Руслан Ароматов ТАКАЯ РАБОТА
Кейси линканулся как всегда неожиданно — я совершал экскурсию по порноресурсам сети и не собирался отвлекаться. А тут вдруг его морда загораживает мне всю картинку.
— Алоха, Айс! Как жизня? — энергия так и прет.
— Чего тебе? — недовольно буркнул я, сворачивая его изображение до минимальных размеров.
— Радуйся! На завтра есть работа, — на мое недовольство он не обратил внимания.
— Уже начал, — равнодушно ответил я, однако поинтересовался: — Какая?
— Короче, Димон сбросил нам этот заказ за пять процентов. Сам он с пацанами сваливает на Чайковскую монтировать сетевые ретрансляторы между тамошними высотками. Прикинь, на сотне гигабит что можно ворочать? Халява — их вешать как нефиг делать, а бабла кидают…
Я его перебил:
— Ты чужое бабло не считай, — тут я отвлекся посмотреть на то, что происходило на мониторе. К первой стриптизерше вышла вторая и они начали такой забойный петтинг, что мне стало как-то не до работы.
— Але, гараж, — Кейси постучал по объективу своей камеры.
— А? Чего? — я зло отрубил канал и уставился на напарника. — По делу давай.
— Метро «Городня», прямо около станции сороковка стоит зеркальная. Надо зеркалить швы.
— Что, отваливается?
— Ага. Там фигня такая — когда строили, зеркалку брали нулевку, она дешевле. Сказали, типа здесь ниже нуля все равно не опустится. А в эту зиму, помнишь, морозы какие были?
— Кажется, минус десять даже было…, — припомнил я прогнозы.
— Вот. Зеркалка со швов у них и осыпалась. Не вся, правда, но так даже хуже.
— Старую отдирать будем? — я мысленно поморщился, не люблю это занятие.
— Будем. Там все просто — у них девайсы специальные есть. Ультразвуковые. Ими шов обрабатываешь и зеркалка осыпается, только щекой смахивай.
— Это гут, — я обрадовался, — А новую наносить кистью?
— Да ты отстал от жизни, — заржал Кейси, — из баллончика напыхаешь и готово!
— Сколько платят?
— По баксу за метр. Не фонтан, конечно, но метров триста за день стопудово сделаешь.
— Так. Когда начинать?
— Завтра и начнем. С местным завхозом я договорился — крыша и электричество будет, девайсы и материал уже там. С нас только снаряга, бери стопятидесятки, а то соток не хватит. За мной заезжай в четыре.
— Чего!? — я посмотрел на него, как на придурка. — Откуда ты упал? Во столько не встают.
— Фигня — раньше кончим.
Было тихо и по-утреннему свежо. Я стоял на парапете престижного сорокаэтажного жилого дома в микрорайоне Городня. Носки рабочих кроссовок немного выступали за край сто тридцатиметровой пропасти под ногами, но вниз я не смотрел. Я смотрел на восток. Туда, где за широкой лентой Волги, за темным морем леса на том берегу вставало солнце. Все-таки здорово, что Костя вытащил меня в такую рань! Я попытался вспомнить, когда я встречал восход солнца и получалось, что было это почти год назад на Кавказе, когда мы вставали еще затемно, чтобы успеть на маршрут, пока не растаял наст.
Там, за рекой, кончались владения огромного мегаполиса под названием Большая Москва.
Отсюда граница прослеживалась четко — покрытый свечками высоток правый берег Волги отделялся блестящей полоской от зеленого левобережья. Конечно, цивилизация там не кончалась — кроны сосен скрывали под собой разноцветные крыши коттеджей состоятельной части населения Большой Москвы.
Я перевел взгляд вниз. Под моими ногами беззвучно ползли букашки машин и автобусов.
Звук на такую высоту не поднимался. Приглядевшись, я смог увидеть и людей, спешащих на работу. Отсюда они выглядели еле различимыми точками на сером асфальте. Муравьи. Нет, у муравьев вид сверху не такой. Есть такие жучки, которые собираются кучей и бессистемно плавают по воде — это уже ближе.
— Эй, ты там прыгаешь или как? — это Кейси прикалывается, изображает из себя спасателя. А я, значит, самоубийца. Хм…
— Достал, — я обернулся к нему лицом.
И прыгнул спиной вперед.
На самом деле необязательно лететь все сорок этажей. Метра достаточно. Я подтянулся за край крыши и рывком выбросил себя наверх.
— Не получилось, забыл страховку отстегнуть, — виновато сказал я.
— В следующий раз не забывай, — Кейси не впечатлился шуткой, сам сколько раз показывал.
Рабочее место промальпиниста принципиально не меняется вот уже почти сотню лет. Доска на веревках. На доске, собственно, я и сижу. Основная, грузовая, веревка уходит строго вверх.
Есть еще две вспомогательных, они же страховочные, для перемещения в горизонтальной плоскости.
Снаряги на удивление немного — работа простая. Тупая, сидячая работа, как люблю повторять я, когда меня спрашивают, где и кем я работаю. Тот самый ультразвуковой девайс напоминает пистолет с такой широкой плоской штукой на конце ствола и весит около двух килограммов. Еще есть щетка и целый мешок с баллонами зеркалки. Но их все равно не хватит, придется спускаться еще раз.
На стене здорово. Огромная зеркальная плоскость, в которой отражаются облака, небо, дома, зелень, река. И тишина, только ветер шелестит где-то в веревках. Но это, пока народ не пооткрывал окна и не включил музыку. Этим обычно занимаются подростки и юные девицы. От их любимой музыки почему-то тянет блевать.
Да, работа тупая и нудная. Зато я сам себе хозяин — если не хочу работать — не беру заказ.
Могу выбирать то, что больше нравится. Могу сорваться в горы, если надоест. Могу не вставать ни свет ни заря. А расплачиваются за это мозги. Они не работают.
Провести по шву резонатором. Смахнуть пыль. Нанести зеркалку. Спуститься ниже.
Провести по шву резонатором… Хорошо еще, что зеркалка мгновенно полимеризуется, иначе пришлось бы вывешиваться повторно.
Вот, блин, выполз.
Этажом ниже открылось окно и какой-то небритый мужик в майке высунулся покурить.
Прошло не меньше трех минут, прежде чем он разглядел в метре от себя висящие веревки. Еще минута ушла, чтобы сообразить задрать голову вверх. Взгляд его уперся в подошвы моих кроссовок.
— Бля! — выдохнул он. Я проигнорировал, продолжая работать.
Он долго соображал, что же ему делать. Его терзало любопытство, хотя смысл моей работы был понятен и пятилетнему ребенку. Пока он думал, я спустился на уровень его окна. Тут он решился:
— Слышь, командир…
Я вопросительно посмотрел на него.
— Ты швы, что ли, красишь? — наконец придумал он.
Поразительная догадливость! Кто бы знал, как достали меня такие мужики! Всей их фантазии хватает лишь на то, чтобы задавать глупые вопросы типа что ты делаешь, не страшно ли и сколько платят. Затем начинается хвастовство, что он или его брат-сват-сын тоже не лыком шит.
А напоследок у каждого оказывается, что надо обязательно промазать шов-покрасить рамы — прибить подоконник-помыть окно. Все с важным видом обещают не обидеть. Их пыл гаснет после того, как я сообщаю цену — сколько за вывес, за осмотр, за материалы, за работу, за договориться с крышей и так далее.
— Да, я покрываю швы зеркальным составом, — настолько вежливо ответил я, что другой бы на его месте задумался, а хочу ли я разговаривать.
— И че, не страшно? — соригинальничал мужик. Начинается, подумал я с отвращением.
— Я бы посоветовал вам закрыть окно, — по-прежнему вежливо сказал я. — Понимаете, старый зеркальный состав содержит в себе частицы стекла и может вызвать весьма неприятные последствия при попадании в верхние дыхательные пути, — я посмотрел прямо в глаза мужику, отчего на его лице отразилась тревога, пока смутная, ибо фразы он явно не понял. — Окно закрывай! А то стеклом надышишься и в больницу увезут, — уже не так вежливо рявкнул я.
— Понял, понял, — засуетился он, — сейчас… — Окно захлопнулось.
Я криво ухмыльнулся. На самом деле зеркалка имела полимерную основу и не содержала стекла в принципе.
— Вот ты говоришь, что собираешься бросать высотку, — говорил мне Костя, когда мы прервались на обед, устроившись в тени лифтовой шахты прямо на крыше, — а чем тогда станешь заниматься?
Я откусил кусок пирога и запил все это йогуртом из пластиковой бутылочки.
— Да мало ли, куда можно пойти, — одновременно жевать и говорить было неудобно, — лишь бы там мозги работали. А не сохли, как здесь. Да хотя бы сайты для сети клепать буду — работа творческая и жопу морозить не придется.
— Ха, а платить там сколько будут, знаешь? — в голосе напарника сквозило превосходство. — Сейчас каждый третий на сеть работает.
— Зато и спрос немаленький, — возразил я, отрезая себе еще кусок яблочного пирога. — А что до денег — так не все ими измеряется. По большому счету, у меня и так все есть.
— Ну-ну. А новый голопроектор кто хотел? — Кейси начал загибать пальцы. — А машину поменять? Велик новый? Видюху?
— Правильно, — я задумчиво ковырял ножом полимерное покрытие крыши, — все это мне хочется, но кто сказал, что мне это надо? Я отлично могу прожить и без этих мелочей. Какая разница, стоит у меня модель видюхи 11200 или я поставлю 13600?
— А играть? — искренне удивился напарник.
— А что играть? Играть я и на этой могу, только настройки пониже выставлю. Вообще, весь этот прогресс по большому счету — полная туфта. Ну скажи, за каким хреном нужно это голосовое управление домашней техникой? Что, я не могу встать и включить руками? Этак просто заплывешь жиром и последние мышцы атрофируются. Вместе с мозгами.
— Инвалиды, например, встать не могут, — заметил Костя.
— Хорошо, сделали для инвалидов и успокоились. Хотя, я бы лучше направил усилия на их лечение. Но зачем реклама каждый день заставляет нас покупать абсолютно бесполезные вещи?
— А ты не покупай, — привел он железный аргумент.
— И не покупаю. Видел, какая у меня модель фона?
— Ну. Что-то древнее.
— Зато работает отлично. Что от фона надо? Чтобы говорил и показывал, навигацию, нормальную батарейку и чтоб сконнектился с чем угодно. Все! А что туда пихают? Игры, синтезаторы речи и музыки, камеры, тамагучи всяких и рекламу, рекламу, рекламу. Потом говорят по ящику, что покупайте, мол, новую модель, в ней добавлено вот это, это и это. А вот без этой фичи вы вообще жить не сможете!
— Может, людям этого и хочется?
— Да им вообще легко внушить, что угодно, — отмахнулся я. — Достаточно сказать, что это модно и что у его соседа такой нет и можно начинать подсчитывать прибыль. А для таких, как я, у них есть другие методы. Например, к своему фону мне уже не достать ни чехла, ни аккумулятора — перестали выпускать. А рыться по объявлениям тоже неохота. — Я достал свой фон и машинально вертел его в руках. — Еще они любят часто менять протоколы связи — чтоб уж наверняка. И так во всем — одна бесполезная вещь сменяется другой, а нам приходится их покупать.
— Короче, ты против прогресса, — подытожил напарник.
— Я этого не говорил. Прогресс неизбежен — иначе человечеству кранты. Но надо более грамотно выбирать сферы. Занимались бы лучше космической программой или продовольственной. А то скоро на земле негде будет жить и нечего жрать, — я закинул пустую бутылку из-под йогурта в шахту мусоропровода.
— Каждый двигает прогресс, куда может, — философски заметил Костя и тоже закинул в шахту пустую бутылку. — Вообще, об этом надо не за йогуртом разговаривать, а за водкой.
— Вот в этом ты точно прав, — согласился я. — Что-то не в ту степь меня потянуло.
Костя поднялся и с довольным стоном потянулся:
— Эх, хорошо-то как, Настенька!
— Я не Настенька, — буркнул я, вставая. — Сегодня северную стену закончу, если дождя не будет.
— Ну ты монстр, — восхитился Кейси, — хотя я тоже закончу свою, если напрягусь.
…От размышлений о пользе и вреде прогресса меня внезапно оторвал резкий женский вскрик, на грани паники:
— Не подходи!
От неожиданности я даже как-то умудрился подскочить, сидя на доске и выронил щетку.
Впрочем, та не улетела далеко, так как была привязана репшнуром. Я нагнулся посмотреть, кто же меня так испугал.
Парой метров ниже на подоконнике, свесив ноги на улицу, сидела девушка. Светлая безразмерная футболка, джинсовые шорты. Босиком. А ножки ничего, автоматически отметил я. И только потом перевел взгляд на лицо и столкнулся с испуганным взглядом серых глаз.
— Уф-ф! Ну и напугал ты меня, лесник! — облегченно выдохнул я. — И нафига так орать? — не совсем вежливо спросил я.
— Не подходи, говорю, — уже не так уверенно сказала она, — а то прыгну! — И посмотрела вниз, судорожно хватаясь руками за раму.
Я тоже с интересом глянул вниз. Тридцать второй этаж — сложно что-то конкретное разглядеть. Тем более что-то страшное, судя по виду девчонки.
Та-ак, дела… Похоже, это очередной потенциальный самоубийца. Вот угораздило! А ведь не приведи господь и в самом деле метнется, что тогда делать? Ладно она, в конце концов, что хочет, то и получит, но посадят-то меня! Поди потом докажи, что это не ты сдернул дуру с подоконника.
Ну и как будем действовать?
Мое мировоззрение вполне допускало мысль о добровольном уходе из жизни, поэтому к идее девчонки я отнесся достаточно философски. Вот только в таком возрасте обычно все проблемы имеют свойство казаться более серьезными, чем на самом деле. Не хотелось бы, чтобы она рассталась с жизнью по глупости. Или, еще хуже, случайно среагировав на мое неосторожное движение. А потом будет уже не переиграть. И винить придется только себя. Однако я решил выбрать несколько непривычный образ действий.
Я наклонился и нарочито заинтересовано посмотрел вниз:
— Туда, что ли? А зачем?
— Не твое дело! — вновь крикнула она, тем не менее, не двигаясь и не глядя вниз.
— А я здесь причем? — удивленно спросил я. — Ты, конечно, извини, но мне работать надо. — Я достал девайс и невозмутимо начал счищать старую зеркалку. Бросил через плечо: — А ты прыгай, только окно закрыть не забудь, а то налетит дряни всякой. — Я запнулся. — Хотя да, как же ты снаружи закроешь, я сам тогда, не волнуйся. — И продолжил работать, не оборачиваясь.
Я спустился примерно на метр, когда она настороженно спросила:
— А ты разве не спасатель?
— Ты еще здесь? — в моем голосе сквозило легкое недоумение. — С чего ты взяла, что я спасатель? Или ты сама позвонила в службу спасения и сказала, что собралась полетать?
Кажется, ее всерьез озадачил тот факт, что мне абсолютно параллельно, что она собирается делать. Она, похоже, думала, что каждый, кому она пригрозит прыжком, будет всячески ее уговаривать и исполнять любые желания.
— А кто ты тогда? — кажется, она и вправду ждала спасателей. Возможно, даже придумала, как будет с ними торговаться. А тут такой облом. Я уже понял, что прыгать она не собирается.
Осталось только, чтобы она сама это поняла.
— Попробуй угадать, — грубым тоном посоветовал я, продолжая работать.
— Ты красишь, — робкое предположение. С одной стороны, любопытно, а с другой, страшно спрашивать такого сердитого дядьку.
— Умница! — сарказм в моем голосе был понятен любому идиоту. К этому моменту я уже почти спустился до уровня ее этажа. — А скажи-ка мне… Кстати, как тебя зовут?
— Ира…
— Очень приятно, — я шутливо качнул головой. — А я Айс…, то есть Игорь. Так вот, скажи-ка мне, Ира, как ты дошла до жизни такой?
Она как-то вдруг снова вся напряглась, рука, держащаяся за раму, побелела, губы задрожали:
— Не твое дело! — она повторялась. Я уже почти приготовился ловить, но она не двинулась с места.
— Слушай, ну какая тебе разница, узнаю я или нет, — примирительно начал я. — Ты же все равно скоро будешь там, — я кивнул вниз, отчего она тоже невольно туда посмотрела и еще крепче вцепилась в раму. Высоты боится, что ли? — А так хоть душу облегчишь, — я начал молоть первую пришедшую на ум чушь.
Как ни странно, она немного успокоилась, обдумывая мои слова.
— В конце концов, я ничего не теряю, — задумчиво произнесла она, но тут ее губы задрожали, она уже готова была заплакать, но все-таки сдержалась и безжизненно сказала: — Он меня бросил.
Видит бог, лучше бы она заплакала — сразу бы полегчало. И что с такой прикажете делать?
Запихивать в комнату силой и заколачивать окно? Но внутри себя я не мог сдержать смех. Надо же, еще одна несчастная первая любовь! Знала бы ты, сколько таких же, как ты и каждая из них считает себя уникальной. Да уже через год ты посмеешься над этим забавным эпизодом! Если доживешь…
— Он дурак, — серьезно ответил я. — Бросить такую красавицу. Прости, только я что-то не понимаю — а чего ты хочешь добиться собственной смертью?
— Он пожалеет! — непроизвольно вырвалось у нее. Она прикусила язычок, но было поздно.
Тут уж я расхохотался в полный голос:
— Так ты просто решила отомстить? Ха-ха! А не могла придумать чего покруче? Взорвать дом, например? Со всеми, ха-ха-ха…, жителями? — Она смотрела на меня, как будто я обманул ее последнюю надежду:
— Да ты… ты! Ты никогда не любил! — выпалила она.
— Я? Не делай поспешных выводов, — холодно произнес я. — Давай разбираться. В своем желании размазать мозги по асфальту ты преследуешь одну цель — отомстить своему парню.
Хорошо, допустим, ты погибла, — я неопределенно покрутил в воздухе щеткой. — А кто тебе сказал, что его будут мучить угрызения совести, а? Может, он давно с другой и до тебя ему дела нет.
Выходит, твоя смерть напрасна. — Ира хотела что-то возмущенно пискнуть, но я прервал ее движением руки. — Второй вариант. Он действительно классный парень и бросить тебя его заставила злая мама, дурная компания, больная бабушка и все такое. В данном случае получается, что ты из-за своего эгоизма заставишь страдать хорошего человека. Значит, ты просто стерва, которой не место рядом с ним. Здесь твоя смерть делает плохо твоему парню и совсем хреново тебе — нет никакого смысла делать гадость такой ценой. Короче, если хочешь ему напакостить — спроси меня как. Ну так кто твой парень?
— Сволочь он! Никогда меня не любил… А я-то…
— Отлично, мы пришли к выводу, что он козел, тебя не любил и твоя судьба ему безразлична, а сделать гадость так, чтобы ему стало плохо, я тебя научу. Возвращаемся к вопросу суицида — он еще актуален?
— Но я-то его люблю! — почти зло крикнула девушка. — Я не могу так жить!
— Ага, наша проблема имеет, оказывается, два пункта, — я проигнорировал этот крик души и озабоченно поинтересовался, — больше причин не будет?
— Тебе этого мало?
— Да мне вообще по барабану, — пробормотал я и продолжил громче, — а второй пункт упирается в одну очень забавную неопределенность. А именно, — я поднял указательный палец, но пока передумал говорить и спросил, — ты пытаешься таким образом избавиться от страданий?
— Да, это мое право, — во, мы начали качать права!
— Кто бы спорил, — согласился я и попробовал вывести ее из себя. — А почему ты решила выбрать такой интересный, но неэстетичный способ смерти? Я, конечно, понимаю, испытать напоследок чувство полета на несколько секунд — это здорово, знаю не понаслышке, но каков финал? Понятно, тебе-то хорошо, ты не увидишь. А мне еще туда спускаться. Прикинь, сто метров и об асфальт. Ты представляешь, что от тебя останется? Кровавая лужа, в которой будут плавать обломки костей. А голова вообще лопнет… как арбуз и мозги будут разбрызганы по всей детской площадке. Ладно, дети не сообразят, а вот мамам точно схудится. О них подумай. — Кажется, мое описание ее проняло — она ощутимо передернулась. — Согласен, сама смерть быстрая, но не забывай и про само падение. Я слышал, что люди в таких случаях умирали от страха, не долетев до земли — и это на девятиэтажках! По сравнению с ними ты будешь лететь гораздо дольше. — Я все говорил и говорил, лишь бы последовала реакция.
— Ну и что ты от меня хочешь? — устало спросила она.
— Прежде всего, чтобы ты хорошо подумала. Я ни в коем случае не хочу оспаривать твое право на смерть. Но надо же думать и о других. Хотя бы обо мне… — Я прибавил трагизма в голосе: — Не хочется сидеть за убийство, которого не совершал.
— А ты-то тут причем? — удивилась Ира.
— Ну как же, думаешь, сейчас нас никто не видит? — я обвел рукой окрестные дома. — Люди очень любят делать поспешные выводы… А убитых горем родителей это касается в первую очередь.
— Хорошо, уговорил, — презрительно бросила она, — я подожду, пока ты не закончишь.
Такой расклад был несколько лучше, но все равно меня не устраивал — Ира уже стала вроде как моей знакомой и я больше не мог относиться к ней также равнодушно, как в самом начале.
— Э, нет, красавица, так дело не пойдет, — я решил пустить в ход свой последний аргумент.
Если и он не поможет, то я не знал, что еще можно сделать. Да и хрен с ней, пусть прыгает. — Тогда я вынужден обратить твое внимание на один момент, который ты, возможно, не учла. — Я говорил нарочито равнодушно, отталкиваясь от стены ногами и раскачиваясь на веревке, как на качелях. И глядел в сторону. — Вот мы выяснили, что таким нестандартным способом ты пытаешься избавиться от душевных мук, — я мысленно улыбнулся, а потом подтянул себя за подоконник, приближая себя к ее лицу и четко раздельно спросил, глядя ей в глаза, — но кто тебе сказал, что там тебе станет легче?
Мой вопрос привел ее в замешательство. Эта мысль явно была для нее новой.
— Но как же…? Откуда ты знаешь? — неуверенно спросила она.
— Я и не знаю. И вряд ли знает еще кто-то… из живых. Но и обратного доказать нельзя.
Поэтому мне твоя идея и кажется как минимум… спорной.
— А как максимум? — надо же, она даже улыбнулась!
— Как максимум — идиотской, — не стал кривить душой я.
Она долго сидела молча, погрузившись в себя. Я отметил, что ее поза уже не выглядела такой напряженной. Просто сидит симпатичная девушка на подоконнике, о чем-то размышляет.
Головой прислонилась к раме, светлый локон упал на лицо, пальчики на ногах трогательно поджаты.
Я продолжал легонько раскачиваться на веревке и невольно любовался девушкой. Как бы продолжить знакомство? Хотя бы в терапевтических целях.
Прошло не меньше десяти минут, прежде чем девушка пошевелилась. И посмотрела на меня как-то… по-новому, что ли. Я затаил дыхание, неужели удалось?
— Страшная вещь — логика, — медленно произнесла Ира. Как будто равнодушно, но в глазах стояли слезы. — Вот ты мне тут все расписал и выставил меня полной дурой. Стоило мне прислушаться к твоим словам, как я это поняла, — она замолчала. — Но как же, наверно, грустно жить, постоянно логически осмысливая свои чувства и поступки. — Взгляд, направленный на меня, был вопросительным.
— Ты права, — усмехнулся я. — В целом. Но не по отношению ко мне. Логика для меня — лишь инструмент, который нужен в определенных случаях, — она понимающе улыбнулась. — Использовать его постоянно действительно и скучно и… грустно. Например, я не собираюсь анализировать, почему ты мне нравишься — вполне достаточно просто чувствовать это.
— Хм-м, — не нашла что ответить Ира, а я не стал развивать тему.
— Ну так что решила, красавица? — работать тоже когда-то надо. — Не передумала нырять? — Намеренно насмешливый тон, чтобы показать всю бессмысленность этой затеи.
— Да брось ты, — отмахнулась Ира. — Не бойся, ты не зря битый час убеждал меня в бесполезности… идеи. Осознала, исправлюсь, больше не повторится, — по-военному закончила девушка. — И после паузы тихо добавила: — Наверно, я должна сказать тебе спасибо…
— Лучшей благодарностью с твоей стороны будет наша следующая встреча, — не стал скромничать я, хитро подмигнул и вопросительно поднял брови.
— Чего? — похоже, такого ответа от меня она не ожидала. Но после недолгих раздумий, пообещала: — Хорошо, я подумаю.
— Через час я буду с другой стороны твоего окна работать. За это время можешь обдумать мое предложение, — чего не люблю, так это долгих мучительных раздумий.
— Ладно, я пойду, надену что-нибудь, — она поежилась, — а то что-то прохладно тут сидеть. — Она начала подниматься из неудобного положения. — Черт, затекло все…
Поднимаясь, она помогала себе рукой, держась за край пластиковой рамы. Я уже приступил к работе, поэтому не отследил момент, когда ее рука соскользнула с гладкого материала. Зато услышал вскрик, скорее удивленный, чем испуганный и поднял голову. Чтобы увидеть, как чуть слева от меня, словно в замедленной съемке, спиной вперед падает Ира.
Каких-то долей секунды хватило, чтобы бросить щетку, оттолкнуться от стены и бросить себя из сидухи в воздух.
Метр — не так уж и много. Я успел.
Мне повезло, я успел ухватить ее за талию. А потом мы полетели маятником, вниз и вправо, отчего в районе желудка возникли некоторые неприятные ощущения. Я-то даже не обратил внимания — привычен, да и основной мыслью было не упустить девушку. А вот Ира испуганно вскрикнула и рефлекторно вцепилась мне в волосы, благо моя голова была как раз напротив ее рук. Мы финишировали об стену между окон этажом ниже.
— Дура! — заорал я то ли со злости, то ли от страха. Понятно, не за себя — все-таки пристрахован. В отличие от Иры. Одно радовало — держал я ее хорошо, несмотря на то, что оба висели вниз головой. — А теперь отвечай, ты меня обманула?
— Н-нет, — выдавила она, — поскользнулась просто…
— То есть отпускать тебя нежелательно? — уточнил я. Уж такой я — лишь бы поглумиться.
— Нет! — от страха она непроизвольно дернулась у меня в руках, отчего футболка, которую я прижимал собственной головой, освободилась и съехала ей на лицо. Мое же лицо теперь стало прижиматься к теплой гладкой коже. Это было приятно. Еще бы место сменить…
— Не дергайся, — рявкнул я, скашивая глаза вниз.
Сползшая футболка открыла мне прекрасную картину, которая сильно мешала мне соображать, что делать дальше. Долго мне ее не удержать.
Для начала надо бы перевернуться.
— Так, слушай меня. Видишь, веревка висит рядом?
— Угу, — дрожащим голосом ответила она.
— Отпускай мою голову, хватайся за веревку и начинай на ней подтягиваться. Так мы развернемся головами вверх. Надеюсь…
Ира схватилась за веревку и стала выбирать ее на себя. Ей не надо было поднимать нас обоих, а просто развернуть вокруг центра тяжести. Я тоже помогал, как мог. Потихоньку, небольшими рывками мы вернули себе естественное вертикальное положение.
Я на мгновение ослабил захват, поудобнее перехватывая девушку и футболка упала обратно, только теперь я оказался внутри. Да еще Ира немного сползла вниз и мое лицо уперлось прямо в упругую теплую грудь. Я нервно сглотнул — еще чуть-чуть и мне будет наплевать на место. Ира же, похоже, слабо осознавала, в какой ситуации я нахожусь, скованная страхом.
— Мне, конечно, ужасно приятно, — промычал я из-под футболки, — но не могла бы ты снять с меня свою футболку, а то ничего… почти ничего не видно?
— Ой! Сейчас, — она поспешно сдернула с меня футболку и пропихнула ее между собой и моим лицом, едва не оцарапав мне нос. Когда я увидел ее лицо, оно было пунцовым от смущения.
— Мне там очень понравилось, — не удержался я.
— Дурак! — похоже, в моих объятиях она почувствовала себя в безопасности. Однако ее уверенности я не разделял. Это на уровне рефлекса или привычки — полностью доверять страховке. Зато когда ее нет, чувствуешь себя весьма и весьма неуютно.
Помню, в детстве в деревне мы облазали все окрестные деревья, не заморачиваясь такими понятиями, как страховка. Много лет спустя, уже привычный к страховке, я решил вспомнить детство, слазав на те же деревья. Даже несмотря на то, что я вырос и приобрел дополнительный опыт лазания, пришлось практически заставлять себя лезть.
Поэтому было неудивительно, что я так боялся за Иру. И уж точно не хотел бы оказаться на ее месте. Хорошо, что у нее подобный рефлекс отсутствует.
— Теперь ты должна залезть на сидуху. Так, давай потихоньку вылезай по мне наверх. — Сидуха висела на уровне головы Иры и вылезти на нее не составляло труда. Если бы не высота.
Мне оставалось только страховать ее руками, постоянно придерживая за талию. В конце концов, она оказалась на сидухе. Для надежности я выбрал конец одной из страховочных веревок и пристраховал девушку к карабину спусковухи.
— А сейчас аккуратно снимай веревку вот с этой хрени, — вися на уровне ног Иры, я показывал, как снять фиксацию со спусковухи. Самому было не достать. — Молодец… Смотри теперь сюда. Вот на этой штуке нажми на рычаг и не отпускай. Это дополнительная страховка — если будем падать, сразу бросай, тогда повиснем на веревке. Понятно?
— Да, — она так вцепилась в рычаг, что я понял — она ни за что его не отпустит. Ну и ладно, сам справлюсь.
Так мы и спускались — Ира, сидя на доске, а я, зависнув прямо под ней.
В квартире больше никого не было, а дверь, разумеется, заперта.
Как ни странно, Ира легко разрешила еще раз прокатить ее, теперь до своего окна, но уже с соблюдением всех мер безопасности. Я-то думал, она теперь и близко к окну не подойдет.
В ответ на мое недоумение, она заметила:
— На самом деле, когда я увидела, что какой-то кусок веревки легко удержал нас двоих… И то, что ты не испугался прыгнуть вслед за мной… В общем, теперь я доверяю тебе и твоим веревкам. — Она виновато развела руки, как будто оправдывалась. Мне же, наоборот, такой подход нравился, о чем я не преминул сказать.
Раньше я не катал у себя на коленях симпатичных девушек. Ощущение мне понравилось.
Уже стоя на своем подоконнике, Ира серьезно сказала:
— Спасибо. Меня еще никто не спасал два раза за день. — Она чмокнула меня в щеку и легко спрыгнула в комнату.
Да, общение в экстремальной ситуации сближает гораздо быстрее, чем просто общение.
А Костя тогда меня все-таки обогнал.
Какие ощущения может вызвать телефонный звонок в четыре утра? Да какие угодно, только приятных среди них не будет. Я нагнулся и начал шарить по полу в поисках фона. Забыл выключить, блин!
— Да! — не предвещающим ничего хорошего голосом рявкнул я в трубку.
— Алоха, Айс! Как жизня? — вот гаденыш, с утра так и хочется Кейси прибить. Даже сильнее, чем в другое время суток.
— Слушай, если в течение пяти секунд ты не придумаешь достойной отмазки…
— Пора на работу! Ку-ка-ре-ку! Забыл что ли?
— Да пошел ты, — лениво пробормотал я, укладываясь обратно в кровать, — ничего ты мне не говорил.
— А теперь говорю, — не отвязался Кейси. — Да там делов-то на полчаса! Надо дверь открыть одному перцу. Ушел, захлопнул. Ну, как обычно.
— А я здесь причем? Сам не справишься, что ли?
— Да нефиг делать! Только ключи от машины дай. И веревку триста метров, я знаю, у тебя была нерезаная.
— Чего? Твой перец в Останкинской башне живет?
— Почти угадал. Знаешь новый дом в районе Дубны?
Все, сна больше не будет. Достал!
— Хорошо, смотаемся. Где тебя забрать? — спросил я, поднимаясь.
— Как всегда, — жизнерадостно отозвался Кейси и отключился.
— Поедешь спасать очередных глупых девочек? — сонно поинтересовалась Иринка, переворачиваясь на другой бок.
— Что делать, — ответил я, наклоняясь и целуя ее в шею, — такая у меня работа.
Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg
Комментарии к книге «Такая работа», Руслан Васильевич Ароматов
Всего 0 комментариев