голова девушки резко запрокинулась, губа от удара лопнула, темно-красная капля крови набухала на глазах, грозя сорваться вниз. Лекс крепко ухватил девушку за подбородок, заглядывая ей в глаза. Ничего. Только скука и усталость, будто в очередной раз перед её взором пронеслось давно известное и предначертанное.

Лекс разозлился, нырнул рукой под подушку на кровати, достал острый, изогнутый клинок. Было что-то упоительное в том, чтобы знать, что она в любой момент истязательств может дотянуться до клинка и вспороть ему горло. Это означало бы, что ему удалось достать уголков её души и заставить её страдать настолько, что она бы не побоялась убить его. Но она и не пыталась. Даже прошлой ночью, когда он неосмотрительно уснул, она не прикончила его беспомощного.

- Подойди. Давно пора тебя избавить тебя от этой копны.

Рабыня не поддалась вперёд ни на шаг. Молчаливый бунт? Уже неплохо. Лекс зло усмехнулся:

- Подойди или я свяжу тебя и подожгу твои волосы.

Рабыня медленно, словно нехотя подошла к Лексу. Он развернул её спиной, больно оттянул прядь волос и начал кромсать. Под ноги, извиваясь, ложились длинные пряди. Казалось, будто это чёрные гадюки, ожидающие в засаде момента, чтобы наброситься и ужалить посильнее. Кромсал как можно короче и намеренно уродливее. Наконец с этим было покончено. Лекс несильно толкнул рабыню. Та переступила через обрезанные волосы, провела рукой по неровно остриженной голове и обернулась, глядя Лексу прямо в глаза. В груди заныло, как от тугого скрученного удара. Лекс с удовольствием для себя отметил этот глухой отголосок её чувств.

Иногда от нити, связавшей их, был толк.

***

Лекс из окна лекарской наблюдал за рабыней.

Остриженная голова мелькала среди зарослей на заднем дворе. Мейрим распорядилась, чтобы рабыня выполола колючую поросль сорняков, заполонивших пространство между хлевом и забором. Лекс не отдавал прямого приказа Мейрим нагружать рабыню поручениями до изнеможения, но и не запрещал, заняв роль стороннего наблюдателя. Вот и сейчас рабыня занималась прополкой травы. Лекс пригляделся: Мейрим не дала рабыне специальных рукавиц, защищающих кожу рук от острых шипов. Шипы сорняка исцарапают кожу, и на несколько часов она покроется красноватыми волдырями.

Рабыня осторожно хваталась пальцами за небольшой участок стебля у самого основания, свободный от шипов, и аккуратно выдергивала. Работа продвигалась бы в несколько раз быстрее, снабди Мейрим рабыню рукавицами. Но нет, она нарочно поступила именно так. Мало того, Лекс заметил, что Мейрим подошла к рабыне и, судя по всему, начала отчитывать её. Он вышел из комнаты и прокрался на задний двор, оставшись незамеченным. Мейрим зло ругала рабыню. Но та не подавала виду. Мейрим, распалившись, подняла с земли камень и треснула рабыню по склоненной спине. Лекс нахмурился: Мейрим позволяла себе слишком многое. Рабыня среагировала мгновенно. Она развернулась, пинком ноги ударив Мейрим, и коршуном налетела на неё сверху.

- Не забывайся, шлюха. Хозяин наиграется с тобой и раздавит твою маленькую голову своими руками, как переспелый плод, - зло прошипела Мейрим.

- Возможно. Но ты этого уже не увидишь, - в руке Ани был зажат крупный сорняк с острыми длинными шипами, - посмотри сюда и запомни это.

Она начала медленно приближать стебель к глазам Мейрим.

Лекс вышел из укрытия и окрикнул рабыню. Та нехотя поднялась, свирепо поглядывая на пожилую женщину. Мейрим со слезами на глазах начала жаловаться, причитая. Если бы Мейрим рассказала всё, как было на самом деле, он бы наказал строптивую рабыню за то, что она кинулась на Мейрим.

Но Мейрим решила её очернить, якобы рабыня сидела, отлынивая от дела. Лекс ненавидел наглую ложь, а ещё он был неприятно поражён: до этого момента он считал Мейрим достаточно искренней и честной. Но сейчас она, стоя перед ним, лгала, не краснея.

- Прекрати, Мейрим. Я все видел своими глазами с самого начала, стоя здесь и наблюдая за тобой. Ты нагло лжешь. И если ты думаешь, что чего-то стоишь, то ты ошибаешься. Ты такая же рабыня, как и она.

- Я дитя долины Хендал. Она не ровня мне, - презрительно скривилась Мейрим.

- Долина жестока к своим детям, - развёл руками Лекс. - Иначе как объяснить, что ты, рождённая свободной, до конца дней своих будешь носить рабский ошейник. А когда сдохнешь, тебя сожгут, как безродную псину и развеют твой прах по ветру, не удостоив могильного камня. Помнится, ты что-то сказала про переспелый фрукт? Так вот я скорее избавлюсь от тебя, как от увядающего яблока.

- Я много лет преданно служу вам.

- Служишь? - возмутился Лекс. - Ты больше месяца с момента своего падения с крыши только и делаешь, что отдаёшь распоряжения, не шевеля и пальцем. Отныне только я даю задания рабыне, а ты возвращаешься к своим обязанностям​. И выполи эти заросли до конца недели. Без рукавиц.

Лекс поманил рабыню за собой, в лекарскую. Кое-где кожа рук рабыни покрылась волдырями. Лекс аккуратно вытащил застрявшие шипы и смазал ей руки лечебной мазью.

- Сейчас ты едешь со мной в город. Я надеюсь, что на этот раз ты не станешь ничего вынюхивать, ища способ сбежать. Мне не хочется раньше времени портить это тело.

Он провёл рукой по ее изгибам тела. Она снова приняла безразличный вид, словно забралась куда-то далеко внутрь себя.

Его это взбесило. Он схватил ее за плечи и встряхнул, что ей силы.

- Не молчи! Ответь мне!

Она медленно подняла на него свои чёрные глаза:

- А как бы ты поступил на моём месте?

***

А как бы ты поступил на моём месте? Этот вопрос не давал ему покоя. Его избегла участь рабского ошейника, но что если бы на нём застегнули оковы, объявив своей собственностью? Он гордо расправил спину, правя телегой, такому не бывать. Он бы не отдал свою свободу так просто. Он бы сделал всё, чтобы разомкнуть позорные браслеты.

В голове промелькнула мысль: а не то же самое пыталась сделать она? Лекс скрипнул зубами: этого ещё не хватало, жалеть рабыню. Может, он заразился безумием, витающем в забытом городе так явственно, что казалось осязаемым?

А всё из-за одного-единственного вопроса. Лучше бы эта рабыня болтала без умолку, чем выдавала подобное, но очень редко.

В город он поехал с одной-единственной целью - пополнить подходящие к концу запасы. Пополнить подходящие к концу запасы зелий и мазей. Рабыню было брать с собой ни к чему, но с каких пор он должен оправдывать каждое своё действие перед самим собой. Он хлестнул коня по крупу, заставляя его нестись быстрее по ухабистой дороге. В городе как обычно было людно. Но в воздухе витало что-то ещё, кроме обычной суеты. Он пытался понять причину радостного предвкушения, явно читающегося на лицах прохожих. Он потянулся вслед за толпой, крепко схватив Ани́ за короткую цепь, соединяющую браслеты на руках.

Людской поток вынес их на одну из центральных​ площадей, обнесенную сейчас наскоро сооружённым ограждением.

- Что здесь происходит?

- Накажут беглого раба, - бросил ему в ответ один из толпы.

Лекс не стал протискиваться через толпу, плотным кольцом окружавшую площадь, а взобрался на возвышение, втянув за собой рабыню.

Вооружённые стражи оттеснили людей в сторону, создав коридор. По нему неторопливо прошел тучный мужчина в расшитом золотом традиционном халате. Следом за ним рабы несли деревянное кресло с мягкой подушкой. Мужчина уселся на кресло, хлопнул в ладоши и мягким голосом, немного смахивающим на женский, произнёс:

- Такая же участь постигнет каждого раба, что посмеет сбежать из-под моего надзора. И пусть это будет уроком для всех остальных.

Лекс безошибочно узнал, что говорящий принадлежит к высокородным.

- А теперь смотри внимательнее, - сказал он рабыне, толкнув её немного вперёд.

Стражи ввели за ограждение беглого раба, бледнокожего мужчину со следами увечий. Он затравленно огляделся по сторонам и упал на колени. Даже издалека было видно, каким ужасом исказилось его лицо, когда он понял, какая смерть его ожидает. Он ринулся к ограждению, цепляясь пальцами, карабкаясь наверх. Но его били по пальцам, сбрасывая назад. Возле заграждения на поводке двое верзил держали огромных псов на цепи.

Один миг - и злобные твари уже внутри, освобождённые от от намордников. Псы подняли кверху остроносые морды и втянули воздух. Запах страха не сравнить ни с чем. И псы, зарычав, бросились в сторону бедолаги. Толпа вокруг восторженно заревела, когда один из псов настиг бедолагу и вцепился в ногу, отрывая кусок плоти. Второй пёс одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние и начал рвать истошно вопящее тело. Люди ликовали, кровь и чужие страдания опьяняли.

Ани́ не отрываясь смотрела на разворачивающуюся кровавую бойню. Она была похожа на хищника, готового к броску, и напряжённо впитывала каждое движение.

- Тебе нравится то, что ты видишь? - спросил он.

- А тебе? - даже не взглянув в его сторону бросила она.

Лекс с нетерпением ждал, когда кровавая экзекуция закончится. Слишком больно было смотреть на творящееся внизу. Ему будто вскрыли все давно зажившие раны и заново заставили пережить события прошлого.

Он смотрел на тело мужчины, больше напоминающее ошмёток мяса и вновь умирал от боли и ужаса в гиблом лесу. Перед ним распахнула объятия бездна, милостиво приглашая шагнуть его вниз и прервать все мучения. Сладкий шёпот, обещающий полное забвение. Запах тлена. Больше не будет ничего.

Он сходил с ума и ничего не мог с этим поделать. Он проваливался всё глубже в колодец безумия. И он чувствовал, что рядом есть нечто, будто пребывающее в раздумьях: дать глотнуть немного воздуха напоследок или утопить?

Сознание медленно угасало, превращаясь в маленькую точку, стремясь стать ничем. Но вдруг его словно схватила чья-то рука и резко подняла на поверхность. Возвращаться было слишком больно. В глаза бил слишком яркий свет, и он уже хотел соскользнуть вниз, в спасающие объятия тьмы, но ему не дали уйти, крепко удерживая.

Он вздохнул воздуха и закашлялся. Каким-то чудом он ещё держался на ногах. За его трепыханиями неотрывно наблюдала рабыня.

- Это всегда происходит именно так?

Он недоуменно посмотрел на неё.

- Беглые рабы. Из всех наказывают именно так?

- Это зависит от воли хозяина, - медленно произнёс он, чувствуя, что приходит в себя понемногу.

- От меня ты бы избавился точно так же?

Он покачал головой.

- Слишком​ грязно. И сделано чужой силой. Я бы всё сделал сам.

Она задумчиво кивнула будто в ответ своим мыслям и больше не проронила ни слова до самого возвращения домой.

А там его ждал сюрприз. В столовой вальяжно развалившись в кресле сидел Данир.

- Долгих тебе лун, Лекс. Совсем про меня забыл.

- Долгих тебе лун, Данир. Хлопоты, хлопоты... Ужинать будешь?

- Не откажусь.

Лекс добродушно улыбнулся, не показывая, насколько кипит внутри от недовольства. Гостеприимство - один из ревностно охраняемых законов Хендала. Ты не можешь причинить зла гостю в своём доме. Ты обязан встретить его как самого дорогого человека. Ты обязан развлечь его, если он заскучает и уложить на ночлег, если ночь застала его в стенах дома.

Лекс приказал накрывать на стол. Мейрим расторопно расставляла тарелки и бокалы, ничем не выказывая утреннего недовольства. В столовую вошла рабыня с пузатой бутылью вина и корзиной фруктов.

- Что она здесь делает? - резко спросил Лекс.

- Я попросила помочь её накрыть на стол, господин, - залебезила Мейрим.

- Так вот твоя новая рабыня...

Данир плотоядно скользил взглядом по фигуре Ани́.

- Что ж, вижу поездка в Дармас не прошла зря.

- Чего-нибудь ещё, господин?

- Прочь, - рыкнул на Мейрим Лекс. - А ты останься.

Он притянул к себе рабыню, усадив её на колени, погладил грудь пальцами, чувствуя, как отвердели соски под тонкой тканью платья.

- Говори, что хочешь, но тебе это нравится, - прошептал он ей на ухо. Потом столкнул её с колен. - Будешь прислуживать нам за столом.

Она отошла за его спину, застыв, как каменное изваяние.

Данир отхлебнул вина, усмехаясь, и принялся поглощать пищу. Говорить было необязательно, он успевал есть и болтать за двоих, как обычно похваляясь. Лекс слушал его вполуха, погруженный в свои думы. Всё, чего он хотел, это остаться одному в полной тишине.

Рабыня тенью скользила по столовой, подливая вина и накладывая еду на тарелки. Вечер медленно, но плавно клонился к завершению. Лекс считал минуты до того момента, как Данир, сыто рыгнув, встанет из-за стола...

В дверь осторожно поскреблись. Вбежала Мейрим, сообщив в полголоса, что к Лексу пришёл один из жителей с раздутой до безобразия щекой. Лекс был рад вырваться из общества Данира, особенно ему неприятного сегодня по неизвестной причине.

Он провел беднягу в лекарскую и занялся удалением сильно воспалившегося зуба, приведшего к нагноению десны. Времени это заняло не так уж много, но он торопился, завершая работу. Что-то не давало ему покоя. Будто назойливая муха зудела над его головой. Он распрощался со страдальцем, принял оплату и поспешил вернуться. Уже у входа в столовую услышал подозрительные звуки. Распахнул дверь и злобно выплюнул:

- Какого хрена?

12.

Часть тарелок валялась на полу. Стулья были опрокинуты. Но совсем другое заставило его вихрем влететь в комнату, яростно хлопнув дверью. Данир, скрутив рабыне руки за спиной поясом от своего халата, пытался уложить её животом на стол.

Увидев Лекса, Данир чуть ослабил хватку, но рабыню не отпустил.

- Ты заставил меня скучать, и я решил, что немного развлекусь с твоей рабыней. Говорят​, ты обращаешься с ней не очень ласково. Я думал, что ты не будешь против.

Лекс смотрел на ухмыляющееся лицо Данира и хотел только одного - ударом стереть эту ухмылку, повалить его на пол и бить, бить, бить до тех пор, пока лицо не превратится в кровавое месиво. Он схватил бокал вина и заметил, что от напряжения побелели костяшки. И внезапно для самого себя произнёс:

- Развлекайся, если тебе этого так хочется.

Данир широко улыбнулся.

- Ты можешь ко мне присоединиться, но только после того, как я проучу эту иноземную шваль. Она едва не свалила меня с ног. Маленькая, щуплая дрянь.

По сравнению с невысокой стройной Ани́ Данир казался горой мышщ. Он сильнее придавил рабыню к столу, задирая ей платье.

- Какая тощая задница! И для чего ты её купил? Боюсь, у меня даже не встанет на неё.

Данир приспустил штаны, под густой порослью черных волос висел член. Данир взял его в руки и принялся двигать рукой вверх и вниз. Лекс плеснул себе вина, залпом осушил бокал. Подошёл к рабыне, распластанной на столе, и погладил по голове.

- Как чувствует себя твоя жена, Данир? - ледяным тоном осведомился Лекс, наблюдая за манипуляциями приятеля, который усиленно приводил член в боевую готовность.

- Неплохо, а что?

- Ты же знаешь, что ходит она тяжело и скорее всего не сможет сама разрешиться от бремени. Придётся ей помочь. Знаешь как?

Данир недоумевающе посмотрел на Лекса, не понимая, куда он клонит.

- Может, мы обсудим это после? Сейчас я хочу угостить твою рабыню вот этим.

Под пальцами Данира член ожил, увеличившись в размерах.

- Постой. Прежде выслушай меня, а потом делай с ней, что угодно. Скорее всего, мне придётся разрезать чрево твоей жены, чтобы вытащить младенца.

Лекс взял со стола нож.

- Я возьму специальный нож. Он гораздо меньше и острее этого. Но представь, что это он.- Лекс поднял рабыню и притянул её к себе спиной. Ножом вспорол платье от низа до верха, обнажая тело.

- Надрез нужно будет сделать вот здесь.

Он провел ножом по низу живота Ани, показывая, где именно.

- Сначала рассекается верхний слой кожи, после него небольшая жировая прослойка. Удивительно, но только когда разрезает человека,понимаешь, сколько всего находится у него внутри. Потом я раздвину руками брюшные мышцы Аниссы и разрежу её чрево.

- Мне обязательно слушать подробности?

Лекс продолжал таким же равнодушным тоном, не обратила внимания на взбеленившегося Данира.

- Потом надо извлечь на свет пузырь, в котором плавает младенец, следует проткнуть его очень аккуратно, чтобы не повредить младенцу. Перерезать пуповину не составит труда, но вот вырезать из брюшнины то место, к которому крепился пузырь, а после зашить все ткани и не дать умереть женщине от потери крови довольно сложно.. операция и долгая, боюсь, если мне придется проводить её в конце дня или ночью, в какой-то момент я почувствую, что не в силах держать нож в руках. И поручу это своему помощнику. Рабыне.

Лекс немного встряхнул рабыню за плечо:

- Ани́, скажи, ты сможешь разрезать человека, не убив его при этом?

- Я неплохо свежую тушу и потрошу рыбу, но навряд ли они живы к тому моменту, когда я заканчиваю - прошипела она в ответ, глядя с ненавистью на Данира.

- Жаль, очень жаль. Я буду стоять рядом и помогать советом, но боюсь, неопытная рука может дрогнуть. И потом, так тяжело отличить одну внутренность от другой, когда они залиты кровью.

Данир смотрел на Лекса с перекошенными лицом. Член безвольно повис в руке.

- Я обращусь к старейшинам, я призову Мемета.

- И всё они скажут, что она была обречена. Никто не взялся спасти жизнь твоей жене и младенцу, кроме меня. Все они в один голос советовали выскрести её чрево начисто, чтобы сохранить ей жизнь. Увы, лекари Хендала не столь искусны в том, что касается рождения детей. Кстати, если вдруг младенец не сможет выжить после операции, а жена всё же поправится, знай. Иметь детей она больше не сможет. Даже я бессилен в этом помочь. У тебя есть один единственный шанс. А теперь развлекайся.

Лекс толкнул полуобнаженную рабыню к Даниру. Тот не сделал ни малейшей попытки прикоснуться к ней. Резким движением оправил штаны и запахнул халат поплотнее.

- Мог бы сразу сказать, что неравнодушен к своей рабыне, не доводя дело до угроз, - прорычал Данир, идя к выходу.

- Я не люблю, когда кто-то ломает мои игрушки, - крикнул вслед удаляющемуся Даниру Лекс. И неожиданно для самого себя прижал к себе рабыню. А в голове в унисон сердцу, пытавшемуся вырваться из груди, билась одна мысль: "Моя. Моя. Только я имею право делать с ней всё, что захочу".

- Он что-нибудь успел сделать?

- Порезал кожу вот здесь.

Только сейчас Лекс заметил, что на коже груди виднеется глубокий порез, а платье залито кровью.

Он осмотрел порез и поморщился:

- Дилетант. Не можешь резать, не берись за нож.

Он потащил ее за собой. От двери едва успела отскочить Мейрим. Подслушивала, догадался Лекс.

- Приберись там, - приказал он ей, - и принеси в лекарскую одежду рабыни.

- У нее больше нет одежды.

- Значит, принеси мою одежду. Живо.

Мейрим бросилась исполнять приказание. Лекс промыл порез и наложил пару швов, смазав мазью.

- Иногда я спрашиваю себя, зачем я это делаю. Ведь даже без моего вмешательства через пару дней от этого пореза не останется и следа. Почему, Ани?

Впервые за последнее время он назвал её по имени. Она проигнорировала его вопрос, но спросила в свою очередь:

- Зачем ты вообще чинишь то, что однажды сломаешь?

- Мне кажется, это очевидно. Чтобы дольше играть с любимой игрушкой.

Её глаза вспыхнули. Она резко встала со стула, сбросила разорванное платье и села на край стола, раздвинув ноги.

- Так давай, бери своё. Играй! Тебе же это нравится. Можешь еще позабавиться с иглами, или ласково пройтись цепью... О, и про любимые ножи не забудь. Ты же профессионал в этой лавке развлечений Лекса!

Её голос чуть дрожа, звенел, отражаясь от стен. Лекс соврал бы самому себе, если бы сказал, что не желал её сейчас. Он с удовольствием бы устроился между её ног, заставив обвить его талию, погружался бы в горячее лоно, терзал бы мягкие губы голодным поцелуем. Вместо этого он швырнул ей одежду. Нет, не так. Не сейчас.

- Оденься. Или я свяжу тебя и отправлю голой в подарок Даниру. Он будет очень рад видеть тебя.

Она натянула штаны и просторную рубаху, утонув в них. Пришлось подвернуть рукава и штанины на несколько раз. Выглядела она в его обычной одежде так, как будто симпатичный мальчишка ради шутки решил натянуть одежду отца.

- Что замолчала, не хочется в лапы Данира?

- Ты же сам говорил, что мое желание не имеет никакого значения.

Они вышли из лекарской. Лекс сел на землю, нагретую солнцем за целый день, рабыня опустилась рядом с ним, опершись спиной о здание.

- А чего бы ты хотела на самом деле?

Она красноречиво посмотрела на рабские браслеты.

- Кроме избавления от этого?

Она вздохнула и тоскливо посмотрела вдаль.

- Я бы хотела пойти в зыбкие земли.

- Ты из тех мечтателей и сумасбродов, что ищут неведомое?

- Это не сумасбродство. Однажды в Нуа я видела старца, который рассказывал, что ему дважды удалось пересечь эти земли. Туда и обратно. По его словам, если удастся перейти те зыбкие земли, что располагаются за Нуа, выйдешь к берегу моря.

- И всего-то? Для этого необязательно рисковать жизнью. На севере Намирра расположено море. Рыбаки каждый день выходят в лодках на море для ловли рыбы, не пересекая границы зыбкого тумана.

- Север. Одно это слово вызывает дрожь.

- Пару месяцев в году можно даже купаться, вода прогревается довольно хорошо. Я могу показать тебе. Дай руку.

Она поколебалась мгновение, но все же нерешительно протянула руку.

- Не сопротивляйся сейчас, хорошо?

Он мысленно вернулся в то лето, когда он побывал на севере Намирра вместе с отцом. Перед глазами сразу появилась свинцово-серая толща воды, без конца и края, чёрный песок пляжа, крупные птицы, хриплыми криками разрезающие воздух. Он явно представил всё это и попытался передать Ани́. Сначала он натолкнулся на стену недоверия, коснулся её аккуратно краешком сознания. Словно нехотя стена отступила, ее место заняли любопытство и жажда нового. Он попытался максимально четко передать пережитое им: цвета, запахи, чувства. Осторожно расцепил связь, отступая назад. Перевёл дух. Он так давно не практиковал это, что сейчас почувствовал себя уставшим. Рабыня же сидела задумавшись.

- Нет, туда точно не захочу. Твоё море слишком грозное, оно кажется холодным и хищным. Оно слишком похоже на тебя. Нет, старец рассказывал, что то море бывает щедрым и нежным, как объятия матери.

- Нет ничего обманчивее кажущегося спокойствия моря.

Она молча кивнула.

- А чего бы хотелось тебе, Лекс из Намирра?

- Тебе не понравится то, что ты услышишь.

- И всё? Ты хочешь сказать, что в тебе мёртво всё, кроме жажды мести? Мне жаль тебя. Ты - свободный человек, обладающий талантом и средствами, ты можешь идти, куда хочешь, можешь заняться всем, чем тебе угодно, а ты испепеляешь себя ядовитым солнцем этой долины.

- Что толку от несбыточной мечты? Ты была свободной и где же твоё море?

Она помолчала, а потом рассмеялась. Он поймал себя на мысли, что в первый раз слышит её искренний смех. Будто сотни маленьких колокольчиков нежно звенели рядом с ним. Она вытерла слёзы, выступившие на глазах от смеха.

- Свободной? Я никогда не была свободной. Храмовое служение сызмальства едва ли можно назвать свободой. Потом Нарий приковал меня к себе, теперь - ты. Всё, что я знаю о свободе, это не более чем мои мечты. Кто знает, вдруг её вообще нет. Ты свободен, но у тебя нет желаний и устремлений. Ты всё равно что мёртв.

- Каждый мой день и есть исполнение желания. Ты мечтаешь о море и свободе, я же, удерживая тебя, краду всё то, к чему ты стремишься. Пока я жив, ты не увидишь ни первого, ни второго.

- Теперь я понимаю, почему ты не убьёшь меня сразу. Тебе просто незачем будет жить. Поначалу ты тешил себя жаждой мести, теперь радуешься тому, что месть претворяется в жизнь. Похоже, мне ещё долго быть твоей игрушкой, - закончила она огорчённо.

- Не будь так уверена. Как только ты мне надоешь, я отдам тебя в самый грязный и дешёвый бордель, где тебя будут иметь по несколько ублюдков за один раз. Я буду приходить и наслаждаться тем, как низко ты падёшь, потому что уже через месяц превратишься в законченную наркоманку, подсаженную на иглы.

- Этому не бывать. В первую же ночь я перегрызу горло всем, кто встанет у меня на пути, и сбегу.

- Ты не справилась даже со мной, не говоря уже о Данире.

- Поверь, тебе лучше не знать, на что я способна.

Лекс усмехнулся: пусть бравирует, сколько хочет. Она выглядит такой забавной, когда храбрится: маленькая, сердитая птичка с хрупкой шейкой, зажатая в его кулаке.

13.

- Мейрим, не трясись так. Говори яснее или убирайся отсюда.

Лекс сидел и точил хирургические инструменты: заострял затупившиеся лезвия, тщательно осматривая их на предмет ржавчины. Присутствие трясущейся и непонятно что лопочащей служанки его раздражало.

Мейрим вдохнула воздуха и собравшись с духом, произнесла:

- Рабыня... Она приносит жертвы. Она хочет наслать на нас смерть.

- что за чушь ты несёшь?

- Я не первый раз замечаю, что она время от времени наведывается в дальний угол двора. Между хлевом и оградой. Я увидела, как она шепчет молитвы и приносит жертвы. Она перекусывала шею пташкам и пила их кровь.

Лекс хмыкнул. Неприязнь Мейрим к рабыне только усилилась с того дня, как он отчитал её за отлынивание от работы.

- Мейрим, я занят. Не отвлекайся меня ерундой.

- Клянусь светом Красной луны, что скоро прольётся на долину Хендал.

Мейрим торжественно сжала в руке два полумесяца. Похоже, она не врала. Хендальцы чтили лу́ны, и если они клялись на них, это означало, что они искренни, в большинстве случаев.

- Что ж, пойдём. Покажешь, что ты там обнаружила.

Лекс вытер тряпкой руки и пошёл вслед за Мейрим.

- Вон там, - Мейрим дрожащей рукой показала на небольшое расстояние между хлевом и забором. Она стояла поодаль, не решаясь подойти ближе.

Лекс не увидел ничего страшного, просто старое тряпьё и сухие ветки.

- Под мусором, - подсказала Мейрим.

Лекс отбросил в сторону мусор, раскидал ветки, и остолбенел: Мейрим была права.

Рабыня устроила импровизированный алтарь. В центре неглубокой ямы лежал камень овальной формы, запятнанный засохшей кровью. По краям ямы воткнуты кости. Алтарь безликого. Лекс не единожды видел подобные. Они немного отличались друг от друга конструкцией, но всё же их было легко узнать среди многих других. Последователей безликого хватало везде. В другой местности на это не обратили бы внимания, но в Хендале жестоко наказывали иноверцев. В долине Хендала существовал только культ луны в множесте вариантов.

- Я разберусь с этим. Позови её.

Мейрим колебалась:

- Иноверцы должны предстать перед милостивым ликом верховного жреца, чтобы он решил судьбу решившего осквернить нашу священную долину.

Да-да, проскрипел зубами Лекс, а после глупца, осмелившегося преклонять колени перед другими богами, принесут в жертву на праздник Красной луны.

- Мейрим, сейчас же приведи рабыню. Я уничтожу этот богопротивный алтарь и приведу жреца, чтобы он освятил нашу землю.

- Но я должна...

- Закрой рот, - начал закипать Лекс, - если хочешь ещё хоть раз увидеть свою дочь. Если ослушаешься и вздумаешь донести в храм, я узнаю об этом прежде, чем ты сделаешь хоть шаг за ворота. И последнее, что ты увидишь, будет песок, окропленный твоей кровью. Тебе всё понятно?

Мейрим побледнела и кивнула. Руки её тряслись мелкой дрожью, но все же она нетвёрдой походкой двинулась за рабыней.

Мейрим привела рабыню и сразу ушла, недовольно поглядывая на Лекса. Она была против его решения, и подчинилась приказу хозяина скрепя сердце.

Внимание Лекса было приковано к рабыне. Она невозмутимо смотрела на него. Лекс отошёл в сторону, показывая, что её тайник обнаружили. Она чуть вздрогнула, Лекс почувствовал её смятение и страх. Прекрасно.

- Поклоняешься Безликому? Приносишь кровавые жертвы на алтарь бога смерти? Ты хоть знаешь, какая участь ждёт того, кто занимается подобным?

Она едва заметно кивнула.

- И всё же творишь подобное за моей спиной! Уничтожь это мерзкие капище сейчас же.

Её глаза распахнулись, кода чуть побледнела.

- Нет. Я не стану этого делать.

- Нет? Нет? - спросил взбешённо Лекс. - Забыла своё место, маленькая дрянь?

Он наотмашь ударил её рукой, из носа потекла кровь. Её ноздри раздувались, но всё же она не сделала ни шага вперед.

- Хорошо, я своими руками уничтожу это... А после разберусь с тобой.

- Не делай этого, Лекс. Прошу тебя.

- Что? - изумился он.

- Пожалуйста, не трогай его. Пожалуйста.

Её голос дрожал, в глазах стояли слёзы. Слёзы! Впервые он видел её в состоянии, готовой вот-вот заплакать. Его захлестнула волна мстительного удовлетворения.

- Ты плохо просишь. Неубедительно, - он всласть упивался небывалыми ощущениями.

Она беспомощно взглянула на него и медленно опустилась на колени. Сама, без принуждения. Он возвышался над ней словно статуя, пил её эмоции, чувствовавшиеся так явно: страх, беспомощность, нежелание терять что-то дорогое.

Он хищно рассмеялся и в следующее мгновение пинком ноги отбросил камень алтаря в сторону.

- Неет! - закричала она, кидаясь к нему. Он ударом отбросил её назад, продолжая яростно топтать импровизированный алтарь, выгреб из ямы кости, трупики птиц и свалил в кучу мусора, предназначенного для сожжения.

- Ты пустоголовый, самовлюблённый павлин!

Рабыня встала на ноги, пылая яростью. Она резко выкинула вперёд руку, швырнув горсть сухой земли ему в глаза. Он увернулся, но часть пыли всё же достигла цели. Слезящимися глазами он успел увидеть, как она скрылась в хлеву и бросился за ней следом.

Стойла в хлеву были пустыми - скотина паслась на лугу под присмотром Бобура. В воздухе стоял терпкий аромат сена и навоза. Рабыни не было видно. Скорее всего, забилась в дальний угол, догадался он и сделал пару шагов вперед. Протянул руку, снимая с крюка цепь, висевшую рядом с дверью. Обмотал пару раз вокруг кулака так, чтобы цепь свисала с руки.

- Ты думаешь спрятаться здесь, в этих хлипких деревянных стенах? Ты же знаешь, что я везде найду тебя, - чуть нараспев произнес он, продвигаясь внутрь хлева.

Она сидела в углу, освещенная лучами солнца, пробивающимися сквозь щели. Она чуть раскачивалась из стороны в сторону и что-то напевала едва слышно на незнакомом ему языке.

- И всё? - чуть разочарованно произнес он, - а как же сопротивление? Где твоя ненависть, рабыня?

Она открыла глаза, посмотрев на него с презрением и что-то гортанно произнесла.

- Говори на общем наречии, дрянь.

Он чуть отвел руку назад, взмахивая цепью. Цепь просвистела рядом с рабыней, ударив по утрамбованной сухой земле, присыпанной соломой. В воздух взметнулась пыль.

- Я сказала, что ты глупее дождевого червя, Лекс из Намирра. Ты ничуть не поумнел за все эти годы. Самонадеянный кретин. Ты считаешь, что тебе абсолютно всё по плечу, но ты влачишь жалкое существование, не в силах жить полноценно.

- Как ты смеешь упрекать меня в этом? Ты! Ты отобрала у меня единственный шанс на нормальную жизнь, бросив подыхать в том проклятом лесу. Ты и твой подельник, что обещали провести нас через переход, предали нас.

В ответ она рассмеялась.

- Я предупреждала тебя еще там, в таверне. Но ты настоял на своём. Знаешь, что сказал мне Нарий тогда? Одно-единственное слово. "Корм". Ты и твоя потаскушка выполнили роль отвлекающую роль корма, давая нам шанс пройти дальше. Кровавая дань гиблому лесу.

В глазах у него потемнело. Ярость, словно пружина, сжималась до предела у него внутри и резко распрямилась взмахом руки. Рабыня увернулась, но цепь всё же задела её, рассекая кожу на предплечье. Брызнула яркая кровь. Лекс взмахнул рукой еще раз. Удар пришелся по верхней части спины. В голове у него не было ни одной ясной мысли, только чёрный смерч ревел внутри него, жаждая вырваться на волю, уничтожая всё на своём пути. Лекс выругался и занёс руку для следующего удара. Рабыня в этот момент повела себя странно. По ее телу волной пронеслась крупная судорога, заставившая конечности болтаться так, словно взбесившийся кукловод что есть силы дёрнул за верёвочки. Она обернулась слишком быстро для человека, открывая глаза, в которых не было ничего, кроме чёрной засасывающей тьмы.

Он запоздало вспомнил, что подобное уже бывало в храме солнца, но что сейчас творилось с ней он не знал. Краем сознания он отметил, что взметнувшаяся цепь летит к цели слишком медленно. Так и есть, рабыня проворно увернулась, превратившись в размытое пятно, и схватив конец цепи дернула ее на себя, будто играючи. Лекс почувствовал, как огромной силой его тащит вперёд, он упал, разжимая кулак, в котором была зажата цепь. Но она уже выскользнула у него из руки, содрав кожу ладони до мяса.

Рабыня потянула в стороны цепь: звенья цепи звонко щелкнули. Она отбросила разорванную цепь далеко в сторону и устремила взгляд на Лекса. Зрачок был полностью черен, губы рабыни медленно раздвигались в ухмылке. И выглядело это так, будто кто-то против её воли растягивает их в мерзком оскале. Лекс будто завороженный смотрел на неё, будучи не в силах пошевельнуться. Разворачивающееся перед ним зрелище было чудовищным, но вместе с тем завораживало. Рабыня открыла рот, произнося странные звуки, похожие на скрип колеса или грохот камнепада. Звуки, которые не могло произносить человеческое горло. Звуки, которые одновременно гремели внутри головы Лекса, разрывая черепную коробку. Он страшно закричал, скрючившись от боли.

Рабыня, а вернее то Нечто, что сейчас управляло её телом, подошло к Лекса, присаживаясь на корточки рядом с ним. Оно приблизило лицо к Лексу, втягивая носом воздух, словно принюхиваясь. Ткнуло рукой его в грудь и произнесло, растягивая шипящие и проглатывая часть слов:

- Зззнакомый зззапах. Мальчишшшка. Тот ссссамый, да?

И тут же довольно ответило само себе:

- Да-да, тот сссамый. Была ещщщщё одна, другая. Одна и в то жжже время двое. Ссссладкая плоть и невинная жжжиззззнь....

Нечто громко расхохоталось. Жуткая усмешка еще больше исказила лицо рабыни, превращая его в лицо подлинного ужаса, поджидающего в самом кошмарном сне.

- Она так сссопротивляетссся, глупышшшка. Она ссскоро ссстанет лишшшшь оболочкой. Ей не выссстоять. Она ссслишшшком чассссто просссила о помощщщи. Зззза всссё нужжжно платить.

Чёрные глаза вновь обратились к Лексу, распростертому на полу. Нечто склонило голову рабыни набок, будто с подлинным интересом разглядывая его:

- Это будет зззабавно... Это будет ссссмешшшно... Ты жжжже любишшшшь поссссмеятьссся, ссслабый мальчишшшка.

лоть. В голове грохотал громкий, издевательский смех. И он почувствовал, будто то Нечто, вцепившееся сейчас в него, вытягивает из него силы, выкачивает жизнь по каплям. Он что есть силы пнул чудовище. Оно немного дёрнулось от удара, завалившись набок. Он вскочил, ища взглядом то, чем можно обороняться. Схватил вилы, стоящие у стены, и приготовился отражать нападение твари.

Оно посмотрело на него и проскрежетало:

- Поиграем?

Лекс сглотнул ком в горле. Нечто стояло расслабленно, будто непричастное к происходящему, но чёрные бездонные омуты пристально наблюдали за ним. Он нанес удар вилами, целясь в грудь. Вилы пронзили лишь воздух - оно скользнуло в сторону, приглашающе махнуло рукой. Давай ещё. Он прицелился и в последний момент изменил направление удара. Ложный выпад лишь немного оцарапал кожу.

- Гряззззный приём, лгунишшшка.

Лекс вновь принялся кружить вокруг твари, выискивая слабые места. Создавалось впечатление, будто их не было вовсе. Оно отражало все его выпады с почти скучающим видом, как хозяин, играющий с неразумным маленьким щенком. Лекс чувствовал, что преимущество не на его стороне. Рубаха была насквозь мокрая, глаза заливал пот, движения становились всё более неточными. Оно играло с ним, затягивая его в свои сети. Каждое едва ощутимое касание твари ослабляло его всё сильнее. Так ему долго не продержаться. Он судорожно соображал, пытаясь найти решение. Тварь расхохоталась, указывая себе на голову:

- Его нет, мальчишшшшка. Выхода нет. Я зззнаю всссе твои мыссссли...

Лекс содрогнулся: нить, что связывало его с рабыней, открывало доступ этому монстру ко всем потаенным уголкам его мыслей. Связь... Рабыня... Что оно сказало в самом начале "Она сопротивляется?" В ответ тварь прохрипела:

- Безззнадёжжжно, сссмирисссь...

Лекс напрягся изо всех сил, пытаясь дотянуться сознанием до рассудка рабыни. Он словно нырнул в чёрный колодец мрака, голодного, жадного, отчаявшегося. Склизкие щупальца тьмы тянулись со всех сторон к нему, пытаясь расколоть его разум, растащить по кускам, словно добычу. Но он упорно нырял ещё дальше, к источнику света, видневшегося на дне колодца. Нечто разгадало его намерения и дёрнулось ему навстречу. Он отбросил вилы и прыгнул вперёд, заключая тело рабыни в свои объятия, прижимаясь лбом к её лбу, чувствуя ее обжигающее дыхание на своём лице. Нечто попыталось оторвать его от тела рабыни, но он прижимался к ней всё крепче, пытаясь достучаться до неё. Он отчаянно звал её, моля о снисхождении:

- Ани! Ани! Ты слышишь меня? Ответь! Я знаю, что ты здесь, внутри. Ани!

Еще одно усилие воли и он коснулся сознанием ослепительного света, который дернулся вниз, еще глубже, стремясь уйти от него. Он едва не взвыл от отчаяния:

- Ани, постой, не уходи... Послушай меня, только ты можешь одолеть это, завладевшее тобой. Выброси его из себя. У тебя получится. У нас получится... Я помогу тебе...

Он потянулся к ней, открывая самого себя, как источник силы: бери, черпай, пей из меня. В ответ ему донесся равнодушный, усталый голос Ани:

- Это - есть часть меня. Оставь меня, дай забыться.

Нечто с силой било его по спине, по рукам, по рёбрам, пытаясь разжать объятия... И слова, которые произносили Лекс и Ани тонули в грохоте, в котором можно было различить лишь одно:

- Ссссдохнешшшшь.

Лекс едва не рыдал от отчаяния: он достучался до сознания Ани, но она не хотела спасать себя. Он видел, как свет мерк с каждой минутой, растворяясь в темной пучине.

- Ани, послушай меня. Сопротивляйся, прошу тебя... Я тебя умоляю... Не давай этому завладеть тобой полностью. Я знаю тебя, я знаю другую Ани, способную на многое.

- Зачем?

- Чтобы жить. Возьми часть меня, борись. Да борись же ты!

Ответом на его отчаянные мольбы был молчание. Словно укор, словно обвинение, брошенное ему в лицо.

- Ани, умоляю, пожалуйста... Больше не будет боли, я обещаю. Я клянусь тебе!.. Всё может быть совсем по-другому, прошу тебя...

Тишина... Лекс чувствовал, что его руки уже начинают разжиматься, а тело ломит от боли так, будто его придавило огромным камнем. Он крикнул из последних сил:

- И это всё, на что ты способна? Прячешься, струсив? И ТЫ упрекала меня в том, что я неспособен на большее? Посмотри на себя, забилась в угол, даже не пытаясь сопротивляться! Выбрось прямо сейчас все свои мечты из трусливой душонки! Ты их недостойна...

Ответом ему послужила ослепительная вспышка света:

- Вот как? Что ж, ты сам захотел этого...

И лучи света впились в него, прожигая насквозь, вытягивая из него силы. Это было так больно, гораздо больнее того раза, когда Тени высасывали из него жизнь. И в довершение этой боли он слышал странное пение, нарастающее с каждой минутой, проникающее в каждый уголок его сознания. Нечто протестующе заскрежетало, пытаясь воем перекрыть пение, но у него недоставало сил. Пение подавляло его, разрывая на части, загоняя глубоко внутрь... Последняя ослепительная вспышка лишило его сознания... Может, это и есть смерть? Отчего же умирать одновременно так сладко и горестно?

14.

Он очнулся от прикосновения, приподнялся на локте над Ани́, которая все это время пыталась его спихнуть с себя. Он напряжённо всматривался в её лицо, пытаясь разглядеть в нем отголоски того, что недавно овладело ей. Ничего. Ее лицо выглядело безмятежным, глаза приобрели свой обычный вид.

- С возвращением, Ани.

Он провёл пальцами по её лицу. Им овладела безудержная радость от того, что он всё ещё жив. Ощущение было насколько острым и всепоглощающим, что он не сдержался и впился в её губы требовательным поцелуем, проникая языком в рот. На удивление, она потянулась к нему в ответ, сплетая свой язык с его в бешеном ритме. Его руки опустились ей на грудь, сжав её, лаская через ткань платья. Её тело остро отзывалось на грубоватую ласку, требуя ещё. Он опустил руки ещё ниже, поднимая подол её платья. С удивлением отметил, что её руки тянутся к завязками на его штанах. Наспех потянув, освободила его напряжённый член. Он резким движением раздвинул ей ноги и парой толчков вторгся в неё. В его резких, сильных толчках чувственности было не больше, чем в движении её бёдер, стремящихся навстречу ему. Это была не томление по знакомому телу, а жажда жизни. Им надо было утвердиться в том, что они живы и могут чувствовать другого. Их измученные, в ссадинах, покрытые пылью тела совокуплялись сейчас с той же яростью, с которой недавно стремились уничтожить друг друга. Казалось, что сейчас они перекинули тонкий, шаткий и ненадёжный мост через пропасть, по которому им ещё только предстояло пройти.

Откатился в сторону, пытаясь отдышаться. Сладкая истома покидала тело, уступая место боли, появление которой не заставило себя долго ждать. Он только сейчас понял, насколько тяжело ему далось недавнее сражение. Сорванная кожа на ладони сильно саднила, тело ныло, будто побывало под камнепадом.

- Пойдём, я обработаю твои раны, - он переплёл свои пальцы с её и повел за собой. Она послушно сняла платье, позволив ему омыть и осмотреть тело, чтобы обработать кровоточащие раны и ссадины.

- Когда я могу уйти? - спросила она, наблюдая за его пальцами, втирающими мазь в синяк на коже.

- Уйти? - недоумённо нахмурился Лекс, - о чём это ты?

- Ты обещал... - медленно произнесла она и тут же рассмеялась, - Как я глупа! Я поверила тебе на слово, лжец!

Он крепко обхватил её лицо ладонями и поднял к себе:

- Не смей называть меня лжецом. Я не обещал тебе свободу. Я сказал, что не причиню тебе боли, и я сдержу своё обещание. Я не буду истязать тебя. И не притронусь к тебе против твоей воли.

Она помрачнела, поджав губы.

- Но о свободе речи не шло, верно, Лекс?

Он покачал головой.

- Нет. Я не могу отпустить тебя. Только не после того, что произошло там, при переходе Исх-Наар.

- А если я верну тебе этот долг?

- Увы, этот долг вернуть невозможно. А теперь, будь добра, помоги мне с этим.

Он протянул ей горшочек с мазью. Разделся донага и ополоснул тело от пыли в тазу.

- Натри мне ушибы на спине, - велел он.

Обернулся и поймал её заинтересованный взгляд, скользящий по его обнажённому телу.

- Что ты так смотришь?

- Первый раз вижу тебя полностью обнажённым при свете дня, - спокойно ответила она. Он почувствовал, как ее тонкие пальцы с нанесённой чуть прохладной мазью коснулись его кожи. Боль начала притупляться. Она коснулась шрамов на спине, пробежалась подушечками пальцев по бугристой коже.

- Что, хорош? - усмехнулся он.

- Даже слишком.

Он развернулся и заключил её в объятия, положив руки на поясницу. Она едва заметно напряглась, но не стала вырываться, продолжая наносить мазь на тело. Сейчас её пальцы скользили по его груди, тщательно втирая ароматную мазь.

- Расслабься. Я же сказал, что не стану брать тебя силой, только если ты сама захочешь этого.

- Я не захочу, - чересчур поспешно ответила она.

- Вот как? - он иронично поднял бровь, - а как же тогда, что произошло совсем недавно там, на полу хлева?

Она кинула на него сердитый взгляд.

- Это не я, это всего лишь тело.

- Твоё тело. Твоё тело, которое послушно отзывается на каждое моё прикосновение. Тело, которое жаждет встречи с моим.

- Фантазируй вволю, если тебе этого так хочется.

- Давай проверим?

В его глазах зажёгся азартный огонёк. Он притянул её к себе, положив одну руку на грудь, начал покручивать сосок подушечками пальцев. Второй рукой сжал ягодицы и прошептал, касаясь языком мочки уха:

- Если сейчас я почувствую, что ты не отзываешься на мою ласку, то я отстану от тебя, обещаю. Но если наоборот...

- Глупый способ.

- Ты злишься, оттого, что не в силах совладать со своими желаниями. Да, посмотри сюда, вниз. скажи, что тебе безразлично это..

Он чуть ущипнул затвердевший сосок, потянув его на себя. Она втянула воздух сквозь зубы.

- Мне абсолютно всё равно...

- Вот как?

Его забавляла эта ситуация. Он переместил руку с ягодиц, нырнув под платье, коснулся завитков волос на лобке и начал медленно скользить пальцем к заветной ложбинке.

- Восхитительно, - он коснулся пальцем увлажненного лона и скользнул в него пальцем.

- Скажи "да", - произнёс он, вынимая палец и вновь ныряя в глубину.

- Нет, - выдохнула она.

Он задвигал пальцем быстрее, наслаждаясь тем, как она пытается сдержать стоны, рвущиеся из груди.

- Нет? - переспросил он, и после нескольких быстрых движений вытащил палец, оправляя подол, наблюдая за изменениями в мимике ее лица. Она чуть прикусила губу, выглядя едва ли не разочарованной.

- Ах ты маленькая лгунья, - зарычал он, разворачивая её к себе спиной. Сжал руками ягодицы.- Прогнись мне навстречу, Ани́, прошу тебя.

Его сильные пальцы ласкали кожу ягодиц. Она прогнулась в спине, предлагая ему себя. Он передвинул руки на бёдра и медленно вошёл в неё, заставив простонать от ожидания. Несколько секунд наслаждался теплотой её лона и красивым изгибом спины, потом почувствовал, как она сжимает его изнутри и довольно рыкнул, медленно выводя член и так же медленно проникая в неё.

- Тебе нравится?

- Нет, - простонала эта упрямица, сжимающая внутри его так крепко, будто боялась потерять.

- Наглая врушка, - довольно произнёс он и начал убыстряться, заставляя её ещё сильнее выгибаться ему навстречу. Она могла хоть тысячу раз сказать ему "нет", но её тело кричало об обратном негромким стонами и спазмами удовольствия. Излившись в неё, он прижался к спине, целуя шею, вдыхая её запах.

- В следующий раз... - начал он.

- Следующего раза не будет, - прервала его, вырываясь из объятий и поспешно оттягивая подол платья вниз.

Он, сыто и нагло улыбнувшись, произнёс:

- В следующий раз ты придёшь ко мне по своей воле. Не надо ничего отрицать и восклицать, что этого не произойдёт. Я терпелив, я шесть лет ждал нашей встречи. Подожду ещё немного. Честно признаться​, я думал, что скорее замучу тебя до смерти, но этот способ нравится мне гораздо больше. Я не собираюсь отпускать тебя от себя, запомни это. Можешь не пускать в меня свои тёмные молнии, Ани́. Просто признайся себе, тебе это нравится.

- Это всего лишь тело, - она упрямо топнула ногой.

- Я не стану с тобой спорить, время покажет, кто из нас прав. А теперь пойдём в дом, я проголодался.

Он прошёл за ней следом на кухню:

- Накрывай на стол здесь. И садись, - он жестом указал ей на второй стул рядом со столом.

- Раб за одним столом с хозяином?

- Если ты предпочитаешь сидеть у моих ног, можешь садиться там. Я не против.

Она проворно села за стол.

- Ешь, - он подвинул на середину стола котелок с похлёбкой.

- И часто ты ешь из одной посуды с рабами?

- Первый раз, - признался он. - но отныне ты будешь есть, пить и спать только рядом со мной.

Она замерла на мгновение, услышав слово "спать".

- Если конечно, тебе захочется спать, а не заняться чем-нибудь другим, - продолжал он слегка издевательским тоном.

- Я уже жалею, что поддалась на твою провокацию.

- Никто не говорил, что будет легко, - он торжествующе усмехнулся, - кстати, не хочешь рассказать, что же это было на самом деле? Чёрные глазницы, странный голос, огромная сила... . В храме солнца тоже было что-то странное, жуткое. Но сегодня будто Нечто нечеловеческое завладело тобой.

- Нет, не хочу.

Его покоробил ее молниеносный отказ. Он надеялся хоть на какую-то каплю откровения с её стороны.

- Возможно, чуть позже, - добавила она, не отрывая глаз от поверхности стола. - Сейчас не время.

Что-то внутри него радостно ёкнуло от забрезжившей надежды на то, что он приблизится к её разгадке хоть немного. И тотчас же он грубо оборвал эти мысли. Она - его рабыня, и единственное, что его останавливает и заставляет относиться к ней чуть мягче, так это то, что он не может убить её, не опасаясь повторного появления монстра. Боги, что с ним? Ему приходится держать свои мысли в узде, направляя их в нужном направлении и напоминая себе постоянно, чего именно он лишился несколько лет назад. Настроение разом испортилось, по венам забурлила кровь, будто отравленная желчью и ядом. Отлично, мрачно подумал он, так намного лучше.

- Ты умеешь читать и писать? - зло спросил он.

Она взглянула на него с некоторым изумлением: так резко изменилось его настроение. Он почувствовал, будто что-то невидимое касается его головы внутри, вызывая неприятное щекочущее ощущение.

- Прекрати это немедленно! Я запрещаю тебе копаться в моей голове! - прорычал он.

Она сразу же нацепила привычную маску безразличия на своё лицо и встала, скрестив руки на груди.

- Я этого не делала. Ты хоть что-то знаешь о той связи, благодаря которой я нахожусь в сознании? Мне нет надобности ковыряться в твоей голове или пытаться прочувствовать твои эмоции. Твоё имя будто выжжено у меня в голове, всё то, что ты чувствуешь, мгновенно отзывается эхом на мне. Однажды ты лишился возможности передавать свою жизненную силу кому-то другому, но сама способность осталась. Создание связи далось нам обоим легко только потому что каждый из нас в той или иной мере был готов и способен выдержать это. К сожалению, ты слишком силён. Ты словно самый назойливый набат, звучащий у меня в голове. Мне приходится выстраивать защиту вокруг для того, чтобы оставить хоть немного места для себя. И у меня нет ни малейшего желания ко всему прочему лезть к тебе в голову для того, чтобы знать твои мысли.

Она отчитала его словно мальчишку. На какой-то момент он вновь почувствовал себя маленьким мальчиком, которого наказывают за провинность и непослушание. Воспоминание было настолько ярким, что на какой-то миг ему показалось, будто отец находится рядом, на расстоянии вытянутой руки. Он видел каждый предмет его одежды до мельчайших подробностей, он мог пересчитать все морщинки на его лбу... Лекс закрыл глаза и провёл рукой по лицу, прогоняя видение.

- Что с тобой? - услышал он голос Ани́.

Не показывать слабость. Он просто слишком устал сегодня, схватка в хлеву его вымотала физически, а после рабыня вытянула из него немало и душевных сил.

- Ты умеешь читать и писать? - проигнорировав вопрос рабыни, спросил он.

Лёгкая усмешка скользнула по её губам.

- Общее наречие, Нуа, Вестал... Этого достаточно?

- Вполне. Днём ты будешь помогать мне с больными, а вечером - читать те труды, что я тебе дам. Возможно, из тебя выйдет помощник лекаря, способный хотя бы на малое.

- Я не просила тебя делать из меня помощника лекаря.

- Запомни,- угрожающе произнес он.- Здесь имеют значение только мои желания. Ты до сих пор находишься в моей власти. Я сдержу слово, данное тебе. Но поверь, я очень изобретателен. И могу сломить тебя не только причиняя физическую боль. Поэтому тебе лучше повиноваться мне без пререканий.

Она кивнула и отвела взгляд в сторону. Разочарование так явственно читалось на её лице, что ему даже не пришлось пытаться прочувствовать эмоции, овладевшие ею.

- Ты расстроена? Отлично, это именно то, что я хочу видеть. Возможно, ты после моих обещаний ждала чего-то другого, но я не обязан соответствовать твоим ожиданиям.

Она улыбнулась и проскользнула мимо него, бросив невзначай:

- Убеди для начала в этом самого себя.

15.

Ани́ оказалась толковой ученицей и помощником. Она хорошо запоминала всё то, что объяснял ей Лекс, и без лишних вопросов выполняла все его требования. Она неплохо умела обращаться с ножом, но её резковатые движения выдавали человека, привыкшего ранить и убивать, нежели чем лечить. Пока он не доверял ей большего, чем вскрывать гнойные нарывы, да и не требовалось от помощника слишком многого. Сильные руки, крепкие нервы и элементарные знания - этого было достаточно. Но Лекс занимался с рабыней так, будто взял её к себе в ученики. Хотел ли он проверить, на что она способна, или пытался найти повод не избавляться от неё как можно дольше, он не знал.

Но с полной уверенностью мог бы сказать, что те несколько недель, что последовали за памятной для него схваткой с тем Нечто, овладевшим телом рабыни, были одними из самых умиротворённых. Особенно вечера', когда Ани́, сидя в плетёном кресле его спальни, при свете лампы читала книги, принесенные Лексом, сосредоточенно, полностью погрузившись в чтение.

Иногда её взгляд отрывался от страниц и устремлялся куда-то вдаль, то ли она в такие моменты вспоминала что-то, то ли пыталась уложить в голове прочитанное. Ему доставляло удовольствие наблюдать за ней, подмечая малейшие детали, запоминая её привычки. Читала она, всегда наклонив голову немного направо, будто с интересом разглядывала увиденное. Если она забиралась в кресло с ногами, то всегда поджимала левую ногу. Прежде чем перелистнуть страницу, она легонько разглаживала ее пальцами от центра краям. Все эти мелочи ничуть не приближали его к разгадке её натуры, но создавали видимость того, что перед ним сидит давно знакомый и по-особенному близкий человек, которого хочется то ли придушить, то ли обнять.

Он держал своё слово, не принуждая её к близости, и даже не пытаясь соблазнить. Это была мучительно-сладкая пытка, засыпать, ощущая на расстоянии вытянутой руки её горячее тело, но не прикасаться к ней осознанно. Кого он испытывал на самом деле, её или себя? Иногда просыпался, прижимая её к себе, или обнаруживал, что, повернувшись во сне, она утыкалась носом в его спину, и продолжала так спать до самого утра.

А ночи тем временем становились длиннее и холоднее. По Хендальским меркам, разумеется. Для Лекса, привыкшего к суровым зимам, разница почти не чувствовалась. Разве что совсем скоро придётся укрываться на ночь чуть более толстым одеялом.

Он мог бы сказать, что это время было одним из самых спокойных периодов в его жизни после той потери при переходе Исх-Наар. Он спал почти без сновидений. Он уже начал забывать ощущения, когда просыпаешься в кровати, мокрый от пота, с бешено колотящимся сердцем, и боишься вновь заснуть, чтобы не встречаться с самым жутким кошмаром лицом к лицу.

Он мог бы сказать, что жизнь перестала казаться временем тягостного ожидания в преддверии вечного забытья, если бы не одно но.

Он переставал чувствовать связь с самим собой. Будто кто-то забавлялся, в один миг меняя его настроение со спокойного на озлобленное. Он мог заниматься ежедневной рутиной и вдруг почувствовать, как его рвёт изнутри беспричинная жажда разрушения. Однажды он зашивал разорванную кожу над глазом у пожилого мужчины и внезапно ему захотелось вонзать иглу раз за разом прямо в глаз ничего не подозревающему мужчине. В тот миг он едва совладал с собой и отстранился, повелев Ани́ закончить работу. Она ни словом не обмолвилась об этом, но её взгляд говорил, что она чувствует, что с ним творится что-то неладное.

Всё чаще его начали посещать видения в самый неожиданный момент. Возникающие галлюцинации беспокоили его, он начал выискивать в себе признаки болезни или сумасшествия, но все его знания и множественные книги не помогали выискать истинную причину его состояния. Он начал думать, что рабыня заразила его безумием, занесла отраву в него в тот самый день. Но вскоре его возникшие подозрения развеялись. Причина была в другом.

Его старые шрамы начали ныть и наливаться красным. Бугристая кожа на месте ран медленно опухала, стало больно иногда просто прикасаться к ней. Ничего из имеющегося у него в запасе не помогало. Зелья, мази, отвары не действовали, давая передышку лишь на короткий промежуток времени. Его состояние медленно, но верно ухудшалось.

Однажды утром он едва смог подняться с кровати. Одного взгляда ему хватило,, чтобы понять: его самые худшие опасения сбывались. Кожа в некоторых местах на месте шрамов разошлась и начала сочиться сукровицей. Он тщательно оглядел себя с чётким пониманием того, что это лишь начало.

Когда-то Фариз, нашедший его в придорожной канаве и выходивший его, случайно обмолвился, что на его памяти Лекс - первый выживший после того, как его так сильно потрепал раанджи. Дело было даже не в глубине и множестве ран, а в ядовитой слюне раанджи, которая способствовала разложению и гниению плоти. По словам Фариза, он видел несколько людей, которые якобы выздоравливали, но меньше чем через год вновь начинали гнить заживо, на этот раз уже со смертельным исходом. Фариз, много путешествовавший по всем Твёрдым землям, перенимал самые разнообразные способы лечения. Как ни странно, но выздоровлению Лекса способствовало почти то же самое, что едва не погубило его. Порошок из костей раанджи. Его использовали знахари Нуа для лечения самых разных хворей, но в областях, отдаленных от Нуа, его было очень тяжело найти. Фариз использовал его для лечения Лекса, сказав, если Лекс сможет протянуть пару лет после выздоровления, можно сказать, что он выкарабкался окончательно. Наверное.

Сейчас Лекс видел, что Фаризу не удалось полностью изгнать яд из его тела. Где-то внутри него яд медленно разносился по с кровью по организму все эти годы, бессимптомно, ничем не выдавая себя. Следовало принять какие-то меры немедленно, пока процесс едва начался.

Лекс тщательно обработал раны под пристальным взглядом Ани'.

- Знакомая картина? - поинтересовался он, - ты видела раньше подобное?

Она кивнула головой.

- Некоторым не повезло уйти живым из пасти раанджи только затем, чтобы долго и мучительно гнить. Говорят, что в цитадели мудрецов Нуа знают тысячи способов излечить все известные нам болезни, но лишь один способ излечить то, что происходит сейчас с тобой. И они тщательно берегут этот секрет, тем более от иноземцев вроде тебя или меня.

- Разве ты не из Нуа? В тебе есть кровь жителей тех земель.

- Отчасти. Скорее всего, моя мать была шлюхой из Нуа. Маленькие женщины Нуа пользуются популярностью у мужчин. Так или иначе, я ничем не могу тебе помочь.

- Не можешь или не хочешь? - поинтересовался он.

- Разве ты забыл, что если ты отправишься в Бездну, я вновь впаду в полубессознательное состояние?

- На что это похоже?

Она обратила на него взгляд своих черных глаз и медленно произнесла:

- Ты будто спишь, и видишь сны.

- Хорошие сны? - спросил он и сразу же понял бессмысленность этого вопроса, вспомнив то, как он обошелся с ней в первый же день.

- Не всегда. Но происходящее лишь слегка затрагивает сознание, пребывающее в ожидании того, момента, когда оно проснется лишь для того, чтобы кануть в небытиё навсегда. Иногда такое состояние - единственно возможный выход, но я не хочу вновь нырять в это забытье. Несмотря ни на что.

- Тогда я могу тебя обрадовать: я не собираюсь, подыхать в ближайшее время. И даже если я не смогу найти средство против этого, и начну гнить, то буду гнить очень долго.

- Что ты собираешься делать?

- Собираюсь проведать одного очень пронырливого торговца редкими и запрещенными снадобьями. Ты едешь со мной. Мы отправляемся сегодня, перед закатом.

Лекс и Ани́ приехали к дому Рашада, торговца пряностями. В вечерний час он уже бывал дома, принимая гостей и посетителей. Лекс без лишних предисловий озвучил свою просьбу. Рашад погладил рукой бороду, будто бы раздумывая, но цепкий взгляд маленький глаз на круглом лице выдавал хозяина. Он просто думал, какую цену запросить за редкий товар.

- 500 золотых лун за горсть порошка. Мою горсть.

Рашад лениво махнул в воздухе своей маленькой, пухлой ручкой, больше напоминающую женскую. Цена была невероятно высокой, но разве у Лекса было время торговаться? Он согласно кивнул. Лицо Рашада расплылось в слащавой улыбке. Он проворно поднялся с кресла и пригласил пришедших пройти за ним. В соседней комнате коснулся стены, сдвигая ее в сторону. В небольшом помещении, находящемся за фальшивой стеной стоял лишь стол с весами и гирьками, в глубине помещения угадывались очертания второй двери. Рашад скрылся за дверью и вернулся, осторожно неся стеклянную банку в руках. Бережно поставил на стол, отвинтил крышку и маленькой ложечкой зачерпнул содержимое. Лекс поднёс ложечку с сероватым порошком, принюхался. Запах был сладковатый и вместе с тем острый. Лекс обмакнул палец в порошок и лизнул несколько прилипших пылинок. Вкус того порошка, которым вылечил его Фариз, он помнил довольно смутно, оставалось лишь надеяться на честность Рашада. Рашад был неприятен ему, но ещё ни разу не обманул его.

Внезапно к нему подошла Ани́, до этого безучастно наблюдающая за Лексом, и забрала у него ложку. Поднесла её к масляной лампе, разглядывая порошок, и принюхалась.

- Это дерьмо не стоит и одного золотого, - резко произнесла она, возвращая ложку с порошком Рашаду.

- Твоя рабыня всегда так себя ведёт?

Лекс проигнорировал вопрос Рашада и повернулся, глядя Ани́ прямо в глаза и пытаясь почувствовать, не лжет ли она.

- Это не тот порошок, что ты ищешь, - спокойно произнесла она.

- Что может знать маленькая грязная рабыня о редких порошках?

Ани́ выступила вперёд и, тщательно выговаривая слова, сказала:

- Почему трудно убить раанджи? Можно попытаться перерубить ему шею, но если это не получилось сделать с одного удара, считайте​, что шансов у вас маловато. Верный способ убить его с одного удара - это пронзить его сердце. Оно располагается ровно посередине грудной клетки, которая закрыта толстым костным наростом, своеобразным панцирем под кожей и шерстью. Для того, чтобы достать до сердца, нужно либо расколоть этот панцирь, либо проткнуть зверя одним ударом снизу вверх, распоров брюхо и добравшись до цели. То, что называют порошком раанджи делают как раз из этого костяного панциря. У него сильно выраженный мускусный запах и цвет ближе к коричневатому, а не серому. Можете хоть все кости зверя перетереть, от этого не будет толка. Целебными свойствами обладает только этот панцирь. А вот похоже вы ничего этого не знаете.

Она замолчала, смотря на торговца с нескрываемым превосходством. Тот побагровел от злости, сотрясая воздух маленькими кулачками:

- Клянусь... Это самый настоящий порошок... От проверенного поставщика... Это... Это...

Лекс развернулся и потянул за собой Ани́ под возмущенные вопли торговца.

- Ты уверена?

- Уверена ли я? Я не один раз вместе с Нарием сопровождала охотников за редкими животными. Но чаще всего приходилось переводить контрабандистов и торговцев. Некоторые из них были так любезны, что поделились некоторыми секретами мастерства.

- Любезны? Контрабандисты? - Лекс недоверчиво взглянул на Ани́.

- На самом деле знания о раанджи получены мной от Нария. Он, как и его отец, был охотником за редкостями. Проводником он стал не сразу. А только тогда, когда появилась возможность почти без потерь пересекать гиблый лес. И то поначалу он охотился, как и прежде. Но быстро понял, что есть возможность зарабатывать деньги гораздо проще. Если можно так выразиться о том, что происходило в том лесу.

- Кем он был для тебя? - поинтересовался Лекс.

- Он был для меня тем же, кто и ты: связующим звеном для того, чтобы оставаться в сознании. Ани́ остановилась возле запряженной телеги, поглаживая коне по холке.

- Он был моим хозяином, братом, отцом, другом, любовником. Он был для меня всем, а в одночасье стал никем и ничем.

Она вздохнула, продолжая задумчиво гладить животное. Лекс почувствовал её сожаление и боль от предательства.

- Одновременно с этим и я стала ничем, безвольным телом, до тех пор, пока ты не встретил меня и не сделал своей игрушкой.

Она посмотрела в глаза Лексу, в чёрных глазах невозможно было разобрать эмоции, скрутившиеся в одном вихре.

- А теперь я должна помочь тебе отыскать этот порошок для того, чтобы ты выкарабкался. Потому что не хочу больше видеть сны и быть не в силах изменить хоть что-то. Потому что быть игрушкой, ненавистной и желанной тобой одновременно, гораздо лучше, чем быть пустой безвольной оболочкой.

- Ты знаешь, где находится улица трех сестер? - произнесла она после минутного раздумья.

- Да, это не так далеко отсюда, меньше часа езды. А что там?

- Заедем поболтать с одним знакомым, возможно, он захочет помочь за некоторое вознаграждение.

Улицу трех сестер нельзя было назвать образцовой. Дома стояли покосившиеся, едва не разваливающиеся, сточная канава была переполнена и источала зловоние. Ани окликнула мальчишку, усердно строившего башню из всякого мусора.

- Кинь ему медяк, - обратилась Ани к Лексу. Мальчишка проворно схватил кинутую ему монетку, будто только того и ждал.

- Эй, малец, скажи трёхпалому, что птичка прилетела почирикать.

Мальчишка засверкал грязными пятками и скрылся в одном из домов в конце улицы. Через пару минут он пронзительно свистнул и махнул рукой, приглашая Лекса и Ани войти.

В одной из комнат у окна стоял лысый мужчина, немногим старше Лекса. Его можно было бы назвать привлекательным, если бы не шрамы от ожогов, уродующие часть лица.

- Давно не виделись, птичка, - радостно поприветствовал он Ани.

- Давно, - согласилась она, - извини, но обниматься не будем. Мой хозяин слишком ревнив, может и прирезать ненароком.

- Я его помню, - сплюнув в сторону, небрежно бросил Трёхпалый. - Как насчёт того, чтобы разделать твоего хозяина на куски? Моё предложение еще в силе.

Трехпалый начал ловко перекидывать кинжал в левой руке так, что казалось, будто он по собственной воле кружит вокруг кисти.

- В прошлый раз ты от своего предложения едва не лишился самого ценного, - процедила сквозь зубы Ани.

Трёхпалый инстинктивно прикрыл промежность.

- Я усвоил урок, и потому предлагаю тебе сейчас по своей воле решить, примкнешь ты ко мне или нет.

- Я откажусь от твоего предложения. Я привела его, - она небрежно махнула рукой на Лекса, - лишь для того, чтобы найти кое-что ценное и редкое в этой долине. Ты можешь неплохо заработать, не утруждаясь.

- В прошлый раз ты сбежала от него, а сейчас едва ли не носом землю роешь ради этого хлыща... Почему? Не проще ли тебе избавиться от него прямо сейчас?

- Видишь ли, Трёхпалый. У него есть нечто очень ценное для меня, а для этого он мне нужен живым. Кроме того, я перед ним в долгу. Правда, Лекс?

Он медленно кивнул, мысленно проклиная болтливого наёмника.

- Верно. Она виновата в смерти моей жены и не рожденного ребенка.

- Я не убивала их своими руками, но позволила им умереть, предпочтя поскорее присоединиться к своему подельнику. Их растерзали дикие звери у него на глазах.

Трехпалый не скрывал своего удивления.

- Вот откуда у тебя эти шрамы, - произнёс он, обращаясь к Лексу. - Я не всегда жил в Румбаде. Когда-то у меня был небольшой домик в городке на окраине Хендала, своя лавка и жена, которая вот-вот должна была родить. Всё это перестало быть моим в ту ночь, когда мой дом оказался на пути двух обкуренных ублюдков. Они решили повеселиться. В ту ночь я сильно пожалел, что не мог как следует держать оружие в руках, а вел мирную жизнь. Я лишился двух пальцев на руке, меня оглушили и связали. Я лежал связанный так сильно, что не мог пошевелить и пальцем, а они в это время по очереди насиловали мою жену. Когда им надоело, они просто перерезали ей глотку и подожгли дом. Наверное, они думали, что я сгорю заживо. Я и сам так думал, но вместо этого я лишь сильно обгорел. Ублюдков долго искать не пришлось - они остановились в постоялом доме неподалеку. Хозяин был против моего появления. Ровно до того момента, пока кровь не пошла ртом от того, что я вспорол ему брюхо. Один из них, увидев меня, помер от страха почти сразу же. Я лишь успел отрубить ему одну кисть на руке, как он обделался и сдох. Какая жалость, - с искренним сожалением произнес Трехпалый.

- Со вторым мне повезло больше. Он протянул аж целых два дня. Все эти дни я отрезал кусочки мяса с его тела, поджаривал и скармливал ему же. А потом я поджег дом, и слушал, как он вопил. Собственно говоря, на этом с моей прежней жизнью было покончено. Я подался в бега, потому что оказалось, что ублюдки из числа высоких господ. Срать я хотел на их высокородное происхождение. Визжали эти двое, как самые обычные смертные и смердели не лучше прочих.

- Спасибо за рассказ, Трёхпалый. Ты только что подал и без того изобретательному Лексу ещё одну идею, - мрачно пошутила Ани, - а теперь будь добр, скажи, где я могу найти подлинный порошок раанджи.

- У Рашада, - пожал плечами Трехпалый, - он закупает его у меня.

- Так значит это ты тот самый проверенный поставщик, который продает подделку за баснословные деньги? Ты только что хотел скормить мне то дерьмо, которое выдаешь за настоящий порошок. А как же слово вора вору?

- Извини, птичка, но в наших рядах ты пробыла совсем недолго. Я не успел проникнуться к тебе доверием.

- Зато ты успел проникнуться похотью. Надо было в тот раз отрезать тебе яйца. Пожалуй, этим мы сейчас и займемся.

Она резко прыгнула на Трехпалого, подминая его под себя, выбила клинок у него из руки и прижала к глотке.

- Уууу, какой он острый, - она немного надавила кинжалом, разрезая кожу на горле. - Ты же знаешь, что Лекс лекарь?

Трёхпалый прохпипел нечто в ответ, скорее всего да.

- Усади его на стул, - велел Лекс.

Ани подтолкнула Трёхпалого к стулу, толкнула его, приказывая сесть. Лекс неторопливо подошел к вору и пинком раздвинул ноги, привязывая их к ножкам стула, взял со стола нож.

- С чего начать? - задумчиво произнес Лекс, - Может быть, с пальцев? Превратим твоего приятеля в Беспалого?

- Нет, по потере своего драгоценного члена он будет скорбеть горааздо дольше.

Лекс одним движением распорол ткань штанов на промежности вора, приподнял остриём ножа мошонку.

- Я привык работать с гораздо более острым и чистым инструментом. Мои ножи режут так, что боль появляется позднее, чем потечет кровь. Твой нож не такой острый. Наверное, будет больно.

Он улыбнулся и медленно начал вдавливать острие ножа в кожу. Трехпалый попытался дернуться, но боялся напороться на острие кинжала, приставленное к горлу.

- Ослабь хватку, мне кажется, он хочет что-то сказать.

Ани немного ослабила нажим. Трёхпалый прохрипел, кашляя:

- Думаете, это сойдет вам с рук? Совсем скоро тебя, лепила, порежут на лоскутки твоими же ножичками, а тебя, стерва, затрахают до смерти.

Трёхпалый довольно загоготал, но его смех быстро перешёл на визг от того, что Лекс вонзил нож с мошонку и принялся нарочито медленно пилить кожу.

- Нет, всё будет совсем иначе. Ты рассказываешь нам всё начистоту, а в качестве вознаграждения мы оставляем твои причиндалы на месте. И я даже не пущу слушок о том, что ты набиваешь свой карман, обманывая своих же подельников. В прошлый раз я слышала, что Назир закупал у тебя порошок раанджи и шкуры. Кто знает, что он с тобой сделает после этого?

- Хорошо, хорошо, договорились... Только пусть он прекратит кромсать мои яйца! - подвывая, прокричал Трёхпалый.

- Вовремя, - равнодушно сказал Лекс, - я уже почти разделил мошонку надвое, осталось только вырезать всё лишнее.

- Прекрати, сука, прекрати! Я же сказал, что всё расскажу...

- Я тебя внимательно слушаю.

- Порошка, настоящего порошка вам не найти... Только не здесь. Говорят, пожиратели уже давно вышли за пределы низины и ущелья. Сейчас туда никто и носа не сунет. Последний раз удачная охота была года полтора назад. Больше - ничего. Все распродают старые запасы. Пришлось и мне немного подмесить кое-чего.

Под пристальным взглядом Лекса и от усилившегося нажима клинка на горло торопливо добавил:

- Ладно, признаюсь. Настоящего порошка в том, что продает Рашад, почти нет. Доля слишком мизерная, чтобы лечить. Это пустышка. Можете не тратить своё время зря... Везде вам под видом порошка предложат то же самое, что и я. Но есть один маленький шанс. Атбар, небольшой городок на западе Хендала, почти на самой границе. Это тот городок, где я жил раньше. Я поддерживаю связи с одним приятелем, поставляющим порошок. Если не найдете порошок и у него, вам придется самим отправляться на охоту.

***

- Дальше будет хуже? - спросила Ани́, глядя на то, как он обрабатывает открывшиеся раны.

- Гораздо хуже.

- Сколько дней пути до Атбара?

- Если успеем примкнуть к каравану, что отправляется из Дармаса, доберёмся за 14 дней.

- Когда отправляемся?

- Завтра с утра начнём собираться в дорогу и на следующий день с рассветом отправился в путь. Помоги мне.

Он повернулся к ней боком, подставляя воспалённый участок кожи. Она зачерпнула пальцем мазь из банки, аккуратно нанесла на края раны.

- Там, в городе, я сказала правду.

- О чём идёт речь?

- О переходе Исх-Наар. Благополучное завершение нашей маленькой прогулки по большей части зависел именно от меня. Можно отпугнуть парочку зверей, постараться не угодить в паучье логово, но от Теней могла защитить только я.

- К чему ты клонишь?

- К тому, что я могла остаться там, чтобы дать вам передышку. Как бы не противился этому Нарий и все остальные, им пришлось бы считаться со мной. Конечно, потом бы мне здорово перепало от него, но я могла это сделать. Могла, но не захотела. Если бы я знала, что Нарий планирует в скором времени избавиться​ от меня, моё решение было бы другим. Может быть, в тот раз она все равно не дотянула бы до Нуа, а может дошла бы.

Он резко развернулся и схватил ее за руку так сильно, что побелели костяшки.

- Зачем сейчас ты мне всё это рассказываешь ?

- Ты винил в смерти жены меня и Нария, пообещавших провести вас через переход, и предавших вас. Отчасти, в произошедшем есть моя вина. Ирония судьбы, не правда ли? Я перечеркнула твою жизнь на до и после, и только я в силах спасти её.

Он продолжал сжимать её руку, будто тисками. В голове шумело от ярости, взметнувшейся чёрным облаком внутри. Как больно это было слышать! В последнее время в его голове предательский голос сомнения нашёптывал, что, возможно, у Ани́ не было выбора. Он начал свыкаться с богохульной мыслью о том, что им, судя по рассказу Ани́, не удалось бы одолеть переход, а сейчас она вновь разрывает его сердце в клочья, сообщая, что у неё была возможность спасти их жизни. "Могла, но не захотела" - эти слова будто пылали перед его глазами.

Не захотела? Все тело пронизало волной боли, начинающейся у позвоночника и растекающейся по телу вместе с током отравленной​ крови. Сердце отчаянно колотилось в грудной клетке с шипами, обращёнными внутрь. Она сжималась с каждой секундой всё теснее, и шипы пронизывали его сердце насквозь. Боги, как больно знать, что самое дорогое пало жертвой чьего-то нежелания исполнить обещанное!

- Зачем? - только и смог произнести он.

- Ты был честен и не скрывал своих намерений, может, настало и моё время быть честной?

- Уходи, - глухо сказал он, повернувшись к ней спиной. - Я не желаю тебя видеть до завтра.

- Тебе лучше отдохнуть, Лекс.

- Будь ты проклята! - закричал он.

- Я была проклята задолго до нашей встречи, - с какой-то безумной улыбкой ответила она и тихо вышла из комнаты.

Он уронил голову на руки и погрузился в пучину отчаяния, страстно желая переписать прошлое так, чтобы они не когда не встретились, чтобы никогда не было этой боли, мешающей ему дышать.

16.

На рассвете дня, назначенного для отправления в путь, Лекс вошёл в помещение для слуг. Ани́ спала на грубо сколоченной деревянной кровати, вместо матраса на которой лежала лишь тонкая циновка. Её выражение лица было безмятежным, как утреннее безоблачное небо, короткое ночное платье открывало почти все бёдра и было расшнуровано на груди.

Внутри него при взгляде на спящую девушку боролись два чувства: небывалая нежность, что щемила сердце, и злость, душившая его. Ему хотелось приласкать её, разомлевшую ото сна, скользнуть рукой по коже бедра, приподнимая вверх тонкое платье, пальцем коснуться отзывчивого мягкого бугорка плоти, раздразнить, увлажнить прикосновениями лоно и, прижавшись к ней сзади, парой толчков войти внутрь. Его тело бурно отреагировало на эти вольные мысли. И в то же время ему хотелось сделать ей как можно больнее, разбудить её пинком в подреберье или ударить наотмашь. Он не сделал ни первого, ни второго.

- Просыпайся, нам пора выезжать.

Она мгновенно открыла глаза, в которых не было видно ни капли сна, будто и не спала вовсе, а только притворялась спящей. Ани́ закинула руки за голову и потянулась, вытягиваясь, глядя на Лекса с лёгкой улыбкой. И без того короткое платье скользнуло вверх, обнажая стройные, крепкие бёдра, в которые было так приятно вцепиться пальцами, прижимая её к себе.

Возбуждение было настолько сильным, что причиняло боль. Проклятье! Он решительно шагнул и лёг рядом с ней, прижимая к себе со спины. Его рука скользнула в расшнурованный вырез платья и сжала упругую грудь, наслаждаясь тем, как мгновенно отозвались соски на малейшую ласку.

- Не пытайся остановить меня, я этого не сделаю, - выдохнул он ей в шею и поцеловал, чуть прикусив кожу зубами.

- И не подумаю, только не сегодня, - её голос после сна был немного хриплым. Она прогнулась в спине, прижимаясь крепкими ягодицами к его промежности. Он не заставил себя долго ждать, поспешно стянул вниз штаны и проник внутрь, наслаждаясь глубиной её горячего лона, вбиравшего его целиком.

На время он забыл обо всём, выпал из жизни и времени, растворяясь в ней целиком. Внезапно он отстранился от неё, напряжённая пульсирующая плоть требовала продолжения, её тело хотело того же, но ему надо было услышать это из её уст.

- Ты что-то сказала?- спросил он намеренно спокойно.

- Да. Я сказала, что хочу продолжения.

Он только этого и ждал, крепко обхватил её бёдра и погрузился в нее снова, с каждым толчком проникая всё глубже, соединяясь с ней в бешеном темпе под учащенные вздохи и легкие вскрики.

Через некоторое время он стоял и наблюдал за тем, как она обмывает тело после недавних развлечений, тщательно растирая губкой кожу. Нагнулась и подняла с пола мужское бельё, с довольным видом надела его, сверху накинула безрукавку и просторную рубаху со штанами.

- Тебя можно перепутать с мальчишкой, - задумчиво сказал он, разглядывая стройного, гибкого паренька, в которого она превратилась, переодевшись в мужскую одежду, - слишком смазливым мальчишкой. Похоже, придётся за тобой приглядывать в оба.

Она усмехнулась.

- Благодарю за заботу, но я смогу за себя постоять. Тебе лучше позаботиться о себе самом.

Она кивнула рукой на открывшуюся рану на ноге:

- Кажется, утренние забавы стоили тебе еще одной неприятности.

- Боюсь, что если дело так пойдет и дальше, годными к делу у меня останутся только руки.

- Забудь, - резко отрезала она, и добавила чуть мягче. - Лучше береги силы. Они тебе понадобятся. На моей памяти еще не одно путешествие не проходило так, как задумано.

- Я тебя не понимаю. В одно мгновение ты ластишься ко мне, горишь желанием, а следом наносишь удар, проворачивая клинок в ноющей ране.

- Я тебя тоже не понимаю. Ты то пылаешь ненавистью, угрожая прикончить меня при первой же возможности, то спасаешь и ведёшь себя, как страстный любовник. Такое поведение сбивает с толку, не правда ли?

Ему нечего было на это возразить. Он не мог простить её и одновременно с этим хотел оставить её при себе как можно дольше. "Это всего лишь тело", - мысленно повторил он её слова. Желанное, идеальное тело, которое так приятно было сжимать в объятиях.

- Пора отправляться в путь. Время не ждёт.

Телега стояла во дворе, уже нагруженная и запряжённая двумя лошадьми.

- Мейрим, - негромко позвал Лекс. - Если всё пойдёт так, как задумано, я успею вернуться задолго до праздника Красной Луны. Помнишь наш уговор?

Она обрадовано кивнула. Когда-то он ей пообещал, что если будет доволен её работой, то освободит её к приходу Красной Луны.

- Не подведи меня. Это в твоих же интересах. Всё хозяйство остаётся на тебе, присматривай за ним хорошенько. К моему приезду вычисти весь дом до блеска.

- Хорошо, хозяин. Лёгкой вам дороги! Долгих лун!

- Долгих лун, - попрощался он с пожилой рабыней и, взобравшись на телегу, легонько стегнул лошадей. Они послушно тронулись, оставляя дом далеко позади.

***

Путь до Дармаса был лёгким и быстрым. Лошади, ещё не уставшие от многодневного перехода, бежали резво, выбивая дорожную пыль из-под копыт. До города они добрались даже раньше, чем планировали. Оставалось только найти караван, отправлявшийся в том же направлении, что и они, или хотя бы нескольких попутчиков. Проделывать такой длинный путь вдвоём было небезопасно: лихие вольные наездники промышляли грабежом и убийством на большей территории Хендала, вылавливая небольшие отряды.

- Надень это, - велел Лекс, подавая Ани́ длинную рубаху с глубоким капюшоном. - Меньше будешь привлекать внимания.

Ани́ в буквальном смысле слова утонула в предложенной одежде.

- Зачем это?

- Через несколько часов пути ты скажешь мне спасибо за это облачение, - ответил Лекс, наряжаясь в такую же рубаху. - Голову не напечёт. Дармас почти со всех сторон окружён степью, жаркой и почти безжизненной. Сейчас мы отправляемся в центральную часть Дармаса, поищем попутчиков.

Они ехали по улицам Дармаса, вымощенным разноцветной плиткой. Ани́ во все глаза смотрела на окружающих их пёстро одетых людей со всех уголков Твердых земель.

- Лошадей и телегу придется оставить здесь, - Лекс кивнул головой на длинную конюшню, отдал поводья конюху, заплатив положенную плату за постой.

- Ты уверен, что можно оставить груженную телегу прямо здесь?

- Это Дармаса, сердце Хендала. Здесь нельзя быть ни в уверенным. Кроме того, нас просто не пропустят на такой телеге к базару. Мы бы перегородили весь проезд.

Лекс взял Ани под локоть, и они окунулись в галдящие улочки базара, запруженные людьми и животными. Отовсюду толкались, кричали во всю глотку, предлагая товар, спорили о цене...

- Не люблю базары, как и Хендал. Слишком людно, слишком жарко... - поморщился Лекс, пробираясь сквозь толпу. Для того, чтобы услышать ответ Ани ему пришлось нагнуться.

- Тогда почему ты не уедешь отсюда?

- По той же причине, что не избавляюсь от тебя. В Хендале есть нечто притягивающее, но много и того, что идет в разрез с моими убеждениями.

Ани не ответила, смотря в другую сторону. В них врезался мальчишка, торопливо извинился и тут же дал дёру.

- Этот мальчишка стащил твой кошель, - обратила внимание Лекса Ани.

- Знаю, - безмятежно ответил он. - Думаю, внутри его ждет только разочарование. Кошель набит грошовыми позвякивающими безделушками.

Так, переговариваясь, они дошли до улицы, торгующей лошадьми, ослами и прочими вьючными животными.

- Мы почти на месте, прямо за этой улицей площадь, на которой собираются те, кто ищет попутчиков.

Им пришлось потолкаться еще немного, прежде чем они вышли к площади. Вся она была забита разношерстным людом, галдящим на все лады. Собравшиеся здесь орали во всю глотку, пытаясь перекричать друг друга, некоторые сидели на земле, держа перед собой таблички с названиями городов или местности, куда они отправляются. Через полчаса безуспешных поисков Лекс услышал зычный голос, перекрывший на мгновение весь остальной гомон толпы:

- Атбар! Атбар!

Лекс потянул Ани за собой, расталкивая мешающихся на проходе людей, то и дело натыкающихся на него. Одна штанина снизу пропиталась сукровицей и присохла к коже, причиняя неудобства. Он с облегчением остановился возле верзилы, чья глотка исторгала громогласные вопли.

- Это ты направляешься в Атбар?

- Да, я, - громила посмотрел сверху вниз на Лекса.

- Я тоже направляюсь туда и ищу попутчиков.

- Я стою здесь уже третий день, желающих, кроме тебя, не нашлось. Говорят, не самые лучшие времена для поездки на западную границу Хендала.

- Возможно, это лишь слухи.

- Слухи это или нет, но я проведаю своих стариков, если они ещё живы. А у тебя какая нужда в том городе?

- Проведать старого приятеля.

- Я из деревни, что к югу от Румбада, а ты?

- Я из Румбада. Едешь один?

- Нет, с женой. Оставил ее в гостинице. Сил нет стоять на таком пекле, - он отер рукавом пот с лица. - А ты едешь один или мальчишка с тобой?

- Слуга, - коротко бросил Лекс, явно не желая поддерживать откровенную беседу, - так, говоришь, желающих больше не нашлось?

- Ни одного.

- Вчетвером ехать опасно. Я предлагаю присоединиться к торговцам, что уезжают каждую неделю из Дармаса в западном направлении. Часть пути проедем с ними, а там как повезёт.

- Похоже, выбор у нас невелик, верно?

- Так и есть. Пошли, узнаем у торговцев, когда они отправляются. Если нам повезло, то сможем уехать уже завтра. Или застрянем здесь еще на одну неделю.

Им удалось договориться с караваном, направлявшимся в западном направлении. Вместе с ним они добрались бы до Орхама, а оттуда до Атбара было всего три дня пути. Передвигаясь вместе с крупным караваном, можно было пребывать в относительном спокойствии насчёт безопасности: мало кто отважился бы нападать на большой караван, находящийся под надёжной вооруженной охраной.

Беспокоиться нужно было совсем о другом: с каждым днём Лексу становилось всё хуже. Все старые раны воспалились и начали лопаться, сочась сукровицей, а после и гноем. Ему все сложнее было удерживаться сидя в одном положении. Воспаление ран сопровождалось ознобом, как от лихорадки. Его кидало из жары в холод, и обратно. С каждым днём он выглядел плачевнее, от того привлекательного молодого мужчины, которым он был всего несколько дней назад, осталась лишь ослабевшая тень, уже направившая свои стопы к вратам Бездны.

Но хуже всего были припадки боли, внезапно взрывающейся у него в голове ослепительным шаром Пламени, сжигающего рассудок. В такие моменты он лишь беспомощно смотрел бессмысленным взглядом в пустоту, разглядывая в ней образы, видимые лишь ему одному. Участились видения, обретавшие все более реальные очертания и обраставшие мельчайшими подробностями. И что самое страшное, они казались ему живыми.

Караван преодолел всего половину пути, когда стало понятно, что править повозкой он больше не в состоянии. Он, как обычно правил лошадьми, следуя за впереди идущими обозами, как вдруг изменил направление, заставив лошадей резко дёрнуться вправо, потому что он увидел, как впереди разверзлась земля. Он слышал крики лошадей и людей, летящих в пропасть, он видел, как куски почвы срывались вниз, в чернеющую пустоту, у которой не было дна... Он чувствовал липкие щупальца страха на своей шее и всплеск беспокойства, обратившего спокойный ток крови в бурлящий водоворот. Он раззевал рот в немом крике.. но все это происходило лишь в его воспалённом воображении.

Ани́, мгновенно почувствовав неладное, отобрала у него поводья, заставив его всего лишь прилечь на дно телеги, а он в это время падал вниз, прямо в пасть своему кошмару, судорожно цепляясь за края повозки.

Половину времени он пребывал в цепких лапах бреда, а когда бодрствовал, сходил с ума от страха и паранойи. В каждом движении рабыни ему чудилось предательство и желание сбежать, бросив его подыхать на равнине под палящим солнцем Хендала. Он не сводил с неё глаз, всюду ковылял за ней, осторожно ступая безобразно раздутыми ногами. С каждым днём он выглядел всё хуже, многие при взгляде на него торопливо отводили глаза, чувствуя близкое дыхание смерти.

Они неторопливо продвигались на запад, все чаще встречая обозы, спешившие на восток. Лица людей были омрачены ощущением надвигающейся беды, столь ужасающей, что они не произносили это вслух. На все вопросы эти несчастные лишь отвечали затравленным взглядом и прикрикивали на лошадей, вынуждая их двигаться быстрее. Они словно бежали без оглядки, но от чего? В воздухе витал липкий запах страха, неведомого раньше жителям долины, живущим по своим кровавым законам.

Каравану не было дела до пары сотен людишек. Люди всегда перебегали из одного места в другое, надеясь найти там жизнь посытнее и перину помягче, так стоит ли переживать из-за этого? Что бы ни случилось, людям всегда нужны будут масло и соль, мыло и кусок ткани, чтобы прикрывать срамные места. Так рассуждали торговцы, с любовью поглядывающие на обозы, забитые до отказа тюками дорогой ткани ручной работы, бочонками с ароматическими маслами, тонкостенной посудой и многими другими товарами.

***

Орхам. Дальше караван менял своё направление, а Лекс с рабыней в обществе кузнеца и его жены, осели на пару дней в городе, присматриваясь к обстановке и ища попутчиков до Атбара. Орхам мало чем отличался от остальных городов Хендала, если бы не хорошо ощутимая атмосфера тревоги и слухи, передающиеся шепотом о бесплотных тварях, что передвигались ночью, пожирая людей. Говорили, что нет силы, способной встать на пути у безымянного ужаса. Говорили, что часть жителей Атбара в панике покинула насиженные места и пустились наутёк, сея панику среди оставшихся...

Они нашли попутчиков: всего вместе с ними набралось десять человек, наняли охранников для того, чтобы доехать до Атбара. Троица стражей запросила невероятно высокую цену за свои услуги, но других желающих провожать путешественников в Атбар не нашлось.

Попутчики с сомнением смотрели на Лекса, едва передвигающего ноги, и морщили носы, учуяв смрад гниения и разложения. Он держался лишь на одном упорном желании во что бы то ни стало добраться до Атбара. Боль была постоянным его спутником, бессменным слугой у его постели. Она вгрызалась в его тело, выворачивая его наизнанку, превращая в кровоточащий обнаженный нерв, чутко реагирующий на малейшее прикосновение. Боль ломала его, разрушала по маленькому кирпичику до самого основания. От неё невозможно было избавиться, наркотик лишь давал передышку на несколько минут. Он словно глотал свежего воздуха, а затем вновь погружался с головой в пучину страдания, задыхаясь и моля лишь о том, чтобы всё это поскорее закончилось. Большую часть времени он пребывал в плотном коконе видений и галлюцинаций, беспрестанно крича от ужаса и боли.

В конце второго дня пути до Атбара кто-то не выдержал, устав от бесконечных криков Лекса. Среди небольшой группы нашлись те, кто решил избавиться от надоедливого попутчика, привлекающего слишком много внимания. Они сидели у костра, переговариваясь, раз за разом повторяя все доводы, толкающие их на это злодеяние, словно пытались убедить себя в необходимости такого поступка.

Лекс был не в состоянии сделать хоть что-то. Он сидел, прислоненный спиной к телеге, невидящими глазами уставившись в одну точку.

Прямо над ним колыхались сухие, острые ветки гиблого леса. Было непривычно тихо, слышалось только негромкое трепыхание чего-то, словно крыльев на ветру. Он поднял голову, ориентируясь по звуку, и увидел... Высоко над головой медленно хлопала на ветру высохшая кожа, клочьями свисающая тут и там. Она была настолько сухая, что при малейшем касании о ствол или о ветвь, рассыпалась в труху, падая вниз. Его ноги утопали в этой сухой трухе, ступая по ней будто по ковру. Труха оседала на одежде, на коже и на волосах, делая его похожим на серый труп. Он поднял руку, стряхнул с лица крошки тлена и пошёл дальше, ища что-то очень ценное. В голове крутилась мысль, образ искомого то и дело мелькал в сознании, но ухватить его не удавалось... Однако он знал, что едва увидит это, сразу же поймет, что именно он ищет.

Он шёл вперёд, раздвигая руками заросли колючих кустарников. Шипы впивались ему в кожу, раздирая до крови, шары колючек цеплялись намертво к волосам. но он упорно передвигал ноги, боясь остановиться хоть на мгновение. Вокруг ног клубилась тьма, тянущаяся жадными щупальцами вверх по икрам, желая проникнуть под кожу. Он сжимал зубы до скрипа и шёл вперёд, пытаясь выбраться из этого гиблого места.

Наконец, он почувствовал, что лес будто расступается, отпускает его из своих цепких лап. Впереди было открытое пространство, тонущее в белесом тумане. В глубине его будто было что-то, и он осторожно, на ощупь, пошёл к этому нечто, чувствуя небывалое волнение. Туман немного рассеялся, он увидел фигуру, смутно знакомую со спины и подошёл ближе. Застыл в нескольких шагах, не веря своим глазам. Завитки мелких кудряшек, рассыпанные по узеньким плечам. В кончиках пальцах заныло от желания прикоснуться к ним, наслаждаясь, насколько они мягкие на ощупь. Он негромко окликнул её, не веря своему счастью:

- Дария...

Она не отреагировала, будто не слышала его и продолжала разглядывать что-то, лежащее перед ней. Он обошел ее со спины и ещё раз позвал по имени. Она тотчас же вскочила на ноги, радостно протягивая к нему руки. На лице светилась такая знакомая улыбка, трогательная и робкая, при виде которой сердце невольно щемило небывалой нежностью. Он заключил её в объятия, шепча какие-то безумные, ласковые слова ей на ухо, она негромко смеялась, гладя его лицо пальцами. Почему-то от её прикосновений лицо становилось мокрым. Он провёл рукой по своей щеке, пальцы окрасились в темно-красный. Он с тревогой отодвинул ее на расстоянии вытянутых рук, с содроганием отметив, что её руки по локоть были запачканы кровью. Она улыбнулась, будто стесняясь своего вида и прикрыла живот руками. Её тонкие руки не могли скрыть того, что виднелось под ними. Распоротый живот и внутренности, видневшиеся в зияющей дыре, каким-то чудом держались внутри неё, не вываливаясь наружу.

- Не беспокойся, милый, всё хорошо. Он здесь, с нами. Смотри же!

Она присела на корточки, увлекая его за собой, и начала разгребать пожухлую листву пальцами. Она отгребла в сторону листья, показывая ему рукой на маленького обнаженного младенца с неперерезанной пуповиной. Младенец был бледен, но Лексу показалось, что он уловил трепыхание век и ноздрей. Он склонился немного ниже над ребёнком и почти сразу же отшатнулся от ужаса. Из-под закрытых век, из ноздрей вылезали отвратительные жирные белые черви. Дария негромко засмеялась, гладя ребенка по голове:

- Он такой хорошенький, правда, Лекс? Всё, как ты хотел!

Она склонилась над ним, будто для поцелуя, но тут же ее челюсти жадно сомкнулись на маленьком тельце, отрывая от него кусок мяса.

- Он такой маленький, наш сыночек. Самый лучший, попробуй...

Она срыгнула кусок плоти на ладонь, кинув её под ноги Лексу, и вновь принялась рвать тельце зубами, утробно урча...

Он кричал, брызжа слюной. Он истошно вопил и царапал ногтями лицо, пытаясь выдавить глазные яблоки, чтобы не видеть того, что стояло перед его глазами. Но кошмарные галлюцинации лишь плотнее обступали его, кружа его в водовороте тошнотворных запахов и ужасающих звуков. Вдруг его голову крепко обхватили чьи-то руки, не давая вырваться из плена. Знакомый голос на неизвестном, чуть гортанном языке нараспев начал произносить какие-то слова, повторяющиеся, словно в мольбе, обращенной к высшим силам. Этот голос будто острым ножом вспарывал плотную ткань ужасающих видений, крошил на куски чудовищных созданий, жаждущих добраться до него. От этого голоса было тяжело скрыться, он заполнял его изнутри, вытесняя кошмары и боль. Он будто стоял совершенно обнаженным под чьим-то пристальным взором, остро чувствуя все свои недостатки и несовершенства. Ему хотелось укрыться далеко под землей от этого голоса, и одновременно он жаждал пойти на этот неведомый зов. Притягательный, неведомый, сулящий избавление... Он потянулся к нему всем своим существом, чувствуя, как его вытягивают из пасти тьмы. Он распахнул глаза, увидев Ани, стоящую на коленях рядом с ним.

- Это была ты, - обессилено прошептал он, и вновь закрыл глаза. Даже такое простое действие далось ему с огромным трудом.

- Молчи, тебе полегчает чуть позже. У тебя хватит сил дойти до Атбара, осталось совсем немного. Не позволяй бреду овладеть твоим разумом. Это то немногое, что у тебя осталось.

- Мне кажется, что он мне уже не принадлежит, - прохрипел он, едва шевеля опухшими губами. - Я постоянно вижу то, что мне уже никогда не забыть. Оно разъедает меня изнутри...

- Вспомни то, чему тебя учили. Постарайся держать твой разум чистым и открытым. Не закрывайся от меня, или я не смогу тебе помочь.

- Спасибо тебе, - искренне прошептал он и ненадолго забылся спокойным сном, который прервался от внезапного ощущения тревоги и страха, неприятно сжавших сердце. Он поискал глазами Ани, не найдя ее около себя, и увидел ее немного неподалеку. Она стояла, широко расставив ноги, на пути кузнеца-верзилы, который мрачно поглядывал на гниющего заживо Лекса.

- Уйди с дороги, мальчишка, - кузнец угрожающе надвинулся на Ани. Лекс едва мог пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы сопротивляться. Сознание его немного прояснилось, и сейчас он мог только созерцать происходящее. Ани на фоне огромного кузнеца выглядела просто ребенком, коротко стриженая голова с непослушными вихрами придавала ей сходства с нахохлившемся воробушком.

- Лучше вернись к своей телеге и обними крепче жену, - спокойно ответила Ани. Рука ее будто невзначай нырнула в карман, где, как знал Лекс, она носила острый кинжал.

- Девчонка? - нагнулся кузнец, изучая лицо Ани, - можешь не доставать свой игрушечный ножик, я согну его одним пальцем. Уйди, не путайся под ногами.

Он положил огромную лапищу ей на плечо.

- Еще раз повторяю, вернись под теплый мягкий бок своей жены. Тебе не понравится то, что произойдет после того, как ты сделаешь шаг в его направлении.

Наёмный страж в это время чистил ножны, сидя у костра. Два других обходили территорию их небольшого передвижного лагеря, следя за окружающей обстановкой.

- эй, ты, страж. Сделай же что-нибудь. Мне тоже не нравится, что он орёт постоянно... Но не убивать же его, - осторожно подал голос мужчина, присоединившийся к ним совсем недавно.

- Мне плевать. Ваши разборки между собой меня не касаются, - лениво протянул страж и демонстративно повернулся спиной к происходящему.

- Девчонка, он уже не жилец. От него воняет гниющей плотью издали...

Кузнец сжал плечо Ани и отодвинул ее в сторону так, будто она была маленьким, невесомым перышком, и направился в сторону Лекса. Интересно, он собирается задушить его или просто будет сдавливать его голову своими ручищами, как перезрелый плод, до тех пор, пока она не лопнет?

- Ты сам напросился.

Ани прыгнула кузнецу на спину, повисла на нём, обхватив голову руками. Одновременно с этим Лекс почувствовал, как нечто чужеродное, тёмное и голодное колыхнулось в ней. Он не видел этого, но явственно ощущал, будто бесплотные черные кольца тумана кружат над головой кузнеца и втягиваются тонкой струйкой ему в рот, в уши, в ноздри. Оно было страшно голодно, оно хотело сожрать его подчистую, оно хотело вонзать свои зубы в сочный, мягкий мозг, высасывая из него всё...

Кузнец заорал и выгнулся дугой, его лицо исказилось гримасой боли. Он попытался стряхнуть её с себя, но она крепко держалась на этом исполине, поддерживаемая силами того Нечто, что сейчас было выпущено из-под контроля. Лекс видел, как вскочили со своих мест те, что уже укладывались ко сну. К месту драки спешила жена кузнеца, с распущенными волосами и в одной ночной рубашке.

- Прекрати, - прохрипел кузнец. Глаза его закатились так, что стали видны только одни белки, - прошу тебя...

Он отступил немного назад, скрючившись. Жена подбежала совсем близко, но не решалась подойти и дотронуться до мужа или сделать хоть что-нибудь. Ани ловко спрыгнула с кузнеца, бившегося в конвульсиях, и толкнула его к жене.

- Уведи этого болвана, - голос её звучал глухо, будто изнутри, в нем проскальзывали скрежущие нотки.

- Не приближайтесь к нам ближе, чем на десять шагов, - зло выкрикнула она всем остальным, прячущимся в своих телегах или сидевшим у костра по другую сторону.

Ответом ей послужила тишина. Они прятали свои взгляды, будто говоря: нас это не касается. Кто-то хотел прикончить бедолагу, корчившегося в страшных муках? Какое нам до этого дело? Некто проучил наглеца, маленькая девчонка одолела двухметрового исполина? Какое нам до этого дело?

Ани подошла к Лексу и опустилась на землю рядом с ним так, чтобы видеть весь лагерь как на ладони. Она сидела совсем близко и он чувствовал, как её трясёт мелкой дрожью. Она изо всех сил пыталась удержать Тьму внутри, негодующую от того, что её оторвали от едва начавшегося пиршества. Страшный голос завывал, грохоча внутри ее головы, и одновременно внутри Лекса. Оно было невероятно зло, оно жаждало разрушить стенки темницы и сломить её волю, завладев этим телом. Оно жаждало убивать.

Лекс, превознемогая страшную боль, поднял руку и дотронулся до нее, сжав ее холодную, почти ледяную руку в своей опухшей кисти, охваченной жаром лихорадки.

- Ты будто окунулась в ледяное море, - едва слышно прошептал он. Каждое слово давалось ему с трудом.

- Трусливые ублюдки, - с ненавистью прошипела она, будто не замечая его слов, - это просто стадо. Стадо, которое нужно пустить на убой.

- Нет, это говоришь не ты, это говорит то, что в тебе.

- Завтра. Завтра на рассвете мы выдвигаемся в Атбар. Завтра всё закончится, - устало выдохнула она. - Завтра ты получишь свой драгоценный порошок...

17.

С первыми лучами рассветного солнца процессия вновь двинулась в путь. Лекс и Ани́ держались позади всех, опасаясь повторного нападения. Кузнец хмуро поглядывал на них издали, но приближаться не решался.

Местность стала холмистой, изредка встречались невысокие каменные горы, усеянные пещерами. Самый короткий путь к Атбару пролегал сквозь каменное ущелье, дорога стала гораздо более узкой. Стражи ехали впереди, перебрасываясь замечаниями и короткими фразами, время от времени поглядывая по сторонам.

Навстречу попались двое всадников, поравнявшись с группой, один из них осадил коня:

- Дальше проезда нет, обвал. Езжайте в объезд!

И пришпорил коня, промчавшись мимо обозов.

- Проверь, что там, - кинул один из стражей тому, что был самым молодым из троицы. Он молча кивнул и умчался, вернувшись через несколько минут.

- Разворачивайтесь! Проход завален. Там даже всаднику не проехать.

- Не нравится мне это, - проронила Ани́, правя телегой.

- Никому не нравится, но другого пути нет, - устало вздохнул страж, стирая дорожную пыль с лица.

Перестройка телег заняла некоторое время, но вскоре они опять двинулись в путь. Все были настороже, поглядывая по сторонам, и прислушиваясь. Однако ничего подозрительного они не заметили и немного расслабились. Но стражи не разделяли всеобщего облегчения: путь до Атбара в объезд занял бы на несколько часов больше. Одного товарища они послали далеко вперед, чтобы он разведал обстановку. Времени с момента его отъезда прошло немало, но он всё никак не возвращался. Внезапно послышался отдаленный топот копыт. Стражи дали знак путникам остановиться и напряжённо смотрели в ту сторону, откуда доносился топот.

На тропу с пеной во рту вылетел рыжий конь стража. Уже издалека было видно, что ничего хорошего их не ждёт. Всадник едва держался в седле, голова безвольно повисла. Конь, не останавливаясь пронёсся мимо, они только успели разглядеть тело, утыканное стрелами.

- Засада! Впереди засада! - взревел страж.

Тотчас же паника охватила всю группу. Лошади, которым передалось нервное состояние хозяев, тревожно ржали и порывались пуститься вскачь.

- Всем приготовиться! Уехать от них мы не успеем! Отряд, скорее всего небольшой. Нужно попытаться остановить их.

- А может всё же поскачем назад? - робко предложил один из путников.

- Куда? У всадников был бы шанс, но с обозами вы станете лёгкой и доступной мишенью. Силой никого не удерживаем, но вместе у нас гораздо больше шансов выстоять.

Мужчина нерешительно помял в руках вожжи, поглядывая назад, но всё-таки остался.

- Нам не выстоять, - еле слышно сказал Лекс, обращаясь к Ани́. - Большинство не держали в руках оружия, и легко вооружены лишь небольшими кинжалами.

- Насчёт последнего ты прав. Насчёт первого - не уверена. Мы можем выстоять, если...

- Не вздумай, - зло приказал Лекс, - оно сожрёт всех, и тебя в том числе. А в таком состоянии, каком я нахожусь сейчас, у меня не хватит сил вытащить тебя обратно.

- Ты предлагаешь умирать, сложив лапки? - иронично спросила Ани́.

- Уходи... Ты сможешь уйти, должна попытаться...

Видя её нерешительность, собрал все свои силы, и оттолкнул её.

- Тебя превратят в подстилку для целого отряда головорезов... Беги же!

Она с сожалением посмотрела на него, но всё же спрыгнула с телеги и быстро побежала в сторону каменной гряды. Его охватила радость от внезапного осознания того, что наконец он хоть что-то сделал правильно. Он перехватил поудобнее вожжи, понимая, что от него в сложившейся ситуации будет мало толку.

- Переворачивайте телеги, делайте заслоны! - кричал, раздирая глотку один из стражей. Люди неловко перетаптывались с ноги на ногу, лишаться имущества никому не хотелось.

- Болваны! Жалеете своё жалкое имущество, а жизней не жалко, - кричал страж, брызжа слюной.

- Так, навались, - первым очнулся кузнец, решительно взявшийся за дно телеги.

Остальные кинулись распрягать лошадей, стреножа их, и кинулись помогать кузнецу.

- Все, кто способен держать оружие, становитесь рядом! - скомандовал страж, скользнул равнодушным взглядом по Лексу и отвернулся. Бесполезное тело и ничего больше, говорил его взгляд. Лекс оглянулся - Ани́ уже не было видно. Возможно, она уже спряталась среди каменных насыпей, затаившись, или убежала дальше. Он улыбнулся одними уголками губ и перевел взгляд на тропу.

Слышался топот лошадей и весёлые гиканья всадников.

- Не высовывайтесь, подпустим их поближе...

- Тропа узкая, больше чётырёх всадников в ряд не поместится. Мы сможем их отбросить.

Оба стража поспешно заряжали арбалеты, подбадривая путешественников, которые не выглядели столь уверенными в своих силах. Большинство из них не умели обращаться с оружием и носили его лишь для устрашения, это было видно по тому, как неумело они держали в руках сабли и кинжалы. Самым спокойным из них выглядел кузнец, будто играючи перекидывающий огромный молот из одной ладони в другую.

На тропу вылетело трое всадников, подхлестнул лошадей​ и во весь опор помчались на импровизированную преграду.

Стражи высунувшись из-за края перевёрнутых телег и выпустили по стреле. Одна из них попала в руку всаднику, вторая в круп соседней лошади. Лошадь с громким ржанием упала, сбросив всадника и придавив его телом. Остальные же продолжали неумолимо приближаться. Телеги не сумели задержать их. Лошади, разогнавшись, перепрыгнули через ограждение.

Начался бой в рукопашную. Одного головореза выбил из седла кузнец, раскроив ему череп молотом. Кровь и мозги брызнули во все стороны, окропив стоящих рядом. Второго прикончил один из стражей, ловко подрезав подпругу у лошади и перерезав глотку нападавшему.

Но эти первые головорезы были не единственные, следом за ними скакали ещё, размахивая кривыми кинжалами. Один из них ловко метнул топор, раскроив лицо стража наполовину. Лошади перепрыгивали преграду так, будто им это ничего не стоило, а всадники ловко выбивали оружие из рук неумех, оглушая их ударами по голове. Второй страж продержался чуть дольше, но и он в итоге упал замертво, пронзенный насквозь с груди и со спины. Всех кроме кузнеца, оттеснили дальше. На поле боя остался только он один, бешено вращающий молотом, приглашая трусов сразиться в рукопашную. Сражаться с таки громилой никто не решался. Они кружили вокруг него, не давая ему прорваться.

Но и его одолели: один из мужчин, выделявшийся комплекцией на фоне остальных, размахнулся длинным кнутом и оплел им шею кузнеца. Конь рванул в сторону, и кузнец, не удержавшись, полетел на землю. На него с довольным криками накинулись несколько головорезов, осыпая ударами.

Бой был кровопролитным и коротким. Отряд головорезов был в два раза больше, чем их отряд. Лекс насчитал около двадцати человек, пока разбойники сбивали пленных в кучу, связывая их и обыскивая. Его не избегла та же участь, его скинули с телеги, будто мешок с зерном и пинками погнали ко всем остальным. Больше всех досталось кузнецу: его лицо было напоминало кровавое месиво, а для большего усмирения ему нанесли несколько ударов ножом.

Тот, с кнутом, по всей видимости был главарём. По левую руку от него держалась тощая девица, с густо подведенными глазами, видневшимися в прорези платка, закрывающего всё лицо.

Главарь приказал двоим убрать мертвецов, остальные начали грабёж, вытрясая всё содержимое телег.

Лекс обречённо смотрел на то, как головорезы переворачивают вверх дном имущество путников, отбирая всё мало-мальски ценное. Его телега, нагруженная кое-какими инструментами лекарствами и нехитрым дорожным скарбом, не стала исключение.

- Ну что? - нетерпеливо спросил главарь, вольготно расположившийся на одной из перевёрнутых телег.

- Барахло, лекарское.

- Лекарь? Кто из вас лекарь? - зычно крикнул главарь.

- Я, - отозвался Лекс.

- Этого взять и пусть подлатает наших ребят.

К Лексу подскочил косматый мужчина, рывком поднял его и, подгоняя пинками, повел его в сторону.

- Это всё? - спросил главарь, разглядывая кучу награбленного.

- Негусто, - сплюнул сквозь зубы лысый верзила.

- Обыщите их. И поскорее, надо сниматься и идти дальше.

Приказ главаря кинулись выполнять пару человек. Они рьяно обыскивали пленников, разрезая подкладку одежды, выворачивали наизнанку карманы и вытрясали обувь.

- Гляньте, а это баба! - вытащили за шиворот жену кузнеца. Говорящий распорол ножом рубашку, обнажив большую, чуть обвисшую от возраста грудь . - Я первый.

Лысый головорез глумливо захохотал, грубо щупая грудь женщины, воющей от страха. Кузнец взревел и кинулся вперёд, но его удержала веревка.

- Успокойтесь громилу, - прикрикнул главарь. Приказ был исполнен мгновенно. Кузнец плавно осел на землю после нескольких ударов по голове.

- Всё равно негусто, - прокомментировал разбойник, добавляя к куче только что отобранное имущество.

- Продадим всех этих Намибу, выручим много. Особенно за верзилу.

- А бабу? - больше полутора десятка глаз уставились на главаря с голодным интересом, ожидая ответа. Глава немного помедлил, явно наслаждаясь паузой, и лениво бросил:

- Бабу в расход.

Головорезы заулюлюкали, за женщину схватились сразу несколько. Завязалась драка.

- Держи её, держи! - лысый деловито стягивал с женщины штаны, пока двое другие удерживали её руки.

Лекс мельком взглянул в ту сторону.

- Чего смотришь? - заржал тот, у которого Лекс зашивал рваную рану на плече.- Шей быстрее, долго копаешься! Я тоже ей вставить хочу пару раз!

Лекс двумя грубыми стежками зашил рану и с омерзением посмотрел на то, как разбойник торопится к общему пиршеству. Несколько головорезов все ещё обыскивали барахло путников, надеясь найти ещё что-то ценное, остальные ждали своей очереди у истошно вопящей женщины, которую пустила по кругу банда.

Главарь вместе со своей фавориткой раскладывали награбленное по тюкам, до того занятые этим делом, что не заметили тонкую фигурку, неспешным шагом направляющуюся к ним.

- Идиотка! - прошипел Лекс и дёрнулся, но веревка держала крепко.

Ани́ прошла мимо краснолицего бандита, копошащего в тряпье, намеренно толкнув его, тот оглянулся и кинулся на неё. Но она уже плавным движением скользнула в сторону, приставив острый клинок к горлу второго неповоротливого мужчины, который даже не успел понять, что происходит.

- А она откуда взялась?

Главарь поднял голову на возмущенный выкрик и с интересом уставился на Ани́.

- А ты кто?

- Вижу, вы уже успели пощипать этих неудачников? - зло рассмеялась Ани́, мотнув головой на связанных пленников. - Хреновые у тебя часовые, трахают старую дырку под шумок, вместо того, чтобы охранять ваш милый лагерь.

Главарь резко перевел взгляд на толпу мужчин, ещё охваченных азартом насилия. Косички на его голове взметнулись от резкого движения.

- Свистун, мать твою, - взревел главарь.

Мужчина оторвался от задницы насилуемой женщины, поспешно натягивая портки, и подбежал к главарю.

- Кто это, - тихим злым тоном спросил главарь, указывая на Ани́.

Свистун взглянул на Ани́ со смесью изумления и вины. Именно с таким выражением лица и слетела голова с его плеч. Главарь отер клинок о штаны.

- Может, расскажешь мне, откуда ты взялась?

Его взгляд скользил по татуированным рукам девушки, цепляясь за узнаваемые обозначения.

- Упорхнула от хозяев совсем недавно и решила заглянуть к вам в гости.

- В гости не ходят, приставив хозяевам нож к горлу, - прохрипел тот, кого держала Ани́.

- Кончить девку, и всё. - выкрикнул кто-то из толпы.

- Заткнитесь, мрази! - рявкнул главарь. - Чего тебе надо?

- Немного. Всего лишь место в общем котле.

- И с чего ты решила, что я, увидев, одни только воровские метки, возьму тебя к себе?

- С того, что ты потерял троих людей. С того, что остальные проглядели кое-что ценное.

- Ей нечего предложить, кроме своей дырки, - визгливо вставила пару слов фаворитка. - Кончайте девку!

- Заткнись, шваль! - главарь развернулся и ударил кулаком тощую девицу. Та, взвыв, отползла на пару шагов, держась рукой за челюсть. Потом он обратил тяжелый взгляд на Ани. - Говори!

- Распотрошите колеса той телеги, что позади тебя. Под деревянным ободом спрятаны металлические трубы с кое-чем ценным.

Главарь толкнул свою фаворитку. Та за несколько ударов топора раскрошила колёса и, бережно достав тонкие металлические трубы, передала их главарю. Он аккуратно отвинтил пробку, высыпав немного золотого песка на ладонь. В толпе довольно заулюлюкали. Настроение банды явно повысилось при виде золотой струйки, сыплющейся из трубки.

- Допустим, ты видела, как один из болванов прятал это.

- Нет, не видела. Он присоединился к нам только в Орхаме. Но я знаю, как обычно прячут товары контрабандисты.

- Больше тебе нечего предложить?

- Спроси у того красномордого, где его кошель?

Краснолицый головорез под взглядами толпы начал ощупывать пояс, не находя его. Ани́ довольно похлопала себя левой рукой по карману.

- Неплохой запас золотишка.

Главарь мгновение оглядывал девушку с головы до ног, потом перевёл взгляд на краснолицего, который побагровел от злости, и вдруг оглушительно захохотал. Он смеялся так сильно, что слёзы брызнули из глаз. Он оглушительно ржал, хлопая себя по ляжкам.

- А ты недурна, - всё ещё посмеиваясь, вымолвил он и крикнул так громко, чтобы его услышала все. - Девчонка отправляется с нами. И чтобы никто её и пальцем не касался. Девчонка под моим присмотром, всем ясно?

В ответ мужчины согласно загудели. Авторитет главаря был непререкаем.

- А теперь отпусти своего нового друга, потолкуем.

Ани́ опустила клинок, хлопнув бандита по плечу, и кинула кошель краснолицему.

- Держи, кажется, это твоё.

Крпснолицый довольно спрятал кошель за пазухой:

- Цепкие ручонки, да?

- Как видишь, - безразлично пожала плечами Ани, следуя за главарем.

Ани́ вместе с главарём неспешно прогуливалась по лагерю, беседуя о чём-то. Главарь не спускал глаз с хрупкой девушки, оглядывая её с ног до головы собственническим взглядом. Лексу хотелось вырезать глаза этому ублюдку, который так по-хозяйски разглядывал его Ани́. Главарь положил руку на плечо Ани́ и нагнувшись, что-то сказал ей на ухо. Она звонко засмеялась и не отстранилась. Лекс взвыл, его накрыло волной неконтролируемых чувств. В голове ярко-красным пылали слова: "Убери руки. Она моя".

Он привстал и пополз в их сторону, натянул короткую верёвку до предела, но всё ещё дёргал её и пытался разгрызть зубами. Его трясло, но не от лихорадки, а от бешеной ревности и злобы. Ани́, почувствовав его эмоции, повернулась и пристально взглянула на него, что-то сказала главарю и пошла прямо к Лексу. Он перестал грызть верёвку, глядя на Ани́ снизу вверх.

- Этого надо убрать, - сказала она главарю, глядя Лексу прямо в глаза.

- Что? А не много ли ты хочешь, наглая сучка?

- Много. Но и предлагаю не меньше, - парировала Ани́.

- Он лекарь. Будет латать моих ребят.

- Зашить твоих подельников и я сумею. Я была у него в учениках некоторое время. И делала успехи. Правда, Лекс?

Она улыбнулась и подошла ближе, будто невзначай пнув носком сапога его ногу. Он едва не взвыл от боли, перед глазами замелькали чёрные точки.

- Правда, - прохрипел он.

- Он скоро сдохнет, от него уже воняет, как от падали.

Она наклонилась и распорола широкую штанину, рванув её на себя. Та оторвалась от плоти с мерзким чавкающим звуком, обнажив всю неприглядную правду. Распухшие ноги, сочившиеся зелёным гноем, местами были покрыты толстой жёлтой коркой, местами кожа была сорвана до мяса.

- Твои ребята не сказали тебе, в каком он состоянии или просто не могут распознать того, кто стоит одной ногой у пропасти Бездны?

Темное лицо главаря, будто вырезанное из камня, помрачнело ещё больше.

- Тупые шакалы... ничего доверить нельзя!

Он наклонился над Лексом, вынимая нож, но Ани́ перехватила его руку.

- Подожди. Не так должна сдохнуть эта падаль. Поможешь?

Главарь рывком поднял Лекса, наблюдая за Ани́, которая нырнула в телегу, поспешно наполняя флягу чем-то.

- Что у тебя на уме? - главарь был не на шутку заинтересован.

- Увидишь. Вон там, неподалеку на каменной гряде есть уютная пещерка, как раз для него.

Они повели его туда, куда указала Ани́. Лекс пытался достучаться до сознания Ани́, чтобы узнать, что она задумала. Бесполезно. Его разум беспомощно бился о твердую стену, которой она окружила себя. И в этой стене не было ни единой лазейки. Она даже не смотрела в его сторону, сосредоточенно шагая вверх по холму. Он как никогда ранее, жаждал услышать от неё хоть слово, хотел, чтобы она хотя бы посмотрела в его сторону... Он смотрел на её тонкий профиль и не мог насмотреться. Сейчас, шагая навстречу своей неминуемой гибели, он понимал, насколько же на самом деле он привязался к этой странной девушке.

- Пришли, - бросила она.

Главарь толкнул Лекса в небольшое углубление в каменистой почве. Уместиться там можно было только сидя. Он неловко спустился и вытянул вперёд ноги, скрючившись.

- Теперь мы накроем его мягкой периной, - смеясь, заметила Ани́. Она подкатила большой камень и накрыла им часть ямы.

- А ты изобретательна, - и главарь с видимым удовольствием на лице принялся помогать ей замуровывать Лекса заживо.

Они клали один камень на другой до тех пор, пока не остался небольшой просвет над головой Лекса. Ани́ осторожно наклонилась и кинула в отверстие флягу. Та упала Лексу на колени.

- Что там? - требовательно спросил главарь. - Не проще ли было просто прирезать его?

- О нет, - сладко пропела она, почти с любовью глядя на Лекса, - это неинтересно. Это слишком быстро и совсем не больно. В этом уютном каменном брюхе он будет подыхать не один день, будучи не в силах подняться и разогнуться. Ему ужасно будет хотеться пить, а перед его глазами будет та самая бутыль, с отваром, что вызывает жажду. Он будет задыхаться от вони собственных испражнений и гниения. В абсолютной темноте.

Она поднялась и посмотрела сквозь небольшое отверстие на него с какой-то странной улыбкой.

- Долгих тебе лун, Лекс.

Последнее, что он почувствовал на своём лице, это был её плевок. А потом последний камень закрыл небо, похоронив его во тьме.

18. Ани

Тихое ржание жеребца прорезало тишину ночи. Ани напряглась и прислушалась, оглядываясь по сторонам. Она съехала довольно далеко от дороги, устроив привал за каменной грядой, скрывающую их от любопытных глаз, но никогда не было лишним еще раз проверить округу. Всё было спокойно: конь мирно жевал траву, иногда заигрывая с кобылицей, не обращавшей на него никакого внимания. Поначалу рослый пегий жеребец косился на Ани недобрым взглядом и всё время норовил скинуть ее со спины. Но стоило ей разозлиться и дать почувствовать ему то Нечто, что жило внутри нее, как он смиренно пригнул уши и больше не пытался показывать свой норов. Он послушно опустился на колени, ожидая когда она погрузит на него тело Лекса, и тронулся в указанном направлении. Сейчас она дала ему время отдохнуть, расположившись и сама возле небольшого костерка, перекусывая едой, захваченной у головорезов. Неподалеку от нее лежало тело Лекса, пребывавшего в бессознательном состоянии. Он едва дышал, но все еще был жив. Можно было бы бросить его подыхать там, в каменном мешке. Но она уже бросила его однажды. Его и его беременную жену, совсем девчонку, выглядевшую так нелепо с этим огромным животом. Словно маленькая девочка решила поиграть во взрослые игры и напихала себе под платье пуховых подушек. В тот раз она бросила их помирать жестокой смертью. В тот раз у неё не было выбора.

Внутри раздался тихий смех. Она невольно содрогнулась от этого звука, больше напоминающего грохот падающих камней при горном обвале. Она слышала его в себе почти всю свою жизнь, но никак не могла привыкнуть к тем мгновениям, когда Оно начинало вести задушевные беседы. К этому нельзя было привыкнуть.

- У тебя был выбор.

- Не было, - возразила она вслух. - Сейчас, оглядываясь назад с моей нынешней точки зрения, я могу сказать, что у меня был выбор. Но правда заключается в том, что у прошлой меня выбора не было. Этого вопроса просто не возникало. Передо мной была только одна дорога.

Она замолчала, подбросила веток в костёр, глядя на то, как язычки пламени жадно лижут сухие ветки. Будь проклят тот день, когда её нашел Нарий. Прошло больше десяти лет, но она помнила события минувших дней так ярко, будто они произошли с ней совсем недавно. Он вывел её из мрака забытья, разорвал кокон ужаса, в котором она, заточенная один на один с этим Нечто, сходила с ума, будучи не в силах сделать хоть что-то. В первый раз он предстал перед ней в таком ослепительном сиянии, что на него было больно смотреть.

Она горько засмеялась. Сейчас она понимала, что с таким же подобострастием она взглянула бы на любого, кто протянул ей руку и помог выкарабкаться из тьмы. А тогда... глаза, привыкшие к абсолютной темноте, слезились от того, что свет солнечного дня больно резал веки. Но она восприняла всё за некий знак свыше.

Спаситель. Она тянулась к этому свету, впитывая каждой клеточкой кожи любое его слово, стремясь исполнить любое его желание. Ручная собачонка Нария, готовая исполнить любую его прихоть, смотрящая преданными глазами на своего Спасителя. Принимающая всё за чистую монету, влюблённая в воображаемый идеал, которого наделила качествами, коих в нем не было и в помине. Она посчитала самим собой разумеющимся тот вечер, когда он привел ее к себе в комнату и без лишних слов начал раздевать, подтолкнул к кровати и, разведя тонкие ноги в стороны, больно врезался в её плоть.

Ей было больно, кровь залила внутреннюю поверхность бёдер и простынь под ней, но Нарий и не думал останавливаться, лишь простонав ей на ухо: "Боль? Привыкай к ней, наш мир полон ею до самых краёв". Он никогда не был нежным или особо изощрённым любовником, он брал своё так, как другие берут с полки вещь, не задумываясь о лишних действиях.

Нескоро она поняла, что его свет больше напоминал едва мерцающий болотный огонёк, что обманом завлекает путников в непроходимую трясину. Но как сладко было тонуть, ощущая кожей твёрдую руку и видя холодный взгляд голубых глаз!..

Она слепо шла за ним, куда бы он не пошёл, не задумываясь, исполняла приказы. Иногда она оступалась и наказание за проступок не заставляло себя долго ждать. При малейших разногласиях он чётко указывал ей на её место, напоминая, ЧЕМ именно она обязана ему, и что стоит на кону.

При переходе Исх-Наар он заранее уготовил двум несчастным роль отвлекающего корма для тварей гиблого леса. Она попыталась воспротивиться этому решению, высказав своё мнение, но в ответ он ткнул её носом в полную зависимость от него. Она повиновалась, исполнив всё, как он сказал. И на некоторое время ей удавалось заглушить вопли совести обманчивым ощущением счастья от близости с ним. В последнее время он был необычайно внимателен и ей казалось, что наконец он отвечает ей теми же чувствами... Она была слепо предана ему и оказалась преданной им.

Её пальцы машинально сжали рукоять кинжала, того самого, что перерезал глотку ничего не подозревающему Нарию. Она сделала вид, что покорилась, понурено идя среди других рабов. Но едва поравнялась с ним, как ее тело взвилось вверх пружиной, а рука расчертила ярко-красную полосу на горле того, кому она верила больше всего. Было так упоительно и горько видеть изумление в его глазах, изумление и понимание того, что для него всё кончено. Как и для неё. С последним его вздохом нить оборвалась, и она полетела в услужливо распахнутые объятия тьмы.

Её персональный кошмар, заключённый в её собственном теле. Состояние в котором она пребывала, напоминало тягостный сон, оковы которого не можешь сбросить, как бы ни бился. Запертая в своём теле, окружённая тьмой и чужеродным нечто. Иногда ей казалось, что ещё немного, и она сойдёт с ума, не выдержав этой бесконечной пытки...

Пробуждение было ярким и незабываемым. Лекс об этом позаботился. Изобретательный сукин сын. Она посмотрела на его безобразно раздутые пальцы рук, которые сейчас не походили на длинные сильные пальцы того изверга, что с обаятельной улыбкой на лице вонзал ей под кожу иглы. Он мог так увлекательно и вместе с тем так пугающе рассказывать о том, что он для нее приготовил. Персональная камера пыток, бесплатная ярмарка мучительных ощущений. Ожидание мучило иной раз сильнее осуществления угроз. Ему не надо было претворять все свои угрозы в жизнь, страшно становилось уже от того, какие красочно-кровавые картины он расписывал.

Он мог быть разным: кипящим от ярости или наполненным леденящим спокойствием, нетерпеливым насильником или нежным любовником, внимательным наставником или ревнивым хозяином. Но таким, каким он был в последние дни, она его не видела ни разу. Словно болезнь забрала у него все силы, лишив возможности возвести вокруг себя крепость безразличия. Недуг заставил его направить все свои усилия на поддержание жизни в теле, забыть на время о том, что нужно прятать свои чувства.

В его сознание было так легко скользнуть, не оставляя следов. Она словно непрошеный гость из-за угла наблюдала за его мыслями, пробовала его чувства на вкус, ощущая ту бешеную энергию, которая заключалась в его теле и разуме, всегда готовую к действию, отрицающую малейшую мысль о невозможности чего-либо. Он был жив только благодаря силе воли и упорству. Даже сейчас, будучи в бессознательном состоянии, он вёл борьбу внутри себя, отчаянно не желая сдаваться. Его воля к жизни поражала и заставляла восхищаться им.

Внутри нее заворочалось Нечто, услужливо подкидывающее ей воспоминания о том, как он изнасиловал ее в бессознательном состоянии, как он привязывал ее в лекарской, заставляя испытывать ее мучительную боль. То, что делило душу с ней пополам, раскрашивало эти воспоминания в два цвета: беспросветно черный и ярко-красный, словно не было ничего другого. Оно противно захихикало и прогремело внутри головы:

- Разве было что-то еще, кроме этого?

Оно развернулось внутри во всю свою мощь, пытаясь заключить ее в губительные объятия слепой ярости так, как было это не единожды. Оно соблазняло ее разум обещаниями сладостной мести, приглашало одним ударом ножа прекратить мучения, оно нашептывало о свободе и власти...

- Тебе не одолеть меня, - зло прошептала она. Кинжал в руке казался живым существом, молящим о глотке крови. Больше всего ей хотелось в страхе отбросить его, чтобы не сходить с ума от наваждения, но вместо этого она еще крепче стиснула его в ладони, борясь с искушением.

- Ты любишь боль? Ты пожалеешь о том, что не сделала это... Ты еще будешь умолять меня помочь тебе, потому что тебе не хватит сил совладать с тем, что ждёт тебя впереди. Твои чувства это лишь самообман, ты выискиваешь крохи света в абсолютной тьме.

- Что ты знаешь о чувствах? - ее презрение было явным.

- Чувства? Я знаю о них всё... Назови любое, и я поведаю тебе его вкус.

Она попыталась отделиться от назойливого голоса внутри себя. Но оно было право. Она искала крохи света в абсолютной тьме, она тщательно оберегала от посягательств те мельчайшие крупицы хорошего, что перепадали в эти непростые несколько месяцев. Она хранила в памяти любое малейшее проявление заботы, нежности или просто страсти. Она хваталась за них, как утопающий хватается за всё подряд, потому что знала простую истину. Ей не хватит сил противостоять водовороту тьмы, засасывающему вниз, если она будет хвататься только за ненависть. Ей не удастся вынырнуть из черного омута, если в помощниках будет только бесконтрольная ярость и злоба.

У нее было много причин ненавидеть его и желать ему зла. У Лекса было в тысячу раз больше оправданий его жестокости. Но они всё еще живы, притягиваемые взаимной неприязнью, терзаемые внезапными страстными порывами, когда убить хотелось так же сильно отдаться. Они долго боролись, балансируя на острие ножа, а сейчас один из них висел на волоске от смерти, грозясь увлечь за собой второго. И это произойдет совсем скоро, если она не соберет жалкие крохи хорошего и не убедит саму себя протянуть ему руку.

Она начала перебирать в памяти события последних месяцев, раскручивая нить событий начиная с самого первого дня и заканчивая последним. Она вспомнила то последнее утро перед поездкой, когда даже с закрытыми глазами она чувствовала его голодный и страстный взгляд, жадно осматривающий каждый изгиб ее тела. Вспомнила, как вытянулась одним движением, бесстыдно предлагая ему себя. Она могла ненавидеть его и желать ему всех самых страшных мук, но ровно до того момента, пока он не начинал прикасаться к ней. Это было самое настоящее сумасшествие: кожа горела от его требовательных прикосновений, тело получало власть над разумом, сотрясаясь в дрожи удовольствия, требуя ещё и ещё. Он был прекрасным любовником. Даже сейчас от мимолетных воспоминаний тело охватила приятная истома. Она легко улыбнулась, еще раз внимательно посмотрела на обездвиженное тело Лекса. В запасе у него было еще несколько часов, потом будет слишком поздно, и ни одно живое существо не сможет ему помочь.

Она посмотрела на небо: до рассвета оставалось еще пару часов. Пара часов для раздумья. Пара часов для того, чтобы решиться и выбрать. Выбор. Это слово звучало так сладко, оно опьяняло и волновало. Выбор. Он давал невероятные ощущения для той, которая всю свою жизнь действовала по чужой указке, шла в направлении, выбранном не ею. Она подкинула еще сухих веток в костер и дала себе слово, что с первыми лучами солнца она примет окончательное решение. А пока можно насладиться невероятным воздухом свободы под небом Хендала, полном чужих созвездий.

19.

Лекс очнулся от того, что его сознание кто-то самым бесцеремонным образом тащил сквозь плотную пелену забытья на поверхность. Ему не нужно было видеть лица, чтобы узнать кто это. Обострившимся обонянием он улавливал знакомый запах и готов был кричать от радости. Ани́. Радость внезапно омрачилась предчувствием, что здесь что-то не так. Он приподнял голову и потянулся было рукой, чтобы стряхнуть с лица больно впившиеся в кожу мелкие камешки и песок, но рука не слушалась. Ни одна, ни вторая. Он повернул голову из стороны в сторону: руки были вытянуты в стороны и обездвижены. С ногами было то же самое.

- А, уже очнулся, - раздался знакомый голос. Он поднял голову и посмотрел на Ани, которая сидела на земле, скрестив ноги. Перед ней на тряпице были разложены его инструменты: ножи, пилы, щипцы, скребки... Она точила один из ножей, предназначенных для вспарывания кожи, бросила на Лекса мимолетный взгляд и вновь занялась делом.

- Ани... Ты вернулась. Но как? - он хотел спросить ее о многом, но вместо этого из его горла вырвались хриплые, нечленораздельные слова. Мысли в голове путались, они то замирали на месте, то пускались вскачь.

- Ты спрашиваешь как? Мне кажется, тебе стоило бы спросить, зачем?

Он дёрнул руку, что было сил и едва не взвыл от боли.

- Я крепко тебя связала. Можешь и не пытаться вырваться.

Она внимательно осмотрела лезвие, оценив остроту заточку, утвердительно кивнула, будто бы одабривая свою работу.

- Что ты собираешься делать?

Она не ответила, молча ополоснула нож и насухо протерла его, аккуратно положив на место. Ласково пробежалась подушечками пальцев по блестящим металлическим инструментам и принялась напевать незатейливую песенку. Даже его скудного знания языка Нуа хватило для того, чтобы понять несколько слов: бей, мясо... Она пела едва слышно, а он с ужасом узнал песенку, что распевали уличные мальчишки возле лавки мясников, дразня их.

- Ани! - крикнул он. Она обошла его так, будто он пустое место, принялась возиться за его спиной. Он слышал шорох одежды и звук льющейся воды. Ему хотелось повернуться, чтобы узнать, что она делает, но он лишь мог беспомощно вертеть головой из стороны в сторону. Неизвестность пугала. Он ощутил, как паника липнет к нему, покрывая тонкой, но прочной паутиной. Его начал бить озноб от камня, холодившего обнаженное тело. Где они? Пещера? Как далеко они продвинулись? Где остальная банда? Что она собирается с ним делать? Мысли скакали как безумные. Ни один из ответов, которые он мог дать самому себе на эти вопросы, не радовал его.

Она обошла его и села перед ним на корточки, приподнимая лицо за подбородок. Она разделась, на ней осталась лишь короткая безрукавка, едва прикрывающая грудь, и штаны, обрезанные выше колена.

- Я бы могла сказать тебе, что будет совсем не больно, но мы оба знаем, что это не так, верно?

Она взяла с тряпицы длинный тонкий нож, повертела его в руках и улыбнулась, глядя на Лекса. Улыбка была столь искренней и безумной, что его окатило ледяной волной ужаса. Она подошла и одним точным ударом разрезала кожу на предплечье левой руки, переместилась и проделала то же самое с правой рукой. Внезапно он понял всё: к чему были эти приготовления, к чему тот минимум одежды, что надет сейчас на ней. Она освежует его, словно тушу. И, похоже, собирается делать этого долго, от души наслаждаясь каждым моментом. Всё закрутилось перед глазами, сливаясь в единое серое пятно.

- Эй! - она сильными хлопками по щекам привела его в чувство. - Не падай в обморок, как перегревшаяся на солнце девица. Если понадобится, я буду силой удерживать тебя в сознании.

Он невидящими глазами смотрел на холодные камни и приготовился к долгой, мучительной пытке, стиснув зубы. Но когда её нож начал вспарывать кожу на икрах ног, не удержался и вскрикнул от боли. Он едва не выкрикнул "за что?", но крик застрял в горле, так и не вырвавшись наружу. Он горько усмехнулся... За что? За то, что мучил и издевался, брал её без согласия, подавлял. За то, что переложил вину за гибель жены и ребенка целиком и полностью на её хрупкие плечи, вознамерившись уничтожить, стереть её в пыль. За всё приходится платить. Возможно, настал его черёд. Ани тем временем спокойными и точными движениями разрезала кожу. Если бы он стоял сейчас рядом с ней, непременно похвалил бы её работу, но сейчас он выполнял роль туши для мясника. Он взвыл в очередной раз и упёрся лбом в камень. Холодная испарина выступила на коже, его тело начала сотрясать дрожь.

- Нет, так не пойдёт.

Она отложила в сторону нож и подошла к нему, держа в руках продолговатый кусок дерева, обтянутый кожей.

- Открой рот и закуси это. Я не хочу, чтобы ты раньше времени помер от того, что прокусил язык до крови.

Он крепче упёрся лбом, отказываясь принимать предложенное.

- Упрямец, ты сейчас не в том положении, чтобы отказываться, - с этими словами она уселась на его спину и, крепко обхватив голову рукой, запрокинула её. Он крепче сжал челюсти, но преимущество было на её стороне. Она нанесла резкий удар в болевую точку на лице, заставляя его открыть рот, и всунула кусок дерева, крепко затянула специальные ремешки на затылке.

- Совсем другое дело. Теперь я не оглохну от твоих воплей, ведь я еще даже не начинала, - она взъерошила его волосы и вернулась к своему кровавому занятию.

Боли не было конца. Когда ему казалось, что хуже уже быть не может, одно малейшее движение Ани показывало, что он ошибался. Хуже может быть всегда. Она сосредоточенно кромсала его тело, не говоря ни слова. По его лицу давно уже текли слёзы, смешиваясь со слюной и кровью. Вместо криков из его рта вырывались лишь приглушенные стоны. Продольный надрез, короткий поперечный надрез... Она разрезала кожу вдоль позвоночника и отодвигала лоскуты в сторону.

Минуты медленно, слишком медленно складывались в часы. Воздух стал спертым , наполненным тошнотворным смрадом гниения и тяжёлым запахом крови. Под ним уже собралась огромная лужа крови, и ему начало казаться, что ещё немного, и он захлёбнется ею. Время от времени от ускользал в забытье, но глубоко погрузиться в спасительные объятия бесчувственного состояния ему не давала Ани́. Она грубо встряхивала его или наглым образом вторгалась в сознание, вытаскивая его назад, а у него просто не было сил поставить от неё заслон.

В очередной раз он открыл глаза и увидел перед собой её, сидящую у стены, перемазанную с ног до головы в крови. Она заметила его взгляд и вымолвила:

- Готовься, сейчас ты сполна отхлебнешь из чаши боли.

В его рассудке, балансирующем на краю пропасти, промелькнула мысль: а разве до этого не было боли? Но когда она вонзила нож у основания шеи, его мысли разом разлетелись на мельчайшие осколки. До этого самого момента боли будто не существовало, это было лишь её слабое эхо. А сейчас она вгрызалась в него, погружаясь в истерзанную плоть всё глубже, разрывая её.

Мучительная агония пронзила всё тело, она сжимала его в тесном кольце, грозясь сломать его, как сухую хрупкую веточку. Он проклял тот день, когда появился на свет, он пожалел о всех тех упущенных возможностях, когда ему выпадал шанс умереть, но он упорно цеплялся за жизнь. Зачем? Для того, чтобы сейчас боль сжирала его живьём, разрывая каждую клеточку?..

Новый приступ боли. Она казалась ему живым существом, перемалывающим его своими хищными челюстями. Он собрался с силами и начал биться головой о камень, намереваясь расколотить череп вдребезги, чтобы поскорее избавиться от мучений. Но ему на затылок легла рука, придавливая его с нечеловеческим усилием, лишая его возможности шевелиться вовсе. Второй рукой Ани́ ещё глубже проворачивала нож в ране. Кровь стекала по шее, ещё немного и вместо воздуха он будет вдыхать её, собственную кровь. Последняя вспышка боли была настолько сильной, что будто отбросила его мощным ударом далеко вниз, в бездонную черную пропасть.

***

Его хлестали по щекам, что было сил, и чей-то требовательный голос гремел в его голове. Проваливай, устало думал он, слыша всё будто сквозь толстую пелену. Оставь меня в покое. Но вместо этого какая-то часть него самого, та самая, что никогда не желала сдаваться, упрямо потянула его за собой на зов голоса. Ани запрокинута его голову и вливала в рот отвратительно-горькую и пряную жидкость, сильно пахнущую мускусом.

- Не вздумай выплёвывать, сукин сын. Я тряслась над тобой целый день не для того, чтобы сдох в самый последний момент.

Голос Ани́ был раздражённым и злым. Это значило, что он жив. Вопреки всему. Он послушно проглотил всё до последней капли несмотря на то, что его нутро бунтовало. Оно силилось исторгнуть из себя жидкость, жгущую его изнутри. Он глубоко, до боли в лёгких вздохнул, задержав дыхание, затем медленно выдохнул. Приступ тошноты прошёл.

- А теперь будь добр, ползи в тот угол.

Ани́ устало махнула рукой в дальний угол пещеры, устланный травой.

- Ползи аккуратнее, старайся не делать резких движений, иначе швы могут разойтись. И не вздумай переворачиваться, будешь лежать на брюхе столько​, сколько я скажу.

Резкие движения? Даже если бы он захотел, он смог бы сделать ни одного резкого движения. Он пополз, цепляясь ослабевшими пальцами за малейшие неровности каменного пола, осторожно подтягивая остальное тело. Несколько метров показались ему самой длинной дорогой, что он преодолевал за всю свою жизнь. Он обессилено рухнул в кучу травы. Боль всё ещё властвовала над его телом, но теперь она была просто тупой и ноющей

- Смотри.

Ани́ поднесла к его лицу глубокую металлическую чашу, на дне которой в крови копошилось нечто белесое и склизкое. Оно было тонким, но длинным, и сучило мерзкими множественными ножками, безрезультатно пытаясь выбраться из чаши.

- Что это? - одними губами вымолвил он.

- Это то, из-за чего ты гнил всё это время. Паразит из гиблого леса, все эти годы он жил в твоём теле, превратившись из мелкой твари размером с пылинку вот в это. Оно уже начало откладывать в тебе личинки. Ещё немного, и тебя было бы уже не спасти. Ты мог бы жрать порошок раанджи каждый день, но от него не было бы толку.

Она встряхнула чашу:

- А вот эти круглые шары - полость, наполненная тысячами его личинок. Самый мерзкий паразит из всех. Ты можешь не заметить, когда личинка прилипнет к твоей коже и будешь спокойненько жить пару лет, а после сгниёшь за полгода. Они подбираются к основанию шеи и вгрызаются в позвонки, выедая спинной мозг.

Она подошла к костру, разожженному неподалёку, и вытряхнула содержимое чаши в жар пламени.

- Надо убираться отсюда, всё провоняло твоей кровью и гноем. Завтра.

Она поднялась и пошла к выходу, сгребая палкой сухую траву, которая была разбросана на каменном полу. Трава побурела от крови и гноя. Ани́ вышла из пещеры и вернулась через несколько минут обнажённая, на коже в огне костра поблескивали капельки воды. Значит, неподалёку был водоём. Она быстро переоделась в сухую, чистую одежду и подтащила к нему котелок с водой.

- Тебя нужно обмыть.

Она аккуратно отбирала его кожу тряпкой, смоченной в воде. Прикосновения её были едва ощутимыми, он и не знал, что её руки могут так легко и нежно прикасаться. Она мыла его, словно младенца. В другое время он смутился бы, но сейчас у него просто не было на это сил. Он безропотно сносил всё. Отчаянно хотелось спать, глаза слипались, а голова была слишком тяжёлой.

Она легла на траву неподалёку от него. Он протянул руку и дотронулся до её ладони:

- Спасибо.

20.

Ани

- Я думал, что ты бросила меня помирать там, в каменном мешке.

Лекс еле ворочал языком. Лучше бы этому упрямцу помолчать и дать отдохнуть им обоим. Ани вздохнула, закрыв глаза, чтобы не видеть, как свод пещеры кружился над ней от усталости.

- А когда я очнулся здесь, то решил, что ты решила поизмываться надо мной. И была бы права.

Она повернула голову и открыла глаза слишком резко. От этого пол и потолок поменялись местами, и на мгновение ей показалось, что она вот-вот сорвется вниз. Инстинктивно она крепче вцепилась в руку Лекса, который и не думал отпускать ее ладонь.

- И был недалёк от истины, - она немного помолчала и посмотрела в его глаза, напряженно следившие за ее лицом. - Я долго не могла решить, как поступить с тобой. Мне хотелось бы разом прекратить всё.

Она прочертила рукой в воздухе прямую, изображая нить, связавшую их.

- Но ты не сделала этого.

- Можешь считать меня трусихой.

Хотелось усмехнуться, придать лицу безразличное выражение, но не было сил. Закрыть глаза и провалиться в спасительные объятия сна - и больше ничего.

- Нет. Я так не думаю. Ты не должна была спасать меня, но сделала это.

- Я всего лишь возвращаю тебе долг, - вымолвила она и тут же пожалела о сказанном. Его лицо мгновенно преобразилось. Взгляд стал тяжелым, мышцы напряглись.

- Этот долг тебе никогда не вернуть.

Злость взметнулась в ней.

- Одну жизнь я тебе уже вернула. Твою. Проваливай прямо сейчас, если для тебя это ничего не значит, а еще лучше убей меня. Покончим с этим раз и навсегда.

Она попыталась выдернуть свою руку из его ладони, но он не отпустил.

- Прошлое не изменить, Ани. Не напоминай мне лишний раз об этом, прошу тебя. Мне и без того непросто видеть тебя каждый день.

- Избавься от этого. Прекрати свои мучения. И мои тоже.

Усталость резко накатилась на неё. Не усталость тела, выжатого до последней капли, а усталость от затянувшейся истории их выматывающих отношений. Постоянный страх, цепкой рукой держащей ее за горло. Борьба, в которой каждый старался ударить побольнее другого. Ненависть, выжигающая изнутри. Страсть, слепая, бешеная и оттого еще более ненавистная. Игра, в которой они то притягивались, то отталкивались друг от друга, связанные нитью. Опустошение. Еще немного и она начнёт умолять о смерти.

- Не могу. Так же, как и ты, - его голос звучал обречённо.

Она отвернула лицо, чтобы не видеть в его глазах отражение своих собственных чувств. В голове и без того всё смешалось в один запутанный клубок, и она уже не могла различить, где её собственные мысли, а где лишь отголоски его чувств.

- Как тебе удалось уйти от банды? - после непродолжительного молчания он вновь заговорил, желая сменить тему разговора.

- Уговорила. Я хорошо умею уговаривать.

- Ты спала с ним?

Лекс приподнялся, свирепо глядя на нее, сверля ее взглядом. В другой раз она бы засмеялась: до того нелепо выглядел ревнивец, бывший не в состоянии даже держаться на ногах.

- Ты с ним спала? - повторил он свой вопрос с нажимом. Она почувствовала, как изменились его мысли и чувства, закрутившись в вихре ревности и злобы.

- Ты всё еще слишком близко стоишь у Бездны и беспокоишься лишь о том, спала ли я с главарём?

Он не ответил, но продолжал метать молнии взглядом и подполз поближе.

- Лежи и не двигайся. Ты можешь испортить всё, над чем я трудилась несколько часов.

- Пусть, - упрямства ему было не занимать. - Ответь мне. И не смей лгать. Только не сейчас.

- Ляг на брюхо и лежи спокойно. Можешь унять своё взбесившееся чувство собственничества. В первый же день нам повезло нарваться на вооруженный отряд стражей, патрулирующих территорию. Они гнали нас, как стадо на забой. Нам едва удалось оторваться, потеряли двоих, включая пленного. Дальше ничего особенного. Встретили парочку торговцев с груженной телегой вина. По этому случаю главарь решил устроить привал и немного порадовать своих взгрустнувших ребят. Открыли пару бочонков, и они принялись праздновать...

- Ты просто сбежала от них?

- Нет. Усыпила...

Перед глазами вновь встали образы недавнего прошлого. Душная ночь. Яркие костры, сальные байки и хвастовство головорезов друг перед другом. Вино, льющееся рекой. Крепкая ладонь главаря Закира, по-хозяйски лежащая на ее бедре, словно демонстрирующая право собственности. Была лишь одна возможность осуществить задуманное - незаметно подсыпать сонного порошка в котел вина. И она ею воспользовалась - выхватила опустевший котел из костра и прошмыгнула к обозу с бочонками вина. Хлебнула из небольшого пузырька, заранее припрятанного в кармане, чтобы не свалиться самой от действия сонного снадобья, и всыпала порошок в наполненный котелок. Тренированное зрение заметило тонкую тень, метнувшуюся в сторону. Она молниеносно настигла нежелательного зрителя. Это была фаворитка Закира, а на самом деле просто молодой парнишка, согревающий постель главаря. Как оказалось, Закир был не привередлив в этом вопросе.

- Сука, - прохрипел он едва слышно, Ани сдавила ему горло. Парнишка был опасен. Маленький злобный надёныш. Ненависть в его взгляде почти осязаемой. Его чувства можно было понять. Главарь открыто не объявил её своей новой избранницей, но оказывал всяческие знаки внимания и всё время держал при себе. Как только Закир окончательно сменил бы фаворита, мальчишку бы ждала незавидная судьба подстилки для всей остальной банды. Таких, как он, презирали даже самые отпетые ублюдки, хоть и любили насиловать их. Он был опасен. Оставить его в живых означало бы верную смерть для неё. Она аккуратно всадила кинжал в шею и как могла, спрятала тело, надеясь на то, что никому не приспичит нырнуть под обоз.

Закир при ее появлении вырвал котелок и небрежно поставил на землю, и под улюлюканье банды, усадил ее на колени, сминая грудь. Мерзкое животное. Она заставила себя широко улыбнуться и зачерпнула полный бокал вина. Пиршество продолжалось. Они не забыли поднести выпить даже часовым. Болваны, которые не учились на своих ошибках. Один за другим они грузно оседали на своих местах, засыпая. Громила Закир успел добрести до шатра, повиснув на ней и бормоча сальные комплименты, но и он уснул, едва присел на расстеленное одеяло.

Дальше - только вопрос скорости. Она наспех обшарила сумы Закира, прибрав к рукам самое ценное. Надо было убираться как можно скорее. Она позаимствовала жеребца Закира, выносливого, но злобного и строптивого, и еще одну кобылку, значительно мельче жеребца, покорную и спокойную. Перед отъездом она испортила упряжь остальных коней и перерезала веревки на руках одного из пленников. Тот злобно и недоверчиво косился на нее, опасаясь брать из ее рук предложенный клинок. Она воткнула клинок в землю перед ним и поспешила убраться. Её не волновало, как они поступят, и что с ними станет дальше. Она - сама по себе, они - сами по себе...

Она вкратце рассказала обо всём Лексу, под конец еле ворочая языком. Хватит. Больше от нее он ничего не услышит. Он требовал слишком многого, как всегда. Он брал желаемое, не спрашивая. Он напролом шёл к цели, не считаясь с побочными разрушениями. Упрямец и слепец. С неё на сегодня довольно. Поперёк ее живота приятной тяжестью легла его рука, как всегда горячая. Она не стала отодвигаться и пытаться сбросить её с себя. В Бездну всё.

Лекс

Нужно было спать. Измученное тело, полное ноющей боли, молило дать передышку, но мысли метались в голове, как безумные. Она спасла его. Хотя могла и не делать этого. Она лишила его надежды, презрительно плюнув свысока, закрывая последний кусочек неба камнем, тогда. А сейчас щедрой рукой продлила его жизнь, вновь наполнив его песочные часы до предела. Песчинки тонкой струйкой ссыпались вниз, но как много их ещё было! Мириады песчинок, сотни возможностей, тысячи открытых дорог... Он впервые за долгое время почувствовал себя живым, настолько, что ощущал дуновение жизни каждой клеточкой своей кожи.

И всё благодаря ей, этой черноглазой девушке, перечеркнувшей всю его жизнь однажды и вновь наполнившей её бурлящим фонтаном эмоций. Зачем, Ани́, хотелось спросить ему? Ответь честно. Не закрывайся. Ехидный голосок зашептал в его голове, что она просто спасала свою шкуру, как всегда, как всё это время. Он презрительно скривился. Было тошно от этой мнительности, хотелось извести на корню всю подозрительность. Хотелось жить, надеяться и верить, что всё могло быть иначе.

Он закрыл глаза, прислушиваясь к ее сонному мерному дыханию. Хотелось обмануть самого себя, заставив поверить, что он способен на нечто большее, чем ненависть и жажда обладания. Под покровом ночи, вдали от всех так легко притвориться и поверить в запретные иллюзии, сладким ядом отравляющие сердце.

***

Он быстро шел на поправку. На второй день он уже самостоятельно встал, чувствуя себя значительно лучше от того, что теперь не выглядит беспомощным младенцем или тяжелой обузой.

- Извини, но я не стала брать твоего жеребца. Он совсем выдохся. А этот зверюга способен выдержать длительный переход.

Лекс посмотрел на рослого пегого жеребца, мирно пасшегося на лугу.

- Похоже, он славный.

- Славный? Он едва не откусил мне руку, пришлось усмирять его по-плохому.

- Я полажу с ним, вот увидишь. Мне всегда удавалось найти общий язык с лошадьми, даже с дикими. Раньше я объезжал самых норовистых в конюшне отца.

Он сидел на небольшом валуне, нагретым солнцем, упершись локтями в колени. Воспоминания затуманили взор. Как давно это было!

- Почему ты не вернулся? - Ани испытующе смотрела на него, - почему ты не вернулся домой, к родным?

Для него всё еще было непривычно, что они вот так запросто, могут разговаривать, не клокоча от ярости и не желая уничтожить друг друга. Ощущения были незнакомыми, они приятно волновали и согревали душу. Но ответить на ее вопрос было одновременно и легко, и сложно. Легко, потому что себе он уже давно ответил на этот вопрос. Сложно, потому что ему не хотелось вновь нырять в тягостные воспоминания. Почему она всегда задает не те вопросы? Он нахмурился, но слова уже выскальзывали из его рта:

- Я не мог. И сейчас не могу.

- Из-за жены?

Опять этот непроницаемый взгляд черных глаз, впивающийся в него, проникающий прямо в душу. Она будто нарочно затрагивала особенно больные темы, она словно хотела отодрать вместе с кожей бинты, намертво присохшие к коже. Дать ране немного зажить, а затем вновь провернуть клинок глубоко в ней. Это хорошо у нее получалось. Но волна злости и раздражения не стремилась вырваться из него наружу, лишь заныло немного внутри. И всё. И всё? Он медленно, подбирая слова, начал говорить.

- Дария, она не была мне женой по нашим обычаям. Мои родители не одобрили наш брак. Когда-то она была дочкой ростовщика, довольно богатого, и была неплохой партией для меня. Наши родители даже подумывали о браке. Но потом выяснилось, что дела у ее отца идут не так хорошо, как кажется. Он вложил деньги в убыточное предприятие, разорившись. Как оказалось, не только свои. У него отобрали всё, что было, но долги перекрыть он не смог. Тогда с ним решили разобраться по-другому. Его дом подожгли ночью. Он вместе с женой и парой оставшихся слуг сгорел заживо, а Дария выжила лишь потому что убежала тайком из дома ко мне на свидание. Отец сразу заявил мне, что ни о какой свадьбе не может быть и речи. Дария начала жить у какой-то дальней родственницы в бедном квартале, а мой отец не желал родниться с рванью, носящей опозорившуюся фамилию. Я и раньше никогда не находил с ним общего языка, а когда всё это произошло, то окончательно рассорился. Он считал, что я поступаю назло ему, отказываясь от выгодных партий и продолжая встречаться с Дарией. Ему и в голову не могло прийти, что я поступал так из-за чувств к ней.

Он замолчал на время, рассказывать об этом было гораздо легче, чем он всегда считал. Раньше ему казалось, что говорить об утрате вслух с кем-то будет невыносимо больно. Он носил незаживающую рану глубоко внутри себя, бесконечно предаваясь скорби, в которой не было места для посторонних. Но сейчас... Он говорил и не верил самому себе. Неужели это всё было с ним? Неужели он когда-то мечтал о многом..? Будто всё это время он был покрыт закостеневшим панцирем, а сейчас сбрасывал его, понимая, что тот уже давно отмер, превратившись в привычный щит от всего мира.

- Я не желал идти по стопам отца, занимаясь лекарским делом. Я мечтал о другом, втайне от отца обучался иному ремеслу. А Дария поддерживала мои мечты, постоянно расписывая мне в красках, как хорошо мы заживём.

Он невольно улыбнулся, с нежностью вспомнив Дарию. Его лучик света, с восторгом взирающий на своего возлюбленного, его маленькая наивная девочка...

- Отцу не удалось переубедить меня. Я твердо был намерен жениться только на ней, к тому же она забеременела. Он был в ярости, но ничего не мог поделать. Я заявил, что вовсе уйду из отчего дома, если он не желает примириться с моим выбором жены и моими желаниями. Он бушевал, но в итоге согласился, поставив передо мной одно единственное условие: она должна родить наследника, мальчика, здорового и крепкого. Это было как насмешкой: в семье Дарии мальчишки не выживали. Одни выкидыши или мертворождённые младенцы, чего не сказать о девочках. Я знал, что она понесла от меня мальчика и решил поехать в Нуа, местные целители творят чудеса. Всё осложнялось тем, что скажешь Дария никогда не могла похвастаться отменным здоровьем. Всё остальное тебе известно из первых уст, так сказать.

Кривая усмешка искривила его губы.

- Но почему ты не вернулся? Разве ты не должен был сообщить..

Он вспылил, не дав ей договорить, и вскочил, движение вышло немного неловким от того, что раны только начали затягиваться.

- Что я должен был сообщить? Что она стала кормом для хищных тварей, а я ничего не мог поделать? Кому я должен был это рассказывать? Своему отцу, который спал и видел, как я избавлюсь от этой нищебродки, так он ее называл? Или я должен был рассказывать это ее дальней родне, которая была рада избавиться от лишнего рта, потому что Дария не была приучена к работе и не могла заниматься физическим трудом! Она никому не была нужна, кроме меня!..

Нет, не всё ещё отмерло внутри, часть него болезненно содрогалась от её намёков на то, что он не сделал всё, что должен был. Весомые упрёки камнями ложились на душу, утяжеляя и без того нелёгкий груз.

Он невольно повысил голос, заметив, как Ани́ дёрнулась и будто бы невзначай дотронулась рукояти кинжала.

- Я не причиню тебе вреда, я обещал и сдержу своё слово. Но больше никогда... Слышишь меня, никогда не заговаривай со мной на эту тему!

Она немного расслабилась, но осталась стоять на расстоянии.

- Тебе лучше не дергаться так сильно. Швы только начали затягиваться. Возможно, через пару дней мы сможем отправиться в путь.

- Нет. Мы отправляемся завтра. Я способен выдержать двухнедельный переход.

- Если ты не дашь ранам затянуться, как следует, останутся шрамы.

Он рассмеялся:

- Парой стежков больше, парой стежков меньше. Это самое последнее, о чем я беспокоюсь.

21.

Лекс проснулся посреди ночи от плача. Надрывный плач звучал так жалостливо, что сердце невольно сжималось в ответ. Он провел рукой по лицу, вытирая непрошенные слезы. Плач маленького ребенка, брошенного в одиночестве, не смолкал. Он затихал ненадолго, прерываясь всхлипываниями, а затем вновь набирал обороты. Невозможно было не отозваться на этот плач. Плач звучал в его голове. Он дотронулся до плеча спящей Ани, будя её. Плач сразу же прекратился. Ани повернулась, глядя на Лекса блестящими от слез глазами. Было видно, что мыслями она находится далеко-далеко, там, где одинокий брошенный ребенок заливается горькими слезами от беспомощности и страха.

- Ночные кошмары?

Она отерла слезы и поднялась, сев у затухающего костра, подбросила сухих веток.

- А разве тебе никогда не снятся кошмары, Лекс?

Он ненадолго задумался, стоит ли говорить, что он уже почти забыл, каково это просыпаться с бешено колотящимся сердцем, пребывая в ледяных удушающих объятиях кошмара?

- В последнее время они меня не мучают, - честно признался он.

- Меня тоже, но сегодня...

Ани махнула рукой, словно всё это пустое, не стоящее внимания.

- Ложись, тебе нужно поспать.

- Нет, - она отрицательно мотнула головой, - мне не уснуть. Да и не хочется.

- Я знаю, каково это, бояться уснуть, бояться вновь нырнуть в зловещие сновидения, мучающие тебя раз за разом. К этому не привыкаешь. Каждый раз больнее и мучительнее предыдущего, а ужаснее всего - ожидание наступления кошмара.

- С тобой не поспоришь...

Ани подняла голову вверх, смотря на то, как рядом с привычным жёлтым диском луны наливается красным зловещий полумесяц.

- Она такая огромная...

- Да, совсем скоро будет праздник кровавой луны. В Хендале его празднуют каждый год в последний день жаркого сезона. Как говорят жрецы, ныне живущим выпало огромное счастье наблюдать ее прибытие. Не все успевают застать появление Красной луны. Она появляется на небосклоне лишь раз в несколько десятков лет.

- В твоём голосе не слышно почтения, присущего жителям Хендала.

- Я из Намирра, забыла? Мы не присягаем кровавому культу Луны, как в Хендале. А всё это, - он коснулся рукой двух полумесяцев, болтающихся на шее, - напускное. Удобный способ жить, не привлекая к себе особенного внимания, не больше.

- В Нуа рассказывают легенду о Красной луне. Говорят, раньше на нашем небосклоне две луны освещали темную ночь. Одна, жёлтая луна, была мягкой и покладистой, вторая красная луна - гордой и своевольной. Их дети играли вместе на небесном лугу, наблюдая за жителями земли. Матери строго-настрого запрещали своим детям спускаться вниз. Однажды дитю Красной луны наскучило гулять по небесным полям и, пользуясь временным отсутствием матери, оно спустилось на землю. Говорят, оно было настолько прекрасным, что многие были очарованы его бесполой красотой. Оно было сильно и могущественно, и помогало людям в их нелегкой жизни. Люди поклонялись этому живому божеству. Но нашлись и те, чьи сердца сжигала тёмная зависть. Они сговорились и убили дитя луны, развеяв пепел по ветру. Когда Красная луна узнала, что сотворили дети земли, она разъярилась и наслала болезни, покосившие многих людей. Она безутешно оплакивала своё дитя, а там, где пролились ее горькие слёзы, вырос гиблый лес. Красная луна прокляла тех, кто поднял руку на ее дитя, и теперь они обречены скитаться по земле, словно бесплотные тени, вечно голодные и неспособные чувствовать. Красная луна отвернула свой лик от земли, но раз в несколько десятков лет она возвращается и оплакивает своё дитя, проливая кровавые слёзы.

Она закончила рассказывать. Ее напевный голос ещё некоторое время словно висел в воздухе. Лекс был околдован её рассказом, прислушиваясь к тишине, наступившей после того, как последнее слово растаяло в ночи.

- В Хендале эту легенду рассказывают немного иначе. Те, кто убили лунное дитя, разделали его тело и полакомились им, желая получить его могущество и силу. Именно они стали теми вечно голодными тенями. А Красная луна возвращается для того, чтобы собрать кровавую дань, которую будет взимать до тех пор, пока не утолит ею тоску, гложущую её сердце.

- Но смысл одинаков. Возможно, легенды не лгут. Они рыщут, Лекс. Они совсем близко. Вечно голодные, безжалостные.

- Тени? Ты их чувствуешь?

- То, что живёт внутри меня, клокочет от радости. Оно стремится соединиться с сородичами. Оно ликует и жаждет. Я слышу их голоса. Тени... Я не могу выразить словами. Их - легион, и в то же время все они - будто часть одного тёмного и жадного существа.

- Это как-то связано с твоим кошмаром?

Ани вернулась на расстеленное одеяло, легла рядом с ним. Он приобнял ее одной рукой, а она послушно положила голову на предложенное плечо.

- Ты же рос в хорошей, благосостоятельной семье, верно? Наверняка, ты не знаешь, каково это: питаться объедками, клянчить жалкие монетки, а чаще всего получить тычки и пинки в ответ, пытаться стибрить мало-мальски ценную вещицу, чтобы местная шпана не поколотила тебя за нахлебничество... Однажды, один человек не отшвырнул меня, как собачонку, за попрошайничество, а щедро отсыпал несколько монет, пообещав, что завтра даст еще столько же, если я вновь приду в эту же подворотню. Приятели шептались, что лучше сторониться его, но разве голодное брюхо лучше сытого? Я пришла в обещанное время, а тот незнакомец начал рассказывать, что всевышние силы отметили меня особенным знаком, и меня ждёт служба в храме, сытая и безбедная. У тебя будет собственная постель, чистая, сухая и без клопов, говорил он. Я прельстилась на щедрые обещания и пошла вслед за ним. Оказалось, что он был одним из ловцов. Они ищут тех, кто обладает большей способностью устоять перед тенями, чем все остальные. Ловцы искали повсюду: среди бродяжек на улицах или в  бедных семьях, выкупая детей. Некоторые семьи считали за честь отдать своего ребенка на услужение в Храм, что противостоял натиску Теней. Так и началось моё служение в Храме. Постель была на самом деле сухая и чистая, но во всем остальном нельзя было сказать, что жилось нам вольно. Нас муштровали, учили читать и писать, запоминать наизусть ритуальные песнопения, учили стойкости духа... Первый раз нас повели в ущелье через полгода после того, как я впервые переступила порог Храма. Нас привели ночью, ожидая, пока голодные тени сбегутся, почуяв жертв. Они дали им попробовать нас на вкус, разрешили отщипнуть от души каждого небольшой кусочек, прежде чем разогнали их ритуальными песнопениями. Большинство из учеников обмочились на месте от страха, а один мальчишка и вовсе на следующий день спрыгнул вниз с высокой стены, не желая больше встречаться с Тенями. Поющих делят на пары, один начинает пение, второй замыкает его...

Лекс воспользовался образовавшейся паузой в её рассказе, спросив:

-  Нарий сказал, что ты его Замыкающая. Он тоже был из служащих Храма?

Ани рассмеялась.

- Кто? Нарий? О нет... Слушай дальше. Нас разделили на пары и некоторое время выводили нас в ущелье под присмотром Старшего. Но после нас ждало испытание: отсеивали самых слабых. Отправляли в ущелье пару и ждали, вернутся ли они?

- А если Тени не являлись?

- Быть такого не может. За ночь пребывания в ущелье хоть одна Тень, но сунется к тебе, жаждая полакомиться тобой. В тот раз я отправилась вместе с одним из учеников. Почти сразу же на нас напали Тени. Что-то пошло не так... Возможно, мы слишком сильно перепугались, а может что-то сделали не верно, но в итоге его начали рвать на части, а я, пела замыкающее песнопение, не в силах остановиться... Потом наступила Тьма. И всё остальное я знаю со слов Нария. Он наткнулся на меня случайно, когда возвращался из очередного контрабандного рейса. У этого сукина сына было потрясающее чутьё во всем, что касалось прибыли. Он прихватил меня с собой и обратился в один из Храмов, пытаясь понять, что со мной, приплатил жрецам, чтобы они создали связь между нами и помалкивали. Каким-то образом я начала делить свою душу пополам с Тенью, которую замкнула пением в себе. Нарий быстро смекнул, какой выгодой обернется для него его находка. Не надо было платить каждый раз Храмовым служителям бешеные деньги. Собственная золотая жила, привязанная к нему нитью и обязанная жизнью. К слову, он ненавидел то, что ему приходилось слышать Тень. Он был не такой, как ты Лекс, гораздо слабее. Он не мог поставить заслон, и мучился, наверное, даже больше меня. И при первой же возможности избавился от меня, почувствовав, что дело перестает быть прибыльным. Вот и вся история.

В костре едва слышно потрескивали ветви. Ночь полнилась звуками, стоило лишь немного помолчать и прислушаться.

- Иногда я словно возвращаюсь в тот день, когда впервые почувствовала на себе жадную пасть Теней. Они темным вихрем снуют вокруг нас, вырывая куски, дырявя души, а совсем рядом стоят те, кто могут избавить тебя от боли. Могут, но не делают этого, а лишь молча наблюдают, чтобы дать тебе почувствовать безысходность, ужас, отчаяние...

Лекс молчал, пораженный словами Ани. Каким зверем нужно быть, чтобы дать маленькому ребенку почувствовать на себе прикосновение раздирающей пасти Теней? Он явственно видел перед глазами описанное ей и сопереживал так, будто сам находился там, обреченный на страдания. Как можно вынести такое и не сломаться? Он прижал ее к себе сильнее, вдыхая уже такой знакомый и родной запах, будто желая своими объятиями разогнать сгустившиеся мрачные тучи над ее головой, будто у него были силы исправить прошлое.

- Из тебя бы вышел отличный поющий.

Её голос звучал приглушенно из-за того, что она была прижата к его груди.

- Из меня могло получиться много чего хорошего, но, кажется, я не преуспел ни в чём, кроме того, чтобы не оправдать ни чьих надежд.

***

Лекс быстро шёл на поправку. Ему хотелось жить так сильно, как никогда раньше, и каким-то несчастным стежкам на коже было его не сломить. Крепкое, молодое тело быстро набирало силы. Но чем лучше он себя чувствовал, тем сильнее его тянуло к Ани, всё время находящейся рядом. Раньше он бы не долго думая, прижал её к стволу дерева и взял своё сполна, не особо заботясь о том, хочется ей этого или нет. Но сейчас он так не мог. Будто внутри него что-то сломалось. Она сломала что-то, разнесла в пух и прах его прежние устои, смела границы дозволенного.

Ему хотелось её. О как сильно ему этого хотелось! Но он не смел. И потому он неслышно крался за ней во время привалов, когда она собиралась умыться в водоеме. Он прятался в густых зарослях кустарника или за стволом дерева, наблюдая, как она раздевается, входит в прохладные воды и плещется. Его глаза жадно скользили по изгибам тела, которое он знал наизусть. Стоило ему закрыть глаза и вспомнить прошлые забавы, как он начинал чувствовать на языке вкус её пота, слышать мягкие, приглушенные стоны. Те самые, которые сейчас раздавались, увы, только в его воображении. Потому что он не смел прикоснуться к ней, проявив своё острое желание. Именно потому он прятался, как вор. И крал желаемое только лишь глазами, сжимая в руке напряженный член. Он доводил себя до изнеможения, дергая кистью вверх-вниз набухшую плоть. Всё неизменно заканчивалось одинаково - перед глазами расплывались тёмные круги от мгновенного удовольствия, пронизывающего его насквозь, он испытывал кратковременный взлёт и следом за ним долгое падение, неизменно кончавшееся острым ударом о твердую поверхность реальности. Это был самообман, кратковременная разрядка, которой было не утолить голод, терзавший его изнутри. Он неслышно, стараясь не шуметь, возвращался обратно, кривя губы в презрительной усмешке над самим собой.

Вот и сейчас они устроили привал на берегу чистого, прохладного ручья. Лекс развел костёр, а девушка отправилась поить лошадей и заодно решила искупаться. Она, не стесняясь Лекса, скинула с себя всю одежду и пошла к ручью.

Лекс завороженно смотрел, как она неторопливым шагом направляется в сторону воды, чувствуя, как тело немедленно отзывается на неё. Прятаться было некуда. Всюду вокруг, куда ни кинь взгляд, была одна ровная степь, с жесткой пожухлой травой и низкими редкими кустарниками. Отвернуться бы спиной к небольшому ручью, но он упорно смотрел, распаляя и без того взвинченного себя. А Ани́ нимало не стесняясь, от души плескалась в неглубоком ручье, тщательно растирая тело. Он смотрел, как её руки скользят по телу, мрачнея от одной мысли о том, что не его пальцы касаются гладкой кожи, обрисовывая волнительные изгибы. Он завидовал струйкам воды, что стекают по упругой груди вниз. Проклятье! Она нагнулась, чтобы смыть мыльный раствор с волос, будто нарочно выставляя напоказ крепкие ягодицы и тонкие, сильные бёдра. Искусительница, незаметно запустившая свои острые коготки в его сердце так глубоко, что стоит ей немного пошевелить ими, как непреодолимая тяга к ней скручивает его в тугий узел и ломает его волю. Когда она успела отравить его собой, почти на корню искоренив ненависть?

Клокоча от ярости и неутоленного желания, Лекс хищно наблюдал за тем, как она выходит из воды, и, завернувшись в отрез ткани, выжимает воду из волос. Тонкая ткань облепила всё тело, не скрывая ничего, обрисовывая контуры. Он не вытерпел и подошёл, схватив её за плечи:

- Зачем ты это делаешь? Нарочно провоцируешь меня, испытывая на прочность?

А его большие пальцы сами по себе поглаживали смуглую кожу, пробегали по выступающим ключицам. Хотелось отбросить в сторону мокрую ткань и сжать эту хрупкую девушку в объятиях, стиснув до боли.

- Мне кажется, тебе нравилось смотреть всё это время.

Она улыбнулась и на мгновение положила ладонь на его плоть, выступающую под тканью брюк.

В глазах потемнело. Он с силой сжал её плечи. Его разрывало на части два противоречивых желания.Прекрати эту сладкую пытку, не заставляй меня мучиться. Нет, продолжай.

- Не дразни меня, Ани́, иначе я могу не сдержаться.

- Раньше ты себя никогда не сдерживал, что изменилось?

Она испытующе смотрела ему в глаза, а тонкие пальцы развязывали шнуровку на брюках. Прохладная ладонь легла на его член, твёрдый, как камень. Пальцы легонько коснулись гладкой, натянутой кожи и обхватили головку. Она сжала плоть сильней и повела пальцами вниз. Лекс резко выдохнул. Его чувственные властные губы немного приоткрылись, выпуская едва слышный стон, а взгляд поплыл.

- Мне надоело играть, гадая, каким будет твой следующий шаг. Я не могу разобраться в клубке твоих мыслей и эмоций, которые эхом звучат во мне. Чего ты хочешь на самом деле? Всё так же, как раньше? - она взволнованно шептала, запрокинув лицо, чтобы разглядеть его эмоции и двигала рукой по напряжённой плоти вверх и вниз. Он остекленевшими, будто пьяными глазами смотрел в чёрные, волнующие омуты глаз.

- Всё изменилось, - едва выдавил он из себя осипшим голосом. - Я не хочу брать тебя, чтобы видеть, как ты потом дергаешься в сторону от меня, будто от ядовитой змеи. Мне мало этого.

Голос звучал низко и хрипло, волнуя, заставляя её ещё быстрее двигать рукой. Он не заметил в какой момент отбросил в сторону мокрую ткань с её тела, одной рукой скользнул по спине, обводя острые лопатки и касаясь позвонков. Второй рукой коснулся завитков волос на лобке и провёл пальцем вниз, раздвигая нежные складки кожи. Палец обвёл по  кругу разгорячённое и увлажненное лоно, медленно проник внутрь. Он наклонился к ее лицу, ловя дыхание, участившееся в ответ на ласку, и выдохнул рядом с губами:

- Я хочу тебя всю, целиком. Хочу знать, что ты принадлежишь только мне. Хочу, чтобы ты признала себя моей добровольно, а не по принуждению.

Палец выскользнул из лона, дотронулся до набухшего клитора и принялся поглаживать его, усиливая нажим.

- Такая горячая и влажная изнутри... Для меня? Ответь?

Из ее горла в ответ вырвался протяжный глубокий стон, а по телу пробежала лёгкая дрожь.

- Ты сведёшь меня с ума. Не мучай меня, Ани́, прошу тебя...

В голосе Лекса явственно слышались молящие нотки, он с ожиданием уставился на неё. На красивом лице, покрытом щетиной, застыло измученное выражение, а на лбу пролегла глубокая морщинка. Если бы ей хотелось ударить его как можно больнее, лучшего момента для этого не могло представиться: Он выглядел уязвимым, напряженно вглядываясь в ее глаза. Мгновение она упивалась собственной властью над этим сильным, и жестоким мужчиной, выглядевшим сейчас так, будто ожидал смертного приговора. Но затем она, приподнявшись на цыпочки, потянулась к его губам, безумно шепча между поцелуями:

- Твоя. Только твоя...

Лекс потянул ее вниз за собой, укладывая на расстеленное одеяло. Он накрыл ее тело своим, отчаянно целуя губы, по вкусу которых он так сильно скучал, обводил пальцами холмики грудей, перекатывая между подушечками пальцев соски. Мягкие стоны, исторгающиеся из её призывно приоткрытого рта, ласкали его слух. Он развел в стороны её бёдра и медленно погрузился в неё. Застыл на мгновение, приподнявшись над ней, разглядывая тонкие черты лица, пытаясь запечатлеть этот момент в своей памяти. Её экзотическая, дикая красота притягивала, пленяя его. Она приподняла бёдра, обвивая его ногами за талию. Большего доказательства её ответного желания для него не требовалось, и он сорвался, полностью, до предела, заполняя её собой.

***

Долина Хендала, необъятная в своей широте, жаркая и благодатная, раскинула перед Ани и Лексом свои земли. Долина Хендала была необычайно милостива к ним: за всё время двухнедельного перехода с ними не приключилось ничего плохого. Безмолвная равнина мягко укрывала их черным покрывалом ночи, пряча любовные утехи от любопытных глаз.

Они держались стороной оживленных дорог и городов, предпочитая узкие тропы и небольшие поселения, в которые заезжали только затем, чтобы пополнить запасы Она укрыла в своих бескрайних просторах их двоих, спрятавшихся от всего мира. За эти две с небольшим недели они сблизились гораздо больше, чем за все те  несколько месяцев, проведённых в четырёх стенах, когда они сжигали друг друга взаимной ненавистью. Здесь же не от кого было прятаться, и не надо было поддерживаться навязанных условностей. Они могли быть просто самими собой, заново знакомясь и узнавая друг друга. Казалось, путь будет длиться целую вечность, как и моменты счастья, яркие и ослепительные.

Но любая дорога рано или поздно заканчивается, приводя путников к желанной цели. На закате очередного дня впереди на горизонте показались высокие шпили Храмов Румбада. Ани дёрнулась в седле. В её голове промелькнула мысль, ясная и горькая: "Всё закончится именно здесь".

- Лекс, давай уедем, не будем возвращаться? - отчаянная мольба звучала в её голосе. Она внезапно почувствовала себя диким зверем, загнанным в угол, ей хотелось бежать, бежать без оглядки и выть от тоски, разрывавшей сердце.

- Румбад -  единственное место, которое я могу называть домом, - спокойно возразил Лекс, - почему ты не хочешь разделить его со мной?

Она повернула голову к нему, спиной чувствуя его горячее тело:

- Мы можем быть свободны здесь, но кто я в Румбаде? Всего лишь твоя рабыня.

- Ты - моя, разве этого недостаточно?

Его ладонь легла на талию, крепче прижимая её к себе.

- Ты станешь свободной, я обещаю тебе. Веришь?

Она кивнула, не находя подходящих слов, чтобы описать, какая тревога пронзила острыми шипами её насквозь. Тьма внутри неё заворочалась, голодно урча и хихикая в предвкушении чего-то. Над головой словно сгустились тёмные тучи, и нечто неотвратимое и ужасное приближалось к ней, заключая её в плотный кокон страха.

Лекс ударил пяткой в бок жеребца, направляя его бег к городским стенам.

22.

Лекс и Ани́ подъехали к дому поздно вечером, когда сумерки уже плотно укутали землю. Мейрим выбежала навстречу, ожидая увидеть хозяина. Но он приехал не один, а с этой маленькой дрянью, иноземной рабыней. Она думала, что он избавится от неё по дороге, но нет, он вернулся с ней верхом на чужом жеребце, обнимая одной рукой за талию. Не укрылось от цепкого внимательного взгляда Мейрим и то, как бережно он снял её с коня, как вошёл в дом, приобняв её. Ясно было одно - он и не собирался избавляться от той, что поклонялась смерти. А ведь он так и не пригласил жрецов для освящения земли... Каждую ночь Мейрим неистово молилась о том, чтобы мерзкие злобные твари, которых, несомненно, могла вызвать эта рабыня, обошли её и её дочь, Ясмину, стороной. Она делала щедрые подношения в храм и усердно возносила хвалу Божеству, надеясь на снисхождение.

Мейрим поджидала хозяина у двери в спальню, она хотела рассказать ему услышанное на базаре недавно. Ужасающие новости. Кузнец из какой-то деревеньки рядом с Румбадом говорил о тьме, накрывшей западную окраину Хендала, он рассказывал о маленькой тощей ведьме, умеющей насылать кошмары и изводить людей заживо. Большинство слушали его из праздного любопытства, не веря в его россказни, но Мейрим выловила из его речи пару схожих признаков, и, потолкавшись среди толпы, прошла к кузнецу, осторожно справляясь о той, что привела его в ужас. Из пары фраз она поняла - речь шла именно о ней, маленькой твари, которая клубком свернулась под сердцем хозяина, околдовав его. Иначе как объяснить его нынешнее отношение к рабыне? Ведь раньше он не упускал ни одного удобного случая поизмываться над ней. Стоило признать, что в последнее​ время перед отъездом он обходился с ней довольно неплохо, но всё же прохладно...

Лекс не обратил особого внимания на Мейрим, отослав её подальше, не захотев выслушать и пары слов. Что ж... Завтра он выслушает её, твёрдо решила она, неприязненно косясь на дверь, закрывшуюся вслед за хозяином и его рабыней.

***

Следующий день принес немало сюрпризов. Первым из которых было появление после полудня Данира. Лекс услышал пьяную ругань во дворе и вышел из лекарской.

- Значит, не врут. На самом деле явился. Моё тебе сердечное приветствие.

Данир несмотря на ранний час уже был пьян, скорее всего, пил со вчерашнего дня, не просыхая. Дорогой халат был местами заляпан жирными и винными пятнами, засаленные волосы сосульками свисали по обеим сторонам головы. Данир приветственно махнул правой рукой, в которой была зажата пузатая бутыль со спиртным.

- Может, обнимемся по-дружески? Нет, не хочешь? Как обидно, а я ведь считал тебя своим другом.

Данир высморкался, утирая под носом рукавом.

- Тебе лучше идти домой, к жене. И проспись, как следует, - твердо заявил Лекс, скрестив руки на груди.

- К женеее, - протянул Данир. - Вспомнил про Амиссу, ублюдский выродок? А нет больше моей Амиссы. Пока ты разъезжал по Хендалу в обществе своей маленькой шлюшки, Амисса подыхала у меня на руках.

- Как? - Лекс побледнел. Новость была неожиданной.

- Как? Ты спрашиваешь меня как? Помнишь, ты обещал мне, что сможешь спасти её и ребенка, сделав всё возможное? И что в итоге? Она начала рожать раньше срока, а тебя не оказалось рядом. Даже старый Мемет не смог ей помочь. Она мучилась три дня, и в итоге ребёнок задохнулся.

Данир замолчал и приложился к бутылке на несколько мгновений, громко рыгнув после.

- Мемет сказал, хочешь спасти жену, надо будет извлечь ребёнка, который застрял где-то на полпути. О, меня ждало чудное предоставление. Огромными щипцами Мемет размозжил голову ребёнка, вытаскивая его по частям. Но даже это не спасло её, она истекла кровью. А что делал в это время ты? Трахал свою маленькую шлюшку? О, а вот и она...

Данир пьяно ухмыльнулся, глядя на Ани́, которая вышла на шум из дома.

- Ани́, зайди в дом, - велел Лекс.

- Нет, отчего же. Хороша она или нет, скажи мне? Она стоила нашей дружбы и двух жизней? Видимо, здорово сосёт...

- Я сожалею о твоей утрате, но тебе на самом деле лучше уйти.

- Сожалеешь об утрате, - передразнил Данир. - А что если тебя заставить сожалеть об утрате твоей маленькой игрушки, а? Скажем, найму несколько ребят, которые разложат её у тебя перед носом, затрахав до смерти.

Он размахнулся и швырнул в Ани бутылку. Долететь до цели она не успела, Лекс ловко поймал её и, отбросив в сторону, двинулся к Даниру.

- Убирайся отсюда, - Лекс угрожающе навис над Даниром. Тот был выше и массивнее Лекса, но сейчас выглядел просто грузным обрюзгшим мужчиной.

- А знаешь, я бы всё-таки для начала трахнул её сам, - продолжал глумливо ухмыляться Данир. Злость закипела внутри Лекса и выплеснулась наружу ударом кулака в челюсть бывшего приятеля. Тот отшатнулся, но устоял на ногах, выставив руки впереди себя. Лекс нацелился в голову Данира, но в последний момент изменил направление удара, нырнув кулаком под выставленные локти Данира. Кулак с силой врезался в мягкий живот Данира, отчего тот согнулся пополам. Лекс не останавливался и обрушил на него груд ударов, разбивая его лицо. Данир не выдержал натиска и упал на землю, даже не пытаясь увернуться от ударов Лекса, который превращал его лицо в кровавое месиво.

- Довольно, - Ани подошла сзади и положила руку на плечо Лексу. - Он того не стоит.

Лекс с сожалением поднялся. Его злость еще не выплеснулась полностью. Он с удовольствием бы продолжал разбивать лицевые кости, вдавливая их в податливое окровавленное мясо. Но всё же он встал, зло смотря на Данира.

- Мейрим, - крикнул Лекс. - Возьми Бобура и отвезите Данира к его дому.

- Хорошо, - Мейрим оказалась рядом. Она, как и всегда, крутилась где-то неподалёку, вынюхивая что-то и прислушиваясь к происходящему.

Данир поманил Лекса рукой, силясь что-то сказать ему разбитыми губами. Лекс присел рядом с ним.

- Скажи, Лекс, твоя шлюшка уже понесла от тебя? Она заменит тебе умершую жену и ребенка?

Лекс отшатнулся. Откуда ему известно про это? Он не рассказывал в Хендале о случившемся никому.

- Ты однажды проболтался мне, будучи пьяным вдрызг.

Данир засмеялся, но тут же закашлялся, поперхнувшись кровью. Лекс впечатал последний удар в его лицо, с удовольствием отметив, что тот наконец-то лишился сознания.

- Выполняйте, что было велено, и поживее! - крикнул он на застывших неподалеку слуг и вихрем ворвался в дом.

Даниру удалось его задеть. Лекс выругался. Стоило только вернуться в эти стены, как прошлое вновь дало о себе знать. Над ним будто висело проклятье, которое не давало ему обрести покой, мучая его вновь и вновь. Он остервенело мыл руки в тазу, вода быстро окрашивалась в красный. Он выплескивал воду в открытое окно и набирал вновь, стремясь смыть с себя вместе с потоками воды злость и внезапный приступ ненависти к самому себе. Даниру удалось за несколько минут разговора задать как раз тот вопрос, который он не осмеливался задать самому себе. Заменит ли она тебе умершую жену и ребёнка? Их кровь на его руках, на её руках. Что бы ни произошло, как бы сильно он не хотел изменить что-то в себе, прошлое не отпустит его. Оно будет вечным мёртвым грузом висеть у него на сердце, постоянно утягивая его за собой вниз, в пучину боли и отчаяния.

- С тобой всё в порядке? - услышал он встревоженный голос Ани за спиной.

- Оставь меня.

- Нет, - твёрдо возразила она. - Что стряслось? Это из-за его слов?

Он обернулся и едва не задохнулся, наткнувшись на её взгляд, полный заботы и искренней тревоги о нем. Прекрати смотреть на меня так, будто я значу для тебя очень многое, кричал он внутри своей головы. Всё было бы гораздо проще, не заиграйся он в высокие чувства. Его будто ударили под дых и спазмы боли не торопились ослаблять хватку.

- Мне нужно уехать. Я обещал подарить тебе свободу, и я это сделаю.

- Мне поехать с тобой?

- Нет, останься здесь. Я вернусь сегодня.

Ему было нестерпимо больно видеть тревогу в её глазах и ощущать неуверенность, закравшуюся внутрь неё, но он не мог по-другому.

- Всё будет хорошо.

- Хорошо для кого, Лекс? Для тебя?

Он был уже у выхода, когда его нагнали её слова. Удар в спину, меткий и острый. Так умела ранить только она. Он запнулся, остановившись на мгновение, но всё же вышел. Оседлал жеребца и больно стегнул его по крупу. Конь резко рванул с места и поскакал, распугивая случайных встречных.

Лекс не врал, говоря, что собирается вернуть ей свободу. Ещё на пути в Румбад он для себя решил, что сразу же сделает всё необходимое. Стоило обратиться в палату писарей, которые вели учёт рабам, и, в зависимости от количества рабов, назначали сумму налога на них. Всех новоприбывших рабов нужно было записывать, а умерших или, что бывало очень редко, отпущенных на волю, следовало отмечать у специально выделенного для этого чиновника. Тот откровенно зевал, сидя за столом и перекатывая в руках карандаш для письма. Завилев Лекса, он даже обрадовался и завел трескучую болтовню. Но вскоре он умолк, не дождавшись в ответ ничего, кроме сведений по интересующим его вопросам, касающихся рабыни. Лекс вышел из здания управления через час, погружённый в свои невесёлые думы.

Как он мог подумать, что сможет подняться так высоко и ни разу упасть? Всего несколько слов, и он вновь полетел вниз, хватаясь пальцами за острые выступы, стирая их в кровь, сдирая кожу. Было так сладко следовать за радужной иллюзией мнимого счастья. Он построил чудесный воздушный замок. Он спрятался за его высокими воображаемыми стенами, думая, что они неприступны. Он пытался обмануть сам себя, он отгородился от неприглядной правды, как больные прячут свои зловонные язвы за широкими одеждами.

Но нет, ещё не всё отмерло внутри. Часть него продолжала сочиться ядом сожаления, отравляя его. Можно было бы закрыть на это глаза, но как? Данир ткнул его носом в неприглядную правду, которая казалась ещё уродливее от того, что исходила от этого презренного, самодовольного болвана. Презренный? Единственный, кого следует презирать, это ты сам, мрачно подумал Лекс. Пора прекращать эту нескончаемую пытку. От одной мысли о том, что ему предстояло сделать, становилось не по себе. Холодный озноб прошиб его насквозь. Но иного пути не было.

Он вернулся в дом уже вечером. Было непривычно тихо, будто кроме него, никого и не было. Неужели Мейрим ещё не вернулась? Нужно будет приструнить её, а ещё лучше, продать. Ему надоела эта рабыня, сующая свой нос куда не следует и обленившаяся в последнее время.

Лекс прошёл в спальню, положив на столик дорожную суму. На кровати, подложив руки под голову, спала на правом боку Ани́. Он подошёл и осторожно, стараясь не разбудить её, сел на краешек кровати. Она тотчас же распахнула глаза, вглядываясь в него чёрными омутами. Лекс вздохнул и лег рядом.

- Нам не следовало возвращаться в Румбад, - тихо произнесла она. - Я знаю, о чем ты думаешь. Знаю, но надеюсь, что мне ты скажешь совсем другое.

Она протянула руку и кончиками пальцев провела по шраму на лице, медленно очерчивая края. Даже такое невинное прикосновение вызывало странный трепет, будто она пытается дотронуться не до его кожи, а до него самого, его сущности, заключённой в теле. Пальцы Ани скользили всё ниже по шее и проворно скользнули за ворот рубахи. Он перехватил их и, не сдержавшись, принялся целовать кончики пальцев, запечатлел долгий поцелуй на ладони и сжал ее руку в своих. Маленькая смуглая рука девушки тонула в его больших ладонях.

- Прости меня, я причинил тебе столько боли. Я должен отпустить тебя, - еле слышно прошептал он, не веря, что смог произнести эти слова вслух.

- Только вчера ты предлагал мне разделить с тобой кров, а сегодня выставляешь за дверь?

- Нет, не выставляю.

Он вгляделся в её лицо, глаза лихорадочно заблестели.

- Первый раз вижу, как ты плачешь, - изумлённо произнёс он, глядя, как из уголка глаза сползает одинокая слезинка.

- Потому что это больнее всего, что было, - её голос чуть дрожал, в нем звенела обида и непонимание, - или это очередная игра?

- Игра? Вот как ты думаешь...

- Если нет, то скажи, почему?

- Всё это время я отмахивался от мыслей о невозможности счастливого конца для нас двоих, но прошлое не отпускает меня. Я не могу избавиться от него.

- Не можешь или не хочешь? - с вызовом спросила она.

- Если бы всё зависело только от моего желания, то этого разговора никогда бы не было. Я хотел бы отрезать от себя эту память, как загноившуюся конечность, но я не могу этого сделать. В том лесу я не просто лишился самого дорогого. Меня не покидает ощущение, будто я пирую на их костях, будто нынешние моменты счастья оплачены их смертью. Я предаю их память и вместе с этим предаю себя самого. Яд  гиблого леса проник глубоко внутрь меня. Я и сам подобен ему.

Он поцеловал её мягкие губы и приподнялся, глядя на нее сверху.

- Сейчас я больше всего на свете хочу, чтобы мир сжался до размеров этой комнаты, а время приостановило свой неумолимый бег. Тогда мы бы притворились, что всё могло быть иначе. Если бы я верил, что молитвы помогают, то встал бы на колени и просил об этом. Но я не верю. В последний раз, когда я просил небо о чём-то, я лишился жены и ребёнка. Сейчас я смотрю на тебя так, будто не видел в жизни ничего прекраснее. Но...

Он очертил пальцем ее губы и со вздохом встал.

- Но я обречён, Ани. Все мои чувства подобны тварям гиблого леса, которые могут казаться безобидными, но на самом деле опасна даже мельчайшая из них. Меня съедает страх, что, возможно, завтра настанет день, когда я вновь возненавижу тебя за все те ночи, что ты своими прикосновениями стирала во мне память о ней. Я боюсь того, что завтра  буду ненавидеть тебя только за то, что хочу чувствовать твой запах. Я так долго ненавидел тебя, что теперь не в силах отличить, где кончается ненависть, а начинается что-то другое.

Он прошёл через комнату, достал из сумы, лежащей на  столике, свёрнутый в трубочку лист, кошель с монетами и металлическую табличку, положил на кровать перед Ани.

- Это тебе. Теперь ты свободна. Ты можешь взять любую из лошадей. В кошельке достаточно денег, чтобы обосноваться на новом месте и жить без нужды достаточно долго.

Ани́ долго смотрела на Лекса, потом взяла бумагу и  по ней глазами.  Подошла к нему и обняла, положив голову на широкую грудь. Он не обнял её в ответ.

- Разве мы не в силах что-то изменить?

- Наш путь окрашен кровью и полнится болью. Эта... - он запнулся, подбирая нужные слова, - эта привязанность к тебе слишком хрупка и невозможна. Прости за то, всё что было и оставь меня. Я отпускаю тебя.

Он разомкнул её объятия и отошёл к окну, повернувшись к ней спиной. Ани́ взяла бумагу и тихо выскользнула из комнаты.

Вот и всё. Он поставил точку и обрубил концы, назад дороги нет. Он чувствовал себя вывернутым наизнанку. Больно. Но хуже всего было видеть, насколько это ранит её. Проклятье. Он пообещал, что не причинит ей боли, но сейчас... Сейчас ему не надо было особо напрягаться, чтобы ощутить её отчаяние и чувство обреченности, заключившие её в свои объятия. Он знал, что отпустить её будет невыносимо мучительно, но эта боль утихнет, как только из постели выветрится её запах, как только он забудет её прикосновения. Лекс подошёл к сундуку и достал со дна  маленький кусочек ткани, бережно развернул его, доставая на свет локон рыжеватых кудрявых волос. Он провёл локоном по щеке, желая оживить в памяти Дарию, но из головы не шла Ани. Лекс стиснул челюсти. Завтра он сожжёт всё, что хоть как-то сможет напоминать о ней.

Лекс не хотел следить за тем, как Ани уезжает, но его тело против воли встало у окна, ведущего во двор. Она запрягла того пегого жеребца, которого называла непокорным. Движения её были чуть  более резкими, чем обычно. Она прикрепила на круп лошади небольшую суму со своими скудными пожитками. Лекс взглянул на кровать: кошель она не взяла. Он схватил его и выбежал во двор:

- Ты не взяла деньги, - подошел и вложил ей в руку.

- Мне. Не нужны. Твои деньги. Оставь их себе, Лекс из Намирра, купишь себе новую рабыню, которая будет твоей временной игрушкой.

Ани бросила кошель под ноги Лексу, взяла под уздцы жеребца и повела его прочь. Лекс нагнулся, подобрал кошель:

- Возьми. Я прошу тебя.

Она обернулась, вопросительно глядя на него:

- Они мои, так? Я смогу сделать с ними всё, что пожелаю.

Он молча кивнул головой.

- Хорошо, - она выхватила кошель и развязала его. - Посмотрим, во сколько ты оценил меня... О, недурно, недурно. Я знаю, как распоряжусь ими.

Ани подбросила кошель в воздухе и ловко поймала, потрясла им в воздухе, будто наслаждаясь звоном монет. Опять развязала шнурок и резко вытряхнула его перед лицом Лекса. Монеты посыпались из мешочка, больно ударив его по лицу:

- Я дарю их тебе, золотой мальчик из Намирра, привыкший покупать всё, что ему только захочется. Долгих тебе лун, Лекс.

Он стоял, обездвиженный, не в силах пошевелить хоть пальцем. Потрясённый и восхищённый ею дерзостью одновременно. Непокорная. Лекс смотрел ей вслед, поспешно удаляющейся из его жизни. Навсегда. Он провёл рукой по лицу и наконец сдвинулся с места. Вперёд. Медленно, шаг за шагом. По её следам. Будто хотел разом вытравить всё из себя, отмучившись навсегда.

Он пообещал себе, что только проводит её глазами до того дальнего поворота и вернётся в дом. Тонкая фигура постепенно удалялась. Ещё немного, ещё пару шагов... Она повернула. Хватит, пора уходить. Но он всё ещё стоял.

Внезапно из-за поворота выскочил рослый жеребец с Ани́. Он сказал во весь опор в обратном направлении. Что происходит?

Следом хлынула толпа людей, в которой то тут, то там виднелись ярко-красные одеяния жрецов. Они были пешие, но вооружены. Один из них метнул копьё, вонзившееся в заднюю ногу коня. Лекс уже бежал со всех сил по направлению к ней, машинально отмечая, как жеребец громко ржет и грузно заваливается на бок. Жадная толпа мгновенно окружила Ани́, стаскивая её с коня. Она скрылась в этом остервенелом мельтешении громко орущих тел. Он с разбегу врезался в море людских тел, раздавая удары налево и направо, не разбирая, кто перед ним, мужчина или женщина, старик или совсем молодой мальчик. Их ненависть и злоба была ощутимой, как стена, но он ломал эту стену своими голыми руками, прорубаясь насквозь. Его пинали, щипали, дёргали за волосы. Лекс разъяренно молотил кулаками и раздавал пинки, с удовольствием отмечая, как брызжет кровь из разбитых лиц.

Он пробился в центр, к девушке, согнувшейся под ударами, припавшей к самой земле. Накрыл её собой, защищая своим телом, но чувствовал, как его отрывали от неё жадные руки, как колотили по голове палками или камнями.

- Довольно! - раздался резкий и громкий голос, разом перекрывший шум толпы.

Море людских тел заколыхалось, в него клином проникал строй вооруженных жрецов храма Красной луны. Они окружили плотным кольцом Лекса и Ани, оттесняя простой люд по краям. Лекса схватили за плечи и попытались оттащить. Он вскочил и кинулся на одного стража, сбив его с ног, выхватил из его ослабевших рук копьё, вонзил в тело второго жреца. Но их было слишком много, они нападали и со спины. Тяжёлый удар по голове заставил его пошатнуться, а следом его обезоружили и скрутили, пригнув к земле.

Он упорно пытался ползти, придавливаемый весом нескольких тел, но всего лишь мог трепыхаться, как раздавленный червь. Он свирепо смотрел на окруживших их людей одним глазом,  ещё не успевшим заплыть, желая убить своими руками. Лично. Каждого из них. Срывать с них кожу по лоскуту и заставить их корчиться в вечных муках. Заставить их молить о прощении и рыдать кровавыми слезами. Сжечь их дома дотла и выпотрошить каждого дорогого им человека.

В круг вошёл Верховный жрец в сопровождении нескольких приближённых.

- Брось камень, женщина! - он обратился к одной пожилой грузной женщин, незаметно для всех поднявшей с дороги камень. Она послушно разжала руку и склонила голову, моля о прощении.

Жрец медленно подошёл к Ани́.

- Эта та самая, что насылает тьму?

Жрецы вытолкнули вперёд Мейрим и того самого кузнеца. Они испуганно закивали и поспешили скрыться за спинами жрецов. Что ж, Мейрим, ты только что подписала себе смертный приговор. Если ему удастся вырваться, первым делом он избавится от этой твари. Он вырвет её поганый язык и отрубит конечности, он спляшет танец смерти на её распоротом брюхе...

- Эта женщина лжет. Самая ленивая рабыня, что я знал! - выкрикнул Лекс, пытаясь по подняться. Изо рта вместе со словами сочилась кровь. Его вновь ударили и ткнули лицом в землю.

- Но про второго ты не сказал ничего... - вкрадчиво произнёс жрец и плавным шагом подошёл к неподвижно сидящей Ани́, невидящим взглядом уставившейся вниз. Жрец вытянул вперёд руку с длинными, бледными, почти обескровленными пальцами и легонько коснулся её головы, произнеся тихонько несколько слов. Голова Ани́ резко дёрнулась вверх. Лекс с отчаянием молил "нет, нет, нет, не надо", но лицо девушки исказила гримаса, а глаза залила чернота. В толпе раздались крики, люди схлынули обратно, испуганно вереща. Жрец довольно улыбнулся и убрал руку с головы девушки.

- Ты ошибаешься, лекарь. Она та самая, о которой говорили эти двое.

Жрец поманил кого-то рукой, и вперёд вышел тонкий молодой парнишка, неся в руке ларец. Он почтительно склонился перед Жрецом и открыл его. Жрец достал странное ожерелье, из поиускневшего металла с красноватым бугристым камнем в центре и закрепил его на шее девушки. Та словно обмякла и без чувств упала на землю.

- Завяжите ей глаза, чтобы Тьма не смотрела сквозь них на наш мир и закройте ей рот, чтобы она не смогла призвать Тьму извне. Доставьте её в храм.

Приказ кинулись выполнять несколько жрецов.

- Радуйтесь, славные жители Румбада. Эта одержимая станет самым щедрым подношением богине Кровавой луны с тех пор, как она обделила нас своей милостью. Она утолит её жажду!

Жрец зычным голосом перечислял все те блага, которыми наделит богиня жителей долины. Толпа, загипнотизированная, безмолвно слушала, а после одобрительно загудела.

Ани, обездвиженную, с завязанными глазами и кляпом во рту, посадили в клетку. Несколько жрецов подняли клетку за края и понесли в город, а следом за ними потянулись люди, обрадованные и возбужденные.

Жрец обратил свой взгляд на Лекса, которого продолжали удерживать несколько человек, указал рукой ему за спину:

- Сжечь его дом дотла. Пусть огонь вычистит эту землю от скверны.

23.

Рано утром Лекс сидел на ещё дымящемся пепелище, разгребая руками горячую золу. Сгорело всё. Дотла. Очередная насмешка судьбы. Стоило ему вчера проронить мысль о том, что он сожжет то, что напоминало бы ему об Ани, как сгорело всё. Не этого он хотел. Но разве когда-нибудь желания сбывались в полном объёме и соответствии с задуманным? Жизненные перипетии... Вчерашнюю ночь он провёл рядом с горящим домом, наблюдая, как пламя пожирает всё, что ему принадлежит. Он пытался войти, чтобы вынести самое дорогое, но его оттаскивали и забрасывали камнями. Лекс с презрением вспомнил оголтелое бешенство толпы. Их жадные рты, разинутые в животном крике, их глаза, полные бездумной ненависти. Тупая вьючная скотина, жвачное стадо, ведомое пастухом и годное лишь для забоя.

Лекс пересыпа'л золу в руках. Пепел и тлен. Дым и копоть. Мародёры вытащили всё более или менее ценное, а за те золотые монеты, что швырнула ему в лицо Ани, они устроили целую бойню. Эти твари разрушили то, что не удалось поджечь, и перерезали горло скотине. Сейчас на заднем дворе лежали несколько туш дохлых коров. Как жаль, что понадобится слишком много времени, чтобы перебить каждого из них, раздавить, как мерзкое насекомое...

Но больше всего его выводило из себя то, что они забрали его Ани. Да. Он отпустил её. Он пересилил себя и попрощался с ней, а эти скоты утащили её в свой мерзкий Храм, чтобы принести в жертву своей кровожадной богине. Сраные святоши, сплошь слепцы, извращенцы и жадные ублюдки. Они ошибались. Она не призывала тени в Хендал. Он, как никто другой, был уверен в этом. Каждый раз, когда тварь, живущая внутри неё, показывалась наружу, он слышал её. Каждый раз, когда она принималась выводить ритуальные песнопения, он словно сам становился участником этого ритуала. Святоши ошибались и нагло врали. Лживые выродки, готовые отдать на заклание невинного для поддержания своего авторитета.

Лекс почерневшими от копоти руками разгребал горячую золу, не обращая внимания на то, как немилосердно обжигает кожу. Плевать. Времени было совсем мало, а ему так много предстоит сделать. А, вот и то, что он искал. Маленькая металлическая коробочка с небольшим запасом монет на чёрный день. Он высыпал всё, что было в ней, к себе в карман. Прогулялся по разрушенной лекарской, извлекая из под обломков покорёженные инструменты. И это не уцелело. Хотя... Отбросил в сторону обломки стола, выудил из кучи мусора один из ножей. Длинный и острый, готовый резать, колоть и убивать. Уже неплохо. Лекс поднялся с колен и поспешно вышел, направляясь в сторону города. Он бежал. Лошадей у него теперь не осталось, а подвезти его бы никто не согласился. Он стал парией, неприкасаемым в глазах горожан. Чёрный день настал.

В городе все шарахались от него в сторону. Слухи разошлись очень быстро. Лавочники демонстративно преграждали ему путь, не давая возможности войти внутрь и купить хоть что-то. Его это не расстраивало. Он предвидел подобное отношение, но попытаться стоило. Тогда он направился в один из самых бедных кварталов, в которых можно было купить что угодно, лишь бы было чем платить. Здесь не смотрели на то, как ты выглядишь, и редко придерживались принятых условностей. Здесь можно было купить, что угодно, но самое главное, здесь можно было купить информацию. Он остановился в захудалом домишке, одна из комнат в котором сдавалась и принялся ждать, раз за разом прокручивая в голове свой план. Получится ли? Неизвестно, но он должен  попытаться. Ради неё.

Другой бы на его месте непременно начал молиться, прося небеса смилостивиться и послать ему удачи. Но он презрительно усмехнулся. Скорее небеса покачнутся и поменяются с бездной местами, чем он станет просить вымышленных бездушных идолов о чём-то. Что же касается удачи, то он догонит эту суку, вечно вихляющую хвостом у его лица и ускользающую от него. О да, и он догонит и заживо освежует её тушу, чтобы она больше не могла обманывать его призрачными обещаниями.

Вечер плавно перетекал в ночь, а Лекс тихими подворотнями пробирался к дому кузнеца. Что бы ни говорил кузнец, но он здорово набил свои карманы при дележе имущества банды. Он купил себе неплохой дом, окончательно перебравшись в город и став достопочтенным жителем славного Румбада. Радовало то, что он не так давно стал одним из жителей и не успел обзавестись многочисленными друзьями и знакомыми. Так что скорее всего, пока он надирался в одном из питейных заведений города, его жёнушка куковала дома одна. Да, она была невиновата в деяниях своего мужа, но Лексу было плевать на то, сколько людей, случайно оказавшихся на его пути, придётся убрать в сторону, лёгким касанием клинка отправляя в Бездну.

Он тихо пробрался в дом через одно из приоткрытых окон. Она вошла в комнату, услышав подозрительные шорохи, и будто совсем не удивилась, удивив Лекса с оружием в руке. Она была сломлена, её полностью уничтожило то, что произошло там, в дне пути от Атбара. Банда головорезов уничтожила её изнутри, и у неё не было ни сил, ни желания жить дальше. Она будто бы с облегчением прикрыла глаза, не пытаясь сопротивляться и даже не закричав.

Ему и раньше приходилось убивать в редких вооруженных стычках с бандами головорезов. Но он никогда не убивал намеренно, до сегодняшнего дня. Отец с детства вбил в его голову, что его предназначение - это спасать людей, а не калечить их. Не единожды ему приходилось резать людей, распростертых на его столе, для того, чтобы они смогли жить дальше, а сейчас клинок вспарывал кожу для того, чтобы не дать возможности дышать этим убогим людишкам.

Разница между убийством и ремеслом лекаря оказалась настолько несущественной, что убийство показалось ему таким же будничным ремеслом. Разница была лишь в исходе, но до этого ему не было дела. Кузнец же завалился в дом далеко за полночь, источая винные пары. Здоровяк едва успел сделать пару нетвердых шагов, как свалился на пол: Лекс парой отточенных движений перерезал ему сухожилия на ногах, а после отыгрался на его туше, раз за разом вонзая клинок по самую рукоять. После он перевернул вверх дном все ящики и выпотрошил постель, чтобы всё выглядело так, будто это было обычное ограбление. Хотя... Почему бы и нет? Мёртвым деньги ни к чему, а ему предстоит немало расходов.

***

Лекс много раз проходил под стенами Порицания, но никогда не издевался над беднягами, которые там находились. У каждого из них были свои причины, приведшие их испить чашу унижений сполна. Обычно под этими стенами всегда было не меньше десятка желающих получить прощение, но сегодня их было всего трое, включая Лекса. Видимо, все остальные надеялись, что искупят все свои грешки щедрым жертвоприношением. Лекс стоял на коленях с самого рассвета, под испепеляющими лучами солнца, которое в самом конце жаркого сезона напоследок немилосердно жгло землю. Круглые зерна кукурузы, специально рассыпаемые жрецами на месте для покаяния, уже давно впились в кожу. Вставать с места было запрещено, так же как пить или есть. Нет, никто не кидался на дерзнувшего с побоями, но несколько жрецов зорко следили за теми, кто пришел вымаливать прощения. Встал с положенного места или пожевал тайком припасенную краюху хлеба? Можешь приходить с завтрашним рассветом и вновь начинать вымаливать прощение, надеясь, что выдержишь сутки.

Ужасно хотелось пить, затекшие мышцы ныли, но хуже всего было другое испытание, ожидавшее тех, кто решался вымолить прощение. Издевательства и оскорбления, тычки, щипки и мелкие камешки, сыпавшиеся со всех сторон. Любой прохожий мог плюнуть в лицо или облить помоями, осыпать отборной руганью. Ни слова в ответ, ни жеста. Принимай всеобщее порицание смиренно.

Лекс был нынешней знаменитостью. Он пользовался успехом. Горожане с удовольствием вымещали на нём недовольство за собственные неудачи и выплёскивали озлобленность. Гнилые очистки, комья грязи и плевки облепили его с ног до головы. Вытерпеть. Всего до заката, а после все эти праздно шатающиеся недомерки спешно спрячутся в свои норы.

 Лекс стал развлечением для местной шпаны. Мелкая ребятня стояла на расстоянии нескольких шагов и упражнялась в меткости. Каждый раз, когда кто-то из них попадал в желаемую цель, приятели шумно поздравляли счастливчика и пытались переплюнуть его успех. Как же повезло этому городу, что тварь жила не внутри него, а делила душу пополам с Ани! Потому что он уже давно бы выпустил монстра наружу, дав ему как следует полакомиться.

Рядом с ним остановилась женщина и вылила ему на голову свежей воды. Это была Мейрим. Она отирала его лицо тряпкой, разглагольствуя о прощении и снисхождении, о становлении на истинный путь верноподданного жителя долины. Ему хотелось откусить эту руку, бережно отирающую его лицо. Он скорее бы согласился на то, чтобы его облили дерьмом с головы до ног, чем терпеть эту заботу, преподнесённую со снисходительным видом. Он с удовольствием представлял, как скоро вывернет все суставы этой руки или раздробит ей пальцы, но для виду всё ниже опускал голову, изображая искреннее раскаяние и смирение.

Оно того стоило. Он вытерпел все унижения, которые выпали ему за прошедшие сутки, и со следующим рассветом один из жрецов велел ему подняться и следовать за ним. Лекс поднялся, вытаскивая из кожи глубоко вонзившиеся зёрна, размял затекшие ноги и нетвердой походкой пошёл вслед за жрецом. Единственное, что хоть как-то доставляло ему удовольствие, так это то, что жрецам-чистильщикам сегодня перепало много работы. Стены Порицания были грязны как никогда. Горы отбросов и помоев. Он и сам сейчас источал ароматы сточной канавы и старой мусорной свалки. Как оказалось, перед очами верховного жреца следовало представать абсолютно чистым и обнаженным, дабы он видел все твои изъяны и тайные помыслы. Для начала Лекса загнали в общую купальню, выдав ему мыльного раствора с терпким запахом и кусок шероховатого камня. После его обрили наголо и нарисовали красным на макушке знак богини Красной Луны, всунули в руки деревянную чашу, в которой следовало подносить подаяние и погнали к Жрецу.

Он был не единственным. Перед ним стояло еще двое, таких же обнажённых и наголо обритых, с деревянными чашами в руках. Они стояли перед массивными дверьми, ведущими в главную залу, мелко трясясь от холода и страха. Перед ними распахнули двери и пригласили войти внутрь, построив их в ряд. Лексу ни разу не приходилось бывать при подобной церемонии, всё ему было ново и незнакомо. В центре залы на возвышении сидел Жрец, а у его ног - молодой преемник. Как оказалось, суток пребывания под стенами Порицания было недостаточно, вымаливание прощения продолжалось и здесь. Жрец снисходительно смотрел на медленно приближающихся просителей, равнодушно заглядывал в чашу для подаяния и кивал, проронив несколько незначительных слов. Обрадованного счастливца уводили восвояси мелкие служители.

Лекса ткнули в спину, настал его черёд. Он посмотрел на жреца, самодовольно сидящего на возвышении. Девяносто три шага отделяли его от жреца. Девяносто три поклона, преклонения лбом и лобызания каменного пола, выложенного красной мозаикой, с редкими вкраплениями жёлтого. Девяносто три раза подряд унизиться перед этим ублюдком. Лекс сжал зубы и начал свой путь, пообещав, что этот напыщенный выродок расплатится за каждый миг унижения. Потом. А сейчас он окружил себя плотной стеной, не позволяющей никому проникнуть в его мысли, и медленно шёл к цели.

Предыдущих просителей Жрец отпускал почти сразу же, но на Лекса он воззрился с немым вопрошающим видом. Лекс чувствовал щекочущие прикосновения к голове, словно тот пытался найти слабое место и подсмотреть, что творилось у него в мыслях. Не сегодня, святоша, мысленно ухмыльнулся Лекс, дав жрецу прочитать ровно столько, сколько он ему сам позволил. Жрец довольно улыбнулся.

- Ты пришёл молить о прощении, Лекс?

Лекс кивнул и воззрился на жреца с видом блаженного.

- О прощении для кого? - жрец медленно тянул слова, явно наслаждаясь превосходством и властью.

- Для себя. Теперь, когда путы обмана и колдовства сброшены, я ясно вижу, насколько неправеден был мой путь. Я решил посвятить себя служению Богине.

Ложь давалась легко. Напыщенные слова соскальзывали с языка, повисая в прохладном воздухе храма. Он оболгал бы и родную мать, и заклал бы  на словах всех, кого потребовалось, если бы это приблизило его к желанной цели.

- В тебе много пустых резервов, Лекс. Которые можно наполнить благостной силой и светом, если ты этого пожелаешь. Но путь служителя не прост. Готов ли ты отречься от всего во славу Богини?

Лекс горячо уверил жреца в своих намерениях, протягивая чашу для подаяния. Мальчишка-преемник поднёс чашу Жрецу. Лекс видел, каким алчным интересом вспыхнули глаза Жреца при виде золота и пары лунных камней. Продажная тварь, словно шлюха на алтаре святыни, раздвигающая ноги перед всяким, кто кинет в её разинутую пасть монетку.

Жрец кивнул служителям. Лекса подхватили под локоть и увели. Прощение было получено, как и самый низший ранг при храме. Один маленький шаг к Ани, запертой где-то в темнице  святош.

24.

Лексу выдали рубище из грубой ткани красного цвета и определили его на чистку сточных канав. Жрец, стоящий рангом выше, увещевал о необходимости честного и усердного труда, который сможет возвысить его в иерархии. Лекс не особо хотел ковыряться в  грязи и отбросах, будь его воля, он дал бы городу вместе с его жителями захлебнуться в этой чёрной, зловонной жиже. Трудолюбие он изображал только в первые пару дней под пристальным взглядом надсмотрщика-жреца... На третий день он трудился лишь до тех пор, пока жрец не исчез из виду. В тот же момент он отбросил в сторону инструмент и отправился по своим делам. Надо было навестить Мейрим. Её держали в тёмном и тесном чулане уже два дня, наверняка, спеси у неё поуменьшилось.

Лекс вошёл в покосившийся дом на окраине города, уселся на стул, достав окровавленную тряпку. Улыбнулся, дав знак верзиле привести её. Представление началось.

Её ввели, удерживая под руки, ноги бессильно волочились по земле. Лицо распухло от ударов, волосы свалялись в неопрятный ком, местами на голове была видна корка запёкшейся крови. Её грубо толкнули на пол, прямо ему под ноги. Мейрим мелко тряслась, обнимая себя руками. Лексу было нисколько не жаль её. Он испытывал к ней лишь отвращение и ненависть. Она осторожно подняла глаза на него,  и в них отразилось недюжинное удивление. У неё даже рот невольно приоткрылся. Губы Лекса растянулись в широкой улыбке:

- Не ожидала меня увидеть, Мейрим?

Она ошарашено мотнула головой. Не ожидала. Ещё бы, увидеть его здесь, в рубище младшего послушника Храма, с лицом, украшенным чёрным и красным.

- Мне интересно только одно: почему? Я обещал тебе свободу к празднику Красной Луны. Разве тебе этого было недостаточно? Зачем было совать нос не в свои дела?

- Ты думаешь, мне нравилось прислуживать тебе, заносчивому иноземному псу? Я - чистокровное дитя долины, а ты - пришлый гость, и не тебе судить наши законы. Это был мой долг.

- Как любопытно... Я думал, у тебя поубавилось энтузиазма за эти пару дней. Оказывается, нет. Может быть, вот это скажет тебе кое-что?

Он помахал в воздухе окровавленной тряпкой и медленно развернул её перед лицом Мейрим.

- Узнаёшь? Совсем ещё юная и невинная. Пока невинная.

- Ублюдок! - Мейрим кинулась вперёд, но Лекс пинком отбросил её назад.

- Сядь, - велел он. - Или твоё место здесь займёт твоя Ясмина. Я заставлю тебя смотреть на то, как те двое молодчиков обрабатывают твою дочурку, а потом поупражняюсь на ней в вырезании узоров на коже. Что ты на это скажешь?

Лекс улыбнулся, снова поглаживая окровавленный лоскут. Каждая мать Хендала своими руками вышивала для своей дочери подол обручального платья. Двух одинаковых узоров быть не могло. Неудивительно, что Мейрим сразу узнала свою работу. Он не трогал дочь Мейрим, во всяком случае, тронул несильно. Лишь пригрозил ножом, велев отдать платье, и выпустил немного её крови. Этого должно было хватить для того, чтобы сломить Мейрим. Но если бы это не подействовало, он бы не раздумывая притащил её дочурку и отыгрался на ней по полной.

- Что тебе от меня надо? - обречённо спросила Мейрим.

Он рассмеялся.

- Посмотри на себя. Ты полностью находишься в моей власти, что мне от тебя может понадобиться? Ты сделаешь всё, что я скажу. Но пусть это будет маленьким сюрпризом.

Он встал и прошёл мимо рабыни, которая застыла в неподвижной позе.

- Что делать? - спросил один из нанятых им головорезов. Лекс безразлично пожал плечами:

- Развлекайтесь, как угодно. Самое главное, чтобы она всё ещё могла стоять на ногах через пару дней.

***

Вошедший поставил на пол ведро. Оно звякнуло о каменный пол и звук повис в тишине каменного холодного брюха. Холодно. Как же здесь холодно. Она и не знала, что в жаркой долине Хендала можно сотрясаться от того, что промерзла насквозь. С глаз сняли повязку. Неожиданно. Обычно жрецы просто ставили ведро,  предлагая как можно скорее справить все свои дела, и грубо совали под нос бокал с ледяной водой, от которой сводило зубы.

Этот служитель же прикасался бережно, будто боясь причинить лишнюю боль. И что самое странное, развязал тугой узел ожерелья с камнем на шее. Так мог прикасаться только он. Но скорее всего это была её фантазия. Тело продрогло настолько, что потихоньку отходит в иной мир, и начинает чудиться невероятное. Ани осторожно открыла глаза и сощурилась почти сразу же от света, который казался ослепительным. Было больно смотреть даже на этот серый полумрак. Она понемногу открывала и вновь закрывала веки, пытаясь привыкнуть. Мужчина тем временем развязал узлы на верёвках, освободив руки, и встал напротив, выжидая чего-то. Чего?

Ани́ открыла глаза, вглядываясь в лицо вошедшего, и невольно отпрянула назад.

- Ты?

Было непривычно видеть его таким: с обритой головой, потемневшим, осунувшимся лицом, в синяках и ссадинах. Но больше всего её удивили черно-красные узоры, оплетающие лицо. Узор начинался на макушке головы и спускался по лицу на шею. Мерзкие метки Хендальских жрецов.

- Убирайся!

Он обхватил её голову и зажал рот ладонью, свирепо сверкая глазами.

- Тише, не так громко... - прошептал он.

Но злость уже закипела внутри, Ани́ впилась зубами в ладонь, сжимая челюсти изо всех сил.

Он зашипел от боли и отпустил руку, но тут же схватил её в охапку и прижал к себе, крепко стискивая в объятиях. Так сильно, что казалось ещё немного - и раздавит.

- Это всего лишь маскировка для того, чтобы проникнуть внутрь храма.

- А мне кажется, что ты уже продал свою душонку в обмен на помилование.

Она вложила в эти слова всё презрение, на которое была способна, и попыталась вырваться. Бесполезно. Держал крепко, прижимая к себе. Против воли её тело расслабилось, согреваясь обжигающими теплом его тела, такого знакомого и желанного. Хотелось завернуться в него с головой, как в одеяло, просто вдыхая его запах.

- Мне плевать на всех выдуманных божков, вместе взятых. Но мне не плевать на тебя. Я не могу оставить тебя здесь.

Его слова, произносимые шепотом у ее уха, успокаивали и согревали. Отчаянно хотелось довериться этим обещаниям, так сладко звучащим в ледяных стенах камеры. Но это было невозможно... Она с трудом отстранилась, отрывая себя от него с сожалением, и отошла к стене с небольшим окошком высоко вверху.

- Что меня ждёт? Какое кровавое зрелище готовят жрецы?

Он сжал челюсти и упрямо сказал:

- Я не допущу этого. Скорее хендальцы захлебнутся в собственной крови, чем я позволю им...

- Что они хотят сделать..? - она не дала договорить и требовательно посмотрела на него, - говори сейчас же, или проваливай.

- Они хотят лишить тьму возможности смотреть и говорить, а после напоить луну кровью, - нехотя произнёс он.

- Выколоть глаза и лишить языка, а после перерезать глотку. Называй вещи своими именами, Лекс, или яд их молитв уже успел разъесть твой мозг?

Она прошлась по камере, обошла вокруг Лекса и остановилась напротив.

- Ты же всегда хотел избавиться от меня. Возможно, это произойдёт не так, как ты задумывал. Но тебе стоит ликовать. Наконец-то твоя месть осуществится, и ты вздохнёшь облегчённо. Наконец-то твоё сердце будет биться без боли.

Она слабо улыбнулась и положила руку на грудь, ощущая, как бешено колотится его  сердце, будто желая вырваться из клетки. Он накрыл ее пальцы своей рукой.

- Я не могу это допустить. я знаю, что ты не призывала тьму в Хендал. Эти ублюдки держат в узде тех, кто поклоняется их выдуманным божкам, повелевая этим тупым стадом и играя на их страхах.

- Не все легенды лгут, Лекс. Откуда по-твоему взялись тени?..

- Мне нет до этого никакого дела. Просто знай, что я приду за тобой и будь готова последовать за мной.

- А что если я не хочу? Что если мне надоело делить себя пополам с жутким нечто? Тебе даже в голову не могло прийти, что я могу страстно желать избавления?

Он раздраженно провел рукой по бритой голове, словно желая стереть с кожи отметины.

- Это безумие, Ани. Ты должна жить.

- Помнится, я задолжала тебе ещё одну жизнь? Сами небеса вернут тебе этот долг сполна. А теперь оставь меня.

Ани отошла к стене, ожидая, когда он вновь завяжет узлы на её руках и погрузит мир в темноту. Лекс небрежно повязал узлы и кое-как замотал глаза. Верёвки не впивались в кожу, а повязка не давила на глаза. Его забота и тревога о ней одинаково радовали и ранили.  Ей хотелось, чтобы он поскорее убрался с глаз долой и не мучил своим присутствием.

- Я всё равно сделаю так, как считаю нужным.

Она усмехнулась: кто бы сомневался. Разве для этого упрямца когда-то имело значение чьё-нибудь мнение, кроме его собственного?

25.

На секунду показалось, что всё получится. Только на секунду. А затем мысли вновь будто сорвались с цепей и принялись биться внутри головы. Они рвали и царапали его изнутри острыми когтями сомнений, словно крысы, запертые в подожженном доме без возможности выбраться наружу. Поэтому они сгрызали его заживо, подтачивая и без того призрачную надежду на удачный исход. План Лекса был прост, даже слишком прост. На подобное мог решиться только отчаявшийся безумец или слишком наглый вор, убеждённый в том, что удача улыбается ему постоянно. Сейчас он был и тем, и другим. Иного выбора у него не было.

Лекс глубоко вздохнул, пытаясь усмирить бушующие мысли, и решительно направился в сторону главной залы Храма, где обычно проводил большую часть времени Верховный жрец. Он беспрепятственно прошёл через открытые двери и ступил на гладкую плитку пола.

- Верховный желает отдохнуть, - Лексу преградил путь высокий, крепкий жрец с вытянутым лицом и теснил в сторону

- Оставь его, - прозвучал равнодушный голос Жреца.

Лекс подошёл к подножию, опустился на колени, целуя пол у стоп Верховного жреца. В последний раз, промелькнуло в голове. Больше он не станет пресмыкаться.

- Что привело тебя ко мне?

- Просьба, Верховный. Я прошу Вас лишь об одном. Окажите мне честь и выслушайте мою историю.

- Твою историю? - лицо жреца скривилось в высокомерной усмешке. - Я видел всё твоё прошлое, я вижу твоё настоящее, Волей богини я обладаю способностью заглянуть в твоё будущее. Возможное будущее. Что мне от твоей истории?

- Вы видели всё, Верховный. Но любая душа обнажается во время исповеди сильнее, чем если вы просто заглянете внутрь неё. Я хочу вступить в новую эпоху, которая наступит после того, как вы воздадите Богине должное, полностью очистившимся. Я уже решил посвятить себя Служению Богине и хочу встретить ее благодать кристально чистым и прозрачным для её взгляда.

Жрец задумчиво поглаживал пальцами подлокотник.

- Ты думаешь, мне интересна твоя история? Она перестаёт иметь значение в тот самый момент, когда ты встаёшь на путь служения Богине.

- Воистину, Верховный, - Лекс смиренно склонился, - но что ещё остаётся делать вам, наделённым мудростью и способным видеть сквозь время, если не собирать истории, нанизывая их словно бусины, чтобы в нужный момент подобрать слова и привести подобающий пример?

Жрец тихо рассмеялся.

- Твои слова - мёд для моих ушей. При должном старании из тебя может выйти неплохой служитель Богини. Начинай...

Лекс покосился на преемника, который сидел по левую руку от жреца.

- То, что я вам собираюсь рассказать, будет понятно лишь избранному Богиней и предназначено только для одного, умеющего усмирять тьму одним лишь словом, - вкрадчиво произнёс Лекс. Внешне он сохранял спокойствие, но внутри него бушевали эмоции. Сейчас или никогда. Он сделал ставку на алчность и жажду власти жреца, решив, что тот не захочет делиться ценной информацией даже с самыми приближёнными. Но что... если он ошибся?

Минута прошла в полной тишине. По лицу Верховного было видно, что он взвешивал предложенное, оценивая его со всех сторон. Наконец, он отослал мальчишку и прислуживающего жреца. Двери за ними закрылись с легким стуком. Лекс остался наедине с Верховным жрецом.

- Начинай...

Лекс опять подобострастно поклонился и сел, глядя в бесцветные глаза Жреца. Он завел свой рассказ с самого раннего детства, не утаивая ни малейшей подробности. Он вёл Жреца по закоулкам своей души, освещая самые темные и неприглядные участки, выворачивая себя перед ним наизнанку, затягивая в сети своей жизни. Верховный внимательно слушал, не перебивая, лишь изредка подносил ко рту бокал с розовым вином, пока тот не опустел. Лекс осторожно взглянул на Жреца, словно спрашивая разрешения прислуживать ему. Верховный нетерпеливо протянул ему кубок. Отлично. Пока всё шло так, как он и задумал. Лекс наполнил бокал вином до краёв, будто бы невзначай передвинув статуэтку Богини, стоявшую на низком столике, ближе к краю.

Он не утаивал перед Жрецом ничего, рассказывая всё начистоту, не стараясь обелить или очернить себя. Он усыплял его бдительность своей длинной исповедью, ожидая момента, когда Жрец перестанет взирать на него столь пристально. Ещё один бокал вина. Жрец тонкими губами прижимался к краю бокала, неторопливо проглатывал вино. На его лице читалась заинтересованность рассказом Лекса, которая делила его пополам с лёгкой скукой. То ли рассказ был не столь увлекателен, то ли и впрямь Жреца было не так легко удивить. Лекс приступил к той части рассказа, где ему впервые должна была явиться сущность Тени, засевшей глубоко внутри Ани. Он сделал паузу, словно силясь подобрать нужные слова. А вот теперь Жрец поглядывал на Лекса с куда большим интересом. Лекс замолчал и посмотрел вглубь залы, поверх головы Жреца напряженным взглядом так, будто увидел там нечто необычное. Он мысленно нарисовал картину, виденную им ранее: тень, подкрадывающаяся к нему, жадная и голодная. Он заставил себя поверить в реальность этого видения. Жрец, всё это время прислушивающийся к его мыслям  исподтишка, настороженно вздрогнул и перевел взгляд в том же направлении. И всё же несмотря на всю свою спесь, он был не так уж уверен в своих силах. Это было заметно по тому, как испуганно он воззрился вглубь залы, в которой не было ничего, кроме пустоты. Сейчас. Пора. Лекс схватил каменную статуэтку и что было сил обрушил её на затылок Жреца. Раздался негромкий хруст. Острый камень без особого труда проломил череп Верховного Жреца. Лекс осторожно повернул голову Жреца, наблюдая за тем, как его взгляд стекленеет, а губы силятся произнести хотя бы одно слово. Жизнь покидала тело Жреца столь поспешно, будто ей мерзко было находиться в этой тесной и душной клетке.

Лекс покинул залу не сразу. Он дождался того момента, когда дыхание перестанет вырываться из мертвого тела, и для пущей уверенности провернул несколько раз в ране острый длинный нож, припрятанный среди одежды. Он отер пятна крови и осторожно наклонил голову Жреца набок, закрыл мертвецу глаза. Издалека можно было подумать, что он дремлет или смотрит видения, которые доступны лишь его взору. Лекс не раз видел, как Жрец сидит в такой позе, потому постарался сделать так, чтобы всё выглядело естественно. Теперь можно было уходить.

Он вышел из залы, пятясь, осторожно прикрыл за собой двери, и выставил руки в предупреждающем жесте:

- Богиня послала Верховному видения, и он отослал меня, велев, чтобы его не беспокоили. Он призовёт вас, когда это будет нужно.

Лекс неспешно удалился с бешено колотящимся сердцем и невозмутимо спокойным лицом. Одна часть плана выполнена.

Город был охвачен предпраздничной суетой. У этого были свои плюсы и минусы. Можно было незаметно проникнуть туда, куда не следует, без особых затруднений стащить одеяние у старших Жрецов, можно было провести с собой почти бесчувственную рабыню, переодетую в этот нелепый балахон, через множество улиц, не вызывая подозрений. Но передвигаться было трудно. Толпы людей запрудили улицы, и Лекс чувствовал, как драгоценные минуты ускользают в никуда. Он злился и едва не волоком тащил на себе Мейрим, распихивая в стороны праздных зевак. Наконец, он был уже в Храме, перед камерой Ани, в которую вела толстая, глухая дверь.

- Отопри, страж, - надменно велел Лекс, - Старший пришёл подготовить одержимую к ритуалу.

- С каких пор за Старших жрецов молвят простые прислужники? - презрительно спросил страж, даже не потрудившись окинуть пристальным взглядом пришедших. Как же они беспечны и уверены в своих силах, глупцы!

- С тех пор, как Старший возложил на себя обет молчания. Не трать наше время понапрасну, до назначенного часа осталось не так много времени. Каждая минута промедления может оказаться роковой, и кого посчитают виновным? Стража, что препятствовал проведению подготовки к ритуалу... Он будет одним из виновных.

Голова Мейрим в красном балахоне согласно кивнула в ответ словам Лекса. Страж помедлил еще немного, но всё же поднялся и отпер дверь, впуская пришедших. Внутри ничего не изменилось. Всё тот же голый камень холодных плит и скудное освещение, прикованная к стене девушка. Лекс молниеносно бросился к ней, развязывая веревки, освобождая ее от пут, снял ожерелье с шеи и положил к себе в карман. Ани смотрела на него со смесью удивления и недоверия.

- Давай, снимай с себя это.

Лекс требовательно дернул край одеяния Мейрим, та послушно стянула с себя просторный балахон, протягивая его Лексу. Ани увидела лицо Мейрим и перевела шокирующий взгляд на Лекса:

- Ты сам это сделал?

- Что именно? Отрезал суке язык и зашил рот? Да... А теперь надень это.

- Может быть, ты прекратишь всё решать за меня?

Мейрим, услышав ответ Ани, издала звук, который можно было бы принять за смех, если бы её рот не был зашит намертво.

- Не время пререкаться! - Лекс подошёл и встряхнул Ани за плечи. - Если потребуется, я свяжу тебя и выведу на привязи. Но ты сильно облегчила бы мне задачу, если бы перестала упрямиться. Пожалуйста...

На мольбу в его голосе она отозвалась сразу же и послушно натянула красное одеяние жреца, которое укрыло её с ног до головы.

- При выходе из камеры обопрёшься на меня, будто бы обессилела после ритуала. Не издавай ни звука.

- Ты думаешь, что это сработает?

Она нелепо взмахнула длинными красными рукавами.

- Они до того уверены в собственной проницательности и неприкосновенности, что иногда не замечают дел, творящихся у них под самым носом. Шанс есть, и мы должны его использовать.

- А что будет с ней?

Лекс уничижительным взглядом смерил Мейрим с ног до головы.

- Когда подмену обнаружат, будет уже слишком поздно. Жрецам нужно будет напоить Красную луну кровью, и они не станут разбираться, кто прав, кто виноват В расход пойдут все неугодные. В конце концов она исполнит истинное предназначение - послужит своей любимой Богине.

Он накинул на тело Мейрим черный плащ и затянул под подбородком завязки капюшона.

- Пошевеливайся, вставай у той стены. И будь добра, изобрази покорность и смирение. Ты же знаешь, что Ясмина не доживёт даже до рассвета, если ты станешь упрямиться.

Мейрим на ватных ногах подошла к стене. Лекс как можно туже привязал её.

- Что теперь?

- Теперь я выведу тебя отсюда. Слушайся меня во всём. Идёшь неторопливо, не привлекая к себе особенного внимания, не издавая ни звука.

- Ты уже говорил это.

- Знаю, - огрызнулся он. Нервное напряжение давало о себе знать. - И скажу еще раз, если понадобится. А теперь встань по правую руку от меня и обопрись. Пора.

Ани послушно встала около него, привалившись к нему плечом. Лекс подвел ее к плотной двери и стукнул пару раз по ней кулаком. Дверь отперли, страж сунул любопытную голову внутрь.

- Что с ней?

Лекс разочарованно покачал головой:

- Тьма слишком быстро набирает силу. Я доложу об этом Верховному, и он пришлёт кого-то взамен.

Лицо стража вытянулось, он поспешно отпрянул от дверного проёма.

- Это она так с ним... да?  - он испуганно кивнул в сторону лже-жреца, который повис на Лексе.

- Да, будь осторожнее с этой тварью. Ни в коем случае не открывай дверь, что бы ты ни услышал, ясно?

Страж мрачно кивнул и поспешил занять своё место. Лекс кивнул ему на прощание и повёл Ани прочь из Храма. Казалось, коридорам и залам не будет конца. Пот стекал по его напряженному лицу. Взгляды встречных будто прожигали его насквозь. В каждом из них ему чудилось узнавание и мгновенное раскрытие этого нелепого маскарада.

- Мы выйдем через помещение для слуг.

Ткань, закрывающая лицо Ани, едва колыхнулась от ответного кивка. Навстречу им попалась процессия из нескольких жрецов, направляющихся в то крыло, где находились камеры и кельи для провинившихся. А вот уже и настоящие жрецы, которые должны были подготовить Ани к ритуалу, догадался он.

- Придётся поторопиться.

Едва он успел произнести эти слова, как прохладный воздух храма прорезал протяжный, скорбный вопль.

- Проклятье! Быстро же они его обнаружили..!

- Что ты ещё натворил? - проговорила Ани на ходу. Теперь они уже шли быстрым шагом, оставалось совсем немного до выхода. А там впереди - была улица, запруженная людьми, среди которых было немало жрецов в одеяниях, подобных тому, что сейчас были на Ани. Затеряться ей не составит большого труда.

- Я убил Верховного Жреца, - нехотя проронил Лекс.

- Что? - изумлению Ани не было предела.

- Ты же сама сказала, что этот сукин сын мог каким-то образом влиять на поведение тени. Что мне еще оставалось делать?

Позади них слышались встревоженные крики. В Храме начался переполох. Совсем скоро они поймут, что беглецы поспешили скрыться в узких темных коридорах.

- Ани, послушай, - Лекс развернул её лицом к себе, - тебе нужно уходить. Затеряйся в толпе, тебе всего лишь нужно будет выбраться из центральной площади. На углу соседней улицы,  у лавки ювелира, двое стерегут лошадь. Садись верхом и скачи во весь опор. На южной окраине города, у высохшего колодца тебя будут ждать.

- Почему ты не идёшь со мной?

- Я не могу. Одной тебе проще затеряться и скрыться, чем нам двоим. Тебя проводят в храм солнца, там ты будешь в полной безопасности. Жрец обещал позаботиться о тебе.

- Пойдём, - она тянула его за рукав, умоляюще смотря на него сквозь прорезь на балахоне.

Крики и звуки преследования быстро приближались.

- Уходи, - он грубо скинул её руку, -  Я задержу их. Просто запомни, вбей себе это в голову, словно приказ: тебе нужно добраться до высохшего колодца на южной окраине города. Слышишь? Что бы ни случилось, ты доберешься до этого места. А теперь уходи!

Он нырнул рукой под просторное одеяние, извлекая на свет кинжал.

- Уходи же! - прорычал он. Ани дёрнулась с места, через несколько секунд она уже была на улице.

Немного времени, небольшая отсрочка - вот всё, что ему было нужно. В конце коридора показались первые жрецы, несущиеся во весь опор на него. Он крепче сжал рукоять длинного изогнутого кинжала. Коридор узкий, больше двух за один раз не смогут напасть. А значит, у него есть хоть небольшое, но преимущество. Первый жрец неосторожно выскочил вперёд, взмахнув в воздухе коротким ножом. Кинжал Лекса мягко вошёл в плоть, распоров живот. Один. Лекс улыбнулся, обрушивая удар на второго. В голове билась только одна мысль: Ани, поторопись, пожалуйста.

26

- Как это могло произойти?

Жрец рвал и метал. По рангу он был лишь немногим ниже Верховного, а после смерти оного занял его место.

- Верховный велел... - начал мальчишка, которого покойный Верховный готовил в свои преемники.

- И сейчас он за порогом бездны.. Если только ты не умеешь воскрешать мертвых, - ехидно добавил жрец.

Мальчишка стушевался.

- Мы можем попытаться найти сбежавшую...

- Посмотри на улицы, яблоку негде упасть. До ритуала осталось всего пару часов, а ты собираешься предложить мне бросить все силы на поиски той, что уже успела раствориться в многотысячной толпе? Мы упустили её из виду. Вы упустили её... Придётся попытаться заменить кровавое подношение.

Жрец прошёлся по камере, обводя взглядом всех присутствующих.

- Готовьте всех. Слабых, больных, провинившихся или просто неугодных... Молитесь, чтобы богиня сочла количество жертв достаточным. И подготовьте этого, - он остановился возле Лекса, распростёртого на полу, пнул его в подреберье, - смойте с него знаки служителя. Недостойный пёс. Он займёт место одержимой.

- Верховный, - подобострастно обратился один из служителей, - как поступить с той изувеченной женщиной, что нашли в камере вместо одержимой?

- Я довольно ясно выразился. Она, как и остальные, станет подношением Богине.

Лекс попытался рассмеяться, звук вышел булькающим - рот был полон крови. Но его переполняла радость, всё шло так, как он задумал. За исключением одной маленькой детали - теперь его в числе прочих должны были возложить на алтарь кровавой Богини.

***

В назначенный час Лекса, одетого лишь в набедренную повязку, ввели по узким ступенькам на площадку под открытым небом на вершине Храма. Частые каменные зубцы по краям площадки придавали ей сходство с пастью, широко разинутой в ожидании жертвы, и лишь с одной стороны было что-то наподобие открытого балкона. Именно оттуда и произносили свои речи служители храма. Посередине площадки был установлен продолговатый круглый камень, жертвенный алтарь. Лекса уложили лицом в небо и крепко привязали. Перед глазами висел красный зловещий шар луны, усмехающийся в лицо хищным оскалом. Он отбрасывал красноватый свет на всё вокруг, чудилась в нём какая-то обречённость. Так оно и было.

Жадная толпа внизу собралась в ожидании момента, когда Жрецы наполнят огромные чаны до самых краёв кровью, и выльют их так, чтобы кровь стекала вниз по каменным стенам, к самому подножию храму, к ногам тысяч собравшихся. Люди внизу радостно переговаривались, шум толпы доносился и сюда, наверх. Они ждали момента, когда нож Верховного жреца перережет глотку одержимой и напоит Красную луну кровью. Самое щедрое из подношений, которое когда-либо видела долина Хендала. Один маленький постыдный секрет, который Жрецы скрывали от простых людей: место одержимой займёт он, Лекс. Он и ещё несколько десятков, а может быть сотня поспешно умерщвленных людей, вся кровь из трупов которых была сцежена в огромные чаны. У каждого такого чана стояло по двое Жрецов, готовых по знаку Верховного перевернуть чаны в угоду кровожадной толпе и их Богине.

Верховный вышел на балкон, приветствуя толпу. Он что-то говорил, но Лекс не слушал его, странно безучастный к происходящему. Казалось бы,  всё вышло так, как он хотел. Почти всё. Но откуда у него в груди странное ощущение, будто вот-вот произойдёт нечто ужасное, в тысячи раз хуже, чем его смерть? Он с усилием прислушался к ощущениям внутри себя. Ани была жива, он ясно это чувствовал. И было что-то ещё. Какая-то дикая, невероятная по своей сути мысль. Она будто на что-то решилась и не верила самой себе.

Жрец закончил свою речь и подошёл к алтарю. Служитель поднёс ему на подушке короткий изогнутый нож. Жрец начал читать молитвы, занеся нож над горлом Лекса. Хотелось малодушно закрыть глаза, чтобы не видеть, как остриё стремительно приближается и вспарывает тонкую кожу. Но Лекс упорно смотрел в лицо своей смерти, ожидая её приближения.  Ещё мгновение - и всё будет окончено.

Но вдруг что-то неуловимо изменилось. Молниеносно и бесповоротно. Нечто вплотную подобралось к ликующей толпе и началось пиршество. Да прольётся кровь во славу Богине! Но не та кровь, что ожидали увидеть собравшиеся у храма. Ритуал прервался. Жрецы изумленно застыли на мгновение, а затем подобрались вплотную к частоколу из зубьев, наблюдая за мраком, накрывшим площадь. Крики, полные боли и ужаса, заполнили воздух.

Лекс не видел этого своими глазами, но чувствовал каждой клеточкой кожи то, что творилось внизу. В его голове громыхали жуткие голоса Теней, он будто смотрел на это их глазами. Но даже эти жуткие голоса, звучавшие в его голове и вокруг него, не могли перекрыть визги ужаса и крики обречённых, которых разрывали на куски тени. Тени острыми когтями вспарывали мягкие податливые тела и жадно припадали ртами к смертельным ранам, высасывая жизнь. Тени утробно урчали, насыщая себя вкусом человеческих душ, смакуя всю палитру чувств. Темными вихрями они носились над толпой, вытаскивая обречённых, хватая всех без разбору. Но в этом хаотичном движении можно было уловить общее направление. Тени уверенно прокладывали дорогу к Храму, оттесняя толпу. Именно туда были устремлены их жадные глаза.

Жрецы же беспорядочно метались. Они забыли, что хотели принести жертву богине и не находили себе места. Некоторые из них в панике сбрасывались с высоких стен, чтобы встретить свою смерть молниеносно, от удара о твердый камень, не став добычей бесплотного ужаса. Бескровные губы нынешнего Верховного шептали молитвы, бессильные перед разворачивающимся кошмаром. Острый изогнутый нож в его руках мелко дрожал. Жрец так и не опустил его вниз, он застыл каменным изваянием. Зловещий красный диск богини-луны бесстрастно за творящимся с недосягаемой высоты. Напрасно жрецы исступлённо молились, упав ниц.

Тени приближались, неумолимые и жестокие, сминая всех на своём пути. И не было силы, которая могла бы их остановить. Они были совсем рядом, уже внутри Храма. Лекс повернул голову, увидев, как на округлую каменную площадку выскользнула одна из теней и тут же впилась в стоящего поблизости жреца. Они всё пребывали, воздух вокруг наполнился тяжёлым ароматом крови и криками ужаса. И лишь бесплотные тени темными размытыми пятнами носились вокруг. Одна из теней метнулась к камню, на котором был распростёрт Лекс и хищно осклабилась, приближаясь к нему медленно, как во сне. Пасть тьмы сомкнулась на руке. Тень будто пробовала его на вкус, собираясь играть. Но игры были незнакомы этим ужасающим созданиям, и ужасное существо, распробовав его на вкус, впилось в его плоть со всей силой. Ужасающая боль, пронзившая тело, не шла ни в какое сравнение с ощущением, как медленно, по капле из него вытягивали жизнь. Он чувствовал, как наполнявшая его сила, покидает тело, перетекая в жадную пасть тьмы. Какофонию звуков вокруг прорезало одно короткое, едва прошелестевшее слово:

- Нет.

Тени мгновенно застыли и обратились в сторону, откуда донеслось это дерзкое слово, произнесённое едва слышно, но властно. Затуманенным взором Лекс увидел, как тени плотным кольцом окружали ту, которая в это время должна была быть в храме солнца. Это было невозможно, но всё же она находилась тут, совсем рядом. Протяни руку - дотронешься. Но руки были крепко-накрепко удерживались верёвками. В голове промелькнуло, что однажды уже было подобное, на пути в Атбар, когда он, распростертый лежал, а она решала спокойно решала, дать ему жить или умереть. Сейчас ситуация была похожей, с той лишь разницей, что от прежней Ани мало что осталось. В глазах плескалась непроницаемая тьма, засасывающая его взгляд, в движениях не осталось ничего человеческого. Она неспешно приближалась к каменному ложу, больше походя на мифического хищника, а тени послушно льнули к её телу, словно ласкаясь.

Холодные тонкие пальцы обхватили его голову, девушка наклонилась и втянула носом воздух, Тени жадно потянулись вслед за ней, поскуливая от нетерпения, как псы, ждущие объедков.

Девушка резко выпрямилась и повернулась к Лексу спиной, покачала головой:

- Нет.

Тени отпрянули на мгновение и вновь резко прильнули к ней. Бесплотные когти ощупывали кожу, они озадаченно толклись вокруг неё, будто не могли взять в толк, чужак ли она или из их свирепой стаи. Они окружили её плотным кольцом. И в этот момент зазвучало странное пение. Оно начиналось совсем плавно и тихо, но быстро нарастало. Тени зашипели. Они яростно скрежетали и носились вокруг, пытаясь достать ту, что выводила это песнопение, лишавшее их сил. Но всё, что им удавалось, это лишь бессильно метаться, завывая от злобы. Звук становился всё громче, он вторился множественным эхом в голове Лекса, будто разрывая её на части. Он разинул рот в крике, но не слышал  сам себя, дёргаясь от боли и не будучи в силах даже заткнуть уши, чтобы не слышать того, что творилось вокруг. Тени бросились врассыпную, они поспешно скользили вниз по каменным стенам, пытаясь  укрыться. Но пение настигало их, заставляя корчиться в муках. В этом пении было всё: сила шторма и ярость бушующего огня, могущество каменной тверди и мягкая податливость волн. Оно поднималось вверх, раскручиваясь всё сильнее, как воронка смерча. Оно ширилось, накрывая собой всё вокруг... И когда выносить его натиск уже не было сил, раздался оглушительный взрыв, сметавший  всё на своём пути.

С неба полил дождь. Слишком солёный и липкий, чтобы быть просто дождём. Казалось, небо проливает кровавые слёзы, оплакивая нечто ценное и безвозвратно утерянное. Дождь щедро заливал землю и прекратился так же резко, как и начался. А вслед за ним на долину опустилась тишина и покой, мягкой пеленой укрывшие всё вокруг. Покой. Такой, какого он ещё не испытывал.

- Лекс, очнись... Лекс.

Он едва разлепил глаза. Ани стояла над ним на коленях.

- Получилось. Легенды не лгали, понимаешь? Я напоила её кровью и вернула долг. Их больше нет... Я не слышу тени в себе.

Она рассмеялась и уткнулась лицом ему в грудь. Он медленно поднял руку и погладил её по голове. Ани взглянула на него, робко улыбаясь, словно не веря в произошедшее. Лицо сияло радостью и блестело от слёз. Лекс поднялся на руках, закусив губу от боли.

- Мы свободны, Лекс. Абсолютно свободны!

- Ты свободна, Ани, - он поднялся на ноги, хватаясь за стену рукой, - теперь ты свободна. Но тебе надо уходить. И чем быстрее, тем лучше. Эти безмозглые фанатики меньше часа назад жаждали твоей крови, но с таким же рвением они могут признать тебя каким-нибудь земным воплощением своей Богини и запереть в храме, словно святыню. Уходи, Ани.

- Ты не пойдешь вместе со мной? - глаза её мигом потускнели.

- Нет, Ани. Я не мог оставить тебя здесь умирать. Как и ты не захотела отдать меня на растерзание... Нам стоит остановиться и отпустить друг друга. Это всё, - он обвёл рукой круглую площадку, - ничего не меняет. Я отпустил тебя.

Ани́ отшатнулась от него. Его слова вновь с силой ударили по ней.

- Упрямец! Ты так цепляешься за возможную ненависть ко мне только потому, что если ты дашь ей исчезнуть, окажется, что причин ненавидеть себя самого гораздо больше.

- Замолчи.

Ани́ продолжала, повысив голос:

- Ты обрёк свою жену на верную смерть гораздо раньше меня. Ты был слишком самонадеян и ослеплён собственными желаниями. Ты ошибся и уже поплатился за это, так перестань цепляться за прошлое и прости себя самого.

- Замолчи! - взревел Лекс, продолжая держаться за стену, потому  едва  бы удержался на ногах без посторонней помощи.

- А знаешь, с меня хватит. Я слишком долго считала себя должной тебе, но вернула этот долг сполна. Я верила, что нам удастся перебороть тьму, поселившуюся внутри каждого из нас, и найти выход к свету. Но ты слишком упорно держишься за тот мрак, что тянет тебя вниз. Ты не хочешь принимать спасения ни из чьих рук. Мне так больно от того, что каждый раз ты отталкиваешь меня из-за своего непомерного и слепого эгоизма. Я больше не хочу жить болью.   Я хочу думать, что моя миссия — не копить ненависть, что мое назначение — это жизнь. Наш путь окончился здесь, в кровавой долине Хендала, и я намерена идти дальше. Одна.

Она отёрла слёзы и погладила Лекса быстрым движением по щеке.

- Я не держу на тебя зла. Прощай.

Всё вокруг и вправду было залито красным, будто кровью. Ани ушла, спускаясь вниз по спиралевидной лестнице. Множество ступеней вели вниз. Но что ждало её за закрытыми дверьми Храма? Нет, ещё ничего не кончилось. Там внизу, у подножия храма, колыхалось море людей, пребывающих в ожидании. Лекс заметил, что один из жрецов шевелится, подавая признаки жизни. Он приковылял к нему, зажимая в руке острый нож и приставил его к горлу жреца, едва пришедшего в себя.

- Знаешь, что там? Там тысячи людей, задрав голову, томятся ожиданием. Это стадо, которому нужен пастух. Они поверят каждому слову, произнесенному сейчас. Ты можешь стать вестником воли Богини, провозгласив начало новой эпохи. А можешь стать никем, присоединившись к своим собратьям. Понимаешь, в чём суть?

Жрец кивнул. Лекс был готов поклясться, что жрец подумал ровно о том же в момент собственного пробуждения и сделал правильные выводы. А острый клинок у горла был убедительнее любых слов, наглядно демонстрируя серьёзность намерений Лекса.

- Отпусти... Нужно явить чудо, которого они так ждут.

Лекс опустил клинок, но был настороже, готовый в любой момент исполнить угрозу, если что-то пойдет не так. Жрец оправил одежды и вышел на просторный открытый балкон, распростёр руки, словно обнимая всех жителей города.

- Славные жители Хендала! - обратился он зычным голосом к стоящим внизу.

Тысячи пар глаз мгновенно уставились на него, все звуки стихли. Толпа настороженно прислушивалась к словам жреца, которые разносились далеко вокруг.

- Сегодня, в Праздник Кровавой луны нас ждало великое испытание... Бесплотные жуткие тени восстали из легенд и протянули свои голодные рты, собираясь пожрать каждого из нас. Они бесчинствовали и рвали нас на части. они унесли жизни многих, и Богиня равнодушно взирала на это с высоты, пылая жаждой мести и будучи не в силах утолить свою жажду.

Жрец сделал паузу, обводя взглядом собравшихся, смотря в глаза каждому и никому.

- Она послала к нам своё живое воплощение в теле юной девушки, одержимой тенями. Богиня испытывала нас, сможем ли мы разглядеть под этой оболочкой её живое воплощение или вновь совершим ту же ошибку, что наши праотцы. Она ждала момента, когда сможет обрушить на нас всю свою мощь, стерев с лица земли абсолютно всех, не щадя никого. Но та, кому было предназначено стать пешкой в руках Великой, была столь милостива, что простила в сердце своём неразумных и слепых людей, простирая просьбу до самой Богини... И она вняла мольбам! Та, что должна была стать жертвой, вознеслась к Богине-Матери! Она пролила кровавые слёзы, омывая нас своей благодатью. Богиня простила нас, всех и каждого!

Люди жадно внимали каждому его слову. Лекс находился в тени, усмехаясь тому, как складно сочинял жрец прямо на ходу. На глазах Лекса рождалась новая легенда Хендала, которую будут передавать из поколения в поколение жители долины. Голос жреца усиливался, а последние его слова встретил восторженный рёв нескольких тысяч глоток. Люди радостно кричали, обнимали друг друга. Некоторые пустились в радостный пляс. Жрец стоял с распростёртыми руками, купаясь в обожании толпы. Никто другой, как он, станет новым голосом Богини на земле. Люди будут трепетно прикасаться к полам его одежд, будто к святыне, и внимать каждому его слову. Толпа восторженно ревела. Они будто забыли, что совсем недавно они вопили от ужаса и давили друг друга, пытаясь выбраться с запруженной площади, будто под их ногами не лежали трупы тех, кому посчастливилось меньше, чем оставшимся в живых. Лекс брезгливо поморщился: стервятники, танцующие на костях. Море человеческих тел беспрестанно колыхалось, и напрасно Лекс старался разглядеть в нём худенькую невысокую фигуру той, что нарекли живым воплощением Кровавой Луны.

Последняя глава

Красный шар Кровавой Луны держался над Хендалом до рассвета, а потом начал стремительно удаляться, растворяясь в светлеющем небосклоне. Некоторые люди гадали, вернется ли Богиня еще раз, или удалилась окончательно. Верховный жрец таинственно помалкивал, делая вид, что нельзя раньше времени раскрывать тайны непосвященным. Что же касается Лекса, то он  держал его подле себя, приглядывая за каждым его шагом. Новому наместнику Богини не нужен был свидетель истинной причины его восхождения. Он одновременно хотел убрать Лекса куда подальше и боялся этого. Как только Лекс оправился от ранений, он сразу же объявил о своём решении покинуть не только Румбад, но и Хендал в целом. Верховный жрец заметно обрадовался и вздохнул с видимым облегчением, предлагая ему золотые горы и сопровождение до границы. Лекс отказался. Ему не нужны были лишние глаза и уши, и он не был уверен в том, что спутники, которых так усердно навязывал ему Жрец, не избавятся от него при первой же возможности. Он взял самую малую часть из предложенного и отправился в путь вместе с торговым караваном. Он чувствовал, что его больше ничего не держит в долине Хендала. Ани́ была права, их путь окончился здесь, в этой кровавой долине. И сейчас он стремился как можно скорее покинуть эти земли, будто горевшие под ногами. Он нагло соврал бы самому себе, если бы сказал, что ему неинтересно, куда направилась Ани́ и что происходит с ней сейчас. Часть его рвалась броситься вслед за ней, по горячим следам... Но он стискивал зубы и старался не думать о ней слишком часто. Получалось не очень хорошо. Он привязался к ней гораздо сильнее, чем мог предположить, и сейчас его снедала тоска от разлуки, причиной которой был он сам.

"Почему ты не вернулся домой?" - вертелся в его голове вопрос, однажды заданный ему Ани́.

Изъеденный язвами сожаления и отравленный ядом прошлого, сейчас он направил свои стопы в сторону Намирра. По пути он не задерживался подолгу на одном месте, берясь за всякую подручную работу, забыв о ремесле лекаря и прибегая к своим знаниям лишь в самых крайних случаях. У него неплохо получалось плотничать, и он со всей душой отдался этому делу. Не раз ему предлагали остаться, пустив корни в том или ином городе, но каждый раз он отрицательно качал головой и едва заканчивал начатую работу, как вновь пускался в путь.

Через полтора года на широких мощеных улицах одного из городов Намирра появился чужеземец. Его можно было принять за намиррца, если бы не слишком смуглая кожа и замашки иностранца. Он был слишком легко одет для этого прохладного времени года и шёл, постоянно озираясь по сторонам. Чужие заинтересованные взгляды скользили по его ладной, крепкой фигуре, по плечам, раздавшимся вширь от постоянной физической работы, но едва взгляд наталкивался на побледневшие, но ещё хорошо заметные шрамы на лице, как любопытствующие предпочитали отводить глаза. Они гадали, зачем это чужестранец в одиночестве праздно шатается по городу, изредка улыбаясь и что-то бормоча себе под нос.

Лекс бродил по улицам родного города, которые ещё были им узнаваемы, но все же изменились за эти долгие годы. Воспоминания лёгкой сизой дымкой окружали его, напоминая о прошлом. Но вопреки ожиданиям, он чувствовал лишь лёгкую грусть по давно ушедшему: никаких болезненных терзаний, раздирающихся душу. Ему надо было проделать такой долгий путь, чтобы, наконец, понять: то, за что он так упорно цеплялся, отмерло и уже давно. А он лишь по привычке или из слепого упрямства хватался за него и шёл на дно, не давая себе хоть ненадолго вздохнуть полной грудью.

Он остановился перед высокими коваными воротами, нерешительно толкнул калитку и вошёл во двор дома, где провёл своё детство. Он не сомневался, что родители всё ещё живы. Это была какая-то непоколебимая уверенность, произрастающая изнутри. Дверь ему открыл один из слуг, немолодой, но незнакомый Лексу. Наверное, старый Ломарт, прислуживающий их семье очень долго, всё же умер.

- Чего вам? - тон слуги был неприветлив. Он с открытой неприязнью разглядывал чужеземца.

- Я хотел бы увидеться с хозяеином, с Ремином эн-Рамид или его супругой.

- Хозяева не предупреждали о вас.

Слуга попытался закрыть дверь, но Лекс проворно схватил ее и дёрнул на себя.

- О моем появлении они не могли знать заранее. Иди и доложи, кому-нибудь из хозяев. Или хочешь, чтобы они, узнав позже о твоём своеволии, отходили тебя палкой или того хуже мокрым полотенцем по лицу.

В доме Лекса родители изредка наказывали особо провинившихся слуг. И неизвестно, что ещё было хуже, получить пару ударов палкой или мокрым полотенцем по лицу, захлестывающим глаза.

Слуга помрачнел, видимо на своей шкуре ему уже доводилось испытывать все прелести этих наказаний. Нехотя, он пропустил непрошеного гостя внутрь, провел его в гостиную и ушел за хозяевами, гадая, откуда этому незнакомцу известны столь щепетильные подробности.

Несколько минут прошли в томительном и тревожном ожидании. Лекс разглядывал изменившийся интерьер гостиной, чувствуя себя неловко в этой роскошной обстановке. Послышался звук неторопливых мягких шагов. Не было характерного пристукивания тростью об пол, значит, это был не отец. Дверь отворилась и в комнату вошла мать. Да, годы отразились на ней: в высокой пышной причёске отчётливо виднелись седые пряди, а на лице добавилось морщин. Она стала более грузной, чем была, но её глаза остались такими же: мягкий взгляд, всегда немного удивленный, будто впервые в жизни взирающий на этот мир. Она прошла на середину комнаты, присев в кресло напротив Лекса.

- Чем могу вам помочь?

С первого взгляда она его не узнала. Надо было поприветствовать её, вымолвить хоть слово, но в горле застрял тугой ком, сглотнуть который он был не в силах. Он молча смотрел на свою мать, тщетно пытаясь подобрать нужные слова, которые, как назло бросились врассыпную.

Она была обескуражена молчанием этого странного гостя, смутно знакомого. Внезапная догадка и момент узнавания отобразились на ее лице, смешавшись с шоком и недоверием. Она подалась вперёд, протягивая руки:

- Ильназ... Ильназ, мальчик мой! Ты ли это?

Ильназ. Так его давно никто не называл, и в первую очередь, он сам. Ильназ Лексант эн-Рамид.... Это имя сидело на нём так же ладно, как костюм с чужого плеча. Но он наконец справился с оторопью, охватившей его при виде матери, и преклонился перед ней, обнимая колени.

Мать рыдала, целуя его лицо, гладя по волосам, сильно отросшим с того момента, как его обрили наголо при храме Луны. Когда первые слёзы и восторги от неожиданной встречи немного поутихли, она велела слуге накрыть на стол. Мать то и дело касалась Лекса, будто боялась, что он исчезнет в одно мгновение, растворившись в воздухе. Она болтала без умолку, рассказывая о том, как нынче складывается их жизнь. Иногда заминалась, когда требовалось рассказать о новых, неизвестных лицах. Оказывается, его младший брат уже женился и обзавелся потомством,  помогает отцу по мере своих возможностей, заменив Лекса, пропавшего без вести.

- Отец никак не бросит свои лекарские. Ты же его знаешь, ему нужно держать всё под контролем. Возможно, сейчас, когда ты вернулся, он наконец-то сможет хоть немного отдохнуть. Ты займёшь место подле него...

Лекс отложил в сторону ложку:

- Я приехал сюда не для того, чтобы заниматься лекарством. Я просто хотел повидать вас. Я знаю, что должен был сделать это несколько лет назад, но я просто не мог перебороть себя. Я изводил вас напрасной тревогой несколько лет, и искренне прошу прощения за это. Но заниматься лекарством я не намерен.

- Ильназ, не говори так. Ты едва переступил порог нашего дома и уже перечишь. Ты всё тот же непокорный мальчуган, хоть и выглядишь взрослым, сильным мужчиной. Отец не обрадуется такому решению, к тому же твой дар...

- Нет, ма. Никакого дара больше нет. Я истратил его до последней капли и даже рад этому. Я наконец могу заниматься тем, что мне приходится по душе, не испытывая угрызений совести.

Мать задумчиво смотрела на то, как он хлебной коркой макает в мясную подливу:

- Похоже, ты совсем одичал, забыв, каким прибором стоит пользоваться.

Лекс рассмеялся:

- Привык обходиться малым, и только.

- Пойдём, нужно привести тебя в порядок. Я не против твоей небольшой щетины , но волосы нужно состричь. Так в Намирре никто не носит.

- Нет, спасибо за заботу, ма, но ничего стричь я не собираюсь.

Она огорченно вздохнула:

- Хорошо, как скажешь. Но я не могу допустить, чтобы ты появился перед отцом в виде оборванца с улицы. Пойдём.

Она повела его по коридорам большого дома.

- Твои комнаты не изменились. Я не разрешала никому трогать в них хоть что-то, ожидая того дня, когда ты вернешься.

Она открыла перед ним дверь его спальни. И вправду, всё выглядело так, будто он ушёл из дома только вчера. Все вещи лежали на тех местах, где он их и оставил. Даже плащ, небрежно брошенный им в последний момент, лежал на кровати так же.

- Я прикажу слугам прибраться. Они наводят порядок здесь раз в неделю. А пока  - переоденься.

Она подошла к шкафу и достала оттуда светло-бежевую, почти белую рубашку, протягивая Лексу.

Он пробежался пальцами по тонкой, нежной ткани, неужели он когда-то носил такое?

- Боюсь, я немного отвык от подобного.

- Надень, - упрямо повторила мать и отошла к окну, выглядывая во двор. И ведь не переспоришь её. Он послушно стянул с тела верхнюю рубаху и безрукавку, продевая руки в рукава предложенной. Попытался вытянуть руки вперёд и услышал треск разрываемой ткани.

- Я же говорил, что не стоит.

Он небрежно бросил обрывки ткани себе под ноги.

- Что же с тобой было? - мать, прижимая руки к груди, со слезами на глазах разглядывала многочисленные шрамы.

- Всего лишь шрамы, могло быть и хуже. Я жив, здоров и полон сил. Кажется, этого уже немало.

Мать кончиком пальца коснулась длинного шрама вдоль всего позвоночника.

- Что с тобой было? Тебя будто резали на части...

- Скорее зашивали. Ладно, хватит причитать. Благодаря им я жив.

В памяти возникла Ани, которая целый день трудилась над ним, извлекая мерзкого паразита, глубоко засевшего в его теле. Сразу же заныло где-то внутри, остро и тоскливо.

- Лучше я переоденусь в свою привычную одежду, - проронил Лекс, натягивая просторную серую рубаху из грубой ткани.

- Отец должен приехать совсем скоро. Он так тебе обрадуется!

Хотелось бы верить, мрачно подумал Лекс. Уж чему он точно не обрадуется, так это тому, что он растерял свой дар впустую. Но ничего не поделаешь, что было, то прошло. Где-то внизу раздались шаги.

- Пойдем, я встречу отца, а потом приведу тебя.

Мать проворно спустилась вниз, а через несколько минут пришла за ним, ведя его в гостиную. В кресле сидел отец, отставив немного вперед ногу, на которую он прихрамывал, трость лежала у него на коленях. Он был совершенно седой, морщины на лице стали глубже, чем были, но вид у него был решительный. Мать взяла Лекса за руку, словно малыша, и провела его на середину комнаты.

- Ремин, смотри, кто к нам вернулся!

Лекс вышел вперёд и поклонился отцу, выпрямился под его тяжелым взглядом и осторожно сел в кресло напротив. Отец внимательно разглядывал его, пристально посмотрел на шрамы, скользнул взглядом по одежде и отвернулся. Минуты проходили в тягостном молчании, мать  нервно перебирала пальцами складки на одежде.

- Что это за оборванец, которого ты мне привела? - голос отца был твёрд и непреклонен. Мать отшатнулась от этого вопроса, как от удара.

- Реми́н, это же Ильназ, наш сын, наш мальчик... Неужели ты его не узнаешь? - пораженно проронила она.

- Я не знаю этого мужчину, - отрезал отец, упорно не желая глядеть в глаза Лексу, - в живых у меня остался только один сын, самый младший.

- Ремин, посмотри внимательнее! Как ты можешь его не признать? Он жив. Наш сын жив и он вернулся к нам!

- Мой сын умер! - упрямо повторил отец, гневно сверкая глазами.

- Реми́н, - мать опустилась на пол рядом с отцом, протягивая к нему руки в мольбе.

- Выпроводи этого оборванца немедленно! - взревел Реми́н, взмахнув тростью.

Лекс вскочил, взбешённый, и перехватил конец трости:

- Не смей поднимать на неё руку!

Отец презрительно усмехнулся:

- За все годы моей жизни я поднимал руку только на зарвавшихся юнцов, не знающих своё место.

Лекс посмотрел прямо в глаза отцу, понимая, что он его узнал. Узнал, но не захотел принять обратно строптивого, блудного сына. Он видел в его глазах, выцветших с годами, уменьшенную копию самого себя, словно вернулся назад в то время, когда отец при помощи гибкой палки пытался выбить с него дурь. Дороги назад не было. Он вернулся в родной дом, но он больше не был его частью. Он ощущал себя бесконечно чужим среди близких и дорогих ему людей. Внутри него будто оборвалось что-то и полетело в пустоту, туда же, куда катилась вся его никчёмная жизнь.

Реми́н поднялся, тяжело опершись на трость, и проковылял к окну.

- Совсем скоро приедет мой сын со своей женой и детьми. И я не желаю, чтобы они видели здесь этого бродягу. Подай ему милостыню и выведи через черный ход.

Реми́н говорил резко, не оборачиваясь. Он не захотел напоследок удостоить Лекса хотя бы взглядом. Лекс поднялся и быстрым шагом вышел из комнаты. Вслед за ним, всхлипывая и утирая слёзы, семенила мать. Лекс прошёл в комнату, которую когда-то принадлежала ему, и закинул на плечо сумку.

- Ильназ, мальчик мой, - рыдала мать, сидя на кровати.

- Я должен уйти.

Он едва сдерживался, слёзы матери расстраивали его гораздо больше чем жестокость отца.

- Ты не понимаешь... Дай ему время. Он уже смирился с твоей потерей, и вдруг ты восстаешь из мёртвых. Останься, прошу тебя.

- Нет, - он обнял мать одной рукой, поцеловав в макушку.- Я изменился, ма. Мне тесно и душно в Намирре, я не могу дышать здесь полной грудью. Я приехал сюда только за тем, чтобы проведать вас, но оставаться навсегда и не думал.

- Он ждал тебя. Каждый вечер он просиживал у того самого окна допоздна, ожидая твоего приезда. Он не покидал города даже на один день, боясь, что пропустит твоё возвращение. А потом... потом торговцы вместе с товарами привезли слухи о том, что долина и ущелье кишат Тенями, отрезанные от всего мира. Они сказали, что никому не удалось спастись. Отец слёг, но продолжал надеяться. Он отправлял на твои поиски людей, одного за другим. Он справил твои похороны всего три года назад. Понимаешь, три года он жил надеждой! Пойми его, Ильназ... Отец любит тебя. Дай ему время.

- Я знаю, ма. Я знаю. Но он уже отпустил меня. И он прав. Того, кого он знал, больше не существует. Пойдём, не хочу задерживать тебя. И ничего не говори младшему. Так будет лучше для всех.

- Нет, я не могу потерять тебя сейчас, когда ты нашёлся после стольких лет отсутствия.

- Ты должна отпустить меня, как отпустил он. Отпусти, и я попытаюсь исправить хотя бы немногое из того, что мне удалось испортить за все это время.

Лекс с усилием разжал объятия матери:

- Всё, мне пора идти.

- А если с тобой что-то случится? Я вновь буду мучиться неизвестностью...

- Не случится. Я буду жить долго, очень долго. Просто обязан. Не трави себе сердце. И улыбнись, тебе еще надо встретить сына и внуков с улыбкой на лице, как и подобает бабушке.

Он в последний раз поцеловал мать и вышел, плотно притворив за собой дверь. Вот теперь его уже точно ничего не связывало с прошлым. Лекс вдохнул полной грудью прохладный воздух и через минуту растворился в толпе прохожих.

Эпилог

- Еще один, - недовольно проворчал стражник пожилого возраста, оглядывая Лекса с головы до ног, - что, тоже не терпится в страну Туманов? Садись, отдохни с дороги.

- Спасибо, - Лекс снял заплечный мешок и размял затекшее плечо. Сел на камень возле костерка, протягивая озябшие руки.

- Улыбчивых сразу показывать будем? - поинтересовался тот страж, что был помоложе.

- Успеется, - махнул рукой старик. - Тебе зачем туда понадобилось, в Зыбкие земли? На отчаявшегося ты не похож, на глупого мечтателя тоже.

- Девушку ищу. Говорят, она проходила здесь года два назад...

- Здесь много всяких проходило, и девушек, и мужчин, и женщин... Чем там для вас намазано? Мёдом? - старик бурчал, помешивая похлебку в котелке. Скорее всего, бурчал он не из вредности, а из привычки. Такая уж у него была манера общения. - Что за девушка?

Старик любопытно взглянул на пришедшего мужчину. Любил он собирать истории. Обычно те, кто собирался шагнуть в Зыбкие туманы, были довольно словоохотливы, рассказывая всё, будто на исповеди. Оно и понятно, с того момента, как они делали шаг в туман, они будто переставали существовать. Старик за годы служения видел тысячи тех, кто шагнул в Туман, и еще ни одного, что вышел бы обратно. Нет, не все становились добычей жадных туманов. Говорят, что если суметь преодолеть туманы, за ними были неизведанные земли. Говорят, что находились те, что несколько раз пересекали эту зыбкую границу, но за тридцать с лишним лет старик проводил тысячи людей на ту сторону - и ни одного обратно. Лекс помолчал немного, потом вкратце описал Ани, но откровенничать не стал. Ни к чему. Старик задумчиво почесал щетину.

- Да ладно тебе, старый. Чего томишь человека? Даже я и то её запомнил, а память у меня не ахти. Проходила она здесь, точно тебе говорю.

- Вот всегда ты лезешь вперёд.... - старик шутливо замахнулся ложкой на напарника, - Отчаянная она. Обычно те, кто приходят сюда, расспрашивают о зыбких землях или рассказывают о себе, долго решаются, прежде чем шагнуть за границу. А эта ни слова не сказала, взглянула на "улыбчивых" так, будто видела в жизни нечто в сотни раз страшнее, и бросилась в зыбь. Как есть тебе, говорю, бросилась. Без раздумья, словно в волны нырнула.

Лекс обрадовался. Вот она, цель его путешествия. Ещё немного, и он узнает, где она.

- Спасибо вам. Пора мне, - он поднялся с камня и опять закинул на плече мешок.

- Ты что, на ночь глядя идти собираешься? - старик удивленно окинул взглядом Лекса. - Ночью обычно никто не ходит.

- А я пойду.

- Стой, я отговаривать тебя не стану, не моё это дело. Но сначала посмотри на "улыбчивых".

- Что мне на них смотреть? Наслышан...

- А ты посмотри. Таков порядок, не я его выдумал. Не будешь смотреть - не пущу, имею право.

Старик подбоченился, положив руку на короткий боевой топорик, висевший на поясе.

- Показывай, - вздохнул Лекс. Что за глупая процедура? Только время зря теряет.

Старик повел его в низкое приземистое здание, зажег факел и повел его к столам, видневшимся в помещении.

- Ну смотри, что бывает с теми, кто не может перейти Туманы... Это те, что вчера хотели перейти, только утром их выловили, когда Туманы немного отступили.

Старик поднес факел к окоченевшим трупам, лежавшим на столах. Лица их были искажены странной гримасой: широкая улыбка, больше похожая на оскал, навсегда прилипла к лицам. Тела трупов были высушены, словно кто-то выпил их до капли. Лекс равнодушно осмотрел тела и пожал плечами. Ничего страшного, он видел и не такое.

- Теперь могу идти?

- Иди, если не передумал.

Лекс попрощался со стражниками и пошел к видневшейся вдали молочной зыбкой завесе. Посмотрим, что из себя представляют эти Туманы, и что они скрывают. Сперва он ничего не чувствовал, передвигал ноги по твердой, сухой земле, как обычно. Густой влажный туман каплями оседал на волосах и одежде. Но чем дальше он шёл, то тем больше странностей он замечал. Туман будто льнул к нему, цепляясь за руки и ноги, он становился всё плотнее и гуще. Лекс передвигал ноги в густом киселе, с трудом вытаскивая ступни из вязкой молочной белизны. Ему чудилось, что каждый раз, когда он переставляет ноги, раздаётся чавкающий звук. Туман не хотел пускать непрошеного гостя дальше, он проникал в рот и ноздри, застилал глаза. Дороги не было видно. Лекс не мог сказать точно, что он не кружит на одном месте. Но он упорно шёл, стараясь не замечать цепких туманных лап.

Казалось странным, но туман будто нашёптывал ему, рисуя в воображении знакомые, но немного искажённые образы, окрашенные во все цвета радуги. Густые клубы тумана словно ластились к нему, умоляя прилечь, отдохнуть, хотя бы остановиться на краткий миг... Шёпот был настолько нежен и сладок, что противостоять ему было очень сложно. Краешком сознания Лекс понимал, что если остановится хоть ненадолго, он станет одним из "улыбчивых". Туман расправится с ним за считанные минуты, выпьет все его силы, заберёт воспоминания, превратив в пустую мёртвую оболочку. Потому он брёл вперёд, наугад, из последних сил...

***

Перед глазами висела зыбкая муть. Казалось, туман всё ещё держит его в своих цепких объятиях. Тихий голос прошелестел где-то рядом:

- Кто ты?

Кто он..? Мысли путались, они беспомощно толкались внутри его головы, словно бестолковые овцы без пастуха.

- А кто ты? - всё, что он сумел прохрипеть в ответ.

На лоб легла сухая, жесткая ладонь:

- Ты уже почти полностью в порядке, можешь приподняться.

С глаз сняли влажную повязку. Он открыл глаза, с любопытством оглядывая помещение. К постели подошёл старый мужчина, в странном молочном балахоне, с полной чашей в руках. Просторный балахон... Что-то смутное промелькнуло, но исчезло прежде чем он успел поймать эту смутную мысль.

- Выпей, сын мой, и тебе полегчает, - старик протянул чашу. Голос его был добр и полон участия, и это почему-то настораживало его. Он взглянул в предложенную чашу, прежде чем пригубить: жидкость была странной, вязкой, с молочно-белыми прожилками, двигающимися так, будто они были живыми. Туман... Это было похоже на тот туман, из которого он всё-таки выбрел. И в этот самый миг он вспомнил всё. Воспоминания обрушились на его голову, словно тяжелый молот на наковальню, резкой болью отдавшись во всём теле.

- Я - Лекс. И я не собираюсь пить ваше гадкое пойло, - он отбросил чашу, разбрызгивая содержимое.

Старик улыбнулся его выходке, будто проделке шаловливого малыша:

- У тебя есть выбор. Можешь остаться тем, кто ты есть сейчас. И будешь всегда тащить на себе тяжкий груз нежелательных воспоминаний. А можешь пойти по иному пути, очистившись, получив шанс на избавление. Ты можешь стать кем-то иным.

- Спасибо, но я предпочитаю тащить, как вы выразились, этот груз на себе. Мои воспоминания - это то, что делает меня мной. Кто я без них? Пустой чистый лист бумаги.

- Хорошо... - старик не стал настаивать, - если хочешь, можешь остаться при храме. Рабочие руки требуются всегда.

- Спасибо за гостеприимство, но я тороплюсь.

Лекс поспешно оделся, закинул мешок на плечи и покинул гостеприимных служителей неведомого храма. Храм? Нет, спасибо, сыт по горло. В ногах еще чувствовалась легкая слабость. Ерунда, разойдется в дороге.

Идти пришлось долго. По пути ему встречались небольшие поселения. Кто-то встречал его равнодушно, кто-то окидывал незнакомца неприязненным взглядом и не спешил отвечать на расспросы. Но он всё же вышел на след Ани, и направился в указанном направлении. Три-четыре дня пути, так сказали местные жители. Девушка, которую он искал, направлялась в сторону моря, большего они сказать не могли.

Его подгоняло нетерпение, и к исходу третьего дня он вышел к берегу моря. Застыл, на мгновение очарованный красотой и силой открытого водного пространства. Ани была где-то здесь, неподалеку. Он это явно чувствовал и принялся идти, ориентируясь на собственные ощущения. Нить вывела его в небольшую бухту. Вдалеке на песчаном берегу виднелись два силуэта. Сердце его бешено заколотилось, нить пульсировала от напряжения. Это точно была она.

Лекс шёл, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не побежать ей навстречу. А вдруг она его не помнит..? А вдруг она решила избавиться от тягостных воспоминаний, как предлагал сделать это жрец..? Она направлялась к морю, но значило ли это, что она решила остаться собой..?

Ани. Ему хотелось кричать от радости и, подбежав, сжать её в объятиях как можно сильнее. Лекс усилием воли спокойно подошёл. Теперь она была уже совсем близко. Считанные шаги отделяли его от девушки, которая играла с мальчиком на берегу. У мальчишки были такие же темные волосы и смуглая кожа, как и у неё. Ани́ посмотрела на него ровным, ничего не выражающим взглядом и вернулась к игре с мальчишкой.

- Ани́...- только и смог вымолвить он.

На звук его голоса повернулся мальчик, оторвавшись от игры.

- Этот дядя знает, как тебя зовут. Кто он?

- Спроси у него сам, если тебе это интересно.

- Я - Лекс, - не дожидаясь вопроса, ответил он. - Может ты не помнишь меня, Ани́, а может просто не хочешь показывать этого... Но мы знали друг друга там, в прошлой жизни.

- Ты пришёл из тумана? - глаза мальчишки загорелись, - а папа говорит, что те, кто приходят из тумана, отказываются от воспоминаний. Почему ты не отказался?

- Не все воспоминания одинаковы. Некоторые стоят того, чтобы не забывать их никогда, - ответил Лекс, глядя на Ани́.

- Ты говоришь прямо как Ани́! - восторженно заявил мальчуган.

- А ты иногда болтаешь слишком много, Тим. Непозволительно много для будущего мужчины.

Мальчишка насупился, явно задумавшись. Лекс не мог поверить своему счастью. Она не стала отказываться от воспоминаний. Она помнит всё, что было...

- Я искал тебя, Ани́...

- Зачем, Лекс? Разве ты не всё сказал мне ещё там, в долине Хендала? Почему ты решил оставить свою память при себе?

- А ты? Почему ты бежала сюда без оглядки, но не решилась стереть прошлое без следа?

- Я никогда не бежала от прошлого, но и не цеплялась за него, - ответила она с лёгким укором посмотрев на него.

Он не нашёлся, что ответить на справедливое замечание.

- Это твой сын? - и тут же понял, насколько он сглупил. Мальчику было лет семь, не меньше. Он никак не мог быть её сыном. Она ничего не ответила, посмотрев нему куда-то за спину.

- Тим, твой отец возвращается. Беги к нему!

- Нет, - важно ответил малыш. - Я встречу его как подобает мужчине.

Он смешно нахмурил брови, но не выдержал и когда до приближающегося мужчины оставалось несколько шагов, побежал ему навстречу, раскинув объятия. Ани смотрела с лёгкой улыбкой на мужчину.

Кто он? Кем ей приходится? Мальчишка не мог быть ей сыном, но что если тот мужчина вдовец, а она теперь с ним..? Проклятье. Всего мгновение, а он уже воспылал ревностью и успел проникнуться неприязнью к этому темноволосому незнакомцу по возрасту чуть старше него самого.

- Ани, спасибо, что приглядела за Тимом.

- Не за что. Я всегда рада его компании.

- Так, Тим, беги домой... Мама уже накрыла на стол и ждёт нас. А я догоню тебя...

- Не догонишь! - взвизгнул мальчишка и стремительно понёсся в обратном направлении.

С сердца будто камень свалился, Лекс вздохнул чуть облегчённо, но все же держался настороже. Жена - ещё не гарант его верности.

- Мирана и тебя пригласила, Ани́. Пойдешь с нами?

- Нет, спасибо. Как-нибудь в другой раз. У меня... гость из прошлого.

- Из прошлого? Ты в этом уверена? Похоже, он так не считает... Если пришёл за тобой, преодолев туманы, и смотрит на тебя так, будто ты - его собственность, а я собираюсь тебя у него украсть.

- Ты слишком проницателен для рыбака, - медленно произнёс Лекс.

- Да, я рыбак. Но моя проницаемость здесь ни при чём. Всех пришлых мы знаем. Обычно они, как слепые новорожденные котята, живут при храме некоторое время, пока не освоятся. Кое-кто остаётся там... А вот ты- другое дело... Таких, как ты и Ани, единицы. В соседней деревне все судачили о мужчине, что ищет нашу Ани́. Остаётся только выяснить, зачем?

Мужчина смотрел на Лекса спокойно и уверенно. Какого хрена ему надо? Если он ей никем не приходится, то зачем выспрашивает всё...

- Успокойся, Лекс, - Ани́ сжала ладонь Лекса. Он был безумно рад даже такому простому касанию, крепко схватившись за ее руку.

- Самир, спасибо тебе за заботу. Но я сама разберусь со своими гостями и справлюсь, в случае чего.

- Уверена?

- Всегда справлялась, - с лёгким вызовом глядя на Лекса, ответила Ани́.

- Хорошо. Но если что-то пойдет не так, ты знаешь, что всегда можешь обратиться к нам за помощью.

При этих словах мужчина развернулся и потрусил легким бегом вслед за сынишкой.

- Кем он тебе приходится? - требовательно спросил Лекс.

- Ты ничуть не изменился.

Рука Ани́ проворно выскользнула из его ладони. Проклятье! Преодолеть такой путь и испортить всё почти сразу же! Он пошёл вслед за ней вдоль берега, ругая себя.

- У меня голова сейчас лопнет. Ты слишком много и громко думаешь. Я уже отвыкла от того, что нужно ставить заслоны.

- Прости. Я проделал долгий путь не для того, чтобы вот так сразу нападать на тебя с расспросами и портить всё с самого начала. Но ничего не могу с собой поделать... Увидел его и решил...

Он не окончил предложение и махнул рукой, принялся зло распинывать ногами мокрый песок.

- Самир и Мирана - мои друзья. Я не особо стремилась заводить с кем-либо дружеских отношений. Но однажды лодку Самира выбросило на камни, а лекаря в деревне не оказалось. Надо было ждать, пока он вернётся из города. Я всего лишь зашила Самиру пару ран, и с тех пор они считают себя обязанными мне жизнью.

- Да, ты неплохо умеешь зашивать, - Лекс улыбнулся. - Значит, он тебе просто друг... Ани, послушай меня, пожалуйста. Я знаю, что ты можешь послать меня куда подальше и имеешь на это полное право. Я вёл себя, как эгоистичный болван. Честно говоря, я таким и был. Ты была права тогда, в храме...

- Лекс, - прервала его Ани, - может, не стоит ворошить былое?

- Нет, стоит. Ты была права, я цеплялся за призрачную ненависть от того, что боялся посмотреть в лицо правде. Я не хотел винить себя целиком и полностью в смерти жены, и думал, что предаю её память и любовь к ней, привязываясь к тебе. А правда в том, что я не уверен на самом деле, что любил её так же, как она меня. Я любил себя в её глазах, наслаждался её чувствами. Отчасти я был влюблен в неё, но недостаточно сильно. И боялся признаться в этом самому себе, взвалив вину в её гибели целиком и полностью на тебя, в то время как нужно было в первую очередь посмотреть в зеркало.

Он замолчал ненадолго, собираясь с духом.

- Я знаю, что причинил тебе много боли и отталкивал тебя раз за разом, раня тебя еще сильнее. И прошу прощения за всё, что сделал и сказал.

- Ты прошёл сквозь Туманы для того, чтобы сказать это? - она с интересом разглядывала его, будто видя впервые.

- Нелёгкое было испытание. Туманы тянут из тебя жизнь и силы, причиняя наслаждение и боль одновременно так, что хочется лечь и отдаться на их волю.

- Но ты всё же вышел самим собой из этой зыби.

- Я хотел увидеть тебя, чувствуя себя в неоплатном долгу перед тобой.

Ани ничего не ответила, глядя на волны, одна за другой набегающие на берег.

- Я была права. Помнишь? Зыбкие земли можно преодолеть, если очень сильно этого хочешь... Где ты остановился?

- Нигде, я шел по зову нити. И она привела меня сюда, я еще не успел позаботиться о ночлеге.

- Пойдём. Всё же ты - мой гость. И я, как радушная хозяйка, должна встретить гостя, как подобает.

Она говорила с легкой усмешкой. А он всё никак не мог взять в толк, шутит она или говорит всерьёз.

- Ты не обязана. Если не желаешь меня видеть, я уйду. Мне будет непросто это сделать, но я уйду.

Она поморщилась и пошла прочь.

- Не заставляй меня повторять приглашение дважды, Лекс.

Он пошел вслед за ней, наслаждаясь видом её фигуры. Ани немного изменилась. Раньше она походила на колючего подростка, с худенькой фигурой. Сейчас же изгибы тела стали более плавными, жесты потеряли былую резкость. Она словно расцвела здесь, на берегу моря, столь желанного ею. В нём всколыхнулась нелепая ревность. К невоодушевлённому, к этой морской глади. К тому, что не он стал причиной всех изменений. Отчаянно захотелось сделать хоть что-то, чтобы стать причиной её улыбки и хорошего настроения.

-Это и есть твой дом? - Лекс осторожно вошел в деревянное строение, осторожно постучал по хлипким стенам кулаком. Дерево жалобно заскрипело в ответ.

- Этот домишко принадлежал Миране и стоял без дела. Она отдала его мне.

- Ты живешь в этой лачуге, продуваемой всеми ветрами? Да я могу разрушить её в два удара! - в сердцах произнес он и стушевался под её ироничным взглядом, - я могу отстроить этот дом заново. Он будет крепче и лучше прежнего.

- Строить? Ты умеешь строить?

- На самом деле всегда хотел, но отец не позволял заниматься этим делом. Я учился сам, как мог. И кое-чему научился за это время. Я смогу отстроить всё. Всё, что позволишь.

Он смотрел на неё и ждал ответа так, как осужденные на казнь ждут смертного приговора. Сердце бешено колотилось в груди. Не тяни с ответом, мысленно молил он. Разрежь этот узел так, чтобы не было больно.

- А знаешь, я бы на это посмотрела.

Терпеть эту невыносимую муку, находясь от неё так близко и не сметь коснуться, больше не было сил. Он в два счета преодолел разделяющее их небольшое расстояние и крепко обнял, замирая от щемящего ощущения в сердце, когда она обняла его в ответ.

- Если это сон, то пусть он длится вечно, - едва слышно прошептала она.

- Мне и самому не верится, что я наконец нашёл тебя. Мне понадобилось так много времени понять, что я люблю тебя.

Ани улыбнулась и привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ поцелуем.

***

Лунный свет сквозь открытое окно проникал в комнату. Луна с любопытством пробегала взглядом по двум телам, спящим на кровати и переплетённым так, что казались одним целым. Она скользила своими лучами, бесстыдно разглядывая этих двоих, спящих в хилом домишке на берегу моря. Ещё немного - и яркий луч полоснёт по глазам, потревожив их сон. Ветер сердито фыркнул и заставил тучи бежать быстрее. Они заслонили спящих от любопытного взгляда луны, не давая ей тревожить тех, кто наконец-то обрёл покой в объятиях друг друга.

КОНЕЦ

Оглавление

Леди Эм. Поющая во тьме Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg