«Адюльтер. История одной измены»

Адюльтер. История одной измены (fb2) - Адюльтер. История одной измены (Адюльтер - 1) 1316K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юлия Прим

Юлия Прим Адюльтер. История одной измены

Глава 1

Это было обычное утро. Солнечное, спокойное, не предвещающее каких-то ярких потрясений и взрывов эмоций. Отдых тянулся размеренно. За бортом — плюс тридцать пять. Очарование восточного колорита постепенно сошло на нет и стало просто обыденным. Если в первые дни попадания в сказку — из зимы в лето ты ловишь взглядом различие культур, красоту окружающей природы, будоражащие воображение пряные запахи и искренние улыбки вокруг, то по прошествии двух недель ты привыкаешь, роднишься с пространством, уже не смотришь на окружающий мир столь восторженными глазами и просто живёшь, размеренно, гармонично. Пение маленьких птиц на балконе, освежающий солоноватый запах моря, обжигающее солнце, уже находящееся в зените, раскаленный полосатый шезлонг, прекрасный вид на европейски оформленный ландшафт, который с балкона открывается настолько, будто смотришь с высоты птичьего полета, бескрайнее море, вернее лишь часть его — залив, тихая бухта. И неизменно — кружка терпкого кофе в руках. Не это ли счастье? После дождливой, серой и унылой московской зимы… Вдалеке знаменитая приотельная башня, на которой был каждый, попавший в Паттайю. С неё виден весь город… А я степенно любуюсь подошедшими к берегу скоростными катерами, в которые уже загружают наполненными нетерпением туристов и везут к горизонту — на кристально чистые пляжи с прозрачной водой и белым, словно мука, песком. Уличные торговцы и макашники с искренними улыбками, на ломаном английском желают прохожим доброго утра. Это Азия. Здесь всегда так. Другой мир, другие нравы, абсолютно другой ритм жизни. Непривычный, спокойный, как ни парадоксально, спонтанный, подходящий любому! Искренний и живой. Я люблю Тай. Очарована им с первой поездки. Этот взрыв эмоций, испытанный долгие семь лет назад… Сюда хочется возвращаться. Отдыхать душой. Жить и радоваться со всеми. Быть, хоть на короткий месяц пребывания здесь, одним из счастливых фарангов, чье сердце навсегда покорено и пропитано местным колоритом.

Ежегодные поездки притупляют ощущения, но это уже потом, не сразу. Выходя на трап самолета и, вдыхая с улыбкой обжигающий горло глоток воздуха, ты ощущаешь себя счастливым, будто вновь прилетевшим домой.

Обычное утро… Закинув ноги на перила балкона, я неспешно пила остывающий кофе. Сигарета медленно дымилась в хрустальной пепельнице. Ещё пять, от силы десять минут спокойствия, времени наедине с собой… Потом проснется ребенок. Выйдет курить на балкон, недовольный обжигающим воздухом муж, и день станет тянуться размеренно. Тихо. Спокойно. С неторопливым отдыхом у бассейна, обедом в местной кафешке напротив и вылазкой на шопинг в торговые центры, в надежде переждать там самую жару. Все как всегда в эти дни. Отдых для души, нервов и мыслей. Дзэн. Не принимая буддизм, здесь ты как-то само собой начинаешь жить по его законам. Атмосфера пропитывает, настраивает, усмиряет. Легкое белое платье без бретелей, струящееся волнами и так эффектно подчеркивающее длинные загорелые ноги. Красный купальник, большие очки, слегка спрятанные выбившейся из незамысловатой прически русой прядью волос, полотенце и босоножки без каблука. Что ещё нужно для хорошего отдыха? Ах да, стоящая в углу, доверху набитая игрушками и плавательными принадлежностями сумка для дочери. Главное — дотащить это до лифта, не растеряв ничего по пути, а уж там услужливые мальчики, обслуживающие кондо, с удовольствием помогут донести всё до бассейна. Пожелают приятного дня, наговорят комплиментов и улыбнутся белоснежной улыбкой. Это Тай! Здесь всегда так…

Первые дни меня принимали за немку, здоровались исключительно копируя акцент. Это всё пшеничные волосы и ещё, говорят, глаза. Они у меня лисьи: большие, серо-голубые… стеклянные, как сказал бы муж. Так и есть. Ведь правильно говорил классик: «Глаза женщины горят лишь в двух случаях: от любви или от горя». Мои же, видать, пусты и равнодушны. Потеряны? Нет. Ни капли. Я люблю свою жизнь. Четко выработанные планы, которые непременно воплотятся. Стабильную работу, на которую, как жена хорошего мужа, хожу показывать свои наряды, иногда, правда ещё и руководить, но наряды показывать чаще. Люблю тишину и стабильность. Контроль над эмоциями. Спокойствие. Тишину. Хотя вроде о ней я уже говорила. У меня такой муж. Трудоголик со стажем. Умеющий хорошо отдыхать. От меня. Без меня.

Считающий, что его миссия состоит лишь в том, чтобы заработать достаточно денег, отвезти нас с дочерью на курорт, с милой улыбкой всучить в руки кредитку и уйти в себя. Развлекайтесь, девочки!

Хотя, может быть оно и не плохо? Часто думала над этим поведением, но так и не пришла к консенсусу. Привыкла к такому… За восемь лет брака слишком привыкла к нему.

— Так чего ж тебе, милая, не хватает? — уточнил разум.

— Встряски, — так и хотелось вторить в ответ.

«Не каркай!» — явилась первая здравая мысль. — «В своем болоте тепло и уютно. Спокойно…»

Глава 2

Пара сотен в кармане и до обеда можно не возвращаться в студию. На фруктовую тарелку и пару свежевыжатых ледяных шейков хватит сполна. И не надо думать о вещах, картах… Здесь вокруг тишина. Огороженная территория, своя охрана на выходе в город, персональный ключ от спуска к морю — ты в полной безопасности. И это прекрасно. Если бы не одно «но». Каждый твой шаг, любое движение при желании можно отследить по камерам, а они здесь повсюду. Не верите? Стоит лишь повнимательнее присмотреться вокруг. Бронируя кондо подобно View Talay, ты платишь больше за свою безопасность и комфорт. Тебя охраняют 24 часа. Хотя есть ли здесь преступность? За столько лет не встречала, правда, говорят, мне везло. Тебя охраняют. При этом, зная о тебе всё. Был бы спрос — поступит предложение о продаже. Это Тай. Здесь так можно.

В нашем комплексе почти нет русских. Одних отпугивает цена, другие желают жить в более колоритном районе, третьи приезжают в Паттайю за дозой адреналина, им плевать, где жить, порой они ночуют на пляже, упиваются местным «Sam Song» и снимают девочек… если повезёт. Ведь это Тай. Он полон сюрпризов. Туристов видно с первого взгляда. Они возбуждены до предела. Им хочется выпить, попробовать всё неизвестное, затарить чемоданы дешевой одеждой, сгореть за пару часов под палящим солнцем на островах и сделать селфи с Золотым Буддой. Эту стадию эйфории проходит каждый. Во второй раз становится легче, ты учишься смирению. По законам буддизма — не растрачиваешь энергию по мелочам, не чувствуешь гнева — улыбаешься! Говорят, это исцеляет. В любой непонятной ситуации таец искренне улыбается. До скрежета зубов. Даже если ему отчаянно хочется Вам врезать, он всё-равно улыбается! Дзэн. И я тоже спокойна. Уравновешена. И готова к новому дню. Солнце, освежающий бассейн, привычный мне угол свободен. Есть от чего улыбнуться! Искренне! От души! Раскладываю вещи рядом с пожилой немкой, раздеваюсь, пара приветственных фраз и вот она уже согласна приглядеть со своего лежака за дочкой в детской зоне, пока я схожу к бару за фруктами. А за это я принесу ей холодное пиво, взамен её опустевшего бокала. На часах всего девять утра — всем плевать. Ты волен делать то, что хочешь. Вокруг никто никуда не спешит. Мы фаранги, а не туристы. Спускаюсь к бассейну, тщетно щурясь от солнца, ведь на той стороне позабыла очки. Иду, улыбаюсь, приветствуя знакомые лица завсегдатаев. В основном это мужчины, отчаянно пытающиеся из последних сил за собой следить. Немцы, американцы, англичане… почти всем под 60, а то и с огромным рывком повыше. Молодежь отдыхает в центре. Джомтьен — тихий спальный район. Наверное, оттого моего мужа абсолютно не беспокоят мысли о том, чем в данный момент занята дорогая жена. Телефон лежит рядом, но он не позвонит. Знает — мы придем домой к вечеру или раньше, если закончатся деньги. Так зачем друг друга попусту беспокоить?

Ловлю себя на мысли, что порой чувствую себя свободной. Не привыкнуть бы… не расслабиться… В Москве точно такого спуску не даст. Ставлю фрукты, отдаю немке пиво — расстилается в благодарной улыбке. Улыбаюсь в ответ. Какой же чудесный оказывается сегодня день, а я с утра как-то и не заметила. Даю наставления дочери, обхожу по периметру детскую зону. Вот оно — моё любимое место — стык двух бассейнов. В первом всего полметра, во втором сразу метр восемьдесят. Поправляю волосы, стойка и рыбкой под воду. Вошла почти идеально! А ведь когда-то сердилась на маму, поднимающую меня в шесть утра, чтобы к семи отвести на занятие по плаванию. Оказалось, всё в жизни вполне может пригодиться. Интересно, а пять лет физики тоже не прошли даром? Или химия? Может от скуки научиться хоть мыло варить? Или по совету Паланика добавить капельку нитры… Эх, какие мысли только не придут в голову.

Выныриваю у параллельного берега. Поднимаю голову, упираясь взглядом привлекательного блондина. Никогда его раньше не видела, хотя на этой закрытой территории трудно не примелькаться друг другу. Цепляюсь за край бассейна, пытаюсь успокоить дыхание после двадцати метров под водой. Сидит, нахально улыбается, видать, принимая частое колыхание груди над поверхностью на свой счёт. Медленно прохожусь взглядом по спортивной фигуре, мокрому ёжику светлых волос… приятной ванильной мордашке… Встречаюсь глазами в упор. Голубые, как поверхность спокойного моря. Дерзкие, с явной чертинкой внутри. Озорно улыбается. Подмигивает. Вот же хамство! Такого себе ещё никто не позволял! Неужели не заметил кольца? Хотя, было бы трудно. Муж над этим потрудился, выбрал самое громоздкое, как кандалы, оковы… такое вряд ли упустишь. Кто же ты? Явно не русский. Француз? Нет, не похоже. Слишком правильно скроенный профиль… никогда не встречала красивых французов. Немец? Возможно… даже, скорее всего… та же жесткость в манерах. Останавливаю выбор на американце. Почему? Из-за хамства? Наглости? Банальнее — рядом футболка с надписью «Clippers LA». Усмехается. Кривлюсь в ответ. Хочется фыркнуть! Никогда не терпела блондинов!

Отдышалась? Плыву к своему берегу. Не моё. Пусть и слишком приметный. Вылезаю, проверяю дочь. Пара фраз доброжелательной немке… Выжать волосы, распустить — пусть просохнут. Подхожу к широкой кромке бассейна, чтоб погреться, прилечь. Невольно взглядом возвращаюсь к блондину — он ровно напротив. Задорно салютует «привет». Внутри медленно возрастает бесящий отголосок. Поворачивается в профиль, перекидывается с кем-то парой фраз… прослеживаю взглядом… и натыкаюсь на НЕГО. Посреди летней веранды, прямо перед кромкой бассейна, на белом кованом стуле, покрытом мягким полотенцем, восседает непринужденно, с голым торсом, закатав легкие бело-красные шорты по самые… кхм… Ох! Лучше переместить взгляд повыше! Или опустить вниз на сильные спортивные ноги… Господи! Да о чём я думаю? Отвернуться! Немедленно! Или хотя бы натянуть на нос очки, спрятав томный взгляд. Крепкие руки небрежно легко лежат на подлокотниках стула. Медленно размеренно дышит, вздымая накаченную грудь. Широкие плечи, сильная шея, от которой изогнутыми линиями на спину и левую руку расходится завораживающее тату… Руны? С такого расстояния не разобрать. Как бы мне хотелось пройтись по ней языком, аккуратно собрав стекающие капли воды…

Нервно сглатываю, облизываю пересохшие губы… Не могу отвести глаз! Он словно манит, хотя и не замечает, что я смотрю на него в упор… Или разрешает вдоволь насладиться увиденным? Плевать. Я уже и так задержалась дольше положенного. Вальяжная поза. Сидит на самом солнце. По животу медленно стекают струйки воды… куда-то вниз, за линию шорт… Чёрт! Да подними же ты хоть глаза, хватит пялиться на его область пупка! Выше! Раз уже не способна оторвать взгляд! Грудь, плечи, шея, идеально выбритый череп… сумасшествие! Правильные черты лица. Не парень с обложки. В нем чувствуется стержень, жесткость, доминантность… сталь. Темные глаза, будто не видящие ничего вокруг. Ему плевать — он знает, чего стОит. От некоторых мужчин хочется покурить после секса. С этим я бы выкурила «До»… от одного его вида. Самец. Хозяин жизни. Властитель. Кто ж тебя создал таким? Сомневаюсь, что Господь приложил к этому руку… Демон. Обольститель. Где там голос моего разума? Притих? Какого черта не уберег? Куда подевался мой ангел-хранитель? Отдыхает? Или, как я, глядя на Него, плавится в сторонке, как сыр на горячей булочке???

— Fuck!

Отвожу взгляд, натыкаясь на непонимание немки, приспустившей книгу. Неужели я сказала это вслух? Громко? Огляделась вокруг — всеобщего внимания не привлекла.

— Entschuldigen Sie, — произношу пересохшими губами без старания смягчить.

Улыбается лишь уголками и тихо кивает.

Проверяю довольную дочь, сильнее пряча глаза под очки и подсохшие волосы. Возвращаюсь на бортик. Не смотреть туда! Да! Именно это я и собираюсь сделать! Не смотреть на Него! Никогда! Ох, встает со стула и одним движением ныряет под воду, даже не волнуя спокойную гладь. Внутри всю трясет от этого зрелища. Задерживаю дыхание и с чувством выдыхаю, когда он поднимается над водой. Неописуемо красивый, мокрый, гладкий, пленительно блестящий… Черт! Сам чёрт отойдет в сторону при виде тебя! Затмишь! Растлишь лишь взглядом… Кусаю губы до крови… Не замечая… лишь ощущая солоноватый, стальной привкус во рту. Струйки медленно стекают по скулам, вблизи вижу пульсирующие вены на шее… как бы мне хотелось оставить на них поцелуй… а лучше след от зубов! Заклеймить собою! Чёрт! Да что же ты творишь? Кому мне молиться о возвращении разума? Низ живота нестерпимо обжигает желанием… что это, Господи? Ты вообще меня слышишь??? Почему никто вокруг не замечает этого Аполлона? Как они могут заниматься своими делами? Та стайка девушек слева? Эй? Вы слепые??? Неужели ЭТО вижу лишь я? Избрана? Проклята… не иначе! Легко подтягивается на руках, вылезая из бассейна, вытирается полотенцем. Ах, эти сильные руки… Сожми меня в них! Сломай ребра! Проткни легкие! И это будет самым лучшим напоследок, что я могу испытать за свою жизнь! Погуби меня! Уничтожь! Только не уходи из поля зрения… не сейчас! Дай ещё пару минут на то, чтобы запечатать в памяти каждую мелочь. Что ты творишь? О чем твои мысли? Ты где вообще? Нормальна? Здорова? Больна… телом и духом. Где же ты, мой ангел-хранитель? Как же тебе потом будет стыдно… Трель звонка где-то рядом. Одна и та же мелодия по кругу… знакомый рингтон… мой. Встаю на негнущихся ногах и иду отвечать. Нажимаю зеленую, без предисловия выслушиваю монолог от подруги, предлагающей с энтузиазмом сгонять в «Фестиваль». Соглашаюсь. Благодарю. Вторя не своим, сломленным голосом:

— Крис, ты только что спасла меня от самоубийства.

— У тебя отвратительное чувство юмора, — смеется подруга и дает отбой.

Отвратительное. Верно. Так же, как и у тех, кто играет судьбой на небесах! Или мои карты давно проданы Дьяволу? Плевать… уже на всё плевать. Монотонно собираю ребенка, желаю немке доброго дня и, не оборачиваясь, ухожу через задний вход. Пусть и дальше, но парадный не светит — рядом сидит Он…

Парадный выход — для победителей, а я сегодня проиграла… одну битву? Партию? Нет. Целую жизнь…

Глава 3

Зайдя домой, перекинулась с мужем дежурными фразами, отчаянно пряча глаза. Он не заметил. Действительно. Или просто мастерски сделал вид. Оцепенение постепенно сошло на нет. Будто и не было ничего там, у бассейна. Не захватило безумием, не разыгралась фантазия, отключившая мозг, вкупе с желанием. Что это было?

— Мираж, не иначе. Солнечный удар, получить который здесь совсем не редкость… Захлестнувшее воображение… Он простой парень. Молодой, привлекательный. Один из многих. Забудь! Колыхнул давно позабытые чувства — скажи спасибо и иди дальше! Иногда такая встряска даже полезна, а-то заскучала, расслабилась, перестала благодарить судьбу за то, что у тебя есть. Тишина. Спокойствие… раздавленное напрочь одной случайной встречей. Случайной ли? Усмехаюсь, нервно покачивая головой. Говорят, где-то свыше прописан каждый наш шаг. Предопределен. И мы по сути не имеем права выбора… пешки, марионетки в чьих-то жестоких руках. Шаг вправо, шаг влево — получи наказание! Почувствуй сполна! Загнись от самобичевания… и вернись на истинный путь, не пытаясь больше свернуть. Карма! Видать, в прошлой жизни, детка, ты неслабо нагрешила! По поверьям буддизма, родиться бы тебе дворовой собакой… низший уровень перевоплощения души… Так что перестань себя сжирать заживо! Заткни развопившееся внутри самолюбие и забудь! Было и было! Ты слишком легко отделалась, уж поверь… Да, не такой, как все. Да, ни один из мужчин, за твои двадцать шесть, никогда не вызывал таких чувств, подобной отключки разума, не ломал волю одним присутствием и желанием ползти к нему на коленях, дабы обратить на себя внимание, заслужить хоть один снисходительный взгляд. Похоже, он тебя даже не заметил! Забавно, не правда ли? А ты уже готова была наматывать слюни на свой кулак. Ну, так радуйся! Говорю ж — легко отделалась! Испытала то, о чём многие мечтают и грезят годами! Улыбнись же! И иди себе дальше, тебя же ждут, не забыла?

— Проснулся всё-таки, — я уж подумала, голос разума похоронен под грудой осколков самолюбия, — а нет! Проходи, дорогой, устраивайся поудобнее. Теперь долгими темными вечерами нам будет, что с тобой обсудить… Или заткнись уже напрочь. И без тебя тошно…

Переодеваюсь, наношу макияж, улыбаюсь натянуто. Вроде та же я, что и с утра, да только что-то не то: усталость в глазах от переизбытка эмоций, ударной дозы адреналина… Начинает отпускать. Спутанные движения пальцев, медленное хождение взад-вперед… Остался лишь легкий привкус сумятицы в мыслях, чувство вины, смущение за картинки, мелькающие перед глазами, и ощущение, что это была не я, а двойник в том же обличии. Развязный, распущенный, другой. Я такой быть не умею! Не хочу! И не буду!

Вещи собраны. Второпях выходя с дочкой, хлопаю дверью и направляюсь к дороге из комплекса. Мазнув взглядом, понимаю, что на пустой дороге под палящим солнцем с ребенком можно долго ждать свободный «Тук-тук». Полдень. Все на пляжах, у бассейна или в освежающих ТЦ. Беру «байк-такси». Моя дочь к ним с года приучена. Для туристов это выглядит дико! Для нас — обыденность. Здесь байки везде, это самый простой и быстрый способ передвижения. Усаживаю ребенка между собой и водителем, закрепляю сумку, надеваю ей шлем, сама обойдусь: немного проветрить мысли — это самое лучшее, что доктор прописал. Едем… С ветерком… Вне знаков. С уже привычным левосторонним. Это Тай. Здесь правила лишь для туристов. Минуем центр, съезд на знаменитую «Walking street», сейчас она открыта, как и обычная «Бичка». Приморская улочка с кучей магазинчиков и закрытыми до шести барами. Подъезжаем к «Central Festival», расплачиваюсь, благодарю, получая взамен порцию комплиментов и широкую улыбку… За это я и люблю страну.

Поднимаемся по нескончаемым эскалаторам на верхние этажи, минуем множество брендовых магазинов, дорогих дизайнерских бутиков… даже не цепляюсь взглядом. Нам нужен детский центр, он выше, чуть в глубине. Там нас встречает Кристина, загорелая ухоженная брюнетка, с сыном Вовкой, пяти лет. Моя дочь на год младше, но это не мешает им прекрасно ладить, а парнишке — её по-братски оберегать. Отправляем детей в чудо-комнату на полтора часа, там ими займутся аниматоры, а сами направляемся в ближайшее кафе. Настроение на нуле. Под бесконечное щебетание Крис пытаюсь выдавить искреннюю улыбку. Выходит паршиво.

— Что с тобой? Ты не заболела? Приехала бледная, словно смерть.

Усмехаюсь, отшучиваюсь, но её не провести.

Разражается тирадой с бесконечным количеством вопросов, которые начинают бесить. Предлагаю выпить! Может хоть это поднимет упавшее настроение. В ожидании заказа рассматриваю милую Крис. Почему я, не имеющая от неё ни единого секрета, вдруг молчу? Не вешаюсь на хрупкое плечо в соплях, слезах, рассказывая ей, как жестоко обошлась со мной судьба? Почему не могу высказаться, чтобы стало легче? Чтобы суметь отпустить этот прилипчивый образ из памяти?

— Потому что ты не с кем не хочешь ЕГО делить. Это твоя тайна. Только твоя. А ещё не хочешь падать ниц в глазах подруги! Нарушать идиллию, что у тебя всегда всё хорошо. Не хочешь жалости! Ты не выдержишь её жалости! А Крис очень добра, она начнет сочувствовать и плакать с тобой. В какое дерьмо вы превратите дружескую встречу? Да. Лучше просто выпить и свалить всё на нарастающий пмс. Так проще. Так легче. А переболею им за пару дней, и, глядишь, стану прежней. А расскажи всё Кристине, так придется об этом еще вспоминать.

Официант подает Маргариту с дыней. Она бесподобна здесь. Успокаивает, усмиряет, заставляет смотреть на мир более оптимистично. Как раз то, что надо! Единственно верное.

— Лиз, что случилось? — канючит подруга. — С мужем поругалась? Ведь сама не своя…

— Да знаешь же, это невозможно. У нас тишь и гладь. Мир и покой. Просто устала. Может, возьмешь Катюшку на ночь к себе? Пижамная вечеринка и все дела… Я в долгу не останусь, заберу как-нибудь Вовку на день. Улыбается.

— Что задумала?

Вообще в планах была большая бутылка Мартини, пачка сигарет, свежесть морского заката и вечер самобичевания. Но ведь всего не расскажешь… особенно близкому человеку. Станет переживать за идиотку подругу, названивать, наставлять.

— Хочу сделать сюрприз мужу. Всколыхнуть забытые чувства…

Нажрусь в хлам, как бывало за эти года крайне редко, и выведу на скандал… пусть это перекроет зудящую рану. Клин клином. А может просто трахнуться с ним? Вложить всю страсть? Представляя на месте мужа Его… и разбередить душу ещё больше! Нет! Такого делать нельзя! Пусть останется приятным мальчиком у бассейна, без ассоциаций в сексе! Иначе сойду с ума… иначе совсем пропаду…

Глава 4

Он целовал властно… Стискивая до боли одной рукой мои бедра, нахально задирая подол платья. Другой же удерживал меня за шею, не давая даже возможности уйти от жесткого поцелуя. Сладкого, заводящего, обжигающего…

Периодами пропуская, как кот, прижавший мышке хвост и гоняющий её по кругу… Покусывал губы… с улыбкой, пытаясь рассмотреть что-то в моих пьяных глазах. Отражение себя, замутненное желанием. Он действовал медленно. Дразнил. Ухмылялся. Скользил рукой по бедру, ловко закинув ногу на себя. Вдавив собой мою спину в цементный забор — неровный, царапающий до боли, в кровь. Как я объясню потом эти отметины? Нет! Нет… продолжай…

Ни на миг не отпускает мою шею, не даёт возникнуть и мысли, что я могу сбежать, усомниться в решении, обдавая горячим дыханием пересохшие губы… Облизывает, посасывает… Отвечаю со стоном. Сжимаю до боли в суставах его крепкие плечи, обнимаю, притягиваю, кусаю в ответ. Моё! Пусть и на краткие доли секунды! Задирает до пояса платье, подкидывает вторую ногу и вдавливает в стену с удвоенной силой. С криком, болью, желанием, выпускаю из легких оставшийся воздух. Припечатана, порабощена, приколочена… Освободив руки, снимает футболку, дает насладиться увиденным… Даже в темноте видны выделяющиеся красные отметины от моих рук. Смеюсь, целую, утыкаюсь носом в его кожу, ловлю легкий пьянящий аромат… Одурманивающий, сводящий с ума… Да куда уж больше!!! Темнота у забора скрывает это безумие. Единственный тайный уголок. Сюда не доходит свет фонарей, не охватывают надзором камеры — я на это надеюсь! Господи! Как я на это надеюсь! Пешеходная дорожка делает круг, но сейчас слишком поздно для прогулок. Только б не прошёл с фонарём охранник!

Обвожу языком витиеватое тату, медленно, с чувством, возвращаюсь на шею, целую, кусаю… готовая вырвать кусок, оставить себе частичку вожделенного тела, почувствовать вкус его крови на языке. Чуть отстраняется, придерживая меня лишь бедрами. Улыбается, слизывая кровь с моих губ — всё-таки заклеймила…

Опускает моё легкое платье с плеч, собирая куском тряпки на поясе, оголяя грудь. Впечатывает в цементную кладку уже голой спиной, вдавливая в кожу малейшие каменные зазубрины. Не могу сдержать крик — затыкает, приглушает поцелуем вырывающиеся звуки. Жестко, без намека на нежность, втягивает мои губы в себя, кусая их в кровь. Вырваться? Не хочу… только сдаться. Без остатка! И пусть потом себя не прощу. Прижимаюсь сильнее к горячему телу. Истерзанная морально, немного физически… Полная желания продолжать, быть его. Всецело принадлежать. Сгореть в аду за этого мужчину… Поглаживаю идеально выбритый череп, прохожусь языком по виску, собирая солоноватый пот… Сейчас только мой! Приторно сладкий, нереальный и такой родной… Слышу с треском порвавшееся кружево, улыбаюсь, закрываю глаза. Голова кружится от нетерпения. Низ живота крутит клубком от желания. Обжигает дыханием кожу… Взяв в ладони его лицо, нежно целую в ответ. Отстраняясь, отдирает от стены кожу, легко подкидывает выше на своих руках. Удерживая на весу одной рукой, другой стягивает шорты. Делаю глубокий вдох, как перед прыжком… выдыхаю с громким стоном, когда он резко входит в меня, вновь припечатывая к стене. Перехватывает дыхание от чувства наполненности, такой гармоничности внутри… Обхватываю ногами сильнее, вдавливая его бедра до предела. Не сдерживая крика, отдаюсь нарастающему ритму. Отрешаюсь. Сознание кружит виражами, кидая то вверх, то вниз от переизбытка чувств.

Из экстаза выводит бодрый голос старушки, проходящей буквально в полуметре от нас:

— Gute Nacht, Frau Lisa…

Просыпаюсь с криком. В холодном поту… Бешено озираюсь в темноте своей спальни, пытаясь понять, где реальность, а где просто сон. Мартини, щедро сдобренный сигаретами, ещё не выветрился. Голова раскалывается, будто церковный колокол. Тщетно ищу рукой халат. Ах, да, муж сам раздевал и заботливо укладывал после выпитого буквально с горла. Попытки вывести его на скандал, пощекотать нервы, выплеснуть злость, успехом не увенчались. Обозвал пьяной идиоткой, закинул на плечо, как куклу, и понес в направлении спальни. Образцовый у меня муж! Только вот с женой ему не повезло…

Стараясь не будить, медленно иду на балкон, достаю сигареты, допиваю залпом остатки мартини в бокале.

Сладко, аж приторно.

— С ликером мешала? Вот дура! Действеннее было б с водкой! Учить тебя, дорогуша, жизни, да учить, — вторит разум.

— Заткнулся бы уже, и без тебя головной боли хватает…

Закуриваю. Не спеша подхожу к перилам. Чудесный вид. Залитый огнями город, сияющий и манящий… и чего мне, дуре, дома весь вечер сиделось? Вытащила б мужа в бар потанцевать! Трахнулась бы с ним после, и никакой тебе эротики во сне. А в итоге ты лишь нажралась… как свинья! Перед мужем обидно. Да и как теперь избавиться от поволоки сна? От такой реальной, пленительной, зовущей к себе нереальности. Подхожу к стеклянной двери, отражающей словно зеркало, поворачиваюсь боком — на спине ни следа. А ведь эта боль была так реальна! Рассматриваю пересохшие губы… Облизываю. Ни следа…

— Это сон, детка. Это всего лишь дурной сон…

Но такой пленительный и живой…

Глава 5

Мысли мчались по кругу, как вороны перед ненастьем, судорожно перекрикивая друг друга и предвещая беду. Я так и стояла в одном белье, облокотившись на прохладные перила балкона, вдыхая свежий морской воздух, смешанный с табачным дымом вокруг. Хрустальная пепельница переполнена смятыми окурками. Сколько времени уже я пытаюсь прийти в себя? Отдышаться? Избавиться от преследующих по пятам видений? Несколько часов, не меньше. Алкоголь давно выветрился, не принеся с собой должного освобождения. Какая теплая летняя ночь… свежая, успокаивающая. Скоро рассвет. Над полосой горизонта уже немного светлее. Город становится тише. Меньше машин на дорогах, последние туристы разъезжаются спать. С первыми проблесками зари пронесется оглушающий гул мотобайков. Местные спешат на работу, развозят детей в школы и сады. Все чем-то заняты. Важным. Необходимым.

— А ты? Что было в твоих планах, детка? До этого рокового взгляда… разрушившего тебя пополам?

— Да разве важно, что было До? Сейчас я хочу скорее вернуться в московскую серость… в дождь, в котором нет места улыбкам, в котором не видны тоска и слезы. В безразличную массу недовольных людей, вечно спешащих и негодующих оттого, что ты, сбивая с ритма, попадаешься им на пути. Хочу стереть из памяти призрачный образ. Навсегда. Забыть. Вернуть свою тихую, спокойную жизнь. Без страстей и эмоций, лишних энергозатрат. Просто жить. Знать, что ждать от завтрашнего дня. Строить планы на будущее и четко следовать их исполнению.

— И что будем делать? Стащим из бара бутылочку покрепче? Порадуем мужа новой порцией драйва? Или поплачем в сторонке, коря злодейку судьбу? Эх, чем же он так тебя зацепил…

Сама не понимаю… ведь совершенно не мой типаж. Слишком самоуверенный, ко всему равнодушный, но есть в нём какая-то чертинка. Первая мысль, загоревшаяся словно лампочка в диснеевском мультике, сообщала, что он идеальный. Ни для всех, ни для кого-то в отдельности — для меня. Эта мысль медленно и упорно, словно червячок, свербит и пробивает дорогу к глубинам подсознания, с удобством устраиваясь там, разрастаясь, затмевает собой все близлежащие эмоции и мечты. Я хочу его. Отчаянно, дико. Я бегу от него. Без оглядки. Я дорожу своей жизнью. Мысленно топчу каждую мелочь, когда-то дорогую сердцу, представляя рядом его бархатные губы и темные, как уголь глаза… В них пылает огонь, дьявольское пламя, в котором я готова мучительно плавиться… бесконечно… не прося пощады. Не умоляя понизить градус эмоций. Торжествуя, ликуя, наслаждаясь и прося подбавить ещё.

— Мазохистка, твою мать…

— Не без этого, — соглашаюсь с нервным смешком.

Надо хоть поблагодарить мужа за проявленную заботу. Повиниться напоследок, показать лояльность. Не зря ж меня терпит все эти годы… Как давно мы с ним перестали показывать чувства? Целоваться при встрече? Страстно, нежно… как раньше… в начале. Вместо банального прикосновения щек. Оставшись наедине, говорить о нас, вместо обсуждения дочери, рабочих моментов. Слишком давно.

Забыли с годами о подаренных обещаниях заботиться друг о друге, поддерживать, любить.

А ведь наша история начиналась довольно красиво. Без фонтана эмоций. Сдержанно. Он вел себя так по-мужски, наверно, этим и зацепил. Мне было всего лишь шестнадцать… High-school, каникулы, лето и, кажется, всё впереди. Оптимистка с озорными глазами. Много легких поклонников вокруг. Слишком доступных, неинтересных. Слишком юных. Да, я не была идеальной. Мне хотелось азарта! Страсти, красивой сказки, любви! И вдруг на пути появляется он. Взрослый, одетый со вкусом, пахнущий дорогим парфюмом и неизменно занятой. Мы познакомились как-то случайно. Я слегка навеселе, в объятиях парня с первого курса, набрала номер друга, приглашая присоединиться и за городом загудеть. А попала к нему… сразу и не поняв, что восемнадцатилетний пацан не может иметь в голосе такого стержня. Он поздоровался скупо, выслушал, не перебивая, вежливо отказался от приглашения. Я рассмеялась и извинилась, через минуту позабыв о недавнем звонке. Прошло всего пара часов. Он позвонил, сказал, что подъехал, назвав лишь номер машины. И я пошла, отшивая на ходу юного переростка. Не боясь. Не задумываясь о своей безопасности. Не страшась… Покорно села вперед. Поздоровалась скромно. Обдавая парами алкоголя привлекательного брюнета, на вид так лет тридцати. Среднего роста, хотя точнее не скажешь. Коротко стрижен, неплохо слажен. Простые черты лица, но есть что-то строгое. Похож на учителя. Улыбаюсь. Выдаю пьяный смешок. Хмурит брови, разглядывает. Не нравлюсь, явно! Не в том состоянии. А он вот очень хорош! Скромно и дорого одет. Салон пропах освежающим запахом, приятным, сильным, мужским! Влюбилась с первого взгляда? Нет, слегка заинтересовалась. Берет рукой за челюсть. Удивляюсь! Вот это напор! Смотрит с пренебрежением и выдает:

— Так и знал. Тебя давно мать не порола?

Усмехаюсь, говорю, что нет. Меня и в жизни не трогали.

Выпускает из рук. Бросает скупо:

— А зря…

Он не спросил ничего кроме моего адреса. Под мои причитания отвез домой, сам позвонил в дверь и посоветовал сонному отцу вкатить мне хорошенько ремня. А потом просто ушел, несмотря на мои от обиды поджатые губы.

Через месяц мы встретились. Случайно, на улице. Он подошел и представился, будто я могла не узнать. Спросил о принятых мерах по перевоспитанию. Усмехнулась, что зад уже зажил, хотя мне не пригрозили и пальцем. Ёрничала. Обижалась. В тот момент ненавидела! Улыбнулся. Оставил в покое. Ушёл.

Прошло около года, я и думать забыла… Вновь лето, жара. Ночной клуб. Я танцую. С чувством, страстно, развязно. Для себя. От души. Выключается музыка, останавливаюсь, расслабляюсь, натыкаюсь на знакомые глаза. Медленно выдыхает дым, ломая сигарету о пепельницу. Встает, подходит, перекидывает через плечо и несет на воздух. Кричу, отбиваюсь, пытаясь поправить задравшуюся вверх юбку — не реагирует, будто колочу по стене. Усадил в машину, захлопнув замок, чтобы не убежала, сел рядом сам, завел мотор и отвез домой, перевоспитывать.

Через три месяца мы поженились. Он меня любил, и я это знала. Без фанатизма. Тихо. Смиренно. Практически об этом не говоря. Он меня исправил. Научил жить спокойно. Уважать, понимать, хранить верность, любить… Оплатил мне учебу, сам же нашёл работу, чтобы держать на контроле, рядом, знать всё, наблюдать. А сейчас расслабился, позволил птичке выйти из клетки, думая, что никуда не денется, раз окольцевал. Забавно. Я ведь тоже верила в это. Жила тихо, спокойно. Все эти годы не виляла хвостом, хранила верность и, казалось, любила. Не могла и представить перемен в своей жизни. Захлестнувших эмоций, неизведанных ранее, сумасшествия, безумия, затмившего разум с первого взгляда… Разве это я??? Возможно, отголосок той девчонки. Но не сейчас! Я не могу сломать годами создаваемые уют и спокойствие… я не могу! Или всё же да?

Солнце над морем уже восходит… слишком много полемики… и всё не те слова! Не нахожу себе оправдания, с чувством нашкодившего котенка лезу будить мужа. Забравшись сверху, нежно целую шею, грудь, губы… не закрывая глаза. Я не должна забывать, кто передо мной. Ни на миг! Не закрывая глаза! Трепетно, вложив всю таящуюся в глубине страсть, и пусть не к нему… Но я вижу на кого растрачиваюсь. Тягостно… но полностью отдаюсь! Удивляю! Возбуждаю до предела! И… не закрываю глаза. Ни на миг! Ведь я его люблю… своего уютного и спокойного… Люблю? Хэй, разум, ау? Опять затаился? Отмалчиваешься… Сволочь! Я люблю мужа! Люблю… Понимаешь…

И вот пытка закончена… Выдавливаю глупую улыбку. Прячу глаза… ненавижу! Корю себя за слабость. Ищу предлог побыстрее свалить. На часах шесть утра — самое время для пробежки! И плевать, что свалюсь через пару километров. Надо просто уйти из этой постели. Неуютной… давящей… какой-то не той…

Не с тем…

Быстренько переодевшись, пока муж собирается в душ, вылетаю из студии, кинув в рюкзак необходимые вещи. Аккуратно закрываю дверь. Чувствую себя школьницей, сбежавшей от родителей в ночь. Остаюсь наедине с собой. Прикасаясь спиной к косяку двери, будто он способен дать мне защиту, закрываю глаза и медленно сползаю на пол. Успокоившись, достаю сигареты, готовая закурить прямо здесь, сидя на пыльном коврике в легком топике для бега, коротких розовых шортах и черных кроссовках со шнурками к ним в тон. Ванильная девочка… пресытившаяся комфортной, беспроблемной жизнью. И какого черта мне не хватает? Нервно смеясь, качаю головой. Сижу, вытянув ноги на пол ширины коридора, с закрученными на макушке волосами, красными глазами от недосыпа, алкоголя и подступающих слёз. Зажимаю опухшими от недавних поцелуев губами толстую сигарету, чиркаю зажигалкой, когда открывается дверь соседа напротив. Наше кондо на каждом этаже представляет собой один сплошной, длинный светлый коридор с ячейками студиями с обеих сторон. Муравейник, в котором не скрыться из виду.

Поднимаю вверх усталые глаза, своим видом явно смущая пожилого немца. Твою ж мать! Мужу обязательно доложит о психопатке жене. Закуриваю, так и сидя на коврике. Сомневаюсь, что в последние несколько лет кто-нибудь поражал дедулю больше.

Выдавливает из себя:

— Guten Morgen, Frau Lisa…

С неуместным:

— Wie geht es Ihnen? (Как Ваши дела…)

Ухмыляюсь, курю… Как по-немецки «х**во»? Не учила… а зря. Сразу бы понял и валил бы подальше со своей любезностью.

— Что ж ты такая злая-то стала? — брезжит, словно старик, разум.

Фууух… Ещё затяжка, поглубже. Вкладываю в приветствие всю благодарность за внимание к моей скромной персоне. Вежливо интересуюсь, как поживает любимый сосед. Мысленно считаю до трёх и молю про себя, чтобы дедуля скрылся с глаз моих побыстрее, не разводя дискуссий о погоде, прекрасной воде в бассейне и отвратительном кофе, который варит Фрау Тхепхи. А она, между прочим, названа в честь королевы! Так что мог бы относиться к старушке тайке поласковее. Уходит с полуулыбкой. Вот и славно. Правда, вредная стала. Докуриваю. Туша окурок о плитку у двери, встаю, подключаю наушники, рюкзак за спину, и, не дожидаясь лифта, иду к пожарному выходу. Двадцать первый этаж. Плевать. Громкость на полную и с рывком вниз. Volle kraft voraus… (полный вперёд). Надо выбить мысли из головы хоть болью, пусть физической… может, она заглушит ту, что накрывает морально???

К нижним этажам ноги начинают гудеть. Продолжаю спуск, лишь слегка увеличив громкость. Выкинув из мыслей всякий мусор, как утверждал мой инструктор: «Приходя на тренировку, в первую очередь тренируем мозг! Мышцы присоединятся за ним». Действовало б тут как в математике — от противного.

Открываю дверь первого этажа, чуть не завернув ниже на подземную парковку. Миную любезного тайца, глядящего на меня слегка округленными глазами. Иду в минимаркет за дозой энергетика перед пробежкой — иначе не выдержу, после всего просто свалюсь. Направляюсь вглубь комплекса по изогнутой каменистой дорожке. Приветливый мальчик открывает магнитную дверь — благодарю, остановившись вдохнуть море полной грудью… запечатать в памяти запах сосен, переливы воды, лоснящийся солнечный свет… На мгновение мелькает мысль, что это надо запомнить. Непременно таким — тихим, сонным, живым… Ведь я больше могу сюда не вернуться. Сделав маленький шаг… изменив свою жизнь… Достаю сигареты. Гоню мысли-стервятники. Да с чего я взяла? Справлюсь! Переживу! Притворюсь! Позабуду со временем… Боль не сможет быть вечной. Ко всему привыкаешь… Даже жить с самим собой в этом аду… Сложно первое время. Стереть образ из памяти, позабыть об иллюзиях, наделенными им… Не встречаться! Не думать! Уйти с горя в беспамятство? Усмехаюсь наивно… ты любима другим… Как лирично… Банально и глупо! Намечтала, создав реальный фантом. Призрак, блуждающий в мыслях… Уютно устроившийся в моих желаниях и снах… Недотрах! Стопудово! И без лишней романтики… Ведь я даже не в курсе его имени, возраста! Вдруг женат? Отец кучи детей? Маньяк? Изощренный садист? А, может, он вообще гей? Улыбаюсь безумно… мальчик таец присматривается. А меня эта мысль веселит до предела. Вот бы точно попала! А блондинка — «жена»! Стою нервно хихикаю. Малой точно подумает, что курю травку. Улыбается дружески. На ломаном английском желает удачного дня. Улыбаюсь в ответ. Жизнь не может быть серой!

Громкость на предельную и бежать! Вперед! По брусчатой дорожке, вдоль берега моря. Наслаждаясь рассветом, одиночеством, единением с собой. Улыбаюсь! Иногда так же хихикая. Закрепив и сладостно растягивая мысль, что он всё же гей! Ведь не может человек быть идеальным настолько! Всегда есть минусы, плотно спрятанные под кожу! Вылезающая на поверхность огромная куча дерьма. Не бывает без изъяна! Я ж не глупая девочка, и мужчин вроде знаю… Эх, огребла бы с ним сполна. Хватит. Только вперед! Ноги сладко потягивает. Боль разливается по телу. Мышцы начинают гореть. Улыбаюсь! Это лучшее, что можно было придумать! Это мой выход. Мое лекарство от бешенства. Только дорожка, боль, море и я. Ничего лишнего. Никого лишнего. Свобода от разума, от чувств, от себя. Приотельная площадь. Здесь надо заворачивать в город, либо скидывать кроссы и бежать по песку. Останавливаюсь отдышаться. Залпом выпиваю бутылку воды. Ловлю внезапный порыв, скидываю на песок рюкзак и лишние вещи, пробегаюсь по шатающейся понтонной кромке, огораживающей разрешенный к заплыву участок, и ныряю в глубину. Туда, где ходят моторные лодки. Куда запрещено заплывать.

Утро. Тишина. Плюю на условности. Вниз! В темноту! Теряя отблески света. Туда, в глубину… лишь там спокойствие и тишина. Успокаиваются мысли. Здесь легко и свободно… в висках пульсирует кровь, плыву буквально по дну. Надо мной около четырех метров воды, давящей на легкие, маленькими пузырьками выпускающей из них воздух. В моем распоряжении меньше минуты. Надо всплывать. Потом начнётся головокружение, жжение в легких, хаотичная попытка сделать глоток. Вырваться на поверхность из-под давящей массы. Переполняющий страх, конвульсивная попытка сознания включить на полную сохраняющий инстинкт… Выжить. Выбраться. Победить. Я это всё проходила. Из-за страха ты тонешь, дезориентируешься в пространстве, растрачиваешь силы и остаток воздуха впустую. Мечешься зверем в попытке спастись. Так я познакомилась с лучшим другом, давно, одним далеким счастливым летом, которое могло стать для меня роковым. Димка спас, откачал, выбил страх, научил с ним справляться. И вот теперь здесь я не чувствую ничего кроме тишины. Успокоения, против которого начинает бунтовать тело. Ещё тридцать секунд, больше не выдержу. Можно расправить руки, закрыть глаза, разжать губы и спокойно уйти, больше не увидев пробивающийся с поверхности свет. Нелепая смерть. Глупая. Детская. Ты заслуживаешь взрыва эмоций в конце. Борьбы до предела. Взгрызания зубами в малейшую возможность остаться, а не смирения. Слишком просто. Неинтересно. Легко.

Рывком всплываю, цепляясь непослушными руками за пластик. Судорожно хватаю воздух, восстанавливая дыхание. Море обволакивает, успокаивая, словно любящая мать. Море лечит. Зализывает глубокие раны. Одобряя солью, чтобы выболели, засыпает их нежно песком. Хоронит мысли, развеивая их пеплом над своей поверхностью. На не держащих ногах иду по шатающемуся понтону. Добираюсь до песка и, обессиленная, падаю на него. Облака — скользящие, легкие, словно белый воздушный зефир, проплывающий над головой. Из забвения вырывает обеспокоенный голос незнакомца:

— Are you Ok?

Успокаиваю, отвечая с улыбкой.

Всё хорошо. Всё лишь так, как должно быть. Вновь спокойно. Смиренно. Тихо. Легко. Поднимаюсь, стряхивая с тела налипший песок, надеваю кроссовки, делаю в наушниках громкость повыше и неспешно бегу домой. Не растрачиваю эмоции в пустоту. Бегу к четко поставленной цели. Пальцем обвожу золотое кольцо. Бегу к своему тихому, родному, пытающемуся сдержать, способному простить и понять… Бегу попытаться восстановить потерянное равновесие… Доказать, что способна делать выбор. Осознанно, а не импульсивно лететь к мечте.

Вновь калитка комплекса и тот же мальчик, провожающий взглядом. Мокрые волосы, одежда с прилипшим песком. Поднимаюсь на лифте, не рискнув повторить марафон. Абсолютно пустой коридор. Тишина напрягает. Всё вокруг будто вымершее. Учащенный стук сердца… звоню. Открывает, смеется, осматривает. Улыбаюсь… Выбор сделан. Я здесь. Я с тобой… Буквально вталкиваю в проход, по пути избавляясь от ненужной одежды, засыпая пол мелким прибрежным песком. Притягивая к себе, с чувством целую, дразня, играя внутри языком… Не отстраняясь, прижавшись грудью к свежему телу, интуитивно веду за собой. Утыкаюсь в кровать. Не сдержав равновесия, падаем, заливая спальню смехом, давно не отражающимся от этих стен. Позволяю вести… нежно, качественно, смиренно… гоня от себя мысли о том, чего я в реальности хочу. Он не справится. Мой тихий, спокойный. Не поднимет руку и не выпорет, хотя есть ведь за что. Не накажет, связав… Не заставит молить о пощаде… Даже если признаюсь… Даже если сорвусь. Он уйдет в себя и найдёт мне оправдание. Накричит? Да, возможно… только был бы смысл. Остываю в процессе, закрываю мыслью всплывшие картинки. Гоню прорывающийся в памяти образ. Жесткий, напористый, абсолютно другой. Такой бы не сдерживался, приколотил телом к кровати, сжал до хруста костей, разорвал бы собой. Сгинь! Уйди! Даже думать не смей о подобном! Томно, нервно вздыхаю… Тихо жду окончания. Сымитировать что ли? Иль потерпим ещё? Стопарю себя в желании посмотреть на часы. Запустить время чуть быстрее. Увеличить ритм. А раньше ведь не жаловалась. Перехватываю инициативу, доводя его до разрядки.

— А сама? — обижается разум.

— Как-нибудь обойдусь.

Останавливаю порыв мужа обнять и оставить в постели. Ссылаюсь на песок в волосах и топаю в душ. Закрываюсь, включив воду, долго смотрю на неё, не решаясь зайти на ступеньки. По щекам медленно катятся слезы, не принося должного освобождения. Не успокаивая, а лишь бередя. Из запотевающего зеркала, на меня смотрит потерянная, усталая, жалкая, неудовлетворенная женщина. Ползу вниз по двери, не желая видеть эти глаза… безжизненные… чужие… оледенелые… В них не осталось желания жить. В них лишь пустота…

Глава 6

Наверное, в душе я провела слишком много времени, потому что из бессчетного виража мыслей, меня вывел стук в дверь и вопрос мужа, всё ли у меня нормально.

— Уже выхожу, — ответила сухо и только тогда решительно залезла под струящийся душ.

Следовало забрать дочку от Кристины как можно раньше и не злоупотреблять её добродушием. Это я и намеревалась сделать, оповестив благоверного. Он не соизволил поехать со мной. Почему? Наверное, решив, что у него есть более важные дела, более интересные… Не видя в том, что я поеду одна через весь город ничего предосудительного. Не думая о том, что в данный момент я совсем одна, и он абсолютно теряет контроль над моим местоположением…

А мне эта мысль пришлась по душе. Уютно расположилась и стала наблюдать со стороны, что же из этого выйдет… Говорят, «если ты однажды обманул близкого человека, это вовсе не означает, что он глуп. Просто тебе доверяли на много больше того, чем ты того заслуживаешь…» Противно осознавать, что так и есть. Мириться с тем, что ты уже занесла ногу на полшага над пропастью, и впереди у тебя лишь одна неверная мысль, единственный незначительный выбор, и вот ты уже летишь вниз, разбивая на осколки все, чем дорожила эти года. Таща за собой принципы, составляющие твою жизнь, психологически уравновешенное состояние, все личностные качества, выделяющие тебя из серой толпы. Оставляя взамен… А оставляя ли что-то? Радость…? Удовлетворение…? Безумие… столь притягательное, но стоящее ли свою цену???

— Не узнаешь, пока не рискнешь… в сторонке посмеивается разум.

Похоже, ему самому интересно насколько яркие приключения я могу огрести на свою нетронутую пятую точку. А в глазах уже почти разгорается ещё совсем маленькая искорка, слабый огонек, оповещающий прилегшую с комфортом мысль о том, что я всего лишь хочу пару часов погулять… одна… всего пару часов! А потом поеду к Крис. Она поймет меня. Всегда понимала…

Выбираю легкое, короткое голубое платье, босоножки без каблука, закалываю волосы в французскую ракушку и, стараясь избегать прямого взгляда, сообщаю мужу, что уехала забирать дочь.

В ответ получаю монотонное:

— Хорошего дня.

Укололо немного… но ведь я не собираюсь совершать что-то плохое… я просто немного развлекусь. И ему совсем не обязательно об этом знать. Это маленькая ложь во спасение… не более. Небольшая доза эмоций, без которой я загнусь, словно рыбка, которой беспечные хозяева забывают включать кислород.

Выхожу, вдыхаю воздух свободы. Вспомнился команданте с его трактатами о революции… свою персональную я только что совершила. Моя маленькая победа над настоящим. Небольшая жизнь для себя… не зависящая от обстоятельств…

— Как мало тебе надо для улыбки? Всего лишь приспустить поводок…

— Эх, утрируй. Насмехайся. А я сейчас счастлива! Как никогда за последнее время.

Беру мотобайк и еду в «Royal» в одно из самых лучших в городе кафе и за самым сногсшибательным платьем, которое смогу там найти! Я хочу провести это время с улыбкой! Непременно! Лишь для себя! Для души!

Шоколадно-клубничная «розетка», украшенная листиком мяты и политая клиновым сиропом… Я любуюсь на неё уже более пяти минут, не рискуя нарушить красоты и совершенства! Как ребенок, попавший на шоколадную фабрику, сижу и с удовольствием осматриваю всё вокруг. Разношерстный народ, обсуждающий свои планы, ловлю отрывки доносящихся фраз… С интересом рассматриваю из окна оживленную улочку, будто вижу её впервые! Живой оркестр у фонтана, собравший уже приличную публику… Как же я давно перестала это всё замечать! Сколько же красок вокруг!

Так, покончить с мороженым и идти на поиски платья! Лучшего! Идеального!

Эх… Моя маленькая революция… Оно непременно будет красным! Заметным! Желанным! Словно знамя выкинутое вперед… Такое нашлось, обойдя с десяток магазинов. Любуясь в зеркало на выходе из примерочных, от восторга прикусываю нижнюю губу, я и не заметила, как сбоку, не попадая под прямой обзор зеркала, подошел приятный, зрелый мужчина и с легкой хрипотцой в голосе спросил:

— Who are you? Angel or Demoness?

Покачав головой, с широкой улыбкой, ответила, что пока и сама не поняла, к какому виду принадлежу…

Платье я взяла. Красное. Вырывающее из толпы. Толстые бретели красиво подчеркивают открытую шею, корсетная стежка эффектно акцентирует грудь, уменьшая талию, акцентируя бедра… Струящийся подол с длинным шлейфом придает ему нежности. V- образный крой на спине, оголяет её лишь полунамеком… призывая посмотреть что же таится внутри… Нет, это платье не может принадлежать ангелу… да и быть им в нём крайне сложно… Но я не стала его снимать. Я заслужила ещё немного свободного времени, которое с такой жадность растаскивали по углам часы. Блуждать по лабиринтам торгового центра больше не имело смысла и, решив немного прогуляться до Кристины по берегу моря, я направилась к выходу из «Рояла» в сторону «Бички». Практически дойдя до дверей, резко остановилась, вспомнив, про музыкальную группу, расположившуюся у фонтана, перед парадным входом и с улыбкой рванула туда. Немного послушать напоследок. С удовольствием растратить последние минуты, получив от них сполна!

Выхожу, замирая от расстилающихся эхом аккордов… Живая музыка, растворяющая мысли, неповторимая… проникающая буквально вглубь тебя. Звуки падающей воды, буквально подыгрывающей музыкантам… Закрываю глаза, раскачиваясь в такт, широко улыбаюсь, как чувствую легкое прикосновение к руке… Резко обернувшись, будто меня нагло вытащили из красивого сна, с непониманием смотрю на местного парня, который оказывается всего лишь зазывалой группы и предлагает желающим потанцевать. Соглашаюсь, оставляя в куче сумки и, закрывая глаза, вновь проваливаюсь в раж. Улыбка не сходит с лица, движения получаются как-то сами собой. Без мыслей, старания… Легко. От души. Проникая в глубины сознания, отдохнувшая мысль заключает, что вырваться из под опеки было отличной идеей… И я с ней полностью согласна. В этот момент согласна, как никогда… Шлейф платья струится, ритм понемногу нарастает, на очередном повороте из скользящих волос вылетает заколка, рассыпая локоны по плечам… Останавливаюсь, исследую взглядом плитку, смеясь, ищу её среди чужих ног. Не нахожу. Ну и к черту, не велика потеря, как-нибудь обойдусь. Поняв, что немного здесь задержалась, иду забирать свои вещи и натыкаюсь взглядом на него…

Облокотившись на стену, возле парадного входа, не спеша, потягивая холодный коктейль, стоит и с улыбкой салютует тот самый нахальный блондин с моего бассейна… Улыбка как-то сразу исчезла с губ… нет, я не стала показывать своего недовольства, одарив его лишь настороженным, мимолетным взглядом… Всё было намного хуже. В тот момент мне было важнее другое — есть ли поблизости его друг? Которого, сама не понимая зачем, резко крутя головой, я начала искать средь толпы… Всматриваясь в лица, кусая от нетерпения губы, ища идеально выбритый череп, среди копн волос и угольно черные глаза… Зачем всё это? Потому что спокойствие улетучилось… Я хотела его увидеть… весь этот день… ощущая свободу… хотела бы разделить с ним её маленькую часть… Просто увидеть эти глаза, темные, властные… и быть погребенной под ними, словно под кучей земли… Чёрт… что за мысли…

Дохожу до лавочки, отчаянно ища в сумке сигареты. Смотрю на стену, рядом с которой только что стоял блондин и утыкаюсь взглядом в пустоту… Там никого.

Может мне опять это привиделось? Подсознание решило сыграть злую шутку? Да вот только от хорошего настроения не осталось и следа… Выкинув сигарету и отодрав себя от лавочки, с ощущением, что за мной наблюдают, подошла к «бару на колесах», выпив залпом двойную маргариту.

— Паранойя. Никому нет до тебя дела! А вот спиться такими темпами достаточно легко…

С последним трудно не согласиться. Останавливаю такси, решив больше не искать приключений, и еду за дочкой. Прислонившись щекой к окну… проезжаю мимо дорожек, окружающих торговые центры… в толпе высматривая его… спортивную фигуру, бритый череп и угольно — черные глаза…

Что-то в жизни надо менять, — твержу как мантру уже в сто первый раз.

Эта мысль начинает разбег, на ходу врезаясь в кирпичную стену. Растекается, так и не добравшись до ответа, провоцируя лишь новые вопросы: Что менять? И какими подручными средствами?

Для большего эффекта готова биться головой о приборную панель, что водитель наблюдает с опаской, но, к счастью, не понимает и слова по-русски.

Подъезжаю к дому Крис, расплачиваюсь, натягиваю лучшую улыбку и иду нагло врать близкой подруге, что у меня всё хорошо. Оказывается, врать легко. Особенно родным людям. Ведь скрывая правду, ты хочешь их защитить! По крайней мере, каждый второй в этом уверен. Особенно, если скрываешь боль. Скрываешь отчаянно. Не желая ею делиться. Как ребенок, что прячет конфеты, чтобы потом насладиться ими в одиночестве, растянуть удовольствие. Так же и я ищу тайный уголок в своей памяти, аккуратно открываю шкафчик и бережно складываю в него все мельчайшие подробности воспоминаний, чтобы, когда придет время, вытянув их наружу, завыть в голос от безысходности, ни с кем-то рядом, наедине с самой собой… Врать легко… Когда чувствуешь в этом смысл. Когда понимаешь, что от правды нет пользы. Когда в глубине души принимаешь себя таким, какой ты есть. И Кристина верит мне. Верит… потому что с порога я улыбаюсь. Верит… потому что, уходя от неё, я смеюсь. Верит, потому что любит меня. Верит, что я никогда не смогу ей соврать. И я повторяю, что у меня всё хорошо. Нет, даже не так… У меня всё хорошо! Не верите? Так, может, мы просто ещё не слишком близки? Приезжаем. Перед тем как подняться в студию, делаю круг, заворачивая к бассейну, кафе. Я везде ищу его глазами… беспомощно… в надежде наткнуться на идеальный образ и утонуть. Но его нигде нет. На смену отчаянной попытке что-то изменить приходит разочарование. Захватывающее разум ощущение, что ты не способен побороть обстоятельства, не властен играть с небесами на равных, ведь не имеешь на руках выигрышных карт. С последней надеждой во взгляде обвожу территорию. Его нигде нет… не судьба. Приходит мучительное осознание, что могу больше никогда не увидеть, не прочувствовать, не узнать. Ведь здесь не отель, не снимают номера на недели. Вдруг он уехал? Вернулся домой? Или просто заходил сюда погостить? Что тогда?

— Значит, где-то свыше совершили ошибку… Не в том месте, не в то время… А расплачиваться за всё будешь ты.

Увожу ребенка. Опускаю глаза. Уже не ищу. Принимаю как данное. Надломленная где-то внутри. С угасающей надеждой избавиться от застилающей пустоты. Ожить хоть на миг. Возродить из пепла желание. Попробовать. Прочувствовать. Прожить…

Возвращаемся домой. Муж скептическим взглядом осматривает, пренебрежительно поджав губы, с недовольством уходя курить, выносит приговор моему новому платью:

— Выкинь эту пошлость.

Стою, улыбаюсь… А ему бы понравилось… Он бы сам с меня снял. Поставил на колени, накрутив на кулак мои волосы… с силой наклонил, чтобы добраться до скрытой молнии и высвободил бы из алых оков… От этой шальной мысли дрожь побежала по коже… Минуя дочку, занятую мультиками, иду на балкон. Обхожу благоверного, становлюсь напротив, опираясь на стальные перила.

Нагло вру, смотря прямо в глаза:

— Выбирала лишь для тебя…

Хмурится. Что же он чувствует в данный момент? Недовольство? Досаду? Презрение? Сомневаюсь, что его способна захватить гамма ярких чувств. Глаза горят лишь от успешно выполненной работы. А я… возможно лишь приятное дополнение к ней. Мы не умеем выплескивать душу. У нас нет явных проблем. Они скрыты в глубине, под тонной непонимания. Под тишиной, которую иногда стоит разрывать. Он скуп на эмоции. Считает, что поступки говорят за себя. Вместо подарков на праздники я получаю доставку цветов и сообщение о пополнении баланса на карте. Без лишних комментариев. С самодовольным взглядом за праздничным ужином, в котором четко отражается: «Я сделал всё, что должен. Всё, что смог… Радуйся. Наслаждайся. Трать по своему усмотрению. Не каждой такое счастье дано».

Скидываю обувь. Залезаю на самый верх. Шлейф платья струится на ветру, попав меж перекладин. Двадцать первый этаж. Солнечный свет ослепляет… до земли всего пять-шесть секунд… небольшая доля свободы… Щурясь, смотрю на море, улыбаюсь. Отпускаю руки, удерживаясь лишь ногами, и медленно расстегиваю молнию платья. Балансирую под резкое:

— Слезай и не провоцируй.

Улыбаюсь. Я всего лишь выполняю то, что он до этого просил… Опускаю бретели. Собрав ткань на поясе, перехватываю перила руками, слегка привстаю, дав платью скатиться вниз. Не на пол. Подхватываю ногой, поднимаю, так и не покинув перил. Закрепившись ступнями, опускаю одну руку, прогнувшись спиной назад, и медленно пускаю платье по ветру… В тот момент матерясь, с сигаретой в руках, подлетает муж. Испугался? Захотел удержать? Или полюбоваться полетом? Усмехаюсь. Ведь я всего лишь сделала то, что просил. Выкинула неугодную вещь… Скидывает со злостью с перил, обозвав ненормальной. Одним движением тушит сигарету об стол и уходит прочь. А я выхватываю взглядом остаток полета красной, уже безжизненной тряпки. Вот так уходит и человек. В беспамятство, забвение, небытие… Ладно, хоть не ударил сгоряча… хотя, бес толку что ли нарывалась? Зря не ударил, не наказал… зря, милый, зря!

Дочка капризничает с просьбой идти в бассейн. Собираюсь, натянув джинсовые драные шорты на голое тело, белую майку с копией этикетки бутылки «Jack Daniel's», закрутила волосы на макушке и, обув кеды, собралась в путь. Руку перехватил муж, с подозрением присматриваясь, видно заметив сбой в моем нестабильном психическом состоянии, вынося вердикт, что идет со мной. На часах шестой час, начинаются легкие сумерки. Здесь ведь рано темнеет, а рассвет в пять утра. Раздеваю ребенка, благоверный идет с ней плавать. Ну а я залезаю с ногами на лавочку, в позе лотоса, делаю громкость в наушниках почти на всю и натягиваю очки на глаза. Улыбаюсь. Просто. Свободно. Смотрю прямо вперед, на то место, где раньше был он… Никого. Поджав губы, вздыхаю. Не знаком… Не влюблен… Не пленён… На лежаках ещё много народа, в детской зоне шум и гам. Сквозь наушники слышу трель птиц на деревьях, шум искусственного водопада… А я с грустной улыбкой смотрю в одну точку. Туда, на свободные стулья. Туда, где сейчас пустота. Закрываю глаза, отпускаю эмоции, звук на максимум, больше нет ничего… только музыка рядом, обволакивает, качает… Только ветер гладит щеки. Солнце нежно согревает. Никого нет вокруг. Лишь природа и я. Открываю глаза, а вокруг многолюдно. Муж с ребенком в бассейне, им совсем не до меня. Наслаждаюсь забвением, не спеша, отдыхая… Неизбежно устремляя глаза всё туда же… Столик занят. Янтарный бокал, лед искрится на солнце… Хрустальная пепельница сияет словно бриллиант. Украшает, бесспорно… Но владелец мощнее! Сильный, крепкий, насыщенный… Отражает сиянием, как драгоценный металл. Я бы узнала из тысячи… И пускай глаза спрятаны. По вальяжной посадке… по спортивным рукам… вздернутому вверх подбородку… широким плечам… В любой одежде! И без неё… Обернутого полотенцем на бедрах… и закутанного в горнолыжный костюм. Кажется, я узнаю его везде! Не по внешнему виду — по поведению. Почувствую спиной, что он рядом, поймав дрожь на коже. Покрытая мурашками, будто с двадцати метров, чувствую его дыхание. На себе… Он сидит, слегка откинувшись на стуле. Темная футболка обтягивает, прижимается вплотную… как бы я хотела сейчас оказаться на месте этой футболки! Свободные шорты, доходящие до колен, собравшиеся большой складкой ровно в области прикрепления ног… Ох, я бы села на эти колени, впечатавшись телом в тебя… так, чтобы не оторвать… так, чтобы стать одним целым. Облизываю пересохшие губы. Голос охрип от желания, выпиваю воды.

Я сижу прямо напротив, заслонив свой взгляд темными очками. Но мою улыбку может скрыть только что паранджа. Я жалею, что её нет. Я стараюсь выглядеть прилично… Куда смотрят его глаза? Подойти бы, снять зеркальные очки, взять нежно лицо в ладони и направить их на меня… лишь на меня. Хоть на миг!

Медленно пьет виски, делая небольшой глоток. Прослеживаю взглядом мышечный спазм на шее… как же хочется вцепиться в неё зубами! А потом ласково зализать воспаленные следы… Сжимает пальцами толстую сигару. Обхватывает её плотно губами… Ах! Если б не мое пересохшее горло, в этот момент я бы могла застонать! А так лишь судорожно разомкнула губы, чувствуя, как проникаешь ядом под кожу… Отдаешься пульсацией в висках… Учащаешь сердцебиение… Наливаешь лоно горячим свинцом. Задерживаю дыхание… Выдыхаю дым вместе с тобой. Чувствую горечь на конце языка… опьяняющий терпкий вкус, садящий горло. Ещё затяжка… Открой глаза! Разбей эту зеркальную стену! Я кончу от одного лишь взгляда! В упор… на меня. Не способная уже улыбаться. Невольная смотреть на кого-то ещё…

Ловлю каждое движение. Вздымание широкой груди. Дышу с тобой. Медленно. Свободно. Будто отражение тебя в глади воды. Лихорадочно исследую взглядом, цепляюсь за отросшую щетину на коже… чувствуя её уколы, царапающие плоть. Знать бы, где ты живешь! Знать бы чуточку больше… Я пришла! Сорвалась бы в ночи! Знать бы, что позовёшь… Усмехаюсь. В бокале в руках тихо плавится лёд. Я подобна ему… раскололась на части. Рассыпаюсь. Томлюсь. Сама не своя… Больше не принадлежу себе. Порабощенная взглядом. Переставшая цепляться за принципы. Жить по правилам, предписанным моралью. Я готова пасть ниц. Ползти за тобой на коленях. По шершавой плитке, сбить колени в кровь. Только позови… Жестом. Взглядом. Движением. Только дай намёк, что ты меня ждёшь. Музыка гремит. Я не слышу. Не существую здесь. В этой реальности…такой нелепой, чужой. Слишком много людей. Слишком много условностей. Разорвать. Расколоть. Выбраться из оков. Сердце щемит. Мысли вихрем закручены. Я ищу оправдания. Проклинаю. Молю… Как стерпеть эту боль? Притупить все желания??? Где же спрятан ответ… только миг… Право, шанс… на мечту. Тереблю телефон. Фокусирую камеру. Ловлю взглядом ребенка и мужа. Улыбаюсь. Снимаю затвор. Делаю пару фото, увлеченных собою… а потом медленно перевожу левее… на него. Приближаю по максимуму и снимаю. В упор. Пусть хоть так… как воспоминание. Для себя. Для какой-то частички души. Хоть какая-то мелочь, чтобы развеять мысль о видении. Снять фантом… манящий призрак. Своё безумие, так нещадно сбившее меня с пути.

Роясь в рюкзаке, тщетно ищу ручку с бумагой… в мыслях роем взывают слова. Я бы оставила записку… Написав всего лишь время и место. Утро. Я свободна лишь утром. От всех. От той правильной себя… Ничего с собой нет. Накрывает обидою… Не подумала раньше. Потому что уже не ждала… Эх, знать бы больше о нём!!! Только как это сделать в неволе??? Я бы пришла… бросив всё… растоптав… я бы пришла… Взгляд в упор. Виски выпит. На дне стакана лишь лёд томится, играет в последних солнечных лучах. Сигара тлеет… А он небрежно так и сидит, вдыхая тяжелой грудью воздух и смотря куда-то вперед… кажется, сквозь меня.

Выключаю музыку, оставив наушники в ушах. Слышу трель пролетающих птиц, озорной смех детей, успокаивающие переливы воды. Не свожу глаз с его губ… грубых, нежных, больших… способных увести в ад, растлить одним прикосновением к коже. Способных уничтожить мою жизнь… убить желание жить. Из забвения выводит поворот бритого черепа, отливающего золотом на солнце. Вижу незнакомого парня, направляющегося ровно к нему. Задорно приветствующего улыбкой, протягивающего руку, быстро, без акцента вываливая на него несколько фраз… Улавливаю начальное:

— Steve, how are you?

Дальше просто неважно… Растекаюсь как мёд… Стивен… Стив… ну хоть что-то! Таю, млею… Теперь-то, может, и записка адресата найдёт… Из экстаза вырывает холодное прикосновение… Сгущаются сумерки, темнеет. Муж с дочерью решили, что пора бы перекусить. Эх… Пытаюсь не разреветься от досады. Я словно приросла к этой лавочке, сроднилась с ней… с ним… но пора уходить.

— Как прошла медитация? — вопрошает с улыбкой.

Спутанно пытаюсь сообразить, что к чему, под очками отчаянно пряча глаза. Нельзя показывать вида! Нельзя давать повод, даже если всё это заметил… Успокаиваю сердце, улыбаясь в ответ… главное, что не видит глаза.

Понял? Присмотрелся? Заметил? Да плевать. Я же не подошла… Не виновна ни в чём. Хотя сердце постанывает… да и совесть порядком уже не чиста…

Глава 7

Кафе у бассейна закрывается в девять. Когда я вышла из своей студии, солгав мужу о приближающихся критических днях и неизбежности похода в магазин, на часах было уже без пяти. Я бежала по коридору так быстро, как не бежит ни один марафонец за желанный и ценный приз. Я бы дала им фору, одним рывком оставив соперников позади. Ведь у них на кону лишь кубок и слава, а у меня нечто большее… желание… жизнь.

Пока благоверный отвлекся от ужина на важный звонок, я попросила у милой официантки ручку. Быстро вывожу на салфетке лишь несколько фраз, так чтобы он понял, чтобы пришёл… Подписывая себе приговор. Если эта записка вообще когда-то коснется желанных рук… И вот я рывком взбегаю на ступени, осматривая пустой бар, убранные по местам деревянные стулья и свежевымытый пол. Я опоздала ровно на пять минут… И этот короткий временной отрезок будет стоить мне лишних суток ожидания! Мыслей, сводящих с ума и возможности ещё сто раз передумать. Черт бы побрал вашу пунктуальность! Со злостью пинаю приоткрытую дверь. Внося диссонанс в окружающую тишину. Аккуратно сложенная салфетка так и осталась лежать на дне рюкзака.

Ровные латинские буквы, гласящие на родном: «Готова на всё». Хотелось дописать — и даже больше… Раствориться в тебе, отдаться без остатка, встать на колени, глядя в пелену этих темных глаз, исполнить любую фантазию — только скажи! Переполненная желанием быть замеченной… потерять контроль над эмоциями… угодить.

«Бассейн Д, средняя скамья, 6 утра».

Номер подписывать я не рискнула. А вот под виньеткой оставила поцелуй… красный, на белой бумаге, словно скрепляя кровью сделку с Сатаной. Я собиралась отдать её девушке в баре. Захватила наличность. Мысленно на английском составила текст. Так, чтобы толково объяснить, кому следует передать эту записку. Досконально, продумывая каждую мелочь… Чтобы она не могла ошибиться! А потом… Я буду ждать. Ежедневно. В шесть утра… На протяжении оставшихся десяти дней пребывания в этой стране.

Пять минут… лишившие меня частички надежды. Возможности огласить свой выбор. Перечеркнуть жирной полосой настоящее в погоне за призрачным видением, не отпускающим из своих цепких лап. Какого чёрта нас сталкивает судьба, если всегда дает шанс передумать? Оставляет возможность запустить логическую цепь. Дать оправдаться перед самим собой за это безумие, и всю жизнь сожалеть о своей нерешительности. Не гуманнее ли столкнуть нас лбами??? Чтобы уж без вариантов! Эй, да кто ж у вас главный? Мне вверх или вниз посмотреть? Молить или унижаться? Вы б уж определились там сами перед тем, как мучить девочку по ночам! Предсказано судьбой? Так, пожалуйста! Вот же я здесь, перед вами! Растоптавшая остатки собственного достоинства. Готовая сделать шаг, броситься головой в бездну! А вы? Даёте очередной шанс вернуться на истинный путь? Похоронить себя вновь под тяжелой плитой из тоски и бесчувствия? Как сердобольно… Показать красиво упакованный подарок, положить на видное место и под страхом казни запретить к нему прикасаться! Не позволить развернуть шелестящую в руках бумагу, сгорая от нетерпения стоять и смотреть издалека, так и не узнав, что же лежит внутри… Хотите проверить, как долго я ещё смогу сопротивляться? Увидеть, насколько низко могу пасть? Я устала балансировать на грани… Уступаю соблазну! Готова испить эту чашу сполна и понести за своё решение самое строгое наказание. Так давайте уже начнём веселье! Пока подопытный кролик не растерял все силы в ряде экспериментов над сознанием. Устроим феерию напоследок, разукрасим жизнь ярким салютом! А потом и огрести по полной не грех… Карайте! Наказывайте! Но вначале дайте это прожить, испытать, запомнить…

Сломленная под гнетом собственных мыслей, неспешно иду к близлежащей лавочке. У бассейна никого. Включаю музыку, закуриваю, ложусь, глядя на звезды, выдыхая дым в безоблачную тьму, под проникающий в сознание хрипловатый голос капитана, успокаивающий мыслью, что нужно лишь освободиться от страха, отпустить прошлое, перестать цепляться, и только разбив всё, поставив на кон жизнь, ты сможешь обратить на себя внимание, сможешь заметно уйти… Zu sterben. Умереть для себя. Разбивает иллюзии трель звонка. Скидываю. Кажется, муж успел меня потерять… в этой реальности я всё ещё многим обязана. Здесь есть какие-то нерушимые правила. Следую. Спешно направляясь в магазин. Поднимаюсь по ступенькам в надежде, с тихой улыбкой… Ветер отчаянно развивает волосы, будто пытаясь остановить, предостеречь… Солнце уже высоко над горизонтом, на всей территории нет ни одного темного уголка. Кроме ещё не открывшегося кафе, не запирающегося на ночь. Смотрю на часы — всего шесть утра… Выхожу из-за поворота и вижу его… стоящего ко мне спиной и устремленного взглядом в линию горизонта. Стараюсь не вызвать ни звука, не рушить столько хрупкое, ощутимое кожей пространство. Поворот головы… глаза в глаза… не произнося ни слова… Иду, словно по горячим углям. Ближе, ближе. Впитывая терпкий запах. Улавливая малейшее движение глаз. Легкое подобие улыбки и такой же серьезный, непробиваемый вид… Касаюсь кончиками пальцев губ… Он словно мираж, который вот-вот растает… Невольно закрываю глаза, чувствуя его руки на своих запястьях, горячие губы на месте пульсации вен… Порой так спрашивают разрешения… без слов. Сердце учащает ритм, готовое разорваться на части. Голова идёт кругом от легкого соприкосновения тел… С осторожностью целует, плавно увеличивая напор. С силой размыкая губы и нагло вторгаясь языком, ведя за собой, выжигая своё имя в глубине подсознания, заставляя подчиниться, покориться себе. Это не поцелуй… Это прелюдия перед сексом. Сам акт, который он совершает прям здесь, возможно на глазах у всех! Умело проникая в мысли, доводя до изнеможения и желания стонать…

Солнце уже слишком высоко. На дорожке внизу скоро появится обслуживающий персонал. Открываю глаза, не способная разомкнуть объятий, улыбаюсь! До сведения челюсти! В этом мужчине есть что-то особенное, притягивающее словно магнитом. Порочное, неправильное, необъяснимое… Тьма, как и в его в угольных глазах. В которой так хочется навсегда потеряться… Увлекает в кафе, соглашаюсь лишь взмахом ресниц. Прикрывает плотнее дверь, глаза привыкают, вылавливая только маленькую полосу света на ближайшем столе. Раскладывает меня на нём, словно десерт, и, медленно раздевая, начинает вкушать. Смакуя, дразня и лаская языком возбужденную кожу… Раздевается сам, вытаскивает ремень из брюк и, присаживая меня на столе, ловко фиксирует его на шее, наматывая себе на кулак. Контролирует каждое моё движение. Целуя, лаская, позволяя или запрещая отвечать. Отпуская на миг или слегка душа… Кожаный ошейник накинут на горло, пряжка, вдавливаясь, царапает в кровь, принося боль и возбуждая одновременно. Одним движением резко входит в меня, фиксируя на столе положение. Твердо держа на краю стола кулак, не давая мне встать. Наращивает ритм, находясь губами совсем рядом, в сантиметрах от моего лица. Привстаю, не в силах отказаться, жадно целую, на пределе натягивая поводок… чувствую, как отдают пульсацией виски, кружится голова и темнеет перед глазами. Не в силах отказаться от этого поцелуя… от этого мужчины! Несколько тщетных попыток урвать у него воздух… проваливаюсь в забвение…

Глава 8

Судорожно пытаюсь отдышаться, обхватывая шею руками, сорвать петлю и… не находя, привыкшими к темноте глазами осматриваюсь вокруг. Нервно смеясь, с огромным желанием материться, натыкаюсь на наблюдающего за мной мужа, облокотившегося на руку и буквально нависающего надо мной.

Слегка прищуривает глаза, спрашивая:

— Что тебе снилось, родная?

Пытаясь успокоить дыхание и сдержать вырывающийся смешок, уверяю:

— Обычный кошмар, — выходит вроде правдоподобно.

— Да? — уточняет, выходя курить. — Первый раз вижу, чтобы от кошмаров так сладко стонали, обнимая подушку.

Проклиная всё, залезаю под неё и пытаюсь уснуть.

Просыпаться утром было крайне паршиво. Гонимая ночными демонами, которые так и не дали нормально уснуть. Как-то подозрительно присматривающийся муж… похоже, о хорошем настроении на сегодня придется забыть. Хотя, сегодня ведь праздник — запланированный девичник с Крис, а у мужей в спорт-баре игра… Не всё потеряно. Выпьет, успокоится, поговорит с парнями, забудет обо всём. С самого утра я с дочкой зашла в кафе, щедро сдабривая свою просьбу чаевыми, выпаливая на автомате заготовленную заранее речь и не разрешая себе ни на миг задуматься, стоит ли это делать… Стоит. Наверное. Наверное, стоит.

К вечеру весь пляж раскрасили мигающими гирляндами и воздушными шарами. На каждом углу продавали маленькие цветочные плотики со свечкой внутри, обещающие исполнить любую мечту. Лой Кратонг — один из красивейших праздников здесь. Как только стемнеет, тысячи небесных фонариков разом взлетают ввысь, озаряя небо яркими искрами, а по морской глади влюбленные и просто желающие запускают маленькие лодочки — кратонги. Проводив мужей на игру, мы с Кристиной и детьми взяли циновку, еду, вино и отправились на пляж. Слушать музыку, танцевать, запускать свои фонарики и цветочные плотики. У нас всегда одно и то же место, ежегодно. В центре событий и в тоже время, вдалеке от всех…

Бутылка была выпита, фонарики удачно запущены, довольные дети резвились у кромки воды. Я, наблюдая за ними, просто улыбалась и любовалась сверкающей в небе красотой. Кратонги запускают в конце. Уходя. Запускают, зайдя глубоко в море, так, чтобы он уплыл далеко и не пристал к берегу, чтобы твоя свеча не потухла. Тогда желание будет исполнено. Здесь в это верит каждый. Пусть и совсем немного. Маленькой частью души. Я смотрела на играющих детей, ожидая ушедшую в магазин Крис, и пыталась сформулировать мысленно то, что хочу загадать. Как вдруг кто-то накинул легкий плед мне на плечи и тихо обнял. Правильнее было бы испугаться, а я лишь слегка улыбнулась.

— Почему не спрашиваешь кто? — уточнил благоверный.

— Я тебя почувствовала, — отвечаю честно.

Улыбается. Не вижу, но знаю.

Мы так и сидели, любуясь видом, впервые за долгое время, казалось, вдвоём… пока не пришла Кристина, оторопев, стоя и улыбаясь:

— А ты чего не на игре? И где мой муж?

— Я до них не доехал. Не стоит бросать вас одних в такой день. Да и ты же помнишь, — обращается, нагнувшись ко мне, — что пара должна отправлять один кратонг. Твоё ведь желание схоже с моим? Логично… об этом я и не подумала. Одно желание на двоих. Все просят вечного счастья, любви… А что отправим в этом году мы? Покой?

Мы втроем пили вино, с горла, лежа на циновке, разговаривали, смеялись и наблюдали за летящими искрами, фейерверками вдали… Рядом бегали все в налипшем песке, но безмерно довольные дети. И как ни странно, мне было хорошо. Тихо. Спокойно. Легко. Как бывает в компании лишь с любимыми людьми. Может, это мой очередной второй шанс, и он всё же не зря бросил всё и пришёл? Кто бы подсказал… Порой жизнь удивляет тебя сильнее, чем ты себя сам. Пока я укладывала уставшую дочь, муж молча сидел на балконе, курил одну за другой, будто к чему-то подготавливался, ожидая… разговаривать не хотелось, особо сближаться тоже, хотя он и предпринял для этого неплохую попытку. Всё было как-то непривычно, неожиданно и слегка напрягало. Оказывается, меня вполне устраивал его шаблонный образ жизни, без лишних эмоций… а тут, терялась в догадках, чего же следует ожидать. На столе одиноко возвышалась открытая бутылка вина. За этот вечер мы и так прилично выпили, но этого всё равно было мало для того, чтобы заглушить саднящее внутри чувство неловкости перед ним, нелогичности, непонимания.

Уходя от взгляда, лишь нежно проводя по щетине рукой, вроде тот же, что и прежде… родной.

— Принесу стаканы.

Перехватывает рукой, резко сажая себе на колени, вертя в руке бутылку и безапелляционно заявляя:

— Вечером тебе их отсутствие не мешало. Пей, — смотрит прямо в глаза, удерживая другой рукой за подбородок, не разрешая отвернуться. Пронизывает взглядом насквозь. Как тогда, при первой встрече… Строго и, кажется, немного устало заявляя:

— Пей. И рассказывай, из какого дерьма я опять должен тебя вытаскивать.

Хотелось усмехнуться… и правда, праведный рыцарь вновь спасает заплутавшую и ступившую на неверный путь, неразумную принцессу… Только вот не такой он и праведный, сам толкнул в крепкие лапы безумия своим отчуждением… да и я далеко не принцесса, которая желает, чтобы её спасли. Жадно пью, заглушая мысли, наполняя голову пустотой. Не желая что-то решать. Не сейчас. Возможно чуточку позже… И явно не выворачивая наизнанку душу, под действием развязывающего язык алкоголя.

Горло приятно обжигает, грудь наполняет теплом. Разум всё так же отмалчивается в сторонке, явно потягивая коктейль или заготовив приличную порцию попкорна, чтоб с удовольствием наблюдать за развитием событий. Не хочу даже думать, о том, что было бы, заставь муж меня говорить… только вот своими действиями сегодня он привёл к диаметральному эффекту. Мне не нужны были слова. Хотелось лишь крепких рук рядом, полной разрядки, физической и эмоциональной. Избавления от ночных видений. Банального секса… хорошего секса, которой бы ещё мог перекрыть эмоции, уберечь от ошибки. Сделав глоток побольше и, плавно ставя бутылку на стол, убираю волосы в хвост, чтобы не мешали, и плавно распахиваю халат, вытаскивая из него шелковый пояс.

Ухмыляется.

— Разговаривать не будем.

Отрицательно качаю головой.

— У меня есть идея получше.

В мыслях успокаивающая, убаюкивающая пустота… Никакой пошлости. Неодолимо чувствовать границы. Медленно стягиваю белье под его удивленным взглядом.

— Ты правда хочешь сделать это здесь?

Осматриваюсь. Ну да. Почему бы и нет. Хотя… раньше бы почему-то не предложила. Пусть спишет на алкоголь, а не на слишком больную фантазию. Стягиваю с мужа футболку, развязываю завязки шорт… Почти полночь. На балконе выключен свет. Двадцать первый этаж. Что его смущает? Да, легкого освещения хватает. Город не спит, здесь всегда хоть немного, но светло. Быть застуканными соседями? Пусть попробуют перегнуться через боковые ограждения. Жильцами дома напротив? Да плевать, до него около ста пятидесяти метров. Камеры направлены снизу-вверх? Ну что ж… возможно развлеку охранников ночной смены. Плотно завязываю шелковым поясом глаза, так спокойней. Не хочу, чтоб они видели этого падения. Поднимаю, освобождая от оставшейся разделяющей ткани, упираясь коленями в жесткий плиточный пол. Отхлебнув ещё вина, прохожусь языком по всей длине, жадно пытаясь воплотить в жизнь хоть маленькую толику разыгравшейся фантазии. Гоня прочь мысли, о том, кого же именно из двоих в данный момент я пытаюсь ублажить, мужа, сидящего рядом, или преследующий образ Стива? Ни того, ни другого… просто для себя. Впервые за долгое время, не наплевав на себя, отчаянно трахая мозг. Выбивая иллюзии, присмиряя себя с реальностью, управляя ею, хоть и сдерживая себя сильно при этом… Не всё сразу. Возможно, когда-то… постепенно…

Проснувшись с первыми лучами солнца, долго лежала, смотря на него, спящего рядом с легкой улыбкой. Спокойного и расслабленного. А я наоборот натягивалась струной. Собираясь в душ, прикрыла откинутым ранее одеялом, заметив пару глубоких царапин и проявляющихся синяков, а ведь держалась прилично, разрядившись физически, но не эмоционально. Не в этих рамках…

Критически осматриваю себя в зеркало, на мне ни следа. Тело истошно требует, чтобы все было иначе. Наказания за все желания, фантазии. Отчаянно требует, истязая мысли притягательными картинками. Вне условностей. Страстно. Затмевая эти самые мысли. Инстинктивно. Выполняя желания… Быстро переодеваюсь после душа, сгребаю вещи и сигареты. С щемящим чувством смотрю на мужа… а ведь ему вчера понравилось. Хочет ли он всё ещё вытаскивать меня из того дерьма, в котором я пока пытаюсь оставаться на плаву? Медленно поворачиваю ключ и неспешно направляюсь к бассейну.

Глава 9

Семь утра. Уже час я сижу на центральной скамейке, подогнув ноги под себя, слушаю музыку и разглядываю водную гладь. Вокруг нет никого. Абсолютно.

Уже десять минут я пытаюсь себя убедить, что пора уходить и моя глупая затея потерпела фиаско. Уже десять минут пытаюсь заставить себя не думать о нём… о том, получил ли он записку? Не смог или не захотел… О том, понял ли он вообще, кем она написана…

Выкуривая очередную сигарету, опустив голову в пол и заглушая музыкой мысли, иду к своему кондо. Пытаюсь не разреветься от досады, что всё идёт как-то не так. Захожу в студию. С удивлением наблюдаю на барной стойке красиво сервированный завтрак: кофе, тосты, джем, фрукты. Усмехаюсь про себя — заработала. Много ли нужно мужчинам для мотивации? Быть шлюхой в постели. Хотя… ведь ещё даже и не была. Подходит, нежно целует. Прям радикальные перемены, буквально за три дня… Нравится ли мне это? Не знаю. Наверное. Сбивает ли с мысли? Бесспорное — Да.

День проводим раздельно. Примиряюсь с действительностью. Иногда ловлю себя на мысли, что всё ещё хожу, пытаясь из-под полуопущенного взгляда его искать. Слишком много гуляю. Иду туда, где раньше не была. Проходя по береговой линии, зарываю ноги в теплый песок оставляя следы, исчезающие мгновенно под морской волной, я всматриваюсь в лица отдыхающих рядом, а не в пленительную линию горизонта. Ловлю сквозь шум моря обрывки мыслей… Где же ты? Никогда бы тебя больше не видеть… Почувствовать бы рядом лишь только на миг. Зачем? Потому что знаю, что он того стоит… Демон — искуситель, путающий мысли, желания, которого, как бы я себя не убеждала в обратном, везде так судорожно ищу.

Вечером с первыми залпами фейерверков, мы с дочкой начали собираться на крышу, чтобы занять самые удачные места: вид с двадцать третьего этажа, под тобой — море, город и небо, раскрашенное огнями. Сказка, воплощенная в жизнь. Это ежегодный международный турнир, которым три вечера подряд радуют публику. Шесть стран, шесть команд, шесть сорокаминутных залпов с траулера, поставленного далеко в море. Три дня противостояния. Три вечера, собирающие миллионы зрителей. Один победитель. Выходим с циновкой, занимаем свободное место. Таких же, не желающих ехать в город и настроенных понаблюдать всё со стороны, уже целая тьма. Оживает мобильный, отвечаю, через некоторое время на крышу поднимается муж.

Так же, как и вчера, присаживается сзади, обнимает без лишних слов. В первую пересменку команд, когда заглушается гул аплодисментов и радостных выкриков, просит дать руку. Недоуменно открываю ладонь, получая в неё маленький ключ с золотым брелоком, на котором красивым курсивом выгравировано название отеля и номер комнаты.

Не понимаю происходящего… Прижимается щетиной к щеке, шепча на ушко:

— Просто хочу остаться с тобой наедине. Катюшу по пути оставим Кристине…

— Что ж… Возможно из этого и выйдет что интересное. Посмотреть точно стоит.

Вот только в висках пульсирует мысль… меня не будет здесь в шесть утра…

Уточняю с улыбкой:

— Какая форма одежды?

Утыкаясь в шею, шепчет:

— Легко снимаемое платье.

Слегка киваю, крепко сжимая обнимающие меня руки, и, выкинув лишние мысли из головы, с наслаждением досматриваю разрывающий огнями темное небо салют. Зайдя в студию, быстро собираю вещи для дочери и иду выбирать для себя подобающий случаю наряд. Останавливаю выбор на коротком черном кружевном платье, лишь слегка скрывающем тонкое белье. Наношу макияж, собираю непослушные волосы в легкое подобие прически. Выхожу из спальни с сияющими глазами, получаю от мужа одобрительный кивок и легкую улыбку.

Глава 10

Подъезжаем к одному из самых знаменитых отелей в городе. С восхищением осматриваю горящую огнями башню, устремляющую шпиль в самое небо. На контроле у лифта отдаем билеты, украшенные золотыми буквами и изысканными виньетками. Поднимаемся в ресторан на пятьдесят седьмой этаж. Медленно ползущие в разные стороны двери лифта, ослепляющий яркий свет, приглушенная живая музыка и изысканное красно-золотое убранство вокруг. Зал переполнен. Услужливый персонал, по пути до столика осыпающий щедрой порцией комплиментов. Наслаждаюсь, расстилаясь в улыбке, чувствую себя попавшей в сказку. Рядом муж, галантно усаживающий на стул, приодевшийся по случаю в белую рубашку со свободно закатанными вверх рукавами и небрежно расстегнутую на пару верхних пуговиц и классические темные брюки. Просто, изысканно и завораживающе. Делаем заказ, неспешно отпивая заранее разлитое в бокалы красное вино. Любуюсь видом на мерцающий огнями город, из открывающихся стеклянных круговых стен. Всё идеально! Абсолютно всё! Возбуждена резкими переменами. Не скрываю удовлетворенной улыбки. Легкий ужин с обилием тайской кухни, бьющий в нос запах специй и морепродуктов… Усмехаюсь, глядя на мужа.

— Решил накормить меня афродизиаками?

Улыбается лишь уголками губ, не убирая серьезности из взгляда.

— Почему бы и нет. Вечер ещё не закончен.

Наслаждаюсь вкусом, ярким переливом пряностей на языке, отпускаю все лишние мысли, забывая обо всём гнетущем, проживая настоящее, именно этот момент, рядом с ним… Живой оркестр играет легкую, спокойную музыку, зал наполнен полушепотом доносящихся с разных сторон фраз. Неспешно потягиваю вино, приятно обжигая горло, возбуждая спящие доселе рецепторы. Улавливаю легкое головокружение… от действия алкоголя, окружающей атмосферы, мужчины, сидящего прямо напротив и пытающегося разглядеть что-то в моих одурманенных этим вечером глазах. Всё идеально. Даже слишком! И это отчасти пугает… Возбуждает желанием узнать, что же уготовано мне на десерт. Музыка затихает и, словно разгорающийся огонь, медленно вспыхивает вновь. Отражается от стеклянных стен, окутывает, настраивает на спокойный ритм. Из этого райского уголка не хочется уходить, не хочется думать, что за его пределами гудит город и его активная ночная жизнь. Здесь слишком спокойно, по-особенному приятно, уютно, легко.

Встаёт из-за стола, неспешно протягивает руку, помогая отодвинуть инкрустированный золотом и красным бархатом стул. Выводит в центр, в обилие танцующих пар. Нежно обхватывает за талию. Прижимаюсь всем телом, вдыхая терпкий и освежающий запах, дорогой, сильный, родной.

Закрываю глаза, положив голову на плечо, крепко вцепившись руками, разрешая, позволяя вести за собой. Музыка медленно сменяется, один мотив переходит в другой. Кто-то неспешно расходится. Небо вдалеке иногда вспыхивает яркими искрами. Наслаждаюсь. Живу. Наполняюсь уверенностью. Не желая уже что-то менять.

Аккуратно вставляет золотой ключ в резную темную дверь, уверенно делает несколько оборотов. Войдя первым, зажигает не весь свет, оставляя комнату в легком полумраке, придавая броскому интерьеру некую сдержанность, интимность. Пропускает вперед. Жадно осматриваюсь вокруг, выхватывая взглядом бордовые стены, обилие золота в отделке, плотные тяжелые шторы, хорошо скрывающие свет, сдерживающие любые звуки… огромную темную кровать с витиеватой кованой спинкой, заботливо украшенную милыми горничными нежной композицией из свежесорванных орхидей. Улыбаюсь не в силах сдержать рвущийся наружу восторг. Всё слишком идеально. Слишком! Сознание так и просит окатить его освежающим, ледяным ушатом воды! Достает бутылку из бара, насыпает в бокалы лед. Наполняет янтарной жидкостью буквально на три пальца и безмолвно вручает в ладони холодный стакан. Отпиваю глоток, обжигая горячее горло. Сдерживая возбужденный алкоголем и желанием хрип. Забирает бокал и аккуратно ставит на небольшой резной стол. Подходит ближе, целует нежно… слишком медленно, слишком нежно… вырывая из горла стон, желание разорвать на части это спокойствие, отдаться пламени, горящему глубоко внутри. Закрываю глаза, не способная думать, судорожно хватая пальцами маленькие пуговицы на белом полотне. Останавливает, зажимая руки… неспешно и уверенно продолжая поцелуй. Покусываю губы от нетерпения… впервые настолько возбудившись за долгие года. Отпускает. Смотрит вглубь, пронизывая насквозь, будто читая мысли… Одним движением резко снимает платье, оставляя лишь в легком кружевном белье.

— Закрой глаза. Вытяни руки вперед, сложив ладони как для молитвы.

— На колени встать?

— Не требуется.

Кусая губы, спешу исполнять. Складываю ладони, чувствую его руки, сжимающие вместе мои запястья… Непонятные, сковывающие ощущения. Невольно открываю глаза, утыкаюсь в бережно завязанные плотной веревкой узлы. Чувствую, как брови медленно ползут вверх. Я не в силах что-то сказать. Закидывает на плечо, как куклу, плавно опуская на подушки у изголовья кровати, и крепко привязывает свисающие с запястий концы к ветвистой стальной спинке. Оставляя в недоумении, неспешно отдернув шторы, идет на балкон курить. Осматриваюсь. Дернув пару раз руки, морщусь от боли, вызванной врезавшимися в кожу веревками, и начинаю истошно требовать меня освободить. На что слышу лишь спокойный ответ мужа:

— Не дергайся, веревка холщовая, руки в кровь сотрешь.

Тщетно пытаюсь дотянуться до спрятанных с тыльной стороны спинки кровати узлов. Взвываю от очередной провалившейся попытки. Ещё раз резко дергаю руки, сжимая от боли кулаки. Ладно, сама напросилась, не спорю… но не так же! Какого черта он задумал? Бросил меня тут, а сам сидит и не спешит возвращаться! Или ждёт пока я смогу выбраться из этих бесконечных узлов крученой веревки, которая готова при каждом нажатии спиралью уйти под кожу.

— Эй? Ты решил меня так и оставить? Или всё же присоединишься? — говорю, не стараясь сдерживать в голосе обиду.

Подходит, берёт стакан со слегка подтаявшим льдом, подносит к моим губам — отворачиваюсь. Сжимая челюсть, заставляет открыть рот и выпить до дна. Проглотив разом содержимое, закашлявшись от обжигающего напитка, со злостью выливаю на обидчика вместе с подступающими слезами поток нецензурных слов. Усмехается. Также удерживая челюсть, нежно прикасается губами, вытирая скатывающуюся по щеке слезу.

— Поговорим потом… После всего.

Открываю рот в изумлении.

— А сейчас что?

— Начнём с того, что мне следовало сделать ещё при первой встрече, раз уж родители не привили тебе быть более сдержанной.

Нервно смеюсь.

— Да ты не способен!

Подходит ближе, обжигая кожу дыханием, буквально шепчет, хрипотцой лаская слух…

— Милая, посмотри на свои руки и потом ещё раз повтори это с уверенностью.

Кусаю губы, ну что ж… давай поиграем, раз сама напросилась. Оказывается, иногда мечтать очень вредно, особенно, если не уверен на все сто, что тебе не придется по душе воплощение в жизнь этих самых мечтаний. Да не может такого быть! Надо хоть как-то ущипнуть себя, чтобы проснуться! Это же опять лишь моя бурно разыгравшаяся фантазия! Только герой грёз немного изменен… хотя драйва это совсем не лишает… Дергаю руки… боль отзывается резким стоном. Чувствую медленное поглаживание по спине и совсем не успокаивающий, приторно сладкий, излишне равнодушный голос.

— Тише… тише.

Да какого чёрта испытывать моё терпение? Настраивать? Пугать? Я же его знаю! И не так вначале выводила, так пальцем не тронул! А тут на тебе, получи за все годы спокойствия.

Слышу сзади звук от поставленного резко на стол бокала… железный отклик от расстегивания на брюках ремня… и хлесткий удар, щелчок, раскалывающий пополам воздух.

— Нет, — смеюсь, правда, уже не так уверенно, — не посмеешь.

Не могу полностью повернуться назад, не причинив боли рукам. Подходит. Боковым зрением вижу зажатый в руках широкий ремень. Подкладывает под грудь и живот большие подушки, заставляя вытащить из-под себя ноги и буквально стать на карачки. Уверенным голосом заверяя:

— Не дергайся, веди себя прилично, а-то ещё и ноги свяжу.

Вот кому бы сейчас заявлять о приличиях? Злюсь, руки саднят от впившейся в кожу веревки. Ненавижу его в этот момент! Ненавижу за то, что, не показывая вида, всё же томлюсь внутри и неизбежно возбуждаюсь.

— Вот так, — успокаивает тоном. — Будь послушной девочкой, и всё пройдёт хорошо.

Выпаливаю на автомате, уже не чувствуя страха:

— А когда я ей не была?

Смеется…

— Да всегда, если тебя не сдерживать в рамках. А это, знаешь ли, достает…

Вот те раз… аж обидно стало. Я себя столько лет образцово вела, а оказывается, моей заслуги в этом-то и нет. Просто грамотно сдерживали напор… рецидив. Усмехаюсь, уже и, забыв о затекших прокалывающих руках, проваливаюсь куда-то далеко в свои мысли…

Из забвения выводит первый удар, не сильный, сдержанный мягким кружевом. Начинанию кричать на него, больше не от полученной боли, а от возмущения, удивления им. Возобновленная боль в руках, уже натертые красные полосы, ещё один резкий рывок и окрасят веревку в кровь… Зад начинает гореть огнем, боль расходится, медленно отдаваясь пульсацией по всему телу. Ещё один сдержанный, смягчающий хлопок… Не сдерживаю вырывающийся жалостный стон. Мягко поглаживает по спине, успокаивая пульс. Я уже даже на него не кричу, понимая насколько не в силах контролировать момент. Процеживаю шепотом между хлопками:

— Я ведь отомщу…

Отвечает где-то рядом:

— Знаю.

Закуривает. Пытаюсь расслабиться, закрываю глаза, отдыхая, когда проходится

жестким ремнем по воспаленной коже… спускается по длине ног, возвращаясь вверх на спину… Не думаю. Не хочу, но чувствую нарастающее возбуждение… не хочу! Не в силах скрывать… знаю, что он это видит, чувствует… Что же он чувствует сейчас? Срывает с мысли одним ударом, заставляя стонать, ощущать уже приносящую удовольствие, разливающуюся по телу свинцом легкую боль.

Извиваюсь, раня руки, пропитываясь огнем ещё больше. Обжигая дыханием ветвистый метал, готовая вгрызаться в подушку — лишь бы молчать. Не дать почувствовать власть… Заставляет развести ноги, падаю на подушки не в силах больше стоять. Одно прикосновение ремня вдоль внутренней стороны ног… снизу-вверх, касаясь столь будоражащих зон… разряжаюсь со стоном… натягивая до предела руки и падая ниц. Содрогаясь, хватая воздух пересохшим ртом. Ненавижу его… И люблю таким. Не прикоснувшись и пальцем, заставить кончить… наказать… сполна. Нет… это не мой муж. Этого парня я точно не знаю… Слышу рядом треск веревки. Стальной нож как по маслу перерезает ее. Освобождает запястья, рассматривая ссадины… Нежно укладывает рядом руки, дает стакан, чтобы попить. Накрывает шелковым покрывалом. Отрешаюсь, устав, проваливаясь в сон.

Глава 11

Открыв глаза в темной комнате, пытаюсь привыкнуть, осмотреться. С балкона в щель штор просачивается легкий свет. Привстаю на болящих руках, инстинктивно щурюсь, на негнущихся ногах поднимаюсь, стараясь держаться расслабленно, иду к нему. Толкаю плавающую дверь, слегка поворачивает голову… кусаю губы, немного неловко. На столе в пепельнице гора из окурков, почти опустевшая бутылка JD, полупустой стакан… неразбавленный, без льда.

Отворачивается, закуривает. Подхожу, сжимая кулаки и слегка жмурясь, сажусь лицом к лицу, на его колени. Крепко прижимаю к себе, забирая из рук сигарету, жадно наполняя дымом свои легкие. Отстраняюсь, смотря в усталые серьезные глаза. Аккуратно целую, забравшись рукой в волосы, поддавшись накрывающему порыву нежности, шепчу на ушко ласковые слова. Берет в ладони мои запястья, хмурясь, целует. Останавливаю…

— Злишься?

Отрицательно качает головой.

— Надо было выпороть тебя при первой встрече, глядишь, уже перебесилась бы… а так, ты не права. Не стоит получать от боли удовольствие. Привыкнешь — начнёшь искать больше, а в конечном счёт всё осточертеет. Грустно улыбаюсь, прижавшись к груди, он не видит. Вру, стараясь держать голос спокойным, что совсем ничего не ищу. Прижимаюсь сильнее, поднимает, унося зализывать раны: он — мои запястья, а я — его душу. Медленно, спокойно, нежно… Без всякой пошлости… блуждающих мыслей… Без желания что-то получить взамен. С готовностью всё отдать. Забыть, простить и понять.

Всю ночь без сна. Пытаясь успокоить, утешить звучащий, словно барабанная дробь, пульс. Разговорить. Объяснить незыблемые истины. Вдолбить в эту светлую голову, что её отчаянное «хочу» наперекор всему и вся, может слишком дорого стоить. Привыкшая ни в чём себе не отказывать, заскучавшая без взрыва эмоций, истошно требующая познать новое, неизведанное ранее. Словно ребенок, не способный видеть опасность, идущий напролом к вожделенной цели, не боясь споткнуться, упасть, разодрать в кровь руки и колени. Важнее дойти, вытерев об рукав слёзы. Важнее дотянуться до звезды, мерцающей у горизонта, открыть новый мир, манящий впечатлениями. Не думая о набитых по пути шишках. С детским восторгом рваться вперед. Вновь вырывающийся наружу взгляд той дерзкой девчонки, готовой бросить вызов. Которая и сама не понимает, к чему оно приведет. Вызывающая ответное желание обуздать, вырвать с корнем эту беспечность, усмирить. Словно огню, требующему воздуха для горения пламени, перекрыть кислород, весь доступ. Стоять рядом и наблюдать, как он, медленно поглощая сам себя, угасает.

— Сколько времени я уже лежу, рассматривая переливы солнечных бликов, играющие в её волосах? Вздернутый маленький носик, уткнувшийся мне в плечо. Расслабленные губы, сложенные в полуулыбку. Обманчиво-умиротворенное личико и уже успевшие потемнеть бордово-красные отметины на тонких запястьях. Не спешу покидать постель, не желая будить, причинять боль своими движениями. Оставаясь ещё немного в тишине, которую не развевает шум ветра, доносящийся из-за приоткрытой двери и звонкое пение птиц. Эта тишина спадет, как только она откроет глаза. Разобьет спокойствие озорным взглядом. Провоцируя своими действиями образование цунами на спокойной глади воды. Смешивая в единую волну всё — от ненависти до любви. С силой разбивая устойчивый фундамент, дробя в песок незыблемые опоры отношений, оставляя на поверхности лишь хаос, из которого не всегда, даже обточив острые углы, можно вновь возвести что-то крепкое и нерушимое.

Не растерять остатки себя в погоне за призрачным удовольствием.

Я проснулась от пронзающего насквозь взгляда, наблюдая отражение своей улыбки в слишком серьезных глазах. Успев позабыть о боли в руках, крепко обхватываю за шею и притягиваю к себе, зарываясь пальцами в густые волосы. Не желаю думать о произошедшем и неоспоримо внутренне радуюсь радикальным переменам. Не способная до сих пор представить, что мой излишне рациональный, сдержанный и спокойный мир может быть таким… непредсказуемым. Мир, с утра играющий переливом красок, словно бабочка, сидящая на ладони, дающая возможность рассмотреть мельчайший узор в сиянии смешанных текстур. Один взмах крыла — и ты остаешься наедине со своими ощущениями, тающими сладкой дымкой воспоминаниями. Поднимаю ресницы, пытаясь отыскать удовлетворяющие любопытство ответы в глубине его взгляда, понять, как себя вести. Отогреваю открытой улыбкой. Закрывает глаза поцелуями, успокаивая рвущееся наружу желание кричать об обожании всего мира. Тихо обнимает, утыкая себе в грудь. Заставляя проживать именно этот момент, выдергивая из витающих в воздухе воспоминаний…

Непохожий ни на кого в моём окружении. Резко ворвавшийся в жизнь, нагло вытащивший с танцпола ночного клуба, с зала, где остались друзья. Увез в ночь, не спросив повторно моего адреса, помня дом, подъезд и квартиру, которую я называла год назад. Выслушав, не перебивая, рвущуюся наружу истерику, плавно заткнул аккуратным поцелуем, обещая в корне изменить мою жизнь. Так и вышло. За неделю обаяв родителей, не расставаясь более чем на ночь, пришел с букетом и сделал официальное предложение. Собрал мои вещи и этим же вечером отвез на свою квартиру. Я была влюблена в эту дерзость, решительность. С широко открытыми глазами жадно впитывала новый мир. Меняя своё окружение, стиль одежды, плавно искореняя свою необузданность и дерзость, успокаивая себя.

Наутро после нашей первой совместной ночи мы подали заявление, и жизнь закрутилась, словно рулетка, с силой толкая по кругу маленький мяч. Предсвадебные хлопоты, напутствия мамы, не чаявшей души в будущем зяте, выбор страны для свадебного путешествия… Голова шла кругом от обилия новых забот, возможностей и обязательств. Казалось, сводящих с ума чувств. Не знаю, любила ли я действительно его тогда, но замуж шла отчаянно счастливой. Наплевав на разницу в возрасте, пропитавшись влиянием этого мужчины. Белое элегантное платье в пол, не пышное, без намека на вульгарность, покрывающее легким кружевом тело, закрытое от посторонних глаз, оставляя лишь толику для разгона фантазии, прозрачный флёр, струящийся волнами, как и фата. Мне завидовали подруги, от меня отвернулись друзья… В то время он познакомил нас с Крис. Эта уравновешенная и открытая миру брюнетка научила меня основам, сделала из меня, ещё вчерашней взбалмошной школьницы, легкое подобие себя — элегантную, уравновешенную замужнюю женщину. Наша пятилетняя разница в возрасте помогала ей держать авторитет, а мне — заставлять тянуться к ней, буквально выкинув накопившийся мусор из головы и немного устаканив жизненные принципы.

Я шла замуж с улыбкой. Не задумываясь о том, что нас ждёт, четко понимая, что этот мужчина, как никто другой из моего окружения, сможет решить любые проблемы. Стоит лишь попросить… И я видела эти глаза, встречавшие меня на ковровой дорожке, смотревшие прямо в душу, нежно, с улыбкой. В тот момент, не видя никого на своем пути, шла именно на них, мысленно уже говоря ему «да»… навсегда.

После была Испания, белоснежное побережье, старинные замки, бьющие фейерверком эмоции и оставившая незабываемый след в душе Барселона.

Собор Гауди, поражающий своей красотой, величественностью и масштабом. Загаданные желания. Ночные прогулки по мостовым, переполняющее чувство благодарности, уважения, любви. Мы ходили, держась за руки, будто боялись друг друга отпустить или потерять в невидимой толпе, в ночи, когда кругом никого нет. Обнимались, до боли сжимая плечи, бесстыдно целовались в переполненных людьми местах. Оставались одни, слушая в короткие мгновенья тишины наши отражаемые от стен стоны, наполняющие уютный гостиничный номер. Разрывая ими тишину классического спокойствия старушки Европы. Смеясь и танцуя в те дни на её площадях… Порой мне кажется, что именно в Барселоне, в её очаровывающей притягательности я оставила своё счастье.

По прилету обратно в Москву нас захватил сумасшедший ритм жизни. Работа, учёба… Нежность постепенно сошла на нет, оставляя взамен доверие, уважение, совместные планы. Нехватку эмоций щедро компенсировали более важные заботы и дела: строительство дома, его обустройство, рождение дочери. И всё, казалось бы, гладко и спокойно. Тогда что же давит сейчас?

За все эти года я привыкла пользоваться суррогатом, синтезировать в себе эмоции и чувства. Видеть там, где на самом деле их нет. Разделять их с собой…

И вот в тот самый момент, когда, казалось бы, я, захлестнутая неизведанной ранее гаммой, готова упасть, поддаться искушению, отдаться на растерзание покорившему одним только взглядом незнакомцу, появляется он. Тот же нежный, давно позабытый, схожий с образом, мелькающим в памяти на улочках Барселоны, и совсем другой, но всё же мой, близкий, далекий, родной.

Чистейшее издевательство над сознанием. Раздвоение личности, молящей выбрать уже что угодно, лишь бы не привычную, убивающую изнутри тишину.

Не смогу больше жить, заменяя. Не готова растрачиваться на бесчувствие. Не способна забыть, вычеркнуть из памяти эту ночь. Вновь вернуться к прежней себе или позволить убить этого парня в нём. Слишком поздно. Слишком многое мне довелось испытать, чтобы так просто об этом забыть. Перечеркнуть. Смотрю в глаза мужа, улавливая незамеченную ранее тревогу. Обнимаю, ободряя улыбкой, целую нахмуренные брови, разглаживаю маленькие морщинки, желая увидеть отклик радости в этих уставших глазах. Ведь всё получится, только если сильно постараться! Понять значение цены, которую ты можешь отдать за случайную встречу, близость. Хотя нет, это слово в отношении Стива абсолютно не подходит. Это лишь страсть. Сигающая, жестокая, не признающая мягкости. Близость — нечто большее, это практически любовь… Практически то, что я чувствую к мужу в данный момент. Грань, по которой хочется пройти, отчаянно веря в успех этого сумасбродного мероприятия. В возвращение того парня, за которого я когда-то шла замуж. Которого потеряла, так до конца и не узнав…

Обжигая кожу дыханием, забывая о необходимости искать нужные слова, мы провели этот день вдвоём, чувствуя нависшую необходимость перемен. Выходя из номера и пытаясь сдать его несколько раз, срываясь на объятия и поцелуи, вновь каким-то непонятным образом оказывались внутри, на кровати или маленьком резном столе. Радуя торжествующий разум, открывающий со свистом шампанское, и наливая скучающей логике полный бокал. С третьей попытки сдав номер, державшись за руки мы вышли на улицу, освещенные палящим солнцем, словно софитами, привлекающие к себе внимание… Боясь спугнуть блуждающее рядом счастье, немного опускали глаза. Придя в себя лишь в такси, почему-то дико не желали возвращаться домой. Хотелось продлить спонтанный отдых, вырваться за пределы душащих стен, внести диссонанс в свою жизнь, рискнув её изменить… Дочку забирал муж, а я, не скрывая улыбки, пыталась спрятать за спиной обвитые кровавыми цепями запястья. Приехав домой, давя на корню навалившуюся тоску, переодеваюсь. Закупившись суши у макашников, решаю вечером устроить маленький романтический ужин. В последний момент дочь, решив, что успела соскучиться, идёт со мной. Довольные, пересекаем длинный холл первого этажа, щебеча и смеясь без умолку.

Замолкаю, ещё не убрав улыбку, переводя глаза снизу вверх от дочери, устремляя взгляд перед собой и натыкаясь на приближающуюся навстречу «скалу» из огромного походного рюкзака за спиной… Стива. На негнущихся ногах, пытаясь проглотить ставшие комом слова, словно в замедленной съемке, вслед за Катюшей иду вперед. Прямо к нему, резко остановившемуся посреди коридора и смотрящему мне в глаза. Десять метров… Сверлит взглядом без тени улыбки. Мое сердце стучит, грозясь выпрыгнуть из груди. Пять метров. Не отводит взгляд, слегка приоткрыв рот, будто хочет что-то прошептать… Инстинктивно облизываю пересохшие губы, замечая ползущие вверх уголки рта. Два метра. Не могу идти дальше… ребенок натягивает руку, отрезвляя болью, тянет вперед. Глаза в глаза, замечая пляшущих на раскаленных углях чертей. Готовящих мне котел, персональный, обжигающий, в этих крепких руках…

Два… один… ноль… расширяются ноздри, в попытке уловить сводящий с ума запах, оживить свой фантом… похоронить его в памяти под пленительным ароматом и больше никогда! Никогда не ворошить!

Отросшая щетина, двухдневная, не меньше… где ты был? Острова? Горы? Лаос? Камбоджа? А я ждала… втаптывая в кромку бассейна кроссовками совесть… в шесть утра. Поворот бритой головы вслед, ловлю колыхнувшийся воздух. Тянущаяся вперед, словно следуя за локомотивом, крепко зажмурившись, закрываю глаза…

— Не позволяй себе обернуться! Ты сильнее! Не смей! Пожалуйста…

Заворачиваю за угол. Трясущимися руками достаю сотню из шорт, отправляю ребенка потратить их в магазин, а сама еле дохожу до лавочки, тщетно пытаясь с пятой попытки прикурить дрожащую в губах сигарету. Вижу перед глазами замаячивший огонек. Прикуриваю, поднимая глаза вверх от знакомых кроссовок, отворачиваясь в угол. Передо мной стоит тот, кого в данный момент я совсем не хотела бы видеть рядом. Стоит и пытается собрать по частям расколотый пазл. Мой далекий и близкий. Неизменно понимающий и принимающий… За что-то наказанный мною… Муж.

Глава 12

Что происходит с нами в тот момент, когда земля уходит из-под ног? Покрывается глубокими трещинами, низвергая на поверхность обжигающую лаву, годами глубоко спрятанную под толстыми слоями, бетонными плитами, защищающими нас от всеобщего разрушения. Всё облачается в Хаос. Стирая грани и пределы разумного. Подменяя устои и нормы. Окрашивается в серость, бережно окутывая, словно пушистым одеялом закрывая от посторонних глаз щемящей тоской. Пропитываюсь ей, позволяя включить тихую музыку. Ту, которая не слышна другим. В которой можно расслабиться, настроиться на нужный ритм, не замечая проходящие рядом тени. Смешивая лица в одно темное пятно, не видя различий, не ощущая присутствия рядом.

Непослушными руками натягиваю маску безразличия, плотно скрепляя с обнаженной кожей, притупляя рефлексы самосохранения, пресекаю на корню попытку борьбы, смиряясь с законом естественного отбора. Ты проиграла. Признала свою слабость перед хищником. Поддалась искушению, дав проникнуть яду в мозг, разорвать нестабильные нейронные сети, выгравировать на подкорке заветное имя, желание, цель. Бессильная в своём сопротивлении. Опустившая голову в преклонении перед демоном, ловко накидывающим на руки путы. Смиренно идущая на заклание, сжигаемая заживо, молящая об очищении в этом огне. Неспособная думать и что-то решать. Плавно плывущая по течению, утопающая в вязкой жиже, когда-то казавшейся чистым горным ручьём. Каждое чувство прекрасно по-своему. Достойно того, чтобы его испытать. Проникнуться. Ощутить в полную силу. Каждое имеет свой оттенок, запах, вкус. Тоска — это желтый. Цвет увядшего цветка, беспечно сорванного ребенком и оставленного на сером асфальте.

Цвет падающего листка, бережно укачиваемого ветром на подлете к грязной земле. Цвет неизбежности и легкой надежды, с привкусом шлейфа ванили в воздухе и ощущением горечи на языке. Хочется испытать его многогранно. Свернуться калачиком на узкой гранитной лавочке, слившись с ее серостью, растворившись в рельефе темных вкраплений… Стать невидимой для окружающих. Вещью, позабытой хозяином. Музыкой, вызывающей грустную улыбку и тянущей за собой поток из воспоминаний и чувств. Хочется невозможного. Отчаянно хочется… Забывая о главном, что жизнь течет лишь здесь и сейчас. В данный момент. Секунда ранее — уже прошлое, невозможное перекроить заново, переписать. Двумя позже — будущее, такое, каким ты его сделаешь, придумаешь, совершишь. Миллиарды возможностей, случайностей, слов. О чем ты думаешь сейчас? На что ты тратишь бесценные моменты бытия?

Живя прошлым или погрязнув в далеких мечтах… Тех, к которым в данный момент ты не совершаешь и шаг, откладывая на потом, закрывая ведущую к ним дверь на железный засов. Перекраивая, от души замазывая широкой кистью своё настоящее, перечеркивая его темным мазком. Безразличие ко всему имеет синий оттенок. Лёд, покрывающий толстой коркой всё близлежащее. Обесценивающий окружающую красоту. Дарящий ей вечную жизнь, сохранивший её в момент смерти… Естественной, нетронутой, холодной, почти живой… Оно помогает жить, не заставляя карабкаться вверх и сбивать в кровь костяшки пальцев, не требуя бороться, хватаясь за возможность всё изменить. Оно охлаждает разум, замораживает чувства, заставляя принять как данное, не противясь злодейке судьбе. Для чего толочь воду, если знаешь, что в итоге получишь лишь пену, которая растает, не оставив на поверхности и следа?

Бестолку… Проще тихо отсидеться и переждать. Разбавить взгляд холодным оттенком, вытеснив солнечное желание жить. Наполнить настоящее звенящей пустотой. Безвкусной, пресной, глухой.

Что он пытается разглядеть во мне за ужином? Сдавливая виски тяжелым взглядом. Отвечаю бесстрастной улыбкой, совсем не касающейся глаз.

Перекидывает скользящие по гладкой поверхности стола, скрепленные вместе нежно голубые приглашения, заботливо переданные нам Крис. Маленькая попытка развлечься от повседневности, отчасти постылого отдыха. Выйти в свет в элегантном платье, заранее продумав образ до мелочей, попасть под объективы фотографов с фальшиво-радостной улыбкой. Событие месяца, собирающее тысячи зрителей… vip. Парусная регата, возбуждающая обилием яркости красок. День азартного соревнования с поражающими воображение ставками. Вечер, на который покупают билеты за долгие месяцы вперед, чтобы на миг оказаться причастным к этому действу. Почувствовать себя его частью.

Оно стоит того, чтобы хотеть? Стоит. Но я не хочу.

— Выбери платье, не броское.

Медленно раскачиваюсь на стуле, осматривая красивые пригласительные с выбитыми аккуратными буквами…

Ocean Marina Yacht Club…

Сказка, в которую хотел бы окунуться здесь любой. Любой. Кроме меня. Я бы с большим удовольствием повалялась на теплом песке, раскинув руки широко в стороны, омываемая волной, пеной, утягивающей в море все лишние мысли…

Пауза затянулась. В моем лбу явно прожжена дыра.

— Доставь удовольствие Кристине выбрать его самостоятельно. Я покорно надену всё, что она предложит.

Не успеваю закончить фразу — кидает вилку, со звоном отлетевшую от тонкой кромки фарфора. Встает, сверля взглядом, утыкаясь в бережно сложенную мной кирпичную стену, не пропускающую эту злость, не пробиваемую напором. Спокойно смотрю вперед, не отводя взгляд, выводя до предела, явно прилично беся. Неудовлетворенный моей реакцией, уходя прочь, с силой бьет кулаком по столу. Наблюдая за содроганием посуды, медленно улыбаюсь.

— Мазохистка, твою мать…

Верно подмечено. Ох, как верно… Вечер проводим в отчуждении, будто и не было изменений лишь сутки назад… попытки сближения… всё перекрылось разом, и я никак не могу заставить себя сделать первый шаг. Знаю, что виновата. Не желаю за собой это признавать. Выхожу на балкон, минуя приоткрытую дверь спальни, вдыхаю освежающий воздух. Так и хочется прошептать лишь губами в разрывающую гулом двигателей тишину:

— Hello… how are you? Where are you?

Затыкая глубоко в себе романтическо — лирические мечты, не имеющие ничего общего с всплывающим образом перед глазами. Наполняю кровь никотином, щедро пропитывая дымом пахнущий дивным ароматом плюмерии воздух. Наслаждаюсь одиночеством, нежеланием мужа попадаться мне на глаза. Спасибо тебе за это… Мне необходимо это обманчивое чувство свободы, неповиновения, возможности права выбора, совершения ошибки. Необходимо чувствовать хоть что-то. Перестать корить себя во всех бедах вокруг. Чувствуя, как смыкаются веки, бреду в сторону спальни… детской. Утыкаюсь в подушку, ютясь на небольшом пространстве с краю диванчика, дабы не стеснять своим присутствием дочь, и мгновенно проваливаюсь в сон.

Чувствую шум моря, впивающиеся в голые ступни скалистые камни, колыхание шифона на ветру. Освежающий запах свисающих со скалы орхидей. Я стою за краем ограждения, позади белым исполином возвышается старый маяк. Легкие сумерки, и мягкий свет уже включен. Плавно переступаю затекшими ногами по краю обрыва, слыша отголоски от звуков падающих вниз камней. Один шаг, двенадцать метров над уровнем моря… Скалистый обрыв и темная, разошедшаяся трехбалльными волнами пучина, поглощающая в себя льющийся с маяка свет. Один шаг… но я здесь не за этим. Наслаждаюсь спонтанно возникшим спокойствием, единением с самой собой. Балансирую на тонкой грани… на этой кромке, слегка придерживаясь за ограждение рукой, будто на острие ножа — между жизнью и смертью. Держа равновесие, снимаю обручальное кольцо, плавно отпуская его вниз, не улавливая взглядом быстрое падение, лишь чувствую легкость на освобожденной руке. Шепча в даль одними губами:

— Freedom, — свобода.

Мне кажется, когда я проснулась, улыбка так и не ушла с моих губ. Наполненная чем-то приятным, неизведанным ранее, лежащая на руках у мужа, который аккуратно нес меня из детской в нашу спальню. Пытаюсь ухватить за хвост уплывающее видение, оставить себе это бескрайнее чувство удовлетворения. Плавно закрываю глаза, мечтая досмотреть этот чудесный сон, провалиться вновь в опьяняющую атмосферу. Отрезвляет муж, скидывая на постель. Резко приближается сверху, с силой руками вдавливает в матрас подушку по обеим сторонам от меня. Процедив сквозь зубы, покрывая кожу мурашками:

— Даже не смей и думать, что я когда-нибудь тебя отпущу.

Выдыхаю с нервным смешком… значит, я уже начала болтать во сне. Так и ходить начну, и хорошо, если по коридору, а не головой вниз с двадцать первого этажа.

Отвлекаюсь, усмехаясь. Возвращает внимание фразой:

— Запомни раз и навсегда, что ты без меня никто!

Начинаю смеяться, уже не чувствую надвигающейся опасности или страха. Лучшее признание в любви, которое я когда-либо слышала в жизни.

Смотрю прямо в глаза, бросая встречный вызов, спокойно проговаривая каждое слово:

— Я и с тобой пустое место. Так что же мне терять?

Освежает мысли крепкой пощечиной. Чертыхнувшись, потираю обожженную болью скулу. Плавно возвращая улыбку в глаза. Наблюдает внимательно, скривившись выдавая:

— Иногда я тебя ненавижу.

Подтягиваюсь на ещё чувствительных руках, ближе к приоткрытым губам, накрывая их своими и шепча:

— У нас это семейное…

Глава 13

Регата начинается ровно в полдень и не секундой позже. Мы приехали к Кристине в одиннадцать. Поздоровались с няней и вывели детей в тенистый прохладный сад. Крис, радостно щебеча, бегает рядом, собирая последние детали. Внезапно останавливается и с восторгом в глазах сообщает:

— Я приготовила тебе такое платье! Оно идеально! Ты будешь просто прелестна! — быстро лавируя руками над моей головой. — Поднимем волосы, обнажив шею. Заколем вот так. Прекрасно!

Тащит меня за руки, запястья которых спрятаны под широкими разноцветными браслетами, говорит и говорит без остановки приторно милым голосом, отражающимся пульсацией в висках. Потираю глаза.

— Пойдем быстрее, я тебе его покажу!

Останавливаю.

— Давай просто положим в машину, я всё равно не успею сейчас его примерить. А вечером я отдамся тебе на растерзание в полную силу.

Надувает губки:

— Ты даже не хочешь на него взглянуть? Ведь знаешь, как я люблю тебя наряжать…

Обнимаю подругу.

— Ну, хоть кому-то доставляет удовольствие со мной возиться… — пресекаю непонимающий взгляд, смягчая голос. — Я тебе полностью доверяю и знаю, что прекрасней, чем ты, меня сделать никто не способен!

Улыбается. Резко взрываясь:

— А ты что, поедешь на регату вот так? В простом белом сарафанчике, шлепках, без прически и не накрасившись?

Усмехаюсь, осматривая себя в зеркало. Не так и критично. Сарафанчик простой, но довольно стильный, шлепки в тон, да с цветочной отделкой, которую повторяют по цвету браслеты, а ещё у меня большие белые очки и широкополая шляпа. Чем не наряд для регаты? Да и косметикой я всё же не побрезговала, аккуратно поправив тон и замазав слегка выступающий на щеке синяк.

— Именно так и поеду, — подмигиваю подруге. — Думаешь, не смогу кого-нибудь там подцепить?

Расстилаемся смехом. Перевешиваю через руку чехол с платьем, и мы идем в машину к мужьям. Подъезжаем на заранее забронированное парковочное место. Мужья галантно открывают двери авто, помогая выйти своим дамам. Натыкаюсь взглядом на искренне радующуюся Крис, улыбаюсь, пытаясь выдать фальшь за правду. Не глядя на мужа, на автомате беру его под руку, натягиваю на нос большие очки и прячу половину лица за широкими полями шляпы. По сравнению с его классическим видом, я совсем не броско одета. Оцениваю себя критически. Испытывая с самого утра чувство несоответствия его ожиданиям, противно сосавшее под ложечкой, решила, что не перед кем особо наряжаться. Надо хоть не сойти с ума от скуки среди всех этих «элитных», словно пятнадцатилетний виски, людей. Найти где-нибудь тихое место и отдыхать, наблюдая красивый заплыв… или нажраться в баре, пока все будут заняты ставками… и лишить Крис удовольствия нарядить меня на вечер. Это её обидит. Надо терпеть и, как золушка, сломать шпильки лишь на балу, послав к черту красавца принца. Или я потеряла сюжетную нить? Да плевать. Сказки порой бывают с более интересным концом, и не всегда он оказывается приятным. Скорее сносным… или постылым… или впереди маячит более притягательная вторая часть.

В жизни тоже так бывает, только обидно: тебя никто не подталкивает судьбе в руки. Не сует под нос волшебный навигатор, указывающий куда идти, а где остановиться… и вот ты сидишь, кусая локти от своего сомнения, на перепутье дорог, готовый биться головой об асфальт, выколачивая желание рискнуть, так боясь оступиться… Только в сказке всё равно всё закончится гладко, а в жизни?

В жизни ад может наступить ещё до того момента, когда прекратится биться твоё сердце. Уча тебя жить в нём. Жить, смирившись с ним.

Любезный мальчик провожает нас на указанные в билетах места. Тиковые плетеные стулья, белые мягкие подушки, широкий тент, закрывающий от палящего солнца, и освежающий ветер, свободно гуляющий среди навесов.

Лазурное море, уходящая в горизонт пристань и сотни различных по классу и размеру судов, готовые побороться за три главных приза. Яркие паруса, развевающиеся на ветру флаги, стильно одетые команды матросов, нарастающий нетерпением гул вокруг.

Столик на возвышении облеплен толпой разгоряченных азартом людей, желающих сделать нереально большие ставки. Высвободившись из рук мужа и успокоив его фразой, что скоро вернусь, бреду в самую гущу событий, мечтая пощекотать нервы, поставить зажатого в руке франклина на бирюзовую яхту, ту, которая так ярко выделяется среди сливающихся в единое пятно белых парусов. Жду своей очереди. Получив заветный квиток, салютую мужу с улыбкой, показываю жестом, что вернусь через пять минут, и иду в сторону бара, вглубь, подальше от всех. Здесь тише, почти не встречаются опоздавшие лица. Все заняли места, ожидая феерического начала, слушая задорный голос ведущего, зазывающего азартно потратить законно или не очень заработанные деньги.

Пройдя мимо бара, замечаю небольшой спуск вниз к белому песку, к самой кромке воды. Небольшая тихая заводь, закрытая от лишних глаз высокой пристанью. Спускаюсь, скинув обувь, садясь прямо на горячий песок, достаю наушники и включаю отвлекающую от всего музыку. Feeling good… Улыбаюсь, смотря на прыгающие солнечные блики от корпусов яхт. Скрытая тенью от шляпы, пытаюсь стать невидимой здесь для всех… Музыка заглушает любые звуки, вытягивает изнутри весь негатив, оставляя взамен лишь сладкое, дурманящее чувство наполненности, мягкий кокон из окружающего ото всех одиночества, в котором находиться свободно, легко. Приоткрываю глаза, замечая перед собой надпись на мокром песке «Hello». Поднимаю голову, замечая рядом совсем юного парня с привлекательной, открытой улыбкой, итальянской внешностью и светящимися весельем глазами. Не выключая оглушающей музыки, улыбаясь, мягко киваю в ответ. А он выписывает пальцем:

— How are you? — Как дела?

Не желая нарушать своё молчание, рисую рядом улыбающийся смайл.

Перечеркивает, написав:

— It's not true. — Неправда.

Фыркаю с улыбкой. А остальные поверили…

— I wouldn't say that… — Мне не следует говорить, что…

— You are beautiful. — Вы прекрасны.

— But you lie to me. — Но Вы лжете мне.

— Please smile… fair. — Пожалуйста, улыбнитесь… честно.

Вытаскиваю наушники, смотря в заряжающие позитивом глаза, и, улыбаясь, мягко произношу очередную ложь, не желая обидеть, мечтая лишь побыть в одиночестве ещё несколько минут.

— Leider spreche ich Englisch nicht. (нем.) — К сожалению, я не говорю по-английски.

— Really? — Действительно? — слышу позади знакомый голос.

Песок заглушает приближающиеся шаги. Смотрит на парня, прожигая насквозь.

— Have you got any problem? — Какие-то проблемы?

Усмехаюсь. В данный момент только одна. Взгляд, который хочется с себя скинуть. Продолжаю смотреть на заплыв, отчасти жалея сидящего рядом позитивного парня. Но ведь сам виноват, не в то время, не к той подсел…

— We are just talking. — Мы просто разговариваем.

Хотелось влезть с оправдательной фразой, что я лишь молчу рядом… Но какая разница? Здесь не действует презумпция невиновности. Застукана с поличным… не иначе. Готовься ответить по всей строгости.

А на песке так и виднеются аккуратно выведенные последние фразы. Чем не повод для ревности? Чертыхаюсь, уже не вникая в суть разговора. Вырывая лишь обрывки заключительных фраз.

— This is my wife. — Это моя жена.

— You are a lucky man. — Вы счастливый человек.

— May be… — Быть может.

There are doubts…? — Сомневаетесь..?

— Then you’re crazy. — Тогда Вы ненормальный.

Поднимается и уходит прочь. Отличная характеристика мужу, хотя я и сама не лучше. Идеальная пара. Подходит ближе, садясь напротив, коленями на мокрый песок, в дорогом костюме… инстинктивно морщусь. Нет, не от столь притягательного жеста — стоящего на коленях предо мной мужа, хотя такого ранее не припомню… просто… жалко костюм. Зарывается руками в волосы и притягивая ближе к себе, с неуверенной улыбкой тихо произнося:

— Прости меня. Я во многом не прав.

Усмехаюсь, пытаясь разглядеть в глазах признак игры… но не нахожу.

— Кто ты? Мой муж никогда не извиняется за свои поступки. Ни перед кем. Тем более предо мной.

Отводит взгляд, кутаясь в моих волосах, утыкаясь в шею, будто ища защиты.

— Простишь?

— Да куда ж тут денешься. — А разум вторит: растоптать каблучками всё вышесказанное, собрать неприглядные остатки и выкинуть прочь из памяти.

Плохое забывается быстрее. Ведь оно изначально обесценено, лишено всякого смысла. Это лишь ненужный балласт, тянущий на дно. А вверх… Вверх тянут лишь светлые эмоции и чувства. Замена одного другим вызывает кратковременную эйфорию. Взрыв эндорфинов. Веру. Зарождающуюся надежду. И пусть это лишь химия. Очередная реакция в организме. Но ведь иногда так хочется отдаться моменту и хоть во что-то поверить… Неспешно идём к друзьям, пряча глаза за зеркалом очков. Выигрываю один к трём. Досматриваю очередной заплыв, крепко держа за руку мужа. Перебрасываемся короткими фразами, иногда встречаясь неловкими взглядами, вызывающими странную улыбку. Будто подростки на первом свидании, искоса присматривающиеся к друг другу и не знающие, чего ожидать. Стоит ли вновь пытаться впустить его в себя? Пропитаться доверием? Открыться, подставившись под удар? Но ведь и он вполне готов признать былые ошибки… а что, если ударю сама? Об этом думать не хотелось вовсе. Не сейчас. Не в этот момент хрупкого перемирия. Не в тихой вере в попытку начать всё с начала, перекроив усвоенным опытом былые ошибки. Переписав заключительный акт более позитивно… Домой едем практически молча. Уставшие от жары, проголодавшиеся и утомленные оглушающим гулом. На заднем сидении. В попытках мужа покрепче к себе прижать и аккуратно поцеловать. Прерываемся у порога Крис тем, что игривое настроение можно отложить и до вечера, иначе оставшихся трёх часов до приема нам совсем не хватит, чтобы на нём засиять. Выставленные с вещами за порог мужья, с согласованным временем их приезда. Прощаемся с неловкой улыбкой, трепетно прижавшись друг к другу, боясь резко пошевелиться, чтобы не разорвать соединяющий в одно пространство воздух вокруг. Всё кажется правильным… Таким естественным.

Медленно проводит пальцами по щеке, лаская зудящую кожу.

— Я буду тебя ждать. Всегда.

Улыбаюсь…

— Мне не потребуется так много времени, чтобы к тебе прийти.

Отпускать совсем не хочется. С грустью отгоняю витающие рядом мысли о том, что всё бесследно растает, закончится, так и не начавшись. Вновь. Возможно…

Расцепляю пальцы у двери, не желая идти наряжаться. Зачем? Для кого?

Приятней было бы сейчас вместе с ним сбежать от опеки подруги и попытаться побыть только вдвоем, не для кого-то, не потому, что надо… Попробовать прожить этот момент лишь для себя. Закрываю дверь, ещё пару минут всматриваясь в повисшую вокруг тишину. Порой самое тихое сердце кричит громче всех, разрывая на части пространство. Таит множество эмоций, подавляемых снаружи нейтральной маской. Натягиваю улыбку и иду радовать Крис, отдаваясь в её умелые руки. Сажусь на приготовленный заранее стул, стоящий в центре комнаты рядом с маленьким журнальным столиком, усыпанным горой разноцветных тюбиков косметики. Под расстилающимся, струящимся из окна мягким светом, закрываю глаза. Чувствую щекочущие прикосновения кисточек, бережные нежные пальчики на своем лице… почти отрешаюсь от действительности, слушая медленную музыку, поставленную заботливой подругой. Пронизывающая сознание Sia с вызывающим «Ты готова стать свободной»… Крис колдует с волосами, завивая в непослушные локоны. Сладко потягиваюсь при просьбе открыть глаза.

Останавливает мою попытку подойти к зеркалу.

— Вначале платье! Хочу, чтобы ты увидела законченный образ.

Улыбаюсь, открывая чехол. Замираю от нежного прикосновения атласа к коже.

Раскладываю на кровати, критически осматривая то, что, кажется, мне не подойдет… Иду выбирать бельё, смутно понимая, что же можно надеть под столь тонкий материал.

Озорно смеющаяся Кристина выносит вердикт:

— Оно здесь лишнее. Поверь. Кружево пропечатается, вульгарно бросаясь в глаза.

Неоднозначно смеюсь…

— А без белья я буду выглядеть более скромно? Да мой ненаглядный тебя прибьет.

Улыбается.

— Ты будешь выглядеть очень эффектно и, судя по его пожирающему перед уходом взгляду, он мне ещё скажет спасибо. Сомневаюсь… скорее не выпустит в таком виде из дома. Прикует к батарее, которой к моему счастью, тут нет.

Покорно иду примерять наряд, полностью избавившись от белья, словно скидывая спасательный круг, ещё держащий меня на плаву. Подхожу к зеркалу и раскрываю от удивления глаза… на меня испуганным взглядом смотрит невероятно притягательная незнакомка. Черные пушистые ресницы, эффектно обрамляющие глаза. Кошачьи стрелки, придающие глубину взгляду. Нежный ровный персиковый тон, выделяющий скулы румянцем, будто легкое стеснение коснулось глубины души. Ярко выделяющиеся алые пухлые губы, словно лепестки роз, аккуратно лежащие на фарфоре, вызывающие желание прикоснуться к их бархату и попробовать на вкус. Улыбаюсь… неброская порочность, притягивающая взгляд. Ему не понравится. Он будет взбешен.

Платье, облепляющее стан, словно вторая кожа. Мягко прилегающий черный атлас, V- образным вырезом расходящийся от толстых бретелей и очерчивающий грудь так, что видно соски. Чёрт! Да он мне и в машину не даст присесть, не то, что появиться в этом на приёме! Платье подчеркивает бедра и расходится чуть ниже глубоким разрезом. Устремляется в пол струящимся вокруг ног материалом. Высокие шпильки лишь слегка приподнимают ткань над поверхностью пола. Делаю шаг, эффектно обнажая оголенную ногу. Красиво? Бесспорно! Но это не я. Эта женщина способна свести с ума одним своим появлением рядом. Приковать к себе всеобщее внимание.

Пройтись острыми каблуками по ковру из падающих ниц мужчин. Смогу ли я ей соответствовать? Довольная произведенным эффектом Крис радостно порхает рядом, облачаясь в свой наряд. Щебечет, не переставая, напевая дифирамбы. Резко останавливается.

— Сними свои дурацкие браслеты, они же сюда не идут!

Притупляю глаза, медленно стягиваю, обнажая красные запястья, прекрасно гармонирующие с кровавыми губами. Меняясь во взгляде, подруга резко подлетает ко мне:

— Это что за ***?

— Скромно отвечаю, что это была лишь небольшая игра…

— Идиот! Лиз! Чем это скрыть?

Не получая ответа, набирает номер моего мужа, выливая на него злость от впустую проделанной работы, требуя где угодно срочно купить мне атласные перчатки. Начало в семь, для приличия можно слегка опоздать. Любуюсь притягательной брюнеткой в красном платье, неспешно попиваем Мартини, сидя в мягких лежаках на балконе. Обдуваемые свежим морским ветром, приятно играющим в завитых волосах.

— Что случилось с любимой стрекозой? К этому платью стоило обнажить шею.

Печально улыбаюсь, вспоминая постигшее в тот день ощущение полной свободы…

— Я её потеряла. Она улетела, решив навсегда остаться в южных краях.

— Жаль, красивая была заколка. Твоя любимая… Она бы завершила чарующий образ.

Прерываемся трелью раздающегося рядом звонка. Собираем необходимое в небольшие клатчи и спускаемся вниз. Страшусь и жадно ожидаю реакцию мужа, не так давно просившего выбрать что-то неброское. Чувствую перекаты ткани по оголенной коже, провожающие мужские взгляды вслед. Гордо поднимаю голову, плавно шагая на его взгляд. Встревоженный, открытый и горящий.

Глава 14

Перемен ожидая разительных,

Осознать стоит четко и ясно:

Жизнь почти что всегда удивительна,

Но достаточно редко — прекрасна.

Э.Севрус.

Мандражируя, подхожу ближе, пытаясь придать себе недостающей уверенности. Соответствовать столь детально очерченному образу.

И всё равно не чувствую себя полноценной, будто объемный пазл, макет для презентации, служащий лишь наброском, которым хочется похвастаться. Прототипом, которым хотели бы стать. Красивой оболочкой, таящей внутри слишком много страха, вытесняющего позитивные эмоции и выжигающего заполняемое им пространство пустотой. Устремляю свое внимание вперед, вырывая блестящую на солнце машину, бережно отполированную Тони, мягким красавцем брюнетом, тридцати пяти лет, восторженно смотрящим на идущую впереди Крис. Ослепительно улыбаясь, выхватываю взглядом каждый штрих. Муж никогда не смотрел на меня так. Досадно морщусь. Завидую? Да, возможно. Мой ненаглядный стоит, прислонившись спиной к машине, нарочито расслабленно запустив руки в карманы темных классических брюк. Расстегнув будто стесняющий движения пиджак, тем самым оголив шею, объятую воротником кристально белой рубашки. Слегка уложил назад непослушно развивающиеся на ветру чуть отросшие волосы. Добавляя в образ мужественности, оставил небольшую щетину, будоражащую мысли, вызывающую желание потереться об неё щекой…

Надел широкие, окольцовывающие запястье статусные часы. Всё в лучших традициях. Не выделяясь на фоне остальных приглашенных. Хозяин жизни, всегда точно знающий, под каким соусом следует себя подать. Сейчас почти соответствую, хотя и чувствую себя голой под этим взглядом. Делаю ещё шаг вперед, ощущая на коже дыхание. Обнимает, кутаясь в спиральных локонах. Опускает руку на бедра, медленно проводя ладонью вниз и возвращаясь наверх, прощупывает подушечками пальцев тонкую ткань. Отстраняясь, ловлю легкую улыбку, заговорщически наполненную искорками хитрости. Отражение мыслей в потемневших глазах. Расширенные пульсирующие зрачки, словно у наркомана, позволившего себе желанную дозу. Довольная произведенным эффектом, пытаюсь слиться воедино с его дыханием… не успеваю, сбиваюсь с ритма. И что бы он ни говорил сейчас, какие бы истинные эмоции ни хотел спрятать за недовольством моей непокорностью — тело не обманешь. Его язык намного красноречивее. И даже в этих попытках вернуть холод глазам я всё же вижу, какой огонь горит на самом дне. Не признает, но ему нравится.

Нравится видеть, как меня облизывают взглядом, а дотронуться может лишь он.

Сжать в руках свою собственность, заклейменную браслетами, издалека бросающимися в глаза. Ощущаю себя так, будто выбиваю искру из холодного камня, желая прогреться его теплотой. Что ему сейчас хочется сделать, когда он изучает мой броский наряд? Переломить на глазах у всех за неподчинение, показав, кто здесь хозяин. Хочется? Возможно и большего… Только ведь не покажет, спрятав взгляд за маской равнодушия. Но иногда жесты и молчание многограннее слов, и ласкать способны сильнее самых изысканных комплиментов. Протягивает перчатки, плавно постукивая подушечками пальцев по слегка выступающим тазовым косточкам. Благодаря моим высоким каблукам, мы практически на одном уровне. Прищурив глаза, смотрит в упор.

— Ты ничего не забыла надеть?

Улыбаюсь, на ощупь отсутствие белья было бы трудно не заметить. Прикусывая губы, с теплотой перевожу взгляд на Кристину, улавливая уже начавшуюся их небольшую перепалку.

— С тобой я ещё поговорю.

— Могу ответить тем же, — плавно подхватывает перчатки, ловко пряча в них мои запястья. Отчаянно выпаливает. — Только попробуй ещё раз обидеть девочку!

Не скрывает улыбки на резкий выпад подруги. От вспыхнувших в памяти картинок мои щеки заливает жгучий румянец, заставляющий потупить взгляд в пол. Усмехается…

— Крис, не смеши. Котенок, защищающий тигрицу. Такого я ещё не видел.

Удивленно поднимаю на мужа глаза, пытаясь разглядеть таящуюся издевку в этой фразе.

Тот в ответ лишь подмигивает, притягивая к себе и целуя горячими губами в висок. Дрожь пронзает всё тело, так жаждущее нечто больше, чем поцелуй.

Пересекаюсь с Тони, поддерживающим подругу легкой улыбкой и нескрываемым весельем в глазах. Бросаю на мужа умоляюще — озорной взгляд.

— Милая, не ведись, это он от страха. Ты ж у меня боевая… кошечка, — перехватывает суровость подруги, тушуясь. — Пантера, милая! Пантера!

Пытаемся сдержать нарастающее веселье, кивая в ответ. Слегка подобревшая Кристина садится в машину и, с улыбкой надув губки, явно решает пока больше не контактировать с моим мужем.

Подъезжаем к изысканным резным воротам, играющим золотыми бликами в свете направленных на главное здание софит, отмечаемся в списке, тормозя у самого входа. Неспешно выходим и передаем персоналу ключи. Лестница наверх украшена ковром цвета индиго, расписанным, будто перекатами морской волны. Утопаю каблучками в его мягкости, аккуратно ступая, взяв мужа под руку. Тридцать ступеней, ведущих к мерцающему огнями, обрамленному белыми колоннами входу. Теплая живая музыка, наполняющая пространство. Подсвеченные цветочные композиции на зеленых газонах. Тающие в сумерках белые паруса яхт, уходящие в сторону горизонта.

Улыбаюсь, вдыхая солоноватый воздух, смешанный с изысканным ароматом специй, блюд, подаваемых внутри. Крепче хватаюсь за руку мужа, начиная восхождение в святая святых. Развевающееся по ветру платье оголяет ноги практически до линии бедер, где удерживается лишь небольшим бантиком, фиксирующим разрез на двадцать сантиметров ниже выступающих косточек.

Пытаюсь рукой хоть немного удержать атлас на положенном ему месте. Тщетно.

Наблюдающий за происходящим муж останавливается, недовольно вздыхая:

— Напомни мне её хорошенько поблагодарить.

Одним движением берет на руки, крепко прижимая к себе, развивая платье, словно парус по ветру, флаг, выкинутый противником. Обвиваю шею, вдыхая родной запах, смешивая его со своим на оголенной коже. Закрываю глаза, уткнувшись в шею алыми губами, будто вернувшись сквозь время назад, в те чувства, эмоции, мечты, одолевшие в день свадьбы.

Из забвения выводит вспышка и щелчок фотокамеры.

Сквозь улыбку недовольный голос мужа:

— Поздравляю, твои ножки вошли в историю.

Всё медленно рассыпается на части. Момент потерян, оставив лишь горькое послевкусие. Аккуратно ставит на площадку перед входом, приторно улыбаемся перед фотографом на парном фото. Вытираю отпечаток своей помады, словно перечеркивая внезапный порыв… Заходим внутрь, ослепленные ярким светом, оглушенные разнообразием акцентов и языков, доносящихся со всех сторон.

Белый зал отражает от стен мягкий свет, иссиня-золотой ковер, поглощающий звуки шагов, аккуратные кристальные резные столики спрятаны за массивными колоннами. Зеркальный потолок повторяет рисунок ковра, словно морская гладь с бурлящей на поверхности пеной. Стулья обрамлены шершавым материалом, будто золотым песком. Ощущаю себя рыбкой, запущенной в огромный аквариум. Прикормили и отпустили в свободное плаванье на съедение хищникам. Голова идет кругом от блеска украшений, щедро развешанных на дамах. Следуем в самую глубь, останавливаясь для приветствия знакомых персон. Устаю улыбаться, но держу лицо, позволяя возможным партнерам по бизнесу с ног до головы облизывать меня взглядом. Покорно сжимаю руку мужа, не давая повода взбудоражить мысль о возможной взаимной симпатии. Словно кукла, выставленная на всеобщее обозрение, нахожусь рядом с хозяином.

Жду официальной части, мечтая снять давящую улыбку с лица. Перевожу взгляд на благоверного и про себя усмехаюсь. Вот сейчас он действительно доволен жизнью и бескрайне возбужден. Только причина этого вовсе не в моем платье или отсутствии под ним белья. Не в масляных взглядах коллег на его спутницу. Причина вообще не во мне. Здесь нечто большее. Соперница, которую мне никогда не победить. Та, что сводит его с ума и зажигает глаза. Доставляет истинное удовольствие. Его работа. Огромный поток богатых людей, способных улучшить наше благосостояние всего одной подписью в соглашении. С этим бесполезно тягаться. В данный момент я лишь приложение, аксессуар к его дорогому костюму. Не дороже часов, красиво обрамляющих левое запястье. Поднимаю взгляд, встречая перед собой улыбчивого официанта с подносом бокалов шампанского, галантно предлагающего подойти к нему. Освобождаю руку, уверяю ненаглядного, что нахожусь в зоне видимости. Хмурит брови, но расцепляет пальцы, отпуская птичку на волю. Подхожу к официанту, снимая искрящийся французский напиток. Ловко удерживая поднос на левой руке, не меняя положения тела и не привлекая лишнего внимания, достает из кармана сверток и передает его мне.

— It's your thing. — Это ваша вещь.

Удивленно смотрю на него, пытаясь понять, что к чему. Оборачиваюсь на мужа, который слишком увлечен разговором. Разворачиваюсь, недоуменно расширяя глаза. На меня из-под золотой салфетки глядит моя потерянная стрекоза.

Улыбаюсь, поднимая взгляд на довольного произведенным эффектом официанта.

— Where is he? — Где он?

Слегка подмигивает, обводя помещение.

— Somewhere here. — Где-то здесь.

— Please, tell him… I am waiting. — Пожалуйста, скажи ему… я жду.

Заговорщически перекинувшись взглядом, допиваю второй бокал и, зажимая в руках третий, несу мужу. Чувствую нарастающую внутри дрожь и давление стен широкого кругового зала.

Открыто улыбаясь отвлекшимся от разговора мужчинам, шепчу мужу на ушко, что отойду в дамскую комнату. Провожает серьезным взглядом, безапелляционно заявляя:

— У тебя пять минут, вот-вот начало.

Стараюсь быстрее ретироваться, буквально протыкая мягкое покрытие острыми каблуками. Поворот из зала в более темный коридор, дамский туалет, мужской, чуть углубляющийся в темноту холл. Приглушенное, почти интимное освещение, мягкий пол, поглощающий звук шагов, давящая на виски тишина вокруг. Здесь несколько прикрепленных комнат. Я выбрала дальнюю. Стою затаив дыхание, слегка прикрыв глаза… Не желая видеть в зеркальной поверхности стен этот оголенный мечущийся между гранями «правильности» взгляд. Пытаюсь успокоить бешеное сердцебиение. Руки дрожат от выброса адреналина. Не жду… Ожидаю. Тщетно надеясь, что пойдёт за мной.

— Да какого черта ему это надо? — ноет уставший от глупости разум.

— Но ведь зачем-то он её нашёл, сохранил, принёс именно сюда, чтобы вернуть бестолковой хозяйке. Не жду. Усмехаюсь.

Идеализируя фантом, приписывая неподходящие ему сантименты.

Почему не передал раньше? Там на бассейне, так же через официанта…

— Думаешь, Стив таскался с заколкой повсюду? Не обманывайся тем, что что-то для него стоишь. Это всего лишь ловушка, в которой тщательно размазан клей, и ты, словно загнанная в угол мушка, липнешь, изворачиваясь, увязая всеми лапками и безвыходно припечатав мордочку.

Это лишь повод показать свою власть над тобой. Разрушить иллюзорный мир, в котором ты способна контролировать свою жизнь и не пропускать вырывающиеся наружу эмоции. Он чувствует тебя. Твой страх вкупе с желанием. Нутром. Наслаждается им.

— А может это всё выдумки? Тогда хороший парень лишь просто вернул тебе близкую сердцу потерянную вещь. Чем не повод для радости? Да и вообще, почему не блондин, а именно Стив? Что ты станешь делать, если герой не оправдает надежд? Появится вовсе не тот, кого так обожествляешь? Поняв бестолковость затеи, смеясь, качаю головой. Ковер проглатывает шаги. Чувствую его присутствие, не оборачиваясь. Вибрацией, проходящей сквозь стены. Пульсацией, усилившейся под кожей. Волосами, вставшими дыбом при приближении к миске с едой пугающего, голодного хищника. Улыбаюсь, готовая распластаться десертом на этой тарелке. Боясь упасть, на негнущихся коленях поворачиваю стан. Смотрю в выжигающие на мне дыры глаза. Впервые так близко. Плавящие плоть. Держащие жертву под своим точным прицелом.

Не раздевает взглядом. Не добавляет в него и капли похоти. Я и так обнажена перед ним. Доступна каждой клеточкой бытия. Привлекая внимание, словно напиток с вызывающей надписью «Выпей меня». Сполна. Утоли свою жажду. Дай возможность насладиться этим падением. Быть уничтоженной твоими руками.

Едва сдерживаю порыв подойти ещё ближе. Сократить страшащие, разделяющие нас сантиметры. Напрочь сбиваю дыхание, отражающееся эхом от зеркальных стен. Улыбается лишь уголками. Дерзко, маняще, заставляя желать прикусить эти сочные губы, оголить клыки, готовые вгрызться под кожу. Улыбается, вырывая из горла слабый стон, обнажая витающие в воздухе мысли, обжигая огнём до костей. Так, как способен лишь он! С серьезным взглядом, в глубине которого дьявольски плещется лава. Вставший в горле ком не дает нормально вздохнуть. Чужим охрипшим голосом шепчу «спасибо», сжимая в руке вонзающимися острыми углами в плоть стрекозу. Плавно кивает, не разрывая зрительного контакта. Ожидая своей порции благодарности, меркнущей в банальных словах. Делает шаг… замираю, не дышу, не пытаюсь пошевелиться. Проводит пальцами по щеке, обманчиво безвкусно. Оставляя на коже зудящий след от обжигающих рук. Таю, как сахарная вата, покрываясь испариной. Не желаю останавливать возбуждающую ласку, нестерпимо боясь, что в этот момент сможет развернуться и тихо уйти.

Шепчу, еле проворачивая непослушный язык:

— I have only two minutes. — У меня есть всего пара минут.

Глаза дразнят молчанием. Дыхание сдержанно и спокойно. Медленно описывает подушечками пальцев линию моих губ, заставляя трепетать кожу под ними, дрожать от возбуждения. Инстинктивно закрываю глаза, прекратив любое сопротивление. Приоткрываю рот, нежно смазывая горячим языком его палец слюной, зажимая губами, чувствуя вкус табака на его руках. Как ненормальная, испытывая от этого действа неподдельное удовольствие. Готовая стонать от послабления сковывающих границ, от разрешения вкусить неприступный плод.

Обхватывает рукой за талию. Вздрагиваю, желая отстраниться и разом прильнуть к нему как можно плотнее. Проводит мокрым пальцем по шее, заставляя прогнуться назад. Наклоняясь вместе со мной, касается горячим языком практически точки солнечного сплетения, нижней границы V-образного выреза платья. Медленно чертит дорожку наверх, оставляя пылающий след на коже, покрывая её мурашками. Проходит языком по линии декольте, шее, к мочке уха, сладко прикусывая её. Заставляя дрожать под ним, кусать губы, запотевать зеркало, находящееся поблизости и требовать добавки.

Облизываю пересохшие губы, глядя в темные, словно безлунная ночь, глаза.

— You make me mad… — Ты сводишь меня с ума…

— At first blush. — С первого взгляда.

Улыбается, заключая скулы в ладони, пронзает взглядом насквозь:

— You’re just pulling my leg, aren’t you? — Ты просто морочишь мне голову, не так ли?

Вдыхаю опьяняющий терпкий запах, закрывая от наслаждения глаза. Шепчу на выдохе:

— You can take it from me. — Можешь мне поверить.

Улыбается.

— I feel you. — Я чувствую тебя.

Нагло размыкает губы, вырывая из горла стон. Ломает в щепки личное пространство, объединяя его в единый водоворот эмоций. Ласкает нёбо языком. Жестко. Требовательно. Не просит ответа на поцелуй. Вырывает его силой. Руша последние перегородки. Яростно. Страстно. Непоколебимо. Подчиняя себе. Заставляя дышать в одном ритме, сумасшедшем, быстром. Выхватывая друг у друга малейшие клочки осязаемого воздуха, колючего, болезненного, пропитанного статикой. Трахая мозг поцелуем. Дробя на атомы возникающие мысли. Ни с чем не сравнимый… Выматывающий поцелуй, отбирающий волю к сопротивлению. Застилающий грани. Замедляющий время. Ни капли нежности, ни отголоска, проскальзывающего в муже… Даже в попытке наказать. Выбить из головы дурь кожаным жестким ремнем. Стив не жалеет, оголяя желания, убирая лишнюю огранку из чувств, очищая яд, разрывающий вены под кожей. Подчиняюсь, не чувствую боли от сжимающих мои бедра, крепких пальцев, готовых проткнуть тонкую ткань. Льну к нему телом, сжимая рукой сильную шею, невольно царапая углом зажатой в руке заколки, загорелую кожу. Оставляю на воротнике белой рубашки красные полосы. Путается пальцами в моих волосах, с силой сжимая в кулак и притягивая к себе, будто я способна от него оторваться. Щеки обжигает румянцем, ноги непослушно подгибаются в коленях. Ловит рукой, прижимая к стене, кусая красными от моей помады губами мочку уха, шепча сводящей с ума хрипотцой:

— You're so foxy… saucy… dream. — Ты такая волнующая… дерзкая… мечта.

Падаю, застревая в глубине этого капкана, напрочь прижатая железной пружиной, раздавленная под его силой. Тянусь губами заполучить хотя бы ещё один поцелуй, слыша за его спиной скрип двери, замирая. Чувствую стучащее в висках сердце, складываюсь комочком за этой неприступной скалой.

Резко прижимает меня к себе, утыкая в пиджак, смазывая об него остатки помады.

Разливающийся весельем позади мужской голос:

— Oh, sorry. — Извините.

Слишком спокойный голос Стива, будто и не нерушимый предыдущим безумием.

— It's okay. — Всё нормально.

Начинаю дышать, как только ослабляются руки. Проходит пальцами по растертым губам:

— Are you scared? — Ты боишься?

Отрицательно мотаю головой. Чувствую сжимаемый страхом желудок, прячу трясущиеся руки за полами его пиджака.

Глядя в зеркальную стену, вытирает помаду со своих губ.

— Bring yourself in order. Time is over. — Приведи себя в порядок. Время закончилось.

Не могу отлепиться, чувствуя подступающую панику, истерику, душащую слезами. Не в силах произнести и слова, льну к нему всем телом, словно не способная без опоры ходить. Жаждущая его рук, голоса, поцелуев. Его присутствия рядом, запаха, взгляда. Сжимая в руках полы пиджака, сминаю рубашку. Вдавливая с усилием в кулак застрявшую между кожей и тканью заколку. Не чувствую физической боли, только желание. Быть с ним! Насладиться им! Жизненно важное, словно глоток кислорода. Разъединяет пальцы, вкладывая в них магнитную карту, поднимаю глаза, не веря в происходящее. Это ключ. От его студии. Таких максимум два экземпляра.

Разворачивает и ведёт к дамской комнате. Обжигая шепотом и горячим дыханием:

— I’ll be waiting. — Я буду ждать.

Проталкивает внутрь и закрывает за мной дверь. Стою, упершись в раковину, рассматривая размазанную по фарфоровому лицу, словно кровь, помаду. Бесстрастно. Опустошенно. Будто он не только закрыл дверь этой комнаты, оставив меня в ней одну, но и выпил до дна всю жизненную силу.

Усмехаюсь сквозь подступающие слезы:

— Как ты того и хотела.

Достаю влажные салфетки, убираю улики. Припудриваю опухшие от поцелуев губы, заново наношу тон. Почти нормально. Сносно. Терпимо. Да плевать. Поправляю скомканное платье, еще хранящее его запах, отпечатки сжимающих бедра рук, слегка растягиваю в этих местах материал. Почти не заметно. Приподнимаю ткань, оголяя бедро, замечая эффектно выделяющийся красный отпечаток… уверена, и на второй зияет такой же.

— А вот это надо будет как-то объяснить мужу. — Вторит разум. — Набить где-то два параллельных синяка в форме сжимающей пятерни — надо очень хорошо постараться… Не хочу пока даже думать. Пропитанная им, хранящая во рту его терпкий вкус, горечь спиртного, табак и мята. Ещё чувствую его тепло на покрытой испариной коже. Помню ритм стучащего рядом сердца. Всё ещё дыша в такт. Безумие! Мою пораненную заколкой руку от застывшей на ней крови. Не чувствую боли. Она уступает тому, что творится внутри. Гляжу на лежащий рядом ключ, перевожу взгляд на клатч… отпадает.

Собираю волосы, скручиваю французскую ракушку, аккуратно вставляю внутрь карту и фиксирую стрекозой. Упираюсь руками в раковину и устало опускаю голову, накрываемая волной отпускающего адреналина. Усмехаюсь в пустоту, желая разбить издевающееся по ту сторону отражение. Открывается дверь. Замираю в надежде. Будто тоскливо приоткрываю щель в своё сердце…

Заходит улыбающаяся Крис.

— Ну, наконец-то я тебя нашла. Твой спохватился, куда ты пропала?

Вымученно улыбаюсь.

— От шампанского стало плохо. Пришлось даже поправить макияж.

— Уже лучше?

Усмехаюсь…

— Уже…

Выходим из холла, заворачивая за угол. Возле первой же колонны стоит он.

Сняв испачканный синий пиджак и свесив его на одну руку. В слегка помятой спереди белой рубашке, наверняка украшенной внутри воротника кровью. В стильных классических брюках в тон пиджака, подчеркивающих сильные ноги и слегка облепляющих зад. С идеально выбритым черепом и царапающими кожу слегка шершавыми щеками. Стоит, выпуская кольцами дым от сигары, смотря куда-то вглубь меня, разрезая взглядом на клочья, уничтожая силу воли, ещё трепещущую внутри. Вызывает желание лишь вцепиться в эти крепкие плечи, обнять ногами, сцепив их замком сзади, и отдаться на растерзание страсти, наплевав на приличия, прямо здесь и сейчас. Слишком серьезный взгляд, раздирающий душу, разбивающий на мелкие детали мою пресную жизнь. Соберётся ли она заново? В агонии, сгорая изнутри, чувствуя новый приступ боли, опускаю глаза. Хватаю по пути у первого же официанта бокал с непонятной темной жидкостью и вывожу подругу на воздух заполнить легкие дымом, разбавить отравленную кровь никотином.

Выхожу через резную арку, украшенную золотой ковкой, приоткрытую дверь на свободу из замкнутой клетки. Очередная обманка для несметной фантазии.

На моём примере Ганзер бы многогранно расширил описание своего синдрома.

«Живущая в иллюзиях, не имеющих общих черт с реальностью. Придумавшая мир, идеализированный воображением». В лицо бьёт теплый воздух, ощутимо касающийся кожи, духота, которую разрезает на части уносящийся в море прохладный бриз.

Цепляюсь одной рукой за ограждение балкона, другой — удерживаю стакан. Впиваюсь в него до хруста костей, грозя расколоть, раздробить на осколки закаленное стекло.

— С тобой точно всё хорошо? — обняв сзади за плечи, мягким голосом уточняет Крис.

Пытаюсь улыбнуться, я уже и забыла об её присутствии рядом. Получается слегка вымученно.

— Всё в порядке. Не переживай.

— Тогда можно я тебя ненадолго оставлю одну?

Чувствуя облегчение, киваю в ответ. Это единственное, что хочется испытать. Не видеть некоторое время знакомых лиц на оживленном балконе. Побыть в тишине наедине с самой собой.

— Где ты её нашла?

Чувствую очередной укол всплывающей перед глазами картинки… Вру в ответ? Недоговариваю? Ограждаю.

— Лежала в кармашке клатча.

Целует в висок, обещая присоединиться после аукциона. Уметь бы и мне также сохранять оптимизм в самых дурацких ситуациях, подкидываемых судьбой. Слышу отдающиеся эхом звуки каблучков по каменной плитке, удаляющиеся, тающие в ворсистом ковре. Ушла. Ветер ласкает, приподнимая выбивающиеся из прически локоны, пытаясь оголить сакрально спрятанный ключ. Отпустить бы с прохладным бризом свои мысли и тяжесть, подгибающую колени. Тайну, так и норовящую выплеснуться через края. Прикуриваю, ослабляя захват рук.

Чувствую тяжелые приближающиеся шаги, замирающие в сантиметрах за моей спиной. Видать Кристина обмолвилась, где меня найти. Не желая оставлять в одиночестве, она считает, что поступает, как лучше. Резко разворачивает к себе.

По инерции едва не выплескиваю на белую рубашку содержимое бокала, всё же удержав вожделенный напиток на дне. Нехотя поднимаю глаза, ожидая, словно выдрессированная собачка, очередного приказа хозяина. А может всё же сахарка? Хотя, с чего бы… Бесчувственная оболочка, выпотрошенная изнутри.

Способная лишь подчиняться командам, безропотно кивать в такт в нужных местах. Кукла, мастерски управляемая опытной рукой. Маленькая бибабо. Подавляя уколы боли, вонзающиеся в так и не успокоившийся ритм сердца, скидываю с ног шпильки, застилая подолом платья близлежащий пол, окрашивая его расползающейся во все стороны от меня чернотой. Увеличиваю между нашими лицами дистанцию. Этим действом заставляю наклониться ко мне. Опуститься до моего уровня. Хотя ему не суждено настолько пасть ниц.

Не подавая вида, веду. Выслуживаясь. Произносит, отчеканивая каждое слово, звеня жесткостью в воздухе, словно удары молота по наковальне.

— Я просил вернуться максимум через пять минут.

Неужели меня не было намного больше? В том коридоре время явно остановилось, даря возможность насладиться моментом, попробовать друг друга на вкус. Переступить черту невозврата. Крепко затягиваюсь сигаретой, запивая дым янтарным напитком. Без страха смотрю в ледяные глаза. Вызывая новую порцию гнева своим неповиновением. Не боюсь. Ведь говорю правду.

Ни капли лжи.

Только то, что чувствую в данный момент.

— Мне было плохо.

До Стива… а после… стало просто невыносимо. Ты же видишь? Загнанная в рамки, не замечающая впереди света. Поглощенная тьмой. Одержимая ею. Не различающая лиц в антураже сверкающей бриллиантами красоты. Лишь отблески разноцветных камней, слепящих и так зудящие глаза. Берет стакан из рук, поднося к губам. Усмехается.

— И поэтому ты накачиваешь себя бурбоном?

Плавно киваю в ответ.

— Нейтрализую интоксикацию этиловым спиртом.

Возвращает стакан, на несколько долгих секунд задержавшись возле моего лица. Рассматривает опухшие губы? Не надо… Усмехаюсь про себя, поймав на мысли, что он способен словно гончая взять след. Неужели почувствовал присутствие в моих мыслях другого мужчины? Терпкий запах, что ещё хранит моя кожа? Нотки смолы, ладана… чертовски привлекательный аромат! Привкус гвоздики, мускатного ореха и благовоний. Запах настоящего мужчины. Хищника в городских джунглях. Знающего о безграничности своего влияния. Легко подчиняющего себе желанную добычу, способного сделать так, что она с улыбкой и блеском в глазах, словно на праздник, пойдёт на заклание. Муж не любитель настолько экспрессивных смесей. Его фаворит — освежающие тонкостью ароматы, раскрывающие свои грани по истечении времени, в определенных обстоятельствах, смешиваясь с запахом кожи. Не бросающиеся в глаза. Сдержанные, как и сам обладатель. Притягивает за подбородок, удерживая между указательным и большим пальцами, приподнимает лицо, заставляя встать на мысочки и смотреть прямо в глаза. Наклоняясь, целует в шею, поднимаясь выше, закидывая выбившуюся прядь за ухо. Замираю, испытывая кратковременное дежавю, только с изменившимся главным героем.

Останавливаясь, шепчет на ушко:

— Так где ты так долго была?

Ещё раз объясняю, пытаясь сохранить голос спокойным, замедлить свойственное вранью метание зрачков. Смотрит прямо в глаза, ехидно улыбаясь ими, и тихо произносит:

— Хорошо.

Уверяя в обратном, что ничего хорошего мне здесь и не светит. Достает сигареты, прикуривает, слегка отходя в сторону, по правую сторону кругового ограждения балкона. Упираюсь взглядом в открытые резные двери, облокотившись на которые стоит Стив. Готовая нервно рассмеяться над сложившейся ситуацией, выкидываю тлеющую у фильтра сигарету и тянусь за другой. Как долго он здесь? Наблюдает… преследует… загоняет в капкан.

Сжимаюсь в комок при приближающихся шагах. Затаив дым в легких, пропитав им сознание, разворачиваюсь на пятках, опираясь на перила, словно страшась не его присутствия рядом, а падения вниз. Стою в относительной близости, меж двух мужчин, чувствуя давление и влияние каждого из них на мою ослабленную психику. Нервозность мужа. Недовольство моим поведением.

Насупившийся, витающий далеко в своих мыслях. Ледяное спокойствие Стива. Флегматичное. Пугающее, словно затишье перед приближающейся бурей. Этот мужчина способен одной фразой, брошенной вслух, рассыпать на крупицы мою жизнь. Развеять её прах по ветру. Нервно сглатываю, боясь посмотреть на обоих. Любовный треугольник в отсутствии любви… И двое знают свои роли, а третий пребывает в неведении. Повисшая в воздухе ложь расползается густым туманом. Сглаживает грани и теряет в себе остатки морали. Трое невольно связанных людей. Роял стрит флеш, разложенный кем-то на небесах. Осталось лишь выяснить, кто выступит тузом при открытии карт. Так или иначе — беспроигрышная комбинация. Точно играю с огнем, щекоча нервы. Боясь повернуть голову в какую-либо сторону, выдыхаю дым в горизонт, в меркнущее в темноте море. Внизу красиво подсвечены пальмы, подстриженные в чудные формы кусты. Мерцающие огнями пристани, уходящие в даль. Вот только не замечая всей этой притягательной красоты, передо мной мглой расстилается море. Разбавляю дымом искрящийся воздух. Замечаю, как белеют костяшки пальцев Стива, впившихся в витиеватое ограждение. Напускное спокойствие глаз и натянутое струной напряжение напряженное тело. Как же в нём гармонично сливается всё воедино. Хочется скользнуть рукой, расслабляя эти мышцы, выпустить наружу готового к прыжку зверя. Протянуть ладонь, накрыв его своей. Усмирить… рискуя, словно кролик, затаившийся перед удавом.

Выкидывая белый флаг, испокон веков преклоняясь пред сильнейшим.

Стив

Смотрю на неё искоса. Прячу глаза в облаке дыма, точно бросая шашку, возвожу непроницаемую завесу. Красные пухлые губы на бледном лице — вызывающе выброшенная тряпка, точно мулета в корриде. Знала бы она, насколько бурные фантазии они вызывают. Что хочется сделать с этим развратным ротиком на ангельском личике… Чёрт! Стоит, такая ранимая, будто потерявшая почву, ушедшую из-под ног. На краю обрыва, ведущего в пропасть.

Вызывая желание упасть вместе с ней, испытав всю сладость грехопадения, или дать руку, чтобы удержать от непоправимой ошибки. Противоречивая.

Нагло врущая в глаза, что ничего не боится, и дрожащая, словно кленовый листок на ветру. Непривычно хочется защитить, укрыв в объятьях, хотя правильнее было бы сдать с потрохами мужу и забыть дерзкую девчонку, пытающуюся неумело вести двойную игру. Наказать, отбив напрочь желание морочить голову испепеляющим озорным взглядом. Или спрятать за своей спиной, не дав в обиду. Именно так и поступил там, подвергшись непонятному импульсу… Почему? Неужели поверил голосу, срывающемуся на дрожь? Готовности открыться. Поверил? Глазам, в которых плещется испуг, вкупе с желанием. Опьяняющий коктейль эмоций. Поэтому отдал ключ? Решил проверить насколько далеко способна зайти? Взяла, не сопротивляясь, удивив и меня, и себя. Будто это не дверь, ведущая в преисподнюю, а долгожданный подарок небес. И что делать с этой девчонкой, если решиться прийти? Сдерживать себя, не оставляя отметин? Быть нежным? Может ещё и шахматную партию предложить, не переходя к десерту? Wtf? Остатки терпения покинули ещё там, в сумраке коридора. Сумятица в мыслях и чувствах.

— Have you got a cigarette? — У вас не найдется сигареты?

Оборачиваюсь, вытаскивая пачку, встретившись с ней мимолетным взглядом, будто молящим пощады.

Даю прикурить, слыша ехидное:

— This again you? — перевожу взгляд на неё. Продолжает со смешком. — Both. — Это вновь вы? Оба.

Остаюсь отстраненным, будто и не услышав вышесказанного. Надеюсь и её муж тоже. Выкидываю сигарету, уступая место подвыпившему весельчаку.

Вложив всю сталь во взгляд и улыбку в голос:

— Bro, don’t mix drinks. — Братишка, не смешивай напитки.

Ухожу, не оборачиваясь, зная, что и она не посмотрит вслед.

Надеюсь выкинуть всю дурь из головы, слишком занявшую мысли после этой встречи. Сжимая её бедра, желая ей овладеть. Сдерживаясь, сдерживаясь и сдерживаясь. Чувствуя на языке испарину кожи. Wtf? Вперед. Найти у бара доступную девчонку, взять пару бутылок покрепче и вернуться в привычный ритм. Ты платишь, она благодарит. Не опасаясь за кого-то. Не думая, насколько сдержанно стоит себя вести. Туда, где всё просто и понятно и никто не морочит тебе голову, дрожащими от страха и желания алыми губами.

Спиной чувствую удаляющиеся шаги, не приносящие успокоения. Не смотрю на придурка, решившего нас поддеть.

— А он молодец, — вторит зазевавшийся разум. Нехотя признавая стойкость несостоявшегося любовника.

— Пока что?

Не знаю… Пусть уходит. Не оборачиваясь. Чем бы ни закончилось это безумие, во мне навсегда останется частичка его. Маленькая тлеющаяся искорка, способная сжечь заживо, стоит лишь приблизиться к ней… Выкидывающий сигарету муж, крепко берет за руку. Со слишком серьезным взглядом смотрит куда-то вскользь. Поднимает туфли, галантно помогая надеть. Теряюсь в догадках, чего же ожидать. Поравнявшись, целует. У всех на глазах. Пару секунд колеблюсь в ответе, понимая, как не хочу распрощаться с той сладостью движений, оставленной в памяти Стивом. Не желая сравнивать, смешивать, забывать. Отвечаю на увеличение напора, основательно запутавшись в витающих в воздухе чувствах. Ощущая горечь на языке — его или мою выпивку? До прихода сюда тоже пытался снять стресс? Выходит, методы у нас сегодня одинаковые. Наращивает ритм с легкостью захватывая пространство.

Чувствую его гнев, прогибаюсь, пытаясь погасить вспыхивающее пламя.

Сдерживаю подступающие слезы от боли в мышцах из-под сжимающих шею и скулы ладоней. Впервые задаюсь вопросами, на которые не могу найти достоверного ответа. Почему он до сих пор не ушел от меня? Безропотно закрывая глаза на былые выходки. Неужели действительно нуждается во мне? До сих пор любит? А я? Чувствую себя полным ничтожеством. Отстраняется, не говоря и слова, вытирает мои губы белым платком, заправляя выбившиеся пряди, медленно проводит им по мочке уха. Вздрагиваю словно от пощечины.

Нервно сглатываю ком. Вытирается сам, не меняя тон глаз. Сграбастав руку и с силой её сжав, ведёт внутрь. По пути к мягким диванчикам в глубине, хватает с подноса янтарный бокал. Не разбавленный, без льда. Повторил за ближайший час ещё несколько подобных порций. Довольно существенных, как минимум на три пальца. Не выпускал моей руки из крепкого замка. Не говорил в мою сторону ни единого слова.

Смеясь над шутками возможных партнеров и оставаясь с неразбавленным льдом в глазах. Холодным и расчетливым, будто создавая в уме какую-то стратегию. Высчитывая беспроигрышные варианты. Всё как в бизнесе. Как он умеет. Четко и просто. Только вот одна мысль неустанно тревожит воспаленное сознание, что главным трендом в ней остается не получение прибыли, а она возводится лишь вокруг меня. Сижу, искоса присматриваясь к мужу, ловя наигранное спокойствие. Иногда сжимая кулак, шевеля пальцами зажатой в тиски, затекшей руки. Каждый мой жест, провоцирует легкий поворот головы, будто проверяя или вспоминая, что, оказывается, я ещё здесь.

— Наслаждаетесь вечером? — щебечет на ушко подлетевшая сзади Крис.

Пытаюсь вложить в улыбку последние силы и выглядеть как можно естественнее.

— Милая, ты-то мне и нужна, — привстает с дивана муж, извиняясь перед мужчинами за небольшую отлучку.

— Созрел для того, чтобы меня поблагодарить? — расстилается в улыбке подруга.

— Непременно, — отвечает игривой взаимностью.

Одной рукой притягивает к себе и шепчет с пронизывающей до костей улыбкой, обдавая кожу парами алкоголя:

— Только попробуй куда-нибудь отлучиться. Всё-равно найду, но тогда будет хуже.

Разрываю контакт, сохраняя натянутую улыбку. Гримасу, искаженную запахом страха.

— Do not let my lady get bored. Please. — Пожалуйста, не дайте заскучать моей даме.

Ехидство плещется в подвыпивших глазах. Потираю затекшее запястье, под облизывающие взгляды и травление пошлых анекдотов. Желаю прикрыть оголенную разрезом ногу, а лучше слиться с партерой напротив и, став незаметной, выйти из эпицентра масляных глаз. Нет ни одной девушки в районе пяти метров. Господа, к вам, даже с туго набитыми кошельками, многие боятся подойти, а я сижу, словно кусок свежего мяса, выкинутый оголодавшим пираньям. Нервы на пределе. Истерически улыбаюсь, обещая Господу вынести что угодно, лишь бы быстрее уехать домой. Несмелой походкой возвращается муж. Сжимая в руке очередной бокал, предлагает тост:

— Here is to me and here is to you!

And here is to love and laughter.

I shall be true as long as you,

But not a minute after!

Этот тост за тебя и за меня!

И этот тост за любовь и за смех.

Я буду искренним, пока будешь и ты,

Но не минуты дольше!

Тонкий английский юмор, слишком оголенный для моего понимания. Сглатываю очередную усмешку, брошенную мне в след под закадровые смешки окружающей элиты. Теряя терпение, с трудом высиживаю ещё около часа, плавясь на медленном огне от разгоряченных алкоголем взглядов. Поэтому я не хожу на подобные сборища в Москве. Поэтому уже сто раз пожалела, что сунулась сегодня сюда. Обмен визиток давно закончен. Наклоняясь ближе, вновь сжимаемая крепкой рукой, прошу:

— Пожалуйста, поехали домой, тебе на сегодня хватит.

Одаривает взглядом, заставляющим дрожать где-то в глубине подкорки.

— Это мне решать, а твоё место — быть рядом.

Сглатываю подступающие слезы, пытаясь улыбнуться. С каждой секундой становится легче. Маска тщательно прирастает, выравнивая незаметные беглому взгляду стыки с оголенной кожей. Два часа… уже глубокая ночь.

Считаю минуты до отправления. Кристина давно уехала, шепнув напоследок:

— Какая кошка успела между вами пробежать? Уладь это быстро, не давая разрастись в скандал.

Потрепав по щеке моего ненаглядного, озорно подмигнула ему с фразой:

— Запомни, ты обещал вести себя прилично.

Перекинулись полуулыбками. Кто не в курсе их дружбы, принял бы это за флирт. Кто-то, но только не я. Не сейчас. Желаю продать Дьяволу душу ради того, чтобы в ту же секунду сбежать из этого богемного рая, постылого, давящего броскостью места, заваленного ненужными людьми.

— Ваше заявление рассмотрено и контракт подписан, — усмехнулся разум, услышав через пять минут торжествующее «Мы едем домой».

Впервые за долгие часы искренне улыбаюсь, и, ещё не зная о цене заключенного соглашения, выхожу к подъехавшему такси.

Глава 15

Боль может не только пульсировать, ныть и пронзать. Самая страшная — разъедает тебя до основания. Перезапускает устройство, возвращая заводские настройки. Стирает все установки по жизни, обесценивая маячащие на горизонте цели. Вгоняет в хандру. Дарит талант отравленным глазам видеть во всём только плохое. Ненавидеть весь мир за его несовершенство. Уничтожать себя, день за днём нищая духовно и эмоционально. И вот ты не лучше попрошайки, сидящего у входа в метро. Только он, улыбаясь солнцу, просит денег на выпивку, а ты выпрашиваешь у близких людей частичку эмоций.

Немного внимания, короткий звонок друга, поздравление с днем рождения, мимолетный комплимент мужа, заметившего новую прическу, улыбку ребенка, лайк в соцсетях. Выпрашиваешь, чтобы не сдохнуть от разрывающей боли, кричащего одиночества, которое не заполнить балансом на банковской карте. Которое выбивается из души лишь прикосновением теплой руки, горячи поцелуем, разгоняющим кровь по застывшим венам. Любимой руки, не способной приносить зло, ласкающей и нежной, не гладящей против шерсти.

Только однажды ты понимаешь, что тебе уже не помочь, потому что некому кинуть спасательный круг. Ты сам отрезал все пути к отступлению. Поставил всё на зеро, а выпала семерка на черном… Мы все совершаем ошибки, оправдывая мельчайшие шаги на пути к ним высшей целью, маячащей за горизонтом. Падаем и наступаем на похожие грабли, не решая изменить траекторию.

Я сижу на балконе, перебирая в руках магнитный ключ, понимая, что точка невозврата только что пройдена, дальше стоит или остановиться, или смело рвануть вперёд.

Накрапывает дождь, заглушая слезы, смывает растекшуюся тушь, размазанную по бледному лицу. Покрытую блеском помады щеку. Смывает кровь, запекшуюся на шее. Освежает мысли, тело, эмоции. Отрезвляет холодом, принося успокоение зудящим губам. Зависший в тишине вопрос, прозвучавший буквально с порога:

— Как ты могла?

Хлесткий удар, заставивший упасть на плиточный пол, припечататься головой, не удержавшись на высоких шпильках. Боль, пронзающая затылок, крик, взрывающий мозг бомбой с часовым механизмом. Тик-так… Единственное доносимое сквозь тысячи звенящих иголок, вонзаемых без анестезии в подкорку. Бесконтрольный страх, что этой пытке не суждено быстро закончиться. Бутылка, пролетевшая куда-то в стену, разрывается фейерверком на сотни осколков и расплескавшихся брызг. Пытаюсь закрыть глаза и отрешиться, чувствуя стекающую с губ теплую кровь. Привкус металла, вызывающий тошноту, заставляющий стонать и биться в истерике в глубине души. Стиснув зубы, снимаю туфли, отползаю от рассыпавшегося блестящей мозаикой стекла, ловя беззвучные слезы пораненными губами. Выжигая солью отметины, отдающие в глубину тела. Затылок сковывает тисками, вгоняя вглубь горячие гвозди. Объемные кудри слегка смягчили падение, не дали впечатать заколку под кожу, чудом сохранив злополучный ключ. Оглушенная музыкой с улицы и металлическим голосом, срывающимся на крик. Нависшим коршуном над добычей мужем. Складываюсь клубочком возле дивана, моля лишь побыстрее это всё прекратить. Любым способом! Только, пожалуйста, прямо сейчас… Садится рядом, заставляя перевернуться, отрезая пути к отступлению, на которые физически и сил-то нет. Убивает взглядом всё хорошее, когда-либо связанное с ним. Вызывает страх, ощущаемый кончиками пальцев, волосками на коже, сдавливающий связки от невозможности закричать. Разрывает платье по глубокому разрезу, оголяя проявляющиеся на люминесцентном свету синяки. Рывком переместившись сверху, пачкает черно-красными разводами кристально белую рубашку. Зафиксировав руки на шее, затрагивает затылок, тем самым пронзая новой волной накрывающей боли. Готовый переломить хребет одним движением, растоптать неугодную игрушку. Глотаю слезы, сжимая челюсти до белых кругов перед глазами. Вдавливаюсь в плиточный пол, ища защиты. Приотпуская мышку, снимает обрывки полотна, распаковывая до конца не приглянувшийся подарок. Щелкает пряжкой ремня, поднимая дрожащие руки вверх, фиксируя их петлей и царапая спину, подтягивает к ножке дивана, закрепляя конечным узлом. Птичка в клетке. Отворачиваюсь, пытаясь избежать этого взгляда. Не прошу, не умоляю, лишь вздрагивая от кричащей истерики в глубине, сорвав дыхание на обрывки всхлипов, но не способная произнести и звука. Страшно. Чудовищно страшно. За то, что это может длиться часами, болью пульсируя в висках. Отлетающие в стороны пуговицы, лязг молнии брюк. Боль вдавливает в мельчайшие шероховатости плитки, расстилаясь по телу, снимая слой за слоем оголенную кожу. Показывая истинное лицо. Пальцами сжимает подбородок. Приподнимая саднящие губы, впивается болезненным, жестким поцелуем, пронзая криком в самое сердце, отдаваясь водопадом слез по испачканным щекам. Резко входит, провоцируя очередной тихий, сдавленный, жалостный всхлип, вдоволь разгоняя ритм, обжигая огнем не готовую плоть.

Отрешаюсь от действительности, пытаясь сосчитать до десяти. Сквозь разбег тысячи импульсов, заставляющих включить инстинкты, противостоять, попытаться… Закрываю глаза, считаю до десяти… Чувствуя пульсацию, отдающуюся в затылке с каждым новым толчком. Боль, застилавшую глаза темнотой. Держащую на тонкой ниточке связь с сознанием… пять… шесть…

семь… Теряю себя, уступая сильнейшему чувству. Проваливаюсь в небытие, в последний миг, кажется, улыбнувшись закончившейся пытке. Я думаю, он даже не понял, что произошло, решив, что я лишь до конца смирилась с действительностью. Застилающий глаза алкоголь включил режим автопилота, вот только курс задался как-то неверно. Отвязав мои руки и похлопав по щекам, повалился на рядом стоящий диван, на котором так и спит, сладко посапывая, в окружении битого стекла на полу, разорванных тканей, пролитых слез, смешанных с запахом испаряющегося алкоголя и капель крови. Я поднялась, накинув испачканную рубашку, без пуговиц, запахнув её, словно кимоно, и на не держащих ногах пошла на балкон. Распускаю волосы и любуюсь сакрально сохранившейся, сверкающей картой. Цела и невредима… в отличие от хозяйки. И вот начался дождь, нарастающий, переходящий в тропический ливень, который может длиться лишь пару минут или весь день, затапливая улицы, машины, очищая всё на своем пути. Смывая пыль и грязь.

Даря после себя посвежевшую листву, яркие цветы и солнечную радугу, приносящую новые надежды. Направляюсь в душ, по пути пряча карту. Иду смыть с себя, словно ливень, всю налипшую грязь. Успокоить раны, привести себя в какой-то порядок. И отправиться на восемь этажей ниже, получить то, за что заранее расплатилась этой ночью, так ещё и не распознав, стоит ли оно настолько высокой цены или нет.

Стою под тропическим душем. Толстыми струями воды смывая мысли, сошедшие селью с вершины горы. Потоком грязи, вырывающим с корнем всё на своём пути. Расщепляющим преграды, уносящим вниз скопившийся мусор. Очищающим от лишних эмоций. Оставляющим напоминание о себе лишь на решетке канализационного стока. Как же несовершенно устроен человеческий разум! Почему в таком сложнейшем устройстве разработчиком не прописана хотя бы кнопка паузы? Захотел — выключил гнетущие мысли. Перемотал вперед или удалил исконный файл с жесткого диска подсознания.

Так нет же… Зато повтор создан великолепно! Картинки, мелькающие перед глазами, словно в замедленной съемке, кадр за кадром. Совмещая в единую структуру ощущения, запахи, звуки. И главное в нём то, что повтор может воспроизводиться сам по себе, вне желания хранителя. Одна неловкая фраза, аккорд знакомой песни, навевающей воспоминания, и вот ты уже окружен водоворотом графических картинок, сменяющих друг друга, разрывающих душу на части.

Сидишь, скрестив лапки, напевая мотив о трагически закончившейся любви. И не важно, что песня дерьмо. Ведь чем-то она зацепила! Воспроизвела в памяти фрагменты, которые не вернуть, боль, которую хочется вычеркнуть навсегда. Вытираюсь белым мягким махровым полотенцем, критически осматривая себя в зеркало. Отметины на бедрах приобрели фиолетовый оттенок. На фоне отливающей бронзой кожи, выглядят вызывающе броско. Несколько глубоких царапин на спине, окутанных паутинкой из более мелких. Кроваво-красный изящный узор, трепетно сотканный филигранным мастером. Шевелю плечами, морщась, испытывая приступ надвигающейся паники от простреливающей под ребрами боли. Аккуратно нащупываю на затылке приличную шишку, от единого касания к которой темнеет в глазах, пронзает в самую глубь, подгибая колени и сжимая со скрежетом челюсть. Рассматриваю бледные, припухшие, синеватые губы с бордовыми ссадинами, ярко выделяющимися на бледном лице. Слегка посветлевшие браслеты, окольцовывающие запястья рук.

Бережно кутаясь в полотенце, прячу ключ в промежуток между стеной и унитазом. Стараясь не шуметь, приоткрываю дверь и вхожу в студию. С порога ловлю на себе тяжелый взгляд мужа, стоящего напротив, возле раковины, всего в пяти метрах от меня. Останавливаюсь, как вкопанная, не зная, что лучше предпринять в данный момент: идти вперед или вновь спрятаться за спасительной дверью. Капельки воды медленно стекают по скулам с его мокрых темных волос. Губы напряжены, вытянуты в тонкую линию. Глаза, словно выжженные насквозь, не выдают ни единой эмоции. Отрешенный взгляд, будто находится вовсе не здесь. Смотрящий в пустоту, будто не замечает окружающий хаос: осколки стекла на полу, бриллиантами переливающиеся на солнце, грязное пятно на светлой стене, расплескавшееся брызгами на серой мебели, чёрный атлас, приткнутый комком возле дивана. Инстинктивно передергивает от созерцания общей картины. Утыкаюсь взглядом в мужа, не понимая, что же приносит более жуткие ассоциации. Стоит словно истукан, сжав руки в кулаки, облокотившись о столешницу по обеим сторонам мраморной раковины, напрягая мышцы оголенного тела. В другой ситуации могла бы залюбоваться, а сейчас эта пропитанная жесткостью поза напоминает зверя, преследующего свою добычу. Делает шаг. Дергаюсь назад, отступая.

Замираю не в силах решить, что разозлит его больше — мой трусливый побег или напускное бесстрашие. Пытаюсь усмирить дрожь, возникающую из самых недр, пропитывающую каждую артерию, доносящуюся до кончиков пальцев.

Подходит, слегка касается рукой подбородка. Осматривает губы, приподнимая голову вверх. Морщусь, всхлипывая от пронзающей затылок боли.

Презрительно фыркает.

— Извиняться, думаю, глупо.

Убирает руку и открывая холодильник. Достает маленькую зеленую баночку с натуральной мазью, купленную по случаю сбитых ребенком коленей. Жестом показывает в сторону нашей спальни, слегка подталкивая вперед. Иду, пытаясь не поранить о стекла голые ступни. Шаг за шагом всё сильнее испытываю разрастающийся страх, сковывающий движения и мысли. Заставляющий прятать за края полотенца трясущиеся руки. Присаживаюсь на край белоснежной простыни, неловко смотря на мужа из-под опущенных ресниц. Сжимаю кулаки, крепко свожу колени. Закрытая морально, ожидаю очередного удара физически.

Усмехается, глядя куда-то поверх меня.

— Ложись и перестань дрожать. Я не собираюсь пачкать чистые простыни.

— Успокоил… — нервно хихикает разум.

Выполняю команду, не дожидаясь её повтора. Скидываю на пол полотенце и утыкаюсь носом в подушку, пытаясь усмирить сбитое короткими рывками дыхание. Не вертеть головой, купируя приступы боли. Чувствую прикосновение холодных пальцев к спине… Вздрагиваю, покрываюсь мурашками.

Слышу почти спокойное, обязанное усмирить, но действующее в точности наоборот тихое:

— Тшшш. Не дергайся.

Смазывает царапины, наполняя комнату успокаивающим травяным запахом питательной мази. Каждое прикосновение предательски отдается эхом по телу. Показывая мужу, что они для меня совсем не безразличны. Нежные ли? Мягкие ли? Любящие ли?

— Заботливые… — вторит вздыхающий разум.

Усмехаюсь про себя, чувствуя полнейший диссонанс и явное раздвоение личности.

— О какой заботе может идти речь после вчерашних сцен? Перестарался с воспитанием?

— Скажешь, не напросилась? — ёрничает в сторонке. — Расслабься, пока не попрекает, и отдохни, день только начался. Странные ощущение… Не возбуждающие, но приятные. Застывшие, словно на острие ножа. Тонко проходящие между болезненными и ласкающими израненную кожу. Медленно и аккуратно, не пропуская ни единого сантиметра, касаясь буквально подушечками пальцев, пропитывает спину. Замираю, почти не дыша. Слушаю расстилающуюся между нами тишину. Одновременно разделяющую и объединяющую воедино. Аккуратно повернув голову на бок, закрываю глаза, падая в лапы Морфея. Лишь на мгновение чувствую легкие прикосновения пальцев, покрывающих масляной пленкой, разбитые губы. А за окном вновь спряталось солнце и дождь, оплакивая кого-то, барабанит по плитке балкона, белой стеной проливая хрустальные слезы. Нехотя мысленно благодарю мужа, проваливаясь в глубокий сон. На настенных часах уже полдень. За окном не прошедшая серость… Натягиваю широкую футболку поверх обнаженного тела, приоткрываю дверь… Любуюсь сверкающей чистотой. Улыбаюсь, чувствуя боль на саднящих губах. Успел всё-таки вызвать уборщиков в номер, пока спала. Дверь на балкон приоткрыта. Он сидит напряженный под навесом, перед белой ливневой стеной, выдыхая вдаль струящийся дым, исчезающий под крупными каплями. Прижимаюсь к стене, чувствуя укол грусти в самое сердце. Вымученно стою и наблюдаю. И вроде бы в этот момент нет ни злости, ни обиды и найдено оправдание каждому жесту… И хочется залезть на эти колени, сложившись комочком, словно котенок. Прижаться к щеке, почувствовав ласку. Хочется.

Только вот я стою, не шелохнувшись, глотая несдерживаемые тихие слезы, одиноко скатывающиеся на сбитые губы и разъедающие их концентрированной солью. Как гласил дядюшка Фрейд: «Если всё простил человеку, значит, ты его навсегда отпустил». Я ещё не смогла. Делая нехитрые выводы, ловлю себя на мысли, что, возможно, всё ещё не закончено. В глубине души теплится маленький уголёк, тщетно пытающийся разгореться. Отлепляюсь от стены, вытирая слёзы, и выхожу на балкон. Обходя мужа, сажусь на рядом стоящий деревянный стул. Сидит, не шелохнувшись при моём приближении. Прикуриваю сигарету, упираюсь взглядом в застланную дождём даль. Боясь повернуться и встретиться взглядом. Наткнуться на ледяные глаза. Бросится на шею в попытке их отогреть. Не сейчас. Слишком зыбко. Молчим, не нарушая сохраняющуюся дистанцию. Каждый сам по себе, находясь на расстоянии вытянутой руки и разделенные огромным провалом. Смешивая воедино выдыхаемый дым, будто соединяя пространство между нами тающим мостиком. Не поворачивая головы, разрывая тишину, произносит кратко:

— Мы завтра уезжаем.

Чувствую, как сердце падает вниз. Куда? Зачем? Билеты домой лишь через пять дней. Когда он успел сменить дату?

— Значит так надо, — тихо вторит разум. — Так будет лучше.

Сглатывая поток из невысказанных фраз, сдерживая дрожь в голосе, отвечаю:

— Хорошо, я соберу все наши вещи.

— Мы — это только вдвоём. На пару дней. Не стоит маячить в таком виде перед ребенком. С Кристиной я договорился.

Киваю, неуверенно спрашивая:

— Куда?

Усмехается, обводя усталым взглядом.

— Это важно?

Понимаю, что нет. Он уже сам всё решил. Мне остается только безропотно идти следом.

Отрицательно качаю головой.

— Вот и славно. Выезд завтра с утра. А сегодня отдыхай, впереди трудная дорога.

Глава 16

Весь день лил дождь, заслоняя собой линию горизонта. Будто стражник или же муж, не спускающий с меня взгляда и не позволяющий покинуть разрешимое место заключения. Весь день вдвоем, на глазах друг у друга. Присматриваясь искоса и пытаясь прочитать в лицах мысли. Пугающая тишина, нерушимая оппонентами. Еда с доставкой в номер, заботливо заказанные болеутоляющие таблетки, сигареты. Ни шага за порог, словно по его очертанию проходит колючая проволока под напряжением, звенящая в пустоте пробегающими электрическими импульсами. Сижу на балконе, забравшись с ногами на стул, прижав колени к груди, пытаясь понять, чего следует опасаться. Слышу разрывающий тишину веселый голос мужа, доносящийся из комнаты рядом. Оборачиваясь, смотрю сквозь стеклянную дверь — разговаривает с дочерью по скайпу. Улыбаясь зеркальной поверхности планшета, объясняет, что нас не будет несколько дней. Такой живой и спокойный, будто буквально пять минут назад не сидел напротив с серьезным видом, одаривая желанием сжаться в комок и стать невидимой под изучающим взглядом. А сейчас улыбается… чисто, открыто. Руша образ, мелькающий в памяти. Объясняет Крис, что будем без связи, уверяя, что ей не стоит беспокоиться и переживать.

На вопрос дочери обо мне ссылается на необходимость купить необходимые вещи и мой выход в магазин. Ухмыляюсь, вроде всё продумано до мелочей, и ложь льётся правдиво спокойно. Пусть так. Возможно, и к лучшему.

Чаще всего мы обманываем близких ради их спокойствия, оправдывая себя тем, что пытаемся уберечь, защитить. Только вот порой это входит в привычку, стирая границы правды, размывая пределы реальности. Мы обманываем в мелочах, не замечая того. Выстраиваем на лжи и молчании, отношения, которые потом начинают нас чем-то не устраивать. Не понимая, что слишком заигрались, обманув себя и потеряв нить, ведущую к правде. Поверив в сказку, которую сами придумали, возведя вокруг себя высокий забор, за которым не видно реальности, происходящей вокруг.

Я уже не уверена, что знаю этого человека, сидящего в паре метров от меня за стеклянной стеной. За все эти годы так и не открывшегося мне полностью… Не уверена, что чувствую его, видя лишь маску, желаемую мне показать. А кто таится за ней? Тот парень с решительным взглядом, забравший меня с танцпола? Обжигающий взглядом мужчина, к которому я шла по ковровой дорожке, улыбаясь и шепча заветное «да»? Романтик, с которым я познакомилась на улочках Барселоны? Бизнесмен, ловко выстраивающий в цепочку каждый свой шаг, неизменно ведущий к победе, прячущий эмоции в холодных, расчетливых глазах. Или тот, кто открылся вчера… бьющий взглядом наотмашь, приковывающий страхом к шершавой поверхности пола. Зверь, вырвавшийся из клетки. Усмехаюсь игре подсознания, не сумевшей соединить эти образы вместе с тем, кто сейчас сидит недалече. Будто каждый из них — отдельный человек, лишь немного знакомый мне, а не один и тот же мужчина. Незнакомец, с которого страшно снять маску. Как глупо это осознать через столько лет брака…

На коже мурашки от прохлады, витающей в воздухе, брызг холодных капель, задуваемых ветром под навес, мыслей, блуждающих в истерзанном подсознании. Подходит бесшумно, присаживается рядом на корточки, вырывая своим присутствием из водоворота мелькающих перед глазами картинок. Проводит рукой по голой ноге.

— Замерзла?

Отрицательно качаю головой, не замечая дрожь, бегущую по поверхности кожи.

Жара спала с первыми упавшими на землю каплями, принеся городу освежающую прохладу, окутав его покрывалом колючих туч. Смеркается.

Ловким движением снимает со стула. Прижимая к себе, несёт в теплую, закрытую спальню. Усадив на кровать, стягивает влажную футболку с обнаженного тела. Заставляет рефлекторно сжаться, нахмуриться. Наблюдает, доставая из шкафа сухую майку и шорты. Одевает, как куклу, фыркая рядом с ушком:

— И пальцем не трону, пока сама не попросишь, — обжигая шею горячим дыханием, привстает с кровати. Как маленькую укутывает в теплый плед, вызывая желание огреть по голове подушкой за излишнюю самоуверенность! Нахамить, выплеснув наружу свои эмоции. Закрыться стеной из «непризнания» собственной вины. Душащее чувство обиды… на него, на себя… на всех.

И не собираюсь я унижаться! Слишком много на себя берёт.

Отворачиваюсь, бормоча под нос:

— Даже не извинился…

Слыша в ответ ироничный тон, сдавленный нотками грусти:

— Кто бы об этом говорил…

Ушел, прикрыв дверь.

Спать не хотелось, идти к нему тоже. Проворочалась больше часа, слушая отдающиеся в тишине темной комнаты звуки работающего за стенкой телевизора. Желая расставить все точки над «i» и негодуя после его слов идти первой. Он же мужчина, в конце концов… Стиснув зубы и уткнувшись носом в подушку, заставляю себя заснуть.

Утро встретило без улыбки, нагло ворвавшись в незашторенные окна. Шестой час. Солнце уже высоко. Выпаривает упавшие на землю небесные слёзы.

Приоткрываю дверь, слыша за спиной:

— Собирайся, у нас меньше часа до пекла.

Выхожу, нацепив белый сарафан, хорошенько припудрив губы и накрасив красным. Усмехается, облачившись в спортивную майку и шорты, крепя воду к карману весомого рюкзака.

— Волосы в хвост, помаду убрать, иначе разотрешь её по шлему, и переоденься… хотя, можешь оставить это развивающееся платье, и полтора часа до порта практически беспрепятственно прижиматься ко мне.

Раздраженно сверкнув глазами, иду искать джинсовые шорты, по пути слыша веселое:

— Кофту накинь, продует — весь отдых мне испортишь.

С чувством выдыхая и перебирая глазами предметы, которыми могла бы в него запульнуть, натягиваю майку и шорты.

Спускаемся на парковку, отдаем ключи от байка персоналу и выходим на улицу, по пути перебрасываясь короткими фразами. Он — всё так же иронично подтрунивая, а я — ерничая, пытаясь отбить незримый удар. Помогает усесться на байк. Обойдя за спину, фиксирует поверх кофты рюкзак дополнительной защитой на поясе. Слегка разведя мои ноги, заставляет упереться в подножки. Лаская теплым дыханием щеку, произносит мягко:

— Зря ты всё же переоделась, мне было бы намного приятнее ехать.

Поневоле заставляет улыбнуться, хоть и подбешивая своим поведением.

Уточняю:

— Ты ж сказал — ко мне не притронешься?

Кивает в ответ, дерзко улыбаясь, и надевает мне шлем:

— Но это не помешает тому, что ты ближайшие полтора часа будешь меня обнимать.

По-детски пытаясь спрятать улыбку, ладошкой бью его в грудь. Даже не перехватывает, хотя реакция и быстрее. Подается вперед. Резко закрываю стекло шлема. С довольной улыбкой наблюдая веселье в глазах. Не поднимая, касается губами гладкой поверхности, оставляя заметный отпечаток и запотевшее от дыхания стекло. Пытаюсь переубедить себя, что это не так, но на самом деле эта игра начинает мне нравится. Усаживается впереди, закрывает свой шлем. Фыркая, окольцовываю его торс руками. Объезжаем по периметру возвышающийся двумя метрами выше дороги бассейн и направляем байк к выезду. Не знаю, зачем в тот момент поднимаю голову вверх, упираясь взглядом в стоящего возле края Стива, без улыбки салютующего в ответ.

Проезжаем мимо. А ведь ему сверху прекрасно было видно всё происходящее у байка. Шесть двадцать утра. Значит, записка всё же нашла своего адресата… не вовремя, как и всё ныне происходящее со мной. Зажмуриваюсь, не имея возможности обернуться, попрощаться… Невольно прикусываю больные губы, рефлекторно сжимая сильнее руки вокруг мужа. В свою очередь он отпускает одну руку и плавно похлопывает меня по бедру. Явно принимает это крепкое объятие на свой счёт.

Игривое настроение разом улетучивается. Остаётся только считать минуты до дозаправки или первой известной точки пути. В надежде не думать ни о чём и ни о ком. Просто забыться, уносясь вдаль от города, обдуваемая свободным ветром.

В порт мы приехали намного быстрее, выжимая из байка полную мощь. Освежившись холодными шейками, коротали время в ожидании катера. Среди толпы людей, загружающихся в открытые платформы парома, облепляя самую кромку и бесстрашно свешивая ноги за борт.

Загружаемся в катер, рассаживаясь по обе стороны, напротив друг друга, вновь разделенные незримой стеной. А перемирие вроде маячило на горизонте и вот опять улетучилось, рассеявшись в воздухе. Откинувшись назад, прячу глаза под зеркалом очков. Коротаю минуты счетом редких птиц в высоте или разрывающихся пеной волн под мотором. Жарко. Душно. Хочется забраться в тихий угол, где тебя никто не найдёт.

Около часа до острова. Приближаемся к скалистому склону, не доезжая десяти метров до песка.

Кэп прыгает в воду, подтягивая катер на мель. Останавливается, объясняя, что здесь следует выйти. Вода достает ему практически до пояса… я ниже.

Кривлюсь, понимая, что намокания не избежать, и неизвестно, как долго ещё ехать до конечной точки. Муж спрыгивает, высоко закатав шорты и сняв кроссовки. Забирает рюкзак и выносит вещи на берег. Поднимает, чтобы зафиксировать размер лямки.

От обиды поджав губы, боясь спрыгнуть с борта катера на скалистое дно, всё же пытаюсь проделать тот же трюк. Насмотревшись на мои манипуляции, возвращается. Разрешая залезть на руки, проносит в опасной близости над водой.

Шепча с усмешкой на ушко:

— Представляешь, чуть тебя не забыл.

Вздыхая, хлопаю по спине — опять издевается. Оглядываю вдали оживленную улочку — кафе, небольшие семейные отели, парковку, белое песчаное побережье, словно кадр из рекламы Баунти.

— Куда нам дальше?

— Уже не так далеко, только байк возьмём.

Проезжаем по узкой дорожке сквозь высокие деревья, порой подпрыгивая на выступающих корнях. Местные тропинки смутно напоминают дороги, блуждаем так, что, кажется, давно потеряли истинный курс. В итоге минут через двадцать вижу просвет и уходящее в небо море, чистое, светлое, буквально сливающееся с горизонтом.

Тихая бухта, словно безжизненная, по двум сторонам окруженная скалами. По берегу сюда не пройти. На катере не подплыть. Райская клетка. Много зелени на вершине холма и несколько близлежащих, одиноко стоящих друг от друга бунгало. Подъезжает, четко зная куда. Просчитав и выверив всё заранее. Раньше подобному удивлялась… теперь привыкла. Ставит байк на подножку. Помогает слезть. С осторожностью разглядываю окружающую тишину. Легкие тиковые качели, плавно покачивающиеся на ветру, возле деревянного домика с высоким резным крыльцом. Поднимаюсь вверх по крутым ступеням, открываю дверь и столбенею от застилающих пространство уюта и красоты. Невесомый белый цвет, разбавленный коричневым ротангом, пушистый мягкий ковер, кристальный диван, прозрачный столик, большой телевизор, куча маленьких мягких подушек. Подхожу к двери в спальню. Аккуратно отодвигаю её, замирая на месте, и смотрю, будто на номер молодоженов. Белоснежная кровать с огромными подушками, стоящая как невеста в кружевной фате, под огромным прозрачным, струящимся балдахином, усыпанная кроваво-красными небольшими лепестками роз. Темные полочки, обрамляющие периметр комнаты, усыпаны не меньше чем сотней разноразмерных белых свечей. Стальное ведерко со льдом, стоящее на прикроватной тумбочке, и возвышающаяся бутылка охлажденного французского шампанского. Два хрустальных бокала. Тарелка свежей клубники…

— Второй медовый месяц? — Ухмыляется разум. — Вроде не в тему…

— Располагайся. Это твоя спальня, — бросил через плечо муж, водружая рюкзак на пол. — Немного перестарались с декорациями, но вроде вышло красиво.

Пытаясь оторваться от привлекательной картинки, сбитая, напрочь с мысли, уточняю:

— Почему моя?

Усмехается.

— Хочешь занять небольшой диванчик? Две комнаты, нас тоже двое. Можешь сказать спасибо. Твоя кроватка выглядит поудобнее.

Не смотря на него, прикрываю дверь. Давя в себе зачатки бесящего чувства, пытаюсь понять, какого черта стоило ехать за сотни километров, если в итоге предстоит то же самое, что и всегда — два дня отсиживаться по разным углам? Какого черта менять обстановку? Не проще ли поговорить? Или уже не о чём?

Номер для новобрачных… Разыгравшаяся фантазия. Смех да и только.

Скидываю с постели въедающиеся в сознание лепестки роз и падаю навзничь.

Никогда раньше белый цвет не ассоциировался у меня с одиночеством. Кристально чистый, с осколками разбитого сердца на пушистом ковре. Новая привлекательная клетка для надоевшей игрушки.

Пытаюсь ненадолго уснуть после изматывающей дороги. Не раздеваясь. Гоня назойливые мысли о жалости к себе. Недавно хотела стать невидимой? Так получи сполна! Наслаждайся чувством потерянности. Заслужила. Пора заканчивать с мечтами. Даже в мыслях. Слишком часто нынче они воплощаются в жизнь.

Запах моря… здесь он совсем другой. Врывающийся без спроса в приоткрытые окна. Пропитывающий свежестью постель, волосы, стены. Концентрированный, не разбавленный. Неделимый на атомы. Такого не почувствуешь на материке.

Переплетение органики, бьющее в нос, заставляющее расправить легкие и пропитаться им изнутри. Запомнить. Лежу, смотря в потолок. Резное переплетение деревянных балок, скрытое прозрачным навесом. Ветер, свободно гуляющий в комнате, играет с ажурной тканью, перекатывая её волнами, нежно и заботливо укрывая меня от любого вторжения извне.

Тихий стук в дверь. Перекат дерева по полозьям…

— Ты не спишь? — сухо, без намека на ласку. Скорее констатируя, нежели уточняя. — Полдень. Пора бы перекусить.

Точно… нервно фыркаю про себя. Игрушку хоть изредка, да нужно кормить, а то сломается, станет бессильной не только морально, но и физически. И что ж потом с ней делать? Не дать, не взять… А вдруг ещё пригодится? Встаю, поворачиваясь лицом к окну, обдуваемая смолисто-водорослевым ветром.

Улыбаюсь против воли. Инстинктивно, поддавшись моменту.

— Форма одежды?

Хмыкает.

— Поблизости никого. Можешь ходить хоть голой.

— Что ж… уговорил.

Скидываю майку, шорты, белье, спокойно прохожу мимо мужа. Глядя ему прямо в глаза, ловлю небольшую усмешку или же отголосок скрытого удивления.

Выхожу из спальни, но не к выходу, как он, должно быть, подумал, а лишь достать из рюкзака купальник. Море — лучшее лекарство от болезненных мыслей. Успокоительное средство, затягивающее любые душевные раны. Антидепрессант, хранящий вечный покой под миллионами литров воды. Единственная субстанция, которой ты не безразличен. Ласково принимающее в свои объятия уставшего путника жизни, баюкая в мягкой колыбели мироздания. Окутывает золотистым светом утопающего солнца, согревая теплом, скопившимся в его сердце веками… Медленно одеваюсь, поправляя непослушные лямки. Мельком замечаю облокотившегося о дверной косяк мужа, закрывшегося скрепленным замком из рук на груди и взирающего на происходящее действо с ехидной улыбкой. Плавно покачивая бедрами, затягиваю боковые веревки — надо ж хоть немного развлечься, получить маленькую толику удовольствия от процесса. Вновь генерируя эмоции извне… фыркаю… Привыкать ли? Это моя стандартная роль. Безупречно сыгранная и, увы, не признанная, как всё гениальное в мире. Подходит сзади, оставаясь на расстоянии нескольких сантиметров. Дистанция, которую чувствуешь кожей. Не прикасаясь. Улавливливая колыхание мельчайших волосков под льющимся теплым потоком дыхания. Вторгнувшийся в личное пространство, расположившийся в нём словно хозяин, захватив его своей энергетикой, и уверяющий расслабленной позой, что вовсе не претендует на послабление внешних границ. Приятная обманка, нарочито вводящая в недоумение мозг. Стою, не шелохнувшись, слегка прикрыв глаза.

Обдает теплотой скулы, едва наклонившись, и бархатно шепчет:

— Вот видишь, ты вновь меня чувствуешь.

Накрывает глаза плотной тканью, заставляя до конца сомкнуть ресницы. Аккуратно завязывает узел, стараясь не тревожить затылок. Жду. Смиряясь с поглотившей темнотой. Сдерживая прокатившуюся по телу вибрацию, порожденную пугающей неизвестностью. Ощущаю тяжелый взгляд, словно лежащий на мне непосильным грузом. Легкое прикосновение пальцев в области талии. Берёт на руки. Ухмыляюсь.

— Расслабься, если пойдешь сама с закрытыми глазами, свернешь шею на крутой лестнице, и останутся мои старания невостребованными.

Усмехаюсь, для удобства обхватывая его шею руками.

— Заменишь той, которая оценит.

Выдыхает, покрывая губы испариной.

— Само собой, но на это уйдёт время, а обед ждать не станет.

Послать бы его к чёрту с серьезным видом. Спрыгнуть на пол и громким хлопком двери высказать своё недовольство. Да куда уж… Контролирует каждый жест. Сомкнув руки в оковы сильнее, удерживает в изначально принятом положении.

Слышу звон дверных колокольчиков, отдающийся эхом, скрип половых досок террасы, прогибающихся под тяжестью нашего веса… Резкий порыв ветра покрывает кожу паутинкой мурашек. Чувствую себя слишком беззащитной, видя лишь темноту. Наперекор желанию утыкаюсь лицом ему в шею, практически целуя. Вжимаюсь всем телом, будто ища незримой защиты.

Другой бы, наверное, сжал крепче объятия, а он… лишь меня отодвинул, ослабив хватку.

— Игра в кошки-мышки, не иначе… «Прибежала? А я вроде и не зову»… — вытирает текущие от смеха слезы разум, стоящий в сторонке.

Раздражение доходит до кончиков пальцев, переполняя сосуд, грозя разорвать его изнутри, усыпав песок цветными осколками. Отдаляюсь сама насколько возможно, размыкая руки и уводя губы от вкусно пахнущей кожи. Окруженные лишь гулом ветра и звуками бьющейся о берег волны, утопающими шагами, поглощенными белой мукой. Остановка. Наклоняется вниз, опуская на что-то слишком мягкое, теплое. Развязывает глаза, накидывая на плечи тонкий плед, и с хитрой улыбкой усаживается напротив. Оглядываюсь, завязывая ткань узлом поверх плеч. Небольшой навес от палящего солнца, но беззащитный от ветра.

Белое тканое покрывало на мягком матраце, большие подушки, образующие подобие спинки мягких кресел, темный деревянный столик, разделяющий оппонентов… Хрустальные бокалы, тонкий фарфор посуды, белые свечи, горящие под закрытыми стеклянными куполами, заботливо спрятанные от ветра. Льняные салфетки, перевязанные небольшими букетами из нежных молочных орхидей. Серебристое блюдо, закрытое огромной крышкой, приковывающее взгляд и вызывающее учащенное слюноотделение.

Облизываю губы. Рассматривает, удовлетворенный реакцией. Улыбается с небольшой хитрецой.

— Что скажешь?

Дарю свою самую шикарную улыбку, добавив поволоки взгляду… Так и не сумев отойти от неожиданного удара недавним отчуждением. Чеканю каждое слово. Как и он, бью наотмашь, крепко сжав кулаки.

— Visa Gold творит чудеса.

Замечаю вспыхнувший злостью взгляд. Прыгающих чертиков, явно придумывающих для меня более изощренную пытку, чем банальное равнодушие. Теряю интерес к еде. Скидываю маску, убирая любое присутствие чувств с лица. Развязываю узел, удерживающий плед. Отбрасываю его на песок и выхожу из-под давящей крыши навеса. Быстро направляюсь к морю, переходя на бег, ища утешения, утопая ногами в волнах, словно и оно не пускает, отталкивает меня, не разрешая войти… Пробираюсь с напором, ныряя под волны, сопротивляясь течению, тратя силы на борьбу со стихией, резко выбрасывающей назад. Всплываю на поверхность и понимаю, что проплыла лишь пять метров, не больше, на этом растеряв оставшиеся силы, удерживающие на хрупкой поверхности назревающей истерики. Не оборачиваясь, упорно держу путь к горизонту, топя в надвигающихся волнах свои тихие всхлипы, грозящие вырваться из горла оглушающим криком, разбудив тихий, спящий, живописный уголок.

Слышу звук своего имени, повторяющийся с усиленным раздражением в голосе. Медленно плыву вперед, давясь слезами и не желая возвращаться назад.

Куда угодно, только сейчас не к нему! Не хочу! Не смогу! Не вынесу! Останавливаюсь перевести дыхание и слышу за своей спиной его приближение.

Не оборачиваясь, ныряю, пытаюсь уйти влево и сделать небольшой разворот.

Не хватает воздуха — всплываю раньше, чем было задумано… Задумано? Да какие мысли могут быть в этот момент? Чистая попытка бегства, заранее обреченная на провал. Стиснутая изнутри оковами, не позволяющими далеко уйти. Перехватывает буквально в секунды, крепко удерживая в руках.

Отрезвляя взглядом. Охлаждая льдом вырывающееся из груди сердце.

Спокойно уточняет, будто просит положить пару кубиков сахара в чай:

— Куда ты? Бездумно ныряешь, не зная дна. Здесь риф, врежешься и не всплывешь.

Скидываю руки, срываясь на крик:

— Никогда не задумывался над тем, что может именно этого я действительно и хочу?

Разворачиваюсь, слыша в ответ уже привычное:

— Идиотка.

Подталкиваемая к берегу волной, вскоре вылезаю на мокрый песок и пытаюсь отдышаться. Утыкаюсь глазам в уютно обставленный уголок… Нервно смеюсь над красиво возвышающейся сценой с паршивым сценарием заурядного спектакля. Театр абсурда, при отсутствии хотя бы единого благодарного зрителя. Поорать что ли? Всё-равно никто не услышит. Не увидит боли, закидав помидорами за недостоверную игру. Не вытрет слезы, мгновенно высыхающие на палящем солнце. Оставляющие лишь белесую соль на щеках и маленькие, едва заметные линии, разрезающие реальность на части. Рывком закидывает на плечо, не реагируя на мои попытки освободится. Истошно брыкаюсь, бью кулаками по спине, не сдерживаясь, выпаливаю с чувством:

— Как же я тебя ненавижу!

Скидывает на то же место, с которого тщетно пыталась сбежать. Будто разговор был лишь поставлен на паузу. Лирическое отступление, должное слегка обтесать углы, а сработавшее в точности да наоборот. Припечатывает взглядом к подушкам, сдержанно подводя итог:

— А вот это как раз довольно неплохо. Успокоилась и поела!

Явно с ненормальной улыбкой тянусь к сигаретам, откидывая подушки, чтобы видеть лишь укрывающий от солнца навес. Выкуриваю одну за другой. Так и не притронувшись к еде.

— Можно я пойду? — спрашиваю где-то на пятой, стряхивая пепел на край тонкого матраса и не отрывая взгляда от аккуратно сшитого, большого, белого зонта.

Красивый всё-таки! Минут двадцать кряду разглядываю и всё нахожу новые детали: то вкрапления на материале, то завитки на деревянной ручке… Главное не думать о чём-то другом. И так уже высказалась…

— Пока не поешь, и шагу не сделаешь.

Усмехаюсь… ей Богу…

— Тогда, пожалуй, ты иди, а я останусь здесь.

Словно вспышка, заслоняет собой уже полюбившийся зонтик, нависая всем телом, удерживаясь на руках, меж которых как-то ненароком затесалась я… Звеня сталью в голосе, уточняет:

— Уверена, что не голодна?

Сглатывая, сдержанно киваю в ответ и стряхиваю тлеющий пепел с сигареты, которая осталась в руке где-то в небольшом промежутке между мной и им.

— Хорошо… — улыбается, привстает, заставляя сесть и начать сомневаться в произнесенных словах.

Одним движением переворачивает деревянный столик, разметая по песку остатки с любовью оформленной кем-то сервировки, смешивая воедино напитки, морепродукты и легкие закуски, затушив свечи и разбросав на ближайшие пару метров посуду.

Жалким взглядом осматриваю новоиспеченную свалку — и вроде составляющие те же, что и раньше, а выглядит теперь отвратительно.

Вот так же и люди в один момент теряют свою привлекательность.

Зависит лишь от того, с какого ракурса взглянуть да с каким соусом подать…

С обилием любви — и перед тобой истинный идеал. С ложечкой нежности — и розовые очки откроют для тебя его новые грани. Но стоит лишь добавить капельку ненависти… и горечью выжжет всё ранее известное о данном объекте.

Перекроет. Перепишет. Перерисует. Оставив после себя самое страшное — полное недоверие к людям и заранее обреченную на провал любую попытку к сближению. Пребываю в недоумении после его ухода. Недолго думая, аккуратно поднимаю столик и ставлю его на противоположную сторону матраца. Собираю посуду и мелочи, когда-то ловко сочетавшие в себе уют и дополнявшие друг друга, как пазлы единого целого. Стараясь не шуметь, аккуратно ступая по играющим доскам, приношу с террасы небольшое мусорное ведро и пытаюсь привести изувеченный варварским набегом берег в предшествующее утопичное состояние. Искренне улыбаясь завершенной работе, иду в воду охладиться от палящего солнца и вновь возвращаюсь под полюбившийся зонт. Раскинув подушки, решаю отдохнуть, насладиться природой, не возвращаясь в бунгало, не пересекаясь со взбешенным мужем.

Закрываю глаза, и, плавно откидываясь, утопаю в окружающей мягкости.

Через какое-то время замечаю излишнее припекание солнца и сменившую своё положение тень. Главное не заснуть, иначе сгорю за минуты. На островах всегда так… Здесь вовсе нет дымки. Солнце отражается от зеркала прозрачной воды, становится слишком активным, нежно лаская горячими лучами не подозревающих подвоха людей. Без специальной защиты за час награждает оголенную кожу обширным ожогом, после буквально снимая её по частям.

Главное не уснуть… Зная это, устало прикрываю глаза.

Резкое прикосновение чего-то холодного вырывает из небытия.

Вздрагиваю, поворачивая голову, и натыкаюсь на нахмуренные брови мужа, заботливо перекинувшего на другую сторону зонт, укрыв нас в тени. Ловко манипулирует кремом на моей спине.

— И почему ты вечно не слушаешься?

Не отвечаю, решив оставить этот вопрос риторическим. Вновь уткнувшись носом в подушки, сдерживаю легкую улыбку, появляющуюся на губах. Всё как-то слишком запуталось… И нет уже четких граней меж белым и черным…

Кидает из стороны в сторону, словно лодку с неправильно закрепленным парусом, а ведь стоит лишь по-умному потянуть нить, сделать пару нужных узлов, и вот ты опять на плаву, с четко выведенным курсом. К чему он сейчас пришёл? Высказать своё беспокойство? Наблюдал, чтобы я не сгорела на солнце? Или решил внести ещё большую сумятицу в наши отношения?

Наши… Есть ли они ещё? Именно «наши»? Плавно скользит пальцами по уже слегка затянувшимся царапинам, увлажняя горячую кожу. Чувствую разницу температур, инстинктивно морщась, но находя это действо довольно приятным.

— Успокоилась? — тихо спрашивает, будто сторонний зритель, не участвовавший в предшествующих актах спектакля.

Отвечаю коротким:

— Да.

Переходит на плечи, мягко массируя мышцы, освобождая от напряжения лопатки.

— Я бы сам всё убрал.

Фыркаю. Слишком долго пришлось бы ждать, оставаясь в нервирующем хаосе. Да и было не сложно. Разбиваю тишину:

— Мне было здесь некомфортно.

Немного усиливает нажатия.

— А что ты чувствуешь сейчас?

Улыбаюсь. Ему не видно, но голос явно передаёт оттенки эмоций.

— Безразличие…

— Подумай лучше. До этого ты меня ненавидела, а эти понятия никак не вяжутся вместе.

Мысленно соглашаюсь. В очередной раз проклиная себя за срыв эмоций, произношу:

— Извини…

— Так что ты чувствуешь в данный момент?

Запрокидывает за голову руки, сжимая и расслабляя предплечья, лаская движениями, щекоча смазанными пальцами ладошки.

Закрываю глаза…

— Чувство вины…

— Лучше. А ещё?

Возвращается на плечи, массирует шею, переходя на ключицы. Словно ощущаю звучащий хруст…

Вырывается непроизвольно:

— Страх…

Усмехается.

— От чего?

Странный вопрос… При том, что в данный момент он имеет прекрасную возможность свернуть мне шею одним резким и четким поворотом рук, или усыпить, будто нечаянно зажав сонную артерию.

— Я не знаю, чего ожидать…

Кроткое молчание, добавляет крема на руки, опускаясь ниже — на бедра, к ногам.

— Но всё же ты ждёшь… Я бы назвал это недоверием. А ещё?

Начинаю млеть под массирующими движениями. Резко, но негромко выпаливая:

— Не знаю…

— Это сомнение. Ещё?

Смеюсь.

— Ты меня бесишь!

Повеселев, выдаёт:

— Ну, это взаимно, причём с первого взгляда. Могла бы и не озвучивать. Дальше?

Переходит на икры, вызывая напряжение во всём теле, от которого хочется избавиться раз и навсегда.

— Я запуталась…

— Вдобавок смятение. Есть что-то ещё?

Хмурюсь от сильных нажатий на мышцы, вздрагивая, словно от сводящих электрических уколов.

— Сейчас мне больно!

— Мм. Хорошо. Добавишь оттенков?

Ослабляет напор, передвигаясь на ступни. Улыбаюсь от щекочущих движений…

— Интересно, а там ты тоже могла сгореть? Или благоверный слегка заигрался? — прыскает со смеху разум.

Да пусть продолжает! Приятно! До жути! Все эти точечные нажатия, манипуляции с пальчиками… Растекаюсь, как масло на блюдечке, готовое на жаре вот-вот закипеть.

Выдаю искреннее, буквально мурлыкая — подловил всё же, гад!

— Мне приятно…

Слышу легкий смешок в ответ. Доделывает молча, не спеша, вознося к вершинам эйфории, даря несколько минут присутствия на самом пике.

Едва не отключаюсь, чувствую дыхание на своей щеке — осаждает наземь.

— А вот теперь соедини всё вместе, хотя это ещё довольно неполный список… И попробуй сама себе объяснить, как можно испытывать такую разнообразную гамму чувств, в присутствии человека, который тебе безразличен? И усиленное домашнее задание, так сказать на отлично.

— Попробуй хоть раз представить себя на моём месте, задуматься над тем, что чувствую я, и после этого найти хоть одно весомое оправдание тому, почему я до сих пор не свернул тебе шею!

Нервно сглатываю, переворачиваясь на спину и смотря ему прямо в глаза.

Купальник медленно сползает вниз, потеряв сдерживающие, заботливо развязанные мужем веревки. Логика в ступоре. Разум заходится истерическим смехом, явно демонстрируя принадлежность к мужской солидарности.

С довольной улыбкой кидает крем к моим рукам, иронично заявляя:

— Грудь и живот намажешь сама, я обещал тебя не трогать.

Выпаливаю сгоряча, от обиды:

— Да пошел ты!

Поднимаю крем и швыряю в след уходящему мужу. С замиранием сердца наблюдаю, как тюбик пролетает буквально в сантиметре от его головы. Даже не оборачивается и, смеясь, завершает:

— И твое желание дерзить тоже многого стоит. Кстати, дорогая, обед на веранде.

1:0… Или 10:0??? Выиграл в сухую! Разгромил, даже не дав открыть счет. На своём поле, используя банальную комбинацию… Вызнал бурную реакцию болельщиков и судей. Вытеснил напрочь соперника из турнирной таблицы!

Падаю в подушки, усмехаясь своей неопытности вести подобные беседы, пытаясь натянуть злополучный купальник, вновь оттягивая время, чтобы не идти в дом.

Ем, не чувствуя вкуса, словно нахожусь где-то далеко от этого места. Не замечаю пения птиц, легкого бриза, качающего деревянные качели внизу, запаха орхидей, растущих на террасе, свежести фруктов, лежавших на тарелке огромной горой.

«Попробуй представить себя на моём месте и подумать, что чувствую я.»

Усмехаюсь… Я бы свихнулась, хоть на минуту рискнув влезть в его шкуру. Сколько всего успела натворить, думая лишь о себе. Принося взамен… ничего, кроме пренебрежения и боли. Паршиво чувствовать себя ничтожеством… Особенно, когда на самом деле им и являешься. Сколько времени гоняю мысли по кругу? Жалея его, дочь… вызывая отвращение к себе…

Вечереет. Солнце клонится к закату, а на тарелке ещё полно еды. Не лезет. Всё-равно, что бумага. Без запаха, вкуса… серая масса, которую для чего-то надо проглотить. Приоткрывается дверь. Проходя мимо, словно приветствуя, проводит рукой по моим волосам. Садится напротив.

Саркастический тон:

— Чем занимаешься?

Копаюсь вилкой в тарелке в надежде во что-то её воткнуть. Поднимаю голову.

— Думаю.

Кивает.

— Это иногда даже полезно.

Улыбаюсь.

— Ты слишком многого требуешь от своей блондинки жены.

Выдыхает спокойно.

— Ничего. Осилишь.

Тянусь к сигаретам, вдыхая дым. Вновь отрешаясь от всего и всех, нахожусь в укромном уголке подсознание, куда не проходит ни запах, ни свет, куда нет входа ничему, кроме вихря мыслей, окружающих, окутывающих, ослепляющих своим напором и силой. Вечер. Побережье утонуло во мраке. На трассе, словно светлячок, одиноко горит блеклая лампа. Вдалеке, разрезая водную гладь и перемещаясь по кругу, светит маяк. Тишина, и лишь маленьких крабы бегают по бесцветному песку, едва шурша клешнями, обозначая своё присутствие рядом. Вроде как ты тут не одна и не надо корчиться от сводящего сердце одиночества.

Ухожу в спальню, закрываю дверь. Не включая свет, долго лежу, кутаясь в плед. Не нахожу удобного места на огромной кровати. Спрятанная балдахином от пробивающегося из окна света луны, ворочаясь, нервничая лишь сильнее от неспособности уснуть. Усталая. Изможденная. Дрожащая изнутри. Не стоило всё-таки долго лежать на палящем солнце. Крем может и спас, но до конца не помог. Мучаюсь, изнемогая ещё в течение часа, так и не найдя обещанного мужем удобства в широкой и красивой кровати.

Брошенная, словно невеста в своем красивом убранстве в день свадьбы, нелюбящим женихом. Завернувшись в плед, ступаю босыми ногами по прохладному полу, чувствуя отголосок холода, пронизывающий насквозь. Дрожу, пытаясь совладать с собственными эмоциями, побороть нерешительность, усмирить самолюбие, гонящее в неприглядную, одинокую постель. Отодвигаю дверь, слыша легкий скрип колесиков по полозьям. Звук тихо работающего телевизора, транслирующего незнакомый фильм…

— Не спится? — спрашивает с мягкой улыбкой.

Дрожа всем телом, сильнее запахивая плед в попытке сохранить драгоценное тепло, подхожу к нему. Аккуратно заправленный темным постельным белый диван, стоящий у светлой стены, словно воздушное безе, политое густым шоколадом, невесомое и аппетитное, в отличие от моей кровати, вызывающей одну неприязнь. Полулежа опирается на подушки, внимательно прослеживая взглядом каждый мой шаг. Такой расслабленный и в тот же миг собранный. Присаживаюсь на край, подгибая под себя ноги, и пытаюсь укутать их в мягкий плед. Касается щеки рукой, становится слишком задумчивым.

— Ты вся дрожишь.

Киваю.

— Меня знобит.

Кожа на спине горит огнём, а внутри, будто, огромный кусок льда, поражающий поверхность инеем.

— Иди сюда, — произносит ласково, слегка приподняв уголки губ.

Ложусь рядом, свернувшись клубочком. Укутавшись в кокон не спасающего от холода пледа.

Поджимаю губы, усмиряя стук клацающих зубов.

Нежно касается пальцами лба, констатируя с грустной ухмылкой:

— Всё-таки сгорела.

Утыкается в волосы, раскинутые по подушке, глубоко вдыхая, обдавая горячим дыханием открытую шею. Меня слегка передергивает от разницы температур.

Разворачивает плед, усиливая дрожь обволакивающим холодом, хватаюсь за край, пытаясь сохранить ускользающее тепло.

Фыркает.

— Учись доверять, я тебя быстрее согрею.

Отпускаю руки. Накрывает своим одеялом, убирая разделяющую тела ткань.

Прижимается крепко, оплетая ногами, скрепляя замком руки на моей груди, даря своё тепло, будто специально накопленное ради меня. Успокаиваюсь, благодарно принимая.

Чувствую размеренное дыхание, отражающееся от кожи, блуждающее в волосах и окутывающее спокойствием. Согреваюсь, перестав содрогаться, и, удерживаемая на плаву крепкими объятиями, плавно проваливаюсь в сон. Впервые за долгое время, чувствую себя настолько легко. Вижу во сне эпизод из раннего детства… Мама, нежно держащая меня в своих хрупких руках, баюкает песенкой при тусклом свете ночника после ночных детских кошмаров. Уверяет родным, ласковым голосом, что это лишь игра воображения, которая не имеет ничего общего с реальной жизнью. Мама всегда рядом и защищает от всего и вся. А снился мне огромный кролик в красной жилетке, с большой корзиной сочной моркови, пытающийся утянуть меня в устрашающую нору под высоким, нависающим над зеленой поляной деревом. Игра воображения, обратившая персонажа Кэрролла в ужасного монстра, преследующего детские сны. Я просыпалась с отчаянным криком, судорожно хватая воздух, и находила утешение лишь в согревающих маминых руках, бархатном голосе, утешающем и дарующем вожделенный покой.

Мне было всего пять лет… сейчас двадцать шесть, но за эти десятилетия я так ни разу и не открыла устрашающую сказку, не решаясь вновь столкнуться глазами с кошмаром, оставшимся в памяти маленькой девочки. Осторожно обходя все эти годы любое упоминание о бедняжке Алисе, попавшей в искаженную реальность, оставляющее холодок в несозревшей душе…

И вот опять то же чувство. Глотая слезы, топящие тихие всхлипы, я чувствую мамины руки, защищающие от терзающих подсознание картин. Мягкие прикосновения, ласкающие щеки, вытирающие текущие ручейки, убирающие налипшие волосы с лица. Тихий родной голос, полушепот, почему-то меняющий тембр… Глотая ставший тяжелым воздух, приоткрываю глаза.

Начинает светать. Вижу слегка освещенный профиль мужа, гладящего по волосам. Крепко прижимается ко мне, встревоженным взглядом блуждая по остаткам моего сна.

Подавляет дрожь в теле обеспокоенным голосом:

— Тише, родная, я здесь, всё хорошо.

Затуманенными глазами смотрю на него, пытаясь улыбнуться.

— Что тебе снилось? — спрашивает не спеша, нарушая хрупкое пространство.

Отвечаю честно:

— Мама и детство.

— И поэтому плачешь?

Грустно улыбаюсь.

— Я слишком редко говорила ей спасибо, а она всегда была рядом, даже в те моменты, когда я, не желая того, обижала её.

Нежно поглаживает по волосам.

— Так ещё не поздно всё изменить. Ведь пока мы живы, при желании всё возможно.

Переворачиваюсь, утыкаясь носом в тяжело вздымаемую грудь.

— Перед тобой я тоже во многом виновата. Прости.

Отвечает молчанием, нарушая тишину лишь движением губ, остановившихся где-то в районе затылка.

Не выдерживая паузы, отклоняюсь и, разрывая скрепление рук, вылезаю из теплой постели. Накидываю его толстовку, лежащую рядом, хватаю сигареты, телефон и иду на веранду.

— Что собралась делать? — слышу выроненное вслед.

— Позвоню маме.

— Лиз, разница четыре часа, ты лишь её напугаешь ночным звонком.

Усмехаюсь.

— Тогда напишу смс.

— Может лучше утром?

Качаю головой.

— Именно сейчас, пока так накрывает. Давно пора научиться благодарить.

Смотрит с нескрываемой грустью.

— Тебя погубит твоя импульсивность.

Стою, не шелохнувшись, начав по привычке от нервов прикусывать губы, зачем-то тихо произнося глазам напротив:

— Я тебе не изменяла…

— Чисто физически, — поправляет зевающий разум.

Не услышав ответа, ухожу прочь, топить голос подсознания в белом табачном дыме.

Предрассветное зарево.

Сижу на влажном песке, крутя в руках телефон. Отправила банальное смс со словами любви, слишком редко произносимых в обычной жизни. Мы так редко благодарим близких, вечно оставляя всё на потом… Забываем об этом, думая, что ещё успеем… А потом рыдаем, глотая пыль у могил, будто слёзы могут что-то исправить, донести нашу любовь, давно похороненную в шкафчиках памяти. Не облаченную вовремя в поступки и слова, обесцененную в безразличие при взгляде со стороны.

А мамы прощают нам всё. Редкие звонки и желание прервать разговор из-за более важных дел… Наши капризы в период взросления. Прощают, вытирая горькие слёзы, залечивая нашу душу своей безграничной любовью. А мы в ответ обижаем, не замечая своей вины… Помню, я пришла к ней рыдая, уткнувшись с порога в каштановые волосы, пахнущие корицей и свежей ванильной выпечкой. Разрывалась изнутри слезами. Всхлипывая, как маленький ребенок, в свои двадцать два.

Не дав сказать и слова, обреченно выпаливая с порога:

— Мам, я беременна… я не знаю, что делать. Не хочу. Не планировала. Не готова!

Она усадила на стул и, стоя передо мной на коленях, стянула с ног длинные сапоги. Вытерла ласковой рукой слёзы, грустно улыбаясь, не замечая ручейков, скатывающихся по своим щекам. Ласковым, дрожащим голосом сказала:

— Дай Бог тебе никогда не попасть в такую ситуацию, когда твоя дочь придет просить благословение на убийство своего ребенка.

Мы проревели, обнявшись, больше часа, в полном молчании, пока истерика не угасла сама собой. Умыв меня, как в детстве, повела отпаивать горячим чаем со свежими булочками.

Осторожно спросила:

— Ты ему сказала?

Безразлично киваю в ответ, пряча взгляд, упираясь в рисунок обоев, словно он интересует меня намного больше, чем данный разговор.

— И что? Не поверю, что муж послал тебя на аборт, пусть ребенок и получился случайно.

— Нет, — нервно смеясь, качаю головой. — Он сказал, что нормальной замужней женщине никогда не придет в голову избавиться от своего ребенка… но у меня учеба, другие планы… мне ещё рано… — почти кричу. — Я никогда не стремилась стирать пеленки и безвылазно сидеть дома!

Лезу за сигаретами, разгребая завалы сумки непослушными руками. На что мама отвечает, утешая взглядом и ласково улыбаясь.

— Знаешь, если бы я в своё время решила, что учёба дороже, мы б с тобой сейчас здесь не сидели. Это твоя жизнь. Но ни ты, ни он этого себе не простите. Взвесь всё и заканчивай курить. Дай себе хоть небольшой шанс.

С того разговора я не тянулась к сигаретам больше года, послушно выполняла все наставления врачей. Улыбалась, глядя на мужа, которого приводил в восторг мой буквально по дням растущий живот. Завораживали пиночки… И пыталась хоть немного прочувствовать всё это самой.

Я ждала дочь, где-то в глубине души… но, по большей части, порой даже забывала о своём положении, натыкаясь на улыбки знакомых, расспросы. Лишь переводя взгляд вниз, буквально вспоминая о причине всеобщего сюсюкания.

Ждала дня, когда чувства проснутся. Надеялась, что накроет огромной волной…

И вот дочь родилась. Мне по здоровью запрещают кормить. Видя сочувствие в глазах врачей и новоиспеченных мамочек, я лишь вздыхаю с большим облегчением, отгораживаясь ещё более высокой стеной от материнского инстинкта. Нет, я полюбила её… как-то тихо, смиренно, не показывая чувств никому, кроме дочери, когда оставались наедине. Пела песенки, читала на ночь сказки и вела себя образцово. Баловала, заменяя этим недостаток любви. Натыкаясь на молодых мамочек, визжащих от восторга при виде того, как ребенок «удачно» сходил в туалет, кривилась от непонимания их реакции. Ограничивала общение с ними, в частности, сводящие с ума разговоры о своих детях, игрушках и новых супер подгузниках. Я не любила свою дочь так, как любила меня моя мама… Безропотно. Безвозмездно. Всепоглощающе.

О чём, смотря сейчас на зарождающийся закат, думала, жалела и горько плакала. Всему можно научиться… возможно, и я когда-нибудь смогу.

Показывать эмоции, не подавляя их. Разговаривать открыто, не скрывая истинных чувств… Он подошёл абсолютно бесшумно, укрыл пледом и обнял, сев сзади. Молча встречаем рассвет. Озаряемые восходящем солнцем и новым днём. Сижу, вдыхая морской воздух, смешанный с до боли знакомым запахом.

Глотаю слёзы вместе с застрявшим комком невысказанных фраз.

— Я плохая мать…

Слышу сдержанную улыбку в голосе:

— Абсолютно никудышная.

Всхлипываю, прижавшись сильнее, буквально вдавившись в него спиной.

— И отвратительная жена…

Обнимает ещё крепче.

— Хуже не придумаешь. Вечно треплющая мне нервы.

Грустно вздыхаю.

— Так что тебя держит со мной?

Целует в висок, выдерживая минутную паузу, казавшуюся нескончаемой.

— Наверное, то, что я не могу представить свою жизнь с кем-то, кроме тебя.

Вновь реву, не понятно кого больше жалея. Поворачиваюсь, разорвав сцепление рук, вылезая из пледа, стоя, как и он, на коленях на мокром песке.

Вытирая слезы, гляжу в полные грусти глаза и нерешительно произношу:

— Поцелуй меня, пожалуйста…

И он, улыбаясь, целует, собирая уголками губ соль с лица, очищая, освобождая тайные коридоры в глубине души. Мягко. Нетребовательно. Ласково. Под утренним солнцем, наполняющим берег золотым свечением. Раскрашивающим песок ослепительным сиянием, отражающимся яркими красками от мельчайших камней, наполняя сердце надеждой и согревая своим теплом.

Запах нового утра всегда уникален. И не важно, где ты находишься. Каждое настроение позволяет прочувствовать его по-особенному. Найти в нём что-то родное, личное, своё. Дает возможность улыбнуться или взгрустнуть. Раскрасить эмоции в неповторимые оттенки и цвета. Когда на душе хорошо, всё сверкает, словно в волшебном калейдоскопе. Кусочки мозаики, пронизанные солнечным светом, создают причудливый рисунок, от которого не оторвать взгляд. Сейчас даже песок, мягко принимающий в себя колени, пахнет по-особенному приятно. Впитавший в себя и запах лилий, активно открывающийся под покровом ночи, и свежесть моря, гонимую на остров легким, освежающим бризом. Откуда-то вкусно пахнет ванилью, корицей и сладостью, хотя в этом маленьком мирке, нашем мирке, в радиусе одного километра нет ни одного человека. Отчего-то именно в этот момент данную мысль очень приятно осознавать…

— Значит, ты мне не изменяла? — уточняет тихо, едва касаясь пальцами лица, уткнувшегося в его грудь.

Закрываю глаза, не желая отпускать ускользающий покой. Вот как правильно тут ответишь? Покусываю многострадальные губы.

— Естественно нет, — подсказывает, нахмурившись, логика, поддерживая чисто по-женски, — ведь не было никакого контакта.

— И слюнки не пускала при одном взгляде на Стива, едва не кончив от первого прикосновения, — подтрунивает весельем разум. — А ты б, родная, вообще помолчала, «естественно нет»… кто-то в этот момент распластался у ног хозяйки в полной отключке. Логика отворачивается в обиде. Как-то грустнею и я. В ответ на вопрос мужа лишь слегка отрицательно качаю головой, пытаясь увести разговор от болезненной темы. Нападаю, слегка ощетинившись.

— В отличие от тебя.

Начинает смеяться, чуть отстраняется, приподнимая мою голову вверх. Смотрит прямо в глаза, топя в них свой повеселевший взгляд.

— Кого ты имеешь ввиду? Мою секретаршу? — прыскает со смеху. — Ты же знаешь, что её силиконовая грудь меня не заводит. Сидит себе девочка, развлекает клиентов. Я тут причём?

Улыбаюсь, повеселев.

— И кофе она варит ужасный.

— В этом умении ты её обойдёшь! — смеётся, уже не сдерживаясь. — Всегда поражался твоему мастерству настолько испоганить хороший напиток.

Хмыкаю в ответ, изображая обиду на довольном лице.

— Чтобы суметь сварить его, как я, нужен особый талант.

Скрепляет ладони, обрамляя моё лицо.

— Но я его люблю. Он помогает проснуться с первого глотка.

— Потому что второй сделать просто не можешь?

— Верно. На второй меня редко хватает, — звонко смеется, заражая своим настроением. — Но теперь плохой кофе ассоциируется у меня только с тобой! — нежно касается губ, оставляя на них влажный отпечаток, хранящий неповторимый, принадлежащий лишь ему вкус.

Хитро прищуривает глаза.

— Так кого ты имеешь ввиду?

— Твою вечную спутницу, навеки завладевшую сердцем. Сколько тебя знаю, работа всегда была на первом месте и… более горящих глаз, чем после заключения хорошего контракта, я у тебя не замечала.

Улыбаюсь грустно, буквально опустив уголки губ вниз.

На секунды задумывается.

— Да брось. Это не правда. Хочешь сказать, когда родилась Катюшка или мы с тобой поженились, мои глаза не горели?

Сжимаю губы, боясь произнести уже слетающую фразу:

— Порой мне кажется, это тоже была для тебя определенная сделка.

— Если только с Дьяволом, — произносит с усмешкой и отголоском злости в глазах.

— Лучше вспомни про своего обожаемого друга, которого я каждый раз готов прибить, видя его улыбку при каждом твоём появлении в офисе. Взгляд, встречающий тебя словно верный пёс, ожидающий любой команды. Как ты думаешь, почему я его до сих пор не выкинул из команды?

Улыбаюсь, вспоминая Димку, озорного мальчишку, прошедшего со мной под руку всё детство и юность.

— Потому что он идеальный работник. И ещё он мой друг, когда-то давно спасший жизнь.

Фыркает, слегка потираясь щекой о щеку, будоража кожу немного отросшей щетиной.

— Идеальных полно.

Укрываю его лицо в ладонях, прокладывая маленькими поцелуями дорожку от губ к уху, парируя практически шепотом.

— А гениальных программистов можно по пальцам пересчитать.

— Неправильный ответ. Что ты чувствуешь к нему?

Теряюсь в вопросе.

— Я не знаю. Это сложно описать в нескольких словах.

— Опять неверно, — грустно качает головой.

— В три слова можно вложить весь смысл. «Он дорог мне. Он нужен мне. С ним приятно… хорошо… свободно… удобно… спокойно… легко…»

— Ты же, как всегда, выбираешь отрицание, подавляя чувства. А не проще ли было сказать «я люблю его»? Ведь по большей части я держу его рядом, чтобы тебе было комфортно, хотя мне и неприятен его влюблённый взгляд, обращенный в твою сторону. Недоуменно смотрю на него, пытаясь осознать вышесказанное. Я ведь действительно практически ни перед кем никогда не обращала чувства в слова… Хотя, кого я обманываю. Было время, когда они рвались из уст водопадом. Охваченная потоком эмоций при первых встречах, я упивалась его силой, влиянием на меня, мощью. Оставшись у него на ночь, целуя до изнеможения, до иголок, простреливаемых в сведенных от напряжения губах, поддавшись моменту, шептала сквозь слезы о том, что люблю его…

Впервые обличая пред кем-то возникшие эмоции в слова. Неуверенная в правильности поступка, но нежелающая подавлять свой порыв.

Он лишь ответил:

— Я знаю, — сдерживая взглядом и тишиной комнаты, рвущиеся из недр заветные фразы. Словно наши отношения и не предполагали открытость чувств, в корне заменяя их умиротворяющим спокойствием, закрывая в дальние шкафчики подсознания остатки эмоций. Не требуя слов и словно коря самих себя за эту вседозволенность. Шагая по узким улочкам Барселоны, слыша позади эхо отражающихся шагов и пульсирующие в висках удары сердца, вырывающегося из груди от переполняющей гаммы чувств, мне хотелось поднять голову к чистому небу и кричать. Но и тут я больше молчала, топя звуки собственного голоса в нежности его поцелуев. Со временем заменяя слова объединяющей тишиной. Привыкнув к ней и находя в ней своё спокойствие.

Он не требовал слов. Никогда. А я не спешила учиться их говорить. Неумело обличать чувства. Порой лишь ловя себя на мысли, что те, кто были до него, подогревали эмоции лишь спортивным интересом. Заинтриговать. Заполучить в своё пользование очередную игрушку. Наслаждаться вниманием, цветами, подарками и неплохим сексом. И вот сейчас, он требует от меня фраз, застрявших комком в сдавленном горле.

Не поздно ли начинать? Разучившемуся высказывать, подавляющему в себе это умение в самом зачатке.

— Я люблю тебя, — шепчет тихо, запутывая слова в моих волосах. — Всегда любил, пусть и редко это показывал.

— Я знаю… — отвечаю, слыша сдавленный, грустный смешок.

Пришла моя очередь повторить паршивый сценарий. Закрываю глаза, пряча взгляд, виноватый за невозможность в данный момент ответить взаимностью. Давлю на себя в попытке произнести утверждающий ответ и не нахожу сил. Запутавшись в собственных мыслях, вырывая из груди просьбу:

— Обними меня крепко, пожалуйста, и больше не отпускай.

Медленно гладит по волосам.

— Никогда. Даже если попросишь.

Вроде должна испугаться… а нет. Эта фраза лишь успокаивает. Умиляет. Заставляет искренне улыбаться. Нежно целовать поросшие щетиной щеки. Впитывая боль. Лаская израненную мною же душу. Поднимается, помогая встать и мне. Прижимает крепко, приподнимая над влажным песком. Оплетаю ногами талию, скрепляя руки на шее стальным замком, пропитываясь его запахом, неотъемлемым присутствием в моей жизни. Дыша им, словно воздухом, в этот момент. Медленно несет в сторону бунгало, легко удерживая, будто и не ощущая вовсе моего веса. Поднимается по ступенькам, распахивает дверь. Не могу перестать улыбаться, чувствуя родное тепло. Проходит мимо уютного диванчика, приоткрывая дверь в одиноко тоскующую комнату. Встрепенувшись от пронизывающих ассоциаций, усмиряя пугающе взорвавшийся ритм сердца, чувствуя подступающий озноб и прошу:

— Нет, не туда, пожалуйста. К тебе.

Улыбается, нежно и ласково, закрывая испуганные глаза поцелуями.

— Чем тебе не понравилась эта кровать?

Шепчу срывающимся на дрожь голосом:

— Ты опять оставишь меня здесь одну.

— Никогда, — до хруста сжимает ребра, — даже если попросишь. Учись менять своё мнение. О ситуациях, людях, поступках. Учись смотреть глубже, — слегка касается губ, щекоча дыханием, лаская бархатным голосом с небольшой хрипотцой.

Впечатываюсь в него с новой силой, до боли зажмуривая глаза, вгоняя ногти под оголенную кожу. Терпеливо сдерживает стон. Усаживает на кровать, стаскивая с меня свою толстовку, пахнущую морем и им. Ловлю ускользающий шлейф. Избавляется от спортивных шорт и остатков собственного белья, плавно стягивая с меня трусики по коленям с налипшим песком. Оборачиваюсь на неприглядную кровать, вновь кусаю едва зажившие губы.

Укрывает пледом, произнося:

— Подожди здесь.

Каменею, вновь оставшись одна, сворачиваясь маленьким клубочком на огромной кровати, тонущей в обрамлении холодного, белого балдахина. Ощущаю рядом с ним лишь гнетущее одиночество. Звук воды, доносящийся позади из-под двери ванной комнаты. Наполняющий пространство запах лаванды. Заходит, небрежно обмотанный поверх бедер коротким полотенцем. Тихо берет меня на руки, унося мыслями прочь от неприятной постели. Расслабляюсь, прижавшись к широкой груди. Открывает дверь в сумрак комнаты, подсвеченной десятками зажженных свечей. Завораживающе смотрю на отблески огня, скачущие по белому кафелю. И гору снежной пены, возвышающуюся над водой. Благодарно улыбаюсь, произнося:

— Спасибо.

Касается губами лба, принимая. Опускает, раскрывает плед и помогает забраться в горячую ванну. Разница температур пронизывает оголенное тело, словно электричеством. Прикрываю глаза и, не выпуская его руки, погружаюсь в воду. Сидит рядом на корточках, о чём-то глубоко задумавшись. Приподняв уголки губ и оставшись серьезным во взгляде. Тяну к себе, наблюдая отрицательное качание головой.

— Пожалуйста… — произношу не сдерживая грусть.

Усмехаясь, вздыхает и залезает в пушистую пену, заливая весь пол выплеснувшейся за края ванны водой. Запускаю руку в его волосы, путаясь пальцами, бесстыдно притягивая к себе. Развожу колени, накрывая его телом своё. Жадно целуя и боясь вновь очутиться без спасающей близости.

Страшась потерять без объятий тонко соединяющую нас нить. Впечатываюсь телом, ощущая обоюдно возрастающее возбуждение. Его руки, плавно ползущие по изгибам тела. Порываюсь опуститься вниз. Удерживает, сохраняя дистанцию, заводя ещё больше хрипотцой потяжелевшего голоса. Издевательски спрашивая:

— Куда ты так спешишь?

Готовая впиться зубами в эту улыбку, выгибаюсь под ним до предела, сокращая разделяющие водой сантиметры.

Выдыхаю:

— Наверстываю упущенное.

Поднимает уголки губ, оголяя зубы в хитрой ухмылке. Сверля взглядом, прикусывает нижнюю губу… мокрую, бликующую от горящих свечей. Чёрт!

Как же это сексуально выглядит! Как давно я перестала это замечать?

Утонувшие в темноте желания глаза, расширившиеся до предела зрачки, блуждающие по контурам тела, и красные от прилившейся крови губы.

Поднимаюсь резко, охватывая руками сильную шею, вгрызаясь зубами в дразнящие уста. Кусаю. Не сдерживаясь. Оставляю отметины. Зализываю нежностью появляющиеся раны. Наслаждаюсь. Впитываю его, испивая энергию сполна. Дразнит, то приближаясь, то отдаляясь от меня, вызывая волны на поверхности воды, изливая её через край ставшей маленькой ванны. В один миг отстраняется, словно потеряв интерес. Берет мочалку, гель и начинает плавно меня намыливать. Бросаю жалобный взгляд, готовая разреветься от того, что не даёт получить желаемое. Каждое прикосновение распаляет с новой силой, обдавая кожу огнём. Злюсь. Глубоко дышу, наблюдая хмурым взглядом исподлобья за его медленными движениями, покрывающими изысканным кружевом белой пены голое тело. Нервничаю. Закрываю глаза, не желая видеть в его отголосок своих. Жду пока наиграется. Сдерживаю себя. Порой лишь выгибаюсь, отзываясь на сводящие с ума прикосновения. Желая залезть на его колени и прекратить изощренную пытку. Пять… десять минут, а может все двадцать… Включает душ. Заставив встать, смывает цветочную пену. Прижимается сзади, разрешая оценить всю мощь своего возбуждения, и лишь охлаждает меня прохладной водой.

Упираюсь руками в стену, слегка прогнувшись и хоть как-то пытаясь заявить о себе.

— Перестань издеваться, пожалуйста. Меня из себя выводит твоя медлительность. Ты же видишь, насколько сильно я жду и хочу. Горячо целует в районе лопаток.

Бьёт наотмашь, нарочито ласково произнося сердитым голосом:

— А ты учись подавлять свои желания. Глядишь, в следующий раз не уступишь соблазну. Нокаут. Полная потеря ориентации в пространстве. Десятисекундное молчание и присвоение внеочередной победы. Сглатываю ком. И не желаю уже продолжения. Вновь облитая грязью, и не важно, что только-только бережно вымытая и приятно пахнущая лавандой. Ещё один урок прогуливающей темы студентке от строгого преподавателя. До зачета ещё далеко, а сессия уже безапелляционно провалена.

Вылезаю из ванны и кутаюсь в полотенце, руша остатки тающей интимной атмосферы включением света. Зарываюсь лицом в подушки. Интересно, насколько глубоко я должна всмотреться, чтобы поменять своё мнение об этой кровати? Уже и так закрылась от насущных проблем неприступным прозрачным куполом, а в эмоциях всё тот же бушующий ураган, готовый уничтожить всё на своём пути. Неприязнь, искажающая улыбку, загоняющая в угол. От всего этого хочется выпить. А лучше напиться! Разогнать время, приблизив час отъезда из одинокого райского уголка. Ничего не получается… Впрочем, как и всегда. Осаженная в глупой надежде. Вновь позволившая себе роскошь мечтать… Глупо. Наверное, таких, как я, ничто не исправит. Хоть по шерстке гладь, хоть пинай с чувством. Законченная идиотка, продолжающая строить иллюзии, безропотно веря в их исполнение… Открывает дверь, взъерошивая на ходу мокрые волосы. Подходит вплотную к кровати, откидывая разделяющую пространство ткань на моё и чужое. Без спроса захватывает пространство, влезая в мой неприглядный кокон. Главное, естественно МОЙ и то, что я сейчас никого не хотела бы сюда пускать.

Но разве он уточнит? Нет. Лишь сделает так, как считает нужным и правильным.

— Уходи, — прошу сухо.

— Ни за что, — с ухмылкой убирает плед, нарушая последние зримые границы. — Я же тебе обещал.

Обхватывает руками за талию, притягивает, сокращая разделяющее расстояние. Буквально подминает под себя, наваливаясь на меня весом собственного тела, вдавливая в обтекаемый матрац.

— Чем же тебе так не понравилась эта кровать?

Проводит языком от ключиц вверх по шее, щекоча и оставляя на поверхности кожи влажную дорожку. Обдувает её дыханием, заставляя содрогнуться, сомкнуть ресницы, приоткрыв для глубокого вдоха рот.

Довольно улыбается полученному отклику тела.

Выдавливаю из пересохшего горла обреченное:

— Порой мне кажется, мы разговариваем с тобой на разных языках. Только недавно ты требовал от меня противостоять соблазну, а теперь ждёшь капитуляции и полного подчинения.

Улыбается, облизывая губы.

— Ну, так борись и не сдавайся. Это будет даже более увлекательно. Главное, чтобы в твоей голове засела мысль обдумать всё, что я говорю.

Вырывает с губ стон одним горячим поцелуем на шее, всасывая в себя мою кожу. Закрываю глаза руками, не понимая, чего больше хочется — сбежать подальше или остаться… До скольки там надо досчитать, чтобы обрести спокойствие? Ловит губами пульс на артерии, готовой разорваться от стремительного потока бегущей в ней крови. Десять… девять… Опускается ниже, напрочь сбивая моё дыхание. Заменяя его своим. Не дышу. Вместе с ним замираю. Редко глотаю отяжелевший воздух, раздирая воспаленное горло. Всё ещё пытаясь сопротивляться, давно подчинившись истинному владельцу всем телом. Восемь… Семь… Дрожь сменяется приятным теплом, раскатившимся волной по поверхности кожи. Поднимает мельчайшие волоски, реагирующие на ласковые прикосновения. Пять… Четыре… Чёрт! Шесть пропустила… Сглатываю, путаясь в его волосах. Крепко сжимаю кулаки на его плечах, сковывая в них стальные мышцы. Три… Два… Последняя попытка одуматься и не поддаться. Покрывает горячими поцелуями буквально каждую клеточку, накрепко привязывая к себе, утаскивая следом за собой в глубины сознания, где нет места мысли, только действия и чувства. Обостренные запахи, ощущения… чистые инстинкты, заложенные дикой природой. Один… Ноль… Неважно… Давно уже сдалась, выкинув белый флаг, ответив телом на присутствие рядом, ещё до единого прикосновения. О каком терпении вообще может идти речь? Чувствую сдавливающие талию руки, влажные поцелуи на животе, горячие и охлаждающие, пронизывающие мурашками возбужденное тело. Пытаюсь выкинуть весь мусор из головы. Зарываясь руками во влажные волосы, ускользающие сквозь пальцы, вместе с опускаемой вниз головой. Закидывает мои ноги на свои плечи… Чёрт! Запрещенный приём! Капитулирую, отзываясь стонами на каждое движение языка. Не способная уже о чём-то думать, что-то решать, сопротивляться. В удовольствии проживаю этот момент, ласкаемая нежным кружевом качающегося на ветру балдахина. Странным образом, объединившего два разных пространства в одно. Огородившего от остального мира. Защитившего от влияния любых эмоций извне своим полупрозрачным и непробиваемым куполом, в котором стало не просто легко… в нём вновь зародилось глупое желание остаться в этом приятном моменте, не соединяясь с окружающим миром, не руша идиллию, пусть и возникшую на краткий миг, сохранить до мельчайших деталей в памяти, вытеснив всё неприглядное, что было до… Обесценив воспоминания. Переписав историю с чистого листа.

Глава 17

На часах уже полдень, а желание покидать постель так и не появилось.

Лежу на его груди, нежно поглаживая, выводя ноготками затейливые узоры. Полуприкрытыми веками любуюсь его тихой улыбкой во сне. Выбившаяся из сил и не желающая засыпать. Рушить момент. Наблюдаю за переливами солнечных бликов на белых подушках, умиротворяющих колебаниях ткани, на спокойно сомкнутых ресницах, на расслабленных глазах. Лежу на его груди и понимаю, что не хочу больше никого лишнего рядом. И не стоит чего-то искать… да и не искала я никогда. Глупо попала в ловушку… Слишком многое у меня сейчас есть… зыбкое, тающее сахарной ватой на влажных губах. Хрупкое, невесомое, вновь светлячком, с огоньком-фонариком манящее за собой.

Суметь бы удержать остатки в руках, не растеряв в столь долгом пути.

Приоткрывает глаза, сбрасывая остатки сна. Улыбаюсь, оплетая руками. Тормошит волосы и целует в затылок.

— Надо было набраться сил. Ты чего не спала?

— Не смогла. Не хотела выпускать тебя из рук.

Приподнимает мой подбородок, зажимая его меж пальцев, и, сладко посасывая приоткрывшиеся губы, шепчет сквозь поцелуи:

— Ты меня будешь обнимать ещё ближайшие пару часов. Собирайся, перекусим и поедем, а то не успеем.

Не знаю, как реагировать. С долей обиды бросаю вслед уходящему в ванную комнату мужу:

— Я думала, мы останемся здесь…

Оборачивается с улыбкой:

— Ты же хотела побыстрее выбраться из этой кровати?

Усмехаюсь, обнимая большую подушку, сидя по-турецки в самом центре громоздкой постели.

— Уже не хочу… — произношу тихо.

Ловлю в ответ лишь хитрую улыбку.

День выдался жарким. Слишком. Не успела выйти на солнце после холодного душа, как поняла, что зря его принимала. Волосы высыхают моментом, обдавая словно паром. Охлажденная кожа притягивает солнце, будто намазанная маслом для жарки. Невыносимо. Хочется спрятаться в спасающей темноте комнат, а надо куда-то идти… Джинсовые шорты, светлая футболка, купальник, для чего-то обязательные кеды и много воды в рюкзаке. Стою, подпирая горячий от солнца байк, ожидая заканчивающего сборы мужа. Выходит. Только что не облизываюсь, встречая спрятанным под зеркалом очков взгляд.

Влажные волосы, слегка зачесанные назад, волевое лицо, отросшая щетина, придающая ещё большей мужественности, красивая, сияющая улыбка.

Закусываю губы от удовольствия. Озорной взгляд, смотрящий вглубь меня. Мягко, будто едва касаясь… Белая футболка в обтяг, эффектно подчеркивающая загар, крепкие руки, удерживающие на весу массивный рюкзак. Свободные шорты выше колен, спортивные ноги. Не зря всё же мячик гоняют с парнями по выходным. Под шортами ещё спрятан упругий зад, которого сейчас, увы, не видно, но я-то всё о нём знаю… Твою мать, когда я перестала всё это замечать под строгим деловым костюмом? И ведь я даже никогда не задавалась ревностью к мужу. Почему? Разве на такого мужчину нельзя засмотреться? Стоящего рядом с байком в свободной, уверенной позе, или с привычным джипом в дорогом костюме, среди московской серости… И ведь я как-то привыкла не думать об этом. А сейчас прям… хмм… залюбовалась. Забавно, однако…

Укрепляет привычными движениями рюкзак у меня за спиной, закидывая мой внутрь. Заводит байк, застегивает шлем. Пытаюсь сопротивляться ехать в нём по такой жаре, получая краткий курс информации о возможных травмах при поездках по местным дорогам без защиты. Соглашаюсь. Звучит уверенно и резонно. Крепко обнимаю, устроившись поудобнее. Удивленно наблюдаю, как через двадцать минут после выезда из нашей тихой бухты двух сплетенных вместе ущелий сворачиваем вовсе не в «центр» острова, насыщенный жизнью, а направляемся вглубь по узким асфальтированным дорожкам, пробираясь в «адаптированные» джунгли. Как он и обещал, дорога до первой точки нашего пути, заняла не менее двух часов. На стоянке у подножия Na Mueang 1 нам пришлось бросить байк и пробираться по каменистой дорожке к вершине первого двадцати метрового водопада, сорвавшегося со скалы с впечатляющим гулом, ударяясь огромным потоком воды о каменную чашу, образовывающую прохладную заводь. Это неописуемая красота! Уголок прохлады в сердцевине горячего острова, хранящий в себе чистую магию, неразбавленные эмоции: впечатляющую радость, заставляющую широко открыть глаза, и расширяющий зрачки страх, вкупе с желанием оказаться у подножия тяжелого водопада. Стоять за ним у холодной скалы. Рискнуть пробраться в самую глубь, не боясь быть раздавленным тяжелым потоком. Один взгляд вверх — и ты замираешь пораженный его силой. Тонны воды срываются вниз, растекаясь на множество ручейков по отполированным за сотни лет камням. Зеленые деревья обрамляют водопад по всему спуску, а орхидеи, растущие на выступах скалы, своим многоцветьем приковывают взгляд. И никого вокруг… в такой девственной красоте, заботливо поддерживаемой указами монарха, сейчас нет никого кроме нас, чистой природы и птиц. Налюбовавшись прекрасным видом, подхожу к мужу, зацеловывая обрамленные руками щеки. Начинаю закатывать футболку вверх, чтобы после стянуть. Прерывает с ехидной улыбкой.

— Если мы задержимся здесь, опоздаем на финиш к нужному часу.

Вздыхаю, топя в его глазах толику обиды.

— Я только хотела искупаться.

— Искупаешься там! — улыбается, показывая пальцем куда-то в высоту, метров на сто выше виднеющегося водопада. Целует в затылок, подгоняя вперед, — иначе не сможешь дойти.

Нервно сглатываю. Мало себе представляю маршрут. Усталая, не выспавшаяся, изможденная жарой… должна как-то туда дойти.

Следую, ведомая опытным проводником. Нет, он здесь раньше не был, но читает карты на отлично, легко прокладывая самый замысловатый маршрут.

Почему меня это никогда не восхищало? Вновь банально привыкла? Ведь, по сути, у моего мужа куча достоинств… Терпение, как основное… Другой бы действительно давно меня придушил. Спотыкаюсь, чуть не падая на каменных выступах. Кеды явно для вылазок сюда не годны. Два километра вверх по скале, вдоль дорожек, лишь истоптанных туристами, без единых ограждений в местах опасных обрывов. В один миг замирает дыхание, адреналин подскакивает в крови. На часах почти пять. Здесь темнее ещё раньше. Совсем скоро закат.

Тянет руку сильнее, утаскивая с напором вверх:

— Поторопись, а то опоздаем.

Крепко вцепляюсь в него, проходя в сантиметрах от края. Ловя отголоски возрастающей паники от вида падающих вниз мелких камней. Восклицаю:

— Мы что, будем здесь ночевать? Или по темноте спустимся вниз?

— Всё увидишь, надо лишь поспешить. Лиз, я когда-нибудь о чём-то не думаю?

Вновь заплетаясь ногами, от обиды выпаливаю:

— Обо мне.

Останавливается так резко, что буквально с напором влетаю в его спину, рискуя слететь вниз. Поднимаю глаза и, уже сожалея об этом на середине пути, встречаю охлаждающий взгляд, пронизывающий до самых костей.

— Именно о тебе я думаю почти постоянно. Только ты не торопишься это замечать.

Насупившись, иду дальше, стараясь не отвлекать, не доставать своими расспросами. Даже ускоряю шаг там, где это возможно. Через двадцать минут наконец-то минуем последний каменный выступ. Без сил приседаю на землю, чтобы отдышаться, лишь через пару минут начиная осматриваться по сторонам.

Пологий зеленый склон, охваченный золотым свечение от заходящего солнца, украшенный десятками различных оттенков цветов. Каменный спуск, ведущий к огромной чаше, образующей прозрачный природный бассейн. Расходящаяся волнами, вспененная поверхность воды. Огромная скала, уходящая в небо, блестящая в лучах солнца, и скатывающиеся по ней многослойные серебряно-голубые ручейки. Почти сто метров вверх… Стою, высоко задрав голову, неспособная оторвать прикованный взгляд от неземной красоты. Никогда бы не подумала, что вблизи со столицей разврата могут находиться столь девственно чистые места. Никого вокруг! Абсолютно никого. Сюда слишком трудно добраться, но оно того стоит. Незыблема фраза «Увидеть Париж и умереть». Возможно, когда-то эти слова были актуальны, да не для тех, кто видел большее… Глядя на эту красоту, Париж меркнет в сравнении. В нём нет ни грамма искренности и чистоты, присущей этим местам, навеки забирающими твоё сердце, стоит лишь один раз здесь побывать.

Не слышу шагов за гулом падающей воды и пением маленьких, ярких птиц. Буквально вздрагиваю от прикосновения к плечам. Медленно стягивает футболку, встречая недоуменный, оторванный от созерцания прелестной картинки взгляд.

— Ты хотела искупаться. Самое время, пока солнце не зашло. Иначе пропустишь всё интересное.

Раздеваемся и заходим в холодную воду. Передергивает от резкой смены температур. Горные реки всегда освежающие.

Слегка придерживая, ведет к краю по скользкому камню на дне «вымытой» чаши. Подходим к самой кромке, опускаясь по пояс, ловя на себе отлетающие брызги от водопада. Здесь вода немного теплее. Прохладная, но не пронизывающая льдом. Поворачивает вокруг своей оси, практически шепча на ушко:

— Смотри.

Приоткрываю от расстилающегося восторга рот, упираясь взглядом в горизонт, залитый красно-золотым солнцем. Впереди только искристая водная гладь и пустота! Будто сидишь на краю обрыва, не видя впереди ничего, кроме уходящего вниз солнца, ослепляющего золотом глаза. А позади — водопад, срывающийся с гор, будто готовый своим потоком скинуть тебя вниз. Устрашающее зрелище! Поражающее воображение! Незабываемый, короткий момент, ради которого стоило пройти ни один километр сложного пути.

Обнимает сзади, даря немного тепла.

— Понравилось?

Киваю в ответ, чувствуя подступающие слезы. Смеясь и зажимая его руки в своих. Дрожу от возбуждения и окружающей тело прохлады. Солнце клонится к закату, бросая последние отблески на зеркальную гладь воды. Считанные минуты до наступления сумерек. Короткий миг, навеки отпечатанный в памяти.

Поднимает, зовя за собой.

— Нет, — прошу, — дай ещё пару минут полюбоваться.

Смеется, целуя в макушку.

— Заболеешь, глупая, вода слишком холодная.

Кусая губы в попытке согреться, остаюсь смотреть на закат, не трогаясь с места. Обнимаю руками колени, удерживая оставшееся тепло. Выходит из воды и раскладывает на плоском камне полотенце. Быстро вытирается вторым и несет его для меня. Всего пара минут и темнота начинает сгущаться. Нехотя вылезаю, встреченная крепкими руками мужа, растирающими полотенцем досуха.

Тело начинает гореть от перемены температуры, будто помещенное в кипяток.

— Где мы будем ночевать? — уточняю смеясь.

— Не переживай об этом, — уверяет спокойным голосом, нежно накрывая губы своими.

Достает из рюкзака походный фонарь, больше похожий на огромный софит, и озаряет близлежащую местность. Сажусь на полотенце, любуясь сочными переливами на воде, мотыльками, летящими в ярком свете.

— Ты всё продумал.

Хмыкает, улыбаясь.

— Как всегда.

— Наверное, я никогда этого говорила… сегодня ты меня поразил.

Неуверенно поправляет мои выбившиеся из хвоста волосы. Словно стесняясь принимать данную фразу как комплимент.

Отвечая не громко:

— Я на это надеялся.

Разливает в пластиковые стаканы янтарную жидкость и выкладывает из рюкзака лоток с фруктовой нарезкой. Отрицательно машу головой.

— Я не буду, иначе не спущусь.

Ухмыляется с прищуром.

— Пей, а то заболеешь. Я покажу тебе легкий путь. Всего десять минут, и мы у байка.

Негодую, готовая его чем-нибудь стукнуть.

— Тогда какого чёрта ты тащил меня по отвесной тропинке, с которой легко свалиться и свернуть себе шею?

Улыбается так заразительно, что отбивает желание злиться.

— Ты же не ищешь легких путей? Зато как крепко всю дорогу держала меня за руку, — делает несколько маленьких глотков. — Теперь скажи, что оно того абсолютно не стоило. Смеюсь, убирая стакан из его рук и залезая на сложенные вместе колени. И, отражаясь в смотрящих лишь на меня глаза, целую в эти поднятые кверху уголки губ.

— Идиот, — тихо выпаливаю между делом.

Нежно отвечает на поцелуй, крепко прижимая к своей груди, тем самым выдавливая из купальника остатки сохранившейся влаги.

Улыбается смиренно.

— Надеюсь, любимый?

Лишь киваю в ответ, повторяя его легкий прищур.

— Надейся.

Избавляюсь от прохладного мокрого купальника и заставляю мужа распластаться на широком полотенце, покрывающем большой камень. Выплескиваю на него всю гамму чувств, полученную за этот день. Даря всё без остатка. Упиваюсь накалом страстей. Впервые за долгое время, не думая абсолютно ни о чём. Находясь рядом с ним, разделяя на двоих какую-то особенную тишину, быть в которой до боли приятно.

Глава 18

Порой, гонимые эмоциями, мы совершаем абсолютно нелогичные поступки. Хотя, похоже, из моей жизни это понятие выдернуто с корнем. Логика… где она? Бросьте! Есть только импульс. Секундный порыв, побуждающий к действию. Муж прав: чаще всего я подчиняюсь лишь этому чувству, бросаясь в омут и не думая наперёд о последствиях. Надо учиться на своих ошибках… пока я их лишь совершаю. Лежу в широкой постели незнакомой ранее студии. Уткнувшись носом в большие и мягкие подушки. С силой зажмурив глаза, чтобы прогнать наваждение. Полной грудью вдыхаю запах, проникающий в глубины подсознания. Взрывающий разноцветным фейерверком остатки серого вещества и разбрызгивающий его яркими мазками по уцелевшей от взрыва черепной коробке. Терпкий, сильный, насыщенный, пропитавший здесь всё, вплоть до моей одежды. Аромат, присущий лишь одному знакомому человеку. Вырвавшему меня из реальности. Встреча с которым разрушила жизненные принципы до основания и даровала шанс переписать многие несоответствия в ней. Его след здесь повсюду… Растянутый сетью шлейф, обладающий яркими нотками власти. Сковывающими цепями разум «по рукам и ногам». С чувством вышвыривающими его пинком под зад из светлой головки.

Размыкаю глаза, всё ещё ощущая присутствие Стива. Слыша витающие в воздухе фразы.

— You're not mine and I know it… — Не моя, и я знаю это…

You may either leave or stay as you wish. — Ты можешь или уйти или остаться, как пожелаешь…

You know… — Ты знаешь…

Nobody can go back and start a new beginning. — Никто не может вернуться назад и начать всё с начала.

Everyone has one's own path. — У каждого своя дорога…

But wish you were here… — Но жаль, что тебя здесь нет…

And I would like to hear your voice… — А я бы хотел услышать твой голос…

Сминаю листок, зажатый в руке, и, усаживаясь в постели, зашвыриваю его в дальний угол. Ярость достигает предела. Была бы корзина — с точностью выполнила бы трехочковый!

Я прочитала эти строки столько раз, что могу произнести наизусть всё, что написано «до» или «после»! Какого черта я вообще поднялась сюда? Откуда он знал, что я всё же приду? Перестраховался? Сыграл на опережение? Самонадеянный придурок! Всё же меня тянет на один тип мужчин, только в разной упаковке!

— Как же хочется стереть из памяти тот проклятый день, когда я впервые увидела тебя, Стив!

Ведь шла сейчас всего-то отдать ключ на ресепшн! Из гуманных соображений, чтобы ему не пришлось оплачивать потерю, которая обошлась бы в сотню зелёных.

Откуда такая самоуверенность в словах? Что стоит оставить в записке свой номер, и я позвоню, напишу? И эта фотография на столешнице… Чёрт! Я сама не раз становилась на задние лапки, показывая свою лояльность… Твою ж мать! Он знал, как я влипла! Обратил внимание с первого взгляда. Да и как тут не заметишь такую идиотку, облизывающую с ног до головы взглядом? Выделяющую самые эффектные места. Ощущал это, не показывая и вида, что его присутствие рядом вызывает дрожь в коленях, неудержимое желание обладать… Первородное чувство, которое ты не способен контролировать, уподобляясь животному, улавливающему малейший выброс феромонов, всплеск эндорфинов в крови… Как же я ненавижу эти эмоции! Эту боль, разрывающую на части… Неспособность их удержать, не допустить момента захватить мысли… Ненавижу за то, что испытываю не к тому! Ведь в самые яркие совместные моменты с мужем его присутствие рядом не обдает мозг таким кипятком! Почему? Какого чёрта? Я же даже толком не знаю этого парня!? Химия? Безумие, передающееся воздушно-капельным вместе с его сильным вкусом?

— I'll be waiting. — Я буду ждать…

Пульсирующая в висках фраза, брошенная вслед на приеме охрипшим от желания голосом, пронизывающим насквозь пулеметной очередью. Приколачивающей тело к стене.

— Да пошёл ты к чёрту, Стив! Я могу контролировать свою жизнь! Справлюсь! Переверну страницу! Я способна!

И сюда я пришла только потому, что консьерж, которого я попросила отнести ключ, принес взамен записку и фотографию, пряча взгляд в виноватой улыбке.

— А зачем внизу ждала его возвращения? Почему не ушла, радуясь, что избавилась от улики в виде ключа, пока от Кристины не вернулся муж? — сетует разум. — Ждала, что Стив спустится и отблагодарит?

Закрываю глаза руками, понимая, какая же я дура. Зачем я, забрав всё у этого парня, тщетно пытавшегося скрыть неловкость во взгляде, попросила назад ключ? Чтобы побыть здесь самой? Принимая карту обратно дрожащими руками, почти бегом проследовала к лифту. Второпях не попадая в магнитный замок и матерясь на весь этаж, в попытках успокоить дыхание. Залетела в уютный номер, встречающий ласковым теплым светом, ещё хранящим его отпечаток. Уборка будет лишь через два дня. Эта комната станет вновь обезличена… Зачем он продлил аренду до моего отъезда? Откуда узнал? Был уверен, что я вернусь? Чёрт! Как вырвать с корнем это видение из памяти? Отчего же так гложет внутри?

— Он уехал! Уехал! — срываюсь на крик, забирая со столешницы сигареты. Целая пачка. Такие, как я курю.

— Ещё один ловко подмечает детали! И откуда вы такие беретесь на мою голову?!?

Надо возвращаться. Нельзя задерживаться надолго. Подбираю блокнотный листок, будто жалящий руку своими скомканными углами, и несу к пепельнице, по пути прикуривая сигарету. Поджигаю комочек, наблюдая за распространением языков пламени, жадно пожирающего всё на своём пути. Исчезающие синие буквы, выведенные приятным курсивом. Номер телефона, канувший в лету. Я не старалась его запомнить. Единственная строка, в которую я не вчитывалась, обходя ее взглядом.

— Enjoy every moment. — Наслаждайся каждым моментом.

— Обязательно буду… — тушу сигарету в кусочках пепла, на которых видны сгоревшие обрывки слов. Глотая катящияся по щекам слезы, начинаю прикуривать другую.

Почему один мужчина не может совмещать качества этих двух? Те эмоции, которые они вызывают у меня вместе? Чувствую себя ребенком, однажды попавшим на шоколадную фабрику, не удержавшимся попробовать пальчиком новый десерт, сняв с верхушки самую сладость. Жаждущий отломить кусочек побольше, пока никто не заметил. Тщетно тянущийся к нему, не зная вкуса, таящегося под кремом. Не обращающий внимания на большой кусок любимого шоколадного торта, уже лежащий на его тарелке… Что будет дальше? Рассматриваю фотографию с грустной улыбкой. Красное платье, развивающийся волнами шлейф, часть оголенной спины… Спадающие на плечи светлые локоны и мой профиль с довольной алой улыбкой. Прикрытые на солнце глаза… Я знала, что он был там. Чувствовала кожей. Вставшими волосками от его стального взгляда. Ощущая на себе этот перекат обжигающих, горящих черных угольков.

— Её тоже сожжёшь? — тоскливо вздыхает разум.

Порываюсь поднести зажигалку к краю снимка и резко останавливаю руку.

— Нет. Её оставлю. Единственным напоминаем об этом безумии, захватившем надо мною власть.

Забираю со столика сигареты, на ходу вытирая остатки слёз. Прощаясь с фантомом, перевернувшим всё во мне с ног на голову. Грустно улыбаюсь. Закусываю губы и морща лоб.

— Remember… No man or woman is worth your tears. — Помни… Ни один человек не заслуживает твоих слез.

— Так кого я оплакиваю сейчас, Стив? Тебя или те чувства, что ты сумел во мне всколыхнуть?

— You're not mine… vision… dream… — Не моя… видение… мечта…

— Какого чёрта ты настолько сильно разбередил мою душу?

— I'm taking part of you with me. — Я забираю частичку тебя с собой.

— The best part. — Лучшую часть.

— Ты забрал всю мою жизнь. Одним брошенным взглядом выбил страйк из всего, что было мне дорого. Оставив на развалинах строить новую… вновь.

— It's my keepsake. — Мой памятный подарок.

— Возможно, своим появлением ты наградил меня чем-то большим — кто знает.

— I'd like to get to you know better… — Я бы хотел узнать тебя получше…

— To make friends…? — Подружиться..? — рефлексивно усмехаюсь, глядя на озорной смайл, красующийся на этой строчке. Подмигивающий моему нервному тику.

— Друзья…? Господи! Раз уж внизу так никто и не отвечает! Не издевайся надо мной ещё больше! Достаточно! Хватит!

— Just call me if you're ever in trouble. — Просто позвони мне, если будешь в беде.

— Никогда, сладкий… Я очень на это надеюсь… что вложенный смысл в это слово всё ещё доступен моему пониманию!

Девять цифр с кодом 1 213… Не пыталась запомнить… а память картинкой крутит записку перед глазами. Вырисовывая отдельные строчки, приковывая взгляд к милому смайлу. Такому не похожему и не свойственному его автору! Голова кругом… Закрываю дверь, напоследок ещё раз глубоко вдохнув будоражащий запах. Гоня прочь призраков, пытающихся вырваться из студии и увязаться вслед за мной. Спускаюсь на первый этаж, зажав в руках фотографию, сигареты и ключ. Без боли, грусти или радости, с ощущением полной пустоты внутри, словно действительно прощаюсь с близким другом, отпуская того, кого уже давно нет, отдаю администратору ключ. Закидываю фотографию на дно рюкзака и, умывшись в туалете возле бассейна, иду к выходу из комплекса. Встречать мужа и дочь.

Мы спустились с водопадов так же быстро, как он обещал. Всего десять минут неспешного шага. Изможденные дорогой, усталые, выплеснувшие друг на друга остатки эмоций. Подогретые виски и теплом тел, опаляющих прикосновениями и без того горящую кожу, после ледяной воды. С нисходящей улыбкой на губах, звуками вместо слов, брошенными в ответ на неспешные редкие вопросы. Истомой, растекающейся по телу. Пройдя путь вниз, всё так же, не размыкая рук… В перерывах целуя, смакуя друг друга, медленно, размеренно, пытаясь удержать на губах родной вкус. Насмеявшись у парковки над своей глупостью. Осмотревшись вокруг, я все-таки увидела указатель на хорошо заметную развилку, делящую одну дорожку на две: сложную и легкую. Возможно, если бы не эмоции после нижнего водопада, при подъеме была бы более внимательна. А ещё всему виной спешка. На этом он меня и подловил.

Дорога до пляжа заняла столько же времени, но это ничуть не испортило вкус. Вцепившись в футболку руками, обнимая так сильно, будто от этого зависела моя жизнь… Прижимаюсь грудью к спине, мечтая побыстрее скинуть разделяющий непробиваемой стеной шлем вместе с остатками влажной одежды. Роса выпала рано и, спустившись вниз, при объятиях мы скользили футболками друг по другу, словно добавив дополнительной смазки для уменьшения сопротивления.

Около двух часов езды по темноте, освещаемые только фарой байка, рассекаемой беспросветную ночь лучом света. Рискующие сбиться с пути в переплетении множества дорожек. Только, казалось, он едет не думая, четко зная выверенный маршрут. Заставляя меня улыбаться ещё шире, буквально ломая его ребра своими объятиями. Мягкий песок под ногами, ещё не успевший остыть от раскаленного дневного солнца. Звук заглушенного мотора. Тишина, возникающая в первые секунды и разрывающаяся его дыханием рядом. Легкий свет на веранде, освещающий строгий профиль. Глаза, словно маячки, бликующие от мерцающих в темном море огней.

— Устала? — вплетаясь пальцами в волосы, плавно притягивает к себе.

— Порядком, — вновь обняв, устраиваю голову на крепком плече.

Сладко тихо смеется, порождая в груди легкую вибрацию.

— Отнести наверх? До восьми утра надо выспаться.

Поднимаю голову, отвечая нежной улыбкой.

— Отнеси…

С ним спокойно. Свободно. Приятно. Легко. Да, выводит из себя. Устраивает мозговой штурм… в последнее время нередко. Бесит. Часто! Заставляет искренне улыбаться… Как ни странно и это случается. Возможно, он прав. Не бывает разнообразия эмоций без большого количества точек соприкосновений. Без общих интересов. В равнодушии друг к другу. Если вкупе всё это любовь, то моя вновь выходит за рамки… общепринятого, естественного, нормального. Пытается расплатиться за то, что получает взамен, находясь в вечном неоплачиваемом долгу, возрастающем, кратно увеличивающим разрыв… заставляющим строить стратегии в том, чем отдать его, не обанкротив себя.

В восемь утра прозвенел будильник. Вылезая из рук мужа и преодолевая преграду в виде кружевного балдахина, я могла бы сказать, что практически выспалась. Как он и предрекал. Уснув после погашения значительной доли набежавших за годы процентов. На пике рассвета. В пять утра.

Только успеваю выкурить сигарету, как из-за угла появляются знакомые фигуры. Муж, прячущий глаза от солнца под зеркальными очками, и довольная дочка в мини-копии таких же авиаторов. Они вообще между собой очень похожи. Одни и те же жесты, улыбка, глаза. Разница лишь в цвете волос. Катюшка, как и я, практически блондинка. В остальном я сходства не вижу и, возможно, это лишь к лучшему.

Опускаюсь на корточки, чтобы обнять. Заметив меня, отпускает руку мужа и, словно не замечая ничего на своём пути, несётся вперёд, крича звонкое:

— Мамочка!

Утыкаюсь носом, чувствуя родной запах, не замечая скатывающихся по щекам слёз. Своё, маленькое, незаменимое… Заботливо сплетенные Кристиной колоски из пушистых волос. Курносый носик и папин, пронзающий насквозь, глубокий взгляд из-под приподнятых очков.

— Почему ты плачешь? Что случилось? — уточняет несмело, становясь в миг слишком серьёзной для своих четырёх.

— Ничего, милая, — пытаюсь улыбнуться без отклика грусти. — Я просто соскучилась по тебе.

— Я тоже! — обнимает до хруста костей.

Эта детская непосредственность… все эмоции четко прописаны на лице. Искренние, живые, без толики фальши. Несдержанные, не приукрашенные, настоящие. Опускаю голову, ища в них смирение, пряча глаза, уткнувшись в её хрупкое плечо. Не желая отпускать. Слыша буквально в метре от себя нарастающие шаги. Поднимаю взгляд, ударяясь им о зеркальную стену. Хмуро осматривает, подавая руку, чтобы встать. Поравнявшись глазами, насколько в моих кедах это возможно, приподнимая очки, не спрашивая, утверждает:

— Прогуляемся к морю. У тебя глаза от слез опухшие. Попрощалась…?

Пытаюсь разорвать контакт, переключаясь на ребенка, бормоча буквально себе под нос:

— Не понимаю, о чём ты.

— Бывает, — выдаёт, зло ухмыляясь. — Катюш, беги к морю.

Сторонюсь, желая где-нибудь спрятаться, натянуто улыбаясь порой оборачивающейся довольной дочери, спиной чувствуя взгляд, прожигающий во мне дыру, дразнящий прямо там, на открытой каменной дорожке, проходящей вдоль комплекса, затеявший линчевание на глазах у десятков прохожих, не замечающий ничего вокруг. Магнитная калитка, два метра плитки и мягкий, горячий песок, ведущий в тень деревьев и далее к бушующей, от чего-то неспокойной воде. Точно чувствующей моё состояние, сочувствующей или желающей принять участие в наказании. Располагаюсь в тени. Дочка, сняв кеды, бежит к морю, затевая игру с местными мальчишками. Легко находя общий язык, общаясь на каком-то едином, понимая друг друга жестами и эмоциями, не подразделяясь на разные группы.

Оставляет нас одних, уходя в сторону магазина, напутствуя:

— Будьте здесь, я скоро вернусь.

Пять минут самобичевания. Закрывшись руками, словно укутавшись коконом, слушаю переливы волн и звонкие детские голоса с перекатами смеха. Легкий шорох поблизости. Отвлекаюсь, подняв глаза. Садится рядом и протягивает банку холодного пива.

— Поговорим?

Нервно усмехаюсь.

— А стоит?

— Лучше самой рассказать, чем услышать версию от меня. Так где ты была?

— Как ты догадался?

Окатывает холодной водой, полоснув взглядом.

— Я дал тебе время сегодня, и ты потратила его вовсе не так, как я ожидал, — усмехается, пиная ногой песок. — Прощание не удалось? Губы в отличие от глаз девственно чистые.

— Перестань. Я могу сто раз повторить тебе, что ничего не было. Зачем поднимать это вновь?

— Потому, что стоило мне уехать, ты понеслась к нему. Думаешь, на том вечере я был пьян и ничего не заметил? Не понял, кто это? Не разузнал?

Поднимаю от земли ошарашенный взгляд, пытаясь подобрать слова.

— Он уехал.

— Я знаю. Поэтому сегодня и отпустил тебя… — горько вздыхает, отставляя банку. Прикуривает сигарету, выдерживая долгую паузу. — Только я надеялся, что ты не используешь этот шанс. Так чем он тебя привлёк? Молодостью? Дерзостью?

Зажимая банку настолько, что рискую её смять, прошу тихо:

— Пожалуйста, давай не будем об этом. Я сделаю тебе больно…

— Сильнее, чем есть, трудно представить, — смеется с раскатами злости. — Покайся. Может, где и зачтётся.

Тушит сигарету о песок, впиваясь стальным взглядом.

— Так чем?

— Я не знаю, — практически шепчу срывающимся на дрожь голосом, пряча глаза. — Это как наваждение. Я не хотела… — ловлю соленые слёзы губами, постепенно повышая тон. — Мне тебя не хватало… я всегда была одна… а тут один взгляд и шквал эмоций, которых мне никто не давал!

Качает головой, ухмыляясь.

— Тише, привлечёшь ненужное внимание. Так значит, любовь с первого взгляда? Как банально…

Улыбаюсь грустно.

— Какая любовь? Не говори ерунды.

— Правильно, — допивает банку в один приём. Откидывает в сторону и прикуривает новую сигарету. — На неё ты не способна.

Нервно тянусь к пачке, осекаемая:

— Ты не куришь при ребенке! Не теряй моральный облик хотя бы перед дочерью!

Поджимаю губы, уже не пытаясь что-то ответить. Смотрю вдаль на играющих вдоль побережья детей.

— Я сниму себе номер. Собери вещи к отлету. Можешь ни в чём себе не отказывать эти два дня. Только следи за ребенком.

Провожу взглядом по непробиваемому лицу. Абсолютно не отражающему ничего живого — застывшая стальная маска без доли эмоций. Дрожащими губами пытаюсь произнести ненужные слова, остановленная фразой, зависшей в воздухе и прокручивающейся в мыслях тысячи раз.

— По приезде в Москву всё решим с документами.

Нервно смеюсь, не вытирая струящихся по щекам слёз, не узнавая свой собственный голос.

— Ты обещал меня не отпускать…

— Я помню. Только я ухожу сам, а это совершенно другое. Глупо держаться за то, чего уже нет.

Встает с песка и направляется к дочери. Кидаю в след:

— Развод…?

Оборачивается с грустной улыбкой.

— Вожделенная тобой свобода… — упирается взглядом в мои глаза. — Знаешь, а я ведь тебе ни разу не изменял. Мне всего хватало. Так, если тебе тесно, к чему держать клетку закрытой? Ради своих интересов? Ждать, когда ты вновь попытаешься из неё сбежать? Думаешь, второй раз не будет больнее? Брось! Даже и пробовать не собираюсь. Найдёшь того, кто действительно будет тебе нужен, и станешь счастливой.

Удаляется в сторону дочери, приседает перед ней на колени и что-то объясняет грустнеющему на глазах ребенку. Пытаюсь понять, что делать дальше… так и не осознавая до конца смысла его слов. Он не может просто так взять и уйти! Как? Куда? Да, я опять всё испортила! Но ведь заканчивать так, перечёркивая столько лет, всё, что у нас было совсем недавно… разве это может быть правдой? Возвращается, подходя с вымученной улыбкой, присаживаясь на корточки напротив. Пытаюсь притянуть ближе — убирает руки, качая головой. Всхлипываю, не справляясь с эмоциями.

— Что ты ей сказал?

— Уеду по делам, но скоро вернусь.

— И куда ты теперь?

— В гостиницу. Собери вещи, мой паспорт, я приеду перед выездом в аэропорт. Присмотри за ней, ладно? И не делай глупостей, — нежно проводит пальцами по щеке, вызывая новую волну слёз. Улыбается, оставаясь холодным в глазах. — А хотя, если хочешь, вещи можешь выкинуть. Новую жизнь принято начинать с чистого листа.

Срываюсь на жалобный писк.

— Пожалуйста… не уходи!

— Я не меняю своих решений. Ты же знаешь… — обнимает, слегка касаясь губами лица. — Хватит реветь. Может это и к лучшему? Мечты на то и существуют, чтобы воплощаться в жизнь. Разве не этого ты хотела? — отстраняется резко. — И не звони мне, пожалуйста. Не терзай ещё больше. Не отвечу. Тем более, могу быть не один… надо же учиться как-то жить без тебя.

Встает и уходит прочь, не оборачиваясь. Удаляется в направлении центра под мои всхлипы и таящий шепот, уносимый в другую сторону порывом ветра. Оставляя рядом со мной на песке только выбоины от падающих слёз. Обнимаю себя руками, пытаясь свыкнуться с происходящим, наблюдая из-под опухших век за счастливой дочерью, играющей с детьми вдоль линии побережья, тонущей в золоте яркого солнца.

Через час, может больше, успокоившись насколько это возможно, ощущаю внутри лишь щемящую пустоту, подзываю дочь, чтобы собраться на ужин. Изо всех сил пытаюсь держаться перед ребенком. Не делать глупостей… вроде так он сказал. Уходим в комплекс, поднимаемся в студию. Иду на автомате. Отрешенно. Опустив в пол глаза. Монотонно отвечая на вопросы, половину из которых пропускаю, виновато смотря на дочь и пытаясь перед ней себя оправдать. Всё ещё возвращаясь к мыслям о муже. «Как он сейчас? Где? Что мне делать, чтобы его найти?»

Набираю номер, слушаю автоответчик. Рефлекторно вытирая слёзы, которых уже нет. Собираю ребенка и вызываю такси, сообщая адрес Крис. Не желая оставаться наедине с собой. Не способная сейчас отвечать за свои поступки и испуганными глазами следить за дочерью, наблюдающей за моими передвижениями. Подъезжаем к Кристине, по пути остановившись возле очередного «севена» и купив две большие бутылки JD. Нажимаю на звонок, покорно ожидая подругу. Выходит, накидывая на майку легкую кофту, и приоткрывает калитку виллы. Глядя на богатство в моих руках, со смехом уточняет:

— Что празднуем? — мрачнеет от рассмотрения меня вблизи. — Лиз, что случилось? Ты сама не своя.

— Пойдём в дом, не при ребенке.

Послушно пропускает, провожая Катюшу в игровую к своему сыну. Выводит на веранду, расставляя закуску, бокалы и добавляя сверкающего на заходящем солнце льда. Наливает почти до краев.

— Выкладывай. Что отмечаем? — уточняет сухо.

— Развод, — нервно смеюсь в ответ.

Делает большой глоток, округляя глаза.

— Вы рехнулись? С чего? Что он опять натворил?

— Я… — протягиваю, пытаясь подобрать слова. — Изменила ему… вернее, физически-то ничего не было… почти, — наблюдаю взлетающие вверх брови подруги, чуть не подавившейся алкоголем.

— Ты что? Когда? С кем? Какого чёрта, Лизка?

— Так вышло, — качаю головой с неуместной грустной улыбкой на губах. — Мне как-то нежданно снесло крышу, но я пыталась с этим бороться… правда.

— И он узнал? И что теперь?

— Пообещал развод и просил не звонить, чтобы не отвлекала его, ведь может быть не один. Я набирала, в ответ лишь автоответчик.

Выпиваю залпом, чувствуя лишь горечь и обжигающие горло пары.

— А, ну раз обещал, то исполнит… мне ли его не знать, — грустно вздыхает. — Рассказывай, что натворила, а там будем думать, как из этого выйти. Только няню вызову, пока мы с тобой не нажрались.

Наливаю второй, до сих пор не пьянея, закусывая чем-то абсолютно безвкусным, пока Крис ведёт разговор. Нажимает отбой.

— Говори, пока ещё языком ворочаешь!

Начинаю рассказ, иногда прерываясь на слёзы. Про первую встречу, лишившую разума. Про терзания, которыми щедро была наделена. Про отсутствие внимания со стороны мужа и про попытки отыскать Стива. Про записку и тот вечер, когда он на приеме меня целовал. Про постигшее «наказание» и про два дня на острове, которые, как казалось, перечеркнули всю нашу предыдущую совместную жизнь. Наполнили её чем-то потерянным… И про то, как я вновь всё запорола. Допивая уже третий по счету бокал, останавливаю рассказ недавним моментом, когда муж ушёл. Не пьянею, лишь всхлипываю от накрывающей истерики. Глядя на пребывающую в шоке подругу, залпом выпивающую остатки виски.

— Твою ж мать, ну тебя и угораздило! Я, конечно, не священник, отпускать грехи не способна… понимаю, как, должно быть, всё сложно, но, Лиз, я на его стороне. Он же тебя любит, а ты…

— А я хочу его вернуть!

— Для чего? Не простит. Раз ушёл — это точка. Ты же знаешь… сказал — выполнит, как бы хреново не было самому.

— Я не знаю, как жить без него…

— Только и всего? Научишься! И не из таких ситуаций выбираются. Тем более дочь не бросит, да и тебя при средствах оставит, помяни моё слово.

— Мне пусто без него, — закуриваю, глядя на темноту вокруг и горящие фонари. Дети с няней, скорее всего уже легли спать. — Где он может сейчас быть? Надо его найти!

— Как? Тысячи гостиниц в городе! Да и незачем. Раз обещал не отвечать — слово сдержит, — обнимает меня ласково, почти по-матерински. — Мне жаль вас обоих, только это финал. Сомневаюсь, что ты сможешь что-то изменить.

— А если я его люблю? — срываюсь в отчаяние, утыкаясь ей в грудь.

— Глупая… что ж мне с тобой делать? Ты ему-то об этом часто говорила?

— Нет… — жалобно стону.

— Мы одни не справимся… Да и Тони сегодня на футболе, без него нам никого не найти.

— Позвони своему мужу, может они вместе? — поднимаю умоляющий взгляд на Кристину.

— Не признается. Мужская дружба — она такая. — И всё-таки набирает номер, слушая длинные гудки. — Не берёт. Наверняка там не слышно. Начать можно с «Бравого льва», если они вместе, твой там. А дальше… не знаю…

— Димка! — вспыхиваю улыбкой.

Настороженно осматривает меня, словно умалишенную.

— Он-то чем поможет, находясь в Москве?

— Карта, Крис! Её можно отследить!

Набираю номер, торопя гудки. Слыша родной голос давнего друга.

— Приветствую, солнце. Чем обязан? Только не говори, что соскучилась и устала отдыхать. Не поверю, — смеётся в ответ.

— Димочка, милый, ты на работе?

— А ты с проверкой? — разливается весельем. — В Мск всего шесть.

— Найди мне его! Пожалуйста! Номер карты я сейчас кину! Спаси меня, иначе я его потеряю!

— Да кого? Сумасшедшая, — настороженно уточняет. — Что с твоим голосом? Пьяна?

— Димочка, найди мне моего мужа! Скажи адрес гостиницы или последнюю оплату, что была совершена по карте! Пожалуйста! Если ты меня не спасешь, я пропала!

— И как ты могла его потерять? Вечно таскается где-то рядом, — ехидно усмехается, смягчая голос. — Хорошо. Жду номер. И веди себя хорошо, пока не перезвоню.

Непослушными пальцами набираю смс и высылаю реквизиты. Выпиваю залпом ещё один бокал, ощутимо пьянея от волны нервов, перекатывающейся внутри. Десять минут. Двадцать. Готова разбить телефон, постоянно проверяя на наличие связи и пропущенного звонка. Наконец-таки знакомый рингтон.

— Адриатик. Номер 12–15. Это к центру от тебя. Адрес знаешь или напомнить?

Улыбаюсь дрожащими губами.

— Знаю, мой хороший! Я перед тобой в неоплатном долгу! Уже дважды. Спасибо!

— На том свете сочтемся, — дразнит веселым голосом. — Пока.

Бросаю телефон в сумку сразу после вызова такси. Вставаю со стула и еле волочу ноги по направлению к выходу. Крис осекает:

— Может, потерпишь до утра?

Оборачиваюсь, едва не сшибая дверной косяк.

— А если он там не один? Не могу рисковать. Тогда я точно его потеряю.

Вцепляется в локоть, провожая на улицу, сама не меньше шатая меня из стороны в сторону. Идём к такси, словно маятник, раскачивающийся со страшной силой. Глядя на устрашающую картину, таксист выбегает помочь нас усадить. Едва не запихнув в машину первой хозяйку дома, которая с пьяным акцентом на ломаном английском всё же смогла объяснить, что пассажир лишь один. Подъезжаем к знакомому отелю. Мы провели здесь две недели в наш первый приезд. Я знаю его вдоль и поперёк. Как символично выбрать сейчас именно его… я бы ни за что не подумала об этой гостинице. Поднимаюсь по многочисленным ступеням, держась за низкие перила, едва не врезаясь в огромные золотые буквы с названием, висящие на стене. Подхожу к стеклянной двери, утыкаясь носом в низкого швейцара, требующего ключ или карту гостя. Эдакий фейс-контроль от проституток, желающих подзаработать на богатых иностранцах.

— Чёрт, когда ж вы ужесточили правила? — буквально кричу на улыбающегося тайца. Уточняющего:

— Do you speak English?

— Да без вопросов! Ещё и Ich spreche Deutsch! Только не в таком подвешенном состоянии! Зови нахрен русского переводчика, чтоб вдолбил тебе, как выглядят проститутки!

Оборачиваюсь на громкий смех, едва не подкосив колени. Ловя на себе взгляды двух вроде тоже слегка нетрезвых парней.

— Девушка, Вам помочь?

— Безусловно! — расстилаюсь в лучшей улыбке, на которую только способна в таком состоянии. Удерживая свой вес о стеклянную дверь.

— Объясните ему, что мой муж с любовницей занял номер 12–15, и, если я сейчас же туда не пройду, то разнесу этот гребаный отель ко всем чертям! — смягчаю голос. — И поблагодарите от меня за понимание.

Сдерживая смех, один из парней расстилается бурной речью, меняя взгляд услужливого швейцара с настороженного на сочувственный. С поклоном открывающий дверь.

Расплываюсь в улыбке, шепча:

— Спасибо.

— You're welcome, Mrs. -Не за что, — произносит таец.

Очень надеюсь, что «миссис» вложено во фразу лишь оттого, что у меня, по объяснению парней, статус замужней женщины, а не потому, что выгляжу паршиво и на первый взгляд мой возраст невозможно определить. Ладно, это потом. Иду к лифтам, налево, нажимая двенадцатый этаж.

— А есть уверенность, что он там не один? — стоя в сторонке, уточняет проснувшийся разум.

— Заткнись! Ты пьян и слушать тебя я не желаю! — шикаю грубо, стуча пальцами по приборной панели.

Восемь… десять… двенадцать. Двери настежь. Светлый круговой коридор с огороженной «дырой» внутрь здания до вестибюля первого этажа.

— Не навернуться бы! Десятки метров вниз!

Иду по стеночке, не приближаясь к перилам. Номер 12–15. Стою, не решаясь постучать в дверь. Кляня себя на чём свет стоит за своё состояние.

— Не ждал, милый? А вот и я! Чёрт! Не свалиться бы, когда откроется дверь!

Аккуратно стучу, через мгновенье, слыша приближающиеся шаги. Замирая, перевожу дыхание.

— Ого! А вот и девочки! А чего ты вызвал только одну? Что за эгоизм, друг? — взрывается смехом Тони, затягивая меня внутрь. — Лиз, ты на автопилоте что ли? Если моя такая же, я тебя утром прибью, — подталкивает сквозь номер к балкону, шепотом завершая. — Если ты к рассвету останешься жива. Кстати, он не в лучшем состоянии, чем ты, так что, как вы будете всё разруливать, мне не понятно, но ваш развод мы уже отпели, — разряжается смехом, — или оплакали, только я так и не узнал его причины. В общем, держись.

— Спасибо, — тихо благодарю, находя опору в стеклянной двери, распахнутой до предела. Упираюсь взглядом в спину того, кого так долго искала. И не факт, что только сегодня… возможно всегда…

Глава 19

— Вот так просто отпустишь?

— Конечно! Ты всё равно когда-нибудь исчезнешь.

Дневные красавицы (Hirugao).

Всё вокруг стало каким-то безликим. И хочется в один миг разрубить эту нить, плотно натянутую удавкой на шею, да только, замахнувшись острым лезвием, непременно изувечишь или уничтожишь себя. Слишком туго затянута, за столь длительный срок буквально сросшаяся намертво с кожей. Перебьёшь вместе с ней пульсирующую артерию… И как быть? Если точка грозит вновь разрастись в многоточие, а витающее в воздухе разочарование разъедает щемящей тоской, терзающей электрическими проводами оголенную душу. Распахнутую для неё… Поверить вновь этим глазам, которые лишь недавно оплакивали другого? Дать ещё один шанс и самому же на нём оступиться? Кому из нас двоих станет легче от обилия этого опыта? Проще отпустить. Сразу. Навсегда. Безвозвратно.

Поговаривают, что незаменимых нет… Ещё одно лишенное смысла оправдание людей, не способных любить. Чем можно заменить боль, огненный шар, сжигающий всё изнутри? Только её отсутствием. Пустотой. Залить всё снежными хлопьями диоксида углерода, охладив сердце навечно, или потушить закисью азота, уничтожив жар и добавив немного веселья. Пуститься во все тяжкие, взяв не качеством, а количеством. Спасаясь бегством от самого себя. Растрачиваясь на тех, кто действительно это оценит. Пусть и на миг. Испытывая отдачу от тех, кто тебе безразличен. Сложно жить, потеряв доверие, ещё труднее забыть о причине этой утраты, самолично, во благо, отказаться от самого дорогого. Того, что не смог удержать в руках. Терзаемый мыслями, сижу на пляже, на том же горячем песке, чуть более пяти сотен метров от них, в сторону центра. В тени сосен, разбросавших повсюду иголки, порой впивающиеся в кожу при резком нажатии стопы. Вызывающие лишь желание нахмуриться, а не уходить. На ближайшую сотню метров — никого, и это прельщает. Сейчас находиться здесь, поблизости, намного лучше, чем в многолюдном баре. Этот кусочек пляжа расположен в тени и не привлекает туристов. Моментом высыхающие на песке иголки приобретают золотой отлив, теряя свою мягкость. Вонзаясь в стопу, как по маслу, не глубоко, но причиняя достаточную боль. Эти ощущения ни на грамм не способны перекрыть то, что творится у меня внутри. Топлю остатки сознания в полупустой бутылке «BB», купленной за поворотом. Начиная новую жизнь со сладкого древесного аромата и сбитых в кровь костяшек пальцев всё о ту же ближайшую сосну, рядом с которой сижу.

Наверное, было бы проще, если бы она ушла сама. Быть вышвырнутым за дверь легче, чем долгое время стоять на пороге и тем более открывать её самому. Если тебя оставляют не любя, с этим вполне можно смириться. Жизнь — дерьмо, и стоит ли ожидать от неё сказки? Измена, предательство, ложь — лишь её вечные составляющие. А если любят и всё же переступают, словно через неугодное препятствие? Стоит ли искать этому оправдания, сохранять свои чувства и ждать, когда всё повторится вновь? Начинать период самобичевания, искать в обоюдном сравнении качества, в чём же он для неё оказался настолько хорош? Менять себя, подстраивая под человека, который не оценит усилий? Не проще ли отойти, освободив дорогу к тому, кого уже не требуется модернизировать? Не накатывать на бумаге бесконечные списки на тему «А что же со мной не так?» Смириться с её выбором и перестать ворошить память, оставив всё в прошлом. Свою жизнь. Чувства. Планы. Мечты.

Глупо думать, что мы сможем нормально общаться. Дружеские отношения после разрыва возможны лишь в теории. А на практике необходимо четко очертить территорию. Не соприкасаясь. Похоронив глубоко в себе желание рвануть к ней при первом же звонке. Вновь поступиться своими принципами и разумом, гонимым грустными воспоминаниями и беспрестанным сожалением о потере. Любой контакт, кроме официального, в нашем положении всё только ухудшит. Вновь заставит кровоточить рану, которой и без того будет не просто зажить. Необходимо как-то разделить жизнь дочери на две составляющие, при этом по возможности минимизируя последствия, чтобы не навредить хрупкой психике. Ничего важного в этом не упустить…

— Привет, — ударяет по спине Тони, о звонке которому я уже успел и забыть. Не вставая, протягиваю руку. Пожимает, осматривая, весело вынося вердикт:

— Не знаю, что у вас произошло, но надеюсь, ты её не убил. Тюрьмы в Азии худшие в мире.

Размеренно накачиваю организм алкоголем, практически спокойно отвечая: ни к чему выносить этот сор. Абсолютно не помня, зачем его набрал перед тем, как отключить телефон.

— И пальцем не тронул.

Достает бессменный «JD», пачку чипсов и мясо с макашницы и уточняет:

— Прям тут поговорим или куда-то пойдём?

Наливаю стакан, откидывая в пакет бутылку из-под опустевшего рома.

— Да не о чем говорить. Не стоило тебе менять свои планы.

Подтрунивает весельем.

— Матч — не развод, в отличие от первого, второе случается не так часто, а ты хочешь, чтобы я пропустил? Выкладывай, легче ж станет!

— Сомневаюсь. Ни тебе, ни мне. Думаешь, без причины на такое идут? Хочешь, посиди рядом, составь компанию. Только лучше молчи.

Утыкаюсь взглядом в горизонт, прижавшись спиной к стволу, впечатавшись головой в неровную, бороздчатую кору, обращенный телом в сторону своих. Семьи, которой отныне нет. Похоронена на остатках данных друг другу обетов, клятв верности, заботы, поддержки, любви… Разделенные на два лагеря, связанные теперь лишь общим ребенком. Которому когда-то так жить станет тесно, и придет настоящее осознание о начале конца. Детская любовь питается вниманием, временем, проведенным вместе, общими интересами. Её невозможно сохранять в той же пропорции, живя отдельно. Даже без напутствий взрослых, подменяющих восприятие фразами «Ах, он такой…», чувства могут угаснуть. И останется лишь пустота. В погоне за истинным «не навреди», даруя свободу любимому человеку, теряешь себя. Убиваешь. Медленно. Мучительно. Разбиваешь в щепки держащие на поверхности, воспоминания. Всё пытаясь понять: Зачем? Как она могла? После всего, что между нами было… вновь!

Я в тот же день заметил этот изменившийся взгляд загнанного зверя, активно пытающегося стать незаметным. Несвойственный её натуре. Пропустил, не придав особого значения, не присмотревшись досконально. Раздавив предчувствие, уверяющее, что что-то произошло. Лишь позже, собрав всё воедино, понял причину всех перемен. Ещё там, на бассейне, глядя на застывшую позу и закрытые стеклом глаза, устремленные в определенном ракурсе, уверял себя, что дальше созерцания она не пойдёт. Увлеклась, зацепилась взглядом. Что ж, бывает. Справится, пересилит. Я помогу, аккуратно, не влезая в её пространство. Надо было действовать резче? Жестче? Что б уж наверняка отбить эту тягу? Вырвать с корнем затмившее безумие? Возможно. Бестолку вновь и вновь проигрывать ситуацию, которую не перекроить. Выбор сделан. Точка поставлена. Эти изменения, произошедшие в ней, вовремя не остановленные, слишком сильно разрослись, пустив корни во все сферы влияния. Новые желания, увлечения, стиль, планы, мечты. И нельзя уже было просчитать мысли и поступки, совершённые импульсивно, без какой-то логической цепи. Она наглухо погрязла в неразбавленных, чистых инстинктах, отражённых в глазах. Пеленой, застилающей от всего, что я упорно пытался до неё донести. Переломить волю, решив показать ей ту вожделенную боль, в итоге лишь раззадорив и ещё больше усугубив ситуацию. Увидев после на скамейке раздавленную, точно по ней прошёлся асфальтный каток, с дрожащими руками и взглядом суицидника, добровольно лезущего в приготовленную петлю. Понял, что предстоит тягаться с сильным противником, ещё до конца не веря, что она способна, поставив всё на кон, выбрать его. Мимолетный порыв, стоящий того, чтобы вдребезги уничтожить произнесенные ранее клятвы. Перечеркнуть года и всё хорошее, связывающее нас вместе. Лишить дочь семьи. Рискнуть всем ради исполнения своих желаний. Получить вожделенный приз. Разве это равноценный обмен? Полторы штуки баксов в два конца. Может, стоит купить ей билет? Завершить начатое, обналичив чувства в энную сумму?

Оправдания, извинения, обещания… В нашей жизни нет ничего вечного. Любовь проходит, оставляя привычку. Дружба дает трещину на зависти к чужому успеху. Даже ненависть затухает со временем, приобретая очертания безразличия. Вечна только смерть. Глупо составлять другие словесные пары. Всему есть конец. Принять и осмыслить… поздно ли уже начинать новую жизнь? Вновь гнаться за счастьем, которое когда-то всё равно на шаг-два тебя опередит. Или законченному прагматику ввязываться в такое уже не под силу?

Любовь к ней тоже угаснет со временем. Придёт осознание. День за днём перестанешь искать, утыкаясь с утра взглядом в пустую, идеально заправленную половину кровати. Привыкая к отсутствию притягивающих взгляд мелочей, наполняющих близ стоящую полку. Замечая нехватку вещей в шкафу, загромождающих его своим «дефицитом» из «нечего надеть». Отсутствие разбросанных игрушек на полу и мелких деталей, на которые вечно наступаешь. Запаха тостов и кофе, наполняющего заспанный дом… Всё останется в прошлом.

Новая квартира, новые стены, не ассоциирующиеся ни с чем, кроме гнетущего одиночества, давящего вовнутрь и сжимающего пространство вокруг тебя одного, не впускающего в свои владения прочие эмоции и чувства. Захватившее полностью, выстроив двухметровую бетонную стену. Закрытый цементный колодец. Вакуум. Научившее по-новому жить и находить в этом спокойствие.

Всё проходит. И это тоже забудется сном, растаявшим в первых солнечных лучах. Обесцветится в памяти тот злополучный вечер, её откровенное платье и чувственные красные губы… Момент, когда, находясь в плотной компании, понял что зря её отпустил. И после… говорящий сам за себя взгляд, описывающий в красках произошедшее накануне. Оглушительный стук её сердца, не сбавляющий ритм, отдающийся пульсацией в моих висках. Затмевающий яростью разум, наполняющий желанием разнести этот зал на глазах у всех! Наплевать на приличия, взять за грудки и вышвырнуть из её жизни того, кто одним своим присутствием рядом сбивает напрочь дыхание и заставляет голос дрожать! Неразбавленное желание в глазах. К другому. Хотелось влепить пощечину и пойти вымыть руки. Заставить испить хоть каплю того яда, которым щедро меня напоила.

Алкоголь спутал мысли, не уняв испепеляющей боли. Наутро с усмешкой осматривал погром вокруг. Смутно припоминая произошедшее. Не сдержался. Довела до предела, сорвав доселе запечатанные пломбы. Выбила почву из-под ног, разбив на осколки доверие… Смотрящая с утра испуганной птичкой, перебившей крылья. Стояла, не зная куда бежать… Я долго осмысливал, как дальше быть. Смирился, поняв, что не менее во всём виноват. Решил дать нам, хотя, возможно больше себе, второй шанс. Попробовать заново, переиграть. Почти обманулся мелькнувшим успехом, улыбкой и тенью скользнувших ответных чувств. Тая, прощая и забывая всё в этих глазах… Решив по приезде зачем-то закрепить, удостовериться в искренности, отпустив в свободное плавание, точно зная о его отъезде и уверенный в том, что не смогу этим нам навредить. А жизнь вновь удивила, отвесив весомый пинок. И вот теперь на этом пляже, в моём настоящем остались лишь две реальные вещи: пластиковая карта и полупустая бутылка JD. Остальное призрачно растаяло в окружающей темноте.

— Может, пойдём куда-нибудь развеяться? Или ты уже дошёл до состояния, когда можно плюнуть на всё вышесказанное и, будто ничего не случилось, вернуться домой? — устало подтрунивает Тони.

— Столько не выпить, чтоб автопилот привёл меня к ней. Быстрее сдохну. Бесполезно, понимаешь?

— Так объясни хоть, за что мы пьём?

Грустно вздыхаю.

— За рухнувшие иллюзии и надежды. Хороним мою жизнь.

Глава 20

Положительные эмоции всегда

затмевают отрицательные.

Мы все жаждем примирения, катарсиса

(Д.Д.Кобб)

Распахнутая до предела стеклянная дверь. Стою возле нее, едва не оседая, рассматривая слишком напряженную спину, шею с проступающими мышцами, сбитые в кровь костяшки пальцев на руке, крепко удерживающей сигарету, буквально сминая её. Страшно что-то сказать. Сердце грохочет в висках, словно барабанная установка. Алкоголь понемногу начинает отпускать. По коже пробегает мороз. Подбавить? Не снижая градус, чтоб не иметь возможности самой отсюда уйти. Одним движением тушит сигарету о пепельницу, отшвыривает ту вдоль по поверхности стола. Не упала… Чёрт! Действительно страшно!

— Выметайся, — бросает сухо, даже не оборачиваясь.

Оседаю на пол, подбирая под себя ноги. И это всё, чего я добилась, придя сюда? Точка? Жалобно прошу, готовая разреветься:

— Нам надо поговорить…

Усмехается гневно.

— Пришла выторговывать условия развода?

— Можно сказать и так…

Поворачивается, отрезая острым взглядом, словно бритвой, любое желание говорить. Сглатываю, пытаясь не опустить глаз. Судорожно сжимая в кулаках воздух, будто тот способен меня удержать от падения. Пытаюсь уцепиться хоть за маленькую нить любви, таившейся раньше в глазах, огонёк моей надежды, которую в данный момент тщетно ищу. Они черны от ярости и боли. Больше в них нет ничего живого.

— Чего ты хочешь? — произносит излишне спокойно.

Пугает несоответствием облика и того, что творится внутри. Кусаю губы, впиваясь ногтями в кожу, и полушепотом отвечаю:

— Тебя…

Выдерживает паузу, долго смотря в глаза. Считаю секунды, затаив дыхание, не отрываюсь от взгляда, как бы это ни было тяжко. Резко поднимает брови, разрывая тишину раскатами смеха.

— Ты надеялась, это что-то исправит? Твой приход сюда? Какого чёрта не оставить меня в покое?! Свободна! Убирайся! Приедем, позвоню адвокату. Не бойся, на содержание выделю, даже не придется работать!

Вытираю слёзы, струящиеся из глаз непрекращающимся потоком. Тушу во всхлипах бушующую внутри истерику. Искусываю губы, пытаясь заглушить вырывающиеся стоны. Подгибаю длинные ногти, до хруста сжимая кулаки. Не опуская глаз, наблюдаю его злую усмешку. Готовая сорваться с места, поколотить по спине руками, пытаясь доказать, показать, что нельзя совершать такую ошибку… Словно приросшая к месту, вздрагивая, шепчу истерзанными губами:

— Ты нужен мне… я не дам тебе развода… не отпущу тебя…

— И чего ты добьёшься? — усмехается, перекатывая губами не прикуренную сигарету. — Окажешься в моей шкуре? По обратную сторону этой ситуации? Хочешь прочувствовать, каково это? Действительно? — наклоняется вперед, буквально надо мной нависая. Смотрю в глаза, впитывая каждое слово. — Не боишься, что сломаю тебя?

Пытаюсь выдать улыбку, искажая ею дрожащие губы.

— Боюсь… навсегда потерять тебя…

Проводит пальцами по щеке, резко, со звуком выдыхая. Зажмуриваю глаза, крепко поджав губы. Ожидаю пощечины или чего-то похлеще, но не двигаюсь с места. Слышу грустный смешок под заканчивающееся круговое движение.

— Проваливай! — открываю глаза, часто моргая. — Ещё раз повторять не стану. Выкину за дверь, а дальше делай, что хочешь. Будешь орать, грозить подпортить репутацию, нарвавшись на охрану — навсегда останешься в черном списке. Тебе всё понятно?

Молчу, зажимая губами крик, готовый вырваться наружу. Обматерить его за этот взгляд! За каждое брошенное мне слово! Точно подачка ожидающей ласки собаке. Готовая стерпеть и большее, только бы не закрывался сейчас. Не уходил в себя. Не так. Не навсегда… Отворачивается, наливая до краёв очередной стакан. Вновь наблюдаю лишь спину, вытирая слезы мокрыми рукавами кофты. Подбираю слова, мелькающие в мыслях круговой цепочкой, повторяющиеся в сознании снова и снова и… не вижу в них смысла. Это конец? Я не способна что-либо сделать? Остается лишь терпеливо ждать исполнения приговора и надеяться на его смягчение? Как же горько от этого осознания! Страшно! И хочется разом проснуться! Ущипнуть себя и, не увидев реакции, понять, что в реальности этого нет! Всё растает! Надо лишь досмотреть до конца! А с первыми лучами солнца всё станет как прежде! Мой далекий и близкий вновь станет такой же родной… без сарказма в глазах, боли в пьяной улыбке, жесткости, скользящей в каждом движении… Всё станет как прежде. Нет. По-другому. Лучше! Как в тот последний день на островах. Вновь замаячит «мы» на горизонте вместо разделенных на громкие «я» и «ты», бьющих стальной цепью по вискам, режущих слух… Надо только закрыть глаза. Ненадолго. Вырваться из кошмара. И расставить всё по местам. Встаю с прохладного пола, не вызывая внимания, словно меня здесь и нет. Так даже лучше. Иду к широкой кровати, утопая в шелковой мягкости покрывала. Сворачиваюсь клубочком. Всё станет прежним… Утром…Когда я открою глаза.

Тишина… Давящая на виски сильнее любого крика, не приносящая с собой спокойствия, напрягающая, навязчивая, вызывающая желание её разрубить. Разбить на части звонким гулом проезжающей мимо машины. Веселым смехом проходящих внизу людей. Только она лишь сгущается, словно резко налетевшие тучи в безоблачном небе. Грозит обрушиться сокрушительным ураганом на близлежащие места. Таит в себе бурю эмоций, до сих пор спрятанных внутри. Разрывающих вакуум своими острыми гранями. Не предвещающих безмятежности. Очередное затишье, ноющее раной внутри.

Перед глазами пелена, а желаемая точка опьянения не достигнута. Алкоголь действует на организм, не затрагивая сознание. Обходя его стороной. Оставляя девственно чистым. Отпустить мысли. Перестать гнаться за прошлым. Просто уйти. Неужели не заслужил права быть оставленным в покое? Закрываю голову руками, пытаясь унять эти крики, скачущие мысли, анализирующие всё, что было не так. Мелькающие картинками перед глазами приятными воспоминаниями, вызывающими легкую улыбку. Грузом тоски опускающие уголки губ вниз. Невозможно отпустить в одночасье. На это требуется слишком много сил… Встаю, опрокидывая на пол стул, разнося эхом этот гул в беспросветной темноте. Самый уютный отель, отделенный от благ цивилизации. Потерявший своё очарование в один миг. Связанный ныне не с радостными моментами первого совместного приезда… а с тишиной, могильной плитой, накрывающей в памяти когда-то прекрасное время. Заменяющей его новыми ассоциациями. Болью. Утратой. Началом конца. Выхожу в студию, останавливаясь на пороге. Заметив маленький калачик, свернутый посредине шикарной кровати. Вот и причина, взрывающей пространство тишины. Как и обещала — не ушла. Стараясь не будить, ложусь рядом, проводя рукой по золотым волосам. Вдыхая запах, щемящий сердце. Прижимаюсь ближе, обвиваю телом, закрывая собой от всего и вся. Только бы не разбудить, не нарушить это спокойствие нескончаемой дрожью, что до сих пор дребезжащей внутри. Мирное сопение, мягкая полуулыбка на губах, будто не было ничего «до». Расслабленные веки и сковывающая, зажатая поза. Обхваченные руками колени, прижатые к груди. Словно пытающаяся спрятаться, стать незаметной., обрести защиту. Закрываю руками, согревая теплом. Только бы не открыла глаза. Не разбила драгоценный момент надобностью говорить. Усмиряю дыхание, замедляя сердечный ритм. Мысли, кружащие в воздухе, практически затихают. Тишина перестает быть безликой, давящей. Понемногу успокаивает, утопая в легком свечении уличных фонарей. Слишком длинная ночь, не похожая на все предыдущие. Нескончаемая. Мучительная. Тяготящая. Не дающая права зародиться новому дню. Перекрыть боль ярким рассветом. Дарующая ещё немного времени на то, чтоб уместить в памяти большее. Разбавить кроткой нежностью безысходную тоску, безмолвную грусть… Завершить очередной жизненный виток, оставив его вместе с гнетущим сожалением за невозможностью повернуть всё вспять здесь, за порогом этого номера. Сковываю руками, до боли зажмуривая глаза. Ей проще, она выпускает эмоции со слезами, а мои лишь сворачиваются плотным комом где-то внутри… Целую в затылок. Заботливо. Отпуская. Впервые в жизни не сумев просчитать, что ждёт впереди. Вздрагивает, слегка расправляя ноги. Утыкается в грудь, обвивая руками, заставляя чаще дышать. Не отталкиваю, импульсивно к себе привлекая, зарываясь носом в её волосах.

— Я тебя люблю, — шепчет с легкой улыбкой, скользящей в словах.

Выдыхаю, закрывая глаза.

— Я тебя больше, — скрепляю вокруг неё руки плотным замком. К чему лгать?

Перекаты разноцветных солнечных зайчиков на подушке, расшалившихся с рассветом точно малые дети… Озорно пытающиеся нас разбудить. Испытывающие хрупкое терпение на прочность. Хмурюсь от коротких вспышек яркого света, попадающих на глаза. Ещё слишком рано, и вовсе не хочется просыпаться, вылезать из уютной постели. Балкон открыт настежь. Ветер играет с золотистой шторой, едва шурша ею по светлой глянцевой плитке. С улицы слышен поднимающийся гул мотобайков, тонкое щебетание птиц и доносящийся с моря шум волн. Перемена погоды не заставит себя ждать. Поднимаю глаза и замираю с улыбкой. Не желая двинуться с места. Крепко скованная его руками, обнимающая в ответ. Слушаю размеренное дыхание, спокойный ритм сердца. Ощущая прокатывающуюся внутри волну невольной радости, прижимаюсь к нему плотнее. Слегка приоткрывши глаза, не говоря и слова, на мгновенье зажимает в руках, буквально прогибая мою спину. Выбивает из легких воздух одним резким движением. Плавно приотпуская. Едва касаясь губами волос, целует в затылок. Медленно таю, разливаясь сладким сиропом по блюдечку. Не скрывая расползающуюся шире улыбку.

Задерживаюсь в постели ещё на пару десятков минут, сладко нежась в объятиях. Чувствуя, как медленно ослабляется хватка стальных рук и он вновь засыпает.

На часах шесть утра. Сон уже далеко отступил. Накрывает желанием сделать что-то приятное. Идея разрастается снежным комом, летящим с горы. Захватывает мысли, так и подгоняя изнутри чем-нибудь его удивить. И что же я могу в такое время? Оставшись ранним утром без «батта» наличными…

Выползаю из объятий, задерживаясь рядом перед тем, как слезть с кровати, и, недолго думая, нежно целую. Забавно морщится, закрываясь от света, освободившимися руками. Зарождая порыв отодвинуть возникшее препятствие, впившись в губы возбуждающей лаской. Перевожу дыхание, решив дать ему отдохнуть, и бреду на балкон, по пути схватив с полки радио телефон. Звоню на ресепшн, полушепотом заказывая завтрак в номер. Прошу не стучать, а просто оставить его за дверью, включив сумму и чаевые в наш счёт. Довольная, кладу трубку, опираясь на резные перила. Улыбаясь яркому солнцу, свежему ветру и новому дню.

«С чистого листа. Непременно»

— В который раз? — осведомляется пробуждающийся разум.

Пропускаю саркастический тон, стоя на своём. «Последняя попытка. Дерзкая. Отчаянная. Рискованная, но открытая.»

Убежденная в своей победе. В полной уверенности, что сделаю всё зависящее от меня, чтобы ему стало легче забыть все мои прегрешения и… простить.

Бесшумно крадусь по комнате, пробираясь в ванную. С нетерпением ожидая его пробуждения. Скидываю лишние вещи. Наполняю воду душистой пеной, тихо напевая веселый мотив. Распространяя в воздухе яркое цитрусовое настроение. Непроизвольно поднимающее моё на десятки градусов выше. Отпускаю мысли, вдыхая настоящее. Притягательное. Одурманивающее. Живое. Единственно верное и необходимое мне в данный момент. Выхожу, укутавшись в пушистый халат. Приоткрываю входную дверь и забираю с ковра серебряный поднос. Ещё горячие панкейки с клубничным джемом, яичница с беконом и дымящийся американо. Вдыхаю запах, пробуждающий спящие рецепторы, заряжающий ударной дозой позитива. Несу к постели, испытывая необъятную радость. Кажется, с утра я только и делаю, что улыбаюсь. Просто так. Само по себе. До сведения челюстей. Слишком поздно понимаю, что в постели его нет. Растерянно всматриваясь в помятые простыни, пустые стулья, вокруг стола стоящие на балконе. Уголки губ нервно дергаются, искажая улыбку. Отставляю поднос, беспомощно опускаясь на край кровати. Ушёл? Вот так просто? Трусливо? Мимо меня? Ничего не сказав? Опустошенно разглядываю светлую стену напротив, словно пытаясь вникнуть в суть украшающих ее абстрактных картин. Яркие мазки кисти, яростно брошенные на полотно растекающимися причудливыми фигурами и каплями. Красный на белом, разлившийся болью. Светло-зеленый, мелькающий надеждой в просвете. Солнечный желтый, отчего-то вызывающий тревогу. И морозный синий, покрывающий всё толстой коркой льда. Смешиваю все цвета воедино, в неприглядный оттенок, застилая глаза подошедшей пеленой слез. Трагическая маска отражается в зеркале. Полная противоположность того довольного облика, с которым минутами ранее я проходила по этой комнате. Безумно желаю разбить сверкающую гладь! Обманку, искривляющую пространство, показывающую совсем не то, что я хочу видеть! Сломленную. Потерянную. Опустошенную. Вывернутую наизнанку. Тень, оставшуюся от меня… Содрогаюсь всем телом, сползая на пол возле кровати, ниже безобразного отражения. Закрываюсь руками, тихо скуля. Пытаясь успокоить себя вихрем мыслей, лишь раззадоривающих и без того поднятые нервы. Вздрагиваю, оказавшись зажатой в крепких руках. Прижимаюсь, истошно ища защиты от эмоций, накрывающих прозрачным куполом. Сдавливающего пространство вокруг меня. Высасывающего оставшийся воздух. Вызывающего головокружение от нехватки кислорода в крови. Обнимаю мужа трясущимися руками, пытаясь удержаться от мучительного падения в топкую жижу отчаяния, расстилающегося вокруг. Трепыхаюсь в его руках, словно бабочка, стершая с крыльев «пыльцу». Неспособная больше летать. Растерявшая силы на то, чтоб подняться ввысь над всей этой ситуацией. Увидеть её по-другому. Найти некий смысл, лежащий на открытой ладони.

— Что случилось? — взволнованный голос окутывает теплыми нотками, начиная согревать изнутри дрожащее тело.

— Я тебя потеряла… — тоскливым мотивом слетает с губ.

— Ещё нет, — бережно проводит ладонью по волосам. Вытирает слёзы, едва касаясь щёк подушечками пальцев. — Я всего лишь отошёл подальше, чтоб дым не наполнял комнату. Ты не даёшь мне возможности подумать. Необходимо побыть одному.

— Кофе… — устало поднимаю глаза, встречая темный облик грусти, застилающий взгляд. Закусываю дрожащие губы, сломленным голосом уточняя, боясь услышать утвердительный ответ. — Ты меня выгоняешь?

— Провожу тебя до такси.

Сердце отбивает ритм, словно ударная установка, резко увеличивая скорость и в миг обрываясь, окружая пугающей тишиной. Заставляя вибрировать барабанные перепонки, устремлять слух, различая малейшие колебания звуковых волн. Впитывать в себя каждую его фразу.

— Я приеду утром, перед отлётом. Тебе тоже не помешает успокоиться и подумать. Пойми, так надо, — целует уголки глаз, осушая слёзы губами. — Время расставит всё на свои места. Ведь всегда есть выход. Не мешай мне его найти.

Нервно киваю в ответ, сглатывая ком, перекрывающий горло. Уверяя себя, что он прав. Единственно верное сейчас — отойти. Как бы ни было больно! Как бы ни хотелось быть рядом! Отпустить, разрешив каждому по отдельности переболеть тем, чем я смогла заразить. Выработать иммунитет, не провоцирую рецидив. Отстраняясь, чувствую ослабление хватки. Одеваюсь, пытаясь не сталкиваться взглядом с ледяной стеной, разграничивающей меж нас пространство. Поджимаю губы, чтоб не закричать, не вылить на него переполняющую чашу боль. Медленно подхожу к порогу, слыша сзади нарастающие шаги. Держусь за ручку, с замиранием сердца тая глупую надежду услышать желанное «Остановись». Тишина накаляется, сжигая в своём пламени призрачно тающие остатки веры. Поворачиваю ручку, не оборачиваясь. Иду на заклание, опустошаясь внутри. Рассыпая по полу крохи эмоций и мыслей, держащих на плаву. Самолично выкладывая алыми лепестками свой путь на плаху. Добровольно обретающая кару. Уже не страшащаяся её. Принимающая как данное. В избавление и спасение души. В очищение погрязшего в грехах бренного тела…

Природа чувствует радикальные перемены в нас. Безоблачное доселе небо разрывается проливным дождём, прибивая витающую в воздухе пыль к серым дорожкам. Остужая холодными струями горячую кожу. Сажусь в такси. Все также не оборачиваясь. Расплачивается с водителем, называя адрес Кристины. Плавный запуск двигателя и шум крупных капель, омывающих кузов машины. Движение вперед, увеличивающее между нами дистанцию. Оставляющее позади того, кто так дорог… Раскалывающее глубокой пропастью на две составляющие пространство, когда-то объединяющее нас. Слёзы пропитывают солью ворот промокшей кофты. Струятся по щекам, скатываясь вниз по шее. Настороженный взгляд водителя в зеркало, вызывающий долю сочувствия, жалости… к себе. Закрываю глаза, откидываясь на спинку сидения. Принимаю как данное. Заслуженная награда за собственные деяния. Вожделенный приз. Долгожданная свобода. Так где хоть малейшая толика радости от её обретения? Лишь боль от утраты и угнетенное состояние… Желание вернуться в любимую клетку, ключ от которой сама же и потеряла.

— Что будешь делать? — ласково спрашивает Кристина, отпаивая меня успокаивающим травяным чаем.

— Поеду собирать вещи, если считать этот, то до отлета всего два дня. Многое надо успеть. Я ещё даже сувениры не покупала.

— Хочешь, оставь Катюшу у меня, или давай мы поедем с вами.

— Не стоит. Спасибо. Ты и так многое сделала для меня.

— Видно не всё… — грустно вздыхает. — Я прилечу через полторы недели, надо разгрести дела на работе и обновить визу. Надеюсь, вы всё уладите к тому времени… Пока сможешь побыть одна?

— Конечно, уладим, — пытаюсь улыбнуться, придать уверенности своим словам. Поднимаюсь, зову ребенка, обнимая Крис.

— Спасибо, родная. Я б не смогла пережить это всё без тебя.

Провожает до машины, едва скрывая подступающие к глазам слёзы.

— Я завтра заеду. Проверю тебя.

Улыбаюсь в молчании. Салютующая в ответ дочка весело смеется сквозь прозрачное стекло машины. Шепчу одними губами, не отрывая глаз от подруги:

— Спасибо. Я люблю тебя.

Кивает в ответ, невзначай промакивая глаза. Отъезжаем в сторону Тепразит, утопая колесами в лужах закончившегося тропического дождя, смывшего грязь с узких улиц. Обогатившего красками зелень. Наполнившего воздух свежестью. А сердце… закрыв плотной пленкой от проникания ненужного балласта эмоций извне. Толстой, подавляющей натиск пугающих мыслей. Прочно запирающей боль внутри. Заставляющей учиться дышать вместе с ней. Без помощи. В одиночку. День тянется словно неделя. Беспомощная улыбка, прикрепленная к маске. Тщательно исполняющая роль на любое «хочу». Выполняю все капризы ребенка, в данный момент, как никогда, требующего повышенного внимания. Словно чувствует, что своим поведением может отвлечь.

Молчащий в кармане телефон, выжигающий подкладку своей бесполезностью. Периодически смотрю время, отмеряя короткие отрезки, прошедшие минуты. В который раз удостоверяюсь в том, что он не звонил. Возвращаюсь к ситуации вновь и вновь, становясь её невольной заложницей. Набираю знакомые цифры, так и не решаясь нажать зеленую кнопку. Нарушить обещание дать время, выторгованное с утра. Скупаю бесполезные вещи в подарки, монотонно наполняя рюкзак. Не задумываясь, кому они будут принадлежать. Всего-то выполняю необходимость — обналичиваю деньги за чужое «спасибо», которое, возможно, даже искренне произнесут. Тороплю время, замедлившее бег. Желая поскорее вернуться в нашу студию, уложить дочь и… А вот что «и», так и не приходит на ум. Позвонить Кристине? Вновь вырвать её из своих дел? Бесцеремонно. Я и так отнимаю у них слишком много свободного времени, доставляя лишь неприятности взамен. Друзья познаются в беде. Наверное, так и есть. Только, когда тебе настолько паршиво, что зажимаешь зубы, чтобы не орать в полную глотку, готов биться о стену в попытках найти хоть какой-то выход, друзья не нужны… Душа истошно требует тишины и одиночества. Какими бы болезненными ударами они не прогибали тебя, ставя на колени. Не заставляли раскладывать на составляющие каждый поступок, анализируя его снова и снова, вымаливая прощение и попытку всё изменить.

«Он не вернётся»… пульсирует в висках заезженной пластинкой. Если бы простил и дал хотя бы маленький шанс — не отпустил. Что я стану делать по приезде? Утомительно объяснять всем знакомым о «не схождении характеров»? Бред. Да плевать всем на нас. Посудачат неделю и забудут. Уволюсь с работы. Найду место в другом районе. Перееду к маме… Ощущая ежедневные сочувствующие взгляды и слушая нравоучения отца? Почему-то сейчас во всём видится лишь тёмная сторона… Ведь есть моя детская комната, которая мне дорога воспоминаниями и мелочами… Уютно ли нам будет там жить?

— Спокойнее, чем в общем доме, который строили с нуля. Вкладывали душу и наполняли мелочами, отражающими каждого из вас, — грустно констатирует разум. Соглашаюсь, дуя на глаза, будто это способно удержать уже падающие вниз слёзы. Всё наладится. Должно же это когда-то произойти? Месяц, год спустя… Дальше продолжать алгоритм как-то печально! Боль утихнет и перестанет быть значимой. Ко всему привыкаешь! Разве не так? Есть жизнь и после развода… так говорят. Интересно, а сами они его проходили? Работа, квартира, новый сад для ребенка — с этим как-нибудь справлюсь. Зарплата? На сад, бензин и еду заработаю. С вещами себе вопрос не встает. Их в шкафу столько, что половину и не носила ни разу. Лишь инвестировала! Твою мать! Что дальше? Анкета на форуме знакомств? Чёрт. Как же низко! И ведь не восемнадцать уже… В клуб для тех кому «за» или выйти замуж за Димку?

Смеюсь, вытирая слезы, бредя по улицам с ребенком, точно обкурившаяся травки. А ведь даже не пила. Нет, друг этого «подарка судьбы» точно не заслужил. Не потянет такую тяжелую ношу. Веселье проходит, перечеркивая заложенные в памяти планы. Отражаясь обреченностью в глазах. Подкидывая мозгу идеи, одну лучше другой. Возвращаясь на круги своя, вновь к мыслям о нём… Готовя очередную оправдательную речь. Станет ли он её слушать? Какими поступками это всё подкрепить?

Усмехаюсь своей беспомощности. Вечереет. Наконец-таки солнце клонится к закату. Пачка сигарет в магазине, корзина еды, вызывающая лишь отвращение. Только дочку надо чем-то кормить… Он советовал мне подумать. Опрометчиво. Видимо, сказал и вовсе зря. Не взвесив все «за» и «против». Как оказывается, без самобичевания для меня это слишком непосильный труд.

Ночь… кажется, такой бесконечной она не бывает. Тянется вдаль, застилая всё темнотой. Сигарета, одна, другая — приближаются в пачке к нулю. Сон не приходит. Город стихает. Последние парочки возвращаются в дом. В центре всё кипит, а у нас уже тихо. Разноцветные огоньки в бетонных коробках выключают свой свет. Тишина. И лишь одиноко проезжающие байки разрывают улицы гулом, уносясь в сторону моря. Собрала все вещи, оставив лишь пересменку. Чем занять себя завтра? Впереди целый день… Прощание с морем. Монетка, исполняющая заветное желание вернуться. Последний поход по магазинам в попытке закупить нужные вещи. И пустота… Чем же её заполнить? Он так и не позвонил… Кусаю губы, бесшумно вздыхая. Этот день тоже растянется в бесконечность потраченных впустую секунд, ожидая оглашения приговора. Озвучивания его решения, от которого теперь зависит вся наша жизнь.

Светает. Красное солнце прогоняет тьму, рассеивая в душе возродившиеся крупицы надежды. На что-то лучшее… Правильное. Единственно верное. Такое близкое и далекое. Возрождающееся из пепла. Что-то новое и всё же родное, своё. Иду в постель, прогоняя плетущиеся по пятам страхи. Отпуская ситуацию в целом. Пытаясь довериться судьбе. Принимая любое решение. Устало смыкая веки. Соглашаясь с ним. Единственно верным. Во благо…

Утро началось с улыбки дочери, странным образом очутившейся в нашей… моей кровати. Новый день, способный изменить целую жизнь. Глупо надеяться… но иногда в это веришь. Просто знаешь какой-то частью себя, что в итоге всё будет хорошо. Ведь иначе просто не может быть… Вкусный завтрак и искренняя улыбка. В попытке запомнить этот день навсегда. Момент может не повториться. Теплое море и обжигающий воздух. Звенящие переливы детского смеха и тающие в волнах песочные замки. Башни, украшенные свежими орхидеями, сочно пахнущими сосновыми шишками и разноцветными ракушками, блестящими на солнце рельефными завитками. Телефон отброшен в сторону. Только он не звонит… Зажмуриваю глаза, прогоняя гнетущие мысли. Вернётся. Надо лишь не мешать. Он не сможет без нас, так же, как не нахожу покоя и я…

Выезд в торговый центр с ребенком. Покупки ярких вещей, радующих глаз. Пышные платья, блестящие туфли, игрушки… Всё для благодарной улыбки, застилающей пространство вокруг. Время медленно движется… удивляюсь, замечая его плавный бег. Для меня оно словно остановилось. В тот момент, когда я перешагнула порог его номера. Следуя за неизвестностью, проникающей в мысли. Замораживающей жидким азотом стук сердца.

Возвращаемся в студию. Солнце клонится к закату. В последний раз зачарованно смотрю на эту красоту. Расстилаясь золотыми лучами по пляжу, уступает вложения поглощающей тьме. Проигрывая в схватке добра со злом. Неистово преклоняясь пред сильнейшим. Сковывая себя стальными цепями. Собирая силы на то, чтоб одержать победу, возрождаясь из небытия. Так же и я… Лишь смотрю на погасший экран, ожидая пришествия нового утра. Его взгляда, улыбки, пары слов, разжигающих в сердце огонь, согревающих своей теплотой. Нежностью, скользящей в повисшей тишине. И любви, таящейся на дне взгляда… Ожидая и моля Всевышнего в дарование этого шанса, который смогу использовать и не упустить…

Знакомый рингтон. Замираю с тенью улыбки, убирая её с лица. Не он… Всего лишь Кристина, приехавшая, чтоб проводить. Уточняю персоналу на ресепшене номер студии, для пропуска. Заняв дочку мультиками, вновь спешно иду курить. Застилать настроение пеленой белого дыма. Прозрачной завесой, прячущей истинный смысл эмоций и слов. Натягивать надоедливую маску, успокаивающую окружающих… Ведь всё в порядке. Всё хорошо…

Так и не звонил? — интересуется, отводя глаза. Воздвигая на стол пол-литровый JD.

Кривлюсь, при одном взгляде на темную бутылку испытывая едва терпимый желудочный спазм.

— Знаешь его лучше меня. Убери, пожалуйста. Меня от одного вида тошнит.

Улыбается звонкими переливами смеха, наполняющего балкон.

— Передозировка обезболивающим или тошнит не от этого?

— Перестань, — фыркаю упрямо. — Не могу на него смотреть. Может, сваришь кофе? Оно у тебя бесподобно… Как и всё, что ты делаешь, — усмехаюсь устало. — Мне б так уметь.

Обнимает, словно даря частичку спокойствия, и идёт выполнять. Заполняя пространство терпким ароматом арабики и корицы. Вдыхаю полной грудью, впервые за долгие часы, чувствуя тепло и уют. Слова слетают раньше мысли, заканчивающий свой бег:

— Крис, если б я была хоть чуточку похожей на тебя, он бы не ушёл, — вздыхаю, понимая, что не стоило вновь о нём говорить. Грусть вернулась, с силой ударив под рёбра, в один миг, сложив пополам. Искорежив улыбку, держащуюся на губах с неимоверным трудом. Запустила надоевшую пластинку самосжигания изнутри. Медленно. Мучительно. Бесконечно больно.

— Он бы не обратил на тебя внимания, если б ты не была собой, — поглаживает по волосам, приобнимая.

Прижимаюсь к ней, плотно закрывая глаза.

— Не звонил? — уточняет, понижая голос.

Отрицательно киваю в ответ.

— Дай время. Всё наладится. Знаешь, я почему-то в вас верю. Как в никого из нас.

Ухмыляюсь, пряча за улыбкой грусть, наполняющую глаза.

— Думаешь, есть хоть один маленький шанс?

— Он тебя любит. Я знаю. Глупо думать, что нет. Вопрос — что решит в этой ситуации… Но поступит по совести, не обманув.

— Даже если это будет перечить здравому смыслу? — боюсь увидеть подтверждение в глазах.

— Даже если… — с сожалением кивает в ответ, мягко улыбаясь. — У меня, наверное, бессменная миссия — утешать его женщин, пытаясь найти на сто вопросов нужный ответ… И вот я вновь пытаюсь подобрать слова. А ведь бывшую он бросил из-за тебя. Пять лет отношений. Честно поставил перед фактом, что дальше ничего не может быть… и вот вновь…

— Я люблю тебя, милая, — крепко обнимаю, наслаждаясь родным теплом. — Придуши следующую при знакомстве, чтобы не испытать это ещё раз, — улыбаюсь, уже смеясь над всей ситуацией в целом. — Дай мне крохотный шанс.

— Даже не приду на встречу. Мне хватает одной ненормальной в твоём лице, — прижимает к себе нежно. — Всё наладится. По-другому просто не может быть. У вас дочь, хотя бы ради неё он не сможет от всего отказаться.

Закусываю зубами пальцы, собранные в кулак. Истошно пытаясь привить себе эту мысль, сродниться с ней. Поселить в дальних уголках подсознания. Вновь разжигая почти потухший огонёк едва тлеющей надежды. Легкая улыбка на губах, рефлексивная, вымученная, держится, словно прилипшая за эту долгую, вновь бессонную ночь, проведенную на балконе… Не смогла вернуться в одинокую, холодную постель после ухода Кристины. Вырвалась из давящей тишины пустой комнаты под плотный навес. Успокаиваясь перемешивающимися в неразборчивый гул звуками, доносящимися с улицы, создающими иллюзию присутствия, не оставляющими наедине с собой. Всю ночь представляла грядущее утро, торопя потерявшийся где-то рассвет. Буквально видя перед собой неповторимую улыбку мужа при входе в студию. Ласковые глаза… Готовила речь из скопившихся в кучу мыслей, разбегающихся по углам неприглядными рыжими тараканами при включении света. Так и не собрав свой монолог воедино. А ведь многое хотелось бы ему сказать… Только будет ли слушать?

Не выдержав, вечером набрала его номер, выслушав предложение сладкоголосой девушки оставить сообщение для абонента, выключившего телефон… И, несмотря на это, я всю ночь уверяла себя в том, что он меня простит. Законченная оптимистка или обезумевшая идиотка? Не так уж и важно. Он прав: время всё расставит на свои места. Необходимо лишь дождаться этого момента. Стойко, не потеряв лица всё перенести.

Зарождающиеся на горизонте первые солнечные лучи, острыми мечами разрезающие тьму на мелкие части. Укрепляющие веру в справедливое решение… каким бы оно ни оказалось. Ведь всё к лучшему, правда?

Быстрый завтрак. На готовку нет ни желания, ни сил. Легкий красный спортивный костюм, обтягивающий фигуру. Высокий хвост из светлых волос. И ярко выделяющиеся на бледном лице синяки под глазами. Отражение удручает. Не спасает даже улыбка. Тщательно наношу тональный крем, замазывая следы от слёз и свалившейся на плечи усталости. Практически не сплю двое суток, ожидая… Самая изощрённая пытка, которую он мог придумать. Убивающая волю и любое стремление, сдавливающая легкие неподъемным грузом. Обрекающая на смирение. Принятие ситуации. Безысходности. Изменить которую, ты не способен. Жалкое существование рядом. Неимение права голоса. Всё сказано «до». Поступками, кричащими громче слов…

Натягиваю шире улыбку, оголяя коренные зубы. Психологи утверждают, что, если сумеешь выдержать её на лице больше минуты, она без особого усилия закрепится на долгое время. Поднимет упавшее настроение… Лжецы. Я заставляла себя улыбаться всю прошедшую ночь, а зеркало никак не хочет отражать в себе счастливого человека. Поднятые вверх уголки губ вовсе не означают, что внутри завораживающе поют птицы. Он не обманется, лишь внимательно посмотрев в глаза. За привлекательной мимикой, радостной маской горькими слезами омывает себя душа.

Собираю ребенка, пробегаясь глазами по опустевшим полкам, вздыхая и пытаясь навсегда именно здесь оставить увязавшуюся тенью тоску. Поворачиваюсь на скрип открывающейся двери, прирастая ногами к полу. Забываясь в словах, молчаливым потоком выливающихся из беззвучных уст. Нервы в миг на пределе возможного. Большего натиска мне не выдержать. Сердце, словно гоночный болид, разгоняясь за секунды, максимально увеличивает свой ритм. При одном мимолетном взгляде на этого мужчину пульсирует в висках мыслью «Не отпущу«…Укороченные волосы, уже не падающие назад, идеально выбритое лицо. Ни намека на страдания, в которых погрязла я… Строгий темный пиджак, коричневая футболка в обтяг, магнитом притягивающая взгляд к плоскому животу. Практически классические кожаные ботинки на тонких шнурках, выпирающий толстый ремень в тон и вытертые светлые джинсы с рядом небольших порезов, пошедших бахромой. Питерский стиль, как сказала бы при взгляде на него моя мама. Сочетание несочетаемого, гармонично связанное воедино, подходящее ему, словно вторая кожа.

Я вновь не вписываюсь. Не дотягиваю. И яркость костюма не изменит ощущение себя серой мышью. Незаметной. Способной вызвать лишь брезгливость при взгляде на неё…

Улыбается со скользящей нежностью в глазах.

— Привет, принцесса, я соскучился, — ласкает мягким тембром голоса, не отрывая взгляда. Не от меня… проходит мимо в направлении дочери, будто на его пути я не стою вовсе. С трудом удерживаюсь на ногах, при подгибающихся коленях и желании оставить все попытки борьбы. Проиграла… без права подать апелляцию на пересчёт итогов игры.

Вскидывает на плечи довольную дочку, закидывая на плечо рюкзак и удерживая при этом за ручку катящийся на колесиках чемодан. Выходит за дверь, оставляя мне мой, ярко раскрашенный любимыми фрезиями. Бросая напоследок:

— У тебя пять минут. Такси уже ждёт. В нём курить нельзя и в аэропорту, насколько ты знаешь, тоже.

Киваю в ответ, бесстрастно плетясь на балкон. Успеваю испепелить три сигареты за короткий период. Глядя за медленным бегом секундной стрелки по циферблату. Встаю с резного стула, в последний раз взглянув в горизонт. Прощаясь с бирюзовым морем, отливающим чистым золотом тонущих в нём лучей солнца. Не говорю «до свидания», как в предыдущие годы. Запоминаю картинку, навечно сохраняя в дальних уголках памяти. Не догадываясь, просто зная, чувствуя, что уезжаю из этих мест навсегда.

Аэропорт. Высокие потолки и помпезное убранство, гармонично вплетающееся в современный серый минимализм. Резные золотые драконы, драпированные красным шелком, и абстрактные картины на стенах. Свежие орхидеи в горшках, манящие запахом и сотней различных оттенков. Дребезжащий звук колесиков чемодана, запах ванили от свежей выпечки и многогранных приправ, расстилающийся из разнообразных кафе. Звонкий смех дочери и голос мужа, идущего впереди. Плетусь сзади третьим чемоданом этой веселой парочки. Действительно желаю сдаться в багаж, не представляя десятичасовой перелёт бок о бок. Ни слова за два часа. Если о проблеме не говорить, она исчезнет? Не в нашем случае. Проходим контроль, таможню. Мой рюкзак вызывает нескрываемый интерес у юного тайца, сидящего у монитора аппарата, просвечивающего вещи. Стою с праздным видом, наблюдая за тем, что он повторно проводит его через рентген. Не вникая. Не слушая. Желая скорее забиться в кресло самолета, натянуть наушники, закрыть глаза и лечь спать. Прихожу в себя от теребления мужа по моему плечу.

— Тебя просят открыть рюкзак и выложить все вещи.

Пытаюсь припомнить, что я положила туда и какая вещь таможенников могла смутить. Наблюдая эту медлительность, муж одним движением выворачивает содержимое на ленту, рассыпая на ней блестящие сувениры, косметику и необходимые мелочи. Задерживая взгляд на накрывшей всю эту кучу фотографии. Закусываю губы, пытаясь не слишком резко и подозрительно увести взгляд. Чёрт! Я настолько погрязла в себе, что успела о ней забыть… Поворачивается с язвительной улыбкой, интересуясь:

— Кто автор?

Выпаливаю не думая, наверное, слишком резко для того, чтоб поверить, что говорю правду.

— Кристина.

Глубоко вздыхает, выдавая грустный смешок.

— Можно я её возьму? Или попросишь Крис сделать ещё одну? Исходники у неё явно сохранились.

Превращаюсь в пепел под обжигающим взглядом, рассыпаясь на мельчайшие частицы. Безысходно провозглашая:

— Бери. Не хочу хранить воспоминания об этом отпуске.

— Почему? — подходит ближе, проводя пальцами по коже от скулы к губам. Терзает простреливающей нежностью, словно ударом пощечины. — Разве он не удался? — боясь разреветься прилюдно, прикрываю глаза. Окликает дочь, бегающую рядом:

— Катюш, тебе понравился отдых? Мне тоже, — выдает на кивок от ребенка, получаемый в ответ. — Незабываемый, как никогда. Милая, эмоции, которые он вызвал, не угаснут, даже если сжечь все фото, хранящие эти воспоминания.

Отступает, уложив снимок во внутренний нагрудный карман пиджака. Без лишних движений складывает в рюкзак вещи после осмотра и ведёт дочь к открывшимся взору магазинам. Скупать сладости и коллекционные наборы, продающиеся лишь в зоне «duty free». Вот только одних мягких игрушек и конфет совсем недостаточно, чтоб убедить твоего ребенка в том, что у него все еще есть отец. Остаюсь на скамейке, одиноко стоящей у фонтана среди ярких вывесок и витрин. Слушаю легкую музыку, обязанную настраивать мысли на спокойный лад и урывками наблюдаю за проходящими мимо людьми.

Каждый ведёт себя абсолютно по-разному. Кто-то ходит с постылым видом, ожидая начала скучной, обыденной деловой поездки. Постоянно смотря на часы и хмурясь, увидев хоть небольшую задержку объявления о посадке. Словно желая плюнуть на всё и отказаться от неприятной поездки. Другие с горящим взглядом бредут по магазинам, буквально подпрыгивая от нетерпения, пружиня на месте от желания побыстрее очутиться в самолёте и начать манящее приключение. Для кого-то это желанное окончание поездки — приятное возвращение в родной дом, к любящим близким. Предвкушение радостной встречи, долгожданной и яркой. Крепких объятий и долгих поцелуев… А что этот полёт принесёт мне? Не проходящее ощущение потери, разливающееся склизкой консистенцией внутри? Страх сделать шаг в неизвестность? Мысль о том, что он так же, как и сейчас, уйдёт, забрав дочь? Безразличие? Упадок сил?

— Проще ответить на вопрос, что это возвращение у тебя отнимет, — констатирует разум. — Всё…

Неравноценный, но, возможно, вполне заслуженный обмен. Штора иллюминатора открыта на полную. Дочка без устали глядит в окно. Бросаю мимолетный взгляд на начало взлетной полосы и зеленые травяные участки. Яркое солнце и безоблачное, чистое небо, зовущее в свою даль. Каким настроением встретит нас Москва? Дождём, снегом иль туманной серостью?

Перевожу взгляд на мужа, молча смотря в упор. Накрываю своей его руку, лежащую на подлокотнике, ощущая под ней резкое движение, выбивающее из колеи. Кусаю губы, не зная, с чего начать, не отвожу жалостливый взгляд.

Поворачивается, окидывая строгостью, безапелляционно заявляя:

— Мы поговорим позже. Наедине. Не при ребенке.

— Мы…? — уточняю с отголоском надежды.

— Ты и я, обрывает скупо, выбивая деревянную табуретку из под моих ног и разрешая веревке крепко пережать горло, впиться буквально под кожу, перекрыв доступ воздуху. Стальным взглядом наблюдает за моими конвульсиями, не пытаясь помочь.

Взлетаем. Шум двигателей, закладывающий уши перепад давления. Смотрю в одну точку перед собой. Дочка занята мультиками. Муж отвлекся на ноутбук.

Выжидаю, когда погаснет табло со значком пристегнутого ремня. Звуковой сигнал. Иконка гаснет. Отстегиваюсь, роясь в рюкзаке в поисках денег, находя только мелочь. Злясь ещё больше на себя за неумение думать наперед.

— Дай мне сотню.

Отвлекается, полоснув острым взглядом.

— Алкоголь включён в стоимость.

Вытаскиваю из рюкзака сигарету и зажигалку, убирая в карман кофты.

— Не смей, — понижает голос, пронизанный яростью.

— Штраф в десять раз больше. Считай это разумной экономией, — ершусь в ответ.

Встаю с кресла, не дождавшись действий. Вытаскиваю из рюкзака пару двадцаток. Может и хватит, если стюардессы не слишком привередливы. Или выставят из туалета с выговором и постановлением на оплату. Плевать. Перешагиваю в проход, перехваченная за руку мужем. Сжимает запястье, удерживая на месте. В попытке освободиться, упираюсь взглядом в сбитые костяшки его пальцев, о которых успела забыть. Прокалывает внутри, словно спицей, медленно введенной под ребра. Пытаюсь выкрутить руку, ощущая на ней лишь усилившийся захват.

— Отпусти, — повышаю голос.

— Я сказал — не смей. И не привлекай излишнего внимания.

— А ты останови или заткни! — взрываясь, цежу сквозь зубы. — Отойдем и поговорим нормально. Я не могу, словно собачка, сидеть рядом и ждать, мандражируя. Накручивая себя, не зная, что впереди!

Отпускает, разжимая руку, жестом подталкивая идти, коротко бросая вслед:

— Я обещал. Позже.

Отворачиваюсь, рванув в сторону туалета, отодвигая по пути плотные шторки, делящие салон на два класса. Залетаю в свободный, упираясь дрожащими руками в раковину. Обрушиваю голову вниз, пытаясь унять разбушевавшиеся эмоции, готовые ударной волной разорвать в клочья окружающее пространство. Превратив в прах всё близлежащее вокруг.

Комкаю в руках сигарету, выкидывая неприглядную смесь табака и бумаги в мусор. Умываюсь, беглым взглядом осматривая себя в зеркало. Из любой ситуации есть выход. Трагичность нашей состоит в том, что передо мной всего одна открытая дверь, и будущее за ней не прельщает. А долбиться в железные засовы, заранее предчувствуя своё поражение, нет сил…

Выхожу, успокоившись насколько возможно. Тихо сажусь рядом с ним, оглядывая уже спящую дочь. Подключаю наушники, едва слыша его голос, сквозь первые аккорды мелодии.

— Умница, — отворачивается к ноутбуку с легкой улыбкой.

Считанные минуты до посадки. Звучащее на двух языках объявление о том, что стоит пристегнуть ремни. Тихо радуюсь подходящей к концу пытке. Возможности вскоре вдохнуть освежающий мысли воздух. Никогда раньше не замечала за собой признаков клаустрофобии, обострившихся из-за присутствия рядом человека, угнетающего своим молчанием. Ни слова за последние девять часов. Вопрос «Кофе или чай?» ведь не считается? Скоро будем дома. Всего пару мгновений. Не зря же говорят, что там помогают и стены… Возможно, они смогут его разговорить. Объяснить непонятливой, чего же мне ждать…

Захватываем последние лучи уходящего за горизонт солнца. Прячущегося в серости снежных облаков. Начало декабря. Огни домов, мелькающие перед глазами, превращающиеся из маленьких точек в осязаемые объекты. Перехватывает дыхание от перепада давления. Едва взглянув на меня, протягивает бутылку воды. Слегка улыбаюсь коснувшемуся плеча облегчению. Словно спотыкаясь появляющейся на губах улыбкой. Выпрямляя ползущие вверх уголки. Резкий «удар» и смена звука моторов. Аплодисменты пилоту, проходящие по салону волной. Остановка. Перевод дыхания. Звуки включения телефонов. Собираем вещи под знакомый рингтон. Отвечает сухо:

— Да, мы сели. Подъехал? Подожди, перезвоню, как пройдём.

Застываю в недоумении, пытаясь осмыслить. Догоняю дочь с мужем, направляющихся к выходу.

— Разве мы не на такси? Кто нас ждёт?

Оборачивается со взглядом, словно объясняет одно и то же по сотому разу.

— Вы — да. Я не еду домой.

Стопорюсь, до конца не осознавая. Возвращается с дочерью, кидая резкое:

— Пошли.

Иду вперед, на автомате отдаю документы. Стою у ленты, не всматриваясь в багаж. Инстинктивно держа ребенка за руку возле себя, пока он снимает знакомые чемоданы. Проход, второй, третий. Достаем теплые вещи и идём к стоянке такси. Морозный воздух бьёт в нос. Порывом ветра забирается под куртку, пробирая холодом до костей. И без того дрожащее от неизвестности тело сжимается в плотный комок, съежившись в попытке согреться.

Усаживает в первую же машину, договариваясь с водителем. Обнимает, целует дочь, одаривая спокойной, нежной улыбкой, глядя на которую разом пересыхает во рту. Хочется урвать хоть маленькую каплю этого тепла себе… Удостаиваюсь скользящего взгляда, короткой фразы, добивающей одним точным ударом.

— Я на днях позвоню.

Карточный домик. Что может быть тривиальнее? Пластиковая колода, из которой построена наша жизнь. Крепкий фундамент, с каждым уровнем становящийся менее прочным. Тщательно выстроенный, и способный разрушиться от неловкого движения руки. Один непродуманный жест — и всё падает вниз. Рассыпается, застилая яркими картинками гладь стола. Эпизодами из жизни, которые уже в точности не собрать воедино. Не повторить. Как ни старайся. Обрушившиеся надежды. Сломленные иллюзии стабильности. Настигающее разочарование. Пустота, опускающая руки. Неизбежность. Нежелание браться снова за столь кропотливый труд. Попытка отступить и плыть по течению, не зная, куда приведёт очередной поворот изогнутого русла. Ожидание… Самое трудное для восприятия. Испытание, сравнимое с двенадцатью кругами ада. Путь до нужной двери в запутанном лабиринте. В кромешной тьме. Перебирание в уме варианты развития дальнейших событий. Уклонение от принятия его решения. Напряжение, не отпускающее ни на миг.

Замочная скважина. Поворот ключа. Темнота, покрывшая пространство своим широким подолом плаща. Опустевший дом, безжизненный, словно уставший ждать запропастившихся хозяев. Смирившийся со своей участью. Выпустивший в приоткрытую щель годами создаваемый уют. Вхожу, монотонно отбрасывая в сторону чемоданы. Дочка с радостью осматривает всё вокруг, убегая в свою комнату к позабытым за время отсутствия игрушкам. Иду варить кофе, по пути выхватывая телефон — для заказа еды. Всё привычно вокруг. И совсем не так, как было прежде. Не хватает чего-то… кого-то… Его. Спохватываюсь позвонить. По привычке узнать, когда он вернётся. В последний момент, не дождавшись гудка, отключаюсь.

— Я позвоню на днях… — хрипотцой отдается в сознании. Что ж, придётся ещё немного подождать. Найти себе более приятное занятие, отвлекаясь от угнетающих мыслей. Благо дел здесь полно. Людей, способных не дать погрязнуть в своём одиночестве. Рабочие моменты, требующие контроля и проверки за долгое время отсутствия в городе. Главное — не оставаться одной. Наедине с собой. Не дать захватить разум бессилием. Двигаться вперед, как бы трудно ни было делать первые шаги…

За весь вечер, так и не решившись зайти в свою спальню, засыпаю с ребенком на узком диване, который едва вмещает нас двоих. В обнимку. Так лучше. Родное тепло примиряет с действительностью. Помогает осмыслить, что каким бы ни был итог, жизнь продолжается. Всё возвращается на круги своя. Если это твоё — не уходит. Не исчезает в небытие. Цветным бумерангом падает к ногам, поясняя, что лимит попыток исчерпан и следующего раза может просто не быть. Крепко держи в руках, а лучше, для верности, закрепи посерьезней на поясе и больше не отпускай.

Проснувшись с утра, долго привожу себя в порядок. Впереди встреча с родителями. Нельзя упасть лицом вниз. Сдержанный облик, скрывающий под собою бурю эмоций. Прическа, макияж, строгое платье, каблуки. Всё в лучших традициях. Для мамы. Для него. Надеясь застать в офисе, перехватить и вывести на разговор… Глупая женская сущность, не дающая погаснуть едва тлеющему огоньку. Игра воображения, не позволяющая уверовать в то, что я уже обманулась в своих ожиданиях. Проклятый оптимизм, удерживающий на плаву, словно спасательный круг. Не разрешающий сложить лапки и, отпустив призрачную надежду, пойти ко дну. Подъезжаем к дому родителей. Пару минут после выключения двигателя сижу, успокаивая мысли. Натягиваю спокойную улыбку, собираю дочь и иду исполнять свою роль, выполняя дочерний долг. Ни до чего. Только это не важно… Крепкие объятия мамы. Задыхаюсь от переполняющей нежности и подступающих слез. Звонкий крик дочери, бегущей деду на встречу. Отрезвляет все чувства, перекрывая обрушившейся на плечи радостью. Ощущением себя дома. Там, где тебя действительно любят и ждут. Застилая отчуждение мужа.

— Почему вы одни? — уточняет с улыбкой, припечатываясь ласковым поцелуем к щеке.

— Ты же знаешь у него много работы, — отвожу взгляд, вырывая момент, чтоб перевести дыхание и прийти в себя.

— Всё хорошо? — настороженно уточняет. Чувствуя меня как никто другой. Без слов. Просто зная.

— Думаю да, — пожимаю плечами, не желая об этом говорить. Не выпускает мою руку из своих, молча кивая. Затаив подозрение в блестящих от надвигающихся слез глазах.

Провожу больше часа в родной атмосфере. Оттаивая. Успокаиваясь. Улыбаясь. Искренне смеясь и рассказывая курьезные случаи. Не касаясь нас. Благодаря маму за её понимание и любовь.

Уезжаю, оставив дочь. С охапкой новых сил собираюсь в офис. Распаляя надежду исправить всё именно сейчас. Раз и навсегда. Решив идти напролом. Перевешивая чашу в свою сторону. Доказывая свою преданность любыми путями!

— Ну да, так и поверит, — хмыкает разум.

— Господи! Заткнись ты уже навсегда! Не мешай действовать. Ошибусь — поплачусь сама. Выдыхаю, подъезжая к знакомому зданию. Выхожу, улыбаясь, замечая на парковке знакомую машину. Поднимаюсь на свой этаж, начиная дрожать изнутри, но не собираюсь отступать. Открываю дверь, буквально натыкаясь на него. Поднимаю глаза. Тянусь поцеловать. Отвечает задумчивым взглядом, целуя в щеку. Как подружку. Не в силах сдержаться, недовольно фыркаю в ответ. Всё вернулось на круги своя? На работе без признаков нежности? Или это выбранная линия поведения.

— Я соскучилась, — тихо произношу, нервно покусывая губы. Пытаясь улыбнуться. С опаской рассматривая ледяные глаза.

— Извини. Спешу, — бросает скупо, плавно отодвигая меня с порога. — Где Катюша? — проскальзывает нежностью, с легкой настороженностью в глазах.

— Оставила у мамы, где ей ещё быть.

— Заберу её позже. Вечером привезу домой.

— И останешься? Поговорим…? — касаюсь шеи, слегка приобнимая. Тая глупую надежду, что поцелует. Удержит в руках. Не отстранит.

— Возможно, — сторонясь, уходит. Разом обрывая всё внутри. Глупо спрашивать «за что?». Провожаю безмолвным взглядом, медленно шагая вдоль коридора к ещё одной темной двери.

— Солнце моё, а ты как раз вовремя, — бросает Димка с порога. Убирает улыбку. — Присаживайся. Только собирался тебе звонить.

Выуживаю из сумки подарок. Небольшого золотистого слона, украшенного сверкающими камушками. Протягиваю на своей ладони, встречая на нём озорной взгляд.

— Красиво. Это мне?

— Конечно, — обнимаю, пытаясь успокоить нервную дрожь, скользящую в голосе после разговора с мужем. — Говорят, он приносит удачу.

— Так, может, оставишь его себе? Тебе она сейчас больше нужна.

Вопросительно поднимаю взгляд, хмуря брови и не понимая намека. Слежу за перемещающимися к сканеру руками и моей фотографии, каким-то чудом появившейся в них. Той самой, что оставил Стив. Которую я разрешила забрать мужу.

— Что это? — с прищуром уточняет друг.

— Ты же сам видишь, мой снимок, — потираю виски, пытаясь понять. — Откуда он у тебя?

— Твой благоверный принес, попросив отследить, — замолкает, наблюдая реакцию: поджатые губы и широко раскрывшиеся глаза. — Во что ты влипла, родная? Это не фото. Это лезвие в гильотине, отсекающее твою светлую головку. И где ты такого только нашла?

— Что ты имеешь ввиду? — шепчу осипшим голосом.

Открывает ноутбук, театрально вздыхая. Едва не падаю со стула, увидев страницу Стива, игриво улыбающегося с главного фото. Не вызывающего сейчас ничего, кроме сожаления и щемящей грусти. Открывает загруженные им снимки. Пляжи. Горы. Залитые солнечным светом острова. Множество ярких мест. Площадь возле «Рояла» с торчащим в здании фюзеляжем самолёта. Играющие музыканты… и я. С милой подписью сверху «Lost time is never found again.» (Потерянное время никогда не вернётся). Облокачиваюсь на спинку стула, закрывая глаза.

— Я подчищу её, — вырывает ласковым голосом из забвения. — Но исходники уничтожить нельзя. Буду проверять, чтоб не всплыла вновь. Скажу твоему об отсутствии следов…

— Ты не понимаешь, — нервно смеюсь. — У нас три программиста, а он выбрал тебя. Случайно ли? Знает, что доложишь и выгородишь. Очередная проверка. И для тебя, и для меня.

— И что делать? — произносит задумчиво.

Встаю со стула. Выходя из кабинета, останавливаюсь на пороге с грустной улыбкой.

— Скажи правду. Именно её от тебя он и желает услышать.

— В таком состоянии за руль нельзя.

— Я в порядке. Не бойся, — смягчаю голос. — Спасибо тебе. И не лги. Лучше сразу. Он всё равно уже в курсе.

На часах уже девять вечера. Стою у кухонного окна, ожидая возвращения дочери и мужа домой. Ползущие вверх раздвижные ворота. Свет фар. Замираю. Выходит, обнимая ребенка. Сидя на корточках рядом с ней, что-то объясняет. Отпускает вперед, вновь возвращаясь в машину. Даёт задний ход… Закрываю глаза, чувствуя на щеках опаляющие, горячие слёзы. Слыша за стеной щелчок замка. Вытираю предательские эмоции, отодвигая легкую штору, захватывая взглядом лишь опускающийся механизм и исчезающие за забором световые лучи. Обнимаю дочку, с усилием улыбаясь. Даже не соизволил зайти… а я, словно собачка, была готова принести тапки. Вот только за эти дни, похоже, он научился обходиться без меня. Глупо таить веру в то, что станет иначе. Молчание хуже признания. Точка, за которой лишь пустая строка. И дописать бы в ней рвущие сердце на части фразы… Да только это финал. Я ему не нужна.

Два дня обыденных дел. Порой, зависаю взглядом на одной точке с тревожным лицом, окликаемая подчиненными, со стороны внимательно следящими за мной. Выгляжу психом? Возможно. Вот только мне всё равно, что думают, что говорят. Безразличие вытесняет все чувства. Собираюсь на работу лишь оттого, что дома одна не смогу высидеть и пары часов. Дочка в саду, впереди новогодние праздники, у всех куча дел. Месяц пролетит так быстро, что и не заметишь. Каждый второй ожидает чуда. А я…? Всего-то ежедневно меняю на своем столе «вечный» календарь. Девятое декабря. Никаких эмоций. День как день. Словно и не просыпалпсь с утра. Ничего не произойдёт. Всё уже было. Осталось в прошлом. Ушло… Отвлекаюсь на звонок телефона, чувствуя предательский озноб, покрывающий кожу. Едва дыша, произношу тихое:

— Да.

— Оденься и выйди, — говорит размеренно и спокойно. Трясущимися руками накидываю пальто. После пятой тщетной попытки застегнуть пуговицы бросаю это дело, едва не выбегая из своего кабинета к стоянке авто. Рискуя подвернуть каблуки, спускаюсь по ступеням через одну. Налетаю на него, стоящего буквально в паре метров от лестницы, захватывая шею руками. Не пытаясь даже унять сбитое дыхание или попытку вести себя более сдержанной. Облепляю поцелуями губы и щеки, царапая кожу легкой щетиной. Чувствуя его аромат. Роняю соленые слёзы, впитываемые в воротник моей белой рубашки. Внутри отчаянно дрожа. Отстраняет, грустно улыбаясь. Проводя рукой по обледенелым на морозе щекам. Вытирая неиссякаемые ручейки. Путается пальцами в подоле пальто, пряча меня от ветра, застегивая пуговицы и поправляя воротник.

— Я же просил одеться, — вымученно ласкает тембром, заставляя вновь сокращать дистанцию и прижиматься ещё сильней. Выдыхает протяжно. Накаляя воздух своим присутствием рядом. Вновь целую, шепча еле слышно, едва ворочая непослушный язык.

— Прости… пожалуйста, прости меня. Проводит рукой по затылку, резко притягивая, впиваясь губами. Отвечаю на поцелуй, омываемый горькими слезами. Смешиваемый с ними. Ощущая на языке соленый вкус. Захватывает губы жадно, словно за эти дни сильно изголодавшись по ласке. Обжигающей страсти, той, что растеряли на островах… Растаявшей нежности… Любви. Целует долго, со вкусом, вызывая головокружение и заставляя колени дрожать. Впиваясь пальцами в затылок и вызывая мышечный спазм. Отпускает. Приоткрываю глаза, пытаясь короткими вдохами компенсировать острую нехватку воздуха. Плавно поднимая вверх уголки губ. Проводя рукой по его заросшим щекам.

— Я люблю тебя, — шепчу выдыхая. Убирает руку, опуская глаза. Отходит к машине, причиняя каждым отдалённым шагом буквально физическую боль. Удар под дых, повторяющийся снова и снова. Не в силах произнести и слова, наблюдаю за тем, как возвращается назад. Вновь каменное лицо, не отражающее лишних эмоций. Пугающий стальной взгляд. Передает папку, буквально вкладывая её мне в руку и заставляя пальцы зажать.

— Прочти это, если возникнут вопросы, мы всё разберём.

Открываю, не видя букв, не понимая прочитанных слов. С надеждой вздыхая:

— Что это?

— Повестка и бумаги на развод. Чувствую желудочный спазм, сдавливающий стальными цепями, тошноту, подкатывающуюся к самому горлу. Не могу. Не верю! Ведь это не правда! Он лжёт… Застилаю пеленой слёз документы, размазывая перед глазами всё в одно белое пятно. Пытаюсь проморгаться, чувствуя, как всё начинает темнеть. Удерживает крепко в руках, поднимая вверх голову двумя пальцами. Обеспокоенно уточняя:

— Тебе плохо? Слишком эмоционально для показного равнодушия… Такое не спрятать и не сыграть.

— Нормально, — выдыхаю несмело. — Я, пожалуй, пойду, если на этом у тебя ко мне всё. Хмурится, напрягает брови, словно что-то осознавая, выдавая скупо:

— Я тебя провожу.

Отпускаю руку, лишь жестом не разрешая. Упираюсь взглядом в бумаги, закрываю папку, зацепившись за число… Ошарашенно поднимаю глаза, истошно дыша и опасаясь, что принятие этой мысли меня в миг добьет. Снайперским выстрелом в голову. Без шансов. На месте.

— Ты… подал заявление… ещё до отлета домой? За два дня…? Выходит сразу всё решил? Тогда зачем мучить?

Поджимает губы, наполняя взгляд неразбавленной горечью.

— Когда-нибудь ты сможешь меня понять… Ухожу, не разбирая остальных слов. Не слушая. Не слыша. Не вникая. Лишь в кабинете, со злостью бросив бумаги на стол, и, минут через пять, подойдя к окну, вижу на парковке всё так же одиноко стоящую мужскую фигуру, смотрящую мне вслед.

Смотрю на белые листки с тщательно пропечатанными буквами, раскиданные по поверхности рабочего стола. Мировое соглашение о разделе имущества. Кто б мог подумать! Подготовился. Всё просчитал! Предложил выгодные условия. Твою же мать! Не обделил, оставив мою машину, отписав дочери дом и ежемесячные отчисления на содержание. Очень благородно! Не так ли?!

Оценим сложившуюся ситуацию со всей циничностью — я в плюсе. Значительно. Мой брак, в отличие от среднестатистических по стране, меня неслабо обогатил… Finita la commedia! Овации! Аплодисменты! Каждая вторая мечтала бы остаться при моём… Наивные дуры.

— Так в чём же вопрос? Живи и радуйся! Делай, что хочешь! Гуляй! Развлекайся! Езжай с ребенком в кругосветное! Заведи себе мужика или на крайний случай маленькую собачку, так бесящую мужа! Упивайся свободой! Что не так? Почему на лице нет улыбки?! Неужели карт-бланш не устраивает? — осведомляется разум. Тошно!!! Скручивает все внутренности в клубок. Пробивает тело дрожью. Подгибает колени… Медленно задыхаюсь, словно из комнаты выкачен воздух. В руках листок с повесткой. Двадцать пятое декабря. Десять утра. Разведемся до нового года, как и обещал, начав новую жизнь с чистого листа.

Беру вазу с окна. Ярко синяя. Сильно контрастирующая со светлым убранством моего кабинета. Никогда её не любила, испытывая лишь неприязнь. Кто-то принес в подарок, уверяя, что это произведение современного искусства. По мне так кусок льда, не тающий даже в солнечную погоду на уютно обставленном окне. Интересно, она треснет? Или останется невредимой? Выставляю на центр стола, отодвигая компьютер. Наполняю её вызывающими одну лишь неприязнь скомканными бумажками. Подношу зажигалку к последнему комку, прикуривая от его края. Отхожу к окну, наблюдая полыхающее пламя, струящийся вверх дым… Глядя на всё это безумие со злорадной улыбкой. Упиваясь мнимой силой. Словно отрицание ситуации может что-то изменить… Резкий звук, раздражающий слух. Взрывающаяся противопожарная сигнализация, пищащая где-то над ухом. Чёрт! Совсем не подумала об этом… Забегающая в кабинет помощница, округляющая глаза. Окидывающая меня ошалевшим взглядом. Усмехаюсь нелепости ситуации. Обезумевшая начальница с опухшими от слез глазами, решившая спалить собственный кабинет. Да… Такого от меня явно не ожидали! До мужа слухи за день дойдут… Да и к чёрту всё!

— Выключи её, пожалуйста, — произношу спокойно, выкидывая сигарету в дотлевающие бумаги. — Сегодня же подай объявление о поиске нового сотрудника и проветри всё тут.

Спохватывается, оседая на стул.

— Вы меня увольняете? — нервно перебирает пальцы.

— С чего бы вдруг? — усмехаюсь. — Сама ухожу. Оформи заявку. И побыстрее. До завтра меня не будет. Подхватываю вещи, ключи от машины. В последний раз кидаю взгляд на дымящийся кусок льда на столе… Надо же, даже не пострадала. Стойко выдержав испытание. Может смогу и я? Сохранив целостную видимость хотя бы снаружи… Устроившись в машине, вытаскиваю телефон. Набираю короткий южный номер.

— Ты по мне соскучилась или звонишь чем похвастаться? — веселым бодрым голосом салютует Кристина.

— Звоню узнать, успеешь ли ты прилететь на поминки.

— Ты о чём? Не пугай! Чьи похороны? — взбудораженным голосом торопит ответ.

Кривлюсь от понимания, что действительно взволновала.

— Извини меня за отсутствие чувства юмора. Мы разводимся. Двадцать пятого, в десять утра.

— Чёрт! Да быть такого не может! Я с ним вчера говорила!

— И что? — криво улыбаюсь отражению в зеркале заднего вида, собираясь выезжать с парковки.

— Да ничего! — нервно взрывается. — Два идиота! Ты его так просто отпустишь?

— Просто… — усмехаюсь, чувствуя очередной укол в сердце. — Что я могу сделать, если он всё за нас решил…?

Грустно вздыхает, смягчая тон.

— Буду в Москве за два дня до трагедии. Может, к этому моменту успеете передумать. Обмоем хорошим шампанским ваше воссоединение. Настраивайся на лучшее. Как ни стараюсь, я не могу заметить в нём охлаждения к тебе.

— Тогда я совсем его не понимаю… — печально затихаю в ответ.

— Мне ещё хуже, — проскальзывает язвительностью в голосе. — Как вам разъяснить, что вас не зря свела судьба, когда вы сами же отчаянно все ломаете? Бесполезный труд. Пока лбами не стукнитесь, не поймёте. Держись. Время пролетит быстро. Скоро увидимся.

— Я тебя очень жду…

Кладу трубку, падая лицом на руки, сложенные на руле. Минуты растянутся в бесконечность, и нет верного способа их поторопить. Мысли вновь и вновь возвращаются к нему… Глупо думать, что время способно исцелить. Оно лишь присыпает цинком рану, постепенно вымывая из неё соль, разъедающую кожу и не дающую ей зажить. Только вот шрам остается. Напоминает о себе день ото дня. Одинокими ночами вызывает фантомные боли, точно отсеченная конечность. Её нет, а ты ещё чувствуешь присутствие. Словно ампутация и не произошла… Жизнь — не сказка со счастливым концом. Как банально: понять, что действительно любишь, лишь навсегда потеряв! Наказание? Испытание, предписанное кем-то свыше? Или неудачная шутка, заскучавших в преисподней чертей? Напиться бы, стереть все эпизоды из памяти, приехать к нему и забраться на колени. Списать всё на амнезию или состояние аффекта, затмевающее сознание… Переиграть. Точно зная о совершенных ошибках. Не допустить оплошностей, включив «action replay» (повтор действия). Исправить настоящее. Затыкаю голос разума, кричащий о том, что не стоит ему звонить. Бесстрашно набираю заветные цифры. Что я ещё могу потерять? Чувство собственного достоинства? Оно ещё сохранилось? Нет. Словно коврик у двери, выкинут к его ногам. Ожидаю ответа, слушая длинные гудки.

— Что ты там натворила? — спокойным тоном уточняет, без приветственных слов.

Улыбаюсь, согреваясь. Не узнавая саму себя. Доложили? Пусть накричит, отругает, выскажет, что я взбесила… Только пусть говорит со мной! Не важно, о чём и когда.

— Не могу прочитать соглашение, начиная с пятого пункта… — голос наполняется нежностью с отблесками боли. Как её скрыть?

— Почему? — язвительно хмыкает.

— Я их случайно… сожгла… — выдаю со смешком. — Привезёшь другие?

— Случайно? — смеется в ответ, заставляя растянуть уголки губ выше и шире. Проплыть перед глазами картинку с его улыбкой, редко встречающейся… которую я так люблю. Сглатываю подступающие слёзы. Пытаюсь закрыть сердце от охватывающей тоски…

— Ты приедешь? — произношу жалобным голосом, срывающимся на дрожь.

Тяжелый выдох в трубку. Молчаливая пауза, грозящаяся растянуться в бесконечность…

— Буду завтра. Сегодня уже не смогу. Не успею до закрытия.

— Приезжай домой после работы… — поджимаю губы, боясь сделать ошибку, но всё же выдаю. — Катюша соскучилась…

Усмехается. Слышу щелчок зажигалки. Глубокий выдох. Совладает с эмоциями? Подбирает слова? Замираю, ожидая затрещины. Перегнула, втянув ребенка… ведь больше соскучилась я…

— Не шантажируй, — выдает сухо. — Как смогу — позвоню.

Порываюсь ещё раз нарваться, прошептав «я люблю тебя» — не успеваю, слушая повисшую тишину. Откидываю телефон на сидение, врубаю музыку на полную, заводя мотор. Я попыталась… Правда, мало что смогла…

Уезжаю к родителям за дочкой. Не решаясь сообщать им о внезапных новостях. Расстраивать своей непутевостью. Затыкаю подальше совесть, кричащую об обмане. Во благо! Может быть, смогу ещё это предотвратить…

Глава 21

Он приехал лишь неделю спустя, отписавшись смс в тот день, что уезжает по делам в Питер. «Заеду сразу, как только смогу. Поцелуй за меня дочь.» А кто поцелует меня? Горечь от осознания убивает желание жить полной жизнью. Радоваться новому дню. Видеть яркие моменты и красоту обычных вещей. Улыбаться, когда на душе играет зацикленная печальная мелодия.

Сумерки. На дворе светло от снега, отражающего свет фонаря. Дочь уже улеглась. А я, переодевшись в домашний костюм и мягкие, теплые носочки, сижу на широком кухонном подоконнике, попивая горячий чай. Сама не зная, для чего туда забралась. Всматриваюсь в глубь двора, словно чего-то ожидая…

Звук поднимающегося механизма. Плавно уходящие вверх складные ворота. Учащающееся сердцебиение от одной мысли о нём. Появляющаяся улыбка сквозь грусть, отражающая все чувства, желающая выдать их, сделать заметными… Поворачивает ключ в замке. В тот момент, когда я уже перестала ждать. Переболев десять дней без него. Начиная смиряться со своим положением… Заставлять себя спать, прогоняя причиняющие боль мысли тоскливыми, холодными ночами. Вставать по утрам, водружая перед собой неясную цель…

Оставляю горячую кружку, аккуратно спускаясь. Подходит с очередной папкой бумаг. Улыбаясь, устало, словно извиняясь за столь поздний визит.

— Я на минутку.

Не задумываясь, будто так и надо, начинаю расстегивать пуговицы на пальто, выпуская в комнату одурманивающие нотки парфюма. Забираю папку, не глядя, отшвыривая её на столешницу. По освободившимся рукам скидываю вниз пальто. Хмурится, улыбается шире с нотками недоверия.

— Что ты творишь?

— Оставайся, — говорю абсолютно спокойно, ввергая своим тоном в ещё большее недоумение. — Это твой дом, не за чем в ночь уезжать. Я не буду приставать… Честно. Просто побудь рядом. Пожалуйста… Помолчи, если нечего сказать. Хоть это и мучительно больно, — искривляю лицо провалившейся попыткой улыбнуться. — Я всё ещё твоя жена… Позволь хоть на мгновение в этом убедиться… Проводит рукой по щеке, растопляя кожу под непроизвольной лаской. Рефлекторно прикрываю глаза. Пытаюсь сдержать отяжелевшее дыхание, не подавать вида, насколько сильно изнемогаю в его руках. Сгорая от разливающегося в крови желания хотя бы прикоснуться к нему, поцеловать. Хочу его. До иголок, простреливаемых в кончиках пальцев. Слыша оглушающую пульсацию в висках. Слегка приоткрываю рот, ожидая, моля о поцелуе. Разрывает тишину озадаченным голосом:

— Чёрт! Как же мало тебе сейчас надо…

— Не уходи, — прошу не смело, оплетая руками. Вздрагивая губами. Последними силам сдерживающая подступающее разочарование. Состояние обреченности, которое, если он сейчас уйдёт, сломает меня. — Пожалуйста, останься. Не добивай сейчас меня своим безразличием…

— Глупая…

Произносит с оттенком, щемящим сердце. Притягивая к себе, одним рывком берет на руки. Утыкаюсь в пиджак, расслабляясь, обнимая за шею, упиваясь его близостью, закрепляясь поцелуем на шее и ругая себя… За свою несдержанность. За излишнюю эмоциональность. За боль, что причиняю обоим своими поступками и словами. За то… что не могу его отпустить. Не уничтожив нас до конца. Не убив морально… Потом. Пожалуйста! Всё эти мысли потом! Не сейчас… Один шанс. Пожалуйста! Господи! Один шанс! Если он уйдёт, я отпущу. Обещаю… Переступлю через себя. Выбью крик, застывший в глотке… и отпущу. Если он попросит… смирюсь с поражением… Относит в спальню, усаживая на кровать. Не дышу. На щеки предательски выплескиваются горькие слезы. Опускается рядом на колени. С измученным видом смотрит в глаза:

— Не могу видеть, как ты плачешь, — вытирает скатывающиеся слёзы.

— Так успокой меня, — всхлипываю в ответ.

— Ты делаешь только хуже…

— Знаю, — киваю, наклоняясь вперед, обрамляя руками знакомое до мелочей лицо. Осторожно прикасаясь губами. Боясь не почувствовать ответа. Ласково целуя скулы, щеки… Постепенно усиливая напор.

— Не представляешь, насколько всё усложнишь, — обдаёт горячим дыханием пересохшие губы.

— Пускай, хуже уже не может быть.

— Будет. Завтра станет намного больнее. Вновь твоё «хочу»… Постарайся сейчас отпустить меня…

— Обещаю. Как только попросишь…

Горько вздыхает, качая головой. Пронзая мысли глубоким взглядом. Не могут эти глаза лгать! Он нуждается во мне сейчас не меньше… Ослабляю непослушными пальцами узел его галстука, скидывая тот на пол. Расстегиваю ворот рубашки… Поджав губы, смотрю в глаза — разрешает. Начинаю улыбаться, оттаивая в душе. Да плевать, что будет дальше. Разве жизнь не проходит в данный момент? Кто сказал, что от неё надо брать всё? По максимуму? Сейчас! Пожалею. Господи! Как же я пожалею! Осознаю! Потому что он не изменит решения! Но в этот момент он лишь мой! Рядом… Возможно последний раз… Вновь готова расплакаться. Разрыдаться, прижавшись к широкой груди, умоляя отмотать всё назад. Удалить безысходность!

— Не попросишь…? — едва произношу охрипшим голосом. Сбив напрочь дыхание. Привстает, скидывая на пол пиджак. Ласкает прикосновением рук, проходясь по изгибам. Откидывая назад, на кровать. Нежно целую покрасневшие от желания губы. Легким движением стягиваю тонкий костюм с податливого тела. Переходя к белью. Утопаю в своих эмоциях, проваливаясь в них с головой, истошно прижимая его к себе. Желая настолько сильно, как никогда. Готовая отдаться без остатка. Умереть под ним… Как бы пошло это не звучало.

— Я попрошу, — произносит тихо, сквозь ласки. — И ты отпустишь. Потому что иначе нельзя.

— Хорошо, — обещаю, целуя. Сквозь настигающую осознанием боль. Пытаюсь искренне улыбнуться. — Но пока я ещё твоя жена…

Скидывает на пол рубашку, расстегивая брюки. Обдавая потемневшим взглядом. Повторяя остаток моей фразы. И не понятно, успокаивая или пугая. Да разве это важно? Только этот момент, прожитый по-полной. Под тихо звучащей пресной интонацией, в тишине, меж поцелуями:

— Пока…

Его пальцы, запутавшиеся в моих волосах… хочется заплести косы, привязав его к себе навечно… Сделает ли это меня счастливой…? Навряд ли. Если он будет против. Смена караула. Конвоир и пленник поменялись местами. Что может быть глупее? Посадить его в ту же клетку, лишив свободы выбора? Повесить амбарный замок? Заменив его мысли и мечты своими? Компромисса не существует! Не у нас. Он уйдёт в неспособности находиться рядом. День за днём прокручивать в памяти мои ошибки… И ведь я действительно должна его отпустить. Только где найти силы? После бессонной ночи, всё ещё кадрами мелькающей перед глазами. Взрывом эмоций, испепеляющим нас изнутри. Разбивающим на осколки и, перемешивая друг с другом, склеивающим в единый сосуд вновь. Не попадая в стыки, оставляя пустоту между острыми гранями. Закрывая их ощущениями наполненности. Целостности. Неразрывности. Зыбко держащихся внутри. Выпадающих из глубоких трещин с первыми лучами солнца, разогревающими дешёвый клей, изрядно разбавленный сексуальным желанием. Инстинктом, обманчиво сближающим души. Соблазном друг другу принадлежать…

— Я не могу тебя отпустить, — шепчу, задыхаясь от мышечного спазма. Прижимаясь спиной к его животу. Целуя предплечье руки, сковывающей мою грудь.

— Ты обещала. Слово нужно держать, — выдыхает в затылок. Вызывая мурашки на коже, поднимая мельчайшие волоски. Кто ещё способен действовать на меня так? Отсекаю начинающую движение мысль. «Заткнись и помолчи»… я сейчас не об этом…

— Ты действительно хочешь уйти? Не из принципа? Ради себя?

— Я всегда всё делаю ради тебя, — усмехается грустно. — Только ты до сих пор этого не поняла. Утопишь эти бумаги в ванной — принесу новые, — оглядывает меня, спохватываясь. — Передам курьером!

Поднимается, хмуря брови, выбирая из шкафа свежий костюм. Тщательно выглаженную рубашку. Встаю, выдвигая небольшой отсек. Подношу ему в тон галстук. Провоцирую, расхаживая нагая? Сподвигаю остаться? Не знаю. Хватаюсь за соломинку, на конце которой едва удерживаюсь несколькими пальцами. Накидываю галстук на его шею поверх рубашки, заранее подняв воротник, слыша ироничное:

— Зудавку или привязываешь к себе сильней?

Выдерживаю пару секунд пронзительного взгляда, сжимая до скрежета зубы. Переиграем. Есть время. Стягиваю кусок ткани вниз, водружая на свою оголенную шею. Годы тренировки — завязываю не глядя. Не разрывая контакта с его глазами. Ловя удивленный отклик и недопонимание в них. Оставляю лишь небольшой зазор между кожей и тканью. Буквально в два пальца. Разжимаю его кулак, добровольно вкладывая в него поводок. С дерзкой улыбкой провозглашая:

— Поставишь на колени или затянешь потуже?

Окидывает взглядом, глубоко вдыхая, ласкает слух охрипшим голосом, наматывая галстук на кулак, впечатывая в себя.

— Ты осознаешь, что мне предлагаешь?

Сглатываю, ощущая нехватку воздуха и сжимающуюся на коже петлю.

— Полную свободу действия, — бормочу отяжелевшим языком.

Оставляет влажный след на губах. Широко улыбается с нескрываемой злостью в глазах.

— Тогда я, пожалуй, ослаблю. Не стоит совершать дважды одну и ту же ошибку. Перед глазами темнеет. И вовсе не от нехватки кислорода в крови. Узел давно перевязан на другой шее. Нервная дрожь пробивает разрядами электрошока в сердце. Удар. На полную мощность. Пульс остановлен. Нет смысла принимать попытки реанимации. Точку не размыть, дописав от запятой хвостик. Отхожу от него в попытке укрыться от ранящих слов. Ошибка! Все годы, что были «до»… Ошибка! Наша дочь, которая без ума от него… Ошибка! Всё трепетно выстроенное настоящее… Ошибка! Голова кругом. Темнота, поглощающая всё вокруг. Ошибка! Отзывающееся по комнате эхом осознание того, что падение неизбежно. Не совершать её дважды…! Гуманно… Это тоже ради меня…? Удар. Боль. Разряд тока, проходящий по телу. Резко вдыхаю, ощущая под кожей едва бьющийся пульс. Яркий свет по глазам. Испуганный встречный взгляд. Муж, держащий в руках и пытающийся осмотреть раскалывающийся от боли затылок. Привстаю, готовая взвыть. Не понимая, какая из двух — та, что внутри, или та, что снаружи — добьет меня быстрее. Поднимаюсь, сбросив с себя его руки. Зажмуриваю глаза, восстанавливая дыхание, за пару минут придя в себя. Одеваюсь, взглянув на время. Вскоре проснется дочь… Ошибка! Вновь заезженной пластинкой играет в ушах. Он раздавит меня, не оставив живого места. Разотрет в порошок и развеет по ветру… чтобы не совершить её вновь…! Не дать себе шанс ещё раз оступиться! Кусаю губы, чувствуя накрывающий приступ ярости.

— Как часто это у тебя? — уточняет обеспокоенно. Ещё и играет эмоциями, бросая пыль в глаза. Взрываюсь, не способная больше держаться.

— Ты собирался уходить? Уматывай! Или я соберу вещи и уйду!

Разворачивается, впитывая мой гнев, словно губка. Потемневшие глаза непроизвольно вызывают приступ страха. Нападаю в нелепой попытке защититься. Отдаляя ещё дальше и в тот же момент, боясь потерять навсегда.

— Я не дам тебе развода! Не собираюсь выполнять обязательство, потому что ты не держишь своё! Ты обещал меня не отпускать! — зажмуриваю глаза, опасаясь попасть в радиус захвата ударной волны.

Оседаю на пол, слыша оглушительный звук хлопнувшей двери. Раскат дребезжащих на полках сувениров, перекатывающийся по спальне. Зов проснувшейся дочери из комнаты напротив, к которой, поднимаясь, иду успокаивать на непослушных, ватных ногах. Так звучит конец нашей истории? Грохотом по всему дому? Без истерик и криков… Перерождающийся в давящую тишину… В тот же день собираю вещи, не желая находиться в доме, кричащем о прошлом своей нынешней пустотой. Заезжаю в сад написать заявление о переводе. Рядом с домом родителей всё ещё стоит тот, в который ходила я. Зачем изменять традициям? Новая жизнь с чистого листа…

Приезжаем к родному дому, хранящему столько детских воспоминаний… Смотрю на бегущую к подъезду дочь, мысленно умоляя меня простить за всё, чего её лишаю. Не специально… Просто иначе там, одна, сойду с ума.

Поднимаюсь с чемоданами, вымученно здороваясь с попадающими на глаза соседями. Звоню в дверь, нервно кусая губы, абсолютно не зная, что с порога сказать. Чем объяснить свой побег из когда-то любимого дома?

Мама открывает дверь, плавно убирая улыбку. Охватывая взглядом моё искаженное гримасой боли лицо и стоящие позади чемоданы. Опускается на корточки перед дочерью, помогая раздеться, ласково обнимает, подталкивая вперед:

— Родная, иди к деду, он по тебе очень соскучился.

Разрываюсь слезами у неё на плече, как только дочка исчезает в соседней комнате. Сковывает в объятиях… не спрашивая ничего. Зная, что когда смогу, я расскажу сама. Вытирает мои слёзы с нежной улыбкой, не замечая своих, скатывающихся крупными каплями по в раз осунувшимся щекам. Гладит по волосам, как в детстве. Успокаивая одним жестом, объясняя без слов, что всё будет хорошо…

— Я как раз твою комнату прибрала. Вам там будет удобно.

— Мы ненадолго. Я найду квартиру или… не знаю, — всхлипываю, притягивая к себе сильнее. Утопая в её волнистых волосах. Впитывая родной запах. Пытаясь погасить бушующую внутри истерику. — Пожалуйста, простите меня.

— За что? — окутывает теплом. — Ты же знаешь, что бы ты ни натворила, мы всё равно будем любить тебя, — заставляет взорваться слезами с новой силой, топя в них вырывающиеся стоны. — Вас обеих, — ласково успокаивает мама. — Переезжай насовсем, нам не будет так скучно вдвоём.

Начинаю улыбаться под радостные возгласы отца, собирающего всех на чай. Так же не спрашивающего ни о чём. Понимающего. Принимающего и родного… Обнимаю, шепча слова любви с неизменной благодарностью, не уставая на любую мелочь повторять им:

— Спасибо…

Он не звонил четыре дня, вновь отправив смс об отъезде. Может, и к лучшему… Не разрывая сердце на части своим присутствием рядом. Осознанием, что он в городе, близко, с кем-то рядом… Чёрт! Куда меня опять занесло? Все эти дни обучаю приятную девочку обязанностям, за которые уже вскоре придется ей отвечать. Веду себя спокойно. Сдержанно. Не привлекая внимания. С абсолютным безразличием на лице ко всему происходящему. В один день случайно натыкаюсь на объявление о требовании администратора в цветочный магазин. Минимальная зарплата, зато рядом с домом. Согласившись на нее, после увольнения появится хоть какая-то цель вставать по утрам. Недолго думая, иду на собеседование, успешно его проходя. Если расписать жизнь списком необходимых пунктов, то большинство за эти дни я уже выполнила. Тягостно. Грустно. Но я училась жить без него, торопя дни. Зная, что не пойду на суд. Основательно решив не встречаться в ближайшее время. Избегать, насколько это возможно. Если это конец, так к чему являться в здание заседания? Через три переноса дат нас и так разведут. А быть там, покрываясь липкой испариной и нервной дрожью, взирая на весь этот хаос, сотворенный мною же, со стороны… Зачем? Порадовать своим присутствием некого. Меня там никто не ждёт. Плыви себе по течению. Следи за тем, чтобы не выкинуло на берег, пробив голову столкновением с огромными валунами, укрепляющими края. И наслаждайся спокойным течением жизни. Размеренным. Тихим…

— Милая, ты должна идти на суд, — уверяет мама последние два дня. — Не начнешь новую жизнь, пока не поставлена точка.

— Я её уже начала, — пытаюсь добавить в слова оптимизма. — Через неделю уволюсь. С первых дней года перейду на новое место. Что может быть лучше? — вожу вилкой по тарелке, пытаясь нагнать аппетит.

— Родная, ведь работа — ещё не всё. Позвони друзьям. Сходи куда-нибудь. Отвлекись. Переверни эту страницу, — подходит и мягко обнимает. — Сходи на слушание. Закончи всё разом. Не мучай себя.

— Я не могу обещать… — откидываю вилку, пытаясь сдержать вновь подступающие слёзы. Чувствуя себя беспомощной как никогда. — Не хочу о нём думать. Пожалуйста, не уговаривай больше, — умоляю, снижая тон. — Завтра Кристина прилетит. Мне будет легче…

— Надолго ли… легче?

Отворачиваюсь к окну, закусывая губы. Вновь погружаясь в себя. Не желая его отпускать… Словно от моих действий уже что-то зависит. Будто ему нужны мои оправдания и слова…

— Я никогда не думала, что может быть так трудно… Больно, — поворачиваюсь, уже не пряча слёз. — Я вечно думаю о нём. Не могу быть одна! Мам, я не способна его отпустить… Пойми, это выше моих сил!

Обнимает, наклоняясь надо мной, прижимая к своей груди. Делясь со мной всей своей нежностью и размеренными ударами своего сердца. Успокаивающими. Убаюкивающими. Забирающими все неприятности в себя. Словно фильтруя мою жизнь и повисшее над ней настроение.

— Я всё понимаю… но ты должна…

Звенящий будильник ранним утром. Пытаюсь спросонья сообразить, что он требует от меня сделать. У меня выходной. Дочка дома. Ах да, аэропорт… Быстро завтракаю, чтоб успеть до пробок. Встретить Кристину и отвезти… Куда? К себе? Передергивает от одной мысли о пустом доме. К маме? Тоже не вариант. Не поговорить по душам. Остается только её квартира, если прилетает одна. Не хочу, чтобы Тони рассказал ему, в каком я состоянии… Хотя к чему шифроваться? Наверняка прекрасно осведомлен о моих делах. Была бы не безразлична, так приехал бы и забрал меня… Как увозил, вернувшись в Москву, в эти дни дочь. На каток и в развлекательный центр. Без меня. А я, поджав губы, сидела на работе, кусая ручку, чтобы не раскричаться от боли. Выслушивая краткие отчёты мамы о том, что они уехали. И куда.

Вновь пищащий мобильный. Лечу на скорости, одной рукой просматривая высветившееся напоминание, мигающим экраном привлекающее к себе внимание. Переводя ненадолго взгляд от дороги, пытаюсь рассмотреть, что ж я в этой суете опять умудрилась забыть. Спохватываюсь, резко перестраиваясь и тормозя на ближайшем возможном участке. Выхожу отдышаться, встречая морозный порыв ветра, резко глотающим воздух от накрывающего осознания ртом. Твою ж мать! Только не сейчас! Ну, для чего? Быть такого не может! Пинаю колесо, вновь всматриваясь в горящий экран. Нервно забрасывая телефон в карман, и хмуря брови. Два-три глотка воды — становится легче. Чёрт! Стресс! Просто стресс! И уставший от нервного истощения организм. Не может такого быть! Я не пропускала таблетки, надо пить новые, а перерыв так и не наступил. И что тогда? Сколько? Напоминание стояло через неделю. И что теперь? Если вдруг «да», рассказать? Затянуть удавку потуже? Чёрт! Я ведь почти смирилась с разводом. После уговоров мамы решила попробовать. Дать себе шанс. Отпустить навсегда. Не вовремя… Как и всё в моей жизни. Крутящийся волчок, сошедший со своей оси. Готовый в произошедших изменениях траектории врезаться в стену с размаху или надолго остановить своё вращение. Пока заботливая рука не установит его в исходное положение и не запустит вновь. Только кто же выступит добродетелем в моём случае? Сомневаюсь, что нынче знакомые способны оказать такое влияние на мою жизнь. Сажусь в машину, задумчиво кусая губы. Ловлю слишком серьезный взгляд в зеркале. Подмигиваю отражению, ломая бетонную стену напряжения.

— Прорвемся. И не из таких ситуаций есть выход. Надо лишь только до него дойти. Или доползти, если не хватит сил на шаги. В любом случае, перешагнув черту, станет легче. Должно стать!

— Твой нездоровый оптимизм, как блохи на дворовой собаке — неискореним! — подтрунивает хохочущий разум.

— Боюсь, это единственное, что осталось в целостности от прошлой меня…

Ключ в зажигании. Поворотник. Круговое движение руля. Громкая музыка и на удивление свободная дорога. Морозное солнце, искрящийся снег. Словно тысячи бриллиантов рассыпаны по обочинам. Свежий. Ещё не обезображенный выбросами и грязью, летящей из-под колес.

— Всё наладится, — повторяю, как мантру. Медленно срастаюсь с этой мыслью, пропуская её корни в глубины себя.

Парковка, аэропорт. Улыбаюсь шире в ожидании встречи. Самолет уже приземлился. По пути в зал ожидания натыкаюсь на аптеку, выделяющуюся своей неброскостью среди ярких кафе. Не думая, забегаю и кидаю деньги на стойку к улыбающемуся провизору:

— Двойной тест, пожалуйста, — убедимся наверняка.

Прячу покупку в сумку и спешу, отбивая веселый ритм каблуками по гладкой плитке, в сторону зала ожидания. Накидываюсь на подругу, душа её в крепких объятиях. Вновь чувствую приступ подступающих слёз, но впервые за эти бесконечные дни спровоцированный радостью.

Выставляет бессмертный «JD» на изящную поверхность своего стеклянного кухонного стола. Отрицательно машу головой.

— Я за рулём. Ты же знаешь.

— На сухую разговор у нас продлится дольше, — весело фыркает в ответ. — Оставь машину, переночуешь, а завтра поедешь к родителям. За дочкой они присмотрят, — наливает стакан. — Тебе надо отдышаться. Выплеснуть напряжение. Посмотри на себя! Словно натянутая струна! Похудела ужасно и цвет лица — точно у глубоко больной.

Не слушая моих отказов, бегает по кухне, нарезая приобретенную по пути закуску.

— Пей, — выставляет тарелки. — Чем закусывать будешь?

— Может этим, — достаю из сумки бирюзовую коробочку, водружая на стол.

— Твою ж мать! — закашлявшись, выпаливает подруга. — И сколько?

— Сама не знаю. Наткнулась с утра на напоминание пить таблетки и осенило мыслью, что в этом месяце никакие средства гигиены были мне не нужны, — грустно смеюсь над её нахмуренным видом. — Да перестань подготавливать для меня виселицу. Купила перестраховаться. Наверняка просто сбой. Моя нервная система ищет защиты.

— А если положительный, ты хоть его в известность поставишь? Послезавтра ведь суд… Это сыграло бы на руку. Отрезвило мозги. Как ни пытаюсь понять его действий — в голове каша!

— Для начала разведусь, — поднимаю уголки губ, опуская их под гневным взглядом Кристины. Осекаю, взрываясь. — Перестань на меня так смотреть. Он твердил, что мечты должны осуществляться! А на днях, после ночи, проведенной вместе, заявил, что не станет дважды повторять одну и ту же ошибку!

— Так, может, говорил вовсе не о тебе? Во фразе был другой смысл? Твоего мужа сложно понять. Его поступки и жесты говорят намного яснее, — улыбается с хитрым прищуром. — И ты всё-таки соблазнила его. Ну и правильно! Пусть помучается воспоминаниями одинокими вечерами. Не одной же тебе страдать.

— Одинокими ли? — хмыкаю грустно.

— О, в этом не сомневайся! Я тебя уверяю, что, если вы всё же разведетесь, он в ближайшее время на километр к себе никого не подпустит. Пока не перерастет ваши отношения. А это будет не скоро.

Поднимает с места, подталкивая в сторону уборной.

— Давай уже, не мучай моё исходящее слюной любопытство, — весело смеется. — И дверь не запирай, а то вдруг тебе станет плохо, а я девочка хрупкая, её не выбью.

— Ты поедешь со мной на суд? — уточняю, задержавшись в дверях.

— Куда ж я денусь? Конечно. Тресну твоего по голове чем-нибудь тяжелым. Иди уже! — нетерпеливо взрывается. — С отсрочкой в пять минут результат не изменится!

Захожу, нервно дрожа. В первый раз было не так страшно. Даже забавно. Пока не накрыло осознанием. Интересно, сейчас, спустя пять лет, чувства изменятся? Или охватывающая гамма будет схожей? Хотя, ведь и я сильно изменилась. Вроде… Была не была. Выжидаю отведенные минуты, не рискуя взглянуть. Выхожу, зажимая в пальцах два торчащих пластиковых хвостика.

— И? — подлетает Кристина, выхватывая тесты из рук.

— Не знаю, — глупо взираю на убегающую к окну подругу. — Я испугалась и не смотрела.

— Что ж… Выдает вердикт, — подходя ближе. — Судьба тебе абсолютно не благоволит. Никакого шанса. Результат очевиден.

Отбираю, закусывая губы, пытаясь разглядеть результат.

— Крис, ты нахалка! Она одна!

— Конечно одна. Говорю ж — без шансов. Реагент девственно чист. А ведь ребенок мог бы у вас всё изменить… Да придётся тебе помучиться во избавление самой.

— Не грусти, — обнимаю нежно. — Хватит тебе и одной крестницы. Зато игра будет честной. Без перекрывающего глотку шантажа. Возможно, даже выйду победителем… Если повезёт.

Здание суда. Без пятнадцати десять. Сижу в машине, давно выключив двигатель. Его машина напротив. Чего-то ожидаю, глядя на неё. Не отрываясь взглядом, словно медитирую.

— Пошли, — дергает за руку Кристина. — Быстрее сядем — скорее выйдем, — подтрунивает, желая вернуть растоптанный каблуками оптимизм. Киваю в ответ, заправляя от ветра пальто, поправляя вниз слегка задравшуюся узкую юбку. Протягиваю повестку на входе и прохожу к нужной двери. Встретившись с ним мимолетным взглядом, чувствуя подступающую дурноту. Отворачиваясь резко, сталкиваюсь со своим адвокатом. Улыбаюсь неловко, смутно понимая, как в таких ситуациях следует себя вести. Заходим в кабинет. Расстроенно осматриваю всё вокруг, ожидая трибун, судей в белых париках и мантиях, вершащих надо мной приговор… Точно картинка из голливудских фильмов. А на деле вижу лишь освещенную комнату с Т- образным длинным столом. Строгую женщину, слегка улыбающуюся при нашем приближении. Отодвигающий для меня стул, адвокат. Нависшая тишина. Не смотрю на него, упираясь взглядом в стену. Тщательно обследуя её незамысловатый рельеф.

— Вы не передумали? — уточняет судья.

Смотрю на него. Переводя взгляд с выбитых обоев на непробиваемое лицо. Глаза в глаза. Рефлекторно сжимаю губы. Не желая отвечать на поставленный вопрос.

— Нет, — выдает скупо, не удерживая проскальзывающий по лицу мышечный спазм. Позволяя на миг мелькнуть во взгляде уколу боли и ранимости.

Смыкаю веки, сдерживая дребезжание в голосе, повторяю его:

— Нет.

Необходимые вопросы. Монотонно отвечаю, разглядывая свои ногти, лежащие на столе. За прошедшие двадцать минут слушания больше так и не рискнув поднять глаза. Подписываю бумаги не глядя. Выслушиваю поздравления от адвоката о том, что всё прошло гладко.

Затыкаю гневным тоном, послав его речи ко всем чертям, разворачиваясь на каблуках в попытке побыстрее найти Кристину и сбежать отсюда. Не глядя вперед буквально врезаюсь в мужа. На ходу извиняясь за нерасторопность и поняв, кто передо мной, лишь глубоко вдохнув болезненный аромат и подняв глаза.

— Поздравляю с вожделенной свободой.

Кривлюсь в ответ, пытаясь пройти. Задерживает в руках. Сдерживая гнев, как можно спокойнее уточняю:

— Ты просил тебя отпустить. Я всё выполнила. Что ты хочешь теперь?

— Поблагодарить, — грустно усмехается. — Смогла переломить себя, — поднимает подбородок, зажимая двумя пальцами, проходя губами по шее к уху. Вызывая болевой спазм во всём теле. Будоража легким прикосновением. Невольно прижимаюсь к нему, внутренне желая оттолкнуть. Разум отчаянно спорит с сердцем, проигрывая в неравной борьбе. Ненавижу его за доставленные страдания. И желаю быть рядом каждой клеточкой своего тела. Плевать на последствия и новый штамп в паспорте, который уже не удалить. На мой переезд и «новую» жизнь. Всё, что угодно, к его ногам. Пусть растопчет! За один короткий момент воссоединения, дающий глубокий глоток воздуха и кратковременное желание жить…

— Я люблю тебя сейчас больше, чем когда-то… — шепчет, обрамляя лицо руками. Оставляя горячие, влажные следы в районе виска. На пульсирующей артерии, ускоряющей ритм. Прикрываю глаза, уже не желая заканчивать этот момент.

— Любовь не доказывают разводом, — шепчу, ощущая его губы вблизи своих. Опаляя их дыханием, смешиваемым воедино.

— А разве не именно это ты и делаешь сейчас? — уточняет иронично, слегка наклоняя меня назад и по-хозяйски размыкая языком губы. Подчиняюсь без тени сомнения, путаясь пальцами в его волосах. Отдаваясь терзающей душу ласке. Желая его. Чёрт! Как же желая! Готовая начать раздевать прямо здесь, в двух метрах от кабинета, в переполненном людьми коридоре здания суда. Не замечая никого! Не желая отрываться! Продлить этот момент в вечность…

Открываю глаза, глупо улыбаясь, встречая недоверчивый взгляд стоящей рядом Кристины. Явно не понимающей всей ситуации, выдающей язвительно:

— Театр абсурда, ей Богу! Может, поедем в загс? Напишем новое заявление, добавив для коллекции ещё один штамп? А что? Заведёте традицию: раз в десять лет нещадно трепать другу нервы и разводиться! У всех же должны быть маленькие слабости!

— Ты на чьей стороне? — бросает ей сухо.

— На стороне вашего ребенка! Связалась на свою голову с двумя сумасшедшими! Да вы стоите друг друга! Один другого хлеще в самоистязании, а тянет друг к другу вблизи как магнитом!

— Прекрати, — давит взглядом, улыбаясь ехидно. Так, что невольно испытываешь страх, оказавшись под холодным лезвием глаз. — Я уезжаю месяца на два в Питер. Дела.

— Один? — уточняю, осекаясь после того, как он невольно выдает гримасу. Поджимаю губы. — Прости, я по привычке. Не поняла ещё, как себя вести.

— Делай всё, что хочешь, — протягивает грустно. — Поцелуй дочь. Когда буду приезжать, на это время её заберу. И не глупи, возвращайся на работу и в дом. По закону они теперь твои. Наслаждайся новым положением и свободой.

Уходит, бросив поджавшей губы Кристине:

— Не обижайся. Я не со зла. Присмотри за девчонками до отлета.

Удаляющиеся шаги и возрастающее чувство безысходности. Влажные губы ещё хранят его вкус. Недопонимание, разливающееся по венам, и не проходящее ощущение, что он всё ещё мой… Несмотря на выжигающий дыру в паспорте яркий штамп, уверяющий в обратном.

Глава 22

Иногда ты просто теряешься в недоумении. Куда приведёт тебя очередной жизненный виток? События набирают скорость. Спидометр зашкаливает. Впереди бетонная стена… Неизбежное столкновение или спасительный разворот? Успеешь вывернуть руль? Пойдёшь юзом? Удержишь управление? Всё зависит лишь от тебя, от скорости реакции на ситуации, которые подбрасывает судьба. Кто выйдет победителем? И будут ли вообще таковые? Время покажет… Оно, словно судья, выдает штрафные карточки. Даёт лишние минуты или наказывает удалением с поля. Что для нас лучше? Перечеркнуть ненавистный штамп в паспорте, импульсивно бросившись в объятья друг другу, или выждать паузу, остудив мысли и чувства? Кто знает… Только он не оставляет мне права выбора, разрешая лишь по одной тропинке пройти этот путь.

— Два месяца. Чёрт! Что мне с этим делать? Забиться в очередной угол, ожидая?

«Что хочешь!» — отзывается в мыслях знакомыми нотками. Есть ли хоть отблеск надежды в этих словах? После всего… отправляя в свободное плавание, задал бы курс! А не беспощадно выкинул за борт, чтоб научить плавать!

— Ты нормально? — обнимая за плечи, обеспокоенно уточняет Кристина.

Перевожу на неё невидящий взгляд, долгие минуты до этого разглядывая опустевший коридор и словно осязаемые в воздухе его следы…

— Лучше не может и быть, — улыбаюсь несмело. — Понять бы ещё, куда идти…

— К парковке сначала, — выдаёт настороженно. — Потом, наверное, ко мне?

— Я завезу тебя, и на работу. Надо чем-то занять мысли.

— Что ты задумала? Бросишься к нему, пока не уехал? — хмурится, словно эта идея настолько сумасшедшая… Я бы возможно попробовала её воплотить… Если б не была уверена в полном провале. Он не подпустит и близко… Почему? Могу найти тысячи объяснений, только боюсь, что так и не докопаюсь до сути. Попаду пальцем в небо во всех догадках.

— Хочу побыть одна, — добавляю уверенности в голос. — Не переживай, всё будет нормально. Мне многое надо осмыслить.

Спускаюсь по лестнице, на ходу запахивая пальто. Не наблюдаю капота своей машины за его, полностью перегородившей мне выезд. Кидаю ключи Кристине:

— Заведи двигатель и погрейся. Мы, похоже, не закончили.

Подхожу к его машине, поджав губы. Открывает водительскую дверь и обходит, останавливаясь всего в десятке сантиметров от меня. Стою, не уверенная, что лучше сделать: нахмуриться или растянуть улыбку пошире.

— Что-то забыл? — уточняю, вновь начиная дрожать. Морозный воздух, слегка запахнутое пальто или присутствие этого мужчины рядом? Чёрт! Как же понять, что делать с этой свободой? Развязанные руки от семейных уз, скованные железными цепями недоумения. Мне явно надо повторить дважды, чтоб правильно усвоить озвученный материал!

— Ты права. Дай руку, пожалуйста, — произносит абсолютно спокойно. Без тени улыбки, что не может не настораживать ещё больше. Даю. Задержав в воздухе на долгие десять секунд. Неуверенно, но вкладываю свою в его ладонь. Округляю глаза. Резко одергиваю, точно ошпарившись, в момент, когда он делает размеренную попытку, словно так и должно быть, снять моё кольцо.

— Даже не смей! — взрываюсь на месте, прижимая запястья к груди. Зажимая сверху правую левой. — Оно моё!

— Это кольцо всё равно тебе никогда не нравилось. Кто одел, тот должен и снять. Не согласна? Закипаю изнутри, готовая растерзать его на месте за это издевательство. Выдыхаю, долго сверля взглядом, наблюдая его легкую, расползающуюся ухмылку. Кто ещё способен меня настолько бесить?! Нет! Другого такого просто не существует на свете! Практически успокоившись, отвечаю, ершусь напоследок, гордо вскинув голову:

— Только если с бездыханного тела, — на полуслове начиная жалеть о произнесенных словах и испытывать чувство неловкости за свою дерзость.

Его в миг оледеневший взгляд — точно температура на улице упала до рекордно низкой отметки. Сковывает сознание от одного касания этого холода.

Достает сигарету. Слегка нагнувшись, не разрывая зрительного контакта, закрыв от ветра пламя, чиркает зажигалкой. Выдыхает в сторону первые белые клубы с легким подобием усмешки на губах.

— Тогда пусть снимет тот, кто наденет новое. Посоветовал бы тебе с этим не спешить… но это сделал бы я, а ты вольна жить так, как хочешь, — разворачивается и уходит к своей машине, подкашивая ноги настолько, что хочется осесть в близлежащем сугроб на выезде с парковки. А лучше спрятаться в него, словно страус, охладив чувства и мысли. По щекам от обиды медленно катятся слёзы. Какого чёрта он так со мной? Недостаточно поиздевался? Решил показать, кто чего стоит? Отлично! Я давно поняла своё место… Унизил! Растоптал! Да и плевать! Всё можно пережить! Но зачем махать перед глазами красной тряпкой? Давать надежду, которую тут же разбивает? Пусть проваливает! Уйду с головой в новую жизнь, вырвавшись из этого дня сурка! Пересилю, освоюсь, перерасту! Без него! Так и хочется по-детски показать средний палец вслед уезжающей машине! Пусть проваливает! Вновь уходит от разговора на полуслове! Проучил? Оправдала ожидания своей никчемностью без него? Надеюсь, потешил своё самолюбие и остался доволен! К чёрту всё! Перечеркнул? Вот и славно! Вытерла слезы и двинулась вперед, учиться жить по-новому! Одна! По-другому! Выдохнула…? Проще сказать, чем наметить первичный курс…

— Пошли, — чувствую легкое похлопывание по спине. — Я сяду за руль, отдохнешь у меня и поедешь, куда собиралась, — грустно улыбаясь, без права опротестовать выдает Кристина. Киваю в ответ, открывая пассажирскую дверь. Отворачиваюсь в молчании, не желая о чём-либо говорить. Пропуская запорошенные свежим снегом московские пейзажи, мелькающие за окном. Магнитный замок, охрана, требующая пропуск или ключ для въезда незнакомой машины на территорию жилого комплекса. Всё по высшему разряду, и никогда это не напрягало так, как сейчас. Хмурюсь, пытаясь обуздать эмоции. Вновь накатывающее ощущение, что я не вписываюсь в эту самодостаточную жизнь. Не подхожу. Скинем маски. Пора возвращаться к себе. Может это принесёт желаемое успокоение. Прежний круг общения. Более проще. Естественнее. Натуральнее. Настоящая я… Какая? Самой бы хотелось узнать…

— Не загоняй на парковку, я сразу уеду.

— Уверена? — вгоняет в ступор взглядом, словно разговаривает с психически неуравновешенной… Я вызываю такие эмоции? Что ж, пора привыкать. Соответствовать.

Расплываюсь в улыбке, безапелляционно заявляя:

— Как никогда.

Выходит в полной задумчивости. Не прощаясь… Да просто не зная, что лучше сказать, разворачиваю машину на месте и гоню прочь. Сжигать мосты, в попытке воздвигнуть что-то новое на развалинах. Уберечь? Сохранить былое? Нет. Начисто переписать и посмотреть, что из этого выйдет. Показать ему, на что я способна? Говорят, женщина в гневе одним движением руки переворачивает мир. Верится с трудом… Не важно. Сфокусируемся на первоочередном. Завершить незаконченное. Забрать документы с работы и очистить от своих вещей дом. Не вернусь. Не смогу. И не надо подачек. Буду поддерживать от разрухи. Дочка вырастет и сама решит, как с ним быть. Новая жизнь не вписывается в оговоренные им рамки. Сама — значит, сама. Без вмешательства и периодического пинка.

Паркуюсь возле магазина. Прохожу к своему кабинету под жалобные, порой злорадные взгляды, бросаемые искоса или вскользь. Усмехаюсь про себя. Уже в курсе. Ладно, пусть посудачат. Всех заткнуть нельзя. Окружение проверяется не в те моменты, когда тебе хорошо. А тогда, когда потеряно всё, что имеешь. Влияние. Должность. Деньги. Власть. Для каждого список индивидуален. Вот здесь и всплывает заслуженное отношение. Лицемерие, покрывающее всё вокруг. Кабинет будто пропитан этой склизкой массой, лезущей из общего зала ко мне сквозь дверную щель. Задушить своим натиском. Показать истинное место. Распластать насмешками по полу. Рассказать, что я получила по заслугам. Унизить тем, кто сейчас я… Пустое место без него? Да. Желают поменяться ролями? Пускай попробуют… Я уйду — никому ничего не должна. Слухи. Сплетни. Пересуды. Чёрт! Смешно представить, кем среди знакомых вскоре предстану я. Заткнет ли он их? Или позволит потешаться? Не важно. Я ведь ухожу навсегда.

Снятые маски. Отчасти приятно. За долгие годы ты действительно впервые видишь, кто пушистый кролик, кто подсиживающая тебя змея. Стоит ещё раз сказать ему за это спасибо. Рухнувшее мировоззрение. Расколотое ощущение целостности. Раздробленный мир вокруг и жалкая попытка обрести себя…

Скидываю в коробку все личные вещи. Улыбаюсь ненавистной вазе. А что? Ведь она моя. Пусть останется воспоминанием. В крайнем случае, выкину с балкона. Этого она уж точно не выдержит — падения с одиннадцатого этажа. А я вынесу всё. И смогу. Я ведь смелая? Растянутая улыбка во все тридцать два. Гордая походка. Прощальное дефиле. Главное — на потеху публике не свалиться, дойти до конца. Шаг вперед. Спрятанные взгляды. Полуулыбки… Как же мерзко. И он предлагал мне остаться? Чтобы после наблюдать это всегда? К чёрту всё! А ведь действительно, оно к лучшему! Когда бы ещё увидела, в каком окружении все эти годы была? Кто в итоге остался рядом? Родители, дочка. Друзья? Смутно верится. Все общие явно перекочуют на сторону мужа. Кто пойдёт против? Димка. Кристина сдержит нейтралитет. Или, в конце концов, уйдёт и она.

Нестабильность — самое гадкое ощущение. Должна чему-то научить? Когда не знаешь, где споткнешься, когда? Не прятаться от проблем… Отблеск в зеркале, отражающий плещущееся в глазах безумство… Достаю телефон, совершая последний шаг над краем пропасти. Набирая знакомые цифры и печатая лишь одну фразу: «Я боюсь научиться жить без тебя.» Открытый стальной корпус, переломанная надвое сим-карта, выброшенная в открытое окно. Ближайшая точка связи и новый номер, вызывающий легкую гримасу на лице в попытке улыбнуться продавцу. Новая жизнь. Что может быть удивительнее? Маленький шажок… в никуда. Сломленная. Недопонимающая, но решительно настроенная дойти до конца

— Милая, может, хватит себя истязать? — ласково уточняет мама, смотря словно внутрь меня.

— Не понимаю, о чём ты, — отрываюсь от скорого завтрака, спокойно поднимая глаза. — У меня всё отлично, ты же знаешь, — улыбаюсь. Праздно. Размеренно. Ведь это действительно так. — На работе спокойно. Мне даже там нравится. Катюшка отлично устроилась в новом саду. Вы рядом.

«Что еще нужно для счастья?» — презрительно хмыкает разум. Продолжаю расточать улыбку, несмотря на гнетущие мысли.

— Всё как всегда.

— Ты погрязла в своей работе. Хватаешься за любую подработку, ежедневно сбегая туда. Да, там всё красиво. Может быть легче. Только что, кроме неё, сейчас есть в жизни у тебя? Начало февраля… Может, стоит брать всё в свои руки?

Закрываю глаза, выдыхая. Не хочу ругаться. Объяснять всё по-новой. Не хочу оправдываться! Всё поменялось в миг! Не загадываю на будущее. С приходом нового года пообещала изменить себя! Перестала следить за телефоном, ожидая его звонка. Для чего обманываться? Верить, что простит? Спустя время? Уже не могу… Силы иссякли, полтора месяца спустя… На новый год он увозил дочку в Питер. Примерно спрашивал разрешения… Мне повезло: работала в ночь, отмечая праздник с коллективом таких же счастливцев, как и я. Отпустила, передав согласие через маму. Не пересекаясь, не разговаривая, без лишних вопросов… Словно это вовсе и не я. Отрешенная. Пустая. Вычеркнувшая из памяти все пустые надежды. Начавшая жизнь с нуля. К чему сейчас вспоминать былое? Всё растаяло там, в небольшом зале суда… Его встречи с ребенком в течение этого времени проходят без меня. Не зовёт… Так к чему же быть лишней? Тщетно пытаюсь перечеркнуть всё так же… просыпаясь ночами от того, что захлебываюсь слезами. Не запоминая, что снилось… да только колечко снять так и не смогла…

— Не дави на меня, пожалуйста, — улыбаюсь, пытаясь быть убедительной. — Я уже всё для себя взяла.

— Хочешь сказать, что ты счастлива? — наполняет голос оттенками грусти.

Собираюсь с силами, отчётливо провозглашая:

— Да.

Ухожу к порогу, целуя выбежавшую проводить заспанную дочь. У всех выходной. Я работаю. Семь утра…

— Позвони хоть друзьям, вырвись за поставленные тобой же рамки. Не он так… Может, познакомишься с кем-то и не будешь одна.

Кривлюсь на полу фразе, готовая отрицательно замотать головой после осознания её до конца.

— Не хочу. Спасибо, — поджимаю губы. — И я не одна. У меня есть вы, Димка. Мои родные. Моя семья. Кристина вернется… Правда, не скоро, — усмехаюсь. — Мам, ну зачем нам кто-то ещё? Сама подумай. Куда?

Обнимает, прижимая к себе. Поглаживая по волосам. Шепча еле слышно:

— У тебя в глазах стоят слёзы. Ты всё ещё будешь уверять меня, что счастлива?

Закусываю губы, выдерживая паузу, чтоб успокоить дыхание. Всеми силами сдержать дрожь, вибрацией отзывающуюся внутри. Поднимаю глаза, крепко обнимаю, уверяя в обратом.

— Да. Счастлива. Я спешу, — целую в ответ. — Прости меня.

Выпускает из рук, провожая взглядом. Не веря ни одному моему слову… А зря. Я ведь ежедневно убеждаю себя в том, что это правда. И с каждым прожитым днем становится легче в это верить. Шепчешь как мантры… «Всё хорошо. Я не одна»…

— Сними кольцо. Станет легче.

Болезненным уколом пронзает внутри. Прячу руку за спину, точно от врага. Осекаюсь, тихо произнося:

— Сниму, когда надену другое.

— Милая, оно точно красный свет. С твоими оковами к тебе и близко никто не подойдёт.

Поджимаю губы обиженно:

— Подойдёт, если буду нужна.

Запахиваю пальто. Убегаю, стараясь быстрее исчезнуть. Не дожидаясь прихода лифта. Сменив каблуки на удобные полуботинки. Выдыхаю, лишь спрятавшись в выстуженной машине. Заведя двигатель, включив на полную обогрев обледенелого стекла. Вот поэтому я и не стараюсь с кем-то общаться. Держусь слегка отчужденно, не подпуская. Не открывая себя… Сменив номер, перестала общаться со всеми. Хотя и сомневаюсь, что кто-то звонил. Лишь Димка пробил сим-карту по адресу, однажды обрушившись потоком ругательств, что я поступаю по-свински. Не предупредив об увольнении, о смене номера, о возвращении к родителям… и о том, что я на новой работе заживо закапываю себя. Это он тоже как-то узнал. Наверняка, следил за местоположением телефона… Двенадцать часов, частые ночные смены, выездные оформления регистраций свадеб, на которые я уныло взираю, слушая клятвы о вечной любви… Под хмыкающий голос разума, затягивающий свою очередную пластинку:

— Ну да… Ну да… Ну да…

Вечность, оказывается, понятие растяжимое. И сжимаемое в рамках доверия… Чем его меньше, тем короче отрезок, заточенный внутри. Всему приходит конец и жаль, что прошлое не повернуть вспять, а надо лишь навеки отпустить…

Знакомый рингтон, сижу, так и не двинувшись с места. Улыбнувшись экрану, нажимаю «ответ»:

— Привет, солнце. Только тебя вспоминала.

— Значит, я, как всегда вовремя, — звенит весельем, зарождая похожее где-то внутри. — Заеду за тобой в десять. Оденься прилично! Такая дата может и не повториться! Нельзя её пропустить!

Хмурюсь, припоминая дату и не находя на сегодняшний день в памяти пометок «не забыть».

— Не понимаю, о чём ты. Просто заходи в гости, — канючу, срываясь на жалобный тон. — Не хочу никуда идти.

— А должна! — взрывается озорным смехом. — Сорок дней с твоего развода. Как не устроить поминки? Так чтоб запомнилось и отпустило сполна!

Хмурюсь, кусая губы и зажмуривая глаза.

— Не хочу, Дим… Давай напьемся дома? В баре напротив? Туда пускают и без дресс-кода! Я после работы буду без сил… Какая гулянка в ночь? Мне вставать в шесть утра!

— Бери выходной. За последние две недели заслужила! — добавляет в голос наигранной строгости. — И без лишних слов. Буду ровно в десять. Платье, прическа, макияж и чулки с тебя.

Ехидно уточняю, растеряв последнюю веру в спасение:

— А последний пункт обязателен, чтобы просто пойти нажраться?

— Конечно, — язвительно фыркает. — Иначе тебя просто не пустят туда.

Полдесятого. Открываю дверь, желая притвориться, что никого нет дома. С измученным видом взираю на друга, расстилающегося при моем появлении широкой улыбкой. Поднимаю глаза, проигрывая в росте, тянусь на мысочках в знак приветствия прикоснуться к щеке. В попытке вымолить помилование и остаться дома. Готовая сама, натянув куртку, в мороз сгонять до ближайшего супермаркета и купить любого алкоголя, только бы никуда этим вечером не идти… Идеально выбритые щеки пахнут ментолом, темно-русые волосы зачесаны назад. Вытертые стильные джинсы, темный узкий свитшот под курткой, подчеркивающий достоинства фигуры… Слишком хорошо подготовился, чтоб позволить мне разрушить надежды на хорошо проведенный вечер. Явно одевался не для домашних посиделок. Желал во всей красе показать себя.

— Только попробуй сказать, что пойдешь в спортивных штанах, — весело произносит, поднимая меня над полом, словно пушинку. — Я и так приехал раньше, чтоб тебя подгонять.

— Хорошо, — навожу небольшой хаос в его прическе. — Только для начала отпусти вниз. И учти, я свалю домой, как только ты отчалишь в след какой-нибудь брюнетке! — весело смеётся, соглашаясь. — Если ты сама захочешь уехать, я отправлю тебя на такси, часа через два. Но сегодня я еду за рыженькой, и только попробуй меня отговорить.

Искренне улыбаюсь:

— Тебя переубедить в чём-то мне не по силам. Стоишь на своём до последнего, уверенный в правильности любого решения, — вздыхаю, выдавая драматическую паузу. — Мне бы этому научиться… Не отступать до конца.

— Иди уже, — подталкивает к спальне, точно зная расположение комнат в родительской квартире. Проведя здесь немало приятных моментов в детстве и юношестве. Уходит здороваться с родителями, заводя веселые разговоры, тиская на руках мою дочку. Искренне. Проживая каждый момент сполна… В первые дни после развода он приехал ко мне, пытаясь так же невзначай вытащить куда-то из дома. Я не пошла. И мы всю ночь просидели в подъезде, будто в квартире кто-то станет подслушивать наши разговоры. Болтали обо всём на свете, как в детстве… Только темы стали серьезнее и печальнее. Я ревела, а он успокаивал присущими только ему озорными нотками в голосе. Улыбающийся, чтобы ни случилось. Уехал домой, уложив меня спать, уставшую физически, но отдохнувшую морально. На рассвете. В шесть тридцать утра. Как ни странно, на мои душевные излияния даже не вышли соседи. Возможно, концерт пришелся по вкусу… А мама с утра в шутку предложила нам сойтись. Он один. Я одна. А вдвоём нам намного лучше. Глупо, конечно, особенно, когда не представляешь никакого другого мужчины рядом с собой, кроме того, кто тебя отпустил. Мучаешься мыслями о нём и истязаешь сознание попавшимися на глаза мелочами… Только вот сейчас, глядя на друга, я искренне завидую его энергии и отдаче… Он действительно счастлив. Он живёт. Получится ли у меня научиться этому искусству? Одной… ради дочери, ради себя. Ухожу в комнату и начинаю перебирать вещи. Ничего подходящего из дома не брала. Офисный дресс-код. Разве для клуба подходит? Когда я в последний раз там была? Молочное платье. Ничего кричащего. Толстые бретели и небольшой вырез. Закрытая спина. Длина чуть выше колена. Усмехаюсь: наряд секретарши. Зато подчеркнута талия и есть намек на пышную грудь. Правда на её месте лишь хороший пуш-ап, но кто станет проверять? Случайные знакомства сейчас явно не для меня. А тот, кого желала бы видеть… Просто желала бы — за тысячу километров от меня… На скорую руку делаю высокую прическу. Подкрашиваю алым губы. Разбавляю образ темными чулками. Всё как просил дорогой друг.

— И секретарша выглядит…

— По бл**ски, — кривится разум. Да и плевать. Переодеваться нет смысла. Настроение специфическое. Не выше нуля. Стираю помаду. Вроде, так лучше. Натягиваю лучшую улыбку и иду собирать комплименты. И пусть только попробует заявить, что в выборе наряда я не права. Классика на грани порочности… Буду ярко выделяться среди размалеванных баб. Димка действительно прав. Пора заканчивать период затворничества. Отмечать развод — так сполна.

— Только не говори, что уже сваливаешь и оставляешь меня тут одну! — сквозь звуки ритмичной музыки, со злым прищуром пытаюсь докричаться до друга.

— Солнце, полчаса! Я заставлю весь твой столик коктейлями!

— Дим, после текилы? Ты издеваешься? Не мог отправить меня и после потащить её домой? Бросаешь посреди зала… — давлю на жалость, видя, как разрывается друг. Чёрт! Рыженькая! Как по заказу… Где там мой джинн, которому надо для исполнения желания что-нибудь потереть? Эх… Зависть плохое чувство… — Ладно. Вали. Полчаса! Минутой больше — и я иду к такси!

— Я тебя обожаю! — одаривает лукавым взглядом, сжимая в объятиях. Выбивая из груди звонкий смех. Уносится вслед своей незнакомке. Или он уже знает её имя? До секса? После? Расстилаюсь в улыбке, я даже не в курсе, какие сейчас тут правила! Будто они есть! Вот, что значит, столько лет быть не свободной… И ведь не зря… От чего только сбереглась… Потираю колечко на безымянном пальце, вновь проваливаясь в тоску. Встаю с места, пытаясь немного расслабиться, вылавливаю официанта, заказываю ещё две рюмки текилы. Откидываюсь в кресле, закрывая глаза и отдаваясь такту пульсирующей в висках музыки.

Благодарю жестом подошедшего парня, сразу оплачивая счёт. Отчего-то вдруг чувствую себя крайне неудобно. Слизываю соль с руки. Опрокидываю одну. Вторую. Заедая всё терпким лаймом. Ерзаю на месте, словно скидывая со спины чей-то взгляд. Покрываюсь мокрой испариной, буквально ощущая физические прикосновения. Холод, пробегающий вдоль позвоночника. Вот он — допинг, бьющий ударной волной в мозг, при скопившейся в организме усталости и отсутствии выходных. Ощущения словно накатила паническая атака или мания преследования. Усмехаюсь, отталкивая мысли, сворачивающие комком желудок. Не проходящий озноб, словно за тобой наблюдают. Медленно отрезвляют взглядом тело, так и не расслабившееся под действием алкоголя. Выслеживают… Среди скопления народа, где я не знаю никого…

— Угнетенное состояние — стабильная реакция после длительного стресса. Прибавь ещё полтора месяца отсутствия секса, — подтрунивает разум. — А вокруг полно влияющих на психику привлекательных парней.

Фыркаю в голос.

— Надо взять что покрепче! Иначе полчаса в таком настроении мне точно не скоротать. Текила не берет! Как ни комично это звучит. Виски! Беспроигрышный вариант.

Беру клатч, привставая с мягких подушек. Направляюсь к барной стойке. Пытаясь протиснуться на возвышение сквозь толпу. Оборачиваюсь, периодически осматриваясь. Ища глазами причину своего нестабильного состояния. Словно предчувствуя что-то плохое. Ноги будто прирастают к месту, не желая идти. Чёрт! Бред какой-то! Перенапряжение. Надо просто добраться до подиума. Там светлее. Практически нет этих раздражающих мельканием огней. Музыка тише, ведь басы направлены на танцпол… Я просто отвыкла от таких мест! Останавливаюсь, не дойдя двух метров, точно вкопанная. Этот взгляд. Темный. Пронзительный. Нервно сглатываю. Бесполезно пытаться что-то произнести. Музыка заглушает частые удары сердца. Отзываясь монотонным гудением в ушах. Колени дрожат. Каблуки подкашиваются… Кусаю губы в попытке прийти в себя. Темный ежик коротких волос. Легкая щетина. Поднятая кверху бровь… Глаза, раздевающие меня одним взмахом ресниц. Платье? Черт! Нет… Первым делом по чулкам он стянул мои трусики. Одним движением скатал шёлк белья по нейлоновым нитям. Чувствую прилив крови к щекам. Стыдно? За свои мысли? Твою ж мать! Нет! За то, что в упор на него смотрю, не в силах оторваться! Словно передо мной на именины стоит огромный шоколадный торт! Облизать бы этот крем с самой верхушечки…! Дотянуться хоть пальчиком, попробовав на вкус. От первой же возникшей мысли увеличивается слюноотделение. Мозг активно рассылает сигналы всем частям тела… Скольжу взглядом по крепкому телу. Свободной позе. Сидит, опираясь спиной на деревянную стойку, на высоком барном стуле, опоясанным снизу стальным кругом. Разведя ноги по его краям. С нажимом опираясь ботинками на металл и, не показывая внешне своего напряжения. Сильные руки оплетают прозрачный бокал с кубиками льда, впитывающими в себя попеременно взрывающие темноту яркие световые лучи. Меняющие оттенок и акцентирующие крепкие мужские пальцы. Закусываю губы сильнее. Я ещё стою, словно вкопанная, а он с дьявольской улыбкой на лице не сводит с меня глаз. Раздевая. Закидывая ноги на плечи… Твою ж мать! Два метра. Опускаю глаза в пол, несмело преодолевая разделяющее пространство. Дохожу до соседнего стула, впиваясь руками в спасительную столешницу, не дающую упасть. Поворачивается в пол-оборота.

— Виски, пожалуйста, — охрипшим голосом, на выдохе пытаюсь достучаться до ухмыляющегося бармена.

Берет в руки бутылку, собираясь налить. Сжимаю карту, упираясь костяшками пальцев в деревянную стойку, чтобы не выдать их трясущейся вид. Лед, падающий на дно стакана. Первые капли скатываются по стенкам. Крепкая мужская рука, возвращающая горлышко из темного стекла в вертикальное положение. Поворачиваю голову вправо, не понимая. Встречаясь взглядом с блеском лукавых глаз.

— Не стоит смешивать, — осекает бармена. — Текилу. Шесть порций в ряд. Я плачу.

— Знакомы? — озорно подмигивает ему бармен.

— Пока нет, но это поправимо, — окидывает взглядом, заставляя поджать губы и развить внутри бесящую дрожь.

— Без вариантов, — кивает парень за стойкой, указывая движением головы на моё кольцо, сверкающее на лакированной поверхности.

— Посмотрим, — растягивает улыбку, оборачиваясь ко мне.

Нервно сглатываю, желая сбежать с первого акта спектакля, не дождавшись антракта. Оставив этих двух заговорщиков наедине. Порываюсь, остановленная взглядом. Осознавая, что не в силах куда-то уйти. Чёрт! Что за чувства вызывал у меня Стив своим появлением в поле зрения? Убейте! В них не было и десятой доли того, что переполняет в данный момент. Сжимаю плотно колени, точно прирастая к стулу. Краем глаза наблюдаю за выставленными в ряд небольшими стаканами, наполненными до краев янтарной жидкостью. Солонка, появляющаяся рядом. Кусочки лайма, бьющие своим ароматом в нос. Подносит рюмку к моей руке. Послушно забираю, словно загипнотизированная его взглядом. Соприкасаясь пальцами, едва не роняю её вниз. Прошибает иголками от единственного прикосновения. Рефлекторно приоткрываю рот в попытке отдышаться. Облизываю пересохшие губы. Пытаюсь усмирить мечущиеся из угла в угол зрачки. Сфокусировать взгляд на одной точке. И тщетно проваливая данную операцию.

— Она сегодня меня не берет, — произношу, комкая и обрывая слова.

— Ты просто не умеешь её пить, — ласкает слух бархатным голосом, приблизившись к уху. — Я научу.

Сыпет мелкую соль на своё запястье. Подносит к моим губам. Другой рукой берет сочный ломтик лайма. Смотрю недоверчиво на огромный, сомкнутый перед лицом кулак. В руках дрожит стакан, пуская рябь по поверхности налитого в него алкоголя.

— Давай, — произносит строго.

Подчиняюсь. Не думая. Слизывая соль с пульсирующей артерии. Выпиваю залпом обжигающий горло напиток. Ехидно улыбаясь, подносит к губам лайм, заставляя их приоткрыть. Слушаюсь, прожевывая цитрусовую мякоть. Смягчая алкогольный привкус. Зажмуриваю глаза, слегка скривившись от кислоты. Резко открываю, чувствуя грубое прикосновение к своим губам. Вкус его на своих, жестко размыкающих рот. Ощущая упирающуюся в затылок руку, не дающую отступить. Оторваться. Отдаюсь его власти. Наслаждаясь. Не желая её прерывать. Долгий. Мощный. Вызывающий головокружение поцелуй. Ослабляющий конечности, заставляющий обмякнуть в этих сильных руках. Не сопротивляюсь наращиваемому ритму, буквально подминающему моё сознание под себя. Порабощающему и без того заткнувшийся разум. Отрывается, придерживая, точно зная, что я могу не выдержать и упасть. Облизывает покрасневшие губы. Наблюдаю с блаженной улыбкой. Явно похожая на ненормальную. Словно фанатка, любующаяся желанным идолом.

— Так пьётся лучше, правда? — увидев легкий кивок, повторяет до этого произведенный алгоритм. Только с моей дрожащей рукой. Соль, которая сыпется вниз по краям запястья.

— Возьми себя в руки, — шепчет на ухо, точно демон-искуситель. Проникая голосом прямо в душу. Разливая горячий свинец по крови. Касается кожи языком… Чёрт! Что он творит со мной?! Опьяняет сознание. Желаемое в точности повторить финал. Выпивает одним глотком. Закусывает лаймом. Бесстыдно тянусь своими к его губам. Останавливает, впечатывая в них указательный палец. Лаская темным взглядом.

— Потерпи. Сейчас твоя очередь.

Резко хватаю стакан, не желая попусту тратить время на разговоры. Соль. Горячее запястье. Лайм. Дрожу от предвкушения, в итоге получая желаемое. Обвиваю сильную шею руками, дерзко захватывая его рот. Сплетаясь внутри языками. Деля на двоих одно дыхание, обдающее внутренности кипятком. Отдаляется. Открываю глаза, находясь в прострации. Забывая, где я нахожусь и для чего. Праздную свой развод? К чёрту его! Привстает с места, доставая из кармана пластиковую карту, отливающую золотом в мерцании подсветки. Зовет бармена и, перегнувшись через стойку, уточняет что-то с нескрываемой улыбкой. Получая веселую усмешку в ответ. Вкладываемый в руку маленький брелок с небольшим серебристым ключом. Три нетронутые стакана текилы на стойке. Слежу за происходящим с нескрываемым интересом, нервно покусывая опухшие губы.

— Посчитай нам всё сразу, — произносит, набирая пин-код на карте.

— Выпивка за счёт заведения, — расстилается в улыбке бармен. Подмигивает с легким прищуром. — Привык признавать свои ошибки.

Улыбаюсь, не зная, чего ожидать. Напрягаюсь, боясь, что он сейчас развернется и просто уйдёт. Замираю, начиная дышать лишь в тот момент, когда чувствую его руки, накрывающие мои.

— Иди за мной.

Слезаю со стула, даже не уточняя куда. Обводит вокруг стойки, продвигаясь к лестнице, ведущей наверх, показывая ключ закрывающему вход вышибале. Получаем сдержанный кивок и уточнение, куда повернуть. Нервно сглатываю, освежая пересохшее горло. Останавливаемся перед дверью в полутемном коридоре. Считаю секунды, пока он поворачивает ключ, и боясь за неё взглянуть. Чёрт возьми, что я делаю? Безропотно подчиняюсь, копирую его медленные шаги. Переступая на ватных ногах невысокий порог. С предвкушением оглядывая небольшую комнату, выполненную в красно-черных тонах. Яркий кожаный диванчик и шест, закрепленный на небольшом подиуме. Стеклянную стену, отделяющую пространство от переполненного людьми танцпола. И мужчину рядом, уже скользящего властными руками по моей трепещущей коже и покрывающимся мурашками, ногам…

Подталкивает к стеклу, заставляя упереться в него руками. Откидывает на диван мой клатч, рассыпая содержимое по гладкой поверхности. Усмехаюсь напору… Расстегивает молнию платья, приспуская его на плечи. Помутневшим взглядом смотрю вперёд.

— Они нас видят? — произношу, осознавая, что это не так уж и важно.

— С той стороны зеркальная поверхность, — успокаивает в ответ.

Поднимает мои руки, стягивая вверх платье одним рывком. Захожусь мелкой дрожью от порыва, разрываемого движением воздуха. Звон расстегивающейся пряжки ремня, режущий слух, словно хлыст, рассекающий надвое пространство. Последняя попытка одуматься. Тщетно провалена. Откинутый в сторону свитшот. Закрываю глаза, пытаясь успокоить дыхание. Чувствуя закрепляющуюся, затягивающуюся на шее удавку. Округляю глаза.

— Что ты делаешь?

— Не больше того, что ты хочешь, — обдает хрипотцой в ответ.

Накручивает на кулак ремень, заставляя выгнуть спину, сократить дистанцию. Впечататься телом в него. Не сдерживаю срывающийся с губ стон, инстинктивно разрешая продолжить.

— Надеюсь, ты на таблетках, — шепчет, даже не спрашивая. Утверждая.

Сглатываю, отрицательно мотая головой в ответ. Твою ж мать! В отсутствие регулярной личной жизни решила взять тайм-аут.

— Тогда придётся кончить тебе в ротик, — ехидно усмехается в ответ.

Пытаюсь вырваться, осознавая скользящую по воздуху фразу. Не выпускает, сжимая хватку, натягивая ремень.

— Только не говори, что ты без защиты! — нервно взрываюсь. — Отпусти! Откуда мне знать, с кем ты спишь!

— Могу парировать тем же, — ласкает бархатным голосом, покрывая влажными поцелуями шею. — Доверься, — прорывается улыбкой сквозь голос. — Или попробуй уйти.

— Не хочу… — смыкая веки, бормочу несмело.

— Продолжать?

— Уходить… — мысленно уже соглашаясь на всё, что он может мне предложить. Одним движением сжимает в руке шёлк белья, оглушая треском трущихся тканей. Не успеваю сделать глубокий вдох, ощущая резкий толчок на полную длину. Откидывающий вперёд. Затягивающий на шее удавку. Выбивающий оставшийся воздух из легких. Обдаёт сознание жаром от ощущения собственного бессилия над ситуацией. Безропотно подчиняюсь, подстраиваясь под жесткий ритм. Чувствую грубые, разминающие движения на коже. Заклеймляющие. Болезненные. Оставляющие на податливом теле синяки. Сквозь улыбку, отражающуюся в стеклянной поверхности, даже не пытаюсь сдерживать вырывающиеся громкие стоны.

Звук моего мобильного, лежащего менее чем в полуметре, ослабляющий нарощенный ритм.

— Пожалуйста, не останавливайся, — молю, буквально предчувствуя пик. Готовая через мгновение взорваться от накрывающих волной чувств. Ласкает продольным прикосновением мокрую спину. Берёт в руку телефон, протягивая мне. Скольжу взглядом по экрану, читая имя.

— Ответь, чтоб не искали. Будешь свободна через двадцать минут.

Слушаюсь. Понимая, что он не изменит решения. Останавливается полностью. Едва не оседаю в его руках. Нажимаю зеленую, прочищая горло и пытаясь заставить голос не дрожать. Не слушая, что говорит друг, выдаю сухо:

— Дождись меня за столиком. Скоро буду, — не желая вступать в разъяснения, нажимаю отбой. — Доволен?

— Вполне, — прикусывает мочку уха. — Не стоит заставлять близких переживать.

Откидываюсь назад, пытаясь вернуть потерянный ритм. Усмехается, жадно целуя. Натягивая ремень крепче. Сдавливая горло, но позволяя извиваться под ним и вести. Отрешаюсь в миг, буквально разрываясь на части, накрываемая гаммой ни с чем не сравнимых ощущений. Прокалывающих ледяными иглами разгорячённое тело. Ослабляет захват, практически затихая. Скидывая оставивший красные метки на шее ремень. Резко разворачивает, заставляя осесть на колени. Уже не осознавая, что делаю, подчиняюсь, слыша приглушенный хрип:

— Теперь я.

Едва успеваю опомниться, как одним движением, упираясь, размыкает губы. Обдавая горло горячей струёй. Закашливаюсь, сгибаясь вдвое, вытирая брызгающие из глаз слёзы. Приподнимает голову вверх, иронично произнося:

— Только не говори, что я не предупреждал.

Отходит, вытаскивая из мини-бара бутылку воды. Кидает ровно в руки. Открутив крышку, жадно отпиваю глоток. Подносит платье, помогая встать.

— Одевайся. Тебя ждут.

Застегивает джинсы, ловко вправляя ремень. Натягивает свитшот. Наблюдаю за всем отрешенно. Влезая в узкое платье. Без трусиков. Морщусь. Помогает застегнуть молнию. Собирает рассыпавшиеся вещи в клатч. Задерживая в руках мою яркую визитку, украшенную цветами.

— Её я, пожалуй, возьму.

Достаёт из кармана свою, новую, блестящую, черную, украшенную золотыми буквами и цифрами. Вкладывает в руку номер, начинающийся со странного кода.

— Если забыла, твой столик по коридору вниз и налево.

— Это всё? — смотрю с сомнением, видя, что он собирается уйти.

— Что-то не так? — усмехается дерзко. — «Знакомство» прошло успешно. Этот этап можно и завершить.

Захлопывает за собой дверь. Оседаю на диване, пытаясь прийти в себя. Собираясь с мыслями, в отражении стекла привожу себя в порядок. Поправляю выбившиеся из прически локоны, будто это исправит потрепанный вид. Зажимаю в руке блестящий листок. Обмен визитками окончен. Что может быть глупее в завершении этой ситуации? Выхожу в зал, топя бесящее чувство внутри. У столика темно. Может Димка и не заметит красную резку на шее?

— Ах, вот где ты! — взрывается весельем друг. Осматривает, расплываясь улыбкой. — Надеюсь, повеселилась не меньше, чем я?

— По-полной! — падаю на мягкое кресло. — Принеси чего покрепче, алкоголь отпустил.

Возвращается с бокалом виски, не разбавленного. Без льда. Обнимает сзади, вручая бокал. Иронично шепча на ухо.

— Ты хоть имя узнала?

— А ты? — парирую зло.

— Я — да! Вероничка.

— И я — да… — усмехаюсь, выпивая практически залпом.

— Ну и?

— Сергей, — произношу, предвкушая его реакцию.

Резко обходит, щуря глаза.

— Только не говори, что здесь был твой бывший! — усмехается, добавляя веселье во взгляд. — Если бы сам не бронировал ему билеты на самолет, подумал бы, что да! В одну реку дважды! Вот везёт тебе, как утопленнику, на имена! Улыбаюсь. Если моя ответная гримаса на это похожа.

— С чего бы ему тут быть? Питер. Дела.

— Мелькнула мысль, что мог видеть на моём столе флаеры этого клуба с датой. Я не шифруюсь, выбирая места. Хорошо, что не застукал тебя тут в пламенных объятиях, — выдаёт драматическую паузу, закатывая глаза. — Вот была бы беда! Положительно киваю в ответ, поджимая губы.

— Отвези меня домой, пожалуйста. Впечатлений на сегодня сполна.

— Уверена, что не хочешь остаться? — подмигивает, помогая подняться. — Может, он ещё где-то рядом. Проводил бы тебя.

— Нет. Спасибо. Хорошего понемногу. Этот этап завершен. Развод отпразднован. Я устала… Завтра на работу, выходной я не брала. Спасибо за всё, милый друг… Если б не ты… Чёрт бы тебя побрал… Домой пора.

Глава 23

Первое утро за последнее время, начатое с улыбки. Легкой, неоднозначной. Таящей в себе намного больше, чем можно сказать. Позорное отступление ночных кошмаров, преследующих одинокие ночи. Стоящих, точно стражи, с приходом темноты у изголовья небольшой кровати. Хотя, может сегодня они просто не успели подойти ближе? Не нашли в привычном месте вырвавшуюся из обыденности хозяйку? Или изменившееся внутреннее настроение смогло навсегда их поглотить? Перешагнула порог родительской квартиры лишь в три часа… Чего? Ещё ночи? Или уже утра? Непонятно. Да и не важно. Снег, запорошивший город, отражает струящийся свет фонарей, ломая своим сиянием мглу. Из окна кухни сквозь прозрачные шторы пробивается мерцающая лунная дорожка… Лечь спать, отдавшись разливающемуся по телу томлению, или сварить кофе и поехать в магазин, работающий двадцать четыре часа? Минуя утренние пробки, смогу пораньше приступить к своим обязанностям и быстрее их завершить. Главное не шуметь. Не будить спящий дом своим присутствием. Порхающей походкой и мыслями, сводящими с ума. Смыть со своего тела его запах, окутавший терпким шлейфом и медленно, но верно сводящий с ума. Переодеться, скинув порочный наряд. Навсегда закрепивший за собой ассоциации грехопадения этой ночи. Потерянного чувства собственного достоинства и сладости власти, захватившей сполна…

— Так ведь понравилось? — с блуждающей улыбкой зевает отдохнувший разум.

— Двояко и странно… Одно дело фантазии, и совсем другое — их воплощение в жизнь.

— Повторим? Такого желания не осталось?

Закрываю лицо руками, не способная спрятать отвечающую за меня улыбку. Словно всё ещё ощущаю его руки на своём теле. От одного воспоминания о них покрываясь мелкими мурашками. Закусываю губы, начиная корить себя за несдержанность. Да только как можно было не пасть, когда соблазн так велик? От подобного невозможно отказаться. Как и от предложения повторить… Я с готовностью прошептала бы «да»… Чёрт! Безвольная кукла, не способная удержать эмоции под контролем. Отражающая на лице всю гамму обжигающих чувств. Позвонит? Или ему достаточно произошедшего этой ночью? Получил, что хотел, не поманив даже пальцем… Я всего-то бесхребетное существо, растаявшее от мимолетной ласки… Взгляда, выжигающего на коже печать… В былые времена так клеймили проституток… Растягиваю шире прилипшую улыбку. Так кто же в его глазах я? Завершенный этап… Зло усмехаюсь своей доверчивости. Готовности идти на поводу. На поводке… Добровольно затянув его на шее и вручив в пользование короткую шлейку. Чёрт! Осадок, оказывается, может быть не таким уж и сладким. Послевкусие горчит, словно выпитый алкоголь, а ощущение насыщенности так и не приходит. Нестерпимо хочу его… Ещё… Один глоток полной грудью… Надышаться сполна… Дико хочу!

Набраться смелости и ввести в телефон номер, красующийся на визитке? Поддаться искушению, умоляя всё повторить? Как же мало мне надо… для того, чтобы чувствовать себя живой. А не сгнивать заживо в безразличной, безликой серости. Нехватке эмоций, прикосновений и чувств. Позвонить? Написать банальность, вроде «доброго утра»? И плевать, что на часах всего три. Только его уход не подразумевал хоть какой-то возможный всплеск нежности… Что остаётся тогда? Сжать зубы посильнее, довольствуясь малым, перебирая в памяти до мелочей приятный и одновременно ненавистный короткий момент. Не удовлетворивший сознание, а лишь взбудораживший плоть? Решение приходит само собой. Иду спать, хоть на пару часов. Забывшись. Ожидая наступления утра. Отрезвляющего и успокаивающего — нового дня.

Зажмуриваю глаза от яркого солнца. И в феврале порой кажется, что наступает весна. Обманка природы, настроенная на восприятие. Вроде всё оживает, да на самом деле скованно льдом. Три дня… Стоит мне только освободиться — я тянусь к телефону, проверяя пропущенные звонки. Злясь — откидываю его в сторону, за их неимением. Три дня… Я тереблю в руках визитку с доселе неизвестным мне номером. Мну её среди пальцев, стирая золотое напыление с букв и цифр, и распрямляю вновь. Три дня… Испытываю физическую ломку при одной мысли о нём. Ощущаю сведенные болью мышцы живота от единого воспоминания того вечера. Три дня… Я отчаянно ненавижу его за то, что он не звонит. И себя — за желание набрать номер первой.

Приезжаю на работу, на автомате разгребаю контракты. Уезжаю домой, стараясь особо не разговаривать с родными людьми. Огрызаюсь на попытки что-то узнать о моих делах. Извиняясь десятки раз в день, выдавая просьбу какое-то время не трогать меня… День четвертый приносит смирение… Десять утра. Расписываю очередную выездную регистрацию брака. Небольшой светлый кабинет, в котором едва помещается узкий овальный стол. Предо мной пара клиентов, обещающих значительный гонорар. С праздным видом наблюдаю за метаниями жениха и невесты, спорящих по мелочам. Мило улыбаюсь, предлагая то кофе, то очередной компромисс, который всё равно не устраивает по каким-то причинам одного или другого… Я потратила на них уже два часа… С нетерпением побыстрее закончить всё больше присматриваюсь, не понимая, зачем столь разные люди пытаются вступать в брак? Ведь он рухнет в их вечных спорах!

— Будто с судьбой можно совладать! — издевательски ёрничает разум. Вспоминаю себя, усмехаясь его правоте.

Стук в дверь. Оборачиваемся все трое, оглядывая юную помощницу, начинающую краснеть от обильного внимания. Держащую в руках молочно-розовую коробку с черным бантиком сверху.

— Прошу прощения, — запинается на полуслове, — это просили передать Вам. Срочно.

Удивленно вскидываю бровь, водружая подарок на край стола. Не успевает закрыться дверь, как слышу знакомый рингтон. Извиняюсь перед клиентами и прошу пару минут, после которых мы сможем продолжить. Гляжу на странный номер, не записанный в памяти, дрожащими пальцами нажимая кнопку «ответ». Обмякаю в кресле, едва услышав сквозь вибрирующую в динамике хрипотцу первые слова.

— Привет… Что скажешь?

— Не понимаю, о чём ты, — с придыханием произношу, прикрывая глаза. Безуспешно пытаюсь вернуть голосу привычный тембр. Только бы не проваливаться в беспамятство, слушая ласкающие нотки, о которых мечтала все эти дни.

— Ты открыла коробку?

Перевожу взгляд на небольшой бантик. Одной рукой держу телефон, а второй развязываю темную тесьму, с неким замешательством разглядывая знакомые буквы VS. Слишком поздно поняв, что открывать крышку надо было, находясь в помещении одной. В ступоре, поджав губы, осматриваю маленькие фиолетовые шелковые трусики, отделанные черным кружевом, лежащие на мягком возвышении фирменной коробки, и небольшой серебряный ключ с ламинированной биркой — названием отеля.

— Не хуже тех, что я порвал? — вроде и говорит тихо, но слишком громко для тех, кто сидит в полуметре от меня. Напрягая от любопытства слух при динамике телефона, настроенном на полную громкость. Резко закрываю коробку, чувствую подступающую к щекам кровь. Зажмуриваю глаза, желая выплеснуть на него за сложившуюся ситуацию всю свою злость. Слыша настолько желанное:

— Безумно хочу тебя! Отель в двух минутах ходьбы. Номер оплачен на два часа.

— Я занята… — несмело произношу, срываясь на полушепот. Даю отбой, поднимая глаза. Ловлю на себе нескрываемый интерес и едва заметные полу-улыбки.

— Прошу меня извинить, — выдыхая, упираюсь взглядом в страницы каталога, подыскивая свадебные атрибуты, идеально подходящие под их желания. То и дело стопорясь на мысли, что он ждёт. Кусая губы и натыкаясь на стрелки часов, безжалостно бегущие вперед.

— Быть может, мы придём позже? — уточняет девушка с открытой улыбкой.

Не успеваю ответить, услышав подхватывающий фразу возглас жениха:

— Или часа через два?

Улыбаюсь, чувствуя себя полной идиоткой. Осознавая, что первый взгляд лишь поверхностный. Впечатление вовсе обманчиво. Ведь по сути, в жизни взаимопонимание в глобальном важнее расхождения в мелочах. А невозможность найти компромисс на начальном отрезке, уступая друг другу — не такая уж и беда. Всё поправимо, если желаешь вместе пройти этот путь… Рука об руку… Навсегда.

— Пожалуй, продолжим, — неловко прячу взгляд. — Но спасибо…

За понимание… Прячу неловкость. Очень надеясь, что щеки перестанут краснеть. Отвлекаюсь, практически найдя общий консенсус, краем глаза замечая легкую вибрацию телефона и мигающий рядом экран. «Тик-так. Ты пропустишь время десерта.» — красуется на нём. Закрываю, продолжая работать. Сжимая в руке аппарат. Буквально чувствуя его ехидную улыбку при написании данного текста. Проходит пара минут — вздрагиваю от повторяющейся вибрации меж пальцев. «В прошлый раз ты быстрее ответила да.» Сдерживаю улыбку. Выкроив минутную заминку клиентов, мгновенно набираю в ответ: «Я была пьяна». Десять тридцать. Тереблю страницы, то и дело, отвлекаясь к часам. Телефон молчит. Клиенты пытаются договориться. Томлюсь ожиданием, готовая разорваться надвое. Бросить всё и остаться. Продолжить работу, заключив контракт, и послать всё к черту, в низком старте сорвавшись к нему. Вдохнуть запах. Отрешиться. Забыться…

Очередной стук в дверь. Расстилаюсь в улыбке, взглянув на поджимающую губы помощницу, держащую на стальном подносе три рюмки текилы, окантованные солью и украшенные нарезанными ломтиками лайма. Не скрывающие веселье клиенты, мило перешептывающиеся, словно мне не понять обсуждаемых тем. Нет, ну это просто наглость с его стороны! А улыбку сдержать всё ж не в силах… Думает, я стану пить? Находясь за рулём? Нет. Просто издевка! Хотя… чёрт возьми, такая настойчивость отчасти даже приятна.

— Тут записка, — ставя поднос на стол, произносит тихо.

Разворачиваю, кусая губы от нетерпения, читая красивый курсив: «Ухожу ровно через полчаса.» Смотрю на часы. Это будет в одиннадцать. Твою ж мать! Да что он о себе возомнил! Нет. Я не пойду! Откидываю подальше телефон, чтоб больше не отвлекал. Расточаю улыбки… То и дело, возвращаясь к часам и отмеряя небольшие минутные шаги. Задумал ещё и шантажировать! Как будто на меня это подействует! Листаю релизы, предлагаю комбинировать подходящие по стилю украшения, цветы. По столу вновь проходит вибрация. Злорадство внутри слегка нарастает. Пусть ждёт! Можно же было договориться заранее, а не пытаться вырвать меня с рабочего места? Я ему не девочка на побегушках. Надо ж знать себе цену? Я решила? Значит, улыбнулась и никуда не пошла!

Читаю сообщение от банка, слегка нахмурившись. «VISA7535: 10:37:10 зачисление 500€ от отправителя +7921*****66.» Сверяю номер, готовая его разорвать. Строчу ответ, не способная высказаться цензурно. Вновь извиняясь перед парой, сидящей напротив меня. Не успеваю отправить, едва не упуская телефон из дрожащих рук. «Этого хватит на оплату часа твоего драгоценного времени?» Вот идиот! Закипаю. Может действительно стоит выпить для храбрости, чтобы высказать всё, что у меня на уме? Набираю ответ, от злости едва попадая в правильные буквы. «Ты пытаешься меня снять?» Смайлики отпадают. Ещё не придуман тот, что способен выплеснуть все мои эмоции разом! Да что он о себе думает? Что я вот так брошу всё и побегу? Обязана отработать? Пошел он к чёрту! Да и вообще, что за цена? All inclusive явно стоит дороже! Сжимаю в руках телефон, нервно ожидая. Пытаясь держать хорошую мину при плохой игре. Клиенты делают вид, что способны разобраться во всём сами. Вот и славно! Зря что ли я убила на них почти три часа?

— А могла бы заняться более приятными вещами, — поддакивает разум. — Если бы сразу ушла. Медленно выдыхаю, стараясь не привлекать ещё большего внимания, то и дело поглядывая на телефон. А парочка — искоса на меня. Что за цирк он устроил мне вместо работы? И ведь теперь такое терпение с ними потрачено зря…

Вновь горящий экран, замирая, открываю значок: «Выгодно вкладываю деньги. Да и девочки стоят дешевле. Хотя…» Не успеваю злостно выдохнуть, мысленно сматерившись, получая повторное сообщение от банка: «VISA7535: 10:42:54 зачисление 500€ от отправителя +7921*****66.» «Можешь считать, что снимаю. Не сегодня, так в ближайшее время. Будешь должна.» «Придурок» — пишу мгновенно, уже явно забыв, что нахожусь не одна. Перегнул? Да нет… Взбесил до крайности! Настолько, что температура кипения достигла отметки «выше некуда»! Я ещё собиралась идти? Мелькала соблазняющая мысль заткнуть совесть подальше? Перебьётся! Пусть знает, что сегодня его время потрачено зря! Я не марионетка, которую стоит лишь дернуть за ниточку, чтобы она сделала всё, что угодно кукловоду, и по щелчку пальцев пришла, куда прикажет! «Денежные обязательства точно карточный долг, претят сильнее, чем всевозможные чувства» Усмехаюсь его самонадеянности, скептически хмыкая. Что ж, захотел человек потратиться… Не просчитал все ходы. Явно зайдя за дозволенные края! «Можешь считать это взносом на благотворительность. Будь уверен, спущу всё в удовольствие. Даже выпью бокал за тебя.» Не успеваю и выдохнуть, растянув пошире улыбку, замечая в отражении декоративного настольного зеркальца, как блестят на солнечном свете глаза… «Ты забыла главное правило экономики. Благотворительность окупается. Стократно. Всегда.» Закусываю губы, словно скручивая в руках моток из подходящих эмоций. Переполняющих. Разных. Переплетаю яркие нити в одну. Непревзойденную. Крепкую. Ослепляющую своей красотой. Живую. Отражающую весь спектр красок. Оттенков, которые хочется на себе испытать. Прочувствовать. С ним. Сполна… Без десяти. Смотрю в пол, пиная мыском ботинка ножку стола. Поднимаю взгляд на увлеченную выбором пару, понимая, что ответственностью, да и профессионализмом, здесь явно не пахнет… Только кому и что я сейчас должна?

Нажимаю код вызова помощника. Приоткрытая дверь. Пара вновь с улыбкой щурит глаза. Поднимаюсь, пытаясь оставаться серьезной. На ходу накидывая пальто и подхватывая коробку, лежащую на поверхности стола.

— Замени меня, пожалуйста. Оформи любую скидку. На меня.

Не оборачиваюсь, зная о лукавых улыбках. Плюю на мнение окружающих, по пути в зеркальных витринах поправляя прическу. Запахивая пальто на промозглом ветру. Разве жизнь у нас не одна? Позже буду думать о правильности. Корить себя за слабость, когда он вновь на время исчезнет… Только сейчас, за короткое «мы», грех не потерять своё «я»…

Ворс ковра смягчает звук быстрых шагов. Перевожу дыхание, лишь оказавшись пред дверью. Поворачиваю ручку. Не вставляя ключ. Затаившись. Не заперта… Прикрытые плотные шторы и полоска света, словно проводящая по периметру комнаты запретную черту. Не иди… остановись!!! Тишина… поглощающая частое дыхание, громкие удары взбесившегося сердца. Смотрю на часы. Светящиеся стрелки на циферблате уверяют, что в запасе ещё есть минуты… Почему тогда настолько безжизненно и тоскливо вокруг? Не успела? Слишком долго сомневалась? Только ведь я действительно была занята… Не лгала. Ломая принципы на мелкие, острые грани. Перешагивая через двоякие эмоции… всё же пришла.

Идеально заправленная широкая постель. Украшенная причудливыми фигурами из мягких полотенец и небольшим букетом фрезий… Улыбаюсь тоскливо, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, прижимаясь к стене. Опоздала. Упустила возможность… Глотая болезненное сожаление. Не понятно, на кого больше затаив обиду… На него, что не дождался. Или что раньше не решилась сама… Легкий скрип двери. Проходит по темному коридору до небольшого дивана у стены напротив, возле окна. Улыбаюсь, стоя в небольшой ниши. Только со света, прошел в двух шагах, за перегородкой сразу не заметив меня.

Добавляю в голос сладости, томно уточняя:

— Что входит в перечень оплаченных тобою услуг?

Глаза привыкли к темноте, прекрасно вижу его дьявольскую ухмылку. Скидываю на пол пальто, расстегивая верхние пуговицы рубашки. Какого чёрта мне приспичило сегодня влезть в брюки? Не вовремя. Как никогда.

— Иди ко мне, — обдает тело кипящим металлом. Обжигая тембром. Плавя одежду. Вызывая желание разорвать её на куски… Избавиться, раздевшись догола.

— Идти…? — закусываю губы. Слегка прикрываю глаза.

Разводит ноги, наклонившись вперед. Не отрывая взгляда. Глаза в глаза… Ослабляет галстук. Расстегивает манжеты рубашки.

— Хочешь… ползи. Я продлил номер ещё на два часа.

Этот требовательный взгляд, опьяняющий сильнее алкоголя. Обдаёт сознание жаром. Вызывает головокружение. Спутанность понятий: чего хочет он, чего я… Был уверен, что я всё же приду? Просчитал все ходы, точно зная? Идеальная партия, сыгранная вничью практически до конца. Ловко разложенный сыр в стальной мышеловке? Иллюзия обмана или существенное право выбора? К чему рассуждать, если я всё же пришла…

— Хочу ли я..? — улыбаюсь игриво. — Кто оплачивал счёт — у того все права.

Вскидывает бровь, выражая удивление. Наигранное ли? Расстегиваю оставшиеся пуговицы на рубашке. Практически не дышу, скатывая её вниз по рукам. Слыша в окружающей тишине его громкий выдох. Трепеща от ожидания, с опаской произношу:

— Что прикажешь?

— Провоцируешь… А если перегну, что тогда?

Снимаю обувь, в раз становясь ниже и, кажется, невесомее. Опускаюсь на колени, находясь не более чем в пяти метрах от него. Руки касаются пола. Наблюдает, положив локти на колени. Подперев подбородок руками, сложенными вместе, точно закрывает рот, чтобы молчать. Глубоко вдыхает, разбивая повисшую паузу. Выгибаю спину, точно кошка, томно произнося:

— Вся твоя…

Первые пара метров — под яростным взглядом. Изучающим. Проникающим внутрь. Точно шествуешь по раскаленным углям. С придыханием. Остановкой. Успокоить бешеный пульс. Облизнуть пересохшие губы, чтобы вновь начать движение навстречу этим глазам.

Бесстрашно. Словно всё плохое, что могло быть, уже произошло. С лукавой улыбкой. Потому что по сути уже всё равно… Разве важно, что было? Что будет? Есть только сейчас. Через минуту ставшее прошлым. Памятный миг. Секундная слабость, померкнувшая через мгновенье. Оставшаяся воспоминанием на подкорках души. А нас здесь всего двое. Без лишних глаз. Раскиданы по периметру комнаты. И вместе. И по одному. И друг перед другом оголены… Нормы. Морали. Устои. Вдребезги. На сотни осколков. Если не сейчас, то когда? К чему себя сдерживать? Кому и зачем мы что-то должны? Биться в огражденных рамках в попытке себя отстоять? Или опустить руки и добровольно запереться там? А если момент упустить навсегда? Вдруг он потом не вернётся? И с чем же останусь я? Вновь с болью утраты, что хочу растоптать? Поверить. Довериться. Скинуть все карты. Открыться. Без права на проигрыш. И вновь научить доверять… Получится ли? Иллюзия, маячащая впереди растает в пространстве. Или способна во что-то перерасти?

Покорно. Последние метры. Сняв маски. Отбросив подальше эмоции. Скованность. Стыд. К чему притворяться? Он знает меня любой. Хорошей. Плохой. Капризной. Послушной. Зачем быть хуже? Пытаться из себя строить что-то лучшее? Когда можно быть собой. Делать то, что хочется. Просто. Сейчас. И не важно, что через мгновенье поверишь, что ты безумен. В настоящем ты свободен и волен на любые поступки, слова. Только не переступай черту назад. Не сожалей о содеянном. Жизнь — движение лишь вперёд. Иначе — сойдёшь с ума…

Не отрывает глаз. Достает сигареты из пиджака, скинутого на спинку дивана. На ощупь. Не глядя. Смотря лишь в упор. На меня. Прикуривает, выдыхая завесу. Завуалировав пространство. Пряча под белой стеной мою дерзость. Упрямство. Нахальность. Не задаваясь вопросом поиска пепельницы. Скидывая тлеющий пепел прямо вниз. Устилая серой пылью лобное место. Двигаюсь дальше. Закусываю губы. Замедляясь, отвлекаюсь на падающие серебристые комки. Пробираясь сквозь повисшую пелену в сумраке комнаты. На огонёк, маяком горящий в руке…

Полоса света, разделяющая пространство надвое. Проходящая буквально в метре от него. Останавливаюсь, озираясь. Словно рубеж. Точка невозврата… Пройдена. И плевать на повисшие в воздухе предрассудки. Сантиметры, тающие в воздухе точно дым. Осязаемая красная точка, повествующая о прибытии в место назначения.

Опираюсь локтями на его колени. Поднимаю глаза. Доверчиво и ранимо. Боясь быть вышвырнутой вон за излишнюю наглость. Самонадеянность. Вседозволенность… Что мне делать тогда? Проводит большим пальцем по щеке, с зажатой в этой руке, между средним и указательным, сигаретой. В опасной близости от кожи. Чувствую рядом тлеющий табак. Слегка дергаюсь. Инстинктивно. Потеряв чувство самосохранения. Вперед, под руку. К обжигающей ласке. Даже не думая отстраняться назад. Отводит в сторону, нахмурившись. Глубоко выдыхая:

— Могла обжечься. Не делай так никогда.

— Я тебе доверяю, — улыбаюсь несмело. Смотря в стальной взгляд, едва заметно надломленный теплым оттенком эмоций. Подогревающий мою правоту. Привстаю. Двигаюсь вверх, к губам. Выпаливая в одно слово на выдохе. — Ты не сможешь меня обидеть. — Прикрывая от обилия дурманящего запаха рядом глаза.

— Уверена? — шепчет с усмешкой.

Сглатываю, едва ворочая непослушным языком:

— Да…

— Дай руку, — звенит строгостью, опустив другие эмоции.

Нервно вздрагиваю, глядя на дотлевающий меж пальцев окурок. Подчиняюсь. Поджав губы. Зажмурив глаза. Не дышу. Слыша отголосок шипения рядом… И охватывающую страхом тишину. Робко улыбаюсь, открывая глаза. Замечая в бокале на тумбочке плавающую сигарету. Перевожу взгляд ниже. Моя рука зажата в его кулаке. Что тогда? Снимет кольцо? Не успеваю опомниться.

— Твою мать! — взрываюсь от резкого щелчка. Испуганно дергаюсь, врезаясь кожей в холодный металл.

Успокаивает одним тихим шипением. Отпускает руку, оставляя, точно утяжелитель, маятником качающиеся наручники на моём запястье. Придвигая подбородок к себе. Покрывая поцелуями напряженные скулы. Снимая горячими губами подступающую дрожь. Расслабляя в своих руках. Полностью. Заставляя самой опускать на заклание голову. Доверять. Безгранично. Сполна.

Треск тугих пуговиц на новой рубашке. Впиваясь губами в мои, не глядя вниз, пытается от неё освободиться. С заминкой достигает успеха. Не отрываясь от пьянящего поцелуя, поднимает с колен. Лаская нёбо, сплетаясь языками, едва ощущая сползающее по плечам бельё, скользящие по бедрам брюки. Уже не чувствуя страха, путаясь пряжкой в отверстиях ремня, освобождаю от лишней одежды его. Ощущая прокатывающуюся по телу истому. Находя спокойствие в этих крепких руках. Заведомо соглашаясь на всё, что он может мне предложить. Расслабляясь под воздействием блуждающих по изгибам потемневших глаз. Убаюкиваясь звуком учащенного дыхания, ласкающего слух. Натягивает стальной ремешок, перенаправляя внимание.

— Прикуёшь меня к батарее? — выдаю тихий смешок. — Или к спинке кровати? — это хоть будет удобнее…

— Я могу с тобой сделать всё, что угодно, — обдаёт хрипотцой, разливая по телу очередную волну возбуждения. Льну ещё ближе, безропотно, за ним, поднимая в воздух запястье.

— Обездвижить тебя полностью, — проходит языком по шее, болезненно втягивая в себя кожу. Оставляя видимые следы нашей встречи. Своего незримого присутствия в моей жизни. В невозможности больше стоять, медленно оседаю на пол. Утягивая его за собой. Нависает надо мной, практически ввергая в темноту, загораживая единственный лучик, пробивающийся сквозь шторы. Придавливая к полу своим натиском. Впечатывая в мягкий ковер, посыпанный пеплом. Смешивая с ним воедино. Короткими вдохами пытаюсь унять взбесившийся пульс. Бестолково проваливая исход миссии, едва вновь услышав взрывающие фантазию низкие нотки его голоса.

— Могу наказать тебя за всё, что заставляешь меня испытать, — нервно морщусь, пытаясь разорвать зрительный контакт. Удерживает подбородок в руках, возвращая в исходное положение взгляд. Глаза в глаза. Вскидывает бровь.

— Могу обратить в физическую силу ту боль, которой подвергся морально. Из-за тебя, — напрягаюсь, пытаясь скрыться. В тот же миг отчаянно сковываю его плечи, сжимая мышцы в своих кулаках.

— Могу надломить тебя, взяв жестко, как и куда захочу. Дать тебе почувствовать себя шлюхой. И, поверь, после наше знакомство в клубе еще покажется тебе верхом романтизма, — сглатываю вставший в горле ком, не способная произнести что-то в ответ. Сжимая губы. Вдавливая подбородок в шею. Чувствуя, как глаза плавно застилает полупрозрачная пелена из подступающих слёз. Пытаюсь криво улыбнуться в ответ, зная, что пойду на всё это. Ведь только звучит страшно, правда? А на деле… Начинают дрожать колени от мелькающих в голове картин. Очередной металлический щелчок. Освободил? Дергаю руку, нерешительно поднимая глаза.

— Зачем… тогда..?

— Знаешь, в средние века была такая пытка. Двух людей, особо провинившихся перед властью, сковывали вместе, воздвигая их вокруг опоры, которую нельзя снести. И оставляли на потеху публике, запрещая поить и кормить. Они либо истязали друг друга своими рывками, умирая от полученных ран. Выламывая и перегрызая себе руки в попытке спастись. Либо тихо, смирившись, принимали свой приговор. Находя в нём даже свои прелести. По сравнению с казнями, что творила священная инквизиция, эта пытка была более гуманна. Хотя, конечно, с какого угла подойти…

— Ты специально меня пугаешь?

— И не пытаюсь. Констатирую факт… Ты сама отдала мне власть. И я могу делать всё…

Дергаю руку, сцепленную воедино с его. Плавно поднимая уголки губ. Дрожа, но открыто и насколько это возможно спокойно на него смотря. Притягивая своей рукой его, привстав на локтях и впиваясь в горячие губы. Падая на его пальцы, удерживающие затылок от удара об пол. Жадно отбирая воздух, которого в комнате резко стало так мало. Уверенная в нём. Чтобы ни звучало в ответ. Стоящая на своем до конца.

— Ты не сможешь меня обидеть… Но приковал к себе… где же тогда непробиваемая опора? Решил посмотреть, какой вариант выберу я?

— Могу. Только не стану. Не так… Хотя и хочется порой заткнуть тебя. А опора… чем для неё не подхожу я?

Утыкаюсь в шею, нервно хихикая. Слизывая опьяняющий аромат с кожи. Целуя. Лаская. Пропитываясь этим мужчиной. Сходя по нему с ума, как никогда. Тонущая в его прикосновениях. Удерживающая свободно сцепленные вместе руки. И не желающая их отпускать…

— Звучит почти как предложение… — краснея, увожу глаза. — Я не буду сопротивляться. Можешь приковать вторую. К себе, — кусаю за нижнюю губу, свободной рукой, наконец, пытаясь вместе с ним избавить нас от остатков белья. Сквозь шепот, скользящий на обрывках поцелуев, глотая согласные, не своим голосом произнося:

— И знаешь, я бы ответила «да»…

Глава 24

— Я уезжаю на неделю, — нежным прикосновением ласкает спину, непроизвольно заставляя содрогаться мышцы. Откинувшись на подушки, прячу в них разочарованный взгляд. Какой длинный временной отрезок, заполненный грустью и ожиданием, маячит у меня впереди.

— А после вновь, без предупреждения, ураганом ворвёшься в мою жизнь? Перевернёшь всё с ног на голову, желая услышать нелепые попытки тебя остановить? — усмехаюсь, не сдерживая болезненного надлома в голосе.

Отвечает глубоким выдохом, покрывая позвоночник краткими поцелуями. Двигаясь к шее, откидывая волосы, разметавшиеся по подушке. Наваливается сверху, выдавливая из груди хриплый стон. Вызывая тающую на губах грустную улыбку… Как же я буду скучать по нему… по этому волшебному запаху. Родному, любимому. Возбуждающему тонкими нотками. Путающему сознание. Заставляющему мелькать перед глазами единственный образ, пленящий своей улыбкой. Купить себе такой? Забрызгать подушку, чтоб не так тоскливо было засыпать? Одной… Бесполезная идея. В его аромате намного больше, чем голый парфюм. В нём он… такой единственный и неповторимый. Которого хочется задушить в объятиях и никуда, никогда не отпускать… Поджимаю губы, зная, что промолчу. Не попрошу остаться, как бы ни обливалась слезами душа. «Твоё не уходит,» — утверждает мама… Даже если отпускаешь. Смиряешься. Возвращается, захватив навсегда. Глупая надежда. Отголосок наивности. Он отсекает любые разговоры, касающиеся нас. Дерзко затыкая ласками и поцелуями, сводящими с ума. Невозможностью и нежеланием даже прошептать что-то сквозь наполняющие пространство стоны. Я его люблю… Чёрт… как же я его люблю… и молчу, не в праве нарушить тишину банальностью избитых фраз. Только тело отвечает за меня. Тяготится по каждому прикосновению. Тает под ними, словно шоколад в горячих руках. Неосознанно льнёт к его коже. К пальцам, губам. Дышит одним на двоих дыханием, пытаясь впрок насытиться кислородом, чтоб не задохнуться после его ухода. Оставшись одной. Обдаёт жаром, признавая его господство. Тая хрупкую надежду, что он вернётся… Не в город. Ко мне. Позвонит. Позовёт. И как бы ни щемило внутри осознание, что на данном этапе его связывает со мной лишь секс… хороший, кстати, секс. Бесподобный… Остальные эпитеты, приходящие в голову, явно скроет цензура… Я приду. И сделаю всё. Буду любой. С ним. Порочной. Скромной. Хорошей. Плохой. Шлюхой. Сукой. Стервой. Самой невинностью… чистейшей, почти святой. Лишь бы он захотел вернуться. Хоть на мгновение, забывшись, был мой… Переступив через застывшую истуканом гордость. Позабыв про все комплексы, брезгливо морщащиеся внутри. Перекроив сознание. Потому что иначе нельзя. Пропитываюсь инъекцией яда, введенного под кожу умелой рукой. Меняя ради него. Корректируя отношения, обтачивая грани. Не изменяя ему. Перечерчивая разорвавшиеся линии жизни. Перестраивая себя.

— Я немного перестарался, — кривлюсь от легкого нажима пальцев на шею, ощущая болезненные импульсы, прокатывающиеся по телу. — Останутся синяки.

— Ну и пусть, — не скрываю томления в голосе. Привстаю, вжимаясь в него, потираясь, провоцируя дать мне больше… Будто за эти часы не успев насладиться. Чувствуя, насколько мне его мало. Нестерпимо желая не отпускать. Продолжать.

— Милая, мне пора. Я и так задержался. Встреча вечером. Теперь всю дорогу лететь, выжимая газ в пол. Да и ты занятой человек, — фыркает весело. — Не забыла про свои дела? Морщусь, предвкушая возвращение на работу:

— Почему не на самолете, разве так не быстрее?

Разворачивает под собой, сплетая руки воедино у изголовья кровати. Обжигая лукавой улыбкой. Коленом раздвигая сведенные вместе ноги и устраиваясь меж них. Проникая вглубь одним резким движением. Наполняя собой, словно завершая собранный пазл. Доводя до изнеможения медленными движениями, заставляя тихо молить о большем, закатывая глаза. Покусывает мочку уха, шепотом поясняя, точно ничего не мешает сбиваться с мысли, связь с которой я уже давно потеряла.

— Официально для всех я в Питере. И никто понятия не имеет о моём вторжении сюда, — ускоряет ритм, отпуская руки, захватывая плечи и с упором прогибая мне спину, вдалбливает в себя. Откидываю голову назад, стискивая в кулаках простыни. Ощущая сводящие судорогой конечности. Накрывающее сознание наслаждение. Едва слыша его голос, словно отдающийся эхом:

— Никто не в курсе, что я здесь.

Улыбаюсь из последних сил:

— Не волнуйся, я не выдам тебя…

Расстаёмся на улице у входа в гостиницу, ненадолго задержавшись друг у друга в руках.

— Я позвоню, — проводит рукой по щеке, едва касаясь кожи кончиками пальцев. По-дружески целует уголок губ. Словно и не было ничего между нами. И мы не стоим у входа в мотель, сдающий номера на час или два. Иллюзия правильности, скрывающая за собой груду порочности. Оставшуюся в стенах номера, повидавшего и не такие сцены на своём жизненном пути.

— Точно? — опускаю глаза, не зная, что и произнести в оправдание своему недоверию.

— Сомневаешься? — зажимает волосы в своём кулаке, заставляя слегка запрокинуть голову назад. Отрицательно качаю в ответ. Сжимает губы на коже, вызывая приступ прокалывающей внутрь боли. Морщусь, привлекая его лишь ближе. Отстраняется с мальчишеской улыбкой. Точно натворил что-то запретное. Непозволительное. То, чего делать абсолютно нельзя.

Укутывает мою шею широким палантином. Обрамляет щеки руками. Нежно касается губ, не убирая ухмылки, едва слышно произнося:

— Спрячь, следы сильно проступили. Мне действительно пора.

Разворачивается в сторону парковки. Не дожидаясь выезда, ухожу и я. Вперёд. Разрывая пространство на разделяющие метры. Пытаясь взять себя в руки. Поверить, что он позвонит… Не оборачиваться. Самое сложное, чувствовать, будто тебе смотрят в след. И не ловить отражение в потоке витрин. Странное. Наполненное решимостью идти дальше, но вдруг застопориться на месте и, обернувшись, броситься ему вдогонку.

Машинально запахиваюсь сильнее на холодном ветру. Нацепив постный вид, будто самочувствие отличается тишиной и спокойствием, а не мандражом, колотящим отбойным молотком изнутри. Перешагиваю порог магазина, смиряясь с окружающей действительностью. У нас новые жизни. Отдельные. И параллельные друг другу. А точки соприкосновения — лишь отступление от правил. Приятное исключение, позволяющее затаить надежду, что они на очередном витке всё же могут слиться в одну. Неужели тех эмоций, что он мне подарил за прошедшие часы не хватит, чтобы скоротать эту неделю? Быть может, всё к лучшему? Он что-то поймёт. Соскучусь я… Облокачиваюсь на спинку стула, дёргая шарф. Осекаюсь, осматривая в зеркало пару соединенных в одну отметин. Лишь отпечатка зубов не хватает. Умиляюсь несвойственной ему вседозволенности. Выглядит практически как сердечко. Красно-фиолетовое на бледной коже. На память. Доказательство того, что эта встреча — не плод моей разыгравшейся фантазии. Реальность, которую вновь хочется вновь и вновь повторять. Неделя… Твою мать! Наматываю палантин поверх рубашки. Кусаю опухшие губы, чувствуя, как мне уже начинает его не хватать. И ведь когда знаешь, что тебя ждут дома и можешь увидеть человека в любое время или даже быть рядом двадцать четыре часа в сутки, этого чувства нет. Оно отмирает, словно ненужный орган. Атрофируется. Перегорает почти до конца. Я скучаю по нему… Уже. Всегда. Постоянно. Невыносимо.

Заткнув подальше жалость к себе, и откинув на край стола телефон, завершаю мелочи, что остались с утра.

Не замечаю, как пролетает время, с головой окунувшись в дела. Несмелый стук в дверь. Поднимаю голову, одарив хмурым взглядом помощницу.

— Простите, к Вам тут пришёл… вернее просит… один мужчина.

Озаряюсь улыбкой, едва не подпрыгивая на месте. Неужели не уехал? Остался? Наплевал на Питер? Отложил дела? Ради меня…? Открываю дверь, страдальчески опуская уголки губ.

— Димка, — взвизгивает разум. Вот так, в одно мгновение рушится мечта.

Впечатываюсь в широкое плечо, едва не всхлипывая. Обвивая шею руками. Опуская стыдливый взгляд в пол. Упираясь лбом в грудь и тяжело выдыхая.

Поглаживает по волосам, прижимая к себе.

— Привет, солнце. И я рад тебя видеть, — иронично продолжает, не требуя ответа. — Ты вся сияла, выходя. Не меня ждала? Усмехаюсь проницательности друга. «Не тебя, Дим. Ох, не тебя…» Улыбаюсь, пытаясь скрыть в голосе дрожь. Опуская никому не нужные объяснения.

— Проезжал мимо, соскучился или были дела?

— Всё разом. У тебя рабочий день на исходе? — киваю, с прищуром всматриваясь в повеселевшие глаза.

— Тогда собирайся, поедем развлекаться.

Улыбаюсь, сквозь накатывающую нежность. Пожалуй, такое предложение вовремя, как никогда. Отпустить мысли. Не звонить. Не переживать за дорогу. Хотя это невозможно. То и дело думаю, как он там… Собираю вещи, прощаясь со всеми. Подхватываю Димку под руку, прижимаясь к плечу. Иногда человеку просто нужна поддержка… и не важно, что это будет: взгляд, улыбка, рукопожатие или просто присутствие рядом… Всё, что угодно, отгоняющее одиночество, особенно ярко ощущающееся в толпе безразличных людей. Не подпускающее его и близко. Не дающее захватить разум. Поработить его. Одиночество… единственное состояние, к которому слишком быстро привыкаешь. Увязаешь в нём, словно в трясине. Внутренняя обманка, заставляющая оградиться от всего мира. Озлобиться изнутри, не замечая пробивающихся сквозь защитный панцирь лучей яркого света. Смириться. Решить для себя, что так проще жить. Не впуская никого в своё пространство. Не позволяя себе ни чувствовать, ни страдать, ни любить. Словно боль, тянущаяся за ним не перевешивает все эмоции вкупе… Иногда просто стоит сказать спасибо тем людям, которые одним ласковым взглядом способны защитить нас от него. Оградить непробиваемым щитом своих чувств. Улыбаюсь чертям, плещущимся в его глазах. Что он задумал? Куда решил меня увести? Плевать! Куда угодно! Иначе повисну на телефоне, а этого делать никак нельзя…

— Только заеду домой переодеться.

— Ты и так отлично выглядишь, — подмигивает, слегка пожурив рукой по щеке. — Поторопись. Машина ждет.

— А как же моя?

— У тебя круглосуточная парковка возле магазина, — ехидно улыбается, готовый в любой момент увернуться от ожидаемого удара, томно произнося, — оплачу тебе утром такси и даже кофе сварю, если заночуешь у меня.

— Идиот, — выпаливаю с улыбкой. — Я в отличие от твоих знакомых — девочка приличная.

— До неприличия, — весело дразнится.

— Вот именно, — подталкиваю друга к выходу. — Соглашусь — так ещё пожалеешь.

Выхожу из магазина, заканчивая спектакль для заинтересованного персонала. Очередная прореха в моей репутации за сегодняшний день. Доставка выпивки. Фирменная коробка нижнего белья. Трёхчасовая отлучка средь бела дня… а теперь ещё и эффектный мужчина рядом, нагло подтрунивающий при всех. И ведь флирт от дружбы отделяет слишком тонкая грань. Порой незаметная окружающим. Привыкшим видеть всё через призму. С надломом порочности. Мир не идеален — не спорю. Только что-то чистое в нём ещё есть… Не загрязненное откровенной пошлостью. Прижимаюсь в такси к широкому плечу. Обхватывая, крепко зажимая своими его руку. Единственно верное — не оставаться одной. Не разговаривать о гнетущем. С кем ещё это возможно? Как бы ни уверяли феминистки о заранее известном крахе разнополой дружбы, ни одна другая женщина не поддержит лучше и трепетней, чем преданный друг. Не вытянет из депрессии и алкоголь, если рядом нет приятной улыбки, уверяющей, что в жизни всё скоротечно. Пройдёт и это…

— Почему решил вытащить меня именно сегодня? — расслабленно уточняю, не замечая, как разум уже ищет подвох.

— Потому что завтра у тебя выходной, — монотонно поглаживает рукой по волосам, повернувшись к окну. Привстаю, хмурясь:

— Откуда ты знаешь?

— Взломал твою почту, — пресно отвечает, не отвлекаясь от созерцания мелькающего за стеклом вида.

— Ты чего…? — взрываюсь, слегка стукая кулаком его в грудь. Поворачивается широко улыбаясь:

— И чего ты такая невнимательная? У тебя расписание висит в полуметре от места, где я тебя ждал. Поджимаю губы, словно обиделась.

— А эти двое случайно не заодно? И не обвели тебя ловко? — сетует разум.

Вздыхаю, искоса поглядывая на друга. Было или не было соглашения меж ними…? И всё же прикладываюсь на его плечо, нуждаясь в том, чтобы меня обняли, защитили, возможно, даже от самой себя… Доверяю? Бесспорно — да. Опровергая любые доводы разума, что клуб и этот вечер происходят неспроста. Король на доске незаменим, остальными можно пожертвовать. Он бы не стал втягивать Димку. Слишком простая партия… Это возможно лишь в одном случае: если бы хотел показать, что важнее на своём же поле его обыграть.

Останавливаемся. Помогает выйти. Гололёд не даёт ни малейшей возможности вырваться из захвата рук. Под громкий смех едва не вваливаемся в фойе бара. Оглядываюсь по сторонам, просматривая с освещенной площадки два входа. Приглушенный свет и легкая музыка. Залы с бильярдными столами — налево. Полирующий бокалы, игриво улыбающийся темноволосый бармен за стойкой, сверкающей десятками разнообразных бутылок алкоголя — направо. За видимой мне стеной они явно соединены между собой полукругом.

Идём к стойке, всё ещё улыбаясь. Бармен любезно спрашивает, что будем пить.

Переглядываемся, выбирая. Наклоняется вперед, положив бардовое полотенце на деревянную гладь, с прищуром уточняя:

— Свидание?

Едва не прыснув от смеха, выдаю протяжное:

— Нееет. Поднимает брови, упершись взглядом в Димку, обращаясь, не снижая тона с озорной улыбкой:

— Я бы налил ей чего покрепче, может тогда услышишь «да».

Сверкнувший в ответ на это взгляд. Ударяю локтем в бок друга, пытаясь снять напряжение, призывно, словно кот из Шрека, поднимая глаза.

— Пиво?

— Пожалуй.

Краткий смешок бармена, наливающего два пенных бокала.

— Ваш стол номер три, игра проплачена на два часа.

Благодарю. Проходим в зал, раздеваюсь, пытаясь вернуть хрупкое состояние спокойствия и уюта. Подтруниваю над ним, в конце концов, уже искренне и легко улыбаясь сама. Пьём пиво, беседуя ни о чём. Пытаюсь попадать по шарам, не врезаясь кием в плотность зеленого сукна. То и дело, натыкаясь на внимательный взгляд. Откидываю мысли в сторону, расточая улыбки, пытаясь раствориться в этом вечере. Не думать о том, по кому щемит сердце. Не поглядывать на часы, прикидывая время в пути… Убираю волосы вверх, чувствуя, как краснеют от жары щеки. Плотная рубашка едва не липнет к спине. Всё же стоило переодеться, вылезти из дресс кода, а ещё смыть с себя его запах, который при близком контакте Димка мог уловить. Не задумываясь, стягиваю палантин, откидывая в сторону, нагибаясь, чтоб выполнить очередной удар. Промахиваюсь, недовольно морщась. Подходит сбоку, выдавая очередную шутку по поводу того, как надо стоять. Подаёт бокал, склонив голову и наблюдая за мной с подобием ухмылки:

— Красиво.

Вытираю пену с губ, с недопониманием улыбаясь.

— Ты о чём?

— О твоих отметинах. Совсем свежие… Я же знаю того, кого ты ждала?

— Нет, — отвечаю спокойно. Не дрогнув, лгу прямо в глаза. Хотя разве это обман? Я сама с трудом знаю того парня, который сегодня трахал меня. Чёрт, жжение на щеках при одной только мысли… прокатившаяся вибрация под кожей при всплывшей перед глазами картинке, запечатленной в памяти пару часов назад. Почему я не могу сказать ему правду? Храню секреты от того, с кем всегда и обо всём говорила. А сейчас закрываюсь. Защищаюсь. Молчу. — И не смей читать мне нотации, — заявляю строго, но смягчаясь, увидев его погрустневшие глаза.

— Ты опять у него на крючке? Ведь только начала улыбаться. Ожила… Может, хватит страдать? Тебе мало было эти два месяца? К чему вновь себя истязать? Он забросил всё, торчит безвылазно в Питере под прикрытием открытия нового офиса. Ты думаешь, там продвигаются дела? Здесь пашут замы. А у тебя дочка. Сама решила начать новую жизнь! Так к чему в неё тащить тех, кто остался в прошлом? Он сам от тебя отказался!

Улыбаюсь грустно, пытаясь вернуть уверенности в голос.

— Дим, я всё поняла. Только у меня действительно новая жизнь. И ни с кем из прошлого я не спала.

— Не учись обманывать, — берет телефон, забивая в поиск местоположение. Едва хмурю нос, понимая, что это. Момент совсем не учла. Смотрю на время. Бесполезно. Мобильный номер покажет, что мой желанный сейчас движется по трассе. И совсем не из Питера в Москву… Застукан с поличным.

Стою, зажимая руками кий, прильнув к дереву губами. Замечая хмурый взгляд, перемещающийся от мобильного на меня.

— Что-то не так? — веселится разум. Понятия не имею. Но расчленение явно откладывается. Судя по отсутствию льющихся из уст моралей и злорадства по поводу реки, в которую не входят по несколько раз… К чёрту! Улыбаюсь. Почти спокойно.

— Извини, — протягивает, задумчиво убирая телефон в карман. — И поздравляю.

— Да не с чем пока, просто отдыхаю, как ты и учил, — поджимаю губы, пытаясь осмыслить. Но я ведь звонила… Тогда как телефон может быть не в машине?

— Звонила, — фыркает разум. — На номер, что уготовлен для тебя.

Чертов ублюдок! Ладно, это я любя… Сердце бешено заходится. Кровь приливает к щекам. Хорошо, полумрак это скрывает. Сделал в два счёта! И не только меня.

— Пойдёшь на вечеринку в честь дня всех влюбленных? — интересуется Димка, прищурив глаза. — Утрёшь нос Аньке, а то всё норовит приударить за твоим при каждом появлении, пробив дорогу в жизнь силиконовой грудью.

Морщусь, чувствуя бесящую дрожь внутри. Расстилаюсь широкой улыбкой.

— В офис? Конечно, пойду. Составлю компанию лучшему из мужчин. А утереть нос — в два счёта. На своём поле, со слабым противником в радость любая игра.

Подъезжаем к дому. На часах почти полночь. Едва не уснув по дороге, устало потираю глаза. Провожает до подъезда, не отпуская машины. Обнимаю, испытывая неиссякаемую благодарность, прикладываясь губами к гладкой теплой щеке.

— Это был замечательный вечер, Дим. Большое спасибо тебе.

Задерживает руку на затылке, не позволяя отстраниться, полушепотом проговаривая буквально на ушко с проскальзывающей в голосе хитрецой:

— Зря ты не решилась продолжить.

— Задержавшись у тебя до утра, — ухмыляюсь, смотря в блестящие от света фонаря лукавые глаза.

Слегка усилив хватку, подается вперёд, накрывая мои губы своими. Рефлекторно напрягаюсь, расширяя глаза. Резко выдыхая. Отстраняюсь, наблюдая этот бесстыжий взгляд с мученическим выражением лица. Облизываю влажные губы, от его жвачки теперь имеющие привкус мяты и ванили.

— Только не говори, что перепил. Даже я не настолько пьяна.

— Попытка не пытка, — усмехается, слегка вздергивая вверх мой подбородок. Достав сигареты, прикуривает. В повисшей паузе тянусь к его пачке и я. Живя с родителями, почти отвыкла от вредной привычки, но клокочущее внутри смятение необходимо чем-то унять. Выдыхает дым в морозный воздух, спокойно продолжая, словно и не надо ничего объяснять.

— Погуляем завтра втроём? Катюшка ж в сад не идёт. Или у тебя запланированы дела?

— Если обещаешь не приставать со всякими глупостями, — неопределенно улыбаюсь, пытаясь скрыть в облаке дыма повисшую меж нами неловкость.

— Забей. Поддался моменту. И без того понятно, что до дружеского секса ты явно не доросла.

Окидываю его жестким взглядом, не замечая, как губы сами по себе растягиваются в улыбке. Ну как на него можно за что-то обижаться? Нравится надо мной подтрунивать? Да пускай. Такая манера общения порой отрезвляет мысли. Заставляет взбодриться. Поверить в себя… Стряхиваю пепел, выкидывая сигарету. Вглядываясь в потухшие окна, окружающую пустоту двора.

— Тебя всё ещё ждёт машина. Да и мне, пожалуй, пора.

— До завтра?

Улыбаюсь открыто.

— Думаю, да.

Поднимаюсь в тишине подъезда, слыша отдающиеся эхом шорохи своих же шагов. Дом спит и, чтобы не потревожить спокойствие, крадусь, словно вор или нашкодивший школьник, загулявшийся до утра. Включаю свет лишь в прихожей и избавляюсь от вороха одежды. Чтобы направиться прямиком в душ, раздеваюсь до белья. Перемещаюсь по скромным квадратным метрам, едва ли не присвистывая. Улыбаясь полученным эмоциям этого дня. Разным. Глубоким. Будоражащим. Странным… Закутавшись в мягкое полотенце, отогревшись в горячей воде, открываю дверь, выпуская вперёд себя облако пара, буквально врезаясь в маму, ожидающую меня у дверей. Закусываю губы, стыдливо опуская глаза. Прелести совместной жизни с родителями… До замужества не приходилось столько оправдываться о том, где и с кем я была.

— Я предупредила, что задержусь. Поиграли в бильярд с Димкой. У меня завтра выходной. Мам, и не закатывай так глаза! Мне уже не пятнадцать. И вообще, ты сама вечно намекаешь, чтоб я кого-то себе нашла.

Протягивает мой телефон, словно не веря ни единому слову. Два пропущенных вызова. Смс, моргающее на экране. От него… Не способна сдержать появляющуюся улыбку. С нежностью и трепетом всматриваясь в слова: «Только освободился. Глупо, наверное, хотел позвонить, что всё в порядке. Хорошо, что не взяла.» Поднимаю глаза, чувствуя поток необъяснимой радости, захватывающий, кружащийся вокруг меня. И не важно, что опасно находиться в эпицентре. Когда пропускаешь через себя весь спектр красок, эмоций. Буквально излучаешь сияние, наполняя воздух любовью. Заменяя на более плавные действия. Становясь рассеянным. Витая в своих мыслях. Где-то далеко… Забывая выполнять мимолетные обещания. Не понимая услышанные слова… Не знаю, что написать в ответ. Перечитываю ещё раз обычные строки. Покусывая губы, представляя, что стоило ему просто набрать мой номер. Написать. Переступив через себя.

— Это уже не просто секс? — риторически выдаёт разум. Томно вздыхаю, прикрывая глаза. Хотелось бы верить… Да! Да! Да! И ещё раз да!

— Целовалась ты тоже с Димкой и звонит он тебе среди ночи, не вытерпев до утра? — мама обнимает, поглаживая по мокрым волосам, стряхивая рукой капли воды, сбегающие по шее. Тяжело вздыхая. — Милая, я совсем не против, если у тебя кто-то появился. Просто беспокоюсь за тебя. Пытаюсь оберегать. Думаешь, я не замечаю твой изменившийся взгляд. Внезапную радость и опухшие губы после встречи. И период затворничества. Накатывающая в ожидании хандра, — кусаю губы, пряча погрустневший взгляд. — Если у тебя с этим парнем всё серьезно, я только за.

— Что ж все так лезут, словно не наклепаешь ошибок сама? — фыркает разум.

Усмехаюсь в ответ. Серьёзно… Слово-то какое громкое. Неприменимое к формату наших отношений. Дикое ему. Только маме этого не объяснить… Самой для начала не мешало бы в них разобраться. И это милое смс… Банальное — да, но пронизывающее таким теплом… Беспокоился, что переживаю? Думал обо мне? Хотел услышать? Чёрт… Ловлю себя на этом и я… А мама ждёт ответа. Проще было в восемнадцать ошарашить скоротечным замужеством. Или была куда смелее. Мало думала о последствиях. Жила чувствами. Впрочем, это не изменилось. Только вот близким никогда не лгала…

— Целовалась я, кстати, с Димкой, можешь сама у него уточнить. Вам же с папой он нравится? — едва не прыскаю от смеха, пытаясь выглядеть серьезно. — Ладно, не бойся, замуж я за него не пойду. Не заслужил друг такого наказания. Да и одного брака мне хватило сполна. Нет, у меня всё несерьезно. Если честно, то сама не понимаю, что и как… Но ты же настаивала, чтобы я отвлеклась? Как видишь, я послушная дочь… Только давай не будем о знакомствах с родителями, оценке со стороны и прочих радостях. Я вроде уже взрослая и сама могу разобраться в том, что мне надо…

— Для родителей дети никогда не взрослеют. Поймёшь, когда о подобном заявит Катюша. Серёжа вечером звонил.

— Да ладно? — заинтересованно подбирается поближе разум. Прикрываю глаза, стараясь негромко выдохнуть.

— Во сколько?

— В начале девятого, как всегда.

Пять часов… с выездом и явными пробками… прибить его мало за такую скорость! А написал лишь после встречи… Долго решался — стоит ли?

— Что сказал? — уточняю, мрачнея.

— Прилетает завтра, — осекается, видно заметив мои ошалевшие глаза.

— Когда? — оседаю на банкетку, пытаясь хоть что-то понять. Какого чёрта? Да как так? Узнал об этом лишь вечером? Почему не написал мне? Сказал, что будет через неделю! Да что за игра!?

— С утра заберёт Катюшу, — продолжает мама. — Вечером привезёт. Тебе до сих пор не по себе от упоминания о нём? Я думала, раз завтра у тебя выходной, может быть, и ты бы с ними пошла… Вижу зря. Вы так и не общаетесь?

— Меня не зовут, а навязываться ему — бесполезный труд. Сама знаешь. Сделает так, как решил. И да, — усмехаюсь про себя, — мы не общаемся.

— Только трахаемся, — заходится разум. — Всё очень даже прилично. Голый секс, без вмешивания других сфер жизни. Ни слова о порыве эмоций и чувств.

Очень точно разграниченное пространство. Сегодня — я, завтра — дочка, работа. И Аня с силиконовой грудью — под ужин. Ревность… прокатывается холодком по коже. Поджимаю губы, желая маме спокойной ночи. Уходя, слыша негромкое:

— Наверное, и хорошо, что с этим парнем у тебя всё несерьезно. Отвлечёшься…

— Пропускаю, не решаясь отвечать. Набираю на экране текст, долго думая перед отправкой и в итоге его стирая. Что я могу? Предъявлять какие-то права? Кто я такая? Эх, сматериться бы в голос, да ребенок спит рядом… Плевать! Дождусь своей очереди. Вдруг снизойдёт до того, чтобы объяснить свои сложные правила? Завтра в городе… Твою ж мать! И Димка промолчал, а когда уедет, теперь и не спросишь… Через неделю будет здесь… Как обещал. Тринадцатого или четырнадцатого числа. Символично. И как я сразу об этом не подумала? Откидываю телефон, чтоб на эмоциях не написать много лишнего. Сквозь злость, всё же видя перед глазами его красивую улыбку…

— Ну что ж… До утра.

Восемь часов. Звонок в дверь. Еле открываю глаза. Натягиваю широкую футболку, едва скрывающую своей длиной окантовку трусов. Собираю волосы на макушке в подобие пучка. Взгляд в зеркало. Кривлюсь. Сама сексуальность. Не могла встать пораньше? Твою мать! Не подумала, что вылетит в шесть утра! Он вообще ночами-то спит? Или только и курсирует по маршруту Питер — Москва? Отец уже на работе. Стесняться вроде некого. Слышу на пороге знакомые голоса. Выхожу из комнаты, с постным видом проходя мимо. Слегка сильнее обычного виляя задом. На ходу салютую: «Всем привет». На секунду пересекаясь с оголяющим взглядом и едва заметной в нём сияющей ухмылкой.

А что он хотел? Чтобы я устроила истерику? Накинулась на него с обвинениями? За что? Меня используют? Ну да… ну да… Ставлю на плиту воду в турке. Как там говорил классик? «Ах, обмануть меня не трудно! Я сам обманываться рад..!» Играем. А вдруг и выпадут нужные карты. Ещё посмотрим, кто останется при своём, а кто поимеет… Едва не роняю ложку, захватывая ею из баночки молотый кофе. Вздрагиваю. Сглатываю, ощущая ползущие по телу руки, нагло забравшиеся под футболку. Прижимается сзади, вминая в себя.

— У нас есть десять свободных минут, — шепчет сладким, дьявольским голосом. Откидываю голову назад, нехотя улыбаясь. Чувствуя мурашки, покрывающие всё тело. Наклоняется, проходя языком по шее. Оставляя влажный след на коже, в миг ставшей горячей. Задерживается на одной точке. Словно любуясь. Смакуя оставленный собой след. Ласкает одной рукой грудь, другой опускается вниз, к кружеву белья. Дрогнув, просыпаю на плиту кофе, так и не донеся ложку до турки. Выдыхаю в одно слово, стараясь не шуметь. Не привлекать внимание мамы, собирающей сонного ребенка.

— Я кончу лишь от твоих прикосновений.

— Обязательно, — шепчет, ужесточая движения.

Тяжело глотаю иссушающий горло воздух. Закусываю губы, плотно сжимая их, чтобы не проронить и звука. Балансируя на грани. Извиваясь под его пальцами, настойчиво ласкающими меня изнутри. Четко знающими, что делают. Двигающимися в нарастающем темпе. Впивающиеся в точки, заставляющие резко приоткрыть рот. Приложить большие усилия, чтобы от этих нажатий не застонать. Вдохнуть разом иссякший воздух и почти бесшумно начинать молить о большем, чувствуя, как он решает отстраниться. Зажмуриваю глаза, в который раз растаптывая самооценку. Потираясь щекой о его щетину, чувствуя, как пульсирует низ живота. Даже язык простреливает иглами от изнемождающего желания. Жалобно прося. Проклиная всё на свете.

— Пожалуйста…

— Не сегодня, родная, — опускает футболку, аккуратно расправив внизу впечатывающиеся в возбужденную плоть кружева. Вцепляюсь пальцами в кромку столешницы, глубоко выдыхая. Слыша сквозь горячее дыхание, опаляющее кожу, звенящий весельем полушепот. — Мне черный, без сахара и молока.

Разворачиваюсь на пятках, сжав зубы от злости. Уже не слыша никаких фоновых звуков, кроме пульсации, барабанящей в висках. Желая огреть его горячей туркой с кипящей на огне водой. Улыбается, закрепляя руки по обе стороны от меня. Не дав выйти из узкого пространства между ним и кромкой стола. Выпаливаю рассерженно, едва сдерживая нарастающую в голосе громкость. Пытаясь выбраться из крепкого захвата, оттолкнуть.

— Да пошёл ты со своим кофе! Не заслужил! Пусть готовят те, с кем просыпаешься с утра!

Сокращает сантиметры, вдавливая поясницу в твердую гладь. Отстраняюсь назад насколько возможно. Теша себя иллюзией, что от этого взгляда, врезающегося сталью под кожу, ещё можно скрыться. Куда-то сбежать. Упираюсь головой в навесной шкаф. Поджимаю губы. Загнанная в угол. Отрезанная от всех путей к отступлению. Чувствую его желание, сквозь плотную джинсовую ткань, обтягивающую бедра, вжимающиеся в мой живот. Горячее дыхание, блуждающее в волосах. Грохочущее сердце, совсем близко проходящее звуковой волной сквозь меня. Настраивая на один такт. Нависает коршуном над добычей. Оградив от остального мира каменной стеной.

Осторожно поднимаю глаза, поджимая губы под обжигающим взглядом… и довольной ухмылкой. Трётся щетиной о щеку, царапая кожу.

— Как давно я не видел тебя с утра. Заспанная, растрепанная, колючая и моя.

— Уже не твоя, — ершусь в ответ.

Наклоняется, закусывая губы. До боли, пронзающей стержнем напрягшееся тело. Пытаюсь сопротивляться, потерпев поражение спустя десятки секунд. Отвечаю на поцелуй, оплетая крепкую шею руками. Неистово вжимаясь в него. Растворяясь. Теряя себя.

— Повтори, что ты сказала, — давит шепотом, впечатывая своим лбом затылок в дверь шкафа.

— Не твоя, — улыбаюсь, закрывая глаза, ощущая на веках порывистое дыхание. Продолжаю провокацию, путаясь пальцами в его волосах. — Свободная как никогда.

— Кольцо забыла снять, — едва касаясь губ, отпускает.

Разворачивается в сторону выхода из кухни. Глубоко вдыхаю, чувствуя резкий холод, пробегающий по поверхности кожи. Бросая вслед немного громче привычного:

— Думаешь, если снял своё, то враз смог избавиться от меня?

Выдерживаю взгляд, открыто улыбаясь. Едва не показывая язык. Ликуя. Дразня.

— Не беси, — без тени эмоций выдаёт сухо. И всё равно улыбаюсь, глядя на исчезающую за углом спину. Обнимаю подбегающую попрощаться дочь. Не выходя из кухни. Не пересекаясь с ним больше взглядом. Лишь слыша звук щелчка дверного замка. Убираю рассыпавшийся по плите кофе. Доливаю в турку воду, которая успела испариться почти до конца. Улыбаюсь, чувствую легкое поглаживающее по спине движение. Поворачиваюсь, неловко смотря в ласковые мамины глаза. Заметила? Не могла видеть из дальней комнаты… Но слышать отголоски… Чёрт! Стыдно. Нелепо… По-детски глупо. Вести себя так, словно ты не одна. Пора съезжать? Не краснеть от контроля. Не оправдываться за свои действия и слова.

— Извини, — опускаю взгляд в пол.

Смотрит нежно, отогревая улыбкой.

— Не за что. Впервые за долгое время могу признать, что была не права.

Глава 25

Ты так настроена видеть худшее,

что даже не видишь хорошее у себя под носом.

Blacksails

Холодный нос, уткнувшийся в мою щеку. Вздрагиваю от пробегающего по коже мороза. Крепкие руки не дают отстраниться, прижимая к себе. Мыски не касаются пола. Иллюзия невесомости, вызывающая веселый смех. Сжимающиеся сильнее объятия. Выдавливающие из легких воздух. Заполняющий их на вдохе запах парфюма с нотками мускатного ореха и терпкой сладости. Вкусный и притягательный. Падающие с его волос прохладные капли воды, заставляющие липнуть футболку к телу. Уворачиваюсь, морщась с улыбкой.

— Ты весь мокрый и холодный, — фыркаю, стряхивая в сторону с мягкого ежика волос растаявший снег.

— На улице сильно метёт. Едва дошёл от машины до двери подъезда. Согреешь или продлишь пытку, вытащив на ветер и мороз?

— Отошлю к маме отпаиваться горячим чаем, — упираюсь локтями в плечи, смотря в его бесстыжие глаза. — Поставь уже меня на пол! Я, конечно, не против, чтоб меня носили на руках, но удержание силой мне не по нраву, — слегка бью кулаками по спине, демонстрируя попытку освободиться.

— Поцелуешь — отпущу, — выдаёт с невинной улыбкой, а в глазах так и плещутся черти.

— Мам, — протягиваю громко, с улыбкой наблюдая за его реакцией на её появление в дверях.

— Здравствуй, Дим. Обижаешь? — произносит смеясь.

— На руках ношу, — уточняет игриво, — а она не впечатлена.

— Время течёт, а вы не меняетесь, — улыбается нежно. — Останешься или поедете куда?

— Катюшу соберешь и отчаливаем? — серьезным взглядом смотрит прямо в глаза. Совсем не тем, что мне привычнее. Не мальчишеским и не дерзким… Повзрослевшим, что ли…мужским. Осекаюсь.

— Она с отцом, — пытаюсь не дать погрустнеть улыбке, чувствуя проскользнувший мышечный спазм. Не заметил? Вида не подал. — Забрал с утра.

— Тогда беги переодеваться, — опускает вниз, подталкивая в комнату. Целует в щеку маму, следуя за ней на кухню и о чём-то тихо говоря.

Остаюсь в комнате одна, глядя на разыгравшуюся за окном непогоду. Ветер, закручивающий на пустой детской площадке снежные вихри. Хмурюсь от одного созерцания. Не хочу никуда идти… И я вовсе не там, где сейчас быть должна… Чем он с дочкой занят сейчас? Как у них дела? Откидывая в сторону вещи, разворачиваюсь и с грустью выхожу из комнаты. Заинтересованно следую на обрывок Димкиной фразы:

-..Вы сказали ему примерно то же, что и я.

— Знаешь, боюсь, я была не права.

Хмурюсь, уточняя из-за угла:

— О чем мило беседуете? — в один миг меняя выражения их лиц. Словно вырывая из реальности. Неловкость. Заговорщический, отведенный, скрытный взгляд. Поглотившая гармонию серьезность. Тишина. Отсутствие и намека на полуулыбки. Настораживаюсь… Усмехаюсь открыто, болезненно заключая.

— Понятно. Обсуждали меня.

Зачем здесь знак вопроса? Я сама же за них отвечаю.

— Некрасиво, — по крупицам, словно роняя сквозь пальцы, теряю оставшееся настроение. — Извините, что прервала… Я всего лишь шла сказать, что за окном… в общем, мы остаемся… Вернее, Дим, дома остаюсь я.

Ухожу под опущенный взгляд друга, отбивающего дробь пальцами по поверхности стола. Под брошенные вслед мамины фразы о том, что я не так всё поняла… Противно. Выигрывать, решившись пойти ва-банк. Они ведь не в курсе, что я не слышала главного. Отчего-то чувствуют себя виноватыми передо мной… А я блефую! Только от этого не менее больно! И никто не станет объяснять причины. Зачем? И так ясно, что все бессовестно лезут в мою жизнь. Правят её так, как хотят, не спросив меня! Крутят игры за моей спиной! Для чего? Чтоб вновь быстрее забилась в угол? Перестала доверять самым близким? Родным? Словно правда до меня не дойдёт. Тайное, всегда становится явным… Неосознанно подводят к тому, чтобы я, отвернувшись и не веря уже никому, осталась одна?

Закрываю дверь, в который раз пожалев о том, что в родительской квартире отсутствуют межкомнатные замки. Мелькает шальная мысль заблокировать ручку спинкой стула. Поджимаю губы с обидой, едва сдерживая подступающие слёзы. Ещё и дверь выбьет, не дождавшись ответа. Решив, что я могу что-нибудь натворить… Самое простое, что можно сделать в отчаянии. Скинуть с себя весь груз ответственность, очернив, обвинив во всех бедах окружающий мир. Прекратить своё существование, сбежав от проблем в небытие. Так просто… Один продуманный шаг — и впереди вечность. В которой от тебя остался лишь след. Воспоминание, которое вскоре померкнет. Любимые вещи, выброшенные и розданные в никуда. И мысли… мне кажется, они вечны. Записываются где-то в глубинах вселенной. Каждое слово. Хорошее или плохое. Создавая из них наш образ. Собирая по крупицам в материю. Звуки, распознаваемые в абсолютной тишине. В глубинах разума… Через них с нами разговаривает душа… Только любое безрассудство не спасёт от неизвестности. Давящей. Колючей. С выключенным светом в конце пути. Блуждаешь по лабиринту, натыкаясь на стены, с очередным витком всё больше теряя ориентир, куда нужно идти… Кто может ответить на мои вопросы? Растущие словно снежный ком, несущийся с верхушки горы. Смахиваю слезы, рвущиеся сбежать вниз по щекам. Лишь он. Если даст возможность задать хотя бы один… Тянусь к телефону, набирая московский номер. Опустившись на край кровати в невозможности спокойно стоять. Периодически поглядывая на прикрытую дверь. Не желая быть застуканной… Не собираясь кому-то что-то объяснять. Теребя в свободной руке края атласного покрывала. Чувствуя нарастающую нервозность с каждым бесконечным гудком. Закрываю глаза, одними губами, беззвучно моля его об ответе…

— Забери меня, пожалуйста, — жалобно выпаливаю, едва услышав его короткое «да». Практически ощущая на коже его дыхание, раздающееся из трубки. Не унимаюсь, в повисшей тишине вырывая хоть несколько фраз. — Я понятия не имею, что эти двое тебе наговорили! Нам надо всё обсудить! Ты же знаешь, я никого ни о чём не просила…

— Кто двое? — усмехается злостно. — Слишком много советчиков. В любом случае там не о чем говорить. Это вовсе не твои дела.

Опускаю голову, слизывая с губ соленые слёзы.

— Я не могу больше так, — выдаю бесстрастно и обреченно. — Или вернись, или исчезни из моей жизни раз и навсегда.

Выключаю телефон, не дождавшись ответа. Разрешая подумать..? Он мастерски это умеет, в отличие от меня… Только сейчас я отключилась не поэтому… Струсила услышать его «нет» взамен желанного «да».

— Не задавай вопросов, которые тебя пугают, если не уверена, хотя бы на две трети, что ответ не добьет тебя… — запоздало констатирует разум. Откидываясь на мягкие подушки, забираюсь под покрывало. Укутываясь точно коконом. Беззвучно всхлипывая. Не воскрешая попытки прекратить поток льющихся слёз. Вздрагивая от переизбытка эмоций. В последний раз взглянув на часы перед тем, как неизбежно закрыть глаза — за окном словно вечер, а на них всего два часа… А во сне лето, солнце и море. И ощущение легкости, отпускающее все проблемы. Потому что он рядом. Нежно обнимает. Стирает прошлое, разломавшее надвое наше «мы». Словно сейчас и нет ничего меж нами. Не было и тогда. Только чувства. Неизменны. В отличие от той меня, что была до отъезда… Действительно люблю его… пусть и страдая… А руки обнимают меня всё сильнее. Утыкают носом в грудь. Усыпляя. Поглаживая. Успокаивая… Не позволяя выпасть из сна. В отголоске лишь слыша эхо захлопнувшейся двери… Понимая, что реальность всё-таки возвращается. Перед глазами темно, на часах высвечивается чуть больше шести. А крепкие объятия и тёплые губы на моей щеке заверяют, что я не одна. Сладкие нотки, бьющие в нос. Для того чтоб угадать, кто лежит рядом, можно даже и не открывать глаза.

— Кто приходил? — отстраняюсь, пытаясь скинуть манящую поволоку сна.

— Не важно, — произносит задумчиво.

Осекаюсь, скидывая покрывало, подлетая к окну. Сжимая зубы до скрежета. Бегу к выключателю, пытаясь отыскать выключенный телефон.

— Какого чёрта ты делаешь в моей постели? Что ты ему сказал? — оседаю, боясь поверить в картинки, которые рисует воображение. Вдавливая в корпус неподатливую кнопку… Пришел. Один? А где дочка? Это и было моё «да»? Слушая гудки, лишь напрягаюсь. Перевожу взгляд на друга, потирающего от света глаза. Валяющийся на полу его свитер. Мою одежду, что скинула на нервах, когда пришла. И ведь невдомёк, что я в шортах и майке. И он полностью одет. Под покрывалом не видно… А со света в темноту — так перед глазами вообще пелена… Вопрос — как преподать эту сцену… Обрываются гудки.

— Твою ж мать! Что ты сказал? Он ведь видел тебя?

— Ничего лишнего, — встает, направляясь в двери. Окидывая серьезным и сдержанным взглядом. — Передал, что Катюша заночует у бабушки. Ну, а я… В очередной раз попросил не тревожить тебя.

Уходи, — прошу сухо, не стесняясь, скидывая перед ним одежду. Натягиваю джинсы, первую попавшуюся на глаза кофту, собираю волосы в высокий хвост. Небрежно. Да и плевать. Слишком спешу вылететь из квартиры на свежий воздух. Избавиться от друга, застывшего в раздумьях истуканом перед дверьми. Обхожу стороной, второпях застегивая ботинки, забирая с вешалки легкую куртку и выхватывая с полки ключи.

— Дверь захлопнешь или дождись прихода мамы, — ухмыляюсь серьезным глазам. — У вас же есть что обсудить.

— Не глупи. Остынь и выжди время. Понимаешь же, что на эмоциях натворишь лишнего.

Застываю на миг, наблюдая его грустную улыбку. В другой раз я б задумалась. А сейчас… Разум истошно отказывается искать логику в этих словах.

— Не звони мне в ближайшие дни. Сделай то, что советуешь. Не смей появляться перед глазами. Пожалуйста. Именно дай мне остыть.

Выхожу, хлопнув дверью, через ступеньку выбегая во двор. Так и сжимая в руках куртку. Открываю дверь, буквально врезаясь в сопротивление порыва снежного ветра. Словно разворачивающего на половине пути. И не думаю подчиняться, на ходу застегивая молнию непослушными, в миг обледеневшими руками. Спешу к машине, преодолевая непогоду, брезгливо оглядывая, что малышку от заноса следовало бы разгрести. Обогрев на максимум. Дворники в полную силу. Да плевать, что сломаю об обледенелые края. Не успеваю выехать со своего места, слыша надрывающийся рядом телефон. Вглядываюсь в экран. Поднимаю глаза на родной этаж, видя знакомую фигуру возле окна.

— Ты вообще смотришь вокруг? — взрывается, явно пытаясь хоть как-то держать себя в руках. Сделав паузу, выдыхает и продолжает почти спокойно. — Если уж приспичило, подожди, я тебя отвезу.

— Зачем, Дим? Уже сделал всё, что мог. Знаешь же — не гоняю. Да и за рулём ты всего на пару лет дольше, чем я.

— Ты на нервах. В отличие от меня.

Чертыхаюсь про себя, закрывая глаза.

— Благодаря кому? Не доставай меня сейчас, ладно? — кидаю трубку, едва услышав начало его «пока».

Больше часа по пробкам, проклиная непогоду. Периодически набирая знакомые цифры. Слушая слащавый голос блондинки или брюнетки, советующей позже повторить попытку, чтобы его найти. Дом свекрови. Выхожу, стиснув зубы, ощущая мандраж, лишь набирающий силу. Примерно догадываясь, чего ждать впереди. Радушный приём мне не светит. Нервно усмехаюсь, тая надежду, что хоть позволит зайти. Кнопка звонка. Отчитает, что без предупреждения? Терпеть ведь не может незваных гостей. Или это с первого дня знакомства касается только меня?

— Выдохнула. Подтянулась. Нацепила улыбку. Приготовилась хлебнуть яда. Первая личная встреча после развода. Кто б мог подумать, ещё и сама пришла! Надо было хоть тортик купить, задобрить с порога. Или более мелкую змейку ей притащить? Их ведь едят королевские кобры? — сетует разум.

Точно, соглашаюсь с ехидной улыбкой. Приманить, чтоб в прыжке не проглотила меня.

— Вечер добрый, Елена Матвеевна, — растягиваю губы, оголяя все тридцать два. Не дожидаясь ответа, становлюсь на порог, вторгаясь в личное пространство. Уточняя уверенно. — Я пройду?

Сторонится, оглядывая снизу вверх. Явно не ждала увидеть такую красоту: всегда утонченная. Стильно уложенные в идеальную прическу русые локоны. Волосок к волоску. Морщусь, представляя в данный момент себя. Глядя на её бордовые ногти, упершиеся в бока. Элегантный костюмчик, даже для дома. Подведенные стрелкой большие глаза. Строгое выражение, точно не способное вовсе улыбаться. Да. Бесспорно. Она не больше, чем всегда, рада видеть меня…

— Сергей не предупредил тебя, что Катюша заночует? — процеживает тихо, явно не желая привлекать внимание дочери, занятой своими делами.

— Заезжал сообщить, — улыбаюсь лукаво. — Здесь, насколько я понимаю, его нет. Вы не мне подскажете, где он может быть?

— Заезжал, — презрительно фыркает. — Много чести. Хватило бы и звонка, — поднимает красивые брови, ехидно улыбаясь. — Откуда мне знать, где он? Катюшу оставил на сон после прогулки. Никакого отчёта о дальнейших действиях. Я же ему не жена.

Опускаю уголки губ, предвкушая исход дискуссии. Решаясь хоть сейчас задать вечно застревающий в горле вопрос.

— За что Вы так ненавидите меня? Столько лет упорно забываясь, называете меня именем его бывшей. В каждой фразе поправляя при нём, порой перекраивая лишь своими словами, но делая акцент, что я во всём и всегда не права… — затихаю, успокаивая сердце. Столько раз задавалась поиском ответов, а правды с годами так и не нашла. Лишь выслушивая утешения мужа, что она такая всегда. Очередная обманка. Неправда. Я знаю её другой рядом с внучкой. С бывшей невесткой младшего брата, которая ею была словно обожествлена. А я… А я… А что я? Вечно не то. Не так. Не та.

Упирается взглядом, перекрещивая под грудью руки. Охватывая свои локти. Полностью закрывая себя. Спокойно рассуждая, с долей улыбки, словно приглашает на чай.

— Ему нужна настоящая женщина, а не взбалмошная девчонка. Мне очень жаль, что мой сын слишком поздно это понял. Ты прекрасно знаешь, что я приняла внучку. Хотя, ведь вначале действительно сомневалась, что ты не… — затихает с улыбкой. — Да только Катюша так похожа на отца. Никогда не понимала, что он в тебе нашел. Я ведь долго отговаривала его от свадьбы. Чувствовала, что разочаруется в своей упёртости. Устанет отстаивать тебя до конца. Ведь ты же сама всё испортила. Заявление подавал он. И хоть причины мне неизвестны… Любая мать чувствует заранее, когда она права. Утыкаюсь взглядом в стену, не выдерживая больше смотреть в эти дьявольские зеленые глаза.

— Я так понимаю, Вы не скажете мне, где Сергея можно найти?

— Зачем, милая? Он не терялся. Можешь радоваться, ты практически выселила его из Москвы. Бывает здесь крайне редко. Ночует вне своего дома, ведь оставил его тебе! И, как ни странно, не у меня. Накрываю ладонью глаза, медленно выдыхая.

— Только давай без истерик, — продолжает сдержанно и вполне спокойно. — Даже если он по старой памяти переспал с тобой после развода, ты же не думаешь, что сейчас у него одна? В Питере он не у брата живёт. Или ты настолько глупа, считать, что тоже не было никого и все эти годы?

— Прекратите нести ерунду, — буквально рычу сквозь зубы, поворачивая голову. Смотря ей прямо в глаза. Кровь закипает в мгновение, вызывая желание как минимум обматерить её за эти слова. — Ладно, я Вам никто, тем более сейчас. Только для чего Вы его пытаетесь очернить? Уверены в своей правоте? Думаете всё у Вас на ладони? Боюсь Вас огорчить своими словами, только с наших первых встреч и до сегодняшнего дня Ваш сын трахает только меня!

— Что за выражения? — глумиться разум. — Ниже, чем теперь, в её глазах пасть ты не могла.

Искривленная гримаса на красивом лице. Поджатые губы и словно у фурии взгляд. Ухожу, не ожидая ответа. Лишь бросая вслед:

— Передайте ему, если не привезёт Катюшу в садик с утра, я приеду к Вам с новым визитом сама.

Улыбаюсь, жалея, что переросла тот возраст, когда можно было бы показать ей на прощание средний палец. Вот ведь сучка. А я все эти годы пыталась ей угодить. Корила себя то за одно, то за другое. А моя уважаемая свекровь, не видя хорошего отношения, постоянно настраивала мужа против меня. Лучше ему надо! Бесспорно! Такого же ангела во плоти, как она! Сажусь в машину, вновь набирая до боли знакомый номер. Ощущая колотящий озноб после отпускающих нервов. Ослабление дозы адреналина в крови. Упадок сил, закрывающий глаза. Второй длинный гудок. Разочарованно вздыхаю. Готова отключиться. Слыша на третьем в трубке строгое «Да».

— Я у дома твоей матери, — выпаливаю в одно слово, надеясь вновь не услышать бесчувственные гудки.

— Что ты там делаешь? — уточняет устало.

— Наносила визит вежливости в поисках тебя, — кусаю губы, боясь представить, что таит на том конце провода выражение его лица. Хмурится, улыбается, или, может быть, злится, пряча чувства за сдержанным тоном? Господи, почему же он уехал? Неужели нельзя было просто меня разбудить? Поверить. Если бы не Димка… Что за несправедливость? Вечно не вовремя. Я ведь ждала…

— Мы немного разошлись с ней во мнениях… - не способна сдержать вырвавшийся нервный смешок. — Ты не удивляйся, если скажет, что я была слишком груба. Молчаливая пауза. Бестолковая попытка достучаться до сути. Ни один разговор по телефону не передаст тех эмоций, которые чувствуешь, когда смотришь друг другу в глаза. Короткий резкий выдох в трубку, словно на губах блуждает улыбка.

— Езжай домой. Аккуратно. Тебя там ждут.

Морщусь от настигающей боли.

— Зачем ты так? Неужели поверил, что я могла? — опускаю голову на руль в намерении дождаться его здесь. В машине полно горючего, кафе в пешей доступности. А у меня выходной. Какая прелесть! Только уголки губ отчаянно ползут вниз. Вернётся ж он до утра?

— Я тебя в чём-то обвиняю? — уточняет спокойно. Пытаюсь разобраться в себе, подбирая верный ответ.

— Нет… — хмурюсь. Напрягаюсь. Злюсь, слыша скользящую в вопросе издевку. — Хотя, какое, к черту, нет? Да! Как есть — да! Ещё и избегаешь меня!

— Не ори в трубку, я не один, — выдает приглушённо, словно пытаясь снизить мой градус накала. Закусываю губы, пытаясь почаще проморгаться. Стереть картинки, всплывающие перед глазами. Тяжело выдыхаю, не справляясь с эмоциями. Бросая беглый взгляд на приборную панель и светящиеся на ней часы. Вокруг совсем темно. Лишь тусклый фонарь освещает дорожку к подъезду. Разноцветные окна, ежеминутно взрывающиеся новыми зажженными огнями. За каждым кипит жизнь. Своя история. Встреча. Разлука. Боль или счастье. Неповторимая. Нерассказанная. Непредсказуемая судьба. А во дворе — пустота. И лишь ветер кружит снежные хлопья, заметая стекло моего авто. Отгораживая стеной от остального мира. На часах уже девять. Где-то и с кем-то. Приглушает голос, глубоко выдыхая. Без лишних слов заверяя, чтобы я не ждала. Вечерняя встреча… Так что стояло за его приездом? Очередная химера. Глупая. Самонадеянная. Несбыточная мечта. Кровь приливает к щекам и скулам. Обжигая воспаленные глаза. Терзая яркими сценами израненное сознание. Сжимая тисками уязвленное самолюбие. Ничем не обязан. Кто я ему, чтобы отчитываться? Одна из? Запасной вариант? Вокруг него есть лучше и ярче… Твою ж мать! А ведь так хотелось без лишних предлогов! Наивно. Была. Есть. И буду… всего лишь… Одна. Зажмурившись, выплевываю фразу, завершая вечер откровений.

— Слишком смелая стала, — осаждая, тушуется разум. — Так, гляди, и занесёт не туда…

Разве есть что терять? Вскрываем карты. Шоудаун!

— Блондинка или брюнетка? — проговариваю быстро и сухо.

Слыша в ответ лишь издевательские три коротких смешка. Выдерживает паузу. Замираю. Мысленно чертыхаясь. Остается лишь лбом об руль постучаться, чтоб немного прийти в себя.

— Вот это ты зря, — натяжно вздыхает. — Ты знала, за кого выходила замуж. И то, что у меня бывают важные дела.

Тем более теперь. Естественно. Более важные, чем я. Короткие гудки вызывают отторжение и желание набрать номер вновь. Словно дверь, с грохотом захлопнувшаяся после ухода. Отворить. Догнать. Решившись задать главный вопрос… Знала, за кого выходила замуж! Чёрта с два! Понять бы ещё, с кем и зачем я сейчас разведена!

Смахиваю снег, тающий на теплом стекле. Нагнетающий тоску одним своим видом. Маленькими ручейками, отпечатывающими ниточками-паутинками свои берега. Может с весной и мне станет легче? И скованное льдом оживёт, лишь дождавшись тепла?

Поднимаю взгляд на окна свекрови. Наблюдает мои мытарства? Глупую попытку дождаться? Только что не машет рукой, стоя у окна. А он не приехал. 1:1. Пусть порадуется. Хотя порой проигрыш даже лучше, чем сухая ничья.

Выкручиваю руль, выезжая с парковки. Бесцельно слоняясь по заснеженным улицам Москвы. Заезжаю в уютное кафе на Цветном бульваре. Откинувшись в мягкие кресла, слушаю музыку. Тщетно ища смысл жизни. Не желая видеть родных. Бестолково вырисовывая на салфетке бесформенные завитки. Среди немногочисленных посетителей, действительно оставшись одна. Всё не так, как хотелось. Что поделать? Бросить попытки склеить разбитое? Проще сказать, когда этот груз так сильно давит. Лелея надежду. Улыбаясь красивой картинке, что вот-вот он зайдёт, вычислив местоположение по номеру телефона. Привычно поднимет на руки и заберёт навсегда… У иллюзии короткая жизнь. Она тает, растворяясь с рассветом. Всю ночь подпитывая её радужными эмоциями, с восходом солнца оптимист сам решил сдаться. Отвернувшись от двери. Выпив кофе. И уже не ожидая ни прихода, ни даже звонка. Высокие шпильки. Ажурное черное платье, доходящее почти до колена. Смесь выходного наряда и повседневности. Красиво облегающее бедра. Подчеркивающее талию. Акцентирующее грудь и, скрывающее пуш-ап, придающий ей пару лишних размеров. Губы в нежно персиковый. Почти телесный. Поднимаю волосы вверх, оголяя шею. Подвожу кошачьими стрелками глаза. Улыбаюсь своему отражению в зеркале. Какая там Анечка? Забудет всех кроме меня.

— Если появится, — поддакивает разум. — Знаешь же, он не воспринимает этот праздник. Восьмое марта — вот это да… А в феврале ты получала лишь цветы. Ежегодно. Хорошие. Любимые. Не спорю. Да только ни лишнего внимания, ни особых поздравлений. Как бы ни ждала. Опускаю саркастические нотки. Если появится, то я… А что я? Брошусь на шею при всех? Обещала отпустить, родной, да не смогла? Что я имею? Несколько ночных звонков за неделю. Прогрессирующее с каждым днём количество смс. Ни о чём конкретном. Порой просто как напоминание о себе. Словно я б и так не ждала. Чёрт! А ведь всё пыталась смириться. Привыкнуть к формату. Секс — значит секс. Ничего лишнего. Только хоть немного уверенности — время и место выбираю я. Размечталась! Не способная перекрыть доступ эмоциям. Отделить их от процесса. Как бы ни было больно… Думать о том, что для большего уже не нужна. Убираю приклеенную улыбку, замечая, как дребезжит тюбик с подводкой меж пальцев. Резко откидываю в сторону, словно без него дрожь в руках не видна. Зря я дала согласие Димке. Возможно напрасно простила и ту выходку. Повелась на слова, что он всего лишь хотел меня защитить. От чего? От возможности жить? Не в пустую просиживать дни в кабинете, рисуя на лице поддельную улыбку. Не желая покидать рабочее место. Порой, забирая и дочку из сада сюда. Зная, что дома будет всё как обычно. Ежедневно. Всё как всегда. Напрягающая попытка родителей вытянуть из меня слова о моём состоянии. Будто не видно, что мне абсолютно нечего сказать. Что внутри, кроме истошного желания забыться и побыть одной, лишь гнетущая пустота. Сколько раз приходила мысль собрать чемодан и вернуться. В наш дом… Да представляла холодные ночи, оставаясь одна. Почему-то в картинке, что предстает перед глазами, они всегда слишком тоскливые и проходят без сна. Ломала образы, возвращаясь к родителям. Наблюдая их нелепые попытки наладить отношения. Усыпить моё недоверие, нежелающее проходить. И ведь пыталась переступить через себя… Корила за слабость. Медленно убивая себя осознанием простой истины. Если мне настолько трудно простить их копание в моей жизни, то ведь он точно не сможет до конца простить меня…

Засидевшись в кафе до утра, не решаясь переступить порог какого-то дома, я поехала в магазин. Наплевав на то, что у меня выходной. Мягко говоря, шокировав персонал своим появлением. В свободной одежде, не подчиняющейся нормам дресс-кода. С обычным хвостом, вместо хоть какого-то подобия прически. Без макияжа. Заметно уставшая. С двумя стаканами дымящегося кофе наперевес. Отрезвляющая оскалом всех желающих со мной заговорить. Закрывшись в кабинете. Словно кто-то мог решиться зайти. Откинувшая в сторону телефон, устав ждать и боясь поддаться соблазну. Смиренно, на автомате, выполняющая свои дела. Легкий стук в дверь. Открываю, не в силах сдержать улыбку. Утыкаясь взглядом в друга, стоящего на коленях, перед моим порогом. С нежным букетом из белых цветов. Взглядом, выпрашивающим прощение, направленным вверх, не моргая, на меня. Сложенными губами в легкую ухмылку. И ярким стикером, приклеенным ко лбу. Содержащий всего два слова — «Давай мириться» и озорной смайлик, вытягивающий из подсознания, уже осевшее на губах «да». Качаю головой в знак отрицания. Едва не ловя на себе вздохи расстроенного персонала. Будто он делал мне предложение, и все надеялись на согласие, а я ему вдруг отказала.

— Проваливай. Я пыталась тебя понять, честно. Да так и не смогла.

— Отлично, — вздыхает, вставая.

Разворачиваюсь, собираясь уходить, едва не падая на месте. Вздрагивая от ощущения его рук на своей талии и отсутствие пола, ускользающего из под ног. Пытаюсь сопротивляться на радость публике, едва не аплодирующей победителю, под мои возгласы. Луплю кулаками, едва не выкрикивая.

— Дим, не веди себя как ребенок! Отпусти!

Выносит на улицу, ставя на землю напротив стены. Хмурю брови, обхватывая на холоде свои локти, пытаясь понять, что он хочет до меня донести.

Снимает свою куртку, кутая меня от ветра, делает два приличных по размеру снежка. Вкладывает в каждую руку, отходя к стене на два метра. Улыбаясь открыто. Произносит дерзко, становясь на колени:

— Можешь меня расстрелять. Прям тут. На месте. Я налеплю тебе гору снежков! — добавляет в голос трагизма, отогревая знакомой улыбкой. — Только не злись. И прости… Какую цель я преследую этим выходом «в свет»?

Вернуть утраченное? Мне не достает его. Изнутри. Снаружи. Мягких прикосновений и ощущения собственной необходимости, остро возникающее в те моменты, что он рядом. Чувства единства. Обманки. Склеивающей окружающий мир и сотен кусочков, разбросанных ныне на миллионы миль вокруг нас. Наполненности встреч чем-то большем, кроме плотских желаний. Похоти, застилающей пеленой глаза. Доказать, что это не растоптать в один миг. Даже сильно стараясь. Мы слабее. И в этой игре, по одному, не дойти до конца.

Первое смс застигло утром. Сорвало улыбку с губ, после того как перешагнула порог кабинета, отпустив Димку с миром и решив, раз уж приехала, отработать до вечера. «Улетел ночью. Поцелуй за меня дочь. Не успел попрощаться.» Со мной тоже. Только, ведь это не большая беда… Галочка- «не требует ответа»- кнопка напротив контакта — «удалить навсегда». Вы уверены? Издевательски вырисовывается на дисплее. Два коротких слова «отмена» и «да». Простой выбор, в котором, возможно, вершится судьба. Отпускаю. Разжимаю объятия. Нет — значит, нет. Всё логично. Хватит боли. Нажимаю мигающее «да». Отправляю в корзину. Жаль, что с файлами памяти так поступить нельзя. Кнопка выключения аппарата. Откидываю подальше. «Он сам от тебя отказался»- в висках раздаются пульсацией Димкины слова. Глупо перекраивать прошлое, когда в настоящем нет и доли надежды на то, что добьешься успеха. Пора брать себя в руки? Строить планы на будущее. Ведь должны они быть? Невозможно существовать бесцельно. Это сводит с ума. Раньше я всегда была уверена в завтрашнем дне. Это успокаивало. Только вот не уберегло от ошибки… Не перекроить. Не переписать. Что сказать в своё оправдание? Может, хватит их выдумывать? Есть такое слово — судьба. Выдумка чертей в преисподние или проверка свыше, которую я не прошла? Склонить голову в принятии наказания и решить, как жить дальше. Новая жизнь… Попытка номер два? Совершенно другая. Без напоминаний о прошлом. Собрать чемоданы. Задать курс. Уехать подальше с ребенком, начав всё с нуля.

Горящий экран ноутбука. Список стран, красующихся в алфавитном порядке. Манящие точки на карте мира, окольцованные покровительством старушки Европы. Закрыть глаза, тыкнув пальцем наобум? Охватываю беглым взглядом список. Задерживаясь с улыбкой на близком названии. Чехия. Почему бы и нет? Прага. Бесспорно! Спокойствие, уют, теплота. Тем более, у меня там друзья. Будет проще освоиться. Возможно, захочется там и остаться… Заявка в посольство на получение визы. Подготовить пару недостающих бумаг и билет в кармане. Только вот небольшая сноска… Для получения визы ребенку, чьи родители находятся в разводе, предъявить оригинал заверенного разрешения на выезд от отца. Откидываюсь в кресле, усмехаясь новым преградам на желанном пути. Придётся встретиться с ним хотя бы для этого. Попытаться объяснить своё решение и получить соблаговоление уйти.

Включаю телефон, грустно глядя на список контактов, опустевший без его имени. Набираю по памяти, прописывая лишь пару фраз. «Пожалуйста, оформи дочери разрешение на выезд. Я скину бумаги на почту.»

«Далеко собралась?»- красуется практически мгновенно.

«В Европу», пишу на экране, а в мыслях правдивая горечь осознания- подальше от тебя. «Езжай одна. Предупреди о дате. Катюшу возьму на себя.»

Фыркаю злостно. Как мягко оказывается можно отшить. Хочется набрать номер, опустошить эмоции, кипящие внутри… Да только всё бесполезно. Он не спешит говорить. А я боюсь… вновь поверить, что хоть маленький огонек ещё теплится внутри. «Ты не так понял. Мы уезжаем. Надолго. Дал мне развод — так не держи.» Пауза… Тишина, растянувшаяся на долгое время. Никакого напоминания о себе в течение дня. Обреченный взгляд перед сном на часы.

— Всё правильно, — фиксирует в сознании разум.

Всё так, как должно быть. Финальная точка, к которой мы всё же пришли. Нет смысла в сопротивлении. Словно магниты тянемся друг к другу разносторонними полюсами. А повернувшись одинаковыми — отбрасывает в разные углы.

Неспособная уснуть, сижу на балконе родительской квартиры, кутаясь в теплый плед, накинутый поверх легкой одежды. Распахнув настежь окно. Вдыхая свежий морозный воздух. Терзая сознание болезненными мыслями. Очищая галерею телефона от фотографий. Обреченно увеличивая во весь экран снимки и, лаская подушечками пальцев его губы, сложенные в улыбку. Взгляд, не теряющей своей жизни на фото, проникающий вглубь меня. Сильный и мягкий. Серьёзный и нежный… Удаляю все снимки из памяти разом. Не находя в себе больше сил, смотреть в эти глаза. Просто гляжу в окно. Считая звезды на морозном небе. Говорят, там, где НАС нет — всегда хорошо. Только хочется быть там, где есть МЫ…

Короткий звонок. Лишь обращаю внимание на время. Хмурюсь. Почти два часа. Подношу к уху, тихо выдыхая, слыша любимые нотки, сквозь явно подвыпивший голос.

— Расскажи мне что-нибудь…

Сглатываю ком из слёз, скапливающийся где-то внутри. Дрожащими от холода и эмоций, губами, еле выговаривая:

— Не могу.

Выдыхает с чувством, лаская слух, проникающей в сознание нежностью.

— Помнишь сказку, что последний год почти ежедневно на ночь просила Катюша, — улыбаюсь, сквозь струящиеся по щекам слезы. — Про принцессу, которую заперли в замке. Давай я помолчу, а ты, пожалуйста, расскажи…

Всего несколько звонков за неделю, смс ни о чем. Вокруг да около, не касаясь сути, сподвигающие к раздумью и, не отпускающие мысли ни на минуту.

Подхожу к порогу своей комнаты, пытаясь выглядеть естественно. Взять себя в руки. Придать более человеческий вид, искаженной лицо гримасе. Трачу немного больше обычного сил на то, чтобы стоять ровно на каблуках. Без дрожи в коленях. Не показывая окружающим, что за маской спокойствия, извергается, длительно спящий вулкан. Открываю дверь, пряча за спину руки. Встречая улыбку друга, маячком горящую впереди. Стимулирующую на веру в себя. Дающую опору. Теплотой и нежностью разливающуюся внутри. Слегка отмираю. Словно стесняясь, делаю навстречу первые шаги.

— Прекрасно выглядишь, — без обжигающего кожу жара, галантно прикладывается к руке. Улыбаюсь в ответ, с трудом принимая данный комплимент. Охватываю родителей теплым взглядом, словно уверяя, — «всё в порядке, смотрите же и без тени сомнения, всё хорошее у меня ещё впереди».

Блеф странная штука. Чтобы лгать в глаза достоверно — ты должен быть на все сто уверен, что не врёшь себе изнутри. Держу лицо, наблюдая за мелькающими пейзажами за окном такси. Едва не вздрагиваю, чувствуя ладонь друга, словно в знак поддержки сжимающую мою.

— Не бойся, он не придёт, — выдает сухо. — Он знает, что ты будешь, я вносил тебя в список. Билет на самолет в Москву проплачен через три дня.

— Спасибо, — едва сдерживаю улыбку очень надеясь, что эта ситуация сыграет мне на руку от обратного. Ведь обещал мне быть именно в эти дни, а значит…

Поток мыслей прерывает остановка такси. Выхожу под галантно поданную Димкину руку.

— Не хватает красной ковровой дорожки, — выдаю повеселев, оглядывая многочисленные подъезжающие авто и, замечая сквозь стеклянные двери, скопление персонала внутри.

Вход в фойе. Под руку с другом. Сдаем верхнюю одежду. Добавляю взору уверенности, позволяя Димке вести. Заинтересованные встречные взгляды. Удивленно приподнятые брови. Скромные приветствия. И дружеские объятия. По пути к фуршетному залу, через сколько проявлений эмоций предстояло мне только пройти… Тут и мои змейки, закашлявшиеся при моём появлении. Не иначе, как поперхнувшиеся обилием собственного яда. И те, кому я верила, когда меня заверяли, что мы друзья. Фальш, рухнувшая с разводом. Никому нельзя верить. Обособленность в круге общения. Только Димка и я. Стараясь не привлекать внимания, высматриваю в толпе знакомую фигуру. Всё сильнее чувствую дрожь, подступающую к конечностям тела. Оборачиваясь с надеждой от легкого прикосновения к своей спине. В миг теряя улыбку от откровенной гримасы и надменного взгляда, сверлящего мои глаза.

— Ты то что тут делаешь? — складывает локти, упираясь в бока. Опускаю глаза, упираясь в кричащие ярко алые туфли, с платформой и каблуком ни меньше чем в два раза выше того, что у меня. Черные ажурные… чулки? Под узкой мини юбкой не видно. Хотя, ведь, по сути, не заметна и она. Кусочек стрейчевой ткани, едва прикрывающий трусы. Белая рубашка с воротником стойкой. Расстегнутая на три пуговицы, практически оголяя пышную грудь. Очки в красной оправе… Плавно снизу вверх, оглядываю явно заигравшуюся секретаршу, решившую показать кто есть кто? Без тени эмоций поднимаю взгляд, стоя напротив нее, утверждая спокойно:

— Мы никогда не пили на брудершафт и не переходили на «ты».

— Да плевать, — взрывается резко. — Ты решила испортить всем праздник? Устроить скандал?

— С чего бы вдруг? — уточняю с улыбкой, уже сомневаясь в её адекватности. На больных ведь не обижаются? Верно!?

— Только не надо делать вид, что ты не в курсе! Шеф с минуты на минуту…

— Должен прийти, — легкой хрипотцой раздается у уха. Поворачиваюсь, прикрывая глаза, растягивая губы в честной улыбке. Осекая себя за желание притянуть ближе, обхватив его шею. Впиться в эти сочные губы. Не отрывать взгляда, полного нежности, наполненного кадрами из картинок о том, как я скучала. Хотела. Любила. Ждала.

— Тебе что-нибудь принести? — сухо уточняет Димка, подошедший сбоку. Заставляющий нахмуриться от накрывающего осознания, что отвлекшись на миг, я упустила этот зрительный контакт. С сожалением наблюдая, что искры, летящие от нас, вновь потухли. Он уже смотрит на друга, а не пронзает иглами взгляда меня.

— Виски. На три пальца. И лучше не повторяй, а то с ней не справишься. Пытаюсь успокоить дыхание, вновь срываясь на ритм загнанной лошади, когда он едва поворачивается ко мне, собираясь уходить, на секунду задержавшись губами в сантиментах от моего затылка, тихо и хитро бросая:

— Как думаешь, три или тебе хватит и два?

Едва не поперхнувшись, ловлю на его лице блуждающую улыбку, при серьёзных глазах. Не поворачиваясь, бросает, словно команду, зазевавшейся на поводке собачке:

— Анюта, пройди в кабинет, ты мне на ближайший час будешь нужна, — уходит в сторону лифта. Не обернувшись. Не попрощавшись…

— Конечно, — томно проговаривает, поднимая вверх бровь. Сложив губки бантиком, ехидно оглядывает меня. Так и хочется врезать, сбив спесь. Отворачиваюсь в сторону друга. Зачем доводить до греха? Закусываю губы, ощущая на языке сладость помады. Ещё немного сжать челюсти и он разбавится металлическим привкусом крови. Напрягаюсь до предела, сжав руки в кулаки. Выпиваю залпом протянутый Димкой бокал. Обжигая горло неразбавленной горечью. Тщетно пытаясь закрыть картинки, словно всплывающие окна на экране, мелькающие перед глазами. Яркие алые губы, впивающиеся в его. Жадно. Неистово. Со всей страстью, скопившейся за эти года. Столько времени он был неприступен. А теперь? Свободен, словно птица. Черные волосы, разметавшиеся по сидению небольшого дивана… или по гладкой поверхности темного лакированного стола? Сброшенные бумаги на пол, в нетерпении найти удобное место… Твою ж мать! Нужна на час! Вечером, когда все подальше от офисных кабинетов. В тишине. Одни! Да какие, к черту, могут быть дела?!

Отхожу к окну, пытаясь слиться с партерой. Вцепляюсь в неё руками, до боли сжимая пальцы. Меня ни для кого нет. Одна. У ледяного окна, с видом на заснеженный город. Охваченная дрожью. Опустошенная, словно выпитый мной бокал. Всё вокруг: музыка, украшения, выпивка, скопление людей — лишь декорации моего одиночества. Абстрактная картинка, не имеющая смысла. Пустота, вышедшая из недр души.

— Ты в порядке? — обняв сзади за плечи, уточняет друг. Разжимаю онемевшие губы.

— Конечно, — улыбаюсь, не поворачивая лица. Судя по отражению в стекле — вышло вполне сносно. — Развлекайся, Дим. Мне не нужна нянька. Я здесь всех знаю, найду, чем себя занять. Если решусь уйти — я тебе наберу.

— Не скучай, — бросает сухо, целуя в макушку. Не оборачиваясь, провожаю сдержанной улыбкой в ответ.

Убираю её с лица, лишь он отходит на пару шагов. Опуская в пол невидящий взгляд, транслирующий в сознании новые сцены, словно смотрю на широком экране прямой эфир… Его руке на ее податливом теле, выгнутом в поисках ласки, точно кошка, стелющаяся перед хозяином. Его ладони, обрамляющие, сжимающие до боли пышную грудь. Влажный, горячий язык, выводящий узоры на длинной шее. Губы, сжимающие нежную кожу. Клеймящие изящным узором свою вещь. Заставляющие истошно стонать эту гребанную сучку… Бл@дь! Разворачиваюсь, резким движением выхватывая первый попавшийся наполненный бокал со стола. Выпиваю до дна, в попытке свести на минимум взбесившийся пульс. Поставить на паузу живую трансляцию. Морщусь от крепости и сладости напитка. Водка с клюквенным соком… Как можно пить эту дрянь? А внутри не становится легче. Перед глазами мелькают её острые, красные ногти, расстегивающие пряжку его ремня, молнию брюк. Пухлые, влажные алые губы, обхватывающие до основания член… Едва не рычу, пытаясь сильнее зажмурить глаза. Повергнуть всё в желанную темноту!

— Водка с клюквой? — усмехается разум. — Дайте два!

Залпом. Не закусывая. Вокруг есть люди? Разве надо об этом думать? Плевать! Безразличие разливается вместе с алкоголем в крови. Я привлекаю внимание? Веду себя неприлично? Нарываюсь с кем-нибудь на скандал?

— Пока ещё нет, — с улыбкой констатирует разум.

Вот и отлично! Ещё одну, пока друг не опомнился и на шатающихся каблуках незаметно прошмыгнуть к лифту!

— К выходу! — поправляет разум.

Нет, я ещё не настолько пьяна, чтоб запутаться в схеме этого здания! Кабинет на пятом этаже. По ступенькам, на десяти сантиметровой шпильке, мне не дойти. Ещё одну? Или не стоит? Пожалуй, не следует терять время. Автопилот. Приклеенная улыбка. К лифту! Чёрт побери, ну я этой стерве покажу!

Бесшумно смыкающиеся стальные двери. Отворачиваюсь к зеркалу, всматриваясь в своё отражение. Обиженный взгляд. Словно ребенка лишили конфеты… А как иначе? Когда чужая женщина орудует на моей шоколадной фабрике. Вкушает десерт, приготовленный для меня… Губы вытянутые в ровную линию. Поправляю выбившиеся из прически, слегка волнистые пряди.

Остановка. Медленно выхожу в темный коридор. Снимаю туфли, чтобы в тишине не стучать. Мороз по коже от касания ступней холодного кафеля. Мурашки, появляющиеся от охватывающего страха. Сжимаю туфли в руках, медленно направляясь в сторону его кабинета. Заворачивая за угол, иду на полоску света, манящую из под двери. Замираю в паре метрах. Ни звука. Чёрт побери! Вперёд? Назад? Хочу осесть прямо здесь! Растоптать и остаться в этой неизвестности! Разреветься топя звуки голоса в сложенных вместе руках! Отчаянно боясь увидеть то, что ожидает меня внутри!

— Уйти нельзя остаться, — подтрунивает уже принявший решение разум. — Где поставила бы запятую ты?

Вдохнув разрываю пространство, зажмурившись поворачивая тяжелую ручку. Пустой стол секретаря заваленный бумагами, приоткрытая дверь самого кабинета. Иду, буквально на мысочках, стараясь не обличать в шум шаги. Темная дверь. Останавливаюсь, прислонившись ладонями. Кажется моё сердце своим яростным стуком эхом отдаётся вокруг. Две секунды. Перевести дыхание. Открываю дверь, касаясь щекой деревянного косяка. Упираясь в его суровый взгляд, исчезающий за белой завесой выдыхаемого вверх дыма. Расслабленная поза в кресле не скрывает натянутого стержня внутри. Усмехаюсь, переводя глаза на неё. Задравшаяся юбка до окантовки трусов. И я ведь не ошиблась, это всё же чулки. Лукаво улыбается закусив колпачок ручки. Высоко вздымая грудь под рубашкой, которая смогла слегка разойтись.

Тяжелый взгляд, ощущается затылком. Перевожу глаза с неё, сидящей на кромке стола, на три метра вправо… боязно выдыхая.

— Что-то хотела? Или слегка заблудилась? — иронично уточняет Анна.

— Пошла вон, — бросаю ей сухо, глядя в его глаза.

— Да какое ты имеешь право? — взрывается, едва не переходя на писк, спрыгивая со стола. Обращаюсь к нему, словно её здесь и нет:

— Сколькими процентами акций компании, включая те, что принадлежат дочке, после развода владею я?

— Двадцати пятью, против пятидесяти одного моего, — ровно выдыхая, спокойно отвечает, лишь метая молнии сквозь глаза.

— Это даёт мне право единолично уволить, дерзящего акционеру, сотрудника?

Переводит взгляд на округляющую глаза секретаршу, едва показывая подобие улыбки. Выдерживает паузу, медленно выдыхая.

— Нет, — произносит, растягивая победоносную улыбку на её лице. Добавляя блеска глазам, смотрящим на него с нескрываемым восхищением.

— Что ж, — протягиваю с долей обречения, — тогда я пошла.

Замираю на вздохе, услышав ласкающий тембр, приглушенного голоса.

— Единолично не можешь. Но уговорив меня…

Удовлетворенно улыбаюсь, глядя на поджавшую губы сотрудницу.

— Дверь с обратной стороны закрыла. У нас важное совещание.

Громкий стук каблуков, словно бьющий по вискам. Морщусь от вибрации, проходящей внутри. Бросаю туфли. Делаю пару шагов вперед. Останавливаюсь возле стола. В метре от того места, где задрав юбку, сидела она. Привстает. Отступаю назад, встретив взгляд, наполняющий пространство неразбавленным страхом. Упираюсь в гладкое дерево. Плавно сокращает расстояние, напоминая зверя, готовящегося к прыжку.

— Зачем ты пришла? — всё сильнее пугает своим показным спокойствием. — Я неясно выразился, что у меня есть дела?

Улыбаюсь, дрожащими от нервного напряжения губами.

— Не знаю зачем пришла… — стираю языком помаду, увлажняя им горячие губы. Упирается в колени, надо мной нависая. Цепляюсь взглядом за пряжку ремня, не решаясь поднять глаза выше. Учащенный пульс грохочет в ушах. Обдаю парами алкоголя его рубашку. Закусив губы, развожу в стороны ноги, ощущая скатывающуюся от этих движений, ткань платья. Позволяя? Разрешая? Желая, чтоб он подошел вплотную ко мне. И ещё чуточку ближе.

— Перефразирую вопрос, — поднимает вверх мой подбородок. Соприкасается тканью брюк с кружевом моего белья, преодолевая разделяющие нас сантиметры. — Что ты готовилась тут увидеть? — едва сдерживает ярость, вырывающуюся сквозь голос.

— Просто хотела обсудить… — увожу взгляд насколько возможно. Возвращает на место заставляя смотреть в глаза.

— Боялась застукать с поличным? — усмехается, размыкая пальцы на подбородке, отпуская руки по обе стороны от меня. — Разочаровал?

Сглатываю, выдавливая из себя слова.

— Да, вернее нет… Я запуталась на какой вопрос надо отвечать…

Вздыхает, устало, словно до невозможности его напрягаю.

— Хотела обсудить… продолжай свою фразу.

Закусываю губы, слегка стесняясь, но всё же смотря в эти бездонные глаза.

— Всё же три или два..?

— Два, — отвечает на выдохе едва касаясь щетиной горячей кожи моей щеки. Царапает, хотя и проводит плавным движением… Болезненные импульсы истошно стучатся в мозг. Наверняка сейчас там пусто… Чёрт! Вот только эти ощущения безумно заводят. Отстраняется. Реагирую мгновенно сцепляя руки замком, вокруг его шеи.

— Я давал тебе повод думать, что я тут с ней..?

Не успеваю подобрать слова, ощущая меж бедрами его руку. Отодвигающуюся в бок, тонкую полоску белья. Льну ближе. Наплевав на последствия. Выпитый алкоголь так и не успокоил нервы, а лишь обострил до предела желания…

— Она меня провоцировала, а когда я зашла… — вырывает гортанный стон, одним движением проникая внутрь. Пытаясь избавиться от внутреннего комка напряжения — закрываю глаза.

— Что она? — уточняет сдержанным тоном. Проникая пальцами под разными углами, усиливая нажатия и ласково массируя. Заставляя дрожать от одной мысли о большем. Бесстыдно насаживаться на них. И просто… безгранично желать его. В кабинете ужасно душно. Катастрофически не хватает воздуха. Тянусь к губам с поцелуем, чтобы отнять глоток у него. Плавно уворачивается, шепча на ухо:

— Я задал вопрос, а ты ещё не ответила.

— Понятия не имею о чём ты, я потеряла нить разговора, — замолкаю, пытаясь сосредоточиться о настигающих ощущениях. Совсем немного до желанной разрядки. Смыкаю отяжелевшие веки, закатывая глаза… Резко затихает, вырывая жалобный стон.

— Хорошо… — пытаюсь собраться с мыслями. — Она льнёт к тебе словно кошка. Трясёт своим силиконом перед глазами. Задирает юбку, сидя на столе… Продолжи пожалуйста… — трусь щекой о щетину, обхватывая затылок. Путаясь пальцами в мягких волосах. Усмехается, прикасаясь губами к щеке:

— Твою логическую цепочку или просто дать тебе кончить?

Вздыхаю обреченно, цепляясь за него. Впитывая его запах, сквозь тяжелый воздух.

— Если без первого нет второго, то продолжи всё.

— Я тебе уже говорил, что она мне безразлична.

— Но она тебя соблазняет… — облизываю пересохшие губы, опаленные горячим дыханием от восстановленного ритма его движений. Пытаюсь добиться понимания, — Она хоть и безмозглая, но красивая.

— Гладкое чувство, правда? — усмехается, глядя в глаза. — Когда ревность рисует картинки, уверяя, что обратного варианта тебе не дано, — впивается в глаза жестким взглядом, возвращая кружевную полоску белья на прежнее место. Качая головой, словно не может смириться с настигнувшей мыслью. — Ты же была уверена в этом, поднимаясь сюда…Кусаю губы, бросая в воздух болезненное:

— Да…

— Когда ты дорастешь, чтобы понять? — опускает голову, соединяясь своим лбом с моим. — Верность — это не ежедневные слова о любви. Не показной отворот головы от девушки, притягивающей взгляды. Ни обещания. Ни отчеты о ежечасном месте своего нахождения… Не пустое слово, мать твою! Это внутри! Всегда! Крутится в мыслях независимо от твоего мнения на этот счёт! Защитный механизм, не прекращающий работать ни на минуту. Ни сломленный под действием алкоголя. При мимолетном взгляде на шикарный зад или пышную грудь. Не начинаешь задаваться вопросом — «Почему бы нет, ведь никто не узнает!?» Ведь можно просто развлечься, свалив от проблем, что образовались вокруг! Можно. Да щёлкает внутри. Срабатывает пульсацией под кожей, подавая сигнал в мозг. В любом состоянии. О стенки черепной коробки бьётся единственная мысль, даже если перед тобой и есть на что засмотреться… «Моё лучше…» Опускаю глаза, роняя на платье скатывающиеся по щекам слёзы. Касается губами горящей кожи, впитывая их.

— Ты так и не поняла разницу между красивой женщиной и любимой. Если разденется первая, она притянет лишь взгляд. Возможно вызовет сдержанную ухмылку. А тебе стоит лишь закусить свои губы, пусть и закутавшись одеждой сполна, чтоб за секунды взорвать до максимального значения мой пульс. -

Отстраняется, отходя на пару шагов к лежащему на краю стола файлу с документами. Обреченно опускаю голову, теребя свои руки. Сползаю с края стола, поднимая валяющиеся рядом туфли. Не решаясь нарушить тишину и подойти. Переполненная горечью и болью, сжимающей сердце изнутри.

Прикуривает сигарету, забирая файл. Подходит ближе. Выдыхает дым в бок, с отрешённым выражением лица. Небрежно кидает бумаги на стол, рядом со мной.

— Твоё разрешение. Теперь уходи, пока не послал в грубой форме.

Не трогаю, лишь проведя по ним взглядом. Снимаю с пальца кольцо, аккуратно кладя его на прозрачную гладь.

— Я не заслужила его носить. Прости.

Ухожу, не видя ничего перед собой. Автопилот работает в штатном режиме, заранее зная где расположены любые углы. В приемной никого. Анюта расстроившись ушла развлекаться? Плевать. Она заслужила праздник. Не то что мы… Мы… Нет больше. Если когда-то и были. Вытираю слезы в зеркале лифта. Ухожу в туалет — привести себя в порядок. Сносно. Для чего тянуться выше?

Не успеваю осушить первую рюмку, как сзади прилетает довольный Димка:

— Последние полчаса тебя ищу. Где была? — серьёзным взглядом, всматривается в пустые глаза.

— В туалете, — выдаю без тени эмоций. — Стало плохо. Явно чего-то перепила. А ещё, представляешь, — показываю с горькой улыбкой опустевший палец, — Потеряла кольцо. Соскользнуло наверное. Хмурится, меняя взгляд.

— Может, это к лучшему?

Усмехаюсь, обнимая его и теребя по волосам.

— То, что мне плохо?

— Глупая, что наконец-таки его сняла…

— Пусть и сама, — отзывается разум.

«Жаль, что сама…»

Уже не брезгую водкой с клюквой. Приходя к осознанию, после третьей порции, что алкоголь подкашивает лишь ноги. Не отключает сознание. Не осушает глаза. Украдкой вытираю скатывающиеся слёзы, чувствуя вибрацию музыки, басами проходящую сквозь пол и стены. Глянув на время около полуночи, решаю, что вполне «повеселилась», да можно уйти.

— Проводить, — спохватывается заметно захмелевший друг.

— Не стоит, — улыбаюсь устало. Дойду до стоянки такси.

Пресекаю разговоры, направляясь к выходу. Забираю из гардероба в фойе пальто, морщась на то, что приехала в туфлях. Открываю стеклянную дверь, проклиная себя за безумие. Минус семь. Гололед. Высоченные шпильки, позволяющие только что по снегу ползти. Три сотни метров до стоянки такси. Едва не падая, ухожу, уподобляясь Золушке. Нет, не оставив принцу туфельку. Кто я такая, чтобы тратить впустую на меня свои дни? Скидываю обувь, на мысочках, моля Господа не отморозить всё, что возможно, буквально сбегаю подальше от этого гиблого места. В попытке укрыться хоть где-то в тепле, от накрывающей вакуумным куполом пустоты. Водители в полночь привыкшие и не к таким выкрутасам. Спросив лишь адрес, удостоверившись в наличии оплаты, включает печку на полную, получая на свой счёт приличное количество бонусных очков.

Приглушенный свет в пустом коридоре, заботливо оставленный мне. Скидываю постылые туфли, направляясь отогреваться ноги в горячую воду. И лишь выходя… замечаю на банкетке прозрачный файл, с разрешением… Беглый взгляд на часы — около двух. Разбудить маму, выдав своё безумие? Расспросить когда он здесь был? Едва не вытряхиваю из сумки все мелочи, ища на дне телефон. Пропущенный вызов, неуслышанный в отбойном ритме, вибрирующих басов. Многословное риторическое смс, осаждающее на пол. «Прежде чем петух пропоет дважды, ты трижды отречешься от меня… Не так ли? Разрешение отвез к родителям. Не к чему подрезать крылья — лети.»

Уходя в комнату к дочери, шепчу одними губами… Никогда… Хотя, кого я обманываю? За эти месяцы сотни раз ловила себя на желании возненавидеть. Найти только минусы. Перешагнуть. Забыть. Пережить… Раз за разом спотыкаясь на глупой надежде, так и не желающей гаснуть. Истерически топтала её. Заливала слезами. А она возрождалась из маленького уголька и разгоралась внутри. Никогда… Твою ж мать! Ведь я сама была готова отказаться от всего… Ради чего? Своим согласием на развод, хотела попытаться поверить, что это сделает хоть одного из нас счастливым. И пусть я в этом списке пойду лишь под номером два… Но, ведь осознание того, что он меня всё ещё любит, намного больнее, чем повторить в зале суда громогласное «да»… Попытаться поговорить? На чистоту? Сбросить все карты? Прийти к отпущению грехов? Или услышать его интерпретацию зловещего «никогда»… Разный смысл вложенный в короткое слово. Пугающий или дающий надежду. Запретный…

Глава 26

Как говорила бабушка:

«Никогда не говори «никогда». Накликаешь беду, и оно наступит…» Миг, в котором от тебя ничего не зависит. Делаешь ли ты шаг вперед или стремглав мчишься прочь. Ничего не изменится. От твоих глупых попыток. Миром правят сильнейшие. Слабых ломают ещё в зачатке. Выпрями спину, пытаясь быть ровней или выбрось мысли из головы, что способна соответствовать. Понять. Играть по правилам. Блефовать.

Набираю номер, не думая о времени. Третий длинный гудок, после которого впадаю в настигающее отчаяние. Обрывающийся на половине. Разрываясь на короткие и частые, взрывающие мозг звуки. Словно азбука Морзе. Короткий сигнал, изрядно подпорченный отправителем. Три точки-три тире-три точки.

В моём же случае безнадежно потеряна буква «О». Оставлена только «С», беспощадно напоминающая о его имени. Три точки… Три точки… Три точки. В теории — продолжение следует. На практике — оборванная связь. Сворачиваюсь на постели клубочком, стараясь не мешать спящей дочери под своим одеяльцем. Всё ещё сжимаю в руке пищащий телефон. Высвечивающий на экране издевательскую надпись «Абонент занят». Перезвоните позже. Если, конечно, с Вами соизволят поговорить. Сжимаю веки сильнее, чувствуя под ними боль от подступающих слёз. Кожу саднит. Сильно натерла руками сейчас, да по дороге в такси. Не став тратить силы на снятие макияжа, старательно выполненного для вечера… для него. Глаза обжигает, словно под кожей лежит горячий песок. Хотя тушь и осталась на месте, почти не тронутая под происходящими над ней манипуляциями. Не осыпавшаяся на кусочки, в отличие от меня.

Дрожу от боли, с головой кутаясь в одеяло. В темноту захватившая с собой телефон, тускло освещающий замкнутое пространство, словно маленький светлячок. Так не страшно. И виртуально вроде как ты не один… Разбудить ребенка, задушив в объятиях, от настигающей новой волной боли? Или зайти на страницу соц сети? Увидев множество мигающих огоньков в ночи? Таких же счастливцев, которым не по себе с самим собой, как и мне? Два часа ночи… Сжимаю в руках стальной корпус, разблокировав жестом экран. Пишу, обдувая от жжения кожу. Совершая наивную попытку, прекратить поток вновь рвущихся наружу слёз. Не позволяя им заклеймить на коже заметные отметины. Разъесть солью обнаженное сердце. Пытаясь понять… Да к чертям понимание! Прощение! Доверие! Ничего не изменить! Хватаюсь зубами за одеяло, готовая взвыть от бессилия. Не осознавая где выход… есть ли смысл пытаться это всё завершить?

«Поговори со мной. Пожалуйста. Я усвоила этот урок.»

Отчет о доставке. Что дальше? Рюмку водки в ожидании? Хочется рассмеяться в голос над превратностями судьбы. 2:1. И проигрыш по очкам на поле противника. В висках пульсирует всё та же его далекая фраза:

«Попробуй представить себя на моём месте и подумать, что чувствую я…»

Усмехаюсь. Вот мы и поменялись местами. И как оказалось, я была практически права. Невозможно сдержать взрыв эмоций. В миг унять ревность, застилающую глаза. Ощущать непробиваемую стену отчуждения. Бороться с собой, в попытке не сойти с ума… Что дальше? Признать своё безумие? Бессилие перед ним? Обреченное на муки существование? Если не рискнуть. Сделать последний шаг. Поставить на кон всё… Испытывая страх проиграть.

Только в ответ лишь тишина… Означающая не согласие, а хоронящая победу. Разлагающая пространство на атомы. Делящая бесцельно. Дробя ядра. Стирающая всю информацию, хранящуюся в них… Прошлое. Настоящее. Ещё лишь с утра, маячащее перед глазами, светлое будущее… Не оставляя ни единой связи. Ниточки, по которой можно было бы всё восстановить. Минуты как вечность. Смирение…

Пищащий сигнал. Сажусь, зажав кулак зубами. Не чувствуя боли на коже. Надеясь предотвратить настигающую истерику. Не разбудить спящий дом. Не завыть от давящей безысходности. Запустить в спокойном ритме, замершее в ожидании сердце. Не скидывая с головы одеяла, провожу по экрану, разблокировав телефон. Хватая воздух сухими губами. Зажмуривая глаза. Не понимая происходящего. Раз за разом вчитываясь в три коротких слова. Закрывая рот, чтобы не засмеяться.

— «И я. Тебя. Вчера. Сегодня. И всегда.»

Подлетаю к окну, едва не врезаясь в углы мебели, встречающиеся на пути. Словно ловко спланированные тупики, в непроходимом лабиринте. Оглядываю двор, недоумевая, не замечая его машины. Ещё раз вглядываясь на экране в светящиеся слова: «Выходи. Жду тебя.»

Вновь перевожу взгляд на двор, упираясь взглядом, в припаркованный напротив окон черный джип, сигнализирующий двумя короткими включениями фар. Упираясь в неизвестные и знакомые номера.

Сколько раз ночами, в невозможности уснуть я видела их, рассматривая заснеженный двор? Прислонившись к оконной раме, забравшись с ногами на узкий подоконник, придумывала оправдание своим кошма кошмарным снам. Уезжая на работу не раз натыкалась глазами на неизвестный префикс города и затемненные стекла. Чёрт возьми! Да причём тут он? Этот сигнал предназначался кому-то другому? Простое совпадение? Или всё же..?

Накидываю свитер поверх футболки, не в силах искать запропастившиеся джинсы. Раз жду — сойдут и пижамные штаны. Пытаюсь не шуметь, надевая ботинки, прикрывая слегка скрипящую дверь. Вылетаю на улицу, по пути накидывая куртку. Останавливаюсь у дверей подъезда, с подозрением присматриваясь к пустоте остальных машин. Закусываю губы, наблюдая выезд со своего места, загадочного джипа с префиксом, лишь на одну цифру отличающимся от моего. Усмехаюсь своей невнимательности. Я то подумала область… А это код другого региона. «Ты нужен мне… я не дам тебе развода… не отпущу тебя…» искажённый голос, с несвойственным ей надрывом, заезженной пластинкой прокручивается внутри. Алкоголь не способствует его затуханию, наоборот лишь увеличивая громкость на полную мощность. «Боюсь… навсегда потерять тебя…» Губы самопроизвольно складываются в злую ухмылку, очерствляющую душу, кричащую о недоверии ко всем произнесенным словам. Бьющим наотмашь, словно насмешка.

Когда же к ней пришло это осознание? На пляже, после моего ухода? И что правит ею сейчас? Пригнало сюда, словно мечащегося зверя. Заставило отыскать меня в городе. Что это? Резко проснувшееся чувство или страх остаться одной? Не справится с новым укладом жизни, с трудностями и принятием собственных решений, к которым она не приучена. Выброшенные ранящие слова… Её бестолковая попытка остановить запущенный механизм. Выторговать новый шанс. Функция саморазрушения в нашем браке запущена на полную мощность. Невозможно замазать трещины, ежесекундно увеличивающие свою глубину. Проходящие в самый корень отношений. Ломающие их. Невозможно просто перевернуть страницу. Пожурить немного, обнять и сказать, что всё в прошлом. Забыто. Похоронено в памяти.

На развалинах не возводят новый фундамент, не расчистив от хлама поверхность. Как и на месте старого, засохшего дерева, не сажают молодняк. Изначально надо выкорчевать корни. Как бы сложно это не было. Распилить и вытащить по частям, сдобрив почву для того, чтобы новый отросток не постигла участь предшественника.

Экран телефона на полную яркость. Жаль не захватил из студии ноутбук… Глаза рябит от усталости и поверхностного действия алкоголя, щедро присутствующего в крови, бьющего по ногам. Быстроте реакции. Оставляя сознание девственно чистым. Словно наоборот вытаскивая из его недр забытые ранее файлы, а не запирая их в глубине.

Иногда отпустить сложнее, чем простить. Хотя, одно не может существовать без другого. Подарить свободу, не зная, как она ей распорядится… Вношу данные в стандартную форму. Прикрепляю электронную подпись. Пытаясь просчитать её шаги. Выстроить логическую цепочку… через которую она просто перешагнёт, вновь внеся сумятицу своей импульсивностью, сметающей всё на своём пути. Грустно улыбаюсь, не в силах сдержать плещущиеся внутри эмоции. Её не изменить. Бестолку и пытаться. А если и получится — понравится ли результат? Ведь, когда любишь человека, он нужен рядом такой какой есть. Со всеми своими плюсами и минусами. Любимыми заморочками. Бесящими. Вызывающими тихую улыбку. Попытаться донести это? Попробовать стоит… Два месяца на её решение. Определение для самой себя: что она ждёт в дальнейшем, к чему стремится, как планирует жить. Вписываюсь ли в этот проект я? Два месяца. Звучит как испытательный срок. Услышать в конце него: «Нет» или «да»… Сможет ли за это время действительно понять, что ей надо?

Закрываю глаза, прикуривая очередную сигарету. Сминаю пустую пачку в ладони. Справится. Научится жить по-другому. Получит всё, что хотела: свободу в материальном и моральном плане… Сделает выбор. Осознанно. Не так, как тогда. Практически десять лет назад… До сих пор не выходит из памяти запечатленный образ. Прошибает током от одного осознания, что можно было так попасть. Увидеть и пропасть, раз за разом воспроизводя перед глазами яркую картинку. Тщетно убеждая себя, что в ней ничего привлекательно. Задерживая на губах глупую улыбку. В мелочах представляя ту девочку с широко распахнутыми глазами. Озорными. Живыми. Жадно хватающую каждое слово. По-детски, искренне обидевшуюся, когда доставил её к родителям, резко закончив веселье. Ребёнок с женским взглядом. Манящим и пробивающим насквозь. Отпечатывающимся где-то внутри. Своим. Непонятным, но необходимым.

Щемит сердце от тягостных воспоминаний. Думал, выкину из головы. Не прикасаясь год к тому, что так привлекло. В итоге, не удержавшись, распечатав долгожданный подарок, случайно попавшийся на глаза и выставленный всем на обозрение… Единственная пришедшая мысль — «Забрать своё. Срочно». Окольцевать в надежде, что это усмирит её. Не дотянул. Не удержал. Забыл, с кем связался? Фыркаю, притушивая очередную сигарету в хрустальной пепельнице, уже не вмещающей в себе белую гору. Забыл… Так почему так уверен, что всё получится сейчас?

Выхожу в студию, останавливаясь на пороге. Заметив маленький калачик, свернутый посредине шикарной кровати. Вот и причина, взрывающей пространство тишины. Как и обещала — не ушла. Стараясь не будить, ложусь рядом, проводя рукой по золотым волосам. Вдыхая запах, надрывающий сердце. Прижимаюсь ближе, обвиваю телом, закрывая собой от всего и вся. Только бы не разбудить, не нарушить это спокойствие нескончаемой дрожью, до сих пор дребезжащей внутри.

Мирное сопение, мягкая полуулыбка на губах, будто не было ничего «до». Расслабленные веки и скованная, зажатая поза. Обхваченные руками колени, прижатые к груди. Словно пытающаяся спрятаться, стать незаметной. Обрести защиту. Закрываю руками, согревая теплом. Только бы не открыла глаза. Не разбила драгоценный момент надобностью говорить. Усмиряю дыхание, замедляя сердечный ритм. Мысли, кружащие в воздухе, практически затихают. Тишина перестает быть безликой, давящей. Понемногу успокаивает, утопая в легком свечении уличных фонарей. Слишком длинная ночь, не похожая на все предыдущие. Нескончаемая. Мучительная. Тяготящая, не дающая права зародиться новому дню. Перекрыть боль ярким рассветом, дарующая ещё немного времени на то, чтоб уместить в памяти большее. Разбавить кроткой нежностью безысходную тоску, безмолвную грусть… Завершить очередной жизненный виток, оставив его вместе с гнетущим сожалением за невозможностью повернуть всё вспять здесь, за порогом этого номера.

Сковываю руками, до боли зажмуривая глаза. Ей проще, она выпускает эмоции со слезами, а мои лишь сворачиваются плотным комом где-то внутри… Целую в затылок. Заботливо. Отпуская. И оставив себе лишь небольшой шанс. Впервые в жизни не сумев просчитать, что ждёт впереди.

Вздрагивает, слегка расправляя ноги. Утыкается в грудь, обвивая руками, заставляя чаще дышать. Не отталкиваю, импульсивно к себе привлекая, зарываясь носом в её волосах.

— Я тебя люблю, — шепчет с легкой улыбкой, скользящей в словах.

Выдыхаю, закрывая глаза.

— Я тебя больше, — скрепляю вокруг неё руки плотным замком. К чему лгать? Пусть не поймёт сейчас. Возможно позже переосмыслив. Если решит остаться… А нет… Наверное, лучше не думать об этом. Всё после. Главное самому не сорваться… Обнимаю крепче, на миг успокаиваясь, безмятежно проваливаясь в сон.

Сложнее всего не сделать шаг назад. Сосредоточиться, четко ступая к намеченной цели. Держа в кармане фотографию, буквально прожигающую в ткани дыру. Зачем она её сохранила? Как напоминание? Узнать автора мог бы и дилетант, отсканировав и добавив в гугл поиск. Убедившись, что она выложена в сети… Тяготил и давил лишь один вопрос: «А теперь признается ли?»

— Ты ведь и сам в курсе, где она висит? — выдает с порога, хлопком припечатывая фото ладонью к поверхности стола. Даже не удостаиваю вниманием яркий снимок, прекрасно понимая, о чём разговор. Отчего он меня так подбешивает? Чувствую конкурента? Бред. Даже не вижу самца. Ноющее чувство собственности? Ревность, что она с ним всегда более откровенна? А со мной? Практически никогда… Друзья… М и Ж? Что за блажь? Один особо не делает тайны из того, что хочет другого, а тот наивно закрывает на это глаза.

— Во первых: правила хорошего тона гласят, что следовало хотя бы постучаться, — откровенно фыркаю глядя в разъяренные глаза. Что ж она сказала ему? Взбесила не слабо… — Во вторых… Дим, просто удали его. Или ты хочешь, чтобы я выполнил эту работу за тебя?

— Её фотографий уйма в сети. Проверишь, кто выложил каждую? Уберёшь с пути любого, кто посмотрит ей в след?

— Почему бы и нет? — усмехаюсь, спокойно закуривая.

— Приготовься расстреливать очередь, — уходит повеселев. Тормозит, окидывая неодобрительным взглядом, услышав мои слова:

— Попробуешь занять в ней место — уберу и тебя, — выдаю лучший оскал, скрывая его струей белого дыма.

Невыносимо держать в руках бумаги на развод, не дрогнув. Пребывая в желании их разорвать. Стоять рядом и не иметь возможности успокоить. Зная, что нельзя влиять на выбор. Она должна его сделать сама… А после, сорваться и поцеловать. Мучительно наслаждаясь. Оправдывая себя тем, что это в последний раз. Крайний… Стерпеть слова, бьющие словно пощечина: «Выходит сразу всё решил? Зачем тогда мучить меня?» Наивно полагающая, что это односторонняя игра… Едва не примчаться, забросив все дела, услышав о пожарной сирене в рассказе секретаря… И последующем её звонке, сдерживая откровенный смех, вызванный, её забавно — жалостливым:

— Я их случайно… сожгла… Привезёшь другие?

Сжать бы в объятиях, пожурив для приличия за провинность, да только ведь… Чёрт! Это даже не дело принципа. Важно лишь осознание. А она не дошла.

Два месяца, обещанные себе. Проще сказать…

Собрать вещи, уехать в Питер. Подальше от тех, кто имеет право высказываться. «Повлиять на тебя». Сколько советчиков сразу! Твою ж мать! И каждый сочувствует, вызывает на откровенность… Молча киваю, решая извечный вопрос, — «быть или не быть», послать их сейчас или чуть подождать?

Останавливаюсь в гостинице, по тем же причинам, съехав от брата через два дня. Периодически навещая его, не торопясь с разговорами. Решая не уезжать из города практически до развода… И оказываюсь в Москве уже через три дня. Имея в кармане билет на самолет в столицу, лишь через неделю. Беру машину у младшего. Покататься по ночному Питеру. Бездумно ища, чем себя занять. Отвлечься. Вглядываясь в мелькающие на улицах вывески бильярдных залов, караоке клубов, спорт — баров. «Странным» образом выехав к М11. Втопив газ в пол и наконец-таки, выдохнув, за все эти дни, двигаясь по маршруту Питер — Москва.

Первая ночь в дороге. Снежная. Ветреная. Дымящийся кофе на подставке, оставляющий легкий запотевший отпечаток посередине стекла.

Восемь утра. Улыбаюсь, сквозь тонированные окна. Провожая взглядом дочь, выбегающую из машины в сторону сада. Приоткрыв окно, выдыхаю дым, словно так разрывающее нас расстояние становится меньше. Задерживаю руку на руле, увидев её. Осекая себя на желании просигналить. Привлечь мимолетный взгляд… Улыбаюсь вместе с ней, глядя на копошащегося в снегу ребенка. Кидающую в её сторону маленькие липкие комки. Не долетают, а она всё — равно уворачивается, хмуря носик, что-то весело говоря. Поднимаю уголки губ ещё выше. И пусть на расстоянии, но вроде бы рядом. Всегда.

Пятиминутная пауза. Собираюсь уехать, застопорив руку на рычаге переключения передач. Встретив её опустошенный взгляд на выходе из корпуса. Задержавшийся на мгновение на моей машине. Едва ли не пробирающий холодком по спине. В миг изменившаяся. Отрешенная. Серьезная. Словно чужая… Провожаю до работы, крепко сжимая кулаки на руле. Не способный расслабится. Уезжаю подальше. Словно расстояние способно притуплять боль. Облегчить ночи без сна и не тянуть со страшной силой назад. К тем сладким воспоминаниям, потерянным навсегда.

Передаю ключи после полудня, встретив серьезный взгляд карих глаз. Без лишних уточнений садиться в машину. Расплывается мальчишеской улыбкой при взгляде на панель. Дерзкой. Подначивающей. Резко контрастирующей со статусным обликом известного юриста, привычным окружающим. Проводит рукой по голове, взъерошивая темный ёжик густых волос. Будто не решаясь, сомневаясь, да так и не удержавшись от подкола. Ехидно сообщая:

— За полный бак, конечно, спасибо. Вот только скидывая километраж, не забывай, что крутится и шкала пробега. Не удержался?

— Отдавал бумаги, — без тени эмоций, которых он ожидал, устало сообщаю в ответ.

— Надеюсь, ей понравятся условия, что я прописал. А вообще, — озорно протягивает, заводя мотор, — в следующий раз передавай от меня привет. И колодки поменять, должна мне, от твоих разъездов, быть хоть какая-то польза.

Самолёт в Москву. Официально. Без скрытого ночного набега. Напряженно смотрю в окно, проезжая знакомые места. И нет желания сейчас остаться. Затянуть пытку петлей на шее… Прокрутить бы время вперёд, скоротав в минуты эту неделю! Переступить порог зала заседания. Подписать бумаги. Тихо. Без крика и шума. Перелистнуть страницу так нелепо закончившегося брака. Оставить в памяти лучшее. Похоронив под печатью о разводе, всё плохое. Раз и навсегда. Дать время остыть эмоциям. Кому больше? Ей или себе? Какая разница. Судьбу нельзя вершить сгоряча. Только холодный ум. Остывшее от горечи сердце. И вновь серьезный просчет… Или попытка оправдания перед собой? В любом идеальном плане бывают прорехи. Невозможно исключить главный действующий фактор — непредсказуемость реакций, эмоций. Ответные чувства, которые они вызовут у тебя.

Поздний вечер, а я только освободился. Решил завести ей бумаги. Кляня сам себя по дороге, «Почему не перед вылетом?» Придумывая тысячи объяснений этому действию, от «не будет давить груз невыполненного дела», до «можно будет никуда не торопиться с утра»… А ведь причина намного банальнее. Хоть и признать её в разы сложнее. Принять и осмыслить единственную вещь… Смириться с ней. Я слишком соскучился. Её глаза и губы. Так сложно не прикоснуться. Запах, будоражащий рецепторы. Сбившееся в миг дыхание. Таящая словно снег на руках. Льнущая к ладоням в поиске ласки. Очередной импульсивный поступок. Импровизация. Нелогичность. Как бы я не предупреждал, что будет лишь хуже. Всем. Вдвойне. И без того тяготящее ощущение рядом с ней. Вдобавок к вырвавшемуся наружу желанию, болезненно сковывающему разум. Заставляющее просто прожить этот миг, не думая… Её дрожащее:

— Не уходи… Не добивай меня…

Горячие губы, покрасневшие от покусываний… Чёрт! Находящиеся так близко. В ничтожных сантиметрах от лица и глубокой пропасти, борьбы с самим собой… За неё. За возможность начать всё с нуля. Один вдох на двоих. Словно срывающий тормоза. Сминая её губы своими. До мурашек, проскальзывающих по телу от легких прикосновений несмелых пальцев, расстегивающих одежду. Опущенного взгляда, затаившего в глубине себя легкую улыбку. Последняя попытка добровольно не вручить ей контроль над сложившейся ситуацией. Остаться с трезвым умом. Истосковавшись по ней… как никогда.

— Ты отпустишь меня. Потому что иначе нельзя…

Ведь это правда. И пусть совсем непонятная. Нельзя тащить за собой прошлое. Непосильный груз для обоих. Тянущий вниз. Только новое. Чистое. Без тени лжи. И с нуля.

— Хорошо, — выдыхаемое буквально в два звука. Бросающее вызов и принимающее повинность. Заводящее с полуоборота. Куда больше? Очередное отступление от правил. Разве они не созданы, чтобы их нарушать? И непонятно кто уже кому подчиняется. Накренившийся статус кво. Сместивший ориентиры. Только сминая её в руках, ловя губами стоны, вырывающиеся из горла, неразбавленные наигранной пошлостью, нежно и грубо проникая в неё, чувствуя на себе её руки, душащие в объятиях, сжимающиеся на пике разрядки мышцы вокруг меня, витает лишь одна заплутавшая в сознании мысль… «Моя».

Неделя в работе и вновь возвращение. Один час и Москва. Аэропорт. Брат, провожающий до стойки регистрации. Утыкающийся взглядом в пол. Странно представить в другой ситуации его человеком влиятельным и, легко находящим любые слова. Вытягивает своим поведением легкую улыбку. Наигранно ударяю в плечо, удостаиваясь поднятия взгляда, глаза в глаза.

— Говори, что хотел и я пойду.

— Ты хорошо подумал? — слегка скривившись, словно видит перед глазами до жути неприятные вещи, презрительным тоном растягивает слова.

— Это все вопросы? — уточняю спокойно. Кивает, хмурясь, получая в ответ короткое:

— Да.

— Пожалеешь, — кидает сухо.

Уже… Разворачиваюсь, усмехаясь про себя. Что не отмотать всё назад. В какой-то момент не изменить поведение. Это было бы проще. Сделать что-то тогда… Хорошо думать «задним» умом. Бить себя в грудь с фразой — «Я бы всё изменил!» Безусловно… Не оказался бы в полном дерьме, самолично топя в нём себя. Только прошлое уже прошло. Секунду назад. И что есть в руках? Незримая возможность раскрутить колесо фортуны, попытавшись изменить настоящее. В силу опыта, полученного на промахах. Осознания тех ошибок, которые делать нельзя. Сохранения свободы и права выбора. Собственного права…

Мягкая посадка и снежная Москва за окном. Три часа до слушания. Не растрачивая время зря — гоню туда. Адвокат, встречающий одобрительным взглядом. Подобием улыбки. Ни слова по делу. Более часа разговариваем о погоде, детях. Всё чаще поглядывая на часы. Периодически сжимая кулаки. Словно опомнившись — восстанавливая задержанное дыхание. Сдерживая нервное напряжение, сковывающее всё тело.

Входит в зал, по привычке закусывая свои губы, оглядываясь не смело. Отводит взгляд, заметив меня. Наблюдаю с тоской. Напротив друг друга. Разделенные гладью стола. Два метра. Протяни руку, соединив пальцы. Теребящие уголки документов пальцы. Словно и не замечает этого действа. Успокой застывший в одной точке взгляд. Обними… Выдыхаю, встречаясь глазами. Не выдерживая, сжимаю челюсти, едва не до скрипа, опуская взгляд. Вопрос судьи, выводящий из собственных мыслей. Так надо… Не затягивая сквозь зубы процеживаю:

— Да.

Повторяет эхом. Принося многогранное чувство. Удивление. Восхищение. Облегчение в какой-то мере. Грусть от утраты. Напрягая, осознанием и принятием ситуации. Пульсацией неприемлемого разумом слова «свобода».

Кто-то ждёт её с замиранием сердца. А кто-то может сдохнуть, в один момент её обретя.

Подписание документов. Слегка скривившись, особо не глядя куда попадает ручка. Легкое похлопывание по спине адвоката. Выход. Пора просто уйти. Десять шагов до лестницы. Усмехаюсь, прикрывая глаза. Поворачиваюсь назад, вглядываясь в эти потерянные глаза, опущенные в пол, незамечающие ничего вокруг. Едва не врезается. Ощетинившись, ершится в ответ на моё поздравление. Умиляюсь, понимая, на сколько мне будет её не хватать. Зажимаю подбородок, поднимая к себе глаза. Упиваясь этим запахом. Ощущением близости. Бешено стучащим сердцем, заглушающим посторонний звук. Прикрывая глаза в сладости момента.

— Я люблю тебя сейчас больше, чем когда-то…

И ведь не так важно всё, что было «до». Размыкая языком её губы. Не сдерживаясь. В последний раз, целуя их и лаская. Даря свободу. Что можно попросить взамен неё? Оставить себе сувениром на память? Прощальный поцелуй. Короткий миг воспоминаний. Даря свободу… и, кажется, в тот миг, вместе с замершим сердцем, отбирая её у себя.

— Я уезжаю на два месяца…

Единственно верное. Хотелось бы верить, что эта пытка не продлиться бессрочно. Испытательный срок для обоих. Ради принятия единственного решения. Ответственно. Не импульсивно, следуя привычке. Без пошлых клятв в вечности. Что она из себя представляет? Всего лишь момент, переход от «нет» к «да».

Что такое счастье?

Эфемерное состояние? Притупление бдительности? Кто б дал ответ. К чёрту всезнающий гугл. Для каждого интерпретация банального слова индивидуальна. Отчасти это возможность чувствовать, жить, не заключая сознание в определенные рамки. Разрешить испытать себе многогранность момента, не пытаясь его контролировать. Осознавая невозможность этого действа. Приняв это и найдя в нём смирение. Не пытаясь бороться с безвластием, к которому совсем не привык. Отпустить мысли, не просчитывая наперёд ситуацию, в которой, словно в уравнении, возникает слишком много переменных. Наслаждаться моментом? Проще сказать… Челюсти непроизвольно сжимаются до осязаемого скрежета при одной мысли, что от тебя ничего не зависит. Выбор — понятие субъективное, определяемое слишком большим количеством мелких случайностей и натиском обстоятельств. Сознательность в нём — порой та же Химера. Женщина с лукавой улыбкой и сладкими речами, подталкивающая к исполнению скрытых в глубине души желаний. Стоявших ранее под запретом и открытых ныне ключом с ярлычком «свобода», висящем на привлекающем взгляд брелоке.

Странное слово, кричащее о своей безнаказанности. Желанное и отвергаемое одновременно. Свобода… Манящая ассоциациями… Испей меня до дна. Узнай запретный вкус или, испугавшись новых возможностей, уберись подальше, продолжая грезить ночами об упущенном и неповторимом моменте.

Наши действия — критерий собственного бесстрашия. Кто-то сильнее и способен воротить горы, другой же вечно стоит поодаль от них, на протяжении жизни лишь задрав голову вверх, ежедневно вздыхает и убеждает себя в том, что однажды, собравшись с силами, он покорит вершины. Каждый раз откладывая этот миг на потом. Момент, который так и не наступит, в связи с потерей интереса к данному действу. Оставив лишь шлейф разочарования и горький осадок в душе.

Запретный плод сладок, если способен на него покуситься… Позволив себе однажды узнать новый вкус, не сорвёшься ли вновь, оставшись наедине со своим вожделением? Осознаешь ли в тот момент совершенные ошибки? Даже если работа над ними прошла успешно… Справишься ли с соблазном? Неоднозначный вопрос, не так ли? Ответ прост, если рассуждать логически. А воплоти теорию в практику, соединив с потоком чувств — результат превзойдёт самый смелый прогноз. Исковеркает положительную динамику. Поставит в тупик вычислителя. Чувства нельзя просчитать. Как ни старайся. Бейся над результатом. Ломай голову над сотней возможностей интерпретации жестов и слов… А один её двусмысленный взгляд в клочья рвёт самую прочную логическую цепочку. Неловкий шаг — и всё рушится… Позволю ли я совершить его вновь или выступлю сторонним наблюдателем? Очередная дилемма… Хотелось бы занять именно вторую позицию. «Не навредить!»- как бы бессмысленно это ни звучало при взгляде со стороны…

Не намереваясь пребывать в городе в ближайшие дни, и, тщетно пытаясь сохранить остатки выдержки, спокойствия и самообладания, в один из приездов в офис услышал буквально вскользь сказанное в одном из обыденных разговоров с навязчивым программистом:

— Тебя же не будет в городе на выходных?

Напрягающая фраза заставила собраться. Вмиг настроить внутренние ресурсы на максимум, просчитывая варианты, словно против тебя затевается вражеская кампания. Хотя, почему словно? В разговоре с ним в последнее время зашкаливает антипатия, грозящая вылиться в мордобой при худшем стечении обстоятельств. Будто нам есть что делить. Усмехаюсь чужой наивности, едва касаясь взглядом ярких флаеров, лежащих в самом центре ничем не примечательного офисного стола. Открытие нового сезона. Притягательные надписи скачущим шрифтом, обещающие присутствие именитых диджеев, для сопровождения яркого шоу. Поджимаю губы, находя в этом полное соответствие характеру и стилю жизни его владельца. И разнящееся с её… Или я уже ошибаюсь?

Перевожу пренебрежительный взгляд на своего оппонента, в очередной раз, пытаясь понять, какого чёрта держу его в команде? Сглатывая скользящее в диалогах панибратство и особо не пытаясь хамить в ответ… Не желая опускаться до уровня этого юнца? Или на глазах у всех портить свою безупречную репутацию? А ведь пора бы выплеснуть пар и слегка её подмочить. Слишком безукоризненным предстаю, да идеальным. Самому тошно. Годами наработанное чистое имя, очернить которое можно в одно мгновение. Стоит он того? Если только развлечения ради…

— С чего такой интерес к моему местонахождению? — парирую сухо, пытаясь скрыть подступающую ярость и неприязнь. Беру в руки флаеры, беглым взглядом сканируя дату и место. Бросая безвкусно:

— Интересное название клуба. Впервые о таком слышу.

— Обязательно посети. Только не в ближайшие дни, — продолжает с мальчишеской напыщенностью, словно я без спроса вторгаюсь на его территорию. — Дай ей возможность хоть немного расслабиться. Да и вообще, не пора ли полностью отпустить? Перестать навязывать своё мнение и решать всё за неё?

— Не понимаю, о чём ты, — заявляю, открыто смотря в глаза. Чувствуя своё превосходство? Отчасти. Скорее исчерпав разговор и насытившись нужными сведениями. — Она имеет полную свободу. Дом, в котором сама не желает жить. Ежемесячные отчисления, которыми также не пользуется.

— А не задумывался почему? — нагло перебивает, пытаясь перетянуть преимущество на себя.

— Поделись, раз обмолвился, — спокойно улыбаюсь в ответ. Другого бы такой расклад насторожил. А он, лишь подобравшись, становится более раскрепощенным. Словно отыгрываясь за долгие годы или таким образом, защищая её? Выбрав орудием нападение? Странный парень… Отчего я раньше его не уволил? Повод найти было бы просто. Сейчас этот жест будет расценен приступом обострения уязвленного самолюбия…

— Ты ведь и это решил за неё. Впрочем, как и всё, что вас связывало. Разве я не прав? Был ли у неё выбор когда-то? Чем заниматься, куда ходить, где отдыхать? Да в каком стиле одеваться — навязывал ты!

— Я прям всемогущ, — усмехаюсь устало, заканчивая разговор. И не имеет смысла, что оппонент готов распалить его вновь. — Жаль, что на выбор её друзей я не смог повлиять. Жить было бы проще.

Передергивается, едва не сжимая кулаки, не сдерживая мышечный спазм, искривляющий лицо… Тем самым лишь шире растягивая мою улыбку. Всё та же детская импульсивность, утомляющая и порядком наскучившая.

— Тебя бесит то, что со мной она настоящая, — бросает, обретая бесстрашие. Словно котёнок, исчерпавший лимит в восемь жизней и желающий расстаться с последней. — Искренняя, — продолжает ершиться. — Ей не надо соответствовать и притворяться.

— Не то слово, — усмехаюсь, кивая. — Только в отличие от тебя, я знаю, чего она хочет, и в этой ситуации ещё вопрос, кто кому навязывает правила игры, — неожиданно для себя повеселев, выхожу, бросая напоследок, — даже если ты её напоишь этим вечером, она скорее поддастся соблазну с первым встречным, чем поступится дружбой. Прими как данное: для неё это святое. Непоколебимое. Единственный нерушимый принцип, сросшийся с сознанием. Как бы ты ни пытался подступиться ближе. Без шансов!

Питер. Каждый приезд в этот город заставляет сердце стучать иначе. Сначала мысли наполняются определенной уверенностью и буквально знанием того, что следует делать дальше, как быть. Потом эта уверенность гаснет, растворяясь в тоске, наполняющей неуютную съемную квартиру. Со вкусом обставленную и имеющую отличное месторасположение. Красивейший вид на Неву, открывающийся с балкона. Манящие огнями набережные и вовсе действуют на сознание угнетающе, порождая новый приступ неудовлетворенности жизнью и одиночества, проявляющегося в толпе. Такими темпами легко заработать социофобию, оградиться от всех или спиться, топя тоску в алкоголе. Всегда считал себя сильнее любых обстоятельств… Ошибался? Переоценивал возможности? Или просто выдохся в свете последних событий?

Звонок в дверь разрубает на части повисшую в комнате тишину. Секунд десять беспрерывной трели вынуждают перебороть неприязнь, приостановить бессмысленные размышления и, покинув обтекаемое кресло, двинуться к двери, по пути включая в квартире свет, в котором долгие часы до этого не было никакой необходимости. В темноте мыслям не мешают преграды, не возникают препятствия, а главное — остаётся иллюзия того, что ты находишься в нужном месте. Мгла скрывает очертания чужого убранства…

Бреду к двери, чертыхаясь. Наверняка, кто-то дал не тот номер квартиры курьеру при заказе пиццы или китайской еды на вынос из ресторана, расположенного в пешей доступности. Другого варианта не представляется, в столь поздний час глупо ждать незваных гостей. Открываю дверь, про себя злясь на хозяев квартиры за непредусмотрительность. Неужели трудно было оснастить дверь глазком? Это избавило бы меня от очередного испорченного вечера, тягостного разговора «по душам» и сохранило бы в целости остатки энергоресурсов.

— Только не говори, что я отвлек тебя от важных дел. Ни за что не поверю! — с вызовом и добродушной улыбкой младший ставит ногу на порог, тем самым пресекая мысль закрыть дверь, и протягивает вперёд руку, удерживающую на весу темную бутылку «JD». — Поменяй выражение лица на менее кислое. Я уйду отсюда только после того, как она опустеет, приговорив её с тобой… или без тебя. Или, если убедишь меня в том, что я действительно тебя отвлекаю и здесь присутствует дама, — озаряется ещё более широкой улыбкой, явно наслаждаясь ситуацией, — нехватку второго, кстати, неплохо бы компенсировать.

Всё ещё держу руку на двери, едва приоткрыв её. Без энтузиазма смотря в озорные глаза. Отчасти завидуя этому парню. Столько позитива из ничего… И не скажешь, что он за свои тридцать с небольшим, поведал достаточно, буквально прожжён насквозь реалиями жизни. Не сломавшись под гнетом профессии. Сохранив мальчишеский задор и бескрайнее упрямство.

— Пройти позволишь или откупориваем прямо здесь? — давит ухмылкой, затаившейся даже в глазах.

— Мне меньше всего сейчас хочется разговаривать, — заключаю сухо, неохотно отходя и пропуская в квартиру.

— Можно напиться и молча. Я уже понял, что откровенности от тебя не дождаться, да и советы тебе не нужны.

Усмехаюсь чужой проницательности. Проходит в зал, задумчиво осматриваясь по сторонам. Ловко очищает диван от мягких подушек, скидывая их на пол. С грохотом водрузив бутылку на журнальный столик, достает из встроенного мини-бара бокалы. Ставит их рядом, грузно откидываясь на спинку дивана. Внося диссонанс в примелькавшуюся картинку. За столько лет привыкнув к его рабочему облику, неудобно находиться при неформальной встрече «без галстуков»… Не припомню, когда на подобное было время в последний раз. Жизнь действительно идёт мимо.

— Банкуй, — произносит расслабленно, раскинув руки в стороны по спинке дивана.

— Без закуски? — кривлюсь от невозможности срастись с мыслью, что придётся нажраться. Полчаса назад я ловил себя на том, чтобы взять у него машину или поехать в аэропорт и рвануть в столицу, сейчас же эта просьба выглядела бы совсем неуместно. Очередной повод для подкола. Может алкоголь это и есть средство. Попытаться отрешиться хотя бы на время от давящих мыслей об этом клубе. Её вылазки туда буквально на днях. Унять возрастающую злость на всю ситуацию в целом и, отдохнув, на свежую голову понять, что от этого путающего карты поворота стоит ожидать.

— А в холодильнике найдётся что-то кроме льда? — лукаво ухмыляется, включая на телевизоре первый попавшийся фильм, и, сосредоточенно глядя в картинку, завершает, — насколько я понимаю, женщин здесь отродясь не было, — одаривает кратким насмешливым взглядом, начиная не слабо бесить. И зачем я это терплю? Гуманизм, мать твою. Кто-нибудь явно переполнит эту чашу.

— Были, — отвечаю бесстрастно, разворачиваясь в сторону кухни.

— Да ладно? — едва не давясь от смеха встаёт, откупоривая бутылку.

— До меня, — скалюсь в ответ, скрываясь за поворотом.

— В том-то и все твои проблемы, — повышая голос, со смехом кричит в ответ, — пора бы исправить!

Сглатываю, недовольно кривясь.

— Ты обещал пить молча, — сообщаю, возвращаясь со льдом и тарелкой нарезки. — В противном случае вышвырну, — заключаю устало, останавливая взглядом любые возражения. Забираю бутылку из рук и наполняю бокалы звенящим льдом, будто окрашивающимся янтарем, разнося по комнате древесный аромат.

Занимаю привычное мягкое кресло. Обжигаю горло горечью напитка, отрешаясь от фонового звука телевизора. Вновь находясь наедине с самим собой, словно в параллельной вселенной. Сколько нужно выпить, чтобы сбежать от себя? Всё больше убеждаюсь в том, что буду в Москве в эти дни. Не вмешиваясь. Не для контроля… Наблюдая со стороны. Хотя кого я обманываю? Ситуация не поддаётся просчету. Чистая импровизация, где известны лишь координаты отправной точки. Лёд искрится в бокале, содержимое плавно подходит к концу, не принося ни капли успокоения. Время на часах мучительно медленно ползёт, будто замирает на каждой секунде. Безмолвие порой нарушается вскользь брошенными фразами, комментирующими сюжет фильма. Отвлекающими на миг действиями, обновляющими количество янтарного напитка на дне.

— Ты посмотри какая! — прослеживаю полный восхищения взгляд, направленный на экран телевизора. — Встретил бы — не раздумывая женился.

— Если бы смог удержать, — констатирую почти безучастно.

— С этим-то и проблема, — заявляет, умерив пыл. — Нет желания и пробовать. Задерживать рядом на большее время, чем требуется для знакомства.

— Твоя попытка приободрить пошла крахом, — откидываюсь на спинку, сделав последний глоток. — И бутылка опустела. В квартире других не храню.

— С чего бы вдруг, — удивленно округляет глаза.

— Держусь подальше от соблазнов.

— Нет любви — нет боли, — ехидно ухмыляется в ответ. — Поверь, это не работает. Собирайся, — привстает, подаваясь в мою сторону и протягивая руку. — Проведу для тебя экскурсию по злачным местам. Вдруг полегчает.

— У меня завтра важная встреча, — кривясь, пытаюсь протестовать.

— У меня несколько, — озаряется довольной улыбкой. — Это не отмазка. Проспишься. Вспомни про крепость семейных уз и свой долг не бросать меня в тяжелой ситуации, — весело подмигивает. — А я собираюсь продолжить, и одному этого не потянуть.

— Удивляюсь тому, как ты еще жив, здоров и полон оптимизма с такой трудной судьбой, — покидая своё место, подначиваю в ответ.

— Каждый день как последний, — отвечает по-мальчишески открыто. — Ни на миг не жалея ни о чём. Случилось — значит, так и должно было быть.

Направляясь к двери, безысходно вздыхаю. Что может испортить вечер, который и до этого был без прикрас? Чуть более пятисот метров от дома. Переулок, вход в который неприметен с первого взгляда. Яркая неоновая вывеска, бьющая по глазам.

— Уверен, что нам сюда? — не привыкший бывать в подобных местах презрительно фыркаю. Вид дешёвой забегаловки, неуклюже вписанной в исторический городской колорит, настораживает.

— О, да, — расплывается в улыбке, приоткрывая двери в легкий полумрак зала. Бьющий в нос запах специй и табака сквозь холодный, отрезвляющий мелкий дождь, моросящий снаружи. — И, похоже, мы вовремя, здесь практически аншлаг, — ухмыляется, обводя взглядом занятые столики. — А вот это самое то! — останавливается в паре метров напротив двух девушек, с тоской в глазах потягивающих разноцветные коктейли.

— Решил снять проституток? — уточняю брезгливо.

— Ты забыл, где находишься? — подтрунивает со смехом. — Культурная столица! Девочки просто скучают. Надо это срочно исправить, — выдает, буквально потирая руки.

Пара обольщающих взглядов, приветливых фраз — и стол уже полон выпивки. Девочки задорно смеются, а я пытаюсь сжиться с разыгрывающимся вокруг фарсом. Заливаю одну за другой под громогласные тосты о любви и верности… Что они об этом знают?

Пытаюсь представить её вылазку в этот гребаный клуб. Ситуацию, аналогичную той, что творится сейчас перед глазами. Облизывающий замутненный взгляд ластящейся к брату блондинки вызывает лишь неприязнь. А может действительно стоит попробовать? Перебороть себя? Почувствовать запах свободы. Испить на вкус? Не было б так тошно от случайных прикосновений другой. Ноток голоса, не находящего ни единого отклика. И внешнего вида, не соответствующего желаемой картинке. Задумчиво всматриваюсь в девушку, едва не сидящую у меня на коленях… Бесстыдный взгляд, слегка затуманенный алкогольной поволокой. Высоко вздымающаяся грудь при частом, прерывистом дыхании. Глубокий вырез декольте, открывающий вид на выглядывающее за края платья кружевное бельё. Красное под черным… Вызывающая безвкусица. Не способен сдержать проявляющуюся на лице гримасу. Выпитый алкоголь притупил способность держать эмоции под контролем? Перевожу взгляд, пытаясь найти хоть единую привлекательную деталь, за которую можно зацепиться. Высоко поднятые пышные локоны, открывающие длинную шею. Фарфоровый цвет лица. Румянец, появившийся на скулах. Свидетельствующий о пламени, полыхающем внутри. Длинные ресницы, трепещущие, словно резной листок на ветру. Расширенные от возбуждения зрачки. Смотрящие на меня. Пытающиеся удержать, приковать к себе взгляд. Узкие красные губы, растянутые в довольной улыбке. Прерывистое, горячее дыхание, практически касающееся моей щеки. Приподнятый вверх подбородок, точно вызов… Желающая, требующая заслуженный поцелуй. Слегка кривлюсь, ощущая сжимающиеся тонкие пальцы сквозь ткань брюк и белья на своём члене. Поглаживает, приотпускает под кромкой стола. Откровенно провоцируя. Пошло. В переполненном баре, не скрывающем данного действа притушенным освещением. Покусывающая губы. Прикрывающая от удовольствия глаза… Вскидываю брови, слегка хмурясь. Чёрт! Может я многого от неё требую? Перевожу взгляд вниз, так и не найдя ни единой зацепки. Отворачиваюсь, пытаясь понять, что здесь не так. Слишком много выпил? По состоянию — так совсем не взяло. А за окном дождь. Струится по стеклу, вводя в ещё большую тоску. Странная погода для конца января. Питерская. Наверное, местные к таким выкрутасам природы больше привыкли. Лишь кривлюсь от усилившейся хватки. Думает, возьмёт силой? Наивная… Поворачиваю голову, пытаясь выдавить улыбку. Должна ж эта грудь, вкупе с приятной мордашкой и длинными ногами, обтянутыми мини-юбкой, хоть чуть возбуждать? Разочарованно вздыхаю, возвращая тонкое запястье на колено хозяйки. Недоуменное выражение лица. Часто хлопающие ресницами округленные глаза. Нескрываемая ехидная ухмылка брата, сидящего напротив в компании привлекательной блондинки, облизывающей его пьяным, масляным взглядом и уже готовой абсолютно на всё. Достаю бумажник, выкладывая на стол одну из карт.

— Вернешь при встрече, — встаю, накидывая на ходу куртку.

— Ты куда? — расстилается улыбкой в ответ.

— Успеваю на самолет. Не притащился бы сюда с тобой, может уже б подъезжал к границе.

— Напомнить, что у тебя завтра вечером встреча? — весело фыркает, глядя на брюнетку напротив. — Что не та? А ведь хорошая была идея. Вспомнить былые времена. Нажраться, чтоб выкинуть всё из головы. Да и девочки красивые одни рядом скучали. Отпустил бы поводья. Расслабился бы… — резко меняет тон, каменея лицом, но, не убирая ухмылку из голоса. — Ты хоть помнишь, что уже не женат? Полностью свободен. Как и она.

Медленно оборачиваюсь, длительно выдыхая. Тушуется от взгляда, явно желая забрать назад вылетевшие слова.

— Младший, а я ведь тебе в жизни даже подзатыльника не давал, — нахмурившись, кивает в ответ, соглашаясь. — Вот и прикуси язык, чтоб никогда и не начинал.

— Погоди, — бросает устало. — Пару минут подожди на входе.

Ловко вылезает из объятий недоумевающей блондинки, оставляя в её сжатой ладони, на которой закрепляет короткий поцелуй, свою визитку.

— Не грустите, милые, — встает, рассылая улыбки. — Развлекайтесь, я внесу за вас задаток.

— Сама щедрость, — фыркаю, выдвигаясь к выходу, учитывая, что карта в его руках принадлежит мне.

— Действительно решил лететь, — одергивает на улице в паре метров от входа. — Собираешься поговорить и вернуть?

— Всё намного сложнее, чем ты думаешь. До всего надо дойти и выждать какое-то время, — облокачиваюсь спиной о стену, пряча руки в карманах брюк, опуская взгляд на грязный асфальт, покрытый кашицей подтаявшего снега.

— Так к чему ты противоречишь себе и так рвешься в Москву? Не решая проблемы? Мучая себя?

— Наверно потому, что так проще скоротать время, — отчужденно вздыхаю. — Здесь оно стопорится.

Ухожу, теряясь в улочках, муравейником оплетающих город. Так и не поехав в аэропорт. Бесцельно бродя по пустынной набережной, окрашенной серостью — и дело вовсе не в погоде, хотя и она давит грузом. Когда ты не желаешь видеть яркости, даже солнечный день предстает безликим. Остается внедряться в обыденность. В невозможности ускорить ход времени, терпеливо выжидать наступления нужного момента, вдавив газ в пол и выдохнув лишь на коротком отрезке, соединяющем точки невидимой нитью, которую легко порвать и невероятно сложно сохранить.

Мы рабы своих желаний. Тайных или явных. И каждый знает, чего он действительно хочет, да не всякий может признаться. Человека не переделать по щелчку пальцев, навязав, внедря в его сознание мысль, будто то, что он ищет, не стоит потерь и затрат. Пока он не оступится сам — не поймет. Можно лишь скорректировать этот путь к самопознанию. Показать, что реальность порой ярче и зрелищнее, приятнее и оригинальнее самой смелой фантазии. Стоит только рискнуть. Обнажить эмоции и довериться чувствам. И, возможно, желания приобретут другую огранку. Обоснуются в том, что имеешь, изменив радиус своего действия, распространившись на привычные вещи и близких людей. Бойся своих желаний… Be careful what you wish for, it might come true. Не верно. Работай над ними. Честно. И воплощай в жизнь, не изменяя себе. Адаптируя их! Только тогда получишь удовлетворение без толики разочарования, осевшей на дне напитка под названием «свобода».

Так и хочется подойти и встряхнуть ее, скованную и не находящую себе места в этом переполненном зале, среди мерцающих огней. Пьющую текилу так, будто не ощущая вкуса, пряча глаза и закусывая губы. Вырвать из потока мыслей, вернув к реальности. Едва не прокричав в растерянные глаза:

— Сознайся, черт тебя подери, хотя бы самой себе, неужели тебе нужна эта мишура вокруг? Всё это окружение! Разве сейчас ты хоть на грамм чувствуешь себя счастливой?

Сверлю затылок, едва не пронзая насквозь, все отчетливее ощущая ярость, растущую внутри. На себя. На неё. Да на всех! Долго искать причины. Их полно. Протяни руку — и вполне отчетливо почувствуешь этот груз. Накал обстановки, от которого так и хочется избавиться, скинув с себя. Расслабиться. Вдохнуть свободно. Поворот головы и взгляд как в тумане, неуютный, словно ищущий причины своего беспокойства. Одним глотком допиваю остатки содержимого в бокале, грузно выдыхая. Натыкаюсь глазами на проходящих мимо девушек, широко ухмыляясь ответным улыбкам и замечая, как они моментально исчезают с привлекательных губ. Как красавицы прячут глаза, стараясь обойти меня стороной, словно чувствуя на расстоянии, что лучше держаться подальше. Прячу усмешку в клубах дыма, глубоко затягиваясь очередной сигаретой. Сминаю её в пепельнице, едва она привстает и направляется в бар. Плавно выдыхаю, пытаясь скинуть хоть долю напряжения, пронизывающего буквально до кончиков пальцев. Каждый её шаг, сокращающий расстояние между нами, отдается гулом в ушах, от грохочущего сильнее басов сердца.

Пять, четыре… расслабленная поза. Нет смысла уходить. Возможно, эта встреча — единственное правильное заключение этого бессмысленного дня… да и всего периода в целом. Три, два… буквально несколько метров до столкновения. Замирает, растерянно устремляясь глазами в глаза. Едва дрогнув губами, словно в немом вопросе, вытянувшись как струна. Нахмурившись, думая, что-то решая. Не свожу глаз, выжидая. Другая, не выдержав напора, развернулась бы на месте. Моя — никогда. Один, ноль… взгляд в пол, несмелые шаги, словно дающиеся с большим трудом. Занимает свободное соседнее место, не поднимая глаз. Ни слова. Ни единого вопроса. Поиска оправданий моего присутствия здесь. Обрушившихся обвинений. Нарочитая тишина, сдавливает тисками мозг.

Ни банального «Привет», брошенного вскользь. Словно и не было этих десяти лет со дня знакомства. Вычеркнуто. Выкинуто из памяти ко всем чертям! Кривлюсь, отводя глаза, вновь возвращаясь к её дрожащим рукам. Может и к лучшему! Пытаюсь держаться свободно, расслабиться, точно передо мной незнакомка. Вроде той девчонки из бара, ласкающей своим взглядом, отражающим плотское желание, но не вызывающей ничего кроме брезгливости. Давящей своим присутствием рядом. Пытаюсь!

Только здесь всё иначе. Нельзя вмиг сказать себе: «Точка! Я её не люблю!» Чувства не выключаются банальной командой. И это бесит! Приводит в ярость! Долбанный самоконтроль, не срабатывающий в критической ситуации. Вести себя непринужденно? Держать маску уверенности? Проще простого!

Сгорая от желания вытащить её на улицу, подальше от этого пафосного места. Вывернуть наизнанку откровенным разговором, вылив всю боль, скопившуюся внутри. Вырвать признания? Усмехаюсь повисшей над нами нелепости.

«Сведения, полученные под напором не представляют достоверности». Одариваю жестким взглядом, неистово злясь на самого себя, поймав её встречный — расплываюсь в довольной улыбке.

Игра воображения, смягчающая реальность. Просто девушка, которую хочется снять. Почему бы и нет! Обстоятельства сами выстраивают правила игры. Пожалуй, это может быть даже интересно. Кому еще выдастся второй шанс переиграть знакомство? Без лишних иллюзий и романтической херни, навязанной моральными нормами. Честно. Следуя инстинктам. Поддаваясь эмоциям, требующим предоставить им выход. Получить удовольствие. Неразбавленное. Кто сказал, что необходимо биться о рамки? Хочешь жесткости? Да пожалуйста. Не разочаруйся в желаниях, получив то, что еще недавно сводило с ума. Это даже забавно. Войти в роль, размывая границы. Принципы, навязанные воспитанием. Сменить амплуа, не задумываясь о финальной реплике акта. Разрешить себе переступить грани дозволенного. К черту правила! Можно всё, если ты способен себе это позволить. Унять совесть, умоляющую вести себя подобающе. Предостерегающую думать о последствиях наперед. Заботиться о чувствах. К чему сложности? Крайности? Если представить на миг, что мы действительно еще не знакомы…

Горячие губы и опаляющее горло дыхание. Резко отрываюсь, разворачивая от себя, прижимая к стеклу, ловя отражение затуманенных глаз на его поверхности. Словно проникая в сознание. Выуживая из него информацию, закодированную скрытыми шифрами. Чувствую отклик её тела от единого прикосновения. Проходящую волной дрожь от осознания этого факта. Подобие улыбки, пробивающееся на моём лице из-под маски равнодушия. Горло, пересохшее от тяжести воздуха, давящего на лёгкие. Рефлексы не спрятать без должных тренировок. Чувствую наполняющую мысли сладость от шквала эмоций, кипящих у неё внутри. Готовый задушить в объятиях за эту инфантильность, прописывающую на её лице феерию чувств. За ту черту, которая раньше бесила, сейчас готов целовать, идти вперед без оглядки. Не задумываясь о прошлом, а впитывая этот момент и насыщаясь им. Наслаждаясь столь желанной отдачей. Язык тела невозможно подделать, затмить чем-то другим. Осталось дождаться того мгновения, когда осознание ею этого факта перекроет гордыню и обратит тягу в слова.

Тусклый свет фонаря, подвешенного у входа в подъезд. Противно скрипящего железной цепью от раскачивания в стороны на сильном ветру. Зябко. Повышенная влажность и отпускающее действие алкоголя пробивают ознобом по телу. Спадающая доза адреналина в крови, путающиеся мысли. Сжимаю в руке холодную бутылку, предусмотрительно захваченную из бара. Удовлетворение сменяется отчуждением к ситуации, возрастающим гневом.

Инкогнито посещающий город. Скрывающий своё реальное местоположение. Не способный открыться пред кем-то. Облегчить свою участь. Заточённый в оковы лжи и недомолвок. Живущий на два города и прячущий под маской равнодушия истинные чувства.

Такси отпущено не один десяток минут назад. Ночная тишина сонного двора, кроме звучащего рядом, бесящего лязга металла, разбавляется гулом ветра, собирающего в кучи у подъезда серый снег, тонким слоем покрывающий грязный асфальт. Антиутопическую картинку дополняют качели, тоскливо покачивающиеся под натиском порывов воздуха. Словно баюкая своего невидимого завсегдатая. Пространство выглядит абсолютно безжизненным и удручающим. Не спасают его и редкие отблески притушенных окон, словно надзирающих из каменных коробок за нерушимостью инсталляции, будто художественной композицией отражающей в пространстве один из уголков моей убогой души. Удрученной опостылевшим существованием.

Свет фар выезжающей машины преобразовывает картину до неузнаваемости. Откупориваю алкоголь, жадно делая первый глоток. Выжидающе наблюдаю за развитием ситуации, поджимая вытянувшиеся в одну тонкую линию губы и истошно желая раздробить бутылку об асфальт на тысячи мелких кусков, обозначив своё присутствие рядом, как только этот гадёныш решил коснуться её губ. Или пересечь двор и парой ударов сбить спесь, раз и навсегда отбить желание нарушать границы личного пространства, оставаясь поодаль, в допустимых рамках. А лучше вообще и близко не приближаясь. Какая, к черту, может быть дружба? Неудовлетворенное сексуальное желание, подогретое общими интересами, которые уже порядком исчерпали себя. Прекратить бы весь этот фарс, да резкое вмешательство вновь будет воспринято в штыки.

Буквально выпускаю пар глубоким выдохом, когда она резко его отстраняет, значительно увеличив дистанцию между ними. Дождавшись момента, когда она скроется в подъезде, делаю решительный шаг в сторону слишком самоуверенного юнца. Не дошло с первого раза, что я ему так доходчиво, хоть и в легкой форме, но объяснил? Так ужесточу форму подачи, растоптав все возможные иллюзии. Жадный глоток из початой бутылки. Стоит, задумчиво облокотившись на приоткрытую дверь ожидающего такси. Чуть больше тридцати метров в сторону освещенной площадки подъезда, сквозь темноту. Останавливает вибрация на дне кармана. Морщусь, отступая назад, едва не саркастически усмехаясь. Живи, щенок, судьба тебе благоволит сегодня!

— Ты помнишь, что обещал вернуть машину к утру? — без предисловий строго вещает младший. Отстраняю трубку от уха, снижая громкость орущего динамика.

— Возьмешь такси, а лучше машину в аренду на пару-тройку дней. Я немного тут задержусь, — проглатываю конец фразы вместе с обжигающим горло бурбоном.

— Да какого… — взрывается, повышая голос.

— Тише, — остужаю запал спокойным голосом, словно туша разгоревшееся пламя. — Возьми самую дорогую машину и наслаждайся тем, что всё к лучшему.

— Придурок, — выпаливает на выдохе. — Сам-то давно в это не веришь! — выдерживает паузу, словно не решаясь что-то сказать. — Ты телефон в офисе забыл на зарядке. Небось, разрывается от звонков.

— Странно, что ты до меня дозвонился, — фыркаю в ответ. — Всё под контролем. Брось следить за мной. Смени роль.

— Привет передавай, — повеселев, усмехается в трубку.

— При лучшем раскладе справишься с этим сам, — ловлю себя на том тёплом чувстве, когда напряжение уступает место спокойствию. Спадает от одной мысли о чём-то светлом, приятном. И нет безвыходных ситуаций. Всё выглядит до безобразия просто. При одной закрытой двери следует всего-то попробовать дернуть другую. Возможно, до этого момента ты просто ломился не в ту…

Как много умных мыслей роится в голове наедине с самим собой, а встретившись взглядом, ты застываешь, не в силах высказать чувства. Глотая банальные фразы, утратившие смысл в повседневности. Не находя подходящих слов для доходчивого описания своих действий. С тоской наблюдая и сожалея о потерянном времени, витающем ныне на задворках вселенной. Об упущенных возможностях. В который раз, проклиная себя за попытки всё изменить. В очередной приезд, оказавшись под знакомыми окнами, сонно всматриваясь в тусклый свет ночника, освещающего штору, невольно потираю глаза, пытаясь придумать новое оправдание своему визиту. Перенесенным встречам, сославшись на нетерпящие отлагательств московские… Хотя, какие к чертям тут могут быть дела? Только впустую потраченные дни, в надежде скоротать их не в одиночестве промозглого Питера. Сократить расстояние, действующее абсолютно диаметрально, не приносящее успокоения, лишь раззадоривающее мысли. Утро-день, тянущиеся словно недели. Фальшивая улыбка, макетом уверенности в себе закрепленная на губах. И молчание. Ставшее привычным. Отсутствие желания поддерживать разговоры, встречаться с друзьями, выполнять списки дел, грозящих разрастись в бесконечность. Перевесил всю работу, которая ранее была личной прерогативой на замов.

Дни стали напоминать повтор одного и того же видео, застопорившегося на небольшом отрезке, ограниченном функцией «перемотать». Растущее чувство отчуждения от действительности, поглощающее свет в конце искомого пути. И вроде всё как должно быть… Только какой смысл? Имеет ли его жизнь, что была «до»? Бесконечные дела, ставящие на поток рабочие моменты. Полное отсутствие дома. За последние пять лет ни одного спокойного отдыха, исключающего «разбор полетов» подчинённых и постоянного контроля извне. Полная отдача сил и эмоций своему делу. Работа на результат. Чтобы потом ни в чём не нуждаться. Жить тем, чего хочешь. Идеальный расчёт. Вернее провал. Просчёт по всем пунктам. «Потом» исчезает из планов, становясь иллюзорным. Перекрывая «сейчас», в которое требовалось вкладывать душу, а не расстраиваться по мелочам в погоне за бОльшим. Кому оно надо? Дочери, которую вижу в основном лишь по скайпу? Кропотливо выбирая подарки перед каждой встречей воочию. Желая подарить эмоции. Увидеть улыбку. Превратить встречу в праздник. В миг, что останется в памяти.

Детская логика не поддаётся расчету. Самым важным моментом, запомнившимся на всю жизнь, может стать сущая мелочь. Цвет воздушного шарика, напоминающий взбитые сливки, а не программа развлечений, продуманная долгими днями в деталях. И разве ей важна стоимость подаренной игрушки? Известность фирмы изготовителя? Нет. Возможно, это и придёт, но позже. Глупейшая затея человека — быть лучше, чем все. Иметь самое-самое. Потратить жизнь на достижение материального блага, не замечая того, что самолично толкаешь её под откос, отрекаясь от важного. Спуская настоящее в унитаз, и нажимая кнопку слива. Возводя на пьедестал навязанные обществом ценности. Гонясь за новейшими моделями техники, которые устаревают, не успевая выйти на рынок… А за твоей спиной взрослеет ребенок. Незаметно. Неповторимо. Без тебя. И каждый её день, наполненный гаммой новых эмоций, проходит мимо. Потому что для тебя важнее достаток. Будущее, ради которого ты живёшь. Есть ли вероятность, что в нём она скажет за это спасибо? За подарки, наряды, отдых. Возможно. А за прошлое, в котором меня рядом нет? За воспоминания, не разделенные на двоих? Простые мелочи, наполняющие нашу жизнь? Ожидания встречи, которые не сбылись из-за нехватки времени… на главное, отчего-то поставленное в жизненном списке под номером два. За затаённые обиды, которые трудно стереть из памяти даже самыми дорогими подарками. За неполученные объятия и неуслышанные слова… Благодарности не заслужить. И не перекрыть любыми материальными благами.

Внимание бесценно. Тяжело осознавать это в невозможности в миг исправить ситуацию. Перекроить до неузнаваемости. Сжиться с ней, в корне изменив линию поведения, сложившуюся годами. Не возвращаясь к привычному вновь, в попытке закрыться от трудностей, отвесной стеной возвышающихся впереди.

Чертыхаюсь, поздно заметив знакомую фигуру, приближающуюся к машине. Целенаправленно идущую в моём направлении. И нет смысла просчитывать пути отступления. Тушить мягкий свет, застилающий салон. Придумывать оправдания. Она сама всё знает или подсознательно чувствует.

Усмехаюсь, нажимая на кнопку снятия дверного замка. Скрещиваю руки на руле, смотря прямо перед собой в темноту двора, на едва освещенные окна. Задерживая на губах легкую улыбку, вызванную очередным внутренним диссонансом. Нежеланием привлекать излишнее внимание и вступать в бестолковый разговор. Менять тактику поведения. Импровизируя… Растрачивая остатки сил и эмоций на то, чтобы сдерживаться, ни в коем разе не нагрубив в ответ. Промолчать, когда хочется послать всех подальше. За сочувствие, понимание и советы. Легко разводить полемику, не зная ситуации. Не прожив. Не прочувствовав её на себе. Взгляд со стороны — всегда искаженный. Основанный на личностном опыте. Не соответствующий действительности.

Не бывает двух идентичных ситуаций и одинаковых путей выхода из них. Всегда есть отличия, и порой именно эти несоответствия и трактуют стратегию дальнейшего поведения. Дверь открывается плавно. Словно настороженно. Она тихо садится в салон, принося в него запах ванили и колючий морозный воздух. Поворачиваюсь к теплым глазам.

— Доброй ночи, Серёж, — произносит мягко, складывая руки на коленях. По своей странной привычке накрывая одну другой, перевернутыми ладошками вверх. Меня всегда удивлял этот жест. Разве это удобно? Заметив впервые, фыркнул про себя, что дочь пошла в мать отсутствием логики в поступках.

Киваю в ответ, с легкой улыбкой прикованный взглядом к рукам. Мысленно настраиваюсь на длительный разговор. Не желая его, но и не имея возможности отказаться.

— Почему не поднялся? — произносит тихо, словно зондируя почву, заставляя обратиться в слух. — Холодно… Ты, наверное, голодный…

— Я перекусил по дороге. Спасибо, — вымученно улыбаюсь искренней заботе, отражающейся в глазах.

— Может, всё же поднимешься? Дома все спят. Поешь и поедешь. Или вновь засидишься до утра… Едва не фыркаю, молча отводя глаза. Стойко выслушиваю. Не перебивая. Давая всем высказать свою точку зрения на мой счёт. Похоже, в последнее время я достаточно привык к монологам.

— Она не в курсе, что ты приезжаешь… Да и вообще этот месяц мало замечала из того, что происходит вокруг… Это мне ты примелькался. Когда знаешь во дворе все машины, трудно не заприметить чужую. С отблеском света внутри… Мечешься словно неприкаянный… Отчасти я тебя понимаю, только это мало что изменит у вас… Тем более, сейчас… — замолкает на середине фразы, поймав мой заинтересованный взгляд. — Наверное, я не в праве об этом говорить, — сжимает пальцы, словно подбирая менее ранящие слова. — Возможно, именно сейчас тебе лучше ненадолго исчезнуть из её жизни. Позволить устроить всё заново. Не мешать строить новые отношения. Пытаюсь вклиниться в её несмелую речь, резко остановленный фразой, выкинутой точно в нападение:

— Я прекрасно к тебе отношусь, и никогда не лезла в ваши отношения, только я видела, насколько ей было плохо после разрыва. Не будем выяснять, кто тут прав, а кто виноват. Разве это важно, если всё уже произошло? Только что бы она ни натворила, я всегда буду на её стороне… Какой бы хороший ты ни был… Она моя дочь, — затихает, грустно улыбаясь. — И я приму её любой. Каждая мать желает своему ребенку лишь лучшего. Только в последние дни я вижу перемены в её настроении. Мелькающую задумчивую улыбку на губах… Не вмешивайся. Прошлое не забыть, вот только будущее строится из настоящего. Что бы ни произошло — отпусти, оставив всё позади. Позволь ей быть счастливой. Не с тобой — так с другим. Для этого необходимо больше мужества, чем для борьбы, которая может оказаться бесполезной… — поднимает взгляд, точно извиняясь. — У неё сейчас глаза улыбаются, и в этом нет твоей заслуги.

Хочется выйти из машины, беззвучно прикрыв за собой дверь. Ощущая себя незваным гостем там, где должен хозяйничать. Не желая вдаваться в подробности ситуации. Не обсуждая последствия. Да вообще, к черту, ничего не говоря! В очередной раз не переубеждая кого-то. Давя в зачатке бесящее чувство, словно ловя себя на раздвоении личности. Вроде говорят про тебя и в то же время тебя обвиняют. Но ведь она сама никому не призналась… Тоже уходила от пересудов? Или не придала большого значения этим встречам, окунувшись в ностальгию? Тогда отчего улыбка в глазах? «В этом нет твоей заслуги…»

Тихо улыбаюсь, расслабляя сжатые пальцы, сложенные в кулаки. Истина порой не видна с первого взгляда, хотя и лежит на поверхности. Не всё так сложно. Жизнь — спираль, идущая по кругу, и каждый следующий виток чем-то схож с предшествующим, пусть и несёт в себе уйму различий. Главное, что это единая цепочка событий, которые возможно повернуть вспять. Следуя опыту, полученному на предыдущем витке. Было бы желание… А оно переполняет, выходя за края. Всё возможно, пока не достигнута финальная точка. Пока есть то, ради чего стоит жить, просыпаться по утрам, лелеять в мечтах свою цель. Взращивая её каждый день, чтобы впоследствии наслаждаться ею в действительности. В знак приветствия прикасаюсь губами к бархатной коже на её щеке. Привычным жестом откидывает назад волнистые каштановые волосы, внося небольшую неряшливость в образ. Улыбается тихо, буквально уголками губ, тем самым показывая радость от встречи.

Она позвонила за день до прилета. Ненароком выпытала, где я намерен находиться в ближайшие дни. Честно ответил о планах вернуться в столицу. Зачем? Сложно сказать. Поймала на мысли, случайно произнесённой вслух. Или на подсознательном желании с кем-то поговорить, не возводя вокруг сдерживающие рамки… Впервые за долгое время пообещал, не подумав, отчасти действуя импульсивно, что мне совсем не свойственно, а спустя мгновение желал забрать свои слова обратно…

Я не хотел сюда ехать. Ловил себя на мысли отправить машину с водителем в аэропорт или, вымолив снисхождение за свой отказ, забронировать ей такси. Но она настояла на встрече. Смогла переубедить. Пресечь желание уйти от разговора с ней, который я всё это время обрывал на полуслове…

Кристина легко находит подход к любому. Возможно, это отголосок профессии. Входит в доверие ещё раньше, чем ты понимаешь, что готов её к себе подпустить. Манипулирует сознанием? Вовсе нет. Просто хорошо чувствует людей и искренне пытается помочь. Разобраться. Внести в собирающийся пазл недостающие детали.

— Спасибо, что не пренебрег встречей со мной, — мягко улыбается, подхватывая под руку, слегка прижимаясь плечом к плечу, внедряясь в границы межличностного пространства. Всегда поражался тому, что от подобного жеста другого человека хочется отступить назад, а рядом с ней приходит какое-то умиротворение. Спокойствие и желание тихо, по-дружески сесть и поговорить. Оголить душу. Есть от чего усмехнуться, чёрт побери! И это происходит почти со всеми. Она открывает людей. Легко и естественно, словно психоаналитик со стажем, медленно вытягивая слова, в которых трудно признаться себе самому. Странное качество. Я бы сказал — талант. Именно поэтому старался ограниченно кратко отвечать эти месяцы на поступающие звонки. Именно поэтому не хотел сегодня ехать её встречать, только к обеду вернувшись в город. Не желая оправдываться за свои поступки, хотя она и не ждёт очередных объяснений. Не хотел выносить чувства, давящие изнутри, на всеобщее обозрение, боясь усложнить всё ещё больше… Но она уговорила приехать, и я не смог отказать…

— Посидим в кафе? В машине говорить не так удобно. Да и ты вновь сошлёшься на нетерпящие отлагательств дела, — сцепляет мои пальцы со своими, плавно увлекая за собой в сторону открытых столиков с манящей вывеской и бьющих в нос сладких запахов, исходящих от витрин, наполненных сотней разнообразных десертов. Смиренно иду следом под перестукивание высоких каблучков, везя позади себя её чемодан. Выбегающий из неоткуда официант едва не сбивает с ног, с доброжелательной улыбкой на лице отодвигая для неё стул и помогая усесться.

Есть женщины, которым хочется благоволить, постоянно делать что-то приятное ради их улыбки. Не просящие помощи, но вызывающие желание добровольно оказать им любую услугу. Испытывая от этого не меньшее удовлетворение. Наверное, это врожденный талант. Природное обаяние. Очарование. Можно назвать по-разному. Возможно, именно этому я столь длительное время пытался научить и свою девочку, а она, по привычке ершась, отстраняла помощь, с юношеской инфантильностью в глазах пытаясь доказать, чего стоит сама. Слишком поздно дал такой шанс… В этом тоже ошибка. Пытаясь переломить и воспитать «под себя», я практически потерял её. А ведь при подавлении тех бесящих качеств, из которых она состоит, картинка становится вовсе не та. Менее притягательна. Все эти минусы меняют заряд, едва понимаешь: именно их ищешь в других ради того, чтобы просто улыбнуться в повседневной серости. То, что я так отчаянно хотел искоренить, является важной составляющей моей жизни. Дорогой, любимой её частью. Той, которая раскрашивает мир вокруг и очерняет всё в невозможности быть с нею рядом. Наверное, приятно, когда всё идеально. Безукоризненно и скроено выше всяких похвал… Только сердце щемит от тоски по своему несоответствию. Родному и притягательному. Вызывающему отклик грусти на застывшем в раздумьях лице. Легкую улыбку с плавно ползущими вниз уголками губ. Терзающие сознание мысли, отнимающие последние силы. Раскалывающие череп на части. Их хочется заглушить, оставив после успокаивающую тишину. И одновременно выкинуть из головы всё лишнее, что не даёт думать в правильном направлении, задающем курс.

— Я не мешаю тебе своим присутствием рядом? — мягко смотрит, затаив улыбку во взгляде, затаившимся под опушкой ресниц. Делает небольшой глоток, пряча кружку в ободке аккуратных пальцев. Выдаю гримасу на её саркастический тон.

— Вы двое меня избегаете? — корчит рожицу, заставляя улыбнуться в ответ. — Прилетаю в Москву — даже встретиться не с кем.

— Я здесь тоже редко бываю, — парирую сухо.

— Не мне тебе говорить, что расстояние убивает отношения. Небольшая разлука даёт возможность соскучиться, но если передержать, самый близкий человек способен научиться жить без тебя. И вторжение в его новую реальность, созданную с нуля, внесёт серьезный диссонанс, — мягко улыбается, пытаясь сгладить острые углы сложной темы. — Серёж, женщина может простить всё, кроме показного безразличия.

Удивленно поднимаю глаза с легким смешком, выпаливая резко:

— Не будем даже касаться моего мнения на этот счёт, только… ты действительно считаешь, что в нашей ситуации прощать должна была именно она? — и не пытаюсь прятать весёлые нотки, пропитывающие голос.

— Конечно, — обдаёт, словно холодком, взглядом уверенных глаз. — Ведь её поведение — отражение твоего отношения к ней. У любимой женщины не возникнет и мысли отвернуться от своего мужчины, — ставит кружку на стол, не издавая ни единого звука, будто та невесома. Я бы поспорил, да её взгляд отторгает любые возражения по этому поводу.

— Думаешь, почему Антон настолько спокойно отпускает меня одну в Москву? — продолжает плавно, слегка приглушенно, словно объясняя ребенку его провинность, не ругая, а лишь укладывая в сознании серьезную мысль, до которой он сам не способен дойти.

— Судя по твоим предыдущим словам потому, что он тебя любит, — не хотя, отвечаю, выуживая из себя слова. Улыбается шире, окутывая теплотой взгляда.

— Бывает этого недостаточно. Ведь ты её тоже любишь.

Скрепляю руки замком, напряженно наклоняясь вперёд и с усмешкой вздыхая.

— Я весь во внимании.

— Я уверена в нём. В его мыслях и чувствах. Поверь, это ощущение дорогого стоит. А вот ты… Не стоит искать виноватых или клеить клише. Блеск в твоих глазах стал заметен ей лишь в тот момент, когда ты почувствовал рядом стоящего соперника, — затихает, дав пару секунд на то, чтобы перевести дыхание. — Хотя бы за это ты должен перед ней извиниться. Женщину нельзя оставлять без эмоциональной подпитки, даже если бы ты двадцать четыре часа и находился рядом… Чувствовать её своей и чувствовать её — абсолютно разные вещи, — понижает голос, слегка хмуря лоб. — Ты ударил её намного сильнее, решив уйти и оставив одну разбираться со всей ситуацией.

— Она получила то, что просила, Крис, — выдавливаю подобие улыбки, в который раз, пытаясь избавиться от неприятных воспоминаний тех дней.

— Вовсе нет, — откидывается на спинку стула, увеличивая дистанцию и понижая голос буквально до шепота, заставляя обратиться в слух.

— Долгое время вы говорили, не понимая друг друга. Я не сомневаюсь в твоих чувствах. Знаю, через что прошла и она в первые дни. Только её единственным желанием, пронесенным сквозь все отношения, было получить тебя. Разве оно не исполнилось? — усмехается, отводя глаза в сторону, будто пытаясь успокоиться, оставаясь внешне эмоционально сдержанной. — Вселенная порой трактует наши запросы немного по-своему, да результат превосходит все ожидания. Прекрати противостоять её плану, иначе потеряешь то, что имеешь… Без этого парня… Вытягиваю губы в тонкую линию, ощущая нарастающее напряжение. Чертовски неприятно обсуждать эту тему, облачая в слова мысли, скрываемые от самого себя. Выслушивая мнение посвященного в неё человека. Вновь окунаться в те эмоции, от шквала которых так хотелось сбежать. Не думать. Не знать. Не верить, что она была способна, готова… И яростно убеждать себя в том, что всё уже позади. Потираю виски руками, вырываясь из потока мелькающих мыслей. Продолжает решительно, сверля взглядом в упор:

— Без этого парня ты не имел бы того, что есть сейчас.

— Вышлю ему материальную благодарность, — саркастически вторю в ответ.

— Не ёрничай, — согревает мягкой улыбкой. — От соблазнов не застрахован никто, сколько ни бей себя в грудь, что способен быть выше. Гладко и красиво всё бывает в сказках, — касается пальцами губ, словно пытаясь скрыть появляющуюся на них озорную улыбку. — Мне ли тебе объяснять, как это бывает? Серёж, закон бумеранга ещё никто не отменял. Но ведь сейчас для всех всё закончилось лучше… Разве это не повод сказать спасибо? Считай это показательным выступлением тех, кто находится выше. И делай выводы. Поверь… она уже наказала себя намного сильнее. И знаешь, мне кажется, многое успела усвоить. Не этого ли ты хотел добиться, устроив провокацию с разводом?

— Уже рассыпаюсь в благодарностях… — кривлюсь в ответ. — Я не собирался никого наказывать или пытаться проучить, — усмехаюсь, натянуто скалясь. — Это было бы слишком просто и глупо. Невозможно долго злиться на любимого человека… Даже получая нож в спину, пытаешься оправдать его действия состоянием аффекта и переложить вину на себя. За то, что допустил. Не предотвратил. Сам вложил оружие в руки… — морщусь, опуская глаза и упираясь взглядом в одну точку на поверхности стола. — Думаешь, я не понимаю, отчего всё произошло? Провокация, как ты её назвала, имела немного другой характер… Мне тоже надо было остыть. Ей — подумать. Время в этом лучший судья. Беспристрастный и справедливый. Если она решила, что наш брак исчерпал себя, то логичнее было поставить в нём точку.

— Это не проект, который в случае нерентабельности проще заморозить, — произносит сухо. Поднимаю глаза, встречая яростный взгляд. — Логичнее было всё обсудить!

— Когда тебя не слышат, а каждую фразу понимают превратно? — грустно вздыхаю. — Нет, Крис, ей надо было дать то, чего она желала, чтобы сделать выбор. Прийти к осознанию. Решить, какой путь ей больше по душе, дабы не пожалеть, что ступила на ошибочный и с него уже не свернуть.

— А в итоге ты недооценил противника, и она взбрыкнула, отказавшись играть по предложенным правилам, — смягчает взгляд, добавляя иронии в голос.

— Этого следовало ожидать, — улыбаюсь тихо. — Но в тот момент слегка удивился. Ни один расчет не выходит безукоризненным. Корректировки неизбежны… Порой, подарив крылья, наблюдаешь стремительное падение вниз…

— Ты противоречишь себе. Если о наказании не идёт речи… Тогда, как же низко, по-твоему, она должна была пасть, вымолив твоё снисхождение? Где рубеж?

— Он отсутствует, — встречаю недоуменный взгляд и практически сведенные вместе брови. — Я пытался дать ей старт для того, чтоб взлететь, и незримо был рядом, чтобы уберечь от падения. Было бы низко отобрать всё и ждать возвращения, не считаешь? — хмурясь, кивает в ответ. — Её приход от безысходности разве что потешил бы уязвленное самолюбие, — напряженно выдыхаю, вновь натыкаясь на стену недопонимания в глазах.

— Так какой исход тебя устроит? — осторожно спрашивает, словно присматриваясь, оценивая ситуацию. Улыбаюсь.

— Я сам многое переосмыслил за эти месяцы… Сложно признавать свои ошибки. Ещё труднее не повторять их вновь. Оставаясь верным своим принципам. Не поступаясь давлением на неё в желании добиться победы. Видел, как она менялась. Не изменяя себе. Но… Каждым шагом надламывая что-то у меня внутри. Удивлялся простым вещам, которые раньше, в вечной суете, не замечал… Где-то в глубине души искренне радовался её успехам, самостоятельным решениям, осознавая, что любое из них теперь лишь отдаляет её от меня. Делает независимой. Далёкой. А их хотелось хотя бы частично разделить на двоих. Ведь в жизни иногда важнее маленький шаг, в котором тебя поддержат, нежели большой рывок, недооцененный окружающими, близкими людьми. Странно, правда? Переосмысление порой приходит в тот момент, когда тебе надлежит быть только сторонним наблюдателем и не иметь возможности поистине оценить чужие заслуги, — тянусь к зажигалке, почти мгновенно остановленный хрупкой рукой.

— Здесь нельзя, — роняет тихо. Выдыхаю под взглядом будто смутившихся глаз. — Может, выйдем на воздух? — предлагает устало.

— Не думал, что скажу это… — усмехаюсь, скрестив руки вместе. — Ты же сама настаивала на встрече, а теперь я тебя утомил.

— Не сильно, — искренне улыбается в ответ. — Я услышала больше, чем просила.

Встаёт с места, увлекая жестом в сторону выхода, обыденно подхватывая под руку, направляя к парковочной зоне. Едва минуя тепловую завесу, запахивает на ветру пальто и разворачивается, буквально сталкиваясь нос к носу со мной.

— Не считаешь правильным скорее доставить меня домой и вернуться туда, где тебя ждут?

— Прекрати манипулировать, Крис, — выдаю лёгкий смешок, сжимая в руках сигарету. — После мне надо уладить кое-какие дела и сбросить тянущий груз обязанностей, скопившихся за долгое время бездействия. Я сам вернулся в город всего за пару часов до твоего приезда сюда.

Чиркаю зажигалкой, наблюдая гаснущее пламя на ветру. Складывает ладошки вокруг моих рук, закрывая вновь зажженный, дрожащий огонь от нового порыва воздуха.

— Не так сложно разжечь пламя, как поддерживать его горение… — опускает руки, легким дуновением сложенных вместе губ на корню туша его. — Выбрось из головы опрометчивые доводы быть выше. Рядом с любимым человеком женщине должно быть легко. Трудности мы и сами способны создать. Откройся ей. Прояви силу, сделав первый шаг, и сохрани то, что между вами возникло совсем недавно… Не разрушь своей игрой до основания. Не каждому даётся второй шанс. Удачный, по крайней мере… Два ноль в твою пользу, — прельщает лукавой улыбкой. — Ещё один повод выразить свою благодарность, послав во вселенную краткое «спасибо».

— У меня лишь одно уточнение, — отвечаю, расстилаясь в ответной. — Какого чёрта ты делаешь здесь одна, сорвавшись в «праздничный» день? — подтруниваю дерзко, сам едва не давясь от смеха. — Неужели специально из-за меня?

— Почти, — корчит рожицу, продолжая спокойно. — Даты — всего лишь числа, Серёж. Тебе ли не знать, как форс-мажорно могут появляться неотложные дела… — вздыхает устало, взъерошивая блестящие локоны. — В моём случае день Влюблённых можно повторить в любой свободный. И завтра. И вчера. Расстояние при короткой разлуке совсем не помеха, зная, что тебя ждут… — затаивает улыбку в глазах, мягко произнося, точно смакуя каждую букву, — д-о-м-а.

Затихаю, вглядываясь в эти умиротворенные глаза. Кажется, слишком давно потеряв истинный смысл этого слова. То чувство лёгкости, накрывающее от знакомых вещей, нелепо лежащих не на своих местах. Разбросанных по полу игрушках, мешающих достигнуть желанной точки жилплощади. Легкого беспорядка на полках, создающего неповторимый уют, которого нет в тех квартирах, занимаемых мною последние дни. В пустоте вещи не меняют своего места. Не бесят непредсказуемостью и нелогичностью найти их не там, где оставил. В пустоте нет комфорта. Сколько ни пытайся убедить себя в обратном. Нет ничего, за что стоит бороться. Это вакуум, который хочется заполнить. Родным запахом. Неожиданностью. Желанием жить.

— Поехали? — раздаётся звонко, тая в короткой фразе больше, чем в длительном монологе, не имеющем смысла. Киваю в ответ, выкидывая в урну так и не зажженную сигарету, качая головой и тихо ухмыляясь в ответ. Прокручивая в мыслях остаток её фразы «всё можно простить…», позволив себе полноправно жить. Вне зависимости от мнений и обстоятельств.

— Обещаешь мне использовать этот шанс? — словно прося, произносит, оказавшись на соседнем сидении автомобиля. Плавно киваю в ответ, заводя мотор и выезжая с парковки.

— Только улажу дела.

— А это что? — упирается взглядом в бумаги, лежащие на столике между сидений. Берёт в руки, беглым взглядом просматривая первую страницу документов, хранящихся в прозрачном файле. Морщусь, слегка позабыв, что оставил их на столь видном месте.

— Твою мать! Только не говори, что отпустишь! А если она не вернётся? — повышает голос, таящий в себе нотки обречённости.

— Это её выбор на сегодняшний день, — парирую сухо. — Но у меня ещё есть время всё переиграть.

— Ты облажался, магистр, — усмехается грустно. — Жизнь далеко не игра, которую легко повернуть вспять.

— Угомонись, Крис, — резко поворачиваюсь, встречая рассерженный взгляд. На этот раз, меняя роль и снисходительно улыбаясь.

— Я обещаю, что постараюсь выполнить для этого всё…

Порой кажется, что в жизни всё же есть справедливость, и за страдания нас обязательно вознаградят. Завалят чем-то приятным, компенсируя, в разы перекрывая боль предыдущих утрат. Перекрасят неприятные воспоминания или вовсе сотрут их из памяти. Вычеркнут, будто их и не было вовсе… Правда хотелось бы верить? А вдруг сказки про то, что мысли материальны, не беспочвенны? Надо всего лишь вскинуть голову к небу и вложить в просьбу побольше искренности… Выпалить на одном дыхании:

— Дайте мне последний шанс… Я обещаю не запороть его и перестать по жизни косячить!

— Первые пару дней, находясь в эйфории, — развеивая прозрачный флёр мечты, усмехается разум.

— Твою мать, да за подобную поблажку не грех сболтнуть лишнего, пообещав невозможного..! — на миг обиженно поджимаю губы, чувствуя настигающий озноб. Начинает потряхивать в предвкушении этого разговора. Касаюсь пальцами ледяной ручки двери автомобиля, непроизвольно растягивая губы в улыбке. И всё-таки, дурацкий оптимизм во мне не искоренить. Сколько бы ни отгребла за провинности, всегда остается надежда, что и это сойдёт с рук. Или тот, кто ожидает внутри, всё же намного умнее меня… Да, не заслужила безропотного доверия, полного прощения, вынудив пройти не один круг ада. Лабиринт, в котором легко заплутать, а найти выход можно разве что объединившись. Скинув мешающий двигаться вперёд балласт. И его «моё лучше» — если не задаток на будущее, так хоть небольшое снисхождение на сближение…

Гоню прочь неприятные мысли, пытающиеся завладеть сознанием и опровергнуть вышесказанное. Нет подобного слова, способного описать те чувства, что переполняют меня в данный момент. Всё вкупе — от страха и неуверенности до накрывающей волной радости и трепета, подталкивающего идти вперед, не оглядываясь. Как когда-то на его глаза, скрытые сейчас тонировкой стекла, отражающей в себе мою глупую улыбку. Зажмуриваюсь словно перед прыжком в неизвестность, дергая дверь на себя. Глубоко вдыхая вырывающийся на свободу теплый воздух, пропитанный родным запахом. Стою, улыбаясь лишь шире, охлаждая салон и закусывая губы от одной мысли, что он всё же приехал и это далеко не мой сон. Хочется ущипнуть себя, убедив в реальности происходящего. Руки, вытянутые по швам, не слушаются. Сердце заходится в бешеном ритме, а дыхание замирает, выпуская редкими урывками из сжавшихся легких клубки белого пара.

— Сядь, пожалуйста, — голос ласкает мягкостью, надламывая что-то внутри. Провоцируя желание броситься вперед, обвив руками шею. Судорожно доказывая себе, что всё не закончится вновь. Прямо здесь… Выторговать ещё один шанс исправить былые ошибки. Ничтожный отрезок времени, который расставит всё по своим местам. Оголит искренность и благость намерений. Обесценит прошлое, заменив его настоящим. Живым. Полноправным. Достойным права на существование. Хочется броситься вперёд, а выходит всего-то сделать медленный шаг, осторожно проскальзывая в салон, словно боясь оступиться. Молча. Закусив губы. Напряженно улыбаясь. Нервно вздрогнув от звука захлопнувшейся двери, раздавшегося рядом. За секунду позабыв о том, что достигнув заветного кресла, отпустила её, спрятав руки в широкие карманы. Смотрю прямо в глаза, будто загипнотизированная темнотой расширенных зрачков. Один на один. Делайте ставки, дамы и господа. Кто сорвётся первым, обличив мысли в слова?

— По закону жанра белые побеждают чаще. Владеть инициативой — значит иметь определенное преимущество, — иронично цитирует кого-то из великих разум.

— Можно я… — роняю тихо на выдохе.

— Да, — обрывает мягко, заставляя выдать нервный смешок. Сжимаю пальцы в карманах, уводя глаза в сторону, медленно выдыхая и пытаясь удержаться на тонкой грани контроля своих действий и слов. Боясь отпустить ситуацию, включив зелёный свет словам и эмоциям, которые рвутся наружу.

— Ты даже не дослушал, чего я хотела… — неловко возвращаю взгляд к лицу, не решаясь полностью открыть трепещущие ресницы, останавливаясь не выше уровня его губ.

— Я бы на всё согласился, — обдаёт теплотой, касаясь двумя пальцами подбородка и плавным движением вверх соединяя глаза. — Что за просьба?

Поджимаю губы, мгновенно морщась, предвкушая его реакцию.

— Жертвуй пешкой, — подталкивает к бесстрашию разум.

— Можно я… — затихаю, усмехаясь от звенящей дрожи, проникающей в голос. Две секунды тишины. Ловлю себя на странной мысли, что вот-вот он кивнёт в ответ, вновь выражая поддержку. Уголки губ плавно поднимаются вверх. Расслабляю занемевшие пальцы в карманах, вытаскивая непослушные руки и укладывая их на колени. Более уверенно говоря: — Можно я попрошу вернуть своё… — мнусь, исправляясь, — твоё кольцо..?

Выражение его лица меняется под действием пробегающих мыслей, а глаза смотрят почти не моргая, словно сканируя смысл сказанных слов.

— Мне без него неудобно… — точно оправдываясь, бросаю взгляд на опустевший палец, часто моргая в попытке из последних сил сдержать подступающие слёзы.

— Пристегнись, — отдаётся эхом в пульсирующих висках. Слушаюсь, не осмеливаясь повернуть в его сторону затуманенный пеленой взгляд. Сглатывая застрявшие комом невысказанные слова. Не спрашивая, куда он собрался ехать. Не уточняя, во сколько вернёмся. Облокачиваясь на спинку сидения, полубоком отвернувшись к двери. Отрешаюсь от всего, закрывая глаза. Набираясь сил для предстоящего разговора. Огни ночного города слишком яркие. При быстром движении автомобиля сливаются и вовсе в одно светящееся пятно. Уставшие от слёз и недосыпа глаза словно засыпаны песком. Хочется зажмуриться. От слепящего света не спасает даже тонировка стекла. Не хотя слежу за движением. Хитросплетение улиц, выросшие, словно грибы после дождя, новостройки. Устало приподнимаю вверх уголки губ. Всё поменялось за последние годы, но я всё-равно узнаю маршрут.

— Зачем мы едем туда? — мыслью проносится в голове продолжение фразы «Где всё начиналось»… и тягостное её завершение «Там должно и закончиться». Вздрагиваю, не удостаиваясь мгновенного ответа. Всматриваюсь в напряженный профиль и крепко сцепленные пальцы на кожаном руле, продавливающие обивку, словно пытаясь оставить на ней слепок. Серьезный взгляд, зондирующий ситуацию на дороге. Слегка вздернутый подбородок, будто челюсть сжата до ощутимого скрежета. Понижаю голос буквально до шепота, сожалея о своей просьбе. Глупо было надеяться, что она не выведет его из себя. С опаской протягиваю в сторону руку, плавно касаясь его колена, собирая остатки спокойствия, проговариваю его имя:

— Серёж…

Резко переводит взгляд на меня, словно опомнившись, где находится, и заключает кратко:

— Я там живу, когда нахожусь в городе.

Находя свою догадку абсурдной, всё же озвучиваю промелькнувшую мысль:

— Ты снял квартиру в моём районе? В том доме, где мы раньше жили?

Не отвлекается от дороги, но уголки губ слегка заметно приподнимаются вверх, и проговаривает с долей теплоты в голосе:

— Не привык изменять тому, что люблю.

Отворачиваюсь, закусывая до боли губы, чувствуя пробивающий укол в сердце от этих слов. Двоякой фразы, под разным углом меняющей смысл. Опускаю голову, ощущая прикосновение пальцев к своей руке. Сдержанное движение, сжимающее ладонь, точно примиряющее с действительностью похлопывание по спине вместо слов «Да, ты облажалась! Но ведь большего от тебя и не ждали…» Горло сушит. Хочется истерически рассмеяться. Торнул в молоко… или во что похуже. По самые уши. Пытаюсь унять разбушевавшееся от внутренней нервозности сердце, вслушиваясь в текст попсовой песни, играющей в данный момент по радио, так и не улавливая её смысл, сбиваясь с мысли от хрипотцы голоса, раздающейся совсем близко:

— Извини. Я вовсе не имел ввиду тебя.

Оставляю это уточнение без ответа, чувствуя себя не в своей тарелке. В желании избавиться от неловкости, наполняющей воздух вокруг, осторожно высвобождаю руку и прячу её в карман. Внутренняя дрожь нарастает и хочется слиться с обивкой сиденья, став незаметной. Чувствую, как он наблюдает за мной. Напряженно смотрю на дорогу, будто это необходимо. Втянув голову в плечи, сжимаю кулаки, спрятанные в карманах, словно ощетинившись или закрывшись от всего мира непроницаемым панцирем.

— Я не хотел, — бросает сухо, приоткрывая окно и глубоко затягиваясь сигаретой.

— Верю, — не поворачивая голову, киваю в ответ. — Только своим уточнением, дополнив ответ, ты показал, что именно эта мысль пришла первой. Это подсознательная ассоциация, возникающая при взгляде на меня? — кусаю губы, пытаясь успокоить их дрожь, явно ставшей внешне заметной. Из глаз непроизвольно катятся слезы. Всхлипываю носом, проваливая попытку их сдержать, тихо произнося:

— Ни одно моё слово не перекроет твоих воспоминаний, а значит… Не смогу находиться рядом с тобой, зная, что ты постоянно будешь попрекать меня за провинность…

Вот и всё… Наверное, стоит попросить остановить машину и выйти. Признать очевидное оказалось не так уж и трудно. Страшно. Отчасти больно… Конечная точка жизненного маршрута длиною в несколько месяцев достигнута, а так же пик обречённого состояния, испытуемого на протяжении долгого пути.

Усмехаюсь, всхлипывая носом, вытирая остатки разом пересохших слёз на пылающих огнём щеках.

— Проклинает про себя, не иначе, — в сторонке тихо поддакивает разум.

Хочется рассмеяться в голос, а лучше высвободить стон обречённости, застрявший в горле. Вместо этого лишь зажмуриваю до боли глаза от проклятых фонарей, ослепляющих, словно лампа, направленная в лицо при допросе.

Широко распахиваю веки от резкого скрипа тормозов, сильного толчка вперёд и натянутого ремня безопасности, сдавившего грудную клетку. Испуганно перевожу взгляд на него, исходя мелкой дрожью. Сжимает руль руками, переламывая находящуюся меж пальцев дотлевающую сигарету. Судорожно выдыхаю сквозь боль. Поворачивает голову, пронзая насквозь стальным взглядом. Холодным и острым, точно бритва.

— Какого чёрта ты нарочно бесишь меня? — выпаливает быстро и яростно.

Поджав губы, отчаянно моргаю глазами, смутно припоминая подобный выплеск его эмоций.

— Переборщила с откровениями, — констатирует разум.

Хотела быть честной… Правда редко имеет привкус сладости.

— Я извинился, — продолжает более сдержанно, выкидывая окурок в открытое окно. Показное спокойствие не скрывает напряжение, в котором он пребывает. — Хотя и не собирался этого делать, потому что в моей фразе не было подтекста, именующего тебя! Но твоя реакция на неё обязала исправиться… — бьёт кулаком по рулю, заставляя инстинктивно съёжиться.

— Ты можешь не усложнять? Вначале устроила мне сцену в офисе, теперь придираешься к словам! Если б ты просто спокойно дала мне закончить дела… — обрывает фразу на середине, качая головой и усмехаясь с нотками горечи.

— Что изменилось бы тогда? — шепчу дрожащими губами.

— Днём казалось, что многое… — роняет неопределенно, порождая вихрь мыслей, набирающий силу в моей голове.

— Я отлично умею всё портить, — выдаю нервный смешок, пытаясь искренне улыбнуться, хоть как-то убрав усилившееся напряжение меж нами.

— В этом я тебе мало уступаю, — произносит более мягко, словно успев успокоиться и в отличие от меня легко усмирив вулкан эмоций, мгновение назад готовый извергнуться, уничтожив всё вокруг.

— Может ещё не поздно всё переиграть? — кротко произношу, с осторожностью ступая на путь неизвестности, словно сапёр, исследующий минное поле, знающий, что второй попытки ему не дано.

— Может быть… — приглушенно вторит в ответ, переключая рычаг передач и вжимая педаль газа в пол. Затихаю, боясь нарушить шаткое равновесие. Начинает клонить в сон от переизбытка эмоций за минувший день. Один маленький отрезок жизни, словно взрывчатка, начинённый гаммой различных чувств. Едва не уничтоживший меня сегодня и подаривший небольшую надежду на спасение своим окончанием. От любви до ненависти и наоборот… Точно качели, подвешенные над пропастью, не имеющие боковых ограждений. Страшно и притягательно одновременно. Взлетая над обыденностью и пристально рассматривая ранее неизведанное.

Стрелка спидометра плавно ползёт вниз. Перед глазами в свете мелькающих огней возникает знакомый дворик. Уютный и тихий. Притягательный даже ночью. Всё ещё продолжая дрожать изнутри, слегка поднимаю вверх уголки губ, встречая его сосредоточенный взгляд. Выключив двигатель, выходит из машины. Закусив губы в попытке успокоить отбивающее дробь сердце, наблюдаю за тем, как он направляется к моей двери. Приоткрывает, протягивая руку и бархатно произнося всего одно слово:

— Пошли.

Вкладываю свою ледяную ладонь в его тёплую, едва не одёргиваясь назад. Сглатываю перекрывающий дыхание ком в горле, сжимая его пальцы и доверчиво поднимая глаза. Мысленно уже соглашаясь со всем, что он мне предложит. Подаюсь вперёд, с усилием растягивая на губах уверенную улыбку.

Минуем двор, не расцепляя рук. Идёт слегка впереди, увлекая меня за собой, периодически усиливая нажатие пальцев, будто боясь, что я могу разорвать эту шаткую связь. Останавливаемся возле знакомой двери подъезда. Шумно выдыхаю, пытаясь перевести дыхание. Поворачивает голову, нахмурившись, сдержанно уточняя:

— Ты мне доверяешь?

— Больше, чем себе, — робко процеживаю в ответ.

В полумраке не разобрать выражения глаз. Тусклый фонарь на входе отбрасывает на его лицо слабый свет, добавляя взгляду капельку блеска. Приятная иллюзия, позволяющая на миг обмануться, словно к появлению этого эффекта причастна и я. Находясь напротив, остаюсь в тени, искренне надеясь, что моя глупая улыбка от созерцания столь притягательного явления останется незаметной. Перезвон ключей в увесистой связке перетягивает взгляд на себя. Без лишних движений, одной рукой открывает дверь, слегка подталкивая меня вперед. Не расцепляя рук. Вновь обманывая сознание, будто теперь веду я. Усмехаюсь странной интерпретации воображения. Зная лишь путь к лифту и не владея информацией о нужной квартире. Иду вперед, с долей тоски натыкаясь на знакомые вещи: тот же фикус в несуразно большом горшке на площадке, неизменный цвет стен и особенный запах. Дежавю. Словно время вернулось назад, к моменту моего первого пребывания здесь… Сейчас он войдёт в лифт, нажав цифру двенадцать на яркой панели, и скоротает медленный подъём долгим поцелуем. Весело смеясь, поднимет на руки и внесет в квартиру, крепко прижимая к груди, словно я самое дорогое… Замираю, чувствуя, как сжимаются на моих его пальцы. Не осмеливаюсь повернуться. Боясь показать ему свою слабость, оголившись перед воспоминаниями. Поджимаю губы, задерживая дыхание. Не произнося и звука в безликой тишине, бесшумно роняю на щеки горькие слёзы. Подходит вплотную, прижимаясь плечом к плечу, нажимая кнопку вызова лифта свободной рукой. Не говоря ни слова, увлекает в крохотное пространство, вмиг сузившееся вокруг нас двоих. Грустно улыбаюсь, ощущая соль на губах… и обхватывающую талию и притягивающую к себе руку. Прикосновение его лба, соединяющегося с моим, и горячее дыхание на щеках, осушающее струящиеся слёзы. Вместо тысячи слов, не имеющих смысла, крепко обнимаю его в ответ свободной рукой, склонив голову и уткнувшись в широкую грудь. Отчаянно хочется затормозить время. Нажать кнопку «стоп», обездвижив стальной механизм. Слушая спокойный ритм его дыхания. Оставшись вдвоем, словно отрешившись от целого мира. Пребывая в состоянии полного смирения на короткий миг, грозящий резко оборваться открытием ползущих в стороны дверей.

— Верхний этаж? — уточняю тихо, повернув голову в сторону оголившейся в проёме стены с цифрой шестнадцать.

— Не совсем, — уточняет с улыбкой в голосе, освобождаясь из моего захвата.

С грустью следую за ним, огибая шахту лифта, направляясь к возвышению, ограждённому железной решеткой и навесным замком. Достаёт из кармана небольшой ключ, вызывая на лице ответную улыбку.

— Раньше ты справлялся с подобными замками подручными средствами, просто взламывая их.

— Варварские способы проникновения в запретную зону остались в прошлом, — согревает озорным блеском глаз, заставляя светиться и мои. — Да и ключ мне достался без лишних проблем. Театрально вздыхаю, до сих пор широко улыбаясь.

— Только не говори, что даже спросил разрешения… С ним же теряется весь раж взлома! Столь дерзкими поступками ты меня и покорил когда-то… — растерянно закусываю губы под его изменившимся взглядом, понимая, что, возможно, сболтнула лишнего. Нависает надо мной, заговорщически уточняя:

— Ты действительно считаешь, что сейчас я на это уже не способен?

— У тебя же есть ключ, — напоминаю, едва не начиная хихикать, замечая, как он вытягивает в сторону руку и разжимает её над стыком лестничных пролётов. Прослеживая точное попадания ключа в пропасть, выдаю приглушенный смешок, наблюдая за тем, как он берётся за старое, ломая замок.

— Выпендрёжник, — произношу мягко после того, как он галантно приоткрывает предо мной железную решетку. Оставляет без ответа столь ехидное замечание, слегка приподняв брови и расстилаясь одной из лучших своих улыбок. Той, по которой я столь сильно скучала и которую так нежно люблю… С тоской во взгляде наблюдаю за ней, ловя себя на диком желании его поцеловать. Впиться губами и почувствовать, что он действительно рядом. Со мной. Выдыхаю несмело, собираясь обличить свои мысли в слова, остановленная его фразой:

— Давай-ка поднимайся выше, или я зря старался?

Тихо киваю в ответ, проходя вперёд, ощущая новую волну накатывающей усталости и морального изнеможения от прошедшего дня. Желающая взять своё (а своё ли теперь? Вопрос…) и не способная получить это в данный момент.

Вход на крышу не заперт… или предварительно вскрыт. Уже не столь важно. Вдыхаю морозный воздух, позволяющий хоть ненадолго почувствовать себя лучше. Скинуть поволоку сна с глаз. Сколько лет я здесь не была? А сердце вновь заходится в бешеном ритме от преследующих воспоминаний. Вбрасывая дозу адреналина в кровь, заставляющего широко распахнуть глаза, оглядываясь по сторонам.

— Зачем мы здесь? — процеживаю сквозь непослушные губы, с опаской осматривая знакомое место. Запорошенная мелким снегом крыша словно и не изменилась с моего последнего визита сюда. Это ведь тоже была зима. Последний день перед официальной продажей нашей квартиры. Ночная вылазка… словно прощание с прежней жизнью. С теми приятными моментами, которые связываются в одно целое, пребывая здесь. Сердце стучит, отдаваясь в висках. Заглушая спокойный тон его голоса, отзывающийся где-то позади.

— Отпускаем воспоминания.

— А если они мне слишком дороги? — поворачиваюсь к нему, искажая линию губ гримасой боли, простреливающей глубоко внутри. Взгляд приковывает протянутая рука, на ладони которой смиренно покоятся наши кольца. Хочу прикоснуться к ним, осекаясь в мгновение, понимая, что в нём что-то не так. Словно мираж, который исчезнет, развеется от легкого движения в его сторону. Станет дымкой, рассеявшейся в сознании. Выдаю обречённо:

— В прошлый раз, протягивая мне его, ты стоял на коленях… И я не хочу перекрывать в памяти неизбежностью этот момент, — безжизненным взглядом смотрю ему прямо в глаза, убеждаясь в своей правоте. — Ты не собирался мне его возвращать… — бестолку спрашивать, когда ответ прописан на серьезном лице, словно выбит на камне. Отрицательно качает головой, сжимая пальцы в кулак. Пряча за непроницаемой стеной то, что я хотела бы вернуть.

— Тогда зачем я здесь? — усмехаюсь бесстрастно.

— Чтобы помочь мне избавиться от воспоминаний, — отвечает серьёзно, словно это досконально объясняет все правила глупой игры.

— Вроде «клин клином»? — потеряв интерес к лихо закрутившейся в голове мысли, выдаю сухо. — В чём моя миссия на этот раз? Объясни кратко, и закончим на этом.

Отворачиваюсь, делая несколько шагов вперёд, в глубину от двери, в сторону края. Поднимая снег вверх непослушными ногами. Исходя мелкой дрожью на холодном ветру. Губы немеют, а сердце замедляет ход, тихо смиряясь со своей участью. Словно покрываясь тонкой ледяной коркой, способной хоть как-то защитить от вторжения боли. Только она всё равно сильнее, и проникает в мельчайшие трещины, отравляя и ожесточая всё внутри, доходя до кончиков пальцев и отражаясь во взгляде. Там внизу, за ограждением, город переливается тысячами огней. Жизнь кипит. Одни спешит туда, где их любят и ждут. Другие прожигают ночь с первыми встречными. Город не спит. И никому нет дела до нас. До этого момента. Пустой крыши, укутанной снежными хлопьями, и моих слёз, вновь пробивающих себе дорогу по истерзанным холодным ветром щекам. Никого ничего не волнует! Сколько отрицания в одной фразе… Морщусь, делая ещё несколько шагов вперёд. В эту секунду кажется, что это касается и меня.

Слышу шорох приближающихся шагов. Одним движением руки смахиваю с лица слёзы. Не хочу выглядеть жалкой. Хотя, куда уж больше… Выдала за этот день всё, что могла.

— Где всё начиналось, там всё должно и закончиться, — смиренно повторяет разочарованный разум. Делаю ещё пару шагов вперёд, прикасаясь к посеребренному инеем железному ограждению, поворачивая голову в его сторону и с натянутой улыбкой тихо произнося:

— Что ты собираешься сделать с нашими кольцами?

— Бросить вниз, — парирует сухо, напряженно наблюдая за мной исподлобья.

— Зря ты ломаешь традиции, — нервно смеюсь, вцепляясь в поручень лишь сильнее. Ища опору, без которой иначе уже стоять не могла бы. — Прошлый сценарий мне нравился больше… Размахнись посильнее, чтобы у меня не возникло желание спуститься и их отыскать. Поворачиваюсь всем телом к нему, перехватывая на поручне замерзшие руки. Замечая легкий проблеск улыбки на его лице, промелькнувший в ответ на мои слова. Облокачиваюсь спиной, глубоко выдыхая, желая осесть на приступок, закрывшись от него, и собираясь с последними силами, чтобы стойко выдержать заключительный акт.

— Отойди от края, — искривляет губы, опуская глаза. Делая медленный шаг вперёд, тихо продолжает, — пожалуйста.

— Брось, — с долей иронии тихо вторю в ответ. — Здесь крепкие ограждения. Это наша крыша… — Просто сделай то, что хотел и вычеркни разом из памяти тот день, когда впервые привел меня сюда.

Держусь за ледяные поручни, поднимая глаза к беззвездному небу. Начиная морщиться с долей улыбки от легкого касания редких пушистых снежинок, волшебно кружащихся в высоте, мгновенно таящих на моих щеках.

— Отойди от края, — повторяет более напряженно. — Скользко. Да и не уверен, что за состоянием поручней эти годы досконально следили.

— Знаешь, — смотрю в любимые глаза более смело, с грустью продолжая. — Я за последнее время много думала, а что осталось бы после меня? Нелепые воспоминания. Впустую потраченная жизнь, — устало усмехаюсь без тени сарказма, сама удивляясь прорвавшимся из глубины откровениям. — На меня даже дочь не похожа, хотя, наверное, это и к лучшему. Говорят, если копия отца — станет счастливой… Кроме неё ведь действительно хорошего мало… Ты прав в своей глупой попытке. Надо что-то менять. Жить настоящим, выбросив из памяти прошлое. Стремиться к чему-то. Иначе ведь после короткого шага останется лишь пустота.

Делает последний рывок до сближения, резко притягивая к себе и буквально отрывая от ледяного поручня, так старательно удерживающего меня, впечатывая в себя и крепко обнимая. Сжимая до боли, выбивающей с тихим стоном воздух из легких. Ладони покалывает иголками, а замерзшие пальцы не хотят слушаться. Скривившись, пытаюсь сжать кулаки, бросая никчемные попытки, слыша его надломленный голос, понижающийся до шепота:

— А моя жизнь чего-то стоит?

Сердце взрывается криком, словно чувствуя эти слова. Грохочет, не унимаясь, отчаянно выбивая ритм в висках. Приотпускает, вбирая мои ладони в свои. Наклоняя голову и отогревая дыханием. Глаза саднит, и, словно впивающийся под кожу металл, всё вокруг становится безразличным. Стерты декорации этой сцены. Исчез снег, белым покрывалом застилающий город. Фоновый шум от потока машин, проезжающих где-то под нами. Железное ограждение, отделяющее мою спину в десятки сантиметров от края крыши высотного здания. Отблески ярких окон из дома напротив, и даже свет горящего фонаря у входа на крышу… Ничего нет. Кроме его пронизанного болью взгляда. Мягкого и тяжёлого одновременно. Давящего и расслабляющего под своим напором. Согревающего кожу тепла. Искрящегося пространства вокруг. И разве важно, что это лишь отблески света на серебряном снеге? Прикасаюсь дрожащими губами к его щеке, от волнения прикрывая глаза:

— Стоит. В сотни раз больше, чем моя.

Глубоко выдыхает в крепкий замок из своих рук, сцепляющих мои, подаваясь вперёд и шепча у самого уха:

— А если я не могу жить без тебя?

— Но ведь как-то жил всё это время… — передергиваюсь от глубоко ноющей боли, вспоминая в те дни себя, отчасти радуясь, что в этот момент он не видит моё лицо.

— Существовал… — произносит сокрушительно, отодвигаясь назад и восстанавливая зрительный контакт. Приоткрывая мои пальцы и задерживая свои губы на онемевших подушечках. Обдавая взглядом печальных глаз. Щемя сердце, готовое разорваться на части. От одного ощущения близости. Движений, пропитанных нескрываемой лаской. Чувством надежности, возникающем в этих руках.

— А я тебя ждала… — стараюсь подавить дрожь в голосе, едва не срываясь на жалобный писк. — Ни звонка или сообщения… Ни встречи после работы или приезда домой… Ждала твоего возвращения. К нам. Ко мне… Глупо, да? — усмехаюсь, кусая губы, внутренне готовая разреветься навзрыд. — Я ничему не научилась…

Безмятежно улыбается, лишь на секунду замирая, нежно произнося сквозь поцелуи, оставляемые на кончиках пальцев:

— Большему, чем могла.

— Ты правда так думаешь? — спрашиваю робко, пропуская в голос еле уловимую нежность. Отчаянно желая быть сильной… чтобы иметь возможность позволить себе ещё одну слабость. Довериться ему, вдохнув полной грудью. Стать за его спину и почувствовать себя защищённой. Перестать жить одним днём, зная, что наступит новое утро. Моё. Наше завтра.

— Я думаю о тебе намного больше, чем ты можешь себе представить, — ласкает слух мягкостью голоса, растягивая губы в улыбку. Донося до сознания нечто иное. Слегка приукрасив и без того приятную фразу. Заменив всего одно слово…

— Да перекроив её полностью, изменив вложенный смысл, — фыркает разум.

И плевать. Всё равно хочется высказаться, поддавшись моменту. Искренне. Пусть и банально. Быстро произнося, словно опасаясь, что в этот миг он меня перебьет, не дав закончить то, о чём так хотела донести.

— Я тоже люблю тебя, — с видом нашкодившего котёнка улыбаюсь украдкой, старательно пряча взгляд. Ощущая резкий холодок на пальцах, оставшихся без его тепла.

— Очень люблю, — обиженно шепчу, поднимая глаза, попадая в захват теплых рук, плавно ложащихся мне на скулы и осторожно притягивающих к себе. Практически не дышу, горестно ожидая ставшее привычным короткое слово «знаю»… Замирая на первых произнесенных им звуках. Слыша в ответ столь заветное:

— Я люблю тебя тоже.

Обжигает касанием губ. По сравнению с моими, его кажутся раскаленными до предела. Обогревающими замерзшее без ласки сердце. Осторожно отвечаю на поцелуй, словно пробуя их «на вкус» в первый раз. Смакуя и наслаждаясь долгожданным десертом. Созданным специально для меня… Так, как я люблю… Не больше. Не меньше. Смиренно и нежно, храня небольшую перчинку внутри, добавляющую остроту вкуса. Чертовски привлекательное умение порой удивлять меня, о котором я как-то успела позабыть…

И некого корить, когда виновник — ты сам. Боли меньше не станет от добровольного подъема на плаху. Остаётся, как в анекдоте, лишь понять и простить… Однако, это и есть самое сложное. Пытаясь скинуть с души давящий груз, остаться собой, сохранив былую целостность. Заключив сделку с совестью, простить за прегрешения… себя. Не хочу больше думать, а мысли скачут как блохи, оставаясь в сознании обрывками фраз, зля и заставляя желать провалиться в беспамятство. Что же дальше? За этим рассветом, который вот-вот начнёт захватывать небо… Да плевать. Уставший разум слабо подаёт признаки жизни. Или тушуется в присутствии того, кто способен подавить его всего одним поцелуем? Отрывается, коротко выдыхая. Едва нахожу в себе силы открыть глаза. И словно в подарок за это — блуждающая на его губах улыбка заряжает новой дозой оптимизма.

— Давай закончим со всем побыстрее, — отчеканиваю, желая сбросить усталость. — Дай мне эти чёртовы кольца.

Начинает заливисто смеяться, крепко вжимая меня в себя. Поддаюсь, заразившись улыбкой, толком не понимая, чем ей обязана. Люблю его смех, так редко вырывающийся на поверхность, пробивая дыры в привычной для взгляда броне. Растирающий в прах статусный облик и возвращающий мне того парня, живущего в воспоминаниях, когда-то пленившего сердце. Оказывается, раз и навсегда… Хочется фыркнуть, утопая в ванили. Переписать свои чувства, добавив хоть каплю здравомыслия, реализма. А губы добровольно копируют его улыбку, ведь истина скрыта в банальных словах. Преподнесенных с особенной интонацией. В нужное время. И… человеком, способным одним привычным, неповторимым жестом зажечь огонь в глазах. Правду говорят: состояние влюбленности схоже с болезнью. Отнимающей волю, но созидающей нечто большее. Способность чувствовать друг друга. Не растворяться, теряя себя, а становиться лучше, сильнее. Своими плюсами и минусами друг друга притягивать. Дополнять. Любуюсь им, позабыв про ветер и холод. Запечатляя на кинопленку памяти новый эпизод, наслаждаясь повеселевшим голосом, объясняющим кратко:

— Я их выронил где-то здесь, когда оттаскивал тебя от поручня.

— Всё, что ни делается… — лукаво ухмыляется разум.

Мысленно салютую ему в ответ. Обвожу плавным взглядом наши следы и покрывающий крышу мелкий пушистый снег, заключая с толикой радости:

— Не судьба… Может, вернёмся, когда наступит весна?

— Думаешь, стоит? — согревает струящейся нежностью.

— Ты не ты, если не доводишь начатое до конца.

По-моему, отличный компромисс. Беспроигрышное пари на то, что вернусь я сюда не одна. А новая вылазка обязательно будет. И я найду это чертово кольцо, без которого так неудобно, словно чувствуешь себя при всех голой… — Безусловно найду! — обещаю себе в мыслях, скалясь довольной улыбкой. — И верну его на прежнее место. Или я не я… Прикасается губами к холодным щекам, раскрывая объятия. Перехватывает мою руку, оставляя без комментария вышесказанное. Знал бы он ещё о зарождающемся плане беспроигрышной компании, выстраивающейся в мыслях…

— Пойдём. Ты устала и замерзла. Не хватало ещё простудиться, — проговаривает смиренно. В знак согласия выдаю легкую улыбку, протягивая ему руку. Скрепляет пальцы прочным замком, заставляя сердце стучать чуточку чаще. Шаркая ногами, иду следом за ним, опустив голову вниз, слыша легкое поддразнивание, смеющегося голоса:

— Ищешь?

— Пытаюсь, — с теплотой в голосе тихо произношу.

Узкая дверь и полумрак на лестнице до выхода из запретной зоны. Плавно раздвигающиеся створки лифта. Маленькое пространство, хранящее тепло и определенную атмосферу. Всегда терялась от странности восприятия. Отчего-то, наблюдая вид закрывающихся пред собою дверей и попадая в замкнутое пространство, хочется прижаться к кому-то близкому и почувствовать себя защищенной… Ощутить на плечах крепкие руки, оберегающие и успокаивающие. Объятия, обещающие удержать от падения… Вероятность мала, но страх проникает в мысли, порождая желание его уничтожить.

Глубоко вдыхаю родной запах, прижимаясь вплотную. Умиротворенно закрываю глаза, замечая до этого нажатую его рукой кнопку седьмого, а не первого этажа. Радуясь тому, что он не закончит эту ночь, отправив меня домой.

Поворот ключа в замочной скважине. Квартира, расположенная так же, как наша. Улыбаюсь, вглядываясь в полумрак коридора, замечая идентичную планировку. За дверью, почти напротив, зал. Слева — спальня. Включает свет, руша иллюзию возвращения в прошлое. Убранство данной вовсе не соответствует притягательной картинке, всплывающей в памяти. Сверхсовременный ремонт обостряет пустоту помещений. Отсутствие милых взгляду мелочей дробит на части ощущение тепла и уюта. Всё слишком правильное. Досконально продуманное. Холодное и неживое.

— Образцовый порядок, — хмурюсь, проходя вглубь, чувствуя неприятный осадок от присутствия здесь.

— Можешь с утра разбросать всё по своему вкусу, — поддакивает с улыбкой, направляя меня в сторону спальни. — Сделаю тебе горячую ванну, а пока залезь под одеяло, погрейся. Устало киваю в ответ, кидая вдогонку опрометчивое:

— Тебе здесь нравится?

Застывает в дверях, пронзая насквозь рентгеновским взглядом. Вмиг смягчаясь и произнося с толикой нежности:

— С твоим присутствием намного больше.

Приподнимаю уголки губ, смиренно двигаясь в сторону спальни, широко распахивая глаза, едва приоткрыв дверь. Нащупывая рукой выключатель, с надрывом в голосе восклицаю:

— Серёж…

Любуюсь прыгающими от порыва воздуха алыми шарами, наполняющими небольшую комнату. Блестящие белые ниточки озорными завитками струятся вниз, утягивая своим весом слегка сдувшиеся сердца. Ухмыляюсь несвойственной манере поведения, ощущая крепкие руки, ложащиеся мне на плечи. Щекочущее дыхание на коже и звук опьяняющего голоса, раздающегося совсем рядом.

— Совсем забыл об этом…

— Не обманывай, — подтруниваю, накрывая его ладони своими. — Ты никогда ни о чём не забываешь.

— С твоими выкрутасами это просто, — произносит, прикасаясь горячими губами в районе виска. Там, где пульсирует кровь. Словно по учащенному сердцебиению считывая внутренний отклик на его действия и слова.

— Собирался забрать тебя с корпоратива, да ты внесла корректировку, — замолкает, с усмешкой подталкивая вперед. — Иди, грейся…Вечером здесь было более красиво.

— Спасибо, — расстилаюсь в улыбке, поворачиваясь к нему. Оставляю влажный поцелуй на его щеке, обкалывая горящие от ветра губы отросшей щетиной.

Ощутимо выдыхает, закрепляя на лице чертовски притягательную улыбку, обжигая взглядом потемневших глаз. Старательно копирую его мимику, игриво закусывая опухшие губы. Плавно прикрывая перед ним дверь, скидываю одежду и выключаю свет. Двигаюсь устало, но отчего-то спокойно. Не способная стереть с губ приклеенную довольную улыбку. Забираюсь в мягкую постель, едва не путаясь в переплетениях, свисающих с потолка переливающихся ниточек, отражающих свет от окна. Кутаюсь пышным одеялом, сооружая вокруг себя подобие кокона. Смыкаю отяжелевшие веки, ощущая разливающееся по телу тепло. В первый раз за долгое время без страха и изматывающих сознание мыслей, проваливаясь в сон. Чувствуя, что тот, кто мне дорог, совсем близко. Рядом. И ощущение это складывается далеко не в ничтожном расстоянии, объединяющим нас бетонными стенами небольшой квартиры. Это внутри. Настигающее умиротворение от пробивающегося из тьмы подсознания, захватывающего и созидающего новую реальность. От тихого слова, обладающего необъятной силой… сотканного из боли и радости. Мы. С покорностью преклоняю голову перед судьбой, благодаря и отчасти ликуя. Заранее соглашаясь пройти все повороты, предначертанные мне. Не ругая и не смея корить тех, кто раскладывал карты. Повинуясь и усвоив одну важную истину: «всё, что ни делается…» Его губы вытягивают из спокойного сна. Слегка морщусь, в мгновение улыбаясь, позволяя проникнуть в свой маленький мир, заключенный в границах одеяла. Инстинктивно прижимаясь вплотную, попадая в замок крепких рук и практически моментально вновь прикрывая глаза.

— Ванна готова, — опускает голос до шепота, оставляя на шее приятную горечь дыхания. Беззвучно киваю в ответ, накрывая его руки своими. Слегка сжимая пальцами ладони, обнявшие меня, из последних сил выдыхая:

— Ты уедешь с утра?

Бросает в повисшую тишину едва различимое:

— Да.

Рефлекторно зажмуриваюсь до боли, буквально впиваясь ногтями в его руки. Спохватываюсь, резко их отпуская. Не замечая и шороха с его стороны, словно он и не почувствовал пронзающего воздействия.

— Ты обещал… — срываюсь на всхлип.

— Я помню, — шепчет нежно, больше настораживая пробивающейся сквозь скупость фраз интонацией, нежели успокаивая. Делает глубокий вдох, впитывая запах волос, оставляет холодок на коже, вмиг покрывающейся мурашками. Добавляет дрожи, пробегающей по телу хрипотцой в тихом голосе, заключающем с ноткой самонадеянности:

— Позволишь взять вас с собой?

Затаив дыхание, киваю головой несколько раз подряд, точно довольный болванчик.

— Не спросишь, куда? — едва слышно усмехается, потираясь о пылающую щёку отросшей щетиной.

— Куда угодно, — умиротворенно сомкнув веки, с тихой улыбкой вторю в ответ. — Только не отпускай…

— Никогда… — льющееся, словно убаюкивающая музыка из его уст. Легкие прикосновения губ к виску, снимающие остатки напряжения. Расслабляющее дыхание, путающееся в волосах, и умиляющее ощущение единства, дарующее крепкий сон и покой.

Шесть тридцать утра… Будильники явно придуманы в преисподней. Уснув за пару часов до его дикой трели, едва разлепляю глаза. Работа… Волшебное слово, вызывающее бурю самых разных эмоций. Не способное оставить никого равнодушным. Будоражащее и напрягающее своим откликом в сознании… Ноющим чувством ответственности, висящим тяжелым грузом, не скинутым с плеч.

Обреченно накрываюсь с головой одеялом, понимая, что вылазка из теплого и уютного уголка неизбежна. Телефон в кармане куртки, разбивая тишину квартиры на части, будет продолжать звонить каждые пятнадцать минут.

Смиряясь со своей участью, плавно поворачиваюсь назад, любуясь расслабленными чертами до мелочей знакомого лица. Губы, сомкнуты вместе, и уголки, приподнятые в легкой улыбке. Глаза плавно прикрыты, создавая впечатление, словно он нарочито подглядывает за мной. Умиляюсь, впитывая сердцем детали любимой картинки. До чего же приятно, оказывается, вот так просыпаться рядом, захватывая частичку обыденности, сменившей огранку в невозможности наблюдать её прежде.

Размеренный вдох, вздымающий широкую грудь. Протяжный выдох. Полное умиротворение. Ощущение покоя, легкости и единства с самой собой.

Пользуюсь последними секундами тишины, словно передышкой. Оставляю невесомый поцелуй на его щеке, делая небольшой рывок к краю кровати в сторону коридора. Резкий захват рук срывает с губ тихий стон, напрочь пресекая все планы. Притягивает вплотную к себе, возвращая меня на прежнее место. Лукаво улыбаясь, не раскрывая полностью глаз, сонным голосом уточняя:

— Собралась сбежать от меня?

— Даже в мыслях подобного не было, — шепчу, облизывая пересохшие губы, чувствуя, как он обдаёт шею дыханием, наклоняет голову ниже, прикусывая кожу в районе предплечья. Нежно зацеловывая, будто прокалывающий током, оставшийся след от мгновение назад скрепленных зубов на теле. Пробивая его мелкой дрожью под натиском своих действий. Заставляя желать большего. Прижаться, откинув голову назад, истошно соскучившись за эти дни по столь необходимой ласке. Буквально извиваться, ловя мягкость прикосновений, впечатываясь в него. Будильник взрывается вновь, возвращая в сознание гнёт обязательств и провоцируя новый рывок вперёд.

— Не пущу, — слышу игривый отклик на свои поползновения.

— Мне надо домой, — переворачиваюсь лицом к лицу, вглядываясь в озорные глаза. Не способная удержать эмоции под контролем, оставляю легкий поцелуй в уголке губ, тихо охая и опуская взгляд вниз, под его руки, резко сжимающие мои бедра. Не успеваю перевести дыхание, ощущая ответный поцелуй, накрывающий непроницаемой пеленой затуманенное сознание. Изгоняя все мысли и стирая временные границы. Касание губ, порождающее желание получить продолжение, позабыв обо всём. Отпустить в небытие все дела и заботы. Да пусть сгинут ко всем чертям! Разве пройдено мало и этот миг не достоин особого внимания? Путаюсь пальцами в его волосах, с наслаждением покусывая влажные, горячие губы. Смеясь и захватывая власть над этим мужчиной, столь откровенно блефующим в данный момент, убеждая в том, что главная именно я. Дарующий крылья и выбивающий из-под ног почву. Обвиваю его руками, сцепляя пальцы на затылке, словно в огненном танце сцепляясь с его языком. Подавляя своей инициативой и с готовностью уступая, передавая все бразды правления в любимые руки. Получая от этого повиновения не меньшее удовольствие, чем от вливающегося в кровь безудержного безумства.

«Люблю тебя», «хочу тебя» — заезженной пластинкой крутится в мыслях, явно отражаясь в сбитом напрочь дыхании и взгляде полуприкрытых, насыщенных обожанием глаз. Губы приоткрываются в попытке подарить фразе жизнь. Перехваченные вновь настигающим поцелуем, пропускают в тишину лишь отдельные звуки. Улыбаюсь, оказываясь накрытой его телом. Наслаждаюсь, забрасывая глупые попытки что-то сказать. Тишина вокруг нас пропитана нечто большим, чем способны насытиться любые слова… Выдающими нежность прикосновениями. Ласковыми полуулыбками. Обжигающими взглядами, словно стыдливо спрятанными друг от друга занавесом век. Касаюсь подушечками пальцев его лица, нежно поглаживая. Закусывая губы и испытывая будоражащую дрожь, пробегающую импульсами по всему телу, цепляя кожей щетину. Мало зацеловать каждую клеточку, чтоб объяснить, насколько он мне дорог… Весело фыркаю, вдоволь испивая сладостное ощущение счастья. Умопомрачительный коктейль из «можно всё» и растаявшем в дымке воспоминаний ненавистного ограждения действий «нельзя».

Покорно прикрываю глаза, наслаждаясь неожиданно приятно сложившимся утром. Ощущая обрамляющие моё лицо руки, плавно ложащиеся на скулы. Слегка переместившийся вес его тела, отныне удерживаемого надо мной на локтях. Горячие губы, мелкими поцелуями покрывающие щеки. Короткий тайм-аут. Глубокий вдох. Затихаю. Серьёзный взгляд, таящий в глубине необъятную мягкость, считывающий информацию, прописанную в моих глазах.

Тихий вопрос, пропитанный утвердительной интонацией, состоящий всего из одного слова, ласкающего своей простотой:

— Моя?

Обвиваю ногами напряженные бедра, без сомнения отвечая:

— До последнего вдоха.

Замечая довольную улыбку на любимых губах. Так гармонично вплетенную в недосказанные слова. Бессмысленные, но осязаемые в окутывающем нас пространстве. Взрыв идиллии происходит с надрывом, играющим изменившимся звонком. Морщусь в ответ на немой вопрос приподнятых вверх бровей, обреченно произнося:

— Мама…

— Я принесу, — ухмыляется, делая попытку встать. Пользуюсь ею, высвободив руки и ловко стягивая к коленям боксеры, столь долгое время отделяющие меня от желаемого. Облизнув пересохшие губы, бросая вызов его терпению, под трель незатихающей мелодии, стойко выдерживая смеющийся взгляд.

— Лиз… — нависает надо мной, загораживая собой свет от окна, создавая впечатление об изменившейся обстановке. Внося в неё большую интимность. Заговорщически шепчет у самого уха, обжигая кожу короткими выбросами дыхания. — Надо ответить…

Сглатываю, смачивая пересохшее горло, готовая согласиться… чуточку позже… Не желая думать об этом. Концентрируясь на его четких движениях. Пальцах, со щелчком размыкающих замок лифа на лопатках, и резко отодвигающих в сторону, в невозможности их снять из сложившейся позы, кружевную полоску на трусиках.

— Я перезвоню… — охрипшим голосом вторю в ответ, подаваясь вплотную к нему, слыша вдалеке ставший фоновым звуком, повторяющийся снова и снова рингтон. Отдающийся эхом по затихшей квартире.

— Идеально подходящий под наращивание темпа движений, — прыскает дезертирующий разум. Весело фыркаю, утопая в накрывающих ощущениях, клеймя его спину руками. Сжимая в кулаках напряженные мышцы. Пока ещё мозг способен выдавать более-менее связные фразы, отличающиеся от бессознательных стонов, пресекаю любые вопросы о своём нездоровом поведении лишь одной фразой:

— Я просто люблю тебя…

Слыша в ответ вбиваемое в сознание с новым толчком, оставляющее привкус сладости на губах, словно растаявший шоколад, который хочется смаковать, медленно слизывая:

— И я тебя. Безгранично.

— Я скоро буду, — выпаливаю в одно слово, не делая пауз, едва слышу от абонента ответное «Да». — Всё хорошо… Заеду переодеться, — монотонность вопросов с интонацией, приближенной к панике, не дают возможности вникнуть хотя бы в один из них. Чёрт! Выдыхаю, чувствуя себя школьницей на «разборе полетов», выставленной посреди прессующего авторитетом класса.

— Всё хорошо? — уточняет, подходя ближе. Гармонично вписывающийся в идеальный порядок вокруг. Элегантный и стильный даже в обычной, неброской одежде. Без явных следов усталости и отпечатка бессонной ночи. В отличие от меня, отражающейся в зеркале напротив абсолютно противоположной картинкой. Усталой и не выспавшейся. Взвинченной и задумчивой из-за невнятного звонка. Обнимает, прижимаясь сзади. Рассматривая меня с повышенным вниманием, словно пытаясь предугадать ответ на свой вопрос в отражении глаз.

— По-детски боюсь ехать домой, — процеживаю тихо. — Искать оправдания после, как она считает, невесть где проведенной ночи, — сжимает ребра, двусмысленно улыбаясь, начиная прилично бесить своей непосредственностью. Выдаю резко, глядя сквозь зеркало прямо в глаза. — Знаешь, она ведь считает, что у меня кто-то есть.

— И твои глаза горят вовсе не благодаря мне, — ухмыляется с нотками злости. — Странно, что не смогла предотвратить нападки, поставив на место.

Свожу брови, хмурясь ему в ответ сквозь отражение в зеркале.

— Считай, что я пацифист и ни с кем не воюю. Порой проще уступить…

— Да не скажи… — распаляется в новой ухмылке. — Знаешь, Кристина пела в твою честь дифирамбы, узнав, что ты урезонила мою маму, — едва не смеётся в голос, явно находя это действо забавным и, отчего-то хочется верить, что жутко бесстрашным. Прикладывая невероятные усилия, прячу пробивающуюся от его слов улыбку, парируя сухо:

— Это другой случай… — оборачиваюсь, едва не охая от неожиданности, упираясь взглядом в его глаза. — Я защищала… — мнусь, смущенно продолжая, — тебя. — Опускаю голову, с большим оптимизмом в голосе пытаясь сменить тему. — Так она в городе? — положительно кивает в ответ. — Отлично, — практически восторгаюсь, и в этом ощущении мало наигранности. — Готовая отмазка для родителей о том, почему я не спала дома. Объяснить бы ещё толково, отчего я уехала к ней в пижаме… — перед глазами яркой картинкой всплывает реакция мамы — дочь, в конечном счете, явно выжила из ума…

— Не проще ли сказать, что была у меня? — проговаривает сдержанно, словно в этой фразе ничего не таится. Замолкаю, буквально сверля своими его глаза.

— Ты серьезно? — уточняю с долей сомнения, едва не срываясь на нервный смех, вновь сопоставляя с подобным откровением ответную реакцию родителей, пребывающих в «легком» шоке после не столь длительного наблюдения за мной в период развода.

— Почему нет? — точно провоцирует своей невозмутимостью. Закусываю губы, стараясь держаться спокойно.

— Потому что в данном контексте, учитывая действующие стереотипы, вложенные в сознание нескольких поколений, после нашего развода ты — довольно привлекательный, холостой мужчина, как бы они ни пытались поменять о тебе своё мнение в связи с тем, что наблюдали эти месяцы… А я… — всё-таки срываюсь на легкий смешок, переводя дыхание, чтобы продолжить, — опустим эпитеты, касающиеся внешности, разведенная мать-одиночка, около тридцати лет и, боюсь, моя мама спит и видит, как бы поскорее меня выдать замуж, а то позже характер станет куда паршивее и вообще никто не возьмёт.

— Кандидатов ещё не предлагала? — едва не фыркает, притягивая к себе ещё ближе, заговорщически продолжая. — Судя по твоему описанию, для того, чтобы серьезно связаться с тобой, надо иметь неслабые проблемы с головой.

Прищурив глаза, пытаюсь слегка стукнуть его кулаком, перехваченная за долю секунды до соприкосновения с кожей. Плавно притягивает к себе зажатое в кольце пальцев запястье, оставляя на нём влажный отпечаток своих губ.

— Надеюсь, у неё пока нет никого на примете, ведь она считает, что одного счастливчика я смогла найти сама, — улыбаюсь, вроде даже стеснительно, сокращая разделяющие нас сантиметры небольшим шагом вперёд. Ловя себя на мысли о игре в кошки-мышки. Прорезает на коже горячую дорожку своим дыханием от шеи к уху, будоража шепотом настолько, что хочется от удовольствия закрыть глаза.

— У меня есть на примете один довольно привлекательный и холостой мужчина…

— А как у него в плане психического здоровья? — шепчу с улыбкой, опаляя короткими выдохами сухие, непослушные губы.

— Полное соответствие заявленным требованиям, — отдает хрипотцой, прикусывая чувствительную кожу на шее. — При одном приближении к тебе мозг тут же отключается.

— Обязуюсь подумать об этом позже, — выдыхаю, проникая руками под слои одежды, поглаживая пальцами напряженную спину. В сладкой неге от его прикосновений прикрывая глаза. — А пока… Как ты смотришь на то, чтобы никуда не спешить, раз мы всё равно уже везде опоздали?

Запах моря, действующий расслабляюще на сознание. Сижу, вглядываясь в необъятную даль. Ноги утопают в мягком песке, обволакивая кожу теплотой и невероятной нежностью. Пропускаю сквозь пальцы мелкие крупинки, пытаясь удержать подобие муки в своём кулаке. Лёгкий бриз треплет выбившиеся из хвоста пряди. Обдаёт лицо свежестью, охлаждая горящие от негодования щёки.

Для чего он приставил ко мне эту назойливую тараторку, бесящую одним своим присутствием рядом? Два дня не могу от неё отделаться! Пытаюсь сбежать в тихое место, не слыша этих навязчивых предложений, речей. Находит! Словно где-то на мне стоит незаметный жучок, точно указывающий местоположение в любом уголке острова! Для чего по сто раз обсуждать мельчайшие детали? Выспрашивать моё отношение к ним? Я уже всё утвердила! Более суток назад! А эта утончённая девица пытается опротестовать моё мнение. Добавив. Убрав. На неё не действуют даже отговорки, что я занята дочерью. «Да что вы! Для этого у нас есть прекрасная няня, которая легко находит подход к любому ребенку. А у нас с вами столько дел! Сто-о-о-лько дел!» Дура, мать твою! Послать её что ли прямым текстом, может тогда поймёт, что её вечное таскание рядом, с красочными каталогами в руках, мне осточертело!?

— Красивый отсюда вид, правда? — произносит с улыбкой, явно надеясь вернуть утраченное внимание к своей персоне.

Глубоко втягиваю в себя воздух, плавно выдыхая его из легких до остатка. Растягиваю на губах измученную улыбку, больше похожую на гримасу, тихо произнося:

— Лина, мне кажется, мы прошли по всем пунктам и с приготовлениями можно закончить. До назначенного времени осталось менее восьми часов. Я бы хотела немного отдохнуть. Вы не против?

Ночь не спавши и встала ни свет, ни заря, а тут вновь она…

— Нервничаете? — уточняет лукаво.

Да, чёрт возьми! Сильно! И это состояние никак не связано с грядущим вечером! Эмоции плещут из-за неё!

— Да успокойся ты, — ехидно посмеивается расслабившийся на солнышке разум. — Девочка просто слишком серьёзно относится к своей работе. Выполняет указания твоего благоверного — сделать всё по высшему разряду. Провести идеально!

— Извести меня своими расспросами! Словно давняя подружка, выпытать всё лебезя в глаза!

— Я спокойна, — парирую сухо, скалясь в ответ.

— С таким мужчиной — это естественно-, будто не слыша меня, произносит, задерживая на губах заговорщическую ухмылку, глядя куда-то вдаль горизонта.

— Долго вы вместе? — выносит после непродолжительной паузы.

— Кажется, что всю жизнь, — усмехаюсь, осматривая близлежащую территорию в попытке найти местечко, где можно, улизнув от назойливого организатора, хоть пару часов в тишине отсидеться.

— Он так на вас смотрит… — произносит, будто не смело. — И девочка вокруг него вьётся, окружая неподдельным обожанием. Они даже похожи… такая редкость.

— Что вы находите странного, — усмехаюсь, искривляя улыбку. Не скрывая во взгляде бушующей внутри неприязни. — Дочь похожа на отца. Впервые слышу, что подобное редкость.

— Ой, — заминается, поджимая губы. — Я думала раз вы…

— Всё нормально, — парирую сухо в ответ, пресекая ненужные оправдания.

— Повтори это более правдоподобно, — заходится смехом разошедшийся разум. — Вот же ты умница! И мужика подобрала похожего на ребенка. И смотрит на тебя… так, что девочке завидно стало! Что ещё надо для счастья?

Тишины! Хочется выпалить во всё горло, раз и навсегда урезонив в ней желание со мной говорить. Какой нормальный человек начинает работать в семь тридцать утра? Снующие без дела администраторы отелей, дожидающиеся конца ночной смены и подобные перфекционисты, ощущающие неимоверную важность своего дела. Готовые и сутки напролёт обсуждать мельчайшие детали.

— Мужика бы ей хорошего! — заходится разум. — В это время б ещё нежилась в постели, не мешая нормальным людям с утра урвать частичку уединения после пробежки. Хотя, ведь «нормальность» довольно абстрактное понятие и мало подходит к твоему описанию.

— Всё будет готово к трём. Осталось лишь уточнить пару вопросов… — вновь вторгаясь в личное пространство, произносит организатор, кротко скрестив на коленях худощавые руки. — Вы уверены с цветами? Может, всё же разбавим обилием белого?

— Мы уже обсуждали этот вопрос, — недовольно поднимая глаза, произношу абсолютно бесстрастно. — Я люблю фрезии и хочу видеть лишь их.

— Хорошо, — соглашается, поджимая губы в подобие улыбки. — А на счёт платья и прически… ещё есть время переиграть. Всё-таки такой шаг…

— Я не совершаю ничего из того, чего раньше не делала, — ехидно произношу, качая головой. Чем её не устраивает мой выбор? Даже мама в своей любви к совершенству не давила настолько выражено, позволяя остановиться на желаемом самой.

— Это же на всю жизнь, — роняет несмело.

— Очень на это надеюсь, — выношу вполне дружелюбно. — Поэтому не хочу ничего лишнего. Постарайтесь меня понять и давайте закроем тему. Это мой день и я вполне довольна всем ранее оговоренным с вами.

— Я пойду, — поднимаясь, бросает, точно ученица, отпрашиваясь с урока. Оборачивается, замерев в метре от меня, тихо произнося:

— Вам несказанно повезло. Я редко встречаю подобное обращение, хотя и повидала немало пар… Он вас так ограждает, укрывая заботой, точно куполом. Вся наша двухдневная подготовка ничто в сравнении с тем, что уготовил этот мужчина… Правда, я до сих пор теряюсь в догадках зачем ему надо было именно так всё организовывать.

— Лина, постойте, — окликаю развернувшуюся в сторону комплекса девушку. Останавливается с улыбкой, ожидая вопроса.

— Что вы имеете ввиду? Сергей всё время был занят дочерью, пока мы с вами, — запинаюсь, кривясь, произнося, — работали.

— Это не мешало ему воплотить в жизнь одну непростую для нас задумку, — улыбается, поясняя заговорщическим выражением лица, что большего от неё мне не узнать. — Наверное, этот момент станет чем-то важным для Вас обоих.

— Возможно, — бросаю отрывисто. Ещё бы знать, что именно от меня скрывают, и придётся ли сюрприз мне по вкусу?

— А девочка нужна была лишь для того, чтобы отвлечь внимание от его дел, производимых под твоим носом, — глумится разум. — Ты-то и не заметила, что подготовкой занята не одна.

Звучно выдыхаю, поднимаясь с песка. Удовлетворение от пробежки как рукой сняло, оставив после себя излишнюю озабоченность. К чему эти сложности? Я бы и так, без лишних лиц и декораций сказала ему «да». За истекшие две недели столько всего изменилось… или же стало на круги своя? Выхожу на асфальтированную дорожку, собираясь повторить ещё один круг. Бег единственное средство, избавляющее от назойливых мыслей. Настраивающее на иной лад. Позволяющее думать в ином направлении. Воспринимать суть вещей более правильно. Включаю лёгкую музыку, ограждающую от внешнего мира. Тихо улыбаюсь, прикрывая глаза, вспоминая мамин недоумённый и, в то же время одобряющий взгляд в тот момент, когда мы вместе, после полудня, пересекли порог родительской квартиры…

— Я ж тебе говорил, что она под присмотром, подтрунивая, появившись из кухни, произносит отец. А ты заладила со своим беспокойством!

Не делая больших пауз, протягивает вперед руку, довольно произнося, — Привет, Серёж, — улыбается шире, окидывая веселым меня взглядом, — Лизка, ты словно золушка! Уходила вечером в платье, а заявилась с бала растрепанной, да в пижаме. Морщусь в ответ, желая сдерзить или, по-детски показать ему на это язык, слыша поддразнивающее:

— Но если он тебя и такую заберёт, — я против не буду!

— Достала? — раздаётся из-за моей спины, сопровождая весёлый голос тихим смешком.

— Да не то слово, — ухмыляясь, произносит отец. — Как ты только с ней живёшь? С маленькой в разы было проще.

— Ну-ка прекратили этот балаган, — строгим голосом, сопровождая фразу притушенной полуулыбкой, вступает мама. — Ты останешься? — сканирует взглядом, словно лазерным лучом, повыше моего плеча. Смягчает голос, лукаво продолжая:- Или только завёз?

— Заберу своё и поеду, — парирует с долей иронии в ответ.

— А разве в моём доме есть твои вещи? — прищурив глаза, прослеживает реакцию оппонента.

Не сдерживая улыбки, грозящей перерасти в нервный смех, стою, наблюдая за этой парочкой, ожидая, какая из противоборствующих сторон падёт первой.

— Вещи можно купить. Заменить. Пожертвовать ими, — становится в миг серьёзным, стирая с лица былое веселье. Продолжая уверенно и спокойно:- С моими девчонками не пройдёт ни один из озвученных вариантов. Поэтому я вновь прошу у Вас руки вашей дочери.

Стою, перекидывая взгляд между тремя парами глаз. Закусываю губы, которые самопроизвольно расплываются в довольной улыбке. Всеобщее молчание разрывает его изменившийся, саркастический тон:

— Откажите — я ж всё-равно их заберу. Только… так, вроде, будет не правильно.

— Серёж, — выдерживает паузу, словно обдумывая наперед свои слова. — Ты уверен, что она примет твоё предложение?

— Больше чем когда-либо, — парирует с улыбкой в ответ, порождая на моих губах ответную, которую я так тщетно пытаюсь от всех скрыть. Щеки обжигает жаром от его довольного взгляда. Словно в этот момент он касается их руками или покрывает мелкими поцелуями. Закусываю губы, дабы унять их нарастающую дрожь. Не разрывая зрительного контакта, демонстративно, опускается на одно колено, заставляя меня едва ли не прыснуть от смеха. Глубоко втягиваю воздух, охлаждая подкатывающие к горлу эмоции. Задерживаю дыхание. Раз… Два… Выуживает из внутреннего кармана небольшую коробочку, обшитую чёрным бархатом. Инстинктивно наклоняюсь вперёд, желая поближе рассмотреть то, что покоится на её дне.

— Выйдешь за меня? — улыбается, добавляя, — Вновь.

Приоткрывает крышку, сопровождая мой изменившийся взгляд появляющейся на губах ухмылкой:

— Что не так, — произносит вздыхая.

— Оно не то, — отвечаю, обиженно поджав губы. Я то думала, что он нашёл на крыше моё… Глупо. На это банально не было времени… Это тоже красивое. Блестит, переливаясь разноцветными искрами. Маленькое. Аккуратное. И…не то. Не могу скрыть захлестнувшего разочарования. Вроде должна радоваться. Самый страшный период моей жизни позади. А на деле- придираюсь к мелочам, желая большего, чем имею.

— Эта деталь меняет ответ? — уточняет немного нахмурившись?

— Нет, — произношу мягко, не осмеливаясь прикоснуться к кольцу. Нагибаюсь, едва касаясь своими его губ. Прикрываю глаза, вдыхая одурманивающий запах парфюма, которым наверняка пропахла сама после сегодняшней ночи.

— Я подумаю, — шепчу на выдохе, растягивая на губах лукавую улыбку.

Наблюдаю в ответ прищуренный взгляд, с отблеском злости, а может раздражения. Ни столь важно.

— А чего он ждал? — глумливо усмехается разум. — Знает, с кем связался и всё же надеется, что с тобой станет просто! Ухожу в свою комнату под тихий смешок отца. Мама же, сопроводив мои слова тихой улыбкой, толерантно не стала комментировать данное действо. Повернувшись к окну, стягиваю свитер, ощущая на теле прикосновение прохладных пальцев. Отрывает от пола, буквально разворачивая меня в воздухе, берет на руки, делая несколько быстрых шагов в сторону выхода, безапелляционным тоном заявляя:

— Подумаешь дома.

— Дай мне хотя бы одеться, — умоляю, сквозь смех. Прошу, обвивая шею руками.

— Не беси меня, — заявляет резко. — Установлю обогрев на полную. Накинешь куртку, а дома найдёшь всё, что нужно.

— Серёж, — шепчу тихо на ухо, обдавая кожу дыханием.

— Там полно твоих вещей, — перебивает, не дав закончить, точно оправдываясь, произнося: — Знаю. Заезжал.

— Две минуты. Пожалуйста, — обрамляю лицо руками, целуя уголки губ. Перехватывает инициативу, жадно втягивая нижнюю в себя. Мелкая дрожь пробивает всё тело, доходя до кончиков пальцев. Сжимаю руки сильнее, обкалывая ладони щетиной. Дышу вместе с ним, отбирая урывками воздух.

Ощущая себя до неприличия счастливой. Улыбаясь сквозь поцелуи, то ослабляющие, то усиливающие свой напор. Выдыхаю, урвав доли секунды, охрипшим голосом, почти беззвучно, произнося тихое «Да».

— Хорошо подумала? — уточняет ехидно.

— Да, — вторю в ответ, не способная перестать улыбаться. Устало прикрываю глаза, прижимаясь сильнее.

Сжимает в своих руках, лаская хрипотцой проникновенного голоса:

— Я люблю тебя.

Чувствую. Знаю… хочется произнести в ответ, а губы самопроизвольно выписывают в пространстве громогласное:

— Я люблю тебя больше…

И не важно, что было «до». После станет иначе. Не потому, что произошедшие изменения между нами невозможно забыть. Вернуться к прежнему образу жизни — значит похоронить себя заживо. Уничтожить нас. Вместе. Мучительно. По одиночке…

Бегу по грунтовой дорожке, сворачивая на песчаную полосу. К кромке моря. Территория отеля осталась позади. Фоновую музыку заменил шум ветра, ласкающего горящие щеки. От воспоминаний этого периода жизни невозможно оградиться. Вычеркнуть из памяти. Стив выступил лакмусом предыдущих отношений и результат проверки на прочность оказался довольно печальным. Провал по всем пунктам. Только, ведь, этого уже не исправить. Отчаянно хочется верить, что до подобной точки, отныне, никто из нас двоих не доведёт…

Резко сменив траекторию, возвращаюсь назад. Зачем думать о прошлом, загадывать наперёд, когда есть возможность жить настоящим, в котором всё хорошо? Верить в него. Надеяться на лучшее. Планировать. Улыбаться, щурясь в лучах поднявшегося ввысь солнца. Творить. Зная, что настоящее зависит лишь от тебя. Твоего выбора. Желания. Шага навстречу. Добегаю до резной калитки, оплетённой десятками белых роз. Волшебное место. Словно зазеркалье для обыденно серого мира. Тихое. Ласковое. Безмятежное.

— Не обмануться бы в этой красоте, — ехидно фыркает разум. — Ничем не напоминает восторженное состояние Алисы, воспринимающей сказкой то, что на проверку ей вовсе не оказалось?

— Это другая история, — кривлюсь в ответ. — И в моей, отныне, нет скрытого смысла и подводных камней. Всё зеркально чисто и открыто.

— Выдача желаемого за действительное — твоя стезя, — ёрничает разум.

— А тебе бы заткнуться и порадоваться за хозяйку, а не подливать масла в огонь, — фыркаю, поднимаясь по широким ступеням. Пробегаю по витиеватой дорожке, попадая на балкон белоснежной веранды, имеющей выход в наш номер. Приближаюсь к резному столику, сервированными двумя чашками кофе и небольшими пиалами с фруктами, тостами, джемом.

— Доброе утро, — запыхавшись, с улыбкой на лице, произношу своему мужчине, появляющемуся в стеклянных дверях.

— Доброе, — вторит в ответ, подходя ближе. В одних шортах, доходящих почти до колен. С мокрым ежиком, переливающихся на солнце волос. Окутывая особым запахом свежести после душа, смешанной с тем, что хранит его кожа. Приобнимает, прижимая к себе.

— Серёж, я вся мокрая, — отстраняюсь, с долей неловкости, ловя на себе его недовольный взгляд. — И соленая, — произношу с виноватой улыбкой.

Резко подкидывает вверх, фиксируя мои ноги вокруг своих бёдер. Охаю от неожиданности. Делает несколько шагов вперёд, упираясь моей поясницей в бетонные перила, шепча томно:

— Самая сладкая и притягательная — как бы ты не выглядела. До сих пор не можешь этого уяснить?

Слизывает соль с губ, рефлекторно приоткрывая их, пробивающим током движением. Прикрываю глаза, выдыхая ему в рот, оставшийся в лёгких воздух. Сознание плывёт, словно тая на солнце, обжигающем жаром, подставленную под его лучи спину. Опускается губами на шею, считывая участившиеся удары сердца с пульсирующей артерии. Скользит пальцами по телу. Боясь упасть вниз, оставшись без страховки, крепко обвиваю руками его спину.

И с каких это пор я начала бояться высоты? До земли можно спрыгнуть… Чуть больше трёх метров.

— Скорее нашла ещё один повод прижаться поближе, — поддакивает расслабленный разум. — Будто отдались ты сейчас от него и всё растает. Изменится. Совершив очередной жизненный виток — станет пустым и безликим.

— Ни за что, — проговариваю беззвучно, одними губами. — Мы слишком через многое прошли, чтобы позволить себе растерять приобретенные чувства.

Снизу доносятся обрывки разговоров. Перед моими глазами лишь он, а за спиной целый мир. Бескрайнее море. Отдаляется плавно, сохраняя на губах лукавую улыбку, словно его укорили за непозволительное поведение, а не переступать границы дозволенного никак не выходит.

— У тебя полчаса на завтрак и запись на спа, — произносит, наблюдая за тем, как я нехотя опускаю свои руки, упираясь в перила.

— Не хочу никуда идти, — парирую сухо.

— До заката меньше семи часов, — затихает, убирая из голоса веселые нотки. — Не передумала?

— Нет, — отвечаю уверенно, без тени сомнения, глядя в глаза.

— И никаких мыслей по поводу реки, в которую не входят дважды? — замечает прищурившись.

— Если ты считаешь, что я способна передумать, то вовсе не чувствуешь меня и не понимаешь с кем когда-то посмел связаться… — парирую обиженно поджав губы, ослабляя ноги, до сих пор оплетающие его бедра.

Захватывает подбородок меж пальцев, возвращая в исходное положение взгляд, произнося медленно, тихо, доходчиво:

— Не хочу, чтобы ты когда — нибудь пожалела, хотя бы на долю секунды, о принятом решении.

Это убьет нас обоих… И этого не настанет. Я уверена. Правда. Отныне и…

— Ты же не позволишь мне это сделать? — шепчу, подавшись вперёд, буквально у самого уха.

— Это твой выбор, — ссаживает вниз, разжимая руки. Поджимая губы, с оттенком горечи на лице, серьёзным тоном произнося:

— Именно его ты обязана сделать только сама.

— Что ты задумал? — роняю несмело, вглядываясь в серьезные глаза. Пытаюсь отыскать в их глубине хотя бы один из ответов на интересующие меня вопросы.

— Проболталась все-таки? — усмехается криво, словно сканируя взглядом сознание. Выуживая из дальних уголков известную мне информацию. Блефую, сохраняя на лице маску уверенности, будто бы действительно отчасти посвящена в его дела.

— До захода солнца осталось не так много времени, — парирует сухо в ответ. Вбирает в свои руки мои ладони, опуская голову вниз. Разрывает зрительный контакт. Прикасается губами к кончикам моих пальцев, сложенных вместе. От этого обыденного жеста, пропитанного особой нежностью и теплотой, сердце прокалывает острой болью. Будто он ненавязчиво извиняется за что-то или подготавливает… к худшему. Хмурюсь, не убирая ладони из замка его рук.

— Сереж… — произношу на выдохе, ощущая подкатывающую к горлу дурноту от нервного перенапряжения, сковывающего тело.

— Я люблю тебя, — повторяет, поднимая глаза. Одаривая тихой, будто виноватой улыбкой, от которой сердце заходится еще хлеще, пробивая дробью виски. — Не забывай об этом, — произносит, выдыхая, расцепляя руки.

— Ты меня пугаешь, — закусываю губы, напрягаясь словно струна. Прячу руки в карманы шорт, отводя в сторону обеспокоенный взгляд.

— Садись завтракать и не думай о лишнем.

Голос звучит обыденно. Спокойно. Без лишних эмоций, которые так и переполняют меня изнутри, а он… словно настроен на неизбежное, которое заранее принял, зная, что от него не уйти. Выдыхаю, обходя стороной. Понимая, что растолковывать глупой блондинке суть происходящего вокруг никто не торопится. Водоворот затягивает, сужая пространство. Барахтайся, если есть силы. Может и выплывешь. А нет… — Не утрируй, — саркастически хмыкает разум. — Ты понятия не имеешь, что творится у него внутри. Сам, небось, переживает не меньше, пряча эмоции под стальной броней. Проще ведь ощетиниться, чем раскрыть душу. Второй брак — это тебе не покурить выйти. Тем более с одной и той же. Самоубийство!

— Я вообще-то тоже за него иду не впервой, — парирую раздраженно.

— Не сравнивай, — усмехается звонко. — Твое отсутствие логики в поступках и его рациональность — абсолютно несопоставимые вещи.

Сажусь за стол, обиженно поджав губы. По-моему отличное дополнение друг к другу. Жена идиотка и умник муж. Идеальная пара, воспеваемая в трактатах во все времена.

Запихиваю в рот побольше еды, желая унять рвущееся наружу негодование. Вызвать на разговор, видимо, которого он избегает… Да и плевать. До вечера не так много времени. Пронесется и не замечу! А после… увижу, что будет.

Прослеживает мои внутренние истязания с легкой ухмылкой, закрепленной на расслабленных губах. Отворачивается в сторону моря, облокотившись локтями на широкие перила, бросая с оттенком мягкости в голосе:

— Не накручивай себя. Всему свое время, — затихает, ни на грамм не расслабляя двоякой фразой. Спокойно продолжая, глядя на линию горизонта:

— Собирайся, тебе надо немного расслабиться и отдохнуть.

— А чем будешь занят ты? — уточняю, с трудом скрывая нарастающее внутри любопытство. Надеясь, что он все же даст мне хотя бы намек, перед чем мне стоит насколько расслабится.

— Дочкой, — слышу привычный, односложный ответ.

— Терпение, — глумиться, салютующий ему разум. — Чем сложнее загадка, тем интересней узнать на нее ответ.

— Хорошо, — роняю тихо, словно смирившись с состоянием неизвестности в которой мне предстоит пребывать. Встаю с места, бросая взгляд на часы. Почти девять. Подхожу вплотную, оплетая его руками. Утыкаюсь носом в горячую спину, прикладывая неимоверные усилия для того, чтобы унять вибрацию, проскальзывающую в голос.

— Ничего больше не хочешь мне сказать? — шепчу обдавая кожу дыханием. Впитываю запах, нехотя улыбаясь. Скрепляю сильнее, на его животе, ледяные от волнения пальцы. Кожа покрывается мурашками от разницы температур. Моего холода и его жара на солнце. Льну ближе, стараясь унять озноб. Не желая отдаляться, расцепляю руки. Странное чувство. Боязнь отдалиться от родного тепла. Прикасаюсь к коже губами, оставляя на его спине незаметные следы. Ощутимо выдыхает, приподнимая широкую грудь. Похлопывает ладонью по моим рукам, быстро произнося:

— Не подлизывайся, я сказал все, что хотел. Надеюсь, ты меня услышала.

— Да, — отвечаю почти мгновенно.

— И поняла? — уточняет игриво. Не вижу его губ, но чувствую, что они сложены в улыбку. Ту, которая всегда порождает во мне ответную. Независимо от внутреннего состояния, предшествующего ей. Поднимает градус настроения. Вызывает желание накрыть ее своими губами. Черт. Опять мысли ведут не туда, поддаваясь шквалу эмоций.

— Беги, — произносит мягко. — Катюша вскоре проснется. Не даст уйти.

Еще раз прикасаясь губами к обнаженной спине, молча ослабляю руки. Не переча, покидаю белоснежную веранду, залитую солнцем. За десяток минут принимаю душ, облачаясь в свежую футболку и шорты. Закрываю глаза зеркальными очками, подхватывая с полки рюкзак. Беглый взгляд в зеркало: классический хвост, спортивный стиль одежды, — вполне сносно для посещения спа при отеле. Перед кем красоваться? Пробегаю мимо стеклянной двери, открывающей вид на веранду. Стопорюсь на секунды, настороженно вглядываясь в его расслабленную позу. Он вовсе не переживает. От него за десяток метров веет ледяным спокойствием. Оборачивается, точно почувствовав на себе мой взгляд. Вздрагиваю от неожиданности, застуканная за слежкой. Молча поднимаю вверх уголки губ, не сводя глаз с его распыляющейся в ответ широкой улыбкой. Разворачиваюсь в обратную от него сторону, хотя могла бы пройти и мимо, сделав небольшой круг. Миную резную дверь, попадая в длинный коридор. Сбегаю по широким ступеням в холл первого этажа. Еще один поворот и девушка-консультант, свободно говорящая по-русски, а не на ставшим привычным для слуха испанском, встречает меня приветливой речью, безошибочно называя фамилию. Безропотно следую за ней, желая скорее прикрыть глаза, сбросив под умелыми пальцами балласт тяготящих эмоций. Небольшая комната за увесистой шторой. Приспущенные жалюзи. Запахи благовоний и масел. Тихая музыка, изгоняющая все ненужные мысли. Раздеваюсь, четко следуя всем указаниям. Несколько глотков травяного чая, пахнущего словно букет полевых цветов. Горизонтальное положение. Прикосновение теплых рук, скользящих по коже. Один. Два. Три. Успокаивающая, поглощающая все темнота.

Три сорок. Приготовления давно закончены. Смотрю на свое отражение в зеркале: легкий макияж, подчеркивающий глубину глаз, идеальный тон кожи, небольшой акцент на скулах, приподнятые вверх волосы, украшенные сбоку белоснежной орхидеей. Никаких излишеств. Изящность. Полное отсутствие украшений. Телесный лак на ногтях, зрительно удлиняющий тонкие пальцы. Скромно. Аккуратно. Вовсе не празднично, но гармонично.

Главным их украшением станет кольцо. Больше ничто не должно акцентировать на себе внимание. Скидываю на пол белоснежное полотенце, подходя к вешалке, на которой висит мое платье. Хотя его с трудом можно так назвать. Обычный белый сарафан, не имеющий бретелей. Белый. Не отягощенный кружевом и прочими деталями. Закрепляющийся на талии небольшим пояском и струящийся вниз до колена. Удерживаемый на груди плотной резинкой. Просто. Не пошло. И… Усмехаюсь, глядя на организатора, взирающего на мой наряд с нескрываемой гримасой. Без лишней помощи надеваю платье, довольно взирая на свое отражение в зеркале.

— Все готово, — рапортует, переводя на меня взгляд. — До начала есть еще двадцать минут.

— Спасибо, — одариваю ее тихой, спокойной улыбкой.

Падает мне в руки небольшой букет из ярких цветов, перевязанных белоснежной лентой. Поджимает губы, критически осматривая меня с ног до головы.

— Не нравится? — саркастически уточняя, скалюсь в ответ.

— Нет… то есть… если вам так… — запинается, подбирая слова.

— Удобно и вполне комфортно, — уверяю, дополняя скомканную фразу. — Ничего лишнего, что вполне соответствует нашим отношениям.

— Я не пыталась вас чем-то обидеть, — тушуется, уводя в сторону взгляд.

— Сомневаюсь, что у кого-то сейчас это получилось бы сделать, — пропуская мимо себя ненужные эмоции, широко улыбаюсь, фиксируя на ногах тонкие ремни босоножек без каблука.

— Пойдемте? — делаю небольшой шаг вперед, поравнявшись с девушкой, явно чувствующей себя крайне неловко.

— Да, — роняет отрывисто. — Вы помните…

— Все в мельчайших деталях, — не дав в сотый раз объяснить мне порядок действий, обрываю резонно.

Замолкает, жестом пропуская меня вперед. Выхожу из здания, ощущая на коже порыв свежего ветра. Солнце еще высоко, но уже клонится к закату. Полчаса, максимум сорок минут и окрасит небо золотом с обилием красного. Иду по грунтовой дорожке, виляющей у широких клумб и ярко-цветущих кустов. Впереди уже видна арка с резной калиткой, ведущей на пляж. Дышу через раз, замедляя шаги. Губы немеют от напряжения, прокалывая мельчайшими иглами. Оборачивается, окидывая заинтересованным взглядом. Приподняв брови, смотрит на меня с неким подобием странной, заискивающей улыбки.

— Я иду, — оправдываюсь почти беззвучно, облизывая, пересохшие от горячего дыхания и прохладного потока ветра, губы.

Пытаюсь взять себя в руки, урезонив внутреннюю дрожь, нарастающую с каждым шагом, приближающем к входу. Перехватывая букет в левую руку, опускаюсь вниз, расстегивая ремешки. Скидываю с ног босоножки, в которые попадают крупицы песка. Ничто сейчас не должно меня отвлекать. Беспокоить. Сердце и так заходится барабанной дрожью и лишние мелочи способны увеличить численность его ударов до предельного максимума.

Миную калитку, обкалывая ступни мелкими камнями, скопившимися на рельефной плитке. Тихая музыка окутывает со всех сторон. Доносится переливами расслабляющих звуков из скрытых от глаза динамиков. Витиеватая дорожка, усыпанная белоснежными лепестками, ведет к самому морю. Ступни касаются шелковой мягкости и на губах, против воли, растягивается улыбка. Сжимаю в замке рук невесомый букет, вскинув голову, смотря только вперед. Море уже сияет искрами заходящего солнца, придавая привычному пейзажу волшебное очарование. Шум волн совсем тихий, словно сама природа затаилась, наблюдая происходящее. Благоволя церемонии, понизила громкость, не смея мешать, а лишь гармонируя с окружающей красотой. Резная арка, венчающая окончание тропинки, украшена фиолетово-белыми цветами, развивающимися на ветру. Улыбаюсь. Выглядит действительно сказочно.

Дочка, еще не заметив моего приближения, в белоснежном платье, с подпрыгивающими над плечами завитками золотых волос, похожая на воздушное безе, украшенное карамелью, бегает вокруг арки, то прячась за ее широкими колоннами, то вновь появляясь в зоне видимости. Останавливаюсь, буквально в пяти метрах от исходной точки, осматривая того, к которому проделала столь сложный путь. Стоит, спиной ко мне, приняв расслабленную позу. Белая рубашка закатана до локтей. Светлые брюки, классического покроя зафиксированы на поясе широким ремнем. Руки спрятаны в карманы, словно он ожидает моего появления не первый десяток минут. Быть может так и есть. Я понятия не имею, чем он был занят весь этот день. Впрочем, как и предыдущие… Осматриваюсь по сторонам, не замечая поблизости чего-то особенного из того, что не обсуждалось заранее с организатором. Никаких тебе дымовых завес и прочих спецэффектов. Флагмана под алыми парусами и прочих вещей, которые я могла бы нафантазировать подсознательно под лозунгом «сюрприз». Улыбаюсь, прослеживая его разворот ко мне. Точно он почувствовал на себе взгляд и обернулся на встречу.

— Не преувеличивай, — усмехается разум. — Просто девушка достигла его ранее, обратив внимание на свое присутствие рядом.

Да и плевать. Этот взгляд, которым он сейчас буравит меня, прикусывая нижнюю из губ, сложенных в лукавую улыбку, стоит ни одной яркой фантазии на тему, что все это принадлежит лишь мне. Создано. Выстроено. Ради меня. Улыбаюсь в ответ, делая шаг навстречу этим глазам. Не глядя себе под ноги. Не разрывая контакта. Кажется, если бы подо мной горела земля, в этот миг я бы прошла по ней не испытывая и доли дискомфорта. Не заметив отвлекающих от главного мелочей. Еще один шаг. Невесомый, словно находясь в состоянии полета. Дочка резко останавливается возле него, завершая очередной круг. Берет за руку, настороженно и заинтересованно озираясь назад. Прослеживаю ее взгляд, не ожидая подвоха. Делая по прямой еще шаг. Пересекаюсь глазами с организатором, стоящей по противоположную сторону арки. Она поджимает губы и как-то странно, словно не желая этого контакта, смотрит на меня. Недоуменно улыбаюсь, не понимая реакции окружающих.

Я делаю что-то не так? Вроде нет. Отчего-то складывается пугающее впечатление, что в этот момент от меня вообще ничего не зависит. Выдыхаю, собираясь с мыслями. Осталось всего три метра. Не больше. Он не спешит мне на встречу. И, все собравшиеся здесь, словно чего-то ждут. Не моего приближения, а… Резко стопорюсь на месте, потеряв суть хитро закрученной мысли. Ощутимо сглатываю, точно обдирая в миг пересохшее горло. Сжимаю челюсти до боли, едва не переламывая в руках хрупкий букет. Тело сковало цепями, стоило мне сделать всего один шаг вперед, открывая обзор на того, кто все это время стоял позади арки. Этот профиль… Черт подери! Руки предательски дрожат, а колени подгибаются, будто под ногами расходится земля.

— Добро пожаловать на праздник, милая, — посвистывая в сторонке кривится разум.

Не в силах отвести взгляда от темных глаз, подобных глубокой ночи, обреченно опускаю вниз руки, зажмурившись до боли. Пытаюсь избавиться от пугающего, своей реалистичностью, видения. Пронизывающего нервной дрожью обессиленное тело. Совершаю усилие над собой, широко распахивая ресницы. Надеясь, что фантом успел раствориться в пучинах моего подсознания.

Черт подери! Едва не топаю ногой от злости, впиваясь взглядом в знакомый образ. Осматривая мельчайшие детали: дьявольскую улыбку и немного прищуренные глаза.

— Сюрприз удался на славу, — прикуривая в сторонке, забавляется разум.

Я бы, пожалуй, сейчас коньячку навернула. Раза так два-три по сто… да и выкурила б что-нибудь посильнее обычных сигарет. Медленно. В глубокий затяг.

Время точно остановилось. Всеобщему молчанию противоречит лишь издевательски спокойная музыка.

— Это не Стив. Просто похож. Сильно похож… — мысленно выношу приговор, уверяя себя. Длительно выдыхаю. — От того взгляда хотелось потерять себя, а от этого отмахнуться, пройдя дальше. Обманка. Оживший в недрах памяти фантом, явившийся показать мне насколько ныне стал безразличен. Тянущий за собой лишь гнетущее чувство страха, свалившейся на голову лавины вины.

Отвожу взгляд от «подарка», в сторону того, кто посмел мне его преподнести. Взирает из подобья, стерев улыбку с лица. Напряженно удерживает за руку дочь. Качаю головой, усмехаясь себе под нос. Проговариваю на выдохе, достаточно громко и яростно:

— Сукин ты сын, Лисовский!

— Тише, — прикладывает указательный палец свободной руки к губам, призывая к порядочности.

Щеки горят. Сердце стучит, вырываясь из груди, а в горле застревают, ставшие комом слова. Брань, желаемая быть озвученной.

На глаза попадается недопонимающая происходящего организатор, хлопающая ресницами, озирается по сторонам так же как некогда веселая дочка.

— Да пошел ты к черту со своим спокойствием, — парирую более тихо, откидывая в сторону букет. Безудержно злясь на него за подобное издевательство над моим подсознанием, миную оставшиеся несколько метров в считанные секунды.

— Ты считаешь, что подобной инсценировкой способен заставить меня передумать? — выпаливаю яростно, приблизившись к нему практически вплотную. Ухмыляется в ответ, не произнося и звука, словно позволяя мне беспрепятственно высказаться.

— Перед обликом прошлого, взгляни в глаза будущему, чтобы позволить себе счастливое настоящее… Не помнишь, так ли эта фраза звучит в переводе дословно? — прыскает со смеху, цитирующий классика разум.

Не столь важно. Опускаю глаза вниз, криво улыбаясь ребенку. При каждом взгляде на нее, возникает щемящее сердце, тихая надежда, что она по жизни будет намного умнее меня… Вбираю ее теплую ладонь в свою ледяную руку, крепко, и в тоже время, не причиняя боли, сжимаю вокруг свои пальцы….

— Осечка, Серёж, — произношу тихо, поднимая взгляд вверх. — Давай без предисловий. Я не изменю своего решения, чтобы ты ещё не придумал.

Выдаёт тихий смешок, вскидывая вверх бровь. Сверля взглядом, будто проверяет на правдивость смысл услышанных слов.

— Где надо подписать приговор? — уточняю бесстрастно.

— Чей? — усмехается звонко.

— В процессе узнаем, — обнимаю за шею свободной рукой, плавно притягивая к себе. Произнося на выдохе в приоткрытые губы:

— Но пожизненный срок я тебе гарантирую. Без единого шанса на амнистию.

Прикасаюсь губами к его, растянутым в подобие лукавой улыбки. Покрываю невесомыми поцелуями, впечатываюсь в него всем телом. Потираясь о щетину щекой.

— Зайка, иди ко мне, — слышу рядом приторно ласковый голос организатора, забирающего из моей руки ладонь дочери.

— Вы же не против, если я послежу за ребенком? — уточняет, протягивая ладонь к руке Сергея. Он отвечает согласием, опускаясь на корточки и шепча что-то на ушко, мало понимающей происходящее дочери. Обнимает, обвивая его шею руками. Присаживаюсь рядом, нежно прикасаясь губами к бархатной детской щеке, шепча тихо:

— Мы скоро тебя заберем от этой тараторки.

Улыбается в ответ, так же как и отец, заговорщически прищурив глаза. Раскрывает объятия, послушно вкладывая руку в ладонь организатора, бросая вслед веселое:

— Пока.

— А как же первая брачная ночь? — тихо усмехается рядом Сергей, помогая мне подняться с песка.

— Разве ты на мне уже женился? — парирую, довольно скалясь в ответ.

— Этот нюанс мы сейчас исправим, — увлекая в сторону арки, увенчанной скучающим у её колонны фантомом.

— И обручить нас, конечно же, должен он? — хмурясь, бросаю в сторону ожившего из памяти образа.

— Почему нет? — заявляет ехидно. — Здесь это право имеет любой, кто заранее взял в мэрии разрешение на проведение церемонии.

— Ты псих, Серёж… — фыркаю, усмехаясь его словам.

— Другой бы с тобой не связался, — весело произносит в ответ. — Заметь, дважды!

— Точно — точно, — в знак солидарности салютует разум.

— Где кольца? — уточняю, опуская саркастический тон.

Протягивает вперёд бархатистую коробочку, вызывая её открытием удовлетворенный стон. Твою ж мать! Он их всё-таки нашёл! Даже если это и копия — выглядят в точности как те, что были утеряны на нашей крыше.

Дрожащими пальцами вытаскиваю из подложки кольцо, для приличия уточняя:

— Согласен ли ты в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас?

Перекладывает коробочку в левую руку, протягивая вперёд правую, сопровождая жест плавным:

— Да.

Мягко улыбаюсь, отчасти смущенно прикрывая ресницы при виде того, как он вытаскивает моё кольцо, откидывая коробочку в сторону. Как-то по-особенному глядя в глаза. Берет в свои мою руку, без тени волнения, пронизывающего моё тело, спокойно произнося:

— Согласна ли ты пройти со мной сквозь все трудности, которые ещё предстоят нам на совместном пути?

— Лаконично звучит, — бессовестно вторгается разум. — Нет бы пообещать сделать тебя самой счастливой… Эх, — отмахивается, отходя в сторону.

— Согласна, — произношу пересохшими на ветру губами. Возвращает кольцо на законное место, распаляя на губах уверенную улыбку.

— Os declaro marido y mujer, — обдает хрипотцой постороннего голоса.

— Что он сказал? — уточняю, не поворачивая в сторону головы. Не разрывая зрительного контакта.

— Привёл приговор в законную силу, — произносит лукаво, обрамляя моё лицо, прикрывая, точно от удовольствия глаза, будто бы мы абсолютно одни и рядом нет никого лишнего, едва касается своими моих губ.

— Подпиши бумаги, — шепчет на выдохе, всё ещё удерживая в руках. Возле себя. Льну ближе и сама не желая отвлекаться на внешние раздражители. Чувствуя на горячих губах лишь соленый морской ветер и невесомый вкус его поцелуя. Дыхание на коже, повторяющее размеренность моих вдохов и выдохов. Музыка, ставшая фоном, давно перестала иметь значение. Как и окружающая атрибутика. Всё вокруг смешалось в одно, мимолетное, скоротечное, ускользающее мгновение. Оставляющее после нечто большее, чем хранило в себе.

Плавно расцепляет руки, увлекая меня к импровизированной тумбе, появившейся из навесного перекрытия на арке. Не смотря вперёд, стопарю всё внимание на документах, прописанных на двух языках. Подписываю в местах, отмеченных галочкой. Отрешаясь от того, кто присутствует рядом. Без лишних эмоций. Выдохнув, с улыбкой, передаю ручку, без пяти минут, вновь, законному супругу. Размашисто ставит подпись, улыбаясь даже во взгляде, а не только уголками красивых губ. Аккуратно поднимаю глаза, глядя на то, как отголосок прошлого вершит моё настоящее, скрепляя двойной договор круглой красной печатью. Хитрая ухмылка, читается в слегка приподнятых уголках губ. На доли секунды прищуривает глаза — угольки, мимолетно подмигивает мне, распаляя в них дьявольское пламя. Отвожу взгляд. Нахмурившись. Слыша в голосе фантома совсем незнакомые нотки, произносящие на испанском непонятную фразу, на которую мой супруг, со странной улыбкой на губах, отвечает одним кивком головы.

— И всё же чертовски привлекательный мужик, правда? — прикуривая в сторонке, пялясь на идеально выбритый череп, тихо усмехается разум.

— Да чтоб тебя, — готовая выругаться, не включая в матерный и единого русского слова. — Это не Стив. Заканчивай глумиться над моей незрелой фантазией, находя в обманке похожие детали!

— Уверена, что перед тобой не оригинал? Каждый видит лишь то, что хочет…

— Да пусть даже и так, — улыбаюсь вслед проходящей мимо и, намеревающейся покинуть пляж, отчасти знакомой фигуре. — Зачем об этом думать? Искать иллюзорные сходства? Вновь тратить время и силы на ерунду. Пусть моё и нелепое, сумасшедшее, порой непонятное… но ведь всё-равно в разы лучше!

Охаю, оказываясь оторванной ногами от земли. Перекидывает через плечо, подходя к цветочной арке. Едва сдерживаю звонкий смех, вылетающий вместе с ругательствами, сыплющимися в его адрес. А улыбку… улыбку убрать всё ж не в силах. Резко тормозит, одергивая платье, задравшееся ветром до талии, ехидно произнося:

— Лиз, ты в приметы веришь? Если ногами вперед пронесу — это ж ничего?

Начинаю стучать по спине кулаками, сопровождая этим своё возражение.

— Ладно-ладно, угомонись, — смеясь, купирует мой монолог легким шлепком в области бёдер. Перекидывает перед собой, крутя в руках точно куклу. Аккуратно, не спеша, внося в цветочную арку. Опускает ногами на песок, ласкаемый морем. Солнце уже совсем низко над горизонтом. Отбрасывает яркие лучи на водную гладь, озаряя побережье золотом. Поджигая ярким огнём зеркальную поверхность с разноцветными искрами. Сумерки понемногу сгущаются, захватывая, скрывая дальние уголки окружающего пространства. Бросая тени на лица. Пряча эмоции. Взгляды. Обхватывает талию плотным замком рук, напористо впиваясь в мои своими губами. Действуя по-хозяйски. Не спрашивая разрешения. Отчетливо зная, что оно заранее получено на любые действия, поступки, слова. Раскрывает губы языком, учащая сердцебиение, казалось бы обыденным жестом, а сознание начинает плыть, изгоняя из себя все мысли. Подчиняясь желаниям. Ощущениям. Чувствам.

— Ты нарочно нарядилась в платье, которое снимается одним рывком, — ухмыляясь, цедит сквозь зубы, забираясь пальцами под подол платья и сжимая меж них оголенную кожу на бедрах.

— Серёж, — выдыхаю из легких горячий воздух, оплетая шею непослушными руками. Ища опору в том, кто в отличие от меня крепко стоит на ногах и, кажется, с легкостью контролирует сложившеюся ситуацию.

— Здесь может кто-нибудь появиться, — бессвязно продолжаю, обрывками всплывающую в сознании мысль.

— Не может, — усмехаясь, вторит в ответ, продолжая покрывать поцелуями оголенную шею и плечи.

Солнце наполовину утопает в морской глади, уступая владения тьме, сгущающейся сумраком по морскому берегу. Плавная музыка всё ещё звучит над линией пляжа, напоминая, что все же мы здесь не одни. Свет тускнеет с каждой секундой, скрывая очертания предметов, стирая и пряча от лишних взглядов песчаный пляж. Задирает подол платья, подкидывая меня вверх. Обхватываю его бедра ногами. Направляется уверенными шагами в сторону от отеля, вдоль по прибрежной линии. Улыбаясь, доверчиво прикрываю глаза, утыкаясь носом в его шею. Проговариваю медленно:

— Откуда в тебе эта импульсивность?

— Бывшая жена заразила, — парирует иронично, сцепляя руки на бедрах сильнее.

— Она у тебя была ещё та штучка, — поддакиваю в ответ, кутаясь пальцами в его волосах. Впитывая каждый жест, шаг, малейшее изменение тембра голоса.

— Не то слово, — фыркает в ответ. — Избалованная, капризная девчонка.

— Как ты только прожил с ней столько лет… — замечаю с улыбкой, проникающей в голос, касаясь губами часто пульсирующей артерии на его шее.

— Любил сильно, — останавливается, упирая мою спину в каменную глыбу, уходящую своеобразным мостком в море. Сглатываю от резкого прикосновения холода к горячей спине. Вцепляясь в него лишь сильнее. Как-то слишком серьезно, на выдохе, произнося:

— А сейчас?

— Люблю тебя еще больше, — ласкает слух хрипотцой голоса, высвобождая руки, удерживает на весу зажатую меж бедер и влажного камня. Стягивает вверх платье, осыпая песок лепестками цветов, вывалившихся из моей прически. Ловко расстегивает рубашку, откидывая белую ткань на прибрежный песок, в сторону платья, ярко выделяющегося светлым пятном, на захватившей беспросветной темнотой берег мгле. Соприкосновение оголенных тел обдает отрешившееся сознание жаром. Лязг ремня будоражит кровь, ускоряя её бег по сосудам. Неся в мозг закодированную информацию, связанную лишь с одним мужчиной на свете. Подчиняя ему. Клеймя в подкорке до боли знакомый образ. Словно всех остальных до и… просто не существовало. Овладевает мной в одно движение. Жестко. Напористо. Без тени ласки, привычно скользящей в движениях. Впечатывая спину в рельефную поверхность пористого камня. Подстраивая под себя не только движения неосознанно льнущего к нему тела. Забирая в своё владение душу. На веки веков… Пока смерть не разлучит нас…

Конец.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg