«К чёрту на рога!»

К чёрту на рога! (fb2) - К чёрту на рога! (Нулевая точка - 1) 608K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дарья Юрьевна Земская

Дарья Земская К ЧЁРТУ НА РОГА!

Любые совпадения в Реальном и около Реальных Мирах являются всего лишь совпадениями. Если вы узнали в описание себя, своих родных, близких, друзей и/или знакомых (нужное подчеркнуть), то Аффтар оправдал ваши ожидания, и это действительно вы и/или они.:) Аффтар этого хотел.:) И Аффтару, тащем-та, плевать на возможный RPF.

Посвящения и спасибы:

Куликовой М.П. — за идею.

Принь (в девичестве) В.Н., Песчанской Е., Котовой (в девичестве) П. — за то, что были читателями самой первой версии, или каких либо её кусков.

Гришиной (в девичестве) А.А. — за долготерпение, ибо Аффтар — ленивая жопа.

Памяти Грин Ти посвящается.

Наверное, со мной что-то не так. Как ещё объяснить то, что мне уже тридцатник и я сижу в парке на лавочке в миленьком костюмчике японской школьницы? В принципе, костюмчик можно объяснить тем, что специализированные магазины такие специализированные, и продадут всё, лишь бы им платили. То же, что взрослая, казалось бы, тётка эти костюмчики не только надевает, но и гуляет в них, так это личные тараканы этой самой тётки.

И вот сижу я, мотаю сопли на кулак, грызу мороженное с сигареткой, дрыгаю ногами, обутыми в берцы и понимаю, что жизнь-то, блин, не стоит на месте. Чего сопли мотаю? По привычке. Любая представительница женского полу вполне себе может позволить своей персоне подобное времяпровождение. Особенно если муж — дебил и дети — идиоты. Детей-то у меня нет. Да и мужа, собственно, уже тоже. Вот уже полчаса. Очередной бывший муж успешно сделал мне ручкой через суд и умотал в хорошо известном мне направление. Я же, подождав, пока мировой судья отойдёт от шока по поводу моей школьной формы, в которой меня занесло в здание суда, пошла покупать себе мороженное. Особенно мне понравилось замечание этой милой тётечки, мировой судьи, примерно одного со мной возраста:

— Вы бы это… надели бы что-нибудь…

Та-а-а-ак! Завожусь с пол оборота. Буду я ещё выслушивать советы от всяких там доброхоток, у которых на лице, под слоями штукатурки, капслоком написана вселенская скорбь по поводу тех самых мужа — идиота и детей — дебилов. Чётко так написано. Фосфором. Для подсветки.

Ме-е-е-е-едленно разворачиваюсь, хлопаю ресницами и наивно выдаю:

— Хорошо. Но только после того, как увижу конкретно вас в половой тряпке вместо юбки и в мешке для картошки вместо блузки. Как вам такой вариант?

Тётечка краснеет, бледнеет, идёт пятнами, её зубы начинают выстукивать мелкую дробь. Я же, хохотнув напоследок, выбегаю из здания мирового суда свободной женщиной.

Догрызаю последний кусок мороженного, докуриваю сигарету, вытаскиваю телефон и набираю номер:

— Наташо, — старательно хриплю в трубку, — бросай моего бывшего хмыря, если он уже до тебя донёс свои бренные мощи, и пошли отмечать мой развод.

— С чего это вдруг? — подозрительно спрашивает Наташа, не бросая, впрочем, трубку.

— Я тебя стращать буду, — уже откровенно ржу я, — всеми прелестями жизни с этим обсоском. Методом тыка с ним не прокатит.

— Ага, если тыкать, то побольнее, — присоединяется к моему ржанию Наташа. — Ты где сейчас?

Называю координаты.

— О`к, через полчаса буду, — и Наташа вешает трубку.

Наташа, это дама сердца моего бывшенького обсоска, к которой он и навострил лыжи. Честно — убила бы обоих. Но нельзя. А вот попугать будущую жену моего бывшего мужа — всегда пожалуйста! За пугание в тюрьму не сажают. Но это ещё смотря какое пугание. С моей стороны — без каких либо телесный повреждений. Я надеюсь.

Наташа прибыла вовремя и даже с пивом, налитым в бутылки из под кваса. Что было дальше — больше напоминало присказку «Тут помню, тут не помню, тут вообще рыбу заворачивали».

* * *

Пробуждение радости не приносило. Что же, ожидаемо. У меня всегда так, либо я засыпаю похмелье, либо вскакиваю куда-то в шесть утра, и несусь, несусь, несусь… До ближайшего косяка, ибо в проём двери не вписываюсь. Как и сейчас. Это не я такая большая, это я с похмелья глаза открыть не могу.

— Ой… Растудыть твою…

Аккуратно сажусь на пол и стараюсь не сильно вертеть гудящей башкой. А куда это меня в очередной раз занесло, собственно? Обстановка не моя и не Наташки, я это знаю точно.

Память просыпалась толчками и, как и само пробуждение, не приносила особой радости.

Сначала мы с Наташкой сидели в давешнем парке, пили пиво и бегали за мороженкой. Потом мы куда-то пошли, как внезапно оказалось, в клуб. Что странно, потому что клубы я не перевариваю. В клуб меня пускать не хотели, ну не написан на моём личике мой законный тридцатник, что уж тут поделать. Да ещё сэйфуку это… Пришлось расчехлять паспорт и, с особым цинизмом, демонстрировать его мальчику, который был лет на десять моложе меня. Мальчик судорожно сглотнул, но поверил, что паспорт мой. Куда бы он, мальчик, вообще делся?

Потом мы пили пиво в клубе, и я стращала Наташу грязными трусами моего бывшенького, которые он любит засовывать в пакетики и прятать по углам. Наташа исправно пугалась. Если судить по выражению её личика, она этого не знала. Зато я знала о том, как именно Наташа не любит, вернее любит, готовить, и со злобным гыгыканьем поведала, что мой бывшенький не переживёт бичпакеты и разводную картошечку. Так что, милая, всё ручками, ручками. Потом к нам подошёл какой-то типчик в пиджачке и спросил, почему-то, у меня; не хочу ли я подзаработать? А я же завожусь с пол оборота, ага. В ответ я надела типчику на голову пепельницу. Ничего не знаю, у меня стресс, мне можно. Наташа весело смеялась, а давешний мальчик-охранник, не зная куда деть глаза и руки, вежливо попросил нас покинуть помещение. Всех троих. Дальше… А вот дальше я и не помню. Ничего, потом вспомню, не впервой. Когда я говорю о том, что ничего не помню из вчерашнего — не верьте. Я помню всё. Только вспоминаю долго. Потому, что мне стыдно. Правда.

Встаю, и, держась за стеночку для пущего равновесия, ползу искать туалет. Нет, ну а чего? Не будут же меня выгонять из квартиры до того, как я посещу святые места. Не по человечески это. Кроме того, на мне мои трусы и чья-то футболка. Значит, ничего накануне не было и точно выгонять не будут.

Нахожу туалет с пятой попытки.

После, кухню нахожу с третьей.

Это не я такая балда, хотя и балда тоже, это комнат в квартире много.

А вот это уже интересно. Потому как обстановка, вернее часть обстановки, подозрительно напоминает мою. Даже вон те пятна на плите. Точно, это моя плита. Только я могу так всё засвинячить и не отмыть. Что тут делает моя плита? Неужели кто-то, по доброте душевной, забрал к себе не только меня, но и всю меблировку из квартиры бывшенького? Вот здорово-то будет, приходит бывшенький домой, а там — как Мамай прошёл. Истерично смеюсь и ставлю чайник. Чайник, кстати говоря, тоже мой.

Сижу, дрыгаю ногами, есть у меня такая привычка, смотрю в окно. Там — лес. Смешанный. Куда же меня занесло? Вспоминай, Лена, напряги память. Память делает мне ручкой и посылает к хрену. Хрен, мол, растение умное, оно всё знает. Даже то, куда тебя, Леночка, опять занесло по очередной пьяни. Сама, дура, виновата, короче.

— Елена Юрьевна, вы уже проснулись? — раздаётся у меня за спиной удивлённый голос вчерашнего типчика.

Поворачиваю голову. Стоит. Всё в том же пиджачке. Смотрит на меня так же удивлённо, под стать голосу. И чего удивляться-то так, спрашивается?

— Дарственную подписывать будем? — и косится опасливо.

Какую дарственную? Что я ему сделала такого, что он смотрит на меня, как на чуму в пробирке? И в руки взять страшно, и дух захватывает от зашкалившего чувство собственного величия.

— Какую такую дарственную? — старательно кошу глазами в разные стороны. Выход из кухни перекрыт типчиком, окно явно выше второго этажа, да и выпрыгивать я не хочу. Даже без моей неуклюжести, я рискую переломать себе все кости.

— Такую, что некий Иван Иванович Иванов дарит вам эти апартаменты, — типчик делает соответствующий жест рукой.

Меня начинают терзать смутные сомнения.

— Это за что же такая щедрость? — хмыкаю я. — Жила-была, значит, девочка — дурочка, к своим годам в сказки уже почти не верила, и тут бац, и квартира в лесу на халяву. Не лепите из меня большую идиотку, чем я являюсь.

— Сказки, меж тем, бродят по свету, — подхватывает типчик, — и одна из них наконец нашла свою девочку — дурочку.

— Эвона как, — делаю вид, что верю. — Сказка, значит. Где мой законный прЫнц? Без прЫнца я не желаю!

Что-то меня несёт. Только вчера от одного прЫнца избавилась, сегодня уже другого подавай. Так, что ли?

Типчик взбледнул и начал что-то подсчитывать в уме. ПрЫнцев, наверное.

— Успокойтесь, я пошутила, не надо мне прЫнцев. По крайней мере пока. И давайте вашу дарственную, я её изучать буду.

Хорошо иметь друзей-юристов, но плохо их будить в субботу утром.

— Алло, Саша, сделай умное лицо и расшифруй мне документ. Да, я скотина и зараза. Да, с меня бутылка.

По объяснению и расшифровке Саши действительно выходило, что меня нигде не хотят обмануть. Даже странно.

— Постой, — доходит до моего карманного юриста, — это тебе что, дарят квартиру?

— Ну да, — пожимаю плечами, как-то не думая о том, что Саша меня всё равно не видит.

— Тогда с тебя ещё и вписка, — постановляет Саша.

— Договорились, — киваю я.

— Для всего нашего клуба, — наивно пытается добить меня Саша.

— Очень хорошо, — соглашаюсь.

— Озвучивай дальше, — на том конце мой иногородний юрист явно потирает ручки.

Я озвучиваю и уныло хлебаю чай. Приедет он ко мне, как же. После того, как я отожгла на одном фесте, Саша меня, как огня, боится. А ведь прошло семь лет. Я вспоминаю о нём лишь в такие вот минуты. Раз в пять лет по обещанию. Если вообще вспоминаю.

Вешаю трубку и охреневаю от привалившего счастья. Мне действительно дарят квартиру! Хорошую такую, двухэтажную. Но почему в лесу? Так дело не пойдёт, что я и озвучиваю типчику.

— Но как же, Елена Юрьевна, вы же сами хотели подальше от города, в элитном посёлке.

Типчик ещё может удивляться! Надо же! Ничего, и не такие у меня по струнке ходили. Потом срывались, конечно.

— Мало ли чего я хотела в пьяном состояние, — фыркаю. — Я вообще могла захотеть зомби апокалипсис.

— Вы и хотели, — хмыкает типчик. — Я вас еле отговорил.

М-да… Дела… В какие такие дела Мироздание меня опять носом ткнуло, никто случайно не подскажет? Спрашивать у типчика как-то не позволяют совесть и паранойя. Как и иметь за здорово живёшь квартирку на выселках.

— Значит так, — говорю, — контора у вас веников не вяжет, так что эту жилплощадь на фиг.

— Э-э-э? — недоумевает типчик.

— Бе-е-е, — передразниваю я. — Машины у меня нет, до города добираться как-то надо.

— Мы предоставим, — типчик растягивает губёшки в улыбке счастливого идиота.

— Водить я тоже не умею.

— Мы предоставим и водителя.

Вот чего мне точно не надо, так это того, что бы за мной наблюдали всякие там водители. Нет, этот вариант тоже на фиг. Пусть лучше за мной соседи приглядывают, им всегда до всего есть дело.

— Итак, милок, мы продолжаем, — я всё таки подписываю дарственную. Ничего, потом эту квартиру продам, а себе куплю что-нибудь не такое громадное. — Напомните-ка мне, с чего такая щедрость?

Вместо ответа типчик вытаскивает распечатку формата А4. Из воздуха вытаскивает. Презрительно хмыкаю. Я и не такое вычитывала в книгах и во всякого рода фичках. Пятое измерение, личное подпространство, кто как называет, суть одна. Значит, сказка действительно нашла свою девочку — дурочку.

Читаю распечатку. Мои зубы начинают выстукивать нервную дробь. Здравствуй, мама, пишет тебе твоя дочь, Мери-Сью.

— Это что такое? — шиплю сквозь зубы.

— Стандартный договор на пробуждение магических способностей.

У него точно какая-то безграничная удивлялка и выражение лица такое честное, наивное и недоумевающее, что сразу не хочется ему верить. Вот ни на столечко.

Ах, вы ж гады! Где вы десять лет назад были? Пятнадцать? Двадцать? Где?! Что, обязательно приходить тогда, когда у меня кризис среднего возраста не за горами?! Очень смешно.

— И вот за это, — тычу пальцем в распечатку, — лишь за это мне квартира?

— Ну да, — пожимает плечами типчик.

Зашибись. Так не бывает.

* * *

Когда типчик уходит, начинаю носиться по квартире, искать свои вещи.

Первым делом надо наведаться в родной и любимый кожвен, в котором меня не разу не видели, потому и любимый. Магические способности? Три ха-ха! Не верю! Есть у меня, конечно, что-то такое этакое. К примеру, я никогда не вру. Стараюсь не врать. Потому, что всё, что я говорю, имеет нехорошую тенденцию сбываться. И не только со мной, но и с другими. Всякое уже бывало. Или вот ещё занимательное нечто; иногда мне говорят, что видели меня там-то и сям-то, однако меня в тех местах не было. Я в это время изволила дома отсыхать от трудов неправедных. Почему неправедных? Потому, что я не работаю. Нет у меня такой вредной привычки. Да, я предпочитаю роль типа содержанки-домохозяйки. Что тут такого? Особенно, когда муж приносит домой деньги. А все, кто делают квадратные глаза и воют с этаким надрывом: «Как так, ты не работаешь?!» — банально завидуют. По крайней мере я именно так и думаю. То есть, ничего не мешает мне так думать. И в свете сложившихся событий, то бишь этой, прямо скажем, шикарной квартиры, я могу не работать ещё очень приличное время.

Это и было вторым делом, которое мне предстояло обдумать и исполнить. Саша же от меня никуда не денется? Не денется.

Хотя я очень сильно сомневалась, что товарищи, с бухты-барахты подарившие мне квартиру, что-то нахимичили с моим организмом, но проверится надо. Да и паспорта-микрочипы у нас ещё не в ходу, но нужно будет и это проверить. КТ, МРТ, и прочие, в том же духе.

В кожвене ставлю на уши регистратуру, чуть ли не с боем выцарапываю себе талон к врачу на вот прямо сейчас, а не то, ка-а-ак вытащу из сумки нож, ка-а-ак распорю себе ладонь, ка-а-ак окроплю всех присутствующих потенциально заражённой кровищей… Как дамочки за окошком не вызвали карету скорой помощи из жёлтого дома и полицию заодно — не знаю, но направление на анализы именно на сегодняшний день я получила.

Сдав кровь понимаю, что конкретно сглупила. Я же пришла в кожвен со своим паспортом. А у меня есть ещё и не свои, но с моей фотографией. Настоящие, с чипами, лежат кое у кого, что бы дома не светились. Озаботилась пару лет назад, со скуки. Это комплект документов довольно таки прилично стоит, а один паспорт — всего ничего. Очень захотелось побиться головой о стену. Дура ты, Лена, дура шебутная. Думать вообще не умеешь. Или умеешь, но уже после того, как сделаешь какую-нибудь дурость.

Нарезаю круги около крыльца кожвена, грызу ногти, думаю, что делать. Почему я вообще пошла в столь «милое» заведение? Потому, что я люблю читать. Глотаю всё без особого разбора от рекламных вывесок магазинов и рекламы в транспорте до таких эпических саг, что мои друзья и знакомые бегут от меня, теряя на ходу тапки, лишь бы я заткнулась и перестала пересказывать сюжет пятой книги из пятнадцати.

Так вот, в одном из прочитанных мной романчиков я вычитала, что одну девку заразили толи СПИДом, толи сифилисом, толи ещё какой дрянью из серии ЗППП и заставили работать то ли на бандитов, то ли на правительство. Работа той девки заключалась в том, что она занималась сексом с тем, на кого укажут пальчиком и заражала заказанного. Вот я и побежала в кожвен. Провериться. Мало ли. Просто так квартиры не дарят.

Да к чертям свинячим! Резко останавливаюсь, закуриваю и иду в сторону магазина. За пивом. Стресс и похмелье снимать. Второе главнее.

* * *

Доснималась. Сижу на кухне, на подоконнике, потому, что кухня маленькая, за сорок километров от города и за десять от своей новой квартиры. В кружке, которую сжимаю в руках, как ключ от форта Нокс, налито вино средней паршивости. Сначала мы, как культурные люди, пили из бокалов, потом нам стало их жалко и мы перешли на кружки, уже как нормальные люди.

По периметру кухни расположились девки, которых я знаю больше десятка лет. Хорошие девки, качественные. Пробу ставить некуда. Две из них уже родили, и только я и Настя ещё кочевряжемся. Полина и Анжелика родили мальчика и девочку, и у меня маниакальная идея свести в будущем мелких. Глупая мысль, признаю. Но маниакальная.

Хорошо, что сегодня суббота и можно поймать всех моих девок, да устроить им внеочередную пьянку.

— И вот сидит эта хня и суёт мне под нос дарственную, — вещаю я, и размахиваю пустой кружкой, как бы намекая на то, что бы мне ещё налили. — А я что, дура последняя, такое не подписать? Я предпочитаю быть первой дурой!

Вываливаю на девок всё, что произошло вчера и сегодня с утра. В деталях вываливаю. Я же трепло несусветное, мне бы только всё-всё растрепать.

— Значит, пробуждение магических способностей? — задумчиво переспрашивает Настя.

Она из нас четверых пока самая трезвая.

— Ага, — радостно киваю я, откупориваю очередную бутылку и пью прямо из горлышка.

— Значит, кожвен? — продолжает Настя.

— Ага, — опять киваю я.

— А ничего, что кожвен, как и любое учреждение подобного типа, по субботам не работает? — добивает меня Настя.

Полина смотрит на меня квадратными глазами. Анжелика принимает информацию, как должное. Мы с ней блюдечко на спиритической доске вертели. А там, где спиритизм и бабайки, там не далеко и до всего остального.

Спрыгиваю с подоконника и, слегка пошатываясь, иду к компьютеру. Запускаю 2гис, нахожу тот самый кожвен и ме-е-е-едленно сползаю в осадок. Действительно, не работает.

— А-а-а-а-а!!! — пароходной сиреной верещу я, тыча пальцем в монитор. — У них допуск до госструктур! Это заговор! Афтьх!

Полине надоедает слушать мои вопли, и она затыкает мне рот куском торта.

— Это не заговор, — обидно ржот Анжелика, размахивая, по моему примеру, моей же бутылкой, — это ты, ведьма, дошаманилась.

— Но это же бред! — дожёвываю тортик, и опять включаю паранойю на полную катушку. — Бред! Не бывает такого!

Бутылка пошла по кругу.

Паранойя отплясывает румбу и бьёт в бубен.

— А может и вы не вы? — скалюсь во все зубы когда бутылка доходит до меня. — Вот скажите мне что-нибудь, что знаем только мы.

— Девочки по вызову, — тут же говорит Полина.

— Я — трепло, — напоминаю я. — О девочках знает довольно много народу.

— Научим плохому, — продолжает копаться в памяти Полина.

— Это грех не растрепать, — отмахиваюсь я, и передаю бутылку дальше.

— Форточка.

— Там ещё двое были, и даже сфотографировали. А фотографии потом уехали в Томск.

Полина напрягает память, даже лоб трёт. Наконец выдаёт то, на чём я постоянно палюсь:

— Мелькор Акбар.

— Воистину Акбар, — успокаиваюсь.

— Так, — Анжелика вцепилась в Настю, — первые три эпизода я знаю, а что связано с Мелькором?

— О-о-о-о, — тянет Настя, открывая следующую бутылку, — дело было давно и неправда, но имело место быть. Вот эта вот курица…

Дальше мы ностальгировали и доканчивали остатки вина. Мы очень старались. Очень. И потому, нет ничего удивительного в том, что я проснулась в поезде.

* * *

— Вставай, синявка! — иерихонской трубой орёт Настя у меня над ухом.

С трудом разлепляю глаза.

— А я где? — задаю самый дебильный вопрос, какой только может быть.

— Ты ещё спроси, кто ты, я тебе с удовольствием отвечу, — продолжает глумится Настя.

Она такая, если говорит что думает, то исключительно правду. Причём в таких выражениях, что мой многоэтажный русский матерный и рядом не стоял. И даже чупа-чупс не сосал.

— А какой сегодня день? — уточняю я, с трудом отлепляя себя от нижней полки.

Полка находилась в миленьком, двухместном купе.

— Дать бы тебе по пустой башке, — Настя смотрит на меня крайне выразительно, — да она у тебя и без того болит. Воскресенье сегодня. Хорошо, у меня отпуск и нет детей. Так бы ты нас всех потащила.

— Куда? — всё ещё туплю я.

— В Новокузнецк, к Саше, квартиру твою продавать.

М-да-а-а… Это же сколько мы вчера выпили, если меня понесло к чёрту на рога? Ящик? Два? Нет, ящик мы могли осилить в лучшие года, а сейчас мы уже допились, нас с бвух бутылок на рыло развозит. Но то развозит, а не в нули. Значит, пили по старинке, с перерывами на часовой сон и под хорошую закуску. Но всё равно, сколько?

— Много! — рывкает Настя. — Собирайся, через пять минут объявят.

Что мне собирать? Рюкзак на плечи, и пошла.

Настя выразительно косится под столик. Перевожу взгляд туда же и хватаюсь за голову. Судя по количеству мусора и пустых бутылок, мы спаивали весь вагон.

— Не спаивали, это ты развлекалась, — хмыкает эта злая женщина. — Ты оттачивала свои новые магические навыки. По твоим словам.

В четыре руки открываем форточку и вышвыриваем весь мусор, который попадался нам на глаза.

Пока приводим купе в относительный порядок, я судорожно вспоминаю, что вчера вообще было.

После того, как мы поностальгировали, моим девкам стало интересно, а что же я ещё могу, кроме как скакать во времени? И началось… Кажется, меня даже хотели утопить в ванне. Я усиленно сопротивлялась. Потом в меня кидались колюще-режущими предметами. Потому у мужа Полины сдали, наконец, нервы и он, сцапав детей в две охапки, утащил их гулять. Мелкая Анжелики сопротивлялась не долго. Потом, когда я сидела и высыхала на давешнем подоконнике, кто-то столкнул меня на улицу. Благо у Полины первый этаж и лететь мне предстояло не долго. Однако полёт затянулся. Сильно затянулся. И даже чувства полёта не было. В голове проскользнуло, что я, оказывается, хочу домой. А дом у меня где? Правильно, дом там, где сердце. Но вынесло меня не к моей великой любви, а в мою старую квартиру, в которой я до одиннадцати лет жила. Почему бы и нет, собственно? Эта квартира мне до сих пор сниться, как будто я в ней до сих пор живу. Люблю я её, эту квартиру.

Открываю глаза и вижу мелкое, сопливое чудовище. В прямом смысле. Пацанёнок лет семи-восьми смотрит на меня ромбовидными глазами, а у самого сопли ниже подбородка свисают.

— Привет, — тщательно выговариваю я, и аккуратно собираю себя к кучку.

Пацанёнок шмыгает носом и втягивает сопли до половины. Старательно кашляет и делает глотательное движение.

— Бе-е-е-е, — комментирую я, в красках представляя, как у меня висят такие же сопли.

Есть у меня нехорошая привычка такое же представлять и примерять на себя. Фантазия у меня буйная. А если кому-нибудь рядом со мной приспичит поблевать, я тоже присоединяюсь. За компанию, наверное.

Рядом с пацаном образовывается содержимое моего желудка. Тот шарахается, натыкается головой на угол дивана и визгливо орёт:

— Бабушка-а-а-а!!!

Вытираю рот и отползаю от малоприятной лужи. Бабушка, это серьёзно. Но что это за бабушка такая, которая не научила своего внучонка сморкаться? Хреновая бабушка, точно вам говорю.

Между тем в комнату вплывает сама бабушка. Какая знакомая бабушка, однако! Помниться, в детстве я её терпеть не могла. Непонятно за что. То ли за дебильные кудряшки, вечно выкрашенные в несуразный, морковный цвет. То ли за постно-презрительное выражение, никогда не сходившее с её лица. То ли за стукачество всем родителям. То ли за всё вместе.

Оцениваю бабушку. Морковные кудряшки с выражением за двадцать лет никуда не делись. Кривлю — копирую такую же рожу. И что эта бабушка делает в моей квартире?

— Значит так, — привожу себя в вертикальное состояние. Меня слегка шатает, но не суть. — Передай нынешним хозяевам моей квартиры, что бы выставляли её, квартиру, то бишь, на продажу. Я её покупать буду.

— Что-о-о-о?! — орёт бабушка. Так же визгливо, как и её внучонок. Понятно, от кого пацан научился. Или не научился. Сморкаться. — Вы вообще кто?!

Не узнала, значит. Ну что же, хоть и грешно издеваться над старым человеком, но я её никогда не любила. Да что уж там, я её ненавидела.

— Ау, бабка, ты меня вообще воспринимаешь? — машу руками перед её лицом. — Или продаёшь мне мою квартиру, или не будешь знать, куда деваться от той чертовщины, что здесь будет происходить.

— Да я милицию вызову! — угрожает мне бабушка, и замахивается на меня костылём.

Отбираю клюку и выкидываю её в окно. Пластиковый стеклопакет по летнему распахнут. Были бы окна стеклянные, был бы каскад осколков.

— Не-а, — мотаю головой, — не вызовешь. А знаешь почему?

— Почему? — квакает бабушка, наконец обратив на меня своё внимание.

— Потому, что милиция уже несколько лет как полиция, а у тебя отрыв во времени, — мерзко хихикаю я, и замечаю, что на шее у бабушки, на золотой цепочке, в золотой же оправе, висит миленький, синенький камушек.

Воровать нехорошо. Тем более у стареньких бабушек. Пусть даже эти бабушки вам никогда не нравились и отравили вам какую-то часть вашего детства. Но попробуйте объяснить это пьяной мне! У вас стопроцентно не получится.

— В общем, ты меня поняла, — икаю я, и, сорвав с шеи бабушки камушек с цепочкой, подхожу к раскрытому окну и сажусь на подоконник.

«К девкам!» — даю я мысленные координаты, и, пока бабушка ловит ртом воздух, вываливаюсь из окна. Один раз прокатило, прокатит и второй.

Лечу я со второго этажа быстрее, чем с первого. Удачно падаю на асфальт, на тень, отбрасываемую машиной, и вновь оказываюсь за сорок километров от города.

Девки пустили по кругу очередную бутылку. К ним присоединился муж Полины, кому-то сплавивший детей. Бабушкам, наверное. Уж в ком, в ком, а в маменьке Полины я не сомневаюсь, эта женщина точно научит мелких не только следить за собой, но и друг за другом. Мать Анжелики находиться за теми самыми сорока километрами. И слава всем Богам, что там, а не здесь. Людей, которые могут отбить мне аппетит, можно пересчитать по пальцам одной руки, и мать Анжелики одна из них.

— Пьёте, заразы? — рявкаю я, тихо подкрадываясь. — И без меня?! Полина, а где моя хитрая коробочка, которая храниться у тебя и которую никому нельзя открывать?

У меня в руке до сих пор синенький камушек, и он буквально жжёт мне руку диким желанием его продать.

Через пол часа поисков хитрая коробочка находиться и мои девки с мужем Полины раскладывают пасьянс из всех моих паспортов.

— И вот это лежало у меня всё это время? — удивлялка Полины наконец сломалась.

— Угу, — киваю я.

Я говорила, что у меня только парочка не лишних паспортов? Я соврала. У меня их, как оказалось, гораздо больше.

Полина смеряет мужа любящим взглядом.

— Где брала не подскажешь? — а голос сладкий — сладкий.

Интересно, чем Вадик там довёл Полину, что она принялась выяснять отношения на людях? Или это я просто вижу в людях всё самое поганое из-за своего развода? Тоже вариант.

— Подскажу, — вновь киваю я. — Потом. Сейчас мы пойдём до ближайшего ломбарда и сдадим эту цацку.

Демонстрирую камень на порванной цепочке и хватаю первый попавшийся паспорт.

— Где ближайший ломбард? — встав, интересуюсь я.

Меня пошатывает пуще прежнего.

Девки, все трое, смеряю меня скептическими взглядами.

— А дойдёшь? — вопросом на вопрос выражает всеобщую мысль Настя.

— А тебе зачем? — подозрительно спрашивает Полина одновременно с Настей. — То есть, прямо сейчас тебе зачем?

Анжелика, быстрее всех сложив два плюс два с поправкой на ветер, идёт в коридор обуваться. Вот за что люблю Водолеев, так это за то, что у них, то есть у нас, мозг работает в автономном режиме, иногда даже отдельно от тела и сознания. Не спрашивайте меня, как такое вообще возможно, я честно не знаю, но подозреваю, что именно так и есть.

Раскачиваю камушком на цепочке и пожимаю плечами:

— Глупые вопросы задаёте, дамы. Ей, — кивок на Анжелику, — мелкую одевать-обувать надо?

Полина с Настей подумали секунды две и утвердительно кивнули.

— Так вот, — довольно скалюсь, и раскачиваю камушек ещё энергичнее, — это — сапфир.

— А если нет? — резонно спрашивает Настя. — Очень уж он большой.

Подхожу к окну, прикладываю камень гранью к стеклу и провожу им сверху вниз. На стекле появляется красноречивая царапина.

— Девятка по Маосу, дамы, — моей довольной рожей можно комнату освещать.

— С тебя новое стекло, — подвела итог этому бессмысленному спору Полина, и мы, наконец, идём продавать сапфир размером с мой большой палец.

По дороге в ломбард мы зашли в этакую лавочку сувениров, где мной были присмотрены две висюльки-подвески из гематита и обсидиана. Это на случай, если кто-то за окном приёмки будет тупить и сделает жалкую попытку не признать в сапфире сапфир. Кусок стекла мы нашли по дороге.

Как после оказалось, правильно сделали, что в лавку зашли. Оценщица, девчушка лет восемнадцати, непонятно как оказавшаяся на этом месте, с ходу обозвала мой камень стеклом.

— Деточка, — тут же понесло меня, — милая деточка, скажи тёте, а ты про камушки что знаешь?

— Алмазики, — девочка столь явно нарывалась на лекцию, что меня начало уже потряхивать. — А это не алмазик. Оно синие.

— Берут же дур, — откомментировала себе под нос Полина.

Ну да, есть один синий алмаз, точнее бриллиант, Хоуп называется.

Девки прыснули, я же продолжила ломать трагикомедию:

— Деточка, вот смотри сюда, тётя тебе математическую задачку для первого класса покажет. Вот это точно стёклышко, а вот это обсидиан и гематит. Твёрдость у обоих камней, хотя обсидиан не совсем камень, пять — пять с половиной по Маосу. У сапфира же твёрдость девять по Маосу. Девять больше пяти?

Оценщица захлопала ресницами и приоткрыла напомаженный ротик. Мои девки уже откровенно ржали. Нами уже давно заинтересовались охранники, но, видя, что мы не буяним, не вмешивались не в своё дело. Девочки-консультантки, мы забрели в один из сети ювелирных магазинов, которые уже давно ввели у себя функцию скупки, сбились в кучку и с нескрываемым удовольствием наблюдали за развернувшимся спектаклем. Видимо, деточку-оценщицу они дружно не любили.

— Не слышу ответа! — в четверть голоса рявкаю я.

Деточка испуганно вздрагивает и выдаёт:

— Да.

— Что «да»? — продолжаю играть в асфальтовый каток.

— Девять больше пяти, — справившись с собой, выдавливает из себя деточка.

— А теперь смотри сюда, — добавив в голос сладости, гематитом царапаю сапфир. Вернее пытаюсь царапать. Старательно так, напрягая пальцы. Синему камню, ясен пень, хоть бы хны. После, сапфиром царапаю попеременно стекляшку и оба камня. Без каких либо усилий. — Ты всё поняла, деточка?

Судя по выражению личика деточки, ни хрена она не поняла.

Поворачиваюсь к кучке консультанток.

— Директора позовите, пожалуйста.

От стайки отделяется одна из девочек, уходит куда-то в подсобные помещения и буквально через пять минут возвращается с дядечкой в брендовом пиджачке. Дядечка смотрит на нашу разношёрстную и пьяную компанию как на говно. Я тут же копирую выражение личика этого дядечки.

— Вы что-то хотели?

А в голосе столько презрения и желания вернуться обратно к компьютеру и разложенной косынке, что я продолжаю представление без особого приглашения и просьб.

— Да вот, хочу поинтересоваться, вы тоже совершенно не в курсе про шкалу Маоса и бриллиант Хоуп?

— Конечно же, я в курсе, — морщится дядечка, делает умное лицо и переводит взгляд на мои руки.

Я же благодарю всех Богов, что мы с Анжеликой, приехав, нашли Полину и Настю в парикмахерской, где они наводили шик и блеск на себя, любимых. Мы с Анжеликой подумали и решили последовать их примеру. Я, в частности, не отвертелась от маникюра. Простенького, с бесцветным лаком, но мои грабли честно превратили в миленькие ручки.

К чему я это? А к тому, что на личике у тётеньки может быть почти что угодно, но руки, не отягощённые работой и домашними делами, видно всегда. Так вот, сейчас у меня были именно такие руки.

— Так чем я могу вам помочь?

Надо же! Голос-то с интонациями как изменился!

— Что вы скажете об этом камне? — демонстрирую брендовому пиджаку сапфир.

— Вы позволите? — спрашивает дядечка, и протягивает руку. Сам при этом переводит взгляд на оценщицу и, судя по вновь сменившемуся выражению лица, мысленно расчленяет дуру. Видать, консультантка расписала всю трагикомедию в красках.

— Не здесь же, — наигранно глупо хихикаю я. — Может быть, мы пройдём в ваш кабинет и нам предложат чаю?

Ещё бы нам не предложили. За этот камушек я могу честно унести с собой содержимое парочки витрин. Сапфир был звездчатым, что только увеличивало его цену. Брендовый пиджак просил заходить ещё.

Половину из вырученного за камень я, в торжественной обстановке, вручила Анжелике. Та, не будь дура, отказываться не стала.

А потом я с чего-то захотела вспомнить буйную молодость и в ход пошли коктейли с водкой. У меня обострилась паранойя, и девки минут десять наблюдали, как я ношусь по потолку. В прямом смысле. Я поняла принцип моих, так называемых, магических способностей. Телепорт куда угодно через тень. Очень весело. Леди, или как сейчас говорят в фандомах, fem!Мурддраал в живом действии.

— С тебя новая извёстка, — мерзко хихикала Полина, глядя на отпечатки моих ног на потолке.

— Да хоть потолочная плитка, — отмахнулась я, и ударилась в новый виток паранойи.

Это же какое оружие массового поражения, в лице меня, выпустили на улицы города? Да что там города? Планеты! Опытным путём уже доказано, что сорок километров для меня — пустяки. Это же такой подарок для террора! Мама, роди меня обратно и сделай, пожалуйста, аборт. Установить что-нибудь взрывающиеся в одном месте и тут же перенестись в другое, тем самым обеспечив себе стопроцентное алиби. А если учесть ещё и скачки во времени…

Хватаюсь за голову и озвучиваю девкам мои мысли. Девки подумали и решили, что мне срочно надо куда-нибудь эмигрировать.

— А куда я маму с братом дену? — плаксиво спрашиваю я. Как у любой, не уважающей себя Мери-Сью, у меня, как это ни странно, наличествуют близкие родственники. У уважающих себя Мери-Сьюшек подобные родственники в упор не наблюдаются. Все они, как на подбор, круглые сироты. Или хотят казаться таковыми.

— С собой заберёшь, — ответили мне эти злые женщины.

Своих маму и брата я, конечно, очень люблю, но выносить их я могу от силы час. Максимум три. Потом я начинаю хотеть убивать с особой жестокостью и цинизмом.

— А с квартирой что делать? — во мне проснулась жадность.

Нет, ну а что? Квартиру подарили кому? Правильно, мне. А она, между прочим, денег стоит. И не маленьких.

— Продай, — лаконично ответили мне.

— За день такое продать не реально, — ною я. — Хотя… Есть же у меня знакомый юрист. Настя, мы едем в Новокузнецк!

— Почему я?!

— У тебя отпуск и нет детей.

Логика — трындец.

* * *

На перроне шатающуюся с похмелья меня сносит двухметровое, на этот раз брюнетистое, чудо по имени Саша, и орёт мне куда-то в макушку:

— Что значит «Встречай вот-прям-щас»?! Время пять утра, транспорт не ходит, я на такси ехал!

— Саша, у тебя есть лицензия? — спрашиваю я, аккуратно отцепляя от себя этого любителя обнимашек. Или это мы так давно не виделись?

— И ты ехала шестьсот километров только для того, что бы это спросить?! — опешил мой юрист.

— Не только, — скалюсь я. — Ещё я хочу спросить тебя о том, хочешь ли ты денег?

— Хочу, — кивает Саша. — И лицензия у меня есть.

— Отлично, — тру загребущие ручонки. — Саша, лови машину обратно, мы едем к тебе, обсуждать детали твоей будущей заработной, процентной платы.

При слове «процентной» глаза Саши загораются алчным огнём, и он зайчиком бежит ловить частника.

— Где-то я его уж видела, — задумчиво говорит Настя, и проводит пальцем по губе.

— У Полинки на фотографиях с косплеев, — сдаю Сашу, как стеклотару. — Он из нашей колды.

— А-а-а… — тянет Настя. — Так это вы его тогда развели на покушать?

— Его, — киваю я.

Саша вообще колоритная личность. Анимешник, косплеер, ролевик. С приличным уже стажем. Это то, что я знаю. А чего не знаю, того и не скажу. Познакомилась я с ним не то, что бы случайно, но на косплее, то есть фестивале японской культуры и анимации. Это что бы понятнее было. Так вот, мы с Полиной тогда захотели кушать и Саша стал нашей жертвой. Не то, что бы сильно накормил, но чаем с шоколадками обеспечил. А через два года я вновь встретила Сашу, но уже на ролевой игрушке живого действия. А потом был тот самый фест, на котором я отожгла. Люблю я отжигать, этого у меня не отнимешь. Никак.

* * *

— И что ты от меня хочешь? — спрашивает Саша после того, как мы с Настей опохмелились.

— Продать квартиру, — честно отвечаю я. — Причём очень-очень быстро. Но это двухъярусный таун-хаус. То есть, его мало кто может купить. Не в Новосибирске.

— Я-то тут при чём?

— Ты же нотариус-адвокат, так? Какая разница, где ты работаешь? Можешь ради денег и в Новосибирск скататься. Вот допустим, приходит в агентство девочка Лена, квартиру свою продавать. На следующий день эту квартиру покупает другая девочка. Очень похожая на Лену, но с другими паспортными данными. На сделке купли-продажи присутствуют только девочка Лена и нотариус Саша, который, ко всему прочему, является поверенным второй девочки, похожей на Лену. Сама вторая девочка явиться не может, потому как накануне, допустим, сломала ногу и валяется в больнице. Справка прилагается. Нотариус Саша расписывается за вторую девочку и все довольны.

— Нужен второй юрист, адвокат второй девочки, — дополняет мою авантюру Саша. — Тогда всё пройдёт нормально.

— Саша, ты у меня единственный знакомый юрист. Это медиков у меня много. Что далеко ходить, на твоём диванчике сейчас досыпает человек с корочками медсестры. Так что, второй юрист уже с тебя.

— Найдём, — соглашается Саша, и кивает каким-то своим мыслям. — Ещё бы, в идеале, вторую девочку, а то лицо у тебя сильно специфическое.

— Нормальное у меня лицо, — деланно возмущаюсь я.

— Но запоминающиеся.

Что верно, то верно. Личико у меня действительно не деревенской дурнушки, каких девять штук на десяток без косметики. Я как раз той, десятой буду. Прямо беда…

Стоп. А кто, собственно, сказал, что я одна буду участвовать в спектакле? Подговорю Полину или Анжелику, куплю кому-нибудь из них второй паспорт, вот и всё. В идеале, конечно, лучше Анжелику. Она, после развода, такой стервой стала, что любо-дорого посмотреть и послушать. Решено, буду подговаривать Анжелику. И те же рукастые умельцы на её будущий второй паспорт такую справку с работы нарисуют — закачаешься! В общем, буду делать Анжелике вторую личность. В жизни всё может пригодиться. Даже второй комплект документов.

Время шесть утра по местному. Значит, в Новосибирске пять. Одно дело звонить в такое время мужчине, и совершенно другое — матери мелкого ребятёнка. За такое я точно головы лишусь.

— Значит так, — подвожу итог я, — сейчас мы досыпаем, потом ты ищешь второго адвоката, а я — вторую девочку.

Саша согласно кивает и идёт по указанному маршруту.

* * *

Утро раннее, башка не то, что бы ещё трещит, но побаливает. Надо бы доспать, но сна ни в одном глазу. Сказываются нервы. Я вообще девочка нервная.

Всё ещё сижу на кухне, уничтожаю припасы Сашиной колбасы, у него явно вечно ей забит холодильник, попутно грызу ручку и переношу контакты из телефона на вырванный из тетради листок.

При возвращение в Новосибирск нужно будет купить новые телефон и симку. Обязательно на левый паспорт. Причём не какую-нибудь банальную, но так нежно мной любимую звонилку, а игрушку-сенсорник, с кучей совершенно не нужных мне опций и что бы стоил как крыло от самолёта. Потом нужно будет прошвырнуться по магазинам и, наступив себе на горло, прикупить брендовых шмоток и аксессуаров к ним. Терпеть ненавижу шопинг, но для авантюры надо.

Да, я хочу продать квартиру самой себе. Для начала. Что бы она по всем документам принадлежала несуществующему человеку в лице меня. А уж через пол года этот несуществующий человек, вполне себе, может продать таун-хаус и никто ему и слова не скажет. Потом этот несуществующий человек может купить себе несколько квартир поменьше и начать их сдавать. В итоге этот несуществующий человек в лице меня будет обеспечен до конца жизни.

А ведь со всеми тратами денег от продажи сапфира совсем не останется. И чем же, в таком разе, платить Саше и второму юристу? Мне захотелось постучаться головой об стол. А ведь ещё первоначальный взнос от подставной девочки! На это должно уйти миллиона два, как минимум. Двухуровневая квартира это вам не двушка на выселках, где хватит и пятиста тысяч.

Передо мной возник извечный вопрос. Где взять денег? Выход один; украсть. Хорошо, где украсть?

Вспомнился дядечка-директор в брендовом пиджачке и его приглашение заходить ещё. Терзают меня смутные сомнения, относительно того, что он меня где-то надул. Ну не знаю я, сколько может стоить звездчатый сапфир. Впрочем, как и обычный. Знаю только, что дороже, и всё. А посмотреть в интернете мне как-то мозгов не хватило.

Стоп, а я ведь телепортируюсь по мыслеобразу. Что если мне просто захотеть оказаться, к примеру, в какой-нибудь сокровищнице? Не будет камушков, так золота нагребу. Вариант? Вариант. Вот и отпал вопрос о том, где мне в следующий раз воровать. Точнее, в каком месте.

Нет, ну а что? У нас все воруют. Правительство, так вообще миллиардами. Или вы такие наивные, что думаете, что все кризисы не на пустом месте нарисовались? Да ни фига подобного! Это кому-то наверху показалось, что у него мало денег. Ничего, когда-нибудь подавятся. Точно вам говорю.

Радостно скалюсь и иду поднимать Сашу. Он мне этого не простит, но ради денег перетерпит.

— А? Что? Где? Ты — садистка, я только уснул, — натягивает одеяло до подбородка Саша, и дрыгает ножкой. Видать, всё ещё меня боится.

Наивный.

— У тебя есть парочка мощных фонарей, верхонки, мешок для картошки и рюкзак литров на восемьдесят? — перечисляю я необходимое. — Можно ещё налобник, нож поострее и флягу.

— Тебе зачем? — вытаращился Саша.

— Надо, — неопределённо отвечаю я. Не просвещать же юриста в то, где я, собственно, собираюсь брать его будущую зарплату.

— Поищи по шкафам, — великодушно разрешает Саша, переворачивается на другой бок и накрывает голову подушкой.

— Если Настя забеспокоится, я гуляю, — предупреждаю на последок.

— Угу, — доносится из-под подушки.

Наверное, полезно выезжать каждый год на полигоны, косы и фесты. Сломанная удивлялка не успевает восстановиться и человек уже ничему не удивляется.

Через пол часа и две запущенные в меня подушки, по одной на каждого спящего, у меня был собран рюкзак и во флягу был налит сладкий чай. Калорийно и много не выпьешь. Подумав, скидываю в рюкзак всё печенье, пару палок копчёной колбасы и пару литров чая в бутылках. Мало ли, куда меня занесёт, и на долго ли. Понятия не имею.

Натягиваю рюкзак, встаю около тени, сосредотачиваюсь на желание попасть туда, где много-много дорогих камней и металла в одном месте. Камней отшлифованных, металла — в качестве оправы. Или слитков. А то занесёт меня в недра урановой боеголовки. И уран минерал, и обшивка у боеголовки металлическая. Не надо мне такого. Делаю шаг, и…

…и, запнувшись обо что-то звякнувшее, лечу носом вперёд! Как сгруппировалась и умудрилась упасть на бок — не знаю. Всплывает мысль, что верхонки нужно было надеть перед отправлением. В ладони впивается что-то острое и с гранями. Камни! Свезло! С первого раза свезло!

Предвкушающе облизываюсь, привожу себя в сидячие состояние и потрошу на ощупь рюкзак. Вокруг темень, хоть глаз выколи. И подозрительная тишина, наступившая под аккомпанемент моих матов. До моего падения на камни где-то в углу кто-то шебуршался. Или я тут не одна такая умная, кто потрошит чужую сокровищницу, или я не знаю. Пока будем считать, что одна. То есть, делать вид. Пусть те, или тот, думают, что не замечены. Мне даже как-то в голову не пришло, что тут могут быть хозяева. Ну не будут же они по темноте разгуливать по своей же сокровищнице. Логично? По мне, так логично.

Вытаскиваю из рюкзака налобный фонарь, надеваю и включаю. У меня отвисает челюсть и рот наполняется слюной от проснувшейся жадности. Куда не кинь взгляд, везде камешки, камешки, камешки…

— Это я удачно зашла, — проглотив слюну, хриплю я, и лезу в рюкзак уже за верхонками и мешком.

Килограмм пять уволоку, и будет мне счастье. До конца дней моих. Ещё и потомкам останется. Сейчас главное мешок запаковать, а разбираться что это за камни, потом буду.

— Что это вы тут делаете? — раздаётся у меня над ухом, и мне на плечо ложиться что-то подозрительно плоское, шириной сантиметров пять. — Уже и до сюда добрались, маги паршивые.

Голос женский, скорее удивлённый, чем обеспокоенный. Последняя фраза — констатация факта.

— Не видите, граблю, — а пожимать плечами — страшно. Если эта курица положила на меня то, о чём я думаю, то и травмоопасно. Как и вертеть головой. Поэтому продолжаем работать ручками. — И я не магичка, вы обознались.

— А то я не знаю, кто мой замок захватил! — взвились у меня за спиной. — Нет, за труп мужа, конечно, спасибо большое, но грабить вдову это уже откровенное свинство.

— Ныне покойный муж — тиран и деспот? — хихикаю я, стараясь особо плечами не дрыгать.

— Ныне покойный муж козёл и откровенная скотина, — соглашаются за спиной.

У меня с плеча наконец убирают подозрительную хрень и рядом со мной садиться девица примерно моих лет. Светлорусая, цвет глаз опознать не могу, меня ещё на полигонах отучили светить в лицо фонариком. Девица была облачена в платье века, этак, тринадцатого. Как бишь оно правильно называется? Сюрко? Котта? Нет, котта, это, кажется, что-то мужское. Эх, давно меня не было на игрушках — историчках. А вот мечик, который данная девица сжимала в руках, был опознан мной, как ублюдок. То есть, если кто не в курсе, меч — бастард. Помесь шпаги и эспадона. Как она его вообще поднимает? Он же тяжёлый.

— Вы грабьте, грабьте, — великодушно разрешает девица. — Мы всё равно отсюда больше не выйдем.

— Почему это? — недоверчиво хмыкаю я.

Ну да, я-то выйду в любом случае, у меня фонари дальнего света для создания тени припасены. Как раз на тот случай, если я окажусь в темноте.

— Потому, что я — дура, — опускает голову девица.

Вот это уже интересно. Что бы женщина добровольно призналась в том, что она — дура, это надо хорошо постараться. В частности — действительно совершить дурацкий поступок. Да и то, не факт. Обычно женщина тогда говорит: «Ой, какой интересный результат получился». Личный опыт.

— Ага, — с умным видом киваю я, — весь мир говно, все бабы… Муэ… дуры, мужики — козлы и солнце… муэ… долбанный фонарь, что светит прямо в глаз. Колбасы хочешь?

— Хочу, — не стала разводить реверансы девица. — Только еда отсрочит наш конец.

— Да ни фига, — хмыкаю я. — Выберемся.

Во всяком случае я на это очень надеюсь. Протащила же я неживую материю, теперь будем пробовать протащить живую. Хоть девица, похоже, и свыклась со своей скорой смертью, но я так же надеюсь, что она не будет особо кочевряжется, когда я утащу её отсюда. Наверное.

Под счастливое, колбасное чавканье, вытряхиваю из девицы кто она вообще и почему настроена столь пессимистично.

Бегать по потолку, теперь уже в переносном смысле, я начала уже с имени девицы.

— Ка-а-а-ак?!

— Виктория Ойоэльфорн, — повторяет девица, и делает себе очередной бутерброд из печеньки и кружочка колбасы.

— Но это же эльфячье имя! Какая-то там звезда севера! Это же… Это…

Это смешение эпох, вот что это такое. Причём не каких-нибудь, а с лёгким налётом толкинизма. Это уметь надо. Причём само слово «ойоэльфорн» это смешение нескольких эльфячьих языков по тому же Толкину. Я натура увлекающаяся, я много чего полезного и совершенно бесполезного знаю. Знаю даже, как прятать трупы так, что бы никто не нашёл. Если надо, обращайтесь. Нет, я ещё ни одного самолично не спрятала, но теорию знаю.

Впрочем, я отвлеклась. Бывает со мной такое. И довольно часто. Так вот, история Вики банальна, как табуретка. Родилась, росла, выросла, при достижение совершеннолетия родители подобрали подходящего мужа. Что самое развесёлое, совершеннолетие Вики наступило не тогда, когда у неё начались месячные, а в восемнадцать лет.

— Какое-то неправильное средневековье, — комментирую я.

До меня ещё не доходит.

— Почему «неправильное» и почему «средневековье»? — спрашивает это чудо.

Объясняю на пальцах:

— Ну смотри. На тебе платюшко века, этак, тринадцатого, плюс-минус пятьдесят-сто лет. Тогда девок сплавляли замуж как только они могли зачать. То бишь, лет в одиннадцать-четырнадцать. Да и то, в четырнадцать девка считалась перестарком. Вот я и думаю…

— Бр-р-р-р, — ёжится Вика, и прижимает к себе остатки колбасы. Как будто я её отберу. Вот ещё. Вернусь и у Саши отберу. — Какой у тебя дикий Мир.

— Был, — киваю я. И тут до меня доходит. — Это я что, в другом Мире?!

А почему бы и нет, собственно? Средневековье-то неправильное.

Вика продолжает, я же хочу побиться головой обо что-нибудь твёрдое. Средневековье неправильно, но мужики в нём куда как правильные! То есть кретины, которых за деньги показывать надо. Леди Виктория Ойоэльфорн шестикратная вдова! Первый её муж так и не дожил до свадьбы. В порыве искренних чувств к состоянию своей невесты, уже ждавшей его перед алтарём, будущий потенциальный муж неудачно спрыгнул с коня и проломил слишком торопливую голову. Второго задрал на охоте медведь. Третий решил искупаться в пруду с миногами. Четвёртый по пьяни свалился с лестницы донжона. Пятый умудрился попасться в плен и не сдержал язык за зубами. Шестой что-то не поделил с соседом, который, по слухам, якшался с магами. Целый букет неизлечимого, мужского дебилизма. И вот как с этим жить? Как?!

Так, я что, вместо чая налила в бутылки коньяк? Вика икнула и счастливо захихикала, подтверждая мою теорию.

— А почему ты дура-то? — задаю наводящий вопрос и отбираю бутылку.

Нет, вроде чай. Значит истерика. Хоть это нормально.

Оказалось Вика дура потому, что сокровищница в её замке хитрая. Знаете загадку, ту, которая: «Без окон, без дверей, полна комнатка деньгами»? Вот и Викина сокровищница была без окон и без дверей. С окнами-то понятно, ниже уровня земли, какие тут могут быть окна. А вот дверь тут всё таки была. Одна. Потайная. Снаружи открывалась на раз-два. Но изнутри… Только с ключом-кирпичом, который нужно было всегда носить с собой. И Вика, когда поскакала прятаться от соседа, который вышиб к чертям ворота, этот самый кирпичик-то и забыла. Это был уже чисто женский дебилизм, который, как и алкоголизм — не лечится.

— Это, конечно, всё очень занимательно, — вытираю руки о штаны и вытаскиваю из рюкзака фонари, — но мне пора. Ты как, рискнёшь передними зубами или останешься киснуть здесь?

Во мне проснулась чисто женская солидарность. Вика подумала и решила, что её сокровищницу без неё всё равно не разграбят, ей очень хочется в туалет и киснуть она не желает. Ну да, это я за всю свою жизнь как-то к нашей колбасе привыкла, а человек, который до этого ел исключительно здоровую и натуральную пищу, к такой отраве, как колбаса, оказался не подготовлен.

Расставляю фонари, наведя тень от какой-то бабы с веслом на стену, упаковываю остатки еды и мешок с камнями, надеваю рюкзак и протягиваю Вике руку. По законам жанра именно так и проходят телепорты те, кто не умеет их проходить. Леди Ойоэльфорн складирует ублюдка в ножны и профессионально цепляет их за спину. Воительница? В таком виде? Ладно, я это действительно потом переварю. Сейчас у меня дела поважнее. К примеру доставить Вику в квартиру Саши. И желательно без повреждений и потрохов всмятку.

— И куда мы идём? — уточняет это чудо, хватая меня за руку.

— Подальше отсюда, — поясняю я.

— Ну, а всё таки? — не отстаёт Вика.

— Куда, куда? — хмыкаю. — Тебе в рифму ответить?

— Я таких слов не знаю, — ржот Вика, явно прекрасно зная, как именно я хочу ответить.

— Кстати, — вновь доходит до меня, — у тебя дети есть?

— Боги обделили, — вздыхает леди Ойоэльфорн.

Скорее уж благословили. При таких потенциальных родителях, я не знаю, что бы родилось. Генетика великая вещь.

— Вот и чудненько, — киваю я. — Глаза закрой.

— А…

Поздно.

Сосредоточившись на картине спящего Саши, я делаю шаг вперёд и дёргаю за собой Вику. Её очередной вопрос переходит в восторженный визг. Не каждый день видишь, как странно одетые тётеньки шляются через тень. И не каждый день эти тётеньки через ту же тень воруют тебя из твоего же Мира.

Как оказалось, я зря держала перед глазами картинку спящего Саши. Почему? Потому, что выйдя из тени, я запнулась о его кроватку и полетела… полетела… полетела. А следом за мной полетела радостно верещащая Вика. Радости-то сколько! Особенно у Саши, который оказался в самом низу.

— Да как вы уже задрали! — в комнату Саши разъяренной фурией врывается Настя. — О! Это ещё кто? В нашем дурдоме прибавление? Лена, блин, ты кого в подоле принесла?

— Кстати, да, — Саша кое-как стряхивает меня с Викой на пол, и натягивает одеяло до подбородка. — Кто эта богиня?

— Это моя воровская добыча, — честно хрюкаю я.

— Чего?!

Надо же, какое единодушие. Причём у всех троих.

— А если честно? — допытывается Настя.

Саше уже не до нас. Саша разглядывает Викино платюшко. Намётанный взгляд ролевика со стажем скользит по натуральному материалу, швам, вышивке. Саша в прямом смысле плывёт. Вика, от мужского внимания, плывёт куда-то ещё.

— А если честно, — пожимаю плечами, — то я украла у неё будущую Сашину зарплату, первоначальный взнос за мою же квартиру и наследство моим будущим потомкам. Ну и её саму за компанию.

— Ага, — кивает Настя, — всё понятно. Значит, она и будет той самой второй девочкой, что купит у тебя квартиру.

— Э-э-э?

— Да вас же не заткнуть было. Я всё слышала.

А ведь это идея! И Анжелику лишний раз дёргать не надо.

— Вика, ты, кажется, до святых мест хотела. Пошли провожу.

Надо уводить отсюда девку и переодевать в срочном порядке. Пока Саша в её платюшке глазами дырку не протёр.

— А? Что? До куда? — очнулась Вика, и посмотрела на меня такими добрыми глазами, что мне резко поплохело.

— До отхожих мест, — расшифровала не менее добрая Настя. — Ты чем её накормила?

— Сашиной колбасой, — тут же сдала я своего юриста.

А нечего на чужое добро рот разевать и зёнки пялить. Не на Вику, конечно, а на её упаковку. Если Саша в ближайшее время не устроит спектакль под названием «Леди, выходите за меня замуж!», то я не я буду. Ролевики все такие. Я сама неоднократно делала предложения шьющим людям. Причём, на полном серьёзе. С половиной этих задр… затюканных теней мы потом пили водку. Или в кустах на полигоне, или в подсобке какого-нибудь ДК, в котором проходил очередной косплей на котором был сухой закон.

И Саша не подвёл. Когда примерно через час леди Ойоэльфорн изволили освободить раздельный санузел окончательно, эта двухметровая жердь нацепила на лицо заинтересованно — просительное выражение и начала допрос с пристрастием:

— Виктория, свет очей моих, а вот скажите, сделайте милость, уделите мне толику вашего драгоценного внимания…

— Да, конечно, — рассеяно кивает Вика, уже прикидывая, какую революцию может устроить в своём времени. Она всего лишь стрясла с меня принцип работы канализации. Вот как будто я его знаю. Ага, десять раз!

— Скажите, душа моя, — Саша ловит Вику за рукав своего же халата, в который она облачилась после банных процедур, — а вот то замечательное, полностью историческое платье образца тринадцатого века…

— Вы уже второй, кто говорит мне о тринадцатом веке, — вновь перебивает Вика, и отцепляет Сашины пальчики от рукава. Судя по всему, она веселится не меньше, чем мы с Настей.

У нас с Настей вообще вечные проблемы с шитьём. Мы с Настей предпочитаем давать деньги и ткань нашей подруге Рите и получать уже готовое изделие, чем ставить вверх дном чью-нибудь квартиру со швейной машинкой.

— О, да, моя Богиня! — Саша уже сучит ножками в экстазе. — Этот великолепнейший образец! Скажите же, пресветлая, вы его сами шили, или заказали у кого?

Вика смотрит на Сашу, как на последнего идиота. Леди Ойоэльфорн только-только раскрыла пасть, что бы высказать то, что она думает по этому поводу, как я затыкаю её бубликом.

— Фр-р-р-р-р-р!

Теперь Вика смотрит уже на меня, как на идиотку, а пасть открываю я:

— Саша, ты прекрасно знаешь, что Богиня, это твоя мать. Не разрушай моё хрупкое мировоззрение. И, да, второй юрист нам больше не нужен. Если вы все морально готовы, то выдвигаемся обратно в Новосибирск через два часа после открытия магазинов.

— Почему через два? — продолжает умничать Саша.

— Потому, что Вику переодеть надо. У меня вот, к примеру, из запасной одежды только трусы и носки.

* * *

Вы никогда не пробовали переодеть девицу из тринадцатого века в одежду века двадцать первого? Нет? О, вы многое потеряли! Нет, леди Виктория Ойоэльфорн не стала кочевряжеться и ерепениться от того, что ей предлагают сердобольные девочки-консультантки из ближайшего ТЦ. Ни фига подобного! Вика, не будь дура, только выйдя на улицу, тут же оценила, что сейчас носят и с довольным писком закопалась в шмотки. А с условием её платюшка и тапочек из обрезков ткани, сиё смотрелось довольно экзотично. В итоге запланированные два часа растянулись на четыре.

— Вика, блин, — шипела я, — только штанишки, блузочку и обувь.

— Завела себе питомца, теперь мучься, — обидно хихикала Настя, топчась по больному.

Ещё и в этом мы с Настей были единодушны. Обе терпеть ненавидим шопинг и не видим в нём никакого успокоения. Наоборот, нервы, нервы, нервы…

Я рычу, Настя рычит, Саша с гастрономическим интересом смотрит на Викино платюшко, а леди Ойоэльфорн дорвалась до бесплатного. В том смысле, что плачу я и деньги пока позволяют. А между тем плечи мне оттягивает мою рюкзачок с хрен знает со сколько килограммами камней. Тяжело. Неудобно. А давать кому-то на хранение — жаба давит. Мои камни, никому не отдам.

Когда мне надоедает, я ловлю Вику за руку, разворачиваю лицом к себе и шиплю, чуть ли не плюясь:

— Сворачивайся. Нам ещё шестьсот километров ехать.

— А это сколько? — бесхитростно спрашивает это чудо, хлопает длинющими ресницами, и уточняет. — В милях?

— Понятия не имею, — честно отвечаю я. — Что такое «лье» знаешь?

— Конечно, — кивает Вика. — Всё таки соседи.

— Отлично, — киваю уже я. — В одном лье четыре километра. Вот и считай.

У Вики округляются глаза.

— А наберёшь всякого барахла, куплю и тебе рюкзак, сама понесёшь, — припечатываю я.

Вика пожимает плечиками, что-то прикидывает своим блондинистым умишком и великодушно разрешает:

— Покупай.

И весёленьким зайчиком скачет обратно к девочкам-консультанткам.

Хватаюсь за то место, где у нормального человека находиться сердце. Нет, с этой мазелью точно не соскучишься. Не успеешь.

Настя ржот уже не особо скрываясь, Саша пускает слюни, я же на крейсерной скорости несусь в магазин спорт товаров. Мстить.

Хорошая у меня месть получилась, объёмная. На двести литров. Саму Вику внутрь засунуть можно. Даже не разделывая.

Оказалось тютелька в тютельку. Теперь Вика пыхтит, сопит, но рюкзак тащит покорно. Про себя поди материться многоэтажно, но несёт. Да и не далеко нести, до ближайшей остановки. А там на чём-нибудь до автовокзала. Потому как без документов на поезде не поездишь.

Стоим в здание автовокзала, смотрим на расписание автобусов и понимаем, что сейчас будем кое-кого убивать. Медленно и мучительно. Автобус ушёл пять минут назад, а следующий будет через два часа.

— Что вы на меня так смотрите? — тут же поняв, кого мы собрались убивать, Вика нервно крутит головой во все стороны в поисках охранника.

Наивная. Если мы что-то решили, то отвлечь нас может только чудо.

И это чудо, на счастье леди Ойоэльфорн, не замедлило себя явить. Колоритный дядька с серой внешностью, стоящий около дверей, открывает рот и зычным голосом, что бы до всех дошло, перечисляет несколько направлений. При слове «Новосибирск» Вика шевельнула ухом в сторону дядьки, подскочила к нему и истерично проорала:

— Легковушка на четыре места есть?!

— Есть, — соглашается дядька. — А вам куда?

Вика ответила в рифму.

Надо же, а говорила, что таких слов не знает.

Первым сориентировался Саша и поймал Вику за рюкзак, пока она ещё чего-нибудь такого этакого не выдала. Следом подтянулись и мы с Настей.

— Нам в Новосибирск, — хмуро пояснила последняя. — И чем быстрее, тем лучше.

— На свадьбу едите? — попробовал съюморить дядька.

— На похороны, — хмыкаю я, и тычу пальцем Вике в бок. — Вот этой вот козы, из-за которой мы автобус пропустили.

Дядька понимает всё правильно, и уже через пять минут мы едем. Надеюсь, всё же не на похороны.

Надо ли говорить, что первые полчаса на трассе Вика счастливо визжала? Наверное, нет.

* * *

Жизнь поскакала галопом.

Перво-наперво, посчитав остатки денег, я пошла сдаваться Полине. Вот кто любит шопинг, так это она. Новосибирские бутички средней паршивости мы облазили сверху до низу, от Родников до Затулинки. Кто был в Новосибирске, примерно может прикинуть наш маршрут. Полина была счастлива до розовых слоников от того, что я наконец решилась на покупку приличного шмотья. Я же, к концу закупочной недели, была выжата, как половая тряпка и готова была убивать с особой изощрённостью девочек-консультанток. Нет, я против них ничего не имею, честно. Я даже всё понимаю, работа у них такая, скотская. Но эти насквозь фальшивые улыбки, светящиеся поддельным счастьем. Ну, вы понимаете, да? Я от таких улыбок шарахаюсь, как от морового поветрия.

Вторым пунктом меня понесло в давешний ломбард. Там девочки ещё хорошо помнили пьяную меня и сопроводили прямо к директору. Тот был просто счастлив увидеть мою трезвую рожу и отстегнуть мне о-о-о-очень приличную сумму за десяток камешков такого же синенького цвета. На этот раз сапфиры были сантиметров шесть в длину с огранкой «маркиза».

Выйдя из ломбарда и пройдя до ближайшей лавочки сажусь на неё и вытряхиваю из балетки невесть как оказавшийся там песочек. И замечаю парочку дядечек, внимательно разглядывающих витрину ближнего к ним магазина. Всё бы ничего, но дядечки пялились в витрину с женским бельишком. Мало ли у кого какие фетиши и тараканы, подумалось тогда мне. Однако паранойя стукнула мне в бубен. А когда я трезвая, я доверяю своей паранойе всё самое ценное, что у меня есть. Деньги в сумке, к примеру, что так приятно грели мне душу.

Одеваю балетку, встаю и иду в совершенно не нужную мне сторону. Дядечки отвлекаются от витрины и идут следом за мной в некотором отдаление. Они что, шпионский детективов начитались, или русских сериалов насмотрелись? Кто так пасёт?

Захожу в ближайшую затемнённую подворотню, делаю дядечкам ручкой и переношусь в свою новую квартиру. Назвать её домом я не могу.

Интересно, директор ломбарда вспомнит о том, что звездчатый сапфир я приходила продавать не одна? Не хочется подставлять девок.

Дальше была покупка телефона и новой сим карты. Хоть с этим не было никаких блужданий по городу. Пришла, ткнула пальцем и сказала:

— Вот это хочу.

Мне завернули. Дежурно предложили кучу всякого ненужного барахла, типа чехольчиков, плёночек, брелоков, но мне было лениво ковыряться.

Дальше я отдала Вику на растерзание Полины. Ещё одного забега по городу я бы не перенесла, так что пришлось просто дать им денег. И девицы, сверкая хитрыми рожами, ускакали на променад.

Полина вернула мне Вику через ту же неделю с новым гардеробом, маникюром и причёской. Длинющая Викина коса осталась где-то на полу парикмахерской и теперь бывшая средневековая леди сверкала подбритым затылком. Как ни странно, её шло.

Саша прочно осел у меня в квартире, раздобыл где-то гитару и теперь терзал слух своей Богини Иголок и Ниток, решив взять её измором.

— А мо-о-о-оей душе-е-е-е-е захотелось на поко-о-ой, — картаво выводил Саша, играя не сколько на гитаре, сколько на нервах. — Я обещал ей не участвовать в игре ролевой. Но на шлеме моём белая длань. Как это трогательно, на шлеме — белая длань.

— Заткнись, — пока ещё тихо, советовала леди Ойоэльфорн.

Саша послушно затыкался. Аж на целых пять минут!

— Вот огромный драккар ткнулся килем в песок, — вновь заводил свою шарманку Саша. — Под ногами волна, брызги плещут в лицо.

— Замолчи, — в голосе Вики уже просыпаются рычащие нотки.

Картина повторяется.

— А вот помру я, помру, перестану жить, — вновь меняет репертуар мой юрист, и резко расширившимися глазами смотрит на вернувшуюся Вику, сжимающую в руках эфес ублюдка.

— Я тебя предупреждала, — мрачно констатирует положение дел леди Ойоэльфорн.

Как бы двадцать первый век не извратил бывшую средневековую леди, но Вика всё же дочь своего времени. И в эстетическом плане — не в последнюю очередь.

Я же Сашину картавость считаю приятным дополнением к его внешности. А у Саши внешность такая… Такая… Или это мне всё же однотипные мужчины нравятся. И мать у него действительно Богиня. Потому как иначе назвать эту женщину у меня язык не повернётся. Саша же пошёл в породу матери и ростом и личиком. А Саша, как вы поняли, особенно мне нравится, когда он — брюнет. Я сильно сомневаюсь в том, что мой юрист ещё помнит свой натуральный цвет волос.

Покупка комплекта документов для Вики прошла без сучка, без задоринки, и теперь леди Ойоэльфорн стала Викторией Николаевной Казанцевой, полноправной гражданкой Российской Федерации с постоянной пропиской в городе Новосибирске и с шикарнейшим счётом в банке.

— Прелестно, — растягиваю губы в маньячной улыбочке, и изучаю справки 2НДФЛ с якобы Викиной работы. — Саша, готовься к труду и обороне. Скоро всё завертится.

— Давно готов, — довольно облизывается мой юрист, и бежит переводить на свой банковский счёт наличку своего аванса.

Вика пошла в агентство на следующий же день, для моральной поддержки прихватив с собой Сашу и бутылку коньяка. Надо ли говорить, что где-то через час мне позвонили на старый номер и попросили согласовать время с «потенциальным» покупателем? Вернее, покупательницей.

Вернулись мои авантюристы через два часа и на рогах.

* * *

Мистика-хренистика началась ещё через неделю после того, как договора купли — продажи оказались у меня и Вики на руках, а Саша вернулся на свою историческую родину, то есть в Новокузнецк.

Как внезапно оказалось, Вика до нервной трясучки боится грозы. Надо признать, что и мне было довольно таки страшно смотреть в окно. Там разверзлись хляби небесные, падали крупные градины и летали оторванные ветки деревьев. И не только ветки. Вон, только что берёза упала. Как пролетела мимо парковки — не знаю. На горизонте сверкали молнии и в отдалении весело грохотало. Миленькая погодка, хорошо Саша вовремя умудрился уехать из города. В такую погодку только спать, свернувшись под одеялком и заткнув уши берушами.

Именно этим я и хотела заняться. Откидываю одеяльце, сажусь на кровать, достаю из ящика прикроватной тумбочки затычки… Размечталась, блин.

Ко мне в комнату, выстукивая зубами Реквием по моему спокойному сну, влетает Вика и с ходу прыгает под моё же одеяло. Пожимаю плечами и лезу за второй парой берушей.

— На, — протягиваю Вике второй мини комплект скорой помощи для спокойного и здорового сна.

— Это что? — уточняет леди Ойоэльфорн, подозрительно косясь на меня из под одеялки одним глазом.

— Это что бы звукового сопровождения не слышать, — поясняю я, и показываю принцип работы сего чудодейственного девайса.

Вика берёт беруши, хмыкает и прячет их под подушку.

— А вот скажи, — бывшая средневековая леди смущённо ковыряет пальцем простынку, — тебе какие мужчины нравятся?

Внезапно. С чего бы такое любопытство? Вновь замуж захотела? Или Саша допёк и она согласилась его обшить за просто так, лишь бы по ушам не ездил?

— Умные, — не особо задумываясь, отвечаю я. — С деньгами. И что бы могли достать из под земли всех мудаков, которые в своё время плюнули мне в кашу.

— Ну-у-у-у-у, — тянет Вика, — с деньгами у нас проблем нет. Из под земли ты сама кого угодно можешь достать. Остаются умные.

Э-э-э-э-э… Не поняла. Это она к чему сейчас вообще? И почему она говорит «у нас»? И легко соглашается на умных?

Осторожненько интересуюсь. Получается как всегда. Как оглоблей поперёк хребтины.

— Да вот понимаешь, — нарочито томно выдаёт Вика, и закатывает глазки, — снится мне один довольно интересный экземпляр мужского полу. Замуж пока не завёт, но так намекает, что я уже не знаю, на какую стену лезть и в какую сторону с ублюдком бежать.

Свой мечик Вика начала называть по моему примеру, ублюдком. Дурной пример, как говорят, заразителен.

— Брюнетистый, черноглазый и с косой пониже лопаток? — уточняю я.

— Этот?

Из под одеялки появляется Викина ручонка, сжимающая листочек формата А4. На листочке карандашный портрет типчика, который мне уже какое-то время не даёт спокойно спать. И ладно бы сны были эротического содержания, так ведь и тут меня ждал облом. Типчик вот уже который раз в приказном порядке просил явится к нему вместе. А вот с кем вместе, он как-то постоянно забывал уточнить.

Кстати, не знала, что Вика умеет так рисовать. Теперь вот узнала.

— Этот, — киваю я.

— И коса у него живёт своей жизнью, — глумится леди Ойоэльфорн. — Мне вот интересно, как он её вообще переплетает?

— А мне вот интересно, что это вообще за мужик такой, и что ему от нас надо?

— Ублюдка ему от нас надо. Фут в брюхо ему за глаза хватит.

Вика сама-то хоть поняла, что сейчас сказала?

— И что ты предлагаешь? — спрашиваю я. — На одной койке заночевать? Типа, мы вместе?

Вика под одеялком пожимает плечиками:

— Хуже не будет.

Наивная.

Как потом оказалось, хуже ещё как стало. Естественно не нам одним. Мы вообще белые и пушистые. Только болеем и линяем часто.

* * *

Проснувшись, бреду в туалет и бурчу себе под нос извечное «Присниться же такое». С удобством устраиваюсь на унитазе, сую сигарету в рот, подношу зажигалку и… Квартиру оглашает мой переливчатый визг. Вот хорошо, что я сейчас сижу, иначе до туалета не доскакала. Так и не зажжённая сигарета падает мне на ноги. Тоже хорошо, что не успела.

Чего визжу-то? А как бы вы отреагировали, если бы вам приснилась тройная свадьба, с двумя невестами и одним женихом, и на утро вы бы обнаружили у себя на пальчике колечко. А накануне колечка-то не было. И не только накануне, но и вообще у вас такого колечка не было. Есть повод для истерики? Я считаю, что есть. И не маленький. Я же только-только стала свободной женщиной! Мне же только тридцать! У меня же жизнь только начинается! Лондон, Париж, Ватикан, Глазго… Где я ещё хочу побывать? Блин, все мысли разбежались, вспомню, обязательно скажу. В общем, не хочу я снова замуж. Не сейчас. Что я там не видела?

— Чего орёшь? — спрашивает Вика, без стука врываясь в туалет. Видит занимательную картину в виде меня со спущенными трусами и сигаретой на коленях и ни чуть не смущается, зараза. — У соседей питон через трубу утёк и теперь выход ищет?

— Не-а, — качаю головой. — Ты на свои руки посмотри.

Вика послушно посмотрела и квартиру огласил второй истерический визг. Видать леди Ойоэльфорн, вкусив свобод двадцать первого века и по достоинству оценив мнимого равноправия полов, тоже не хотела замуж. Однако пришлось.

— Что делать будем? — мило интересуюсь. — Ты вообще, что из сна помнишь?

— Церемонию помню, — начала перечислять Вика загибая пальцы, — избу на странных сваях, поле ромашковое, кедр громадный, холмик типа курган и бочку на нём.

— Не на сваях, — затягиваюсь, кое-как прикурив, — это у избы ноги такие. Гусиные. Там явно какая-то Баба Яга живёт.

— А кто это?

— Богиня Смерти. Милый такой персонаж нашего народного фольклора. Или не Богиня, а привратница между Мирами Яви и Нави? Не помню. Слушай, дай покурить спокойно, поставь чайник.

— Ну вот, — бурчит леди Ойоэльфорн себе под нос, — как спрашивать что-то, так Вика нужна, а как чайник ставить, так Вика опять нужна… Тьху! Нет, я точно кому-нибудь кишки на меч намотаю!

Не у одной меня мысли разбегаются. Радует.

Докуриваю первую утреннюю, привожу себя в порядок и шаркаю тапками на кухню, попутно вспоминая обрывки сна. Можно ли вообще назвать это сном? Понятия не имею.

Что ж, попляшем пока от того, что во сне можно выйти на какие-то там астральные уровни. Это не то, во что я верю, этим на меня как-то пытались произвести впечатление. Мне же тогда хотелось покрутить пальцем у виска и послать сказочника — впечатлителя к психиатру. Теперь его сказка пригодилась.

Вот в управляемые сны я верю, сама так развлекаюсь. Астрал же и прочие я посылаю далеко и надолго. Не бывает такого, что бы двум, и больше, людям снилось одно и то же. Или всё таки бывает?

Вхожу на кухню, наливаю себе чаю и спрашиваю у конспектирующей с бешенной скоростью Вики:

— Что пишешь?

— Сон, — не отрываясь, отвечает она. — Чего и тебе советую. Потом сравним.

Здравая мысль.

Обычно сны я не запоминаю, нет у меня такой функции. Мне и реальности по самые уши хватает. А уж с учётом того, что сны это отголоски того, что жрёт, не сказать бы покрепче, нам мозг в реальности, то я стараюсь сны побыстрее забывать. Если вообще запоминаю, конечно же.

Этот же я помню уже рекордное время. Аж целых пятнадцать минут! И, видимо, не забуду уже никогда. Есть с чего.

Сначала мы с Викой блуждали по серому Ничто, украшенному разноцветными искрами. Долго блуждали. Когда нам это надоело и мы пришли к матерному выводу, что нам надо хоть куда-нибудь, искры послушно сложились в арку. Мы переглянулись, ёмко выразили своё мнение, касательно того, что надо сразу заказывать себе выход и в арку таки шагнули.

И попали. Куда-нибудь. Солнце, занавешенное тучками, слабый ветерок и ромашковая степь, уходящая за горизонт. Стоим, мрачно оглядываем ромашки и материм уже того типчика, который требовал непонятно чего.

Путаясь в ромашках топаем к избушке, логично решив, что раз тут есть такое разэтакое жильё, то разумные или не очень разумные, существа там тоже должны быть.

А избушка-то странная, на гусиных лапах стоит. Это я выяснила опытным путём, когда полезла под дом лапы проверять. Вика же взошла по ступеням на крыльцо и приложила ухо к двери. Уж не знаю, что она там услышала, пока я ощупывала ноги избушки, но её лицо стало настолько выразительным, что я порадовалась отсутствию её ублюдка в пределах её же видимости.

Дверь избушки открывается внезапно и Вика чуть не падает внутрь. Это я по сдавленному матюку сужу.

— Отлично, — говорит новый женский голос, — одна есть. Где вторая?

А вот и Баба яга нарисовалась. Хрен сотрёшь.

Вика отвечает. Не то, что бы уж сильно в рифму, но где-то около. Звук подзатыльника. Викино ойканье. Снова звук подзатыльника. Удивлённо-обиженный мужской голос:

— А мне-то за что?

— За компанию, — отвечает Баба Яга, — что бы не так обидно было.

Вика согласно хмыкает. Я стараюсь не ржать.

— Так где вторая? — допытывается Баба Яга. Судя по нервно-взвинченному тону тот типчик, а это явно он только что получил воспитательный подзатыльник, достал не только меня и Вику. — Смотри, без полного комплекта женить не буду.

Вот и замечательно. Тру лапы и всё ещё стараюсь не ржать.

— Вторая точно здесь, — говорит мужской голос. — Не было бы её, меня бы тут не было.

Ну зашибись теперь!

А ничего так голос, кстати. Приятный. Мне нравится.

Меня от чего-то посещает желание вылезти из под крыльца и посмотреть в глаза этому шустрому хаму с шикарным голосом. Ни здрасти, ни до свидания, ни как зовут, сразу жениться лезет. Дожили. Нет, я совершенно не против таких поспешных браков, особенно если супружник обеспечен жилплощадью, но это как-то где-то не так. А супружника потом и ликвидировать можно. Я это к тому, что умею прятать трупы и знаю несколько милых травок — приправок. Книга «Ядовитые растения и животные стран СССР» довольно занимательно чтение. И не смотрите на меня так. Своего бывшенького благоневерного я же не убила. Хотя и есть за что. И любой суд меня оправдает. У меня справка от психиатра из токсикологички есть.

— Ишь ты! — восхищается Баба Яга. — Не было бы его тут! Иди теперь, вторую ищи.

— Но дом-то твой, — пытается протестовать типчик.

— Кто говорит о моём доме? — перебивает Баба Яга. — Если бы всякие появлялись сразу в моём доме, то это меня бы тут не было.

Типчик наигранно тяжко вздыхает и, спустившись с крыльца, видит меня, всю такую из себя старающуюся не ржать и зажимающую себе рот обеими руками.

А внешность-то! Внешность! Под стать голосу! Черноглазый брюнет с косой ниже лопаток. Это я уж говорила, да. Высокий, жилистый. Носатый… Кого-то он мне напоминает.

— Травник? — спрашиваю я, что бы проверить свою гипотезу.

Типчик смотрит на меня ничего не понимающим взглядом, потом до него доходит и он кивает.

— А чем вы занимаетесь? — продолжаю мини допрос.

Пока без пристрастия. Это же он хочет жениться. Причём непременно на двух дамочках со скверными характерами.

— Зарабатываю сто семьдесят пять тысяч в год, — отвечает типчик.

Правильно, меня только деньгами прельстить можно. Вся романтика сделала мне ручкой лет, этак, шесть назад, когда моя любовь велика повозила меня личиком по асфальту.

— Сто семьдесят пять тысяч чего? — уточняю я.

Надеюсь, что не рублей.

— Фунтов, — отвечает типчик.

У меня в мозгов тут же включается калькулятор.

— Вика, — ору я радостно, — мы его берём!

Сама церемония была проста до безобразия. Баба Яга, оказавшаяся черноволосой девицей с разномастными глазами, поставила нас в шеренгу на крыльце. Меня справа от типчика, Вику слева. Окинула нас хмурым взглядом.

— Согласны? — строго спросила она.

— Да, — соглашается типчик на свою голову.

— Да, — посмотрев на своего нового мужа, масляно соглашаюсь я.

Это же сон, верно? А во сне могут быть и британские травники с приличной зарплатой. Такие дядечки на дороге не валяются и с неба не падают. Такие дядечки только во сне и приходят.

— А можно, я ещё покочевряжусь? — спрашивает Вика, и корчит дурацкую рожу.

Явно надеется, что её примут за блаженную и от свадьбы с ней благоразумно откажутся.

— Нет! — рявкаем мы в три голоса.

Баба Яга раздражённо, типчик устало, я с ужасом.

— Ну хорошо, уговорили, — вздыхает Вика. — Я согласна. Только вы об этом ещё пожалеете.

— Именем Арты и Эа, и Мелькора Великого, объявляю вас мужем и жёнами, — заключает Баба Яга. — А теперь пошли вон отсюда.

И удаляется в избушку, напоследок громко хлопнув дверью. Вот и поженились.

— Но это не формула! — подскочив к двери и обрушив на неё град ударов, истерично заорал типчик. — Это не та формула!

— А мне по барабану, — доносится из-за двери. — Это ты подстраховаться хотел. Получи, распишись и вали уже отсюда.

— Щас распишусь, — бормочет себе под нос типчик, что-то ища у себя в карманах. — Ой, как щас распишусь-то.

На свет появляется баллончик с краской. Я понимающе хмыкаю. Месть детская, но Бабе Яге будет, чем заняться. На двери появляется красноречивое слово на английском.

Дверь начинает ме-е-е-едненно открываться.

— Валим отсюда! — с развесёлым ужасом орёт типчик, хватает меня за руку, второй вцепляется в Вику и ногой бьёт меня под колено.

А я на тень от столбика стою, ага. Теряю равновесие и падаю. В тень. Типчик явно знает, как управлять моим даром. Откуда, спрашивается? Даже я не знаю, что у меня может быть направляющий. Он же — знает.

У меня мелькает запоздалая мысль, что даром нужно плотно заняться, дабы узнать все грани.

Падаем развесёло — матерящейся кучей. Мне уже не привыкать, но… Оказываться в самом низу для меня впервые. Оказывается, когда на тебя со всего маху падает мужик и придавливает своими костями, а следом на него падает раскормленная почти за месяц Вика, удовольствие не из приятных. Кажется, у меня что-то хрустнуло.

— Благородный сэр, — Вика соскребает себя с типчика и пускает дым из ноздрей, — не соблаговолите ли вы прояснить тугодумной мне, за каким, собственно, хреном вы решили уйти из жизни столь изощрённым способом?

— Наоборот, — отзывается типчик, и делает жалкую попытку собрать себя с меня.

Наивный. Падала-то я спиной вперёд и руки у меня теперь свободны. Я их и потянула куда попало. А ничего так задница у мужика, мне нравиться.

— Да неужто?! — заводится с пол оборота Вика, и пинает типчика голой пяткой. Это мы оказались чёрте где в том, в чём засыпали. Вика в пижамке с кружавчиками и я в безразмерной футболке и стрингах. — А моего мнения никто, для начала, спросить не хотел?!

— А зачем? — искренне недоумевает типчик, за что и получает второй пинок по рёбрам.

— А затем, что мои мужья больше двух лет не живут, — мило улыбаясь, поясняет Вика. — Ты седьмым будешь. Может, всё таки скажешь своё имя? Мне нужно знать, что писать в эпитафии.

Типчик икает, отцепляет от себя мои руки и, сгребя себя в кучку, садиться на полу.

— Мне это надо переварить, — выдаёт он, и я замечаю ещё один свой фетиш.

Зубы у него кривые. Всё, не быть Вике семикратной вдовой. Или я не я буду.

Вот только как бы незаметно содрать с него упаковку, дабы оценить тушку? Спину с задницей я уже через рубашку облапала, так почему бы и не продолжить? Прижимаюсь к спине типчика и вновь распускаю руки и слюни.

— Слыш, ты, упырь, — Вика упирает руки в бока, и нависает над нами грозовой тучей, — ты что с Ленкой сделал?

Да, такой меня Вика ещё не видела. Сейчас у меня в глазах ни капли интеллекта и изо рта ниточка слюны тянется. Ручонки же мои загребущие уверенно ползут по направлению к брючкам типчика.

— Он не упырь, — сглотнув слюни, хрипло подвываю я. — Он — мужчина моей мечты.

— Вот это чудовище? — уточняет Вика, и для надёжности тычет пальцем. — Вот этот смесок? Вот это непонятно что, в котором капли эльфьей крови?

— Да ты сама давно на себя в зеркало смотрела? — отбрил типчик. — Кикимора травоглазая, будет она ещё мне на моё происхождение указывать. У тебя самой предки давно в Тир-на-Ног ушли?

Пока Вика ловит челюсть, видать ей правду сказали, типчик ловит мои ручонки и вновь отцепляет от себя. Обидно.

— Ещё оценишь, — хмыкает он. — А вообще, девочки, у нас мало времени, так что он пойдёт с вами. У него инструкции.

Кто пойдёт? Какие инструкции?

Верчу головой, оценивая куда же нас вообще занесло. Вот такая я балда, сразу об этом не подумала. Но это же сон и здесь мужчина моей мечты.

Обычный квартирный коридор, и я сижу на коврике.

— Кто «он»? — спрашивает Вика.

— Он, — кивает вправо типчик, — Упырь.

Мы с Викой синхронно смотрим в указанном направление и начинаем ловить челюсти уже в месте. К нам, передвигаясь на задних лапах, идёт чёрный кот. Ростом эта тварюшка мне чуть выше колена будет.

Нет, это ещё не кот. Судя по голубым глазам и умильной морде, это ещё котёнок.

— Какая прелесть!

Всё. Вику можно брать с потрохами. Судя по её восторженному визгу, никуда она от котёнка не денется. Да и я люблю кошек. Типчик явно знает, чем нас обеих подкупить можно. Это и настораживает.

Между тем мелкое котище цапает Вику за коленку и тянет ко мне. Вернее, пытается тащить, когти-то у зверушки хорошие. Вика визжит, отпрыгивает от котёнка, но намёк понимает. Подходит ко мне, берёт за шиворот футболки и пытается поднять. Вот что мне после этого делать? Я встаю.

— Идите уже отсюда, — торопит нас мужчина моей мечты.

Мы и идём, уже в три морды, через то же серое Ничто. На этот раз получается гораздо быстрее. Благо у нас с Викой был проводник. Котёныш нёсся вперёд на четырёх лапах, указывая путь до арки. Войдя в неё я проснулась. А проснувшись обнаружила у себя на указательном пальце правой руки миленькое колечко из платины с мелкими аметистами по ободку.

* * *

Сижу, дрыгаю ногами, читаю то, что описала Вика и прихожу к выводу, что это был ни фига не сон. Ну не может двух человек одинаково глючить. Мы даже ничего не курили. Хотя у нас есть. Нет, не синтетика, у нас всё натуральное. Синтетику мы нелюбимым соседям на лоджию подбрасываем. Натуральное же, наоборот, особо любимый. Ибо не фиг травить меня тем, что называют русской попсой и сериалами. В два часа ночи. То есть, это для меня ночи, у них-то день. Ну да, я предпочитаю спать днём. Что тут такого? Но не будем о грустном, будем об очень грустном.

— Вика-а-а-а… — тяну я.

— Что? — а у неё такие же квадратные глаза, как и у меня на тот момент.

— Меня терзают смутные сомнения.

— Меня тоже.

И, обернувшись к выходу из кухни, в два голоса:

— Упырь!

Вот кто так котов называет, а?

Кстати, у Вики действительно зелёные глаза. Именно зелёные, а не то, что обычно называют зелёными. Для меня зелёный — как трава, а не тот, непонятный, мутный цвет, от которого восторженно пищат что-то типа «— Ой, какие у тебя охренительные, зелёные глаза!» Люди, когда вы запомните, что зелёный это именно зелёный, а не фиг знает какой. И ещё кстати, то же касается тех, кто с какого-то перепуга считает серый цвет — голубым. Дальтоники, ну честно, ну идите уже на фиг, а.

Впрочем, я отвлеклась. Бывает.

Котёныш явился на кухню с нашего пятого вопля. Явился, встал на задние лапы, упёр передние в бока и, состроив страдальчески — брезгливую морду, окинул кухню хозяйственным взглядом. Взгляд мелкого Упырика упёрся в холодильник и всё, котёныш пропал. В том смысле, что эта мелкая скотина скогтила табуретку, подтащила её к холодильнику, залезла на неё и открыла дверцу.

— Его можно за деньги показывать, — восхитилась я.

— Вот кто о чём, а Лена о деньгах, — фыркает Вика. — Как будто тебе не хватает.

— Конечно, мне не хватает, — быстро соглашаюсь я. — Денег много не бывает. Нет, ты смотри, его именно что за деньги показывать!

— Вот же тварь наглая! — соглашается Вика. — Поставь пиво на место!

Упырь только хрюкает и открывает бутылку. Лапами!

Ну да, ага, вырвался от хозяина на вольные хлеба, так почему бы и нас не обобрать?

— От Хозяина, — раздаётся у меня в голове, — именно так, с большой буквы. От любимого и вкусного Хозяина.

И Упырь улыбается так, что не одному Чеширскому не снилось. А уж зубов у твари! Кажется, в два ряда. Однако, в отличие от Чеширского, Упырь не исчез, а вновь нырнул в холодильник за закуской. Ею послужила сырая куриная голень.

— Вика-а-а-а, — жалобно блею я, — у меня галлюцинации.

— У меня тоже, — кивает Вика. — Уже не хочешь его за деньги показывать?

— Уже хочу от него избавиться, — киваю я.

— Взаимно, — телепатически комментирует котёныш, продолжая хлестать чужое пиво, как своё.

— Вот хамло! — восхищается Вика.

— Ты тоже его слышишь?

— Угу…

— Ещё бы вы меня не слышали, — ржот эта зубастая тварь. — В одной эльфьей крови где-то в десятом поколение, вторая от Мурддраалов не далеко ушла. Вот если бы вы меня не слышали, я бы удивился. Кстати, нате вот вам.

Котёныш доглодал куриную голяшку вместе с костью, облизал лапу и, пошарив где-то, как я поняла, в личном подпространстве, вытащил оттуда сложенный вчетверо лист бумаги.

Останавливаю Вику, уже готовую сорваться с табуретки, и протягиваю руку.

— Мы, конечно, не твой Хозяин, — говорю этой наглой твари, — но будь любезен, донеси.

Знаю я таких, если сразу не показать, кто тут кто, на шею сядут и скажу, что так и было.

— А что мне за это будет? — сощурился котёныш.

— Вопрос в том, что тебе за это не будет, — пожимает плечами Вика, поняв, куда я клоню. — На пример, мы не расскажем твоему Хозяину о твоём поведение.

— Так он в курсе, — вновь оскалился Упырь.

Вопрос о фантазии мужчины моей мечты отпал сам собой. Вот уж точно. Упырь.

— Так, ладно, — поднимаю руки вверх. — Без пива здесь всё равно не разберёшься. Котяра, тащись сюда сам и пива захвати.

Зубастая тварь кивнула. Нейтралитет соблюдён и найден.

* * *

— И что это за хрень?! — ору я, и тыкаю пальцем в, так называемые, инструкции. — Упырик, скажи пожалуйста, твой обожаемый Хозяин и, по совместительству, наш с Викой муж — дебил?! Он дебил, да, Упырик?!

Так называемые инструкции были написаны то ли чернилами, то ли тушью, чёрным по… английскому! А я английского не знаю! Как и Вика, между прочим! Но у неё отмазка железная, Вику и современный английский отделяют без малого восемьсот лет. За такой отрезок времени не то, что язык, история на сотню раз поменяется. То есть, перепишется. Единственное, что я могла понять, это дата, набор цифр и подпись. Всё остальное что для меня, что для Вики, выглядело как китайская грамота. Только не иероглифами, а латиницей. «Четырнадцатое сентября две тысячи четвёртого года, бла-бла-бла, Себастьян Норд». Вот и всё. Хоть смейся, хоть об стол головой бейся.

— У тебя есть кто-нибудь, кто знает современный английский? — спрашивает Вика, прекращая мою истерику. У неё вообще на это особый талант.

— Э-э-э, — мигом успокоившись, чешу затылок. — Вообще-то да, есть. Но вот так вот подставлять мать-одиночку с мелкий дитёнком я не хочу.

Это я об Анжелике. Она не только английский, она японский знает. Захотелось в своё время девочке.

— А ещё кто-нибудь? — наседает Вика.

— Ехать долго, — кривлю рожу я.

— Бывший, что ли? — прозорливо угадывает леди Ойоэльфорн.

Бывший. Но не тот бывший, который со штампом в паспорте о регистрации брака и о расторжение соответственно, а тот, который любовь великая. Впрочем, пошёл он теперь далеко и на долго, у меня теперь мужчина мечты нарисовался. Себастьяном зовут.

— Гы-ы-ы-ы-ы, — расплываюсь в идиотской улыбке.

— Что? — настороженно спрашивает Вика.

— Ты — Ойоэльфорн, так? — всё ещё совершенно по идиотски гыгыкаю я.

— Так, — осторожно соглашается Вика.

— «Форн» с какого-то эльфячьего языка переводится как «север». «Норд», а вернее «норт» уже с английского переводится как…

— «Север», — заканчивает за меня Вика, и начинает гонять по столешнице кружку из под чая. — Может, хоть этот не сдохнет раньше времени.

— Я тебе дам «сдохнет», — грожу этой козе кулаком. — Я тебе потом так «сдохну», так «сдохну», зубов не соберёшь.

— И останемся мы с Хозяином одни, — мечтательно чавкает очередной голяшкой Упырь. — Совсем одни. Сиротинушки.

Судя по тону котёныша, он бы с особым удовольствием станцевал лезгинку на наших могилах. А вот фиг ему! Кремация, только кремация! Я не стану в перспективе нефтью, не дождётесь!

— Слушай, Упырик, — начинаю я развивать новую идею. Раз мужчина моей мечты в плане лингвистики оказался идиотом, то надо взять информацию из первых рук. Вернее лап, — а вот твой Хозяин писал инструкции в две тысячи четвёртом, так?

— Так, — кивает зверюга. — Буквально вчера.

— Но сейчас две тысячи четырнадцатый, — указывает на календарь Вика. — Как такое может быть?

— Может, — Упырь делает такое движение верхними лапами, как будто пожимает плечами. — Мы же проходили через Великое Ничто. Причём не сквозь, а внутри. Там время, реальности и пространство перемешиваются. Арка из вспышек служит ориентиром того места, куда надо попасть. Так что нет ничего удивительного в том, что мой Хозяин из прошлого закинул меня в будущее только для того, что бы вы передали меня моему Хозяину из ещё более дальнего прошлого. В ту зафиксированную для него точку времени, когда он наконец согласился на место ректора Русской Магической Академии.

Во, дожили! У нас, оказывается, и магические академии бывают! Сейчас пойду покупать мантию, волшебную палку-ковырялку, сову и отправлюсь на вокзал, колонну бодать. Здравствуй, родной Хогвартс с деканами-санитарами и директором-глав. врачом. Мне вновь захотелось побиться головой об столешницу.

— Хогвартс — сказка, — осадил меня котёныш, вновь залезая мне в мысли с грязными лапами. Или у меня на лице всё так хорошо написано? — А Роулинг продала душу дьяволу. Точно вам говорю.

— Откуда знаешь? — интересуется Вика.

— Так книги у неё фигня на фигне и фигнёй погоняет, — пояснил Упырь. — Жёсткий глум на элитные школы. Логики — ноль, стратегии поведения — ноль, здравого смысла — ноль. А после экранизации — такой размах! Да многие фикрайтеры лучше пишут!

Что верно, то верно. Размах получился шикарнейший, фандом до сих пор живёт и здравствует. Аккуратно поправляю левый рукав футболки и утыкаюсь взглядом в бутылку пива.

— Что и требовалось доказать, — тычет в меня лапой котёныш. — Хозяин у меня тоже фанат, у него тоже татуировка есть. Вот и скажите после этого, что тётка Джоанна ещё со своей душой живёт. Нет, я в бумагах и архивах у прошлого своего начальства не копался, точно не знаю, но уверенность у меня стопроцентная.

— У прошлого начальства… — тянет Вика, и косится на меня. Она точно знает, что у меня вся левая рука в татуировках. Цветных. Разных. — А ты у нас кто получается?

— А я у нас демон, — скалит зубы Упырь. — Имп я обыкновенный. Мелкий пакостник с полным отсутствием совести. Требую любить и жаловать, иначе… Сами понимаете.

— Святый Боже! — перекрестилась на католический манер Вика. — Демоны в человечьем Мире ходят!

— Но-но, — потряс лапой котёныш, — вот не надо вот этого. Крестись себе на здоровье, но в бутылку не лезь. К тому же, ты сама не совсем человек. Так что, нечего, как говориться, на зеркало пенять, коли рожа крива.

— А она? — насупилась Вика, и ткнула в меня пальцем.

— А она уже вообще не человек, — тут же пустился сдавать меня котёныш. Посмотрим, что скажет. Может чего нового о себе, любимой, узнаю. — Такие твари рождаются редко, но метко. Кто первый на такое лапу после инициации наложил, тот и молодец. Как я понимаю, мой Хозяин первый и прискакал. Подсуетился, так сказать. А инициировали тебя сибирские маги. Ты ничего такого этакого не подписывала?

— Дарственную на эту квартиру, — сознаюсь я. — Они меня инициируют и за это квартиру дарят.

— Больше ничего? Ни у кого? — допытывается Упырь.

— Договор купли — продажи этой квартиры для несуществующего человека, — продолжаю себя топить.

— Это для кого же?

— Для неё. На липовые документы. Буквально неделю назад некая Виктория Казанцева стала счастливой обладательницей этого шикарного таун-хауса. Сделку заключал мой юрист, получивший свой процент.

Упырь кивнул каким-то своим мыслям и продолжил:

— Сколько прошло с момента инициации?

Чешу затылок, припоминая.

— Почти месяц.

— И за это время от магов ни ответа, ни привета?!

Киваю.

— Странно. Как я понимаю, через какое-то время вы вновь собираетесь выставить квартиру на продажу, а там уже как повезёт?

Мы с Викой переглянулись и кивнули. Телепатия, конечно, вещь удобная, но несколько… раздражает.

— Вот что, — подвёл итог мелкий демонёнок, — эмигрировать вам надо. Причём обеим.

М-да. Второй раз это слышу. Значит, действительно надо.

— Пока во времени в Британию, потом обратно в Россию, вместе с Хозяином.

Чего-то я не понимаю. Сибирь же часть России. Так почему обратно в Россию? Маги какие-то сибирские. Да кто они вообще такие? А может им того и надо, что бы на меня кто-то, кроме них, лапу первый наложил?

— Есть магическая Россия, — поясняет Упырь, стоило мне раскрыть рот, — а есть магическая Сибирь. Где проходит граница пояснять не надо?

Киваю. Действительно, не надо. На Урале. Аккурат, где на трассе стоит стела с надписями «Азия» с одной стороны и «Европа» с другой. Ну а где ещё быть границе.

— А почему эмигрировать? — не доходит до Вики.

— Сожрут, — поясняет котёныш. — В прямом смысле.

Так, ладно. Допустим, меня уговорили. Я не хочу, что бы меня жрали какие-то маги. Отравятся ещё, а мне потом в Лимбе застревать не охота.

Но всё равно, куда я маму с братом дену? И как у меня мама отреагирует на то, что я по теням, как Мурддраал, скачу? Полулюди, на тенях скачут, как лошадях… Продемонстрировать я, конечно, продемонстрирую, но тогда не факт, что у меня мама не окажется в том самом жёлтом Хогвартсе с деканами-санитарами и директором-глав. врачом. А может и не окажется. Кто мою маму знает? Даже я не уверена, что знаю до конца. А вот братец мой, не смотря на свои двадцать с копейками, только гыгыкнет, скажет «— А что? Прикольно!», и уткнётся с свои записи обратно. Если вообще заметит.

Озвучиваю вопрос про ближайшую родню. Демонёнок пожимает плечами и тянется за очередной голяшкой.

— Они магам без надобности. Не тронут. Но для успокоения твоих нервов можешь предложить им переехать куда-нибудь за Урал. Даже в ту же Москву. Хозяин не будет против жить в одном городе со своей тёщей.

Успокоил называется.

Однако инструкции всё ещё не переведены. Печально.

— Упырик, это, конечно, всё очень занимательно и познавательно, но ты точно не знаешь, что именно написал твой Хозяин?

— Точно не знаю, — состроил невинную морду котёныш, и посмотрел на меня честными глазами.

Мы с Викой переглянулись и не поверили.

— Врёт? — уточнила леди Ойоэльфорн.

— Врёт, — соглашаюсь я.

— Вру, — кивает Упырь. — Роулинг действительно продала душу.

Тьху ты, пропасть! У меня тут трагедия личностного масштаба, а он тут мне о каких-то левых душах.

— Мя-я-я-я-ясо, — затянул котёныш, и принялся раскачиваться на табуретке. — Мя-я-я-я-ясо.

— Что «мясо»? — на свою голову спрашиваю я.

— Ко-о-о-о-о-ончилось, — плаксиво тянет Упырь. — Мя-я-я-я-я-ясо. Без мяса больше ничего не скажу.

И эта зараза скогтила со стола мои сигареты и закурила. Хоть на табуретке качаться перестал, паразит.

— Мя-я-я-я-ясо, мя-я-я-я-ясо.

Не было печали, купила баба порося. Пусть не купила и пусть не порося, но мелкий демонёнок — скотина прожорливая.

— У меня молодой и растущий организм, — давил на жалость Упырь, пуская дым в потолок. — Мне ку-у-ушать надо. Кормите.

— Судя по тому, сколько ты жрёшь, — хмыкает Вика, — мы рискуем разориться.

— Точно, — поддакиваю я. — У тебя есть Хозяин, вот пусть он тебя и кормит.

От такого предложения Упырь даже поперхнулся и закашлялся.

— Кто сказал, что надо разоряться? — пошёл, как наивной мне показалось, на попятный, он. — Где-то у меня тут было…

И вновь пошарив лапой в личном подпространстве, Упырь вытащил оттуда стильный рюкзачок с шипами и наклёпками.

— Вот, с эффектом пятого измерения. Воруй, не хочу.

И протянул эту прелесть мне. Ну да, здесь только один вор. Я надеюсь.

— Полезная вещь в хозяйстве, — увещевал Упырь, разглядывая моё, перекошенное от предвкушения, личико. — От сердца отрываю. Трофей, всё таки.

Ага, понятно. Он сам у кого-то этот рюкзак украл и теперь следы заметает.

— Он его сам у Хозяина забыл, точно-точно, так и было.

— Кто забыл? — поинтересовалась Вика.

— Один из наследных принцев Порядка, — Упырь изобразил на морде искреннее счастье.

— Это который? — спрашиваю я, что-то такое этакое заподозрив.

— А это я расскажу, когда меня обеспечат мясом.

Приехали. Выискался шантажист на наши головы.

* * *

Вы никогда не грабили магазины в будний день, часов в семь вечера, когда народ возвращается с работы и в зомбообразном состояние идёт по домам? Может быть и грабили, кто же вас знает. Я же точно не знаю. Но знаю лишь одно, у вас нет безразмерного рюкзака с облегчённым весом. А у меня теперь есть.

И вот стою я, вся такая из себя девочка — одуванчик, вся в белом, юбка в пол, блузка с оборочками, патлы, недавно перекрашенные в чёрный, почти до задницы, ободок где-то под дождём потерялся, пока я до магазина бежала, и, с флегматичным выражением личика, собираю с полок охлождёнку. Сколько в рюкзак влезет, столько и собираю. А влезает много. Рюкзак по виду маленький, но входит в него… Действительно, очень полезная в хозяйстве вещь. Интересно, а продукты рюкзак помещает в стазис? Мясо-то много, всё в холодильник не поместится.

— Девушка…

Кто-то шибко сердобольный трогает меня за плечико. От неожиданности роняю подложку с какой-то частью курицы. Запускаю пальцы в мокрые волосы, собираясь откинуть их с лица. Это я специально занавесилась, что бы на камерах слежения мою морду видно не было. Но передумываю и рывком оборачиваюсь.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — упоённо орёт дядечка в форме охранника.

И чего орёт? Пожимаю плечами и продолжаю разорять магазин. За спиной слышится бодрый топот удаляющегося дядечки. Значит, у меня максимум две минуты, что бы убраться из магазина. Что я и делаю, завернув в ближайшую тень.

Вот тут мне надо было сразу идти и кормить голодающего Упыря. Но нет. Мне пройтись с чего-то захотелось. И не где-нибудь, а по местам былой славы. Воздушными шариками, наполненными краской, в окна квартиры бывшенького покидаться. Благо квартира бывшенького на первом этаже и окна не во двор выходят.

Стою под деревом, подкидываю на руке капитошку с быстросохнущей, половой краской насыщенно-коричневого цвета. Уж не знаю, кто придумал этот цвет, но продавцы в отделе хозтоваров были просто счастливы избавится от хотя бы двух банок этого нечто.

А за окном — плазма во всю стену! Точно знаю, что бывшенького жаба задавит такое покупать. Значит, квартиру сдал. Прикупил барахла в ИКЕЕ, и сдал. Ну что же, тем лучше.

Только заношу руку для броска, как у меня за спиной раздаётся:

— Что же вы так, Елена Юрьевна?

Поймали, сволочи. По имени-отчеству меня мало кто называет. Да практически никто. Кроме работников всяческих структур, куда меня заносит крайне редко, но метко. Последний раз меня по имени-отчеству Саша и риэлтор обзывали, когда заключали сделку.

Вздрагиваю, резко разворачиваюсь и капитошка летит назад, в давешнего типчика, который мне дарственную на квартиру приволок.

— А-а-а-а-а-а-а-а! — верещит типчик, делая совершенно не нужные попытки стряхнуть с пиджака краску. — Дура косорукая!

— А не фиг было меня пугать, — наставительно хмыкаю я, втайне радуясь, что типчик перешёл с издевательского «Елена Юрьевна» на что-то более приземлённое. — Я девушка нервная, жизнью пуганная, личиком по асфальту езженная, так что скажите «спасибо», что у меня не нож в руке оказался. И перестаньте меня так называть, пожалуйста.

— Спасибо, — сквозь зубы булькает типчик, а у самого на личике капслоком написано, что он со мной хочет сделать и сколько раз.

— Всегда пожалуйста, — радостно скалюсь я, и спрашиваю в лоб. — Чего надо?

— Елена Юрьевна, — начинает, было, типчик, но я показываю пальчиком себе под ноги. Там лежит, и ждёт своей минуты, ещё штук пятнадцать снарядов с краской. Типчик посмотрел и, поняв намёк, обиженно вопросил. — Сразу нельзя было сказать, что вы нервно реагируете на свой возраст?

Не сдержался таки. Ему что, пиджачка не жаль? И это нечто называет себя «магом»? Ну что же, его никто за язык не тянул, он сам, первый, начал.

— Я не реагирую на свой возраст, я терпеть ненавижу своё паспортное имя, которым меня безнаказанно могут называть лишь несколько человек.

— Так поменяли бы, — буркнул типчик, и всё таки вспомнил о том, что он — маг, и может удалить краску с одежды.

— И всю туеву хучу документов?! — притворно ужасаюсь я. — Нет уж, благодарю покорно, мне лишнего геморроя не нужно. Так чего надо?

На самом деле, меня от смены имени останавливает только одно. То, как оно будет выглядеть со всем остальным. Придумай имя — поиздевайся над ребёнком? Три ха-ха! Придумай имя — поиздевайся над самим собой! А уж в свете последних событий мне точно имя менять надо. Была Леночка, стала Мери-Сью. И не подкопаешься.

— Елена… — вновь начинает заводить свою шарманку типчик.

— А, а, а, — грожу пальчиком, и поднимаю новый снаряд.

— Да как к вам вообще тогда обращаться?! — взвыл доведённый типчик, старательно кося на шарик с краской.

— Ударная Волна, подойдёт? — невинно спрашиваю я, и начинаю нудеть. Это я умею феерично. Как и жрать оппонентам мозги. Хотя это в принципе одно и то же. — Так чего надо от скромной меня могучим сибирским магам? В третий раз спрашиваю, между прочим. В четвёртый спрашивать не буду, потому что будет не у кого. Вы сами из меня Мурддраала сделали, вас никто не просил. Теперь сами же и страдайте.

Типчик нервно сглатывает и косится по сторонам. А на улице — никого. И тишина. Что странно для жаркого, летнего вечера, в самом центре рассадника гопоты, где каждую ночь начинаются песни с плясками и воплями «Помогите! Насилуют!» Мы с бывшеньким пару раз порывали выйти, помочь. Изнасиловать. Но потом на торренты выкладывали новую серию какого-нибудь сериала, и желание помогать отпадало само собой.

— Вот об этом и будет идти речь, — собрав разбежавшиеся мысли в кучку, наконец разродился типчик. — Вы не будите против прогуляться до Китяжа?

Куда прогуляться?! До мифического Китяжа?! А подводную лодку и скафандр водолаза они мне тоже выдадут?!

Цепляю на личико задумчивое выражение.

— Это далеко? — тяну я, глядя на закатывающиеся за горизонт солнце. Ещё немного, и я вообще никуда не смогу удрать. Фонарей здесь нет.

— И глубоко, — всё ещё косясь по сторонам, добивает меня типчик.

Ждёт кого, что ли? Линять отсюда надо. И чем быстрее, тем лучше. Вот какой не менее мифический чёрт его дёрнул отловить меня на закате? Хотя, с учётом того, что меня сложно из дому вытащить, и вообще, у меня социофобия помноженная на социопатию, то поймать меня на улице вообще-то достаточно проблематично.

— Нет, — брезгливо кривлю рожу, — я никак не могу. Во-первых, вода холодная и мокрая. А во-вторых, меня муж не отпустит.

Ещё бы какой-нибудь мужик попробовал мне что-то запретить и куда-то не отпустить. Тем более муж, на которого у меня большие планы и целая кухня неопознанных летающих объектов. Но типчик-то об этом не знает. Наверное.

— Как — муж?! Что значит — муж?!

Судя по интонации, он точно не знал о том, что меня вновь кто-то прибрал к рукам.

— Хреново у вас разведка работает, — хмыкаю я, — Или на Мурддраалов она не распространяется?

— Муж, это поправимо, — бормочет типчик, что-то высчитывая на пальцах.

А как личико-то у него перекосилось! Из уверенного оно сначала стало растерянным, теперь откровенно злым. Не ожидал такой подлянки, да? Надо было тебе, дорогой мой, самому на мне женится, раз ты не хотел, что бы на меня ещё кто-то лапу наложил, как на ценное стратегическое оружие массового поражения.

Пока типчик что-то прикидывает, собираю свои снаряды в подол юбки. Как оказалось — вовремя и предусмотрительно.

— И что вы заладили, «Мурддраал», да «Мурддраал»? Вы вовсе не он, — попытался отвлечь меня типчик.

Пожимаю плечами. Если он надеется на моё «А кто тогда?», то сильно просчитался. Вот когда мне надо будет, я сама узнаю. А пока меня и «Мурддраал» полностью устраивает.

— Василий Палыч, что вы с этой девкой рассусоливаете? Хватайте её в охапку, да тащите к начальству. Первый раз, что ли?

Новый мужской голос по классике жанра и закону подлости раздался у меня за спиной. А что у меня в руке? Правильно.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а! Бесовка долбанутая!

И чего так визжать, я не понимаю. Подумаешь, краской и ошмётками резины в глазки попало. Так Василий Палыч у нас маг, Василий Палыч глазки-то починит.

— Вот удивляюсь я тебе, Арсений, столько лет живёшь, а с женщинами, особенно слегка сумасшедшими, разговаривать до сих пор не научился.

Вот тут я с типчиком согласна. На все проценты, какие только могут быть, согласна. С нами, психами со справкой психиатра из токсикологички, по другому никак. Мы существа нежные, мы же ответить можем. Нас потом любой суд оправдает.

Пока Василий Палыч развлекается с глазками идиота Арсения, вновь смотрю на солнце. Очень интересно. А ведь положение звезды никак не изменилось. Какая-то зараза остановила время? И кто же эта зараза? Все вопросы о том, почему типчик действительно не сцапал меня в охапку и не утащил к чёрту на рога, отпали сами собой. Остановить время! Ну надо же! И это только ради моего внимания! Какой мужчина! Влюбится мне, что ли?

Тут же вспоминается новый муж и идиотское желание влюбится куда-то само собой испаряется. Мне есть, в кого влюбляться, а там посмотрим.

Василий Палыч с Арсением ещё заняты важными делами. Один лечит, второй матерится на чём свет стоит. Опять пожимаю плечиками и принимаюсь за то, за чем, собственно, пришла.

Шлёп! Шлёп!

Брызги во все стороны!

Красота!

— Вы что делаете?!

— Развлекаюсь!

На дурацкий вопрос — не менее дурацкий ответ.

Шлёп! Шлёп!

— Да прекратите вы!

— Вот ещё!

Шлёп! Шлёп!

Ой, капитошки кончились. Какая жалость. А я ещё не всё окно краской расстреляла. Вот, ещё чистый кусочек в нижнем углу.

— Елена Юрьевна, душу вашу…

Молча вытаскиваю из рюкзака вторую банку краски, открываю и выливаю содержимое на спину, склонившегося над Арсением, типчика.

— Я предупреждала.

Хватаю рюкзак и прыгаю в тень. Дёру отсюда, дёру, пока не поймали и прыгалки не вырвали.

Куда бежать, когда у тебя за спиной находиться маг, способный остановить время? Как можно ближе. Не зря же я окна краской закидала. И по фиг мне, что в квартире могут находиться некие квартиранты. Суну им под носу свой паспорт со штампом, пусть репки чешут.

Шмякаюсь я, как всегда, неудачно. Запутавшись ногами в проводах от плазмы и вывернув их с мясом.

— А-а-а-а-а-а-а-а! — раздалось дуэтом.

Да они сговорились все, что ли? Что они все орут, стоит мне поднять занавешенное волосами личико?

Плазма на стене зашипела и пошла помехами. Теперь понятно, почему в квартире не обращали внимания на то, что творится на улице. Они телевизор на полной громкости смотрели и свет заранее включили.

Пытаюсь встать, провода не пускают. Движения получаются рваные и неестественные. Парочка любителей громкости упоённо верещит на диване.

— А ну, цыц! — рявкаю я, и наплевав на провода, опутавшие ноги, на четверёньках ползу к окну. Мне же интересно, что там Василий Палыч с Арсением делают. — Молчать, придурки! Сожру!

Парочка, мальчик и девочка, только-только вступившие обеими ногами во взрослую жизнь, не хотят быть съеденными страшной мной и послушно затыкаются. По крайней мере уже не визжат.

— А чего это она на русском? — хлюпает носом девочка.

— Так дубляж же был, — с умным видом поясняет мальчик, стараясь тише стучать зубами.

— Заткнулись, мля! — вновь напоминаю о себе, и пристраиваюсь у ещё пока чистого уголка окна.

А за окном — дивная картина! Василий Палыч пинками гоняет вылеченного Арсения.

— Из-за тебя, урода, — доносится в открытую форточку. — Всё из-за тебя, козла тупорылого. Из-за тебя теперь её отлавливать снова.

Арсений терпит издевательства, дурное настроение и воспитательные пинки Василия Палыча стойко сцепив зубы и не делая попыток удрать от карающего ботинка.

— Василий Павлович, — на сцене появляется ещё один актёр этого погорелого театра драмы и комедии. Тоже мужчина, и тоже в пиджачке. Внешность стандартная, серая. Их штампуют где-то, что ли? — Зафиксировано внеплановое нарушение границы. Мы засекли того, кто связан с Китяжем напрямую.

— Очень хорошо, — типчик отпускает многострадального Арсения, и утирает со лба пот платочком. — Разобраться как можно скорее, обещать всё, что только попросит. Не мне вас учить. Действуйте.

Третий участник спектакля козырнул и растворился в воздухе, как стипендия бедного и голодного студента. Следом за ним исчезли Василий Палыч и Арсений. Однако перед этим их окатило грязной водой с балкона второго этажа. Что же, мои бывшие соседи остались верными себе. Зачем выливать воду, которой мыл пол, в унитаз, когда можно с балкона? Особенно, когда под ним кто-то так упоённо орёт. Вот такие они чистоплюи. Бывает.

Поворачиваюсь к детишкам.

— Теперь вы двое…

У девочки не выдерживают нервы и она, с придушенным всхлипом, сползает с дивана в глубокий обморок.

— Ну, о`кей, — хмыкаю я, — тогда ты, мальчик.

— Не ешьте меня, — пищит мальчик, вжимаясь в угол дивана.

— А её? — киваю на девочку.

— Её? — мальчик оценивающе смотрит на свою подружку. — Её можно.

Вот же мужчины нынче пошли!

— Больно костлява, — ворочу нос от предложенного. — Короче так, пацан, вы оба меня не видели. Понял?

Мальчик часто-часто закивал.

— Окна можешь не отмывать, — великодушно разрешаю я. — Придёт это чмо, которое вам хатку сдало, пусть само корячится.

Интересно, бывшенький сам за деньгами придёт, или мамашку свою пришлёт? Меня всегда злость брала, когда он не доносил получку до дома. «Ну я же помогаю маме,» — блеял бывшенький в таких случаях. Маме он помогает, ага. Десять раз из двенадцати. А с учётом тринадцатой зарплаты, то и одиннадцать. В доме нормальной стиральной машины и шкафов нет, а он «маме помогает», мразь.

Скорее бы Наташа родила, что ли. Пусть теперь его мама ему помогает. Никогда не думала, что буду о таком мечтать. Всё таки женская натура очень загадочная и подлая.

Так, и куда мне опять податься? Домой не охота, вечер только начинается. Кого я ещё не поставила не уши? Правильно. Человека, который знает современный английский. Предвкушающе тру руки и ухожу из квартиры бывшенького. Что примечательно, через дверь. Детишки больно впечатлительны, не фиг их до инфаркта раньше времени доводить. Лучше я до инфаркта мою бывшую великую любовь доведу.

* * *

Слава до инфаркта доводится не хотел, но пришлось. Выслушав вместо приветствия уже ставшее дежурным «А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!», выкладываю перед Славой пергамент и упираю руки в бока:

— Переводи.

— Как ты здесь вообще оказалась?

Ага, щас, так я тебе и сказала. Разбежался, прыткий мой козлик.

Цепляю на личико суровое выражение:

— Этого тебе знать пока не обязательно. Переводи.

— Ну не обязательно, так не обязательно, — бурчит Слава, разворачивая пергамент. — Ты обычно предупреждаешь.

— А сегодня мне повезло, — хмыкаю я.

Действительно повезло. Обычно моя любовь великая обитает у своей девочки. А тут надо же, соизволил домой заглянуть! Нет, я бы и к его девочке зашла, с удовольствием доведя до инфаркта и её, но я на неё без смеха смотреть не могу. Правда. Она вызывает у меня только положительные эмоции и здоровый, искренний смех. Почему? Во-первых, у неё одна грудь больше другой. Это с учётом того, что она ещё не рожала. Во-вторых, её щёки иногда выглядят, как брыли у бульдога. И вот этот сисястый бульдог на фоне моего Славы выглядит очень забавно. То ли я чего-то не понимаю в жизни, то ли у неё вагина поперёк, но почему-то именно дурнушкам везёт. А может, она просто человек хороший, а я, неблагодарная бяка, этого в упор не замечаю. Я же злой человек, да. Но смотрятся они вместе всё равно достаточно забавно.

— Это что? — отрывает меня от размышлений Слава, тыча пальцем в пергамент и делая страшные глаза.

Я тут же включаю идиотку. Опираюсь локтями о компьютерный стол, ложу подбородок на ладони и, хлопая ресницами, сладко пою, объясняя, как малолетнему ребёнку:

— Это пергамент, а это вот буковки. Слава, представь себе, они даже складываются в слова. Честно-честно.

— Это я вижу, — кивает Слава, пропуская издёвку мимо ушей. За столько лет нашего знакомства уже приноровился. — Но смысл…

— А мне не нужен смысл, — перебиваю я. — Мне нужен перевод. Дословный и буквальный. Только если там есть имена собственные, не переводи, пожалуйста. Ты знаешь, это для меня больная тема.

— Это для тебя повод для беганья по потолку, — соглашается Слава, берёт чистый лист, ручку, и закапывается в перевод.

Прекрасно знает, что если мне что-то нужно, то я так просто не уйду. Проще дать сразу, что бы потом не мучиться. Очень долго и очень смачно. Бывали уже прецеденты, что уж там.

— А у тебя есть что-нибудь поесть? — вспоминаю о том, что уже давно ничего, кроме чая и сигарет, в рот не брала.

— Еда в магазине, — отмахивается Слава.

— Вот вечно у тебя так, — бурчу я. — Ни пожрать, ни интернетов, ничего. И что я в тебе вообще в своё время нашла, не подскажешь?

— Меня, — подсказывает моя бывшая великая любовь. — Или иди в магазин, или я не знаю.

— И денег у тебя вечно нет, — теперь моя очередь пропускать всё мимо ушей. — Ты же нищеброда кусок.

— Я работаю над этим, — скрипит зубами Слава.

Видимо я опять наступила на его излюбленную мозоль. Как всегда. Никто не любит правду, никому она не нужна.

Кушать всё таки хотелось. А у меня в рюкзаке мяско. Значит, будем готовить. За одно и морозилку Ванечке забью.

Ванечка это Славин младший братик. Добрейшей души человек, геймер, гик, хикки и просто задрот. Ростом и комплекцией Ванечка два на полтора, силищи — подковы гнуть. Одно в Ванечке плохо, он ленив до невозможности, и всё ждёт, когда же на него упадёт мешок денег из инкассаторского вертолёта. Ну вот, дождался. План, внезапно нарисовавшийся у меня в голове, был прост, как табуретка.

— Ва-а-анька! — ору я из кухню, попутно забивая морозилку куриной расчленёнкой. — Ком цу мир, майн либен пупхен!

— Ну что ещё? — раздаётся из другого конца квартиры недовольный басок оторванного от игра ребёночка.

— Ванька, ходи сюда, дело есть! — радостно скалюсь я. Ещё Ванечка верит в сказки и на этом можно не хило сыграть. — Не на миллионы, но на тысячи точно.

Гик Ванечка ставит игру на паузу и, нарочито громко топая, заходит на кухню.

— О! — радуется ребёнок. — А ты как тут оказалась?

— Ванька, ты хочешь денег? — вкрадчиво спрашиваю я, игнорируя прямой вопрос.

— Хочу, — просто отвечает Ванечка, и смотрит на меня наивными и чистыми глазками. — А сколько у тебя есть?

Откуда я знаю, сколько у меня есть? Я не оценщик драгоценных камней и не работник антикварной лавки. Кстати, а это тоже идея.

— Ванечка, — сладко пою я, — мне надо, что бы кто-нибудь, копая огород, нашёл клад.

— Мне бы тоже, — бесхитростно соглашается ребёнок, и присаживается на табуреточку.

— Вот только клад уже вырыт, — продолжаю развивать тему я, — осталось создать видимость его нахождения.

— А зачем копать без клада? — всё ещё не доходит до великовозрастного ребёнка.

— Ваня, не строй из себя дебила, у тебя плохо получается. У меня есть килограмм пять драгоценных камней, у вас со Славой есть мама с кучей хороших знакомых. Дело действительно на миллионы, так что включай уже соображалку, и уговаривай маму на аферу с кладом. Мало ли, что вы в огороде копали, может яму выгребную. А тут, бац, и клад. Половина от двадцати пяти процентов вам. Как тебе финт ушами?

— Вкусный финт, — послушно кивает Ванечка, включив в мозгу калькулятор. — А не боишься, что я стукну тебя по голове и заберу все камушки?

— Не-а, не боюсь. Во-первых, у меня камушки дома, их ещё доставить надо. Во-вторых, на этот случай у меня написаны несколько писем в прокуратуру, полицию, мэрию, администрацию президента и так далее. В третьих, от моего трупа ещё надо избавиться. И не говори про озеро, меня до него ещё донести надо, хотя бы и по кускам. Вот ты умеешь оттирать кровь, а? Малейшее пятнышко где-нибудь и всё, плакали твои денежки горючими слезами. Оно тебе надо?

— Совершенно не надо, — соглашается Ванечка.

— Тогда вытаскивай самую большую кастрюлю, будем кухарить. Я жрать хочу.

* * *

Где-то через час Слава предоставил мне перевод инструкции и, вместо того, что бы оставить меня наедине с кастрюлей супа, сел мне на уши.

— Ты чего моему брату заливала? — спрашивает моя бывшая великая любовь, и тычет меня пальцем в бочок.

— Чафф-чафф, — отвечаю я. — Бульк, хлюп. Дай поесть спокойно.

— Не дам, — теперь эта скотина тычет меня пальцем в живот. — Ты на Ваньку плохо влияешь. Колись.

— Слава, я тебя, конечно, очень люблю, но если ты не оставишь меня, как минимум, на полчаса…

— То что? — как ему кажется, ехидно спрашивает наивный Слава, и тычет меня уже в спину. Гад.

— Ну, я даже не знаю, — задумчиво взвешиваю в руке ложку. — Пирожок с бледными поганками хочешь?

— Нет, — кривит рожу Слава.

— Могу ещё предложить чай с цикутой или с болиголовом. Ты только кивни, или ткни куда-нибудь, так я тебе литр трупного яда приволоку.

Вот прямые намёки Слава понимает, этого у него не отнять. Что касается завуаленированных, тут прямо беда. А может его сисястая бульдожка обошлась тогда без намёков? Прямо так подошла и сказала:

— Ты мне нравишься. Давай дружить и трахаться.

Всякое может быть, всякое.

Покончив, наконец, с едой, берусь за перевод. Всё то же самое, что и сказал Упырь. Только с рядом цифр и точной датой, когда надо попасть, и детальным описанием комнаты, куда надо попасть. Ряд цифр явно координаты. Надо будет посмотреть в интернет картах, пригодится. Дата явно та зафиксированная точка во времени. Описание комнаты, это для моей буйной фантазии. Я только так и перемещаюсь, держа в голове образ, куда мне надо. Без визуального образа, видимо, только через Великое Ничто. А это долго. Какой же у меня предусмотрительный муж!

— А теперь, дорогой мой Славочка, я тебе поведаю, от чего твой маленький братик так внезапно заболел золотой лихорадкой. Ничего же за это время не изменилось, так ведь?

* * *

Слава мою идею не то, что бы сразу забраковал, но выразил сомнения. Здоровые такие, размером с хороший айсберг. Но свою маму честно вызвонил и передал ей то, что заставило меня воткнуть шило в его законное место.

— Дурацкая идея, — высказала своё веское «Бе!» Светлана Георгиевна, — но что-то в ней определённо есть.

— Мои камни, к примеру, — нахально подсказываю я. — От которых нужно избавится в кратчайшие сроки.

— Куда-то торопишься?

— Да. Как можно дальше отсюда.

Светлана Георгиевна изобразила на лице недоверчиво — сомнительное выражение. Понятно, зайдём с другого бока.

— Я историю вашего города не знаю, как и своего, собственно. Но не суть. Смотрите, в вашем городе есть крепость. Осталась от кого-то. А раз есть крепость, то там были какие-нибудь кмети, и явно не из бедных. Кто может точно сказать, были ли у них какие-нибудь камушки. Никто. Нас там не было. Так почему бы моим камушкам не оказаться теми самыми, которые были у того дядьки, который держал крепость? Может он, тот самый дядька, с чего-то решил прикопать свои камушки в приметном месте? И кто же виноват, что прикопать-то прикопал, да выкопать уже не смог? Правильно, никто. И тут, по прошествии четырёхсот лет, вы копаете у себя на огороде новую выгребную яму, и находите тот самый клад. Светлана Георгиевна, давайте внесём в анналы истории ещё больше разброда, шатаний и полного отсутствия логики. Строчкой больше, строчкой меньше, кому какое дело? Главное, все будут обеспечены до конца своих дней, и ещё правнукам останется.

Пока я вываливала свой монолог, маменька Славы и Ванечки слушала молча, внимательно, но всё с тем же выражением на лице.

— У меня только два вопроса, — наконец сказала она. — Почему ты это не можешь сделать у себя? У тебя же частный дом, верно?

— Угу, — киваю я. — Просто-напросто потому, что деревню Кривощёково уже раскопали. Вот и подумайте сами, какие драгоценности могут быть в деревне? Пара разбитых горшков и расписной ухват. Это раз. Новосибирск моложе вашего города на триста с копейками лет, это два.

— Логично, — кивает Светлана Георгиевна. — И второй вопрос, почему именно мы?

Пожимаю плечами:

— По тем же соображениям. Да и Слава мне не чужой человек.

Не знаю, о чём подумала Светлана Георгиевна, мне же вспомнились причины того, что Слава мне действительно не чужой человек. Кто знает, как бы оно всё могло быть, не подхвати я шесть лет назад ветряную оспу. В детстве как-то не переболела, в итоге получилось в двадцать четыре. Ощущения — не передаваемые! Температура под сорок и всё тело чешется. Да и месячные, пришедшие на две недели раньше срока, как бы намекали. Извините за такие подробности, но я до сих пор мучаюсь вопросом, что это было вообще? Просто сбой в организме, или, всё таки, выкидыш?

— Значит, всё-таки, из-за Славы, — Светлана Георгиевна задумчиво перемешивает в кружке уже порядком остывший чай.

Да у меня что, на лице всё написано, что ли?! Наверное. В этой ситуации я не удивлюсь, даже если фосфором натёрто.

— По большему счёту конкретно из-за вас, Светлана Георгиевна, — отбрыкиваюсь от того, что у меня там понаписано. — У кого поднимется рука ограбить артиста? У вас же наверняка есть знакомые там, где надо.

— Есть, — соглашается моя не состоявшая свекровь, — и не только знакомые.

— Вот, — удовлетворённо киваю. — А у меня нет. Меня каждый ограбить может. И государство — в первую очередь. Но если среди нашедших, и честно принёсших государству клад, будет фигурировать ваша фамилия, то это всё поменяет.

— Значит, и ты будешь участвовать?

— Конечно буду. Так же будет участвовать ещё один человек. Не будет нас — не будет камней.

— Хорошо, договорились.

Я могу заболтать любого. Я об этом ещё не говорила? Главное, точно знать, что предлагать оппоненту.

* * *

Ещё один человек, это, ясен пень, Вика, которая уже явно заскучала без моего присутствия. Или не заскучала. На её попечение же голодающий Упырь остался.

Звоню леди Ойоэльфорн, говорю куда, когда и с чем ей надо явится. Что резину тянуть? Чем быстрее мы избавимся от камней, тем лучше и тем быстрее я смогу ввязаться в новую аферу. Вика в ответ чётко и многоэтажно посылает меня прямо и чуть-чуть налево, говорит, что бы я немедленно или явилась сама, или забрала Упыря со всеми камнями, какие я только не пожелаю. Видимо, всё таки не скучает.

Отключаю телефон, ковыряю пальцем в ухе, от Викиных воплей знатно в голове звенит, и спрашиваю у Славы:

— Ты не будешь против котика?

— Какого котика? — подозрительно уточняет Слава, тут же подумав чего-то не того.

— Слегка не обычного, чёрненького, которого покормить надо, — говорю чистую правду. — А то он мозг выносит только так.

— Ну, если только покормить…

— Значит, не против. Отлично.

Выхожу из комнаты, ибо самое скопление теней у Славы в коридоре.

— Погоди, я ещё не согласился! — доносится мне в спину.

Наивный.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Дважды наивный. И нервный какой-то. Подумаешь, из стены торчат только мои ноги с задницей, всё остальное теряется в скопище теней. Ну да, согласна, мне предупреждать надо. Но лучше один раз показать, чем десять раз рассказать. Один раз Славе, остальные девять психиатрам в дурдоме.

А дома-то, оказывается, армагеддец в вакууме и нашествие зомби в одном флаконе. Кто учинил пьяный дебош и бегал по потолку, можно угадать с одного раза. Вон, отпечатки когтистых лап какие чёткие.

— Ви-и-ика-а-а-а! — истерически ору я, свесившись до пояса из теней. — Хватай Упыря, наши ноуты, камни и иди сюда!

Раздаётся отборнейший мат, грохот, дикий мяв и через пять минут пред мои очи предстаёт леди Ойоэльфорн и двумя рюкзачками в руках. Из одного выглядывают углы ноутбуков, из другого — кошачья башка. Башка шипит и плюётся. Судя по тому, что второй рюкзачок не дрыгается, Вика Упыря спеленала. Вон, руки у неё в кровь изодраны.

— Ты откуда такая половинчатая? — спрашивает Вика, и подаёт мне рюкзак с котом.

Я, на автомате, передаю его дальше, в тень. Там кота подхватывают чьи-то заботливые руки.

— Оттуда, — отвечаю. — Давай руку и проходи, там всё расскажу.

Ну, у нас точно был мини зомби апокалипсис. Вон, какая знатная из Вики зомбя получилась. На пару часов оставить нельзя.

— Спи-и-и-и-ирт, — тянет Вика, присев на пол у стеночки уже в Славиной квартире. — Мне нужен чистый спирт.

Хорошо, что Светлана Георгиевна передумала у себя ночевать. Ещё и Ванечку с собой прихватила. Сказала, утром вернёт. Вместе с новыми лопатами. Копать-то мальчики будут.

— Это и есть тот самый не обычный котик? — спрашивает пришедший в себя Слава, подняв на уровень своих глаз рюкзак с Упырём.

Зубастая тварь на это зашипела и метко плюнула в мою бывшую великую любовь.

— Ах, ты ж…

— Это Упырь, — представляю я котика. — У него очень тонкая и ранимая натура.

Теперь тварь плюнула уже в меня.

— Кормить не буду, — предупреждаю я кота.

— А есть чем? — дежурно раздаётся в голове.

— Есть, — киваю. — Если будешь себя вести, как нормальный кот, даже пиво дам. В этом доме, в холодильнике, ты его можешь даже не искать.

— Ты с кем разговариваешь? — не понимает Слава.

— Тебе демонстрации было мало? — хмыкаю я. — Котик-то необычный. Так что я разговариваю именно с ним. Так ведь, Упырик?

Демонёнок взвешивает все «за» и «против», раскрывает пасть, и…

— Именно так.

— О, Господи! — восклицает Слава, роняя рюкзак. — Говорящий кот.

— Есть немного, — соглашается Упырь, вылезая из рюкзака и потирая бок. — Где жратва-то? Я сколько ждать должен? Я тут, может, в весе теряю, а она даже не чешется покормить бедного, голодного, сирого кота! Совести у тебя нет!

Что верно, то верно. Совести у меня действительно нет. Уволена за профнепригодность после того, как я выбила ей зубы. А какая совесть без зубов? Что она со мной будет делать? Нежно обсасывать? Нет, спасибо. Я терпеть ненавижу, когда меня слюнявят.

— В этом доме есть спирт? — всё ещё замогильным голосом тянет Вика. — Йод и перекись не предлагать.

— Слава? — упираю руки в бока и склоняю голову на бок. — У тебя тут пострадавшая девушка, а ты, между прочим, тоже не чешешься.

— Я думаю, она — глюк, — попробовал отвертеться этот гад.

— Это Вика, — опровергаю я. — И если ей сейчас не дадут требуемое, то глюком можешь стать ты.

— Ты мне угрожаешь? — округлил глаза Слава, и напряг мышцы. — В моём доме?

Фигурка у Славы конечно… Посмотришь и тут же слюни до полу распустишь. Кто от зависти, кто от вожделения. У него бицепсы толще моей шеи. Однако есть одно «Но!».

— Жрать! — снова напомнил о себе Упырь.

Вернее, два.

— Там, — указываю на вход в Славину комнату.

И полностью игнорируя её хозяина, обращаюсь уже к Вике:

— Ты со скольки лет фехтуешь?

— С четырёх или с пяти, я точно не помню.

— ОМГ! — восхищённо квакнул Слава, и поскакал искать требуемое.

Намёк понял, что ли? Не ожидала. Однако, вон, как содержимым серванта гремит.

* * *

Где-то минут через полчаса, после того как я помогла обработать Вике руки и, как оказалось, ещё и ноги, Упырь залез на Славино компьютерное кресло и принялся вещать. Сам Слава, что странно, даже не пытался согнать со своего законного места наглого демонёнка, и сидел рядом с нами, на своей кроватке. Мы трое вообще расположились, как послушные детишки, рядком на утреннике. Даже ручки на коленях сложили. Слава понятно, он в прострации информацию переваривает. У Вики руки по самые уши бинтами замотаны. Но какого хрена я так сижу, не понятно. За компанию, наверное.

— Итак, мы собрались здесь, что бы окончательно и бесповоротно порвать с прошлым и с размаху вступить в светлое будущее, — вещает демонёнок, на трёх лапах раскачиваясь на спинке кресла. В четвёртой Упырь сжимает какую-то часть куриной расчленёнки. — Вот скажите, у вас двоих что-то есть? Чувства там, и прочая белиберда?

Упырик ткнул изрядно погрызенным мяском сначала в меня, потом в Славу.

— Есть, — сознаюсь я.

На меня действительно иногда накатывает. Особенно по ночам и под настойку. Такая тоска, что хоть на стену лезь.

— Нет, — опровергает Слава, и смотрит на Упыря честными глазами, наивно надеясь, что ему поверят.

Не поверили.

— А я говорю, есть.

Мелкий демонёнок сполз со спинки и уселся в кресло, свесив задние лапы.

— Хотите покажу, как я это вижу?

Мне хотелось. Славе не знаю, но кто его спрашивать будет? Вика, со словами «Я не буду в этом участвовать», взяла свой ноут, аксессуары к нему и удалилась на кухню, греметь кружками и тарелками.

— Я, пожалуй, тоже пойду отсюда, — попробовал квакнуть Слава, но был остановлен кошачьим мявом.

— Сидеть!

— Сижу, — тут же покладисто согласился неудачный бегунок.

— Вот и прекрасно, — потёр лапы Упырь, закинул в пасть остатки мяса и, вытащив из личного подпространства сигарету, закурил.

Слава, было, дёрнулся, что бы сказать, что курить, мол, на балконе, как Упырь выдохнул дым ему в личико и вновь затянулся. Слава подавился дымом и закашлялся. Следующее облачко дыма мелкий пакостник выдохнул уже мне в личико. Недокуренная сигарета полетела в раскрытое окно.

Дым уплотнился и образовал два тонких, как бы перевитых, жгутика. Одни концы жгутиков уходили в меня, вторые в Славу. По одному жгутику от меня пробегало что-то похоже на искры. По крайней мере, они были темнее общей серости жгутиков. От Славы тоже были искры, однако они до меня не доходили, теряясь где-то на середине второго жгутика.

— Очень интересно, — хмыкнул Упырь. — У вас, оказывается, завёлся паразит. Удалить?

— Какой паразит? — от чего-то икнул Слава, смотря квадратными глазами на великое колдунство.

Какой, какой? Тебе ли этого не знать, зайчик мой прыткий. Сисястый и с брылями, как меня зовут, если ты страдаешь склерозом.

И действительно, от Славиного жгутика, там, где пропадали искры, пошло ответвление куда-то в сторону. На мой жгутик лёг второй отросток, и искр стало вдвое больше.

А в мозгу у меня что-то щёлкнуло. Все эти обрывки фраз, недосказанности и просто молчание в тряпочку, встали на свои места. Несколько моих первых любовей, полоскание личиком по асфальту, паразит этот, оспа ветряная, развод… У-у-у-у-у! Поймаю — убью! Кому-то явно потребовалось, что бы я попала к сибирским магам морально изнасилованная и с полным комплектом комплексов. Типа, я никому на фиг не нужна. Паразит, значит? Муж не проблема, значит? Ну всё, сволочи, хана вам. Закину Упыря и Вику к Норду, тут же побегу искать ближайшее отделение инквизиции.

— А она уже догадалась, какой именно паразит и откуда у него ноги растут, — обидно заржал Упырь.

— Вырву на хрен ноги, — рычу я, и поддеваю пальцами оба своих жгутика.

Что самое интересное, они выходят без малейшего усилия, попутно выдирая с корнем ту самую щемящую тоску. Привязываю свои жгутики на те, что уходят в сторону. За окном что-то громыхнуло, жгутики вновь стали невидимыми человеческому глазу.

— Интере-е-е-есно, — тянет Упырь. — Ты хоть поняла, что сделала?

Пожимаю плечами. Откуда я могу это знать?

— Ты мне другое скажи, Упырик, этот паразит сам понимает, во что ввязался, или у него свои инструкции?

— Какое интересное ощущение, — откомментировал своё состояние Слава. — Такое грызуще — тянущее.

— На стенку лезть хочется? — спрашиваю я. — Что-нибудь сломать? Пойти, набить кому-нибудь лицо? Или, что бы тебе набили?

На каждый мой вопрос Слава только кивает.

— Ничего, привыкнешь, — фыркаю я. — Я с этим как-то жила, значит и ты не сломаешься. Что в таких случаях говорят? Время лечит? Так вот, сладкий мой, ни хрена оно не лечит, лишь меняет и делает злее.

Встаю с кроватки, беру сигареты и иду на пресловутый балкон.

— Упырь, — говорю напоследок, — пошли, обкурим этот вопрос. А ты, — поворачиваюсь к Славе, — предоставь мне интернет и сразу вбей в гугл координаты. У меня на сегодня ещё не все визиты закончились. Я, кажется, влюбилась. Снова. Впервые за восемь лет.

* * *

Хорошо мы с Упырём обкурили вопрос. Качественно. На небе уже начали загораться звёзды, а мы всё сидели и сидели. У зубастой твари в личном подпространстве всё таки оказалось пиво.

— А скажи, Упырик, эта сисястая бульдожина всё таки знала, на что шла, когда попала в поле видимости Славы? Она может быть специально подосланной? Или она даже не знает, что её используют в тёмную?

Моя паранойя опять взяла бубен и палочку-ударялочку.

— Честно? Понятия не имею, — пожимает плечами мелкий демонёнок. — Всё может быть. Но то, что ты сделала…

— Что я такого сделала-то?

— О-о-о-о! Ты вырвала из себя то, что не давало тебе любить. Точнее, полюбить снова. Оно же тебе мешало?

— Ага.

— Во-о-от. А ты взяла, вырвала и замкнула свои чувства на этом мальчике и паразите, который присосался туда, куда его никто не просил присасываться.

Радостно хрюкаю. Вроде бы Упырь ничего такого не сказал, но как прозвучало!

А потом мы пели. Что бы помотать нервы не только Славы, но и всем, кто нас услышит. Я продемонстрировала свой глючный репертуар. Упырь свой, демонский. Тоже довольно таки глючный. А потом мы опять пили, кидали пустые бутылки с балкона и пьяно хихикали. А потом мы замёрзли и я пошла за одеялком.

— Где взяла? — строго спрашивает Вика.

— Упырь наливает, — икаю я. — У него там не только пиво.

И неопределённо машу рукой.

— Вы тут это? Без меня не того? Не поубивали друг друга?

— Не того и не этого, — отвечает Вика, откуда-то доставая одеяло и подавая мне. — Мы мечи обсуждали.

— Мечи это да, — соглашаюсь с умным видом. — Тебе ублюдка вытащить?

— Не надо, — страшным шёпотом говорит Вика. — Я же его тогда убью к хренам свинячим. Во внешности и комплекции я тебя понимаю, но характер у мальчика…

— Зануда, — не менее страшным шёпотом соглашаюсь я. — Причём, каких поискать.

— Верно.

А потом меня понесло. Вместо балкона за догоняловым — в тень. Нет, ну а что? Я влюбилась? Влюбилась. Имею полное право. Где там мой новый любимый муж?

Координаты? По болту на координаты! Я пьяная, значит не промахнусь. Казалось бы, логика — трындец. Женская обыкновенная. Дату я знаю? Знаю. Как муж выглядит знаю? Знаю. Что ещё надо? Правильно, завернутся в одеяло и глупо хихикать при этом.

— Ты куда в таком виде? — только и успел спросить Слава, прежде чем я пошла гулять дальше.

Славе ответила Вика. По своей новой нехорошей привычке. В рифму.

Трах-бабах!

Всё таки с приземлениями у меня проблемы. Так и до переломов не далеко. Надо с этим что-то делать. Определённо надо.

Так, а где я вообще? Что-то дежурного вопля не слышно. А он должен быть, без него уже как-то скучновато.

Комната типа кабинет. В одном углу камин, в другом рабочий стол, пара кресел и по стенам стеллажи, стеллажи, стеллажи с книгами.

Сажусь, поправляю одеяло, громко икаю с снова глупо хихикаю. Надо бы догнаться, а то пиво уже отпускает.

Замечаю у одного из кресел журнальный столик, а на нём вожделенная бутылка, на треть пустая, и бокал рядом. Это кто же у нас так эстетствует? Неужели муж? Почему бы и нет, собственно? Не из гранёного же стакана британцу вискарь жрать. Ничего, если у нас всё склеится так, как я хочу, я его спирт водкой научу запивать. Я и такое умею. Нехорошие люди в своё время научили.

Выпутываюсь из одеяла и, на четвереньках, ползу к бутылке. Встать не могу, пол шатается. Доползаю минут через пять, по пути пару раз запутавшись в руках. Пиво отпускает, отпускает… Но какое же оно забористое, оказывается! Надо будет у Упыря спросить, где он такое пиво брал.

Наконец доползаю до точки «Б» и упираюсь лбом в столик.

— Ы-ы-ы-ы-ы, — выдаю я, бодая ножку. — Пусти.

Столик не пускает.

— Ну и фиг с тобой.

Сажусь на пол и тяну загребущие ручонки к бутылке, попутно переворачивая бокал. Тот падает на бок и катиться, катиться, катиться… А потом разбивается. Вдребезги. Почему-то это мне кажется очень смешным.

Присасываюсь к бутылке, делаю пару глотков и тут же выплёвываю. Точно, вискарь. Дрянь жуткая, на самом деле. Я вообще не понимаю, как его можно пить? Его даже колой не спасёшь.

— Почему тут нет вермута? — взгрустнулось мне. — Хочу вермута. С колой. Да!

Однако Мирозданию плевать на мои желания с высокой колокольни.

— Всё самой, — всхлипываю я от накатившей жалости к себе. — Всё приходится делать самой. И не одна зараза не пожалеет. Хнык-хнык!

— Конничи-ва, Садако-сама, — раздаётся сверху.

Садако?! Где Садако?! Оглядываюсь и сплёвываю. Нет там никакой Садако. Только моё одеяло белеет сиротливой кучкой. Так, но раз у меня за спиной нет никакой Садако, то это значит, что обращались ко мне. Поднимаю руку, убираю волосы с лица, и тут до меня доходит, почему на меня все так реагировали. Я ж вся в белом и лохмы чёрные личико прикрывают. Блин, вот почему до меня вечно доходит, как до жирафа? Вновь начинаю идиотски хихикать обнимаясь с бутылкой.

Сверху что-то спрашивают на английском. Смотрю вверх и икаю. Муж. Более ранняя версия. Лет на пять, наверное. По крайней мере морщин меньше и волосы короче, только-только уши закрывают, даже до подбородка не достают.

Так, а почему муж говорит на английском? В принципе, это понятно. На каком ещё говорить британцу? Но почему я его не понимаю? Вику же я понимаю, а она тоже британка, в добавок ко всему вообще из тринадцатого века. Ладно, тут будем плясать от того, что Вика из другого Мира, а знание языка, по классике жанра, даётся автоматически. Но почему тогда во время церемонии муж шпарил на чистом русском и даже без акцента? Кругом одни вопросы.

— Ингленд? — спрашиваю я.

Муж кивает и смотрит настороженно. А как ещё ему смотреть? Не каждый день из тени выпадают пьяные девки, косплеющие Садако из японского «Звонка».

— Миллениум? — продолжаю я.

Ну не знаю я, как «двухтысячный» будет на английском.

— Йес.

— Ту эйприл?

— Йес.

— Гуд, — расплываюсь в улыбке счастливой идиотки.

Всё таки умудрилась попасть по адресу. А теперь, на ломанном английском, пальцах и с помощью такой-то матери, попробую донести до мужа свалившиеся на него счастье.

— Айм спик инглиш… литл. Айм фром Раша. Айм ю вайф.

— Уат?!

Муж отбирает у меня бутылку, закручивает её содержимое воронкой и делает бо-о-ольшой глоток, ополовинивая тару. М-дя, это уметь надо. Может и сам умеет спирт водкой запивать и мне его этому учить не надо будет.

— Вайф, — уверенно повторяю я. — Щас докажу.

Цепляюсь за подлокотник кресла и встаю. Пол шатается до сих пор. Меня клонит в сторону. Я бы упала и разбила бы стеклянный столик, не подхвати меня Норд. Подозрительный-то подозрительный, а упасть не дал. Точнее одной мне упасть не дал. Мы вместе упали. В кресло. Причём я сверху, крепко приложившись об оба подлокотника.

— Факинг блин!

Муж что-то спрашивает, я не понимаю. Что и озвучиваю с разнесчастным выражение на личике. Слава сериалам с субтитрами, но у меня память не на языки заточена.

Сгребаю себя в кучку, сажусь поудобнее, беру Норда за правую руку и подношу к его глазам, которые теперь такие ромбовидные. Ибо на его руке, на указательном пальце, начало проявляться кольцо. Такое же, как и у меня. Ободок с пурпурными аметистами по всей окружности.

У Вики такое же, только на левой руке. У более поздней версии Норда на церемонии появилось сразу два. Мне только одно с этим замужеством интересно, почему кольца у всех троих на указательных пальцах? Впрочем, не важно. Муж вот он, пора бы и брак консумировать. Но сначала — догнатся.

— Фак, фак, фак, — между тем «радуется» муж.

— Дринк? — спрашиваю я, и щёлкаю себя пальцем по горлу. Не уверена, что правильно поймёт жест, но почему бы и нет. — Ноу висви. Бир?

— Дринк, — соглашается муж, и щёлкает пальцами, как будто его осеняет гениальная идея.

Стряхнув меня с колен обратно на пол, Норд вышел из кабинета, громко хлопнув дверью и чем-то загремел в соседней комнате. Хорошо загремел, даже разбил что-то. А ведь шёл совершенно не шатаясь. Хотя, знаю я этих европейцев, они, с одной бутылки водки на троих, все в больничке окажутся. В токсикологическом отделение.

О! А это что за звуки? Рвёт его, что ли? Ну точно, после первой брачной ночи, он в токсикологичке окажется. Это я обеспечить могу.

Пока муж переваривал содержимое бутылки и информацию к размышлению, я успела сползать за одеялком. Я же тут бокал разбила, надо застелить. Я же босиком, даже без тапочек. Свои-то ножки жалко, они у меня одни.

Вернувшийся Норд меня порадовал. В одной руке бочонок литров на пять, в другой стаканы, из кармана выглядывает подозрительный витой флакончик. Хлопаю рукой по одеялке, садись мол. Норд согласно гыгыкнул и присоединился. Нет, ну а что? Пол же шатается, а на четвереньках удобнее передвигаться. Так меньше качка ощущается.

Первым делам муж протягивает мне подозрительный флакончик и показывает один палец. Надеюсь, там не цикута или какая другая отрава, от которой я буду помирать медленно и мучительно.

— Поисен? — всё-таки уточняю я.

— Транслитер, — поясняет муж.

Ух ты! Жидкий переводчик! Открываю флакончик и делаю один глоток. Возвращаю мужу, он тоже отпивает.

— Теперь и пообщаться можно, — говорит он, забирая у меня крышечку.

— Время действия? — спрашиваю я.

— Пока не надоест, — отвечает муж, и вышибает у бочонка донышко. — Ну что, жена, выпьем?

— Выпьем, — киваю я. — Кстати, меня Лена зовут.

* * *

И мы выпиваем. Первый тост был за знакомство, второй за международные отношения, третий за межмировые отношения, потом мне надоело ждать, пока муж заткнётся с четвёртым тостом, и мы пили уже без них.

— То есть, ты хочешь сказать, что я из будущего решил от чего-то подстраховаться и женился на тебе из ещё более далёкого будущего? — попутно вытягивает из меня информацию Норд.

— Ага, — соглашаюсь я, и зачёрпываю ещё пива.

Хорошее у мужа пиво оказалось. Не такое, как у его фамильяра, но всё равно. Прелесть. Чем-то квас напоминает, по запаху, вкусу и цвету.

— Но это же бред! — восклицает муж. — Так не бывает!

Согласна, бред. Но как оказалось — ещё как бывает. Я же не могу быть массовой галлюцинацией. Или всё-таки могу? Может быть, мы всё же действительно снимся Чёрному Королю, и стоит ему проснуться, как мы все исчезнем. Нет уж, отставить мысли подобного рода! Мне ещё брак консумировать.

— Бредом было жениться не только на мне, но и на Вике, — хмыкаю я. — Скажи честно, тебе что, понадобился водитель сквозь время, пространство и Миры и телохранитель в придачу?

Вика файтер с более чем двадцатилетним стажем, современные фехтовальщики ей на один зуб, любого в капусту покрошит, и скажет, что так и было. Это не моё мнение, а самой Вики. Она, со скуки, записалась в какую-то секцию, потом долго ныла на кухне о том, что тренер, гад такой, сказал, что её испортили и её, леди Ойоэльфорн, только переучивать. Вика же, в отместку, взяла деревянный, залитый свинцом меч и минут пятнадцать гоняла тренера по залу. Да ещё интересовалась, в каком именно месте её испортили и как именно её надо переучивать. Если бы не собравшиеся ученики, то Вика бы переучила самого тренера. А так секция просто перестала существовать. Как говориться, слухами земля полнится и сарафанное радио — самое лучшее радио в Мире.

— Так вас что, двое? — вытаращился Норд, и сознался. — Я двоих не потяну.

Спасибо за откровенность, но я точно знаю, сколько ты зарабатываешь, и ты, дорогой мой муж, не только двоих потянешь.

— Да-а-а-а?! — тяну я. — А кто говорил, что зарабатывает сто семьдесят пять тысяч в год?

— Это когда же я такое говорил? — поперхнулся муж, булькнул пивом и оно, весёлыми ручейками, потекло у него из носа.

— Перед церемонией бракосочетания, — ржу я. — Видимо что бы уж точно уломать на этот бред. Именно меня ты уговорил суммой своей зарплаты.

— Деньги любишь? — прозорливо угадывает Норд.

— Ты от темы не уходи, — грожу мужу пальцем. — Ты говори, за каким таком фигом мы обе тебе понадобились.

Да, я люблю деньги. Кто же их не любит? Покажите мне этого дурака и я плюну ему в лицо. Все любят деньги, особенно их количество. А уж если мужчина моей мечты столько зарабатывает, то смертный грех за него не выйти замуж. К тому же с учётом того, что ему нужен этот брак, а не мне.

— Как бы тебе объяснить попроще, — чешет затылок Норд, и я тут же обижаюсь.

— Да уж снизойди до меня, убогой. Если не можешь объяснить внятно, то будь любезен, объясни на пальцах.

Тут уже обижается муж и начинает сквозь зубы гундеть что-то о тупых идиотах, из-за которых он теперь всех чешет под одну гребёнку.

Так, я не поняла, это он что, так извиняется, что ли?

— Норд, давай договоримся сразу, ты не принижаешь моих умственных способностей, я же, в ответ, не принижаю твоих педагогических.

— Хорошо, — покладисто соглашается муж, и начинает пояснять свою ситуацию на пальцах и от печки.

Как оказалось, Норд — маг в — нанадцатом поколение. Были у него в предках и люди, и нелюди. Таких, как он, не только по всей Британии, но и во всём Мире — целый вагон и маленькая тележка. Даже ещё останется. На развод. Но суть не в этом, суть в том, что кому-то, лет пять назад, начали мешать такие вот смески, как Норд. Как итог — зарождение экстремистских группировок, теракты, убийства в тёмных подворотнях. Вот такой вот куклуксклан магического разлива по всей Британии. Что примечательно, и в магических частях острова и в нормальных.

Ясен пень, местная магическая полиция брала группировки на карандаш, пасла, внедряла своих агентов, но то ли там работали идиоты, то ли ещё что, смесков продолжали выкашивать, как траву на сено.

Ситуация более-менее прояснилась пару лет назад. Кому не нравится ситуация, что в магической части Британии правит совет лордов, магическое поколение которых насчитывает в себе как минимум десяток-другой потомков? Правильно, магам первого поколения. Как так, думали они, мы же более современны, мы же можем реформировать систему управления родного остова. Так почему нам нигде не дают проходу и важных должностей при палате управления? Непорядок это, надо исправить. Они и «исправляли», как могли. Взрывчаткой, пулемётами и пистолетами. Магам первого поколения явно не была известна пословица «В чужой монастырь со своим уставом не лезут». Эти полезли. И выкосили две трети населения магической Британии. В итоге ко всем магам первого поколения были применены репрессии и, на скорую руку, были построены этакие гулаги, куда, по идее, они должны быть сосланы вместе с семьями. Дореформировались, короче.

Однако же, всё просто лишь на бумаге. Кто-то вовремя сбежал, кто-то отбрехался, кто-то откупился. А кто-то вообще по поддельным документам понабрал в банках кредитов, нанял суровых дяденек и тётенек наёмников И вернулся в Британию, где наступило военное положение. Британия горела вся. Что магическая, что нормальная.

Сам Норд был в этом замешан лишь по факту своего существования. Смесок? Смесок. Маг в хрен знает каком поколение? Да. Прирезать гадину, что бы не мешался под ногами.

— Эмигрировать не пробовал? — интересуюсь я.

— Кто же меня просто так отпустит? — резонно отвечает вопросом на вопрос Норд. — Я же единственный истинный травник на всю Британию остался.

Действительно, дебильный вопрос. Никто его так просто не отпустит.

— Мурддраал, — загибаю пальцы, — файтер, демон, маг-травник. Барда и клирика не хватает. А так прямо ДНД команда, прямо сейчас в поход, в денжак, на главного босса.

— Барда на фиг, — отмахивается муж. — Клирик у нас есть. Что ты имела в виду под «демоном»?

— Твоего фамильяра, — поясняю я. — Мелкий, пакостный имп, жрёт мясо тоннами, хлещет пиво так, как нам и не снилось и курит, выкидывая окурки в форточку. Как зовут — не скажу, он сам приходит.

— А под «Мурддраалом»? — продолжает допытываться Норд. — Нет, я прекрасно знаю, что такое «Мурддраал», читал цикл, но как он мог в этом Мире появится?

— Мурддраал, это я, — развожу руками, и, как могу, изображаю поклон. С учётом того, что мы сидим на полу — получается забавно. — Прыгаю вот по теням, сквозь пространство, время и Миры.

Норд резко взбледнул, раззявил варежку и посмотрел на меня уже ромбовидными глазами. Его брови уехали куда-то за затылок и так там и остались.

— Благие Боги, — выдохнул муж. — Ходящая.

— Куда ходящая? — не понимаю я.

— Куда угодно, — вернув брови на место и справившись с глазами, взял себя в руки муж.

Стакан с пивом он при этом на пол не поставил и успешно залил себе рубаху и мне одеялку.

— Как угодно и через что угодно, была бы лишь маленькая тень. Теперь я понимаю, почему мне захотелось подстраховаться. Вы, Ходящие, ценитесь в стократном размере самых дорогих металлов. Да вы вообще бесценны!

Конечно, мне приятно слышать такие дифирамбы от мужчины моей мечты, но я пьяная и потому лишь по идиотски хихикаю.

— А истинные травники как котируются?

— Сколько, ты говорила, я зарабатываю там?

— Сто семьдесят пять тысяч фунтов в год.

— Вот так и котируются. Причём, это лишь треть при хорошем раскладе.

— Ы-ы-ы-ы-ы-ы…

Всё, у меня потекли слюни, а трусами можно тот самый тест делать, проканает. Тот тест, который «Понравился ли тебе мужчина». Значит так, надо прийти домой, снять трусы и подкинуть их к потолку. Если прилипли — значит понравился. Гарантия стопроцентная.

Мысли всё бегут, бегут… Если Британия горит, точнее горела на Миллениум, то почему я об этом не знаю? Новости я не смотрю, не читаю, и вообще, мне ужасы и без новостей по зеркалу показывают. Особенно после пьянки. Но пропустить мимо ушей горящую Британию я никак не могла. Хоть это и было для меня пол жизни назад. Не могла, и всё тут. Вывод напрашивался сам собой, меня опять унесло в другой Мир. Весело, весело, ничего не скажешь. И таскает же тебя, Леночка, куда только можно.

Может Норд и Вика из одного Мира, но из разных времён? Вряд ли. Норд точно знает, что у него в предках были нелюди. Вика же этого точно не знала. Вот же ячейка общества подобралась! Все трое друг для друга иномирцы и из разных времён. Хоть по возрасту более-менее друг другу подходим, уже хорошо.

— О чём думаешь? — спрашивает Норд.

— О превратностях судьбы, — перечисляю я, — о её поворотах и хитросплетениях. Где у тебя туалет?

* * *

А мысли всё летели и летели… Читать я люблю не только книги, но и фанфики. Был в одном фичке подобный сюжет. Точнее отсылка, даже аналогия, но сама суть схожа. Вот живёшь ты, живёшь, не о чём плохом не думаешь, соблюдаешь законы и правила морали, и тут, естественно внезапно, приходит к тебе кто-то, и говорит, что жить тебе надо не так, а, оказывается, этак. Диктует условия, что тебе надо есть, что пить, как именно одеваться и что думать, а о чём даже не мечтать. Понравиться вам такая фигня? Я думаю, что нет. Вот и мне не понравилась. Я даже свою аналогию смогу привести. Понаехи, танцующие лезгинку на Красной площади в Москве. В этом аспекте я хорошо понимаю скинхедов и националистов.

Я не патриот своей Родины, я даже свой город не люблю. Слишком он серый, шумный, коробкообразный, а зимой его вообще песком не посыпают, что приводит к большой загруженности травмпунктов. Казалось бы, Британия для меня ничто. Особенно Британия не моего родного Мира. Но всё-таки есть здесь что-то, что зацепило меня ещё в сопливом детстве. Да и вообще, в Британии выращивают качественных актёров.

И мирное население, которое чхать хотело на местных магов первого поколения, которые ведут себя, как те понаехи. М-да, непорядок это, надо завязнуть по самые уши.

— Ты там не уснула? — беспокоится Норд, и стучит в дверь.

— Нет, — отвечаю я, приводу себя в порядок и выхожу. — Как тебе идея прогуляться в вашу ставку, получить координаты главного босса и его ближайшего окружения, и ликвидировать их всех на хрен?

— Замечательная идея, — соглашается муж. — Однако, мы и без того в ставке и, считай, на передовой.

Удивлённо икаю. Вот так заявочки. Я здесь пиво пью второй час, а тут, оказывается, проходит линия фронта. Это не Упыря надо за деньги показывать, это меня надо за деньги показывать. Уже какой раз в этом убеждаюсь.

— А ещё, — пьяно хихикая, добивает меня муж, — я главный медик в этом дурдоме.

Афигеть!

Стоп, Лена, стряхни капусту с ушей. Если здесь проходит линия фронта, то какого хрена ничего не вывезли? Мебель тут хорошая, качественная, явно не то, что не жалко из ИКЕИ. Книги, опять же. Жалко же будет, если какой шальной снаряд попадёт.

Это в моём времени можно спокойно всё содержимое стеллажей в цифровой формат перевести и унести куда-нибудь на флешке. У нас внешние диски уже давно на терабайты идут, тут же с цифрой похуже будет. Самые вместительные флешки на половину гигабайта, болванки на семьсот мегабайт. Это на сколько я могу помнить. Как там в Европе на самом деле было — не знаю.

Норд, между тем, куда-то тащит меня по коридору. Сам коридор длинный, серый, на потолке мерцают пульсары вместо лампочек. И тут до меня доходит.

— Мы что, под землёй?

И в кабинете Норда окон не было… Огонь в камине — фигня. Они тут все поголовно маги, могли придумать какую-нибудь хитрую вентиляцию с эффектом разложения на атомы, дабы не выдавать себя противнику и не задохнуться угарным газом.

Норд кивает, перехватывает меня поудобнее и тащит дальше.

— Эй, эй, эй! — упираюсь пятками в пол. — Мы не договаривались идти сразу!

— А когда? — муж смотрит на меня расфокусированными, шальными глазами. Где-то, на глубине его глаз, плещется плохо скрытое желание убивать.

— Не сейчас точно, — забираю части себя обратно у мужа. — Во-первых, ты вообще слышал такое словосочетание, как «консумация брака»? О, вижу, слышал. Во-вторых, мне ещё нужно перекинуть сюда Вику, то есть, вторую твою жену, если ты ещё не забыл, и твоего же фамильяра. Он с удовольствием поучаствует. В третьих, мне ещё нужно решить все свои дела в своём Мире и времени. Я девочка занятая, шебутная, не успела с одним делом разобраться, тут же нашла себе второе.

— Значит, сейчас консумировать брак, а потом убивать?

У-у-у-у, какое же он пьяненький! Выловил из всего монолога, что понравилось, остальное мимо ушей пропустил.

— Именно так, — соглашаюсь я.

— Значит, пошли консумировать брак, — постановляет муж.

— Пошли, — киваю я.

И мы пошли.

Чего не пойти-то было?

* * *

В принципе, можно было взять Норда в охапку и утащить, как тогда Вику. Но меня остановили две вещи.

Первая, муж писал инструкции в две тысячи четвёртом году. Это значит, что до того времени Норд добрался своим ходим, то есть где-то жил всё это время. Менять прошлое, что бы изменить будущее? Вот на фиг надо. Все книги, фильмы, сериалы буквально кричат, что ничего хорошего из этого всё равно не получится. А если не получиться, то нечего и жопу рвать.

Вторая вещь была более… Как бы это сказать? Совестливая. Моральная, что ли. Вот утащу я мужа из этого дурдома, а ему с этим жить. Со знанием, что мог прекратить бойню, но не сделал этого. Жить с этим можно. Но как? Да и мне потом с этим нужно будет как-то жить. А ещё с вечными тычками и зуботычинами от мужа. Нет уж. Надо, для начала, мужнины дела свернуть в компактный рулончик, а уж потом жить развелёлой, шведской семьёй. Именно так.

— Тебя где черти носили?! — с ходу налетает Вика. — Все уже собрались, меня тут оставили, тебя ждать!

— У мужа, — блею я. — Не ори, башка трещит.

— И одеяло где-то потеряла, — продолжает бубнить Вика, но уже гораздо тише.

— Не потеряла. Оставила ориентиром.

— Угу, — кивает Вика, ни чуть мне не веря. — Зная тебя, ты одеяло оставила ориентиром в приглянувшемся тебе ирландском пабе.

Логично. Я так могу. Только я по пабам не шляюсь, предпочитаю пить дома. Что бы одеялки не растерять, ага. Потом покупать замучаюсь.

— Нет там больше Ирландии, — грустно швыркаю носом я. — Шотландия и Англия есть, а Ирландии больше нет.

Норд в ночи рассказал. Ирландию первую выкосили. Под корень. Там теперь пустыня.

— Как так нет? — вытаращилась Вика.

— Он — иномирец, и там у них гражданская война. Чуть ли не атомный апокалипсис в пределах одного островка.

— Но-но, я тоже с того «островка».

Я только фыркаю и отбриваю:

— Ты карту России видела? Я имею полное право называть твою малую родину «островком».

— Гр-р-р-р… — рычит леди Ойоэльфорн, но быстро берёт себя в руки. — Ладно, всё потом. Квента такая…

Квента не изменилась. Маменька Славы и Ванечки решила развести бурную деятельность на огороде. Нас с Викой припахали к готовке на открытой местности. Вот, собственно, и всё.

— Что готовить будем? — спрашиваю я.

— Шашлыки, — отвечает Вика. — Упырь в ночи из курятины порезал.

— Он стабилизировался?! — поражаюсь я.

— Да, — кивает Вика. — Где-то через три часа после твоего ухода.

— Через три часа, значит, — глубокомысленно хмыкаю я.

— Угу. А что муж?

— Что муж?

— Вы чем занимались? Как он вообще?

Ах, вот она о чём.

— А мы пили, — сдаю Норда, как стеклотару.

— А потом? — допытывается Вика.

— А потом друг у друга татуировки разглядывали. Ты бы слышала этот восторг в его голосе: «О! И ты тоже?!». Он мне даже новую организовал, вот!

Сую Вике под нос левую ладонь с уже зажившей цаплей. Что поделать, если я фанат и могу позволить себе бодимодификацию? Только смирится. Бывшенький не смог. Зато Норд таким же маньяком, как и я, оказался.

Вика отводит мою руку от своего личика и задаёт уже порядком осточертевший мне вопрос:

— А потом?

— А на утро я думала, что не встану и ноги у меня навсегда останутся на раскоряку, — обрубаю я.

Вот терпеть ненавижу, когда ко мне под одеяло лезут. Особенно, если я там не одна.

— А… — всё ещё на что-то надеется Вика.

— Закрыли тему.

— Но…

— Скоро сама попробуешь.

— Ну хоть сколько, скажи?!

— Десять дюймов, — вру я, — и полное умение с ними обращаться.

На счёт второго я не врала.

— Оупх… У тебя оказалась линейка?

— У меня оказался молоток. Хочешь покажу?

Смотреть на молоток Вика отказалась.

Мы собираем то, что ещё надо было собрать и выходим.

— Так, — торможу я уже на улице, — а где, собственно, сам Упырь?

— Он со всеми увязался, — отвечает Вика. — Обернулся кошкоухой девкой, и увязался. Он и будет шашлыки жарить. Сказал, никому не доверит.

То, что демонёнок обернулся человеком, вернее человекообразным, ещё переварить можно. Но почему девкой?

— Забей, — отмахивается Вика. — Он же, как не крути, демон. Тут вчера Упырь та-а-ако-о-ое устроил. Я думаю, твоя бывшая великая любовь его до гробовой доски не простит.

Оказывается, пока я развлекалась с Нордом, Упырю стало скучно. А скучающий демон, тем более мелкотравчатый имп, это сильно и травмоопасно для всего окружения. Стянув у Славы телефон, с которым он, вообще-то, редко когда расставался, мелкий демонёнок сунул в него свою любопытный нос, порыскал по контактам, нашёл пресловутого паразита, то есть бульдожину эту сисястую, да написал той смску. Мол, приезжай, скучаю, потрахаемся. Бульдожина и приехала, капая слюнями и другими жидкостями. Дальше пошло веселее. Только Слава ускакал открывать дверь на требовательный стук, как Упырь обернулся девкой, намотал себе на башку полотенце, скрывая выдающиеся кошачьи уши, и, выйдя в коридор, брякнул:

— Милый, ты вызвал кого-то ещё?

Далее немая сцена картины неизвестного народу художника под общим названием «Приплыли».

Пока бульдожина ловила челюсть, Упырь продолжил отжигать.

— Милый, ты же говорил, что тебе двух будет по самое по некуда. Ты же нас только за ради лесби шоу с элементами BDSM заказал. Женщина, вы кто вообще? У кого работаете? У Леонида, Алика или Паши? Только эти трое набирают проституток даже не третьего, десятого сорта.

— Это ты кто вообще такая?! — наконец справившись с трясучкой, резонно спросила бульдожка.

— Проститутка, — пожал плечами Упырь. — В ванной моя коллега после бладплея отдыхает. Так что, женщина, вы к нам присоединитесь, или как?

— Ты… — заикалась бульдожка. — Ты…

Упырь игриво повёл бёдрами и развязано облизнулся.

Бульдожина втянула набежавшие сопли, утёрла глаза и, ломанным голосом, обратилась к Славе:

— Я всегда знала, что ты мне изменяешь. Но что бы проститутки…

Бульдожина занесла, было, руку, дабы влепить моей бывшей великой любви пощёчину, но передумала, правильно, не фиг руки марать, и выскочила из квартиры, как наскипидаренная.

Это Вика видела лично, выйдя из ванны, где действительно отсыхала, свесив исцарапанные Упырём руки и ноги за бортики.

Слава тогда кинулся следом за бульдожиной и шарился где-то половину ночи. Вернулся только под утро, весь исцарапанный и с красноречивым фуфелом под глазом. Что примечательно, без бульдожки.

Первым делом вернувшийся Слава попробовал закатить Упырю истерику, но мелкий демонёнок от него просто отмахнулся. Вторым делом Слава впечатался в стену и сполз на пол.

— А как ты поступил с женой моего Хозяина? — спросил Упырь, с плохо скрываемой презрением глядя на свою жертву. — И, да, что бы ты там себе не придумал, это была самодеятельность и полностью моя инициатива. Так что, к жёнам моего Хозяина никаких претензий. Ни к одной, ни к второй. Ты понял меня, человек?

Слава только кивнул, дав мелкому демонёнку понять, что понял, уразумел и никаких претензий не будет.

— Вот и хорошо, — расплылся в клыкастой улыбке Упырь. — Теперь иди спать. Завтра, вернее уже сегодня, для тебя будет трудный день.

Это Вике на утро поведал Упырь, так и не обернувшийся котом обратно.

Когда мы дошли до огорода, Слава сцапал меня за руку, отвёл подальше от шаманящего с мангалом Упыря, и только спросил:

— За что?

Пожимаю плечами. Что я ему могу сказать? За всю ту боль, тоску, холод и пофигизм с его стороны? За то, что он мне ничего не обещал? За его наплевательское, высокомерное отношение, когда он всё-таки продемонстрировал мне свою сисястую бульдожину? А зачем я это буду говорить? Что бы ещё раз пережить все эти чувства и, в итоге, вновь мотать сопли на кулак, забившись в какой-нибудь тёмный угол? Нет, спасибо, не хочу.

— Мне нечего тебе ответить, — мило улыбаюсь. — Пожалуй, кроме той притчи, облетевшей интернеты: «Если ты насрал женщине, будь готов получить в ответ тонну дерьма». Ты, как я вижу, получил. Теперь будь готов получить ещё одну. За проституток.

* * *

Что было дальше, можно назвать одним словом; «рутина». Я вновь выдернула Сашу из Новокузнецка и он, прямо на вокзале, кинулся мне на шею с воплем «Благодетельница!». С учётом Сашиных двух метров росту, это выглядело достаточно комично.

— Почему сразу «благодетельница»? — смеюсь я.

— Ты просто так, по пустякам, в последнее время не дёргаешь, — поясняет мой юрист. — Раз вызвала в другой город, то у тебя опять какая-то афера надвигается и я смогу на ней неплохо нажиться.

— Правильно мыслишь, — соглашаюсь я. — Мы тут клад нашли, надо всё красиво оформить и что бы нам всё выплатили в кратчайшие сроки.

— А потом? — сощурился Саша, справедливо подумав, что я на кладе просто так не остановлюсь.

— А потом мы дружною толпою поедем обратно в Новосибирск, где я куплю несколько квартир.

— Сдавать будешь? — опять угадывает мой юрист.

— Ага, и получать пассивный доход ежемесячно. Потом нам будет нужен поверенный, который будет собирать деньги с квартирантов, но надо снова сделать всё красиво. Можешь?

— Конечно, могу, — кивает Саша.

И Саша смог. Так смог, что местные власти только за голову хватались, не зная, куда бежать от языкастого юриста. Саша он такой, да. И заболтает, кого нужно, и красиво сделает. В итоге процент за клад нам выплатили в кратчайшие сроки.

Тут я подозреваю вмешательство Упыря, отлучавшегося куда-то по ночам. Видимо, мелкий демонёнок не давал местным чиновникам нормально отдыхать после буйного трудового дня, проведённого в компании Саши. Днём мой юрист на мозги капает, ночью — демон, тут что угодно сделаешь, что бы отстали.

Вернувшись в Новосибирск и пошарившись по сайтам агентств недвижимости, я не нашла там той квартиры, которую хочу и жутко разобиделась. Меня что, не восприняли в серьёз? Зря. Очень и очень зря. Хотя, может, эту квартиру уже купили, и это я прохлопала ушами, занимаясь «продажей» своей? Может быть.

— Упырь! — зову мелкого демонёнка.

Он, кстати, после того, как стал стабильным, начал стремительно расти, и уже, в виде кота, доходил мне до пояса. Когда стоял на задних лапах.

В виде девицы Упырик, кстати, тоже очень даже ничего. Кошачьи уши, стоящие торчком на макушке, успешно маскируются банданой, а что там под ней топорщится, мало кто решается спрашивать. Упырь в человекообразной форме разгуливает в камуфляже и берцах. Одно лишь демонёнок забывает, или делает вид, что забывает, прятать. Руки. Точнее, ногти. Ещё точнее, кошачьи когти. Фаланги с когтями у него, по сравнению с человеческими, сильно деформированы и заканчиваются именно кошачьими, вертикальными когтями.

— Чего изволите, ваш бродь? — издевательски кривляясь, вопрошает фамильяр моего мужа.

— Пойдёшь по этому адресу, — протягиваю котёнышу бумажку, — узнаешь, почему они проигнорировали такую пьяную меня. Но узнаешь только в том случае, если там обитает такая вся из себя противная бабка с неестественно рыжими, кудрявыми лохмами. У неё ещё мяско сквозь волосы просвечивает. Розовенькое такое, не ошибёшься. К бабке прилагается не менее противный и сопливый внук. Если заметишь этих двух — узнавай. Не заметишь — можешь устроить в квартире какую хочешь чертовщину. Но без убийств и сильных членовредительств.

— Мыслеобраз-то дай, — Упырь прячет бумажку в недра своих необъятных карманов. — И что делать, если там будут бабка с внуком? После того, как поинтересуюсь.

— Устраивай ту же чертовщину, — разрешаю я, и скидываю мыслеобраз.

Как это делать, нам с Викой демонёнок показал. Не всегда же можно поговорить вслух, чтение мыслей же очень выручает. На этом, как ни странно, настояла именно Вика. Аргументировала это тем, что у нас тут целый демон для экспериментов скучает, так почему бы и нет. И сами чему-нибудь научимся, и у демона меньше времени на всякие пакости будет. «Проституток» леди Ойоэльфорн оценила по достоинству.

Упырь козыряет и, чёрной, туманной дымкой, вылетает в раскрытое окно.

Квартир, самое поганое, по новому закону я могу купить только три. Маменьке, брату и себе. Но, блин, у меня же денег гораздо больше! Никогда не думала, что буду бегать по потолку от того, что не буду знать, куда потратить деньги. В принципе, можно купить землю в черте города и построить там дома, то на то и выходит. Вариант? Вариант. И Саша летает по агентствам, подбирая землю недалеко от центра. Дома сдавать дешевле, но смотря где они ещё расположены.

А может мне вообще землю под посёлок купить? Или под несколько многоэтажек? А что я потом с деньгами, вырученными с продажи квартир, делать буду? В прошлое их протащить, конечно, можно, но что я буду делать с ними в прошлом? Дата выхода в оборот денюжки, номера, водные знаки, банковский счёт, которого тогда ещё не было… Уловили суть? Всё сильнее убеждаюсь, что нужно идти, сдаваться маменьке. Почему только у меня по этому поводу должна болеть голова? Пусть и у маменьки болит. Она меня родила? Родила. Пусть теперь сама думает, что ей делать с тем, что я приволоку. Решено, иду к маменьке.

— Тебя можно поздравить? — хитро сверкая глазами, с порога спрашивает моя крокодительница.

— С чем? — не догоняю я, и запихиваю в дом упирающегося Сашу.

Мой юрист, прекрасно узнавший за это лето меня и припомнив то, что я творила в дали от родного дома, но в непосредственной близости от него, встречаться с женщиной, породившей такое чудовище, как я, усиленно не хотел. Яблочко от яблоньки, приводил корявые примеры Саша, и всё такое. Пришлось моего юриста успокаивать, говорить, что я, такая вся из себя, уродилась в папу. А моего папу моя мама неоднократно спускала с лестницы. Но этого я говорить Саше не стала, опасаясь напугать его ещё больше. Хотя больше было уже некуда.

— Вот с этим молодым человеком, — поясняет маменька, и складывает губки бантиком.

— С Сашей, что ли? — неопределённо хмыкаю я. — С Сашей поздравлять не надо.

Саша облегчённо выдыхает. Видимо, уже проходил процедуру под названием «Знакомство с родителями».

— С кем тогда надо? — допытывается маменька, носом почуяв, что с кем-то меня всё-таки поздравлять надо.

Задумчиво чешу репу. А ведь действительно, как по человеческим законам можно заключить троинственный брак? Надо будет посмотреть в интернете, можно ли вообще такое провернуть на Земле, и что бы со всеми штампами в паспортах. Мусульманский институт брака, это, конечно, да, есть такое. Правоверный мусульманин может иметь четырёх жён, да и то, если первая разрешит, но как там вообще с паспортами? Вроде должны быть. А подданство? С этим как? Ну что же, гугл мне в помощь после того, как со всем разберусь. Да и регистрируют же однополые браки, почему бы не зарегистрировать троинственный?

Что-то я не о том думаю. Как всегда.

— С разводом, — выкручиваюсь я.

— Доча, не вешай мне капусту, это было месяц назад, — справедливо не верит мне моя маменька.

— Так почему бы не поздравить ещё раз? — скалюсь я во все зубы. — Тебе жалко тортика?

— Какого тортика? — наигранно удивляется маменька.

— Который стоит у тебя в холодильнике, — продолжаю скалится я.

Что бы у моей маменьки, да не было тортика? Да не смешите мои тапочки! После того, как до них добрался Упырь, они стали ещё смешнее. Брендовую обувь Айрис Шиферштайн знаете? Нет? И не знайте дальше. Поверьте, так будет безопаснее для вашей психики. Честно-честно.

— Ладно, — сдаётся маменька, — будет тебе тортик.

Ага, только мне. Уже хорошо. Прямо тут на Сашиных глазах, меня морально убивать не будут. Моя маменька — женщина с тонкой душевной организацией. Её, по её же словам, каждый обидеть может. Маменька же отвечает лишь литературными выражениями, но проводя такое аналогии, что оппонент ещё долго чувствует себя дерьмом и желает лишь одного, избавить этот Мир от своего, никому на самом деле не нужного, существования. Проверено на себе. Не раз. Я знаю, о чём говорю.

В плане гостей я — как маменька. Прыгать вокруг них не буду. Руки есть, ноги есть, сами дойдут и возьмут, что хотят. В самообслуживании есть своя прелесть, согласитесь. Вот допустим, хотите вы чаю, но пьёте вы его наполовину разбавленный потому, что рот себе обжигаете, с определённым количеством сахара и с определённым же количеством заварки. А добрые хозяева, к которым вы пришли в гости, не чуя зла наливают вам кипяток, горечь заварки которого невозможно перебить даже пятью ложками сахара. Вам такое понравиться? Мне нет. Так что, кладём всё своё воспитание на добрых хозяев и пьём и едим так, как привыкли, а не так, как у кого-то там заведено.

Вот и Саша сначала сидел скромной няшей в уголку дивана, потом вспомнил, что всё-таки хочет пить после дороги, налил себе чаю и подтащил к себе вазочку с конфетами.

— Рассказывай, — требует маменька.

Я и рассказываю. Почти всё и без утайки.

У маменьки неоднозначная реакция. С одной стороны ей хочется дать мне подзатыльник для профилактики, с другой поздравить ещё и с тем, что у меня наконец зашевелились мозги. Или хоть какое-то их подобие.

— В папу, значит, да? — шипит мне в ухо Саша.

В него маменька вцепилась, что тот Тузик в пресловутую грелку. Потребовала все документы и идеи, пришедшие нам в головы. Делать нечего, раскрываю карты.

— Значит так, — постановляет маменька, — квартиры это хорошо, пусть будут. Земля под застройку. Это тоже хорошая идея. Пусть будет земля под котеджный посёлок где-нибудь в черте города, но ближе к центру. Нужны бригады строителей, архитектор, то да сё. Денег хватит?

— Мам, там был килограмм алмазов, — пожимаю плечами я. — Конечно хватит.

— Я не у тебя спрашиваю, — цыкает маменька. — Сколько нынче земля стоит? Тридцать тысяч за сотку? Дорого. А если оптом? Гектар, этак, двадцать. По пол гектара на участок. Сорок домов. Их же ещё надо построить. Нет, подальше от центра, но поближе к трассе, там земля дешевле. Саша, доставайте планшет, будем считать.

Так, маменьку понесло. Это надолго. Теперь Саша будет носиться по городу с поручениями моей маменьки. Хорошо, что я ничего не успела купить, кроме квартир. Наворотила бы дел, самой бы тошно было. Как говориться, одна голова хорошо, а вторая пошла на фиг со своими советами. В данном случае вторая голова принадлежала мне.

Когда все доверенности были написаны, а Сашу можно было выжимать, маменька отвела меня подальше и припёрла к стенке:

— Во что опять ввязалась?

— В банальную находку клада ты, естественно, не веришь? — обречённо скулю я, и смотрю на маменьку жалобными глазами.

— Естественно не верю. Я верю в то, что мой ребёнок где-то разжился тем, что просто так продать было нельзя и устроил спектакль с кладом. Так дело было, ребёнок?

— Так, — понуро киваю я.

— Молодец, — маменька растягивает губы в крокодильей улыбке. — Но в следующий раз всё таки тащи золото. Его можно спокойно продать, как лом.

— А то я не знаю, — хмыкаю я. — С драгметаллами вообще мороки меньше. Не то, что с камнями.

— Доча, ты читаешь мои мысли.

— Мама, я не Саундвейв, мыслёв не читаю.

— Да, конечно, ты Шоквейв. Заденешь кого-нибудь плечиком, он и костей не соберёт.

Вот зачем, спрашивается, мне, в своё время, понадобилось знакомить маменьку с фандомом «Transformers»? Познакомила, что называется, на свою голову. Теперь от Шоквейва отмыться не могу. Даже иногда с умным личиком говорю, что меня так и зовут. Кто зовёт? Мать родная.

— Мам, а мам, а вот скажи, у нас в семье никаких отклонений не было? — перескакиваю я с пятого на десятое.

— Да у нас вся семья сплошь отклонения в ту или другую сторону, — соглашается маменька. — Возьмём, к примеру, тебя…

— Вот именно меня и надо брать, — перебиваю маменьку, пока она опять не затянула свою излюбленную шарманку на тему «Да когда же ты уже родишь-то, а? А?!». — Ты не хочешь мне сказать, почему у нас в ДНК прописаны гены Мурддраалов? Или этих, как их там? Ходящих, во!

Кто такие Мурддраалы маменька тоже знает. Мы друг у друга книги вырывали, стоило им выйти.

Надо отдать маменьке должное, она не потянулась за телефоном, что бы набрать нолик и троечку, и не стала говорить, что я несу откровенный бред. Маменька сделалась задумчива и внимательна. Два плюс два с поправкой на ветер, она высчитывать всегда умела.

— Значит, вот откуда камни, — не подвела моих ожиданий моя крокодительница.

— В точку, — соглашаюсь я. — Ещё точнее, из другого времени и, что уж там, Мира. Их точно никто в этом Мире и времени не хватиться. Поэтому и клад.

— Вот оно как…

Маменька присела на стульчик, переваривая, свалившуюся на неё, информацию. Однако, доварить полученное маменьке не дали. Со стороны входной двери раздался топот, грохот и девичий голос посоветовал сельхозинвентарю не путаться под ногами Христа ради. Вот именно ради Христа и посоветовал. Да эти сектанты в конец охренели, что ли, в дом лезут?!

Оказалось, не сектанты. Оказалось, мой брат девку какую-то в дом приволок. Девка была слегка несуразна, ниже меня на пол головы, чрезмерно улыбчива и сисяста. Короче, мне она не понравилась с первого взгляда и навсегда.

— Мам, — начал брат наигранно бодрым тоном, — Лен, это Оленька, она будет жить с нами.

«А, едрить твою налево, мёртвый лось!». С чего бы это вдруг и сразу с нами? Точнее, с маменькой, у меня вообще-то планы на дальнейшую жизнь хрен знает где и хрен знает когда.

Переглядываемся с маменькой и цепляем одинаковые крокодильи улыбочки. Моего брата надо спасать, вон, у него на лбу капслоком написано «ПОМОГИТЕ!!!». Надо же, сам привёл и сам, мол, помогите. Ну-ну, посмотрим, что это за фрукт. Оленька, блин.

Маменька, по сложившейся сегодня традиции, тащит нас всех на кухню, где скучает счастливый Саша. Ему светит не хилая сумма и он уже явно строит планы, куда ему потратить деньги.

При взгляде на Сашу Оленька как-то сникла, но быстро взяла себя в руки и засверкала зубами с прежним усердием. Понравиться она хочет, что ли? Так уже поздно.

Пока Оленька старательно мылит ручки, цепляю братана за ух и булькаю слюнями сквозь зубы:

— Ты где её откопал, убогий?

— В церкви, — утробно урчит этот мелкий паразит, и я, от неожиданности, не иначе, разжимаю пальцы.

— Чего?! — шёпотом визжу я. — Ты что в церкви забыл?!

— Заказывал отпевание по фиктивному свидетельству о смерти. А тут она… Дай, думаю, развлекусь. А потом всё как-то само закрутилось.

— Надеюсь, не моё отпевание? — хмыкаю я.

С брата станется, он у меня такой, с чёрным юморком, который можно грузить вагонами и продавать тем, кто такого юморка не имеет.

— Как ты могла такое подумать? — тут же сделал честные глаза братец. — Клиенты передали. Для чего, говорить не надо?

Конечно, не надо. Я и так знаю. Братец у меня трудится в собственно созданной фирмочке по оказыванию определённых услуг простым обывателям. Ну как «трудится»? Полгода деньги лопатой гребёт, полгода от клиентов прячется. Братец оказывает услуги типа магического характера. Дураков всегда хватает.

Тут на кухню вплыла Оленька и поехало.

— А вот скажите, как вы с Лёшей познакомились? — начала допрос маменька.

Зря она…

— Ой, он стоял у нас в церкви, такой покинутый, такой несчастный, заказывал отпевание дяди. Мне его стало так жалко, так жалко… Я решила его утешить, подошла, разговорила. Он так обрадовался. Потом мы пошли на исповедь… Потом поставили свечки за здравие… А потом, потом… Ы-ы-ы-ы-ы…

Оленька ударилась в сопли. Сердобольный Саша протянул девке салфетки. Они сидели напротив друг друга, а Оленькины сопли могли полететь веером. Костюм тройка был Саше ещё дорог.

— Спасибо, — невнятно пробубнила Оленька, трубно высморкалась и продолжила чесать язык. — А потом у меня внезапно умер папа. Лёшенька всегда был рядом, он меня морально поддержал. Он мне просто помог! Он такой, такой!

Ага, знаю я, какой у меня братец.

Вновь наклоняюсь к его уху и шиплю:

— Ты что, дебил, влюбился в… это?

Лёха в ответ помотал головой и уткнулся взглядом в печеньки. Вот в это я поверю. Мой братец вполне себе может влюбится в печеньки. Или в святую Александру, покровительницу одинокий. Но никак не в эту, голосящую без умолку, курицу.

— А вы в какую церковь ходите? — внезапно перескочила на другую тему Оленька.

Чего?! Мы и сразу в церковь? С чего бы это вдруг?

Мы с маменькой переглянулись. Врать этой милой курице как-то не хотелось. Саша вообще молчал в тряпочку, изображал из себя деталь интерьера и ловил лулзы пачками.

— А я сначала ходила в церковь на Учительской, где служил мой папа, — вновь раскрыла рот Оленька. — Потом мы с Лёшенькой начали ходить в церковь Петра и Павла, она ближе…

Дальше я уже не слушала. Оленька такая… женщина. Сама спросила и сама себе ответила. Захотелось или побиться головой об стол, или побить Оленьку. Хотя мозгов там всё равно не прибавиться.

Когда Оленька наконец решила, что ей нужно попить водички, дабы промочить натруженное горлышко, моей маменьке удалось вставить слово:

— На что вы вообще рассчитываете? Я как-то, право, не ожидала. Лёша о вас совсем не рассказывал.

Ну ещё бы он что-то рассказывал. Кто будет рассказывать о том, что не воспринимает в серьёз?

— Ой, у нас с Лёшенькой такие планы, такие планы! — зажмурилась от удовольствия Оленька, не поняв намёка. И тут же эти планы вывалила. — Мы с Лёшенькой хотим пожениться!

А Лёшенька в это время пытался пить чай. Он набрал в рот жидкость, но при слове «пожениться» выпучил глаза и надул щёки. Но чаю моему брату было жаль, и он, волевым усилием, сделал мужественный глоток. Видать, тоже не ожидал такой подлянки.

Моя же напускная вежливость слетела ко всем чертям.

— Ты сама это придумала, или подсказал кто? — уперев руки в столешницу и нависнув над Оленькой, скриплю зубами я.

— Я… Я… — квакала Оленька, наконец не зная, что сказать.

— Ты, ты, — киваю я. — Ты откуда вообще вылупилась, такая умная? Тебя не коробит то, чем занимается мой брат?

— Ленка, не надо!

— Не разрушай мальчику его счастье!

С одной стороны на мне повис Лёха, с другой маменька. Оба пытаются скрыть довольное гыгыканье, но у них плохо получается. Отлично, значит будем продолжать в том же духе.

— Лёшенька говорил, что он слесарь-сантехник, — наивно хлопает ресницами Оленька.

— Ну да, — соглашаюсь я, — по диплому. Только он этот диплом ни разу не раскрывал. Лёшка — наёмник, людей за деньги убивает. Может, вообще скоро на Донбасс поедет.

— Чего?! — вытаращился на меня брат. — Не поеду я на Донбасс, мне пока денег хватает.

— Денег много не бывает, — подхватила маменька. — Поедешь, как миленький.

А я ведь не соврала ни разу. Лёшка именно такими магическими услугами и промышляет. Навешает лапши своим клиентам и даже не почешется потом. Нет, лапками помашет, на фотографию плюнет, палочку — вонялочку зажжёт и только. Кто после этого помрёт, кто не помрёт, дело вообще десятое. Вот по этому Лёшка остальные полгода и прячется. Потом меняет симку, внешность, снимает новую квартиру под офис и начинает всё с начала. С Донбассом же я просто предположила, а мои родственники подхватили.

— Ленка же клад нашла! — истерично верещит братан, и пинает меня под столом. — Не поеду! У меня рука! Я уже инвалид!

Клад, значит. Вот оно что. Репортаж о «находке» облетел не только местное телевидение и газеты, но и просочился на народный уровень. Зуб даю, Лёшка с Оленькой смотрели телевизор, наткнулись на новости, а там… Правильно, моё личико. Лёшка меня и узнал, на свою голову. Ах, ты ж сучка церковная… Хрена тебе лысого, а не мои деньги. Да я на тебя Упыря натравлю, ты у меня до смерти заикаться будешь.

— Почему ты мне всё время врёшь?! — дурниной взвыла Оленька, и опять распустила сопли.

— Девушка, перестаньте давить на жалость, — констатировал очевидное Саша, которому надоело молчать. — Вы же прекрасно понимаете, здесь ваш концерт иметь успеха не будет. Возьмите себя в руки и вытрите ваш ринит. Вы соплями здесь всё уже забрызгали.

— Ы-ы-ы-ы… Хнык-хнык… — не слушая разумного совета, на одной ноте выла Оленька. Но сопли подобрала. — Ты меня совсем не любишь…

— Естественно, я вас не люблю, — соглашается Саша. — Я люблю лишь мою зарплату, этих замечательных людей, которые мне её платят, и ещё кое-кого, о ком вам знать совершенно не обязательно.

— А вы кто? — задала Оленька единственный умный вопрос за всё время.

Не удивлюсь, если окажется, что и за всю свою жизнь.

Саше, похоже, надоело ловить лулзы и он выложил все карты перед этой… церковной…

— А я нотариус. Перед вашим приходом как раз заключил парочку любопытных договоров, в которых ни вы, ни подобные вам не упоминаются. Могу в утешение подарить губозакаточную машинку.

О, Саша, свет очей моих, пусть будет счастлива та женщина, на которой тебе предстоит жениться.

— Выход там, — указала моя маменька.

Оленька выскочила из-за стола и, размазывая по личику уже натуральные, злые слёзы, опрометью бросилась на выход.

— Стой! — ору я вдогонку церковной охотнице за чужими деньгами. — Погоди! У меня ещё вопрос!

Оленька тормозит уже на улице, где я её ловлю.

— Ну что?! — а в голосе такая безнадёга и рухнувшие планы.

— Вот когда ты идёшь, ты дорогу под своими сиськами видишь? Не подумай ничего плохого, мне это правда интересно.

— Аы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!

Оленька развернулась и понеслась не разбирая пресловутой дороги.

Судя по матам, раздавшемся из-за поворота, ни фига сисястые девки не видят. Как же хорошо, что у меня нет сисек! Слава яйцам Девастатора и моему генофонду!

* * *

Ну вот, все проблемы улажены, все головняки перекинуты, можно со спокойной душёй ввязываться в новую авантюру. Казалось бы, прыгай и окунайся по самое, по некуда. Однако меня опять остановили обстоятельства в моём времени. Вот как будто что-то, или кто-то, отпускать не хочет. Я даже знаю, кто.

Среди ночи позвонила маменька и истерично проорала что-то про пожар. Сначала я не поняла, какой такой пожар, и на фига он вообще нужен. Но когда до меня дошло-о-о-о…

Бегаю по квартире, ищу хоть какие-нибудь чистые джинсы. Потом плюю и одеваю первые попавшиеся, самостоятельно разрезанные и зашитые толстой ниткой.

Вика со мной не пошла, аргументируя это тем, что не хочет смотреть на разделку поджигателя. Вот поучаствовать — всегда пожалуйста. Но я же не дам. Правильно, не дам. Сама расчленю, через мясорубку пропущу, в канализацию спущу, а кости собаки приблудные растащат.

Именно это и было написано у меня на личике, когда мы с Упырём давали показания о том, где были на момент поджога. То есть, давала я. Упырь в это время, в облике кота, шнырял вокруг дома, и что-то вынюхивал. То, что это был неудачный поджог, сени лишь слегка обгорели со стороны улицы, было понятно сразу.

В доме было не продохнуть из-за дыма, потому мы сидели на улице и терпеливо ждали, пока все разъедутся. Мне надо было уточнить у брата кое-какие детали, на которые намекал Упырь, рисуя лапами в воздухе женский силуэт. В силуэте угадывались знакомые мне формы, большие сиськи и плоская задница. Среди моих знакомых таких девок не было. Мы все, как на подбор, безсисечные. Маменька вряд ли какой дуре успела в суп плюнуть. Она, конечно, может, но не так явно, что бы дело дошло до поджога. Методом не хитрых математических вычислений оставался мой братик.

— Колись, яйценосец, с какой курицей опять чего не поделили? — шиплю я, брызгая слюной.

— А чего сразу я? — пытается отбрехаться Лёшка, но у него плохо получается.

— А кто, я?! — визжу шёпотом.

Нечего соседям меня слышать, я тут смертоубийство планирую. Одной, шибко умной, долбанушки, у которой весь мозг в сиськи стёк.

— Я, что ли, с девками сплю?! Говори, падла, что у тебя с этой гнидой церковной?!

— Что чём тут Оля?! — так же, шёпотом, взвыл брат. — Я с ней только помирился!

— Лёша, ты — дебил, или всё-таки прикидываешься? — ласково спрашиваю я, и тяну руку, что бы воспитательно выкрутить брату ухо.

Прямо как в детстве, когда эта мелкая зараза в новом костюмчике ходила купаться в гудроне. Я правду говорю, костюмчик после такого похода по стройкам именно так и выглядел. Как и брат, собственно.

Мою руку тут же перехватывают и братец, набычившись, вякает:

— Ещё раз так сделаешь, я тебе… — и подумав намного, заканчивает, — руку сломаю.

Именно этот момент Упырь выбрал для того, что бы вмешаться.

— Слышь, ты, пришибленный допотопным приворотом, — мявкнул кот, перекидываясь в человекоформу, — мне ничего сломать не хочешь?

Немая сцена. Маменьке уже всё глубоко фиолетово, она под бутылкой новопассита, уже ничему не удивляется. Братик же лишь что-то пискнул и сполз по закопчённой стеночке. Сознание хоть не потерял, и ладно. Мелкий демонёнок так раз двадцать на дню делает. Был кот и раз, девка в камуфляже.

Как-то я, по дури, попросила Упыря показать вот всё то же самое, но в замедленном действии. Мне же любопытно. Упырь и показал. Потом мы с Викой дружно блевали. Она в унитаз, я в ванну. Одно дело видеть подобное на мониторе, другое — в метре от себя, в живую. Ломающиеся кости, рвущиеся сухожилия и мясо, суставы, вывернутые под неестественным углом, слезающая, с клочьями мяса, шкура… Зрелище не для слабонервных.

— А это не больно? — наивно проблеяла я, отблевавшись.

— Нет, что ты, — оскалился тогда Упырь. — Это адски больно. Больше не проси показывать трансформацию. Просто перекинутся — пожалуйста, кому и как угодно. Но не трансформацию.

А сейчас все на нервах, все скачут, всем весело. Я так вообще всерьёз убивать хочу. Вот неадекватная реакция на всё и лезет изо всех щелей.

— Киса — оборотень? — первой отошла маменька, и опять приложилась к новопасситу. — У меня уже галлюцинации?

— Киса — демон, — щелкает зубами Упырь. — Значит так, слушать, не перебивать, дурацкие вопросы не задавать, впитывать информацию. Здесь была девка. Сисястая, коротко стриженная, бормотала себе под нос какую-то откровенную бредь, что она, мол, орудие Божьего гнева и убийцу надо покарать. Есть у вас такое фанатички в окружении?

— Есть, — дружно ответили мы в три голоса.

Теперь Лёшке было некуда деваться. Ему совершенно не улыбалось быть сожжённым заживо. Братец быстро назвал адрес и рассказал про планировку Оленькиного дома.

Порывшись в сумке, выдаю брату ключи от одной из купленных недавно квартир и отдаю ценные указания на последок.

— Езжайте по этому адресу, там вас встретит девица. Если чего будет надо, она принесёт. В доме всё равно будет невозможно находиться ближайшие пару дней. Документы в зубы и вперёд. Ах да, девицу зовут Вика, скажите, что от меня.

— А ты? — спросила маменька, заподозрив чего-то не того.

— А я пойду мстить. И Упыря с собой возьму.

* * *

Перекинуть Вику на нужный адрес было секундным делом. Мы дольше с ворохом одеял, подушек, кастрюлек, тарелок, ложек, чайника и коробкой различных консервов маялись. А что делать, если квартира пока пустая стоит? Там даже плиты нет.

Вернувшись к, запертому на все замки, дому, застою там одиноко сидящего на поребричке Упыря.

— Отбыли? — спрашиваю я.

— Ага, — кивает мелкий демонёнок. — Ты тесак взяла?

— Зачем? У них явно свой будет.

Упырь вновь кивает, встаёт с поребричка и оборачивается громадным котом. Очень громадным. Этакая помесь пятиметрового крокодила и акулы, но в кошачьем виде, с оленьими рогами, красными глазами и пламенем, вырывающимся из пасти.

— Садись, — говорит это нечто. — Что ноги бить?

Логично.

Собираю с дорожки упавшую челюсть, аккуратно ставлю её на место и залазаю на этот наркоманский бред.

— У-лю-лю! — радостно взвыл Упырь, и, оттолкнувшись всеми лапами, с места в карьер, перепрыгнул через забор и помчался по улице, доводя редких прохожих до инфаркта и энуреза. И это в три часа ночи!

Вы никогда не катались на бешенном демоне? Нет? О, вы очень многое потеряли! Однажды я, с дуру, не иначе, залезла на лошадь. Романтики наивной мне захотелось. Просто так, шагом, мне было не интересно. И я, опять таки с дуру, влепила пятками по конским бокам. Лошадь от меня такого не ожидала. Дядька пастух, у которого я, собственно, лошадь и угнала, тем более. Сначала мужик, под мой развесёлый мат, ловил лошадь, потом стаскивал с неё стучащую зубами меня. Потом мы с этим пастухом пили водку. Потом пастух валялся пьяный в лопухах, а я пошла искать где бы ещё догнаться на полигоне. За аренду лошади на покататься мне охотно наливали. Налили бы и просто так, но за покататься было интереснее. Время до парада было забито новой развлекушечкой. А то, что пастух не досчитался парочки коров, так это меня совершенно не волновало. То ли это голодные ролевики постарались, то ли коровы, упав с обрыва в речку, переломали себе ноги, но на той игрушке, во всех трёх кабаках, ещё свежими шашлыками кормили. Однако могу сказать одно, больше на том полигоне игрушек не проводили.

К чему я это? Да к тому, что кататься на Упыре было куда как экстремальнее, чем на той лошади! Как я не выблевала кишки и не откусила себе язык — не знаю. Кататься на демоне то же самое, что и на фуре, едущей без прицепа. С той лишь разницей, что держаться не за что! Не за рога же! До них не дотянуться.

Вот, помниться, ехала я как-то автостопом и поймала именно такую фуру, без прицепа… А? Мы прискакали уже? Слава всем Богам!

Надо отдать демону должное, он остановился во дворе, не стал открывать портал сразу в дом. У меня было время нормально, или относительно нормально, слезть с него и размять ноги и задницу. И то и другое как будто судорогой свело. Хотя почему «как будто»? Именно ею и свело.

— Твою же мать, — ною я, растирая задницу, — да чтоб я ещё раз добровольно села на бешенного демона? Да ни в жизнь!

— Тихо, — прошипел, плюнув огнём, Упырь, и уменьшился метра на три. — Слышишь?

— Только тебя, — верчу дурной башкой по сторонам.

Оленька обитала в частном доме, как и мои маменька с братом. Не смотря на довольно позднее время, в окнах горел свет. Так что вполне себе можно было разглядеть и Оленьку, нервно наматывающую круги по комнате, и ещё одну тётку жирной наружности. Судя по схожести с Оленькой, это была её родительница. Боги, я видела за всю свою жизнь много разных толстых тётечек, но это… Бр-р-р-р… У Оленькиной родительницы даже личико от жира лоснилось. Что она ест? Лёшка говорил, что Оленька — дочь священника. Тьху, мерзость, колобки на ножках. Хотя Оленька пока ещё очень даже ничего. Ключевое слово «пока».

Хотите бесплатный совет, как гарантированно похудеть? Перестаньте жрать. Вообще. Сделайте себе трёхразовое питание, понедельник-среда-пятница. Корочки хлеба в эти дни вам хватит. И не смотрите на меня так, как будто я вам желаю гастрита. Это же вы хотите похудеть, не я.

— Входим? — Упырь ткнул меня мордой под лопатку и облизнулся.

— Погоди, — торможу я. — Вдруг в доме второй выход есть?

Демонёнок повёл ушами, к чему-то прислушиваясь. Махнул лапой. В недрах дома что-то грохнуло.

— Уже нет.

— Тогда входим.

И мы вошли.

— Что, сучата, не ждали?

Это Упырь процитировал Джазза из бэймуви.

Я же, вместо слов приветствия, тут же сгребла Оленьку за волосы и приложила головой к стеночке. Несколько раз. Сколько, честно не помню. Лоснящаяся от жира тётка противно визжала на одной ноте. Но я этого не слышала, мне не до того было. У меня есть занятие поинтереснее.

Время растянулось, замедлилось и остановилось. Всё что я слышала, это шум крови в ушах. Зрение разделилась на чёрное и белое.

Остановил меня Упырь. За что и получил локтем по чему прилетело. У меня вообще мысли с делом не расходятся. Сказала — убью, значит — убью. Ибо не фиг было меня провоцировать.

— Да остановись ты! — орёт Упырь, уже в человекоформе, оттаскивая меня от моей жертвы.

А не помогает! Никак! Адреналин клокочет, в ушах барабаны, во рту металлический привкус.

Через минуту на меня выливают ведро воды. Хорошо не холодной.

— Тебе жить надоело? — ласково интересуюсь у демонёнка.

— Я отбивную не люблю, — сознаётся Упырь, и застенчиво ковыряет берцем пол. — Предпочитаю человечину, пока она ещё живы. Отрезал кусок, прижёг рану. И так, пока они не помрут. Эту уже только консервировать. Ты её башку разбила.

— Да? Правда? — разочарованно сиплю я, и сплёвываю попавшую таки в рот кровь. — Какая жалость. Рестануть можешь?

— Зачем? — удивляется Упырь.

— Я хочу ей ещё раз башку разбить. И ещё. И ещё. И ещё. Пока мне не надоест.

Давненько со мной такого не было. Наверное с тех пор, как гормональный фон пришёл в норму. Приступы неконтролируемой агрессии, это вам мне письку на заборе рисовать. Грубо? Зато правдиво.

— У-у-у-у, — тянет демонёнок. — Тебе бы к нам, в Инферно, на нижние уровни, цены бы тебе не было.

— Я, пожалуй, подожду с Инферно, — хмыкаю. — Дамочки в твоё личное подпространство влезут?

— Должны, — чешет между ушей Упырь.

— Запаковывай, потом сожрёшь. Я не против. Сейчас прошвырнёмся по дому, соберём всё мало-мальски ценное, как то — деньги и драгметаллы. Потом спалим здесь всё к чертям свинячьим.

Радостный Упырь кивает, как заведённый. Как же, разрешили в кои-то веки человечинкой поживиться. Я же иду отмываться от кровищи. Мне как-то по фиг, слышали нас соседи, или нет. Если слышали и вызвали полицию, так у Упыря запас человечины пополниться. Кто я вообще такая, что бы запрещать демону питаться? Упырь же демон, что он может знать о человеческой морали? Да и какая тут может быть вообще человеческая мораль, когда некоторые люди ведут себя хуже, придуманных же ими, демонов? Ненавижу. Резко захотелось выпить.

— Знаешь, я всё не перестаю удивляться людям, — говорит Упырь, входя на кухню и потрясая солидных размеров мешком, битком набитым деньгами и золотыми украшениями.

— Чёй-та? — бубню я, пытаясь перевязать сбитые до мяса костяшки на правой руке.

Демонёнок кладёт свою добычу на стол, садится рядом на стульчик и протягивает ко мне лапы.

— Давай помогу.

Без возражений протягиваю ему руки.

— Я всё удивляюсь религиозным фанатикам, — продолжает Упырь. — Тому, как они несут в церковь последние деньги. Зачем? Зачем людям нужен специальный дом, что бы там, и только там, они могли передать послание своим Богам? Я не ручаюсь за точность цитаты, но Боги — они же везде. Зачем?

— Не знаю, Упырик, — пожимаю плечами. — Люди же в большинстве своём — стадо. А стадом проще управлять.

— Наверное, — соглашается Упырь, и затягивает у меня на запястье бантик. — А ведь есть Миры, в которых демиурги живут рядом с теми расами, которыми они населили свой Мир.

— Ты это к чему вообще?

— Да так, — неопределённо отмахнулся демонёнок, и спросил в лоб. — А ты какому Богу молишься? Мне это так, для общего развития. С Викторией всё понятно, она — католичка, пусть и потомок Туата де Дананн. А ты?

Вот ситуация, а? Сижу на кухне вдовой попадьи, только что убив поповну, разговариваю с демоном о религии и о том, в кого я верю. Мы нормальные вообще, а? Сильно сомневаюсь.

А леди Виктория Ойоэльфорн, оказывается, потомок Богини Дану. Сильно, ничего не скажешь.

— Точно не знаю. Но Тому-Кто-Слышит-за-Зеркалом точно.

— Ва-а-а-а-а… — восхищённо тянет Упырь, и смотрит на меня квадратными глазами.

— Что?

— А он точно слышит?

— Ещё как слышит. Только всё время переиначивает мои просьбы на свой лад. Типа, просила? Теперь кушай, не обляпайся. Аж по самые уши. Иногда я думаю, что Тот-Кто-Слышит-за-Зеркалом надо мной банально издевается. Ты случайно не знаешь, кто это может быть?

— Нет, не знаю. У каждого он свой.

Ну не знает, так не знает. Выпытывать не буду.

Однако, скоро рассвет, поторапливаться надо. Вон, на горизонте уже заря занимается. Пора.

— Пошли? — спрашиваю я.

— Пошли, — кивает Упырь, и вырывает шланг у газовой плиты.

Дом горел знатно, но мы не смотрели. Не до того было.

* * *

— Тебя где черти носили?! — с ходу напускается на меня Вика, стоило мне перешагнуть порог купленной квартиры, в которой сейчас находятся мои родственники. — Я тут прыгаю на задних цырлах, пытаясь сделать красиво! Где была?! Твой брат — долбанная плесень, пытался мне глазки строить прямым текстом! Получил в пятак и отвалился! Твоя мать мне хамит литературно через слово, то ей не так, это ей не этак! Где ты была?!

— Ты в курсе, что у тебя в предках Богиня Дану? — перебиваю этот поток, справедливых, в общем-то, укоров.

— А? — на секунду Вика отвлеклась, но быстро спохватилась. — Ты мне зубы не заговаривай! Где была?!

— Упыря человечиной обеспечивала, — честно отвечаю я, и протягиваю Вике мешок с унесёнными трофеями. — На вот, пошарься. Может, что стоящее найдёшь.

Вика смотрит на мешок, на мои перемотанные бинтами руки, складывает в уме два плюс два, берёт трофеи и, гордо задрав нос, удаляется в сторону кухни. Следом за леди Ойоэльфорн скачет Упырь, вновь обернувшийся котом. Я же иду искать, где тут обосновались мои родственники.

— Мам? — зову я. — Лёш?

По дороге меня перехватывает братец и тянет в комнату.

— Мама никакая, — говорит он. — Перенервничала, сама понимаешь.

Киваю. Ясен пень, перенервничала. Как тут ещё может быть?

— Значит, будить не будем, — соглашаюсь я. — Сама проснётся и устроит нам трындец.

— Кстати, о трындеце. Почему не предупредила, что к Вике лучше не лезть?

— Я наивно думала, что у тебя мозгов побольше будет. Так что, не вяньгай, сам дебил, раз получил в морду.

— Если бы только в морду…

— Сам дебил.

Братец насупился и засопел паровозиком. Сам поди хорошо понимает, что фигню спорол, но признавать это усиленно не хочет.

— Что это вообще было? — перепрыгивает с пятого на десятое братец.

— Что было? — не понимаю я.

— Ну, с Ольгой. Девка, которая кошкой была, сказала, что я — жертва приворота. Но кому, как не мне, знать, что магии не существует.

— Магия существует, — хмыкаю я. — Это Ольги больше не существует. Смирись. Её сейчас Упырь дожирает.

Судя по приглушённому закрытой дверью Викиному истеричному воплю — точно дожирает.

— Я — культурный демон, — раздалось вслед за воплем. — Я имею полное право есть из тарелки.

— Ты сейчас на балконе есть будешь! — судя по всему, Вика — эмпат, и впитала всю, разлитую в эфире, истерию в себя. — Только заляпай здесь всё кровью! Эту квартиру ещё сдавать!

— Ой, ой, ой, какие мы нежные, — издевался Упырь. — А ещё месяц назад в средневековье жили.

— Кто дожирает? — уточняет братец, и, приведя себя в вертикальное положение, несётся на кухню. — Я хочу это видеть!

— А я — не хочу, — вновь хмыкаю, и устраиваюсь поудобнее на полу, среди вороха одеял и подушек.

Всё, спать-спать-спать. Думать буду завтра.

* * *

Вот вы сейчас наверное думаете: «Ай-яй-яй, какая же эта Лена плохая, бессердечная девочка, убила несчастную поповну и спать завалилась. Полиции и психиатра на неё нет!» Знаете что? Вам прямо и чуть-чуть налево. Да-да, именно по тому маршруту, о котором вы подумали. Мне жизни моих родственников дороже, чем жизни одной шлюшки — не сложившейся убийцы — поджигательницы и её мамашки.

Тут вы подумаете: «Но пожар-то всё равно потушили! Никто же не пострадал!» И вы будите отправлены по тому же адресу уже во второй раз. Может быть, вам нравиться, когда вас посылают. Мне-то откуда знать? Так что ответьте-ка на другие вопросы; а если бы не потушили? А если бы пожарные приехали чутка попозже? А вы вообще знаете, сколько стоят нынче похороны, даже без банкета? А я знаю. Так что, вам в третий раз всё туда же.

И вот вам ещё вопросец, на засыпку; как бы себя повела шлюшка Оленька, поняв, что её поджог ни к чему не привёл? Продолжила бы попытки? Или нет? Этого не знаю даже я, и уже никогда не узнаю. Хотя и не жалею об этом. Но если бы у этой шлюшки что-то и получилось бы, то просто пробитой башкой она бы не отделалась. Как минимум неделя за городом ей была бы обеспечена. А после, то, что бы осталось, было бы полито сиропом и кинуто в муравейник. Так что, я ещё была очень доброй, раз Оленька умудрилась умереть столь быстро.

О, дорогие мои, я прямо вижу, как крутятся в ваших головах шестерёнки. Особенно у тех, у кого повышено ПГМ. Вы брызжите слюной и поминаете Упыря, поганого демона, который спит и видит, как бы извести побольше православного народа. Ага, щаз, десять раз. Как вы прекрасно помните, Упырик спокойно вошёл в дом к бывшей жене служителя церкви. Я не удивлюсь, если и дом, и двор, и дворовые постройки там были освещены, а полы в доме святой водой моют. И что? Упырик разве испарился? Да ни фига! Мы там находились целый час и демонёнок даже не чихнул. Тут либо Упырь хреновый демон, либо бывшие попадья с поповной сломались. Короче, вам уже в четвёртый раз прямо и чуть-чуть налево.

Нет во мне христианского всепрощения, нет. И не было никогда.

* * *

Выспаться мне не дали.

Сначала вернулся брат, потребовал освободить его спальное место. Получил подушкой в лоб, одеялом по хребтине и напутствие идти к Упырю, мыло варить. Братец повозился в другом углу, поскрипел костями, полом и мозгами, и вновь ускакал из комнаты.

Потом эти три диверсанта, Вика, мой братец и Упырь, чем-то гремели на кухне.

Потом пришёл Упырь, укусил меня за пятку и задал идиотский вопрос:

— А где здесь ближайший магазин сельхоз товаров?

А я знаю? Ноута под рукой нет, 2гиса тем более, зато под рукой была ещё одна подушка.

Упырь намёк понял, потёр нос и ретировался.

Потом Лёшку куда-то понесло, а Упырь и Вика обсуждали на кухне рецепты приготовление мыла.

Потом Лёшка вернулся и начал греметь чем-то в коридоре. Это что-то весело падало и пересчитывало двери.

Потом гремели уже в ванной.

Когда эти паршивцы включили дрель, не только у меня не выдержала душа пакета, но и у маменьки. По крайней мере вылетели мы из комнат одновременно. Я в чём была накануне, маменька — в халате.

— Вы что делаете, изверги? — спрашивает маменька, слегка пошатываясь. Как не крути, а новопассит — на спирту. — Времени же… А сколько времени?

— Сейчас, — киваю я, и дотягиваясь до сумки, достаю телефон. — А-а-а… Нормально уже времени, шуметь можно.

— Любопытствующих я беру на себя, — подал голос из ванной Упырь.

— О, этому можно оставить всех любопытствующих, — соглашаюсь я, и продолжаю рыться в сумке. — Мам, тебе беруши дать?

— Давай.

Всё-таки беруши — панацея. Перфоратор, конечно, всё ещё слышно, но не так, что бы подскакивать на койке и мечтать об образование медика и специализации хирурга. Или заплечных дел мастера. Что, в принципе, одно и то же.

Хорошо сейчас маменьке. Заткнула уши, не слышит ни черта, спит. А у меня сна ни в одном глазу. Есть у меня такая нехорошая особенность, стоит меня разбудить, так фига с два я снова засну. Встаю и иду мстить. На этот раз — просто ныть.

— Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы, — завожу я, подвывая перфоратору. — Разбудили, сволочи. Подняли, некроманты недомученные. Ну вот какого хрена вам это надо было-то, а? А?!

В дверь позвонили. Началось.

— Кто? — ору я, стараясь перекричать этот инструмент маньяка-соседа.

— Доставка! — так же проорали из-за двери.

Э? Не поняла. Какая-такая доставка?

— Сейчас! — отвечаю я доставщику, или доставателю? и иду уточнять, что эти паразиты там заказали. — Вика, а что это там…

Дальше я затыкаюсь, потому как вижу, что они делают из ванной комнаты. Братан стоит на бортике ванны и упоённо сверлит потолок. Две железные арматуры уже ввинчены в стены над ванной. На полу лежат несколько цепей с крючьями. К одной стене прислонена решётка, к другой противень. Вика и Упырь с мечтательными выражениями на личиках смотрят на работу.

Вытаскиваю двух не занятых ничем паразитов из ванной за ширки, и ору, почти перекрикивая это воплощение Человека Соседа:

— Вы чего тут устроили?!

— Ты же сама послала своего брата варить мыло! — в ответ орёт Упырь, и смотрит на меня, как на склеротичку.

— Вот мы и решили ему показать мастер-класс! — вторит демонёнку Вика.

— Вы меня угробить решили, падлюки!

В дверь вновь позвонили.

Вика хлопнула себя по лбу, воскликнула «Плита!» и поскакала открывать. Упырь утёк обратно в ванную, давать ценные указания, не иначе. Спелись, гады. Все трое. На почве варки мыла.

Пожимаю плечами, философски вздыхаю и иду на кухню. Надеюсь, чай с сахаром я додумалась в ночи прихватить.

И как вообще в такой ситуации можно отправиться наконец к мужу и накормить невкусными звездюлями зарвавшихся магов первого поколения? Никак. Во всяком случае пока точно.

* * *

Где-то часа через два, это не смотря на весь грохот и топот доставщиков, окончательно проснулась маменька. Первый её вопрос был точно такой же, как и мой при взгляде на то, во что превратилась ванная комната.

— Мыловарню! — дружно ответили моей маменьке три паразита.

— Оу, понятно, — рассеянно закивала маменька. — А кого варить будете?

— Кого поймаем, того и будем, — сверкая зубами в два ряда, разулыбался Упырик. — Кстати, а вы в курсе того, что ваш сын — неинициированный некромант?

Лёшка от этого признания соскользнул с ванны и приложился спиной о бортик.

— (Выпилено цензурой)! — откомментировал братец.

— Теперь в курсе, — пропустила маты мимо ушей маменька. — Вот мне повезло, словами не передать как. Дочь — Мурддраал, сын — некромант. А я тогда кто?

Вика тут же дёрнулась сказать, кто именно у меня маменька, но я ущипнула её за бочок и наступила ей на ногу. Высказывать своё мнение Вика тут же резко передумала.

— А вам повезло, — ещё шире разулыбался Упырь. — Вы чистокровный человек.

— Хоть не механоид и на том спасибо. А сейчас дружно всё убрали отсюда, и сделали всё, как было.

— Но… — дёрнулись, было, все три паразита.

— Лена, кому эта квартира принадлежит по документам? — поджала губки маменька.

— Тебе, — вынуждена была согласиться я.

— Вот и я о том же. Здесь никакой мыловарни не будет.

— Ну ма-а-ам… — тут же заканючил Лёшка.

— Полицию вызову.

— И посадишь собственного ребёнка? — вякнула я, прекрасно зная, что проболталась.

Хотя…

Вот кто меня за язык постоянно тянет?

— Есть за что? — с искренним интересом спрашивает маменька.

— Нет, — честно отвечаю я.

Нет тела — нет дела. Двух дурёх, охочих до моих денег, Упырь в личное подпространство закинул. Там их точно никто не найдёт, хоть заищись до морковкиного заговенья. А россказни про девку, верхом на громадном, рогатом и огнедышащем коте, можно со спокойной душёй списать на алкоголизм невольных свидетелей, если таковые всё же найдутся. Да и то, они могли видеть лишь то, как мы с Упырём прискакали, а как уходили, этого видеть никто не мог.

— Вот и замечательно, — соглашается с моим ходом мыслей маменька. — Мыловарню установите на моей стройке. Там никому не будет дела до того, кого вы варите.

На этой оптимистичной ноте Лёшка переключил перфоратор.

* * *

Меня посетила идея, дурацкая до невозможности. Идея была из серии «В какую степь можно спрятать труп, если он тебе не очень нужен». Мне-то труп действительно не очень нужен, но вот Упырю… В прочем, кто же его спрашивать-то будет? Правильно, я.

— Упырик, — хватаю демонёнка под локоток, и отвожу в сторону, — тебе тушка Оленьки очень нужна?

— Очень нужна, — кивает Упырик. — Это моя законная добыча. Что я кушать буду?

И смотрит на меня такими чистыми и наивными глазёнками. А вот фиг, не подействует. У меня идея нарисовалась.

— Упырик, а мне эта тушка тоже внезапно понадобилась. Именно эта, на другую я не претендую, что хочешь с ней делай. Хоть мыло вари, хоть шашлыки жарь. Хоть и то и другое одновременно.

— Одновременно не получится, — демонёнок почесал за ухом. — А тебе зачем?

— Надо, — неопределённо отвечаю я. — Пошли, ещё погуляем.

— Пошли, — соглашается Упырь, предчувствуя что-то такое этакое.

По дороге к входной двери вытаскиваю из мешка со вчерашними трофеями парочку пачек зелёных бумажек и горсть золотых цацек.

Лёшка же на содержимое мешка отреагировал тем, что схватился за волосы, и согласился наконец с тем, что он действительно дебил. Ведь Оленька рассказывала ему, как они с матушкой после смерти батюшки остались бедными, сирыми и голодными. Они, конечно, могли и не знать, что и сколько у них спрятано в доме, но я в этом сильно сомневаюсь. Вы что думаете, он просто так кинулся переделывать ванную комнату в мыловарню?

А у дверей нас перехватила Вика…

— Куда намылились? — ласково спрашивает леди Ойоэльфорн, и упирает руки в бока.

Упырь ответил в излюбленную Викой рифму. Мне же это просто надоело:

— У тебя фобия какая-то, что ли? Если иду гулять, значит, так надо.

— Вот в моё время, — загундела эта новоявленная блюстительница морали, — замужние дамы сидели дома за вышивкой гобелена.

Это что за хрень?

— Вика, тебе сколько лет? — вытаращилась я. — Что-то я не вижу на тебе платка, завязанного под подбородком и очочков с диоптриями на плюс. В руках у тебя нет спиц с длиннющим носком, пятка через метр. Тебя какие бабки покусали? И вообще, если хочешь с нами, так и скажи, что играешь в пенсионерку на лавке? Ты ещё заори, что я — проститутка и наркоманка, всю спину мне обхаркай и перекрестись напоследок.

— Зачем? — тут же сдала все свои позиции Вика, пятясь вглубь квартиры.

— Затем, что так себя ведут исключительно бабки, которым дома скучно и заняться нечем. Ну что, плюнешь мне в спину?

Упырь ржал. Ему вторили мои родственники, привлечённые моей отповедью. Вике стало стыдно. Наверное.

— Нет, не плюну. Я лучше действительно с вами пойду, проконтролирую.

— Ага, хорошо, — соглашаюсь я. — Мы сейчас пойдём по дворам, ликбез тебе устроим. Расширим, так сказать, твой кругозор на очередные стандарты поведения.

Вообще-то отправились гулять по дворам Упырь и Вика, я же осталась ждать их у подъезда. Прекрасно зная любопытство леди Ойоэльфорн, я ничуть не сомневаюсь, что она первая подойдёт к бабкам и спросит, почему де, те именно так развлекаются? Других дел у них нет, что ли? Минут десять, и Вика прискочит назад, отчаянно матерясь и пытаясь вытереть спину.

За это время я успела позвонить Анжелике и договориться о встрече. Кроме её маменьки, которую я могу переносить лишь на расстояние, я терпеть ненавижу её бывшенького.

История Анжелики ни фига не поучительна, ибо она эксклюзивна в простоте своей. Другой такой нет и, я надеюсь, не будет.

Начнём с того, что маменька Анжелики — педагог для детей с нарушением речи и не только. Закончим тем, что Анжелика первый и поздний ребёнок. Почему её маменька не сделала, по привычке, аборт, загадка даже для самой Анжелики. Маменька пыталась, усиленно пыталась, с моральными пинками, тычками и зуботычинами, вылепить из дочери то, чем сама стать не смогла. Анжелика, ясен пень, воспринимала это в штыки. Вообще это было то же самое, когда родители таскают тебя на всякие кружки пения, наивно надеясь, что лет через двадцать тебе вручат какой-нибудь приз на международном конкурсе и покажут по телевизору. Однако, вот беда-то какая, у тебя ни голоса, ни слуха и ты об этом прекрасно знаешь. Но родители же хотят себе в сервант корявую статуэтку, что бы тыкать её в нос соседям, знакомым и друзьям, да наигранно вытирать слёзки умиления. Типа, ах, какой у меня ребёнок! А ребёнок, между прочим, мечтал стать художником. Голоса-то нет, зато руки под карандаш заточены.

Нет ничего удивительного в том, что Анжелика, теряя на ходу тапки, убежала к первому попавшемуся мальчику, который сделал ей предложение переезда на его территорию. Однако мальчику нужна была лишь халявная домработница. С кем не бывает? Случилось и с Анжеликой. Когда её всё доставало до нервной потрясухи, Анжелика вспоминала свою маму, сцепляла зубы, говорила «Не дождётесь!» и спокойно продолжала жить с мальчиком. Брак они почесались зарегистрировать через четыре года совместного проживания. Да и то потому, что у Анжелики живот на нос полез. Года два они прожили ещё относительно нормально, потом же разразился трындец. Муженёк Анжелики начал распускать руки. Анжелика терпела, как последняя дура. Месяца два-три, наверное, терпела. До того момента, как муженёк ударил ребёнка. Двухлетнего, заметьте, ребёнка. Взрослый, половозрелый, отожравшийся кабан, у которого носа из-за щёк не видно. Анжелика откормила.

Вот тогда-то у неё не вынесла душа пакета. Анжелика, цапнув ребятёнка в охапку, в чём была, побежала к соседке. Оттуда позвонила маменьке и пояснила ситуацию на пальцах. О вывозе вещей Анжелики и Иришки говорить не хочу, это был тот ещё цирк с конями. Разводилась Анжелика через суд, взыскивала алименты тоже. Её, на тот момент уже бывшенький, даже не думал о том, что ему надо оторвать задницу от компьютерного кресла и всё-таки явиться к мировому судье.

И вот сейчас я задумала подкинуть труп Оленьки Анжеликиному бывшенькому обсоску. Нет, ну а что? Алименты он уже год, как не платит, и не потому, что Иришка внезапно справила совершеннолетие, а потому, что мудак. А какой с мудака спрос? Правильно, если никакого, то на фиг он вообще нужен?

* * *

Вика умудрилась уложиться в пять минут. Она бежала впереди своры бабок, потрясающий клюками и поднимающих столп пыли. Это с учётом того, что асфальт недавно полили. Или это из бабок песок сыпался?

— По-мо-ги-те!!! — верещала Вика, высоко вскидывая ноги и протягивая вперёд руки.

Прохожие шарахались в стороны и помогать не спешили.

— Про-сти-тут-ка!!! — голосили бабки таким тоном, как будто дружно сидели на чьих-нибудь похоронах. Жалобно так, и с подвыванием.

Следом за бабками бежал Упырь и помахивал прутиком, подгоняя отстающих.

— Не расходимся, не разбегаемся, оздоровительный забег ещё не завершён, — приговаривал демонёнок, охаживая прутиком пытающуюся свинтить бабку.

Углядев гостеприимно распахнутую подъездную дверь, Вика сделала правильные выводы и рванула ко мне. Стоило ей заскочить в подъезд, как я запрыгнула следом. Дверь мы держали вместе.

И правильно сделали, как оказалось. Толпа бабок обрушилась на неё, требуя немедленно открыть.

— А вот шиш вам! — взвизгнула Вика.

— Точно, — поддержала я. — А то ходють тут всякие, топом бесплатные газеты из ящиков пропадают и в лифте насрано. Идите отсюда, бабушки, не будет вам бесплатного туалета.

— Щи-и-ита-а-а-а?! — хором взвыли бабки. — Нам только эта стерва нужна, открывай!

— Зачем? — дружно спросили мы.

— А мы ей спину не оплевали, — пояснили нам.

— Вы друг в друга плюйте, — тут же предложила Вика.

— Ага, — киваю я, хотя бабкам и не видно, — вспомните свою молодость.

Бабки как-то притихли, а потом… Мат до небес, тычки, пинки, чья-то клюка подлетела на два метра и, разбив окно в подъезде, скатилась по лестнице. Мы с Викой этого не видели, мы дверь держали. Кто-то пытался её открыть, но мы не давали.

Когда всё стихло, мы рискнули высунуться наружу.

Асфальт и клумбы были забиты павшими в бою бабками. Пенсионерки были на редкость неряшливы, потрёпаны, оплёваны, у кого-то даже наливались синяки, но все были счастливы и так довольны.

На лавочке же сидел Упырь и хрумкал поп корном.

— Надо будет это как-нибудь повторить, — подвёл итог оздоровительному забегу демонёнок, и протянул нам пакетик. — Хотите?

* * *

— И что ты от меня хочешь? — спрашивает Анжелика.

— Во-первых, держи гуманитарную помощь на прокорм мелкой. Во-вторых, ты в курсе, вот прямо сейчас твой бывшенький козёл дома?

— Тебе зачем? — продолжает допрос Анжелика, довольно сгребая со стола пачки гуманитарной помощи.

— Да вот, — ковыряю ложкой пироженку, — мы тут подумали, и я решила подкинуть ему в квартиру труп.

— Это какую из них? — ржот Анжелика, кивая на Вику и Упыря.

— Это никакую, — тоже ржу я. — У одной из них есть не лишний труп, которым она поделиться за ради очередной веселухи.

— Веселухи, значит, — глубокомысленно хмыкает Анжелика. — Что же, ради такой веселухи я даже позвоню своему муфлону, проверю. Но… Как мы попадём в квартиру, когда у меня нет ключей?

— Это мы берём на себя, — важно надуваю щёки, что тот хомяк.

— Это как тогда? — припоминает Анжелика, — Когда мы у Полинки пили? Честно, я тогда подумала, что у меня глюки.

— Фига себе глюки?! — вмешался Упырь. — Я тут сижу и думаю, что это у меня глюки.

— А что такое? — тут же встрепенулась Вика, отрываясь от своей пироженки.

— А то, что это, — Упырь указал на Анжелику, — живой спирит.

— Это я сама знаю, — соглашается та. — И Ленка знает.

Верно, знаю. Мы же блюдечко вертели, и не раз. Точнее, вертела Анжелика, я в тех случаях была чем-то вроде батарейки. Это когда накачиваешь человека, или нечеловека, своей, и не только своей, силой. Тянуть энергию из вовне я приноровилась уже давно.

— И тоже не инициированный? — подхватывает Вика.

— Да, не инициированный, — кивает Упырь. — Тут четверть города не инициированных кого-то. Сибирским магам всё же не нужна конкуренция и окончательное превращение этого Мира в магический. Вон, ей, — тычок в меня, — в кавычках повезло пройти инициацию, так что после этого началось?

— А может она типа избранная? — предположила с наскока Анжелика.

Бр-р-р-р… Не хочу я быть ни типа, ни избранной! Не надо мне такого счастья! От слова «совсем»! Уберите избранность.

— Почему бы и нет, — подхватила дурную идею Вика. — Сами посудите, ведь по её же словам, — опять тычок в мою сторону, — жила-была девочка, не о чём плохом не думала, и тут, БАЦ! приходят некие дяди и делают предложение, от которого нельзя просто так отказаться. Девочка и не отказывается, попутно находя себе развлечение в виде мужа. Кстати, о муже. В каком, говоришь, времени он обитает?

— Эм… В двухтысячном, — сознаюсь я.

Вообще-то, я этот момент оттягивала, как могла. Прекрасно знаю, как Вика полюбила технику вообще и интернет в частности.

— Щи-и-ита-а-а?!

Ну вот, что и требовалось доказать.

— Без скоростных компьютеров, без безлимитного интернета, без адблока, без торрентов?! Без нормальных браузеров?! Я так жить не смогу!

— Сидеть! — рявкает Упырь. — Как-то же ты жила чёрте когда, проживёшь ещё четырнадцать лет, догонишь время.

— Но ведь мне тогда будет… Будет… — леди Ойоэльфорн принялась что-то высчитывать на пальцах. У неё не получилось. — Много мне тогда будет.

— Так, — стучу ложкой по столу, прерывая этот балаган. — Мы сейчас выясняем сколько лет будет Вике, или замышляем очередную пакость?

— Пакость, — пропели Анжелика и Упырь.

— И то, и другое, — недовольно буркнула Вика, и посмотрела на меня в упор. — Но ведь и тебе придётся самостоятельно догонять время.

Вот зараза. Я об этом как-то не подумала. Мне же самой тогда сорок четыре будет. М-дя… Хотя… В свете инициации у меня может законсервироваться возраст? Сильно сомневаюсь. Но хоть какие-то надежды у меня могут быть, не так ли? Личико у меня тут же приобрело кислое выражение. Вика удовлетворённо хрюкнула.

— О каком муже речь? — полюбопытнячала Анжелика, стоило всем заткнуться. — И почему он из двухтысячного? И вообще, обязательно с ним жить в одном времени?

Мы с Викой насупились и уткнулись в свои тарелки с остатками пироженок. Вика переживала за свой возраст и интернеты. Я, впрочем, тоже. Вечно до меня доходит, как до жирафа. Надо будет попросить Норда подтереть мне память. Книги, фильмы, сериалы, которые для меня уже сняли и написали, но для него-то ещё нет! Вот где трындец, в информации, пусть даже и выдуманной.

— Ихний муж, — сдал нас Упырь. — Прискакал такой весь из себя, фиг сотрёшь. Замуж позвал, причём непременно обеих. Они и согласились. Идиотки.

— Что-о-о-о?! — пароходной сиреной взвыла Вика.

— Почему это мы и сразу идиотки?! — поддерживаю я.

— Так не соглашались бы, и не ныли теперь о времени, — оскалился Упырь.

— Действительно.

— Логично.

— Лена, мы, оказывается, идиотки.

— Ага, каких поискать.

— Упырик, а Упырик, а на тебя экзорцизм действует?

— Труп не отдам, — тут же полез в бутылку демонёнок.

— Значит действует, — удовлетворённо хмыкаю я, и догрызаю, наконец, пироженку. — Ну что, паразиты, пошли делать пакость?

И мы пошли.

* * *

Бывшенького муфлона Анжелики, на наше счастье и Упыриное разочарование, не оказалось дома. Так же у данного кадра не дошли руки сделать в квартире перестановку. Это уже на моё, личное, счастье. Нет, я, конечно, могу попасть в то место, которое в жизни не видела, или же видела, но очень давно, но лишь в пьяном состояние. Напиваться же мне пока не хотелось. Пока. Вот скинем труп, тогда… Тогда и посмотрим.

Упырь наигранно плачет, раскладывая труп Оленьки в зазывной позе на кровати. То, что у трупа не хватает всей крови и половины ноги, никого особо не волнует. Вика, надев резиновые перчатки, херит к чертям жёсткие диски компьютера и ломает болванки с системой, играми, порнухой… Анжелика развлекается на кухне, делая из одежды своего бывшего и варенья живописные лохмотья. Одна я стою посреди этого дурдома и не знаю, чем себя занять.

С одной стороны план-минимум выполнила, довела всех до места развернувшейся развлекаловки, минуя замки и соседей, с другой как-то обидно по этому поводу. Что, мне теперь всю жизнь так мотаться и прямые порталы сквозь Миры, время и пространство открывать? Вроде бы и есть, где развлечься, но когда за меня возьмутся всерьёз… Об этом хотелось не думать. Моя паранойя вновь радостно застучала в бубен и принялась отплясывать шаманские танцы на моих мозгах. Всё же прав Упырь, бежать мне надо отсюда, из этого Мира, этого времени, этого…

На кухне раздался громкий хлопок и завоняло палёной проводкой. Свет предсказуемо вырубился. Вика заматерилась, у неё очистка жёсткого диска шла полным ходом, а тут такое. Упырь от неожиданности подскочил чуть ли не до потолка и развалил всю конструкцию из мёртвой Оленьки, цветов, свечей, бокала и полупустой бутылки вина.

— Анжелика, блин, ты чего творишь? — ласково спрашиваю я, входя на кухню. Вернее то, что от кухни осталось.

Анжелика скорее твАрила. Потому как иначе её шедевр кулинарно — трикотажного искусства назвать было невозможно. Она только раскрыла рот, что бы начать оправдательную речь о том, почему шнур от включённого чайника-термоса внезапно оказался в банке с водой, как во входной двери повернулся ключ.

Мы застыли памятниками самим себе.

— Линяем отсюда! — первым сориентировался Упырь, и, скогтив Вику, уволок ту в, захлопнувшийся за их спинами, портал.

Мне же досталась Анжелика.

* * *

Что было дальше, мы читали в новостях. Оказывается, в Новосибирске орудует секта сатанистов — дизайнеров, специализирующихся на молоденьких девушках имеющих прямое отношение к священнослужителям. Бред, как он есть, короче. Анжелика ржала, когда рассказывала нам о допросах.

— А они мне такие: «- Анжелика Александровна, но там же ваши отпечатки!», а я такая им: «- Конечно, там мои отпечатки! Там целый дом моих отпечатков! Я ведь там жила, как-никак.». А они такие: «- Но ведь вы там год не жили, не так ли?», «- Так, — говорю, — но вы бы знали, какая этот муфлон свинья! Ему проще выбросить тарелку, чем помыть.». Тут следователь задумалась о чём-то своём, женском, вздохнула и отпустила меня на все четыре стороны. Отпечатки они там мои нашли, ага! Десять раз! Я в перчатках была, между прочим! Вон, пусть ищут отпечатки вашего демона.

Упырь довольно хрюкнул и помешал в котле кипящее мыло. Его мы тоже решили подкидывать кому попало. Нечего добру пропадать.

* * *

Ну вот, все пристроены к делу, всё улажено и поставлено на рельсы. И фиг кто теперь сдвинет этот локомотив под названием «Моя маменька», дураков нет. Теперь можно со спокойной душой отправляться в прошлое, что бы скорректировать будущее. Нужно лишь сделать насечку в памяти, что бы не проспать тот момент, когда я буду устраивать своим родственникам переезд за Урал. Моя маменька мне с сопливого детства вдалбливала, что есть такое слово, «надо». Пусть теперь сама от него страдает. Потому, как уже мне надо, что бы они переехали в ту же Москву. От сибирских магов подальше. И от их юрисдикции.

Наши с Викой сборы напоминали аврал в дурдоме. Очередной. Упырь попеременно бегал то за мной, то за Викой, наивно пытаясь выдрать из наших загребущих ручонок кое-какую технику.

— Оно работать не будет, — сопел над моим ухом бывший обитатель славного города-государства Инферно.

— Будет, — пыхтела я, запихивая в безразмерный рюкзак свой ноутбук.

— Тогда таких операционок ещё не было, — увещевал Упырь.

— И что с того? — усиленно не понимала я, потрясая распечатками книг для современного программирования.

— Ну вот сломается твоя игрушка, — начал разжевывать на пальцах демонёнок, — понесёшь ты её в сервисный центр, а там такого ещё в глаза не видели.

— Значит увидят, — поставила точку я, и стукнула Упыря по ладони. — Прекрати жевать когти, из-за твоего чавканья ничего не понятно.

Упырь вытащил пальцы изо рта, понурился и закурил.

— Вика! — ору я.

— Что?! — рычит растрёпанное блондинистое нечто, ещё с утра бывшее леди Ойоэльфорн.

— Всё забыла, что хотела?

Вот у кого шмотья десять шкафов и пять комодов, так это у Вики. Оторвалась леди. На семьсот лет вперёд.

— Почти, — почесала затылок Вика. — Туфли!

Двойной фейспалм. Никогда не понимала футфетиш и прибамбасы для него. Тут, как говориться, на вкус и цвет все фломастеры разные. Да и нет того в двухтысячном, что можно купить в две тысячи четырнадцатом. Но берцы-то есть. Так что я особо не заморачивалась.

Тут что-то вспомнил Упырь и, с истеричным мявом, поскакал на второй этаж. Демону проще, у него личное подпространство.

Философски хмыкаю и ставлю чайник.

* * *

Нас не ждали.

Не знаю, как Вика и Упырь, я же люблю сваливаться, как снег на голову. Да и Славино одеялко, бывшее ориентиром, хорошо маячило в пространстве и времени.

— Хрясь! — сказала кровать, но честно выдержала.

— Твою мать! — высказалась леди Ойоэльфорн, и запрыгала на одной ноге.

На вторую прилетел один из её чемоданов, который не влез в мой рюкзак.

К чести рюкзака надо сказать, что мы выгребли всё, включая мебель. Как она пролезала в горловину, это отдельная песня в исполнении Упыря.

Сам демонёнок предусмотрительно убрался с линии обстрела связкой чемоданов и висел где-то в районе выключенной лампочки.

— Фак офф, женщина, — откомментировал Норд откуда-то из под вороха одеял, подушек, простыней и парочки пустых бочонков из под пива, — я только уснул.

— А мы, наконец, вернулись, — пьяно захихикала я.

Чай со спотыкачём это, конечно, вкусно, но не в таких количествах и не при таких нервах.

— Мы?!

Ворох рассыпался на составляющие. Щелчок пальцами и тусклая лампочка озарила похмельную морду нашего с Викой мужа.

— Мы?! — повторил Норд, переводя остекленевший взгляд с меня на Вику и обратно. — Кажется, мне не повезло. Дважды.

— Хозяин, а вы точно уверены, что только дважды? — на удивление не таким поганым, как обычно, голосом, спросил Упырь, и стёк с потолка. Прямо на Норда. — Хозяин. Любимый и вкусный Хозяин.

Кошкоухий демонёнок принялся изображать из себя классическую нэко-тян. Мне было смешно, как Вике — не знаю, у нашего же мужа всё было написано на лице. Что-то типа «Кто все эти люди? Чьи это дети? Где мои вещи?», но о-о-о-очень матерно.

* * *

Нас прервали самым безобразным образом, какой только может быть в бункере. Может быть, есть и другой, но я думала именно так.

Лампочка под потолком загорелась красным, завыла сирена, Норд матерился долго, с чувством и расстановкой.

— АЛЯРМ!!! — раздалось по отсеку.

Вот так живёшь-живёшь, только хочешь упасть и уснуть, потому как чувствуешь, что начинаешь тупить, и тут нате вам, алярм. Зашибись.

Норд оказался самым оперативным не смотря на то, что ещё несколько часов назад вливал в себя пиво. Он тут один из главных, ему можно. Муж оделся и привёл себя в порядок буквально за две минуты. Я аж обзавидывалась. Я тоже так хочу.

— Сидеть здесь, нос за пределы апартаментов не высовывать, ничего руками не трогать, — раздавал ценные указания муж.

Ага, десять раз. Я опять пьяная в три звезды, Вика вот вздрюченна внезапным отрывом от, ставшего уже привычным, времени, у Упыря вообще квест, что бы его любимый и вкусный Хозяин дожил хотя бы до следующего месяца.

Пихнув меня лапой, демонёнок выразительно скосил глаза на Норда. Так, включаемся в общий бардак. Да и хотела же я пойти погулять в штаб противника и выкосить их всех ко всем чертям. Хотела же? Хотела.

— Стоять! — ухватившись за мужа, противно верещу ему куда-то в район плеча. — Ты уже забыл, что я хотела сделать?! Мы, мы все, здесь не просто так! Мы это… Избранные, вот!

Мамочки, что я несу?

— Если надо остановить эту никому не нужную войну, мы таки остановим!

Я же не хотела быть Избранной!

— Вот прямо сейчас пойдём и обезглавим командование ваших оппонентов! Да! Вот прямо сейчас!

Кто меня за язык тянет? Ведь когда на фронте затишье, это одно, а когда в отсеке орёт сирена, это совершенно другое! Остановите меня кто-нибудь!

— Я тут Мурддраал, или на экскурсию пришла?!

Остановили.

Подскочивший Упырь аккуратно отцепил меня от Норда, Вика запихнула мне в рот какую-то тряпку. Муж смотрел на меня с та-а-аким выражением на лице. Боллокинг фейс классический. Наивный. Ой, наивный. Я всё равно пойду. Сто семьдесят тысяч фунтов на дороге не валяются. К тому же, он сам захотел именно нас, пусть теперь мучается.

— Избранные, значит? — задумчиво протянул муж, и провёл пальцем по нижней губе.

Я быстро закивала, пытаясь промычать что-то утвердительное. Почему они меня не обездвижили?! Дилетанты! Я им всё скажу, когда кляп выплюну!

— Ты, — Норд указал на кошкоухого, — мой фамильяр из будущего?

— Да, Хозяин, — подобострастно пропел Упырь. — Из того будущего, где вы живы остались. Сегодня же третье апреля двухтысячного? Именно сегодня и нужно…

— Молчи, — Норд вскинул руку, — не говори мне о будущем. Сиди здесь и охраняй этих… двух.

Выдав эту ересь, муж вышел из отсека.

— Ну охренеть теперь, — высказала Вика нашу общую мысль. — Если его там убьют, то как я получу пенсию по потере кормильца? Документов, подтверждающих то, что мы женаты не у кого же нет? Лена, наливай.

— На троих, — кивнул Упырь. — Это пока не Хозяин, это шовинист какой-то.

— Вы издеваетесь? — наконец выплюнув кляп, начала возмущаться я. — Вы смерти моей хотите?

— Не прибедняйся, — хмыкает Вика, — я прекрасно знаю, что для тебя норма.

* * *

Знает она, как же. Я-то свою норму не знаю. Вернее, очень даже знаю. Когда упала и закрыла глазки, то всё, хватит. Потому что в это бревно больше не влезет. Часа два-три точно. Я уже за Норда цеплялась, что бы не упасть, а они ещё требуют. Это же что начнётся, когда они это бревно поднимут? Лет, этак, несколько назад меня уже поднимали, больше не рискуют. А эти…

Хотя…

Все по настоящему страшные дула творятся от недосыпа. Тут же нужно действительно страшное дело. На мне уже есть один труп, полученный в результате вспышки ненормированной агрессии. У меня явно что-то с психикой не так, я не предала трупу Оленьки особого значения. Была девка и нету.

— Лечиться мне надо, — бурчу я в очередную стопку с водкой.

— Вот и лечись, — кивает с умным видом Вика.

Тут я понимаю, что всё, мне хватит. Пытаюсь встать, дабы дойти до туалета на сон грядущий, но у меня не получается. Нет, с моими сфинктерами всё в порядке, вот с почками… Они у меня очень развесёлые, им не нравиться наполненность мочевого пузыря и они начинают адски болеть. Ощущения не передаваемые.

А вот хренушки, ноги не держат. Падаю обратно на кровать, заворачиваюсь в какое-то одеяло и отключаюсь. Сквозь сон слышу заунывный речитатив Упыря. Вот зачем он это делает? Я же сейчас встану и что-нибудь ему сделаю в ответ. Что-нибудь такое, отчего у демонёнка уши оторвутся. Нет, открывать глаза так лениво…

И тут меня стряхнули на пол. Вот это уже перебор. Глаза открылись сами собой.

— За каким хреном? — сиплю я, стараясь собрать руки-ноги в компактную кучку.

— Во! Видишь, получилось! — громким шёпотом говорит Упырь Вике. — Теперь её можно выпускать на передовую, они сами сдадутся. Сначала разбегутся, потом сдадутся.

Та-а-ак. Что у них там получилось? В голове что-то лопается, как тогда, в доме Оленьки, цвета делятся на чёрный и белый, и меня понесло.

Что было дальше, помню смутно. В том, что у нормальных людей называется мозгом, бьётся лишь одна мысль, мне не дали заспать похмелье. Теперь же оно накатило и погнало меня на ту самую передовую. Там кто-то что-то орал, визжал, путался под ногами и наивно пытался меня остановить, дёргая за всё подряд. А я не люблю, когда ко мне прикасаются. Я вообще не любитель тактильных контактов. А тут дёргают. Ненавижу. Как же я это ненавижу.

А потом был взрыв. Очень надеюсь, что не очередной ядерный. Потому как, если ядерный, то регенерировать будет нечему.

Стоп. Если я мыслю, значит мозг ещё работает и я в сознание. И взрыв был не ядерным. Уже хорошо. Пальцы на руках и ногах шевелятся Вообще замечательно. Значит ничего не сломано. Как же всё болит…

А я вообще где? Хороший вопрос. И сколько времени прошло? Вопрос ещё лучше. Лежу удобно, ниоткуда не дует. Реальность успокаивает всё больше и больше. Значит, нашли и перенесли куда-то. Куда? Пытаюсь открыть глаза — не получается. Странно. Вот что-что, а личико у меня не болит. В отличие от всего остального. Поднимаю руки, ощупываю лицо. Повязка на полголовы. Теперь понятно, почему глаза открыть не могу. Вот уж точно, Мурддраал.

Именно тут память решила проснуться и показать мне какое замечательно чудовище из меня получилось за эти несколько месяцев.

Да, меня вынесло на передовую, через тень, по наитию, жопочувству и голосам. Я шла на вопли, по своей кривой логике решив, что где громче орут — там и передовая.

Меня честно пытались остановить дурацкими вопросами, типа: «Мазель, что вы здесь делаете?». После того, как первый спросивший получил в лоб, остальные отстали и проходили мимо. Бегом проходили. Спринтерским. Связываться с мазелью, доставшей из тени бейсбольную биту и приложившей ею первого любопытствующего доброхота, никто не хотел. Идёт себе куда-то мазель и идёт, фиг с ней. Сама со своими проблемами разберётся, не маленькая. А то, что у мазели глаза бельмами затянуло, так с кем не бывает.

И вот выходит сия мазель в подземный зал с искусственным освещением, встаёт между двумя армийками, которые если соединить, даже полком не назовёшь, и, уперев биту в пол, выдаёт пропитым голосом:

— Ну что, кто тут хочет озвездюлится?

Надо отдать местным магам должное, хотели все. С начала. Но потом, когда я икнула и пьяненько захихикала, все резко передумали. В одной руке у меня была бита, а вот в другой за каким-то фигом захваченная с собой недопитая бутылка водки. И я глотнула ещё…

Как-то мне сказали, что алкоголь перезагружает мозг на манер жёсткого диска и стирает не нужную информацию. Что же, охотно признаю. Видать такое количество выпитого за сутки алкоголя решило устроить не только моему мозгу знатную перезагрузку, но и всему телу.

Взрыв случился у меня в голове. Зрение и восприятие разделилось повторно. Теперь я видела всё в чёрно-белом спектре. И тут началось.

Вы знаете, что такое «Мурддраал»? Кроме того, что эти твари перемещаются по теням, вернее, по кромке тени? Мурддраал это такая тварюшка, которая сделает вам страшно лишь одним своим присутствием.

В обеих армийках началась беспричинная паника и массовое дезертирство. Наверное, до местных магов дошло, что они не хотят умирать за просто так, читай; за чью-то не очень умную идею, и они очень сильно захотели домой. Те, кто поумнее, телепортировались с места предполагаемых военных действий. Те, кто был менее сообразительными, укрылись за щитами и, гасящими любую магию, куполами. Патриоты же чей-то идеи успешно организовали давку и беспорядочную стрельбу заклами и из обычного огнестрела. Откуда у местных магов оказались штурмгеверы-44, они же шмайсеры, понятия не имею. Наверное со времён Второй Мировой как трофеи остались.

А потом меня убили.

Вообще-то не так просто убить Мурддраала, но тут, видимо, атаковать решили перед рассветом. Кому-то просто повезло. Вот оно и лапанье за всякое и за что попало. Наверное, местные маги не ожидали, что уже мёртвое тельце fem!Мурддраала будет продолжать свои двигательные функции. А вот такие мы, fem!Мурддраалы, загадочные существа.

Кажется, теперь я понимаю, почему маги моего Мира против инициации всех, кто подходит по параметрам. Но меня-то, всё же, зачем? Потом разберусь. Обязательно сходу в гости и разберусь. С пристрастием.

Так, но если меня убили, то почему мне больно? Я же, по идее, ничего чувствовать не должна. Восемь минут и мозг умирает. Это если без попадания в голову. Тогда гораздо быстрее. Да и думать невозможно, когда мозга нет, не то, что боль чувствовать. Но если я чувствую боль, то с моей нервной системой всё в порядке.

С моей ли?

Новая порция воспоминаний нахлынула лавиной. Точно, не моя это нервная система.

Два женских голоса спорили о чём-то где-то сверху.

— Тебе что, одного из своих тел жалко? — спрашивал один, казавшийся смутно знакомым.

Где-то я его уже слышала. И не так давно.

— Представь себе, да, жалко, — отвечал второй, на редкость противный. Как ножом по стеклу. — Откуда я знаю, что она с моим телом сделает? Ещё слухи нехорошие пойдут.

— На тебе и так штамп ставить некуда, — фыркнул знакомый.

— Вот этого я и боюсь, — согласился противный. — У меня репутация, созданная вот этими вот загребущими лапищами, а ты хочешь её разрушить, выдав Ходящей одно из моих тел. Арвен, это мои тела, моя внешность, моя магия. Ты можешь дать мне гарантии, что она, в моём теле, не сунется туда, где я уже была и/или буду?

— Конечно же, нет. У меня же нет дословного списка тех Миров, мест и времён, куда заносило тебя. Предоставишь мне такой список — будет тебе гарантия.

— Ты с какого тополя рухнула? Я тебе такой список год составлять буду!

— С того самого Тополя-М, который ты подарила тому блондинчику. Или брюнетику? Или им обоим? Или это был не один Тополь?

— Вот же! Ладно, будет тебе тело.

— Список не забудь! — смеётся названная Арвен.

Какая-такая Арвен? Я знаю только одну Арвен, и ту Толкин придумал. Та Арвен никак не может быть этой Арвен. Та Арвен сидела дома, как послушная девочка и не шантажировала мобильными ракетными установками других девочек. Пусть у тех были противные голоса, которыми можно виртуозно ныть. Им всё отдадут, лишь бы они поскорее заткнулись.

Теперь хотя бы понятно, почему всё болит. Мышцы-то у нового тела атрофированы. Почему я так думаю? Всё просто. Арвен говорила, что у девочки с противным голосом OVER +100500 тел, следовательно они все клоны, прибывающие в стазисе. А это полное отсутствие физических нагрузок. Вот у меня и болит теперь всё после переселения в новое тело. Или насильственно-принудительного вселения? Я теперь в любой бред и ересь поверю, после того, как меня убили.

Однако это совершенно не объясняет повязку на глазах.

— Арвен, — хриплю я. — Какого хрена у меня с глазами?

А голос у меня противный. Как ножом по стеклу.

Вот и воскресли. С Днём Рождения, Леночка.

* * *

— Леди Джилва каждый раз тоже проходит такую терапию? — спрашиваю я, стараясь не переходить на личности даже мысленно.

Мало ли, что может прийти в голову хаосскому демиургу. Боевому, сумасшедшему, хаосскому демиургу. Такая буквально сожрёт и не подавится, только добавки попросит.

— Джилве терапия без надобности, — отвечает Арвен. — Ей только когтями щёлкнуть, как всё на место встаёт. Причём не своё. Ты лежи, расслабляйся и получай удовольствие.

Получишь тут удовольствие, когда спину электричеством жарят. Это моё родное тело было с завышенным болевым порогом. Это же… Слишком чувствительное. Слишком. Вы просто не можете себе представить, что это такое, когда ранее привычные ощущения повышаются в десять раз. Это как будто нейросеть, то есть нервная система, не под кожей, а на коже. И как только леди Джилва с такими нервными окончаниями живёт? Наверное, очень весело и интересно. Это подтверждал список мест и времён, в которые мне соваться категорически запрещалось. Очень длинный список. Арвен им выделенную мне комнату обклеила, как обоями. Получилось атмосферно.

Кстати говоря, Арвен оказалась именно той самой Бабой Ягой, которая произнесла надо мной, Нордом и Викой формулу. По словам мужа — не ту. Когда с меня наконец сняли повязку, я только и смогла, что сказать по этому поводу:

— Гы. Забавно.

И Мир, в котором жила Арвен, был забавный. Карманная вселенная, существующая параллельно с остальными Мирами. Всех обитателей можно пересчитать по пальцам двух рук, остальные — гости. Не случайные, случайные и, так же, как и я на данный момент, приведённые и/или выкраденные в момент смерти.

Обитатели этой карманной вселенной занимались тем, что следили за другими Мирами. Это по официальной версии. По не официальной — развлекались, как могли и на сколько хватит совести. Творили новые Миры, создавали Тёмных и Светлых Властелинов, удалённо инициировали тех людей, которые могут открывать Двери куда попало, а потом, сделав рожу кирпичом, стучали куда надо. Мол так и так, выявлен человек, который может создать коллапс, предотвратите. Арвен же развлекалась тем, что собирала коллекцию душ. Я забилась в экстазе, первый раз увидев баночки, выдолбленные из цельного алмаза, в которых пульсировали разноцветные искорки.

То, что баночки из алмаза, выяснилось опытным путём. Я же любопытная, я же ручонки свои загребущие потяну, куда не просят. Я и потянула. И споткнулась о воздух. Всё таки новое тело, подверженное пока стихийной трансформации, такое новое. С леди Джилвой мы одного роста. Когда она в человеческой форме. В демонической она гораздо крупнее и выше. Где-то на половину метра. Вот меня и повело. Прямо на полочку с баночками. Полочка полетела в одну сторону, я в другую, баночки с душами на пол, Арвен, бодро прискакавшая на погром, в истерику.

— (Выпилено цензурой)…ять!!! Ты какого (Выпилено цензурой. Минут пять выпилено)?! Я тебе говорила, надевай ограничитель?! Говорила?!

— Ну, допустим, да, — вынуждена была согласиться я. — Говорила.

— И не раз! — ещё сильнее взвилась Арвен. — Сколько тебе можно повторять, ты не справишься с телом демиурга без ограничителя!

— У-у-у-у-у, — жалостливо вою я, давя на атрофированную совесть Арвен. — А ничего, что твой ограничитель ещё и мою магию заодно блокирует?

— Он на то и ограничитель, что бы всё блокировать! — рявкает Арвен и, прицепив на место полочку, начинает собирать в подол юбки баночки. — Нянькайся тут с тобой, жди, пока твоё родное тело хоть как-нибудь регенерирует. Мне что, всё здесь из алмаза сделать?

Про повязку на глазах мне пояснил Упырь. Хотя никто его в этот Мир и не звал. Но демонёнок существо тонкое, эфемерное, если лезет куда, то обязательно с грацией тарана.

— Вот это, — говорил Упырь, потрясая перед моим носом баночкой, в которой в формалине плавал глаз. Очень знакомый глаз, — всё, что от тебя осталось. Ну ещё тонким слоем размазанная по полу той пещеры кровища. Она-то и пошла на регенерацию.

— Что там было, после всего? — спрашиваю я, и облизываюсь на содержимое баночки.

Упырь закатывает глаза, чмокает губами, томно вздыхает и сдаёт всех:

— Для начала прискакала краснокожая и рогатая мазель и тут же начала орать, что у другой мазели очередной эксперимент срывается, и кому-то сейчас очень не поздоровиться, если ей не выдадут Ходящую. Или то, что от неё осталось.

Краснокожая и рогатая, это понятно кто. Леди, мать её так, Джилва. Другая мазель с экспериментом тоже понятно, это Арвен-Лучиэль. Мне только одно не понятно, что именно этим мазелям надо от такой всей из себя скромной меня. На мне что, свет клином сошёлся? Ещё раз повторяю, уберите от меня даже намёки на избранность! Как, зачем и для чего, мне так и не сказали. Правильно, зачем говорить? Вот умрёт девочка-дурочка, тогда и скажем. Может быть. А может быть и нет.

— А потом, — аккуратно поставив баночку с глазом на тумбочку, Упырь принялся размахивать лапами, — пришли сибирские маги. Уж не знаю, кто их пустил на территорию Соединённого королевства — раз, в иной Мир — два, но вой стоял такой, что, наверное, и в Инферно слышали. Маги не придумали ничего лучше, чем тут же наехать на рогатую мазель. Она ответила. К ней подключился любимый и вкусный Хозяин и высшее командование обеих армий. Вернее те, кто не разбежался и был упакован артефактами по самую макушку. Фурор своей выходкой ты произвела знатный, оценили все. Орали друг на друга пол часа минимум. Весело было всем.

Не сомневаюсь.

Судя по тому, что я выпытала из Арвен касательно леди Джилвы, то получалось, что рогатая своего не упустит. И в особенности того, что изначально считает своим. Сибирским магам явно обломалось. Леди Джилва первая прискакала, значит её и тапки. То есть, мои останки. Но, опять таки, на фига они ей вообще нужны? Очередной хвост в сюжете.

— Забей, — отмахнулся Упырь. — Окажешь ей в будущем какую-нибудь услугу в пределах разумного. Или, наоборот, не будешь вмешиваться в её игрища. Всё хорошо.

Если бы. Кольца-то у меня теперь нет. Того самого, типа обручального. Хотя… Когда у меня появилось кольцо? Во время корявой церемонии. А кто её проводил? Правильно, Арвен. А кто их дал Арвен?

— Лена, ты дура? — спросил Упырь.

— Наверное, — киваю я.

Ну да, дура. Причём та ещё. Раз умудрилась влезть в это обеими ногами. Говорила мне мама, не засоряй голову всякой хренью и не лезь, куда не просят. Целее будешь.

— Нет, ты точно дура, — фыркает Упырь. — Артефакты такого масштаба никто никому дать не может. Они сами проявляются.

— Это как? — недоверчиво хмыкаю я. — Вот просто так, из воздуха, говна и палок, взяли и проявились? Так не бывает.

— Конечно, не бывает, — соглашается Упырь. — Ничего просто так появится из ничего не может. Камни, металл, абразив, всё было отлито, огранено и приготовлено магией из источников, которые подошли вам троим. Никто никому ничего дать не может.

Ага. О чём-то таком я и подумала, когда Упырь назвал меня дурой. Точно дура, надо было местные, общемагические, законы читать, а не клады откапывать. Однако, где бы я эти законы взяла? Не в ближайшем же книжном магазине. Такого тоже не бывает.

— Так, хорошо. Допустим, всё так и есть. Глаз-то ты мой на кой хрен приволок?

— Как это «на какой хрен»? Для трансплантации.

— Чего?!

— Ты о своих татуировках жалеешь?

Эм… Ну как сказать? При желание я себе новые набью. Но да, жалею.

— Во-о-от, — радостно тянет Упырь. — Глаз пересадим, и татуировки вернутся. Как и кольцо.

— Но… Он же… — усиленно ловила челюсть я. — Он же в формалине!

— А здесь есть Арвен-Лучиэль, — как само собой разумеющиеся, констатировал демонёнок — Она души пересаживает. А тут какой-то глаз.

Да, действительно. Но это мой глаз! И он в формалине! Они тут все идиоты? Или только я одна такая дура?

Между тем Упырь уже тащил меня к одной из лабораторий.

* * *

Не смотря на мой здравый смысл, который стучал в бубен и истошно орал о том, что орган, побывавший не где-нибудь, а в формалине, фига с два приживётся — глаз прижился. И даже реагировал на свет. Это несказанно радовало Арвен. Если судить по её реакции, то пересадка органов для неё была дебютом. До моего глаза ушастая зараза только и делала, что потрошила на живую и наблюдала за карманными вселенными и, прилегающими к ней, Мирами. Ну и души пересаживала. По словам Упыря.

Кольцо проявилось первым делом, ещё на операционном столе. Видать, на родную ДНК среагировало. Татуировки начали проявляться следом. Хотя и не должны были. Они же у меня самые обыкновенные. Кроме последней. Цапля на ладони всё-таки была магической. То есть, нанесённой с помощью магии.

Что вы знаете о татуировках? Особенно о свеженанесённых. Кроме того, что это больно? Я вам расскажу. Во-первых, татуировка, это рана. Во-вторых, в ней краска. В третьих, что бы краска никуда из раны не делась, татуировку нельзя мочить и чесать две недели. Как минимум. Пока не заживёт. Теперь вам понятна моя радость, когда у меня появилась возможность сделать татуировку на ладони? И теперь она вернулась. Как и все остальные. Весь мой фанатский рукав.

Ограничитель после трансплантации начал сбоить, Арвен схватилась за голову и нацепила на меня второй. Теперь у меня на руках были две верёвочки, которые фиг порвёшь и снимешь.

— Полностью ДНК перепишется, — шипела ушастая, закрепляя ограничитель, — тогда и поговорим о снятие.

— То есть, как это, «перепишется»?! — подавилась воздухом я.

— А как ты хотела? — Арвен упёрла руки в бока. — Кто же тебя выпустит из карманной вселенной в теле демиурга и с магией Ходящей?

Видимо никто.

— И когда я стабилизируюсь? — наивно спросила я.

— Как только, так сразу, — честно ответила ушастая.

Значит, тоже не знала. Прямо беда.

* * *

Через неделю я была готова на стену лезть от скуки. Обычно со мной такого не бывает, а тут как прорвало. Я вообще существо одомашненное. Интернет, чай, сигареты и чего-нибудь поесть. Больше мне для полного счастья не надо. Почти. Алкоголь, само собой, да. Но в компании. Или при очередном заглюке. А тут вот, скука. С этим вопросом я честно подошла в Арвен.

— Мне скучно, — заявляю я, и шмыгаю носом.

Для придания эффекта особого трагизма данной ситуации.

— Огосподиещёодна, — неразборчиво отвечает ушастая, и возводит очи горе.

Явно для усиления того самого эффекта.

— К мужу хочу, — продолжаю я прозрачно намекать на потребности моего нового организма.

— Ничуть не сомневаюсь, — соглашается эта зараза, запретившая мне куда-либо выходить из избушки.

Той самой, на гусиных лапках.

— Всё равно уйду, — уже угрожаю я.

Нет, ну скучно же!

— Попробуй, — великодушно разрешает Арвен, и делает красноречивый жест рукой.

Я хмыкаю и, не чуя зла и совершенно не помня об ограничителях, подхожу к тени и со всего маху прикладываюсь к стене пустой головёшкой.

— Факинг дэй!

— Я подумаю над твоими словами, — кивает Арвен, и указывает мне на дверь из одной из её лабораторий.

* * *

Через пару часов мне представили достаточно не стандартную парочку, что бы у меня восстановленный глаз сделал попытку удрать обратно. Девица, чья внешность постоянно менялась, если смотреть на неё краем глаза, и молодой человек под личиной, под которой проскальзывало что-то нежно любимое с сопливого детства и запатентованное Клайвом Бейкером.

— Инесс Сонгфлауэрс, — представилась девица.

Чего?!

Я еле сдержалась, что бы не заржать. Не каждый день увидишь девицу, которая…

— Эллиот Спенсер, — сбил меня с мысли молодой человек, и тут я уже не сдержалась.

Колоритная парочка, да, ничего не скажешь.

— Псевдонимы, само собой, — с ударением на первом слове, вставила свои пять копеек Арвен, чем оборвала мне всю веселуху.

И тут же сдала меня со всеми потрохами:

— Это ей стало скучно.

Натягиваю на личико миленькую улыбочку, делаю корявый книксен и всё же представляюсь в тон:

— Хелен Норд, очень приятно. Вас прислал Упырь?

Их действительно прислал Упырь. Оказывается кошкоухий не абы кто, а внучонок какого-то там Владетеля из Инферно. Это что-то, да значит. Например, выцепить относительно не занятую парочку, не стандартных Мери-Сью и Муза, и сбагрить им на погулять заскучавшую жену любимого и вкусного Хозяина.

Где именно гулять мне любезно пояснила Инесс.

— Щита?! — дурниной взвыла я, разглядывая распечатку с саммари какого-то третьесортного фичка. — Щито эта?!

— Стандартная заявка на присутствие, — как-то даже пофигиенозно ответил Эллиот. — Обычно этим занимаюсь я, но тут…

— Тут Упырь цапнул первую попавшуюся заявку, — буркнула Инесс, — и запихал мне в корсет. Контакт с кожей был, уже не отвертишься. А ведь мы там уже были. Нам хватило.

Инесс пошарила в личном подпространстве, вытащила оттуда пласковую бутылку с надписью «карачинская», свернула крышку и приложилась к горлышку. Хорошо так приложилась. Половины содержимого как не бывало.

— Будешь? — предложила сьюха, и обдала меня стойким запахом перегара.

Беру бутылку и нюхаю. Всегда нюхайте содержимое бутылок перед тем, как выпить, мало ли, что там налито.

Так и есть, чистый спирт. Даже не разбавленный. Инесс, даже не смотря на то, что она — Мери-Сью, начинает нравиться мне всё больше и больше.

— Буду, — киваю я, и беру предложенное.

Не отказываться же от добра.

Было с чего быть, было. Конечно же, есть наивные и глупые люди, которые буквально спят и видят, как бы им попасть в сказку. Причём сказкой они почему-то усиленно считают средневековье. Да, замечательная сказка. Прямо трындец какая замечательная. Особенно, когда средневековье европейское. Чума, холера, тиф, оспа, туберкулёз, даже банальная простуда могла свести в могилу. И это если не считать полного отсутствия электричества, канализации, отопления, водопровода и прочих благ цивилизации. Я слишком человек двадцать первого века, что бы вот так, с бухты-барахты, переноситься в пятнадцатый.

— А если собрать ветряк? — ною я. — Или катушку Теслы? Пнуть прогресс того времени, так сказать.

— Пробовала, — кивает Инесс, — получились аэростаты и более точная система наведения для стрелкового оружия.

Мы со сьюхой надирались медленно, но верно. Всё таки было с чего. Она полностью разделяла мои взгляды, касательные того временного отрезка, я же дорвалась до спирта. Муза же уволокла Арвен. На познакомиться.

— Слу-у-ушай, — мне пришла в голову очередная гениальная идея, — Миров же множество. Так?

— Так, — соглашается Инесс, почуяв в моём тоне чего-то такое этакое.

— Так вот, — продолжаю развивать тему я. — А есть ли Мир с тем же временным отрезком, но что бы в нём не были закрыты Холмы?

— В принципе должны быть, — Инесс уже скалиться от предвкушения такого Мира. — Должны быть Миры вообще без людей.

— Не-е-е-е, нам надо, что бы с человеками.

— Зачем?

— Для особого контраста.

И мы, поддерживая друг друга, дабы лишний раз не вписаться в стены, отправились искать Арвен. Что бы уже она вычислила нам Мир, подходящий под наши пьяные запросы. Что бы и человеки, и человечья церковь, и магия, и народы Сидхэ, и Холмы, и всё такое.

Ушастую мы предсказуемо не нашли. Как и Муза. Видать их знакомство вышло обстоятельным.

— Нету, — хмыкнула Инесс.

— Совсем, — соглашаюсь я.

— Здесь есть бензин? — с пятого на десятое переключается сьюха.

Зачем ей бензин?

— Должен быть, — отвечаю я, и веду Инесс по хитросплетению коридоров куда-то в глубь избушки.

Жилплощадь Арвен — что какая-нибудь ТАРДИС, больше внутри, чем снаружи и заплутать в ней было раз плюнуть и нужно лишь свернуть не туда. Это был настоящий лабиринт. Хоть указатели бы кто развешал. Так нет же. Искать нужные комнаты надо было по наитию и жопочувству.

Избушка, как мне как-то сказала Арвен, была частью Великого Ничто, или же Барьера, отделяющего Реальный Мир от всех остальных. И не только избушка, но и карманная вселенная, в которой находилось ещё несколько таких же избушек. Сколько именно было обитателей в этой Вселенной, ушастая не знала, да и знать не хотела. Она вообще из избушки выйти не могла, почему — не сказала. Да и я не особо настаивала на ответе. Видно же, что ушастая со мной общаться не рвётся. Ну и больно надо. Захочет — сама всё расскажет.

Обидно, досадно, но — ладно. Из меня вон тоже рассказчик не абы какой.

— У тебя ещё спирт есть? — швыркаю носам я.

— Есть, — отвечает Инесс.

— И чего-нибудь закусить, — наглею я.

— Селёдка, — нашарила рыбину в подпространстве Инесс.

— Давай, — соглашаюсь на классику я. — А вот зачем тебе бензин?

Сьюха неопределённо повела рукой.

— Надо. Вот надо, и всё тут. А вообще…

Инесс резко затормозила, огладила себя по бокам и трагично закатила глаза.

— Самосожжение хочу устроить. В прошлый раз не получилось, так в этот получиться.

— Гы-гы.

Это же как надо достать сьюху, что бы она вместо того, что бы следовать кем-то прописанному сценарию, мечтала самоустраниться? Видимо, очень сильно.

Глотаю спирт, задумчиво зажёвываю его солёной селёдкой, которую кто-то добрый уже почистил. Инесс требовательно притопывает ногой.

— Ну? — настаивает на самоликвидации сьюха.

— Мы уже пришли, — старательно чавкаю я, и указываю селёдкой направление. — Тебе вон в ту дверь. Кстати, там не только бензин.

Инесс понимающе сощурилась и потёрла загребущие лапищи. Ну да, это у меня не глюки, у Инесс действительно лапищи, а полный рост — метра три, и это без рогов. Прикольный демон. Знать бы ещё, кто она?

— Инкуб.

Рядом со мной материализовался Муз.

— Как инкуб может быть девкой? — делаю недоверчивое личико я и прячу спирт за спину.

Не собираюсь я пока делиться.

— Он по мальчикам, — поясняет Эллиот, и провожает бутылку грустным взглядом.

— А-а-а-а, понятно, — с умным видом тяну я.

— Ты мне вот что скажи, — обиженно сопит Муз, — ты зачем ей разрешила взять бензин?

И не только бензин, на самом деле. Ничуть не сомневаюсь, что Инесс со склада горюче-смазочных материалов, и других интересных вещей, не только бензин, но всё подчистую выгребет. А ведь там ещё несколько смежных комнат с о-о-о-очень интересными артефактами. Одни лазерные резаки с регулятором мощности и восьмиствольные автоматы чего стоят. Точно вычистит всё под метёлочку.

Нужно будет потом всё честно поделить. Или не очень честно. Вот что-то, а лазерный резак я себе хочу. Я его на стену повешу, буду гостей пугать.

— Она же долбанный пиромант, — ноет Муз.

— Не зуди, — отмахиваюсь я. — Мы подумали, и я решила пойти в Мир, где открыты Холмы. Вот, готовимся.

— Но в каноне же было написано!.. — с пол оборота заводиться Эллиот.

— Мы же сейчас не по канону, так? — ехидно интересуюсь я.

— Так, — вынужден был согласиться Муз.

— А где в саммари было написано, что в том Мире нет открытых Холмов? Не было такого. Следовательно, мы пойдём в АУшку с Холмами и сидхэ. Это будет весело. А уж с бензином…

Муз приложил ладонь к глазам и зашипел сквозь зубы что-то, из чего я поняла, что мы с Инесс не только два сапога пара и оба левые, но ещё и то, что мы — спившиеся маразматички, по которым уже давно психушка горючими слезами плачет. Ждёт, и всё никак дождаться нас не может.

— На, выпей, полегчает.

Эллиот взял протянутую мной бутылку и спирт приказал долго жить. Муз закусывать не стал, профессионально занюхав рукавом.

— И кто из нас после этого алкоголик? — хмыкаю я.

Муз оставил меня без ответа, потому как вернулась счастливая по самые уши Инесс и он переключился на сьюшку.

— Зануда, — отбрила Инесс. — Пошли к Арвен.

* * *

Сама ушастая занималась таким высокоинтеллектуальным делом, как подделка описи.

— Потом с Джилвы стрясу, — пояснила Арвен, и окинула нашу компанию безумным взглядом. — В счёт вынесенной лаборатории и куста ромашек.

Ага, понятно. Это не только я тут одна такая ушлая.

— А Тополя? — не к месту вспомнилось мне.

— А Тополя Джилва не у меня угоняла, — от чего-то продолжает откровенничать ушастая. — Хотя Тополя и у меня есть.

ОМГ. У Арвен есть мобильные ракетные установки?! А почему я не знаю?!

— Потому, что тебе об этом знать не положено, — шипит мне в ухо Эллиот.

Блин, это я что, всё время вслух говорю, или мои мысли так хорошо транслируются?

— Я тебе потом покажу, как голову от демонов закрывать, — пообещала Инесс. — От людей у тебя блок на высшем уровне, но от демонов…

Понятненько. Бедные демоны, как им должно быть не сладко находиться рядом с людьми.

— Мы глушилки ставим, — хмыкает Муз. — Мы, собственно вот по какому вопросу…

Как ни странно, подходящий под наши запросы Мир нашёлся. И даже не один.

— Вот, в этот хочу, — тыкаю пальцем в распечатку с координатами.

— Почему именно в этот? — спрашивает Арвен. — В нём Холмы открылись лет сто пятьдесят назад до точки вашего выхода. К тому же, Холмы там были закрыты в двенадцатом веке.

Отлично, всё сходиться.

— Ты же в курсе, кого тогда женила? Мага, воровку и потомка Богини Дану. Я подозреваю, что родовой замок этого потомка находиться аккурат в том Мире. Координаты мне кажутся уж какими-то знакомыми.

— Родовой замок со стороны сидхэ? — тут же заинтересовалась Инесс.

Так, Лена, спокойно. Выбирай слова аккуратно. Как бы мне не нравилась Инесс, но демона Вика мне ни в жизнь не простит. Даже в посмертии, наверное. Хотя в посмертии-то тем более. И не думать, не думать, не думать про тот сон. Но личико тогда у меня было несколько другое, и татуировки на ладони не было, остальные были скрыты рукавом. Так что наоборот можно и подумать. И мечтательно губами почмокать.

— Нет, с человеческой стороны.

Инесс разочарованно вздохнула. А вот Арвен наоборот оживилась.

— Консервирующая сфера подойдёт? — предложила ушастая.

— Вполне, — соглашаюсь я. Почему бы не взять, если дают? — И сферу стазиса, там могут оказаться люди.

— Договорились, — оскалилась Арвен. — Вы с квентой определились? На сколько я знаю, Музу квента не нужна, его всё равно никто не заметит. Но вот вы двое…

— Что тут думать? — перебила Инесс, тут же взяв инициативу в свои пакостные лапищи. — Две ланнан-ши, близкие подруги, едут на материк, по обмену опытом.

Что, что, что? Ланнан-ши? Она серьёзно? Кто мне, с таким-то голосом, поверит, что я — ланнан-ши? Да никто!

— А голос? — Эллиот похоже думал точно так же. — А уши? Ладно, уши мы ей как-нибудь вытянем. Но что делать с её голосом? Пусть будет беан-ши, тут уж поверят все.

— Вариант, — кивает Инесс. — И общаться лишний раз никто не полезет.

— А от тебя будут бежать, — добивает Муз, — теряя на ходу кишки и откладывая кирпичи себе на мавзолей.

— А тут, значит, я, такая вся из себя в белом, — подхватываю игру в здравый смысл, — и им прямо в морду «Бу!». Всё, можно строить тот самый мавзолей.

— Бригаду джамшутов вам как, сейчас нанимать? — присоединяется к игре ушастая. — Или когда кирпичи будут готовы?

— Ладно, блин, — Инесс чешет затылок, — это будет немая ланнан-ши. Или схлопотавшая на родном острове какую-нибудь магическую болячку. Вот мы и приехали на континент, её лечить. Как там, кстати, с медициной? Если там открыты Холмы, то должна быть и медицина фэйри. Они, как никак, рядом с людьми живут.

Арвен открыла описание Мира.

— Нормально там с медициной. Это… Боги! У них уже есть пенициллин! И электричество! И паровые двигатели! Хренанась себе пятнадцатый век! Это фентэзи стимпанк АУ!

Вот так повезло!

Инесс была полностью со мной солидарна. Это если судить по тому, что она начала кружиться по периметру комнаты, хлопать в ладоши и сладострастно завывать:

— Повезло! Повезло! Повезло!

— М-дяяя… — глубокомысленно выдаю я.

Муз словил фейспалм.

Арвен флегматично фыркнула, закурила и пустила дым в потолок. Уж пьяные демоны для неё, видать, не в новинку.

— Теперь вернёмся в реальность, — ушастая спустила с небес на землю развесёлого инкуба ткнув в меня пальцем. — Как из неё сделать ланнан-ши с учётом того, что она нестабильна сама по себе и трансформация ДНК в данном случае занимает довольно много времени?

Инесс споткнулась и чуть не вписалась таки в стену.

— Что, совсем без вариантов? — немного обиженно спросила она, принимая более-менее вертикальное положение.

Всё таки опьянение давало о себе знать.

— Почему же? — Арвен затушила недокуренную сигарету. — Есть один. Вернее одна.

И я даже знаю кто она. Вот и свидимся.

* * *

Итак, леди Джилва из Дома Хендрейков, пугало для всех, до кого могут дотянуться её пакостные ручонки, оказалась выдернутой откуда-то в момент трапезы кем-то.

— Ой, — мило смутилась демонка, и утёрла кровь с подбородка, размазав её по щекам.

Двухметровая, краснокожая тушка вылетела из развернувшегося потолка и неудачно подвернула крылья.

— Ой, ой, ой, — заскулила леди Джилва, выворачивая крылья обратно. — Вот на фига, а?!

Арвен только удовлетворённо хрюкнула.

Ну что я могу сказать? Демон, как он есть. Оригинальной формы рога, перепончатые крылья, копыта раздвоены и даже, кажется, с когтями, и полное отсутствие хвоста. Так, и где у неё центр тяжести? Как она без хвоста не падает?

— Я не буду спрашивать, кого ты опять сожрала, — говорит ушастая, и тянется к распечаткам той самой описи. — Так же я не буду спрашивать, зачем ты это сделала, если можно было закопать в негашёной извести или растворить в кислоте.

Леди Джилва сделал вид, что смутилась ещё сильнее, даже носом хлюпнула. Но Арвен ей не поверила. Знает, с кем связалась.

— О, эксперимент! — тут леди Джилва изволила обратить своё внимание на меня.

Это я эксперимент?! Хотя, наверное, да. Я тот ещё эксперимент. Генетическо-магический.

— Я смотрю, ты уже от меня отличаешься, — собрав крылья в кучку, леди Джилва встала и, подойдя ко мне, когтем приподняла мою голову за подбородок. — Когда узнаешь себя в зеркале, считай ДНК переписалось.

Вот что за фамильярность, а?! Терпеть ненавижу, когда ко мне прикасаются, да ещё так! Пусть даже демонка. Пусть даже хаоситка. Пусть даже демиург. Ненавижу.

В голове что-то щёлкнуло. Как тогда, в пещере. Цвета разделились на чёрный и белый.

— О, пошло, пошло, пошло, — слышу довольный голос Арвен сквозь шум крови в ушах. — Джилва, потоки видишь?

— Естественно, — не менее довольно отзывается демонка.

Их голоса звучат всё глуше и глуше, и доносятся до меня, как сквозь вату. Меня приподняло над полом, приложило со всех сторон о что-то твёрдое и потащило куда-то. Сколько это продолжалось, сказать было невозможно. Это могли быть и минуты, и часы, и дни, месяцы, годы, столетия…

Прихожу в себя от боли в спине. Эти две… нехорошие женщины оставили меня на полу, а сами преспокойно пили что-то подозрительно красненькое из бутылки без опознавательных знаков. Либо сок какой, либо…

— Вы что там пьёте? — хриплю я. — И без меня.

А вот голос теперь у меня знакомый. Я его на протяжение тридцати лет слышала.

— Вы что? — продолжаю тупить я. — Вы меня что, ускорили?

— Мы тебя не просто «ускорили», — хохотнула леди Джилва, принявшая свой человеческий облик. — Мы ещё и слегка накосячили. А пьём мы то, что нам по статусу положено, кровь не рождённых младенцев.

И демонка, рухнув в кресло, счастливо засучила ножками.

Та-а-ак. Накосячили она, ага. Накосячили, значит. И в чём же они накосячили, что боевой маг бьётся в счастливой истерике?

— Зеркало мне!

Требуемое мне не дали, пришлось вставать и искать самой. А когда нашла, то поняла, что лучше бы в него не смотрела.

В дубовое средневековье, если я всё таки захочу туда попасть, теперь мне путь заказан. Волосы. С правой стороны мои, родные, тёмно-русые, с левой — чёрные, Джилвины. Глаза. Правый карий, левый — жёлтый. Зашибись просто. Заподозрив чего-то не того, откидываю волосы с ушёй. Заострённые. У леди Джилвы в человекоформе уши нормальные, круглые. Это в чью родню у меня такие уши вылезли? Очень интересно, как сказал бы Упырь. В остальном же из зеркала на меня смотрела я. Накосячили они. Теперь это так называется? Хоть когтей нет. А вот ограничители на руках до сих пор висят.

В принципе они всё правильно сделали. Они в точности реконструировали то, что со мной случилось в пещере. Вызвали нужные эмоции, и уже они, эмоции, расшевелили мою магию, запустив ускорение мутации ДНК. Но что произошло с ДНК самой леди Джилвы? Колер радужки и волос со временем измениться? Или нет? У-у-у-у, как всё сложно.

Хорошо, что перед тем, как вызвонить леди Джилву, Арвен прогнала из комнаты Инесс и Эллиота. Во-первых, не нужно им такого видеть. Во-вторых, не нужно им знать всю информацию. Я, конечно, доверяю демонам, но выборочно и не всегда. Вот Упырю мне доверять нужно. Всё таки он фамильяр моего мужа. Кстати, о муже…

Возвращаюсь к парочке кровопийц и в лоб спрашиваю:

— Теперь-то мне к родному мужу можно?

— Да не кипишуй ты, — демонка цапнула меня за руку, и дёрнула вниз.

Мамочки! Ну что у неё за привычка такая, меня трогать и ронять? Однако в процессе моего недолгого падения подо мной образовалось кресло, идентичное остальным и упала я удачно.

— На вот, выпей, — леди Джилва сунула мне в руку до краёв наполненный гранёный стакан.

Тем самым наполненный, чем-то подозрительно красненьким.

— Не всё так просто, — вздыхает Арвен. — Ты пей, пей.

Подозрительно кошусь на содержимое стакана. Я уже во всё поверю, даже в кровь не рождённых младенцев. Осторожно делаю маленький глоток. А ничего так коктельчик, по крайней мере металлического привкуса нет. Замаскировали чем?

Эх, говорила мне мама, не пей того, чего не знаешь, вдруг у тебя на это аллергия вылезет и приключится отёк Квинке.

Не приключился. Уже радует.

— Что не просто? — спрашиваю я, уловив лишь одно, что пока мне Норда не видать. Вообще никак.

— Не всё просто в негласных контрактах с представителями Домов Хаоса, — поясняет Арвен.

— Когда это мы контракт соглашали? — вытаращилась я. — Поднять меня, на сколько я понимаю, была инициатива самой леди Джилвы. Я-то здесь с какого боку?

То, что мне дали пожить ещё какое-то время, я как-то не учитывала.

— С такого, — отвечает демонка, — что Себастьяну Норду, — ироничный смешок, — не захотелось умирать за просто так.

— Ага, — соглашаюсь я, — и вы влезли в его нехотение руками, ногами и крыльями, подкинув ему сразу двух жён, которые бы этого не допустили. Так?

— Так, — кивает леди Джилва. — А ещё я подкинула ему постоянную угрозу коллапса его нового Мира. Вернее, для него ещё подкину, но не суть.

— И в чём же суть?

— Суть в том, что я уже не помню, кто кому больше должен. Вроде бы и я ему, и он мне. Я вообще живу одновременно в разных временных потоках и помню то, что ещё не произошло.

Так, понятненько. Про моё будущее лучше не спрашивать, что бы не создать ненароком всякого там, типа временного парадокса и чёрной дыры на пустом месте. Вплоть до упомянутого леди Джилвой коллапса. Надеюсь, это не я его причина.

— Не ты, — соглашается с моими мыслями демонка. — Больше я ничего о будущем не скажу. Да и ты явно не собираешься спрашивать. Но что-то спросить хочешь.

Ещё бы я не хотела. Значит формулируем правильные вопросы, притягиваем все хвосты и начинаем допрос.

— Кто меня слил сибирским магам?

Да, первый вопрос — самый насущный. Чего они вообще ко мне прикопались? Не все же проходят инициацию, которую не помнят. Так с чего бы им понадобилась я? Вернее, не конкретно я, а Ходящая.

Демонка уткнулась взглядом в стакан:

— Тебе честно ответить, или соврать что-нибудь?

— Честно, конечно же, — пожимаю плечами. — Вранья и недоговорок мне по самые уши в прошлой жизни хватило.

Ведь действительно, в прошлой жизни.

— Скучно стало.

Ничего себе масштабы развлечений у одной, отдельно взятой, хаоситки! Нет, ну а что, я тоже играю в Sims. Мы с бывшеньким, с тем, от которого у меня в паспорте парочка штампов, даже соревнования устраивали, кто убьёт больше симов. Вроде бы, взрослые люди, а такой хренью страдали.

— Так, хорошо, — начинаю нервно постукивать ногтями по подлокотнику. — А чего они вообще ко мне пристали и даже прискакали вслед за тобой, после того, как меня убили?

— Китяж ищут, раз. На что-то наивно понадеялись, два. Ещё вопросы?

— На фига им Китяж?

На фига я это вообще спросила? Ну ищут и трусы им в парус и спрапон вместо секстанта. Раз ищут, значит нужен. Мне тоже много чего нужно. Хочу к маме. К маме и её тортикам. Всё, я сдулась.

— Понятия не имею.

Врёт. Очень даже имеет. Только говорить не хочет. С такой честной рожей правду не говорят. Либо там какая-то тайна в прошлом самой демонки, либо она, тайна, ещё не случилась. Я сама с такой вот рожей на относительное утро прошедшую относительную ночь вспоминаю. Стало быть, об этой тайне знают все и при каждом удобном случае тычут в неё носом демонку. Стало быть, я каким-то фигом повязана с прошлым леди Джилвы. Причём, это был не мой выбор, вот ни разу. А теперь эта рогатая НЁХ о своём прошлом говорить не хочет. Надеюсь, это её прошлое никак не коснётся меня в будущем. Очень надеюсь.

— Почему на мне до сих пор ограничители?

— Потому, что мы накосячили со скоростью восстановления. Я тебя от всей души поздравляю. Мы теперь в какой-то мере родственники. Ограничители маскируют мою магическую подпись, подделывая её под твою.

Хренанась себе перспективы открылись! Это я что, я теперь могу безнаказанно залазить в магический резерв демиурга? Ну афигеть теперь! Что же я сотворю! Ой, вот как же я развернусь-то!

— Блок для начала поставь, — хмыкает леди Джилва, — а то фонишь на всю округу.

Так это фон, а не мысли? Уже радует.

— Мысли ты сама транслируешь, — отбрила демонка. — Не все, конечно, по больше части обрывками, но общая картина угадывается. Я тебе сейчас схемку такого блока плюс щита нарисую, никто не увидит. Ни в Узоре, ни в астрале, ни в Силе, вообще нигде. Ты от людей как закрываешься?

— Зеркальный кокон с шипами, плюс задворки сознания, куда выкидываю то, о чём не хочу думать, плюс кокон на сознание.

— Неплохо. А теперь добавь сетку восьмигранников на тело. И ещё одну, что бы каждая грань закрывала дырку в сетке. И ещё, и ещё, и ещё, пока все дырки в первой сетке не закроются. Плюс кидаешь отвод глаз.

— Хм… А если мне нужно будет, что бы один или несколько человек меня видели?

— Значит, ты должна хотеть, что бы они тебя видели. Вся магия держится на чём?

А то я не знаю. На мастерском произволе, конечно же! Либо она есть, либо её нет. Но на всякий случай спрашиваю:

— На чём?

— На воображении, — демонка принялась дирижировать стаканом. Хорошо, что почти пустым. — На чувствах. На хотении что-то сделать, или не сделать. Чем сильнее хотение, тем лучше результат. С воображением же у тебя всё в порядке?

Это с какой стороны ещё посмотреть.

— Ты просто тычешь пальцем в жертву, — продолжает леди Джилва, — и говоришь, мол, ты, такой-то и сякой-то, меня видишь. И сама верь, что жертва тебя видит.

— Почему жертва? — вклиниваюсь я в эту демагогию.

Глупый вопрос.

— Так кто же ещё, как не жертва? Остальные же тебя не видят. Следовательно, помешать тебе не могут. Потому и жертва. А уж что ты с этой жертвой сделаешь, будет полностью на твоей совести. Тебе ещё комплект блокираторов подарить?

— Зачем? — продолжаю я показывать свою степень тупизма.

— Мало ли, кто у тебя будет жертвой, — веселится демонка. — Тихой сапой цепляешь на жертву блокираторы магии, говоришь ей, что она тебя видит, берёшь дрын потолще…

— Извращенка!

— От извращенки слышу!

М-дя… Права леди Джилва. Фон в комнате стоит — обкончаешся. И фантазия у меня буйная. И никаких комплексов на тему того, кто, как и с кем спит. Лишь бы меня не просвещали.

Упырь вон вообще футанари и предпочитает мальчиков. Инесс — инкуб и тоже предпочитает мальчиков. И у обоих человекоформа женского пола. Приспособились. Упырь меня к себе в койку не зовёт, даже наблюдателем, и не говорит кого и как именно. Думаю, и у Инесс склонностей к подобному не будет. Нам ещё жить вместе.

Кстати о «жить вместе». Надо бы тоже не особо офишировать свою любовь к слешу, а сразу ставить перед фактом. Как говориться, гаже гета жанра нету, что не мешает мне быть полностью гетеросексуальной. Такие дела.

Вот бывает, натыкаешься на качественный юст между двумя мужчинами. Юст прямо ур-ур-ур. Прямо вот садись в четвёртый угол, первый занят автором фичка, второй и третий персонажами, и плачь над несчастными судьбами этих двух долбодятлов. А потом они, персонажи фичка, наконец трахаются, а я такая сижу и думаю, вот на хрена я это вообще читала? Вот на хрена автор вообще вставлял постельную сцену? Юст же больше доставлял, чем рейтинг. На хрена вообще были нужны эти потрахушки? Нет ответа.

Впрочем, я опять отвлеклась. Однако, у меня сейчас тоже юст, если никто не заметил. Что я, собственно, и озвучиваю последним, на данный момент, вопросом:

— Почему мне нельзя к мужу вот прямо сейчас?

Арвен с размаху хлопнула себя ладонью по лбу:

— Ой, балда тупорылая, вот ничего же не поняла.

Ага, вот как будто мне кто-то что-то рассказывает. Хорошо, леди Джилву принесло. Так бы до сих пор зубы на сибирских магов точила. Теперь я хотя бы знаю, кто здесь во всём виноват.

— Кому скучно стало? — прямо таки озвучивает мои мысли демонка. — Кто захотел погулять? Кто откапал Мир жены твоего мужа и возжелал законсервировать её дом?

— Эм…

Крыть было нечем.

— И что теперь? Пока я Викин домик не законсервирую, обратно никак? — наконец-то дошло до меня.

— Агась, — кивает леди Джилва. — И вот ещё что…

Ой, как мне не нравиться эта её последняя фраза. Вот жопой чую какой-то подвох на грани очередного маразматичного бреда.

И данный бред не заставил себя долго ждать.

— Объект Инесс, вот что меня интересует. Он уже согласен на полное развоплощение и выжигание из Узора, лишь бы его оставили в покое и даже пыль с его бренных мощей не стряхивали.

Так-так-так, и кто же это у нас такой разнесчастный? Если танцевать от имени инкуба, то я даже знаю, кто это. Но не скажу, пусть сначала леди Джилва это сама подтвердит. Но аккуратненькое предположение выставлю, что-то типа псевдологической цепочки.

— Итак, что мы имеем, — пытаясь сдержать подступающий истеричный ржач, с умным видом начинаю я. — Европа, Франция, пятнадцатый век, сьюшка с говорящим именем Инесс Сонгфлауэрс. Это тот объект, о котором я думаю?

Всё таки не выдерживаю и скрючиваюсь от смеха.

— Он самый, — соглашается демонка. — Хочешь сплетню?

По демонке было хорошо видно, что она всё равно сплетню расскажет, хочу я того или нет.

— Не сплетню, как таковую, конечно, а задокументированные в Инферно факты.

— Хочу, — не выдерживаю я. Сплетню мне действительно хотелось. — Рассказывай уже.

— О`к. Только для начала я расскажу о структуре одного из департаментов Инферно. Именно о том, к которому приписаны эти сья и муза. Как ты знаешь, сьюшки это грешки авторш от десяти до пока не повзрослеют. Авторша пишет, в Инферно поступает сигнал, дальше заявкой занимаются двойки или тройки, что бывает реже, персонажей. Двойка это сья и муза, тройки сья, муза и зверь-обоснуй. Демоны исполняют заявку, Инферно получает энергию от авторши, все довольны и счастливы. Кроме Инесс.

— Чёй-та?

— Она самая ленивая сьюха из всего департамента. Попадает в средневековье — тут же хочет умереть. Попадает в двадцатый — двадцать первый век — сидит дома, носу на улицу не показывает, участвует в ключевых событиях через раз и то под настроение. Единственный временной период, в котором она хоть как-то что-то делает, это будущее. То, которое с бластерами. Туда она протаскивает восьмиствольный автомат, говорит, что он достался ей в наследство от далёкого предка, и выкашивает всех, кого можно и нельзя. Особенно тех, кого нельзя. Всё, сказка заканчивается и Инесс с чистой совестью отправляется домой. Ленивая, в общем, дамочка.

— Так когда сплетня-то будет? — от нетерпения сучу ножками я. — Или это и есть сплетня?

— Это был приквел сплетни, что бы тебе точно было понятно, с кем ты имеешь дело.

— Я уже поняла, что жизнь мне подкинула очередную дамочку, чем-то похожую на меня.

— Ага, хорошо. А теперь сама сплетня. Как-то в ручонки пьяненькой Инесс попала заявка на кроссовер. Уж не знаю, чем руководствовалась очередная авторша, желающая скрестить в одном фичке мушкетёров и дварфов, но у Инесс было своё мнение на этот счёт. Как итог; первому объекту Инесс запустила в ухо микронаушник с записями УК разных стран плюс пятьсот лет от точки их высадки. На второго же объекта Инесс тупо забила и вцепилась в совершенно левого персонажа. Ей понравились его глаза. Большие и выразительные. В процессе любования глазищами левого персонажа с Инесс случился ап грейд, её повысили до зверя-обоснуя. И одновременно в её департаменте прозвенел звоночек, мол сьюха опять забила болт на свои прямые обязанности. Типа, не хочет ложиться перед объектом на спину и ноги раздвигать. Она же чьими-то там глазами любуется, ей некогда. Из департамента посылают другую сьюху, молодую, амбициозную и тупую, как ржавый бердыш. С такими же пробивными способностями. Опять таки не знаю, вытащила ли вторая сьюха из первого объекта наушник, или так трахнула, под чтение уголовного кодекса, но когда она заявилась к Инесс, тут же что-то пошло не так. У персонажа с выразительными глазами случился ретейлинг по Стивенсону. Его переклинило. Вслед же за ним переклинило Музу. Он заявил, что его зовут Эллиот Спенсер и пошла веселуха с потрошением второй сьюшки. Они дружно артефакт на регенирацию в её теле искали. Разбирали чуть ли не под микроскопом. Ничего не нашли и, отчаявшись, вытащили из заначки шкатулку Лемаршана. И отправилась вторая сьюшка на нижние уровни Инферно, в БДСМ клуб «Левиафан».

— И что потом?

— Потом Инесс на них всех метеорит скинула. Ей надоело, да и сюжет зашёл в логический тупик, нужно было его заканчивать. Мораль сей сплетни такова, что я с Арвен за визит Инесс пока рассчитаться не смогу. Ну нет у меня столько лазерных резаков на руках, сколько Инесс выгребла. Да и остального пока тоже нет. Нищая я.

Так я и поверила. Десять раз.

— А при чём здесь нынешний объект Инесс? — подвожу всю демагогию леди Джилвы к финишной прямой.

— А при том, что как я уже упоминала, он после каждой своей смерти строчит президенту Инферно прошение. Об очередном повороте Колеса и полном невмешательстве со стороны департамента паршивеньких фичков и озабоченных соплюшек. Президент каждый раз одобряет очередную писульку, ставит соответственный оттиск и приписывает от руки «если получиться», тем самым полностью развязывая руки департаменту мерисьюизма. Объект возрождается, спокойно живёт не чуя зла тридцать плюс лет и не видя на горизонте долбанутых во всю голову малолеток с потными ладошками, а потом ему в койку сваливается очередная мазелька. Иногда даже не одна, а с каким-нибудь козлом. Объект тут же старается самоликвидироваться, начинает нести откровенную ересь, вести себя неадекватно, вызывать санитаров из местного бедлама… Иногда у него даже получается, и отдыхать от сует Мира уходит он. Или мазелька с козлом. Хотя козла тут же пускают на шашлык. Вот тебе козла жалко?

Мне было жалко свой мозг. Леди Джилва мастерски лила воду и уводила разговор в какую угодно сторону, кроме нужной.

— Покороче и поконкретнее нельзя?! — взвыла я.

— Можно, — пожимает плечами леди Джилва. — Но тогда не интересно будет.

Не интересно… Не интересно?! А мне интересно выслушивать всю эту хренотень?! Я обратно хочу, у меня там мама в конце концов! Всегда не понимала попаданок, у которых в родном Мире остались кот и фикус в горшке. А мама? А как же мама?! Или они все поголовно сироты из детского дома?! Нет, не понимаю.

В этом плане только Вике было как-то попроще. Во-первых, менталитет воспитания, всё-таки средневековье. Во-вторых, кроме самой Вики, там было ещё четыре ребятёнка, все девочки и их тоже надо было пристраивать. По мнению родителей Вики — на континенте. Где конкретно — не знала уже сама Вика. Родители собрали девочек и отбыли на континент после третьего Викиного замужества. Чего они ждали — Вика тоже не знала, ей не говорили. По мне, так они всем семейством сидели где-то неподалёку и ждали того жадного соседа, который избавит их от дочки-сидхэ. Сосед в конце концов пришёл, но дочку-сидхэ увела я. Вот и ещё один стимул отправиться в этот Мир. Может у кого из Викиных племянников сохранились записи о том, что тогда вообще случилось. Но леди Джилве об этом знать совершенно не обязательно, поэтому продолжаем ныть и гундеть о том, что хотим к мужу.

— Ты! — изображаю на личике крайнее раздражение. — Хня рогатая! Ты вообще можешь прямо сказать, что тебе из того времени и Мира нужно?!

Простите, не сдержалась.

Но вообще, что я делаю, на кого ору?! Однако же, она меня не съест. Хотела бы, давно бы уже сожрала. Значит, либо не хочет, либо что-то ей действительно нужно.

— Душу, — покладисто отвечает демонка. — Мне надо душу объекта Инесс. Я эту душу вон, Арвен подарю, в её коллекцию.

Ушастая, перед этим внимательно втыкающая в монитор, повела в нашу сторону ухом и откомментировала:

— Одной душой ты не рассчитаешься.

— А за половину списка? — делает ещё одну попытку отбрехаться леди Джилва.

— Тебе за какую? — ехидничает Арвен, и разделяет стопку распечаток на две части. — Верхнюю или нижнюю?

— Это сьюха столько вынесла?! — тыча пальцем в стопку, заверещала демонка. — Не верю!

— Не только сьюха, — ощерилась Арвен, — это все твои косяки.

— А чего сразу только мои?

— Так они были под твоим протекторатом, значит твои.

Прекрасная ругань, аж заслушаешься. Мне только одно интересно, когда это я умудрилась получить протекторат? И, главное, чей? Самой леди Джилвы, или всего Дома Хендрейков? Скорее всего самой демонки, что, в принципе, тоже не плохо.

— Может, мы этот список ещё в карты разыграем? — продолжает издеваться Арвен.

— Да легко! — тут же ведётся леди Джилва. — Давай его сюда.

Ушастая даёт демонке только два красноречивых пальца и, спрятав стопку в ящик стола, достаёт оттуда колоду карт и протягивает их мне:

— Сдавай.

— Во что играть будите? — опешила я. — Я только в дурака играть умею, если что. И я играть не собираюсь. Это тоже, если что.

— В него и будем играть, — сопит Арвен. — Сдавай. На двоих.

Судя по выражениям рож обеих, у них запасные тузы не только в рукавах заначены, а вообще во всех местах, какие можно придумать.

Пожимаю плечами и сдаю каждой по шесть карт.

Это на долго. Выигрывает леди Джилва — минус лист из стопки. Выигрывает Арвен — плюс лист соответственно. Всё это сопровождается руганью и препирательством сторон. Весело им.

А мне вот ни фига не весело. Вассалитетская логика демонки обязывает меня принести ей душу. А как я вообще эту душу буду выковыривать? Это же всё таки не «Sims Medieval», что бы откалывать по части души, это надо всю душу, целиком. Да я и по частям-то не умею, что там говорить о целой душе.

Впрочем, что бы хранить душу, нужна баночка из алмаза. Такая же, как и те, которые я рассыпала. Думаю, что перед отправлением, мне такую баночку выдадут и скажут, как ей пользоваться. Или инструкцию нарисуют. Разберёмся, в общем.

А ведь мне ещё в Британию надо будет скататься. С Викиным домом пошаманить. А где Вика жила? По её словам в современном Уэльсе. Где именно, не сказала. С топографией среди людей тогда были проблемы и точных карт не было. Или же были, но не у всех. Когда вернусь, всё Вике выскажу, что я о их топографах думаю.

В принципе, и у нас до двадцатого века тоже никто толком не знал, как точно выглядит наша планета. Но я всё равно сяду на своего излюбленного коня и начну зудеть, зудеть, зудеть… Люблю, умею, практикую.

Между тем, демонка и ушастая играли в каком-то ускоренном режиме. Их движения было не отследить, они были быстрые, размытые, смазанные. Точно, скастовали на себя ускорение, что бы не затягивать моё ожидание. Или решили поскорее со стопкой покончить. Количество крестиков напротив их имён, написанных на листе, росло с каждой секундой. Надеюсь, они действительно на страницы, а не на позиции, играют.

А в бутылке, которую принесла с собой леди Джилва, что-то даже ещё осталось. Эх, как говориться, на старые дрожжи… Заняться всё равно пока нечем, да и коктейльчик вкусный.

Минут через десять дамы закончили свои разборки и подсчитали результаты. У Арвен крестиков оказалось больше. Леди Джилва разочарованно матюкнулась, но карточные долги такие карточные, а дома и стены помогают.

— Вот же ж! — демонка смачно сплюнула в мини портал.

— Две трети списка и душа, — удовлетворённо заурчала ушастая.

— Постранично!

— Естественно постранично. За кого ты меня принимаешь?

Не знаю, за кого сама Арвен принимала леди Джилву, но я бы страницы перемешала так, что бы самое вкусное вернулось ко мне. Но то я, а то — ушастая.

— Значит так, — встаю из кресла, упирая руки в столешницу, — мне нужно банку для души, инструкцию к ней и сферы для консервации и стазиса и я пойду уже отсюда. Мне ещё Инесс в курс дела вводить.

* * *

Было наивно надеяться на то, что меня так просто и быстро отпустят. Если с банкой всё было более-менее просто, то со сферами вышла небольшая заминка. Маленькая такая. Хрен знает какого калибра.

— Ч-ч-ч-че-е-его-о-о?! — взвыла я, трясущимися руками принимая двадцатисантиметровые пули. Две штуки. — Из чего оно стреляет?!

— Из этого, — пакостно ухмыляясь, поясняет леди Джилва, и вытаскивает из личного подпространства дуру на два с половиной метра. — Сюда заряжаешь, сюда нажимаешь. Сначала красненькую, потом синенькую.

— Меня отдачей не замучает?! — делаю квадратные глаза.

— Ах, да, — демонка делает вид, что о чём-то вспомнила, и вытаскивает ещё и подставку. На колёсиках.

— О. М. Г.

Хорошо, что Упырь мой рюкзак вместе с глазом принёс. Есть куда эту дуру спрятать. Не тащить же Инесс в Британию. Нечего ей там делать. Это исключительно семейные разборки. Да и мало ли, что ещё может оказаться в подвалах Викиного дома. Не хочу делиться. И быть спонсором департамента мерисьюизма в Инферно тоже не хочу. А зная, на что способна Инесс, могу с уверенностью на все проценты сказать, что если я что-то лишнее вякну, то спонсором быть придётся. Запомните палладиевое правило, никогда, никому ничего не говорите. Лучше вообще молчите. Ладно, если у вас есть лишние органы, но деньги точно лишними не бывают. На них всегда можно те самые лишние органы купить. И даже вне очереди.

* * *

— У меня для тебя предложение, от которого ты не сможешь отказаться! — давя лыбу счастливой идиотки, говорю я Инесс.

— Чегой-та? — подозрительно спрашивает сьюшка, справедливо заподозрив чего-то не того.

— Ты хочешь ужать своё время пребывания в фичке до минимального времени?

Инесс не была бы Инесс, если бы не скривила в напускной задумчивости рожу и не спросила бы:

— А что мне за это будет?

— Ты ужмёшь своё время пребывание в фичке до минимального времени, — включив блондинку, я захлопала ресницами.

— Это я уже поняла, — закивала сьюха. — Что мне за это будет вообще?

— Имя Джилва Хендрейк тебе о чём-нибудь говорит? — продолжаю я играть в наводящие вопросы.

Инесс нащупала за собой стульчик и аккуратно села на него. Значит, краснокожая демонка и в Инферно успела нанести визит. Судя по выражению вмиг осунувшегося личика Инесс, даже не один.

— С тебя половина того, что ты выгребла со склада Арвен и я не скажу леди Джилве, что ты пока здесь.

А вот не фиг было задавать глупые вопросы. Будет, не будет. Вопрос в том, что Инесс не будет. С этой стороны хорошо иметь развесёлого, вечно скучающего протектора. С другой же… Где у меня на руках договор о протекторате, подписанный при (не) заинтересованных свидетелях? Нет договора. И Саши под рукой у меня тоже нет. Печалька.

— Вот ты раньше предупредить не могла, что тут ходят… всякие? — выдёргивает меня из невесёлых дум сьюшка.

— А то по мне не видно, что здесь такие не только ходят, но и генной инженерией балуются, — хмыкаю я.

— Откуда мне это знать? — опешила Инесс. — Может, это дело рук Арвен.

Логично. Никто же этой парочке не сказал, что, мол, сейчас мы тут будем вызывать демона, поэтому топайте отсюда. Ушастая просто сказала «надо» и выпихнула сьюшку с Музом за дверь. Ибо надо, значит надо.

Та-а-ак… Но если Инесс не знала о пребывание леди Джилвы в избушке до того, как я это озвучила, то на мне уже стоит блок от демонов. Или же не стоит, а Инесс прикинулась, что ничего не знает? Хренова паранойя! С этими демонами уже ни в чём не будешь уверен.

Ладно, будем вести себя так, как будто Инесс не знала. И не думать о втором варианте! Не думать! Иначе я буду верить только в галоперидол и не о чём другом не думать вообще.

— Девочки, линяем отсюда! Быстро!

С хлопком пространство разверзлось и из пролома буквально вывалился Муз. Глаза косят в разные стороны, как будто стараясь уследить за всеми углами одновременно, волосы, ранее затянутые в аккуратный хвост, всклочены, курточка с шипами и заклёпками дымиться со спины.

— Ты с кем мне изменяешь?! — тут же взвилась Инесс.

— Между нами ничего не было! — истерично заорал Эллиот. — Технически я тебе не изменяю!

— А как ты мне изменяешь? — в тон своему Музу, орёт сьюшка. — Морально?! Я тебя не спрашиваю «как», я тебя спрашиваю «с кем»?!

— Прекратить бардак! — ору уже я, стараясь перекричать обоих.

Надо же, получилось. Даже окно треснуло.

— Почему линяем? Почему быстро? И почему мы тут до сих пор стоим, если нам надо линять и, к тому же, быстро? — с пулемётной очередью выплёвываю вопросы, не давая Инесс и рта раскрыть.

— Проверка из Инферно, — наконец удосужился прояснить свои вопли Эллиот.

— Здесь? — не поверила Инесс. — Это же карманная вселенная. Не может быть здесь никакой проверки. Тем более из Инферно.

— Тогда чего ко мне подошла незнакомая мазелька и начала гонять по истории Мира, в который мы собираемся? — продолжил истерить Муз, но уже гораздо тише и внятнее. — Вот как будто я знаю её, историю эту.

Карты! Точно!

— А она ничего не передавала? — спрашиваю я.

Для демонки ничего не стоит за эти десять минут прыгнуть в мой Мир, вытрясти из Вики местоположение её замка, прыгнуть уже в её Мир, достать самые точные карты местности в тринадцатом веке, потом в пятнадцатом, обвести кружком нужную точку на карте и вернуться обратно к Арвен.

— Давала, — кивнул Муз, и протянул мне то, о чём я подумала.

Топографические карты, две штуки. Следом за ними мне впихнули ещё и стопку книг. Уголовный кодекс, свод законов, семейный кодекс, административный, история костюма… Мамочки! Это мне всё читать, да? Блин! Вот никогда не читала правила. Даже когда на ролевые игрушки ездила, там и так всё понятно. Тут же… Да у меня мозги вытекут, пока я это всё прочитаю! Кроме, пожалуй, истории костюма того Мира и временного отрезка. Это полезно. С остальным сориентируемся на месте.

— Ах, да, — Эллиот хлопнул себя ладонью по лбу, — ещё вот это.

И вытащил из подпространства связку ключей.

— Портал на них настроен. Мы перенесёмся сразу в дом. Конспиративный дом номер семнадцать.

— Хвала всем Богам, — откомментировала это Инесс. — Хоть в этот раз мне не придётся прятаться в подворотне, пока мне платюшко ищут.

Эллиот придушенно хрюкнул, подавив смешок.

— Какое платюшко? — в очередной раз ступила я.

— Настоящей Инесс Сонгфлауэрс, конечно же, — пожала плечами сьюшка. — Говорю же, мы там уже были.

Что-то мне подсказывает, что я не хочу знать того, что после их прошлого нашествия случилось с настоящей Инесс Сонгфлауэрс.

* * *

«Инструкция по использованию артефакта в дальнейшем именуемым Ловец Душ.

Для начала вам понадобиться объект для пользования Ловцом. Когда объект пойман и из него выбито согласие, поднесите Ловца к объекту и коснитесь Ловцом кожи объекта. Неважно в каком месте. Главное согласие объекта на использование Ловца Душ непосредственно к самому объекту.

После тактильного контакта сопровождаемого согласием, душа объекта отделиться от тела объекта и перенесётся в Ловец Душ. Ловец закроется автоматически.

Хранение души в Ловце — не ограничено.

Срок годности Ловца — не ограничено.

Беречь от детей, беременных женщин, любых форм жизни и/или не-жизни с нестабильной психикой и прямых лучей солнечного света.»

Господи, кто писал эту инструкцию? Да будь ты благословлён твоим Богом! Потому, что всё понятно. А то иногда бывают такие инструкции, что ничего не понятно.

Выбитое согласие мне тоже понятно. Мало кто из тех, кто даже лишь шапочно знаком с мистикой-хренистекой и прочей энергетикой, вот так просто даст своё согласие и скажет теоретическому магу заветное слово «Да». Мало ли куда это согласие маг сможет присобачить. Маг может вообще несчастный случай с летальным исходом организовать и ничего магу за это в виде отката не будет. Согласие-то уже получено.

Я как-то нечто подобное организовывала. Правда не с летальным исходом. Банальное стечение обстоятельств, приведших мой эксперимент на больничную койку. Вот сиди теперь и думай, что это вообще было? То ли звёзды так легли, то ли действительно сработал шаманизм энергетика-самоучки. Экспериментировать я тогда не перестала, фига с два. Я наоборот, продолжила вертеть во все стороны свой объект. Согласие-то у меня уже было, а совесть моя к тому времени уже лет шесть как была уволена за профнепригодность.

Итак, пятнадцатый век, Европа, Франция. Фэнтези стимпанк АУ. Помесь, на вскидку, шести веков по архитектуре, четырёх-пяти по технологиям и полный стимпанк в моде. Нефть ещё не используют, но вовсю катаются на паровых двигателях. Канализация имеется, водопровод тоже, кое где даже электричество. Телеграф изобретён, на подходе радио. Религия уступила место науке, однако местное население успешно совмещает одно с другим.

Местное население это три четверти людей и одна четверть сидхэ. Тех сидхэ, что обладают правами людей. Были ещё те, кто не обладал. Всякая мелкая шушера типа брауни и хобгоблинов. Однако и одной четверти сидхэ нам не хватило, что бы затеряться. Местные власти додумались до переписи населения. Так же они регистрировали всех гостей города. Правильно делали, я считаю. Мало ли, что гостю в голову сможет прийти, вдруг бяка какая.

Нас поймали через полчаса после прибытия и застали за потрошением подпространственного мешка Инесс. Стандартные вопросы, кто, откуда, зачем? Сьюшка вдохновлёно врала, стражи местного правопорядка кивали с умными лицами и делали вид, что ей верят. Муз, как существо эфемерное, куда-то предсказуемо испарился. Отвод глаз на себя накинул, не иначе. Я же стояла и только хлопала глазами. Оперативность местных властей вызывала восхищение и паранойю.

В итоге нам всё таки дали временные паспорта и разрешение на перемещение по городу в разумных пределах. Повесили ограничители на нас и на то, что в куче вываленного на пол барахла можно было назвать оружием и артефактами. То есть, практически на всё. Кроме лазерных резаков, моей гаубицы и алмазной банки. Резаки мы первым делом поделили, остальное светить раньше времени не имело смысла. А в свете такого тотального контроля, ещё и опасно.

Когда служители местного правопорядка изволили откланяться, Инесс села на стульчик, достала из подпространства сигареты и очередную бутылку с «карачинской», закурила, сделала внушительный глоток и сказала:

— Меня терзают смутные сомнения.

Знала бы Инесс, сколько времени эти сомнения терзали меня.

— В этой реальности нет настоящей Инесс Сонгфлауэрс, — продолжает сьюшка. — Да и мой объект не в том месте, где обычно находиться. Мы же чувствуем объекты и точно знаем, где они находятся. Это как перенестись во времени в прошлое. Тут же… Очень сильно альтернативное прошлое. Объект как бы есть и как бы его нет. Он не такой, как раньше. И знаешь что? Обычно он вспоминал все свои временные петли после смерти и/или перед смертью, сейчас же… У меня такое впечатление, что он всё вспомнил гораздо раньше назначенного ему срока. У него была вневременная кладовка, куда он складировал всё, что оставалось после нашествия других сьюшек. В прошлый раз я нашла там драконий манок. Мы так и умерли, нас тогда испепелил дракон. Все эти фэйри… Он сейчас тоже может быть фэйри. А может и не быть. В любом случае нужно его найти.

Я киваю, соглашаясь. Нужно. У меня вассалитет и обязательство протектору.

— Значит так, — вытаскиваю из рюкзака нужную книгу, — сейчас штудируем историю костюма, потом идём искать наш объект. Сидхэ он, или не сидхэ, это дело десятое. У меня есть кое-что от моего протектора, должно пригодиться.

Инесс кивнула, раскрутила спиралью содержимое бутылки и влила в себя остатки спирта.

— Сигарету дай. Курить хочу, не могу.

* * *

Инесс вдохновилась. В кои-то веки непосредственно поиском объекта, а не удиранием от оного и скорейшей самоликвидацией. Бензин, вынесенный от Арвен, тоже отошёл мне, как уже не нужный вариант самоустранения. А мне бензин пригодиться, тоже для чего-нибудь такого этакого, интересного. Не знаю пока для чего именно, потом придумаю.

В общем, вдохновлённая сьюшка это нечто страшное. Это даже хуже вдохновлённой меня. Меня, по крайней мере, никто из обезьянников не забирал. Наверное потому, что сложно найти обезьянник за шестьдесят километров от города. Буйствовать я предпочитала на ролевых игрушках. За что некоторые особо одарённые личности меня не любили. Но не суть.

Суть же в том, что Инесс иногда возвращали, иногда нет. Эллиот схватился за голову и уже сам начал уговаривать Инесс самоустраниться.

Когда рухнул первый дом, и не какой-нибудь, а будущий памятник архитектуры, за голову схватилась уже я. Ну невозможно же!

— Родной, у тебя совесть есть? — спрашивал Муз у невменяемой сьюшки, аккуратно макая ту головой в ведро с холодной водой.

— Какая совесть? Ты о чём вообще? — отплёвывалась Инесс, и, как бы намекая, выстукивала зубами похоронный марш.

— Что и требовалось доказать, — шипел Эллиот, продолжая экзекуцию. — Ты свой объект искать собираешься?

— Так я ищу! Вытащи…

Бульк!

— Хреново ищешь.

— …меня! Я что, виновата, что меня постоянно отвлекают?

Бульк!

— Ликвидировать то, что тебя отвлекает, уже не судьба? Религия не позволяет?

— Не позволяет! Вдруг у них дома котик?

Бульк!

— Когда это тебя останавливало?

— Всегда!

Бульк!

— Не ври! Мне хотя бы. Как метеориты в непосредственной близости от населённого пункта кидать, так ничего не останавливало, а как прирезать и сожрать парочку отвлекающих факторов, так что-то останавливает. Где логика?

— А может, мне льстит мужское внимание? Может, это у меня в первый раз? Я всё таки женщина!

Бульк!

— Ты — инкуб.

— И кому это мешало?

Бульк! Буль-буль-буль…

— А ты угадай, — у меня тоже не выдерживают нервы. — Значит так, как проспишься пойдём вместе искать наш объект.

— Проспишься тут, как же, — бурчит Инесс, принимая у Муза полотенце и вытирая голову. — Изверги.

* * *

— А зачем тебе мой объект? — любопытничает Инесс, отвлекая меня от разглядывания местной архитектуры.

Вот и пожалеешь о том, что в этом Мире пока ещё нет цифровых технологий с хорошим увеличением. И камер тоже нет. Вообще ничего такого пока нет. И я не подумала о том, что бы прихватить с собой какое-нибудь записывающее устройство. Зато здесь были сувенирные лавки, уже вынесенные мной по дороге к объекту. Хотелось прикупить всего и побольше.

— Тебе, как я понимаю, он не особо нужен, — тут же развожу демагогию на пустом месте я. — Так?

— Так, — соглашается сьюшка.

— Раз он тебе не особо нужен, то я заберу его себе.

— Фанатка, что ли?

— Было по малолетству. А вообще, как поймаем, так и разберёмся. Ты веди давай. У меня такого нюха на объекты нет и, надеюсь, не будет.

Инесс отчего-то обиделась и поплотнее запахнулась в плащ, в который я задрапировала её перед выходом из дому. Ибо не фиг отвлекаться на всяких там. Так что мою пробежку по лавкам можно со спокойной душой воспринимать, как маленькую месть. Нет, ну а что? Инесс можно отвлекаться от, накатившего на неё, вдохновения, а мне нельзя?

Сьюшка бурчит что-то из под надвинутого на нос капюшона и принюхивается, как мне показалось, во все стороны. В принципе, она же демон, так почему бы её голове не вертеться на триста шестьдесят градусов?

Остров мы успешно проходим быстрым шагом. Я торможу и хватаю Инесс за рукав.

— Что?

— Твой объект, он, — я неопределённо повожу рукой, — тот, о ком я думаю?

Незачем Инесс знать о том, что мою теорию уже подтвердила леди Джилва.

— Вполне возможно, — кивает каким-то своим мыслям сьюшка, и всё таки не удерживается от сарказма. — Откуда же я могу знать, о ком ты вообще думаешь?

— Тогда какого?..

— А такого, — Инесс тут же берёт меня под локоток и тащит дальше по улице, — что я уже говорила. Он в этой реальности хрен знает кто.

Да, действительно.

Через полчаса наших кружений по городу мы вышли к воротам огороженной каменной стеной территории. Над воротами вилась кованная арка с красноречивой надписью «СТУДГОРОДОК». По верху стены была натянута егоза, ряда, этак, в три. М-да. Я всегда знала, что студенты — страшные люди, но то, что в этом Мире они сидят за колючкой… У меня не было слов, лишь истерические смешки.

— Здесь КПП, вход только по пропускам, — поясняет Инесс. — Через стены фига с два пролезешь, даже мне. Они замагичены. Радиус действия пять метров в обе стороны, не один маг шаманил. Кроме того, там ловушки с накинутыми на них отводом глаз по принципу матрёшки. Не захочешь, а влезешь.

Я жадно облизнулась.

— Это что же там такое прячут, если такая система охраны?

— Там факультет прикладной алхимии и фармакологии.

— Оу. Это многое объясняет.

Хотя на самом деле это не объясняет ничего. Алхимия — лженаука. Если создавать золото в промышленных масштабах, то вполне себе можно будет разрушить не только местную экономику, но и мировую. В конце концов золото обесценится и станет этаким поделочным металлом, пригодным лишь для компьютеров середины двадцатого века. Из одной ЭВМ в её время можно было выколупать килограмм золота. Ещё золото бы пригодилось на то, что бы киберменов останавливать, сказали бы те, кто в теме олдскула. Хах!

Другое дело фармакология. Кому не хочется изобрести лекарство от рака? Многим хочется. Значит, там оно и есть. Или наработки. Или его уже во всю разрабатывают. Хотя Арвен говорила, что здесь только пенициллин. Но мало ли что говорила Арвен. Ушастая читала описание Мира по диагонали. Я, впрочем, тоже. Пенициллин это антибиотик. А антибиотики это сильно для пятнадцатого века. Следовательно, здесь вполне себе могут изобрести лекарство от рака, замаскировав все разработки под алхимию.

Мир — утопия. Фентэзи стимпанк АУ.

— Инесс.

— Что?

— Здесь, в настоящее время, может быть ещё одна Мери-Сью? Или не одна. Или какой-нибудь попаданец. Или ещё кто-нибудь. Арвен сказала, что холмы заново открылись где-то сто пятьдесят лет назад, да и в местных исторических хрониках эта информация подтвердилась. Твоему объекту на данный момент тридцать шесть. По времени явно не сходится. Не мог он до своего же рождения вернуть себе память и полностью проштудировать свою кладовку.

— Ну сколько раз можно повторять?! Эта реальность…

— Да, да, реальность. Которая кусает неких долбанутых тётечек за все места так сильно, что они на просторах интернетов выдают себя за младых геев. Смотри сюда, этот временной отрезок — зафиксированная точка в фандоме. То есть, в каноне. По твоим же словам объект вспоминает о кладовке лишь перед тем, как умереть. Может за день, за неделю, но лишь перед своей смертью. Я считаю, только для того, что бы спрятать там то, что осталось от очередной сьюшки. Объект просто не мог раньше времени начать использовать всё то, что у него было на руках. Допустим, он мог что-то вынести. Но записи… На каком языке они были сделаны? Объект знал этот язык? Или знал кого-то, кто мог ему эти записи перевести? Я так не думаю. Знание языка даётся лишь попаданцу, но никак не местному жителю. К тому же случались прецеденты, что такого иногда не было. И времени твоему объекту при любом раскладе не хватило бы. Тут же… Ты посмотри, вокруг толпы сидхэ и техномагия. Причём магия не только сидхэ, но и человеческая. А теперь посмотри на студгородок, вернее на его охранную систему. Местные уже привыкли, но мы-то ни фига не местные. Что ты видишь?

— Тюрьму, — наконец дошло до Инесс. — Комфортабельную тюрьму с КПП и одним кольцом охраны, которое компенсирует все остальные.

— Возможно, что здесь не одно кольцо, — соглашаюсь я. — Просто нам его не видно из-за первого кольца.

— Возможно, — кивает Инесс. — Тут вопрос в другом. Для кого эта тюрьма?

— Именно, — щёлкаю пальцами. — Ставлю на провизора или медика. У вас департаменте есть медики?

— Ты издеваешься? У нас есть озабоченные куры, но никак не медики.

— Значит попаданец. Люди же исчезают.

— Попаданством занимается другой департамент. У меня там есть парочка знакомых, могу навести справки.

— ОМГ, я тебе что говорю, люди пропадают. У нас в Новосибирске был случаю. Мальчик проводил девочку до дома и посадил в лифт. В лифт девочка зашла, но уже из него вышла, некому было выходить. Где можно потеряться в люфте? Нигде. Она просто пропала.

— Возможно, что это было возвращение…

Что-о-о-о-о?! Меня взяла злость.

— Вы там у себя в Инферно совсем охренели, что ли?!

— А могло и не быть, — как ни в чём не бывало, продолжила Инесс. — О девочке же все помнят. Если бы не помнили, было бы возвращение. А так я даже не знаю. Да, мы воруем личности и судьбы, но мы никогда не оставляем за собой память.

Стою, скриплю зубами. Что тут ещё скажешь? Может, кто-то из будущего писал об этой девочке фичок? Или в параллельном Мире о ней писали книгу? Кто знает.

— Сбои в программе были?

— Не знаю, как в департаменте попаданства, у нас не было. Кроме меня.

— Кроме тебя…

Самая ленивая сьюха, да.

Но вопрос до сих пор остаётся открытым. Для кого нужно было строить такую тюрьму?

Так, где там у меня учебник местной истории? Мне надо проверить, когда именно местный же прогресс шагнул так далеко. Запускаю руку в личное подпространство, появившееся не так давно, сразу после перехода из карманной вселенной в этот Мир. Нет учебника, в рюкзаке остался. А рюкзак в конспиративном доме. Вот же я балда, правильно все говорят. Почему, ну почему, здесь до сих пор нет цифровых технологий? Великое же упущение со стороны обитателя тюрьмы.

— А что это вы тут делаете? — раздалось со спины до боли знакомым голосом.

Мы с Инесс синхронно подпрыгнули от неожиданности и развернулись. Этого следовало ожидать.

Упырь. Так и не изменивший свой излюбленной камуфляжной расцветке, но одетый по местной моде на грани фола. Берцы, чулки в мелкую сетку, короткая юбка на мини кринолине из под которой выглядывают не только ремешки пояса для чулок, но и коротких, изломанный хвост, сложившийся на конце в каральку, корсет под грудь с кружевными оборками, рубаха так же отделанная кружевом по вороту и манжетам, на голове цилиндр, ничуть не прикрывающий подрагивающие кошачьи уши. Вот и свиделись.

Инесс распахнула глаза и рот. Она бы ещё пальцем потыкала, но я не дала. Упырь и Упырь, что я, Упыря не видела? И Инесс его тоже видела. Что же теперь пальцем-то тыкать?

— Галактический сенат прислал на эту захудалую планетку двух джедаев? — тут же принялся хохмить имп. — И какой же тут конфликт?

— О! Тут похищение, незаконное лишение свободы передвижения, явные пытки для получения информации и так, по мелочи, придумаю ещё, обязательно скажу, — подхватываю я.

— Вкусный список, — соглашается Упырь. — Я тут по тем же самым причинам. И я даже знаю, кого тут держат. Где вы остановились? Сейчас идём туда, делимся информацией и уже от того, что суммируем, будем решать, что делать.

Упырь повернулся и уверенно зашагал в сторону конспиративного дома. Вслед ему свистели и орали разного рода непотребства вышедши из ворот студгородка студенты. Упырь мило улыбнулся и достал из личного подпространства табличку, криво присобаченную к палке-держалке.

— «Я — Неко-тян», — прочитала Инесс. — «Я не знать ваш язык. Прастити.» Вот почему я до этого не додумалась?!

— Так тебя студенты отвлекали? — заржала я.

— Ну!

— Если бы ты до этого додумалась, то не узнала бы о наличие факультетов алхимии и фармакологии.

Инесс горестно вздохнула:

— Тоже верно.

* * *

Оказалось, что у Упыря в этом времени и Мире специальное задание, выданное демонёнку им же самим. Помниться, леди Хендрейк обещала угрозу коллапса новому Миру Себастьяна Норда. А кому эту угрозу ликвидировать, как не самому шибутному члену нашей семейки? Вот Упырик и начал развлекаться. Сами знаете, как может развлекаться фамильяр моего мужа. Подставы и убийства я сама видела. Теперь же Упырик решил поиграть в шпиона.

— Итак, что мы имеем, — суммируя общую информацию, Упырь расхаживал по комнате, заложив лапы за спину и явно кого-то копируя. — Вы здесь за душой какого-то мужика, которого достали сьюшки всех мастей, которому не сидится на месте и который с чего-то решил спрятаться в тюрьме. Для пущей сохранности своей бренной тушки, не иначе. Я здесь для устранения угрозы возможного коллапса и отлова одной мазельки, блондинки, как диагноз, с очень непомерными амбициями и огромным желанием наконец потрахаться. Которая, опять таки, засела в той же тюрьме. Ваши предложения для урегулирования данного конфликта, уважаемые джедаи?

Он что, теперь меня всю жизнь джедаем дразнить будет? Судя по выражению личика Инесс, она думала о том же самом. Сьюшка передёрнула плечами и кивнула в мою сторону.

Что? Вот блин! Это что, месть за плащ? А если бы мы плащи не надели, мы бы вообще до студгородка дошли бы? И если дошли, то в каком состояние? Я вечно пьяная, Инесс вечно пьяная, а тут могли нарисоваться всякие там студиотусы, озабоченные поиском дамочек не очень тяжёлого поведения и с устоявшимися методами съёма этих самых дамочек. Нет уж, на фиг. Инесс уже разрушила один домик, я себе не представляю, что могло бы произойти, если бы я не ленилась разобраться со своими ограничителями.

Ограничители… Ну точно!

— Упырик, а глянь, что у меня есть, — говорю я, и сую под нос импу свои руки. — Вот эти, красненькие.

Мордочка импа, ещё секунда назад бывшая издевательской, стала сосредоточенной.

— Ты как сюда вообще попала? — спросил демонёнок, и дёрнул когтями ограничители. — Они же всё блокируют. Или ты нашла известную всем лазейку?

Всем? А почему я не знаю? Или, наоборот, знаю, потому что она известна всем и лежит на поверхности. А что так явно может лежать на поверхности, что все это знают? Тавтология какая-то получается.

Так, строим логическую цепочку. Ограничители у нас что? Правильно, артефакт. А где у нас россыпь артефактов и об этом все знают? В сказках. Точно! Бла-бла-бла, обращение к артефакту, дай мне то-то и сё-то. Это значит… Это значит… Это значит, что я балда и никто больше. У меня на руках вся сила леди Джилвы Хендрейк, а я тут голову ломаю, размышляя на тем, ну как же мне к душонке бывшего приста подобраться? Действительно, как, если для усиления умственной деятельности мне нужен пинок от Упыря?

— Оспадибожемой, — выдохнула мне в ухо Инесс. — Ты вообще кто?

Ещё одна балда, которая только сейчас почесалась это спросить.

— fem!Мурддраал, — скромно потупив глазки, признаюсь я.

— fem!Мурддраалов не бывает, — старательно делая квадратные глаза, выдавливает из себя Инесс.

— Конечно, не бывает, — соглашаюсь я. — А вот Ходящие бывают.

— И Ходящих не бывает, — мотает головой Инесс. — Их вырезали давно.

Мне впору было обидеться. Для таких, как я, время ничего не значит.

— Вырезали давно, а спящие гены остались, — давлю идиотскую улыбку.

Дальше гнобить сьюшку, раздавая наводящие ответы, мне показалось не очень этичным.

— Почему сразу не сказала?! — взорвалась Инесс.

— Так ты не спрашивала, — шаблонно отвечаю я.

— И что я должна была спрашивать?! — наплевав на все законы физики, Инесс принялась наматывать круги по комнате не только по полу, но и по стенам и потолку. — Не ты ли будешь тем самым древним чудовищем, которым в Инферно до сих пор маленьких демонят пугают?! Да это мне вообще в голову прийти не могло, вот никак не могло!

Я теперь чудовище. Просто отлично. И кто меня чудовищем назвал? Другое чудовище. Зашибись просто!

— И вот что я сейчас вижу?! — продолжат разоряться сьюшка. — Древнее ископаемое в блокираторах магии и, даже, кажется, в чужом теле! И ты ещё смеешь обвинять Инферно в том, что мы воруем чужие личности! Ты…

Сьюшка наконец подавилась слюнями и зашлась в приступе кашля.

— Упырик…

— А?

— Дай сигарету. Мне надо подождать, пока наш инкуб будет готов спокойно продолжать конструктивный диалог. И, кстати, мной действительно маленьких демонят пугают?

— Пугают, — кивает имп. — Маленькие демонята потом в свои кроватки писаются и спокойно спать не могут.

— М-дя-я-я-я…

Инесс ещё минут десять побегала по жилплощади, потом картинно рухнула в кресло и, демонстративно сложив ручки под грудью, уткнулась взглядом в пол.

— Пива? — предложил Упырь.

— Давай, — соглашаюсь я.

Всё равно, пока сьюшка не перестанет играть в буку, можно не продолжать.

— Инесс, будешь пиво? — попробовал подманить сьюшку Упырь. — Сам варил.

В ответ Инесс нацепила капюшон плаща на голову и натянула его до подбородка.

— Бу-бу-бу, — раздалось из под капюшона.

— Значит, не будешь, — перевёл Упырь. — Ну, как захочешь, заходи к Ленке в комнату.

— Её ещё и зовут не так, — в конец разобиделась Инесс.

* * *

— Упырик, а Упырик, а почему у тебя кудряшки?

Ловлю одну из завитых кудряшек, распрямляю и прикладываю к спине импа. Ниже лопаток.

— Сколько времени прошло?

В нашу прошлую встречу, когда Упырь приволок мой глаз, его волосы только-только могли бы прикрыть человеческие уши, будь у него такие.

Имп потёр лапой нос, поморщился, что-то прикидывая, и ответил:

— Года четыре, наверное. Джилва перекинула нас троих с твоими останками в две тысячи четвёртый. Значит, сейчас две тысячи восьмой. А теперь внимание, самый цимес маразма, угадай, в какой Мир перенесла нас леди Джилва, мать её растак, герцогиня Хендрейк?

— В новый, — не чуя зла, отвечаю я.

— А для кого он новый? — подталкивает меня имп.

— Эм…

Чешу затылок, припоминая обрывки информации, сказанные при Инесс. Всё таки, сьюшка всего лишь за дверью, мало ли что услышит.

— Для твоего любимого и вкусного Хозяина.

— Верно, — кивает Упырь. — А для кого он старый?

— Мир? — уточняю я.

— Угу.

— Понятия не имею.

— Для тебя.

Опачки! Это что получается, в этом Мире разгуливает угроза коллапса моего родного Мира? Урою. Всех урою. Вернее, этих двоих, и леди Джилву, и угрозу. Вот как так-то, а?

— Не боись, — булькает пивом Упырь. — Справимся.

Ни чуть не сомневаюсь.

— Упырик, а вот когда ты поймаешь угрозу коллапса, ты сможешь задержаться здесь на пару часов?

В принципе, я и в одного смогу сделать всё ранее запланированное, но имп мне не помешает. С Упырём попасть в Британию будет проще. Я пока с ограничителями разбираться не буду. Не при Инесс. Не после того, что она сказала.

Хотя, если разобрать всё по полочкам, Инесс сказала чистую правду. Я то ещё чудовище. Ага, и держать меня нужно в постоянном стазисе. Что бы маленькие демонята в кроватки не писались. А вообще, плевать мне на маленьких демоняток, на магов первого поколения и на Оленьку-с-загребущими-ручонками. И на всеобщее благо мне тоже плевать.

— В принципе могу, — соглашается Упырь. — Тебе на остров скататься?

— Да.

В дверь поскреблись.

— Занято! — совсем не оригинально заорал имп.

— Мы с Музом подумали, и он в очередной раз решил, что я дура.

В комнату просочилась Инесс.

Ничуть не расстраиваясь по очередному, высосанному из пальца, поводу, сьюшка подошла к столу и заняла свободную табуретку.

— Я всё таки буду пиво. Наливайте.

* * *

План Упыря был прост, как табуретка, на которой он сидел. Инесс фейспалмила. Я пыталась доказать что-то импу на пальца:

— Да пойми же ты, мы только внешнее кольцо видели, а сколько их там на самом деле — никто из нас не знает.

— Но я всё равно в упор не вижу проблемы, — гнул свою линию кошкоухий. — Ты открываешь, берёшь сьюху за руку, как наводящего, и мы проходим. Там вы уже берёте своего клиента. Потом фокус повторяется, но уже со мной.

— А если мы во что-нибудь вляпаемся? — поддерживает меня Инесс. — А если там защита от любых порталов и телепортов, даже теневых? А если нас затянет в камеру по соседству с вашим коллапсом?

— Никуда нас не затянет, — с пьяной уверенностью мотает башкой Упырь. — О! Придумал! Мы им пошлём отвлекающий фактор!

— Чего?! — вытаращилась Инесс. — Муза не дам! У него принцип невмешательства.

— Невмеша-а-ательства… — с паскудной ухмылочкой передразнил Упырь, и многозначительно посверкал глазами. — У меня другой фактор есть. Я себе поймал Тень.

Инесс вновь сделала квадратные глаза. Мне же это ни о чём не говорило.

— Т-т-те-е-ень?! — восторженно взвизгнула сьюшка. — Самую настоящую Тень? Как?!

Судя по реакции Инесс, эта Тень была ценным ресурсом. Тоже, что ли, себе такую похотеть? Надо будет потрясти импа, как именно он поймал себе Тень и где таких делают.

— Мне помогли, — отчего-то смутился Упырь, и покраснел.

Что-что? Упырю и стыдно? Не верю! У него же совести никогда не было! Или ему стыдно от того, что ему помогли? Тоже не верю. Не бывает такого.

— Кто, кто помог? — допытывалась Инесс, видно тоже хотела себе Тень.

— Вопрос не в том «кто», — имп заковырял когтем столешницу, — а в том «как». В прочем, «кто» тоже сыграло свою роль.

Та-а-ак, и что же с этим загадочным «кем-то» сделал Упырь? Изнасиловал, обокрал, подставил, чуть не убил, или наоборот, убил и сожрал? Всё вместе, или всё таки по отдельности? Мне тоже стало интересно. Но не так, что бы прерываться на посторонние темы. Я потом у Упыря наедине спрошу, а Инесс, если захочет, через Инферно справки наведёт. Наверное.

— Ты давай, не отвлекайся, — тормошу импа, — и сделай скидку на моё образование, скажи, что такое Тень, с чем её едят и едят ли её вообще.

Представители вольного города-государства переглянулись. Почему-то ответила Инесс:

— Да хрен его знает, на самом-то деле. Но поймать Тень дорогого стоит. Это что-то среднее между высшим личом и демоном среднего пошиба.

— Технически, Тень это скопление симбиотов-паразитов, — продолжил Упырь, — которые со временем полностью стирают личность носителя. Тело представляет собой лича, симбиоты — демона, в конечном итоге получается Тень. Или, если тебе так будет понятнее, Шейд. Отличительный признак волосы и глаза насыщенного, неестественного цвета. Чаще всего красного, но встречаются и другие окрасы.

— И что? Мы выпустим на улицы лича?

— Не выпустим, а запустим за первый круг защиты тюрьмы. Он там всё вызнает и доложит.

— Ага, если успеет, — хмыкнула Инесс. — Это же лич! А вдруг там есть некроманты?

— И экзорцисты? — подхватываю я. — Дерьмо план.

— Это у тебя дерьмо план! — тут же полез в бутылку имп.

— Как это у меня может быть дерьмо план, если я ничего не предлагаю? — вытаращилась я.

— Вот потому и дерьмо, что не предлагаешь!

Логика, блин! И как муж справляется со своим фамильяром, хотела бы я знать?

— Показывай своего Теня… Тьху! Шейда! Я так язык себе сломаю, если свой родной буду так коверкать. Шейд тоже, кстати, не правильно. Шедоу, блин. Шедова? У него хоть имя есть?

Упырь пожал плечами.

— Понятия не имею. Тень!

Ноль внимания, фунт презрения.

— Тень! — в голосе Упыря отчётливо слышались угрожающие нотки.

А в ответ — тишина…

— Да, да, да! — в потолок прокричал имп. — Ну забыл предупредить, и что теперь?

О чём предупредить?

— Тень нестабилен, — Упырь почесал за ухом. — Физически он может, вернее мог бы, аннигилироваться вместе с Миром, в котором он находился. Психически он… Эх! Сами увидите.

ОМГ, мне только биологического оружия в виде психически нестабильного личедемона до полного комплекта и полного счастья не хватает.

— То есть, как это, аннигилироваться?!

Инесс ещё умеет удивляться. Надо же. И это Мери-Сью, прошедшая огонь, воду и метеорит.

— Не важно, — отмахнулся Упырь. — Тень!

На этот раз у кошкоухого получилось. Его собственная тень начала впитывать в себя тьму из углов, уплотнятся, менять очертания. Доля секунды и у меня в комнате стоит очередная Упыриная игрушка. Мне тут же захотелось потыкать пальцем.

— На фига козе баян? — в никуда спрашиваю я, разглядывая миленькую помесь котты и мантии, укомплектованную затейливой кирасой с завитушками.

Личедемон выглядел очень… фентэзийно.

Моё воображение тут же пошло в разгул и нарисовало дикую картину. Вот лич суёт два пальца в рот и залихватчески свистит. К окну тут же подлетает виверна, сотканная из дыма и огня. Лич выпрыгивает из окна прямо на виверну и, размахивая вычурным мечём, с разудалым криком «Э-ге-гей, твою мать!», красиво улетает в закат, освещая себе путь файерболами. Бред какой, мы же находимся на первом этаже, виверна под окнами при всём желание не поместится.

Между тем, лич, принюхиваясь, втянул носом воздух и, кажется, сильно захотел цапнуть Упыря за его треугольное ухо:

— Ты куда меня затащил?

— Тебе в рифму ответить? — моментально схамил Упырь. — Или перебьёшься?

Лич философски хмыкнул, присел на краешек стола и спросил:

— Выпить есть?

Вроде нормальный дядька, и чего Упырь на его психику грешит? Или потому, что лич пива не хочет? Я вот тоже лет до двадцати пяти пива не пила, не нравилось оно мне.

— Инесс, у тебя ещё есть «карачинская»? — спрашиваю я.

А в ответ раздаётся содержательное:

— А-а-а-а-а-а-а-аы-ы-ы-ы-ы-ы…

— (Выпилено цензурой)! — тут же отреагировал лич, и в немыслимом прыжке, оттолкнувшись от воздуха, оказался на потолке, вцепившись в него когтями и амуницией.

Я смотрю на Инесс. Упырь тоже смотрит на Инесс. Инесс смотрит на лича, пускает слюни и даже не пытается их подтереть. Лич смотрит на окно, как на единственный источник спасения и, от ужаса матерно визжит, ни разу не повторившись.

— Чего это он? — спрашиваю Упыря.

— Реакция на Катькино коронное, — отвечает имп. — Ту угрозу коллапса так зовут, Катя. Картова Екатерина Михайловна. Так же я думаю, что она ещё один древний монстр, только не инициированный. Таких в последнее, по меркам Инферно, время не инициируют, во избежание. За такими приглядывают и подчищают. Убить такое невозможно, мы пытались. Неоднократно пытались. Возрождается, блокирует себе память и всё начинается по новой. Как же она всех уже достала, кто бы знал.

Не прекращая говорить, Упырь налил в стакан пива и выплеснул его Инесс в личико. Сьюшка зафыркала и, моргнув несколько раз, сфокусировала взгляд.

— Ну что, пришла в себя?

Инесс неуверенно кивнула:

— Наверное. Что это вообще было?

— Я расскажу, только я сам мало что понимаю, — Упырь потёр переносицу, и задрал голову к потолку. — Слезай!

— Не хочу, — сквозь стиснутые зубы выплюнул лич. — Мне и здесь хорошо.

— Слезай, — настаивал Упырь. — Никто, кроме меня, на тебя покушаться не будет. Обещаю.

Вот если лич сейчас уточнит, что точно ли не будут, то он упадёт в моих глазах на отметку «ниже плинтуса».

— Не верю, — как-то странно булькнул лич, но с потолка слез.

На тех местах его одежды, что не была скрыта доспехами, белела штукатурка. Инесс отчего-то стало стыдно.

— Садись, — имп достал из подпространства ещё одну табуретку, налил пива и подтолкнул стакан к личу. — Пей. Рассказывай сам, если хочешь.

Лич пожал плечами, проигнорировал предложенный стакан и, цапнув со стола бутылку с пивом, присосался к горлышку.

— Ты сам этого хотел, — хмыкнул Упырь. — Итак, не очень давно, в недалёкой галактике, жил-был мальчик-зайчик, увлекающийся мистикой-хренистикой и около оккультными лженауками. Однажды мальчик-зайчик что-то перемудрил то ли с вызовом бабаек, то ли с заказом пиццы, в тоге же получилась такая красноволосая НЁХ.

Лич поперхнулся пивом. Мы с Инесс заржали.

— Я предупреждал, — осклабился Упырь, и продолжил. — Спрятав филактрий куда подальше, бывший мальчик-зайчик устроился на работу к местному правителю сразу на две вакантные должности. Придворного мага, а вторую не скажу, это личное и никого не касается. Местный правитель, нужно сказать, обладал примерзейшим характером и пытался сдать экзамен на Тёмного Властелина. Но у правителя с этим не заладилось, от чего его характер становился всё мерзее и мерзее. Правитель не знал, кого в этом обвинить, а посмотреть в зеркало ему религия не позволяла. Лич же, на должности придворного мага, занимался тем, что носился с правителем, как дурак с тухлым яйцом, занимался вивисекцией, читал умные книги и пробовал плевать в потолок. Но последнее ему не давали. В стране появился никому не нужный герой и бросил вызов правителю. Тот встал на дыбы и потребовал у лича голову героя в корзинке с ленточками для миленького декора. Лич опять что-то не то нахимичил, видать решил вспомнить буйную молодость, и дохимичился до того, что заклял не героя, а… Правильно, коллапс. Рассчитывал, наверное, на безобидный коллапс лёгких у героя, а призвал в свой Мир коллапс для Мира.

Лич ударил стаканом по столешнице и что-то беззвучно прошептал.

— Что? — Упырь оттопырил когтем ухо. — Оправданий не слышу.

— Всё было не так, — громче, но на пределе слышимости, повторил лич. — Я… Да, я действительно нахимичил, как ты сказал, но… Я не призывал… это. Оно само пришло.

— Сейчас всё равно не проверишь, — продолжил глумится Упырь.

— Почему? — наивно спросила Инесс.

Зря она это спросила. Ой, зря.

Стакан в руке лича лопнул и разлетелся осколками.

— Твою мать! — взвыл имп, и вытащил из подпространства аптечку. — Ленка, держи его!

Лич попытался удрать. Честно попытался. Но от удара бутылкой по затылку ещё никто не удирал. Буду я ещё всяких психопатичных мужиков держать. Лич рухнул с табуретки и растёкся на полу мычащей лужицей.

— Вот на фига было спрашивать, а? — бурчал Упырь, пинцетом вытаскивая осколки стакана из ладони лича. — Я же его специально держу на грани безумия. Вот что мне теперь с его истерикой делать? Или ты сама себе рот зашьёшь, или я тебе его зашью.

Люблю мужские истерики, они забавные. Ещё забавнее пьяные мужские истерики. Особенно у тех мужчин, на которых у вас, дорогие дамы, стоит. Тогда вам может что-то обломится. А если подсуетитесь, то и не один раз. Проверено.

— Упырик, — сладко пою я, — а зачем ты его в таком состояние держишь?

Имп матерно чертыхнулся, достал из подпространства толстую тетрадку на кольцах и протянул мне. На обложке значилось «Методическое пособие для разведения и содержания личей в домашних условиях». Автором был какой-то мужик с длиннющим именем и титулами на пять строк.

Поудобнее перехватываю методичку и бью ею Упыря промеж ушей:

— Ты дебил. У тебя не лич, у тебя личедемон.

Имп отбирает методичку обратно и прилетает уже мне:

— Сама дура. Содержание открой.

Ну вот, опять я дура. Закономерность.

Инесс вновь смотрит на нас квадратными глазами. Видать, опять что-то там сама себе придумала и сейчас переваривает, думает, обижаться ей, или нет. А, ну да, Упырик же внучонок какого-то из их Владетелей, а я тут, вот так запросто, бью владетельского внучонка по пустой башке. Это я только начала.

— Упырик, а почему ты магией осколки не вытащишь?

— Страница семьдесят пять, третий абзац снизу.

— У-пы-рик.

— Потому, что к нему нельзя применять магию.

— Так ты не к нему, ты к осколкам.

Ипм вновь оторвался от своего увлекательного занятия и так на меня посмотрел, что мне почти стало стыдно за своё образование. Почти.

— Всё, что контактировало с его организмом… — затянул демонёнок.

— Упырь, — перебиваю я. Не всё же ипму хамить, — это лич. Он не помрёт при всём желание.

— Да при чём здесь вообще «помрёт»? — всплеснул лапами Упырь. — Помрёт, не помрёт… Мне же потом эти осколки на себе ощущать, если сразу не удалить.

Оппачки!

— Расскажите?! — подскочила к Упырю Инесс. — Мне для матчасти, уйных аффтарак гнобить.

— Я всё ещё здесь, — напомнил о своём присутствие лич.

Упырик закатил глаза, почмокал губами, сложил лапки под грудью, изобразил всем своим видом предвкушение неземного блаженства, и ответил:

— Нет.

Лич, прикинув что-то подозрительное к внешнему виду сьюшки, добил:

— Я — гей.

А Упырь — футанари. К тому же имп уже спалился со всеми потрохами.

— Я тоже, — радостно оскалилась Инесс.

— Ещё пива в морду? — ласково спросил Упырь.

— А? — сьюшка замотала головой, стряхивая наваждение. — Н-н-нет. Да что это со мной?

Действительно, что? И почему оно не действует на меня?

— Вот это я тебе с удовольствием расскажу, — кивнул Упырь.

— Может, я сам? — попробовал вякнуть лич.

Имп расплылся в маньячной улыбочке:

— У тебя голова не болит? Не кружится? Не тошнит?

— Не знаю, — честно ответил лич, и попробовал встать. — (Выпилено цензурой)!

— Сотрясение того, чего нет, — довольно констатировал Упырь. — Лежи и молчи.

— Подушечку бы, — состроил разнесчастные глаза лич.

— Фиг тебе, а не подушечку, — имп вместо фиги показал два пальца. Указательный с средний. Тыльной стороной ладони к личу. — Так отхиляешься.

Этим жестом ещё Арвен пользуется. Перенять, что ли?

— Вот за что мне это всё? — в никуда спросил лич, пытаясь устроится поудобнее на голом полу.

У Упыря, который затягивал на запястье лича бантик из бинта, было такое выражение морды, что мне показалось, что он готов добить своего рыжего. Что бы тот не мучился и не задавал глупых вопросов.

— Так, ладно. Все обратно за стол, я рассказывать буду. А ты, — хмурый взгляд на лича, — лежи и только попробуй мне ещё раз сорваться. Отомщу. Сам знаешь чем и как именно.

* * *

Добавить к истории становления рыжего личом Упырю было много чего.

Итак, лич по дури решил обрушить на героя коллапс легких, а так как одновременно занимался несколькими вещами, включая изучение магии призыва через Барьер, то не было ничего удивительного в том, что лич не высыпался. Лич тоже человек и нечто человеческое, вроде сна, ему было не чуждо. Перезагрузка затраханного мозга и всё такое. В итоге, по классике жанра что-то пошло не так. Лич что-то перепутал и дошаманился. Из круга призыва вышел блондинистый коллапс совершенно серой наружности. Лич посмотрел на дело рук своих, коллапс посмотрел на лича, и тот даже мяукнуть не успел, как оказался прижат к стене. Коллапс Катенька, выверенным движением, одной рукой сгребла лича за волосы, второй принялась сражаться с ремнём на его штанах.

— Мазель, вы кто? — вытаращился лич, офигев от наглости блондинистого коллапса.

За штаны он не беспокоился, пряжка на ремне была хитрая, просто так не расстегнёшь.

— Катя, — представился коллапс.

— И что же, Катя, вам от меня надобно? — всё ещё пытался быть вежливым лич.

— Я замуж хочу, — лаконично ответила Катя, и, сложив губки трубочкой, потянулась за поцелуем.

Сражаться с ремнём Кате быстро надоело и она принялась сражаться с его камзолом. Тут дело пошло веселее, завязки во всех Мирах были стандартные.

Как не крути, а дураком лич никогда не был. Идиотом, да. Придурком, может быть. Но дураком не был.

Быстро помножив два и два с поправкой на ветер и разделив полученный результат на ноль, лич выдал:

— Катя, а вы не хотите замуж за героя?

Катя распахнула варежку и зависла. Такого ей ещё никто и никогда по доброй воле не предлагал.

— Хороший герой, качественный, — расхваливал предполагаемый товар лич, аккуратно выпутывая из своих волос шаловливые пальчики Кати. — Молодой и сильный, его надолго хватит.

— А… А… А… — пыталась сформулировать хоть какую-нибудь мысль Катя, и у неё даже получилось. — А ты?!

Лич прочистил когтем заложенное воплем ухо.

— А я — гей, — натянув на лицо серьёзное выражение, отмазался он. Подумал и добавил. — Пассивный.

— Как же так?! — воскликнула Катя, и замахала руками. — Ведь я же хочу!

— Катя, — воспользовавшись тем, что его выпустили из рук, лич тут же затянул завязки камзола обратно, — но я же уже предложил вам героя со стопроцентной гетеросексуальной ориентацией. Какого рожна вам от меня-то надо?

Катя сунула палец в рот и закатила глаза.

— Докажи! — потребовала она.

Лич прочистил второе ухо и попробовал сообразить, что именно надо доказать Кате. Диалог выходил достаточно своеобразным, что бы и без того воспалённые мозги начали вытекать из ушей заложенных воплями.

Тут, на счастье лича, дверь в лабораторию распахнулась и ударилась о стену. Правитель пожаловали проверить скорость работы своего подчинённого.

Теперь лич помножил прошлый результат на сотню, разделил на блондинистую Катю и понял, что его сейчас будут бить. Возможно по лицу. Ногами. Быть побитым личу не хотелось. Особенно за наличие в его рабочем помещение посторонних девок. И, кажется, лич понял, что именно нужно было доказать Кате.

— Любимый, ты пришёл! — истерично взвыл лич, и повис у правителя на шее.

Правитель прифигел не хуже лича пять минут назад, но сориентировался быстро.

— Потом поговорим, — не обещающим ничего хорошего голосом, проскрипел правитель, собственнически ухватил лича за задницу и прихватил зубами кожу под его ухом.

— Богомерзкий слеш! — пароходной сиреной заорала Катя. — Даже здесь! Фу! Фу, я сказала!

Правитель на это только щёлкнул пальцами и указал вошедшим стражникам сначала на Катю, потом на пол под своими ногами. Стражники похмыкали, но ничего не сказали. Мало ли, кто, как и с кем развлекается. Правитель был женат давно, глубоко и прочно.

— Что это было? — ошарашено, и только по этому спокойно и без обычного пафоса, спросил правитель после того, как Катю всё же смогли поймать и увести.

— Кажется, я нашёл решение вашей проблемы, — отрапортовал лич.

Языки отстирывали вместе.

* * *

Лич не учёл одного. Того, что вместо одной проблемы, вполне себе, может появится другая. Блондинистая, наглая и жутко хотящая замуж.

Первым делом, выкинутая из портала посреди чистого поля, Катенька пошла искать обещанного ей личом героя. Вторым делом, как исправно докладывала группа наблюдателей, посланная следом, Катенька добралась таки до ближайшего населённого пункта и устроила там кипиш, требуя у всех, кто хотел её слушать, всё ещё обещанного ей героя. Самого героя, ясен пень, в пределах деревеньки на десять дворов, предсказуемо не оказалось. Тогда Катенька устроила истерику в первой попавшейся луже, наивно на что-то надеясь. Откуда прилетел первый комок грязи, никто из группы наблюдателей не заметил. Катенька разобиделась ещё сильнее.

— Хочу, хочу, хочу! — визжала она, и сучила ножками по грязной водной глади. — Хочу себе героя!

Катеньку попробовали остановить и вытащить из лужи где-то через полчаса, когда всем надоело.

— Девушка, ну поимейте вы хоть остатки самоуважения, — коряво увещевал Катю кто-то из группы наблюдателей.

— Не учите меня жить! — доносилось в ответ из лужи.

Кто-то из группы наблюдателей приложил ладонь к глазам и пошёл обратно к остальным. Там главный группы уже во всю телепатировал личу «видео» Катенькиного выступления и реакцию местного населения.

Лич в своей лаборатории схватился за голову и аккуратно забегал по потолку. Его переполняла радость от того, что он вовремя избавился от блондинистой девки и, почему-то, стыд за эту девку. Вернее, за её поведение. Почему именно ему было стыдно, лич не знал и знать не хотел.

— Драли тебя в детстве мало, — ностальгически прошептал лич, и принялся готовить операцию по столкновению Катеньки и героя.

Проблемы с героем, на которого наконец-то свалился блондинистый коллапс, начались через пару дней, когда личу удалось столкнуть их лбами.

Группа наблюдателей заняла лучшие места в кустах, исправно сливала новое «видео» начальству и хрумкала местным поп-корном.

— Женись на мне! — с ходу потребовала Катенька, подобравшись к герою со спины.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — испугавшись внезапной перспективы, герой подпрыгнул на полметра. — Ты кто вообще?

Герой и в герои-то удрал только для того, что бы не жениться.

— Катя, — уперев руки в бока и притопнув ногой, представился коллапс.

— Ик! — только и смог выдавить из себя герой, и попятился.

Герой отступал спиной вперёд, Катя наступала, группа наблюдателей наблюдала, местное население спешило покинуть улицы. У местного населения была своя точка зрения на правителя, героя, а теперь ещё и на Катеньку. Кое где звенела тетива возводимых луков. Не зря же пословица про дракона известна во всех Мирах. Так же, как и пословица про меньшее зло.

— Очень приятно, — сладострастно оскалилась Катенька, и на всякий случай выломала оглоблю из ближайшего забора. — Пошли.

— Куда? — придушенно пискнул герой, и повертел головой по сторонам в поисках спасения.

Однако увы, улица уже давно опустела. Только ближайшие кусты подозрительно колыхались и хрюкали. То группа наблюдателей пыталась не очень громко ржать.

Герой был молод, склонен к юношескому максимализму, горяч и не обучен. И только по этому не обзавёлся собственной группой поддержки в виде разношёрстных спутников. Спасать героя из цепких ручонок Катеньки было некому.

— Трахаться, — уверенно сказала Катенька, и поудобнее перехватила оглоблю.

Герой понял, что ему сейчас прилетит по смазливой мордашке.

Лич в своей лаборатории уже потирал ладошки в предвкушение скорейшей расправы над героем.

Катенька замахнулась таки вывороченным дрыном.

— Ну же, ну, — подпрыгивал от нетерпения лич, и, не выдержав, закурил.

Откуда у него взялись сигареты и почему он был уверен в том, что курит не первый год, лич как-то не задумался.

— Я — гей! — внезапно заверещал герой. — Мне не нравятся девки!

— А-а-а-а-а-а-а-а-аы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!! — тут же справедливо обиделась на весь Мир Катенька. — Обманул, гад рыжий!

Оглобля полетела в ближайшую стену, Катя упала на задницу и принялась старательно размазывать по личику сопли вперемешку со слезами.

— Лужи не хватает, — донеслось из кустов.

Герою почему-то стало стыдно. И так же, как и личу, не за себя. Герою бы сейчас плюнуть, развернутся и бежать бы, теряя на ходу обувки, но нет. Максимализм расцвёл в нём буйным цветом и приносил плоды один другого хлеще.

Аккуратно подойдя к Катеньке, герой присел перед ней на корточки.

— Идиот, — оценили из кустов умственную деятельность героя.

Однако у героя на этот счёт были свои причины, пусть и продиктованные ему его максимализмом.

— О каком гаде рыжем ты сказала? — спросил герой Катю.

Та перестала размазывать жидкости своего организма и в упор посмотрела на героя ничего не выражающими глазами.

— Так ты мне с ним изменяешь?! — тут же придумала себе новый повод Катя. — Как ты мог?! Ты же герой! Ты… Ты… Ты только ради него обратил на меня внимание!

— Чего?! — вытаращился герой, поняв, что ничего не понял.

Катя говорила на каком-то, понятном только ей, языке. Нет, слова по отдельности были очень даже понятны, но после построения фраз смысл слов делал ручкой и уходил в дальние дебри непонятно чьего сознания.

— О ком ты вообще говоришь? — на всякий случай ещё раз спросил герой. — Какой рыжий? Почему из-за него я обратил внимание на тебя?

— Беги, глупец! — донёсся умный совет из кустов. — Спасайся!

Однако у героя была одна теория, которую ему приспичило незамедлительно проверить. Во всём королевстве был только один рыжий, претендующий на роль гада. Цепной лич правителя, который только вчера, в Старых Развалинах, пообещал герою чего-то большего. Чего именно большего лич не уточнил и герой всё прошедшее время, после того, как вылез из Руин, ломал голову, что бы это могло значить. Доломался. Но мозаика всё равно упорно не желала складываться в целую картинку.

Катенька же обдумывала целых три вопроса! Выбрала, по её мнению, самый главный и таки на него ответила:

— Такой же, как и ты, пидорас шерстяной! Это он тебя испортил, я знаю! Я тебя вылечу!

Герой офигел в очередной раз. Кусты уже не могли молчать и, ничуть не скрываясь, ржали. Лич в лаборатории хлестал из горла «Джонни Уокер» и думал о смысле жизни. Катенька подобралась, сменила позу и прыгнула на героя.

— Помогите! — истошно заорал герой, беспомощно загребая воздух руками и ногами. — Насилуют!

— Расслабься и получай удовольствие, — вновь посоветовали из кустов.

— А где мой филактрий? — поинтересовался в никуда лич, и задумчиво посмотрел на бутылку виски, которую сжимал в руке. — Очень интересно.

— Я помогу тебе! — пафосно и на одной ноте выла Катенька, отчаянно сражаясь с завязками на штанах героя. Здесь ей повезло гораздо больше, хитрого ремня на герое не было. — Я спасу тебя! Я покажу тебе все прелести гетеросексуальной ориентации!

— Не надо! — надрывался герой, но его всё равно никто не желал слушать. — Я не хочу! Я же гей! Оставь меня, чудовище!

Катенька оказалась глуха к мольбам героя и быть бы ему изнасилованным посреди улочки мелкой деревеньки, если бы не помощь из вне.

Помощь была женского полу, но одета совершенно не по-женски, в камуфляж и берцы. Откуда он может знать название предметов гардероба помощи, герой не знал. Помощь сжимала в руках давешнюю оглоблю и скептически смотрела на оглушённую Катеньку, на затылке которой стремительно росла приличных размеров шишка. Помощь потыкала Катеньку оглоблей и с размаху пнула ту берцем в бок. Катя застонала и скатилась с героя.

— Ты кто? — захлопала глазами жертва неудачного насилия, и, кое как, трясущимися руками, затянула завязки на штанах. — Ой, мля!

Неудачно затянула.

— Саурон в пальто, — хмыкнула помощь, и от всей души предложила. — Пшол отсюда.

Однако жизнь, за последние десять минут, ничему героя не научила, и он задал очередной глупый вопрос:

— Что тут вообще происходит?

— Слушай, мальчик, — ласково, как неразумному ребятёнку, пропела помощь, — ты самоубийца или просто местячковый дурачок? Пшол отсюда.

На «мальчика» герой всерьёз обиделся. Ему было целых восемнадцать лет и его ровесники в его родной деревне сами уже имели одного-двух детей. «Самоубийцу» и «дурочка» герой пропустил мимо ушей.

— Послушай, девочка, — пафосно начал герой, включив максимализм обратно, но дав петуха, сорвался на фальцет.

— А, понятно, — кивнула помощь, — ты долбанный герой. Тогда тем более, пшол отсюда. В четвёртый раз повторять не буду. Потому, что будет не надо.

Кусты замерли в ожидание скорейшей развязки.

Лич в лаборатории вновь начал нарезать круги по потолку и окроплять пол вискарём. Лич не нашёл свой филактрий на прежнем месте и имел полное право психовать по данному поводу.

Герой клял и материл последними словами свой максимализм и бесноватую бабку, которую в его деревне все считали вещуньей.

Помощь пристально следила за обморочной Катенькой, дабы не случилось чего-то не того.

Катя пускала слюни в дорожную пыль и счастливо угукала. Ей, в очередной раз, приснился гарем сладеньких мужчинок и за каждым она была замужем. Даже не один раз!

Местное население начало осторожно высовывать носы из окон и, тихо переговариваясь, обсуждали новую сплетню.

— И чтоб тебя все хотели, — на удивление внятно и членораздельно пробулькала сквозь сон и слюни Катенька. — Но у них ничего не получится. Ты мой, мой.

В загребущей Катенькиной ручонке что-то сверкнуло и пропало.

— Мой филактрий! — истерично взвыл лич в лаборатории, и со всего маху швырнул бутылку в стену. Всё равно там оставалось чуть-чуть на донышке.

— Может же, когда хочет, — сказала помощь, и, нагнувшись, цапнула Катеньку за загривок. — Просыпайся, убогая, домой пора.

А потом они исчезли. И вместе с ними исчез привычный всем уклад Мира. Герой наконец-то понял, что он ни фига не герой. Но случилось это гораздо позже. Когда озверевший от потери филактрия лич отрезал ему голову. А потом, после преподнесения правителю корзинки с ленточками, Мир схлопнулся. В Мире наступил хэппи энд, все умерли.

* * *

— Вот такая ни разу не счастливая сказка, — закончил Упырь.

— Я, конечно, всё понимаю, но почему он жив? — уточнила Инесс.

— Кто сказал, что я жив? — криво усмехнулся лич.

Я же сидела и офигиевала. на моём счету лишь один труп, на Катенькином же — целая планета. Это как минимум четыре миллиарда разумных существ. Надо будет ещё раз пересечься с леди Джилвой и задать ей пару вопросов. Мне так и так к Арвен надо, там и встретимся. Наверное.

— А кто сказал, что ты мёртв?

— Так и умереть можно по разному.

— Мёртвые в истерике не бьются и кровью на пол не плещут.

— Это смотря какие мёртвые.

Ага, понятно. Кажется, у меня добавилось проблем. И надо эту проблему решить, пока я нахожусь подальше от своего Мира.

Теперь же попробуем наконец разобраться с ограничителями. Для надёжности закрываю глаза и бубню себе под нос:

— Ограничители, пять процентов сдерживаемой энергии, снять.

Перед глазами вспыхнула сверхновая.

Открываю глаза, промаргиваюсь, смотрю на запястья. Какая-то часть обеих верёвочек посинела. Так, отлично, и что я только что сделала?

— Упырик, — сую импу под нос обе руки, — а что я сделала?

— Всё правильно сделала, — осмотрев и обнюхав ограничители, ответил имп. — Вот только зачем так много хапнула? Тебе бы на десяток перемещений и половины бы хватило. Теперь думай, куда девать эту силу.

Думать вредно, от этого умнеют.

— Слушайте, так нам теперь отвлекающий фактор не понадобится, — тут же подумала за меня Инесс. — Хелен теперь спокойно пробьёт коридор куда надо и к кому надо. И ещё останется.

Я же вспомнила свои неударные попытки трансформации. Видели ли в этом городе демонов? Нет? Значит увидят.

— А зачем тогда вообще пробивать куда-то коридор? — поддержал идею Упырь. — Можно же просто притянуть объект сюда.

— Тоже вариант, — кивнула Инесс, и обратилась ко мне. — Так и поступим?

— Почему бы и нет? — чешу затылок. — Только для полноты картины мне надо кое-что уточнить. Филактрий нашли?

— Нет, — покачал головой лич.

— А искали?

— Так негде искать.

Упырь ахнул и прижал лапы ко рту. Кажется, до импа дошло.

— Ты же очнулся в Мире Снов. Я же тебя там первый раз нашёл. Катька была в отключке, но обморок сменился сном.

— Я подумаю над этим вопросом, — киваю личу. — В будущем. Итак, кого первого будем обрабатывать?

* * *

Вроде бы план был нормальным. Вроде бы. Так нет же, Инесс опять влезла на свою любимую конячку и понеслась по кочкам и кривым дорожкам.

— А если нас засекут? — вновь ни с того, ни сего разнылась сьюшка. — Или отследят? Или ещё что-нибудь, в том же роде?

Моя же паранойя лишь пару раз стукнула мне в бубен и заткнулась.

Упырь картинно застонал и рухнул лбом в столешницу.

— Кто, ну кто нас здесь засечёт?

— Местные органы правопорядка, — ответила импу Инесс.

— Кто, они? Нас? Двух демонов, высшего лича и Ходящую? — не поверил Упырь.

— Они, — подтвердила сьюшка, — нас.

— Где-то у меня здесь был отвлекающий фактор, — протянул Упырь, и положил ладонь на руку лича. — Давно летал?

— А можно? — тут же загорелся лич, и посверкал глазами в сторону окна.

Ой, ой, кажется та дымчатая виверна реально существует.

— Нужно, — кивнул имп. — Давай.

Лич растворился в воздухе чёрной дымкой.

— Пять, — начал обратный отсчёт Упырь.

— Что? — не поняла Инесс.

— Четыре.

— Ты что удумал, паразит? — с развесёлым ужасом спрашиваю я.

— Три.

— Ой мамочка, мамочка, мамочка, забери меня обратно в Инферно…

— Два.

— Упырь, это ни разу не смешно.

— Один!

Над городом разнёсся визгливый вой.

— Начали! — дал отмашку имп.

Начали, так начали. Беру сьюшку за руку и подвожу к тени.

— Сосредоточься на объекте. Думай о нём. Представь, что тебе надо выдернуть его через портал.

То, что я делаю это в первый раз, я как-то не сказала и даже не подумала. Сколько же ещё у меня будет подобных сцен? Об этом тоже лучше не думать.

— Упырь, сможешь организовать телепорт?

— Смотря куда.

— К Арвен.

Нет, ну а что? Время поджимает. Личу, конечно, ничего не будет, он уже мёртв, и не один раз, но как скоро органам правопорядка надоест гонятся за летающей визжалкой? Там же и маги сидхэ есть. Вычислят, не вычислят — вопрос десятый. Но, блин, не проще было перед отвлекающим фактором кинуть на дом щиты, сигналки, глушилки и защиту? Вернусь, обязательно Норду всё выскажу. Это всё Упырь с его торопливостью и шилом в заднице.

— На скольких? — уточнил имп.

— На троих.

— Готово, — говорит Инесс. — Тащи его сюда.

— Упырь…

— Да понял я, понял. Муза идёт автоматом? По этому его здесь нет?

— Да, автоматом.

Вытащенный мной из тени мужик был высок, длинноволос, блондинист и с такими выдающимися ушами, что они торчали сантиметров на десять в стороны. Блин, ещё один остроухий сидхэ.

Мужик на долю секунды застыл в нелепой позе с занесённой вверх рукой, как будто готовил боевой пульсар, но быстро сориентировался и, не став задавать глупые вопросы, направил руку на меня. Вот вечно я крайняя.

— Факинг дэй! Упырь!

Имп активировал приготовленный телепорт и мы остались вдвоём. Надеюсь, Арвен всё ещё не будет против души этого сидхэ у себя в коллекции. Надеюсь, это именно нужный Арвен мужик.

— Теперь пошли за Катькой.

— Погоди, — хватаю импа за руку, — не проще будет её всё таки сюда выдернуть?

— Пошли, пошли, — настойчиво тянет меня Упырь, — вся охрана города занята личом. Даже гражданских привлекли.

— Откуда знаешь?

— Этот ушастый. Ты видела, во что он одет?

— Я только видела загорающийся пульсар. Так во что?

— В профессорскую мантию. Тебе есть за чем возвращаться?

— Нет, — качаю головой. — У меня всё в рюкзаке.

— Тогда пошли.

И мы пошли.

Интересно, я когда-нибудь пойму, зачем я вообще слушаю Упыря? Вот что я за человек такой? Мне что-нибудь скажут и я тут же делаю. Я когда-нибудь научусь говорить «нет»?

— Упырь? — спрашиваю в темноту.

— Ась? — отзывается имп.

— Я тебе когда-нибудь голову оторву, — скулю я, и обеими руками судорожно цепляюсь за импа.

Темнота. Полная. Абсолютная. Даже привычных пятен перед глазами не видно. Да, я боюсь темноты. Мало ли, что в темноте может схватить меня за пятку, откусить половину ляжки и сказать, что так и было. Вы никогда на грабли в темноте не наступали, выйдя из дому покурить? Нет? А я наступала. А в этой темноте может быть гораздо больше, чем одни грабли. Двое, например.

— Упы-ы-ы-ы-ыри-и-и-и-и-ик…

Меня начинает потряхивать.

— Ты что, в темноте не видишь? — изумляется имп.

А он, значит, видит?!

Мотаю головой и ещё громче стучу зубами.

— Переключать зрение не пробовала?

Чего?! Как переключать?!

— Понятно, — вздохнул имп. — Вечно с вами, с человеками, всё не слава Богам. У тебя чьё тело?

— М-м-м-м-моё, — кое-как выдавливаю из себя ответ. — Наверное.

— У тебя твой склероз, — фырчит эта мелкая пакость, — а тело у тебя не твоё. Как думаешь, демиурги в темноте видят?

— Не знаю. А они видят?

— Видят. Успокойся, дыши глубже…

— Дай сигарету.

— Не дам. Не нравится мне эта комната.

А уж мне-то как она не нравится! Так, ладно, попробуем всё таки разобраться с телом и с ночным зрением.

Не получается.

— Вейпор. У тебя есть вейпор? Полностью заряженный, раз сигарету не даёшь.

— Да погоди ты.

— Ну вот, с начала «Давайте вызовем Сатану!», а потом «Закрывайте зеркало! Оно меня жрёт!».

— Не умничай.

— А что мне ещё делать, если ты мне сигарету не даёшь?

— Зрение переключать.

— Упы-ы-ы-ы-ыри-и-и-и-и-ик…

— Не ной.

— Не умничай, не ной…

— Ну-ка, тихо!

От неожиданности послушно затыкаюсь.

— Слышишь?

— Нет. Ничего не слышу. Даже дыхания и шума крови в ушах.

— Мы точно из тени вышли?

Похоже, что моя паника передалась и Упырю.

— Точно, — киваю я.

— Тогда быстро переключайся в режим ночного видения!

— Да как переключатся-то?!

— Агы-ы-ы-ыр-р-р-р-р…

— Ай!

Упырь в размаху влепил мне подзатыльник. Надо сказать, что он подействовал. Зрение разделилось на чёрное и зелёное, кое где даже и на красное.

— Ой, какой интересный результат. Очень интересно.

Ночное плюс инфракрасное? Очень оригинально.

Комната действительно была странная. Для этого времени странная. Даже для стимпанка и фентэзи. Стены, пол и потолок были цельные, без каких либо намёков на косяки, оконные рамы и половицы. Посреди комнаты стоял прямоугольный предмет, больше всего напоминавший аккуратно выточенный каменный блок. На вскидку два метра в длину, метр в ширину и метр в высоту. Как раз, что бы на него кого-нибудь положить. Нет, не кого-нибудь. Катеньку.

— Всё видишь? — спрашивает Упырь.

— Да.

— Отлично.

Имп отдирает от себя мои руки, присаживается на корточки и трогает пол. На мой вопросительный взгляд, отвечает:

— Пластик. Дырки в стенах видишь?

— Угу, — приглядываюсь я, и замечаю сеть мелких отверстий, раньше не замеченных мной.

— Или банальная вентиляция, или подача кислорода из баллонов. Одна искра и мы сгорим ни за хрен свинячий.

— ОМГ.

— Вот-вот.

Упырь подошёл к каменному блоку и провёл по нему кончиками когтей.

— Такого я ещё не видел. Значит так, — имп потёр виски, — это надо переносить отсюда полностью. Желательно вместе с комнатой. Мало ли, какие проводочки могут быть натянуты под полом и за стенами.

Стащить что-нибудь ценное? Я всегда за!

— Упырик, что это? И почему оно здесь?

— Это аномалия. Или, ещё хуже, парадокс. Коллапс. Причина — она.

Упырь указал на Катеньку.

Девка как девка. Серая и невзрачная. В толпе увидишь и через минуту забудешь, что видел. Это если её не накрасить. Такие лица визажисты любят. На них всё, что угодно, можно нарисовать.

Катенька лежала на блоке абсолютно голая, вытянув руки и ноги, лицом вверх и даже, кажется, не дышала. Черты её лица заострились.

— Она вообще живая?

Имп принюхался и пошевелил ушами.

— Да. Но сердце замедлилось по самое по некуда. Стоп. Стоп-стоп-стоп…

Упырь забегал вокруг блока, потом резко затормозил и, опустившись на четвереньки, принялся чуть ли не вылизывать стенки.

— Насколько я понимаю, — бормотал имп, — а я не понимаю эту хренотень вообще, это может быть невральным интерфейсом на квантовом движке с системой жизнеобеспечения на магической платформе.

— Чего?!

— Сознание может быть где угодно, — не обращал внимания на меня Упырь. — Как в этом Мире, так и в любом другом на выбор. Где тут консоль?

Упырь отполз к изголовью и засел там.

— Ага, вот это отвечает за это, это за то. Ой, какая интересная кнопочка… Ага, принудительное возвращение. А это что? Ну блин! Почему я не астрофизик?! Мне срочно нужен астрофизик! Сейчас! Немедленно!

Имп вцепился в свои кудряшки и закачался из стороны в сторону.

Если бы я не знала Упыря, я бы ещё поверила в его очередное, придуманное горе. Но зная эту пакостливую тварюшку… Вот ни на грош!

— А ещё мне нужен маг, — продолжал ломать комедию имп. — Как минимум уровня демиурга. Демиург не подойдёт, он не знает, что делает. Вот за что мне это всё, где я так накосячил?

Может, он всё таки не притворяется? Хотя нет, всё равно не верю.

Подхожу к импу и опускаю руку ему на плечо:

— Зачем тебе астрофизик и маг такого уровня?

Упырь посмотрел на меня, как на дуру. Ну вот, хоть одна знакомая эмоция.

— Что бы помогли переправить отсюда всё. И Катьку, и интерфейс, и комнату со всеми проводочками, трубами, шлангами.

— Понятно. Воровать будем целый этаж.

— Вариант, — протянул Упырь, и просветлел мордой. — Тень!

Лич буквально выкатился из стены. Растрёпанный, кое-где поджаренный, перемазанный сажей и чем-то, что было сложно идентифицировать в ночном видение, но довольный по самые уши. Однако всё довольство с него вмиг слетело при взгляде на Катеньку.

— Да вы издеваетесь.

Упырь только открыл пасть, дабы развести новую порцию блаблалогии, как я его опередила:

— Вы хотите вернуть ваш филактрий где-то в течение суток?

Лич завис. Вдохнул, шумно выдохнул и перезапустился.

— Это возможно? Так быстро?

— Да.

Была у меня такая уверенность.

— Что нужно сделать?

Видать у красноволосого сегодня праздник. И полетать дали, и филактрий вернуть пообещали.

— Всего лишь составить карту примыкающего оборудования этой хренотени и поставить ориентиры для дальнейшего переноса. В город возвращаться не имеет смысла, так?

Прикасаюсь к не идентифицированному пятну на одежде лича и сую палец в рот. Металлический привкус. М-дя… И как я умудряюсь в последнее время собирать вокруг себя исключительно чудовищ?

Лич на мои слова оскалился, кивнул, соглашаясь и туманной дымкой ушёл обратно в стену.

— Ты действительно вернёшь ему филактрий? — спрашивает имп.

Вид у Упыря был как у напакостившей няшечки. Глазки в пол, ручонки за спину заложены, стоит, носком берца пол пытается проковырять.

— Почему бы и нет? — пожимаю плечами. — У вас как, планы на будущее, что ли?

— Какие планы, о чём ты? — отмахивается Упырь, и хлюпает носом. — Я его просто трахаю. О, первый ориентир поставлен. Второй… Пятый… Быстро он. Куда переносить будем?

Чешу затылок. Как-то я об этом не подумала.

— К Арвен, наверное. Надеюсь, её избушка выдержит. Скажешь, когда будет готово.

Что-то я за последний час слишком много надеюсь непонятно на что.

— Уже готово. Давай руку, у тебя ещё два с половиной лишних процента не потрачено. Потом на остров? Карта у тебя?

— Угу. Слушай, а что сейчас творится в городе?

Как бы мне не хотелось этого не знать, но всё же было интересно.

— Зомби апокалипсис, — как само собой разумеющееся, ответил Упырь.

Ну да, всё логично. В городе же развлекался высший личедемон.

* * *

— Зомби убиваются ударом в голову, — пел имп, срывал очередной цветок и вплетал его себе в кудряшки. — Поэтому купи себе шлем заранее.

Мне было не до импа, не до цветочков и не до его кудряшек. И уж, тем более, не до зомбоков. Я гаубицу устанавливала.

А ничего так у Вики домик, добротный. Классический донжон с парочкой аж трёхэтажных пристроек. Кучка дворовых построек теснилась у полуразрушенной, старой стены. Новая крепостная стена опоясывала вершину холма с замком.

Расставляю таки дурину на лафете, заряжаю, присаживаюсь на корточки рядом. Неудобно. Кое как раскорячиваюсь, меняя позу и почти лежу на земле. Тоже неудобно. Плащ жалко. Да и отдачей замучает. М-дя-я-я…

— Упырик, ты не мог бы, — пытаюсь свалить отдачу от дурины на импа.

— Не-а, — вертит башкой кошкоухий.

— Лича зови.

Ну не хочу я стрелять. Я дурины боюсь. И отдачи.

— Зачем?

А глазёнки у Упыря такие глупые-глупые, наивные-наивные.

— Зови, говорю, пока нас не заметили.

— А нас должны заметить?

— Я прямо даже не знаю, что тебе ответить. Может быть то, что половина населения замка сейчас бегает по двору, объясняется банальной дизентерией?

— Мы же на соседнем холме.

Вот сейчас мне очень сильно захотелось приложить импа личиком в этот самый холм. Фейспалм на фейспалме.

— Упырик, в этом времени, в этом Мире, есть антибиотики.

— И что?

— И маги.

— И что?

— Увеличительные стёкла, Упырик.

— И как увеличительные стёкла связаны с дизентерией?

Я его когда-нибудь просто убью. Или больно стукну. До полного отрыва башки.

— Ты издеваешься?

— Ага. Так зачем тебе моя Тень?

— Тебе жалко, что ли?

— Ты хочешь об этом поговорить?

— Только если ты начнёшь.

— Уела.

— Так что там с личом?

Упырь показал мне два пальца. Ах ты ж скотина ушастая!

— А ты не охренел в конец, котик? Тебе не кажется…

— Мне не кажется, — охренел таки в конец котик, — я точно говорил, что моя мёртвая Тень нестабильна.

— Что же тебе ещё не кажется?

Я уже начинаю присматривать себе палку потолще.

— Что в нас летит пульсар.

— Что?!

Роняю палку и смотрю на соседний холм в прицел гаубицы. Там беготня уже закончилась и на стены поднялось таки с десяток человек. Никакого пульсара не наблюдается.

— Вернее, пока не летит, — продолжил трепать мои нервы Упырь, — но точно очень скоро в нас что-нибудь вмажется. Стреляй уже!

От вопля импа дёргаю руками и нажимаю на курок.

Бах!

Хм… Странно, никакой отдачи.

Соседний холм окрасился в миленький красный цвет. Перезаряжаю гаубицу и делаю второй выстрел. Красный разбавили синие разводы. Симпатичная сфера, вся в завитушках, скрыла собой верхушку холма с замком.

Теперь и поговорить можно.

— Упырик, у нас же на континенте зомби апокалипсис?

— Ага.

— Так чего мы ждём?! Пошли играть в выживших!

* * *

Однако в выживших нам поиграть не дали. Первая чёрная трещина пустоты пересекла небосвод у горизонта.

— Ой, ой, ой, — схватился за уши имп, — это плохо. Это очень плохо.

— Что это? — в очередной раз туплю я, вместо того, что бы бежать отсюда куда подальше.

— Потом расскажу, — отмахивается Упырь, и щёлкает когтями.

Ничего не происходит. Трещина расширяется и поглощает всё на пару метров от горизонта.

— Уноси нас отсюда! — визжит Упырь. — Быстрее!

— Это то, о чём я думаю?

— Да!

— Отлично.

Сейчас мне Упырь всё расскажет, начиная от сотворения Миров и заканчивая тем, откуда он уже коллапсы видел и кто ему помог лича из Мира Снов выдернуть.

— Че-е-его-о-о-о?! Это (неприличное слово) коллапс! И он сожрёт тебя вот-прям-щас! Если ты (неприличное слово) хочешь оказаться на той стороне, то я — нет!

— Лича дашь поюзать?

— У тебя муж есть, его юзай!

— Мой муж спокойно без меня четыре года прожил.

— Ты хочешь обсудить это сейчас?!

— У нас есть ещё пять минут, пока трещина в Узоре не достигнет местного солнца… А, нет, четыре минуты.

— Зашибись.

Имп принялся методично стучатся башкой о ближайшее дерево. В принципе, я его понимаю, никому не хочется попасть на другую сторону, но была у меня такая уверенность, что нам ничего не грозит. Или нас в последнюю секунду выдернут из умирающего Мира, или я перестану кривляться и перенесу Упыря к Арвен. Второе вернее, но всё может быть. Да и на изнанку коллапса посмотреть интересно. Это же настоящая чёрная дыра. Хотя нет, если бы это была чёрная дыра, то время было бы более растянуто и шло бы в разных отрезках пространства по разному.

И вот стою я на холме, медитирую на трещину, поглощающую Мир. Упырь бьётся в настоящей истерике и мечтает о двух вещах, сбежать отсюда и меня убить по изощрённее. Катенька, где-то в избушке на гусиных лапках, очередной Мир уничтожает. Красота.

Что со мной не так?

Трясу головой, отгоняя желание посмотреть на то, что на другой стороне. Прав же Упырь, драпать отсюда надо!

Что со мной не так?

— Обещаешь всё рассказать?

— Сотворил Бог небо и землю, — отстукивая ритм зубами, начал рассказывать Упырь.

— Потом, — рычу я. — В следующем Мире.

— Обещаю!

Умею я обещания выбивать.

Хватаю Упыря за лапу и шагаю в тень. Всё, на фиг, подальше отсюда.

Дальше некуда.

Больно-то как! Вот почему я постоянно падаю при прохождение через тень? Хорошо, что мне пока тридцать и это выгляди ещё более-менее миленько, но лет через двадцать с этим нужно будет что-то делать. Потому, что это будет выглядеть ни хрена не миленько.

Упырю мякенько, он на меня упал. Я же лежу на полу, судя по ощущениям, каменном и холодном. У Арвен нет таких полов. У неё пол с подогревом. Открываю глаза и пялюсь в потолок. Тоже каменный и наверняка холодный.

— Упырик, а Упырик, — тычу импа пальцем в бочок, — а мы где?

— Мне-то откуда знать? — Упырь поднимает голову, и смотрит по сторонам. — А, нет, знаю. Ты на фига притащила меня в очередную Тёмную Цитадель?

— Ой, прелесть какая! — спихиваю с себя Упыря, встаю и оглядываю помещение внимательнее. Жуткая помесь лаборатории и библиотеки. — Здесь живёт натуральный Тёмный Властелин?

Прямо Капитан Очевидность, аж стыдно.

— Смотря какой сейчас день недели, — отвечает Упырь, и подходит к шкафу со склянками. — В ночь с пятницы на понедельник его нет.

— Оу?! Тёмный Властелин на выходных?

Надо же, у меня ещё не сломалась удивлялка. Хотя удивляться в этой лабобиблиотеке было чему. Во-первых, кто их проектирует в башне? Во-вторых, если это обжитый замок, то какого хрена на столах рядом с чьими-то кишками в жестяных медицинских контейнерах лежит пяток ноутбуков и парочка планшетов? Проводов нет, однако в углу, между шкафами с книгами, стоит сервер. И гудит. Следовательно работает.

— На буходных, — ржот Упырь. — Летает где-то там себе в далёкой-далёкой галактике и краденный у бывшей жены спирт жрёт.

— Ага, — киваю с умным видом, — он тут ещё и пространственно-временным континуумом занимается.

— Не без того, — соглашается Упырь. — А ещё он тот самый астрофизик и маг уровня демиурга.

Последнее было сказано с таким офигевшим видом, что мне даже показалось, что имп готов пустить слезу. Крокодилью, само собой.

По крайней мере эта информация полностью объясняет наличие в башне сервера без проводов.

— А мы здесь надолго? — спрашиваю импа, который нагло и совершенно по хозяйски смешивал какие-то жидкости из утащенных из шкафа флакончиков.

Миленькие флакончики, кстати, надо будет утащить несколько на сувениры.

— Вот откуда же я знаю? — хмыкает Упырь, отрываясь от смешивания какой-то шипучей гадости в реторте.

— Ты же меня сюда приволок, — пытаюсь отпинаться от неизбежного.

— Я?! — не верит Упырь только что прописанной истине. — Сюда?! И что же я здесь забыл?!

— Ну я прямо не знаю, — тычу пальцем в реторту. — Может, это? Кстати, что это?

— Тринитротолуол, — закатывает глаз имп.

— Не верю! — восхищённо пищу я.

Зачем астрофизику компоненты взрывчатого вещества?

— Правильно делаешь, — кивает Упырь. — Это для снятия побочки.

— Какой побочки?

— Ну смотри. У хозяина данного домика то же самое. Он маг уровня демиурга, от этого сносит башню в космос и ещё дальше. Для снятия эйфории от чувства собственного величия, возвращения с небес на грешную землю и прочего, в том же духе, нужно ширятся вот этим.

— Откуда знаешь?

— Вон же, рецепт на бумажке за стеклом дверцы шкафа.

— Хм…

Подхожу к шкафу, смотрю на бумажку. Ерунда какая-то. И на бумажке, и на подписанных ингредиентах. А вот каракули знакомые. На бумажке знакомые. На флакончиках-то шрифт каллиграфический. Где-то я такие каракули уже видела.

— Он попаданец, что ли?

— Кто?

— Тёмный Властелин, который сейчас где-то пьёт.

— А кто сказал, что он сейчас пьёт?

— А что, нет?

— Понятия не имею. И он не Властелин.

— А кто тогда?

— Шайтан.

— А?

— Ага, — дразнится Упырь. — А ты — Мурддраал.

— Бугага! — не удержалась я. — Йа — Шайдар Харран, правая рука Тёмного! Тёмного бы ещё найти… Упырик, у тебя есть сковородка?

— Тебе зачем? — вытаращился имп.

— Воспитывать буду, — поясняю я.

— Кого? Шайтана?

— Тёмного. Ну, так есть? А то эту траву смотреть невозможно.

— Что? Ты о чём вообще?

Упырь оторвался от составления эликсира «Почувствуй себя унылым говном» и посмотрел на меня расфокусированным взглядом.

— Зачем тебе кого-то воспитывать сковородкой?

— Действительно. У меня же лазерный резак есть!

— О. Мой. Бог.

Упырь приложил лапу к лицу.

Похоже, меня опять накрыло.

Вот что со мной не так-то?!

Упырь сказал, что это побочное действие магии демиуржьего уровня. Что же, охотно верю. По мне, так что демиурги, что Боги все себе на уме и со своими тараканами.

Вот интересно, это тот самый Тёмный, о котором я думаю, или это очередная АУшка? Хотя, если судить по тому, как тут хозяйничает Упырь, то они явно знакомы и это АУшка. Жаль. Я бы всё таки не отказалась повоспитывать какого-нибудь Тёмного сковородкой.

— Упырик, а он точно здесь? — продолжаю ныть я, наивно на что-то надеясь.

— Кто? — уже рычит Упырик, и сжимает пальцы в кулаки.

— Ну этот, — неопределённо повожу рукой, — Тёмный попаданец, который астрофизик.

— Ир-р-р-р-р! — взвыл Упырь, и вцепился в свои кудряшки. — Понятия не имею! Сходи, погуляй по замку, может мозги свои найдёшь.

— А если не найду? — наигранно хлюпаю носом я. — Как же я без мозгов-то?

— Как-то до тридцати лет ты дожила, — шипит имп.

— И умерла-а-а-а-а-а! — уже в голосину вою я.

— Отстань от меня, чудовище! — сорвался таки Упырь, и кинул в меня пустой мензуркой.

Я уворачиваюсь и метательное орудие инфернорощенного зельевара разбивается о стену.

— Ну вот, опять я чудовище. Никакой фантазии, сплошь и рядом тавтология, — сетую я.

— Вот почему у меня такие уши? — забрюзжал Упырь. — Почему я не могу их просто заткнуть? За что мне всё это? Чем я так не угодил любимому и вкусному Хозяину, что он настоял именно на таких ушах?

У меня же к Мирозданию были другие вопросы. Где я успела накурится и почему меня до сих пор не отпускает? Отсутствие головной боли можно объяснить тем, что у меня новое тело и оно ещё ни о какие волшебные пеньки не ударялось. Может, в комнате с Катькиным телом, в кислороде, было чего-то не того? Вариант? Он самый.

— Упырик, а у тебя случайно нет какой-нибудь универсальной штучки, которая снимает любое опьянение?

Нельзя не рассмотреть все варианты.

Имп ставит колбу с искристой смесью на горелку и поворачивается ко мне:

— Скоро будет. Осталось довести до кипения, процедить и остудить до комнатной температуры.

Сидим, ждём. Я на стульчике, сложив ручки на коленях, как девочка-няшечка. Упырь на подоконнике, курит в раскрытое окно. Скучно. Я гипнотизирую взглядом колбу, Упырь выкидывает окурок во двор. Со двора тут же раздаётся отборнейший мат. Окурок явно падает кому-то за шиворот.

— … всё равно убью тебя, мерзотная мразь! — заканчивает кто-то свой пятиминутный экспромт.

К окну подходить лениво, потому я рисую себе в воображение этакого рыцаря в сияющих доспехах с финтифлюшками и верхом на белом коне.

Бедный, несчастный рыцарь, наверное ему не каждый день за кирасу окурки падают.

Упырю как всегда ни разу не стыдно. Он лапами зажимает себе рот, стараясь не ржать. У него плохо получается. Глумливое гыгыканье прорывается сквозь ладони и заполняет собой лабораторию.

Ударяющийся конский топот только подтверждает мою догадку о рыцаре и белом коне.

— Мерзотная мразь, — с чувством повторяю я последние слова несчастного. — Ну надо же! И тут тавтология. И кого он так ласково?

— Астрофизика этого, конечно же, — отсмеявшись, отвечает Упырь, попутно переливая остывшее варево в чистый стакан. — Пей. Залпом. И не плюйся.

Что я, пижму с полынью не пила? Если уж и эту гадость выпила, то осилю и всё остальное.

Подношу стакан ко рту, на всякий случай выдыхаю и пью. Ой, гадость! Варево не горькое, оно сладкое! По вкусу даже не сироп, ещё слаще. Хорошо, что не тягучее, а как вода, жидкое.

— Ну как? — с искренним интересом спрашивает Упырь.

— Мерзопакость, — хриплю я. — Воды.

— В ближайшую минуту нельзя.

— У-у-у-у-у… Время-то засёк?

— Ага.

Мысли перестали путаться и скакать с первого на десятое. Вернее, это я перестала обращать внимание на ход мыслей. Да, я накуривалась пару раз. В своё оправдание могу лишь сказать, что употребляла только натуральную траву, никакой химии. В первом случае у меня обострились чувства и кроме головной боли у меня болели так же суставы. Это было жутко, слышать и чувствовать хруст костей и напряжение мышц. Во второй раз я отделалась лишь головной болью.

Зачем я это вообще делала? За мультиками, конечно же. А потом оказалось, что все мультики, которые наркоманчики смотрят в процессе укурки, я могу смотреть без стимуляции мозга. Что поделать, я с сопливого детства увлекаюсь контролируемыми сновидениями, мне трава не нужна.

Однако во второй раз, кроме головной боли, было ещё желание озвучивать все мысли, которые роились у меня в голове. Мысли скакали именно что с первого на десятое и это казалось мне жутко смешным. И скачка и озвучка. Как будто кто-то мне витарасеума подлил.

— А теперь рассказывай, паразит, что не так с тем кем-то, кто помог тебе с личом?

— Всё с ним так, только мне нельзя о нём говорить. Однако, — Упырь пакостно ухмыльнулся, и начал расстёгивать корсет, — я могу тебе показать.

Следом на стол полетела рубаха.

Упырь повернулся ко мне спиной и откинул кудряшки на грудь. Мать моя женщина! Вытатуированные автографы! Тринадцать штук! В столбик! Начиная с девятки нумерация шла со скобками. Но, блин! Очень знакомые автографы. Особенно последние четыре.

— Ни хрена ж себя! Упы-ы-ы-ырь! Который? Какого ты?..

— Не могу сказать, — Упырь надел рубаху. — У нас уговор. Зато я теперь легенда съёмочных площадок, конвентов и татуировщиков.

Имп задрал нос к потолку и важно надул щёки.

Потом это обмозгую. Всё потом. Как-нибудь и когда-нибудь.

— Пойдём?

— Пойдём, — соглашается Упырь, и не выдерживает. — Уже не хочешь посмотреть на Чёрного Астрофизика?

Чёрный Геолог, Чёрный Спелеолог, Чёрный Альпинист, Чёрный Ролевик… Теперь ещё и Чёрный Астрофизик, ага. Это я тоже потом обдумаю. Наверное.

— Конечно, хочу. Но если отходить от того, что вы знакомы и он спокойно гуляет по Мирам, то я его ещё увижу. И возможно, что и не один раз.

— Возможно. Пошли, получим звездюлей от Арвен и домой.

* * *

Звездюли были знатные.

Инесс, ленивая коза, после переноса из погибающего Мира, взяла Эллиота под локоток и, сделав всем ручкой, отправилась обратно в Инферно.

Мэтр Карл Допельгангер, как позже представился ушастый блондин, расхреначил Арвен одну из лабораторий и спалил ей половину причёски. Арвен стояла на ушах и гоняла ни в чём ни повинного мэтра по всей избушке метлой.

Украденный этаж тоже сыграл свою роль. Он был не один, их было три, и они застыли горкой, часть которой торчала из стены, часть из крыши. Избушка медленно, но верно, втягивала в себя мои художества.

— Мне трындец, — сглатываю подступивший к горлу комок.

— Второй раз не убьют, — хмыкает Упырь. — Так, побьют метлой и успокоятся.

Мы стояли на холме, около жестяной бочки с надписью «СЕРОВОДОРОД». Бочка была на половину закопана в землю и наполнена чем-то подозрительно прозрачным. Проверять, что это, не хотелось совершенно, хотя по виду это была вода.

В избушку без особого приглашения нельзя было войти. Почему я об этом не подумала перед тем, как отправлять туда трёхэтажную хренотень? Все мы крепки задним умом.

— Мне страшно, — блею я. — Я не хочу туда идти.

— Надо, — Упырь берёт меня за руку, и тащит к избушке. — Я тоже не хочу, я тоже боюсь Арвен и её поганую метлу. Но кто-то пообещал вернуть моей собственности филактрий.

Значит, меня не приглючило, и те стальные фенечки, выглядывающие из рукавов камзола лича, действительно были кандалами. Вот значит как, маленький Упырик завёл себе раба. Ничего не имею против, кстати. Совместно нажитое имущество и всё такое. Однако подтвердить теорию не помешает.

— А вот те кандалы?..

— Стабилизаторы. Оно же как всё тогда было. Катенька, находясь в отключке, умудрилась наложить заклинание непосредственно на то, что может влиять на лича напрямую. Потом Мир настигла такая же чернота, как и тот. Но схлопывание происходило гораздо медленнее, оно растянулось на годы. Технологий межпланетных перелётов нет, магии, позволяющей пробить ход в другой Мир, тоже нет. Представь себе весь ужас и обречённость местного населения. Представила? Теперь помножь на десять. Это чувства местных магов и инженеров от осознания того, что они ничем не могут помочь.

— Жуть какая. Это же сколько энергии ушло в никуда.

— Почему в никуда? Часть отошла леди Джилве, часть её бывшему, часть любимому и вкусному Хозяину, часть мне.

Я никогда не устану поражаться логике демонов. Как и свой, в общем-то.

— Упырь, вы… Вы…

— Чудовища? Не без того. Запускала процесс леди Джилва. Она первая обнаружила, что скоро появится такой вот искроед, на данный момент сожравший два Мира. Леди Джилва только выбрала, кто это будет. Уж лучше знать наперёд, чем бегать по всем Мирам. Это называется…

— Меньшее зло, я знаю.

Ну да, лучше уж такое держать под колпаком и постоянно бдить, чем не знать и однажды не проснутся. Однако у Упыря уже как минимум два схлопнувшихся Мира. И энергию от коллапса получают лишь те, кого я знаю. Кроме бывшего леди Джилвы. Не специально ли имп эти два Мира прохлопал ушами? Вот он, осадочек. Тут во всей красе встаёт вопрос о том, действительно ли одна жизнь важнее целого Мира, а у меня осадочек. Это же моя жизнь и естественно для меня она важнее. Мама мне за такие мысли уши оторвёт на хрен и скажет, что так и было. Схлопнулись Миры и схлопнулись, с кем не бывает.

Мы уже зашли на крыльцо и мялись около двери, не решаясь привлекать к себе внимание Арвен.

— Так что там с личом? Ты от темы отошёл.

— Не так всё просто с личом. Он тоже стал жертвой коллапса, накрывшего Мир. Однако от него что-то осталось.

— Филактрий, стащенный Катенькой.

— Он самый. Как Катенька вообще смогла прикоснутся к этой консерве и как она её умудрилась стащить, не только я, лич не знает. Однако же вот. Бессознательное состояние, сон плюс заклинание привязали лича к той части Мира Снов, которая принадлежала Катеньке. То есть, лич схлопотал себе участь гораздо хуже смерти. А именно — сны великовозрастной дурищи, не удовлетворённой в сексуальном плане.

М-дя-я-я-я… Эта перспектива выглядела несколько страшнее, нежели геноцид двух Миров. Мирное и не очень мирное население просто исчезло из Узора, тут же… М-дя-я-я-я…

— И кто кого во сне?

— Никто никого. Когда лич понял, куда попал, то превратил сны Катеньки в хоррор. Иногда психоделический, иногда с расчленёнкой, иногда привлекал других мёртвых из других Миров. Наловчился так, что начал влиять и на Мир Яви. Тогда-то меня и засосало в Катькин сон, полярность её сна сменилась. Потом у меня начались проблемы со сном. Я не мог нормально спать. Я вообще не мог спать. Я боялся заснуть. Вот и пришлось расставлять по периметру комнаты ловилки на того, кто сможет помочь. Ну и доловился. А теперь прикинь, что нужно было сделать, что бы вытащить полуразумное существо из снов сексуально озабоченной девицы?

— Э… Бе-е-е-е… Ме-е-е-е… — пытаюсь прикинуть я. — Это, того самого, да? Потому, ты и не называешь имён?

— Потому и не называю, — кивает Упырь. — А перед этим Хозяин подкинул идею стабилизаторов и замков одновременно. Потому как лич был родом из схлопнувшегося Мира и мог привести за собой коллапс. Однако было одно «Но», кто браслеты наденет, тот и станет хозяином Тени. Лич согласился. Да и некуда было ему деваться. С одной стороны злющий, неделю не спавший я, с другой Неназываемый, одной рукой штаны застёгивает, другой светит своей жужжалкой. Никто не хочет умирать во второй раз.

— Вот и я не хочу, — кошусь на дверь так, как будто она меня может покусать.

— Как я уже говорил, надо, — вздыхает Упырь, и стучит по двери берцем. — Нам ещё Катеньку домой возвращать.

* * *

— Ну что? — рычит Арвен. — Все успокоились и готовы к конструктивному диалогу?

Я молчу, мне жить хочется, и на всякий случай киваю. Упырь тоже молчит и кивает, ему хочется поскорее добраться до Катеньки. Мэтр Допельгангер шипит что-то сквозь зубы и потирает приличных размеров шишку на затылке. Под злющим, ничего хорошего не обещающим, взглядом Арвен, мэтр как-то скукоживается, передёргивает ушами и тоже кивает. Скандинавскому альву с австрийскими корнями тоже очень хочется жить.

— Я спрашиваю только один раз, один вопрос, и очень надеюсь получить на него исчерпывающий ответ, — продолжает ушастая. — Итак, мой вопрос; на фига?

— Эм… А это разве не лучше, получить душу в комплекте с телом? — рискую передними зубами я.

— Не лучше! — взвивается Арвен, полностью опровергая своё предположение о том, что все успокоились. — Вы прекрасно видели, что эта хня ушастая сотворила!

— Попыталась протаранить лбом стену? — наивно предположил Упырь.

На лбу мэтра Допельгангера всеми цветами радуги разливался смачный синяк.

— Это была не стена, — альв покосился на Арвен.

Зря он вообще рот раскрыл. Упырь уцепился за новое развлечение всеми лапами.

— Надо же! А так похоже на стену.

— У вас личный опыт в бодание стен?

А мэтр-то, оказывается, не лыком шит, за словом в карман не полезет.

— В некотором роде, — тут же со всем соглашается Упырь. — Некоторые мои оппоненты делают жалкие попытки убиться об стену. Я потом прихожу, смотрю результаты.

— А другие пытаются убить об стену вас? — всё ещё не мог остановиться альв.

— Другие сразу пьют яд. Вот вы какой предпочитаете?

— Кантареллу с чаем. Вам налить?

— Мне, пожалуйста, во фляжку. Я потом на ком-нибудь обязательно испытаю.

— Чай имеет свойство прокисать. Лучше уж сразу.

— О, вы так заботливы. Но, прошу, не беспокойтесь на этот счёт. У меня личный подпространственный карман, в нём можно хранить продукты питания и любую жидкость, и она всегда остаётся свежей.

Права Арвен, нужно было сразу убить. Эти вальсирования с угрозами смерти и поливанием грязью конечно забавны, но Упырь может так развлекаться часами.

— Так, всё, расползлись по углам, — Арвен хлопнула ладонью по столешнице, и указала на меня. — тебе что было сказано? Принести душу. А ты что принесла?

— Душу с телом, — вновь включаю идиотку. — Мне не было сказано, в каком именно виде её нести.

— А о какой душе речь? — наконец удосужился спросить мэтр Допельгангер.

«— А что я тут вообще делаю?» — спросил труп во время вскрытия.

— Вашу душу, — не стала ходить вокруг да около Арвен, и хлопнула на стол стопку распечаток. — Ознакомьтесь. Можете начать с верхней.

— «Я, такой-то, сякой-то, прошу отправить меня на последующее перерождение с полным пройгрышем моей истории и доведением оной до логического конца с полным невмешательством из вне,» — вслух зачитал альв. — «Или же заприте мою душу хоть где-нибудь.» Что это?

— Это, мэтр, ваше полное согласие на отделение вашей души от фанона, — поясняет Арвен. — вы знаете, что такое «фанон»?

Альв предсказуемо покачал головой.

— Апокриф? — добивала Арвен. — Альтернативная концовка? Вот это все ваши прошения президенту вольного города-государства Инферно. Естественно копии. Нотариально заверенные копии, можете не сомневаться. Каждая копия это ваша смерть и просьба отправить вас в канон.

— Не помню такого, — выкрутился мэтр.

— Конечно, не помните, — согласилась Арвен. — Вы всё вспоминали непосредственно перед смертью. Помнить все ваши жизни — мозг взорвётся. По этому на памяти каждой души стоит блок.

— Я хочу домой.

Альв откинулся на спинку стула и прикрыл рукой глаза.

Мы с Упырём переглянулись.

— Стабилизаторы? — предлагаю я.

— Не помогут, — качает головой Упырь. — Тут ему нужно будет пообщаться с личом.

— С кем? — не поняла Арвен.

— С моей Тенью, — пояснил имп. — Он тоже последний из своего Мира.

— Что? — встрепенулся альв. — Что значит, «последний из Мира»?

— То и значит, — пожимает плечами Упырь. — Эта трёхэтажная хренотень, которая из избушки торчит, вы, мэтр, знаете, что в ней?

Альв задумался. По его лицу хорошо было видно, что он что-то знает. И не мало.

— Мне сказали, что там оружие, способное уничтожить врагов.

— Очень интересно, — хмыкнул Упырь. — И кто же обладал такой информацией? Неужто декан? Мэтр Допельгангер, вы по образованию кто?

— Артефактор — теолог.

Хм… Раса сменилась, увлечения остались.

— Та трёхэтажная хренотень, вы можете её нормально открыть? — продолжил Упырь.

— В смысле, «нормально»? — вытаращился мэтр. — Вы что, её открыли или открывали не нормально? Вы там были? Вы знаете, что там?

— Нет, мы её не открывали, но что там, мы знаем. Ещё бы нам не знать.

— Ну, я-то пока не знаю, — уточняю я. — Я её только на каменном блоке видела.

— Поверь, лучше тебе её не знать.

Ну да, судя по реакции лича на вполне себе безобидное «А-а-а-а-а-а-а-аы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!», лучше мне её и не знать. Мало ли, как эта мышь серая к девочкам относится. Особенно к девочкам в демиуржьих телах.

— Это если получится, — пожимаю плечами я. — А если не получится?

— Тогда на тебя выльется цистерна оскорблений и обвинений во всех смертных грехах и её же косяках.

— То есть, это я буду виновата в её косяках?

— Ага.

— Жуть какая, — поёжилась я, и обратилась к мэтру. — Так вы можете эту хренотень открыть? Нам бы нашу девочку забрать, дабы она здесь никакой фигни не натворила.

— Не натворит, — шипит сквозь зубы Арвен, что-то читая в датападе. — Он не последний выживший.

— Как это, не последний? — почему-то обиделся альв.

— Замок в Уэльсе. Вот на чьё население нужно поголовно вешать стабилизаторы.

— Да, кстати, что теперь с Викиным домом, раз Мир схлопнулся?

Интересно, я когда-нибудь буду вовремя спрашивать о насущных вопросах? И о том, что будет, если сделаю так, а не этак? Или не сделаю вообще? Хотя, в принципе, не попробуешь — не узнаешь. Но это маленько не для моей ситуации.

— Ничего, — отвечает Арвен. — Замок одновременно везде и нигде. Вернуть из Ничто можно в любой момент.

Минус одна проблема, уже хорошо.

— Значит, с моей Тенью мэтр может не общаться, — разулыбался Упырь, и потёр лапищи. — Чудненько.

— Итак, у нас осталось два вопроса. Что мне теперь делать с душой в теле и может ли мэтр Допельгангер вскрыть ту хренотень, которая изуродовала мой дом, — подытожила Арвен. — По первому вопросу у меня никаких возражений нет, мэтр не является последним выжившим, коллапс за собой не приведёт. Дальнейшие условия его пребывания мы с ним оговорим позднее.

— Моего мнения на этот счёт никто не хочет спросить? — тут же напомнил о своём присутствии альв.

— Нет, — отбрила Арвен. — Вам некуда возвращаться, это раз. Вы сами подавали прошения в верхушку Инферно, это два. Эта карманная вселенная послужит вам лучшим укрытием от юных авторш, создающих новые ветки фанона.

— Я подумаю, — кивнул каким-то своим мыслям мэтр.

— Тут и думать нечего, — фыркаю я. — Поверьте, я читала. Уж лучше спокойно жить здесь, чем сотни раз переживать эти сопли в сахаре там.

Выблюй романтику, детка! Лет, этак, в двадцать. Что бы потом, лет в пятьдесят плюс, не ставить в эпиграф своего он-лайн дневника соплячью картинку с надписью «Мне в розовых очках разбили стёкла», больше подходящую неуравновешенной малолетке. Я такое видела. Данная пациентка сделала себе такой эпиграф после того, как её поймали на плагиате. В записях — нытьё и фотографии её домашней живности, включая коров, коз и кур, фон совершенно не сочетается со шрифтом, и так, по мелочи. Страшное место тот дневник, я вам скажу. Но почему, при просмотре того дневника, стыдно было мне, я не знала.

— Значит, у нас остался лишь один вопрос, смогу ли я вскрыть камеру, — судя по всему, мэтр смирился со своим новым положением. — Так вот, один я её вскрыть не смогу.

А, нет, не смирился.

— Вскрывать по любому придётся, — Упырь сцепил пальцы, и пошкрябал себя по тыльным сторонам ладоней. — Нам нужно забрать оттуда нашу девочку, которая устроила вашему Миру коллапс. Ой, не делайте такое лицо, вы сами положили её в камеру, тем самым этот коллапс призвав.

— Упырь! — кажется, меня осенило. — Упырик! Я поняла! Мэтр сказал, что там оружие от врагов, но, может быть, он имел ввиду саму камеру?

— Нет, я имел ввиду то, что сказал, — опроверг мою теорию альв.

— Вернее то, что сказали вам, — поправляю я. — Но что конкретно имелось ввиду, уже никто не скажет. Вот смотрите, в этой камере находится оружие массового поражения класса «Искроед», способное уничтожить любое упоминание и воспоминание о Мире. Так как самого Мира больше не существует. Следовательно, такое существо автоматически становится врагом. Следовательно, вам и сказали, что там оружие от врагов. Как вообще действует камера, вы знаете?

— Я знаю, — Арвен вновь отвлеклась от датапада. — Помощь по вскрытию камеры не понадобится. Теперь все вопросы, касательные мэтра Карла Допельгангера проходят напрямую через меня. Прекрасный выбор, мэтр. Благодарю, что вы всё же дали своё согласие на дальнейшее пребывание в этой карманной вселенной.

Глаза альва остекленели и затянулись бельмами. Черты его лица заострились. Рот скривился в беззвучном крике. Миг, и альв вновь ожил. Жуткая картина. Для тех, кто не является поклонником хоррор жанра. Я являюсь. Упырь, судя по его заинтересованной роже, тем более.

— А давайте в следующий раз устроим Сайлент Хилл, — ни к селу, ни к городу, брякнул имп.

Хотя здесь я его очень хорошо понимаю. Зомби апокалипсис мы уже устроили. Но он очень быстро свернулся. Жаль.

— Это вы, — вытаращив глаза, с накатившим на него ужасом, прошептал мэтр. — Это была ваша тварь.

— О чём это он? — подозрительно спрашивает Арвен.

— Не имею ни малейшего понятия, — сделал честные глаза Упырь.

— Тот всадник на виверне, — продолжил догадываться альв.

— Я тоже, — на всякий случай поддакиваю я. — Не имею. А что такое «виверна»?

И не вру ни разу. Живую, как и мёртвую, виверну я в глаза не видела. Только на картинке или на мониторе, а это не считается.

— Это вы, — по ходу, на альва наступала истерика, бессмысленно и беспощадно. — Это всё вы. Тень, лич, всё сходится.

— Докажите, — Упырь сцепил пальцы и положил руки на стол.

— Так кому же ещё летать на виверне?! — мэтр вскочил из-за стола, опрокинул стул и ткнул пальцем в импа.

— Логика — трындец, — Арвен приложила руку ко лбу. — Сядьте и успокойтесь, иначе я пересмотрю своё решение оставить вас в вашем нынешнем состояние. Душу вырвать я всегда могу, ваше согласие на процедуру у меня уже есть.

Мэтр обиженно засопел, но стул поднял и сел на место.

— А можно, я ему всё таки отвечу? — не смог выдержать Упырь.

— Валяйте.

Имп надул щёки, перевёл торжествующий взгляд на альва и выдал:

— Откуда мне-то знать? Может, вивериному всаднику?

Мэтр заскрипел зубами, но ничего не смог на это ответить. Прямых доказательств у него не было и подтвердить его теорию, пусть и правильную, было уже некому. Ну, кроме Инесс, которой здесь уже давно и след простыл.

В принципе, альв мог спросить, что помешает вивериному всаднику быть личом. Но Упырь бы и тут потребовал доказательств, которых у мэтра опять таки не было. Словесные кружева начались бы по новой и затянулись бы на неопределённое время. Игра в повторяйку бывает весёлой, но крайне занудной. Особенно с существом, у которого не только увлечения, но и характер мало изменились со всеми его смертями.

* * *

— Значит так, вот здесь переводчик с умного на понятный, — говорит Арвен, и протягивает мне датапад. — Принцип набора от одного до на сколько фантазии хватит. Миры разделены по категория, все высокорейтинговые. То есть, поней с крыльями и рогами никто не увидит. Если, конечно, это не Альтернативная Вселенная.

— Ага, понятно, — киваю я, и провожу кончиками пальцев по камню. — Но какой принцип работы у этой хренотени?

— Это не хренотень, это именно что оружие от врагов. Вернее от одного, но самого главного, врага. Упрощённо это можно назвать Разделителем.

— Я это уже говорил, — Упырь оторвался от тыканья Катеньки палкой. — Разделяем тело и сознание, в итоге тот самый враг отправляется погулять где-нибудь ещё или в виде приведеньеца, или в телесной оболочке. На выбор того, кто нажимает на кнопки. Сами кнопки там, — имп указал палкой в изголовье. — Можно привинтить датапад с переводчиком к невральному интерфейсу и управлять им сможет любой человек.

Хм… А если на камень положить не врага, а любителя острых ощущений? Сколько на этом можно заработать? А если в добавок ко всему ещё и написать сценарий такого попаданства? Ом-ном-ном! Да это же до хрена денег можно будет срубить! Где там у меня муж работает? В Русской Магической? Значит установим невральный интерфейс в подвалах академии, пустим слушок среди студентов, там явно не бедные детишки учатся, и всё, можно деньги лопатой грести. А мужу об интерфейсе знать не обязательно. Денег на булавки много не бывает.

— Арвен, — давлю лыбу от уха до уха, — как я понимаю, здесь эта хренотень на фиг не нужна?

Нет, я бы и так каменный блок обратно спёрла, но спросить не помешает.

— Абсолютно, — соглашается ушастая. — Так же мне совершенно не нужны вот эти три этажа лабораторий, которые к камню не имеют никакого отношения.

Мы с Упырём переглянулись.

— Чего?

— А на фига тогда моя Тень оставлял метки для переноса на трёх этажах?

— Система жизнеобеспечения работает на магическом ядре, — пояснила Арвен. — Если поблизости от камня есть магический источник, то три этажа не обязательны. Лаборатории буквально напичканы артефактами накопителями.

В принципе, мне и накопители не помешают.

— Упырик, а Упырик, — с задумчивым видом чешу затылок, — а где мы всё это разместим?

— Понятия не имею, — откликнулся Имп, особенно сильно надавил на Катенькин бочок, и пропел. — Придёт чёрненький котик, и откусит на хрен пол лица.

— Упырик…

— Я занят! Я придумываю казни для того, на кого они всё равно не подействуют.

— На неё? — Арвен подбородком указала на Катеньку.

— Угу, — соглашается Упырь. — На неё даже солнечная радиация надолго не подействовала.

А мне в голову приходит очередная жуткая идея.

— Слушайте, а если нас не существует? Катеньку же невозможно убить. Вдруг она, в своём родном Мире, тоже сидит или лежит, в общем прикручена к такому же невральному интерфейсу и мы всего лишь поток её сознания? В симуляции же невозможно умереть. Или возможно? Так вообще бывает? Как бы там ни было, Катенька просто не умеет умирать.

— Есть такая вероятность.

— Я не реальный?! Это я не реальный?!

— Я понимаю, что это звучит бредово, но вдруг мы все действительно лишь плод чьего-то воображения? Если в тот, другой, интерфейс действительно загружены различные сценарии, то может проигрываться даже то, чего Катенька может банально не знать. Я как-то сомневаюсь, что Катенька смогла осилить цикл «Колесо Времени», дабы узнать, кто такие Мурддраалы. А тут загрузили в симуляцию описание этой нечисти, и вот, на тебе, они существуют.

— fem!Мурддраалов не бывает, — опроверг Упырь.

— А в наркоманском бреду всё бывает, — не соглашается Арвен.

— Да вы издеваетесь! — взвился имп, и ткнул палкой уже в ушастую. — Вот если вы часть программы, то за что отвечаете?

— Как всегда, — пожимает плечами Арвен, — за то, что бы всё шло так, как надо.

— А гибель двух Миров, это «как надо»? — допытывается Упырь.

— Если это заложено в сценарий, то да, как надо.

Упырь схватился за голову и забегал вокруг камня, приговаривая:

— Этого не может быть, этого не может быть, этого не может быть… Мы в Матрице!

— Мы все снимся Чёрному Королю, — согласилась Арвен.

— Да ладно, успокойтесь, — махнула рукой я. — Если мы все программы, то кто леди Джилва Хендрейк?

— Вирус, — не задумываясь, ответила Арвен.

— А много вы видели вирусов с такими длинными названиями? — хмыкаю я. — Не, теория — бред чистой воды.

— Но осадок остался, — поморщился Упырь, и вернулся к прерванному занятию. — Так, нам действительно пора с этим завязывать, а то точно все дружно сойдём с ума. Как филактрий будем выколупывать?

— Так это на самом деле были вы?

— В некотором роде, — отвечаю я. — Можно сказать, что мы лишь ускорили процесс распада Мира.

— Именно, — согласился Упырь. — Хотя… Мало ли, у кого может завалятся свой карманный лич. У кого какие идеи по извлечению филактрия-то?

Арвен пожала плечами. Понятно, у ушастой своих идей нет. Имп смотрит на меня, как принцесса Лея на записывающий голопроектор.

— Я?

— Что у тебя в карманцах?

У меня много чего есть в карманцах, о чём никому знать совершенно не обязательно. Сувениры из пяти Миров, как минимум. Всё своё ношу с собой. И не своё тоже ношу. О! У меня же есть ещё одна пара ограничителей, подаренных леди Джилвой! Не совсем подаренных, конечно, но думаю, демонка меня поймёт.

— Откуда? — вытаращилась Арвен, глядя на третью пару верёвочек.

Ну да, у меня три пары, включая мои.

— Да понятно откуда, — отмахнулся Упырь. — На месяц хватит и ладно. Я в отпуск хочу, в две тысячи девятнадцатый, посмотреть, нужно ли ещё место на спине. Меня другое интересует, есть ли ещё такие штуки, или нужно идти на поклон к хаоситам?

— Лучше пойти, — прикинув перспективу, ответила ушастая. — И лучше прямо сейчас.

— Ой, да ладно, — фыркаю я. — Если бы они были так сильно нужны леди Джилве, она бы давно за ними пришла. Я же тут со скуки подыхала, всё облазила. И вот, смотрю, верёвочки, до боли знакомые. К тому же, она сама мне второй комплект предлагала, Арвен, ты свидетель.

— Было такое, — вынуждена была согласиться ушастая. — Но одно дело согласится на предложение, и совершенно другое…

— Найти, — перебиваю я. — Я их нашла. И докажи, что это было не так.

— Допустим, что это было именно так…

— Ой, какая интересная кнопочка! А что будет, если я её нажму?

Судя по всему, Упырю осточертело выслушивать наши препирательства, и он занялся самодеятельностью.

— Нет! — взвыла Арвен.

Поздно.

Катенька выгнулась дугой, касаясь камня лишь пятками и затылком, и истошно заорала. Видимо, возвращение сознания в тело было несколько не приятным, если не сказать, что болезненным. Упырь тут же приложил Катеньку палкой по голове. Та обмякла и пустила слюну из уголка рта.

— Тень!

Проявившийся лич в точности повторил своё выражение лица, что несколько часов назад. Я бы ничуть не удивилась, если бы он сказал…

— Да вы издеваетесь, — сказал лич.

— Где вы взяли эту прелесть?

О, и Арвен проняло.

Нет, я в курсе, что к ней приходят в гости разного рода дядечки и тётечки, и они за закрытыми дверями лаборатории не только мензурками гремели, но что бы так?! Единственный нормальный зрачок расширен, личико разрумянилось, кончики острых ушей подрагивают от предвкушения, ещё секунда и Арвен явно выдаст что-то типа «А-а-а-а-а-а-аы-ы-ы-ы-ы-ы-ы».

Ушастая подошла к личу и вытянула вперёд руку. Её пальцы остановились в паре сантиметров от его лица.

— Можно?

Лич слегка офигел. Видать, раньше его никто не спрашивал перед тем, как потрогать. Хотя да, не спрашивали. Я-то точно не спрашивала. Да и всего-то кровь с камзола стёрла.

Лич покосился на Упыря. Имп скалился во все клыки и уже где-то достал ведёрко с поп корном. Красноволосый пожал плечами, храбро зажмурился и выдохнул:

— Можно.

Победного вопля от Арвен не последовало. Жаль. Я бы тоже к Упыриному поп корну приложилась.

На лице ушастой капслоком читались восхищение и жадность, пока она кончиками пальцев оглаживала лича со всех сторон.

— Какой интересный симбиоз, — приговаривала Арвен, водя хоровод вокруг очередного предмета её мечтаний. — Где таких делают? Я себе такого же хочу.

— Не получится, — прочавкал Упырь сквозь поп корн. — Этого Мира больше не существует. Можете сказать «спасибо» этой курице на камне.

— А технологии?! — тут же обиделась ушастая.

— Не-а, — мотает головой Упырь. — Для создания такой прелести нужны местные демоны, нормальные никак не подойдут. Никто из нормальных демонов на такое не согласится.

— Вот же…

Арвен пустила дым из ноздрей и отошла от лича, разочарованно вздохнув.

— Отлично, — Упырь потёр лапищи. — Я примерно воссоздал состояние Катеньки на момент пропажи филактрия. Дальше всё просто, как та самая табуретка. Лич сосредотачивается на вместилище своей души, берёт жену моего Хозяина за руку, Лена знает, что делать дальше. Арвен, обеспечьте нам, пожалуйста, нам тень.

Интересную придумку задумал имп. В принципе, никто ничего не предлагал, так почему бы и нет?

— Упырик, я правильно понимаю, — уточняю я, — ты хочешь, что бы я достала предмет из человека?

Я-то наивно надеялась просто запугать Катеньку, что бы она добровольно отдала всё до последних трусов. Устроить озабоченной самке человека экскурсию на дно реки на пол минуты было в моих силах. Да, я очень добрая, аж десять раз. Или пока не вернёт.

— Ты правильно понимаешь, — подтверждает имп. — Приступайте.

Ладонь лича на удивление горячая. Когтистые пальцы с осторожностью сжимают мою руку. Арвен зажигает пульсар и тень Упыря накрывает Катеньку. Я кладу свободную руку той на грудь, и…

Боги! Теперь я точно знаю, что такое мерзотная мразь. Это ощущение на уровне энергетики. Затхлость, спёртый воздух, болото. Тончайшие энергетические щупы оплетают мою руку, по локоть уходящую в чужое тело, и ползут выше. Добираются до плеча, до шеи, заползают в рот, нос, застилают глаза. Смаргиваю, пытаясь вернуть зрение. Ничего. Щупы состоят из той же черноты, что уничтожила уже два Мира.

— Что. Это. За. Хрень?

Кто вообще сотворил такое? Кто выпустил в Мир такое чудовище? Не удивительно, что Катенька слегка не в себе. Удивительно, как она вообще не живёт в комнате с мягкими стенами. Было несколько претендентов на эту роль, леди Джилва поступила правильно, почти инициировав ту, что была на виду.

Пожиратель Миров. Искроед. Возможно, что сама девка ни в чём не виновата, мало ли, кто кого хочет. Но давать такую силу избалованному ребёнку, это кем надо быть? Но были ли полностью подготовлены другие претенденты? Сильно сомневаюсь.

Ноги не держат и подкашиваются. Лич перехватывает меня за талию и прижимает к себе, не давая упасть.

Тихий шёпот в ухо:

— Вытащи его… Верни мне душу… Всё, что угодно…

Опрометчивое решение.

Скалюсь, рычу и наконец сжимаю пальцы на чём-то тонком. Цепочка? Шнур? Верёвочка? Не знаю.

Рывком вытаскиваю руку из тени и чуть не падаю, оступаясь.

— Руку отпусти, — уже шипит мне в ухо лич. — Больно же.

Ха! Легко сказать, отпусти. Мои пальцы свело судорогой, фиг разожмёшь.

Криво усмехаюсь и поднимаю свободную руку с зажатым в ней шнурком, на котором болталась прозрачная каплевидная висюлька.

— Оно?

Пальцы мне разжимал Упырь. Всё той же палкой.

* * *

В избушке Арвен, как оказалось, были комнаты, о которых я не знала. Вот такое упущение. Серые стены с облупившейся штукатуркой, маленькие вентиляционные отверстия в стенах, никаких окон. Из мебели лишь стол времён Советского Союза с вбитой скобой посередине столешницы, стул с жёсткой спинкой, табуретка без одной ножки и портрет Сталина на стене со стороны стула. Иосиф Виссарионович смотрел на собравшихся с немым укором.

— Кто это? — прошептал мне на ухо лич, и указал подбородком на портрет.

— Великий человек, — отвечаю я. — Принял страну с сохой, оставил с ядерной бомбой.

Лич покивал с умным видом, как будто знал, что такое ядерная бомба. А может уже и знал.

Упырь решил на последок устроить представление и надеть на Катеньку ограничители здесь, а не в родном Мире. Так сказать, во избежание. Арвен в комнате не было, она ускакала играть со своей новой, альвской игрушкой.

Катеньке подобрали кое-какую одежду и обувь. Она сидела на табуретке и старалась удержать шаткое равновесие. У неё плохо получалось. Табуретка так и норовила упрыгать куда-то в сторону. На руки Катеньки Упырь надел наручники соединённые длинной цепью, которую пропустил через скобу. И правильно сделал.

— Опять ты?! — визгливо орёт Катенька, прыгая вместе с табуреткой. — Что ты ко мне пристала, как репей?! Тебе заняться нечем?! Так мой папа быстро найдёт, чем тебе заняться в тюрьме?!

Я не вру, последнюю фразу Катенька провизжала с вопросительной интонацией. Она орала уже минут десять. Кажется, я погорячилась, когда пыталась оправдать девку, думая, что она ни чём не виновата. Она виновата как минимум в том, что является полной дурой и не видит ничего, дальше собственного носа. Нет, мужчин-то она очень хорошо видит, но остального в упор не замечает.

Когда Катенька изволила наконец заткнутся и задрать нос к потолку, Упырь потёр виски и посмотрел на неё взглядом, полным вселенской скорби.

— Екатерина Михайловна, вы в курсе, что натворили в этот раз?

— Конечно же, я в курсе! Ещё бы я не была в курсе! Я… Я… Я…

Катенька захлопнула варежку, осёкшись. Подумала пару минут, открывая и закрывая рот.

— Я не помню, — наконец проблеяла она.

Ещё бы она что-то помнила. Упырь буквально вырывал её сознание, возвращая его обратно в тело.

— Я… Кажется, я… Я…

Катеньку заело.

— Екатерина Михайловна, вы обвиняетесь в создание ситуации, при которой был неминуем зомби апокалипсис. Так же вы обвиняетесь в геноциде и уничтожение двух Миров и похищение артефакта под названием «филактрий». Вам есть, что на это сказать?

— А… А… А… — сказала на это Катенька. — А мой папа…

— А вашему папе за вас стыдно, — перебил Упырь, и вытащил из личного подпространства листочек в клеточку. — Здесь Михаил Юрьевич чётко изложил своё отношение к вам вообще, и к вашему поведению в частности.

Имп замахал листочком перед носом Катеньки.

— Ты всё врёшь! Там же даже не написано ничего!

Интересно, эта блондиночка умеет общаться без восклицательных знаков и многоточий? Это тренд нынче такой? Или я чего-то не понимаю?

— Екатерина Михайловна, вы в этом точно уверены?

Катенька зависла. Надолго. Я даже слышала, как скрипят шестерёнки в её голове. Я могла поклясться в этом.

— В чём?

Упырь приложил ладонь к глазам:

— Благие Боги, я не могу выразить ту боль, которую вы посылаете мне неизвестно за какие грехи.

— Чё?! — тут же взвилась Катенька, вновь попрыгивая на табуретке. — Умная самая, да?! Смелая, да?! Привязала меня тут и умную корчишь?!

Упырь, конечно, то ещё быдло, да и я не далеко ушла, но это?! Благие Боги, действительно, за что?! Мне надоело. Мне, правда, надоело.

Подхожу к Катеньке, разрывая личину отвода глаз, и с размаху заряжаю подзатыльник по белобрысой макушке. Катенька смачно приложилась личиком в столешницу. Кажется, там что-то хрустнуло.

Катенька обмякла и свалилась с табуретки, повиснув на наручниках. Приподнимаю её голову за волосы. М-да. Нос ушёл в череп. Готова.

— Плюс один, — хмыкает Упырь. — Через пол часа оклемается. Надевай на неё ограничители, авось хватит не на один месяц.

* * *

Возвращение в мой родной Мир вышло каким-то скомканным и сумбурным.

Сначала Упырь переправил три этажа лабораторий, которые Арвен были на фиг не нужны. Надеюсь, что Русская Магическая Академия выдержит.

Потом Упырь перенёс ожившую таки Катеньку, хотя я и думала, что не оживёт, ибо ограничители. Катенька вновь ни черта не могла вспомнить, но Упыря узнала и разразилась отборнейшей бранью, на этот раз вперемешку с матами. Импу пришлось заткнуть Катеньке рот кляпом и связать той руки за спиной. Упырь ещё хотел связать ей ноги, но Катенька и без того на каждом шагу спотыкалась о воздух и норовила упасть.

Меня Катенька тоже узнала, как ни странно это звучит. Она же не могла меня видеть.

— Это ты! — заорала она, выплюнув кляп, когда Упырь провёл её мимо меня по коридору. — Это ты меня убила!

— Надо же, какая проницательность, — хмыкаю себе под нос, и добавляю погромче. — Вы что-то хотели, мазель?

Катенька задёргалась в отчаянной попытке освободить связанные за спиной руки.

— Ты меня убила, тварь! — надрывалась блондиночка. — Ты кто такая вообще?!

Логика, ау! Спрашивать у своего убийцы, кто он такой вообще, это какое ай кью надо иметь? Или в этом варианте не ай кью, а ай си кью?

— Леди Гилва Хендрейк, к вашим услугам, — издевательски раскланиваюсь я. — Жду вас, мазель, на просторах уютненьких.

Что тогда заставило меня назваться именем леди Джилвы? Понятия не имею. А уж что заставило пригласить эту истеричку на интернет холивар — тем более. Зуб даю, при первой же возможности, после возвращения, она первым делом загуглит названное мной имя, а там — посмотрим. Как фишка ляжет. К тому же, мне гораздо проще отслеживать чьё либо передвижение в интернете, чем в реальной жизни.

— Я тебя запомнила! — орёт уводимая в сторону открытого портала Катенька. — Я всё папе расскажу!

— Идите, Екатерина Михайловна, — подгоняет палкой Катеньку Упырь. — Она вас тоже запомнила, уж поверьте.

Да уж, это протухшее, гнилое болото, которым фонила магия Катеньки, я до конца жизни помнить буду. До конца всех жизней, сколько бы их не было.

Мне вновь захотелось залезть с головой в щёлок и соскрести им кожу до костей. Лишь бы не вспоминать прикосновения тех щупов черноты. Гадское чувство.

Прощания с Арвен, как такового, не было, Упырь быстро утащил меня в портал.

— Гости приходят и уходят, — сказал он. — Арвен остаётся.

Здравствуй, родной Мир. Свиделись таки.

* * *

Вы же возвращались домой после загула, длившегося как минимум ночь с пятницы на воскресенье? Если вам, как и мне, тридцать плюс и вы употребляете всякое там, то явно возвращались. И не один раз. Вас накрывает эйфория, желание рассказать, где вас носили черти и одновременно хочется упасть и уснуть где-то на сутки.

— Мы дома! — тут же заверещал Упырь, вытягивая меня из портала.

— Кто это «мы»? — доносится из недр квартиры подозрительный голос Вики.

— Упырик, ты опять кого-то приволок? — это было сказано мужским голосом.

Норд?

Норд!

С косой до середины спины и Вика с пузом. Месяц восьмой, не меньше. Я точно знала, что в этом Мире прошло четыре года, но теперь этот факт реально бросался в глаза и норовил их высосать. Не в бирюльки же они всё время играли, в самом-то деле.

Стою, ковыряю сапогом пол, не знаю, что сказать. Наконец откашливаюсь и уточняю:

— Эм… С пополнением?

* * *

Как чуть попозже оказалось, с прибавлением нужно было поздравлять не только Вику, но и… меня. Теперь ковырял берцем пол Упырь.

— И как ты себе это представляешь? — оправдывался демонёнок. — Ты, значит, такая после трансплантации души, потом после пересадки глаза и с нестабильной магией демиурга. И я тут такой, а ты знаешь, ты была беременна на тот момент, когда тебя убили. Только, упс, тебя размазало тонким слоем по полу и сейчас над восстановлением плода бьются в истерике не только мой Хозяин, но и леди Джилва. Которая тоже, кстати, заинтересована в продолжение популяции Ходящих. Представь себе свою реакцию.

Я представила. Перспективы были не утешительные.

— Так, погоди, — торможу я. — Ты сказал «над восстановлением плода»?

— Ага, — радостно скалится Упырь. — Девочка, мордой в тебя, окрасом в любимого и вкусного Хозяина, два года, назвали Саммер. Сейчас находится у леди Джилвы. У Хозяина сессия в самом разгаре, Вике скоро рожать, бабушкам-дедушкам по понятным причинам не перекинешь.

Саммер. Саммер, блин. В купе с фамилией звучит дико. Придумай имя, поиздевайся над ребёнком. Хоть не Винтер, а то вообще была бы запредельная дичь. Но я не удивлюсь, если и Винтер предлагали. С них всех станется.

* * *

Ребятёнка мне вернула на следующий же день растрёпанная леди Джилва, застрявшая где-то на середине трансформации. Рога и крылья были в наличии, как и красные пятна на коже. Волосы стояли дыбом, от демонки явственно несло гарью.

— Это не ребёнок, — наябедничала леди Джилва, — это маленькое чудовище.

— Чудовище! — радостно подтвердила мелкая.

— Вся в маму, — умиляюсь я. — И что же мне с тобой делать?

* * *

Через неделю в дверь позвонили. Вот это было странно. Во-первых, у всех есть ключи. Во-вторых, здесь, как-никак, не совсем человеки живут, через порталы и тени в квартиру заходят.

Вика в специализированном роддоме, на сохранение. Всё таки Туата де Дананн, такие даже среди магов редкость. Норд принимает последние экзамены. Упырь где то шляется по своим, Упыриным, делам. В квартире никого, только я и мелкая. Страшно, блин. Мало ли, кто там, за дверью. Надеюсь, что это не соседи сверху, верещащие о том, что мы их затопили. Не спешите делать круглые глаза, у меня и такие соседи были. Именно сверху. Это было ещё тогда, когда я жила у благоневерного. Это были странные люди. Соседи, в смысле.

Встаю и иду открывать. А что ещё делать, они же не успокоятся. Это же Москва, здесь посыл прямо и чуть-чуть налево из-за двери не подействует, тут надо метлой поперёк хребтины огреть, что бы дошло, и с лестницы спустить, что бы не возвращались.

Однако. Какой интересный молодой человек. На вскидку старше меня лет на пятнадцать, но не суть. Костюм тройка, тонкое кашемировое пальто не по сезону, кожаные туфли. Всё дорогое и куплено явно не за рубли. Поднимаю взгляд и сталкиваюсь чёрными-чёрными глазищами.

Мамочки! Боги услышали мои молитвы! Где моя воспитательная сковородка?!

— Это ваше? — на чистом русском спрашивает это чудо, и за шиворот вытаскивает в проём двери… моего благоневерного.

Так, отставить сковородку. Где метла, которую Упырь у Арвен стащил?

Стоп, на дворе две тысячи восьмой, я в это время с моим благоневерным даже знакома не была.

— Вы ошиблись на три тысячи километров, — отвечаю я, стараясь особо не скалится с видом маньяка расчленителя. — И, возможно, на несколько лет вперёд. А вы правда Шайтан?

Потенциальная жертва воспитательной работы даже бровью не повела:

— Не правда.

Ага, понятно, значит он и есть. Но сковородка всё равно пока откладывается.

— Лена, — разевает чавку благоневерный, — у меня есть информация о том, кто выпустил в Мир Искроеда.

— Не интересует, — отмахиваюсь я, и закрываю дверь.

Этого даже леди Джилва не знает. Откуда это может знать этот сморчок?

— Лена! — орёт из-за двери благоневерный. — Я женился на тебе только из-за твоей потенциальной магии!

Это уже интереснее, но та же леди Джилва раскатала моих инициаторов вторым слоем.

— Всё равно не интересует! — ору в ответ я со своей стороны, ничуть не думая о том, что разбужу мелкую, и начнётся ад.

— Лена! — не сдаётся благоневерный, уже пиная дверь. — Они меня сожрут, и это будет на твоей совести!

— Фак офф, т`уат!

— Простите, — голос Шайтана был тих, но всё же хорошо слышен. — Вам ещё нужен тот взвар от побочки?

Вот это было гораздо интереснее и заставило меня открыть дверь.

— А что ты ругаешься?

Та-а-ак, кто научил моего, всё таки проснувшегося, ребёнка материться на английском?

Мелкая всё ещё не называла меня «мамой», да и мама из меня не ахти какая получилась. У Саммер на момент моего возвращения уже были две мамы. Мама Вика и мама Джилва. Был ещё Упырь, но его мамой ни с какого боку не назовёшь. Тут наконец вернулась третья, биологическая мама и мелкая быстро поняла, что и на мне можно безнаказанно ездить.

— Тыщерка!

И мой ребёнок с разбега запрыгнул на Шайтана.

Оп-па! Неужто имп успел познакомить? Больше-то некому.

— Значит так, — прикрываю глаза в жалкой попытке успокоится, — ты сидишь в подъезде и пишешь всё, что знаешь, в трёх экземплярах. В дом я тебя всё равно не пущу, не заслужил. Вы, раз уж знаете этого мелкого Упырёнка, так и быть, займите её чем-нибудь, а то у меня холивар с тем самым Искроедом и муж, у которого своих головняков полный карман.

— Пошли искать бабаек! — командовала Саммер, устроившись на плечах Шайтана. — Наверх!

— Наверх, так наверх, — соглашается с мелким диктатором тот, и шагает по стене на потолок.

Какие-такие законы гравитации? Нет, не слышал.

— Дурдом, — я стекаю на тумбочку для обуви. — Он когда-нибудь закончится?

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg