Что покоится внутри?
Лилит Трокс
Год: 2015
Жанр: Психологический Триллер
Я начну свой рассказ, только знайте, что он может быть без окончания. Я буду
обращаться к вам, мой Шерлок Холмс или любой следователь, что будет вести
это дело. Не знаю, допишу ли я его, так как все вокруг столь неопределенно. Я
не оправдываю себя, просто пишу все, как было. На мой дневник и так
покушались, это был Виктор, скорее всего, а может и Коти. Последний пусть и
доводится мне братом, но его поведение оставляет желать лучшего. Первые
симптомы у него появились, когда стали опадать листья, это было в начале
осени 2015 года. Но начать нужно не с этого, возможно, вы никогда не найдете
каждодневного описания моей богатой на события жизни, потому мне придется
кратко изложить события, что были предшественниками главной беды.
Виктор.
Мы жили в маленьком фургончике. Он достался маме по наследству от моего с
Коти отца, он был настолько ржавый, что мы оставили надежду, что эта махина
куда-либо тронется, и примостили его у речки недалеко от города N, N- области.
Детство наше, как вы уже догадались, нельзя было назвать счастливым и
беззаботным. Отец умер, когда Коти было шесть лет, а мне четыре года и мы
влачили нищенское существование, иногда нам приходилось побираться.
Напросив, а иногда и наворовав булочек, мы усаживались у самой кромки воды
и поедали душистое, приправленное пряностями тесто, казалось, никого в мире
не было тогда счастливей нас. Мама пустилась в запой, после папиной смерти,
ее все в жизни перестало интересовать, даже мы, ее дети. А ведь, как она
любила нас, как мы были полны надежды, когда был еще жив отец. Да мне было
четыре года, но я помнила, как они оба мечтали припарковать фургончик на юге
Франции, купить там земли и заняться виноделием. Над ними, кажется, даже
друзья смеялись, впрочем, они не были друзьями, так как после смерти папы
испарились.
- Лис, есть!
Радостно звала меня тогда мама. Коти рассказывал, что скучал по тем
временам, а я их совсем не помнила. После смерти отца все пошло наперекосяк.
А голод стал нашим единственным спутником. И вот тогда на горизонте
появился Виктор, в твидовом пиджаке и со своей коронной ухмылкой на один
бок. Он был сильно похож на моего отца, так утверждала мама, может она
съехала с катушек от горя и в каждом хотела видеть своего возлюбленного, что
до меня, то из памяти моей по клочкам вылетели его черты лица, остался лишь
образ. В какой-то момент мама хотела нас убедить, что это и есть наш отец, что
он вернулся из дальних странствий. Коти, просто, захотел поверить, но я-то не
глупая, у папы на его грубой, мозолистой руке был шрам, это я помнила
хорошо, а у Виктора были светлые и ухоженные руки, они были идеальными.
- Лиса и Кот, я правильно понял?
Улыбался нам Виктор в тот первый день. Его чуть хрипловатый голос
обволакивал наш слух.
- Ваша мама была с фантазией.
Я убежала и спряталась за сарай, а Коти без страха подошел к незнакомцу.
- У тебя есть что-нибудь пожевать?
Деловито спросил он у того, явно ничего не ожидая, но тот вдруг, вуаля, и
вытащил из своего огромного пакета пирожок с мясом! Я чуть не захлебнулась
слюной и, издав болезненный стон, вышла из-за стены сарая, будто показывая
своим видом, а вот и я и я тоже хочу есть. Изменение моего поведения не
укрылось от Виктора, он присел и, вытащив еще один пирожок, начал
подманивать меня будто кошку. Помню этот момент как сейчас, я брала из его
пахнущих одеколоном рук лакомство, а брат жадно запихивал свою долю
угощений за щеки, он чуть не подавился и закашлялся. Виктор похлопал его по
спине.
- Не торопись, у меня для вас еще много сюрпризов.
В этом слове и таился главный подвох, но мы тогда этого не поняли.
Мы же были просто детьми, которые были ослеплены пленительным
незнакомцем, возникшим, будто из сказки. С тех пор дни потекли гладко. Мы
все чаще видели свою мать улыбающейся, она все реже выпивала. Виктор
предложил ей заняться бизнесом вместе с ним. Бизнес его заключался в том, что
у него был налажен канал с поставщиками мяса, и он предложил маме печь и
продавать изделия из муки и мяса. Это были и пироги и пирожки и пицца и
пельмени. Думаю, что не нужно рассказывать, что наши животы с тех пор были
набиты до отказа этой сытной продукцией. Нам нравился Виктор, я даже
тайком жалела, что он влюблен в маму, а не в меня, он был для нас с Коти вроде
принца на белом коне, и дело было даже не в сытости, он был щедрым и в
других областях. Первым же вечером, после того, как мама продала первую
порцию сочных пирожков, наш благодетель повел нас по магазинам. Он купил
маме красивую белую кожаную сумку, Коти он купил пахнущие лаком черные
сапоги, а мне великолепное розовое платье. Я была уверена тогда, что в таких
нарядах ходили только принцессы. Как я и говорила, дни наши потекли так
сладко, что мы почти утонули в этой неге. Но, к сожалению, все в этом мире
подходит к концу. Наш конец начался, когда Виктор впервые переступил порог
нашего дому, просто мы об этом еще не знали. Нас пленила его улыбка,
показная доброта, нежность с которой он обращался с мамой и щедрость.
Виктор казался вожаком стаи, приютившим волчицу и ее волчат, главарь, в
коем чувствовалась мощь. Но это была лишь золотая оболочка, скрывающая под
собой чудовище.
И оболочка эта одним днем спала. Я помню, в этот день лил дождь, мама
простояла на базаре очень долго, но почти ничего не продала, мы не особо
нуждались уже в деньгах, потому этот факт нас даже не взволновал. Когда мы
уже смотрели вечерние новости по маленькому телевизору, что Виктор
буквально сразу после знакомства приобрел для нас, мы услышали тяжелые
шаги за дверью. Мама даже насторожилась, мы с Коти глядя на нее,
испугались. Дверь со скрипом отворилась и с пеленой дождя, к нам в фургончик
зашел Виктор. И в каком виде?!
- Чего вытаращились?
От его рева раненного зверя мы спрятались за спинку кровати. Мама подошла к
нему и попыталась обнять, но он лишь отмахнулся.
- Я хотел создать рай для вас, но уже не могу. Все пошло прахом.
И это был уже не рев, это был лепет младенца. Виктор, наш защитник не знал,
что делать. Вожак стаи отступил, альфа самец отошел в сторону.
- Не будет больше денег, муки и мяса. Ничего не будет.
- То есть как?
Удивилась наша мама, но даже я в тот момент поняла, что шутки закончились и
что-то пошло не так. Что-то пошло не так до такой степени, что мне было жутко
даже спрашивать, что же такое творилось, когда все было так?!
- Что-то с поставщиком мяса?
Виктор кивнул. Коти, который со мной наблюдал за Виктором из под спинки
кровати, толкнул меня в бок, указывая на его окровавленные руки.
- Он отказался работать с нами?
Тревожно спросила наша мама, но Виктор не ответил, он только уткнулся носом
в рукав своей рубашки и зарыдал.
Позже мы узнали обо всем. Коти раньше, я позже. Дело не во времени, а в
шокирующей правде. Все эти годы, все эти семь лет не было никакого
поставщика мяса… Вернее, он был, но торговал не мясом скота или птицы. Он
торговал человечиной. И не спрашивайте меня я не смогу сейчас сказать, убивал
ли тот людей или шарился по моргам и могильникам. Я не знаю, это были не
спокойные времена и люди выживали как могли. Знаю только, что
предпочитали тела нищих, бомжей и сирот, убитых ли или вырытых из могил. И
мы все это время ели именно их мясо…
Знаете, говорят, что человек ко всему привыкает и всегда находит выход.
Однако в нашем случае, выход никто не искал, выход пришел сам.
Убийственный, отвратительный, аморальный, противозаконный выход. Но так
всегда в жизни и происходит, уходит один вожак и стаю начинает возглавлять
другой вожак. Это просто нужно для того, чтобы стая выжила. Стая должна
выжить любым способом. Мы, как в сказке скребли по сусекам, выcкребая кребая
остатки муки и размешивая ее с водой, пекли суровые блинчики. Вот тогда-то
все и произошло. Мать с Виктором приканчивали запасы спиртного на кухне. А
я возилась с тряпками, пытаясь из них воссоздать куклу, которую когда-то
купил мне Виктор, но в скором времени поломал Коти, аргументируя свое
действие, как все красивое в этом мире должно умирать, ведь мир не
совершенен и тут должны жить только конченные ублюдки. Наверное, всю
нашу семью он и считал за таких. Так вот в это практически мирное настроение
и ворвался Коти, он тоже был под хмелем, но это было не самое главное. Он
привел в дом свою подружку! Правда, родители даже не удивились гостье.
- Молодец, сынок, уже взрослый.
Заплетающимся языком проворковала наша мама. Он и правда был взрослым,
ему на днях должно было исполниться шестнадцать лет, а это значило, что он
мог делать все, что пожелает. Виктор еле поднялся и, пошатываясь, подошел к
Коти, он дружественно похлопал его по плечу и вручил ему ключ от
пристройки.
- Ты уже большой мальчик и тебе нужно отдельное жилье.
Коти благодарно кивнул и они с подружкой пошли в свою новую обитель.
Я еще для приличия немного посидела со своей куклой, а потом пошла по их
следам. Мне было до жути интересно, чем могут заниматься Коти и его
красивая темноволосая спутница. По тому, что я читала в романах, он должен
говорить ей о любви и крепко целовать в губы, а еще они должны уходить,
обнявшись в закат, но для этого нужно было подождать вечера. Я тихонько
заглянула в окно пристройки. Оно было завешено шторой, но все равно
видимость была довольно хорошая. Они сидели спиной к окну и Коти приобняв
девушку, что-то шептал ей на ухо. Я еще подумала тогда, что когда-нибудь и я
найду себе свою любовь. Мы будем так же обнявшись сидеть и шептать разные
милости. И вот примерно тогда я и стала замечать какую-то неестественность в
позе девушки. Ее тело словно обмякло, я не могла видеть, что именно Коти
делает, но видимо ей это было приятно, так как я стала различать едва слышные
стоны. Я уже хотела постучать в их окно и обнаружить свое присутствие, как
вдруг, девушка упала на кровать. И теперь я смогла ее разглядеть. У нее был
порван рот, и не было одного глаза. Я сначала подумала, что это какой-то
страшный грим, что иногда делают на Хеллоуин, но вырвавшийся стон из
изуродованного тела подсказал мне, что здесь даже не пахнет шутками. Я
отскочила от окна, но в последний момент успела заметить странное выражение
на лице Коти, выражение какого-то неземного блаженства.
Мое сердце так сильно билось, что я боялась, что Коти через стену услышит его
стук, и я присоединюсь к этой девушке. Я кинулась в дом.
- Все плохо, кажется, Коти убил свою подругу!
С порога прокричала я, крик всегда мне помогал преодолеть страх.
- Как убил? Зачем?
Удивился Виктор, у него было такое выражение, будто я должна была знать,
зачем Коти это сделал.
- Не знаю, но у нее глаза нет!
Пытаясь унять дрожь, сказала я.
- А она приходила с глазом?
- Да, она приходила с глазом!
- С одним глазом?
И только тогда я начала понимать, что с нашей семьей, возможно, что-то не так.
Я забилась в угол и заплакала.
Виктор, открыл пробку и налил себе виски. Мама положила голову на стол и
почти засыпала.
- Может, вы все-таки посмотрите на ту девушку?
Неуверенно предложила я. Мне и самой хотелось как можно дольше не знать,
что же там произошло. Виктор как-то странно посмотрел на меня, словно забыл,
кто я и про девушку без глаза забыл.
- Я пойду, покурю и заодно гляну.
Наконец сказал он, вздохнув, и я успокоилась. Я осталась с мамой, которая уже
почти спала на столе пьяная. Мой разум пытался утешить меня, он твердил, что
мне все померещилось и сейчас Виктор зайдет, возможно, с Коти зайдет и той
девушкой, и они посмеются надо мной. Но их не было долго, так долго, что я
уснула.
Я проснулась от какой-то необычайной возни. Виктора не было. Коти сидел за
столом, потупив взгляд в пол, а мама стояла над ним и выговаривала.
- Ты зачем ее убил? Вот куда нам теперь девать ее тело?
Я встала с кровати, хоть мне и не очень хотелось встречаться взглядом с Коти. Я
боялась увидеть на его лице вчерашнее выражение. И главное, я поняла, что
была права, мой брат убил свою подругу.
- Мама, она не умела шутить. Ее все равно кто-нибудь бы убил.
- И как она пошутила?
Допытывалась мама, будто была жандармом в Гестапо. Даже я потеряла
терпение.
- Да какая разница? Он же убил ее!
- Да не ори ты!
Огрызнулся на меня Коти.
- Подумаешь большая потеря! Я что, президента убил? Это потаскуха, тварь.
Она обычная проститутка! А вы подумали, что она моя девушка, что ли?!
Я вылетела из нашего жилища пулей. Я не хотела, я отказывалась принимать
логику своего брата. Она не была человеческой, его даже зверем трудно было
уже назвать.
В первых лучах солнца я увидела мощную спину Виктора. В его руках блестел
топор. Он поднимался раз за разом, и с силой опускался на…
Я не могла поверить. Виктор рубил тело несчастной девушки на части. Оно
было положено на какое-то подобие доски. Вокруг было море кровищи, даже
дешевый фильм ужасов не льет на своих героев столько кетчупа.
- Да что происходит?!
Я отказывалась верить в реальность. По-крайней мере в нашем доме все
одновременно сошли с ума.
Мои ноги сами вынесли меня за территорию нашего обитания. Когда я
очутилась вне ужасной обстановки, я смогла вылить все свое негодование в
крике.
Уже вечером, когда я нашла в себе силы возвратиться домой и принять, но не
понять ситуацию, мне стали внушать новую мораль, новые правила.
- Мы семья. Да, мы можем совершать ошибки. Но правильно ли будет нам
судить друг друга? Мы должны прощать друг другу и прежде всего себе.
Потому что прощение, есть благодетель.
К вечеру я так оголодала, что все их лже проповеди действовали на меня даже
успокаивающе, еще бы вместе с ними мне налили самого вкуснейшего борща.
Мы недели две так вкусно не ели. Я уплетала за обе щеки. Мясо еще никогда не
было настолько вкусным. Мой язык просто наслаждался смаковать каждый
кусочек.
- Она была бы нежней, если бы мы немного в рассоле ее подержали.
Вдруг произнес Коти. Я перестала жевать. Ужасающая правда стала доходить
до меня волнами. Первая волна – кто она? Вторая волна – убитая девушка?
Третья волна…
Наряду с третьей волной меня вырвало. Коти хохотал, мама суетливо кинулась
за тряпкой. Виктор смущенно почесывал затылок.
- А ты думала, мы в сказку переместились, пока в своей истерике там утопала в
лесу? Твой ор за километр был слышен, психичка недоделанная.
Голос Коти я уже слышала будто издалека. Я почувствовала, что сейчас
потеряю сознание и, схватившись за штанину Виктора, прошептала.
- Не дайте ему меня убить. Во мне мало мяса…
- Вот ты дура.
Это было первое, что я услышала, когда очнулась. Рука Коти потрепала мои
волосы. Я мигом вскочила со своей лежанки.
- Где мама?
Брат тяжело вздохнул и улыбнулся.
- Ну, прости, что я поломал твою куклу. Я негодяй. Ты из-за этого злишься?
Весь абсурд ситуации я поняла только в этот момент. Он извинялся за куклу,
будто это был его самый ужасный поступок.
- Знаешь, Коти. Мне вот страшно, что однажды вы сожрете меня или наделаете
с меня пирожков. Я бы даже не удивилась.
Брат долго изучающе на меня смотрел. А потом взорвался безудержным
смехом.
- Бва-ха-ха! В тебе же мяса мало!
Я не стала поддерживать его веселья, наоборот, сложила руки на груди и
пыталась предать своему взгляду как можно больше строгости. Но он, словно
назло, стал бегать вокруг меня, совсем как в детстве и не больно шлепать по
затылку, оказываясь сзади. Через некоторое время я сдалась и улыбнулась.
Может и правда стоило прощать родных? Ведь больше мне неоткуда было
ждать поддержки. Позже, мы долго говорили с Коти, и он признался, что просто
не может преодолеть свою тягу к садизму. При этом он упомянул, что надо
мной ему издеваться никогда не хотелось. Нужно сказать, что мне стало
немного легче от его слов. Никому ведь не хочется проснуться одним утром без
глаза или с порванным ртом.
Следующий день мы все помогали маме жарить, тушить, варить и солить. Мяса
было достаточно много, чтобы съесть самим, причем за один раз. Может,
моралисты меня не поймут, но я считала, что если тело этой девушки пойдет на
доброе дело, то ее убийство не будет столь неоправданным. Пирожки из нее мы
решили продавать за весьма умеренную плату, включая в нее только свой труд,
но не продукты.
- Вы почувствовали, что мясо у нее необычайно нежное?
Заметил Виктор, смакуя сочный чебурек. С уголков его рта стекал жир. Коти
вернул ему улыбку.
- Ну, это же не ваши мертвые зачерствевшие бомжи, это молодая, живая
девушка, нужно ли продолжать?
Они решили назвать эту порцию продукции «Сочный Кролик». Если бы
спросили меня, то я бы нашла в этом львиную долю цинизма. Но меня никто и
не спрашивал.
Коти.
Природа наградила моего брата мужественным телом и красотой. Когда мы
выезжали в город, я постоянно ловила на нем взгляды незнакомых симпатичных
и не очень девушек. Вот это и стало для Коти основным подспорьем в его
поиске жертв. Да, он не собирался останавливаться, они с Виктором решили,
что марка Нежный Кролик должна процветать. Ну, то есть Коти решил, что
занятие садизмом это то, что требовала его душа, а Виктор решил просто
совместить приятное с полезным.
Второй была Вероника. На сей раз, он познакомил нас. Мама приготовила всем
чай, но я отказалась от своей порции. Мне вовсе не улыбалось чаевничать с
человеком, а вечером есть пирожки с ним. И есть в этой фразе нечто пугающее,
а именно то, что она имеет два смысла, один доступен простому обывателю, а
другой нам, психам и людоедам.
Вероника была милой девушкой, а вовсе не шлюхой, я это сразу поняла, по ее
взгляду, манере поведения. Она была скромной и знающей этикет. Из тех, кто
скромно опускают глаза после бестактной шутки или щипают себя под столом
за руку, когда нервничают. Если бы мы были нормальными людьми, то я бы
пожелала брату такую девушку. Но ужас был в том, что уж лучше быть
съеденной, чем жить с мужем садистом и наблюдать за особенностями его
жизни.
У меня больше не возникало желания подглядывать за их действиями в
пристройке. Я и так знала, с чего все начнется и чем закончится…
И так продолжалось долгое время, около полу года.
Но однажды жизнь улыбнулась и мне. Одним утром, брат проснулся в хорошем
настроении. Он предложил сходить с ним на рынок. Я опять лицезрела, как он
подмигивает девушкам и те томно улыбались ему в ответ. Мне стало страшно,
что он подыскивает очередную жертву. И именно тогда я решилась завести этот
разговор.
- Коти, ты же знаешь убивать нельзя.
- Это еще почему?
Он весело потрепал мою шевелюру.
- Так было написано в толстой книге.
- Я не видел этой книги. Люди на войне убивают без удовольствия, а я с
удовольствием, значит мое убийство более оправдано.
Тут я не могла с ним поспорить. И в довершении он добил меня последним
аргументом.
- Да и сами мы не голодаем и всю округу дешевыми пирогами снабжаем. В
конце концов, я же не убиваю людей, от которых зависит судьба нашего
государства!
Мы закупили продукты и после просто гуляли, рассматривая различные товары.
И тут, неожиданно я увидела его! Это был белый кролик, его милый носик
постоянно подрагивал, делая его потешным. А лапки отчего-то были черные на
концах. Я невольно залюбовалась. Коти заметил мою реакцию.
- Мы берем его.
Сказал он пухленькой продавщице. Она обрадовалась и всучила нам пучок
какого-то полезного корма за 10 рублей. Я шла всю дорогу, храня в душе
радость и новую надежду. Мне показалось, что брат изменился и в его душе
воцарился покой.
- Я назову его чернолапка.
- Какое-то индейское имя. Что вижу, то пою.
- А какое не индейское?
Коти не переставая широко шагать, посмотрел в небо, будто ища там
вдохновение.
- Что-нибудь аристократичное.
- Я не знаю аристократичных имен.
Сдалась я.
- Вольдемар, к примеру.
Я залилась смехом.
- Ну нет, лучше пусть будет чернолапкой.
- Да как хочешь!
Он неожиданно подхватил меня вместе с коробкой и кроликом и начал сильно
кружить. Так сильно, что я испугалась, что кролик улетит, не имея крыльев. А
потом меня просто захватил приступ неземного счастья. Я просто парила по
воздуху, и все стало таким мизерным, таким незначимым.
На ужин мы ели жареную картошку, Коти никуда не собирался, и я чувствовала
себя просто замечательно.
- А я не против, питаться овощами. Можно тушить рагу хоть каждый вечер.
Мам ты помнишь, мы раньше картошку выращивали и свеклу и…
- Ага, и червивые баклажаны и гнилые арбузы. Помнятся и мне эти
замечательные времена, но что-то я туда больше не хочу.
Резко оборвал меня Коти. Его лоб снова хмурился и по моей коже снова пошли
мурашки. Я взяла своего кролика и забралась с головой под одеяло.
- Я нашел одно объявление, на близлежащую ферму требуются рабочие. Мы
могли бы сходить туда с Коти, нас силой природа не обделила.
Услышала я голос Виктора из-под своего укрытия. И тут же ему возразил голос
более напористый, более злобный.
- Я не пойду в чернорабочие, не дождетесь. Может, мне в город поехать? Там
можно найти работу уборщика, дворника или рабочего ассенизаторской
машины. Только вот не того я склада человек!
Мне не было видно лица Коти, но я каким-то шестым чувством догадывалась, в
каких настроениях он находился, и какие мысли опять поселились у него в
голове.
И вечером, играя с чернолапкой, мои подозрения подтвердились. Коти пришел
поздно и не один. Еще за дверью был слышен смех девушки. Когда они зашли, я
ахнула, девушка, стоящая с братом была просто эталоном моей красоты!
Темные изумительно прямые и блестящие волосы спадали ниже пояса, черные,
словно смоль глаза будто светились в слабом вечернем освещении, белая,
почти сияющая кожа, точеная фигура и это еще не все описание ее достоинств.
Как бы не был хорош собой брат, но я понимала, тут даже он прыгнул выше
своего потолка. Я ни за что на свете не поверила бы, что кто-то смог бы убить
это чудо природы, что кто-то бы смог хоть волосок на ее чудной голове
потревожить. Она стояла такая свежая, милая, что я даже перестала дышать. И
главное, сам Коти не сводил с нее зачарованного взгляда. Вот тогда я и поняла, что брат наконец-то серьезно влюбился.
- Познакомьтесь, Милена. Моя будущая девушка.
И он принялся нас по очереди представлять. Когда же очередь дошла до меня,
девушка вздрогнула и изумленно нахмурилась. Она нарочито смотрела, будто
сквозь меня, я сразу поняла, что я ей не особо приглянулась.
Гостья приподняла бровь, оглядев наше жилище, и быстро, как будто даже
испуганно, оговорилась.
- Не торопи события, котик.
Мне показалось, что настроение девушки резко изменилось, думаю, ей не
понравилось наше жилище, и мама с Виктором не произвели на нее должного
впечатления. Может и я не понравилась, хотя, меня она даже толком то и не
рассмотрела.
Коти поменялся в лице, стал бормотать какие-то извинения. Она стала шептать
ему, что хочет уже уйти, причем, так громко, что мы все услышали. Виктор
предложил ей выпить чая, но она даже не посмотрела в его сторону, а просто
повернулась и вышла во двор, Коти бросился следом.
Мне стало ужасно неудобно за брата, мои уши стали гореть. Я понимала, что он
не пара этой девушке, но он сам будто не понимал этого или так сильно увлекся, что потерял голову. Ужасное подозрение прокралось ко мне после мысли о
потере головы. С головой Коти и так не все было в порядке. Я наспех оделась,
все-таки поздняя осень давала о себе знать сильным ветром и промозглостью и
кинулась за братом. Он вышел вслед за Миленой не больше получаса, и я
надеялась, что он не успел натворить бед.
Брат стоял у пристройки и курил.
- Где Милена?
Спросила я.
- Ушла.
Ответил он и вновь затянулся. Я впервые видела брата в таком состоянии. Он
был словно в истерике. Уголки его губ подрагивали, взор блуждал, не
сосредотачиваясь на конкретной цели. Он смотрел будто сквозь меня.
- Она ведь не ушла?
Коти кивнул.
- Я не смог дать ей уйти.
- Отпусти ее.
Попросила я, отлично понимая, что он никогда не исполнит эту мою просьбу.
- Если отпущу, то она больше не придет.
Убитым голосом произнес он. Я закивала, будто одобряя его логику.
- Это будет жалко. Мне она тоже понравилась.
- Она ведь такая неземная, - согласился он, - Она бы ни ногой в нашу дыру. Но я
сказал ей, что у меня есть автограф Мадонны. Пусть побудет пока у нас, второго
шанса у меня не будет.
Нервно улыбаясь, заключил брат.
- А может, если отпустишь, придет?
- Нет. Не придет. Я ее чем-то разочаровал. Да и поздно уже. Если ты не хочешь
видеть здесь полицию.
- Что ты сделал?
- Слушай, может, с чернолапкой поиграешь? Не лезь в дела старших!
Коти щелчком отправил окурок в полет и пошел к своему жилищу.
- И не суйся к нам.
Крикнул он мне в след угрожающим тоном. Но я бы и сама не осмелилась.
Засыпала я тяжело. Мне все мерещился образ Милены, избитой и покалеченной,
лежащей в крови и молящей о пощаде. Я зажмуривалась и пыталась прогнать
это наваждение, я гладила мягкую шерсть чернолапки и старалась думать о чем-
то хорошем. О том, как я пойду в школу, я надеялась, что меня туда возьмут, ведь к моим четырнадцати годам я умела лишь читать и кое-как писать, а о
других науках лишь слышала от мамы, и от мамы узнала, что не очень-то они и
нужны. Думала о том, как встречу красивого и умного парня, который будет
говорить мне красивые слова о любви и может даже писать стихи. Но я так и не
заснула.
Милена.
Только проснувшись, первым делом я стала искать глазами Коти, но не нашла
его. В доме была одна мама.
- Где все? Коти где?
Спросила я ее. Она, вздрогнув, воззрилась на меня.
- Виктор пошел на ферму, искать работу. Коти, наверное, со своей новой
подругой.
При этих словах по телу моему пошла дрожь. Но не потому что я испугалась,
что брат может с ней что-то сделать. Я была уверена, что он не сделает с ней
ничего ужасного. Мне почему-то захотелось очутиться с ними рядом. Милена
стала в один миг для меня образцом красивой жизни, благородной, беззаботной,
свободной от условностей, работы. Она была ухожена, красива, воспитана, от
нее веяло аристократизмом. Вот почему Коти так потянулся к ней. Он просто
болел аристократизмом. А я, мне казалось, начала болеть этой девушкой.
Мне так хотелось пойти к пристройке, но я понимала, насколько это опасно,
потому продолжала ждать брата, поигрывая с чернолапкой. Вскоре пришел
Виктор. Он был в хорошем расположении духа.
- Ну, вот я и потрудился первый день. Мышцы так и ноют. Взяли меня сразу же,
хозяин сказал, что им как раз нужны такие крепкие парни.
Мама засияла, она поставила ему его ужин, гороховое пюре с которым я ей
немного помогла. Я и сама, почувствовав урчание в желудке, присоединилась к
ним. Виктор, не переставая, болтал о ферме, о том, как ему там понравилось,
сколько там полей, на которых растут разнообразные овощи, которые в придачу
к деньгам ему будут выдавать, говорил, сколько там коров, свиней и
бесчисленное множество кур. То есть, что и с мясом, по его словам, у нас скоро
проблем тоже не будет.
А я все ждала Коти и новостей о Милене.
Брат появился за полночь. Он снял рубаху и сев на стул, налил себе пол стакана
водки. Родители уже спали, потому я, тихонько встала с кровати и прокралась к
нему.
- Расскажешь?
Умоляюще посмотрела я на него. Он оценивающе смерил меня взглядом и
наконец, одобрительно кивнул.
- Ну что эмоциональная наркоманка, что именно тебе рассказать?
Я все не решалась задать ему вопрос о Милене, что он сделал с ней? О чем
говорил? Тогда я решила зайти с другого бока.
- Как сегодня твои настроения? Как провел день?
Коти, отхлебнув пару, а может и больше глотков водки, выдал.
- Я веселился весь день.
- Везет. А я скучала.
Протянула я вяло. Брат покачал головой и подлив водки, протянул мне стакан.
- Глотни для храбрости.
Я медлила.
- Глотни и я тебе покажу Милену. Прямо сейчас покажу, я же вижу, что она тебя
заинтересовала.
Я в туже секунду схватила стопку и опрокинула в себя.
Даже Коти удивился.
- Я думал, ты мне немного оставишь.
Но он не солгал. Через несколько минут, когда я тепло оделась, и он
подкрепился бутербродом с хлебом и солью, мы были уже на улице. Ночь была
звездной, что было не характерно для осени.
- Завтра будет хорошая погода.
Пробормотала я, глядя вверх.
- Да ты уже пьяна!
Коти панибратски приобнял меня и поднял над землей. Я хохотала, как
сумасшедшая, не боясь разбудить родителей. Водка сделала свое дело.
Мы тихонько отворили дверь и вошли в пристройку.
Коти предупредил меня, чтобы я не пугалась. Он сказал, что посадил наше чудо
на цепь. Мы еле нащупали в темноте выключатель и врубили свет.
Когда я увидела Милену, я была как будто даже разочарована. Она лежала целая
и невредимая. Нет, я, конечно, не хотела, чтобы Коти выколол ей глаз, но я
хотела ее увидеть униженной и раздавленной. Не знаю, почему, может, мне
было бы так легче, легче пожалеть ее, испытать к ней сочувствие. Когда она
зашла в первый раз в наш дом, то пафос так и пер со всех ее щелей, она даже не
удостоила меня взглядом. Я была для нее словно мусор. А теперь она должна
была лежать в беспомощном положении, чтобы мы сравнялись, но вместо этого,
она просто мирно спала.
- Разбуди ее.
Потребовала я. Коти смотрел на меня с подозрением. Будто бы думал, что я
шучу. Но я, почувствовав вдруг непонятно откуда взявшуюся небывалую удаль,
пребольно его ущипнула.
- Разбуди ее сейчас же!
- Окей, госпожа.
Изображая адепта высшего общества, расшаркался передо мной Коти. Он
подошел к ней и прилег рядом. Я нахмурилась. Что это он себе еще удумал? Его
рука легко коснулась ее тела, легкими, поглаживающими движениями она
добралась до ее шеи. Я нервно сглотнула. Этот момент и был апогеем. Пальцы
Коти сомкнулись на ее шее. Наша подопытная дернулась и открыла глаза.
Сказать по правде, мне было интересно, до каких отношений с ней добрался
Коти. Он мог уже запугать ее до чертиков, а мог по-прежнему мямлить и
просить прощение.
- Что происходит?
Красавица широко распахнула глаза. Сильного страха я в них не увидела, но и
спеси в них уже тоже не было, что было хорошим знаком.
- Коти, ты нас представишь?
Спросила я брата, радуясь, что, наконец, смогу попасть в ее поле зрения, и она
уж точно обратит на меня внимание.
- Хочу познакомить тебя с моей сестрой…
- Я сама представлюсь. Милена.
Она-то знала, что Коти называл ее имя. Но она нарочито выказала мне эту честь
и представилась, нарочно перебив брата. Зачем? Чтобы заработать очки в моих
глазах? Чтобы я думала, что тогда, в доме она меня просто не заметила, а теперь
принимает за равную? Чтобы я на нее взглянула по-другому? Меня больно
укололи мои же размышления.
- Я знаю, что ты Милена.
Холодно произнесла я.
- Я хочу, чтобы Коти сказал мне, какое место ты занимаешь для него? Ты его
девушка? Шлюха?
В глазах нашей пленницы я разглядела выражение ужаса. В этом мире все не
однозначно. Не хочу сказать, что мне нравилось ее терзать. Здесь играло роль
что-то другое. Просто то, что я играла роль. Хоть какую-то роль,
второстепенную пока что, пусть мне и хотелось занять главную, но я была уже в
пьесе.
Коти довольно улыбнулся, он вроде сделал вид, будто это его заслуга, что я
такая раскованная и импульсивная, но это была отчасти водка, а отчасти мое
воспаленное сознание порядком изъеденное комплексами.
- Это просто красивая девушка.
Констатировал брат. Но этот ответ не удовлетворил меня.
- Ты ее любишь?
Он колебался с ответом, но прочитав в моем взгляде насмешку, отрицательно
мотнул головой.
- Нет.
- О нет, ты ее любишь.
Протянула я язвительно.
- Да не люблю я ее! Что ты понимаешь в любви?! Она чертова обывательская
сука!
- Но ты сам сказал, что она неземная.
Злобно возразила я.
- Неземная обывательская сука.
Огрызаясь, заключил Коти.
- Любить я такую не смогу, у нас нет с ней ничего общего, но она довольно
мила и забавна, чтобы быть моим зверьком. У тебя же есть чернолапка? Вот и я
хочу завести себе питомца. Я предлагаю тебе дать ей кличку, и я буду ее звать
так, как ты захочешь.
Предложил неожиданно компромисс Коти. Я понимала, что это говорит не он, а
его ущемленное эго. Она не признала его самцом, и он зол.
Я вдруг поняла, что ощутила от этого какую-то эйфорию. Я становилась
значимой. Я могла дать второе имя самой красивой девушке, что видела в своей
жизни. И тут я поняла, что хочу ей дать самое мерзкое имя и не чтобы позлить
Коти. Причина крылась в другом. Ведь Милена была намного удачливей меня и
никогда не голодала. Она будто сошла с картинки, и тем приятней было
замалевать эту прекрасную картинку, ну или испоганить ее. Ведь как говорил
Коти, этот мир не совершенен и тут не могут жить совершенные люди.
- Ты так и будешь ее звать, как я скажу?
Недоверчиво переспросила я.
-Так и буду!
Поклялся брат, в то же время, хватаясь за стену, видимо спиртного в его крови
было предостаточно. Глаза Милены излучали страх, самый чистейший страх,
готовый тотчас же превратиться в кристаллы.
Мне хотелось придумать самое отвратительно прозвище, но разум, как назло, не
мог сотворить ничего достойного. Глаза Милены так соблазнительно блестели в
слабом свете лампы, ее губы будто шептали что-то, будто умоляли. И она
смотрела на меня. Я была центром.
- Дырка.
Сказала я первое, что пришло на ум. Я даже сама испугалась себя. Почему я
вдруг применила это прозвище к ней? Мне хотелось, чтобы она пала, пусть и
только в глазах Коти. Он сам, будто остолбенел, словно не поверил, что я, его
сестричка произнесла столь похабное слово. Его глаза будто говорили, я
сделаю вид, что не услышал, а ты придумай что-нибудь другое. Но я упорно
смотрела ему в глаза, почему-то избегая ее взгляда.
Брат кивнул. И тут я услышала ее голос.
- Ты считаешь, что мне подходит это прозвище?
Я застыла на месте, в ее голосе не было, обиды, злости даже насмешки. Просто
какое-то аристократическое, даже немного пафосное недоумение. Мой мозг
выдавал сотни фраз, но язык не хотел воспроизводить ни одну из них. Я кинула
на нее взгляд исподлобья.
- А какое тебе подходит?
- Мое имя Милена, и я считаю, что оно мне подходит.
С достоинством произнесла та.
Брата, казалось, стал забавлять наш диалог. Он сложил руки на груди и ждал
моей реакции.
- Миленой ты была до нашего дома, а тут, для нас ты будешь просто дырка.
Четко выговорила я и быстро вышла из пристройки. Я понимала, если мы еще
поговорим, я могу изменить свое отношение к ней, а это было опасно по многим
причинам. И первая из них, я не хотела к ней привязываться. Быт нашего дома
так жестоко обходился с чужаками, что я понимала, ее обитание здесь
временно. К тому же, если бы я привязалась к ней, то никогда не получила бы
никакой отдачи, такие люди, как она любят только себя и от них нужно
держаться на расстоянии. Я уже чувствовала, как мучается брат, а он ее знал
немногим больше меня.
- Что с тобой?
Услышала я за спиной голос Коти.
- Ты ведешь себя странно.
Я пожала плечами, и мои ноги сами кинулись с нашего двора в лесопосадку.
Брат догнал меня через несколько шагов. Он взял меня за плечи и развернул к
себе.
- Ты думаешь, все это из-за ее внешности? Отнюдь. Если бы я не сделал
глупости поговорить с ней, мы бы уже распродали партию пирожов из нее. Но
не знаю, что-то дернуло меня разговориться с ней. Открыться…
Он запнулся и вдруг покачал головой, успокаивая меня.
- Я открыл не свои действия, а свою душу. И она открыла мне свою. Никогда
ранее я не видел человека того уровня глубины души и харизмы характера, как
у нее. Она тонкий, ранимый человек, не смотря на то, что кажется на первый
взгляд. Когда я привел ее знакомиться с вами, я увидел, как тебя задело ее
поведение. Но это у нее не со зла или высокомерия, просто, как элемент ее
характера.
Я видела, как Коти отзывался о ней, как защищал, и понимала, что в его сердце
проникло чувство, может и не любовь, если называть ею страсть, как делают
многие. Может чувство овладевшее братом было много сильней любви.
- Она художник, - продолжал Коти, - но она сильно недооценивает себя.
Говорит на свои картины ширпотреб. А я, будь коллекционером, скупил бы их
все…
Я кивала, мне почему-то стали понятны мысли и чувства Коти. Мне стало даже
страшно, насколько понятны, я будто стала проживать его эмоции. Мы в ту ночь
еще долго говорили о Милене и заснули только на заре.
Вечером следующего дня Виктор пришел не в таком хорошем настроении, как
был давеча. Его плечи сутулились, а между бровей залегли две глубокие
морщины.
- Он обещал расплачиваться каждый день, этот фермер. А сегодня дал только
сто рублей. А должен был дать четыреста. Я пахал целый день.
Коти насмешливо закатил глаза.
- А где мы, по-вашему, живем? В королевстве честности?
Виктор сделал вид, что не заметил язвительное замечание брата и продолжал
свою тираду, обращаясь к матери.
- Я чувствую, что не выдержу работы в таком темпе, тем более, что нет никакой
мотивации.
- А может нам твоего хозяина того? На пирожки?
Предложил Коти шутливо. Даже я поняла, что это шутка, а Виктор долго
смотрел в стену стеклянными глазами, будто пытаясь себе это вообразить и
наконец, покачал головой.
- Нет, после этого у сочного кролика испортится репутация. Вдруг мы еще
когда-нибудь, может, мы еще…
Он не договорил, в его голосе я прочитала надежду.
Коти тоже ее прочитал. Когда мы вышли во двор, он курить, а я поддержать его
за компанию он мрачным тоном произнес.
- Сочного кролика не хватает не только мне…
Я непонимающего смотрела на него.
- Мама тоже сильно кашляет, ей нужны лекарства…
- Но ты же не будешь ее…
Мне даже не хотелось договаривать. Коти выжидающе смотрел на меня, а потом
резко отрицательно покачал головой.
- Нет, конечно! Но кроме нее полно пустоголовых шлюх, чьи тела принесли бы
мне эстетическое наслаждение, а нашей семье материальную выгоду.
Его слова резали мне слух. Я до сих пор не могла смириться с его
наклонностями, а более того, что он так легко о них говорил. Будто это, как
сходить в магазин.
- Коти, я хотела тебя попросить…
Неуверенно начала я. Брат благосклонно кивнул.
- Я могла бы иногда, когда Милена остается одна, общаться с ней?
Коти так по-доброму посмотрел на меня и искренне улыбнулся.
- Да я то не против, но это ни к чему хорошему не приведет. Ей не будет с тобой
интересно, она это каким-нибудь образом покажет и тебе станет больно.
- Почему ты так думаешь?
Ком обиды так плотно засел в горле, что я не могла глотнуть.
- Потому, что она открытый человек, все ее эмоции сразу видны…
- Нет, почему ты думаешь, что я ей буду не интересна?
Задевалось мое эго. Каким-то внутренним чувством я понимала, что развита
много больше, чем мои сверстники, которые учились в настоящей школе,
однако моя, ненастоящая школа была более суровой и уроки здесь шли быстрей,
а усваивались лучше. Но мне было всего четырнадцать, отчего-то взрослые
сразу ставят стену между собой и подростками и я учитывала возможность
правоты Коти.
- Если она меня обидит, я тоже ей сделаю больно. Это будет своего рода тоже
обмен, как и общение.
- Делай, как знаешь.
Махнул рукой Коти, а в его глазах я уже видела отблески порочной тяги. Он
уже был не со мной, он уже в мыслях был со следующей жертвой. Тем же
вечером, он отправился на охоту, а я отправилась к ней.
Милена спала. Я ее прекрасно понимала, что еще делать связанной в четырех
стенах. Мне не хотелось будить ее, но она проснулась сама, половицы в
пристройке были скрипучими. Ее темные ведьминские глаза уставились на
меня, казалось, они даже светились.
- Привет, привет.
Сказала я задорно, как одна подруга сказала бы другой, встречаясь в заранее
уготованном месте. Конечно, я волновалась. Даже имя Милена вызывало во мне
трепет, а тут она сама. Я не хотела упасть в грязь лицом и даже не представляла
как мне себя вести, если она будет игнорировать меня, или скажет грубость. А я
боялась, что именно так и произойдет.
- Можешь принести воды?
Я встала, как вкопанная, но тут же пришла в себя. Конечно, кому будет до
грубости или высокомерия, когда он испытывает жажду. Я исполнила ее
желание и уже через несколько минут наблюдала, как она жадно пьет. Вода
текла по ее губам, шее и утекала прямо ей за пазуху. Когда напилась, она
вытерла губы и шею концом своей юбки.
- Спасибо тебе, сестренка.
Я не нашлась даже, что ответить, просто глупо заулыбалась. Видимо, она
заметила мое смущение и попыталась объяснить.
- Вы, вероятно, принимаете меня за кошку или собаку. Держите на цепи, и
ставит на пол блюдце с водой. Но я не котенок, мне не хватает блюдца на день.
Я кивнула. По телу растеклось тепло, и мне самой были непонятны мои чувства.
- Я буду приносить тебе воду и еду тоже. Ведь ты наша… общая…
Мой язык запнулся, и я не договорила. Просто, вдруг поняла, что мне совсем не
хочется ее обижать. Мне казалось, что за такие слова она должна на меня
разозлиться, и я уже морально подготавливала себя к уходу. Но моя оппонентка
лишь мило улыбнулась.
- Мне будет приятно.
Сказала она и замолчала. И я вдруг поняла, что имел в виду Коти, я не могла
придумать ни одной фразы, а мне так хотелось еще посидеть с ней.
- Тебе, наверное, совсем грустно тут?
Она вяло пожала плечами. И я понимала, почему, она не хотела говорить на эту
тему. Это был риторический вопрос, конечно же, ей скучно. Но она сама
понимала, что я ни чем не могу ей помочь. Хотя…
В моей голове мелькнула идея.
- Коти сказал, что ты художница, что видел твои картины и они прекрасны.
- Он льстит мне. И он их не видел, я показывала несколько фотографий на своем
мобильном телефоне, но там мало, что можно разглядеть.
Ее тон снова превратился из теплого в стальной.
- Ууу… протянула я разочарованно, - а я думала, что он их видел воочию.
Она обдала меня ледяным взглядом.
- Ты можешь обидеться на меня, но я бы ни при каких обстоятельствах не стала
встречаться с твоим братом. И общаться с тобой по своей воле тоже.
Я почувствовала, что меня начинает накрывать какое-то опасно неприятное
настроение.
- Но ему ты это не скажешь, так как боишься его обидеть, а меня не боишься?!
- Совсем нет. Я и ему это сказала, именно потому я здесь.
- Нет! Неееет!
Резко, а затем криком выразила я свой протест.
- Ты не права, ты бы тут сидела в любом случае, потому что он помешан на
садизме. И тебя он воспринимает, как животное, а не как человека и тем более
девушку.
Вот и я ей сделала больно. Я видела по ее выражению лица, что ей стало жутко
неприятно. Она осеклась.
- Наверное, ты права.
Мы замолчали.
- И все-таки, почему бы ты не стала с ним встречаться, он красивый, на нем
девушки виснут.
Милена чуть повертела головой, разминая затекшую шею.
- Он красивый, я с этим не спорю. Он красив и хорошо сложен. Но он не моего
уровня развития.
- Ооооо!
Я даже подпрыгнула на месте от возмущения.
- Посмотрите на нас, какие мы Величественные. А вот завтра мы с Коти не
принесем тебе воды и еды и посмотрим, куда денется ваше величие! Жалкая
рабыня, животное!
Вот тогда во мне бушевала чистая злость, без примесей других эмоций. Но
отчего-то злость не на нее, а на себя, на Коти. Почему мы такие жалкие? Мы же
не глупые, примитивные обыватели с интересами вкусно поесть и посмотреть
телешоу. И все равно мы жалкие. Я это понимала, даже я сама чувствовала к
себе жалость. Вот и Милена могла бы нас пожалеть и пообщаться разок, другой
из сочувствия, но никогда бы не стала моей подругой или девушкой Коти. Что ж
ну и прекрасно. Я резко встала.
- Ты еще зайдешь?
Ее голос остановил меня у самой двери.
- А зачем? Воды налить рабыне в блюдце?
- Зачем ты так?
Казалось, искренне удивилась она.
- Я думала, что ты хотела узнать меня лучше, иначе, зачем пришла?
- Я пришла…
Слова не лезли мне в голову. Да я пришла, чтобы узнать ее, поговорить с ней.
- Да, ты была мне интересна. Теперь, кроме спеси я ничего в тебе не вижу.
- Где спесь? Правда теперь равна спеси?
Она непонимающе дырявила меня взглядом своих угольков глаз.
- Если я тебе говорю правду, это не значит, что я плохо отношусь к тебе, это
значит, что отношусь искренне и уважаю. Верно?
Я оторопела, да, вроде все верно. Мне стало все очень непонятным.
- Правда? Правда есть лишь мнение конкретного человека, истина же много
искренней, чем твоя правда.
- Не уходи, я объясню…
Но я, покачав головой, вышла. Во мне боролись противоречивые чувства. Я
несколько раз ударила кулаком по деревянной пристройке. Рука обагрилась
кровью, и я завыла, но не от боли, а от отчаяния. Немного постояв, я опять
вернулась в пристройку. Милена, тихо сидящая и созерцающая стену,
воззрилась на меня. Но, казалось, она не была удивлена, она будто знала, что я
приду обратно.
- Тебе принести карандаши и бумагу?
Спросила я, пытаясь вложить в свой тон как можно больше небрежной
грубости.
- Карандаши?
Переспросила пленница, я уверена, что она хорошо расслышала, просто не
могла поверить, что у такой деревни, как я есть карандаши, и она хоть сколь-
нибудь что-то знает о живописи.
- Карандаши и бумагу!
С некоторым раздражением повторила я. И хоть пыталась придать голосу
недоброжелательность, как-то не очень вышло. Милена кивнула.
- Это было бы очень здорово. Поделать наброски, я давно не рисовала.
- Я знаю, - смущенно отозвалась я, - ты у нас уже четвертый день.
Она покачала головой.
- Я дольше не рисовала. У меня был творческий кризис. Все мои работы
пошлый и простой повтор произведений тех авторов, которыми я восхищаюсь.
- А почему был? Он прошел?
Милена долго изучала меня взглядом, будто пытаясь угадать, что я за человек.
- А ты подмечаешь каждое слово. При другой жизни, ты мог бы стать
детективом. Как Шерлок Холмс.
Я смущенно улыбнулась. А она ответила на мой вопрос.
- Да, мне кажется, намечается хорошая тенденция и все благодаря тебе.
Почувствовав, что еще минута с ней и мне станет невыносимо плохо или
наоборот хорошо от нахлынувших на меня настроений, я вышла с пристройки.
Не смотря на то, что я покинула Милену, она была со мной. Я думала о ее
словах, о том, что я не такой уж пропащий человек и могла бы стать
детективом, ну конечно, если бы не ела людей, вместе со своей семьей. Вот
только она-то этого пока не знала. И что бы случилось с ней, если бы узнала.
Вряд ли она захотела бы и дальше общаться с людоедкой.
Я тепло пожелала Милене приятных снов. И вот мы уже сидели за вечерним
столом и поедали вкуснейшую картофельную похлебку. Вот тогда я и уловила
этот скип двери.
- Моя телочка.
На звук голоса Коти мы разом обернули головы. Он зашел к нам с вульгарно
раскрашенной девицей, которая жевала жвачку и скалила зубы, будто лошадь. И
я не судила людей по их внешности. Если бы на ее месте была Милена с ее
внутренней сутью, то я бы сказала, милая, выдвигающаяся вперед улыбка. По-
моему это очень красиво звучит. Но тут была настоящая оргазмирующая
лошадь, отвратительно плямкающая губами, надувающая полудырявые пузыри
из зажеванного бубл гумма. Макияж ее был, на мой взгляд, трехдневной
давности, но почему-то не создавалось ощущения, что без него она выглядела
бы лучше. Во мне что-то разгорелось.
- Коти, ты опустился.
Спокойно сказала я ему. Он поводил мутным взглядом по комнате, будто ища
место, откуда исходит мой голос и, встретившись со мной глазами, произнес
заплетающимся языком.
- Правда, так считаешь? Эмилия, ты не нравишься моей сестре.
- Гыыы. Я не нравлюсь твоей сестре.
Я не смогла побороть выражение отвращения на своем лице и презрительно
молвила.
- Я еще не знаю, понравишься ли ты мне. Это будет видно завтра утром.
Даже Виктор улыбнулся моей тонкой шутке.
Нет, мне никогда было не стать детективом. Я чувствовала, что это и есть моя
среда. Я чувствовала себя уверенной только тут и только тут я чувствовала себя
собой полноценной. Только тут ощущая себя собой, я не чувствовала
необходимость оправдываться за свое жалкое существование.
На этот раз я пошла наблюдать за Коти, сперва занеся карандаши с бумагой Ми
и получив в награду ее благодарную улыбку. Коти повел свою ужасную жертву
в лесопосадку, так как не желал открывать Милене своего пристрастия. Мне
хотелось остаться незамеченной, но брат быстро понял, что я прячусь и слежу
за ним. Он предложил мне присоединиться. Он вытащил свой любимый нож.
- Это бесценный опыт. Думаю, мне будет приятней освежевывать ее при
зрителях.
Девица, хоть и была пьяна, почувствовала какой-то подвох.
- Что тут происходит?
Пролепетала она заплетающимся языком. На нее было жалко смотреть. Я не
кривлю душой, она правда, представляла собой жалкое зрелище. Я не буду
описывать то, что произошло той ночью в лесопосадке, скажу только, что я
немного, самую малость, вкусила запретный плод…
Пусть я пока не являлась соучастницей, но уже была сообщницей, помощницей.
Я присоединилась к Коти.
На следующий день, пока Виктор с Коти разделывали свежее мясо, я снова
проникла в постройку. Не знаю, почему, но я сделала так, чтобы Коти меня не
увидел. Я сразу же отметила затравленный взгляд у Милены.
- Что-то случилось?
- Твой ббрат вчера очень скверно себя вел.
Я заметила, как запинается ее язык от волнения. Мне вдруг тоже стало
недоставать кислорода. Я хотела ей помочь, но в этой ситуации не могла. Коти
был здесь господин, он делал что хотел. В иные моменты, мне казалось, что он и
меня мог убить, и никто бы ему слова не сказал. И даже если бы я помогла ей
убежать, что очень сомнительно, то, что стало бы со мной? Она вернулась бы к
своим родителям, парню, еще кому-то, а я осталась бы одна. Всю мою семью
посадили бы. Думаю, Милена просто так бы не оставила свое похищение.
Может, и меня бы посадили или отправили в детдом. Будущего у меня бы не
было в любом случае. А в каком-то случае даже жизни. Я не могла ничего
поделать с ситуацией с Миленой. Если бы существовало лекарство, которое
начисто стирает память, только в том случае. И то это бы решило только
проблемы Милены, но не мои собственные. А сделала бы она для меня что-
нибудь подобное, рискнула бы жизнью? Нет, вряд ли.
- Мне жаль.
Она закивала с видом, ну конечно, тебе жаль.
- Что он делал с тобой?
Я почувствовала, что она немного вышла из себя.
- А тебе нужны подробности? Я не пойму?
Я решила промолчать, насколько мне были интересны подробности, к тому же,
я могла это спросить у Коти.
- Ты рисовала?
- Я не успела. Ты…
Не отрывая от нее взгляда, я ждала продолжения.
- Твой… брат пришел будто озверевший. Он кусал меня.
- Просто кусал?
Я спросила и вдруг поняла, что не потрудилась убрать из интонации толику
некоторого разочарования. Милена, молча, смотрела на меня, и я не могла
понять, что было в ее взгляде, страх, интерес, обида или отчаяние. Она немного
приподняла юбку и показала довольно сильный укус. Я несколько секунд
оторопело смотрела на него.
- А что ты ожидала? Я говорила, что он садист. Или ты думала, что он будет
тебя любить и беречь?
- Ты издеваешься? Не пойму твоего отношения ко мне. Ты меня хочешь
утешить или запугать?
Я пожала плечами, мне и самой ситуация была не ясна. Отношения к ней у меня
менялись час от часу и были одно противоречивей другого. Но проанализировав
их в целом, я пришла к выводу, что отношусь к ней больше положительно, чем
отрицательно.
- Я ничего не хочу. Но ты мне интересна, очень интересна и мне приятно твое
общество.
- Ты ведь Лиса? Так он говорил?
- Да, я Лиса.
- Тогда хоть сейчас не издевайся надо мной.
Я кивнула.
- Ты знаешь, что многие мудрые люди полагают, что все чувства взаимны?
Неожиданно завела она разговор.
- Ты с ними согласна?
Я отрицательно покачала головой.
- Нет, а ты?
- А я да.
- А я нет. Возьмем тебя и меня. Ты сама сказала, что в другой ситуации со мной
бы не общалась. Но я-то тянулась к тебе.
- Это другое. Я объясню. Я на одном уровне развития, ты на другом, нравишься
ты мне или нет, но это нужно признавать, а вот когда мы выйдем на один
уровень, я с радостью сама буду инициатором нашей дружбы.
- А если не выйдем? Если я еще больше опущусь?
- Тогда это будет твой выбор.
Милена холодно передернула плечами.
- Это жестоко и эгоистично.
- Только для человека твоего уровня развития.
Это мне стало уже надоедать.
- Я поняла тебя, неблагодарное животное. Презренная рабыня. Сегодня тебе не
будет никакой воды.
- Ты меня этим не запугаешь.
Меня злило спокойствие ее тона.
- Этим нет, но у меня есть способы заставить тебя дрожать от страха.
- Не буду лукавить, я тебе верю. Скажу больше. С твоим братом что-то не так.
Он может убить меня в любой момент или изнасиловать.
Она показала знак кавычек пальцами, когда говорила про брата. Возможно, она
не верила, что мы настоящие брат и сестра. Да и мне было наплевать на это.
- А мне не понятно, почему он до сих пор этого не сделал.
- Этого я от тебя и ожидала. Это и доказывает мои слова о твоем низком
уровне.
- Да пошла ты! Мнишь из себя невинную овечку, которая знает больше всех. Раз
ты такая вся из себя понимающая, как ты могла очутиться в такой ситуации?
Тебя держат в плену два деревенщины, которые могут тебя изнасиловать или
убить. А ты только и можешь играть даму высшего света. Вероятно, ты просто
тупа донельзя.
Я увидела, что задела ее, не так как раньше, а действительно задела. И даже
сама испугалась. Но испуг длился не долго. Агрессия моментально сожгла все.
Я приблизилась к ней и ударила по лицу. Так сильно, что она немного
двинулась в сторону. Даже самой стало удивительно, откуда у меня такие силы.
Вечером я решила поговорить с братом, на счет Милены. Он и сам понял, что
назрел разговор. С разбегу он приземлился на мою кровать и, приобняв, начал
покачивать из стороны в сторону. Я мягко высвободилась.
- Коти, я хотела тебя кое о чем спросить.
- Спрашивай, о чем хочешь.
Добродушно разрешил он.
- Что ты намерен делать с Миленой?
Он, будто не поняв вопроса, потряс головой.
- Ничего не намерен, пусть живет с нами.
- Но ты издеваешься над ней, кусаешь ее.
Коти озорно передернул плечами, он походил в тот момент на милого,
непосредственного подростка.
- Я немного пошутил над ней.
- Коти?
В дом вошла мама.
- Коти, все в порядке?
Она оглядела его, будто видела впервые. Он развел руками, словно говоря, - ну
как видишь. С ним действительно было все в порядке, не то, что со мной, но ее
больше не интересовали мои состояния. Я словно стала призраком. А ведь так
было не всегда. Когда-то она и обо мне переживала, любила меня, а потом
наступил момент, раз и все. Будто я перестала существовать для нее. Может,
дело было в алкоголе, может я что-то сделала, что она сочла обидным, но она
словно не замечала меня. Впрочем, меня это обижало только поначалу, а потом
я тоже стала равнодушна к ней.
- Ты тоже ударился левой рукой?
Удивилась я, увидев на руке Коти такую же рану, как у меня.
- Вот что значит брат и сестра.
Протянула я.
- Так что тебя тревожит?
Вернул меня в реальность Коти.
- Меня тревожит нимб над ее головой, что ты создал! Ее святость!
- Ну что ты, сестричка.
Коти пытался все обратить в шутку. Но я и не думала возвращать улыбку.
- Я серьезно, она не рабыня. Это мы ее рабы. И будем ими, если не поставим ее
на место!
Мой взор упал на мать, которая несколькими оставшимися зубами
пережевывала мясной пирог из вчерашней гости, она не была более тем
человеком, кто меня волновал, не была больше сдерживающим фактором.
Никто не был им более. Существовали только я с Коти. Он, тот на кого я, слабая
девочка могла опереться и я, та, кто мог разбудить в его сердце что-то доброе.
Только мы могли поддержать друг друга, потому что являлись единым целым. Я
гладила Коти по голове и шептала те нужные слова, что он хотел услышать. И
он, как ребенок прижимался ко мне. А потом заплакал.
- Я хочу убить ее.
Я вздрогнула.
- Кого?
- Ми-ле-ну, - по слогам произнес он, - Я сегодня ее убью.
Мне было совершенно не жаль ее. Даже появилось ощущение, что она тяжелая
ноша, которую нужно сбросить с плеч. Нам с Коти нужна пристройка, а она
занимает ее, и при этом никакой благодарности, одна наглость и высокомерие в
подарок. Мы так и заснули, обнявшись, словно мы один организм.
Я решила наведаться к ней пораньше, до Коти, чтобы до конца насладиться
своим триумфом.
Милена не спала, увидев меня, она стала кричать, даже визжать и вжиматься в
стену, будто пытаясь пройти сквозь нее. Я ухмыльнулась. Ее ужас меня
забавлял.
- Что сучка, страшно?! Уиииииии!
Я завизжала ей в тон, подражая резаной свинье. Мне было приятно, что она так
испугалась меня. Может, Коти, рассказал ей обо мне историй, которые
заставляли стыть в жилах кровь?
- Да, я такая, но ты узнаешь меня еще лучше!
Мое дыхание участилось от странного возбуждения.
- Лиса?
Прекратив издавать истеричные звуки, неуверенно спросила она.
- А у тебя с глазами все плохо? Конечно это я.
Мой голос стал звучать необыкновенно грубо, и кажется, уже давно. Почему я
только сейчас на это обратила внимание?
- Лиса, солнышко. Я рада видеть тебя.
- А до этого ты видела бегемота?
Она яростно затрясла головой.
- Нет, я всегда видела только тебя и доверяла только тебе.
- Доверяла мне?
Я не поверила своим ушам. И, вдруг меня пронзила догадка. Она играет мной!
Она играет моим сознанием! Но, предупрежден, значит вооружен. Я решила не
показывать того, что я раскрыла ее планы.
- Да, я рисовала и, похоже, у меня что-то стало получаться. Что-то самобытное, что-то свое. Спасибо тебе.
Я застыла на месте. Можно ли в это верить? Мне очень хотелось подойти к ней
и даже обнять, но я не двигалась.
- Мне никто никогда не говорил таких добрых слов, ни брат, ни мама, а ведь она
меня когда-то любила. И меня настораживает то, что их говоришь ты, та,
которая ко мне особых чувств никогда не питала. Это даже пугает.
- Нет, я очень хорошо к тебе отношусь, не смотря на ситуацию. И я…
Она замолчала, чтобы уже через несколько секунд продолжить.
- Я не хочу умирать…
Я смотрела в ее глаза и понимала ее. Понимала больше, чем она меня, больше,
чем кто-либо когда-нибудь кого-либо. Мне никто не задавал жизненных
ориентиров. У меня не было приоритетов, не было идеалов.
По своей сути я жила в первобытнообщинном строе, где нет морали, законов. И
единственный закон это закон сердца, только оно должно определять что
правильно, а что нет.
- Я не поверю тебе, и я уже не верю своей семье.
Я вдруг понимаю, что моя треснувшая губа пересохла и начала саднить, я
облизала ее. Меня обдала легкая дрожь, но я справилась со своей слабостью.
- Из-под моих ног выбита почва. Сейчас я парю. И я в ужасе от того, кто мы
такие с братом и что мы сделали! Я снова хочу очутиться в том времени, где я
не затравленный подросток на распутье, а маленькая девочка, которая все еще
может прибежать к маме с разбитой коленкой…
Я выкладывала перед ней свое откровение, как кухарка выкладывает печеные
булочки перед покупателями и она внимала. Нет, я не обманывала себя.
По ее глазам я видела, что она понимает меня. Такая утонченная, не знающая
бед девушка, живущая в своем уютном и благородном мире, понимала меня,
чувствовала меня всей душой. Что ж, это не могло мне не льстить.
- Так подойди ко мне, и я успокою тебя.
Милена протянула ко мне руки. И, знаете, мне хотелось подойти к ней. Она бы
успокоила меня. Я бы прижалась к ее груди, и от моих печалей не осталось бы
и следа. Но я медлила.
- Решись же.
Сладким голосом сирены соблазняла она. Ее глаза блестели в свете тусклой
лампы, и волосы, пусть немного запутанные, но рассыпанные по плечам густым
каскадом и ее губы и ее руки звали меня… Они, словно, приглашали меня в рай.
И я сдалась, я двинулась к ней, сначала неуверенно, робко оглядываясь на
дверь, словно боясь, что Коти может зайти в любую минуту. Но вскоре страх
ушел, и уже пару секунд спустя я сидела, прижавшись к ней.
- Мне так страшно… Мне не хватает мужества Коти…
Прошептала я. Она приложила палец к моим губам, призывая молчать.
- Не нужно говорить о Коти. Я не хочу, чтобы он сейчас пришел.
Мне и самой не особо хотелось видеть Коти. Он пугал меня, но его мужество я
прихватила с собой.
- Я не громко говорю, Коти не услышит.
Успокоила я ее.
- Поверь, Коти слышит. Сейчас он все слышит.
Я растерянно посмотрела на нее, она была напугана, я это понимала по ее виду.
Но разве можно верить в то, что человеческий слух, даже самый хороший
способен расслышать шепот за многие метры и закрытые двери. Я даже
захихикала, но не злобно, просто победно. Мне так захотелось ее успокоить.
Что-то вроде чувств альфа-самца, желающего уверовать свою самку в своей
силе.
- Общайся со мной как с Коти.
Внезапно обратилась я к ней. Ее глаза расширились от ужаса.
- Ну и что, что я девушка. Просто обратись ко мне, как к моему брату.
Объяснила я ей. Она перестала дрожать.
- Хорошо, Коти.
Ее голос подействовал на меня успокаивающе.
- Не хочешь немного расслабиться?
- Лиса?
Она недоуменно уставилась на меня, чем меня и взбесила. Я была так близка со
своим братом, что хоть и не видела его, но все равно ощущала его близость, и
именно это делало меня сильней.
- Обращайся ко мне как к Коти, предупреждаю в последний раз.
- Ааа, Хорошо…
Испуганно промолвила она.
- Так как на счет того, чтобы сделать друг другу приятно?
Я-то знала, как они, эти девушки делали ему приятно. Я ведь подглядывала за
ними…
- Мне кажется, что я тебя не понимаю…
Милена немного отстранилась от меня. Она попыталась сделать вид
добродетельной монашки.
- Ты чего не понимаешь? Как сделать мужчине приятно?
Взорвалась я. Даже я знала это, хоть никогда и не делала этого, а она застыла
словно в раздумье.
- Но, ты же не мужчина?!
Попыталась возразить она.
Я решила перечить ей во всем.
- Я мужчина. И я тебя предупреждала уже, чтобы ты обращалась ко мне как к
мужчине. Я Коти, а Коти мужчина. Верно?
Она опять будто задумалась.
- Верно. Так что тебе сделать приятного?
- А ты включи свою смекалку, сучка и поймешь. Ну что, узнала, какая я?
Я злобно захихикала, я ликовала, потому что чувствовала, как напряглось ее
тело рядом со мной.
- Наверное, страшно, в один момент осознать, что ты не тот человек, которым
себя считал?
Произнесла она ледяным голосом.
- Тебе страшно?
Забавлялась я.
- Нет, думаю, тебе страшно.
Я резко схватила ее за горло. А она лишь барахталась, словно ребенок в моей
хватке. Даже удивительно, но я в четырнадцать лет смогла справиться с
довольно взрослой девушкой. Меня забавляло ее положение.
- Будешь еще меня злить дальше?
Она покачала головой, и тут я почувствовала резкую боль в районе плеча. Моя
хватка ослабла. Боль была невыносимой, я протянула руку к ноющему месту и
нащупала кровь. В моих глазах стало двоиться. Я внезапно все поняла, эта сука
меня поранила. И в подтверждение моих слов Милена встала. В ее руках я
увидела какой-то железный предмет.
- Ты отсюда живой не уйдешь.
Я попыталась схватить ее, но она справилась с моей хваткой и кинулась из
пристройки на улицу. В тот момент мной овладела паника. Я испугалась не за
себя, а за Коти. Теперь мы были одним целым, мы приняли правила друг друга,
мораль друг друга. Мы были одним естеством. Он был дорог мне, и я просто, не
знала, что мне без него делать. Что если его посадят в тюрьму?!! Я мигом нашла
в себе силы и, не обращая внимания на рану, которая, впрочем, не представляла
опасности и являлась царапиной, кинулась вслед за ней.
- Сука, раз, два, три и пять! Я иду тебя искать!
Истошно завопила я. Но на самом деле мне хотелось найти Коти, ведь именно
он знал, что сейчас нужно делать. Я-то только догадывалась. Я была маленькой
девочкой в большом и чудом лесу с незнакомкой, что способна ранить меня, а
возможно и убить. Это не Милена была напугана, а я…
Но я не могла найти брата, я обшарила все углы в доме, все наши заветные
места, но его нигде не было.
- Коти, покажись мне! Коти, мне страшно!
Завопила я, что было сил. И вот тогда меня услышали. На мой зов вышел
Виктор.
- Нужна помощь?
- Да, черт тебя дери, нам нужно найти и раскромсать одну суку!
- Секунду.
Приготовления Виктора заняли больше, чем секунду, секунд десять, но за это
время он успел взять топор из сарая. А это, я скажу, было весьма кстати, в
нашей ситуации.
- Я готов.
Виктор пошел со мной вглубь лесополосы. Но я понимал, то есть понимала, что
наша жертва прячется где-то поблизости. Нет, все-таки понимал, мне пора было
определяться.
- Милена, солнышко, выходи.
Поменял я тон на более дружественный, хотя меня это начинало порядком
злить. Это как потерять нужную вещь, когда ты знаешь, что она должна быть
где-то здесь, возможно и на видном месте, но не можешь ее найти. Мы
общарили с Виктором каждый куст, пригорок, ямку. Ее не было нигде.
- А она вообще была, эта девушка?
Обратился я к Виктору. Тот вроде удивился, но быстро пришел в себя.
- Да, она определенно была. Ты держал ее в подвале.
От моего слуха не укрылось, что даже Виктор стал меня называть мужским
именем. Даже не знаю, льстило ли это мне или начинало пугать.
- Мне кажется, что все поменялось.
Виктор смущенно молчал. Мне казалось, что он хочет что-то мне сказать, но не
решается.
- Да где эта тварь?!
Взорвался я и мой грубый голос покрыл лес эхом.
- Сюда, сынок. Я загнала ее в подвал для тебя!
Я обернулся, ко мне подходила моя мать, ее растерянное, но вместе с тем
решительное лицо украшала кривая подобострастная улыбка.
- Мама? Ты, наконец-то заметила меня?
Я стояла ошеломленная. Нет, правильней сказать, стоял ошеломленный. Она
тоже немного озадачилась, будто смутилась, но быстро пришла в себя.
- Настало время с тобой поговорить. Проследуй в дом.
Я, конечно же, последовал за ней. Мне было приятно, что в кои-то веки моя
мать обратила на меня внимание. Я зашел в наше жилище словно впервые…
Я удивленно оглядывалась вокруг, будто что-то мне подсказывало, что тут что-
то не так. Ну, конечно же, инициализация меня. Ведь для нее я ранее не
существовала… Вернее, не существовал. Все в этом доме для меня было ново. Я
взяла свой выцветший рисунок, я рисовала его еще в детстве, когда еще думала, что смогу стать художником и когда Коти... Я прогнала воспоминания. Стало
жутко, рисунок был как будто моим и не моим одновременно. Как много
странных воспоминаний, которые словно теснящиеся в мухоловке мухи
прорываются наружу. И тут я вдруг вижу некую несостыковку. Словно из
фильма вырезали большой кусок и теперь невозможно понять его смысл. Какое-
то странное чувство заставило меня подойти к деревянному самодельному
столику и взять оттуда фотоальбом. Мои пальцы судорожно переворачивали
страницу за страницей, но там не было того, кого я искал. Не было меня!! Не
было Лис!!
Я в отчаянии воззрился на мать. Только она могла дать мне последнюю
надежду.
- Мне нужно знать. Почему я один на последних снимках? Почему я без сестры?
Сломленным голосом произнес я.
- Коти, не волнуйся.
- Коти? Почему я один? Вы же снимали нас обоих?! И тут обрывки памяти,
словно волны в прилив стали выносить на песок моего сознания моменты,
которые я позабыл. Которые были столь ужасны, что сознание их просто
вычеркнуло из памяти.
Лес, тело сестры, кровь, повсюду кровь, мы с Виктором.
Я прижимаю к груди какие-то записи, какую-то странную старую тетрадь…
Все это я видел будто через стекло обмотанное скотчем или залитое водой,
контуры почти теряли свое очертание. И сквозь эти странные картины я слышал
голос матери, который доносил до меня истину.
- Если бы кто-то узнал, они бы отняли тебя у нас. Я потеряла ее, но не могла
потерять тебя.
Лес, кровь, мои руки в крови. Тетрадь с надписью Дневник…
- А потом ты стал разговаривать с Лис. Мы не знали, что делать и просто
решили оставить тебя в покое. Думали это последствия психологической
травмы…
Я оттираю руки, Виктор прячет топор, я плачу и сжимаю дневник Лисы.
- Потом ты стал Лис, но ты был и Коти одновременно. Я не обращалась к тебе
как к Лис, ведь ты в миру Коти. Поначалу нам было страшно, когда ты вдруг
становился ей, а потом… Мне стало даже легче на душе. Вы оба будто
соединились в одном человеке…
- Так вот, Шерлок, первые симптомы у него появились, когда стали опадать
листья, это было в начале осени 2015 года. Он подошел ко мне, его глаза
блестели от слез.
- Я знаю, ты не простишь меня. Но я убил ее.
Меня объял первобытный страх.
- Кого ты убил?
- Твоего монстра, твою Чернолапку.
Я не могла поверить ушам, я думала, что сейчас он рассмеется и скажет, что
пошутил, но он молчал. Просто стоял и молчал, а в уголках его глаз
поблескивали слезинки.
- И зачем ты это сделал?
Я чувствовала, что начинаю закипать.
- Что это за тетрадь?
Коти попытался отобрать мои записи, но я проворно спрятала их под майку и
кинулась прочь.
И вот теперь я сижу в сарае. И я не знаю, что будет дальше. Я была
свидетельницей страшных событий. Действительно ужасных событий. И вряд
ли я останусь жива…
Я медленно вошел в подвал. Я уже отлично осознавал, кто я. Не было нужды
обманывать себя или льстить себе. Да это был я, Коти, насильник, убийца,
людоед. По взгляду связанной пленницы я понял, что она догадалась обо всем и
больше не намерена играть в игры. Вроде она даже заплакала, или мне
показалось, что блеснули слезы. Я уже ни в чем в этой жизни не был твердо
уверен, кроме того, кто я. Я КОТИ, НАСИЛЬНИК, УБИЙЦА, ЛЮДОЕД.
- Ну, что милая, поиграем?
Она медленно покачала головой. Я видел застывший ужас в глазах. Мне
кажется, что она должна была даже обмочиться. Но я не стал проверять.
-Лиса…
Тихо пробормотала она. Я прижал руку к лицу и наигранно тяжело вздохнул,
показывая, насколько это смешно выглядит.
- Нет больше Лисы. Ее и не было. Я нечаянно убил ее одним весенним утром.
На глаза Милены навернулись слезы. Жалела ли она Лису или себя в свете
развивающейся ситуации? Это уже было не важно.
- Я убил ее в детстве, это вышло нечаянно. Я не хотел ее убивать…
- Конечно, не хотел, она же твоя сестра.
Вмешалась моя испуганная жертва, но мне не нужны были ее оправдания моих
собственных действий. Не важно, как это произошло, главное, что произошло.
Вот тогда я взял ее новую тетрадь, в которой она собиралась завести дневник, и
стал писать ее жизнь. Я очень хорошо ее знал, потому это для меня было не
сложно.
- Вероятно, ты сильно расстроился.
Вернул меня в реальность голос Милены. Я горько усмехнулся.
- Да, я расстроился, но ты ее разбудила. Ты разбудила маленькую девочку.
Именно ты. Ты ее разбудила своей добротой, своей мягкостью, именно поэтому
Коти убрался к чертям. Но ты хитрая стерва сначала показала, что ты добра и
доброта твоя безопасна. А в тот миг, когда я наивно расслабилась и не могла
ожидать, ты ударила меня исподтишка. Потому, вернулся я, Коти. Но вернулся
уже навсегда. Ты видишь во мне Коти?
- Да!!!
Истошно завопила она, пытаясь выскользнуть из-под меня. Но я, Коти, конечно
же, не дал ей этого сделать.
- Я сильно на него похожа?
- Да, ты это он и есть!
Меня даже удивило, насколько она меня чувствует, насколько чувствует мои
настроения и единение с братом.
- Да, мы почти одно целое с ним!
- Ты и есть Коти!
Завизжала она.
- Я и есть Коти! Сука, да черт тебя дери, я он и есть!
Утвердительно кивнул я. И вдруг действительно осознал, что я и есть Коти. То
есть, что значит осознал? Я не был уверен, но если ты чувствуешь, как
определенный человек и мыслишь как он, то возможно ты им и должен
являться? Или?
Я не успел подумать над этим сука, что лежала подо мной больно укусила меня,
словно мстя за прошлый мой укус…
И вот тогда я сделал то, что всегда хотел сделать. То, что делал со всеми суками
подобного толка. Лишь моя сестра и мать выходили исключением. Я кусал,
терзал ее плоть, я сделал все, что хотел, на что только была горазда моя
фантазия, а после я взял ее же шарфик, обмотал ее тонкую шейку и задушил ее.
Пока она умирала, я пел ей песню. Я всегда считал, что умирать под музыку,
пусть даже плохую значительно легче, чем в тишине.
Я вышел из подвала, победоносно застегивая ширинку своих джинсов.
- Плюс одна.
Моя улыбка должна была выглядеть довольной. Эта девушка все-таки жертва
высшего класса. Вроде черной икры для гурманов.
Меня встретил Виктор.
- Завтра разделаем, все будет по высшему классу. Я-то понимаю твои чувства к
ней.
Я кивнул, не задерживая на нем долго взгляда. Виктор думал, что понимал мои
чувства к ней. Но он понимал лишь чувства моей сестры, у меня самого не было
никаких чувств. Меня сейчас совсем не интересовала черная икра…
- Лиса, сестричка!
Позвал я свою сестренку. Но в ответ мне отозвалась лишь тишина. И я понял,
что Лиса ушла от меня. Почему? Я не знаю, может быть, потому что Милены
больше не было? А без нее ей со мной не так интересно?
Горько усмехнувшись, я уставился стеклянными глазами вдаль.
- Ну, ничего, когда-нибудь найдется еще одна Милена для настоящего
аристократа гурмана, и мы опять встретимся с тобой…
Сказал я сам себе. Был ли я уверен в этом? Да, конечно же! Мы ведь одна кровь,
мы чувствуем друг друга. Да и…
- Надежда умирает последней, сестренка, мы обязательно встретимся…
Пообещал я хмурому небу.
Document Outline
Что покоится внутри?
Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg
Комментарии к книге «Что покоится внутри», Лилит Трокс
Всего 0 комментариев